Уральское сверхъестественное бесплатное чтение

Глава 1. С чего всё начиналось?

Странный сегодня день, – думал Саша – двадцатипятилетний историк археолог, – Вроде бы солнце печёт, а меня пробирает озноб.

Каждый шаг сегодня давался Саше с трудом. Может быть это давит груз будущей ответственности? – задавался Саша вопросом и мысленно пожимал плечами.

Если его предположения верны, то каменная плита, которую он обнаружил неподалеку от синташтинского могильника бронзового века и наполовину уже откопал, может оказаться артефактом ещё более древнего времени.

Откуда на Урале появилась эта древняя каменная плита с прото китайскими иероглифами можно было только догадываться.

Впрочем, после того, как ученые челябинского университета в восьмидесятых годах обнаружили индоарийский Аркаим, удивляться уже ничему не приходилось.

Хоть это многое объясняло, тем не менее каждый шаг давался сегодня Саше с усилием.

Это будущая слава на тебя давит, – попыталась пошутить его любимая жена Лена. В этот раз она поехала вместе в ним на археологическую практику и помогала переводить прото иероглифы с найденной плиты. Филолог по образованию она любила всё, чем бы не занимался её муж.

Что если это свидетельство другой культуры? Ещё более развитой чем индо-арийская цивилизация? Может быть эта каменная плита – дверь в храм совершенно другой цивилизации? Пропавшей, как земля Атлантов. Кто знает. Кто знает. От перспектив сделать такое открытие в науке, Сашу охватывал страх.

Сегодня он закончит откапывать нижнюю часть плиты. Сегодня же Лена закончит переводить иероглифы, хотя уже можно было понимать, что речь идёт о каком-то древнем святилище.

Он присел на корточки рядом с женой и как верная собака положил свою голову на её голые нагретые солнцем колени. Лена погладила его и почесала за ухом.

– Тяв-тяв, – сказал Саша и полез выше коленок жены, но был мягко остановлен на полпути.

– Ты чего такой холодный? – спросила Лена. – Неужели из-за своей плиты переживаешь?

– Не то слово. Меня аж пробирает до костей, когда подумаю, что за открытие могу сделать.

– Я бы на твоём месте немного бы подзабила и так сказать отстранилась. От греха подальше.

– Что ты имеешь ввиду? Моя любимая жена хочет остудить пламя моей археологической страсти?

– Твоя любимая жена хочет остудить твою буйную голову. Между прочим, когда Хичкок распалялся о новой идее фильма, жена ему говорила: сначала ты должен доесть яичницу.

– Что-то новое перевела с плиты?

– Да. Перевела, – Лена озабоченно посмотрела в ту сторону, где велись раскопки.

– Ну и что молчишь, как партизанка?

– Пока не точно, но суть такая, что твоя плита – это дверь.

– Я так и думал. Дверь в святилище. Или астрономическую лабораторию.

– Ни то и не другое, – вздохнула Лена.

Она показала фото каменной плиты на планшете. Саше плита сейчас напомнила камень на дороге, что лежал на пути русских богатырей: направо пойдёшь, коня потеряешь, налево пойдёшь, сам голову сложишь.

– Солнышко, в каждой женщине должна быть загадка. Я согласен. Но пусть это не касается моих раскопок?

– Хорошо-хорошо, – улыбнулась Лена. – А ты меня любишь больше, чем эту плиту?

– Конечно больше, – не задумываясь ответил Саша.

– А ради меня ты бы пошел бы и выкинул бы эту дверь? Закопал бы её обратно?

Саша нахмурился и ответил через минуту напряженного обдумывания.

– Да, закопал бы. Если бы ты вдруг сошла с ума и попросила бы об этом. Я для тебя могу сделать что угодно. Наверное, даже могу пожертвовать жизнью. А значит закопать эту каменную плиту, не такая уж и проблема. Но тут другой вопрос. Смогла бы ты жить после этого со мной? Мужчина и его работа – это практически одно и тоже. Убив ради тебя свою работу…

– Ну хватит на жалость давить, я вообще не это имела ввиду, – улыбнулась Лена. – Но мне приятна, ээээ твоя готовность идти ради меня на разумные риски…

– Тяв-тяв, – сказал Саша и снова полез выше коленок жены. – Я твой верный пес, милая.

– Но-но, сейчас студенты увидят, как преподаватель под платье к жене лезет.

– Им всем тут уже больше восемнадцати.

– Ладно слушай, – быстро заговорила Елена. – Из надписи следует, что за этой дверью находится тюрьма. Тюрьма не земная, а небесная. На земле лежит эта дверь. Никуда она не ведет, то есть за ней ничего и нет. Ни мастерской, ни святилища. Просто плита – это отдельная дверь. Дверь от тюрьмы. А тюрьма в преисподней! Причем иероглиф небо походит на небо и на темное царство. Это дверь будто кусок ада на земле. Вот как то так.

– Ад? – изумился Саша.

– Ну – да. Ад, естественно, не как христианский, а как китайский или индийский. Но суть одна и та же. За дверью заперты разные жуткие сущности. И вот тут интересно. Чернее черного твари со всех сторон света – нового и старого. Тот кто откроет эту дверь, тот…

– Тот что? – Саша схватил жену за руки.

– Тебе этого недостаточно? – изумилась Елена. – Для меня этого бы хватило, чтобы закопать эту чертову непонятно откуда взявшуюся дверь. Короче, дальше я ещё не перевела, думаю к вечеру неспеша закончу. Текст и без этого вольный получается. Не хотелось бы перевод спешкой портить.

– О, моя богиня – филологиня.

– О, мой Саша – великий археолог. Кстати, я прочла твой рассказ из раннего, – улыбнулась Лена. – И подумала, что ты бы мог стать писателем, а не историком.

– Нет, археология это моя жизнь, а писательство – это так баловство, – сказал Саша. – Поцелуй меня. Тяв-тяв, я совсем запутался кто я.

Они слилилсь в долгом поцелуе и прервались, только когда услышали шепот и смешки возвращавшихся с речки студентов.

Отпрянули друг от друга. Лена поправила платье и подняла разлетевшиеся бумаги с вариантами перевода иероглифов с каменной плиты.

Студенты, от которых веяло прохладой речной воды подошли к ним.

– Александр Иванович, а мы будем картошку сегодня печь? И пиво пить? Ну, пожалуйста, Александр Евгеньевич? Можно по баночке в деревне купить? Воскресенье же. Выходной законный.

– Вообще-то у нас образцово показательная археологическая практика.

Из палатки вылез старший преподаватель, доцент кафедры археологии Матвей Петрович. Он прищурился на студентов. Все сделали вид, что это нормально, когда старший преподаватель вылезает из палатки ближе к обеду. Был у Матвея Петровича грешок – мог впасть в запой на пару дней. А в остальном великолепный человек.

– Ладно, ребята! – сказал Саша. – Сегодня воскресенье и если Матвей Петрович не против, то можете купить по баночке пива каждому, кто хочет. Но не больше! И ничего крепче пива!

– Матвей Петрович не то чтобы за, но и совсем не против, – вяло махнул рукой старший преподаватель.

– Девочки только вино будут, – немедленно заявили студентки.

– Хорошо, кто хочет, тот пусть вино пьёт. И нам с Еленой Станиславовной бутылку вина возьмите. Ну и картошку хорошую отберите, чтобы печь.

Прозвучало троекратное ура и студенты разбежались по палаткам, собираться за спиртным в деревню.

– Саша, как твоя плита с иероглифами? – спросил Матвей Петрович.

– Да, нормально, – сказал Саша и переглянулся с Леной.

– Ты же понимаешь, что это не синташтинская культура. Эта плита не может быть частью чего-то целого и большего. Это не научное открытие, понимаешь? Научная ценность нулевая. Мне вообще кажется, это и не древность вовсе.

– Посмотрим, Матвей Петрович, – сказал Саша. – Как ваша голова? Не болит, после запоя?

Матвей Петрович подобно большой черепахе вполз задним ходом обратно в палатку, что говорило о пока ещё его больной голове после вчерашнего.

Саша не мог отделаться от мысли, что старший препод завидует тому, что именно он обнаружил эту плиту, в то время как все рылись на скучном могильнике бронзового века.

Матвей Петрович пытался даже закопать плиту и настоять на том, что Саше нельзя отбиваться от учебно – производственного плана. Но Саша позвонил на кафедру и своим задором смог убедить завкафедрой, что имеет право заниматься раскопкой именно плиты.

– Сегодня я полностью очищу плиту от земли, – тихо сказал Саша жене.

– Может быть сегодня не будешь копаться? Воскресенье. Печеная картошка вечером. Сделай себе выходной?

– Я назову эту плиту Ленкин камень? Хочешь? – спросил Саша.

– Мне приятно, что ты обо мне подумал, – сказала Елена. – Но у этой плиты есть название.

– И какое же?

– Дверь в кусочек ада. Если перевести с протокитайского на русский. Тюрьма, в которой содержаться провинившаяся нечисть планеты со всех сторон света. Честно говоря, я бы не хотела, чтобы эта штука носила моё имя.

– Прости, – улыбнулся Саша. – Я не учел контекст. Просто я люблю тебя.

– Я знаю и я тоже тебя сильно-сильно люблю, – сказала Лена.

Уже через пару секунд чмокания их поцелуя, послышалось раздраженное кряхтенье Матвея Петровича. И раздался его голос из палатки.

– А что, Саша, не так уж и плохо было бы уже сегодня узнать, что написано в нижней части плиты. Хочешь я помогу тебе?

– Спасибо, Матвей Петрович, за долгожданную поддержку, – сказал Саша. – Я как-нибудь сам. Думаю, у меня не займет это много времени. Лена говорит, что судя по иероглифам – это дверь в темницу демонов и бесов.

– Ну, учитывая, что протоиероглифы китайские, то неудивительно, – кивнул Матвей Петрович. – У китайцев куда не плюнь, попадёшь в демона или в существо из загробного мира. Прости господи.

Матвей Петрович сказал это и побрел неуверенной походкой к полевой кухне. Двое дежурных выпорхнули из под обрыва рядом с речкой. Они там ловили рыбу, но услышав ворчание старшего препода от греха подальше побежали на кухню домывать посуду, оставшуюся после завтрака.

– Там ещё что-то говориться про договор. Про условие, – сказала Лена.

– Договор с дьяволом? Не иначе? – усмехнулся Саша.

– Не знаю, – ответила Лена. – Ну, давай может быть завтра откопаешь её окончательно? А я переведу иероглифы до конца?

– Завтра? – эхом повторил за женой Саша.

И крепко задумался. Он случайно нашёл эту каменную плиту. Он выбил для себя разрешение заниматься только ей. И сегодня он закончит своё маленькое исследование. Пусть даже его ждёт разочарование. Ему казалось, что он должен завершить это именно сегодня.

Плита оставалась в земле на каких-то пол метра. Утром он залил степной грунт водой из бочки, которую привез водитель из деревни. Сейчас земля стала мягкой, можно хорошо зачистить и откопать нижнюю часть плиты.

Интересно, что там будет написано? Снова про тюрьму с адскими обитателями?

Какая разница? Эта каменная плита станет дверью в их с Леной большое будущее!

Археологический памятник из другого времени, который вынесет их молодую семью на новый уровень жизни. Ах, как бы он хотел вместо маленькой зарплаты преподавателя получить что-то более существенное.

Не для себя. Для неё. Для семьи. Чтобы можно было завести ребёнка и не думать о расходах, которые не стыкуются с доходами.

Он взглянул на Лену. Двадцать пять лет ей – о, боги, как же свежа она и прекрасна. Ах, как хотелось положить весь мир к её великолепным стройным ногам (обгоревшим на степном солнце еще в самом начале практики).

Что ж, работы впереди много и он начнет с малого. Полностью откопает эту странную каменную плиту.

Да, он откопает сегодня нижнюю часть. Обязательно. Воскресенье сегодня или нет, какая разница, когда хочешь положить мир к ногам своей любимой молодой жены?

– Что? – спросил Саша, словно очнувшись. Лена, его что-то спрашивала.

– Я говорю, – терпеливо и с улыбкой повторила Лена. – Вдруг это какое-то заклинание на двери – каменной плите?

– Ты что веришь в заклинания? – изумился Саша. – Ты, девушка из двадцать первого века?

– Я верю в то, что тот, кто набивал эти иероглифы верил в то, что писал, как древние греки верили Гомеру. А если ещё честнее, я за тебя боюсь.

– Это уже лишнее, – сказал Саша. – Я бессмертный. Если что.

– Хочешь, пойду с тобой? – предложила Лена.

– Нет. Я принесу тебе сегодня фотографию того, что будет на нижней части плиты и завтра ты закончишь перевод иероглифов.

– Это вряд ли, – улыбнулась Лена. – Ты же заказал нам бутылку вина.

– Ну, как минимум это будет уважительная причина.

Саша прихватил рюкзак и набрал воды во фляжку. Через минуту он шагал по утоптанной пыльной тропинке, ведущей к раскопу. Рюкзак спине подпрыгивал в такт шагам. Лена осталась сидеть под зонтиком и смотрела мужу вслед. Их жизнь готовилась сделать крутой поворот, и подобном всем обычным людям, они, к сожалению, не могли знать своё будущее.

Саша вдруг обернулся и громко крикнул

– Лена, я сильно люблю тебя!

Лена не ожидала этого и чуть не свалилась с походного стульчика. Пошатнувшийся зонтик от солнца она схватила как поручень в автобусе.

– Я тебя тоже люблю! – крикнул кто-то из студентов тонким голосом.

Все засмеялись.

2

Минут через сорок ходьбы, Саша увидел земляной отвал рядом с раскопкой могильника и повернул левее к перелеску и голубевшей ленточки реки.

Саша вспомнил то ощущение, когда… Будто кто-то позвал его из земли. Позвал присмотреться к холмику. Неприметному холмику, каких в степи полно.

И он присмотрелся. А дальше ведомый странным чутьем (и одержимостью, как обеспокоенно сказала Лена) он схватился за лопату и самолично за два дня снял два больших прямоугольника степного дерна.

Матвей Петрович только посмеивался. Несмотря на приличный опыт в раскопках, старший препод вообще ничего такого на этом участке земли не приметил. Он показал на речку с тюркским названием Арчеглат и покачал головой: “Рядом с речкой, Саша? Что здесь по твоему может быть? Кузница что ли? Маловероятно.”

И Саша сам понимал, что именно здесь в десяти метрах от быстрой речки в принципе не могло быть спрятано под землёй ничего интересного. Ни городища, ни могильника, ни кузницы, они обычно располагались намного дальше от речки, но не на берегу.

Любовь. Если бы его спросили, какого черта он начал тут копаться, Саша сказал бы, что виной всему любовь. Так же случилось и с Леной. Когда он впервые увидел её, он просто знал, что вот она – его любовь. Будто давно знакомое, где-то много раз виденное лицо. Очертания фигуры. Всё уже любимо и знакомо. Вплоть до запаха кожи.

Я влюбился в то, что находится под землёй, – конечно он так не думал. Но копал три дня один почти без передыху и вот примерно в то же время, что и сейчас на зачищенной влажной земле, он увидел очертания каменной плиты.

Матвей Петрович тогда сидел на бровке, пил чай из термоса и неспеша что-то рассказывал. И когда Саша замер над черным контуром плиты под землей, Матвей Петрович взглянул сначала туда, а после на Сашу и спросил: “Ты что откуда-то знал, что это там будет?”

Саша ответил, что нет. Он ничего не знал, кроме информации о синташтинском могильнике в археолого – производственном плане.

“Я почувствовал что-то”, – сказал Саша.

Впрочем, сегодня всё это было не так важно. Пара часов напряженной работы и он отроет плиту до конца.

Саша подошел к раскопу. Аккуратно вырытые прямоугольники. В крайнем углу плащ палатка на случай дождя. Под ней лежал инструмент: штыковая, совковая лопата, зачистные лопатки, парочка кисточек и кирка на всякий случай. Кирка уже не понадобится, ведь дерн снят.

Саша не собирался выкорчевывать плиту из земли. Можно было бы конечно все толпой раскачать её в земле и вытащить, как зуб из десны великана, но пока он не видел в этом смысла. Главное сейчас было хотя бы примерно датировать находку и полностью перевести послание древнего каменотеса. Или древнего жреца.

Саша принялся энергично счищать землю слой за слоем совковой лопатой. Очертания нижней части плиты становились всё яснее. Через полчаса он отложил лопату, подстелил под колени пластиковый коврик и принялся работать совочком.

Саша от удивления расширил глаза. Под аккуратными рядками протокитайских иероглифов находилось изображение человеческого черепа с костями. Кости не были перекрещены снизу черепушки, как это можно было бы ожидать. Кости находились слева и справа от черепа и напомнили Саше почему-то ложку и вилку. А сам череп беззубо лыбился и как бы намекал, что сейчас приступит к завтраку.

Саша неожиданно для себя издал смешок. Непонятно откуда взявшееся эхо, повторило смешок над самым его ухом

– Ихи!

Сашина рука дрогнула и вместо аккуратного движения, он счистил большой пласт земли, обнаживший изображение того, что находилось ниже черепа и костей.

Там были углубления в форме ладоней.

Я должен положить туда свои ладони, – пришла ему в голову мысль. Именно это он должен сделать. Каменная плита с древними иероглифами – дверь куда бы то ни было, призывала его сделать это.

Он должен был вложить ладони в углубления много веков назад специально для этого созданные.

Саша потер ладони, невольно улыбаясь, потому что увидел себя со стороны в виде мухи, потирающей лапки перед кучкой меда? Или кое-чего другого, не менее липкого и пахучего, но совсем с другими характеристиками?

Не мухи летят на мед, а пчелы.

Мухи летят на дерьмо.

Ладони Саши зависли над углублениями. Солнце зашло за тучу и выглянуло. От внезапного яркого солнечного света его руки, пропитанные раскопочной пылью осветились на мгновение так, что он увидел бегущую под кожей кровь. Так бывало, когда он в детстве в темноте баловался с фонариком и подносил его вплотную к ладони и тогда свет фонарика становился кроваво красным.

Саша вздрогнул. Солнечный свет сговорился с его глазами и выдавал один световой эффект за другим. Теперь углубления на плите осветились искрящимся светом, будто там рассыпали волшебную пыль.

Саша отступил на шаг и оглянулся. Он словно бы искал поддержки. Чертовы выемки в виде двух ладоней так и манили его, прикоснуться к ним.

Мне нужно охладить пыл. – понял он. – Что там Лена говорила про Хичкока? Сначала надо съесть яичницу? Как минимум следует пойти к речке и умыться ледяной водой. Умыться, сфоткать плиту в нескольких ракурсах и топать в лагерь. К любимой жене, Матвею Петровичу и студентам. Сегодняший вечер обещал быть веселым и немного пяьным. Разговоры под луной и звездами, секс в палатке с молодой женой. И вот завтра, когда Лена закончит переводить все иероглифы, он возможно (только возможно) прикоснётся к этим выемкам в форме ладоней.

В конце концов, неизвестно чьи руки касались их? Может быть кровавые жрецы прошлого прикладывали туда руки мертвецов?

Саша вздрогнул. Неожиданно как ветерок налетел страх и коже на спине стало липко холодно.

Саша поднялся с колен. С хрустом потянулся и нарочито громко зевнул. Зевнул так, будто кто-то рядом сейчас его мог слышать и видеть, и ему нужно было успокоить этого невидимого некто своим беззаботным зевком. Вот так и сходят с ума археологи, – пришла мысль и тут рядом с его тенью на земле возникла ещё одна тень – мутная, размазанная, подрагивающая.

Что это ещё такое?

Саша задрал голову. Солнце светило так ярко, что ему пришлось зажмуриться. С неба в его сторону летел здоровенный черный ворон. Летел кругами. Тень становилась темнее. Послышался мягкий звук скользящих по воздуху крыльев.

Саша схватился за лопату. Поднял голову, готовый нанести удар лопатой по ворону.

Но всё произошло совсем не так. На небе было только солнце и прозрачный летний воздух.

А в затылок что-то ударило с такой силой, будто ему наотмашь врезали металлическим прутом. Саша покачнулся и упал руками вперед.

Аккуратно угодив ладонями в выемки на каменной плите с протокитайскими иероглифами и черепом готовившемся поужинать.

Внезапно он ощутил чувство, которое можно было бы назвать обманутое ожидание. Всё пошло совсем не так как он предполагал ещё час назад.

Она, это проклятая плита обманула его. Заставила раскопать себя. С помощью жуткого ворона заставила приложиться руками к своим выемкам в форме ладоней.

– Мать твою, – прошептал Саша. – Это ещё что?

С затылка по пыльным волосам, через пыльные же уши, неприятно щекоча кожу, потекла и закапала кровь. Кровь капала на его ладони, которые прижимались к выемкам в плите. Там где кровь попадала на плиту, она исчезала, впитывалась без следа.

А проклятая птица крепко вцепилась ему в голову когтями и долбила клювом по затылку. Он ощутил безумную боль на затылке и шее.

Черт, она вскроет мне черепушку, как скорлупу грецкого ореха. Саша наклонился вперед, принимая положение похожее на то, как если бы он решил отжаться от земли.

Но его ладони, будто намазали клеем, и он вместо эффектного переката, и хватания проклятой птицы, лишь дернулся и упал подбородком вперед, больно ударился и чуть не потерял сознание.

Дын-дын-дын, – долбила в затылок проклятая птица. Дын-дын-дын! Скоро я выклюю твой мозг.

– ААААА! – заорал Саша. – Боольно же!

Птица неожиданно сжалилась и слетела с его головы и расхаживала теперь в паре метров от плиты. Слава богу, она не выклюет мой мозг, – с облегчением подумал Саша.

Но что же с моими руками? Почему они прилипли? Почему я стал как тот придурок из сказки прилипший к смоляному человечку?

– Ты тоже отпусти меня! – заорал Саша.

Эти слова полагались плите. И о чудо, и тут помогло. Ладони отлипли.

Или нет?

Саше сначала показалось, что его руки освобождаются от плиты. Но это было не так. Это плита вместе с его руками освобождалась из земли!

Земля вокруг плиты заходила ходуном. Саша ощущал это как локальное землятрясение. Ворон остановился и смотрел как по земле змеилась трещина. Ворон каркнул и взлетел в воздух. Саша увидел, что клюв ворона блестит от его крови.

И тут плита вынырнула из земли!

Саша ничего не мог поделать с силой исторгнувшей плиту из земли. Он вспомнил, как на озере пытался утопить большой надувной матрас и ничего не получалось. Матрас всё время выныривал. Но это был матрас, а не каменная плита, весом килограммов в триста!

Саша вместе с проклятой плитой подлетел над землей метров на десять. Со стороны могло показаться, что он держит плиту в руках и пытается прочитать иероглифы.

Плита рухнула вниз и Саша вместе с ней.

Руки в локтях больно выкрутило и Саша ощутил, что внутри живота зажглось обидное и нелепое чувство: я так и не пожил толком. Мой жизненный путь только начался. Сейчас он расшибётся плитой о воду, потому что летел он прямиком в речку Арчеглат.

И Лена никогда не узнает, как могла бы быть счастлива рядом с ним.

И это желание – сделать любимого человека счастливым вдруг помогло ему взять себя в руки. Ну, хотя бы не омрачать жизнь любимой своей нелепой, местами потешной смертью в нарушение всех законов физики и разумного мира.

Саша отлепился таки от проклятой плиты.

И вовремя. Как кусок скалы упавший с тысячиметровой высоты плита вонзилась в спокойную гладь речки Арчеглат. Полетели брызги, как от разорвавшегося снаряда.

Вода окончательно привела Сашу в чувство и он, как летающий червяк, извиваясь изменил траекторию своего падения. Голова ширкнула по краю плиты и ухо, казалось, сточилось до ушной раковины.

Плита ушла под водой в одну сторону, а Саша в другую.

Саша ладонями ощутил влажный ил на дне речки. Он оттолкнулся и, помогая себе ногами и руками поплыл к повернхности.

Саша шумно дышал и смотрел туда, откуда вылетела эта чертова плита и он вместе с ней.

Из выемки в земле, где лежала плита, вылетало множество крупных мух, размером с маленького воробья. Несколько из них кружились над водой. Странные жуткие мухи летели из земли одна за другой.

Словно по зову волшебной флейты они поднимались высоко в небо и там, собравшись в мрачную жирную тучу, полетели в сторону лагеря.

Горла, как нож, коснулось предчувствие грядущего ужаса. Саша постарался взять себя в руки и прошептал

– Лена.

Он выскочил из реки, поскользнувшись и чуть не раскроив и без того кровоточающую голову о прибрежный камень. Похожий на ожившего утопленника, Саша побежал к лагерю.

Он видел как облако странных больших мух спикировало на одну из палаток в лагере. Это была их с Леной палатка.

– Нет! – заорал Саша.

Тут ему снова в затылок что-то ударило с такой силой, что он полетел вперед головой. Ударился о землю и лишился сознания.

Саша уже не видел, как всё тот же ворон деловито клюнул его голову пару раз и полетел по другим своим делам.

Множество крупных мух поднялось от палатки в лагере и превратились в череп с двумя костями по бокам. Рот чернпушки ухмылялся, а безглазые впадины моргали на свету крыльями множества мух.

Череп был доволен тем, что только что произошло.

Череп ликовал.

А студенты и Матвей Петрович как ни в чем не бывало ходили по лагерю и ничего не замечали. Ни черных мух размером с маленького воробья, ни черепа с костями. Только Сашу упавшего на дороге случайно увидела одна из студенток и закричала

– Там Александр Иванович на дороге свалился. Мальчики, на помощь! Быстрее!

3

Саша находился в отключке примерно двадцать минут. Ровно до того момента как Матвей Петрович сунул ему под нос ватку с нашатырным спиртом. Саша дернул головой и почти сразу боль в расклеванном птицей затылке затмила всё перед его глазами. Он зажмурился и спросил

– Вы видели этих огромных мух? – он открыл глаза. – И черного ворона? Видели?

Матвей Петрович сделал знак студентке и та продолжила делать то, что делала. Она осторожно бинтовала голову Саше.

– Александр Иванович, вы вдруг побежали к лагерю, споткнулись и ударились головой.

– Затылком, – озадаченно сказал Матвей Петрович. – Не могу понять, как ты так умудрился грохнуться? Что вообще у тебя случилось на раскопке?

– Много чего, – прошептал Саша и взглянул в сторону палаток.

Он решил пока не рассказывать подробности своего полета на каменной плите и перипетий с черным вороном. Он сомневался, что старик поверит ему.

– Выходит, вы ничего не видели? – только и спросил он.

– Ну, полчища мух точно не видели. Да и откуда им взяться здесь? В степи их продувает и они редко когда скапливаются. А чтобы полчища.

– Ну, это хорошо, – сказал Саша, – А… Лена? Ребята, Елена Станиславовна, где?

– Она час назад сказала, что объявляет сон час, – сказала студентка бинтовавшая Сашу. – И залезла в палатку. Я не видела, чтобы она выходила.

– Час назад?

– Ну-да.

– Она что не вышла из палатки, когда вы побежали ко мне? – изумился Саша.

– Ну, – пожал плечами Матвей Петрович. – Может быть, Лена крепко спит?

Саша встал и, пошатываясь, побрёл к палаточному лагерю. Неумело замотанный бинт на его голове размотался и Саша походил на бедуина. Часть студентов сидела за длинным обеденным столом и недоуменно разглядывала своего преподавателя.

– Что с вами, Александр Иванович?

Саша махнул рукой, как бы пытаясь сказать, что ничего особенного, бывало и хуже. И откинул полог их с Леной палатки.

Лены там не было. Спальники и ее подушка с вышитым чеширским котом. Бутылка воды. Планшет и несколько листов, где Лена писала возможные переводы и сочетания протоиероглифов с каменной плиты. Сумки с вещами стояли нетронутые.

Саша сглотнул тугой комок, в голове пульсировала боль и будто орала та сумасшедшая птица. Или целый рой мух летал от одного уха к другому. Что за безумие происходит со мной? И черт бы со мной, но где Лена? Стоп, не надо паниковать, – попытался успокоить он себя. Просто жена пошла в туалет – деревянный сортир на краю их палаточного лагеря. Ничего страшного, скоро вернется.

Саша вылез из палатки и посмотрел в ту сторону, где находился туалет. Дверь туалета была открыта настежь.

Там тоже было пусто.

– Ребята, кто видел Елену Станиславовну? – звучало со всех сторон.

– Она же в палатке была, – немедленно откликнулись девочки. – А что?

– Да, действительно, Саша а что случилось? – спросил Матвей Петрович, нахмуриваясь. – Ты конечно, непонятно почему выглядишь, как час назад прошедший огонь и воду, но ты сеешь панику…

– ЛЕНА ПРОПАЛА, – заорал Саша. – Её нет здесь!

– Да что ты такое твердишь? – злясь, сказал Матвей Петрович. – Ведь я был здесь! Я бы заметил, если бы что-то начало происходить странное!

Он наклонился и посмотрел внутрь палатки. Выпрямился и спросил всех, кто собрался рядом

– Кто-нибудь видел Елену Станиславовну, выходящей из палатки?

Молчание было ему ответом. Саша почувствовал, как в голове снова пульсирует боль и присел на корточки. Он точно знал, что во всём виновен черный ворон и полчища огромных мух, вылетевших из земли, где лежала каменная плита.

Всё было реальностью: и его полет на каменной плите. И падение в реку – его одежда всё ещё была влажная, а ладони были испачканы высохшим речным илом. И проклятые мухи – что бы это ни было, оно зависло над их с Леной палаткой и после этого она исчезла.

– Ну, всё, хватит – Саша встал и стал показывать рукой направления. – Три человека прочесывают местность вдоль реки до раскопок. Три человека идут в сторону деревни. Остальные на расстоянии пяти метров друг от друга идем прямо по степи и периодически зовём Елену Станиславовну.

– Мы только что из деревни пришли. Там мы не видели Елену Станиславовну, – сказал один из парней.

– Всё равно. Все вперед. Через час если не находим её, то звоним в полицию.

Ребята разошлись. Со всех сторон стало доноситься: “Е-ле-на Ста-ни-сла-вов-на!”

Матвей Петрович спросил тихо

– Что у тебя произошло на раскопе? Ты выкопал эту плиту?

– Да, – сказал Саша. – Позже расскажу. Извините, сейчас не до этого.

Саша ощутил укол совести. На старика преподавателя было смотреть страшно, а он не могу ему ничего толком ни рассказать, ни объяснить.

Саша залез в палатку и схватил листы с переводами жены. Ага. Лена перевела всю нижнюю часть иероглифов до самого черепа, который видел сегодня только он. Сначала на каменной плите, а после в виде жутких мух над палаткой.

– И тот, кто возложит руки под символ, – читал Саша. – Под символ… Тот освободит всех адских созданий, что сидят в этой клетке. За надежной стеной, которую запечатал…

Дальше Лена поставила два знака вопроса. Саша провёл по ним указательным пальцем, словно мог таким образом ответить на них и продолжил читать.

– И будет так, что те, кто внутри, станут снаружи. А то что любил тот кто снаружи, закроется в тюрьму. Так будет, пока последняя тварь не погибнет. Тогда обмен состоится.

Так вот что случилось!

Саша ощутил глухую боль в затылке. Бедная Лена. Бедная его жена. Она стала невинной заложницей темных сил. Получалось, что теперь она в какой-то тюрьме. И где эта тюрьма? В аду? Получается, что он своими действиями забросил свою любимую в ад? И как теперь быть? Что черт его дери он должен делать?

Спокойно. Просто спокойно. Да, ты из просто мечтательного болвана превратился в мужа, который своими действиями устроил жене отпуск в аду. Но если ты сейчас же не возьмешь себя в руки, то всё станет намного хуже.

Нужен план, как достать жену из тюрьмы, где до этого сидели демоны и разные монстры. Те самые, что разлетелись в виде больших мух.

– Саша, я уже вызвал полицию, – сказал Матвей Петрович. – Просто мне стало очень страшно за Лену. Пусть они сразу начинают поиски.

Матвей Петрович достал фляжку из нагрудного кармана и припал к ней. Отдышался. Запахло спиртным.

Саша закусил губы, чтобы на лице его не отразились никакие эмоции. Он собирался разобраться со всем этим и вернуть Лену. Паника ему была не нужна. Получилось. Он был практически спокоен. И когда Матвей Петрович спросил его

– Ты считаешь, что во всем повинна эта плита с иероглифами?

– Вы верите в сверхъестественное, Матвей Петрович? – ответил вопросом на вопрос Саша.

– Не знаю, – сказал старый препод.

– Я тоже. Я просто хочу, чтобы Лена вернулась назад, – сказал Саша.

– Я надеюсь, что твоя Лена где-то рядом и полиция найдет её.

Вместо ответа Саша пошел вперед по степи. По дороге от деревушки в их сторону ехал полицейский “Уаз”.

Саша в очередной раз набрал номер Лены на мобильнике и сказал в молчащую трубку

– Держись, я вытащу тебя, – сказал он. – Чего бы мне это не стоило. Я верну тебя.

– Это у вас девушка пропала? – спросил его полицейский, вылезая из “Уазика”

Саша кивнул. Он был спокоен. В голове, хоть и поклеванной вороном и перебинтованной царила полная ясность. Он был готов ответить на любые вопросы полиции.

Он готов был солгать, чтобы не выставить себя психом.

Он не собирался больше никому рассказывать про огромных мух и черного ворона, клевавшего его затылок.

Всё равно никто ему не поверит.

Ну и пусть. Главное, что он знает, в каком направлении копать, чтобы найти Лену…

(…Прошло 5 лет)

Саша восседал за столом на невысокой сцене челябинского дворца культуры. Он выпил уже две бутылочки воды и организатор пресс – конференции, он же старший брат пять лет назад без вести пропавшей Елены – Денис осуждающе посматривал на друга.

Саша допил воду и с хрустом смял пластиковую бутылочку и выбросил в мусорное ведро.

Раздался противный свист микрофона и женский голос произнёс

– Предлагаю теперь задавать вопросы писателю в порядке живой очереди. Вы готовы, Александр?

Саша кивнул, при этом плечи его чуть приподнялись, будто он сомневался. В самом деле, он так и не привык к своему статусу публикующегося писателя. Через некоторое время, как случилось то, чему не было логического объяснения на археологической практике, он начал писать остросюжетные мистические триллеры. Получалось совсем неплохо, судя по битком набитому людьми залу дворца культуры железнодорожников.

К микрофону подошла девушка лет двадцати пяти. На мгновение Саше померещилось, что это Лена. Он вздрогнул и напряг глаза. Нет, видение исчезло. Любимая теперь где-то далеко в другом мире за гранью этой реальности.

С каждым годом верить в её возвращение становилось сложнее и сложнее. Но они верили. И Саша, и Денис – её старший брат. Жизнь сдружила их и теперь они помогали друг другу во всём. Особенно в убийстве потусторонних тварей, ну и как сейчас в организации пресс конференции.

Девушка деловито прокашлялась и спросила в микрофон

– Александр, здравствуйте. Правда, что вы мечтали писать книги уже в детстве? И ваша мама всегда говорила, что вы немного не в себе. Из-за тех вещей, которые вы написали?

– Нет. Это совсем не правда. – Саша усмехнулся. – В детстве я хотел стать тем, кем в итоге и стал. Историком археологом. Но несколько лет назад, я вдруг понял, что мне необходимо писать, чтобы…

– Чтобы что? – улыбнулась девушка и сама ответила. – Чтобы облегчить душу?

– Ну, в том числе. – Саша нахмурился. Черт бы подрал эти пресс-конференции. Но что поделать, после каждой такой конференции продажи книг повышаются, поэтому надо терпеть.

– Можно я его спрошу? – к микрофону пробрался мужчина лет тридцати с неприятным плоским лицом и неприятным же выражением на нем. Саше вспомнились крупные рыжие тараканы, жившие за кухонным шкафом у бабушки. – Скажите, Александр, вы так ярко описываете мучения разной нечисти, которую ваши герои убивают в книгах. Мне иногда кажется, вы сами кого-то периодически убиваете?

– Конечно, – кивнул Александр и заметил, как Денис расширил глаза, уставившись на него. – Я убиваю этих тварей пачками. В своём воображении.

– А хотели бы попробовать в реале? Гипотетически? Отрезать голову вампиру? Зарубить обнажённую русалку? Отрезать щупальца морскому царю. Сжечь старые кости в могиле, чтобы победить призрака? Вы когда-нибудь раскапывали человеческие могилы, Александр?

– Нет, – не моргнув глазом соврал Саша и мысленно добавил, но для тебя, урод, я бы мог выкопать целую сотню могил. Но вместо этого сказал.

– Молодой человек, дайте же другим задать вопросы. Товарищ организатор, давайте по регламенту. Один человек – один вопрос.

Денис кивнул. Протолкался к микрофону. Люди расступались с неохотой.

– Александр, ну, последний вопрос, можно? Не надо меня ликвидировать, я же не демон и не ведьмак, какой-нибудь.

– Пусть задает, – сказал без микрофона Саша, кивнув Денису.

– Как вы думаете, Александр, где сейчас находится ваша жена?

Саша ощутил боль в животе, будто его пнули носком сапога. Ну, что за мерзкий тип? А ведь этот субъект похожий на таракана, явно не просто любитель его творчества. Саша прокашлялся, пошарил глазами и не нашел бутылок с водой. Приблизил лицо к микрофону и спросил

– А вы, молодой человек, не походите на поклонника моего творчества. Вы из какого издания?

– Вечерний Челябинск. Провинциальный интернет портал с выходом в ад, – заржал журналист. – И зря вы на меня наговариваете. Я читаю ваши книги с самой первой. Как же она называлась?

– Кровь вампира, – сказал Саша. – Хорошо. Немного о личном. Моя супруга пропала без вести пять лет назад. Никто не знает что с ней произошло. Расследование полиции ни к чему не привело. Не думаю, что это вообще как-то касается вашего портала в ад?

– Можно подумать, что вашу жену похитили потусторонние силы. Вы ведь так и говорили в самом начале, не так ли? – осклабился журналист.

– Говорить можно что угодно. Особенно, когда потерял близкого человека. – сказал Саша. – Знаете, дружище, что я вам скажу? В России ежегодно пропадают без вести тысячи людей. И, пожалуй, единственное о чем стоит нам всем помнить. Так это насколько скоротечна наша жизнь. Любите своих близких и цените каждый миг рядом с ними. То что мы называем рутиной и бытовухой, на самом деле дар бога. Если мы умеем любить.

– Алилуйя! – крикнул в микрофон неугомонный журналист, похожий на рыжего таракана и раздались аплодисменты.

Журналиста оттеснили от микрофона. Он протиснулся к выходу и это получилось у него легко. Не только лицо, но и все его тело и руки было по тараканьи плоским.

Саша продолжил отвечать на вопросы, но иногда вздрагивал. Среди физиономий чужих людей ему иногда мерещилось до боли родное и близкое лицо Елены.

***

После конференции, Денис довёз Сашу на своём УАЗ “Патриоте” до гаражного кооператива на окраине города. Здесь в трехуровневом гараже они оборудовали свой центр обработки и принятия решений.

На заднем сидении аппетитно благоухали две пиццы, и пакет из “КБ” с банками холодного светлого пива. Их ставший уже традиционным праздничный ужин после разных мероприятий. Пресс конференций и убийств разной нечисти, вылетевшей из той дыры в земле, что прикрывала каменная плита с иероглифами.

Саша приложился ладонями к этой плите и мухи, а на самом деле демоны, вампиры и прочая нечисть оказались на свободе и рассеялись, разбрелись по России (больше всего их было здесь на Урале, так что на поездки они пока особо не тратились).

Ребята зашли в гараж. “Патриот” остался снаружи смотреть на гаражные ворота обновленными последним рестайлингом фарами. Саша включил свет и внутреннее пространство большого гаража явило себя во всей своей красе.

Человеку незнакомому с деятельностью Саши и Дениса оно могло бы показаться более чем странным.

Возле дальней стены возвышалась та самая каменная плита с замысловатыми китайскими прото иероглифами. Нижняя треть плиты была свободной от знаков, но рядом с плитой в файлах, пришпиленных к пробковой доске висели цветные фотографии той же самой плиты, но с изображением черепа с костями и оттисками двух ладоней.

Давай уже прикасайся к этой чертовой плите, я замучился ждать, – словно бы говорил, ухмыляясь, череп.

Рядом с плитой на цементном полу стояло штук пятнадцать сорокалитровых бочек. Учитывая, что всё это находилось в гараже, можно было бы подумать, что хозяин гаража запасся бензином. Ну, в крайнем случае спиртом или ещё чем-то нужным в хозяйстве. Вот было бы удивление, если бы незванный гость открутил бы крышку из заглянул внутрь этой бочки.

Вода. Там была чистая вода. Не слишком, пожалуй, чистая. Перед тем как её пить, следовало бы прокипятить. И зачем им столько воды? – задался бы вопросом неискушенный экскурсант. На самом деле в бочках хранилась не просто вода, а святая вода.

Первейшее средство при борьбе с нечистью.

По стенам были развешаны разные приспособления, увидев которые полицейские бы сразу начали задавать вопросы.

Но пока поблизости стражей порядка не наблюдалось и приспособления для пыток, для обездвиживания людей (вернее не-людец) были развешаны по стенам.

У Дениса неплохо получалось сооружать эти приспособы, орудуя электро и точечной сваркой. Саша отксерил исторические справочники по испанской инквизиции и некоторые приспособления уже показали себя в деле как незаменимые помощники.

Для мужчин обстановка внутри гаража была, понятное дело, обычной, поэтому они не останавливаясь, поднялись по винтовой лестнице на второй этаж.

– Звук шагов по лестнице такой таинственный получается, – сказал Саша.

– Так и должно быть, учитывая то, чем мы теперь занимаемся.

– Ничем таким, – хохотнул Саша. – Я – историк по образованию и публикующийся писатель, ты – юрист по образованию и работник РосГвардии – бывшей вневедомственной охраны. Ничего интересного.

– Да, – согласился Денис. – Ничего интересного, пока на горизонте не замаячат потусторонние ублюдки. Ты слышал про призрак в белом?

– Женщина в белом? – уточнил Саша. – Привидение что ли? Призрак?

– Видимо да. Но очень странный призрак. Видишь ли сначала видят эту мадам в белом одеянии. А потом находят трупы с отрезанной головой. И что ещё мне птичка на хвостике принесла…

– Что?

– Что в трупах очень мало крови. Катастрофически кровавое обезвоживание. Понятное дело никто это не афиширует. Челябинские силовики и так последние пять лет еле-еле справляются с тем, чтобы держать всё под контролем.

– И Екатеринбургские тоже.

– Там да, та ещё мясорубка. И в Перми, и в Кургане – та же история. Но больше у нас в Челябе и в Екате. Это, конечно, что-то с чем-то. Открыл ты, Саша ящик пандоры.

– Я ведь не специально, – сказал Саша. – В прошлый раз ты сказал, что будешь завязывать с потусторонней романтикой. Что всё это без толку и Лену не найти никогда. Ты что решил в итоге?

– Сказал, – вздохнул Денис. – Просто в тот день я ездил к матери. И она, знаешь, она так и не поверила, что Лена мертва.

– Она не мертва.

– А ты видел мою сестру после твоего полета на каменной плите? Видел?

– Нет, – сказал Саша. – Но ты же знаешь, что написано на этой плите? Лена сама перевела перед тем… Как это случилось. И я потом перевел ещё раз. Потусторонние твари вышли из клетки, в которую их когда-то там давным-давно запихали. Я случайно их освободил. А взамен они забрали у меня то, что я любил больше всего. Нашу Лену.

– Лучше бы ты был не женат и больше всего любил бы крестиком вышивать. И эти твари забрали бы у тебя крючок и нитки мулине. Мне, конечно, приятно, что ты так любил мою младшую сестру.

– Но ты теперь будешь каждый раз к этому возвращаться? – спросил Саша. – Или давай так. Мы в самом начале, когда я тебе во всём признался, решили, что будем уничтожать этих тварей, которые вырвались на свободу, пока они не закончатся…

– Или они нас не прикончат.

– Это уже нас тогда не будет волновать. Мы их убиваем, они улетают куда-то в ад. И с каждой уничтоженной тварью, Лена становится ближе к нам. Я в это верю. А ты?

– Четыре года назад верил больше. Скажем так.

Саша почесал затылок.

– Давай так, Денис. Ты со мной до конца? Или может быть ты решил жениться или ещё что-то в этом роде? Ты скажи, я пойму. В конце концов, тебе жить тоже нужно.

– Всё закончили, – сказал Денис. – Я с тобой, пока Лена не вернётся. Мне нравится, что твоя вера сильнее моей. Я думаю, что ваша с Леной любовь залог того, что когда-то моя сестра вернется. Очень хочется верить. Но если вдруг меня снова обуяют сомнения, тогда я скажу тебе.

– А я тебя в свою очередь обуяю, – сказал Саша и они рассмеялись.

Снизу послышался шорох. Они переглянулись.

– На кой черт ты сюда эту плиту приволок? – спросил Денис. – Лежала бы она в степи, никому не нужная.

– Никому не нужная? – изумился Саша. – Да, я её еле-еле из под носа археологов увел. Давай лучше рассказывай, что ты про эту женщину в белом накопал?

– Короче, начала она появляться рядом с таунхаусами на выезде из города, рядом с Градским кладбищем. У меня там тетка похоронена. Три года назад случилась первая жертва. Как я уже сказал, нашли её с отрезанной головой. А как мне удалось выяснить у знакомого криминалиста, лучше было бы сказать с оторванной головой. Естественно, что следователи решили, будто кто-то привязал жертву за шею к автомобилю и хорошенько дёрнул, газанув.

– Но ты же так не думаешь? – улыбнулся Саша.

– Вообще нет, – кивнул Денис. – Жертвам именно оторвали голову. Аккуратно вырвали из плеч, так сказать. Нет ни следов верёвки, ни других приспособлений. И ещё одна интересная деталь…

За окном гаража спустилась ночь и где-то истошно орали кошки. Денис рассказывал дальше о призраке женщины в белом, а Саша слушал. Иногда он брал ручку и обводил на обложке блокнота пентаграмму в виде пятиконечной звезды заключенной в круг.

Когда повисала тишина, парни прикладывались к банкам с пивом и заедали остывшей пиццей с пахучими кругляшами колбаски пепперони.

– Да, этим призраком женщины в белом нам определенно стоит заняться, – вынес вердикт Саша.

– И мы станем на шаг ближе к Лене, – кивнул Денис.

– Именно так. Шаг за шагом, пока не истребим всех ублюдков до последнего…Странный сегодня день, – думал Саша – двадцатипятилетний историк археолог, – Вроде бы солнце печёт, а меня пробирает озноб.

Каждый шаг сегодня давался Саше с трудом. Может быть это давит груз будущей ответственности? – задавался Саша вопросом и мысленно пожимал плечами.

Если его предположения верны, то каменная плита, которую он обнаружил неподалеку от синташтинского могильника бронзового века и наполовину уже откопал, может оказаться артефактом ещё более древнего времени.

Откуда на Урале появилась эта древняя каменная плита с прото китайскими иероглифами можно было только догадываться.

Впрочем, после того, как ученые челябинского университета в восьмидесятых годах обнаружили индоарийский Аркаим, удивляться уже ничему не приходилось.

Хоть это многое объясняло, тем не менее каждый шаг давался сегодня Саше с усилием.

Это будущая слава на тебя давит, – попыталась пошутить его любимая жена Лена. В этот раз она поехала вместе в ним на археологическую практику и помогала переводить прото иероглифы с найденной плиты. Филолог по образованию она любила всё, чем бы не занимался её муж.

Что если это свидетельство другой культуры? Ещё более развитой чем индо-арийская цивилизация? Может быть эта каменная плита – дверь в храм совершенно другой цивилизации? Пропавшей, как земля Атлантов. Кто знает. Кто знает. От перспектив сделать такое открытие в науке, Сашу охватывал страх.

Сегодня он закончит откапывать нижнюю часть плиты. Сегодня же Лена закончит переводить иероглифы, хотя уже можно было понимать, что речь идёт о каком-то древнем святилище.

Он присел на корточки рядом с женой и как верная собака положил свою голову на её голые нагретые солнцем колени. Лена погладила его и почесала за ухом.

– Тяв-тяв, – сказал Саша и полез выше коленок жены, но был мягко остановлен на полпути.

– Ты чего такой холодный? – спросила Лена. – Неужели из-за своей плиты переживаешь?

– Не то слово. Меня аж пробирает до костей, когда подумаю, что за открытие могу сделать.

– Я бы на твоём месте немного бы подзабила и так сказать отстранилась. От греха подальше.

– Что ты имеешь ввиду? Моя любимая жена хочет остудить пламя моей археологической страсти?

– Твоя любимая жена хочет остудить твою буйную голову. Между прочим, когда Хичкок распалялся о новой идее фильма, жена ему говорила: сначала ты должен доесть яичницу.

– Что-то новое перевела с плиты?

– Да. Перевела, – Лена озабоченно посмотрела в ту сторону, где велись раскопки.

– Ну и что молчишь, как партизанка?

– Пока не точно, но суть такая, что твоя плита – это дверь.

– Я так и думал. Дверь в святилище. Или астрономическую лабораторию.

– Ни то и не другое, – вздохнула Лена.

Она показала фото каменной плиты на планшете. Саше плита сейчас напомнила камень на дороге, что лежал на пути русских богатырей: направо пойдёшь, коня потеряешь, налево пойдёшь, сам голову сложишь.

– Солнышко, в каждой женщине должна быть загадка. Я согласен. Но пусть это не касается моих раскопок?

– Хорошо-хорошо, – улыбнулась Лена. – А ты меня любишь больше, чем эту плиту?

– Конечно больше, – не задумываясь ответил Саша.

– А ради меня ты бы пошел бы и выкинул бы эту дверь? Закопал бы её обратно?

Саша нахмурился и ответил через минуту напряженного обдумывания.

– Да, закопал бы. Если бы ты вдруг сошла с ума и попросила бы об этом. Я для тебя могу сделать что угодно. Наверное, даже могу пожертвовать жизнью. А значит закопать эту каменную плиту, не такая уж и проблема. Но тут другой вопрос. Смогла бы ты жить после этого со мной? Мужчина и его работа – это практически одно и тоже. Убив ради тебя свою работу…

– Ну хватит на жалость давить, я вообще не это имела ввиду, – улыбнулась Лена. – Но мне приятна, ээээ твоя готовность идти ради меня на разумные риски…

– Тяв-тяв, – сказал Саша и снова полез выше коленок жены. – Я твой верный пес, милая.

– Но-но, сейчас студенты увидят, как преподаватель под платье к жене лезет.

– Им всем тут уже больше восемнадцати.

– Ладно слушай, – быстро заговорила Елена. – Из надписи следует, что за этой дверью находится тюрьма. Тюрьма не земная, а небесная. На земле лежит эта дверь. Никуда она не ведет, то есть за ней ничего и нет. Ни мастерской, ни святилища. Просто плита – это отдельная дверь. Дверь от тюрьмы. А тюрьма в преисподней! Причем иероглиф небо походит на небо и на темное царство. Это дверь будто кусок ада на земле. Вот как то так.

– Ад? – изумился Саша.

– Ну – да. Ад, естественно, не как христианский, а как китайский или индийский. Но суть одна и та же. За дверью заперты разные жуткие сущности. И вот тут интересно. Чернее черного твари со всех сторон света – нового и старого. Тот кто откроет эту дверь, тот…

– Тот что? – Саша схватил жену за руки.

– Тебе этого недостаточно? – изумилась Елена. – Для меня этого бы хватило, чтобы закопать эту чертову непонятно откуда взявшуюся дверь. Короче, дальше я ещё не перевела, думаю к вечеру неспеша закончу. Текст и без этого вольный получается. Не хотелось бы перевод спешкой портить.

– О, моя богиня – филологиня.

– О, мой Саша – великий археолог. Кстати, я прочла твой рассказ из раннего, – улыбнулась Лена. – И подумала, что ты бы мог стать писателем, а не историком.

– Нет, археология это моя жизнь, а писательство – это так баловство, – сказал Саша. – Поцелуй меня. Тяв-тяв, я совсем запутался кто я.

Они слилилсь в долгом поцелуе и прервались, только когда услышали шепот и смешки возвращавшихся с речки студентов.

Отпрянули друг от друга. Лена поправила платье и подняла разлетевшиеся бумаги с вариантами перевода иероглифов с каменной плиты.

Студенты, от которых веяло прохладой речной воды подошли к ним.

– Александр Иванович, а мы будем картошку сегодня печь? И пиво пить? Ну, пожалуйста, Александр Евгеньевич? Можно по баночке в деревне купить? Воскресенье же. Выходной законный.

– Вообще-то у нас образцово показательная археологическая практика.

Из палатки вылез старший преподаватель, доцент кафедры археологии Матвей Петрович. Он прищурился на студентов. Все сделали вид, что это нормально, когда старший преподаватель вылезает из палатки ближе к обеду. Был у Матвея Петровича грешок – мог впасть в запой на пару дней. А в остальном великолепный человек.

– Ладно, ребята! – сказал Саша. – Сегодня воскресенье и если Матвей Петрович не против, то можете купить по баночке пива каждому, кто хочет. Но не больше! И ничего крепче пива!

– Матвей Петрович не то чтобы за, но и совсем не против, – вяло махнул рукой старший преподаватель.

– Девочки только вино будут, – немедленно заявили студентки.

– Хорошо, кто хочет, тот пусть вино пьёт. И нам с Еленой Станиславовной бутылку вина возьмите. Ну и картошку хорошую отберите, чтобы печь.

Прозвучало троекратное ура и студенты разбежались по палаткам, собираться за спиртным в деревню.

– Саша, как твоя плита с иероглифами? – спросил Матвей Петрович.

– Да, нормально, – сказал Саша и переглянулся с Леной.

– Ты же понимаешь, что это не синташтинская культура. Эта плита не может быть частью чего-то целого и большего. Это не научное открытие, понимаешь? Научная ценность нулевая. Мне вообще кажется, это и не древность вовсе.

– Посмотрим, Матвей Петрович, – сказал Саша. – Как ваша голова? Не болит, после запоя?

Матвей Петрович подобно большой черепахе вполз задним ходом обратно в палатку, что говорило о пока ещё его больной голове после вчерашнего.

Саша не мог отделаться от мысли, что старший препод завидует тому, что именно он обнаружил эту плиту, в то время как все рылись на скучном могильнике бронзового века.

Матвей Петрович пытался даже закопать плиту и настоять на том, что Саше нельзя отбиваться от учебно – производственного плана. Но Саша позвонил на кафедру и своим задором смог убедить завкафедрой, что имеет право заниматься раскопкой именно плиты.

– Сегодня я полностью очищу плиту от земли, – тихо сказал Саша жене.

– Может быть сегодня не будешь копаться? Воскресенье. Печеная картошка вечером. Сделай себе выходной?

– Я назову эту плиту Ленкин камень? Хочешь? – спросил Саша.

– Мне приятно, что ты обо мне подумал, – сказала Елена. – Но у этой плиты есть название.

– И какое же?

– Дверь в кусочек ада. Если перевести с протокитайского на русский. Тюрьма, в которой содержаться провинившаяся нечисть планеты со всех сторон света. Честно говоря, я бы не хотела, чтобы эта штука носила моё имя.

– Прости, – улыбнулся Саша. – Я не учел контекст. Просто я люблю тебя.

– Я знаю и я тоже тебя сильно-сильно люблю, – сказала Лена.

Уже через пару секунд чмокания их поцелуя, послышалось раздраженное кряхтенье Матвея Петровича. И раздался его голос из палатки.

– А что, Саша, не так уж и плохо было бы уже сегодня узнать, что написано в нижней части плиты. Хочешь я помогу тебе?

– Спасибо, Матвей Петрович, за долгожданную поддержку, – сказал Саша. – Я как-нибудь сам. Думаю, у меня не займет это много времени. Лена говорит, что судя по иероглифам – это дверь в темницу демонов и бесов.

– Ну, учитывая, что протоиероглифы китайские, то неудивительно, – кивнул Матвей Петрович. – У китайцев куда не плюнь, попадёшь в демона или в существо из загробного мира. Прости господи.

Матвей Петрович сказал это и побрел неуверенной походкой к полевой кухне. Двое дежурных выпорхнули из под обрыва рядом с речкой. Они там ловили рыбу, но услышав ворчание старшего препода от греха подальше побежали на кухню домывать посуду, оставшуюся после завтрака.

– Там ещё что-то говориться про договор. Про условие, – сказала Лена.

– Договор с дьяволом? Не иначе? – усмехнулся Саша.

– Не знаю, – ответила Лена. – Ну, давай может быть завтра откопаешь её окончательно? А я переведу иероглифы до конца?

– Завтра? – эхом повторил за женой Саша.

И крепко задумался. Он случайно нашёл эту каменную плиту. Он выбил для себя разрешение заниматься только ей. И сегодня он закончит своё маленькое исследование. Пусть даже его ждёт разочарование. Ему казалось, что он должен завершить это именно сегодня.

Плита оставалась в земле на каких-то пол метра. Утром он залил степной грунт водой из бочки, которую привез водитель из деревни. Сейчас земля стала мягкой, можно хорошо зачистить и откопать нижнюю часть плиты.

Интересно, что там будет написано? Снова про тюрьму с адскими обитателями?

Какая разница? Эта каменная плита станет дверью в их с Леной большое будущее!

Археологический памятник из другого времени, который вынесет их молодую семью на новый уровень жизни. Ах, как бы он хотел вместо маленькой зарплаты преподавателя получить что-то более существенное.

Не для себя. Для неё. Для семьи. Чтобы можно было завести ребёнка и не думать о расходах, которые не стыкуются с доходами.

Он взглянул на Лену. Двадцать пять лет ей – о, боги, как же свежа она и прекрасна. Ах, как хотелось положить весь мир к её великолепным стройным ногам (обгоревшим на степном солнце еще в самом начале практики).

Что ж, работы впереди много и он начнет с малого. Полностью откопает эту странную каменную плиту.

Да, он откопает сегодня нижнюю часть. Обязательно. Воскресенье сегодня или нет, какая разница, когда хочешь положить мир к ногам своей любимой молодой жены?

– Что? – спросил Саша, словно очнувшись. Лена, его что-то спрашивала.

– Я говорю, – терпеливо и с улыбкой повторила Лена. – Вдруг это какое-то заклинание на двери – каменной плите?

– Ты что веришь в заклинания? – изумился Саша. – Ты, девушка из двадцать первого века?

– Я верю в то, что тот, кто набивал эти иероглифы верил в то, что писал, как древние греки верили Гомеру. А если ещё честнее, я за тебя боюсь.

– Это уже лишнее, – сказал Саша. – Я бессмертный. Если что.

– Хочешь, пойду с тобой? – предложила Лена.

– Нет. Я принесу тебе сегодня фотографию того, что будет на нижней части плиты и завтра ты закончишь перевод иероглифов.

– Это вряд ли, – улыбнулась Лена. – Ты же заказал нам бутылку вина.

– Ну, как минимум это будет уважительная причина.

Саша прихватил рюкзак и набрал воды во фляжку. Через минуту он шагал по утоптанной пыльной тропинке, ведущей к раскопу. Рюкзак спине подпрыгивал в такт шагам. Лена осталась сидеть под зонтиком и смотрела мужу вслед. Их жизнь готовилась сделать крутой поворот, и подобном всем обычным людям, они, к сожалению, не могли знать своё будущее.

Саша вдруг обернулся и громко крикнул

– Лена, я сильно люблю тебя!

Лена не ожидала этого и чуть не свалилась с походного стульчика. Пошатнувшийся зонтик от солнца она схватила как поручень в автобусе.

– Я тебя тоже люблю! – крикнул кто-то из студентов тонким голосом.

Все засмеялись.

2

Минут через сорок ходьбы, Саша увидел земляной отвал рядом с раскопкой могильника и повернул левее к перелеску и голубевшей ленточки реки.

Саша вспомнил то ощущение, когда… Будто кто-то позвал его из земли. Позвал присмотреться к холмику. Неприметному холмику, каких в степи полно.

И он присмотрелся. А дальше ведомый странным чутьем (и одержимостью, как обеспокоенно сказала Лена) он схватился за лопату и самолично за два дня снял два больших прямоугольника степного дерна.

Матвей Петрович только посмеивался. Несмотря на приличный опыт в раскопках, старший препод вообще ничего такого на этом участке земли не приметил. Он показал на речку с тюркским названием Арчеглат и покачал головой: “Рядом с речкой, Саша? Что здесь по твоему может быть? Кузница что ли? Маловероятно.”

И Саша сам понимал, что именно здесь в десяти метрах от быстрой речки в принципе не могло быть спрятано под землёй ничего интересного. Ни городища, ни могильника, ни кузницы, они обычно располагались намного дальше от речки, но не на берегу.

Любовь. Если бы его спросили, какого черта он начал тут копаться, Саша сказал бы, что виной всему любовь. Так же случилось и с Леной. Когда он впервые увидел её, он просто знал, что вот она – его любовь. Будто давно знакомое, где-то много раз виденное лицо. Очертания фигуры. Всё уже любимо и знакомо. Вплоть до запаха кожи.

Я влюбился в то, что находится под землёй, – конечно он так не думал. Но копал три дня один почти без передыху и вот примерно в то же время, что и сейчас на зачищенной влажной земле, он увидел очертания каменной плиты.

Матвей Петрович тогда сидел на бровке, пил чай из термоса и неспеша что-то рассказывал. И когда Саша замер над черным контуром плиты под землей, Матвей Петрович взглянул сначала туда, а после на Сашу и спросил: “Ты что откуда-то знал, что это там будет?”

Саша ответил, что нет. Он ничего не знал, кроме информации о синташтинском могильнике в археолого – производственном плане.

“Я почувствовал что-то”, – сказал Саша.

Впрочем, сегодня всё это было не так важно. Пара часов напряженной работы и он отроет плиту до конца.

Саша подошел к раскопу. Аккуратно вырытые прямоугольники. В крайнем углу плащ палатка на случай дождя. Под ней лежал инструмент: штыковая, совковая лопата, зачистные лопатки, парочка кисточек и кирка на всякий случай. Кирка уже не понадобится, ведь дерн снят.

Саша не собирался выкорчевывать плиту из земли. Можно было бы конечно все толпой раскачать её в земле и вытащить, как зуб из десны великана, но пока он не видел в этом смысла. Главное сейчас было хотя бы примерно датировать находку и полностью перевести послание древнего каменотеса. Или древнего жреца.

Саша принялся энергично счищать землю слой за слоем совковой лопатой. Очертания нижней части плиты становились всё яснее. Через полчаса он отложил лопату, подстелил под колени пластиковый коврик и принялся работать совочком.

Саша от удивления расширил глаза. Под аккуратными рядками протокитайских иероглифов находилось изображение человеческого черепа с костями. Кости не были перекрещены снизу черепушки, как это можно было бы ожидать. Кости находились слева и справа от черепа и напомнили Саше почему-то ложку и вилку. А сам череп беззубо лыбился и как бы намекал, что сейчас приступит к завтраку.

Саша неожиданно для себя издал смешок. Непонятно откуда взявшееся эхо, повторило смешок над самым его ухом

– Ихи!

Сашина рука дрогнула и вместо аккуратного движения, он счистил большой пласт земли, обнаживший изображение того, что находилось ниже черепа и костей.

Там были углубления в форме ладоней.

Я должен положить туда свои ладони, – пришла ему в голову мысль. Именно это он должен сделать. Каменная плита с древними иероглифами – дверь куда бы то ни было, призывала его сделать это.

Он должен был вложить ладони в углубления много веков назад специально для этого созданные.

Саша потер ладони, невольно улыбаясь, потому что увидел себя со стороны в виде мухи, потирающей лапки перед кучкой меда? Или кое-чего другого, не менее липкого и пахучего, но совсем с другими характеристиками?

Не мухи летят на мед, а пчелы.

Мухи летят на дерьмо.

Ладони Саши зависли над углублениями. Солнце зашло за тучу и выглянуло. От внезапного яркого солнечного света его руки, пропитанные раскопочной пылью осветились на мгновение так, что он увидел бегущую под кожей кровь. Так бывало, когда он в детстве в темноте баловался с фонариком и подносил его вплотную к ладони и тогда свет фонарика становился кроваво красным.

Саша вздрогнул. Солнечный свет сговорился с его глазами и выдавал один световой эффект за другим. Теперь углубления на плите осветились искрящимся светом, будто там рассыпали волшебную пыль.

Саша отступил на шаг и оглянулся. Он словно бы искал поддержки. Чертовы выемки в виде двух ладоней так и манили его, прикоснуться к ним.

Мне нужно охладить пыл. – понял он. – Что там Лена говорила про Хичкока? Сначала надо съесть яичницу? Как минимум следует пойти к речке и умыться ледяной водой. Умыться, сфоткать плиту в нескольких ракурсах и топать в лагерь. К любимой жене, Матвею Петровичу и студентам. Сегодняший вечер обещал быть веселым и немного пяьным. Разговоры под луной и звездами, секс в палатке с молодой женой. И вот завтра, когда Лена закончит переводить все иероглифы, он возможно (только возможно) прикоснётся к этим выемкам в форме ладоней.

В конце концов, неизвестно чьи руки касались их? Может быть кровавые жрецы прошлого прикладывали туда руки мертвецов?

Саша вздрогнул. Неожиданно как ветерок налетел страх и коже на спине стало липко холодно.

Саша поднялся с колен. С хрустом потянулся и нарочито громко зевнул. Зевнул так, будто кто-то рядом сейчас его мог слышать и видеть, и ему нужно было успокоить этого невидимого некто своим беззаботным зевком. Вот так и сходят с ума археологи, – пришла мысль и тут рядом с его тенью на земле возникла ещё одна тень – мутная, размазанная, подрагивающая.

Что это ещё такое?

Саша задрал голову. Солнце светило так ярко, что ему пришлось зажмуриться. С неба в его сторону летел здоровенный черный ворон. Летел кругами. Тень становилась темнее. Послышался мягкий звук скользящих по воздуху крыльев.

Саша схватился за лопату. Поднял голову, готовый нанести удар лопатой по ворону.

Но всё произошло совсем не так. На небе было только солнце и прозрачный летний воздух.

А в затылок что-то ударило с такой силой, будто ему наотмашь врезали металлическим прутом. Саша покачнулся и упал руками вперед.

Аккуратно угодив ладонями в выемки на каменной плите с протокитайскими иероглифами и черепом готовившемся поужинать.

Внезапно он ощутил чувство, которое можно было бы назвать обманутое ожидание. Всё пошло совсем не так как он предполагал ещё час назад.

Она, это проклятая плита обманула его. Заставила раскопать себя. С помощью жуткого ворона заставила приложиться руками к своим выемкам в форме ладоней.

– Мать твою, – прошептал Саша. – Это ещё что?

С затылка по пыльным волосам, через пыльные же уши, неприятно щекоча кожу, потекла и закапала кровь. Кровь капала на его ладони, которые прижимались к выемкам в плите. Там где кровь попадала на плиту, она исчезала, впитывалась без следа.

А проклятая птица крепко вцепилась ему в голову когтями и долбила клювом по затылку. Он ощутил безумную боль на затылке и шее.

Черт, она вскроет мне черепушку, как скорлупу грецкого ореха. Саша наклонился вперед, принимая положение похожее на то, как если бы он решил отжаться от земли.

Но его ладони, будто намазали клеем, и он вместо эффектного переката, и хватания проклятой птицы, лишь дернулся и упал подбородком вперед, больно ударился и чуть не потерял сознание.

Дын-дын-дын, – долбила в затылок проклятая птица. Дын-дын-дын! Скоро я выклюю твой мозг.

– ААААА! – заорал Саша. – Боольно же!

Птица неожиданно сжалилась и слетела с его головы и расхаживала теперь в паре метров от плиты. Слава богу, она не выклюет мой мозг, – с облегчением подумал Саша.

Но что же с моими руками? Почему они прилипли? Почему я стал как тот придурок из сказки прилипший к смоляному человечку?

– Ты тоже отпусти меня! – заорал Саша.

Эти слова полагались плите. И о чудо, и тут помогло. Ладони отлипли.

Или нет?

Саше сначала показалось, что его руки освобождаются от плиты. Но это было не так. Это плита вместе с его руками освобождалась из земли!

Земля вокруг плиты заходила ходуном. Саша ощущал это как локальное землятрясение. Ворон остановился и смотрел как по земле змеилась трещина. Ворон каркнул и взлетел в воздух. Саша увидел, что клюв ворона блестит от его крови.

И тут плита вынырнула из земли!

Саша ничего не мог поделать с силой исторгнувшей плиту из земли. Он вспомнил, как на озере пытался утопить большой надувной матрас и ничего не получалось. Матрас всё время выныривал. Но это был матрас, а не каменная плита, весом килограммов в триста!

Саша вместе с проклятой плитой подлетел над землей метров на десять. Со стороны могло показаться, что он держит плиту в руках и пытается прочитать иероглифы.

Плита рухнула вниз и Саша вместе с ней.

Руки в локтях больно выкрутило и Саша ощутил, что внутри живота зажглось обидное и нелепое чувство: я так и не пожил толком. Мой жизненный путь только начался. Сейчас он расшибётся плитой о воду, потому что летел он прямиком в речку Арчеглат.

И Лена никогда не узнает, как могла бы быть счастлива рядом с ним.

И это желание – сделать любимого человека счастливым вдруг помогло ему взять себя в руки. Ну, хотя бы не омрачать жизнь любимой своей нелепой, местами потешной смертью в нарушение всех законов физики и разумного мира.

Саша отлепился таки от проклятой плиты.

И вовремя. Как кусок скалы упавший с тысячиметровой высоты плита вонзилась в спокойную гладь речки Арчеглат. Полетели брызги, как от разорвавшегося снаряда.

Вода окончательно привела Сашу в чувство и он, как летающий червяк, извиваясь изменил траекторию своего падения. Голова ширкнула по краю плиты и ухо, казалось, сточилось до ушной раковины.

Плита ушла под водой в одну сторону, а Саша в другую.

Саша ладонями ощутил влажный ил на дне речки. Он оттолкнулся и, помогая себе ногами и руками поплыл к повернхности.

Саша шумно дышал и смотрел туда, откуда вылетела эта чертова плита и он вместе с ней.

Из выемки в земле, где лежала плита, вылетало множество крупных мух, размером с маленького воробья. Несколько из них кружились над водой. Странные жуткие мухи летели из земли одна за другой.

Словно по зову волшебной флейты они поднимались высоко в небо и там, собравшись в мрачную жирную тучу, полетели в сторону лагеря.

Горла, как нож, коснулось предчувствие грядущего ужаса. Саша постарался взять себя в руки и прошептал

– Лена.

Он выскочил из реки, поскользнувшись и чуть не раскроив и без того кровоточающую голову о прибрежный камень. Похожий на ожившего утопленника, Саша побежал к лагерю.

Он видел как облако странных больших мух спикировало на одну из палаток в лагере. Это была их с Леной палатка.

– Нет! – заорал Саша.

Тут ему снова в затылок что-то ударило с такой силой, что он полетел вперед головой. Ударился о землю и лишился сознания.

Саша уже не видел, как всё тот же ворон деловито клюнул его голову пару раз и полетел по другим своим делам.

Множество крупных мух поднялось от палатки в лагере и превратились в череп с двумя костями по бокам. Рот чернпушки ухмылялся, а безглазые впадины моргали на свету крыльями множества мух.

Череп был доволен тем, что только что произошло.

Череп ликовал.

А студенты и Матвей Петрович как ни в чем не бывало ходили по лагерю и ничего не замечали. Ни черных мух размером с маленького воробья, ни черепа с костями. Только Сашу упавшего на дороге случайно увидела одна из студенток и закричала

– Там Александр Иванович на дороге свалился. Мальчики, на помощь! Быстрее!

3

Саша находился в отключке примерно двадцать минут. Ровно до того момента как Матвей Петрович сунул ему под нос ватку с нашатырным спиртом. Саша дернул головой и почти сразу боль в расклеванном птицей затылке затмила всё перед его глазами. Он зажмурился и спросил

– Вы видели этих огромных мух? – он открыл глаза. – И черного ворона? Видели?

Матвей Петрович сделал знак студентке и та продолжила делать то, что делала. Она осторожно бинтовала голову Саше.

– Александр Иванович, вы вдруг побежали к лагерю, споткнулись и ударились головой.

– Затылком, – озадаченно сказал Матвей Петрович. – Не могу понять, как ты так умудрился грохнуться? Что вообще у тебя случилось на раскопке?

– Много чего, – прошептал Саша и взглянул в сторону палаток.

Он решил пока не рассказывать подробности своего полета на каменной плите и перипетий с черным вороном. Он сомневался, что старик поверит ему.

– Выходит, вы ничего не видели? – только и спросил он.

– Ну, полчища мух точно не видели. Да и откуда им взяться здесь? В степи их продувает и они редко когда скапливаются. А чтобы полчища.

– Ну, это хорошо, – сказал Саша, – А… Лена? Ребята, Елена Станиславовна, где?

– Она час назад сказала, что объявляет сон час, – сказала студентка бинтовавшая Сашу. – И залезла в палатку. Я не видела, чтобы она выходила.

– Час назад?

– Ну-да.

– Она что не вышла из палатки, когда вы побежали ко мне? – изумился Саша.

– Ну, – пожал плечами Матвей Петрович. – Может быть, Лена крепко спит?

Саша встал и, пошатываясь, побрёл к палаточному лагерю. Неумело замотанный бинт на его голове размотался и Саша походил на бедуина. Часть студентов сидела за длинным обеденным столом и недоуменно разглядывала своего преподавателя.

– Что с вами, Александр Иванович?

Саша махнул рукой, как бы пытаясь сказать, что ничего особенного, бывало и хуже. И откинул полог их с Леной палатки.

Лены там не было. Спальники и ее подушка с вышитым чеширским котом. Бутылка воды. Планшет и несколько листов, где Лена писала возможные переводы и сочетания протоиероглифов с каменной плиты. Сумки с вещами стояли нетронутые.

Саша сглотнул тугой комок, в голове пульсировала боль и будто орала та сумасшедшая птица. Или целый рой мух летал от одного уха к другому. Что за безумие происходит со мной? И черт бы со мной, но где Лена? Стоп, не надо паниковать, – попытался успокоить он себя. Просто жена пошла в туалет – деревянный сортир на краю их палаточного лагеря. Ничего страшного, скоро вернется.

Саша вылез из палатки и посмотрел в ту сторону, где находился туалет. Дверь туалета была открыта настежь.

Там тоже было пусто.

– Ребята, кто видел Елену Станиславовну? – звучало со всех сторон.

– Она же в палатке была, – немедленно откликнулись девочки. – А что?

– Да, действительно, Саша а что случилось? – спросил Матвей Петрович, нахмуриваясь. – Ты конечно, непонятно почему выглядишь, как час назад прошедший огонь и воду, но ты сеешь панику…

– ЛЕНА ПРОПАЛА, – заорал Саша. – Её нет здесь!

– Да что ты такое твердишь? – злясь, сказал Матвей Петрович. – Ведь я был здесь! Я бы заметил, если бы что-то начало происходить странное!

Он наклонился и посмотрел внутрь палатки. Выпрямился и спросил всех, кто собрался рядом

– Кто-нибудь видел Елену Станиславовну, выходящей из палатки?

Молчание было ему ответом. Саша почувствовал, как в голове снова пульсирует боль и присел на корточки. Он точно знал, что во всём виновен черный ворон и полчища огромных мух, вылетевших из земли, где лежала каменная плита.

Всё было реальностью: и его полет на каменной плите. И падение в реку – его одежда всё ещё была влажная, а ладони были испачканы высохшим речным илом. И проклятые мухи – что бы это ни было, оно зависло над их с Леной палаткой и после этого она исчезла.

– Ну, всё, хватит – Саша встал и стал показывать рукой направления. – Три человека прочесывают местность вдоль реки до раскопок. Три человека идут в сторону деревни. Остальные на расстоянии пяти метров друг от друга идем прямо по степи и периодически зовём Елену Станиславовну.

– Мы только что из деревни пришли. Там мы не видели Елену Станиславовну, – сказал один из парней.

– Всё равно. Все вперед. Через час если не находим её, то звоним в полицию.

Ребята разошлись. Со всех сторон стало доноситься: “Е-ле-на Ста-ни-сла-вов-на!”

Матвей Петрович спросил тихо

– Что у тебя произошло на раскопе? Ты выкопал эту плиту?

– Да, – сказал Саша. – Позже расскажу. Извините, сейчас не до этого.

Саша ощутил укол совести. На старика преподавателя было смотреть страшно, а он не могу ему ничего толком ни рассказать, ни объяснить.

Саша залез в палатку и схватил листы с переводами жены. Ага. Лена перевела всю нижнюю часть иероглифов до самого черепа, который видел сегодня только он. Сначала на каменной плите, а после в виде жутких мух над палаткой.

– И тот, кто возложит руки под символ, – читал Саша. – Под символ… Тот освободит всех адских созданий, что сидят в этой клетке. За надежной стеной, которую запечатал…

Дальше Лена поставила два знака вопроса. Саша провёл по ним указательным пальцем, словно мог таким образом ответить на них и продолжил читать.

– И будет так, что те, кто внутри, станут снаружи. А то что любил тот кто снаружи, закроется в тюрьму. Так будет, пока последняя тварь не погибнет. Тогда обмен состоится.

Так вот что случилось!

Саша ощутил глухую боль в затылке. Бедная Лена. Бедная его жена. Она стала невинной заложницей темных сил. Получалось, что теперь она в какой-то тюрьме. И где эта тюрьма? В аду? Получается, что он своими действиями забросил свою любимую в ад? И как теперь быть? Что черт его дери он должен делать?

Спокойно. Просто спокойно. Да, ты из просто мечтательного болвана превратился в мужа, который своими действиями устроил жене отпуск в аду. Но если ты сейчас же не возьмешь себя в руки, то всё станет намного хуже.

Нужен план, как достать жену из тюрьмы, где до этого сидели демоны и разные монстры. Те самые, что разлетелись в виде больших мух.

– Саша, я уже вызвал полицию, – сказал Матвей Петрович. – Просто мне стало очень страшно за Лену. Пусть они сразу начинают поиски.

Матвей Петрович достал фляжку из нагрудного кармана и припал к ней. Отдышался. Запахло спиртным.

Саша закусил губы, чтобы на лице его не отразились никакие эмоции. Он собирался разобраться со всем этим и вернуть Лену. Паника ему была не нужна. Получилось. Он был практически спокоен. И когда Матвей Петрович спросил его

– Ты считаешь, что во всем повинна эта плита с иероглифами?

– Вы верите в сверхъестественное, Матвей Петрович? – ответил вопросом на вопрос Саша.

– Не знаю, – сказал старый препод.

– Я тоже. Я просто хочу, чтобы Лена вернулась назад, – сказал Саша.

– Я надеюсь, что твоя Лена где-то рядом и полиция найдет её.

Вместо ответа Саша пошел вперед по степи. По дороге от деревушки в их сторону ехал полицейский “Уаз”.

Саша в очередной раз набрал номер Лены на мобильнике и сказал в молчащую трубку

– Держись, я вытащу тебя, – сказал он. – Чего бы мне это не стоило. Я верну тебя.

– Это у вас девушка пропала? – спросил его полицейский, вылезая из “Уазика”

Саша кивнул. Он был спокоен. В голове, хоть и поклеванной вороном и перебинтованной царила полная ясность. Он был готов ответить на любые вопросы полиции.

Он готов был солгать, чтобы не выставить себя психом.

Он не собирался больше никому рассказывать про огромных мух и черного ворона, клевавшего его затылок.

Всё равно никто ему не поверит.

Ну и пусть. Главное, что он знает, в каком направлении копать, чтобы найти Лену…

(…Прошло 5 лет)

Саша восседал за столом на невысокой сцене челябинского дворца культуры. Он выпил уже две бутылочки воды и организатор пресс – конференции, он же старший брат пять лет назад без вести пропавшей Елены – Денис осуждающе посматривал на друга.

Саша допил воду и с хрустом смял пластиковую бутылочку и выбросил в мусорное ведро.

Раздался противный свист микрофона и женский голос произнёс

– Предлагаю теперь задавать вопросы писателю в порядке живой очереди. Вы готовы, Александр?

Саша кивнул, при этом плечи его чуть приподнялись, будто он сомневался. В самом деле, он так и не привык к своему статусу публикующегося писателя. Через некоторое время, как случилось то, чему не было логического объяснения на археологической практике, он начал писать остросюжетные мистические триллеры. Получалось совсем неплохо, судя по битком набитому людьми залу дворца культуры железнодорожников.

К микрофону подошла девушка лет двадцати пяти. На мгновение Саше померещилось, что это Лена. Он вздрогнул и напряг глаза. Нет, видение исчезло. Любимая теперь где-то далеко в другом мире за гранью этой реальности.

С каждым годом верить в её возвращение становилось сложнее и сложнее. Но они верили. И Саша, и Денис – её старший брат. Жизнь сдружила их и теперь они помогали друг другу во всём. Особенно в убийстве потусторонних тварей, ну и как сейчас в организации пресс конференции.

Девушка деловито прокашлялась и спросила в микрофон

– Александр, здравствуйте. Правда, что вы мечтали писать книги уже в детстве? И ваша мама всегда говорила, что вы немного не в себе. Из-за тех вещей, которые вы написали?

– Нет. Это совсем не правда. – Саша усмехнулся. – В детстве я хотел стать тем, кем в итоге и стал. Историком археологом. Но несколько лет назад, я вдруг понял, что мне необходимо писать, чтобы…

– Чтобы что? – улыбнулась девушка и сама ответила. – Чтобы облегчить душу?

– Ну, в том числе. – Саша нахмурился. Черт бы подрал эти пресс-конференции. Но что поделать, после каждой такой конференции продажи книг повышаются, поэтому надо терпеть.

– Можно я его спрошу? – к микрофону пробрался мужчина лет тридцати с неприятным плоским лицом и неприятным же выражением на нем. Саше вспомнились крупные рыжие тараканы, жившие за кухонным шкафом у бабушки. – Скажите, Александр, вы так ярко описываете мучения разной нечисти, которую ваши герои убивают в книгах. Мне иногда кажется, вы сами кого-то периодически убиваете?

– Конечно, – кивнул Александр и заметил, как Денис расширил глаза, уставившись на него. – Я убиваю этих тварей пачками. В своём воображении.

– А хотели бы попробовать в реале? Гипотетически? Отрезать голову вампиру? Зарубить обнажённую русалку? Отрезать щупальца морскому царю. Сжечь старые кости в могиле, чтобы победить призрака? Вы когда-нибудь раскапывали человеческие могилы, Александр?

– Нет, – не моргнув глазом соврал Саша и мысленно добавил, но для тебя, урод, я бы мог выкопать целую сотню могил. Но вместо этого сказал.

– Молодой человек, дайте же другим задать вопросы. Товарищ организатор, давайте по регламенту. Один человек – один вопрос.

Денис кивнул. Протолкался к микрофону. Люди расступались с неохотой.

– Александр, ну, последний вопрос, можно? Не надо меня ликвидировать, я же не демон и не ведьмак, какой-нибудь.

– Пусть задает, – сказал без микрофона Саша, кивнув Денису.

– Как вы думаете, Александр, где сейчас находится ваша жена?

Саша ощутил боль в животе, будто его пнули носком сапога. Ну, что за мерзкий тип? А ведь этот субъект похожий на таракана, явно не просто любитель его творчества. Саша прокашлялся, пошарил глазами и не нашел бутылок с водой. Приблизил лицо к микрофону и спросил

– А вы, молодой человек, не походите на поклонника моего творчества. Вы из какого издания?

– Вечерний Челябинск. Провинциальный интернет портал с выходом в ад, – заржал журналист. – И зря вы на меня наговариваете. Я читаю ваши книги с самой первой. Как же она называлась?

– Кровь вампира, – сказал Саша. – Хорошо. Немного о личном. Моя супруга пропала без вести пять лет назад. Никто не знает что с ней произошло. Расследование полиции ни к чему не привело. Не думаю, что это вообще как-то касается вашего портала в ад?

– Можно подумать, что вашу жену похитили потусторонние силы. Вы ведь так и говорили в самом начале, не так ли? – осклабился журналист.

– Говорить можно что угодно. Особенно, когда потерял близкого человека. – сказал Саша. – Знаете, дружище, что я вам скажу? В России ежегодно пропадают без вести тысячи людей. И, пожалуй, единственное о чем стоит нам всем помнить. Так это насколько скоротечна наша жизнь. Любите своих близких и цените каждый миг рядом с ними. То что мы называем рутиной и бытовухой, на самом деле дар бога. Если мы умеем любить.

– Алилуйя! – крикнул в микрофон неугомонный журналист, похожий на рыжего таракана и раздались аплодисменты.

Журналиста оттеснили от микрофона. Он протиснулся к выходу и это получилось у него легко. Не только лицо, но и все его тело и руки было по тараканьи плоским.

Саша продолжил отвечать на вопросы, но иногда вздрагивал. Среди физиономий чужих людей ему иногда мерещилось до боли родное и близкое лицо Елены.

***

После конференции, Денис довёз Сашу на своём УАЗ “Патриоте” до гаражного кооператива на окраине города. Здесь в трехуровневом гараже они оборудовали свой центр обработки и принятия решений.

На заднем сидении аппетитно благоухали две пиццы, и пакет из “КБ” с банками холодного светлого пива. Их ставший уже традиционным праздничный ужин после разных мероприятий. Пресс конференций и убийств разной нечисти, вылетевшей из той дыры в земле, что прикрывала каменная плита с иероглифами.

Саша приложился ладонями к этой плите и мухи, а на самом деле демоны, вампиры и прочая нечисть оказались на свободе и рассеялись, разбрелись по России (больше всего их было здесь на Урале, так что на поездки они пока особо не тратились).

Ребята зашли в гараж. “Патриот” остался снаружи смотреть на гаражные ворота обновленными последним рестайлингом фарами. Саша включил свет и внутреннее пространство большого гаража явило себя во всей своей красе.

Человеку незнакомому с деятельностью Саши и Дениса оно могло бы показаться более чем странным.

Возле дальней стены возвышалась та самая каменная плита с замысловатыми китайскими прото иероглифами. Нижняя треть плиты была свободной от знаков, но рядом с плитой в файлах, пришпиленных к пробковой доске висели цветные фотографии той же самой плиты, но с изображением черепа с костями и оттисками двух ладоней.

Давай уже прикасайся к этой чертовой плите, я замучился ждать, – словно бы говорил, ухмыляясь, череп.

Рядом с плитой на цементном полу стояло штук пятнадцать сорокалитровых бочек. Учитывая, что всё это находилось в гараже, можно было бы подумать, что хозяин гаража запасся бензином. Ну, в крайнем случае спиртом или ещё чем-то нужным в хозяйстве. Вот было бы удивление, если бы незванный гость открутил бы крышку из заглянул внутрь этой бочки.

Вода. Там была чистая вода. Не слишком, пожалуй, чистая. Перед тем как её пить, следовало бы прокипятить. И зачем им столько воды? – задался бы вопросом неискушенный экскурсант. На самом деле в бочках хранилась не просто вода, а святая вода.

Первейшее средство при борьбе с нечистью.

По стенам были развешаны разные приспособления, увидев которые полицейские бы сразу начали задавать вопросы.

Но пока поблизости стражей порядка не наблюдалось и приспособления для пыток, для обездвиживания людей (вернее не-людец) были развешаны по стенам.

У Дениса неплохо получалось сооружать эти приспособы, орудуя электро и точечной сваркой. Саша отксерил исторические справочники по испанской инквизиции и некоторые приспособления уже показали себя в деле как незаменимые помощники.

Для мужчин обстановка внутри гаража была, понятное дело, обычной, поэтому они не останавливаясь, поднялись по винтовой лестнице на второй этаж.

– Звук шагов по лестнице такой таинственный получается, – сказал Саша.

– Так и должно быть, учитывая то, чем мы теперь занимаемся.

– Ничем таким, – хохотнул Саша. – Я – историк по образованию и публикующийся писатель, ты – юрист по образованию и работник РосГвардии – бывшей вневедомственной охраны. Ничего интересного.

– Да, – согласился Денис. – Ничего интересного, пока на горизонте не замаячат потусторонние ублюдки. Ты слышал про призрак в белом?

– Женщина в белом? – уточнил Саша. – Привидение что ли? Призрак?

– Видимо да. Но очень странный призрак. Видишь ли сначала видят эту мадам в белом одеянии. А потом находят трупы с отрезанной головой. И что ещё мне птичка на хвостике принесла…

– Что?

– Что в трупах очень мало крови. Катастрофически кровавое обезвоживание. Понятное дело никто это не афиширует. Челябинские силовики и так последние пять лет еле-еле справляются с тем, чтобы держать всё под контролем.

– И Екатеринбургские тоже.

– Там да, та ещё мясорубка. И в Перми, и в Кургане – та же история. Но больше у нас в Челябе и в Екате. Это, конечно, что-то с чем-то. Открыл ты, Саша ящик пандоры.

– Я ведь не специально, – сказал Саша. – В прошлый раз ты сказал, что будешь завязывать с потусторонней романтикой. Что всё это без толку и Лену не найти никогда. Ты что решил в итоге?

– Сказал, – вздохнул Денис. – Просто в тот день я ездил к матери. И она, знаешь, она так и не поверила, что Лена мертва.

– Она не мертва.

– А ты видел мою сестру после твоего полета на каменной плите? Видел?

– Нет, – сказал Саша. – Но ты же знаешь, что написано на этой плите? Лена сама перевела перед тем… Как это случилось. И я потом перевел ещё раз. Потусторонние твари вышли из клетки, в которую их когда-то там давным-давно запихали. Я случайно их освободил. А взамен они забрали у меня то, что я любил больше всего. Нашу Лену.

– Лучше бы ты был не женат и больше всего любил бы крестиком вышивать. И эти твари забрали бы у тебя крючок и нитки мулине. Мне, конечно, приятно, что ты так любил мою младшую сестру.

– Но ты теперь будешь каждый раз к этому возвращаться? – спросил Саша. – Или давай так. Мы в самом начале, когда я тебе во всём признался, решили, что будем уничтожать этих тварей, которые вырвались на свободу, пока они не закончатся…

– Или они нас не прикончат.

– Это уже нас тогда не будет волновать. Мы их убиваем, они улетают куда-то в ад. И с каждой уничтоженной тварью, Лена становится ближе к нам. Я в это верю. А ты?

– Четыре года назад верил больше. Скажем так.

Саша почесал затылок.

– Давай так, Денис. Ты со мной до конца? Или может быть ты решил жениться или ещё что-то в этом роде? Ты скажи, я пойму. В конце концов, тебе жить тоже нужно.

– Всё закончили, – сказал Денис. – Я с тобой, пока Лена не вернётся. Мне нравится, что твоя вера сильнее моей. Я думаю, что ваша с Леной любовь залог того, что когда-то моя сестра вернется. Очень хочется верить. Но если вдруг меня снова обуяют сомнения, тогда я скажу тебе.

– А я тебя в свою очередь обуяю, – сказал Саша и они рассмеялись.

Снизу послышался шорох. Они переглянулись.

– На кой черт ты сюда эту плиту приволок? – спросил Денис. – Лежала бы она в степи, никому не нужная.

– Никому не нужная? – изумился Саша. – Да, я её еле-еле из под носа археологов увел. Давай лучше рассказывай, что ты про эту женщину в белом накопал?

– Короче, начала она появляться рядом с таунхаусами на выезде из города, рядом с Градским кладбищем. У меня там тетка похоронена. Три года назад случилась первая жертва. Как я уже сказал, нашли её с отрезанной головой. А как мне удалось выяснить у знакомого криминалиста, лучше было бы сказать с оторванной головой. Естественно, что следователи решили, будто кто-то привязал жертву за шею к автомобилю и хорошенько дёрнул, газанув.

– Но ты же так не думаешь? – улыбнулся Саша.

– Вообще нет, – кивнул Денис. – Жертвам именно оторвали голову. Аккуратно вырвали из плеч, так сказать. Нет ни следов верёвки, ни других приспособлений. И ещё одна интересная деталь…

За окном гаража спустилась ночь и где-то истошно орали кошки. Денис рассказывал дальше о призраке женщины в белом, а Саша слушал. Иногда он брал ручку и обводил на обложке блокнота пентаграмму в виде пятиконечной звезды заключенной в круг.

Когда повисала тишина, парни прикладывались к банкам с пивом и заедали остывшей пиццей с пахучими кругляшами колбаски пепперони.

– Да, этим призраком женщины в белом нам определенно стоит заняться, – вынес вердикт Саша.

– И мы станем на шаг ближе к Лене, – кивнул Денис.

– Именно так. Шаг за шагом, пока не истребим всех ублюдков до последнего… Странный сегодня день, – думал Саша – двадцатипятилетний историк археолог, – Вроде бы солнце печёт, а меня пробирает озноб.

Каждый шаг сегодня давался Саше с трудом. Может быть это давит груз будущей ответственности? – задавался Саша вопросом и мысленно пожимал плечами.

Если его предположения верны, то каменная плита, которую он обнаружил неподалеку от синташтинского могильника бронзового века и наполовину уже откопал, может оказаться артефактом ещё более древнего времени.

Откуда на Урале появилась эта древняя каменная плита с прото китайскими иероглифами можно было только догадываться.

Впрочем, после того, как ученые челябинского университета в восьмидесятых годах обнаружили индоарийский Аркаим, удивляться уже ничему не приходилось.

Хоть это многое объясняло, тем не менее каждый шаг давался сегодня Саше с усилием.

Это будущая слава на тебя давит, – попыталась пошутить его любимая жена Лена. В этот раз она поехала вместе в ним на археологическую практику и помогала переводить прото иероглифы с найденной плиты. Филолог по образованию она любила всё, чем бы не занимался её муж.

Что если это свидетельство другой культуры? Ещё более развитой чем индо-арийская цивилизация? Может быть эта каменная плита – дверь в храм совершенно другой цивилизации? Пропавшей, как земля Атлантов. Кто знает. Кто знает. От перспектив сделать такое открытие в науке, Сашу охватывал страх.

Сегодня он закончит откапывать нижнюю часть плиты. Сегодня же Лена закончит переводить иероглифы, хотя уже можно было понимать, что речь идёт о каком-то древнем святилище.

Он присел на корточки рядом с женой и как верная собака положил свою голову на её голые нагретые солнцем колени. Лена погладила его и почесала за ухом.

– Тяв-тяв, – сказал Саша и полез выше коленок жены, но был мягко остановлен на полпути.

– Ты чего такой холодный? – спросила Лена. – Неужели из-за своей плиты переживаешь?

– Не то слово. Меня аж пробирает до костей, когда подумаю, что за открытие могу сделать.

– Я бы на твоём месте немного бы подзабила и так сказать отстранилась. От греха подальше.

– Что ты имеешь ввиду? Моя любимая жена хочет остудить пламя моей археологической страсти?

– Твоя любимая жена хочет остудить твою буйную голову. Между прочим, когда Хичкок распалялся о новой идее фильма, жена ему говорила: сначала ты должен доесть яичницу.

– Что-то новое перевела с плиты?

– Да. Перевела, – Лена озабоченно посмотрела в ту сторону, где велись раскопки.

– Ну и что молчишь, как партизанка?

– Пока не точно, но суть такая, что твоя плита – это дверь.

– Я так и думал. Дверь в святилище. Или астрономическую лабораторию.

– Ни то и не другое, – вздохнула Лена.

Она показала фото каменной плиты на планшете. Саше плита сейчас напомнила камень на дороге, что лежал на пути русских богатырей: направо пойдёшь, коня потеряешь, налево пойдёшь, сам голову сложишь.

– Солнышко, в каждой женщине должна быть загадка. Я согласен. Но пусть это не касается моих раскопок?

– Хорошо-хорошо, – улыбнулась Лена. – А ты меня любишь больше, чем эту плиту?

– Конечно больше, – не задумываясь ответил Саша.

– А ради меня ты бы пошел бы и выкинул бы эту дверь? Закопал бы её обратно?

Саша нахмурился и ответил через минуту напряженного обдумывания.

– Да, закопал бы. Если бы ты вдруг сошла с ума и попросила бы об этом. Я для тебя могу сделать что угодно. Наверное, даже могу пожертвовать жизнью. А значит закопать эту каменную плиту, не такая уж и проблема. Но тут другой вопрос. Смогла бы ты жить после этого со мной? Мужчина и его работа – это практически одно и тоже. Убив ради тебя свою работу…

– Ну хватит на жалость давить, я вообще не это имела ввиду, – улыбнулась Лена. – Но мне приятна, ээээ твоя готовность идти ради меня на разумные риски…

– Тяв-тяв, – сказал Саша и снова полез выше коленок жены. – Я твой верный пес, милая.

– Но-но, сейчас студенты увидят, как преподаватель под платье к жене лезет.

– Им всем тут уже больше восемнадцати.

– Ладно слушай, – быстро заговорила Елена. – Из надписи следует, что за этой дверью находится тюрьма. Тюрьма не земная, а небесная. На земле лежит эта дверь. Никуда она не ведет, то есть за ней ничего и нет. Ни мастерской, ни святилища. Просто плита – это отдельная дверь. Дверь от тюрьмы. А тюрьма в преисподней! Причем иероглиф небо походит на небо и на темное царство. Это дверь будто кусок ада на земле. Вот как то так.

– Ад? – изумился Саша.

– Ну – да. Ад, естественно, не как христианский, а как китайский или индийский. Но суть одна и та же. За дверью заперты разные жуткие сущности. И вот тут интересно. Чернее черного твари со всех сторон света – нового и старого. Тот кто откроет эту дверь, тот…

– Тот что? – Саша схватил жену за руки.

– Тебе этого недостаточно? – изумилась Елена. – Для меня этого бы хватило, чтобы закопать эту чертову непонятно откуда взявшуюся дверь. Короче, дальше я ещё не перевела, думаю к вечеру неспеша закончу. Текст и без этого вольный получается. Не хотелось бы перевод спешкой портить.

– О, моя богиня – филологиня.

– О, мой Саша – великий археолог. Кстати, я прочла твой рассказ из раннего, – улыбнулась Лена. – И подумала, что ты бы мог стать писателем, а не историком.

– Нет, археология это моя жизнь, а писательство – это так баловство, – сказал Саша. – Поцелуй меня. Тяв-тяв, я совсем запутался кто я.

Они слилилсь в долгом поцелуе и прервались, только когда услышали шепот и смешки возвращавшихся с речки студентов.

Отпрянули друг от друга. Лена поправила платье и подняла разлетевшиеся бумаги с вариантами перевода иероглифов с каменной плиты.

Студенты, от которых веяло прохладой речной воды подошли к ним.

– Александр Иванович, а мы будем картошку сегодня печь? И пиво пить? Ну, пожалуйста, Александр Евгеньевич? Можно по баночке в деревне купить? Воскресенье же. Выходной законный.

– Вообще-то у нас образцово показательная археологическая практика.

Из палатки вылез старший преподаватель, доцент кафедры археологии Матвей Петрович. Он прищурился на студентов. Все сделали вид, что это нормально, когда старший преподаватель вылезает из палатки ближе к обеду. Был у Матвея Петровича грешок – мог впасть в запой на пару дней. А в остальном великолепный человек.

– Ладно, ребята! – сказал Саша. – Сегодня воскресенье и если Матвей Петрович не против, то можете купить по баночке пива каждому, кто хочет. Но не больше! И ничего крепче пива!

– Матвей Петрович не то чтобы за, но и совсем не против, – вяло махнул рукой старший преподаватель.

– Девочки только вино будут, – немедленно заявили студентки.

– Хорошо, кто хочет, тот пусть вино пьёт. И нам с Еленой Станиславовной бутылку вина возьмите. Ну и картошку хорошую отберите, чтобы печь.

Прозвучало троекратное ура и студенты разбежались по палаткам, собираться за спиртным в деревню.

– Саша, как твоя плита с иероглифами? – спросил Матвей Петрович.

– Да, нормально, – сказал Саша и переглянулся с Леной.

– Ты же понимаешь, что это не синташтинская культура. Эта плита не может быть частью чего-то целого и большего. Это не научное открытие, понимаешь? Научная ценность нулевая. Мне вообще кажется, это и не древность вовсе.

– Посмотрим, Матвей Петрович, – сказал Саша. – Как ваша голова? Не болит, после запоя?

Матвей Петрович подобно большой черепахе вполз задним ходом обратно в палатку, что говорило о пока ещё его больной голове после вчерашнего.

Саша не мог отделаться от мысли, что старший препод завидует тому, что именно он обнаружил эту плиту, в то время как все рылись на скучном могильнике бронзового века.

Матвей Петрович пытался даже закопать плиту и настоять на том, что Саше нельзя отбиваться от учебно – производственного плана. Но Саша позвонил на кафедру и своим задором смог убедить завкафедрой, что имеет право заниматься раскопкой именно плиты.

– Сегодня я полностью очищу плиту от земли, – тихо сказал Саша жене.

– Может быть сегодня не будешь копаться? Воскресенье. Печеная картошка вечером. Сделай себе выходной?

– Я назову эту плиту Ленкин камень? Хочешь? – спросил Саша.

– Мне приятно, что ты обо мне подумал, – сказала Елена. – Но у этой плиты есть название.

– И какое же?

– Дверь в кусочек ада. Если перевести с протокитайского на русский. Тюрьма, в которой содержаться провинившаяся нечисть планеты со всех сторон света. Честно говоря, я бы не хотела, чтобы эта штука носила моё имя.

– Прости, – улыбнулся Саша. – Я не учел контекст. Просто я люблю тебя.

– Я знаю и я тоже тебя сильно-сильно люблю, – сказала Лена.

Уже через пару секунд чмокания их поцелуя, послышалось раздраженное кряхтенье Матвея Петровича. И раздался его голос из палатки.

– А что, Саша, не так уж и плохо было бы уже сегодня узнать, что написано в нижней части плиты. Хочешь я помогу тебе?

– Спасибо, Матвей Петрович, за долгожданную поддержку, – сказал Саша. – Я как-нибудь сам. Думаю, у меня не займет это много времени. Лена говорит, что судя по иероглифам – это дверь в темницу демонов и бесов.

– Ну, учитывая, что протоиероглифы китайские, то неудивительно, – кивнул Матвей Петрович. – У китайцев куда не плюнь, попадёшь в демона или в существо из загробного мира. Прости господи.

Матвей Петрович сказал это и побрел неуверенной походкой к полевой кухне. Двое дежурных выпорхнули из под обрыва рядом с речкой. Они там ловили рыбу, но услышав ворчание старшего препода от греха подальше побежали на кухню домывать посуду, оставшуюся после завтрака.

– Там ещё что-то говориться про договор. Про условие, – сказала Лена.

– Договор с дьяволом? Не иначе? – усмехнулся Саша.

– Не знаю, – ответила Лена. – Ну, давай может быть завтра откопаешь её окончательно? А я переведу иероглифы до конца?

– Завтра? – эхом повторил за женой Саша.

И крепко задумался. Он случайно нашёл эту каменную плиту. Он выбил для себя разрешение заниматься только ей. И сегодня он закончит своё маленькое исследование. Пусть даже его ждёт разочарование. Ему казалось, что он должен завершить это именно сегодня.

Плита оставалась в земле на каких-то пол метра. Утром он залил степной грунт водой из бочки, которую привез водитель из деревни. Сейчас земля стала мягкой, можно хорошо зачистить и откопать нижнюю часть плиты.

Интересно, что там будет написано? Снова про тюрьму с адскими обитателями?

Какая разница? Эта каменная плита станет дверью в их с Леной большое будущее!

Археологический памятник из другого времени, который вынесет их молодую семью на новый уровень жизни. Ах, как бы он хотел вместо маленькой зарплаты преподавателя получить что-то более существенное.

Не для себя. Для неё. Для семьи. Чтобы можно было завести ребёнка и не думать о расходах, которые не стыкуются с доходами.

Он взглянул на Лену. Двадцать пять лет ей – о, боги, как же свежа она и прекрасна. Ах, как хотелось положить весь мир к её великолепным стройным ногам (обгоревшим на степном солнце еще в самом начале практики).

Что ж, работы впереди много и он начнет с малого. Полностью откопает эту странную каменную плиту.

Да, он откопает сегодня нижнюю часть. Обязательно. Воскресенье сегодня или нет, какая разница, когда хочешь положить мир к ногам своей любимой молодой жены?

– Что? – спросил Саша, словно очнувшись. Лена, его что-то спрашивала.

– Я говорю, – терпеливо и с улыбкой повторила Лена. – Вдруг это какое-то заклинание на двери – каменной плите?

– Ты что веришь в заклинания? – изумился Саша. – Ты, девушка из двадцать первого века?

– Я верю в то, что тот, кто набивал эти иероглифы верил в то, что писал, как древние греки верили Гомеру. А если ещё честнее, я за тебя боюсь.

– Это уже лишнее, – сказал Саша. – Я бессмертный. Если что.

– Хочешь, пойду с тобой? – предложила Лена.

– Нет. Я принесу тебе сегодня фотографию того, что будет на нижней части плиты и завтра ты закончишь перевод иероглифов.

– Это вряд ли, – улыбнулась Лена. – Ты же заказал нам бутылку вина.

– Ну, как минимум это будет уважительная причина.

Саша прихватил рюкзак и набрал воды во фляжку. Через минуту он шагал по утоптанной пыльной тропинке, ведущей к раскопу. Рюкзак спине подпрыгивал в такт шагам. Лена осталась сидеть под зонтиком и смотрела мужу вслед. Их жизнь готовилась сделать крутой поворот, и подобном всем обычным людям, они, к сожалению, не могли знать своё будущее.

Саша вдруг обернулся и громко крикнул

– Лена, я сильно люблю тебя!

Лена не ожидала этого и чуть не свалилась с походного стульчика. Пошатнувшийся зонтик от солнца она схватила как поручень в автобусе.

– Я тебя тоже люблю! – крикнул кто-то из студентов тонким голосом.

Все засмеялись.

2

Минут через сорок ходьбы, Саша увидел земляной отвал рядом с раскопкой могильника и повернул левее к перелеску и голубевшей ленточки реки.

Саша вспомнил то ощущение, когда… Будто кто-то позвал его из земли. Позвал присмотреться к холмику. Неприметному холмику, каких в степи полно.

И он присмотрелся. А дальше ведомый странным чутьем (и одержимостью, как обеспокоенно сказала Лена) он схватился за лопату и самолично за два дня снял два больших прямоугольника степного дерна.

Матвей Петрович только посмеивался. Несмотря на приличный опыт в раскопках, старший препод вообще ничего такого на этом участке земли не приметил. Он показал на речку с тюркским названием Арчеглат и покачал головой: “Рядом с речкой, Саша? Что здесь по твоему может быть? Кузница что ли? Маловероятно.”

И Саша сам понимал, что именно здесь в десяти метрах от быстрой речки в принципе не могло быть спрятано под землёй ничего интересного. Ни городища, ни могильника, ни кузницы, они обычно располагались намного дальше от речки, но не на берегу.

Любовь. Если бы его спросили, какого черта он начал тут копаться, Саша сказал бы, что виной всему любовь. Так же случилось и с Леной. Когда он впервые увидел её, он просто знал, что вот она – его любовь. Будто давно знакомое, где-то много раз виденное лицо. Очертания фигуры. Всё уже любимо и знакомо. Вплоть до запаха кожи.

Я влюбился в то, что находится под землёй, – конечно он так не думал. Но копал три дня один почти без передыху и вот примерно в то же время, что и сейчас на зачищенной влажной земле, он увидел очертания каменной плиты.

Матвей Петрович тогда сидел на бровке, пил чай из термоса и неспеша что-то рассказывал. И когда Саша замер над черным контуром плиты под землей, Матвей Петрович взглянул сначала туда, а после на Сашу и спросил: “Ты что откуда-то знал, что это там будет?”

Саша ответил, что нет. Он ничего не знал, кроме информации о синташтинском могильнике в археолого – производственном плане.

“Я почувствовал что-то”, – сказал Саша.

Впрочем, сегодня всё это было не так важно. Пара часов напряженной работы и он отроет плиту до конца.

Саша подошел к раскопу. Аккуратно вырытые прямоугольники. В крайнем углу плащ палатка на случай дождя. Под ней лежал инструмент: штыковая, совковая лопата, зачистные лопатки, парочка кисточек и кирка на всякий случай. Кирка уже не понадобится, ведь дерн снят.

Саша не собирался выкорчевывать плиту из земли. Можно было бы конечно все толпой раскачать её в земле и вытащить, как зуб из десны великана, но пока он не видел в этом смысла. Главное сейчас было хотя бы примерно датировать находку и полностью перевести послание древнего каменотеса. Или древнего жреца.

Саша принялся энергично счищать землю слой за слоем совковой лопатой. Очертания нижней части плиты становились всё яснее. Через полчаса он отложил лопату, подстелил под колени пластиковый коврик и принялся работать совочком.

Саша от удивления расширил глаза. Под аккуратными рядками протокитайских иероглифов находилось изображение человеческого черепа с костями. Кости не были перекрещены снизу черепушки, как это можно было бы ожидать. Кости находились слева и справа от черепа и напомнили Саше почему-то ложку и вилку. А сам череп беззубо лыбился и как бы намекал, что сейчас приступит к завтраку.

Саша неожиданно для себя издал смешок. Непонятно откуда взявшееся эхо, повторило смешок над самым его ухом

– Ихи!

Сашина рука дрогнула и вместо аккуратного движения, он счистил большой пласт земли, обнаживший изображение того, что находилось ниже черепа и костей.

Там были углубления в форме ладоней.

Я должен положить туда свои ладони, – пришла ему в голову мысль. Именно это он должен сделать. Каменная плита с древними иероглифами – дверь куда бы то ни было, призывала его сделать это.

Он должен был вложить ладони в углубления много веков назад специально для этого созданные.

Саша потер ладони, невольно улыбаясь, потому что увидел себя со стороны в виде мухи, потирающей лапки перед кучкой меда? Или кое-чего другого, не менее липкого и пахучего, но совсем с другими характеристиками?

Не мухи летят на мед, а пчелы.

Мухи летят на дерьмо.

Ладони Саши зависли над углублениями. Солнце зашло за тучу и выглянуло. От внезапного яркого солнечного света его руки, пропитанные раскопочной пылью осветились на мгновение так, что он увидел бегущую под кожей кровь. Так бывало, когда он в детстве в темноте баловался с фонариком и подносил его вплотную к ладони и тогда свет фонарика становился кроваво красным.

Саша вздрогнул. Солнечный свет сговорился с его глазами и выдавал один световой эффект за другим. Теперь углубления на плите осветились искрящимся светом, будто там рассыпали волшебную пыль.

Саша отступил на шаг и оглянулся. Он словно бы искал поддержки. Чертовы выемки в виде двух ладоней так и манили его, прикоснуться к ним.

Мне нужно охладить пыл. – понял он. – Что там Лена говорила про Хичкока? Сначала надо съесть яичницу? Как минимум следует пойти к речке и умыться ледяной водой. Умыться, сфоткать плиту в нескольких ракурсах и топать в лагерь. К любимой жене, Матвею Петровичу и студентам. Сегодняший вечер обещал быть веселым и немного пяьным. Разговоры под луной и звездами, секс в палатке с молодой женой. И вот завтра, когда Лена закончит переводить все иероглифы, он возможно (только возможно) прикоснётся к этим выемкам в форме ладоней.

В конце концов, неизвестно чьи руки касались их? Может быть кровавые жрецы прошлого прикладывали туда руки мертвецов?

Саша вздрогнул. Неожиданно как ветерок налетел страх и коже на спине стало липко холодно.

Саша поднялся с колен. С хрустом потянулся и нарочито громко зевнул. Зевнул так, будто кто-то рядом сейчас его мог слышать и видеть, и ему нужно было успокоить этого невидимого некто своим беззаботным зевком. Вот так и сходят с ума археологи, – пришла мысль и тут рядом с его тенью на земле возникла ещё одна тень – мутная, размазанная, подрагивающая.

Что это ещё такое?

Саша задрал голову. Солнце светило так ярко, что ему пришлось зажмуриться. С неба в его сторону летел здоровенный черный ворон. Летел кругами. Тень становилась темнее. Послышался мягкий звук скользящих по воздуху крыльев.

Саша схватился за лопату. Поднял голову, готовый нанести удар лопатой по ворону.

Но всё произошло совсем не так. На небе было только солнце и прозрачный летний воздух.

А в затылок что-то ударило с такой силой, будто ему наотмашь врезали металлическим прутом. Саша покачнулся и упал руками вперед.

Аккуратно угодив ладонями в выемки на каменной плите с протокитайскими иероглифами и черепом готовившемся поужинать.

Внезапно он ощутил чувство, которое можно было бы назвать обманутое ожидание. Всё пошло совсем не так как он предполагал ещё час назад.

Она, это проклятая плита обманула его. Заставила раскопать себя. С помощью жуткого ворона заставила приложиться руками к своим выемкам в форме ладоней.

– Мать твою, – прошептал Саша. – Это ещё что?

С затылка по пыльным волосам, через пыльные же уши, неприятно щекоча кожу, потекла и закапала кровь. Кровь капала на его ладони, которые прижимались к выемкам в плите. Там где кровь попадала на плиту, она исчезала, впитывалась без следа.

А проклятая птица крепко вцепилась ему в голову когтями и долбила клювом по затылку. Он ощутил безумную боль на затылке и шее.

Черт, она вскроет мне черепушку, как скорлупу грецкого ореха. Саша наклонился вперед, принимая положение похожее на то, как если бы он решил отжаться от земли.

Но его ладони, будто намазали клеем, и он вместо эффектного переката, и хватания проклятой птицы, лишь дернулся и упал подбородком вперед, больно ударился и чуть не потерял сознание.

Дын-дын-дын, – долбила в затылок проклятая птица. Дын-дын-дын! Скоро я выклюю твой мозг.

– ААААА! – заорал Саша. – Боольно же!

Птица неожиданно сжалилась и слетела с его головы и расхаживала теперь в паре метров от плиты. Слава богу, она не выклюет мой мозг, – с облегчением подумал Саша.

Но что же с моими руками? Почему они прилипли? Почему я стал как тот придурок из сказки прилипший к смоляному человечку?

– Ты тоже отпусти меня! – заорал Саша.

Эти слова полагались плите. И о чудо, и тут помогло. Ладони отлипли.

Или нет?

Саше сначала показалось, что его руки освобождаются от плиты. Но это было не так. Это плита вместе с его руками освобождалась из земли!

Земля вокруг плиты заходила ходуном. Саша ощущал это как локальное землятрясение. Ворон остановился и смотрел как по земле змеилась трещина. Ворон каркнул и взлетел в воздух. Саша увидел, что клюв ворона блестит от его крови.

И тут плита вынырнула из земли!

Саша ничего не мог поделать с силой исторгнувшей плиту из земли. Он вспомнил, как на озере пытался утопить большой надувной матрас и ничего не получалось. Матрас всё время выныривал. Но это был матрас, а не каменная плита, весом килограммов в триста!

Саша вместе с проклятой плитой подлетел над землей метров на десять. Со стороны могло показаться, что он держит плиту в руках и пытается прочитать иероглифы.

Плита рухнула вниз и Саша вместе с ней.

Руки в локтях больно выкрутило и Саша ощутил, что внутри живота зажглось обидное и нелепое чувство: я так и не пожил толком. Мой жизненный путь только начался. Сейчас он расшибётся плитой о воду, потому что летел он прямиком в речку Арчеглат.

И Лена никогда не узнает, как могла бы быть счастлива рядом с ним.

И это желание – сделать любимого человека счастливым вдруг помогло ему взять себя в руки. Ну, хотя бы не омрачать жизнь любимой своей нелепой, местами потешной смертью в нарушение всех законов физики и разумного мира.

Саша отлепился таки от проклятой плиты.

И вовремя. Как кусок скалы упавший с тысячиметровой высоты плита вонзилась в спокойную гладь речки Арчеглат. Полетели брызги, как от разорвавшегося снаряда.

Вода окончательно привела Сашу в чувство и он, как летающий червяк, извиваясь изменил траекторию своего падения. Голова ширкнула по краю плиты и ухо, казалось, сточилось до ушной раковины.

Плита ушла под водой в одну сторону, а Саша в другую.

Саша ладонями ощутил влажный ил на дне речки. Он оттолкнулся и, помогая себе ногами и руками поплыл к повернхности.

Саша шумно дышал и смотрел туда, откуда вылетела эта чертова плита и он вместе с ней.

Из выемки в земле, где лежала плита, вылетало множество крупных мух, размером с маленького воробья. Несколько из них кружились над водой. Странные жуткие мухи летели из земли одна за другой.

Словно по зову волшебной флейты они поднимались высоко в небо и там, собравшись в мрачную жирную тучу, полетели в сторону лагеря.

Горла, как нож, коснулось предчувствие грядущего ужаса. Саша постарался взять себя в руки и прошептал

– Лена.

Он выскочил из реки, поскользнувшись и чуть не раскроив и без того кровоточающую голову о прибрежный камень. Похожий на ожившего утопленника, Саша побежал к лагерю.

Он видел как облако странных больших мух спикировало на одну из палаток в лагере. Это была их с Леной палатка.

– Нет! – заорал Саша.

Тут ему снова в затылок что-то ударило с такой силой, что он полетел вперед головой. Ударился о землю и лишился сознания.

Саша уже не видел, как всё тот же ворон деловито клюнул его голову пару раз и полетел по другим своим делам.

Множество крупных мух поднялось от палатки в лагере и превратились в череп с двумя костями по бокам. Рот чернпушки ухмылялся, а безглазые впадины моргали на свету крыльями множества мух.

Череп был доволен тем, что только что произошло.

Череп ликовал.

А студенты и Матвей Петрович как ни в чем не бывало ходили по лагерю и ничего не замечали. Ни черных мух размером с маленького воробья, ни черепа с костями. Только Сашу упавшего на дороге случайно увидела одна из студенток и закричала

– Там Александр Иванович на дороге свалился. Мальчики, на помощь! Быстрее!

3

Саша находился в отключке примерно двадцать минут. Ровно до того момента как Матвей Петрович сунул ему под нос ватку с нашатырным спиртом. Саша дернул головой и почти сразу боль в расклеванном птицей затылке затмила всё перед его глазами. Он зажмурился и спросил

– Вы видели этих огромных мух? – он открыл глаза. – И черного ворона? Видели?

Матвей Петрович сделал знак студентке и та продолжила делать то, что делала. Она осторожно бинтовала голову Саше.

– Александр Иванович, вы вдруг побежали к лагерю, споткнулись и ударились головой.

– Затылком, – озадаченно сказал Матвей Петрович. – Не могу понять, как ты так умудрился грохнуться? Что вообще у тебя случилось на раскопке?

– Много чего, – прошептал Саша и взглянул в сторону палаток.

Он решил пока не рассказывать подробности своего полета на каменной плите и перипетий с черным вороном. Он сомневался, что старик поверит ему.

– Выходит, вы ничего не видели? – только и спросил он.

– Ну, полчища мух точно не видели. Да и откуда им взяться здесь? В степи их продувает и они редко когда скапливаются. А чтобы полчища.

– Ну, это хорошо, – сказал Саша, – А… Лена? Ребята, Елена Станиславовна, где?

– Она час назад сказала, что объявляет сон час, – сказала студентка бинтовавшая Сашу. – И залезла в палатку. Я не видела, чтобы она выходила.

– Час назад?

– Ну-да.

– Она что не вышла из палатки, когда вы побежали ко мне? – изумился Саша.

– Ну, – пожал плечами Матвей Петрович. – Может быть, Лена крепко спит?

Саша встал и, пошатываясь, побрёл к палаточному лагерю. Неумело замотанный бинт на его голове размотался и Саша походил на бедуина. Часть студентов сидела за длинным обеденным столом и недоуменно разглядывала своего преподавателя.

– Что с вами, Александр Иванович?

Саша махнул рукой, как бы пытаясь сказать, что ничего особенного, бывало и хуже. И откинул полог их с Леной палатки.

Лены там не было. Спальники и ее подушка с вышитым чеширским котом. Бутылка воды. Планшет и несколько листов, где Лена писала возможные переводы и сочетания протоиероглифов с каменной плиты. Сумки с вещами стояли нетронутые.

Саша сглотнул тугой комок, в голове пульсировала боль и будто орала та сумасшедшая птица. Или целый рой мух летал от одного уха к другому. Что за безумие происходит со мной? И черт бы со мной, но где Лена? Стоп, не надо паниковать, – попытался успокоить он себя. Просто жена пошла в туалет – деревянный сортир на краю их палаточного лагеря. Ничего страшного, скоро вернется.

Саша вылез из палатки и посмотрел в ту сторону, где находился туалет. Дверь туалета была открыта настежь.

Там тоже было пусто.

– Ребята, кто видел Елену Станиславовну? – звучало со всех сторон.

– Она же в палатке была, – немедленно откликнулись девочки. – А что?

– Да, действительно, Саша а что случилось? – спросил Матвей Петрович, нахмуриваясь. – Ты конечно, непонятно почему выглядишь, как час назад прошедший огонь и воду, но ты сеешь панику…

– ЛЕНА ПРОПАЛА, – заорал Саша. – Её нет здесь!

– Да что ты такое твердишь? – злясь, сказал Матвей Петрович. – Ведь я был здесь! Я бы заметил, если бы что-то начало происходить странное!

Он наклонился и посмотрел внутрь палатки. Выпрямился и спросил всех, кто собрался рядом

– Кто-нибудь видел Елену Станиславовну, выходящей из палатки?

Молчание было ему ответом. Саша почувствовал, как в голове снова пульсирует боль и присел на корточки. Он точно знал, что во всём виновен черный ворон и полчища огромных мух, вылетевших из земли, где лежала каменная плита.

Всё было реальностью: и его полет на каменной плите. И падение в реку – его одежда всё ещё была влажная, а ладони были испачканы высохшим речным илом. И проклятые мухи – что бы это ни было, оно зависло над их с Леной палаткой и после этого она исчезла.

– Ну, всё, хватит – Саша встал и стал показывать рукой направления. – Три человека прочесывают местность вдоль реки до раскопок. Три человека идут в сторону деревни. Остальные на расстоянии пяти метров друг от друга идем прямо по степи и периодически зовём Елену Станиславовну.

– Мы только что из деревни пришли. Там мы не видели Елену Станиславовну, – сказал один из парней.

– Всё равно. Все вперед. Через час если не находим её, то звоним в полицию.

Ребята разошлись. Со всех сторон стало доноситься: “Е-ле-на Ста-ни-сла-вов-на!”

Матвей Петрович спросил тихо

– Что у тебя произошло на раскопе? Ты выкопал эту плиту?

– Да, – сказал Саша. – Позже расскажу. Извините, сейчас не до этого.

Саша ощутил укол совести. На старика преподавателя было смотреть страшно, а он не могу ему ничего толком ни рассказать, ни объяснить.

Саша залез в палатку и схватил листы с переводами жены. Ага. Лена перевела всю нижнюю часть иероглифов до самого черепа, который видел сегодня только он. Сначала на каменной плите, а после в виде жутких мух над палаткой.

– И тот, кто возложит руки под символ, – читал Саша. – Под символ… Тот освободит всех адских созданий, что сидят в этой клетке. За надежной стеной, которую запечатал…

Дальше Лена поставила два знака вопроса. Саша провёл по ним указательным пальцем, словно мог таким образом ответить на них и продолжил читать.

– И будет так, что те, кто внутри, станут снаружи. А то что любил тот кто снаружи, закроется в тюрьму. Так будет, пока последняя тварь не погибнет. Тогда обмен состоится.

Так вот что случилось!

Саша ощутил глухую боль в затылке. Бедная Лена. Бедная его жена. Она стала невинной заложницей темных сил. Получалось, что теперь она в какой-то тюрьме. И где эта тюрьма? В аду? Получается, что он своими действиями забросил свою любимую в ад? И как теперь быть? Что черт его дери он должен делать?

Спокойно. Просто спокойно. Да, ты из просто мечтательного болвана превратился в мужа, который своими действиями устроил жене отпуск в аду. Но если ты сейчас же не возьмешь себя в руки, то всё станет намного хуже.

Нужен план, как достать жену из тюрьмы, где до этого сидели демоны и разные монстры. Те самые, что разлетелись в виде больших мух.

– Саша, я уже вызвал полицию, – сказал Матвей Петрович. – Просто мне стало очень страшно за Лену. Пусть они сразу начинают поиски.

Матвей Петрович достал фляжку из нагрудного кармана и припал к ней. Отдышался. Запахло спиртным.

Саша закусил губы, чтобы на лице его не отразились никакие эмоции. Он собирался разобраться со всем этим и вернуть Лену. Паника ему была не нужна. Получилось. Он был практически спокоен. И когда Матвей Петрович спросил его

– Ты считаешь, что во всем повинна эта плита с иероглифами?

– Вы верите в сверхъестественное, Матвей Петрович? – ответил вопросом на вопрос Саша.

– Не знаю, – сказал старый препод.

– Я тоже. Я просто хочу, чтобы Лена вернулась назад, – сказал Саша.

– Я надеюсь, что твоя Лена где-то рядом и полиция найдет её.

Вместо ответа Саша пошел вперед по степи. По дороге от деревушки в их сторону ехал полицейский “Уаз”.

Саша в очередной раз набрал номер Лены на мобильнике и сказал в молчащую трубку

– Держись, я вытащу тебя, – сказал он. – Чего бы мне это не стоило. Я верну тебя.

– Это у вас девушка пропала? – спросил его полицейский, вылезая из “Уазика”

Саша кивнул. Он был спокоен. В голове, хоть и поклеванной вороном и перебинтованной царила полная ясность. Он был готов ответить на любые вопросы полиции.

Он готов был солгать, чтобы не выставить себя психом.

Он не собирался больше никому рассказывать про огромных мух и черного ворона, клевавшего его затылок.

Всё равно никто ему не поверит.

Ну и пусть. Главное, что он знает, в каком направлении копать, чтобы найти Лену…

(…Прошло 5 лет)

Саша восседал за столом на невысокой сцене челябинского дворца культуры. Он выпил уже две бутылочки воды и организатор пресс – конференции, он же старший брат пять лет назад без вести пропавшей Елены – Денис осуждающе посматривал на друга.

Саша допил воду и с хрустом смял пластиковую бутылочку и выбросил в мусорное ведро.

Раздался противный свист микрофона и женский голос произнёс

– Предлагаю теперь задавать вопросы писателю в порядке живой очереди. Вы готовы, Александр?

Саша кивнул, при этом плечи его чуть приподнялись, будто он сомневался. В самом деле, он так и не привык к своему статусу публикующегося писателя. Через некоторое время, как случилось то, чему не было логического объяснения на археологической практике, он начал писать остросюжетные мистические триллеры. Получалось совсем неплохо, судя по битком набитому людьми залу дворца культуры железнодорожников.

К микрофону подошла девушка лет двадцати пяти. На мгновение Саше померещилось, что это Лена. Он вздрогнул и напряг глаза. Нет, видение исчезло. Любимая теперь где-то далеко в другом мире за гранью этой реальности.

С каждым годом верить в её возвращение становилось сложнее и сложнее. Но они верили. И Саша, и Денис – её старший брат. Жизнь сдружила их и теперь они помогали друг другу во всём. Особенно в убийстве потусторонних тварей, ну и как сейчас в организации пресс конференции.

Девушка деловито прокашлялась и спросила в микрофон

– Александр, здравствуйте. Правда, что вы мечтали писать книги уже в детстве? И ваша мама всегда говорила, что вы немного не в себе. Из-за тех вещей, которые вы написали?

– Нет. Это совсем не правда. – Саша усмехнулся. – В детстве я хотел стать тем, кем в итоге и стал. Историком археологом. Но несколько лет назад, я вдруг понял, что мне необходимо писать, чтобы…

– Чтобы что? – улыбнулась девушка и сама ответила. – Чтобы облегчить душу?

– Ну, в том числе. – Саша нахмурился. Черт бы подрал эти пресс-конференции. Но что поделать, после каждой такой конференции продажи книг повышаются, поэтому надо терпеть.

– Можно я его спрошу? – к микрофону пробрался мужчина лет тридцати с неприятным плоским лицом и неприятным же выражением на нем. Саше вспомнились крупные рыжие тараканы, жившие за кухонным шкафом у бабушки. – Скажите, Александр, вы так ярко описываете мучения разной нечисти, которую ваши герои убивают в книгах. Мне иногда кажется, вы сами кого-то периодически убиваете?

– Конечно, – кивнул Александр и заметил, как Денис расширил глаза, уставившись на него. – Я убиваю этих тварей пачками. В своём воображении.

– А хотели бы попробовать в реале? Гипотетически? Отрезать голову вампиру? Зарубить обнажённую русалку? Отрезать щупальца морскому царю. Сжечь старые кости в могиле, чтобы победить призрака? Вы когда-нибудь раскапывали человеческие могилы, Александр?

– Нет, – не моргнув глазом соврал Саша и мысленно добавил, но для тебя, урод, я бы мог выкопать целую сотню могил. Но вместо этого сказал.

– Молодой человек, дайте же другим задать вопросы. Товарищ организатор, давайте по регламенту. Один человек – один вопрос.

Денис кивнул. Протолкался к микрофону. Люди расступались с неохотой.

– Александр, ну, последний вопрос, можно? Не надо меня ликвидировать, я же не демон и не ведьмак, какой-нибудь.

– Пусть задает, – сказал без микрофона Саша, кивнув Денису.

– Как вы думаете, Александр, где сейчас находится ваша жена?

Саша ощутил боль в животе, будто его пнули носком сапога. Ну, что за мерзкий тип? А ведь этот субъект похожий на таракана, явно не просто любитель его творчества. Саша прокашлялся, пошарил глазами и не нашел бутылок с водой. Приблизил лицо к микрофону и спросил

– А вы, молодой человек, не походите на поклонника моего творчества. Вы из какого издания?

– Вечерний Челябинск. Провинциальный интернет портал с выходом в ад, – заржал журналист. – И зря вы на меня наговариваете. Я читаю ваши книги с самой первой. Как же она называлась?

– Кровь вампира, – сказал Саша. – Хорошо. Немного о личном. Моя супруга пропала без вести пять лет назад. Никто не знает что с ней произошло. Расследование полиции ни к чему не привело. Не думаю, что это вообще как-то касается вашего портала в ад?

– Можно подумать, что вашу жену похитили потусторонние силы. Вы ведь так и говорили в самом начале, не так ли? – осклабился журналист.

– Говорить можно что угодно. Особенно, когда потерял близкого человека. – сказал Саша. – Знаете, дружище, что я вам скажу? В России ежегодно пропадают без вести тысячи людей. И, пожалуй, единственное о чем стоит нам всем помнить. Так это насколько скоротечна наша жизнь. Любите своих близких и цените каждый миг рядом с ними. То что мы называем рутиной и бытовухой, на самом деле дар бога. Если мы умеем любить.

– Алилуйя! – крикнул в микрофон неугомонный журналист, похожий на рыжего таракана и раздались аплодисменты.

Журналиста оттеснили от микрофона. Он протиснулся к выходу и это получилось у него легко. Не только лицо, но и все его тело и руки было по тараканьи плоским.

Саша продолжил отвечать на вопросы, но иногда вздрагивал. Среди физиономий чужих людей ему иногда мерещилось до боли родное и близкое лицо Елены.

***

После конференции, Денис довёз Сашу на своём УАЗ “Патриоте” до гаражного кооператива на окраине города. Здесь в трехуровневом гараже они оборудовали свой центр обработки и принятия решений.

На заднем сидении аппетитно благоухали две пиццы, и пакет из “КБ” с банками холодного светлого пива. Их ставший уже традиционным праздничный ужин после разных мероприятий. Пресс конференций и убийств разной нечисти, вылетевшей из той дыры в земле, что прикрывала каменная плита с иероглифами.

Саша приложился ладонями к этой плите и мухи, а на самом деле демоны, вампиры и прочая нечисть оказались на свободе и рассеялись, разбрелись по России (больше всего их было здесь на Урале, так что на поездки они пока особо не тратились).

Ребята зашли в гараж. “Патриот” остался снаружи смотреть на гаражные ворота обновленными последним рестайлингом фарами. Саша включил свет и внутреннее пространство большого гаража явило себя во всей своей красе.

Человеку незнакомому с деятельностью Саши и Дениса оно могло бы показаться более чем странным.

Возле дальней стены возвышалась та самая каменная плита с замысловатыми китайскими прото иероглифами. Нижняя треть плиты была свободной от знаков, но рядом с плитой в файлах, пришпиленных к пробковой доске висели цветные фотографии той же самой плиты, но с изображением черепа с костями и оттисками двух ладоней.

Давай уже прикасайся к этой чертовой плите, я замучился ждать, – словно бы говорил, ухмыляясь, череп.

Рядом с плитой на цементном полу стояло штук пятнадцать сорокалитровых бочек. Учитывая, что всё это находилось в гараже, можно было бы подумать, что хозяин гаража запасся бензином. Ну, в крайнем случае спиртом или ещё чем-то нужным в хозяйстве. Вот было бы удивление, если бы незванный гость открутил бы крышку из заглянул внутрь этой бочки.

Вода. Там была чистая вода. Не слишком, пожалуй, чистая. Перед тем как её пить, следовало бы прокипятить. И зачем им столько воды? – задался бы вопросом неискушенный экскурсант. На самом деле в бочках хранилась не просто вода, а святая вода.

Первейшее средство при борьбе с нечистью.

По стенам были развешаны разные приспособления, увидев которые полицейские бы сразу начали задавать вопросы.

Но пока поблизости стражей порядка не наблюдалось и приспособления для пыток, для обездвиживания людей (вернее не-людец) были развешаны по стенам.

У Дениса неплохо получалось сооружать эти приспособы, орудуя электро и точечной сваркой. Саша отксерил исторические справочники по испанской инквизиции и некоторые приспособления уже показали себя в деле как незаменимые помощники.

Для мужчин обстановка внутри гаража была, понятное дело, обычной, поэтому они не останавливаясь, поднялись по винтовой лестнице на второй этаж.

– Звук шагов по лестнице такой таинственный получается, – сказал Саша.

– Так и должно быть, учитывая то, чем мы теперь занимаемся.

– Ничем таким, – хохотнул Саша. – Я – историк по образованию и публикующийся писатель, ты – юрист по образованию и работник РосГвардии – бывшей вневедомственной охраны. Ничего интересного.

– Да, – согласился Денис. – Ничего интересного, пока на горизонте не замаячат потусторонние ублюдки. Ты слышал про призрак в белом?

– Женщина в белом? – уточнил Саша. – Привидение что ли? Призрак?

– Видимо да. Но очень странный призрак. Видишь ли сначала видят эту мадам в белом одеянии. А потом находят трупы с отрезанной головой. И что ещё мне птичка на хвостике принесла…

– Что?

– Что в трупах очень мало крови. Катастрофически кровавое обезвоживание. Понятное дело никто это не афиширует. Челябинские силовики и так последние пять лет еле-еле справляются с тем, чтобы держать всё под контролем.

– И Екатеринбургские тоже.

– Там да, та ещё мясорубка. И в Перми, и в Кургане – та же история. Но больше у нас в Челябе и в Екате. Это, конечно, что-то с чем-то. Открыл ты, Саша ящик пандоры.

– Я ведь не специально, – сказал Саша. – В прошлый раз ты сказал, что будешь завязывать с потусторонней романтикой. Что всё это без толку и Лену не найти никогда. Ты что решил в итоге?

– Сказал, – вздохнул Денис. – Просто в тот день я ездил к матери. И она, знаешь, она так и не поверила, что Лена мертва.

– Она не мертва.

– А ты видел мою сестру после твоего полета на каменной плите? Видел?

– Нет, – сказал Саша. – Но ты же знаешь, что написано на этой плите? Лена сама перевела перед тем… Как это случилось. И я потом перевел ещё раз. Потусторонние твари вышли из клетки, в которую их когда-то там давным-давно запихали. Я случайно их освободил. А взамен они забрали у меня то, что я любил больше всего. Нашу Лену.

– Лучше бы ты был не женат и больше всего любил бы крестиком вышивать. И эти твари забрали бы у тебя крючок и нитки мулине. Мне, конечно, приятно, что ты так любил мою младшую сестру.

– Но ты теперь будешь каждый раз к этому возвращаться? – спросил Саша. – Или давай так. Мы в самом начале, когда я тебе во всём признался, решили, что будем уничтожать этих тварей, которые вырвались на свободу, пока они не закончатся…

– Или они нас не прикончат.

– Это уже нас тогда не будет волновать. Мы их убиваем, они улетают куда-то в ад. И с каждой уничтоженной тварью, Лена становится ближе к нам. Я в это верю. А ты?

– Четыре года назад верил больше. Скажем так.

Саша почесал затылок.

– Давай так, Денис. Ты со мной до конца? Или может быть ты решил жениться или ещё что-то в этом роде? Ты скажи, я пойму. В конце концов, тебе жить тоже нужно.

– Всё закончили, – сказал Денис. – Я с тобой, пока Лена не вернётся. Мне нравится, что твоя вера сильнее моей. Я думаю, что ваша с Леной любовь залог того, что когда-то моя сестра вернется. Очень хочется верить. Но если вдруг меня снова обуяют сомнения, тогда я скажу тебе.

– А я тебя в свою очередь обуяю, – сказал Саша и они рассмеялись.

Снизу послышался шорох. Они переглянулись.

– На кой черт ты сюда эту плиту приволок? – спросил Денис. – Лежала бы она в степи, никому не нужная.

– Никому не нужная? – изумился Саша. – Да, я её еле-еле из под носа археологов увел. Давай лучше рассказывай, что ты про эту женщину в белом накопал?

– Короче, начала она появляться рядом с таунхаусами на выезде из города, рядом с Градским кладбищем. У меня там тетка похоронена. Три года назад случилась первая жертва. Как я уже сказал, нашли её с отрезанной головой. А как мне удалось выяснить у знакомого криминалиста, лучше было бы сказать с оторванной головой. Естественно, что следователи решили, будто кто-то привязал жертву за шею к автомобилю и хорошенько дёрнул, газанув.

– Но ты же так не думаешь? – улыбнулся Саша.

– Вообще нет, – кивнул Денис. – Жертвам именно оторвали голову. Аккуратно вырвали из плеч, так сказать. Нет ни следов верёвки, ни других приспособлений. И ещё одна интересная деталь…

За окном гаража спустилась ночь и где-то истошно орали кошки. Денис рассказывал дальше о призраке женщины в белом, а Саша слушал. Иногда он брал ручку и обводил на обложке блокнота пентаграмму в виде пятиконечной звезды заключенной в круг.

Когда повисала тишина, парни прикладывались к банкам с пивом и заедали остывшей пиццей с пахучими кругляшами колбаски пепперони.

– Да, этим призраком женщины в белом нам определенно стоит заняться, – вынес вердикт Саша.

– И мы станем на шаг ближе к Лене, – кивнул Денис.

– Именно так. Шаг за шагом, пока не истребим всех ублюдков до последнего…

Глава 2 В платьице белом

Корнелиус Краскин решил, что с него хватит, и он должен остановить тех, кто компрометирует его бизнес. Пора положить конец этой истории с призраком в белом. Вот как всегда это происходило. Сначала кто-то в образе призрака расхаживал ночью по Градскому кладбищу. Призрака СЛУЧАЙНО фотографировал журналист Прокофий и публиковал статью на городском интернет портале. Последняя отвратительная статейка называлась “Бизнес Краскиных – бизнес на домах с привидениями?” История призрака началась около трёх лет назад. Корнелиус помнил тот гадкий год. Не год, а вшивая пакость. 2020. Пандемия. Ковид. В торговые комплексы впускают по QR кодам, администрация и охрана комплексов убивает бизнес своих арендаторов. Новости по телевизору походят на сериал об апокалипсисе. В тот год небольшой арендный бизнес Корнелиуса прогорел и он обанкротился. Да, проблемы намечались давно. Пожалуй, Корнелиус слишком вольно обращался с оборотными деньгами. Но что поделать? Тогда, да и сейчас он оставался тем кем был. Красивый, брутальный брюнет (к сорока годам появилась благородная седина). В венах Корнелиуса бурлила смесь цыганской, европейской и русской крови. Беды 2020 года не заканчивались его банкротством. Пожилой отец Аристарх Краскин, а после и мать Марина Краскина заразились особенно жестокой формой Ковида. Ещё вчера родители были веселые и бодрые и как могли поддерживали своего любимого Корнелиуса, а вот они лежат в палате для ковидных больных, подключенные к аппаратам ИВЛ. Всё произошло так внезапно. Осенью 2020 года скончался от жуткой пневмонии папа, а мама умерла чуть позже – весной. От ковида ей удалось вылечиться, но как она сама говорила, эта проклятая болезнь будто забрала девяносто процентов её здоровья. И в один из весенних деньков мама подцепила грипп и через две недели умерла. Корнелиус только что на стену не лез от горя. Он так был привязан к своим родителям. Да, от отца ему порой доставалось за его излишнюю любовь к ярким женщинам. Тем женщинам, что пьют, будто вампиры кровь, энергию одиноких мужчин. Тем не менее Корнелиус был горделиво уверен, что именно его, а не сестру Машу родители считали будущей надеждой и опорой семьи Краскиных. В наследство от скончавшихся отца и матери ему и сестре достался участок в тысячу квадратных метров на выезде из Челябинска. Участок хороший. Всего в десяти километрах дальше лес и небольшое озеро. Но только как ни крути, а земля эта через дорогу соседствовала с Градским кладбищем. Отец купил эту землю за немаленькие деньги. Инвестировал все их с мамой сбережения. В сейфе отца хранилась копия генерального плана застройки Челябинска. Однажды Аристарх Краскин подозвал Корнелиуса и показал на карту Челябинска. Сказал: “Вот, Корнелиус, сынок – здесь находится наша земля. Некоторые смеются, что она возле Градского кладбища. Просто они ничего не понимают. Здесь у нас тысяча квадратов пригодной под застройку земли. Согласно строительному генплану примерно в две тысячи тридцатом году часть кладбища уберут и вот здесь, Корнелус, сынок, видишь? Вот здесь. Практически на нашем участке будут строить двадцатидвухэтажный монолитный дом. Я или ты, мой сын, если я не доживу до этого времени. Ты или Маша продадите муниципалитету наш кусок земли. И цена которую вы попросите, будет в четыре раза больше, чем та, за которую я купил эту землю. Таким образом я смогу обеспечить своих детей и своих внуков. У Марии уже есть дети, и ей эти деньги очень пригодятся. Как раз внучки будут поступать в университеты. Ну и ты, Корнелиус я надеюсь, уже набегаешься за юбками и остепенишься к тому времени. Обзаведёшься семьёй и потомством. Всё понял, сынок?” Всё да не все. После смерти родителей, Корнелиус и Мария вступили в права наследования землей возле Градского кладбища. Маша специально по этому поводу прилетела из США. Несколько лет назад она вышла замуж за американца по имени Стивен, и получила двойное гражданство. Мария и Стивен растили двух очаровательных близняшек Викторию и Стефанию. Маша прилетела из Америки, чтобы помочь старшему брату с похоронами родителей, да так и осталась здесь в Челябинске. Корнелиус посвятил сестру в свой бизнес план, связанный с землей отца и предложил Маше участвовать. Они договорились не дожидаться тридцатых годов, когда землю можно будет предлагать по завышенной цене муниципалитету, а уже сейчас начать зарабатывать на земельном участке. Может быть, деньги Марии были нужны меньше чем Корнелиусу, но с другой стороны вся эта предпринимательская история с папиной землей увлекла её тоже. Мария теперь могла не зависеть от денег американского мужа. Что это был за бизнес? Для начала по непростой схеме придуманной, конечно же, Корнелиусом, они нашли крупную сумму денег. Мария уговорила Стивена оформить кредит с низкой процентной ставкой в американском банке. И на эти деньги Краскины на тысяче квадратных метров наследственной земли построили шесть таунхаусных домиков и просторное двух этажное не жилое здание. В этом здании Маша открыла фото салон с комнатами для фотосессий под разные стили и интерьеры. А на первом этаже салона проходили выставки современных фотографов и художников, мастер классы и творческие встречи челябинского бомонда. Таунхаусы и фотостудию, не мудрствуя, объединили под одной вывеской “Краскино”. Бизнес план Корнелиуса реализовался более чем хорошо. Он полностью рассчитался с большими долгами. Мария приобрела и закрепилась в статусе успешной предпринимательницы. Таунхаусы они сдавали в помесячную аренду и все домики стабильно были заняты. Парковка возле фотоателье Маши тоже всегда была полна машин. Сама Мария являлась очень общительной, харизматичной и красивой женщиной. В ней тоже бурлила цыганская кровь. От Марии будто исходило сияние другой, неизвестной челябинцам жизни в США. Семья Марии жила на две страны, регулярно совершая перелёты через Атлантику. За пару лет личность Марии и фотосалон “Краскино” стали магнитом, к которому тянулись все модницы и жены богатых людей Челябинска. Всё сошлось. Даже их фамилия Краскины, как рассказывал отец, произошла от их предка цыгана, жившего в Европе в девятнадцатом веке. Предка звали Владислав. Он славился тем, что умел как никто другой, производить и смешивать краски. К Владиславу обращались все знаменитые художники того времени. Отец рассказывал детям, что Владислав и сам рисовал, но картин его, к сожалению, не сохранилось. Через века от Владислава дошла только фамилия – Краскин. Если у тебя что-то хорошо получается и процветает, всегда найдутся завистники. Так случилось и в этот раз. Уже через пару месяцев после вступления в наследство, до Корнелиуса и Маши долетели слухи, что на Градском кладбище через дорогу от “Краскино” то тут, то там стали видеть жуткий призрак женщины в белом. И каким-то образом этот призрак стали связывать с ними. Видимо кто-то заплатил журналюге по имени Прокофий и тот стал публиковать на городском портале мерзкие статейки, где в саркастическом тоне писал о семье Краскиных, о том, что только безумцы могли построить таунхаусы и фотоателье в такой близости от кладбища. И вдобавок шакал пера делал много туманных предположений о том, будто они подкупили городские власти, чтобы построить жилые помещения. И хуже всего были намеки Прокофия, о том, что уж не цыганская ли матушка Краскиных расхаживает по кладбищу в белом одеянии? Корнелиус понимал, что популярность “Краскино”: посещаемость фотоателье и заполняемость таунхаусов арендаторами целиком и полностью зависит от личности его младшей сестры. Но и её возможности не безграничны, если будет этот постоянный негатив с призраком в белом. У Корнелиуса тоже был талант, но пожалуй, немного иного рода. У него хорошо получалось придумывать идеи, схемы, но вот реализовывать их в реальности получалось плохо. То ли ума не хватало, то ли внутреннего стержня. После смерти родителей, Корнелиус будто окончательно лишился его. В общем, иной раз ему приходилось признать, что отец был прав, когда называл его “неплохим импровизатором”, а Машу – “пчелка трудяга”. Поздним вечером Корнелиус стоял возле большого фотопортрета на первом этаже фотостудии “Краскино”. С портрета, улыбаясь, смотрел Аристарх Краскин – их отец, умерший от ковида в мерзком 2020 году. – Папа, мог бы гордиться тобой, – сказала, спускаясь по лестнице Мария. Когда она была на последней ступеньке, Корнелиус галантно подал сестре руку. Женщина чуть смущенно улыбнулась. – Не совсем привычно весь вечер расхаживать в костюме императрицы. Мария прошуршала пышным королевским платьем. Полчаса назад закончилась фотосессия и фуршет в средневековом стиле под названием “Инфанта Маргарита”. – Ты уже поехал? – спросила сестра. – Да, – кивнул Корнелиус и тягостно вздохнул. – Ты же знаешь, я теперь каждый вечер или ночь устраиваю автопробег по дороге возле кладбища. – Да, знаю. Как раз хотела узнать, зачем тебе это надо? – спросила Мария. – Меня бесят все эти публикации о призраке в белом. Все эти гаденькие намеки на маму. Тут видели, там видели. – Теперь уже видели не только призрак, – покачала головой Мария. – Теперь ещё и бомжи. – Что бомжи? – насторожился Корнелиус. – Ты не читал? – удивилась Мария. – Статья твоего любимого журналиста Прокофия, которого ты чуть не прибил и тебе чуть не впаяли реальный срок. Прокофий написал, что оказывается уже как три года у нас тут рядом с кладбищем и “Краскино” находят мертвых бомжей. – Дай догадаюсь, – недобро усмехнулся Корнелиус. – Призрак в белом убивает бомжей. А поскольку призрак в белом имеет прямое отношение к “Краскино”, то лучше бы его владельцам снести всё, что они тут понастроили за взятки и самим испариться. А всё потому, что через десять лет власти тут будут строить двадцати двухэтажный дом. Дом для хороших людей. А не этих странных полуцыган. Так? – Именно, – Мария устало присела на диванчик. – Между прочим, бездомные люди погибли какой-то страшной смертью. Журналист не уточняет. – Лучше бы этот Прокофий сам умер такой страшной смертью. Но разве эту тварь что-то возьмёт? Когда я бил его, чувство было такое, будто он – семижильная кукла – марионетка, заряженная ко мне ненавистью. – Не говори так, Корнелиус, пожалуйста. Прошу тебя. Не надо умножать негатив. Его и так много вокруг нас. Я иногда чувствую, как зло буквально сгущается над нашим “Краскино”. Знаешь, что я тогда делаю? Я будто включаю внутри себя маленький моторчик света и позитива. И наши клиенты, наши арендаторы чувствуют это и вздыхают свободнее. Да, лучше бери с меня пример, Корнелиус. Я стараюсь не думать, и уж точно не говорить ни о каком призраке. И я бы ни за что не стала по ночам колесить по дороге возле кладбища, надеясь увидеть этот проклятый призрак. – Да. Потому что ты девочка. А я мужчина. И я твой старший брат. Уж извини, но я не такая светлая душа, как ты, Маша. И я не жалею, что набил тогда морду этому журналюге Прокофию. И теперь я буду ездить по ночам по дороге вокруг Градского кладбища, – упрямо сказал Корнелиус, незаметно любуясь своим красивым профилем в большом зеркале. – И сегодня проедусь. И завтра. И после завтра. И рано или поздно я увижу этот призрак женщины в белом, о котором все твердят. Остановлю свой “Мерседес”. Включу аварийку. Догоню этого придурка в белом и так отпинаю ему задницу, что он не сможет сидеть на ней пять. Нет десять лет он не сможет сидеть на своей пятой точке… – Милый брат, подробности меня не интересуют, – Мария устало улыбнулась и подняла руки, будто защищаясь. – Ты правильно сказал. Ты – мужчина. Тебе решать. Как я могу давать тебе советы, ещё и не прошенные? Я только прошу тебя, Корнелиус, будь осторожней. Мы остались с тобой совсем одни. Как бы я хотела сейчас открыть душу маме, поговорить с папой. Он всегда мог успокоить нас и вселить веру в будущее. Но теперь мама и папа только на моих фотографиях. – И в наших сердцах, – сказал Корнелиус. – Они как живые здесь. У тебя настоящий талант, Мария. Несколько минут брат и сестра Краскины, обнявшись, смотрели на большие фотопортреты Аристарха и Марины Краскиных. Родители взирали на детей со стены галереи. Папа улыбался, а мама смотрела серьёзно. В её глазах Корнелиусу мерещилась затаенная боль и тревога. Даже ужас. Будто уже тогда мать знала, какие испытания ждут их семью. Ничего, – ободрял себя Корнелиус. Он уже справился с банкротством. Поднялся на новый уровень. И теперь нужно закрепиться на нем. Надо только встретить эту призрачную падлу в белом одеянии и немного попачкать кровью её белые одежды. Интересно, кто она, эта сволочь? – задавался вопросом Корнелиус, когда садился в свой “Мерседес”. Хорошо было бы, если роль призрака исполняет журналист Прокофий. Одним ударом можно будет решить сразу две проблемы. Проблемы двух “П”. Призрака и публикаций в интернете. Корнелиус вырулил от “Краскино” на главную дорогу и медленно покатил в сторону Градского кладбища. Часы показывали половину двенадцатого ночи. Накрапывал мелкий дождь и яркий свет фар высвечивал падающие капельки. Над кладбищем висела полная луна и было светло как зимним вечером. Жить Корнелиусу оставалось меньше часа. Но он, конечно же, не мог этого предвидеть, как и все обычные люди с фамилией отличной от Нострадамус. Корнелиус включил музыку на флешке автомагнитолы. Заиграла расслабляющая адаптированная под современный лад мелодия Шопена. Грустная мелодия. Корнелиус вдруг почувствовал себя неуютно в просторном салоне “Мерседеса”. Задумался почему, и понял, что последние недели две только и делал, что слушал фортепианные мелодии. В современной обработке и без, какая разница? Главное, что все они были грустные и печальные… Похоронные? Да, именно. Но раньше он никогда такую музыку не слушал. Корнелиус стал плавно притормаживать и “Мерседес” теперь еле плелся возле обочины. Шуршали шипы на резине, которую скоро нужно было менять на летнюю. Метров через триста начинались кладбищенские павильоны, где днем продавали искусственные цветы и принимали заказы на изготовление оградок и памятников. – Кажется, не менять мне резину в этом году, – сказал Корнелиус и надавил на педаль тормоза. Машина остановилась. Как и его мысли тоже. В груди появился беспричинный и от этого противный холодок. Чувство походило на сквозняк от открытого окна на чердаке, ключей к которому у тебя нет. Откуда-то несет холодом, и ты ничего с этим не можешь поделать. Корнелиус стал поочередно напрягать мышцы: руки, грудь, живот, ноги. Где-то он вычитал, что если сначала сильно напрячься, а после расслабиться, это поможет справиться со стрессом. А стресс у него был. Это факт. Вот какого черта он только что сам по себе, как говорящая кукла произнес фразу о том, что “не менять мне резину в этом году?” Хватит шизофрении. Нужно ехать вперед. Завершать вечерний (ночной уже, часы показывали без нескольких минут двенадцать) кладбищенский променад и ехать на другой край города, в свою уютную холостяцкую квартиру. Корнелиус прищурился и стал медленно поворачивать голову справа налево. Ну что призрак женщины в белом, самое время тебе объявиться. Пустынное пространство Градского кладбища безмолвствовало и подмигивало ему желтым фонарём у входа. Заорала кошка. Корнелиус приоткрыл окно. Да, кошка орет. Весна же все таки за окном. А значит время котов. В приоткрытое окно подул сильный ветер. По дороге в сторону машины покатилась пластиковая бутылка. Корнелиус закрыл окно. Еще чего доброго принесет ему ветром в лицо какую-нибудь кладбищенскую гадость. Лепесток мертвого цветка со свежей могилы, например. Иль пыль с могилы отца и матери? Аристарх и Марина Краскины лежали примерно посредине Градского кладбища рядом с бабушкой, дедушкой и теткой. Бутылка со звонким звуком прокатилась по дороге и скрылась под “Мерседесом”. Корнелиус зябко поёжился и нажал на замки дверей. Да, это всего лишь бутылка из под “Добрый Кола”, но с закрытыми дверями ему стало спокойней. Прежде чем тронуть машину с места, Корнелиус как и все водители посмотрел в левое боковое зеркало. Пустынная дорога просматривалась насквозь до решетчатого забора владений “Краскино”. На фоне решеток стояла фигура в белом. Кто-то в белом одеянии стоял спиной к дороге и через забор разглядывал здание фотосалона “Краскино”. Корнелиус вздрогнул и вдруг икнул. Это показалось ему противным. И звук и чувство от икоты было болезненным, будто он сглотнул живого кузнечика. – Дерьмо, – пробормотал Корнелиус и всмотрелся теперь уже в зеркало заднего вида. Фигура в белом продолжала торчать возле забора “Краскино”. Посторонний человек, кстати, вполне бы мог принять её за статую на газоне. Но только не Корнелиус. Он великолепно знал, что нет там никаких белых статуй. Сейчас мы тобой познакомимся, сука, – прошептал Корнелиус. С визгом шин он развернул “Мерседес” и помчался обратно к “Краскино”. Через полминуты он уже заехал на газон правым передним колесом. Метрах в пяти справа возвышалась арка закрытых ворот с логотипом “Краскино”. Слева тянулся забор, возле которого торчала и вполне себе заинтересованно смотрела куда-то вглубь фигура в белом. Корнелиус подрагивал от возбуждения. Ну все, моя детка в белом, сейчас ты будешь опознана и задержана. Он включил аварийку и вылез. Фигура в белом оставалась неподвижной. Стояла и смотрела на окна фотостудии “Краскино”. Окна были темные. Маша давно уже ушла в гостевой таунхауз, который занимала, с того момента, как стала жить на две страны. Корнелиус пробежал по мягкому газону и теперь мог дотронуться рукой до фигуры в белом. Она не двигалась. Глухонемая что ли? – подумал он. Корнелиус присмотрелся к ней. Белое одеяние оказалось длинным платьем. Да, судя по всему это женщина. Угловатая, крупная женщина. Прямо баскетболистка. По плечам и до пяток спускались очень длинные волосы. До пяток! Сколько же она их отращивала и на кой черт ей такой лахудрой ходить по кладбищу? Почему-то именно длинные волосы женщины заставили его замереть на месте. Луна выглянула из-за туч и в призрачном сиянии он увидел, что волосы рыжие. Женщина сделала движение головой, словно прислушивалась. Корнелиус увидел её ухо. Большое ухо. Совсем не женское. Да и форма черепа больше на мужскую походит. Невольно он присмотрелся к её голой фигуре, просвечивающей под белым платьем. Чертовы провокаторы! Где они отыскали такую неказистую угловатую бабищу с мужской башкой и такой гривой рыжих волос до пяток? Корнелиус нахмурился, облизнул губы и переступил с ноги на ногу. Его пыл надрать задницу привидению испарился. С другой стороны, он вспомнил, сколько страданий этот субъект в белом принес и ему и Маше. – Нет, – прошептал Корнелиус. – Я всё тебе сейчас выскажу, мадам. Корнелиус решительно схватил женщину за плечо и развернул к себе. Рыжие волосы взметнулись и неприятно прошлись по его лицу. Как пощечина хлыстом. Он на мгновение закрыл глаза. А когда открыл, то еле сдержал вопль! Перед ним стоял его отец Аристарх Краскин. Он узнал бы папу в любом одеянии и образе. Узнал и сейчас, хоть на лице Аристарха не было привычной седой бородки и усов и седой шевелюры с лысиной посередине. Вместо этого примерно от ушей отца начиналась и спускалась к спине грива каких-то животных жестких, как у лошади, рыжих волос. Глаза отца были совершенно чужими и смотрели через белесую поволоку. Смотрели без той человечности, теплоты и доброты, как смотрели всегда при его жизни. Отец был мертвый. Хоть и стоял на двух ногах и даже не шатался. Он был совсем чужой. В длинном белом платье и копной странных рыжих волос до пяток. – Папа? – прохрипел Корнелиус. И с отвращением посмотрел на свою ладонь, которой только что коснулся плеча этого существа. Существа, отдаленно напоминавшего его отца. Ладонь хранила противный холод этого тела. Страха не было. Паника? Возможно. Похожее чувство Корнелиус испытал, когда ночевал у друга в деревенском доме и ночью загорелась баня и перекинулась на дом. Он проснулся и понял, что огонь подбирается совсем близко, и окна и двери не видно от густого едкого дыма. Тогда он тоже почувствовал возможную и скорую смерть. Я должен схватить отца и привести в “Краскино”, – неожиданно решил Корнелиус. – Там мы все с ним выясним. И я буду решать, что нам делать. Корнелиус икнул и засмеялся, сказал – Может быть, мы тебя подстрижем, папочка? Кажется, я схожу с ума, – подумал Корнелиус и шагнул навстречу отцу. Он попытался его обхватить. Руки поймали воздух. Отец просто исчез вместе со своей копной дурацких рыжих волос. Исчез, чтобы появиться в пяти метрах левее. Аристарх Краскин деловито стоял теперь там, как ни в чем не бывало, задрав голову, глядя на темные окна фотосалона своей дочери. – Эй? Кто ты такой? – спросил Корнелиус. Существо снова возникло рядом с Корнелиусом, которого вдруг замутило от внезапно нахлынувшего запаха мертвечины. Корнелиус чувствовал, что не стоит этого делать, но он зажмурился. А существо стояло вплотную, будто они ехали с Корнелиусом в переполненном автобусе. Корнелиус не выдержал и отпихнул отца. Движение было инстинктивным, как если бы к нему подползла змея. Тело отца было твердым, как дерево. А волосы снова хлестнули по глазам. Корнелиусу вдруг стало обидно и за себя, и за отца и за сестру. Какого черта, они такие не везучие? Почему отец не смог успкоиться в могиле? – Зачем ты портишь нам жизнь? Какого черта ты прицепился? Хочешь, что-то сказать мне? Думаешь, тебе есть что мне сказать? Для этого ты вернулся оттуда? Пошел ты! А хотя, ну давай поговорим. Думаешь, я испугаюсь тебя? Твоей рыжей косы? – Поговорим, – безразлично констатировало существо, похожее на покойного Аристарха Краскина. – Давай! – в обидчивом запале, будто подросток перед гопником прокричал Корнелиус. Существо вцепилось левой рукой в горло Корнелиуса, а правой в волосы на его голове. – Аааа?! – заорал Корнелиус. – Отцепись, отец. Говори, что тебе надо! Что ты затеял? Последние слова Корнелиус произнес только внутри своей головы. Они не вылетели наружу. Потому что существо сдавливало его шею так, будто это было сдобное тесто. Отец подвигал рукой вверх вниз. С ужасом Корнелиус ощутил себя слепым котёнком в лапах садиста. Ноги и руки дрыгались в воздухе, как у тряпичной куклы. Перед глазами поплыли цветные круги и полосы. Я же сейчас умру без кислорода или он сломает мне шею, – подумал Корнелиус. Он вдруг понял, что держит в правой руке мобильник. Из мобильника доносился мужской голос. Видимо, случайно он набрал номер. Корнелиус прислушался и через свист крови в ушах, услышал голос своего друга Марка из мобилы. Марк! Единственный друг, оставшийся после школы. Так уж получалось всю их жизнь, что они с Марком доверяли друг другу самые сокровенные тайны. В школе они сидели за одной партой. Это была вынужденная мера. Так они могли защищаться от поганцев, придиравшихся к их странным для русской провинции именам. Вот и сегодня Корнелиус случайно доверил Марку свою тайну. Самую последнюю. Тайну своей смерти. – Алло, Корнелиус. Где ты? – говорил Марк в мобильнике. – Дружище, у тебя всё нормально? А Корнелиус пытался вдохнуть хоть немного воздуха. Не получалось. Брови его побелели и вся кожа будто сошлась вместе, словно его мозг пытался вылезти из головы, чтобы подышать. Отец или существо в его теле коротко рыкнуло и дернуло правой рукой вверх, будто сделало нацистское приветствие. Голова Корнелиуса с хлюпаньем отделилась от шеи. Из порванных сосудов хлестнула кровь. Колени Корнелиуса подкосились. Аристарх Краскин или похожее на него существо подхватило падающее тело Корнелиуса. Со стороны могло показаться, что галантный кавалер помог даме не упасть. Аристарх широко открыл рот и наклонился вперед. И будто вантуз к сливному отверстию, прилип к кровоточащей дыре – шее Корнелиуса. Раздалось жадное чавканье. Такие звуки можно услышать, когда едят сочный арбуз, и стараются, чтобы влага не капала – У-у-у-лть. У-у-у-лть. У-у-у-у-лть. У-у-у-у-лть. Напившись, существо побрело прямо по проезжей части в сторону Градского кладбища. В одной руке оно сжимало за волосы голову несчастного Корнелиуса, а в другой его полегчавшей без изрядной доли крови тело. Существо остановилось и швырнуло на капот моргающего аварийкой “Мерседеса” обескровленное тело Корнелиуса Краскина. Тело Корнелиуса вдавило лобовое стекло “Мерса” и осталось лежать влажной кучей смятой плоти и одежды. Секундой позже полетела голова Корнелиуса. Голова отскочила капота и, кувыркаясь, брызгая кровавым бисером, прокатилась по газону и влетела, застряв, между прутьев решетки забора “Краскино”. Корнелиус, вернее его голова, еще некоторое время назад слушавшая своими ушами мелодию Шопена, переделанную на современный лад, уставился мертвыми заплывшими смертью глазами в осеннее небо Челябинска. Как обычно, на нём было полно ярких звёзд. В этот самый момент со стороны Градского кладбища катила патрульная полицейская машина. Проблесковые маячки лениво перескакивали с красного на синий. Полицейские недавно поужинали шаурмой, запив хорошие порцией “Американо”. В салоне патрульных играла печальная фортепианная мелодия Шопена. Ребята были не прочь сменить радио волну, но после того как они съели по большой шаурме, им не хотелось совершать лишних телодвижений. Фигура в белом платье с покачивающимися длинными волосами, что шла посредине дороги, вдруг исчезла. Просто испарилась в лунном сиянии. – Смотри, там что? – спросил водитель полицейский своего напарника. – Это же кровь? Притормозил и присмотрелся. Так и есть. Яркие влажные пятна создавали на асфальте жуткий рисунок. Поскольку напарник молчал, водитель повернулся к нему. Напарник выпученными глазами смотрел на моргающий аварийкой “Мерседес”. Смотрел на то, что лежало смятой кучей на его капоте. Полицейский за рулем не был излишне впечатлительным. Он пять лет проработал в ДПС и поэтому труп на капоте не стал для него совсем ужасным зрелищем. Но большая шаурма и этот неожиданный труп на капоте “Мерса” вдруг совершили в его организме совсем ему не нужную реакцию. То, что полчаса назад было большой шаурмой в пакетике вдруг вылетело единым вонючим порывом на приборную панель. – Ну, и зачем ты это сделал? – спросил второй полицейский. Это прозвучало так по детски и так мило, что водитель странно рассмеялся и блеванул ещё раз. Третий и последний раз парень проблевался, когда увидел голову Корнелиуса, ушами застрявшую между решеток забора “Краскино”. … А в этот момент из гостевого таунхауса, вышла подышать свежим ночным воздухом Мария Краскина. На душе у неё было не спокойно и она не могла заснуть. На девушке был надет белый махровый халат. Она зябко поежилась и вдруг заметила, что пространство внутреннего дворика освещается проблесковыми маячками и моргающей аварийкой машин на дороге. Мария плотно сжала губы. В груди заскребли кошки и Маша “поплыла”. Как же отвратительны предвестники панической атаки. Спокойно, Маша, – сказала она себе. Это всего лишь ДТП на дороге. Наверное, пьяный водитель. Ужасно, но это не имеет к твоей семье отношения. Просто иди и спи дальше. Последнее время она принимала “Фенибут”, чтобы немного успокоиться и уснуть. Час назад она выпила таблетку, но она толком не подействовала. Маша, просто возвращайся в дом и ложись спать, – сказал ей внутренний голос. Она его не послушала. Побрела неверным шагом по аллее. Метров за десять до забора, Маша увидела моргающий аварийкой “Мерседес”. Рядом стоял полицейский автомобиль. “Мерседес” заставил её вспомнить о старшем брате. – Корнелиус, – прошептала Мария и побежала к забору. В метре от забора она замерла. Между решеток на уровне её коленей торчала голова Корнелиуса. Лицо его было смазано муками смерти, а волосы и кожа чернели от крови. Нахлынул не ужас даже, а странная оторопь, будто часть сознания Марии скончалась в одно мгновение. Женщина шагнула, неотрывно глядя глядя на голову старшего брата в заборе. – Девушка, вам лучше не смотреть на это, – сказал полицейский, немного смущенно вытирая губы большой влажной салфеткой. Полицейский старался стоять так, чтобы загородить свою блевотину. – Это мой брат, – сказала Мария. Она хотела зарыдать, чтобы стало легче, но упала на землю, в паре сантиметров от головы Корнелиуса. Полицейские переглянулись. Один из них полез на забор, чтобы оказать первую помощь упавшей женщине. Со стороны Градского кладбища орали сирены и разгоняли тьму проблесковые маячки машин полиции и медиков. Никто в этих машинах не смотрел в сторону Градского кладбища. Никто не видел, что среди могил ходит одинокая фигура в белом одеянии. Издалека её можно было принять за женщину с длинными волосами. Но только издалека.

Глава 3 Ну, начинается…

Саша и Денис подъехали на “Патриоте” к окну выдачи “Вкусно и точка”. Несколько минут ушло на согласование соусов и проверку еспрессо на крепкость. Пухленькие руки молодой кассирши выдали им два бумажных пакета и грохотку со стаканами кофе и мороженным политое двойным клубничным сиропом. Мороженное всегда заказывал Денис. Как он говорил, ему нужно повышенное потребление сладкого из-за детской психологической травмы. Саша не допытывался, что именно произошло, понимая, что, пожалуй, самую главную семейную травму нанес другу он сам, собственной персоной. Когда пять лет назад приложил руки (в прямом смысле) к дурацкой дьявольской плите с предостережением на протокитайском, которое он проигнорировал. И в результате Елена, его жена, и по совместительству младшая сестрёнка Дениса, поменялась местами с адскими бестиями. Если Денис обыкновенно покупал мороженное, прикрываясь детской психологической травмой, то Саша, ничем не оправдываясь, заказывал себе самый большой гамбургер с максимальным наполнением и двойную порцию еспрессо. Хоть ребята были вполне взрослые и оба подобрались к тридцатнику, за холестерином и кровяным давлением они не следили. А с той поры, как принялись истреблять повылезавшую из адской клетки нечисть, так и вовсе перестали заботиться о таких мелочах, как восьмичасовой сон и здоровое питание. Они припарковались и некоторое время усиленно жевали. Шел первый час дня и на парковке хватало машин. из вытяжки “Вкусно и точка” ветерок разносил специфический, но в общем приятный запах. Этакая смесь аромата наггетсов с тончайшей ноткой фирменных пирожков и кофе. Позади их “Патриота” шумел Комсомольский проспект, где пролетали чумазые машины. Сегодня был первый по настоящему теплый весенний день и кое-где от дороги даже поднималась пыль. В прошлом году власти разделили проспект островками для пешеходов и так намудрили со сложной разметкой, что обычный путь автомобилистов, превратился в опасный квест “угадай разметку и успей свернуть куда тебе надо”. Именно поэтому с затора на проезжей части то и дело доносились нервные гудки и ругань водителей. Саша оторвался от созерцания проспекта в боковом зеркале и спросил Дениса, поедавшего пластиковой ложечкой мороженное. – Итак, теперь вне сомнений это ведь наш случай, доктор Ватсон? – С чего ты взял, что именно я Ватсон, а ты Шерлок? – изумился Денис. – С того, что я старше тебя на два года. Именно я всю эту кашу заварил. По сути дела, ты статист в нашем деле, – сказал Саша и как обычно не понятно было, говорит он серьёзно или шутит. – Статист? Ты обнаглел? Вот она человеческая благодарность! А ведь я тебе жизнь спас, помнишь? Когда Екатеринбуржская ведьма дом запалила? Обычно именно старшие младших спасают. Не по возрасту старшие, а по духу! Кроме того, я росгвардеец, между прочим. У меня красная ксива есть. Чтобы мы бы без неё делали, а? У меня есть связи среди следаков. Как бы ты узнавал о тонкостях расследований? А вот ты всего лишь археолог неудачник, откопавший какую-то дрянь в земле. Ну ещё ты так себе писатель разных ужастей. Так что, Сашенька, хочешь звать меня правильно? Зови меня Шерлок Холмс, а не Ватсон. Ну, или можешь звать меня просто папой. – Ага, разбежался, – кивнул Саша. – Я думаю, что когда мы вернем Лену, ты забудешь о нашей работе, как о страшном сне. И продолжишь свою хоть и опасную, но безмятежную службу в Росгвардии. Будешь и дальше охранять ваш любимый завод цветных металлов. – А ты что же? – спросил Денис. – Продолжишь выискивать сверхъестественных тварей? Даже, когда Лена будет живая сидеть у тебя дома? Саша мысленно улыбнулся. Кажется он попал в точку и Денис совсем не хочет геройствовать без большой надобности. – Я думаю, что с последней тварью из ящика Пандоры, ничего не закончится. Ты понимаешь, что всё это значит? Существа из хорроров – это реальность. Мне кажется, что уже ничего не будет прежним. Думаю, что пандемия, все эти непонятки на планете и то, что я как бы случайно откопал эту дверь, это всё связано. Если есть лешие, вампиры, оборотни, подменыши, значит есть твари мастью повыше. А это значит, что моя война будет долгой. – Ну, знаешь… У тебя, Сашуля, одно из двух, – сказал Денис, ширкая ложечкой по дну опустошенного стаканчика мороженного. – Или острая мания величия. Или комплекс героя Марвелл. Что в принципе одно и то же. – Я согласен на героя Марвелла, – улыбнулся Саша, изумительно аккуратно поглощая большой гамбургер. И делал вид, что не замечает, как Денис любуются его процессом поедания гигантского гамбургера. В отличие от него Денис умудрялся измазаться даже листиком салата в чизбургере. – Ты наверное так же методично можешь сожрать вилок капусты, политый литром майонеза? – предположил Денис. – Завидуй молча и сотри мороженное с отворота куртки, малявка, – сказал Саша. Денис чертыхнулся и принялся оттирать каплю мороженного. Энергичные движения руками привели к тому, что и предвидел Саша. Кофе плеснул Денису на колени. Он подскочил от неожиданности и оттянул штанину, чтобы та не обжигала ляжку. – Стоп-стоп, былинный герой, – рассмеялся Саша. – Успей мне рассказать, пока ты не погиб от ошпаривания или не подавился, вот что. Эта женщина в белом и убиенные бомжи хоть как то связаны между собой? Как ты сам думаешь? – Конечно, связаны, – проворчал Денис. – Тетка в белом шляется по Градскому кладбищу по ночам. Конечно, она и сожрала бомжей. Оторвала их многострадальные головы и высосала кровь. Знаешь, будто откупорила бутылочку вина и хлебнула от души. – А что думаешь, по поводу того, как именно она отрывает головы? – Да, блин, – Денис прожевал и проглотил наггетсы. Поморщился. – Сам-то пока гамбургер жрал, молчал про убийства. А мне аппетит портишь. – Ты называешь её вампиршей, – задумчиво произнес Саша. – Но ведь оторвать голову и выпить кровь, это нестандартное поведение вампира? Интересно, кстати, как следователи это объясняют это обескровливание? Денис морщился, но продолжал говорить с набитым наггетсами ртом. Саша наблюдал за другом с умилением. Они работали с ним вместе больше года и он был благодарен Денису за всю помощь и поддержку. И за то, что он не обвинял его в пропаже сестре. И за то, что верил в возвращение Лены. И за спасение жизни в перипетии с той ведьмочкой из деревни под Екатеринбургом тоже был ему благодарен. И он не раз говорил другу об этом. Прямым текстом. Но больше всего он ценил Дениса, за сходство его и Лены глаз. Серо-зеленые глаза, в которых будто отражалась вечность. Конечно, он не стал бы говорить Денису об этом. Как то это не по мужски, признаваться, что ценишь глаза друга. Но именно так оно и было. Когда Денис находился рядом с ним, тоска и беспокойство о жене отступали. – Эй, Шерлок, а ты меня слушаешь вообще? – возмутился Денис. – Или переваривание мамонто-бургера оттянуло на себя всю твою энергию? Я говорю, следователи записали в деле, что кровь откачали из жертв механическим способом. И сделали это практически сразу после убийства. Вот так. – Механическим способом, – усмехнулся Саша. – Интересно, как они себе это представляют? – Ну, решили, что это что-то вакуумное. Мало ли сейчас есть инструментов на АлиЭкспрессе? Ну и да, решили, что жертв привязывали верёвкой к автомобилю. При чем не за шею, а за голову. Таким образом отрывали им головы. Я ж тебе, кажется, говорил. – Да, говорил. Но я вот думаю, а разве там на месте убийств были следы шин? Вообще, как следаки себе это представляют? Наверное не так просто привязать бомжа веревкой за голову к машине. Короче, чтобы с чего-то начать, нам нужно накопать любую информацию об убитых бомжах. – Что это нам даст? – Будем пытаться установить связь с этой дамочкой в белом. Я покопался про неё в интернете. Посмотрел все её фото. Стеснительная мадам, исключительно со спины фотографируется. В общем, у меня есть кой-какие идеи насчет этой тетеньки. Но ещё меня очень занимает журналист по имени Про-кофий, как он сам подписывает статьи. Он всё время между строк намекает на “Краскино”. Так называются фотосалон и маленькие таунхаусы на выезде из города, аккурат рядом с кладбищем, где разгуливает наша девочка в платьице белом. – Более идиотского места для таунхаусов и фотосалона сложно придумать, – заметил Денис. – Согласен, – кивнул Саша. – Короче, желание бешенное я имею наведаться именно в “Краскино”. А после мы прошерстим всю инфу о бомажах. – Кстати. Сейчас. Я видел некролог по одному из убитых бомжей, – сказал Денис и полез в мобильник. – Кто-то заказал на городском портале, представляешь? Тысячу лет не видел некрологов, а тут раз и в честь этого бомжа. – Некролог по бомжу, – тоже удивился Саша. – Ну, это же классно… Саше даже стало приятно, что у убитого бомжа нашлись такие сочувствующие родственники, которые опубликовали этот некролог. Почему бы и нет. В конце концов бомжи – это такие же люди, просто однажды их жизненные обстоятельства превратились в двух тонный танк, а их жизнь – легкой бабочкой. Произошло столкновение, и прежняя жизнь будущих бомжей была раздавлена танком, будто бабочка. В отличие от гения, провозгласившего: “Всё что не убивает нас, делает сильней”, Саша совсем так не считал. Иногда то, что нас не убивает, травмирует и лишает веры в себя на всю оставшуюся жизнь. Вдруг брови Дениса подскочили на лоб. – Ох, ты смотри, Сань. Совсем недавно опубликовали в “происшествиях” на портале. – Читай. – Читаю, – кивнул Денис. – Вчера ночью на выезде из Челябинска произошло зверское убийство хозяина фотогалереи “Краскино” Корнелиуса Аристарховича Краскина… Язык сломаешь. – Или немец, или еврей по национальности, наверное… – Неизвестного убийцу уже разыскивает вся челябинская полиция и пытается задержать по горячим следам. Убийца скрылся с места происшествия не замеченным ни людьми, ни камерами видеофиксации. Известно, что Корнелиус Краскин был сначала обезглавлен, а после из него откачали кровь. Не хотелось бы делать далеко идущих выводов, но УВАЖАЕМЫЙ СЛЕДСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ, РАЗВЕ ВЫ НЕ ВИДИТЕ ВЗАИМОСВЯЗИ МЕЖДУ УБИЙСТВАМИ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ ВОЗЛЕ ГРАДСКОГО КЛАДБИЩА?? Редакция городского портала меньше всего бы хотела поднимать панику. Но, кажется, из мировой практики известно: если две и больше жертв убиты с похожим почерком, то речь идет о СЕРИЙНЫХ УБИЙСТВАХ. Впрочем, вам виднее, уважаемое ФСБ и уважаемый Следственный Комитет. Не хотите волновать челябинцев? Бережете их спокойствие? Ну, и не надо. А мы продолжим максимально отстраненно освещать это дело. Чтобы не поднимать артериальное давление ЛЮБИМЫХ читателей, в этот раз я ничего не буду писать про женщину в белом. Хоть уже и появились её новые снимки в сети, но ведь никто не видел её лица. А что если лицо этой женщины испачкано кровью очередной жертвы? (Ваш верный, спецкор Про-кофий) – Про-кофий? – улыбнулся Саша. – Что ж, я уже хочу поговорить со спецкором Про-кофием.. Вот и встретятся кофе и любитель кофе. – Ты бы поменьше пил этого самого кофе, – сказал Денис. – У меня от американо мысли путаются, а ты еспрессо постоянно хлещешь. Мотор не застучит? – Ну, кофеин я компенсирую молоком на ночь. В общем, заводи колымагу и поехали в “Краскино”. – Что, прямо сейчас? – Немедленно, – сказал Саша. – Получается ты уже нарыл какую-то инфу про эту дамочку? – Есть кое-что. Что-то мне подсказывает она связана с семейством этих Краскиных. И с Про-кофием тоже связана каким-то боком. Уж больно он часто о ней пишет. Прям кричит о ней. Что если Краскины и эта вампирша родственники? – Нет, – сказал Денис. – Вампиры своих не трогают. – А кто тебе сказал, что она вампир? Где ты видел вампира, отрывающего голову жертвам? Представляешь такого чувака в “Сумерках”? – Это как? – не понял Денис. – Ну, в смысле… О, Белла Свон, как я люблю тебя. Торжественно клянусь превратить тебя в вампира прямо сейчас. Да, мой милый Эдвард, давай, я вся горю в ожидании твоего укуса. Вот я подставляю тебе свою нежную шейку. Видишь, Эдвард, я даже держу ротик приоткрытым уже полчаса кряду, – Саша вдруг изменился лицом, показывая изумление Беллы Свон. – О, нет, Эдвард, что ты это делаешь с моей головой? Что ты делаешь? Что ты делаешь? Нееет, мы же так не договари… Чпоньк. И Эдвард отрывает Белле голову. …Парни так сильно смеялись от Сашиной сценки, что даже когда звонили в калитку ворот “Краскино”, еле получилось сделать серьёзные лица. – Простите, но галерея “Краскино” сегодня не работает, – сказал из домофона мужской неприветливый голос. – Мы закрыты. По техническим причинам. Саша кивнул Денису и тот достал удостоверение. Продемонстрировал его в глазок камеры – Полиция. Нам надо задать вам несколько вопросов. После секундного раздумья электрозамок калитки щелкнул. – Эй, ну, куда ты пошел? – прошипел Денис. Саша вернулся к дороге. Пристально вгляделся в асфальт на проезжей части. – Говорят, что американские полицейские возят с собой “Кока колу”, чтобы оттирать кровь, – тихо сказал он. – Видимо у наших русских полицейских не было с собой даже "Добрый Колы". Смотри. Видишь, эти высохшие капли? И там еще. Это всё кровь. – Вижу, – поморщился Денис. – Вон там целая лужица была, видимо. Черт. Бедолагу прямо тут и размотали. Саша сделал знак другу замолчать. По аллее к калитке вышагивала красивая черноволосая женщина. Она смотрела внимательно и цепко. Саше она внешне напомнила Жасмин, подругу Алладина. – У меня уже были следователи. Кто вы-то ещё такие? – поинтересовалась Жасмин. И, не дожидаясь ответа, добавила. – Я должна записать номер вашего удостоверения. Саша тяжко вздохнул. Эта Жасмин та ещё штучка, – подумал он. – Впрочем, её можно понять. Не каждый день у тебя убивают старшего брата. – Ну, мы не совсем полиция, – сказал Саша и кивнул в сторону дороги. – Мы из охраны Градского кладбища. Тоже полиция, только э… – Только Росгвардия, – закончил за него Денис. – И чем обязана? – Скажите, – начал Саша. – Вам ведь известно о призраке в белом? – Нет, – женщина скрестила руки на груди. – Я ничего не знаю ни о каком призраке. Молодые люди, если вы что-то недопонимаете, то читайте по губам: у меня погиб брат. – Да, – кивнул Саша. – Просто мы вам сами хотим кое-что рассказать. Мы вам, а вы нам? Давайте побеседуем… Это займет буквально десять минут. Ну..? Саша чуть вслух не назвал её “Жасмин”. Женщина несколько секунд оценивающе разглядывала их. – Ну, хорошо, входите, – сказала она. – Но я все равно перепишу номер вашего удостоверения. И вашего тоже. – Да-да, конечно, – заверил Саша. Быстро зашел в открытую дверь и протянул руку женщине. – Я, Александр, можно просто Саша. Это Денис. А как зовут вас?..

Глава 4. Мария

Мария Краскина открыла дверь центрального входа трехэтажного здания галереи “Краскино”. Обернулась, прищурившись от внезапно вылезшего из туч, полуденного солнца и спросила – Ну, и что вы там замерли? Саша ускорил шаг. Вошел следом за девушкой в галерею и немедленно ощутил себя ребенком в музее. Хотел поделиться этим наблюдением с Денисом, но тот отставал. Может узрел что-то интересное на улице? Какую-нибудь деталь, зацепку? А раз так, нужно немного отвлечь красавицу Жасмин. Отвлечь, а после вытащить как можно больше информации о странном семействе Краскиных. Не у всех в Челябинске есть своя одноименная фотогалерея с симпатичными таунхаусами позади. – Все эти фотографии сделали вы, Мария? – Да, за редким исключением. Только, Александр, давайте без комплиментарных прелюдий в стиле Дейла Карнеги, – сказала Мария. – У меня много дел. Одно из которых, подготовка похорон убитого вчера старшего брата. Почему ваш друг не заходит? Как раз в этот момент вошел Денис и заявил – У вас на входе в галерею стояла камера видеонаблюдения. Кто-то скрутил её недавно. Следы от выкрученных саморезов совсем свежие. Вы убрали камеру перед приходом следователей? Зачем, Мария? Что на ночной записи? – Не выдумывайте, – сказала Мария без особой твердости в голосе – Зачем мне убирать камеру? – Ну, например, затем, чтобы недалекие следователи не испортили ваших нежных отношений с призраком в белых одеждах, – предположил Саша. – Доверьтесь нам, Мария. Мы разберёмся с тем, что или кто убило вашего брата. Мы защитим вас и вашу семью. Да, звучит пафосно, но я и этот парень нужны вам. А нам нужна ваша искренность. – А почему я должна доверять вам? – спросила Мария. – Не должны, – согласился Саша. – Но вот, что я вам скажу, Мария. Около пяти лет назад младшая сестра вот этого наблюдательного человека, которого зовут Денис, пропала без вести. И так уж вышло, что его сестра была моей женой. – Вы с ним почти родственники? – Мария улыбнулась. Теперь она выглядела немного заинтересованной. Саша ощутил подобие удовольствия. Ну вот, – подумал он, – А ты говорила, что можно обойтись без заветов Дейла Карнеги. А ведь его законы работают. – Ну что? Покажете запись с камеры? – спросил Денис. – Сначала расскажите, куда делась ваша сестра? – вопросом на вопрос ответила Мария. – Виновата магия, – сказал Саша. Хоть он и чувствовал симпатию к Марии, но решил, что рассказывать всё как произошло с этой каменной плитой, пока не следует. Кто знает, уж не сама ли Маша и есть тот призрак в белом? Конечно, это маловероятно, но излишняя откровенность может повредить. – Магия? Вы говорите правду? – спросила Мария – Да. – кивнул Саша. – Мою жену прокляли и сила этого проклятия забросила её в потусторонний мир. Никто, кроме нас об этом не знает. Для всех она просто пропала без вести. Без следа. Как сквозь землю провалилась. А я, то есть мы оба, поклялись, что найдем и вернем её. – Вы на самом деле верите в сверхъестественное? – Ещё как верим. И мы найдем её. А ваше существо в белом – одна из тоненьких ниточек к нашей любимой сестре и жене. Поэтому мы на одной стороне баррикад, Маша. Скажите уже, кто она – этот призрак с Градского кладбища? Или на кого вы думаете, что это он? – Ну, хорошо. Давайте не спешить. Да, я сегодня специально убрала камеру видеонаблюдения, – призналась Мария. Она задумчиво посмотрела на Дениса. Перевела взгляд на Сашу. Он мысленно усмехнулся. Она оценивала их с Денисом. Интересно по каким параметрам? – задался он вопросом и тут же получил ответ. – Как именно вы будете уничтожить эту тварь в белом? – Всё будет зависеть от того, что расскажете вы, Мария. И той информации, которую мы насобираем после. – То есть, теоретически у вас уже есть некое оружие? – спросила Мария. – Поймите меня тоже. У меня с часу на час прилетает муж и маленькие дочки. Ещё вчера я считала, что мы все в относительной безопасности, а сегодня, я уже не знаю, что и думать. И тут являетесь вы и говорите, что защитите меня. – Скажем так, мы сделаем всё, что в наших силах. Кто оно, существо в белом? Не тяните время! Вашему брату вчера оторвали голову и откачали кровь. Понимаете, что вы подвергаете опасности своих дочерей? Вы же не хотите продолжения ночного ужаса? – Нет, совсем не хочу, – сказала Мария. – Именно поэтому час назад я заказала номер в гостинице. Сегодняшнюю ночь мы проведем там. А на следующий понедельник я заказала билеты на самолёт в Америку. Мы улетаем из Челябинска, чтобы больше не возвращаться. Делами по продаже галереи, таунхаусов и земли будут заниматься юристы. Под моим чутким заокеанским руководством, конечно же. – Великолепный план, – сказал Саша. – Но, возможно, я вас разочарую, Маша. До понедельника вам тоже надо как то дожить. Сверхъественные сволочи не всегда обитают там, где похоронены. Некоторые из них могут возникать где угодно. Исчезать в одном месте и материализоваться в другом. Представьте, что неназываемая вами фигура в белом испарится в нашем челябинском смоге, чтобы возникнуть в чистом калифорнийском или флоридском воздухе? Или где вы будете там жить? – В Остине, – пробормотала Мария. – Это штат Техас. Она явственно побледнела и держалась теперь за резную спинку стула. А ведь ещё немного и наша Жасмин может грохнуться в обморок, – подумал Саша. Ничего не поделаешь, придётся её ещё немного сподвигнуть к действию. Он встал с диванчика и кивнул Денису. – Пошли, дружище. Кажется, мы не вызываем доверия у Маши… – Стоп, стоп, стоп, – сказала Мария. – Хорошо, я поверю вам. Потому что вы ищете свою сестру, жену и поэтому хотите помочь мне… – Да, поэтому я и рассказал о нашей истории, – кивнул Саша, – Я сразу понял, что вы не из тех, кто верит в бескорыстных охотников за приведениями. – Ладно, идите за мной. Вот сюда, в эту дверь. Я покажу вам кое-что, – сказала Мария. Они вошли в небольшой зал, где со стен смотрели фотопортреты незнакомых Саше людей. Все они, как он догадался, были родными или близкими семьи Краскиных. Саша ничего не смог с собой поделать, но вместо уважительного трепета, ощутил себя ребенком, которого маразматичная бабушка усаживает рядом с собой и с маниакальной настойчивостью заставляет смотреть семейные фотоальбомы. – Не бойтесь, я не буду вас загружать генеалогическим древом Краскиных, – будто прочитала его мысли Мария. – Но надо думать, что у вашей семьи длинная история, – Денис указал на центральную картину в потемневшей от времени раме. – О, да. Это наш прародитель. Его звали Владислав. Он цыган и жил в Европе в девятнадцатом веке. Между прочим, помогал художникам смешивать краски. Папа говорил, что мой талант фотографа передался мне от него. – Смешивать краски? – заинтересовался Саша. – Так значит, у вас говорящая фамилия? Краскина? – Да, именно. Ладно, не будем отвлекаться. Вот, смотрите сюда, – Мария подошла к трем большим картинам, завешенным серой тканью. – Я их завесила, когда пошли слухи про женщину в белом. Потом что. В общем… Вот, смотрите. Мария поочередно стянула ткань с картин. Раз, два, три. Саша ощутил себя на игре “Поле чудес”, где красавица открывает буквы слова, которое нужно угадать. На всех трех фотопортретах была изображена миловидная рыжеволосая женщина лет тридцати пяти. На левом портрете она стояла на коленях, улыбалась и по подбородку и шее у неё стекала кровь. На среднем фото, она же стояла посредине темного помещения, явно склепа. Женщина с неприятно и вместе с этим страстно улыбалась и распахивала объятия, призывая к себе. На третьем крайне правом фото эта женщина стояла уже по пояс в земле. В свежевыкопанной могиле. Глаза её были томно закатывались, язык высовывался из рта. И снова по шее стекал кровь. На всех фото на ней было надето белое платье до земли. Оно было испачкано кровью и землёй. И оно просвечивало. Саша оценил, что грудь у женщины почти идеальная, а темный треугольник между ног намекал о том, что она ещё и без трусов. Саша заметил, как Денис прищуривается, притворяясь ценителем фотоискусства, а на самом деле дружище тоже разглядывал то что скрывало белое платье рыжей бестии. На всех трех фото, верхняя губа женщины была оттопырена двумя острыми клыками. Из-за них красивое лицо приобретало неприятные бульдожьи черты. И в целом фотографии были черно-белые и довольно депрессивные. – Так это она и есть? Наша женщина в белом? – пробормотал Денис. – Та, которую мы ищем? Саша молчал и напряженно размышлял. Слишком просто всё получалось. С другой стороны, как говорил кто-то из классиков, иногда самое простое объяснение и есть истина. – Да, – сказала Мария. – Я думаю, что это она. Моя тётя Дея. Дея с цыганского означает таинственная. Сначала я так не думала, что наша тетя Дея и есть эта женщина в белом. Корнелиус тем более. Мы думали, что это гадкий розыгрыш наших врагов. Тем, кому поперек горла “Краскино” и неожиданный успех с галереей и бизнесом на таунхаусах. Мы понимали, что недруги из-за денег могут пойти даже на убийства несчастных бомжей. А вчера камера засняла кое-что. Перед тем, как Корнелиус был убит. Я покажу вам запись. Она на мобильнике. Я никому не планировала это показывать. Но и сама не знала, что с ней делать. Саша присмотрелся к одному из фотопортретов рыжей тети Деи и спросил – На фото фамильный склеп? – Да. Наш фамильный склеп на Градском кладбище. Единственный склеп там, между прочим, – сказала Мария. – Теперь смотрите сюда. Это ночная запись с камеры возле входа в галерею. Камера на главных воротах ничего не засняла, кроме проехавшего “Мерседеса” Корнелиуса. Полиция просмотрела эту запись, кстати. А вот придомовой камерой случайно кусочек интересно зацепило. Глядите. Саша и Денис смотрели на мобильник Марии. Подрагивающее изображение показывало решётку забора и кусок проезжей части дороги. Вот возник свет фар. Заморгала аварийка. Машины видно не было, только свет фар и всполохи аварийки. Луна светила яркая и на землю падали тени от прутьев решеток. Вдруг из ниоткуда возникла фигура в белом до пят одеянии. Она стояла спиной. До пяток ниспадали длинные темные волосы. Непонятно какого цвета, потому что камера снимала черно-белым. Существо подняло голову и долго смотрело в сторону дороги. – Черт. Как неожиданно возникла, – сказал Денис. – Даже мурашки побежали. – Я когда первый раз увидела, тоже чуть не умерла от страха. – Она так странно смотрит в сторону дороги, да? Чувствуете, такое ощущение, будто она затылком через свои волосы на нас смотрит? – пробормотал Саша. – Будто её голова не поворачивается. Вот, видите? Фигура в белом два раза шагнула и исчезла. – Ходит задом наперед что ли? – спросила Мария. Саша покачал головой. – Нет. Она ходит нормально, но нам дает видеть только свой затылок. Есть такая опция у некоторых сверхъестественных тварей. Они никогда не показывают лиц. Если сами не захотят этого. И да, Маша, я случайно напророчил вам беду. Испуг в глаза девушки был ему ответом. Тем не менее он продолжал говорить – Эта тварь в белом исчезает и появляется там, где захочет. Для неё не проблема появиться ночью здесь в галерее. Или у нас дома. В гостинице. Да, где угодно! Может быть, она прямо сейчас стоит за этой дверью? Стоит и смотрит. Затылком волосатым пялится на нас. Так же легко она может материализоваться на борту самолета. В Остине, думаю, тоже ей не проблема появиться. – И что мне теперь делать? – спросила Мария. Она старалась говорить спокойно, но глаза искрились от слез. Телефон в её руках пропиликал прилетевшим сообщением. Она прочитала и прошептала – Муж написал, что он с дочками в аэропорту Челябинска. Прилетели и ждут такси. Скоро приедут в “Краскино”. – Как зовут вашего мужа? – спросил Саша. Это был не тот вопрос, который он хотел задать, но он спросил именно об этом. Машу нужно было немного успокоить, отвлечь от мрачных мыслей. – Стивен, – ответила Мария. – Как Стивен Кинг что ли? – призывно улыбнулся Саша. И улыбался, пока его губы не устали, а на бледном лице девушки не появилось выражение похожее на улыбку висельника. – Нет. Его зовут Стивен Экройд, – наконец сказала она. – За Стивена Кинга я бы не стала выходить замуж. Он, кажется, одного года рождения с моим папой. Вот мой папа, кстати, тоже здесь на нас со стены смотрит. Его звали Аристарх. У нас красивые имена у всех Краскиных. Саша удовлетворенно кивнул. Это он и добивался. Мария обрела способность нормально соображать. Вообще, конечно, ей сейчас не позавидуешь. Ночью зверски убили брата, а теперь оказывается, что в опасности все, включая мужа и детей. Но нужно было действовать. Нужна была информация и он попросил – Мария, расскажите о вашей тете Дее. При каких обстоятельствах она стала вампиром? Повисла тишина. Мария нахмурилась. В глазах её мелькнула обида – Да вы что такое говорите-то? Вы вообще в своём уме? Саша мысленно рассмеялся. На самом деле он специально так поставил вопрос, чтобы задеть её семейное самолюбие. Можно даже сказать их Краскинское семейное самомнение. – А что я спросил такого? Вот на фото ваша тетя Дея, судя по клыкам и крови на платье, только что напилась. Вот она ходит по вашему семейному склепу. А вот она вылезает из могилы. – Вы что поверили этим постановочным фото? Вы правда решили, что тетя Дея была вампиршей при жизни? – Мария раздраженно покачала головой. – Я думала, вы более прозорливы, раз занимаетесь этими делами. Это просто наши с тетушкой причуды, можно сказать. Тетя Дея хотела быть вампиром понарошку. Ей нравился образ. Понимаете? Это как Хэллоуин в США. – Вот поэтому мы и не в США, – неожиданно резко сказал молчавший до этого Денис. – Да, вы что такие твердолобые? – судя по голосу Мария злилась. Саша сделал непроницаемое выражение лица. На самом деле разговор ему нравился всё больше и больше. Раздраженные люди откровенничают. А это именно то, что нужно при беседе со свидетелем. – Не обижайтесь, Мария. Знаете, Россия такая страна, где смертельно опасно шутить со всем потусторонним. То что прощается в Мексике и Штатах, не прощается на Урале. Это у них детям можно ложиться спать с косточкой умершей бабушки на шее. У нас в России, давно замечено классиками, если ты играешь с миром мертвых, засекай время, ведь очень скоро мертвые придут поиграть с тобой. – Да, что вы такое несете? – снова изумилась Мария. – Вы как два маньяка. – Стоп, – Саша поднял примирительно ладони. – Мария, в двух словах объясните, зачем ваша тетушка хотела позировать в образе вампирши? Кстати, она красивая ваша тетя Дея. Очень женственная. Фигура в белом на видео совсем не производит такого впечатления. Заметили? – Да, я заметила, – Мария присела на стул. Наклонила голову. Видно было, что ей с одной стороны хочется завершить неприятный разговор, а с другой. С другой стороны, по направлению к “Краскино” ехал её ничего не подозревающий муж и две маленьких дочки. Виктория и Стефания. Мария поджала губы и продолжила – Это долго рассказывать. Но наша родительская семья никогда не была обычной. Нормальной что ли. Я любила и папу, и маму и Корнелиуса, и тётю Дею. Но когда мы были совсем маленькими, наш отец внезапно пригласил жить с нами тетю Дею. Когда мама увидела сестру в своем доме, то прокляла её. Сказала, что никогда не будет с ней общаться. И уехала от нас. Сняла отдельное жильё. – Вы думаете, что виновато проклятье вашей мамы? – спросил Саша. – Не знаю. Но семья наша уже не стала прежней. После того, как мама отказалась жить под одной крышей с отцом и своей сестрой – его любовницей. Официально они не разводились. Так мы и жили с тетей Деей и папой. По выходным он возил нас к маме. – Сколько семей, столько и странностей, – вставил комментарий Денис. – Только почему-то никто не думает о детях, когда чудит. – В общем, мы стали замечать, что тетя Дея становилась всё более эксцентричной. Мне было около девятнадцати и я тогда осваивала свой первый зеркальный фотик, когда тетя попросила меня сфотографировать её вот здесь. Мария указала на фото в склепе. – Я согласилась. – А что с могилой? Вы её специально выкапывали? – спросил Саша. – Могила уже была вырыта. Мы вышли из склепа, и тётя Дея увидела на соседнем участке вырытую могилу. Как сейчас помню. Она радостно засмеялась и бросилась туда. Ярко светило солнце, накрапывал грибной дождик. Тетя скинула босоножки, побежала по земле между могилок и прыгнула в могилу, как в прохладное озерцо. Я сначала удивилась, а потом подумала, что в глубине души хочу быть такой же как она – смелой и немного сумасшедшей. Вот. Уж как есть, извините, за подробности. Мария замолчала. Видимо что-то прочитала на лице Дениса и особенно Саши. Тот испытывал раздражение. Ну, почему люди такие глупые? Сколько раз за последние годы, он видел недоумков, что рисуют у себя дома пентаграммы, скачанные в интернете. Читают заклинания с форумов. Пьют, сжигают под заклинания разные травы. И ведь все они думают, что это не сработает. Сверхъестественного не существует. Вот квитанции за ЖКХ реальность, а проклятий, вампиров, ведьм не существует. Саша вспомнил молодую мамочку из пригорода. Дуреха заложила дьяволу душу собственного младенца, чтобы наказать мужа за пьяную измену со школьной подругой. Нет предела человеческой глупости. Впрочем, Саша заставил осуждающий внутренний голос заткнуться, задав ему один резонный вопрос: Разве не ты, мудило грешное, откопал каменную плиту? Приложился к ней своими погаными ручонками так, что заселил весь Урал монстрами, а Лену закинул неизвестно в какой уголок ада? – Я понимаю вас, – кивнул Саша. – Понимаю, правда, Маша. Это тоже в крови у всех у нас – людей. Желание быть не таким как все. Познать не только бога, но и дьявола. Сделать что-то всем назло. Ну, хорошо. Тетя Дея была странная, эксцентричная. Но ведь она не пила настоящую человеческую кровь? – Конечно же, нет, – неуверенно сказала Мария. – Но когда я надолго уехала в США, однажды папа по телефону мне сказал, что тётя Дея совсем с ума сбрендила. Он не уточнял, как именно. Мне подумалось, что её любовь к вампирской тематике могла зайти дальше, чем просто интерес. – Например? – Не хочу об этом говорить. Знаю только что, когда тете поставили диагноз рак, то она убила свою кошку. – Кошку? – уточнил Саша. – Да, кошку. Её звали Нэнси. Тетя просто прочитала где-то, что убив домашнего питомца, можно снять с себя грехи, а заодно и болезнь. И никто не знал, что именно она потом сделала с телом несчастной Нэнси. Папа устроил всё так, что тетя Дея жила на отдельной квартире. – А что же ваша мама? – Мама вернулась домой. Она не говорила ничего, но было видно, что она немного торжествует. И я была рада за неё. Вот так да. Хотя и тетю Дею я любила, как близкую подругу. У меня можно сказать было две мамы, благодаря любвеобилию нашего папочки. Мама, кстати, в отличие от сестры, всегда была такая правильная и набожная. – Когда стали появляться сообщения о женщине в белом на кладбище, вы подумали о том, что это тетя Дея? – спросил Саша. – Да, подумала. И Корнелиус тоже подумал. И журналист Про-Кофий с городского портала тоже всё время будто намекал на нашу тетю. Хотя ни разу прямым текстом не написал. Корнелиус, кстати, выследил Про-Кофия и надавал ему тумаков. Чуть брат не засудили тогда. А я перевесила все семейные фотографии в эту комнату и мы стали закрывать её. – Кто такой этот журналист Про-Кофий с городского портала? – Да, никто, – отмахнулась Мария. – Нет, никакого Про-Кофия. Есть группка журналистов. Они пишут статьи по очереди. У них есть главный журналюга. Вот Корнелиус повздорил с ним. И подрался. Мне это не понравилось, кстати. Я не думаю, что нужно было бить этого журналиста. Но брат всё так умел объяснить. Сказал, что он мужчина и должен защищать честь семьи. В том числе физической силой. – Но вы так не считали? – уточнил Саша. – Нет. Корнелиус вообще последнее время постоянно был на взводе. Он будто искал на кого-бы излить свою агрессию. Я это ощущала. Иногда мне казалось, что он может сорваться даже на меня. Я как могла старалась быть с братом ласковее. Он много вложил в наше “Краскино”. Это его была идея построить здесь таунхаусы и галерею. – Но именно вы тут всем командуете? Так ведь? – спросил Денис. – Да, я тут главная. – ответила Мария. – Но мозгов у меня, как у любой женщины хватает только на тактические решения. В стратегии я слаба. Корнелиус был невидимым мозгом “Краскино”, а я моторчиком. – Невидимый мозг. Очень интересно, – пробормотал Денис. – А куда Корнелиус поехал вчера? Не знаете? – Знаю. Он старался каждый день объехать кладбище. Хотел поймать этого призрака и надрать ему жопу. Ой, извините. – Ничего. Мы давно не падаем в обморок от слова “жопа”, – сказал Саша. – Ладно. Получается, что тетя Дея во вторую половину жизни стала излишне эксцентричной, даже чуть сумасшедшей и вполне могла начать считать себя настоящей вампиршей. Так? – Да, лучше не скажешь, – кивнула Мария. – Тетя умерла в две тысячи четвертом от рака. В склепе её могила была сделана по индивидуальному проекту. Заливка бетона на меньшую глубину и подземный ход от могилы на поверхность. – Что? – изумился Саша. – Да, – кивнула Маша. – Между прочим, как сказал отец, перед тем как выполнить волю тети Деи, могильщик рассказывал, что это частая просьба владельцев склепов. Сделать подземный ходик от могилы. Это звучит только монументально. Просто на глубине есть небольшой лаз с деревянной дверцей. У нас он выходит на площадку возле склепа. Тротуарная плитка поднимается и теоретически можно вылезти из могилы. Если ты вдруг ожил. Или превратился в сверхъестественного монстра. – Но существо на видео с вашего телефона явно не нуждается в подземном ходе. Оно исчезает и появляется. – Да, – сказала Мария. – Я сегодня утром съездила на кладбище и взглянула на склеп. Осмотрела там все. Плитку. Внутри тоже всё осмотрела. Ничего не говорит о том, что кто-то вылезал из могилы. Но если кто-то из моей родни мог стать после смерти сверхъестественной гадиной, то тётя Дея была бы первой. Господи, последнее время, когда я с ними жила, тетя временами становилась такой… Противной! Пугала меня перед сном и говорила так невзначай : Не спишь, Машенька? Мешаешь мне с твоим папой уединиться? Ну, смотри. МУЛЛО ПРИДЁТ К ТЕБЕ И ВЫСОСЕТ ИЗ ТВОЕЙ ГОЛОВЫ КРОВЬ! – Мулло? – переспросил Денис. – Да. Это то же самое, что вампир. Только цыганский. – Понятно, – сказал Саша. – В общем и ясно, и не ясно. Мы будем копать дальше. Может быть, в прямом смысле. Дайте нам ключи от склепа. – Но, – брови Марии поползли на лоб. – Маша, я тоже не люблю, когда в мою семью лезут, – сказал Саша. – Но если тетя Дея ходит и отрывает головы людям, то это уже перестало быть только вашим семейным делом. И надо спешить. Обещаю, копий ключей не делать, вести себя тихо и уважительно. Покой усопших Краскиных без надобности не нарушим. – Не нарушим, – эхом откликнулся Денис. – Тоже обещаю. Мария тяжело вздохнула, полезла в карман. Вытащила и протянула массивный ключ с брелком в виде искусственной кроличьей лапки. – Давайте обменяемся номерами телефонов, – сказала она напоследок. Она продиктовала свой номер и когда Саша записывал, то задал вопрос, который неожиданно пришел ему в голову – А ведь ваш отец не собирался здесь ничего строить? Так ведь? Здесь должен был быть только земельный участок? – Конечно, – кивнула Мария. – Папа купил эту землю, чтобы впоследствии продать муниципалитету. По генплану в две тысячи тридцатом году недалеко будут строить двадцати двух этажный дом. Земля вырастет в цене и таким образом папины деньги должны будут преумножиться. Но мы с Корнелиусом решили, а почему бы не попробовать уже сейчас заняться бизнесом? У нас получалось. Пока не появилась эта сучка в белом платье. – Простите, но отчего скончался ваш папа? – спросил Саша. – Где он на фотографиях? – Вот он, – Мария указала на фотографию мужчины лет пятидесяти пяти, величественно восседающего в кресле с позолоченными подлокотниками. – Аристарх Краскин умер от ковида в две тысячи двадцатом. – В пандемию, – пробормотал Денис. – В пандемию, – кивнула Мария. – Мама тоже переболела этой дрянью, но выздоровела. Очень ослабла и весной следующего года умерла. От простого гриппа. А вчера убили Корнелиуса. Я осталась одна… Дверь распахнулась и к Марии наперегонки побежали две девочки лет пяти. В осенних курточках и розовых шапочках. – Виктория! Стефания! – Мария бросилась обнимать девочек. Прослезилась и сказала. – Прости, Господи, за язык мой неразумный. Конечно же, я не одна осталась. Малышки были прекрасные и Саша неожиданно ощутил смертельную тоску. Он ничего не мог поделать, когда воображение нарисовало жуткую фигуру в белом рядом с прелестными девочками. Фигура склонялась над детьми и разгибалась, держа в руках детские головы, истекающие кровью. Саша моргнул и видение исчезло. Отчаянно захотелось выпить чашку двойного эспрессо. Следом за девочками в галерею вошел мужчина средних лет. В белой дубленке и самой настоящей длиннополой шляпе. Саше он напомнил персонажа из рассказов Джека Лондона о севере. – Я, Стивен,– представился он, пожал каждому руку и, не дав им ответить, добавил. – А вы кто такий, мать твойу? Рукопожатие у Стивена было брутальным, как и его речь. – Стивен осваивает русский язык и думает, что ему простительно ругаться, – усмехнулась Мария и, прищурившись, посмотрела на мужа. – Да, Стивен? Только не делай вид, что не понимаешь русского языка. – Та, латно, – широко улыбнулся Стивен. – Раз на раз выйди и всё покатит. Вэра ю фром, парни? – Мы из полиции, – сказал Денис. – И мы уже уходим, – добавил Саша и кивнул Марии. – Если что-то вспомните, позвоните нам. Они быстро вышли из галереи “Краскино”, проигнорировав Стивена, судя по жестам, вознамерившегося с ними то ли обняться, то ли побрататься. Саше подумалось, что уже этой ночью наигранное веселье и оптимизм Стивена могут сменить страх и ужас от встречи встречи с той, которая отрывает головы и сосет кровь из людей. – Поехали сразу на кладбище, – сказал он Денису на улице. – Что-то нехорошее у меня предчувствие. Тетя Дея странная баба. Но ведь нужен какой-то мотив? Надо искать. – Да, вся эта семейка немного того, – сказал Денис. “Патриот” отъехал от забора галереи и покатил к Градскому кладбищу. Ехали не больше десяти минут, но за это время над Челябинском успели сгуститься тучи и поднялся сильный ветер. Из туч косо летел мокрый снег. – Это тетя Дея радуется, что мы сейчас в гости к ней в склеп нагрянем, – пошутил Саша. – А у неё красивые сиськи были. Папаша этот Аристарх знал толк в бабах. Ты ведь тоже разглядывал её? – Да, под белым платьем было на что посмотреть, – хмыкнул Денис. Они молчали, пока Саша неожиданно не произнес – Мулло! – Что? – не понял Денис. – Мулло. Цыганские вампиры. Нужно узнать, чем они отличаются от стандартных? Денис кивнул, зябко поежился и плотнее закрыл окно. Когда они заехали в ворота кладбища, боковой ветер налетел с такой силой, будто хотел перевернуть и раздавить "Патриот".

Глава 5. Немного странный Захар

Сторож Градского кладбища оказался тем еще перцем. Отвечал он односложно и каким-то особенно тошнотворно плавным механическим голосом. Саша подумал о том, что парень овладел уникальным искусством говорить долго, витиевато, местами даже красиво, но абсолютно ни о чем конкретном. И Денис, видимо, испытывал похожие чувства, потому что стоял рядом и взирал на кладбищенского сторожа в неприятном восхищении.

– То есть ты никогда не видел здесь женщины в белом? Ну или фигуры в белом? – спрашивал раз в десятый Денис.

– Нет, ребята. Конечно, если бы вы спросили меня, видел ли я что-то странное вообще на Градском кладбище, я бы сказал что, да видел. Клятву бы, конечно, я вам не дал, но ответил бы вам от души и в душу утвердительно. Потому что сказано в библии, не клянитесь небом, ибо оно престол божий. Прости господи за святотатство мое, – сторож перекрестился, с огоньком в глазах поглядел на большое распятие, висящее над прислоненными к стене пустыми надгробиями – заготовками.

И продолжил свою пустопорожнюю речь.

– У нас, ребятки, что ни день, то странности на кладбище случаются. Бывает всякое ребята. На то она и жизнь. Да, что вам объяснять, вы калачи тертые, местами побольше меня знаете.

Вот кстати, история недавно была. Боря – копщик могил на гвоздь ржавый наступил. Только что я с ним, как вот с вами на этом самом месте разговаривал, а вот мы уже несем нашего Борю хоронить. Потому что сказано…

– В писании? – поинтересовался Саша.

– Нет, – мотнул головой сторож. – Сказано умными людьми, прежде чем ступать по земле, посмотри куда нога у тебя приземлится. Гвоздь был таких размеров, что можно было стену насквозь пробить. Мужики вытащили гвоздь и Боря домой поехал, хотя сказал что в больницу. А назавтра он не вышел на работу, сказал что заболел из-за гвоздя. И ведь это нормально? Ведь гвоздь такой большой был. А через два дня Бори не стало. Столбняк.

– Может быть, Боря перед смертью видел женщину в белом? – с надеждой спросил Денис.

– Перед смертью многие люди видят разные видения, – голос сторожа приобрел бархатистость и Саша подумал, что сторож мог бы вести передачу на канале “Спас”. – Но ни женщин, ни мужчин в белом мы тут никогда не видели. Ни-ког-да.

– То есть, можно сказать весь Челябинск видел у вас на кладбище фигуру в белом. Куча людей фотографировали её, постили в контакте. Даже видео на ютубе есть “Странная челябинка бродит по кладбищу и не показывает лицо”. А ты – сторож этого кладбища не видел её? Кстати, как тебя зовут?

– Нормальные люди меня зовут Захаром, – представился сторож.

– Захар, – сказал Саша. – Я Александр, а это вот Денис. Мы самые нормальные люди. Больше того, мы мечтаем, чтобы на родной земле воцарилась одна сплошная нормальность. Без сверхъестественного и странного. Вот настолько мы с другом нормальные люди. Согласись, Захар, не по людски это, когда неупокоенная душа по земле ходит?

– Да, не по людски, – кивнул Захар. – Да, вот только нет такого исключения из правил, чтобы кто-то от смерти ушел. Всех земля матушка успокоит. И богатых и бедных, и мужчин и женщин. А та нехристь в белом платье, не иначе как очередной сатанист из секты свидетелей воскрешения икающего кота. Я вам не рассказывал, но был тут у нас случай. Кота принесли похоронить рядом с хозяином, хоть и нельзя это. А кот как давай икать! И ожил кот и было ещё много знамений после чуда воскрешения. Сказано ведь, кто обидит одного из малых сих, тот меня обижает…

Саша тяжело вздохнул. Полчаса пролетели незаметно в содержательной беседе. За окном завывал ветер и стучался в деревянные плохо закрытые рамы.

Саша обвел взглядом жилую сторожку, больше похожую на мастерскую. В углу стоит метла, грабли, лопата почему-то черенком вниз. На вешалке висит распятая на крючках жутко вонючая одежда, а под вешалкой валяются немыслимо вонючие кроссовки. Они изношены до такой степени, что смахивают на размозженную кувалдой голову ушастого зайца. В полуметре от окна четыре надгробия подпирают стену.

В самом начале разговора Захар, как обычно непонятно зачем, упомянул, что ему доверили доработать эти надгробия. Ведь руки у него после мест не столь отдаленных – золотые, глаз алмаз, а сердце так вообще…

– Захар, ты сказал, что у тебя бриллиантовое сердце? – спросил Саша.

Речь Захара прервалась. Повисла тишина.

– Ну, сказал. Ну и что такого? – неприятно удивился сторож.

Саша только что в ладоши не хлопнул от радости. Ведь ему удалось сбить Захара с его заезженной пластинки.

– Как то не людски это, Захар, – продолжил Саша.

– Нет, ну а как ещё? – нахмурился Захар и почесал левую руку правой. Синие наколки сморщились вместе с кожей.

– Поскромнее бы тебе надо быть. Попроще. Поближе к людям. – сказал Саша.

Захар прямо таки опешил и по растерянному лицу было видно, что не знает как сразу ответить на дерзость.

Ну давай, – подумал Саша, – давай заглотни эту наживку. Он встал и с деланным безразличием уставился в окно. Старался смотреть так, будто не кладбище за окном, а гора Фудзи и человечество впереди ждет неторопливая вечность.

– Чего то ты недоговариваешь, мил человек, – произнес Захар. – Давай-ка будем закруглять базар вокзал. Мне работать вообще-то надо.

– Короче, видел ты эту женщину в белом. А нам почему-то решил наврать, что не видел, – сказал Саша.

Захар молчал.

– Может быть тебе пять тысченок подкинуть за информацию о дамочке в белом? – предложил Денис.

Он вытащил из кармана пятитысячную и помахал перед носом сторожа.

Захар сморщил нос, как от аммиака.

– Чтобы я у мента деньги взял? – зловеще спросил он. – Я ж не отмоюсь вовек. Какие же вы оба неправильные! Как два окуня на дереве. Ну, что вы к этой бабе в белом привязались? Ну, ходит она по Градскому! Ну, видели мы пару раз её! И дальше-то что? Я по трассе когда за грибами еду, так вот там психушка недалеко находится. Вот уж где теток в белом до хрена расхаживает. А тут у нас на кладбище? Ну, подумаешь одна странненькая объявилась. И что такого? Так то Челябинск миллионный город. У нас обязаны быть свои городские сумасшедшие.

– Волосы какого цвета у дамочки? – спросил Саша. – Как выглядит? Особые приметы? Хромает? Голос какой?

– Рыжие длинные волосы, – сказал Захар. – Голоса я её не слышал. Не довелось побеседовать. Довольно высокая. Стройная. Действительно в белом платье до пят.

– А при каких обстоятельствах ты с ней пересекся?

– Я просто хотел ей куртку предложить, чтобы она не мерзла. Это в конце февраля было. Холод собачий стоял. Я по джентльменски ей крикнул, типа: “Возьми, красавица, хоть куртку, а то застудишь там всё себе”.

– А она что?

– Исчезла, – сказал Захар.

– То есть как исчезла? Как джинн сказочный?

– Нет, конечно. Просто белого платья не видать стало на горизонте. Видимо, за памятник спряталась. Или в кусты. Темно уже было. Ничего сложного. Юркнула мышью в сторонку, да и всё. Жизнь такая штука, парни, ты думаешь, что ты её проживаешь, а потом оказывается, что она тебя прожила. Да ведь, парни? Пора вам и честь знать. Жму ваши руки. От души и в душу, так сказать, но мне работать надо.

– Сейчас уйдем, Захар, – сказал Саша. – Ну, а ты сам вообще как? Девочек любишь, как я посмотрю?

– Поболтать люблю с девчонками, да, – пожав плечами, признался Захар, – Говорят дети цветы жизни. А я считаю, что женщины – это попугаи жизни. Что ты им не говорил, они или передразнят тебя или повторят твои слова, выдав за свои. Да, женщины – это попугаи пересмешники. Отчего бы не повеселится с ними, в свободное от работы время? Давай начистоту, начальник, спроси прямо, что хочешь, а потом бери своего молчаливого друга Боба в охапку и валите отсюда.

– Опиши мне лицо этой женщины, – сказал Саша.

Захар вздрогнул и по его телу будто судорога прошла.

Саша сел за стол, передвинул лампу так, чтобы свет падал только на сторожа. Тот этого даже не заметил. А Денис стоял в темном углу мастерской, как привидение одного из многочисленных покойников, совсем рядом лежащих в кладбищенской земле.

Что-то ты темнишь, парень, – думал Саша. – Судя по всему ты дамочку в белом вблизи видел. И что-то она тебе не понравилось, видимо…

– Не видел я её лицо, – сказал Захар. – Я её мог только со спины видеть. Метрах в десяти где-то. Ничего особенного. Баба как баба. Бледная. Волосы рыжие и платье белое, ну выглядит, ясное дело, жутковато. Кладбище все-таки вокруг.

– Что-то ты все равно темнишь, Захар, – сказал Саша.

– Слушайте, парни, я и так вам одолжение сделал, что не выгнал в такую погоду. Идите в свой “Патриот” и с гимном во славу Отчизне нашей валите отсюда куда подальше. Вы меня начинаете напрягать не по детски? Имейте совесть, парни. Нельзя же человеку поперек горла становиться? Спроси себя, Александр, когда дома будешь и в зеркало посмотришься. Вот спроси себя: я кость куриная поперек горла у нормальных людей или я человек сам нормальный?

– Захар, – Саша примирительно показал ладони. – Я вижу ты хороший человек. Но эта девица в белом убивает людей. Всерьез. Мы уверены, что это она убивает. И вчера одним хорошим человеком, с красивым именем Корнелиус, стало меньше на этой земле. У Корнелиуса осталась родная сестра с двумя маленькими дочками. И я очень не хочу, чтобы кто-то оторвал им головы и выпил их кровь.

– Знаю, знаю об этом Корнелиусе. Читал. Но что тут поделать? – пожал плечами Захар. – Это не первое убийство. Вы же, кстати, не настоящие следователи. Вы ничего толком и не знаете. Вы – любители. А вот следаки к нам наведывались. В отличие от вас – романтиков, что ищут рыжую красавицу в белом. Спрашивало следствие о группе людей. О мускулистых таких ребятах, может быть на мотоциклах. Может быть на тонированных машинах. С веревками или цепями на бампере. Чтобы привязать их к голове жертвы и как следует дернуть. А вы, ребятки, зачем-то к этой девчушке в белом привязались. Ни при чем здесь она. Просто шизофреничка.

– Нет, дружище, – сказал Денис. – Мы считаем, что именно это поганка тут замешана.

– А вы как себе это представляете? – изумился Захар.– Такая Анна Ахматова, прогуливается под звездным небом на кладбище провинциальном. Рука Халка у неё, чтобы башку у здорового мужика оторвать. И?..

– Что-что? – насторожился Саша. – Анна Ахматова? Ты что даже Ахматову читал?

– Да, ничего я её не читал, – отмахнулся Захар.

Саша внутри возликовал. Есть! Он что-то нащупал в личности этого одновременно приблатненного и артистичного сторожа. Наконец-то получилось идентифицировать это чувство несоответствия.

Конечно! Бывает, что витиеватость речи свойственна людям из мест не столь отдаленных, но тут было другое. Речь Захара представляла собой французский трюфель в банке “буздякского борща”. Размышляя так, Саша неожиданно спросил сторожа

– А ты кто вообще по жизни, Захар?

– А ты с какой целью интересуешься? И не попутал ли ты, мил человек, мне такие вопросы задавать?

– Ладно, я шучу, – сказал Саша. – Значит, говоришь, нравятся тебе женщины? И хочешь сказать, ты не пытался подкатить к тетеньке, что в гордом одиночестве ходит по кладбищу? Ты любитель природы и тонко чувствующий субъект не пытался, скажем, пощупать её приятные выпуклости и впуклости?

– Грубый я по жизни только с такими как вы, но нежный с девушками.

– Я об этом и говорю, – сказал Саша.

Он встал и прошелся от могильных памятников до шкафчика рядом с печкой. Саша поднял коробку из под Доширака и увидел зачитанную книжку под ней.

– Оскар Уайльд “Портрет Дориана Грея”? Ты читаешь эту книгу, Захар? Серьёзно?

– Нет, ты что? Просто нашел книжку в подсобке. Я на неё вермишель ставлю. Использую вместо дощечки.

– Понятно, понятно. Конечно, ты же порядочный арестант, ты бы не стал петушковые книги читать.

– Нет. Я и не знал, что этот как его там петушиный певец, оказывается, да?

– Оскар Уайльд – он натрадишен ориенташен был.

– Ох ты ж, срань какая! И зачем ты мне это говоришь? – Захар сделал такое выражение лица, будто сожрал горсть лесных муравьев.

Он подскочил, демонстративно выбросил коробку с вермишелью в мусорное ведро. Книжка полетела следом. А сверху он накидал смоченной в коросине ветоши.

– Потом сожгу от греха, так сказать, подальше. Надеюсь не шутки шутите с этим, как ты сказал, Оскар Уэлье. Смотри, Саш, земля круглая. По не знанию тоже можешь заехать не туда, куда отправился в путешествие. Ищешь, так сказать женщину в белом, а найдешь всадника без головы.

– Да ты такой начитанный, Захар, – искренне изумился Денис и даже рассмеялся.

Саша переглянулся с другом и кивнул. Кажется, рыбка попалась на крючок. Он чувствовал, что Захар темнит насчет женщины в белом, но что конкретно он недоговаривает это предстояло выяснить.

Оскар Уайльд. Дориан Грей со своим портретом. Это у нас что? Это такой нарциссизм, самолюбование. Это зеркало души. Это вещи должны быть красивые. Это что-то женственное. Но насколько женственное? А что если…

Сторож Захар вскочил, повинуясь собственным мыслям. Денис приподнял от удивления брови. А Саша прищурился, внимательно разглядывая Захара. Сторож нервно повел плечами. И Саша снова был удивлен. Какое женственное движение плечами получилось у Захара. Так кроткая девушка может поправлять тонкую вуаль на плечах. Да, что с этим сторожем не так? Саша широким шагом подошел вплотную к Захару и, глядя в его расширенные, не моргающие глаза, спросил

– А ты часом не из этих? Которые обожают старые “Мерседесы” с задним приводом? А?

Саша нисколько не беспокоился, что художественно одаренный сторож Захар сейчас достанет его кулаком в челюсть. Денис стоял в шаге от них, он весь подобрался, приготовился. Драться они оба умеют и мигом одолеют любителя портретов Дориана Грея.

Тем более что Захар ничего не сделал. Он стоял и трясся от бессильной злобы. Правая рука его подрагивала, когда он поднимал и опускал её картинным жестом. Саше вспомнились черно-белые фильмы.

– Вон! – сказал сторож Захар. – Убирайтесь вон из моего жилища!

– Жилища, – передразнил его Саша. – Всё таки ты странный парень, Захар. Знаешь, у нас разные друзья есть на кладбищах. Кладбищенских приятелей за последние пять лет по всему Уралу столько наберется, что на хорошие посиделки с шашлыками и водочкой хватит. Вот ты скажи мне, что будет, если я им поясню за некоего сторожа Захара с Градского кладбища? Что он любит те самые заднеприводные “Мерины”?

– Что ты пояснишь, ссука? – не выдержал Захар.

Саша пожал плечами. На губах его заиграла улыбка и он кивнул Денису.

– Видишь, пытается сделать вид, что злится.

– А может вас, ребятки, ножичком почикать? – спросил Захар. Лицо его покраснело и на скулах появились крапинки, как будто он был аллергиком и только что сожрал большой апельсин вместе с кожурой.

– Не нервничай, Захарик, – сказал Саша. – Против лично тебя мы ничего не имеем. Даже эти “Мерседесы” заднеприводные тоже не бери в голову и никуда больше. Мне вот просто не понятно, Захар, почему ты не опишешь мне лицо этой дамочки в белом? Вблизи же ты её видел. Так?

– Ну, видел, – неохотно согласился Захар. – Ну, ладно расскажу. Только за базары за свои про “Мерседесы” будь готов пояснить и ответить. Ладно. Чтобы вы только свалили отсюда к чертям.

Эта девушка в белом – она симпатичная. Не современная красота, такая, а как бы прошлой эпохи. Может быть советской, что ли. Косметики на ней нет. Из ярких красок только рыжие волосы. И волосы эти сразу на себя всё внимание отвлекают, потому что они до земли у неё доставали. Мистическая такая бабенка. Но стоило мне захотеть к ней прикоснуться, как она исчезла. Никакого контакта у нас с ней не было. Ни малейшего. Если вы об этом так хотите знать, любопытные мои охотнички за привидениями.

– То есть ты до неё дотронулся, и она исчезла?

– Нет, я подумал, что неплохо было бы её потрогать. Я тогда немного выпимши был. Только подумал, а она уже исчезла. Вот и всё. Больше правда тут говорить даже не о чем.

– Значит красивая она девушка, да?

– Да.

– Вот посмотри сюда, Захар. Ты нам очень поможешь, если скажешь, она это или не она? Пожалуйста, посмотри на эти фото.

Саша достал мобильник, нашел и продемонстрировал сторожу фотографии, которые сделал в галерее Краскиных. Пролистал перед его носом фото тети Деи в образе грозной вампирши с пятнами крови на белом платье и клыками, оттопыривающими губы.

– Она, – неожиданно быстро сказал Захар. – Точно она! Красивая. Только бледнее сейчас, чуть постарее и лицо может быть поскуластей. И клыков я не заметил. На вампира она не походила. И крови не наблюдалось на платье, иначе я бы в полицию позвонил.

– Позвонил бы? Серьёзно? – спросил Денис.

– Ну, нет, наверное. Звонить бы не стал, но, кто его знает, как бы всё повернулось. Не в крови она короче была. Всё, парни, идите и больше не ходите сюда.

– А почему не ходить? – с видом наивного идиота поинтересовался Саша.

– Не нравитесь вы мне.

– Ну, это может только поначалу, – улыбнулся Саша и подмигнул сторожу. – Стерпится так сказать, слюбится.

– Ну-ка на хрен шагайте отсюда, полудурки! – Захар резкими картинными движениями передвинулся к могильным памятникам возле стены. В руках у него появилась блестящая стамеска.

– Всё уходим, – сказал Денис и сделал знак Саше, что хватит ему доводить этого не в меру впечатлительного сторожа.

Когда Захар демонстративно отвернулся к могильной плите и принялся скрябать по ней стамеской, то Саше вспомнилась найденная им пять лет назад каменная плита. Та самая плита – дверь в темницу с потусторонними тварями, из-за которой всё это началось.

Саше стало немного совестно за свое резкое поведение со сторожем и он подошел к нему ближе, сказал

– Ты не держи зла на меня, Захар. Жизнь она такая странная штука, да ведь? Ты нам очень помог, Захар. Спасибо. Опознал эту тетку. А Оскар Уайльд клевый писатель. Что бы о нем кто не говорил. “Мерседес” тоже хорошая машина вне зависимости от заднего или переднего привода. Вытащи “Дориана Грея” из мусорки, когда мы уйдем, и читай его сколько тебе влезет.

– Да, что б же тебя! – красивое лицо Захара исказилось жуткой гримасой. – Уйдете вы отсюда наконец-то?

Сторож выставил стамеску, как кинжал и тяжело дышал. Саша заметил в глазах мужчины бешенство смешанное с затаенной болью. Ладно, – решил он, – И правда чужая душа потемки. Пора это всё заканчивать.

– Всё-всё, Захар, я не хотел тебя обижать.

– Сам ты обиженный! – заорал Захар.

Он ещё что-то крикнул им вслед, но парни его уже не слышали. Они шагали по хрустевшим веткам кладбищенской аллеи. Залезли в “Патриот” и некоторое время молчали, переводя дух.

– Вот видишь? – сказал Денис. – Красавец Захар хотел пофлиртовать с таинственной тетей Деей. Но что-то, надо понимать, пошло у них не так. И красотка исчезла, как на видео с камеры видеонаблюдения галереи.

– Исчезла она, ага,– сказал Саша, думая о своём. – Странно ведет себя этот сторож Захар.

– Ты о “Портрете Дориана Грея”? – усмехнулся Денис.

– Это тоже. Но это меня не сильно беспокоит, – сказал Саша. – А вот, почему тетя Дея методично убивала бомжей вокруг кладбища? Вчера оторвала голову своему племяннику? А этого Захара она не тронула? Почему, а?

– Не знаю. Но этот Захар немного странный, да, – сказал Денис. – Что, поехали в склепе у Краскиных пошаримся?

– Поехали, – Саша усмехнулся, глядя на сухие листья, которыми ветер забрасывал лобовое стекло “Патриота”. – В такую погоду лучшее, что можно придумать, это полазить по цыганскому склепу. Что из оружия возьмём?

– Что-нибудь стреляющее, вяжущее, колющее-режущее. Как обычно – сказал Денис и тяжко вздохнул.

“Патриот” ехал по пустынной кладбищенской дороге. Слева и справа на них смотрели покойники с фотографий на надгробиях. Саше показалось, что умершие смотрят так же серьёзно, будто со страниц паспортов.

Денис снова тяжко вздохнул. Это насторожило Сашу и он толкнул друга в плечо.

– Что ты вздыхаешь, как свинья перед заколом? Разве не хочешь полазить в склепе? Не мечтаешь увидеть нашу девочку в платьице белом? Или страдаешь, что придётся убить её?

– Не выдумывай. Хочу и вздыхаю, – ответил Денис. – А ты вообще знаешь, где склеп?

– Знаю. Тут один единственный склеп посредине кладбища торчит, как мавзолей на площади. Вон он, кстати. Всё таки, скажи, что ты так тяжко вздыхаешь?

– Просто не люблю я кладбища. Каким-то не уверенным себя я тут чувствую, – признался Денис.

– Это почему ещё? Комплексуешь, что вокруг все мертвые, а ты ещё пока живой? – удивился Саша. – Так это ненадолго.

– Нет, не то, – кивнул Денис. – Помню, я совсем мелкий был, когда дед у меня умер. И вот, когда он при смерти последний день лежал, то меня послали в аптеку с кислородными подушками за кислородом. Дедуле воздуха не хватало и периодически ему нужно было дышать этим кислородом. Хреново, наверное, когда тебе не хватает воздуха. Короче я на трамвае съездил до аптеки, где мне наполнили подушки кислородом. Я отдал деньги аптекарше и поперся домой. Подушки эти кислородные, мать их, такие огромные были, что можно по озеру плавать с ними, как на корабле. Путь был через школу. И там меня встретили наши местные гопники.

– Ох, ты, – заинтересовался Саша. – Ты драться-то тогда уже умел?

– Нет. Ссыкун я был распоследний. – покачал головой Саша. – Короче, назвали они меня Карслоном, хотя я не с пропеллером был, а с подушками. Нащелкали гопники мне по харе. Нос в кровь разбили. Синяк на боку поставили. Забрали деньги – сдачу с кислорода.

– Подушки оставили в покое?

– Нет, конечно – Денис два раза шмыгнул носом. – Не оставили. Изрезали перочинным ножиком. Сначала, конечно, вдоволь наигрались. Спутали с гелием идиоты. Думали, что у них голоса изменятся на детские. Короче, пришел я домой побитый, униженный и с лохмотьями кислородных подушек. А мой дед уже умер.

– Хреново, – сказал Саша. – Так, а причем здесь твоя неуверенность на кладбищах?

– Не знаю. Всё у меня в один узел связалось. Взрослые тогда сказали мне, что я мог бы и побыстрее сходить. А я пытался оправдаться, что на меня бандиты напали, избили, жизни угрожали. Но врачиха из скорой помощи сказала таким противным торжественным голосом:

ЕСЛИ БЫ ТЫ ХОТЕЛ, МАЛЬЧИК, И ЦЕНИЛ ЖИЗНЬ СВОЕГО ДЕДА, ТЫ БЫ СДЕЛАЛ НЕВОЗМОЖНОЕ, ЧТОБЫ УСПЕТЬ!

– Я думаю, что в тот день дедуся твой помер бы в любом случае. С кислородными подушками или без. От чего дед кости задвинул? – сказал Саша.

– Рак легкого.

– Тем более. Это я так понимаю, уже приговор был. Не вини себя, Денис.

– Не виню уже давно. Но тогда в детстве я себя ощутил так, будто я бабочка, которую булавкой прокололи. Аж дышать не мог. И все родные слушали эту сучку из “скорой помощи” и молчали. Вроде как согласны с этой стервой были. Ну и я реально решил, что мало того, что я слабак и меня шпана до гроба будет унижать, так ещё и дед из-за меня помер.

– Уроды значит твоя родня. Вот и всё, – поставил диагноз Саша. – Сколько лет тебе тогда было?

– Одиннадцать.

– Это им совесть и мозги нужно было иметь, чтобы на ребенка такую ответственность сваливать! Дегенераты моральные. Одно слово.

– Меня Ленка, кстати, тоже поддержала, – улыбнулся Денис. – Я ныл у себя в комнате. Сеструха зашла и сказала, знаешь что?

– Что? – спросил Саша.

Неплохо зная жену, он примерно представлял, что сейчас услышит.

– Они тебе и в подметки не годятся, сказала Ленка. А тех гадов из школы ты побьешь, если запишешься к дяде Вите в школу бокса. Дениска, не ленись и обязательно запишись! А все наши взрослые, я тебе говорю, они пыль на твоих ботинках. Понял?

– Вот это Лена! Вот молоток! Сказала как отрезала, – рассмеялся Саша.

– Она всегда умела найти нужные слова поддержки, – с теплом в голосе сказал Денис.

– Есть такое, – согласился Саша. – Ты справился с теми уродами гопниками?

– Да. – кивнул Денис. – Я год проходил в бокс к дяде Виктору, а потом судьба свела меня с гопотой в том же месте за школой. Только у меня вместо кислородных подушек, с собой имелись налитые силой и рефлексами мышцы. Мы сцепились с одним из уродов и хорошо друг другу намяли бока. Они меня больше не доставали.

– Ну вот, – сказал Саша, разглядывая кладбище и возвышавшийся над могилами склеп Краскиных.

А Денис смотрел на фото Лены на приборной панели и продолжал говорить

– Знаешь, в каком-то смысле это всё повторилось пять лет назад. Моя родня, когда Лена исчезла, они так на меня посмотрели, будто считали меня виноватым. ТЫ ЖЕ ЕЁ СТАРШИЙ БРАТ, ЕСЛИ БЫ ТЫ ХОТЕЛ, ТО ТЫ БЫ СДЕЛАЛ ТАК, ЧТОБЫ ОНА НЕ ПРОПАДАЛА!

А мои тетка с дядькой вообще чокнулись и предлагали соорудить для Лены бутафорский памятник и могилу на кладбище. Представляешь?

– И что ты им сказал на это.

– Что они Лене в подметки не годятся, – засмеялся Денис. – Они меня не поняли. И теперь просто перестали со мной разговаривать. А мне насрать. Я мысленно их называю пылью на босоножках Ленки. Вот так.

– Класс. – Саша дотронулся до рукава Саши. – Мы найдем и вернем твою сестру. Будь уверен. Мы на верном пути.

– Да, я знаю, – вздохнул Денис. – Короче, немного не в своей тарелке я на этих кладбищах.

– Это победимо, – сказал Саша. – Когда обратно поедем, можем к сторожу Захару заскочить и ты ему все расскажешь. Утонченный любитель Оскара Уайльда, думаю, оценит твою историю?

– Да, пошел ты, – беззлобно ругнулся Денис. – Ты такой бездушный, Саша. Такой черствый. И циничный вдобавок.

– Есть у меня этот грех, – согласился Саша. – Каюсь! Мне ещё Лена о моей бездушности говорила. Сравнивала меня с собакой, которая когда след берёт, то уже не слышит хозяина… Всё. Склеп Краскиных ждет нас. Пошли.

– Тётя Дея, надеюсь, ты уже надела белое платьице, – проворчал Денис. – Мальчики идут к тебе. Хотя, можешь и без платьица нас встретить.

– Ты лучше на неё как на бабу вообще не реагируй, – заметил Саша. – Объятия у неё жесткие. Раз и твоя голова отрывается, как шляпка с червивого гриба.

Саша вылез из машины и зашагал к склепу по тропинке между могил. Он напевал “Вдруг как в сказке скрипнула дверь” и крутил на пальце кольцо с ключом от склепа. Когда из склепа раздался звук, похожий на плач младенца, Саша резко замолчал и переглянулся с Денисом…

Глава 6. На земле и под землей

Саша лихорадочно пытался открыть непослушный ржавый замок склепа, как вдруг плач младенца внезапно смолк.

– Смотри! – сказал Денис, стоявший и что-то делавший рядом со стеной склепа, – Видел, да? Кошка в кусты убежала. Вон оттуда туда. Это кошак так мерзко орал! Как ребёнок.

– Весна, – только и сказал Саша.

Парни переглянулись и, пожав плечами, продолжили то, чем занимались. Кошка или не кошка это орала, а мурашки по коже бегали настоящие.

Саша продолжал возиться с замком, а Денис в каком-то странном остервенении тер шов кирпичной кладки веточкой.

При этом раздавался не слишком приятный звук “шир-шир-шир”. Саша обернулся в сторону друга раз, два, наконец не вытерпел и поинтересовался

– Ты издеваешься, что ли? На кой черт ты это делаешь?

– Нет, не издеваюсь, – ответил Денис. – Я просто ковыряю кладку склепа. Она крепкая, между прочим. На совесть сработано. Ой, блин!

Правая рука Дениса с зажатой острой палочкой соскользнула и по короткой траектории ткнулась в его левую ладонь. Брови Дениса заползли на лоб от боли и удивления и некоторое время там оставались.

Саша оставил в покое так и не поддавшийся ему ржавый замок и подошел к другу. Денис переводил расширившиеся глаза с палочки, торчащей из его ладони, на него.

Кожа вокруг палочки покраснела и начинала сочиться кровью.

– Ты что, дружище? У себя в ладони ивовой веткой воду что ли решил найти? Это такой обряд у тебя?

Денис махнул рукой, как бы говоря, что ничего страшного не случилось. Саша вытер рукой лицо и посмотрел на ладонь. Кровь. Их первая пролитая кровь в нынешнем деле.

– Это случайность, – сказал Денис.

– Да, – кивнул Саша. – Только мы ещё даже внутрь вампирских владений не зашли, а ты себя уже ранил. И время сейчас всего лишь четыре часа дня. А представляешь, что будет, если мы ночью сюда наведаемся?

– Ты драматизируешь, Саша. У меня в рюкзаке и пластырь есть и бинт. Зеленка и йод. Да мы можем себе ноги поотрывать, и я смогу их пришить обратно, – сказал Денис без особого впрочем энтузиазма.

Саша заметил это и, стараясь, чтобы слова не звучали слишком жестко, пошутил

– А что медлить? Давай, поотрываем себе головы. Наша красавица в белом захочет нам головы оторвать, а мы уже сами справились.

– Ну, начинается, – проворчал Денис. – Отец родной, пожаловал с лекцией “Как Денису правильно жить на этом свете”.

– Давай свой рюкзак, – сказал Саша. – А то мы тут до ночи застрянем.

Денис стащил с плеча рюкзак и бросил на скамейку. Саша расстегнул молнию и покачал головой. Рюкзак друга был настолько объемным, что казался существом, живущим своей жизнью.

– Смотри, кстати, – Денис показал здоровой рукой на железную ножку лавочки.

Ножка уходила креплениями в серую бетонную плитку. Этой плитки было застлано всё пространство вокруг склепа.

– Да, я сразу сюда посмотрел, – сказал Саша. – Как только мы зашли, обратил внимание на эту лавочку. Про неё Мария сказала, что её можно поднять и вылезти из подземного хода от могилы тети Деи. И ещё, видишь, там сзади ножки висит замок.

– Да? – удивился Денис. – Как это я сразу не заметил? Ну, да. Не амбарный конечно замок, но крепкий. Чтобы нечисть наружу не вырвалась, думаешь?

– Нет, думаю, наоборот. Чтобы любопытные придурки снаружи внутрь в склеп к самой нечисти не проникли. Скорее так. Денис, хватит болтать. Давай сюда раненую руку. Не бойся, мальчик, я буду с тобой нежным, как ангел кастрирующий грешника огненным мечом.

Саша распаковал обеззараживающий пластырь.

– И так бы зажило, – слабо запротестовал Денис.

Но он присел на скамейку и вытянул руку. Саша резким движением вытащил веточку из ладони друга. Прыснула кровь. Ресницы Дениса лишь моргнули. За прошедшие пять лет они оба научились терпеть физическую боль.

– Всё. Готово. – Саша отпустил руку Дениса.

Тот с интересом посмотрел на заклеенную пластырем ладошку, и перевел взгляд туда же, куда теперь смотрел Саша.

– Ты думаешь, это что-то внутри склепа меня заставило случайно проткнуть себе руку?

– Есть у меня такое чувство нехорошее, – пожал плечами Саша. – Ты палочкой проткнул себе ладонь. Как часто раньше в жизни с тобой это случалось?

– Нечасто, – вынужден был согласиться Денис. – Вообще никогда. Но, Саня, беды в жизни случаются не только из-за сверхъестественных сил. Есть ещё и глупость, и неосторожность и, знаешь, в психологии такой термин я читал. Самосбывающееся пророчество. Я ж тебе рассказал про своего деда. Может быть я сам себя на кладбищах наказываю? Просто тебе об этом не рассказывал раньше.

– Может быть, – кивнул Саша. – Только когда пять лет назад всё это случилось с Леной и с разлетевшимися из темницы тварями, я стал всё больше и больше убеждаться, что наш видимый мир – это проекция другого мира. И любое, как ты говоришь, самосбывающееся пророчество на самом деле уже заказано кем-то. Только тайно. Тайно и со злой целью.

– Ну, это уже твоя паранойя.

– Может быть, – отмахнулся Саша. – Сейчас меня это меньше всего интересует. Хочется посмотреть, чем этот склеп дышит изнутри. Какими так сказать красками нас встретят почившие Краскины. – Ну-ка, вставай со скамейки. Сейчас я её поднимать буду.

Денис встал и Саша принялся дергать вверх вниз левый край скамейки. Бум – тум, бум – тум, – раздавались звуки железа бьющего по бетону.

Саша принялся дергать ещё резче, хоть в ладони уже отдавало болью. Ему показалось, что замок сейчас сдастся и он выломает его. Да, придется объяснять Марии Краскиной, что была за необходимость ломать этот замок. Впрочем, учитывая опасность, которой подвергались Мария, сломанный замок – самая меньшая беда из возможных.

– Хватит! – сказал Денис. – Иди разберись со входным замком в склеп, а я вскрою этот. Заодно опробирую лайфхак с ютуба. Там ребята двумя рожковыми ключами ломали дужку навесного замка.

Саша остановился. Руки зудели от напряжения, ладони покраснели. Возможно утром появится синяк. Что не сделаешь, ради короткого пути в склеп? – подумал Саша и одобрительно посмотрел на Дениса. Всё таки хорошо, когда такие дела делаешь с другом. Одна голова хорошо, а две совсем великолепно.

Пока они на плечах, конечно.

– Хорошо, – сказал Саша. – Я боюсь спросить, у тебя что, Денис, в твоём безразмерном рюкзаке случайным образом затесались два рожковых ключа?

– Случайным образом у меня затесался набор с рожковыми ключами, – сказал Денис. – Просто мне нравится воздействовать на материю с помощью грубой силы. В том числе с помощью рожкового ключа. Точка приложения усилий. Рычаг. В общем, ты понял о чем я. Знаешь, я думаю, физика – это магия нашей земли.

– Глубокомысленно, – сказал Саша.

Он сделал пару шагов по кладбищенским плитам, как рука друга легла ему на плечо.

– Ты проверяешь мою реакцию? – спросил Саша.

– Да, брось ты, дружище, – сказал Денис. – Все же идет по плану. Поганые темные силы, как правило действуют ночью. А сейчас здесь должно быть безопасно. Смотри, что у меня для тебя оказывается есть!

Денис протянул Саше бутылочку со “смазкой-ключ” для замков. Теперь замок в склеп просто обязан будет открыться.

– А где ты раньше с этим “чудо средством” был? – спросил Саша, естественно зная ответ заранее.

– Серьёзным делом занят был. Обижаешь, начальник, – Денис поднял и показал залепленную пластырем ладошку.

Через пару минут несложных манипуляций “ключ смазка” размочила ржавчину внутри замка. Ключ легко провернулся.

Саша открыл деревянную дверь с массивными накладными петлями, издавшими звук, похожий на стон. Их тоже никто не смазывал долгое время. Саша брызнул на них из баллончика со “смазкой ключ”.

Как святой водой оросил, – подумалось ему.

Он включил фонарик. И сделал это скорее для пущей уверенности. Свет проникал из хитрой крыши склепа, украшенной прозрачными треугольниками из органического стекла. В световых лучиках кружились пылинки, такие крупные, что казались Саше бледной мошкарой.

Невольно вспомнились те отвратительные крупные мухи, полетевшие из земли, когда он по глупости приложил руки к бетонной плите, служившей дверью в темницу с кучей сверхъестественных тварей.

Первое, на что упал его взгляд, были большие прямоугольники фотографий с лицами погребённых под бетонным полом Краскиных.

Три захоронения в ряд. В крайне левом покоилась мать Марии Краскиной. Посредине лежал Аристарх Краскин, её отец. Этого серьёзного седовласого мужчину на фото Саша узнал сразу. Это был тот же портрет, что и в галерее Краскино.

А вот тётю Дею, их главную подозреваемую было и не узнать. Чинная и благородная красотка в строгом пиджаке, она взирала с фотографии так, как смотрят чиновницы в гос учреждениях. С легким презрением и осознанием силы большого государства, стоящего за ними.

Саша покачал головой. Никаких тебе накладных клыков, оттопыривающих губы. Нет белого платья, испачканного бутафорской (или настоящей?) кровью. Деловая, холодная во всех отношениях тетя Дея взирала на него с недоумением гос чиновницы: ну, и что вы сюда приперлись, молодой человек? Кто пустил сюда этого недоноска? Мужчина, немедленно покиньте помещение нашего склепа!

– Это она? – спросил Денис – Тетя Дея?

Друг вошёл под аккомпанемент стона не пожелавших смазаться петель деревянной двери.

– Да, узнаешь её? – спросил Саша и подошел к могиле со стороны, где должны были лежать ноги тети Деи. Всмотрелся в фотографию и прочитал

– Дея Антиповна Краскина.

– Даже удивительно, как Машу Краскину таким обычным именем назвали? – усмехнулся Денис. – Я кстати замок на скамейке отломал.

– И ушел сюда? – спросил Саша и кивнул на фото тети Деи. – А что если изнутри подземного хода вылезет она?

– На этот случай у меня есть вот это, – сказал Денис и вывел руку из-а спины.

Блеснуло лезвие широкого и длинного почти в пятьдесят сантиметров ножа. Они называли его мачете. Изготовили по спецзаказу в интернет магазине Златоустовских ножей. Саша заказал себе простой мачете, а Денис с красивым орнаментом на лезвии.

Сашин мачете уже был опробован в деле и обагрен кровью вампиров из маленького городка рядом с трассой Челябинск – Екатеринбург. Название этого городка было “Большой Куяш” и рождало самые неожиданные ассоциации.

– Иди сумку забери хотя бы, – сказал Саша. – Иногда по кладбищам полицейский патруль ездит. Найдут наш арсенал, замучаемся отмазываться.

– Чувствуешь тут вонища? – Денис наморщил нос. – Трупачками попахивает. Да?

Саша принюхался. Пять лет назад он не отличил бы трупный запах от вони помоечной тухлятины, например. Но эти пять лет не прошли бесследно. Штук двадцать вскрытых могил, а главное их содержимое познакомило его с трупной вонью. Запах, который должен был говорить всему живому: стоп дальше нельзя. Запретная зона. Зона смерти.

– Да, – кивнул Саша. – И непонятно откуда эта вонь идет. Все забетонировано ведь. Могилы не могилы даже, а просто контуры могилы. Тут всё залито бетоном. Тот, кто проектировал склеп всё сделал нормально. Честь по чести.

– Но ведь явно воняет же?

– Воняет, – снова согласился Саша. – Мне вот интересно, почему Мария Краскина ничего не сказала про не открывающийся замок? Про трупную вонь?

– У меня два объяснения, – сказал Денис с порога склепа, помахивая мачете. – Первое – это то, что Мария сама часть всей этой семейной тайны.

– А второе объяснение?

– То что именно для неё замок склепа открылся абсолютно свободно.

– И для он не вонял трупами, так? А мы получается…

Саша не закончил говорить, потому что с улицы раздался звук “бум – тум” чугунных ножек скамейки о бетонную плиту. Денис вздрогнул и Саша на мгновение поймал взгляд друга.

Ему не понравился этот беспомощный затравленный взгляд. Вспомнился рассказ Дениса про то, как родственники чуть ли не обвинили его в смерти больного раком деда. Интересно, уж не думает ли дружище, что из подземного хода под скамейкой сейчас вылезет его мертвый дед и спросит “Ну, что принёс мне кислородные подушки?”

Парни выскочили за дверь. Саше показалось, что спину обжигает взгляд полный ненависти. Вот только нельзя было понять, кто именно из Краскиных ненавидит их сейчас больше. Все трое. Или только вампирша тетя Дея?

Снаружи было пусто. Тишина. Ветер, бушевавший час назад, когда они мило беседовали со сторожем Захаром, стих до полного штиля. Кладбище напомнило Саше озеро. Словно могилки со всех сторон были небольшими волнами, и они плыли посреди этого мертвого озера на барже в виде участка со скамейкой и склепом Краскиных.

Впрочем мысли эти, Саша быстро отогнал. Судя по звуку из под земли что-то рьяно выпрыгнуло, выскочило, ну или шумно материализовалось. Получалось, что оно (или она – женщина в белом) сидело всё это время под землей, слушая их с Денисом перебранку из-за глупого ранения ивовой веточкой. А когда Саша и следом за ним Денис скрылись за дверью склепа оно или она решили выбраться наружу, громко хлопнув чугунной ножкой скамейки.

Саша делал тоже самое что и друг. Он напряженно всматривался в могильные памятники и особенно в пространство между ними и деревьями. При желании здесь можно было спрятаться, но это только если ты гений маскировки.

Ну, или если ты умеешь появляться и исчезать так, как это умела делать та женщина в белом с записи видео с камеры наблюдения галереи Краскино.

– Итак, что мы имеем? – произнес Саша. – Смесь привидения, вампира и оборотня. Силушка как у оборотня. Отрывает голову на раз два. Пьёт кровь, как вампир. Но не потихоньку, не по капельке, как им это всем свойственно, а залпом. Судя по тому, что сейчас произошло, может хулиганить и днем. Исчезает и появляется, как настоящее привидение или призрак.

– Вон он! – сказал вдруг Денис и показал рукой.

Саша напряг глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-то похожее на призрака в белых одеждах. Ничего. Только могилы, редкие деревья и хозяйственные постройки вдалеке. В одной из которых проживал странный сторож Захар.

– Что ты видел? – спросил Саша.

– Сторож! – сказал Денис. – Он смотрел сюда в бинокль. Увидел, что я заметил и исчез.

– Ну, этот тип странный конечно. Но он не вампир и не привидение, явно. А в бинокль он за нами следит значит. В конце концов, он же сторож.

– Что делать будем? – спросил Денис.

Саша вгляделся в глаза друга повнимательней. Да, так и есть. Раньше он никогда не замечал, но теперь после рассказа об умершем от рака дедушке, он понял, что Денис чувствует себя на кладбищах вообще не в своей тарелке.

– Хватит смущаться, Денис. – произнес Саша. – Я могу только предполагать, но мне кажется, всё время размышляешь о том, что твой дед мог бы не умереть тогда. Если бы ты притащил те подушки с кислородом.

– Нет, я уже забыл, – махнул рукой Денис. – Хватит об этом. Я уже пожалел, что рассказал тебе.

Саша пожал плечами. В конце концов, какая разница о чем думает Денис, главное чтобы он правильно реагировал на происходящее.

– Давай поднимем скамейку.

– Ты что хочешь?.. – спросил Денис и сделал красноречивый жест рукой, изображая змею или дождевого червя.

– Да, я хочу залезть и осмотреть этот ход под землёй.

– А если там она сидит? – спросил Денис. – Может быть, тетя Дея не выскочила, а просто подняла и опустила скамейку. Чтобы заманить кого-то из нас к себе в нору.

– Тогда я постараюсь убить её. Поднимай скамейку, – скомандовал Саша, одновременно вытаскивая из объемистой сумки друга острый осиновый кол, похожий на великанский карандаш.

Саша ощутил увесистость деревянного колышка в руке. Приятное чувство. Дерево один из пяти элементов. Чего-то не хватает? Да, не хватает металла, – подумал Саша и через мгновение стоял рядом со скамейкой, сжимая в одной руке златоустовский мачете, а в другой осиновый кол.

Кивнул Денису и тот поднял скамейку и держал на весу. Петли на правой стороне скамейки издали тот же самый стон, что издавали ржавые петли двери в склеп.

Но Саша не слышал никаких звуков, кроме биения сердца. Сердце гнало кровь по венам и мозг волновался, как бы чего не вышло такого, что порвет эти вены и заставит вылиться кровь наружу или в глотку жуткого монстра.

Саша поднял бетонный квадрат плиты и сдвинул его в сторону. В земле зияло отверстие, размером немногим шире дырки в деревенском сортире. Изнутри доносился мерзкий запах. Та самая трупная вонь, которую сквозняком загоняло в склеп. Здесь она была невыносимой, будто в паре метров от них разлагался труп.

– Я полезу, – сказал Саша. – Вдвоём тут никак, застрянем. План такой. Я пролезу до её могилы и обратно. Если будет какое-то препятствие на пути, то заору тебе. Если пойму, что орать нет смысла и ты меня не услышишь, то я наберу тебя на мобилу. Надеюсь под землей будет связь.

– Должна быть. Тут неглубоко, – неуверенно сказал Денис. – А что если ты залезешь и она там сидит?

– Надеюсь, что она уже вылезла. И когда я буду в земле, она появится здесь и спросит у тебя “Молодой человек, не подскажете как пройти к публичной библиотеке”? – пошутил Саша.

Шутка получилась не смешной. На кладбище было пустынно. И кто бы не подошел сейчас к ним, чтобы спросить как пройти в публичную библиотеку, он бы напугал их. Человеческие рефлексы “бей – беги – замри” сложно заглушить.

– Ты приготовь нож, – сказал Саша. – Только, когда я буду вылезать, меня не прирежь.

– Как можно? Я всегда осторожен и осмотрителен, – улыбнулся Денис и помахал ладошкой с пластырем, пропитавшимся алой кровью.

Саша спустил ноги в дыру в земле.

– Ну, и вонища, – пробормотал он. – Так я полезу ногами вперед. Хотя нет. Полезу головой вперед.

Он распластался на земле, включил фонарик и направил его в дыру. Ничего страшного. Тётя Дея если и поджидала его в темноте, то она сидела где-то поодаль. В темном земляном проходе, с улыбкой ожидая гостя, которого она сама же и зазвала. Саша сплюнул и энергично принялся вползать как жирный червь в отверстие в земле. Ничего, – думал он, подсвечивая себе фонариком. – Я и так не робкого десятка, а уж если вообразить, что ты простой шахтер. Или обслуживаешь инженерные сети и просто лезешь в очередной колодец, то совсем ничего страшного.

Совсем ничего страшного.

Саша прополз по тоннелю пару метров и понял, что лучше себя не успокаивать. Тоннель этот совсем не походил на инженерные коммуникации. Тоннель не походил и на то, что прокладывают в земле шахтеры.

Это был странный воняющий трупами лаз в земле, который вел прямиком к могиле женщины, которая при жизни мечтала стать вампиром. И судя по всему после смерти у неё это получилось.

– Поехали, – пробормотал Саша и оставил лежать в начале пути свой мачете.

Тяжёлый длинный нож в таком узком пространстве был бесполезен. Если тетя Дея нападет из темноты, он не сможет размахнуться, чтобы придать силу удара мачете. Осиновый кол – другое дело. Им он сможет активно бить вперед.

Саша зажал зубами фонарик и пополз вперед. В некоторых местах лаз расширялся и он мог сесть и вытянуть немевшие и мерзнувшие от холодной земли ноги. Трупная вонь стала густой и казалось облепила нос и рот со всех сторон.

Ничего, – успокоил себя Саша. – Сегодня вечером я приму горячую ванну с самым запашистым шампунем и ароматной морской солью. Буду отмокать и ароматерапизироваться.

Подземный ход уходил вправо и углублялся.

Понятно, – сообразил Саша. – Приближаемся к склепу.

Теперь мертвечиной воняло просто оглушительно.

За спиной раздался шорох. Саша вздрогнул, челюсть его рефлекторно сомкнулась и фонарик улетел вперед.

На мгновение всё вокруг погрузилось в темноту. Луч фонарика освещал боковую стенку лаза.

Чтобы собраться с силами, Саша наклонил голову к земле.

И вдруг ощутил как его лба и бровей коснулись чьи-то волосы и ледяная кожа.

Подо мной сейчас труп?

Сашу перекосило от отвращения, будто он залпом выпил стакан теплых соплей больного из туберкулёзного диспансера.

Саша подскочил и ударился затылком о земляной потолок. Черное пространство вокруг разукрасилось разноцветными искорками. Вспомнились слова Марии.

Мы Краскины. Наш предок лучше всех смешивал краски для художников. Поэтому у нас такая фамилия.

Саша прополз вперед и его пальцы наконец-то нащупали фонарик.

Лучик света сместился с боковой стенки вперед. И Саша увидел, что из темноты на него пялится разинутая пасть монстра.

Глава 7. Веселая находочка

Монстр оказался черным пятном, похожим на чернильную жижу, которой вдруг вздумалось полетать по воздуху, как облачку из атмосферы погибшей в ядерной войне вселенной.

Саша протянул руку и растопырил пальцы. Будто что-то внутри него неожиданно обрадовалось и поприветствовало мерзкий сгусток тьмы!

Дал пятюню, – пришло Саше в голову и он нервно усмехнулся. Глухой звук собственного смешка под землёй прозвучал неприятно, неуместно.

И зачем же он дал пятюню сгущающейся вокруг него тьме? Что за дерьмо, парень? Разве так можно? Ты что это серьёзно? Да, что с тобой? Где твои мозги? Тьму не приветствовать нужно растопыренными пальцами, а уничтожать!

Саша часто задышал и ощутил каким ненормально горячим стало его дыхание. Среди могильного холода и отвратительной трупной вони он горячо дышал от возбуждения! Живот и плечи частым дыханием опускались и приподнимались от земли и весь он сейчас походил на раненного бойца на поле боя, протягивающего руку вперед так, будто он молит о помощи и милости у врага.

Будто сгусток тьмы рядом со склепом стал внезапно ему более дружественным, чем белый свет и Денис, ждавший сверху.

Будто именно здесь в могильном холоде между ним и сгустком могильной черноты могло состояться нечто близкое, очень похожее на секс? Скорее даже на прелюдию к сексу. Саша чувствовал то щекочущее приятное чувство, когда красивая незнакомка вдруг проявляет к тебе повышенный интерес. Интересуется твоей личностью, чем ты дышишь, что ты любишь и не любишь и всё твое существо вдруг расцветает от предчувствия чего-то намного большего, чем вся твоя прежняя жизнь.

Это страсть, малышшшш.

Саша протяжно выдохнул и силой воли осадил себя. Чтобы это ни было, он должен остановиться. Он должен!

Должен проморгаться как следует. И даже более того!

Саша направил себе в глаза яркий луч фонарика. Абсолютно идиотский жест, настолько идиотский, что внутренний голос издевательски захохотал.

Ты что решил напугать цыганскую вампиршу тем, что приложил светящийся фонарик к своей бледной от холода, страха и странного возбуждения морде?

Но именно этот жест помог Саше овладеть собой.

– Эй ты, сучка?! – прошипел он сквозь постукивающие друг о друга зубы.

И все таки он никак не мог забыть того сексуального возбуждения, которое только что испытывал. Он мог лишь надеяться, что полностью преодолел его.

В голову пришёл образ. Он пьяный сидит в баре и грязная шлюха лезет ему рукой в ширинку, а горячим языком проникает ему в рот и нет никого, кто бы мог остановить их, кроме собственной совести.

И тут он вспоминает облик прекрасной девы в солнечный день в урало-казахстанской степи: Эй, Александр, мистер великий археолог, с тобой точно всё порядке?

Елена, твоя жена сейчас мучается где-то в адской темнице. А ты решил посочувствовать тьме? Заручиться её поддержкой? Сексом с ней заняться?

С ума сбрендил? – как говорила бабуля, когда ты залпом хотел выпить горячий ягодный кисель.

И тьма отступила прочь.

– Тварь ты здесь? – устало переводя дух, поинтересовался у темноты Саша.

Дыхание его успокоилось. Со смущением он отметил, что между ног то, что недавно неожиданно твердело, теперь полностью расслабилось. Кому расскажешь, не поверят, что он мог поймать эрекцию в тесном земляном лазу в паре метров от могил. А ещё рядом лежало что-то мерзкое, разлагающееся, волосатое.

Кусок липкой плоти…

Кстати, что это было?

Саша приподнялся и направил под себя луч фонарика. Там лежал кусок мертвой кожи с прядью длинных седых волос. Он уже не раз видел такие волосы в потревоженных им и Денисом могилах. Волосы у трупов не перестают расти ещё долгое время после захоронения.

Как пошутил Денис, первым делом ожившая женщина пойдет не домой, а в парикмахерскую.

Поморщившись, Саша достал из кармана пакет и надел на руку. Мягкая кожа и волосы трупа скользнули в пакетик. Саша придавил их комком земли и пополз дальше налегке.

Свет фонарика освещал путь и, слава Богу, впереди не было никаких сгустков черной энергии. Черной энергии, от который внезапно твердеет в штанах. Блин, бывает же такое.

Торчащий из земли острым краем камень вдруг впился в правое колено. Боль пронзила ногу, будто её укусил тарантул. Видимо, на нерв попал, подумал Саша. Ладно, чего уж. В конце концов мог бы напороться коленкой даже не на камень, а на ржавый гвоздь.

Саше вспомнился рассказ сторожа Захара про копщика могил, наступившего на длинный ржавый гвоздь. Копщик помер от столбняка. Печальная история. Совсем не хотелось помирать ни от столбняка, ни от торчащей в темноте арматурины, вошедшей в глаз.

Дальше Саша полз медленно, бдительно освещая фонариком сантиметр за сантиметром подземного хода.

Проход уперся в стену с темнеющим отверстием посередине. Свет фонарика не справлялся с тьмой внутри отверстия. Ночь, царившая там, сопротивлялась яркому свету диодных лампочек фонарика.

Жирный паук с брюшком, похожим на подушечку большого пальца, покачивался от сквозняка и шевелил мохнатыми лапками. Саша двинул ладонью в сторону паука и попался в липкую паутину. Паук с неимоверной быстротой оказался на его руке и побежал в рукав.

Черт! Не хватало ещё чтобы эта тварь цапнула его под курткой! Саша сделал несколько судорожных движений и паук с поджатыми лапками вылетел из рукава и замер, всем своим видом показывая, что он умер. Саше захотелось с энтузиазмом раздавить мохнатого говнюка, но он пожалел насекомое.

Ведь его ждало кое-что поинтересней.

Саша подполз к выходу из могилы и без особых прелюдий залез внутрь отверстия по плечи, выставив перед собой фонарик.

Саша ощутил прилив сил. Возможно потому, что нутром чуял то, что предстояло ему увидеть за отверстием.

Могила тети Деи была пуста.

То что это была могила именно тетушки, у Саши не возникло никаких сомнений. Он помнил расположение надгробий в склепе. Тетя Дея, глава семейства – Аристарх Краскин и с краешку – Марина Краскина. Ничего сложного.

Прямоугольное могильное пространство размером большим, чем нужно для гроба. Сверху метра три пустого пространства и луч фонарика упирался во влажный бетон, наверху которого в склепе стояло надгробие с фотографией тети Деи, где она походила на стервозную чиновницу.

Гроб, вернее то, что он него осталось, представлял собой щепки и опилки. Саше подумалось, что выглядят остатки гроба тети Деи так, будто над ними потрудились двадцать голодных бобров.

– Ай, молодец, тетка Дея, – прошептал Саша.

Невольно он ощутил подобие симпатии (хорошо что хоть без сексуального подтекста, как это было совсем недавно) к тому, кто с такой яростью разделался со своим гробом.

Тетя Дея, будто пробудившийся Прометей, разметала свой кокон смерти. Крышка гроба косо прижалась к противоположной стене. Видимо тетя отбросила её ногами после пробуждения от небытия.

А вот сам гроб она разметала и переломала руками и ногами. И судя по одной из деревяшек, до которой Саша дотянулся и держал теперь перед фонариком, она ещё и погрызла тут всё. На древесине отпечатались следы зубов.

Странное поведение для ожившего трупа или вампира, если задуматься. Хотя все, что было связано с женщиной в белом было странным. Совсем она не похожа на обычную вампирку.

Саше вспомнились медлительные и романтичные вампиры, жившие рядом с трассой Челябинск – Екатеринбург в том самом местечке с пошлым названием Верхний Куяш.

Так вот эта романтическая вампирская парочка выбиралась из могил строго в двенадцать ночи по московскому времени. Вылезали они медленно, держась за ручки и проталкиваясь в земле, как дождевые черви. Их кладбище было заброшенное и внимание это ничье не привлекало. И залезала вампирская парочка обратно уже под утро примерно в четыре часа по Москве. Так же обратным ходом метра на полтора вглубь земли.

Трупики похищенных и выпитых досуха младенцев вампирские твари забирали с собой под землю. Полиция так и не нашла пропавших детей, а Саша с Денисом решили не тревожить вечный сон несчастных малышек и оставили их там же в земле Верхнего Куяша.

Тетя Дея, хоть тоже пила из людей кровь и ползала в земле, делала всё это не в пример искуснее. И масштабнее. Взять хотя бы её способ пить кровь. Оторвать голову жертве и присосаться к шее.

Было что-то в этой тетке сильное и оптимистично настроенное. Так думал Саша, когда фотографировал склеп изнутри. Подумал было залезть дальше, и не стал. В принципе всё понятно и без детального обследования. То что ожило в могиле выбралось наружу и сейчас бродило или спало где-то в другом месте. Где? Это и следовало им с Денисом выяснить в самом скором времени.

– Пока, покедова, – прошептал Саша и вылез из отверстия.

Пополз обратно. Хоть и знал, что внутри могилы никого нет, всё равно чувство было такое, будто в спину смотрят глаза той, которая никак не хочет угомониться на том свете.

Если эта тварь то исчезает, то появляется, – думал Саша без особого впрочем страха, то она вполне может сейчас быть сзади меня.

Саша резко обернулся и луч фонарика высветил только пыль, что летела из потревоженного склепа.

И ещё снова тот самый паучок раскачивался на блестящей паутинке. Брюшко бедолаги теперь напомнило Саше не подушечку большого пальца, а высунутый язычок.

Бе-бе-бе, – будто говорило пузо паука, – Бе-бе-бе, тетя Дея всё-равно убьет тебя и твоего друга. Бе-бе-бе! Она оторвёт ваши головы и выпьет вашу с Денисом кровь.

– Тьфу на тебя, – плюнул Саша и плевок попал прямо в недоумевающего паучка.

Паучок шлепнулся на землю и снова притворился мертвым. Теперь уже утопленником.

Саша дополз до места, где трупная вонь была особенно густой, поднял пакет с куском скальпа и пополз в сторону выхода – круглого пятна света.

Подобрал не пригодившийся мачете и замер возле выхода на поверхность. Хоть на улице смеркалось, всё равно глаза резало от света, а в носу защипало от пахучего свежего воздуха. Он казался чистым кислородом после подземной вони.

Денис протянул ему руку и Саша, незаметно усмехнувшись, вложил другу в ладонь пакетик со скальпом.

– Тьфу, гад! – взвыл Денис и понюхал ладонь. – Что это ещё?

– Я думаю, это кусочек с головы нашей милой тети Деи. Вместе с частью её волосиков. В книжках про индейцев это называется скальпом.

– Получается, тетка ходит без скальпа? А все только и твердят про её длинные роскошные волосы? Кстати, что в могиле?– Денис снова протянул руку и Саша теперь вылез уже без шуток.

– Могила пустая. Я бы даже сказал покинутая. Вот наш трофей! – Саша поднял воняющий белый пакет-майку с логотипом “Пятерочки”. – Прямо сейчас мы едем разглядывать его под микроскопом. И мне нужна вся информация про этих странных цыганских вампиров. Всё, что есть в интернете.

– Кстати, я уже много чего прочитал, пока ждал тебя, – сказал Денис.

– Ну и хорошо. Молодец, – сказал Саша. – Расскажешь, пока будем ехать. Не обижайся, но я все-равно хочу пройтись по всем источникам сам.

– Не вопрос, – сказал Денис. – Знаешь, а я рад, что ты вылез из земли.

– Спасибо. А как уж я сам рад, ты просто не представляешь, дружище, – искренне сказал Саша. – Знаешь, там под землей в какой-то момент мне показалось, что я увидел её.

– Тетю Дею?

– Тьму, – сказал задумчиво Саша. – То, что за гранью, то что скорей всего живёт сейчас внутри тети Деи.

– И?

– И я подумал, что единственное, что мы можем противопоставить тьме – это наша дружба. И наша любовь к Ленке. Моя любовь к ней, как к жене. Твоя любовь к ней, как к сестре.

– Вот об этом ты думал, когда ползал под землей? – недоверчиво спросил Денис и кивнул на пакет с мерзким содержимым. – Когда обнаружил вот это?

– Да, именно, – сказал Саша.

Он не стал рассказывать другу, какие ещё мысли, а главное, какие чувства он неожиданно для самого себя испытал под землей в момент, когда тьма сгустилась вокруг него.

Глава 8. Ну, и что пишут в интернете?

Саша не первый раз замечал, как Денис пытается спрятать факт, что у него не всегда получается связно мыслить и работать с информацией.

Это было занятно и немного тревожно, если учесть, в какой тесной спайке им приходилось теперь работать. От выдержки, мозгов и мускулов друг друга зависели не только их физические жизни, но и психическое существование.

Твари, подобные цыганской вампирше, охотились не только за человеческой кровью. Точно так же как оборотни или адские псы они пожирали не просто человеческое мясо. Нет, сверхъестественные твари охотились за бессмертными душами людей. В божественной душе заключалась ценность человеческой жизни.

Если бы Сашу спросили, он бы ответил, что каждый раз, когда на земле от лап монстра погибал человек и корчился в предсмертной агонии, где-то там за гранью человеческого мира великое и ужасное ничто безумно радовалось и праздновало случившуюся на земле смерть. И душа убитого монстром отлетала отнюдь в рай, а этажом ниже.

Прямиком в ад.

Так это было и не так, Саша не мог знать точно. Но он так чувствовал, а в последние несколько лет чувства для него стали значить намного больше, чем раньше.

Душа. Бессмертное божье творение.

Очень не хотелось бы лишиться её из-за ненужного смущения или стыдливости друга. Чтобы расставить все точки над ё, Саша поинтересовался у Дениса

– Я как то не совсем понял, дружище. Ты прочитал, что вампиры боятся чеснока, осинового кола и распятия. Скажи, а ты использовал тот справочник, который я загрузил недавно в облачное хранилище? Я ещё скидывал тебе ссылку на ватсап. Ты получил её?

– Конечно, получил. И просмотрел его мельком. Стоящая книженция, – отмахнулся Денис. – Но конкретно по вампирам я туда не полез.

– А почему? – спросил Саша. – Там же хорошая информация. Частично нами, так сказать, уже проверенная. В чем дело?

Они подъезжали к гаражному кооперативу. Саша нажал кнопку на брелке и шлагбаум стал подниматься вверх, словно дуло старой пушки. Денис нахмурился и смотрел в окно “Патриота”. Рядом с островком черного тающего снега сидела дворняга. Когда шлагбаум поднялся полностью, дворняга гавкнула и Денис поехал дальше.

Саша не дождался ответа на вопрос и снова повторил его, изменив формулировку

– Денис, ты нашел какой-то другой источник информации? Можешь сказать какой? Про осиновый кол, распятие и чеснок. Что там ещё было?

– Ну там, поисковик несколько цитат выдал мне по запросу “как убить цыганского вампира”, – сказал Денис.

Он припарковал машину в паре метров от здания их двухэтажного гаража. Мотор “Патриота” чихнул пару раз напоследок и замолк.

Денис повернулся к Саше

– Должен тебе откровенно сказать, я недавно заметил, что мне сложно читать разные замудренные книжки. Справочники, карты. Компьютер я тоже не очень люблю. Я хоть на десять лет младше тебя, но каким-то от природы ламповым уродился. Ты ж, Саша, у нас главный, старший и умный. Вот и читай свой справочник.

– Я и читаю его. И, кстати, я не то чтобы умный, – произнес задумчиво Саша. – Я вообще себя умным никогда не считал. Просто я не думал, что справочник потусторонних тварей это какое-то интеллектуальное чтиво. Тем более там примерно на четверть вранья и выдумок. В смысле там и не могло быть стопроцентной правды, потому что… Ну, это же не справочник грибов, которые вот они реально в лесу растут. Сверхъестественных тварей в настоящее время никто толком не видел. Пока я не выпустил этих уродов из клетки. И та книжка из интернета я считаю просто кладезь для нас. Ты в следующий раз бери её и сразу читай, Денис. Забивать в Яндекс “как убить цыганского вампира” – это немного… Чудно что ли.

– Ладно, понял. Буду читать твой хваленый справочник. Просто пока ты в кладбищенской земле лазил, я подумал, что несколько цитат про вампиров нам самое то будет, – улыбнулся Денис.

– Ну, ладно. И хорошо. А откуда цитаты?

– Из романа “Вампиры” барона Олшеври. Из “Дракулы” Брэма Стокера. Ван Хелзинг, Мина, Люси, ну ты читал, наверное. Я вот сами книжки не читал, поэтому мне даже цитаты были интересны.

– А я читал. В детстве. Перепугался не на шутку, между прочим. Но там же вообще не наша цыганская вампирша описывается? – спросил Саша.

– Ну, нет, конечно, – Денис облизнул губы. – Чего ты докопался? Сам сейчас сядешь за свой любимый ноутбук, включишь свои милые ексель таблицы. Врубишь свою “нью эйдж” музыку в наушниках. Ты же так обычно работаешь с информацией?

– Ну да. А что? – спросил Саша и вдруг задумался.

Уж не происходило ли прямо сейчас то, что он не так давно стал называть про себя “проникновением в чужую душу”? Он пока ещё не поделился своим открытием с Денисом, потому что сам не знал хорошее это приобретение или плохое.

Последний раз он испытал такое же чувство во время не особо увлекательной беседы со сторожем Захаром. Особенно под конец, когда он неожиданно обнаружил томик Оскара Уайльда под “Дошираком”. Обнаружил, а дальше понеслось.

Что понеслось, кстати?

Саша в задумчивости постучал по приборной панели. Фотография на приборной панели дрогнула. На него смотрела Елена. В искрящихся глазах жены Саше чудилось предостережение: будь осторожен со своим даром, милый. Оно опасно как электричество. Ты просто стал проводником чего-то такого, что больше тебя.

Когда пять лет назад Саша прикоснулся ладонями к каменной плите исписанной прото-китайскими иероглифами, именно тогда его на одно мгновение прошило этим же чувством. Оно и отбросило его в речку. Но то было как взрыв, как атомная радиоактивная вспышка, а то что он ощущал теперь в общении с людьми, можно было сравнить со слабым свечением.

А может быть с сиянием? – рассмеялся Саша про себя. – Может быть, ты, парень, сияешь, как тот чудной мальчишка из романа Стивена Кинга про алкоголика, чуть не угробившего (как же в вас много общего) свою семью?

– Ну, а чего сидим, кого ждём? – поинтересовался Денис. – Тебя что впечатлили мои знания про чеснок, осиновый кол и молитвы?

– И это тоже. Но, извини, задумался, – сказал Саша.

– О чем, если не секрет?

– Да, знаешь, мне как то неудобно стало за этого сторожа Захара. Он хоть и приблатненный вроде такой, знаешь, типа тертый калач, но на поверку оказался человеком с тонкой душевной организацией.

– Это, да, – кивнул Денис. – Ты ему столько раз непрозрачно намекнул, что он любитель заднеприводных “Мерседесов”. Учитывая его опыт сидельца, это весомый аргумент, чтобы всадить тебе стамеску в горло. Или в глаз. Или сначала в глаз, потом в горло.

– Ну-да, – кивнул Саша. – Сам не знаю, что на меня нашло.

– А ты вообще любишь людям на больное давить?

– Нет, – сказал Саша. – Раньше точно не замечал за собой такого свойства души.

– Но иногда ты попадаешь на самую больную мозоль, – сказал Денис. – И ещё, знаешь, Саша, я заметил, что когда с тобой общаюсь, меня так и тянет, какое-нибудь дерьмо вспомнить и тебе рассказать.

– Дерьмо вспомнить? – удивился Саша. – А, кажется понял. Ты сейчас имеешь ввиду свою историю про деда, которому ты не донес подушки с кислородом, потому что тебя вздрючили гопники с района? И дед помер.

– Вот именно так, да, – сказал Денис. – Замечаешь, как незаметно ты мне иголочку под психологический ноготь всаживаешь?

– Да, замечаю. Пожалуй, что, да, – осторожно согласился Саша. – Я думаю, что это походит на психологию. Одностороннюю. То есть, если чисто гипотетически предположить, что наш милейший сторож Захар с кладбища относится не к самой традиционной ориентации, и его это тревожит, тогда…

– Что тогда?

– Тогда, это его психологический запрос, который он мне не делал, но я его разгадал помимо его воли. И дал ему обратную связь. Вот и всё. На этом, пожалуй, закончим.

– Ну и ладно. Пошли в нашу келью, – сказал Денис. – У меня голова кругом идет от вони из пакетика с твоим могильным подарком.

– Слушай, Денис, – сказал Саша, будто не замечая фразы друга о надоевшей вони, – А всё таки, ты сможешь сейчас покопаться в справочнике и выписать оттуда всё, что связано с существами кровопийцами? Те, которые обладают недюжинной физической силой. Василиски, может быть, какие-нибудь. И так, чтобы у них были качества, присущие призракам? Сможешь?

– Могу, но не хочу. А почему ты сам не сделаешь этого? Для тебя же это полчаса работы? – спросил Денис.

– Я думал вот это обследовать, – сказал Саша. Он достал с коврика заднего сиденья туго завязанный пакет из “Пятерочки”.

– Под микроскопом ты там ничего не увидишь. А с лупой я и сам кусок этой мерзяшки смогу рассмотреть. Идет? Саша, давай иди за свой комп и изучи там всё как следует.

– Хорошо, – согласился Саша. – Денис, а ты после школы куда хотел поступать?

– А что? – вытаращился Денис.

Чтобы как то сгладить его реакцию, Саша протянул ему вонючий пакетик. И с невинной улыбкой сказал

– Да, ничего. Ты же куда-то хотел поступить?

– Я и поступил, – пробурчал Денис. – В армию на срочку, а потом ещё полгода на сверхсрочку. Чего тебе надо от меня?

– Я просто так спросил. Я вот, например, пошел на историка, чтобы от армии откосить и неожиданно для себя втянулся. Понравилась археология.

– Бывает. Тебе надо было на психолога идти, – сказал Денис.

– Нет, если жизнь назад повернуть, я бы лучше тогда на филолога поступил. Ты, Денис даже себе не представляешь, какой у них бабский рай там на филфаке. Наш истфак казался мне натуральным чистилищем или адом. И вот из безнравственного истфака ты вдруг поднимался на этаж выше к богиням филологиням. Блииин. Я однажды у них сел за парту в аудитории и там всё было цитатами из Толкиена исписано. Представляешь? Типа девочки на эльфийском сочиняли стишки вроде “О, Элберт, Гилтониель”. Ты не читал случайно?

– Случайно не читал, – буркнул Денис. – Мы долго ещё будем машину трупачиной тетушки Деи прованивать?

– Прости. Кстати, у меня есть три томика Толкиена. Возьмёшь, почитать? На ночь глядя, а? – предложил Саша. – Здесь. В гараже книжки лежат.

– Как говорила моя мама, – желчно сказал Денис. – Наша общая с твой женой мама, между прочим… Дениса книгу заставить читать также нереально, как гуся стих выучить.

– Хочешь, я могу тебе вслух Толкиена почитать на ночь, – предложил Саша с улыбкой.

– Ты вот с этим предложением к сторожу Захару обратись. Ты ему Толкиена зачитаешь, он тебе этого Оскара-как-там-мать-его-Уальдера. Так вместе с книжечками и спать попкой к попке ляжете.

Денис заржал и Саша не удержался и присоединился.

Они открыли двери “Патриота” и вылезли наружу. Солнышко закатывалось за горизонт. Блеск таявших с крыши сосулек искорками слепил глаза. Саша зажмурился и улыбнулся. Он всегда любил весну, особенно позднюю, когда в воздухе из ниоткуда появлялся запах свежести и просыпавшейся от зимней мертвой спячки растительности.

– Гаражная весна прекрасна, – сказал Саша.

– Но всё проходит, – сказал Денис и помахал пакетиком с кусочком останков тети Деи.

Или не тети Деи? Саша решил задаться этим вопросом после того, как соберет всю информацию, про… Как же его называла Мария? Цыганский вампир. Мулла? Мулло. Точно.

Если спать ночью не будешь, к тебе придет мулло. Так пугала для воспитания тетя Дея свою маленькую племяшку Марию.

После основательного контрастного душа, Саша быстренько умял бутерброд под чашечку внеочередного “Эспрессо”.

Пока жевал бутер, осматривал их с Денисом владения. Что и говорить, гаражом их обиталище теперь можно было назвать с большой натяжкой. За последнее время двух этажное кирпичное строение, которое по замыслу прежних хозяев должно было стать автомастерской для “Газелей”, их стараниями превратилось в функциональное и удобное пристанище двух мужчин с гангстерским образом жизни.

Саша зашел в кабинет и уселся в немецкое ортопедическое кресло, которое купил на “Авито”. Кресло с виду было абсолютно новое, но по цене в два раза дешевле, чем в магазине.

Иногда Саша проводил за письменным столом всю ночь и наутро поясница превращалась в горящий комок боли (а уж если до этого ты полазил в сырой земле, то позвоночник и вовсе грозил стать представительством ада).

– Так, спокойно, господа присяжные заседатели, – пробормотал себе под нос Саша. – Итак, Мулло – цыганские вампиры. И начинаем стандартные вопросы: Кто они такие? Где живут? Когда о них было слышно последний раз? Почему они занимаются тем, чем занимаются? Мотивы, мотивы, мотивы…

Саша погрузился в чтение справочника и разных источников, которые по ходу работы с информацией, открывал на вкладках браузера “Тор”.

Когда у Саши начала складываться более менее полная картинка, его брови поползли наверх, замерли на лбу и изогнулись, даже слегка порозовев, как у младенца.

– Да ладно? – недоверчиво прошептал Саша. – Да, не может этого быть.

Одновременно из соседней комнаты – мастерской, где Денис колдовал над кусочком скальпа предположительно с черепа тети Деи, тоже послышался изумленный возглас и голос Дениса, приглушенный закрытой дверью, позвал

– Саша, ты должен это увидеть! Подойди сюда. У меня кое-что интересное.

Саша никак не отреагировал на призыв друга. Он оторвался бы от своих изысканий только в одном случае, если бы часть мертвой плоти тети Деи вдруг ожила и напала бы на Дениса.

А сейчас Саше кажется, удалось увидеть контуры частичек паззла под названием “Мулло – цыганский вампир”.

Примерно через час, когда за окном рабочего помещения полностью стемнело и пошел дождь, уютно шурша по кустам волчьей ягоды в палисаднике, Саша сказал

– Так, у меня есть что рассказать про этого Мулло.

– У меня тоже, – кивнул Денис. – Я там кое-что на скальпе обнаружил. Тебе понравится.

Денис раскачивался в квадратном кресле напротив маленького старого телевизора. Такие уже давно не выпускали.

Денис притащил это кресло и телевизор с гаражной помойки. Кресло выглядело так, будто в нем недавно умерла старуха процентщица, а телевизор, естественно не работал. Кроме того, это был даже не просто телевизор, а настоящий моноблок времен девяностых.

То есть снизу кинескопа находилась прорезь для видеокассет.

Денис, руки у которого были золотые, отремонтировал и кресло и телевизор. Притащил откуда-то гигантских размеров мешок с видеокассетами, на которых фильмы были в переводах Михалёва, Володарского и даже Павла Санаев. Того самого Санаева, что в детстве мечтал быть похороненным не иначе как за плинтусом.

И теперь в свободные от работы вечера ребята смотрели по десятому, двадцатому разу на моноблоке “Гремлинов”, “Полицейскую академию”, “Голый пистолет” или подряд все части “Назад в будущее”.

Вечером, входя в рабочее помещение, погруженное в темноту и разговаривающее голосом, к примеру, Михалева, Саше порой казалось, что он перенесся обратно в девяностые – во времена своей юности.

Денис кашлянул и выключил моноблок. Изображение с “Красоткой” в исполнении Джулии Робертс сузилось и исчезло, в самый последний момент вдруг поседев и превратившись в улыбающегося Ричарда Гира.

– Выкладывай, – сказал Денис.

– Итак, мы имеем дело с Мулло, – сказал Саша. – Это действительно цыганский вампир. Вернее их так называли. Они пьют кровь. Могут это делать по разному.

– По разному? – уточнил Денис. – Как насчет оторвать голову и превратить человека в кубок красного бургундского?

Саша в задумчивости шмыгнул носом, сел на подоконник и теперь ощущал запах свежей земли после дождя через неплотно закрытое окно. На мгновение ему в мозг прилетела мысль, а что если за окном сейчас притаился Мулло?

Тот самый сверхъестественный монстр, о котором он собрал столько информации? Саша отогнал мысль. И открыл окно шире. Чтобы проветривалась вонь от куска мертвой плоти, лежащей в круге яркого света лампы на верстаке.

– Да, действительно, – снова заговорил Саша. – Мулло обладает недюжинной силой и в новое время о них рассказывали, что они разрывают лошадь на две части.

– Неплохо.

– Очень даже неплохо. Поэтому оторвать человеку голову для Мулло как для меня или тебя, к примеру, сорвать яблоко с яблони. Легко, приятно.

– Клыки? Острые резцы? Что? Мулло совсем не походят на Дракулу?

– Да, в образ красавца или красавицы вампиров Мулло не попадают, но, – Саша поднял указательный палец и улыбнулся. – Мулло просто нереально, невыносимо, ненасытно сексуальны! Они даже могут влюбляться и горе тому, кого узрели их бездонные адские глаза.

– Получается тетя Дея – та ещё штучка?

– Ага, – кивнул Саша. – Мулло никогда не образовывают семейств, сообществ, как это характерно для обычных вампиров. Их укус не превратит тебя в вампира, а просто…

– Оторвет тебе голову?

– Да, просто оторвет тебе голову. Я подумал, что Мулло – он как Олег Тиньков.

– В смысле? – не понял юмора Денис.

– В смысле, что Мулло – он такой один. Сам по себе. В старые времена в цыганских таборах знали, как бороться с ними.

– И как же? – удивился Денис. – Огнестрельное оружие скорей всего?

– И да и нет, – кивнул Саша. – Видишь ли, у Мулло есть две супер способности. Первая физическая. То есть да, в рукопашную с ним лучше не вступать. Без особых разговоров Мулло тупо оторвет тебе голову, и с шеи высосет кровь. Но есть у него вторая супер способность.

– Исчезать и появляться? Мы это видели на видео с камеры наблюдения в галерее Краскиных.

– И снова ты прав, друг мой, снова ты прав, – сказал Саша, слезая с подоконника и проходя до верстака, где кроме кусочка воняющего скальпа стояла литровая бутылка “Добрый колы”. Он налил себе, отпил и сказал. – Как ты знаешь, мой юный друг, зачастую в суперспособности заключена и супер уязвимость. И цыгане знали об этом. Нужно было только лишь заставить появиться Мулло там, где нужно. То есть, если мы можем предсказать в какой точке пространства Мулло появится прямо сейчас. Ну, например, если бы я смог прямо сейчас сделать так, что Мулло появился бы за этим окном… И пальнуть туда из обреза. Ранить этого ублюдка. Подскочить туда всем табором и запихать в Мулло пару тройку осиных колов…

Саша замолчал, глядя на темное окно, за которым раскачивались тени от кустов. Окно со звуком достойным “Кошмара на улице Вязов” открылось сквозняком настолько, чтобы снаружи на подоконник могла пролезть рука или сразу две руки. А обладатель этих рук мог вскарабкаться на подоконник.

– Жутковато, – прокомментировал Денис.

Он перестал раскачиваться, вскочил и в несколько широких шагов пересек мастерскую и плотно закрыл окно. Подумал и придвинул к раме большой горшок с землей. В горшке когда-то росла фиалка, но после одной из командировок ребят, цветок не вытерпел обезвоживания и скончался.

– А что нужно, чтобы вызвать Мулло? – спросил Денис, тоже наливая себе в стакан “Добрый колу”.

– Яйцо.

– Чего?

– Куриное яйцо, – уточнил Денис. – Мулло охренеть как любят куриные яйца.

– А в чем для них тогда проблема? Испариться в одном месте и очутиться, например, на Чебаркульской птицефабрике? Чтобы, так сказать, вдоволь насладиться тысячей яиц сразу?

– Я тоже об этом подумал. Почему бы Мулло не испытать сверхъественный кайф и оргазм от многих сотен яиц. – улыбнулся Саша. – И знаешь, один автор, который первый описал Мулло. Это был средневековый автор. Он сравнил Мулло с бедняком, который не может заработать деньги. Понимаешь?

– Далеко ходить не надо. Я вот, например, всю жизнь хочу бабла заработать, а не получается, – честно признался Денис.

– Вот именно, – сказал Саша. – Денег вокруг нас умотаться сколько можно. Тут нефть, тут биткойны, тут товары разные, здесь кто-то сутенерством зарабатывает, политикой, люди пиццу пекут и строят компании. А мы с тобой – нищие по большому счету…

– А я вообще, – засмеялся Денис и кивнул на теле-моноблок с торчащей кассетой. – Я на помойках даже иногда роюсь.

– Вот и Мулло так же. Он не видит курятников и птицефабрик. Ему нужно всего одно яичко. Чтобы, знаешь, он такой шел по ночному кладбищу или по ночной дороге где-нибудь в глуши. Идет такой и думает о том, как ему хреново на этом свете было ожить, а ему хреново, смею тебя заверить. И тут на перекрестке дорог, посерединке лежит оно! Маленькое. Беленькое. Идеально ровное. Вкусненькое. Сырое куриное яичко. Понимаешь, о чем я?

– Кажется, да.

– И вот наш Мулло сразу хочет это яичко себе заграбастать. И где бы он ни был, он исчезает в одном месте и появляется ровно в том, где лежит это яичко.

– Идеальное яйцо, – прошептал Денис. – Я ещё думал, зачем МТС себе его логотипом выбрали? По ходу кто-то из их руководства тоже неравнодушен к куриным яйцам.

– Ну, нам сейчас с своим Мулло надо разобраться. МТС подождут, – сказал Саша.

– Да, именно. А ты сказал, что Мулло страдает? Отчего же?

– Видишь ли. Мулло не особенно хотел перерождаться в вампиро-халка. Но что-то в его душе не смогло смириться с тем, как он умер. Классика, на самом деле. Он не только Халк, вампир, он ещё и привидение! От привидения, от призраков у Мулло есть дар исчезать и появляться. А призрак, это у нас что?

– Это насильственная смерть в девяносто процентов случаев.

– Верно, мой друг, – сказал Саша. – Нашего Мулло, то есть нашу тетю Дею кто-то убил. И здесь мне не придется играть в лейтенанта Коломбо. Источники говорят однозначно – Мулло пришел за своими родными. Он будет убивать всю свою семью до последнего ребёнка, до последнего домашнего животного, потому что кто-то из них убил его. Сделал это подло, тайно и никто об этом не смог даже догадаться.

– Подожди, подожди, – Денис потер локти, И Саша сделал тоже самое. По коже бегали мурашки.

– Что подожди? – спросил Саша. – Источники, конечно, не стопроцентные, но довольно неплохие. Лучше чем Брэм Стокер.

– Я и не сомневаюсь, о великий интеллектуально развитый Александр, что вы разыскали лучшую информацию в интернете. Но бомжи. Наши три или даже четыре несчастных бомжа? Убитых таким же несчастным Мулло? Хочешь сказать, что они были частью семьи тети Деи? Они что? Тоже Краскины? Тоже цыгане? Очень маловероятно. Вот Корнелиус – да, племянник тети Деи. Всё понятно.

– Бомжи здесь не при чем, – нахмурился Саша. – Я залез на ваш ментовский форум и там вот какая штука выяснилась. В момент убийства, все эти бомжи, которым отодрали голову, собирались кушать. Но не покушали. Не успели. Так как им оторвали то, куда они собирались класть еду. А вот какую еду, догадайся, Денис!

– Бедные бомжики хотели скушать варенные яички, – печально произнес Денис.

– Да! – торжествующе провозгласил Саша. – Именно! Ну, а что ты узнал, общаясь с мертвой плотью тети Деи?

Денис отхлебнул “Добрый колу”, прополоскал рот, будто обеззараживаясь. Подошел к верстаку и пинцетом поднял кусочек скальпа с седыми тонкими волосами.

Подошел к Саше и спросил

– Что видишь?

Саша прищурился. Он быстро заметил, что не так было в седых спутанных трупных волосиках. Саша примерно уже знал, что искать, поэтому ответил быстро

– Три ярких рыжих длинных волоса. Я их вижу.

– Да, – восхитился Денис. – Я думал для тебя это будет сюрпризом. Что по твоему значат эти яркие рыжие волосы? Я их кстати под микроскопом сначала высмотрел. Так вот они не сильно походят на человеческий волос. Ближе по структуре к конскому.

– У тебя совсем нет версий что ли? – спросил Саша.

– Ну, я решил так, что тетя Дея очнулась в своей могиле с бешеным желанием выпить человеческой крови. Раздолбала свой гроб. Собственно ты это и видел и мне показал на фото. И когда наша тётенька ползла по тоннелю, то переродилась во что-то иное. Сменила так сказать седой парик на ярко рыжий, состоящий из огненно рыжих волос.

– Волос очень длинный, – сказал Саша. – Что-то мне подсказывает, не всё тут так просто. Так или иначе, нужно прямо сейчас ехать к Краскиным.

– Зачем? Ночь же на дворе, – изумился Саша.

– Марию, её дочек, и этого придурочного американца Мулло может в любой момент убить. Тетя Дея только для этого сюда и явилась. Я прямо сейчас позвоню Марии.

Саша достал мобильник и набрал номер Марии Краскиной. Трубку взяли сразу.

– Мария, это Саша. Мы сегодня заезжали к вам с другом… И… Что?

Саша слушал то, что говорила ему женщина и медленно менялся в лице.

– Мы выезжаем. Прямо сейчас, – сказал он и выключил мобильник. Повернулся к Денису. – Собирайся, поехали. У Краскиных там очень – очень большие проблемы…

Глава 9 Знает привидение Алла…

– У тебя никогда не было такого ощущения, что в Челябинске светофоры живут своей жизнью? – проворчал Денис.

– Конечно было, – кивнул Саша и усмехнулся. – Только в этом нет никакой загадки. Светофоры давно уже не просто так, а смарт светофоры. Умные и управляются компьютером. А ты что думал? Что ими руководит воля Темного Светофорного Властелина?

– Ну вот сколько можно ждать? – покачал головой Денис и вдруг сзади ему нервно засигналили.

Саша в изумлении уставился на светофор, буквально сотую долю секунды назад показывавший красный сигнал, а теперь пылавший ядовито зелёным. Действительно, тут уж поневоле задашься вопросом, а не жил ли этот светофор своей тайной жизнью?

Саша не додумал мысль, потому что справа от “Патриота” резво затормозил Ниссан “Кашкай” с лысым пожилым дядькой за рулём. На потном кончике носа дядьки сидели очки в тонкой интеллигентной оправе.

Нет, этот мужик – техническая интеллигенция, – решил Саша. – Не гуманитарная. Гуманитарии не такие борзые и не будут смотреть хищным ястребом. Скорей всего товарищ дед с высшим ещё советским техническим образованием. Из породы тех мужчин, что внезапно после шестидесяти – шестидесяти пяти лет становятся уверенными в том, что разгадали код устройства вселенной. И теперь-то они точно знают, куда этот проклятый мир катится! И подтверждение этому борзые дедушки ежедневно находят в выпусках самых негативных новостей.

Да, судя по остервенелому выражению лица, дед в "Кашкае" этим поздним вечером в очередной раз убедился в паскудности окружающего его и жену мира. А в довершение всего какие-то два мудака на белом “Патриоте” не пожелали мгновенно, как с пит стопа стартовать с перекрёстка, где несколько томительных долей секунды уже горел зеленый сигнал светофора.

– Эй, урод! Эй, ты! Я с тобой разговариваю. Что ты мудишь посреди перекрестка? – заорал лысый дед и очки у него на носу подрагивали, будто черепица на трясущейся от землятрясения крыше.

С пассажирского сидения “Кашкая” перегнулась и нагловатой курицей взглядывала жена лысого деда. На кончике её тоже потного носа тоже сидели очки, но с оправой чуть более толстой и менее интеллигентной.

– Спокойно, Денис, – прошептал Саша. – Мы просто едем к Марии Краскиной. У нас свои дела. У моложавого лысого деда – свои. К тому же у нас, ведь есть куда обратить свою агрессию. Ты только полюбуйся на них. Прям ястреб и голубка. Знаешь, с определенного ракурса этот лысый дед смахивает на Уолтера Уйта из “Во все тяжкие”. Как думаешь?

Денис не ответил. Он почему-то не мог резко отвести взгляд от испытующе смотревший на него женщины в "Кашкае". Саша подумал, что возможно, таким же оценивающим взглядом смотрит какая-нибудь деревенская сваха, когда отбирает будущего жениха для клиентки.

– Ладно тебе, прости, отец, – наконец сказал Денис. – Зазевался я. Бывает. У тебя что ли такого не случалось?

– Отец?! Я? Тебе? – неприятно изумился лысый моложавый дед. – Сынок мне тут нашелся! Едь давай, мудило грешное. “Патриот” себе купил, твою ж мать. Поэтому и страна у нас такая дебильная. Из-за таких вот поцреотов!

– Спасибо, отец, за науку, – в открытое окно сказал теперь уже Саша. – Мы учтем твое ценное мнение. Даже обязательно уже сегодня подумаем над ним. В свободное, конечно, от работы время.

Ниссан “Кашкай” с визгом шин обогнал их "Патриот", пару раз победно моргнул стоп сигналами, и унесся прочь.

– Ну, и почему мне в половину двенадцатого ночи было запрещено быть нормальным челябинским человеком? – поинтересовался Денис. – Почему мне нельзя было высказать лысому деду на “Кашкае” всё, что я о нем думаю?

– А что ты, кстати, думаешь о нем? – спросил Саша.

– Что он мудак, – принялся перечислять Денис. – Что он хамло. Быдло. Опасное, между прочим, такое быдло. Из тех, что выглядят прилично, а в душе гопота базарная. Он из тех поганцев, что подрезают неопытных водителей, когда те по неопытности, допустят ошибку на дороге. Такие вот остервенелые деды с потной лысиной – они с каким-то абсолютно садистстким наслаждением бьют по тормозам и подставляют зад своих автомобилей. Несчастные новички в этот момент проклинают два дня в своей жизни: когда родились и когда решили получить права.

– Так у него в этом цель и заключается, – пожал плечами Саша. – Банальная компенсация. Когда у тебя не получилось стать хозяином жизни, пытаешься стать хотя бы чьим-то учителем на дороге. Я тоже считаю, что учить людей могут только специалисты.

– Надо было ему пожестче ответить, – расстраивался Денис. – Я так и вижу, как он говорит своей кошелке: если этих уродов уму разуму не научить, то весь мир скатится к чертовой матери. А та кивает ему. О, да, мой лысый ястреб. О, да, правильно ты им показал кузькину мать…

– Ладно тебе. Перестань. – оборвал тираду друга Саша. – Просто представь, а что если и мы с тобой когда-то превратимся в таких же старых лысых засранцев, рассекающих челябинский смог в десятилетнем кроссовере? А рядом с нами будут сидеть старые курочки. А курочки эти не простые. Они за тридцать лет брака, по зернышку в день выклюют нам весь мозг и мы станем в хлам шизанутыми дедами.

– Хочешь сказать, это судьба? Какой-то злой рок?

– Нет, – усмехнулся Саша. – Мы ведь не планируем жениться в ближайшее время? Я то, кстати, уже женат, да вот только жена пропала без вести.

– Ну, а я жениться вообще не планирую, – сказал Денис и вдруг произнес изменившимся тоном. – Никогда не знаешь, в какой момент мужественность в стиле Брюса Уиллиса превращается в маску Фантомаса.

– Глубоко копнул, – покачал головой Саша. – Я вообще-то ничего против брутальных папаш и дедов не имею. Хоть сам и воспитался без отца. В детстве мечтал, чтобы у меня был такой папа, который защитит меня от всех.

– Мой папа мог меня от всех защитить – сказал Денис. – Но не считал нужным этого делать. Возможно, это было правильное решение. Возможно – нет. А, кстати, куда твой отец подевался?

– Слился. Однажды собрал вещи и свалил из дома навсегда, – пожал плечами Саша. – Мне было года четыре тогда. До этого отец всегда приходил с работы очень поздно и первым делом поднимал меня на руках. Это было завораживающе. Вот ты стоишь и видишь пряжку на его ремне, а вот ты уже волосами почти касаешься известки на потолке.

– А твои мать и отец сильно ссорились? – спросил Денис.

– Да не особо. Просто однажды вечером, мама как обычно позвала меня выйти поздороваться с отцом. Она всегда так говорила и я выходил, даже если спал. Я просыпался и выходил, покачиваясь спросонья как маленький медвежонок. Я делал вид, что мне не очень-то всё это нравится, но на самом деле, я безумно ждал того момента, когда отец подхватит меня на руки и подкинет к потолку. А потом даст какой-нибудь гостинец. Например, пропахшую его одеколоном конфету из своего кармана.

– Ну, да, это прикольно, – кивнул Денис, одновременно поглядывая за дорогой.

– Ну и вот, – продолжал Саша. – Однажды, я сонный выперся из детской и как обычно меня подхватили руки. Но это был не отец. Чьи-то чужие руки. Я сразу это понял. Я раскрыл глаза и чуть не обделался от страха. Меня держал на руках какой-то абсолютно чужой дядька. Помню, что я заревел во всю глотку. А мать невозмутимо так порекомендовала мне заткнуться. И сказала, что дядьку этого зовут Степаном и теперь он будет вместо папы. А папа ушел от нас и больше не придет. А даже если придет, – добавила мать, – Мы его с лестницы все вместе втроем спустим. Я ничего не ответил матери, слишком уж всё это неожиданно на меня свалилось. Я просто заплакал. Я хотел, чтобы отец вернулся и жил с нами. Это было ещё в середине восьмидесятых. Советский Союз цвел красной рябиной и не планировал разваливаться. А вот наша семья развалилась. Такие дела.

– Да. Тоже драматично у тебя детство складывалось, – сказал Денис.

Саша усмехнулся По лицу друга он видел, как тому нравится быть в роли “бездушного психолога”, которым обычно приходилось быть ему.

– Да уж, да уж, – пробормотал Саша своим мыслям. – Интересно, что нам скажет миссис Мария Краскина? Что же у них там такое приключилось, что её вопли по телефону мне чуть дырку мне в ухе не прожгли?

– Я думаю, наша рыженькая тетя Дея к ним в галерею пожаловала, – предположил Денис.

– Кто знает, – сказал Саша.

Когда он пол часа назад звонил Марии, та истеричным голосом заявила, что они должны сию минуту отдать ключи от их фамильного склепа и забыть дорогу в галерею. А на заднем фоне, как в старом боевике звучала матерная английская речь. Это её муж Стивен тоже добавлял свои пять копеек недовольства.

А когда Саша попросил у Марии объяснений, та бросила трубку и сколько он снова не набирал номер, слышались короткие гудки.

– К нашему любимому кладбищу, кстати, подъезжаем, – сказал Денис. – Можешь передать привет тетушке Дее…

– Зачем? – удивился Саша.

– Ух ты! Смотри, смотри, вон там возле забора, – прошептал Денис. – Это же она!

Он ткнул кнопку аварийки и остановил машину. Саша прищурился и спокойно смотрел, как в темноте рядом с кладбищенским забором замерла фигура в белом. Длинные волосы ниспадали до земли.

Денис переключил ближний свет на дальний. Фигура не шелохнулась.

Женщина стояла спиной и смотрела куда-то вверх кладбищенского забора. Волосы её свисали почти под прямым углом к земле. В свете фар казалось, что голова будто отдельно торчит на волосах, а тело не принадлежит ей.

– Вот она наша рыжая, – прошептал Денис. – Бесстыжая.

В это мгновение фары “Патриота” потухли. Огни на приборной панели тоже. Тьма приблизилась к ним со стороны кладбища и обступила со всех сторон. Саша нажал кнопку блокировки дверей и отодвинулся в глубь салона.

По всем законам жанра тварь могла сейчас возникнуть рядом с машиной. И взглянуть на них в боковое стекло. Посмотреть им в самую душу, чтобы и они тоже разглядели черную дыру её бездушного естества.

Вдруг заглох двигатель.

– Ах, ты ж гадство! – изумился Денис.

Он выключил и снова включил зажигание. Двигатель сразу завелся.

А вот фигура в белом исчезла. Испарилась. Растаяла в воздухе.

В свете фар теперь виднелись только кусок кладбищенского забора. И надпись на нем, которую они до этого не смогли увидеть из-за торчавшей там фигуры Мулло.

"Вы все умрете" – было написано на заборе корявым курсивом .

– Вот коза рыжая, – констатировал Саша.

– Думаешь, это она написала? – удивился Денис.

– Нет, – сказал Саша. – Надпись старенькая. Но тетушка Дея явно хотела, чтобы мы её увидели. Хоть и со спины, но увидели. Вот артистка! Эффектно так появилась, ничего не скажешь. Я прям чуть не оробел в первую секунду. Я уже видел, как она тебе или мне отрывает голову. А ты испугался, кстати?

– Не особенно, – ответил Денис. – Каждый раз, когда вижу этих тварей, они напоминают мне актеров. И это хуже всего. Как будто наш мир для них кино площадка, и они приходят сюда играть наши роли. Роли живых людей.

– Неплохое сравнение, – кивнул Саша. – А мне вот кажется наоборот. Эти сверхъестественные твари ещё не полностью вышли из образа того живого человека, которым они были когда-то. Заметил, какие у нее противные густые волосы? Будто конская грива.

– Ага. Швабра с волосами. Не хотел бы я нашей тетушке в лицо посмотреть.

– А я бы хотел, – сказал Саша и добавил. – И разрядить ей в морду дробовик. Надеюсь, это мы в скорости и сделаем.

Саше показалось, что в машине стало холоднее. Там, где появляются призраки, падает температура и можно видеть выдыхаемый пар. Саша присмотрелся к окнам. Оглянулся на заднее сиденье.

Раз Мулло частично призрак, поэтому теперь ходи и оглядывайся.

Твари вообще могут подстерегать где угодно. Например, в прошлом году, они с Денисом охотились на призрак мертвого шахтера, которого страховая хотела объявить пропавшим без вести и не платить страховку его матери, жене и детям.

Тогда была ночь и Саша мирно чистил зубы и размышлял о том, как забавно дергается его голова в такт движениям руки с зубной щеткой. И вдруг увидел в зеркале, что позади него стоит призрак этого шахтера – совсем юного парня. Лицо его было испачкано угольный пылью, а на голове красовалась рабочая каска. Рот призрака был приоткрыт, будто он только что вспомнил что-то важное.

Человеку неподготовленному в такой ситуации был бы обеспечен сердечный приступ. А человек подготовленный, каким уже был в ту ночь Саша, просто схватил арматурину и саданул ей призрака. Металлический прут стоял прислонённый к кафелю. Перед тем как начать чистить зубы, Саша сам его там поставил.

Железа и металла боялись все призраки. По этому поводу Сашина голова даже разродилась подобием стишка, который они нет-нет, да и декламировали теперь друг другу

– Знает привидение Алла… – начал Саша.

– Что все призраки боятся металла, – засмеялся Денис. – Всё. Приехали. Идем к нашей разгневанной Марии Краскиной. Может быть, они уже и спать легли?

– Нет. Окна видишь везде горят, – сказал Саша. – Что-то мне подсказывает, что им не до сна сегодня.

Саша включил фонарик и присмотрелся к земле рядом с калиткой в заборе Краскиных.

– Гляди, – торжествующе прошептал он. – Я так и знал. Мулло ошивался и здесь.

Он показал Денису несколько длинных рыжих волос.

– У тети Деи явно нарушен обмен веществ. Волосы так и лезут из неё, – поморщился Денис.

Рядом с ними за забором вдруг металлически щелкнул затвор пистолета.

Парни уставились в ту сторону. В тени торчала темная фигура с рукой, в которой был зажат пистолет.

– Стивен, – сказал Саша и примирительно развёл руки. – Стивен, ты что? Это же мы. Мы были у вас вчера днём. Мы хотим помочь тебе и Марии. Мы – ваши друзья. Правда.

– Геро вей, – нараспев сказал Стивен и пояснил, на тот случай, если они не поняли его американский английский. – Убирайтесь вон. Вы пара грязных извращенцев.

– Ого, – изумился Саша. – Вот зачем ты нас в извращенцы записал, Стивен? Денис, ты слышал, что этот реднек про нас сказал?

– Ага, слышал,– кивнул Денис. – Помню, давно такая песня была: Геровей, геровей, кам он геровей.

Саша тоже вспомнил эту песню и его лицо расплылось в улыбке.

Вдруг хлопнул выстрел. Специально или неосторожно Стивен нажал на курок.

Пуля срикошетила о забор и почти сразу в противоположной стороне от них душераздирающе закричала девочка.

Глава 9.1. Чудак на букву М

По счастью всё обошлось, но всё-равно было страшно и неприятно. Саша не мог бы сказать, какое чувство было сильнее: страх или то неприятие, которое он испытывал сейчас к Стивену как его там-не-помню.

Стивен сначала чуть не пристрелил сначала их. А после, когда пуля срикошетила, то полетела в сторону Марии Краскиной и её маленьких дочек.

И при всём при этом Саша понимал этого бедового американского папашу. Мужик просто охранял свою территорию. И да, возможно, если бы не было этих нескольких лет охоты за сверхъестественными тварями, в подобной ситуации он, Саша, возможно поступил бы так же.

А именно: стоял бы напротив двух каких-то непонятных чужаков и держал бы наперевес пистолет. И вдруг неожиданно нажал бы на курок. Случайно. А пуля ударилась бы в металлический прут забора и отлетела бы по иезуитски коварной траектории вверх и назад, чтобы вжикнуть по крыше крайнего таунхауса. А под козырьком крыши этого таунхауса стояла Мария Краскина и держала за руки Викторию и Стефанию.

Саша не помнил кто из девочек кто, но, кажется ту, что была на голову меньше, звали Стефанией, но он мог и ошибаться. Какая разница, впрочем. Когда пуля ударила по крыше и оттуда на Марию и девочек посыпалась пыль и несколько кусочков штукатурки и хлама, Мария отскочила вместе с девочками в сторону газона, одновременно вытаращив глаза и смотря вверх, не прилетит ли ей на голову ещё чего-нибудь потяжелее.

А у маленькой девочки не выдержали нервы и она закричала

– Папа! Папа! Папа, что случилось?

– Тише, милая, тише. Мы не можем здесь так кричать. Ты же знаешь, – слышался в ночи шепот Марии.

Саша уловил в голосе женщины кроме заботы о девочках ещё и озабоченность мирным сном жителей арендаторов таун хауса. Саша ещё не знал подробностей, но судя по тому, как были взвинчены нервы у всей четы Краскиных, жители и посетители галереи и таунхауса, скорей всего тоже догадывались о какой-то чертовщине, что стала твориться здесь.

– Вы два урода. Убирайтесь вон с моей частной собственности, – сказал с прекрасным американским акцентом Стивен. И припрятал в наплечную кобуру пистолет.

– Да, да, конечно, – сказал Денис, – Только возьмите вот это.

Саша увидел, как напарник протянул ладонь с зажатым клочком бумаги через забор.

Стивен нахмурился, проворчал пару ругательств, слившихся в ворчливое “факфакоффрашен” подошел и наклонился, разглядывая в темноте торчащую меж прутьев забора ладонь.

Денис сделал молниеносное движение рукой и нос американца познакомился с его большим и указательным пальцем. Саша припомнил, что в школьные времена это нехитрое действо называлось “поставить сливу”

Стивен взвыл от боли. Замахал руками и заорал

– Пусти! Пусти, гад!

Саша усмехнулся. Удивительно, но кажется акцент в речи американца оказался немного деланным. Потому что в момент, когда слива наливалась соком, его акцент вдруг испарился.

Денис взглянул на луну на ночном небе. Кажется, он наслаждался воплями американца. Друга нисколько не смущал свет загоравшийся в окнах таунхауса. Иногда, Денис мог стать злее самого кровожадного зверя.

Видимо, американец взбесил нашего росгвардейца, – подумал Саша. Признаться, ему и самому хотелось подойти к решётке забора и нехитрым ударом ноги снизу вверх отбить заокеанскому партнеру его бубенчики.

Но раскрытые в ужасе глаза Марии Краскиной, а ещё больше изумлённые личики двух её дочек, охладили этот пыл. И вместо удара по америкосовским бубенцам, Саша положил ладонь на руку Дениса.

– Пусти его. Отпусти, слышишь. Там его жена, дети. Не надо. Оно того не стоит.

– Нет, стоит, – Денис повернул пальцы чуть-чуть по часовой стрелке.

Американец закатил глаза от боли.

По руке Дениса потекла кровь и часто-часто закапала на землю.

– Пусти, пусти, пусти, больно, – буквально проплакал Стивен.

– Ты чуть не убил кого-то из нас. И чуть не убил кого-то из своей же семьи, идиот. Тебя где учили с оружием обращаться?

– В техасской школе рейнджеров, – сказал американец и кровь из его носа, смешивалась теперь со слезами.

Саша постучал по бицепсу Дениса. Тот был каменный от напряжения. Дружище вцепился мертвой хваткой бультерьера.

– Пусти его. Его дочка там плачет, – сказал Саша.

В этот раз Денис послушался и резко отпустил нос американца, убрав руку, словно кобру в мешок.

Американец зашипел от боли и злости.

Саша подумал, что сейчас полетит новая порция английской ругани, но нет. Оказалось, что слива на носу подействовала на Стивена успокаивающе.

Он запрокинул голову. Достал из кармана носовой платок и сказал гундосым голосом

– Хорошо. Я был не прав, парни. Это было глупо, размахивать пистолетом. Но у меня к вам есть вопросы. Вы или ответите на них или поедете в полицию.

– С удовольствием, – сказал Саша. – Мы для этого к тебе и приехали, чтобы поговорить. Хватит глупостей. Идемте в дом. Повторяю, мы хотим вам помочь. Ничего более.

– А зачем вы труп тети украли? – спросил Стивен своим новым гундосым голосом.

Саше вдруг захотелось ударить прямо по красному от крови платку на лице американца. Какой же он всё таки упертый этот американец. Пожалуй, если всё правильно рассудить, в русских и американцах есть общие черты. Например, вот эта упертость. Как там классик, писал: “Втемяшится в башку какая блажь, колом её оттудова не вышибешь.

Но Саша не стал ничего это говорить. Кивнул только в сторону калитки.

– Открывай, дорогой ты наш хозяин.

Открыла им Мария. Запустила внутрь Краскинских владений. И они пошли к таунхаусу, где все окна, кроме крайнего левого крыла снова были темными.

Жильцы, решив, что на сегодня никаких больше странностей происходить не будет, решили снова лечь спать.

В помещении Стивен стал зло зыркать глазами на Дениса и жалостливо шмыгать сливовым носом под окровавленным платком.

Мария Краскина смотрела на мужа участливо, даже несколько раз коснулась его щеки, утерев ту самую скупую мужскую слезу.

Но с утешениями к нему она не бросается, – подумалось Саше. Да и никакой агрессии в их с Денисом адрес женщина не проявляла. По лицу её было видно, что она на взводе, но мыслит здраво. Намного хладнокровней чем её мистер техасский рейнджер. А уж после того, как рикошетом случайно вылетевшей пули, муж чуть не убил кого-то из её детей, видимо Мария, совсем перестала жалеть Стивена.

Мария взяла девочек за руки и подвела к лестнице на второй этаж. Обернулась

– Мы сегодня два раза видели призрак в белом здесь на территории. Ещё один раз увидел один из наших арендаторов. Посреди белого дня. Женщина в белом с длинными рыжими волосами.

Саша переглянулся с Денисом и кивнул.

– Да, это она. Ваша тетя Дея с Градского кладбища.

– То есть это именно она? – спросила Мария. – И вы не крали её труп? И вы никак не связаны с этими мерзкими журналистами, которые пытаются нас спровоцировать на скандал?

– Да, почему мы должны были украсть этот труп? – изумился Саша. – Мы что похожи на расхитителей могил?

– Да, – немедленно прогнусавил Стивен и опасливо покосился на широкие, как лопаты, ладони Дениса…

Глава 10. Про Про-Кофия 1

Тот, кого в Челябинске знали как Про-Кофия – журналиста городского интернет портала, ехал ранним весенним утром за рулем миниатюрного Ниссан “Марч” и подпевал песенке, льющейся из динамиков. Вообще-то журналиста звали Андрей, а Про-Кофий изначально был всего лишь подписью под заказными маркетинговыми статьями на городском интернет портале.

Андрей или Про-Кофий – какая разница? Но если бы самого Андрея спросили, как бы он предпочитал, чтобы его звали, он сказал бы “ну, конечно, Про-Кофий” и добавил бы “Нам в нашей убогой реальности так не хватает капельки романтики и необычности” Про-Кофий – это же почти как “Агент 007”.

Андрей, он же Про-Кофий прибавил звук магнитолы.

– О, бо-о-о-о-же какой мужчина! – благодарно заорала магнитола.

– Я хочу от тебя сына! И я хочу от тебя дочку! И точка! И точка! – пела сладким голосом певица Натали, популярная в начале двух тысячных с не менее мощным хитом “Ветер с моря дул”.

Про-Кофий будто бы пил коктейль из позитивных эмоций. Не только заводная песенка, но и вообще всё происходящее вокруг этим весенним утром заставляло его гипофиз вырабатывать гормоны радости и любви к миру.

Про-Кофий взглянул на часы. Половина восьмого утра.

Он только что проехал Градское кладбище, миновал галерею “Краскино” – это пристанище странных полуцыган-полуамериканцев-полурусских, у которых он собственной персоной побывал позавчера и имел неожиданно приятную (и содержательную) беседу с Марией Краскиной и Стивеном мне-говорили-но-я-забыл-его-дурацкую-фамилию.

Тем временем крошка Ниссан “Марч” клопом водомеркой рассекала пространство загородной трассы, двигаясь дальше. Если ехать и ехать по этой двухполоске, то вскоре она соединится с федеральной дорогой М5 – на Москву. Но, конечно же Про-Кофий ехал не в Москву. Малышка “Марч” туда бы просто не доехала. Про-Кофий направлялся на частную птицефабрику с аутентичным названием “Птицино”.

Про-Кофий мотнул головой и длинные рыжеватые волосы, которые он решил пока не собирать в пучок, чтобы периодически открывать окно и тогда свежий весенний ветер колыхал его волосы до плеч не хуже, чем колыхались волосы певца Димы Маликова в рекламе шампуня от перхоти.

В нагретом салоне авто витал приятный аромат его нового шампуня. Профессионального шампуня синего цвета, который он купил в специальном магазине, прошептав продавщице “Милая моя, мне всего лишь тридцать лет, но в моей крови видимо, так много тестостерона, что мои волосики начали седеть”.

Консультантка дежурно улыбнулась (кстати, могла бы сделать свою лыбу-улыбу более обворожительной, отдав дань его красоте помноженной на мягкость и брутальность. По крайне мере, сам Про-Кофий порой был без ума от себя. Особенно, когда закрывался в маленькой комнате большой квартиры своей семидесятилетней матери и смотрел в огромное бабушкино трюмо, с которым вырос, но это уже совсем другая история.

Короче говоря, продавщица посоветовала ему мыться синим шампунем, который по мере использования закрашивал седину. И правда, седые волоски (слава Богу, их не так много) стали почти незаметными в рыже-русых волосах.

Андрюша, седина в тридцать лет – это не признак повышенного тестостерона. Это признак затяжного стресса, ведущего к инсульту или сердечному приступу, – Мысль прозвучала в голове безапелляционно.

Так могла говорить только мама.

Мама страдала болезнью Альцгеймера. Но даже слабоумную чепуху маман умудрялась произносить таким безапелляционным тоном, что Про-Кофий только диву давался.

Справа на обочине вдруг возник дэпэсник. Начал поднимать руку с полосатым жезлом.

Внутри Про-Кофия что-то сжалось. Нет, он не боялся встречи со служителем дорожного правопорядка. Можно сказать, в каком-то смысле в Челябинске представители власти были его друзьями, учитывая тот объем заказных статей, который он писал для них (а ещё можно добавить сюда ведение корпоративов и семейных торжеств, здорованье за ручку и обнимашки с городским бомондом).

Можно было вообще почти никого не бояться, но он всё равно боялся. И Про-Кофий знал почему.

Потому что в детстве его мать прошлась по нему катком больного на всю голову постсоветского воспитания. Иногда маленькая комната, в которой и по сей день жил Про-Кофий в детстве превращалась в камеру для изощренных садистских пыток матерью. Но то, конечно совсем другая история.

А гаишник вдруг широко улыбнулся, кивнул, и кажется, даже подмигнул.

Ну да, – Про-Кофий вспомнил, что недавно собирал материалы к имиджевой статье на городской портал про доблестное ДПС. И вот видимо сотрудник его запомнил и узнал сейчас.

Приятно, ничего не скажешь.

“Марч” катился дальше. Про-Кофий посмотрел в зеркало заднего вида. Дэпэсник глядел вслед.

Конечно, это Про-Кофию показалось, но на мгновение ему померещилось, что у гаишника из под форменной шапки торчат длинные до плеч рыжие волосы. Такие же как у него, только не рыже-русые, а огненно рыжие. А лицо гаишника превратилось в смазанный овал кожного цвета.

Без глаз. Без носа. Без рта.

По рукам Про-Кофия побежали мурашки. Что за черт? – подумал он. Моргнул и фигура гаишника буквально растворилась в воздухе. Потому что там её и не было. Странная фигура с рыжими волосами ему привиделась.

Про-Кофий зябко поежился. Это всё из-за этой истории с призраком женщины в белом, – подумал он. И закрыл плотнее окна, отрегулировал печку на горячий воздух.

Вот так, вот так, всё хорошо. И только сейчас Про-Кофий заметил, что магнитола уже давно не поет сладким голосом певицы Натали. Магнитола молчит.

Выключилась сама. Или сам не заметил, как выключил её. Что ж бывает. Не будем драматизировать. Магнитола давно решила жить своей отдельной жизнью.

Как говорила когда-то мама “не будешь расслабляться, не придется напрягаться”. Что и говорить маман – учительница русского и литературы в средней школе когда хотела, могла так выразиться, что не убавить и не прибавить.

В принципе Про-Кофий любил маму. Да, она воспитывала его без отца в лучшей манере матери одиночки, обалдевшей от единоличной власти над беззащитным ребёнком. Но что поделать, что поделать, мы не выбираем родителей. А в тридцать лет нужно думать о хлебе насущном, а не о детских психологических травмах. И уж точно не следует ловить глюки посреди загородной трассы.

Разве не так?

Про-Кофий прокашлялся. Звук кашля получился немного деланным. Немного показным, словно бы на заднем сидении Ниссан “Марч” вдруг возникла фигура маман. И стоит ему посмотреть в зеркало заднего вида… Там будет она – крупная очень крупная женщина.

Когда она врывалась в его маленькую комнату, то маленький Андрей – будущий Про-Кофий, забивался под кровать и тихо сидел там, глотая слезы, среди пыли и стеклянных банок.

Мать медведем возвышалась над кроватью. Он видел её тень. Он видел её толстые сильные ноги.

“А, ну, вылезай. Не-мед-лен-но. Не смей со мной шутки шутить. Слышишь?”

– Пошла на хер, жирная вонючая сука! – проорал вдруг Прокофий, широко раскрыл глаза и посмотрел в зеркало заднего вида.

Заднее сиденье пустое. Лежит его “Кэнон”, термос в предусмотрительно натянутом сверху пакете (клапан плохо держит и в прошлую поездку он залил бумаги и теперь всегда укутывал термос в пакет).

И никакого тебе призрака матери из детства.

Призраки, привидения, вампиры, оборотни, ад, сатана – это и ещё многое другое могло быть сейчас только в одной вещи. Она лежала в бардачке автомобиля..

Прокофий съехал на большую парковку возле трассы. Рядом торчала пустая эстакада, куда водители на сломавшейся машине могли заехать и что-то быстро подкрутить. Сам Про-Кофий никогда бы не стал этого делать, потому что знал автомобиль только на уровне кнопок и рычагов в салоне. Мама в детстве очень не любила всё что движется, всё что быстрое, тем более металлическое, тем более помогавшее мальчику подростку становиться доминантнее в обществе. Никаких тебе Андрюша пистолетов, самострелов, велосипедов, мопедов, плееров с наушниками. И уж точно мама не позволит тебе гулять с девочками. Всё это опасно. Мамочка всё это будет у тебя отбирать. Силой или хитростью. Ради твоего же блага.

Ведь мамочка растила тебя, Андрюша, как одну из своих маленьких собачек. Это судьба твоя, Андрюшенька. Судьба! Жить рядом с мамочкой и отзываться на её крик “АндрюША, подойди, что-то худо мне, АндрюША”.

Для матери не существует мужчины Андрея или даже журналиста Про-Кофия. Он для не ребёнок даже. Он для неё должен был стать трясущимся от страха и ярости пучеглазым чихуа-хуа. Таким эмоциональным, таким злым, но таким крохотным, жалким и одновременно милым в своей беспомощности. Ведь большая мамочка может положить тебя на одну ладонь, а второй просто прихлопнуть.

– Иди на хер, – пробормотал Про-Кофий и вылез из машины.

Он взял с заднего сиденья термос и налил в крышку горячего чая. Отпил.

Щебетали птицы. По дороге проносились автомобили. Сладкий чай пах волшебно. Как в детстве. Когда мама брала Андрюшу с собой в поход в лес за грибами.

Машины у них не было, потому что папы у них не было, и денег на машину у мамы с её зарплатой школьного учителя тоже не было. Поэтому они ездили за грибами в лес на троллейбусе. С маленьким ведёрком, в котором гулко постукивал ножик. И Андрей торопил время, чтобы быстрее оказаться в лесу и… Повтыкать, побросать нож в дерево, пока мать не видит.

Так всё. Хватит о матери. Хватит. Хватит. Хватит. Тем более, что Про-Кофий любил её по своему и всё ещё был сильно привязан к ней, хоть и не мог простить издевательств, что перенес от неё в детстве.

Лучше всего помогали отвлечься от мыслей о матери – другие мысли. Клин клином вышибают. Ад реального детства выбиваем выдуманным адом.

А кто у нас главный (и неожиданный) специалист по адской тематике? Про-Кофий отхлебнул чай и влажно (даже как-то вкусно) шмыгнул носом, вдохнув ароматный весенний воздух, с растворёнными в нем щебетанием птиц.

– Конечно, Саша! Конечно, Саша! – пропел Про-Кофий. И достал из бардачка машины потрепанную книженцию.

Подержал книжку в руках, разглядывая имя автора на обложке.

Саша Вольный.

Или просто Саша.

Он же Александр Вольный. Он же Саша Вольный. Тот самый студент историк, в одно время с которым он Про-Кофий учился в одном корпусе. Филологический факультет был на третьем этаже, а исторический занимал первый и второй этаж. Самое удивительное, что он ведь даже помнил этого Сашу! С виду ничем не примечательная личность. Среднего роста, в меру спортивный. Обычная славянская так сказать внешность.

Но это если не смотреть в глаза. Однажды они встретились с ним глазами. Он даже сейчас помнил взгляд этого будущего успешного писателя книжных ужасов и триллеров.

Про-Кофий помнил то чувство, когда его пищевод превратился в ледяную горку, а глоток слюны – в ледышку, которая покатилась вниз.

Такие дела, – как писал любимый филологами Курт Воннегут. Такие дела. Было в том парне что-то. Он, Про-Кофий уже тогда это ощущал. Что же было такого во взгляде того Саши, ещё не писателя ужастиков, а просто одного из студентов историков?

В том взгляде Про-Кофий увидел чудовищную жесткость. Внутреннее понимание, что ты будешь идти до конца. Да уж. Такие дела.

Такой же взгляд иногда появлялся у матери. И Про-Кофий готов был поспорить на свою зарплату ведущего журналиста городского портала, ТАКОГО ВЗГЛЯДА У НЕГО САМОГО НИКОГДА НЕ БЫЛО, И НИКОГДА НЕ БУДЕТ.

Такие дела.

Мать сделала всё для этого, орудуя то шлангом из ванны, то вешалкой, то строгим ошейником их первой собаки (это была овчарка), то просто избивая Андрюшу ладонью по заднице и обвиняя сына в том, что он настолько тупица, тормоз и идиот, что она всю руку о него чуть не сломала.

Упрямство раньше тебя родилось, – отдуваясь, говорила мать, удовлетворённо наблюдая за слезами, горячими горошинами катившимися по щекам маленького Про-Кофия.

Вот ведь дрянь, Вот ведь упрямец. Как я тебя скотину такую умудрилась родить себе на погибель? Ты у меня в моем доме должен по струнке ходить. Ты у меня. Ты на моей территории живешь, дрянь ты сопливая! Ты у меня будешь слушаться.

Не у тебя! Не у тебя! Я сам по себе! – всхлипывал маленький Прокофий.

И мать с тяжким вздохом измученной жизнью женщины кивала, словно кто-то ещё находился рядом с ними в маленькой детской комнате для экзекуций.

“Ну,и что я вам говорила? Никакого сладу с этой дрянью нет”. И мать хватала первое что под руку подвернётся, чтобы врезать по сыну. Воспитание продолжалась.

Мать всё сделала, чтобы во взгляде Про-Кофия никогда не зажигался тот свет холодной внутренней уверенности и осознания правильности того, что ты делаешь и верного пути, на котором стоишь.

Этим светом светились глаза Саши Вольного – писателя ужасов и всяческих триллеров.

Про-Кофий полистал книжку Саши, на минуту остановившись на названии “Вампирленд” – так называлась его последннее творение.

Книжка была подписана самим автором. Потому что Про-Кофий сходил на презентацию литературного творения. И даже задал красивый вопрос автору. И писатель даже смутился его.

На презентации Про-Кофий спросил Сашу о его пропавшей жене, и о том, уж не в реальности ли автор мистических триллеров убивает сверхъественных тварей?

“А хотели бы попробовать? Отрезать голову вампиру? Зарубить обнажённую русалку? Отрезать щупальца морскому царю? Сжечь старые кости в могиле, чтобы победить призрака? Вы когда-нибудь раскапывали человеческие могилы, Александр?”

Простой шутливый вопрос. И в ответ Про-Кофий снова увидел этот взгляд. Взгляд матери. Холодный решительный взгляд убийцы. Взгляд того, кто видит в тебе муху или комара (ну, или трясущуюся от страха пучеглазую чихуа-хуашку).

– Ох, и выведу я тебя на чистую воду, Сашенька, – пробормотал Про-Кофий, глядя на улыбающегося одними губами на черно-белом фотоснимке Сашу Вольного.

Про-Кофий был уверен, что снимок был сделан этим его дурацким другом Денисом – тоже тем ещё странным типом. Тот который работает росгвардейцем в охране металлообрабатывающего завода, и всё свободное время проводит с мужем своей младшей сестры Елена.

А Елена пропала при странных обстоятельствах пять лет назад. Как в воду канула. Очень странные дела, в общем.

В какой-то момент Про-Кофий стал догадываться, что Саша, он же Саша Вольный мало того, что таинственная личность, но и… возможно убийца?!

Да. Именно. Так считал Про-Кофий и надеялся в самом скором времени представить доказательства в органы правопорядка.

Саша Вольный, он же просто Саша, и он же, скорей всего Шурик, так, наверное, его звали ребята во дворе скоро сядет за решётку вместе со своим подельником Денисом.

Про-Кофию удалось понаблюдать за жизнью неразлучной парочки, разъезжающей на УАЗ “Патриоте”. Для этих ребят самом обычным делом было ошиваться на кладбищах, приставать к людям с расспросами, если не сказать с допросами. Почти всегда они прикрываются красными корочками росгвардейца Дениса. Иногда врут, что они охранники. Как, например, они наврали Марии Краскиной, представившись охранниками Градского кладбища. И обманом же выманили у женщины ключи от фамильного склепа. Конечно, это пока не тянет на разоблачение убийства, но Про-Кофий был уверен, что он на верном пути.

Всю эту странную историю с женщиной – призраком в белом писатель Саша Вольный затеял лишь с одной целью. Инсценировать призраков, вампиров и разных монстров для своих книг. Про-Кофий был уверен, что Саша со своим дружком просто в какой-то момент заигрались в игру “Охотники за привидениями”.

Но сначала случилось что-то серьёзное с Еленой.

Что-то трагическое.

Может быть она, её старший брат и этот полуисторик – полуписатель организовали какое-то секретное сообщество? Может быть, вызывали духов или, наоборот, пытались найти их и загнать обратно в Преисподнюю? В смысле играли в такую игру?

Хотя… Про-Кофий открыл книжку “Вампирленд” на середине. На ладонь ему съехали три фотографии, которые он специально распечатал два дня назад. Распечатал, чтобы показать Марии Краскиной, чтобы переманить женщину на свою сторону.

Ведь, подумать только, этот недописатель триллеров со своим подельником запудрил ей мозги тем, что она начала подозревать свою покойную тетушку в вампирстве!

Как же звали эту тетку? Дея? Да, точно. С цыганского это означает таинственная. Таинственная тетя Дея.

Про-Кофий разрушил эту дурацкую гипотезу. На фотографиях было запечатлено, как писатель Саша Вольный со своим подельником Денисом тащат большую черную сумку через Градское кладбище. Сначала Про-Кофий подумал, что в этой сумке, ну, например, какие-то инструменты. Но зачем им было брать с собой столько инструментов? На кладбище?

Про-Кофий сделал снимки, сидя в машине, недалеко от места, с которого был виден склеп Краскиных. Журналист смотрел, как парни тащат большую черную сумку. И вдруг неожиданная догадка поразила мозг Про-Кофия!

В эту сумку они положили ТРУП из склепа.

Про-Кофий схватился за “Кэнон” и сделал с десяток снимков.

А Саша и Денис с большой сумкой загрузились в “Патриот” и отчалили по направлению к городу. Скорей всего они поехали в гаражный кооператив, где обосновались в большом двух этажном гараже.

Про-Кофий вспомнил, как положил “Кэнон” в багажник (не хватало ещё, чтобы какой-нибудь бомж ограбил его малютку ниссан “Марч”) и уверенным шагом пошел между могил к склепу Краскиных.

Журналист видел себя со стороны. Высокий, худощавый, полы весеннего пальто развеваются. На шее его в тот день красовался длинный шарф в полоску. Ну ни дать ни взять, а детектив из скандинавского триллера!

Правда в тот момент Про-Кофий с горечью припомнил, как после пресс конференции писателя Саши Вольного, Денис отозвал его в сторонку. И этот маленький недоделанный кусок человека сказал ему на ухо: Эй, а ты знаешь, что ты похож на рыжего таракана? Тебе только два длинных уса приделать и совсем будешь как тараканище.

Это было неожиданно и эмоционально больно. Изумлённый разум вопрошал “Нет, я же никогда, никогда не походил на таракана! Этого просто не может быть.”

Но в тот день на кладбище он шагал в склеп Краскиных как Шерлок Холмс. Причем в исполнении актера с труднопроизносимой фамилией полной согласных.

Про-Кофий дошел до склепа Краскиных и осмотрелся. Недописатель ужасов и триллеров с товарищем дольше всего ошивались возле лавочки. В бинокль Про-Кофий разглядел, что они ставили лавку перпендикуляром к земле, а один из них после этого надолго исчез.

О, да, теория Про-Кофия подтверждалась всё больше и больше. Наш! Родной! Писатель! Мистических триллеров! – оказывается долбанутый на всю голову маньяк извращенец, расхититель могил, заигравшийся в Ван Хелзинга.

В общем, в тот день дело оставалось за малым: выяснить, зачем Саша лазил под землю?

Про-Кофий не мог поверить своему счастью.

Он легко справился с замком, поднял лавочку и залез в подземный лаз. Там он сразу понял, что ход ведёт к могилам склепа. Запах под землей стоял такой мерзкий, что журналиста чуть пару раз не вырвало.

Про-Кофий включил свой стильный (конечно же, в стиле Шерлока Холмса) яркий фонарик и пополз в единственном имевшемся направлении. Через десять довольно неприятных минут Про-Кофий приполз к земляной стене в которой зияло отверстие, через которое, нагнувшись, пройти человек.

Про-Кофий посветил внутрь фонариком и чуть не прикусил язык. Внутри он увидел разломанный на части гроб.

И никаких следов мертвого тела!

Так и есть. В большой черной сумке писатель Саша и его друг Денис тащили вонючий старый труп кого-то из семейства Краскиных.

Про-Кофий ликовал.

Придурки вломились в захоронение и осквернили его! Уже сейчас им светит уголовная статья! А то ли ещё будет.

Он сделал штук двадцать снимков со вспышкой. Хотел было пролезть внутрь, но вдруг ему показалось на мгновение, как кто-то позвал его из середины темного тоннеля.

– АндрюША, – позвал его кто-то, делая ударение на последнес “ша”.. – АндрюША. подойди-ка ко мне на минутку.

Голос принадлежал будто бы маме. Но мама ведь сейчас находилась дома? Лежала и не вставала, как это происходило весь последний год, омраченный Альцгеймером.

Голос в тоннеле принадлежал той другой маме. Это был голос мамы из детства. Сильный. Готовый мгновенно сменить гнев на милость и милость на гнев.

АндрюША, подойди-ка ко мне на минутку, – в детстве это могло означать что угодно. От угощения карамелькой, до неожиданной затрещины или подзатыльника.

Тогда Про-Кофию сразу стало неуютно в земляном лазу. Тьма вокруг него сгустилась и ещё этот дурацкий фонарик стал тускло светить, его стеклышко будто покрылось изморозью.

Про-Кофия забила дрожь, он выронил фонарик, тот потух и журналист, гонимый иррациональным ужасом, вдруг на корячках побежал вперед навстречу кромешной темноте.

Он активно помогал себе и руками и ногами. А когда добежал до выхода на поверхность, его неприятно поразило, что во время бега он походил на большого таракана с человеческой головой.

В тот же вечер Про-Кофий встретился с Марией Краскиной и вручил неопровержимые доказательства того, что Саша и Денис на самом деле – некрофилы извращенцы, которые похитили чьё-то тело из гробницы под склепом.

Мария Краскина была очень возмущена, а уж её муж Стивен и того больше. Про-Кофий с улыбкой вспомнил, как американец театрально хватался за наплечную кобуру, словно бы хотел немедленно бежать и убивать этих “бэд рашен извращенц”.

Мария пожала Про-Кофию руку и сказала: “Я думала, что вы против нашей семьи работаете. И покойный Корнелиус тоже так думал… Он же вас ударил… Хочу у вас попросить прощения”

“О, ерунда, – сказал Про-Кофий. – Я уже забыл тот неприятный инцидент. Ваш старший брат всего лишь защищал честь своей семьи. Я бы на его месте, поступал бы также. Корнелиус считал, что я и городской портал инсценируем похождения женщины в белом. А женщина в белом, и возможный убийца вашего брата – это…”

Журналист повесил театральную паузу. Мария вопросительно смотрела на него. И за её спиной стояли Стивен с двумя маленькими дочками, похожими на двух пикинесов в шапочках.

Про-Кофий приложил палец к губам и произнес, стараясь смотреть самым честным взглядом из имеющихся в его арсенале (так он обычно смотрел, выпрашивая у мамы прогулку по двору или деньги на батончик)

– Никто не виновен, пока вина его не доказана. Известно, что никто не может увидеть лицо призрака женщины в белом. Но я вам обещаю, Мария, что в ближайшие дни лицо призрака будет красоваться на городском портале. Кто бы он ни был этот якобы призрак и возможный убийца всех тех несчастных, он понесет заслуженное наказание. И почему-то мне кажется, что это совсем не женщина в белом, а мужчина в белом и в парике! И вы, Мария, знаете этого человека. И он действует он в паре с помощником. Но хватит беспочвенных обвинений. Ведь никто не виновен, пока вина его не доказана!

Да, это была красивая речь. Тренер Про-Кофия по ораторскому мастерству мог бы гордиться своим учеником.

И вот вчера утром один из его верных Санчо Пансо – младший журналист городского портала сообщил, что призрака женщины в белом неоднократно видели и даже сфотографировали (естественно со спины) рядом с частной птицефабрикой “Птицино”.

Про-Кофий вчера весь день созванивался с хозяевами “Птицино” и наплел им с три короба про якобы акцию городского портала по бесплатной рекламе местных производителей продуктов. Сказал, что челябинская макаронная фабрика “Макфа” и птицефабрика “Чебаркульская” – якобы уже разместили свои имиджевые материалы на городском портале.

И так случилось, что образовалось совершенно бесплатное место для статьи о птицефабрике “Птицыно”.

Хозяина птицефабрики звали Глеб Птицын, а его жену – Аннет Птицына. Поначалу они были настроены несколько враждебно и у Прокофия даже появилось такое чувство, что супруги чем-то сильно разозлены (возможно именно призраком женщины в белом).

Но Про-Кофий не зря посещал кучу тренингов по общению и ораторскому мастерству. Он смог убедить чету Птицыных в необходимости встречи и небольшой экскурсии по птицефабрике. Чтобы статья на городском портале получилась на пятёрку с плюсом.

– Так двинемся же в путь, друзья. Оставив всё что было позади, – сказал Про-Кофий и бросил книжку “Вампирленд” на сидение. С обложки смотрела рыжая сексуальная вампирша на фоне труб заводов, очень похожих на трубы родного Челябинска. Вампирша изгибалась под наставленным на неё крестом в руке брутального усатого героя мужчины.

Просто так и скажи, что всю жизнь хотел стать писателем триллеров, но не смог подняться выше вшивых заказных имиджевых статеек на городском портале, – вдруг заявил голос маман в его голове .

Голос не дающий право на апелляцию.

АнрюША, просто признай, что ты завидуешь этому парню. У Саши Вольного есть опубликованные книги, есть читатели, которые его любят. А кто любит тебя, Про-Кофий? Сколько книг ты – филолог написал за жизнь? АндрюША, бестолочь. Признай это и хватит разыгрывать из себя Шерлока Холмса.

– Заткнитесь, матушка, – буднично пробормотал под нос Про-Кофий.

Он завел малютку Ниссан “Марч”, проехал пару километров и свернул направо по указателю “Птицефабрика”.

Когда машина подскочила на кочке, Про-Кофий неожиданно больно икнул.

Он схватился за горло. Чувство было такое, будто в пищевод вставили школьную указку.

Про-Кофий осторожно сглотнул, выровнял дыхание и внезапно ему подумалось о смерти.

И ещё о том, что если смерть была бы заразой, то он бы точно мог её подхватить в подземном лазу склепа Краскиных.

Магнитола вдруг решила снова пожить сама по себе и включила грустную фортепьянную мелодию Шопена.

Про-Кофий любил слушать Шопена.

И мама Про-Кофия тоже любила слушать Шопена.

Под музыку Шопена Ниссан “Марч” подъехал к большим воротам в виде силуэта огромного яйца и двух больших куриц несушек.

Про-Кофию показалось, что глаза несушек смотрят испуганно и затравленно, как смотрят напуганные до смерти дети.

Малютка Ниссан “Марч” остановился на паровке рядом с кроссовером Ниссан “Кашкай”.

Из кроссовера вылез лысый мужчина лет шестидесяти и женщина лет на десять моложе его.

– Здравствуйте, здравствуйте, – улыбнулся Про-Кофий своей самой дружелюбной улыбкой. – Значит, вот они какие Глеб и Анетта Птицыны? Создатели этого волшебного места, где рождаются будущие яичницы с самым ярким желтком?

– Ну, в принципе можно и так сказать, – не слишком приветливо сказал Глеб Птицын.

Его жена Аннет подошла, прихрамывая.

Интересно, что у неё с ногой? – подумал Про-Кофий, но тут же прогнал эту мысль. Он знал, что нельзя думать о негативе, если хочешь произвести отличное впечатление на людей.

В голове должна быть сплошная “табула раса” – так говорил тренер по “ассертивному общению”.

Табула раса.

“Чистая доска” у меня хорошо получается, – подумал Про-Кофий. Ну а то, что мамочка лезет в голову со своими комментариями, так это не в счет.

– А почему городской портал вдруг решил дать именно нам бесплатное размещение? – спросила Аннет.

– Чтобы вы были со мной откровенны, как на исповеди, конечно же, – улыбнулся Про-Кофий и развел руки в примирительном жесте. – Хорошо. Хорошо. Самые страшные тайны ваших куриц несушек, вы можете мне не рассказывать. Просто экскурсия по частной птицефабрике – это так интересно.

– Ну, хватит болтать. Времени у нас мало. Пошли, журналист Про-Кофий. Покажем тебе, откуда яйца появляются, – сказал Глеб Птицын и нажал кнопку на брелке.

Ворота птицефабрики разъехались в стороны, разделив металлический овал огромного яйца на две части и разлучив силуэты двух куриц несушек.

Про-Кофий зашел следом за супругами Птицыными и подумал, что совсем скоро он возможно узнает тайну женщины призрака. Спросит напрямую можно ли посмотреть их камеры наблюдения, которых на территории было предостаточно.

АндрюША? Может быть хоть раз в жизни ты что-то сделаешь нормально, сынок? – спросил голос в голове Про-Кофия.

Глава 11 Про Про-Кофия 2

В какой-то момент Про-Кофий понял, что не хотел бы поменяться местами с хозяевами птицефабрики “Птицино”, сколько бы денег она не приносила.

Вообще для журналиста это было не свойственно. Как раз наоборот, стоило ему увидеть кого-то богаче и успешнее его, как в душе поднималось чувство, которому он сам обычно не мог дать названия, но в народе испокон веков это самое чувство называлось – завистью.

Так вот, рассматривая владения четы Птицыных, Про-Кофий совсем не ощущал зависти.

Хотя завидовать было чему.

Например, хозяйскому дому. Прямо бревенчатый небоскреб. Дом был такой огромный, что, казалось, его построил великан для своей жены великанши и детей – маленьких великанов.

Про-Кофий посчитал не уместным сочетание больших панорамных окон с бревенчатыми стенами. Ещё журналисту не пришлись по вкусу прямоугольники тонированного стекла посредине бревенчатого небоскреба. Оказалось, что это шахта лифта.

Широкая асфальтированная дорога уходила от бревенчатого небоскреба и метров через пятьсот упиралась в стоящие рядком приземистые прямоугольные постройки ярко белого цвета.

Судя по всему это были курятники. Домиков было так много, что Про-Кофию они напомнили “Лего” город, который он собирал, дожидаясь матери с работы.

Когда со стороны курятников прилетал ветерок, то ощущался специфический запах.

Про-Кофий не мог сообразить противен этот запах или нет. Но однозначно аромат курятников рождал в душе череду смутных образов из детства. Непонятных образов, наподобие тех, что приходят в утренних снах.

– Это так курицами пахнет? – спросил Про-Кофий.

Аннет и Глеб Птицыны остановились. Переглянулись и дежурно улыбнулись друг другу.

– А на что для вас, Про-Кофий походит этот аромат? Только честно? – немного игриво спросила Аннет.

– Ну, – Про-Кофий пожал плечами. – Если честно, то походит на запах грязных носков. Примерно пятидневной свежести.

– Фиии. У вас бывают грязные носки, Про-Кофий? – Аннет рассмеялась, показав острые зубки.

– Только когда езжу в командировки, – улыбнулся Про-Кофий. – После этого я собираю носки в “чумной” пакет и совершаю акт ритуального сожжения.

– Действительно “фу”, – пробасил Глеб. – Нашли о чем поговорить. Идемте сразу поближе к ферме. Раньше начнем – раньше кончим. Вы уж извините нас, товарищ журналист, но чаёв и кофеев предлагать вам не будем. Много работы, знаете ли. И вообще, не мы к вам обратились, а вы – к нам. Поэтому вперед и с песней. А ты, Аннет, не отвлекай гостя глупыми вопросами. На которые Про-Кофий дает такие глупые ответы. Грязные носки. Ужас.

– Извините, Глеб, – воскликнул Про-Кофий. – Действительно сравнение запаха ваших курочек с вонючими носками получилось неудачным.

– Ну, как сказать, конечно. Это вы, Про-Кофий, ещё цех отходов не нюхали, – пробасил Глеб и вразвалочку отправился вперед к курятникам.

Про-Кофий и Аннет внезапно оказались рядом. Будто нас с ней связала тема несвежих носков, – подумалось Про-Кофию.

Глеб Птицын вдруг обернулся и, прищурившись посмотрел на них.

С такой подозрением и ненавистью смотрит, – подумалось Про-Кофию. – Даже странно. Чего он такой с самого утра заведенный?

– Что ты так смотришь, Глеб? – спросила Аннет. – Давай попроще, солнышко. Хватит тут из себя боярыню Морозову разыгрывать.

– А может быть жена рядом с мужем пойдет? – поинтересовался Глеб.

– Я и иду. А вот ты куда-то вперед поскакал, – сказала Аннет и сделала несколько быстрых шагов навстречу мужу.

Ходьба давались женщине тяжело. Она прихрамывала и припадала на правую ногу.

– Побежал, как лошадь Пржевальского, – проворчала Аннет.

– Ты, давай ка язычок свой утихомирь, – прошептал Глеб.

– Всё – всё, не ерепенься. Куриной деревни хозяин.

На лице Глеба Птицына отразилась череда эмоций: от раздражения до ярости. Он перевел взгляд на Про-Кофия и сказал сквозь зубы

– Журналист Про-Кофий пошевеливайся.

– Иду – иду, не беспокойтесь. Я просто тут сельскими видами залюбовался.

Чета Птицыных и журналист устремились дальше по дороге, ведущей к белым курятникам. Подул ветерок и запах грязных носков стал густым и буквально пропитывал собой всё вокруг.

Про-Кофий смотрел в спину Птицыных. В груди журналиста приятно щекотало. Из короткого диалога между супругами, Про-Кофий понял одно: у парочки большие, и даже ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ в отношениях.

Глеб Птицын представлял из себя, по мнению журналиста, типаж человека под названием “быдло провинциальное престарелое и когда-то немного разбогатевшее”.

И Аннет была той ещё штучкой. На свои пятьдесят (Про-Кофий конечно же предварительно изучил всю информацию в интернете) она не выглядела. Издалека могло показаться, что ей не больше сорока. Но только издалека. Вблизи становился виден толстый слой макияжа, нарощенные волосы (слишком белокурые, длинные и волнистые, чтобы это было правдой), накладные ресницы (слишком густые, чтобы это было правдой). Ну, и конечно, мимика женщины выдавала секрет множества микро операций по удобрению кожи косметологическими средствами.

Аннет была невысокого роста. Фигура немного полноватая, зато талия узкая и поэтому зад, обтянутый розовыми джинсами нет нет, да и притягивал взгляд Про-Кофия. Когда Аннет перехватывала этот взгляд, то журналист делал вид, что смотрит на её сапоги с высокими отворотами (будто Аннет владелица конюшни, а не на птицефермы).

При этом женщина прихрамывала на правую ногу и каждый раз, наступая на неё, немного морщилась.

Интересно, а что если супруги ругались – ругались, и вдруг яростный престарелый мачо Глеб Птицын не выдержал, и зарядил Аннет пинка по её пятидесятилетней заднице?

И вот теперь “переспелая вишенка” Аннет ковыляет, активно прихрамывая на правую ногу?

Нет. Если бы это муж ей ногу повредил, – размышлял Про-Кофий, тогда бы Аннет уже сидела бы у адвоката с заявлением на развод и прикидывала бы, как лучше поделить совместно нажитое “Птицыно”.

Да уж, занятная они парочка, – подытожил про себя Про-Кофий, а вслух спросил, решив издалека подбираться к настоящей цели своего визита.

Ведь ему нужна была информация о призраке женщины в белом. А ещё лучше фотографии с камер наблюдения, которых, кстати, вокруг было понатыкано предостаточно.

– Я, конечно, извиняюсь, но у вас тут ничего странного за последние недели не замечалось?

– Чего ещё странного? – обернулся Глеб. – Самое странное – это ты с предложением холявной рекламы на городском портале.

– Например, призрак женщины в белом?– сказал Про-Кофий. – Говорят, он тут у вас недавно объявился?

Аннет запнулась и упала бы, если б не рука мужа. Глеб схватил её так, будто она маленькая собачка, которая чуть не залезла в грязь.

Про-Кофий вытаращил глаза. Он не был феминистом, но хватать взрослую женщину вот так?! Пятернёй, вероятно за лямки лифчика и поднять вверх?! Да, у бедной Аннет титьки в кучу точно собрались. Это был мягко говоря перебор.

Что сейчас будет? – думал Про-Кофий, острая на язычок Аннет, вероятно, задаст мужу по первое число. Но этого не произошло.

Когда Глеб поставил жену на ноги, та лишь одернула курточку и сказала как ни в чем не бывало.

– Вот уж чего-чего, а привидений и призраков у нас в “Птицино” никогда не было. Можете мне поверить.

– Ага, точно, – сказал Глеб.

Аннет посмотрела в глаза мужу.

– Спасибо, милый, что не дал мне упасть.

– А ты прости меня, что я немного неделикатно не дал тебе упасть, – сказал Глеб.

Про-Кофий увидел в глазах Глеба и Аннет заискрившуюся симпатию друг к дружке. Да уж, милые ругаются только тешутся.

– Ну что же вы, Про-Кофий? – спросил Глеб оборачиваясь. – Где ваши вопросы о “Птицино”? Вообще, как вас по настоящему звать величать? Про-Кофий – это же творческий псевдоним?

– Псевдоним, – кивнул Про-Кофий. – Но мне он вполне привычен, поэтому зовите меня Про-Кофием.

А мысленно спросил: “Да что происходит с этими Птицыными? Почему они так странно себя ведут?”

– Давайте, я расскажу вам об истории “Птицино”, – предложила Аннет и в следующие пятнадцать минут тоном профессионального экскурсовода поведала об истории птицефабрики.

Было заметно, что историю “Птицино” она рассказывает не первый раз.

Тем временем, Глеб Птицын закурил и отошел к урне. Там ему позвонили на мобильный и он принялся что-то громко говорить, кого-то отчитывать. И в итоге пошел ещё дальше. Обернулся и сделал знак, чтобы они его не ждали.

Аннет рассказывала историю создания “Птицино”, активно жестикулируя и используя свою яркую мимику.

А эта дамочка – та ещё штучка, – подумал Про-Кофий. От пятидесятилетней хозяйки “Птицыно” исходила изумительная аура из смеси сексуальности, игривости и стервозности.

Про-Кофий, думая как бы перейти к истинной сути своего визита, вдруг вспомнил одну из множества рекомендаций матери:

“Пока я жива, ты, сынок, конечно же не женишься. Я не позволю тебе привести в дом какую-то вонючую курицу. Но вот, когда я умру, тогда тебе надо найти женщину. Лучше постарше. Идеально, если ей будет больше сорока лет, совсем хорошо – после пятидесяти. Все женщины в этом возрасте – героиновые наркоманки. Только их героин – это ушедшая молодость. С честным лицом говори им, что они прекрасны, что они юные девочки. И курицы будут зависеть от тебя, как от хозяина вкусного куриного корма.”

– Про-Кофий, а вы меня слушаете, вообще? – с улыбкой спросила Аннет Птицина минут через пятнадцать своего непрерывного очень артистичного экскурса.

– Конечно, Аннет, слушаю. А я вам говорил, что вы сегодня прекрасно выглядите? И от вашей юной улыбки “Птицыно” словно расцветает? – Про-Кофий улыбнулся, как он мог надеяться, своей самой обольстительной улыбкой.

– А разве это нормально делать чужой жене комплименты? Когда её грозный муж стоит в нескольких метрах? – шепотом спросила Аннет.

Впрочем, глаза её довольно блестели.

– Я же сугубо в рамках приличия. И, кроме того, говорю вам чистейшую правду, милая Аннет, – сказал Про-Кофий. – Ну хорошо. К делу так к делу. В принципе, о птицефабрике я услышал достаточно, чтобы написать отличную имиджевую статью. И раз мне нельзя зайти внутрь курятников и сделать хотя бы парочку фотографий…

– Нет-нет. И ещё раз нет, – сказала Аннет. – Это исключено. Мы один раз пустили внутрь корреспондента федерального канала. Так у бедняжки в курятнике случилась паническая атака! Время было немногим позже чем сейчас. Примерно два часа дня. У несушек там как раз ночь. Корреспондент сделал фотографию со вспышкой. Как он сам потом сказал: мне никогда не забыть эти тысячи обреченных глаз. Курицы смотрели на него из клеток в несколько ярусов и почему-то напомнили корреспонденту фашистский концлагерь. Представляете? И в результате – паническая атака. Концлагерь увидел в наших птичниках. Ужас какой.

– Куриный Освенцим, – пробормотал Про-Кофий.

– А вы точно всё запомнили из моего рассказа? Вы ведь даже не записывали? И кажется, думали о своём, – спросила Аннет, хитро прищурившись.

– Думал о вас, Аннет. Какая прекрасная и юная у вас улыбка.

– Ох-ох, – неестественно припухшее от множества косметических операций лицо Аннет чуть не вывернулось наизнанку, как в фильме “Маска”.

Снова вспомнились слова матери о том, что все женщины за сорок героиновые наркоманки и наркотик их – увещевания в том, что они так же юны и прекрасны, как в ушедшей юности.

– Я запомнил только то, что вы, Аннет великолепны, как ваше имя. А сколько вам пришлось изучить информации о курицах! А ваша работа по десять часов в день?! Постоянные открытия и улучшения. И все это в мире, где женщину считают слабой и неспособной к творческому прорыву. А вы смогли, Аннет. Смогли! История успеха “Птицыно” – это история вашего личного успеха, Аннет. Сколько бы рабочих тут не работало,– сказал Про-Кофий, быстро взглянув в сторону Глеба.

Тот как раз затушил окурок и повернулся в их сторону, явно прислушиваясь к хвалебному спичу журналиста.

Про-Кофий видел, что попал в точку. Аннет даже отклонила голову назад, словно старалась впитать в себя каждое его льстивое слово и хвалебную интонацию.

Именно так она делает, когда испытывает оргазм. Откидывает голову и закатывает глаза. Всё её лицо становится похожим на мордашку курицы несушки, из нутра которой лезет яйцо.

Последняя мысль была и неожиданной, и неприятной, будто он застукал Аннет Птицыну в кустиках со спущенными трусами.

Чтобы скрыть смущение, Про-Кофий отвел глаза и покашлял в кулак.

Подошел Глеб Птицын.

– Ну, расскажи, что усвоил-то? После рассказа нашей красавицы?

Про-Кофий вдохнул побольше воздуха. И начал говорить с той же интонацией экскурсовода, с которой недавно говорила Аннет.

– Итак, птицефабрика “Птицино”. По сути дела – это одна большая история успеха длиною в четверть человеческой жизни. История успеха мужа и жены, которые в один момент решили не сдаваться под напором жизненных неурядиц. Давным-давно, ещё в начале девяностых годов Глеб Птицын работает сменным мастером на сталелитейном заводе, а в свободное время занимается музыкой. Глеб талантливый ударник барабанщик. Судьба преподносит ему одновременно два подарка. Дочку и знакомство с известным челябинским музыкантом Валерием Ярушиным – солистом группы “Ариэль”. Глебу делают предложение. Если он выберет музыку, то он будет должен гастролировать с известной группой. Казалось бы, вот он шанс. Но в то время у группы, да и у всей России матушки, были не самые лучшие времена. Музыканты, как бродячие артисты, перебивались редкими заказами, зачастую просто за еду выступая на предприятиях или даже базах отдыха уральского края синих озер.

– Ты нахрена ему об этом рассказала? – вытаращив глаза, прошептал Глеб жене.

– Я подумала, что с такого нового неожиданного ракурса имиджевая статья лучше зацепит потребителей, – прошептала Аннет и погладила мужа по руке. Так кошка поглаживает мышку в самом начале смертоносной игры.

– Ну, не знаю, не знаю, – Глеб нахмурился ещё больше. Однако было видно, что внимание к его персоне, всё ж таки ему приятно.

– Но кто будет кормить молодую жену с маленьким ребёнком на руках? Пока их молодой отец – талантливейший барабанщик гастролирует за похлебку? – вопросил Про-Кофий. Супруги Птицыны молчали. Поэтому журналист ответил сам. – Никто! В нашем мире ты или крутишься сам, или гибнешь.

И Глеб Птицын делает не самый простой выбор в своей жизни. Он выбирают семью! Он выбирает зарабатывать деньги на заводе сменным мастером и на время задвинуть мечту всей своей жизни, стать музыкантом, подальше. Глеб не высыпается ночами, он помогает жене с маленькой дочкой. Он берет много подработок. Видя такие старания молодого мастера цеха, завод дает ему квартиру! И казалось бы вот он миг семейного счастья… Но зарплату на заводах начинают задерживать. Мир вокруг рушится. В стране начинается кооперативное движение, перестройка Горбачева, гласность, разгул бандитизма и… Тотальный дефицит. Глеб Птицын каждый день думает о семье, он пытается встроиться в новую предпринимательскую систему и у Глеба есть определенные успехи. Но жестокая конкуренция, и честная душа нашего героя…

– Да, вы охренели что ли? Зачем это всё? – прошептал Глеб жене.

Аннет снова погладила мужа по руке и прошептала.

– Всё нормально, зайка. Я просто хочу, чтобы Челябинск знал не только меня, но и моего мужчину. Моего героя.

Глеб прищурился и несколько секунд недоверчиво смотрел на Аннет. Пожал плечами и стал слушать дальше.

– …Но жестокая конкуренция на время устранила Глеба из предпринимательской гонки. Самое время было вернуться к забытым барабанам. Во время нехватки денег, Глеб снова возвращается к своему призванию и расчехляет барабанную установку. Он пробует вести мастерклассы и по ночам расклеивает объявления “Обучу игре на барабанах”. Что и говорить, желающих немного. Паленая водка “Рояль” и китайские пуховики на вещевой барахолке в то время интересовали людей больше, чем игра на барабанах. На заводах и разовых подработках платят мало и с перебоями. Денег иногда не хватает даже на одежду для подрастающей дочери.

Но тут в дело вступает Аннет Птицына. Однажды вечером она расклеивает на заборах объявления о барабанных мастер классах мужа…

– А про березовые веники. Не забыли? – сказала Аннет.

– Да – да, и объявления о продаже берёзовых веников для бани, – улыбнулся Про-Кофий. – Вениках, которые они с мужем нарезают в берёзовой роще и продают. И вот однажды поздно вечером, усталая и не видящая никаких перспектив женщина, идет по пустой дороге…

– Что это за панегирик? – снова изумился Глеб, но замолчал.

Возможно потому, что Про-Кофий, изучивший тонну литературы по ораторскому мастерству, действительно мог быть хорошим рассказчиком.

– Молодая девушка Аннет, семья которой перебивается случайными заработками, идет по дороге и ВДРУГ, – Про-Кофий расширил глаза. – ВДРУГ посредине дороги Аннет видит его. ЯЙЦО. Оно маленькое, красивое, наверное выпало и выкатилось из гнезда. Или кто-то положил его. Кто знает, откуда посреди дороги взялось ЯЙЦО? Но оно было идеальным.

– О, да, – кивнула Аннет. – Эта святая правда.

– Идеально ровное. Белое. Плотное. Наполненное чем-то живым, – продолжил Про-Кофий. – И в голове Аннет в ту же секунду появляется мысль. Мысль, которая изменит не только жизнь семьи Птицыных, но и повлияет на наш всеми любимый город Челябинск, в котором эта семья проживает всю жизнь.

“Встреча с яйцом” разделила жизнь Птицыных на до и после. Придя домой, Аннет создала бизнес план небольшой птицефабрики по производству яиц. С полного согласия и безусловной поддержкой мужа, уже на следующий день, Птицыны отправляются на сельскую ярмарку, где закупили первую сотню цыплят несушек. Сначала птиц разместили в саду у матери, но после Птицыны обменяют квартиру на частный дом. И вот здесь заводское прошлое Глеба очень ему пригодилось. С огромным наслаждением Глеб Птицын помогает жене. Он сваривает клетки для куриц. Он придумывает и постоянно модернизирует поилки и кормушки для птиц. Совместный труд сближает супругов. Они словно бы переживают заново медовый месяц. В свободное от трудов в курятнике время Глеб Птицын играет на дорогой барабанной установке, которую ему подарила на день рождения жена.

– С первого нашего большого дохода, – улыбнулась Аннет и встопорщила волоски на запястье мужа. – Да, любимый?

– Да, – сказал Глеб. – Пожалуй, хватит, свой реферат рассказывать. Давай, ты нам пришлешь то, что напишешь, на согласование и мы как бы еще сто раз подумаем, нужна ли нам эта статья? Что-то у меня чувство неприятное насчет твоей статьи. Извини конечно, Про-Кофий, я могу ошибаться, но ты точно уверен, что журналистика – это твое?

Про-Кофий изумленно вытаращил глаза. Вот гад, – подумал он. – Великий барабанщик, протухший в куриных скорлупках. То же мне, курощуп! С больной головы на здоровую. Я хоть романы ужасов, как этот Саша Вольный писать не могу, зато статьи на городском портале уже семь лет как катаю. А ты для кого на своих барабанах сыграл? Для фан клуба “Несушка” в курятнике?

А вслух Про-Кофий сказал

– Конечно, Глеб. Я услышал вас. Буду шлифовать статью, пока она вас не устроит.

– Раз так, хорошо, – кивнул Глеб. – Молодец.

И возможно, всё могло бы на этом вполне себе мирно закончиться. В какой-то одной из параллельных вселенных, наверное, так и произошло. Про-Кофий пожал руку Глебу, улыбнулся его жене. Они проводили его обратно к воротам. Журналист сел в свою малютку Ниссан “Марч” и уехал, чтобы написать имеджевую статью об успехе одной отдельно взятой челябинской семьи предпринимателей.

Но как говорится, что-то начало идти не так и закончилось уж совсем странно.

Про-Кофий почувствовал, что у него закружилась голова. Белые здания курятников впереди. Скамейка, возле которой они стояли, и берёзы с соснами вокруг закружились.

И журналист спросил

– Как называлась та порода кур, которые несут бежевые яички?

– Хайсекс браун, – засмеялась Аннет, напирая на “секс” в первом слове.

– Хай… СЕКС… Браун… Ух ты, как звучит для языка приятно, – засмеялся в ответ Про-Кофий.

Он не был избалован вниманием женщин. Кроме конечно неотрывного внимания матери психопатки.

А от Аннет буквально струились флюиды такой переспелой двусмысленности и скрытой сексуальности, что Про-Кофий на время приступа своего громкого смеха, совсем забыл, что рядом находится Глеб Птицын.

Закончил он смеяться в полной тишине.

– Про секс ты у себя дома под одеялом помечтаешь, – пробасил Глеб. – Что там дальше идет про мою фабрику, ПрокОпыч? Или ты только, как первоклассник слово “секс” запомнил? Говори дальше, ПрокопОвич!

Про-Кофий хотел было сказать, что его творческий псевдоним именно Про-Кофий…

Но тут он взглянул на лицо Глеба. Брови мужчины побелели и походили на молнии, а лицо покраснело, как зад обезьяны. Глаза буравили журналиста. Казалось, дай отмашку и Глеб бросится его душить. Ну вылитый Отелло, которому только и подавай не молившуюся Дездемону.

Нет, я, возможно, превысил свои болтологические полномочия, – думал Про-Кофий, – Но ведь не до такой же степени! Чтобы смотреть на меня с выражением жмущего на курок киллера?

Надо срочно снижать градус накала эмоций старого лысого ревнивца.

– Итак, это будет история вашего яркого успеха, Глеб. Фотографию вы мне вышлите ту, на которой с коллективом фабрики делаете огромную яичницу из пяти тысяч яиц….

– Из трех с половиной тысяч яиц, – поправила Аннет.

Женщина тоже посматривала на побагровевшего мужа. Казалось, её это вполне устраивает.

– Ах, да, конечно, простите! Яичница из трех с половиной тысяч яиц. Как я мог ошибиться, – сказал Про-Кофий, счастливо улыбнувшись.

Ошибку он допустил сознательно. Решил таким образом дать Птицыным лидерство в разговоре.

– И это всё что ты запомнил? Да, мистер СЕКС Браун? – усмехнулся Глеб.

Кожа на его лысой голове начала светлеть. Видимо, кровь отхлынула и стала поступать к другим участкам тела.

Главное, больше не допускать ошибок, – подумал Про-Кофий. – Видимо в семействе Птицыных тема секса жестко табуированная. Странно, конечно. С виду такая современная семья. Да и мадам “переспелая вишенка” так и играет глазками. А секса у них в семье, видимо, давно нет. Или проблемки по это части.

– Рассказываю, – продолжал Про-Кофий. – Ваши несушки сносят в день порядка 150 тысяч милых яичек. Яички расходятся по челябинским заказчикам премиум сегмента. Объем небольшой, конечно. Крупная птицефабрика производит около 2,5 миллионов яиц в день. Но ваши яички покупаются пользуются спросом. Яркий желток, призы за качество. Кроме того, Аннет закупает не только стандартные породы несушек, но и очень оригинальные…

– Называется не породы, а как?.. – улыбнулась Аннет и поморщилась, когда неосторожно оперлась на больную ногу.

– Кроссы! Ну конечно же кроссы. Именно так называются породы кур, – опять счастливо рассмеялся Про-Кофий.

– Кроссы, да. И давай теперь без игр в ассоциации, – сказал Глеб.

– Конечно-конечно, – кивнул журналист. – Курочки сидят и несутся в уютных клетках метр на метр. Днище клеток сделано под наклоном, так что яички скатываются на транспортерную ленту. Яички – поступают в сортировку. Сортируют и моют яички вручную. И после этого уже не просто яйца, а овальные совершенства упаковываются в коробки, с дизайном в виде гнездышка, который разработала Аннет.

И я ещё много чего запомнил по матчасти. Например, что желток – это ээ… фолликулы. И про то что курочкам среднего возраста устраивают ээ… линьку. То есть такое стресс обновление немолодых курочек. Так сказать, ты или красавица несушка или пойдешь на тушенку. Мир жесток для женщин, которые отдают себя всю. Пусть даже в виде яиц.

Да что за ерунда, – задумался Про-Кофий. – Почему я это говорю?

– Это тебя опять в какой-то бред понесло. Ты похож на бездарность, Про-Кофий. Как тебя держат в редакции? Такое не надо в статью, – пробасил Глеб. – Хватит. Напиши просто обычную историю успеха нашей птицефабрики. И обязательно! Пришли статью на согласование. А то по судам затаскаем.

– Конечно, – сказал Про-Кофий. – Знаете, даже Олег Тиньков заказывал у меня статью, и она ему очень понравилось.

– Вот, наверное, после твоей статьи у Тинькова проблемы начались, – хмыкнул Глеб. – А “Птицино” – процветает и будет процветать. Чувствуешь разницу?

– Конечно, – улыбнулся Про-Кофий. Мысленно перекрестился и сказал. – И Глеб у меня один дружеский вопрос к вам.

– К нему или ко мне? – улыбнулась Аннет. Она переступила с ноги ногу, поморщилась. – Вроде ведь я вам всё рассказала?

– Аннет, иди покури, – сказал Глеб. – Дать тебе сигарету?

– Глеб, ты разве не знаешь, что я давно не курю? Почти. – улыбнулась неприятной, как показалось Про-Кофию, улыбкой Аннет.

– Ага не куришь. Все вы женщины не курите, не пьете, и дома сидите, пока кто-то вам не предложит.

– Глебушка, мы же с тобой договорились, не так ли? Какой вопрос, Про-Кофий, вы хотели задать? Задавайте не стесняйтесь. Сразу было видно, что вам что-то нужно от нас.

– Да я уже спросил, но тем не менее. Просто последние пару лет я веду рубрику новостей на портале, – сказал Про-Кофий. – У нас там уже целая подборка организовалась про этот “Призрак женщины в белом”…

– Вы опять что ли об этой глупости? Мы же сказали, что никогда не слышали об этом?! – Аннет скрестила руки на груди и стала смотреть на белые здания птичников.

На лице женщины заиграла странная улыбка.

А брови Глеба Птицина снова изогнулись тревожными полумесяцами.

– Действительно, вы псих что ли, Про-Кофий? Ну, есть эта байка о челябинском женщине призраке в белом? А мы то с женой здесь причем? – спросил Глеб. – Чего вы к нам с этим призраком прицепились?

– Повторюсь. Призрака, ну, того кто себя выдает за этот призрак, уже неоднократно видели рядом с вашим “Птицыно”. Есть много фотографий. Этого призрака… Вернее того актера, который, по моим предположениям, разыгрывает несчастных горожан. У меня есть его фотография!

– Да, ладно? – недоверчиво сказал Глеб. – У тебя прямо его фото есть?

– Конечно, – кивнул Про-Кофий и полез в папку. – Вы, наверное, знаете, что есть десятки фотографий призрака женщины в белом. Но она везде так стоит, что не видно лица. Но немножко дедукции и я вычислил нашего призрака.

Глеб Птицын по бычьи наклонил голову.

Про-Кофий вспомнил как легко Глеб схватил за спину жену. Будто маленькую хомячиху.

Ещё в голове журналиста всплыли сюжеты об убийствах бомжей и Корнелиуса Краскина. Людям отрывали головы, а потом откачивали из тел кровь. Что если Птицыны убивает здесь людей. Глеб отрывает людям головы, Аннет выпивает их кровь?

Стоп. Стоп. Не думай о негативе. Потеряешь контакт с аудиторией, – решил Про-Кофий и сказал

– Призрак женщины – это мужик. Наш местный челябинский дурень. Иначе и не скажешь. И так получилось, что случайно я знаю кто это. Он писатель. Абсолютно никудышный, кстати.

– Давай покажи этого негодника, – сказал Глеб и протянул огромную руку.

Про-Кофий нервничал. Ему не нравилось внезапное деланное дружелюбие Глеба Птицына. Чувство было такое будто он находился рядом с жерлом готового извергнуться вулкана.

Но вместе с этим Про-Кофий был полон решимости расставить все точки над Ё.

И ещё кое-что.

Теперь он был уверен: сладкая парочка челябинских яйцепроизводителей что-то скрывают! И эта тайна связана с призраком в белом.

Про-Кофий достал фотографию с писателем Сашей Вольным.

Глеб схватил её. Взглянул. Поморщился, и вдруг резким движением сунул фотографию в лицо Аннет.

– Это он? – прорычал Глеб. – Он? Отвечай!

Про-Кофий замер, как насекомое на камне застигнутое врасплох ледниковым периодом.

– Глеб! Прекрати! Идиот. Не при людях же! – взвизгнула Аннет.

И залепила мужу неловкую пощечину. Для этого ей пришлось шагнуть на больную ногу и лицо её скривилась от боли.

Глеб мотнул головой, как бык на корриде.

– Молодец, Аннет! Великолепно. Дать своему мужчине пощечину при другом мужчине! Отлично! Вот такой у нас с Аннет – минует.

– Козёл! – заверещала хозяйка птицефермы на весь лес.

Про-Кофию подумалось, что в курином Освенциме тысячи кур разом подскочили на насестах и в ужасе уставились во тьму.

Аннет снова залепила оплеуху мужу. Теперь уже выверенную и сильную.

Звук пощечины вышел таким звонким, что Про-Кофий оглох на мгновение.

Работницы в белых халатах, вышедшие было из курятника с разговорами и смехом, мигом смолкли и быстро зашли обратно.

– Вот так. Вот так. Всё хорошо. Ничего страшного. Милые дерутся, только тешутся, – затараторил Про-Кофий. – Милая Аннет, милый Глеб мне нужно только посмотреть записи с камер видеонаблюдения “Птицино”. Я просто хочу вывести этого писаку Сашу Вольного на чистую воду. Он мистификатор. Возможно, даже, что он…

Супруги Птицины с плохо скрываемой яростью уставились на журналиста.

Про-Кофий подбирал слова, стараясь сформулировать мысль и выбрать что-то наименее эмоциональное. И вдруг снова он стал странно косноязычен и произнес будто во сне

–… Что он вступил в контакт с вами, Аннет.

Лицо Аннет стало цвета вареной куриной кожи.

Женщина заплакала. Крупные слезы покатились по щекам, размазывая макияж. Вдруг Аннет воскликнула тонким и жалостливым голосом, протянув руку в сторону журналиста

– Ну вот чо он а, Глеб?

Ох уж это наше уральское “ЧО”, – подумалось Про-Кофию и в этот миг огромные руки Глеба Птицына схватили журналиста за голову и подняли над землей.

– Сейчас я тебе сто тысяч яиц с сортировки в глотку засуну. Понял, гадина журналистская?

Про-Кофий ощутил себя баскетбольным мячом. Прыг Скок. Прыг Скок. Обидное чувство. Никто еще не использовал его как басктебольный мяч. Даже мамаша.

Я не позволю так с собой обращаться этому “недомузыканту – курощупу”, решил вдруг Про-Кофий и заорал

– Да, пошел ты! И ты! И твоя старая шалашовка!

Повисла тишина, в которой было слышно как наливаются силой земли почки на березах.

Глеб поставил журналиста на ноги. Багровое лицо Птицына побледнело. Зрачки расширились, уши прижались к лысому черепу.

– Сейчас я тебя убью.

Аннет Птицина жадно наблюдала за действиями мужа.

Про-Кофий, услышав о своей скорой смерти, попытался сглотнуть слюну и не смог. Кадык будто намазали суперклеем. С лица журналиста полностью стерлось угодливое выражение, с которым он всегда общался и пытался расположить к себе людей.

Думал, что расположит, а получалось обратное. На самом деле все люди его презирали. Все! Мария Краскина, её покойный братец Корнелиус – тоже ведь обещал его убить. Писатель Саша Вольный презирал его. Мать всегда презирала. Зачем мать вообще рожала его?

Внутри израненной души Про-Кофия родился импульс. Это было похоже на то, как тьма рождается в вечерней дымке и заволакивает всё вокруг. Тьма спустилась ниже, прошла через живот, через зад журналиста, зашла в икры ног, прощекотала под коленкой.

И правая нога Про-Кофия пришла в движение. Изогнулась в странной траектории, будто вместо костей журналисту вставили резиновый шланг (вроде того, которым в детстве его избивала мать), и с явственным СВИСТОМ!

Нога Про-Кофия разогнулась и влепила Глебу Птицину между ног.

Хозян птицефабрики подскочил на полметра от земли, будто перепрыгивая через в козла на уроке физкультуры и рухнул на колени. И остался в таком положении с опущенной головой.

Аннет напала на Про-Кофия. Женщина расширила глаза. Несколько накладных ресниц отклеились и торчали на тонкой изогнутой брови. Аннет раз, два молниеносно полоснула ногтями по лицу и шее Про-Кофия.

– Ах ты, уродка! – вскрикнул Про-Кофий и схватился за щеку. Текла кровь.

Было больно и обидно. Черт. И царапины были глубокие. Теперь останутся шрамы.

– Ой, посмотрите на него, – осклабилась Аннет, полностью лишившись своего прежнего очарования. – Обидели маленького мальчика, Про-Кофушке больненько. Сейчас бедняжка заплакает.

Женщина опять надвигалась, прихрамывая.

– Бездарность ты, а не журналист городского портала! Только курам насмех. Дерьмо. Паршивец! Импотент. Урод. Ты Себя в зеркало видел? Вылитый некрасивый волосатый педик. Сразу видно. Не мужик ты. Глебушка, давай вызывай ЧОП!

Про-Кофий отступал. А на слове “ЧОП”, журналист повернулся и бросился в сторону выезда из “Птицино”.

Хромающая Аннет и не полностью разогнувшийся от боли Глеб Птицин ковыляли за Про-Кофием.

Периодически они на всё “Птицино” крыли его отборным матом. Голоса супругов дружно сливались и звучали лесным эхом.

Птицины забыли ссоры. Они шли в обнимку, помогая друг дружке, и горящими ненавистью глазами смотрели в спину убегавшего врага.

Про-Кофий тем временем добежал до забора и перелез его.

“Статейка о птицефабрике, пожалуй что, отменяется, – подумалось ему.

Он посмотрел на забор. На сваренное из арматуры изображение огромного яйца и двух несушек местного куриного Освенцима.

– Чтоб вас всех тут, – пробормотал Про-Кофий.

Аннет и Глеб Птицины, запыхаясь, держась друг за друга, появились с другой стороны ворот.

Некоторое время журналист и Птицыны пытались уничтожить друг дружку взглядами.

– Вы придурочная семейка, – успел крикнуть Про-Кофий, когда ворота стали разъежаться.

Журналист добежал до малютки Ниссан “Марч”, завел мотор и без прелюдий стартовал.

Через минуту забор “Птицино” с двумя человеческими фигурами на его фоне стал еле виден в зеркале заднего вида, а через пятнадцать минут машина вырулила на трассу и покатила в сторону Челябинска.

В стрессовых ситуациях Про-Кофий иногда начинал размышлять вслух.

– Итак, что мы имеем, друзья? Аннет Птицына явно очень хороша знакома с нашим дорогим писателем Сашей. Судя по всему, мадам “переспелая вишенка” изменила таки ревнивому супругу с писателем сумасбродом! – изрек Про-Кофий, обращаясь к зеркалу заднего вида.

Действуя правой рукой, журналист достал спиртовые салфетки и протер расцарапанную щеку. Зашипел от боли. Взглянул на салфетку и запихал её в пепельницу.

Машина проехала заброшенный пост ГИБДД на старом выезде из города.

Магнитола включилась сама собой. Про-Кофий даже не удивился этому. Радио ведущий приветливо рассмеялся и сказал

– Дудочники играют на дудочках. Барабанщики играют на барабанах. Но скажите, милейший, есть ли смысл вообще? А? Есть смысл вообще? Есть ли смысл вообще? Скажите, милейший? Есть ли смысл вообще?

Про-Кофий нахмурился и хотел было услышать, что ответит сам радио ведущий или гость эфира, но радио смолкло. Само включилось, само выключилось. Надо будет отдать его в ремонт или купить новое.

Журналист ощутил странное состояние. Мир вокруг стал ненормально большим, расширившимся, удлинившимся, как зеркальная труба, вставленная в другую зеркальную трубу и в следующую зеркальную трубу.

По сторонам от дороги чернели весенние поля с остатками снега. Множество серых воробьёв перескакивали с места на место и вертели головками вслед за проезжавшей малюткой Ниссан “Марч”.

Воробьи не летали. Они следили глазками черными бусинками за журналистом.

Про-Кофий открыл окно и крикнул

– Эй, воробьишки! Как ваши дела?

От ветра длинные волосы Про-Кофия отцветшим одуванчиком разлетелись по подголовнику. Журналист высунул голову в окно и заорал

– Эй, воробушки! Летите в “Птицино”! Освободите куриный Освенцим! Вперед! За родину!

Воробьи никуда не улетали. Глазками черными бусинками они с интересом разглядывали орущего из машины мужчину.

Про-Кофий засунулся обратно и закрыл окно. Перевел взгляд на дорогу.

Метрах в ста впереди стояла фигура в белом.

Лицо плохо различалось, но было понятно, что это мужчина. Хоть с головы его свисали длинные рыжие волосы. Такие длинные, что узкой шторкой сползали на асфальт.

Про-Кофий ударил по тормозу. Малютку Ниссан “Марч” занесло и потащило в бок.

Существо в белом двигалось синхронно с автомобилем, словно примагниченное. Движений ног существа не было видно. Рыжая шторка волос даже не шелохнулась.

Он что летает? – изумился Про-Кофий. – Так это призрак что ли?

Существо легло на воздух, сложило руки по бокам и понеслось навстречу машине. Встречного ветра для него существовало. Длинные рыжие волосы продолжали шторкой висеть к асфальту, белое платье не шелохнулось.

– Это саван, – понял Про-Кофий.

Машина наконец остановилась и замерла на обочине. В абсолютной тишине посреди белого дня жуткое существо головой вперед приближалось к лобовому стеклу Ниссан “Марч”.

Про-Кофий до боли зажмурил глаза и прошептал

– Помоги мне, мамочка.

Глава 13. Ночная беседа

– Так вот, эту тварь, в которую превратилась ваша тетя Дея. Эту тварь с давних времён называют Мулло. Самое смешное, что Мулло не только безжалостные убийцы и любители человеческой крови. Они ещё и безумно хитрые и подлые. И они очень любят секс! Очень! Ненасытные в сексе. Я говорю серьёзно, – сказал Саша.

– Вот уж где смех сквозь слезы, – покачала головой Мария Краскина. – То есть наши цыганские Мулло эротичнее вампиров из “Сумерек”?

Саша улыбнулся.

– Вампиры Стефани Майер? Детский сад в сравнении с нашими. Мулло дикие извращенцы, секс машины и…

– Секс убийцы, – сказал Денис. – Хватит, Саша. Не забывай, что мы в обществе дамы. Мы всё поняли, что касается интимной жизни Мулло. Какие ещё есть таланты у этих тварей? А главное, как убивать этих сверхъестественных уродов?

– Стопроцентного способа пока не знаю. Но кое-что я нарыл. Мы будем двигаться в том направлении, что для победы над Мулло в древности использовали яйцо.

– Яйцо, да? – переспросила Мария Краскина и уточнила. – Куриное или перепелиное?

– Вы нам не верите, – понял Саша.

– Я? Вам? А вы сами поверили бы в подобный бред? Да и в прошлый раз сама не знаю, что на меня нашло. Тетя Дея, бедная. Куда вы утащили её несчастные останки? Я ведь почти посчитала её вампиршей. Господи, – Мария покачала головой. И срывающимся голосом добавила. – Хорошо, что журналист Про-Кофий мне все рассказал о вас. Вы, Саша, делаете ужасные вещи. Мистифицируете людей. И вы просто больные извращенцы. Пусть полиция во всем разбирается. Если вы вытащили из могилы труп моей несчастной тети, вы должны ответить за это по закону.

– Мария, – произнес Саша. – Просто напомню вам, что Про-Кофий – это тот, кого ваш брат считал виновным в травле семьи Краскиных. Про-Кофий, я уверен, как журналист ангажирован крупным бизнесом и политиками. Все его статьи заказные. Их цель – была и есть заставить вас и вашего покойно го брата расстаться с землей под таунхаусами и галереейй Краскино. Я скачал генплан застройки Челябинска на ближайшие десять лет. В паре сотен от нынешнего Краскино будет стоять двадцатидвухэтажный дом, а ещё дальше к выезду из города построят большой торговый комплекс. Про-Кофий выполнял и выполняет заказ по компрометированию вашего бизнеса. И вы об этом знаете. И неожиданно вы поверили ему?

– Я выбрала поверить ангажированному журналисту. Я понимаю, что он выполнял заказ. Но этот призрак женщины в белом, – Мария покачала головой. На глазах у неё блеснули слезы. – Потом ужасная гибель Корнелиуса. Вы со своими рассказами ужасов. Я не хочу, чтобы это было правдой. Я не хочу верить в вампиров. В мулло. Не хочу! Пусть будет продажный журналист, который завидует успешному писателю Саше Вольному. Это ведь ваша фамилия?

– Да, – сказал Саша. – Но потому как я всё время хочу бросить пить эспрессо в диких количествах, впору к моей фамилии добавить приставку “Без”.

– Не смешите меня, – улыбнулась Мария. – Черт, Саша, вы несете такую редкостную ересь, а я в душе я вам верю.

– Со мной было тоже самое, – улыбнулся Денис. – Когда Саша мне кое-что рассказал о сверхъественном, я сначала хотел везти его в сумасшедший дом. А потом ничего привык. Втянулся.

Мария покачнулась от усталости и присела на гостевой диван. Пространство первого этажа галереи нарушали только звуки их голосов. Со стен смотрели портреты старших Краскиных. Горело два потолочных светильника. По запотевшим окнам струились капли дождя. Часы показывали час ночи.

Саша и Денис сидели напротив неё на таком же гостевом диванчике.

Стивен сказал, что уложит дочек спать и придет. Но прошло уже минут пятнадцать, а его не было. Или девочки не засыпали или ему стыдно.

Она даже надеялась, что Стивену стыдно за его идиотский случайный выстрел. Господи, он чуть не убил кого-то из парней, и рикошетом пуля улетела в сторону, где стояла она с Викторией и Стефанией.

Стоп, стоп. Это уже в прошлом. Нужно благодарить бога, что все остались живы. Мама всегда говорила, что нельзя роптать на судьбу. Что нужно быть благодарной за всё, что имеешь и нельзя просить у судьбы излишнего.

Собираясь с мыслями, Мария посмотрела на потолок и перевела взгляд на окна. Ребята деликатно молчали.

Мария попыталась осознать реальность того, что услышала от Саши и снова почувствовала, как приближается паническая атака. Не хватало ещё грохнуться в обморок. Прямо здесь. Перед мужчинами. Великолепно. Молодец. Прощай цыганка Сэра, то есть цыганка Маша.

Стоп. Как говорил психолог, с которым она созванивалась по скайпу последние полгода, “Маша, панических атак бояться не следует. Сколько раз они с тобой случались и ведь ты не умерла?”

Не умерла, да. Но и жить в постоянном страхе надоело. Собирись, Маша. В конце концов, возможно у тебя здесь одной голова на плечах.

Все мужчины рано или поздно обманут. Они играют с миром и не всегда выходят победителями, поэтому из-за мужской гордости, они будут врать.

Эти двое. Саша и Денис. Такие все из себя серьёзные охотники за привидениями. Что они сделали при первой их встрече? Правильно. Обманули её, сказав, что работают охранниками на Градском кладбище. А на самом деле, это Саша – вообще писатель.

Корнелиус – покойный брат. Всегда был весь из себя таинственный, и она знала, что помимо Краскино у него полно каких-то своих тайных делишек. Тайну которых он так и унес с собой в могилу.

Журналист Про-Кофий – тоже мужчина и тот ещё сладкоголосый гад обманщик. Клялся и божился, что никогда не хотел причинить вреда её семье. И по глазам журналиста было видно – врет.

А папа? Бывший грозный глава семейства Аристарх Краскин? Вон он прямо перед ней. Смотрит с фотопортрета седым львом с царственной осанкой. Но господи, как он обошёлся с мамой? Сначала обманывал её, закрутив роман с тетей Деей. А после так и вовсе, просто отселил мамулю на съемную квартиру, а сам стал жить с тетей Деей.

Все мужчины обманщики.

Или вот Стивен? Стивен – её муж, её супер-друпер американский муж. Что, вообще, черт подери с ним происходит в последнее время? Да он же сам на себя не похож.

И Мария догадывалась в чем дело.

Мужское самолюбие Стивена задето. Не нравится ему, что жена и её бизнес с галереей и таунхаусами оттягивает на себя столько внимания. Нет чтобы сейчас укладывать детей спать и говорить мужу, какой он молодец, она сидит здесь с какими-то чужими мужчинами и разговаривает о всякой сверхъестественной ерунде.

А сегодняшний выстрел? О чем Стивен думал, когда покупал пистолет, когда решил его носить с собой? Раздобыл где-то разрешение. Думает, что ему здесь штат Техас.

Мужчины врут и в какой-то момент от своего вранья они сходят с ума.

Миленькая моя, – произнёс в голове голос матери. – Если ты присмотришься к мужчинам без женского шовинизма. То заметишь одну простую вещь. Они точно знают, куда идут. У них, милая моя, всегда есть цель. А у тебя нет. Тебе нужно слушаться мужчину. Даже если он врет тебе сейчас, он знает, куда идет. А ты, моя курочка, нет.

Замолчи, мама! Именно поэтому папа просто взял и лишил тебя нашего дома и отселил, как чумную, – ответила Мария матери в своей голове.

Ощутила, что от внутреннего диалога, того и гляди потеряет сознание. Зажмурилась, прогоняя паническую атаку и снова пришел этот ужасный образ.

Стивен достает пистолет, неловко пугает парней возле забора и вдруг выстрел! Пуля ударяется о прутья решётки и улетает на чердак таунхауса.

Всё это время сама Мария стоит и держит за ручки Викторию и Стефанию. Господь всемогущий, что если бы пуля убила бы кого-то?

А потом Стеша так закричала. Беспомощный крик ребенка буквально содрал с души кожу.

Все мужчины играют в свои игры и постепенно сходят с ума. Они готовы пожертвовать своей и чужой жизнью ради мужской гордыни.

НО ТЫ, МАРИЯ, ВОЗЬМЁШЬ СЕБЯ В РУКИ И ПОСТАРАЕШЬСЯ ПОНЯТЬ, КТО И ЗАЧЕМ УБИЛ КОРНЕЛИУСА И ЧТО ВСЕМ ВАМ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ?

Мария сделала несколько вдохов и выдохов в два раза длиннее. Так учил психолог по скайпу.

– Простите меня, – сказала она. – Настроение у меня совсем не боевое. Стивен чуть вас не застрелил. И рикошетом чуть нас не убил. Боже мой. Я толком не спала последние три ночи после похорон Корнелиуса. Его друзья хотели хоронить его в закрытом гробу, но я решила нет. И похоронщики всё правильно сделали. Пришили голову брата и… всё равно его тело… Господи, это всё так ужасно. Честно говоря, я бы с удовольствием выпроводила бы вас, Саша, прочь. Вместе с этими историями про сверхъестественное. Уж, извините.

Мария вытащила платок, вытерла слезы.

– Мария, если вы не готовы выслушать нас. Не хотите поверить нам, то боюсь мы вам не сможем помочь, – сказал Саша. – Если действовать, то только сообща. Иначе Мулло перебьёт нас, как котят.

– Хорошо. Я попробую вам поверить. Так, ещё раз. Вы утверждаете, что тетя Дея превратилась в эту тварь. В Мулло. И это совсем не та вампирша, образ которой нравился тете при жизни. Это что-то абсолютно сверхъестественное. Тот, кто отрывает голову человеку, как тряпичной кукле и…

– Да, именно. Для полноты образа, Мария, представьте себе, что у тряпичной куклы внутри находится бутылочка с кровью. И Мулло отрывает голову человеку. Он как бы откупоривает бутылку. Ну и выпивает кровь. – кивнул Саша. – Мы ведь с вами как решили в первую нашу встречу? Тетя Дея так сильно полюбила романтику вампирской жизни, что после смерти внезапно переродилась в вампиршу.

– Ничего мы с вами не решили, – Мария насупилась. – Во-первых, вы обманули меня, что работаете охранниками на Градском кладбище. Я как дура поверила вам и дала ключи от склепа. А вы взяли и выкрали тело тети Деи!

– Это только по утверждению журналиста Про-Кофия, – вмешался в разговор Денис.

– И этот журналист самым наглым образом врет. Или сам не понимает, о чем говорит, – сказал Саша.

– Но вы же лазили в подземный ход склепа? – спросила Мария. – Про-Кофий сказал, что видел, как вы вылезли из под земли. Уложили что-то в большую черную сумку и потащили к машине. После вас журналист обнаружил пустую могилу.

– Да, я лазил внутрь, чтобы просто посмотреть, – кивнул Саша. – И убедиться в том, что мне уже и так было понятно. Могила тети Деи пустая. А в подземном ходе я нашел кусок с кожи с волосами. С головы трупа. У нас нет, конечно, возможностей делать ДНК тесты. Но я уверен, что это мертвая плоть вашей тетушки Деи. Скорее всего, проползая по склепу, она перерождалась в сверхъестественное существо. В Мулло. Поэтому вы и ваша семья в большой опасности! И поэтому мы здесь.

– Считаете, что тетя Дея придет к нам, чтобы укусить и сделать вампирами? Как в “Дракуле”? – Мария печально усмехнулась.

– Нет, – сказал Саша. – Всё намного хуже. Тетя Дея не вампирша. Она – Мулло. Денис может быть ты расскажешь?

– Нет, – отмахнулся Денис. – Ты начал, ты и заканчивай. Если Мария не хочет тебе верить, то меня вообще слушать не будет. Я не специалист речи говорить.

– Ну, – Мария улыбнулась.

Несмотря на всё, ребята немного ей нравились. Она испытывала к ним симпатию, хоть они этого не заслуживали. С другой стороны ведь они так хотят помочь… Что своровали высохший труп твоей тетки умершей от рака пять лет назад! – сказал в ней внутренний голос и снова это был голос мамы.

Ты должна слушать только своего мужчину, Мария! – продолжал голос. А твой мужчина – это твой муж. Это Стивен! Он отец твоих детей.

Ага. Этот отец детей, наш мистер Данди по прозвищу Крокодил, сегодня чуть не убил меня и дочек! Его чертова пуля могла попасть рикошетом в нас! Что делать, когда отец твоих детей стал настолько психом, что начинает просто так стрелять по людям?

Внутренний голос замолчал, не зная чем крыть, и Мария даже прищурилась от нахлынувшей тишины во внутреннем мире.

– Сейчас придет Стивен, – она старалась, чтобы тон её не звучал заговорщицки (чтобы не сложилось впечатление, что она настроена против своего мужа). – Мой муж абсолютно поверил Про-Кофию. Я признаться, тоже сначала поверила. Что вы, Саша Вольный – маньяк. И сюжеты своих книг пытаетесь так сказать, экранизировать в жизни.

– Я не считаю Про-Кофия дураком, – произнес Саша. – Я читал его статьи на городском портале. Написано недурно. Но у меня не вызывает сомнения, что это заказные статьи. Написаны они пристрастно. За вашей землей, Мария, за землей “Краскино” идет охота, можете не сомневаться. Просто Про-Кофий что-то личное уловил во всём этом деле…

– Это тот похожий на таракана журналист, – подал голос Денис. – На пресс конференции задавал провокационные вопросы…

– Не будем об этом, – сказал Саша. – У Марии и своих проблем хватает. Расскажу-как я про Мулло, пока нет Стивена. Ваш муж нам в любом случае не поверит.

– И снова попытается застрелить, – усмехнулся Денис, но Саша зыркнул на него глазами и тот замолчал.

А этот Саша у них в команде безусловный лидер, – подумалось Марии и невольно она присмотрелась к Саше, как к мужчине. Крепкий, – вот что приходило на ум первым делом. Похож на камень, вылетевший из пращи, который летит и летит себе, рассекая воздух, по направлению к своей цели.

Их глаза встретились. Мария опустила взгляд.

Сильный парень этот Саша. Смотрит так, будто всё знает о тебе вплоть до интимных подробностей.

Так, немедленно прекрати это, моя девочка, – сказал голос мамы в голове. – А не слишком ли много внимания ты уделяешь чужому мужчине? Я вот никогда себе таких мыслей не позволяла при живом муже.

Именно поэтому, мамочка, – не удержалась и мысленно ответила Мария. – Именно поэтому папа увез тебя из нашего дома и поселил на съемной квартире, а сам стал жить с тетей Деей. Вот только и ей это счастья не добавило и она постепенно сошла с ума. Стала думать, что лучше бы ей стать вампиршей. Нельзя мужчине давать управлять собой, будто ты его скотина.

Мария скрестила руки на груди, взглянула на портреты мамы, отца и тети Деи на противоположной стене и повернулась к Саше.

– Хорошо! Я вам верю. Верю, что этот Мулло существует. Точка. Теперь расскажите мне о нем всё, что знаете. А я попробую представить, будто вы рассказываете мне про серийного убийцу с паранормальными способностями.

– Отличная мысль, Мария. Действительно так будет проще. Сверхъестественные твари просто маньяки с паранормальными способностями, – улыбнулся Саша.

Впрочем в глазах его Мария тем не менее не увидела тепла. Внутри мужчина, казалось, никогда не улыбался.

– Хорошо. Итак, Мулло – это совсем не вампир. Это именно мертвец. И призрак. Вампиры заражаются ещё при жизни. Они кусают друг друга и ложатся в гроб уже с вирусом вампиризма. Мулло нет. Никто точно не знает, как именно это происходит обращение. Но в древности говорили, что душа будущего Мулло доходит до дверей самых ада. Сатана вдруг касается души и вдруг узнает, что умерший не просто умерший. А УБИТЫЙ. И убийство это осталось ненаказанным.

– Как у призраков и привидений, – сказал Денис тоном “ну, что тут может быть непонятного?”

– Ещё раз, – сказала Мария.

– Вашу тетю Дею – убили и поэтому она превратилась в Мулло. Поэтому она вернулась на землю, чтобы отомстить убийце.

– Вы думаете, она убила Корнелиуса, потому что он убил свою тетю? Но это же бред! Тетя Дея умерла от рака почки. Это была настоящая смерть от рака. Никто не убивал её.

– Вот и я не знаю, – пожал плечами Саша. – По крайней мере так пишут источники.

– Ну, даже если представить, что тетю убили скажем так образно, – предположила Мария. – Тогда появляется два вопроса. Мулло уже убил Корнелиуса. Так? То есть отомстил? А при чем здесь прежде убитые бомжи?

– Мы не уверены, но предположили, что бомжи ели в момент смерти куриные яйца. А в источниках пишут, что Мулло обожают куриные яйца и…

– Вы сами себя слышите? – не выдержала Мария. – Я правда постаралась поверить, но вы сами бы на моем месте поверили в историю потустороннего любителя куриных яичек?

– Я бы нет, – сказал Денис.

– Я бы вообще послал нас куда подальше, – сказал Саша.

Все трое дружно рассмеялись.

Господи, – изумилась про себя Мария. – Когда я последний раз так смеялась? Она задумалась и не смогла вспомнить.

– Мулло приходят, чтобы убить всю свою семью, – сказал Саша и Мария чуть не поперхнулась смехом.

– В смысле?

– Мулло приходит, чтобы убить всю свою бывшую семью, – повторил Саша. – Исследователи задавались вопросом, почему Мулло настолько жестоки и видимо, не нашли ответ.

– Убивают всю семью? Не только своего непосредственного убийцу?

– Да. Когда Мулло воскрешались из мертвых и возвращались в поселение цыган, начиналось что-то ужасное. Люди гибли один за другим. Один за другим. Старики, дети, женщины, мужчины – без разницы.

– У коренных цыган большие семьи.

– Именно. Весь табор мог быть одной большой семьёй.

– И городские жители, если разобраться, все кому-то кто-то приходятся роднёй. Просто мы рассеяны по миру, а цыгане вместе жили, – вставил реплику Денис.

– Да, так есть, – кивнул Саша. – Никому не было спасения от Мулло. Эта тварь хладнокровно убивала даже детей грудного возраста…

– О, боже, – Мария вздрогнула.

Она вспомнила, как завизжала сегодня дочка после глупого выстрела Стивена. Боже, сделай так, чтобы с моими дочками ничего не случилось, – быстро помолилась она.

– И при этом, как я уже сказал ранее, Мулло прям таки сексуальные маньяки. В местности, где они понемногу убивают свою родню, они как ни в чем не бывало, находят себе любовников и любовниц и приходят к ним в свободное от убийств время.

– Учитывая возможное количество родственников, эти твари могут долго находиться тут на земле, – сказал Денис. – Расскажи Марии, как убить Мулло?

– Старый способ из легенд, гласит, что нужно найти какое-то особенное куриное яйцо. Мулло обязательно будет ошиваться где-то рядом. Нужно положить яйцо на перекрестке дорог. Притаиться рядом с ружьём и в момент, когда Мулло возьмет яйцо, то, согласно легенде, обязательно покажет своё настоящее лицо. Ну, и надо выстрелить в эту рожу, я так понимаю. Но это легенда. Из нашего с Денисом опыта, я вам, Мария, скажу, что в легендах либо часть правды…

– Либо правды нет от слова совсем, – закончил Денис с пресной физиономией.

– В одном не сомневайтесь, Мария. Если Мулло перешел от убийств бомжей к вашей, то есть к своей семье. Раз он уже расправился с Корнелиусом, значит охота за всеми вами началась. Вопрос времени, когда Мулло придет сюда в Краскино. Можно сказать Мулло неуязвим для обычных людей. Ведь, когда это ему нужно, он просто превращается в призрак и исчезает. А при необходимости, он обретает физическое тело, сильное как у великана и отрывает головы своим противникам. Только объединив усилия, и действуя слаженно, не мешая друг другу, мы сможем выследить и поймать этого гада.

Мария ощутила, как закружилась голова. Им всем грозила опасность – жестокая смерть от рук Мулло. Всем. Даже Стивену, ведь он её муж и отец детей. Виктория и Стефания – тоже в опасности.

– Как бы я хотела, чтобы вы, Саша, оказались больным на голову писателем шарлатаном. Который выдумал весь этот бред про сверхъестественное. Как об этом мне говорил журналист Про-Кофий. Но сердце подсказывает, что вы или очень искренние психи, который сами верят во все, что говорят, или наша семья в огромной опасности.

Дверь галереи открылась и вошел Стивен. От сквозняка фотопортреты старших Краскиных покачнулись.

Внешний вид Стивена оставлял желать лучшего.

Муж старался никому не смотреть в глаза. Марии только на мгновение стало его жалко. Но сразу всё перекрыла волна негодования “Он же чуть не пристрелил нас”.

Стивен надвинул свою техасскую белую шляпу на глаза. В желтом свете ночного света галереи белая шляпа казалась противного желтого цвета. Будто её скрутили из туалетной бумаги.

Джинсовый пиджак Стивена с вышитым орланом на спине и голубые джинсы в последнее время стали ему заметно малы. Стивен из принципа не покупал одежду в России. Ждал, когда они приедут в США. Всё бы ничего, но последнее время муж, от переживаний стал налегать на колу, чипсы, пиццу и вот итог. Того и гляди джинсы и курточка порвутся.

Мария постаралась поймать взгляд Стивена. Не смогла. Он смотрел куда угодно, только не в глаза ей. Она потянулась к нему и взяла его за руку.

– Стивен, побудь пожалуйста, с нами. Ребята должны тоже тебе всё рассказать. Я хочу, чтобы ты послушал. Нам теперь нельзя решать проблемы поодиночке.

– Нам, да! А вот ТВОИМ РЕБЯТАМ нужно убираться вон! Хватит вешать лапшу на уши этой глупой женщине! – вдруг заорал Стивен.

Марина сжала кулаки. “Глупая женщина? – изумилась она про себя, – Это я-то глупая женщина? Это я хожу с пистолетом, которым толком не умею пользоваться и СЛУЧАЙНО стреляю в людей? И после этого именно я глупая женщина?

– Стивен, – сказал Саша, примирительно улыбаясь, но глаза его смотрели холодно. – Сделайте глубокий вдох и выдох. Мы здесь в Краскино с вами сидим в час ночи, не потому, что нам так хочется. А потому что вам угрожает опасность. Сверхъестественная тварь начала охоту за вами.

– Никаких сверхъестественных тварей не существует, – сказал Стивен.

Он бросил шляпу на диван, присел на корточки и смотрел из этого положения в глаза Саши. – Мне сказали, о великий писатель Саша Вольный, что вы сумасшедший. Крадете трупы с кладбищ. А говорите, что это проделки вампиров и оборотней.

– Зачем это мне? – поинтересовался Саша. – Объясни, Стивен?

– Ты – псих. Вот поэтому, – пожал плечами Стивен. – Сектант извращенец.

– Кстати, Стивен, куда делся твой сильный американский акцент? – поинтересовался Денис.

– Я наполовину русский. Моя мама эмигрантка, а папа американец. Русский язык я знаю хорошо. Могу говорить с акцентом, могу без акцента почти немножко. Так что, можешь не биспокоиться, мэээн…

– Неважно, Стивен. Плевать на язык, на все плевать. Нам нужно держаться вместе, и уничтожить сверхъестественную тварь, что начала охоту за вами, – сказал Саша. – Ты должен верить нам. Журналист Про-Кофий – не друг вам точно.

– Он ещё до смерти Корнелиуса уже был против вашей семьи. Писал компромат на галерею Краскино. Намекал, что Краскины – это семейка, породившая призрака женщины в белом. – добавил Денис.

– А вот я не Краскин, между прочим, – сказал Стивен.

Голос мужа вибрировал от сильного волнения и давно сдерживаемой обиды.

Брови Марии изумленно подпрыгнули вверх. Она давно не видела мужа в таком развинченном состоянии. Что он, гад, такое говорит? – подумала она. И сказала

– А какая разница, Стивен? Краскины или не Краскины- мы же одна семья. И у нас уже случилась беда. Убит мой брат Корнелиус. Я давно чувствовала, что ЗЛО УЖЕ БЫЛО РЯДОМ С НАМИ, Стивен, понимаешь? А ты говоришь сейчас такие ужасные вещи. Зачем и почему?

– Потому что я, Маша, я – Стивен Экройд. А ты – моя законная жена. И там спят мои и твои дочери.

– Согласна, Стивен! Но как ни крути, у меня, Виктории и Стефании фамилия Краскина. Мы же когда-то сами с тобой договорились?

– Вот именно! Вот именно! Я поддался на твои уговоры, и вот к чему это привело, – Стивен повысил голос и яростно жестикулировал. – А ведь ты вышла замуж! За мужа! За меня. Всё началось, когда твой проныра братец Корнелиус, стал увиваться за мной, чтобы я взял кредит в американском бэнк!

– Банке, – тихо произнес Денис. – Правильно говорить в американском банке. Простите, что перебил.

– Без тебя знаю, спешиал форс мэн, – скривился в гримасе Стивен.

– Ой, ну посмотрите на него, – усмехнулся Денис. – Куда уж мне тупому росгвардейцу до спешиал снайперс мэна прямой наводкой залетевшего из Техаса в Челябинск.

– Стивен, давай мы обязательно это обсудим, но не здесь и не сейчас, – сказала Мария.

Она сделала шаг навстречу мужу. Взяла его за руку. Ладонь Стивена была холодной, как у испуганного мальчишки.

– Просто выслушай их, – попросила Мария. – Ты, Стивен, наш с девочками главный защитник. И Машу со Стешей, я знаю, ты никогда в обиду не дашь. Но позволь им рассказать тебе о Мулло.

– Зе бест рашен хорор бай Мулло? Что вот она, – Стивен указал на фотопортрет тети Деи на стене. – Что она превратилась в терминэйтора, который оторвал голову твоему брату?

– Именно так, – вступил в разговор Саша. – Мулло – это совсем не ваша тетя Дея. Мы мельком видели её в виде призрака. Внешне она уже мало чем напоминает ту красавицу, которой тетя была при жизни. Этнографы, собиравшие цыганские легенды, пишут, что у Мулло после воскрешения всегда появлялась какая-то яркая деталь во внешности. Большие родинки, бородавки, волчьи уши.

– Какой у нашего Мулло отличительный признак? – спросил Стивен.

Мария даже улыбнулась. Она не могла отделаться от ощущения, что Стивен маленький мальчик, которого она – мама успокоила и он вдруг начал интересоваться игрой с другими ребятами.

– Видимо, это очень длинные рыжие волосы. – сказал Денис. – Вот, полюбуйтесь. Мулло периодически их теряет.

Денис достал из кармана спичечный коробок. Извлек несколько длинных, похожих на тонкую леску, волосков и покачал ими в воздухе перед носом Стивена.

– И, кстати, Стивен. Если уж ты поверил Про-Кофию, что мы труп тети Деи несли в моей большой сумке, то я тебе могу сам показать эту сумку. Она в машине. Там наше… э… – сказал Денис и взглянул на Сашу.

– В сумке мы носим оружие, – сказал Саша. – Оружие для борьбы со сверхъественными тварями.

– Верю – не верю. Это уже не важно, – сказал Стивен. Полез в задний карман джинс и торжественно помахал в воздухе перед носом Дениса и Саши свернутыми прямоугольниками бумаги.

– Что это такое, Стивен? – поинтересовалась Мария.

– Это билеты на самолет. Летим завтра. Челябинск – Москва. Москва – Нью-Йорк. Я сдал старые билеты. Никакого улаживания дел, Мария. Всем займутся юристы моей конторы.

– У тебя американская юридическая контора, Стивен. Что вы знаете про российское земельное право?

– Мы ничего. Но русский юрист, которого я нанял вчера – знает всё. Он лучший. Маша – это не обсуждается. Завтра ты, я и дочки улетаем прочь из этого крэйзи Челюябинска. Не зря к вам даже метеорит прилетал…

– Челябинска, – тихо сказал Денис. – Стивен, правильно говорить Челябинска.

– Так, хватит с меня, – сказала Мария и повернулась к Саше. – Что я должна сделать, чтобы помочь вам убить, обезвредить, оторвать голову этому Мулло?

– Главное, вы должны какое-то время постоянно находиться дома. Здесь. Никуда не отлучаться. Когда есть возможность, будьте рядом с другими людьми. Отлично, что у вас здесь галерея, люди, таунхаусы. Держите друг друга на виду. Особенно дочек. Может быть неделю. Может быть три дня. За это время мы постараемся вычислить, где он засел. Пока не знаем, есть только догадки. Мулло очень хитрое существо. Коварное. Он не нападает напрямую. Он выслеживает, издевается, наслаждается беззащитностью жертв. Он запутывает следы. Он действует поступательно и постепенно. Я чувствую в нем хорошего стратега. У него есть какая-то цель, но пока я не могу сообразить, какая цель? Кроме своего особенного куриного яйца конечно. Чего добиваются эти твари? Да и с яйцом не много ясности. Зачем оно ему? С какой целью он его хочет сожрать?

– Ну, хорошо, Саша, – сказала Мария. – По возможности, мы можем неделю не выезжать из Краскино. Будем стараться всё время быть на виду. Я надеюсь, я очень прошу, я умоляю вас, Саша и Денис, если все действительно так как вы говорите. Помогите нам и убейте эту тварь.

– Маша, ты что всерьез поверила этим прохуйдеям? – изумился Стивен.

Денис не выдержал и засмеялся. Он хотел было упрекнуть американца за очередную ошибку в русском языке, но Саша покачал головой. Всем своим видом он показывал, что сейчас смеяться не стоит. Всё о чем он сказал было серьезно, слишком серьезно. Денис пожал плечами и промолчал.

Мария посмотрела на мужа.

Стивен опустил руки. Билеты на самолёт смотрели вниз, как букетик отвергнутого жениха.

На мгновение Мария ощутила укол жалости. Но только на мгновение. И ещё в голове голос матери произнес проникновенно “Ты же знаешь, доченька, всякая жена, что ослушается мужа своего, будет судима и наказана”. Мария сморщилась как от зубной боли и обратилась к Саше

– Держите нас в курсе всего происходящего. Если будет нужна помощь или появятся новые сведения, обязательно сообщайте. Пожалуйста, Саша, я прошу вас не играть с нами в молчанку. Мне очень страшно за дочек…

– Которых, между прочим, я уложил спать, – перебил её Стивен, словно выкладывая на стол последний козырь. – А ведь у них должна быть мама. А мама вечно занята своим проклятым бизнесом. Галереей, которая приносит одни несчастья! Разве ты не видишь, Мария? Твой и Корнелиуса бизнес проклятый! Тебе нужно ехать со мной в Техас и в счастье жить в нашем большом доме. Тебе надо быть хорошей женой, хозяйкой и мамой для дочек. И так бы оно и было, если бы ни лиса Корнелиус!

Мария длинно вдохнула и выдохнула. Каким надо быть человеком, чтобы через три дня похорон, говорить такое про покойника? Стоп. Каким бы он ни был, он её муж и отец её детей.

Стивен давно хотел это высказать. Носил в себе обиду, аж растолстел в последнее время. Она и сама догадывалась, что её успешный челябинский бизнес встал поперек горла мужу.

В самом начале их отношений Стивен думал, что нашел русскую курочку-дурочку, не зараженную воинствующим американским феминизмом. Пожалуй, так оно и было, пока Корнелиус не предложил ей заняться бизнесом на папиной земле.

Мария встала с диванчика и подошла к мужу. Сняла с него техасскую шляпу и взглянула прямо в глаза.

Стивен чуть ли не дрожал в ожидании её ответа.

Мария улыбнулась ему, как улыбаются бьющемуся в истерике ребёнку и тихо сказала.

– Стивен, просто сдай завтра билеты на самолет. Мы полетим в Штаты, когда я тебе скажу, что теперь мы можем лететь. Сейчас это очень важно для меня. Земля, таунхаусы и галерея “Краскино” не будут продаваться. Пока я не решу иначе, так и будет.

Вместо ответа Стивен осел на диванчик. Откинулся на спинку и нацепил на голову белую техасскую шляпу. Надвинул её на глаза, скрестил руки и молчал.

– Стивен? – спросила Мария. – Мы ведь договорись?

– Как бы и да, как бы и нет, – проворчал муж из под шляпы. – Люблю я русский язык. Можно ничего конкретного не говорить.

– И на этом спасибо, Стивен. Правда. Мне нужна твоя поддержка.

Мария повернулась к Саше и тот сделал ей какой-то знак бровями. Мария непонимающе посмотрела на него. Саша дернул подбородком в сторону Стивена, как бы намекая, что она ещё должна что-то сказать мужу.

На мгновение Мария ощутила злость. Да что этот Саша позволяет себе?!

Но вид мужа, сидящего в демонстративно надвинутой на глаза шляпе, красноречиво свидетельствовал о том, что Саша по своему прав. Нельзя было оставлять мужа в таком состоянии.

– Забыла сказать тебе кое—что, Стивен. Ты лучший. Не стесняясь, заявляю это при двух совершенно чужих мужчинах. Ты – лучший муж на свете, – сказала Мария и физиономия вдруг Стивена расплылась в широкой улыбке. Он снял шляпу и шумно выдохнул.

– Ну, ладно. Прости и ты меня. Я вообще, когда шел к вам, хотел извиниться за свою выходку. Но меня вдруг опять понесло. Извините за мою выходку с пистолетом. Я думал, он на предохранителе.

– Хорошо всё, что хорошо кончается, – сказал Саша.

У Дениса зазвонил телефон. Он минуту слушал и убрал телефон. Лицо Дениса ничего не выражало, когда он сказал

– Новая жертва Мулло.

– Кто? – буднично спросил Саша.

Мария вытаращила глаза. Всё ж таки в глубине души она надеялась, что ребята всё выдумали про жуткого Мулло. Неужели всё это происходит с ней? Вот бы сейчас проснуться и ничего этого нет.

– Кого он убил? – спросила Мария.

– Про-Кофия в его квартире. Журналист жил вместе со старой матерью. Про-Кофий, видимо, был хорошим сыном. Ухаживал за старушкой. Подробностей убийства, извините не буду рассказывать вам, Мария. Просто скажу, что оно совершено с особой жестокостью. Мулло так раньше ещё никого не убивал.

– Более жестоко, чем оторвать человеку голову и высосать кровь из тела? – изумился Стивен.

– Да, Стивен, – кивнул Денис. – Более жестоко. Про-Кофий точно не был нашим другом, но мне его очень жаль. И его маму тоже.

– Нам нужно срочно ехать, – сказал вдруг Саша. Он встал с диванчика и зашагал к выходу из галереи, быстро говоря на ходу. – Мария, Стивен, оставайтесь в Краскино, как мы договорились. Если увидите эту тварь поблизости, немедленно звоните нам.

– Хорошо, – сказала Мария.

Стивен вместо ответа снова натянул шляпу на глаза и сделал вид, что спит.

– Дочек лучше не оставлять одних. Особенно ночью, – сказал Саша.

– Как хорошо, что у нас появился фэмили коуч, – пробурчал Стивен, но тем не менее поднялся с диванчика и тоже направился к выходу.

– Стивен любит девочек, – чуть смущенно сказала Мария. – Он хороший отец.

– Не сомневаюсь, – сказал Саша возле выхода из галереи.

Маша взглянула ему в глаза и в который раз удивилась ледяной пустоте, мерцавшей в их глубине.

Надеюсь, он знает, что делает, и поможет нам, – подумала Мария.

Через пять минут, когда часы показывали два часа ночи, она закрыла ворота за Сашей и Денисом и шла по дорожке к таунхаусу. На втором этаже одиноко горел свет в окне на кухне.

Стивен стоял в своей техасской шляпе, уперев руки в бока, и смотрел в окно.

На мгновение ей показалось, что это не Стивен, а какой-то незнакомец в любимой шляпе мужа. Он уже оторвал голову Стивену, выпил его кровь и теперь ждет её.

Незнакомец мерзко улыбнулся ей.

По коже побежали мурашки. Что если это Мулло стоит на их кухне?

Фигура в окне помахала ей.

Мария несколько раз моргнула и наконец-то разглядела хоть и мрачное, но родное лицо Стивена.

Слава богу, это муж, а не Мулло.

По крайней мере сегодня это было так.

Глава 14. FREEDOM

Существо в виде старика с седой бородкой, усами в белом одеянии, со свисающими ярко рыжими волосами влетело в лобовое стекло Ниссан “Марч” и уселось на Про-Кофия.

Журналист ощутил смешанные чувства: от детского ликования до леденящего ступора. Ведь это была первая его сильная галлюцинация. Видимо он прямо сейчас переживал подобие транса и видел будто наяву то, что создало его воображение.

Честно говоря, Про-Кофий не помнил когда у него на коленях сидела даже девушка. Скорей всего последний раз это было на корпоративе городского портала, когда полная бухгалтерша оседлала его с далекоидущими намерениями. Но старик? С седой бородкой, усами и рыжей косой до земли. Да, это галлюцинация, но как же это было мерзко.

– Хватит! Отстань от меня! Исчезни! – заорал Про-Кофий.

Наваждение испарилось.

Журналист сидел в машине совершенно один. По трассе проносились автомобили. Физиономии в окнах безразлично смотрели в его сторону.

Прокофий ощупал колени, куда садилась галлюцинация. Кожа на ляжках зудела и вибрировала.

Журналист схватил с заднего сидения бутылку воды и припал к ней. Спазм сдавил горло. Про-Кофий еле успел распахнуть дверь, чтобы не заблевать приборную панель.

Успел. Тело прекратило вибрировать. Но теперь пришел озноб.

С ним было справиться проще. Про-Кофий завел двигатель и включил печку.

Через пятнадцать минут Ниссан “Марч” раненной мухой подползал к живущему полуденной жизнью Челябинску. Машина проехала мимо галереи и таунхаусов Краскино, вдоль Градского кладбища, покатила дальше по узенькой улице Городской.

Дорога вилась между похоронных и гаражных кооперативов. Пару раз в ноздри Про-Кофию ударял соевый аромат суши, которые готовились на производствах вдоль дороги.

Машина подкатила к проспекту Победы и замерла на перекрестке. На противоположной стороне возвышался Кафедральный собор Рождества Христова. Неверующий Про-Кофий видел в церкви сходство с американским Капитолием.

Болела голова и журналист, орудуя правой рукой достал таблетку “анальгина”. Разжевал, проглотил. Так же одной рукой нашарил бутылку с водой и ловко скрутил крышку. Маленький фокус покус. Запил анальгин, проглотил горечь. Кажется полегчало. Свидание с четой психованных Птициных и галлюцинацией в виде долговязого старика, летящего по трассе, кажется, осталось в прошлом. Нужно было жить дальше. Журналист вяло улыбнулся.

Он проехал по улице имени Салавата Юлаева мимо ледовой арены хоккейного клуба “Трактор”. Рекламный щит сообщал, что 29 апреля туда должен был приехать певец Стас Михайлов.

Журналист проехал ещё немного прямо и свернул налево к десятиэтажке, стоявшей полукругом. На одном краю дома располагался продуктовый магазин “Хороший”, а на другом мужская парикмахерская “Любимый”. По иронии судьбы в среднем подъезде жил он – журналист Про-Кофий вместе с матерью, которая его никогда не любила и даже не считала хорошим человеком.

Журналист расправил плечи и пощупал свой бицепс. Крепкий. Особенно если учесть, что большую часть времени он проводит за компьютером. Про-Кофий хлопнул в ладоши и сказал сам себе в тишине машине

– Пришло время сделать выбор. Пришло время выбрать себя!

Произнесенное им же самим смутило Про-Кофия.

– Я что обрел себя? – прошептал себе под нос журналист. – Я был слеп, но теперь я прозрел? Сегодня я сделаю то, что должен был сделать ещё двадцать лет назад! Я должен съехать от матери!

Миг настал. Он словно Гамлет ответил на вопрос “Быть или не быть?”. Начало новой жизни ознаменовалось приходом призрака (ну, или галлюцинации), так же как в истории про принца Датского.

Сейчас же он пойдет и соберет вещи.

Да, прямо сейчас он поднимется в квартиру и соберет самое необходимое. Смену белья, книги и ноутбук. Больше ничего не будет брать. Ну, деньги конечно. Они пригодятся. За несколько лет скопилась немаленькая сумма, он планировал потратить её на новую машину, но на кой черт ему новая машина? Когда он мог прямо сегодня, прямо сейчас обрести то, чего ему не хватало с самого детства?

Свободу!

Он наймет для матери хорошую сиделку с медицинским образованием. Это же просто супер! Почему это не приходило ему раньше в голову?

Всё потому что ко мне пришел глюк – призрак, – он усмехнулся и тихо пропел. – Оковы тяжкие падут. Темницы рухнут и свобода вас примет радостно у входа.

Когда часы на запястье Про-Кофия показывали два часа дня, он открыл дверь квартиры.

Дом встретил напряженным молчанием. Входная дверь мягко закрылась. Журналист коснулся её руками. Под слоем кожзама мягкая вата. Дверь сохранилась ещё с советских времен.

Когда-то школьники приходили к его матери учительнице русского и литературы сдать долги по контрольным. Дети торчали возле этой самой двери и с благоговением смотрели на него – сына учительницы русского и лит-ры. Мать вела себя подчеркнуто вежливо со всеми учениками. Никогда не позволяла себе оскорбить их. Собственный сын был для неё в этом смысле исключением.

Про-Кофий прислушался: тихое похрапывание доносилось из комнаты мамы.

Он прошуршал носками по вытертому линолеуму. Привычно оперся на стену с обоями, и замер возле двери своей детской комнаты.

Табличка “Не беспокоить” висела прямо перед ним. Он нашел её на складе городского портала. Повесил её на дверь, когда первый раз всерьез решил засесть за свой первый роман.

Маме табличка не мешала входить без стука к сыну в комнату.

“Хватит пыжиться над своими бумажками. Никому твоё бумагомарание не нужно. Писателя из тебя никогда не выйдет,” – говорила мать.

Про-Кофий закрыл покрепче дверь за собой, чтобы не разбудить мать звуками сборов.

Джон Толкиен смотрел на него с большого постера на двери. Когда-то давно Про-Кофий участвовал в викторине городской библиотеки на тему “Лучший знаток “Властелина колец”. И выиграл этот плакат.

В тот же день, Про-Кофий повесил плакат на дверь и в который раз за жизнь ощутил, что выигрыш в викторине это знамение и он точно станет писателем. Под насмешливые взгляды матери, он засел писать продолжение “Властелина колец”.

Он знал как писать, но в голове не рождалось ни единой оригинальной мысли, о чем именно писать. Один известный писатель в интервью сказал, что к нему истории приходят в виде писем в запечатанных конвертах. Писатель говорил, что задача пишущего распаковать конверт и прочитать письмо.

Истории Про-Кофия приходили к нему в гробах. Он вскрывал гроб и видел очередной труп.

Чего не скажешь о плодовитом писателе триллеров Саши Вольном. Про-Кофий ненавидел этого бумагомараку! Но приходилось признать, что романы и повести Саши Вольного дышали и жили своей внутренней жизнью.

А вот литературный язык Саши Вольного был ужасен. Простой, если не сказать быдлячий. Но рядовой читатель ничего этого не замечал. Им просто было интересно чем закончатся кровавые истории об оборотнях и вампирах.

– Скоро, скоро! Читайте на городском портале, – сказал себе под нос Про-Кофий. – Специальное расследование! Все считали его рядовым писателем триллеров, а он оказался осквернителем могил! Читайте специальный репортаж расследование от журналиста Андрея… Нет, пока я останусь Про-Кофием.

Про-Кофий вздохнул, разглядывая сумку, в которую сложил всё необходимое на первое время. Теперь, пожалуй, надо разогреть детское питание, разбудить и накормить мать. И ещё помыть её.

За его спиной кто-то быстро прошел по коридору. Задвижка двери, звякнув, вошла в паз. Послышался звук опущенного сиденья на унитаз.

Брови Про-Кофия изумленно подскочили на лоб. Журналист выглянул в коридор.

– Мама?

Мать не вставала с кровати вот уже пол года. Мышцы матери хоть ещё не атрофировались, но терапевт из поликлиники сказал, что скорей всего она уже никогда не сможет нормально говорить и ходить.

Следите за ней, – сказал терапевт. – Бывает, что старики с Альцгеймером падают с кровати и ползают по квартире, как черепахи.

Мама ни разу не падала с кровати и уж тем более никуда не ползала. Но Про-Кофий всё-равно заботливо выстроил вокруг её кровати баррикаду из стульев, тумбы и подушек.

– Мама? – повторил Про-Кофий.

Могла ли она сама встать с кровати и дойти до туалет?

Почему бы нет? В жизни все бывает. В том числе чудесные исцеления. Почему бы матери вдруг не излечиться от старости?

– Мама?

Снова молчание.

Последнее время даже редкие бредовые высказывания давались матери с трудом.

А ещё полгода назад она могла внезапно вывалить на сына неожиданный монолог вроде такого: “Твой папаша жил совсем один незадолго до смерти. Он оказался не нужен своей новой семье. Он сдох как одинокая собака. Его хватились только через неделю. Твой папаша протух и раздулся. Говорят, из комнаты, где он лежал, вытащили два мешка белых трупных червей. Достойная смерть для твоего папочки.”

Постепенно монологи матери иссякли и стали ограничиваться командами: Дай. Хватит. Не могу. Положи меня. Больно. Иди.

А дальше мозг матери вообще перестал давать правильные команды языку, и она обходилась возгласом: “Батиба”.

Это могло бы звучать даже мило, как лепетание ребёнка. Но голос матери теперь стал медленным и хриплым. “Батиба? Батиба! Батиба…” -звучало заклинанием старой ведьмы

Чисто теоретически мама могла бы преодолеть сделанные им заграждения кровати и доползти до туалета.

Про-Кофий не знал радоваться или ужасаться неожиданному походу матери в туалет.

Он осторожно постучал в дверь.

– Мама, ты здесь?

Тишина. Или это раздалось шуршание одежды и мать еле слышно кашлянула?

– Мама, с тобой все хорошо? Ты встала, да?

Про-Кофий разглядывал пол коридора. Если мать ползла по нему в своём памперсе (он ведь ещё не менял его), то могли остаться следы…

Про-Кофий принюхался. Стойкий спертый запах, которым пропиталась вся квартира, был разбавлен свежим запахом… Шампуня из ванной? Точно, так и есть. Как он раньше этого не заметил?

Неужели мама приняла душ, и заглянула в туалет?

Этого не может быть. Про-Кофий занес руку, чтобы снова постучать в туалетную дверь. Передумал.

Он включил свет и зашел в ванную комнату.

На стиральной машине стоял шампунь с открученной крышкой. Один из его Про-Кофия шампуней. Синий шампунь, купленный им в профессиональном магазине. Тот самый, который закрашивает седые волоски.

Ванна поблескивала влагой. Пена ещё осталась на дне и возле сливного отверстия. Душ лежал в раковине, а не на держателе в стене.

Из туалета снова прилетел звук.

Про-Кофий часто заморгал. Мама видимо поднялась с унитаза. Звук спущенной из бачка воды. Ещё раз. Теперь шуршание унитазного ершика. Поставила его на место.

Отчетливое покашливание!

Про-Кофий вытаращил глаза.

Это же не мама! Это не её кашель! В туалете сидит какой-то мужик!

Журналист добежал до комнаты матери. Распахнул дверь и увидел мать абсолютно голую с расставленными в стороны, будто на кресте, руками и ногами. Седые волосы разметались по подушкам. Одуловатое от болезни лицо матери улыбалось. Неприятный запах больного человека в комнате почти исчез.

Мама лежала чистенькая, как младенец. И улыбалась она тоже как младенец. Мама чему-то радовалась.

– Батиба, – выдала она свое привычное словечко.

Про-Кофий набросил на мать большое полотенце. Оно висело на спинке баррикадного стула и было мокрым. Кто-то помыл мать и вытер этим полотенцем.

– Мама, – подрагивая от адреналина в крови, прошипел Про-Кофий. – Кто сидит в нашем туалете? Кого ты запустила в квартиру?

– Ты уже познакомился со своим новым папой? – сказала мама абсолютно обычным голосом. Так, как она разговаривала лет десять назад, задолго до болезни.

– Новым папой? Я звоню в полицию! – вскрикнул Про-Кофий. Взял себя в руки и сказал. – А ты себя заметно лучше чувствуешь, мама. Я рад, что ты так внезапно поправилась. Ты сама приняла душ?

– Твой новый папа сносил меня в ванную и помыл. Он был очень добр ко мне. Я чувствую себя маленькой девочкой рядом с ним. Он очень высокий и сильный. Он исцелил меня от старости, представляешь? Я чувствую себя на десять лет моложе. У меня столько планов появилось. Я не буду терять время, как раньше. Я же всю молодость на тебя и на отца твоего идиота угробила. На двух неблагодарных придурков.

И что я получила в итоге? Наконец-то я нашла того, рядом с кем я себя почувствовала женщиной. Он обещал обо мне позаботиться.

– Ну-да, не сомневаюсь, – пробурчал Про-Кофий. – И кто же он мой новый папочка?

– Он настоящий бог. Не тот божок, про которого баба Зина мне все уши прожужжала. Помнишь, бабу Зину? Я все её иконки, крестики, святую воду сложила в коробку из под старого пылесоса. И выкинула. Я всегда знала, что не я к богу, а бог ко мне должен сам прийти. Ещё бог мне все про тебя рассказал. Что ты, как человек и как писатель неудачник я и сама догадывалась. Разве это новость…

Про-Кофий вздрогнул как от пощечины.

– Но вот то, что ты решишь меня сегодня бросить?! Что ты надумал съехать от больной, прикованной к постели матери. Оставить меня совсем одну с тараканами и тишиной?! – заверещала мать.

– Мама, ну, перестань. С чего ты взяла? – испугавшись её воплей, Про-Кофий как в детстве, с испуга начал врать.

Он махнул рукой, понимая, что доказывать матери что-то бесполезно, и выглянул в коридор. Туалетная дверь ещё была закрыта. Что же черт подери, делать? Звонить в полицию сразу или посмотреть, что там за папочка сейчас выйдет к нему?

– Врешь, щенок! – крикнула мать.

– Я не вру, – отмахнулся Про-Кофий.

Все ж таки мать переоценивает себя, – подумалось ему. Да, выглядит она неплохо в сравнении с тем овощем в памперсе, которым лежала еще сегодня утром. Но до той здоровой бабищи, которой она была в молодости, когда регулярно избивала его в детской, маман было ох как далеко.

– Нет, врешь, гад, – настаивала мать.

– Не вру, мама, – почти ласково сказал Про-Кофий. – Успокойся и прикройся, чтобы тебя не продувало.

– А ну, клянись здоровьем матери, что не хотел меня сегодня бросить!

– Это глупо мама. Мне тридцать четыре года. Куда хочу, туда и еду.

– Значит все таки врешь. Дерьмецо мелкое. Вот сейчас отец придет и покажет тебе, как мать обманывать. Меня перестал бояться? Ничего, сейчас тебя, неблагодарного, мужской рукой отец жизни научит.

– Да, какой отец, – сморщился Про-Кофий. – Ты какого-то мужика из подъезда в квартиру запустила.

– Он просто появился здесь. Он бог. Ему не нужны двери, чтобы входить. – гордо сказала мать.

– Хотя да, мама. Я резко решил сегодня съехать отсюда. Я никогда бы тебя не бросил. Я нанял тебе сиделку, мама, – сказал Про-Кофий – Она ещё и медсестра была бы. И лучше, чем я бы ухаживала.

– Сученыш, ты! Складно как врать научился. Одно слово, журналюга, а не сын. Не зря тебя на работе все бьют. Я же все про тебя теперь знаю. Просто ты мать ненавидишь, и люди это чувствуют. Пришел, как вор в мой дом и побежал сразу вещички собирать. Знаешь ведь, паскуда, что я в грязном памперсе лежу. Который мне теперь не нужен между прочим!

– Очень и очень рад за тебя, – устало сказал Про-Кофий. – Правда мама, я рад, что ты вдруг неожиданно выздоровела от старости. Хотя бы немного.

– Пшел прочь, сволочь неблагодарная. Ты навсегда потерял мое доверие.

– Ну, что уж тут поделать, – беззлобно пробормотал Про-Кофий.

Звякнула щеколда туалетной двери. Послышались шаги. Кто-то шел, по коридору, деловито покашливая.

Про-Кофий вдруг ощутил совсем уж зверскую усталость. Страха не было.

Журналист уже догадался, кто идет по коридору их с матерью квартиры. Он уже понимал это где-то на задворках сознания.

Это была не галлюцинация высокого летающего старика с рыжими длинными волосами. Получается это был призрак. Тот самый призрак, лица которого никто не видел и не мог сфотографировать. Саша Вольный не устраивал маскарад, играя в призрака. Призрак был настоящий.

Из мистических фильмов Про-Кофий знал, что призраки редко появляются единожды. Они появляются раз, другой, третий. Призраки появляются столько раз, сколько нужно им.

Ведь у них всегда есть цель. Месть живым.

Про-Кофий в который раз удивился своему внутреннему усталому спокойствию.

К черту все, – решил журналист и вышел в коридор. Держа на вытянутой руке мобильник, он сказал тому, кто возвышался в коридоре

– Не двигайтесь. Одно движение и я нажимаю тревожную кнопку. Через две минуты здесь будет частная охрана. Я не шучу.

Существо замерло посредине коридора. Это действительно был он. Галлюцинация-призрак с трассы.

Это был высокий (пожалуй, что под два метра) пожилой мужчина. Окладистая седая борода и усы контрастировали с копной длинных рыжих волос. Волосы лезли из синевато-бледной кожи головы, как тонкие черви и струились к полу.

– Ты не нажмешь кнопку, – сказал старик.

Про-Кофий взглянул на телефон. Тот не работал. Не включался, не светился, не вибрировал. Бесполезный черный прямоугольник.

– Тогда я буду звать на помощь.

– Не советую, – сказала фигура. – Смотри, как я могу. Видишь? Фигаро здесь.

Старик исчез и материализовался в комнате матери.

– Фигаро там. – Призрак старика уже стоял рядом с головой матери, вытягивал руки и мял её дряблые груди.

Старик поцеловал мать в лоб, как целуют покойника. Мать закрыла глаза и вдруг задергалась как в оргазме. Ладони старухи смяли полотенце вместе с лобком.

– Батиба, – прошептала мать.

Она видимо снова лишилась осознанной речи.

Про-Кофий отвернулся. Он бы, наверное, бросился на помощь матери, но помощь ей не требовалась. Разве что только немного уменьшить силу её наслаждения?

– За мамочку не переживай, – призрак будто угадал его мысли. – Кажется, твоя мамуля сегодня намного счастливей, чем даже в молодости. Да, моя красоточка?

– Батиба, – прошептала мать. Её ладони залезли под полотенце и энергично двигались там.

Про-Кофий поморщился, когда раздались влажные чавкающие звуки.

Старик призрак испарялся и снова материализовывался. Вот он замельтешил под самым потолком рядом с люстрой на пять ламп. Мать, когда ушла на мизерную учительскую пенсию, вкручивала только одну лампу, светившую на сторону кровати.

Вот старик призрак появился рядом с сервантом. Задрожали чайные сервизы и металлически звякнули позолоченные ложечки рядом с пошатнувшейся старинной кофейной туркой, которую мама отвоевала в боях за бабушкино наследство.

Привидение старика осталось довольным произведенным впечатлением. Мать старуха билась в пароксизме страсти. Журналист Про-Кофий держался за косяк в состоянии близком к обморочному.

Призрак испарился в воздухе и некоторое время не появлялся.

Черт меня дери, – вдруг подумал журналист. – Раз это тот самый настоящий призрак, то… Это же он отрывает людям головы и откачивает из них кровь?

Про-Кофий сложил руки на груди и привалился пульсирующим виском к косяку. Соберись, – приказал себе журналист, – Иначе твоя голова рискует расстаться с телом.

Про-Кофий лихорадочно принялся нажимать на кнопки мобильника. Никакого эффекта.

Призрак старика возник возле дальней стены на фоне настенного ковра с изображением олененка.

Про-Кофий бросился в коридор и призрак уже там преградил ему путь. Старик вытянул непропорционально длинные руки и опустил ладони на плечи журналиста.

Про-Кофий вздрогнул всем телом. Он ощутил тот могильный холод, который окутал его в подземном лазе в склеп Краскиных.

– Вы играете со мной и матерью, как лиса с двумя полудохлыми курицами.

– Да, это так сынок, – сказал призрак. Лицо его не выражало никаких эмоций. Просто приоткрывался рот, как у мультяшного персонажа. – Не делай глупостей. Решишь заорать или побежать из квартиры, я оторву тебе голову. Не разбивай сердце матери. Да, милая? Как ты там? Два оргазма подряд в твоем-то возрасте, роднулька!

– Батиба, – пошло возвестила мать и вдруг заорала. – Господин, возьми меня! Батиба! Батиба!

– Ну ка тихо там! Разговорчивая она у тебя такая стала, – Идем в твою комнату, Про-Кофий. Там нам будет удобней поговорить так сказать по мужски.

Журналист послушно зашаркал к своей комнате. Прошел по коридору, заметив что там висит запах, похожий на запах озона в сосновом лесу после дождя. Прямо таки не призрак, а очиститель воздуха “Хвойный”.

Про-Кофий вошел в комнату, а старик призрак уже восседал за его письменным столом. Длинные рыжие волосы струились по спинке кресла и настороженно загибались вопросительными знаками на полу. Призрак придвинул маркерную доску, с помощью которой журналист визуализировал расследование “призрака женщины в белом”.

– Садись, – сказал старик. – На кровать свою садись. А я за столом у тебя посижу. Не возражаешь?

– А у меня что? Есть выбор? – спросил Про-Кофий. – Если я вам скажу уйти, в смысле улететь, вы улетите?

– Только после нашего с тобой детального разговора, малыш. Я, будто Карслон вылечу в окно.

– Вы разве не всю из меня информацию достали? На трассе? Когда влетели в машину?

– А ты догадливый, Про-Кофий. Может, ты уже догадался, кто я?

– Вы, Аристарх Краскин. Я видел ваше фото в галерее вашей дочери Марии.

– Да, я был им когда-то. Но сейчас, как видишь, у меня, несколько другие возможности.

– Вы не человек.

– Это уж как пить дать.

– Если вы призрак, то на кой черт я-то вам сдался? Тем более вы меня уже просканировали?

– Видишь ли, сынок. У людей есть в голове такие связи. Как же они называются? – прищурился Аристарх Краскин.

– Ассоциативные что ли? – спросил журналист.

– Ага, точно, – кивнул призрак Аристарха. – В машине я узнал о тебе многое. С другими этого было бы мне достаточно. Но ты очень занятный тип, Про-Кофий. Ты заинтересовал меня ещё в Птицыно. Я признаться, подслушивал вашу перепалку с милой Аннет и её идиотом мужем.

– Вы и Аннет любовники?

– Уж, извини, сынок, но я ничего тебе не скажу. Женская честь для меня превыше всего. Аннет, хе-хе, ну-да та еще штучка…

Седые брови, борода иногда приходили в движение, а вот рыжие волосы не шелохнувшись, шторкой свисали к полу.

– Какие гарантии, что после того, как я расскажу вам всё, вы не убьете меня? Не оторвете мне голову и не выкачаете кровь?

Призрак поправил белый балахон на коленях, между которыми угадывалось внушительных размеров достоинство. Старик игриво подмигнул Про-Кофию и скромно сдвинул колени.

– Гарантия? Не знаю что это, – сказал Аристарх. – Никаких гарантий я людям не даю.

– Тогда и я вам ничего не скажу, – пожал плечами Про-Кофий.

– Ну, как хочешь, – ответил призрак Аристарха Краскина и исчез.

Сердце журналиста вспыхнуло на мгновение от радости. Неужели вот так просто было прогнать этого мерзкого старика? Про-Кофий подскочил на месте и тут же его пригвоздил вопль матери из соседней комнаты.

Мать плакала и причитала от невыносимой боли! Про-Кофий отчетливо всё слышал. Каждое слово вонзалось в его сердце. Детские обиды и злость на мать казались сейчас такими далекими. Хотелось только одного, чтобы все это прекратилось.

– Батиба, батиба, – ревела мать. – Он отвинчивает мне голову. Сынок, помоги мне, Батиба. Батиба.

Про-Кофий облизнул сухие губы. Что же делать? Как спасаться?

Он закрутил головой по сторонам. Что могло бы послужить ему оружием? Крест, распятие, чеснок, молитвы?

Какая жалость, что он не знал молитв, что не держал в доме ничего связанного с религией. Да и мать тоже христианство не жаловала и как сама она недавно сказала, выбросила все иконки и крестики, что приносила ей баба Зина.

Стоп!

Выбросила? Куда? Не на помойку же. А сложила в…

И вдруг он увидел рядом с батареей коробку из под старого пылесоса. А ведь это была та самая коробка, в которую мать сложила крестики, иконки и святую воду набожной бабы Зины.

– Про-Кофий, ты понимаешь, что сейчас я принесу тебе голову твоей мамы? – долетел голос призрака. Голос будто сочился сквозь стену.

– Что вы хотите узнать, Аристарх? – вскрикнул Про-Кофий. – Конечно, спрашивайте. Только отпустите её!

Про-Кофий выхватил из коробки крестик и бутылочку со святой водой. Крестик сунул в карман, а бутылку заткнул за спину под ремень. И прыгнул на кровать через всю комнату, как прыгал когда-то в детстве.

И вовремя.

Призрак Аристарха Краскина вновь деловито восседал за столом. Когтистые пальцы с длинными ногтями дотронулись до надписи на маркерной доске мольберте.

На самом верху доски было написано “Женщина в белом – кто она?”. И дальше шли надписи, по сути дела те самые ассоциативные связи, из-за которых призрак терроризировал сейчас его и мать.

– Я отвечу на все ваши вопросы, – сказал Про-Кофий.

– Саша Вольный? Мне нужно знать кто это такой? – спросил Аристарх, – Почему ты решил, что призрак женщины в белом – это Саша? Ну, а не я, например? Хе-хе.

Аристарх поднес ко рту ладонь и дунул на неё, похожий в этот момент на жуткую (и извращенную) пародию на старика Хоттабыча.

Седые волоски матери прилетели на колени Про-Кофия. Он не стал их стряхивать, чтобы бутылочка со святой водой не выскользнула случайно из-за пояса.

Но, ладно, – решил Про-Кофий, – Сейчас мы с тобой поиграем в Шахерезаду. Хоть и не стал я писателем, но приемы журналистского сторителлинга мне пригодятся. Я буду тянуть время, а когда ты отвлечешься, то кто знает, что станет с твой рожей, если плеснуть на неё святой водой?

Думая так, Про-Кофий начала говорить

– Саша Вольный – просто человек. Он закончил истфак. Женился на девушке с филологического факультета. Я знал её, кстати. Она училась со мной на одном потоке.

– На одном потоке, – ухмыльнулся Аристарх. – Знаешь, в аду тоже есть потоки. Огненные реки. Бывает сидишь под палящим не гаснущим солнцем. И смотришь, как вскидываются из огненного потока руки грешников. Ой, прости, что перебил. Всё о своём думаю. Ты говори погромче. С чувством, с тактом, с…?

– С расстановкой, – кивнул Про-Кофий.

Он немного успокоился. Затеплилась надежда, что все обойдется и поганый старческий призрак оставит их в покое.

– А ты занимался с этой девушкой сексом? Как её звали? – спросил старик.

– Лена, – сказал Про-Кофий. – И я не занимался с ней сексом.

– Лена, Лена, Леночка, – забормотал призрак.

Он исчез, чтобы появиться возле зашторенного окна. С улицы доносились крики детишек.

– Да, её зовут Лена. А что тут такого?

– Не знаю, пока. А ты, Про-Кофий, девственник? – на прозрачном лице призрака отразилось искреннее любопытство.

– Вы будто не знаете, что нет, – сказал Про-Кофий. – Это ведь не ассоциативная связь, а факт?

– Ну-да, ну-да, – усмехнулся призрак. – Действительно. Иногда просто хочется поговорить о сексе. В аду секса нет. Это тоже факт. А здесь на земле – секс есть. Факт. Значит ты, Про-Кофий не занимался с Леной сексом. Ты даже не видел, что у неё под трусами. И даже не мыл её голенькой, как я это сделал с твоей мамой.

– Батиба, батиба – немедленно запричитала мать в своей комнате. – Сынок, вынеси у меня горшок.

– Твой сын занят! Не мешай мужчинам разговаривать, – крикнул призрак в сторону стены. – Лежи там и не вставай, мой переспелый персик.

Про-Кофий сжал зубы от злости и омерзения.

– Когда я расскажу вам всё, вы оставите нас в покое?

– Посмотрим, – сказал призрак. – Возможно, очень возможно. Перейдем к Саше Вольному. Я вижу в тебе зависть к нему. Почему ты завидуешь этому человеку? Я вот считаю, что есть только одна причина завидовать. Это красивая самочка. Но дело ведь не в Лене? Тогда в чем? Чему можно завидовать у этого Саши? Две ноги, две руки и все прочее?

– Я всегда мечтал стать писателем, – Про-Кофий облизнул губы. – Я ради этого поступил на филфак. Понимаете, мне всегда хотелось писать книги. Романы, повести. Хотелось сидеть дома, никуда не выходить, чтобы ни с кем не общаться. С этим быдлом, которое повсюду. Я хотел всего лишь делать свое дело и получать признание и деньги довольных читателей.

– Сплошные вторичные выгоды, – почесал седую бородку призрак.

– Да, возможно. Но я правда хорошо умею строить фразы. Я знаю, как создавать образы. Я начитанный. Я понимаю особенности писательских стилей. Читая книгу, я вижу, как автор идет к тому, чтобы создавать у читателя интригу…

– Ты и Оскара Уайлда поди читал?

– Конечно, – сказал Про-Кофий. – Я же филолог.

– Есть у меня хороший друг, – усмехнулся Аристарх. – Он сторож на кладбище. Всегда был бездарем и быдлом. Отродясь ничего не читал толще “Трех поросят”. А вот после близкого знакомства со мной, вдруг полюбил читать Оскара Уайльда. Ладно. Не о нем сейчас речь. Двигай дальше свою историю.

– А что рассказывать. Не получалось у меня писать книги. Знаю что писать, знаю как. А вот сама история не выдумывается. А этот Саша Вольный даже на филфаке не учился, а сходу в карьер начал строчить одну за другой книги. Вот я ему и завидовать начал.

– А что он заканчивал? Расскажи о нем подробнее? – сказал призрак.

– Саша Вольный закончил истфак. Стал заниматься археологией. И однажды он откопал какую-то дверь. В общем история мутная. Вроде как он нашел какой-то древний артефакт – каменную дверь то ли в святилище, то ли в могильник. А пока он пропадал на раскопках, его жена Лена просто исчезла.

– Как призрак? – изумился Аристарх.

– Да, так и есть. Елена исчезла и больше никто её не видел. Да и эту каменную дверь тоже никто больше не видел. Осталась только яма в земле, где она якобы лежала.

– А! Я же понял. Это была знаешь куда дверь? – спросил призрак Аристарха.

– Куда?

– В тюрьму в самой глубокой точке ада. Центр боли и страданий мироздания. Там становится больно даже тем у кого нет души. Когда этот Саша Вольный откопал дверь, то его жена Елена улетела в ад, а мы с друзьями оказались на свободе.

– Елена теперь в аду?

– Да, в самой адовой части ада, – кивнул призрак Аристарха. По его лицу прошла полоса, как от помехи на телеэкране. – Ладно, что было дальше?

– С того момента, как Саша потерял свою жену. То есть с того момента, как она улетела в ад, Саша Вольный начал писать книги. Триллеры, ужасы. И я заподозрил… Попрошу внимания, Аристарх, это, пожалуй, первая моя ассоциативная связь…

Про-Кофий подумал, что общается с призраком, как с давним другом. Он уж и забыл, когда разговаривал с кем-то вот так по душам.

– Да-да, – призрак Аристарха прищурился. – А ты вошел во вкус, сынок. Не так ли? Ты мне нравишься. Ты смышленный, чего не скажешь о твоей самовлюбленной мамашке.

– Батиба? – крикнула мать из комнаты.

Про-Кофию пришлось опустить голову.

Слишком приятны были слова призрака. Израненное самолюбие возликовало и в груди журналиста разлилось до того непознанное чувство любви. Любви к себе? Или призраку Аристарха Краскина?

Журналист не знал. Не хотел знать.

Он как бы невзначай сунул руку в карман и в ладонь скользнул крестик.

Помогло. Хмарь из головы вылетела. Про-Кофий продолжил.

– Ну и вот. Я стал находить разную информацию. То тут, то там недалеко от Челябинска люди видели то вампира, то призрака, то оборотня, то вообще чупакабру. В итоге оказывалось, что это конечно же выдумка. И никаких сверхъестественных существ там и в помине не было…

– Или кто-то их уже убил. И отправил обратно в ад, – сказал Аристарх. – Но откуда тебе было знать?

– Да, – пожал плечами Про-Кофий. – До сегодняшнего дня я не верил в призраков.

– Ни в черта ни в бога. Ужас, – покачал головой призрак. – И что же за удивительная ассоциативная цепочка соединила Сашу Вольного и несчастных, отправленных в ад милых существ?

– Ну, я решил, что Саша Вольный настолько сошел с ума после потери жены, что стал инсценировать разные мистические случаи. Чтобы писать по их мотивам свои книги.

– Гениально. Потому что ты бы сам так хотел, да? – улыбнулся призрак. – Раз бесталанная голова не рожает путных идей и историй, так почему бы не сконструировать страшные сюжеты в реальности?

– Я прямо так не думал, – пожал плечами Про-Кофий. – Это какие-то уже ваши ассоциативные связи.

– Ну, хорошо, – сказал призрак. Он повернулся к маркерной доске. – А вот эти имена? Почему ты их написал? Вот про этот столбик можешь мне ничего не говорить: Аристарх, Корнелиус, Мария, Виктория, Стефания… Я как ты понимаешь, кое-что знаю о них. Но вот это? Кто вот это такой? Что это за Марк?

Призрак Аристарха Краскина указал на написанное в самом низу маркерной доски имя: МАРК.

– Марк? – переспросил Про-Кофий. Призрак кивнул, на мгновение показав голый желтый череп внутри призрачной оболочки. – Марк – это друг Корнелиуса Краскина, вашего…

– Он теперь мне никто, – сказал призрак Аристарха. – И я для него никто.

– Вам виднее, конечно, – кивнул Про-Кофий. – В общем, это друг вашего… Это друг Корнелиуса Краскина. Которого вы убили. Ну, кто-то… Убил. Оторвал голову и откачал из тела кровь непонятным приспособлением. Корнелиус пытался позвонить Марку перед смертью, перед тем как его голова отделилась от тела…

– Ну, конечно. Теперь я всё понял, – развел длинными руками призрак Аристарха. – Ты даже не представляешь, как ты помог мне, журналист Про-Кофий.

Ассоциации, образное, парадоксальное мышление. Как вам людям повезло с этим. У нас, у сверхъестественных существ с этим большие проблемы.

Мы слишком прямолинейны. Мы слишком, эээ рациональны. Вижу цель, не вижу препятствий. Фигаро здесь, Фигаро там. Но ты мне правда нравишься, журналист Про-Кофий…

– Вы тоже довольно… приятный собеседник, – Про-Кофий не хотел этого, но губы растянулись в улыбке.

Если бы не крестик в кармане и святая вода, гревшая поясницу, он бы запричитал бы влюбленно “Батиба”, как мать. Он бы мог влюбиться в этого старика! Харизма, энергетика, брутальное очарование волнами исходили от призрака Аристарха Краскина. За ним хотелось следовать, хотелось ему подчиняться, хотелось, чтобы призрак поделился частью своей силы.

– Ну-ну, продолжай. Мне же это приятно, – ухмыльнулся призрак Аристарха, картинно тронув рыжую челку, свисавшую до пола.

– Вы довольно интеллигентный человек. Не знаю, что произошло там в вашей жизни, но вы харизматичный человек.

– Кстати, кстати. Ты тоже, ты тоже, – не открывая рта, сказал призрак. – Но мне кажется, ты не до конца откровенен со мной, Про-Кофий. Ты закрыт. Ты сдерживаешься. Ты не любишь меня всем сердцем, не хочешь быть со мной. А все хотят быть со мной, даже твоя самовлюбленная мать.

– Ну, видимо, я еще самовлюбленней, – сказал с улыбкой Про-Кофий. – Вы же теперь отпустите меня и мать?

Призрак Аристарха исчез, чтобы возникнуть рядом с кроватью Про-Кофия.

– Теперь ты сможешь писать книги. Те самые триллеры и ужасы, ничуть не хуже, чем Саша Вольный. После общения со мной, Про-Кофий, ты сможешь писать книги! Верь мне. Это эффект общения со мной. Я сам к нему ещё не привык толком. Я не слишком хочу быть исполнителем мечтаний людей. Но так уж получается.

Твоей матери я подарил немного молодости тела. Быдло сторожу с кладбища я внезапно дал интеллигентности так, что он стал читать запоем классику и полюбил Оскара Уайльда. Вот такое я плохое – хорошее существо. Ты ж филолог, Про-Кофий, напомни, как там “Я часть той силы…”

– Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, – прошептал журналист.

– Молодец. Садись, пять. В общем, ты свободен, Про-Кофий.

– А моя мама?

– Твоя мама останется со мной, – сказал призрак и повернулся к стене, за которой лежала и слушала их мать. – Да, мой соленый персик?

– Батиба! – радостно откликнулась мать.

– Нет, – сказал Про-Кофий. – Вы же убьете её, я знаю. Вы убьёте её, как своего сына. Как Корнелиуса! Как бомжей с кладбища. Вы всем оторвали головы и высосали кровь!

– Да, это так, – кивок призрака Аристарха был полон грациозного достоинства. – Но, поверь мне, милый Про-Кофий, я ничего не делаю без смысла. Я безумно рационален. И ты мне должен верить, что для твоей мамы смерть от моих рук это намного лучше, чем сдохнуть через полгода-год в обгаженном памперсе, который забыл поменять её самовлюбленный сынок.

– Батиба! Батиба! – завопила мать в соседней комнате.

– Я никуда не уйду, – покачал головой Про-Кофий.

– Тогда я убью и тебя и мать, – пожал плечами призрак. – Не глупи, Про-Кофий! Сам не знаю, почему, но я хочу отпустить тебя с миром. Иди и пиши свои книги. Ты же так хотел свободы! Ты же так хотел утереть нос Саше Вольному? Вот, пришел этот день.

Ты же хотел сегодня съехать от матери? У тебя вон даже сумка собрана и готова. Ты должен оторваться от мамаши, про-Кофий. Вывалиться из её тухлого гнезда. Сколько можно? Неужели ты не видишь, что ты не нужен ей?

Она промыла тебе мозги жалостью к себе, чтобы ты стал её неприкосновенным запасом тушенки на старость. Она все устроила так, чтобы ты сидел в её пряничном домике? Только она обманула и превратила пряничный домик в пердячий домик. Поспоришь со мной?

Бери, Про-Кофий свою собранную сумку и беги в гостиницу. А завтра тебе даже не придется тратить деньги на медсестру сиделку матери. Я позабочусь об этом.

Ты станешь по настоящему свободным. Ты будешь писать художественные книги. Бестселлеры! Лучше, чем Саша Вольный. Прославишься! Заработаешь большие деньги.

Ты пригласишь в свою жизнь какую-нибудь молоденькую журналистку. Женишься. Журналисточка тебя растормошит, стряхнет с тебя вонь твоего гнилого материнского гнезда.

Кроме того, разве ты не видишь, Про-Кофий, как твоя мать искренне любит меня. Как хочет, чтобы ты оставил нас вдвоём.

Ну? Твой ответ, журналист Про-Кофий? Давай, сынок, бери вещички и вали из этого поганого местечка. Если тебе подфартит, то ты и из Челябинска свалишь! Смотреть у вас тут не на что, а дышать вообще нечем. Ну?!

Про-Кофий задумался.

Совершенно неожиданно журналист получил все (ну, или почти все) о чем мечтал. Сейчас он не сомневался в своём писательском будущем. В голове сами собой вспыхивали сюжеты самых- удивительных историй. Страшных и не очень. Все истории были психологичные, глубокие и проникновенные. Даже молоденькая журналистка, будущее с которой предположил призрак, уже была у него на примете.

Её звали Катя, она работала контент-менеджером в интернет магазине автомобильных дисков и шин. Катя являла собой прелестное создание. Она снизу вверх смотрела на Про-Кофия – настоящего журналиста с городского портала.

Они виделись с Катей в кофейне в центре и да, пожалуй, что эти редкие минуты общения с девушкой были одними из самых приятных моментов в его жизни. Моментов, которые он почему-то не замечал.

Про-Кофий продолжил мечтать и увидел себя в большом коттедже с панорамными окнами (воображение нарисовало журналисту дом, как две капли воды похожий на дом четы Птицыных, рядом с которым он побывал этим утром).

Вот он сидит на залитой солнцем мансарде. Ноги его лежат на столе рядом с большой печатной машинкой, в которую заправлен лист желтоватой бумаги. Страница избита печатными буквами наполовину. Это последний лист законченного романа.

Гениального романа!

Стопка отпечатанных листов сложена слева от машинки. Стопка придавлена дыроколом, чтобы листы не разлетались от летнего ветерка из открытых окон. Шторы порхают от сквозняка.

С первого этажа ЕГО ПРОКОФИЯ БОЛЬШОГО ДОМА слышится детский смех.

И приятный женский голос (конечно, же только у Кати может быть такой приятный голос) говорит: “Сынок, скажи папе, что все готово. Пусть папочка спускается кушать”.

“Хорошо, мам!” – слышится задорный голос мальчугана лет пяти.

Про-Кофий сглотнул тугую слюну.

У меня может родиться сын? – эта мысль пронзила мозг, как шпажка канапе сухую тарталетку.

Слезы побежали из глаз журналиста, горло сдавили рыдания. Хуже всего было то, что

ВСЁ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МОГЛО БЫ СТАТЬ ПРАВДОЙ. И ДОМ, ЖЕНА, И СЫН И ПУХЛАЯ СТОПКА СТРАНИЦ ОТПЕЧАТАННОГО НА ПИШУЩЕЙ МАШИНКЕ ГЕНИАЛЬНОГО РОМАНА.

– Ну? – спросил призрак Аристарха Краскина. – Говори своё слово. Давай, уже иди, Про-Кофий. Мать устала ждать. Мне тоже некогда. Своих дел по горло. Ты такой нерешительный…

– Нет, – шмыгнув носом, сказал Про-Кофий.

– В смысле нет? – неожиданным тоном хабалки с базара изумился призрак Аристарха. – Ты вот просто так откажешься от моего подарка? От реализации своего таланта? Ты в своем уме, Про-Кофий?

– Цена у вашего подарка слишком большая. Чтобы я не думал и не говорил о маме, я ведь люблю её. – сказал Про-Кофий, вхлипывая и вытирая слезы, которые не прекращаясь, катились из глаз. – Пошел ты в адову трещину, Аристарх Краскин. Ты четко срисовал мои мечты, гад. Вернее, я даже не мечтал мечтать о таком счастье! Но если ради этого я должен закрыть глаза на то, как ты будешь убивать тут мою маму, то ПОШЕЛ ТЫ В ЖОПУ, АРИСТАРХ КРАСКИН.

– Ну, что ж. Была бы так сказать, честь. Была бы честь, – пожал плечами призрак Аристарха Краскина. – Мое предложение снимается с повестки. Ты сдохнешь вместе со своей мамочкой. И никто, слышишь, никто тебе спасибо за это не скажет. И старая самовлюбленная дура в первую очередь тебе никогда не скажет спасибо.

– Да, плевать мне на её благодарность! – воскликнул Про-Кофий.

Слезы прекратили течь, только в груди щемило от образа жизни, от которой он отказался. От жизни, от которой он отказался ради ждущей смерти.

С другой стороны, терять теперь было нечего. Он сделал свой выбор. Пришла пора испробовать вариант с распятием и святой водой.

Про-Кофий соскочил с кровати как шаловливый мальчишка и выхватил из-за спины бутылочку со святой водой и маленький крестик из кармана.

– Это ещё что? – удивился призрак Аристарха. – Ты чего чудишь, журналист Про-Кофий? Ты же не крещенный и в бога не веришь. И мать твоя такая же нехристь. Чего ты тут начинаешь спектакли исполнять, а?

– Что? Рациональное мышление тебя опять подводит? – прошептал Про-Кофий. Ему очень захотелось, чтобы его шепот звучал зловеще. Не получилось быть Шерлоком Холмсом, так хоть буду Ван Хельсингом, – решил журналист и как мог более зловеще зашептал

– Что, не ожидала тварь сверхъестественная такого поворота событий? Посмотрим, что ты скажешь на это!

Он то приближал, то отводил назад руку с крестиком. И на призрака это действовало! Аристарх отлетел к зашторенному окну.

Маленький крестик в руке Про-Кофия раскалился и жег пальцы, как алюминиевая ложечка в кипятке.

Журналист скрутил крышечку с бутылки, действуя только левой рукой. Старый фокус. Он так часто делал, когда ехал в машине, и скручивал крышку с бутылки с водой.

– Идиот, – сказал призрак и вдруг исчез.

Про-Кофий по инерции наклонился вперед, чуть не упав, и замер.

Мозг журналиста, оплодотворенный энергией (или темной силой) призрака работал на полную катушку и подсказывал различные варианты развития событий. Именно так, в представлении Про-Кофия, должен был работать мозг НАСТОЯЩЕГО ПИСАТЕЛЯ.

Призрак не мог просто испугаться и исчезнуть. Он явно не мог по своей воле убраться обратно в ад. Самолично заковать себя в кандалы и сесть в тюрьму в преисподней.

Значит призрак должен где-то материализоваться с максимальным эффектом. Может быть он ударит сразу? Может быть, сразу перейдет к любимому своему действию, а именно скручиванию головы Про-Кофия с шеи?

Где бы я разместил материализованного призрака, если бы писал книгу ужасов? Под потолком? Нет. Слишком это неудобно. Да и некрасиво будет при раскадровке, если по книге будут снимать фильм. Призрак сворачивает голову жертве, будто свисая с верхней полки плацкарта. Так себе кадр.

Аристарх сзади.

Конечно же, призрак должен возникнуть сзади. Банальный и всегда действующий скример. Он там мог бы быть, и… он там был!

Про-Кофий плеснул святой водой назад. Тело его не выдало ни малейшего предупреждения этому действию. Раз и готово.

Он обернулся.

Призрак Аристарха Краскина сидел на кровати с вытянутыми в его сторону и расставленным руками. Святая вода обильно и ровно полила его рыжие волосы, аккуратно спускавшиеся с головы до пола.

Мгновение ничего не происходило. И тут рыжие волосы все как один вздрогнули, вздулись, будто вены на шее бодибилдера на соревнованиях. Волосы зашевелились и поползли в разные стороны. Они и на волосы уже не походили! Это были вены с пульсирующей в них жирной венозной кровью. Они набухали все больше и больше и чего-то не хватало для полной картины.

Про-Кофий с размаху впечатал в холодный склизкий бордовый клубок православный крестик!

Призрак Аристарха Краскина задрал голову вверх и раскрыл пасть, завопив. В пасти топорщились не человеческие зубы а множество острых белых резцов, капканом опоясывая десна.

– Что больно? Убирайся прочь из моего дома, урод! – заорал Про-Кофий.

– О нет! – возопил призрак Аристарха. И…

Вдруг рассмеялся. Он вытащил крестик из мерзких венозных волос и отбросил его щелчком, каким гопники выщелкивают окурок из пальцев.

Крестик беспомощно звякнул за креслом. В этом кресле Про-Кофий любил в детстве смотреть в ночное небо на звезды и мечтать о чем-то таком, чему он сам не мог дать ни точного названия, ни представить в виде образа. Только сегодня с призраком он узнал свои настоящие мечты.

– Уходи из моего дома, – прошептал Про-Кофий.

Вдруг острая боль пронзила сначала одну и через мгновение другую ногу. Чувство было такое, будто возле щиколоток привязали по гранате и разом взорвали.

Про-Кофий упал на колени. Схватился за ступни. Кровь! Много крови.

– Что это? – изумился Про-Кофий.

И столкнулся со взглядом безумных глаз матери. Старушка лежала на полу совершенно голая, безумно ухмылялась и победно сжимала в правой руке скальпель.

– Это не твой дом, сучий выблядок! – прохрипела мать. – И никогда этому дому не быть твоим. Твое здесь только дерьмо на стенках унитаза, щенок. Писателем он захотел быть! Между прочим, это мать тебя и читать, и писАть научила! А где хотя бы капелька человеческой благодарности? Какую же сверхъестественную тварь я родила на свою голову!

– Ну, мама, ты несправедлива ко мне! – сквозь слёзы, заорал журналист.

А сознание вновь покинуло старуху. Она глупо улыбнулась, испортила воздух и спросила

– Батиба?

Журналист попробовал встать на ноги и упал. Кровь заливала пол. Штанины промокли и стали тяжелыми. Он остался лежать рядом с матерью. Ощущалось её зловонное дыхание на щеке.

Про-Кофий закрыл глаза. Он не мог, не хотел больше бороться за свою жизнь. Жизнь, которая не нужна была даже его матери.

– Я так устал, мама, – прошептал Про-Кофий с закрытыми глазами. – Я просто хочу отдохнуть.

– Батиба, – согласилась старуха и воткнула скальпель в шею сына.

Кровь пузырилась, когда хлестнула из горла Прокофия. Старуха сунула лицо в розовый фонтанчик и счастливо, как маленькая девочка, засмеялась.

– Батиба, батиба, – она размазала кровь сына по своему лицу, шее и груди.

Мазала жадно, будто это был омолаживающий крем. Скальпель выпал из руки старухи.

– Ой, а что это у нас за домашнее животное приползло? Кто тут мой любимец? Решила деду Аристарху помочь? Ну, вы посмотрите какая мама Про-Кофия молодец! – призрак теперь возвышался рядом с голой старушкой, похожий на бога, рядом с ползающим грешником.

Длинные рыжие волосы на голове Аристарха Краскина зажили своей жизнью. Всё еще возмущенные и вспухшие как толстые вены, они пружинили об пол, когда всасывали кровь журналиста.

Аристарх сжимал тугой пучок волос кровавого цвета и водил им туда сюда по полу.

Издалека могло бы показаться, что чета пенсионеров занята уборкой. Худой высокий старик пылесосит (возможно даже вертикальным пылесосом “Дайсон”), а старуха ползает на корячках и бдительно собирает с пола мусоринки. Вот только при ближайшем рассмотрении, стало бы понятно, что старик всасывает через свои волосы в голову с пола кровь, а старуха слизывает её капли.

– Я – Мулло, – вдруг сказал призрак Аристарха Краскина.

– Батиба, – подтвердила старуха, продолжая лакать кровь сына.

Мулло подошел к телу журналиста Про-Кофия и цокнул раздвоенным языком, на мгновение показав его меж синеватых губ.

В этом цоканье слышалось явственное разочарование. Босой ногой Мулло отпульнул прочь от себя пустую бутылочку из под святой воды. Он наклонился над Про-Кофием и неестественно длинные пальцы его левой руки сноровисто выкрутили голову журналиста из плеч.

Почти так же сноровисто Про-Кофий скручивал крышечкы с бутылок, когда ехал в машине. Такой вот маленький фокус.

Голова отделилась от шеи и тело Про-Кофия сдутой куклой скуксилось, завалилось, руки и ноги поджались.

Рыжие волосы Мулло каждый толщиной примерно в три миллиметра напряженной прозрачной плоти присосались к зияющей ране на месте головы журналиста. Аристарх Краскин нашарил ногой офисное кресло, подкатил его и сел с грацией короля, садящегося на трон.

Голая вымазанная кровью старушка с вывалившимся от старания розовым языком, подползла к Мулло и потерлась о его крупные мертвенно-бледные ступни.

– Батиба? – прошептала старуха.

– Подними личико, домашнее животное. Я подарю тебе свой поцелуй, – сказал Мулло.

Старушка немедленно вскинула голову, похожая на верную собаку, хозяин которой сказал, что сейчас они пойдут гулять.

Широкая, как воздушный змей, ладонь Мулло легла старухе на голову. Он два раза погладил седые влажные от крови волосы старухи, а на третий повернул её голову против часовой стрелки.

Голова мамы Про-Кофия с грецкоореховым хрустом отделилась от тела.

Рыжие волосы Мулло немедленно присосались к образовавшейся дыре и перекачивали кровь из нутра старушки, пока живот её и даже ягодицы и груди не втянулись и не стали похожими на сдутый пляжный мяч.

– Вот так вот, – пробормотал Мулло.

Он поставил головы старухи и сына на стол. Один глаз бабки смотрел вниз, другой вверх. Глаза мертвого Про-Кофия были крепко зажмурены, будто он куснул лимон. Рот журналиста был безвольно открыт и язык свисал до порванных сосудов, словно хотел на спор дотянутся до них.

В руках Мулло появился скальпель. Он рассек живот старухи и запихал внутрь голову Про-Кофия.

Мулло полюбовался на то, что получилось, призрачно усмехнулся, показав на мгновение желтый череп с черными глазницами, и произнес, картинно размахивая длинными руками, подтрясывая кроваво рыжими длинными волосами

– О, нет! Ребеночек идет ножками вперед! Делаем кесарево сечение! Немедленно! Ах, вы великолепны, доктор Аристарх! Спасибо вам от всей нашей семьи. Низкой поклон вам, доктор Аристарх. Вы спасли нашего сыночка.

Мулло положил обезглавленную старуху, нафаршированную собственным сыном на кровать.

Перед маркерной доской журналиста Мулло замер и провел ладонью рядом с самым нижнем именем.

– Значит, Марк? – задумчиво произнес он. – А ведь я тебя помню, гаденыш. Готовься Марк стать маркой на конверте. Отправлю тебя без очереди в ад до востребования.

Мулло прихватил со стола голову старушки. Держа её за волосы и покачивая, будто йо-йо, подошел к двери. Содрал плакат с седым курящим трубку Джоном Толкиеном. Приз лучшему знатоку “Властелина колец” полетел в ту же сторону, куда не так давно улетел крестик и пустая бутылочка из под святой воды.

Мулло вошел на кухню и открыл холодильник. Магнитики, которые привозил журналист Про-Кофий из командировок (в основном по Уралу), попадали на пол, будто металл от соприкосновения с Мулло потерял свои свойства.

Аристарх раскрыл грохотку с яйцами “Чебаркульское домашнее”, осмотрел их, как вредный покупатель в “Пятерочке”, выбрал самое крупное.

Яйцо очутилось возле рта Мулло и пасть, ощетинившаяся острыми зубами резко перемолола и сглотнула куриное яичко.

– Неплохо, но можно и лучше, – пробормотал Мулло.

Он отправился в ванную, откуда прихватил с собой синий профессиональный шампунь Про-Кофия.

Через мгновение призрак Аристарха Краскина материализовался в подъезде. Сделал рукой с шампунем движение, будто считал детскую считалочку. Выбор пал на угловую квартиру. Он положил голову старухи на придверный коврик с надписью “Дом, милый дом” и несколько раз нажал кнопку звонка.

– Кто там? – раздался вместе с басовитым собачьим лаем звонкий мальчишеский голос. – Папа, там не видно! Кто там?

– Батиба, – сказал Мулло и растворился в воздухе.

*****

Так уж получилось, что Мулло позвонил в квартиру Виктора и Даши Тарпищевых.

У них как раз сегодня был съемочный день. Виктор вел на ютубе блог под названием “Один день из жизни Караваджо”. Нет, Виктор не был искусствоведом и художник Караваджо тут был не при чем.

Караваджо – так звали полуторагодовалого сенбернара Тарпищевых. Видеоблог помог Виктору со скрипом пережить кризис среднего возраста и начать чуть более отстраненно (как об этом твердили все психологи на ютубе) относиться к проблемам, которые неожиданно появились в их с Дашей совместной жизни. С пару месяцев назад Виктору стало казаться, что у Даши появился любовник.

Впрочем, сегодня был день съемок видеоблога “Один день из жизни Каравджо”. Эти дни сближали их семью, как раньше.

Маленький Лешка лежал между двух стульев, а сенбернар Караваджо должен был прыгать через мальчика. Задание для огромной собаки было пустячное.

Караваджо, улыбаясь слюнявыми брыльями, прыгал туда, обратно и вообще, казалось, мог прыгнуть задним ходом и пройтись по комнате лунной походкой Майкла Джексона.

Мама Даша поглядывала на съемки со стороны и невольно улыбалась. Лешка заливисто хохотал, когда волосы Караваджо (и скорей всего слюни тоже) щекотали пузо сынишки под задравшейся футболкой.

Виктор снимал, не отрываясь от маленькой камеры и делал вид, что не видит жену. Так же как вчера он сделал вид, что не заметил, что она вернулась позже чем обычно.

Но сегодня всё это было не важно. Сегодня был день съемок. Можно сказать день единения и примирения семьи Тарпищевых.

Караваджо перепрыгнул через растянувшегося между стульев голопузого Лешку.

Виктор махнул рукой “Снято!”.

Даша послала мужу и сыну воздушный поцелуй и сплюнула, потому что руки были в муке, в которой она на кухне обваливала филе минтая.

В дверь позвонили.

Сначала полетел его лай, а потом сам Караваджо поскакал, похожий на маленького телёнка, к двери. Лешка бежал следом, предупрежденный и вооруженный бдительным материнским “чужим только не открывай”.

А Виктор шел за Караваджо и сыном степенно, как это и полагается главе семейства (авторитет которого заметно пошатнулся после увольнения и уже трехмесячного периода разовых подработок и глупой надежды на ютуб канал “Один день из жизни Караваджо”).

– Кто там? – звонко спросил Лёшка под аккомпанемент лая сенбернара. – Папа, там не видно. Кто там?

– Ладно, открывай, – сказал Виктор. – Кто-то из твоих друзей. Его в глазок не видно.

Лешка открыл дверь и за ней никого не было.

Но вот Караваджо так не думал. Он схватил что-то круглое в зубы и зарычал.

– Кара! – прикрикнул Виктор.

У главы семейства с детства был опыт общения с собаками и он знал, что значит ТАКОЕ рычание пса. Уйди, хозяин, сейчас именно тот случай, когда я могу тебе не подчиниться.

– Леша, отойди от него! – сказал Виктор и отодвинул сына в сторону.

Сначала Виктор решил что кто-то из соседей выбросил в подъезд вилок старой капусты. Не белой, а красной. Такая продаётся в “Магните” и они никогда её не покупали, потому что, ну, просто им бы не пришло с Дашей в голову покупать красную капусту. С другой стороны, разве сенбернар стал бы с такой жадностью хватать и охранять капусту? Даже если она красная?

А потом Виктор увидел что это не капуста, а человеческая голова. Это была измочаленная, осунувшаяся от смерти с потекшими, как у Пьеро, глазами голова старухи. Седые волосы слиплись от крови и походили на сеточку, которую натянули сверху головы.

– Это же наша соседка, – пробормотал глава семейства и заорал. – Кара, ФУ! Отдай! Фу, я сказал.

Виктор схватился за голову соседки, потянул на себя. Караваджо как сбесился, он не собирался отпускать свою добычу. Глазки сенбернара смотрели зло и хитро, совсем не так, как минуту назад на съемках видеоблога.

Виктор полетел спиной назад, сжимая в кулаках седые скользкие от крови волосы соседки.

Караваджо обезумевшим единорогом поскакал вниз по лестнице, сжимая в зубах голову соседки.

Сзади визжала Даша, а Лешка так пучил глаза, что стал похожим на афроамериканца с ютуба, который выразительной мимикой комментирует улетные видео.

– Витя, я в полицию. Звоню. Что сказать?

– Нет, – вдруг Виктору подумалось, что его обвинят в убийстве. Но он быстро опомнился. – Конечно. Скажи, что я побежал ловить Караваджо с головой. Получается тело бабки в квартире. Да, смотри, у журналиста дверь приоткрыта. Мать журналиста кто-то грохнул. Леша, бегом к себе в комнату.

– Караваджо, – захныкал Лешка. – Сегодня же съемки.

– Всё будет хорошо, – невпопад сказал Виктор. – Марш к себе, Леша. Даша, закрой дверь. Я позвоню нашим условным сигналом. Открывай только мне и полиции, когда приедут.

Виктор побежал вниз по ступенькам и на третьем этаже замер, слушая как бешено бьётся сердце.

“Вчера Даша пришла от любовника. Это явно кто-то из её бывших” – Виктор понял это почему-то именно сейчас.

Он услышал как открылась подъездная дверь, кто-то взвизгнул по бабски (учитывая ЧТО ИМЕННО тащил в зубах Караваджо, этот визг мог издать как мужчина так и женщина).

Виктор побежал вниз. В груди затрепыхалось гадкое тревожное чувство, что больше ничего хорошего в его жизни уже не будет.

Потому что Караваджо убежал навсегда. Как и счастье из их с Дашей семейной жизни.

– Нет. Это ерунда в голову лезет. Я найду его. Просто не каждый день сенбернары пробуют на вкус человеческую голову, – был уверен Виктор, когда выбегал из подъезда.

Но пройдет этот вечер, день, неделя, и о сенбернаре Караваджо будут напоминать только его портреты на столбах.

Портреты с надписью “Пропала Собака! Срочно! Зовут Караваджо! Всем кто видел, пожалуйста, срочно за большое вознаграждение, позвоните по телефону…”.

Листовки, которые Лешка (пряча слезы, ведь папа сказал, что мужчины могут плакать только незаметно) будет клеить по району.

Впрочем, это совсем другая история. История про Караваджо.

Но так или иначе Даша Тарпищева позвонила в полицию и объяснила ситуацию так, как она её увидела.

– Мы открыли двери и наша собака схватила голову бабушки соседки. Голова лежала в луже крови на коврике возле двери. Сын соседки – журналист с городского портала. Я его видела сегодня рано утром возле его машины. Голову его матери утащила наша собака сенбернар Караваджо, – сказала Даша.

Она послушала, что ответит оператор горячей линии и терпеливо пояснила

– Нет. Я совсем не думаю, что это розыгрыш. Нет, я не каждый день вижу отрезанные головы. Да, я уверена, что это была настоящая голова нашей соседки. Сейчас дверь в их квартиру открыта. Я никуда не выхожу, потому что вдруг тот кто оторвал голову соседке, оторвет её и мне и моему сыну…

Даша продиктовала адрес. Когда оператор задала ещё какой-то глупый вопрос, Даша не выдержала и заорала

– Пришлите сюда наряд полиции, немедленно!

– Хорошо. Передала ваше обращение. Ожидайте. Сотрудники уже выехали к вам, – сказала диспетчерша.

– Спасибо, – почти плача, сказала Даша и подумала, что светлые дни в её жизни закончились в тот момент, когда она (так неожиданно для себя) изменила Виктору со своей давней школьной любовью.

С кухни долетел запах горевшего на сковороде минтая.

Даша бросилась на кухню.

Лешка зашел в комнату, где ещё пятнадцать минут назад они снимали “Один день из жизни Караваджо”.

А у родителей между собой большие проблемы, – непонятно почему и и совсем по взрослому понял Лешка и сел на один из стульев, через которые недавно прыгал сенбернар.

Лешка собрал с сиденья волосы Караваджо в кулак и стал молиться, чтобы с папой и собакой всё было в порядке.

“Господи, сделай так, чтобы никто не оторвал головы моему папе и нашей собаке, как бабушке соседке”.

Так звучала молитва мальчика. Неизвестно услышал Господь её или нет, но патрульный наряд ППС однозначно принял вызов.

*****

Патрульный автомобиль “Патриот” торчал возле кафешки, где готовили неплохую шаурму. Сержант Свиридов и младший лейтенант Колесников доели шаурму, допили “Американо” и теперь лениво переговаривались.

– Свиридов, ты зачем рассказал, что я при обнаружении трупа проблевался?

Сержант прищурился и соединил брови возле переносицы. Колесников знал, что это верный знак, что Свиридов врет. Но сам сержант почему-то думал, что если нахмурить лоб, то лицо станет честнее.

– Я не рассказывал, – сказал сержант. – Зачем мне рассказывать?

– Вот и я думаю, зачем ты рассказал, – покачал головой Колесников. – Я столько трупов за свою жизнь перевидал. Меня ничем не удивишь. Просто этот цыган, этот как его Корнелиус Краскин, которого мы нашли. Его голова. Она так смотрела на меня. И ночью это было. Я почему-то друга вспомнил, и короче… Тебе это не понять, Свиридов.

– Хорош оправдываться. Подумаешь, блеванул. Нормальная реакция организма.

– Нормально – это когда в руках держишь реакции организма. Смотри, Свиридов, ещё одна утечка информации из нашей смены, я про тебя тоже какое-нибудь дерьмо слухом пущу.

– Понял, – кивнул Свиридов. – Но ты все равно не прав. Не на того бочку катишь. А про блевотину кто угодно мог рассказать. Ты же на автомойку специально машину отвозил…

– Да, а теперь меня в райотделе Ихтиандром называют.

– Ну, – не зная, что ответить, пожал плечами Свиридов. – Я то здесь при чем?

Рация зашипела.

– Калина Кременкулю. Калина Кременкулю, – раздался голос в рации.

– Я Кременкуль.

– Вызов на Салавата Юлаева, – голос в рации продиктовал адрес. – Женщина говорит, кто-то позвонил им в дверь. Открыли. На половике голова соседки.

– Голова? – сглотнул кислую слюну Колесников. – На половике?

– Да, голова на коврике. Их собака схватила её и убежала. Дверь в квартиру соседки открыта. Ребята, поосторожней там. Калина 2 через пять минут тоже подскочат к вам.

– Понял. Мы близко. Через минуту уже проверим. Конец связи.

Рация не выключилась. Шумели помехи.

– Главное ихтиандра не вызови! – заржал кто-то в рации.

– Это ж кто там, блядь, такой умный? – поинтересовался Колесников.

Рация немедленно смолкла.

– Поехали, – сказал Колесников.

– Я думаю про Ихтиандра сейчас сказал…

– Поехали! – крикнул Колесников.

Свиридов включил сирену с проблесковыми и через минуту полицейский белый “Патриот” припарковался рядом с маленькой машинкой Ниссан Марч.

Ещё через минуту Колесников и Свиридов стояли в детской комнате журналиста Про-Кофия. Полицейские хорошо знали порядок действий и старались не топтаться на месте преступления и ничего не трогать.

– Особо не расходишься тут, – сказал Свиридов, кивнув на пол залитый кровью.

– Ну-да, – кивнул Колесников. – Следаки и криминалисты будут с минуты на минуту.

– Голов нет, – сказал Свиридов. – Жесть.

– Голов нет, – повторил за ним Колесников. – Соседи свою собаку не могут найти. Вместе с головой бабушки.

Младший лейтенант не хотел себе признаваться, но он немного рад тому, что на месте преступления не оказалось голов жертв.

Какой-то пунктик у него организовался в голове насчет голов. Какой-то пунктик.

Вдруг младшему лейтенанту захотелось показать сержанту Свиридову, что он вообще ничего не боится. И не то что не сблюет, а вообще может легко трогать трупы руками.

– Дай-ка осмотрю трупы по быстрому, – сказал он и попросил. – Брось-ка мне ту кофту. Я на кровь положу и подойду ближе к бабусе.

– Зачем тебе это? – попробовал было протестовать Свиридов, но пожал плечами, взял и бросил напарнику кофту.

Колесников в экипаже естественно был главный, а поэтому пусть сам решает, что ему делать. Свиридов встал возле входа в комнату, приготавливая блокнот и ручку для опроса понятых, которых вскоре ему предстояло пригласить.

Колесников как по тонкому льду, подошел к кровати, где лежало скрюченное тело обезглавленной старушки.

На месте шеи зияла сплошная рана с с загнутыми кончиками вен и белых жилок. Руки женщины были скрещены, прикрывая впалую грудь и пах.

– Её как будто сдули, – прошептал Колесников.

– Да, такая же сдутая, как и тот цыган Краскин возле дороги. И бомжей, которых находили. С них тоже откачали кровь.

– А живот смотри немножко надут наоборот, – Колесников двигался как во сне. Он протянул руку и вздрогнул. – Тут разрез.

– Не лезь ты в неё, господи! – вскрикнул Свиридов. – Что ты там у неё хочешь найти? Горшочек с золотом?

– Я знаю, что делаю, – сказал младший лейтенант Колесников.

Он зацепил складку кожи на животе старухи. Приподнял её и увидел зажмуренные глаза журналиста Про-Кофия. Как у только что родившегося ребёнка, – подумалось Колесникову, а вслух он произнес нечленораздельное

– Этоааа…

Он зажал ладонями рот, отвернулся от тела мертвой старухи, схватил с пола кофту и его несколько раз судорожно вытошнило.

– Блииин, – искренне сказал сержант Свиридов.

– Никому ни слова об этом, – сказал Колесников.

– Ага. Я-то ни слова, а остальные не идиоты ведь…

– Главное ты никому не говори. Ты же мой друг, – сказал Колесников.

Он отбросил кофту в сторону, перевел дух. И сказал вдруг

– Как тебе такое Илон Маск?

Сержант Свиридов рассмеялся.

– А ты про друга всерьёз сказал?

– Куда уж серьезней, – кивнул Колесников. – Мы с тобой столько шаурмы вместе съели.

– Это точно, – сказал Свиридов. Улыбнулся. – Дружба у Ихтиандра говорят самая крепкая.

– Это я тебе гарантирую, – усмехнулся Колесников.

В дверь квартиры стали входить люди. На некоторых была форма.

– Ну что тут у нас? – вместо приветствия бодро сказал следователь.

Увидел тело старухи с выглядывающим из разрезанного живота лицом журналиста Про-Кофия и покачал головой

– Парни, а вам не кажется, что в Челябинске как-то странно стали людей убивать? А чего так тошниловкой воняет? Кто-то сильно впечатлительный уже блеванул?

Младший лейтенант Колесников и сержант Свиридов переглянулись и активно замотали головами.

Мотая головой Колесников заметил, что на исписанной маркерной доске (этим пусть следаки занимаются) все слова написаны по русски и только одно слово по английски.

Слово несколько раз обводили маркером. Скорей всего обводил тот, чья голова теперь лежала во вспоротом животе сдутой обезглавленной старушки.

FREEDOM, – было там написано.

Колесников напряг память и вспомнил, что FREEDOM по английски означает свобода.

Глава 15. На кончике карандаша

Примерно в половину первого ночи тех же суток, когда были обнаружены обескровленные и обезглавленные журналист Про-Кофий и его престарелая матушка, рядом с их подъездом припарковался УАЗ “Патриот” белого цвета. Внутри сидели и не спешили вылезать Саша и Денис.

Ребята поставили себе задачу – проникнуть в квартиру Про-Кофия, чтобы осмотреться там и если повезет, найти новую информацию о Мулло – сверхъестественной твари, в которую как они пока что считали, превратилась тётя Дея – родственница Марии Краскиной.

– Объявляю перекур на полчаса, – сказал Саша, устало потирая лицо.

– Думаешь, ещё подождать? – спросил Денис.

– Да, народ в подъезде крепче заснет, – кивнул Саша и вытащил из кармана блокнот. – Кроме того, мне надо взять тайм аут. Хотя бы полчаса.

– Муза что ли приперлась? – с пониманием спросил Денис.

– Приперлась не то слово, – кивнул Саша. – Даже самому иногда неудобно. Как накатит, хоть стой, хоть падай.

– Мне кажется, обычные писатели тебе бы завидовали, – улыбнулся Денис. – Обычно все твердят о муках творчества. А тебе в голову будто рога творческого изобилия внезапно втыкаются.

– Рога творческого изобилия? Прилетают? Вот уж действительно,– пробормотал Саша.

По пути от “Краскино” до дома Про-Кофия он как раз размышлял о природе свалившегося на него дара писательства. Ведь талант появился у него примерно через полгода после того, как он выкопал проклятую каменную плиту – дверь от тюрьмы со сверхъестественными тварями.

Ну, а дальше случилось то, что случилось. Лена пропала без вести. И как говорилось в послании на каменной плите, жена стала невольной разменной монетой. Она отправилась куда-то в ад (в существование которого пришлось поверить в экстренном порядке). А куча сверхъестественных ублюдков, томившихся в адовом заключении, теперь разгуливали на свободе. Преимущественно в Уральской локации. И по условиям невольного договора, пока последняя тварь не будет водворена на место, заложник, то есть Лена – жена Саши Вольного, будет оставаться в тюрьме, где-то в глубинах ада.

Оставалось искать, находить гостей с того света и безжалостно убивать. Физические тела тварей или сгорали или скукоживались до состояния игрушки “лизун”. В момент смерти этой гадости, их тела исторгали что-то черное, воздушное и маслянистое, похожее на копоть горящих автомобильных покрышек. Скорей всего, это была та самая душа адского создания, которая отправлялась в обратное путешествие.

Да, у ребят оставалось ещё много вопросов.

Но одно было ясно. По своей воле твари никогда не захотят вернуться обратно в ад. Даже наоборот. Тут на земле им вполне было комфортно. И они всегда находили чем заняться, кого бы из людей убить.

И вот спрашивается, зачем в такой прегадкой ситуации, у Саши ещё открылся талант писателя?

На кой черт ему сдались все эти тысячи и тысячи знаков, которые он набивал в гугл доках на мобильнике, а потом переносил на стационарный компьютер в гараже и как умел редактировал и отсылал издателю?

Идеи рассказов и целые главы романов прилетали в голову неожиданно, как челябинский метеорит в 2013 году. Образы сверхъестественных тварей рождались и жили в Сашиной голове, будто вирусные архивированные файлы. Они норовили самораспаковаться в самый ненужный момент.

Может быть, Саша забросил бы свое графоманство, если бы не одно но. Голос, что диктовал его воображению перипетии будущей книги казался таким близким и родным! Что иногда ему казалось, голос этот принадлежит Лене.

В моменты прихода музы, Саша прикрывал глаза и появлялось такое чувство, будто рядом сидит жена и что-то рассказывает. Как это было раньше, когда они могли ночь напролет сидеть возле друг друга и что-то вполголоса вещать по очереди (иногда ещё и поедая и попивая что-то очень калорийное и кофеиновое).

Саша почесал голову и спросил Дениса

– Ну, ты идешь за едой? И кофе, пожалуйста, дружище. Еспрессо. Три в один стакан.

– Будешь ругаться, вообще никуда не пойду, – пробурчал Денис. – Ладно. Сиди и медитируй тут. Я пойду, куплю нам по шаурме. Вон павильон на остановке моргает. Подкрепимся и попрем в квартиру Про-Кофия.

– Там, наверное, все в кровище, – сказал Саша.

– Нам не привыкать, – хмыкнул Денис. – Или предлагаешь у Про-Кофия на кухне покушать?

– Ну, уж нет. Лучше в машине. Обратно не спеши. Пока я тут с музой общаюсь.

– Понял, – кивнул друг и вылез из “Патриота”

Через пару секунд темный силуэт напарника упругой походкой шагал через двор. Обведенная красным неоном вывеска павильона быстрого питания виднелась в арке между домами. Ночное небо буквально кишело черными тучами. Ветер истерично трепал белье на веревках балкона на втором этаже. Головы людей вдруг возникали во вспыхнувших прямоугольниках света из окна. Люди в них походили на картонные фигурки в пластилиновом домике. С левого торца десятиэтажки светилась вывеска продуктового магазинчика “Хороший”. Ближайший к магазину подъезд подмигивал бельмом сломанного домофона. Раненный домофон издавал электронный звук, похожий на жалобный стон собаки. Рядом с “Патриотом” по кривой траектории, будто летучие мыши, пролетели несколько воробьев.

Саша зябко поежился и пробормотал

– Ночью все кошки серы.

Он перелез с переднего на заднее сидение и там улегся на спину, задрав ноги. Включил “гугл докс” на мобильнике. Роман, который он сейчас писал, рассказывал об одиноком учителе географии, жена которого покончила с собой. И сделала это довольно оригинальным способом.

Жена географа залезла на крышу девятиэтажного дома. Привязала один конец веревки к вытяжной шахте, а другой конец с петлей набросила на шею. Разбежалась и прыгнула.

В этот момент в соседнем доме, молодой парень пил чай и смотрел то мобильник, то в окно. Парень потом даст показания в полиции и скажет, что увидел, как девушка постояла на краю крыши, и вдруг сиганула вниз, расставив руки, как птица.

“Мне показалось, – скажет парень полицейским, что женщина роап джампингом занимается. Но с другой стороны, я подумал, это ведь жилой дом? Да и веревка была тонкая, как бельевая.”

Жена географа лишилась жизни в тот момент, когда веревка дала натяжение. Веревка сдавила и вошла в шею, как пальцы в мякоть спелого помидора. Тело несчастной жены географа полетело в сторону детской площадки, а голова упала вниз к подъезду. Здесь она лежала кровавой кляксой мультяшных ужасов, пока её не накрыли разодранным пакетом. Пакет норовил улететь прочь, и тогда его придавили камнем.

Саша вздохнул и написал краткое содержание будущей главы. “Географ много пьет, плачет над вещами жены, а потом в магазине ему кажется, что он видит её. Видит её ещё, и ещё раз, потом опять (проработать места действия). Потом на его телефон приходит сообщение “Привет, я не умерла. Как твои дела?”. Для всех географ сходит с ума. Его кладут в психушку”

Саша закончил с анонсом и принялся прописывать ту главу, что была в работе. Некоторое время он долбил пальцем по мобильнику и набил примерно полторы тысячи слов. Грязноватый текст, как сказала бы Лена со своим филологическим образованием и чувством литературного стиля.

Вдруг в голове будто колокол ударил. Саша выронил мобильник и схватился за виски.

– Эй, ты чего? – спросил он свое тело мысленно. – Перепил эспрессо? У тебя инсульт? Падение сахара в крови? Чего ты, тушка моя, бунтуешь?

Глаз давило изнутри болью и даже бровь болела. Правое веко задергалось.

Саша зажмурился и постарался успокоиться. Это было что-то новенькое.

А в голове между тем безостановочно крутилась фраза: “Привет, я не умерла. Как твои дела?”

– Лена? – прошептал Саша в темноте салона “Патриота”.

Темнота влажной весенней ночи и спящие на парковке автомобили будто подслушивали его шепот.

А что если Лена общается со мной через писательство? – подумал Саша. – Не словами даже и не образами. Что если она общается с моим духом, душой?

Как всегда в таких случаях, в голове появился язвительный голосок скептика. У Саши этот голосок всегда ассоциировался с двоюродным дедом по маминой линии. Дед Елисей, собственной персоной. Его похоронили, когда Саше было одиннадцать лет. Дед Елисей лежал в гробу и его мертвые глаза казалось не закрыты, а как обычно щурятся от изрядной доли скептицизма в мертвом теле.

Дед Елисей все подвергал сомнению. Всё, кроме своего личного мнения. Саша однажды от нечего делать сказал двоюродному деду фразу, услышанную в школе на уроке литературы. Пушкин – великий русский поэт. На что дед Елисей немедленно ответил “А почему бы нам с тобой не усомниться, мил мал человек? Пушкин великий? Кто это сказал и почему мне этому надо верить? Русский? А ты разве не слыхал, что Пушкин – это сын арапа Петра Великого. Поэт? А разве не читал ты у Пушкина “Повести Белкина”?”

Саша опешил от неожиданного эмоционального напора деда Елисея и постарался с ним вообще больше не заговаривать на серьёзные темы. Но даже, когда двоюродный дед просто здоровался, то произносил свое “Здравствуйтииии” таким тоном, будто сомневался, что это именно Саша, а не кто-то другой стоит перед ним.

Впрочем, когда дед Елисей умер, Саше стало не хватать его тотального скептицизма. Наверное, поэтому дед Елисей теперь обосновался в его голове в виде внутреннего скептического голоса.

Лена не сможет общаться с тобой, – бормотал дед Елисей в голове Саши,– Ни через писательство. Ни через мессенджеры. Лены нет! Ты своими руками отправил её в ад. А оттуда не приходят письма. С чего ты взял, что она общается с тобой? Ты, малец, перепил крепкого кофе.

– Привет, я не умерла. Не верь им, – прочитал Саша строчку своего будущего романа.

Он уже предвидел, что погибшая жена географа восстанет из мертвых в виде призрака и доведет мужа до психушки. А в психушке начнется новая сюжетная линия. Журналистка будет брать у сумасшедшего географа интервью и между ними вдруг вспыхнет симпатия.. Общаясь с бойкой акулой пера, географ поймет, что душа погибшей жены вселилась в журналистку. Ну, а журналистка будет думать, что тоже тронулась умом. А потом в её доме станет появляться призрак и в конце концов, географ убьет любимую журналистку, считая, что расправился с призраком жены.

Это был просто рядовой мистический триллер. Восьмой или десятый за последние пару лет. И сюжет, кстати, не слишком оригинальный.

Саша вздохнул. Нет. Связь с Леной тут не в деталях сюжетных перипетий будущего триллера. Не в образах персонажей.

Что если Лена подключалась к его душе в моменты, когда накатывало желание писать книги? Ведь это состояние нельзя было назвать нормальным. Обычно спокойный, даже флегматичный Саша становился суетливым, начинал говорить быстрее чем обычно, и в груди ощущалось что-то норовящее выпрыгнуть наружу.

– Когда накатывает желание писать книги, – веско возразил дед Елисей в Сашиной голове, пульсирующей болью. – Это не жена с тобой выходит на связь. Это сублимация вытесненного в подсознания чувства вины. Ты же любимую женщину в ад засадил. Чтобы оправдаться перед Супер Эго твоя психика решила графоманить потихоньку.

Саша несколько раз сильно зажмурился. В глазах вспыхивали красные и желтые круги.

Скептический голос деда Елисея обиженно замолчал, не дождавшись ответа.

Голова совсем разболелась. И одновременно в душе разрасталось чувство непонятного удовлетворения. Словно Саша дотянулся и почесал комариный укус.

Да, творческие люди все немного сумасшедшие. Но если задуматься, а откуда к ним приходят сюжеты книг и образы персонажей?

Есть одно место, где все это обитает – потусторонний мир. Тот мир, где сейчас находилась Лена.

Почему бы и нет? Может быть его писательский дар – это до сегодняшнего дня не распознанная возможность выйти с женой на связь?

Скептический внутренний голос деда Елисея, как обычно пытался что-то возразить. Саша по доброму, но настойчиво попросил двоюродного деда свалить из головы.

Саша достал из кармашка на спинке сидения блокнот и карандаш. Включил потолочный светильник. Блокнот лежал на коленке, карандаш циркулем замер на странице. Саша написал

Лена?

Карандаш не двигался. Но через секунду его кончик дрогнул, будто став поплавком удочки, леску которой забросили в темные воды потустороннего мира.

Саша расширил глаза и смотрел, как пальцы необычно коряво перехватили карандаш и накарябали в блокноте пять букв, сделавших бы честь трехлетнему малышу, написавшему первое двусложное слово

ПТИЦЫ

Саша почувствовал торжество. Чтобы ни происходило сейчас, это работало. Значит, “Птицы”?

На левое боковое зеркало “Патриота” приземлился толстый, похожий на куриную котлету, воробей.

Глаза Саши и птицы встретились. Воробей смотрел не моргая, человек тоже. Саша ударил по подголовнику переднего сидения. “Патриот” возмущенно вздрогнул. Саша ударил ещё и ещё.

Воробей продолжал сидеть, как прилипший. Он немного повернулся вбок и теперь ещё больше походил на куриную котлету. В глазках воробья, похожих на спелые ягодки черемухи искрился интерес.

Саша облизнул губы. Всё это конечно походило на сумасшествие, но как знать? Он должен был использовать любой шанс, чтобы выйти с Леной на связь. Воробьи? Блокнот, ручка и его собственный мозг как проводник? Да, пожалуйста. Лишь бы узнать, как вызволить жену из адского плена и знать, что она жива и нее все нормально.

Нормально? А ты в своём уме, милок? – завопил голос деда Елисея. – Лена в АДУ! Как это может быть нормально?

Только Саша порекомендовал полному агрессивного скепсиса голосу двоюродного деда замолчать, как кончик карандаша рядом снова выдал “поклевку”. Из потустороннего мира что-то снова просилось на кончике карандаша.

В носу Саши стало влажно. Кажется, пошла кровь. Плевать. Просто не в меру впечатлительный кровеносный сосуд не выдержал и лопнул. Саша шмыгнул носом, сглотнул солёную от крови слюну.

Его рука пришла в движение и выдала новую порцию детсадовских букв. На сей раз получилось имя

МАРК

– Марк? – пробормотал Саша. – Что ещё за Марк?

Он не знал и навскидку не мог припомнить ни одного знакомого Марка. Может быть имелась в виду автомобиль “Тойота Марк”? Нет. Если с той стороны общалась Лена, то она имела ввиду именно имя “Марк”. Она не была специалистом по моделям “Тойоты”.

Получалось, что некто Марк должен помочь им с Денисом поймать Мулло или освободить Лену?

Саша теперь уже сам решил инициировать движения карандаша. Он сжал его покрепче, специально стараясь держать так, чтобы писать как курица лапой.

Прошептал

– Давай же, Лена. Что ещё? Как вытащить тебя? И говори понятнее, блин.

Карандаш ожил на пару секунд, чтобы вывести в блокноте три буквы

СЫН

И всё. Рука больше не двигалась. Чтобы не происходило только что, оно закончилось. В темноте обступавшей “Патриот” Саше померещились с разных сторон белые буквы, словно финальные титры к фильму. Саша моргнул. Буквы исчезли.

Воробей, восседавший на боковом зеркале, наклонился головкой с острым клювом вперед. Птаха показала растрепанный хвост, и взлетела на козырёк подъезда. Там в тени восседали штук десять его собратьев. У серых котлеток вдруг выросли крылья и птицы ринулись по другим своим делам.

Саша хмурился и смотрел в блокнот, когда дверь “Патриота” распахнулась и на сиденье плюхнулся Денис. С собой он принес запах дождя, шаурмы и кофе.

– Ты чего? – спросил Денис. – У тебя лицо такое, будто ты привидение увидел. Может быть тебе стоит завязать с писательством на время? По крайней мере пока мы охотой занимаемся?

– Это не охота, – сказал Саша.

– А что?

– Это депортация ублюдков к себе родину.

– Ну, как это ни называй, здесь-то мы их убиваем, – Денис протянул аппетитно пахнущий сверток и бумажный стакан с горячим содержимым. – Три эспрессо в один стакан. Как ты любишь.

– Я пожалуй, что разбавлю. Голова раскалывается. Дай воды, пожалуйста, – сказал Саша.

– Заболел? – прищурился Денис. – Первый раз слышу, чтобы Саша Вольный разбавлял еспрессо. Может в тебя вселился дух и ты это не ты? Надо, кстати, нам на этот случай условный пароль придумать.

– Мне кажется, это не эффективно. Когда сверхъестественное вселяется в человеческое тело, оно, как правило, вытаскивает из мозга всю необходимую информацию. И твой пароль она тоже вытащит.

– Ну, в общем-то да, – согласился Денис. – Не устаю поражаться этим потусторонним гадам. Сколько же в них воли? Ни секунды никто не сидит без дела. Все что-то делают, чем-то заняты, кого-то совращают, убивают или готовятся убить.

– Да, они такие поганцы. Замотивированные адом, – сказал Саша. – Где был? Ты же не только за шаурмой ходил?

– Нет, – кивнул Денис. – Пока ты увлеченно что-то писал я зарулил в соседний подъезд.

– И?

– И вылез на чердак, потом на крышу. Замки там чисто символические. Прошелся по крыше. С чердака залез в подъезд Про-Кофия. Спустился до его двери. Ну, и оценил фронт работ.

– И?

– Старая советских времен дверь и замок проще простого. Коробку отжать двумя монтажками проще пареной репы. Вот только соседи там по лестничной клетке беспокойные. Слышно, что в одной квартире не спят. Пока я стоял, там мужик с бабой успели поругаться и мальчишка заплакал.

– Это случайно не та квартира, о который ты рассказывал. Что у них сенбернар с головой матери Про-Кофия ускакал в поисках лучшей жизни?

– В точку, брат, – ухмыльнулся Денис.

Саша развернул горячий сверток. Шаурма пахла аппетитно и голод после неожиданного спиритического сеанса разгулялся.

– Шаурма съедобная. Вполне. Спасибо, – сказал он. – Без тебя, я бы вообще забывал покушать. И твоя друзья полицейские информаторы из “телеграмма” – тоже большой вклад в общее дело.

– Пожалуйста. Всё для фронта, всё для победы, – сказал Денис с набитым ртом и вдруг выставил указательный палец. – Никто кроме нас! А ведь и правда никто кроме нас Ленке не поможет.

Саша кивнул и посмотрел на блокнот. “Птицы. Марк. Сын”. Чтобы это могло значить?

– Что? Пошли на дело? – спросил Денис.

– Да. Доедаем и выдвигаемся.

Саша сунул блокнот в карман, на мобильнике нажал “выйти” из гугл доков. Новая глава уже начинала рождаться в его голове в виде смутных образов и неясных ощущений в районе солнечного сплетения

– Я тут роман новый пишу, – сказал Саша. – Как обычно безбашенный кровавый триллер о призраке жены одного мужика с кризисом среднего возраста. Думаю, назвать, знаешь как?

– Ну?

– “Призрак жены географа”.

– Нет, лучше не так, – сказал Денис, громко икая и отдуваясь после завершительного куска шаурмы.

– А как лучше? – Саша поморщился, хлебая разбавленный водой “Еспрессо”.

– Назови “Призрак жены географа, который глобус пропил”.

– Неужели ты читал Алексея Иванова? Или тебя тоже Ленка заставила прочитать? Как и меня?

– Ага, пришлось, – покачал головой Денис и деланно сморщился. – Вот мое лицо, когда твоя сеструха большой филолог.

Саша невольно улыбнулся и вспомнил, как Ленка всегда восторженно описывала авторский стиль Алексея Иванова. Она обожала его книги. Саша помнил, как поскрипывая извилинами воображения, еле домучил приключения многогранного пермского географа.

Это было будто в другой жизни. Саша тогда и предположить бы не мог, что когда-то сам стане писать книжки. До уровня Иванова ему было конечно далеко, да он ни с кем и не конкурировал. Просто писал и скидывал главы в интернет, а завершенные книжки отсылал издателю.

– Между прочим, я читал тут недавно твой “Вампирленд”. – Денис снова икнул, – Знаешь, твои главные герои, они напомнили меня самого в юношестве. Летят по жизни, сами не зная куда.

Саша кивнул

– У психологов есть присказка, что все мы родом из детства. Отношения с мамой и все такое. Но мне кажется, что мы родом из юношества. Это примерно возраст с первого класса до последнего. Вот когда мы становимся чем-то интересным и настоящим. Там такие события происходят с человеком, которые задают тон и направление всей жизни. Как у тебя, когда ты нес деду кислородные подушки, а тебя тормознули гопники и ты не донес эти подушки.

– Ну-да, а дед умер, – вздохнул Денис. – И мне показалось, что вся моя родня меня возненавидела. А потом, когда Ленка исчезла и я начал дружить с тобой, все это будто снова повторилось. Они снова меня возненавидели. Пожалуй, ты прав насчет юношества. Я вообще себя не помню до пяти лет. Воробей желтоклювый, одно слово.

Саша присмотрелся к другу. Денис выглядел, как человек, который хочет задать вопрос, но стесняется.

– У тебя, Денис, на лбу будто знак вопроса светится.

– Ничего не светится, – буркнул Денис.

Саша усмехнулся, пытаясь сохранить нейтральное выражение лица. Денису никогда не нравилось, что его можно читать, как раскрытую книгу. Саша ободряюще улыбнулся

– Ну, что вас беспокоит, молодой человек? Может быть поговорим об этом?

– Поговорим, – буркнул Денис. – Подожди, сейчас сформулирую, что хочу спросить.

– А вот не надо формулировать, – сказал Саша. – Говори, не формулируя. Формулы нам с тобой не нужны. Говори как есть. Если что, то меня практически невозможно обидеть.

– Знаю, – продолжал хмуриться Денис. – Я просто по себе людей сужу. А как и вся моя родня обидчивый.

– Я сказал же тебе: говори как есть. Мне прямо интересно, что за мысли тебя посетили, когда ты с шаурмой лазил по чердаку и шагал по скользкой крыше дома журналиста Про-кофия?

– Что если нам всей жизни не хватит? – сказал Денис, – Всей жизни не хватит, чтобы перебить всех тварей? Их же так много…

– И поэтому мы никогда не сможем вернуть твою сестру? Ты ведь это хотел спросить?

– Да, – кивнул Денис. – Не хотелось бы каркать. Ленке там, где она сейчас есть и без моего карканья, наверное, непросто. У тебя же есть другой план? Кроме того, чтобы тупо ходить и мочить сверхъестественных ублюдков?

– Ты прав. – кивнул Саша, глотая разбавленный эспрессо. – На ликвидацию одной потусторонней твари у нас уходит примерно две недели. И, признаюсь честно, я никогда не планировал выполнять дословно то, что написано на каменной двери.

– А зачем мы тогда охотимся на уродов?

– Затем, что это как бы основная программа, – сказал Саша. – Да, по условиям договора вроде как все понятно, убейте всех тварей и все вернется на круги своя. Лена окажется дома. Вот только знаешь, я однажды спросил себя: а с какой стати я должен доверять этим протокитайским иероглифам? Что если тот, кто написал это послание и тот кто устроил обмен Лены на сверхъественных уродов – одно и то же лицо? И на хрена мне играть в его игру? С этого момента я играю в свою игру.

– Ты играешь в свою игру? – изумился Денис.

– Конечно, – Саша пожал плечами, – Я ищу любые способы связаться с Леной.

– Медиумы? Экстрасенсы, – улыбнулся Денис. – Я помню всех этих шарлатанов. Стопроцентный облом

– Ага, так и есть – вздохнул Саша.

Он прикрыл глаза и перед внутренним взором увидел череду магов, гадалок и победителей “битвы экстрасенсов”. Через них он пытался выйти на связь с Леной. И все было тщетно. Экстрасенсы оказывались липовыми или психически больными. Никто из них не обладал способностями медиума и не мог связаться с потусторонним миром. Саша продолжал

– Знаешь, я размышлял над своим писательским даром. С чего это мне так подфартило? Я ведь никогда даже читать не любил. Меня Лена иногда заставляла что-то прочесть, вроде этого “Географа” Иванова. Я больше на раскопках или в источниках и историографии в библиотеке любил ковыряться. Археология, этнография и все такое. Короче я подумал, а что если мой неожиданный писательский дар – это такая связь с Леной?

– Ну да. А почему бы и нет! Это было бы так круто, – радостно закивал Денис.

Саша улыбнулся, когда увидел как засверкали в глазах друга искорки надежды и радости. Глаза напарника походили сейчас на глаза того воробья, что недавно восседал на боковом зеркале “Патриота”.

Денис взволнованно спросил

– То есть ты думаешь, что когда ты пишешь свои ужастики, то каким-то образом чувствуешь Лену? Связываешься с ней? – спросил Денис.

– Связь я как будто и не терял даже, – сказал Саша и показал пальцем на голову. – Ленка у меня постоянно здесь. Но сегодня, вот прямо только что, я попытался сделать так, чтобы она через меня что-то сказала.

– Так ты же медиум, мать его! – обрадовался Денис.

– Медиум не медиум. Но голова у меня того и гляди лопнет от боли, как спелый арбуз. Звездочки все ещё мелькают. И у меня кажется получилось кое-что. По крайней мере я надеюсь, что это была Лена, а не одна из наших потусторонних тварей. Что-то через меня написало вот это.

Саша передал другу блокнот.

– Птицы, Марк, сын?? – прочитал Денис. – И что это значит?

– Понятия пока не имею. Птицы? – пожал плечами Саша. – Может быть, это связано с тем волшебным куриным яйцом, на которое охотится наш вампирохалк Мулло? Стоп. Я смотрю, это ведь не главное, что ты хотел узнать? Да, Денис?

Рука Дениса дрогнула. Блокнот полетел на резиновый коврик. Денис чертыхнулся и тяжело вздохнул.

– Не знаю, медиум ты, Саша или нет, но иногда ты реально бесишь.

– Я знаю. Это нормально, – кивнул Саша. – Давай спрашивай то, что ты хотел спросить. Только не тяни кота за пальцы. Надо пошевеливаться. Половина второго ночи.

– Я хотел спросить, – сказал Денис, подбирая слова. – Что если Лена вернется не такой как раньше?

– В смысле, что она постареет или наоборот останется молодой, как в тот день, когда исчезла? – уточнил Саша.

– Не только, – Денис облизнул губы. – Она ведь в аду. Что если она станет похожей на тех ублюдков, которых мы с тобой убиваем?.

– Боишься, что Лена станет пить кровь и поедать на полдник сердца новорожденных детей. Как наша ведьмочка из Екатеринбурга? – уточнил Саша.

– В общем, да, – сказал Денис. – Мне бы не хотелось, чтобы эта новая Лена причинила боль кому-то из моей семьи. Ну, и вообще людям. Близким. Тебе. Мне.

– А мы проверим её. Когда вернем её оттуда, мы проверим Ленку, – сказал Саша. – И если с ней что-то будет не так… Мы же знаем что делать со потусторонним злом?

– Ты бы смог убить Ленку? – прошептал Саша.

– Лену я никогда бы пальцем не тронул. Запомни это. Но то, что может прийти в её теле оттуда… Или вместе с ней под ручку. Из ада. Я и ты, мы должны будем это сделать. Но, знаешь Денис, не думаю, что все так просто. С нами кто-то играет в игру. Эта дебильная каменная дверь от тюрьмы с тварями. Дурацкий договор по обмену. Я думаю, что это всего лишь часть игры. Мне кажется, что иногда я вижу пальцы кукловода. Он дергает за ниточки меня, тебя, Лену, наши семьи, всех этих сверхъественных уродов. И знаешь. Я очень хочу поймать этого большого сверхъестественного засранца. Хочу вытащить его сюда на грешную землю. Хочу привязать его к железному стулу в нашем гараже. И задать ему всего парочку вопросов. А потом я его убью.

– Убьешь? – снова изумился Денис. – Какого-то главного персонажа ада?

– Так точно, – кивнул Саша. – Я хочу это и я это сделаю. Меня бесит, что какой-то ублюдок с той стороны возомнил себя умнее всех. Ты посмотри, что они делают? Кому помешал Про-Кофий со своей мамой? Они убивают людей, как комаров прихлапывают. Мне будет интересно вытащить этого главного урода с той стороны. Последний раз я такой азарт чувствовал, когда раскапывал ту поганую каменную дверь с иероглифами.

– Хм, – усмехнулся Денис. – Саша, ты отрыл каменную дверь и Лена улетела в ад. Теперь ты хочешь замочить главного говнюка в Аду и… Что если, я не знаю… начнется апокалипсис?

– Не думаю, – пожал плечами Саша, – Но даже если начнется, мы с тобой справимся.

– Ну, ты, блин, как обычно, – покачал головой Денис.

– Кстати, – Саша два раза хлопнул в ладоши, словно разгоняя ауру не слишком приятного разговора. – Денис, хорошо, что у тебя столько друзей в челябинской полиции. Полицейская чат болталка в “Телеграмме” – это, конечно, наш источник ценной и всегда доступной информации, но… Далеко не самый полный, так скажем. Короче, я купил себе и тебе удостоверения фээсбэшников.

– Что ты сделал? – ошалел Денис. – Ты хоть понимаешь, что за это впаяют реальный срок?

– Это риск, – кивнул Саша. – И не надо обвинять меня в очередном приступе социопатии. Подделка документов – это плохо. Сам знаю. Но нам надо ускоряться. Что-то мне подсказывает, Денис, что с каждым днем, пока мы делаем нашу работу медленнее, чем могли бы, ставки на кону поднимаются.

– Ну, ладно, – сказал Денис. – Хочешь, используй свою поддельную ксиву. Мне своей достаточно “росгвардейской”.

– Как хочешь, – легко согласился Саша. – Хватаем монтировки и в гости к Про-Кофию? Код к домофону подобрал?

– Единый у всего дома, – сказал Денис. – Говорю же, все тип топ. Идем.

Они вылезли из “Патриота” и автомобиль торчал среди других машин на придомовой парковке, как крупная добродушная собака рядом с дворовыми псинами.

“Патриот” принадлежал Денису и, конечно, он не мог не ощутить тоскливый взгляд фар четырехколесного друга. Обернулся и подмигнул “Патриоту”, прошептав “Держись тут, мы сейчас”.

Саша недоуменно обернулся на друга.

– Ты что с машиной разговариваешь?

– Да, а что? Только тебе можно с карандашом и блокнотом беседовать?

Саша не нашёлся что возразить на такой аргумент. Что и говорить, излишней рациональностью, после того, как началась вся эта история со сверхъестественным, они оба уже не могли похвастаться.

Так они и дошли до двери в подъезд Про-Кофия. Два высоких парня на вид лет тридцати. Одетые в невзрачные серые куртки. На головах черные обтягивающие вязанные шапочки. В руках одного большая сумка, как носят с собой хоккеисты. На ногах парней поблескивали армейские берцы. Днем ребята могли бы быть совсем не примечательными горожанами, но только не в два часа ночи.

Понимая это, Денис шустро набирал подобранный цифровой код домофона. Саша стоял рядом и вдыхал прохладный и влажный весенний воздух.

После испытанного им в машине контакта с потусторонним миром, казалось что-то сместилось в его восприятии реальности.

Детская площадка в густой темноте виделась полукругом заброшенного кладбища. Высокий и поменьше турники представлялись ожившими мертвецами. Они лезли из кладбищенской земли и тянули вверх руки. В черном прямоугольнике песочницы стоял не гриб, а ухмылявшаяся осьминожная тварь. Она медленно брела в их сторону, подволакивая мягкие пупырчатые щупальца. Арка между домами моргала не просто красноватым светом круглосуточного павильона быстрого питания, а топила торцы десятиэтажки в кровавой бурлящей пене.

Подъездная дверь пропиликала о своем невольном согласии на проход чужаков. Парни проскользнули в подъезд, где воздух после улицы был сухим, пах пылью и жаренным в масле луком.

Ребята прошли мимо дверей лифта на первом этаже. Свет на этажах включался от датчика на движение. Денис сразу вырубил свет на всем этаже.

Они стали подниматься по лестнице, наступая на тени дерева, освещенного уличным фонарем. Распашные дверцы электрических щитков казались строгими пиджаками лежащих в гробу покойников. На третьем этаже под потолком торчала коробка кабельного интернета и, моргая зелёным диодом – глазом, перегоняла жизни людей из реальности в электронные облака больших серверов.

На шестом этаже возле двери в квартиру Про-Кофия, парни замерли. Денис вставил между дверью и косяком приготовленный ломик, надавил со всей силы и дверь выпала ему в руки, хрустнув. Бумажка “опечатано следственным комитетом России” отвалилась.

Саша протянул руку, чтобы поднять её и замер. В коридоре квартиры Про-Кофия кто-то оставив включенным свет и рядом с бумажкой Саша увидел нечто, сильно его заинтересовавшее. Двумя пальцами в тонких перчатках он поднял с земли длинный рыжий волос, похожий на крашенную ребристую леску.

Саша положил волос в спичечный коробок. Он знал, что можно их даже не сравнивать. Мулло был здесь.

Денис щелкнул выключателем в коридоре. Они снова оказались в полной темноте. Стараясь не шуметь, поставили дверь на место.

Денис включил фонарик и маленький кружок заплясал по полу, когда они шли вперед. В первой комнате с расправленной постелью, где судя по всему жила старая мать Про-Кофия, все было хаотично, но ничто не говорило о том, что днем там произошло убийство.

Оставалась вторая комната. Они прошагали к ней. Денис толкнул дверь и пустил вперед себя кругляш фонарика. В его свете пол, стены, кровать казались сплошь перемазаны присохшей рыжей краской.

– Это кровь везде, – прошептал, Денис, стараясь не дышать.

Батареи в квартире топились жарко, ещё по зимнему, и давно свернувшаяся кровь тухла.

– Смотри, – сказал Саша. – Свети вот сюда.

Денис высветил исписанную разноцветными маркерами белую доску на треноге.

– Это же ты, – прошептал Денис, показывая на слова в правом верхнем углу доски.

“Саша Вольный” – было написано там. Было заметно, что имя и фамилию много раз обводили.

– Это ерунда, – тихо сказал Саша, – Вот это читай.

Слева от столбика с именами под заголовком “Краскины”, рукою скорее всего журналиста Про-Кофия было написано

МАРК

И после жирного, несколько раз обведенного тире другое слово со знаком вопроса

СЫН?

Глава 16_1 Одна маленькая семейная драма

Утром следующего дня Саша Вольный прохаживался по уютной и опрятной кухне гаражного коттеджа. Кухонный гарнитур с фасадами в стиле лофт хищно щурился вставками из нержавейки. В воздухе плавали невидимые облака брутального аромата только что перемолотых зерен кофе африканской арабики. Из маленьких окон проникал отчего-то розовый утренний свет. Воробьи чирикали так, словно старались воспроизвести “Полет валькирий” Вагнера. Дикий щебет птиц перемежался с ударными и барабанами весенней капели.

Саша замер от какофонии за окном и со странным выражением на лице посмотрел на зажатый в руке мобильник. С минуту он глядел на готовый к набору номер Марии Краскиной.

Итак, нужно было спросить у Маши, нет ли в их в семье кого-то по имени Марк? И ещё поинтересоваться, а нет ли у этого Марка сына? Или не приходится ли этот Марк сыном кому-то, связанному с Мулло – тетей Деей. Или, вообще имеет какое-то отношение к убийствам?

Ведь что-то или кто-то с другой стороны реальности этой ночью записало Сашиной рукой в блокноте

“Птицы. Марк. Сын”

И те же самые слова они увидели, записанными на маркерной доске рукой несчастного и ныне покойного журналиста Про-Кофия.

С экрана мобильного смотрела черноволосая скуластая Мария. Красавица, ничего не скажешь. То ли цыганские корни тому виной, то ли просто такой типаж, но даже от фото волнами исходила энергетика. Но вместе с этим в глазах Марии было что-то от выражения глаз испуганного животного. Так может смотреть лошадь, завидев змею. Большая красивая грациозная лошадь беззащитная перед скользкой жалящей тварью под серым камнем.

– Саша? – после первого гудка возник в трубке сонный голос Марии. – Доброе утро.

– Да, здравствуйте, Мария. У меня есть к вам один важный вопрос.

– Я так рада, что вы позвонили, – прошептала Мария. – Подождите, я выйду из комнаты. Девочки ещё спят.

– Конечно, – пробормотал Саша и пока трубка молчала он в два глотка допил эспрессо. Открыл холодильник и взял коробку с концентрированным молоком.

– Алло, я вас слушаю, – снова раздался в трубке голос Марии. Теперь она говорила громче. И, судя по шумным периодическим выдохам, она курила.

– А вы курите? – спросил Саша.

– А вы решили поругать меня? – усмехнулась Мария.

Саше показалось, что она стала выпускать дым даже чуть шумнее, чем раньше.

– Нет с чего вы взяли? – спросил Саша, мысленно усмехаясь. – Просто при первых наших встречах вы не производили впечатление человека, который курит. Вы довольно спокойно сидели долгое время с нами, никуда не выходили, не курили при нас. У вас дома и от вас не ощущался сигаретный запах.

– Тогда так и было. Я курю только в особенных случаях, – сказала Мария. В её голосе слышалось напряжение. – Знаете, когда живешь в семье, где мужчины главные, привыкаешь не показывать свои маленькие слабости.

– Вы не курили при отце? – спросил Саша.

– Разве это тот вопрос, из-за которого вы позвонили? – спросила Мария. – Звоните мне в девять утра, чтобы спросить меня о том курила ли я при отце? После всего что произошло и возможно произойдет?

– Не совсем, но, мне кажется, что и это важно. Сам не знаю почему. Поэтому и спрашиваю. Но, конечно, вы можете не отвечать. Если вам неудобно говорить об этом, – сказал Саша.

Он карандашом подтянул к себе блокнот. Раскрыл “скрижаль медиума” и черкал в нем разные фигурки. Иногда сами собой получались магические пентаграммы и пентакли.

Мария молчала несколько секунд. И вдруг быстро заговорила, словно её могли услышать и прервать в любое мгновение.

– Отец не знал, что я курю. Корнелиус знал, но никогда не видел меня с сигаретой. На фуршетах и вечерах в галерее, я тоже никогда не появлялась с сигаретой. Ни мой брат, ни папа – никто не курили. Мама естественно тоже. Ей бы и в голову это не пришло, отец бы убил её.

– А вот тетя Дея скорей всего курила, – задумчиво сказал Саша.

Про себя он подумал, что курение табака было наименьшим грехом отвязной тетушки, при жизни мечтавшей стать вампиршей настолько, что после смерти она пожелала иметь потайной выход из склепа на случай своего воскрешения в качестве кровопийцы.

– Да, мы курили с ней вместе, – согласилась Мария и словно бы в отместку, едким (но все ещё сонным и бархатистым) голосом спросила, – А вы когда пишете свои книги, ощущаете себя сопливым ребёнком в теле взрослого мужчины? Серьезным мужиком, который пишет глупые страшилки для детей школьного возраста?

Правая бровь Саши подскочила наверх, побыла там некоторое время и вернулась обратно. Он заштриховал острые концы звезды в круге и, тщательно подбирая слова, ответил

– Да, Мария, вы правы. Когда я в свои тридцать лет пишу страшилки для детей, я порой чувствую себя глупо. Думаю, вы хотели спросить, не ощущаю ли я собственную никчемность как взрослый человек? В то время, когда мои ровесники обзавелись семьями, я с Денисом лазаю по склепам в поисках оживших мертвецов? И пишу, как вы выразились, страшилки для детей школьного возраста? Не признак ли это инфантилизма, а то и прогрессирующего слабоумия?

– Я бы так умно никогда не спросила, – усмехнулась Мария. – Но что-то в этом есть. Вы же сами просили, быть откровенной. Такое бы я никогда не смогла сказать Корнелиусу, или тем более папе. Но мне кажется, вы мужчины – это такие дети, которым непонятно почему бог дал привилегию силы.

Саша отложил карандаш и прошелся по кухне. От мойки до двухстворчатого серебристого холодильника он насчитал семь шагов. С магнитика на двери едко ухмылялся Джокер. Этот магнитик однажды притащил Денис. Гулял с очередной подружкой и зарулил в “комнату страха” на Челябинском Арбате, где ему вручили сувениром этот магнит. С изображением ухмыляющегося Джокера.

– Бог дал нам мужчинам силу. Это так, – согласился Саша. – В том числе да, изначально бог сделал женщину физически слабее. Но разве вы не видите, что сила мужчины – это как мощь динозавров? Кто сегодня боится динозавров? Вообще где они? Почему вымерли большие, сильные и грозные?

– Неплохое сравнение. Не уверена, что вы сами верите в то, что говорите, – усмехнулась Мария. – Но динозавры тихо вымерли, а мужчины…

– Не хотят вымирать, – рассмеялся Саша. – Запаситесь терпением, Маша. Мы обязательно вымрем без поддержки любящих женщин.

Мария тоже рассмеялась.

– Вот вы меня снова рассмешили. И у меня смутное ощущение, что изначально вы и планировали все свести к шутке. Может быть, перейдем к цели вашего звонка? Спасибо, конечно, за возможность открыть вам душу. Но я привыкла справляться сама со своими проблемами.

– А у вас появились какие-то новые проблемы с того момента, как мы виделись? – Саша нахмурился.

С момента их встречи прошло немногим больше суток.

– В общем да, появились. Но это чисто семейная история, – сказала Мария. – Если не сказать семейная драма.

– Не спрашивайте почему, но несколько лет назад, я понял, что иногда наши сугубо семейные истории могут внезапно оборачиваться бедой для людей, которые вообще не имеют к нашим семьям отношения.

– Вы про тетю Дею? Про Мулло?

– И про неё тоже, да, – сказал Саша.

Он снова подошел к столешнице. Рука замерла над кнопками кофе машины и переместилась к коробке с молоком.

– Короче, расскажу вам, – вздохнула Мария. – В общем, вы же сказали нам сидеть дома? Ну, мы и сидим, никуда не выходим. Я, чтобы не закиснуть, организовала вчера в галерее семинар с последующим фуршетом.

– А что за тема была у семинара?

– Как обычно, про искусство, – сказала Мария.

– Ну а конкретнее? Это же не секрет?

– “Тема маскулинности в искусстве художественной фотографии”, – сказала Мария. – Вечером В Краскино со всего Челябинска съехалась толпа фотографов. Я даже сама не ожидала такого резонанса. Там были очень именитые ребята. Талантливые. Некоторые фотографы от бога.

– От бога? Что вы говорите. А маскулинные фотографы тоже были? – поинтересовался Саша.

– И что вы хотите этим сказать? – Мария повысила голос.

– Почти ничего, – сказал Саша, возвращаясь к карандашу и блокноту и принимаясь раскрашивать очередной магический пентакль. – А вам что послышалось в моих словах?

– Саша, общение с вами – это как поедание имбиря в больших количествах, – пробормотала Мария. – Простите.

– Ничего, – сказал Саша. – Думаю, это самое восхитительное образное сравнение общения со мной. Я так понимаю, что-то пошло не так на семинаре про маскулинность?

– Да. Вот именно. Что-то пошло не так, – сказала Мария. – Мой Стивен сильно перебрал со спиртным на фуршете. Рассорился с приглашенными. И всю ночь не мог остановиться. Опустошил весь домашний запас коньяка и виски. Под утро буянил, не давал нам с дочками спать. Ушел бродить по территории. Оставил входную дверь таунхауса настежь открытой! Представляете? Он совсем не думает о нашей безопасности! Иногда мне кажется, что он специально все делает, чтобы эта тварь, этот Мулло меня и дочек схватило и сожрало!

– Можно выскажу свое скромное мнение? – спросил Саша.

– Да, высказывайте, – согласилась Мария.

– Слышали о таком психологическом понятии, как перенос?

– Перенос? Вообще я девочка с высшим образованием, – сказала Мария тоном, по которому чувствовалось, что она сейчас морщится, как от зубной боли. – Перенос. Перенос. Контрперенос. Вы на что намекаете, Саша?

Саша молчал и рисовал теперь в блокноте ухмыляющуюся физиономию Джокера, как две капли воды похожую на морду с магнитика на холодильнике.

– Подождите, вы хотите сказать, что это я сама хочу, чтобы Мулло нас схватило и сожрало? – в голосе Марии слышалось возмущение.

– Ну, я этого не сказал, – сказал Саша. – Просто вы же знали как сейчас обстоят дела у Стивена с его пошатнувшейся мужской самооценкой? И вдруг вы устраиваете семинар на тему “маскулинности”. Приезжает куча мужиков фотографов. Интересно, как себя ощущал в этот момент сын американского эмигранта на окраине сурового Челябинска? Стивен, в своей смешной белой шляпе, в джинсовом костюме, который ему тесен. Но он не хочет менять костюм, потому что он для него как амулет. И вообще ваш муж ждет не дождется, когда вы всей семьей навечно свалите из проклятого Челябинска в его горячо любимый Остин. Туда, где дом его семьи и где его мужские, те самые маскулинные, ценности когда-то были вполне реализованы.

– Я не обязана подстраивать свою жизнь под кого бы то ни было. Даже если этот кто-то мой муж, – заявила Мария.

– Да, вы правы, – согласился Саша. – Мы не обязаны, и не должны подстраиваться под кого бы то ни было. Но, согласитесь, иногда мы сами вдруг хотим подстроиться и подстраиваемся, не считая это чем-то ужасным и стыдным. А иногда просто не хотим. Мне кажется, это ваш случай. Раньше вы хотели подстраиваться под Стивена, а теперь почему-то расхотели. Впрочем, наверное, это уж точно совсем не моё дело. Я не буду плавно переводить разговор на другую тему, я переведу его резко. Этой ночью, Маша, мы проникли в квартиру журналиста Про-Кофия. Там не было ничего особенно интересного, кроме крови, которой было залито всё от стен до потолка. Как и следовало ожидать, бедолага Про-Кофий вел мини расследование “Дела о призраке женщины в белом”. Про-Кофий подобрался к Мулло ближе, чем мы. О чем свидетельствует то, что его обескровленный труп лежит сейчас в морозилке морга. Так вот, в комнате журналиста стояла маркерная доска, куда он записывал свои идеи, мысли и, скажем так, ассоциации. И вся доска была исписана именами из вашего семейства.

– Краскиных?

– Так точно.

– Господи, что мы так всем интересны стали? – спросила Мария.

– Там было ваше имя, Стивена, ваших дочек, вашего брата Корнелиуса. Вашего отца Аристарха. Что интересно, кстати… там не было имени тети Деи…

– Это ещё ни о чем не говорит, – перебила Мария. – Что он вообще мог знать о моей семье, этот несчастный Про-Кофий? Кроме того, когда мы с ним общались, мне показалось, что он вами интересуется больше, чем призраком женщины в белом.

– Это так, – согласился Саша. – Моя скромная персона тоже была в списке на маркерной доске Про-Кофия. Рядом с красивым английским словом “Freedom”. Судя по всему, мой графоманский талант не давал покоя журналисту. Но не о том речь, Мария. Имя Марк говорит вам что-нибудь? Оно было написано рядом с вашим именем и Корнелиуса.

– Марк? – переспросила Мария. – Да, нет. У нас никого нет в родне с именем Марк.

– Может быть сын чей-нибудь? – наугад спросил Саша, мысленно видя свои корявые слова в “скрижали медиума”: “Птицы, Марк, сын?”

– Нет, – сказала Мария. – Какой ещё сын.

Её голос стал приглушенней. Видимо она прикрыла мобильник ладонью и слышалось как она говорит, чтобы Стефания разбудила Викторию и вместе они спускались завтракать.

“А почему папочка орал и бил по стене? Он так напугал нас,” – послышался звонкий голос Стефании, прежде чем Мария полностью не прикрыла мобильник.

Саша вздохнул. Оказывается Стивен орал и бил стены всю ночь, бегал на улицу, оставляя открытой входную дверь. И всё это, когда рядом вполне возможно бродит (и летает) кровожадная сверхъестественная тварь.

– Ой, да что это я. Марк, ну, конечно! – вдруг раздался обрадованный голос Марии. – Марк – это не член нашей семьи. Это же лучший школьный друг Корнелиуса. Сколько помню, они дружили с братом. Просто когда мы занялись бизнесом, Корнелиус с ним почти перестал общаться и Марк вылетел у меня из головы. У Марка, кстати, есть жена и сын. Когда я его видела последний раз, то сын был у Леры на руках. Лера – так зовут жену Марка.

– А сына как зовут?

– Игорек, Костик?… Простите, но я забыла. Слишком много всего у меня случилось. От антидепрессантов голова кругом идет. Надеюсь, Лера никогда не узнает о моей забывчивости.

– А где живет Марк мне подскажите? – Саша приготовился записывать.

– Я сброшу вам сообщением, – сказала Мария. – Вы хотите съездить к ним?

– Да.

– Думаете, что это поможет отыскать эту тварь?

– Уверен в этом, Маша.

– У меня такое чувство, что вы мне не совсем доверяете, – медленно произнесла Мария. – Вы считаете, что у нас с этой тварью может быть что-то общее? Думаете, если я дружила с тетей Деей при жизни, значит мне будет о чем с ней поговорить, когда она превратилась в Мулло?

– Нет, это не так, – вздохнул Саша. – Мы не отвечаем за наших близких, если они превратились в монстров.

“Но нам нужно стараться самими не стать монстрами, – подумал, но не сказал вслух Саша.

– Впрочем, я в любом случае благодарна вам и Денису, что помогаете нам.

– Даже несмотря на то, что общение со мной походит на поедание маринованного имбиря? – усмехнулся Саша.

– А я, между прочим, его люблю… В смысле имбирь, – выпалила Мария. Возникла пауза, которую она нарушила первой. – Простите. Какая-то двусмысленность получилась.

– Ничего. Я тоже люблю имбирь. Когда мы отправим Мулло обратно в ад, можно будет заказать суши с имбирем. Отпраздновать всем вместе. Как вы к этому отнесетесь?

– Положительно, – сказала Мария.

“Кто это? С кем ты говоришь так долго? – вдруг послышался в трубке голос Стивена. С похмелья голос американца полностью лишился акцента и наигранных интонаций. Обычный русский мужик, у которого средний возраст и жизненные обстоятельства защемили причинное место мужской самоидентификации.

– Всего доброго, Саша, – пробормотала Мария. – Стивен передает вам с Денисом привет.

– Ему тоже привет большой. От души и в душу, – сказал Саша, но последние его слова Мария не услышала, так как выключила связь.

Саша некоторое время в задумчивости стоял и смотрел на Джокера, висельником улыбающегося из блокнота.

Мобильник задрожал от пришедшего сообщения. Саша посмотрел на экран. В сообщении Мария прислала адрес Марка и смайлик из сердечка с аппетитными суши и скрещенными палочками.

Саша улыбнулся и направился в рабочее помещение, откуда доносилось деловитое постукивание молотком по металлу. Дружище Денис мастерил очередную ловушку для призраков и, пожалуй, это стоило увидеть.

Глава 16_2 В поселке Вавиловец неспокойно

Саша вошел в рабочее помещение и поставил кофейную чашечку на железный столик между сверлильным станком и наждаком. Черная поверхность кофе в чашке подрагивала. Наждачный камень крутился с довольным гулом. После выключения он останавливалось не сразу, а минуты через три.

В воздухе пахло сваркой и нагретым после работы станка машинным маслом. Сквозь матовые окна проникал свет весеннего дня и будто рассыпал в воздухе соляную пыль.

Лампа в железном плафоне, напоминающем отрубленную голову железного дровосека, раскачивалась от сквозняка. Из приоткрытого окна тянуло весенней прохладой и летел щебет воробьёв, продолжавших исполнить “Полет валькирий”.

Саша перевел взгляд на Дениса, склонившегося возле рабочего стола над странной конструкцией, напоминавшей напольную стойку для комнатных растений, и сказал

– Мы прямо сейчас едем к некоему Марку.

– Так ты смог узнать кто это? – Денис повернулся к нему.

– Да, был такой лучший школьный друг Корнелиуса. Мария сбросила мне его адрес. И у Марка есть сын. Птицы. Марк. Сын. Круг или уже замкнулся или начинает замыкаться.

– Хорошо, только дай мне закончить ловушку для Мулло. Мы сможем взять её с собой.

– Ловушка именно для Мулло? – уточнил Саша, вздыхая. – Я думал ты делаешь приспособление для ловли любых призраков.

Денис недовольно передернул плечами.

– Нет именно для Мулло. И не надо меня называть “бесполезные очумелые ручки” как в прошлый раз.

– Чего ты такой злопамятный, Денис?

– А ты незлопамятный? Гадость сказал и забыл? – парировал Денис и наклонился к своей странной конструкции. – Мне нужно полчаса ещё хотя бы.

– Ладно, объясни в чем суть твоего приспособления?

Денис положил правую руку на железную стойку, словно на плечо друга, а левой указал на приваренную чашу

– Все гениальное просто, так ведь?

– Нууу… – Саша постарался, чтобы в его возгласе не прозвучало, что есть разница между “гениальным и простым” и “простым и бесполезным”.

– В общем, из старых цыганских поверий мы знаем, что Мулло любят куриные яйца. Чтобы поймать гада, люди клали яйцо на перекрестке. Когда тварь хапала яичко, она переходила из состояния призрака в состояние материального субъекта. В этот момент в неё можно было стрелять. Так?

– Ну, в общем, да, – кивнул Саша. – Поэтому мы берем с собой по “Сайге”. Патроны для карабина с солью и обычные. Собственно, как всегда.

– Это понятно. Я кстати, уже смазал обе “Сайги”. Но понимаешь, насколько было бы удобнее, выстрелить в Мулло не когда он наклонился, а когда он стоит в полный рост.

– Так вот для чего это всё, – пробормотал Саша. – Ну, Денис, что тут скажешь? В принципе, не лишенное изящества решение. Мулло протягивает свои поганые ручки за яйцом, лежащим на подставке. И в этот момент меткий охотник разносит ему вдребезги башку. Так?

– Да, – сказал Денис. – А ещё стойка железная. Призраки терпеть не могут железо. Понимаешь? Если Мулло вновь надумает превратиться в призрака, то явно замешкается, потому что рядом металл. За это время можно будет нашпиговать его пулями и солью.

Саша подошел к стойке и присмотрелся к ней, будто собирался покупать.

– Это все хорошо, Денис, но…

– Но?

– Но я думаю, что история с яйцом – это просто народное поверье. Мы конечно, теперь будем возить в машине пластиковую грохотку с яйцами. Просто я думаю, что прибор ночного видения решит этот вопрос эффективнее чем яйцо.

– Получается, я все утро мастерил эту никому не нужную штуку? – спросил Денис.

– Получается, что ты смастерил лучшую в мире подставку для нашего засохшего цветка.

Саша взял с подоконника горшок с землей и сухим гербарием. Водрузил горшок на подставку. Полюбовался. И оттащил конструкцию ближе к окну.

– Красота. Стало даже как-то уютней. Когда-нибудь, мы заведем себе настоящий живой цветок. А пока и так хорошо, – сказал Саша. – Поехали, Денис.

Через двадцать минут, когда из-за тучу выглянуло весеннее солнце, охранник гаражного кооператива № “666” вышел на эстакаду сторожевой будки, чтобы покурить и пощуриться на солнце, через открытый шлагбаум проезжал белый УАЗ “Патриот”.

Лица парней в “Патриоте” были сосредоточены. У гаражного охранника давно появились стойкие подозрения, что эта странная парочка промышляет кое-чем таким, от чего ему, простому охраннику лучше держаться подальше. Хранитель гаражного спокойствия решил, что эти два парня с военной выправкой не так давно вернулись с последней спецоперации и приноровились не совсем законным образом зарабатывать себе на жизнь. А в свободное от работы время, ребята зависали в своем двухэтажном гараже.

Однажды во время обхода, охранник заметил, что вокруг гаража парней, рассыпана соль. Много соли, черт подери. Будто насыпали специально по периметру. И вот что странно, соль никуда не делась, даже когда лед растаял. Соль будто подсыпали каждый день или что ещё вернее каждую ночь.

Впрочем, какое ему, охраннику, было до этого дело? Но лишний раз встречаться глазами с этими ребятами не хотелось. Что у одного, что у другого в глубине глаз будто поблескивал лед. Мертвый лед.

Охранник проводил взглядом белый “Патриот” и залез обратно в теплую сторожевую будку.

А “Патриот” парней ехал и ехал дальше и через некоторое время вырулил в центр Челябинска, откуда покатил в сторону выезда из города. Дорожные службы полностью очистили обочины дорог от снега и проезжая часть стала непривычно широкой.

– Интересно, – сказал Денис. – Дороги от гололёда ведь солью посыпают?

– Ну да, – кивнул Саша, отрываясь от блокнота, над которым колдовал с карандашом, пытаясь между делом словить хоть какую-то весточку с потусторонней стороны. – Ты это к чему сказал?

– Получается, всю зиму в городе на дороге действует режим пассивной безопасности против сверхъестественных тварей?

– Получается, что так, – сказал Саша и вернулся к блокноту.

Карандаш в его руке был неподвижен. Никто из потустороннего мира не выходил на связь.

– Оружие в сумку положил? – спросил Саша.

– Как обычно, – кивнул Денис. – Кстати, я матери звонил на прошлой неделе. Она сказала, что наведывался участковый. Я же у мамы прописан. Спрашивал, лежит ли оружие в моем сейфе? Представляешь?

– А ты этого участкового знаешь?

– Конечно. Я ему сразу позвонил. Говорю, Кирилл что тебе моя “Сайга” покоя не дает?

– А он?

– А он говорит, что у них приказ усилить контроль за огнестрелом.

– Ко мне тоже пару раз приходили на сейф полюбоваться, – улыбнулся Саша. – Работа у них такая, да. А у нас своя работа. Мы можно сказать с полицией, вообще, одним и тем же делом заняты. Они живую нечисть отлавливают, а мы сверхъестественную.

– Ну, по правде говоря, после того как ты подделал удостоверение ФСБ, ты, Саша, тоже для полиции вполне себе нечисть.

– Я знаю, Денис. Не читай мне нотаций. Знаешь, я смирился, что мои интересы иногда будут расходиться с интересами общества. Даже если я очень постараюсь и попытаюсь объяснить законникам, куда пропала моя жена, никто мне не поверит.

– Конечно, – кивнул Денис. – Больше того, они не поверят, даже если в пяти метрах от себя увидят вампира с клыками, с которых капает кровь. А возле его ног будет лежать жертва со вспоротым горлом…

– Они скажут, что это не вампир, а психически больной со странными зубами, – кивнул Саша и зевнул. – Как помнишь, они записали жертву вампира, что его убили отверткой. Отверткой, блин!

– Так и есть. А мы вроде приехали? Поселок “Вавиловец”?

– Точно, – сказал Саша и на всякий случай включил мобильник и открыл сообщение Марии Краскиной. “Поселок Вавиловец. Улица Антрацитовая, 2/1”

– А этот Марк зажиточный товарищ, – сказал Денис. – Смотри, какие дома здесь все богатые.

– Мария Краскина тоже девочка не бедная, – сказал Саша, осматриваясь по сторонам. – Да, шикарные дома есть. Хотел бы себе такой же?

– Только если к пенсии, – отмахнулся Денис. – Сейчас мне по душе наша хижина дяди Тома.

– Гаражный коттедж правильно говорить, – кивнул Саша.

Мимо проходила женщина в голубом спортивном костюме, в спортивной шапочке с пацифистской птичкой на лбу. Мадам держала на поводке старого, похожего на просроченную колбасу, пекинеса. Собачка подслеповато прищурилась на белый “Патриот” и зарычала, поглядывая то на хозяйку, то на незнакомцев.

– Здравствуйте, – Саша приоткрыл окно. – Простите, бога ради, но у вашей собачки такие не выспавшиеся глаза! Как ей спится в последнее время?

Женщина подхватила собачку на руки и с выражением лица “ты это серьёзно сейчас спросил или издеваешься?” некоторое время смотрела на Сашу.

Саша ободряюще улыбнулся и собачке и женщине.

Пекинес перестал рычать. Глаза просроченной колбасы смотрели на Сашу благодарно, словно бы говорили “Ну, наконец-то хоть кто-то поинтересовался моим нездоровым сном”.

Женщина повернула головку собачки к себе, некоторое время изучала, будто видела псину впервые и спросила

– Неужели так заметно, что мой Жакомо последнюю неделю толком не спит?

– Очень, – сказал Саша, открывая дверь, и спрыгивая на хрусткий лед улицы. – Видите ли, я собачий психолог…

– Вы собачий психолог? Здесь? У нас? В поселке? – изумилась женщина. – Ну, тогда все понятно. Честно говоря, я думала, что в Челябинске встретить хорошего собачьего психолога большая проблема. Видно, сама судьба послала мне вас. Вы считаете, у Жакомо проблемы?

Саша улыбнулся, когда боковым зрением заметил немое удивление на лице Дениса. Друга всегда поражала его способность вступать в контакт с людьми и находить самые неожиданные точки соприкосновения.

– Жакомо срочно нужен здоровый сон, – заявил Саша. – Жак, очень любит вас. Он охраняет вас ночью. Он ведь очень бдительный ваш Жак?

– Слишком бдительный, – кивнул женщина. – Так и есть. Последнюю неделю Жак рычит всю ночь напролет. Рычит и рычит. Рычит, и рычит. Я и кормила его вне графика – ночью. И ветеринару мы его показывали. А он все не спит толком. Не лает, а именно рычит. Словно где-то рядом кто-то чужой.

– Жакомо чувствует опасность, – сказал Саша, протянул руку и погладил пекинеса на руках хозяйки.

Женщина чуть смущенно улыбнулась.

– Жак совсем вас не боится. Вы ему сразу понравились. А я, честно говоря, никогда не разговариваю с незнакомыми людьми на улице. Даже в поселке.

– Меня зовут Саша. Это вот Денис – мой помощник. Но если этого недостаточно, то я могу порыться в бардачке и показать вам удостоверение собачьего психолога, – Саша кивнул в сторону машины. – Удостоверение собачьего психолога в красной корочке и с золотым гербом. Удостоверение даёт право один раз в год заговорить на улице с очаровательной незнакомкой с милым пекинесом.

– Ну, хорошо, хорошо, Саша, – рассмеялась женщина. – Вы меня убедили. В конце концов, это уже не секрет, что в Вавиловце по ночам стало неспокойно. Мы даже собрание с соседями устраивали. С теми соседями, у которых собаки. Потому что на нас ополчились жильцы, у которых нет собак. Жалуются, что по ночам спать невозможно. С одной стороны поселка собаки лают взахлеб, с другой стороны воют, будто покойника учуяли. А мой маленький старый Жакомо просто рычит. Бедняжка.

– А что на собрании решили?

– Мужчины решили, что в окрестностях завелось дикое животное. Ну, и по ночам заходит в наш поселок. Собаки его чуют и реагируют. Собаки ведь охотники. Может быть, волк, может медведь.

– Медведь? Здесь? – удивился Саша.

– А почему нет? – женщина указала рукой на дальний выезд из поселка. Там пара километров и сплошь леса начинаются.

– А ведь у всех видео камеры за домами следят. Неужели животное не заприметили бы?

– Не знаю, – сказала женщина. – Вы извините меня, я пойду дальше. Хочу, чтобы Жак выгулялся, может ночью будет крепче спать.

– Конечно, будем надеяться, что зверь уберется из вашего поселка, – кивнул Саша.

– Да, хотелось бы надеяться, – сказала женщина и кивнула на дом, рядом с которым стоял “Патриот”. – А вы к Фрейнам приехали? У них ведь нет собаки? Зачем им собачий психолог?

– Просто я друг Марка, – улыбнулся Саша.

– Понятно. Передавайте привет ему и Лерочке от Наташи и Жакомо.

– Обязательно передадим, – сказала Саша. – Ну, до свидания, отважный Жакомо. Защищай свою хозяйку и дальше.

Он потрепал просроченную колбасу за лысоватым рыжим ушком. Собака блаженно зажмурилась. Женщина опустила Жакомо на землю и вдвоем они прогулочной походкой отправились вверх по улице, похрустывая тонким льдом на лужицах.

Пекинес оглянулся и Саше показалось, что в слезящихся глазах собаки промелькнула обреченность.

А через пару минут парни уже стояли возле ворот, где жил Марк – школьный друг Корнелиуса Краскина.

Погода совсем испортилась и решила повернуть весну вспять обратно к зиме. Ощутимо похолодало, изо рта шел пар. Грязь на дороге застыла черными ежиками. Над поселком нависла мрачная туча размером с лесной омут. Тучу болезненно раздуло от снега и дождя и вот уже полетели первые колючие снежинки.

Саша надавил кнопку звонка. Почти сразу за забором послышались шаги, будто их ждали.

Глава 16_3 Марк и сын

Дверь открыл мужчина в хорошей спортивной форме немногим старше парней. Он производил впечатление хоть и здорового физически, но человека, у которого последнее время дела не заладились. Под глазами мужчины залегли темные мешки, а белки глаз червячками пронизывали красные прожилки. Видно было, что находиться в таком состоянии мужчине и непривычно и неприятно.

Он выглядит, как человек потерявший контроль над тем, что всегда было под контролем, – подумал Саша, а вслух сказал

– Вы ведь Марк? Не так ли?

Мужчина кивнул и скрестил руки на груди.

– Меня зовут Александр. Можно просто Саша. А это мой друг и напарник Денис. Мы друзья Марии Краскиной. Я по совместительству из Федеральной Службы Безопасности. Денис – из Росгвардии. Мы к вам пока с неофициальным визитом. Так сказать по дружески. С предупреждением о возможной опасности.

– Неожиданно, – сказал Марк. – И про ФСБ и про Машу. Мы не виделись с ней с похорон Корнелиуса.

– Да, ужасная смерть, – сказал Саша. – А ваш сын дома?

– А какое вам дело? – спросил Марк. Вопрос был ему неприятен. – Какое вам дело до моего сына? Вообще, можно узнать цель вашего визита?

– Конечно, – кивнул Саша и некоторое время просто смотрел прямо в глаза Марку.

Саша чувствовал, что в поселке Вавиловец и конкретно с Марком происходит что-то очень нехорошее. Как сказала хозяйка пекинеса жители поселка не могут спать по ночам от лая собак. И темные круги под глазами Марка это только подтверждали. Но Саша уже не раз видел этот взгляд за последние годы.

Такой взгляд был у людей столкнувшихся или лучше сказать напоровшихся на что-то необъяснимое и однозначно враждебное. Потустороннее. Сверхъестественное.

И в данном случае, скорее всего речь шла о приходящем по ночам Мулло. Конечно же, это не волк и уж тем более не медведь объявился в окрестностях поселка Вавиловец.

Тётя Дея в белом одеянии – саване, скорей всего уже закапанном кровью очередной жертвы. После бомжей с Градского кладбища, Корнелиуса Краскина, Про-Кофия с его матушкой, она снова подбирается к новой жертве. И у тети Деи однозначно есть план.

Вот только какой? Кроме того, чтобы убивать всех, кто так или иначе приглянулся ей? Теперь нужно было собрать максимум информации про все странное, что мог видеть Марк, его жена и его сын.

Птицы. Марк. Сын. Круг почти замкнулся.

Но по всему было видно, что Марк не намерен устраивать аудиенций. Ещё немного и он просто закроет у них дверь перед носом. И плевать ему на то, что Саша из ФСБ и якобы большой друг Марии Краскиной.

Саша сделал шаг вперед и сказал

– Видите ли, Марк, возможно, ваш маленький сын в опасности. Знаете, тут в паре километров есть поселок…

– Ну, конечно, знаю, Вавиловец-2, – вздохнул Марк. – Какого черта вы мне это говорите, зачем? При чем здесь мой сын?

– Там недавно убили ребёнка, – сказал Саша и краем глаза заметил, как удивленно подскочила правая бровь Дениса. Так друг всегда реагировал на его “маленькие творческие выдумки” для пользы общему делу.

– О, господи, – покачал головой Марк. – Даже если это так. Да, это ужасно. Но при чем здесь мой сын?

– Есть все основания полагать, что орудует серийный маньяк. Сначала он долгое время наблюдает за приглянувшейся ему семьей. Может вступать в контакт с родителями ребёнка, или даже с самим ребёнком. Маньяк одевается в белую одежду…

Марк вздрогнул.

Саша заметил, как школьный друг Корнелиуса тут же попытался скрыть дрожь, будто он просто поежился от налетевшего ветра.

Денис переступил с ноги ногу и поинтересовался

– Марк, а может быть, мы пройдем в дом? И поговорим там?

– Да, конечно. Пожалуй, что так будет лучше, – пробормотал Марк. – Проклятая зима решила вернуться в конце марта. Идемте, угощу вас чаем.

– Спасибо. На всякий случай я бы хотел задать пару вопросов вашему сыну, – добавил Саша.

– Это исключено, – Марк замедлил шаги. – Вам это понятно?

– Но, Марк…

– Моему сыну нездоровится. И ему, черт вас подери, ему всего лишь пять лет! Вы в своем уме? Вы будете разговаривать только со мной.

– Хорошо, хорошо, и на этом большое вам спасибо за помощь, – сказал Саша. – Конечно, вы ведь отец и сами знаете, как будет лучше, но…

– Какое ещё “но”? – спросил Марк.

– Но давайте сначала зайдем в дом, – улыбнулся Саша.

И на всякий случай опустил голову так, чтобы Марк, который уже явно нервничал, ничего не прочитал в его глазах.

Просто несколько секунд назад Саша случайно посмотрел на крайнее окно второго этажа дома и заприметил движение за коричневой шторой.

А присмотревшись, он увидел мальчика в футболке и шортиках. Мальчуган стоял на подоконнике с поднятыми руками и держал над головой лист бумаги. Обычный альбомный лист. От дорожки до входа в дом было метров семь и лист бумаги конечно же казался совсем маленьким. Да и блики на окнах от проносившихся по небу туч мешали. Тем не менее Саша успел хорошо разглядеть то, что было нарисовано на листочке.

На белом листе акварелью мальчик нарисовал черный крест. Религиозный крест, совсем не похожий на те детские кресты, которые означают просто крестик и ничего более. Это был тот крест, что стоял на Голгофе, вполне готовый, чтобы на нем распяли Иисуса.

Занятно, – думал Саша. – Получается, мальчишка хотел налепить этот крест на оконное стекло своей комнаты? Что отпугнуть потустороннее зло? Смышленый мальчик.

Но что Саше по настоящему не понравилось, так это то, что на красивом лице мальчика появился неподдельный испуг, когда он уставился на идущего по дорожке к дому своего отца. Марка.

Или он испугался его и Дениса? Нет, мальчишка буквально вперился взглядом именно в Марка. Можно было предположить, что мальчонку уже ругали за наклейку крестов на окно?

Всё это предстояло каким-то образом сейчас выяснить.

Они вошли в дом и в плохо освещенном коридоре их встретила полная красивая женщина с резкими чертами лица. На ней был опрятный домашний халат и розовые тапочки с заячьми ушками. Женщина упирала ладони в бока, и на лице её застыло настороженное выражение. Она переводила взгляд с Саши на Дениса и на мужа. И молчала. Не поздоровалась, как это подобало бы радушной хозяйке.

– Лера, здравствуйте, – будничным и умеренно жизнерадостным тоном, произнес Саша. – Вы нас не знаете, но мы к вам сразу с двумя приветами.

– Да, ладно, – мрачно покачала головой Лера, неодобрительно посмотрев на тяжело вздохнувшего мужа. – Ну, про одного отправителя приветов, кажется, я услышала. Я подслушивала ваш разговор через домофон.

Лера кивнула на домофонную трубку рядом с небольшим монитором на тумбочке.

– В том числе я даже услышала как вас зовут. Вы- Саша, а вы Денис. Очень приятно, так сказать. И то, что вы каким-то боком знаете Машу Краскину. Хотя, видит бог, в Челябинске Машу кто только не знает, после того как она организовала свою студию. Но да ладно, Саша неужели вы работаете в ФСБ?

– Работаю, – кивнул Саша. – А Денис – он из Росгвардии. Пути нашей дружбы были неисповедимы.

– Хорошо. А кто же второй отправитель привета моей скромной особе?

– Наташа и её старый Жакомо, – улыбнулся Саша.

– А, Наташка-то? С нашей улицы? Понятно, – пробурчала Лера. – Встретили её, когда она выгуливала своего маленького плешивого китайского пончика. Ладно, приветы я конечно принимаю. Но вы хоть понимаете, что у нас тут элитный поселок, а не колхоз, к которому вы, судя по вашим физиономиям, привыкли?

Возникла пауза. Марк и Лера смотрели на парней, а они на них. По всему было видно, что супруга Марка принадлежала к тому типу женщин, что за словом в карман не лезут. Саша подумал, что может быть это и к лучшему. Следовало спешить, и сразу узнать зачем их маленький сын прилепляет кресты на окно?

Не удивлюсь, думал Саша, если мальчишка запасся святой водой и солью. Хотя это было бы слишком хорошо.

Они прошли в гостиную и здесь одновременно пахло ягодным киселем и вареной говядиной. Саша покрутил головой. Видимо, странно была устроена вентиляция в доме. Запахи с кухни словно бы расслаивались слоеным пирогом. Очередным слоем возник аромат кофе. Растворимого.

Марк подошел к кулеру с водой и одну за другой наполнил чашки. Составил их на разнос и, позвякивая, поднес к низкому столику, рядом с диванчиком, куда сели Саша и Денис. Следом за чашками таким же образом появилась коробка чая в пакетиках и банка растворимого кофе.

Саша поблагодарил и плюхнул в чашку три ложки кофе. Можно было конечно, обнаглеть и попросить сварить эспрессо (он видел в открытую дверь кухни неплохую итальянскую кофе машину) но, пожалуй, стоило повременить с просьбами до лучших времен.

– Итак, в домофон я услышала о каком-то маньяке. Что? У нас в Вавиловце объявился маньяк? – по тону Леры сразу было понятно, кто в доме хозяин и кто здесь будет задавать вопросы.

– Маньяк объявился в Челябинске давно, – сказал Саша. – Просто не многие связывают убийство в поселке Вавиловец-2 и убийства на Градском кладбище. Тем более никто не видит связи с убийством Корнелиуса – брата Марии Краскиной.

– Ужасная смерть, ужасная, – прошептала Лера, качая головой. – Как вспомню, так вздрогну. Не дай бог так погибнуть. Вроде войны нет, только спецоперации. Относительно мирная жизнь за окном. А Корнелиусу голову оторвали и кровь выкачали. И что же? Хотите сказать, что этот убийца теперь ошивается здесь, у нас? Почему же его никто не ловит? Ваше ФСБ, например, или прокуратура? Кто этим должен заниматься?

– Не умеют они ничего, – пробормотал Марк. – Нормальные кадры профукали, как обычно.

– Нормальных кадров у нас хватает, – вступился за госструктуры Денис. – Просто тут скорее всего замешан не один маньяк, а группа отморозков работает. Очень сложно напасть на след.

– Да, – кивнул Саша. – Есть и такая информация. Главное, вы поймите одно, возле вашего дома уже несколько раз был замечен странный человек в белом. Слышали про женщину в белом, про призрака с Градского кладбища?

Марк потянулся было за чашечкой с кипятком и тут же убрал руку к коробочке с чайными пакетиками.

Интересно, – подумал Саша, – уж не потому ли ты это сделал, что не хотел от удивления расплескать кипяток себе на колени? Марк уже второй раз заметно вздрагивал, заслышав про фигуру в белом.

– Кто в городе не слышал о призраке женщине в белом, – мрачно сказала Лера. – Призрак в белом, загадочные убийства. Журналист Про-Кофий писал свои гадкие статейки и намекал в них, что этот призрак вылезает из склепа семьи Краскиных. Намекал, пока журналисту и его мамочке не выпустили кишки. Между прочим, я училась у мамаши Про-Кофия в школе. Она до пятого класса вела у меня русский язык и литературу.

– Да вы что? – искренне изумился Саша и подумал “А может быть, в этом нужно искать ключ?” Возможно он так бы и сделал, но уж больно четкое, если не сказать боевое распятие намалевал маленький сыночек хозяев. Нужно было придерживаться выбранного направления.

– Да, я помню её, – вспомнила Лера. – Александра Яковлевна, так её звали. В своем черном твидовом костюме она походила на гранату с зажатой чекой. Мы, дети все это чувствовали. Мы знали, что Александру Яковлевну не стоит злить. Говорили, что однажды она сломала деревянную указку о голову ученика. Дело как то замяли. И с той поры она себя, по крайней мере сдерживала. А про несчастного мальчишку говорили, что он на всю жизнь отъехал в психушку. Может, и преувеличивали, но эта Александра Яковлевна обожала власть. Наслаждалась ею. И её сыночек Про-Кофий – он был самый тихий мальчик в своём классе. Не сложно догадаться, что такая мамочка, как Александра Яковлевна, своим домашним воспитанием выкрутила громкость сына на минимум. Вообще удивительно, как Про-Кофий журналистом стал. Хотя что это меня понесло. Про мертвых или хорошо, или ничего.

– Это недопустимо бить детей, – сказал Денис, видимо чтобы заполнить паузу.

– Ну, как сказать, – пожала плечами Лера. – Я училась ещё при Советском Союзе. Тогда наоборот было ненормально не бить и не стыдить детей. Страх, стыд, срам – вот три наших главных воспитательных слова. Впрочем, это все в прошлом. Маша Краскина? Вы откуда её знаете?

– А вот, собственно, когда занялись делом “призрака женщины в белом” и узнали Марию, – сказал Саша, решив, что с такой подозрительной хозяйкой следует сократить арсенал используемого вранья.

– То есть толком вы Машу не знаете, – вынесла вердикт Лера. – Может быть, вы и не из ФСБ вообще? Вы так скромно беседуете с нами?

– Потому что всё это не так важно, – сказал Саша.

– А что важно?

– То что чаще всего фигура в белом появлялась возле вашего участка. В “Вавиловце-2” преступник сначала пообщался с маленькими детьми. Но никто не видел лица преступника. Все говорят о белом платье и высоком росте. И даже есть записи с камер. Как из вашего поселка, так и из соседнего. Только фигуру фигуру видно. Лица нет. А потом нашли растерзанный труп ребёнка.

– О, господи, – пробормотала Лера. – Час от часу не легче. Итак не спим нормально уже сколько времени.

– Возле нашего дома с какой стороны фигуру в белом видели? Поконкретнее можно? – спросил Марк, глядя на Сашу слезящимися от недосыпа глазами.

– Вот там примерно, – Саша показал пальцем на сторону дома, граничившую с садовым участком.

Лера хлопнула себя по ноге и покачала головой

– Марк, я им все расскажу. Я же тебе говорила? – прошептала она. – Господи, мы нашему мальчику психолога из поликлиники вызывал! Чуть в психушку его не положили. Он же нам сколько времени про фигуру в белом твердит!

Марк посмотрел на жену и устало вздохнул

– Не в психушку, а просто в нервное отделение. Все-равно Костику нужно будет эти снимки мозга сделать. МРТ. Обследовать его.

– Сам обследуйся, – сказала Лера, подумала секунду и добавила. – И меня с собой возьми. И наших обеих бабушек. Я же сама, помню, в детстве думала, что когда вырасту и стану мамой, всегда буду доверять своему ребёнку.

– То есть ваш сын видел человека в белом? – спросил Саша.

– Ты что им расскажешь? – воскликнул Марк. Он дернул рукой и чуть не разбил чашки на столике.

– А почему, собственно, нет? – повысила голос Лера. – Мы привыкли, что наш Костик, наш сынок, просто любит рассказывать выдуманные истории. Я читала, что все дети проходят этот период наивного вранья. Ну, то есть они могут с серьёзным лицом рассказывать, что их похитили инопланетяне, или что они видели, как соседка приходила сегодня, а она не приходила. У вас же есть дети? Было такое?

Саша кивнул, хоть у него детей не было. После исчезновения Лены он стал много читать, готовиться к встрече с потусторонним злом. В ход шли разные книги и ролики на ютубе (в основном в англоязычном. Он смотрел их через онлайн переводчик). Там была разная информация об инфернальном зле, среди которых оборотни, демоны и вампиры были, пожалуй, самыми простыми экземплярами. Но уже на первом же деле по ликвидации ведьмы из Екатеринбурга, Саша понял, что до того момента, как он дотянется руками или оружием до сверхъестественного зла, ему нужно довольно много общаться с разными людьми. И, как говорил герой известного телесериала: “Все люди врут”. И тогда Саше пришлось с головой нырнуть в учебники по психологии. Поэтому, когда Лера сказала, что все дети врут и живут в фантазиях, он заметил

– Так-то оно так, Лера, но есть исследования, в которых говорится, что активное фантазирование у детей и склонность к вранью, может говорить о том, что рядом с ребенком находится подавляющая его личность.

– Вы что этим сейчас хотите сказать? – спросил Марк.

Саша пожал плечами и вспомнил, с каким испугом смотрел мальчик в окне на идущего по дорожке Марка.

Лера похлопала мужа по запястью

– Ладно, милый, признай, что ты стал часто выходить из себя, когда общаешься с Костиком. А ему всего лишь пять лет.

– Твою ж мать, – всплеснул руками Марк. – А мне всего лишь тридцать пять лет и я начинаю себя чувствовать в своём доме чужим.

– Это твои фантазии, Марк. Мы тебя любим. И ты меня знаешь, если я перестану видеть в тебе своего мужа, то я тебе первому об этом скажу. Поэтому, давай поговорим с этими ребятами. Мне надоело замыкаться в нашей проблеме.

– Лера, буду очень благодарен, если вы расскажете о своей проблеме, – сказал Саша.

Лера кивнула

– Пару недель назад наш сын стал говорить, что видит фигуру в белом. Дальше больше. Он стал с ней разговаривать по ночам.

– С фигурой в белом? – уточнил Денис.

– Ну, да, – сказал упавшим голосом Марк. – Хоть меня и выставляют тут козлом отпущения… И я, действительно пару раз не сдержался и наорал на ребёнка.

– Ты почти ударил его. Ты замахнулся на Костика, – тихо сказала Лера. – Ты забыл, что он у нас нежный, как садовая мимозка. Господи, дай нам все это пережить.

– Все ж таки я договорю, Лера, – распаляясь, произнес Марк. – Я бы поверил своему сыну. Хоть ему пять лет и все такое. Если бы не одно но.

– Какое же? – спросил Саша и он уже примерно догадывался, что скажет глава семейства.

– Костик сказал, что мужчина в белом платье прилетает к нему и когда парит возле окна, то держится за градусник, прикрученный к раме. А когда я или Лера поднимаемся к нему в комнату, то этот мужчина в белом одеянии просто отлетает за крышу. Там ждет. И когда мы уходим, то он прилетает снова. Представляете?

– Мужчина? – нахмурился Саша. – Ваш сын сказал, что это мужчина? Не женщина?

– То есть вас не удивляет, что кто-то просто летает возле нашего окна? Вас удивило, что это мужчина, а не женщина? – едко поинтересовался Марк.

– А я сразу поняла, что Костик не врет, – сказала Лера. – Потому что на ютубе столько роликов есть, как люди летают. Кто в аэротрубе, кто на квадрокоптерах.

– А раньше с Костиком случалось что-то подобное? – спросил Денис.

Лера вопросительно посмотрела на мужа, тот махнул рукой “рассказывай, чего уж”.

– Костик всегда был необычным, – тихо сказал Лера и было слышно как ветер обдувает дом, а снег на улице шуршит так, будто за окном пришел декабрь. – В прошлом году Костик сказал мне, что слышит разные голоса.

– Да что ты вокруг да около ходишь? – не сдержался Марк. – Костик сказал нам, что разговаривает с мертвыми людьми.

Лера кивнула

– Сынок нам передает приветы периодически оттуда. Из ада. Как он сам говорит. От прабабушек, от дедушек. Иногда от каких-то незнакомых людей. Да, Марк? Иногда он говорит такие вещи… Такие вещи, которые…

Лера не могла продолжить и беспомощно свесила руки между колен и вздохнула.

– Такие вещи, – закончил вместо неё Саша. – Такие вещи, которые Костик никак не может знать, но знает?

– Он просто выдумывает, как все дети и иногда попадает в точку. Или слышал когда-то в наших разговорах, – упрямо сказал Марк. – Человек стал человеком, когда начал мыслить рационально. А это все бред.

– Лера, мы можем задать вашему сыну буквально два вопроса? – спросил Саша. – Просто поверьте, что мы не навредим вам. А эти вопросы мы должны задать вашему Костику.

– Хорошо. Я сейчас приведу сына, – кивнула Лера и решительно пошла к лестнице на второй этаж.

Саша отошел к окну и смотрел за падающими на черную землю снежинками. Проблема как поговорить с мальчиком, решилась сама собой. Но не это сейчас больше всего занимало его.

Марк тревожил. Отец и глава семейства вел себя очень странно. Нервно, обидчиво, агрессивно. С одной стороны можно было это списать на столкновение со сверхъественным. Марк явно был не из тех людей, что верят в спиритические сеансы. На лице его словно бы стояла печать “я рационализировал все и буду продолжать это делать”.

Но не слишком ли он психует? Словно бы скрывает ещё что-то? Словно бы не хочет, чтобы его сын рассказал что-то тайное?

– Марк, скажите, – произнес Саша. – Когда последний раз вы видели Корнелиуса Краскина живым?

– Чего? – изумился Марк и его рука сделала то, что давно уже собиралась сделать.

Дернулась так, что чайные чашки полетели со стола и звонко разбились.

– Ничего, бывает, – спокойно сказал Денис. – Помочь осколки собрать?

– Нет, спасибо, – проворчал Марк. – Зачем вы ещё про Корнелиуса вспомнили? В школе он был моим лучшим другом, между прочим.

Марк, громко топая, прошагал на кухню и вернулся с веником и совком.

– Корнелиус тут причем, спрашиваю?

– Как минимум при том, что по нашим сведениям, – сказал Саша. – Его убил тот же самый человек или та же самая группа лиц, которая последнее время терроризирует Челябинск. Назовем его или их “призраки в белом”. Тот, кто пытался общаться с вашим сыном.

– Да, да, – отмахнулся Марк. – Летая, как Карслон возле окна второго этажа и держась за градусник, прикрученный к раме. Во что мне ещё поверить? В какую конспирологическую теорию? В глобальное потепление? В заговор массонов против моей семьи?

– А ещё, когда мы шли, – сказал Саша, пропуская мимо ушей слова Марка. – Ещё я увидел, как ваш сын. Ваш Костик приклеивает на стекло крест нарисованный на бумаге.

– Есть у него такая дурацкая привычка, – пробурчал Марк. – Извините, но у меня уже нервы расшатались. Я еле сдерживаюсь. Ночью спать невозможно. Собаки проклятые лают. Я сторожу у Костика постоянно.

– Заметили парящего возле окна призрака? – с серьёзным лицом поинтересовался Денис.

– Нет, конечно. Я по вашему похож на идиота?? Или мне пять лет? – сказал Марк. – Призраков не существует.

Саша вздохнул и пожал плечами.

Марк стукнул совком по полу

– На что вы намекаете? – уставился Марк на Сашу. – Почему вы так вздыхаете? Пожимаете плечами? Вы что хотите сказать, что призраки существуют? Вы тоже больной на голову?

– Марк, вы знаете, что в Федеральной Службе Безопасности есть целый отдел, который занимается разными паранормальными вещами?

– Да, – кивнул Марк. – Как не знать? Я даже хорошо знаком с двумя их сотрудниками. Это агент Маудер и агент Скалли…

Саша увидел, как покраснело лицо Марка. Но признаться честно, ему не было жалко этого на первый взгляд такого правильного и рационального мужчину.

Потому что Марк скрывал что-то. И осколки разбитых им чайных чашек, которые он ссыпал в мусорное ведро, свидетельствовали об этом.

На лестнице раздались уверенные шаги Леры. Она вела за руку мальчика. Того самого черноволосого малыша, которому можно было бы вручить награду за самый лучший крест нарисованный черной акварелью.

Саша сделал несколько шагов навстречу. У мальчика были огромные голубые глаза. Он смотрел на Сашу так долго, что казалось или заснул или впал в транс.

– Привет, маленький художник, – сказал Саша.

Лера осторожно погладила сына по ладони, что-то ласково прошептала, присела на колени, видимо для неё это был привычный ритуал, но мальчик мягко отстранил маму от себя и сказал то, что никто из взрослых точно не ожидал услышать.

– Здравствуйте. Я ждал вас. Вас зовут Саша, а это Денис?

– Здравствуй, Костик, – кивнул Саша. – Ты знаешь про нас, потому что мама тебе сказала?

– Нет, – покачал головой Костик. – Мама мне ничего про вас не рассказывала. А вот светлая тётя из ада сказала мне, что вы придете. И показала, как вы выглядите.

– Тетя из ада? – брови Саши соединились у переносицы.

Денис достал мобильник и включил аудиозапись.

– Что это за тетя? – спросила Лера, продолжая держать сына за руку. – Ты можешь нам рассказать?

– Её зовут Лена, – сказал Костик и Саше показалось, что в огромных голубых глазах мальчика он увидел улыбающееся лицо Лены. – Тетя передает вам привет.

– И как она там? – спросил Денис изменившимся голосом.

– Плохо, но что поделать, – так она мне сказала. Очутиться в аду было уготовано для неё судьбой, – сказал мальчик, не меняя плавной интонации своего голоса.

– О, Господи, снова ты про этот ад, – пробормотала Лера и перекрестилась.

– Папа, у тебя кровь на руке, – сказал Костик и повернулся к отцу.

– Где? – удивился Марк.

– На руке, Марк, да ты что не видишь? – тоже заметила Лера. – Сейчас пластырь принесу. Костик сядь на диван. Только не бойся этих мужчин.

– Я не боюсь, – сказал мальчик. – Они хорошие. Папочка, как ты?

– Да, сынок, всё хорошо. Просто поранился, когда случайно разбил чашку, – сказал Марк, хотя серый цвет его лица говорил об обратном.

Он схватил кухонное полотенце и намотал на руку.

Саша подошел к дивану и присел на корточки возле мальчика. Взглянул в его бездонные глаза и сказал

– А ты ведь, Костик, будущий медиум. Знаешь об этом?

Костик два раза кивнул и протянул Саше худую ладошку. Саша осторожно, но как взрослому, пожал её. Заметил пятнышки черной акварели на маленьких пальчиках.

– Хороший ты крест нарисовал. Я видел, как ты хотел его к окну прикрепить.

– Я и прикрепил. Просто папа ругается, – заговорщицки прошептал мальчик, опасливо поглядывая на Марка.

Саша кивнул

– А эта тетя из ада? Ты можешь как то с ней связаться? Поговорить?

– Нет, больше уже не могу, – покачал головой Костик. – Вчера ночью она вдруг разбудила меня во сне. Рассказала мне о вас и исчезла. Она добрая. В аду никого нет добрее, чем она. У нее красивое имя и сама она красивая. А она вам кто?

– Жена, – с улыбкой прошептал Саша. Кивнул на Дениса, стоявшего с открытым ртом. – А вот ему она младшая сестра.

К ним приблизился Марк, прижимая окровавленное полотенце к ладони и спросил

– Кто-нибудь из вас мне объяснит, что прямо сейчас происходит в моем доме?

– Конечно, Марк, подождите немного. Мы сейчас все проясним,– сказал Саша, даже не оборачиваясь к Марку и продолжая смотреть в бездонные глаза мальчика. – Скажи, Костик, кто этот человек в белом, который прилетал к тебе в окно? Это мужчина или женщина?

Мальчик молчал.

Саша поднялся с корточек, чтобы не стеснять Костика и не нависать над ним. Отошел на шаг и увидел, как Марк с такой силой сжимает свою пораненную осколком ладонь, будто решил не остановить кровь, а сцедить её через маленькую ранку.

– Это дедушка, – произнес мальчик очень медленно. – Это дедушка с рыжей длинной косой, как у девочки. И он совсем не человек. Он сильный и страшный. И он очень хитрый, как волк из сказки, который хотел съесть семь маленьких козляток.

– Этот дедушка был одет в белую одежду? – спросил Саша.

– Да. Это белое платье для мертвых, – сказал Костик. – Оно называется на “с”, я забыл…

– Может быть, саван? – подсказал Денис.

– Да, саван, – сказал Костик и зевнул, откинул голову на диванную подушечку.

– Ну все, – подошел Марк. – Вы уже задали свои два вопроса. Уходите. Видите, ребенку надо отдохнуть.

Лера подошла к сыну и взяла его руку.

– Костя, а зачем этот дедушка в белом прилетает к вашему дому? – быстро спросил Саша.

– Хватит, я сказал! – рявкнул Марк, готовый броситься на парней.

– Костик, скажи нам это, если знаешь, – попросил теперь уже Денис.

– Ну, хватит, правда, – прошептала Лера, готовая вот-вот заплакать. – Он такой бледный. Костик, пошли. Тебе надо отдохнуть.

Лера осторожно взяла мальчика за руку, придержала его голову. Большие голубые глаза Костика то и дело закатывались, словно он терял сознание.

– Уводи, уводи его, – сказал Марк. – И не нужно было приводить. Видишь, ему только хуже стало? О чем ты только думала?

Саша не отрываясь смотрел на мальчика.

И вдруг Костик широко, как кукла, открыл глаза и произнес

– Этот дедушка прилетает каждую ночь, чтобы убить моего папу. А я не даю ему войти в дом. Дедушка говорит мне разное: иногда очень плохие вещи. А я не могу не слушать его. Он пролезает мне в голову. Но я могу своей силой не пускать в наш дом. Потому если этот страшный дедушка войдет, то он сразу убьет папу. И я знаю, что ты когда-то сделал папа…

Саша облизнул губы, и посмотрел на Марка. Тот взял стул и сел. Если бы он этого не сделал, то, пожалуй, мог бы упасть. Саша перевел взгляд на Костика.

– Спасибо тебе. От меня, от Дениса и от Лены. Ты нам очень-очень помог, Костик. Ты настоящий герой, что спасал все эти дни своего папулю. Думаю, что уже сегодня ночью страшному дедушке станет не до твоего папы. Мы с Денисом постараемся так сделать. И ты сможешь выспаться и набраться сил. А сейчас твой папа просто все нам расскажет. Так ведь, Марк?

Саша подошел к Марку и посмотрел на него сверху вниз

– Итак, вы уже и сами догадались?

– О чем? – прохрипел Марк.

– Как минимум о том, что нет никакого призрака женщины в белом. Есть призрак старика в белом. Девяносто девять процентов из ста, что призрак старика в белом – это Аристарх Краскин. Отец Корнелиуса и Маши Краскиной. Именно он прилетает под окна к вашему сыну. Именно он не дает спать всему вашему доблестному поселку “Вавиловец”. Собаки его чуют и изводят всех лаем по ночам. Но все это не так важно, Марк. Важно то, что у Аристарха Краскина есть очень веская причина прилетать сюда в ваш дом. Что ему нужно здесь, Марк, вы можете нам рассказать? Что вы скрываете, Марк?

Саша подошел к Марку и посмотрел на него сверху вниз

– Итак, вы уже и сами догадались?

– О чем? – прохрипел Марк.

– Как минимум о том, что нет никакого призрака женщины в белом. Есть призрак старика в белом. Девяносто девять процентов из ста, что призрак старика в белом – это Аристарх Краскин. Отец Корнелиуса и Маши Краскиной. Именно он прилетает под окна к вашему сыну. Именно он не дает спать всему вашему доблестному поселку “Вавиловец”. Собаки его чуют и изводят всех лаем по ночам. Но все это не так важно, Марк. Важно то, что у Аристарха Краскина есть очень веская причина прилетать сюда в ваш дом. Что ему нужно здесь, Марк, вы можете нам рассказать? Что вы скрываете, Марк?

Марк обвел всех пустым взглядом красных от недосыпа глаз и прошептал

– Хорошо, я все вам расскажу.

Глава 17 Смертельный чих

Хоть Марк и обещал заговорить немедленно, он не спешил. Собирался с мыслями и силами.

Все сидели и от нечего делать слушали и смотрели, как по большому залу на первом этаже дома Марка и Леры Фрейнов летала муха. Крупная муха. Она провалялась в спячке, теперь проснулась и наматывала круги по комнате. Муха уселась на потолочный светильник. Жужжание смолкло и снова повисла тишина.

Марк, наверное в сотый раз тяжко вздохнул.

Денис пил уже пятую чашку чая. Лера поглаживала сына, который вытянулся на диванчике и держал голову на коленях матери. Глаза малыша были закрыты, но Саша чувствовал, что Костик не спит.

Так же как и все, мальчик ждал, когда начнет говорить Марк.

– Марк, – сказал Саша. – Вы не можете медлить. От ваших слов зависят жизни людей.

– Ну, каких людей? Ну, что вы такое выдумываете? – попытался протестовать Марк. Он сделал раздраженное движение рукой. С потолка сорвалась и снова принялась наматывать круги в воздухе шальная весенняя муха.

– Как минимум, – сказал Денис. – Жизнь Марии Краскиной, её мужа и дочек Виктории и Стефании.

– Бред, – сказал Марк.

– Папа, – открыл глаза Костик. – Сегодняшней ночью этот дедушка сделает то, зачем он пришел сюда на землю.

Саша сжал кулаки и с еле сдерживаемой яростью посмотрел на Марка. Как же надоел ему этот субъект. Хотелось подойти к нему и как следует врезать. Саша взглянул на наручные часы, они показывали половину седьмого. Значит что-то должно произойти сегодня? Саша уже готов был выступить с гневной тирадой, как Лера сказала

– Марк, сегодня не наша первая брачная ночь, – сказала Лера. – Хватит растягивать удовольствие от ожидания твоего признания.

И тогда Марк заговорил

– Я чувствовал, что у этого будут последствия. Чувствовал, но не верил. Я никогда не был мистиком или фаталистом…

Марк ещё некоторое время задумчиво смотрел на муху на потолке и произнес

– Два с половиной года назад я помог Корнелиусу убить его отца Аристарха Краскина. Это произошло случайно.

Саша увидел, как изменилось выражение глаз, с которым она смотрела на мужа. Это не был шок или наигранный ужас “Как? Мой муж? Случайно убил кого-то?”

Нет. Пожалуй, впервые за все то время, что они находились в доме Фрейнов, Саша на лице Леры увидел неподдельный интерес к мужу. Она несколько раз облизнула губы, словно её мучила жажда. На мгновение взгляды мужа и жены встретились.

Лера взяла себя в руки и прокашлялась и, что называется “прочистила горло”.

От Саши снова не укрылся ещё один взгляд жены на мужа, полный нежности.

Саша мысленно усмехнулся и вспомнил сюжет голливудского фильма, название которого забыл. Там тихий давно не интересующий жену, муж вдруг оказался наемным киллером. Жена это узнала и снова влюбилась в супруга, будто в нового мужчину.

Конечно, Лера ничего такого не произносила вслух, но Саша был уверен, что не ошибается в своей догадке. Что ж. Возможно внезапная вспышка интереса к Марку станет новой порцией углей в подзатухший костер их семейной любви.

– Марк, ты хорошо обдумал то, что собираешься сказать сейчас? – спросила Лера. Она подошла и положила ладонь ему на плечо. Было видно, что бедняга Марк совсем не ожидал такой нежности от своей местами резкой и быстрой на острый язык жены.

Он просто моргал глазами и переводил взгляд с Саши на Дениса и на Костика. Сынуля Фрейнов сонно, как щенок, смотрел в сторону окна, где через стекло показывали сплошной уже непрозрачный фон под названием “ночь в загородном коттедже”.

Лера не дождалась ответа от мужа и решила объясниться ещё понятнее

– Марк, а тебя не смущает, что эти ребята из ФСБ? Ты в своём уме, Марк? Скажи, что пошутил и мы продолжим говорить о приятных потусторонних вещах. Пусть даже об адских вещах. Но только не о твоей причастности к убийству.

Марк сжал кулаки и дернул плечом. Видимо его свело неожиданной судорогой, но Саша видел, что Лера это расценила по своему. Её взгляд стал ещё более внимательным, еще более теплым от внезапно проснувшейся нежности к мужчине, рядом с которым она жила. К мужчине, к которому привыкла будто к кухонным весам. Всегда точным, с малюсенькой погрешностью, но в остальном надежным, точным.

А тут нате приехали. Сначала признание в “случайном убийстве”, а теперь такое брутальное движение телом, от которого её рука буквально отлетела.

А Марк ничего этого не замечал. Его глаза уже красные от недосыпа, теперь смахивали на зенки красного окуня.

Кажется, Марк Фрейн чувствовал сильный гнев.

– Если то, что говорят эти парни и наш сын, хотя бы на пятьдесят процентов правда… Если хотя бы на двадцать процентов правда.

– Марк, это правда на сто процентов, – сказал Денис.

– Тем более! – сказал Марк. – Лера, я не могу позволить какой-то твари ошиваться возле моего дома. Я не позволю этому трусливому ублюдку запугивать моего сына. Я хочу убить этого проклятого мерзкого летающего старика в белом!

– Марк, вам нужно только верить нам. Вам не придется никого убивать. Просто расскажите нам свою, так сказать, часть истории, – сказал Саша. – Все остальное мы берем на себя. Мы здесь, чтобы помочь вам. И дальше… Дальше просто любите свою жену и сына.

Лера вздрогнула. Видимо, слышать такое было ей хоть неожиданно, но неким образом было синхронно с чувствами, которые она прямо сейчас испытывала к Марку.

Лера как породистая лошадка повернула голову к Саше, благодарно улыбнулась. Снова повернулась к мужу и поцеловала его в губы.

Денис, для которого хитросплетения тайной психологической жизни супругов были неожиданностью, задрал брови вверх и не спешил опускать.

– Мы ждем, Марк, – сказал Саша и сложил руки на груди. – Рассказывайте. Как понимать это ваше “случайное убийство Аристарха Краскина”?

Марк залпом выпил чашку зеленого чая и чуть не проглотил чайный пакетик. Лера заботлива помогла ему не подавиться и вытащила чайный пакетик у него из горла. Марк, казалось, вообще ничего не замечает от клокочущего в душе возмущенного гнева.

– С Корнелиусом Краскиным мы сдружились в школе. Нас травили за наши имена. Дети не любят, когда ты не похож на серую массу. Марк и Корнелиус – это совсем не то же самое, что Сережа и Ваня, например. Хотя сейчас я склонен думать, что было в нас с Корнелиусом что-то ещё, что не нравилось школьной стае. Харизма, избранность, белая кость. Извините, говорю сразу что приходит в голову. Впрочем, какая сейчас разница? Тем более, что мы благополучно отбились от школьных задир. Сдружились между собой. И у меня жизнь стала просто великолепна. Чего нельзя было сказать о Корнелиусе. Когда он выходил из дома после бесед с отцом – с Аристархом, на него страшно было смотреть.

– Аристарх воспитывал сына в строгости? – спросил Денис.

– Нет, – сказал Марк. – Аристарх воспитывал сына так, чтобы тот никогда не превзошел своего несравненного папочку. Он постоянно сравнивал Корнелиуса с другими более успешными мальчиками. И ничего не делал, чтобы помочь сыну достигать чего-то большего. Он издевался над ним. Знаете, это как бросать щенка или ребенка в воду, чтобы научить плавать. Да, возможно так можно научиться плавать. Но Аристарх заходил дальше в этом методе. Он бросал своего сына в воду на середине озера и просто уплывал на лодке к берегу. На берегу садился в машину и уезжал.

– Ты так говоришь, – прошептала Лера с немым обожанием глядя на мужа. – Так образно. Это на тебя так не похоже, Марк.

Лера взяла руку мужа и положила на свою талию, призывая, чтобы тот обнял её. Марк сделал это. Но сделал механистично, как парой минут назад, чуть не проглотил чайный пакетик.

– Да, продолжайте, – сказал Саша и, глядя на Леру, подумал, как мало иногда женщинам нужно, чтобы снова начать видеть в муже – живого страстного человека, а не… кофеварку или пылесос.

– В общем, я не понимал Корнелиуса, когда он жаловался на отца. Не мог понять. Мой батя был совсем другим. Совсем. И я не мог понять, как можно за глаза называть своего отца… – Марк взглянул на Костика и, нахмурился. – Называть разными плохими именами. Но вот сейчас, когда Костик и вы говорите мне, что к нам… Ко мне! В мой дом! В комнату к моему ребёнку! Пытался проникнуть этот ублюдок Аристарх. И не только проникнуть, он ещё и разговаривал с моим сыном.

Марк не смог договорить от переполнивших его чувств. Повисла пауза.

Костик внимательно посмотрел на отца и вдруг по детски, совсем несерьёзно, навзрыд, захлебываясь, заплакал.

Лера бросилась к нему.

Мальчик выставил руки и было видно, что никогда он не вел себя так. Никогда этот мальчик не позволял себе истерик. Он всегда был деловит. Всегда стоял на страже своей семьи.