Имя вам Номер четыре бесплатное чтение

За пределами знания

о злодеянии и добродетели

есть поле.

Я жду тебя там.

Джалаладдин Руми

Утро в большом городе

Октябрьским утром в сотнях тысяч столичных квартир прозвенели будильники телефонов. Из них тысячи были переведены на десять или пятнадцать минут позже, а из последних сотни остались неуслышанными и автоматически выключенными. И с небольшой разницей во времени в сотнях квартир повскакивали люди, сквозь сон осознавшие, что проспали работу. Ругаясь и не имея возможности обвинить кого-то, кроме себя, они залетали в ванную за утренними процедурами. И с небольшой разницей в ритуалах минут десять-пятнадцать спустя сотни жителей столицы выскакивали из подъездов своих домов и растворялись в серости осеннего мегаполиса.

Среди этой сотни была Сафия. Переворачиваясь в постели на другой бок, ногой она ощутила пустоту рядом. Еще пару секунд носок блуждал по соседней части кровати в безмятежном спокойствии, пока импульс сквозь сон не дошел до мозга спящей девушки.

– Неет! Только не это! – полезла она под подушку за телефоном. В это время она уже должна была заходить в метро. – Черт!

Это был день, когда она ни в коем случае не могла себе позволить опоздать. Вот уже несколько месяцев она пыталась справляться с трудностями в отношениях со своим руководителем. Сафия работала менеджером по работе с клиентами в крупной консалтинговой компании. Особенной ее гордостью было то, что она устроилась на эту работу сама. Нашла объявление о вакансии, отправила свое резюме и была приглашена на собеседование. В конце этой же недели после встречи прозвучал телефонный звонок с предложением выйти на работу в понедельник.

С первого дня у нее сложились отличные отношения с начальником офиса – мужчиной – и никак не складывались с куратором, к которому она была прикреплена, – женщиной. Она была немногим старше Сафии и слыла карьеристкой за то, что вышла на работу через два месяца после рождения ребенка. Среднего роста, не особенно стройная, с острыми, тонкими чертами лица, оливковым цветом кожи и длинными волосами цвета воронова крыла, непременно распущенными на всю спину, она была воплощением офисной работницы. Образ дополняли всегда белая рубашка, черные брюки или юбка и туфли. Злата была из соседнего с родиной Сафии региона, что никоим образом не помогало найти им общий язык, а возможно, еще более усугубляло их отношения. В противовес директор с первого дня был доброжелателен к новой сотруднице и пытался всячески ей помогать. Стоило ему куда-то отойти, как его поручение Злате обучить подопечную оставалось без внимания. Однако Сафия изворачивалась как могла, чтобы разобраться в своих обязанностях и специфике работы: спрашивала у коллег, а дома по вечерам допоздна засиживалась над внутренней документацией. В первый месяц испытательного срока вместо работы в обещанном офисе, который территориально подходил ей, Сафия прикреплялась к офисам, разбросанным по всему городу. Куратор объясняла это тем, что рабочее место девушки еще не готово. Однако, Сафия умела справляться с трудностями, а поездки по городу доставляли ей удовольствие, за исключением поездок в пригороды, где невзрачнее железнодорожных станций выглядели только местные жители.

И вот, когда составлялось расписание семинаров по профессиональному обучению сотрудников, были учтены мнения всех, кроме Сафии. Куратор и слышать не хотела, что у девушки есть занятия в университете, которые она не может пропустить. Просьба Сафии включить ее в список обучающихся на другой день осталась не удовлетворенной. «Если у тебя учеба, нечего устраиваться на работу!» – было последнее, что Сафия услышала от непреклонного куратора.

Вопрос с занятиями был решен еще накануне: допоздна просидев за компьютером, Сафия отправила сделанные работы двум преподавателям. Несколько минут она сидела, не в силах решить, сейчас ей сходить в душ или же с утра, встав пораньше. Подумав в сердцах: «Встану пораньше», она легла спать. На следующее утро в первый раз будильник был переведен в пользу сна со словами «Меня там все равно никто не увидит». Во второй раз между сном и полноценными сборами выбор опять был сделан в пользу первого. Третий контрольный будильник тоже был отклонен. Проспав все возможные сроки, Сафия наконец вскочила с кровати и на ходу нацепила все, что вызывало у нее чувство уюта: любимую водолазку, поверх нее вязаный жакет, юбку, шерстяной шарф на голову. Пальто она застегивала уже в лифте. На улице моросил дождь. Но этот день приготовил для нее не только неприятности: Сафия успела сесть на маршрутное такси. Через десять минут она уже спускалась в метро, ехать нужно было в центр города. Самой тяжелой частью утреннего марафона оказался последний отрезок – несколько сотен метров от метро до офиса, который находился в высотном здании. Пройдя все пропускные пункты, она поднималась в лифте на нужный этаж, задыхаясь от быстрой ходьбы. В зеркало на нее смотрела девушка с красным и мокрым лицом в шерстяном шарфе. Волосы, зализанные в лучших традициях женской половины в пучок, блестели после активного и дождливого утра.

Сессии

Сафия вошла в кабинет далеко не последней: до начала семинара оставалось еще несколько минут. Снимая пальто и шарф, она окинула взглядом помещение. Кабинет был большой, посередине буквой «П» был оборудован длинный стол, за которым рассаживались слушатели. Лектор должен был сесть во главе стола. Решив не теснить уже рассевшихся людей, Сафия заняла крайнее место у выхода. Сотрудники фирмы из различных офисов продолжали прибывать и рассаживаться за столом. Спустя пару минут появилась лектор, в кабинете воцарилась тишина. Согласно организационному распорядку вначале слушатели должны были пустить по кругу лист регистрации и вписать свои данные. Лектор уже рассказывала о следующих пунктах дня обучения, а лист медленно двигался с противоположной от Сафии стороны по кругу. В этот день по расписанию планировались три сессии по полтора часа с пятнадцатиминутными перерывами. Все сессии были посвящены работе с клиентами, клиентоориентированности и методам психологического взаимодействия с ними. От скуки и дикого желания заснуть Сафию спасло то, что лектор попалась с живой мимикой и интересной подачей. Также в лекцию были включены видеоролики с примерами рабочих ситуаций, в которых демонстрировалось, как нужно себя вести с клиентами и чего делать категорически нельзя. Особенно забавной ей показалась сцена с нецензурной репликой сотрудника в конфликтной ситуации в адрес клиента: в тишине зала как гром среди ясного неба раздался звонкий смех Сафии. У коллег сцена не вызвала столь бурного восторга. Но Сафии она очень живо напомнила несколько рабочих ситуаций из личного опыта, в которых прозвучавшие выражения были бы самым уместным ответом на хамское поведение клиентов.

На такой позитивной и интересной волне прошла первая сессия, объявили перерыв. Все двинулись к выходу – кто за кофе, кто на улицу покурить, а кто совместить оба этих занятия, – в кабинете осталась одна Сафия. Она решила поставить будильник на пятнадцать минут и поспать прямо здесь, подложив под голову скрещенные руки на столе. Сомневаясь в успехе своей затеи, она закрыла глаза и открыла их от звука будильника и громкого голоса лектора. Поняв, что она спала с открытым ртом – благо лицом вниз, – Сафия подняла голову со стола и незаметно для окружающих одним движением руки прошлась по лицу снизу вверх, подправляя брови и волосы.

Все расселись. Вторая сессия, связанная с расширением клиентской базы и ее удержанием в долгосрочной перспективе, началась. Лектором на этот раз был молодой парень, сильно уступавший предыдущему в харизме. Слушать стало тяжелее, время начало тянуться дольше. Сафию отвлек чей-то тяжелый взгляд, она повернулась на него: один из слушателей, сидевший прямо напротив, смотрел на нее, но сразу отвел взгляд, как только она его заметила. От монотонного говорения лектора Сафию начало клонить ко сну. Очень долго она боролась с желанием просто положить голову на горизонтальную поверхность и провалиться в небытие. Подпирая подбородок то одной, то другой рукой, начиная быстро моргать, протирая глаза, Сафия старалась привести себя в бодрое состояние, однако обратный эффект от манеры изложения лектора был сильнее. Прикрыв ладонью глаза, она уже поддалась было своему желанию, как какая-то тяжесть напротив снова привлекла ее внимание. Снова тот парень уставился на нее, но сразу отвернулся, стоило ей посмотреть на него. Теперь Сафия немного взбодрилась, она была раздражена. Нового чувства хватило буквально на десять минут бодрости. Но не успела бодрость уступить место состоянию сонной расслабленности, как Сафия случайно повернулась в сторону своего зрителя, который на этот раз не стал отводить глаза. По инерции успевшая уже отвести взгляд, Сафия, заметив, что молодой человек продолжает рассматривать ее, мгновенно вернулась к нему и с возмущением подняла одну бровь, задавая немой вопрос «Какие-то проблемы?». Парень еще мгновение смотрел ей в глаза и, никак мимикой не ответив на ее возмущение, отвернулся в сторону лектора и начал внимательно слушать его. Заданный стимул повлек за собой реакцию: несколько раз Сафия исподтишка окинула парня взглядом. Высокий шатен, в хорошей спортивной форме, пропорциональные черты лица, четкая линия подбородка и скул, голубые глаза, обрамленные длинными темными ресницами, от чего взгляд приобретал некоторый драматический налет, прямой небольшой, закругленный к кончику нос, длинные припухлые губы, короткая стрижка и гладковыбритое лицо – было что-то славянское и что-то артистичное в этих чертах лица, но, несомненно, благородное и запоминающееся.

«Симпатичный, я не такая везучая, чтобы он оказался чеченцем», – завершила девушка свои наблюдения.

Пока Сафия рассматривала и оценивала соседа напротив, вторая лекция медленно, но верно подходила к концу. Вторая часть этой сессии была спасена деловой игрой, на которую согласились несколько присутствующих. Разыгрывались наиболее частые рабочие ситуации и оттачивались пройденные методы работы с клиентами. После был объявлен перерыв. Одни снова ушли на перекур, другие предлагали друг другу спуститься и перекусить. Сафия тоже решила что-нибудь сообразить, впереди была еще одна полуторачасовая сессия. Увидев в коридоре автоматы с напитками и едой, она решила, что рыбного бутерброда и горячего чая будет вполне достаточно. Этого и вправду оказалось вполне достаточно: бутерброд оказался длиной почти с предплечье. Шокированная в приятном смысле и еще более проголодавшаяся Сафия вернулась с добычей в кабинет. Это был целый багет, начиненный сыром, зеленью, семгой и каким-то очень вкусным соусом. И, чтобы начать с самой вкусной части, Сафия поделила его ровно пополам и начала есть с середины, где было больше всего начинки. Только распробовав, она поняла, насколько сильно проголодалась. Оставшиеся в кабинете сотрудники тоже что-то ели, но это были яблоки и йогурты. Сафия никогда не понимала людей, которые целыми днями могли питаться такой едой. Особо не задумываясь о присутствующих, она доела бутерброд, надламывая его большими кусками.

Обед подошел к концу, слушатели возвращались на свои места. Третий лектор, как и первый, тоже была девушка. По кругу в третий раз пустили лист регистрации для отметки фамилий. Передаваемый с противоположной стороны он дошел, наконец, до Сафии. На этот раз она ждала этот листок, хотя была уверена в том, что чего-то необычного в списке в предыдущие два раза не увидела. Когда листок оказался перед Сафией, прежде чем взглянуть на него, она автоматически подняла глаза на своего зрителя, сидевшего прямо напротив. В списке он должен был быть первым. «Хмм… русский что ли… Что и требовалось доказать», – с некоторым разочарованием она все же пробежалась по списку: ни одной чеченской фамилии и имени. Вписав свои данные, Сафия отдала лист лектору. На этом интрига последнего часа была развеяна, можно было слушать лекцию и записывать. На последней сессии время пробежало быстро, и к ее концу Сафия пришла к мнению, что женщины по природе артистичнее и интереснее мужчин, начиная с детства и заканчивая проявлением себя в любом амплуа.

После сессии Сафия спустилась вниз и обнаружила, что пропуск с проходной первого этажа сдала на верхнем этаже. Пришлось подниматься, чтобы поменять их. «Так, ладно! Значит, сегодня у меня такой день, когда все получается вверх ногами. Надо просто пережить его», – мысленно успокаивала она себя. На верхнем этаже охранник сразу протянул неправильно сданный пропуск со словами: «Я побежал было за вами, но вы уже спустились». Поблагодарив его, Сафия, наконец, спустилась на первый этаж и направилась к выходу. Некоторые слушатели еще не разошлись: девушки стояли на улице и курили своей компанией, а мужчины – своей. Морось прошла, выглянуло солнце, но на улице было холодно.

Знакомство

Сафия распутала наушники, вставила их в уши и включила плеер. В уши полилась ритмичная музыка, идти стало гораздо веселее. В какой-то момент ей показалось, будто кто-то идет за ней. Сафия вздрогнула: из-за меха капюшона она не сразу заметила, что рядом шел ее любопытный зритель с семинаров. Уже отворачиваясь, Сафия поняла, что он не просто идет рядом, а обращается к ней.

– Что? – спросила Сафия, вытаскивая наушники из ушей.

– Привет, – обратился парень уже спокойно.

– Привет, – с вопросительной гримасой ответила Сафия.

– Как дела? Мы сидели на занятиях вместе, – добавил он, оборачиваясь на ходу и указывая на деловой центр.

– Да, я помню. Нормально все, – все с тем же выражением лица отвечала она.

– Я хотел узнать, откуда ты, – улыбнулся молодой человек.

– В смысле откуда?

– Ты чеченка? – уточнил он.

– А, да, – поняла Сафия вопрос. – Я с Грозного, – добавила она.

– Я тоже, – неожиданно выдал он, на что девушка усмехнулась. – Серьезно, я с Грозного, – повторился он.

– Жил там до войны? – пытаясь разобраться, спросила Сафия.

– В смысле? Нет, мы и сейчас там живем.

– Ну, до войны в Грозном же жили многие народы: грузины, армяне, евреи, русские. Я к этому.

– А при чем тут это? – не понял он. – Я чеченец, – помедлив, добавил он.

– Ой, ну да, – уже рассмеялась Сафия, – а я – балерина!

– Не понял?

– Давно ты смотрел на себя в зеркало? Да и на имя, фамилию тоже, – наконец выдала она как объяснение всему.

– Ва, ву со нохчи! Нохчи ву со!1 – решил молодой человек со своей стороны закрыть этот вопрос. – И да, меня зовут Эдуард.

– Ничего себе! – искренне удивилась Сафия. – Ты какой-то весь… не типичный… – обводя его взглядом, только и смогла выдавить Сафия. – А я думала, что ты русский, – скоропалительно выдала она.

– Та-ак, с тайпами2 ты, по всей видимости, мало знакома, – со смехом в голосе высказался он, пока с интересом разглядывал девушку. – Слышать стереотипные суждения от представителей других национальностей не так удивительно, как слышать их от своих земляков.

– Видимо, да, – замялась она и, чтобы как-то исправить ситуацию, поспешила представиться, – меня зовут Сафия.

– Так у тебя самой не чеченское имя, – решил Эдуард подстегнуть девушку.

– Прошу заметить, не СОфия, а САфия! У меня мусульманское имя. К тому же, фамилия самая типичная, – в свое оправдание сказала она.

– Но ты настоящая нохчи3, не спутаешь. И без фамилии все было понятно.

– Серьезно? А меня саму часто спрашивают, чистокровная ли я чеченка. Не из-за имени, а из-за внешности, – развела она руками.

– Ну да, у тебя не привычная чеченская внешность, хотя светлых полно… более европейская что ли… однако есть все-таки что-то ядреное, – возвращаясь снова и снова взглядом к девушке, сказал он. – Сначала я подумал, что это стиль одежды – ну, знаешь, длина юбки, водолазка и все остальное, – руками снизу вверх махнул он в воздухе. – Но потом, когда ты вернула мне возмущенно-вопросительный взгляд, – усмехнулся он, – я понял, что это что-то более глубокое… наверное, харизма.

– Спасибо, я старалась, – только и нашлась Сафия.

– Я вообще хотел узнать, как давно здесь работаешь, справляешься ли, за какой участок работы отвечаешь?

– Работаю второй месяц, пытаюсь справляться, хотя приходится тяжко. Пока отвечаю за координирование курьерской работы и работы выездных специалистов. А ты?

– Я работаю уже четвертый год. Год как работаю в Грозном. Открыл там офис, приехал сюда на обучение. А с чем у тебя проблемы? С чем-то не справляешься?

– Да справляться не проблема, у меня напряженные отношения с куратором. Она перед начальником ведет себя одним образом, а стоит ему куда-то отлучиться, игнорирует мои просьбы объяснить, показать. Я обращаюсь к другим сотрудникам, но, знаешь, они же не обязаны постоянно со мной возиться. Это ее задача.

– А кто твой куратор? – спросил Эдуард.

– Злата. Знаешь такую?

– Злата Б? – спросил он и, когда Сафия кивнула, продолжил, – Конечно знаю ее! Если честно, странно, что она может себя так вести! Мы с ней в один год устроились на эту работу. И по карьерной шли одинаково, только я решил стать территориальным менеджером. Вообще я считал, что она хорошая девушка.

– Ага, конечно! С мужчинами любая женщина доброжелательнее, нежели с себе подобной. К примеру, наш начальник тоже не поверит, что она так себя ведет. Поэтому я стараюсь выкручиваться сама.

– Я могу с ней поговорить, если хочешь.

– Ради Бога, не надо! Если она увидит, что еще один представитель мужского пола благоволит ко мне, боюсь, мне придется уволиться.

– Насколько я знаю, она замужем? – с намеком, что Сафия могла ошибаться, спросил Эдуард.

– Да, так-то у нее и ребенок есть. Однако это все не мешает ей кокетничать со всеми, кто по должности стоит выше нее самой, – заключила Сафия.

– Ничего себе! Я ее не такой запомнил. Хотя некоторые моменты проглядывались и тогда. Ладно, Бог с ней. У меня за четыре года накопилось столько материала, что у тебя не останется ни одного вопроса. Да и Злату сможешь удивить своими познаниями.

– Было бы замечательно, – загорелась Сафия.

Пока Эдуард и Сафия дошли до метро, он успел ей дать самые важные советы и проинструктировал по специальной программе, в которой они работали. Проводив девушку до метро, он попрощался:

– Ну, на этом я с тобой попрощаюсь, Сафия.

– А тебе ехать не надо? – не подумав, выпалила она.

– Нет, я на машине. Она стоит там, у делового центра, сейчас вернусь и поеду на ней.

– А, понятно, – стараясь уже быстрее отделаться, кивала Сафия.

– Приятно было познакомиться. Тебе удачи, если нужна будет помощь, не стесняйся, обращайся, – улыбнулся напоследок Эдуард.

– Взаимно! Спасибо! – ответила Сафия. Эдуард кивнул, развернулся и удалился в направлении делового центра, откуда они пришли.

В задумчивости Сафия прошла через турникет, спустилась по эскалатору и зашла в вагон метро. И только когда вагон медленно тронулся, оставляя позади одну из центральных станций города, в голове девушки закружились картинками все сцены этого дня. От каждого нового воспоминания она ужасалась все больше и больше. Она не могла понять, как вообще Эдуард после всего, что она сегодня вытворяла, и при том, как выглядела, подошел к ней знакомиться. А как после первых пяти минут знакомства он еще и проводил ее, осталось и вовсе загадкой.

Прошло еще несколько минут, и она успокоила себя тем, что обнаружила: он даже не попросил номера!

Проблемы на работе

Со дня странного знакомства прошла неделя. Как бы сильно Сафия ни была занята, в свободную минуту ее мысли возвращались в то злосчастное утро, когда она произвела самое ужасное первое впечатление на незнакомого человека.

…Все бы ничего, если бы не вероятность увидеть его снова: раз уж он связан с этой компанией. После того, как он не взял моего номера, не хотелось бы пересекаться с ним и быть живым напоминанием о своем конфузе…

В свободное время Сафия открывала раздел почты в рабочей программе компании. Здесь были зарегистрированы все сотрудники, потому что это самый быстрый способ поиска и взаимодействия между коллегами. И вот, несколько дней назад Сафии пришло в голову поискать своего таинственного нового знакомого. Когда поисковик выдал профиль Эдуарда, а на экране высветились разделы с контактной информацией, списком личных достижений в компании, а также статусы и фотографии, у Сафии вздрогнуло сердце от испуга. Быстрым движением руки она сбросила найденный профиль и огляделась по сторонам, не видел ли кто, чем она занимается. И теперь в свободное время она изучала свою находку.

…Хоть бы рабочий материал прислал, а там пусть ни разу не пишет…

Между тем, отношения с куратором становились все более напряженными: планы Сафия не выполняла, а объяснять ей специфику работы Злата отказывалась. Сафию поражало то, с какой легкостью Злата меняла свое отношение к ней в присутствии начальника и в его отсутствие.

В одно утро начальник – грузный, добродушный кавказец средних лет – Сергей Тариэлович пригласил их обеих в свой кабинет.

– Сафия, я позвал вас по поводу тебя, – начал он, жестом указывая на два стула. – Вы видели статистику за второй месяц. – Два листа с аналитикой тут же были разложены перед девушками, те утвердительно закивали. – В первый месяц работы такие показатели еще были возможны. Но это результаты за второй месяц, когда твоя подопечная должна уже уметь продавать наши услуги и работать с возражениями, – обращаясь к Злате, говорил он. – И что я вижу? Два раза была чуть не сорвана работа выездных айтишников, жалоба самого главного нашего клиента и бухгалтер, которого Сафия не смогла сориентировать в программе, и, самое главное, ни одной успешной сделки!

– Сергей Тариэлович, я, конечно же, сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить эту ситуацию! – не оставляя необходимости давать поручение, защебетала Злата. – Здесь нет ничего сложного, нужно просто один раз сесть и разобраться.

– Да, покажи ей все, объясни, – уже в более спокойном тоне, – доброжелательность Златы сделала свое дело – раздражение и злость начальника были усыплены, – размахивая в воздухе рукой, проговорил он. – Можете идти, – завершил он разговор, который вначале виделся ему более продолжительным и более неприятным.

Так, оставив Сергея Тариэловича в хорошем расположении духа, девушки вышли из кабинета и направились к своим рабочим местам, которые находились друг напротив друга через невысокую перегородку, позволявшую переговариваться. И вот прошли пять минут после разговора в кабинете начальника, а Злата не обмолвилась ни словом. Десять минут. Сафии не хотелось быть нетерпеливой и надоедать и так не расположенному к ней человеку. Но время шло. Она обзванивала по списку клиентов, срок договоров с которыми подходил к концу. Куратор продолжала работать молча. Сафия уже десятки раз прокрутила в голове, как ей сформулировать просьбу объяснить ей несколько рабочих вопросов, которые нужны были в настоящий момент.

…«Злата, по поводу того, что сказал Сергей Тариэлович…» Нет, начать разговор, сославшись на поручение начальника, – это детский сад, как будто обращаюсь к авторитету взрослого за недостаточностью своего…

…«Злата, ты не могла бы показать мне…» Боже! Почему каждое предложение звучит неуверенно и недостаточно веско?!

Закончив с последним звонком, Сафия не стала больше давать себе времени на обдумывание, выпрямилась в кресле и обратилась к своему куратору:

– Злат, извини, ты могла бы мне кое-что объяснить?

– Нет, я занята, – не отрывая взгляда от монитора компьютера, безапелляционным тоном ответила Злата.

– А можно узнать, когда освободишься? – сглотнув ком, чувствуя, как заливается краской, спросила Сафия.

– А ты не знаешь, во сколько заканчивается рабочее время? – вопросом на вопрос ответила куратор, даже не поднимая взгляда на коллегу.

– Знаю, – пытаясь совладать с чувствами, ответила Сафия и опустилась в кресло.

Остаток рабочего дня она провела за той частью работы, которая была ей понятна. Это помогло ей справиться с чувством обиды от разговора с начальницей. Вскоре, когда часы показали шесть часов вечера и по ту сторону перегородки послышался вздох облегчения Златы, сопровождаемый захлопнувшимся блокнотом, Сафия решила снова заговорить с ней.

– Злата, теперь можно к тебе обратиться? – собрала она всю свою волю и доброжелательность в кулак.

– С чем? – прозвучал в ответ вопрос.

– Объяснишь мне, как сформировать первичные документы в программе и как их закрывать? – пояснила Сафия.

– Нет, мой рабочий день закончился, – легко и просто, без лишних эмоций ответила Злата.

– Но ты сказала, что объяснишь, когда…

– Я не говорила, что объясню. Я сказала, что освобожусь, а это разные вещи. То, как ты поняла мои слова, твои проблемы. А меня ждет муж, – на последнем предложении Злата наклонилась к компьютеру, по всей видимости, чтобы его выключить. Выпрямилась, взяла сумку со стола, повернулась и ушла.

Сафия долго стояла, глядя вслед ушедшей начальнице. Сотрудники компании собирались, вставали и тоже уходили. Зал быстро опустел, Сафия продолжала стоять. Она не знала, как выйти из оцепенения – сделать ли шаг, сесть ли, открыть ли рот, – из-за любого движения, казалось, она рассыпется на мелкие кусочки и разлетится по всему залу. Еще через мгновение она схватила бутылку воды со стола и начала жадно пить, пытаясь унять жар внутри. Собирая вещи, она и не заметила, как выпила всю воду из пол-литровой емкости.

И только на улице, когда в лицо ударил свежий морозный воздух, она пришла в себя.

…Она не объяснит ничего. Других кураторов, которые объяснили бы мне работу, в офисе нет, сама с ней я тоже не разберусь. Значит, меня уволят…

Воспоминания о холодном тоне и отказе в помощи от куратора вызвали у нее слезы, которые она не смогла сдерживать уже всю оставшуюся дорогу домой.

…Мне нужна эта работа! Не столько финансово, сколько морально и психологически. Что же мне делать?..

Сафия видела, как на нее поглядывают некоторые пассажиры в общественном транспорте, и делала все, чтобы сдержать слезы. И, чем больше она хотела успокоиться, тем обиднее ей становилось за себя. Чувство жалости к себе вызывало новый приступ слез. Весь мир казался озлобленным…

Поиск решения

На утро Сафия проснулась разбитой, опустошенной и опухшей от слез.

…Чем ждать, пока меня уволят, уволюсь сама…

Решение в некотором роде успокоило ее.

…Найду другую работу. В конце концов удел дает Всевышний. И не через такое проходила…

Осознание последнего сделало неизбежность приемлемой. Впервые за несколько месяцев Сафия зашла в офисное здание с чувством легкости. Принятое решение подняло дух.

В ожидании Сергея Тариэловича Сафия включила компьютер и запустила все необходимые программы. И пока она следила за монитором, ей в голову пришла мысль, от которой она зарделась.

…В любом случае терять мне нечего. Я сегодня уволюсь, и вероятность пересечься исключается автоматически…

С этой мыслью она деловито принялась за мышь и клавиатуру. Несколько знакомых манипуляций, и монитор отобразил профиль Эдуарда. Следующее движение – щелчок по значку «сообщение», открылось диалоговое окно. Сафия была настроена так решительно, что, против обыкновения, не стала мучить себя долгими размышлениями.

«Доброе утро.

Это Сафия, мы познакомились на семинаре по работе.

У меня к тебе один вопрос».

– Доброе утро, коллеги! – послышался сзади голос Сергея Тариэловича. – Месяц только начинается, но давайте настроимся на рекордные показатели! Не будем оттягивать выполнение планов четыре недели, чтобы потом не бегать как угорелые. Вы знаете, что в нашей компании есть прекрасные возможности не только карьерного роста, но и перехода с одного направления деятельности на другое. Все за счет компании, лишь бы у вас было желание работать и развиваться, ребята! К вам есть два требования – вы знаете – это, во-первых, знание специфики выбранной области работы, и, во-вторых, внимательное отношение к клиентам! Как мы говорим? – разводя руками, обратился он к сотрудникам.

– Клиент – наше все, – многоголосо пронеслось по залу.

Довольный начальник двинулся к Злате и Сафии.

– Угощайся, – при виде надвигающегося начальника Злата расплылась в улыбке и протянула Сафии руку с конфетами.

– Конфетами планы не выполнить, спасибо, – неожиданно для себя едко ответила Сафия. При виде стоящего рядом Сергея Тариэловича сердце Сафии бешено забилось, а его биение гулко раздавалось в ушах.

…Боже, что ты делаешь?! Ты нормальная?..

– Девочки, как у вас дела? – поинтересовался начальник, поглядывая то на одну девушку, то на другую. От него не ускользнули тон ответа новой сотрудницы и реакция на него его лучшей работницы.

– Отлично, – поспешила ответить Злата.

– У кого как, – снова вырвалось у Сафии. Она чувствовала, что вместе с подавляемым страхом, который пульсирует по всему телу, ее также переполняет бесстрашие, осознание того, что ей нечего терять.

…Сейчас я буду отстаивать себя во что бы то ни стало…

– Что-то случилось? – уже более озабоченным тоном спросил Сергей Тариэлович.

– Что-то случается исключительно при вас, – осмелевшим голосом заявила Сафия и, выдержав паузу, пока смотрела на Злату, продолжила, – а в ваше отсутствие ни-че-го, – последнее слово она проговорила по слогам.

Некоторое время начальник немо смотрел на Сафию и хлопал глазами. Придя в себя, он бросил «Злата, ко мне в кабинет!» и стремительно ушел.

Сафия впервые видела Злату в таком потерянном состоянии и на мгновение пожалела о сказанном, однако быстро напомнила себе, что увольняется только благодаря ей, и сожаление сняло как рукой. Проводив взглядом удаляющуюся в кабинет к начальнику своего куратора, Сафия села за компьютер. Рядом со строчкой «сообщения» висело два уведомления. Из-за случившегося она и забыла, что написала Эдуарду. Сердце екнуло уже совсем по-другому, с волнением она открыла входящие сообщения:

«Доброе утро, Сафия!

Помню-помню.

Собираюсь на работу,

ты спрашивай,

буду отвечать по мере поступления».

Вопрос Сафии уже был исчерпан, поэтому она написала не то, что планировала получасом ранее:

«В общем-то, уже и не нужно.

Спасибо!»

Несколько секунд сообщение висело непрочитанным. Вот оно открылось, а внизу появилась строчка «печатает».

«Слишком долго отвечал?»

Немного подумав, Сафия ответила:

«Нет, я уже приняла решение».

«Звучит очень сердито».

Ответ был с несколькими скобками в конце, что говорило о дружелюбном настрое Эдуарда.

«Решила уволиться»,

– пояснила Сафия.

Строчка «печатает» то появлялась, то пропадала. Эдуард либо печатал огромный текст, либо не знал, что спросить. И, когда пришло сообщение, Сафия поняла – второй вариант.

«Из-за Златы?»

«Да. Невозможно с ней сработаться.

При начальнике она – воплощение доброты,

а наедине игнорирует,

ничего не объясняет и не дает».

«Да погоди ты увольняться!

Я сглупил,

не взял у тебя номер,

поэтому не отправил материал.

Но две недели думал об этом упущении.

Ты уже сказала,

что уходишь?»

Сообщения появлялись одно за другим.

«Нет еще»,

– с нарастающим беспокойством за сказанное при начальнике ответила Сафия.

«Тогда ничего не предпринимай!

Мы с тобой за неделю наверстаем все!»

– пришли очередные сообщения.

Страх перед начальством, который на время превратился в бесстрашие и решительность, теперь возвращался в тело Сафии. Вместе с ним возвращались учащенное сердцебиение, слабость в теле и рой мыслей в голове. Теперь Сафия сомневалась, она ли это вообще была, та дерзкая девчонка.

– Сафия, зайди ко мне, – послышался голос Сергея Тариэловича. В это время Злата прошла мимо Сафии и села на свое рабочее место. По обычному выражению ее лица – надменному – Сафия не смогла определить, что ее ждет в кабинете начальника.

– Проходи, садись, – указал на стул вошедшей сотруднице Сергей Тариэлович.

– Да, спасибо, – к Сафии вернулся ее кроткий дух.

– Отныне твоим куратором буду я, – разводя руками, начал он, – хотя давно я не занимался кураторством. Вспомним, как говорится, былые времена, – улыбнулся он.

– Извините, я не хотела доставлять вам неудобства. Я вообще хотела написать заявление об увольнении, – чувствуя вину, Сафия всегда выдавала то, о чем планировала молчать.

– Ахахах, – от души начал смеяться Сергей Тариэлович. – Ты серьезно? – прекратив смеяться, спросил он. Увидев утвердительно кивающую девушку, покачал головой, – Сафия, взрослая ты девушка! Ну и что? Уволишься ты сейчас, а дальше что? Из-за каждой Златы будешь увольняться? Ты выбрала роль ребенка и уходишь от проблемы, а проблемы надо решать! Запомни это на всю жизнь, Сафия! – размахивая указательным пальцем, по-отцовски объяснял он.

– Хорошо, – смутившись такому повороту событий, только и могла повторять Сафия.

– Так, значит, каждый день последние два часа рабочего времени будем с тобой заниматься отработкой материала. Сейчас я тебе пришлю самый первый материал, который тебе необходимо знать назубок. Там будет все – устав, презентация, регламент, инструкции – за выходные тебе надо будет со всем ознакомиться. И еще, – садясь за компьютер и колдуя мышкой по столу, продолжил он, – у меня должны где-то быть видеоуроки, – с паузами говорил он, рассматривая экран, – уж я-то был образцовым куратором и в свое время записал видеоуроки, чтобы оптимизировать затрачиваемое на новых сотрудников время…

После недолгого разговора Сафия вышла из кабинета начальника и направилась к своему рабочему месту. На открывшемся мониторе компьютера висели входящие сообщения:

«Пришли адрес электронной почты

Ну?

Все, нашел в твоем профиле

Отправлю сейчас кое-какие документы

Надеюсь, ты не отвечаешь не потому,

что пишешь заявление»

И вдруг за долгое время на душе Сафии стало солнечно, тепло, уютно. Как будто скоро весна. Теперь все будет прекрасно, она в этом уверена!

«Была у начальника в кабинете.

Он взял руководство мной на себя!

Я в шоке, думала уже, что он позвал, чтобы уволить. —

Пробежавшись глазами по сообщению, Сафия добавила, —

Мне надо будет за выходные разобраться с внутренними документами».

«Я помогу тебе

Там не все нужно знать,

я тебе пришлю свои конспекты сейчас

Ты сегодня вечером почитай их

Завтра и послезавтра закрепим материал

Буду опрашивать тебя».

Следом от Эдуарда пришло несколько документов.

«Хорошо. Тогда до завтра. Спасибо, Эдуард!»

Cпустя некоторое время после отправки последнего сообщения Сафия обнаружила себя улыбающейся и вновь и вновь перечитывающей переписку. Усилием воли она заставила себя приступить к работе. Так и прошел рабочий день: в попытках сосредоточиться на работе…

Место под солнцем

Прошел месяц. В списке месяца фамилия Сафии стояла пятой по объему выполненного плана. Чувство страха и неопределенности покинуло Сафию, теперь дорога на работу переносилась ею легко. Она не переживала, что в очередной раз не справится с какой-нибудь задачей, которая для других сотрудников является чем-то вроде умения дышать – само собой разумеющимся. Теперь рабочий день выстраивался в четкую последовательность понятных задач. Такая ясность окрыляла Сафию. Это чувство усиливали многие другие события. Сергей Тариэлович был ею доволен, считая успехи Сафии своими собственными – не зря же он взял руководство на себя!

Но отношения с начальником были не самым важным моментом для Сафии во всей этой истории. Ее жизнь наполнилась особенным смыслом. Она просыпалась чуть раньше будильника и позволяла себе некоторое время нежиться в кровати. Прежде она и не обращала внимания, как солнце находит свое отражение на различных поверхностях, наполняя их смыслом. Точно так же и люди: одни, подобные поверхностям, ощущали себя живыми только потому, что о них думают окружающие, другие же, подобные Солнцу, светили, невзирая на то, кто попадается под их лучами, как они их отражают и какими остаются без них.

Новые мысли и чувства придали Сафии смелости следовать зову своей души: она начала рисовать. Она с детства любила это занятие, и, пожалуй, у нее неплохо получалось. Однако в жизни Сафии не было благоприятных условий, чтобы заняться рисованием профессионально. Да и сейчас просматривать в свободное время на работе видеоуроки и пробовать различные техники рисунка казалось смелостью. Причиной столь ярких изменений в жизни Сафии стала влюбленность. Никогда еще она не чувствовала себя такой живой, легкой, способной творить. С того момента, как она уловила на себе пристальный взгляд во время обучающего семинара, покой ее мира был нарушен. И пусть все началось оба раза не так, как она себе это представляла, – сначала произвела самое ужасное первое впечатление, потом, пусть и по рабочему вопросу, но взяла инициативу в свои руки и написала первой, – но кто определяет идеалы знакомств?! Она была счастлива, впервые ее жизнь заиграла такими красками, что порой ей казалось, будто она проживает чужую.

Но в то же время в общении с Эдуардом не было никаких намеков на романтику. Месяц прошел в деловых переписках. Перед выходными он высылал материал, с которым Сафия должна была ознакомиться, а в течение недели проверял правильность выполняемой Сафией работы. И все общение заключалось в звонке в начале рабочего дня, когда Эдуард проводил «мозговой штурм», как он это называл, задавая рабочие ситуации и спрашивая, как Сафия должна поступить в том или ином случае, в каких программах работать, на какие документы ссылаться. И если вначале этот звонок мог длиться до получаса, то к концу месяца продолжительность телефонного разговора сократилась до пяти минут. По значимости эти пять минут были такими же ценными для Сафии, как и полчаса. Звонок раздавался чуть позже начала рабочего дня – к этому времени она готовила свое рабочее место и распределяла специалистов по адресам, чтобы ничто не могло помешать их разговору. В телефоне звучал всегда сосредоточенный, но легкий и призывающий действовать здесь и сейчас голос Эдуарда. Дальше он интересовался, как у Сафии дела, непринужденно отпускал шутку или рассказывал какой-нибудь забавный случай с работы и переходил к штурму. Остаток рабочего дня Сафии проходил за делами, а в небольших промежутках она открывала профиль Эдуарда, чтобы посмотреть его фотографии.

Вскоре Сафия уже не нуждалась в сторонней помощи на работе. В следующий месяц в списке по выполнению плана она стояла уже третьей. Необходимость проводить «мозговой штурм» отпала, и Эдуард пропал. Заданный рабочий ритм не давал Сафии грустить, но в свободное время она все так же следила за жизнью нового знакомого, просматривая его профиль в сети. Казалось, жизнь Эдуарда застыла – в последнее время он не публиковал ничего нового. Сафия задавалась вопросом, что случилось, и сама же пыталась отвечать на него. С каждым разом предположение, что, возможно, у Эдуарда произошло что-то ужасное, представлялось все вероятнее: при таком варианте Сафия могла позволить себе сделать великодушный жест – написать первой. И каждый раз она усилием воли отторгала навязчивое желание. После двух недель душевных терзаний Сафия уже реже думала об Эдуарде – помогло то, что Сергей Тариэлович, видя успехи своей подопечной, добавил ей работы. Теперь Сафия отвечала за отчетность по выездным специалистам и по объему выполненной работы с организациями-партнерами по своему направлению деятельности. Последний месяц года шел полным ходом, а это значило, что времени на то, чтобы разобраться, как составлять годовые отчеты, у Сафии оставалось совсем мало.

Несмотря на загруженность новыми задачами и режим нон-стоп, в который перешли все старые обязанности, Сафия умудрилась по итогам последнего месяца занять прочную вторую позицию в списке выполненных планов. Об успехах своей подопечной на праздничном корпоративе Сергей Тариэлович заявил с гордостью.

Сафия была счастлива – осознание того, что она умела что-то делать и делать это лучше остальных, было потрясающим.

«Я что-то значу в этом мире», – открыла для себя Сафия. Еще несколько дней она привыкала к этой мысли, наслаждаясь поздравлениями коллег и своими собственными ощущениями. Потом добавила: «И буду значить еще больше».

В один из зимних январских вечеров, когда все кругом пропитано атмосферой наступивших новогодних праздников, Сафия лежала на диване и щелкала кнопками пульта в поисках фильма по душе. Прозвучал звук уведомления о сообщении в телефоне, но Сафия продолжала свои поиски. Вскоре они увенчались успехом – динамично развивающиеся события одной картины привлекли ее внимание. И только к концу фильма вспомнив про сообщение, она потянулась за телефоном. На его экране отображалось уведомление «3 сообщения» и значок рабочей программы. Удивившись, кто мог в выходной день написать в рабочей программе, Сафия открыла ее. В следующее мгновение ее обдало жаром – сообщения были от Эдуарда.

«Привет)

Знал, что увижу твою фамилию на передовых)

Поздравляю, так держать!»

Сафия пробежалась по этим строчкам вновь и вновь, как будто пытаясь найти тайный смысл послания. Наконец, она убедилась, что сообщения действительно отправлены ей и не исчезают от того, что она не читает их беспрестанно. И уже держа телефон в руках, она начала прыгать и визжать от восторга. Ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и решить, что ответить. Снова пробежавшись по сообщениям и просмотрев строчку, сообщавшую о том, что собеседник был онлайн два часа назад, она огорчилась, что не ответила сразу.

«Привет) А я и мечтать об этом не смела)) Спасибо тебе, Эдуард! Без твоей помощи я бы не справилась!»

Пока Сафия продолжала перечитывать свой ответ, значок профиля Эдуарда загорелся, сообщая о том, что он появился в сети. Сафия так поспешила закрыть программу, что чуть не выронила телефон из рук. Она чувствовала, как лицо заливает краской от волнения, как будто Эдуард – вот он, предстал перед ней. Она еще не успела справиться с приятными эмоциями, как на экране появилось уведомление о новом сообщении.

«Ну, это да»

Она перечитала это короткое и немного высокомерное сообщение и опустилась глазами вниз, чтобы посмотреть, печатает ли Эдуард вдогонку что-то еще. Но на этом, по всей видимости, ответ был закончен. Смятение почти перебороло изначальную радость от предстоящей переписки.

«Не знаешь, что ответить?)))»

– пришло второе сообщение.

«Да уж, представь себе))».

Поняв шутливую форму, Сафия выдохнула.

«Надо было выдержать еще большую паузу))

Как отпраздновала свой успех?»

Сообщения приходили по отдельности.

«Угадай»,

– написала Сафия, подумав:

«Хорошо, поиграем по твоим правилам».

«Средиземноморье, яхта, вечеринка, деликатесы?!»

– в серьезном тоне предположил Эдуард.

«И отборные девочки»,

– отправила Сафия и только потом спохватилась, что шутка получилась неоднозначная.

«Так».

Последовала пауза, Эдуард печатал дальше.

«Кажется, я слежу не за той яхтой»,

– наконец пришло сообщение. И следующее:

«Где вы стоите?))»

«Яхта пришвартована в порту,

а я давно лежу дома перед телевизором))».

Сафия была несказанно рада тому, что их общение с делового перешло на более дружеское. Она не могла перестать улыбаться и перечитывать сообщения, пока собеседник набирал ответ.

«Да, пожалуй

Ничто не сравнится с лежанием на диване перед телевизором

Знаешь, в чем самый смак?

Засыпать под включенный телек

И чтобы громкость была сбавлена

В выходной вечер

Когда никого нет дома

И самое главное

Лежать на диване спиной к телевизору».

Эдуард отправлял каждое предложение, порой и вовсе словосочетание отдельным сообщением. Для Сафии такой стиль переписки был непривычным: она умещала все мысли в одном сообщении.

«Сегодня проверю эту теорию»,

– написала в ответ Сафия.

«А тебе есть кого отправлять?»

– мгновенно засветился вопрос.

«Ну да, наши поехали гулять, будут поздно.

А у меня своя тусовка. А ваши что?»

– после каждого отправленного сообщения Сафия перечитывала всю переписку заново. Обычный вечер стал неожиданно приятным, она была несказанно рада.

«Получается, я написал кстати?))»

Сафия представляла себе, как он улыбается. Образ Эдуарда совсем размывался в ее памяти, помогало только то, что он порой мог поделиться в рабочей программе фотографией. И сейчас, когда Сафия не смогла вспомнить, как он выглядит, и не нашла никаких фотографий в его профиле, она решила, что, когда в следующий раз они появятся у него в профиле, она сохранит одну. От такой простой идеи она как будто стала немного счастливее, негодуя, как это раньше не пришло ей в голову. Пока Сафия была занята своими мыслями, Эдуард что-то печатал и никак не мог допечатать.

«Не помешал уж точно))»,

– уже успела ответить Сафия.

«Наши – долгая история.

Если коротко, то поехали к ненхой4»,

– наконец пришел ответ Эдуарда.

«Я бы тоже поехала к ненхой»,

– погрустнела Сафия.

«А в чем проблема?

А, ц1ахь 1аш-м бац уьш?5»

– Эдуард сам спросил и сам предположил ответ. От этих вопросов Сафии хотелось раскрыться, хоть до утра рассказывать все о себе и слушать про жизнь Эдуарда.

«Бу6. Но это тоже долгая история»,

– коротко ответила Сафия.

«Один вопрос

Если ты, конечно, не против»,

– и судя по паузе, Эдуард ждал разрешения.

«Спрашивай»,

– написала Сафия.

«А ты дома бываешь вообще?

В Грозном в смысле»,

– пришел вопрос, от которого мысли девушки разбрелись в разные стороны.

От мысли, что, возможно, он хотел бы встретиться, Сафия готова была вспорхнуть – все вокруг и она сама стали такими воздушными!

«Бываю конечно) Летом, иногда и зимой)»,

– с замирающим сердцем отправила Сафия.

«Правильно, домой надо ездить,

Корни свои надо помнить,

Родственные отношения – поддерживать.

С возрастом я понял,

Что связь с родом очень сильно влияет

На жизнь, здоровье,

Это наполняет.

Постараюсь объяснить

Ненанана ю тха7

Добрая душа

Не помню, чтобы она когда-нибудь ругала не только меня

Но и вообще кого-либо

Человек старой закалки

Женщина с непростой судьбой

Йисина 1ийна зуда йу8

Поставила на ноги семерых детей

Ни словом, ни жестом, ни поведением за всю жизнь не скомпрометировала себя

И вот

О чем я

Село находится далеко

Но я стараюсь ездить к ней

Повезти ей что-нибудь

Старики же как дети – любят внимание

В последний раз поехал к ней на прошлой неделе

Повез шерстяной пояс и халву

Знаю, что мелочь,

Но ей доставляет удовольствие

Она забегала по маленькой кухне

Заварила г1алмакх-чай9

Из своих закромов достала домашнюю сметану и творог.

Поел вкусный т1оберам, сискал, г1алмакх-чай10

А она, в свою очередь, как будто знает

Какое удовольствие мне доставляет чистый домашний продукт:

Ни разу не отпустила с пустыми руками

Вот и в этот раз проводила целой сумкой молочных продуктов.

И я ехал домой с таким теплым чувством,

Что все в жизни как надо.

И с пакетом, конечно же.

Леладе гергарлонаш цундела ма олу ас11

Массо аг1ор беркат ма ду и12)))))»

Сафия молча читала каждое прибывающее сообщение, как будто они сидели друг напротив друга, и она слушала его.

«Нийса боху ахь13)))

Только если все было бы так легко, как кажется»,

– ответила Сафия.

«Ладно, пошел я

Приятно было пообщаться

Кое-какие дела надо еще закончить»,

– неожиданно решил завершить диалог Эдуард.

«Взаимно. Удачи)»,

– последняя скобка предназначалась скорее для нее самой, чтобы не унывать, чем для Эдуарда.

На этом неожиданно начавшаяся переписка так же неожиданно и закончилась. Но Сафия осталась в прекрасном расположении духа. Весь остаток вечера она перечитывала сообщения и прикидывала, что это значило для Эдуарда и, самое главное, когда он напишет в следующий раз. Так, при телевизоре, тихо играющем на фоне ее мыслей, Сафия и заснула.

Свет и тени

С момента памятной переписки прошел месяц. Сафия решила для себя, что то общение вечером ничего не значило для Эдуарда, иначе он не пропал бы снова.

«В следующий раз я отнесусь к нему так же», – твердо решила она, и на этом с мыслями о странном парне было покончено. Теперь, что бы ни происходило в жизни Сафии, успехи в работе благотворно влияли на нее, и неудачи в других сферах ее жизни переживались легче, чем раньше. Счастье также приносило рисование, пусть пока и любительское. Когда работа заканчивалась, она пробовала делать зарисовки в свой скетчбук. Успехи воодушевляли ее на бо́льшие достижения, а непонятные моменты раззадоривали на поиски ответов. Долгое время она не могла понять, почему ее пейзажи лишены жизни, пока не решила тренироваться на предметах. Озарение снизошло как-то вечером, когда она решила зарисовать ножницы, которые лежали на ее столе. Пока она была занята процессом, монитор компьютера потух, а вместе с этим поменялись блики света на глянцевой рукоятке ножниц. Пораженная этим простым открытием, она, не отрывая взгляда от ножниц, протянула руку к компьютерной мыши, – монитор снова загорелся, и ножницы заиграли по-другому.

…Свет! Вот чему мне надо научиться! Отображать свет на рисунках!..

Сафия с восхищением смотрела на свой рисунок, уже предчувствуя, что он удастся.

…А еще научиться показывать отсутствие света. Отсутствие света…

Она молча рассматривала все, что лежит на столе и как оно лежит.

…Да это же тень получается! Тааак, надо посмотреть!..

Она обратилась к просторам интернета, чтобы найти объяснение.

…И вправду, свет и тень решают все… Они буквально оживляют пейзажи, предметы и людей на бумаге! Придают смыслы… Прямо как добро и зло… Там, где сплошное зло или мрак, все становится бессмысленным… Что такое богатство во мраке зла? Прекрасные замки и дорогие одеяния, погруженные во мрак? Или прекрасная дева в беспросветной темноте? Волнующие очертания ее силуэта, пленительная улыбка, завораживающий взгляд, дурманящий вид распущенных волос? Если наш взор не способен объять взглядом ценность того, чем собирается обладать наша сущность, оно перестает быть важным. Не зря говорят, все начинается со взгляда. То же самое со светом – повсеместное добро и свет бессмысленны – они ослепляли бы взор смотрящего. И так, наблюдая за окружающим миром, можно понимать смыслы мироздания. Если бы люди не грешили, то Господь обязательно сотворил бы таких людей, которые стали бы совершать грехи, а затем просить о прощении, и Он прощал бы их. Ценность имеет не свет или тьма, добро или зло. Поистине смысл имеет осознание темноты при наличии света. Так же, как и на полотнах предметы оживают при игре света и теней, так и человек – становится наполненным, когда понимает заключенные в нем добро и зло, и продолжает быть наполненным, покуда поддерживает гармонию между ними…

В один из февральских дней Сафия в очередной раз была застигнута врасплох. Пока она разговаривала по телефону с представителем клиентской организации, на мониторе компьютера появилось всплывающее окно с сообщением:

«Привет, Сафия!»

По традиции – в следующем сообщении:

«Как дела?»

И, наконец:

«Будешь участвовать в форуме послезавтра?»

Сердце несколько раз глухо отстучало в груди, кровь прилила к лицу, и дыхание стало более глубоким. Значок всплывающего окна висел в углу с цифрой «3». Сафия зачарованно смотрела. Первым желанием было кинуться отвечать, однако она напомнила себе данное обещание.

…А вот теперь подожди ты, дорогой, а я пока поработаю!..

Вскоре Сафия совсем забыла о сообщениях и в рабочей суматохе вспоминала о них только тогда, когда открывала рабочую программу для контакта с коллегами. И уже вечером, когда оставалось полчаса до конца рабочего времени, Сафия ответила:

«Привет, Эдуард!

Дела отлично, как твои? Нам ничего не говорили пока.

А что это за форум?»

Волнение снова охватило Сафию. Она быстро открыла сайт компании, и вот она новость – «До форума с международными спикерами остался 1 день»! Сафия навела курсор на заголовок и щелкнула по мыши. Пробежав взглядом по тексту, она остановилась на строчке «мероприятие организовано для». Далее последовало огорчение – оно было организовано для руководителей подразделений и отдельных структурных единиц, ни одним, ни вторым из которых Сафия не являлась. Под новостью были вывешены списки по филиалам с фамилиями приглашенных: от их офиса ехал Сергей Тариэлович и пять главных специалистов по отделам, среди которых была и Злата! Ее недавно сделали ведущим специалистом по подбору персонала.

Тем временем начали поступать сообщения от Эдуарда.

«Мои тоже отлично

Завтра вылетаю в Москву

Поэтому последние пару дней пытаюсь закрыть срочные дела

Форум с нашими коллегами из-за бугра))

Если честно, не особо и вникал

Кху ц1ахь уже садукълуш вара со14

И как будто сама судьба

Отправила ко мне белого голубя с благой вестью)))»

«Я почитала про форум. Он только для руководителей и главных специалистов, так что я в пролете)) Но я рада за тебя!»

– написала Сафия.

…А что, если просто приехать в офис, как будто мне надо доделать что-то по работе? Да! Так и сделаю! Ближе к… началу или концу? Так… если перед началом пересечемся, придется быстро разойтись. Правильно, надо будет в конце! Еще бы быстро обнаружить его в толпе! И хорошо, если он первым увидит меня, чтобы не получилось так, что я бегаю за ним! Все, решено…

Сафия уже собиралась выключить компьютер, но новая мысль заставила повременить с этим.

…А где будет проходить-то сам форум? Наверное, в самом большом зале. Так, сайт… Новость, отлично… Место проведения… Башня на Набережной??? Что, серьезно??? Да что за неудача-то!..

Сафия была расстроена, она вновь и вновь запускала сайт компании, находила интересующую новость и прокручивала текст к нужному отрывку, однако от ее манипуляций место проведения не менялось. Оставив свои попытки поменять что-то силой мысли, Сафия просто уставилась на монитор.

…Ладно, смысла нет вот так сидеть. Надо ехать домой. Как хорошо, что завтра последний рабочий день! Так, стоп! Так послезавтра суббота? Вот так неудача при любом раскладе получается: и проводят не в офисном зале, и день нерабочий…

С видом обреченности Сафия выключила свой компьютер и начала собираться.

…Теперь только одна надежда, что Эдуард предложит встретиться…

Неожиданный звонок

Пятничный рабочий день заканчивался на час раньше, это добавляло особенного очарования последнему буднему дню. Сафия собиралась в несколько магазинов по дороге домой, она не очень любила это дело, но откладывать было уже нельзя. Заранее представляя, как она устанет ходить, Сафия по-бабушкински повязала теплую шаль, отправив хвосты крест-накрест по груди, поверх надела свой пуховик. Застегнувшись, поняла, что забыла про наушники – пришлось вставлять через платок. Оставались еще пару манипуляций, которые проводились механически, – включить плейлист и надеть перчатки. Теперь она была готова к прогулке по морозу. После душного офиса свежий воздух, ударивший в лицо, когда открылись двери делового центра, полностью поменяли настроение Сафии.

…Боже, как хорошо!..

От мороза у Сафии щемило в носу, пришлось вытянуть шаль и прикрыть нос. В паузах между композициями ей слышался хруст сухого снега под ногами. В стороне стоял небольшой храм, по одной стороне которого разместились несколько ларьков со свежей выпечкой. Сафия видела эту картину каждый день. В сгущающихся сумерках несколько бездомных поглощали свои горячие трофеи, запивая то ли горячими, то ли горячительными напитками из высоких одноразовых стаканов. Вид их не сулил никакой надежды, взгляд не горел, и только пары, исходящие из открывающихся ртов, выдавали, что они живы.

…Надо же, есть между нами что-то общее. Я тоже вызываю в себе жизнь каждый день. Продлеваю ее, отправляясь на работу и на учебу. Мой внутренний бездомный такой же непричесанный, неухоженный, необлюбленный и так же пытается не замерзнуть на холоде людского отношения. С одной разницей – я не глушу сознание, поэтому мне для выживания нужны более возвышенные ценности, чем пирожок и горячительное…

Прерывая глубокие социальные и личностные размышления Сафии, зазвонил телефон. Достав его, она обнаружила незнакомый номер. Продолжительно обдумав, кто это может быть, она в последний момент приняла вызов.

– Да? – вопросительно ответила Сафия.

– Суьйре дика йойла!15 – прозвучал единственно возможный знакомый мужской голос.

– Далла воьзийла?!16 – сердце Сафии спешило отправлять как можно больше крови во все уголки тела тогда, как сама она в лучших женских традициях вопрошала, как будто не понимала, с кем разговаривает!

– Это Эдуард, – прозвучал спокойный размеренный голос.

– Эдуард? – после секундной заминки, она позволила себе добавить радостные нотки в следующий вопрос. – Какими судьбами?

– Думаю, мы с тобой достаточно знакомы, чтобы знать номера друг друга, – как будто бы улыбнулся он. Не услышав сразу подтверждение своему предположению, поспешил исправить ситуацию. – Если ты, конечно, не против!

– Нет, что ты! – окончательно включилась в беседу Сафия. – Согласна, что достаточно, – наконец она дождалась от него такого шага! Какой чудесный вечер! Вот что выше пирожков и горячительных напитков!

– Как дела? Что делаешь? – теперь голос Эдуарда слышался приглушенно, сосредоточенно.

– Хорошо все, с работы вышла, иду к метро. А ты? – в голове Сафии закрутились сценарии.

…А что, если он предложит встретиться? Сейчас уже темно, поздно, не получится. А предложит ли завтра? Ну завтра уже форум, вряд ли они рано освободятся, а поздно я никуда не выберусь. Да и рано я в выходной день тоже никуда не выберусь. Хоть бы предложил в понедельник! А пробудет ли он столько дней здесь?..

– Сегодня днем прилетел, с аэропорта заехал к другу. Думал, отдохну, но решил не тратить драгоценное время в столице на то, чем могу заняться дома, – с задором говорил Эдуард.

– Прозвучало так, будто тебе восемнадцать лет и ты впервые вырвался на свободу, – рассмеялась Сафия.

– Так и есть: в душе мне восемнадцать, и на свободу я вырываюсь так редко, что все предыдущие разы всегда обнуляются, – весьма логично объяснял Эдуард.

– Ну так и где собираешься летать? – сделала шаг в сторону встречи Сафия.

– Сегодня уже выбор небольшой – прокачусь на взятой машине, а потом заеду куда-нибудь перекусить.

После секундной паузы добавил радостно:

– Ты знаешь, очень хочу покататься по ночному Арбату!

– Слышу по твоему голосу, – Сафия тоже была заражена его радостью.

– Завтра надо будет рано вставать на форум. В выходные пробок ведь не должно быть?

– Нет, машин должно быть меньше, – подтвердила Сафия.

– Я вчера забегался и не ответил тебе. Да и уже решил по прилету набрать, чем тратить время на переписку. И почитал про форум, так тебя там не будет? – спросил Эдуард.

– Нет, там будут только большие боссы, – ответила Сафия и добавила, – но к следующему такому форуму обещаю быть в вашем строю.

– Так, а если не будешь? Нужно заложить какую-то ценность в это намерение, – сказал он.

– Например?

– Например, памятный подарок, – без раздумий предложил Эдуард.

– Я смотрю, за тобой дело не застрянет, – рассмеялась Сафия. – Но ты учитывай, что спор двусторонний. А так как я выиграю, то уже можешь придумать, что мне подарить, – добавила она, чем раззадорила Эдуарда.

– Кстати, у меня с этим туго, поэтому ты придумай и за меня тоже, – предупредил он.

– Да вообще без проблем, – рассмеялась Сафия.

– Ладно тогда, Сафия, поехал я отрываться, – с напускной заносчивостью сказал Эдуард. – Был рад тебя слышать!

– Хорошо, взаимно. – Все-таки не дождалась предложения о встрече! – Приятно повеселиться!

Сафия уже пару минут топталась перед входом в торговый центр и только теперь поняла, насколько сильно замерзли ее руки и лицо. Убирая на ходу телефон в карман, она направилась к кофейне, расположенной на первом этаже. О многом нужно было подумать за чашкой горячего кофе!

Воспоминания о войне

На следующий день Эдуард не объявился – наверное, поздно закончили с форумом. Сафия прокручивала разговор в голове, каждый раз вспоминая какую-то интересную деталь, придававшую, несомненно, новые смыслы произошедшему – со дня их знакомства это была вторая приятная неожиданность.

Вечер воскресенья оправдал ожидания девушки наилучшим образом – Эдуард написал не в рабочей программе, а на телефонный номер Сафии. С каждым сообщением время ответов сокращалось, пока оба не оказались на одной частоте. В какой-то момент на экране телефона Сафии высветился номер Эдуарда.

– Раз уж мы общаемся в настоящий момент, считаю кощунством тратить время на набор текста, когда его можно потратить на само общение, – прозвучало в телефоне вместо «привет».

По мере общения с этим человеком подтверждались и предчувствия Сафии по поводу натуры Эдуарда.

Сафия была убеждена, что для каждого из нас свыше предопределены особенные люди в качестве спутников жизни, пока другие стремительно проносятся и исчезают. Но так или иначе все они меняют нас, немного забирают нас самих и вливают частичку себя. Это люди-настроения, люди-эмоции, люди-стихии. Они становятся для нас всем этим сразу. Люди подобные воздуху. Их хочется жадно вдыхать либо раствориться в их тишине и безмятежности. Они могут разжечь жаркий костер в душе, заставляя потрескивать каждую струнку души, подобно тому, как трещат дрова в печи. Они могут стать спокойной поверхностью воды, отражающей тебя самого. В глубины этих вод ты будешь нырять каждый раз, когда захочешь бежать от всех остальных людей. Это будет и ночное небо, усыпанное далекими светилами, которые остается только созерцать. И летний дождь, приносящий взрыв положительных эмоций. И стихии, которые могут предстать во всей своей сокрушительной силе, оставляя после себя лишь безмолвие и разбитость… Встретив свою стихию, уже не захочешь кричать об этом. Когда в шумной компании или в гостях придет сообщение, которое создаст вокруг тебя совсем другую атмосферу, то это знак – ты в самом центре чьей-то стихии.

Сафия чувствовала, что все вокруг уходит на второй план, как в объективе умелого фотографа, и в центре событий остается только общение с Эдуардом – его чувство юмора, сообщения, присылаемые по одной фразе или вовсе по одному слову, умение слушать и направить – не было сомнений, он обладал притягательностью.

За один вечер они обсудили историю родных земель. Прошлись по временам мухаджирства – переселения чеченцев в Турцию – двинулись к следующей исторической трагедии – депортации вайнахов в далекие и безжизненные пустыни Казахстана, – оттуда оказалось рукой подать к двум чеченским войнам. Впервые Сафии попался человек, который знал больше нее самой: Эдуард, подобно дедушке, – уходил в кладовку и выходил с очередной раритетной вещью, которая таила в себе колорит и историю прошедших времен. В манере присваивать почти каждому историческому событию тон личных переживаний он делился рассказами, а Сафия молча внимала и пропускала через себя. Далеко за полночь, когда очередь дошла до последнего десятилетия истории чеченского народа, обошлись личными историями: не было необходимости обращаться к другим очевидцам событий и к историкам – рана была живой и едва ли перестала кровоточить.

– В первую чеченскую войну отец остался дома: мать и тетки не смогли уговорить его покинуть родной дом, – вспоминал Эдуард. – Человек, не чуравшийся никаких трудностей и сроднившийся с землей – какую бы должность он ни занимал, огородничество и домашний скот занимали прочное и важное место в нашей жизни – он посчитал дезертирством побег от войны. Даже если никогда не держал оружия в руках. И, кстати, такие были сплошь и рядом. А я, тогда пацан шестнадцати лет, как старший ребенок в семье и как сын, не мог оставить отца – во мне текла его кровь. Отказ от своей крови, родовых традиций и привязанности к семье был бы предательством для меня. И если в подростковом возрасте наставления родителей воспринимаются с известной долей скептицизма, то перед страшным лицом внешнего врага одна кровь превращается в живой инстинкт, помогающий выжить. И ты знаешь, выжить не только физически, чтобы вынести живым свое тело с поля войны, в которое превращается реальность, но вместе с этой плотью сохранить не поврежденными самосознание, устои, взгляды на жизнь, дух! – голос Эдуарда звучал как у предводителя, от его слов руки Сафии волнами покрывались гусиной кожей.

Эдуард продолжал, он уже не нуждался и в слушателях – душой он был там, в тревожном маленьком городе, тишину которого нарушил гул появляющихся в небе смертоносных истребителей и грохот сбрасываемых бомб, сотрясавших все вокруг.

– Месяц мы провели с отцом, взяв под покровительство всю округу. Утро начиналось с обхода десятка дворов, в которых тоже оставались старики и мужчины. Весь брошенный скот и птицы из разных дворов были переселены в наш хлев, чтобы легче было о них заботиться. Все, что они давали, мы разносили соседям. Несколько оставшихся женщин готовили нам, чаще всего это был хлеб, запеченный на сухой чугунной поверхности – самый быстрый способ приготовить во время небольших передышек военной техники. Сафия, чтобы понять настоящий вкус жизни, надо попробовать горячий хлеб, намазанный свежевзбитым и успевшим растаять маслом, и горячий чай с кубиками сахара после ночи в подвале. Удивительно, как быстро человек забывает плохое и привыкает к хорошему! – Эдуард запнулся, видимо, размышлял о чем-то своем. Сафия не бралась нарушать ход его мыслей.

– В один день наступил переломный момент. Я ненавижу этот день, этот момент. Накануне мы не спали всю ночь из-за непрекращающегося огня, который сотрясал дома, и казалось, что рассвет мы не увидим. К утру мы были уже сбитыми с толку, потерянными во времени, уставшими от постоянного мышечного, эмоционального и психического напряжения…

Пока отец обходил соседей, я вышел к собравшимся на углу мужчинам и парням чуть старше меня. Это яркое чувство мира и счастья, когда я увидел людей, стоящих в полный рост, не сгибая спин, не прячась ни от кого, – его я помню, как сейчас! Как будто не было войны, и все было как прежде! Соседи просто стояли посреди улицы и вели будничную беседу. И только по мере приближения к ним, когда начали доноситься отрывки «Тlом хир бац боху кхунах»17, «Сих дlадоьрзур ду»18, я вернулся в настоящее. Мы обменялись рукопожатиями, обнялись.

Деха-м дуьйцу ас19, но я хочу, чтобы ты прочувствовала все, что я рассказываю, – как бы возвращаясь в настоящее, сказал Эдуард. – Война размыла всякие границы, и с этим невозможно было бороться: еще пару месяцев назад было немыслимо встать в компанию мужчин старше и на равных вести с ними беседу, а сейчас мы, как изголодавшиеся по еде звери, вышли на охоту человеческого общения.

Увлекшись разговором, мы не сразу обратили внимание на шум приближающихся самолетов, а потом разбегаться стало поздно: они были на подходе. По команде одного из старших мы прижались к ограде, надеясь на невнимательность летчиков, которые могли нас не заметить.

Над нами пролетели три косы смерти, эти железные изваяния птиц. Ирония, не правда ли, сделать машину смерти в форме символа мира и свободы? – задался вопросом Эдуард, но ответ не требовался. – Отбежав от ограды и взглянув в небо, мы увидели, как истребители идут на разворот – явный признак внимательности и исполнительности пилотов! В воздухе раздалось «Дlай-схьай довда!»20, и мы все кинулись в разные стороны. Я бежал, и, казалось, сердце переместилось в голову! Потому что я слышал только его биение! Видел, как руки хватаются за воздух, пытаясь помочь мне бежать быстрее. Видел свои ноги, которые так отчаянно топали по земле, что в ней должны были образоваться кратеры. Глаза, у которых открылась зоркость орла, предусмотрительно замечали все препятствия на пути, чтобы ноги не споткнулись и не потеряли драгоценные секунды на спасение.

Забежал во двор, взбежал по ступенькам в дом, оказался в зале, окна которого выходили туда, откуда обратно летела смерть. Несколько раз я метнулся в разные стороны, – кинулся на кухню, бросился в сторону ванной и обратно забежал в зал – не мог решить, куда спрятаться, – тут голос Эдуарда осекся. Сафия боялась выдать свои слезы и, зажав текущий нос, продолжала вслушиваться в тишину на том конце провода. – Никогда не делился этим воспоминанием ни с кем, – как бы оправдываясь, сказал Эдуард. – Через прозрачный тюль, которым заботливыми руками матери были обвешаны окна зала, я смотрел, как грозно приближаются истребители. Неизбежность придала мне решительности, в голове промелькнула последняя надежда: «Надо встать в дверном проеме, возможно, меня не завалит». И когда я выбрал себе последнее пристанище – дверной проем, обрамленный выкрашенными в белый цвет деревянными наличниками, – губы сами зашептали: «Со кхоьллина волу Аллахl, гечде Ахь суна!»21, – голос Эдуарда дрогнул. Дальше была тишина, Сафия боялась услышать всхлип, но Эдуард продолжил. – Послышался свист скидываемых ракет, земля пришла в движение, я схватился руками за боковые наличники. В окно самолетов уже не было видно – значит, уже подлетали. Дом затрясся, вокруг начало сыпаться, шум самолетов слился со взрывами ракет. Все это время на фоне не стихал шум пулеметного обстрела и сопровождающий его душераздирающий скрежет металла.

Я закрыл глаза и с обреченностью повторял одно и то же. Я хотел, чтобы все произошло быстро и безболезненно, и где-то глубоко внутри все же надеялся остаться живым! Моя надежда была неуместна в готовом рухнуть на мою голову доме.

И вот все смешалось в одно мгновение: раздался хруст разламывающейся деревянной оконной рамы, одновременно во все стороны со стоном разлетелись стекла, послышался свист чего-то очень быстрого, я зажмурился и весь сжался. Глухой звук – и комнату заполнил шум вращения. Он звучал так отчетливо, как будто только он и существовал во всей Вселенной. Я открыл глаза и с ужасом заглянул через плечо вправо: из стены торчал хвост ракеты, на котором отчаянно вращался пропеллер. В какой-то момент он стал сбавлять скорость вращения, и это стало сигналом, что мне нужно бежать, сломя голову. И снова весь мир переполнило биение сердца, оно стучало у меня в висках. Я спустился с лестницы в два рывка, перескакивая ступеньки.

Моим глазам предстал двор, и я его не узнал: старая яблоня была свалена поперек двора – не двинуться, крыша гаража снесена вместе с одной стеной, от большого дома остались только пару стен и лестница. Все происходило в мгновения – я кинулся на улицу и бежал вдоль домов все дальше и дальше от своего двора.

Я пришел в себя, когда был уже в конце нашей улицы, потребовалось усилие воли, чтобы заставить мышцы перестать сокращаться, неся тело. Успокоившись, я двинулся обратно. Шел медленно – ждал взрыва ракеты. Потерял счет времени и не мог прикинуть, пора ли пропеллеру остановиться или еще нет. В своих раздумьях я подошел к своему двору и увидел, как из нескольких соседних ворот выглядывают люди…

Приближаясь, я увидел, что сровняли с землей не только наш дом, но и соседский. Просто был дом десять минут назад, и нет его. В этом доме, не уезжая, оставались отец и трое сыновей. Старшего из них отец буквально до авиаудара отправил через несколько улиц к родственникам узнать, все ли живы. И вот, я слышу слабые стоны, доносящиеся из-под завалов дома, и обращаюсь к тем, с кем еще полчаса назад стоял и разговаривал, с просьбой подойти и помочь разгрести завалины, и достать человека. Однако, все продолжают все так же стоять на своих местах и выглядывать из-за ворот как загнанные зверьки. В этот момент к этой картине подоспевает старший сын соседа, которого отец отправлял навестить родных. Увидев разрушенный до основания дом и услышав стоны, доносящиеся из-под завалов, он начал плакать. – Сафия слышала дыхание Эдуарда, возможно, его унесло ожившими воспоминаниями. – Я подошел к нему и сказал: «Саlид, хlокху бухахь верг гой хьуна, мохь хьоькхуш? Тlаккха, тlеван цхьа а ваьхьаш воций гой хьуна? Хьоъ хlинца вуохахь, хlара кху бухлахь вуьсур ву хьуна»22.

Я был гораздо младше него, сегодня шестнадцать лет – это вообще ребенок, но сейчас я понимаю, что Всевышний вселил в мое сердце мужество и решительность, потому что Саlид растерялся… Бехк бацара цунна: оццул вуо тlехоьттича, милла а вухур вара…23

Так мы начали с ним разгребать завалы и первым вытащили его младшего брата, который был жив и издавал стоны. В коридоре мы обнаружили среднего брата. Он как будто хотел выбежать из дома, но споткнулся и упал на торчавшее острие алюминиевого шифера. Мы нашли его стоящим на коленях и с проткнутым подбородком. В зале в дверном проеме нашли их отца, он, видимо, как и я, искал более надежное место в доме, чтобы его не завалило, но из-за наступившего часа предопределения не нашел в этом месте спасения…

Эдуард вздохнул и продолжил:

– Мы вынесли из этого дома и положили у соседей два трупа – отца и сына – и раненого младшего брата Саlида. Для него этот день был страшным…

Спустя неделю окольными путями к нам приехал бывший сосед, чтобы увезти тех, кто передумал оставаться. И отец позвал меня на улицу, я думал – для поручения. До сих пор помню его сосредоточенное лицо, глаза, избегающие моего взгляда, решительность, которая была настояна семь дней и ночей. Он выдал мне переживания этих дней в одной сухой фразе «Кlант, хьо дlаваха веза»24. Не успел я даже облачить в слова свое несогласие, как он начал: «Вайшиъ цхьана дlавахар нийса хир дац. Хlинца хьо дlагlо, хьоьца кхин шиъ лулахо хир ву. Йухахула дlабогlучаьрца соъ дlавогlур ву25, – и все еще видя, как я колеблюсь, добавил. – Соьца къийса ца луш, хьайга бохург де, дерриге а дика хир ду26».

Согласившись с отцом, я уехал вместе с двумя соседями в наше родовое село на границе с другой республикой. Наш путь описывать не буду: это займет целые сутки. Конечно же, мать, сестры и остальные родственники были рады меня видеть. Каждый вечер у нас собирались соседи и расспрашивали о доме, о соседях, о военном Грозном, который я успел увидеть по дороге. И когда я начинал рассказывать, в комнате воцарялась тишина, старшие откладывали все дела. Рассаживались вокруг и слушали, прерывая меня только тихим «Астагlфируллахl»27 или «ццц». – Эдуард, мысленно возвращаясь к событиям тех дней, казалось, забывал про Сафию и замолкал. Но потом, возвращаясь к реальности, продолжал. – Я с нетерпением ждал следующей поездки водителя в город. Ждал прибытия отца. Бдительность моей совести была усыплена словами отца, как сторожевая собака сытной жижей. Однако где-то глубоко внутри меня таился страх, что что-то может случиться, помешать отцу приехать и что зря я согласился уезжать. Это чувство довлело надо мной тем сильнее, чем больше проходило дней.

Спустя неделю водитель не смог поехать, потому что в городе вовсю шли бои. Как я сожалел, как я сокрушался о том, что уехал, знаю только я и Господь Бог, – низким голосом, словно на исповеди, проговорил с чувством Эдуард. – Я вымещал зло на дровах, которые каждый день приходилось колоть. Мне не хотелось общаться со своими сверстниками. Они, уехавшие в самом начале и не различившие кровожадного лица войны, казались мне детьми. Простые человеческие радости не утратили своего очарования и силы над ними, а мои мысли были заняты отцом. Каждый день по несколько раз в голове прокручивался последний разговор. Доброта сквозь строгость и непреклонность, проявляющаяся в заботе о нас, а особенно во взгляде глубоко посаженных, с возрастным прищуром карих глаз, – теперь я вспоминал такое привычное лицо с новыми для себя чувствами. Когда я помогал в чем-то по хозяйству женщинам – а вместе с нами жили очень много беженцев, на которых тоже нужно было рассчитывать еду, воду, тепло – мыслями я бывал с отцом. Одним из ярких открытий, от которого к горлу подступил ком и глазницы переполнились слезами, для меня стало осознание того, что в какой-то момент я перерос отца. Сафия, чтобы ты понимала, это был безусловный авторитет, строгий глава семьи, который был чужд внешним проявлениям эмоций и чувств, но у которого любовь выражалась в том, чтобы довезти до школы, спросить, как дела и нужно ли чего – причем после этой фразы он каждый раз выдерживал многозначительную паузу, давая понять, что на него можно рассчитывать, – пока снимаем урожай с деревьев или грядок, рассказывать о голоде, который испытали старшие в депортации, чтобы мы научились ценить каждый кусок хлеба. Любовь родителей в этом и заключается – в том, чтобы передавать мудрость, накопленную за годы жизни, во имя неповторения новым поколением ошибок предшествующих. И в этом он проявлял самую высшую степень любви, – тут голос Эдуарда сорвался. Сафия долго слушала тишину по ту сторону телефона. Потом послышались шаги, какие-то приглушенные звуки, шум воды и, наконец, – Извини, я отходил попить воды.

– Да, конечно, – сказала Сафия.

– Через месяц после моего возвращения до нас дошла весть, что отца убили.

– Астагlфируллахl, – воскликнула Сафия, надеявшаяся, что рассказ идет к иному концу.

– Да, после ночной бомбежки он по обыкновению шел проведать соседей, когда снайпер выстрелил, – тяжело сглотнул, – выстрелил ему в голову.

– Дала геч дойла цунна! Дала гlазот къобал дойла цунна!28 Ты же понимаешь, что он в лучшем мире, – ей очень хотелось успокоить его.

– Вот такое наследие мне оставила эта война, – как бы не слушая Сафию, произнес он.

– Такое наследие она оставила каждой семье, – сказала Сафия, задумавшись.

– Но не каждому она оставила сожаление на всю оставшуюся жизнь, – возразил Эдуард.

– Эдуард, если ты о чувстве вины, то от тебя в этой истории ничего не зависело, – с жаром заявила Сафия.

– Иногда понимаю, – помолчал, – или хочу так понимать.

– Ты знаешь, что такое предопределение? – спросила Сафия.

– Ну, а как ты его понимаешь? – то ли с сарказмом, то ли с искренним интересом спросил Эдуард.

– Не буду вдаваться в долгие объяснения, – начала Сафия. – Говорят, три вещи неизменны – это день рождения человека на этот свет, день, когда он свяжет себя узами брака, и день, когда покинет эту землю. А на все остальное человек способен влиять: мольбой, намерением и действиями. Они тоже предопределены, но человеку дается выбор и разум.

– Да это понятно, я и не считал, что смог бы изменить ход событий, – запнулся Эдуард. – Хотя вру, бывало, что и такие мысли лезли. Но в основном это другое чувство. Чувство, что ты сбежал, струсил, стоило прозвучать просьбе уехать, как был рад это сделать, оставив своего отца в кровавом месиве!

– Но ты не был рад, ты же знаешь это, – Сафия думала, как быть убедительнее.

– Каждый раз, когда я представляю, как он лежит ниц посреди улицы… в собственной крови, я уже ничего не знаю, – уставшим голосом выдавил он из себя. – И когда понимаю, что не было никого из родных омыть его тело, подготовить его в последний путь и прочитать джаназа-намаз29, мне начинает видеться, как я ухватился за возможность сбежать из ада на земле.

– Тогда подумай вот над чем, – сказала Сафия, – твой отец не хотел бы подвергать тебя опасности! Он не захотел бы, чтобы в тот злосчастный день ты оказался там! – На глаза Сафии навернулись слезы – уже в который раз за этот разговор, – а ком в горле не позволял продолжить. Но, сглотнув, она продолжила:

– Он был спокоен, что ты, его сын, в безопасности, что ты есть, чтобы сберечь семью! И между собой и тобой, – тут Сафия заплакала, – он бы выбрал умереть сам еще тысячу раз!

– Мне не хватало этих слов, – после долгой паузы тихо произнес Эдуард. – Спасибо тебе, Сафия!

– Да, – только и выдавила из себя Сафия.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга,

каждая несчастливая семья несчастлива по-своему»

Л.Н. Толстой

Стадия первая: влюбленность

«Именно в детстве ребенку дается возможность

прожить в миниатюре те ситуации,

которые могут встретиться в дальнейшей жизни.

И если родители помогут ему прожить их верно,

то и жизнь будет складываться успешно»

Анатолий Некрасов, «Материнская любовь»

В кабинете психотерапевта: Сессия 1

– Добрый день, Альбина, – в дверной проем просунулась голова. – Можно?

– Добрый день, – сдержанно приветствовала специалист. – Проходите, присаживайтесь, – указала она рукой на стул переминавшейся с ноги на ногу молодой женщине.

– Спасибо, – присела женщина.

Взгляд ее, бегающий по предметам на столе и возвращающийся к человеку напротив, выдавал некоторое волнение и нетерпение. Когда специалист отстучала по клавиатуре компьютера, придвинула блокнот и обратила свое лицо навстречу, женщина дежурно улыбнулась.

– Давайте начнем, – обратилась психотерапевт к пациентке. Увидев ее готовность, она продолжила. – Для начала представьтесь, как вас зовут?

– А можно не называть имени? – прозвучал ответ.

– Почему вы не хотите называть имени? – снисходительно чуть поднялись брови доктора. – Я хотела бы напомнить, что все, что вы расскажете в этом кабинете, защищено профессиональной этикой конфиденциальности, – мягко и убедительно звучал размеренный голос специалиста. – В кабинете не ведется видео- или аудиозапись. Здесь вы в полной безопасности, вы можете рассказать…

Психотерапевт не успела договорить: женщина застыла взглядом на одной точке, глаза наполнились слезами и губы забились в отчаянной борьбе, чтобы не выдать стон отчаяния. Психотерапевт молча придвинула к ней через весь стол коробку с салфетками.

– Что вызвало у вас слезы? – спустя некоторое время спросила она.

Пациентка молчала, прижав салфетку к глазам. Тишину кабинета нарушали только тихие судорожные выдохи через рот.

– Какие мои слова вызвали у вас такую реакцию? – повторила вопрос психотерапевт.

Пациентка молчала, сначала покачала головой, потом пожала плечами.

– Не знаю, – прозвучал охрипший голос. – Безопасность, – вытирая слезы, коротко добавила она.

– Хорошо, – последовал ответ. – Как вы хотели бы, чтобы я к вам обращалась?

– Ну, не знаю, – после некоторого молчания успокоившимся голосом ответила пациентка. – Может, по номеру? – предложила она, немного подумав. – Какая я у вас сегодня по списку?

– Вы у меня сегодня по счету четвертый пациент, – заглянув в блокнот, сказала психотерапевт. – Тогда, если вы не против, я буду называть вас Номер Четыре.

– Хорошо, – уже спокойно прозвучало в ответ.

– О чем бы вы хотели поговорить в первую очередь?

– Моя жизнь превратилась в какой-то кошмар. Я не знаю, как мне жить. Я не знаю причин, по которым хотела бы жить. Вы – моя последняя надежда на то, что все может наладиться.

– Расскажите, с чем это связано.

– Замужество стало для меня самой крупной ошибкой в жизни, и я поняла это в первый же день. И сделать с этим я ничего не могла… Ну, наверное, потому, что слишком большой груз социальной ответственности возлагается на девочек с детства.

Далее она продолжила рассказ, сопровождая его своими рассуждениями:

– Вроде как все женщины через это прошли. И эти женщины учат тебя, что все ничего, покуда муж приносит в дом копейку. Учат, что надо потерпеть до первого ребенка, ведь мужчины меняются только после детей, а если не поменялись, учат дальше: «Поменять образ жизни ведь тоже нужно время, дай ему время» и «Ну, куда ты с одним ребенком? Пока молодая, роди еще детей, а он остепенится – вернется, все они гуляют и возвращаются в семью». Затем учат по-другому: «Потерпи ради детей. Ведь кто о них позаботится, если не родная мать», «У кого нет матери, нет и отца», «Вот они вырастут и станут тебе опорой и поддержкой», «Тогда и вздохнешь» и так далее.

Я находилась в самом начале этого забега на выдержку, когда вечером после свадьбы вместе с гостями разошлись и две мои золовки, сославшись на сверхважные дела. Свекровь, сказав об усталости, ушла спать. Свекра не было, многим спустя я узнала, что властная жена буквально довела его до могилы, но это ладно…

Когда весь день простояла в центре внимания на традиционно шумной и многолюдной вайнахской свадьбе30, и в первую ночь в новом доме, где ничего и никого не знаешь, тебя оставляют одну посреди пустых и неразобранных столов с грязной посудой и едой, которую ты не знаешь, куда девать… С тревожным сердцем, что все происходит как-то неправильно, и отекшими ногами я до глубокой ночи вымывала посуду, а помогала мне только одна соседская девчонка. Это была ужасная ночь, и мне не верится, что я ее пережила!

Когда я закончила, приняла душ и еле доплелась до спальни, мой муж давно видел седьмой сон. Никакого волнительного трепета от значимости момента я не ощутила, просто свалилась рядом и заснула мертвым сном.

Не знаю, сколько я проспала к моменту, когда в окно стали безостановочно громко стучаться и звать меня. С бешено колотящимся сердцем, отбивающим пульс в висках, я вскочила с кровати. От страха я не помнила, где я и почему я здесь. Наравне со стуком повторялось мое имя. Уже окончательно проснувшись и поняв, что последнее место перед сном был теперь дом мужа, я сообразила, что меня зовет свекровь. На улице было светло, слышно щебетанье птичек, от этого я подумала, что проспала утренний выход невесты31. В общем, я проснулась в каком-то неадекватном состоянии. Накинув сверху халат, чтобы не заставлять свекровь ждать, я подбежала к окну:

– Доброе утро, мама! Что-то случилось? – спрашиваю.

– Уже не утра, а дня! – недовольным голосом прозвучало в ответ, свекровь даже не смотрела на меня. – Ты же не собираешься лежать до обеда? Выходи давай, а то мне уже стыдно перед соседями. Скажут потом про тебя. И меня тоже, – добавила она, развернулась и ушла.

Несколько мгновений я стояла в каком-то оцепенении, а внутри все сжалось от тревоги. Когда я взяла телефон, на мониторе увидела время – «5:05» утра. Я была готова к тому, что в роли невестки нужно будет вставать рано, но не представляла, что настолько. И что разбудить могут таким образом…

Тело ломило от усталости предыдущего дня, бросало в дрожь и озноб. В какой-то момент я остановилась посередине комнаты, к горлу подступил ком… Думаю, каждая невеста, переступив порог нового дома, сразу понимает, хороший или плохой выбор она сделала… Так вот, тогда, стоя посреди спальни, я поняла, что промахнулась. Сделав глубокий вдох, чтобы не расплакаться, и выговорив «БисмиЛлях32», я продолжительно выдохнула. Помню, как на выдохе поток воздуха изо рта задрожал, ком из горла перешел к кончику носа. Повторила молитву трижды, почувствовала некоторое облегчение и приступила к сборам. Еле нашла в чемоданах наряд на второй день.

Спустя двадцать минут я вышла во двор. Свекрови нигде не было, на зов она так и не откликнулась, – позже я узнала, что она вернулась к себе спать, – в итоге, боясь допустить в первое утро ошибку, ожидая, что свекровь вот-вот выйдет, я подмела двор и улицу веником, который был заботливо оставлен на видном месте. Двор был таким большим, что к концу уборки у меня дрожали руки и ноги, жутко разболелась голова и пересохло во рту. Приготовив блинчики и просидев на кухне четверть часа в ожидании, пока кто-нибудь проснется завтракать, но, так и не дождавшись, я в сердцах плюнула на все правила и налила себе чай. Чтобы быстрее справиться, пока никто не застал меня завтракающей и не дождавшейся остальных, я разбавила горячий чай холодной водой. Наспех заглатывая блинчики, дрожащими руками, запивала чаем, посматривая в окно… Через некоторое время перестала жевать из-за нахлынувшего очень знакомого чувства, уставилась в одну точку и еле сглотнула подступивший к горлу ком вместе с едой… После я ела уже медленнее и без изначального энтузиазма, не сводя взгляда с одной точки…

В то первое утро до обеда свекровь так и не вышла, муж тоже проспал долго. Я уже подогрела обед и накрыла на стол, когда приехали две золовки со своими детьми. Только услышав шум во дворе, вышла моя свекровь, совершенно в противоположном утреннему настроении. Она словно солнце ласкала всех своим сиянием, нежностью и вниманием. В общей суматохе я усомнилась в своем восприятии утреннего обращения свекрови и успокоилась, благожелательные улыбки золовок и свекрови усыпили мою настороженность и тревогу. Как потом оказалось – до следующего происшествия.

Свекровь моя – женщина среднего роста с пышными формами, шатенка с земляного цвета кожей, по-старчески холодно-зеленого цвета глазами, мясистым носом и тонкими, вечно сжатыми губами. Ей идет шестой десяток лет, но на пенсию она не собирается, более того, открыла незадолго до женитьбы сына частный детский сад. Если бы не ее работа, не представляю, во что бы превратилась моя жизнь! Она бы спала между сыном и мной! В деловых кругах она пользуется уважением, никто в жизни и не поверит, что она, божий одуванчик на людях, такой тиран дома.

Она никогда не начинает споры и разборки и не вступает в них открыто, но с ее молчаливого разрешения или тонкого намека начинались все наши ссоры.

Старшая золовка, в отличие от матери, лишена мало-мальски благородной оболочки, которая скрывала бы истинные мотивы ее поведения. Ее намерения так же очевидны, как разлетающиеся во время грома молнии. Даже властность у золовки проявляется не по-женски хитро, как у матери, а по-мужски – открыто агрессивно, из-за чего она и вышла рано замуж, – чтобы сбежать от властной матери. И по наиболее частой закономерности, когда роднятся две семьи по причине женитьбы молодых, одна из семей обязательно должна оказаться отравляющей жизнь, а вторая – терпящей. Моя золовка в новой семье заняла первую позицию.

Сейчас, спустя несколько лет брака, когда я их уже знаю, могу сказать, что моя старшая золовка не обладает остротой ума, что она впитала в себя лишь способность к примитивным манипуляциям мужем и что ее природная лень вылилась в неуважительное отношение к его родственникам, а отсутствие набожности периодически приводят ее, обычно вместе с младшей сестрой, к дверям различных гадалок и шарлатанов, которые обещают укрепить отношения с мужем, облегчить их тяжелую долю и подсказать, что важного ожидается в жизни родственников. Так, я часто нахожу среди вещей мужа какие-то свертки, обереги и талисманы, которые должны укрепить наш союз, улучшить наше взаимопонимание и сделать мужа успешным. Только вот пока эффект ровно противоположный… – усмехнулась пациентка.

– Ее муж рос среди огромного количества сестер и вырос слабохарактерным и ведомым. И, подобно эстафетной палочке на марафоне, перешел из рук женщин своей семьи в руки жены. Отдушиной от морального гнета стал алкоголь, который на время возвращает ему мужество, способность выражать недовольство и голос – громкий и твердый голос. В такие дни он может отлупить жену, и тогда золовка заявляется к нам по мою душу.

Младшая моя золовка – копия своей матери. Характер кошки – пушистой снаружи, но щетинистой внутри, – которая приласкается, когда что-то нужно, и нагадит, когда ты отвернешься…

Способность матери дергать за нужные нитки, чтобы завести человека, оставаясь при этом в тени, передалась ей с лихвой. Только вот с мужем эти игры у нее в полной мере не проходят: тот оказался слеплен из более крутого теста, нежели свояк… У младшей золовки есть одно достоинство, которое отличает ее от старшей сестры, – она не выносит сор из избы…

И вот эти три женщины отравляют мне и мужу жизнь. Если в самом начале муж еще распознавал вторжение в наши отношения, манипуляции с их стороны, то чем дальше, тем слепее он становится, – замолкла на некоторое время пациентка, разглядывая свои раскрытые ладони.

– Полгода назад я должна была стать матерью, – снова начала женщина. – Но этого не случилось. По вине моего мужа, его двух сестер и мамаши…

Первые девять месяцев после нашей свадьбы моя свекровь и две золовки напрямую или намеками доводили меня разговорами о детях. Долго ли я собираюсь сидеть, неужели мы не хотим с мужем детей, что единственному сыну нужны наследники, – устало перечисляла она. – Я понимала, что это давление будет расти, и очень хотела ребенка. Причем если раньше мне было все равно, мальчика или девочку, то некоторое время спустя мальчик казался мне единственным решением.

– Поясните, почему?

– Нашим – я имею в виду своих земляков – подавай сразу мальчиков, потому что они продолжатели рода. Королевским династиям нужны наследники, – с сарказмом усмехнулась пациентка.

– Я правильно понимаю, что ваши свекровь и золовки заявляли что-то относительно именно мальчика? – уточнила психотерапевт.

– Да, спустя полгода после замужества я услышала разговор свекрови и нашей соседки, они очень тесно общаются. Эта соседка – очень наглый и злой человек, который всегда скажет в лицо то немногое, что не скажет моя свекровь. Она пришла к нам в гости, а я накрывала им стол, бегала на кухню и обратно на веранду, где они сидели. Когда я в очередной раз шла к ним, услышала разговор. Помню его слово в слово.

«Моя никак не остановится, каждый год рожает! – жаловалась соседка. – Из сына моего вон уже все соки выжала, исхудал весь, а сама все хорошеет. Помнишь, какой она была? Когда впервые вошла в наш двор, кости выпирали, а теперь и не знаешь, есть ли они у нее. Все удивляются, что раздобрела замужем, – конечно: живет на моих харчах!» – под понимающие кивки подруги тараторила она.

«А эта, – кивая в сторону дома, куда я ушла за чаем, ответила моя свекровь, – видимо, бесполезна как земля во время засухи. Вот с сыном разговаривала по этому поводу. Не заканчиваться же нашему роду из-за того, что она не может выполнить свою главную женскую функцию»…

– Да, – с сочувствием прозвучал голос психотерапевта, – как вы отреагировали на это?

– Я боялась, что на подносе начнут звенеть приборы из-за моих трясущихся рук, – глядя вниз, на свои руки, ответила пациентка. – Поэтому бесшумно развернулась обратно на кухню. Мне пришлось выпить воды и долго дышать открытым ртом, чтобы прийти в себя. Я была в оцепенении. Думала, когда же состоялся этот разговор матери с сыном, пыталась вспомнить, изменился ли муж в отношении меня, было ли в последнее время с его стороны подозрительное поведение.

– И к чему вы пришли? Были? – спросила психотерапевт.

– Знаете, он в принципе изменился после свадьбы, поэтому ответ не был столь очевидным, – после глубокого вздоха ответила Номер Четыре. – Во время ухаживаний он был очень нежным, внимательным, влюбленным, а потом… – голос осекся, прошло несколько секунд, прежде чем она продолжила. – Наверное, тяжело все время противостоять своим родным женщинам в поддержку той, которую любишь. Даже если любишь, – безжизненным голосом заключила пациентка.

– Номер Четыре, а почему вы считаете, что для мужчины это должно быть тяжело?

– В смысле? – непонимающе уставилась она на психотерапевта.

– Почему вы считаете, что это непосильная задача для взрослого, самостоятельного мужчины? Ведь он женился на вас, остановив свой выбор на вас.

– Просто вы не понимаете, какое давление оказывается на него все время. Сейчас я уже привыкла к этому всему. Представьте еще одну сцену: месяц после свадьбы, у нас в гостях его сестры, я на кухне наливаю чай. Слышу, что золовки дают моему мужу совет: «Ты все время находишься дома. В жизни такого не было! Люди скажут, что сторожишь юбку жены. Выходи, гуляй, знакомься, общайся, ты еще молод!»

– Как вы поступали в таких ситуациях? – спросила Альбина.

– Я, – открыла было рот пациентка, но расплакалась. Она не смогла сдержать эмоций, подбородок по-детски беззащитно затрясся, она закрыла лицо одной рукой, а второй потянулась к салфеткам. – Я не могла ничего поделать, – сквозь слезы оправдывалась она. – Когда мы с мужем оставались наедине после таких моментов, мне хотелось найти в его лице, в его поведении, интонации что-то обнадеживающее, думала, что он скажет мне, что все хорошо, – с этими словами изнутри женщины вырвалась боль, которая давно копилась и не выпускалась наружу.

Психотерапевт встала из-за стола, подошла к столику, стоявшему у стены, налила в стакан воды и протянула пациентке. Спустя минуту женщина продолжила:

– А спросить я боялась, мой язык не поворачивался называть вещи своими именами. Мне казалось, если я сделаю вид, что не слышала, то этого как будто и не было в действительности, а если озвучу – навлеку беду, разозлю его. Ничего я не делала. Пыталась во всем ему угодить, чтобы стереть из его памяти слова матери и сестер, а оставшись одна, плакала вдоволь.

– Я сочувствую, что вам пришлось через это пройти, – искренне сказала психотерапевт. – К сожалению, люди способны на такое общение. Но чувствуется, что у вас, Номер Четыре, есть силы, есть внутренние ресурсы, раз вы решили обратиться к специалисту. Терапия не предполагает моментального облегчения, на изменения как раз и нужны эти самые силы, потому что она проходит через боль, через сопротивление. Сопротивление может выражаться по-разному: у вас может подниматься температура, болеть голова, – в общем, ваш организм может реагировать таким образом, чтобы вы отказались от попыток изменить ваш привычный уклад жизни, образ мышления и прежние способы справиться с ситуацией.

– Я надеюсь, – сказала пациентка, прикладывая салфетку к уголкам глаз. – И вот, – сделав глубокий вдох и как будто набравшись храбрости, продолжила она, – спустя девять месяц переживаний, молитв, слез, страданий я получила свою заветную мечту. Еще некоторое время продолжалось мое мучение, пока я не узнала, что у меня будет мальчик. О, это было потрясающее чувство! – женщина глядела куда-то в потолок, отдавшись воспоминаниям. – Такое чувство у меня бывало несколько раз в жизни, и каждый раз оно оказывалось хрупким, обманчивым, ненастоящим, похожим на прекрасный сон, после которого реальная жизнь бывает особенно нестерпимо противной! Я уже была на седьмом месяце, когда мы с мужем поехали в отпуск на родину. Это был сентябрь месяц. Это был последний свободный отпуск, следующая поездка планировалась только на следующее лето, когда малыш окрепнет после рождения. Все шло прекрасно…

С первого дня нашего приезда что только не оказалось нужно переделать свекрови по хозяйству! Все генеральные уборки, приготовление солений и варений, стирка ковров и пледов, – увидев, как психотерапевт вопросительно подняла брови, она пояснила, – да, летом наши женщины обычно стирают ковры и пледы.

О, это целое мероприятие! Из дома выносятся все ковры, под них во дворе расстилаются линолеумы или клеенки, к кранам подключаются шланги, чтобы протянуть воду, и начинается большая стирка. Каждый ковер проходит по несколько этапов стирки и полоскания, в которых используются все подручные средства – щетки, швабры – и люди. Чтоб вы понимали, сначала ты стоишь на четвереньках и намыливаешь всю поверхность хозяйственным мылом, порошком нельзя, иначе могут сойти краски с ковра, после – щеткой еще целую вечность драишь его и затем полощешь водой, выжимая шваброй. На один ковер может уходить от получаса до часа. И только представьте, а если их пять-шесть штук? Если в начале летнего дня прохлада воды приятна для разгоряченного тела и, если в стирке участвуют несколько человек – а особенно дети, – это временами еще может проводиться в веселье и переходить в обливания друг друга водой, но к концу дня руки и ноги превращаются в набухшие, безжизненно белые сардельки, ты чувствуешь дикую усталость, желание принять горячий душ, выпить горячий чай, уйти с головой под одеяло и заснуть.

– Звучит… колоритно!

– Да, в общем, все было завершено. И вот, когда я думала, что справилась со всеми испытаниями, нам пришло в голову собрать с дерева айву на варенье! – в возмущении всплеснула руками Номер Четыре. – На лестницу полезла младшая золовка, а я должна была просто принимать урожай в ведерках.

Лестница была приставлена к крыше дома практически параллельно стволу дерева, – показывала пациентка руками. – Золовка поднялась на самый верх с ведром и длинным железным прутом с крючками на двух концах, при помощи которого наполненное ведро со спелыми тяжелыми фруктами спускала вниз ко мне. Мне нужно было вставать на носочки и тянуться руками к раскачивающемуся на крючке ведру, – показывала она руками. – Знаете, я думала, что ведерко маленькое – ничего страшного! Боже, сколько раз я прокручивала это все в голове! – закрыла она себе рот ладонью, как будто только сейчас осознав все произошедшее. – Вес, наверное, доходил до десяти килограммов: обычное ведро, которое золовка наполняла не полностью.

…Пациентка вспомнила, как тянулась вверх принимать спускаемое ведро и снизу вверх тянулись поочередно мышцы, при подъеме на носок – икроножные, передние мышцы бедер, мышцы, обхватывающие таз, мышцы, растянутые вокруг ее круглого выпирающего живота, мышцы спины, – в едином порыве, подобно поршням двигателя, устремлялись вверх и, принимая груз, замирали в самой высокой точке напряжения, а затем начинали обратное движение, спуская ношу на землю…

– Десять ведер я приняла и спустила на руки, – отсутствующим голосом произнесла пациентка. Чтобы продолжить, ей пришлось глотнуть воды. – Посреди ночи меня разбудил встревоженный голос мужа. Я была настолько уставшей, что не сразу проснулась и не сразу почувствовала под собой мокрую постель. От вида крови сон сняло как рукой, но я продолжала не понимать, что происходит. Такое я видела только в фильмах и не могла поверить в то, что это происходит в реальном времени со мной. Оставались только страх и сильная слабость, – смотрела она на внутреннюю сторону ладоней. – Муж отвез меня в городскую больницу, где сонные врачи медлили с приемом поступавших больных. Я ненавижу атмосферу больниц ночью: неторопливость бюрократических процедур на общем тревожном фоне ожидания…