Nec pluribus impar бесплатное чтение

Приветствую, дорогие читатели. Сегодня замечательный вечер, не правда ли? Да, конечно, за окном хмуро и пасмурно, но капли дождя так умиротворенно барабанят по окну, что невозможно не наслаждаться даже такой погодой.

Пускай на улице сыро и промозгло, а вот дома… дома чудесно и тепло. Камин вовсю занимается поленьями; любимый супруг уже отправился спать; Одри, заняв мою подушку и свернувшись клубочком, примостилась рядом с ним, а мне вот не спится…

Я долго думала и решила, что хочу рассказать вам историю, скроенную из жизней сразу нескольких людей. История эта длинная, но любопытная. Не знаю, понравится она вам или нет, но надеюсь, без внимания не оставит точно.

Хочу сразу предупредить – рассказ далеко не о любви, романтике и первых поцелуях… Нет, конечно, это присутствует, но все же смысл лежит далеко как глубже. Эта история о приключениях, тайных заговорах, неустанной внутренней борьбе и нелегком выборе, что и определяет саму сущность человека…

Давайте, прежде чем начать, прикроем глаза, чтобы вдоволь насладиться ощущениями. Закрыли? Что вы чувствуете? Потрескивающий огонь, обдающий кожу приятным жаром? Шум дождя, барабанящего по подоконнику? Едва уловимый запах бумажных страниц с осевшей на нем пылью? Или витающий в воздухе аромат корицы, которую я всегда добавляю в любимый латте? Я лично чувствую все разом…

Ну, а вот теперь, думаю, можно и начать. Закутайтесь потеплее в пледы и не забывайте греть руки фруктовым чаем, стоящим на подносе. Ночь будет длинной…

Пролог

Давайте представим: огромная и процветающая во всех формах держава. Население, исчисляемое миллионами. Они живут, работают, влюбляются, создают семьи и умирают в отведенный им срок. Век за веком… Спокойная мирная жизнь, не омраченная страхами и беспрестанными оглядками.

Но наступает переломный момент, когда кто-то свыше решает, что пора проредить землю и избавиться от “лишних”. Спящие многие века вулканы на западных границах дают о себе знать и сносят до основания главный центр жизни, а с ним уносят и человеческие несбывшиеся мечты. Горстка выживших бежит, скрывается и спустя лишь десятилетия, объединенная единым принятым решением, возвращается на родину.

Произошедшая катастрофа призывает задуматься и ставит новую задачу перед человечеством. Долгие годы возведения новой политики, нового государства, новой власти и вот она – постиндустриальная страна, которую воссоздали по крупицам из обломков воспоминаний и уцелевших знаний.

Ребелиум – так они теперь зовутся. Усовершенствованная держава. Держава, силу и мощь которой отныне не сломить ни природной стихии, ни случайному врагу, у которого хватит глупости сопротивляться. Ребелиум – государство с гордо поднятой головой и громогласным девизом: “Мы возродились из пепла”. Хотя, вообще-то, честнее сказать: “Мы ходим по костям наших предков”.

Центр столицы Навель. Главенствующее лицо – бессменный президент. Навель – сердце Ребелиума, его главный внутренний орган, без которого не смогут дышать организмы слабее. Индастрил, Арэй, Бондс, Регулум – четыре колонны, на которых и построена система. В них работает, своего рода, классифицирование по локациям. Во главе каждой губернатор. Они полностью заправляют делами, а ответ держат только перед центральной ветвью – президентом.

Представьте большой круг и четыре отходящих от них луча. Круг и есть столица, во всем своем великолепии. А лучи – подлокации, без которых та не способна продержаться и месяца. Они ее кормят, они ее формируют, они ее… делают.

Бондс – центр торговли и финансовой промышленности. Заводы, мануфактура, горнодобывающая, сельхоз индустрия, рудники и угольная промышленность. Все там, на юго-западе Ребелиума, где когда-то и началось извержение вулканов, которых в этой части было в достатке. Сейчас они уже недействующие и от того добыча подземных ресурсов начиная с обычного угля и заканчивая драгоценными металлами стала первостепенной задачей. Да и доход приносила немалый.

Регулум – главная точка духовенства на северо-западе, эпицентр религиозного направления, подающегося в массы с целью задурить головы населению. Подумать страшно, сколько людей на самом деле искренне посвятили себя вере в бога, отказавшись от повседневной человеческой блажи.

Арэй – военный полигон, территория, где взрастает бесстрашная армия. У мужчин, что родились там, нет другого пути. После совершеннолетия они отдают себя в вечное служение. Это великая честь, разумеется, но и огромная ответственность. Те, кто неплохо устроятся и смогут показать себя, занимают небывалые высоты и имеют все шансы встать вровень с местной элитой. Ни они, ни их семьи в таком случае не будут нуждаться ни в чем до конца жизни.

Хотя бывают случаи, когда в армию уходят и те, кому просто больше нечего терять. Если нет крова, семьи, денег и возможностей, карьерный взлет в армии позволяет нащупать неплохой старт. Как бы то ни было, а такие ресурсы, как человеческие, ценятся в Ребелиуме очень и очень высоко.

Индастрил – последний виток этой замысловатой схемы. Научно-технический центр. Здесь задействовано все: от медицины, сделавшей за последние годы огромный рывок до программного обеспечения, компьютерных кодов и сетей, снабжающих подлокации и сам центр электричеством.

Весь Ребелиум существует по принципу огромной замкнутой сети и если в главной “астрономической” башне технического центра что-то пойдет не так, сбой обесточит и Навель и остальные подлокации, оставив их беззащитными.

Все взаимосвязано. Арэй предоставляет людей, чтобы круглосуточно охранять центр жизнеобеспечения в Индастрил, а Бондс позволяет людям одеваться, жить и существовать в меру своих возможностей и желаний. От одного Регулума, по сути, не ясен прок, но немалая часть населения истинно верующая, так что, вероятно, и они вносят свой вклад в развитие и эволюцию.

Единственная отличительная черта этой системы – она не позволяет перебежек. Если ты рожден в Бондс, то так или иначе твоя жизнь имеет право на существование только там. Бывали случаи, конечно, что кто-то кровью и потом умудрялся добиться своего и заявить права на другую локацию.

Для этого должен проводиться ряд тестов, проводящихся в сердце Навеля под пристальным надзором комиссии, ученых, а частенько и самого президента. Никто не знал в чем они заключались и немногие проходили его с успехом, но те, кому это удавалось, заслуживали отдельного восхищения.

К чему такой подход, и каким образом он вообще был устроен, никто не знал. История построения Ребелиума давно канула в лету и теперь все просто текли по течению реки, принимая как данность устоявшийся образ жизни.

Глава первая. Знакомство с Эрикой

Индастрил, научно-технический центр, северо-восточный округ Ребелиума

– Дамы и господа, с огромным уважением хочу представить… Нет, не так! – Эрика с укором посмотрела на отражение в зеркале. Приветственная речь никак не складывалась. Получалось либо нелепо, либо с излишним пафосом. Все не так, нужно проще. – Дамы и господа, представляю Вашему вниманию усовершенствованную модель по рассредоточению электроэнергии. Индастрил, разумеется, представляет собой отправную точку, но я хочу представить Вам модель запасных генераторов. Данный проект наглядно показывает, что при равномерном использовании ресурсов можно увеличить работоспособность как Навеля, так и всех его отраслей, а заодно сократить расходы и повысить коэффициент…

Ну вот, уже лучше. Но все равно слишком нудно. На месте комиссии она бы начала зевать от скуки. Тут нужно что-то лаконичное. Разглагольствований им хватает. Как же сложно готовить речь. А ведь она непременно должна всех поразить! Она ведь столько лет трудилась над этим проектом. Можно смело считать, что это дело всей ее жизни. И если оно прогорит и будет отвергнуто…

Нет, не должно. Оно же идеально. Проходит по разрешенным параметрам, не выходит за рамки непредвиденных расходов, зато какая польза. Индастрил Индастрилом, но когда вся система висит на одной единственной башне, требующей постоянного внимания…

Ладно, над речью еще нужно поработать. Эрика сдула с глаз непослушную челку. Новая прическа не то чтобы ей нравилась, но почти стала привычной. Зато урок на будущее: во время опытов волосы нужно убирать, а не полоскать над комфорками где бурлят и пенятся кислоты.

Последний не особо удачный эксперимент оставил ее без роскошной светлой гривы. Волосы, когда-то доходящие до поясницы, теперь мирно покоились в районе плеч. Это получилось случайно, но настолько идеально, как не сделал бы ни один салон красоты.

Повинуясь экспериментаторскому порыву, Эрика одним движением тяжелых ножниц, предназначенных для никельных и титановых проводов, откромсала себе еще и косую челку, которая, к ее огромному раздражению, слишком быстро теперь росла.

Нет, ну а что? Разве получилось плохо? Главное, никому не говорить, что все это дело рук ее халатности. Никто не должен знать, что у нее случаются промахи. Конечно, это не чуждо всем, но Эрика отличалась от других. Ее амбиции шли семимильными шагами, оставляя далеко позади лодырей и лентяев. И уж точно не позволяли пятнышка на репутации и родовом имени.

А своим именем Эрика дорожила. Ведь ее отец, Уильям Браун был великим ученым и технологом, посвятившим жизнь науке. Это оказало ему дурную услугу, спору нет. Неудавшийся эксперимент привел к тому, что лаборатория взлетела на воздух, смешав все, что покоилось в колбах и унося за собой жизни самого Уильяма и трех его лаборантов. “Наука – это оправданный риск”, так всегда говорил отец: “И великое благо ради процветания”.

Он вдалбливал это дочери с детства, что не прошло бесследно. Эрика еще тогда выбрала свой путь и ступила на шаткую дорожку. Школа, академия с отличием, работа аспиранта-лаборанта и теперь, спустя долгих четыре года, ей осталось совсем немного, чтобы занять место отца в техническом центре Индастрила.

Проект, над которым она трудилась последние полтора года, должен был открыть окно в светлое будущее и дать имени ее семьи закрепить свои права в научном сообществе. И, возможно, войти в историю. Но это уже в мечтах.

С ума сойти, как быстро летит время. Эрика все не отрывалась от зеркала, рассматривая себя. Вот она взрослая девушка, почти женщина. Через месяц ей исполнится двадцать один, и она покорит комиссию своими знаниями. Докажет, что девушка имеет не меньше прав, чем мужчина на звание главного ученого.

Двадцать один, а толку? Эрике с уверенностью казалось, что родительские гены наградили ее да, несомненно, самым главным – умом, но лишили всего остального, потому что она себе категорически не нравилась. Вроде не толстая, но все же несколько килограмм лучше бы скинуть. Ноги могли быть и прямее. Бледная кожа. А когда ей загорать, если все время проводить в четырех стенах лаборатории?

Курносый нос, придающий лицу какую-то детскую посредственность. Светло-карие глаза за узкими очками. И да, с рождения пшеничного цвета волосы. Урожденная блондинка. Вот волосы Эрике нравились. Они переливались на свету и блестели. И это с учетом того, что особо много времени она на них не тратила, и уж точно не баловала масками и кремами. Для этого у нее не было времени.

Эрика жила и дышала профессией. Это была ее суть, ее природа, ее порода, ее… все. Абсолютно все. Тут уже ни до чего остального. И уж, конечно, не до личной жизни. Что такое отношения и мальчики Эрика забыла три года назад стоя на кладбище над могилой отца. Тогда же она поклялась, что завершит его дело и станет лучшей.

Но творческий запал не мешал Эрике сохранять непоколебимые границы “я”, так как с самого детства, все благодаря тому же отцу, в ней взращивалась раздражающая пунктуальность, аккуратность и собранность. До мелочей. Если наряд, то классические платья спокойных оттенков. Никакого кричащего декольте. Юбка на ладонь выше колена и исключительно каблуки. Боже упаси спортивную обувь. Все тот же строгий порядок касался, разумеется, и макияжа с прической.

А теперь, чтобы еще лучше понять характер Эрики, стоит хотя бы на секунду представить, насколько ее отторгало общение с людьми, если она находила в них изъяны! Грязные ногти и неухоженные волосы – начальная стадия, чтобы сделать мысленную пометку и придержать человека на расстоянии. И не дай боже, если он еще и вышел в свет в замызганной рубашке! Доверие и уважение мгновенно падало. Коллеги часто подшучивали, что у Эрики ранняя стадия обсессивно-компульсивного расстройства и что такими темпами недалеко и до осложнений.

Да, многим могло показаться, что это слишком. С такими претензиями просто не прожить, но Эрика прекрасно справлялась. По крайней мере, по одной простой причине – место, где она работала было стерильно безупречным. От помещений, коридоров, лабораторий и личных кабинетов до рабочей формы сотрудников.

С другой стороны, разве это плохо, если человек опрятен? Если уж на то пошло, ходить с грязными ногтями и в поношенной майке дурной тон сам по себе. Понятное дело, ситуации разные бывают, но Индастрил одна из самых процветающих подлокаций. НЕ ТЕХ ЛЮДЕЙ здесь просто быть не может. Другое дело Бондс. Там, на фермах, заводах и фабриках точно не до строгого стиля и маникюра.

Эрика еще немного покрутилась перед зеркалом, недовольная тем, что ее любимое платье складывается на талии. Это может означать только одно – она снова поправилась. Только с чего бы? И так питается как цыпленок. Два раза в день и такими маленькими порциями, что спасибо, если удается утолить голод.

Настенные часы громко цокнули. Ух ты, уже девять. Наверное, в лаборатории давно все разошлись. Кроме, конечно, тех, кто остался на ночное дежурство. Ну и охраны, прибывшей из Арэя. Она дотошная до ужаса, если начнет проверять, одним пропуском не отделаешься. Начнется снятие отпечатков, проверка сетчатки и поиск по базам на разрешение доступа к “астрономической башне”.

Нет, это, разумеется, правильно. Здесь хранилось столько ценной информации и разработок, что попади она не в те руки, Ребелиуму несдобровать. Но и до такой дотошности тоже доводить просто бесчеловечно. Проверка на выход из здания порой длилась от десяти до сорока минут. Очень долгих сорока минут.

А если система начнет подвисать? Тогда вообще беда! Порой из-за такой ошибки несчастного хватали под руки и без церемоний тащили к участковому. Только там уже разбирались, сбой ли это или он засланный шпион.

Нужно поторапливаться. К десяти охранники Арэя становятся особенно подозрительными. И верно, нечего урабатываться допоздна. Какой нормальный человек не хочет домой после долгого рабочего дня?

Эрика сложила очки в очечник, повыключала многочисленные мониторы и, пробежав глазами по кабинету, проверила, все ли приборы убраны и все ли аппараты выключены. Не дай бог что! Схватила со стола любимый саквояж, вышла из отошедшей в сторону двери и ввела на стенной панели пароль на блокировку кабинета.

Какая никакая, а защита. Те, что имеют доступ “А” могут защищать свое детище не только цифровыми кодами, но и голосовым паролем с тем же датчиком сканирования сетчатки. Он не обманывает и его невозможно провести. Но у тех, кто имеет такой доступ не только уровень выше, но и секретные данные и аппаратура, которыми они располагают. Это не скромный Эрикин уровень “C”. До “А” ей еще расти и расти.

Длинный стеклянный коридор. Высокие светлые потолки, белоснежные двери лабораторий, металлические лестницы со стеклянными перилами и минимализм в мебели. Ничего лишнего. Вся “астрономическая башня” была построена по принципу стеклянного купола. Если смотреть с улицы на эту огромную конструкцию, то, кажется, словно она сделана из жидкого переливающегося потока серебра.

Эрика хотела сначала задержаться и налить напоследок кофе из автомата, но передумала. Ничего, дома побалует себя. К тому же зеленая кнопка уже призывно загорелась. Отдельная прелесть лифта – стеклянная задняя стена. Пока едешь, можно полюбоваться на город с высоты почти что птичьего полета.

Эрика любила свой город, невероятный и величественный. Здания построены идеальными квадратами. Дома стоят впритык друг к другу, создавая аллею, прерываемую лишь сквозными арками. Улицы чистые, дорожки ровные, газоны подстрижены.

Мародерство и вандализм в Индастрил карались жестоко. За малевание стен личными ненормативными соображениями наказывали едва ли слабее, чем за убийство, что тоже, конечно, случалось, но редко. Другое дело, Бондс. Говорят, райончики там не очень. Улочки злачные, народ недоброжелательный. Люди там недовольны жизнью, от того и себе на уме.

Эрике безмерно повезло родиться здесь. Так она считала. Она не видела ни Арэя, ни Бондса, ни Регулума, но по слухам и рассказам Индастрил превосходил любой из них. Этого хватало. Не видя ничего другого, то что имела Браун, было ее величайшей ценностью.

Только подумайте! Индастрил – это ведь оазис роскоши и благодати. Величественнее его только Навель, столица державы. Ее она тоже никогда не видела, но на уроках истории подолгу рассматривала фотографии в учебниках. И от увиденного захватывало дух.

Ничего! Еще месяц, всего месяц… Если она покорит комиссию, то следующим шагом к исполнению мечты будет публичное выступление во дворце президента перед величайшими умами современности. И, конечно же, президентом.

Лишь Рейнольд Олдан решает, кто достоин, а кто нет. Не понравишься ему, и очень вероятно твоя жизнь полетит к черту. Такие примеры тоже были. Из технологов, фармацевтов и ученых люди в один день скатывались до уборщиков и помощников помощников ассистентов. Если подумать, в руках президента безграничная, непоколебимая власть. Над всем живым и неживым. Это и пугало… и восхищало.

Двери лифта приветственно распахнулись в холле первого этажа. Днем он кипит бурной деятельностью, но сейчас кроме трех охранников на выходе и дежурного никого. Хорошо, что процесс идентификации не занял много времени. Эрику благосклонно приняли за добропорядочного человека и разрешили выпустить. Даже не обыскивали. Порой и такое бывает. Наверное, у нее слишком честное лицо. В плане подобных манипуляций и проверок ей всегда везло.

Вечер уже занимался, и по периметру включили искусственное освещение. Если прислушаться, можно услышать, как потрескивают генераторные щиты, проводящие электрические импульсы по проводам. Только подумать, лет двести назад у них и электричества-то не было. Жили с масляными лампами и свечами. А заслуга-то чья? Чьи разработки? Разумеется, Индастрила! Все его рук творение.

Эрика жила недалеко от работы. Пешком, чуть больше получаса, на транспорте и того меньше. Обычно Эрика всегда возвращалась пешком со стаканчиком любимого латте, но ноги слишком болели от неудобных новых туфель, так что сегодня она направилась в сторону остановки.

Издалека здание “астрономической башни” казалось еще громадней. Там ведь было далеко не одно высотное стеклянное здание, а три, соединенные галереями, пристройками и подземной парковкой. И почему привязалось именно единичное название? “Башня”… тут скорее целый “астрономический замок”.

Автобус прибыл по расписанию. В усовершенствованном стиле, изящно обтекаемый, стальной и с большими полукруглыми окнами. Последняя модель, сошедшая с конвейера Бондса. Но разработки по тяге, конечно же, опять-таки Индастрила.

Народу немного, человек семь. В основном старше нее, но есть и несколько подростков – влюбленная парочка. Жались друг к другу нахохлившимися воробьями. Так получилось, что они сидели через ряд левее Эрики, и она всю дорогу слушала их щебетание.

– Мой пупсик.

– Моя радость.

– Мур-мур-мур, я люблю тебя.

– Нет, я тебя больше.

– А вот и нет! Я!

– Я! Я! Я!

– А вот и не переубедишь…

Эрике так хотелось культурно осадить их, но она сдержалась. Люди счастливы и наслаждаются жизнью, чего мешать? Пускай и дальше любят друг друга. Конечно, от их сладости сводило зубы, но не ей же строить семью с этим “пупсиком” и этой “радостью”.

Автобус двигался бесшумно и плавно. Дороги в Индастриле под стать городу – идеальны. И свободны. Транспортными благами тут пользовались, но по мере необходимости. Хотя порой можно и встать в пробку. А вот и ее остановка. Эрика покинула салон, навсегда распрощавшись с любвеобильными “воробушками”. Автобус на прощание моргнул и исчез за поворотом.

Вереница однотипных домов со стальной облицовкой: светло-серой и темной. Ее квартира в угловом. Как ее, квартира родителей. Мама, проработавшая пятнадцать лет в центральной больнице, умерла, когда Эрике еще не исполнилось пяти. Дальше воспитанием занялся отец, но и его теперь нет в живых. Братьев и сестер тоже нет. Остались только дальние родственники, но с ними Браун не общалась. Если честно вряд ли бы вспомнила, как и кто выглядит, не говоря уж об именах.

Квартира просторная и светлая. Двухкомнатная, совмещенный санузел, уютная кухня. Почти все осталось таким же, как при отце. Эрика была совершенно равнодушна к ремонту, перестановкам и нововведениям. Меняла что-то только когда это “что-то” ломалось. Единственная маниакальность – идеальный порядок, тут спора нет.

Уставшие за день ноги с наслаждением утонули в тапочках. Теперь дело за душем. Душ и туалет – это вообще что-то волшебное. Браун готова была кланяться герою, которому пришли в голову подобные совершенства. Без них она лично жизни своей не видела.

Свет в ванной включился автоматически, все по тому же датчику. Эрика быстро скинула с себя одежду и нырнула в кабинку, невольно скользнув взглядом по татуировке слева чуть ниже ключицы. Изящная буква “И” с закругляющимся вниз хвостиком. И крошечный нолик слева от буквы. Отличительный знак ее подлокации. У каждого жителя Индастрил такой. Их делают всем новорожденным.

Ах, душ! Шесть уровней напора воды, ее любимый – массажный. Кожу приятно закололо иголочками. Браун простояла так не меньше четверти часа, после чего наскоро помылась и вылезла, закутавшись в халат. Отлично. Вот теперь можно сделать кофе, лечь в постель… ну и немного почитать перед сном.

Кофе-машина знала вкусы хозяйки и через пару минут в руках дымилось латте. Эрика не удержалась и посыпала на пенку молотой корицы. Ее маленькая слабость. На работе корицы, разумеется, нет. Приходится обходиться обычным кофе, но дома…

С дымящейся кружкой Браун зашла в спальню, уже было потянулась к книге на хромированной тумбочке, когда удивленно вскрикнула и едва не выронила чашку. На письменном столе лежал изумрудный конверт. Запечатанный. Ни адреса, ничего.

– О, нет. Опять?

Такие конверты были хорошо ей известны. Уже не раз они появлялись, то на работе, то дома. Один раз Эрика нашла его в саквояже. Началось все примерно пару лет назад, когда из лаборанта ее повысили до “подмастерья” и дали первое стоящее задание. Тогда-то она впервые и увидела его на столе в новом кабинете. У нее даже не возникало вопросов: от кого они, как и каким образом появляются в опечатанных помещениях. Лишь уяснила, что их появление чревато последствиями.

Эрика отставила дрожащими руками чашку. Вскрыла конверт. Как и всегда. Внутри белая карточка с текстом. Обычно не больше двух-трех предложений. Обычно. А сегодня целых пять. Такого большого сообщения она еще не получала. Буквы тяжелые и решительные, каждая словно забивала сваю:

ЗАВТРА ТЕБЕ ДАДУТ ЗАДАНИЕ, ОТКАЗАТЬСЯ НЕ СМОЖЕШЬ.

ТЫ ВЫПОЛНИШЬ ЕГО, НО НА ИНЫХ УСЛОВИЯХ.

ПОМОГИ ЕМУ, ОБМАНИ ПОКАЗАНИЯ ПРИБОРА.

ОТ ЭТОГО ЗАВИСИТ ТВОЯ ЖИЗНЬ.

ПЕРЕМЕНЫ НАЧАЛИСЬ.

Глава вторая. Девочка в берцах

Арэй, военная часть, северо-западный округ Ребелиума

Интересно, найдется ли глупец, который вякнет, что армия не для женщин? Хотя в самом начале, когда Робин Блэк только записалась добровольцем, таких хватало. Ехидство, колкости, насмешки – все было. Мужчины порой куда злее на язык.

Правда спустя каких-то несколько месяцев, злопыхатели позакрывали рты. А затем пораскрывали их снова, смотря на бывший предмет насмешек с восхищением. Еще бы! Робин Блэк была лучшей на потоке. И единственной особой прекрасного пола. На тот момент. Это уже после, года через два, решив пойти по ее стопам, в армию записалось еще несколько женщин, но Робин все равно оставалась первой.

Мало кто знал, что к армии ее готовили с детства. Ее отец, подполковник в отставке, слишком сильно хотел сына на старости лет, но на свет, вот незадача, появилась дочь. Вопреки желаниям кроткой жены, даже назвал ее мальчишеским именем – Робин. Дальше хлеще. Едва конопатая рыжеволосая девчушка начала говорить и познавать мир, с усердием принялся за ее муштру и обучение.

К десяти годам Робин знала наизусть армейский устав и обладала невероятной для детей ее возраста выносливостью. Утром – ранний подъем, пробежка. Днем – школа и домашние уроки. Вечером – растяжка и отжимания. Два раза в год выезд на охоту. На летних каникулах вместо прогулок с друзьями – недельные походы по горам с условиями выживания в дикой местности.

С собой они даже не всегда брали консервы и спальные мешки. Огонь, воду и провиант в виде подстреленной дичи Робин, в свои десять-одиннадцать лет, добывала наравне с отцом. Вместо кукол оружие. В двенадцать Робин наощупь определяла тип клинков, в тринадцать с завязанными глазами разбирала и собирала боевой пистолет.

Сначала Робин искреннее все это ненавидела и отчаянно хотела быть обычным ребенком. Делать все то, что делали сверстники во дворах: гулять, общаться и веселиться. У нее на памяти так не дрессировали мальчишек, а тут хрупкая девочка, которую бесчестно лишили того, что должно быть у любого ребенка – нормального детства. Наверное, не нужно добавлять, что с таким графиком у Робин и подруг не было. По жизни своей она стала одиночкой.

Но чем старше Блэк становилась, тем больше становилась благодарна отцу. Вот она окончила школу. Школа, кадетское училище. Ей почти восемнадцать. Что происходило вокруг? Да ничего. Где те ее одноклассницы, что слонялись по улице, смеялись и хохотали, стреляя глазками в проходящих мимо парней, когда она в поте лица наматывала километры в натирающих берцах? Нет, со временем это стала ее любимая и, собственно, единственная обувь, но уж точно не на тот момент.

А одноклассницы из кокетливых милых девочек ушли в печальные дебри. Одна работает официанткой, другая поваром, третья кассиром в магазине, четвертая, пятая и шестая уже на сносях, список можно продолжать до бесконечности, но смысл и так ясен. Все они, будущие матери-одиночки, которых выбросили на улицу. А потому что нечего было стрелять глазками и очертя голову играть в любовь. На что они надеялись? Что покрутят хвостом и сильный пол ляжет у их ног? Как бы ни так.

Арэй – территория мужчин. Храм, где они господствуют. Необходимость в женщинах здесь имеет лишь два направления: в качестве продолжательниц рода и как набор персонала по обслуживанию, так как большинство мужчин заняты на полигоне. Есть, конечно, и те, кто выбрал спокойную тихую жизнь, но их мало. Таких в Арэе нещадно гнобят. А женщин и вовсе не воспринимают как личность. По закону, конечно, у всех одинаковые права, но по факту…

Только став старше, Робин понял, чего хотел отец. Он изо всех сил старался вырастить из дочери не робота-солдата, как ей казалось раньше, а ту, что сможет бороться за себя в мире, где доминируют мужчины. Эта реальность вокруг нее замкнутый круг, обтянутый колючей проволокой, которая к тому же под напряжением. Родилась в Арэе, значит, и умрешь здесь. Это решили задолго до тебя. Но вот как именно ты проживешь эту жизнь – выбор делает сам человек. Он и только он творец своей судьбы.

Осознание того, сколько же сил и трудов вложили в нее твердо укрепило в Робин уважение и благодарность. Она не хотела быть как мама. Да, она замечательная: добрая, хозяйственная, послушная, но всего лишь женщина, работающая в пекарне за гроши.

Чудо, что такой человек как отец, военнообязанный, стоящий на хорошем счету, смог выделить ее из толпы и обеспечить нормальное существование. Благополучные браки в Арэе можно сосчитать по пальцам. Причем не только в родном городке Робин, но и в соседних областях. Мужчины по натуре грубые неотесанные дубины, а если они еще и чувствуют моральное превосходство… В Арэе не так много порядочных людей, так что любой брак – игра в лотерею.

Но теперь Робин была во всеоружии и с нетерпением ждала, когда истекут две недели до ее совершеннолетия, чтобы пойти добровольцем на службу. Военная карьера позволит добиться того, чего она точно никогда бы не смогла достичь, носясь мимо столиков с подносом. И в армию ее приняли.

Робин Блэк вступила в строй. Разумеется, как и упоминалось выше, женщину-солдата приняли с насмешкой, но очень скоро знаниями, умением и выработанной стойкостью Блэк стерла границы, закрепив за собой прочное место. Она с блеском прошла все испытания не только физической нагрузки, но и человеческого фактора.

К ней долго приглядывались. Сначала открыто выражали неодобрение. Пытались подколоть или ужалить не только словами, но и действиями. Не обошлось, к сожалению, и без малоприятных казусов и попыток саботажа, но Робин никому не давала спуску и стойко все перенесла.

Помня ее отца и его впечатляющие заслуги, высшие чины, несмотря на то, что Робин была девушкой, тоже не давали поблажек. Можно даже сказать, были к ней куда требовательней, чем к мужчинам. Видимо, из личных соображений. И эту проверку Робин тоже перенесла с гордо поднятой головой. Результат себя окупил – уважение среди старших по званию она завоевала.

Следом наступил черед принятия ее в “стаю”. Робин была по натуре неконфликтным человеком, но, возможно, чересчур эмоциональным. И за себя постоять умела. Помимо кроссов и отжиманий, отец обучал дочь и совершенству рукопашного боя. Пару раз пришлось применить знания на практике.

Мужчины они и есть мужчины, где бы те ни были: на гражданке или в армии. Видя красивую девушку их мыслительные процессы медленно, но неуклонно протекали в единственно возможную сторону. И в казарме, где проживала рота Робин, это стало не исключением.

Сломанный нос, пальцы и выбитая коленная чашечка остудили пыл романтиков, но когда пришлось давать ответ перед командиром, Робин к удивлению всех, ни словом не обмолвилась о неприятном инциденте. Как и не сдала нерадивых ловеласов. Это стало финальной точкой ее тестирования. Девушку окончательно приняли в ряды. Она стала, как говорится, “своим пацаном”.

Гордился дочерью и отец. Особенно когда Робин, не растягивая резину и не откладывая мечты в дальний ящик, через несколько месяцев подала заявку на получение погон капрала. Необходимый сопутствующий тест, включающий теорию и практическое применение знаний, был пройден без труда. Блэк набрала едва ли не высший балл.

Но звание капрала Робин не устраивало. Она хотела большего. Так что еще через несколько месяцев подала прошение на повышение, теперь уже на младшего сержанта. В неполные двадцать лет Блэк была гордой обладательницей знаков отличия старшего сержанта и командиром отделения, отданного ей под подчинение. Погоны лейтенанта, мелькавшие не за горами, порой снились ей в приятных снах.

Собственная уверенность, вкус силы и, возможно, слегка надменное отношение к тем, кто остался позади, а также собственная врожденная некоммуникабельность, постепенно превращала Робин в циничного и расчетливого солдата. От женственности и так с самого детства не осталось и следа, а тут ее натура уже полностью подстроилась под мужское начало. Начиная с внешнего вида и заканчивая горячим темпераментом.

Природа одарила Робин хорошей фигурой, густыми темно-рыжими волосами и россыпью веснушек. И это не считая зеленых глаз и внимательно вынюхивающего носика, заточенного под охоту. Отец частенько любил сравнивать дочь с лисицей.

Фигура, разумеется, осталась при девушке, с такими тренировками ей ничего не оставалось делать. Грудь, за которую любая другая девушка просто удавилась бы, страшно мешала самой Робин, так что приходилось заматывать ее бинтами.

Все, то женское, что было ей подарено, пряталось за военной формой, а завивающиеся волосы навсегда убраны в высокий хвост. Пальцы на руках и ногах оккупировали мозоли. Ногти не помнили маникюр со школьных времен, но все это не мешало оставаться Робин привлекательной в глазах окружающих. Даже форма приковывала внимание еще больше, чем если бы она ходила в платьях.

В редкие увольнительные эффектность образа грубоватой девушки в берцах и с тесаком на поясе только усиливалась. Очередь из ухажеров выстраивалась в шеренгу, когда свободными вечерами Робин с сослуживцами отправлялась на ночную прогулку. Но чего было не отнять: она трезво оценивала крутящиеся вокруг флюиды, глупых надежд не лелеяла, и терять голову от мужского внимания не собиралась. Сказывалось отцовское воспитание.

Цену поклонникам Робин могла назвать спустя несколько минут общения. Половина была насквозь прогнившей. Другая, кончено, более-менее сносная, но тоже, что называется, ничего особенного. Однако это не мешало ей использовать того или иного беднягу в личных целях. Девушка она была яркая, да и по возрасту имела право развлекаться в угоду желаниям. Что, собственно, и делала. О семье Робин не думала и в ближайшие годы даже не собиралась ее заводить. По крайней мере, не раньше, чем дослужится до майора.

Сослуживцев тоже не обошла стороной стрела амура. Многие, особенно из ряда здешних лейтенантов и даже один симпатичный капитан, давно уже переросли из приятельства в куда большие чувства к товарищу, но у Робин было главное правило – никаких интрижек на службе. Хотя несколько мужчин являлись самыми достойными кандидатами из всех, кого она знала, но нет. Мешать карьеру и отношения она не будет. Не хватало еще на ее голову сплетен и слухов.

В общем-то, можно сказать, что, мол, вот она успешная жизнь. Особенно для той, кому не повезло родиться в этой подлокации. Но Робин справилась. Свою нишу для будущего она выгрызла пускай и с трудом, но заслуженно и собственными силами.

Однако очень скоро пришлось познать и горе. В один из дней, когда они занимались на плацу, ее вызвали в кабинет к командиру части, где сообщили самое страшное, что Робин вообще могла услышать – ночью родительский дом сгорел дотла, а с ним сгорели и единственные, кого она любила. Неисправность проводки. Замыкание в подвале. Очевидцы говорили, что дом вспыхнул как спичка. Шансов не было. Когда приехала пожарная и скорая все были мертвы.

В ту минуту мир разом рухнул. Дом сгорел, а с ним и все имущество, накопленное семьей. Похороны прошли за счет армейского бюджета с пышностью и почестями, как дань уважения ее отцу. Похороны прошли, а вот на душе у Робин так и осталось пепелище. И чувство вины, которое отныне преследовало ее. Но об этом позже.

Несколько следующих месяцев Блэк потратила на то, чтобы стряхнуть оцепенение и заставить себя жить дальше. Шаг за шагом, рывок за рывком. Подгоняя мысленными плетями и не позволяя самосожалению сломить себя, Робин сумела выбраться из бездны. Выбралась решительная, хоть и разбитая.

К моменту, с которого мы начинаем, прошел почти год со дня трагедии. Робин взяла себя в руки и полностью ушла в любимое дело. Военная часть заменила ей утраченный дом, вылазки на полевые испытания стали желанным отдыхом, а редкие практические задания и выезды за территорию Арэя настоящим приключением.

Ежемесячное жалование позволяло неплохо жить, тем более что ей было выделено личное жилье в одном из корпусов, а большего пока и не требовалось. На очереди ждал новый тест – вторая попытка получить ранг старшины. Первую она с треском и даже позором провалила, запоров простейшие задания. Сказывали печальные события.

Жизнь по строгому распорядку стала для Робин лекарством от хандры. В армии не так много свободного времени, чтобы заниматься самобичеванием, даже если ты перешагнул границу обычного рядового. Тут и присесть нельзя, если этого нет в распорядке, что уж говорить о безделье.

В шесть утра подъем, в десять вечера отбой. Личное время с восьми до десяти. Все остальное расписано по часам. Зато вечером уставший и обессиленный солдат падал на кровать замертво и спал беспробудным сном.

Вот и в этот день все было по списку:

15:30 – 17:20 Чистка оружия и работа с техникой

17:30 – 18:20 Самостоятельная подготовка

18:30 – 19:20 Спортивно-массовая работа

19:30 – 20:00 Ужин

Наевшись гречкой с рыбой, что подавали вечером, Робин уже с наслаждением предвкушала, как завалится на постель и пролежит так, ничего не делая, пока не дадут сигнала к вечерней проверке. Однако мечтам не суждено было сбыться, потому что, едва войдя в комнату, уставленную самым “пышным” образом в лице железной кованой койки, тумбочки, шкафа и табуретки, застыла на месте. Страх сковал мгновенно.

На постели, прямо на подушке покоился изумрудный конверт. Без адресата и получателя. Конверт, уже знакомый Робин. В тот единственный раз, когда она легкомысленно проигнорировала его, грянула беда – погибли родители. Накануне пожара, она впервые обнаружила его в складках покрывала. На той первой карточке было написано всего одно предложение:

ТВОЯ СЕМЬЯ В ОПАСНОСТИ.

И все. Больше ничего. Тогда она не придала этому значения. Подумала, что это чья-то очень глупая шутка. За что и поплатилась. Уже после случившегося, Робин подолгу лежала и рассматривала черные буквы, не раз задумываясь над тем, что это послание было все же чем-то вроде предупреждения.

Именно предупреждением, а не угрозой, как показалось при первом прочтении. Только если кто-то хотел помочь, каким-таким образом она должна была понять, что именно от нее требовалось? Кому могло прийти в голову, что тупая проводка вдруг вспыхнет? Хотя… Робин уже не раз задумывалась, что возможно… возможно, поджог не случаен. Но у нее не было доказательств, а по заключению экспертов ничего необычного не было зафиксировано.

Но с тех пор конвертов больше не появлялось, так что теперь увидев его вновь, ладони вспотели. Хорошего ждать не приходилось. Чуть дрожащими руками Робин вытащила белую карточку.

ПОРА ПОКИНУТЬ АРМИЮ.

ХОЧЕШЬ ВЫЖИТЬ, УХОДИ НА ЮГО-ВОСТОК.

НАЙДИ МЕСТО, ЧТОБЫ УКРЫТЬСЯ.

НЕ ПРИВЛЕКАЙ ВНИМАНИЯ И ЖДИ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ.

Потрясающе. Невероятно. С ума сойти. Некий непонятный “некто” велит ей дезертировать с поста? Оно, в смысле это нечто, хоть понимает, чем это чревато? Если она сбежит – это же чистая измена. Ее поймают и посадят. Не говоря уже о том, что если она это сделает, вся ее жизнь полетит к черту. Кто она без своих заслуг? Она положила на них столько сил и что же…? Взять и послать все пинком под зад только потому, что так велит какая-то бумажка?

Ну уж нет. Пошли они. Нет, нет и нет! Бросать все Робин не собиралась, даже якобы под угрозой жизни. Никуда она не сбежит. Она же не больная, чтобы собственноручно ставить крест на карьере? У нее контракт еще на несколько лет продлен, а уж после можно будет и подумать, продолжать службу или уйти на покой.

День тишины. Два. Три. На четвертый Блэк начала немного успокаиваться. На пятый расслабилась, перестала оглядываться и с опаской расправлять постель в ожидании нового письма. На шестой окончательно вытряхнула глупые страхи, только вот на седьмое утро ее ждало очередное послание. На этот раз не в постели или на подушке, а в сложенной с вечера форме, выпавшее прямо к ногам.

Спросонья Робин даже не успела испугаться, но когда поняла, чуть не завизжала. С вечера то точно его быть не могло! Значит кто-то пришел в комнату ночью и подложил его. Ночью! Когда она спала. Дерьмо.

От осознания, что неизвестный был в ее комнате, да еще и когда она об этом не подозревала и мирно спала, начинали сдавать нервы. И, правда, может тут быть хоть кто-то в безопасности, когда на дверях даже замков нет?

Как на что-то отвратительное и жуткое, Робин пялилась на невинный конверт, забыв про время. Читать его совсем не хотелось. Только вот через пару минут нужно идти будить отделение.

Страх страхом, но Блэк была не из робкого десятка. Взяв себя в руки и сохраняя самообладание, будто адресат мог ее видеть, подняла и вскрыла конверт.

ТЕБЕ ЖИТЬ НАДОЕЛО? БЕГИ, ПОКА НЕ ПОЗДНО!

– Если от кого и нужно бежать, так это от тебя, – вслух процедила Робин. – Не смей больше приходить ко мне в комнату, слышишь? Или морду набью!

Вряд ли кто-то ее услышал, однако девушку успокоил звук собственного голоса. Выработанная благодаря учениям отца способность включать хладноровие по требованию, уже быстро складывала в голове дальнейший план. Проигнорировать снова? Дождаться нового письма и надрать задницу тому, кто появится на пороге? А если больше не придет? Это письмо очень даже похоже на самое что ни на есть последнее предупреждение. Мол, последний шанс вразумить дурную бабскую голову.

А если ей на самом деле грозит опасность? Кто знает. Ее мысли перебила длиная минутная стрелка, с шумом сместившаяся на цифру двенадцать. От неожиданно громкого звука Блэк встрепенулась. Дерьмо, она опаздывает. Запихнув письмо под матрас, Робин наскоро оделась, уже на бегу застегивая пуговицы. Она дала себе слово выждать до вечера и только тогда принять решение относительно последних посланий. Пан или пропал.

Пропал. Нет, точно пропал.

Весь день прошел, как на иголках. Кому верить она не знала, и верить ли вообще, поэтому решила прислушаться к интуиции. Та, к слову, была весьма вздорной и неадекватной особой. Вообще-то она чаще всего отказывалась с ней сотрудничать, а тут вдруг заголосила истеричным голосом, что надо делать ноги. Откуда и куда опять же непонятно, но, так или иначе, Робин свой выбор сделала.

Вечером, когда на постах остались лишь часовые, да вступившие в наряд дежурные, Блэк собрала скромные пожитки в рюкзак, заправила за пояс любимый тесак, оставшийся со времен учений отца, и свалила из того места, что до недавнего времени считала домом. Будь что будет. К черту.

Глава третья. “Котельная дыра”

Бондс, юго-западный округ Ребелиума

Алекс Хантер имел один недостаток. Нет, вообще-то, на него в свое время одной из бывших подружек был составлен целый список изъянов, но самой отрицательной чертой была азартность. Во всем. Начиная от словесного спора и заканчивая играми. Ну не мог он сдержаться и не поддаться соблазну. И что самое обидное – пристрастия всегда выходили ему боком.

Что касалось обычного: “А давай на…”, Алекс выходил победителем. Тут ему не было равных, а вот если дело касалось покера… В карты за последнее только время он просадил немало, но остановиться не мог. Не столько потому, что зависим, сколько из принципа. “Как это, меня уделали, а я взял и сдался? Ну, уж нет, дудки. Буду отбиваться до тех пор, пока не покажу, что тоже чего-то стою”.

Вот и получалось, что он крутился, вертелся, злился, психовал, но все равно всем кругом был должен. Долги росли, а перекрывать их было нечем. Алексу катастрофически не везло и с работой. Снова-таки, не потому что он чего-то не умел, а потому что вспыльчивый характер никому не хотелось терпеть. С последней работы его выгнали за драку. И, правда, а что оставалось делать, если тот олух другого языка не понимал, да еще и возмущаться надумал? Огрызаться вечно тоже невозможно.

Правда, олухом оказался никто иной, как директор фабрики по производству кож-мех-зам-чего-то-там изделий. Алекс туда устроился от полной безысходности и нависшей над ним горы долгов, но продержался меньше двух недель.

Главзаведующий-тире-директор-тире-бухгалтер-тире-бог-этой-фабрики был сердитым усатым дядькой с блестящей проплешиной и головой похожей на луковицу. Местный экспонат отличался единственной чертой – ненавидел, когда бездельничают его работники. Хотя честнее сказать, что он любил: тотальный контроль и полное подчинение рабов своему господину.

Обед ровно тридцать минут. Перекур раз в три часа. Выйти в туалет – не чаще одного раза в два часа. Опоздание на пять минут – штраф. Домой ровно в десять вечера и ни минутой раньше, иначе отправишься на доработку и лишишься премиальных. При этом все записывалось, отмечалось и считывалось датчиками с пропусков. Ну и камеры были развешены далеко не для красоты.

Однако даже с такими требованиями сроки все равно горели, необходимый объем выработок не попадал под норму присылавшихся отчетов и вообще, все у него были лодыри, идиоты и бестолковые отморозки. Один лишь директор, святой человек и великий добродетель, ломал голову и никак не мог понять, что ему делать и как еще подхлестнуть лентяев.

На самом деле жуткие условия, ничего не скажешь. Но все они, заведомо глупые и нелепые, сглаживались главным фактором – внушительной заработной платой. Выплачиваемые суммы были куда больше, чем на любом другом заводе в Бондсе, потому-то все и соглашались на условия рабства. Именно поэтому, собственно, и Алекс устроился туда.

Только вот Хантера не устраивали завышенные требования. Дней пять он, скрипя зубами, еще сдерживался и пытался жить по введенным правилам, но после прошедших выходных, которые выпали из памяти от колличества выпитого, конкретно психанул и начал работать по собственной схеме: когда захотел, тогда и поработал; захотел – пошел курить и плевал на всех. Все просто. Только вот такая схема не устраивала уже директора-тире-главзаведующего-тире-еще-кого-то-там. Да и других работников тоже.

Еще раньше того, как сердитая “луковица” просмотрела камеры наблюдения, начальнику донесли на Алекса недовольные коллеги, не пожелавшие любоваться тем, как другие бездельничают. Хантер об этом быстренько прознал и остался недоволен отсутствием взаимопонимания среди коллектива. Тут-то и начались разборки.

Сначала по ушам получили чрезмерно “говорливые крысеныши”, а там под горячую руку попал и сам директор-тире-бухгалтер, примчавшийся напомнить о своей беспрецедентной власти, сдерживающейся в пределах, правда, только этого одинокого кирпичного сооружения и определенных часов, что, несомненно, печалило по ночам бога кож-зам-фабрики. Сердитая “луковица” высказала Алексу свое фи, на что и схлопотала по проплешине. Чрезмерная вспыльчивость всегда душила попытки Хантера начать нормальную жизнь. Как бы то ни было, с уже бывшей работы он вышел довольным и гордым собой.

Еще одной не самой хорошей его чертой была любовь к выпивке и развлечениям. Снова-таки, Алекс не был пьяницей, но выходные, проведенные в компании, заканчивались самым невообразимым образом. Хорошо, если он всего лишь проснется с незнакомой девушкой, которую в упор и не вспомнит потом. Печальней, если очухается на лавочке на другом конце города с пустыми карманами, как было несколько месяцев назад.

Да, Бондс был таким – легкомысленным, непостоянным и шальным. В других подлокациях о соседе давно уже сформировалось нелестное мнение. Впрочем, как и о его обитателях, к которым такие исключительные эстеты и праведники, как жители Регулума и Индастрила относились с прохладно-снисходительным пренебрежением, но при этом и с опаской. И куда ж без этого, с толикой отвращения.

А сколько слухов крутилось о городе! Не сосчитать. Воры, наркоманы, насильники, девушки легкого поведения, бродяги – вот кто населяет эти места. Отбросы из отбросов. Не всегда все эти слухи, конечно, оказывались правдивы, но толпу невозможно переубедить. Правда, они забывали, что эти самые насильники и воры от рассвета до заката трудятся на шахтах, фабриках и заводах, которые поставляют для остальных подлокаций так необходимые им товары, благодаря которым те живут в свое удовольствие и ни в чем не нуждаются.

Бондсу даже прозвище дали много лет назад. “Котельная дыра”. Почему именно такое странное название, непонятно. Котельни там конечно были, но без дыр и вполне себе презентабельного вида. В любом случае, прозвище прилепилось к городу, как жвачка к подошве ботинка.

Хотя чего греха таить – эта подлокация и в самом деле была самой неблагоустроенной. Центр, конечно, где обосновался губернатор, опрятен и помпезен, ничуть не хуже Навеля, но стоило пройти глубже, внешняя шелуха теряла свое очарование и таяла на глазах.

Вокруг центра на достаточном удалении, чтобы не портить впечатление, пролегали жилые районы и огромные территории серых бетонных заводов с неустанно работающими генераторами и клубящимся из труб дымом, оседающим на стенах домов и дорогах черным слоем копоти. И чем дальше углубляться, тем картина становилась все менее привлекательной.

Грязные неуютные улицы, мрачные подворотни, зарешеченные окна первых этажей, чтобы жители могли спать спокойно. Стены измалеваны нецензурными надписями. Там же рядом валялись баллоны с использованной краской, бутылки из-под пива и окурки. Непризнанные уличные художники творили темные дела с огромным воодушевлением и во всеоружии.

Разлетающиеся по свету слухи имели право на существование. Преступность в Бондсе не то что процветала, но имела место быть. Как и подозрительные личности в капюшонах, в ночных сумерках меняющиеся между собой непонятными товарами. Как имелись и длинноногие барышни в коротких юбках и с боевым макияжем, предлагающие со вкусом провести время.

А злачных подпольных заведений вообще хоть отбавляй. Притоны, бордели, стриптиз-бары, ночные клубы, игровые дома, казино и куча подобного. Половина существующего как бы вообще незаконна, но губернатор неплохо получал в кармашек, так что на подобные места у доблестных лиц правопорядка закрывались глаза. Периодически и их самих можно было приметить где-нибудь. В качестве посетителей.

Собственно, Алекс Хантер сам был одним из завсегдатаев многих нелегальных точек. Нет, слава богу, наркопритоны он обходил стороной, а вот в стриптиз-барах и в покерных клубах зависал частенько. С некоторыми хозяевами даже был на короткой ноге. Алекс в принципе слыл общительным человеком. Проблемы у него возникали лишь с теми, кому он должен.

А в данный момент он был должен местному бандиту по имени Спиро, торговцу героином с огромными связями и тремя бугаями в качестве телохранителей, которые с самым умиротворенным на свете лицом то и дело теребили выглядывающие из-под пиджаков стволы пушек.

Сам мистер Спиро: жирный боров в дорогих шмотках, с огромной золотой цепью на волосатой груди и печатками на пальцах, тоже не вызывал доверия. Такого лучше не злить, да и вообще держаться как можно дальше.

У подобных личностей работали свои правила. То, что им нужно, они получали любыми способами. Легальными и нелегальными. И Хантеру с его вечной тягой к приключениям, разумеется, невозможно было устоять и не влипнуть в очередные проблемы.

Он и так уже был на карандаше у местной полиции. Несколько лет назад ему дали условно-досрочное за взлом и проникновение. Это вышло вообще до смешного нелепо. Решил помочь знакомым, а в итоге оказался по уши в дерьме.

Кто же знал, что это квартира не подружки одного из его “дружков”, которая недавно послала беднягу, а чья-то неплохло обставленная жилплощадь с сигнализацией и датчиком движения – штуки баснословно дорогие, которые мало кто мог позволить себе в их-то захудалой “котельной дыре”.

Хантера вообще-то просто попросили проникнуть через окно и открыть входную дверь с внутренней стороны, чтобы друг смог забрать скромные пожитки. Типа, чтобы больше не пересекаться с экс-девушкой, иначе не миновать резни.

Только вот на деле оказалось, что Алекса самым тупейшим образом решили обвести вокруг пальца. Знай он о сигнализации заранее, смог бы хоть подготовиться, но вот беда – никто не посвятил его в нюансы, а когда под окном завыла сирена было уже поздно. Как козел отпущения, разумеется, в руки полиции попал именно он. Все его “новые” друзья успели удрать.

Оправдываться пришлось долго. И четыре долгих дня в тюремной камере Хантеру не пришлись по душе. Еще чудо, что все обошлось, так как он без зазрения совести и обозлившись на весь свет, сдал имена подельников. Как оказалось, да еще и к его удивлению, на каждом уже висело ни одно ограбление, так что Хантеру повезло отделаться испугом и общественными работами.

В день, когда Хантер вышел из участка, он дал себе громкое обещание больше никогда не связываться с подозрительными личностями. Знал же ведь, что ночью в баре маловероятно найти адекватных людей, но нет. Все равно решил рискнуть. А ведь казались и, правда, вполне нормальными ребятами. И вообще, весело тогда погуляли.

Мда, в свои двадцать пять Алекс Хантер мог показаться слишком ветреным. Все ему было по одному месту, о будущем тот давно не заботился, жил одним днем и не думал о последствиях. Мелкие незначительные подработки, пьянки, да девки – вот, что вертелось у него в голове. Ах, да, еще и проклятый покер. Но не спешите осуждать его раньше времени. Вряд ли он сам хотел такой жизни.

Когда-то он был другим. Ответственным, серьезным, трудящимся. Его отец погиб на шахтах, когда ему было пятнадцать. Обвал. Тогда погибло много шахтеров. Семья осталась без кормильца. Мать едва не сошла с ума от горя, а тут еще и десятилетняя младшая сестра. Им выплатили компенсацию, но понятное дело, это не перекрыло семейной трагедии. Здоровье матери не выдержало, она слегла.

Алекс в свои пятнадцать остался единственным мужчиной в доме. Пришлось бросить учебу, и почти год перебиваться любыми работами, чтобы прокормить мать и сестру. Те месяцы они практически голодали, а небольшая квартирка с зубами была отвоевана у заявившихся на порог приставов.

На шахты принимали с шестнадцати лет, на заводы с восемнадцати. Выбор невелик. Едва исполнилось шестнадцать, он пошел на шахты. Работа там была адская и непомерно тяжелая, особенно для, считай, еще совсем мальчишки, но платили сносно, так что Алекс, стиснув зубы, старался изо всех сил. Первое время, конечно, было непросто, но постепенно началось привыкание, и жизнь понемногу стала налаживаться.

Почти через четыре года мать умерла, но к собственному омерзению, Хантер почувствовал лишь облегчение. Тянуть прикованную к постели женщину, растить девочку-подростка, работая при этом по шестнадцать часов в сутки было на грани его возможностей.

После стало легче. Сестра росла, а Алекс возмужал и из долговязого подростка превратился в симпатичного парня. Жилье, оставшееся от родителей, у них имелось, а на жизнь им двоим вполне достаточно.

Шли годы, Дженнис, его сестренка, подросла и решила, что хочет большего. Ей тоже пришлось рано повзрослеть, с десяти лет ухаживая за матерью и занимаясь хозяйством, так что в свои четырнадцать она пообещала брату, что во что бы то ни стало они свалят из той дыры, в которой сейчас живут. Всю жизнь горбатиться на шахтах и заводах? Это ведь не жизнь. Нет, они оба достойны большего!

Хантер, махнув в свое время рукой на себя, сестренке обеспечил самое приличное образование, на которое был способен. К тому же, Дженнис и сама по себе была одаренной. С отличием окончила школу и поступила собственными силами в академию, с твердым намерением двигаться навстречу цели.

И целью ее был Индастрил. Она безумно хотела жить там. Документальные фильмы об этой подлокации, показанные в школе, новостные хроники, редкие фотографии из газет – Дженнис во все глаза смотрела на главное здание научно-технического центра и представляла, что когда-нибудь и она будет ходить по тем стеклянным коридорам.

Хантер не ущемлял стремлений сестры, но и не поддерживал ее желание подать заявление на смену подлокации. Все те долгие процедуры и тесты, которым должен подвергнуться испытуемый и о которых им когда-то рассказывали, совершенно не симпатизировали парню. Хотя он верил в то, что его Дженнис еще могла бы добиться своего, но вот сам Алекс точно не доходил до необходимого уровня требований.

Черт, да у него полного образования-то нет. О чем еще говорить? Его знаний явно маловато, чтобы заслужить такое право. Индастрил – это даже не Арэй, хотя и там нужно постараться, чтобы тебя перевели из шахт в армию. Все эти тестирования и запреты не просто так придуманы.

Если всякому взбредет в голову перекидываться с места на место, начнется такая путаница, что черт ногу сломит. А Индастрил это вообще что-то… совершено уникальное. Тем, у кого коэффициент знаний был хоть на одно деление ниже положенного, там и делать нечего. Даже дворники в столице наук имели несколько дипломов.

Алекс хоть и верил в сестру, но когда та получила положительный ответ на свою, наверное, десятую просьбу рассмотреть ее кандидатуру, был искренне удивлен. И расстроен. Если она пройдет тесты, то им придется, так или иначе, расстаться. Только Дженнис, видимо, не понимала этого. В ее розовых мечтах, она могла перетащить через границу и брата.

Только этому не бывать. Ему-то уготована жизнь здесь, пахать на шахтах. Он знал это и принял. А для сестры желал лучшего. Так что в назначенный день проводил ее до прибывшего из столицы вертолета с эмблемой Ребелиума и пожелал удачи. Тогда он видел светящееся от счастья лицо Дженисс в последний раз. Как и слышал о ней.

Прошел месяц, два. Ни ее, ни какой-либо весточки о том, справилась она или нет. Когда истек второй месяц Алекс начал бить тревогу. Что-то пошло не так. В любом раскладе, даже если бы Дженнис добилась успеха, его, как ближайшего родственника, должны были об этом известить. Так прописано в своде принятого закона.

Дни шли, молчание накалялась, как и его беспокойство. Тогда Алекс решил действовать решительней. Поднял все и всех на уши, потребовал у полиции достать сведения о местонахождении сестры, даже рискнул заявиться в центр Бондса и вытребовать ответа у губернатора, но его, разумеется, не пустили и на порог центрального управления. Все же шумиху он поднять смог, и спустя время ему пришло письмо с гербом Ребелиума.

Герб огромной страны был изящным и замысловатым: круг, от которого расходились четыре линии, разделяющие пространство на четыре части. Каждая секция своя подлокация, а в центре крошечная оттиснутая копия дворца самого Навеля. У всех подлокаций свой отличительный знак, схожий внешне с древними рунами, которыми когда-то много веков назад, еще до извержения вулкана, пользовались их предки.

У Индастрил это изящная буква “И” с длинным нижним витиеватым хвостиком и маленьким кружочком наверху. У Регулума две волнообразные вертикальные и несимметричные линии с такими же завитушками. У Арэя похожий на вопросительный знак зигзаг, только отраженный наоборот. А У Бондса непонятная загогулина со шляпкой наверху, как у буквы “T” и вдобавок, как нарост, маленькая “с”, пересекающая с главной линией. Самый нелепый знак, как и сама подлокация.

Этот самый знак был оттиснут и у Алекса чуть ниже ключицы. Он и не помнил, когда ему сделали эту татуировку. Наверное, сразу после рождения. У Дженнис он тоже был, на том же месте. И у знакомых Хантера. Их делали всем жителям, в любой подлокации. Правда, что за чернила такие использовались, он и понятия не имел. За столько лет татуировку не обновляли, но она была угольно-черной, словно только-только набитой.

По мнению Хантера, эта штука была далеко не символом памяти об их роде, как изначально задумали власти. Это больше походило на клеймо, чтобы каждый помнил, откуда он и не смел рыпаться и пытаться что-то изменить. Таким образом, им всем четко и ясно указали свое место.

Алекс с непониманием тогда смотрел на конверт. Лично сам Навель решил дать ответ? Не просто Навель. Письмо от президента Рейнольда Олдана. След его перстня снизу не мог лгать. Это как-то необычно… тем более для человека уровня Алекса. Но на конверте было его имя, так что сомнений не оставалось. Он вскрыл его, пробежал глазами по изящно написанным строчкам и… сердце ухнуло вниз.

В письме приносились глубочайшие соболезнования, и просьба простить их за неспешный ответ. По каким-то там причинам, они не могли отыскать его, Алекса Хантера, чтобы сообщить печальное известие. Его сестра, Дженнис Хантер, не справилась с экзаменом по переквалификации. Ее отправили домой, но вертолет потерпел крушение и разбился недалеко от стены. Тело его сестры сильно пострадало, и было забрано обратно в Навель. Там же его и кремировали. В самом низу листа приписка адреса и места, откуда Алекс мог забрать доставленный в Бондс прах.

Погибла. Кремировали. Не справилась с экзаменом. Потерпел крушение. Алексу понадобилось много времени, чтобы понять смысл. Мозг отказывался воспринимать информацию, а строчки ускользали из-под взгляда. Как такое возможно?

Алекс забрал прах сестры не сразу. Только через несколько дней. Просто не мог собраться с духом, иначе это бы означало, что написанное в письме правда. Его сестры больше не было. Его милой темноволосой сестренки с заразительным смехом не было в живых. Он остался один. Совсем один.

Как же Хантеру хотелось отправиться в Навель и разгромить дворец президента. Прошло несколько месяцев, а ему никто ничего не сообщил, пока он сам не начал докапываться! Несколько месяцев! Не могли найти! Президент не мог найти человека в собственных владениях! Черта с два! Ложь! От первого до последнего слова! И сплошное притворство, а не соболезнования! Они бы так ничего ему и не сказали, если бы он ничего не делал! Им плевать! Им на всех плевать!

Чертов Навель! Чертов Индастрил! Из них погибла его сестра! Единственный родной человек! Та, ради кого он жил! Сравнять бы Навель с землей! Будь проклят и президент, и его тупые законы, из-за которых погибла Дженнис!

Вот так и сломался Алекс Хантер. Со смертью сестры ушел и смысл жизни. Он послал к черту шахту и погрузился в мир, полный беспробудного пьянства и опустошения. Полностью растоптал жизнь. Превратился в большое серое пятно, мелькающее в толпе. Какой смысл что-то делать? Ради кого стараться? Ради кого жить? Теперь он предоставлен лишь себе. А на свою жизнь Алексу было наплевать. И жить-то не хотелось вовсе.

Несколько следующих лет прошли в мучительной мысленной агонии. Выпивка, ночные приключения, карты, – все это только чтобы не оставаться наедине с мыслями. Тогда же, в пьяном бреду, он проиграл круглую сумму. Пришлось продать квартиру. Но это даже хорошо. Он все равно не мог там находиться.

В итоге, Алекс начал снимать комнату в полуразвалившемся общежитии. Удивительно, как шаткая лестница еще держалась. Пол прогнивший. Штукатурка отходила от потолка слоями и падала на голову. Грязь. Паутина. Постельное белье пахло сыростью. Шкаф, кровать и стол – вот и все удобства. Кухня, туалет и ванная общие на весь этаж. В соседях наркоманы, законченные алкоголики, парочка сидевших. Зато сдавали эту халупу задаром.

Все равно Хантер там почти не бывал. Если попадался стоящий вариант, ночь он проводил у одной из новых знакомых. Ну, а если терпел неудачу, после очередного бара заваливался в общежитие в таком состоянии, когда и ноги-то не держали. Так было проще. В такие моменты думалось лишь о том, чтобы тебя не вывернуло, не говоря уж о чем-то еще.

Нет, появлялись в его жизни и проблески, но слишком быстро гасли, не давая надежде на лучшее закрепиться. Несколько раз Алекс пытался заводить отношения. Вряд ли что-то из того что было, он что-то мог назвать любовью, но неподдельная симпатия точно присутствовала.

Алекс по натуре своей человеком был верным. Все эти поверхностные увлечения было лишь своеобразной игрой, чтобы отвлечься. И ради тех начинающихся отношений он искренне старался измениться. Стряхивал оцепенение, устраивался на работу, пытался жить, как живут все. Даже успевал поверить, что есть шанс выплыть из того болота, в котором он так прочно увяз. Но каждый раз все заканчивалось ничем и у Алекса снова опускались руки.

И все же последний самый болезненный разрыв подстегнул карабкаться дальше. Ему даже подвернулась неплохая возможность, и он устроился барменом в один из местных кабаков, в которых раньше хорошо надирался. Как раз после неудачи на фабрике. В том баре работал его старый друг Джон. Они дружили еще со школьной скамьи, нечета тем отморозкам, по вине которых он чуть не сел. Этот друг-то и подсобил, поговорив с хозяином заведения и уговорив взять Хантера на работу.

Ему даже выделили одну из подсобных комнат. Раньше она работала как склад ненужного хлама, но Алекс и Джон разгребли там все, притащили из комиссионки довольно приличного вида диван, перевезли его вещи из общежития и вот – временное вполне сносное жилье готово. С притоном покончено. Пора браться за голову.

За последние полгода Алекс изменился. Занялся собой. Начал нормально одеваться. Сбрил отросшую щетину, которую запускал порой до ужасного состояния. Состриг отросший до плеч хвост. Каждый вечер перед сном, тренируя силу воли, отжимался на кулаках. Мускулатура, набитая за время работы на шахте, снова начала проявляться взамен одряблевшим мышцам.

Алекс и сам чувствовал, что оживает. Порой удивленно замечал отражение в зеркале барной полки, заставленной бутылками, и с недоверием осознавал, что это на самом деле он. С выпивкой Хантер тоже не то чтобы завязал, но поумерил пыл. По выходным он, конечно, опрокидывал бутылочку-другую, но до прежних состояний уже не доходил. Не позволял. И уж точно больше не позволит себе вернуться в состояние бездомного пьяницы. Жизнь продолжается. Хватит. И так затянул с самосожалением. Из дурных привычек осталась лишь одна – курение.

А вот с девушками проблем не было как тогда, так и теперь. Алексу, правда, не совсем было ясно, каким образом прежний он вообще имел успех. Или у прекрасного пола такое увлечение: подбирать на улице бомжей и пытаться облагородить их? Теперь-то он не мог отрицать, что выглядел куда лучше.

Чтобы задуматься о новой квартире и полноценной жизни осталось закончить последнее дело – погасить карточный долг. Денег с продажи квартиры хватило только на частичную выплату, а, проценты непомерно росли, пока он приводил себя в чувство.

Так что приходилось выкраивать большую часть зарплаты на долг, оставляя гроши на пропитание. Хорошо за подсобку не надо платить. Но в бедности он уже бывал, так что и выбраться сможет. Жизнь продолжалась.

Алекс Хантер и не догадывался, что очень скоро судьба подготовит ему очередной неожиданный поворот. Поворот, который изменит его представление о мире. Изменит даже ту жизнь, которую он так старательно выстраивал и собирал из крупиц. И изменит, что интересно, в странную, невероятную и далеко не худшую сторону.

Тот роковой день не за горами. Даже можно сказать, уже дышит в спину. Очень скоро в одну из его рабочих ночей в баре появится особа, которая и принесет за собой благодатный ветер перемен.

Глава четвертая. Когда и выбора нет

Индастрил, северо-восточный округ Ребелиума

Эрика терпеть не могла, когда нарушается распланированный ход событий. Она жила по главному принципу: даешь себе здравую оценку, находишь место, занимаешь его, ставишь цель и не торопясь, размеренно и обдуманно идешь к ней. Никаких полутонов и спонтанных выходок. Импровизация не по ее части. Для этого Эрика слишком последовательна.

А этот конверт – это же… эффект разорвавшейся бомбы! Каждое такое послание нарушает эмоциональную стабильность и портит… совершенно все! Первый конверт ультимативно требовал уходя с работы оставить открытым доступ к базе центра, что само по себе являлось нарушением протокола и влекло последствия. Штрафом не отделаешься – тут идет уголовное наказание.

Эрика тогда не послушалась. Она же не больная, чтобы слепо следовать приказам какой-то записки. Только вот на следующее утро ее ждало потрясение – ночью отдел системы безопасности взломали, камеры главной из трех башен отключили, а печать с кабинета заместителя главы отдела секретной информации сломали.

Не ясно были ли украдены какие-то данные, но по сети хорошенько прошлись, оставив следы. Не обошлось и без жертв. Трех охранников нашли застреленными. Именно с тех пор безопасность центра усилили, добавив не только сторожей, но и кучу дополнительных проверок на входе и выходе.

Это еще можно было списать на случайность, если бы не второе письмо, пришедшее Эрике спустя два месяца, где незатейливо намекнули, что если она не хочет новых жертв, то, наконец, сделает то, о чем ее просили в предыдущем сообщении.

Эрика была пацифистом по натуре и не желала новых инцидентов, но понимала, чем грозила халатность на работе. Все же она решилась и снова проигнорировала послание. Слава богу, на утро страшных новостей не поступило. На центр не было нового нападения и все остались живы-здоровы.

Успокаиваться Браун, конечно, не начала, но облегчение испытала. Хотя вопрос о непонятных письмах и его авторе засели в голове надолго. Для начала возникал главный вопрос: каким, позвольте узнать, образом, оно вообще оказывалось на столе в ее лаборатории, обойдя датчики и камеры? То есть принести письмо в центр незаметно – это они могут, а взломать сервер без ее вмешательства, так тут уже начинаются проблемы? Странно все это. И страшновато.

Еще страшнее стало, когда спустя почти месяц, третье послание нашлось в саквояже, который ВСЕГДА находился у нее перед глазами. Максимум, когда Эрика выпускала его из рук – оставляла в лаборатории в то время как сама была в прилегающем кабинете, ну или отлучалась ненадолго в течение дня.

То есть, кто-то умудрился незаметно прошмыгнуть по центру в разгар рабочего дня, снова-таки, обойти всю охранную систему и остаться незамеченным? Как-то жутковато осознавать, что рядом бродят подобные “призраки”.

И у этого третьего послания явно заканчивалось терпение:

ШУТКИ ЗАКОНЧИЛИСЬ

СОВЕТУЕМ ПРОДУБЛИРОВАТЬ СВОИ АРХИВЫ.

ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ХОЧЕШЬ ИХ СОХРАНИТЬ.

Ну тут уж Эрика перестраховалась. От скрытой копии на жестком диске вреда не будет. Тогда же, уже почти перед концом рабочего дня, вся компьютерная система слетела с катушек. Экраны на мониторах превратились в черные квадраты с мелькающими на них цифровыми кодами. Кто-то нагло и буквально напролом влез в системное обеспечение и выкачивал данные с серверов.

Поднялся жуткий переполох, и что самое удивительное, обратный айпи-адрес никто так и не мог отследить. Пудря всем головы, он проходил через почти два десятка адресатов, разбросанных по Ребелиуму, а конечный хвост затерялся где-то посередине Средиземного моря. Над ними явно потешались.

Остановить хакерство смогли, но слишком поздно. Половина хранившейся информации была зачищена и уничтожена вирусным червем, о котором Эрика раньше и не слышала, хотя вот уже пару лет, вне работы, занималась вполне себе безобидными вычислительными алгоритмами на поиск уязвимостей. Не Индастрила, конечно, упаси боже! Это бы каралось жестоко.

Но разгуляться и без того было где. Весь Ребелиум построен на кодах и шифрах. От самых защищенных точек Навеля до простейших кассовых аппаратов. Криптография в чистом виде. Повсюду и на каждом шагу. И это-то понимание стало для Эрики, с ее-то умом и тягой к самосовершенствованию, непреодолимым искушением.

Данное увлечение не было хакингом как таковым, но все же стояло на шаткой границе между “это весьма занимательно” и “но хорошие девочки так не делают”. В любом случае, в Эрике играло лишь любопытство и непрестанное желание знать и уметь все, чем попытка пойти против правил. Мда, бунтарка из нее выходила никакая.

После такой зачистки в научном центре уцелело, слава богу, достаточно, а закрытую информацию на удаленном сервере так и вовсе не смогли тронуть, но всех больше волновал другой вопрос: у кого теперь наработки “башни” и их схемы? В чьи руки они попали? И чем это грозит? Разумеется, в Навель сразу был предоставлен отчет о столь лихо проведенной электронной краже, но что именно там писалось, Эрика не знала.

Благодаря пришедшему ей посланию, свои наработки она смогла сохранить в полном объеме. Только удовольствия от этого не получила и никак не могла взять в толк, с какой это чести ее предупредили? Чтобы помочь? Нет, спасибо, конечно. Если бы полетел ее многомесячный труд о рассредоточении электроэнергии, как слетели работы у других, она бы взвыла от отчаяния и грызла бы сейчас зубами бетонную стену. Но…?

Четвертый конверт не заставил себя ждать, но и никакого очередного поручения в нем не было. И недовольства не было. И… и вообще, это было самое странное из того, что приходило:

ГРЯДУТ ПЕРЕМЕНЫ. БУДЬ ГОТОВА.

Эээ… спасибо. И как это расценивать? Поблагодарить? Могли тогда хоть намекнуть, что за перемены, и каким образом они коснутся непосредственно Эрики. В любом случае, это письмо ей понравилось не больше, чем остальные. К любым модификациям она относилась также недоверчиво, как и к спонтанным поступкам.

И вот, снова началось. Спустя четыре тихих спокойных месяца очередной изумрудный конверт. В квартире. Бегать по комнатам и ломать голову, как оно сюда попало, Эрике хватило ума не делать. Если уж эти “неизвестные” спокойно шастают по техническому центру, то чего уж говорить о ее квартирке? Да у нее сигнализация уже несколько лет стоит так, для красоты. Руки никак не доходили починить, хотя дело-то минутное. Видимо останавливало то, что в квартире все равно брать нечего.

Так, ладно. Разберемся по порядку.

“Завтра тебе дадут задание. Отказаться не сможешь”. Тут она даже не сомневалась. Сказали, дадут – значит дадут.

“Ты выполнишь его, но на иных условиях”. А вот тут уже интересней. Снова от нее требуют не подчиниться и поставить карьеру под угрозу. Видимо то, что она уже дважды игнорировала подобные приказы, их мало волнует.

“Помоги ему, обмани показания прибора”. Кому ему? Какого прибора? Брр… чего?

“Они не должны ничего узнать”. Разумеется, не должны. Если хоть кому-то станет известно, что она скрывает подобные письма, не говоря уже о том, что следует их приказам, не миновать беды. Добропорядочный житель Индастрила давно бы отдал их руководству и продолжил жить как ни в чем не бывало. Со спокойной совестью. Только вот Эрика никому не рассказала. Почему? Хм… боялась? Приходят-то они к ней, а почему? А если кто-то решит, что она что-то скрывает?

“От этого зависит твоя жизнь”. Приплыли. И как расценивать подобный жест? Как угрозу? Или как дружеское пожелание? Эрика всегда предпочитала думать, что только она решает свою судьбу, а тут оказывается вон оно как.

Не стоит и говорить, что когда на следующий день ее вызвали в кабинет генерального директора, Браун нисколько не удивилась. И вот она уже стоит перед дверью с занесенной рукой, но постучаться побаивается. У нее и раньше присутствовал подобострастный страх перед начальством, как у любого сотрудника, а после вчерашнего письма и вовсе поджилки тряслись.

И все же Эрика легонько коснулась двери. Откликнулись мгновенно и, почти обреченно вздохнув, она, одернув блузку, вошла в кабинет. Главное не показывать, что нервничаешь. Нет! Нет и нет! “Браун, соберись немедленно. Ты ничего плохого пока не сделала”, успокаивала она себя. “Пока, верно-верно подмечено”, ответил ей внутренний голос.

Кабинет просторный и светлый, под стать центру. Шкафы с книгами, дубовый стол и широкие окна, открывающие невероятный вид на город. Эрика всегда завидовала такому кабинету. У нее-то одно небольшое оконце и о подобном оставалось только мечтать.

За столом сидел начальник: худощавый, высокий мужчина с серебристо-седыми волосами и точно такими же усами. Одежда почему-то у него была всегда не по размеру. То пиджак широковат в плечах, то рубашка топорщится, но при этом одет в лучшие костюмы, поставляемые Бондсом. Все же одно из первых лиц учреждения – необходимо держать статус.

Только вот сейчас ее начальник был не один. На небольшом черном диване сидело двое мужчин: один полноватый, темноволосый лет пятидесяти, другой, вероятно, его ровесник, может чуть помоложе, широкоплечий, крепкого телосложения и блондин.

Эрика по привитым ей с детства манерам поприветствовала сначала незнакомцев, после чего обратилась уже непосредственно к начальству.

– Вы вызывали меня, сэр?

Вроде голос звучал твердо и уверено. Хорошо.

– Вызывал, мисс Браун, – кивнул тот, играя кончиками растопыренных пальцев. Он определенно нервничал, Эрика это сразу отметила по напряженному лицу и морщинкам, собравшимся на его лбу. – Благодарю, что пришли, – наигравшись, мужчина встал из-за стола, указывая на гостей. – Это Говард Уолли и Оррелл Флойд. Они из отдела центрального секретного разведывательного корпуса.

Браун, по-новому, с особым интересом взглянула на мужчин. Центральный секретный разведывательный корпус, сокращенно ЦСРК – самая крупная организация, учрежденная в Навеле при поддержке президента. Их обязанностей неисчерпаемый список, о которых никто толком и не знает, так как все данные засекречены. А доступной власти в их распоряжении и того больше. Собственно, любые приказы поступали непосредственно из “Нефритового дворца” президента, что говорит само за себя.

У ЦСРК неограниченные связи и такая навороченная техника, о которой “астрономической башне” остается только мечтать. Все возможные данные центра всего лишь жалкая песчинка в огромном море того, что имеет это управление. У них есть досье на каждого жителя Ребелиума: от дня рождения, номера палаты и врача, принимавшего роды, до точного времени последнего использования пропуска на работе.

Любые данные, любой проезд в автобусе, оплаченный по лазерному пропуску, что выдается каждому жителю, фиксируется в ЦСРК. Что уж говорить о том, если кто-то когда-то совершил хоть малейшую провинность, пусть даже дорогу перешел ни в том месте, данные тоже были там – в защищенном всеми существующими средствами куполе огромного огороженного бетонными стенами штаба управления.

Взломать их систему, как взламывали сервера “башни” не удастся ни одному хакеру. И тем удивительнее Эрике было видеть этих мужчин. Такие личности редко появляются в центре разработок, чем собственно и занимается Индастрил.

Индастрил созидает. Постепенно, шаг за шагом, изобретая что-то новое методом проб и ошибок и только будучи уверенными, представляет это на всеобщее обозрение. ЦСРК же такие “мелочные” организации просто не интересуют. Их территория – прямые, установленные приказом действия и точные данные, не терпящие недочетов. Начнем с того, что секретное управление вообще нигде не появляется. Оно само по себе и обособленно живет в Навеле под началом президента Олдана. А тут…

Но Эрика была не из тех, кто позволит себя напугать. Да, бесспорно, она сбита с толку, но показывать это не в ее правилах. Вот и сейчас она лишь кивнула мужчинам с почтительной улыбкой.

– Это огромная честь, – сказала Эрика.

– Как и для нас, – ответил тот, кого звали Оррелл Флойд. Блондин встал с софы и протянул руку девушке. – Мы впечатлены вашими успехами, мисс Браун. Признаться, немногие достигают таких высот в столь юном возрасте.

– Благодарю, – кивнула та, принимая рукопожатие.

– Ваш проект о создании дополнительных генераторов, работающих от модифицированной солнечной батареи, приятно удивил нас, – продолжал тот.

И снова Эрика удивилась, но в ответ лишь чуть нахмурила брови.

– Комиссия назначена через месяц. Я еще не предоставляла практическую часть.

– Но мы читали краткий доклад, – мистер Флойд улыбнулся, однако его улыбка никого не могла обмануть. Холодная и безэмоциональная. Улыбка человека, который отключил чувства по роду службы. – И он понравился нашему отделу гелиоэнергетики.

– Приятно слышать.

– Собственно, поэтому мы и здесь, – мистер Флойд переглянулся с товарищем. – Интеллектуальные способности вашего уровня нельзя прятать в пределах этих задрипанных стен. Для них тут слишком тесно. Уверен, вашим знаниям нашлось бы применение среди лучших умов Навеля.

Эрика заметила, как поморщилось лицо начальника. Еще бы, назвать “астрономическую башню” задрипанной! Такое могли только те, кто имел редкую наглость и, что еще грустнее, безоговорочную власть. И воспротивиться нельзя, попробуй, скажи что-нибудь не то и завтра вместо начальника станешь младшим помощником лаборанта. С этим тут строго.

– Навеля? – переспросила она. – Что вы имеете в виду?

Хотя она уже догадывалась.

– Я предлагаю вам место в секретном разведывательном корпусе, мисс Браун, – мистер Флойд сама вежливость и учтивость. – Дело за малым. Потребуется пройти несколько тестовых заданий, но с этим вы справитесь, нисколько не сомневаюсь. Только представьте, в двадцать один год и такие успехи. Кто еще может похвастаться подобным?

Никто. Никто не может похвастаться, Эрика это и так знала. Проблема в другом – она не хотела работать в ЦСРК. Ее мечта Индастрил и только он. Здесь она предоставлена себе, имеет возможность создавать и творить, а там… В главном секретном управлении Навеля ей не светит ничего.

Она станет обычным штатным сотрудником, подчиняющимся приказам. Никакого полета фантазий, никаких открытий. Секретный доступ, подписанный приказ о неразглашении и ежедневная работа в оцепленном забором и проволокой закрытом бункере.

Это, конечно, огромная честь, глупо отрицать. Ей сейчас предлагали перебраться в центр Ребелиума, в его столицу. Туда, куда хочет попасть любой житель всех подлокаций. Жизнь там, говорят, схожа с раем на земле. Лучшее из лучшего. Но Эрике был милей родной Индастрил. Его красоты она не хотела менять ни на что.

Только вот проблема, пришедшее ей вчера письмо, право. Она не может отказаться. То, что сейчас выставляют как деловое предложение, на самом деле точка невозврата. За нее уже все решили. И не сейчас, а когда впервые выставили ее личное дело на рассмотрение, а после выбрали из других кандидатов. Если они вообще были.

То, что решается в Навеле, решается, так или иначе, непосредственно через главу страны. Всегда все, что касается даже самого отдаленного уголка Навеля, решается президентом. Еще одна причина, почему Эрика хотела остаться здесь, в Индастриле. И раз выбрали ее, значит, президент лично это одобрил.

А президенту нельзя отказать. Иначе это будет выглядеть как скрытое неподчинение. И грозит последствиями. Те, у кого хватило ума в свое время не обрадоваться подобным “предложениям”, быстро теряли привилегии. О многих и не слышали после их неожиданного фиаско. Правда поговаривают, что некоторые были переправлены в Бондс работать на шахтах и заводах. Своеобразное наказание за то, что человек не оценил щедрости.

Так вот тут делаются дела. В этом мире, построенном на костях и пепле плевать, чего хочет человек. Приказано – исполняешь. Бывает, что кому-то везет, и он спокойно проживает жизнь по тому сценарию, который запланировал, а если нет… и в данном случае, это был непосредственный приказ.

Эрика мысленно вздохнула. Ну почему все вот так: если ты хуже других – ничего не добьешься, а превосходишь, и твоя жизнь перестает тебе принадлежать? Где же она, та золотая середина, чтобы быть кем-то значимым и успешным, но при этом остаться собой?

Мистер Флойд с заметным выжиданием смотрел на Эрику.

– Ну, что скажите, мисс Браун?

А что она могла сказать? Ничего. Одна надежда – может можно сделать так, что эти самые тесты покажут совсем не тот результат, на который они рассчитывают. Проблема лишь в том, что Эрика всегда все делала безупречно. Даже когда от этого зависело ее будущее.

– Скажу, что это огромная честь, – ответила она.

Кто не знал ее, на самом деле подумал бы, что она рада. А Браун же лишь сохраняла спокойствие, чтобы никому и в голову не пришло, насколько внутри все переворачивается от горечи и обиды.

– Прекрасно, – расцвел все в той же ледяной улыбке мистер Флойд. – Машина будет ждать завтра. Ровно в час дня. Надеюсь, вам хватит времени, чтобы собрать вещи?

Эрика не задавала лишних вопросов. Только по делу.

– С собой что-нибудь брать?

– Лишь ваш острый ум. Ну и необходимые для личных нужд вещи.

– Я поняла.

– Прекрасно, – повторил тот. Его спутник, все такой же молчаливо пугающий, встал с софы. Оба направились к дверям, но на половине пути мистер Флойд снова повернулся к Эрике. – До встречи в Навеле, мисс Браун, – он на прощание кивнул хозяину кабинета, который стоял все это время как бесполезная ваза для декора, и мужчины вышли.

Эрика грустно посмотрела на начальника. Тот прекрасно понимал ее настроение, все же они не первый год работали вместе. Но тут и не воспротивишься. Приказ – есть приказ, это он тоже понимал, так что лишь ободряюще улыбнулся уже бывшей работнице.

– Поздравляю, мисс Браун, – сказал он. – Более вас не задерживаю. Можете отправляться собирать вещи.

– Есть, сэр, – кивнула она и, последний раз взглянув на него, вышла.

Ну вот, конец ее работе в Индастрил. Все… последний день здесь. Девушке хотелось плакать. “Астрономическая башня” давно стала ей родной, а тут такое. С завтрашнего дня ее жизнь изменится. Что там ее ждет, кто знает? Для какой такой работы им понадобились ее способности и знания? Видимо завтра и узнает, а сейчас нужно подумать, что она хочет забрать в дорогу.

Разумеется, наработки. Все это нужно перекинуть на флешки и запасной диск. Туда же кое-какие лабораторные экспериментальные исследования. Сможет ли она вернуться в свой кабинет? Если нет, то нужно непременно все скопировать.

Из вещей… ну, она возьмет небольшой чемоданчик на колесах. Ее любимые наряды и несколько пар туфель туда уместятся без проблем. И еще книги. Эрика чуть не заплакала, когда поняла, приехав домой, что велика вероятность того, что ей больше не позволят вернуться. Это же ее родительский дом, место, где она выросла… Как это, уехать и не вернуться? А ее любимый душ? Ее уютная спальня? Ноутбук… ладно, ноутбук она заберет с собой, но у нее такая огромная домашняя библиотека…

Браун пришлось срочно приходить в себя. Никакой паники. Никаких истерик. Она выше быта и привязанностей. Отец учил ее расставаться без сожаления с тем, что не имеет значимости. Зависимый от личного имущества человек превращается в безумного потребителя и курицу-наседку в одном лице. Вещи служат человеку, а не человек вещам.

Это старая отцовская наука помогла Эрике успокоиться. Что ж, раз так – пускай. Для нее грядут перемены. Разве не об этом предупреждал конверт? Пока что он попал в точку: предложение, от которого она не могла отказаться, сделано. Теперь осталось понять, кому она должна помочь, и какими последствиями ей это грозит.

Глава пятая. Встреча

Арэй, северо-западный округ Ребелиума

Робин не знала, куда податься. Времени до того, как военная часть встанет на уши и отправится на поиски дезертира, оставалось все меньше. Да только она особо далеко и не продвинулась. Все, что успела за ночь – ближайшим автобусом перебраться в соседний городок. Но и тут было не безопасно.

В каждом городе Арэя имелась своя военная база, которая, однако, тесно была переплетена с остальными. Дадут тревогу в одной части, остальные получат ее автоматически, а рыжеволосая девушка в военной форме ну уж очень привлекала внимание. Так что особого выбора, где затаиться, у Робин и не имелось.

Пришлось действовать экспромтом. Для начала Блэк переоделась в купленные в ближайшем магазине вещи: самое дебильное в мире платье в черно-белую полоску и непонятные туфли без каблука. Хотелось плеваться от собственного вида, но уж лучше платье, чем черный короткий топ и штаны земляного цвета с карманами: единственные из личных вещей, не считая формы, скрученной до невозможности в рюкзаке, которые она прихватила с собой. Все же девушка в самом идиотском платье еще может остаться незамеченной, нежели девушка в десантных ботинках.

В соседнем городишке нашелся недорогой мотель возле заправки, где она обосновалась на пару дней. Постояльцев в этом богом забытом месте почти не было – то, что нужно, чтобы не привлекать внимания.

Теперь оставалось придумать, что делать дальше и вывод напрашивался не самый радужный: либо вернуться в часть и молить о прощении, либо сидеть тут, ожидая, когда нравная судьба предоставит шанс придумать дальнейший план. Налички на долгое бегство все равно не хватит.

Робин раз десять за последние сутки прокляла себя за самонадеянность. Какого черта она повелась на непонятное сообщение и отправила жизнь в помойку? Кто ее дернул бежать из армии? На что она рассчитывала? Что за огороженной территорией ее будут ждать с распростертыми объятиями? Ага, держи карман шире! Встречали ее! С цветами и оркестром! Да никому она не нужна.

В этом самобичевании пошел второй день дезертирства. Пока все тихо, но возможно, это лишь от того, что она просто не высовывалась из мотеля. А ведь решать что-то надо. И ответ пришел внезапно.

Робин отлучилась в туалет буквально на пару минут, а когда вернулась в номер, обнаружила на рюкзаке изумрудный конверт. Окно открыто нараспашку, а ветер теребил кружевную, давно нестиранную и посеревшую от пыли, тюль. Робин не настолько неосмотрительна и хорошо помнила, что окно было закрытым. А повнимательнее вглядевшись, заметила и царапины на раме. Ясно.

Покачав головой, Блэк подошла к конверту. Сейчас она была даже рада ему, но не могла понять, зачем эта нелепая скрытность? Она уже беглянка и уже предательница. Раз решили ей в этом подсобить, чего прятаться? Пускай автор сообщений появится и скажет, чего он хочет. Глупая игра. Прямо как в начальной школе.

Новое сообщение не отличалось сочувствием, зато было приемлемо содержательным:

ЗАВТРА. ДЕСЯТЬ ВЕЧЕРА. ВОРОТА У ВОСТОЧНОЙ ГРАНИЦЫ.

У ТЕБЯ ПЯТЬ МИНУТ ФОРЫ, ПОКА НЕ ПОДНИМЕТСЯ ТРЕВОГА.

В БОНДСЕ МЫ С ТОБОЙ СВЯЖЕМСЯ. ЖДИ.

Жди. Очень мило. А что ей еще остается делать?

– Спасибо, что хоть не забили на меня, – хмыкнула Робин.

Вообще, любой другой человек на ее месте немного переживал бы, разве нет? Тебе велят подойти предельно близко к ежесекундно защищаемой границе, которая разделяет две подлокации и едва ли не расстреливает всех, кого заметит в прицел, и надеяться на то, что будет какое-то там окно, чтобы проскочить. И куда проскочить? В БОНДС? В место, у которого не самая лестная репутация? И что ей там делать?

Только вот Робин Блэк была Робин Блэк. Без лести. И она привыкла подчиняться приказам. Если подумать, страх вообще странная штука. Он есть только там, где еще тешатся надежды, что все можно исправить и есть шанс повернуть назад. А что можно исправить в ее плачевном положении? Вернуться в казарму, всплеснуть руками и сказать: “А вот и я. Ждали?”.

Нет, у нее уже нет выбора. Не поселиться же в этом захудалом, воняющем бензином и плесенью мотеле? Лучше действовать и будь что будет. Сказано быть у границы, значит будет. В Арэе все равно больше нечего делать. Зато, если повезет, хоть Бондс увидит, а то только все слухами, да слухами. Уж лучше, чем Индастрил, граничащий с военным полигоном по другую сторону.

Робин далеко не была бесстрашной. Скорее, здравомыслящей. Хотя какой человек в здравом уме станет потакать бумажке, если так подумать? Однако эта бумажка однажды уже оказалась права, от того-то имелись весомые доводы пока подчиняться. До поры до времени, чтобы посмотреть, во что все выльется дальше.

К тому же, давайте не будем забывать – каким-то образом ее тайный оппонент знает не только ее саму, но и где она находилась сейчас, в данную минуту. Это, по меньшей мере, странно, но Робин, как уже было замечено, давно ничему не удивлялась.

До границы путь неблизкий. Это добрых пять часов на автобусе с пересадками, а оттуда еще пару часов пешком. С учетом того, что быть там надо завтра в десять, Блэк решила переждать ночь в мотеле, а утром первым рейсовым транспортом отправиться в путь.

Так и было сделано. Часов в семь Робин уже тряслась на заднем сидении старенького потасканного вида автобуса, чихающего черным дымом из выхлопной трубы. В Арэе техникой пользовались до полного уничтожения. Только когда что-то недовольно поурчав, взрывалось и переставало работать, его меняли на новое, доставленное из того же Бондса. Исключение, разумеется, составляло оружие. Оно было лучшим из лучших. Всегда.

Почти сразу Робин пожалела, что не прихватила бутербродов. Желудок начал призывно урчать, соревнуясь по громкости с кряхтением карбюратора. И чего не позавтракала в мотеле? Еле выдержав до остановки, Блэк купила несколько сэндвичей и съела их холодными прямо у кассы, чем сильно озадачила пухленькую румяную продавщицу.

Зато жизнь снова стала прекрасна. Накупив с собой еще несколько бутербродов, бутылку воды и вафли, Робин дождалась второго автобуса и снова двинулась в путь. На этот раз он был чуть поновей и не норовил заглохнуть посередине дороги. Но и народу стало больше.

Половину дороги Блэк стояла, уступив место сварливой бабке, которой не понравилась длина ее платья. Понимаешь ли, колено выглядывает. Робин не стала накалять обстановку и решила не доставать из рюкзака тесак, чтобы у бабули не случился сердечный приступ прямо в салоне.

Доехав с ветерком до третьей остановки, она уже без приключений перебралась на последний транспорт и доехала до конечной точки, откуда предстояло пройти пешком. Всю дорогу Робин, прижавшись лбом к окну, всматривалась в “местные красоты”, и даже успела ненадолго вздремнуть от однотипности проплывающих картинок.

На самом деле, соседние городишки не сильно отличались от ее родного. Вроде и похожие дома, и одинаковые улицы, но все же… иные. Где-то более аккуратные, с явным старанием облагороженные, где-то сильнее запущенные и опасно покосившиеся в сторону. Трава в основном не подстрижена, а за забором детишки играют в мячик. А вот она никогда не играла в мяч. Скажи ей: разбегись и ударь – промажет ведь с непривычки. Или нет, кто знает.

До назначенного часа оставалось куча времени. Робин погорячилась, встав с утра пораньше, но сказалась отработанная привычка. Где теперь убить несколько часов, но так, чтобы не привлекать внимания? Ответ пришел самый логичный – в лесу. А почему нет?

Блэк двинулась в зеленую глушь, отделяющую Арэй от пограничной стены. Уже издалека, за макушками деревьев, огромным темным силуэтом виднелись горы Бондса. Там когда-то все и началось. Это они извергли лаву, и уничтожили страну. Страшная и жуткая вещь эта природная стихия. Непредсказуемая и своенравная. Страшнее нее только сами люди.

Лес густой и малонаселенный. Не то чтобы непролазные дебри, но платье то и дело цеплялось за ветки, а легкие туфли застревали между корнями. На третий раз, подбирая обувку, Робин психанула и переоделась в прихваченную одежду и любимые берцы. Если удастся перебраться через стену, то уже будет плевать, как она выглядит, а если нет… Ну, значит, не судьба. Какая, собственно, разница, в чем тебя поведут на расстрел, а?

Любимый тесак, убранный в ножны, надежно закреплен на бедре. Вот теперь Робин готова к любым прогулкам. Правда, чем глубже она уходила, тем осмотрительней становилась. Мало ли, дозорные ходят по периметру или датчики какие наставлены. Не исключено, что уже у самой границы будет протянута леска, которая мигом известит о чужаках. Хотя вряд ли. Пока Робин бродила по бурелому, несколько раз натыкалась на звериные следы. Ставить леску глупо. Любой кролик посчитал бы своим долгом заприметить ее и дернуть. Не набегаешься проверять.

Еще не стемнело, когда Блэк оказалась неподалеку от нужного места. Оставалось ждать. И Робин ждала. Благодаря многочисленным дежурствам, скоротать пару часов не было такой уж проблемой, так что в установленный срок, сверившись для достоверности с наручными часами, она двинулась к стене.

Пограничная стена представляла собой огромное темно-серое сооружение, казавшееся нескончаемо длинным. Хотя, в целом, оно таким и было. Граница каждой подлокации начиналась от Навеля и заканчивалась отведенной ему территорией. Что там простиралось вдали от самого Ребелиума, никто и не знал. Стена скрывала и это. В качестве постовых служб избирались, разумеется, солдаты из Арэя, но по каким-то своим критериям. Не каждый мог добиться разрешения перевестись в дозор на стену.

Высота метров пятнадцать, может даже двадцать в определенных местах. Наверху ровная поверхность с открытым доступом к смотровой вышке. Пока что Робин не видела ни одной точки наверху. Правда, не факт, что они должны быть. Камеры слежения утыкивали стену через каждые пять-десять шагов. Значит, основанная охрана внутри, у мониторов. Век технологий, чего уж. Не то что в былые времена, когда что мороз, что жара, а ты обязан стоять на ледяном ветре, сводящем от холода мышцы или горячем как кипяток солнцепеке.

Неприметная металлическая дверь, почти сливавшаяся со стеной – все, что имелось в наличии. Логично предположить, что именно она ей и нужна. Блэк взглянула на часы. Без одной минуты. Пора? А как же камеры? Тут их тоже предостаточно. Незамеченной не проскочить, да и куда?

Внимательно всмотревшись, оказалось, что дверь приоткрыта. Издалека вообще не поймешь, но у Робин было отличное зрение. Ага. Открыта. Так ведь не должно быть, да? Какой же идиот оставит пост незащищенным? Поставленный таймер в часах требовательно пикнул. Ровно десять. Ну, что, пора. Была – не была.

Робин выскочила из тени деревьев, и бегло озираясь, подбежала к двери. Сейчас рыжеволосая девушка как никогда напоминала настороженную лисицу. И правда открыта, смотри-ка. Потянув дверь на себя и с опаской глянув на ближайшую камеру, проскочила внутрь. Темно. Освещение ужасное, включены запасные генераторы. Ага, значит, кто-то отключил электричество. По крайне мере, в этой части корпуса. Значит, и камеры на улице нерабочие. Пока что.

Узкий прямой коридор. Бетонные стены, отдающий эхом пол. Несколько ответвлений от центрального коридора. Там, вероятно, лестница наверх и комнаты с оборудованием. Впереди пока непонятно что, но кажется, есть поворот. И ни души. Только потолочные галогеновые лампы шипят и мерцают.

Робин двинулась вперед, бесшумно ступая по полу. Благодаря отцу и походам, она умела ходить тише кошки, когда того требовала ситуация. А иначе как поймать добычу в лесу, если из оружия у тебя лишь деревянная палка? Этот же навык, собственно, помог улизнуть ей из военной части, обойдя ответственно дремлющих на посту дежурных. В другое время те бы непременно получили от нее нагоняй и неделю нарядов вне очереди, но не сейчас.

Вообще ни души. Даже странно. Наоборот, она все ждала, что на нее вот-вот выпрыгнут пограничники. Даже руку держала на всякий случай на рукояти тесака. Только вот сражаться было не с кем и все тут. Робин жутко захотелось встать посередине коридора и непонимающе развести руками. Что за ерунда? И это защищенная территория? Ходи, кто хочет?

Любопытство заставило заглянуть в один из ответвляющих поворотов. Такой же полутемный коридор, но слева видна дверь и мигающий из-за нее свет. Все так же бесшумно ступая, что было бы, к слову, весьма несподручно в туфлях, но безумно комфортно в прорезиненных ботинках, Робин заглянула внутрь.

А, ну все ясно. Пять мужчин в форме, разбросанные по небольшому квадрату помещения. Все без сознания. Ну или убиты, хотя вряд ли. Кто-то определенно похрапывал. Снотворное? Длинный стол и куча мониторов. Все шипят и рябят. Понятно, каким образом ей выбили окно – отключили систему и вывели из строя охрану. Вопрос только, почему другие не бегут на подмогу? А отведенное время истекало. Пора пошевеливаться.

Робин вернулась в центральный коридор и дошла до конца. Свернула, спустилась по лестнице и оказалась возле точно такой же металлической двери. За ней начиналась территория Бондса. Блэк мельком взглянула на часы. У нее осталось две минуты если верить письму. Надо поторапливаться и как можно скорее оказаться подальше отсюда.

Эта вторая дверь была закрыта, правда на внутренний засов. Поработав немного тесаком, та без боя сдалась, и Робин нырнула в поглотившую ее темноту наступающей ночи. Тоже леса, как и на той стороне. Где-то позади послышался пищащий сигнал тревоги. Ага, сообразили, что что-то неладно. Ну, теперь точно пора ускоряться. Робин дернулась с места и затерялась среди деревьев. Уж путать следы она умеет.

Лес Бондса оказался куда плотнее Арэйского, но возвышающиеся над верхушками деревьев горы стали компасом. Часа полтора, если не больше, она петляла мимо тесно переплетенных ветвей, то по диагонали, то заворачивая, чтобы обойти речушку. Неглубокую, но вброд идти не хотелось.

Звуки сирены со стены давно стихли. Пускай теперь ломают головы и разбираются в чем дело. Робин не представляла, как ее тайным союзникам удалось обвести их вокруг пальца. А ее саму теперь точно не найдут. Шаги погони она услышит издалека. Если придется, заберется на дерево и переждет там. В такой темноте отыскать маленькую точку среди листвы вряд ли получится. Только если собак не спустят.

Но нет, Блэк дошла до города без проблем. Появились первые лучи фонаря, а за ним послышался и шум машин. А вот и дома. Трех и пятиэтажные. Кирпичные и бетонные, правда, какие-то неухоженные: лысые, неуютные, с металлическими решетками на окнах. Оказывается, Арэй был просто ходячей иллюстрацией к журналам садоводов-любителей. Интересно.

Робин искренне порадовалась, едва вышла на освещенные улицы, что ее топ был с высокой горловиной. Не видно татуировки в виде зеркально отраженного витиеватого знака вопроса. Не дай бог, кто заметит знак отличия – вопросов не миновать. Тут-то люди ходили в открытых майках.

Робин потому и вспомнила о собственной татуировке, так как ей навстречу прошла девушка в открывающем плечи и ключицы платье. На непонятную особу в мужских штанах и оружием на бедре, та посмотрела с безразличием. Видимо, подобным внешним видом местных не напугать. Это хорошо.

И куда идти? Ночь на дворе, у нее жалкие гроши в кармане и полное отсутствие ориентира в новой местности. Видимо, придется заночевать на лавочке или так и бродить по городу до рассвета. Ну, вот… просто замечательно! Как назло, дождь пошел. Словно только и ждал, пока она выберется из-под листвы. Теперь на улице точно делать нечего.

Ответ пришел неожиданно. Когда Блэк за считанные минуты вымокла до нитки, перед ней всплыло невысокое здание, на первом этаже которого красовалась большая мигающая вывеска с названием бара. Робин размышляла меньше минуты, прежде чем направиться туда. А что, потратит последние деньги на выпивку. Почему нет? Если кому-то она настолько сильно нужна, что они с таким успехом спланировали ее побег, значит, и с голоду умереть не дадут. Объявятся рано или поздно.

В баре многолюдно. И громко. Как от самих людей, так и от разрывающей барабанные перепонки музыки. Робин вообще-то не очень любила излишний шум, но сейчас даже была не против. Главное, сухо.

Мотнув головой, подобно отряхивающейся собаке, и обогнув нескольких танцующих пар, подошла к барной стойке и присев на высокий стул, махнула рукой темноволосому парню. Тот с интересом взглянул на нее, попутно вытирая помытые стаканы.

– Что налить? – спросил он, сочувственно разглядывая ее. – Чай? Кофе?

– Виски, – Робин скрутила распущенные волосы в жгут и выжала их, мало заботясь, что половина пролилась и на без того мокрые коленки. – Двойной.

– Да не вопрос, – пожал плечами бармен и спустя мгновение перед ней уже стоял наполненный стакан с плавающими в нем льдинками.

Поморщившись, Робин недовольно оттянула прилипшую майку. Отпила из стакана.

– Неудачный день? – бармен продолжал крутиться поблизости, попутно обслуживая подходящих клиентов. Движения спокойные, отточенные. Свое дело знал.

– Бывало и хуже.

Тут вопрос спорный, конечно. С одной стороны, в такие неприятности она еще не влипала. С другой, по внутренним ощущениям было вполне себе ничего. Сбежала и сбежала. Дождь и дождь, плевать. Главное, посушить бы ботинки, потому что чавкающее ощущение при ходьбе малоприятно. Ее сапоги, конечно, влагоустойчивые, но не когда им прямо в голенище заливал потоп.

Бармен протянул полотенце, на что Робин недоуменно вскинула бровь.

– Вытрись, – с улыбкой сказал он. – Ты похожа на нырнувшего в бочку с водой котенка.

Такое сравнение Блэк не очень понравилось, но полотенце она приняла. Грех отказываться, когда предлагают. Наскоро вытерев волосы, руки и шею вернула его парню.

– Спасибо.

Однако бармен явно решил продолжить общение. Болтливый оказался. Хотя с такой работой ничего другого и не остается.

– Ты ведь не из наших краев, – спросил он. – Я тебя раньше здесь не видел. Откуда? С дыры на северо-западе? Говорят, там сейчас тяжеловато с работенкой.

О чем он говорил, Робин понимала смутно, но видимо, принял ее за местную. Хороший знак.

– Прямиком из леса, – ответила та.

Скажи правду – все равно не поверят, негласная истина. Собственно, как и сейчас.

– Лисичка решила выйти в люди? – хмыкнул тот. – Бывает.

Какой-то парень, наверное, его ровесник, подозвал бармена и тот, извиняюще кивнув, отошел. Словно дожидаясь сигнала, справа от Робин возник долговязый блондин с серыми помутневшими глазами. По запаху, хорошо поддавший.

– Привет, красавица, – наверное, это должно было быть обворожительной улыбкой, но что-то пошло не так.

– Исчезни, – не оборачиваясь, ответила та, осушая стакан и со стуком ставя его на столешницу.

– Зачем так грубо? Я же с лучшими побуждениями. Смотрю, сидишь одна. Думаю, наверняка ей одиноко.

– Исчезни, – повторила Робин.

Голос был чрезмерно спокоен. Тот, кто ее знал, сразу бы понял, что Блэк едва сдерживает раздражение. Но новоявленный ухажер этого, конечно, знать не мог. По его меркам, перед ним сидела очередная недотрога.

– Да ладно, хватит строить из себя невинную овечку.

Бармен вернулся и, почуяв горячее, вопросительно посмотрел на Робин: мол, помощь нужна?

– Повторяю последний раз, – Блэк устало выпрямилась, разминая шею, но все так же не оборачиваясь в сторону надоедливого блондина. – Исчезни.

– Да брось, смотри ты вся мокрая. Давай помогу… – и тут он совершил роковую ошибку – коснулся руки девушки.

Робин ненавидела, когда ее касались. И навязчивых отморозков тоже не переносила. Бармен даже не заметил мгновения, когда рука Робин скользнула к бедру. Просто раз, и к горлу блондина уже приставлено лезвие тесака. При этом она даже не сменила позы. В движениях чувствовалась легкая небрежность не года даже, а нескольких лет тренировок. Ощущалось, что оружие покоилось в ножнах далеко не для красоты и часто использовалось.

Робин с уже нескрываемым раздражением повернула голову к ухажеру. А тот и забыл про нее совсем. Лишь испугано смотрел на лезвие и нервно сглатывал.

– Я ведь сказала, исчезни. Что именно непонятно?

Бармен улыбнулся уголком губ.

– А у нас тут с оружием играться нельзя, – заметил он.

Ситуация пришлась ему по вкусу. И что забавно, он не был удивлен.

– Что, совсем? – притворно огорчилась Робин. – И убивать никого нельзя?

– Только вчера убрали вывеску. Ты уж прости.

– Жаль, – Блэк огорчено прицокнула языком. Снова повернулась к блондину. – Но ведь можно выйти на улицу, правда? – тот побелел еще больше. – Давай так, я убираю руку, а ты делаешь так, чтобы я больше тебя не видела. Идет? Тебе повезло, сегодня я добрая.

Блондин что-то промычал в ответ. Приняв это за согласие, Робин опустила тесак и, потеряв окончательный интерес к его персоне, отвернулась. Парня как ветром сдуло. Оружие вернулось обратно в ножны.

Самое любопытное, эта перепалка, несмотря на количество народа, заинтересовала лишь парочку человек, проходящих мимо. Не более. То есть для них такое в порядке вещей. Хорошее же местечко этот Бондс.

– Отличный ножик, – оценил бармен. – Многослойный. Заточка не заводская.

– Разбираешься? – выгнув бровь, недоверчиво посмотрела на него Блэк.

– Более или менее, – уклончиво ответил тот, доставая из-под стойки бутылку и наливая ей новую порцию виски. – За счет заведения.

Робин невольно улыбнулась. Насмешливый парень был ей, по меньшей мере, приятен. Куда лучше, чем тот идиот, что слинял только что в приступе страха. А этот не боится. Значит, не из робких. Она протянула свою руку.

– Робин.

– Алекс, – ответил тот, пожимая ее. – Вот и познакомились.

Глава шестая. ЦСРК

Навель, недалеко от границы Индастрила

В назначенном месте Эрику ждал черный, отполированный до блеска внедорожник с личным водителем, галантно распахнувшим перед ней дверь заднего сидения. Внутри автомобиля все удобства: начиная от мини-бара с прохладительными напитками до фруктов и легкого перекуса на время дороги. Путь-то неблизкий.

Она была единственным пассажиром, что не удивляло. Мистер Флойд ведь сказал: “До встречи в Навеле”, значит, встречать ее будут непосредственно там. Да и водитель, мужчина в возрасте, оказался немногословным. Так даже лучше. У Эрики было время погрузиться в раздумья. Правда этому она отвела всего ничего времени, а оставшуюся дорогу уткнулась в одну из прихваченных с собой книг.

Прощаться с Индастрилом оказалось непросто, именно поэтому Эрика старалась как можно меньше смотреть в окно. Ее родной город. Место, где она родилась и выросла. Место, где остались ее многочисленные знакомые и малочисленные друзья. Место, где на кладбище покоились схороненные урны с прахом родителей. Прощаться с домом сложно. Особенно, когда понимаешь, что можешь больше его не увидеть.

Лишь когда они пересекли границу, отделяющую Индастрил от Навеля, Эрика оторвалась от книжки. Железные металлические подъемные ворота пропустили внедорожник без лишней возни. Водитель показал им что-то и те моментально заторопились.

Сначала ничего особенного Браун не видела. Они какое-то время ехали по асфальтированной дороге мимо скошенных полей и деревьев, посаженных, стоило отдать должное старательным рукам, ровными рядами. Но затем они въехали в город и тут Эрика невольно ахнула.

Какие бы документальные фильмы не показывались о Навеле, это было ничто по сравнению с реальностью. Многое пленка и оцифрованный диск не могли передать. Например, невероятный запах цветущих роз, который был буквально повсюду. Или лучи солнца, играющие по мостовым и прозрачной, словно искусственной, воде протекающей речки. А дома…

Да, Индастрил красивый город, несомненно, но он и в подметки не годился Навелю… Мраморные колонны, орнаменты на фасаде, стены, увитые плющами. Здания максимум, трехэтажные, но чувствуется, что едва ли не каждое из них личная собственность одного жителя. Этакие усадьбы, окутывающие свои необъятные территории садами.

А улицы, по которым они проезжали? Словно виртуозный художник написал акварельными красками лучший в своей жизни пейзаж. Настолько невероятно ненастоящим выглядело все это. Хотя были тут и современные здания, очень гармонично сочетающиеся с архитектурой прошлой эпохи.

Стеклянные башни, сделанные своеобразной зубчатой ступенью, возвышались вдалеке за подстриженными в форме различных фигур деревьями. Сколько же трудов стоило просто поддерживать этот вид, не говоря уже о том, что подобную красоту нужно еще уметь создать! Наверное, садовники работают здесь от рассвета и до заката.

Фасады магазинов с переливающимися вывесками, кафе с уличными столиками, спрятанными под кокетливыми зонтиками… Наверняка, оттуда открывался невероятный вид. Эрике мгновенно захотелось заказать в подобном месте любимый латте, усесться в одно из этих чудных кресел и любоваться видом. Может, еще представится шанс?

В какой-то момент основная магистраль разделилась на три части. Справа усыпанное белоснежными цветами поле, а вдалеке контуры чего-то такого же ослепительно белого. Забор? Если ехать прямо, то вид оставался тем же, что был позади, а вот развилка слева казалась менее облагороженной, хотя, несомненно, такой же опрятной.

Внедорожник свернул именно туда. Жилые дома, на этот раз не столь богато украшенные, становились все реже и реже, а потом скрылись вовсе. Справа снова вынырнула речушка, при этом взамен газону появилась каменная насыпь.

Кажется, эту территорию когда-то занимали горные неровности, потому что дорога уходила то вниз, то вверх. Снова аккуратные дома, но по сравнению с тем, что Эрика видела вначале, теряющие свое очарование. А еще дальше виднелся железный, окрашенный в серебристый цвет, высокий забор. Очень высокий: в два, если не три раза выше человеческого роста.

За забором выглядывало серо-черное здание. Невысокое, но широкое. Оно стояло гигантом, несокрушимой горой, которую невозможно сдвинуть или сместить. Ни один природный катаклизм не смог бы нарушить его положение, так прочно он впился фундаментом в землю. Сооружение-титан, но при этом не лишенное искорки изящности.

Внедорожник подъехал к забору и посигналил. В будке по ту сторону зашевелились. Какое-то время ничего не происходило, затем что-то пропищало, и большие ворота плавно отъехали в сторону.

Никаких опознавательных знаков, таблиц и вывесок: что это за место, как оно называется. Видимо, местным это и не нужно. Они и так прекрасно знают. И Эрика догадывалась. Ее будущее место работы.

Машина проехала мимо благоустроенной лужайки, посередине которой покоился фонтан из черного мрамора. Равномерный квадрат, по периметру вколочены лавочки, а в центре большая чаша на возвышении. Отличное место для ланча. Сейчас там сидело всего несколько человек. Между собой они не общались, каждый погружен в личные дела.

Центральный вход. Несколько ступеней и полукруглая двустворчатая дверь. Над ней красовались уже знакомые Эрике оттиснутые буквы: ЦСРК. Единственный опознавательный знак. У входа четверо мужчин в черно-белых костюмах. Одного из них Браун сразу узнала – мистер Флойд.

Внедорожник остановился. Водитель открыл ей дверцу. Прихватив саквояж, Эрика одернула юбку темно-синего платья и, цокая каблуками по ступеням, поднялась к мужчинам.

– Добрый день, – поздоровалась она со всеми разом.

– Добрый, – кивнул ей мистер Флойд. – Рад вас видеть, мисс Браун. Надеюсь, долгая поездка не стала утомительной?

– Я получила огромное удовольствие, – вежливо улыбнулась Эрика.

В общем-то, она не лукавила. Сама поездка, в самом деле, была приятной.

– Я этому рад, – мистер Флойд повернулся к спутникам. – Наверное, стоит представить моих друзей. Если все сложится удачно, в будущем они станут вашими коллегами. Это Аарон Броуди, – он кивнул на темноволосого молодого человека в очках, года на три старше самой Эрики. – Майкл Бэйли, – ей почтительно поклонился светло-русый мужчина лет сорока. – И Дилан Хамфри, – мужчина с медно-каштановыми волосами с прищуром от слепящего солнца смотрел на Эрику странным непонятным взглядом. Не очень приятным взглядом. – А это господа, Эрика Браун. Наша находка. Мисс Браун прибыла прямиком из Индастрила.

– Приятно познакомиться, – кивнула всем “находка”.

– Что ж, пройдемте внутрь, – мистер Флойд услужливо придержал двери перед гостьей. – Вы не откажетесь от небольшой экскурсии?

– Она была бы как нельзя кстати, – согласилась Эрика.

– Замечательно.

Следующие минут сорок они ходили по огромной территории управления. Мистер Флойд кратко рассказывал о существующих подразделениях: от общего отдела безопасности до отдела вычислительной техники и программирования. Каждый такой отдел мог иметь еще несколько подотделов, а тот еще. Таким образом, количество разделенных участков и их обязанностей плавно перетекало в нескончаемую бесконечность, что после первой сотни можно было легко запутаться.

Подолгу они нигде не задерживались, но у Эрики была цепкая память, и она без проблем запоминала расположение коридоров и разделительные секции. И как оказалось, управление ЦСРК было куда больше, чем она представляла. В здании несколько лифтов и множество лестниц, разделяющих корпусы, но что занимательней, имелись и цокольные этажи.

Значит, управление продолжалось под землей, и возможно, только возможно, так как Эрике конкретно эту часть показывать не стали, было куда глубже, чем верхняя часть. Оставалось только догадываться, что же там было, в этих подземных катакомбах. По крайней мере, спуститься на лифте можно было только со специальным пропуском.

Экскурсия подошла к концу, когда они снова оказались в холле первого этажа, но теперь уже вдвоем. Остальные мужчины растерялись где-то по дороге.

– Ну что ж, мисс Браун, думаю, легкой обзорной прогулки для начала достаточно, – мистер Флойд повернулся к ней с неизменной ничего не олицетворяющей улыбкой. Руки покоились за спиной, сцепленные в замок. – Позволите поинтересоваться, как впечатления?

– Весьма волнующие, – Браун затруднилась бы дать точный ответ. Тут, бесспорно, впечатляюще, но с просторными светлыми коридорами Индастрила все равно не сравнится. Но не станет же она говорить ему об этом? – Тут все… иное.

– Еще бы, – благосклонно кивнул тот, принимая ответ. – А теперь приступим к делу, мисс Браун. Вы ведь помните, я говорил вам о нескольких испытаниях, которые должны показать, годитесь ли вы на роль нашего сотрудника?

Та кивнула. Конечно, помнила.

– Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться к первому?

Вот как? Так сразу? Она думала, что у нее будет хотя бы день, чтобы побродить по городу и дойти до того кафе. Ну и ладно. Так даже лучше.

– Столько, сколько скажите.

– Мне нравится такой настрой, – на секунду улыбка мистера Флойда стала похожа на искреннюю, но слишком быстро исчезла, вернув лицу прежнюю расчетливую нейтральность. – Получаса будет достаточно?

– Вполне.

– Очень хорошо. Вас проводят в кабинет, который, вполне вероятно, в будущем может перейти в ваше личное пользование. По истечении времени за вами придут.

– Мне нужно освежить знания в какой-либо сфере?

– Нет, – покачал головой тот. – Хотя, я хотел бы уточнить… вам знакомо название тиопентал натрия?

Эрика невольно вздрогнула. Разумеется, знакомо. Психоактивное вещество, известное как сыворотка правды. Когда-то случайно выведенная из скополамина, использующегося как обезболивающее, эта обнаруженная формула множество раз модифицировалась и теперь представляла собой безупречное средство для добывания информации. Только вот ее обычно использовали военные, но видимо, уже не только они…

– Сыворотка правды, сэр, – кивнула Браун. Кажется, ее задание начало обретать смысл.

– И провести расчет нужной дозы не составит труда? – с особой интонацией уточнил мистер Флойд.

– Никакой, сэр.

– Чудесно. Тогда вам и вовсе не потребуется время для подготовки, но все же мы предоставим положенные полчаса. Я знал, что вы меня не разочаруете.

На это ответить было нечего. Мистер Флойд попросил щуплого паренька проводить гостью до нужного кабинета, а сам скрылся в одном из коридоров. Кабинет оказался невероятно просторным, со множеством техники и висящих на стене мониторов, большим окном, завешенным жалюзи, и местом, обустроенным под опыты, но Эрика не обратила на это внимания. Парень, проводивший ее, удалился, а она все стояла у входа, беспокойно теребя пальцами ручки саквояжа.

Вот значит, какое у нее задание? Ей нужно провести допрос? Лично? Хорошее же у них тут тестирование для новичков. Это они что, так проверяют, у кого сдадут нервы? И кого предстоит допрашивать? Что-то ей совсем все это не нравилось.

А та записка? “Помоги ему, они не должны ничего узнать”. Что узнать? Ее неизвестный адресат хочет, чтобы она прямо на глазах у самых влиятельных людей в Ребелиуме, от которых целиком и полностью зависит ее жизнь… чтобы она сделала, что? Если ей предоставят все необходимое и будут тщательно наблюдать, что она вообще может сделать?

Вероятно, помимо самой сыворотки будет и аппарат, проверяющий его действие. Обмануть компьютер, когда человек напичкан подобным препаратом? А надо ли оно ей? Если его допрашивают, значит, на то есть причины, разве нет?

Эрика достала из потайного кармана саквояжа изумрудный конверт. Очень неосторожный шаг. Все предыдущие она тщательно сожгла, а с этим пока временила. Закрыв спиной сумку, на случай расставленных по кабинету камер, осторожно вытащила белую карточку.

“От этого зависит твоя жизнь”, сказано ей. Ну, понятное дело. Если она попробует что-то учудить, от этого на самом деле могла зависеть ее жизнь, а не только карьера. Хотя, вероятно, послание имело в виду совсем другое: если она НЕ поможет, это, так или иначе, повредит ей. А если поможет и все вскроется… в общем-то, тоже не светит ничем хорошим.

Господи, и что делать? Как быть? Проблема в том, что Эрика уже не знала, кому верить, а кому нет. Раз главное управление под началом президента пользуется подобными методами… Ну, им дозволено это, а значит и может быть дозволено что-то куда хлеще.

Что еще скрывают эти стены? Что там в тех подземельных бункерах, доступ к которым для нее закрыт? Тайные лаборатории, в которых проводятся эксперименты над животными? Или людьми? Эрика бы не удивилась ни одному из вариантов. С другой стороны, письма… Не ясно чего они хотят, но вроде как и вреда особого не приносят. А сейчас хотят кому-то помочь. Тому, у кого есть какая-то важная информация…

За этими размышлениями, Эрика и не заметила, как истекло отведенное ей время. Когда в дверь постучались, она от неожиданности подскочила на месте, уронив изумрудный конверт в недра саквояжа вместо положенного потайного кармашка.

Дверь открылась. На пороге все тот же паренек.

– Вы готовы, мисс?

– Д-да, – Эрика собралась с духом.

Ладно, началось. Пора быстрее определяться. Интуиция никогда не была ее коньком, а сейчас приходилось полагаться скорее даже не на нее, а здравый смысл. Который, вот же зараза, как назло молчал.

Ее снова повели по незамысловатым коридорам, но теперь Браун чувствовала лишь отвращение. Вся внешняя привлекательность этого места, как и самого Навеля, потеряла свои краски. Она не хотела быть его частью.

Ее миром был Индастрил, где воображение взаимодействовало лишь с возможностями. Разумеется, и они проводили порой не самые приятные лабораторные работы, но старались избегать насилия над живыми существами. Те же подопытные мыши были редкостью. Только если дело касалось лекарственных новаций и противовирусных вакцин.

Но в Индастриле никому бы и в голову не пришло допрашивать людей под средством опасных медикаментов, взращенных с определенной целью: пытать. Да еще и делать из этого тест на… как сказал мистер Флойд? Компетентность. Проверяют ее на стойкость, сможет ли она вписаться в этот малопонятный мир. А если нет? Что, ее спокойно отпустят домой? Сомнительно.

Они спустились по лестнице, не в самые глубины, но на этаж ниже горизонта земли. Там было иначе: прежняя красота, что еще присутствовала наверху, постепенно стиралась. Стальные стены, стальные двери, трубы под потолками, настенные лампы, придающие неприятный полумрак коридору. Рабочая практическая зона.

Эрику провели вперед, где они, свернув, снова оказались в коридоре. Двери напротив друг друга. Закрытые. Ее спутник, наконец-то, остановился и приглашающим жестом показал, что ей в одну из них.

Светлое, очень яркое помещение, особенно после мрачных коридоров, разделенное на две неравные части. Справа дверь и непроницаемое стекло на всю стену. Посередине комнаты металлическое кожаное кресло, какое бывает у стоматологов, на котором сидел молодой парень лет двадцати семи. Темноволосый, с тонкой аккуратной полоской бородки, которая, однако, уже зарастала намечающейся щетиной.

Сидел – громко сказано. Парень был прикован к подлокотникам. Ноги тоже скованы. К рукам, вискам и лбу протянуты провода на присосках. Провода уходили куда-то за стул к металлической коробке в стене. Парень не был напуган и как-то слишком спокойно скосил глаза на Эрику, едва та появилась на пороге.

Помимо него в помещении еще трое: мужчины в белых халатах. Один совсем старик, другого она уже видела, Дилан Хамфри, кажется. Тот, что странно смотрел на нее, а третий… ну, разумеется, мистер Флойд собственной персоной.

– Уверен, вы удивлены, мисс Браун, – обратился он к ней. – Но вы должны сразу понять, мы не просто центр компьютерной безопасности или разработок подобно Индастрилу. Мы главная опора Навеля и Ребелиума. И наши обязанности выходят за рамки пустых отчетов и сидячей работы. Мы воздействуем, а не наблюдаем, обеспечивая безопасность. Мы тайное оружие Ребелиума.

Эрика кивнула. О том, что такое ЦСРК она и до этого имела хоть и смутное, но представление. И спору нет, вероятно, они обладают бесценным значением для жизни людей, но лично она быть причастной к этому не хотела. Это грязная работа, без морали и чести. Совсем не то, к чему приспособлена ее тонко настроенная натура.

Браун, пробежавшись глазами, зацепила взглядом металлический столик, прибитый к стене, на котором стояла маленькая деревянная коробочка, заставленная флаконами, ватой и шприцами. Мистер Флойд проследил за ее взглядом.

– Ваша задача, мисс Браун, вколоть подопытному необходимую дозу тиопентала натрия, чтобы наш гость стал более сговорчив. Далее вы пройдете в кабинет за стеклом, где вашим непосредственным заданием станут показания монитора. Ну и устный отчет о проделанной работе по завершению. Это понятно?

Эрика внутренне вся сжалась, чувствуя, как задрожали руки. Ей ужасно хотелось спросить, для чего вообще это нужно. Каким образом оно поможет им проверить ее? Но благоразумно промолчала. Вероятно, ее проверяют на подчинение.

Работа здесь – это выполнение приказов, любых, даже самых абсурдных. Отказываешься подчиняться – превращаешься в проблему. Вероятно, так. Так что Браун без тени сомнения ответила:

– Да, сэр.

– Замечательно. Тогда прошу приступать.

Эрика, чувствуя ватные ноги, подошла к столу и поставила на свободное место саквояж. Нужный флакон нашелся без проблем. Понюхала… да, это он. Только вот ее раздирали внутренние сомнения. Повернуться к прикованному парню она не могла, чтобы не вызвать подозрений, зато отчетливо запомнила его взгляд, когда проходила мимо. Он не боялся. Нисколько. Скорее, ждал чего-то. От нее.

Браун потянулась, чтобы отставить флакончик и случайно задела локтем раскрытый саквояж. Тот с готовностью упал на пол, разбрасывая тетрадки, книги и личные принадлежности. А с ним и изумрудный конверт. У Эрики сердце ушло в пятки и так окончательно там и осталось. А если его кто-то увидит?

– Ох, простите, – воскликнула она, падая на колени и хаотично сгребая все в кучу, пытаясь главным образом прикрыть яркий кусок бумаги. Бездумно запихнув все обратно в саквояж, закрыла его на застежки, поднялась с пола и испугано повернулась к мужчинам. – Прошу простить меня за неловкость. Этого больше не повторится.

– Ничего страшного, мисс Браун. Такое случается, – благосклонности мистера Флойда не было границ.

Браун облегченно перевела дух. Кажется, не заметили. С другой стороны, а что такого? Откуда им знать, что там, в этом конверте? Может, любовное послание? Все, пора приступить к работе. И так уже опозорилась дальше нельзя.

В первую очередь, мысленно просчитав в голове формулу для дозы, зависящую от комплекции и телосложения человека, Эрика набрала в шприц необходимое количество. Его требовалось не так много, а вот в случае передоза могли возникнуть осложнения.

Легонько встряхнула шприц и нажала на поршень со штоком, чтобы проверить наличие воздушных пузырей. Тонкая струйка вылетела из острой иглы. Хорошо. Спасибо урокам первой помощи от матери. Уколы ставить она умела с детства.

Взяв кусочек ваты, и смочив его антисептиком, Браун подошла к креслу. Эрика не поднимала глаз, но чувствовала спиной, как мужчины в халатах пристально следят за ее движениями. Однако ее собственное внимание было приковано к парню. В какую-то секунду, когда она уже протерла вену на его руке и была готова вставить иглу, он поднял на нее глаза. Парень не сказал ни слова, но что-то в его взгляде…

– Когда препарат начнет действовать, ты почувствуешь легкое жжение, – решившись в последнюю секунду, сказала она и, вставив иглу под кожу, вдавила поршень до упора.

Эрика закончила, отошла от парня и выжидающе повернулась к мужчинам.

– Прошу пройти за мониторы, мисс Браун, – мистер Флойд указал ей на то помещение, что было скрыто непроницаемым стеклом.

Она кивнула, отложила пустой шприц и мокрую ватку обратно на стол, и отправилась за дверь, где на узком столе покоился включенный монитор с волнообразными диаграммами на экране. Показания, что идут от проводов, подсоединенных к парню. С этой стороны стекло обычное, и она прекрасно видела, как мужчины подошли к “подопытному”. Тот, что был старше и не знаком ей, держал в руках открытую папку.

Эрика негромко выдохнула. Ну, будем надеяться, что парень не дурак и поймет намек. Потому что жжения не будет. И если он начнет грубить, отвечать невпопад или что-то еще, что невозможно делать под действием такого препарата, пропали они оба.

Она так точно. Потому что вся сыворотка осталась на многострадальной ватке, так как Браун в последнюю секунду, подчиняясь неясному порыву и закрываясь спиной от мужчин, вытащила ногтем колпачок иглы и пролила все содержимое мимо. Того количества, что успело попасть, явно будет маловато, чтобы лекарство подействовало.

Как уже упоминалось ранее, профессиональным хакером Эрика не была, но за годы работы много чему научилась и знала всякие “фишки”. И кажется, ей предстояло воспользоваться одной из них, чтобы обмануть компьютерную систему и поменять текущий алгоритм отображающихся на мониторе данных. Раз решилась, нужно закончить работу.

Ну, сейчас такое начнется…

Глава седьмая. Бондс глазами новичка

Бондс, юго-западный округ Ребелиума

Как-то так получилось, что Робин застряла в баре на всю ночь. Они не особо общались с Алексом, можно сказать перекинулись-то всего парой фраз за все время. Тот в основном занимался непосредственными обязанностями, однако выпивка за счет заведения из одного стакана переросла еще в три, а потом и в чашку горячего кофе.

Алекс благосклонно махнул рукой и сказал, что сегодня ее угощает. Робин была только рада, хоть и удивлена. Ну и ладно, вон как удачно получилось: сэкономила и при этом посидела в теплом месте. Правда, кажется, дождь на улице уже закончился. По крайней мере, люди заходили в помещение сухими. То есть вообще-то Робин уже пора. Вопрос только: куда? Идти-то ей некуда. Так что пока она особо и не рыпалась.

Алекс же определенно заинтересовался новой знакомой. Такие ему еще не встречались. Нет, правда, один внешний вид чего стоит. Резкая, самоуверенная, глаза горят. А тесак на бедре? Много девушек разгуливает по улице с ножом? Хантер не мог похвастаться, что часто наблюдал подобную картину, а если уж откровенно, то вообще впервые. Таких девушек точно не рискнешь спаивать и соблазнять. И дело тут не в том, что ножик в случае необходимости может использоваться против тебя самого. Ну, хотя и в этом тоже.

За немногочисленными окнами светлело. Мало-помалу Робин начинало морить от усталости. Все же она не спала почти сутки и морально вымоталась. К тому же в голову дало спиртное. На голодный желудок-то. Не станет же она у всех на глазах доставать холодные сандвичи из лежащего у ног рюкзака.

Хантер заметил перемены.

– Да ты засыпаешь, – парень перегнулся через стойку. – До дома далеко?

– Даже не представляешь как, – устало потерла лицо Робин. – Да и дома меня уже не ждут.

Алекс задумчиво разглядывал девушку.

– Эй, идем, – решившись, он требовательно похлопал ее по руке. – Идем, идем.

Хантер проворно забрался на стойку, спрыгнул с другой стороны и настойчиво потянул ее за руку. Робин едва успела схватить с пола рюкзак. Миновав самых стойких горе-тусовщиков, они свернули мимо дверей туалета, и подошли к другой, с табличкой “служебное помещение”, где Алекс быстро набрал четырехзначный код. Даже полусонная, Робин невольно усмехнулась. “4554”, ну что за нелепость? Еще бы “1111” сделали.

За дверью служебного помещения скрывался широкий коридор, уставленный коробками с бутылками. Три двери. Алекс подвел Робин к одной из них. Небольшое помещение, можно сказать крошечное. Потрепанный жизнью диванчик с постеленным на нем не менее потрепанным бельем. Небрежно брошенные на стуле вещи. Еще пару коробок в высоту, которые явно задумывались как шкаф для одежды.

– Это что? – выгнув бровь, не удержалась Робин.

– Ну-у-у… – немного смущенно ответил Хантер, подскакивая к дивану и снимая со спинки джинсы. – Я вроде как тут живу.

– Серьезно? – хмыкнула та. – Что ж, миленько.

Ее, прожившей несколько лет в казарме, минимализм не пугал. Скудность вещей тоже особого значения не имела. Она скорее просто удивилась, услышав, что новый знакомый живет в подсобном помещении ночного бара. А вот Алексу было неловко.

– Это временно, – опустив глаза в пол, начал оправдываться он. – С жильем кое-какие трудности.

– А я здесь зачем?

– Ну, можешь занять диван… Ты с ног валишься, выспалась бы.

– А ты?

Робин была удивлена. Снова. Не так часто мужчины Арэя предлагали свою помощь.

– У меня смена еще не закончилась, потом уборка, – Алекс скинул джинсы в общую кучу. – Так что располагайся, если не побрезгуешь.

Блэк хмыкнула. Он будет рассказывать ей о брезгливости? Если сильно захотеть, можно привыкнуть ко всему. К тому же тут не так уж и плохо. Уж точно лучше, чем лавочка на улице. Робин, сбросила с плеча рюкзак и громко плюхнулась на диван, от чего тот жалобно заскрипел пружинами.

– Миленько, – усмехнулась она, уперевшись руками в просевшее сидение. – Нет, правда, очень даже миленько.

– Ладно, – махнул рукой Хантер. – Располагайся. Если что, зови.

Парень ушел, но вернулся минут через пять с откопанным в закромах кладовых пледом. Только вот Блэк уже спала. В самой нелепой позе: на боку, полулежа, свесив обутые ноги на пол. Ладонь на рукоятке тесака. И подойти-то страшновато. Еще спросонья начнет брыкаться.

Но Алекс все же рискнул и тихонько приблизился, аккуратно укрыв ее пледом. Робин даже не пошевелилась, только смешно дернулась во сне, отмахиваясь от колючей ткани, лезущей в лицо. Тогда, окончательно осмелев, Хантер расшнуровал ей ботинки и переложил ноги на диван.

Странная девица, “от” и “до”. Он смутно чувствовал подвох, но понять в чем тот заключается, не мог. Но то, что она никак не состыковывался с привычным ему Бондсом и его жителями, сомнений не вызывало. Слишком уж была… ну не такая. Прямая осанка, прямо-таки военная выправка, умеет орудовать оружием, резкая как пуля… У Алекса мелькнула шальная мыслишка, но пока он решил оставить ее при себе. Утро вечера мудренее.

Робин проспала часов до девяти, и это притом, что легла где-то в пять, спасибо выработанному распорядку. Вполне себе выспавшаяся и довольная. С наслаждением потягиваясь, Блэк удивленно обнаружила берцы, осиротевши стоящие в стороне. Ага, значит, ее разули. Еще и плед принесли. Все удобства.

Расчесывая пальцами спутавшиеся волосы, Робин вышла из комнаты, закинув лямку рюкзака на плечо. Двери туалетов, которые она приметила ранее, открыты. Отлично, умыться бы. Алекс как раз проходил мимо, когда она щедро поливала себя водой.

– Доброе утро. Ты рано.

Та что-то неразборчиво ответила, из-за воды было непонятно. Выключила кран, стряхнула лишние капли с рук и только тогда посмотрела на нового знакомого, стоящего в двери с ведром и шваброй – забавное зрелище.

– Погоди пару минут, сделаю чай, – сказал он.

– Да не надо, я и так доставила хлопот.

Она, если честно, собиралась по-тихому смыться, чтобы вообще не пересекаться с Алексом. Нечего ей тут задерживаться. Помог – спасибо большое, но дальше она сама по себе. Однако видимо, не судьба.

– Две минуты и чай будет готов, – настойчиво повторил Хантер, ткнув в нее пальцем. Прозорливости ему не занимать. – Только попробуй сделать ноги.

Делать нечего и через две минуты, собственно, как и обещано, она сидела на прежнем месте за барной стойкой с горячей дымящейся чашкой. Желудок призывно заныл. Вспомним об остатках провианта, Робин полезла за сандвичем. Лицо Алекса трудно было описать. Скудный завтрак без особых церемоний полетел в мусорное ведро. Робин только и открыла рот от изумления.

– Вот только этой дряни не хватало, – покачал головой он. – Жди, – через несколько минут перед ней уже стояла тарелка, полная бутербродов с колбасой, сыром и красной рыбой. – Приятного аппетита.

Только сейчас Робин поняла, что продолжает сидеть с открытым ртом. С трудом закрыла его, но тут же, приняв эстафету, от удивления наверх поползли брови. Такие… “ухаживания” были для нее в новинку. Если кому-то могло показаться, что в том, что незнакомый парень приютил тебя и накормил не было ничего особенного, то точно не Робин. Он просто не знала такого отношения. Да и видеть мужчину, который носится с тарелками вокруг девушки, укрывает ее пледом по ночам… было до жуткого странно. Отец никогда в жизни не скакал так вокруг матери. Хоть и любил.

Алекс помахал перед ее лицом.

– Остынет, пей чай.

Робин, все еще немного растерянная, что бывало с ней крайне редко, послушно кивнула и стала давиться бутербродами, запивая их, несмотря на угрозу Хантера, почему-то никаких не остывающим чаем. Несколько следующих минут прошло в молчании. Алекс пил кофе, Робин доедала бутерброды. Лишь слышно было, как одинокая муха заблудилась в закрытой потолочной лампе и металась там от страха и беспомощности.

Бар совершенно пуст. Стулья перевернуты и поставлены на столы, окна занавешены, музыка не играет. По сравнению со вчерашней многолюдностью, сейчас… непривычно одиноко. Закончив, Блэк отставила пустую чашку и выпрямилась. Молчание затягивалось.

– Спасибо, – кивнула она. – Сколько я должна? Учти, с наличкой напряженка.

– За что должна? – не понял тот.

– Ну, за все… За то, что накормил и спать уложил.

– Шутишь? Нисколько.

Робин кивнула. Она так почему-то и думала.

– В общем, спасибо, – еще раз поблагодарила она, вставая из-за стула и подбирая рюкзак. – Думаю, я и так засиделась, так что…

– И куда пойдешь? – спокойно спросил Хантер. Он даже не удивился такому переходу. Вроде только что мирно завтракали, а ту бац – и я пошла.

– Не знаю, но на всякий случай, подальше от окраины города.

– У тебя проблемы?

– Проблемы есть у всех.

– И все же?

– Слушай, – нахмурилась Робин. – Я разберусь сама. Не в первый раз, так что ничего. Без обид. Я благодарна и все такое, но короче… пока. Рада была познакомиться.

Желая прекратить разговор, Блэк поспешно выскользнула за дверь. Это было не очень красиво, но она в принципе не умела прощаться. Как и сходиться с людьми. Порой ее же резкость выходила ей боком и то, что она считала нейтральной интонацией, звучало как грубость. Так и сейчас. Наверное, нужно было сгладить, распрощаться помягче, но все равно уже поздно. Робин ушла, а Хантер не стал ее окликать. Лишь задумчиво проводил взглядом.

Куда податься она не знала. В насмешку вчерашнему ливню, сегодня светило слепящее солнце. Робин опять моментально взмокла, но на этот раз от пота. Рюкзак натирал плечо и вообще, все было как-то по-дурацки.

Внутреннее раздражение постепенно выплескивалось наружу. Ну убежала она, и что дальше? Бродит тут по улицам и не знает, что делать. Прохожие то и дело оборачиваются вслед, и гадай-думай, по какой причине: лицо чрезмерно замученное, подозрительная сама по себе или тесак на бедре привлекает внимание?

Бондс ей не нравился. Тусклый он какой-то, нелюдимый и недоброжелательный. Несмотря на то, что сегодня воскресение и народу по улицам шаталось прилично, складывалось ощущение, что все попрятались в скорлупу. Ни доброжелательного взгляда, ни разговоров. Про улыбки так вообще заикаться глупо.

Нет, все какие-то пришибленные, замученные, с понуро опущенными плечами. Видимо, расцветали тут только к ночи. Этакие своеобразные вампиры-полуночники. Не сказать, что Арэй отличался особым радушием, но Робин с удивлением призналась самой себе, что там народ все же куда дружелюбней.

А еще в Бондсе редко встречались люди преклонного возраста. Куда не посмотри, одна молодежь. Самый край, лица лет сорока. И куда девались старички и старушки? Сидят по домам, закрывшись на десять засовов? Доживают последние деньки в окружении кошек? Сюда бы ту сварливую бабку из автобуса. Ох, она бы поохала над принятой в торговой подлокации модой. Всех по струнке бы поставила. Потому что одевались тут… можно сказать, вообще не одевались.

Робин все гуляла по городу и поражалась открывшемуся ей миру. Грязные от мусора, бутылок и окурков улицы, дымящие тубы, копоть на стенах, изуродованные крепкими словечками дома, обцарапанные вандалами лавочки, вытоптанные клумбы, скособоченные подъездные двери. В конце концов, бомжи, вперевалочку бегающие от одного мусорного контейнера к другому с таким шлейфом, что даже не брезгливой по натуре Робин хотелось зажать нос.

И всем плевать. Люди проходили мимо, не оборачиваясь на очередного пьянчугу, согнувшегося в три погибели на тротуаре. И не поймешь, то ли умирает мужик, то ли ему просто хорошо. Вероятно, на холодный труп посередине улицы у них была бы такая же реакция. Да уж, Бондс полностью заслужил свою репутацию. Вина ли это самих городских или они всего лишь несчастные пленники сложившейся ситуации… кто знает, но находиться тут было удовольствием малоприятным.

Робин бесцельно прошаталась по городу несколько часов, к обеду успев проголодаться. Хорошо, что в заначке остались вафли и бутылка воды. Покупать на углу дома сосиску в тесте у толстого мужика в заляпанном фартуке, она не решилась. Мало ли, из чего сделана та сосиска. Может, вовсе и не из свинины?

Так Блэк и бродила от улочки к улочке, жуя на ходу вафли и запивая их теплой водой. В последнем письме сказали, что с ней свяжутся. Все замечательно, и она почти не сомневалась в этом, но все же хотелось бы, чтобы неизвестный адресат сделал это как можно скорее. Ловить в этом местечке явно нечего.

Сколько она успела обойти, Робин сказать не могла. Казалось, что много, но куда не посмотри, вид одинаково унылый и безнадежный. Можно подумать, что она как дура ходит по кругу. Часам к шести ей надоело утаптывать неровную, с выдолбленными ямами, дорогу. Нужно поискать место для ночлега и немного передохнуть. Она определенно, задержится тут еще на день. А то и на несколько.

Ее плану помешало мельтешение впереди. Робин увидела знакомую до боли военную форму. Несколько мужчин шли ей навстречу, осматриваясь по сторонам. Дерьмо. Значит, на ее поиски все же отправили людей, а она-то так надеялась, что на какую-то там девчонку махнут рукой и отпустят с богом. Не тут-то было.

К тому же, вероятно пограничники на стене обнаружили открытую дверь. После этого было бы тяжело не догадаться, что кто-то незаконно проник на территорию Бондса. Робин тихонько выругалась. Дерьмо, а те на пункте наблюдения? А если они решили, что это она с ними…? Значит, мало того, что она дезертир, еще и преступница. И почему ей не пришло в голову это раньше? Вот это подстава, так подстава. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Солдаты ее пока не видели, а значит, был шанс быстренько сделать ноги. Несколько драгоценных секунд понадобилось, чтобы Робин заприметила узкий проход между домами и нырнула туда, слившись со стеной. Те неторопливо приблизились, и даже не посмотрев в ее сторону, двинулись дальше. Блэк облегченно выдохнула.

Решив не испытывать удачу дважды, она пошла по темному проулку и вышла с другой стороны. Теперь точно нужно залечь на дно. На улице опасно светиться. Может, за весь день бесцельной прогулки уже кто-то успел сдать ее. Внешность-то примечательная, будь она неладна.

Робин собрала волосы в высокий хвост и пошла по улице, стараясь ни с кем не пересекаться взглядами. Ни к чему лишние знакомства. Один поворот, второй, третий… На очередном из проулков, вышла к гаражам, стоящим сплошной стеной. Дерьмо. Тупик.

Робин выругалась. Уже было собиралась выйти обратно той же дорогой, как ей перегородили путь шесть мужчин. В форме. Не Арэйской синей, какая спрятана у нее в рюкзаке, а пограничной, темно-зеленого цвета. Ей вдогонку отправили специальный отряд со стены. А они куда противнее и злее, чем городские. С ними точно не договоришься.

Блэк застыла на месте, расставив ноги в более удобной стойке, если придется отбиваться, что сразу же было замечено и встречено с легкой ухмылкой. Рука на рукояти тесака. Только рюкзак неудобно висит на плечах и будет мешать в ближнем бою. Разумеется, в бою. Так просто сдаваться и соглашаться на клеймо изменницы она не согласна. Сражаться – так сражаться.

Мужчины тоже остановились, выстроившись в ряд. Очень удобно остановились, полностью закрывая единственный путь отхода. Не протиснешься. Все дородные, крепкого телосложения. У каждого лапища с голову самой Робин. Государство что, именно по этому критерию отбирает пограничников? Чтобы они были здоровенными верзилами?

– Старший сержант Блэк, – сказал один из них гнусавым басом. – Вас велено доставить на военную базу, где вашу дальнейшую судьбу будет решать собранное дисциплинарное слушание по делу о правонарушениях.

Ага, Робин прекрасно представляла, что там будет за слушание. На нее спустят всех собак и, в лучшем из раскладов, отправят на пожизненное заключение в тюрьму строгого режима на границе между Регулумом и Бондсом. Ну, уж нет. Дудки.

– Мальчики, кажется, вы обознались, – улыбнулась им Робин.

Двое мужчин переглянулись. Один из них достал сложенный лист и, расправив, повернул так, чтобы было видно и ей. Отлично, фотография из ее личного дела.

– Солдат Робин Блэк, номер жетона №790643. Будете отрицать, что на фотографии вы? – с усмешкой, обнажающей отколотый передний зуб, поинтересовался тот.

– Я бы попробовала, – дернула плечом Робин. – Вдруг прокатит.

– Довольно, – покачал тот головой. Да, эти верзилы не настроены на шутки. – Нам велено доставить вас обратно в Арэй. И мы сделаем это.

Они едва ли не синхронно сделали шаг навстречу. Блэк была не глупа. Она прекрасно понимала, что шансов кот наплакал. Да, она владела навыками боя и умела управляться тесаком, но только вот их было шестеро. ШЕСТЕРО. Против одного.

Трое в несколько шагов преодолели препятствие и кинулись на Робин. Завязалась потасовка. Рюкзак, как она и боялась, мешал и сковывал движения, но одному Блэк смогла зарядить в солнечное сплетение, так что мужик согнулся пополам. Этого хватило, чтобы дезориентировать его окончательно.

Со вторым пришлось провозиться дольше, так как третий маячил сзади и в какой-то момент, схватив за рюкзак, дернул ее на себя. Уже падая, Робин успела расставить руки в стороны, чтобы лямки соскользнули, и тут же вскочила снова. Лезвие ножа порхало в ее руках, как живое. Трижды она смогла задеть острием по лицу и плечу второго нападающего, а третьего боднула локтями в корпус. У Робин еще было мелькнула в голове мысль, почему остальные трое стоят и не пытаются нападать, когда услышала щелчок.

Все замерли, как по команде. Блэк, выдохнув и разочарованно поджав губы, повернулась на звук, сжимая тесак в руке. Ну, конечно. У них припасены пушки и сейчас один из табельных пистолетов смотрел прямо на нее.

– Поиграла? – спросил тот, что держал ее на прицеле. – Теперь сдаешься? Нам велено тебя доставить. Какой, неважно. Я могу прострелить тебе ноги. От потери крови не умрешь, но и сопротивляться не будешь.

Мог. Мог и сделает. Это читалось на его лице. Робин быстро соображала, хотя понимала, что выбор невелик. Те трое, что с ней сражались, уже поднялись на ноги. Один, особо злой, вытирал кровь от пореза на скуле. В любом случае, их снова шесть, а она одна и почти беззащитна. Хотя… если она отберет хоть у одного пушку, то будет шанс…

Ее мысли перебил оглушительный рев. Верзила, что держал ее на прицеле, отскочил в сторону, стирая ладони об асфальт. Другие тоже кинулись врассыпную. Из проулка навстречу Робин, мигая фарами и продолжая реветь, вылетел мотоцикл. Он круто и с поднявшимся дымом от резких тормозов, остановился у ног Блэк. Еще немного и отдавил бы ей пальцы, но та этого даже не заметила, так как удивленно смотрела на всадника.

– Ты здесь что делаешь? – вырвалось у нее.

– Момент неудачный. Потом поговорим. Давай руку, живо, – Алекс требовательно схватил ее за локоть.

Пограничникам не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Тот, что упал, уже тянулся к отлетевшему пистолету. Бесценные секунды уходили. Робин быстро забралась на сидение и обхватила Хантера. Тот надавил на газ. Мотоцикл, взревев как раненный буйвол, подскочил на дыбы и, прокрутившись на месте, еще больше разгоняя дым, помчался к единственному выходу.

Вслед послышались выстрелы, и явно уже не из одного пистолета, но все ушли мимо. Пускай теперь хоть обстреляются, не попадут. Они неслись с такой скоростью, что прохожие испуганно шарахались, вжимались в стены и вскакивали с ногами на лавочки. Еще и тесак в руке, о котором Робин запоздало вспомнила и уже на ходу убирала в ножны.

Алекс долго петлял между домами, выезжая то на широкую дорогу, то гнал едва ли не по пешеходному тротуару, чудом не задевая замешкавшихся зевак. По всему видно, что он то точно знал, куда и в какую сторону надо повернуть. Это был его город и его улицы. Не то что ее сегодняшние блуждания.

Они ехали достаточно долго, пока серые дома не сменились на зеленые холмы и пустынную дорогу. Вдалеке маячили верхушки гор, но не тех, что видела вчера Робин. Другие. Такие же зеленые, как и холмы. Бескрайняя зеленая равнина. Было бы время, с удовольствием насладилась бы видом. На тот серый и унылый Бондс, что она видела сегодня, совсем не походило. И кто мог подумать, что такую красоту можно тут вообще отыскать?

Хантер съехал вниз по склону и только тогда затормозил. Отключил зажигание, поставил мотоцикл на подножку и всем корпусом развернулся к Робин.

– А теперь расскажи, как девица из Арэя оказалась в Бондсе? – поинтересовался он.

– Э… что? – растерялась та.

Алекс, молча, оттянул ее футболку, обнажив татуировку на ключице.

– Вот что. Ну так, я слушаю.

Глава восьмая. Неудавшееся похищение

ЦСРК, Навель, столица

Эрика огляделась. А вот и мигающая камера. Все предусмотрели. Браун пробежалась глазами по монитору. Пульс чуть учащенный. Кардиограмма в пределах нормы. Импульсы, исходящие от проводов, подкрепленных к парню, ровные. На данный момент осложнений нет. Рядом с окном в стене кнопка.

Эрика нажала ее и услышала доносящиеся по ту сторону голоса.

– Ну что же, думаю, можно приступить, – мистер Флойд переглянулся с мистером Хамфри.

Трое мужчин обступили парня, скрыв его от Эрики. Так что теперь видеть его она не могла. Только слышать и наблюдать за отображающимися показаниями.

– Для начала, ваше имя.

Чей это голос? Старика? Нет, кажется, мистера Хамфри.

– Брайен Скотт.

Диаграмма на мониторе даже не дернулась. Говорит правду.

– Откуда ты, Брайен Скотт?

– Индастрил, северо-западный округ.

– Как ты оказался в Навеле, обойдя охрану?

– Пробрался через обнаруженный залаз под стеной.

А вот теперь замечены небольшие изменения и учащенное сердцебиение. Эрика даже прикусила губу от напряжения. Руки немного потряхивало, но она держала их наготове, чтобы, когда будет нужно, снизить цифровые показания с помощью незамысловатого кодового алгоритма.

Маленькая хитрость, которой она научилась во времена лаборанства. Это ни в коем случае не программа взлома, лишь легкая корректировка. Приходилось частенько пользоваться этой штукой, когда поджимали сроки со сдачей отчетов, а научный руководитель, к которому ее приставили тогда, снисходительно плевал на все просьбы Эрики, которой и нужно было, собственно, их писать, поторопиться с предоставлением данных.

Не будь камер, было б проще. А так успей забить код, да еще и не попади в объектив. Одна проблема, если кто-то вздумает покопаться в прокси-серверах, непременно обнаружит изменения, но Браун искренне надеялась, что надобности в этом не будет.

– Откуда этот залаз? – продолжал спрашивать Дилан Хамфри.

Видимо, за допрос отвечал сегодня именно он. Мистер Флойд занял наблюдательную позицию, а что делал третий мужчина Эрика и вовсе не видела. Он стоял к ней спиной.

– Не знаю, нашел.

У Эрики запищал монитор. Пальцы запорхали над клавиатурой.

– Зачем ты пробрался в Навель?

– Хотел увидеть столицу.

– Ты был один?

– Да.

Снова чуть слышный писк и тот же набор по клавиатуре. Впервые в жизни, Браун пожалела, что не родилась крупнее, чем есть, чтобы спиной можно было полностью отгородить камеру от монитора.

Дальше последовал малопонятный Эрике ряд вопросов, которые, в общем и целом парень переносил стойко. Кажется, понял, что ничем его не травили, и вел себя достойно. Или же ему на самом деле было нечего скрывать, хотя нет. Данные то говорят об обратном. Один из следующих вопросов заставил Эрику напрячься.

– Что ты знаешь о “третьем дивизионе”?

– Ничего.

Что? Какой еще “третий дивизион”? Браун настолько удивилась, что пропустила момент, когда компьютер запищал. Пропустив предупреждающий сигнал, он стал нарастать и было уже глупо его отключать. Иначе бы это точно привлекло внимание, так как в сторону стекла уже повернулось лицо мистера Флойда. Он услышал звук.

– А мне, кажется, ты что-то нам не договариваешь, – ласково поинтересовался он у парня. – Давай же, расскажи нам правду.

Черт! Эрика только что подставила и себя, и Брайена. С введенной сывороткой такого скачка быть не должно… Если этот парень сейчас не спасет положение, они оба…

– Я слышал об этом…

Ох, слава богу! Линии исходящих импульсов в пределах разумного. Сбились на пару делений, но это не катастрофично. И как ему это удается? Он же явно лжет.

– Ты в этом уверен? – допрос продолжил мистер Хамфри. – Тогда почему тебя обнаружили снующим около секретной базы?

– Я заблудился…

Легкий писк.

– Заблудился?

– Я не знал, что туда нельзя.

– И табличку “Опасно, запретная территория” совершенно случайно не увидел?

– Да.

– И что прикажешь с тобой делать? – молчание. Разумеется, а что ему ответить? – Ты ведь понимаешь, что это незаконное проникновение?

– Да.

– И уж тем более на секретную базу.

– Да.

– Тебя посадят, – молчание. – Хочешь в тюрьму?

– Нет.

– Тогда ты должен рассказать все, что слышал о повстанцах.

Эрика снова напряглась. Какие еще повстанцы?

– Знаю, что они собирают и вербуют людей. Они недовольны президентом. Желают его свержения. Это все.

Легкий писк, но в пределах допустимых отклонений. Он лгал, но это хоть и с натяжкой можно списать на скачок в сети.

– Где их штаб?

– Не знаю.

Легкий писк, ускоренное сердцебиение. Эрика опять проморгала момент и от злости на саму себя чуть не стукнула кулаком по клавиатуре.

– Ты уверен?

– Да.

– Что ж, – мистер Хамфри повернулся к мистеру Флойду. – Думаю, можно поинтересоваться мнением мисс Браун, как считаете?

Эрика быстро нажала на распечатку полученных данных, чтобы никому лишний раз не пришлось лезть к компьютеру. Полезут – запросто найдут несостыковки, но если выключить программу сейчас, докопаться будет сложнее. В этом главная сложность вычислительной техники. Ее нужно долго настраивать, чтобы та исправно работала. Хотя сейчас это было на руку.

– Мисс Браун, – донесся голос мистера Флойда.

Эрика вскочила со стула, нетерпеливо подергиваясь на месте в ожидании, пока выползут напечатанные страницы. Едва принтер перестал жужжать она, как бы ненароком задела локтем сетевой блок. Диаграммы на мониторе погасли.

Браун, выдохнув, вышла к мужчинам. Брайен сидел на своем месте и задумчиво покусывал губу. Вероятно, не только она одна переживала насчет подделанного допроса.

– Что хорошего нам скажите? – змеиным оскалом улыбнулся ей мистер Флойд. Он нравился Эрике с каждой минутой все меньше.

Браун молча протянула бумаги. Говорить что-либо просто не рискнула. Иначе дрожащий голос выдал бы ее. Мистер Флойд пробежался глазами по отчету, после чего неоднозначно посмотрел на коллег. Протянул распечатку им. Тот, чтобы был с папкой в руках, только закончил что-то записывать и тоже занялся изучением отчетом.

– Что скажите, доктор Уэльс? – обратился к нему мистер Флойд.

– Скажу, что готов согласиться, однако у меня возникают сомнения по поводу некоторых…

Брйену задали еще несколько вопросов, но так как Эрика отключила монитор, можно было не беспокоиться. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Как же ей хотелось поскорее уйти отсюда и подышать свежим воздухом.

И что она натворила? Зачем в это полезла? Нужно было покорно подчиниться приказу, и тогда она сейчас бы не сводила себя с ума от страха. А если узнают? Если что-то заподозрят? А если захотят перепроверить или провести новый допрос, но уже без нее? Если, если… этих “если” слишком много.

С другой стороны она чувствовала, что поступила правильно. Не потому что так ей велела белая карточка, а потому что Эрика видела лицо парня. Он был похож на кого угодно, только не на законченного преступника. Хотя все эти разговоры о “третьем дивизионе” и повстанцах…

Это правда? Кто-то хочет свергнуть президента? Они что, совсем смертники, раз хотят затеять революцию? С его-то властью любой шаг заведомо глуп. Кому бы что не нравилось, никто не решится бросить вызов Ребелиуму. Или нет?

Эрика пока ничего не понимала. Да и понимать не хотела. С самой первой минуты ее пребывания здесь, все складывалось вкривь и вкось. И пока больше всего хотелось выйти из этого проклятого бункера. И убежать. Как можно дальше.

Вернуться в Индастрил и жить жизнью, к которой привыкла. Она не предательница, не соучастница и не хакер. Она просто ученый-технолог. Господи, какого черта она во все это ввязалась?

Ее молитвы были услышаны. Тестирование, как и сам допрос, было решено считать оконченным. Мистер Флойд поблагодарил Эрику, прежде чем позволил ей выйти из помещения. По ту сторону двери ждал знакомый юноша. Браун было сказано, что автомобиль уже ждет у входа и отвезет в отведенную ей корпоративную квартиру, где та будет ждать дальнейших распоряжений.

Эрика, забрав саквояж и проходя мимо, на прощание последний раз быстро взглянула на Брайена. Кто знает, что теперь с ним будет? Продолжат ли ставить на нем “опыты”, отправят в тюрьму на границе между Бондсом и Регулумом, или отпустят? Ей не то, чтобы было жаль парня, но как-то становилось не по себе от мысли, что он остается тут. Ее-то это стены давили, а каково же ему! Только вот Брайен, и она готова была поклясться в этом, подмигнул ей напоследок. Никто больше этого не заметил, а она да. Подмигнул. И что это значит? Он так благодарит ее за содействие?

Как же хорошо на свежем воздухе. Еще не стемнело, но день уже клонился к вечеру. Палящее солнце спало, а вот ветерок остался. Автомобиль, тот самый внедорожник, и, правда, ждал на привычном месте. Словно и не уезжал. Водитель со свойственной ему галантностью, уже придерживал дверь. Эрика скользнула на заднее сидение.

То, что там уже кто-то сидел, она поняла ровно в тот момент, когда дверь закрылась. Но сделать ничего не успела. Даже повернуться. Ее схватили за шею, а затем она почувствовала укол в шею. Перед глазами поплыло. Уже отключающимся сознанием Эрика поняла, что ей вкололи транквилизатор.

Саквояж выпал из онемевших пальцев, а сама Браун, последний раз дернувшись в попытке дотянуться до ручки дверцы, отключилась, повалившись на бок.

Очнулась Эрика на чем-то холодном и с ужасной головной болью. Попыталась приподняться и ее тут же закружило. Картинка вокруг никак не складывалась, играя в бестолковую карусель, от которой к горлу подступала тошнота. Что ей вкололи? Ни у одного снотворного нет таких побочных действий.

– Рад, что вы очнулись, – послышался знакомый голос. – Долго же вы отсыпались. Видимо, мой помощник переборщил с дозой.

Эрика попыталась сфокусироваться, но отяжелевшие веки плохо слушались. Постепенно проступили серые стены и железный стол, на котором она только что так нелепо лежала, сидя на стуле и подогнув ноги. Значит, ее притащили и усадили. Но не связали. А напротив сидел…

– Мистер Флойд? – удивленно прищуриваясь, поняла она.

Оррелл Флойд сидел откинувшись на спинку стула, закинув ногу на ногу и сцепив руки в замок. Зрение постепенно приходило в норму, и Браун поняла, что они с ним вдвоем в этом странном мрачном помещении.

Место похоже на служебное помещение подземной парковки или подвал офисного здания. Дверь за спиной у ее собеседника старая, облупившаяся и покрытая ржавчиной. Неприятно пахло. Наверное, где-то неподалеку проходил водяной сток или канализация.

Руки и ноги сводило судорогой, но Эрика чувствовала, как она медленно спадала. Отлично, значит, помимо транквилизатора ей вкололи еще и паралитик. Видимо потому и не связывали, так как по задумке, она все равно не могла бы шевелиться. Но где-то просчитались и вкололи не совсем то.

Что происходит? Ее привели сюда явно не для того, чтобы похвалить за проделанную работу. Что-то пошло не так, значит, ее худшие опасения подтвердились – она влипла. И что делать?

Для начала Эрика сделала единственное, что было возможно – постаралась не шевелиться, чтобы мистер Флойд не понял, что здорово накосячил. Сейчас его ошибка – ее единственный козырь. Вместо этого Браун изобразила на лице очень естественную для ее положения беспомощность.

– Что вы мне вкололи? – спросила она.

Мистер Флойд достал из переднего кармана полупустой пузырек.

– Очень славную вещицу, – ответил он. – Действует быстро, а главное изящно. И никаких наручников. С современной медициной просто неподобающе пользоваться грубыми изобретениями прошлого века. А вы как считаете?

Эрика никак не считала. Она чувствовала лишь неприятное покалывание в пальцах. И головную боль.

– Почему я здесь?

Лицо собеседника из улыбчивого превратилось в наигранно-огорченное.

– Потому что вы, мисс Браун, разочаровали меня, – заметив ее недоумение, он поставил на стол раскрытый саквояж и достал из него изумрудный конверт. Эрика обреченно выдохнула. – Именно, – кивнул тот. – Помните, я вчера говорил, что мы давно присматривались к вам? Я не солгал. Ваш интеллект лишь славное приложение, которым мы хотели воспользоваться. Однако судя по этому, – он помахал конвертом. – Вы выбрали иную сторону.

– Я не понимаю, – Эрика хотела покачать головой, но вовремя вспомнила о своей “беспомощности”.

– Но ведь вы выполнили поручение, – пожал плечами мистер Флойд, бросив его на стол. – Хотите сказать, вы не знаете, кто его отправитель? И исполняли приказ вслепую?

Что отвечать? Вообще-то, так оно и было, и полагалась Эрика исключительно на чутье, но вряд ли бы ей поверили. Зато появился шанс выпытать об ее неизвестном адресате хоть что-то, так как, по всей видимости, мистер Флойд понимал, о чем шла речь.

– Может, и знаю, – прохладно ответила Браун. – И что?

– То есть вы признаетесь в измене?

– Нет.

– Как же так? – нахмурился тот. – Я вас не понимаю.

– Я вас тоже.

Мистер Флойд прищурился.

– Вы играете со мной, мисс Браун?

– А вы мне угрожаете?

– Да, угрожаю.

– Незаметно, – Эрика не была особо смелой, но почему-то сейчас несвойственная ей язвительность пробиралась в каждое слово. Адреналин?

Мистер Флойд ухмыльнулся, отставил саквояж обратно на пол и достал из-под пиджака малокалиберный пистолет. Браун мигом пожалела, что открыла рот, а когда щелкнул затвор предохранителя, стало окончательно не по себе.

– А сейчас? – спросил ее собеседник.

– Теперь уже больше похоже, – согласилась она, заставляя себя не показывать страха. – И в чем заключается угроза? Вам нужна информация, как в случае с мистером Скоттом? Вас ждет разочарование. Я мало что знаю.

– О, нет, – покачал головой тот. – Вы мне для этого не нужны. Мистер Скотт, только не обижайтесь, в этом плане гораздо полезней, чем вы. Несомненно, мы продолжим его допрос после, несмотря на ваши безуспешные попытки выгородить союзника. Весьма трогательные, к слову. Мне, признаться, было крайне любопытно, как вы выкрутитесь. Пропустить программу через измененный зашифрованный код… весьма умно.

Отлично. Задание было изначально подставой.

– Если от меня никакого проку, тогда зачем я здесь?

Эрика была бы идеальной актрисой, сложись судьба иначе. Потому что сейчас она смотрела на похитителя с таким безразличием и даже некоторой ленцой, что невозможно и представить, насколько внутри ее всю колотило. Так что она старалась не смотреть на пистолет. Он внушал ей ужас больше самого Флойда.

– А что прикажете делать? Отпустить вас? Понимаете, мисс Браун, в нашей организации существует негласный девиз: тех, кто сомневается – убивают. Ничего личного, это лишь вопрос веры. Человек, который колеблется и не знает, чью сторону хочет принять – угроза для обеих сторон.

– Но я еще жива, – заметила та.

– Верно, – кивнул ей мужчина. – Потому что ужасно не хочется, чтобы такой талант, как ваш, ушел в пустоту. Это ведь нечестно. Потому я и велел доставить вас сюда, чтобы решить, что же мне с вами делать.

Эрика молчала. Даже отвела глаза в сторону и с каким-то отстраненным интересом стала разглядывать помятую столешницу. Интересно, а откуда эта глубокая вмятина? На стол что-то упало или об него не раз прикладывалась чья-то голова во время подобных этому допросов? Странные мысли… им как-то совсем не время и не место.

Мистер Флойду, как человеку действия, совсем не понравилась такая незаинтересованность спутницы.

– Ничего не хотите сказать? Не станете просить помилования?

– Зачем?

– Вам не дорога жизнь?

Эрика подняла глаза на собеседника.

– Мне дорого достоинство. Считаете, что я угроза и нужно от меня избавиться – что ж, прошу.

Мистер Флойд остался доволен. Он чуть слышно усмехнулся и к изумлению Эрики, положил пистолет на стол. Почти на середину. Рядом с конвертом. С его стороны пришло время бросить свой главный козырь.

– Вы дочь своего отца, – сказал он. – Даже отвечаете, как он. С вызовом.

Эрика удивленно вскинула голову, забыв, что должна притворяться недееспособной.

– Причем тут мой отец?

– Помнится, несколько лет назад мы сидели с ним вот так же. Я тогда предложил ему весьма выгодное предложение, но он, вот ведь глупец, отказался. Сказал, что не предаст свою веру. Что мне оставалось? Его столь же проницательный, опережающих многих ум, как и ваш, был нам необходим. Помнится, я тогда осторожно намекнул, что в его же интересах сотрудничать… ведь у него подрастала дочь. Так не хотелось, чтобы с ней вдруг что-то случилось…

– Вы его шантажировали, – озлоблено прищурилась Эрика.

Она пока не особо понимала, что происходит, но злость разгоралась непроизвольно от одного только упоминания об отце. Причем тут вообще он? Что от него хотели загребущие руки ЦСРК? Правда ли это?

– Самую малость, – поиграл пальцами мистер Флойд. – Вам ведь не нужно рассказывать, как работают рычаги давления? Нужно лишь знать, где надавить… Так что не поверите, мисс Браун, вашему отцу ничего не оставалось, кроме как принять предложение. О, как он не желал этого, как не хотел предавать своих… но жизнь дочери была ему дороже.

Своих?

– И знаете, что сделал этот человек? – ее собеседник раздраженно посмотрел на Эрику. – Как-то в очередной раз, когда мои люди собрались в его лаборатории, он подорвал их вместе с собой. Несчастный случай, сказали все… Но я то знаю, что он просто не пожелал играть по нашим правилам! Решил, что если покончит с собой, то его дочери ничего не будет угрожать. И он оказался прав, с одной стороны. Ведь до какого-то времени вы и не знали, что вокруг затевается государственная измена. А теперь знаете. Конверт в вашей сумке тому подтверждение. Вероятно, лишившись соратника в лице вашего отца, повстанцы желают завербовать и вас.

Браун чувствовала, как постепенно начинали плавиться ее мозги. Что-что он сказал? Ее отец был причастен к тайным заговорам? Имел отношение к… повстанцам? Это к тем, о которых сегодня шла речь на допросе? Он покончил с собой… чтобы защитить ее? Да что происходит? Бред какой-то.

Мистер Флойд ждал от нее хоть какой-то реакции, но ее не было. За столько лет Эрика научилась не выставлять своих чувств. Иначе никогда не сможешь добиться успеха и забраться по карьерной лестнице – главный завет. Тот, кто не умеет обстрагиваться, быстро теряет преимущество. Да, внутри Эрика пылала адским пламенем, превращая огромное море, которое совсем недавно было целостным внутренним миром, в жалкую лужицу, но внешне не снимала маски беспристрастности.

– Саквояж, – сказала вдруг она, вынырнув на секунду из огня и делая глубокий мысленный вдох.

– Что?

– Вы сказали: “конверт в вашей сумке”. Это не сумка, это саквояж.

– Серьезно? – удивленно вскинул бровь мистер Флойд. – Это единственное, что вы удостоили вниманием?

Эрика сделала еще один мысленный вдох. Паниковать она будет потом. Если этоо “потом” будет. Может, она и не выберется отсюда живой. И если это ее последние минуты, то, по меньшей мере, нужно успокоиться и трезво мыслить. Вероятно, ее хотели застать врасплох, что ж, увы.

– Мистер Флойд, – поинтересовалась Браун. – Для чего, позвольте поинтересоваться, столь увлекательный рассказ? Предположу, что это ход нацелен раскалить мой интерес. Верно? Распалить любопытство, заставить потерять контроль. Быть может, даже возненавидеть вас? Что ж, будем считать, у вас это получилось. Что дальше? Вы предложите мне ту же сделку, что и отцу?

Мистер Флойд многое повидал за прожитые годы. Сам род работы обязывал побывать в различных ситуациях: как в роли победителя, так и в роли проигравшего. В большинстве своем он, конечно, привык играть роль “хищника”. Оррелла Флойда боялись и уважали одновременно, а сейчас… Сейчас его и всерьез-то не воспринимали. И открыто надсмехались. И кто? Юная девчонка? И все же, даже несмотря на это, он был поражен невозмутимостью собеседницы.

– Мисс Браун, не устаю любоваться вами, – ответил он с улыбкой. – И даже восхищаться.

– Вы не ответили.

– Потому что вы сами уже все сказали, – кивнул мистер Флойд. – Да, все верно. Я предлагаю вам сделку.

– Погодите, дайте догадаюсь, – Эрика задумчиво поджала губы. – Я должна играть роль двойного агента? Наладить контакт с отправителем писем, но передавать информацию вам. Ведь именно это вы требовали от моего отца, верно? И что же я получу взамен? Угрожать мне нечем: родственников у меня нет, дорогих людей тоже. Умереть я не боюсь, а значит, вы должны предложить мне что-то существенное.

Мистер Флойд задумчиво посмотрел на нее.

– Я читал много отчетов о вашей работе, мисс Браун. Вы амбициозны и талантливы. Вашему уму тесно в ограниченных рамках. Проще говоря, вы карьеристка до мозга костей и это комплимент, не оскорбление, поймите правильно. И сейчас я лишь попробую предположить, – он выдержал паузу. – Ваша заветная мечта – научный центр Индастрила. Похвала среди высших умов. И прочное место, гарантирующее светлое будущее. Что ж, все это можно устроить.

Эрика невольно вздрогнула. Из уст собеседника подобные комплименты звучали как приговор. Только вот мистер Флойд, несомненно, попал в десятку. Это ее мечта. Правда немного обидно, что он даже не стал опровергать ее слов по поводу отсутствия людей, что смогли бы сыграть решающую роль в подобных вопросах. Видимо, прекрасно знал, что таких нет. И от того становилось еще унылее. Что же она за робот такой, которого можно купить только обещанием успешной карьеры?

– Давайте подытожим, – спустя какое-то время, произнесла Эрика. – Я становлюсь шпионкой, а вы в ответ обещаете мне… будущее?

– Все правильно.

– А если откажусь?

– Тогда возникнет проблема. Однако подумайте насколько уникально мое предложение! У вас будет все, чего вы так желаете.

Да, весьма интересно. Стать противной самой себе или умереть, но достойно и с чистой совестью. Сегодня для Эрики открылось слишком много нового. Все ли из сказанного правда или нет, неизвестно, но если ее отец отдал жизнь ради нее и своей веры в то, что пока еще пускай она сама не до конца понимает…

Кем тогда будет она, если согласившись, предаст его? Нет, ведь можно согласиться, а потом, допустим, сбежать… Но куда? И что с ней будет? Далеко ли она убежит от вездесущего ока президента и его ищеек? А если сможет, то что? Станет отшельницей, забьется где-нибудь в лесу в пещере с медведем и будет жить там?

Что-то негромко запищало, и мистер Флойд на секунду отвлекся, чтобы проверить сенсорный пейджер на ремне. Этой секунды хватило, чтобы Эрика подскочила с места и схватила пистолет. Трясущиеся дуло направлено на собеседника. Мистер Флойд не испугался, но растерялся. Отложил пейджер, облокотился локтями на стол, переплетя пальцы и с укором посмотрел на собеседницу.

– Я так понимаю, ответ нет?

– Поймите меня правильно, – палец Браун, лежащий на курке, подрагивал от ужаса. Никогда в жизни она держала подобные вещи в руках, но благодаря общим знаниям хотя бы имела понятие, как эта штука работала. – Успеха я хочу добиться сама. И для этого мне не нужны вы. Так что вы правы, ответ нет. Ищите другую крысу.

– И что вы сделаете? – мистер Флойд был слишком спокоен. – Выстрелите? Сбежите? Вас найдут мои люди.

Он прав.

– Я попробую усложнить им задачу.

– А вы не подумали, что я не настолько глуп, чтобы оставлять заряженный пистолет без присмотра? Что если это было… своеобразной шуткой? Средством запугивания?

Эрика растерялась. Она и, правда, об этом не подумала. Просто увидела возможность и схватила. Она не была уверена, что вообще сможет выстрелить. Это ситуативный, совершенно спонтанный поступок, так на нее непохожий. Отчаянная попытка сохранить жизнь, но если он не заряжен, так, наверное, даже лучше… Уж кем она точно не хотела становиться, так это убийцей.

– У меня есть шанс выйти за ту дверь, не делая выстрела? – спросила Эрика.

Мистер Флойд отрицательно покачал головой. Ни грамма страха. Мысль, что пистолет был лишь методом устрашения, становилась все тверже и тверже. Точно. Не заряжен. Он же не идиот… Ну, если не заряжен, значит, так тому и быть. Значит, все пропало. Значит, погибнет она сама. Зато с руками, не запачканными кровью. Уже что-то…

– Простите. Нет. Я не выпущу вас.

Эрика не дала себе больше ни секунды на размышления. И нажала на курок. Будь что будет… Прогремел выстрел, и тело Оррелла Флойда завалилось на спинку стула с пулей в груди, окрашивая белоснежную рубашку в расплывчатый алый цвет.

Пистолет все же оказался заряжен.

Глава девятая. Назначенное место

Навель, столица

Немалое удивление было у Эрики, когда она без проблем вышла из злосчастного подвала на улицу возле берега протекающей рядом реки. Не подземная парковка и не офисное здание, она не угадала. Ее держали в подвале строящегося многоэтажного дома, обтянутого строительной сеткой.

За примеченной ржавой дверью оказалась лестница, выводившая на улицу. И никого. Ни одного человека. Никакой охраны. Эрика вообще-то была уверена, что едва ей стоило выйти за порог, как на нее тут же накинутся люди мистера Флойда, но нет. НИКОГО. Словно он хотел сохранить в тайне ее местоположение. И, возможно, их разговор.

В какой части Навеля она находилась, Браун понимала смутно, но судя по архитектуре сооружений недалеко от главного управления ЦСРК. Уж очень похожие дома. На улице давно стемнело, и зажглись фонари. Луна скрывалась за тучами. Ворочалась, никак не могла уложиться, периодически игриво показывалась, но тут же пряталась обратно. Людей мало, хотя в таком месте и в такое время и Эрика отказалась бы добровольно находиться.

Выбрав наобум сторону, Браун пошла по дороге. Саквояж, злосчастный конверт и даже пистолет она прихватила с собой. Последний лежал в сумке, от чего Эрику бросало в дрожь, но большего она себе не позволяла. Внутри бушевал такой ураган, что дай она хоть на секунду ему волю, тот прорвется и сломает не только самообладание, но и личность. Заговоры, всплывшая правда, убийство, кровь на ее руках… это слишком. Тут любому захотелось бы забиться в угол, обхватить себя руками и реветь от ужаса.

Так что Эрика не позволяла себе слабины. Сначала нужно выбраться из этого района и найти безопасное место. Тогда уже можно и пожалеть себя. Если такое место для нее теперь есть. Ее ведь будут искать, а когда найдут – накажут по всей строгости… и вполне заслуженно. Здравый смысл не перевешивал собственное отвращение. Она отняла жизнь у другого человека. Нажала на курок. Пускай в целях самозащиты, это неважно… Она убийца. Для всех и в первую очередь для себя она убийца.

Эрика долго бродила по улицам. Как можно вообще найти что-то в городе, который не знаешь? Тут что ни улица, дремучий лес: все чужое и незнакомое. И это столица, не стоило забывать. Столица Ребелиума, которая тщательно охраняется, причем охраняется куда лучше, чем Индастрил. То есть наткнуться на кого-то ничего не стоит, и если она попадется, то… конец.

Документы у нее были, да, но все они зарегистрированы по месту рождения. Временное разрешение на нахождение в Навеле должны были выдать сегодня, а там уже, если бы все сложилось, и постоянное, с полной заменой. Только вот теперь оно ей не светит. И вообще – сейчас она больше не приглашенный гость, а незаконно проникшая на территорию эмигрантка. Схватят и доставят обратно в ЦСРК, вот тогда точно все пропало.

В какой-то момент река уходила в сторону под резким спуском. Эрика быстро оглянулась и, вытащив пистолет, с отвращением выбросила его в воду. Тот с негромким бульком ушел на дно. Стало чуть легче. Словно камень с души. Один из многих. Носить оружие в кармане – это перебор, даже после всего, что произошло. Зато теперь никто не сможет проверить отпечатки. Уходя Эрика еще протерла и стол, и ручку двери. На всякий случай.

Светало. Это сколько же она бесцельно бродит по городу? Несколько часов? Но, кажется, пошла знакомая дорога. Они ведь проезжали здесь на машине, да-да, точно. Если повернуть направо, через пару километров будет мостовая и центр. Все лучше, чем сновать вдоль пустой трассы неприкаянной душой. Браун логически пришла к выводу, что затерявшись в толпе, будет куда меньше бросаться в глаза.

Еще полтора часа ушло на то, чтобы добраться до мостовой, от которой начинался жилой район. Внимательно осмотрев себя, одернув платье, поправив волосы, подкорректировав макияж и, нацепив на лицо беззаботную улыбку, Эрика пошла навстречу просыпающемуся городу. Вид вполне достойный, одежда чистая и почти не помятая, а про усталость и оттекшие от каблуков ноги никто не знает, так что есть все шансы притвориться добропорядочной обитательницей столицы.

Кофейни работали даже в столь ранний час. Прекрасно. Эрика заказала латте и присела за дальний столик у окна. На больших настенных часах десять минут шестого. Посетителей немного, но город постепенно просыпался.

Она долго так просидела, попивая уже третью по счету кружку. Надкусанный пончик лежал на блюдце. Несмотря на то, что она ничего не ела за последние сутки, сейчас даже крошечный кусочек не лез в горло. Видимо, нервы.

Пока было время, Эрика проверила содержимое саквояжа. Ничего не тронуто, все цело. Все, что интересовало мистера Флойда – конверт. Хорошо, что саквояж при ней, там же вся ее жизнь! Да, с чемоданом она, по всей видимости, распрощалась навсегда, как и с ноутбуком, что лежал в нем, но это ничего.

Главное – эта вещь, подаренная отцом на шестнадцать лет. Ее величайшая ценность. Она готова расстаться со всем, но только не с ней. К тому же, хоть что-то родное, привезенное из дома, немного, да обнадеживало.

Отец… мысли о нем Браун отгоняла. Наговаривать и порочить его имя не хотелось даже мысленно, а чтобы быть уверенной не хватало информации. Но если все так… Если все обстояло так, как сказал мистер Флойд, то… это неважно. Ее отец был великим человеком и если верил во что-то, то всей душой. Это же передалось и ей.

Кофейня становилась оживленней. Эрика удивленно посмотрела на часы и поняла, что сидит тут не первый час. Интересно, она вызвала подозрение у бариста и официантки? Хотя вряд ли. Тут с утра столько влюбленных парочек и молодых супружеских пар, которые прежде чем отправиться на работу, заскочили за стаканчиком кофе. Может все подумали, что и она пришла на свидание, только вот ее самым печальным образом продинамили? Что ж, пускай так.

За окном проезжали нечастые машины, по тротуару ходили люди: поодиночке, парами, небольшими группами. Утреннее солнце уже поднялось над горизонтом и щедро дарило всем тепло. Погода потрясающая. Сейчас она как раз собиралась бы на работу в “астрономическую башню”.

Еще пока дома в это время, но через минут двадцать вышла бы на улицу, чтобы прогуляться пешком. Купила бы в маленьком ларьке на углу дома свежесваренный кофе у приятной пухлощекой Рози. Поздоровалась бы с Чарльзом и Кевином на проходной, поднялась к себе в кабинет и занималась тем, что любит больше всего. Тихий, размеренный, запланированный день. Но больше такого не будет. Так просто ей не вернуться обратно в Индастрил. Весь мир рухнул в одно мгновение.

Из мыслей ее вывела подошедшая официантка, настойчиво теребившая Эрику за плечо после неудачных попыток дозваться. Браун удивленно подняла глаза.

– Простите, – извинилась девушка. – Вам просили передать.

И она протянула запечатанный изумрудный конверт. Эрику словно током ударило. Она дернулась, но тут же застыла на месте, не зная, как реагировать.

– Кто?

– Молодой человек в темных очках и со шрамом на шее, – ответили ей, испугавшись реакции. – Весьма приятный.

– Где он?

– Не знаю, – официантка извиняюще опустила глаза. – Я отвернулась всего на секунду, а его уже нет.

Хоть и понимая, что та права, Эрика стремительно пробежалась взглядом по кофейне. Конечно, бесполезно. Даже если бы он был тут, как она узнает, кто именно?

– Спасибо, – с усилием она смогла благодарно улыбнуться, принимая конверт, но вскрывать его не торопилась. Боялась.

Официантка напоследок проводила ее грустным взглядом. Кажется, работники этого места, в самом деле, решили, что перед ними несчастная влюбленная дурочка. К тому же, с которой только что расстались по записке, что еще хуже.

Эрика выдохнула, сделала пару глотков остывшего кофе, надеясь, что это придаст уверенности, и вскрыла конверт:

ПОЗДРАВЛЯЮ. ПРОВЕРКА ПРОЙДЕНА.

ВОСЕМЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА.

ЗАПОВЕДНИК “ДОЛИНА НА ПЯТИ ВЕТРАХ”.

МАЛЕНЬКОЕ КАФЕ ВДАЛИ ДОРОГИ С ЖЕЛТОЙ ВЫВЕСКОЙ.

ТЕБЯ ТАМ БУДУТ ЖДАТЬ. ПОРА ВСТРЕТИТЬСЯ.

“Поздравляю”? “Проверка пройдена”? Какая еще проверка? Почему ее постоянно проверяют? Она кто, лабораторная крыса, над которой без зазрения совести проводят эксперименты? Они хоть понимают, чем для нее закончилась эта проверка? Она убила человека! Предугадали они такой ход, а? Даже то, что теперь у нее появился хоть какой-то дальнейший план, не умолял того факта, что Эрика начинала злиться.

Да что же такое происходит? Браун чувствовала, как ее с особой заботой и тщательностью заворачивают в паутину незаданных вопросов. Столько странного происходит, что голова кругом. И кто бы мог подумать, что подобное свалится именно на ее голову?

Ладно, то, что ЦСРК не чист на руку и хотел, чтобы она стала двойным агентом, с этим ясно… Но что от нее хочет эта сторона? И что это вообще за сторона? Что ей нужно? Зачем эти нескоординированные нападения на научный центр? И главное: был ли ее отец на самом деле причастен? Пришло время получать ответы. Хотят встретиться, что ж, ладно. Давно пора. Осталось выяснить, что это за “Долина на пяти ветрах”.

Вышеупомянутым заповедником, после осторожных расспросов у все той же официантки, оказалась большая лесистая территория на окраине Навеля. Она использовалась для вылазок в походы, на пикники и во время ежегодных спортивных состязаний. Отсюда не так далеко, если сменить два автобуса. И там еще немного пешком.

Только вот Эрика не могла разъезжать на транспорте. Ее сразу бы зафиксировали в одном и отделов управления, это вам не Арэй. Там в этом плане куда проще. Да и камеры слежения никто не отменял. Неразумный ход, если она пытается скрываться.

Место имелось, час назначен. Осталось только сообразить, как скоротать день и при этом не привлечь внимания, что весьма проблематично. А к самому большому огорчению Эрики, сидеть и дальше в уютной кофейне тоже было не лучшей идеей. Так что она решила прогуляться по городу, двигаясь в направлении назначенного места.

Браун старалась особо не светиться, выбирая людные места, чтобы затеряться среди толпы. Даже рискнула зайти в один из книжных магазинов, предусмотрительно проверив, чтобы в том не было камер. После зашла в маленькую забегаловку, где немного перекусила, так как голодный желудок, наконец, дал о себе знать.

Ноги невероятно устали от многочасовой ходьбы. Когда терпеть стало невмоготу, пришлось присесть на лавочку в благоустроенном парке, под тенью листвы с новой, приобретенной пару часов назад книгой.

Полностью погрузиться в историю о выдуманных межгалактических войнах Эрика не могла, так как постоянно вздрагивала и оглядывалась. Ей казалось, что вот-вот в любую секунду перед ней возникнут суровые мужчины в черно-белых костюмах и попросят пройти с ними.

Один раз вообще едва не остановилось сердце, когда кто-то коснулся ее плеча. Представив в голове самое страшное, Эрика испуганно обернулась, но это был всего лишь приятного вида молодой человек, желающий познакомиться с “одинокой девушкой в парке”. Пришлось отшивать паренька.

До назначенного времени оставалось немного, когда она уже была на месте. Заповедник оказался красивым местом: тихим, чистым, окутанным бескрайней зеленью. Немноголюдным. Вдалеке шумела вода. Пение птиц и легкое покачивание листвы на ветру. Невероятно умиротворение. В другое время, Эрика бы с удовольствием приезжала бы сюда по выходным.

Нужное кафе она также нашла без проблем. Маленькая деревянная избушка с искусной резьбой по стенам, сделанная в стилистике под общую атмосферу заповедника, покоилась между деревьями и имела сюрреалистичный вид. Как видение из детской сказки: лес, тишина и одинокая изба… Все портила лишь желтая вывеска.

Оставалось минут двадцать до обозначенных восьми часов, когда Эрика, нетерпеливо переминаясь с больной ноги на не менее больную, решила зайти внутрь и дожидаться незнакомца там. Правда едва зайдя, сразу почувствовала, что что-то не так. В кафе было пусто. В смысле вообще пусто. Ни посетителей, ни работников. Никого. Хотя лампы горели. За стойкой виднелась полуоткрытая дверь. Левее входа еще одна, закрытая.

За той дверью, что полуоткрыта, послышался шум, а следом раздраженный голос. Свойственная Эрике благоразумность мгновенно забила тревогу, хотя причины назвать она не могла. Так что Браун сделала первое, что пришло в голову – нырнула за вторую дверь, которая по счастью оказалась незаперта, и, оставив узкую щелку, притаилась.

Из той первой двери в помещение зашло трое мужчин. Высокие, поджарые, в классических костюмах. Эрика зажала рот рукой, чтобы подавить вскрик. Почему-то у нее даже не было сомнений по поводу того, кто именно это был.

– Всех вывели? – спросил один из них.

– Да, – ответили ему. – Девчонка должна появиться с минуты на минуту.

– А если нет?

– Придет. Деваться ей все равно некуда. Управление подписало приказ об ее аресте.

– А если это не она его убила?

– А кто еще? Водитель подтвердил, что она последняя его видела. Жаль Оррелла. Он, конечно, был той еще занозой в заднице, но хорошим следопытом.

– А парень?

– Найдут.

Что-то едва слышно зашумело. Эрика прильнула к щелке. Один из мужчин поправил наушник в ухе.

– Группа захвата наготове. Периметр оцеплен. Мимо нас не пройдут.

Периметр? Сколько их тут? Это что же, ей невероятно повезло, что она успела прошмыгнуть? Каким образом? Рассредоточивались и не заметили ее?

– А если их предупредили?

– Значит, не повезло. Но девчонку вряд ли, ее точно возьмем. Непросто же так мы дали ей денек форы. Пускай принесет пользу.

Браун поняла, что не дышала. Лишь сердце отчаянно билось, готовое вырваться из груди. Они знали. Знали о встрече и устроили засаду. И осведомлены, что Флойда убила она. И за ней сегодня не велели охотиться, чтобы она стала приманкой… Ее же счастье, что она пришла раньше времени, иначе бы сразу угодила им в руки.

Эрика оглянулась через плечо. Маленькое светлое помещение. Кухня. Плита, духовые камеры, столешницы, встроенная холодильная камера, стеллажи с коробками и ящиками с продуктами. С другой стороны еще одна дверь. Запасной выход. Браун дернулась туда, но тут же застыла на месте. Каблуки эхом отозвались по напольной плитке.

Прислушалась. Вроде пронесло, за дверью продолжалась дискуссия. Эрика заставила себя успокоиться. Так, а есть ли резон убегать? Если заповедник находится под наблюдением, на улице ее будут ждать. Может, лучше притаиться? Выждать время, а когда те поймут, что она не придет и распустят своих делать ноги?

В стороне послышался легкий скрип. Запасная дверь. Кто-то открывает ее! Эрика вжалась в стену, закрываемая от обзора стеллажом с коробками. Она слышала, как та открылась, и кто-то зашел внутрь. Шаги приближались…

Ну все, теперь ей конец. Эрика обреченно выдохнула, чуть склонив голову, чтобы выглянуть из-за стеллажа и в очередной за сегодня раз обомлела. Но на этот раз от удивления. В нескольких шагах от нее стоял Брайен Скотт. С пистолетом.

Они в немом молчании посмотрели друг на друга, хотя вот он точно не был удивлен ее видеть. Парень поднес пальцем к губам, что означало: тихо. Браун кивнула, а что еще было делать? Завязался немой диалог.

Брайен внимательно осмотрел ее и ткнул пальцем на туфли. Эрика недоуменно поморщилась. Он повторил свое движение, но добавил к нему два шевелящихся пальца. Понятно: говорит, надо снять каблуки.

Эрика тихонько, придерживаясь рукой за стеллаж, вытащила ноги из туфель и нащупала пятками холодный пол. В какой-то момент она неудачно накренилась, и стеллаж призывно скрипнул, да как назло, громче, чем вообще был должен. Брайен обреченно прикрыл глаза.

Секунда воцарившейся тишины тут же потонула в топоте, а затем и в выстрелах. Дверь со стороны зала распахнулась, и на пороге появился один из мужчин. Он был явно удивлен, увидев в кухонном помещении сразу двоих.

Эрика не заметила момента, когда Брайен выстрелил. Мужчина осел, заливая плитку кровью. В следующий момент уже из самого зала донесся новый выстрел и на пороге появился еще один парень в кожаной куртке с пластинами и потертых джинсах. Ровесник Брайена, может, чуть старше.

Браун сразу узнала его и не смогла сдержать пораженный возглас. Уж кого она не ожидала увидеть, так это ухажера с одного из самых неудачных свиданий в ее жизни. Она даже имя его запомнила, настолько была оскорблена.

– Да быть того не может! Джейк Мид Кейн! – забыв обо всем на свете, воскликнула Эрика.

Она хоть и давно поставила крест на отношениях, все же несколько раз позволяла себе сходить с особо настойчивыми молодыми людьми на ничего не обязывающие встречи. И вот то свидание было самым отвратительным из всех!

Потому что этот тип просто встал из-за стола и ушел на середине разговора, обозвав ее ненормальной! Это случилось с год назад, но при виде знакомого лица воспоминания загорелись с новой силой. И с новой обидой.

Парень пропустил ее возглас мимо ушей и кивнул Брайену.

– Какого черта стоим? Бежим, быстро!

Дальше все завертелось как в бешеном водовороте. Все что успела осознать Эрика – это как ей стиснули запястье и волоком потащили за собой. Они втроем выскочили из избушки и кинулись к лесу, затерявшись мимо деревьев. Босые ноги Браун кололо ветками и выступающими камнями, но она понимала, что останавливаться ни в коем случае нельзя. А еще понимала, что безвозвратно потеряла любимые туфли.

Сзади и в стороне послышался треск веток и топот. Их нагоняли. Еще через какое-то время появились тени, следом приглушенные хлопки. Стреляли! Парень, что тащил ее за руку, тот самый Джейк Мид Кейн, зигзагами уходил с прямой траектории, таща ее за собой, как бесполезный балласт и кажется, вообще мало заботился о том, что Эрика то и дело отшибала себе пальцы на ногах.

Брайен в одиночку был ловчее. За ним едва успевал уследить взгляд. Рядом что-то просвистело и кора дуба, мимо которого они пронеслись, затрещала и посыпалась мелкими щепками. Следующая пуля улетела вперед, на палец выше головы Эрики. Третья ушла под ноги, но уже с приличным запозданием.

Топот и шум становились то громче, то тише. В какой-то момент навстречу Джейку и Эрике выскочил Брайен и на ходу ткнул влево. Они завернули и снова помчались. Браун начинала задыхаться от бешеного темпа. Горло сдавливало горечью, во рту пересохло.

Она не была физически подготовленной для подобных марафонов. И так последние сутки на ногах, а тут еще и бег с препятствиями. Ее козырь – острый ум, а гонки оставьте для тех, кто не способен распоряжаться знаниями и довольствуется грубой физической силой!