Записки из зеленого блокнота бесплатное чтение

Пролог

Это записки, которые я попытался сшить во что-то цельное. Местами будут разрывы, обрывки моих мыслей.

Устав – чувствую себя оторванным от своего маленького мирка. Невероятно сложно было рвать корни, которые так долго врастали в меня: землю, людей, чувства. С трудом, но я справился. Но не справился с оставшимся чувством пустоты. Один. В чуждом мне мире, с чуждыми мне людьми. Коснуться бы взглядом, хотя бы одного знакомого лица. Не получается, они для меня инородные, вторичные, третичные.

Думал буду счастлив сбежать от проблем, но видимо моя жизнь и есть проблема.

1

Прилетев из Самарского аэропорта в Московский, меня морили долгой пересадкой. Очень много нервов было потрачено еще в Самаре, прощаясь со всеми, проверяя документы, сидя в зале ожидания аэропорта с друзьями и разговаривая ни о чем. Мало сна, много переживаний и еще это. Прекрасно зная свою способность проваливаться в глубокий сон, было принято волевое решение не спать и ждать.

Я взял с собой две книги Шекспира: «Король Лир» и «Макбет». На удивление они помогали мне скоротать время и убивали его с такой скоростью, что приходилось поглядывать на табло, сверяясь. Часто выходить курить не получалось, так как нужно было каждый раз проходить через металлоискатель и выворачивать все из карманов, приглядывать за моим скарбом было некому, поэтому все с собой. Хоть при мне была только сумка через плечо, да рюкзак.

Наконец объявили посадку, отсутствие сна накинуло килограмм по десять в сумки, но фантазии о том, как я буду кемарить в самолете, ускоряли мой шаг.

Коридор, трап, место в проходе и попытка уснуть. Все оказалось тщетно, ни в одном глазу. Мой рост вновь меня всучил. Ноги не вытянуть, кресло неудобное, люди галдят и крестятся. Ну ничего, всего несколько часов и я буду в Хельсинки, а там уже финишная прямая.

2

Чем дальше – тем хуже. По продвижению в сторону цивилизации, все стало видоизменяться, как на ускоренной пленке. Ужесточились досмотры, стали меняться люди, ландшафты и даже тени. Дьявол кроется в деталях и все было дьявольски хорошо.

Ад надвигался быстро и наращивал темп. Стюардессы становились вычурными и вылизанными. Все вокруг перестало казаться настоящим.

А еще эта кастрированная доброта, улыбки и ужимки. Люди вокруг так долго притворялись хорошими, что почти поверили в это. Главное, что почти. Меня отталкивало и отталкивает это, думаю и продолжит отталкивать. Не нравится мне такая стерильность, дайте мне грязь! Огонь в глазах, рой мыслей в голове, страсть в действиях, наплевательство на последствия. Стал скучать по всему этому. Ох, уж эти ужимки, дайте передохнуть от них, нельзя так, бесчеловечно это. Ошпаривать ледяным радушием.

А все эти бутафорские мокрощелки, пусть достаются таким же бездушным куклам.

Разменяв в обменнике рубли на евро, я отправился в магазин аэропорта. Истина в вине! Хотя в виски есть еще правда. Такого я не нашел, только странные зеленые соки и бутерброды по каким-то бешеным ценам. После перекуса сразу пошел к информационной будке, где меня обрадовали тем, что мой рейс откладывается на четыре часа. Поблуждав по огромному аэропорту, больше похожий на музей, судя по картинам и инсталляциям, находящимся внутри, наткнулся на самый удивительный и важный в тот момент артефакт. Большая, стеклянная курительная комната. С деревянными лавочками и шезлонгами. Возле нее я и поселился.

В один из заходов, я заметил рыжего и крепко сложенного Австралийца. Он выглядел грязным и довольно уставшим. Для развлечения себя и вспомнив, что я еду для опыта, решил заговорить с ним. Он моментально загорелся и начал поливать меня информацией. Откуда он, что проехал пол мира и сейчас, через пол мира поедет обратно. Из Финляндии в Китай, дальше Америка, а потом уже Австралия. Странный маршрут, но и человек он был не особо простой. Угостил меня пачкой сигарет из Афганистана и спросил откуда я, ссылаясь на мой акцент. Я сказал, что из России. В ту же секунду он зарядил несколько шуток про шпионаж, попросил ничего плохо про него не передавать наверх и подобная клюква. Улыбнулся, попрощался и упрыгал к терминалам. Я сплюнул осадок и побрел к посадочной зоне, прокручивая в голове, что больше не надо говорить откуда я.

Возле главного терминала стоял стремный старичок в очках, вокруг него столпилась недовольная толпа, но держался он молодцом. Хотя ему было будто плевать.

Так трепетно и радостно, средь многих народов, найти похожих на твой, на тебя. В каждом из нас живет финн. Загадочный, суровый и мягкий, резкий и пугливый, похуистичный и серьезный. Наблюдая и контактируя с этими инопланетянами, я понял одно. Они просто расслаблены. Конечно, будничная суета сует, но в них продирается этот дивный клич: «похуй». Так схожий с нашим. Хотя нет, не такой, он протяжнее и мягче, напоминающий «расслабься».

Не от мира сего, в дурацкой одежде и с еще более дурацким языком, на котором они в песне излагают мысли. Самое ужасное, что это заразительно и ты растворяешься в этой неторопливости.

Мне понравилось. Но не стоит забывать, мы все одинаковы и те еще засранцы. Поэтому я быстро вырвал себя из этой мимолетной влюблённости и резко макнул в говно, коим я зову свое мировоззрение.

Подождав еще два часа сверх обещанного, сделав еще один круг по аэропорту и понаблюдав за толстыми индусами, лежавшими без обуви на диване, наконец объявили посадку. Находясь среди красивых финских лиц, чувствовал себя неуютно, казалось, все смотрят на меня, но без малейшего колебания скажу – им было похуй.

А финские стюардессы, со своими белыми перчатками и чепчиками, худощавые и высокие, соблазнительно радушные и отзывчивые, напоминали французских проституток. Что приятно.

3

Неприлично длительный перелет. До Нью-Йорка по ощущениям летел пару суток. Я опять не мог уснуть, проваливался в сон и резко выпрыгивал из него, подскакивая на воздушных волнах. Шея не выдерживала, спина начала ныть, а еще этот треклятый энурезник. Ссыкуну дали место посередине, каждые десять минут он начинал возиться и со словами: «Простите, можно пройти», бежал в туалет. Странный парень лет двадцати, каждый раз у проходящего мимо стюарда, спрашивал есть ли теплый яблочный сок, получал отрицательный ответ, брал просто воду и так три или четыре раза. Он жутко раздражал и будто хотел стать участником драки в самолете, но я сдерживался, ведь знал, что скоро мои мучения закончатся. Главное долететь до Нью-Йорка, а там уже готов билет до Джексона. Билет прожигал мой карман, разъедая кожу, но при этом согревал душу.

Кое-как я долетел, мозг был способен лишь на простые функции – левая нога, правая, левая, правая. Я вышел из самолета, взял сумки и пошел на паспортный контроль. В тот момент я еле говорил на русском, на английском мог только молчать. Передо мной шла девочка, тоже русская, ей задали кучу вопросов, она бегло отвечала, ей сделали сканирование руки, отдали документы, и она ушла дальше. Моя очередь. Я сфокусировался на разглядывании сканера, который висел на прозрачном стекле, перед таможенником и не заметил, что он со мной начал общаться. Таможенник говорил с акцентом вперемешку со сленгом, ничего не понятно, как дурак я постоянно переспрашивал и все равно ничего не понимал. В голове мысль – блять, меня сейчас развернут обратно, такой дебил им точно не нужен, постарайся, Саша, постарайся! Таможенник отвлекся на вошедшую за другое окно женщину, с задницей невероятных размеров и длинными дредами. Мой чувак спросил у нее: «Чего так долго ходила, красотка? Ах да, чтобы таскать такую задницу, нужно четыре ноги, а не две!», и начал смеяться. С ним начали смеяться остальные работники и та самая мадам. Я зачем-то тоже, они это заметили, замолчали и стали смотреть на меня, как на мудака. В ту секунду, я смирился. Я поеду домой. Он спросил меня: «Чего смешного?», не придумав ничего лучше, из меня тут же вылетело: «Не знаю». На меня продолжили смотреть, но уже точно зная, что я мудак. Он отдал мои документы, пожелал удачи и попросил пройти дальше. Проскочил, ура! Я сразу побежал на улицу, для тактического перекура, на улице меня ударило звуковой волной. Свист, гул, сигналы автомобилей, город не кипел, а взрывался пузырями, изрыгая шум. Кое-как успокоившись и быстро выкурив две сигареты, начались поиски места отлета. Сразу проблема. Был выход на улицу, где кольцевая огороженная дорога без пешеходного перехода, потом ворота к поезду. Откуда поезд в аэропорту я тогда плохо понимал. Началась паника. Я решил попробовать выбраться через поезда, там турникеты, говорят дать денег. Платить пять долларов, чтобы пройти, без уверенности вернуться, такое себе развлечение. Нашел аэробус, который гоняет вокруг аэропорта. Это, по сути, трамвай, но в небе. Охуеть. Он бесплатный и должен отвезти меня к противоположному зданию, там мой терминал. Сделал круг, вышел, спросил у какой-то тетки куда идти, она сказала: «Ты конечно молодец, но он на противоположной стороне». Сделал еще круг. Вроде нашелся, паника ушла. Среди всех ресепшнов, в одном услышал знакомые звуковые нотки. Женщина говорила на русском. С улыбкой я подбежал к ней, ожидая радушный прием, объятия и тому подобное, но меня встретили по нашей традиции холодно и вопросом: «Чего тебе?». Я дал билеты и спросил, где мне видимо опять придется ждать самолета? Она потыкала в экран и сказала самое страшное на тот момент: «Таких билетов не существует». Лучше бы она была беременна от меня, ей-богу, но нет.

– Как это не существует?

– Ну нет такого самолета, где вы билеты брали?

– На официальном сайте!

– Ну таких нет, вам нужно брать новый.

– Что мне делать теперь? – все, сейчас будет паническая атака.

– Брать новый билет, куда вам, давайте посмотрю?

– Вайоминг, Джексон Холл.

– На сегодня?

– Конечно на сегодня, я уже не могу, мне нужен сон и нужно помыться!

– Так… Есть на сегодня, через час, стоить будет тысяча сто долларов, – это пиздец, у меня всего с собой столько было, осталось где-то баксов шестьсот-семьсот.

– Так, ладно, а на завтра?

– На завтра тоже есть, будет стоить семьсот пятьдесят долларов.

– Можно мне подумать?

– Да, конечно.

Я вышел на крышу парковки. Блики, шум в голове, частое дыхание и паника вышли со мной. Из-за пересадок, я еле-еле успевал вовремя, к назначенной дате. А тут вот это.

Я спустился на цокольный этаж аэропорта, купил сим карту за пятьдесят долларов, поднялся, зашел в какой-то стеклянный туннель и позвонил своему работодателю.

– Слушаю вас!

– Здравствуйте, это Алекс, ваш работник.

– О, привет! Как у тебя дела, успеваешь вовремя?

– Не очень. Мне сказали, что мои билеты сгорели. Ценник на сегодняшний рейс очень большой, у меня столько нет. Что мне делать?

– О, это ужасно. Даже не знаю, что тебе делать, придумай что-нибудь. Как доберешься – позвони, я тебя встречу. Удачи.

И он повесил трубку. Вот ведь сука. Обреченность, страх и ужас. Дальше было принято волевое решение позвонить маме. Она сразу ответила, дала совет посмотреть, как лучше добраться с пересадками или сесть на автобус, так как он дешевле.

Понурый, но с надеждой, я опять сел в кольцевой аэробус и стал думать о жизни. Много мыслей вертелось в голове, но все не по делу. Выйдя к своему терминалу, я направился к той тетке, на улице уже стемнело. Сначала покурить, а потом к ней. Опять крыша парковки, там я кое-как подключился к интернету, смотрел билеты в ближайшие штаты и курил одну за одной. Периодически, я поглядывал на город. Высотки меня не сильно интересовали, мне не хотелось туда, ближе к аэропорту были деревянные домики, мотели, бары, местные магазинчики. Такие теплые, манящие, вот бы оказаться там, выспаться, обдумать все в тишине и принять решение. Из мрака раздался голос: «Эй хуй, давай сюда бабки!», на меня вышло два человека в капюшонах. Слишком устал, чтобы бояться, в проброс ответил им, чтобы шли нахуй, они подошли ближе. Один из них резким движением раскрыл нож и тихо сказал: «А вот так?». Ну если так, нахуй пошел Саша, подумал я. Сунул руку в карман, вынул пачку денег, они вырвали ее и скрылись.

У меня тогда не играл адреналин, меня не трясло, мне было уже плевать на все. Встав, я побрел обратно к тетке.

– Это снова я.

– Что надумали?

– Типа того. Вот помните до этого ситуация была не очень, теперь все стало совсем не очень, – на карте у меня оставалось где-то четыреста пятьдесят долларов, наличка ушла с Робином Гудом.

– Куда вы полетите?

– Мне бы билетик за триста долларов, потому что надо будет еще на автобусе ехать, есть такие?

– Денвер, триста двадцать долларов, вылет утром, через семь часов, берете?

– Ебать меня, да.

– Вы можете снять номер тут неподалеку, будет стоить около пятидесяти долларов, ну и добраться туда надо. Лучше на такси. Тут иногда грабят.

– Это я уже понял, а тут можно будет остаться?

– Да, в зоне ожидания.

– Продано.

В зоне ожидания были ужасно неудобные стулья, а весь люд, коих на удивление было не мало, сидел на полу в обнимку с сумками. Обезьянка видит, обезьянка делает. Усевшись, открыл свой блокнот, я начал писать.

«Прелести оторванности от мира и от прошлого начали теряться. Как я и начал теряться в залах ожидания. В самолетах, в общественном транспорте. Ко всему прочему началась тоска по дому, по родному уродству. Нахуя я убегал от привычного, разрушительного образа жизни? Никогда ничего не меняй, все изменения к худшему! Я начинаю засыпать от усталости, суеты и трезвости. Засыпаю на вражеской территории. Надеюсь меня обворуют окончательно и начнется уже совсем другой этап в жизни.

Какой тоской душа ни сражена, быть твердым помогают времена. Последую примеру этой тени и в долголетье и в долготерпенье.

Сейчас я борюсь с двумя желаниями. Я хочу либо спать, либо умереть. В идеале совместить»

Очнувшись от дикого желания пописать, глаза начали бегать в поисках заветных буковок WC. Посмотрел на телефон, оказалось, что в небытие я был лишь сорок минут, уже что-то. А вот найти в огромном пространстве туалет, было мучительно трудно. Как для расфокусированного меня, так и для мочевого пузыря.

С любым человеком можно договориться, особенно если быть проще и сразу изъясняться простыми материями. Заметив старого как мир уборщика, было принято решение узнать у сведущего в туалетных делах, где источник, на ломаном английском.

– Где ту́алет у вас?

– Что?

– Где туале́т?

– Извините, я не понимаю вас.

– Ну где тут WC?

– Это что такое?

– Где можно поссать?

– Ох, туалет… Ха-ха-ха-ха. Пройдите прямо… ах-ха-ха-ха, поверните налево… ах-ха-ха-ха, – под хохот уборщика я справился со своей проблемой.

Такие моменты вбивают в колею, из которой тебя так несуразно выкинуло. В начале пути был план и все было хорошо, терпимо. Трудности преодолевались, ведь все шло довольно хорошо, хоть и с проблемами. А без него, я стал паниковать и вести себя, как те, кого презирал. Ну ничего, сейчас будет самолет, опять есть план. А со стыдом даже как-то проще будет засыпать. Сев жопой на холодный пол, я попытался поспать еще немного, но так и не уснул, до самого утра.

4

Я не так давно оказался совершенно один и в голове, которую трясет от страха и приближающегося фатализма, появились лица. Тех, кто действительно важен, а не тех, кто снует рядом. Поняв сколько ненужных лиц в моей жизни, вымотанный, с силой, наверно, лишь духа, двигался дальше, двигал громоздкий, барахлящий механизм, который раньше звался телом.

Опять попутчица. Возможно та самая, но нет. Хочется не попутчицу, а доброго, нежного, любящего и невозможного.

Ненавижу блять самолеты, узкие как девственницы, неудобные как гондон. Проблема сна, все актуальнее. Жертвой моей бессонницы стал сидящий рядом пассажир.

Девушка восемнадцать-двадцать лет, с кудряшками и маленькими как кнопки глазами. Разговаривала по телефону с акцентом, за что была поймана мною и выведена на разговор. Слово за слово и вся жизнь как на ладони. Дай человеку высказаться, и он расскажет больше, чем под пытками.

восемнадцатилетняя еврейка из Израиля. Знает много языков: испанский, немецкий, русский и английский. В семье у нее разговаривают на русском и иврите. Про быт и дела на иврите, ругань и мат – ну тут мы победили и задушили древнюю культуру. Добрейшей души человечек. Также, не типично для восемнадцатилетней девушки, занимается дзюдо, участвует в соревнованиях и живет в Словакии отдельно от родителей. Парадокс, загадка, акселерат, комсомолка и активистка. Угрюмый, небритый и нелюбимый уже очень долго, на ее фоне я выглядел, мягко говоря, никчемным.

Мы садимся в Денвере, пристегните ремни безопасности и приведите спинки стула в горизонтальное положение. Ненавязчивое прощание, она пошла на улицу, так как за ней приехал автомобиль, а я опять побрел в неизведанное.

Походив вокруг и таращась на всякие закусочные, памятники и стенды, пошел на выход. Немного завидно, почему за границей в аэропортах, столько всего красивого и яркого, столько информации про город, всякие магазинчики, статуи самолетов, бюсты известных личностей, с подробным описанием, кто они и нахуя. У нас – голые стены и эхо, вот первое впечатление о нашей стране, а тут тебя будто берут за ручку и ласково погружают в цивилизацию.

На улице. Солнце будто хлыстом ударило по глазам. Жара вспотела меня и приклеила майку к спине, лямка от сумки прикипела к плечу. Проморгавшись увидел огромную парковку, как у какого-нибудь торгового центра, пустое и чистое поле вокруг, до горизонта, цвета охры или яичного желтка, может что-то среднее. Редко проезжают большие автобусы, останавливаются на секунду и сразу же уезжают. Выкашляв остатки холодного воздуха из кондиционера, зашел обратно. Спросил у приятной бабушки в форме, на какой автобус мне сесть до города. Она сказала, что автобусы до города не ходят. Не помню почему не спросил тогда, куда они ходят, но мне в тот момент это было неважно.

– Что же мне тогда делать?

– Вам нужно идти на поезд.

– Поезд?

– Поезд.

– Нет, поезд?

– Да, у нас от аэропорта отходит поезд до города, торопитесь, он как раз отъезжает.

Фраза «как раз отъезжает», жуткая. На животном уровне понимаешь, что уже опоздал, но лихорадочно пытаешься успеть.

Перейдя на бег рысью, рыча, царапая пол и двигая тазом, я вышел в указанною мне дверь и оказалось, что у них действительно есть поезда. С одной стороны парковка, а с другой поезда. Рельсы тянулись до самого города, который оазисом переливался в дали. Обычный перрон с железнодорожными путями. Стоит лишь один поезд и начинает пыхтеть. С русской наивностью я побежал к нему и вот практически запрыгнув, меня остановил мужик в жилетке и попросил показать билет.

– У меня нет никакого билета, сколько стоит?

– Вам нужно… – я его перебил, так как понимал, что если не сейчас, то уже никогда.

– Сколько тебе дать денег, десятку, двадцатку?

– Мне не надо, вон там стоит терминал, на нем сможете купить.

Оглянувшись, я увидел в самом дальнем углу этого сраного вокзала одиноко стоящий терминал, крохотный, похожий на те, что раньше стояли у нас в магазинах, где можно было положить деньги на телефон. Мужик кинул в спину фразу: «Торопись!» и я побежал. Терминал принимал только наличку, которую у меня успешно отработали еще в Нью-Йорке. Где-то в естественном кармане, нашлось пять долларов, с отборным матом, я тыкался в этот аппарат, ничего не понятно. Кнопки как в вендинговом аппарате, какие-то ебучие надписи. Нашел: «два с половиной доллара, взрослый», дальше не читал, тыкнул, вылез билет, схватил и побежал обратно. Мужик смотрел на меня с гордостью и улыбкой, как на ребенка, но вдруг улыбка стерлась. Не тот билет, тут написано для пенсионеров, а надо обычный взрослый, быстрее покупать еще раз. В этот момент поезд начал пыхтеть еще сильнее и дергаться вперед. Обреченно смотря на билет, я медленно пошел обратно. Думая о том, хватит ли мне денег долететь из Денвера до Москвы, нужно ли будет обращаться в посольство, чтобы меня вернули обратно. Я сдался. К черту все это, ну сколько уже можно. Потыкался еще раз, повезло, что терминал принимал мелочь, я кое-как добил до пяти долларов за взрослый билет, прощальным взглядом посмотрел вслед поезду, а из последнего вагона торчал тот самый мужик. Он махал рукой и орал на весь вокзал: «Быстрее, быстрее!». Ну я не мог не оправдать его ожиданий, нагнулся вперед, вдохнул и побежал со всех сил. Подбегая к вагону, я начал доставать билет, но схватив за руку, он просто затащил меня в вагон, двери за мной закрылись и в ту же секунду поезд тронулся.

– Ну ты даешь, еле успел, давай посмотрю на билет.

– Спасибо вам большое, вот.

– Все верно теперь, хорошей вам поездки.

Немного отдышавшись, я сел возле окна. Вагон был практически пуст. Смотря в окно, я не мог оторваться от бескрайнего поля, переливающегося оттенками желтого в лучах солнца. Красиво, стоило того, стоило мать его. Пейзаж вроде прост, ничего особенного, похоже чем проще – тем лучше. Успокаивающее поле, которое уже перестало резать краской, привыкшие глаза. Меня немного разморило от беготни и окружающего меня умиротворения, но сон лишь заигрывая цеплял веки, так и не усыпив меня. Я достал свой блокнот и решил записать, сколько успею, ведь точно знал, что со временем воспоминания подменят себя и я забуду свои первые и искренние впечатления. Попутно записывал, что происходит в вагоне.

«Город Денвер. Волшебный блять город. Волшебный от аэропорта до центра. На ресепшенах и стойках информации работают только бабульки, все в черных ковбойских шляпах. Такие добрые, что разве супом меня не накормили. Рядом с аэропортом мини гольф, в который можно сыграть, пока ждешь самолет. Там была некая рекреационная зона.

Но меня это не устраивало. Я должен был идти дальше. Дальше от людей, от всего этого. От себя.

Поезд вез меня по окраине. После того как глаза привыкли к пейзажу, начал подмечать еле уловимые несостыковки. Поля как родные, но не те. И над городом висит странная дымка, будто буря сгущается, но она не проронит ни капли.

Поезд постепенно заполнялся людьми. Разношерстными, громкими, но доброжелательными.

Передо мной села компания из шести мужчин. Они все громко смеялись и шумели. Через окно в двери, разделяющей вагоны, я увидел полицейскую, которая проверяла билеты и спрашивала что-то у людей. В какой-то момент я почувствовал запах, никогда раньше такого не ощущал. Горьковатый, сдавливающий горло, чем-то напоминал запах цветка, только приторный. Хоть я до этого никогда такого не ощущал, но прекрасно понял, что это оно. И голос внутри, как маленький мальчик, тыкал пальцем и кричал: «Да это марихуана! Это она, это она!». Ожидая пока, полицейская зайдет и к нам, понимая, что я просто жалкий эмигрант, турист, мне стало страшно и началась паника. Но ведь я ничего не сделал, все документы в порядке, травы у меня нет, ничего не употреблял, но мандраж от самовнушения никуда не исчез.

Дверь открылась, полицейская прошла мимо, поглядывая по сторонам и мельком рассматривая билеты, которые все держали в руках, включая меня. Дойдя до конца вагона, она начала принюхиваться и спросила, что это за запах. Мужики давили лыбу и по очереди говорили: «Да это лосьон такой, да, да. Это лосьон».

Полицейская улыбнулась.

– Ага, лосьон. С запахом марихуаны, – все начали ухахатываться.

Первый мужик: – А что вы начали? Не надо было курить перед работой, вот запах и чувствуете! – все начали смеяться еще сильнее. Я тоже, спрашивая себя, а ты то чего, нас сейчас всех повяжут, идиот!

Второй мужик, сквозь смех и град слез: – А ты что, зачем так с дамой, надо как джентльмен предложить жвачку!

Весь поезд включая полицейской смеялся, мужики скручивались и плакали, я тоже не мог сдержаться. Истерика продолжалась несколько минут. Мне было очень весело, тогда я не представлял, что это было начало нового конца.

– Идиоты! – с улыбкой крикнула полицейская.

И ушла в другой вагон. А мы с приподнятым настроением поехали дальше»

5

Поезд остановился на краю города. Сам город почему-то напомнил мне форт, хотя забор отсутствовал, как и стража. Оставалось крикнуть: «Открыть ворота!», но на удивление кричать было некому. В округе не видно никого. Я знал, что Денвер город маленький, но не думал, что настолько. Не зная куда идти, пошел за толпой. Почему-то всегда кажется, что они точно знают куда идти и идут именно туда, куда тебе надо. По продвижению к центру, увидел человек десять. Все суетились и возможности спросить что-либо не было. Мне нужно было на центральную автобусную станцию, я по картам посмотрел куда мне ехать и сел на нужный автобус. В автобусе завис, глядя на большого, черного парня. Он был в обычной белой майке, рваных штанах и новых, чистых кроссовках, которые очень сильно бросались в глаза, на фоне потрепанной одежды. Штаны были ему велики и немного свисали, карманы были широко открыты и когда он облокотился на поручень оттуда выпало сто долларов, он этого не заметил и встал у выхода. В голове я уже прокрутил как буду кушать и пить в кафе на эти деньги, но воспитание штука непреодолимая. С несколькими матерными, вводными словами я прокомментировал эту ситуацию, поблагодарил родителей за воспитание, поднял деньги и тыкнул парня, со словами: «Ты обронил». Он внимательно посмотрел на меня, снизу вверх. Хоть я сам не маленький, под два метра ростом, но по сравнению с ним, я казался себе подростком. Улыбнувшись и басом поблагодарив меня, пожелав много хорошего, он выскочил на остановке. Моя была следующая.

Выйдя в самом центре, я оказался посреди широкой дороги, в центре которой были трамвайные рельсы. По бокам располагалось огромное количество кафе и ресторанов прямо у рельсов. Как я понял, в этот день трамваи не ходили, а может и не только в этот. Рядом с заведениями пестрели вывески с меню, официанты суетились у гостей. Было очень жарко, все сидели на летних верандах, выпивая и шумя. Сразу расхотелось иметь принадлежность к этому веселью, я направился в ближайший сетевой продуктовый. Купил там воды и готовые бутерброды, за восемь долларов, что посчитал невероятно огромной тратой. Ел без удовольствия и с глубоким чувством жадности, при этом злобно поглядывая на веселящихся.

Сойдя с этой улицы и пройдя пару кварталов, спустился в переход, где продавались билеты на автобус. Это было необычное место, с большим подземным пространством, из него было несколько выходов к местам прибытия автобусов. Больше походило на переход в метро, а не привокзальное помещение. Касса была закрыта, на стекле объявления – «Не работаем два дня». Тогда я впервые почувствовал физическую боль от чтения. Возможно, из-за иностранной письменности или усталости, или от съеденного, меня начало тошнить и бросило в холодный пот. Я вышел наружу и присел на асфальт. Ну не может быть такого, что я тут буду два дня делать, это не вариант. Должен быть другой выход, другой автобус, другая компания. Дайте мне другое стечение обстоятельств!

Когда ты находишься в критической ситуации, за помощью идешь к тому, к кому не пошел бы никогда. Замеченные мной полицейские возле машины, были единственным авторитетным вариантом. Они стояли перед стадионом, оттуда доносились крики. Стены были высотой метров в пятьдесят, но звук казалось шел откуда-то сверху, еще выше. Было страшно, но это как на первом свидании, главное начать говорить, а природа поможет.

– Здравствуйте, не могли бы вы мне помочь?

– Да, конечно. Что у вас произошло? – полицейские сразу напряглись и обступили меня.

– Я турист и мне нужен билет на автобус, а там написано, что кассы не работают.

– Конечно же не работают сегодня игра, вы чего?

– Какая игра?

– Вы серьезно? Наша команда играет, весь город на стадионе, по городу-то никто не ходит, не говоря уже о работе автобусных станций.

– Что же мне делать тогда? – оставаться на два дня не вариант.

– Есть автобусная станция Грейхаунд. Они работают каждый день, попробуйте там.

– Хорошо, спасибо.

Надежда – самый продаваемый товар и мне его отвалили в достатке. Я уже было уходил, как меня окликнул полицейский: «Подождите, идите сюда!».

Вот ведь жопа, наверное, он почуял марихуану, подумал тогда я. Сраные наркоманы, надышали, теперь меня повяжут, я ничего не докажу. Медленно я обернулся, полицейский тыкал пальцем в телефон и показывал, как и на чем проехать до Грейхаунда. Потом еще жестами объяснили куда идти, пожелали счастливого пути, и чтобы у меня все получилось. Какие же приятные ребята, а я, как обычно, сначала думал о плохом. Наша полиция нас бережет, а иностранная нас выручает. Десять минут ходьбы, пять остановок на автобусе, я на месте.

Автобусная станция «Грейхаунд». Большое помещение с железными, прикрученными лавками, небольшой стойкой с кассами, больше похожей на барную и куча странного народа. Также я заметил много дверей, выходящих на парковку с автобусами. Я глядел в эти двери и уже радовался как пройду сквозь них и прямым автобусом поеду до Джексона. Подойдя к кассам, я спросил про билеты. Маленькая девушка мексиканской наружности, со схожими трудностями в английском, как и у меня, с ужасом в глазах искала в мониторе, что мне нужно.

– Мне билет до Джексона.

– Так, сейчас. Ага. Ну прямого нет, он будет ехать через города, места, там будут задержки, так?

– Ну видимо так, когда автобус то?

– Ой, ну вам придется подождать, – а вот и не удивлен. Ни капли. Сутки, двое, плевать, я буду тусоваться тут, вам меня не сломить, я уже так близок.

– Во сколько приедет автобус?

– В шесть am.

– AM это утром да?

– Что?

– Автобус утром, с утра, не вечером, верно?

– Да, да. Утром.

– Плевать, давайте.

– С вас семьдесят долларов.

Мне выдали здоровый билет, как на самолет, только он скреплялся прерывной линией с другими билетами, которые превращались в змейку, сложенную в плотную пачку. На каждом билете время отбытия и время прибытия в следующую точку. На другом билете дублировалось время прибытия, время на перекур и время отбытия. С данными об автобусе и тому подобное.

Отдав практически последние деньги, мне надо было ждать практически сутки. А куда я без денег? Начал бродить. Правда с тяжелой сумкой особо не побродишь, хотя в ней ровным счетом ничего нет. Сел на лавку, недалеко от автобусной станции. Стал думать о бытие и почему тут такое дорогое пиво. Ко мне сразу пристал бродяга, такая, наверное, у меня наружность. Вся чернь тянется как мотыльки к лампе в сортире. Бродяга, он же бомж, явно был не особо адекватен. Говорил громко, много жестикулировал и навязчиво пытался продать мне жвачку. Прикинув расклад, я быстро успокоил его, дав сигарету, за которую он еще долго пытался заплатить мелочью из кармана. Так я обрел нового друга по имени Шон. В моменте он начал сильно материться, рассказывал мне что-то и постоянно косо смотрел на постамент за мной. Это был странный фонтан, состоящий из больших соединяющихся квадратов, с дорожками, для ходьбы. По квадратам стекала вода, снизу били маленькие фонтанчики, выглядело довольно красиво и притягательно. Но не Шону. Он ругался на фонтан и повторял фразу: «Ты меня нихуя не знаешь, иди нахуй! Ты меня не знаешь!». Шон ходил с вереницей из тележек, которые он, видимо, украл из супермаркета. В них он возил всякий мусор и лохмотья, которые пытался продавать прохожим или выменивать на сигареты. После длительных дебатов с фонтаном, он подтянул падающие штаны на шнурке и молча развоплотился. А этот постамент в дальнейшем стал моим приютом. Рядом с ним было тихо, прохладно, ходило мало людей и как-то думалось хорошо. Я гулял до победного, осматривал окрестности и заметил одну странную вещь. Каждый второй, раскуривает косяк прямо на улице, каждый третий ходит с испарителем, все той же травы. Меня часто спрашивали курю ли я. Один убитый парень подошел ко мне, спросил почему я такой грустный. Я ответил, что просто устал. Он протянул мне косяк и попросил, чтобы я затянулся и мне стало легче. Ему было важно мое психическое состояния, он хотел меня расслабить даже сильнее, чем я сам. Но отказав ему, он чуть ли не заплакал, пожелал мне удачи и пошел дальше. После такого зрелища, легкости употребления незаконного, мне аж самому захотелось, но я вернулся. Уже к своему фонтану.

Внутри фонтана стоял Шон. Стоял и ссал в стаканчик из Макдональдса. Ссал и периодически отливал мочу из стакана в воду. А я ведь сбежал примерно от такого же зрелища. Гуляя по улице, набрел на огороженные участки для выгула собак. В глубине сидел мужик на лавке, а под ним стоял пакет с продуктами. Мужик кемарил и мочился под себя. Все это стекало по лавке в пакет. Меня это очень позабавило, но долго смотреть было тошно. Шон закончил свои сумасшедшие дела и ушел. Я снял тяжелые ботинки, чтобы дать ногам отдохнуть. Мне навстречу шли три мексиканца. Одна из них была женщина, с кольцами везде, где я только смог разглядеть. Все грязные и уставшие. Один из них подбежал к фонтану, зачерпнул горсть воды и умылся, потом набрал ладонь воды и прополоскал рот. Я не смог сдержаться и крикнул ему.

– Как вода, друг? – он меня не расслышал и подскочил ко мне.

– Я говорю, как водичка, холодная?

– Да, отличная вода. Она поможет твоим ногам.

– Чего? Ногам?

– Ну да, для твоих, чтобы остыли, – он не особо хорошо изъяснялся, но видимо беспокоился за мои ноги.

– А, понял, спасибо!

– Да не за что, удачи тебе дружище, хорошего дня и береги себя!

Они ушли, а мой ехидный смех выдавил его искренние слова поддержки. Советом я решил не пользоваться. Я сделал пару записей в блокнот, оглянулся и увидел мужика на газоне. Он лежал на пригорке, руки разбросаны в разные стороны, в зубах дымился косяк и лицо было довольное, как у свиньи в говне. Все, хватит. Пора бежать отсюда. Бежать. Обувшись, я еще раз обошел окрестности, вышел на дорогу и увидел горы. Как нарисованные, я не мог поверить своим глазам. Серьезно ведь ширма. Или нет. К горам вели поля, зеленый слой, желтый, зеленый, дальше гора, а верхушка белая. Снег на вершине выглядел еще более неправдоподобным из-за жары, там не должно быть снега! Я походил, вокруг, подпрыгивал, пытался сменить точку обзора, чтобы наконец увидеть швы, увидеть начало ширмы. Но не получилось, это был вид, который жители Денвера наблюдали каждый день. Великолепный и такой нереалистичный, по причине своего великолепия. Обидно, что они к нему привыкли и живут рядом с ним, как с нечто должным.

6

Свою ненависть к Нью-Йорку, я сформировал окончательно, только приехав туда во второй раз. Но уже в Денвере, смог сформулировать основу этой ненависти.

«Любые залы ожидания в Американских городах – как Нью-Йорк. Ну… Везде говно, крики, жара. Все вперемешку. А из-за бесплатных зарядок и круглосуточной работы, народ тут собрался, мягко говоря, антисоциальный. Блять, я уже привык, все вокруг курят дурь. Еще я заметил, какими бы Американцы небыли сбродом из разных наций, все очень дружелюбные. Обмануть, конечно, пытаются, но даже это дружелюбно. Это вошло в привычку, стало их тенью. И за ней они очень успешно скрываются. Не считая крохотного количества уникумов, которые пиздят друг друга табуретками. Страна теней, для тех, кто видит это впервые, впечатление складывается сугубо положительное. Но стоит столкнуться с этим десятки раз. Все они превращаются в нечто безликое, пустое, куклы с улыбками на лице.

Долго всматриваясь, двигаясь ближе к компаниям людей, мне вновь мучительно захотелось узнать кого-нибудь. Все становились похожими на них, тех, кого я давно не видел, от кого, как мне казалось смог, сбежать. Я открыл страницу пороков, проблем, домыслов и прочих заебов. Но они. Они… Все же они настоящие. Они трогают душу, западают в сердца. Их ненавидишь и так обожаешь.

А черные женщины – супер! Спасибо Господу за них. По-своему обворожительные и заботливые как мамы, которые тебя не рожали и по идеи не должны тебя любить. Ну и вдобавок женщины, чья задница имеет такие размеры, не может не радовать, как бы плохо тебе не было»

С наступлением темноты и резким похолоданием, я вернулся на автобусную станцию. Сидел и смотрел на двери к парковке, в ожидании, когда и мне предстоит пройти через них. Но приходилось лишь лицезреть счастливчиков, запрыгивающих в свои автобусы. Интернета нет, все книжки давно прочитаны, делать нечего, я занимал себя хождением покурить. Блок сигарет, который я купил еще дома постепенно начал таять.

Девять вечера. На улице стемнело. В ночное время, каждый город становится пугающим и мрачным, особенно незнакомый. В темноте, уродство каждого становится ярче, все стекаются и сбиваются в стаи, показываясь окружающим, будто под неким прожектором или маяком. И этот маяк заставлял меня нервничать. В один из выходов, у меня стрельнул сигарету, очень занимательный тип. Смуглый, с длинными косичками, которые были сплетены на груди. На голове красовалась широкополая шляпа, которая болталась на спине, держась за шею толстой веревкой, а также на очень дорогом велосипеде, как я понял – ворованном. После долгого разговора и моего окоченения на улице, я в темпе ретировался, так как он стрелял слишком много сигарет. От нечего делать, я стал записывать короткие сведения, об окружающих меня персонажах.

«Chee stand alone. Он же Чи Одиночка. Индеец. Коренной житель Америки. Жуткий прохвост и пиздабол затейник. Стрелял сигареты одну за другой, но рассказал много интересно и как мне казалось, полезного. Закупаться продуктами по дешевке, лучше на углах. Там меня с легкостью могут отпиздить и ограбить, уговаривал пойти туда с ним. Рассказал, где тусуются бабы, чтобы развлечься. Рядом с ними всегда есть мужики, готовые выбить мне все зубы. Расспрашивал меня про жизнь, откуда я и чем занимаюсь, а также чем занимаюсь вечером. Попутно продолжая рассказывать сказки венского леса, как вдруг сильный порыв ветра, словно знак свыше, поднял его шляпу и унес на крышу станции. С криком: «Россия стой! Присмотри за велосипедом!», он ринулся за угол здания. Я остался, придерживая его велосипед одной рукой, вокруг меня стала собираться толпа. Все по очереди спрашивали, мой ли велик? Последовав примеру шляпы, я скрылся от пиздабола, обратно в помещение.

Одиннадцать вечера. Я неплохо убил время с индейцем. Просидев на неудобной лавке, начал чувствовать, как от меня пахнет. Через два сидения темнокожий бомж втирал что-то себе в голову, потом надел шапочку для душа, положил на шею подушку-фиксатор, как в самолете и уснул. Я пересел поближе к туалетам. У меня была запасная майка и носки, чтобы переодеться, когда я хотел было уже зайти в него, изнутри раздался душераздирающий рык. Никогда не слышал, чтобы кого-то так громко тошнило. Спустя пять минут, в туалеты зашел охранник и оттуда сразу же вышел, в жопу пьяный парень. Его штормило. Он не мог стабилизировать себя ни по метражу, ни по тангенсу. Еле-еле он подошел ко мне и выкрикнул нечто невнятное.

– Что вы сказали?

– Я блять…

– Чего?

– Ты не видел меня, только что вышел, куда я пошел? – я сдерживался чтобы не рассмеяться, а он искренне ждал ответа. Собравшись, я очень серьезно ответил ему.

– Нет дружище, не видел тебя.

Он выдал протяжное «Блять», бухнулся на лавку, задрал ноги и захрапел.

Потом их туалета вышел охранник, выводя кого-то под ручки. Ага, мой парень был не в самой худшей кондиции. Я зашел, думая о том, как подмоюсь по-быстрому в раковине, основные пахучие зоны, переоденусь и выйду обновившимся человеком. Растолкав запах свежей мочи и блевоты при входе, я нырнул внутрь. У раковины стоял здоровый, волосатый мужик. Голый. Он мыл муди и не обращал никакого внимания на окружающих. Я прошел мимо него, заперся в кабинке, сменил одежду и понял, что больше в туалет я не пойду.

Час ночи. На улице раздались крики и шум. Охранник вышел на улицу. Шум продолжился. Темнокожий, поджарый и очень серьезный охранник, зайдя обратно, дал объявление. Кто будет плохо себя вести, будет спать на улице. Я подошел к нему и спросил, что произошло. Мужик на улице, сказал, что хочет убить его, ушел за ножом и обещал вернуться. Но сейчас вроде все нормально, не надо переживать. Через пол часа приехала полиция, и лицом пьяного мужчины, протирала асфальт. Он и правда вернулся.

Три часа ночи. Столько событий в столь короткий срок, не могу уснуть, курить я решил больше не выходить. Те, что снаружи, намного хуже уродов внутри. К своим я уже привык. К компании молодых ребят, которые лежали на полу солнышком и заряжали телефон. К сумасшедшей тетке, которая лежала в спальнике у входа, к спящему пердуну в дальнем углу и периодическому крику от разных лиц.

Четыре утра. Мне никак не дает что-то покоя. Свербит во всем теле. После бесконечных каруселей с билетами, я решил подойти к кассе и уточнить насчет билетов. Просто, чтобы удостовериться еще раз. За кассой уже не было той мексиканской девчонки, а была взрослая, роскошная, черная мадам.

– Здравствуйте, мне насчет билета уточнить, в шесть утра ведь приедет автобус?

– Дайка сюда. Так. Твой автобус уже уехал.

– Что? Как это? В смысле?

– Дорогой, не в шесть утра, а в шесть вечера был твой автобус.

– Да вы издеваетесь, мне девочка сказала, я же переспросил! Кстати, где она?

– Она ушла домой уже.

– Я блять не сомневался. Что мне делать, оформить возврат?

– Возврат мы не делаем, могу обменять билет.

– Давайте, до Джексона!

– Ой. Дорогой, есть на семь утра, но будет очень долгая пересадка в Солт Лейк Сити.

– Насрать уже, давайте на семь утра, точно семь утра?

– Как скажешь, да семь утра, будь внимателен, автобус через три часа, тебе во вторую дверь. Обмен двадцать долларов.

– Хорошо, спасибо огромное.

Отдав последние деньги, я грелся от гнева. Постоянно прокручивал в голове как убиваю ту девчонку, как душу ее и кричу в лицо. У меня теперь ни копейки, если не доеду на этом автобусе, то все. Вариантов больше нет.

Шесть утра. Я вышел на парковку автобусов. Закурил. Справа от меня стоял взрослый мужчина, рядом с ним сидела грязная девушка. Они курили траву по очереди. Заметив меня, он спросил, не хочу ли затянуться. Я в который раз отказал. Он спросил куда я еду, и мы с ним разговорились. Его досье я также добавил в блокнот.

Керри. Сорок восемь лет. Из Мичигана. Дальнобойщик. Я предложил ему сигарету, но он отказался. Сказал, что недавно победил рак легких четвертой стадии, больше не курит сигареты, только марихуану. Я подарил ему пачку сигарет из России, на память. Пусть не курит, может продать или раздать друзьям, узнайте мерзость наших дешевых сигарет. Взамен он дал мне иголку с нитками, так как увидел, что у меня порвались штаны. И дал наставления: если путешествуешь, то у тебя обязательно должна быть иголка и нитка, всегда пригодится. Плюс добавил избитую фразу, но она тогда звучала сильно и многозначительно: «Если ты можешь пересчитать друзей на пальцах одной руки, то у тебя действительно есть друзья

Пол седьмого утра. Я распрощался с Керри, он сел в свой автобус и уехал. Прогнав еще несколько раз все разговоры за этот день, наконец подъехал и мой автобус»

7

Это был мой первый автобус такого типа. Большие удобные кресла с подлокотником, зарядка сбоку, под любые разъемы и очень разговорчивый водитель. Я еще не знал, насколько юморные водители в этих автобусах. Все как на подбор, каждая поездка как небольшой стенд-ап.

Водитель – крупный, чернокожий мужчина, лет сорока. Он взял микрофон и начал объяснять правила поведения в автобусе.

– Приветствую всех, сейчас мы начали выезжать из Денвера и направляемся в Солт Лейк Сити, ведите себя культурно и у вас не будет проблем со мной. В течении этой поездки мы будем пересекать штат, а это значит, все незаконное, что вы успели тут купить, надо выкинуть или употребить пока мы еще в Денвере. Все начали потихоньку хихикать, а кто-то шарить в сумке.

– Продолжаем, у нас будет несколько остановок, чтобы покурить и размяться, – водитель заметил парня на переднем сидении, который разговаривал по телефону.

– Я попросил у вас всего лишь несколько минут времени, пожалуйста положите телефоны и слушайте, это важная информация, – он повернулся и стал коситься на парня, тот убрал телефон вниз и замолчал.

Как только водитель снова начал говорить, он снова поднял телефон и продолжил говорить.

Водитель повысил тон: «Хватит базарить! С каждым словом, в этом разговоре, ты приближаешься к смерти. Все ближе и ближе, и ближе. И ближе!»

Парень испуганно сбросил звонок и сел по струнке смирно. Автобус продолжал смеяться и слушать правила безопасности.

Ехать было долго, на разных полустаночках, я глазел по сторонам и дивился местной красоте. Горы как нарисованные, я ходил в разные стороны, пытаясь заметить обман, но все было взаправду. Мне не хотелось фотографировать все это, не хотелось записывать впечатления, я просто впитывал окружение и наслаждался.

Когда стемнело, и большая часть пассажиров сошла на своих остановках, на меня напала грусть и меланхолия. Смотря в окошко, я размышлял, что будет со мной дальше. Пока сидящий справа от меня мужчина не начал со мной разговаривать. Он был также утомлен, с грустью в глазах и яркой белизной на висках. Питер казался добродушным и располагающим человеком, я даже немного открылся ему. Его досье, также было помещено в блокнот.

«Питер. Шестьдесят четыре года. Едет забирать сына в Солт Лейк Сити. Не виделся с ним почти десять лет. У него были какие-то сложные отношения в семье, судя по виноватым ноткам, проблема была в нем, но он не вдавался в подробности. Много говорил, как важно любить близких и как больно не быть рядом с ними. Попросил меня не совершать таких ошибок. После разговора, он сказал, что устал, сел чуть подальше и задремал»

Почему-то у меня получались разговоры, только с людьми намного старше меня, ну или с откровенным сбродом.