Гости из тьмы бесплатное чтение

Альбина Нури
По разные стороны вечности

© Нури А., 2019

© ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Пролог

– Пока везли, давление упало! Пульс едва прощупывается.

– Так, давайте, берем!

– Раз, два…

– Капельница! С капельницей осторожнее!

– …три! Взяли!

Четыре пары рук аккуратно переложили ее с каталки на операционный стол. Казалось, все просто беспорядочно суетятся, бегают вокруг да около, но на самом деле врачи и медсестры двигались слаженно, каждое движение было четко отработано. Оно и неудивительно: пациенты в больнице – один за другим, потоком, да и в ситуации ничего нового нет. Аварии на дорогах – сплошь и рядом.

С девушки, что лежала теперь на столе, сняли всю одежду. Нагота никого не смущала – ни ее саму, ни медиков, и было в ней что-то правильное, завершенное: каким пришел человек в этот мир, таким ему и уходить.

Бледное тонкое лицо девушки прежде многие находили пикантным: капризная линия рта, чуть вздернутый нос, родинка на левой щеке. Сейчас никому не было до этого дела, никто не смотрел оценивающим взглядом.

Густые темные волосы ее слиплись от крови; худенькое тело казалось почти детским и странно плоским. Глаза были закрыты, но если бы она открыла их, то цвет оказался бы яблочно-зеленым: необычный, редкий оттенок – многие даже думали, что это цветные линзы.

Непривычно было видеть это тело, это лицо не в зеркальном отражении, как обычно.

«Вот я и взглянула на себя со стороны», – подумала она.

Кардиомонитор надрывался сигналом тревоги. По экрану, образуя диковинный узор, скакали зубцы.

– У нее фибрилляция желудочков!

– Дефибриллятор! Быстро!

Измученное сердце работает плохо, не справляется со своей задачей. Ему не под силу качать кровь, и в эти самые секунды клетки мозга голодают, умирают от недостатка кислорода… Но почему это нисколько ее не занимает? Как будто та девушка, за чью жизнь сейчас изо всех сил борется бригада медиков, – чужой, да к тому же не слишком приятный ей человек. Эти люди хотят вернуть ее, а она смотрит на их потуги почти равнодушно, потому что…

Потому что не хочет возвращаться обратно? Потому что так – без боли, без страха и страданий – лучше, спокойнее?

Разряд тока молнией прошил лежащую на столе девушку. Кажется, все мускулы одновременно дернулись, мощная волна встряхнула хрупкое тело.

Смотреть на это было неприятно, она поморщилась и отвела взгляд в сторону. Только зачем вообще стоять тут, если можно уйти?

Она повернулась и пошла к двери, оставив за спиной отрывистые реплики врачей, пиканье аппаратуры, слепящий свет, звяканье инструментов. И знакомую незнакомку, которая так и осталась лежать на столе сломанной куклой.

В коридоре свет был совсем другой – мягче, теплее. Здесь тоже были люди – и довольно много. Почти все – в медицинских халатах и костюмах. Но они, так же, как и те, что остались в операционной, не обращали на нее никакого внимания.

«Я же голая!» – мелькнула в голове мысль, и в тот же момент она поняла, что на ней надета ночная рубашка. Короткая, выше колена, красивая и нарядная – кремовая, с синими цветочками-васильками.

Эту ночную рубашку мама купила ей, когда они собрались в Крым на каникулы. Славное было лето. Сначала они отдыхали вдвоем, потом, через две недели, завершив дела на работе, к ним присоединился папа.

Правда, ей тогда было тринадцать лет, и ночнушка эта давным-давно износилась, пошла на тряпки…

Но сейчас она снова оказалась на ней, сидела ладно, по фигуре, и это казалось совершенно естественным, нормальным. Она провела руками по бедрам, разглаживая складки. Ноги, правда, так и остались босыми, но это не причиняло никакого дискомфорта: пол не холодил ноги, она ступала по квадратным плиткам, как по ковру, и он вроде бы даже пружинил, словно помогая идти.

Она пошла дальше, сама не заметив, как оказалась в другом коридоре. Вдоль стен здесь стояли стулья и диваны, на невысоких столиках лежали журналы, но никто не читал. Здесь вообще почти никого не было. За окнами – темнотища: и когда только успела наступить ночь?

Но если задаться этим вопросом, неминуемо начнешь мысленно возвращаться к тому, что случилось до того, как она здесь оказалась. А делать это было так же неприятно, как наблюдать за самой собой, лежащей на том столе. Поэтому какая разница – стемнело и стемнело.

Слева на диване, в самом углу, сидел мужчина. Одна рука лежала на подлокотнике, вторая была прижата к горлу. Когда он сильно нервничал, всегда сжимал шею так, будто хотел сам себя задушить.

Она подошла ближе.

– Миша, не надо… Зачем ты сразу о плохом, – тихо проговорила молодая женщина, которая сидела с ним рядом, обнимая его за плечи.

– Да-да, Ксюша, ничего, ничего, – бессвязно пробормотал он, опустив голову и думая о чем-то своем.

Она знала, о чем. Когда умирала в больнице мама, он точно так же сидел в коридоре, смотрел невидящими глазами в пустоту и стискивал свое горло. Только седины в его волосах тогда было меньше.

– Папа, все хорошо, – сказала она, желая его утешить. Ведь и вправду было хорошо! Она присела на корточки рядом с ним, пытаясь поймать его взгляд. – Не волнуйся так!

Отец не услышал.

– Зачем я отпустил ее, да еще так поздно? Пусть бы Максим вернулся и забрал.

– Но ведь она сама хотела! Кто мог подумать… Зачем себя изводить? – Оксана, видимо, сказала это уже не в первый раз, и не особенно надеясь, что ее услышат. – Надо верить. Врач сказал…

– Я знаю, что он сказал. Что шансов немного. Серьезная травма головы.

– Прекрати! – Теперь голос Оксаны звучал сердито. – Немного шансов – это не значит, что их совсем нет! Она молодая, сильная, выкарабкается. Молиться надо, а не в отчаяние впадать.

Отец поднял голову и поглядел на жену, как будто только что заметил, что она рядом. Погладил ее по щеке, провел ладонью по светлым вьющимся волосам. Невысокая, круглолицая, с лучистым взглядом голубых глаз и мелодичным нежным голоском, который звенел прозрачным колокольчиком, Оксана была ни дать ни взять сказочная Девочка-Снегурочка.

– Ты права, Ксюша. Как всегда, права. Что бы я без тебя делал?

Оксана улыбнулась неуверенно, даже робко, словно не могла сообразить, серьезно ли он говорит.

– Все обойдется, вот увидишь. Она поправится. Обязательно.

– Ты сама-то как? – спохватился он. – Нормально? Сколько мы уже тут…

– Нормально, – отмахнулась Оксана. – Мне-то что сделается?

«А где Максим?» – вдруг подумала она, и отец, подслушав ее мысли, внезапно спросил:

– Максим? Он здесь?

Оксана вздохнула и указала куда-то вбок.

– Вы, мужчины, предпочитаете переживать в одиночку.

Оба – и отец, и Магда – синхронно повернулись в ту сторону, куда она указывала.

– Макс! – воскликнула Магда и вскочила на ноги.

Муж стоял спиной к ним, уставившись в черноту за окном. Застыл неподвижно, засунув руки в карманы брюк. Он постоянно говорил, чтобы Магда водила аккуратнее, а ей так хотелось доказать ему, что она уже вполне уверенно чувствует себя за рулем!

– Сходи к нему, – велел отец, и Оксана послушно засеменила к Максу.

Магда оглянулась на отца, хотела сказать еще что-то успокаивающее, но передумала: все равно ведь не услышит. Она вздохнула и прикоснулась к его жестким на ощупь волосам. «Как проволока!» – смеялась мама.

Мама… Может быть, она скоро увидит ее?

Отец закинул ногу на ногу и снова прижал ладонь к горлу, нахохлился, ушел в себя. Магда поглядела на Максима. Оксана уже подошла к нему и что-то негромко говорила, поглаживая его по плечу.

Магда оставила отца и направилась к ним. Она хорошо ладила с Оксаной, даже любила мачеху, которая была всего на шесть лет старше ее самой. Но сейчас ей захотелось, чтобы Оксаны не было возле Макса. Пусть бы она отошла от него, вернулась к отцу. Почему-то показалось: если они с мужем останутся наедине, то он сумеет догадаться, что она рядом. Ведь они всегда чувствовали друг друга!

Но Оксана не думала уходить. Она вполголоса говорила что-то, быстро-быстро, и поначалу слов было не разобрать. А потом Магда оказалась совсем близко, в двух шагах, и слова Оксаны зазвучали отчетливо.

Максим отвечал ей, и Магда, застыв подле них, как соляной столб, слушала, что он говорит.

Незамеченная. Невидимая. Не…

Внезапно все изменилось.

Она увидела… Она не могла этого видеть!

Фигуры Максима и Оксаны начали удаляться, таять. Голоса их звучали все тоньше и тоньше, напоминая комариный писк. Потолок, стены, окна, мебель – все вокруг завибрировало, задрожало. Пол поплыл под ногами, и Магда выбросила руку вперед, чтобы ухватиться хоть за что-то, но это ей не удалось: держаться больше было не за что.

Мир сделался зыбким, неверным, завертелся в разноцветном безумном вихре, и она, крича от ужаса, полетела куда-то, не то проваливаясь в бездну, не то взмывая на немыслимую, недостижимую высоту.

Глава 1

«Для моих девочек – все самое лучшее!» – часто говорил отец, имея в виду Магду и ее маму. И старался, прикладывал все усилия, чтобы дать им это лучшее, поэтому Магда выросла в уверенности, что окружающий мир – замечательное место, а она сама достойна счастья и любви.

Когда Магда училась на третьем курсе института, мамы не стало. Через несколько лет у отца появилась Оксана, но кое-что осталось неизменным: он продолжал заботиться о своих девочках – дочери и новой жене.

Максим, муж Магды, немного напоминал отца, по крайней мере, он тоже считал, что должен принимать на себя ответственность за тех, кого любит.

Сидя на кровати, Магда смотрела в окно и думала, что жизнь ее, за исключением смерти мамы, всегда была безоблачной. Ни забот о хлебе насущном, ни серьезных проблем. До двадцати четырех лет дожила, не зная стоимости коммунальных услуг и цен на продукты. Когда-то этому везению должен был прийти конец, вот оно и закончилось. Аварией.

Хотя это еще как посмотреть. Другая бы, может, погибла, а Магда спустя пару месяцев уже почти полностью оправилась. Повзрослела, осунулась, стала себя ощущать по-другому, но ведь инвалидом не стала, к постели не прикована. Правда, имелась еще амнезия: сама авария и то, что за ней последовало, начисто стерлись из памяти.

Посттравматический синдром. Или, может, еще какой-то мудреный диагноз. Но это мелочь, которая никак не могла повлиять на дальнейшую жизнь.

– Склероз – самая хорошая болезнь. От нее невозможно вылечиться, но о ней можно забыть. А если серьезно, то даже хорошо, что ты ничего не помнишь. Твое подсознание позаботилось о том, чтобы ты не мучилась тяжелыми воспоминаниями, – Оксана каждый раз, когда приходила навещать ее, одна или с отцом, старалась внушить Магде эту мысль, и в конце концов у нее почти получилось.

– А что спишь неважно, кошмары мучают, так это, милая моя, пройдет. Дай срок. Но вообще-то должно же хоть что-то на память остаться! Чтоб боялась и больше не гоняла! – Это уже Лариса говорила, медсестра, с которой Магда сдружилась за тот месяц, что провела в санатории.

Магда сомневалась, что хоть когда-то сможет сесть за руль, так что напоминания в виде сновидений, от которых просыпаешься в холодном поту, ей были без надобности, но с Ларисой она не спорила. Она вообще никогда ни с кем не спорила, не ссорилась – такой уж характер. Покладистый, незлобивый. Сама Магда считала себя слабой и ведомой, отец с Максом предпочитали говорить, что она добрая и светлая.

– Не спишь? – В палату заглянула Лариса.

Магда улыбнулась и покачала головой.

– Пол-одиннадцатого, – констатировала медсестра и вошла, прикрыв за собой дверь.

Рослая, пышная, с полными руками и румяными щеками, она словно сошла с полотен Кустодиева.

– Я попрощаться: утром рано сменюсь, не увидимся.

– Домой хочется – ты не представляешь. Больница, реабилитационный центр, санаторий… До смерти надоело.

Палата ее, если честно, больше напоминала номер в хорошей гостинице: красивая мебель, картины, телевизор, лоджия. Вот только это был казенный, не домашний уют – безликий, созданный чужими, равнодушными руками.

– Ясное дело, – согласилась Лариса. – Ничего, немножко осталось. Муж за тобой приедет?

– Приедет, – кивнула Магда. – Папа тоже хотел, но у него важное совещание, не сможет отменить. Да и зачем? Что мы, вдвоем до дому не доберемся?

– Золотые у тебя мужики. Что один, что другой, – с оттенком горечи заметила Лариса, которая, преодолев тридцатилетний рубеж, выйти замуж уже почти не надеялась. Как она могла найти подходящего, если все мужчины попросту терялись на ее фоне, казались мелкокалиберными и малохольными.

Они поговорили о том о сём еще пару минут. Магда подумала, что это похоже на прощание в купе поезда: скоро вагон тронется, провожающие выйдут на перрон. В оставшиеся десять-пятнадцать минуть всем неловко: непонятно, о чем говорить, близкие люди держатся натянуто, как едва знакомые.

Когда разговор окончательно заглох, девушки пообещали друг другу созваниваться и писать, и Лариса ушла, погасив за собой свет.

Магда легла в кровать и устроилась поудобнее, подтянув ноги к животу. По привычке прислушалась к себе: ничего не болит, не ноет. Во время аварии она сильно ударилась головой, получила черепно-мозговую травму, а еще были сломаны два ребра и кисть руки.

Но теперь боль ушла, никакого дискомфорта Магда не ощущала и уже почти привыкла снова чувствовать себя здоровой. «Завтра буду спать дома», – счастливо подумала она и закрыла глаза, почти моментально провалившись в сон.

Обычно Магда закрывала на ночь шторы, но в этот раз позабыла. Было полнолуние, и огромная, круглая, не прикрытая завесой облаков луна заглядывала в комнату, расстелив на полу сверкающую белым серебром дорожку.

Этот раскрывшийся в ночи глаз, наверное, и разбудил Магду. Она спала, повернувшись лицом к окну, и призрачный луч был направлен прямо на нее. Вставать и задергивать шторы было лень: слишком хорошо она пригрелась, «приудобилась», как говорила Лариса.

Магда повернулась на другой бок. Электронные часы на прикроватном столике показывали два тридцать. Еще спать и спать. Магда обхватила руками подушку и хотела снова попытаться заснуть, как взгляд ее, скользнувший по комнате, зацепился за что-то. В первый момент она даже не поняла, что это, а потом услышала тихий вздох.

«Здесь кто-то есть!»

Она вскинулась на кровати и поглядела туда, откуда донесся звук. Так и есть – в кожаном кресле, что стояло возле двери, сидел человек. Женщина.

«Лариса?» – это было первое, что пришло в голову.

Но уже в следующий миг Магда поняла, что ошиблась, никакая это не Лариса. В лунном свете она хорошо видела склоненную голову, стянутые в тугой пучок волосы на затылке. На женщине был халат, ноги обуты в тапочки – выходит, тоже пациентка. Руки незнакомки были зажаты между сведенных вместе коленей, плечи опущены. Она тихонько пробормотала что-то невнятное, сопроводив свои слова очередным тяжким вздохом.

Спрашивать, как она сюда попала, не имело смысла: ясно, что через дверь, которую Магда никогда не запирала. Правда, прежде никто никогда не навещал ее по ночам. Если бы она могла предположить, что кто-то из пациентов захочет прийти сюда, не была бы столь беспечной.

– Послушайте… – начала Магда и умолкла, не зная, что сказать. Поерзала, откашлялась. – Вы что тут делаете? Что вам нужно? Зачем сюда пришли?

Женщина подняла голову и посмотрела на девушку. На вид ей было около шестидесяти или чуть больше. Она повела плечами, нервно дернула одной рукой за ворот халата.

– Нина Самсонова, – сказала она. – Нина.

– Вас так зовут? Приятно познакомиться. А я Магда.

– Зачем они так со мной поступили? – плаксиво спросила Нина, и рот ее искривился коромыслом. – Оставили и забыли… Всегда они так! А я и ехать сюда не хотела.

«Только этого не хватало, – подумала Магда. – Мне-то что теперь со всем этим делать? Почему ее именно сюда занесло?»

– Нина, – она села в кровати, – не плачьте, пожалуйста. Успокойтесь. Давайте я позову кого-нибудь. Врача или медсестру.

Женщина не ответила, вместо этого опять склонила голову и забормотала что-то. На Магду она больше внимания не обращала.

Так, похоже, это надолго. Девушка отбросила одеяло, встала с кровати и направилась к двери. Когда шла мимо Нины, та плакала уже в полный голос.

Медсестры на месте не оказалось. Магда пошла искать Ларису, даже спустилась на другой этаж, но той нигде не было. Больница как будто вымерла, и Магде стало не по себе. С другой стороны, чего ж тут удивительного? Третий час ночи. Всем положено спать – они и спят.

Вернувшись обратно на свой этаж, Магда увидела, что дверь ее комнаты приоткрыта. То ли она сама неплотно закрыла ее, то ли Нина решила-таки уйти.

Зайдя к себе, Магда увидела, что верным оказался второй вариант: женщина и в самом деле ушла. Девушка облегченно вздохнула и заперла дверь. Мало ли, вдруг Нина передумает и снова придет сюда рыдать.

Остаток ночи прошел спокойно, правда, заснула Магда не сразу. Макс, который пришел забирать ее из санатория, сказал, увидев жену:

– Ты что-то бледненькая сегодня. Спала плохо? Опять кошмары?

Собственно, не кошмары, а кошмар – говорить надо было в единственном числе. Снилось всегда одно и то же. Магда оказывалась в незнакомом помещении: длинный узкий коридор-кишка, ни дверей, ни окон. Она бежала по нему, пытаясь найти выход, но он только удлинялся, заворачивал то вправо, то влево и не думал заканчиваться.

В какой-то момент Магда сознавала, что он ведет ее к чему-то плохому и страшному, и тут в конце коридора появлялись люди. Кто – непонятно, просто две темные фигуры, не ясно даже, мужчины или женщины.

Увидев их, Магда хотела повернуть назад: ее колотило от ужаса, она точно знала, что ей нельзя к ним приближаться. Но не могла ни развернуться, ни даже просто остановиться: неведомая сила толкала ее в спину, заставляя мчаться вперед с нарастающей скоростью. Она пыталась упираться руками в стены, но затормозить не получалось, и Магда, вопя от страха, летела навстречу темным силуэтам. А они тем временем начинали разворачиваться к ней лицом. Секунда – и она разглядит, кто это, но видеть этого нельзя ни в коем случае!

Сон заканчивался всегда одним и тем же. В последний миг загадочные черные фигуры расступались, давая ей дорогу, и она видела, что прямо перед ней – бездна. Видела – и на полной скорости, не успев даже побалансировать на грани, падала вниз с огромной высоты.

– Нет, сегодня никаких кошмаров, – ответила Магда, застегивая плащ. Пока она валялась на больничных койках, короткое скупое лето успело закончиться. На календаре было десятое сентября. – Представляешь, просыпаюсь среди ночи, а тут женщина сидит!

Максим, который уже направлялся к двери, легко подхватив сумки, остановился:

– Что за женщина? Зачем приходила?

– Назвалась Ниной Самсоновой. Жаловалась на кого-то, говорила, что ее бросили, что ехать сюда не хотела. И плакала.

– А ты?

– А что я? Встала, пошла искать кого-нибудь из персонала. Пока ходила – никого, кстати, не нашла! – Нина уже успела уйти. Все.

– Вечно ты в истории попадаешь, – усмехнулся Максим. – Ладно, пошли домой. Буду теперь за тобой присматривать.

Он вышел в коридор, а Магда еще раз оглядела себя в зеркале. Ужас, тихий ужас! Тощая, ключицы торчат, кожа тонкая, бледная до прозрачности. Зеленые кошачьи глаза кажутся непропорционально большими на слишком худом лице, и в сочетании с острыми скулами и бледным ртом делают ее похожей на инопланетянку. Да еще и волос нет: во время операции Магду обрили, и они только-только начали отрастать. Мальчишеская стрижка лишь подчеркивала болезненную хрупкость облика.

– Милая, ты идешь? – позвал из коридора Максим.

– Иду! – Она без сожаления обвела взглядом палату, в которой провела три недели, и вышла, больше уже не оборачиваясь.

Максим улаживал последние формальности у стойки администратора, избавив от этого жену. Ей хотелось поскорее покинуть санаторий, и она, не дожидаясь Макса, вышла из холла, направилась в сторону автостоянки.

Небо затянули пыльно-серые тучи, начал накрапывать мелкий дождик. Небольшой парк был пуст: никому не хотелось гулять в такую погоду. Скоро подуют холодные северные ветры, клены и березы лишатся листьев и будут торчать голые, сиротливые, ожидая прихода зимы, которая прикроет их стыдливую наготу.

Лето в наших краях пронзительно короткое, подумалось Магде. Ждать его приходится так долго, а оно погостит месяца три и торопится умчаться прочь. В этом году Магда лета и вовсе не видела: июнь выдался зябким и дождливым, а в начале июля случилась авария.

От санатория «Элегия» до Казани – больше ста километров. Магда нервничала, хотя и старалась не подавать виду. Это будет первая с того страшного вечера обычная автомобильная поездка – не на «Скорой», не в машине для перевозки больных. Поколебавшись мгновение, она села на пассажирское сиденье.

Сможет ли она совладать с собой, когда увидит мчащиеся в обе стороны потоки автомобилей? Справится ли с эмоциями?

– Малыш, может, на заднем сиденье тебе будет спокойнее? – Максим подошел к машине, держа в руках какие-то бумаги.

Неожиданно Магда почувствовала раздражение: как же она устала от подчеркнуто участливого тона, тревожных замечаний, сочувствия во взглядах, от того, что все обращались с ней, как с раритетной вазой, которая в любой момент может свалиться с полки и разбиться! Тут помимо воли начнешь ощущать себя глубокой старухой или смертельно больным человеком.

– Я достаточно спокойна и отлично себя чувствую, – прохладно ответила Магда.

Максим посмотрел на нее и хотел сказать что-то, но передумал. Автомобиль вырулил со стоянки, покатил в сторону города, и спустя несколько минут Магда почувствовала, что напряжение отпускает ее.

Муж вел уверенно и аккуратно, скорость движения была невысокая, дорога не перегружена, и девушка призналась себе, что начинает испытывать удовольствие от поездки. Ей стало неловко от того, как сухо она ответила Максу в ответ на проявление заботы.

– Прости, что так отреагировала. Я не хотела на тебя рычать, просто немного перенервничала, – повинилась Магда.

Максим накрыл ее ладонь своей рукой и легонько сжал.

– Все отлично, ты умница. Любой бы на твоем месте нервничал. Музыку включить?

Магда отрицательно покачала головой. Муж выпустил ее ладонь, снова взявшись за руль обеими руками.

– Знаешь, я сказал администратору про женщину, что к тебе приходила.

– Зачем? – удивилась Магда.

– Пациенты не должны разгуливать по ночам и забредать в чужие палаты. – Максим недовольно нахмурился. Он был финансистом, занимался налогами и во всем стремился соблюдать порядок и дисциплину.

– Что она ответила?

Максим вскользь глянул на Магду.

– Сделала вид, что такого не могло быть.

– Что значит – «не могло»? Они что, привязывают людей к койкам?

– Не в этом дело. Она спросила, как зовут эту беспокойную дамочку, я ответил, что Ниной Самсоновой. Правильно?

Магда кивнула.

– Ну вот. Администратор принялась меня уверять, что ты перепутала. Эта самая Нина никак не могла прийти к тебе ночью в палату, потому что накануне вечером скончалась от сердечного приступа.

– Что? Глупость какая! Не привиделась же она мне!

– Вот именно. Не привиделась, а потом, откуда тебе было знать о существовании женщины с таким именем? Я лично думаю, это приходила ее соседка по палате или знакомая. Приняла близко к сердцу смерть подруги, пошла прогуляться. Может, она не свое имя тебе назвала, а просто хотела рассказать про Нину. Ты же говорила, она жаловалась, плакала?

– Да, плакала, – подтвердила Магда.

– В общем-то, все это не имеет особого значения: кто приходил, зачем, – Максим плавно притормозил на перекрестке. – Главное, им бы следовало лучше следить за пациентами. Ты сама говорила, на сестринском посту никого не было, а если бы медсестра была там, где ей полагалось быть, то заметила бы плачущую женщину. Приняла бы меры, дала успокоительного.

Муж говорил еще что-то, Магда не вслушивалась. Воспоминания о минувшей ночи постепенно выветривались из памяти, ей не хотелось говорить об этом, не было желания возвращаться мыслями ни к санаторию, ни к его обитателям. Даже с Ларисой она теперь не стремилась общаться: вчера казалось, что они подруги, а сегодня – что нужно оставить все связанное с травмой, больницами, лечением в прошлом и жить дальше.

– Давай все-таки послушаем что-нибудь, – сказала Магда и включила радио.

Максим, которого она перебила на полуслове, удивился, но говорить ничего не стал.

Глава 2

Ночные кошмары не прекратились. Через две недели после возвращения из санатория Магда уже не могла себя обманывать: ей стало хуже, и само по себе это состояние не пройдет.

Она не могла понять, что должен означать повторяющийся из ночи в ночь сон, какую информацию он несет. Просыпаясь, Магда пыталась сообразить, кого она видела, кто эти таинственные безликие, безымянные фигуры, но разгадка всякий раз ускользала.

Сновидение посещало ее в одно и то же время: она просыпалась в поту, дрожа, как в лихорадке, в половине второго ночи и после уже больше не могла заснуть до самого утра. Видела на электронном циферблате и три, и четыре, и пять часов. Потом, видимо, забывалась тревожным сном, чтобы встать вместе с Максимом в семь.

Муж уходил на работу, а она слонялась по квартире, не в силах ничем себя занять, чувствуя себя невыспавшейся и совершенно разбитой. Даже если бы она и трудилась в какой-нибудь конторе, применяя никчемное, неизвестно зачем полученное образование социолога, сейчас все равно пришлось бы уволиться: стало сложно сосредоточиться на чем-либо.

Магда прибирала кровать, без аппетита жевала что-то на завтрак, запивая съеденное кофе с молоком и сахаром, заставляла себя выйти из дому, прогуляться, купить продуктов к ужину, сделать уборку.

Прежде девушка любила читать, теперь же буквы расплывались перед глазами, и чтение казалось невыразимо скучным занятием. Ни одна книга не могла вызвать интереса, заставить следить за сюжетом.

Чаще всего, возвращаясь с работы, Максим заставал жену сидящей в кресле перед телевизором. Она не хотела, чтобы он видел ее такой – вялой, растрепанной, поэтому пыталась изображать оживление, веселость, заинтересованность в том, о чем он говорил. По всей видимости, без особого успеха, потому что Магда каждый раз замечала, как он хмурит брови, глядя на нее.

Наверное, лучше всего было бы поговорить с ним обо всем откровенно, но она не могла решиться. Как в народе говорят, муж любит жену здоровую, а брат – сестру богатую. Ей не хотелось выглядеть в его глазах больной, беспомощной, поникшей, стыдно было жаловаться и доставать нытьем. Максим и без того вымотался за эти месяцы, а ведь ему нужно было еще и работать, обеспечивать семью.

– Как ты сегодня? – спрашивал он, снимая пальто в прихожей.

– Все отлично, Макс, – фальшиво улыбалась она, надеясь, что улыбка хоть немного напоминает выражение искренней радости.

В одну из ночей, пробудившись и увидев на часах знакомые цифры, она почувствовала, что больше не может выносить этого. Встала, вышла из спальни и села в любимое кресло в гостиной, стараясь успокоиться и решить, как быть дальше.

Ночник разливал возле нее небольшое облачко света, остальная комната была погружена во мрак, по углам прятались тени. Ей на миг показалось, что она находится на необитаемом острове, а вокруг – темное море, глубины которого таят опасность. Она одна, совсем одна…

– Магда? Почему не спишь? – Максим возник в дверном проеме неожиданно и бесшумно, и она едва сумела подавить испуганный возглас.

– Бессонница, – коротко ответила она, стараясь восстановить сбившееся дыхание.

– Это так и не прекратилось? Твои сны?

У нее не было сил врать и придумывать для него утешительную версию, поэтому она сказала правду:

– Стало только хуже. Теперь кошмар снится каждую ночь, потом я не могу заснуть, а после весь день хожу, как вареная.

Произнося эти слова, Магда почувствовала, как к горлу подступают слезы.

– Послушай, малыш. – Макс быстро пересек комнату, в два шага оказавшись возле нее, и присел на колени перед креслом. – Тебе сейчас нелегко. Представить невозможно, что тебе пришлось пережить, и это…

– Не может пройти бесследно, – закончила за него Магда словами Ларисы. – Я знаю.

– Вот видишь. – Он погладил ее по щеке. – Все пройдет, нужно только подождать.

«Скажи еще, что время лечит, и я тебе в лицо плюну», – с неожиданной злостью подумала Магда. На мгновение она ощутила такую ненависть к Максиму, что стало трудно дышать. Она сжала челюсти, чтобы удержать рвущиеся с губ злые слова. Где ему понять ее?! Легко ему сидеть тут и рассуждать. Он-то прекрасно себя чувствует, отлично высыпается и ест с аппетитом, тогда как она обречена на страх и бессонницу.

Секунду спустя вспышка неприязни прошла, и теперь Магда сама не понимала, как могла испытывать что-то подобное по отношению к своему мужу – любимому, такому родному и близкому.

– Прости, – вырвалось у нее.

Максим понял эти слова по-своему. Он сгреб ее в охапку, поднял из кресла и прошелся по комнате, держа ее на руках, баюкая, как ребенка.

– Малышка ты моя, хрупкая веточка, маленькая девочка, – прошептал он, уткнувшись лицом в ее шею. – С ума сошла – прощения просить? Что бы с тобой ни происходило, я рядом. – Стало горячо и щекотно, и она хихикнула. По телу побежали мурашки. – Все будет хорошо, вот увидишь.

Той ночью Магда спала отлично. Не слышала, как поутру Максим ушел на работу, проснулась поздно и чувствовала себя полностью отдохнувшей. Забытое, чудесное ощущение. «Кажется, жизнь налаживается», – подумала она, отправляясь в ванную.

Вытирая волосы после душа, она подошла к зеркалу и… Полотенце выпало из рук.

«Кто это?»

Потрясение было настолько сильным, что Магда не сумела даже закричать – стояла и смотрела на свое отражение.

«Не может быть!»

Она зажмурилась, а когда открыла глаза, все было нормально. Снова перед ней – ее бледное скуластое лицо в обрамлении коротко стриженных темных волос.

– Привидится же такое, – выдохнула она, вспоминая лицо девушки, которое отражалось в зеркале минуту назад.

Старше Магды – лет двадцати восьми, с каштановыми волосами чуть ниже плеч, длинной густой челкой, большими карими, вытянутыми к вискам глазами, хрящеватым тонким носом. На подбородке – небольшой, давно заживший, едва заметный шрам. Запоминающееся, выразительное лицо. Не столько красивое, сколько яркое, дышащее дикой, необузданной силой. Лицо, которое Магда, оказывается, за доли секунды рассмотрела и запомнила во всех подробностях.

В два часа пришел отец. Раньше, пока он не женился на Оксане, они время от времени обедали вместе: встречались в городе или же она заглядывала к нему в офис. К ним с Максимом домой он тоже приезжал, если оказывался поблизости. Однако в последние два года такого почти никогда не случалось, и Магда сразу поняла, как он здесь оказался.

– Тебе Макс рассказал, что я себя плохо чувствую? – с порога спросила она.

– Что же я, не могу просто так, без причины заехать проведать любимую дочку? – попробовал отшутиться он, но потом признался: – Он сказал, ты расстроена.

Позже, когда они были на кухне и Магда накрывала на стол, отец сказал:

– Позвонил сегодня Гудованцеву. – Это был профессор-невролог, который наблюдал Магду. – Он говорит, физически ты здорова, никаких отклонений при выписке не было. Можно еще раз обследовать тебя, но вряд ли это даст что-то новое. Единственное, конечно…

– Знаю. Мне все твердят про последствия травмы, – перебила она, ставя перед ним тарелку с супом. – Ешь давай.

– Рассольник? Обожаю, как ты его готовишь! – Его энтузиазм был преувеличенным лишь самую чуточку.

Пока ели, не возвращались к вопросу о самочувствии Магды. Отец рассказывал, как съездил на прошлой неделе в Москву, делился новостями о строящемся доме: они с Оксаной решили поселиться за городом, под Казанью, работы шли полным ходом.

– Кстати, Оксаны что-то давно не слышно, – встрепенулась Магда. – Мы уже несколько дней не созванивались. Она не звонит, и я замоталась.

Ей показалось, по лицу отца промелькнула тень, но он быстро взял себя в руки.

– Ксюша у матери в Чебоксарах, уехала на недельку погостить. Вернется – созвонитесь.

Магда собрала грязную посуду, поставила в мойку. Чайник требовательно засвистел, закипая.

– Совсем старый стал! – спохватился отец. – Я же вкусненького нам с тобой принес!

Пока она наливала ему чаю, а себе – кофе, он сходил в прихожую и вернулся с коробкой пирожных. Магда выкладывала их в тарелку и не сразу заметила его удивленный взгляд.

– Ты почему так смотришь?

– Кофе, – ответил он.

– Что – кофе?

– Ты же его терпеть не можешь. Даже запаха не выносишь.

Магда непонимающе посмотрела на отца, переваривая услышанное.

А потом поняла, что он прав. Она всегда пила только чай – причем чаще зеленый. Однако в последние две недели, вернувшись из санатория, по утрам выпивала по две, а то и три чашки крепкого сладкого растворимого кофе с молоком. Вот и сейчас, не задумываясь, положила в кружку две ложки коричневого порошка и залила кипятком.

Что бы это значило? Впрочем, какая разница. Люди меняются, привычки – тем более.

– Не любила, а теперь, значит, люблю, – сказала Магда, чувствуя, что изумление, написанное на отцовском лице, вот-вот выведет ее из себя.

Она опустила глаза, взяла пирожное и откусила кусок.

– Вкусное? Нравится? – Отец поспешил сменить тему. – Я попросил Гузель купить заварные с кремом, но она вернулась и сказала, что их сегодня не будет. А корзиночки свежайшие.

Гузелью звали отцовскую секретаршу. Корзиночки и вправду были вкусные, только ей было бы приятнее, купи он их сам.

«Что со мной сегодня? Откуда эта нелепая мысль?»

Отец занятой человек, ему некогда ходить по магазинам – он и не ходит никогда. Всю жизнь так было, и Магда давно к этому привыкла.

– Может, мне к психологу надо? – спросила она.

Он медленно опустил недоеденное лакомство на блюдце.

– Я как раз это и хотел предложить, – тихо сказал отец, и Магда поняла: он рад, что она сама об этом заговорила. – Только не знал, как ты отреагируешь. У меня и подходящий специалист на примете есть. Профессионал. Должен помочь.

Магда внимательно посмотрела на него и вдруг отчетливо, по-особому остро осознала, какие чувства им сейчас владеют. Она всегда была папиной дочкой, привязанной к отцу сильнее, чем к матери. Погибни Магда в той аварии, папа был бы сломлен, уничтожен. Конечно, он не один на белом свете, у него есть Оксана, но детей ведь других нет.

Ей захотелось ободрить отца, сказать, как сильно он ей дорог, и она уже открыла было рот, потянулась к нему через стол, взяла за руку чуть выше кисти, а потом случилось это.

Кухня вместе с плитой, холодильником и мебелью, с цветами и сидящим за столом отцом куда-то пропала. Магда очутилась в длинном темном коридоре – кажется, том самом, который видела во сне. Только на этот раз, кроме нее, там никого не было.

Некая сила снова властно потащила ее вперед, и Магда, не пробуя противиться, раскинув руки, крутясь и переворачиваясь, как космонавт в невесомости, полетела куда-то. Поначалу в ушах стоял гул, но постепенно он начал распадаться на обрывки слов и фраз. Голоса – знакомые и чужие – звучали в голове все громче, четче, она их отчетливо слышала, но не понимала, о чем они говорят, и кое-что повторила вслух, чтобы вдуматься в смысл.

Перед глазами замелькали лица – некоторые опять-таки знакомые. Только выглядели они как-то непривычно. Спустя миг Магда разглядела среди этих людей своих родителей. Только видела она их совсем другими, не такими, какими знала и помнила, а гораздо моложе.

«Я попала в прошлое?»

Это было невероятно, потрясающе, ошеломляюще и закончилось так же внезапно, как началось. Она снова оказалась в своей кухне, на столе перед нею стоял недопитый кофе, а рядом сидел отец. И снова она была та же, что и всегда – прежняя Магда.

«Нет, не прежняя. Кое-что изменилось».

– Дочка, что с тобой?

Глаза отца округлились, рот приоткрылся. Никогда раньше она не видела на его лице выражения такого, почти комичного, потрясения. Ему словно дали пощечину.

– Ты никогда не говорил мне об этом, – сказала Магда и не узнала собственного голоса. Он звучал хрипло, как будто она была простужена. – Не только мне. Никому не рассказывал.

Из всего того калейдоскопа имен, голосов, лиц, который только что наполнял ее голову, уцелело не так много – остальное растаяло. Но то, что осталось, было чистым знанием. Магда ни за что не смогла бы сказать, откуда, каким образом, но теперь она знала некоторые вещи – просто знала и все.

Отец сидел и ждал, что еще она скажет, и глядел на нее с тем же выражением недоверчивого ужаса. А Магда не могла промолчать – обретенное знание пульсировало в ней, просилось наружу, требуя выхода.

– Ты назвал меня в ее честь, – быстро проговорила она. – Мама хотела, чтобы я была Еленой или Натальей, но ты был против. «Пожалуйста, Галочка, позволь мне! Пусть она будет Магданой!» – Магда скопировала его интонацию так точно, что отец ахнул и вскинул руку к горлу – обычный его жест в минуты смятения. – Мама смеялась и спрашивала, где ты выкопал это чудное имя? И как же это будет сокращенно? Как нам ее звать? А ты сказал: Магда. До чего женственно и вместе с тем гордо звучит. Необычное, звучное, редкое имя. Мама согласилась. Но она так и не узнала, ты и ей не сказал! Магдана… – Она покатала слово на языке, пробуя на вкус, словно слышала впервые. – Магдана – так звали твою первую любовь. Наполовину грузинка, по отцу. Фамилии я не разобрала. Что-то такое… на «ания» заканчивается.

– Белкания, – прошептал отец.

Магда не услышала.

– Она училась в твоей школе, только была на год младше. Яркая высокая брюнетка, фигура – гитара, глаза вполлица. Умела так смеяться, что все вокруг тоже принимались хохотать, даже если понятия не имели, над чем. Но уж если сердилась – держитесь! Искры летели. Магдана танцевала грузинские танцы… очень красиво, все засматривались. Отца у нее не было, мать… «Гого» – девочка. Кажется, так она ее называла. Ты был без ума от Магданы, а как она тебя любила! Вы собирались пожениться. Что-то произошло… – Голос ее упал до шепота. – Она любила купаться, но плохо плавала. Пошла на реку купаться и утонула. Девятнадцать… ей было всего девятнадцать лет. Тело нашли быстро. Но ты не видел. Не видел ее… такой. – Она перевела дух. – Мертвой. Ты назвал меня в честь мертвой девушки.

Выговорив эту фразу, Магда замолчала. Слова как будто закончились, больше она не могла произнести не единого звука. Навалилась усталость – плотная, тяжелая, как бетонная плита. Осмысливать произошедшее, задаваться вопросами не хотелось. Ей не нужны были объяснения – ни того, что произошло сейчас, ни случившегося в далеком прошлом, когда ее и на свете не было.

И даже когда отец, отведя наконец-то от нее взгляд, уронил голову на стол, обхватил ее руками, сцепив пальцы на затылке, и горько, натужно зарыдал, Магда ничуть не взволновалась, не испугалась, вообще ничего не почувствовала.

Внутри – там, где только что жило диковинное знание, – теперь была лишь звенящая гулкая пустота.

Глава 3

Прием сегодня был назначен на одиннадцать, сейчас уже без десяти, а Магда только что вышла из подземки. Если поторопится, она успеет как раз вовремя, впритык, но спешить не хотелось. Вообще не было никакого желания встречаться с благостным Константином Львовичем.

Сеансы состояли из двух частей: сначала психотерапевт задавал вопросы (практически всегда одни и те же), а потом погружал ее в некое подобие транса, уговаривая успокоиться, забыть обо всем плохом и жить дальше (боже, какая штампованная, до зубовного скрежета заезженная чушь!).

Магда сама не понимала, почему психотерапевт, которого нашел отец, вызывает у нее такую неприязнь. Вроде бы все в нем хорошо: доброжелательный, симпатичный, опытный, отзывчивый. Большие глаза за поблескивающими стеклами очков, борода как у Деда Мороза, мягкая понимающая улыбка.

Но уж больно много было в той улыбке безапелляционного всезнайства, понимания, сахаристой, ласковой сладости. Как будто Константин Львович точно знал, что она, Магда, убогая и ущербная, и жалел ее, отлично сознавая при этом, что принимать пациентку всерьез вовсе не обязательно: в голове-то у нее полнейшая несуразица, каша. А ему, бедному, эту кашу приходится расхлебывать.

Наверняка Константин Львович так не думал, честно старался помочь, так что и злиться на него не следовало. Но сколько бы Магда себя ни уговаривала, сколько бы ни старалась успокоиться и проникнуться доверием к доктору, ничего не помогало. В глубине души девушка точно знала, что ходить к нему в ее ситуации бесполезно, так зачем мотаться туда через весь город, садиться в кресло и в который уже раз пересказывать свой сон?

Неделю назад, вечером того дня, когда с Магдой случилось то, что Максим и отец предпочитали называть «припадком», она лежала в спальне с задернутыми шторами и слышала их приглушенные взволнованные голоса.

Они думали, Магда спит, поэтому старались говорить тихо, и она не могла разобрать всего сказанного. К тому же была одурманена лекарством и время от времени словно уплывала куда-то на теплых волнах.

– Откуда, скажи на милость, она могла об этом узнать?

Максим ответил что-то.

– Да я никогда никому не рассказывал!

Снова голос Макса. Магда провалилась в туман, а когда вынырнула, услышала, как отец говорит:

– Думаю, нам придется ей сказать. Все равно она узнает. Да и потом, чем это может повредить?

Когда отец ушел, а Максим заглянул в спальню проведать жену, узнать, как она себя чувствует, Магда окончательно проснулась и спросила:

– О чем вы говорили? Что придется мне сказать?

Брови Макса подпрыгнули вверх. Он попробовал потянуть время, чтобы сообразить, как лучше ответить – был не готов к вопросу.

– Мы думали, ты спишь, – промямлил он.

– Я и спала. Но в какой-то момент проснулась и услышала. Так что случилось?

– Не хотели волновать тебя понапрасну, вот и не сказали. И врачи тоже посчитали, что… – Он подошел к кровати, сел возле жены. Она ждала, не зная, к чему готовиться, и потому сердясь на его нерешительность. – Милая, ты пережила клиническую смерть. Сердце остановилось, когда ты была на операционном столе.

Магда молчала: не знала, как реагировать. Как вообще можно отреагировать, когда узнаешь, что побывала на том свете и вернулась?

– Я понимаю, как это звучит, но ты не волнуйся. Все давно в прошлом, ты поправилась, выздоровела. – Он вздохнул. – Когда мы с твоим отцом узнали о… ну, об этом, конечно, чуть с ума не сошли. Но теперь-то все позади. И уж конечно, на состояние твое никак не влияет.

Они еще некоторое время говорили об этом, а потом Магда свернула разговор. Видела, что Максиму, человеку рационально мыслящему, непонятны и потому неприятны овладевшие ею, как он полагал, мистические настроения.

Ей-то самой казалось, что теперь она подобралась к первопричине ночных кошмаров, страхов и снов: разве может пройти бесследно, если ты какое-то время, пусть и считаные секунды, пробыла между «здесь» и «там», между жизнью и небытием? И про черный коридор, заканчивающийся светом, многие очевидцы рассказывают. Правда, она никакого света не видела…

Скорее всего, и сеанс ясновидения как-то объясняется ее путешествием за грань реальности. Правда, какая тут связь, непонятно, но мало ли. Человеческий мозг – загадка.

Максима загадки только сердили. Он стремился найти разумное объяснение – и это было не так уж сложно. Полагал, что про грузинку Магдану она узнала от отца: тот мог проболтаться, сам того не помня, а Магда случайно услышала. Может, и забыла об этом, и даже значения в тот момент не придала, однако в стрессовой ситуации информация, оставшаяся в подкорке, вылезла наружу. Что же до плохого сна… Вот тут они снова и снова возвращались к тому, что Максим именовал помощью специалиста.

Магда, естественно, подчинилась. Отец тоже настаивал на немедленном визите к психотерапевту. Только с посещением доктора как-то сразу не задалось.

Когда она впервые поднималась в лифте на пятый этаж, где находился медицинский центр «Психея», ее вдруг охватило чувство дежавю. Показалось, что она бывала здесь прежде.

Правда, время от времени такое случается с каждым, происходило что-то подобное и с Магдой. Но все же это не было похоже на испытанное ранее. Вместо смутного ощущения была уверенность.

Магда точно знала, что, когда двери лифта откроются, она выйдет из него и попадет в небольшой квадратный коридорчик. Напротив окажется деревце с узкими листочками, растущее в кадке, а над ним будет висеть картина. На картине – что-то непонятное, расплывчатые пятна, как будто на рисунок опрокинули стакан с водой и изображение оказалось размыто.

Видение промелькнуло в мозгу быстро, но было отчетливым и ярким. Магда не успела удивиться, откуда все это взялось в ее голове, как лифт остановился, и дверцы его разъехались в разные стороны.

Все было точно так, как ей привиделось: и «предбанник», и абстрактная картина в деревянной раме, и дерево в кадке. Слева была стеклянная дверь, за которой виднелся длинный коридор, застеленный зеленой дорожкой с дверями по обе стороны.

«Что дальше?» – спросила она сама себя, прислушиваясь к своим ощущениям. Но внутренний голос молчал. Магда понятия не имела, какая из дверей ей нужна и что будет ждать за нею. Она сделала глубокий вдох и взялась за ручку.

Кабинет Константина Львовича располагался почти в самом конце коридора. Все в «Психее» было призвано успокаивать расшатанные нервы пациентов: изумрудного цвета ковер на полу, приглушенное освещение, легкий цветочный аромат, витавший в воздухе, маленькие столики, уютные на вид кресла, бежево-золотистый оттенок обоев и картины – все те же, повторяющиеся в разных цветовых вариациях, размытые абстрактные узоры.

Очутившись перед нужной дверью, Магда замешкалась на секунду, и тут ее снова озарило. Еще не шагнув внутрь, она знала, что увидит небольшую приемную, девушку-медсестру за стойкой. На стеклянном столе будет лежать стопка разноцветных журналов. Кстати, медсестра…

Усилием воли прервав поток цветных кадров, которые заполнили ее голову, она отворила дверь и вошла.

– Добрый день, – улыбнулась девушка в бледно-зеленом форменном платье, сидящая как раз там, где и предполагала Магда. – Вы Магдана? Константин Львович вас уже ждет.

– Скажите, у вас не было гипса не так давно? На руке? – неожиданно для себя самой выпалила Магда и уточнила: – Вы руку сломали.

«Что я несу? С чего я это взяла?»

Улыбка на лице девушки увяла, в глазах возникло недоумение. Магда злилась на себя: кто ее за язык тянул!

– Вы разве были у нас? – неуверенно проговорила медсестра и потеребила тонкий серебряный браслет. – Но вообще-то да, полгода назад я упала и сломала запястье. В гипсе ходила.

Они смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Неизвестно, что думала медсестра, но Магда была потрясена тем, что не ошиблась. Она впервые видела эту девушку, но точно знала о ней кое-что.

Например, то, почему она упала. Дело было вовсе не в неудобных туфлях и высоких каблуках, как она всем говорила. Просто барышня сильно перебрала субботним вечером, поскандалила со своим парнем, дала ему пощечину, потом ринулась прочь. По правде сказать, все эти события она помнила не очень хорошо и, думая на эту тему, испытывала жгучий стыд. С парнем они, кстати, так и не помирились. Медсестра мечтала, что он вернется, но Магда знала: напрасно. У него уже давно другая.

Слава богу, ничего этого она вслух не произнесла. Но все равно каждый раз, стоило ей возникнуть на пороге приемной, медсестра преувеличенно жизнерадостно улыбалась, неумело маскируя за крокодильим оскалом неловкость и опасение. Должно быть, дождаться не могла, когда чокнутая пациентка перестанет сюда ходить.

Вот в этом их желания совпадали. Константин Львович только и делал, что задавал вопросы, с умным видом качал крупной («львиной», думала Магда) головой и понимающе причмокивал губами. Она шла к нему за ответами, но как раз их он дать не мог, а признаться в этом не желал.

Сизое небо брызнуло дождем, и девушке пришлось ускорить шаг, чтобы не вымокнуть: зонт она оставила дома. Медсестры, к счастью, на месте не оказалось. Магда сняла пальто и прошла в кабинет.

Константин Львович поднялся ей навстречу, лучась приветливостью. Она выдавила ответную улыбку и уселась в кресло. Можно было и на кушетку прилечь, но это слишком отдавало чем-то ненастоящим, киношным.

– Вы не помните, как произошла авария? – спросил психотерапевт.

«Снова здоро́во! Придумал бы что-то новенькое!»

– Я каждый раз отвечаю вам, что не помню.

– Хорошо, очень хорошо. – Константин Львович вскинул ладони и выдал очередную обезоруживающую улыбку. – Я уже подчеркивал: травмирующие воспоминания вам ни к чему, наши сеансы направлены на то, чтобы окончательно избавить вас от груза пережитого. Благо все хорошо закончилось. Значит, последнее, что осталось в вашей памяти, – это то, как вы вышли из дома отца и они с супругой проводили вас до машины.

– Да, – коротко ответила она, и перед мысленным взором возникли папа и Оксана. Они стояли, обнявшись, и махали ей. Папа сказал, чтобы она была внимательнее за рулем, потому что дорога скользкая – только что прошел дождь. Магда заводила двигатель, а отец, видимо, услышал телефонный звонок, потому что полез в карман, вынул сотовый и поднес его к уху.

Магда не помнила, как мчалась на нее вылетевшая со встречной полосы машина с пьяной женщиной за рулем. Никто так и не узнал, что произошло. То ли автоледи не справилась с управлением, то ли попросту заснула. Сама она поведать об этом не могла – погибла.

– Расскажите, что вы чувствуете по отношению к той женщине, – тянул свое психотерапевт, и Магда поняла, что больше не может. Не в состоянии слушать эти глупости, не в состоянии на них отвечать.

– Извините, Константин Львович, мне пора.

Она встала и направилась к двери. Он оторопел, но быстро взял себя в руки:

– Мы же еще не закончили! Магда, дорогая моя, нельзя же вот так…

– Можно. – Взявшись за дверную ручку, она обернулась и посмотрела на него. – Это бесполезно. Я не приду больше. Всего хорошего.

Максим, которому она вечером рассказала про свой демарш, был огорчен, но не удивлен.

– Все к тому и шло, – вздохнул он. – Я видел, что Константин Львович тебе не нравится. А раз нет доверия… – Он пожал плечами. – Найдем другого.

– Не будем мы никого искать. Мне не нужен мозгоправ.

Максим собрался возразить, но Магда ему не позволила. Муж сидел за столом, ужинал, и она подошла к нему, обняла, прижалась щекой к его щеке.

– Я устала от больниц, врачей, лекарств. Макс, меня обследовали вдоль и поперек, я не больная и не сумасшедшая. Ты прав: просто нужно время. Я справлюсь. Обдумаю все – сама, без помощи дипломированных умников, которые думают, что все знают и про меня, и про всех на свете, а на самом деле ни шиша не понимают.

Он отодвинул тарелку, усадил жену к себе на колени. Провел ладонью по стриженым волосам. Ей показалось, Максим доволен тем, что она сказала. Видимо, ему тоже надоели разговоры о врачах и сеансах, он хотел жить нормальной, обычной жизнью. Как раньше.

– Точно? Уверена?

– Угу.

– Я говорил, что тебе идет эта прическа? Ты выглядишь сексуально, – сказал Максим, и Магда засмеялась тихим грудным смехом. Ужин был забыт.

После, когда они, оторвавшись друг от друга, лежали в темной спальне, Макс негромко сказал:

– Знаешь, ты изменилась.

– Изменилась?

– Стала более дерзкая. Раскованная.

– Это хорошо или плохо?

– Еще не решил! – шутливо сказал Максим и поцеловал жену в кончик носа.

– Говорят, после сильных потрясений люди меняются. Кто-то в бога начинает верить, кто-то – к жизни по-другому относиться. Близких ценить.

Когда муж ушел в ванную, Магда подумала, что в действительности перемены, которые с ней произошли, куда глубже, значительнее, серьезнее, чем ему кажется. И стать такой, как прежде, она вряд ли сможет; и жить, как раньше, у них не получится.

После того, что случилось сегодня днем, в парке, никаких сомнений у нее не осталось.

Глава 4

А в парке случилось нехорошее.

Вырвавшись на свободу от многомудрого психотерапевта, Магда стремглав бросилась к метро. Стуча каблуками по асфальту, она впервые за долгое время чувствовала себя хозяйкой собственной жизни.

«Ага, захочу – позволю копаться у себя в душе, не захочу – не дам», – ехидно мяукнул внутренний голос, но Магда приказала ему замолчать.

Народу в метро было мало: час пик давно прошел, и люди, которым было чем занять себя в этой жизни, добрались до нужных мест и уже давно либо учились, либо работали. Магда ощутила себя праздношатающейся, бесполезной и приуныла.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, она достала планшет и уткнулась в него, бездумно порхая с сайта на сайт. Почти все пассажиры, покачиваясь в такт движению вагона, тоже читали электронные книги или глядели в свои телефоны. Какие же мы все одинокие, замкнутые, подумалось ей, и в голову вдруг ворвалась мысль – яростная, жгучая и будто бы даже не вполне ее собственная:

«Никому нет до меня дела! Если завтра я умру, они сделают вид, что им жаль, но на самом деле станет только легче. Всем хочется избавиться от меня, я только в тягость – лишняя проблема, бесполезная обуза!»

На глаза навернулись слезы, и она резко смахнула их, позабыв о накрашенных ресницах. Увидев на ладони размазанную тушь, Магда полезла в сумочку за салфетками и зеркальцем.

«Что на меня нашло? С чего я это взяла?» – думала она, приводя в порядок макияж, и уже не могла понять, с чего так сильно расстроилась, почему решила, что никому не нужна.

Выйдя из подземки, Магда решила пройти до дома кружным путем, через большой парк, что был неподалеку от их дома. В погожие дни ей нравилось сидеть там на лавочке, читать, потягивая колу или сок, или наблюдать за играющими на площадке ребятишками, представляя, что и она когда-нибудь вот так же приведет сюда своего малыша.

Сегодня погода не радовала. Серое небо низко нависло над землей, по нему ползли темные дождевые облака. Наверное, скоро снова зарядит мелкий противный дождик. В парке было почти безлюдно: мамочки не вывели деток порезвиться на мокрых горках, пенсионеры тоже попрятались по домам, а редкие прохожие, глядя под ноги, чтобы не оступиться, резво трусили по своим делам.

Магда выбрала одну из пустых лавочек и села на подстеленный целлофановый пакет, который, по счастью, нашелся в сумке. Некоторое время она просто сидела, сама не понимая, что делает в унылом парке, почему упорно не желает пойти домой, в теплую уютную квартиру.

А потом на одной из аллей, совсем близко от Магды, показалась та женщина. Она шла суетливыми, мелкими шажками, то и дело оглядываясь через плечо, словно опасаясь преследования. Плечи ее были опущены, голову она склонила еще ниже, чем все остальные прохожие, да вдобавок прикрыла лицо платком. Магде показалось, что дело не в пронизывающем ветре: женщина прятала лицо вовсе не от непогоды.

На какое-то мгновение, когда женщина подошла совсем близко, они встретились взглядами, и Магде показалось, что в глазах той промелькнуло что-то похожее на узнавание, хотя знакомы они точно не были. Женщина замедлила шаг и робко улыбнулась, а потом на мгновение, забывшись, отвела руку с платком от лица. Магда, не сдержавшись, ахнула: вся правая сторона была изуродована побоями: глаз почти закрылся, заплыл, губа вздулась, на скуле наливался багрово-синим огромный синяк.

Вторая половина лица была нетронутой, но опухшей от слез. Женщина и сейчас продолжала всхлипывать.

– Господи! – Магда вскочила с лавки, подбежала к несчастной. – Кто это сделал? Надо полицию…

– Нет-нет, – испуганно проговорила женщина. Речь ее была не совсем внятной из-за разбитой губы. – Не надо никуда! Я лучше просто тут посижу. Нельзя мне домой.

Она направилась к скамейке, на которой только что сидела Магда, и уселась на нее, не обращая внимания на влажные от недавнего дождя доски. На пакет, что подстелила Магда, не взглянула. Девушка, слишком потрясенная происходящим, чтобы возражать, направилась следом, присела рядом.

Некоторое время сидели молча. Потом женщина вздохнула и сказала:

– Меня Леной зовут. Я тут недалеко живу, – она неопределенно мотнула головой, – в десятом доме.

– Я Магдана, можно просто Магда. В десятом? А я в двенадцатом.

– Выходит, соседи. То-то мне показалось, будто лицо знакомое.

Лена снова умолкла. Магда, поколебавшись, спросила:

– Кто это сделал? Ведь не бандит какой-нибудь?

– Самый натуральный бандит! Сволочуга! – вскинув голову, вдруг горячо заговорила Лена. – Всю жизнь надо мной измывается, десять лет уже. А теперь еще и Митьку лупасит!

– Митя – это…

– Да! Сын наш. Как напьется, начинается… С чего-то ему в голову втемяшивается, что я ему изменяю с его братом. И что Митька ему не родной. Как трезвый, клянется, что ничего такого не думает. «Дурак был, прости!» – вот что хочешь с ним, то и делай. В ногах валяется, обещает, что больше ни-ни. Держится самое большое недели две, шелковый ходит, а потом опять за старое!

Голос ее завибрировал, задрожал от слез.

«А я еще думаю, у меня проблемы! У людей вон что делается!»

– Лена, – Магда тронула женщину за плечо, – почему же вы терпите? Он же никогда не изменится, такие не меняются. Надо уходить от него. Нельзя такое терпеть!

– Нельзя! А куда я пойду? – Избитая половина лица ее болезненно искривилась. – Кто у меня есть-то? Квартира Сашкина. Мать у меня в деревне, так там работы никакой, чего я туда поеду? Да еще с ребенком.

Она снова уткнулась в платок и заплакала.

Магда поняла, что уговаривать ее нет смысла. Существует категория людей, чаще – женщин, созданных быть жертвами. Не важно, чего или кого – обстоятельств, людей. Не Сашка, так другой какой-то изверг. Или начальник-садист. Или подруга-стерва. Эта Лена не знает другой жизни. Она будет плакать и жаловаться, однако терпеть и подставлять под удар себя и сына не перестанет.

«Но ведь не оставишь же ее тут, сидеть одну в парке! Чем-то же надо помочь. А Митя? Сколько ему лет? Где он?»

Пока Магда старалась решить, что делать, слушая тихие всхлипывания Лены, раздался женский голос:

– Магда! Ты чего здесь? Холодина такая, а она сидит! Задницу отморозить хочешь?

Магда обернулась – надо же, как не вовремя! Динуля, соседка и главная сплетница в доме, ходячее справочное бюро. Грубоватая, бесцеремонная, со всеми придерживающаяся панибратского тона. Все про всех знает и с удовольствием посвящает желающих в подробности чужой жизни. Теперь разговоров не оберешься. Бедная Лена!

С другой стороны, возможно, и наоборот – как раз кстати? Не исключено, что они с Леной знакомы. А может, Динуля, дама с богатым жизненным опытом, посоветует, что делать?

– Да вот, решили посидеть немного, до дождя, – осторожно проговорила Магда, подбирая слова.

– Решили? – удивленно переспросила Динуля. – С кем? Максим сейчас тоже придет?

– Нет, почему Максим? Мы с Леной.

Произнося эту фразу, Магда повернулась к сидящей рядом Лене и оторопела: скамейка рядом с ней была пуста. Ни изуродованной побоями женщины, ни кого-то другого.

Не успев удержаться, осмыслить случившееся, Магда растерянно проговорила:

– Куда она подевалась?

– Кто?

– Лена. Секунду назад тут сидела, плакала – и исчезла куда-то.

Динуля подошла ближе. Магда видела, как глаза ее жадно расширилась в предвкушении сенсации, которую можно растрезвонить на весь дом. Поглядите, люди добрые: богатенькая избалованная домохозяйка, видать, не на шутку треснулась головой! Лена какая-то ей мерещится средь бела дня!

И на кой черт эту Динулю именно сейчас принесло в парк?

– Магда, я тебя давно увидела, еще с поворота. Даже рукой помахала, ты не заметила. Ты сидела одна.

– Но как же… Лена, она ведь точно была здесь! Я ее за руку держала! – Магда понимала, что больше ничего говорить не нужно, что каждым своим словом она усугубляет свое незавидное положение, но ничего не могла с собой поделать. – Мы с ней разговаривали! Она вся избитая была, про Митю рассказывала, про сына. Про то, что муж бьет… Его Сашей зовут.

Выражение Динулиного лица внезапно переменилось. Алчный интерес к чужой жизни бесследно пропал, вместо него появилось изумление и еще что-то – кажется, испуг.

– Как, говоришь, ее звали? Леной?

Магда кивнула.

– А сын у нее Митя и Сашка – муж?

– Ты ее знаешь? Она сказала, в десятом доме живет. Невысокая такая, очень худенькая, волосы темные, а лицо в веснушках.

Потрясение вкупе с боязнью проступили еще отчетливее.

– Жила, – тихо поправила Динуля. – Они и правда в десятом жили, на седьмом этаже. Сашка бил ее смертным боем, сына поколачивал, она по соседям бегала – жаловалась. Потом они мирились и через некоторое время снова-здорово.

– Да-да, она так и говорила!

– Магдана, – впервые назвав ее полным именем, проговорила Динуля. – Не могла тебе Лена ничего сказать. Она три года как умерла. Сашка однажды забил ее до смерти, а потом, видно, перепугался, да и сиганул с балкона. Митя в школе был. Его после бабушка к себе взяла.

У Магды против воли вырвался нервный смешок. Она хотела сказать что-то, но что тут скажешь? А Динуля между тем не остановилась:

– Вы ведь тут второй год живете? Ты Лену никогда не видела. Если только тебе раньше кто-то эту историю не рассказал, то ты о ней и знать не могла!

– И что это значит? Что у меня галлюцинации? – враждебно спросила Магда.

«Все, теперь я стану кем-то вроде местной юродивой! Только этого не хватало».

Динуля удивила. Оставаясь серьезной, она с расстановкой произнесла:

– Я «Битву» всю смотрю, с самой первой серии. Но знаешь, что думаю? В основном они там все ненастоящие – гадалки эти, колдуны, ясновидящие. Все по сценарию: шоу, что с него взять. Но настоящие экстрасенсы тоже бывают, хотя я лично ни одного не встречала. До сегодняшнего дня.

Вот так, с Динулиной легкой руки, и вошло это слово в жизнь Магды.

Ночью, когда муж уже спал, она обдумывала слова соседки (которая, похоже, начала относиться к Магде с уважительным почтением и некоторым трепетом). Прокручивала недавние события, размышляла.

– Я читала, этот дар часто открывается после травм! – убежденно говорила Динуля, когда они бежали домой, прячась от начавшегося дождя под ее пестрым зонтиком.

«А у меня еще и смерть клиническая была», – подумала Магда, но вслух говорить не стала. Соседка и без того казалась эпатированной.

Что со всем этим делать? А еще ведь оставались сны… С кем посоветоваться? К кому обратиться за разъяснением? Психотерапевт тут не поможет. А кто поможет?

Максим пробормотал что-то и повернулся на другой бок. Как он отреагирует, если она заявит ему, что с некоторых пор стала видеть призраков, общаться с мертвыми и, вопреки своему желанию, заглядывать в чужие жизни, как хулиган – в окошки?

Захочет ли он – благоразумный, успешный, твердо стоящий на ногах – и дальше связывать жизнь с экзальтированной дамочкой, хуже того – с кем-то вроде ярмарочного уродца?

Глава 5

Магда боялась, что Динуля разнесет по всему двору весть о явлении миру новой ясновидящей, расскажет всем, кто согласится ее слушать, о случившемся в парке. В результате соседи станут коситься на Магду, перешептываться и вертеть пальцами у виска.

Однако ничего такого не случилось. Судя по всему, Динуля никому ничего не сказала. Если им с Магдой случалось сталкиваться в подъезде или на лестнице, лицо ее было подчеркнуто серьезным и уважительно-настороженным.

«Неужели она ждет, что я схвачу ее за руку и вывалю в лицо все подробности о ее прошлом, настоящем и будущем?» – усмехалась про себя Магда. Но ведь это полная чушь!

Тем более она при всем желании не смогла бы этого сделать. Видения приходили к ней сами по себе, независимо от ее воли. Или же она просто не умела ими управлять.

Однажды, ради эксперимента, Магда как-то ночью взяла спящего мужа за руку и попыталась сосредоточиться. Но, может, слишком уж сильно ждала, чтобы голову заполнили образы или голоса, как это было в случае с отцом, слишком напрягалась. Потому что ничего не вышло, и в итоге она устала ждать и сама не заметила, как заснула.

Кстати, спать она стала намного лучше. С того момента, как Магда встретила в парке давно погибшую Лену, минула почти неделя, и за все это время ночной кошмар с коридором, пропастью и зловещими фигурами не приснился ей ни разу.

Магда прочла в Интернете несколько статей о людях, у которых внезапно, после трагедий или травм, открылись экстрасенсорные способности, и нашла похожий случай. Молодой человек отказывался признавать, что стал обладать колдовскими умениями, и едва не угодил в психиатрическую лечебницу: ему мерещились всякие ужасы, и спать он почти перестал. А потом принял свой новый дар и зажил припеваючи.

«Принять дар» – звучало по-идиотски, в духе романов в бумажных обложках или телепередач для скучающих домохозяек, но какое-то рациональное зерно в этом все равно было.

«Может, надо было осознать, что со мной происходит, перестать бегать по врачам и сдавать анализы. Как раз с этим и был связан тот сон?» – думала Магда, надеясь, что больше ничего необычного с ней не случится и кошмары перестанут ее мучить.

Только зря надеялась.

Она была дома одна, когда происходящее вновь получило продолжение. Чистила картофель, одновременно следя за тем, чтобы не пригорели котлеты, когда услышала какой-то звук из гостиной.

«Телевизор, что ли, включился?» – мелькнула мысль, потому что звук напоминал человеческий голос. Магда хотела пойти и посмотреть, что там такое, когда зазвонил лежащий на столе сотовый.

Звонил отец – справиться, как она себя чувствует.

– Ксюша говорит, вы собирались сходить куда-то. Кино, кафе. Ты обещала позвонить и молчишь.

Говорил отец вроде бы спокойно, но за этим спокойствием чувствовалось кое-что скрытое, лучше всего попадающее под определение сдержанного, интеллигентного опасения, которое воспитанный человек всеми силами старается не выдать.

Возможно, Магде это только казалось, но после того случая папа держался с ней настороженно, слишком старательно делал вид, будто ничего особенного не случилось, однако она чувствовала, что он постоянно думает, размышляет, ищет объяснения. Она заставила его воскресить в памяти тяжелые страницы собственной биографии, о которых он, возможно, долгое время старался не вспоминать.

– Пап, ты что, боишься меня? – выпалила Магда, нарушив негласный уговор не заговаривать о случившемся.

Отец сразу понял, что она имеет в виду, подтвердив тем самым ее предположения.

– Нет, что ты, милая! То, что ты каким-то образом узнала… Это не значит, что я боюсь.

Он говорил еще что-то – она перестала слушать. Голос, доносившийся из гостиной, звучал все более четко, ей нужно было пойти и взглянуть, что там.

«Телевизор, просто телевизор, ничего особенного!»

– Прости, папа, – перебила она отца. – Мне нужно идти. Позже поговорим.

– Конечно, Магда, я…

Она не узнала, что «он». Мазнула по экрану пальцем, отложила телефон в сторону.

– Пожалуйста, только живи! Ты же знаешь, я живу тобою, – умоляла-тосковала женщина в соседней комнате.

«При чем тут Земфира?»

– Моей огромной любви хватит нам двоим с головою.

Столько боли и печали было в этом дрожащем неуверенном сопрано, что сердце Магды тоже застонало. Но уже в следующий миг подступил страх – дикий, неуправляемый. Накатил ледяной волной, не давая вздохнуть, и она прижала руку к горлу – совсем как отец.

Яснее ясного – никакой это не телевизор.

«Я не могу пойти туда. Я не пойду!»

Но ноги сами несли ее к двери. Незнакомый женский голос звал, манил – невозможно сопротивляться, придется встретиться лицом к лицу с той, что плакала над своей бедой.

«Давно уже отплакала свое», – сказал тихий голос в ее голове.

– Лена? – шепнула Магда, выйдя из кухни и остановившись в коридоре. Хотела двинуться дальше, но не могла заставить себя переступить порог гостиной. В желудке словно лежал холодный тяжелый камень, ладони сделались влажными.

«Надо бежать! Во двор, на улицу. Скоро Макс придет, дождаться его!»

Вместо этого Магда толкнула приоткрытую дверь и вошла.

Вся комната была как на ладони – они с мужем любили простор и не стремились заставить мебелью каждый свободный клочок пространства. Поэтому женщину, что сидела на диване в левом дальнем углу, боком к ней, Магда увидела сразу же.

Она по-прежнему напевала известную мелодию, только теперь обходилась без слов. Вопреки ожиданиям, это оказалась не Лена. Неведомая гостья была моложе – не больше тридцати. Незнакомка сидела, вытянувшись в струнку, сложив руки на коленях, как примерная ученица. Тонкий профиль казался смутно знакомым, но вспомнить, откуда она знает девушку, Магда не могла. Желтый топ с тонкими бретельками, короткая пышная синяя юбка. Густые каштановые волосы, изящная фигура, длинные стройные ноги, обутые в босоножки.

Красивая девушка.

«Красивая мертвая девушка».

Мысль ударила под дых, хотя Магда и без того понимала, кто перед ней.

«Кто ты? Зачем пришла сюда?»

Будто подслушав ее мысли, незнакомка неспешно повернулась к Магде. Эти карие глаза и брови вразлет; эта челка и побелевший, но заметный шрам на подбородке…

Магда ахнула и отступила назад. Перед ней была та самая девушка, которую она однажды увидела в зеркале. Именно это лицо на короткое мгновение отразилось там вместо ее собственного!

Пару секунд они смотрели друг на друга, а потом девушка вскочила с дивана и, развернувшись всем корпусом в сторону Магды, закричала:

– Я не хочу умирать! Не хочу!

Кулаки ее сжались, лицо перекосилось от ярости.

– Не мертвая! Не хочу! Не мертвая! Ненавижу!

Голос ее срывался на визг, грохотал отбойным молотком, бил по нервам, разрывая их в клочья. Магда прижала ладони к ушам, чтобы хоть немного приглушить крики, смутно понимая, что все бесполезно: дикие вопли звучали только в ее голове.

Вдруг что-то вроде взрывной волны толкнуло ее в грудь, отбросило назад. Словно тряпичная кукла, Магда вылетела из гостиной, ударившись спиной и затылком о стену коридора. От боли в глазах заплясали красные звездчатые огоньки, а после все потемнело и пропало.

Нестерпимо пахло горелым. Магда приоткрыла глаза и обнаружила себя сидящей возле стены. Одна нога вытянута вперед, вторая согнута. В голове шумело и стучало, затылок побаливал.

Магда несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя, но сизое марево, что повисло перед глазами, не желало рассеиваться.

«Котлеты сгорели! – сообразила Магда. – Пожар!»

Держась за стену, она неловко встала на четвереньки, потом поднялась на ноги. Постояла немного, чтобы убедиться, что обморок ей не грозит. Ничего, вроде все хорошо, головокружения нет. Можно идти.

По всей видимости, в коридоре она провалялась не так уж долго. Котлеты, что томились на маленьком огне, конечно, успели сгореть и превратиться в угли, есть их было невозможно, да и сковорода безнадежно испорчена. Однако до пожара дело не дошло.

Минут сорок спустя Магде удалось привести кухню в порядок. Запах гари, конечно, до конца не выветрился, но вонючие клубы пропали. Сковородка покоилась в мусорном ведре. Магда нажарила картошки, сделала салат – надо же кормить мужа.

Когда она услышала, как в скважине поворачивается ключ, не удержалась и бросилась к двери, хотя изначально решила не подавать виду, что в отсутствие Макса что-то случилось.

– Не надеялась, что я вернусь? Такое ощущение, что ты меня с войны встречаешь, – улыбнулся он, целуя ее. Потом сморщил нос, принюхался. – Слушай, чем тут пахнет?

Вместо ответа Магда порывисто обняла его за шею, прижалась всем телом.

– Что такое? – совсем другим, встревоженным тоном спросил Максим.

Магда давала себе слово не плакать, но не сумела сдержаться.

Ближе к девяти вечера они сидели в гостиной. Работал телевизор – на экране искусственно выращенные звезды кривлялись, шутили и радостно гоготали над собственными шутками, но ни Макс, ни Магда не замечали их потуг поднять зрителю настроение.

Они молчали, причем каждый делал вид, что ужасно занят. Макс, расположившись на том самом диване, где днем сидела неведомая гостья, листал какие-то бумаги, подолгу застревая на одной странице и глядя в одну точку.

Магда устроилась в кресле (на диван она без содрогания и взглянуть не могла), уставилась в книгу: по сто раз перечитывала каждый абзац, но, как ни старалась, не могла понять, о чем идет речь. Снова и снова сверлила взглядом непослушные строчки, которые, казалось, были написаны на иностранном языке, не могла продвинуться дальше и раз за разом возвращалась к началу.

– Макс, кто жил в этой квартире до нас? – не выдержала она, захлопнув книгу.

Трехкомнатная квартира в одном из самых хороших районов Казани была куплена вскоре после свадьбы. Часть денег Макс выручил от продажи собственной «однушки», но в основном это был свадебный подарок отца. Он же и ремонт оплатил.

До той минуты Магда как-то и не интересовалась, кому прежде принадлежала эта квартира. Если Макс и упоминал об этом, то она забыла. Помнила только, что на сделку со стороны продавца по какой-то причине пришла не то риелтор, не то юрист – Магда запомнила огненно-рыжие короткие волосы и высоченный рост.

– Мы ее у агентства покупали, – откликнулся Максим, тоже отложив в сторону бумаги. – Я не знаю, кто тут жил.

– Может, эта девушка жила и… – Магда взволнованно прижала руки к груди. – Может, ее вообще здесь убили!

Макс досадливо поджал губы, сдерживаясь, чтобы не нагрубить.

– Магдана, послушай. – Полным именем он называл жену крайне редко, только если был чем-то недоволен. – Скажу честно. Твой мистический настрой мне совершенно не по душе. Мы же не в кино и не в романе Стивена Кинга. Всему есть разумное, нормальное объяснение. Но ты не желаешь его искать – тебе подавай игры в призраки и оживших мертвецов.

– Это не игры! – вспыхнула Магда. – Думаешь, мне самой нравится? Но что я могу поделать, если вижу их!

Максим выразительно закатил глаза.

– Тебе кажется, что ты их видишь, а это разные вещи! Извини, я не имел в виду, что ты играешь со мной, – очевидно, твое сознание выкидывает все эти штуки.

«Еще немного, и он заставит меня возобновить походы к Константину Львовичу», – подумала Магда и сочла за благо свернуть разговор.

Она ушла в ванную и долго стояла под тугими струями горячей воды. Ни о чем не думала, просто старалась успокоиться.

Весь остаток вечера они с Максом обходили в разговоре скользкую тему. Говорили о всяких пустяках, только бы ненароком не коснуться опасного предмета. Магда устала от этого спектакля, чувствовала себя разбитой и больной, но ссориться с мужем и убеждать его в том, во что он твердо решил не верить, было бы куда хуже.

«Я ему еще докажу», – обиженно думала она, слушая, как он фальшиво напевает в душе. Глупость, конечно, и ребячество.

Глава 6

По коридору кто-то бродил.

Магда проснулась среди ночи: ее разбудил храп Макса. Обычно такого за ним не водилось, но вот уже третий день муж был простужен, чихал, кашлял, с трудом дышал заложенным носом. Вот и сейчас храпел, открыв рот.

Будить его, просить повернуться на бок было жалко: пусть выспится. Больничного Максим, по обыкновению, не брал, переносил недомогание на ногах. Магда закрыла глаза и попыталась снова заснуть, но быстро поняла, что ничего не выйдет: громоподобные рулады так и лезли в уши.

Она решила сходить в туалет, потом на кухню – попить водички или даже чаю с молоком: может, к тому времени Макс перестанет храпеть. Магда осторожно встала, сунула ноги в домашние тапочки и вышла из спальни.

Звуки, которые доносились из коридора, она услышала, когда была в туалете. Приглушенные разговоры, мужские и женские голоса, шаги.

«Кому не спится в ночь глухую?» – Магда завернула краны и наскоро вытерла руки. Вышла в прихожую – тут голоса слышались отчетливее.

Она включила настенный светильник-тюльпан, подошла к входной двери, прислушалась. Складывалось впечатление, что люди беспорядочно перемещались по коридору туда-сюда, ходили взад-вперед, о чем-то переговариваясь. Понять, о чем они говорят, было невозможно.

Что происходит? Может, кому-то из соседей стало плохо среди ночи?

Магда поглядела в сторону спальни, раздумывая, не разбудить ли Макса. Но вместо этого посмотрела в глазок.

Мимо двери, на мгновение закрыв ей обзор, прошла женщина. На ней был полосатый махровый халат, шла она нетвердой пьяной походкой, пошатываясь, подволакивая ноги. Едва обратив на это внимание, Магда увидела, что и остальные люди – сгорбленный старик в пиджаке, увешанном медалями, худая растрепанная женщина, держащая за руку лысого мужчину, – двигаются так же: неуверенно, неуклюже, словно при каждом шаге раздумывая, куда поставить ногу.

Все они бормотали что-то, стенали, всхлипывали, и голоса их сливались в общий неразборчивый гул. Странные посетители и в самом деле просто бродили по коридору, без какой-то определенной цели. Дойдя до одного конца коридора, они разворачивались и все той же дерганой походкой шли в противоположную сторону. Старик с медалями слепо шарил руками по стенам и по-птичьи поворачивал голову, вытягивая шею.

Поначалу Магда подумала, что они что-то (или кого-то) ищут, но на поиск их действия были мало похожи. Скорее уж они напоминали животных, которые попали в западню и бессмысленно кружат в поисках выхода. Так ведет себя муха, которая с тупой безнадежностью, бессмысленно и настойчиво бьется о стекло, стараясь вылететь на улицу и не понимая, что совсем рядом есть открытая форточка.

«Опять они!» – обреченно подумала Магда, толком даже не успев испугаться.

С того случая, как она увидела в своей квартире девушку, прошло около недели. Ничего больше не случалось: Магде словно давали передохнуть, чтобы она могла прийти в себя и постараться уверовать, что ничего и не случится. Правда, напрасно: она все равно уже не верила и ждала очередного происшествия.

Встретив в магазине Динулю, Магда спросила ее о прежних жильцах своей квартиры. Соседка должна была знать – на то она и Динуля.

– Пара семейная жила, – немедленно ответила та. – Валиевы. На железной дороге работали, начальниками какими-то. Потом они за границу переехали, вроде на Кипр. Квартиру по доверенности через агентство недвижимости продали. Вы и купили.

– А больше никто там не жил? Может, до Валиевых? – уныло спросила Магда. Перспективная версия разваливалась на глазах.

– Я в этом доме с самого первого дня, – с некоторой обидой ответила Динуля. – Валиевы первые владельцы были.

– А может, они сдавали квартиру? Когда уехали? – пришло Магде в голову.

Динуля категорически отвергла и это предположение, а затем попыталась выяснить, зачем Магде эта информация. Так ничего и не добившись, разочарованно вздохнула и покатила прочь нагруженную тележку.

Тем временем ситуация в коридоре изменилась. Словно почувствовав, что Магда смотрит на них, потусторонние гости замедлили свое и без того не слишком быстрое хождение, а потом и вовсе остановились. Головы их повернулись в сторону двери, за которой пряталась Магда. Повисла тишина: ни шарканья ног по плиткам пола, ни гула голосов.

Растрепанная женщина, одетая в длинное светлое платье, положила руку на плечо своему спутнику, словно собираясь что-то сказать ему на ухо. Лицо ее, не старое еще, но измученное, как будто бы источенное долгой болезнью, напряглось, губы задрожали. В следующий момент она уставилась прямо на Магду, глаза в глаза, и у девушки появилось стойкое ощущение, что незнакомка непостижимым образом видит ее.

«Быть такого не может», – только и успела подумать Магда. А уже через секунду стало ясно: еще как может! Таинственные гости, как по команде, повинуясь неотданному приказу, двинулись к двери квартиры.

Магда вскрикнула и отпрянула. Кровь стучала в ушах, тело покрылось липким холодным потом. Она тяжело дышала, чувствуя, что от страха теряет над собой контроль.

– Они ничего мне не сделают! Они в коридоре, а дверь заперта! – вслух проговорила Магда, но лучше бы молчала. Голос дрожал так сильно, что это только еще больше напугало.

«А как же та девушка в гостиной? Неужели ты думаешь, что тех, кто сумел вернуться с того света, остановит замок на двери?» – раздался в голове чей-то насмешливый голос.

Магда попятилась, неловко вскинула руку, смахнув с тумбочки связку ключей. Макс вечно оставлял ее здесь, забывая про ключницу. Звяканья, громкого и резкого, как выстрел, даже не заметила, не отрывая взгляда от двери. Она не могла этого видеть, но живо представила, как полуночные пришельцы столпились возле нее, плотной стеной загораживая проход. Ей чудилось, что она чувствует ищущий, настойчивый взгляд женщины в длинном платье.

Мертвецы шарят по двери ладонями, постукивая по ее поверхности, касаются пальцами замков, тянут на себя дверную ручку – хотят добраться до нее, до Магды! Дверь, которая казалась такой надежной, в любой момент могла распахнуться, и тогда она, еле живая от ужаса, лишится даже этой иллюзорной защиты, останется один на один с кошмарными созданиями!

– Что вам нужно? – вне себя крикнула Магда. – Убирайтесь отсюда!

– С кем ты разговариваешь? – прозвучал за спиной хриплый глухой голос.

Магда подскочила на месте, наступив на многострадальную связку ключей, и обернулась. Возле нее стоял Макс – недоумевающий, хмурый, с взъерошенными ото сна волосами. Он громко закашлялся, прижав кулак ко рту.

– Я… – Горло перехватило, Магда сглотнула и с трудом договорила: – Там люди. То есть не люди, а…

Она снова замолчала, а муж прошел мимо нее к двери.

– Не открывай! – придушенным голосом пискнула она.

Максим посмотрел на жену и ничего не ответил. Осторожно прильнул к двери, глянул в глазок.

– Ты их видишь? – спросила она, уже понимая, что за этим последует. Если бы он их увидел, вел бы себя иначе.

Макс повернулся к ней.

– Что я должен видеть, по-твоему? Там пусто. Нет никого.

Разумеется! Она отпихнула его плечом, прижалась к глазку.

– Да, сейчас никого нет, но минуту назад…

– Кто там был, Магда? – спросил муж.

Она смотрела на него, решая, что ответить, и, наконец, устало выговорила:

– Никого. Там никого не было. Мне просто показалось. Извини, что разбудила. Иди спать.

Макс пожал плечами и выключил свет.

Позже, лежа в темноте без сна (Макс закапал в нос свои капли и дышал почти беззвучно, с головой укрывшись одеялом), Магда тихо плакала в подушку.

Хорошо, конечно, что Максим не стал ничего выяснять и допрашивать ее. Не советовал обратиться к врачу, не рассуждал о последствиях травмы. С одной стороны, ей так легче. Но с другой…

От этого нежелания говорить с ней веяло каким-то доселе незнакомым равнодушием. Максим не о любимой женщине заботился, не тактичность проявлял, отказавшись от расспросов. Он все больше дистанцировался от жены, закрывался от ее проблем, выстраивал защиту, которую она не могла пробить. И от этого опасливого безразличия на душе было паршиво.

На следующий день Магда сидела с Оксаной в кафе «Рахим итегез!», что в переводе с татарского означало «Добро пожаловать!». Это было милое местечко в центре города, оформленное в национальном стиле: официанты в тюбетейках подавали посетителям традиционные блюда вроде балеша, азу или эчпочмака; звучали народные и современные эстрадные татарские песни, а на стенах красовались сцены из произведений Кул Гали и Габдуллы Тукая.

Девушки не понимали ни слова по-татарски, но зато считали себя поклонницами национальной кухни, да и сама атмосфера кафе обеим была по душе, поэтому они частенько сюда захаживали.

Вот и в этот раз договорились пообедать вместе, и, хотя у Магды не было настроения встречаться и беседовать с кем бы то ни было, отказываться показалось неудобным. Они с женой отца всегда ладили, можно сказать, дружили, и отделываться от Ксюши фальшивыми отговорками не хотелось.

Магда возила по тарелке кусок мяса, ковырялась вилкой в салате и старательно делала вид, что слушает Оксанино щебетание. Поначалу искренне пыталась сосредоточиться, вникнуть в суть рассказа, но быстро оставила попытки и ограничилась кивками, улыбками и ничего не значащими фразами вроде «Да ты что!» и «Здорово!».

Магда погрузилась в собственные мысли, и лишь спустя какое-то время до нее дошло, что Оксана уже ничего не говорит. Сведя к переносице тонкие бровки, она строго глядела на дочь мужа.

– Что? – смущенно спросила Магда.

– Да ничего особенного, – ответила та. – Я сообщила, что у меня на затылке рог вырос, а ты сказала, что это супер.

Магда почувствовала, что краснеет.

– Извини, я просто…

– Может, скажешь, что случилось?

– Ничего, я просто…

– Еще раз скажешь «просто», выдеру как сидорову козу! – сердито сказала Оксана. Произнесенная жеманным голоском Настеньки из фильма «Морозко», фраза прозвучала забавно, и Магда невольно улыбнулась. – Что с тобой творится? И Миша которую неделю сам не свой после вашего разговора. Тоже, как ты, смотрит в одну точку, кивает, слова не добьешься. Это ведь как-то связано, верно?

– Верно, – вздохнула Магда и поняла, что ей хочется рассказать обо всем Оксане. Почему нет? За кукольной внешностью скрывался ясный ум, к тому же Ксюша была отзывчивым человеком и умела слушать.

Решившись на откровенность, Магда почувствовала облегчение. Рассказ вышел долгий, она путалась и сбивалась, но в итоге поведала обо всем, что происходило с ней в последнее время, начиная с ночного визита Нины и заканчивая вчерашними гостями.

На подошедшего к столику официанта они не обратили внимания, он потоптался и ушел. Оксана слушала, не округляя глаз, не перебивая, без лишних ахов, вздохов и неуместных замечаний, и уже за одно это Магда была ей благодарна. История и без эмоциональных комментариев выглядела достаточно фантастической.

Выговорившись, Магда сделала глоток сока: в горле пересохло.

– Интересно, и что теперь со всем этим делать? – громко спросила полная женщина за соседним столиком. Вопрос как нельзя лучше соответствовал тому, что чувствовали Магда и Оксана.

– Вот именно, – вполголоса проговорила Ксюша, и обе прыснули со смеху. Это разрядило ситуацию, сбавило градус напряжения, и стало ясно, что они вполне могут обсудить все спокойно, без лишней экзальтации.

Оксана сразу заявила, что безоговорочно верит словам Магды, поскольку всегда верила в подобные вещи, и посылать Магду к доктору не собирается.

– Это феномен. Такое не лечится, – сказала она и после короткой паузы добавила: – Макс, выходит, отказывается это обсуждать?

– Он отказывается в это верить, – уточнила Магда.

– А по-моему, жена-ясновидящая – это даже полезно, – улыбнулась Оксана.

– Ага, и даже прибыльно, – хмыкнула Магда. – Мне тут уже посоветовали сходить на передачу и попытаться выиграть приз. Беда в том, что видения мне не подвластны, я понятия не имею, когда им вздумается меня посетить.

Оксана внезапно посерьезнела.

– Ладно, хватит стебаться. Мне не нравится, что это пугает тебя, выматывает. Я считаю, нужно научиться использовать этот дар. Или хотя бы управлять им.

– Только где же такому учат?

– Это ведь вещи духовного порядка, – задумчиво проговорила Оксана. – Мне кажется, тебе надо сходить в церковь.

Магда поморщилась.

– Я не считаю себя воцерковленной. Да и верующей тоже.

– Но ты крещеная, так? – Магда кивнула. – Значит, мы можем попробовать сходить и поговорить с батюшкой. Хуже не будет. Надо же что-то делать.

С этим Магда, пожалуй, была согласна. Они договорились пойти на следующей неделе, поболтали еще немного на отвлеченные темы, а после Оксана позвала официанта, чтобы рассчитаться.

Платили каждая сама за себя. Оксана достала наличные, Магда – карту.

– Извините, вы не могли бы поставить образец подписи на обратной стороне карты? – попросил официант.

Магда слегка удивилась. Она пользовалась картой давно, но расписаться на ней как-то не удосужилась. Однако прежде никто никогда не обращал на это внимания.

– Конечно. – Девушка вытащила из сумки авторучку и послушно поставила подпись.

Убирая ручку на место, Магда увидела, что Оксана пристально смотрит на нее.

– Что-то не так?

– Давно ты стала левшой?

– Что, прости? – переспросила Магда.

– Не заметила? Ты же только что расписалась левой рукой!

Глава 7

Магда собралась приготовить пюре и чистила картошку. Стружка получалась толстая, как у неопытной хозяйки, да и сам картофель попался плохой: с бесконечными глазками, гнилыми бочками и коричневыми полосами, которые нужно было вырезать. Кажется, мама говорила, что это у картошки вредитель такой – кажется, проволочник. Из четырехкилограммового пакета едва набиралась кастрюля.

Она нервничала и злилась, не понимая до конца, почему какая-то картошка так выводит ее из себя.

Впрочем, если уж честно, дело было вовсе не в картошке. После вчерашнего разговора с Оксаной душа была не на месте. С одной стороны, все хорошо: она наконец-то поговорила начистоту с близким человеком о том, что ее беспокоило, и Ксюша не просто выслушала – отнеслась ко всему серьезно, поверила, пообещала помощь и поддержку.

Но какой-то червячок шевелился внутри, грыз, не давал покоя.

«Что-то здесь не так!» – раз за разом стучало в мозгу.

«Где – «здесь»?» – спрашивала себя Магда, но не находила ответа.

Почему Оксана обратила внимание на ее леворукость? Ведь в этом не было ничего удивительного. Магда относилась к редкому типу людей, которые одинаково хорошо пользовались обеими руками. Она точно знала, что может писать, есть, красить глаза и даже чистить эту чертову картошку одинаково ловко и правой рукой, и левой, и так было всегда!

Почему же Оксане, которая знакома с Магдой несколько лет, это вдруг показалось необычным?

Вернувшись домой, Магда первым делом принялась рассматривать свадебные фотографии, которые украшали полку в гостиной. Их было несколько, и в том числе – та, на которой Магду запечатлели, когда она ставила подпись. Перо она держала в правой руке.

– Это ничего не меняет! – проговорила Магда.

Она перебрала все распечатанные фотографии, потом взялась за электронные, что хранились в компьютере и телефоне. Снимков было море, но тех, на которых она что-то писала или, скажем, ела, оказалось ничтожно мало. Рабочая рука была везде правая.

Что это должно означать, Магда понять не могла. Но, скорее всего, объяснялось просто: в тот конкретный момент ей было удобнее задействовать правую руку. А в кафе сегодня – левую. Что тут особенного?

Ничего.

Когда Макс вернулся с работы, то застал ее как раз за разглядыванием фотографий.

– Как с Ксюшей пообщались?

– Макс, я правша или левша? – вместо ответа спросила Магда.

На лице мужа появилось неуверенное выражение, как будто она пошутила, а он не понял смысла шутки.

– Что ты хочешь…

«Господи, неужели нельзя просто ответить? Без лишних слов?» – чувствуя, что закипает, подумала Магда.

– Я всего лишь спросила, помнишь ли ты, в какой руке я обычно держу ложку. Ты можешь сказать?

– В правой, разумеется, – без запинки ответил Максим.

– Вообще-то я могу все делать и левой рукой! – выпалила Магда.

– Это что, тест какой-то? Насколько хорошо вы знаете свою жену, да? – усмехнулся Максим. – Какие цветы ей нравятся? Какой у нее любимый цвет? Предпочитает она чай или кофе… – Он запнулся. – Кстати, раньше ты никогда не пила кофе, а теперь только его и пьешь.

– Это не тест, – холодно проговорила она. – Мне не до этих глупостей, уж поверь. А спросила потому, что Оксана прямо-таки выпала в осадок, когда я расписалась левой рукой. Ну, может, она не знала, что я могу делать все обеими руками. Но уж ты-то должен знать!

– Знаешь что? – возмутился Макс. – Ты правша и всегда была правшой! Можешь спросить своего отца!

«Неплохая мысль», – мелькнуло в голове.

Боевое настроение улетучилось так же быстро, как и появилось. Чего она так раскричалась – правша, левша… Это вдруг перестало казаться важным.

– Прости, – покаянно сказала она. – Я сглупила.

Макс качнул головой – «ничего страшного, забудь»; улыбнулся и спросил, видимо, не найдя иного способа сменить тему:

– Что у нас на ужин?

Спросил вполне миролюбиво, но Магде почудилась подколка. Или, скорее, упрек. Мол, нормальная жена должна встречать мужа поцелуями и горячим ужином, а не бессмысленными расспросами.

Дурное настроение вернулось, и она с трудом подавила готовые сорваться с губ резкие слова, сухо попросила мужа подождать минут двадцать и на скорую руку приготовила спагетти с подливой и сосисками.

Сегодня была суббота, Макс не пошел на работу (хотя время от времени работал и по выходным), но все равно сидел в комнате, которую они называли кабинетом (и которая когда-то должна будет стать детской), шуршал бумагами.

Что ж, как говорится, богу богово, кесарю – кесарево. Кому бизнес, цифры и документы, а кому – возиться с порченой картошкой.

– Ай! – вскрикнула Магда, полоснув себя по пальцу. Этого только не хватало! Она в сердцах швырнула нож на кучу очистков.

Макс прибежал в кухню, на ходу снимая очки, в которых обычно работал.

– Порезалась?

Он отправил жену мыть руки, промыл ей ранку перекисью и заклеил пластырем, а потом дочистил картошку, поставил кастрюлю на плиту и занялся отбивными.

Все это время Магда сидела на кухонном диванчике.

– Ты лучший муж на свете, – сказала она. – Не дал пропасть.

– Я эгоист. Знаю, что ты мне еще пригодишься, – отозвался он, глянув на нее через плечо. – Так, мясо я нарезал, где у нас молоток для отбивания?

Магда выдвинула один из ящиков.

– Спасибо.

– Макс, нам надо поговорить.

– Мы вроде и не молчим.

– Я серьезно. Со мной что-то происходит.

– Что ж, давай поговорим, – не отвлекаясь от приготовления мяса, проговорил он.

Предложив обсудить происходящее, Магда поддалась импульсу, но сразу же поняла: она не знает, что и как сказать. Встала, включила газ, достала сковороду и масло. Простые, привычные действия должны были помочь сосредоточиться, успокоиться, но почему-то не вышло.

В итоге Магда начала неудачно, с места в карьер:

– Мне надоело оправдываться и пытаться скрыть от тебя… Оксана говорит, ты зря отмахиваешься от того, что я… Что у меня… – Она забуксовала, запуталась в словах. – У меня есть дар, хочется тебе этого или нет!

– Если честно, не могу сказать, что мне этого так уж хочется, – спокойно сказал Макс, выкладывая мясо на сковороду. – Но, похоже, выбора нет.

– Да оставь ты в покое это мясо! – воскликнула Магда. – Удели мне хоть минуту своего драгоценного времени! – Она и сама понимала, что ведет себя неправильно: истерично, агрессивно, но ничего не могла поделать. – Это невыносимо! Я переживаю такой ужас, а ты… Ты стал таким равнодушным, таким…

Максим с силой отодвинул от себя сковороду, так что она проехала через весь стол и чудом не свалилась на пол.

– Чего ты хочешь от меня? – заорал он. – Чтобы я часами обсуждал твои видения? Начал молиться на тебя? Организовал клуб твоих фанатов? Тебе этого надо?!

Они стояли друг напротив друга, красные и взбешенные.

– Ты очень изменилась! – в сердцах проговорил он. – И сама этого не замечаешь. Стала резкая, раздражительная. Все принимаешь в штыки, бесишься по любому поводу.

– Вот как? Я же еще и виновата!

– Ясное дело, куда лучше сделать виноватыми всех остальных!

Магда вылетела из кухни, хлопнув дверью, и бросилась в спальню. Упала на кровать, давясь слезами.

Где-то далеко, на заднем фоне, заглушаемая всеми этими выкриками, маячила мысль о том, что она сама спровоцировала скандал и реакцию Макса. Вместо того чтобы объяснить, рассказать, как она рассказала Оксане, Магда взялась обвинять и требовать жалости к себе. Разве что-то может быть хуже, если хочешь добиться взаимопонимания?

Спустя какое-то время она услышала скрип открываемой двери и шаги.

– Прости меня. Давай мириться, – сказал Макс, присев на кровать. Голос его звучал так ласково, что Магда возненавидела себя и зарыдала еще горше. – Хватит, ну пожалуйста. Я не должен был так себя вести.

Он прилег с ней рядом, и Магда, измученная, несчастная, повернулась к нему, прижалась всем телом, икая и всхлипывая. Макс гладил ее по волосам, шептал что-то, целовал.

«Я просто тварь неблагодарная!» – окончательно уверилась Магда, и признание этого факта, как ни странно, принесло облегчение.

– Мне нужно, чтобы ты мне верил, – осипшим от слез голосом сказала она, уткнувшись носом ему в шею.

– Я верю.

– Чтобы не считал меня чокнутой.

– Я не считаю.

Она отстранилась и подозрительно посмотрела на мужа – не издевается ли?

– Магда, ты моя жена. Я верю тебе. Перестань уже защищаться и всюду искать врагов. Прежде ты прекрасно обходилась без этого.

Им все же удалось поговорить, и Магда с грехом пополам рассказала обо всем, о чем хотела. Макс отреагировал лучше, чем она могла надеяться. Но ощущение, которое она про себя стала называть «что-то не то», осталось, никуда не делось.

Внешне все снова выглядело благополучно. Но где-то глубоко внутри Магда чувствовала отчуждение Макса, легкий, почти незаметный холодок.

А может, это был страх?

Максим смирялся с неизбежным: обещал не смеяться над женой, не упрекать, не обвинять. Но вместе с тем как будто бы ждал возможности избавиться от этой чертовщины и вернуться к нормальной жизни. Он сопротивлялся, на самом-то деле отказываясь признать, что в Магде произошли перемены – возможно, необратимые, а следовательно, отказывался и от самой Магды. И она подспудно ощущала это.

Ночью ей снова приснился старый сон. Она опять неслась по темному коридору, не могла остановиться. Видела вдалеке черные пугающие силуэты, к которым ни в коем случае нельзя было приближаться, но встречи с ними было не избежать.

Только теперь кое-что изменилось, добавились новые детали. Оказавшись близ загадочных незнакомцев, Магда услышала голоса и поняла, что фигуры в плащах безлики, но не безмолвны. Они что-то говорили, и если бы Магда осталась возле них подольше, то смогла бы услышать, что именно. Однако закончился сон так же, как обычно, – падением в пропасть.

Проснувшись, Магда села в кровати и попыталась проанализировать увиденное. В последнее время сон снился редко и уже не пугал так сильно, как раньше. Можно сказать, совсем не пугал, вызывая скорее беспокойство, чем страх.

Но сейчас Магда поняла еще кое-что. Сон был ключом. Подсказкой. Загадкой, которую требовалось разгадать.

Те двое у края пропасти – они не только говорили о чем-то важном. Они еще и были знакомы ей! Магда была уверена, что прежде видела этих людей.

«Мне нужно понять, кто это. И узнать, о чем они говорят». Теперь ей уже хотелось, чтобы сон приснился снова и она сумела приглядеться к тем людям, понять, где все происходит.

Утром Макс ушел в фитнес-центр. Дважды в неделю, по вторникам и четвергам, он занимался в спортзале, но с некоторых пор к двум дням прибавилось еще и воскресенье.

Магде, конечно, хотелось бы, чтобы хоть по выходным они могли больше времени проводить вместе, но удерживать его дома, насильно привязывая к себе, однозначно не стоило.

К тому же сегодня утром ей было на руку, что его нет. Сделав себе кофе («Неужели я и в самом деле когда-то не любила этот напиток?»), она устроилась за столом в кабинете Макса. Отыскала на полке блокнот, взяла авторучку («Писать левой мне точно удобнее!») и принялась подробно записывать то, что происходило с нею во сне.

Пока пишешь, вспоминаются даже те вещи, которые казались забытыми. Магда очень старалась вытащить из памяти все что можно, стараясь при этом не фантазировать и не выдавать желаемое за действительное.

Это оказалось нелегко, и она провозилась больше часа, но в итоге, перечитав написанный текст, поразилось тому, как много сумела вспомнить.

Например, теперь она была убеждена, что один из двух знакомых незнакомцев – женщина. Магда вспомнила, как человек поднимал руку – та совершенно точно была женская.

Или вот еще что. В коридоре, по которому мчалась Магда, ей приходилось бывать прежде. Правда, неясно, когда, и неизвестно, где тот коридор находится. Однако плитки на полу – белые, с кофейно-коричневыми разводами – она определенно видела раньше.

Магда сморщила лоб, пытаясь вспомнить, сообразить, но вскоре сдалась. Видимо, время еще не пришло. Вероятнее всего, воспоминания всплывут неожиданно, когда на это не рассчитываешь – так чаще всего и бывает.

Запиликал сотовый. Звонил отец, хотел пожелать доброго утра и узнать, как дела. Они поговорили немного, а потом отец сказал:

– Ксюша говорит, вы с ней встречались.

По тону его чувствовалось, что отец побаивается касаться этой темы и, возможно, долго готовился к разговору.

– Спасибо ей, она меня выслушала, поддержала, и… – Магда поколебалась, но договорила: – Папа, Оксана считает, что у меня из-за аварии появились новые способности, но это не делает меня чудовищем. Так уж вышло. Такие вещи даже наука не отрицает.

Отец заторопился, заговорил сбивчиво и горячо. Конечно, никакое Магда не чудовище! Он так и не думал! Да, повел себя неправильно, да, никак не мог принять этого. Но Магда должна понять: он переживал за нее, и к тому же растерялся.

– Я поняла, – перебила Магда. – Не волнуйся, все хорошо.

– Не злишься на своего старика?

– За что? Нет, конечно!

– Слушай, завтра я в Питер лечу, на пару дней. А в четверг, хочешь, сходим куда-нибудь, пообедаем вместе?

Они договорились созвониться и встретиться.

– Ксюше привет.

Не успела Магда повесить трубку, как телефон зазвонил снова. На экране высветилось имя – «Лариса».

Что за Лариса такая? Ах да, это же медсестра из санатория. Магда обещала позвонить ей, но так и не собралась. Теперь вот Лариса звонит сама, вот только говорить с ней не хочется. Или все-таки ответить?

Пока Магда решала, как поступить, трубку на том конце положили.

Что ж, так тому и быть.

Глава 8

Идти разговаривать со священником Магде не хотелось. Послушала Оксану тогда, в кафе, пообещала, не подумав, а теперь не понимала, какой в этом смысл.

Разве церковь сможет ей помочь? И разве Магде нужна эта помощь?

Но отказать Ксюше, сказать, что она передумала, значило бы обидеть ее. Оксана, в отличие от нее, считала себя верующей и соблюдала церковные обычаи: держала пост, на Пасху пекла куличи и несла освящать их в церковь, причащалась и исповедовалась. У нее даже имелся собственный духовник – к нему-то она и собиралась отвести Магду.

Собираясь на встречу, чувствовала она себя неважно. Идея посетить священника казалась полной бессмыслицей, да к тому же утром ее снова навестили.

Все случилось, когда она была в ванной, умывалась. Вода с шумом лилась в раковину, Магда возила щеткой по зубам, одновременно приглядываясь к своему отражению: за ночь на носу вскочил крошечный прыщик. Занятая своими наблюдениями, решая, выдавить его или не надо, Магда не заметила, что вода перестала уходить в трубу.

Спохватилась она, когда раковина наполнилась почти до краев.

«Вот черт, засорилась, что ли? – в панике подумала Магда. – И Макса как назло дома нет!»

Она сплюнула в ванну, положила зубную щетку на полочку и осторожно опустила руку в мутноватую из-за мыла и пасты воду, ощупывая слив.

Тогда это и произошло.

Там, под водой, в ее руку кто-то вцепился. Схватил и с недюжинной (нечеловеческой) силой рванул вниз. Магда закричала и попыталась вырвать руку из захвата, но не тут-то было.

Самая обычная фарфоровая раковина, не слишком широкая и неглубокая, вдруг превратилась в океанскую впадину. Вода на поверхности бурлила и клокотала, на ней появлялись и лопались пузыри, а то, что было на дне, продолжало тащить Магду, увлекая ее за собой.

Визжа и дергаясь, теряя голову от ужаса, Магда все же чудом сумела свободной рукой ухватиться за край раковины. Только это не помогло. Она упиралась и сопротивлялась изо всех сил, но неведомое нечто оказалось сильнее.

Правая рука Магды по плечо провалилась в разверзшуюся дыру, левая соскользнула с края раковины, немедленно была захвачена и утянута на глубину, а потом последовал еще один рывок, и голова Магды тоже оказалось в воде.

Теперь у нее не было никакой возможности вырваться: голова и руки находились в чудовищной воронке. Вода теперь была темной, почти черной, и ледяной, как в глубоком колодце.

Парализованная холодом и страхом, задыхающаяся, полностью дезориентированная, Магда уже ни на что не надеялась и утратила способность сопротивляться.

«Я умираю», – спокойно, почти отстраненно подумала она, и в этот миг увидела ее – не то наяву, не то внутренним зрением.

Со дна адской пучины на нее в упор смотрела она – та девушка, что уже не единожды являлась Магде. Темные волосы, тонкие брови, шрам на подбородке. Огромные глаза горели яростью и злым торжеством.

«Кто ты?! Что тебе от меня нужно?»

«Теперь ты знаешь, каково мне! Знаешь, как страшно умирать! – ворвался в уши пронзительный крик. – Тут холодно и темно! Это ты виновата! Ты должна быть тут!»

Неожиданно Магда снова обрела способность двигаться и замолотила руками, взбивая воду вокруг себя. Лицо девушки пропало, голос ее стих, и в следующую секунду Магда обнаружила, что стоит возле раковины.

Студеная черная бездна исчезла без следа, жуткая гостья сгинула, вода лилась в раковину и с веселым журчанием убегала в слив. Даже зубную щетку Магда по-прежнему держала в руке, как будто ничего не случилось. Лицо и руки были абсолютно сухими.

Она отошла от раковины, облокотилась о стену, успокаиваясь, как после быстрого бега. Сердце перестало колотиться, дыхание снова стало размеренным. «Спокойно, спокойно, все прошло», – несколько раз произнесла про себя Магда, пока не поверила в это.

Произошедшее начало меркнуть, стираться из памяти, как улетучивается при свете дня ночной кошмар: детали выцветают, теряют четкость, сказанное и сделанное забываются, а встреченные в запредельном мире чудовища перестают казаться реальными.

Магда сполоснула рот и щетку, аккуратно поставила ее в стаканчик, не спеша завернула кран. Она не боялась воды или повторения пережитого: знала уже, что ничего не повторится. Что-то другое случится – и случится обязательно, но не то же самое и не сейчас.

Не вызывало сомнений и еще кое-что. Девушка, что преследовала ее, вернется и снова попытается добраться до Магды.

«Это ты виновата!» – кричала она.

Магда была уверена, что никогда не знала эту девушку, не встречала ее, не видела…

Не видела живой. Почему же она продолжает являться ей мертвой? В чем обвиняет? Чего добивается?

Вот что следовало бы выяснить, а не вести душеспасительные беседы со священником. Магда подкрасила ресницы и губы, оделась и вышла из квартиры.

На улице было сыро и промозгло. Небо сочилось мелким противным дождем, и Магда впервые за последнее время пожалела, что не за рулем. Привыкнуть водить машину она не успела – слишком скромным был ее водительский стаж. Особого желания стать автоледи никогда не испытывала, преспокойно пользовалась общественным транспортом. А уж после аварии и подавно не рвалась обратно в ряды автомобилистов. Ей даже в такси было не слишком комфортно.

Но вот именно сейчас Магда точно предпочла бы прокатиться на машине. Здорово было бы через пятнадцать минут оказаться на месте вместо того, чтобы плестись к метро, обходя лужи и рискуя промочить ноги.

И почему она не подумала вызвать такси? Голова была занята совсем другим. Магда раскрыла зонт и приготовилась идти через двор, когда услышала:

– Привет!

Динуля. Магда без энтузиазма улыбнулась соседке.

– Далеко собралась? Может, подбросить?

А вот это было кстати. Магда с благодарностью приняла предложение, и вскоре они уже выезжали со двора. Выяснилось, что им по пути: соседка высадит Магду возле Театра юного зрителя и поедет дальше. Главное, чтобы словоохотливая Динуля не стала приставать с разговорами, подумалось Магде. Но, как выяснилось, волноваться на этот счет не стоило.

Обычно говорливая и улыбчивая, сегодня Динуля молчала, без тени улыбки глядя перед собой. Выглядела плохо: ненакрашенная, круги под глазами, морщины возле рта обозначились глубже, волосы висят паклей. Наверное, проблемы какието. Магда не стала спрашивать: зачем лезть человеку в душу? Светскую беседу поддерживать тоже желания не было. Так, помолчав каждая о своем, они и добрались до места.

Магда приготовилась выйти из машины и уже взялась за ручку дверцы. Она собралась поблагодарить Динулю, пожелать ей хорошего дня, как вдруг встретилась с ней взглядом.

Кровь прилила к лицу, стало жарко, трудно дышать, перед глазами замелькали неясные картинки, значения и смысла которых Магда не могла ухватить, но зато почувствовала, как в ней родилось знание – совсем как тогда, на кухне, с отцом. Или при разговоре с медсестрой доктора Константина Львовича.

Все это длилось недолго, всего-то мгновение. А когда прошло, Магда открыла рот и вместо слов благодарности и прощания произнесла:

– Ты не там ищешь. Вместо папки «Входящие» ты подшила то письмо к «Исходящим». Ошиблась. У Карповой был день рождения, ты закрутилась и перепутала. Посмотри, оно там. Не бойся, никто тебя не уволит.

Магда вышла из машины, оставив Динулю сидеть с отвисшей челюстью.

* * *

Через два часа Магда вернулась домой. Оксана довезла ее, и, хотя обе старательно делали вид, что все хорошо, той и другой было не по себе.

«Я так и знала, что ничего хорошего не выйдет. Лучше бы мы туда не ездили», – думала Магда и предполагала, что Оксана разделяет ее мнение.

Священник, отец Алексий, оказался хорошим человеком – не напыщенным, умным, с чувством юмора – эти качества Магда ценила в людях. Только вот вещи приятный человек говорил неприятные.

Для начала он заявил:

– Обращение к экстрасенсам – гадалкам, колдунам, как хотите, называйте, – это общение с темной силой. Слово Божие предостерегает, что «не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего; будь непорочен пред Господом Богом твоим». Прибегая к помощи ясновидящих, люди не задумываются, что все мы постоянно находимся на некоем, образно говоря, поле борьбы.

– Конечно, Бог и Дьявол борются за бессмертную душу, – фыркнула Магда, и Оксана метнула в ее сторону сердитый взгляд.

– Я бы сказал несколько иначе, – спокойно ответил отец Алексий. – Господь дал человеку то, что необходимо для спасения. А Нечистый желает погубить его. Поймите, источником силы экстрасенса – вашей силы, если мы с вами думаем, что вы ею обладаете! – может быть и Сатана. Пользуясь ею, вы сильно рискуете, ибо приглашаете зло войти в свою жизнь, в жизнь ваших близких. Сатана не может творить подлинных чудес, однако его силы вполне хватает на создание иллюзии чуда, в которую легко поверить.

– Но ведь вы сказали «может быть», – запальчиво заметила Магда. – Значит, возможно и иное: источник силы может иметь божественное происхождение, разве нет? Откуда вы знаете, может, это Бог дал мне такой дар? Такое ведь тоже бывало, а иначе как же все эти старцы – православные святые, чудотворцы?

– Вы и правы, и не правы, Магда. Святые были, но никто из них не вел платного приема больных и страждущих, не брал денег за услуги. Они были благословлены этим даром за близость к Господу, за чистоту сердца. Жили праведно, молились, и Бог слышал их молитвы, как, впрочем, слышит молитвы всех и каждого. А посмотрите сегодня! Что мы видим – даже на телеэкранах? Те, что считают себя экстрасенсами, сильными целителями, – праведники ли они? Отшельники ли? Нет. Так откуда у них этот дивный дар? Кто наделил их? Вот о чем нужно себя спросить.

– Хорошо, допустим, вы правы. Бог с ними, со святыми и всеми остальными! Мне-то что делать? Думаете, я рада, что вижу всякую дьявольщину? Но «развидеть» ее не могу! Где он, этот выключатель? Повернул тумблер – снова стал нормальным человеком!

Магда разнервничалась, и Оксана, видимо, опасаясь, как бы она не сорвалась, не наговорила лишнего, решила вмешаться.

– Отец Алексий, – проговорила она, – сейчас много пишут об экстрасенсорике. Я читала, что изначально человек был совершенен, обладал возможностями, которые неведомы нам сегодня. Но иногда душа становится более чувствительной, начинает улавливать колебания тонкого мира. Могут ли у человека просто открыться естественные способности, скрытые резервы, которые есть у всех нас, но дремлют до определенного момента? Возможно, с Магдой случилось именно это?

– Это возможно, – легко согласился священник. – Но я вновь хочу предостеречь вас. Да, один раз что-то сбудется – сон, видение, предсказание. И в другой раз сбудется, и в третий. И вот уже вы верите в свои силы, считая себя чудотворцем. А Враг – рядом. Он готов взять вас за руку и вести за собой. Вы и не заметите, как это случится.

– Но ведь можно и помогать людям – вы об этом не думали? Вдруг мои неведомые способности принесут пользу? Что вы тогда скажете? – угрюмо спросила Магда.

Она безмерно устала от беспредметного спора. Ни священник с лучистым взором, ни Оксана, которая смотрела ему в рот, не понимали, не хотели понять, что она чувствует. А за правильными витиеватыми речами она чувствовала одно лишь безучастие.

– Сами видите: вам плохо, вы ощущаете опасность. А ведь то, что идет от Бога, всегда мирно и спокойно, без страха, трепета. Вдумайтесь в собственные слова – «неведомые способности». Откуда вам знать, созидательные они или разрушительные? А может, сначала они помогут, создадут, вернут здоровье, а потом – разрушат?

Священник замолчал ненадолго, а потом посмотрел прямо в глаза Магде и сказал:

– Я знаю, вам нелегко. Даже святые, получив дар чудотворения, просили, чтобы Господь отъял его. Они знали, насколько легко даже Божиим даром прельститься и пасть.

– Прельститься? – спросила Оксана.

– Апостол Петр ступил на воду и пошел по ней – ему хватило веры. Но потом забыл, что идет по воде только лишь по Божьей воле, подумал, что может это сам. А как только подумал, усомнился в Боге и начал тонуть. Понимаете?

– Хотите сказать, что если мой дар – от Бога, то я должна об этом помнить? И верить?

Отец Алексий вздохнул.

– Простите меня, но я все же не думаю, что вы стяжали подлинную святость долговременным подвигом, отсечением всех тщеславных, нечистых помыслов. Вместо того чтобы размышлять о природе дара, о том, откуда он взялся, лучше подумать о том, чтобы он не погубил вас.

От этих слов веяло холодом и опасностью. Магда не нашлась с ответом, и разговор постепенно сошел на нет. Когда они с Оксаной шли обратно к машине, Магда сказала, пытаясь скрыть страх за негодованием:

– Дьявола еще приплел, тоже мне! Кому хуже от того, что я стала видеть все это? Мне же самой и хуже, а другим я вреда не причиняю, так или не так?

– Когда себе, своей душе вред наносишь, это тоже плохо. Самоубийцы убивают только себя, – ответила Оксана. – Погоди, погоди, не злись! Я ни в чем тебя обвинять не собираюсь. И отец Алексий тоже. Мы с тобой хотели поговорить со священником («Ты хотела», – подумала Магда), вот и поговорили. Можно сделать, как он говорит, а можно и не делать.

Заканчивая беседу, отец Алексий предложил молиться, отказаться от дара, чтобы не «прельститься» и бла-бла-бла. Никакой реальной помощи, только словеса. Развесистая клюква.

Высказать Оксане свое мнение Магда поостереглась, пообещала все обдумать. На том и расстались.

А вечером, когда Магда мыла посуду после ужина, в дверь позвонили. Макс пошел открывать.

– Милая, к тебе гости! – сказал он и вернулся в кабинет.

В прихожей стояла Динуля с коробкой в руках. Раскрасневшееся лицо ее расплывалось в улыбке.

– Это тебе! – Она протянула коробку Магде. – Спасибо большущее!

– За что? Что там?

В коробке оказался угрожающих размеров торт.

– Письмо-то я нашла! Пришла в офис, сразу полезла в «Исходящие», как ты велела. Представляешь, лежит там себе тихонечко и молчит! – Она радостно засмеялась. – А я всю голову сломала! Не знаю, что без тебя делала бы! Ты меня прямо спасла! – Она вложила коробку Магде в руки. – Чаю попьете с Максимом!

– Нам тут на неделю хватит! Может, зайдешь? – спохватилась Магда.

Зайти Динуля отказалась, рассыпалась в благодарностях и упорхнула.

– Чего она приходила? – выглянул из кабинета заинтригованный Макс. – Вид такой, будто миллион выиграла.

– Примерно так оно и было, – задумчиво проговорила Магда. – Она письмо одно потеряла, ее уволить грозились, если не найдет. А я помогла найти.

– Как это – помогла?

– Сказала, где оно лежит. Просто знала, и все. – Магда пошла обратно на кухню. – Открой холодильник, пожалуйста. Надо куда-то пристроить этого монстра.

– Ничего себе, – протянул Макс, помогая ей. – Крайне полезное умение.

Возможно, он хотел пошутить, но Магда шутки не поддержала.

– Оксанин священник сегодня пытался убедить меня, что мои способности – бесовские. Чуть не сам Сатана мне нашептывает и показывает. Вроде как вред один от всего этого. А вот Динуля, похоже, так не думает. – Магда захлопнула дверцу холодильника и повернулась лицом к мужу. – Она, по-моему, вполне довольна моей помощью. Без «бесовских» подсказок ее бы с работы выгнали. Отец Алексий вряд ли бы ей помог. Разве что предложил склонить голову в молитве, смириться с увольнением и восславить Господа.

– Ты права, наверное. Но будь здесь Оксана, сказала бы, что ты богохульствуешь.

– Только ее тут нет. И я устала от того, что все кругом учат меня, как жить и что делать.

– Зачем так злиться? – Макс казался растерянным. – Ни она, ни я, ни твой отец – никто тебе не желает ничего плохого.

– Понимаешь, дорогой, иногда человеку нужно, – Магда сделала шаг вперед и стояла теперь вплотную к Максу, – чтобы его просто оставили в покое и не доставали слащавыми разговорами и мудрыми советами.

Оставив опешившего Макса одного, она вышла из кухни.

Глава 9

Магда и Макс бранились редко. Даже не редко – никогда. Катя, героиня Люсьены Овчинниковой из фильма «Девчата», говорила про свои отношения с женихом Сашей: даже поссориться не из-за чего.

Вот и у Магды с мужем было так же. То есть было до аварии. Но теперь ситуация изменилась. Макс считал, что дело в Магде: она стала другая. Раздражительная, грубая, невыдержанная. Говорила колкости, не сглаживала углы. Она же была уверена: ему просто не нравится, что жена обрела новые способности.

Или, может, ему есть что скрывать и он боится, что наружу вылезет какая-то нехорошая история?

Эта мысль пришла Магде в голову вечером того дня, когда она побывала у священника. Выйдя из кухни, она долго сидела в спальне, не включая света, прикрыв глаза.

Начавшийся с вечера дождь разошелся не на шутку: крупные капли, словно настойчивые гости, громко стучались в окошко, барабанили по стеклу.

«Впустииии! Отворииии!» – завывал ветер.

Внутри у Магды кипело и клокотало, хотелось плакать, но слезы не шли – застревали где-то в горле, затрудняя дыхание.

«Никто меня не понимает!» – билось в голове.

Магда знала, что подобные мысли больше присущи подросткам, но отвязаться от них было сложно.

А потом сквозь горестные размышления и глухой шорох дождя послышался голос Макса. Видимо, он говорил с кем-то по телефону. Тихо говорил, но Магда почему-то слышала. Она встала с кровати и подошла к двери. Приоткрыла ее, выглянула в коридор, прислушалась.

Так и есть. Муж был в ванной и кому-то звонил, закрывшись изнутри. Слышался шум льющейся в раковину воды и его взволнованный голос. Она не могла понять, о чем он говорит и с кем – да и само по себе то, что она умудрилась услышать это с другого конца квартиры, было странным. Но об этом она подумала позже, а в тот момент ее занимало только одно: кому и зачем он звонит? Отцу? Доктору? А главное, с какой стати прячется?

Магда вернулась в комнату, снова легла и закрыла глаза, внимая песне дождя.

Глубокой ночью, когда Макс давно спал, она сделала то, чего прежде себе не позволяла: взяла его телефон и проверила звонки.

Однако узнать, кому он звонил, не получилось, потому что муж стер загадочный звонок из памяти устройства. И это было хуже всего. Если человеку нечего скрывать, он не станет удалять сообщения, ставить пароли, чистить историю браузера.

Выходит, у Макса появился секрет – он утаивает что-то от Магды, а это, как ни крути, дурной знак. Может быть, стоит утром спросить напрямую, сказать, что ее беспокоит? Нет, ни за что. Это казалось унизительным. С другой стороны, изводить себя подозрениями – еще хуже.

Так ничего и не решив, Магда промучилась до утра, не смыкая глаз.

Одно хорошо – пришла идея, кем может быть злобная незнакомка, которая преследовала ее. Даже удивительно, почему она раньше об этом не подумала – наверняка все дело в аварии! За рулем машины, что врезалась в автомобиль Магды, была женщина. Она погибла на месте – может, потому и злится на Магду, ведь та выжила.

Магда никогда не видела той женщины, не знала, как она выглядит. Знала лишь имя – Галина Уварова – и возраст – двадцать девять лет. Пока Магда боролась за жизнь в больнице, всеми делами занимались отец и Максим, которые всячески ее оберегали, старались изолировать от любых воспоминаний о страшном дне.

Скорее всего, это Галина навещает ее – Магда была почти уверена, что не ошибается. Тем не менее нужно узнать наверняка, а для этого следовало выяснить, как выглядела Уварова.

Правда, непонятно, что делать потом… На кладбище сходить? Свечку поставить? Заказать службу? Снова сходить к отцу Алексию за советом? Ладно, это все после, а пока на повестке дня задача – разыскать фотографию погибшей женщины.

Проще всего было спросить у Макса, где она похоронена или где жила. Но, во-первых, говорить с мужем желания не было, а во-вторых, Магда все равно собиралась в обед встретиться с отцом.

В ресторанчик, где они договорились увидеться, Магда опоздала. Такси застряло в пробке из-за аварии на дороге. Просидев в автомобиле добрых десять минут, она решила выйти и пройтись пешком, тем более что до нужной улицы было всего три-четыре квартала.

Идти вообще-то не хотелось: Магда чувствовала себя слабой и разбитой после бессонной ночи, но сидеть и ждать смысла не было – за все время такси не продвинулось вперед и на сто метров.

Выбравшись из машины, девушка пересекла проезжую часть и зашагала по тротуару. Автомобили гудели, водители выглядывали из окон, как грачи из скворечников, вертели головами и отрывисто перебрасывались друг с другом нервными замечаниями.

Магда чувствовала, как где-то внутри черепа зарождается головная боль. Скоро она разрастется, окрепнет и станет раскаленным молотом стучать по затылку, отзываясь в висках мучительным звоном.

Нужно срочно выпить таблетку. Магда остановилась возле магазинчика со сладостями, принялась рыться в сумочке. Расческа, ключи, косметичка, кошелек. Никакого намека на лекарство.

Конечно, иначе и быть не могло. Закон Мерфи в действии: если неприятность может произойти, то она непременно случится. Придется искать аптеку, а иначе нормально поговорить с отцом не получится. Какой уж тут разговор, если думать ни о чем не можешь, а в виски словно какой-то садист отвертку вкручивает.

К счастью, аптека оказалась неподалеку – Магда устремилась к зеленому светящемуся кресту со страстной надеждой утопающего, который заметил спасательный круг.

Звякнул колокольчик, она оказалась внутри. Небольшой зал был почти пуст. Возле одного окошка стояла странно одетая старушка: несмотря на холодную погоду, на ней не было ни пальто, ни куртки, только юбка и мохеровая кофта на пуговицах. Рядом со вторым окном было свободно, девушка в белом халате, не торопясь, переставляла какие-то баночки на витрине.

– Тиверцин, пожалуйста, – не задумываясь, машинально проговорила Магда, подойдя ближе.

Фармацевт выжидательно смотрела на нее, не двигаясь с места. Кажется, она спросила что-то, но Магда не расслышала.

«Господи, что еще за проблемы? Чего она копается?» – подумала Магда и повторила свою просьбу. Голова болела все сильнее.

– Будьте добры, рецепт. Психотропные препараты только по назначению врача. Без рецепта они не отпускаются.

Магда тупо смотрела на девушку за стеклом. Только в эту минуту она осознала, что попросила продать ей совершенно незнакомый препарат. Откуда она вообще узнала о его существовании? И с какой стати решила купить именно это лекарство? К тому же психотропный препарат, как выяснилось. Ей этот тиверцин точно никогда не назначали! Однако она без малейших колебаний потребовала именно его.

– Простите, я, кажется, что-то напутала, – пробормотала Магда.

Фармацевт глядела на нее с подозрением. Луноликая кареглазая брюнетка с изумительным цветом лица и пышным бюстом. Воплощенное здоровье и красота.

– Голова очень болит, – попыталась оправдаться Магда. – Ничего не соображаю.

– Да, конечно, – ответила богиня фармацевтики. – Понимаю. Вам лучше взять обычное обезболивающее.

Она грациозно изогнулась, достала с полки красную коробочку, подала Магде. При этом ей показалось, что девушка слишком быстро отдернула руку, как будто опасаясь соприкоснуться пальцами с непонятной клиенткой. «Сумасшествие не передается через прикосновение или воздушно-капельным путем, бояться нечего», – подумала Магда. Бросить бы ей это в лицо, авось покраснеет от смущения.

Хотя вряд ли. Она, должно быть, стопроцентно уверена в своей непогрешимости и безупречности.

– Спасибо. – Магда собралась убрать кошелек и таблетки, но передумала и попросила: – А воды у вас не найдется? Таблетку запить?

– Минутку.

Девушка пошла к холодильнику, заставленному бутылками, а Магда, ожидая ее возвращения, поглядела на старуху, которая так и стояла возле окошечка кассы. Она ничего не покупала, ни о чем не спрашивала – лишь глядела на ряды флаконов с микстурами и упаковок с таблетками. Фармацевт, не обращая на нее внимания, говорила по телефону.

Может, это местная юродивая, к которой все давно привыкли? Зашла погреться, вот и одежда на ней не по сезону. Пока Магда размышляла об этом, старуха отвернулась от прилавка и посмотрела на Магду.

Дыхание перехватило, и даже головная боль отступила, перестала восприниматься. Магда в ужасе смотрела на бледное, желтоватое лицо: обвисшие складки кожи, узкий, ввалившийся рот, затянутые бельмами слепые глаза. Седые космы свисали неряшливыми спутанными прядями. Кажется, в них копошились насекомые! Только сейчас она заметила, что одежда на старухе рваная и темная от грязи.

– Одна из нас, – прошамкала старуха, качнувшись в сторону Магды. – Ты уже одна из нас.

«Мне все кажется! Это видение! Ее нет! Ее нет!»

– И тебя нет, – дребезжащим, прерывающимся голосом проскрипела жуткая старуха. – Скоро, скоро…

– Уйди! Ты давно умерла! Я знаю! – закричала Магда, выронив кошелек. Он раскрылся, по полу покатились-поскакали монетки.

– Что с вами? Вам плохо?

Красавица фармацевт стояла за стойкой кассы, сжимая в руке стеклянную бутылку. В умело накрашенных глазах Магда прочла приговор своему рассудку.

– С кем вы говорите? Тут никого нет!

Она была права: покойница сгинула без следа.

«Это невыносимо. Не могу больше, не могу!»

– Я… Мне показалось… – Магда попыталась объяснить, сделать хоть что-то, только бы стереть с лица девушки выражение брезгливого изумления, смешанного со страхом, но ничего не вышло. Она подобрала с пола кошелек, не глядя вытащила первую попавшуюся купюру, швырнула ее на прилавок, схватила бутылку и выбежала вон.

Появляться в таком состоянии перед отцом было смерти подобно. Он расстроится, а главное, начнутся расспросы, придется врать, выкручиваться, успокаивать его. Лучше опоздать, но выглядеть спокойной и уверенной.

Магда шла неспешно, впервые в жизни радуясь ветру и пробирающему до печенок холоду. Это помогало прийти в себя. Выпитая на ходу таблетка вскоре начала действовать, боль притихла, ушла в тень.

– Извини, в пробку попала, – проговорила Магда, целуя отца, и он понимающе кивнул. Слава богу, ничего не заметил.

Отец рассказывал об очередной поездке, и она даже находила его рассказ интересным, удивляясь тому, насколько быстро сумела оправиться от очередной встречи с потусторонним. «Скоро так привыкну видеть призраков, что совсем перестану их замечать», – подумалось ей.

Однако задать свой главный вопрос Магда решилась лишь ближе к концу обеда, когда они уже приступили к десерту. Разговор явно предстоял не из легких, и она понимала, что от нее потребуются полное спокойствие и выдержка. Отец сделал все возможное, чтобы дочь не задумывалась на тяжелую тему, и потому будет не в восторге от ее расспросов.

– Папа, я хотела спросить тебя о Галине Уваровой.

– Какой еще… – начал было он, но тут же вспомнил и поджал губы. – Ах, о ней.

– Да. Мне нужно знать…

– Знать тебе ничего не нужно, – с нажимом перебил отец. – Надо только оправиться, забыть об этом и жить дальше.

– Как раз этого я хочу больше всего, – мягко сказала она, ловя его взгляд. – Но пока не очень получается.

– Уварова-то тут при чем? – устало спросил он.

– Помнишь, я рассказывала о девушке. Той, в нашей квартире. Она мне привиделась.

Отец кивнул, теперь уже не спуская с нее глаз.

– Я видела ее еще несколько раз. Она… – Магда замялась. Всей правды не скажешь – отец только напугается. Но в то же время нужно, чтобы он понимал серьезность положения. – Она что-то пытается сказать мне. Я чувствую, что она сердится. Мне кажется, эта незнакомка – как раз и есть Галина. Может, она ждет от меня каких-то действий?

– Действий? – нервно спросил он. – Что ты имеешь в виду?

– Я подумала, она успокоится и перестанет являться мне, если я схожу к ней на могилу, или поставлю свечку за нее, или поговорю с ее родными.

– Вот уж это совсем ни к чему! – поспешно проговорил отец и, заметив, что Магда удивленно вскинула брови, пояснил: – Зачем ходить и бередить чужие раны? Думаешь, тебе там обрадуются? Ты выжила, а она погибла. И пусть она спровоцировала автокатастрофу, ее родные наверняка продолжают думать, что главная виновница – это ты. Просто им так легче.

Со слов родных Магда знала, как все случилось: Галина Уварова поругалась с мужем, выпила бутылку вина и отправилась куда-то на поиски приключений. В результате, возможно, заснула за рулем и выехала на встречную полосу. Не исключался и тот вариант, что она нарочно устроила столкновение.

Магда, видимо, увидев мчащийся на нее автомобиль, запаниковала и, надеясь избежать столкновения, вывернула руль не в ту сторону, только усугубив ситуацию. Автомобили врезались друг в друга, Уварова, которая, ко всему прочему, была еще и не пристегнута, вылетела через лобовое стекло и погибла на месте. Конец истории.

Или только начало?..

– Папа, я не собираюсь снова вытаскивать на свет божий эту историю, – проговорила она, старательно сохраняя невозмутимость тона. – Мне нужно знать только одно: как выглядит Галина Уварова. Та ли это женщина, что приходит ко мне?

– А если да? Если это она тебе мерещится?

«Господи, кто бы знал!»

– Я уже сказала. Попрошу прощения, в церкви службу закажу… С Оксаной посоветуюсь, – с внезапным прозрением ответила Магда.

То, что она собирается спросить совета у жены, которую отец считал лучшей из женщин («А мама? Ее он окончательно похоронил в своем сердце? Вырвал с корнем и выбросил?»), должно было подействовать.

И подействовало.

– Я видел ее фотографии. Молодая, интересная. Темненькая такая.

«Темненькая, значит…»

– Этого недостаточно, – прервала его Магда. – Я должна увидеть своими глазами. Где она похоронена? Может, на кресте или памятнике есть фотография?

– Не знаю, есть или нет. Не помню. Сходим вместе и посмотрим, – сдался отец.

Глава 10

Съездить на кладбище Магда убедила отца уже на следующий день. Он попробовал отговориться делами (неужели искренне надеялся, что блажь пройдет и Магда раздумает идти?), но в итоге согласился.

Кладбище находилось за городом, и Магда оказалась здесь впервые. Мама была похоронена в другом месте, а больше ничьих могил ей навещать не приходилось.

– У меня здесь друг лежит. Девять лет уже, как ушел. Володя Салимов, ты его помнишь, наверное?

Магда неопределенно покачала головой. При упоминании этого имени в памяти вставал полный рослый мужчина с вислыми усами и раскатистым смехом – и больше ничего. Значит ли это, что она помнит Володю Салимова?

– После зайду к нему. Давно не был.

Они шли по длинной центральной аллее – отец сказал, идти нужно почти до самого конца, а потом где-то свернуть налево. Точного места не помнил, но ориентиром должен был послужить приметный памятник – черный гранитный ангел.

Отец принес с собой гвоздики, в руках у Магды был букет хризантем. С утра подморозило – казалось, что черная земля покрыта целлофановой пленкой. Лужи затянуло прозрачным ледком, который хрустко ломался под ногами. Кое-где на голых ветках еще оставались последние листья – скукожившиеся, коричневые, похожие на сгнившие плоды. Ветра, который мог бы сорвать их и швырнуть наземь, не было. Зато к ночи обещали снег.

Быстрее бы он выпал, спрятал от людских глаз, прикрыл эту унылую, неприютную черноту! Магда читала, что в северных странах – например, в Норвегии, очень высок процент самоубийств. Отличный уровень жизни не спасает, когда приходится большую часть года любоваться на морось и серое мрачное небо, чувствовать ледяное дыхание ветра.

Кладбище было расположено в пригороде Казани, на широком открытом пространстве, в поле. Хоронить здесь стали не так давно, говорил отец, однако ряды захоронений тянулись и тянулись.

Магда думала о том, как же их много – ушедших в иной мир. Туда, откуда, как она еще недавно считала, нет и не может быть возврата. Теперь была уверена в обратном, и потому погост производил на нее совсем иное впечатление, чем прежде. Правда, умершие навещали ее в самых неожиданных местах.

Она задумалась и очнулась от своих размышлений, когда отец окликнул ее:

– Вот этот памятник. Дочка, нам сюда.

Черный ангел со сложенными крыльями и склоненной головой, смиренно соединивший ладони в молитвенном жесте, стоял на могиле молодой женщины. Отец свернул на боковую дорожку и пошел дальше. Магда двинулась следом.

Вот-вот она окажется там, где похоронена женщина, которая раз за разом возвращалась с того света, чтобы мучить ее, пугать и упрекать. Но, думая об этом, Магда не чувствовала ни трепета, ни страха, ни даже ненависти к преследовательнице, которая при жизни не нашла ничего лучше, чем напиться и попасть в аварию, а после смерти не желала оставить в покое ту, кого едва не погубила. Но внутри была лишь гулкая, сухая пустота и что-то вроде холодного, отстраненного любопытства.

Отец шел медленно, внимательно разглядывая кресты и памятники справа от себя. Видимо, боялся пропустить нужный: был-то тут всего один раз. Сказал, что пошел на похороны потому, что не мог не пойти.

– Вы обе оказались на грани гибели. Она умерла, ты лежала в больнице, зависнув между жизнью и смертью. И это непостижимым образом сблизило вас. Конечно, Галина Уварова едва не погубила тебя, но… Мне казалось, что если я не отдам ей дань уважения, не приду проститься, то она может потянуть тебя за собой. – Рассказывая об этом, отец прижимал руки к горлу, и голос его был хриплым от волнения, как будто он вновь вернулся в то время. – Сейчас это может выглядеть полнейшей глупостью, но когда ты оказываешься в жуткой, убийственной ситуации, то перестаешь рационально мыслить и оперировать привычными категориями.

– Как отнеслись к твоему появлению ее родственники? – спросила отца Магда. Раньше она его об этом не спрашивала.

Спина его напряглась, он чуть замедлил шаг.

– Без особого восторга, – коротко ответил отец после продолжительной паузы, и Магда поняла, что больше он ничего не скажет.

Собственно, это и не имело большого значения.

– Кажется, здесь. – Отец указал рукой на большой деревянный крест в нескольких метрах от них. – Да, точно.

Уже отсюда был виден траурный овал. Выходит, идти на поклон к родным Галины не придется – она прямо сейчас увидит, как выглядит эта женщина. Магда почувствовала нечто вроде облегчения. Отец шел быстро и уже стоял возле могилы, разглядывая фотографию.

Магда подошла и встала рядом, всматриваясь в лицо на кресте. Темные волосы и карие глаза – на этом сходство с преследовавшей ее девушкой заканчивалось. Галина Уварова казалась старше и полнее, обладала броской внешностью, в которой было что-то порочное: глаза под тяжелыми веками, томный взгляд, крупные грубоватые черты, пухлые, четко прорисованные губы. «Роковуха» – так называла мама женщин такого типа.

– Она? – отрывисто спросил отец.

Магда отрицательно покачала головой.

– Уверена?

– Более чем. Это не та девушка.

Отец прерывисто вздохнул. Не понять, рад он этому факту или не рад?

Они еще какое-то время стояли, молча глядя на фотографию Галины. Магда положила на могилу свой букет.

– Что теперь? – спросил отец.

Она пожала плечами – откуда ей знать? Теперь уж и версий никаких не осталось.

– Если тут нам делать больше нечего, я схожу к Володе? Это в противоположном конце кладбища. А ты иди к машине, жди меня там.

Магда согласилась, и они снова вышли на боковую аллею. Отец пошел быстрее, ей спешить было некуда.

– Не заблудишься? – крикнул он через плечо. – Иди прямо, потом сверни на главную.

– Не волнуйся. Тут негде плутать.

Отец быстро скрылся из виду, и Магда осталась в одиночестве. Мысли о лежащих тут, под землей, под ее ногами, мертвецах снова пришли на ум, и ей стало не по себе. Она почувствовала себя героиней голливудского хоррора про зомби, который так здорово смотреть, сидя дома, в тепле и покое. А здесь, посреди погоста, в окружении захоронений, злоключения героев не казались такими уж невероятными.

Магда ускорила шаг, но поскользнулась и замахала руками, стараясь удержать равновесие. Не хватало еще ноги тут переломать! Не упала, не переломала, но зато увидела ее.

Она стояла на повороте к центральной аллее, прямо перед Магдой. На ней был все тот же, знакомый Магде, на редкость неуместный сейчас летний наряд – желтый топик с бретельками, синяя мини-юбка и босоножки. Тонкая фигурка парила в стылом воздухе, и от иррационального, завораживающего зрелища кровь леденела в жилах.

Замерев, не в силах пошевелиться, Магда стояла и смотрела на призрачную девушку. Та тоже не отрывала взгляда от Магды. Минули несколько мгновений, а потом воздух подернулся призрачной дымкой, пошел волнами, сжался вокруг Магды, словно желая расплющить. Она забилась, забарахталась, пытаясь высвободиться из невидимых пут, хотела закричать, позвать на помощь отца, но из горла вырвался лишь жалобный писк.

– Ненавижу! Ты узнаешь, каково это! – снова и снова повторял женский голос, ворвавшийся ей в сознание. Он сочился ядом и ненавистью, как переспелая ягода – гнилым соком.

А потом голос смолк, призрак пропал. Путы, стискивающие тело, исчезли. Магда покачнулась и едва не упала, задышала часто-часто, впуская в легкие холодный, показавшийся невероятно вкусным и сладким воздух.

Приходя в себя, она не сразу заметила появившихся на аллее людей. Старики, дети, женщины и мужчины обступили Магду. Безмолвные, непреклонные, они глядели на нее, и она не могла понять, что читается в устремленных в ее сторону взглядах.

Да и думать об этом не могла. Оставив бесполезные попытки убедить себя, что на самом-то деле они нереальны, давно покинули наш мир и потому не сумеют причинить ей вреда, она завертелась на месте, оглядываясь, пытаясь отыскать проход между ними.

– Одна из нас! – произнес кто-то из призраков, и остальные словно ждали этого.

– Одна из нас! – хором подхватили другие голоса, старые и молодые, мужские и женские.

«Они хотят забрать меня!» – сверкнуло в голове. Магда зажмурилась, прижала ладони к голове, закрываясь от толпы мертвецов.

– Уйдите! – простонала она. – Я ничего вам не сделала! Я перед вами не виновата!

– Виновата! – эхом отдалось в голове.

Призраки смыкали кольцо все плотнее. Наверное, новые и новые пришельцы из мира мертвых, давным-давно умершие и похороненные, в эти самые секунды выходят из своих могил и приближаются к ней, протягивают руки, чтобы прикоснуться, разорвать на части…

Чувствуя, что рассудок оставляет ее, Магда вспомнила, что отец где-то здесь, совсем рядом. Он может услышать, нужно только позвать!

Для отца ничего этого нет. Как любой нормальный человек, он не увидит на этой аллее никого, кроме своей несчастной дочери. И, не видя, не замечая этого ужаса, даже толком не веря в него, он тем самым сделает его нереальным, развеет, уничтожит. Морок отступит, Магда будет освобождена!

Уцепившись за спасительную мысль, она завопила, что есть мочи. Кричала и кричала, обхватив руками голову, не открывая глаз, пока кто-то не приблизился к ней.

Чьи-то руки обнимали ее за плечи, чей-то голос взволнованно шептал ласковые, успокаивающие слова…

Позже, уже в машине, куда отец отвел ее, она пила коньяк из маленькой подарочной бутылочки, а он трясущимися руками прикуривал сигарету.

– Ты же бросил, – проговорила она. Жгучая жидкость раскаленной волной прокатилась по горлу, возвращая ее к жизни.

Он не ответил, только дернул уголком рта и глубоко затянулся.

– Нельзя было приходить сюда, – сказал отец через некоторое время, когда они оба немного пришли в себя. – Старый дурак. О чем только думал.

– Не ругай себя, – ответила Магда. – Она чувствовала себя опустошенной. – Такое со мной где только не случается. И происходит все чаще.

– От кого ты отбивалась? От… нее?

Она сделала еще один глоток коньяка. Не было сил говорить, но отец ждал ответа.

– Сначала да. Потом пришли другие.

– Другие?

– Много. Целая толпа. Не спрашивай, что им было нужно. Я не знаю. Я больше вообще ничего о себе не знаю.

Отец наклонился к ней, обнял, прижав ее голову к своему плечу.

– Ты была вся ледяная там, на аллее. Я увидел, как ты дергаешься и кричишь… – Магда почувствовала, что он задрожал. – Побежал к тебе, обнял. Твоя кожа была такой обжигающе-холодной, как…

Он запнулся, и она закончила:

– Как будто я умерла. Мне и казалось, что я умираю. А они кричали, что я одна из них. Я виновата в том, что дышу и живу, а они нет. – Магда отстранилась от отца и поглядела на него. – Они все это говорят. Что я скоро почувствую, каково это – быть такой же, как они. Быть мертвой.

Глава 11

Магда проснулась от того, что кто-то звал ее по имени. Распахнула глаза, моментально переходя ото сна к яви. Говорят, такое резкое пробуждение вредно для здоровья. Может, поэтому в первые секунды никак не удавалось сориентироваться – где она, что с ней.

Комната, где находилась Магда, была незнакомой: она была небольшой, почти без мебели, а кровать, на которой она лежала, стояла напротив окна. За окном, которое находилось примерно на уровне третьего этажа, росло раскидистое дерево, торчал фонарь. Свет его переливался в комнату, поэтому все кругом виделось отчетливо.

– Кто здесь? – шепотом спросила Магда. – Кто меня звал?

Ответа не было. Никаких идей о том, каким образом она очутилась в этом месте, – тоже.

Вернувшись с кладбища, она набрала в ванну воды погорячее и долго лежала, отогреваясь. Магда редко принимала ванну, предпочитая душ, а если и делала это, то никогда не залезала в такой кипяток. Но сейчас это казалось необходимым – и ничего, что кожа покраснела и сердце колотится. Ей нужно было почувствовать жар, боль, ощутить, что сердце продолжает разгонять кровь по венам.

Почувствовать себя живой.

Выбравшись из ванны, Магда едва не упала – так сильно закружилась голова. Она не стала вытираться, просто закуталась в махровый банный халат, пошла в спальню и заснула, едва коснувшись подушки.

В какой-то момент открыла глаза и увидела Макса. Он стоял и смотрел на нее, вид у него был встревоженный. Магда хотела объяснить, что устала и решила лечь пораньше, но слабость была такая, что она не смогла разжать губ.

Почувствовала на своем лбу его ладонь: видимо, он хотел определить, нет ли у нее жара. Рука показалась раскаленной и тяжелой, как кирпич. «Убери, не трогай!» – подумала Магда, но опять-таки не сумела ничего произнести и снова провалилась в сон.

А теперь вот проснулась окончательно. Макса нет, и комната изменилась. «Может, я в больнице?» – подумала она.

Да, скорее всего, так и есть. Температура, очевидно, была – и высокая. Видно, она еще и сознание потеряла. Максим испугался, вызвал «Скорую», врачи приехали и увезли Магду в клинику.

Она отбросила одеяло и села в кровати. Дурнота и слабость прошли, чувствовала она себя вполне нормально. Можно и выписываться.

Магда опустила ноги на прохладный пол и пошарила ими в надежде найти тапочки. Их не оказалось. Что ж, придется пока походить босиком. Она встала и в этот момент обнаружила, что по-прежнему одета в свой банный халат. Если ее в бессознательном состоянии, пылающую от жара, привезли в больницу, то почему не переодели?

Подойдя к окну, Магда облокотилась на подоконник. Увиденное не было похоже на больничный двор: квадратный пятачок, слева и справа – панельные хрущевки, впереди небольшое двухэтажное строение, огороженное забором, – по всей вероятности, детский сад. Двор был безлюдным, да оно и неудивительно: глухая ночь, кто станет в такую пору бродить по улицам?

Ничего особенного в окружающем пейзаже не наблюдалось (разве что какая-то настораживающая деталь, которая пока ускользала от ее внимания). Однако Магда почувствовала, как волоски на затылке приподнимаются от страха. Может, вся эта картина и была вполне обычной, но она-то сама как в нее вписывается? Откуда она тут взялась?

В мозгу словно щелкнуло: ей стало ясно, в чем оно – несоответствие. Сейчас ведь ноябрь, глубокая осень, постепенно скатывающаяся в зиму. А за окном – лето. Легкий ветерок перебирает листья на деревьях, на крохотной клумбе растут цветы.

Магда отшатнулась от окна, словно ей дали пощечину. Не успев подумать, куда идти, что делать, что вообще происходит, она рванулась вперед. Бежать отсюда! Если есть окно, должна быть и дверь!

Дверь была и оказалась незапертой. Магда попала в узкий короткий коридорчик, который оканчивался еще одной дверью – судя по виду, входной. Под потолком тускло светила лампочка.

В этот момент кто-то снова позвал ее по имени. Звали из-за двери, говоривший стоял совсем рядом. Никаких сомнений: голос хорошо знакомый, только вот кому он принадлежит – пока непонятно.

Девушка поспешно пересекла коридор, толкнула дверь и ступила за порог. Дверь распахнулась легко, словно была невесомой. Магда ожидала увидеть того, кто звал ее, – вернее, ту, потому что голос был женским. Но коридор был пуст.

И он был точно таким же, как и тот, что остался за ее спиной. Магда в панике обернулась назад – убедиться в этом, но вместо двери наткнулась на стену, выкрашенную грязно-зеленой краской.

Не веря своим глазам, она ощупала ее – нет и намека на дверной проем. С трех сторон ее окружали стены, и лишь впереди снова маячила дверь. Обыкновенная, слегка обшарпанная дверь, обтянутая коричневым дерматином. Круглые шляпки гвоздиков, голая лампочка, лысый половик с надписью «Добро пожаловать!».

На негнущихся ногах Магда приблизилась к двери, откуда ее продолжал звать знакомый – и при этом неузнаваемый женский голос.

– Магда! Магда, отзовись!

– Я здесь! – прошептала она и закашлялась. В горле саднило. Наверное, она все-таки заболела. Замерзла, сильно простудилась, лежит в бреду в своей комнате, а рядом – Макс, папа и…

Оксана! Вот кто звал ее!

– Я тут! Помоги мне! – закричала Магда, не обращая внимания на боль в горле. Бросилась к двери и открыла ее.

Ничего. Никого. Новый пустой коридор.

Голос Оксаны из-за очередной двери.

Не соображая, не анализируя, не имея сил сопротивляться охватившей ее панике, Магда стрелой перелетела короткий коридор и врезалась плечом в дверь, которая, в отличие от предыдущей, оказалась запертой.

– Магда! Что с тобой? Открой мне! – надрывалась Оксана.

Или это была не она?

– Я не могу! Они не пускают! – в отчаянии крикнула в ответ Магда, понятия не имея, о ком говорит, и в то же время смутно догадываясь.

Она навалилась на дверь всем телом, тряся ручку и продолжая вопить. Бросив взгляд себе под ноги, глянула на облезлый половичок, где прежде была приветственная надпись. Собственно, надпись была и сейчас. Только к ней добавилось еще кое-что.

«Добро пожаловать в ад!» – прочла Магда.

Ей показалось, что кто-то глядит на нее, сверлит взглядом спину. Взгляд был ощутимым, как покалывание или жжение, он приказывал обернуться, посмотреть.

Уже зная, кого увидит, Магда покорно оглянулась. В двух шагах от нее стояла она – преследовательница.

«Не трогай меня! Пожалуйста!» – успела подумать Магда, и лампочка вдруг погасла, оставив ее в кромешной тьме рядом со злобным призраком.

– Теперь ты в моем мире, – услышала она. – Это и твой мир.

– Отопри ее! Просто открой замок! – раздался голос Оксаны.

Замок! Ну конечно!

Подвывая от ужаса, Магда снова схватилась за ручку двери. Замок был самый простой, запирался на ключ, который торчал из скважины, но руки дрожали так сильно, что она никак не могла с ним справиться. Пальцы соскальзывали, задвижка не поворачивалась. В любой момент на плечо могла опуститься ледяная рука. Секунда – и потусторонняя тварь утащит ее за собой туда, откуда ей уже не выбраться!

Почему эта проклятая дверь не открывается? Наверное, замок заело, вот он и не поддается!

– Господи, Боженька, пожалуйста, – путано шептала Магда. – Помоги!

Господь ли над ней сжалился, или еще какие-то неведомые силы подключились, но только в этот момент она поняла, что вращает ключ не в ту сторону, и повернула его против часовой стрелки. Дверь тут же отворилась.

Заплаканная, трясущаяся от страха, Магда вывалилась на лестничную клетку, чуть не сбив с ног стоящую там Оксану. Яркий свет резанул по глазам, и она зажмурилась.

– Слава богу! Ты меня напугала! Что случилось? Почему ты кричала?

– Я не могла… Она была там, не пускала…

Пытаясь объяснить Оксане, что с ней случилось, Магда оглянулась по сторонам. Она снова очутилась в нормальном, привычном мире. За спиной – их с Максом квартира, впереди – лестничная площадка, лифт, окошко, цветок в кадке, двери соседских квартир.

– Там все было не так, – беспомощно проговорила Магда.

– Пойдем-ка домой. – Оксана категоричным жестом взяла ее под локоть и почти втолкнула внутрь. – Нечего стоять на холоде – не май месяц, а ты в одном халате, не хватало еще простыть.

«Не май, но только что за окном было лето», – подумала Магда, давая себя увести.

Через некоторое время они вдвоем сидели в гостиной. Оксана взялась хозяйничать: налила себе чаю, а Магде кофе, сделала бутерброды. Магда, причесанная и переодетая в домашнее платье, смотрела, как Оксана ловко нарезает сыр, намазывает масло на булочку, подливает в чашку молока. Неудивительно, что отец полюбил ее. Как можно не любить женщину, если она так изящна, красива, умна и обладает всеми возможными достоинствами?

С такими людьми, как Оксана, наверное, никогда не происходит ничего плохого, а тем более – сверхъестественного. Их окружает невидимая броня, над их головами в любую непогоду раскрыт зонт. Если уж они садятся за руль, то водят машину ловко и аккуратно. А если все же попадают в аварии, то поправляются быстро и не обнаруживают, что им не дают покоя призраки.

Было неловко смотреть в глаза Оксане, хотя та изо всех сил делала вид, что ничего особенного не произошло.

– Миша рассказал про вчерашнее. Он переживает за тебя, – говорила Ксюша, пододвигая Магде чашку. – Пей, сахар я положила. Он хотел приехать или позвонить, но у него совещание с утра, ты же знаешь. Я сказала, что сама… Бутерброд бери! Тебе необходимо подкрепиться.

– Необходимо мне только одно: чтобы этот кошмар прекратился, – вздохнула Магда. – Еще немного, и я не выдержу.

Оксана нахмурилась, но тут же смахнула с лица озабоченное выражение:

– Не выдумывай! Поешь, и поедем в одно место.

– Какое еще?

«Прошлая наша поездка по твоей инициативе, кажется, сделала только хуже», – подумала Магда, но Оксана была настроена решительно.

– Поешь – расскажу. Вон высохла вся. Тебя, наверное, ветром сносит. – Оксана отставила свою чашку и потянулась к Магде, видимо, собираясь погладить ее по плечу или волосам. Но жест так и остался незавершенным.

Повинуясь неясному чувству, Магда перехватила Оксанину руку и стала разглядывать мачеху, чуть склонив голову набок, словно видя впервые. Жилка на виске бьется, пульс на запястье частый-частый. Зрачки расширились, и голубые глаза стали почти черными. На левой щеке чуть заметное белое пятнышко.

– Магда, что слу…

– У тебя была родинка. Большая и черная. Она портила твою внешность, ты всегда стеснялась ее. К тому же мальчик, который тебе нравился, когда вы учились в старших классах, его звали, кажется… да, точно Кирилл. Этот Кирилл сказал, что она похожа на мокрицу. Ты плакала, просила перевести тебя в другую школу, прогуливала уроки. Врачи сказали, что удалять в подростковом возрасте нельзя, и ты очень хотела вырасти. Как только стало можно, родинку удалили.

Оксану словно пригвоздили к стулу. Она сидела, глядя на Магду сумасшедшими глазами, но руки своей у нее не отнимала.

– Ты меня боишься? – усмехнулась Магда.

Она не замечала, что говорит низким, грудным голосом, почти не похожим на ее собственный. Она вообще ничего не замечала, глядя в глаза Оксаны. Вокруг нее клубился туман, и оттуда, из тумана, шли какие-то горячие потоки. В голове рождалось знание – она понятия не имела, откуда оно берется, но нужно было выплеснуть его наружу, потому что оно терзало, жгло душу, как вчера горячая вода докрасна жгла кожу.

– Не надо бояться. Тебе нельзя сейчас волноваться. В твоем положении.

– В моем… В каком положении? – выдохнула Оксана.

– Ты беременна. Не знала? Так знай. Там мальчик. Хороший, здоровый мальчик. Тебе и в этом повезло.

Договорив последние слова, Магда почувствовала, что тугой, густой туман растворяется в воздухе. Она исторгла из себя что-то – и оно ушло. Не было больше горячих потоков, и вглядываться в Оксанину жизнь, в прошлое, уже не хотелось. Да и не получалось.

Прошло минуты две, прежде чем потрясенная Оксана смогла заговорить.

– Как ты узнала? – Она тронула пальцем место, где прежде сидела родинка. – Я не говорила ни Мише, ни тебе. – Оксана потрясла головой, словно прогоняя назойливую муху. – Да что там родинка! Ты сказала, я беременна? Как ты… Это правда?

Чувствуя привычную уже после таких откровений изможденность и пустоту, Магда ответила:

– Правда. И, будь добра, прекрати спрашивать, как я узнала.

– Прости, я совсем растерялась. – Оксана сплела пальцы в замок. – Это так… чудесно.

Она улыбнулась, лицо ее просияло. Страх, искажавший черты, ушел, и оно снова стало прежним – открытым, красивым.

Только почему-то это лицо вдруг показалось Магде отталкивающим. Смотреть на Оксану было неприятно, и она отвернулась.

– У нас никак не получалось. Мы никому не рассказывали, Миша так расстраивался! Он очень хотел ребенка… То есть еще одного. И знал, как сильно я мечтаю о малыше. Мы обследовались, лечились – сколько лет, столько врачей обошли, и вот… – Она порывисто бросилась к Магде, обняла, прижалась щекой.

Магде стоило огромных усилий не оттолкнуть Оксану, не завопить, чтобы она не смела до нее дотрагиваться. Зародившаяся неприязнь крепла, не отступала. Хорошо, что Оксана не видела в эту секунду выражения ее лица.

– Спасибо! – услышала Магда и сухо ответила:

– Не стоит благодарности. Я тут ни при чем.

Глава 12

Идея раз в месяц собираться дома всем вместе за большим столом принадлежала Оксане, отец с восторгом поддержал ее, так что семейные обеды стали традиционными.

Когда была жива мама, они этого никогда не делали: дожидаться отца с работы, чтобы всем вместе сесть за стол, не имело смысла. Он часто возвращался поздно, а мог и вовсе пропадать на работе сутками. Если они выбирались куда-то на выходные или ездили вместе отдыхать, это было большой удачей. Чаще и выходные, и праздники, и каникулы Магда проводила с матерью, а отец присоединялся, если удавалось вырваться.

Когда мама умерла, отец винил себя за излишнюю увлеченность делами, за то, что недостаточно времени проводил дома, с семьей, с супругой. Женившись во второй раз, он взялся исправлять ошибку. В отпуск они ездили только вместе, по воскресеньям отец всегда был с Оксаной и даже на ужин старался приходить домой.

Надо сказать, это пошло отцу на пользу. Он стал спокойнее, мягче и, хотя был по-прежнему львиную долю времени занят делами, теперь находил время для простых и понятных радостей. Работа не заслоняла для него всю остальную жизнь, перестала быть той осью, вокруг которой он день и ночь вращался.

Приглашая всех на воскресный обед (так Оксане нравилось называть их семейные посиделки), она всегда готовила сама (никаких заказов из ресторанов!) и каждый раз старалась придумать новые блюда.

В этот раз она запекла утку, начинив ее черносливом и яблоками. Помимо этого на столе теснились салаты и закуски, а к чаю ожидался торт «Роза Мари»: он очень нравился отцу, и Оксана часто пекла его. Торт и в самом деле был вкусный: уложенные слоями коржи пропитывались кремом с орехами, шоколадом и черносливом.

Обычно воскресные обеды проходили весело и оживленно, пусть народу за столом было немного – всего четыре человека, всегда находилось о чем поговорить, что обсудить, над чем посмеяться. Магда, как и все остальные, любила эти встречи и ждала их.

Сегодня все было иначе, хотя имелся еще один замечательный повод собраться. Оксана побывала у врача, и он с полной уверенностью подтвердил слова Магды.

– Это что-то невероятное! Подарок судьбы! До сих пор поверить не могу – неужели все происходит со мной? Хочется бегать по улицам, останавливать прохожих и рассказывать им, что я стану мамой! – светясь от счастья, говорила Оксана.

Отец тоже был рад

Пролог

– Пока везли, давление упало! Пульс едва прощупывается.

– Так, давайте, берем!

– Раз, два…

– Капельница! С капельницей осторожнее!

– …три! Взяли!

Четыре пары рук аккуратно переложили ее с каталки на операционный стол. Казалось, все просто беспорядочно суетятся, бегают вокруг да около, но на самом деле врачи и медсестры двигались слаженно, каждое движение было четко отработано. Оно и не удивительно: пациенты в больнице – один за другим, потоком, да и в ситуации ничего нового нет. Аварии на дорогах – сплошь и рядом.

С девушки, что лежала теперь на столе, сняли всю одежду. Нагота никого не смущала – ни ее саму, ни медиков, и было в ней что-то правильное, завершенное: каким пришел человек в этот мир, таким ему и уходить.

Бледное тонкое лицо девушки прежде многие находили пикантным: капризная линия рта, чуть вздернутый нос, родинка на левой щеке. Сейчас никому не было до этого дела, никто не смотрел оценивающим взглядом.

Густые темные волосы ее слиплись от крови; худенькое тело казалось почти детским и странно плоским. Глаза были закрыты, но если бы она открыла их, то цвет оказался бы яблочно-зеленым: необычный, редкий оттенок – многие даже думали, что это цветные линзы.

Непривычно было видеть это тело, это лицо не в зеркальном отражении, как обычно.

«Вот я и взглянула на себя со стороны», – подумала она.

Кардиомонитор надрывался сигналом тревоги. По экрану, образуя диковинный узор, скакали зубцы.

– У нее фибрилляция желудочков!

– Дефибриллятор! Быстро!

Измученное сердце работает плохо, не справляется со своей задачей. Ему не под силу качать кровь, и в эти самые секунды клетки мозга голодают, умирают от недостатка кислорода… Но почему это нисколько ее не занимает? Как будто та девушка, за чью жизнь сейчас изо всех сил борется бригада медиков, – чужой, да к тому же не слишком приятный ей человек. Эти люди хотят вернуть ее, а она смотрит на их потуги почти равнодушно, потому что…

Потому что не хочет возвращаться обратно? Потому что так – без боли, без страха и страданий – лучше, спокойнее?

Разряд тока молнией прошил лежащую на столе девушку. Кажется, все мускулы одновременно дернулись, мощная волна встряхнула хрупкое тело.

Смотреть на это было неприятно, она поморщилась и отвела взгляд в сторону. Только зачем вообще стоять тут, если можно уйти?

Она повернулась и пошла к двери, оставив за спиной отрывистые реплики врачей, пиканье аппаратуры, слепящий свет, звяканье инструментов. И знакомую незнакомку, что так и осталась лежать на столе сломанной куклой.

В коридоре свет был совсем другой – мягче, теплее. Здесь тоже были люди – и довольно много. Почти все – в медицинских халатах и костюмах. Но они так же, как и те, что остались в операционной, не обращали на нее никакого внимания.

«Я же голая!» – метнулась в голове мысль, и в тот же момент она поняла, что на ней надета ночная рубашка. Короткая, выше колена, красивая и нарядная – кремовая, с синими цветочками-васильками.

Эту ночную рубашку мама купила ей, когда они собрались в Крым на каникулы. Славное было лето. Сначала они отдыхали вдвоем, потом, через две недели, завершив дела на работе, к ним присоединился папа.

Правда, ей тогда было тринадцать лет, и ночнушка эта давным-давно износилась, пошла на тряпки…

Но сейчас она снова оказалась на ней, сидела ладно, по фигуре, и это казалось совершенно естественным, нормальным. Она провела руками по бедрам, разглаживая складки. Ноги, правда, так и остались босыми, но это не причиняло никакого дискомфорта: пол не холодил ноги, она ступала по квадратным плиткам, как по ковру, и он вроде бы даже пружинил, словно помогая идти.

Она пошла дальше, сама не заметив, как оказалась в другом коридоре. Вдоль стен здесь стояли стулья и диваны, на невысоких столиках валялись журналы, но никто не читал. Здесь вообще почти никого не было. За окнами – темнотища: и когда только успела наступить ночь?

Но если задаться этим вопросом, неминуемо начнешь мысленно возвращаться к тому, что случилось до того, как она здесь оказалась. А делать это было так же неприятно, как наблюдать за самой собой, лежащей на том столе. Поэтому какая разница – стемнело и стемнело.

Слева на диване, в самом углу, сидел мужчина. Одна рука лежала на подлокотнике, вторая была прижата к горлу. Когда он сильно нервничал, всегда сжимал шею так, будто хотел сам себя задушить.

Она подошла ближе.

– Миша, не надо… Зачем ты сразу о плохом, – тихо проговорила молодая женщина, которая сидела с ним рядом, обнимая его за плечи.

– Да-да, Ксюша, ничего, ничего, – бессвязно пробормотал он, опустив голову и думая о чем-то своем.

Она знала, о чем. Когда умирала в больнице мама, он точно так же сидел в коридоре, смотрел невидящими глазами в пустоту и стискивал свое горло. Только седины в его волосах тогда было меньше.

– Папа, все хорошо, – сказала она, желая его утешить. Ведь и вправду было хорошо! Она присела на корточки рядом с ним, пытаясь поймать его взгляд. – Не волнуйся так!

Отец не услышал.

– Зачем я отпустил ее, да еще так поздно? Пусть бы Максим вернулся и забрал.

– Но ведь она сама хотела! Кто мог подумать… Зачем себя изводить? – Оксана, видимо, сказала это уже не в первый раз, и не особенно надеясь, что ее услышат. – Надо верить. Врач сказал…

– Я знаю, что он сказал. Что шансов немного. Серьезная травма головы.

– Прекрати! – Теперь голос Оксаны звучал сердито. – Немного – это не значит, что шансов нет! Она молодая, сильная, выкарабкается. Молиться надо, а не в отчаяние впадать.

Отец поднял голову и поглядел на жену, как будто только что заметил, что она рядом. Погладил ее по щеке, провел ладонью по светлым вьющимся волосам. Невысокая, круглолицая, с лучистым взглядом голубых глаз и мелодичным нежным голоском, который звенел прозрачным колокольчиком, Оксана была ни дать ни взять сказочная Девочка-Снегурочка.

– Ты права, Ксюша. Как всегда, права. Что бы я без тебя делал?

Оксана улыбнулась неуверенно, даже робко, словно не могла сообразить, серьезно ли он говорит.

– Все обойдется, вот увидишь. Она поправится. Обязательно.

– Ты сама-то как? – спохватился он. – Нормально? Сколько мы уже тут…

– Нормально, – отмахнулась Оксана. – Мне-то что сделается?

«А где Максим?» – вдруг подумала она, и отец, подслушав ее мысли, внезапно спросил:

– Максим? Он здесь?

Оксана вздохнула и указала куда-то вбок.

– Вы, мужчины, предпочитаете переживать в одиночку.

Оба – и отец, и Магда – синхронно повернулись в ту сторону, куда она указывала.

– Макс! – воскликнула Магда и вскочила на ноги.

Муж стоял спиной к ним, уставившись в черноту за окном. Застыл неподвижно, засунув руки в карманы брюк. Он постоянно говорил, чтобы Магда водила аккуратнее, а ей так хотелось доказать ему, что она уже вполне уверенно чувствует себя за рулем!

– Сходи к нему, – велел отец, и Оксана послушно засеменила к Максу.

Магда оглянулась на отца, хотела сказать еще что-то успокаивающее, но передумала: все равно ведь не услышит. Она вздохнула и прикоснулась к его жестким на ощупь волосам. «Как проволока!» – смеялась мама.

Мама… Может быть, она скоро увидит ее?

Отец закинул ногу на ногу и снова прижал ладонь к горлу, нахохлился, ушел в себя. Магда поглядела на Максима. Оксана уже подошла к нему и что-то негромко говорила, поглаживая его по плечу.

Магда оставила отца и направилась к ним. Она хорошо ладила с Оксаной, даже любила мачеху, которая была всего на шесть лет старше ее самой. Но сейчас ей захотелось, чтобы Оксаны не было возле Макса. Пусть бы она отошла от него, вернулась к отцу. Почему-то показалось: если они с мужем останутся наедине, то он сумеет догадаться, что она рядом. Ведь они всегда чувствовали друг друга!

Но Оксана не думала уходить. Она вполголоса говорила что-то, быстро-быстро, и поначалу слов было не разобрать. А потом Магда оказалась совсем близко, в двух шагах, и слова Оксаны зазвучали отчетливо.

Максим отвечал ей, и Магда, застыв подле них, как соляной столб, слушала, что он говорит.

Незамеченная. Невидимая. Не…

Внезапно все изменилось.

Она увидела… Она не могла этого видеть!

Фигуры Максима и Оксаны начали удаляться, таять. Голоса их звучали все тоньше и тоньше, напоминая комариный писк. Потолок, стены, окна, мебель – все вокруг завибрировало, задрожало. Пол поплыл под ногами, и Магда выбросила руку вперед, чтобы ухватиться хоть за что-то, но это ей не удалось: держаться больше было не за что.

Мир сделался зыбким, неверным, завертелся в разноцветном безумном вихре, и она, крича от ужаса, полетела куда-то, не то проваливаясь в бездну, не то взмывая на немыслимую, недостижимую высоту.

Глава первая

«Для моих девочек – все самое лучшее!» – часто говорил отец, имея в виду Магду и ее маму. И старался, и прикладывал все усилия, чтобы дать им это лучшее, поэтому Магда выросла в уверенности, что окружающий мир – замечательное место, а она сама достойна счастья и любви.

Когда Магда училась на третьем курсе института, мамы не стало. Через несколько лет у отца появилась Оксана, но кое-что осталось неизменным: он продолжал заботиться о своих девочках – дочери и новой жене.

Максим, муж Магды, немного напоминал отца, по крайней мере, тоже считал, что должен принимать на себя ответственность за тех, кого любит.

Сидя на кровати, Магда смотрела в окно и думала, что жизнь ее, за исключением смерти мамы, всегда была безоблачной. Ни забот о хлебе насущном, ни серьезных проблем. До двадцати четырех лет дожила, не зная стоимости коммунальных услуг и цен на продукты. Когда-то это везение должно было закончиться, вот оно и закончилось. Аварией.

Хотя это еще как посмотреть. Другая бы, может, погибла, а Магда спустя пару месяцев уже почти полностью оправилась. Повзрослела, осунулась, стала себя ощущать по-другому, но ведь инвалидом не стала, к постели не прикована. Правда, имелась еще амнезия: сама авария и то, что за ней последовало, начисто стерлось из памяти.

Посттравматический синдром. Или, может, еще какой-то мудреный диагноз. Но это мелочь, которая никак не могла повлиять на дальнейшую жизнь.

– Склероз – самая хорошая болезнь. От нее невозможно вылечиться, но о ней можно забыть. А если серьезно, то даже хорошо, что ты ничего не помнишь. Твое подсознание позаботилось о том, чтобы ты не мучилась тяжелыми воспоминаниями. – Оксана каждый раз, когда приходила навещать ее – одна или с отцом, старалась внушить Магде эту мысль, и в конце концов у нее почти получилось.

– А что спишь неважно, кошмары мучают, так это, милая моя, пройдет. Дай срок. Но вообще-то должно же хоть что-то на память остаться! Чтоб боялась и больше не гоняла! – Это уже Лариса говорила, медсестра, с которой Магда сдружилась за месяц, что провела в санатории.

Магда сомневалась, что хоть когда-то сможет сесть за руль, так что напоминания в виде сновидений, от которых просыпаешься в холодном поту, ей были без надобности, но с Ларисой она не спорила. Она вообще никогда ни с кем не спорила, не ссорилась – такой уж характер. Покладистый, незлобивый. Сама Магда считала себя слабой и ведомой, отец с Максом предпочитали говорить, что она добрая и светлая.

– Не спишь? – В палату заглянула Лариса.

Магда улыбнулась и покачала головой.

– Пол-одиннадцатого, – констатировала медсестра и вошла, прикрыв за собой дверь.

Рослая, пышная, с полными руками и румяными щеками, она словно сошла с полотен Кустодиева.

– Я попрощаться: утром рано сменюсь, не увидимся.

– Домой хочется – ты не представляешь. Больница, реабилитационный центр, санаторий… До смерти надоело.

Палата ее, если честно, больше напоминала номер в хорошей гостинице: красивая мебель, картины, телевизор, лоджия. Вот только это был казенный, не домашний уют – безликий, созданный чужими, равнодушными руками.

– Ясное дело, – согласилась Лариса. – Ничего, немножко осталось. Муж за тобой приедет?

– Приедет, – кивнула Магда. – Папа тоже хотел, но у него важное совещание, не сможет отменить. Да и зачем? Что мы, вдвоем до дому не доберемся?

– Золотые у тебя мужики. Что один, что другой, – с оттенком горечи заметила Лариса, которая, преодолев тридцатилетний рубеж, выйти замуж уже почти не надеялась. Как найти подходящего, если все мужчины попросту терялись на ее фоне, казались мелкокалиберными и малахольными.

Они поговорили о том о сём еще пару минут. Магда подумала, что это похоже на прощание в купе поезда: скоро вагон тронется, провожающие выйдут на перрон. В оставшиеся десять – пятнадцать минуть всем неловко: не понятно, о чем говорить, близкие люди держатся натянуто, как едва знакомые.

Когда разговор окончательно заглох, девушки пообещали друг другу созваниваться и писать, и Лариса ушла, погасив за собой свет.

Магда легла в кровать и устроилась поудобнее, подтянув ноги к коленям. По привычке прислушалась к себе: ничего не болит, не ноет. Во время аварии она сильно ударилась головой, получила черепно-мозговую травму, а еще были сломаны два ребра и кисть руки.

Но теперь боль ушла, никакого дискомфорта Магда не ощущала и уже почти привыкла снова чувствовать себя здоровой. «Завтра буду спать дома», – счастливо подумала она и закрыла глаза, почти моментально провалившись в сон.

Обычно Магда закрывала на ночь шторы, но в этот раз позабыла. Было полнолуние, и огромная, круглая, не прикрытая завесой облаков луна заглядывала в комнату, расстелив на полу сверкающую белым серебром дорожку.

Этот раскрывшийся в ночи глаз, наверное, и разбудил Магду. Она спала, повернувшись лицом к окну, и призрачный луч был направлен прямо на нее. Вставать, задергивать шторы было лень: слишком хорошо она пригрелась, «приудобилась», как говорила Лариса.

Магда повернулась на другой бок. Электронные часы на прикроватном столике показывали два тридцать. Еще спать и спать. Магда обхватила руками подушку и хотела снова попытаться заснуть, как взгляд ее, скользнувший по комнате, зацепился за что-то. В первый момент она даже не поняла, что это, а потом услышала тихий вздох.

«Здесь кто-то есть!»

Она вскинулась на кровати и поглядела туда, откуда донесся звук. Так и есть – в кожаном кресле, что стояло возле двери, сидел человек. Женщина.

«Лариса?» – это было первое, что пришло в голову.

Но уже в следующий миг Магда поняла, что ошиблась, никакая это не Лариса. В лунном свете она хорошо видела склоненную голову, стянутые в тугой пучок волосы на затылке. На женщине был халат, ноги обуты в тапочки – выходит, тоже пациентка. Руки незнакомки были зажаты между сведенных вместе коленей, плечи опущены. Она тихонько пробормотала что-то невнятное, сопроводив свои слова очередным тяжким вздохом.

Спрашивать, как она сюда попала, не имело смысла: ясно, что через дверь, которую Магда никогда не запирала. Правда, прежде никто никогда не навещал ее по ночам. Если бы она могла предположить, что кто-то из пациентов захочет прийти сюда, не была бы столь беспечной.

– Послушайте… – начала Магда и умолкла, не зная, что сказать. Поерзала, откашлялась. – Вы что тут делаете? Что вам нужно? Зачем сюда пришли?

Женщина подняла голову и посмотрела на девушку. На вид ей было около шестидесяти или чуть больше. Она повела плечами, нервно дернула одной рукой за ворот халата.

– Нина Самсонова, – сказала она. – Нина.

– Вас так зовут? Приятно познакомиться. А я Магда.

– Зачем они так со мной поступили? – плаксиво спросила Нина, и рот ее искривился коромыслом. – Оставили и забыли… Всегда они так! А я и ехать сюда не хотела.

«Только этого не хватало, – подумала Магда. – Мне-то что теперь со всем этим делать? Почему ее именно сюда занесло?»

– Нина, – она села в кровати, – не плачьте, пожалуйста. Успокойтесь. Давайте я позову кого-нибудь. Врача или медсестру.

Женщина не ответила, вместо этого опять склонила голову и забормотала что-то. На Магду она больше внимания не обращала.

Так, похоже, это надолго. Девушка отбросила одеяло, встала с кровати и направилась к двери. Когда шла мимо Нины, та плакала уже в полный голос.

Медсестры на месте не оказалось. Магда пошла искать Ларису, даже спустилась на другой этаж, но той нигде не было. Больница как будто вымерла, и Магде стало не по себе. С другой стороны, чего ж тут удивительного? Третий час ночи. Всем положено спать – они и спят.

Вернувшись обратно на свой этаж, Магда увидела, что дверь ее комнаты приоткрыта. То ли она сама неплотно закрыла ее, то ли Нина решила-таки уйти.

Зайдя к себе, Магда увидела, что верным оказался второй вариант: женщина и в самом деле ушла. Девушка облегченно вздохнула и заперла дверь. Мало ли, вдруг Нина передумает и снова придет сюда рыдать.

Остаток ночи прошел спокойно, правда, заснула Магда не сразу. Макс, который пришел забирать ее из санатория, сказал, увидев жену:

– Ты что-то бледненькая сегодня. Спала плохо? Опять кошмары?

Собственно, не кошмары, а кошмар – говорить надо было в единственном числе. Снилось всегда одно и то же. Магда оказывалась в незнакомом помещении: длинный узкий коридор-кишка, ни дверей, ни окон. Она бежала по нему, пытаясь найти выход, но он только удлинялся, заворачивал то вправо, то влево, и не думал заканчиваться.

В какой-то момент Магда сознавала, что он ведет ее к чему-то плохому и страшному, и тут в конце коридора появлялись люди. Кто – непонятно, просто две темные фигуры, не ясно даже, мужчины или женщины.

Увидев их, Магда хотела повернуть назад: ее колотило от ужаса, она точно знала, что ей нельзя к ним приближаться. Но не могла ни развернуться, ни даже просто остановиться: неведомая сила толкала ее в спину, заставляя мчаться вперед с нарастающей скоростью. Она пыталась упираться руками в стены, но затормозить не получалось, и Магда, вопя от страха, летела навстречу темным силуэтам. А они тем временем начинали разворачиваться к ней лицом. Секунда – и она увидит, кто это, но видеть этого нельзя ни в коем случае!

Сон заканчивался всегда одним и тем же. В последний миг загадочные черные фигуры расступались, давая ей дорогу, и она видела, что прямо перед ней – бездна. Видела – и на полной скорости, не успев даже побалансировать на грани, падала вниз с огромной высоты.

– Нет, сегодня никаких кошмаров, – ответила Магда, застегивая плащ. Пока она валялась на больничных койках, короткое скупое лето успело закончиться. На календаре было десятое сентября. – Представляешь, просыпаюсь среди ночи, а тут женщина сидит!

Максим, который уже направлялся к двери, легко подхватив сумки, остановился:

– Что за женщина? Зачем приходила?

– Назвалась Ниной Самсоновой. Жаловалась на кого-то, говорила, что ее бросили, что ехать сюда не хотела. И плакала.

– А ты?

– А что я? Встала, пошла искать кого-нибудь из персонала. Пока ходила – никого, кстати, не нашла! – Нина уже успела уйти. Все.

– Вечно ты в истории попадаешь, – усмехнулся Максим. – Ладно, пошли домой. Буду теперь за тобой присматривать.

Он вышел в коридор, а Магда еще раз оглядела себя в зеркале. Ужас, тихий ужас! Тощая, ключицы торчат, кожа тонкая, бледная до прозрачности. Зеленые кошачьи глаза кажутся непропорционально большими на слишком худом лице, и в сочетании с острыми скулами и бледным ртом делают ее похожей на инопланетянку. Да еще и волос нет: во время операции Магду обрили, и они только-только начали отрастать. Мальчишеская стрижка лишь подчеркивала болезненную хрупкость облика.

– Милая, ты идешь? – позвал из коридора Максим.

– Иду! – Она без сожаления обвела взглядом палату, в которой провела три недели, и вышла, больше уже не оборачиваясь.

Максим улаживал последние формальности у стойки администратора, избавив от этого жену. Ей хотелось поскорее покинуть санаторий, и она, не дожидаясь Макса, вышла из холла, направилась в сторону автостоянки.

Небо затянули пыльно-серые тучи, начал накрапывать мелкий дождик. Небольшой парк был пуст: никому не хотелось гулять в такую погоду. Скоро подуют холодные северные ветры, клены и березы лишатся листьев и будут торчать голые, сиротливые, ожидая прихода зимы, которая прикроет их стыдливую наготу.

Лето в наших краях пронзительно-короткое, подумалось Магде. Ждать его приходится так долго, а оно погостит месяца три и торопится умчаться прочь. В этом году Магда лета и вовсе не видела: июнь выдался зябким и дождливым, а в начале июля случилась авария.

От санатория «Элегия» до Казани – больше ста километров. Магда нервничала, хотя и старалась не подавать виду. Это будет первая с того страшного вечера обычная автомобильная поездка – не на «скорой», не в машине для перевозки больных. Поколебавшись мгновение, она села на пассажирское сиденье.

Сможет ли она совладать с собой, когда увидит мчащиеся в обе стороны потоки автомобилей? Справится ли с эмоциями?

– Малыш, может, на заднем сиденье тебе будет спокойнее? – Максим подошел к машине, держа в руках какие-то бумаги.

Неожиданно Магда почувствовала раздражение: как же она устала от подчеркнуто участливого тона, тревожных замечаний, сочувствия во взглядах, от того, что все обращались с ней, как с раритетной вазой, которая в любой момент может свалиться с полки и разбиться! Тут помимо воли начнешь ощущать себя глубокой старухой или смертельно больным человеком.

– Я достаточно спокойна и отлично себя чувствую, – прохладно ответила Магда.

Максим посмотрел на нее и хотел сказать что-то, но передумал. Автомобиль вырулил со стоянки, покатил в сторону города, и спустя несколько минут Магда почувствовала, что напряжение отпускает ее.

Муж водил уверенно и аккуратно, скорость движения была невысокая, дорога не перегружена, и девушка призналась себе, что начинает испытывать удовольствие от поездки. Ей стало неловко от того, как сухо она ответила Максу в ответ на проявление заботы.

– Прости, что так отреагировала. Я не хотела на тебя рычать, просто немного перенервничала, – повинилась Магда.

Максим накрыл ее ладонь своей рукой и легонько сжал.

– Все отлично, ты умница. Любой бы на твоем месте нервничал. Музыку включить?

Магда отрицательно покачала головой. Муж выпустил ее ладонь, снова взявшись за руль обеими руками.

– Знаешь, я сказал администратору про женщину, что к тебе приходила.

– Зачем? – удивилась Магда.

– Пациенты не должны разгуливать по ночам и забредать в чужие палаты. – Максим недовольно нахмурился. Он был финансистом, занимался налогами и во всем стремился соблюдать порядок и дисциплину.

– Что она ответила?

Максим вскользь глянул на Магду.

– Сделала вид, что такого не могло быть.

– Что значит – «не могло»? Они что, привязывают людей к койкам?

– Не в этом дело. Она спросила, как зовут эту беспокойную дамочку, я ответил, что Ниной Самсоновой. Правильно?

Магда кивнула.

– Ну, вот. Администратор принялась меня уверять, что ты перепутала. Эта самая Нина никак не могла прийти к тебе ночью в палату, потому что накануне вечером скончалась от сердечного приступа.

– Что? Глупость какая! Не привиделась же она мне!

– Вот именно. Не привиделась, а потом, откуда тебе было знать о существовании женщины с таким именем? Я лично думаю, это приходила ее соседка по палате или знакомая. Приняла близко к сердцу смерть подруги, пошла прогуляться. Может, она не свое имя тебе назвала, а просто хотела рассказать про Нину. Ты же говорила, она жаловалась, плакала?

– Да, плакала, – подтвердила Магда.

– В общем-то, все это не имеет особого значения: кто приходил, зачем. – Максим плавно притормозил на перекрестке. – Главное, им бы следовало лучше следить за пациентами. Ты сама говорила, на сестринском посту никого не было, а если бы медсестра была там, где ей полагалось быть, то заметила бы плачущую женщину. Приняла бы меры, дала успокоительного.

Муж говорил еще что-то, Магда не вслушивалась. Воспоминания о минувшей ночи постепенно выветривались из памяти, ей не хотелось говорить об этом, не было желания возвращаться мыслями ни к санаторию, ни к его обитателям. Даже с Ларисой она теперь не стремилась общаться: вчера казалось, что они подруги, а сегодня – что нужно оставить все, связанное с травмой, больницами, лечением в прошлом и жить дальше.

– Давай все-таки послушаем что-нибудь, – сказала Магда и включила радио.

Максим, которого она перебила на полуслове, удивился, но говорить ничего не стал.

Глава вторая

Ночные кошмары не прекратились. Через две недели после возвращения из санатория Магда уже не могла себя обманывать: ей стало хуже, и само по себе это состояние не пройдет.

Она не могла понять, что должен означать повторяющийся из ночи в ночь сон, какую информацию он несет. Просыпаясь, Магда пыталась сообразить, кого она видела, кто эти таинственные безликие, безымянные фигуры, но разгадка всякий раз ускользала.

Сновидение посещало ее в одно и то же время: она просыпалась в поту, дрожа, как в лихорадке, в половине второго ночи, и после уже больше не могла заснуть до самого утра. Видела на электронном циферблате и три, и четыре, и пять часов. Потом, видимо, забывалась тревожным сном, чтобы встать вместе с Максимом в семь.

Муж уходил на работу, а она слонялась по квартире, не в силах ничем себя занять, чувствуя себя невыспавшейся и совершенно разбитой. Даже если бы она и трудилась в какой-нибудь конторе, применяя никчемное, неизвестно зачем полученное образование социолога, сейчас все равно пришлось бы уволиться: стало сложно сосредоточиться на чем-либо.

Магда прибирала кровать, без аппетита жевала что-то на завтрак, запивая съеденное кофе с молоком и сахаром, заставляла себя выйти из дому, прогуляться, купить продуктов к ужину, сделать уборку.

Прежде девушка любила читать, теперь же буквы расплывались перед глазами, и чтение казалось невыразимо скучным занятием. Ни одна книга не могла вызвать интереса, заставить следить за сюжетом.

Чаще всего, возвращаясь с работы, Максим заставал жену сидящей в кресле перед телевизором. Она не хотела, чтобы он видел такой – вялой, растрепанной, поэтому пыталась изображать оживление, веселость, заинтересованность в том, о чем он говорил. По всей видимости, без особого успеха, потому что Магда каждый раз замечала, как он хмурит брови, глядя на нее.

Наверное, лучше всего было бы поговорить с ним обо всем откровенно, но она не могла решиться. Как в народе говорят, муж любит жену здоровую, а брат – сестру богатую. Ей не хотелось выглядеть в его глазах больной, беспомощной, поникшей, стыдно было жаловаться и доставать нытьем. Максим и без того вымотался за эти месяцы, а ведь ему нужно было еще и работать, обеспечивать семью.

– Как ты сегодня? – спрашивал он, снимая пальто в прихожей.

– Все отлично, Макс, – фальшиво улыбалась она, надеясь, что улыбка хоть немного напоминает выражение искренней радости.

В одну из ночей, пробудившись и увидев на часах знакомые цифры, она почувствовала, что больше не может выносить этого. Встала, вышла из спальни и села в любимое кресло в гостиной, стараясь успокоиться и решить, как быть дальше.

Ночник разливал возле нее небольшое облачко света, остальная комната была погружена во мрак, по углам прятались тени. Ей на миг показалось, что она находится на необитаемом острове, а вокруг – темное море, глубины которого таят опасность. Одна, совсем одна…

– Магда? Почему не спишь? – Максим возник в дверном проеме неожиданно и бесшумно, и она едва сумела подавить испуганный возглас.

– Бессонница, – коротко ответила она, стараясь восстановить сбившееся дыхание.

– Это так и не прекратилось? Твои сны?

У нее не было сил врать и придумывать для него утешительную версию, поэтому она сказала правду:

– Стало только хуже. Теперь кошмар снится каждую ночь, потом я не могу заснуть, а после весь день хожу, как вареная.

Произнося эти слова, Магда почувствовала, как к горлу подступают слезы.

– Послушай, малыш, – Макс быстро пересек комнату, в два шага оказавшись возле нее, и присел на колени перед креслом. – Тебе сейчас нелегко. Представить невозможно, что тебе пришлось пережить и это…

– Не может пройти бесследно, – закончила за него Магда словами Ларисы. – Я знаю.

– Вот видишь. – Он погладил ее по щеке. – Все пройдет, нужно только подождать.

«Скажи еще, что время лечит, и я тебе в лицо плюну», – с неожиданной злостью подумала Магда. На мгновение она ощутила такую ненависть к Максиму, что стало трудно дышать. Она сжала челюсти, чтобы удержать рвущиеся с губ злые слова. Где ему понять ее?! Легко сидеть тут и рассуждать. Он-то прекрасно себя чувствует, отлично высыпается и ест с аппетитом, тогда как она обречена на страх и бессонницу.

Секунду спустя вспышка неприязни прошла, и теперь Магда сама не понимала, как могла испытывать что-то подобное по отношению к своему мужу – любимому, такому родному и близкому.

– Прости, – вырвалось у нее.

Максим понял эти слова по-своему. Он сгреб Магду в охапку, поднял из кресла и прошелся по комнате, держа ее на руках, баюкая, как ребенка.

– Малышка ты моя, хрупкая веточка, маленькая девочка, – прошептал он, уткнувшись лицом в ее шею. – С ума сошла – прощения просить? Что бы с тобой ни происходило, я рядом. – Стало горячо и щекотно, и она хихикнула. По телу побежали мурашки. – Все будет хорошо, вот увидишь.

Той ночью Магда спала отлично. Не слышала, как поутру Максим ушел на работу, проснулась поздно и чувствовала себя полностью отдохнувшей. Забытое, чудесное ощущение. «Кажется, жизнь налаживается», – подумала она, отправляясь в ванную.

Вытирая волосы после душа, она подошла к зеркалу и… Полотенце выпало из рук.

«Кто это?»

Потрясение было настолько сильным, что Магда не сумела даже закричать – стояла и смотрела на свое отражение.

«Не может быть!»

Она зажмурилась, а когда открыла глаза, все было нормально. Снова перед ней – ее бледное скуластое лицо в обрамлении коротко стриженных темных волос.

– Привидится же такое, – выдохнула она, вспоминая лицо девушки, которое отражалось в зеркале минуту назад.

Старше Магды – лет двадцати восьми, с каштановыми волосами чуть ниже плеч, длинной густой челкой, большими карими, вытянутыми к вискам глазами, хрящеватым тонким носом. На подбородке – небольшой, давно заживший, едва заметный шрам. Запоминающееся, выразительное лицо. Не столько красивое, сколько яркое, дышащее дикой, необузданной силой. Лицо, которое Магда, оказывается, за доли секунды рассмотрела и запомнила во всех подробностях.

В два часа пришел отец. Раньше, пока он не женился на Оксане, они время от времени обедали вместе: встречались в городе или же она заглядывала к нему в офис. К ним с Максимом домой он тоже приезжал, если оказывался поблизости. Однако в последние два года такого почти никогда не случалось, и Магда сразу поняла, как он здесь оказался.

– Тебе Макс рассказал, что я себя плохо чувствую? – с порога спросила она.

– Разве я не могу просто так, без причины заехать проведать любимую дочку? – попробовал отшутиться он, но потом признался: – Он сказал, ты расстроена.

Позже, когда они были на кухне, и Магда накрывала стол, отец сказал:

– Позвонил сегодня Гудованцеву. – Это был профессор-невролог, который наблюдал Магду. – Он говорит, физически ты здорова, никаких отклонений при выписке не было. Можно еще раз обследовать тебя, но вряд ли это даст что-то новое. Единственное, конечно…

– Знаю. Мне все твердят про последствия травмы, – перебила она, ставя перед ним тарелку с супом. – Ешь давай.

– Рассольник? Обожаю, как ты его готовишь! – Его энтузиазм был преувеличенным лишь самую чуточку.

Пока ели, не возвращались к вопросу о самочувствии Магды. Отец рассказывал про то, как съездил на прошлой неделе в Москву, делился новостями о строящемся доме: они с Оксаной решили поселиться за городом, под Казанью, работы шли полным ходом.

– Кстати, Оксаны что-то давно не слышно, – встрепенулась Магда. – Мы уже несколько дней не созванивались. Она не звонит, и я замоталась.

Ей показалось, по лицу отца промелькнула тень, но он быстро взял себя в руки.

– Ксюша у матери в Чебоксарах, уехала на недельку погостить. Вернется – созвонитесь.

Магда собрала грязную посуду, поставила в мойку. Чайник требовательно засвистел, закипая.

– Совсем старый стал! – спохватился отец. – Я же вкусненького нам с тобой принес!

Пока она наливала ему чаю, а себе – кофе, он сходил в прихожую и вернулся с коробкой пирожных. Магда выкладывала их в тарелку и не сразу заметила его удивленный взгляд.

– Ты почему так смотришь?

– Кофе, – ответил он.

– Что – кофе?

– Ты же его терпеть не можешь. Даже запаха не выносишь.

Магда непонимающе посмотрела на отца, переваривая услышанное.

А потом поняла, что он прав. Она всегда пила только чай – причем чаще зеленый. Однако в последние две недели, вернувшись из санатория, по утрам выпивала по две, а то и три чашки крепкого сладкого растворимого кофе с молоком. Вот и сейчас, не задумываясь, положила в кружку две ложки коричневого порошка и залила кипятком.

Что бы это значило? Впрочем, какая разница. Люди меняются, привычки – тем более.

– Не любила, а теперь, значит, люблю, – сказала Магда, чувствуя, что изумление, написанное на отцовском лице, вот-вот выведет ее из себя.

Она опустила глаза, взяла пирожное и откусила кусок.

– Вкусное? Нравится? – Отец поспешил сменить тему. – Я попросил Гузель купить заварные с кремом, но она вернулась и сказала, что их сегодня не будет. А корзиночки свежайшие.

Гузелью звали отцовскую секретаршу. Корзиночки и вправду были вкусные, только ей было бы приятнее, купи он их сам.

«Что со мной сегодня? Откуда эта нелепая мысль?»

Отец занятой человек, ему некогда ходить по магазинам – он и не ходит никогда. Всю жизнь так было, и Магда давно к этому привыкла.

– Может, мне к психологу надо? – спросила она.

Он медленно опустил недоеденное лакомство на блюдце.

– Я как раз это и хотел предложить, – тихо сказал отец, и Магда поняла: он рад, что она сама об этом заговорила. – Только не знал, как ты отреагируешь. У меня и подходящий специалист на примете есть. Профессионал. Должен помочь.

Магда внимательно посмотрела на него и вдруг отчетливо, по-особому остро осознала, какие чувства им сейчас владеют. Она всегда была папиной дочкой, привязанной к отцу сильнее, чем к матери. Погибни Магда в той аварии, папа был бы сломлен, уничтожен. Конечно, он не один на белом свете, у него есть Оксана, но детей ведь других нет.

Ей захотелось ободрить отца, сказать, как сильно он ей дорог, и она уже открыла было рот, потянулась к нему через стол, взяла за руку чуть выше кисти, а потом случилось это.

Кухня вместе с плитой, холодильником и мебелью, с цветами и сидящим за столом отцом куда-то пропала. Магда очутилась в длинном темном коридоре – кажется, том самом, который видела во сне. Только на этот раз, кроме нее, там больше никого не было.

Некая сила снова властно потащила ее вперед, и Магда, не пробуя противиться, раскинув руки, крутясь и переворачиваясь, как космонавт в невесомости, полетела куда-то. Поначалу в ушах стоял гул, но постепенно он начал распадаться на обрывки слов и фраз. Голоса – знакомые и чужие, звучали в голове все громче, четче, она понимала, но вместе с тем не понимала, о чем они говорят, и кое-что повторила вслух, чтобы вдуматься в смысл.

Перед глазами замелькали лица – некоторые опять-таки знакомые. Только выглядели они как-то непривычно. Спустя миг Магда разглядела среди этих людей своих родителей. Только видела она их совсем другими, не такими, какими знала и помнила, а гораздо моложе.

«Я попала в прошлое?»

Это было невероятно, потрясающе, ошеломляюще и закончилось так же внезапно, как началось. Она снова оказалась в своей кухне, на столе перед нею стоял недопитый кофе, а рядом сидел отец. И снова она была та же, что и всегда – та же Магда.

«Нет, не та же. Кое-что изменилось».

– Дочка, что с тобой?

Глаза отца округлились, рот приоткрылся. Никогда раньше она не видела на его лице выражения такого, почти комичного, потрясения. Ему словно дали пощечину.

– Ты никогда не говорил мне об этом, – сказала Магда и не узнала собственного голоса. Он звучал хрипло, как будто она была простужена. – Не только мне. Никому не рассказывал.

Из всего того калейдоскопа имен, голосов, лиц, который только что наполнял ее голову, уцелело не так много – остальное растаяло. Но то, что осталось, было чистым знанием. Магда ни за что не смогла бы сказать, откуда, каким образом, но теперь она знала некоторые вещи – просто знала, и все.

Отец сидел и ждал, что еще она скажет, и глядел на нее с тем же выражением недоверчивого ужаса. А Магда не могла промолчать – обретенное знание пульсировало в ней, просилось наружу, требуя выхода.

– Ты назвал меня в ее честь, – быстро проговорила она. – Мама хотела, чтобы я была Еленой или Натальей, но ты был против. «Пожалуйста, Галочка, позволь мне! Пусть она будет Магданой!» – Магда скопировала его интонацию так точно, что отец ахнул и вскинул руку к горлу – обычный его жест в минуты смятения. – Мама смеялась и спрашивала, где ты выкопал это чудное имя? И как же это будет сокращенно? Как нам ее звать? А ты сказал: Магда. До чего женственно и вместе с тем гордо звучит. Необычное, звучное, редкое имя. Мама согласилась. Но она так и не узнала, ты и ей не сказал! Магдана… – Она покатала слово на языке, пробуя на вкус, словно слышала впервые. – Магдана – так звали твою первую любовь. Наполовину грузинка, по отцу. Фамилии я не разобрала. Что-то такое… на «ания» заканчивается.

– Белкания, – прошептал отец. Магда не услышала.

– Она училась в твоей школе, только была на год младше. Яркая высокая брюнетка, фигура – гитара, глаза в пол-лица. Умела так смеяться, что все вокруг тоже принимались хохотать, даже если понятия не имели, над чем. Но уж если сердилась – держитесь! Искры летели. Магдана танцевала грузинские танцы… очень красиво, все засматривались. Отца у нее не было, мать… «Гого» – девочка. Кажется, так она ее называла. Ты был без ума от Магданы, а как она тебя любила! Вы собирались пожениться. Что-то произошло… – Голос ее упал до шепота. – Она любила купаться, но плохо плавала. Пошла на речку и утонула. Девятнадцать… ей было всего девятнадцать лет. Тело нашли быстро. Но ты не видел. Не видел ее… такой. – Она перевела дух. – Мертвой. Ты назвал меня в честь мертвой девушки.

Выговорив эту фразу, Магда замолчала. Слова как будто закончились, больше она не могла произнести не единого звука. Навалилась усталость – плотная, тяжелая, как бетонная плита. Осмысливать произошедшее, задаваться вопросами не хотелось. Ей не нужны были объяснения – ни того, что произошло сейчас, ни случившегося в далеком прошлом, когда ее и на свете не было.

И даже когда отец, отведя наконец-то от нее взгляд, уронил голову на стол, обхватил ее руками, сцепив пальцы на затылке, и горько, натужно зарыдал, Магда ничуть не взволновалась, не испугалась, вообще ничего не почувствовала.

Внутри – там, где только что жило диковинное знание – теперь была лишь звенящая гулкая пустота.

Глава третья

Прием сегодня был назначен на одиннадцать, сейчас уже без десяти, а Магда только что вышла из подземки. Если поторопится, она успеет как раз вовремя, впритык, но спешить не хотелось. Вообще не было никакого желания встречаться с благостным Константином Львовичем.

Сеансы состояли из двух частей: сначала психотерапевт задавал вопросы (практически всегда одни и те же), а потом погружал ее в некое подобие транса, уговаривая успокоиться, забыть обо всем плохом и жить дальше (боже, какая штампованная, до зубовного скрежета заезженная чушь!)

Магда сама не понимала, почему психотерапевт, которого нашел отец, вызывает у нее такую неприязнь. Вроде бы все в нем хорошо: доброжелательный, симпатичный, опытный, отзывчивый. Большие глаза за поблескивающими стеклами очков, борода, как у Деда Мороза, мягкая понимающая улыбка.

Но уж больно много было в той улыбке безапелляционного всезнайства, понимания, сахаристой, ласковой сладости. Как будто Константин Львович точно знал, что она, Магда, убогая и ущербная, и жалел ее, отлично сознавая при этом, что принимать пациентку всерьез вовсе не обязательно: в голове-то у нее полнейшая несуразица, каша. А ему, бедному, эту кашу приходится расхлебывать.

Наверняка Константин Львович так не думал, честно старался помочь, так что и злиться на него не следовало. Но сколько бы Магда себя ни уговаривала, сколько бы ни старалась успокоиться и проникнуться доверием к доктору, ничего не помогало. В глубине души девушка точно знала, что ходить к нему в ее ситуации бесполезно, так зачем мотаться туда через весь город, садиться в кресло и в который уже раз пересказывать свой сон?

Неделю назад, вечером того дня, когда с Магдой случилось то, что Максим и отец предпочитали называть «припадком», она лежала в спальне с задернутыми шторами и слышала их приглушенные взволнованные голоса.

Они думали, Магда спит, поэтому старались говорить тихо, и она не могла разобрать всего сказанного. К тому же была одурманена лекарством и время от времени словно уплывала куда-то на теплых волнах.

– Откуда, скажи на милость, она могла об этом узнать?

Максим что-то ответил.

– Да я никогда никому не рассказывал!

Снова голос Макса. Магда провалилась в туман, а когда вынырнула, услышала, как отец говорит:

– Думаю, нам придется ей сказать. Все равно она узнает. Да и потом, чем это может повредить?

Когда отец ушел, а Максим заглянул в спальню проведать жену, узнать, как она себя чувствует, Магда окончательно проснулась и спросила:

– О чем вы говорили? Что придется мне сказать?

Брови Макса подпрыгнули вверх. Он попробовал потянуть время, чтобы сообразить, как лучше ответить – был не готов к вопросу.

– Мы думали, ты спишь, – промямлил он.

– Я и спала. Но в какой-то момент проснулась и услышала. Так что случилось?

– Не хотели волновать тебя понапрасну, вот и не сказали. И врачи тоже посчитали, что… – Он подошел к кровати, сел возле жены. Она ждала, не зная, к чему готовиться и потому сердясь на его нерешительность. – Милая, ты пережила клиническую смерть. Сердце остановилось, когда ты была на операционном столе.

Магда молчала: не знала, как реагировать. Как вообще можно отреагировать, когда узнаешь, что побывала на том свете и вернулась?

– Я понимаю, как это звучит, но ты не волнуйся. Все давно в прошлом, ты поправилась, выздоровела, – Он вздохнул. – Когда мы с твоим отцом узнали о… ну, об этом, конечно, чуть с ума не сошли. Но теперь-то все позади. И уж конечно, на состояние твое никак не влияет.

Они еще некоторое время говорили об этом, а потом Магда свернула разговор. Видела, что Максиму, человеку рационально мыслящему, непонятны и потому неприятны овладевшие ею, как он полагал, мистические настроения.

Ей-то самой казалось, что теперь она подобралась к первопричине ночных кошмаров, страхов и снов: разве может пройти бесследно, если ты какое-то время, пусть и считанные секунды, пробыла между «здесь» и «там», между жизнью и небытием? И про черный коридор, заканчивающийся светом, многие очевидцы рассказывают. Правда, она никакого света не видела…

Скорее всего, и сеанс ясновидения как-то объясняется ее путешествием за грань реальности. Правда, какая тут связь, непонятно, но мало ли. Человеческий мозг – загадка.

Максима загадки только сердили. Он стремился найти разумное объяснение – и это было не так уж сложно. Полагал, что про грузинку Магдану она узнала от отца: тот мог проболтаться, сам того не помня, а Магда случайно услышала. Может, и забыла об этом, и даже значения в тот момент не придала, однако в стрессовой ситуации информация, оставшаяся в подкорке, вылезла наружу. Что же до плохого сна… Вот тут они снова и снова возвращались к тому, что Максим именовал помощью специалиста.

Магда, естественно, подчинилась. Отец тоже настаивал на немедленном визите к психотерапевту. Только с посещением доктора как-то сразу не задалось.

Когда впервые поднималась в лифте на пятый этаж, где находился медицинский центр «Психея», ее вдруг охватило чувство дежавю. Показалось, что она бывала здесь прежде.

Правда, время от времени такое случается с каждым, происходило что-то подобное и с Магдой. Но все же это не было похоже на испытанное ранее. Вместо смутного ощущения была уверенность.

Магда точно знала, что, когда двери лифта откроются, она выйдет из него и попадет в небольшой квадратный коридорчик. Напротив окажется деревце с узкими листочками, растущее в кадке, а над ним будет висеть картина. На картине – что-то непонятное, расплывчатые пятна, как будто на рисунок опрокинули стакан с водой, и изображение оказалось размыто.

Видение промелькнуло в мозгу быстро, но было отчетливым и ярким. Магда не успела удивиться, откуда все это взялось в ее голове, как лифт остановился, и дверцы его разъехались в разные стороны.

Все было точно так, как ей привиделось: и «предбанник», и абстрактная картина в деревянной раме, и дерево в кадке. Слева была стеклянная дверь, за которой виднелся длинный коридор, застеленный зеленой дорожкой с дверями по обе стороны.

«Что дальше?» – спросила она сама себя, прислушиваясь к своим ощущениям. Но внутренний голос молчал. Магда понятия не имела, какая из дверей ей нужна, и что будет ждать за нею. Она сделала глубокий вдох и взялась за ручку.

Кабинет Константина Львовича располагался почти в самом конце коридора. Все в «Психее» было призвано успокаивать расшатанные нервы пациентов: изумрудного цвета ковер на полу, приглушенное освещение, легкий цветочный аромат, витавший в воздухе, маленькие столики, уютные на вид кресла, бежево-золотистый оттенок обоев и картины – все те же, повторяющиеся в разных цветовых вариациях, размытые абстрактные узоры.

Очутившись перед нужной дверью, Магда замешкалась на секунду, и тут ее снова озарило. Еще не шагнув внутрь, она знала, что увидит небольшую приемную, девушку-медсестру за стойкой. На стеклянном столе будет лежать стопка разноцветных журналов. Кстати, медсестра…

Усилием воли прервав поток цветных кадров, которые заполнили ее голову, она отворила дверь и вошла.

– Добрый день, – улыбнулась девушка в бледно-зеленом форменном платье, сидящая как раз там, где и предполагала Магда. – Вы Магдана? Константин Львович вас уже ждет.

– Скажите, у вас не было гипса не так давно? На руке? – неожиданно для себя самой выпалила Магда и уточнила: – Вы руку сломали.

«Что я несу? С чего я это взяла?»

Улыбка на лице девушки увяла, в глазах возникло недоумение. Магда злилась на себя: кто ее за язык тянул!

– Вы разве уже были у нас? – неуверенно проговорила медсестра и потеребила тонкий серебряный браслет. – Но вообще-то да, полгода назад я упала и сломала запястье. В гипсе ходила.

Они смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Неизвестно, что думала медсестра, но Магда была потрясена тем, что не ошиблась. Она впервые видела эту девушку, но точно знала о ней кое-что.

Например, то, почему она упала. Дело было вовсе не в неудобных туфлях и высоких каблуках, как она всем говорила. Просто барышня сильно перебрала субботним вечером, поскандалила со своим парнем, дала ему пощечину, потом ринулась прочь. По правде сказать, все эти события она помнила не очень хорошо, и, думая на эту тему, испытывала жгучий стыд. С парнем они, кстати, так и не помирились. Медсестра мечтала, что он вернется, но Магда знала: напрасно. У него уже давно другая.

Слава богу, ничего этого она вслух не произнесла. Но все равно каждый раз, стоило ей возникнуть на пороге приемной, медсестра преувеличенно жизнерадостно улыбалась, неумело маскируя за крокодильим оскалом неловкость и опасение. Должно быть, дождаться не могла, когда чокнутая пациентка перестанет сюда ходить.

Вот в этом их желания совпадали. Константин Львович только и делал, что задавал вопросы, с умным видом качал крупной («львиной», думала Магда) головой и понимающе причмокивал губами. Она шла к нему за ответами, но как раз их он дать не мог, а признаться в этом не желал.

Сизое небо брызнуло дождем, и девушке пришлось ускорить шаг, чтобы не вымокнуть: зонт она оставила дома. Медсестры, к счастью, на месте не оказалось. Магда сняла пальто и прошла в кабинет.

Константин Львович поднялся ей навстречу, лучась приветливостью. Она выдавила ответную улыбку и уселась в кресло. Можно было и на кушетку прилечь, но это слишком отдавало чем-то ненастоящим, киношным.

– Вы не помните, как произошла авария? – спросил психотерапевт.

«Снова здорóво! Придумал бы что-то новенькое!»

– Я каждый раз отвечаю вам, что не помню.

– Хорошо, очень хорошо, – Константин Львович вскинул ладони и выдал очередную обезоруживающую улыбку. – Я уже подчеркивал: травмирующие воспоминания вам ни к чему, наши сеансы направлены на то, чтобы окончательно избавить вас от груза пережитого. Благо, что все хорошо закончилось. Значит, последнее, что осталось в вашей памяти, это то, как вы вышли из дома отца, и они с супругой проводили вас до машины.

– Да, – коротко ответила она, и перед мысленным взором возникли папа и Оксана. Они стояли, обнявшись, и махали ей. Папа сказал, чтобы она была внимательнее за рулем, потому что дорога скользкая – только что прошел дождь. Магда заводила двигатель, а отец, видимо, услышал телефонный звонок, потому что полез в карман, вынул сотовый и поднес его к уху.

Магда не помнила, как мчалась на нее вылетевшая со встречной полосы машина с пьяной женщиной за рулем. Никто так и не узнал, что произошло. То ли автоледи не справилась с управлением, то ли попросту заснула. Сама она поведать об этом не могла – погибла.

– Расскажите, что вы чувствуете по отношению к той женщине, – тянул свое психотерапевт, и Магда поняла, что больше не может. Не в состоянии слушать эти глупости, не в состоянии на них отвечать.

– Извините, Константин Львович, мне пора.

Она встала и направилась к двери. Он оторопел, но быстро взял себя в руки:

– Мы же еще не закончили! Магда, дорогая моя, нельзя же вот так…

– Можно, – взявшись за дверную ручку, она обернулась и посмотрела на него. – Это бесполезно. Я не приду больше. Всего хорошего.

Максим, которому она вечером рассказала про свой демарш, был огорчен, но не удивлен.

– Все к тому и шло, – вздохнул он. – Я видел, что Константин Львович тебе не нравится. А раз нет доверия… – Он пожал плечами. – Найдем другого.

– Не будем мы никого искать. Мне не нужен мозгоправ.

Максим собрался возразить, но Магда ему не позволила. Муж сидел за столом, ужинал, и она подошла к нему, обняла, прижалась щекой к его щеке.

– Я устала от больниц, врачей, лекарств. Макс, меня обследовали вдоль и поперек, я не больная и не сумасшедшая. Ты прав: просто нужно время. Я справлюсь. Обдумаю все – сама, без помощи дипломированных умников, которые думают, что знают и про меня, и про всех на свете, а на самом деле ни шиша не понимают.

Он отодвинул тарелку, усадил жену к себе на колени. Провел ладонью по стриженым волосам. Ей показалось, Максим доволен тем, что она сказала. Видимо, ему тоже надоели разговоры о врачах и сеансах, он хотел жить нормальной, обычной жизнью. Как раньше.

– Точно? Уверена?

– Угу.

– Я говорил, что тебе идет эта прическа? Ты выглядишь сексуально, – сказал Максим, и Магда засмеялась тихим грудным смехом. Про ужин было забыто.

После, когда они, оторвавшись друг от друга, лежали в темной спальне, Макс негромко сказал:

– Знаешь, ты изменилась, – негромко сказал Макс.

– Изменилась?

– Стала более дерзкая. Раскованная.

– Это хорошо или плохо?

– Еще не решил! – шутливо сказал Максим и поцеловал жену в кончик носа.

– Говорят, после сильных потрясений люди меняются. Кто-то в Бога начинает верить, кто-то – к жизни по-другому относиться. Близких ценить.

Когда муж ушел в ванную, Магда подумала, что в действительности перемены, которые с ней произошли, куда глубже, значительнее, серьезнее, чем ему кажется. И стать такой, как прежде, она вряд ли сможет; и жить, как раньше, у них не получится.

После того, что случилось сегодня днем, в парке, никаких сомнений у нее не осталось.

Глава четвертая

А в парке случилось нехорошее.

Вырвавшись на свободу от многомудрого психотерапевта, Магда стремглав бросилась к метро. Стуча каблуками по асфальту, она впервые за долгое время чувствовала себя хозяйкой собственной жизни.

«Ага, захочу – позволю копаться у себя в душе, не захочу – не дам», – ехидно мяукнул внутренний голос, но Магда приказала ему замолчать.

Народу в метро было мало: час пик давно прошел, и люди, которым было чем занять себя в этой жизни, добрались до нужных мест и уже давно либо учились, либо работали. Магда ощутила себя праздношатающейся, бесполезной, и приуныла.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, она достала планшет и уткнулась в него, бездумно порхая с сайта на сайт. Почти все пассажиры, покачиваясь в такт движению вагона, тоже читали электронные книги или глядели в свои телефоны. Какие же мы все одинокие, замкнутые, подумалось ей, и голову вдруг ворвалась мысль – яростная, жгучая и будто бы даже не вполне ее собственная:

«Никому нет до меня дела! Если завтра я умру, они сделают вид, что им жаль, но на самом деле станет только легче. Всем хочется избавиться от меня, я только в тягость – лишняя проблема, бесполезная обуза!»

На глаза навернулись слезы, и она резко смахнула их, позабыв о накрашенных ресницах. Увидев на ладони размазанную тушь, Магда полезла в сумочку за салфетками и зеркальцем.

«Что на меня нашло? С чего я это взяла?» – думала она, приводя в порядок макияж, и уже не могла понять, с чего так сильно расстроилась, почему решила, что никому не нужна.

Выйдя из подземки, Магда решила пройти до дома кружным путем, через большой парк, что был неподалеку от их дома. В погожие дни ей нравилось сидеть там на лавочке, читать, потягивая колу или сок, или наблюдать за играющими на площадке ребятишками, представляя, что и она когда-нибудь вот так же приведет сюда своего малыша.

Сегодня погода не радовала. Серое небо низко нависло над землей, по нему ползли темные дождевые облака. Наверное, скоро снова зарядит мелкий противный дождик. В парке было почти безлюдно: мамочки не вывели деток порезвиться на мокрых горках, пенсионеры тоже попрятались по домам, а редкие прохожие, глядя под ноги, чтобы не оступиться, резво трусили по своим делам.

Магда выбрала одну из пустых лавочек и села на подстеленный целлофановый пакет, который, по счастью, нашелся в сумке. Некоторое время она просто сидела, сама не понимая, что делает в унылом парке, почему упорно не желает пойти домой, в теплую уютную квартиру.

А потом на одной из аллей, совсем близко от Магды, показалась та женщина. Она шла суетливыми, мелкими шажками, то и дело оглядываясь через плечо, словно опасаясь преследования. Плечи ее были опущены, голову она склонила еще ниже, чем все остальные прохожие, да вдобавок прикрыла лицо платком. Магде показалось, что дело не в пронизывающем ветре: женщина прятала лицо вовсе не от непогоды.

На какое-то мгновение, когда женщина подошла совсем близко, они встретились взглядами, и Магде показалось, что в глазах той промелькнуло что-то похожее на узнавание, хотя знакомы они точно не были. Женщина замедлила шаг и робко улыбнулась, а потом на мгновение, забывшись, отвела руку с платком от лица. Магда, не сдержавшись, ахнула: вся правая сторона была изуродована побоями: глаз почти закрылся, заплыл, губа вздулась, на скуле наливался багрово-синим огромный синяк.

Вторая половина лица была нетронутой, но опухшей от слез. Женщина и сейчас продолжала всхлипывать.

– Господи! – Магда вскочила с лавки, подбежала к несчастной. – Кто это сделал? Надо полицию…

– Нет-нет, – испуганно проговорила женщина. Речь ее была не совсем внятной из-за разбитой губы. – Не надо никуда! Я лучше просто тут посижу. Нельзя мне домой.

Она направилась к скамейке, на которой только что сидела Магда, и уселась на нее, не обращая внимания на влажные от недавнего дождя доски. На пакет, что подстелила Магда, не взглянула. Девушка, слишком потрясенная происходящим, чтобы возражать, направилась следом, присела рядом.

Некоторое время сидели молча. Потом женщина вздохнула и сказала:

– Меня Леной зовут. Я тут недалеко живу, – она неопределенно мотнула головой, – в десятом доме.

– Я Магдана, можно просто Магда. В десятом? А я в двенадцатом.

– Выходит, соседи. То-то мне показалось, будто лицо знакомое.

Лена снова умолкла. Магда, поколебавшись, спросила:

– Кто это сделал? Ведь не бандит какой-нибудь?

– Самый натуральный бандит! Сволочуга! – вскинув голову, вдруг горячо заговорила Лена. – Всю жизнь надо мной измывается, десять лет уже. А теперь еще и Митьку лупасит!

– Митя – это…

– Да! Сын наш. Как напьется, начинается… С чего-то ему в голову втемяшивается, что я ему изменяю с его братом. И что Митька ему не родной. Как трезвый, клянется, что ничего такого не думает. «Дурак был, прости» – вот что хочешь с ним, то и делай. В ногах валяется, обещает, что больше ни-ни. Держится самое большое недели две, шелковый ходит, а потом опять за старое!

Голос ее завибрировал, задрожал от слез.

«А я еще думаю, у меня проблемы! У людей вон что делается!»

– Лена, – Магда тронула женщину за плечо, – почему же вы терпите? Он же никогда не изменится, такие не меняются. Надо уходить от него. Нельзя такое терпеть!

– Нельзя! А куда я пойду? – Избитая половина лица ее болезненно искривилась. – Кто у меня есть-то? Квартира Сашкина. Мать у меня в деревне, так там работы никакой, чего я туда поеду? Да еще с ребенком.

Она снова уткнулась в платок и заплакала.

Магда поняла, что уговаривать ее нет смысла. Существует категория людей, чаще – женщин, созданных быть жертвами. Не важно, чего или кого – обстоятельств, людей. Не Сашка, так другой какой-то изверг. Или начальник-садист. Или подруга-стерва. Эта Лена не знает другой жизни. Она будет плакать и жаловаться, однако терпеть и подставлять под удар себя и сына не перестанет.

«Но ведь не оставишь же ее тут, сидеть одну в парке! Чем-то же надо помочь. А Митя? Сколько ему лет? Где он?»

Пока Магда старалась решить, что делать, слушая тихие всхлипывания Лены, раздался женский голос:

– Магда! Ты чего здесь? Холодина такая, а она сидит! Задницу отморозить хочешь?

Магда обернулась – надо же, как не вовремя! Динуля, соседка и главная сплетница в доме, ходячее справочное бюро. Грубоватая, бесцеремонная, со всеми придерживающаяся панибратского тона. Все про всех знает и с удовольствием посвящает желающих в подробности чужой жизни. Теперь разговоров не оберешься. Бедная Лена!

С другой стороны, возможно, и наоборот – как раз кстати? Не исключено, что они с Леной знакомы. А может, Динуля, дама с богатым жизненным опытом, посоветует, что делать?

– Да вот, решили посидеть немного, до дождя, – осторожно проговорила Магда, подбирая слова.

– Решили? – удивленно переспросила Динуля. – С кем? Максим сейчас тоже придет?

– Нет, почему Максим? Мы с Леной.

Произнося эту фразу, Магда повернулась к сидящей рядом Лене и оторопела: скамейка рядом с ней была пуста. Ни изуродованной побоями женщины, ни кого-то другого.

Не успев удержаться, осмыслить случившееся, Магда растерянно проговорила:

– Куда она подевалась?

– Кто?

– Лена. Секунду назад тут сидела, плакала – и исчезла куда-то.

Динуля подошла ближе. Магда видела, как глаза ее жадно расширилась в предвкушении сенсации, которую можно растрезвонить на весь дом. Поглядите, люди добрые: богатенькая избалованная домохозяйка, видать, не на шутку треснулась головой! Лена какая-то ей мерещится среди бела дня!

И на кой черт эту Динулю именно сейчас принесло в парк?

– Магда, я тебя давно увидела, еще с поворота. Даже рукой помахала, ты не заметила. Ты сидела одна.

– Но как же… Лена, она ведь точно была здесь! Я ее за руку держала! – Магда понимала, что больше ничего говорить не нужно, что каждым своим словом она усугубляет и ситуацию, и свое незавидное положение, но ничего не могла с собой поделать. – Мы с ней разговаривали! Она вся избитая была, про Митю рассказывала, про сына. Про то, что муж бьет… Его Сашей зовут.

Выражение Динулиного лица внезапно переменилось. Алчный интерес к чужой жизни бесследно пропал, вместо него появилось изумление и еще что-то – кажется, испуг.

– Как, говоришь, ее звали? Леной?

Магда кивнула.

– А сын у нее Митя и Сашка – муж?

– Ты ее знаешь? Она сказала, в двенадцатом доме живет. Невысокая такая, очень худенькая, волосы темные, а лицо в веснушках.

Потрясение вкупе с боязнью проступили еще отчетливее.

– Жила, – тихо поправила Динуля. – Они и правда в двенадцатом жили, на седьмом этаже. Сашка бил ее смертным боем, сына поколачивал, она по соседям бегала – жаловалась. Потом они мирились и через некоторое время снова-здорово.

– Да-да, она так и говорила!

– Магдана, – впервые назвав ее полным именем, проговорила Динуля. – Не могла тебе Лена ничего сказать. Она три года как умерла. Сашка однажды забил ее до смерти, а потом, видно, перепугался, да и сиганул с балкона. Митя в школе был. Его после бабушка к себе взяла.

У Магды против воли вырвался нервный смешок. Она хотела сказать что-то, но что тут скажешь? А Динуля все не останавливалась:

– Вы ведь тут второй год живете? Ты Лену никогда не видела. Если только тебе раньше кто-то эту историю не рассказал, то ты о ней и знать не могла!

– И что это значит? Что у меня галлюцинации? – враждебно спросила Магда.

«Все, теперь я стану кем-то вроде местной юродивой! Только этого не хватало».

Динуля удивила. Оставаясь серьезной, она с расстановкой произнесла.

– Я «Битву» всю смотрю, с самой первой серии. Но знаешь, что думаю? В основном они там все ненастоящие – гадалки эти, колдуны, ясновидящие. Все по сценарию: шоу, что с него взять. Но настоящие экстрасенсы тоже бывают, хотя я лично ни одного не встречала. До сегодняшнего дня.

Вот так, с Динулиной легкой руки, и вошло это слово в жизнь Магды.

Ночью, когда муж уже спал, она обдумывала слова соседки (которая, похоже, начала относиться к Магде с уважительным почтением и некоторым трепетом). Прокручивала недавние события, размышляла.

– Я читала, этот дар часто открывается после травм! – убежденно говорила Динуля, когда они бежали домой, прячась от начавшегося дождя под ее пестрым зонтиком.

«А у меня еще и смерть клиническая была», – подумала Магда, но вслух говорить не стала. Соседка и без того казалась эпатированной.

Что со всем этим делать? А еще ведь оставались сны… С кем посоветоваться? К кому обратиться за разъяснением? Психотерапевт тут не поможет. А кто поможет?

Максим пробормотал что-то и повернулся на другой бок. Как он отреагирует, если она заявит ему, что с некоторых пор стала видеть призраков, общаться с мертвыми и, вопреки своему желанию, заглядывать в чужие жизни, как хулиган – в окошки?

Захочет ли он – благоразумный, успешный, твердо стоящий на ногах – и дальше связывать жизнь с экзальтированной дамочкой, хуже того – с кем-то вроде ярмарочного уродца?

Глава пятая

Магда боялась, что Динуля разнесет по всему двору весть о явлении миру новой ясновидящей, расскажет всем, кто согласится ее слушать, о случившемся в парке. В результате соседи станут коситься на Магду, перешептываться и вертеть пальцами у виска.

Однако ничего такого не случилось. Судя по всему, Динуля никому ничего не сказала. Если им с Магдой случалось сталкиваться в подъезде или на лестнице, лицо ее было подчеркнуто серьезным и уважительно-настороженным.

«Неужели она ждет, что я схвачу ее за руку и вывалю в лицо все подробности о ее прошлом, настоящем и будущем?» – усмехалась про себя Магда. Но ведь это полная чушь!

Тем более она при всем желании не смогла бы этого сделать. Видения приходили к ней сами по себе, независимо от ее воли. Или же она просто не умела ими управлять.

Однажды ради эксперимента Магда как-то ночью взяла спящего мужа за руку и попыталась сосредоточиться. Может, слишком сильно ждала, чтобы голову заполнили образы или голоса, как это было в случае с отцом, слишком напрягалась. Потому что ничего не вышло, и в итоге она устала ждать, и сама не заметила, как заснула.

Кстати, спать она стала намного лучше. С того момента, как Магда встретила в парке давно погибшую Лену, минула почти неделя, и за все это время ночной кошмар с коридором, пропастью и зловещими фигурами не приснился ей ни разу.

Магда прочла в Интернете несколько статей о людях, у которых внезапно, после трагедий или травм, открылись экстрасенсорные способности, и нашла похожий случай. Молодой человек отказывался признавать, что стал обладать колдовскими умениями, и едва не угодил в психиатрическую лечебницу: ему мерещились всякие ужасы, и спать он почти перестал. А потом принял свой новый дар и зажил припеваючи.

«Принять дар» – звучало по-идиотски, в духе романов в бумажных обложках или телепередач для скучающих домохозяек, но какое-то рациональное зерно в этом все равно было.

«Может, надо было осознать, что со мной происходит, перестать бегать по врачам и сдавать анализы. Как раз с этим и был связан тот сон?» – думала Магда, надеясь, что больше ничего необычного с ней не случится, и кошмары перестанут ее мучить.

Только зря надеялась.

Она была дома одна, когда происходящее вновь получило продолжение. Чистила картофель, одновременно следя за тем, чтобы не пригорели котлеты, когда услышала какой-то звук из гостиной.

«Телевизор, что ли, включился?» – мелькнула мысль, потому что звук напоминал человеческий голос. Магда хотела пойти и посмотреть, что там такое, когда зазвонил лежащий на столе сотовый.

Звонил отец – справиться, как она себя чувствует.

– Ксюша говорит, вы собирались сходить куда-то. Кино, кафе. Ты обещала позвонить и молчишь.

Говорил отец вроде бы спокойно, но за этим спокойствием чувствовалось кое-что скрытое – лучше всего это «кое-что» попадало под определение сдержанного, интеллигентного опасения, которое воспитанный человек всеми силами стареется не выдать.

Возможно, Магде это только казалось, но после того случая папа держался с ней настороженно, слишком старательно делал вид, будто ничего особенного не случилось, но она чувствовала, что он постоянно думает, размышляет, ищет объяснения. Она заставила его воскресить в памяти тяжелые страницы собственной биографии, о которых он, возможно, долгое время старался не вспоминать.

– Пап, ты что, боишься меня? – выпалила Магда, нарушив негласный уговор не заговаривать о случившемся.

Отец сразу понял, что она имеет в виду, подтвердив тем самым ее предположения.

– Нет, что ты, милая! То, что ты каким-то образом узнала… Это не значит, что я боюсь.

Он говорил еще что-то – она перестала слушать. Голос, доносившийся из гостиной, звучал все более четко, ей нужно было пойти и взглянуть, что там.

«Телевизор, просто телевизор, ничего особенного!»

– Прости, папа, – перебила она отца. – Мне нужно идти. Позже поговорим.

– Конечно, Магда, я…

Она не узнала, что «он». Мазнула по экрану пальцем, отложила телефон в сторону.

– Пожалуйста, только живи! Ты же знаешь, я живу тобою, – умоляла-тосковала женщина в соседней комнате.

«Причем тут Земфира?»

– Моей огромной любви хватит нам двоим с головою.

Столько боли и печали было в этом дрожащем неуверенном сопрано, что сердце Магды тоже застонало. Но уже в следующий миг подступил страх – дикий, неуправляемый. Накатил ледяной волной, не давая вздохнуть, и она прижала руку к горлу – совсем, как отец.

Яснее ясного – никакой это не телевизор.

«Я не могу пойти туда. Я не пойду!»

Но ноги сами несли ее к двери. Незнакомый женский голос звал, манил – невозможно сопротивляться, придется увидеться лицом к лицу с той, что плакала над своей бедой.

«Давно уже отплакала свое», – сказал тихий голос в ее голове.

– Лена? – шепнула Магда, выйдя из кухни и остановившись в коридоре. Хотела двинуться дальше, но не могла заставить себя переступить порога гостиной. В желудке словно лежал холодный тяжелый камень, ладони сделались влажными.

«Надо бежать! Во двор, на улицу. Скоро Макс придет, дождаться его!»

Вместо этого Магда толкнула приоткрытую дверь и вошла.

Вся комната была как на ладони – они с мужем любили простор и не стремились заставить мебелью каждый свободный клочок пространства. Поэтому женщину, что сидела на диване в левом дальнем углу, боком к ней, Магда увидела сразу же.

Она по-прежнему напевала известную мелодию, только теперь обходилась без слов. Вопреки ожиданиям, это оказалась не Лена. Неведомая гостья была моложе – не больше тридцати. Незнакомка сидела, вытянувшись в струнку, сложив руки на коленях, как примерная ученица. Тонкий профиль казался смутно знакомым, но вспомнить, откуда она знает девушку, Магда не могла. Желтый топ с тонкими бретельками, короткая пышная синяя юбка. Густые каштановые волосы, изящная фигура, длинные стройные ноги, обутые в босоножки.

Красивая девушка.

«Красивая мертвая девушка».

Мысль ударила под дых, хотя Магда и без того понимала, кто перед ней.

«Кто ты? Зачем пришла сюда?»

Будто подслушав ее мысли, незнакомка неспешно повернулась к Магде. Эти карие глаза и брови вразлет; эта челка и побелевший, но заметный шрам на подбородке…

Магда ахнула и отступила назад. Перед ней была та самая девушка, которую она однажды увидела в зеркале. Именно это лицо на короткое мгновение отразилось там вместо ее собственного!

Пару секунд они смотрели друг на друга, а потом девушка вскочила с дивана и, развернувшись всем корпусом в сторону Магды, закричала:

– Я не хочу умирать! Не хочу!

Кулаки ее сжались, лицо перекосилось от ярости.

– Не мертвая! Не хочу! Не мертвая! Ненавижу!

Голос ее срывался на визг, грохотал отбойным молотком, бил по нервам, разрывая их в клочья. Магда прижала ладони к ушам, чтобы хоть немного приглушить крики, смутно понимая, что все бесполезно: дикие вопли звучали только в ее голове.

Вдруг что-то вроде взрывной волны толкнуло ее в грудь, отбросило назад. Словно тряпичная кукла, Магда вылетела из гостиной, ударившись спиной и затылком о стену коридора. От боли в глазах заплясали красные звездчатые огоньки, а после все потемнело и пропало.

Нестерпимо пахло горелым. Магда приоткрыла глаза и обнаружила себя сидящей возле стены. Одна нога вытянута вперед, вторая согнута. В голове шумело и стучало, затылок побаливал.

Магда несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя, но сизое марево, что повисло перед глазами, не желало рассеиваться.

«Котлеты сгорели! – сообразила Магда. – Пожар!»

Держась за стену, она неловко встала на четвереньки, потом поднялась на ноги. Постояла немного, чтобы убедиться, что обморок ей не грозит. Ничего, вроде все хорошо, головокружения нет. Можно идти.

По всей видимости, в коридоре она провалялась не так уж долго. Котлеты, что томились на маленьком огне, конечно, успели сгореть и превратиться в угли, есть их было невозможно, да и сковорода безнадежно испорчена. Однако до пожара дело не дошло.

Спустя минут сорок Магде удалось привести кухню в порядок. Запах гари, конечно, до конца не выветрился, но вонючие клубы пропали. Сковородка покоилась в мусорном ведре. Магда нажарила картошки, сделала салат – надо же кормить мужа.

Когда она услышала, как в скважине поворачивается ключ, не удержалась и бросилась к двери, хотя изначально решила не подавать виду, что в отсутствие Макса что-то случилось.

– Не надеялась, что я вернусь? Такое ощущение, что ты меня с войны встречаешь, – улыбнулся он, целуя ее. Потом сморщил нос, принюхался. – Слушай, чем тут пахнет?

Вместо ответа Магда порывисто обняла его за шею, прижалась всем телом.

– Что такое? – совсем другим, встревоженным тоном спросил Максим.

Магда давала себе слово не плакать, но не сумела сдержаться.

Ближе к девяти вечера они сидели в гостиной. Работал телевизор – на экране искусственно выращенные звезды кривлялись, шутили и радостно гоготали над собственными шутками, но ни Макс, ни Магда не замечали их потуг поднять зрителю настроение.

Они молчали, причем каждый делал вид, что ужасно занят. Макс, расположившись на том самом диване, где днем сидела неведомая гостья, листал какие-то бумаги, подолгу застревая на одной странице и глядя в одну точку.

Магда устроилась в кресле (на диван она без содрогания и взглянуть не могла), уставилась в книгу: по сто раз перечитывала каждый абзац, но, как ни старалась, не могла понять, о чем идет речь. Снова и снова сверлила взглядом непослушные строчки, которые, казалось, были написаны на иностранном языке, не могла продвинуться дальше и раз за разом возвращалась к началу.

– Макс, кто жил в этой квартире до нас? – не выдержала она, захлопнув книгу.

Трехкомнатная квартира в одном из самых хороших районов Казани была куплена вскоре после свадьбы. Часть денег Макс выручил от продажи собственной «однушки», но в основном это был свадебный подарок отца. Он же и ремонт оплатил.

До той минуты Магда как-то и не интересовалась, кому прежде принадлежала эта квартира. Если Макс и упоминал об этом, то она забыла. Помнила только, что на сделку со стороны продавца по какой-то причине пришла не то риелтор, не то юрист – Магда запомнила огненно-рыжие короткие волосы и высоченный рост.

– Мы ее у агентства покупали, – откликнулся Максим, тоже отложив в сторону бумаги. – Я не знаю, кто тут жил.

– Может, эта девушка жила и… – Магда взволнованно прижала руки к груди. – Может, ее вообще здесь убили!

Макс досадливо поджал губы, сдерживаясь, чтобы не нагрубить.

– Магдана, послушай, – полным именем он называл жену крайне редко, только если был чем-то недоволен. – Скажу честно. Твой мистический настрой мне совершенно не по душе. Мы же не в кино и не в романе Стивена Кинга. Всему есть разумное, нормальное объяснение. Но ты не желаешь его искать – тебе подавай игры в призраки и оживших мертвецов.

– Это не игры! – вспыхнула Магда. – Думаешь, мне самой нравится? Но что я могу поделать, если вижу их!

Максим выразительно закатил глаза.

– Тебе кажется, что ты их видишь, а это разные вещи! Извини, я не имел в виду, что ты играешь со мной – очевидно, твое сознание выкидывает все эти штуки.

«Еще немного, и он заставит меня возобновить походы к Константину Львовичу», – подумала Магда, сочтя за благо свернуть разговор.

Она ушла в ванную, долго стояла под тугими струями горячей воды. Ни о чем не думала, просто старалась успокоиться.

Весь остаток вечера они с Максом обходили в разговоре скользкую тему. Говорили обо всяких пустяках, только бы ненароком не коснуться опасного предмета. Магда устала от этого спектакля, чувствовала себя разбитой и больной, но ссориться и убеждать мужа в том, во что он твердо решил не верить, было куда хуже.

«Я ему еще докажу», – обиженно думала она, слушая, как он фальшиво напевает в душе. Глупость, конечно, и ребячество.

Глава шестая

По коридору кто-то бродил.

Магда проснулась среди ночи: ее разбудил храп Макса. Обычно такого за ним не водилось, но вот уже третий день муж был простужен, чихал, кашлял, с трудом дышал заложенным носом. Вот и сейчас храпел, открыв рот.

Будить его, просить повернуться на бок было жалко: пусть выспится. Больничного Максим, по обыкновению, не брал, переносил болезнь на ногах. Магда закрыла глаза и попыталась снова заснуть, но быстро поняла, что ничего не выйдет: громоподобные рулады так и лезли в уши.

Она решила сходить в туалет, потом на кухню – попить водички или даже чаю с молоком: может, к тому времени Макс перестанет храпеть. Магда осторожно встала, сунула ноги в домашние тапочки и вышла из спальни.

Звуки, которые доносились из коридора, она услышала, когда была в туалете. Приглушенные разговоры, мужские и женские голоса, шаги.

«Кому не спится в ночь глухую?» – Магда завернула краны и наскоро вытерла руки. Вышла в прихожую – тут голоса слышались отчетливее.

Она включила настенный светильник-тюльпан, подошла к входной двери, прислушалась. Складывалось впечатление, что люди беспорядочно перемещались по коридору туда-сюда, ходили взад-вперед, о чем-то переговариваясь. Понять, о чем они говорят, было невозможно.

Что происходит? Может, кому-то из соседей стало плохо среди ночи?

Магда поглядела в сторону спальни, раздумывая, не разбудить ли Макса. Но вместо этого посмотрела в глазок.

Мимо двери, на мгновение закрыв ей обзор, прошла женщина. На ней был полосатый махровый халат, и шла она нетвердой пьяной походкой, пошатываясь, подволакивая ноги. Едва обратив на это внимание, Магда увидела, что и остальные люди – сгорбленный старик в пиджаке, увешанном медалями, худая растрепанная женщина, держащая за руку лысого мужчину – двигаются также: неуверенно, неуклюже, словно при каждом шаге раздумывая, куда поставить ногу.

Все они бормотали что-то, стенали, всхлипывали, и голоса их сливались в общий неразборчивый гул. Странные посетители и в самом деле просто бродили по коридору, без какой-то определенной цели. Доходя до одного конца коридора, они разворачивались и все той же дерганой походкой шли в противоположную сторону. Старик с медалями слепо шарил руками по стенам и по-птичьи поворачивал голову, вытягивая шею.

Поначалу Магда подумала, они что-то (или кого-то) ищут, но на поиск их действия были мало похожи. Скорее уж они напоминали животных, которые попали в западню и бессмысленно кружат в поисках выхода. Так ведет себя муха, которая с тупой безнадежностью, бессмысленно и настойчиво бьется о стекло, стараясь вылететь на улицу и не понимая, что совсем рядом есть открытая форточка.

«Опять они!» – обреченно подумала Магда, толком даже не успев испугаться.

С того случая, как она увидела в своей квартире девушку, прошло около недели. Ничего больше не случалось: Магде словно давали передохнуть, чтобы она могла прийти в себя и постараться уверовать, что ничего и не случится. Правда, напрасно: она все равно уже не верила и ждала очередного происшествия.

Встретив в магазине Динулю, Магда спросила ее о прежних жильцах своей квартиры. Соседка должна была знать – на то она и Динуля.

– Пара семейная жила, – немедленно ответила та. – Валиевы. На железной дороге работали, начальниками какими-то. Потом они за границу переехали, вроде на Кипр. Квартиру по доверенности через агентство недвижимости продали. Вы и купили.

– А больше никто там не жил? Может, до Валиевых? – уныло спросила Магда. Перспективная версия разваливалась на глазах.

– Я в этом доме с самого первого дня, – с некоторой обидой ответила Динуля. – Валиевы первые владельцы были.

– А может, они сдавали квартиру? Когда уехали? – пришло Магде в голову.

Динуля категорически отвергла и это предположение, а затем попыталась выяснить, зачем Магде эта информация. Так ничего и не добившись, разочарованно вздохнула и покатила прочь нагруженную тележку.

Тем временем ситуация в коридоре изменилась. Словно почувствовав, что Магда смотрит на них, потусторонние гости замедлили свое и без того не слишком быстрое хождение, а потом и вовсе остановились. Головы их повернулись в сторону двери, за которой пряталась Магда. Повисла тишина: ни шарканья ног по плиткам пола, ни гула голосов.

Растрепанная женщина, одетая в длинное светлое платье, положила руку на плечо своему спутнику, словно собираясь что-то сказать ему на ухо. Лицо ее, нестарое еще, но измученное, как будто бы источенное долгой болезнью, напряглось, губы задрожали. В следующий момент она уставилась прямо на Магду, глаза в глаза, и у девушки появилось стойкое ощущение, что незнакомка непостижимым образом видит ее.

«Быть такого не может», – только и успела подумать Магда. А уже через секунду стало ясно: еще как может! Таинственные гости, как по команде, повинуясь не отданному приказу, двинулись к двери квартиры.

Магда вскрикнула и отпрянула. Кровь стучала в ушах, тело покрылось липким холодным потом. Она тяжело дышала, чувствуя, что от страха теряет над собой контроль.

– Они ничего мне не сделают! Они в коридоре, а дверь заперта! – вслух проговорила Магда, но лучше бы молчала. Голос дрожал так сильно, что это только еще больше напугало.

«А как же та девушка в гостиной? Неужели ты думаешь, что тех, кто сумел вернуться с того света, остановит замок на двери?» – раздался в голове чей-то насмешливый голос.

Магда попятилась, неловко вскинула руку, смахнув с тумбочки связку ключей. Макс вечно оставлял ее здесь, забывая про ключницу. Звяканья, громкого и резкого, как выстрел, даже не заметила, не отрывая взгляда от двери. Она не могла этого видеть, но живо представила, как полуночные пришельцы столпились возле нее, плотной стеной загораживая проход. Ей чудилось, что она чувствует ищущий, настойчивый взгляд женщины в длинном платье.