Новая мировая религия. Опыт сравнительного размышления о планетаризме бесплатное чтение

Религия прекрасна и ужасна одновременно. Она придает смысл человеческой жизни. Она привносит понимание картины мира и гармонию с Вселенной. Религия дает не только взаимопонимание с единоверцами. Она формирует мораль, то есть объясняет, что такое «хорошо», а что такое «плохо». Она приносит любовь и мир. Ради веры люди совершали самые прекрасные и самоотверженные поступки, создавали самые прекрасные произведения искусства. Благодаря вере люди испытывали ни с чем не сравнимое человеческое счастье, получая уникальный религиозный или мистический опыт.

Но история свидетельствует, что религия одновременно является причиной самых ужасных и кровавых событий, которые принесли страдания и смерть миллионам и миллионам наших предков и современников.

Кровавые войны, гражданские конфликты, репрессии в отношении приверженцев тех или иных научных или общественных взглядов, появление тоталитарных обществ – это тоже проявления религии.

На разных этапах своего развития одно и то же вероучение становилось как прорывом в развитии общества и стимулом его возвышения, так и причиной его деградации и падения. И несмотря на то, что в наше время люди чаще надеются на научные знания, роль религиозных учений не становится меньше.

Например, свидетели Иеговы до сих пор отказываются переливать кровь[11], а иудеи и мусульмане по-прежнему отрезают крайнюю плоть своих сыновей, хотя в первом случае есть научные обоснования, подтверждающие допустимость и даже необходимость этой медицинской процедуры, которая может спасти жизнь человека, а во втором случае есть научные обоснования практической бесполезности и даже опасности такого хирургического вмешательства, особенно если оно осуществляется традиционными инструментами сомнительной стерильности.

Мусульмане и иудеи по-прежнему не едят «грязную» свинину, предпочитая баранину и говядину, хотя ветеринарные службы с одинаковым усердием проверяют все официально произведенное мясо. Но даже абсолютно кошерная говядина или баранина халяль вызовет категорическое отторжение индуистов. И все это несмотря на научные обоснования пользы витаминов, жиров и аминокислот, содержащихся в мясе, для человеческого организма.

Тысячелетиями религия и наука шли бок о бок, постоянно соревнуясь в своем влиянии на человечество, развиваясь по своим специфическим законам и периодически мимикрируя под конкурента.

Наука дала человеческой цивилизации методы научного познания, благодаря которым мы смогли объективно посмотреть на мир и достигнуть технического прогресса, вызывающего в наших современниках как чувство горделивого восторга, так и чувство ужаса перед всемогуществом технологий.

Благодаря науке у нас появилась возможность долго жить и лечить множество болезней, которые раньше считались смертельными, мы смогли получить инструменты для безграничного общения и образования, мы обрели уровень комфорта, который даже в самых смелых и фантастических снах не могли себе представить гедонисты прошлого.

Наука, как мы знаем, тоже не однозначна. Именно она дала человечеству самые страшные виды оружия и методы порабощения, а стремление к экспериментальному познанию привело к мучительной смерти миллионов людей. Вспомните о научных ошибках, за которые во все времена человечество расплачивается жизнями, здоровьем и судьбами.

И хотя в этой книге я больше буду говорить о религии и вере, тем не менее именно противостояние религии и науки, их конкуренция за сознание людей, их способность к взаимоперевоплощению стали важнейшей движущей силой исторического развития. И чем сложнее цивилизация, тем более запутанным становится противостояние научного и религиозного подходов к познанию мира и их влиянию на каждого из нас.

Наука и религия: движение навстречу?

И наука, и религия начинаются с идеи. В науке идея становится гипотезой[12], важнейшим базовым элементом научного познания. Гипотеза – это предположение о причинах или взаимосвязях каких-либо явлений в природе или обществе. В классической научной традиции гипотеза должна подвергнуться экспериментальной проверке, только после которой она может быть признана истинной или ложной. Таким образом, наука объясняет окружающие нас события и явления и формирует наше понимание мироустройства. Таким образом, в идеале наука должна оперировать только экспериментально подтвержденными фактами.

Рене Декарт[13] в своем незаконченном трактате «Правила для руководства ума» сформулировал веками действующий метод научного познания, в соответствии с которым

…нужно заниматься только такими предметами, о которых наш ум кажется способным достичь достоверных и несомненных познаний. Всякая наука есть достоверное и очевидное познание <…>. И таким образом, этим положением мы отвергаем все те познания, которые являются лишь правдоподобными, и считаем, что следует доверять познаниям только совершенно выверенным, в которых невозможно усомниться[14].

Все выглядит достаточно просто. Представьте любознательного юношу, который родился и вырос в городке Тимбукту, расположенном в Мали недалеко от реки Нигер, на самом краю пустыни Сахара. Средняя максимальная температура здесь составляет 40 градусов, и даже в легендах далеких предков нет ни одного упоминания о снеге.

И вот ему показывают кусок слезящегося холодного и прозрачного минерала и предлагают исследовать, из чего сделан этот чудо-кристалл. Юноша выдвигает гипотезу, согласно которой этот кусок прозрачного нечто сделан из стекла. Проведя эксперимент и нагрев камень, он убеждается, что выдвинутая гипотеза оказалась ложной, но обретает знание, что данный кусок минерала состоит из воды. Встретив это принципиально новое для жителя Тимбукту явление, он дает ему название «лед».

Однако, встав на путь научного познания, юноша уже не может довольствоваться достигнутым и выдвигает следующую гипотезу, что любой лед состоит из воды. Чтобы экспериментально проверить это предположение, он обходит всех родственников и знакомых и собирает достаточно средств для того, чтобы отправиться в далекое путешествие. Он посещает разные страны и континенты и везде, встретив кристаллы, соответствующие представлению о льде, достает котелок и подвергает их нагреванию. В результате он собирает множество фактов, но так и умирает в старости, неуверенный в том, что действительно обрел истинное знание. Ведь мир так огромен, а жизнь так коротка, что изучить все холодные кристаллы он так и не успел. Хорошо, что за время своих скитаний он приобрел множество учеников, которые продолжат его дело.

Однако не менее великий, чем Рене Декарт, философ и ученый Готфрид Лейбниц дал науке и другие возможности.

Мнение, основанное на вероятии, может быть, также заслуживает названия знания; в противном случае должно отпасть почти все историческое знание и многое другое. Но, не вдаваясь в спор о словах, я думаю, что исследование степеней вероятностей было бы очень важным и отсутствие его представляет большой пробел в наших работах по логике[15].

Таким образом, в научном познании мира и окружающих нас событий и явлений, помимо фактов, появились вероятности и допущения, которые, увы, не всегда могут быть истинными.

Если нельзя решить с абсолютной точностью какой-нибудь вопрос, то все же можно определить степень вероятия его на основании данных обстоятельств, и, следовательно, можно правильно решить в пользу того или иного предположения[16].

То есть, если вернуться к истории с юношей из Тимбукту, оказалось, что ему можно было не залезать в долги, чтобы отправиться в далекое путешествие за чудесными холодными кристаллами. Используя возможности местной лаборатории и включив логику, он мог бы сделать предположение, что, вероятно, любой лед состоит из воды, а любая вода, охлажденная до отрицательной температуры, становится льдом. Он пошел бы дальше и изобрел холодильник, который охлаждает воду до необходимой температуры, и это научное знание с успехом использовалось бы им для улучшения жизни тимбуктинцев. И есть огромная вероятность, что всю свою долгую и счастливую жизнь он свято верил бы, что любая вода при минус 1 градусе становится льдом, и так бы и не узнал, что существует дистиллированная вода, которая может замерзать при температуре… минус 42,5 градуса. Более того, если бы ему сказали об этом, он никогда бы не поверил в эти сказки.

Впоследствии, как мы знаем, этот метод был обоснован множеством философов и ученых-исследователей, не раз подтверждавших возможность его использования.

Благодаря этому методу человечеством было сделано множество открытий. Однако именно появление «вероятия»[17], или допущения, в науке сблизило ее с религией, впустив на территорию науки веру и тем самым сделав борьбу за умы человечества еще более изощренной и неистовой, ведь основой религиозного учения, как и научного, является идея.

Религиозная идея с успехом объясняет явления и события, однако не требует экспериментального подтверждения. Более того, так как цель религии, как мы увидим ниже, находится вне возможности эмпирического опыта, эта идея в принципе не может быть экспериментально подтверждена или опровергнута. Адепты религиозного учения руководствуются идеей, ставшей предметом веры, а значит, находящейся вне критики или сомнений.

Истинная религиозная идея может заключаться в наличии одного или нескольких богов, она может заключаться даже в их отсутствии, но она способна объяснить верующему человеку все: от собственного рождения и смерти до появления мира и его грядущего конца, от причины неожиданной болезни до исцеления смертельно больного, от сегодняшней погоды за окном до глобального изменения климата.

Такая идея априори истинна и всесильна, потому что она верна, ведь она и есть истина.

Высказывание В. И. Ленина в отношении учения Карла Маркса («Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Оно полно и стройно, давая людям цельное миросозерцание, непримиримое ни с каким суеверием, ни с какой реакцией, ни с какой защитой буржуазного гнета»[18]) замечательно характеризует логику адепта любого религиозного учения. И оно же демонстрирует, каким образом научная идея может стать предметом веры, если выходит за рамки возможностей экспериментального обоснования.

Рождение и становление каждой истинной мировой религии – это историческая эпоха, событие, которое сопоставимо по своему значению и своим последствиям с расколом Пангеи, древнего континента, некогда объединявшего воедино всю сушу Земли. Равно как появление идеи, способной на развитие в качестве новой мировой религии, можно расценивать как предзнаменование великих потрясений, которые принесут миру как небывалые преобразования и возможности, так и небывалые угрозы.

Зачем человеку вера? Почему любой из нас, каких бы взглядов он ни придерживался, остается верен тем или иным идеям, доказать которые ни он сам, ни кто-либо другой не может?

Немного о личном. Я крещен в православной вере, как и вся моя семья. Во время значимых семейных мероприятий, таких как свадьба, рождение или похороны, мы традиционно участвуем в таинствах и ритуалах, проводимых в соответствии с православной традицией. Я даже несколько лет подряд служил алтарником и псаломщиком в храме. Делал это не за деньги, а по зову души. И, безусловно, я себя отношу к верующим людям.

Наука ограничена своими достижениями. Она сегодня может ответить на множество вопросов, возникающих у человечества или отдельного индивидуума, но она не может ответить на каждый из них. В отличие от религии. Да, каждая религия ответит на эти вопросы по-своему, но ответ у нее будет всегда.

Наука не способна ответить на все сомнения, а в своем стремлении к этому порой переходит границу, отделяющую научный факт от веры. Самый простой и самый сложный вопрос мироздания, с которого начинается все: кто создал все это? Разговоры о большом взрыве, несомненно, будоражат воображение, но не имеют никакого отношения к экспериментальной науке и не отвечают на главный вопрос: кто создал то, что взорвалось? И почему это взорвалось не раньше и не позже, а именно тогда, когда это произошло? И действительно ли это был взрыв?

И хотя многие участвовали в спорах о происхождении мира, мало кто обращался к религии через логические рассуждения.

В мире существовало и существует множество моделей веры в персональное будущее, ведь ответ на вопрос «куда мы идем?» для многих из нас более важен, чем ответ на вопрос «откуда мы?». Кто-то верит, что бессмертная душа улетает в прекрасный мир, чтобы познать вечное блаженство, кто-то верит в то, что души возвращаются, кто-то верит в бессмертие, воплощенное в наших детях, а кто-то видит бессмертие в создании идеального счастливого общества, в котором будут жить последующие поколения человечества. Как и все живущие на земле, я не могу точно сказать, что именно нас ждет после смерти, но я верю, что ушедшие мои близкие находятся сейчас в лучшем мире, и очень надеюсь, что и сам не исчезну бесследно. И только религия сможет помочь мне в этом.

Как мы приходим к вере?

Часто это происходит в сложных, критических ситуациях, когда уже нет надежды на самого себя или на помощь со стороны знакомых и близких. Когда не на кого или не на что опереться, а собственные силы и возможности уже исчерпаны.

И тогда мы начинаем просить о помощи. Мы слишком слабы и беззащитны в этом мире и чувствуем, что все происходящее не может быть просто стечением обстоятельств. Обязательно есть кто-то или что-то являющееся причиной и объяснением происходящего. И если к нам действительно приходит помощь, наша вера расцветает. Мы торжествуем от ее истинности, мы благодарны кому-то или чему-то, мы верим в то, что нашли точку опоры в своей жизни, верим, что помощь не оставит нас и впредь. Мы готовы делиться этим счастьем с окружающими, рассказывая, проповедуя, записывая и передавая из поколения в поколение чудесные истории спасения, которое пришло в тот момент, когда уже не было никаких надежд.

Я ни в коем случае не хочу говорить о том, какая религия верна, а какая – нет. Какое вероучение действительно приведет к спасению, а какое является заблуждением. Не мне судить. Это слишком личное для каждого. Любая попытка опровергнуть веру – это то, что на юридическом языке называется «оскорблением чувств верующих». Убежден, что так и есть, вне зависимости от того, во что верит человек: в Бога, духов, коммунизм или в эклектическое нечто. В человеческой психологии вера и религия играют определяющую роль.

Религия упорядочивает все вокруг. Ведь мы по-прежнему зависим от множества событий, которые для нас являются полной неожиданностью и создают в нашем сознании пугающий хаос. Мы живем в мире неопределенности. Любая смерть или трагедия в конечном счете неожиданна. И хотя мы понимаем, что наша 99‐летняя бабушка может умереть в любую минуту, эта минута настает совсем не тогда, когда мы предполагаем. Мы аккуратно рассчитываем срок появления нашего ребенка на свет, но вмешиваются обстоятельства, которые перечеркивают все наши расчеты, и чадо появляется на свет на две недели раньше положенного срока. Вы вытаскиваете на экзамене билет именно по той теме, которую пропустили из-за того, что ваша собака наелась какой-то гадости и ее пришлось везти к ветеринару, и застреваете в лифте именно в тот момент, когда опаздываете на свидание, в результате чего от вас уходит потенциальная возлюбленная.

Несмотря на достижения нашей цивилизации, человечество по-прежнему не властно над обстоятельствами и не способно изменить те силы, которые постоянно вмешиваются в нашу жизнь, а все технологическое могущество в результате направлено нами на покорение самих себя.

Множество книг и работ написано мудрейшими представителями человечества, которые пытались объяснить, как именно мы должны относиться к этому миру и как найти себя в окружающем хаосе. Главный вывод, который мы можем вынести из всего этого многообразия мудрости, заключается в том, что, если мы хотим лучшей жизни, но не можем изменить Вселенную, мы должны измениться сами или изменить свое отношение к происходящему. От того, как именно мы интерпретируем происходящее с нами, зависит, сможем ли мы достигнуть внутренней гармонии, а значит, испытать счастье и радость от собственной жизни.

Все эти условия реализуются в полной мере, когда человек обретает веру и начинает исповедовать ту или иную религию, которая является уже сформированной системой коллективной веры, дающей готовые ответы на все существующие вопросы и освобождающей человека от необходимости их самостоятельного поиска.

Для того чтобы сделать хаотические силы окружающей природы доступными для управления или хотя бы понимания, люди создали мифы и верования. Одна из основных функций каждой культуры заключается в том, чтобы защитить членов общества от хаоса, помочь им поверить в собственную важность и в конечный успех своего существования. Эскимосы, охотники из бассейна Амазонки, индейцы племени навахо, китайцы, австралийские аборигены, жители Нью-Йорка – все они не сомневаются в том, что именно им выпало счастье жить в центре Вселенной и что божьим промыслом им предначертано светлое будущее. Действительно, без веры в свои особые привилегии было бы трудно преодолевать превратности существования[19], —

пишет в своей уникальной книге «Поток» великолепный специалист по психологии оптимального переживания, человек, который систематизировал методы переживания человеком счастья Михай Чиксентмихайи (1934–2021).

Во что же нам верить?

Конечно, большую роль играет контекст прихода к вере. Ведь, в конце концов, человек хоть приблизительно должен представлять, на что или на кого именно можно надеяться, к кому обращаться за помощью или где искать смысл происходящего.

Вряд ли эвенку, выросшему в своей традиции и встретившему в тайге медведя, придет в голову обращаться к Аллаху или сесть медитировать, стремясь избавить себя от страданий. Или молодой аргентинке из ревностной католической семьи просить о женихе у духов Байкала.

Скорее эвенк призовет духов, которые у него сидят на плечах или спрятались в амулетах, а католичка вознесет молитвы ко Христу, Деве Марии или, на худой конец, к святому Валентину, даже если последний раз она была в храме пять лет назад, а принимала причастие только во время конфирмации.

Во что же нам верить?

Предмет нашей веры не берется из ниоткуда. С самого детства мы усваиваем идеи своего окружения, черпаем их в истории семьи или страны, узнаем о них из общения с теми, кто для нас являлся авторитетом. И если в зрелом возрасте мы встречаемся с новым учением, то интерпретируем и соединяем его постулаты со своим жизненным опытом и теми идеями, которые впитали в детстве.

В свое время, занимаясь изучением православных основ предпринимательской деятельности в России, я познакомился с достаточно успешным бизнесменом, здоровенным рыжим мужчиной, полным идей и энергии. Назовем его Тарас. Он активно помогал в строительстве и ремонте православных храмов, часто приглашал к себе батюшек, с которыми активно спорил, упрекая их в недостаточной вере, и писал письма патриарху, где излагал, как именно следует построить православную Россию.

Будучи отставным офицером и пройдя нелегкую службу в каких-то непростых войсках, поучаствовав в реальной войне, Тарас точно знал ценность человеческой жизни и что далеко не все в ней зависит от самого человека. Он активно проповедовал веру в Бога и необходимость следовать Его заповедям. Корил греховность современного мира, полного дьявольских соблазнов.

Одно меня смущало – доказывая свою правоту, даже если с ним никто не спорил, Тарас обращался к недавнему советскому прошлому. Говорил о православии и одновременно, с горячностью, мог сказать:

Ну помните, ведь был же у нас Моральный кодекс строителя коммунизма, ну там же все было сказано!

Его нисколько не смущало, что христианство и марксизм – два учения, которые рисуют мир абсолютно по-разному, что марксизм, базируясь на материализме, полностью отрицает саму возможность существования Бога. В конце концов, что такая эклектика попросту алогична. При этом Тарас был абсолютно целостным в своей вере. Он для меня всегда был ярким примером того, как человек сформировал личную трактовку веры, опираясь и на собственный опыт, и на традиции семьи (он родился в глубокой деревне, где, невзирая на советский строй, в красном углу сохранились образа, оберегаемые бабушкой будущего офицера-предпринимателя).

Тарас был не одинок. Я вспоминаю истории о солдатах Великой Отечественной войны, которые, бросаясь в атаку, могли кричать «За Сталина!» и, прежде чем подняться из окопа, перекреститься, несмотря на партбилет, лежащий у сердца в нагрудном кармане.

Мой дед, коммунист, родившийся задолго до революции в православной семье, всю жизнь хранил в дальнем ящике комода семейную икону Спасителя и достал ее на белый свет как последнюю надежду, когда остался один после смерти бабушки, которую всю жизнь преданно любил.

Я помню, как под впечатлением рассказов прабабушки о святителе Николае, небольшая иконка которого всегда стояла на ее прикроватной тумбочке, ставил свечку его иконе во время школьной экскурсии в Загорск, на которую мы все прибыли с аккуратно повязанными пионерскими галстуками. Я был весьма покладистым пионером, знал все истории пионеров‐героев и рассказы о дедушке Ленине, мог без запинки повторить торжественное обещание пионера Советского Союза, но меня буквально тянуло к знакомому лику святителя. Помню, как пристально на меня смотрел бородатый старик, стоящий по другую сторону подсвечника, и в конце концов поинтересовался: «А ты крест-то носишь?» Помню, как испугался и пулей бросился из храма.

Я все больше убеждаюсь в том, что идеи и ценности, в которых мы были воспитаны, с которыми росли в наших семьях или детском окружении, остаются с нами навсегда. И, даже принимая впоследствии различные новые идеи и вероучения, находясь в юношеском поиске или увлекаясь духовными практиками в более зрелом возрасте, мы все интерпретируем исходя из тех идей, которые были усвоены нами в детстве. Мы никогда до конца не отказываемся от того, во что мы верили, начиная свой жизненный путь, даже несмотря на разочарования.

Главное, что нам дает чувство уверенности в этом невообразимом коктейле из ценностей, верований, традиций, практик и суеверий, который в течение жизни проходит через наше сознание, – это порядок, структура веры, к которой мы привыкли с детства. Через это первоначальное видение мироустройства мы воспринимаем любые новые идеи и знания.

Именно поэтому кореец, даже если он принял христианство, все равно остается немного буддистом. А европеец, даже если он исповедует буддизм или стал преданным марксистом, все равно остается немного христианином. Он рассматривает новые вероучительные идеи через призму христианской традиции, в которой был воспитан, через национальную культуру общества, в котором родился и в котором сформировался как личность.

Европеец, даже отдавая себя новому вероучению, старается разложить все его ценности и постулаты по христианским «полочкам», которые остались в его сознании с детства. Эти «полочки» передаются из поколения в поколение. И даже если содержание этих «полочек» меняется, что во многом зависит от времени, жизненного опыта или последующего окружения, их структура остается неизменной. Неудивительно, что многие из тех, кто живет сейчас в России, на постсоветском пространстве или в Восточной Европе, еще недавно были не только свидетелями, но и участниками паломничеств к мощам коммунистических героев (желающие могут и сейчас поклониться нетленному, благодаря бальзамированию, телу Ленина), мы слушали проповеди агитаторов или политинформацию в красном уголке (помню, что в армии это действо происходило обязательно в воскресенье), проходили период оглашения, перед тем как стать коммунистами и на всю жизнь принять учение троицы Маркса – Энгельса – Ленина.

Учитывая все это, рассматривать появление нового вероучения, претендующего на масштаб истинной религии, невозможно в отрыве от истории общества, его принимающего. Во что верили эти люди раньше? Во что верили их родители? Каких традиций они придерживались? Какие праздники праздновали?

Становление христианства невозможно понять без изучения религии и традиций иудеев, без понимания роли фарисейства и античной философии. Ислам не состоялся бы без истории Авраама и политеизма Аравийского полуострова времен пророка Мухаммеда. А для понимания буддизма нужно изучить атмосферу жизненного пути Сиддхартхи Гаутамы, а также период развития ведической религии и кризис брахманизма. Марксизм зародился на территории, где большинство придерживалось этики протестантизма, но распространился и адаптировался в обществах, культура которых определяет роль личности и индивидуализма как малозначимую.

Несмотря на то что существующие мировые религии объединяют под своей сенью миллиарды людей по всему миру, это не исключает появление новых учений, которые, пользуясь стратегией предшественников, могли бы стать с ними на один уровень, предложив миллионам и миллиардам ищущих и страждущих ответы на все их вопросы, на которые уже не способны ответить другие.

Могли ли жители Иерусалима, требующие от Пилата распять Иисуса Христа, представить, что христианство станет самой многочисленной религией на ближайшие две тысячи лет? Могли ли многобожники Мекки, вынудившие пророка Мухаммеда бежать в Медину, подумать, что их город станет центром религии, около двух миллиардов последователей которой будут распространены по всему миру. А многочисленные паломники Оптиной пустыни или ходоки к Иоанну Кронштадтскому даже представить не могли, что буквально через 30 лет благодаря несостоявшемуся выпускнику духовной семинарии, принявшему красную веру, за православие погибнет больше полумиллиона человек[20], более 70 тысяч церквей перестанут существовать, а на Красной площади в Москве будут выстраиваться километровые очереди паломников из разных стран, чтобы поклониться мумии апостола новой красной религии марксизма.

Свидетелями победного шествия марксизма, деноминации которого до сих пор остаются религией целого ряда стран, включая одну из самых многочисленных – Китай, успели побывать многие из нас и наших родителей.

Сегодня же мы наблюдаем, как на территории, некогда душой преданной Иисусу Христу и Деве Марии, растет и укрепляется новый мир. Новые миссионеры распространяют свое влияние на обе Америки, Европу, Австралию, заглядываются на Азию и Африку, проповедуя новые ценности, новые традиции, новую мораль и новую веру, которая имеет все шансы стать новой мировой религией, последователи которой стремятся к всеобщей гармонии на планете, создавшей жизнь во всем ее многообразии, и жертвуют собой ради ее спасения от убивающего влияния человечества.

Но, прежде чем поговорить о новых идеях, постепенно завоевывающих мир, давайте вспомним, что предшествовало появлению существующих мировых религий, и проанализируем, есть ли сегодня предпосылки для изменения мирового религиозного ландшафта.

Мы боимся смерти. Рано или поздно этот страх поселяется в каждом из нас. Мы стараемся избегать боли и страданий, а в ужасе от того, что все хорошее, что есть в нашей жизни, может закончиться в любой момент… и наступят другие времена. Стремление к вечному и благому существованию, без боли и страданий – это то, что является самым искренним нашим чувством и желанием. Мы можем делать вид, что любим свою работу, даже если она вызывает в нас лишь отвращение, можем восторгаться искусством, втайне зевая перед лицом «Джоконды» или «Черным квадратом» Казимира Малевича, мы также можем искренне убедить себя в том, что забота о больной престарелой тетушке – это то, что доставляет нам удовольствие, периодически стыдливо отгоняя мысли о возможном наследстве. Человек способен виртуозно врать даже самому себе. Но стремление к прекрасной вечности, к истинному благу мы не можем скрыть ни от других, ни от самих себя. И мы верим, что это возможно. Это часть нас самих[21].

Именно поэтому наша вера в идеалы или путь, который нас должен привести к этому благу, столь искренна и сильна. Настоящая вера безоговорочна. В максимальном своем проявлении это вера христианских мучеников, мусульманских смертников и йогинов, в течение десятилетий преданных своим экстравагантным обетам. Для них это путь в вечное божественное Царствие Небесное, путь в беззаботный и прекрасный Рай, в нирвану, где никогда уже не будет страданий.

Подспудно мы осознаем, что именно эта наша жизнь на земле – уникальна, это шанс, который мы не можем упустить. А значит, не можем себе позволить ошибаться, в противном случае рискуем или попасть в ад, или пойти на новый мучительный круг сансары или остаться в памяти проклинаемыми потомками за несправедливость созданной нами цивилизации.

Первое, что предлагает нам религия, – это уникальную возможность избежать ошибок. Через священные тексты, предание, через своих служителей и учителей, через своих последователей она предлагает путь, отправившись по которому мы наверняка достигнем вожделенного Царствия Небесного, Рая, нирваны или прекрасного общества равенства и справедливости. Религия учит нас методу, с помощью которого мы сможем достигнуть желаемого.

Религия дает нам ответы на все вопросы, подсказывает, что делать дальше, дает уверенность в том, что мы не заблудимся и не собьемся с пути, если будем придерживаться определенных правил и методов. В конце концов, она даже дает шанс исправить уже совершенные ошибки и начать заново. Религия дает нам систему координат, возможность жить в условиях непрекращающегося хаоса, царящего в нашем мире.

…Религия есть, по сути, самая древняя и самая серьезная попытка создать порядок в сознании людей. Именно поэтому религиозные ритуалы способны доставлять огромное наслаждение, —

писал Михай Чиксентмихайи в своем «Потоке»[22].

Однако что происходит, если мы перестаем получать ответы на свои вопросы? Что происходит, когда мы теряем уверенность в том, что выбранный путь приведет нас к прекрасной благой вечности? Что происходит, когда перед нами открывается неискренность тех, кто несет нам это учение?

Ответ очевиден. Мы не можем позволить себе оставаться без ответов, мы не можем жить без веры, побеждающей хаос. Каждый из нас есть homo fidei (человек веры), а потому мы начинаем поиск людей, учения, истины, которые восстановят нашу уверенность, вернут нам смысл и укажут, теперь уж наверняка, надежный путь к прекрасной вечности. И мы их находим. Всегда.

Это значит, что вероятность прихода в мир нового сильного вероучения напрямую зависит от того, насколько существующие религии удовлетворяют ожиданиям своих приверженцев, насколько они искренни и информативны.

«Горе вам, книжники и фарисеи…»

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония[23].

Эти слова Иисуса Христа, приведенные в Евангелии от Матфея, хотя и были направлены к представителям вполне конкретного религиозного течения в Иудее, тем не менее выражают всю сущность явления, которое присуще, увы, всем религиям, движущимся к своему закату, и которое получило название по имени этого течения. Фарисейство – это чисто внешнее, формальное или показное исполнение религиозных правил, понятие, которое стало синонимом лицемерия, лживости и ханжества.

Именно фарисейство – причина ускоренной деградации одной веры и стимул для зарождения другой. Это неудивительно, так как фарисейство – попытка изобразить веру при ее реальном отсутствии.

Искренность религии и прежде всего тех, кто является ее проводником, – один из важнейших факторов восприятия вероучения. Большинство из нас не может бросить все свои дела и, обложившись книгами, предаться скрупулезному самостоятельному изучению пути к вечному блаженству. У нас семья, работа, нам нужно сделать ремонт в доме и не забыть съездить поздравить друзей с юбилеем свадьбы.

Мы нуждаемся в проводниках на этом непростом пути. В тех, кто смог возвыситься над жизненной суетой и узнать, в чем состоит истинный путь к великой цели: благой и прекрасной вечности. Нам нужны священники, монахи, старцы, раввины, мудрецы и учителя… Для любого верующего обывателя они являются живым примером истинности выбранного пути. В них мы ожидаем увидеть себя такими, какими хотим стать. Они – символ того, что достижение праведности возможно, что мы, простые смертные, тоже сможем достигнуть великой цели.

С одной стороны, мы очень хотим верить в их непогрешимость и праведность. Прекрасной иллюстрацией наивности и силы нашей безоговорочной веры в людей, посвятивших себя религии, является множество попрошаек, одетых в рясы и с молитвой подставляющих вам руку или кружку для подаяния. В свое время из-за массовости такого мошенничества Русская православная церковь была вынуждена отказаться от сбора пожертвований на улицах и выпустить официальное предостережение, размещенное сейчас почти в каждом храме.

С другой стороны, именно из-за желания воочию видеть пример праведности мы очень требовательны к священникам, вероучителям, монахам. Заподозрив неискренность или обман с их стороны, мы начинаем сомневаться. А если фарисейство становится сутью религии, мы отворачиваемся от нее. Наша вера постепенно угасает, но это не значит, что мы перестаем искать путь к вечному счастью.

Как мы знаем, само появление христианства как религиозного учения во многом связано с распространением фарисейства в иудаизме. Без фарисейства не было бы и христианства. Многие проповеди Нового Завета посвящены сравнению лицемерных фарисеев, которые молятся напоказ и раздают милостыню, но веры не имеют, с новым путем в Царствие Небесное, который требует только искренней веры и любви, не терпящей лжи, так как сам «Бог есть любовь».

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят[24].

Конечно, люди, разочарованные прежним учением, погрязшим в фальши, не могли остаться равнодушными. Видя перед собой фарисеев, в которых ничего не осталось от живой веры древних пророков, люди отдавали свои сердца тому, кто «любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам», Иисусу Христу, который, по выражению Мирча Элиаде:

Как и пророки… превозносит чистоту сердца в противовес обрядовому формализму; он постоянно напоминает о любви к Богу и ближнему[25].

Распространение христианства среди простого населения на территории Римской империи также было связано с противодействием религиозному формализму. Помимо поклонения различным богам, римские обычаи предписывали обожествление императоров, которые ни в глазах населения, ни в глазах приближенных святостью никак не отличались. Неудивительно, что

…со II в. отказ участвовать в прославлении императора был основной причиной преследования христиан[26].

Правда, в своей истории церковь Иисуса Христа сама не раз вступала на путь фарисейства, что приводило к глобальным изменениям и появлению, по сути, новой веры в рамках христианства.

Тридцать первого октября 1517 года Мартин Лютер прибил к воротам церкви в Виттенберге 95 тезисов против индульгенций – ярчайшего проявления фарисейства Римско-католической церкви, когда любой желающий мог купить себе отпущение грехов авансом. С этого дня началась эпоха Реформации и рождение протестантизма, суть которого изначально состояла в сопоставлении Священного Писания и искренней веры, с одной стороны, и католического формализма, злоупотребления таинствами и неоправданными преимуществами священничества – с другой. Именно фарисейство папского двора, погрязшего в роскоши и распутстве, привело к призыву Лютера вернуться к истинной вере. Его призыв был услышан и поддержан теми, кто перестал получать ответы от Римско-католической церкви на свои духовные запросы. Сегодня к различным протестантским деноминациям себя причисляют более 800 миллионов человек, это второе по численности христианское направление после католицизма.

К чему приводит формализация веры и фарисейство ее официальных предводителей, в России помнят как нигде лучше. Как известно, Петр I поставил Русскую православную церковь в подчиненное положение относительно государства, что постепенно привело к духовному кризису конца XIX – начала XX века. По сути, церковь стала частью государственного аппарата, частью чиновничества, со свойственным ему развитием формализма.

Во второй половине XIX века реформы Александра II привели к серьезнейшим социальным изменениям в обществе[27]. Упразднение крепостного права и появление новых городских сообществ, изменение семейных устоев – появление так называемых нуклеарных[28] семей, развитие новых видов экономической деятельности – все это потребовало от церкви ответов, поддержки, искренней помощи. Но, увы, Русская православная церковь того времени в большинстве своем не смогла удовлетворить духовные потребности своих последователей. Результат – массовый отток из церкви людей в поисках новой истины