Покорять, а не быть покорённой бесплатное чтение

Человек, подобно пуле: ошеломительно врывается в твою жизнь, ранит внутренне и так же легко покидает, оставляя глубокие шрамы. Пуля, конечно, может задержаться в плотных материях тканей и мышц, но и её когда-то аккуратно извлекут

Чего мне стоило, сказать ей, что она не обязана делать это за меня? Ничего. Но мне безумно нравилось наблюдать за тем, как она с лёгкой хитрой ухмылкой принималась за дело. У меня потом сто процентов будут требовать миндальный латте за помощь, поэтому я тут же заказала его, скоро должен быть здесь. Мои глаза проследили за мелкой каплей жидкого перламутра, летящей на пол, и я поняла, что она далеко не последняя. Вскоре в руках у меня оказалась широкая мягкая кисточка и тряпка. Я начала реализовывать идею, которую сама же предложила.

Вскоре наши пальцы, лицо и розовые тапочки буквально светились, сверкали и переливались разными цветами. А прошло не больше пяти минут. Мы не додумались принести лестницу сразу, поэтому мне пришлось идти за ней на второй этаж, но шла я очень легко, будто даже летела. У меня было смутно знакомое чувство, будто я знаю, что будет дальше, но дальше ничего не будет. И вот я делаю шаг и ничего не происходит. Очень странно. Лестница оказывается у меня в руках, а я не могу вспомнить, где я её нашла. Остаётся понять: как спустить эту громадину по ступенькам.

От размышлений меня отрывает стук в дверь. Я хочу быстрее спуститься, чтобы самой открыть дверь и вручить маме кофе, которое принесли, но эта дурацкая лестница мешает пройти. Мама сама открывает дверь, но не та мама, которая вытирает полотенцем блестящие руки. Только что в дом вошла ещё одна мама, точно такая же, с точно таким же полотенцем, только она вытирает кровь. И кажется, будто она не пытается её стереть, а наоборот втирает, сильно надавливая на кожу.

Я готова прыгнуть со второго этажа, чтобы защитить маму от неё самой же, но не успеваю. У той женщины дробовик, и она уже держит его у маминого лба. Я закрываю уши и глаза от оглушительного выстрела. У меня так болят уши! Я злюсь, я плачу, я открываю глаза и вижу чёрную точку, перед собой. Вторая пуля летела в меня.

1 глава

Моё тело буквально подлетело, слишком сильно реагируя на последний, самый громкий сигнал будильника. Мне показалось, что я пробыла в воздухе дольше, чем обычно. И я поняла почему, когда почувствовала тупую, ноющую боль в боку.

" надо же было упасть именно на синяк "

Я выпустила пар, закрыла глаза, развалившись на холодном полу, и попыталась услышать хоть что-то кроме неугомонного пульса, поселившегося у меня в ушах. Знала ведь, что если не успокоиться сейчас, то начнётся бешенная тряска, ужасная головная боль, заикание и дыхательный невроз, которое появляется обычно после кошмаров.

– Ненавижу! – прохрипела я и скинула ногой с тумбочки будильник, так невинно глядящий на меня своими жёлтыми глазками. Он упал на пол, и я улыбнулась от звонкого треска, который, вероятно означал, что ему пришел конец.

Мои глаза встретились с ослепительным утренним холодным светом, от которого заболела голова, замерзшие ноги стали искать на полу тёплые тапочки, а руки по знакомому обычаю вытащили из-под кровати здоровую пачку глицина.

Уже через пол часа я ехала в массивной черной машине, скептически осматривая серые улицы, дома и магазинчики. Погода была пасмурная, что вполне типично для поздней осени. Я оделась соответственно: черные узорчатые колготки, серая юбка в клеточку и черно-белый свитер с воротником, закрывающим еле видные синяки. Открыв зеркальце, я дотронулась до своей шеи и подняла взгляд. Нос был заложен, но запах новых кожаных кресел, и еще не до конца распакованного салона машины, хорошо чувствовался.

Мы подъехали к школе. Я подняла на неё взгляд полный скуки и обречённости, уже зная, как пройдут следующие пять часов. Сидящий впереди мужчина – мой отец, крепко сжимал руль и уже рвался отпустить сцепление и быстрее покинуть это место и меня. Сегодня был особенный день, но судя по всему для него это не было причиной завести хотя бы маленький диалог спустя долгое время.

Я открыла дверцу, выскользнула из салона и проследила за быстро удаляющейся тачкой, мысленно пожелав удачи и нахмурившись.

Настроения не было, глаза зудели от бесконечных ночей в телефоне, боль в голове появлялась редко, но агрессивно, а нос был всё так же заложен. Это создавало картину ужасного негодования и отстойного начала этого дня.

Поднимаясь по ступенькам, я заметила хихикающих девочек, которые строили из себя American girl и пили свой кофе из старбакса. Они явно ошибались, думая, что сидя на ступеньках и кушая свой завтрак, они выглядят очень привлекательно. Я совершенно случайно задела ногой стаканчик с кофе, и он опрокинулся прямо на костлявую блондинку с неопрятным пучком.

Её подруга не сдержала смешка, а потом резко изменила свое лицо и стала помогать подруге, пока та, с видом убитой лани смотрела по сторонам, пытаясь найти обидчика.

– Какая жалость! – произнесла я и пошла дальше.

Я не плохая, нет, но я любила делать плохо другим, и от этого всегда получала удовольствие. Это совсем разные вещи. Теперь на моём лице была улыбка.

Школа встретила меня как всегда: "любезными" взглядами учеников и тошнотворным запахом рисовой каши. Дом, родной дом. Стоило мне потянуть на себя дверцу шкафчика, она тут же издала пронзительный вопль на весь коридор.

"только этого еще не хватало"– подумала я и сильно ударила кулаком по ней. На секунду стало очень тихо, все замолчали, но никто даже не взглянул в мою сторону. Я стала выкладывать туда вещи, шум приглушённых разговоров быстро вернулся и снова начал действовать мне на нервы. Я чувствовала, что начинаю закипать.

– Давно её смазывала? – прозвучал голос за вмятой дверцей, и я медленно ее закрыла.

Передо мной стоял высокий парень с светло-русыми волосами, подстриженными под горшок, и чуть доходившими до ушей. Как же без самодовольной улыбки. Его хрустальные голубые глазки смотрели на меня с каким-то детским азартом, а веснушчатый нос с горбинкой у самого лба был задран прямо к потолку. Я мельком его оглядела, и отметила про себя то, что он снова поздно лёг спать. Его округлённое лицо было отёкшим, а сложенные на груди загорелые руки ещё не были размяты.

– Последний раз ее смазывал ты, Ваз. – выдохнув ответила я.

Я не могла отрицать того факта, что при виде Дэни, мне стало лучше. Он всегда появлялся в самые неожиданные моменты, в самых неподходящих местах и в самое неудобное время. Но ему всегда удавалось при встрече развести меня на каком-нибудь приколе или просто поднять мне настроение.

– Ты же знаешь, что мне не нравится, когда меня зовут по фамилии. – процедил он.

Мой язык звонко и равнодушно цокнул, ещё больше разозлив друга.

– Дорогой? – услышала я тоненький женский голос и заметила стройненькую блондинку, бегущую по коридору прямо к Дэни.

Когда она заметила меня, то замедлила шаг и облизнула губы, явно опасаясь. Далее передо мной развернулась ужасно тошнотворная картина: она обхватила друга за шею, пока он водил своими пальцами по её талии, дразня кончиком языка. Я бесстыже ущипнула Дэни за его плечо и он отлип от своей подружки.

– Сегодня в восемь? – достаточно громко спросил он у неё.

– Это слишком поздно. – надула губки девочка и снова облизнула губы.

– Я тебе вызову такси. – ответил он, лёгким движением руки развернул её и подтолкнул к потоку людей, ищущих свои классы.

– Новая подружка? – поинтересовалась я, хотя мне совсем не было интересно.

– Мы с ней уже целых 11 дней вместе.

– Уже добился от неё того, чего хотел? – взглянула на него я серьёзным взглядом.

– На третий день. – ухмыльнулся он, будто гордился этим. – Мне нравится в скромных девочках то, что каждая из них на самом деле просто притворяется, чтобы привлечь какого-нибудь парня, который будет считать её особенной.

– Я очень рада, что ты выбрал образ жизни кобеля, Дэни. – отвернулась от него, продолжая складывать вещи в шкафчик.

– А что мы такие хмурые? Не поела с утра?

Я уставилась на дверцу и вспомнила про завтрак, оставленный у папы в машине. От мысли, что придется кушать в столовой, синяки на шее дали о себе знать и немного заболели. Я сглотнула.

– Ладно, можешь всего лишь звать меня: "мой спаситель". – ухмыльнулся он и вытащил из-за спины контейнер.

"самовлюблённый мальчишка"

Я решила не показывать облегчения и просто сказала:

– Спасибо.

Дэни приподнял брови и шагнул мне на встречу.

– Это всё?

– Спасибо БОЛЬШОЕ, Дэни. – протянула я, даже не смотря на него.

– Не слышу. – прошептал он.

Я закатила глаза и взглянула на время на часах.

– Ты лучше скажи, что здесь забыл.

– А ты не рада меня видеть? – с обиженным видом спросил он, но его взгляд резко изменился, а улыбка исчезла. – Снова кошмары?

– Ради всех святых, не беси меня!

Мимо нас прошла миниатюрная брюнетка с пухленьким задом и милым личиком. Конечно же, попытка поймать взгляд друга как всегда оказалась тщетной. Его взгляд был прикован к той девчонке, расхаживающей по коридору, качая бёдрами.

– Неплохая, да? – поинтересовался моим мнением Дэни, всё ещё провожая взглядом барышню.

Я захлопнула дверцу шкафчика, закатив глаза и вздрогнула от неожиданного резкого шипения у моего уха. Дэниел затряс безымянным пальцем в воздухе и начал дуть на него, наивно веря, что это поможет облегчить боль.

– Чёрт, Саш! – рыкнул он на меня, и я выпучила глаза. Неловко.

– Ты же вроде собирался оставить это место гнить, и никогда сюда больше не возвращаться? – спародировала его я, не желая извиняться.

– Как можно оставить это место гнить, когда здесь так много хорошеньких девчонок? – улыбнулся он. – Ладно, я просто встретил твоего отца по дороге, недалеко от школы, и он попросил передать тебе твой завтрак. Вот я здесь.

– Да уж, если завтрак от папы, то не жди ничего хорошего, – скривилась я. – он совершенно не знает: что я ем. Ты не вернёшься в школу?

Дэни поджал губы и посмотрел на меня виноватым взглядом.

– Знаешь… По правде, единственное что меня тут держит, это ты. Но ходить сюда после Ватикана, когда можно работать дома – не лучшая из моих затей. А с тобой мы видимся всегда и везде. – он говорил искренне, но неубедительно, его хрустальные глазки немного погрустнели.

Я устало закрыла глаза и облокотилась плечом на шкафчик, мои руки собрались в замок на груди.

– Хорошо, но запомни, я мстительная. – взглянула на него я и подмигнула.

На мгновение лицо друга стало непроницаемым и пустым. Такое бывает, когда резко что-то вспоминаешь или, когда задумываешься.

"мечтатель…"

Я пощёлкала ему пальцами перед лицом, и он очнулся. На его лице снова появилась самоуверенная улыбка, и он открыл рот чтобы что-то сказать, но его перебил звонок.

– Что? – крикнула я

– Я приду за тобой после уроков. – крикнул он в ответ и скрылся в толпе.

. . .

Начались уроки. Самая бесполезная вещь на свете. Чаще всего я что-то вырисовывала в учебниках, тетрадях или на партах, могла часами смотреть в одну точку и о чём-то размышлять. Все слова учителей проходили мимо меня, меня никогда не вызывали к доске и никогда не спрашивали. Если мне было безумно скучно, я просто уходила с уроков просиживать время в школьном дворе.

Дворик был на самом деле очень красивым. Частенько, будучи ещё глупенькой маленькой девочкой, я представляла себе, как мы всей семьёй раскладываем тут палатки и хорошо проводим время. Я горько улыбнулась от этих глупых фантазий.

Со дня трагедии прошло ровно полгода. На улице было прохладно, ведь сейчас без пяти дней ноябрь. Но мне такая обстановка нравилась больше, чем душный воздух в классе. Я достала сигарету и закурила. Серый слабый дым заполнил мои лёгкие, глаза закрылись. Я задержала дыхание. Не хотелось о чём-то думать, а избавиться от мыслей помогали только такие затяжки. Они расслабляли.

Я выпустила густой дым, прикусила сигарету и открыла контейнер с едой.

– Ненавижу гренки! Нельзя было что-нибудь по лучше придумать? – завопила я в небо.

Пришлось довольствоваться тем, что имею. В моём портфеле всегда что-нибудь лежит. И я без понятия, когда успеваю всё это купить. Моя рука прошлась по дну портфеля, по всем карманчикам, и теперь со мной на земле лежали: смятый протеиновый батончик, целая жвачка со вкусом кокоса и остаток от шоколадки.

"хоть что-то"

Пока я открывала батончик, в голову мне лезли навязчивые мысли, они так и просили вспомнить, упасть глубоко хоть в какое-то воспоминание, застрять там и скоротать время. Это было заманчиво, но я потрясла головой и взглянула в отражение воды в пруду.

"я уже не видела её целых две недели" -подумала я и попыталась ощутить хоть что-то, хоть какой-то признак присутствия мамы.

У нас с ней всегда была какая-то связь: мы могли делиться мыслями не открывая рта, мы могли быть в разных комнатах и понимать, когда и у кого изменилось настроение. Так однажды мы втроём ходили на побережье абхазского моря и дошли до берега под названием " Брайтн Бич"; меня кольнул испуг. Мама сжала мне руку и попросила папу сходить за мороженным.

– Не бойся, малышка, мы будем рядом. – сказала мама и присела на корточки. Мне тогда было десять.

– Они такие большие, эти волны…? – спросила я смотря в след папе.

Огромные непокорные тёмные волны поглощали взрослых сёрферов и уносили их так далеко, что в месте, в котором они всплывали, они были похожи на маленьких муравьёв.

"а меня? А меня они смогут забрать? Я же еще маленькая"

– Не переживай, ты им не нужна. – улыбнулась мама, но я видела в её глазах страх. Не страх волн, а какой-то родной, семейный, материнский страх.

– А ты попросила папу отойти, чтобы он не подумал, что я слабая, и что я боюсь?

– Папа сам боится этого берега.

– Он умеет бояться?

– Да, он всегда боится, но его талант в том, чтобы не показывать этого.

Я опустила голову вниз и взглянула на волны.

– Если ты не хочешь, я могу предложить папе другой берег, и сказать, что я боюсь. Тогда всем будет хорошо. – её волнистый локон опустился ей на глаза и стал легонько покачиваться от ветерка. Мама следила за этим локоном и в конце концов сдула его с лица.

– Нет, мам, я…

– Кто просил мороженное? – неожиданно сказал папа и мы обе вздрогнули.

– Мне самое большое! – мама вскочила и выхватила из рук у папы большой рожок с белоснежным пломбиром, покрытым шоколадным допингом.

Я так и осталась смотреть на метровые волны, поглощающие смельчаков.

– Ну что, трусишка, готова научиться покорять волны? – спросил папа и приобнял маму за талию. Папина уверенность в голосе придала мне больше смелости. И тогда я уверенно улыбнулась, и сказала:

– Я хочу покорять, а не быть покорённой.

Сейчас же я сидела на берегу пруда, кормила рыбок гренками и смотрела куда-то в пустоту.

"… а не быть покорённой"

На удивление наша связь с мамой стала ещё сильнее после её смерти. Вот только эта связь меня настораживала… Её образ ко мне приходил регулярно во снах. Всю первую неделю я просыпалась в холодном поту от своего же крика, если вообще спала. Мне снились в основном фрагменты из воспоминаний, но конец всегда был ужасным. И однажды, я увидела её.

Тогда я стояла на похоронах. Священник читал молитву, а я ничего не слышала, просто смотрела на сырую землю под ногами. Что-то заставило меня поднять голову. Я подняла, но ничего не привлекло моего внимания. Шея заболела от резкой смены положения, и только тогда я заметила какой-то силуэт в роще, которая находилась от нас в двадцати метрах.

Я проморгала и увидела её нечёткий контур: пышные волнистые волосы, хрупкие плечи, ровные руки, бёдра, ноги. Она была в черной шляпке, в свободном чёрном платье и на её любимых шпильках. Я осмотрела её с ног до головы, но не повела даже мускулом на лице. Я была уверенна, что это галлюцинация, была уверена, что это мне кажется. Я смотрела на неё, на её лицо, на её поднятые в домик брови, просящие прощения, на её глаза, полные блеска, а может, и слёз. Перестав мучить себя, я вдохнула воздух и позволила плечам тихонько вздрагивать. Тогда она растворилась в воздухе так же как и появилась.

После всей этой церемонии я оставила папу с его товарищами, оказывающими ему нужную поддержку, а сама на плетущихся ногах пошла в ту рощу. Придя туда, я внимательно оглянулась, посмотрела за каждым деревом и за каждым кустиком. Потом вернулась на место, с которого начала поиски и опустила голову. Тогда я увидела две точки на земле, присела, дотронулась пальцами до земли и нахмурила брови. Это были следы от шпилек.

После этого я видела её везде: в гостиной, на улице, в коридорах школы. И я не считала её каким-то злым духом, когда, проходя мимо моей комнаты – видела её там, нет, я считала её своей галлюцинацией. Я буквально ощущала её присутствие, знала в каком она углу комнаты или с каким выражением лица она. Я пыталась пить меньше успокоительного, думая, что это просто побочный эффект, ведь глицин я просто глотала пачками, но ничего не менялось.

И однажды я вышла в лес за железной дорогой, находящейся где-то в пяти километрах от дома, и зашла в самую глубь. Не знаю зачем я туда пошла: чтобы потеряться или чтобы увидеть её, но потеряться не получилось точно – уж слишком я хорошо ориентируюсь в лесах, спасибо папе. Когда я села на поваленное бревно, я подняла голову, но небо разглядеть не получилось, были видны только переплетённые кроны деревьев. Тогда я опустила голову и увидела маму. Теперь я поняла, что этого и хотела. В этот раз она стояла очень близко – всего лишь в трёх шагах от меня. Немного помолчав, я сквозь пелену в глазах и ком в горле, тихо произнесла:

– Привет.

Где-то вдалеке прозвенел звонок, наверное, второй по счёту, и я снова очутилась перед небольшим прудиком. А её нигде не было, я это знала. Что бы я ей сейчас сказала? Мы с ней никогда не разговаривали о том, почему она здесь, или о том, почему я её вижу; мы не говорили о похоронах, да и в принципе о её смерти. Я будто боялась, боялась, что спугну её, и больше она не придёт.

Руки уже околели, нос чутка онемел, а ноги заныли от их скрученного положения. Сигарета потухла. Я встала, закинула портфель на спину, выкинула контейнер с окурком в мусорку и пошла к выходу. Оказавшись у массивных дверей школы, которая больше походила на какую-то академию, я взглянула на дорогу.

– Ну что, красавица, пошли? – из-за спины сказал знакомый голос.

– А у меня есть выбор? – тихо рассмеялась я.

Всю дорогу до дома мы обсуждали новенькие кафешки, фильмы и погоду на ближайшую неделю – всё, кроме сегодняшнего события.

– Никакого снега. – грустно сказал Дэни.

– Не похоже на Москву. – подметила я.

– И то верно.

Я обернулась назад и подметила, что мужчина в сером пальто уже почти десять минут идёт за нами, соблюдая дистанцию тридцать метров.

"как эти шпионы меня уже достали!"

Взглянув на друга, я заметила то же самое выражение, как в школе – потерянный взгляд.

– Не похоже на Дэниела. – выдохнула я.

– И то… стоп, что? – он прояснил взгляд. – Ты о чём?

– Я о твоей грустной физиономии.

Он резко остановился и посмотрел мне в глаза. Сейчас они были ярко голубыми, будто воплощение самого океана. Но помимо океана, в них был какой-то холод, почти лёд. Что-то он пытался найти в моих глазах, и я дала ему на это разрешение. Что-то было с ним не так, и я очень хотела помочь, но всё, что я могла сделать, это просто смотреть ему в глаза. Через некоторое время он опомнился и крепко сжал меня в объятиях. Я улыбнулась и тоже его обняла. С того момента никто не сказал ни слова, мы дошли до дома держась за руки, и перед тем как разойтись, снова обнялись.

Подойдя к воротам и обернувшись, я окинула его осторожным взглядом. Что-то тревожило этого парня, хотелось узнать что. Я зашла в дом, который по размерам больше походил на особняк. Моя любимая тюрьма.

Царила гробовая тишина. Я знала, что папа не дома, поэтому, чтобы не дать воспоминаниям возможность взять надо мной верх, я поскорее чем-то решила заняться. Пройдя несколько шагов к шкафчику в прихожей, я повесила легкий кардиган на крючок и повернулась лицом к гостиной. Я прошла несколько метров и оказалась между двумя высокими колоннами, которые тянулись в два этажа.

Прихожая и кухня – это одно большое помещение, я встала по середине прихожей, прошла еще десять шагов и упёрлась животом в длинный стол, рассчитанный на двадцать два человека; когда я прошла половину стола, а это еще пять шагов, я посмотрела на право – в десяти метрах от меня была комната, слева, на таком же расстоянии от стола была такая же. Я прошла оставшийся кусочек стола и оказалась перед так называемой "барной стойкой": на верху висели бокалы, а туманно-голубое покрытие стола их отражало. Там, за стеклом, в шкафчике, стояли различные напитки. Я не стала подавлять желание опустошить одну из них, поэтому открыла стеклянные дверцы, достала бутылку мартини и не отходя далеко от кассы открыла и её.

– Сегодня можно, есть повод. – крикнула я, подняв бутылку в руке и сделав несколько глотков прямо из горла.

Я отсчитала ещё десять шагов до ступенек, которые вели на второй этаж и поплелаь туда прямо по ним. Попав в коридор со свисающими с плинтусов китайскими светильниками и с тремя в комнатами, я направилась в среднюю – мою.

Мой дом представлял из себя симметричный особняк, отделанный мрамором и перламутром везде, где это возможно. Черное и розовое золото, красное дерево и бронированные окна. Восемь комнат, не считая двух кладовок, котельной, двух ванных комнат и прихожей. И всё это когда-то было мне родным.

"перламутр, колонны, кофе"

Я мотнула головой, не дав воли моим мыслям и попыталась расслабиться, опустошив бутылку с мартини ещё на несколько глотков. Я знаю каждый миллиметр этого дома, каждую щель и дырочку, я знаю сколько шагов от кустика к другому кустику в нашем дворе, и наизусть знаю время, за которое неторопливым шагом можно спуститься по ступенькам. Родители отлично позаботились о том, чтобы я запоминала и анализировала всё что вижу. И теперь это вошло у меня в привычку.

Я зашла в комнату и первым делом заметила будильник, которму сегодня не сладко пришлось с утра. Да, у него была непростая судьба, раз он попал ко мне в руки. Я попыталась вспомнить: откуда он у меня. Если я не ошибалась, то этот будильник мне посоветовал врач-сомнолог, на одном из сомнительных приемов по совету директрисы со школы. Он сказал тогда, что у этого будильника несколько звонков с разницей в одну минуту. Первый – самый тихий, второй – хорошо слышный, а третий – ужасно громкий, и мол чтобы не слышать невыносимого писка последнего звонка, твой организм будет как можно быстрее пытаться его отключить, а чтобы его отключить, надо ответить на его мониторчике на несколько вопросов, помогающих проснуться мозгу и нервной системе человека.

Оказывается, он не окончательно сломался, от него просто откололся кусочек пластика.

"живучая тварь" – нахмурилась я и стала думать, как же от него избавиться, чтобы не применять много усилий.

На раздумья меня не хватило, я просто выпила ещё своего волшебного напитка и уснула. Как и планировала.

Мой короткий дневной сон прервали шаги по коридору. По инерции я метнулась к тумбочке с оружием и стала ждать. Я ещё не совсем проснулась и еле видела руки перед собой. В дверь постучали, и поняв кто это, я с облегчением опустила оружие. Хотя облегчением я бы это не назвала, ведь все мышцы в теле напряглись – папа третий раз за все эти шесть месяцев постучался ко мне.

– Можно. – нахмурилась я.

Дверь распахнулась, и в проходе я увидела высокого, брутального, сероглазого мужчину.

– Привет. – сразу сказал папа полушепотом.

Я ему ничего не ответила, но от тумбочки отошла.

Мы с ним обменялись взглядами, намекнув на то, что оба помним про сегодняшнюю дату. Если с мамой у нас было что-то вроде ментальной связи, то с папой мы могли понять друг друга по глазам. Я не отвела взгляда от его лица, сегодня оно было намного измученней чем вчера. Его глаза изучали комнату, в них читалась какая-то мысль. Он будто выжидал подходящего момента чтобы что-то спросить или сказать. Но он ошибался, если думал, что его молчание меня как-либо смутит… в такой обстановке я проживаю уже полгода.

– У меня нет времени на готовку, да и ты, наверное, устала. Так что придётся заказывать еду. Что ты будешь? – неожиданно произнёс он.

Это было однозначно не то, о чём он думал.

– Рыбу.

– Что?

– Хочу рыбу, неважно какую, только не сырую. – я сделала глубокий вдох и стала поправлять постель. Мне было крайне неудобно находиться с ним в одной комнате, да и ещё так долго.

– Хорошо, еще какие-то пожелания?

Я на него серьёзно взглянула.

– Да, отошли своих людей куда по дальше, пока я не пристрелила одного из них.

Папа понял, но с удивлённым выражением лица спросил:

– Каких людей?

– Которые за мной шпионят.

– Охраняют? – поправил меня папа.

– Шпионят. – настояла на своём я.

– Охраняют.

– Преследуют!

– Это ради…

– Моей безопасности??? Ты серьёзно?

– Вполне.

– Это бред.

Папа серьёзно на меня взглянул. Ему не нравилось, когда с ним разговаривают в таком тоне его подчинённые, но увы я не они.

– Ты ещё маленькая. – решил он меня вывести на эмоции.

– Мне 16, и я сама могу за себя постоять, а если ты так за меня переживаешь, то я могу брать свое оружие с собой. – сохранив спокойствие ответила я.

– Ты про это? – папа кивнул в сторону пистолета на моей кровати и шагнул к нему.

"когда я успела его вытащить?"

– Да, – я перекрыла ему путь. – не ты ли говорил, что надо всегда иметь с собой средство обороны?

– И ты решила, что это будет огнестрельное оружие?

– Лучше было бы, если бы я ходила с ножиком?

– Послушай… Что тебе нужно сейчас? Вывести меня из себя?

– Мне нужна постоянная гарантия на личную безопасность, и я не собираюсь её лишаться, только из-за неуверенности моего отца.

Он выпрямился во весь рост и произнёс:

– О какой неуверенности идёт речь?

– О той, что ты не уверен в моих силах и умении обращаться с оружием, тебе должно быть стыдно за такие мысли.

– Я тебя услышал. – ответил он, повернулся и пошел к выходу.

– Надеюсь. – язвительно добавила я, посмотрев на время.

Мы сказали друг другу больше, чем за все четыре месяца. Если первый месяц мы ещё как-то пытались с друг другом спокойно говорить, не затрагивая опасную тему, то второй месяц мы только и делали что ссорились и не понимали друг друга. Тогда во мне кипела дикая злость и жажда мести, а папа старательно скрывал от меня всё, что ему известно об смерти мамы.

– И насчёт шпионов я не шутила, убери их, или их уберу я!

Дверь закрылась.

В остаток дня, мы покушали с папой за одним столом, что тоже было очень непривычно. Разговор у нас не завязывался никак. Папин телефон разрывался от сообщений, и мы оба знали о чём они. Я же всех еще давно предупредила, чтобы мне никто не писал, поэтому я спокойно кушала свою запечённую треску.

Я подняла глаза, папа теребил тарелку ложкой и мял в руке хлеб. Он открыл рот, чтобы что-то сказать и тут же его закрыл. Моя интуиция мне подсказала, что он хотел узнать то же, что и в комнате: узнать про неё, видела ли я её сегодня. Да, папа мне поверил, когда я ему сказала, что вижу маму. Я не знала, что его остановило. В конце концов мы разошлись по комнатам. Всё левое крыло, а точнее верхний этаж левого крыла, все три комнаты были его: библиотека, кабинет и спальня.

Оставив посуду в раковине, я поднялась к себе и зарылась в кровать. Как бы я не боялась этих ночных кошмаров – мой организм требовал сна.

2 глава

Тишина. Темнота. Я открыла глаза и на секунду осталась ослеплённой. Мой взгляд пробежался по комнате, и я зарылась глубже в свою обитель, в ней так тепло. На удивление я выспалась и не припомнила никаких кошмаров сегодня ночью.

– Который час? – спросила я у себя.

Я заставила себя шире открыть один глаз и взглянуть на настольные электрические часы на тумбочке. Кислотно-зеленые цифры показывали 5:34.

"и когда я стала так рано просыпаться?"

В комнате царил полный хаос: пустые пачки от чипсов, бутылки от энергетиков и естественно пачки глицина. Я нахмурилась. Что-то было не так. Что-то было не так в воздухе. Я села на кровать, опустив ноги и шикнула. Коврик у кровати насквозь промок. На нём лежала открытая бутылка мартини и я сжала челюсти. Теперь было понятно: что с воздухом и с ковриком.

"чёрт"

Я встала и меня пробила дрожь: разница между температурой в кровати и температурой в комнате была огромная. Натянув шерстяные носки, я пошла умываться. После, я заглянула в телефон. Ничего удивительного, последнее сообщение от Дэни в три ночи.

"а потом мы удивляемся: почему же Дэниел спит до половины первого обеда?"

Дэниел – мой друг детства, но общались так тесно мы не всю жизнь. Да, наши родители были хорошими друзьями, наши мамы родили нас в один день, да и отцы никогда не ругались. Наши семьи поддерживали связь, крепкую, дружескую связь. Как только нам минул девятый год, Дэниела увезли в Ватикан, где он готовился поступить в частную иностранную школу для будущих программистов, а я осталась одна в России. Прошло шесть лет, и Дэни вернулся совершенно другим человеком. Мы оба понимали, что эти года нас здорово изменили и даже не стремились возвращать былое общение. Пока не умерла мама.

Все оттолкнулись, не решая брать на себя ответственность за поддержку и моё состояние, даже папа становился всё дальше, а Дэни вновь стал мне очень родным человеком. Он был тем бликом света в тьме, которая меня поглощала каждый день, он буквально за шкирку тащил меня из этой пропасти. И то, что я сейчас жива – быть может его заслуга. Всё-таки мы остались теми, кем и были, просто нам надо было время. И за эти полгода мы будто снова знакомились и узнавали друг друга. Только вот мне казалось, что я знаю его всю жизнь.

Думая, как потянуть время, я вышла из комнаты и оказалась перед перилами. Кухня была пуста. В утренней тишине я прогуливалась вокруг стола и стульев, обошла огромные горшки с цветами и прошлась вокруг колонн. Из кабинета папы я услышала звук перелистывающейся бумаги и щелчок степлера.

На душе стало легче – папа дома: он никуда не уехал, никого не убил, его не убили. Ко мне в голову пришла странная мысль:

"как мы могли не общаться столько времени живя в одном доме?"

Глупый вопрос, заданный самой себе. Мы с папой всегда были в дружеских отношениях, он занимался моей подготовкой к вступлению в наши криминальные ряды, занимался моей физической и волевой подготовкой. Моими знаниями в области боевых искусств и криминальных систем – занимался исключительно он. На маме всегда были уроки психологии, этикета, манер и тонкости манипуляций. Она занималась мной, как леди, готовила к вступлению, так скажем, в высший свет, а папа к вступлению в свет мафии.

Случившееся сильно повлияло на нас по отдельности и на нас вместе. Мы отдалились, накрутили себе много глупостей и довольно нагрубили. Мама была, своего рода, клеем нашей семьи. Она искала компромиссы не только в общении, но и в общих занятиях, в быту, в учении. Папа стал для меня тенью, просто человеком, с которым я живу. Я же стала для него просто словом, словом "дочь", которое не имело никакого смысла.

Я взглянула на дверь в его кабинет, на ручку, которую так давно не держала. Дверь была приоткрыта, из нее слабо лился томный желтоватый свет. Я подошла к двери, взглянула на своё отражение в золотом покрытии круглой ручки и резко потянула на себя, как это обычно делают герои в детективных фильмах, когда хотят застать кого-то или что-то врасплох.

"надо же что-то менять"

Папа подпрыгнул, сильно ударившись коленками о стол, и разбросал свои бумаги по всему кабинету.

– Какого чёрта! – крикнул он.

– Доброе утро. – я еле сдержала улыбку. – Какой-то ты нервный. – добавила я шёпотом и медленно стала собирать бумаги с пола.

– Ты когда-нибудь стучалась ко мне в кабинет? – спросил он и посмотрел на меня из своих прямоугольных "пенсне".

Я стала прокручивать фрагменты из воспоминаний в голове, искала хоть одну картинку, в которой мой кулак бы несколько раз стукнул по двери.

– Нет. – ответила я.

– А когда-нибудь научишься?

Теперь я улыбнулась.

– Почему от тебя прёт алкоголем? – скривился он и нахмурился.

– Долгая история. – просто ответила я и уселась в компактное, элегантное, кожаное кресло – самая дорогая, пожалуй, вещь в доме.

Сначала я смотрела папе в глаза, как и он в мои, ожидая чего-то. Но потом я перевела взгляд на слабый свет, исходящий от лампы у него на столе.

Папин кабинет похож на нору: без окон, без источника кислорода, без отверстия вентиляции. В нём темно, а единственная настольная лампочка не справлялась в борьбе со мраком. Тут всегда сухо, тепло, и пахнет какой-то новой книгой. Это небольшая комната, в которой по середине стоит стол, одна стена закрыта стеллажом, набитым разными папками, коробками, книгами. В правом углу комнаты стоит кресло, в котором сижу я.

Когда я была маленькой, я обожала это кресло, любила прятаться в нём и пить горячий шоколад. Тогда это кресло было для меня надёжным гигантом, который мог меня защитить, а теперь я еле умещалась в нём. Зачем оно тогда папе? Если я не могу в него сесть, то он – тем более.

"очередной повод показать своё денежноё превосходство над другими"– подумала я и ухмыльнулась.

Я подняла взгляд на папины руки, они держали конверт и нервно теребили его. Мои глаза округлились, когда я увидела инициалы своей мамы на углу конверта. Первым порывом было вырвать из папиных рук, но я моргнула и увидела там уже совсем другие буквы.

"точно крыша поехала"

Папа наблюдал за мной.

Мы оба молчали, хоть и знали: кто о чём думает. Перед глазами всплывали картинки с того дня. Он однозначно постарел за эти несколько месяцев. Под глазами его виднелись слишком ранние морщинки, на лбу, между бровей виднелась уже чёткая прорезь, волосы немного поседели, а глаза потускнели. Я посмотрела на него – он поймал мой взгляд. Я готовилась к его вопросу.

– Ты видела её? – тихо прозвучал его голос, будто мы не одни и нас кто-то может услышать.

Нет, не видела, но я не хотела расстраивать его, папа в очередной раз ожидал услышать, что мама им интересуется. Но за все наши с ней разговоры, она ни разу не спросила про него. Я представила его огорчённый вид и грустные глаза.

– Да. – соврала я.

Папа резко поднял на меня голову. Его чёрные волосы с редкой сединой упали на глаза.

– Она спрашивала про тебя. Волнуется. – я старалась не бегать глазами по комнате, сдержалась от того, чтобы облизнуть губы. Но папа бы этого не заметил, он переваривал услышанное.

– И что она спрашивала? Что говорила? – у папы заплетался язык.

– Говорила, что ты неважно выглядишь в последнее время, что стал таким дёрганным и отстранённым. Спрашивала меня, не знаю ли я об этом что-то. – я села на стул напротив папы.

– И что ты ответила?

– А ты как думаешь? – спокойно, но с упрёком ответила я. – Ты мне что-то рассказываешь, чтобы у меня была хоть какая-нибудь информация? Да слово "рассказываешь" – сильно сказано, тут вопрос в том, как много ты со мной вообще разговариваешь…

– Что ты хочешь узнать?

– Ты знаешь. – я уселась поудобнее и сложила руки на груди.

– Я не знаю того, как она умерла…

– Ты всё знаешь. – стиснула зубы я.

– Всё совсем не…

– Я в праве знать, как это случилось, чёрт возьми.

Я вспомнила день, когда увидела её тело перед похоронами. Она лежала в своём любимом платье с тропическими растениями. Её волосы, потерявшие прежнюю пышность – лежали на плечах. Я осматривала её руки – такие худые, её веки – даже сквозь все косметические средства было видно, какие они бледные; её лицо. Мой взгляд зацепился за что-то странное у неё на лбу. Это небольшое пятнышко, имеющее не такой цвет как у всего лица, оно было темнее. Я заставила себя нагнуться и присмотреться, от неё пахло её любимыми духами. Когда я прищурилась, то заметила неровные края у этого пятнышка: меня осенило.

– Пап. – тихо я произнесла тогда.

– Да?

– Что это? – я указала трясущимися пальцами на это пятнышко, и в этот момент папа перехватил мои пальцы, быстро развернул к себе и спрятал моё лицо себе в костюм.

– Ничего, ничего, ничего. – нашёптывал он, но я понимала, что это. Её убили выстрелом в лоб.

От воспоминаний моё тело покрылось мурашками.

– Следствие ещё идёт, оно не закончилось. – возразил папа.

Я сжала кулаки.

– Полгода?

– Что? – переспросил папа.

– Следствие идёт уже полгода?

– Я уже сказал.

– Не держи меня за дуру. – грубо сказала я. – Не скажешь ты – узнаю сама.

Папа сидел и молчал, а я пилила его убийственным взглядом, перебегая с одного глаза на другой. Когда в комнате стало настолько тихо, что слышно было только моё дыхание, я встала и вышла с комнаты.

. . .

В школе я вела себя крайне агрессивно. Сталкивала всех на пути и не обходила ни один рюкзак, смело пиная его ногой. Так одна девочка стала поворачиваться со словами: "смотри куда прёшь", а когда повернулась – получила в нос. Она качнулась и чихнула. Кажись я сломала ей нос. Потом я посмотрела на свою рубашку и заметила на ней маленькие капли крови. После второго и третьего удара она потеряла равновесие и упала прямо на глазах у директрисы, которая только что появилась в коридоре.

"теперь точно сломала"

Через пять минут я сидела у неё в кабинете. Здесь приятно пахло лилиями, дорогими духами и новой мебелью. Мне нравилось тут находиться, этот кабинет, как моя комната – я тут постоянный гость. Я вдохнула этот приятный воздух, прекрасно понимая, что в любом другом кабинете воняло бы потом, перегревшимся принтером и лаком для волос. Мои прикрытые веки вздрогнули.

– Надеюсь, мы друг друга поняли. – произнесла высокая блондинка, сидя на своём высоком кожаном стуле – директриса.

– Надеюсь. – ответила я и приняла самую непринуждённую позу, сидя на её специальном диванчике для провинившихся.

– Где гарантия, что этого больше не повториться? – спросила директриса, явно неудивлённая моим спокойствием.

– Её нет.

Она шлёпнула себя по лбу.

– Позвольте мне, дорогая. – сказала сидящая рядом женщина в строгой, облегающей каждую складку одежде. Её некрашеные корни жирных волос было видно, пожалуй, с космоса. Она повернулась ко мне и поменяла своё любезное выражение лица. – Ты, малявка…

Я сморщилась от её несвежего дыхания и спокойно произнесла.

– Вы зубы давно чистили?

– Да как ты смеешь! – как агрессивная собака крикнула она.

– Вы меня сейчас оплюете.

– Ах ты дрянь! – Задыхалась от ярости. – Закрой свой рот, недоросль! – в ее глупом выражении лица, я узнала лицо девочки, которую беспричинно избила, это была ее мать.

– Угомонитесь, женщина. – произнесла я.

– А то что? – она встала и наклонилась ко мне. – И мне нос сломаешь?

– И не только. – прошептала я настолько тихо, что это услышала только безумная мать.

Сейчас мне было не до каких-то жалких споров, а эта особа только и делала, что выводила меня из себя. Если бы не этот кабинет, ни эта школа, и не сидящая рядом директриса, я бы ей реально врезала. Безумная женщина медленно села на стульчик, не сводя с меня глаз и положила сумку себе на колени.

"испугалась"

– Я знаю, как таких воспитывать надо: ремня по заднице до покраснения и на…

– Довольно. – отрезала директор. – Горденко, сколько на твоей памяти за последние три месяца было драк в школе?

– На моей памяти – тринадцать. Если вы сегодняшний инцидент называете дракой, то это четырнадцатая.

– А сколько из них с твоим участием?

– Десять. – ответила я, немного ухмыльнувшись.

– И ты гордишься этим? – директриса подняла на меня глаза, и я увидела в них усталость. Мне не хотелось её унижать перед этой сидящей рядом выскочкой, поэтому я просто промолчала.

– Да вы посмотрите, она от счастья светится. – вставила эта женщина.

"если она ещё хоть слово скажет, то я ещё раз потеряю контроль"

– Вы вроде говорили, что вам к обеду надо быть у психолога, сейчас уже без двадцати двенадцать. Вам вызвать такси? – любезно сказала директриса, и та женщина поняла намёк.

"психолог? Может психотерапевт?"

Она фыркнула, встала, поправила чёрную кожаную юбку, которая так же облегала каждую складку, и выскочила из кабинета.

– Тебе надо учиться контролировать себя, Александра… – наконец начала директор. – Твои психи до добра не доведут, твое надменное поведение и излишнее высокомерие наживут врагов. Ты ещё не устала жить без друзей? Может вступишь в наш клуб…

– Нет. – отрезала я, даже не дав ей договорить. – Тратить время на посещение кружков для одиноких нытиков – не для меня, извините.

– У тебя ведь были друзья, ты же общалась с одноклассниками. – её глаза были наполнены жалостью ко мне, и меня это дико раздражало. – Все мы теряем близких людей, но надо же жить дальше.

– У меня есть семья. – сказала я, но знала, что она не поняла о какой семье шла речь. – Этого мне достаточно.

Минуту в кабинете царило молчание, я не осмеливалась поднять на директрису глаз, а она в отличии от меня не упускала возможности разглядеть собеседника по лучше. Вскоре она громко вздохнула, сложила руки в замок и облокотилась на спинку стула.

"злится"

– Поговорим на тему твоей учёбы…

– Я вам уже говорила – это всё пройденные темы, я уже всё это знаю, я могу…

– Не перебивай! – крикнула она и я машинально выпрямилась. – Прикажешь мне верить на слова? Где доказательства? Я каждый месяц вытягиваю тебя из огромной ямы дерьма, которое ты создаёшь, а в ответ слышу, что ты всё знаешь. Ты на грани исключения, Александра!

Я прикусила язык, ведь в её словах была доля правды.

– Я не собираюсь вам ничего доказывать.

– Как же так? Ты же это очень любишь? – она приподняла бровь, и я пожала плечами. – Давай так. Заключим пари.

– Очень опасно: предлагать азартным людям заключать пари. – серьёзно сказала я.

– Я рада, что хоть азарт ты не потеряла. – с ухмылкой произнесла она.

Я повернулась и уставилась на неё.

– Ну?

– Если ты покажешь мне свой дневник хотя бы с одной тройкой в конце этой четверти, а они у тебя абсолютно по всем предметам, то ты до конца года будешь моей "правой рукой", будешь выполнять все мои поручения и ни слова мне не скажешь. А особенно: будешь паинькой.

- Как Кристина? – съязвила я.

Ей не понравилось такое сравнение, но она кивнула.

– Удивительно, что ты знаешь ее имя.

– Как его можно не знать. – закатила глаза я.

– Хватит! – она многозначительно посмотрела на меня. – Твоя очередь.

Я хотела что-то придумать, что-то такое же жестокое, но сказала первое попавшееся мне на ум.

– А если я избавлюсь от всех троек, то вы до конца года мне ни слова не скажете за мои косяки, – я опасно улыбнулась. – а если кто-то будет настаивать, на том, чтобы я снова пошла в ваш кабинет и услышала там очередную лекцию, то мы просто попьём чай.

Мне всегда нравился темперамент и харизма директрисы. Она пережила авиакатастрофу, потеряла родителей и сестру, развелась с мужем и отсудила у него детей. Когда-то, сидящая передо мной женщина, убирала служебные помещения в барах и забегаловках. А теперь она представлена в номинации "лучший директор лучшей школы".

Моя директриса – пример женщины для подражания. Она всего добилась сама и всегда показывала сильную сторону. И мне нравилось, что именно передо мной она могла показаться слабой или поникшей. Мне нравилось наблюдать огонь в её в глазах, и когда я говорила про чай – я не шутила. Я искренне хотела попить с ней чай и поговорить, и не важно о чём.

Мы с ней скрепили руки, и она снова откинулась на спинку кресла. Директор не сомневалась, в том, что я пожму ей руку. Она знала, что я согласилась бы даже на условия, которых не смогла бы выполнить. Но почему-то мне казалось, что она тоже хочет выпить со мною чая.

Я поспешно встала и направилась к выходу.

– А куда это ты собралась, дорогая? – остановила меня она.

Я обернулась и увидела стопку листовок на углу её стола. Директриса наклонила голову в сторону этой стопки и подмигнула мне. Мне ничего не оставалось, кроме того, как взять их. Я могла бы развернуться и демонстративно уйти, могла отправить воздушный поцелуй и выскочить за дверь, а могла просто на глазах у неё выкинуть их в урну. Но что-то заставило меня подойти и взять эту проклятую стопку, быть может… уважение?

– Кристина ждёт тебя в коридоре, она тебя проконтролирует.

Я рассердилась. Я очень рассердилась. Злость, отвращение и ненависть наполнили меня с такой силой, что я могла бы легко взорваться, будь воздушным шариком. От нахлынувших чувств я непроизвольно задержала дыхание и уставилась на директрису. Больше всего мне не хотелось видеть, стоять и даже дышать рядом с Кристиной, и она это знала. Знала и так поступила. Я медленно выпустила воздух и вспомнила как дышать.

– Мне не нужен контролёр, я и…

– Так, Горденко, за пределами школы ты не в моей власти, так что тебе придётся расклеивать их с ней, чтобы я не увидела эту стопку в ближайшем мусорном баке.

Я нахмурила брови и перед тем как закрыть за собой дверь и выкинула:

– Вы правда считаете, что их там не будет? Вы меня недооцениваете.

– Неугомонная…

Дверь закрылась, и я осмотрела коридор. Стоящая у выхода девочка устало подняла на меня глаза и с тяжким вздохом отпустила. Меня ещё раз передёрнуло, от того, что она будет со мной ближайший час. Но и в её глазах я счастья не увидела.

Я прошла мимо и спустилась во двор. Она шла за мной. Руставели Кристина Давидовна – выскочка и подлиза. Самой обычной внешности девушка. Вздёрнутый, но не из-за уверенности в себе, веснушчатый нос, пухлые ярко-розовые губы, лёгкий румянец на пухлых щеках и тёмные, густые чёрные волосы. У неё были маленькие, острые, будто эльфийские ушки и большие светло-карие глаза с длинными ресницами и очень бледна кожа, сквозь которую иногда были видны вены. Из-за этого часто казалось, что ей нехорошо.

Она создавала образ милой, кавказской девушки, но всё, что я о ней знала, это то что она очень занудная и душная. Обычная крыска, докладывающая всё учителям и директрисе. Каким-то образом ей удается быть общительным и знающим человеком. Настоящий организатор и личность, которую знают в школе все. Тот самый человек, который найдёт любого по трём словам, описывающим его, плюс ещё даст его номер, назовёт этаж, класс и время, когда он приходит в столовую, в то же время, являющаяся организатором 20 мероприятий в школе.

Эта девушка часто пресекала мои прогулы, вандализм и другие попытки насолить учителям в школе, так что кого и надо было хорошенько побить, так это её.

Мы вышли на улицу. Было жарко, но только на первые несколько минут. Как только мы прошли первые сто метров, подул сильный, резкий, прохладный ветер, который видимо решил напомнить о том, что начинается последний месяц осени.

Я прищурилась и подошла к первой урне – листовки прямо из моих рук полетели в неё.

– Достань. – потребовала Кристина, указав пальцем на мусорный бак.

Я ухмыльнулась.

– Тебе надо, ты и доставай.

Она подошла к мусорке и без какого-либо намёка на отвращение достала все до единой. Потом быстрым шагом подошла ко мне и вручила в руки бутылку с клеем и кисточку с листовками. Меня снова передёрнуло.

– Твоё любимое занятие, да? – с улыбкой поинтересовалась я.

– У Нины Викторовны таких листовок – десять тысяч. – она развернулась, а потом поспешно добавила:

– Это так, к сведению.

– Не стоит притворяться смелой… когда ты стоишь со мной, у тебя коленки дрожат.

Кристина посмотрела на свои коленки, а я насмешливо фыркнула. Началась работа. Нудная, бессмысленная и бесконечная работа. Больше всего я боялась того, что меня кто-то увидит из приближённых папы. Но почему-то я на самом деле считала, что заслужила этого наказания. Той девочке сильно досталось, она получила практически ни за что.

"но пятнышки крови до сих пор на твоей рубашке…"– шептал мне маленький демон у меня на плече. Я встряхнула головой и окунула кисточку в клей.

Самое сложное и грязное выполняла я. Через пол часа мои руки окрасились в болотный цвет, все линии на ладонях забились зелёным густым клеем. Мой лоб был похож на палитру всех оттенков зелёного и жёлтого. А в носу уже сжигал всю слизистую этот противный, резкий запах химии. Хотелось умыться, хотелось есть, хотелось закурить и пойти спать.

Когда мы уже работали второй час, я заметила пятно на своём пальто от итальянского бренда Фиорони…

– Che diavolo! – воскликнула я и Кристина вздрогнула. (вот чёрт)

Она равнодушно проследовала за моим взглядом и посмотрела на пятно.

– Отстирается. – равнодушно сказала она.

Я еле как сдержалась, чтобы не наорать на неё.

– Ты хоть знаешь, как его трудно отмыть? Ты знаешь вообще сколько оно стоит? Конечно же нет, у тебя бы даже в залог на него денег не хватило бы.

Её задели эти слова, но она предпочла просто промолчать.

– Мы уже скоро? Сколько уже можно?

Кристина взглянула куда-то сквозь меня и сказала:

– Да.

– Слава святым! – выдохнула я и начала собираться с силами для последнего рывка.

– Держи. – Кристина пихнула мне свою бутылку с кисточками, а сама выкинула все оставшиеся листовки в мусорное ведро неподалёку.

– Какого чёрта ты делаешь? – спросила я, чувствуя, как злость наполняет меня.

– Ты про что? – непринуждённо спросила она.

– Про всё. – сквозь зубы ответила я.

– Листовки не жалко, а с клеем сама разберёшься.

– Я бы сейчас тебя проучила, но мне противно даже к тебе прикасаться. – почти выплюнула я, бросила ей под ноги грязные кисточки с липкой бутылкой клея и сжала руки в кулаки.

– Мне порадоваться? – приподняла бровь Кристина, но её губы слегка дрогнули. Кристина сама не ожидала от себя такой смелости, но она, видимо, решила воспользоваться всеми преимуществами моим наказанием.

– Было бы не плохо.

И на этом мы разошлись.

Я представила себе, как её поджидают в темном тоннеле неподалёку от моего дома и медленно перерезают шею. Или как её сбивает машина. Или как её сердце пронзает пуля. Всё это я могла бы устроить, я могла бы ей придумать очень интересную смерть, но мне было тошно представить её лицо. Поэтому я просто решила, что ни за что больше не соглашусь с ней работать. Или я придушу её собственными руками.

Было принято решение дойти домой по подземным переходам. Это как рынок, очень длинный рынок, только наполненный оружием, другими боевыми припасами, различными ядовитыми смесями и другими орудиями для пыток. Эти подземные тоннели мне стали как родные. Там все меня знают, и я знаю всех. Так сказать, мини чёрный рынок.

Спустившись по канализационной лестнице вниз, я прошла двести метров в полной темноте; дошла до ворот, и назвав нужный код – прошла во внутрь. Рынок встретил меня мерцанием холодных далёких цветов и запахом горячего железа.

Я натянула чёрную маску и капюшон на лицо, так, чтобы видны были только глаза. Надела на руки чёрные тоненькие перчатки, которые я обычно использовала для взлома папиных сейфов, и пошла прямо по туннелю.

"в любом случае конфиденциальность не помешает"

Пройдя под маленьким фонариком, излучающим опасно-зелёный свет, я резко свернула направо и оказалась в небольшом ларьке под названием: "кошелёк или пуля в глотку".

"то что надо"

Мои глаза медленно пробежались по знакомым полкам, полностью набитым пулями разного калибра. Стены были такого же оттенка, как и у света фонаря; потолок, пол, полки и даже стул – были цвета изумруда. Такой цвет себе могли позволить только ларьки с хорошей посещаемостью и прибылью. В этом помещении было хорошее освещение и был виден каждый выступ и угол. В одном из углов лежал какой-то комок шерсти.

"животное?"

Я прищурилась, чтобы разглядеть это что-то, и в этот же миг передо мной оказался щуплый парен с запутанными жирными волосами и кривым носом. Кожа обтягивала каждую мышцу на его лице, она была тоненькой, и казалось, что в любой момент порвётся. Один глаз зелёного цвета смотрел прямо мне в глаза, а другой, был прикрыт повязкой болотного, грязного оттенка.

– Привет, Кейс. – сказала я.

Парень отошёл назад и улыбнулся. Его золотые зубы сверкали в свете зелёного огонька, делая его улыбку страшным оскалом.

– Привет, Нэлу. – пропел он и подмигнул.

Я закатила глаза.

– Не мог ничего лучше придумать? В прошлый раз было какое-то Йейн, сейчас Нэлу. – я махнула рукой. – Ни капли оригинальности.

– Тебе никогда ничего не нравится, когда ты перестанешь быть такой занудой?

– Ни-ко-гда. – отчертила я и снова взглянула в сторону угла со странным комком, его там уже не было.

"да уж" – по коже прошлись мурашки.

– Предсказуемо. – отвлёк меня он. – Зачем пожаловала?

– Ты знаешь.

– Ты серьёзно? – воскликнул Кейс. – Нет, я конечно всё понимаю: у богатых свои причуды, но зачем тебе так много пуль?

– Ты мне каждый раз задаёшь этот вопрос, и я каждый раз тебе на него отвечаю. Не надоело ещё?

– Я что-то подзабыл…

– Я их коллекционирую, это моя забава, моё хобби, увлечение, мне нравится слушать их звон…

Он развернулся и хромой походкой пошёл к маленькой двери, ведущей на склад.

– Пока ищешь, расскажи-ка мне: какие новости в нашем тёмном мире, какая интересная информация. И не вздумай увильнуть. Я знаю, что ты лучший сборник всех новых событий и сплетен. Ты как губка, впитываешь всё, что не надо, и что надо. – я говорила медленно, гипнотизируя.

Послышался тяжёлый вздох.

– Большинство сплетен о твоей маме, Нэл. Я думаю, это понятно.

– Ну и? – это я и собиралась услышать.

– Что ты хочешь узнать?

Кейс вышел из склада и положил на стол, рядом со мной, что-то маленькое и блестящее.

– Это тебе подарочек. – добавил он.

– Шоккер? – я разглядела его под лампочкой, увидела своё отражение, Кейс внимательно следил за моими действиями. – Мне нужна тряпочка и вода. Надо смыть всю эту ерунду с моего лица.

– Секунду. – он снова побежал на склад.

– Я слушаю тебя внимательно, не томи, я хочу знать всё. – я покрутила шоккер в руках и нахмурилась.

Он немного помедлил.

– Что сказать: кто-то взбунтован, кто-то злорадствует…

– А ты на чьей стороне?

– Ты же знаешь, мой любимый оттенок – нейтральный.

– Не расстраивай меня. – мрачно проговорила я, наблюдая, как он выходил с маленьким ведёрком и белоснежным полотенчиком. Но под светом пыльной лампочки, этот полотенчик отдавал немного другим оттенком. Я переборола свою брезгливость и взяла его в руки.

– Больше я ничего не знаю. – он забегал глазами по комнате.

– У тебя получается врать, так же, как и продавать качественные товары. – сказала я, и нажав на кнопку включения шоккера, прислонила его к животу Кейса. Он забился в воображаемых конвульсиях, а когда понял, что ничего не произошло – уставился на меня молящими глазами. Мои руки схватили его за ворот изношенной рубашки, и я встала. Я была выше его на сантиметров десять, поэтому он почти болтался у меня на руке.

– Тебе видимо не понятно, да? Когда ты продал папе коробку бракованной взрывчатки почти бесплатно, и он тебя проучил – ты ничего не уяснил? Мы можем оставить тебя ещё без одного глаза, ведь тебе они не нужны, ибо как бы ты видел – КОМУ, ты продаёшь фальшивку?

Он заболтал ногами, хватаясь руками за мою руку. Я его буквально выбросила и протёрла руку полотенчиком. Кейс стал откашливаться.

– Прости, прости, я не знал, мне сказали…

– Успокойся. – прорычала я – Если хочешь искупить вину, то лучше расскажи мне то, что знаешь. А я уверенна, что ты что-то знаешь. Или хочешь поспорить?

Он испуганно попятился назад.

– Нет нет, я расскажу, но не смогу рассказать больше, чем слышали мои уши.

Я кивнула и стала смывать краску с лица.

– Я слышал, что провели одну аферу. Неизвестная организованная группа выкрала из временного архива по делам твоей мамы кое-что. Им за это хорошо заплатили.

– Архив не поменял своего статуса? – удивилась я, нахмурившись.

– Да.

– Но как такое может быть? Следствие не может идти полгода…

– Откуда ты знаешь? – протяжно спросил он.

– Я уверенна, что отец давно узнал, кто это.

– К сожалению твой отец и полиция не сотрудники.

– А что за группа, кто им заплатил и зачем? – я сцепила между собой пальцы и заметила, что они сильно замёрзли.

– Не знаю, но это странно.

– Я не просила твоих заключений. – закатила глаза я. – Менее того, это очевидно.

– Я знаю, что они выкрали, это сильно удивит тебя.

– Говори. – приказала я.

– Пуля.

– Пуля?

– Да, это пуля которой убили твою маму. Ты же знаешь…

– Да, я знаю как. – отточила я, пряча глаза.

– И на этой пуле нашли интересный рельеф. Гравировка. Если не ошибаюсь, то это: "bialy Demon".

– Польский?

– Да.

– Значит, "белый демон"?

– Да.

Я вскинула бровь. Если кто и пытался убить мою маму, то это было убийство века, убийство к которому готовились.

– Так ты будешь брать свои любимые пули?

– Нет. – чуть помедлив ответила я. – Но у меня есть для тебя другая работа. – я вытерла лицо полотенцем. – Ты закажешь мне пули с гравировкой, и проследишь, чтобы через четыре дня они были здесь.

– Но…

– Без "но", Кейс, я знаю, что ты можешь это сделать.

Он вдохнул по больше воздуха и приподнял уголок губ.

– И какую гравировку будешь заказывать? – спросил Кейс.

– "czarny Aniol" – незамедлительно ответила я.

– Чёрный ангел, значит. – к нему пришло озарение, и он удивлённо на меня взглянул.

– Если об этом кто-нибудь узнает, то я тебе клянусь, тебе не только глаз вырежут.

Он дотронулся ладонью правой руки до правой коленки, потом до левой, потом до лба и приложил эту ладонь к грудной клетке. Так дают клятву в нашем мире. В мире мафии.

Я подмигнула ему, бросила аванс на стол и поспешно направилась к двери. Скривившись при соприкосновении с металлической торчащей ручкой, покрытой непонятной липкой гадостью, я вышла. Но стоило мне сделать шаг из ларька, как кто-то врезался в меня с такой силой, что я чуть не отлетела в стенку, и еле успела придержать свой капюшон.

– Смотри куда прёшь, придурок. – рявкнула я и оттряхнула своё пальто, которому и так сегодня досталось.

– Повтори? – сказал чей-то голос, послышался щелчок, и я моментально достала ружьё из потайного кармана и обернулась к обидчику.

Глухой прохожий стоял в пяти метрах от меня, целясь новеньким немецким Хеклером 1993 года прямо мне в голову. Я тут же оценила его стойку, подметив, что передо мной совсем не случайный прохожий, а человек, с совершенной, отточенной позицией. Такие стычки были обычным делом в подобных местах, поэтому я не переживала, что моя жизнь кончится в эту минуту, в этом грязном туннеле. Но знаток в стрельбе не собирался отпускать меня с прицела, как и я его.

– Я сказала, что тебе следует смотреть под свои ноги, плюс назвала тебя придурком. Так слышно? – съязвила я, сильнее сжимая своего Вальтера в руках, даже не думая отпускать оружие.

– Не стоит этого делать. – сказал Кейс, но он обращался к незнакомцу, который явно даже не представлял, кто перед ним стоит.

Прошло ровно пол минуты, как стоящий напротив уже не стоял напротив, а скрывался во мраке темных проходов, громко шлёпая своими ботинками по вонючим лужам и оставляя после себя аромат наглости и безумия.

– Я не просила мне помогать. – бросила я недовольный взгляд на Кейса, и спрятала пистолет обратно под пальто.

– А я не тебе помогал. Он бы совершил большую ошибку, ранив тебя здесь. – пожал плечами приятель.

– Так ты на его стороне? – поставила я руки в боки и склонила голову.

– Напомню, что я ни на чьей стороне, даже не на твоей.

Ещё пять минут я виляла по тёмным туннелям и встречала на своём пути таких же скрытых людей, как и я. Вскоре я увидела свет.

"свет в конце туннеля, смерть поджидает" – со смешком подумала я и прибавила ходу.

Выбираться из этого места было легче чем попасть в него: один контрольно-пропускной пункт, одна открытая решётка и такая же лестница.

Я стала подниматься. Только мои глаза встретились со светом, как я разглядела передо мной пару ног в чёрных туфлях и позади них чёрную тачку.

– Здравствуй, малышка. – услышала я, собираясь уже отпустить перила лестницы и прыгнуть вниз, но мне по голове ударили чем-то очень острым, и я потеряла сознание.

3 глава

Я очнулась, но открывать глаз не стала, пытаясь никак не выдавать внешне своё пробуждение. Казалось, что и думать было адски больно, но я себя заставила проанализировать ситуацию.

"на чём я лежу? Что-то мягкое. Диван? Кровать? Точно не пол, не трава и не земля"

Я напрягла слух.

"птички? Машины? Поезд где-то вдалеке? Точно не на корабле, не на самолёте, не в машине"

Я попробовала незаметно подвигать плечами, ногами, головой.

" ну кроме головы у меня точно ничего не перевязано"

Было тихо. Я слышала лишь своё дыхание и пульс, стучащий у меня в ушах. Я по привычке вдавила голову в подушку и почувствовала под ней что-то твёрдое.

"прекрасно, запасной пистолет там, осталось только незаметно до него дотянуться…"

Я уже собралась действовать, как…

"так, стоп, если пистолет под подушкой, значит я в своей комнате?"

Но был один способ – это проверить. Я рывком подняла корпус, схватила пистолет под подушкой и направила его в пустоту. В комнате никого не было, была идеальная чистота, часы показывали половину четвёртого вечера. На улице уже загорелись фонари. Тут же я схватилась за голову – от резкого движения она завибрировала, закружилась, было чувство, будто она трескается и вот-вот разлетится на мелкие кусочки.

Тело замерло в одном положении, глаза приоткрылись. Я на самом деле была в своей комнате, мой стол, моя фото-стена, моя дверь. Медленно, но верно я поднялась на ноги и попыталась привести себя в чувство.

"но почему я здесь? Что с папой? Где он?"

Пистолет был в руках, я вспомнила все расстояния от точек на этажах и все места, за которыми можно спрятаться. Пора идти.

Медленно приоткрыв дверь, я взглянула в щель: на этаже никого не было. Пройдя несколько шагов, я заглянула вниз и сразу же присела, прислонившись спиной к стене.

На первом этаже, на кухне, было два человека: папа и кто-то ещё. Этот "кто-то" сидел на моём любимом, обитом велюром диване и подписывал какие-то бумажки. Папа стоял над ним, постоянно поглядывая на свои наручные часы.

"нервничает"

У меня снова закружилась голова, но я заставила себя опять напрячь слуховые органы.

– Не посмотрю на твой возраст, будучи уверенным, что ты будешь лучшим в своём деле. – произнёс отец.

– …

– Извини, что так всё резко, но ты сам стал свидетелем подобного сегодня. – добавил он.

– …

– Надеюсь ты всё понял, посмотри в нижнем левом углу, там всё, что касается оплаты и режима.

– …

Этот "кто-то" не проронил ни слова, а папа, кажется, пытался не обращать внимания на это. Я выдохнула. Папа в порядке, никто не держит его в заложниках, и не топит в озере.

"перестань прятаться, всё хорошо. Иди туда и не покажись слабой" – твердил внутренний голос. Я так и поступила. Встала, прошла все четырнадцать шагов до ступенек, спрятав оружие под одеждой, спустилась и остановилась.

Все двое смотрели на меня не отрываясь, только папа – переживая, а чужак – оценивающе.

Я старалась не смотреть на сидящего на моём диване, чтобы не разнести его в клочья. Только от мысли, что в нашем доме незнакомый мне человек – хотелось взорвать планету. Так ещё, то, что он сидит на моём диване, на который даже папа не осмеливается садится – уже заставляло его ненавидеть.

Папа быстро опомнился.

– Александра, знакомься, это Даня, мой деловой партнёр. – папа указал на него. – А это Александра, моя дочь. – он хотел подойти, но сквозь головокружение, я сделала шаг назад.

– Оставлю вас. – без единого намёка на улыбку или дружелюбие сказала я и отошла.

Закрыв дверь в туалет, я отодвинула халат на стене в сторону, а потом убрала кусочек плиты и посмотрела в одно из моих отверстий, для слежки. Голова снова отдала резкой болью где-то в области затылка.

– Я всё понял. – наконец произнёс парень и папа заметно расслабился.

– Хорошо, я напишу позже. – папа сделал кивок в мою сторону, и он понял намёк. Я сжала халат от злости и стала наблюдать дальше.

Парень встал с дивана. Я успела мельком его оглядеть. Его стиль был похож больше на свободный, чем на официальный, но чёрный галстук на чёрной оверсайз рубашке давал о себе знать. Он был однозначно выше меня и немного выше папы, учитывая, что папин рост составлял примерно 185 см. Лицо частично было закрыто небрежными разбросанными кудрявыми волосами, что смотрелось неопрятно и глупо. Рукава на его руках были завёрнуты по локоть, и я заметила шрам, который тянулся от локтя, до кисти. Даня пожал папе руку и бросил мимолётный взгляд на дверь, за которой я пряталась. Сквозь его волосы я смогла разглядеть глаза. И если мне не показалось – они были чернее ночи, что заставляло вглядываться сильнее.

Парень вышел из дома, и я открыла дверь.

– Разве так сейчас принято являться на деловую встречу с человеком, который держит криминальный мир государства в своих руках? – презрительно поинтересовалась у папы я, пытаясь сманипулировать его отношением к молодому человеку.

– Ты сейчас мне напоминаешь свою мать. – ухмыльнулся он. – Она так же любила изменить мои чувства к кому-либо, если то ей было выгодно.

– Я, как и она говорю по факту. – не желая улыбаться, ответила я.

– Ты, как и она сочла бы…

– Ты хочешь сейчас поговорить о маме? – приподняв одну бровь выше и склонив голову в бок, поинтересовалась я.

– Как чувствуешь себя? – сменил резко тему он, поняв мой намёк.

На меня нахлынула волна вопросов, о которых я странным образом забыла.

– Всё хорошо, не считая судя по всему расколотого черепа.

– У тебя не расколот череп.

– Почему тогда боль такая адская? – сказала я, и голова снова адски заболела.

– Ногротский сказал, что это кислота.

– Что?

– Никакого повреждения головы нет, нет ни шишки, ни синяка, нет тем более раскола, но есть место ожога кислотой. К тебе могли прислонить что-то, на что была нанесена кислота.

– А почему тогда я сразу отключилась? Откуда тогда все эти головные боли и головокружение?

– Пока ты была без сознания, тебя могли чем-то накачать, или дать вдохнуть слабую дозу яда, который влияет исключительно на мозговую деятельность....

– А почему я потеряла сознание? – вспылила я.

Папа пожал плечами.

– Главное, что всё хорошо. – добавил он.

– Как это вообще случилось? – спросила я, разглаживая ещё теплый велюр на диване.

– Это я хотел спросить у тебя. – мрачно начал он. – Чарльз заметил, как тебя тащили в машину прямо у люка, который ведёт в подземный рынок. Если б не он… Что ты там забыла?

От осознания того, что я могла бы проснуться где-то за границей или глубоко под землёй, у меня содрогнулись плечи. Но папин вопрос с фальшивым оттенком волнения в голосе заставил выпрямиться и вскинуть подбородок.

– А тебе не должно быть наплевать? – проговорила я.

– Не разговаривай так со мной. – нахмурился отец и я закатила глаза.

– Одна дура со школы заставила меня расклеивать грёбанные листовки жидким клеем. Я не собиралась возвращаться домой в таком виде, поэтому решила сократить дорогу через рынок. Я там хожу регулярно, если ты не знал. – я сделала акцент на последние четыре слова. – Вероятно, меня выследили.

Он о чём-то задумался, потеряв на секунду меня из виду и уставившись в барную стойку, прямо за моей спиной. Я стала рассматривать свой маникюр, который следовало бы уже обновить.

– Поедешь со мной в офис? – неожиданно спросил папа.

Ехать к нему в офис и вообще сидеть так долго в одной машине: не очень-то и хотелось, но оставаться дома с этими пожирающими изнутри мыслями – не хотелось вовсе. Перед тем как подняться к себе, я развернулась и спросила:

– А где же были твои шпионы, которые должны были меня защищать?

Папа ответил, не осмеливаясь поднять на меня взгляд.

– Подтверждение тому, что я сделал ошибку, когда тебя послушал.

Я осталась стоять в таком положении, не веря своим ушам.

"послушал?"

Я сидела на пассажирском сидении рядом с папой. В салоне новенькой машины играла Ms. Jackson старого исполнения, и папа сделал по громче. Я смотрела в окно, но в отражении было заметно, как папа подпевает и забавно качает головой из стороны в сторону.

Проезжая по узенькой улице, я заметила дверь в здании с вывеской "тир".

"развлечение для детей" – подумала я и улыбнулась, ибо знала, что в реальности всё совсем не так, как в подобных заведениях. В настоящей жизни не существует идеального освещения, тебе никто не времени, чтобы одеть наушники, никто не положит тебе пистолет в руки, и не скажет: "стреляй!".

Несколько раз мы с Дэни устраивали слежки за папой, снимая машину и отель поблизости. Тогда я становилась свидетелем реальных папиных встреч с его коллегами, а не таких, о каких он мне рассказывает. Тогда мы видели всё: от дружных рукопожатий, до жестоких убийств. Нет, никакой детской травмы мне это не дало.

Моя первая детская травма случилась в мои шесть лет, когда я играла в снайпера с папиным заряженным пистолетом, но не зная, что он заряженный, направила дуло на спящую кошку на дереве. Было смешно, когда родители выбежали с испуганными лицами во двор, проверяя всё ли хорошо, но совсем не смешно, когда прямо передо мной упал труп этой кошки с ветки.

Я всмотрелась в лицо папы. Оно было строгим и серьёзным. Он читал что-то в телефоне, и голова его всё меньше качалась. Улыбка так же медленно сползала.

– Что на этот раз? – осмелилась завести беседу я.

– Те же самые – Дирижёвы, помнишь? – ответил мне папа с удивительной лёгкостью и пафосно откинул телефон на задние сидения.

Конечно я помнила этих заноз в заднице, у которых каждый год случались обострение подействовать на нервы нашей семье. Я искренне верила, что когда-то папа примет решение избавиться от них раз и навсегда.

– Допустим. – сделав большой вдох, ответила я.

– Всё намного серьёзнее чем раньше. – снова нахмурился он, глядя на дорогу. – Пока меня не будет, за тобой присмотрят.

– Пока тебя не будет? – стиснула зубы я.

– Да, это будет длительная командировка.

Несмотря на то, что всё это время мы не общались, реагировать на каждое его такое предупреждение об отъезде было всё сложнее и сложнее.

– Почему серьёзнее?

– Месяц назад их доход резко упал, и им не из чего оплачивать налог за свою часть бизнеса в нашем совместном. Они как уже это бывало – продали нам эту часть. Теперь же они обогатились и требуют, чтобы мы им продали эту часть обратно, так еще и с огромной скидкой. – он ухмыльнулся. – Но мы не продаём… и дело не в цене. У нас есть связи в суде, и есть всё, чтобы устроить эту продажу, но это слишком рискованно и подозрительно. Дирижёвы ведут себя нагло, пора их опустить на место.

– Но есть же ещё причина? – спросила я, наблюдая за папиным лицом.

Он расплылся в коварной улыбке.

– Конечно. Они были удобной подушкой для нас. Мы боялись брать полное управление за бизнес, но теперь его востребованность на рынке возросла и прибыль тоже, поэтому мы осилим его сами. Нам не нужны больше они. Нам не нужна больше страховка.

– Они могут догадываться о твоих намерениях.

– Ты права. Нас ждёт засада. Эти Дирижёвы, по словам моего шпиона: расположат снайперов по всей территории. Если я смогу просто скрыть эту занозу, то всё будет отлично, если же нет – придётся вскрывать напрочь.

– Это то, что ты собираешься делать? – с неким недоверием спросила я, видя, что он не договаривает.

Папа облизнул губы и прищурился, вглядываясь в горизонт. Я чувствовала его очень слабое доверие и какие-то смешанные, как и у меня, чувства из-за такого долгого диалога. Сейчас он похоже напомнил себе о том, что я единственная наследница клана, и мне нужно это знать. Поэтому сказал:

– Я сбираюсь перебить их всех.

– Всех? – шокировано переспросила я.

Меня больше пугал не масштаб, который между прочим был огромен, а папина слишком сильная уверенность и легкомысленность.

"похоже он сошёл с ума"

– Да, я не оставлю ни одного Дирижёва.

– А как же дети? – хмуро произнесла я.

– У них нет детей, только ученики и приемники. – ухмыльнулся он.

– Убивать всё семейство, для того чтобы нажить себе еще больше врагов… Класс. – саркастически подметила я.

– В том и дело, что я истреблю их всех, чтобы даже не кому было потом мстить. – ответил папа. – Эта семейка всем действует на нервы, если от них не останется и следа, мне будут падать в ноги.

– Можно поступить более гуманно!

– Когда ты займёшь моё место, я посмотрю на то как ты будешь гуманно решать проблемы такого масштаба.

– Эта проблема не такая уж и масштабная. – настаивала я.

– Пусть будет по-твоему. – ответил он, но я знала, что будет совершенно не по моему.

– И кто в этом задействован? – решила перевести тему я и, хмурясь, взглянула в окно.

Мы выехали из города и проносились теперь по трассе на скорости двести км/ч.

– Отец Дэниела, отец Мэри, Чарльз, Старк, Стас.

Папа назвал только их, но я знала, что есть кто-то ещё.

– Ты можешь называть их своими именами, при мне.

– Для чего? Тебе же и так понятно. – он помолчал. – Уже придумала, на какое имя поменяешь своё?

– Нет. – я опустила глаза, но знала, что папа напрягся. – Я не хочу менять имя, которое выбирала мама.

– Мы выбирали его вместе, но прекрасно понимая, что оно с тобой не навсегда. Ты же знаешь, фальшивое имя необходимо для вступления в новую жизнь. – Он немного отпустил газ и взглянул на меня. – Чем раньше ты это примешь, тем лучше. Хочешь, поищем тебе новое имя вместе?

– Нет. – громко отрезала я, чувствуя, что точно не готова к такому.

– Как у тебя вообще со школой? Тише воды, ниже травы?

Я не сдержала смех. Папа, вероятно, подумал, что я сошла с ума.

– А ты не просматриваешь все эти тысячные сообщения от Нины Викторовны?

– Это вообще кто?

Теперь мы с ним оба засмеялись. Он редко улыбается, но у него прекрасная улыбка: ровные зубы, и пропорциональные уголки губ. Но он еще реже смеётся, потому что его лоб превращается в гармошку. Это мне перешло от него, как и многие другие мои пафосные привычки.

Пошёл снег, мелкий снег, он ложился и сразу таял, оставляя после себя маленькие капельки. Со снегом у меня много тёплых и приятных воспоминаний, но обстановка сейчас только бы их отравила. Мы подъезжали.

Офис находился в нескольких минутах езды от города, в хвойной, высокой роще. Это было стильное, стеклянное, трёхэтажное здание с солнечными батареями на крыше и небольшим бассейном рядом. Тут всегда пахло йодом и мёдом, а после дождя от земли исходил лёгкий, но приятный запах кедровых шишек и спирта. Окна отражали слабые, осенние лучи уходящего солнца, а вода в бассейне превращалась в плавную гармонь от ветра. Этот ветер поднёс к моим ногам несколько еловых иголочек, будто с просьбой поиграть с ним. Когда я была маленькой, я всегда убегала в эту рощу, играя с ветром в догонялки, но всегда проигрывала.

Я взглянула на высокие кедры и вспомнила как вскарабкивалась на них, делала из стащенных мною, папиных документов самолётики, и пускала их прямо в небо. Уголок губ приподнялся в игривой улыбке. Сейчас я намного старше, но с удовольствием вскарабкалась бы на одну из этих сосен.

Папа окликнул меня и открыл дверь, в которую я быстро забежала. Ветер меня сильно подтолкнул. Я снова улыбнулась.

Внутри так же вкусно пахло мёдом и спиртовыми салфетками. Я осмотрелась.

"давно же я здесь не была"

Отделка из светлого дерева вместе с вставками из чёрного смотрелась престижно, но простовато. По всюду были растения: они висели, стояли, выглядывали из стены, вились по тоненьким колоннам. В каждом из пяти углов стоял круглый прозрачный столик небольшого размера и мягкий зелёный диванчик в форме закрытого круга, внутри которого и стоял этот столик. За этот стол можно было сесть только, перешагнув через диванчик, и это было странно.

Если встать по середине пятиугольного холла и посмотреть наверх: можно увидеть огромную хрустальную люстру, свисающую с прозрачного куполообразного потолка. Тут так же не было потолка на первом этаже, как и у нас дома. Были ступеньки, ведущие на полуоткрытый коридор. А этот коридор вёл в другой большой зал, который отличался только своей четырёхугольной формой и небольшим фонтанчиком по середине.

Дизайн этого офиса полностью разработала и создала мама. Никто не знал до конца каким он будет. Папа просто дал несколько указаний, на то что обязательно должно быть в нём и доверился ей.

В каждом из двух больших залов по десять кабинетов (по пять на каждый этаж), не считая кладовых и архивов. Причём в каждом кабинете есть свой санузел.

Нас встретила охрана из двух человек на один холл, и молодая девушка за стойкой приёма.

– Почему так тихо? – сухим тоном начальника спросил папа.

– Здравствуйте. – спокойно ответила девушка. – Сегодня же выходной, да и у некоторых законный отпуск. В здании только пятнадцать человек.

– Отпуск? Сейчас? – недоумевающе переспросил папа, а я приподняла уголок губ в ухмылке.

– Да. Вы сами сказали, что, если кто-то хочет в отпуск, пусть идёт сейчас, так как на канун Нового года у нас очень много дел. – девушка что-то пробила на компьютере и посмотрела на папу. – Вам предоставить ваш же приказ?

Папа, ошибившийся не только при мне, а при двух охранниках и одной подчинённой, был сильно удивлён, но это заметила только я. Он отказался от приказа таким же сухим тоном, не сказав ничего в своё оправдание.

– Кто сейчас здесь? – спросил он.

Девушка растерялась от такого рода вопроса, но быстро принялась считать на пальцах.

– Четыре охранника, два вахтёра, две тех. работницы, два бухгалтера и пятеро, кого вы вызывали на собрание.

– Пятеро? Я вызывал четверых.

– Один прибыл без приглашения, с важными новостями и полезной информацией. Он представился Дубровским Василием.

Папино лицо сразу оживилось и стало каким-то возбуждённым, ясным. Он развернулся и пошёл к ступенькам на второй этаж.

– Это тот самый шпион? – тихо спросила я, пытаясь не нарушать идиллию.

Папа коротко кивнул и прибавил шагу.

– Почему она впустила незнакомого человека?

– Она его знает по другому имени, но назвала так, как он ей представился. – быстро и громко ответил папа.

Мы поднялись и вышли на полуоткрытый коридор. Далее по нему мы прошли в другой зал, и я остановилась. Фонтан тоже был в цветах, в маминых любимых. Она всегда мечтала стать дизайнером парков и садов, представляя, что когда-нибудь у нас будет свой фруктовый сад. Когда я последний раз тут была, растений значительно было меньше и света тоже. Я не понимала, что изменилось, окон точно больше не стало, но почему тут было так светло?

Я посмотрела направо: дальше по коридору стояли массивные, вырезанные из тёмного дерева двери, а на них хрустальные круглые ручки. У папы всегда была зависимость от круглых ручек, поэтому в доме у нас везде только такие.

Только сейчас я начала немного переживать. За этими дверьми находились люди, очень дорогие мне люди, но которых я не видела так же очень давно. Папа нарочно отдалил еще и людей из нашей семьи от меня. Он назначил им много работы, и вся эта работа посвящалась поискам убийцы. Я больше чем уверенна в этом. Когда как мы созванивались или просто переписывались, но былого общения уже не было.

Внутри меня находилось какое-то нежное, трепетное чувство ожидания, предвкушения и страха. Но помимо этих чувств, было еще какое-то странное, маленькое, но очень чёткое. Я не понимала откуда оно, но была с ним знакома.

"обида?"

4 глава

Папа дождался меня, и когда я подошла, он открыл двери и дал мне войти первой. Часть клана Pieta morte, собственной персоной. Я увидела всех четверых, и мне на минуту показалось, что не только папа постарел за эти шесть месяцев. Видимо работа на самом деле вымотала всех.

Первым порывом было всех обнять и сообщить о своём счастье видеть каждого, но я стояла на месте и с равнодушным лицом осматривала помещение, и находящихся в нём людей. Мама всегда учила, что в любой ситуации надо держаться дипломатично, но если эмоций через край, то можно немного их проявить. А папа был не согласен. Он считал, что проявление любых эмоций – это слабость. Поэтому каждый настоящий дипломат должен быть сухим как песок в пустыне, чтобы заслужить звание того, кем является.

В любом случае меня учили подавлять эмоции и чувства, учили избавляться от всего, к чему можешь привязаться. Поэтому с проявлением своих чувств у меня вскоре начались проблемы. С другой стороны, это было очень удобно. Мне не надо было стараться, чтобы показаться кому-то хладнокровной, у меня это срабатывало на автомате. Если я была счастлива, лицо моё могло выражать скуку, будь я крайне огорчена – на лице будто беспамятство, при сильном гневе могла только подрагивать левая бровь.

Поэтому сейчас, чувствуя радость, гнев, сильную обиду и одновременно столько удовольствия, я стояла с выражением совершенного равнодушия и, может, даже недоверия. Все сидящие же смотрели на меня огромными, удивлёнными глазами на застывших лицах. Казалось, что от шока они даже не дышали. Без приказа папы никто не осмеливался встать или что-то мне сказать. Они явно что-то знали и не понимали для чего я здесь, и что мне можно говорить. Я уверенна, что папа взял меня спонтанно, и не успел никого предупредить.

"это может сыграть мне на руку" – решила я, что обязательно сегодня этим воспользуюсь.

Папа тяжело выдохнул и сказал:

– У вас пять минут.

Этих слов было достаточно, чтобы моё равнодушие сменилось на тёплую улыбку, и чтобы все, кто находились в комнате, в миг оказались возле меня. Чувство обиды испарилось, уж очень я была рада видеть людей, которых по сей день, несмотря ни на что, называю семьёй. Мы все обнялись и потрепали друг друга по голове. Я села на стул в углу кабинета, и четверо крепких мужчин уселись на полу подле меня. Я чувствовала себя отцом. Но папы не было в кабинете. Он видимо разговаривал с недавно прибывшим шпионом в соседнем помещении.

– Как дела, принцесска? – спросил мужчина со светло русыми волосами в маленьком хвостике на затылке.

– Спасибо, Стас, всё замечательно. – ответила я, приподняв подняв подбородок и немного понизив голос.

Мы все засмеялись.

– Она неизменна, Стас, и даже твои комплименты не заставят ее растаять. – произнёс Чарльз, лучший друг папы. Тот, кто сегодня, по словам папы, спас меня.

– А ты больше подлизывайся. – насмешливо сказал отец Дэниела, Борис, и толкнул Чарльза в плечо.

Я пристально посмотрела на него. Дэни был чем-то сильно расстроен в последнюю нашу встречу, не из-за отца ли это?

– Чем занималась всё это время? – с теплотой в низком голосе поинтересовался мой дедушка, являющийся отцом моего отца.

– Грубо говоря: ничем. Я спала…

"а точнее пыталась уснуть"

– … ходила на танцы, ела, пила…

"глицин пачками"

– … встречалась несколько раз с Дэни.

– Дэни… славный парень. – ответил дедушка, вы с Мэри часто играли втроём, пока мальчика не увезли в Ватикан.

"началось… нашествие воспоминаний" – подумала я и поняла, что мне не хочется участвовать в этом спектакле, начинающегося с занавеса счастливого прошлого.

– Как голова? – спросил Чарльз.

В этот момент я поняла, что голова не болела ровно с того момента как мы выехали из дома.

"похоже и вправду: доза яда на определённое время"

– Не болит. Спасибо, кстати.

– А что произошло? – спросил Стас.

– На меня совершили покушение, Чарльз меня спас. Благодаря ему я здесь. – кратко рассказала я.

Все выжидающе посмотрели на Чарльза, а он смущённо улыбнулся и отвел глаза.

– Он не расскажет. – сказала я, улыбаясь.

– Он же не ты, Стас, чтобы нахваливать себя бесконечно. – поддержал меня отец Дэни.

– Но…

В этот момент вошел папа из второй двери, мы уставились на него. В этом кабинете их четыре: две составляют главный вход с коридора, вторая ведёт в санузел, и третья, из которой вышел папа – что-то типа гардеробной, личного склада, архива…

– Время вышло. – строго сказал он.

Все с печальными улыбками повставали и сели за стол к папе, он сидел во главе. Смотря на него сейчас: статного, властного, ни капли не уставшего, я в полной мере осознавала, что он не просто сидит во главе стола, а он истинная глава всей сети русской мафии. Это восхищало и волновало.

"а я единственная дочь единственной главы"

Я поудобнее села на стульчик и достала телефон. Естественно все понимали, что мой телефон – просто прикрытие, и на самом деле мысленно я полностью нахожусь сейчас с ними, за одним столом, слушая каждую мелочь и анализируя каждое слово.

Речь шла о встрече с Дирижёвыми, которая должна была состояться через четыре дня. Они обсуждали в основном затраты на оружие, на людей, на машины. Обсуждали масштабность, количество, разные вероятности и исходы. Таким образом они создали планы "А", "Б" и "В".

"настолько Дирижёвы предсказуемые…"

Я вспомнила как мама мне рассказывала о их встрече с кланом Якудзы. Тогда, по её словам, они изучили каждую мелочь и каждую их встречу с предыдущими кланами. После расчёта всех вероятностей, они разработали 16 планов. Вот это было на самом деле масштабно. Я заметила, что папа скрыл от них тот факт, что он не оставит никого в живых. Так же он не назвал точного места встречи, так как оно ему самому было неизвестно.

Вообще с папой каждый день проводят какие-то встречи. Но он обычно присутствует только на трёх или четырёх в месяц. На маловажные, ни на что не влияющие встречи он посылает своих подчинённых. Они в точности передают слова босса и дальше уже решают проблему или какой-то деловой вопрос. Дирижёвы уже не первый раз просят о такой встрече, и на каждой из них присутствует папа. Почему-то мне казалось, что он едет терпеть такой позор на самом деле только, чтобы перебить там всех.

Собрание закончилось, и я выключила запись диктофона на телефоне. Папа опять вышел и все стали между собой обсуждать какие-то мелочи встречи. По ним было видно, что они волновались и не очень хотели туда ехать, похоже только они понимали всю опасность, но не папа.

Мне нужен был кто-то из них, кто мог бы легко мне что-нибудь рассказать. Стас сидел поодаль всех и ближе всего ко мне, он не слушал вопросов, которые тихо задавали папе про то что мне можно говорить, а что – нет, и он не видел положительных махов головы папы и отрицательных. Он был лучшим вариантом из всех, хоть и являлся родным братом папы.

Собрание закончилось и все стали о чём-то разговаривать, не касающегося встречи. Папа снова куда-то вышел.

– Хей. – шепнула я, и Стас меня услышал с первого раза, будто даже ждал этого.

Я ему показала жестом, чтобы он подошёл, и он сделал, что я попросила. С хитрой улыбкой он наклонился к моему лицу.

– Слушаю, принцесска.

Теплойко Стас был массивным, брутальным, сероглазым мужчиной. Он был младше папы на десять лет, но на их отношения это никак не влияло. Этот забавный хвостик из пепельных волос и огромный нос картошкой делали его лицо очень добрым и отзывчивым. Накачанные руки и сильные ноги учили меня бороться, а глаза смотреть прямо человеку в душу. Несмотря на их разницу в возрасте, у Стаса уже была дочь – Зоя, моя ровесница.

– Как Зоя? – любезным тоном спросила я.

– Я раскусил тебя, Горденко. Что тебе нужно? – серьёзно спросил он, а потом тихо рассмеялся. – Давай сразу к делу, а то твой папочка придёт, и мы не сможем толком с тобой посекретничать.

– А у тебя есть секреты?

– А должны быть?

– У всех нормальных людей имеется парочка. – не спеша произнесла я и завела прядь волос за ухо.

– Боюсь тебя огорчить: я ненормальный. – не отводя глаз ответил он.

– Значит тебе нечего скрывать?

– А ты меня позвала чтобы узнать мои секреты?

– Значит ты подтверждаешь, что они у тебя есть. – победно сказала я.

– Я этого не отрицаю, но и не подтверждаю. – он улыбнулся.

– Поделись со мной несколькими. Я умею хранить тайны.

– За твои хорошенькие глазки могу открыть один.

– Хорошо, что тебе известно о убийстве моей мамы и о её убийце.

Мой голос сменился на серьёзный, а его лицо стало строже. Стас молча, пристально вгляделся в мои глаза.

– А если я тебе скажу, что не это мой секрет?

– Тогда тебе будет легче мне рассказать об этом.

Споры в кабинете стали тише, и я поубавила тон. Стас подозрительно улыбался.

– А если об этом никто не знает. – он приподнял брови.

– Вы ищите это уже полгода и никак не можете найти? – начала играть роль я. – Папа прикладывает так много сил? Это все его силы?

– Он много делает, чтобы что-то узнать. – сухо ответил он.

– Он не делает ничего.

– Всё не так как ты думаешь…

– О чём ты? – не поняла я.

Он помолчал, пристально смотря мне в глаза и продолжил.

– Это не его вина. И если ты не забыла кто он такой, то подумай о том, сколько у него может быть дел.

– Как я знаю, этот вопрос был одним единственным делом на последние месяцы. Он просто ничего не добился.

– Послушай, кого ты хочешь сейчас подставить: меня или себя? Если твой отец узнает о том: какие разговоры ведутся в его кабинете, ни меня, ни тебя тут больше не будет.

– Я сделаю так, чтобы он не узнал даже при желании.

– Если он что-то захочет узнать, он безусловно узнает, ты его недооцениваешь.

Я хитро улыбнулась, наслаждаясь своей победой. Теплойко сначала не понял, что произошло, а потом медленно отодвинулся назад.

– Так же, как и ты меня, Стас. – сказала я и медленно встала. – Значит он всё-таки знает… – вслух подтвердила я и прошла мимо Теплойко в коридор.

Он мне больше не был нужен. Так же, как и я им, по приказу папы.

Я ещё пол часа сидела у фонтана и смотрела в окно размером в двухэтажную стену. В моих воспоминаниях проплывали уютные фрагменты, картинки, что-то отдельное и целое… Тут неподалёку есть стрельбище с мишенями и амбаром с оружием. Мы проводили там много времени, устраивали турниры и соревнования. Мы всегда собирались большими компаниями, всей семьёй; детей всегда учили чему-то новому, показывали какие-то круты фишки. Для каждого ребёнка свой родитель был самым лучшим; однажды мой папа решил тоже показать что-то такое интересное: он выпил рюмку крепкого рома встал на одну руку, а другой прицелился и выстрелил. Я не скажу, что там была десяточка, но в отличии от остальных, он хотя бы смог попасть в мишень.

"в отличии от остальных, он хотя бы смог встать на руки" – с улыбкой вспомнила я, но тут же зажмурилась, ибо любое такое тёплое воспоминание, проплывающее в моей памяти, ощущалось как предательство, по отношению к маме, ибо траур, который я сама заставляла себя носить, не позволял радоваться жизни без неё, даже через такие картинки прошлого.

– Почему ты здесь? – спросил голос за спиной.

– А где мне быть ещё? – ответила я и провела рукой по гладкой поверхности воды.

Я была какая-то истощённая. Сил практически не было. Я очень хотела в душ и спать, даже еды в моих мыслях не было, их всех вытеснил сон. Я поднялась и повернулась лицом к папе.

– Поехали домой.

5 глава

Холодок пробежал по моей коже с самой головы до пальчиков ног. Приоткрыв глаза, я увидела комнату бледно-голубого цвета. Она такая светлая, ослепительная, будто чужая. Я пробежала глазами по комнате, проверяя всё ли на месте. Этому меня тоже научил папа. "Каждый раз, пред тем, как закрыть глаза, ты запоминаешь последнюю картинку, и каждый раз, когда открываешь глаза – сравниваешь последнюю увиденную и первую увиденную." – всегда говорил он, на случай если меня похитят.

Я встала, одела тапочки и прошлёпала в них с одеялом на голове до кухни. В планах было заварить кофе, почитать, и заняться танцами. Перед глазами всплыла картинка листовки с текстом: "Успей записаться! Твой приз не за горами!".

Машинка запиликала, запыхтела, стал слышен запах свежего кофе. Я взяла в руки горячую кружку и почувствовала лёгкое покалывание в ладонях.

Это был ежегодный конкурс танцев между учениками нашей школы. Я участвую в нём с третьего класса. Тогда папа был категорически против всяких громких выступлений, так как после смены имени я должна были перевестись из школы так, чтобы меня никто не запомнил. Мама настояла на том, чтобы я участвовала и развивалась хотя бы в этом направлении. Она всегда знала, что для меня важно, в отличии от папы, который видел во мне лишь продолжение Pieta Morte.

Со мной занимались лучшие хореографы Москвы. Танцы оказались для меня намного больше, чем просто вид спорта. Именно танцуя, я проявлялась. Многим соперницам не понять, что такое труд и старания, поэтому единственное оправдание к их проигрышу – безжалостная коррупция и мой богатый папочка.

Пол часа я искала нужную песню, мелодию, хотя бы более-менее подходящий бит под мою задумку, но все усилия были тщетны. Меня постоянно сбивала мысль, что эти соревнования будут другие, что у меня ничего не получится, что я оступлюсь, что не оттанцую так хорошо, как танцевала ранее, ибо в этот раз рядом не будет моего главного тренера. Моей мамы, которая переживала за эти соревнования так, будто стояла на сцене там, со мной.

Я выбросила телефон и плюхнулась на мягкую постель, которая и так уже нагрелась от моего прожектёрства и выдохнула. В комнате плясали пылинки под свет солнечных лучей, они кружили вокруг моей ладони, разрезающей воздух и возвращались на свои орбиты. Я наблюдала за этим завораживающим зрелищем, не понимая, что люди находят прекрасного в таких обычных вещах.

Пытаясь разглядеть что-то волшебное в хороводе пылинок, захвативших мою комнату, я задумалась о том, какого это быть человеком, влюблённым в жизнь. Может волшебство и чудо присутствует только в хороших жизнях? Если у меня она совсем не такая, значит, мне не суждено было чувствовать радость или мимолётное счастье от простых вещей…

Почему-то, когда я была ребёнком, мне не доводилось об этом задумываться, получать осознанное удовольствие от чего-то несущественного. Все блага и прелести жизни были такие обыденные, что я и не задумывалась, что кто-то может жить не так, хоть родители и всегда прививали мне чувство особенности и возвышенности среди других детей.

Мои размышления прервал уже неоднократный звонок на телефон, разрывающийся где-то на полу возле кровати. Я нехотя подняла телефон в момент, когда звонить перестали ,и увидела десять сообщений от…

"Стас?!"

И три пропущенных звонка от него же.

"с каких это пор я ему понадобилась?"

Телефон в руках снова завибрировал и на экране высветился входящий звонок. Сердце пропустило один удар, я быстро ответила и подошла к окну, захватив с собой пачку Black & Gold.

– Алло? – сказала я в трубку, поджигая один конец сигареты.

– Здравствуй, принцесска. – послышался весёлый голос в телефоне. – Не занята?

– А если скажу, что занята? – улыбаясь ответила я.

– Тогда я отменю все твои дела.

– Ну тогда можешь не переживать, я только что подумала: умереть от скуки.

– Я везунчик.

– Я внимательно слушаю. – скучающим тоном сказала я и выпустила сладкий дым. На самом деле меня распирало от любопытства

– Через десять минут я буду у дома, будь готова. – ответил он и отключился.

"всё же это лучше, чем убивать время здесь, в этом огромном, но таком тесном доме"

Мой образ как всегда полностью соответствовал мне и моему настроению. Полосатый длинный свитер, чёрные лосины, тугая длинная коса и чёрная кепка с слишком закруглённым козырьком. Переодеваясь, я снова избегала взглянуть в зеркало, чтобы не увидеть худых ключиц, торчащих рёбер и синяков практически по всему телу. Уже позеленевший ободок на шее всё не хотел сходить, поэтому мне пришлось поднять горлышко свитера выше.

Через десять минут я поправляла чёрную кепку и натягивала высокие ботфорты. Очки, перчатки и маска, что всегда находились в моей сумке. Пистолет я брать не стала, но взяла с собой мелкий перцовый баллончик.

"и чем он мне поможет?" – посмеялась я сама над собой, но тяжесть в сумке придавала уверенности.

Я вышла на улицу, закрыла дом и сразу увидела подъезжающую чёрную тачку. Она не была похожа на папину. Если у папы был новенький деловой Mercedes – AMG 63 4Matic, то подъезжающая машина была более элегантная, совершенная иномарка Porshe Macan, которую Стас приобрёл ещё два года назад. Она блестела под редкими, но яркими лучами солнца и будто подмигивала мне. Какой хозяин, такая и тачка – неудивительно. Я открыла дверь сразу, как она остановилась и вальяжно села на сиденье рядом с водителем.

– Я не заставил тебя ждать? – с лёгкой улыбкой спросил Стас.

– Ничуть, ты сама пунктуальность. – опустив зеркальце ответила я.

– Тогда поехали.

Мы рванули с такой скоростью, что я вжалась в сиденье.

– Эй!

К сожалению, или к счастью: машина Стаса оказалась такой же, как и все – бессильной перед московскими пробками. И даже её пафосный хозяин не мог ничего сделать. Только если приоткрыть окошко и вдохнуть "прекрасный" запах бензина. Вскоре, после нескольких таких нервных и напряжённых моментов, мы въехали в нужный переулок и дальше ехали уже по нему.

– Мы едем в то место, о котором я думаю? – спросила я, наблюдая за знакомой улицей.

– Да.

– А почему ты решил меня туда взять?

– На какое слово ты делаешь акцент?

– На второе, пятое и шестое. – хитро ответила я.

– Ну, во-первых, я чувствую себя немного виноватым перед тобой. Я прекрасно понимаю, как важна поддержка в трудных моментах, но сам не оказал её. Поэтому хочу искупить вину.

Я засмеялась.

– Не парься, мне не нужна ни поддержка, ни твоя жалость, всё уже нормально.

– Во-вторых, Зои уже там, Макс и Дэни тоже. Тебя я сейчас привезу, и еще там должны быть новые ребята.

– Новые ребята? – ухмыльнулась я.

– Принцесска, спрячь свои зубки. Двое ваших ровесников из другого клана.

– Русские?

– А то. – он припарковался.

– И что они там забыли? Разве им не полагается заведение ниже по рангу? – вальяжно подметила я и прищурилась.

– Мы их сами пригласили. Эти ребята как шпионы, которые ищут ответы на вопросы, поставленные их главарями, с которыми мы собираемся заключить сделку.

– И зачем там я?

Он на меня как-то странно взглянул и осмотрел.

– Ты куришь?

Я свела брови и закатила глаза, потому что уже отвыкла от таких вопросов и строгих взглядов за что-то неправильное в моём отклоняющемся поведении.

– Да. И что? – грубо ответила я.

Он приподнял уголок губ в улыбке и потрепал меня по голове, что ещё больше меня напрягло. Стас не ответил на мою грубость и решил продолжить разговор про бар. Я была ему благодарна, что не услышала далее каких-то бессмысленных нотаций, но знала, что ему не понравился мой ответ.

– Учись видеть глазами чужих во всём что они делают – выгоду. Если они пошли против себя, значит им что-то нужно. Это же один из методов завоевания желанного: идти на жертвы. – спокойно произнёс он, выходя из машины, а я старалась понять, к чему это он сейчас сказал.

Я приподняла бровь и захлопнула за собой дверцу машины. Передо нами оказалася бар – бильярдная.

"мне нужно найти выгоду в их визите, или им в моём?" – не понимала я.

Неоновые змеи тянулись по всей передней стенке заведения, они переплетались, соединялись в одно, образовывали узлы и символы. У троих из этих змей в пасти находился огромный бутон неоновой, красной розы. Красной розы с длинными чёрными шипами – нашего символа. Окна были в форме пасти змеи, а единственный выходящий наружу балкончик был собран из тоненьких змей: перила, пол, небольшой навес, горшки для цветов.

Для обычных прохожих это был просто дизайн с большим количеством зелёного цвета, но для нас это был показатель авторитета и превосходства над другими. Некий понт, дозволенный только заведениям с большой посещаемостью и доходностью, как тот ларёк Кейса на рынке. Я вдохнула этот лёгкий запах кальяна вперемешку с ароматом дорогого вина и улыбнулась. Мы вошли во внутрь.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы различить там хоть что-то кроме темноты. Внутри заведение выглядело ещё более привлекательно и будоражуще. Те же змеи тянулись по всему потоку, они были в прозрачном полу, в стенах, в столах. Ножки стульев были в форме змей, с широко открытыми пастями, которые похоже пытались поглотить пол. Охранники, бармен, официанты – все они выделялись из толпы своими ярко янтарными глазами, и такого же цвета галстуками. Им ещё не хватало длинного раздвоенного языка и длинных клыков.

Тут ещё сильнее пахло алкоголем и зарубежным табаком. Помещение было задымлено, и эта азартная, дурманная обстановка заставляла волосы вставать дыбом и навострить все ранее скрытые чувства. По телу растеклось обжигающее тепло.

– Не надо так глубоко дышать. – где-то далеко послышался голос Стаса.

Он сильно сжал моё плечо, и я вскрикнула, очнувшись.

– Ты забыла, как называется это заведение? – услышала я уже более чётко, пытаясь сориентироваться в этом неоновом тумане. – Poison, Александра.

"яд"

Меня куда-то потянули и вскоре, через минуты блужданий сквозь столы и тумбочки, я услышала тяжёлый скрип дверей. Меня втолкнули в какую-то яркую комнату. Я за что-то схватилась, сползла по стенке вниз и вдохнула, такой пресный по сравнению с предыдущим, но освежающий воздух. Перед моим лицом пролетела рука. И ещё раз. Я за неё резко схватилась.

– Что это со мной было? – проясняя взгляд спросила я.

– Владельцы сегодня чутка переборщили с добавками. – кашляя ответил Стас.

– Добавками? Что за?

– В трёх углах помещения, где мы с тобой сейчас находились, стоят маленькие котелки, из которых выходит густой, холодный сладкий на запах пар. Гости думают, что это декорация, но на самом деле там варится что-то типа особой добавки для большего расслабления, повышения настроения и большей легкомысленности. Кто-то назовёт это наркотиком, кто-то ядом, кто-то просто допингом, и все они будут правы.

– Отец мне этого не говорил. – сказала я, всё ещё чувствуя на кончике языка сладкую эйфорию

И правда, неплохой способ привлечь посетителей. И походу один из котелков наполовину стоит на улице, чтобы ещё оттуда люди желали зайти. Как я.

– А где мы сейчас? – спросила я, уже полностью отрезвевшая.

– В женском туалете. – широко улыбнулся Стас.

Через несколько секунд я вытолкнула его из туалета, естественно не забыв сказать при этом "спасибо". Привела себя в порядок, умылась холодной водой, выпрямила спину и уверенно открыла дверь. Стас тут же схватил меня за руку и повёл по короткому коридорчику до конца и дальше вниз по ступенькам. Теперь я поняла где я и куда сейчас попаду. Дверь открылась после трёх постукиваний, мы вошли.

Стас и я попали в помещение светлее чем первый зал и темнее чем туалет с одним окном. Тут не было окон, но было подходящее томное освещение для деловых встреч мафиози, и чистый, хоть и с запахом алкоголя, воздух.

Я коротко обвела помещение взглядом и сразу приметила для себя несколько знакомых лиц. На самом деле, Зоя, Макс – её ухажёр и Дэни были здесь. Вдоль стены стояла парочка маленьких столиков, с не внушающими доверяя – джентльменами, играющими в покер. В тени комнаты находилась ещё парочка людей, но я даже не посмотрела в их сторону, хоть и не могла отрицать того факта, что шпионы всегда вызывали во мне интерес.

"пусть и дальше не вылезают из своей тени" – ухмыльнулась я. – "так даже лучше"

Я подошла к своим знакомым. Дэниел встал, при виде меня, а Макс с Зои осталась сидеть. Мы с ней поздоровались взглядами, этого было достаточно. С Дэни мы по-дружески крепко обнялись.

– Как дела, Алекса? – спросила накрытая блестящим чёрным пледом Зои, после того как поздоровалась со своим папой.

Я обернулась и проследила за ним, Стас ответил мне на взгляд и кивнул, чтобы дать понять, что для нас – он тень, но тень, которая будет здесь.

– Ты стала интересоваться самочувствием кого-либо кроме себя? – с лёгкой ухмылкой ответила я и осмотрела помещение.

Оно было гораздо меньше первого зала, но здесь прекрасно помещался бильярдный стол, барменская стойка и несколько диванчиков с столиками. Я заказала безалкогольный коктейль, на этот раз поборов желание сильно напиться и выиграть миллиард в покер.

– Не переживай, я просто практикую на тебе мои познания в этикете. – ответила она, но я на неё даже не смотрела.

– Почему же это познания, Зои? Не слишком ли унизительное слово для самой себя? Ты же всё и так знаешь.

– Конечно знаю. Но я в отличии от некоторых, я это совершенствую. – довольно громко сказала она.

Я улыбнулась.

– Не знала, что понятие приветствия и заинтересованности в самочувствии собеседника – это совершенствование. Мне всегда казалось, что это база… – я повернула голову в её сторону и застала на её лице совершенно недовольное и брезгливое выражение.

Мы сцепились взглядами, но через несколько секунд тихо рассмеялись и улыбнулись. Конечно смех был фальшивым, а улыбки натянутыми. Мы обе понимали, что наш диалог ни капли не являлся детской забавой, но настроение я пришла сюда чтобы поднять, а не для того чтобы в конец убить. Несмотря на то, что меня веселила её детская глупость.

Я села рядом с другом на мягкий диван тёмно синего цвета, цвета самой морской бездны, и получила свой коктейль от официанта.

– Как думаешь, – наклонилась я к Дэни. – подмешивают ли они алкоголь в безалкогольный напиток?

Дэни, готовившийся к серьёзному вопросу широко улыбнулся и пожал плечами. Он был каким-то серьёзным и внимательным, будто готовился к внезапному нападению. Его руки были сложены в крепкий замок, голова немного наклонена вперёд, а глаза смотрели в одну точку. Я облокотилась назад и посмотрела ему в затылок. От правого уха и почти до позвоночника тянулся какой-то тоненький шрам. Я его не видела раньше.

Дэни тоже медленно облокотился на спинку дивана и нагнулся к моему уху.

– Я конечно рад, что ты пришла, но мне интересно: для чего?

– Поверь, я тоже интересуюсь этим вопросом. – с лёгкой ухмылкой прошептала я. – А ты?

– Я тут в роли тайного агента.

Я тихо засмеялась.

– Агента?

– Да. – серьёзно ответил друг.

– Но что ты выполняешь?

Я внимательно разглядывала его профиль. Мне всегда нравилась его внешность, эта гремучая смесь шриланкийской породы его матери, славянской утончённости и европейских манер. Острый разрез глаз, по цвету напоминавший пенистый тёмный океан… Иногда его глаза принимали цвет горного озера с кристально чистой водой, перенимающей цвет неба, иногда становились ярко голубыми, и насыщенность, глубина их цвета пугала, будто глаза Дэни сдерживали настоящий океан, а иногда его глаза становились тёмными, почти как зимняя ночь с маленькими отблесками, похожими на звёзды. Обычно его лицо всегда имело детские, слабо выраженные черты, более мягкие, нежные, без дерзких углов и вырезов, но крайне редко эти детские черты лица выдавали взрослого осознанного парня, с серьезным взглядом, и взрослым голосом. У него были тонкие губы, которые при улыбке растягивались в ещё более длинную острую линию, больше похожую на оскал с глубокими ямочками у краёв. Они-то всегда и выдавали искренность его улыбки.

– Мне кажется ты уже поняла, что мы тут не одни. – сказал он, намекнув на новеньких. – Мне поручили завоевать их расположение. Расположение к нам, в принципе.

– Оу. И как успехи? – с насмешкой спросила я.

– Как видишь… – ответил он и отодвинулся от моего уха.

– Я их не вижу.

Дэни язвительно улыбнулся и сморщил нос, и в это время мне пришла в голову гениальная идея.

– Смотри и учись.

Я стремительно, но плавно встала, элегантно отставила одну ногу в сторону, изящно положила правую руку на бок и вытянула тугую косу на левое плечо. Немного приподняв подбородок, я собралась говорить, но кто-то дёрнул меня за рукав.

– Держи. – быстро сказал Дэни и сунул мне в руку красивый хрупкий бокал в виде змеи, с каким-то оранжевым напитком. – Для удачи. Смелости тебе и так не занимать.

Я взглянула на этот бокал и следуйщим делом опустошила его одним залпом. Стоило подождать нескольких секунд, чтобы изначальная ужасная горечь превратилась в безумно сладкое послевкусие. Сильное тепло пошло от живота к ногам, рукам, голове. И как только оно накрыло лицо и закончилось на макушке, я глубоко вздохнула какой-то странный, сладкий и очень необычный воздух.

Глаза вдруг стали видеть всё чётче, чувствительность повысилась настолько, что я почувствовала, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Во рту всё горело, внутри меня был какой-то пожар. Стало очень жарко, воздух сначала раскалился и потом температура резко спала. Захотелось выпить ещё этого напитка, чтобы утолить жажду. Я постаралась запомнить каждое из этих новых и необычных ощущений, одолевающих меня в данный момент.

Я боялась открыть рот, ибо мне казалось, что даже голос во мне изменился. Рука Дэни виновато протянула мне кусочек лайма, но я строго отказалась от него.

"обычный алкоголь на меня не действует, посмотрим, как подействует это"

– Дамы и господа. – начала я. – Леди и джентльмены. Прошу вас: капельку внимания! – обращалась я исключительно к своим ребятам, но достаточно громким голосом.

Я обернулась назад. Стас выглянул из своей тени и выжидающе наблюдал за мной с хитрой улыбкой. Пристально посмотрев в тёмный угол, я продолжила.

– Я считаю преступлением: собраться в таком месте в такое время и не поиграть в одну из наших традиционных игр. – я с намёком в глазах посмотрела на Дэни.

– Согласен! Мы очень долго в неё не играли. У каждого накопилось столько интересных…

– Тайн? – спросила Зои с непонимающим выражением лица. – Какая игра? О чём вы?

"ты всё как всегда портишь"

– Мы играли в эту игру в нашей компании всегда, только вот тебя никогда не было. – доходчиво объяснила ей я.

– У меня не было времени на детские игры. – нахмурилась она.

– Конечно, у тебя было время только на себя. – в ответ улыбнулась я.

– Что делать нужно? – спросила незнакомая девушка, неожиданно появившаяся у нашего стола.

"одна есть"

Никто не заметил её появления, но все теперь не спускали с неё глаз. Девушка была высокая, как я. С её плеч красиво свисали идеально гладкие, блестящие каштановые волосы, длинной до пояса. Лоб почти закрывала густая, такая же идеальная чёлка, и это придавало её маленькому лицу большей загадочности. Её темно бардовые налитые губы изображали сейчас трубочку, а горящие, больше азиатские глаза выражали хитрый интерес. Она облокотилась на стол, давая всем разглядеть себя по лучше и выжидающе на меня посмотрела. Я игриво улыбнулась.

– Мы задаём друг другу вопросы, связанные с мафией, вопросы без правильного ответа, или вопросы на знание мафиозных терминов. Если ты правильно ответил, тебе достаётся пустая рюмка, которую ты можешь наполнить любым напитком, но не пить его. Если кто-то не ответил на твой вопрос, ты можешь по желанию угостить этого человека напитком. – я сделала короткую паузу, всматриваясь в тот тёмный угол, ощущая дикое желание узнать кто же там ещё. – Но если ты не угощаешь его, то обязательно задаёшь какой-то вопрос или какое-то действие. В любом случае, неправильно ответивший должен понести наказание. Выигрывает тот, кто остался в более-менее нормальном состоянии.

– Игра на выбывание? – широко улыбнулась незнакомка. – Звучит…

– Она в такое не играет. – грубо и резко сказал голос в тени.

– Вот ты не хочешь – не играй, а мне позволь выбирать самой. – капризно и немного с наездом ответила девушка, поворачиваясь к тени.

– Лиза…

Из тени вышел какой-то силуэт. Я повернулась в его сторону и встретила его недовольный взгляд. Это был парень лет семнадцати, с глубокими скулами и широким лбом. Он был намного выше меня и в принципе – каждого из нас. Его зелёные глаза сверкнули, он отвел от меня взгляд, осматривая по пути сидящих ребят. Его движения были резкими и самоуверенными, брови образовали гармошку между собой, а губы скривились в незаметной для других линии. Он был коротко подстрижен и походил немного на богатого дипломата в элегантном деловом костюме.

– Мы пришли сюда не для того чтобы играть в грязные игры. – выплюнул он.

– Придержи язык. – с кипящей внутри злостью, но с внешним спокойствием сказала я. – И если ты не заметил, ты находишься не в элитном ресторане для сливок общества, а в подвале одного из баров на богом забытой улице.

Парень вцепился в меня своим взглядом, подбирая слова, чтобы ответить.

– Миш, успокойся. Ты можешь идти заниматься тем, зачем пришёл. – торопливо сказала девушка и поравнялась с ним.

"зачем пришёл…"

Только сейчас я заметила огромную схожесть в их внешности. Разрез глаз, овал лица и шея, волосы совершенно одинакового цвета. Пухлые губы и маленькие ушки были просто один в один.

"брат и сестра?"

Он устало потёр пальцами глаза и поднял голову к верху.

– Он играет тоже. – снова улыбнулась девушка и села на один из свободных диванчиков. – Я Лиза, а он Миша. Мы близнецы.

Мы каждый назвали себя по очереди и сели на свои места. Я обернулась, чтобы увидеть: о чём думает Стас, но его нигде не было. Я повернулась обратно.

"вот, зачем ты меня привёл… начать действовать"

– Итак начнём. – сказал Дэниел и хитро взглянул на Лизу. – Лиза, назови месторождение мафии.

– Сицилия. – даже не думая ответила она и придвинула к себе один из множества маленьких рюмочек.

"это было легко" – подумала я, мысленно упрекнув Дэни и толкнув его легонько логтём.

– Миша, – начала она. – Каким цветом маскируются мирные жители?

– Ты же знаешь, что я не люблю эту игру. – он недовольно на неё посмотрел.

– Отвечай.

– Белый. – так же не думая ответил он, но ответ оказался неверным.

Лиза улыбнулась и позвала бармена.

– Наполните это, – помахала она маленькой рюмочкой. – чем-то алкогольным, на ваш вкус.

Миша прислонил костяшки пальцев к носу и, наклонив голову в сторону, посмеялся горьким смехом.

– Если ты хочешь отыграться, можешь задать кому-то вопрос. Если на него ответят неверно, ты можешь отдать тому человеку напиток, а если правильно, то ты его выпиваешь в удвоенном размере. – я приподняла брови и положила локоть на спинку дивана. – Можешь не воспользоваться возможностью и выпить своё наказание.

На стол поставили этот маленький стаканчик с напитком до самых краёв. Все посмотрели на него, ожидая следующего хода.

"он выпьет" – подумала я и проследила за капелькой водички, стекавшей по стеклу.

Миша самоуверенно улыбнулся, взял стаканчик за самый верх и в один миг осушил его. Лежащий на столе лайм он профессионально проигнорировал.

"похоже он знает, что делает. Но всё же меня ещё никто не побеждал"

Все с удивлёнными лицами облокотились на спинки кресел и стали наблюдать дальше.

– Сотрудничали ли когда-нибудь пираты с мафией? – спросил Миша у Зои.

– Нет. – каким-то лёгким и тоненьким голосом ответила она, подвинула к себе стаканчик, и с недоброй улыбкой посмотрела на Дэни. – Почему они не сотрудничали?

Дэни задумался, задержав взгляд на стаканчике у Зои в руке и почесал нос.

– Им было это не выгодно.

Я поджала губы, ведь это был неправильный вопрос, а Дэни рано лишаться в этой игре не хотелось. Он не так легко переносит алкоголь, как я, но продержаться чуть может.

– К сожалению, нет. Бармен! – не сильно громко, но и не тихо произнесла она и попросила "Голубую кровь".

– Убийственная штука. – прошептал мне Дэни.

Уже второй за эту игру стаканчик поставили на стол и все снова на него уставились. Я воспользовалась моментом, чтобы оценить состояние Михаила. Он внимательным взглядом смотрел то на Зои, то на стаканчик, то на Дэни. На шее выступили капельки пота, но это было единственное проявление некого опьянения. Взгляд его был чёткий, тело спокойно ориентировалось в пространстве, руки были собраны в замок.

– Стаканчик готов, – игривым тоном сказала Зоя. – но он не для тебя. Для тебя у меня есть один вопросик.

Дэни поерзал на месте и стал внимательно слушать, как и мы все.

– Насколько сильно тебя бьёт отец?

"сволочь" – я мысленно вцепилась когтями ей в волосы и расцарапала всё лицо. Были б мы здесь одни…

Только я заметила, как Дэни напрягся. Макс ухмыльнулся, Миша всё так же неприступно наблюдал за этими двумя, а Лиза сочувственно взглянула на друга, ничего не сказав. Зои с подлой улыбкой ждала ответа.

– Будь с тобой такое хоть разок, ты бы не выжила. – спокойно, держа себя в руках ответил друг.

– Ответ принимается. – сказала она и опустила глаза на рюмку, наполненную тёмно синей жидкостью.

У Дэни всегда была строгая дисциплина. Он не был желанным ребёнком в семье. Всё произошло очень быстро, незаметно и внезапно, и никто из его родителей не был готовы к такой ответственности. Мама его умерла при родах, а самого Дэни буквально вернули с того света с остановкой сердца в 18 секунд. Его папа сразу же нанял няню, которая воспитывала, кормила и одевала мальчика до шести лет, но на седьмом году ей пришлось уехать.

Они вдвоём прожили два года, постепенно лишая друг друга нервов и нормальной психики. Всё-таки отец смог избавиться от сына ещё на шесть лет и отправил его в Ватикан на учёбу. С тех пор, как Дэниел приехал, мы ни разу не поднимали запретную тему о их отношениях, но я всё понимала глазами. Вечная тревога, чувство опасности и недоверие были всегда с ним.

"сколько же травм у этого мальчика…" – подумала я и встретила глаза друга. Он решил обратиться ко мне.

– Bad a Bing, – сказал он на неидеальным итальянском. – переведи.

– Жизнь есть жизнь. – ответила я и незаметно дотронулась пальцами, до его руки.

Он её не стал отдёргивать.

– Верно. – сказала Лиза и наклонилась вперёд.

Мне показалось, что она ждала моей очереди.

Я посмотрела на глянцевую поверхность стола, заранее попросив бармена наполнить стаканчик "Borgata" и улыбнулась. Хотелось отомстить Зое, да ещё так, чтобы она надолго это запомнила. И единственный выход – это унизить человека, возле которого она держится.

Максим никогда не отличался ничем. Он не был уникальным или особенным, в нём не было качеств, которые в нём сразу могли обозначить люди. Он был очень странным, изворотливым, тщеславным, с каким-то глупым юмором и таким же глупым смехом. В некоторых моментах он напоминал мне больного на голову человека, который очень любит само утверждаться за счёт других и винить всех в своих проблемах. Он был безопасен, он был глуп и смешон. Мне нужно было только начать, а остальное всё сделает он сам.

– Максим, сколько в нашем мире мафии существует заглушек? – спросила я с серьёзным лицом.

– Заглушек? – переспросил он с видом абсолютного непонимания.

– Да.

Мы все сидели с непринуждёнными лицами, хотя я на сто процентов была уверенна, что каждый сдерживал свою улыбку. Зои приложила ладонь козырьком к своему лбу и помотала головой. Кажется, даже она знала ответ. Максим же сидел и считал на пальцах, что-то шепча при этом.

– Семь! – радостно сказал он и мы все засмеялись.

Надо было видеть глупую улыбку Зои и непонимающее, обиженное лицо Макса. Похоже его ответ услышал весь небольшой зал, потому что хохот слышался со всех сторон. Смеялись и взрослые и старики. Даже бармен сдержанно ухмыльнулся.

– Что смешного? – воскликнул он.

– В нашем мире существует только одна заглушка. – сказал Дэни, наслаждаясь местью.

– Типа всё в одном? – спросил Макс и смех пошёл новой волной по всему залу.

– Типа заглушить раз и навсегда. – крикнула в этом гуле Лиза.

– Пей. – сказала я и подвинула стаканчик ближе к Максиму.

– Обязательно нужно было заказывать Borgata? – недовольно спросила Зои.

– Это было более чем обязательно. Это было необходимо. – улыбнулась я.

Её взгляд перешёл с меня на Дэни и стал ещё мрачнее, она облокотилась на спинку кресла и укуталась по сильнее в свой плед. Смех постепенно стих.

Макс поднёс рюмку к губам и стал медленно пить содержимое.

"ух зря ты это, зря"

Как только он закончил, его рука на ощупь стала искать чем закусить и нащупала тот самый лайм. Все внимательно следили за его действиями. Он успешно закинул дольку лайма в рот и стал жевать. Послышались аплодисменты.

Я снова посмотрела на Михаила, чтобы оценить его состояние. Он встретил мой взгляд.

– Тебе нравится унижать людей? – спросил он так, будто это не было очевидно.

– Я…

Но Зои вдруг неожиданно закричала, и послышался громкий удар обо что-то. Я сразу развернулась и встала. Обездвиженное тело Максима валялось на земле, с упавшими рядом стульями. Его грудь медленно и тяжело поднималась на верх, пытаясь вздохнуть, и быстро опускалась. Глаза были открыты, руки раскинуты, а голову его истерически пыталась приподнять Зоя.

Я быстро сообразила, что делать: взяла с соседнего стола салфетку, маленькую ложечку и перелезла через наш стол. Нужен был спирт, что-то обеззараживающее. Я поймала взглядом рюмочку с "Голубой кровью": часть вылила себе на руки, и часть вылила в рот. Оказавшись уже с обездвиженным телом Максима, я вытерла руки салфеткой, открыла рот и достала оттуда пожёванную дольку лайма и запавший язык. Прижав его ложкой к нижнему нёбу, я выпустила в воздух огромное количество маленьких капелек, которые быстрым туманчиком покрыли его лицо.

В то же время я услышала грозный голос за спиной и быстрые шаги в нашу сторону. Не успев обернуться и посмотреть кто это – этот кто-то уже оказался рядом и мягко забрал из моих рук ложечку. Увидев Стаса по правую сторону от меня, я почувствовала облегчение.

– Подложите ему что-то под голову, принесите ледяной воды и вызовите скорую, чёрт возьми! – крикнул под конец он, и все зашевелились. – Не волнуйся, обратился он ко мне. – им не надо напоминать какую скорую вызывать, они знают. – сказал он и потрогал пульс на запястье у Максима. – У него случился…

– Приступ эпилепсии, только перед этим он скорее всего подавился, потому что это, – я указала пальцем на смятую дольку лайма на столе. – я вытащила из его глотки.

– Ты всё правильно сделала.

– Я знаю. – сухим тоном ответила я, не сводя глаз с плачущей Зои.

Когда скорая приехала, мы немного побыли там, пока Стас о чём-то разговаривал с нашими врачами, среди которых был и Ногротский, что осматривал мою голову. Зои теперь сидела в том тёмном углу, пиля меня убийственным взглядом и придумывая для меня самые разные пытки. Мы стояли с Лизой, смотря на то, как уносят уже симулирующего пациента, и обменивались мнениями на счёт того, из-за чего это могло случиться. Лиза оказалась неплохой девушкой, очень воспитанной и тактичной; её брат снова вернулся в уютную тень и наблюдал за нами.

Дэни с ней изредка переглядывались и обменивались улыбками, а я наблюдала за этим, как ребёнок наблюдает за играми маленьких котят: забавно улыбаясь и посмеиваясь. В итоге я отошла в сторону, и Михаил предложил мне воды.

– У тебя не болит голова? – щурясь спросил он, протягивая мне стакан с водой.

Только для приличия я взяла этот стакан, но пить не стала.

– Да, я люблю унижать людей, но только тех, кто этого заслуживает вполне. – ответила на не отвеченный вопрос я и ухмыльнулась, когда он соглашаясь покачал головой.

Всё, что я чувствовала после напитка – это приятное тепло, сладкий, ещё горчивший привкус во рту и усталость. Михаил улыбнулся в ответ, склонил голову в знак уважения и ушёл к сестре. Я смотрела им в след, искренне надеясь, что оправдала ожидания Стаса.

– Как чувствуешь себя? – услышала я знакомый голос позади себя.

Мне не потребовалось много времени, чтобы узнать по голосу человека, проводившему со мной много времени, когда я болела, даже будучи ещё малышкой.

– Я рада вас видеть. – сдержано, но не скрывая радости, сказала я и обняла Ногротского Павла. – Голова вроде прошла, спасибо.

Он тепло улыбнулся и мельком оглядел меня по привычке.

– Я думаю, что это было попыткой напугать тебя, или твоего отца. – сказал он.

– Но что бы со мной было, если бы Чарльз не спас меня? – склонила я голову, задумавшись.

– Не знаю, может быть тебя бы оставили недалеко от дома, чтобы ты потом нашлась, может быть требовали выкуп. – засмеялся он на последнем.

– И сколько бы за меня требовали? – тоже посмеялась я.

– Твоя мама всегда говорила, что ты бесценна. Я, пожалуй, соглашусь с ней.

– Значит, мне было бы суждено навечно остаться в заложниках. – чуть погрустнев заключила я и мы снова обнялись с ним, перед тем, как он ушёл.

Стас меня отвёз обратно, всю дорогу при этом пытаясь выяснить предысторию случившегося инцидента. Я молчала то ли от усталости, то ли от того, что знала, как потом всё будет утрированно его же дочкой.

В любом случае эта половина дня настолько отличалась от всех предыдущих, что я почти простила Стаса за то, что игнорировал всё это время мои попытки связаться. Мне было хорошо. Может от напитка, а может от приятной усталости, а может от всего произошедшего…

6 глава

Во сне мне приснилось подобие кошмара. Я стояла на широкой и длинной улице, на коленях. У меня что-то болело, я посмотрела вниз и увидела под собой лужу из своих же слёз. Мои щёки были мокрыми и солёными, слёзы разъедали кожу. Я заглянула в лужу и в отражении увидела человека, больше похожего на палача. Он держал в руке кусунгобу, которая сверкала под яркими солнечными лучами. Было так жарко, что капля пота с моей шеи упала прямо в маленькую лужу подо мной. Звук разбившейся капли о гладь солёной воды заполнил всё пространство вокруг. Захотелось закрыть уши, но руки не двигались, звук превратился в длинный гул и вскоре вытек в стук в дверь. Я открыла глаза.

Уже секунд десять я слушала с открытыми глазами какие-то настойчивые постукивания. Попыталась приподнять голову, но казалось, что она приклеена к кровати. Стучал папа, и это было понятно даже в такой полудремоте.

– Входите. – лениво протянула я.

Папа открыл дверь и зашёл в комнату. Мне снова стало некомфортно при виде его, у себя в комнате. Я приподнялась, осмотрелась и потёрла глаза. Было чувство, будто я забыла что-то очень важное.

– Где был? – поинтересовалась я, осматривая его с ног до головы. Вид у него был официальный, а волосы уложены лаком. Смотрел он на меня грозно, сжимая челюсти и щуря глаза, будто что-то случилось, либо это что-то учудила я.

– Собрание, экстренное. – папа облокотился на стенку в проёме.

Экстренное собрание – это не то что было в офисе, когда я была там с папой. То было просто обычное совещание, а есть экстренные собрания – высокой важности. И это то, что по словам папы, меня должно касаться меньше всего. На таких мероприятиях обычно обсуждается что-то неожиданное, опасное, какой-то невыгодный нам шаг врага или достижение выгодного нам партнёра. Так же на таких собраниях решается судьба некоторых людей: предателей, людей из другого клана, попавшихся шпионов и т.д.

– А где ты была? – медленно спросил он, и мне самой стало интересно.

Я попыталась вспомнить хоть что-то и, на удивление у меня получилось; картинки в моей голове медленно появлялись, и вопрос теперь был в том: что сказать папе?

– Здесь. – не меняя интонации и с непонимающим взглядом ответила я. – Где мне ещё быть?

Он улыбнулся.

– А как насчёт "Poison"?

– Что это такое? – спросила я.

– А ты не знаешь… – с издёвкой сказал он. – Это такой бар, "на богом забытой улице". – он нахмурился ещё сильнее. – Не твои слова случайно?

– А ты докажи.

– А если я скажу, что там был в этот момент.

Тут я сделала паузу, и прищурилась. Теперь надо отвечать аккуратнее. И желательно проснуться.

– Ложь, ибо меня там не было, и ты не мог меня там видеть, значит тебя там тоже не было.

– От тебя пахнет алкоголем.

– Я недавно разлила бутылку мартини на коврик.

– Он уже давно в химчистке.

– Значит, исключено, ещё бутылки с нашего бара я не открывала.

– Я был дома всё это время и только час назад уехал. Тебя…

– Ну значит тебе как всегда было не до меня, и ты даже не заметил моего присутствия. – я знала, что он блефует, чтобы вывести меня на чистую воду.

– А если я скажу, что у меня есть видео-доказательство?

– Ну так покажи.

Папа подошёл и поднёс телефон к моему лицу. На экране на самом деле было видео с этого бара. И был именно этот момент, где я сказала про "богом забытую улицу". Кто-то снимал видео исподтишка, этот кто-то был слева от нас. Я задумалась.

– Можешь не думать, о том: кто это. Не догадаешься.

Я пристально смотрела в телефон и пыталась что-то придумать. Мне совсем не хотелось так легко сдаваться.

– А на видео не я. – смело сказала я и подняла глаза на папу.

Он громко засмеялся смехом, больше похожим на шипение змеи, поставил руки в боки, отвернулся, прижал ладонь ко рту, опустил её и, повернувшись, вцепился в меня своим взглядом.

– Ты хоть понимаешь, что ты натворила? – начал он. – Во-первых, ты сбежала с дома, во-вторых, ты таким тоном заговорила с очень важными людьми на той встрече, и в-третьих, ты чуть не убила человека.

– С какими людьми? Те брат и сестра? Да разве ты бы позволил кому-то так к себе относиться? – воскликнула я и встала с кровати, оказавшись напротив него.

– Это дети важных партнёров, которые нужны нам для очень хорошей сделки. Ты хоть знаешь сколько в это вложено сил и денег? Ты хоть догадываешься?

– Ты не ответил на вопрос.

– Да плевать я хотел на эту гордыню и чувство самолюбия, когда речь идёт о таких масштабах. Ты вообще не должна была уходить из дома, тем более туда, тем более… – он затряс руками в воздухе и выпустил большое количество воздуха.

– А с каких это пор моё желание выйти, стало равносильно побегу из дома? – спросила я.

– Кто тебя отвёз туда?

– Я не скажу.

– Да больно надо. Сам узнаю!

Я хихикнула.

– Удачи!

– Тебе нет восемнадцати, и поэтому ты обязана отпрашиваться у меня. – грозно заявил он так, что я уставилась на него, готовая взорваться.

– Ты больше не имеешь надо мной никакой власти. – ответила я грубо, но по факту. – И как мне готовиться к тому, чтобы стать главой Pieta Morte, если ты запрещаешь мне участвовать в таких важных вещах!

– Тебе не обязательно совать свой любопытный нос в дела взрослых. – низким голосом начал он, смотря мне в глаза. – Сиди и занимайся вещами, которые твоего ума разума! Это от тебя и требуется.

Я почувствовала эту точку, которую он поставил в самом начале нашего начинающегося общения, спустя очень долгое время. Всё таки мы оба ещё не готовы к тому, чтобы начинать новую жизнь без мамы. С полминуты мы стояли и смотрели друг на друга в полной тишине. От брови до скулы, по лицу его потекла капелька пота.

– Ты на домашнем аресте. – сухо сказал он и вышел из комнаты, добавив: – И попробуй только ослушаться, ибо Стасу придётся очень несладко за его ослушание.

– Ненавижу. – прошептала я, закрыв глаза, чтобы сдержать слёзы.

Люди, машины, собаки, вот смех слышен с конца улицы, жаркое позднее осеннее солнце. Я сидела на подоконнике свесив ноги вниз, к кустам. Хоть это и был второй этаж, всё же очень высоко. Я пристально наблюдала за тем, как папа садится в свой мерседес и отъезжает от ворот. Когда он исчез из виду, зубы недовольно проскрипели.

Я посмотрела вперед. Почти голое дерево, в метре от меня, отдавало прохладой и цепляло мои волосы где только можно было. Персиковое или абрикосовое, я не помню… Хотя это было не важно, важно было сейчас – не отвлечься. Я полезла верх, обхватывая ладонью удобную ветку. Я уже знала наизусть куда ставить стопу и на какую ногу переносить вес. К тому времени, как я поднялась на самую верхушку этого невысокого дерева, я поняла, что мой идеально собранный хвостик уже не хвостик, а какая-то швабра для мытья полов.

"вот чёрт"

С конца улицы доносилась ссора молодой пары. Мне показалось, что меня кто-то зовёт. Я обернулась, крепко держась одной рукой за толстую ветку и пригляделась. По середине дороги, на улице, стояла маленькая девочка – дочка наших соседей. Она приветливо помахала мне ладошкой и наклонила в бок голову. Я сделала вид что не заметила её и отвернулась обратно к крыше, приготовившись к прыжку. Но остановилась. Закрыла глаза и глубоко вдохнула.

– Вкусно? – спросила я, наблюдая за малышкой, поглощающей ложками остатки моего любимого мороженного.

Мы сидели на бордюре у проезжей части, у нас на улице. Было уже прохладно. Девочка кивнула, и я слабо улыбнулась.

К сожалению, я не помнила её имени, но она знала даже мою фамилию и возраст. Когда-то наши мамы дружили, общались, ходили друг к другу в гости. Я пеленала эту девочку, когда она была совсем крохой, катала в коляске, на санках, на велосипеде. На рождество я всегда к ним приходила и получала несколько сотен рублей, а потом к нам приходила малышка и получала несколько тысяч.

Сейчас, если я не ошибалась в расчётах, ей должно было быть семь лет. Её маленькое личико было очень милым и привлекательным, полностью соответствующим возрасту. Её большие голубые мамины глазки буквально смотрели мне в самую душу, а хрупкие плечики подрагивали всегда, когда она хотела смеяться. Сейчас ей было смешно… или холодно.

Я перевела взгляд на наш дом. За крышу почти зашло осеннее солнце, окрасив своими лучами весь горизонт. Небо было ослепительно красивым. Всё казалось оранжевым. Я будто смотрела на мольберт, разрисованный всеми оттенками оранжевого, по которому в конце провели мокрой кисточкой, размыв все цвета и создав шедевр с нежными переходами, красочными линиями и пёстрыми пятнами. Массивные облака, словно вата, окунутая в стаканчик с водой, цвета осенних красок, не оставили бы меня равнодушной, если бы не наш недавний разговор с папой.

– Моя мама тебя убьёт, если узнает, что я съела столько мороженного.

Я рассмеялась.

– А ей не обязательно это знать. Верно? – я повернулась к ней и подмигнула.

Мои руки потянулись к пачке сигарет. Грехом было не закурить под такой красивый закат. Девочка закивала.

– Да! Я люблю хранить секреты! – воскликнула она.

– Только потише! – шикнула я, и она засмеялась. – Иначе об этом секрете будет знать вся Москва.

Сделав долгий затяг, я выпустила облачко сладкого дыма изо рта и закрыла глаза, вдыхая прохладный воздух носом.

– Не смотри на меня так. – проворчала я.

– Мама, говорит, что курение очень вредно… Если ты куришь, значит ты умрёшь.

– Мы все рано или поздно умрём. – не открывая глаз сказала я. – Курение лишь приближает к смерти, что мне и на руку.

– Ты хочешь быстрее умереть? – испуганно спросила малышка. – Это же страшно…

– Совсем нет… умерев, ты не будешь чувствовать боли. Ни телесной, ни душевной. – я выпустила ещё одно облачко дыма.

Прошла минута.

– Значит курить – неплохо? – спросила она. Я остановилась перед тем как выпустить следующий затяг и тут же закашляла.

– Нет! – возразила я, пытаясь отмахнуть дым руками от своего лица и от лица ребёнка. Пришлось выкинуть сигарету. – Это вредно. Конечно вредно… Тебе умирать ещё очень рано. – я посмотрела на неё и улыбнулась. – Я просто вредная.

– Мама говорит, что я тоже вредная, очень сильно.

Левый глаз дёрнулся. Я пожалела, что не полезла всё-таки на крышу.

– Я вредная в плохом смысле, а ты в хорошем. – сказала я и обхватила себя руками.

Солнце забрало с собой не только свет, но и тепло. Последние лучи, коснулись светлых локонов маленькой девочки, окрасив их в ярко рыжий и быстро пропали, будто растворившись в воздухе. Удивительно, но сидящая рядом кроха каким-то образом излучала и свет, и тепло. Я придвинулась ближе к ней и закрыла глаза. Её голова нежно легла мне на плечо.

7 глава

Прозвенел первый сигнал ненавистного будильника. Я резко встала с кровати. Открыла окно и закинула этот механический мусор в кузов с пакетами мусора, проезжающий мимо нашего дома. Помахав ему ручкой, я улыбнулась и закрыла окно.

"да здравствуют проспанные уроки!" – внутренне ликовала я.

Удивительно, но у меня было потрясающее настроение. В моей голове уже была куча планов, поэтому, быстро собравшись, я выбежала на первый этаж, натянула своё охровое пальто, завернулась в вязанный шарф, который ещё пахнул горами Дагестана откуда я его и заказала, и вышла на крыльцо.

На секунду я запнулась, перед тем как закрыть дверь на ключ. Что-то меня заставило вспомнить об пистолете, тяжести которого я не чувствовала, но я решила, что не буду превращаться в папу, и всё тогда будет замечательно.

"не хорошо игнорировать свою интуицию" – упрекнула себя я, и пошла дальше к воротам.

Я почувствовала прекрасный запах мокрого асфальта, открыв дверь. Захотелось включить классную музыку в наушниках, и провести этот день как можно лучше. Я выскользнула на улицу, развернулась к мониторчику для установки сигнализации и замерла. В отражении мониторчика я увидела чёрную тачку, во много раз отличающуюся габаритами от папиной. Позади меня стоял Cadillac Escalade, которому явно здесь не место.

Я набрала в лёгкие воздуха, пытаясь ещё раз вспомнить машины каждого из членов Pieta Morte, но среди них не было американской тачки, подобной кадиллаку. Я сделала вид, что ищу что-то в школьной сумке и пошла вперёд. Двигатель завели, а место ожога на голове запекло. Я не смогла разглядеть водителя или водителей боковым зрением, что было очень важно. Ноги немного забились, будто после долгой пробежки, под курткой стало очень жарко.

"бежать?"

До ближайшего магазинчика бежать минут пять, но до ближайшего узкого переулка метров сто. При хорошем разгоне я добегу до него за одиннадцать секунд, а там дальше паутинка из узеньких улочек, дворики и хорошая невидимость. Сейчас я пожалела, что не взяла нормальное оружие с собой, та как перцовым баллончиком много урона я не нанесу.

"главное успеть добежать"

Последний вздох перед рывком, и я побежала, побежала быстро, как могла. Ледяной воздух ударил лицо, а тяжёлый портфель и тёплый пуховик стали совсем неощутимыми. Мне казалось, что я бегу вечность, что колёса уже наезжают мне на пятки. Но вот этот поворот становился всё ближе, сорок метров, двадцать, несколько шагов и я окажусь в безопасности. И тут я увидела своё отражение в тонировке машины, и не успев остановиться, с размахом врезалась в неё и отлетела назад.

Лёгкие жадно вбирали воздух, а в глазах кружились тёмные пятна.

"мой самый короткий побег за всю жизнь"

Я потрясла головой, открыла глаза и машинально отдёрнула голову от какого-то предмета перед моим лицом. Моментально откинув это что-то от своего лица, я выставила вперёд перцовку и стала безжалостно мочить лицо водителя этим спреем, пока окошко в салон было открыто. Водительская дверь резко открылась, снова оттолкнув меня. Я потеряла равновесие, и уже второй раз грохнулась на асфальт.

Пока обидчик протирал свои глаза и ворчал себе что-то под нос, я воспользовалась моментом, встала и уже собралась бежать обратно к дому, как наткнулась на квадратный предмет у моих ног. Это было то, что я откинула от своего лица.

Любопытство победило осторожность, и я подняла это что-то и принялась изучать. Это было какое-то складывающееся свидетельство с печатью и папиной росписью… Мои глаза пробежались по ещё размывавшимся строчкам, запоминая понятные слова и округлились. Я взглянула на водителя и глаза стали ещё шире. Водителем оказался тот деловой партнёр папы, одевшийся на встречу, как глупый подросток.

"как там его… Даня?"

– Доброе утро. – сказал он.

Я отвернулась и стала ещё и ещё вчитываться в слова, но лишь одно стояло перед словами: "телохранитель.". Рядом была настоящая папина подпись, что просто вводило меня в ужас.

"мне нужна постоянная гарантия на безопасность…", "ты на домашнем аресте" – вспомнилось мне.

– Не может быть – шептала я, не веря своим глазам.

"таким образом ты решил меня поставить на место?"

Тут же я почувствовала, прилив неукротимой злости, тело затряслось от ожидания взрыва, который вот-вот должен был случиться. Я не верила своим ушам и глазам, злость, непонимание и шок – всё это слилось воедино и произвело на меня какое-то странное воздействие, удар. Я ненавидела рамки. Никогда. Если меня раздражают просто шпионы на расстоянии от меня на десятки метров, то постоянная охрана, контроль моих действий, моих расследований, да и просто контроль МЕНЯ – это худшее, что мог сделать со мной папа. Все эти полгода я была для него призраком, просто вещью, ненужной вещью. И вот как он решил проявить заботу? Нанять охрану? Загнать меня в клетку.

Не поворачиваясь к машине, я стала набирать номер папы, лихорадочно трясущимися пальцами. Он ответил почти сразу же.

– Что за чёрт! – крикнула я. – Если ты думаешь, что таким образом сможешь контролировать меня, то глубоко ошибаешься!

– Поубавь тон. – серьёзно сказал он.

– Я скорее пулю ему в глотку всажу, чем позволю за собой таскаться.

– Он будет таскаться не за тобой, а с тобой. – продолжил он в тоне. – Я уехал в командировку сегодня утром, и я предупреждал тебя, что за тобой присмотрят. А если ты попытаешься его убрать – напоминаю, что Стасу придётся несладко.

Папа оборвал связь, и я злобно бросила этот "ордер" прямо в машину. К сожалению, он попал прямо в открытое окно водителя и пронёсся в сантиметре от его лица. Обходя машину, я со всей силы пнула ее, и, отбив себе пальцы на ногах – пошла дальше.

Я оказалась в ловушке. Папа знает, как мне дороги отношения с такими людьми как Стас, Чарльз и другие члены семьи, даже несмотря на то, что я держала на них обиду. И он решил меня ими шантажировать? Это было больно, это было ужасно, это был конец. Если он думает, что после этого мы с ним когда-то будем нормально разговаривать – он сильно ошибается. Сейчас я решила, что пора разрабатывать план по реальному побегу из дома, и не на день, а основательно.

Ноги до сих пор казались ватными, а глаза смотрели куда-то в никуда. Выхода казалось не было, но я знала, что когда нам кажется, что выхода нет, это значит, что он есть, просто он нам не нравится. Я догадывалась. Выход был – поговорить с Даней. Папа сказал, чтобы я не пыталась убрать Даню, но что если он уйдёт самостоятельно? Что, если сделать его жизнь адом? Каждый день при встрече, например, прыскать ему перцовкой в глаза…

Так я шла до перекрёстка, придумывая извращённые пытки для моего нового друга. А машина до сих пор маячила сзади.

"ладно, не хочешь по-хорошему? Будет по-плохому"

Я встала у пешеходного перехода, и завернула себя в шарф так, чтобы были видны только глаза. Горел зелёный свет, люди перебегали дорогу, чтобы успеть на противоположную сторону, метались, суетились, задевали друг друга. А я стояла, смотрела на светофор и отсчитывала секунды. Мельком взглянув на машину Дани, я хитро улыбнулась. Он понял мою затею. Телохранитель пытался найти выход из положения, найти щель между машинами, чтобы выехать из железной ловушки, но было поздно.

Загорелся красный и я пошла по пешеходному как ни в чём не бывало. С разных сторон послышались сигнальные звуки и яростные возгласы водителей. Конечно они будут злиться, ведь всем надо на работу…

Я проходила уже вторую колонну машин, делая вид будто не слышу ничего и даже не вижу светофора. Третей колонны не было видно, и я слышала, как по этой линии несётся машина. Всё шло по плану. Напоследок я посмотрела на едва заметную чёрную машину Дани и стала заходить на эту третью полосу. По ней неслась тачка. Едва водитель меня заметил, резко затормозил и стал разворачивать руль.

В последний момент у меня появились сомнения, в том, что водитель отбитый лихач, но на моё счастье: его колесо замерло в одном положении, и тачку стало заносить прямо на колонну стоящих машин. Я резко отпрянула назад и стала наблюдать за происходящим. Серая Toyota вылетела на перекрёсток, заворачиваясь в улитку и подрезая мимо проезжающих машин. Машины так же потеряли управление и задели другие машины. Я оказалась в центре полукруга из машин: с одной стороны – разъярённые водители, а с другой – невинные жертвы моего трюка.

Пока все наблюдали за происходящей аварией, я наигранно поджала губы и скрылась среди машин. Один водитель успел схватить меня за руку, но мне пришлось свернуть ему кисть. Заскочив в ближайший двор, я вызвала такси и поехала прямо в школу.

"всё прошло идеально" – похвалила себя я и закрыла глаза. – "пусть поймёт, с кем связался"

Сколько себя помню: я всегда получала беспричинно много контроля. Родители слишком пеклись не только о моём воспитании и образовании, но и о безопасности. Если папе достаточно было знать, что мне ничего не угрожает, то маме этого было мало. Она контролировала и отслеживала каждый мой шаг вне дома, иногда звонила директрисе с просьбами меня найти, если я не отвечала на звонки. Я их понимала, ведь сама была непростым ребёнком, таким же непростым, как и его родители. Мы – Borgata – преступная семья, а я её единственный наследник, потеря которого могла и может стать роковой в истории российской мафии, учитывая, что она вся держится на Pieta Morte.

Не довольствуясь меньшим, я стала нелегально добывать большего, сбегая из дома. Я изучала планирование, схемы, придумывала множество оправданий на всякий случай, улучшала свои навыки в психологии и искусстве лжи. Но немного времени я наслаждалась таким недоступным сладким вкусом свободы, ведь контролировать вдруг меня стало некому.

Во время одного из таких побегов, на мой запасной телефон, по которому я обычно связывалась с родителями во время командировок, позвонила мама. Это был её последний звонок, и я была уверенна, что папа немного злился на то, что она решила позвонить не ему, чтобы сказать последние слова любви перед гибелью.

Но я злилась на себя ещё больше, ведь если бы я тогда была дома, то хотя бы смогла ответить, что тоже её очень люблю, ибо говорила я это крайне редко. Но этим словам не было суждено сорваться с губ, которым чужды горячие признания. Сейчас же в папе вдруг проснулось неутолимое чувство контроля, которое я не понимала, как могла вызвать.

"это он лишился свободы, а не я"– сказала я себе мысленно, подумав о новом телохранителе и стиснула зубы.

В кабинет зашла директриса, и я встрепенулась. Она посмотрела на меня и приподняла уголок губ в ухмылке. Я в ответ выпрямилась и наградила её серьёзным взглядом. Улыбаться не хотелось. Она зашла узнать: кто будет участвовать в конкурсе танцев.

Я лениво подняла руку и заметила ещё несколько рук.

"ну ну"

Когда директриса вышла, я услышала:

– Тебе ещё не надоело? – услышала я женский голос.

По молчанию в классе я поняла, что вопрос адресован именно мне.

– Прости, что? – спросила я, заметив среди одноклассников пухленькое личико и большие глазки, которые смотрели прямо в мои.

– Я спросила: тебе ещё не надоело? – повторила девушка, моя ровесница. Её жирные, ярко-оранжевые волосы облепляли круглое лицо, тонущее в пяти подбородках. Яркие стрелки, доходившие до бровей, так же приподнялись в вопросе.

– Что именно?

– Участвовать в конкурсе… постоянно.

– В смысле выигрывать постоянно? – поправила её я.

– Все знают: как ты выигрываешь эти конкурсы. – она дернула головой в сторону, чтобы убрать с лица волосы, которых в принципе там и не было. – Может дашь возможность, поучаствовать другим?

– Кому? Тебе что ли? – улыбнулась я и со сторон послышались очень тихие смешки.

– Ты умеешь отвечать на вопросы нормально?

– Хорошо. – улыбнулась я. – Чтобы превзойти других в чём-либо, необходимы старания и целеустремлённость. Не мои проблемы, что другим её не хватает.

– С каких пор деньги стали называться стараниями и целеустремлённостью.

– А с каких пор ты решила, что всеобщее признание можно купить?

– О каком признании идёт речь? – хохотнула она. – Да каждый ученик этой школы понимает, каким образом ты добиваешься победы.

– Хорошо, давая прямо сейчас устроим батл, где каждый сможет проголосовать за того, кто ему по нраву? Покажи, на что способна. – с вызовом посмотрела на неё я и склонила в бок голову.

– Горденко! Не превращай мои уроки в шоу. – на повышенном тоне обратилась ко мне учительница.

– Ты этого не стоишь. – скривившись, ответила пухленькая одноклассница.

– Тогда не воняй здесь. – фыркнула я и посмотрела в тетрадь.

– Что? – переспросила она.

– Что слышала.

– Александра! – снова попыталась остановить меня, учительница.

– Да не собираюсь, я её бить! – воскликнула я. – Лишний раз встряхивать эти комплексы жира, чтобы потом отмывать руки пол часа? – Я повернулась к той, с кем недавно закончила разговор. – Ты говоришь, что я тебя не стою? Посмотри на себя в зеркало, и спроси у себя, стоишь ли ты вообще чего-то?

Она сидела неподвижно, уставившись мне в глаза. Я уже подумала, что ей на самом деле наплевать, но она вдруг встала и побежала к выходу, вытирая на ходу подступающие слёзы. По воздуху пронёсся мерзкий запах.

"мерзость"

В классе повисла тишина, нарушаемая только этим раздражающим бесконечным перешёптыванием. Я взглянула на соседний стул, на котором красовалась моя сумка. Когда-то тут сидел человек, со мной, за одной партой. Когда-то со мной разговаривали, ходили под ручку, рассказывали сплетни, а теперь все стараются тщательно обходить мою парту. И не дай бог они её заденут.

"у тебя же были друзья…" – вспомнила я и нахмурилась.

– У меня один друг, и это Дэни. А тут вокруг одни уроды. – пробурчала я себе под нос.

– Горденко, – презрительно взглянула на меня из-под очков преподавательница истории. – сколько лет длилась Северная война?

– 21 год. – сухо ответила я.

– Цель?

– Выход к Балтийскому морю.

– И каков результат? – ещё более прищурилась она.

– Успех.

Учительница отвернулась обратно к доске и стала записывать тему. Я всё ещё смотрела ей в спину, догадываясь о том, что все учителя уже знают о нашем споре с Ниной Викторовной.

Истеричка вернулась в класс спустя урок. Она была заплаканная и растрёпанная, будто её головой помыли полы. Все сразу же принялись её жалеть.

"интересно: сколько раз мне уже пожелали сдохнуть?"

Точно не менее ста.

В четырнадцать лет меня оставили все репетиторы со словами: "Забирайте, она, пожалуй, знает больше чем мы". К тому времени я изучила всю гуманитарку до уровня магистра и точные науки до бакалавра. Но в школу я обязана была ходить, ибо это являлось традицией нашей семьи: все девушки оканчивали 11 классов.

Родители сильно постарались сделать из меня лучшую: лучший стрелок, лучший спортсмен, лучший дипломат, повар, танцор, наследник. На чердаке стояли три ящика со всеми моими дипломами, наградами, медалями и кубками. В школе тоже когда-то висела моя фотография в золотой рамке на доске почёта, но сняла я её сама, когда поняла, что и это переросла.

В этой школе принято каждого считать особенным, но успеваемость меня давно не привлекает, что и не нравится директрисе. Эта золотая женщина всегда возлагала на меня большие надежды. Разговаривала с мамой, чтобы меня отпускали на олимпиады, которые проходят очень редко и обычно в США, она мотивировала меня и требовала больше усилий.

Если родители считали, что я должна, что это абсолютно нормально, то директриса всегда восхищалась моими успехами, радовалась и благодарила за то, что я вообще учусь в этой школе. Никогда её не понимала, думая, что она подлизывается через меня к моей семье, но на самом деле эта женщина видела во мне чуть больше, чем я из себя представляла, в отличие от родителей, которые видели во мне меньшее.

Прозвенел последний на этот день, для меня, звонок. Домой я решила идти другим путём, чтобы Даня ещё раз убедился, что быть моим телохранителем – полный идиотизм.

– Дэни?

– Да?

Его старомодная стрижка потерпела недавно чс, при попытке самостоятельно подровнять волосы, поэтому он натянул до бровей шапку с улыбающимся лицом шрека и стыдливо подтягивал её вниз по бокам, каждый раз, когда мимо проходили люди. Его широкая, спортивная ветровка неплохо справлялась с сильным потоком ледяного ветра, но короткие джинсы не закрывали ноги полностью, поэтому практически голые голени брали на себя весь удар.

Дэни безумно любил осень, хотя часто болел в это время. В принципе, болел он всем, что ему кажется старым, винтажным, тем, что уже давно вышло из моды, или осталось только среди элитного общества. Этот парень души не чаял в искусстве и архитектуре, истории и всяких склизких мелких млекопитающих, от которых у меня вечно сводит лопатки. Невероятно необычный, гениальный и уютный человек, которому я могла доверить абсолютно всё, и не пожалеть ни капельки потом об этом.

– Давай сбежим? – на полном серьёзе предложила я, остановив друга и заглянув ему в глаза.

– Что? – нахмурился он, перебегая с одного глаза на другой, и, похоже, пытаясь оценить серьёзность моих слов.

– Я погибаю здесь. – начала я, взяв его под локоть и продолжив путь. – В этом огромном доме где будто до сих пор витает запах её любимых духов, в этом городе, где я не нахожу себе места, в этой стране, которая слишком много от меня требует. – я нахмурилась. – Ещё и с папой что-то случилось!

– О чём ты? – не понял друг.

– Он нанял мне телохранителя! Представляешь? А ещё он сказал, что серьёзные дела – не моего ума дела, и пригрозил, что если я что-то сделаю с охраной, то Стас, который отвёз меня в Poison сильно получит…

– Подожди… а за что? Он наоборот должен благодарить его, так как ты положительно на них повлияла. – он встретил мой удивлённый взгляд и улыбнулся. – Сделка была заключена три часа назад, Миша с Лизой отметили нас двоих, как детей, родителям которых можно доверять.

– Не может быть… – не поверила я. – я не удивлюсь, если папа не скажет мне об этом. Он ведь слишком гордый, чтобы признать свою вину! – я пнула лужу и брызги полетели прямо на нас с Дэни, от чего мы сначала скривились, а потом тепло рассмеялись.

– Я не смогу с тобой поехать, Александра, и ты не можешь вот…

– Вот так просто взять и уехать? – ухмыльнулась я.

– На тебе судьба нашей семьи, ты же знаешь, что будет, если ты так сделаешь. – пытался отговорить меня он.

– Дэни, единственное, что меня здесь держит, это ты, и я не хочу оставлять тебя в этом жестоком мире, как однажды сделал это ты.

Он тяжело выдохнул и поджал губы.

– Ты не понимаешь, я не могу уехать сейчас… – он поднял на меня печальный взгляд. – У отца серьёзные проблемы с бизнесом, он весь на нервах, и мне влетает постоянно, но я не могу его бросить в такой момент.

– А можно по подробнее?

Дэни поведал мне проблему совместного бизнеса его отца с отцом Мэри. В их предприятие постоянно наведываются разные проверки, которые ищут что-то определённое, но скрывают это. Ситуация очень напряжённая, ибо в там на самом деле есть нелегальная продукция, которая должна уйти на чёрный рынок в Норильск, а необоснованные проверки ищут там, где надо, будто всё это подстроено.

– Есть большой риск, – добавил он и ухмыльнулся. – они могут обнаружить склады пропагандийского оружия. Они ищут в нужном направлении. Мы устали перекладывать их с одного места на другое. А проверки всегда ищут в месте, в котором оно лежало прежде. Я не понимаю! Кто-то нас выследил? Отцу очень несладко, как ты поняла.

– А ты предложи ему помощь.

– Я уже хотел помочь: я начал расследование, но мы оба понимали, к чему оно приведёт. Я с каждым разом приближался к одному заключению, и папа запретил мне…

– Если ты говоришь, что они ищут в правильном направлении, то ты не думаешь, что это кто-то вас подставляет. Кто-то с кем работает твой…

– Ты намекаешь на крысу? Исключено.

– Почему? – нахмурилась я.

– Папа не хочет даже и думать, что в его команде крыса.

– Он слишком самоуверен. – нахмурилась я и облизнула обветренные губы.

– Да, для него было бы унизительно, если бы он нанял ненадёжного человека, поэтому папа отрезал мне все пути к расследованию. – говорил он немного со злобой.

– Строго. И ты сдался? – я заглянула ему в лицо, голубые глаза контрастировали со смуглой кожей, ещё не отошедшей от загара.

Он тоже посмотрел на меня, но в его взгляде читался упрёк.

– А ты бы продолжила? Ты знаешь, как отец умеет убеждать. У меня опускаются руки, когда в меня не верят…

– Я верю. – я положила ему руку на плечо. – И всегда верила.

Он улыбнулся и обнял меня. Сейчас он выглядел маленьким ребёнком, нуждающимся в ласке и заботе, а я была будто его мамой.

– У меня связанны руки… – прошептал он. – Я хотел попросить тебя о помощи, но…

Я резко отпрянула и схватила его за плечи.

– Но что?

– Но твой отец тоже связал тебе руки, твой телохранитель…

– Да наплевать я на него хотела, если тебе нужна помощь, то я на всё пойду. – быстро говорила я. – Тем более, если после этого мы сбежим.

– Ты сильно рискуешь… Если Герман узнает, попадёт не только мне, но и моему отцу, и отцу Мэри, да и все отхватят…

– Можешь положиться на меня. – сказала я, оставив одну руку на плече и заглянув ему в глаза, внушая свою готовность.

Он задумался, и я заметила далёкий блеск боковым зрением, будто мне в глаза зеркалом отразили лучик солнца. Интуиция подсказала, что это было. В десяти метрах от нас остановилась машина. Знакомый лакированный кадилак. Я толкнула локтём Дэни и указала на неё. У меня в голове сразу появилась идея.

– Садись. – прошептала я.

– Чего?

– Садись сказала.

– Ты с ума…

Не дождавшись ответа, я открыла заднюю дверцу и запихнула туда друга.

– Сумасшедшая! – прошипел он.

– Ничего-ничего. Твои девочки тебя подождут.

Я открыла дверцу с другой стороны, мельком пробежалась глазами по салону и запрыгнула к Дэни.

В салоне так же, как и в папиной пахло новизной и изобилием. Сиденья, обтянутые чёрной кожей, были очень мягкими и приятными. По началу мне пришла мысль расцарапать эту кожу ногтём, и распотрошить кресло, но я удержалась от этого соблазна. Подлокотники отдавали снизу слабым свечением, под сиденьями тоже видимо были светодиоды. Потолок был высоким, бархатным, отдавал телесным цветом. Мне даже понравилось это сочетание чёрной кожи и бархатного бежа. Я провела рукой по внутренней стороне дверцы, поверхность напомнила мне мой диван, и я убрала её, будто от чего-то раскалённого.

"машина врага – твой враг" – напомнила я себе, и скрипнула зубами.

– Куда тебе? – спросила я у Дэни.

– Я не таксист. – первое, что я услышала от телохранителя.

– Ничто не вечно.

– Он может дойти сам. – настаивал он.

– А ты можешь закрыть рот.

Я посмотрела на друга. Он решил спрятаться в своём же пальто.

– Поверь, Дэни, мне тоже ужасно неприятно тут находиться. – обратилась я к другу, произнеся это достаточно громко. – Куда тебя?

Через силу он назвал улицу, и мы тронулись. Всю дорогу мы молчали, но после того, как мы высадили Дэни, легче не стало. Повисла тяжёлая тишина.

– Я не буду развозить посторонних людей. – заявил телохранитель.

– Во-первых, Дэни не посторонний, а во-вторых, мне наплевать. Ты будешь делать всё, что я скажу. – я нахмурилась. – Как ты меня нашёл?

– Легко.

– Я спросила: как?

– Я не собираюсь повторять одно и тоже.

Я прищурилась. Он стал раздражать меня ещё больше.

– А автобусные линии и их расписание ты тоже выучил?

– Вы не пользуетесь автобусами. – повторил моим тоном Даня, и я скрипнула зубами

– С чего ты взял?

– Не в вашем репертуаре.

– Это мы ещё посмотрим.

Я решила не терять возможности.

– Знаешь… Тебе на этой работе придётся очень несладко. – легко начала я.

Он молчал, но по глазам было видно, что он думает над ответом.

– Я тебя просто предупреждаю, папа видимо не оповестил о моём личном отношении к лишению свободы.

– Меня оповестил босс о ваших попытках меня запугать. – спокойным голосом произнёс он.

– Я не запугиваю, а предупреждаю. – Папа сказал, чтобы я не трогала бедного мальчишку, но за машину и речи не было? Это твоя тачка? Не жалко?

– Это машина вашего отца. – ответил он.

– Ну тогда тебе не будет так обидно.

На этом наш разговор закончился. До дома ехать оставалось ещё минут десять, так что я одела наушники и уставилась в окно, понимая, что битва ещё не проиграна.

Стоя у ворот дома, я ещё долго смотрела в след уезжающей машине. Всё это было похоже на детскую игру, но условия были настоящие, а исход может быть слишком жестоким для такой игры. Мне придётся пойти против своёй любви к азарту и решиться на быструю развязку. Я уже знала, что сделаю, если в ближайшее время он не уйдёт сам.

"я просто его убью"

8 глава

Как и обещала – сначала я оторвалась на машине Дани.

Взломав замок в кабинет папы и покопавшись в его документах, я нашла распечатанную анкету на работу моим телохранителем, среди вопросов которой было: "Иметь личное безопасное средство передвижения". Тогда мои губы расплылись в коварной улыбке, а потом я нашла копию документов Дани на владение Кадиллаком и на его страховку.

Теперь можно было не переживать за то, что машина папина, и все расходы за неё будут на нём. Но тачку мне уже понемногу становилось жалко. Сначала я проткнула все четыре шины, на что не услышала ничего в ответ. Пришлось лишь потерпеть пару дней, наблюдая, как он идёт за мной, провожая в школу и со школы каждый день.

Потом я залила лобовое стекло подсолнечным маслом, и думая, что бы сделать дальше, встретила малышку, выгуливающую своего мопса. Бедный мопсик попятился назад, увидев меня на другой стороне улицы, расплывшейся в злобной улыбке и медленно наступающей в его сторону. Думаю, ему понравилось справлять нужду в новеньком салоне со светодиодами.

Потом, когда Даня снова привёл машину в порядок, я решила, что пора ему немного пройтись по Москве, насладившись прекрасными видами и пейзажами столицы. Тогда я села за руль и отвезла машину в самый ужасный район города, где езда на машине – адское приключение, которое я готова была пройти, чтобы снова наблюдать это независтливое выражение лица телохранителя при каждой встрече.

Даня тоже не грустил на службе, а именно развлекался, наблюдая моё ненавистливое лицо, каждый раз, когда я не могла попасть куда-то, куда очень хотела. Например, я не могла нормально сходить даже в спортивный зал, ибо этот идиот меня стал запирать в доме каждый раз, после того, как я угнала его тачку. Папе я не могла пожаловаться, ибо его бы это только развлекло, да и разговаривать я с ним не хотела вовсе.

Я бы могла пролезть через окно и через забор, но машина стояла там, где оно было видно, а лишаться единственного пути побега пока что я не хотела.

Иногда, как мне казалось, я могла читать его мысли, будто они были слишком громкие. Или как объяснить тот факт, что обо всём, что случалось на дороге во время нашего пути, я знала ещё до того, как поднимала голову, чтобы посмотреть.

Это настораживало меня, как и то, что настроение телохранителя ощущалось так же сильно, как и пронизывающий сквозняк, вдруг появившийся в душной комнате. Обстановка, воздух вокруг менялся, когда ему приходило какое-то сообщение, или, когда мы попадали в пробку. Иногда, после длительного молчания, я начинала неожиданно говорить что-то, что точно бы его разозлило, и воздух, будто на самом деле становился холоднее, колючее, по коже бежали мурашки, казалось, что само электричество витает в салоне машины. Хорошее настроение тоже ощущалось, но очень слабо и редко.

Эта неделя пронеслась быстро. Середина московской осени давала о себе знать, и за окном можно было уже наблюдать ужасно сильные вихри, срывающие листья с деревьев. Конкурс всё так же не оставался в тени. Урокам хореографии меня уже давно никто не учил, но моё тело к счастью помнило всё. Ежедневные тренировки вернули мне не только гибкое тело, но и улучшили самочувствие.

Смотря на сильные дожди за толстым слоем стекла, я вынашивала свой план. Каждый раз когда я думала о том, что хотела сделать – мою кожу покрывали мурашки. Мне казалось, что в такие моменты глубоких раздумий, моё лицо изображало полнейшее безумие и одержимость. Это заставляло меня бояться и желать одновременно. Убить – не просто слово, это в принципе – не просто. А самое главное, что я не могла пока что с этим ничего сделать. Иногда твоя проблема в том, что ты ставишь себе план, а потом раздражаешься, что нужно ему следовать.

В этот долгожданный день Даня был мрачнее грозовой тучи, но, когда я споткнулась по пути к машине – он не смог сдержать улыбки.

"скоро я сотру её с твоего лица" – разозлилась я, так как была на нервах.

– Не пытайся скрыть свои выпирающие ушки волосами. – язвительно сказала я, заметив, как он поправляет свои волосы в области ушей.

И всё таки, несмотря на всю мою искреннюю ненависть к нему, я не отрицала того факта, что он красив. У него были глубокие скулы, строгий овал лица, нос с маленькой горбинкой и немного широкий лоб. Под глазами и между бровей уже были заметные морщинки. По бледному лицу были разбросаны большие, но незаметные веснушки. Эта не слишком бледная кожа не имела ни единого прыщика и буквально светилась на солнце так же, как и глаза.

Его карие глаза привлекали больше всего. Хотя я не назвала бы их карими, они были настолько тёмными, что казалось, будто это всего лишь бусинки, порой не было видно даже зрачка. Таких тёмных глаз я не видела никогда, и я говорю не только о цвете… В них было по-настоящему что-то тёмное, скрытое, залитое мраком. Иногда я специально смотрела на него, не отрываясь, чтобы вывести из себя. Это срабатывало не совсем так, как я ожидала: на его щеках появлялся лишь лёгкий румянец. Но даже это было способом зацепиться.

– Ой какие мы нежные. – пыталась задеть его тогда я.

Редко за свою жизнь я встречала таких, именно красивых парней, но обложка – ничто, по сравнению с тем: кто он такой, и что я собираюсь сделать. Даня постоянно молчал, временами мог что-то сказать, и то по делу. Я старалась говорить как можно меньше, но даже если что-то вылетало из моего рта, то обычно это был либо какой-то упрёк, либо наезд, обидная шутка или угроза. Вскоре я настолько удивилась его непоколебимости, что стала пытаться разглядеть его уши. Может он туда запихивает вату? Так я и разглядела его особенность.

Когда мы случайно соприкасались плечами или руками – меня накрывала волна отвращения, по его выражению лица я видела то же самое. Это радовало, ведь в такие моменты я верила, что мой план сработает, и мне не придётся его убивать?

Было спокойно и тихо. Он не любил включать музыку в машине. Хотя я не знала, есть ли она вообще тут. Я старалась не думать ни о чём, освободить голову от мыслей и подготовиться к мероприятию. Когда мы остановились у светофора, я услышала его голос впервые за это утро.

– Переживаете?

Вместо ответа я вскинула бровь и презрительно взглянула на водительское зеркальце, не понимая, зачем он открыл свой рот.

– Отец сегодня сильно занят? – максимально непринуждённо спросила я.

– Меня не посвящают в такие дела. – ответил он.

– Да неужели? – съязвила я.

На самом деле я переживала, очень переживала, но не могла понять – из-за чего больше. Мысли, воспоминания и нервы опять смешались, превратившись в уже привычное паническое состояние, которое пока было на минимальном уровне. В голове проскальзывала ещё одна мысль, которая появляется каждый год в один и тот же день, как бы я не пыталась её игнорировать.

Эта мысль звучала так: "Папа снова не придёт посмотреть?".

Сейчас она звучала в голове резче, чем обычно, ибо не было мамы. Мамы, ради которой я и выходила тогда, на сцену, чтобы увидеть её довольное выражение лица и услышать радостные выкрики, о том, что на сцене её дочь… Мне было больно осознавать, что отцу так и не хватило времени подумать начать всё заново. Мне было больно и грустно.

Мы заехали за кофе и поехали дальше. Я посмотрела в зеркальце на свои губы, такие обветренные, красные и закусила нижнюю, почувствовав во рту легкий привкус крови. Потом я решила глотнуть кофе, и успешно обожгла себе весь рот.

"твою ж…"

– Вот. – протянул он одну руку назад, придерживая второй руль. – Это поможет.

В его руке была зелёная капсула, я ее пристально осмотрела, не торопясь брать и класть в рот.

– Это яд? – серьёзно спросила я.

– Да.

– Тогда-то что надо. – я закинула в рот эту капсулу, и она моментально растворилась, оставив странный привкус ментола во рту.

Мы остановились у школы. Машина отъехала так быстро, что чуть не унесла с собой мою руку. Я по-детски показала обожённый язык отъезжающей тачке и развернулась.

Школа как всегда встретила меня своим особенным запахом зависти, лицемерия и неприязни. Закрыв глаза, я с улыбкой вдохнула этот родную благовонию и прошла к шкафчику. На удивление он не скрипел. Вслед за открытой дверцей полетел кусочек бумаги. Я поймала его на лету и прочла: "Надеюсь, это тебе поднимет настроение… Бумаги и материалы по расследованию, ты сможешь найти в городской библиотеке. Назови пароль: D2.T3.S7. Тебе выдадут коробку. УДАЧИ!"

Дэни уехал со своим отцом в Воронеж несколько дней назад и выслушивал каждый день мои бесконечные угрозы в его адрес, за то, что бросил тут одну. Он всю эту неделю молчал, пытался не поднимать тему расследования, видимо готовясь, собирая информацию.

Я была готова сделать последнее для своей семьи, которая так легко отвернулась от меня в тяжёлое время, и для Дэни, который как и я, готов был весь мир опустить к моим ногам.

Я положила вещи в шкафчик, закрыла его и стала отходить. Сделав шаг назад, я почувствовала острую мимолётную боль в затылке и тихое "ай". Мне это напомнило недавний инцидент с кислотой. Я повернулась, держа затылок рукой. Там стояла Кристина, в костюме, с бейджиком участницы. Открыв рот для очередного наезда, мой взгляд зацепился за красивый кулон на её декольте.

Минута молчания, я не понимала свою заторможенность, но что-то заставляло не отводить от него взгляд. А потом я вспомнила…

"не может быть! Я забыла свой кулон! Мамин кулон на удачу! Нет нет нет"

Я начала нервничать. Кристина заметила мой взгляд и тоже посмотрела на него.

– Что-то не так? – спросила она.

В голове вертелось много ответов, но я не смогла выдавить и слова, мной овладевала паника.

Я медленно развернулась, и быстро пошла в туалет. Закрыла дверь и села на выступ с раковинами. Звонок на первый урок прозвенел. Конкурс начинается после третьего. У меня было где-то 100 минут, из которых 120 я потрачу на дорогу туда обратно, если побегу пешком и где-то столько же, учитывая утренние пробки, если поеду на такси.

– Нет-нет-нет. – шептала я. – Надо сниматься с конкурса, я не смогу без кулона.

"ты знаешь, что делать" – прозвучал в голове мамин голос, но я сжала кулак в руке, игнорируя её помощь.

Ведь выход как всегда был, но он мне просто не нравится. Наплевав на свои амбиции, я быстро стала набирать номер. Шли гудки, мне ответили.

– Ало? – прозвучал голос в телефоне. – от неожиданности у меня чуть не выпал телефон из рук.

– Мне нужна помощь.

Я скрепила из пальцев крестики, не забыв и о пальцах на ногах. Сердце отбивало ритм ускоренного танго, в запястье вибрировало.

– Я слушаю. – сказал Даня, и я сделала страдальческое выражение лица, готовая просить о помощи кого угодно, только не его.

– Мне необходимо, чтобы ты привёз одну важную вещь. – повелительным тоном сказала я, но снова закусила нижнюю губу и прикрыла глаза.

– Хорошо. – прозвучало по ту сторону телефона.

"о боги"

Я равнодушным тоном постаралась объяснить где он лежит, но притормозила, когда вспомнила, что он в коробке, местоположения и существования которой не знает даже папа. Эта коробка хранила в себе самое сокровенное, к чему даже я боялась лишний раз прикоснуться. Сколько можно было обо мне узнать, прочитав письма и стихи, которые я когда-то писала. Можно было бесконечно смеяться над моими детскими глупыми мечтами, которые я записывала в свои дневники и всю жизнь меня потом шантажировать любовными признаниями Дэймону из дневников Вампиров, которого я когда-то обожала.

"за что? Проверка на дверие? Так вот я ему не доверяю!" – мысленно ругалась я на жизнь, что так всё подстроила.

За ручку туалета стали дёргать, и от внезапности, я спрыгнула с выступа и крикнула:

– Пошла вон!

Стук прекратился, но казалось, что не только в дверь. Сердце точно пропустило пару ударов. Нервы были на пределе. Я сказала ему, где располагалась коробка.

– Если там что-то исчезнет или примет другую форму…

– Ничего не трону. – произнёс он, но легче не стало.

Я стала ненавидеть его ещё больше, но эта ненависть предназначалась только мне. До конкурса оставалось всё меньше времени, повисла напряжённая обстановка, все были какими-то дёргаными. Одна директриса вальяжно расхаживала по коридорам, не излучая ни капли нервозности.

"это его отличный шанс, чтобы мне отомстить за машину" – без остановки думала я, но очень сильно пыталась не нагонять волнения.

Когда до открытия конкурса оставались считанные минуты, места для позитивных мыслей не осталось.

"нет, этот гад не приедет, он воспользуется возможностью. Вот дура! Надо было бежать самой! Так я ему еще рассказала где находится эта коробка"

Подойдя к списку участников, я нашла своё место.

– Значит последняя. – с ноткой надежды в голосе прошептала я.

– А я значит перед тобой. – послышался голос Кристины. Она стояла рядом и разглядывала список. – Чем тебя заинтересовал мой кулон?

Я повернула голову, сохранив равнодушное выражение лица, в её сторону и заметила, что на каблуках, она была немного выше меня. От неё приторно пахло чем-то сладким, чёрные волосы сверкали несколькими серебряными прядями, а на губах была спокойная улыбка. Не была бы я собой – поверила бы в её уверенность.

– Не бери в голову. – махнула я рукой, и вспомнила: "врагов держи близко". – А откуда он у тебя?

– Моя тётя – какая-то там заклинательница. Вот она и решила сделать мне эту побрякушку.

– Оберег или на удачу? – с наигранной любезностью спросила я.

– Без понятия, она обогатила его энергией и сказала, что он мне поможет.

У меня был особенный амулет, который был сделан ювелирами нашего мира, по специальному заказу мамы. Она с ума сходила как по растениям, так и по камням, которые всегда считала магическими. Но речь шла не о том, о чём рассказывала Кристина, говоря о своём талисмане. Речь шла об энергии, которую хранили в себе все эти камни, создаваемые жестокой природой, воздействием магнитов, пресса и минералов. В центре камушка спрятано лезвие, которое можно вытащить путём магнитного воздействия на минерал, с помощью нажатия на нужный выступ.

Это как напоминание о том, что даже в прекрасном есть опасное.

Я ухмыльнулась, наблюдая за тем, как Кристина наглаживает свой амулет. По ней было видно, что она верит в его силу. Только он ей не поможет.

Развернувшись на пятках, я ушла, села в самый дальний угол зала и решила попробовать себя успокоить оценкой помещения. Мои глаза пробежались по декору. Это был небольшой зал, рассчитанный на 500 человек. Тут был высокий потолок, ступеньки, выводящие на сцену, и несколько кабинетов для подготовки. Все стены были украшены разными дешёвыми лентами, флажками и осыпающимися пуфами.

"никакого вкуса"

Глаза разбегались и все цвета сливались в одну кашу. Сцена была более-менее красиво украшена, так как ею занялась сама директриса. Она же стояла у самых нижних ступенек и осматривала всех гостей дружелюбным взглядом. Её взгляд внезапно переместился на меня, и она совсем незаметно поджала губы, пытаясь поддержать меня понимающим кивком. Но поддержка от неё мне не нужна была, в чём, конечно, я ошибалась, поэтому я отвела взгляд и нахмурилась. Она всё всегда понимала, чувствовала людей, знала их эмоции. Иногда я думала, что она знает про меня всё, а моя интуиция редко меня подводила.

Мои глаза не переставая бегали по залу, по коридору, по двору. Когда вышла третья участница, я посмотрела на свои руки. Они все были покрыты красными полосами и следами от ногтей. До меня оставалось всего лишь пять номеров. От силы пятнадцать минут… Вскоре я не сдержалась и набрала Даню. Гудок, ещё один, ещё три.

"пожалуйста"

Но я слишком ошибалась.

– Vete ai inferno! – воскликнула я и поймала на себе несколько взглядов (иди ты к чёрту).

Голова опустилась, надежда на лучшее медленно покидала меня, на глаза снова наворачивались слёзы. В этот момент я снова пожелала, чтобы рядом оказалась мама, и кажется, меня услышали. Снова что-то перемкнуло в воздухе, я почувствовала аромат её локонов, стук каблуков и нежный голос где-то очень далеко.

"она здесь, я это чувствую"

Да, мама была в зале, ну или её образ, я уловила эту перемену в обстановке. Но сколько бы я не выглядывала её в толпе незнакомых лиц, найти не смогла. На душе всё равно почему-то стало легче, мысли стали трезвыми, руки перестали быть ватными, глаза чётко всё видели. Я почувствовала какой-то толчок, будто силу, мотивацию, последнюю каплю этой надежды.

Я решила воспользоваться этим и стала прокручивать весь танец в голове, это отвлекало. Спустя некоторое время я взглянула на сцену, там была Кристина.

"Кристина…