В небесах Аурелии бесплатное чтение

Пролог

Моей бабушке Лидии Гуровой

Всем, отправляющимся в путешествие

по зову своей души

Сегодня вода океана была легкого розового оттенка. Волна накатывала на берег и отбегала с приятным глубоким гулом. Кир сидел на песке. Он снова не знал, сколько ему лет и сколько времени прошло, но ощущал спокойствие и легкость. Ясность, которая обычно приходила только после внутренних метаний, здесь всегда была с ним.

– Ты счастлив? – спросил тихий голос.

– Да. Конечно.

Кир заглянул внутрь себя и не нашел другого ответа.

– У тебя есть все, что нужно?

– Да, – повторил Кир и понял, что остался один. Незримый собеседник покинул его. Уходящее солнце согрело его плечо, словно прощальное ласковое прикосновение. На этом бесконечном пустынном пляже было так хорошо… Но даже здесь, на этом далеком берегу, Кир ощущал, что упускает что-то важное.

– Доктор Церес, пора! – позвали ее.

Джиллиан закончила макияж, поправила прическу. Женщина, смотревшая на нее из темного зеркала, казалась старше и мудрее. Опытнее?.. Вот это вряд ли. Она усмехнулась. Как-то странно соревноваться с собственным отражением, хотя, если задуматься, именно это она всю жизнь и делала. Самая мотивирующая ее конкуренция.

Тем временем техники заканчивали проверку связи, включали и настраивали камеры, и вот на экране появилась она, главная героиня этого вечера и нескольких прошедших недель на Земле. Из-за предстартового карантина и последних событий они не смогли встретиться лично – Джиллиан давала интервью с околоземной орбитальной станции. После неудачного покушения ее жизни по-прежнему могла угрожать опасность. Она была бодрой и подвижной, откидывала голову назад, чтобы расхохотаться или победно встряхнуть светлой гривой. Его гостья сидела в кресле, закинув ногу на ногу. В фокусе были и ее лицо, и прекрасные ноги – в свете софитов гладкие колени поблескивали, словно матовое стекло. Джиллиан была очень фотогенична, этого не отнять: оригинальная, пикантная внешность – отточенные черты лица, выразительные темные брови, удлиненные пропорции тела. Приятный легкий восточноевропейский акцент. Одета она была в простое, но элегантное черное платье. Для экспедиции разработали эффектную бежевую форму с голубой отделкой, но Джиллиан, которая ненавидела всю эту военщину, появлялась в ней крайне редко, только на официальных мероприятиях, когда по-другому было нельзя, хотя она очень шла к ее матовой коже.

– Ну что ж, начнем? – журналист уже закрепил наушник, пролистал карточки с записями и был готов к эфиру. – Вы – известный физик, медиаперсона, автор успешных книг и популярных фильмов. Я уже тихо вас ненавижу.

– Стивен, если скажете, что выросли на моих книгах, я вас придушу! – предупредила Джиллиан. Она с интересом рассмотрела своего визави. Из-под манжеты белой рубашки корреспондента вырывался непокорный густой мех, и это ее слегка будоражило. Так, сейчас не время думать о своих сексуальных причудах, хотя…

Стивен Барр с энтузиазмом взялся за это интервью – этот материал ждали все. Журналистика – вообще, сиюминутное веяние. Как волна, которая набегает на песок, оставляя размытый след, а за ней уже накатывает следующая. Здесь был шанс навсегда остаться в истории – ведь эту передачу будут пересматривать уже спустя десятилетия новые поколения телезрителей. Как сложится, конечно.

– Джиллиан, каким был этот путь? Как вы его преодолели?

– С Божьей помощью, – отозвалась она.

– Разве вы не атеистка? – удивился Стивен.

Джиллиан неопределенно улыбнулась, зная, что собеседник ее сейчас не поймет, а объяснять пока не хотелось. Но ее глаза сейчас были совсем другие – спокойные, глубокие, без обычных иголок льдистого смеха:

– Нам многое пришлось пройти.

– Расскажите, как все началось?

– Как это часто бывает, с одного звонка. А потом закрутился целый калейдоскоп событий, перелетов, встреч…

Интересно, а что будет вспоминаться там, в дни и годы ледяного сна, когда корабль будет уносить их все дальше в звездную темноту? Время перенеслось назад, в те невероятные дни…

Глава I. Лунный чемпионат

Доктора Джиллиан Церес пригласили в качестве почетного гостя на открытие Первого лунного чемпионата по спортивной гимнастике, новой дисциплине. Закрытый прозрачным куполом лунный стадион, который вмещал пять тысяч мест, был заполнен. По всему амфитеатру яркими огоньками вспыхивали камеры. Из серебряных искр над стадионом складывались надписи: «О спорт, ты – мир!» и «Выше, быстрее, сильнее!». По спине словно ток пробежал. Воспоминания были такими живыми… Шорох поверхности под подошвами, пружинистость покрытия, отрыв – и полет… Стук сердца, свист ветра в ушах, затаившая дыхание толпа и тишина, разорвавшаяся оглушительным ревом. Ей что-то говорил помощник, но она не слышала. И только потом поняла, о чем шла речь: завтра в двенадцать ее ждал бранч со спортсменами и чиновниками от спорта.

– Даниель, я хочу сама завтра утром побыть на стадионе, испытать, как это, – отозвалась Джиллиан.

– Думаю, это можно устроить, – улыбнулся ее секретарь, симпатичный парень лет двадцати пяти. Его тоже захватили состязания, но не настолько, чтобы забыть о делах. – Заодно сделаем несколько фото для пресс-релиза.

Перед открытием в одной из стеклянных галерей лунного купола Джиллиан высмотрела интересовавшего ее человека – Маркус Белл, молодой и сиятельный. Увидев доктора, он сделал знак обступившей его свите, и все отступили на шаг, словно волна схлынула. Они с Джиллиан мило расцеловались. Но бдительности Белл не терял:

– Я так и знал, что тебе что-то надо. У тебя пять минут.

Выслушав доктора Церес, он лишь улыбнулся:

– О, я слышал, чем ты занимаешься. Обиваешь пороги. Продвигаешь программу Федерации Советов? На тебя это не очень-то похоже. И о тебе уже все сплетничают. Джиллиан, твоя жизнь – просто мечта. Чего на Земле не хватает тебе?

– Думаю, ты знаешь не хуже меня, на что похожа жизнь мечты, – возразила Джиллиан. – Маркус, это уникальная возможность. Такой шанс выпадает раз в столетие! Путешествие к другой звезде. Вспомни историю – из Нового Света привезли много того, без чего невозможно представить сегодняшний мир.

– Лично я не представляю свою жизнь без кофе. Хотя он и не из Южной Америки. И вряд ли в ближайшие сто лет вы сможете что-то привезти с той стороны.

– А как насчет чертежей, идей, проектов? Тебя ведь интересуют новые уникальные технологии? Их можно будет переправить на Землю.

– Пока это тоже, мягко говоря, очень призрачно, – резонно возразил он. – Разве подтвердили разумное происхождение сигнала? Ладно, я вижу, от тебя не отделаться. Отправь мне свое предложение. Увидимся на банкете.

И его снова увлек стремительный водоворот событий и людей. Этим их жизни были схожи. В тот момент, когда их щеки соприкоснулись, снова возникло ощущение бегущего тока – яркое, будоражащее. Джиллиан не было дело до прожигающих взглядов его поклонниц. Она знала и про снимки, сделанные тайком, – они в мгновение ока разлетятся по тысячам экранов. Но ей это только на руку.

Действительно, чего на Земле не хватало ей, Джиллиан Церес? Ее многие не понимали. Доктор машинально потерла трехзначный номер на запястье, который читался только специальным лазером. Конечно, Белл не мог его видеть, как и никто другой.

Космодром «Восточный» построили вдали от беспокойных причуд морского климата, поэтому не было необходимости постоянно переносить или откладывать запуски. На обширной территории расположились командный пункт, огромные ангары, коммуникации и несколько стартовых площадок для грузовых и для пассажирских рейсов, курсировавших практически по всей Солнечной системе. Отсюда отправляли корабли не только Федерация Советов и дружественный ей Новый союз государств, но и Западный Альянс.

Кир оглядел просторный терминал. Все казалось привычным: зал ожидания, отели, кафе, лавочки космических сувениров. Он всегда привозил что-нибудь интересное для дочки. Полеты в космос и сейчас не были таким уж привычным делом – Уля гордилась своей небольшой коллекцией.

Кир задумался. Космос давно пришел в его жизнь – с книгами и энциклопедиями, звездными дождями в августе, от которых замирала душа, первым подаренным телескопом, походами в калужский Музей космонавтики, моделями грузовых кораблей и транспортников. Он с детства следил за репортажами из разных точек Солнечной системы: строительство Научного городка на Марсе, первая горнодобывающая станция на Ганимеде, все новые рубежи. Время шло, но приоритет в освоении космоса по-прежнему оставался за Федерацией Советов.

Его челнок стартовал через два часа. На прозрачной поверхности инфора лиловым подсветился посадочный талон. Кир приложил его к считывающему устройству:

Boarding Pass 2287: Vostochny–Dione

Passenger: Keir Sedov

За посадкой следила девушка в элегантной форме. Она не казалась слишком уж строгой. Кир невольно залюбовался ее сложной прической. Волосы были темно-каштановые, густые и блестящие. Взглянув на Кира, она улыбнулась уже вовсе не дежурно.

Двенадцать недель полета… Ладно, в кои-то веки хоть электронную почту разберет. Хотя кого он обманывал? Кипы закачанных в инфор инструкций и спецификаций свидетельствовали об обратном. Он любил во время путешествий засиживаться допоздна на обзорной палубе, любуясь на звезды, любил задушевные беседы с попутчиками. Конечно, Кир знал многих работников верфи, летавших на этом челноке, но теперь нередко попадались и новые лица.

Космос стал новым фронтиром – именно здесь сейчас шла самая активная добыча полезных ископаемых, в том числе редких металлов. Но дело было не только в интересах корпораций. На освоение нового пространства хлынули пассионарии, искатели приключений всех мастей, работавшие по контрактам. Появились орбитальные станции с персоналом в сотни человек, шахтерские городки-трубы, разбросанные по спутникам всей Солнечной системы.

Киру уже не по рекламным роликам были знакомы винно-розовые, пепельные, пастельные оттенки Марса, стеклянные жилые купола, укрепленные шестигранными стальными ячейками, тусклое солнце, песок кирпичного оттенка, постоянные пыльные бури, колоссальная гора Олимп, которую включали во все буклеты. Невероятная высота в двадцать шесть километров… Хотя и площадь этот гигантский кратер занимал огромную, поэтому склоны у него были достаточно пологие. Вообще Кир не любил слишком туристические места, но Олимп определенно стоило увидеть каждому.

Тем временем началась посадка. Кир нашел свою каюту, убрал багаж на специальную полку, познакомился с попутчиками. В инфоре высветились все необходимые инструкции для полета в режиме невесомости, хотя он знал их наизусть. Гравитация появлялась позже, когда корабль набирал нужную скорость. Девушки из экипажа челнока обходили пока открытые каюты, проверяя, чтобы нигде не было незакрепленных предметов. Безопасность на борту была в приоритете. Здесь уже не было немного игривой формы стюардесс. Диона… Это был дальний космический рейс, и экипаж пассажирских палуб носил синие комбинезоны с нашивками. Всем желающим раздавали гравитационный коктейль, который смягчал действие перегрузки и последующей внезапной невесомости.

Его снова ждал Сатурн – холодно-желтый, грандиозный в своем одиночестве. Сколько раз Кир слушал его грустные песни в эфире сквозь треск помех во время бессонных ночей? Музыка небесных сфер. Однажды Киру довелось побродить в скафандре по поверхности Дионы во время наземной высадки с геологической экспедицией. Дымчатый розоватый лед, непроглядные черные тени, зазубренные торосы и ледяные глыбы, похожие на дома великанов. Солнце здесь казалось далекой маленькой звездочкой.

Объявили предстартовую готовность. Киру выпала большая часть – понаблюдать за стартом с капитанского мостика. Конечно, он не был обычным пассажиром или рядовым работником верфи, но это грело сердце. Вид потрясающий: горы, равнины, барашки высотных облаков… Голубой ореол вокруг Земли таял, уступая место глубокой густой синеве. А Кир тем временем размышлял, удастся ли ему задуманное? Осознает ли он всю сложность задачи, представляет сопротивление, с которым столкнется? Или ему снова будет казаться, что он шагает по облакам, не подозревая, как близок край пропасти?

Капитан включил динамик:

– Добрый вечер! Говорит командир корабля. Мы рады сообщить, что только что покинули атмосферу Земли и легли на курс для ускорения. Полет проходит в штатном режиме. Вскоре пассажиры смогут проследовать на прогулочную палубу.

В штатном режиме… За свою длинную карьеру Кир полюбил эту фразу из официальных отчетов.

Конечно, до почты руки дошли только вечером. Кир открыл письмо, начал читать, и улыбка уже не сходила с его лица.

Голубые отблески падали на лицо Джиллиан, на прекрасно уложенные платиновые локоны. В этот момент в ней не было ни тени тщеславия, только созерцание, открытие, удивление. Сальто и винты при гравитации в одну шестую земной можно было крутить по двенадцать раз в самых разнообразных комбинациях, поднимаясь под самый купол. Гимнасты двигались, не подчиняясь земным законам, не подчиняясь силе тяжести. Трудно представить, как можно взлететь так высоко. Возможности человека безграничны. Для Джиллиан Церес это и было преодоление в чистом виде, квинтэссенция того, к чему она стремилась в жизни.

Глава II. Свет моих очей

Каракас не был запоминающимся городом: однотипные скопления многоэтажек и убегающие в гору пестрые лачуги бедных кварталов, но за время пребывания в Венесуэле капитан несколько раз бывал здесь по делам, поэтому нисколько не был разочарован. Однако он всегда был рад, когда удавалось отыскать что-то, не бросающееся в глаза, какое-нибудь новое, необычное, запоминающееся местечко. Седов вздохнул и расправил плечи – приятно было не изменять привычке ходить налегке. Время днем у него было, и большой пакет с подарками: местным шоколадом, серебряным браслетом для Бьянки, нарядной индейской куклой для дочки, всякой всячиной для друзей и родителей – он отвез в аэропорт и оставил в камере хранения.

Кир огляделся. Это было погруженное в приятный полумрак просторное помещение с несколькими залами. Стены украшали старинные плакаты, черно-белые фотографии знаменитых блюзменов, несколько электрогитар и мерцающие с легким шипением винтажные неоновые вывески. В воздухе парили светильники в виде покатых полупрозрачных дисков. Иногда они подплывали к посетителям и зависали над столиками, озаряя лица теплым неярким светом. Гости могли оставить их на месте, жестами подзывать или отпускать. В остальное время эти выросшие светлячки, предоставленные сами себе, медленно описывали большие плавные дуги.

Место было атмосферным – похоже, однажды оказавшись здесь, ты становился пленником его чар. Капитану очень понравился сверкавший хромом музыкальный автомат в углу, который проигрывал совсем уж древние лазерные оптические диски. Он с интересом разглядывал механизм, решив потом обязательно заказать несколько композиций. Седов уселся за барную стойку, заказал ром, который оказался превосходным, перебросился несколькими фразами с барменом. Им оказался сам хозяин заведения, на вид рокер средних лет с волосами, собранными в длинный хвост. По-английски он не говорил, но капитан неплохо понимал по-испански – в последние несколько месяцев у него была прекрасная возможность для практики. Он спросил про музыкальный автомат.

– Перебрал его своими руками. Элемент питания, конечно, пришлось полностью заменить, – объяснил хозяин. – Таких игрушек на весь мир придется пара десятков.

Нежность к старенькой технике их роднила.

– И он работает?

– Еще бы!

Седов кивнул и огляделся. Бар явно пользовался успехом – он был практически заполнен. Соседний зал отделялся несколькими длинными ширмами, которые поддерживали ощущение уединения и интимности, однако не скрывали его полностью из виду. Там гуляла молодежь. Компания была большая – человек двадцать пять. На столе среди опустевшей уже посуды светились голограммы виртуальных инфоров: природа, общие снимки. Мелькали горы, долины, какие-то промышленные установки, буровые, довольные чумазые физиономии. Похоже, однокурсники обмывали диплом или отмечали годовщину выпуска.

Внимание Кира невольно остановилось на трех занятых беседой подруг, склонившихся над инфором и что-то увлеченно изучавших в нем. Две из них были хорошенькими смуглыми южанками, а девушка в центре, напротив, блондинкой со светлым тоном кожи. Эмоции ясно читались на ее открытом лице: то живой интерес, то задор, то застенчивая мягкость. Экран отбрасывал сиреневые блики, в темно-карих глазах сверкали веселые искорки. Но прежде, чем Кир успел отдать себе отчет, что именно его привлекло, блондинка помахала кому-то в глубине помещения, поднялась с места и легкой походкой быстро направилась к входу в бар. На ней было короткое серебристое платье и черная курточка поверх. Длинная бахрома по краю юбки развевалась при ходьбе. Платье было усыпано блестками или пайетками (капитан не разбирался, чем они отличаются). Видимо, она кого-то давно ждала. Со своего места Седов хорошо видел ее лицо и спину вошедшего мужчины или парня, с которым она разговаривала. Среди музыки и гула просторного помещения слов не было слышно. Капитан видел, как меняется ее лицо. Улыбка погасла. Брови съехались, глаза потемнели. Блондинка скрестила руки на груди, словно обороняясь. Ее спутник все говорил, говорил, распаляясь, размахивал руками, тыкал в воздухе пальцем перед ее носом, пару раз едва не задев. Капитан уже было приподнялся с места, но тут глаза девушки полыхнули гневом, и она обеими руками оттолкнула этого человека от себя. Парень выкрикнул что-то напоследок, мелькнуло его перекошенное лицо, и вышел из бара, хлопнув стеклянной дверью, которая закачалась в обе стороны.

Шум заведения вдруг обрушился на Эву стеной. В коленях появилась неприятная слабость, ноги плохо гнулись, словно ватные. Едва разбирая, что происходит вокруг, она добралась до барной стойки, которая показалась ей причалом в бурном море, села на высокий стул и заказала водку. Пожилой бармен достал маленькую стопочку, но девушка отрицательно покачала головой. Она показала на граненый тяжелый стакан для виски и в воздухе отмерила пальцем, сколько ей налить. Три четверти. Бармен не стал возражать. Эва одним духом осушила стакан. Горло обдало огнем, на глазах выступили слезы, она закашлялась.

– Вы в порядке? – спросил кто-то рядом.

– Не тратьте время. Я именно из таких: стоит открыть рот, и всякое очарование пропадает, – огрызнулась Эва, не оборачиваясь.

– Это сказал не я, – мягко возразил тот же голос, в котором, как музыка, звучал незнакомый легкий акцент. С ней заговорил мужчина, сидевший на соседнем стуле. Он казался ей сейчас безликим темным силуэтом, как и все остальное.

Девушка хотела ответить еще какой-нибудь резкостью, но взглянула на собеседника и неожиданно осеклась. Сосед оказался занятный. Он был высок и хорошо сложен. У него было большое, сильное и крепкое тело, негромкий спокойный голос, приятное умное и доброе лицо. Темные глаза внимательно смотрели на нее сквозь защитные оранжевые очки. У мужчины были пепельные волосы и виски, слегка тронутые серебром, он носил бакенбарды и короткую бороду, которая ему очень шла, добавляя его образу что-то отеческое. Ее собеседник излучал защиту, безопасность и тепло. Одет он был в брюки и куртку цвета хаки, а за воротник темно-оливковой футболки убегала серебряная цепочка. Рядом на барной стойке лежала кепка.

– Простите. В жизни не слышала столько гадостей… – выдохнула Эва.

– Можно хорошо относиться к человеку, и все равно не видеть ничего хорошего в ответ. Просто надо держаться подальше от озлобленных людей.

– Похоже, вы знаете, о чем говорите.

Ее настроение вдруг изменилось. Девушка переключилась на собеседника с неожиданной веселостью, хотя наигранной она не казалась. Она с интересом рассмотрела его форму, нашивку «Soviet Federation» и перевитый колосками синий герб на плече.

– Вы военный?

– Сам удивляюсь. Военный инженер. Кир, – представился он. – Как древний персидский царь.

– До сих пор помню. Модуль А-1: «История древнего мира». Вы воевали в Пятой мировой?

– Ну, спасибо, – обиделся Кир. – Сколько же мне должно быть лет?

На самом деле ему было сорок два года. А вот его отец, командир подводной лодки, на самом деле воевал.

– Простите. Меня называют «Лапа-растяпа». Сами убедитесь, если проведете со мной какое-то время. Вы женаты?

– Не пустовать же святому месту, – улыбнулся он.

– Однако кольца не носите.

– Ношу.

Кир вынул из-под футболки серебряную цепочку. Она была продета в кольцо из светлого металла. Цепочка перепуталась с еще одной, на которой висели два армейских жетона.

– Это не уловка, – пояснил он, покрутив пальцами кольцо. – На работе целыми днями вожусь с машинами. По технике безопасности не положено, – капитан показал руки. Они были большими и сильными. В загрубевшие ладони местами уже въелась несмываемая чернота.

– Один с биометрическими данными, другой дублирующий, с гравировкой. Хотя по мне, по старинке оно как-то надежней.

– Можно взглянуть?

Девушка резко притянула цепочку к себе, чуть не пригвоздив Кира к барной стойке. На металлической пластине были выбиты фамилия и звание. «Capt. Sedow K. Soviet Federation». Знак номера и цифры. Жетон был еще теплым от его тела. Эва смутилась. К тому же она заметила, что несколько человек, сидящих вокруг, с любопытством их разглядывают, видимо, принимая ее за ночную бабочку или кого-то вроде. Она отпустила цепочку.

– Простите. Мне водка ударила в голову.

– Да, вы правы. Жетоны – это страшно неприлично, – согласился он, убирая их обратно под футболку и потирая шею. – Tranquilo, camarada, tranquilo1, – сделал он замечание излишне заинтересованному соседу за ближайшим столиком.

– А у вас есть имя?

– Эва.

– Как первая обитательница рая?

– Не совсем. Эволюция.

– Что-то с трудом верится, – с сомнением улыбнулся Кир.

Эва достала прозрачную карточку водительских прав и показала ему. Этот жест для дальнейшей истории трудно переоценить, ведь так капитан узнал ее фамилию и дату рождения. Evolution Marquette. Кир запомнил даже номер страховки.

– Наверное, ваши родители – ученые.

– Они люди прогрессивных взглядов, – серьезно ответила девушка. – На самом деле мой отец – учитель. Вернее, был учителем… Англичанин, который приехал работать в сельской школе. Вот решил… Как это сказать? Почтить науку, когда выбирал мне имя. Немного смешно в моем случае, я всегда так путанно объясняю, что это такое. Мама – медсестра. А вы в Венесуэле по работе?

– Да, подходит к концу срок моей командировки. Я пробыл здесь шесть месяцев по контракту – обучал ваших военных ремонту и обслуживанию поставленной Федерацией Советов техники: вездеходы, бронетранспортеры. А сегодня у меня увольнительная, и я целый день был в городе. Посетил Музей инженерного дела.

– Вот теперь мне не верится. Вы это говорите, только чтобы произвести впечатление, – скептически заметила Эва.

Кир достал инфор и в доказательство пролистал сделанные за день фотографии.

– Планшет с настоящими кнопками?! – искренне изумилась девушка. – Такие перестали выпускать Лет пятьдесят назад?!

– Так, сейчас вообще ничего не покажу, – предостерег Кир. – Купил на сетевом аукционе и отремонтировал. На самом деле у меня здесь коллега, с которым я приехал, – Эва увидела фото: к вездеходу прислонился жгуче-черный мужчина с хитрым прищуром. – Раньше я выбирался в город вместе с ним. Но отдыхать он любит буйно, а размах его веселья меня пугает. Да и тащить обратно в часть мне его частенько приходится на своем горбу.

Капитан говорил что-то еще. Девушка волновала его все больше. Рок-н-рольная прическа с высоко забранными волосами открывала высокий лоб. Ее обжигающая дерзость сменялась вдруг застенчивостью. Она то легко подтрунивала над ним, то становилась серьезной и строгой. Разговор был оживленным. Они переходили с испанского на английский и обратно, подбирая слова, иногда обращаясь к виртуальному переводчику.

– Чем Федерация Советов отличается от других стран? Почему о вас сейчас столько говорят?

– Нас учат, что главная ценность – это справедливость. Не надо брать, больше, чем тебе нужно, не надо хапать. В центре всего не может быть эгоизм, голый индивидуализм. В остальном у нас такая же страна, как другие. Я не чувствую никакой стены, отделяющей меня от остального мира, думаю, как и другие мои соотечественники. Для вас это имеет какой-то смысл, сеньорита?

– Да, – живо отозвалась Эва. – Для венесуэльцев имеет. Мы тоже идеалисты.

– Я много бываю по работе за границей. Учился в Венгрии. В Федерации Советов сейчас живет много иностранцев, как и везде. Второй государственный язык – английский. Хотя некоторые как не собирались учить иностранные языки, так и не собираются.

Среди фотографий она вдруг заметила знакомое лицо – Кир вместе с лучезарной блондинкой, которую трудно было не узнать.

– Это ведь тот физик, которая сейчас повсюду. Вы ее знаете?

– Да, повезло мне. Учился на одном курсе с очень важной персоной… хотя тогда она была просто персоной, но шума от нее всегда было много.

– Вы с ней… были вместе?

– Долгая история. Последний раз виделись на такой же встрече выпускников. А вообще созваниваемся и встречаемся, если оказывались где-то неподалеку. И вроде как дружим семьями.

– Вы счастливы со своей женой? – неожиданно спросила она.

– Ага, я для того женился, чтобы потом жаловаться незнакомкам в баре, – улыбнулся Кир. – Давайте я вам что-нибудь закажу? Только не пейте больше залпом.

Эве было двадцать два года. Она недавно окончила учебу:

– Я бакалавр геологии, – девушка показала на приколотый к черной курточке круглый значок. – Mente et malleo. Умом и молотком. Несколько раз выезжала техником в геологоразведочные экспедиции, но это не совсем мое. На самом деле я – актриса. Начинающая. Уже несколько лет. Живу в двух непохожих мирах.

Она достала из сумочки инфор – и, как листья, полетели снимки. На первых фотографиях она была в ярко-оранжевом защитном комбинезоне для работы в джунглях:

– Приходится очень стараться, чтобы в полевой сезон не загорать под манжеты, – прокомментировала она.

Эва показала на проекционном экране свои роли в кино. Не без тайной гордости, но и смущаясь, как будто ей не хотелось никого беспокоить такой ерундой:

– Здесь я – прохожая на улице, здесь – завсегдатай бара. Здесь – любительница вечеринок. Как же это?… Party goer. Правда, без указания в титрах. А это пока самая заметная точка моей карьеры – женщина в армейском внедорожнике, но тоже без слов. В моем резюме есть строчка «готова играть за еду». Несколько лет хожу по кастингам, – она улыбнулась и пожала плечами, как ни в чем не бывало, но это был путь со своей болью, и от Седова это не укрылось. Она оживилась: – Я даже несколько месяцев прожила в Лос-Анджелесе. Но там такая конкуренция! И кто бы знал, что в ноябре там так холодно…

Набегающие бурные волны, низкие облака на небе. Серый незнакомый океан обдает холодом все тело… «Так, Кир, не отвлекайся», – подумал он.

– Я бы хотел увидеть вас в главной роли.

Эву приятно удивило чувство, которое он вложил в эти слова.

Эва была большой поклонницей виплеев. Их сейчас было довольно много – по сути, это было виртуальное кино. С его помощью можно было погрузиться в подводный мир, исследовать коралловые рифы без акваланга или бродить по марсианским дюнам, вдыхая запах рыжей пыли.

В отличие от фильмов с запрограмированным сюжетом, виплеи обладали обратной связью – здесь зритель становился активным участником. Степень свободы разнилась: где-то можно было значительно влиять на сюжет, а в самых простеньких вариантах отвечать что-то, впопад или невпопад.

Кир смотрел только один виплей – он подарил его в прошлом году дочке. Купание с дельфинами. Блики солнца на воде, блестящие серые спины, веселые игры и чириканье этих удивительных морских обитателей. Но большей частью виплеи не внушали ему доверия.

– Не знаю, – заметил он. – Не хочу, чтобы моим мозгом управляли. Совсем не улыбается очнуться после сеанса совсем другим человеком.

– Ах, если бы все было так просто! – отозвалась девушка. – Взять и приобрести полезный навык. Или проснуться с новым качеством характера.

– Стать смелее? Или добрее? – предположил Кир.

Эва по-детски забавно подперла рукой щеку:

– Да уж… Тогда вся чушь, которую я смотрю, давно бы сработала.

Искусство кино тоже никуда не делось, хотя ему предрекали скорый закат. По-прежнему оставались традиционные кинотеатры и фильмы, новые и старые. Их многие любили и смотрели.

– Хорошо, что есть кино, – объясняла девушка. – Там можно оставаться вечно юным. Это вроде бессмертия.

– Это очень трудный путь, – задумался Кир. – В кино ищут славы и успеха, но избранными становятся единицы. Сложная профессия.

– Для меня дело не в успехе или славе, а в том, чтобы создавать лучший мир, выразить чью-то радость или печаль. Есть фильмы, которые делают множество людей счастливыми. И мне хочется сыграть в таком виплее…

Обычно девушке трудно было делиться подобными вещами – трудно было подобрать слова. Но в присутствии Кира Седова возникало чувство, что рядом с ним не случится ничего плохого. Эва рассказала о своей давней мечте:

– Знаете, мне хочется снять такой виплей, чтобы он был для всех – молодых и поживших, счастливых, несчастных, романтичных, разочарованных, только осмысляющих свою жизнь. Чтобы его замысел заставил зрителей забыть обо всем, как витрины рождественских магазинов в детстве…

– А хорошо ли это, милая? – засомневался Кир. – Люди и так не живут реальной жизнью.

– Этого не хватает, – уверенно возразила Эва. – Искусство помогает тем, кому тяжело, не опускать руки, с надеждой смотреть в будущее. В кино можно делиться горестными воспоминаниями, это помогает ослабить чужую боль. Бывает, что в кино рассказывают о чем-то личном, и тебе становится легче. Вот что сейчас нужно.

«А сам я всего лишь хочу научиться летать», – подумал Кир. – Я бы посмотрел такой виплей, – согласился он вслух.

Кир мог бы еще поспорить, чем является виртуальная реальность: опасностью или благом, – но не стал. Убежденность Эвы впечатлила. Она этим жила. Простая девчонка, simple girl next door – так она описала свой типаж, но не только – за открытостью и легкостью скрывалась просто неизмеримая глубина. Они еще поговорили про кино. Половину режиссеров Кир знал, остальных взял на заметку, чтобы при случае посмотреть, что они снимают.

– Давайте покажу одну вещь, – предложил он.

Это было видео из космоса. Пейзаж неуловимо менялся: ледяная равнина, освещенная светом звезд, теряла монументальность. Набегали и таяли тени, темный лед светился внутри. По поверхности разлился бледный свет, теперь от всего исходило призрачное розоватое сияние, засверкали стеклянные грани.

– Moondawn. Лунный восход. Не могу только сказать, где это. Пока секрет.

– Какое-то невероятное место. Хотите там побывать?

– Всегда мечтал. Неожиданно появился шанс поработать в космосе. Это международный проект. Совершенно новое начинание. Надеюсь, все сложится.

Сейчас полеты в космос были не такой редкостью, как, например, в двадцатом веке. Пространство Солнечной системы было достаточно обжито: научные и промышленные станции, лаборатории, туристические объекты… В космосе трудились несколько десятков тысяч человек, в основном, конечно, на добыче полезных ископаемых, но и в металлургии, и в кораблестроении. Возраст Кира поджимал, но пока время было, и он всей душой хотел принять участие в проекте. Шанс был уникальным.

Девушка улыбнулась и покачала напиток на дне бокала. Она так и сидела, не снимая куртки, несмотря на теплую ночь.

– Вам не жарко?

– Перестаралась с нарядом, – пояснила она. Эва уже не раз одевала что-то очень яркое или открытое, а потом неловко чувствовала себя под чужими взглядами. На несколько секунд она спустила куртку с плеч: платье было как у фигуристки, с почти полностью открытой спиной. Прозрачный фон-паутинку словно покрывала бриллиантовая пыль, а поверх был выложен узор из блесток, который вспыхивал, как звездная россыпь.

Ее спина поразила его.

Кир какое-то время не мог собраться с мыслями. Его взгляд упал на музыкальный автомат:

– Давайте выберем музыку.

Они вдвоем листали списки композиций. Кир выбрал песню, сочетавшую в себе рок и блюз. История о двух насмешливых подругах, одна из них запала в сердце героя, словно про него самого. Эва даже не слышала о такой группе, но ее спутник хорошо знал культуру и реалии ХХ века, словно сам был из прошлого.

– Тебе понравится, – заверил капитан и подал ей руку.

А дальше их захватила невероятная магия вечера. Они танцевали под плавную, тягучую мелодию. Если бы не капитан, земля ушла бы у Эвы из-под ног, но тот крепко держал ее. Ей нравился приглушенно-терпкий аромат его одеколона, бережность и осторожность, с которой Кир касался ее в танце, его мягкий шарм. Капитан вел легко, уверенно. Он никому бы не признался в том, что подростком родители отправили его на бальные танцы. Конечно, их решение не привело его в восторг, однако он всегда был ответственным, не пропускал занятия, а потом все это пригодилось ему во взрослой жизни.

Трудно передать очарование блюза. Горько-сладкий аромат уже ушедшего, но подлинного счастья, пьянящий вкус крепкого виски, густой дым сигар… Но было что-то еще, совсем необычное, касающееся только их двоих – потеря, как в квантовых парадоксах, предшествовала приобретению. Эва вся была в ощущении. Гитарные слайды пробирали, словно пальцы невидимого гитариста скользили не по грифу, а по ее обнаженной коже, гладили внутреннюю поверхность ее рук. Кира тоже захватили впечатления – в темно-карих глазах девушки он увидел линию будущего, о которой раньше и не подозревал, ощутил его сильное притяжение.

Эва неожиданно задумалась о том, насколько она пьяна, слегка отстранилась и посмотрела очень серьезно:

– Только не считайте меня легкой добычей, капитан.

– И вы меня тоже, – сразу же отозвался Кир. – Я ничего плохого не делаю! – возразил он с улыбкой.

«Можно подумать, и не хочу», – добавил про себя.

Они танцевали и под другие мелодии. Эва ненадолго оживилась: несколько раз эффектно прокрутилась в ритме латино и сорвала аплодисменты – вихрь из блесток и длинной серебристой бахромы. У Кира было легко на душе. Он впервые за долгое время не думал о своем доме, где предпочитал не бывать в последнее время, сбегая на работу и в командировки… Потом они заняли столик у окна. На улице стемнело. Кир взял еще рома и большой коктейль для Эвы. Ему хотелось, чтобы его гостье было комфортно.

– Вас не потеряют? – спросил капитан.

– Нет. У нас большая компания, да и собрались давно. Все байки за время учебы уже вспомнили и слегка поднадоели друг другу.

В ответом на ее слова рядом со столиком появились подруги Эвы:

– О, как тут все серьезно! – они с любопытством разглядывали неожиданную парочку, особенно симпатичного мужчину в военной форме.

– Давайте-ка отсюда, – незаметно махнула на них рукой Эва.

– Да ладно! Возвращайся к нам!

Подруги со смехом исчезли в глубине бара.

В разговоре возникла пауза. Оба задумчиво смотрели в темное окно. Неожиданно из толпы праздношатающихся прохожих выделилась странная процессия. Ее участники были замотаны в лохмотья из мешковины, поверх накинуты плащи с капюшонами. А еще были маски – уродливые, искаженные, со ртами, словно искривленными мукой, в глубоких прорезях горели черной тоской глаза, похожие на уголья. Деформированные, покореженные личины… Что-то скорбное было в этом шествии: городская печаль по ушедшему дню, вместившего закат жизни и одного человека, и целого мегаполиса.

У Эвы началась истерика: она рыдала и не могла остановиться. Ее нагнало то, что она прятала внутри, закружившись в вихре наигранного веселья.

– Кому-то уже хватит, – заметил Кир, отодвигая бокалы подальше. – Так, давай. На плечо. У тебя есть десять минут. Порыдай от души.

Девушка уткнулась в его плечо. Ее тело сотрясалось. Капитан осторожно гладил ее по светлым волосам и думал о своем уже фактически развалившемся браке, в который мертвой хваткой вцепилась его жена, и об убожестве личных отношений, вообще. Он вспомнил, как об этом писал Паскаль – «Мысли» французского философа гостили на его походной подушке. Размышления разворачивались по цепочке: Кир вспомнил о самом Паскале, который под конец жизни раздал все свое состояние и надел на себя пояс с шипами вовнутрь, который затягивал, едва чувствовал себя счастливым. «Прямо как я», – подвел невеселый итог Кир. Те странные пилигримы тоже не шли у него из головы – может, это последователи какого-то местного темного культа. Любовь… Изуродованные, покореженные маски, сквозь которые мы смотрим друг на друга. На самом деле они с Эвой думали об одном и том же, просто примеры были разные.

– Должно быть, это ужасно, – сказала девушка, немного успокаиваясь и вытирая слезы.

– У тебя был непростой вечер.

– Мне надо привести себя в порядок. Я не обижусь, если вы уйдете.

– Я буду здесь, – заверил Кир. – И не надо называть меня на вы – я себя чувствую старым пнем.

Эва поправляла макияж и думала. Она не ожидала от себя такой тоски по сильному плечу. Однако это был едва знакомый человек, к тому же несвободный, а для нее это было очень существенно. Их с Киром жизни протекали в разных странах, да и вообще их могло разделить космическое пространство. Они пересеклись только на одно мгновение, как случайные попутчики в поезде, но оба понимали, что эта встреча не из тех, что случаются в жизни часто.

Время близилось к четырем утра. Эва задремала, прислонившись к его плечу. Для Кира она уже давно не была просто девушкой, которой какой-то козел испортил вечер. Что-то по-настоящему роднило их: грусть, мечтательность?.. Он смотрел на ее веки, покрытые тенями с блестками, на подрагивающие ресницы. Прикорнувшая райская птичка, готовая упорхнуть с первым лучом солнца. У него замирало сердце.

Эва встрепенулась, пытаясь стряхнуть сон:

– Прости, я отключаюсь.

– Ничего. Я вызову машину.

На улице уже ждало такси, и им пришлось разжать руки…

Эва обняла его на прощанье:

– Удачи вам, капитан Седов!

– И тебе, Эва-Эволюция!

Машина завернула за угол, растворилась в неоновом предутреннем полумраке. Еще чуть-чуть, и погаснут цветные призывные вывески. Девушка беззаботно помахала капитану из окошка, но стоило высокой фигуре Кира исчезнуть вдали, слезы навернулись с прежней силой.

Кира довез за город один из военных грузовиков. Он спрыгнул за несколько километров до лагеря, чтобы прогуляться и подумать – ему хотелось проветрить голову. Кошелек с фотографией жены и дочки жег карман. Рассвело. Дальше начинались поля дикой красной гвоздики. Багряное море колыхалось от утреннего ветерка. Капитан шел вдоль дороги, пораженный тем, как красиво было вокруг. Он вдыхал аромат поля, чувствовал бодрящую прохладу. Ему хотелось обнять весь мир. Перед ним расстилалась безбрежность земли. Все жило и дышало. У него столько сил, он мог свернуть горы.

Что-то сверкнуло на солнце. И на брюках, и на футболке вспыхивали искорками опавшие блестки. Он был рад, что сможет уйти с головой в работу и не думать о девушке.

В комнату уже проник рассвет, свет падал на его аккуратно застеленную кровать, полку с книгами, разбросанные вещи соседа. До подъема оставалось с полчаса. Седов и не думал, что сможет прокрасться мимо Гинзбурга. Тот лежал на постели, облокотившись на руку, и рассматривал Кира:

– Ну, и где ты шлялся? – выдал наконец Эрик. – Сразу опустим ту часть, где ты фотографировался с памятниками.

– Бродил по Каракасу. Был в музее. В блюзовом баре танцевал с очень милой девушкой под музыкальный автомат…

– Подробности гони! Да погрязней, покрасочней. Нечего меня жалеть.

– Знаешь, до того как попасть в армию, я полагал, что сослуживцы бравого солдата Швейка – это все же гротеск.

– Думаешь, я обычная армейская свинья? Ты не видишь за сущностью суть. А еще вероятней, ты мне просто завидуешь.

Кир кинул в него подушкой:

– Вставай. У нас впереди еще один прекрасный день.

Глава III. Предложение, от которого…

Джиллиан нравился бег – движение вперед, ветер в грудь, ощущение, будто ты летишь. Вспоминалось прошлое – соревнования и тренировки.

Она росла в хороших условиях: родительский дом с теннисным кортом и бассейном, школа с прекрасной программой. В старших классах Джиллиан проходила год за два – она всегда хорошо училась, но решила поднажать. У нее были прекрасные способности к спорту – девушка выбрала легкую атлетику. Окончив школу раньше сверстников, она, поразмыслив, не захотела быть вундеркиндом в университете, и освободившееся до совершеннолетия время полностью посвятила спорту.

Некоторой неожиданностью для всех стало то, что она поступила в университет в Венгрии, не имевший большой славы. Но там она могла учиться на стипендию, а не на деньги компании. После этого ее ждало приглашение в аспирантуру Кембриджа и их стипендиальная программа. Конечно, там ей все нравилось: старинные каменные корпуса, многовековая библиотека, веселая студенческая жизнь… После занятий можно было приятно провести время, катаясь в лодочке на реке у колледжа.

Джиллиан Церес выделялась – стремительный живой ум, лидерские качества, прекрасные аналитические способности, к тому же она умела хорошо объяснять. Она превращалась в интересную молодую женщину. Ее научная карьера тоже пошла в гору. Джиллиан кружилась в водовороте активной деятельности.

Иногда посреди встречи или на приеме в ресторане она начинала поспешно записывать новые идеи на салфетке и исчезала, в лучшем случае бросив: «Я позвоню!». Иногда отключала на несколько дней все телефоны, не выходила из дома, не помнила, что ела, спала урывками и думала, думала, думала над новым технологическим циклом, над конструкцией нового устройства, над новой методикой. Иногда она исчезала на несколько дней, и никто не знал, где она.

Ей нравились облегающие куртки из биовинила, искусственно выращенной кожи. Любимые цвета – бежевый, жемчужный, слоновая кость. Они очень ей шли. Для конференций и конгрессов доктор Церес выбирала строгий образ: юбка-карандаш, очки в тонкой оправе, в которых она не слишком нуждались.

– Вы что, сговорились с Седовым? – спросили ее как-то про этот винтажный аксессуар, удивительный для века высокотехнологичной медицины.

– Да что вы понимаете! Это образ интеллектуала двадцатого века! – заявила она.

Однако жизнь доктора Церес была заполнена не только приятными событиями.

В стеклянную галерею, проходящую по верхней кромке просторного зала, заглянуло солнце. Джиллиан смотрела на забинтованный палец. Она думала о сегодняшней стычке. Анализы в этот раз брал лично один из врачей, Брайан Кокс. Они питали друг к другу сильную неприязнь. Кокс так резанул по пальцу, что Джиллиан от неожиданности вскрикнула и отдернула руку. Брызнула кровь. Ей поспешила на помощь медсестра.

– Ах, какие мы нежные! – только скривился Кокс.

Сейчас на верхнем ярусе галереи с ней рядом стоял ее друг и соратник Симон Малевский. Высокий, интеллигентный, волнистые русые волосы, задумчивый взгляд… Он облокотился на парапет и рассматривал холл. Белые стены, много стекла, пальмы в кадках, медицинский персонал…

– Ненавижу это место. Ненавижу приходить сюда, – заметил он вполголоса.

Симон указал на пару внизу: женщина плакала, а мужчина приобнял ее, пытаясь утешить.

– Внесенные изменения снова не прижились. Это их второй ребенок. Я знаю нескольких человек в их группе.

Джиллиан почувствовала подкатывающую злость:

– Зачем они соглашаются?

– Просто пытаются жить нормальной жизнью. И на тебя так не давят. Опасаются, что ты еще что-нибудь выкинешь.

– Это только так кажется, – покачала она головой.

– Джил, в твоей жизни есть дверь, которой нет ни у кого. Я тебя не упрекаю. Знал бы как, давно бы сам исчез.

Они замолчали. За эти годы они научились понимать друг друга без слов. Исчезнуть было не так-то просто. Оба прекрасно знали, что у их патронов длинные руки.

Кир рассматривал свой пыльный полигон, на котором служил последние несколько лет. Грустно было расставаться – столько сил было вложено в это место… Его стараниями в неприютной степи выросли домики для персонала, новый производственный корпус, зазеленели аллейки молодых деревьев. Здесь появились отдельная библиотека, клуб, спортзал, новые мастерские, цветники по всей территории. За все время работы и здесь, и в других точках капитан прикипел душой к полигонам и испытательным стендам, старался получить самое лучшее оборудование, но главное – он умел и любил заботиться о людях. Он привык работать до вечерней зорьки, на учениях и испытаниях был сердитым, но справедливым и отходчивым командиром.

Кир занимался цветником, параллельно консультируя кого-то по инфору, прижав его плечом к уху:

– Когда будешь на построении, не улыбайся. Я как-то схлопотал за это наряд.

Дождавшись окончания разговора, один из мальчишек-солдат, весь в расстроенных чувствах, обратился к нему за помощью – мать обиделась на него, за то, что тот редко писал. Парень попросил капитана помочь написать примирительное письмо. Стараниями Седова они справились с этой задачей. А Кир вдруг задумался: какой он сын – уходит с такого хорошего места, покидает Землю.

Не хотелось огорчать родителей, что теперь он будет так далеко. Его отец, бывший моряк-подводник, достроил большой дедовский дом в Калуге и теперь занимался фермерством. Конечно, он ждал сына. Киру вспомнился их старый дом, со скрипучими ступенями и половицами, подъемы на заре, когда он обливался холодной водой и отправлялся на пробежку или добирался на велосипеде до реки, еще хранившей ночную свежесть, и с удовольствием подолгу плавал.

В космической отрасли он оказался так. Кир окончил Будапештский университет технологии и экономики, по образованию он был физиком. Сразу после учебы поступил служить в армию Федерации Советов по контракту. Ему предложили вступить в инженерные войска, его работа была связана с полигонами и конструкторскими отделами. В одной из командировок в самолете с ним рядом оказался генерал. Они разговорились, выпили коньяка. Генерала впечатлили склад ума, познания и интеллигентность Кира, и тот пригласил Седова сначала стать консультантом, а потом окончательно перевел к себе. Генерала встречали, он поручил своему водителю довезти Кира до места. После эффектного появления на черном служебном аэромобиле по части пошли слухи: приехал блатной лейтенантик. Седов потом долго удивлялся, получая талоны на допснабжение и билеты на большие мероприятия.

Кир занимался не только деталями космических кораблей. Периодически возникали командировки и заказы, связанные с вездеходами и БТР. Его привлекали и по прежней линии – он был отличным специалистом. Так Кир посетил Кубу и Венесуэлу, а заодно неплохо выучил испанский язык. А еще побывал в длительной командировке на Марсе – впечатления незабываемые.

Собственно, так кандидатура Седова и попала наверх.

– Кто он? Неплохо смотрится, – заметил председатель отборочной комиссии, когда на стол легла фотография в хорошо пригнанном камуфляже. Досье у Кира тоже было превосходным.

Капитана вызвали в одно из управлений космической отрасли и предложили стать главным инженером строительных работ. По плану, возведение корабля должно было занять три года. Верфь принадлежала Новому союзу государств, который финансировал программу.

– Вы будете работать на Дионе, – сообщили ему.

Кир знал, что это спутник Сатурна, луна без атмосферы. Там открытым способом, из глубоких карьеров, прямо на поверхности добывали все необходимые для космического строительства металлы, в том числе очень редкие на Земле. Диона считалась престижным место работы, хотя большая надбавка шла за непростые условия труда. Потом поговорили про инновационную технику. Когда речь зашла о том, что на ионном двигателе нового поколения корабль сможет достичь одной из ближних звезд, беседа все меньше стала напоминать обычное собеседование.

– Одной из ближних звезд?! Поэтому вы хотите, чтобы корабль стартовал от Сатурна? Мне необходимо увидеть чертежи, – Кир был взволнован как никогда.

– Да, мы хотим привлечь вас к подготовительной стадии строительства.

Для путешествия нужен был корабль, первый в своем роде. По плану, «Арго» должен был доставить экипаж к Россу 128, а потом выйти на орбиту планеты и служить базовой станцией. Корабль на ионном двигателе два года разгонялся и столько же тормозил. Финальный экипаж – сорок человек: военные, дипломаты, но большей частью ученые – астрогеографы, геологи, физики, инженеры, биологи, социологи, психологи. Первоклассные специалисты. В программе принимали участие первоиспытатели – им предстояло совершить то, что еще никто не выполнял. В докладе Питера Деврие были наметки по экипажу. Ему хотелось собрать блестящую команду.

Наиболее эффективным для работы в космосе оставался плазменный ионный двигатель. Его применение уже сделало доступным и обжитым пространство Солнечной системы, однако перелеты по-прежнему обходились дорого. Реактор с мощностью другого порядка мог существенно изменить баланс сил. Он позволял кораблю развить скорость в три десятых световой, то есть полет к ближайшим звездам укладывался уже в десятки лет, в приемлемое время. Загвоздка была в прототипе.

За новую модификацию реактора взялась Джиллиан. Она работала над этим проектом уже четырнадцать лет. Кир знал, что сейчас у нее свой исследовательский коллектив в Берне – молодые упорные ребята выходили на завершающие эксперименты.

На имя Седова было зарегистрировано несколько изобретательских патентов, в том числе он разработал вездеход повышенной проходимости, который получил несколько наград и недавно вышел в серийное производство. На самом деле для технического обеспечения экспедиции предполагались четырехместные транспортеры для передвижения по поверхности, и руководителю программы подготовки нужна была модель, подходящая для рабочих и научных задач. Он хотел использовать готовые машины, которые уже применялись в Солнечной системе, а вездеход Седова для этой цели подходил как нельзя лучше. Это направление Киру тоже предложили курировать.

– Вы не похожи на военного человека, – отметил председатель комиссии.

– Знаете, я достаточно времени провел в армии, чтобы принять это за комплимент, – отозвался Кир.

– Не надо так шутить. Нам нужно понять, насколько серьезно ваше отношение. Нам нужен образцовый офицер Федерации Советов.

– Почему вы выбрали меня?

– Вас рекомендовал генерал Комаров. Но и весь ваш путь, проделанная работа впечатляют.

Совсем неожиданным оказалось поступившее следом предложение принять участие в самой экспедиции. Тогда-то Кир и узнал, что это путешествие без возврата. Комната поплыла перед ним. У него мелькнула мысль: а если его реакция – тоже часть собеседования, проверка готовности. Он тяжело опустился на стул.

– Но у меня семья…

– У нас у всех семьи. Расчетами занимались несколько независимых групп. Лучшие умы. Как бы нам не хотелось, при сегодняшнем уровне развития науки технически невозможно отправить корабль в семидесятилетнее путешествие туда и обратно – прогнозируемый износ реактора, ресурс капсул криосна, работа систем жизнеобеспечения.

Поговорили о технической стороне перелета. Во время космического путешествия экипаж собирались погрузить в анабиоз, вернее гипобиоз, если использовать более точную терминологию. При гипобиозе дыхание, сердцебиение, метаболизм и другие жизненные процессы замедлялись настолько, что едва фиксировались аппаратурой. Для человека он уже испытывался.

– Мы будем все время спать? – удивился Кир. – А маневрирование, отладка систем?

– Курс на звезду уже будет заложен. Никто не оставит корабль без присмотра, на попечение одной автоматики. Потребуется постоянное наблюдение, при необходимости, текущий ремонт, поэтому каждые пять лет дежурная вахта будет меняться.

– Мы планируем рассчитать время так, чтобы за время полета никто не находился в анабиозе десять лет подряд. Нельзя терять навыки адаптации к окружающей среде, – пояснил руководитель группы медицинского контроля.

Тридцать шесть лет пути, хотя для них пройдет только десять – субсветовая скорость и теория относительности. Капсулы криосна, путешествие в один конец. Голова шла кругом… Его родители и жена будут в шоке, смогут ли они принять его выбор?

Но интеллект Кира уже зацепился за эту затею, его воображение захватили сияющие шпили неоткрытого мира. Настоящий романтик, он с удовольствием оказался бы на вельботе в неспокойном море или в полярных льдах Титана, и он искал такие возможности. А здесь – другая звезда…

Он знал, что это его уже не отпустит.

Впоследствии Киру не раз говорили, что экспедиция очень опасная, что полет на неиспытанном корабле – большой риск, возможно, даже самоубийство. Но Седов верил в своих подопечных, он работал с ними бок о бок в конструкторских бюро и мог на них положиться. Кир знал, каким будет этот корабль – он своими руками сделает его таким.

Кир посоветовал нескольких коллег, в том числе Гинзбурга.

– Он очень хороший специалист, – отозвался он о товарище. – «И очень своеобразный человек», – добавил про себя.

Эрик согласился работать на верфи больше по финансовым соображениям, однако наотрез отказался проходить отбор в саму программу, когда Кир предложил и ему поучаствовать. И в тот раз он против обыкновения был совершенно серьезен:

– Я объясню тебе, Седов, почему ты зря в это ввязался. Все это время за тебя будут решать, хорош ты или нет. Будут постоянно оценивать, подходишь ли ты под их требования. Какие-то люди станут контролировать твою жизнь. Пройдут годы этой неестественной жизни с постоянной конкуренцией, отборами, решениями, принятыми за тебя. По свистку подниматься, по свистку засыпать. Все время терять и от чего-то отказываться. И после этих лет прийти ни к чему, поскольку ты поймешь, что от тебя совершенно ничего не зависит.

Кир не предал большого значения этим словам. Он не сомневался, что со всем справится. К тому же Седов понимал, что человек с таким складом ума его не поймет.

– Я не честолюбец и не авантюрист, – ответил он уже позже одному журналисту. – Просто это мое. Этот корабль и путешествие.

Все его чувства, разум, воображение захватила далекая звезда. Кира ждал новый мир, а еще к нему пришло то, что он так долго искал – чувство причастности к чему-то несоизмеримо большему…

Глава IV. Командный центр

Профессор Питер Деврие провел всю жизнь в погоне за мечтой, и сейчас не собирался сдаваться. Прохожие видели седые непокорные волосы, бодрую походку, быстрый пружинистый шаг. Современная медицина и активная жизненная позиция позволяла и в семьдесят лет быть энергичным и вполне здоровым, однако восприятие времени она изменить не могла – длинная жизнь оставалась длинной жизнью, а двадцатилетние казались существами с другой планеты. Но энергичность не мешала ему полностью погружаться в собственные мысли. Во время поездок на скоростном трамвае Питер не раз оказывался в совершенно незнакомых районах города. Или после долгой пешей прогулки он вдруг поднимал голову и вместо крыльца института видел высокие дубы парка.

Тринадцать лет назад пришел сигнал… Питер, как и многие тогда, занимался расшифровкой, но она ничего не дала. За это время он сроднился со странным шумом – сухим потрескиванием и щелчками, разбегавшимися галереями шепотов, с внезапными странными каденциями, хаотическими наложениями, непривычными музыкальными интервалами. Много раз он засыпал в наушниках или неистово крутил педали велосипеда, вслушиваясь и пытаясь понять.

Надо же, именно он был тем ученым, который буквально взорвал научный симпозиум – какой тогда поднялся шум, яростные споры, посыпались возражения! Именно Деврие принадлежала гипотеза, что сигнал по сути был музыкой. И с тех пор эти гармонии сопровождали профессора постоянно. За плечами были годы изучения теории музыки, консультации с дирижерами и композиторами по всему миру.

Если он был прав, сигнал представлял собой наложение частот, темы, выстроенные в сложных гармонических рядах. Неземная музыка рождала при прослушивании синестезию. Не сразу, со временем Питер научился понимать смысл возникающих в сознании цветов: фиолетовый он определил как прохождение темы героя, желтый – как тему счастья… Многие не видели в его изысканиях смысла, но были и те, кто переживали цвета и гармонии как эмоции – забытые воспоминания, ностальгию, океаническое чувство растворения, необыкновенного единения с окружающим миром.

За эти годы профессор Деврие, астрофизик из Кембриджа, многим казался оригиналом и чудиком, который всю жизнь носился с какими-то безумными идеями. И теперь, когда со звезды были получены новые данные, про Деврие вспомнили. Он и не ожидал, что его давний, но детально проработанный доклад о возможности первой экспедиции к другой звезде заинтересует кого-то в Международном космическом агентстве, однако неожиданно его пригласили на большое межведомственное совещание…

Собравшиеся сидели за большим круглым столом. Стулья с высокими спинками занимали министры, советники президента, консультанты, ученые из разных стран, бизнесмены, военные. Стоял неясный гул – все ждали появления главы Федерации Советов.

Если подытожить, чем они располагали на данный момент, картина была следующая: с планеты в системе звезды Росс 128, находящейся на расстоянии одиннадцати световых лет от Земли, был получен узкополосный направленный радиосигнал. Некоторое время он был активен, а затем прервался. Было записано несколько сотен часов «синестезической музыки», чем бы она ни была на самом деле. На Земле, утонувшей в виртуальных развлечениях, поначалу эта информация всколыхнула пространство, поклонники сигнала даже создали что-то вроде религиозного сообщества, но широкий интерес был недолгим. Да, про возможную экспедицию много говорили в новостях и строили планы будущих межзвездных сообщений, но дальше обсуждений дело не пошло.

Тринадцать лет молчания охладили интерес к системе Росс 128, пока не началась неожиданная повторная передача сигнала, которая снова быстро оборвалась. Данные были другие, и снова аналитики и ученые взялись за расшифровку…

Президент Герман Гавриленко появился вместе со своим пресс-секретарем. Глава Федерации Советов был округлым, наголо бритым невысоким мужчиной, резким и грубоватым, но иногда очень и очень проницательным. Он произнес краткую вступительную речь о важности экспансии пилотируемой космонавтики, а потом предоставил слово участникам совещания.

– Вы видели, чем пестрят заголовки? Мы отправляем многомиллиардную экспедицию из-за какой-то там музыки? – поинтересовался руководитель крупной корпорации.

– Мы предполагаем, что имеем дело с цивилизацией иного восприятия, – бросился защищать свою идею Деврие. – Возможно, эта музыка и есть их единственный способ коммуникации.

– Форма искусства, говорите? Как бы у нас не получился разговор слепого с глухим, – отозвался Гавриленко.

– И с практической точки зрения мы немного сможем от них получить.

– Давайте взглянем шире. Изучение любой внеземной формы жизни – уникальный научный опыт, – возразил известный биолог, доктор Луис Мигель. – Мы говорим про потенциальную возможность обнаружить жизнь за пределами Солнечной системы. Независимый источник происхождения – ценнейший материал для сравнительного анализа. Вся ли живое во Вселенной развивается сходным путем? Насколько больше мы бы узнали о жизни в целом. Это обеспечило бы колоссальный прирост знаний о природе.

Деврие говорил о необходимости космических путешествий. О том, что это огромный интеллектуальный капитал, источник вдохновения для будущих инженеров и ученых. О том, что поколения запоминают не за проблемы социальной сферы, а за невероятные шаги, которые определяют дальнейший облик нашей цивилизации.

– Когда-то нам казалось, что к двухтысячному году мы уже вырвемся к альфе Центавра, – закончил свой патетичный пассаж Деврие.

– И не вырвались до сих пор.

– Обязательно будут вопросы о том, стоит ли при нынешнем количестве нерешенных мировых проблем тратить такие средства на красивые, но утопичные проекты? – спросил его один из советников. – Не лучше ли бросить силы на выравнивание развития на нашей планете?

– Выравнивали уже, – отмахнулся Гавриленко. – Хватит.

Разумеется, руководители корпораций были настроены скептически:

– Как вы понимаете, этот мост к Новому Эльдорадо интересен нам с точки зрения доступа к новым знаниям и еще неоткрытым технологиям. Мы вкладываемся в этот проект только потому, что желаем получить свою долю. Пока же требуются огромные инвестиции при существенной неопределенности исхода. Если посылать парламентеров к другой звезде, хотелось бы иметь дело с развитой цивилизацией.

– Думаю, при таком финансовом участии логично внести в контракт требование, что полетят наблюдатели от инвесторов, – добавил руководитель другой ТНК.

– Вы же понимаете, что они никак не повлияют на ситуацию на месте. Будут только мешаться под ногами, – заметила доктор Церес.

Поднялся шум. Гавриленко прервал его жестом.

– Сейчас речь не об этом. Что у нас по последней аналитике? Есть ли основания утверждать, что сигнал искусственного происхождения?

– Мы до сих пор в этом полностью не уверены, – ответил консультант из группы расшифровки. – Пока можно опираться на две основные версии: уникальное протекание физических процессов самой планеты или разумная транзакция.

Второй вариант уже приняли за базовый, но сам сигнал вызывал много вопросов.

– Почему они не отправили информационный массив? – задали вопрос одному из аналитиков проекта. – Научные универсалии, математические формулы, инженерные чертежи, что-то о своем мире?..

– Зачем им этим делиться? Вы бы на их месте стали?

– А если это пение сирен, и они представляют для нас угрозу?

– Это может быть пиратская станция. Незаконная передача данных, – предположила Джиллиан. – Или это все, что было позволено ученым.

– Тогда их государственный режим не заинтересован в этом контакте.

– Или ставит свои цели, – возразила она.

Дальше озвучили полученные научные данные. Звезда Росс 128 находилась в созвездии Девы. Она была относительно спокойным красным карликом, обладавшим своей солнечной системой. Возраст звезды был примерно равен солнечному – пять миллиардов лет. Безымянная пока вторая планета Росс 128 b, с которой был получен сигнал, обладала твердой каменистой корой, и по всем характеристикам очень напоминала Землю – масса, радиус, атмосфера с умеренной температурой. Она попадала в обитаемую зону системы, поэтому совершенно точно было установлено, что на поверхности присутствовала вода в жидком состоянии и кислород в атмосфере. Ребята из одного швейцарского технического института показали свою модель ландшафта и климатических зон планеты. Конечно, модель была субъективной, но от чего-то надо было отталкиваться. Для серьезного анализа нужны были точные данные, которыми никто из них не располагал.

Теоретически продумать надо было многое. Рассматривали три основных сценария: планета совершенно безжизненна, на ней есть биосфера, но нет разумных обитателей, или путешественников ждала развитая цивилизация, по меньшей мере не уступающая земной. Тут же начались споры по поводу внешнего вида обитателей Росса 128 b. Этот вопрос всех живо интересовал. На самом деле разброс вариантов мог быть огромным, если судить по биоразнообразию Земли. Над столом, повинуясь движению руки доктора Мигеля, вспыхнули светящиеся голограммы: от медуз до рептилий, от кораллов до птиц. По каждому животному была небольшая справка, которую можно было сманить и прочитать на своем устройстве.

– А можно предположить, что различия все же будут… не такими радикальными? – осторожно поинтересовался руководитель первой корпорации.

– Хорошо бы, что бы мы казались друг другу привлекательными. Смогли бы заключать межвидовые браки, – подвела итог доктор Церес.

– Безусловно, это очень существенно, – сухо заметил один из научных консультантов.

Кир взглянул на Джиллиан через стол. При встрече в коридоре она радостно взвизгнула, бросилась к нему навстречу и повисла на шее. Он знал, его экстравагантной подруге не были свойственны детские восторги, а вот косые взгляды ее всегда забавляли и развлекали. Седов тоже был рад ее видеть, но теперь, спустя столько лет, им предстояло работать вместе… Он не знал, чего ждать. Доктору Церес предложили возглавить научно-исследовательскую программу экспедиции. Она это заслужила, а им нужны были ее светлая голова и независимость суждений.

Снова начались яростные споры по поводу финансирования. Суммы называли астрономические. Вкладывать активы в Солнечную систему по-прежнему было выгодно ради добычи полезных ископаемых, которые истощались на Земле. А межзвездные перелеты представляли собой лишь очень отдаленную и пока смутную перспективу.

– Надеюсь, располагая ресурсами двенадцати государств, частных компаний и корпораций, мы сделаем программу возможной, – подытожил президент.

– Этот проект должен выстрелить, – тихо добавил Деврие.

– У проекта еще одна цель – привлечь внимание, – подчеркнул президент. – Нам всем тяжело дались последние годы. Сейчас это только консультативный совет, но это и начало космической эры, которой еще не было в истории человечества. Сейчас мы не можем даже представить всех перспектив межзвездных перелетов. Колумб и его последователи не подозревали о последствиях своего открытия. Их интересовало только золото.

После совещания Кир открыл в инфоре страничку Эвы Маркетт. Конечно, не должен был, но он уже успел втянуться в ее жизнь, хоть и как сторонний наблюдатель. На фото девушка обнимала какого-то автогонщика. При взгляде на эту картинку что-то неприятно его кольнуло.

«Я ведь могу подать на рассмотрение кандидатуру?» – написал Кир руководителю программы, а Эве отправил электронную анкету, которую заполняли претенденты. Обычно он не пользовался служебным положением в таких целях, но благодаря его влиянию заявление девушки вместе с ее досье попали в стопку тех, кто был отобран для первого этапа.

Эва очень удивилась, когда узнала, что ее приняли в космические кадеты. Надо же, родители оказались правы – она никак не думала, что ей пригодится геологическое образование.

Глава V. Трудности адаптации

Первый этап программы подготовки «Солидарность» стартовал на Земле, на отдаленной безлюдной территории, среди красот Приморья, на Дальнем Востоке. Все курсанты были полны энтузиазма и задора, но особенно это проявилось после приезда физиков. Лаборатория Джиллиан Церес почти в полном составе прошла предварительный отбор, и даже если впоследствии кому-то из них и предстояло выбыть, они все равно должны были монтировать реактор корабля, так что в подготовке к полету они играли заметную роль. Хотя все предполагали, что физики точно полетят – экспериментальный реактор потребует особого обслуживания и устранения проблем.

Физики высыпали из самолета шумной ватагой. Возвышаясь над ней, на крепком плече одного из них сидела Джиллиан.

– Вижу, вы не изменились, – с неудовольствием отметил Измайлов, руководитель программы подготовки, вышедший их встречать.

– А зачем? Хуже становится незачем, а лучше… так некуда уже!

На подходе к базе ее уже встречал Седов. Он ждал возле белого округлого главного корпуса. Дальше, рядом с сосновым бором растянулся палаточный лагерь курсантов, неподалеку располагался стадион, аграрный комплекс (навыки работ по сельскому хозяйству тоже включили в программу).

– Как тебе? Цвет волос «Звездный пепел», – Джиллиан прокрутилась на месте и встряхнула гривой. Волосы у нее были серебристые, с едва заметными бриллиантовыми искорками. – Выйдет в продажу только в следующем году.

– Потрясающе, – искренне восхитился Кир. Они обнялись. Он поздоровался за руку с ее ребятами.

Доктор Церес огляделась:

– Какая глухомань… Здесь на сто километров даже на гитаре никто играть не умеет!

– Я умею, – возразил Кир.

Краем уха он слышал, что недавно Джиллиан встречалась с каким-то известным рок-музыкантом. Вспомнив об этом, Кир ощутил легкий укол ревности.

Измайлова отвлек звонок, физики вырвались вперед, и дальше они пошли вдвоем. Кир катил ее чемодан.

– Тебе предложили стать капитаном экспедиции? – спросила она.

– Да. Мне часто предлагают ответственные должности. Хотя трудно найти кого-то менее авторитетного.

Они поговорили про сигнал, который появился и так скоро исчез. Сейчас расшифровщики работали над несколькими часами дискретных записей. Джиллиан не сомневалась в третьем сценарии программы. У Кира не было такой железной уверенности. Ждал ли их вообще кто-то на той стороне?

У него тоже были свои впечатления от прослушивания сигнала. Кир выделил для себя «желтую» тему – к нему возвращалось ощущение покоя, гармонии и тепла материнских объятий, словно мама качает тебя на руках. Странно… Он очень любил свою мать, но неужели ему не хватало заботы? Он спросил у Джиллиан о ее впечатлениях.

– Да в общем-то никаких. Видимо, не хватает чувствительности, – пожала та плечами.

Когда Эва прибыла на базу, все ее здесь удивляло. Ей понравились квадратные плиты аэродрома, между которыми пробивалась трава, выросший в тайге тренировочный комплекс, веселые и жизнерадостные обитатели лагеря. Но вот нагрузка, которая на нее навалилась, оказалась огромной. Эва искренне порадовалась, что ходила в спортзал и уже целый год не ленилась бегать по утрам. Она прошла подробнейшую медкомиссию, отвечала на бесконечные вопросы психологических тестов. Здоровье у нее, к счастью, оказалось прекрасным.

Несколько часов в день занимал спорт, остальное время – теоретическая подготовка и медицинские тесты. Бег, плавание, тренировки вестибулярного аппарата, изучение систем управления кораблем, основы навигации и космической техники – каждый день был расписан по часам.

Тренировки по бегу были выматывающие – и на скорость, и марафонские дистанции. Легкие Эвы горели, ноги налились свинцом. На дорожке невдалеке она заметила Кира, Джиллиан и еще кого-то из руководства. Девушка быстро поняла, что при всей демократичности руководители отделов держатся особняком – некоторые тренировки были общие, но у них была другая программа и другие обязанности.

Джиллиан взглянула на секундомер:

– Черт, на двенадцать секунд хуже!

Кир уперся руками в колени и пытался отдышаться

– Ты всех бесишь, – бросил он ей, хотя невольно залюбовался ее спортивными загорелыми ногами в коротких шортах. Джиллиан все еще напоминала студентку, которую он так хорошо знал. Она действительно почти не изменилась.

Конечно, он знал про приезд Эвы и постоянно видел ее в лагере. Но у него не было времени даже дух перевести. Кира завалили делами: во время прохождения программы подготовки он оставался консультантом строительства корабля. К тому же даже после случайной встречи с Эвой ему нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя, и от этого было не легче.

Через пару дней он все же вызвал Эву к себе. Кир жил один в просторной палатке защитного цвета (рядовые участники жили по двое или по трое). Лагерь был довольно большой – первый этап проходило двести пятьдесят человек из разных стран. Эва оглядела обстановку: кубинские сигары, виски Jack Daniels, гитара, любимые бумажные книги, походные ботинки защитного цвета. Все было таким успокаивающе-знакомым.

Они вспомнили встречу в Каракасе.

– Мне тогда казалось, что вы правда перенеслись из прошлого, – призналась девушка.

– Меня погрузили в криокапсулу в конце 1960-х годов и только недавно разморозили. Сейчас это возможно, – заверил ее Кир. Он посмотрел на ее лицо, и ему стало смешно.

– Только, пожалуйста, не говори мне, что ты сейчас размышляешь, правда это или нет.

– Вы позвали меня, чтобы прикалываться? – поинтересовалась Эва с легкой досадой.

Киру хотелось хлопнуть себя по лбу. «Господи, что я несу?», – думал он.

А Эва задумалась, почему его глаза всегда скрывали оранжевые очки. Точно не из-за зрения. Ее взгляд упал на семейное фото Кира. Видимо, дочка и жена. Да, здесь все было иначе.

Под ледяным взглядом Бьянки Кир не решился оставить фотографию дома, а прятать ее здесь было как-то совестно.

– Я занимаюсь этим вопросом. Поверь мне, – сказал он Эве твердо, догадавшись, о чем та думает.

И впервые за весь их диалог девушка улыбнулось не натянуто.

Узнав о решении, Бьянка выслушала его молча и вообще не возражала, пока он собирал вещи. Провожала его тоже без всяких эмоций. Это удивляло и настораживало. Уже на базе Седов заполнил электронные документы на развод и их отправил жене.

У Эвы в тот день выдалась очень неудачная тренировка. Курсанты проходили специально подготовленную полосу препятствий – там были и шины, и веревочные сетки, и разные другие объекты. Девушке не удалось преодолеть высокий деревянный барьер, пальцы соскользнули, она оказалась в грязи.

Приятный русоволосый парень, кажется, из физиков, помог ей подняться. Эва попыталась шагнуть и поняла, что подвернула лодыжку.

Раздался свист инструктора.

– Маркетт, хватит покорять высоты! – скомандовал он. – Серна, проводите девушку в медпункт!

Русоволосый парень проводил хромающую девушку до центрального корпуса. Эва отпустила его у входа – итак отвлекла от тренировки, и сама направилась в лазарет. Девушка слышала, что на базу приехала жена капитана, но неожиданно наткнулась на неприятную картину: в одном из коридоров Кира обнимала Бьянка Седова. Настроение сразу упало, радость от приезда улетучилась. Не улучшало ситуацию и то, что Эва пробиралась вперед, придерживаясь за стену, хромая, со сбитыми локтями, в испачканной форме. Бьянка была высокой, стройной, с длинными прямыми темными волосами, но держалась как-то скованно. Не похоже, что это место ей нравится. Хотя сейчас она выглядела хозяйкой положения. Эва отвернулась и постаралась незаметно исчезнуть.

– У физиков сегодня вечеринка, – сказала ей вечером соседка по палатке. – Не хочешь поехать? Доберемся до пляжа, а ночью ребята договорились, что приедут автобусы, чтобы всех забрать. Они обещали чашу с пуншем.

Главным условием всех вылазок было возвращение в лагерь до отбоя – до одиннадцати вечера. На территории лагеря был свой бар, где можно было выпить травяной чай с мятой, имбирный напиток, кофе, овощной фреш – томатный или морковный. С соседней фермы привозили свежее молоко, многим оно напоминало о детстве. Но молодежь тянуло на подвиги – лагерь все же не армия, иногда его разрешалось покидать. Кто-то в выходной ездил по окрестностям, а еще можно было покататься на серфе или погулять среди сосен. Кто-то вечером наведывался в виртуальный кинотеатр и даже в бар в соседнем городке – у инструкторов для этого было больше возможностей. Конечно, пьяным в лагерь никто не возвращался – внутренние правила были строгие, но время от времени отдыхать не возбранялось.

Эва помнила, как они отправились на вечеринку на пляж, как доехали, но дальше вечер терялся в черных провалах. Она пила пунш, потом что-то покрепче, вроде бы ее кто-то тащил, а она визжала, что-то пыталась доказать, объяснить…

Девушка очнулась в чужой палатке. Голова тяжелая, в ушах шумит. А утро за тканевым пологом казалось ласковым, от легкого ветерка шелестели сосны.