Великие полководцы бесплатное чтение

Вольный город

В 1227 году новгородское вече (общее собрание всех горожан) решило пригласить «на княжение» переяславского князя Ярослава Всеволодовича. Новгород был богатым, независимым городом, который сам «звал к себе княжить» на какой-то срок того или иного князя со стороны. Так и оказались вместе с отцом его сыновья Фёдор и Александр в незнакомом вольном городе.

Княжение Ярослава началось с походов. Нужно обороняться. К вольному городу часто подступали воинственные западные соседи. Особенно досаждали немцы и шведы. Да и язычники-литовцы при любой возможности нападали на владения новгородцев.

– Опять ухожу, – говорил князь сыновьям, отправляясь в поход. – Новгород на вас оставляю, – добавлял он полушутя. – Доглядайте тут, чтобы порядок был. Боярам спуску не давайте. Враз на шею сядут.

Братья понимали, в каждой шутке есть доля истины.

Неспроста упоминал Ярослав о боярах. Управлять вольным городом становилось всё труднее. Боярский совет то и дело старался ограничить княжескую власть.

После того как бояре помешали Ярославу идти походом на Ригу, которой в ту пору владели немцы, разгневанный князь сам покинул Новгород и увёл своё войско. Два года правил городом черниговский князь Михаил. Потом Ярослав вернулся и опять стал защищать новгородские земли от всех западных захватчиков.

В 1236 году он заявил всем горожанам, собравшимся на вечевой площади:

– Добрые люди, новгородцы. Я сполна послужил вам верой и правдой. А ныне оставляю вам вместо себя сына своего Александра. Вы его хорошо знаете, и, если он Новгороду люб, будет у вас княжить.

– Люб, – раздались голоса. – Хотим в князья Александра.

Так шестнадцатилетний Александр Ярославич стал новгородским князем.

…Минуло ещё четыре года. Ой, каким страшным было то время! Чёрной тучей надвинулось с востока на Русь огромное татаро-монгольское войско. Пылали города и сёла, реками лилась кровь. Только северные Псков и Новгород оставались пока не разорёнными.

Дозорные

Пелугий и Гришата просидели в дозоре до полуночи. Их место было почти у самой воды за первой грядой кустов, что сбегали к берегу залива. Позади, шагах в ста, прятался в зарослях шалаш, в котором спали ещё двое дозорных: Онфим и Илья Кривой.

С вечера на воду сел туман, густой, как сметана, но, когда Гришата сказал, поёживаясь от холода, что можно бы и костерок запалить, Пелугий коротко отрезал:

– Не надобно.

Пелугий был старшой в дозоре, а Гришате стукнул лишь пятнадцатый год, спорить тут было негоже, и он умолк, сунул руку за пазуху, где у него пригрелась краюха хлеба, отломил ноздреватый кусочек.

В полночь пришли их сменить Илья и Онфим.

– Как-то вы здесь? – спросил Илья.

– Не видать ничего. Туман. – Пелугий поднял с земли лук, прицепил колчан со стрелами.

– Туман надолго, – промолвил Онфим. – Ветру нет. – И зевнул. – А я, други, чудный сон видел…

– Нам твой сон ни к чему, – усмехнулся Пелугий. – Идём, Гришата, свои смотреть.

Они шагнули в ночную тьму, и в это же время сильный всплеск раздался у залива, будто упал кто в воду. Руки дёрнулись к топору. Но опять всё заполнила тишина. Такая тишина, что начиналась ломота в ушах, если долго вслушиваться.

– Кто ж такой? – шепнул Гришата.

Ему никто не ответил, и он опять спросил:

– Может, рыбина?

– Молчи ты.

Всплесков больше не было. Где-то поблизости пролетела ночная птица.

– Ладно, – сказал Пелугий. – Мы пойдём. Сидите тихо, а ежели что, будите меня.

Он двинулся первым, следом осторожно ступал Гришата.

Возле шалаша они малость обогрелись у небольшого костра, который всегда разводили в яме, чтобы огонь не могли приметить с воды.

Гришата уже у костра клевал носом, а как только, пригнувшись, влез в шалаш да плюхнулся на сено, тут же уснул. Пелугий заснул не сразу. Тревожно ему было. Два раза посылал он гонца в Новгород, просил прислать людей, чтобы усилить охрану. Но ни с чем гонец возвращался. Видно, нет лишних людей у воевод.

А ведь сам Александр Ярославич поручил Пелугию вести «стражу морскую» – охранять пути к Неве со стороны моря.

Дозоры стояли по обоим берегам Финского залива. Пелугий бывал то у одних дозорных, то у других – приглядывал, справно ли всё идёт, иной раз подменял кого и сторожил сам. А в этот дозор он старался наведываться почаще. В случае чего здесь лишь на Онфима можно положиться. Гришата ещё малец, а Илью неспроста Кривым прозвали – один глаз у него.

Но что может произойти? Что может случиться? Видно, ждёт князь кого-то? Не зря же приказал расставить дозоры. Да пока всё тихо.

Только под утро уснул Пелугий. Недобрый сон приснился ему. Увиделось, как пробирается он во вражеский стан. Где лисой прокрадётся, где змеёй проползёт. Но всё же приметили его. Погнались, схватили. «Пелугий, – кричат, – Пелугий!..» «Как же это они имя моё знают», – подумал он.

– Пелугий, Пелугий, – дёргали его за руку. – Проснись.

Старшой открыл глаза. Перед ним был Илья Кривой.

– Чего тебе? – приподнялся Пелугий.

– Беда. На кораблях войско пришло.

– Идём.

Туман над заливом ещё не рассеялся. А повыше, там, где белая пелена таяла, уже хорошо проглядывались острые шпили кораблей.

– Один, два, три… – начал считать Пелугий. По мачтам он насчитал около двух десятков кораблей.

Дозорные стали держать совет: как быть, что делать?

Илья предлагал уходить в Новгород, донести обо всём князю. То же сказал и Онфим. Но старшой порешил всё по-своему.

В Новгород он отослал одного Гришату, а сам с товарищами стал дожидаться, что будет дальше.

Когда же туман растаял полностью, дозорные увидели, что корабли один за другим начали входить в Неву. Долго шли за ними следом дозорные, пока корабли не повернули к берегу. В этом месте в Неву впадала речка Ижора. Войско стало высиживаться с кораблей, сгружать какие-то тюки и ящики.

– Оставайтесь здесь, – сказал Пелугий и пополз в сторону берега.

Пробравшись поближе, Пелугий затаился в кустах и принялся подсчитывать, по скольку людей сходит с корабля. Он лежал в укрытии до тех пор, покуда пришлые воины не стали рубить деревья, что росли поблизости. Пелугий отполз к Илье и Онфиму.

– Лагерь ставят, – сказал он. – Пора уходить.

Бесшумно, один за другим, скрылись дозорные в зарослях… Теперь скорее нужно добраться до деревни, там взять лошадей и – во весь опор к Новгороду.

Они бежали, и ветви секли их лица, но три товарища не останавливались ни на миг. Лишь когда выскочили в поле, упали как по команде в нагретую траву.

Трава была жёлтой, выгоревшей. Такое жаркое выдалось лето.

Лето 1240 года.

Биргер посылает гонца

Шведский король Эрих Картавый давно собирался отправить свои войска в русские северные земли. Уж там было чем поживиться. Не только красотой, но и богатством славились Великий Новгород и Псков. Напасть на них, разграбить, обложить русских пошлинами – вот о чём мечтали шведские рыцари.

Предводителем войска, посланного на Русь, король назначил Биргера. Этот знатный рыцарь был женат на его дочери. Король доверял ему.

– Ключи от Новгорода скоро будут у вас, – пообещал королю Биргер.

Он был уверен в победе. Рыцари отлично вооружены, их ждала богатая добыча. Ну какие тут сомнения!

И вот теперь Биргер стоял на палубе самого большого корабля в окружении знати и епископов и смотрел, как высаживаются его войска.

Застучали топоры. Быстро и сноровисто устраивали шведы свой лагерь. А вот заблистал шитый золотом шатёр Биргера. Как и было приказано, поставили его в самом центре лагеря.

Разгорелись костры.

Запахло жареным мясом.

По трапам скатывались бочки с вином.

До позднего вечера шёл у шведов пир. Захмелевшие воины орали песни и плясали.

А утром Биргер написал новгородскому князю такое послание: «Если можешь, сопротивляйся. Знай, что я уже здесь и пленю землю твою».

– Да не гни перед князем низко голову, – напутствовал он гонца.

«Нет, – думал Биргер, – не осмелятся русские выступить против меня. На поклон должны прийти, а ворота Новгорода распахнуть, да пошире».

В Новгороде

Князь Александр Ярославич стоял у окна, задумчиво смотрел во двор. Только что побывал у него посланец Биргера. Держался он нагло: чувствовал за собой силу. Вспыхнул было Александр Ярославич, рука в кулак сжалась, да вовремя совладал с собой.

– Ступай, – сказал он. – А Биргеру я сам ответ пошлю.

В тяжкую пору заступил Александр Ярославич на княжение в Великом Новгороде. Вся Южная Русь была завоёвана Золотой Ордой – так называли своё государство татаро-монголы. После их набегов от городов и сёл оставались лишь голые пепелища.

До последнего воина дрались русские в злых сечах. И большой урон был Орде от этих сражений. Но русские княжества поодиночке встречали своего врага. А татары шли на них такой ратью, что и числа ей не было, – горели города, и лилась рекой кровь.

До Великого Новгорода ещё не дошла ордынская конница. Зато с запада и севера стали подбираться к княжеству то немцы, то шведы.

От дозорных князь уже знал о войске, что высадилось на невском берегу. Всё донесли дозорные: и сколько кораблей пришло, и какая сила на них, и в каком месте шведы свой лагерь разбили.

«Не миновать войны, – думал Александр, а всё же надеялся, что не против него выступило это войско, постоит, отдохнёт после морского похода, двинется дальше. И вот послание Биргера. – Что ж, – отошёл от окна князь, – встретим незваных гостей как надобно».

И стал думать, как ему одолеть Биргера. Дружина у него крепкая, но числом не сравнишь её со шведским войском. Можно ещё прибавить пеших новгородцев из простого люда. А больше помощи негде взять.

А если напасть на Биргера неожиданно, пока его войско отдыхает, пока не двинулись шведы в поход на Новгород?

Битва на Неве

В полдень 15 июля, когда шведские рыцари, пообедав, скрылись от жаркого солнца в шатрах, Александр Ярославич напал на вражеский лагерь. Охрана даже растерялась в первый миг. Что за конница? Откуда? А русская дружина неслась без крика, без свиста. Лишь нарастал гул, лишь сотрясалась земля. Подняла охрана тревогу, но было поздно. Ураганным ветром налетела конница. Заплясали в руках мечи, покатились с плеч долой головы рыцарей.

Князь Александр бился в первых рядах. Молод он был, горяч. Двадцать второй год шёл ему в ту пору.

Но не только силой славился Александр. На военном совете предложил он вот какой план. Пока дружина будет сражаться со шведами в лагере, пешие ополченцы и несколько конных отрядов нападут на корабли. Тогда главное войско Биргера будет отрезано от Невы и своих кораблей.

Так оно и вышло. Александр Ярославич ещё не успел прорваться к шатру, чтобы схватиться в поединке с самим Биргером, а на берегу уже зазвенели мечи.

Первый корабль захватил Пелугий со своими людьми. Шведов на борту корабля было мало, и стычка длилась недолго. Отбитый корабль сразу подожгли, как было велено воеводами. Разыгрались бои и возле других кораблей.

А князь Александр пробился наконец к шатру Биргера.

– Выходи, Биргер! – закричал он и увидел, как рыцари, теснившиеся перед шатром, расступились.

Шведский военачальник сидел верхом на вороном коне, прикрытом красной попоной, и сжимал в руке тяжёлый меч.

Они двинулись один на другого, сшиблись, и полетели искры от ударов мечей.

Оба воина были ловки и ратному делу хорошо обучены. Но тяжёлые доспехи на Биргере сковывали его, поэтому князь был подвижнее и легче уходил от ударов шведа.

Но вот княжеский ловчий Яков протянул Александру копьё, и князь неуловимым движением ткнул Биргера снизу вверх. Швед не успел отразить удара, и копьё князя скользнуло по скуле Биргера.

Дрогнул швед, кровь побежала из рассечённой щеки. Плотно окружили своего военачальника рыцари. Под ударом Александра упал ещё один, но достать Биргера князь уже не смог.

Тем временем рухнул наземь златоверхий шатёр. Это дружинник Савва подрубил его топором. В страхе попятились шведы.

А тут ещё увидели они дым позади себя – догадались, что горят корабли…

Ужас охватил рыцарей. Побежали они сломя голову к реке.

Много незваных гостей было порублено на берегу. Без устали дрались князь, и дружина, и пешие воины.

Новгородец Гаврила Олексич, преследуя епископа, верхом на коне ворвался на корабль. Шведы даже сходни не успели скинуть, а Гаврила уже свалил одного, другого. Вот и епископ упал, сражённый мечом Олексича.

Окружили враги дружинника, прижали к борту, сбросили вместе с конём в воду. Гаврила на берег выбрался – и опять в бой, в самую гущу.

Лишь нескольким кораблям удалось отчалить. На одном из них спасся и Биргер. Вместо ключей от Новгорода да награбленного добра повёз он назад жалкие остатки своего войска.

Новая угроза

Новгород ликовал. Все его жители вышли за городские ворота встречать войско Александра. За победу над шведами народ прозвал князя Невским. Повсюду слышалось: «Слава князю!», «Слава Александру Невскому!».

Бояре тоже вначале окружили князя почестями и поднимали кубки в его честь. Но вот спохватились: что же хорошего, если народ так восхваляет Александра? Так, пожалуй, князь и вовсе над ними возвысится, один начнёт править городом, а их, богатых, знатных бояр, и слушать перестанет.

И начали они всё делать наперекор князю. Он так решит, а они сговорятся меж собой и по-своему поступают. Никакой помощи Александру, никакой поддержки. Созвал он тогда бояр и сказал:

– Вы меня на княжение поставили, а теперь я вам неугоден. Сами управляйте городом или ищите другого князя. А я ухожу от вас.

Бояре не стали его отговаривать. Они думали, никто теперь не нападёт на Новгород. С юга Орде не пробраться сквозь дремучие леса и болота. И с севера опасности тоже нет: после невского разгрома шведы не сунутся.

Оставил Александр Ярославич Новгород и уехал в Переяславль-Залесский.

Но поживиться на русских землях хотели не только золотоордынцы да шведы. Чесались руки и у немецких рыцарей. Был у них такой союз под названием Тевтонский орден. Вот и двинулись на Русь отряды тевтонцев.

Они захватили крепость Изборск. А почувствовав свою силу, стали рваться к новым походам. Ждали только подкрепления от магистра – так звали главу рыцарского ордена. Когда же подкрепление пришло, «на Псков!» – закричали тевтонцы и выхватили мечи.

Не испугались русские, увидев отряды рыцарей под своими стенами. Двадцать шесть осад выдержал до этого Псков и ни разу не открыл ворот врагу.

Но и немцы готовились к штурму. Подвезли метательные орудия, поближе к воротам подтащили тараны.

Вот тут-то псковских бояр и взял страх: а ну как немцы прорвутся! Тогда пощады не жди – всё заберут, всё разграбят, а то и жизни лишат. Лучше сдать им город добровольно. И открыли ворота тевтонским рыцарям. Сделал это посадник Твердило, который хотел владеть Псковом вместе с немцами.

Теперь очередь была за другим русским городом. Самым крупным, самым богатым в этом краю был Великий Новгород. Над ним-то и нависла угроза.

В доме у кузнеца

Дом, в котором жил Гришата, стоял на окраине, поодаль от других домов. Отец был кузнецом, а раз в твоём ремесле огонь – первый помощник, то и жить ты должен отдельно от других. Горожане боялись пожаров, дома-то у всех были деревянные.

Гришата привык, что в доме у них всегда были люди. Но сегодня гость был особый. Пришёл Пелугий, с которым Гришата стоял в дозоре.

С собой Пелугий привёл ещё троих. Один из них – высокий и крепкий, с русой бородой – был кожевник Данила. Гришата его знал, слышал про его удивительную силу. Второй человек – низкорослый и скуластый – тоже был знаком Гришате: не раз попадался в городской толпе. А третьего – чернявого – видел впервые. Мрачный он был, смотрел насторожённо, а в глазах порой вспыхивал огонь.

– Дело у нас к тебе, – поздоровавшись, сказал Пелугий хозяину.

Яким усадил гостей на скамью, сел рядом. Хозяйка поставила на стол кувшин с брагой, нарезала пирог и ушла.

– Дело у нас вот какое… – начал Пелугий.

Но чернявый кашлянул и так сверкнул глазами на Гришату, что тот схватился было за дверь.

– Малец пусть останется, – сказал Пелугий и в первый раз улыбнулся. – Сиди, Гришата. Ты здесь не лишний.

Но вот Пелугий опять посуровел, отхлебнул браги и сказал:

– Беда к нам идёт, Яким. Этот человек бежал из Пскова. – Он кивнул на чернявого. – Говорит, немцы на нас поход готовят. Князя нет. Далеко Александр Ярославич. А бояре могут и Новгород сдать. Расскажи, Фома, – повернулся он к чернявому незнакомцу, – расскажи, как под немцем жить.

Фома заговорил горячо и торопливо, жестокий огонь как зажёгся в глазах его, так больше и не угасал. Страшные вещи поведал пскович.

На каждом шагу в городе грабежи и убийства. А ещё говорил Фома, что негоже новгородцам в стороне стоять, когда бьют их братьев.

– И вы и мы русские, – говорил он, – так почто ж мы псов со своей земли не выгоним? Доколе терпеть их будем?

«Нужно волновать народ, – решили в доме у кузнеца, – нужно посылать за князем. Пусть князь вернётся со дружиною. Пусть собирает войско. Спасать нужно Новгород. Спасать нужно русские земли от псов-рыцарей».

А кузнец Яким с того дня не брал больше никаких заказов. День и ночь ковал он длинный тяжёлый меч для князя Александра Невского. Дар князю от простого люда Новгорода.

Отпор врагу

Гремели трубы в Новгороде. Со знамёнами, со стягами вышел встречать народ князя Александра.

Звонили колокола в церквах. На площадях и у городских ворот горели костры.

Александр Ярославич вернулся в Новгород не один. Вместе с ним был его брат Андрей из Суздаля. К дружине Александра присоединились суздальские полки. Но и этих сил для войны с тевтонцами было мало.

Александр Ярославич стал собирать войско из новгородцев, ладожан и карелов. В ополчение к нему шли городские ремесленники и крестьяне.

Несколько полков прислал и отец Александра – владимирский князь Ярослав Всеволодович.

Росло войско. Спешно ковали в Новгороде мечи и сабли, вострили копья и секиры, потуже натягивали тетиву на луках, калили стрелы.

Поначалу обрушил свои полки новгородский князь на крепость Копорье, которую занял гарнизон рыцарей.

Думали немцы отсидеться за стенами. Да не вышло. Не помогли стены. Разбил их Александр Невский, взял крепость.

А через короткое время русское войско осадило и Псков. Рыцари послали гонцов к магистру просить подкрепления. Не дождались. Освободили русские Псков.

Семьдесят знатных рыцарей пало в том бою, а сколько других перебили новгородцы, и не считал никто. Самых же главных, что в живых остались, повелел Александр в цепи заковать и отправить в Новгород. Пусть посмотрит народ на разбойников.

Двум же рыцарям дали лошадей и отпустили: пусть расскажут обо всём магистру ордена. Дабы больше не ходили с мечом на Русскую землю.

Магистр принимает решение

У магистра дёргалось веко. Он не мог поверить своим глазам. Неужели эти два рыцаря, склонившиеся перед ним, – всё, что осталось от лучших отрядов Тевтонского ордена?

– Встаньте! – приказал магистр.

Рыцари приподнялись. Но разогнуть шею и прямо взглянуть на своего повелителя они не могли. Как побитые собаки стояли.

Здесь, у магистра, собрались и самые знатные, родовитые лица – верхушка Тевтонского ордена.

Они желали услышать, почему и как были разбиты отряды. И все смотрели на двух жалких рыцарей с укором и осуждением. Будто они, эти двое, были виновны в разгроме, будто они посрамили высокую честь ордена.

– Пусть все уйдут, – глухо сказал магистр. – А вы останьтесь, – кивнул он двум рыцарям. Ему не хотелось, чтобы кто-то кроме него услышал о подробностях поражения.

Знать бесшумно удалилась.

– Говорите, – молвил магистр.

То, что он услышал, было страшно. Оказывается, у русских большое войско, они хорошо вооружены, они умело ведут осаду городских стен, они храбры и сильны.

– Кто же у них во главе войска?

– Князь Александр.

«Тот самый, – отметил про себя магистр, – который разбил на Неве шведов. А теперь он выступил против ордена. И опять победил. Что это – случай? Или же этот Александр действительно умный и смелый полководец?»

– Вы его видели? – спросил он.

– Да, – кивнули оба.

– Каков он?

– Высокий, – сказал один из рыцарей.

– Широк в плечах, голос громкий, – добавил второй.

– И молод, – проговорил первый.

«Молод, – подумал магистр. – Молод, неопытен. А победы его – случайные удачи. Не видел он ещё грозной силы. Ну что ж, не видел, так увидит».

Против князя Александра магистр решил собрать все силы Тевтонского ордена. Кроме того, на стороне немцев вызвался выступить шведский король. И ещё много и много рыцарей, польстившихся на обещанную магистром награду, стали под знамёна ордена. Знамёна с чёрным крестом. Такие же кресты были и на щитах у тевтонцев.

Весной 1242 года крестоносцы двинулись на Русь. Предводителем в этом походе был сам магистр Тевтонского ордена.

Чудское побоище

Разведчики доложили князю, какой дорогой идут немцы к Чудскому озеру.

Всё теперь знал новгородский князь. Оставалось лишь выбрать место да правильно расположить полки.

Известно было, что крестоносцы выстраивали своё войско острым клином. Впереди ряд за рядом двигалась тяжёлая, закованная в латы, конница. Сомкнуты щиты, выставлены длинные копья. Потом шли конники в более лёгких доспехах. За ними – пешие рыцари.

«Свиньёй» называли русские этот строй крестоносцев. Похож он был на свинью, если взглянуть на него с высокого холма: сперва острое рыло, позади туша толстая. Только как ни зови рыцарское войско, а было оно сильным и крепким.

Кто может сдержать «железную свинью»?

– Сдерживать «свинью» не будем, – сказал Александр Невский. – Пусть прорывается. Пусть бьёт рылом. А мы её по бокам ударим.

Князь приказал войску отступить на лёд Чудского озера и подойти к восточному берегу. Встретить псов-рыцарей было решено у огромной скалы Вороний Камень.

Обычно у русских в центре стоял большой полк – «чело», а фланги, или «крылы», были менее сильными. Александр Ярославич построил войска по-иному. В самом центре он поставил пеших воинов, лучшие же конные дружины он спрятал в засаде. Позади полков был крутой, обрывистый берег. Впереди – ровное ледяное поле.

На рассвете 5 апреля разыгралось знаменитое Ледовое побоище.

От немецких крестов пестрым-пестро стало на озере. Ближе, ближе подступают кресты. Вот уже слышно стало, как лязгают латы рыцарей.

А перед «железной свиньёй» возникла вдруг красная стена. Это русские воины подняли свои щиты. Совсем уже близко крестоносцы. Видно, как пар валит из лошадиных ноздрей.

Дрогнули красные щиты. Стали раздвигаться.

Видят крестоносцы, пробита в русском строю брешь. Скорее, скорее туда! Ряд за рядом устремились в брешь рыцари. Задние давят на передних. Не удержать «железную свинью».

Передние ряды хотят остановиться. Не встретили они русских воинов за первыми заслонами. Некого им давить своей грозной бронёю. Негде разгуляться. Впереди лишь крутой каменный берег. А сзади продолжают напирать.

Вот уже прижали передних к прибрежным глыбам. В свалке и давке рассыпался строй «железной свиньи». А тут ещё русские лучники вскинули свои самострелы: целая туча стрел накрыла захватчиков.

Новгородцы так и рвались в бой, да сигнала выступать всё не было.

Но вот Александр Невский поднял руку с мечом – заиграли трубачи. И тогда слева, и справа, и с тыла кинулись на крестоносцев засадные дружины.

Ещё только разгоралась битва, ещё только нарастал её лязг и гул, а магистр уже понял: конец пришёл его войску. Да и не войско уже это было, а сбившееся в кучу бестолковое стадо.

Нет, не такими привык он видеть своих рыцарей. Магистр стоял, окружённый знатью, и хмуро смотрел по сторонам.

Александр Невский был в самой гуще боя. Отражал удары, нападал. Вот ещё один конник рухнул наземь под его мечом, но тут и сам князь пошатнулся: брошенное кем-то копьё ударило его в стальное оплечье. Сильно ударило, но не пробило. Удержался Александр в седле. Вздохнул поглубже, и снова засверкал его меч.

Неподалёку от князя бок о бок, то и дело прикрывая один другого, сражались Пелугий и Яким. Правая рука у Якима была рассечена, но кузнец и левой орудовал ловко – не подступишься.

Сеча кругом шла такая, что льду озёрному стало жарко. Страх взял псов-рыцарей – видят, что теснят их русские со всех сторон. Тяжёлым конникам не развернуться в давке, не вырваться. А тут ещё пустили русские в ход крюки на длинных шестах. Подцепят крюком рыцаря и с коня сбрасывают.

Когда же в самом разгаре было побоище, затрещал вдруг под рыцарями лёд. Крестоносцы пошли ко дну, потянули их тяжёлые доспехи. Немногие смогли вырваться из русского кольца. Но и за ними ещё семь вёрст гнались воины Александра Невского.

Четыреста рыцарей было убито, пятьдесят взято в плен. Некоторые из пленных крестоносцев были раздеты и босы, потому что во время боя сбрасывали с себя тяжёлые одежды и обувь, пытаясь спастись бегством. Теперь же, позабыв о своих высоких титулах и знатности, понуро брели они по дороге, месили ногами талый снег.

Такого поражения не знал до того времени Тевтонский орден.

С тех пор со страхом смотрели рыцари на восток. Запомнилось им Чудское озеро.

И слова Александра Невского тоже запомнились. А сказал он вот какие слова: «Кто с мечом на Русскую землю придёт, от меча и погибнет».

Чтобы спасти землю Русскую

Радостна каждая победа. Только знал Александр, помнил каждый час – главный враг не на западе, а пришедший с востока. Под тяжким игом Золотой Орды и древний Киев, и стольный город Владимир, и родной Переяславль, да и, почитай, все княжества. Как сбросить то иго, как одолеть татар? Не было пока ещё нужной силы. К тому же и князья враждовали друг с другом, ослабляя тем самым своё отечество.

Чтобы уберечь Русь от полного разорения, нужно выиграть время. Только тогда княжества окрепнут. А пока нужно ладить с ордынскими ханами.

Скрепя сердце ездил Александр к Батыю. И не один раз. То ярлык получал. То необходимо было «дружбу» выказывать, чтобы ордынцы в очередной раз не вторглись в русские земли. И наконец перед самой своей смертью опять съездил великий князь в столицу Орды – Сарай, что была в низовьях Волги. Богатые дары повёз он хану, чтобы спасти «людей от беды»: татары хотели поставить под свои знамёна русские полки. Отговорил князь Батыя. Опять передышка вышла для русского воинства. А там, глядишь, не сыновья, так внуки сбросят поганое иго.

Только занедужил Александр по пути из ненавистного Сарая, в Нижегородской земле умер. Говорили в народе, будто отравлен был в Орде великий князь.

Сани с гробом вышел встречать весь народ от мала до велика за десять вёрст от стен Владимира. За санями вели княжеского коня и несли прославленное в битвах оружие – меч, копьё и щит. Плач стоял по всей Руси. Понимали: никто не «потрудился» для отчизны так много, как Александр Невский.

…Память о великом князе никогда не угасала в народе. Русская православная церковь прославила его в лике святых. Через несколько веков его мощи были перевезены по приказу царя Петра I к берегам Невы – туда, где князь одержал победу над шведами.

А в 1942 году, спустя ровно семьсот лет после Чудского сражения, был учреждён орден Александра Невского, которым наша Родина стала награждать воинов.

Борьба двух князей

В Твери встречали дорогого гостя. Князь Михаил Александрович не жалел ни вина, ни золота. Пусть знают татары, как рады в Твери ханскому послу.

Неспроста окружил Михаил Александрович почётом гостя из государства татарского – Золотой Орды. Посол привёз от хана ярлык (грамоту) на великое княжение всея Руси. Это значило, что тверской князь признавался старшим среди русских князей, а они все должны подчиняться ему «без ослушания», поставлять войска, коли он потребует. «Теперь, – думал тверской князь, – расправлюсь с Москвой да с князем Дмитрием».

Давно между русскими княжествами шла борьба за ханский ярлык. Татарам это было на руку: пусть воюют между собой князья, пусть будет у них меньше сил, меньше воинов. А поднимется кто на Орду с оружием, легче будет разбить по отдельности.

Вот и князь тверской Михаил не первый год уже держит спор с московским князем Дмитрием – кому «владети» ярлыком, кому над всеми начальствовать. А хан то одному из них даст ярлык, то другому. Пусть спорят. Лишь бы сообща против татар не выступили, лишь бы дань Золотой Орде платили исправно.

Теперь же хану было выгодно поддержать Тверь, а не Москву. Слишком сильна Москва стала. Дмитрий Иванович присоединил к своему княжеству крупные города – Калугу, Дмитров, Владимир. Обнёс Москву каменными стенами взамен дубовых. К стенам башни пристроил. Крепка Москва и красива.

Ханский посол привёз не только ярлык Михаилу Александровичу, но обещал и помощь войсками, если тверскому князю потребуется.

А ещё надеялся Михаил Александрович на князя литовского. Знал, что Ольгерд в неладах с князем Дмитрием. «Литва нас поддержит, – говорил он своим боярам. – Идёмте на Москву походом».

И тверской князь объявил войну московскому. Это был год 1375-й. Но ни татары, ни литовцы войск прислать не успели.

А Дмитрий Иванович быстро двинул свои полки на Тверь. Вместе с ним пошли войска девятнадцати князей и ещё отряды новгородские.

Как взяли они Тверь в осаду, испугался Михаил Александрович: «Понеже вся Русская земля восста на него». На помощь Твери литовцы было выступили, но узнали, какое войско большое привёл князь Дмитрий, повернули назад.

Стал просить пощады Михаил Александрович, стал просить мира, отдаваясь «на всю волю» московского князя.

Заключили князья меж собой соглашение. Признал князь тверской Дмитрия Ивановича «братом старейшим», обещал не ходить больше на Москву, никогда с татарами не сговариваться, не просить ярлыка ханского. А ежели татары на Русь нападут «или мы на них пойдём», то тверской князь войсками своими должен будет помочь князю московскому.

Так становилась Москва во главе Руси. Собирала силы грозные. Объединяла народ русский.

Набеги ордынцев

Хан Мамай выслушал гонца, коротко кивнул: ступай, мол.

Гонец выходил из ханского шатра согнувшись, вобрав голову в плечи: знал, что привёз худую весть.

Но хану было не до него. Он велел никого к себе не пускать. Сидел нахмурившись. Раздумывал.

Тревожные вести приходили с севера одна за другой. Слишком высоко поднял московский князь голову. Ханские распоряжения ни во что не ставит. Прав, пожалованных тверскому князю, не признал.

«Нужно бы проучить Москву. А князя Дмитрия – в бараний рог согнуть, чтоб никогда больше не выпрямился», – думает хан.

Но вначале Мамай решил покарать тех, кто заодно выступал с князем Дмитрием.

И опять застонала Русская земля под копытами татарской конницы. Воинам был дан короткий приказ: «Жечь, грабить, убивать».

Не нов был тот приказ. Уже полтора века опустошали татары русские княжества. Лилась кровь. Гибли в огне города и сёла. Сильным и жестоким было татарское войско. «Никому не давать пощады» – таков был закон.

А если осаждённый город трудно было взять, татары пускали в ход вероломство и хитрость. «Сдавайтесь добровольно», – предлагали они и при этом клялись, что никого не тронут. Но стоило лишь открыть ворота, татары тут же врывались в город и убивали жителей или же забирали их в плен, продавали в рабство.

На этот раз пострадали нижегородские и новосильские земли. «Зачем воевали Тверь?» – кричали татарские воины. Сожжён был и город Кашин, отошедший от тверского княжества.

Князь Дмитрий Иванович, опасаясь нашествия на Москву, собрал большое войско и вывел его к Оке. Но золотоордынцы отступили на юг и некоторое время не появлялись. Только понимал князь – ненадолго такая передышка, того и гляди «гости» пожалуют.

Прошёл год, и новое войско посылает Мамай. Вёл его царевич Арапша. Татары опять напали на Нижегородское княжество. Дмитрий Иванович тут же двинул на помощь Нижнему Новгороду полки московские.

Хитёр был Арапша. Он сделал вид, что уводит войско назад. Не обнаружив татар, московский князь Дмитрий оставил с нижегородцами часть полков, а сам вернулся в свой стольный град.

Нижегородцы и оставшиеся москвичи пустились вдогонку за Арапшей. Но тот отступал да отступал. Всё дальше уходили русские полки от Нижнего Новгорода, вот уже и через реку Пьяну перешли. Тут их и окружил незаметно Арапша с помощью мордовских князей. Разгромлены были русские, а вслед за тем захватили татары Нижний Новгород, разграбили его да сожгли.

Мамай собирался кинуть на Русь полчища несметные, все княжества разорить, и прежде всего – Москву. Но у хана в самой Золотой Орде были раздоры. Не мог он оставить трон и посылать пока походами своих военачальников.

«Князей всё время в страхе надо держать, – говорил он. – Пусть днём и ночью помнят про нашу силу».

Летом 1378 года Мамай послал на Русь с большим войском своего верного мурзу (князя) Бегича.

Помышлял мурза напасть на Москву, но по пути решил поживиться добычей и в рязанских землях.

Победа на реке Воже

Не по душе был князю Дмитрию рязанский князь Олег: голос вкрадчивый, в лицо не глядит, ответы даёт уклончивые – и так и сяк понимай.

Но всё же, как узнал Дмитрий Иванович о нашествии татарских войск на Рязань, сразу же принял решение.

– Нужно выручить князя Олега, – сказал он, – да и ждать Бегича у стен московских негоже. Выйдем ему навстречу.

Рязанский князь принял московского князя приветливо.

– Спасибо тебе, Дмитрий Иванович, за выручку, – сказал Олег Дмитрию. – Доброе дело ты предлагаешь. Значит, сообща ударим по нечестивым. Твои полки – и мои, стало быть…

Так и выступили в поход – московская рать да рязанская под началом Дмитрия.

Сошлись противники на реке Воже, что в Оку впадала. Несколько дней войска друг против друга стояли. На левом берегу – русские, на правом – татары.

Князь Дмитрий расположил войска полукругом на невысоких холмах, ждал нападения Бегича. Ордынский мурза тоже не двигался, ждал, пока перейдут реку русские.

Обычно татары начинали сражение стрельбой из луков. Пустят целое облако стрел, затем окружат противника и теснят со всех сторон. Кривыми саблями рубят, всадников арканами с коней стаскивают.

Ежели ордынцы крепкий отпор встречали, принимались будто бы отступать, а на самом деле нужно было им разделить силы противника, чтобы снова по ним ударить или же подвести их под засаду.

Вот и на Воже метнули ордынцы тьму стрел. Русским показалось, что солнце померкло. Но не достали до них стрелы: не на самом берегу стояли полки, а поодаль – так повелел князь Дмитрий Иванович. Да и стрелы к тому ж против ветра летели.

Был среди москвичей Яшка Крикун. Приложил он руку ко рту, вдохнул поглубже да как заорёт:

– Ай, молодцы вы, басурмане поганые, отогнали мух от наших лошадушек!

Затряслось от смеха русское войско.

Не выдержал Бегич, махнул кривой саблей – двинулась к воде татарская конница. Зафыркали низкорослые косматые лошади… Заплескалась волной река Вожа.

Сжали русские мечи в нетерпении. Но сказал князь Дмитрий:

– Пусть все переправятся. С трёх сторон по полчищу ударим.

Думал Бегич с наскоку смять русских. Но не тут-то было. Выдержали полки атаку татарской конницы. А как сами ударили с трёх сторон, дрогнуло войско мурзы.

В центре гнали его отряды князя Дмитрия и князя Олега, с флангов секли конники пронского князя Даниила да московского воеводы Тимофея. В панике бежали татары за Вожу. В давке они других топтали.

Нашёл в битве этой смерть свою и мурза. Сцепился он с бывалым воином Порфирием.

У Порфирия меч прямой, обоюдоострый, у мурзы сабля кривая, булатная. Как сошлись они – искры брызнули. Ловок мурза, да и Порфирий ещё ловчее.

А тут со всех сторон ратники наседают – ни мечом в тесноте не махнёшь, ни саблей не ударишь. Дышат Порфирий и мурза яростью в лицо друг другу, а поделать ничего не могут. Вспомнил тут Порфирий про нож засапожный – выхватил да и ткнул ножом басурмана.

Бросили ордынцы свои шатры, обозы, добро, что награблено было. Лишь ночь, спустившись на землю, спасла татар от погони.

Измена князя Олега

«Победа! Победа! Победа!» – гремело по Руси.

И люд ликовал во всех её княжествах: не только Москву защитил князь Дмитрий, но весь русский народ.

«Беда! Беда! Беда!» – отзывалось эхом в Золотой Орде.

Мамай скрипел зубами. Смиренно мурзы молчали. В тишине зловещей лишь слышался вой собак. Все знали: ничего Мамай не забудет, ничего не простит он русским.

«На Рязанской земле был убит Бегич, – мрачно думал Мамай, – рязанские земли ближе других к Золотой Орде… рязанский князь Олег слаб и нерешителен…»

И послал Мамай на Рязанщину большой отряд.

Князь Олег не выставил никакой защиты и бежал за Оку.

Снова запылали рязанские сёла, и огласилось всё вокруг воплями и криками. И кнут засвистел: то татары угоняли в рабство пленников.

Не выдержал князь Олег, поехал в Золотую Орду на поклон к хану.

Вспомнить бы ему, как вместе с другими русскими князьями крушил он татарскую рать на Воже. Но не о том размышлял князь Олег. Иные думы его тревожили: «Мамай войско собирает для похода. А идти ему опять через Рязань. И придёт ли князь Московский на выручку – неведомо… Своя-то рубашка ближе к телу. Да ещё и силу татарскую посмотреть надобно – совладеет ли с ней Дмитрий Иванович?»

В Орде был принят князь Рязанский ласково. Мамаю по сердцу пришлись дары дорогие Олеговы.

– Будь мне верен, – щурился хан, – а тебя я пожалую своей милостью.

Увидел Олег войско несчётное. Там и ордынцев была тьма-тьмущая. А ещё понаехали племена степных кочевников, да генуэзцы-наёмники из Крыма, да шайки бродяг-разбойников…

– Не сегодня завтра мы выступим, – говорил Мамай на прощание. – Торопись, князь Олег, нашим другом стать. А коль сможешь, подбери ещё союзников, посильнее чтобы были да понадёжнее.

С тяжкой головой вернулся князь в Рязань. Что делать? В какую сторону податься? К Мамаю или снова к Дмитрию? Между двух огней Рязань. Князь Дмитрий тоже, сказывают, войска созывает.

Пока князь Олег так выгадывал, двинул Мамай на Русь свои полчища. Вот уже чёрное облако над степью приметили «крепкие стражи» (дозоры) князя Дмитрия. Далеко в степь посылает их московский князь. 23 июля 1380 года прискакал от них гонец в Москву, сообщил: стоит Мамай близ Воронеж-реки.

Узнал о приближении татар и князь Олег. Думал, думал – тоже послал человека к Дмитрию Ивановичу, чтоб сказать, какая угроза над Москвою нависла. Пусть надеется Дмитрий, что верен ему князь Рязанский.

Мечется Олег в своих хоромах: «Между двух огней я! Между двух огней…» А глашатаи Дмитрия во всех городах и сёлах русских читают громко княжеские грамоты: «…призываются всякие человеки постоять за Русь».

Ой как близко Мамай!

Князь Олег опять не выдержал. Отправил двух послов. Одного к Мамаю, другого к Ягайле, князю Литовскому. Хану написал о преданности, называл себя рабом Мамаевым, а Дмитрия – своим старым обидчиком. Князю Литовскому Олег предлагал уговор: поделить промеж собой земли московские.

Думал Олег, что Дмитрий Иванович не выйдет на бой с такими силами грозными, бросит Москву на произвол судьбы…

Москва собирает войско

Князь Дмитрий созывал ополчение. Под знамёна свои собирал он воинство великое.

Потянулись к Москве ратники – сыны крестьянские, горожане, ремесленники. Шли князья со своими дружинами. Первым прибыл серпуховской князь Владимир Андреевич – двоюродный брат князя Дмитрия.

Шли к Москве, чтобы встать за дело правое, полки ростовские, ярославские, муромские, отряды белозёрские, устюжские, елецкие.

В самый разгар сборов заявились к князю Дмитрию Мамаевы послы. Они держались надменно и требовали повышенной дани.

– Наш хан, – сказали они, – стоит с войском несметным у границ твоих.

«Хитрите, послы, – подумал князь Дмитрий Иванович, – до границы-то ещё дойти надобно…»

Отказался он дань платить. Но чтоб выиграть время и набрать побольше ратников, московский князь решил отправить к Мамаю для переговоров своего посла Захария Тютчева с богатыми дарами.

Горько ехать Захарию в такой час к хану татарскому. На душе у посла черным-черно, как в ночь осеннюю. Да что делать! Взял с собой толмачей (переводчиков) и в путь тронулся.

А как ехал он через землю Рязанскую, узнал от людей верных, что Олег и Ягайло вступили в союз с Золотою Ордою. Призвал он ночью к себе гонца тайного, сказал:

– Стрелой лети! Доложи обо всём великому князю Дмитрию…

Едва в путь пустился гонец, бросились ему наперерез трое всадников. Были то слуги Олеговы: зорко приказал он им следить за людьми князя Дмитрия.

Да удалым был гонец. Успел развернуть лошадь, перемахнул через ограду, понёсся задворьями.

А всадники – следом.

– Стой! – кричат.

Выхватил один из них лук – рядом с гонцом просвистела стрела.

Но всё дальше и дальше уходил от всадников гонец. Ускакал. Хороша была под ним лошадь.

Получив недобрую весть от Тютчева, собрал на совет Дмитрий Иванович всех подручных князей, воевод и бояр своих.

– Вели, княже, – сказал один из бояр, – на Рязань напасть. Князь-то Рязанский с Мамаем заодно.

Покачал лишь головой Дмитрий Иванович: нет, не согласен.

Предложил воевода Вельяминов:

– Нужно выслать разведку надёжную. Пусть захватит она в плен «языка» из стана ордынского…

Зашумел совет, заволновался.

Встал великий князь – ропот стих.

– Вельяминов прав, – сказал Дмитрий Иванович. – Негоже нам силу свою на Олега тратить. Наш заглавный враг – Орда поганая. А у пленного велю всё выведать: как идти хочет войско Мамаево, где примкнут к нему Ягайло да рязанский князь и когда они все вместе к нам хотят двинуться.

И ещё решили не ждать Орду у московских стен, а сойтись с ней в поле лицом к лицу, дать ей бой, пока не встретилась с союзниками.

К тем князьям, которые ещё не прибыли, Дмитрий Иванович шлёт гонцов с приказом собираться не в Москве, как было условлено, а в Коломне. День сбора – 25 августа. Издавна Коломна была крепостью, прикрывавшей Москву с юга.

Василий Тупик, один из разведчиков, прислал князю сообщение: войско Мамаево уже к Оке подходит, в начале сентября должно встретиться с Олегом и Ягайлой.

Дорог был каждый день. Князь Дмитрий Иванович понимал это. 20 августа вся собранная рать выступила из Москвы.

Бабы, девки, старцы сутулые, мальцы конопатые смотрели из-под руки на уходящее войско. Молча смотрели. Не кричали, не двигались. Ратники нет-нет да оборачивали головы. Видели сомкнутые губы, льняные волосы, голубые глаза. Много глаз. Целое море. Печальное море. В глазах один вопрос: кто из вас воротится, милые?..

Молодуха какая-то завопила, с места рванулась.

– Васятушка!.. – полетел её крик.

Будто ветром колыхнуло головы ратников. Бабы подхватили молодуху под руки:

– Молчи, молчи…

А Васятушко-то – белобрысый, востроносый парень – встрепенулся было.

– Куда?! – сдержали его воины постарше.

Шло войско. И реяло над ним чёрное с золотом знамя великого князя Дмитрия.

В лучах заходящего солнца сверкали островерхие шлемы княжеских дружин, копья и бердыши простых бойцов.

Разный шёл люд: богатый и бедный, старый и молодой. У иных не было ни кольчуг, ни ратного оружия – шли с топорами, колами да рогатинами. Шли кузнецы, пахари, сапожники, портные.

Уходили с войском и два монаха богатырского сложения – Александр Пересвет и Родион Ослябя. Прислал их с благословением русского воинства игумен Сергий Радонежский.

Никогда ещё не видела Москва такого большого русского войска.