Кольцо княжны Таракановой бесплатное чтение

Наталья Александрова
Кольцо княжны Таракановой

Артефакт & Детектив

© Александрова Н.Н., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Поезд замедлил ход и остановился.

Молодая женщина отдернула занавеску и осторожно выглянула в окно.

За окном была какая-то небольшая станция – серый бетонный перрон, унылое серое здание с неразборчивым названием этого райского местечка. Где-то на заднем плане виднелись невзрачные пристанционные постройки, тополя в пожухлой листве. Моросил мелкий дождь, и под этим дождем к поезду торопливо шла единственная пассажирка в плаще с поднятым воротником, с клетчатым чемоданом на колесиках.

Еще на перроне были пожилой железнодорожник с флажком в руке, бабка с кастрюлей свежих пирожков, безуспешно пытавшаяся сбыть их кому-нибудь из пассажиров, и шелудивый пес, который заглядывал этой бабке в глаза, надеясь на подачку.

Женщина с чемоданом вошла в вагон, и, словно ее ждали, тут же железнодорожник взмахнул флажком, раздался хриплый гудок, поезд дернулся, лязгнув буферами, как старик вставной челюстью, и станция медленно поползла мимо окон – в небытие, из которого она вынырнула на минуту.

Молодая женщина выдохнула с облегчением. Ничего необычного, ничего, что могло бы ее насторожить. Она задернула занавеску, привычно покосилась на заветный чемодан, прилегла на нижнюю полку и прикрыла глаза.

Ехать оставалось еще почти сутки. Еще несколько таких безымянных станций, несколько сотен километров… Она все дальше от того опасного места, все ближе к большому городу, где так легко затеряться…

Вдруг дверь купе откатилась, и на пороге появилась та самая пассажирка, которая только что шла по перрону. Воротник плаща теперь был опущен, и можно было разглядеть ее в тусклом свете, льющемся из коридора.

Женщина на пороге была примерно такого же возраста, как она сама. Взгляд какой-то затравленный, испуганный…

– Привет! – проговорила новая пассажирка, попытавшись улыбнуться. – Это ведь третье купе?

– Третье, – молодая женщина тоже механически, одними губами улыбнулась в ответ.

– Значит, мы будем соседями.

– Выходит, так…

– Вы ведь тоже в Питер?

– А куда же еще…

– Может, на «ты»? Мы ведь примерно ровесницы.

– Хорошо, давай на «ты».

Новая пассажирка закинула свой чемодан на верхнюю полку. При этом рукав плаща сдвинулся, и стал виден синяк на запястье. Она испуганно оглянулась, поправила рукав, села, вымученно улыбнулась:

– Ты в Питер не первый раз?

– Не первый.

– А я – первый… хорошо хоть, есть где на первое время остановиться…

– Родня? – не слишком заинтересованно спросила пассажирка.

– Не то чтобы родня… племянница моей соседки согласилась меня приютить.

– А что ж ты так… считай, к чужим людям?

Попутчица вместо ответа быстро, настороженно взглянула, как испуганный зверек. И этот взгляд, и синяк на запястье, и вся ее повадка сложились в понятную картину.

– От мужа бежишь? – догадалась пассажирка.

Попутчица и сейчас не ответила, она закусила губу, отвернулась к окну.

– Да расслабься, не хочешь говорить – и не надо, – как можно спокойнее сказала пассажирка, – мне-то что, я человек посторонний…

В это время дверь купе снова откатилась, на пороге появилась излишне жизнерадостная, краснолицая проводница, проговорила нараспев, сильно окая:

– Девочки, чайку горячего не желаете?

Попутчица отвернулась. Первая пассажирка проговорила:

– Да, обязательно. Два стакана, с лимоном. Нет, три. И печенье, если есть.

– Как не быть! Сейчас принесу.

Когда дверь за проводницей закрылась, попутчица снова взглянула тем же взглядом испуганного зверька:

– Я не хочу чаю…

– Тебе нужно. Обязательно горячего и сладкого, с печеньем. Тебе сразу полегчает. Первое дело от стресса.

– И денег у меня не особо…

– Да брось ты, какие это деньги…

Проводница вернулась очень быстро – стаканы в красивых подстаканниках, темно-красный чай, какой бывает только в поездах, печенье…

Попутчица порозовела и отмякла.

– Ты права… – проговорила она, допивая первый стакан. – От мужа бегу. Сил моих больше нет…

– Что, нельзя было просто развестись? – осторожно спросила пассажирка.

– Ох, ты не представляешь, что он устраивал! Ревновал меня страшно – это раз…

– Что, было за что? – прищурилась пассажирка.

– Да нет, конечно! Вообще на других мужчин не смотрела! Ходила – глаза в пол, как мусульманка, глаза не красила, платком замотаюсь, юбка до полу…

– Тяжелый случай… Он что у тебя – совсем ненормальный?

– Сама не знаю… – попутчица поникла головой. – Когда замуж выходила – вроде нормальный был. Вежливый такой, предупредительный, ухаживал красиво. Это потом у него началось.

Она наклонила голову еще ниже, и тут вдруг слова полились из нее неудержимым потоком. Так бывает довольно часто: человек мучается, держит все в себе, и вдруг открывает душу перед случайным попутчиком. А что, в самом деле: вот доедут они до места, разойдутся и больше никогда друг друга не увидят.

Она говорила и говорила, низко опустив голову, и все вертела кольцо на пальце правой руки.

– Что ж ты кольцо не сняла, раз от мужа бежишь? Ведь его подарок небось…

– Вовсе нет! – Попутчица подняла голову. – Это бабушка мне подарила. Это кольцо у нас в роду хранится, от матери к дочери переходит. У бабушки сын был, мой отец, вот она мне и отдала его еще раньше, перед тем как умерла. Велела беречь, не терять и никому не отдавать. Оно простое совсем, серебряное, но фамильная вещь… Только велико мне немного, спадает…

Кольцо и правда было простенькое: тонкий ободок и две веточки переплетенные.

– Ты устала, – пассажирка погладила попутчицу по плечу, – давай-ка ложиться. Утро вечера мудренее.

– Так тетя Лика всегда говорит… – Глаза у попутчицы и правда слипались, очевидно, это реакция на стресс.

По очереди они сходили в конец коридора, чтобы привести себя в порядок перед сном. Возле туалета ошивался какой-то подозрительный тип, он посмотрел на пассажирку с интересом. Возможно, просто от нечего делать, от дорожной скуки.

Но все же перед тем, как лечь спать, она зафиксировала дверь купе и для верности привязала ее полотенцем к металлической стойке. Попутчица посмотрела удивленно, но ничего не сказала.

Попутчица заснула сразу же, а она спала плохо, просыпалась от каждого подозрительного звука. Наконец окончательно проснулась, еще в темноте быстро проверила чемодан. Попутчица все спала, уютно посапывая, как ребенок.

Внезапно ей зверски захотелось есть. Тоже реакция на стресс, усмехнулась она в темноте.

Она оделась, вышла в коридор, дошла до вагона-ресторана, который работал.

Полусонный официант принес ей два черствых бутерброда с сыром и маленькую чашку крепкого кофе. Был седьмой час утра.

Она пила свой кофе маленькими глотками и смотрела в окно. За окном занимался рассвет.

Поезд шел по изгибу пути, и сейчас в окне была видна вся задняя часть состава.

И вдруг из одного окна выплеснулся язык пламени.

Она вскочила… это был ее вагон!

И там, в ее купе – чемодан… чемодан, в котором все… в котором ее будущее…

Официант тоже увидел огонь, заволновался.

Она бросила на стол деньги, схватила полотняную салфетку, выплеснула на нее воду из открытой бутылки, побежала в свой вагон.

По дороге ее пытались остановить ошалевшие проводники – туда нельзя! Там пожар… она отталкивала их – мне туда обязательно нужно! У меня там ребенок один остался!

Внезапно поезд резко тряхнуло, так что она едва удержалась на ногах, схватившись за поручень. Потом еще и еще, послышался жуткий скрежет, и поезд остановился. Из ближайшего купе донеслись изумленные крики пассажиров.

Наконец она добежала до своего вагона.

Коридор был полон дыма. Она обвязала лицо мокрой салфеткой, но дышать было все равно тяжело.

Навстречу попался задыхающийся, шатающийся мужчина с красными, выпученными глазами, скользнул по ней безумным взглядом, вылетел в тамбур.

Вот и ее купе… Она с трудом отодвинула дверь, которая стала отчего-то очень тяжелой. Внутри дыма почти не было, но свет не горел. Она искала чемодан в неверном свете сполохов огня, нашла его с трудом и тут споткнулась о тело попутчицы. Та лежала на полу в странной позе. Да что с ней такое? Упала с полки?

– Эй! – Она потрясла попутчицу за плечо. – Эй, что с тобой?

Внезапно глаза женщины открылись. Или ей показалось? Да нет, рука шевельнулась.

– Что, что такое? – прошептала попутчица.

В темноте блеснуло кольцо.

В потолок несколько раз ударили.

Лизхен тяжело вздохнула – опять старухе что-то понадобилось…

Бабка уже почти год не выходила из своей комнаты и два месяца не вставала с кресла, в котором и спала, и проводила все свои унылые дни.

Отец и старшие братья Лизхен были постоянно заняты в пекарне, мать обслуживала покупателей, и уход за старухой полностью лег на хрупкие плечи Лизхен.

Она только успевала поворачиваться – то принеси бабке воды, то вынеси за ней ночную вазу… а чуть зазеваешься – стучит в пол своей комнаты клюкой. И будет стучать, пока Лизхен не прибежит… хоть бы уж скорее ее прибрали черти!

Девушка нехотя вскарабкалась наверх по крутой лестнице, вошла в комнату.

В первый момент она испуганно попятилась.

Ей показалось, что в кресле, где обычно восседала бабушка, теперь сидит огромная черная ворона. Сидит по-хозяйски и смотрит на девушку проницательным взглядом маленьких черных глаз…

Лизхен хотела перекреститься, но ворона злобно каркнула.

Тогда девушка зажмурилась…

Затем она снова открыла глаза…

Никакой вороны, разумеется, не было, откуда ей здесь взяться? Это была она, ее бабушка.

Старуха сидела прямо против двери и смотрела на внучку маленькими темными глазками, похожими на изюмины в воскресном штруделе.

Глазки-то изюмины, а сама старуха напоминала огромную старую ворону.

– Что так долго? – прошамкала она своим беззубым ртом.

– Ну, что вам еще нужно, бабушка? – отозвалась Лизхен. – Снова воды или булку? Я же вам только что приносила…

– Нет, внученька! – Старуха состроила умильную физиономию. – Я хочу открыть тебе большую тайну… очень важную тайну… подойди поближе!

«Совсем с ума соскочила! – подумала Лизхен. – Выдумывает бог знает что…» Однако любопытство пересилило лень и недоверие, и она приблизилась к креслу старухи.

И тут бабка неожиданно ловко ухватила ее своей скрюченной лапкой за ухо.

– Вы что, бабушка? – взвизгнула Лизхен, безуспешно пытаясь вырваться. – Отпустите! Больно же!

– Молчи и слушай! – прошамкала старуха. – Я хочу отдать тебе единственную ценную вещь, которая у меня осталась. Самое дорогое, что у меня есть…

– Какую еще вещь… – пропыхтела Лизхен. – Да отпустите же меня, наконец! Вы мне ухо оторвете!

– Ничего твоему уху не сделается! Слушай меня и запоминай! Когда меня не станет, сними с моего кресла подушку. Под ней будет дощечка, подними ее, и найдешь маленькую коробочку. В ней лежит кольцо. Того, кто владеет этим кольцом, ждет большое будущее. Ты сможешь вертеть мужчинами как захочешь и благодаря им поднимешься на самые верхние ступеньки…

– Ступеньки? – переспросила Лизхен. – Какие еще ступеньки?

Но старуха отпустила ее ухо.

– Не знаю ни про какие ступеньки! – прошамкала она и оттолкнула внучку. – Принеси мне вчерашний штрудель, я знаю, там, в пекарне, остался… не принесешь – скажу твоей матери, что ты украла у меня талер, припасенный на похороны.

– У, ведьма! – прошипела Лизхен и вышла из комнаты. – Надо же – кольцо! Да у нее в жизни ничего ценного не было!

Старуха проводила ее хитрым мстительным взглядом.

Той же ночью сверху донеслись какие-то странные звуки – будто там кто-то топал, хлопали крыльями большие птицы и передвигали что-то тяжелое.

Отец проснулся, поднялся наверх и через минуту вернулся мрачный:

– Мама умерла! Теперь сколько денег уйдет на похороны!

Вся семья поднялась наверх.

Старуха лежала на полу посреди комнаты, словно пыталась подойти к двери, но упала на полпути.

Фриц отправился за священником, отец с Гансом подняли старуху и понесли ее вниз, а Лизхен, дождавшись, пока все уйдут из бабкиной комнаты, подошла к ее креслу.

Она вспомнила последние старухины слова.

Что, если и правда у той было припрятано какое-то дорогое кольцо? Как она говорила… поднять с кресла подушку…

Подушка была мерзкая, пропахшая старостью и нечистотами. Лизхен брезгливо подняла ее двумя пальцами, бросила на пол.

Под подушкой на сиденье кресла и правда была какая-то дощечка. Лизхен подцепила ее ножом, подняла.

Внутри сиденья было углубление, а в нем – маленькая деревянная коробочка.

Надо же – старуха не соврала!

Оглянувшись на дверь, Лизхен открыла коробочку – и едва сдержала вздох разочарования.

Кольцо там и правда было, но очень скромное, явно недорогое.

Ни драгоценных камней, ни жемчужин. Оно было даже не золотое, а всего лишь серебряное.

Внутри по ободку было что-то написано.

И правда – откуда у старухи драгоценности?

– С паршивой овцы хоть шерсти клок! – глубокомысленно проговорила Лизхен и надела колечко на палец.

И почувствовала, как в ней просыпается незнакомая веселая сила… как там говорила старая ведьма? «Ты сможешь вертеть мужчинами как пожелаешь… ты поднимешься на самые высокие ступеньки…»

Только одна мысль червячком точила ее душу.

Если у старухи было это волшебное кольцо и если оно впрямь обладает такими удивительными свойствами – почему же сама бабка не достигла таких высот, о которых она говорит? Почему она закончила свои дни на чердаке бедного дома?

Дашу разбудил звонок телефона. Точнее, про телефон она поняла только потом, а сначала в отвратительный тягучий сон вторглись громкие звуки, напоминающие церковный колокол, который звонит при пожаре. И это притом, что она понятия не имела, как именно звонит церковный колокол.

Сквозь сон мелькнула еще горькая мысль, что колокол звонит по ней, по Дарье Соловьевой. И тут же пропала, потому что Даша проснулась. Точнее, очнулась от забытья. И осознала, что в квартире раздается звон. Телефон? Не открывая глаз, она пошарила на тумбочке рядом с кроватью, что-то упало на пол, потом руке стало мокро, и еще что-то упало на пол, на этот раз с шумом.

И Даша наконец решилась и открыла глаза. Лучше бы она этого не делала, потому что перед глазами тут же заплясали красные мухи, и в голове включился хороший такой механический молот, раньше таким забивали сваи. Когда Даша была маленькая, строили дом напротив, она помнит, как удары отдавались в ушах. Теперь, конечно, нет никакого молота, это у нее от таблеток.

Однако звон все продолжался, и Даша наконец поняла, что это звонит стационарный телефон. Странно, а она думала, что его давно отключили. А он звонит себе, да еще так громко.

Даша со стоном спустила ноги с кровати, потому что догадалась, кто это звонит. По этому телефону звонила только тетя Лика, ее далекая и единственная тетка. Нужно ответить.

Даша босой ногой стала нашаривать тапочки, вляпалась во что-то мокрое, и тут же ногу кольнуло. От боли она пришла в себя и увидела, что уронила стакан с водой, который разбился, и теперь она поранила ногу осколком.

– Черт, только этого не хватало!

Телефон, однако, все звонил и звонил, так что Даша, так и не найдя тапки, похромала в прихожую босиком.

– Дашка, ты? – тетя Лика почему-то всегда ужасно громко орала в трубку.

– А кто же еще-то… – проворчала Даша, голос с тяжелого сна был хриплый и какой-то чужой. Впрочем, в последнее время она вся была сама не своя, все тело казалось ей чужим и незнакомым.

Наверно, это от таблеток, которые так сильно на нее влияют. Но что делать, иначе она не может спать. Лежит всю ночь и тупо пялится в потолок. Или еще вспоминать начнет, какая у нее была раньше замечательная жизнь. И когда осознает, что все это кончилось и больше уже ничего не будет – тут впору бежать в ванную и вскрывать себе вены. Или выбрасываться из окна.

Ага, учитывая, что живет она на четвертом этаже, максимум, что можно получить, – это переломы и сотрясение мозга. Нет, конечно, при большой удаче можно и в ящик сыграть, но, скорей всего, останешься калекой на всю жизнь. Нет, уж такого ей точно не надо.

– Дашка, ты заснула там, что ли? – напомнила о себе тетя Лика. – Или еще не проснулась? Двенадцатый час уже, пора вставать!

Даша переступила ногами и снова ощутила боль, да еще и потекло что-то теплое по ноге. Она посмотрела вниз и едва не ахнула. Из спальни тянулся за ней кровавый след. Надо же было так порезаться…

– Что, что с тобой? – заволновалась тетка.

– Да я тут… – еще не хватало рассказывать тете Лике, что порезалась. Та разволнуется, начнет давать советы, а потом будет названивать каждые полчаса, этак покоя вообще не будет.

– Да ничего…

– А ничего, так и ладно! Я что звоню-то? Понимаешь, Аня ушла от мужа, то есть он так себя повел, что у нее просто выхода другого не оставалось!

«Какая Аня? – подумала Даша. – В жизни не слышала ни про какую Аню!»

– Дарья, ты меня лучше не зли! – Тетка отлично умела читать ее мысли. – Сто раз я тебе рассказывала, что соседка у меня Аня. Хорошая девочка, только вот с мужем ей не повезло. Мы с ней подружились за эти два года, что они тут живут, ну, после того, как Михална умерла. Ну, вспомнила теперь?

До Даши с трудом начало доходить, что и правда, говорила тетка что-то такое про новых соседей. Что молодая пара въехала в полдома, освободившиеся после смерти соседки, с которой тетя Лика дружила много лет.

Даша и раньше-то не слишком вслушивалась в болтовню тетки, которая звонила ей раз в месяц и сообщала последние новости. Так они договорились, потому что тетка начала прихварывать, и Даша волновалась, как она там у себя в Зареченске. Причем о своем здоровье как раз тетка говорить не любила, она вообще терпеть не могла ходить по врачам.

Раньше Даша очень волновалась за нее, звала к себе, чтобы устроить на медицинское обследование, потом со своими обстоятельствами ослабила контроль.

Обстоятельства… Даша помотала головой, чтобы отогнать плохие мысли. Тетка сразу почувствует ее настроение, начнет утешать… Хотя нет, утешать не станет, тетя Лика считает, что со всеми неприятностями нужно справляться с помощью работы. Причем физической. Ремонт в квартире сделать, к примеру, или на крайний случай два бака белья вручную перестирать.

– Ты еще машину дров предложи мне переколоть! – рассердилась тогда Даша. – Как будто у тебя там, в Зареченске, печное отопление и водопровода нету.

Сейчас тетя Лика помедлила немного в нерешительности, что с ней бывало нечасто.

– Дашуня, девочка моя! Войди в положение, помоги хорошему человеку!

Даша напряглась, она ведь тоже отлично знала свою тетку. Если тетя Лика сменила тактику – стало быть, и правда просит чего-то серьезного.

– Да говори ты толком! – рассердилась она, видя, что под ногой образовалась уже на плитке небольшая лужица крови. – Не тяни! Что нужно?

– В общем, так. Аня ушла от мужа, я уже говорила. Но так просто он ее не отпустит, это страшный человек, просто страшный! Он не даст ей ни покоя, ни свободы, так что ей нужно уехать. И сегодня ночью Виктор Палыч отвез ее к поезду. В Петербурге поезд будет завтра к вечеру. Встречать ее не надо, она сама дорогу найдет.

– Что-о? – Даша снова переступила ногами, оттого, что стало холодно босиком.

– Ну да, я тебя очень прошу, приюти Аню хотя бы на несколько дней! Бедной девочке совершенно некуда идти! Она совсем одна! Ну, Дашка, ради меня, ладно? Ты все равно сейчас одна, так что места в квартире хватит, две комнаты все-таки… А она потом работу найдет, квартиру снимет, характер хороший, хлопот с ней точно не будет! Ну, согласна?

«Попробуй тут не согласиться», – подумала Даша.

– Ну-у…

– Вот и ладушки! – обрадовалась тетя Лика. – Знала, что ты не откажешь! Мы, женщины, должны помогать друг дружке в трудную минуту! Аня милая такая, вы непременно подружитесь! Будете вечерами чай вместе пить, болтать о своем, о девичьем, тебе подруга не помешает, хоть отвлечешься!

«Угу, – подумала Даша, – вот как раз подружки мне только и не хватает…»

Она горько улыбнулась про себя.

Нет уж, теперь никогда у нее не будет близкой подруги! Хватило уже, нахлебалась по полной программе! Будут приятельницы, с которыми ни за что откровенничать она не станет. А пока вообще никого не хочется видеть, ни с кем не хочется общаться.

– Значит, завтра вечером поезд прибывает в девять часов! – твердила свое тетя Лика. – Ну, пока там… в общем, жди Аню к десяти. Ты не думай, – тетка понизила голос, – она простая такая, стесняться ее не надо, ей бы спальное место, да чашку чаю утром – она и рада будет… Спасибо тебе, Дашутка, что вошла в положение!

– Да ладно, раз ты за нее просишь… Но ненадолго…

– Ага, ага, тут еще вот какое дело! – перебила ее тетка. – Аня паспорт-то взяла, денег сколько-то, а остальные документы не смогла. Так я на работе у нее трудовую книжку получу, диплом опять же достану, она сказала, где лежит, и вышлю на твой адрес заказным письмом, ладно?

– Ладно… – Даша пожала плечами, и тетка наконец отсоединилась.

Даша взглянула на ногу, тихонько охнула и похромала в ванную. Там она долго отмывала ногу, искала пластырь, не нашла, так что пришлось залить рану йодом и забинтовать. Повязка все время сползала, к тому же пару раз она вляпалась тапочками в кровавую лужу и едва не поранила еще и руку, убирая осколки стакана. С чего это ей вздумалось оставлять стакан с водой рядом с кроватью? Не было сил отнести на кухню? Она ничего не помнила.

Так всегда у нее бывает от таблеток, она от них дуреет, хуже чем от спиртного. В будние дни все-таки держит себя в руках, поскольку на работу вообще рано не встать, но за неделю так измучается, не спавши, что едва дотерпит до пятницы.

И все выходные бродит она по квартире как сомнамбула, немытая и непричесанная, либо валяется на диване в гостиной, тупо пялясь в экран телевизора и переключая каналы.

Пластырь нашелся не в аптечке, а в ящике письменного стола, интересно, как он там оказался? Но Даша наконец приняла душ и заклеила рану, после чего решила выпить кофе, чтобы окончательно проснуться.

Первый сюрприз поджидал ее в буфете. Кофе не было. Кончилось все: капсулы для кофеварки, молотый кофе для кофейника и для обычной турки. В конце концов она разыскала пару пакетиков растворимого, залила это безобразие кипятком, но не было сливок, так что пришлось положить сахар… нет, так жить нельзя!

Вытирая кровавую лужу в прихожей, она мимоходом поглядела на себя в зеркало и ужаснулась. «Краше в гроб кладут!» – сказала бы в таком случае тетя Лика, и в данный момент Даша не могла с ней не согласиться.

Смотреть на то, что отражалось в зеркале, было противно. Одутловатое лицо, желтая несвежая кожа, щеки висят, как у соседского бульдога, волосы прилипли к этим щекам безжизненной паклей. Господи, да ей всего двадцать девять лет, а в зеркале отражается сорокалетняя тетка с трудной судьбой, у которой не было в жизни ничего хорошего, да и не ждет она в будущем тоже никаких пряников.

Это неправда, тотчас сказала себе Даша, было у нее в жизни хорошее, и много. Целых три года, точнее, почти четыре, с тех пор, как они познакомились с Владиком.

Это он так поставил с первой же встречи, когда представился ей Владимиром. И тут же твердо сказал, чтобы никаких Вовочек, Вовусиков и Вовастых, он этого терпеть не может. Володей можно…

Уже потом, когда женаты были, как-то друг его школьный по пьянке проболтался. Фамилия Владимира была Блохин, поэтому в школе его дразнили Вовастый-Блохастый. Даша тогда посмеялась про себя, но мужу не стала говорить, что про кличку знает. И придумала ему свое имя – Влад, Владик…

Как она его любила… как же она его любила!

Первое время сердце замирало даже не тогда, когда его видела, а просто от пустякового сообщения. Когда познакомились совершенно случайно на дне рождения у сотрудницы, она сразу поняла, что этот парень – ее единственный человек. В общем, влюбилась с первого взгляда. Сама не верила раньше, что так бывает.

Тогда у главбуха их фирмы был юбилей, справляли в дорогом ресторане, в отдельном зале, а танцевать выходили в большой зал. Даша была в числе приглашенных, потому что тогда у нее была карьера, она подавала большие надежды и замещала начальницу отдела, когда та болела и подумывала уже, чтобы бросить работу вообще.

И вот будущий муж пригласил ее танцевать, потом еще и еще, потом они обменялись телефонами, и Даша буквально заболела на неделю, которая прошла после встречи в ресторане.

Наконец он позвонил, и они стали встречаться. Ездили за город, ходили в кино и в кафе, пару раз были в театре. Он не спешил переходить к более близкому общению, Даша сама первая пригласила его домой. Никто ей не мешал, она уже тогда жила одна вот в этой квартире, которую мама переписала на нее, когда вышла замуж во второй раз и уехала далеко, присовокупив напоследок, чтобы дочка не делала глупостей и не прописывала в квартиру будущего мужа.

Владимир пришел с цветами и с бутылкой вина. Они выпили ее потом, поскольку ужин задержался. Точнее, все пересохло в духовке, хорошо хоть Даша успела ее выключить, а то и до пожара недалеко.

Когда он ушел – не утром, а следующим вечером, – Даша закрыла за ним дверь и посмотрела в зеркало на свои сияющие глаза.

«Я хочу быть с ним! – сказала она себе. – И я сделаю все, чтобы это случилось как можно скорее!»

И вот теперь она стоит на том же месте перед тем же зеркалом и смотрит на себя – страшную, измученную, с потухшими глазами, и думает, как же она дошла до такой жизни. Хотя как раз думать сейчас некогда. Думать о своих несчастьях вообще вредно, как считает тетя Лика. Наверно, она права, но Даша ничего не может с собой сделать.

Даша оглянулась по сторонам, прошла на кухню, потом заглянула в гостиную. Да уж, квартира в полном запустении, под стать хозяйке. И если уж пригласила человека к себе, то нужно сделать хотя бы минимальную уборку. Что с того, что эта Аня, как утверждает тетка, женщина простая и нетребовательная, все равно неудобно.

От отвратительного растворимого кофе заболел желудок, во рту было кисло. Даша долго мыла лицо холодной водой, потом набросала на него кое-какую косметику, с грустью отметив про себя, что лучше не стало. Нет, наверное, все дело в выражении. У нее на лице застыло выражение несчастное, сразу видно, что у нее неприятности, что ее обидели, оскорбили и унизили.

Все так и есть, и с этим ничего не поделаешь, как сказала бы тетя Лика. Но Даша не может забыть. Она не может спать, не может есть, не может жить нормальной жизнью. А что такое нормальная жизнь?

Три года, пока была замужем, она считала, что это навсегда, что у них все общее и жизнь будет общая, сначала вдвоем, а потом непременно будут дети.

Муж не хотел детей и просил ее подождать. Что ж, Даша согласилась, они молодые, дети еще впереди. И Светка советовала подождать, пожить для себя…

Стоп! Вот про Светку не надо. Даша твердо знала, что думать про Светку нужно только тогда, когда держишь в руках опасную бритву, чтобы вскрыть себе вены, или стакан, в котором яд (интересно только, где его взять, чтобы наверняка). Тогда рука не дрогнет, и никаких сомнений не возникнет.

А так просто вспоминать про близкую когда-то подругу не стоит, ни к чему хорошему это не приведет. Хотя она, Даша, ничего хорошего и не ждет.

Хотя про это она уже себе говорила. И не раз.

Даша стянула волосы в хвост, надела джинсы и курточку и решила идти в магазин. Продукты купить, завтра хоть какой ужин приготовить, человек же все-таки с дороги будет. Надо же, ушла эта Аня от мужа, не было сил больше терпеть, как сказала тетя Лика, а она женщина толковая, не паникерша какая-нибудь, в людях разбирается, хоть и прожила всю жизнь одна, замуж не вышла.

Поэтому и ее, Дашину беду, восприняла философски.

Жива, спросила она, здорова? Руки-ноги целы? Голова в порядке? Квартира не сгорела? Ну так и ладно, остальное все ерунда. Наплевать и забыть!

Конечно, она права… Хотя бы в том, что сейчас нужно сосредоточиться на делах.

Даша вышла из дома, очень удачно избежав встречи с соседкой, которая была полностью в курсе последних событий и пыталась влезть к Даше в душу со своей нестерпимой жалостью и дурацкими советами. Еще не хватало!

На улице была для октября хорошая погода – светило солнышко, ветер гонял по асфальту желтые листья, в кусте сирени, что рос у подъезда, бодро галдели воробьи.

Даша вдохнула свежий осенний воздух и решила пройти до дальнего супермаркета, чтобы не встретить знакомых и соседей. Не то чтобы кто-то приставал бы с разговорами, откровенно говоря, никому не было до нее никакого дела, просто ей самой не хотелось никого видеть. А в торговом центре можно и кофе нормального выпить.

Она миновала несколько маленьких магазинчиков, итальянский ресторан, куда они любили ходить с Владиком, затем обувной, где незадолго до того, как случился кошмар в ее жизни, они купили мужу итальянские ботинки.

Даша ускорила шаг, вспомнив, как она бегала по магазину и носила ему одну пару за другой, сама даже шнурки завязывала.

В торговом центре открылось новое кафе, подавали кофе, сэндвичи и горячие бутерброды. Неожиданно Даша почувствовала зверский голод, чего не было с ней уже давно. После того, что случилось, вся еда казалась ей совершенно безвкусной или с привкусом горелой пластмассы, так что лучше уже вообще не есть. Что она и делала, только пила кофе, чтобы очухаться после таблеток. И похудела… ой, где-то в доме были напольные весы, надо бы их найти.

Сейчас она заказала горячий бутерброд и большую чашку кофе с молоком и сахаром и съела все до крошки.

От еды прекратил стучать в ушах механический молот, и красные мухи улетели к другим бедолагам. Даша купила продукты и кое-какие хозяйственные вещи.

От кофе или от свежего воздуха у нее прибавилось энергии, так что она завелась с уборкой квартиры по-настоящему. Закончила уже вечером и до того наломалась, что забыла принять таблетку.

И спала до полуночи. Часа четыре, но все-таки это хороший результат.

И когда лежала остальную ночь без сна, то воспоминания, конечно, наползали, куда от них денешься, но Даша не сопротивлялась. Вот она я, берите меня со всеми моими комплексами!

Собственно, комплексов раньше не было никаких, характер у Даши всегда был хороший, светлый. В тетю Лику, наверное. А уж когда с мужем будущим познакомилась, то вообще готова была всех любить. Не ходила, а летала, глаза сияли, волосы вились сами по себе, так что все заметили, что она влюбилась. Да она и не скрывала. Уже когда заявление подали, Владик иногда встречал ее после работы.

«Красивая пара», – говорили тогда все вокруг.

Мама на свадьбу не приехала, а тетя Лика была, Даша выслала ей денег на билет. Самая близкая подружка Светка заменяла всех. Они вместе ходили по магазинам, выбирали платье. Заказывали ресторан, бронировали отель. Хотя нет, отель, кажется, они выбирали вместе с Владиком.

Со Светкой они дружили с пятого класса. Даша-то училась с самого начала, когда мама привела ее к своей бывшей учительнице в первый класс. В пятом классе объединили, взяли новеньких из другой школы, вот и сели они вместе за третью парту в среднем ряду. Так до выпускного там и просидели. После школы встречались часто, на море ездили. Возле Светки всегда были парни, она яркая, впечатление производит. И умная, во всяком случае, Даша всегда это признавала и с ней советовалась. Вот уж дура-то была…

Светка вышла замуж незадолго до Даши, успела все-таки раньше. Даша тогда ее выбору удивилась. Точнее, парня этого, Лешу, знала она давно, таскался он за Светкой с юности. Даша не помнит даже, чтобы они всерьез встречались. То мелькнет он на какой-то тусовке рядом с подружкой, то пропадет надолго.

Такой молчаливый, незаметный, Даше кивнет скупо, улыбнется… вроде и разговаривать им не о чем. И вот, Даша с Владиком уже заявление подали, пока ждали четыре месяца, Светка вдруг звонит – поздравь меня, я замуж вышла. Да как же так, да за кого… А, за Лешку, он все меня уламывал, вот и уломал наконец! Посмеялись тогда, да у Даши своих забот полон рот был.

После свадьбы Владик дал понять, чтобы дома никаких подружек не торчало. Дома, сказал, хочу с женой время проводить и вообще расслабиться. Ну и правильно, Даше тоже никто не нужен был.

Так что встречались они со Светкой изредка на стороне – то в кафе посидят, то в зал вместе сходят или в баню. Потом стали чаще встречаться, парами, по-семейному. Владик вроде бы с Лешей общий язык нашел, болтали они о своем – о работе да о машинах.

Даша была счастлива, и главную свою задачу видела в том, чтобы мужу как можно лучше с ней было. И в бытовых вопросах со Светкой советовалась, как раньше привыкла.

Теперь-то понимает, что зря, нужно было молчать про свою жизнь, а лучше раздружиться со Светкой сразу же. А так получилось, что она сама выболтала подружке про то, что муж любит, а чего терпеть не может, в каком настроении с работы приходит, как его утешить, если недоволен или устал… господи, ну и дура она была! Говорила ей тетя Лика, чтобы поменьше болтала, что сама она в свое время нарвалась из-за этого, оттого и замуж не вышла. Только Даша не больно ей верила, что может тетка посоветовать, раз сама никогда замужем не была?

Даша сама удивилась, что про Светку так спокойно думает, что не хочется сразу за ножом бежать или на крайний случай головой о стенку биться. Было уже такое, и не раз.

Главное, что буквально убило ее, – это предательство. Ведь она этим двоим верила, мужа любила без оглядки, а со Светкой-то они ведь сто лет знакомы были!

И ведь ничего не замечала, как эти двое за ее спиной сговорились, ведь и мысли никакой не возникло, когда пришла как-то домой пораньше и застала мужа собирающим чемодан. Ничего внутри не шевельнулось, сердце не кольнуло, наоборот, хотела сразу сказать ему, что задержка у нее второй месяц и что записалась она к врачу, а пока вот тест купила на беременность.

Хорошо, что не сказала, не вывалила сразу, спросила только, в командировку он, что ли? Отчего же ей не сказал утром?

А он как бросит чемодан на пол, как закричит на нее! Обозвал по-всякому – и дура, мол, несусветная, идиотка, дебилка, ничего не замечает вокруг себя. Вообще не от мира сего, в облаках витает, о чем только думает, поговорить с ней не о чем, только суетится да причитает «Владичек то, Владичек сё…»

Это потом уже Даша поняла, что он нарочно себя накручивал, что рассердился он на нее за то, что не вовремя домой пришла и его с чемоданом застала. Он-то хотел улизнуть по-тихому, а потом ей сообщение прислать – мол, ухожу от тебя к другой, ничего у нас общего нет – ни детей, ни жилплощади. Ну вот что такое с мужиком случилось? Ну за что он с ней так?

Эх, сказала потом тетя Лика, не разбираешься ты, Дашка, в людях совершенно. Ну, видно же было, что Владик твой – тот еще паршивец, эгоист, каких мало, привык, чтобы за ним ухаживали, с ложечки кормили, пылинки сдували. Ты так и делала, вертелась вокруг него – так ему скучно стало, страстей захотелось.

А чего ж ты, спрашивает Даша, мне ничего не сказала перед свадьбой? Тебе скажи, тетка тогда только вздохнула грустно, ты бы и слушать не стала, да еще со мной поругалась бы насмерть.

А вот подружка твоя всех обмануть сумела, видно, я, тетка говорит, чего-то не понимаю, потому что в голове не укладывается, чтобы у близкой подруги, да еще столько лет дружили, – и вдруг мужа увести! Бывает, конечно, всякое, но не так… Жили-то вы хорошо, у нее самой муж есть… Нет, видно, я тоже в людях не очень разбираюсь.

Это уж потом у них такой разговор был, когда тетя Лика к Даше приезжала, а тогда выслушала она все про себя от мужа и окаменела на месте. Это Светка его подучила, как себя вести, знала прекрасно, что Даша от такого напора растеряется и не найдет что сказать. Изучила ее за столько лет прекрасно.

Так и вышло. Ушел муж и дверью хлопнул, да так, что соседка выскочила и все поняла. Сочувствие, конечно, проявила, расспрашивать начала, а у Даши и сил нет, чтобы ее из квартиры выгнать.

В общем, на следующий день уже весь дом знал, что Дашу муж бросил. Да только ей все равно было, потому что ночью она в больницу попала с кровотечением. А тогда, когда соседка наконец убралась, Даша, дура этакая, стала Светке звонить. А кому еще-то? Самая близкая подружка, с кем еще горем поделиться…

Выслушала Светка Дашино блеяние, помолчала немного, а потом и говорит, ты мне больше не звони, мы с тобой больше не подруги, это, знаешь, как-то противоестественно.

И таким голосом она это сказала, что до Даши наконец все дошло. Не стала она спрашивать, за что так они с ней да почему, трубку бросила. И плохо так стало, низ живота тянет, потом кровь пошла. Вызвала «скорую», увезли в больницу, сказали – выкидыш. Хорошо, что на малом сроке, все пройдет без последствий. Да Даше все равно было. Продержали ее дней пять и выписали.

На работе за это время все узнали. Даша забыла позвонить, а телефон разрядился, вот и отправили кого-то к ней домой. А там соседка подкараулила и все рассказала – и что муж ушел, и что в больнице лежит с выкидышем.

Как вышла Даша на работу – так ей проходу не давали, за спиной шептались, кто сочувствует, кто злорадствует. Сил не было такое терпеть, да еще начальник ругался, что работу запустила.

Он-то хотел ее встряхнуть, чтобы в себя пришла, а она взяла да уволилась. И уехала к тете Лике. Там после разговоров вроде отошла немножко, о самоубийстве думать перестала, вернулась, работу нашла, хоть в захудалой фирмочке, но выбирать не приходится. Ни с кем в офисе она не общается, ни кофе пить, ни после работы по магазинам пробежаться не хочется.

Потерю ребенка особо не переживала, не успела еще к этой мысли привыкнуть. Жила как во сне, механически все делала, есть перестала совсем, а спать уже давно не могла, с самого начала. И тетя Лика не помогла, хоть и дала ей с собой чай травяной, ею самой собранный. Да не помогал он совсем, и стала Даша таблетки пить, одна там с работы посоветовала и рецепт достала.

Сейчас-то понимает Даша, что нехорошо эти таблетки пить, привыкание они вызывают, так можно и наркоманкой стать. Но без них вообще никак не заснуть. Сегодня вот проспала четыре часа, так и то хорошо.

Вон, светает уже, так и ночь прошла. Вставать пора, ну и ладно.

Следующий день Даша также провозилась с уборкой, по выражению тети Лики, вошла в раж и не могла остановиться. Зато квартира блестела, и только тогда она спохватилась, что не готов ужин. Что там купила вчера? Ага, курицу.

Она не готовила с тех пор, как ушел муж. До этого с удовольствием возилась на кухне, пробовала приготовить разные блюда, с коллегами рецептами обменивалась. А после как отрезало, входила в кухню, только чтобы кофе сварить да из холодильника готовое что-то вытащить.

И то поковыряет ту же пиццу или сосиски – да и выбросит.

Сегодня, однако, Даша решила, что сосиски незнакомому человеку подавать неудобно. То есть ей-то все равно, но что сказала бы тетя Лика? Хоть она и утверждает, что эта самая Аня – девица небалованная и будет рада всему, лишь бы крыша над головой была.

Даша вымыла курицу, наскоро нашпиговала ее чесноком и травами и сунула в духовку.

И тут раздался дверной звонок.

Звонок был какой-то странный, робкий и нерешительный.

Вообще, по звонку в дверь можно многое сказать о том, кто к тебе пришел. Кто-то звонит резко, требовательно, напористо, как будто страшно спешит. Кто-то – спокойно и уверенно, не сомневаясь, что за дверью его ждут и будут ему рады. А кто-то – смущенно, как будто не знает, не ошибся ли он дверью.

Так вот, этот звонок был нерешительный, прерывистый, как будто тот, кто звонил, не знал, пустят ли его в квартиру.

Даша подошла к двери и на всякий случай спросила:

– Кто здесь?

Из-за двери голос, такой же робкий и неуверенный, как звонок, проговорил:

– Это… это Аня… мне Гликерия Аркадьевна сказала, что она предупредила…

Что-то резануло Дашу в этой фразе, она не поняла, что именно, зато сразу поняла, кто там за дверью. Хотя вроде бы еще рано, поезд только в девять приходит, а сейчас и восьми нет… Ну, может, тетка что-то перепутала.

Даша нацепила на лицо приветливую улыбку и распахнула дверь, проговорив:

– Конечно, Аня, заходи! Тетя Лика мне звонила!

На пороге стояла девушка примерно Дашиного возраста. Вполне себе симпатичная девушка, светловолосая, среднего роста, только какая-то пришибленная, она сутулилась и глядела на Дашу исподлобья, как собака, которая ждет строгого окрика или даже удара. На девушке был старенький плащик, запачканный на плече чем-то белым, за собой она катила дешевый клетчатый чемодан на колесиках.

– Да заходи же, будь как дома! – Даша отступила в сторону и постаралась улыбнуться еще шире.

Та шагнула вперед боязливо, как будто ожидала, что сейчас ее огреют из-за угла шваброй. Даша невольно покачала головой – да уж, видно, и правда досталось этой Ане, что она всего боится.

– Раздевайся, плащ вот сюда можно повесить, – засуетилась Даша, – а чемодан… – она схватилась за ручку чемодана, но Аня удержала ручку и глянула быстро, опасливо.

Даша отошла в сторону. Что у нее там, в чемодане, какие-такие сокровища? Странные эти люди из провинции. Ну, наверно, и правда человек не в себе, раз решилась от мужа уйти. Не ей, Даше, ее критиковать, она сама после того, что случилось три месяца назад, мягко говоря, не в лучшей форме.

Гостья сняла плащик и осталась во вполне приличных джинсах и джемпере. Ого, раньше у Даши был той же фирмы, недешевый.

Она раньше хорошо одевалась, следила за собой. Зарабатывала прилично, у мужа денег не брала на свои нужды. За гардеробом своим тщательно следила. А потом…

Во‑первых, она здорово похудела за это время, так что платья и пиджаки просто висели. И еще некоторые вещи они покупали вместе со Светкой, так что Даша видеть их не могла, нужно их в благотворительную организацию отнести, кому-то пригодятся.

– Пойдем, покажу, где ты спать будешь! – Даша потянула гостью в гостиную. Там стоял широкий диван, Даша заранее положила на него плед и постельное белье.

– Ты извини, у меня ужин еще не готов! – продолжала она светскую беседу. – Так что располагайся пока.

Гостья согласно кивнула, а когда Даша вышла, поспешно закрыла за ней дверь. Даша мысленно пожала плечами: от кого она скрывается? В квартире никого нет, кроме них двоих.

Ну, возможно, она так сильно запугана, что не чувствует себя в безопасности даже вдали от мужа…

За дверью слышалась какая-то возня, отчего-то Аня двигала мебель, потом скрипнул диван, как он скрипел, когда его раскладывали. Спать она собирается, что ли?

– Аня, ты как? – Даша постучала в дверь. – Помощь не нужна? Давай помогу диван разложить, он заедает.

Ответ был неразборчив, потом дверь открылась. Диван был сложен, посреди комнаты стоял раскрытый чемодан, вещи разбросаны – лифчики, колготки. Аня не переоделась, оставалась в том же джемпере и джинсах, только волосы зачесала гладко и сколола простой заколкой. Не было в ушах у нее ни сережек, обручального кольца тоже не было, только на левой руке простенькое колечко, серебряный ободок и узор какой-то.

– Может, хочешь с дороги душ принять?

– Потом, на ночь уж…

– Тогда выпьем пока кофе? – Даша подтолкнула гостью на кухню и показала на кофеварку.

Ей хотелось эту Аню разговорить, потому что… потому что она ей не слишком нравилась. Вот именно, Даша поймала себя на этой мысли и тут же устыдилась. Это все она виновата, девушка ей ничего плохого не сделала, и тетя Лика за нее просила, а уж она-то точно в людях хорошо разбирается.

А Даша после того, что случилось, всех людей ненавидит. Стыдно!

А ведь все знают, что ничто так не способствует развитию дружеских отношений, как совместное питье кофе.

– Мне бы… мне бы воды… – смущенно проговорила Аня, отводя глаза от кофеварки.

Даша потерла переносицу:

– Вот воды у меня нет. Кончилась, – она показала на пустую бутылку.

Надо же, про воду-то она и забыла! Последнюю порцию в кофеварку заправила.

– Как кончилась? Можно ведь из-под крана!

– Да ты что? Не знаю, как у вас в городе, а у нас из-под крана пить нельзя! Там чего только нет… но я сейчас схожу в магазин, тут совсем рядом есть круглосуточный.

– Ой, что ты, я не хочу тебя утруждать! Я сама схожу, только скажи мне, где это.

– Нет, ты не найдешь. Этот магазин местные-то не все найти могут. Потом, я заодно еще кое-чего куплю – пасту зубную, жидкое мыло у меня кончилось…

Даше было стыдно. Ведь ходила же в магазин, а таких вещей простых не купила. Совершенно отбилась от хозяйства!

– Пойдем тогда вместе. Заодно ты мне покажешь. Надо же мне ориентироваться в районе.

«Значит, она собирается жить у меня долго… – подумала Даша тоскливо. – Ну ничего, ради тети Лики потерплю…»

Аня надела все тот же простенький плащик, видно, у нее не было больше ничего из верхней одежды. Даша из солидарности не стала надевать новое пальто, накинула куртку с капюшоном, в которой они с мужем когда-то ездили на дачу к его друзьям. Тогда жарили шашлыки, и на куртку попали искры от костра. Ничего, вечером не заметно.

Даша жила недалеко от «Пяти углов», в той старой и непарадной части города, которую часто называют Петербургом Достоевского. Надо сказать, что со времен Родиона Раскольникова в этой части города не так уж много чего изменилось, и алкаш дядя Гриша, который с задумчивым видом стоял рядом с подъездом, вполне мог быть внучатым племянником незабвенного господина Мармеладова. Дежурство дяди Гриши начиналось вечером, когда жильцы шли с работы, утром он спал или отирался у магазина в надежде заработать не на водку, так хоть на пиво.

Увидев Дашу, дядя Гриша шагнул навстречу, засиял и протянул льстивым голосом:

– Дашутка, какая же ты красавица! Не дашь бедному старику на опохмел?

– Не рано ли ты опохмеляешься, дядя Гриша? Еще ведь вечер!

– А я на завтра!

– Нет, дядя Гриша, у меня еще зарплаты не было, – привычно ответила Даша. Дядя Гриша был алкаш безобидный, его отвадить легко.

– А у подруги твоей?

– У нее тоже не было. Она вообще еще на работу не устроилась.

– Ой, девки, какие вы не разворотистые! – грустно вздохнул дядя Гриша.

Девушки обошли алкаша, свернули в дворовую арку, прошли через двор-колодец и оказались перед входом в круглосуточный магазин.

Даша взяла бутылку воды без газа, пасту, прихватила еще свежий батон. Краем глаза она заметила, что Аня тоже что-то купила и расплатилась на кассе, но, когда они вышли на улицу, в руках у нее ничего не было.

Даша не придала этому значения, да и вообще тут же забыла, потому что навстречу им шел Череп.

Череп был местный хулиган, вечно ко всем пристававший, злой и подлый тип. Ребенком он мучил кошек и собак (тех, что не могли за себя постоять), повзрослев, перешел на детей и девушек – опять же тех, кто не мог от него отбиться.

В юности Даша очень от него натерпелась, пока старший брат одной из девчонок в ее классе не записался в секцию бокса. И настолько в этом деле преуспел, что в ответ на жалобы сестры решил Черепа проучить. Хорошо получилось, потому что с тех пор Череп обходил стороной не только сестру, но и всех девчонок ее класса.

Потом Череп куда-то пропал, говорили, что сидел за кражу, потом вернулся, потом Даша вышла замуж и редко ходила вечером одна. А вот потом, когда муж ее предал и бросил, тут-то Череп и принялся за нее. Так падальщики чувствуют, что животное слабеет и болеет и не окажет большого сопротивления.

Так что последние три месяца Даша была его излюбленным объектом, и сейчас при виде Черепа у нее засосало под ложечкой. И Череп, как всякий мелкий и злобный хищник, почувствовал этот страх и прямо расцвел от него.

– Кого я ви-ижу! – пропел Череп дурашливым голосом и заступил девушкам дорогу. – Никак Дарья! А ты знаешь, Дарья, что этот двор – моя подконтрольная территория? И что всякий, кто хочет через него пройти, должен заплатить пошлину!

– Шурик, ну чего тебе надо? – проговорила Даша, безуспешно стараясь не выдать свой страх. – Пропусти, видишь, ко мне подруга приехала… она устала, с дороги…

– И подруга тоже должна заплатить. Причем по двойному тарифу, поскольку она не ме-естная!

Он шагнул к девушкам и вдруг ухватил Аню за попу.

– Ух ты, а она ничего!

Вдруг Аня как-то быстро взмахнула рукой, вроде бы случайно задев Черепа. Кольцо блеснуло в свете фонаря. Череп отскочил, взвыл, согнулся пополам.

– Ты что… – просипел он, едва отдышавшись. – Да я тебя…

Он снова подскочил к Ане, но та отступила в сторону и что-то сказала ему на ухо. Череп отшатнулся, лицо его переменилось, теперь на нем был самый настоящий страх, и он бросился наутек.

Даша стояла в растерянности.

Аня взяла ее за локоть:

– Пошли уж домой! Ну у вас и порядки, а еще большой город, культурная столица!

Даша промолчала.

Курица, забытая в духовке, безнадежно пересохла, так что девушки просто выпили черного кофе с сухим печеньем, Аня сказала, что есть не хочет.

Ночью Даша снова лежала без сна, ей было не по себе. Перед глазами стояло лицо этого придурка Черепа, как оно изменилось, когда Аня сначала ткнула его в живот, а потом сказала что-то на ухо.

И что она сказала, что такой здоровый мужик, как Череп, испугался? Было видно, что у него просто поджилки затряслись. Но вообще-то Череп, конечно, трус, может только детей обижать, да еще таких тетех, как она, Даша. Но все-таки…

Аня эта появилась вся такая испуганная, затурканная, тетя Лика говорила, что муж ее буквально довел. Вот кстати… тетя Лика терпеть не может свое полное имя Гликерия. И никто не зовет ее по имени-отчеству, разве только лица официальные. Вот помру, говорит она, тогда будете посмертные слова говорить, тогда и называйте по имени-отчеству, мне все равно уже будет.

А эта Аня, судя по всему, хоть и в близких с теткой отношениях, все равно Гликерией ее называет. Странно.

И как-то не верится, что такая решительная и смелая женщина, какой показала себя Аня, разрешала мужу над собой издеваться. Ну, может, он уж такой злодей, что Череп ему и в подметки не годится…

Рано утром Дашу снова разбудил звонок тетки.

– Дашка, извини, что я рано, но тебе все равно на работу! – кричала она в трубку. – Ну как, приехала Аня? Все в порядке?

– Ага, извини, что вчера не позвонили… она сейчас спит, – Даша посмотрела на закрытую дверь гостиной.

– Слушай, мне бы у нее спросить кое-что… Не знаю, как документы ее достать. Этот ее… закрылся у себя и никуда не выходит. Я постучала – не отвечает никто. Уж не сотворил ли он с собой чего от горя, что жена его бросила?

– Сейчас разбужу ее! – Даша легонько стукнула в дверь и, не слыша ответа, приоткрыла ее на маленькую щелку.

Каково же было ее удивление, когда она увидела только неубранную постель на диване. Из ванной слышался шум воды.

– Аня, ты там? Тебя тетя Лика просит!

Аня открыла дверь, голова ее была в мыле.

– Слушай, скажи, что я сама ей перезвоню, ладно? – пропыхтела она сквозь пену.

– Ладно, – усмехнулась Даша.

– Зря я паникую, – сказала тетка, – с такими мерзавцами, как этот Антон, Анин муж, никогда ничего не случается. Ты не представляешь, что он устраивал! Запирал ее на ночь в холодных сенях, платья ее резал на мелкие кусочки, ночью подушкой душил!

– Да ну? – удивилась Даша. – Это точно? Как-то не верится…

– Я сама синяки у нее видела, только она скрывала, потому что он сказал: только пожалуйся – вообще убью! Запугал ее, в общем, совсем… Поначалу-то она пробовала сопротивляться, развестись хотела. Он в ногах у нее валялся, говорил, что больше такого не повторится, что он без нее жить не может, что руки на себя наложит, если она уйдет…

– Хм…

– Ой, Дашка, у нас стены тонкие, и не захочешь, а услышишь!

– Ладно, теть Лика, извини, я на работу опоздаю! – спохватилась Даша.

Аня вышла из ванной в тот самый момент, когда Даша повесила трубку.

– Я перезвоню ей сама, – сказала она. – Гликерия Аркадьевна так много для меня сделала…

– Она сказала, что муж твой заперся в доме и не отзывается, – неизвестно зачем начала Даша.

– Да? – Аня пожала плечами, показывая, что этот вопрос ее не интересует.

Тут Даша сообразила, что и правда опаздывает на работу, и запросто могут ее уволить. Хоть и не стоило бы держаться за эту работу, где она – обычный менеджер, мелкая сошка, но в ее положении и эти деньги не лишние. А начальник смотрит косо, и тетки из бухгалтерии хамят, а это – плохой признак, в бухгалтерии все всегда знают.

Долговязый тип со сломанным носом и маленькими тускло-серыми глазками, с черным чемоданчиком, пристегнутым к стальному браслету на руке, подошел к двери, над которой криво висела табличка «Займи до получки». Он огляделся по сторонам и нажал кнопку звонка.

– Кто? – раздался из динамика подозрительный голос.

– Ты чё, Косой, не узнаешь меня? – проговорил тип с чемоданчиком. – Открывай уже, Степаныч меня ждет!

Замок щелкнул, дверь открылась.

Человек с чемоданчиком вошел в тесную комнату, где сидел бритоголовый тип со скошенными к переносице глазами. На столе перед ним лежала бейсбольная бита.

Он оглядел вошедшего и кивнул на дверь за своей спиной:

– Проходи, Степаныч тебя и правда ждет.

Человек с чемоданчиком толкнул дверь и вошел в просторный кабинет.

Большую часть этого кабинета занимал необыкновенно роскошный письменный стол из черного дерева, инкрустированный бронзой и перламутром. За этим столом сидел невысокий, очень толстый человек с круглой плешью, окруженной газончиком рыжеватых волос, и большим жабьим ртом. Маленькие глазки смотрели на вошедшего с жадным любопытством.

– Здравствуй, Степаныч… – проговорил вошедший, сразу сделавшись ниже ростом.

– Здорово, Полтон!

– Я Платон…

– А мне без разницы! Принес? – спросил хозяин квакающим голосом, отчего сходство с жабой стало разительным. – Принес, конечно, принес! Иначе бы ты ко мне не посмел заявиться!

– Принес, Степаныч! – с испуганным подобострастием ответил вошедший и положил на черный стол свой чемоданчик.

Хозяин кабинета довольно крякнул, достал из ящика стола маленький ключ, открыл замок наручника и отстегнул от него чемоданчик. Затем он развернул чемоданчик так, чтобы курьер не мог видеть его содержимое, достал из другого ящика еще один ключ, с фигурной головкой, и этим ключом открыл чемоданчик.

Откинул крышку, заглянул внутрь… и лицо его мгновенно переменилось, вместо радостного ожидания на нем проступило сначала недоумение, а затем ярость.

– Что это?! – прорычал он и стал похож уже не на жабу, а на разжиревшую гиену.

И в то же время из-под черного стола донеслось глухое угрожающее рычание.

– Что это?! – повторил он и развернул чемоданчик к курьеру.

– Бу… бутылка… – ответил тот и судорожно сглотнул.

– Вижу, что бутылка, – прорычал Степаныч.

Действительно, в чемоданчике лежала бутылка с этикеткой «Коньяк дагестанский выдержанный».

– Так это, наверное…

– Наверное? – переспросил Степаныч.

Из-под стола медленно выдвинулась огромная собака – светло-коричневый зверь с гладкой шкурой и громадной головой со свисающими щеками. Глазки, маленькие, как у хозяина, горели злобой.

Степаныч подковырнул крышку бутылки желтым ногтем, снял ее, понюхал содержимое, затем достал из ящика стола хрустальную рюмку, налил в нее из бутылки, пригубил и протянул курьеру:

– Пей!

Тот послушно выпил, на лице его поочередно менялись страх и недоумение.

– Что это? – проговорил Степаныч обманчиво мягким голосом.

– Коньяк… – пролепетал курьер.

– Коньяк, – кивнул Степаныч, – и так себе коньяк. Ты меня что, за лоха держишь?

– Что ты, Степаныч… как можно…

– А мне сдается, что держишь. А тебе как кажется, Цезарь?

Пес снова хрипло зарычал и напрягся.

– Нет, Цезарь, подожди, мне еще с ним поговорить надо, а после тебя он будет не очень разговорчивый.

Степаныч уставился на курьера тяжелым взглядом и процедил:

– Куда ты дел то, что тебе передали?

– Это оно… что мне дали, то я и принес… Степаныч, ты же знаешь, я никогда… что мне дали… вот же, чемоданчик был заперт, и к наручнику пристегнут…

– Нет, Полтон. Тебе передали бутылку с раствором ценой в несколько лимонов зеленых. Передали надежные люди, которые не посмели бы меня кинуть.

– Я тоже не посмел…

– А вот этого я не знаю! Правда, Цезарь?

Пес рыкнул и вопросительно взглянул на хозяина.

– Еще рано! Он мне сначала все расскажет – кому отдал ту бутылку, куда ее дел… а уже потом…

– Степаныч, – жалобно проблеял курьер, – сам посуди, как я мог… даже если бы посмел… у меня же ключей не было…

– А вот это мы не знаем… правда, Цезарь?

Пес снова зарычал.

– Ты понимаешь, шкура, что эту бутылку уже ждет покупатель? Такой человек, с которым шутки плохи? Это я такой мягкий и добрый, а тот человек – просто зверь!..

– Но Степаныч, я ничего…

Вдруг Степаныч неожиданным при его комплекции молниеносным движением перегнулся через стол, схватил курьера за руку, прижал его руку к столу и приколол ее к инкрустированной столешнице коротким острым ножом.

Курьер охнул, побледнел, но взял себя в руки и только проблеял:

– Степаныч, мамой клянусь…

– Да не было у тебя никакой мамы! – рявкнул Степаныч. – Ты что, думаешь, я не знаю, что ты детдомовский?

Он скосил глаза на ручку ножа и недовольно проговорил:

– Вот, еще и стол из-за тебя испортил, а он, между прочим, больших денег стоил… говори, куда ты дел настоящую бутылку?

– Но, Степаныч, я как ее получил – сразу к тебе…

– Не утомляй нас с Цезарем! Все равно ты мне все расскажешь!

Он покосился на пса, как будто ждал от него умного совета, но не дождался, немного подумал, повернул нож в ране.

Курьер закусил губу и тихонько заскулил.

– Ну что, ничего не вспомнил?

– Степаныч, говорю же, я ни сном ни духом…

– Трудно с тобой! – Степаныч задумчиво взглянул в потолок, достал из очередного ящика пачку сигарет, вслух, с выражением прочитал надпись на пачке:

– Минздрав предупреждает, что курение вредит вашему здоровью…

Затем он укоризненно взглянул на курьера:

– Видишь, здоровье ради тебя гробить приходится!

Он раскурил сигарету, затянулся, поморщился, стряхнул пепел и прижал тлеющий кончик к раненой руке курьера.

Тот вскрикнул.

– Больно? – сочувственно проговорил Степаныч.

Курьер в ответ только всхлипнул.

– Ну что, не вспомнил?

Курьер помотал головой:

– Степаныч, я все тебе, как на духу…

Тут Степаныч взглянул на часы на запястье курьера:

– А что это у тебя тикалки отстают?

– Отстают? – курьер недоуменно взглянул на циферблат. – Вроде я их проверял перед операцией…

– А вот сейчас на твоих половина второго, а на моих два.

– Не понимаю… – на лице Платона отразилась напряженная работа мысли.

– Ну-ка, ну-ка! – процедил Степаныч. – Давай разберемся со временем. Ты принял груз в одиннадцать сорок, так?

– Та-ак… – проблеял курьер.

– Тогда твои часы еще шли нормально… там ты не задерживался, сразу выехал ко мне, но сюда приехал только в половине второго. Что-то больно долго…

– В час… я на часы посмотрел…

– Ну вот, значит, тогда у тебя часы уже отставали. А теперь выкладывай, что по дороге случилось.

Курьер растерянно молчал.

– Я сказал – выкладывай! Или у тебя снова проблемы с памятью случились? Принимай таблетки! Или я тебе память освежу! – и он снова потушил сигарету о руку курьера.

– Это она! – взвизгнул тот.

– Она? – переспросил Степаныч. – Ну-ка, кто такая она?

– О… Ольга…

– Давай подробно. Что еще за Ольга?

– Лю… любовница моя.

– Ах, ты у нас взрослый мальчик! У тебя, оказывается, любовница есть? То есть была… и что ты такое сейчас про нее вспомнил?

И Степаныч, чтобы подчеркнуть серьезность этого вопроса, еще раз прижег руку курьера сигаретой.

Тот взвизгнул и замахал свободной рукой:

– Не надо, Степаныч… я все расскажу…

Он перевел дыхание и начал:

– Значит, я приехал к тем людям… у них чемоданчик был уже готов, они его пристегнули к браслету. Я сел в машину, поехал… как вы велели, скорость не превышал, ехал, где можно, проселками, чтобы на патрульную службу не напороться…

Он замолчал, глаза забегали.

– Ну, продолжай уж, а то… – и Степаныч достал из пачки еще одну сигарету.

– Не надо! И тут, значит, когда мне уже совсем немного оставалось, у меня мотор заглох…

– Я же тебе, козлина, велел машину накануне проверить!

– Я и проверил… а он, гад, все равно заглох… я под капот заглянул – вроде все в порядке, а не работает, и все тут! А я знаю, что ты, Степаныч, ждешь и будешь недоволен…

– Еще бы!

– И ведь другую машину ловить нельзя – у меня чемоданчик пристегнут, и вообще… но тут, к счастью, Ольга мимо ехала. Остановилась – что, говорит, случилось да не надо ли помочь. Надо, говорю, подвези меня… – и назвал ей адрес твоего офиса.

– Ну молодец! Ну гений!

– А что мне еще оставалось? Короче, я в ее машину сел, и она меня сюда привезла. Вот и все.

– Как – все? А какая у нее машина?

– Белый «ниссан».

– А по дороге вы никуда не заезжали?

– Никуда… – курьер отвел глаза.

– Ну-ка, что ты мне еще недоговариваешь? Выкладывай живо, а то я Цезаря подключу!

– Ну… мне по дороге вроде как-то тошно стало. В глазах потемнело, и на секунду вроде я отключился…

– Да ты прямо кисейная барышня!

– Но я тут же оклемался, на часы посмотрел – минуты не прошло, а тут мы уже и подъехали…

– Ага, на часы! Вот тут-то твои часы и отстали!

– На… наверно.

– Живо – все координаты этой Ольги.

– Да она меня обещала в машине подождать!

– А ты и поверил? Говори живо все ее координаты… хотя я думаю, что ее уже здесь нет!

Курьер, запинаясь, продиктовал адрес и телефон своей знакомой. Степаныч нажал кнопку в углу стола.

Тут же в кабинет вбежал Косой.

– Быстро проверь, нет ли поблизости белого «ниссана». И пошли ребят по этому адресу. И еще… – Степаныч повернулся к курьеру, – ты где свою машину оставил?

Тот ответил.

– Вот, пошли еще туда кого-то из ребят, пусть посмотрят, что там с его машиной.

– А с этим что делать? – Косой взглянул на курьера, как на неодушевленный предмет или деталь обстановки. – Может, его уже пора отправить на базу?

– На базу всегда успеется. Сначала он нам расскажет все, что знает. И даже больше.

Косой исчез.

Курьер тяжело вздохнул и опасливо покосился на пса. Тот тут же грозно зарычал.

– Спокойно, Цезарь, спокойно! – проговорил Степаныч. – Твоя очередь еще не подошла… а ты сиди тихо и на Цезаря не смотри – он этого не любит!

Через несколько минут в кабинет без стука вошел Косой.

– Ну что там? – осведомился Степаныч.

– Белого «ниссана» там, где он говорил, конечно, нет, – доложил Косой. – Зато его нашли возле автобусной станции. Пустой, и даже внутри все протерто. И тетка, которая на станции мороженым торгует, видела девицу, которая вышла из этого «ниссана» и купила билет на автобус до Больших Грязей.

– До Больших Грязей? – переспросил курьер. – Что ей там делать?

Косой скользнул по нему взглядом и проговорил:

– Вот и я думаю – что ей делать в Больших Грязях? Там кроме грязи ничего нет. В общем, я одного парня послал за этим автобусом…

– Правильно. А что там с машиной этого орла? – Степаныч кивнул на курьера. – Нашли ее?

– Нашли. Машина в полном порядке, завелась с полуоборота…

– Не может быть! – вскинулся курьер. – Я чего только не пробовал… не заводилась – и все!

– Завелась с полуоборота, – повторил Косой, не обращая на него внимания. – Но Кардан… он в машинах хорошо разбирается, так он понюхал выхлопную трубу и сказал, что она жареной картошкой пахнет…

– Понимаешь, козел, что это значит? – Степаныч тяжелым взглядом посмотрел на курьера.

Тот только отрицательно помотал головой – язык у него от страха прилип к гортани.

– Ну, ты совсем тупой! Это значит, что твоя подруга – Ольга, кажется? Так вот, она в выхлопную трубу запихнула картофелину. Вот твоя машина и заглохла. А потом, когда ты в ее машину пересел, она эту картофелину вытащила…

– Не… не может быть!

– Очень даже может!

В это время у Косого зазвонил телефон. Он взглядом извинился перед Степанычем и ответил.

Немного послушал, отключил телефон и доложил:

– Это тот парень звонил, которого я послал за автобусом. Он этот автобус догнал, не доезжая до Грязей, остановил и проверил пассажиров. Ни одной молодой девицы там не было, только старухи местные да один сумасшедший, который все время взад-вперед катается. Но водитель сказал, что была одна молодуха, села в городе, билет был до Грязей, но вышла раньше, попросила его возле Дуболомовки остановиться…

– Возле Дуболомовки? Это еще что такое?

– Деревня на полпути к Грязям.

– И что ей там понадобилось?

Косой ответил не сразу, и Степаныч проговорил:

– Надо было твоему парню туда наведаться…

– Наведался уже. В Дуболомовке ее уже нет, но там рядом остановка, откуда автобус идет в аэропорт. Нечасто, но ходит. Так что теперь понятно, что ей понадобилось в этой Дуболомовке…

Даша явилась с работы чуть живая, потому что второй менеджер села на больничный с ребенком по свинке и предупредила, что это – дело долгое, десять дней минимум. Начальник же жутко разозлился, потому что, как злорадно сообщили Даше тетки из бухгалтерии, имел с этой сотрудницей кое-какие неформальные отношения.

Так, ничего серьезного, о чем стоило бы сигнализировать его жене, но, однако, свинка – болезнь очень заразная, и опять-таки у мужчин бывают серьезные осложнения, так что опасения начальника вполне справедливы. Только Даша не поняла, при чем тут она и зачем срывать злость на ней. В общем, начальник подсиропил ей кучу работы, да еще и обругал. Нет, надо увольняться.

Еще на лестнице она услышала, как заливается телефон. Не иначе, снова тетя Лика. Так и оказалось.

– Дашка, тут такое случилось! – как обычно, тетка слишком громко орала в трубку.

– Господи, тетя Лика, ты здорова? – испугалась Даша.

– Да со мной-то все нормально! – отмахнулась тетка. – Тут, понимаешь, какое дело… Этот урод, Анин муж… в общем, я, конечно, виновата. Говорила я, что три дня от него ни слуху ни духу, а мне-то через стенку все слышно, так там тишина стоит мертвая.

Страх меня взял, и уговорила я Виктора Палыча, соседа, к нему зайти, проверить. Он и пошел. Тот его пустил, а сам за столом сидит наедине с бутылкой. Ну, Виктор человек серьезный, непьющий, но когда наливают, какой мужик откажется?

Короче, подпоил он Палыча нашего, тот и проболтался, что отвез Аню три дня назад к поезду, что идет тот поезд в Питер и что остановится Аня у моей племянницы, то есть у тебя, Даша.

– Ну и что? Что, он за ней к нам поедет?

– Уже, – повинилась тетка, – уже поехал. Сегодня утром рано смотрю в окно, а он с сумкой на автобус идет.

– А адрес он мой знает?

– Боюсь, что знает. У Ани где-то нашел, наверно. А потом встретила я Марьяну, что через дом живет, так она говорит, видела Антона этого, когда он в автобус садился, который в соседний город идет, а там аэропорт есть. Так что, Даша, будьте вы там осторожнее, дверь никому не открывайте, кто знает, что этому психу в голову взбредет…

– Ну, спасибо! – от души поблагодарила Даша. – Ну, устроила ты мне проблемы!

Тетка покаянно молчала.

Даша в сердцах бросила трубку и заглянула в гостиную. Ани там не было.

Вот куда она все время уходит, подумала Даша, вроде бы говорила, что никого в нашем городе не знает, ни друзей у нее, ни знакомых, кроме Даши. Работу ищет? Так даже не спросила, куда идти, газету с вакансиями не купила, в интернете вроде бы не смотрит. Да к тому же у нее, кроме паспорта, и документов‑то никаких нет, ни диплома, ни книжки трудовой, говорила же тетя Лика, что потом вышлет.

Так что же эта Аня делает целыми днями, где пропадает? По городу гуляет, достопримечательности осматривает? Нашла тоже время…

Даша проверила, заперла ли она дверь, оказалось, что нет, торопилась на звонок телефона.

Ладно, нужно ужин приготовить. Кстати, могла бы и Аня озаботиться. Денег нет на продукты? Так вот же, целая морозилка забита, выбирай и готовь. И ждала бы Дашу с ужином, чем где-то шляться.

Даша была уставшая и голодная после рабочего дня, оттого и мысли злые в голову лезли.

И вот еще что… она вытащила из морозилки кусок свинины и поставила размораживаться. Как ни крути, а не подходит эта Аня под тот стереотип – мол, бедная, несчастная, мужем запуганная… ага, а как Черепа отделала…

И потом вещи. Одежда – это что-то конкретное. А одета Аня странно. С одной стороны, жуткий старенький плащик, с другой – дорогое нижнее белье. Вон в ванной висит бюстгальтер очень престижной фирмы, у Даши и то не все такие. Или эта Аня одевается как настоящая леди: верхняя одежда может быть абы какая, но белье и обувь – самого высшего качества. Смешно… – Даша фыркнула и неожиданно для себя вошла в гостиную с целью осмотреться.

В конце концов, Аня живет в ее квартире, она имеет право.

В комнате было не проветрено, на диване неубранная постель, на полу валялась ночная сорочка и колготки. На столе, однако, стоял вполне приличный ноутбук, чему Даша удивилась. Машинально она нажала кнопку включения.

Компьютер засветился и тут же потребовал пароль. Ну, кто бы сомневался.

В углу стоял клетчатый потертый чемодан на колесиках. Молния была закрыта не до конца, и Даша решилась заглянуть.

Чемодан был абсолютно пуст. Вот интересно, а где вещи-то. Она что, с пустым чемоданом сюда приехала? Даша постояла в раздумье, потом услышала, как печка подала сигнал, что мясо разморозилось, и поспешила на кухню.

Она нарезала свинину плоскими ломтями и собралась отбивать. Потом следовало посолить, добавить приправу…

Даша сама не знала, зачем она готовит. Сказались старые привычки. Давно не готовила, забыла, когда на кухне вертелась. Она полезла в шкаф за молотком для отбивания мяса и нашла его с трудом. Надо же, вот что значит давно не пользовалась…

И тут вдруг Даша услышала какие-то подозрительные звуки из прихожей. Скрипнула дверь – тихонько, как будто кто-то ее придержал. Даша замерла на месте, вся превратившись в слух. Вот дверь прикрыли, затем несколько осторожных шагов в прихожей, как будто человек крадется…

Так, может, это Аня пришла? У нее ключи есть…

Даша открыла было рот, чтобы спросить, но вовремя опомнилась. Да что же она делает? Ведь тетя Лика специально позвонила, чтобы предупредить насчет психованного мужа Ани. Но как он мог попасть в квартиру? А что, если он подкараулил Аню и… И Даша, как поступают полные дуры в плохих триллерах, будет кричать «кто там?». Чтобы маньяк схватил ее и мучил?

Нет уж, не дождетесь!

И Даша, сняв тапки, босиком прокралась из кухни в прихожую с молотком наперевес, затаилась за дверью и, увидев мужскую тень, с размаху жахнула молотком по тому месту, где должна была быть голова у фигуры, что отбрасывала эту тень.

И, к счастью, плохо рассчитала, потому что фигура отшатнулась и закричала вдруг удивительно знакомым голосом:

– Дашка, ты что, с ума сошла?

Даша ахнула, увидев перед собой своего мужа Владимира.

Бывшего мужа, но в данном случае это ничего не меняет. Он держался за голову, закрывая лоб, и смотрел на Дашу круглым испуганным глазом.

– Что ты тут делаешь? – изумилась Даша.

– Вот пришел… а ты меня молотком встречаешь… Убить же могла! – Он отнял руку, и Даша увидела у него на лбу здоровенную кровоточащую ссадину.

– Иди сюда! – Она провела его на кухню и усадила на стул, а сама суетилась вокруг, доставая йод и пластырь.

– Промой сначала, а то инфекция попадет! От мяса-то…

– Ничего не будет, он чистый! – Она все же промыла ссадину перекисью и залила йодом.

– Больно… – заныл бывший муж, как все мужчины не переносивший даже крошечной боли.

– Потерпишь, это скоро пройдет! – Даша заклеила рану пластырем и села напротив. – И скажи, пожалуйста, зачем ты пришел? Да еще тайно, крадучись…

– Я не тайно, я просто открыл дверь своими ключами, а ты сразу молотком…

– А позвонить в дверь ты не догадался? – прищурилась Даша, не успев удивиться своему тону.

Раньше она никогда бы не стала разговаривать с ним таким тоном. Ну, не то чтобы боялась, ей это просто в голову не приходило. Не хотелось ей с мужем ругаться по пустякам, а по-крупному и незачем было, он повода не давал.

Да… как выяснилось, повод он давал, да еще какой, просто она ничего не замечала. Вот честно, не то чтобы отгоняла от себя подозрения, просто в голову не могло прийти, что он…

Дура, в общем, была несусветная.

Сейчас она удивилась не только своему тону, а еще и своим ощущениям. Вот она крутится вокруг мужа, совсем близко его лицо, до боли знакомые черты, машинально она отметила родинку над верхней губой, откуда всегда самолично состригала три выросших волоска. И под глазами у него мешки, значит, не высыпается, и ворот на рубашке несвежий…

И что? Она думала, что никогда больше не увидит его так близко, а если увидит, то не сможет держать себя в руках. Либо ослабеет и потеряет сознание, либо еще что-нибудь подобное.

Даша отошла подальше и прислушалась к себе.

Да ничего, вроде бы с ней все нормально, может, даже смотреть на мужа без дрожи и заикания. Бывшего мужа, тут же поправилась она. Именно бывшего.

– Так в чем дело? – спросила она. – Ты забыл кое-что из вещей? Так забирай быстро и уходи! Ключи кстати отдай, они тебе больше не понадобятся.

Муж тяжело вздохнул, опустил голову и сделал попытку встать. Но тут же плюхнулся обратно на стул.

– Ой, что-то голова закружилась… – пробормотал он, – ты не могла бы дать мне чаю? Я с работы, с утра не ел ничего…

Даша подавила желание высказаться в том смысле, чтобы он шел к своей новой жене, пускай она его кормит и чаем поит, и слегка устыдилась. Правда может голова у него кружится, все-таки она его молотком звезданула…

– Ну хорошо! – Под его алчным взглядом она убрала мясо обратно в холодильник, заварила чай и выставила на стол простое печенье, поискала в буфете чего-нибудь сладкого, но нашла только несколько кусков темного сахара.

– И это все? – Глядя, как на его лице проступает разочарование, Даша ощутила даже некоторое злорадство, чему опять-таки несказанно удивилась. Да что с ней такое? Не она ли эти три месяца буквально умирала от обиды и от ощущения своей ненужности и никчемности? Не она ли всерьез подумывала о самоубийстве? Да нет, не всерьез, конечно.

– Извини, больше у меня ничего нет, я теперь мало готовлю… – сказала она.

– Да? А это? – Он указал на холодильник. – Ты ждешь кого-то?

– Ах да, жду! – спохватилась Даша.

– Мужчину? – нахмурился он.

Даша хотела сказать, что его это совершенно не касается, чтобы он пил свой чай и проваливал, но сдержалась. Ну не могла она хамить, когда он сидел тут с раной на голове, заклеенной пластырем!

– Так все-таки зачем ты пришел? – спросила она.

– Я… – муж (бывший) снова тяжело вздохнул, – понимаешь, тут такое дело… Я много думал… И…

И тут хлопнула входная дверь, и Даша полетела в прихожую. На пороге стояла Аня, и Даша обрадовалась ей как родной.

– Ой, как хорошо, что ты пришла! – тараторила Даша. – У меня, правда, ужин не готов, но это мы сейчас быстро сообразим!

– Да я не голодна… – Аня смущенно опустила глаза, – у тебя гости, я лучше…

Это она увидела мужа, который стоял на пороге кухни.

– Познакомьтесь, это Аня, подруга моя, точнее теткина знакомая, она пока у меня живет! – тараторила Даша. – А это…

– Владимир, – выдавил из себя муж (бывший), – надолго к нам?

– Как получится… – прошелестела Аня и поглядела испуганно.

– Ой, я же не рассказала тебе, что тетя Лика звонила! – Даша наклонилась к Аниному уху и пересказала вкратце про мужа, который поехал ее искать и, надо полагать, вполне может найти.

– Ты на виду, что ли, адрес мой оставила?

– Я не помню, – потупилась Аня, – слушай, я в таком состоянии была… Что делать? Мне нельзя с ним видеться!

– Спокойно! – сказала Даша. – Мы будем осторожны!

И тут раздался звонок в дверь. Звонок был требовательный и настойчивый. Девушки переглянулись.

– Может, соседка? – неуверенно проговорила Даша.

– Так открой! – подал голос муж.

– Спроси кто! – шепнула Аня.

– Кто там? – Даша подошла к двери, преувеличенно громко топая.

– Это квартира Дарьи Соловьевой? – послышался мужской голос.

– Ну да, а вы кто такой?

– Откройте, не на лестнице же разговаривать будем!

– С чего это я должна вам открывать, я вас знать не знаю! – бухнула Даша, повинуясь Аниным знакам.

– Открывай, я знаю, что Анна у тебя живет!

– Ах вот это кто… – протянула Даша. – Послушайте, Антон, кажется, я не знаю, где Анна, она съехала буквально вчера, сказала, что нашла работу и сняла квартиру.

– Это неправда! Откройте дверь, я чувствую, что она там!

В дверь бухнули ногой.

– Слушай, ты, козел, будешь чужую дверь портить – я полицию вызову! – пригрозила Даша.

– Не надо полицию… – одними губами прошептала Аня, была она очень бледная, руки тряслись.

– Если не откроем, то соседка обязательно полицию вызовет, ей до всего дело… – так же прошептала Даша мужу, – ты сможешь этого типа отвадить? Скажи, что никакой Ани тут не было, мы тут живем.

Аня схватила сумку и бросилась в ванную. Даша открыла дверь. На пороге стоял невысокий, худой и чахлый тип с выкаченными и какими-то выцветшими глазами. Жидкие волосики были коротко подстрижены, наверно, чтобы скрыть намечающуюся лысину, от этого уши казались более оттопыренными, чем на самом деле.

– Слушай, мужик! – Владимир откашлялся и сделал шаг вперед. – Тебе, вообще, чего надо? Чего ты ломишься в квартиру к посторонним людям? Ты откуда свалился на нашу голову? Кто тебе адрес этот дал?

Муж у Даши был высок и широкоплеч, так что, сделав пару шагов, он буквально навис над вновь прибывшим.

– Но… – тот попытался шагнуть назад, но уперся в стену, – но мне сказали… что Аня…

– Нет здесь никакой Ани, я бы уж разглядел! Тут мы с женой живем уже больше трех лет, – Владимир по-хозяйски положил Даше руку на плечо, – так что ищи свою Аню в другом месте.

– А где?

– В Караганде! – отрубил Владимир, так что Даша просто восхитилась. – Так что вали отсюда, пока я не рассердился! Мы тебя знать не знаем, впервые видим, нам по фигу, что там у вас с женой произошло. Так что быстро развернулся на сто восемьдесят градусов и, как кенгуру австралийская, большими скачками отсюда поскакал в свои прерии. Вопросы есть?

– Н‑не-ет… – промямлил Анин муж и, не отрывая взгляда от мощной фигуры Владимира, нашарил за спиной ручку двери и выкатился на лестницу. Даша тщательно заперла за ним дверь и поглядела в глазок. Этот тип не стал ждать лифта и побрел пешком.

– Ну и козел! – сказала Даша появившейся Ане. – И как тебя угораздило за него замуж выйти?

– Сама не знаю… – Аня опустила голову и ушла на кухню.

– Пожалуй, тебе тоже пора, – Даша повернулась к бывшему мужу.

– Как? Разве мы?.. – Он растерялся.

– Мы – что? – спросила Даша. – Слушай, спасибо тебе, конечно, за помощь, здорово ты этого козла отвадил, извини за то, что поранила, но это пройдет.

– Но я думал, мы посидим, поговорим…

– Слушай, тебя жена молодая не заждалась? – Даша окончательно потеряла терпение. В самом деле, на работе устала как собака, так дома тоже покоя нет!

Ее выпад попал в цель: Владимир помрачнел и засобирался уходить.

Даша снова тщательно заперла дверь и пошла на кухню.

– Что, мириться приходил? – усмехнулась Аня, переворачивая отбивные. – Дура будешь, если обратно его пустишь.

– Да я и не собиралась…

Тут Даша спохватилась, что откровенничает с совершенно незнакомой девицей. И вообще, до этого времени она и думать не думала, что муж (бывший) придет к ней с повинной головой, будет заглядывать в глаза как побитая собака, и только присутствие Ани помешало ему высказать пространные жалобы на то, как ему хорошо было с Дашей и как плохо теперь со Светкой.

«Нет уж, дорогой мой, – подумала Даша, – с этим не ко мне…»

– Не тебе бы говорить, – сказала она, чтобы оставить за собой последнее слово.

Аня сразу поскучнела и отвернулась к плите.

Владимир вышел из Дашиной квартиры, оглянулся на закрытую дверь и вздохнул.

Его охватило странное чувство. Только что, когда Даша ухаживала за ним, хоть и нехотя, когда она обрабатывала его рану (ну, пусть не рану, а ерундовую ссадину), касаясь его легкими ласковыми руками, когда она поила его чаем, машинально подав его любимую красную чашку с петухом, он почувствовал забытое, щемящее удовольствие.

Три года, целых три года эта ласка, эта забота, это слепое обожание окружали его каждый день, каждую минуту… он так привык к ним, что перестал ценить, ему стало казаться, что Даша опутала его заботой, как паук паутиной, лишила его свободы, независимости, что ему от них тяжело дышать. Оттого он так легко ушел к другой женщине, стоило той только поманить…

Тем более что Светка поступила умно: долго наблюдала за их семейной жизнью, таскалась в дом как на работу, выяснила все, что нужно, и только потом стала делать ему прямые намеки. Она его соблазнила, она устроила ему такой секс, что он совершенно потерял голову. Она внушила ему, что они созданы друг для друга, ты – мой мужчина, повторяла она, а я – твоя женщина, только твоя.

Она так часто повторяла эту волшебную мантру, что он поверил ей, как полный дурак, а оказалось, что ей просто надо было напакостить ближайшей подруге. Непонятно только за что, но кто их разберет, этих женщин…

И он ушел от заботливой Даши к другой.

Но эта другая женщина не способна была и на сотую часть Дашиного обожания.

Первые дни это казалось ярким и необычным. Ему казалось, что страсти, бурные выяснения отношений вдохнули в него новую жизнь. Но с каждым днем он все сильнее чувствовал, что в этих отношениях его что-то не устраивает, что-то раздражает, чего-то не хватает – и только сегодня осознал чего.

Вот этой Дашиной заботы, ласкового прикосновения ее рук, тихого голоса… Как она смотрела на него сияющими глазами, как выслушивала внимательно, чуть склонив голову набок, как готовила разные блюда, как ни за что не ложилась спать, когда он задерживался с друзьями…

Он захотел вернуться к бывшей жене, к ее тихой и всепрощающей любви, к тихому, ровному, ласковому голосу. И ничуть не сомневался, что Даша непременно примет его – нужно только поговорить с ней один на один, напомнить о том хорошем, что у них было, обнять ее… но для этого нужно остаться с ней наедине…

А тут толчется какая-то посторонняя баба… Приехала и поселилась, Дашка, конечно, ума небольшого, раз пустила в дом неизвестно кого. Этих, из провинции, потом никакими силами из дому не выставишь.

Как бы от нее отделаться? Потому что у него уже нет сил терпеть эту наглую Светку, еще и упрекать вздумала, что он в ее квартире живет. Даша никогда себе такого не позволяла.

Владимир вышел на улицу и увидел на скамейке перед подъездом того мужика, который только что ломился в Дашину квартиру. Откровенно говоря, полный козел, его, Владимира, до чертиков испугался, едва в штаны не наложил.

Козел сидел, сгорбившись, мрачно смотрел перед собой и что-то рисовал на песке прутиком.

И тут в голове у Владимира сложилась гениальная комбинация. Он даже засиял от ее простоты и совершенства и в который раз поразился собственному уму.

Он подошел к мужику на скамейке и деликатно кашлянул.

Незнакомец дернулся, поднял на него глаза и вздрогнул:

– Чего тебе надо?

Владимир придал своему лицу приветливое и доброжелательное выражение и проговорил:

– Разговор есть, братан.

Мужчина на скамейке нахмурился, сжал кулаки:

– Чего? Какой разговор? Ты же меня только что чуть с лестницы не спустил!

– Ну, мне пришлось, жена попросила. У меня тоже с женой не складывается, так что спорить с ней мне сейчас не с руки. И у меня есть хорошее предложение.

– Какое еще предложение? – голос незнакомца по-прежнему звучал недобро, но в его выцветших глазах вспыхнул интерес.

– Можно я присяду, братан?

– Да садись, скамейка общественная. Только какой я тебе братан? Гусь свинье не товарищ!

– Товарищ, товарищ по несчастью! – Владимир подсел к этому козлу и доверительно проговорил: – Ты ведь просто хочешь вернуть свою жену, так? Что там у вас случилось – мне по барабану. И я хочу того же. И мне для этого нужно поговорить с ней один на один. И тебе со своей – тоже. Я все верно понимаю?

– Верно. – Мужчина слушал теперь внимательно, и враждебность исчезла из его взгляда.

– Но мне со своей не остаться один на один, пока там твоя ошивается. При посторонних, сам понимаешь, какой разговор, – втолковывал Владимир.

– Так она все же там?

– Там, там, не сомневайся!

Незнакомец сжал кулаки и очень нехорошо сверкнул глазами. Владимир сделал вид, что не заметил этого, и продолжил:

– Так вот, я тебе помогу. Устрою так, чтобы вы с женой смогли пообщаться. Завтра утром моя… Даша уйдет на работу, и ты сможешь поговорить со своей.

– Так она меня в квартиру не впустит!

Владимир с самого начала чувствовал, что в этом – слабое место его плана. И тут же придумал, как его обойти.

Он почувствовал в кармане тяжесть ключей. В суматохе Даша забыла забрать их у него, а он не стал напоминать.

– А я тебе дам ключи от квартиры! Ты тихонько войдешь и поговоришь с женой без помех…

Глаза незнакомца вспыхнули. Причем вспыхнули очень нехорошо.

– Да? – спросил он чужим голосом, а сам как-то собрался, облизнул губы. – Правда дашь ключи?

В душе у Владимира мелькнуло какое-то сомнение – все же нехорошо давать ключи от Дашиной квартиры незнакомому человеку. Мало ли, что у того на уме.

И тут же он успокоил свою совесть – человек этот не то чтобы совсем незнакомый, он все же муж Дашиной подруги, что ли. И потом, все, что Владимир сейчас делает, он делает из самых лучших побуждений – чтобы вернуть счастье в семью… даже в две семьи.

Он достал ключи, связку с брелоком в виде голубого дельфина, и протянул их собеседнику:

– На! Доверяю! Потом вернешь!

– Ну, спасибо! – Мужчина по-хозяйски спрятал ключи в карман. – Значит, завтра?

– Завтра, в девять утра моей уже не будет. Точно тебе говорю. Ключи потом в почтовый ящик брось.

«Все равно замки менять придется!» – подумал Владимир и ушел.

На следующий день Даша вернулась с работы, на всякий случай позвонила в дверь, не дождалась ответа и открыла дверь своими ключами.

В прихожей никого не было.

– Аня, я пришла! – крикнула она в глубину квартиры, вчера они договорились, что Аня к ее приходу будет дома. Она вообще сказала, что из квартиры не выйдет.

Но сейчас никто Даше не отозвался.

Может, она в ванной? Хотя оттуда не доносились звуки льющейся воды.

Даша почувствовала легкое беспокойство. На всякий случай она заглянула на кухню.

Ани там не было.

Куда-то вышла? В магазин за продуктами?

Но Даша советовала ей никуда не уходить – вдруг ее ненормальный муж караулит возле подъезда… Договорились же!

Ну, в конце концов, она взрослая женщина, сама может за себя отвечать…

Даша почувствовала, что ей все это уже изрядно надоело. Вот устроила ей тетка заботу! В собственной квартире никакого покоя.

Даша вернулась в прихожую, сняла куртку, открыла стенной шкаф, чтобы повесить куртку туда…

И в ужасе отшатнулась.

Из стенного шкафа на нее набросился человек.

Она вскрикнула, оттолкнула его…

И тут же поняла, что он на нее вовсе не напал, а просто вывалился из шкафа, как только она открыла дверь.

Человек рухнул на пол и лежал, не шевелясь, лицом вниз.

Даша попятилась и проговорила дрожащим голосом:

– Ты, вообще, кто?

Он не ответил и не пошевелился.

Кажется, он даже не дышал.

Но кто это такой и как он оказался в ее квартире?

На какой-то сумасшедший миг она вообразила, что это бывший муж снова пришел в квартиру, как вчера, – ведь он так и не отдал ей ключи. Пришел сюда, спрятался в шкафу… и потерял там сознание.

Она пригляделась к мужчине на полу.

Бритый затылок, оттопыренные уши… одно точно – это не Владик. Но тогда кто?

Даша на подгибающихся ногах, дрожа от страха, приблизилась к неподвижному телу и осторожно толкнула его ногой, чтобы он перевалился на спину.

Это оказалось неожиданно трудно, человек был очень тяжелый, но она на адреналине все же сумела перевернуть незнакомца, чтобы разглядеть его лицо…

Она наклонилась над ним.

И действительно узнала, хотя и видела всего один раз.

Это был Анин муж, который приехал сюда за своей женой. Как же его… Антон. Точно, Антон, садист и истязатель жены, лежал перед ней на полу.

Но как он попал в квартиру и что с ним случилось?

Голова и лицо были испачканы чем-то темным.

Даша осторожно дотронулась до головы мужчины – и тут же отдернула руку: рука была в крови.

И тут до нее дошло очевидное: этот человек был мертв. Только труп может быть так неподвижен.

А еще Даша заметила что-то блестящее, зажатое в его руке.

Она пригляделась и увидела связку ключей.

Связку ключей и брелок в форме голубого дельфина.

Она сразу узнала этот брелок – еще бы, ведь это она сама купила его когда-то мужу (бывшему, конечно, но в данном случае это ровным счетом ничего не меняет).

И тут картина происшедшего возникла перед ее внутренним взором во всей ужасающей ясности.

Бывший вчера не отдал ей ключи и сегодня снова пришел, чтобы поговорить с ней, попытаться снова влезть к ней в душу. Уж не дура она, понимает, зачем он к ней вчера притащился.

А этот… как же его… Антон наверняка крутился возле дома, чтобы подкараулить Аню. И, увидев, как сюда вошел Владик, пришел следом за ним…

И тут…

Тут случилось ужасное.

Они подрались, и Владик его убил.

И… сбежал отсюда, оставив труп в ее квартире!

Даша затряслась от ужаса.

Ко всему прочему, ее руки были в крови…

Спотыкаясь и всхлипывая, она добрела до ванной, тщательно вымыла руки, машинально надела кольцо, как целых три года надевала обручальное, и только после этого до нее дошло, что свое обручальное кольцо она выбросила после того, что произошло. Просто взяла и выбросила в Неву, когда шла как-то по набережной в первую неделю после такой подлянки. Смотрела на темную воду и представила вдруг, как взбирается на гранитный парапет, встает там во весь рост, а потом, раскинув руки, летит вниз. И темная маслянистая вода смыкается над ней навсегда.

Тогда Даша едва удержалась, но сняла обручальное кольцо и выбросила его в воду. И поняла, что все кончено.

Но тогда что это за кольцо? И как оно оказалось в ее ванной? Ах да, это же Анино кольцо, она мыла руки и забыла его надеть, Даша тоже так с обручальным кольцом делала, Владик еще обижался, а тетя Лика предупреждала, что так делать – плохая примета. И права была тетка…

Сейчас простое серебряное колечко так ладно, так аккуратно наделось на ее палец, как будто она носила его всю жизнь. И Даше совсем не хотелось его снимать. Надо же, тонкий ободок и две веточки, а как красиво…

А еще… что-то случилось с ее душой.

В лавку булочника вошел нарядно одетый господин.

Лизхен оживилась: господа редко появлялись у них, обычно за булками и штруделями они присылали слуг.

Господин остановился перед витриной с выпечкой, но смотрел не на булочки с корицей и не на пончики.

Он во все глаза смотрел на хорошенькую молодую булочницу.

– Как тебя зовут, дитя мое? – проговорил он наконец с голландским акцентом.

Лизхен сделала книксен и проговорила весьма сдержанно:

– Элизабет, милостивый государь.

– Какое милое имя! Да и сама ты мила! Ты куда аппетитнее всех этих булочек!

Прекрасная булочница засмеялась серебряным смехом.

Господин ущипнул девушку за подбородок.

Лизхен покраснела и проговорила:

– Я порядочная девушка, сударь!

– Да ты, я погляжу, недурно воспитана! Для булочницы, по крайней мере…

– Я случайно оказалась в этом доме, сударь. Происхожу я из очень благородной семьи.

– Вот как? Знаешь что, милочка, у меня сегодня будут гости. Я куплю дюжину булочек с корицей, и еще полдюжины с марципаном, и маковый рулет… а ты принесешь все это ко мне домой. Я снимаю дом барона Шенка на Рихардштрассе.

– Я принесу вам ваши покупки, но не забывайте, что я – не какая-нибудь булочница…

Барон Шенк посетил голландского купца, который снимал его дом.

В гостиной его встретила нарядно одетая особа. Она держалась весьма непринужденно, умело поддерживала разговор и произвела на барона сильное впечатление.

После обеда господа удалились в кабинет, куда им подали ликеры и новомодный кофе.

– Вижу, барон, вас заинтриговала моя подруга… – проговорил голландец, когда слуга вышел.

– Не буду скрывать, она и впрямь хороша. Кто она и где вы ее отыскали?

– Ее зовут фройляйн Владимирская. Она – особа знатного происхождения, в детстве попала в Персию и воспитывалась в доме шаха. Там она получила блестящее воспитание…

– Удивительная история! Но вот скажите, мой друг… я сейчас нуждаюсь в деньгах, и было бы очень кстати, если бы вы смогли заплатить мне за аренду дома.

– Ах, барон, как это неудачно! Как раз сейчас я немного поиздержался. Скоро мне должны заплатить по одному векселю, и тогда…

– Вот как? А я слышал, что вы должны немалую сумму ювелиру, и виноторговцу, и половине портных города… так что если вы и получите деньги по векселю, вряд ли вам хватит, чтобы расплатиться со всеми долгами.

– Простите, барон, но это невежливо – не доверять порядочному человеку в денежных делах.

– Порядочному – да. Но вряд ли, сударь, вас можно назвать порядочным человеком.

Голландец вспыхнул, вскочил:

– Как вы смеете! Я требую удовлетворения…

– Ничего вы не потребуете, сударь. Я навел справки в Мюнхене и Аахене. И там, и там вы наделали долгов и скрылись, не расплатившись. Городские судьи разыскивают вас. Так что, сударь, не советую ссориться со мной, это для вас плохо кончится. В долговой яме не слишком хорошие условия.

Голландец опустился в кресло, уронил руки.

– Чего вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы вы сегодня же оставили наш город. Что вы будете делать, куда направитесь – не моя забота.

– Я… один? – Голландец поднял глаза на барона.

– Да, разумеется, один.

– Но Элизабет… я не могу оставить ее без помощи…

– Не беспокойтесь о ней. Она не останется без помощи. Я о ней позабочусь.

Барон Шенк со своей прекрасной спутницей вошел в бальную залу.

Все взгляды обратились на них, точнее, на нее.

Дамы начали перешептываться.

– Это та самая особа, которую Шенк вводит в лучшие дома!

– Что он себе позволяет?

Сам граф Лимбург, имперский владетельный князь, дававший сегодня бал, поспешил навстречу новым гостям.

– Барон, познакомьте меня с вашей очаровательной спутницей!

– Конечно, ваша светлость! Позвольте представить вам мою родственницу, княжну Владимирскую. Она – дама чрезвычайно высокого происхождения, выросла и получила воспитание при дворе персидского шаха, который доводится ей родственником…

Элизабет молча улыбалась, как будто речь шла не о ней.

– Как это романтично! – Граф поцеловал руку красавицы. – Надеюсь, дорогая принцесса, вы подарите мне первый танец. Барон, вы не станете возражать?

– Что вы, ваша светлость, как можно…

Элизабет поправила на руке простое колечко и протянула руку владетельному господину.

– Княжна, расскажите мне о времени, которое вы провели при дворе персидского владыки. Должно быть, это было очень интересно.

– Это долгий рассказ, ваша светлость!

– Ну что ж, я надеюсь, что мы с вами будем теперь чаще встречаться.

– Я тоже на это надеюсь, ваша светлость… – Княжна засмеялась серебряным смехом, опустила ресницы и сквозь них бросила на владетельного графа пламенный взор.

Да, определенно с Дашей что-то произошло.

Она больше не тряслась как овечий хвост и думала о происшедшем в ее квартире не с ужасом и безнадежностью, а с гневом и возмущением.

Хорош Владик!

Убил в ее квартире человека, спрятал его в шкафу и сбежал…

Господи, какой мерзавец! Мерзавец и трус! Ну, ничего, ему это просто так с рук не сойдет! Он ответит за свой поступок!

Даша с удивлением прислушалась к собственным мыслям.

Впервые это были мысли не испуганной овечки, а сильного и решительного человека. Впервые ей не хотелось плакать и биться головой о стену, когда вспоминала о том, что муж ее предал и бросил, а хотелось стукнуть его как следует, отлупить по щекам или хотя бы высказать все, что она о нем думает.

Ну и правильно, должна же она когда-то повзрослеть!

Даша вытерла руки, достала свой телефон и набрала номер мужа, который почему-то до сих пор не стерла.

Владик ответил тут же. И его голос звучал странно – учитывая, что он сегодня убил человека и спрятал его труп в шкафу. Он был как будто рад ее звонку.

– О, Дашутка! А я как раз о тебе думал!

– Думал? – переспросила она напряженным голосом. – Ну да, неудивительно… так вот, сейчас же приезжай! Нам нужно кое о чем поговорить! Ты наверняка догадываешься о чем!

– Приехать? Я уже лечу! Нам действительно давно пора поговорить!

Странно. Такое впечатление, что он совершенно не напуган… Голос звучал так радостно, как будто муж (бывший, но это неважно) выиграл в лотерею.

Даша спрятала телефон в карман, прошла в кухню, осторожно обойдя труп, налила себе воды и выпила залпом.

Села на стул, перебирая в памяти события последних дней. Все началось с приезда Ани, точнее, со звонка тети Лики. Она сказала, что за Аню ручается, в противном случае Даша ни за что не пустила бы в квартиру незнакомого человека. Она, конечно, доверчивая дура, если вспомнить Светку, но не до такой же степени.

Тогда встает вопрос, где вообще Аня. Сегодня утром Даша ушла на работу, Аня, судя по всему, еще спала. А теперь ее нет. Даша собралась было зайти в гостиную, чтобы найти какие-нибудь следы Ани, но тут раздался звонок в дверь.

Даша прошла в прихожую и открыла дверь, не спрашивая, ей уже было все равно.

Владик стоял в дверях, на лице его была дурацкая улыбка – неуверенная и заискивающая.

Странно, не такое лицо должно быть у человека, который только что совершил убийство! Больше того, в руках у него были цветы. Вот именно: небольшой такой букетик чахлых осенних хризантем. Даша вылупила на букет глаза – ну, это уже перебор.

– Дашутка, здравствуй! – Он протянул ей этот веник.

– Дашутка? – переспросила она зло. – Сделал такое – и сбежал?

– Что? – Он заморгал.

– Что слышал! – Она вырвала из его рук букет и бросила его на пол.

– Ну зачем ты так… ты же сама…

– Что – я сама? – прошипела Даша, ей хотелось отхлестать хризантемами его по его лощеной физиономии. Он будет отшатываться и закрывать лицо руками, пытаться что-то сказать в свое оправдание, а она будет хлестать и хлестать его букетом, пока он не превратится в жалкие лохмотья.

– Ты меня позвала, значит, решила дать мне второй шанс… нельзя перечеркивать все одним махом…

– Это, значит, я все перечеркнула?!

– Вспомни все хорошее, что у нас было… – тянул Владик жалким, умоляющим тоном, – а ведь оно было, хорошее…

– Хорошее? А что ты скажешь об этом?

И тут Даша отступила в сторону, так что Владик увидел лежащее у нее за спиной тело. Он побледнел, глаза его полезли на лоб.

– Дверь за собой закрой! Ты же не хочешь, чтобы это увидели соседи!.. – спохватилась Даша.

Владик послушно, как кукла, шагнул вперед и захлопнул за собой входную дверь. Он как зачарованный смотрел на труп. Наконец, с трудом справившись с голосом, проговорил:

– Что это? Как это? Кто это?

– Ну, артист! Как играешь! Тебе только в кино сниматься, в фильмах ужасов!

– Даша, что ты такое говоришь? И что здесь случилось? И кто этот человек?

– Ты что, правда его не узнаешь или придуриваешься?

Тут лицо Владимира снова переменилось, видно было, что он узнал мертвеца.

– Ага, узнал! Вижу, что узнал!

– Да, узнал… это тот мужик, который вчера приходил… который искал твою подругу… – Владимир сник, потом испуганно взглянул на Дашу и проговорил растерянно:

– Это… это ты его?

– Что?! – выкрикнула Даша возмущенно. – Ну ты даешь! Убил его и хочешь свалить на меня? Нет, дорогой, этот номер у тебя не пройдет!

Владимир позеленел.

– Я к этому не имею никакого отношения! – выкрикнул он истерично. – Я его вообще в жизни не видел! Ну, кроме того раза, когда он пытался войти в квартиру…

Тут Даша отчетливо увидела, что он врет. И бросилась в атаку.

Она протянула руку, в которой сжимала ключи от квартиры, и процедила:

– А это что?

Владимир уставился на ключи, как баран на новые ворота, и глазки его забегали.

– Ну, ключи… – проговорил наконец блеющим голосом.

– Твои ключи! – отчеканила Даша.

– Почему мои… – неуверенно проблеял Владик.

Даша смотрела на него с удивлением.

Неужели это он – тот мужчина, на которого она три года смотрела с немым обожанием? Этот жалкий, лживый трус? Как она умудрилась так долго обманываться?

– Значит, это не твои ключи? – проговорила она обманчиво мягко.

– Может быть… я не знаю… ключи как ключи…

– Зато я отлично знаю! Вот этот брелок, это дельфин… я сама его тебе подарила и сама прикрепила к твоему комплекту ключей! И как интересно эти ключи оказались у… покойника?

– Ну… я не знаю… может быть, я их потерял, а он подобрал…

– Тебе самому-то не смешно? Потерял! Придумай что-нибудь более правдоподобное!

Тут вчерашние события сложились у нее в голове в логичную версию, и Даша выпалила:

– Ты сам ему их дал! Вас с ним вчера видела соседка! Вы разговаривали возле подъезда!

– Ка… какая соседка? – пролепетал Владимир, и по его тону, по его взгляду Даша поняла, что она на верном пути. Господи, до чего же он предсказуем!

– Какая-какая! Маргарита Павловна из сто девятнадцатой квартиры! – выпалила она первое, что пришло в голову, и тут же поняла, что попала в самую точку.

Владимир испуганно заморгал.

Он с изумлением смотрел на Дашу. Неужели это она – та, которая три года преданно смотрела ему в рот, ловила каждое его слово, угадывала каждое его желание? Перед ним была совсем другая женщина – решительная, твердая, уверенная в себе… Ой, та, прежняя, нравилась ему гораздо больше…

– Ну да, – неохотно признался он, – я с ним поговорил… и да, я дал ему ключи…

– Ты что, с ума сошел? Мало того, что не отдал мне ключи от моей собственной квартиры, ты еще дал их какому-то незнакомому человеку! Можешь объяснить зачем?

– Могу! – оживился он. – Понимаешь, он только хотел вернуть свою жену, а для этого ему нужно было с ней поговорить… уговорить ее вернуться…

Тут Даша поняла, в чем был его собственный интерес в этом деле. Аня мешала ему, не давала наедине переговорить с ней, с Дашей… А зачем ему с ней говорить? Господи, да он хочет вернуться! Либо Светка его бортанула, либо ему самому надоел ее жуткий характер – ее вечный командный тон, вечные злорадные насмешки, вечное стремление всех поучать…

Вот так так… Даша не успела осознать, как она относится к желанию бывшего вернуться. До сих пор ей это не приходило в голову.

– А в квартиру вы бы его не впустили, – продолжал Владимир. – Вот я и дал ему ключи, чтобы он мог войти, когда тебя не будет, и поговорить с ней…

– Поговорить? – переспросила Даша иронически. – Скажи прямо – избить ее в очередной раз!

– Избить? – с недоверием произнес Владик. – Я не думаю… он не такой…

– Самый что ни на есть такой! – отрезала Даша. – Она приехала вся в синяках!

Кстати, тут же мелькнула мысль, что про синяки рассказывала тетя Лика, а сама Даша никаких синяков у Ани не видела.

– А где она сама? – спросил наконец Владимир. – Может быть, это она его… ну, по крайней мере, она может это как-то объяснить…

– Ее нет, – отрезала Даша.

Тут же она встряхнула головой и проговорила:

– Вообще, о чем мы говорим? У нас сейчас другой вопрос – что делать с этим трупом? – и она в сердцах пнула мертвеца.

– У нас? – переспросил Владимир, отступил к двери и уже протянул руку к дверной ручке. – Я не имею к этому никакого отношения! Сколько можно повторять – я его не убивал! Да, я дал ему ключи, но больше ничего не знаю и больше не видел этого человека.

– Что, уже хочешь смыться? Хочешь свалить все на меня? И думаешь, я это спущу тебе, как все три года нашей совместной жизни?

Владимир еле удержался, чтобы не сказать «да».

Но перед ним была не та Даша, которую он знал все эти годы.

– Нет, дорогой, этот номер у тебя не пройдет! Если ты сейчас сбежишь, не сомневайся, я все свалю на тебя! На этих ключах наверняка есть твои отпечатки пальцев – ты ведь не догадался их протереть, и соседка видела вас вместе с убитым… А меня она видела рано утром, когда я на работу шла. А когда я пришла, он уже окоченел весь, так что утром его убили, уж такое все знают!

Даша блефовала, но Владимир этого не знал. Он отошел от двери, покаянно опустил взгляд и проговорил:

– Что же делать?

– Думай – ты же мужчина.

Владимир снова удивился, насколько она изменилась. Прежде она ничего от него не требовала, безмолвно и не раздумывая принимала на себя все заботы.

– Наверное, – проговорил он неуверенно, – нужно вызвать полицию…

– Полицию? – Даша вспыхнула. – Только не это! Ты представь, как это выглядит – труп найден в моей квартире, ты – мой бывший муж, вчера тебя видели с убитым, на ключах твои отпечатки пальцев…

– Но я его не убивал…

– Не смеши мои тапочки! Можешь повторять это сто раз, но это не снимет с тебя подозрений! Ты – просто идеальный подозреваемый!

– А может быть, это все же твоя знакомая… эта, его жена… Может, она убила его при самообороне… ей много не дадут…

– Еще раз повторяю – ее нет! И я не представляю, где ее искать! И вообще, не смогу доказать, что она здесь жила! Я даже паспорта ее не видела!

– А зачем ты ее пустила?

«Затем, что тетка за нее просила», – мысленно ответила Даша, но вслух ничего не сказала. Не хватало еще тетю Лику в убийство вмешивать!

– Так что же нам делать?

И тут Даша решительно проговорила:

– Первым делом нам нужно избавиться от трупа.

– Избавиться? Как ты это себе представляешь?

– Опять ты все пытаешься переложить на меня? Подумай лучше сам!

Владимир изобразил мучительные раздумья. Он молчал несколько минут и наконец выдал единственное, что пришло ему в голову:

– Отвезти его за город и закопать где-нибудь в лесу.

– Ага, для этого придется ехать через весь город с трупом в багажнике. А если нас остановят?

Владимир позеленел – видимо, представил себе эту ситуацию.

Он подумал еще немного и предложил другой вариант:

– Можно сжечь его…

– Где? Развести во дворе костер, положить на него труп и прыгать через огонь, как на Ивана Купалу?

Владимир снова с удивлением посмотрел на бывшую жену. Раньше она любое его предложение выслушивала внимательно и восторженно, воспринимала как истину в последней инстанции. И уж никогда бы не осмелилась его высмеивать.

– Ну, зачем во дворе… – проговорил он с обидой. – Можно сжечь его в какой-нибудь котельной…

– «В какой-нибудь котельной»! – передразнила его Даша. – Да ты знаешь хоть одну котельную?

– Я – нет, но, может быть, ты знаешь. Ведь это твой район, ты здесь родилась и выросла…

– Может, я и знаю, – отмахнулась от него Даша, – но котельная – это в любом случае не вариант. Там ведь работают кочегары… ну, или операторы, так их теперь называют. И что, ты думаешь, они вот так запросто позволят сжечь у них в котельной труп?

– Ну, можно заплатить…

– Ага, и потом платить снова и снова, ведь мы будем у них в руках и не сможем отказаться…

И тут Даша задумалась.

Хотя Владик предложил дурацкий вариант, но доля истины в его словах все же была. А именно – что это – ее район, где она родилась и выросла и который она знает как свои пять пальцев.

И это надо использовать…

Она вспомнила, что в детстве играла с ребятами из соседнего двора, и они обследовали все окрестности, все проходные дворы… как-то раз они забрались в замечательный подвал в нескольких кварталах от дома, рядом с Разъезжей улицей… Вот интересно, этот подвал еще сохранился? Дом, во всяком случае, стоит, давно не ремонтированный, так что и подвал небось не тронули.

– Ладно, я знаю, куда его можно пристроить! – проговорила она решительно. – Ты ведь на машине приехал?

Вопрос был лишний – бывший без машины никуда не выбирался, даже в магазин за хлебом. Впрочем, такое в их семейной жизни случалось крайне редко, обычно по магазинам бегала Даша.

– Так, значит, вот что мы сделаем…

Даша притащила из комнаты палас – все равно он ей не нравился, только пыль собирает! – расстелила его в прихожей и с помощью Владимира закатала в него труп.

– Ну, теперь давай, ты же все-таки мужчина!

Она помогла бывшему поднять палас с его криминальным содержимым, взвалить его на плечо…

Владимир крякнул, но все же удержал ношу и вытащил ее из квартиры.

К счастью, на площадке никого не было.

Палас с трупом втащили в лифт, довезли до первого этажа. Тут им навстречу попался сосед с третьего этажа, крупный бритоголовый мужчина с крошечной собачкой породы чихуа-хуа.

Собачка с остервенением залаяла на палас.

– Чарли, угомонись! – прикрикнул на нее хозяин и извиняющимся тоном сказал Даше: – Не знаю, что с ним такое. Никогда не лает на знакомых людей.

«Зато я знаю», – подумала Даша, но вслух сказала:

– Наверное, от паласа кошкой пахнет.

– Переезжаете? – спросил сосед для поддержания разговора.

– Меняемся, – буркнул Владимир.

– На дачу вещи отвозим, ремонт задумали… – Даша мило улыбнулась и сделала чихуашке «козу». Тот рыкнул что-то нелицеприятное и отвернулся.

Наконец палас вытащили из подъезда.

Машина Владимира стояла близко, и через минуту палас подтащили к ней и с трудом запихнули в багажник.

– Хорошо, что у меня багажник такой большой! – с гордостью проговорил Владимир, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони, и захлопнул крышку багажника.

Тут Даша почувствовала, что кто-то смотрит ей в спину. Она оглянулась и успела заметить, как в подворотню шмыгнул какой-то мужчина. В кепке, надвинутой на глаза, с рюкзаком за плечами. Интересно, что он видел? Да ничего особенного – муж с женой палас в багажник положили, мало ли куда его везут, к примеру, к теще на дачу…

Владимир хотел уже сесть за руль, но в это время из подъезда вылетел метеором еще один сосед, Костик с третьего этажа. Он был красный, как спелый помидор, глаза чуть не вылезали из орбит, он размахивал руками и кричал:

– Дарья, стой! Хорошо, что ты здесь! Стой, тебе говорят!

Владимир волком взглянул на соседа, скрипнул зубами и торопливо сел на водительское место.

– Костик, извини, мы торопимся! – проговорила Даша и тоже села в машину.

– Что значит – торопитесь? – крикнул Костик. – У меня жена рожает! Вы это понимаете?

И в ту же секунду из дверей подъезда выплыла, переваливаясь и поддерживая огромный живот, жена Костика Олеся.

– Едем! – процедил Владимир и завел мотор.

– Да будь ты человеком! – вопил Костик. – Не можешь же ты нас так оставить!

Владимир попытался тронуться, но Костик бросился на капот машины.

– Черт знает что… – прошипел Владимир и покосился на Дашу: – Сделай же что-нибудь! Это ведь твой сосед!

– Костик, ну правда, мы никак не можем… – взмолилась Даша. – У тебя же своя машина есть…

Тут откуда ни возьмись рядом с их машиной появилась Мария Степановна – соседка с того же третьего. У Марии Степановны вообще было такое свойство – она появлялась в самое неподходящее время и в самых неподходящих местах.

И она тут же, что называется с колес, включилась в дискуссию.

– Ему сейчас никак за руль нельзя, – проговорила она авторитетно, переводя взгляд с Даши на Костика. – У него руки трясутся, и он непременно в аварию попадет.

– Точно, нельзя мне за руль! – выпалил Костик, обрадовавшись неожиданной поддержке.

– Хотя вообще-то не факт, что она правда рожает, – продолжала Мария Степановна. – Она уже вторую неделю так – говорит, что пора, а потом с полпути передумывает…

Даша и сама была свидетелем такого Олесиного поведения. Та рожала первый раз, и от страха ей все время казалось, что уже начались схватки. Первый раз это случилось еще на пятом месяце.

Тут Олеся, то ли услышав реплику соседки, то ли под воздействием объективных причин, остановилась, запрокинула голову и завопила дурным голосом:

– Ой! Ай! Рожа-аю!

Костик бросился к ней, размахивая руками, как ветряная мельница.

Владимир попытался воспользоваться его временным отступлением и отъехать, но на месте Костика оказалась Мария Степановна.

– Вы куда? – проговорила она строго. – Нельзя же женщину оставить без помощи!

– Так вы же говорите, что это у нее уже не первый раз повторяется! – напомнила Даша соседке.

– А вдруг теперь она на самом деле рожает?

– Пускай «скорую» вызовут! – процедил Владимир.

– Так эту «скорую» пока дождешься! Вон, Кондратьева из второго подъезда вызвала «скорую» в роддом ехать, а когда та приехала, мальчик уже в первый класс пошел!

– И отвезут непременно черт знает куда! – подал голос Костик, который уже вел жену к машине, бережно поддерживая ее за необъятную талию. – А мы в Варваринской больнице договорились, там доктор очень хороший, Борис Исаакович… я ему уже позвонил…

Больница имени святой великомученицы Варвары была близко, и Даша подумала, что быстрее получится отвезти туда Костика с женой, чем препираться с ними.

– Давай уже отвезем их! – вполголоса сказала она, повернувшись к Владику. – Быстрее выйдет!

– Ты с ума сошла! – прошипел он. – Забыла, что у нас в багажнике?

– Как раз не забыла! Но если мы тут еще долго будем препираться, все это запомнят, и это, в конце концов, плохо кончится!

– Это так или иначе плохо кончится… и это ты меня во все это втянула… – простонал Владимир.

– Да? А не ты ли дал ему ключи?

Олеся снова завыла.

Владимир закусил губу, а Даша открыла заднюю дверцу машины и проговорила безнадежным тоном:

– Ну, садитесь уже!

Костик бережно впихнул жену на заднее сиденье, сам пристроился рядом. Владимир наконец выжал сцепление и поехал.

Олеся то и дело вскрикивала.

Костик подпрыгивал на месте и уговаривал Владика:

– Быстрее! Ну пожалуйста, быстрее!

– Быстрее нельзя…

– А если она родит?

– Только не в моей машине! – и Владимир надавил на педаль газа.

И почти сразу сбоку раздался усиленный мегафоном голос:

– Водитель машины номер такой-то, остановитесь!

– Только этого не хватало! – выкрикнули в один голос Владик и Костик – но с совершенно разным выражением.

– Остановитесь, водитель! – повторил голос в мегафоне. В нем прибавилось металла.

– Все, это конец! – трагическим тоном произнес Владимир и затормозил.

– Лейтенант Мухоедов! – проговорил полицейский, подойдя к водительскому окну. – Что же это вы, уважаемый, превышаете допустимый скоростной режим? Ваши документы!

– Лейтенант, дорогой! – Даша перегнулась через Владика и умоляюще взглянула на полицейского. – Не задерживайте нас, пожалуйста! Мы женщину в больницу везем, она вот-вот родит!

Олеся в подтверждение ее слов снова завыла:

– Ой! Ай! Рожа-аю!

Лейтенант изменился в лице, отступил от окна и быстро, озабоченно проговорил:

– Ох ты… что ж вы сразу не сказали… тогда ладно, поезжайте скорее, а я всем своим передам, чтобы вас не задерживали!

Владимир рванул с места. Проехав сотню метров, он покосился на Дашу:

– А ты молодец…

– Я – или она? – Даша покосилась на Олесю.

– Обе…

Олеся тем временем затихла, прислушиваясь к себе.

Впереди показался ампирный фасад больницы.

– Кажется, я не рожаю… – неуверенно проговорила Олеся.

– Что значит – не рожаешь? – переспросил Костик. – Почему не рожаешь? Передумала?

– Не рожаю, потому что еще рано! – авторитетно ответила ему жена.

– А схватки?

– Схватки прекратились.

– Так что, возвращаемся?

– Возвращаемся, конечно, возвращаемся. Что мне в этой больнице делать?

– Слышал, друг, возвращаемся!

– Нет уж, вот она – больница! – твердо проговорил Владимир, подъезжая к крыльцу. – Сказали в больницу – значит, в больницу!

Он лихо затормозил.

Навстречу им уже спешил санитар с креслом на колесиках, сзади шел осанистый доктор.

– Борис Исаакович, – проговорил Костик, выскакивая из машины. – Она вроде передумала…

– Что значит передумала? Я тысячу родов принял, и до сих пор ни одна женщина не передумала!

Олесю, несмотря на вялое сопротивление, извлекли из машины и усадили в кресло. Костик бодрым козликом торопился за санитарами, доктор, отдуваясь, поспешал следом.

Владимир перевел дыхание и поспешно отъехал от больничного крыльца. Он повернулся к Даше и проговорил:

– Ну, наконец отделались… куда теперь?

– Теперь назад по улице Марата…

Владимир поехал обратно.

– Даже хорошо, – сказала Даша через минуту, – даже хорошо, что нас тот лейтенант остановил…

– Чего уж хорошего?

– Ты же слышал, он обещал всем своим коллегам передать, чтобы нашу машину не задерживали… теперь поверни направо!

Владимир послушно повернул, и машина въехала в тихий, безлюдный переулок.

– Теперь куда?

– Вообще-то нам сюда… – Даша неуверенно показала на дворовую арку в конце переулка.

Эта арка вела в тот самый двор, где был тот самый подвал, в котором Даша надеялась спрятать труп.

Но проблема была в том, что с тех пор, как Даша путешествовала по здешним дворам, многое здесь изменилось. В частности, дворовая арка была закрыта железными воротами.

– И что же нам теперь делать? – Владимир смотрел на нее раздраженно, осуждающе. – Не можем же мы ездить весь день по городу с… кое-чем в багажнике?

– Не можем, – согласилась Даша.

Она выбралась из машины и осмотрела ворота.

На них был установлен домофон с замком.

Открыть его не получится…

Вдруг рядом с ней прозвучал гнусавый голос:

– Девушка, подай несчастному человеку на опохмелку! Ну что тебе стоит? Хоть немного!

Она обернулась и увидела пожилого бомжа, который жалобно смотрел на нее, протянув руку лодочкой.

– Ну правда, подай хоть немного, а то я совсем поиздержался! Нет у меня в кармане ни фига, ни тенге, ни пфеннига…

– Серьга, ты?! – проговорила Даша удивленно.

– Допустим, я, только меня так давно не называют… а ты кто ж такая? Дашка, что ли?

Даша с изумлением смотрела на бомжа.

Сквозь его небритое, отечное, старое лицо она с трудом смогла разглядеть лицо своего приятеля Сережки, которого все называли Серьгой… узнала она его только по странной присказке – нет у меня ни фига, ни тенге, ни пфеннига…

Но ведь Сережке должно быть примерно столько лет, сколько ей – около тридцати, а он выглядит стариком…

– Что, изменился, да? – Серьга правильно понял ее взгляд. – Жизнь меня поломала… люди ведь не от числа прожитых лет стареют, а от переживаний. А ты, Дашута, хорошо выглядишь. Так что, дашь старому знакомому пару тенге?

– Конечно… – Даша полезла в карман и тут же поняла, что почти не взяла с собой денег. Она выгребла все, что нашла, протянула Сережке, повернулась к Владимиру:

– Дай еще денег!

– Вот этому? – Владимир с отвращением посмотрел на бомжа.

– Дай, говорят!

Владимир неохотно протянул бомжу несколько купюр.

– Хватит?

– Благодарствую! – Бомж приосанился. Зажатые в кулаке деньги придали ему чувство собственного достоинства.

– А ты ведь здесь постоянно обитаешь? – спросила его Даша, у которой мелькнула плодотворная идея.

– Ну, допустим…

– А не знаешь, как можно открыть эти ворота?

Серьга огляделся по сторонам, понизил голос:

– Конечно, знаю. Здесь ведь домофон, чтобы посторонние не шлялись…

– Это я и так вижу.

– У кого нет ключей, те нажимают номер квартиры, и им открывают… если хотят.

– Ну, что ты мне объясняешь! Это любой ребенок знает.

– Но сантехникам, электрикам и прочей ремонтной братии попадать во двор надо, так?

– Допустим, так.

– Так вот, чтобы им каждый раз жильцов не беспокоить, сделали специальный код, которым можно эти ворота открыть.

– И ты этот код знаешь?

– А то! Ты же сама сказала, что я здесь старожил. И с электриками и прочими сантехниками поддерживаю добрососедские отношения. На всякий пожарный случай. Нажимаешь, значит, три – семь – девять, ворота и откроются…

– Ну, спасибо тебе, Серьга! Может, еще увидимся…

– Может, и так…

Даша хотела еще что-то сказать – но бомж уже непостижимым образом исчез. Должно быть, полученные деньги жгли его руки и не терпелось скорее их потратить.

– Ну, что теперь? – нетерпеливо проговорил Владимир.

– А теперь вот что… – Даша набрала на табло домофона код, который назвал ей Серьга.

Ворота медленно разъехались.

Владимир облегченно вздохнул, въехал во двор, ворота за машиной закрылись.

– Ну, куда теперь?

– Теперь направо, в следующий двор…

Несколько минут они ехали по проходным дворам, представлявшим собой настоящий лабиринт, расположенный между Загородным проспектом и улицей Правды, в прошлом – Кабинетской.

– Ну, когда-нибудь мы уже приедем?

– Да вот, уже и приехали! – Даша показала в угол двора, где была видна полуподвальная дверь, обитая ржавой жестью.

На двери был навесной замок.

– Что там, за этой дверью?

– Подвалы… целая сеть подвалов, очень старых. Я потом прочитала, что многим из них под двести лет.

– И как мы туда попадем? – проныл Владимир.

– Элементарно, Ватсон! – Даша вышла из машины, подошла к двери, подобрала валявшийся возле нее погнутый гвоздь и меньше чем через минуту открыла замок.

– Ловко ты! – восхитился бывший.

– Еще в детстве научилась! – отмахнулась Даша.

За дверью были стертые каменные ступени, спускавшиеся в темный подвал.

– Подгони машину как можно ближе к двери! – скомандовала Даша.

Владимир выполнил ее команду, открыл багажник, и они вдвоем втащили завернутый в палас труп в подвал.

Владимир сбросил палас с начинкой на каменный пол, разогнулся и облегченно вздохнул:

– Ну вот, наконец-то мы от него отделались!

– Ты что, прямо здесь его хочешь оставить? – удивленно проговорила Даша.

– Да, а что? Мы же специально его сюда привезли!

– Да здесь его найдут через пару дней, и немедленно начнут расследование!

– Ну и что? Его никто не знает, подумаешь – мужик какой-то мертвый…

– Ага, а мой палас? На нем столько отпечатков моих! И твоих, кстати, тоже, – злорадно добавила Даша.

– Зачем же мы сюда ехали?

– Сейчас узнаешь! Поднимай его снова и неси за мной! – Даша включила фонарик своего телефона и пошла в глубину подвала.

Владимир застонал, но подчинился, с трудом поднял завернутый труп и потащил его вперед, кряхтя и охая.

Они прошли по подвалу метров двадцать. Подвал закончился, точнее, перешел в узкий коридор, по стенам которого тянулись ржавые трубы и связки кабелей.

– Далеко еще? – простонал Владимир. – Дай хоть немного передохнуть!

– Вот избавимся от него – и передохнем! – строго ответила Даша. – Впрочем, осталось совсем немного…

– У меня сил тоже осталось совсем немного…

Они свернули налево, и Даша резко остановилась:

– Осторожно! Смотри под ноги!

В полу коридора было большое круглое отверстие вроде колодца, из которого тянуло сыростью и холодом. Даша посветила в это отверстие фонариком.

Колодец был глубокий, луч фонарика с трудом достигал его дна, точнее – темной и маслянистой поверхности воды.

– Вот сюда его и столкнем! – распорядилась Даша. – Здесь его точно никто не найдет!

Она уже перестала удивляться на свое спокойствие, а бывшему было все равно, главным его желанием было избавиться от тяжелого трупа.

Владимир подтащил труп к краю колодца и столкнул его вниз.

Через пару секунд снизу донесся глухой плеск, и темная вода снова сомкнулась.

– Ну вот, теперь его точно никто не найдет! – удовлетворенно проговорила Даша. – Мы это место в детстве нашли с пацанами, – ответила она на невысказанный вопрос Владимира. – Мы сюда баян хромого Васьки сбросили…

– Что? – переспросил Владимир.

– Был здесь такой тип, просил подаяния, на баяне играл, и нас вечно гонял. Так мы ему решили насолить, когда он спал, украли у него баян и сбросили в этот колодец.

– Добрые вы были!

– Ладно, это все было давно. Пошли уже отсюда… – Даша зябко передернулась.

– Да, чем скорее, тем лучше. Только ты меня веди, а то я дорогу не запомнил.

– Само собой…

Даша уверенно пошла назад. Владимир без своей страшной ноши тоже шел гораздо бодрее, и меньше чем через четверть часа они вернулись к лестнице, ведущей к выходу из подвала.

Владимир, которому не терпелось вырваться на свободу, обошел Дашу, взбежал по ступеням и дернул дверную ручку…

Она не поддавалась.

Дверь была заперта.

– Что за черт? – растерянно проговорил он. – Нас что, заперли снаружи?

– Не может быть! – Даша поднялась по лестнице и тоже подергала дверь – и тоже безуспешно.

– Что, думаешь, я совсем безрукий, открытую дверь открыть не могу? – проворчал бывший.

– Ну перестань, сейчас не самое лучшее время для выяснения отношений… похоже, пока мы избавлялись от трупа, нас действительно кто-то запер снаружи.

– И что нам теперь делать? – Владимир замахнулся кулаком, собираясь колотить в дверь.

– Стой! – Даша перехватила его руку. – Ты с ума сошел? Что ты собираешься делать?

– Как что? Стучать, звать на помощь, чтобы нас отсюда выпустили!

– Ага, а как мы объясним, что здесь делали?

– Ну, мало ли что… обследовали подвалы в научных целях!

– Да? Долго думал? А если найдут труп?

– Ну… тогда нужно позвонить кому-нибудь из знакомых, на кого можно положиться… – Владимир достал свой телефон.

– Кому? Твоей новой жене? – Даша скривилась, как будто раскусила лимон. – Вот она будет рада, застав нас здесь вместе!

– Да здесь все равно нет сигнала… – тоскливо проговорил бывший, глядя на экран. Он-то готов был звонить кому угодно, хоть Светке, хоть Бабе-яге, только чтобы его выпустили отсюда.

– Тогда не о чем разговаривать. – Даша едва скрыла улыбку злорадства, представив, что скажет ему Светка. И разумеется, ни за что не приедет его спасать, уж в этом-то Даша уверена.

– И что же нам делать? Умирать здесь от голода и жажды? – Владимир насупился. – Втянула ты меня в историю…

– Ты сам себя втянул! Зачем ты тому подонку дал ключи от моей квартиры? Долго думал? – Даша приступила к нему с намерением как следует стукнуть и осознала наконец, что ей давно этого хотелось.

– Ну, сколько можно об одном и том же… – бывший тут же сбавил тон.

– Тебе, видите ли, можно, а я и слова не скажи!

– Но все же, как нам отсюда выйти? – Теперь он смотрел почти заискивающе.

– Подожди, помолчи немного, дай подумать… кажется, здесь был другой выход, Серьга его нашел…

– Этот твой приятель-бомж?

– Тогда он не был бомжом. Ладно, пойдем, надеюсь, по ходу дела я вспомню, куда нужно идти…

Даша пошла по коридору в ту же сторону, где они избавились от трупа, но немного не доходя до колодца остановилась и пригляделась к каменной стене.

– Вот, кажется, этот знак… – проговорила она неуверенно, разглядывая царапины на стене.

Владимир подошел к ней, посветил телефоном.

– Ага… тут сердце, пронзенное стрелой. И надпись – Д + С = Л… это про кого – про тебя и про того бомжа?

– В любом случае это тебя не касается. А от этого знака нужно отсчитать вправо десять шагов…

– Надо же, как ты все помнишь!

Даша отсчитала десять шагов от надписи, остановилась и принялась внимательно осматривать пол коридора.

– Ага, это и правда здесь… – Она показала на незаметный со стороны выступ в полу. – Ну-ка, подцепи…

Владимир подцепил выступ плоским ключом, и из пола высвободилось металлическое кольцо. Если присмотреться, было видно, что это кольцо прикреплено к крышке люка.

– Теперь тяни!

Владимир послушно потянул за кольцо. Крышка никак не поддавалась.

– Слишком тяжелая!

– Ну пожалуйста! Ну постарайся еще! – взмолилась Даша. – Мы же тогда были детьми и то смогли ее открыть!

Владимир покосился на нее, напрягся.

На лбу у него вздулись жилы, лицо покраснело…

И наконец с тяжелым скрипом крышка сдвинулась и приподнялась. Даша подскочила к Владимиру и помогла ему.

Крышка открылась, и в полу появился люк, уходящий в темноту.

Вдоль его стенки были укреплены ржавые железные скобы.

– Ну, теперь спускаемся по этой лестнице! – ненатуральным бодрым голосом проговорила Даша.

– Это ты называешь лестницей? – Владимир опасливо взглянул на железные скобы.

– А что же это еще? Конечно, лестница!

– Вообще-то я хотел выбраться из подвала, а эта твоя лестница уводит еще глубже…

– Не бойся, там будет выход, я помню!

– Может, этот твой выход давно уже замуровали…

– Пока не пройдем – не узнаем! В общем, лезь, если не хочешь здесь заночевать!

Владимир стоял в нерешительности.

– Что, ты хочешь, чтобы я полезла первая? Или ты все же мужчина?

Владимир тяжело вздохнул и полез вниз по скрипучим скобам.

– А они крепкие? – спросил он чуть позже.

– Раньше были крепкие, – ответила Даша, которая лезла за ним. – Нас тогда выдержали…

– Но вы ведь были детьми и весили гораздо меньше!

– Тут ты прав…

Наконец скобы кончились, и Владимир снова почувствовал под ногами твердую почву. Точнее, каменный пол нового коридора.

Скоро рядом с ним появилась Даша.

– Куда теперь идти?

– Сейчас узнаю… – Даша послюнила палец и подняла над головой. – Вон в ту сторону.

– Как ты определила?

– Оттуда тянет сквозняком. Значит, там есть выход на поверхность, на свежий воздух! Такие элементарные вещи должен знать каждый! – не утерпела Даша.

– Скорее бы выбраться отсюда…

Даша с Владимиром пошли по туннелю, подсвечивая путь телефоном. Под ногами то и дело попадались мелкие лужи и обломки камня.

Владимир тяжело дышал и вертел головой.

– Ты уверена, что этот туннель выведет нас на поверхность?

– Насколько я помню – да…

– Насколько помню! – передразнил ее Владимир. – На меня это подземелье давит… я начинаю задыхаться… у меня сердцебиение…

– Ну, возьми же себя в руки! Потерпи еще немного!

Прошло несколько минут, и Даша услышала впереди какие-то неясные звуки. Она остановилась и прижала палец к губам:

– Тс-с! Слышишь?

Владимир тоже остановился и прислушался.

Теперь можно было расслышать впереди приглушенные человеческие голоса.

– Там люди! – радостно воскликнул Владимир и устремился вперед.

– Подожди, не торопись, неизвестно, что это за люди! – попыталась остановить его Даша, но он не стал ее слушать и только прибавил шагу, опередив спутницу.

Через несколько минут впереди показались блики неровного, мерцающего света. Голоса теперь были гораздо слышнее, можно даже было разобрать отдельные слова.

Даша чувствовала нарастающее беспокойство.

– Подожди! – повторила она. – Подумай сам, что за люди прячутся в этом подземелье!

Но Владимир только отмахнулся от нее:

– Ты меня сама сюда привела, так зачем сейчас останавливаешь? Люди выведут нас на поверхность, по крайней мере, покажут дорогу! Я больше не могу находиться в этом подземелье!

Отблески света становились все ярче.

Наконец туннель сделал крутой поворот, и впереди показалась сцена, похожая на средневековый лагерь разбойников или на стоянку первобытных людей.

Туннель расширялся, образуя просторный грот. Посреди этого грота пылал костер, над которым на заостренной палке жарились тушки каких-то мелких зверьков. Вокруг костра сидели и стояли живописные персонажи, одетые в яркие лохмотья. Кто был в рваном китайском пуховике, кто – в продранной дубленке без рукавов, кто-то, огромного роста и внушительных габаритов, вырядился в рваную и засаленную норковую шубу. Среди этих персонажей были и мужчины, и женщины. Отличить тех от других можно было только по небритым физиономиям.

Владимир, разглядев людей у костра, невольно остановился, но подземные жители уже заметили его и оживились.

– Ух ты, кто к нам пожаловал! – проговорила грязная, чрезвычайно толстая особа, по-видимому, женского пола. – Какой красавчик!

– А какая у него классная одежка! – подхватил другой троглодит. – Надо его ощипать!

Даша хотела втащить Владимира обратно, за поворот туннеля, но тут какая-то сильная рука ухватила ее саму за плечо и, несмотря на сопротивление, утащила в темноту.

– Ты кто… ты что… – Даша попыталась вырваться, попыталась закричать – но вторая рука заткнула ей рот, и кто-то жарко продышал в ее ухо:

– Тише! Не рыпайся!

– Да отпусти же! – шипела Даша в чужую ладонь. – Ты вообще кто такой?

– Ты же меня вроде узнала… – проговорил незнакомец, и из темноты перед ней на мгновение проступила опухшая, до боли знакомая физиономия друга детства.

– Серьга, ты? – удивленно пролепетала Даша. – Ты как здесь оказался?

– Потом, потом! Сначала надо пробраться в безопасное место, а то эти пещерные медведи нас найдут и мало нам не покажется!

Он провел Дашу по туннелю, нащупал на стене какие-то выступы и подтолкнул ее к ним:

– Лезь наверх!

Даша опасливо посмотрела на стену и прошептала:

– Давай уж ты первый.

– Ладно, только не отставай!

Серьга ловко, как обезьяна, вскарабкался по выступам стены до самого потолка и вдруг исчез. Откуда-то сверху донесся его приглушенный голос:

– Лезь за мной! Скорее!

Из темноты донеслись чьи-то приближающиеся шаги и голоса, и Даша торопливо полезла по стене.

Она сама не ожидала от себя такой ловкости, но быстро вскарабкалась. И под самым потолком увидела щель между сводом и стеной. Эта щель не была видна снизу, но она была достаточно широкой, чтобы в нее мог пролезть взрослый человек. Что Даша и сделала.

Она оказалась в тесном пространстве, где ее уже поджидал Серьга.

На лбу у него горел маленький слабый фонарик.

– Где это мы?

– Тс-с! – Серьга прижал палец к губам. Он посмотрел вниз, туда, откуда они только что сбежали, и выключил свой налобный фонарик.

Даша извернулась, чтобы посмотреть туда же, и увидела двух бредущих по туннелю людей из той компании, которая толпилась возле костра.

Один из них нес в руке самодельный факел – просто палку, обмотанную горящей паклей, второй был вооружен большой суковатой дубиной.

– Да нет тут никого! – проговорил тот, что нес факел. – Пойдем уже обратно!

– Косматая велела найти и привести бабу! – возразил второй. – Косматая рассердится, если не приведем!

– Да нет тут никакой бабы! – ныл факелоносец. – Они там уже есть собрались! Они все съедят, пока нас нет!

– Твоя правда! – смягчился второй. – Пошли уже назад, здесь никого нет.

Они развернулись и пошли назад.

Едва их шаги стихли, Серьга снова включил фонарик.

Даша хотела что-то спросить у своего спутника, но Серьга снова прижал палец к губам, показал куда-то вбок и пополз в том направлении.

Даша послушно последовала за ним.

Они ползли по узкому лазу две или три минуты, и вдруг в нем стало светлее. Серьга остановился. Даша подползла к нему и оказалась перед узким проемом, через который она снова увидела грот с костром в центре и столпившихся вокруг него людей.

Возле самого костра стояла огромная женщина с длинными, косматыми седыми волосами, одетая в рваную шубу. Она снимала с деревянного шампура зажаренные тушки и раздавала их окружающим. Даша не хотела даже думать, что это за тушки.

Сбоку от костра сидел Владимир со связанными за спиной руками. Возле него стоял один из троглодитов, с палкой в руке и с самым суровым выражением на небритой физиономии.

Косматая особа раздала все тушки и подняла над головой огромный кулак:

– Повторяйте за мной! Мы, честные обитатели подземного города, члены великого клана Пещерного Медведя, благодарим нашего предка за еду и питье!

Подземные жители повторили за ней эту странную молитву и замолкли, несколько минут в пещере раздавался только хруст костей и чавканье.

Наконец трапеза была закончена.

Тут откуда-то из темноты появился новый персонаж – сутулый мужчина в надвинутой на глаза кепке.

Даша узнала его – это был тот самый человек, который следил за ними возле дома, когда они грузили труп в багажник машины. Точнее, ей так показалось. На спине у незнакомца был рюкзак, на этот раз весьма объемистый.

– Здорово, ханурики! – проговорил он, окинув взглядом подземных жителей. – Как жизнь?

– Мы не ханурики! – оборвала его Косматая. – Мы – члены великого клана Пещерного Медведя!

– Ну, как вам будет угодно… медведя так медведя… сделали вы то, о чем я вас просил? Нашли ту женщину?

– А ты принес то, что обещал?

– Э, нет… это только когда дело будет сделано. А пока, в знак нашей дружбы, я вам пива приволок…

Мужчина снял рюкзак, развязал его и выгрузил на каменный пол его содержимое – несколько десятков пивных банок.

Троглодиты оживились, кинулись к рюкзаку и быстро расхватали пиво.

– Ну так что? Где женщина?

– Вот мужик, который сюда пришел, – Косматая показала на Владимира.

– Черт с ним, он мне не нужен. Я вас про женщину спрашиваю.

– Ну, я послала Кролика и Хорька осмотреть туннели… вот, кстати, и они возвращаются!

Действительно, из туннеля вышли те двое, которых Даша видела в туннеле, – один с факелом, другой с дубиной.

– Ну что, нашли бабу? – строго спросила их Косматая.

– Эй, – человек с факелом принюхался. – Вы никак все мясо без нас съели?

– Они еще и пиво выпили! – подхватил второй.

– Я вас спрашиваю – нашли вы бабу или нет? Хотя и так вижу, что не нашли! А я вам ясно сказала – без нее не возвращайтесь!

– Где же нам ее взять, когда ее нету? – слезливым голосом протянул факелоносец.

– А вы без нас все съели и выпили! – подхватил второй. – Это не по-товарищески!

– Ладно, вы меня знаете, я добрая и справедливая! Правда?

– Правда, Косматая, правда!

Косматая ловким жестом циркового фокусника выхватила откуда-то две жареные тушки и бросила вновь пришедшим. Затем протянула им последнюю банку пива.

– Уж не обессудьте, одна на двоих!

– Мало… – вздохнул факелоносец.

– Сколько есть! – Косматая повернулась к человеку в кепке:

– Слышал? Нету здесь твоей бабы!

– А должна быть! В общем, так: найдете ее – получите то, что я вам обещал. Нет – так нет.

– А с этим мужиком что делать?

– Что хотите, то и делайте. Мне он не нужен.

Человек в кепке развернулся и исчез в одном из туннелей, сходившихся в гроте.

– Слышали, медведи? – Косматая оглядела свое племя. – Этот мужик нашему другу не нужен. Можете его шмотки разобрать.

– Чур, мне его куртку! – К Владимиру подскочил долговязый тип с рыжей клочковатой бородой, вцепился в рукав и начал стягивать с Владимира куртку.

– Чего это тебе? Может, я тоже хочу! – выкрикнул седой коренастый дядька и схватился за другой рукав.

Два претендента на куртку разодрались, в итоге куртку порвали пополам, и каждый взял себе половину.

Тем временем остальные троглодиты набросились на Владимира, каждый норовил урвать (буквально урвать) хоть какую-то часть его одежды, и через несколько минут Владимир остался практически голым.

Два троглодита нашли мобильный телефон и дрались за него, пока не разломали на мелкие детали.

Когда все кончилось, Владимир лежал на полу, весь в синяках и ссадинах, и горько всхлипывал.

Тогда к нему подошла Косматая, посмотрела с жалостью и проговорила:

– Так и быть, возьми это! – и она швырнула ему какую-то драную робу. – Если хочешь, можешь остаться у нас. А если нет – иди вон по тому коридору, скоро выйдешь на свет.

Владимир, всхлипывая, поднялся на ноги и побрел в указанном направлении.

– Ладно, кино кончилось! – сказал Серьга Даше. – Пойдем уже отсюда.

– Даже как-то жалко его, – проговорила та, проводив взглядом бывшего мужа. – Впрочем, что это я говорю… после того, что он со мной сделал… – И она поползла за Серьгой.

Вскоре они выбрались из узкого лаза в широкий туннель, и еще через несколько минут Серьга толкнул металлическую дверь.

– Иди, дальше ты сама доберешься!

Даша шагнула в дверь.

Дверь за ней захлопнулась.

Она огляделась – и поняла, что находится на платформе метро. Прямо напротив нее было название станции – Достоевская.

Примерно в это же время неподалеку от Кузнечного рынка поднялась крышка люка, и на поверхность выбрался грязный, измученный человек в синей рваной спецовке.

В нем вряд ли можно было узнать Владимира.

Он и сам не узнал бы себя в зеркале.

Владимир заморгал от яркого света уличных фонарей, огляделся и понял, где находится.

Мимо него текла людская река – кто шел на рынок, кто к метро.

Все старались обойти его – чтобы не испачкаться, а также чтобы не заразиться от него нищетой и неблагополучием.

Только одна сердобольная старушка, спешившая ко Всенощной во Владимирский собор, остановилась, жалостно перекрестилась и сунула в руку Владимира монетку.

Он пренебрежительно взглянул на эту монету – она никак не решала его проблем.

Он чувствовал, что жизнь его кончена… Это все бывшая жена, эта стерва Дашка, она нарочно заманила его в тот жуткий подвал, нарочно подставила его этим ужасным людям… Да люди ли они? Или неандертальцы? Надо же, клан Пещерного Медведя! Да нет, вроде по-русски говорят, стало быть, уже в двадцать первом веке так одичали. И как теперь жить, когда эти уроды его унизили, избили, отобрали одежду, деньги и даже ключи от машины. И что теперь делать? Владимир застонал и закрыл голову руками.

Поскольку никто не обращал на него внимания, он начал думать.

Для начала нужно было как-то добраться до дома, но как?

Денег не было, телефона тоже не было…

Владимир огляделся, выделил в протекающей мимо него толпе женщину лет сорока, лицо которой показалось ему добрым и приветливым, подошел к ней и проговорил жалобным, умоляющим голосом:

– Женщина, милая, я попал в затруднительную ситуацию. Разрешите воспользоваться вашим телефоном! У вас такое доброе лицо! Вы не сможете отказать попавшему в беду человеку! Только один звонок, буквально полминуты!

Женщина шарахнулась от него, как от ядовитого насекомого, на ее лице приветливое выражение сменилось отвращением и гадливостью.

– А ну, отвали от меня, козел! – выпалила она, и в ее руке появился перцовый баллончик. – Отвали, пьянь хроническая, а то сейчас глаза тебе выжгу! Телефон ему дай! Да к тебе приближаться нельзя – подхватишь какую-нибудь гадость!

– Женщина, зачем же вы так… – ошарашенно пробормотал Владимир, но та уже исчезла в толпе.

Владимир совсем приуныл.

Лица в толпе были в основной массе усталые, раздраженные, неприветливые. Если так сурово обошлась с ним такая милая с виду женщина, то чего ждать от остальных?

Жизнь кончена. По крайней мере, от прежней, прошлой его жизни остались одни воспоминания…

И тут он увидел, что одна вещь из старой жизни при нем все же осталась. Троглодиты каким-то образом проглядели часы на его запястье. Довольно дорогие часы.

У него снова мелькнула надежда. По крайней мере, ее робкий отсвет.

Владимир снял часы, подошел к озабоченному мужчине с портфелем и скороговоркой произнес:

– Мужчина, дайте телефон позвонить, я вам за это отдам эти часы… дорогие, хорошие!

Мужчина тоже шарахнулся от него и процедил:

– Проваливай, баран винторогий! Наверняка часы ворованные! Мне неприятностей не нужно!

– Что вы, почему ворованные… – проговорил Владимир, но мужчины уже и след простыл.

И тут к Владимиру подошел молодой парень в джинсовой куртке и бейсболке.

– А ну, мужик, покажи свои часы…

Владимир протянул часы, не выпуская их из рук. Ему пришло в голову, что при его сегодняшнем невезении парень сейчас схватит часы и убежит, но тот только осмотрел их и сказал:

– А что, клевые часы. Говоришь, один звонок?

– Да, только один… мне очень нужно…

– Ладно, держи, только недолго!

Парень протянул телефон и взял часы.

Владимир схватился за телефон, как утопающий за соломинку. На мгновение он задумался, кому позвонить. От этого зависела, может быть, его судьба…

Первый, кто пришел ему в голову, была Света, его теперешняя жена.

Он быстро набрал ее номер.

Раздалось несколько гудков, и прозвучал настороженный голос Светы:

– Слушаю!

– Светик, это я! – радостно выпалил Владимир.

– Кто?!

– Ну я же, твой Вовчик! – он назвал себя ненавистным именем, потому что именно так называла его Светлана, когда была в хорошем настроении.

– Ты?! – в голосе Светы прозвучали удивление и гнев. – Ты вообще где шляешься? И почему звонишь с чужого телефона?

– Светик, Светик, я тебе все объясню, только сейчас приезжай за мной… я попал в такую жуткую ситуацию… просто ужасную… выручи меня, я тебя очень прошу!

– Что?! Шляешься где-то, а я тебя должна выручать? Да знаю я, куда тебя занесло! К бывшей твоей, к Дашке! Вот пускай она тебя и выручает, а мне ты надоел! – И из трубки снова понеслись длинные гудки, которые звучали сейчас как-то насмешливо и издевательски.

– Все, мужик! – Парень в бейсболке протянул руку за телефоном. – Договаривались на один звонок!

– Милостивый государь, – начал министр свой обычный доклад, – должен сказать, что за последние месяцы ваши финансы изрядно истощились. С тех пор как у вас во дворце поселилась госпожа Владимирская…

– Княжна Владимирская! – поправил граф своего министра.

– Допустим, княжна… но ваши расходы с ее появлением весьма возросли.

– Ничего страшного, я думаю, вы, мой дорогой, как-нибудь решите эту скучную проблему. У меня еще достаточно земель, которые можно сдать в аренду или в крайнем случае продать… лучше скажите мне, готово ли все к нашей свадьбе.

– Свадьба… – Министр помрачнел. – Об этом я тоже хотел с вами поговорить. Я не уверен, что имперский совет одобрит такую свадьбу.

Граф Лимбург недовольно взглянул на министра:

– В чем дело? Я что, не могу жениться на особе по собственному выбору?

– Несомненно, можете, ваша светлость…

– Ну, так в чем же дело?

– Несомненно, вы, как имперский владетельный князь, можете жениться на любой особе исключительно благородного происхождения.

– Но княжна – особа, несомненно, благородного происхождения! Она принадлежит к семейству персидского шаха…

– По ее словам, ваше высочество. Только по ее словам. Нам требуются либо заверенные бумаги, либо надежные свидетели, которые могли бы подтвердить ее происхождение.

Тем же вечером граф, немного смущаясь, обратился к своей возлюбленной:

– Ангел мой, возникли некоторые препятствия к нашему браку. Я думаю, ты можешь их без труда устранить.

– Что же от меня требуется? – спросила княжна, сложив веер.

– Желательно предъявить имперским чиновникам заверенные бумаги о твоем происхождении либо несколько вполне надежных свидетелей, которые могли бы его подтвердить.

Княжна замолчала и отвернулась к окну. Так она стояла несколько минут, затем снова повернулась к Лимбургу и проговорила, с трудом сдерживая слезы:

– Я не хотела говорить тебе всю правду, потому что боялась, что ты отвернешься от меня, когда узнаешь ее.

– Но, ангел мой, правда всегда лучше лжи!

– Смотря какая правда… на самом деле я не рождена при персидском дворе, меня отвезли туда в младенчестве, чтобы сохранить мою жизнь, которой угрожала смертельная опасность. Меня воспитали в Персии, но подлинная моя родина – Россия.

– Россия? – удивленно переспросил граф.

– Да, Россия. Я – дочь законной императрицы, дочери Петра Великого Елизаветы, от ее морганатического супруга, гетмана всех казаков Алексея Разумовского.

Граф удивленно взглянул на свою взбалмошную возлюбленную. Она каждый день преподносила ему новые сюрпризы. И теперь вот это… ее царское происхождение… смутные подозрения закрались в его душу. Но княжна улыбнулась ему своей неотразимой улыбкой и засмеялась своим чарующим серебряным смехом, и граф Лимбург, имперский князь и кавалер ордена Золотого Руна, забыл обо всех сомнениях.

Был двенадцатый час ночи, когда Даша, едва передвигая ноги от усталости, добралась до дома. Хорошо, что не встретила никого из соседей, потому что когда она посмотрела на себя в зеркало в прихожей, то просто ужаснулась.

Волосы висят путаной паклей, тушь размазана, одежда грязная, ногти обломаны. И еще запах, от нее шел жуткий запах плесени и подвальной сырости. Хотелось долго-долго отмокать в ванне, потом завалиться в кровать и проспать минимум сутки.

Но нельзя, потому что следует непременно убрать следы случившегося в квартире.

Даша с отвращением сняла джинсы и куртку и запихнула их в стиральную машину. Надела резиновые перчатки и приступила к стенному шкафу в прихожей. Обнаружила там лужу крови, которая натекла из покойника. А вот интересно, как он вообще умер? Вроде бы никаких особенных повреждений она на теле не нашла, впрочем, она подробно не рассматривала.

Откуда-то в шкафу накопилась куча старых рекламных газет и журналов, они пропитались кровью, и Даша сложила их в пакет и приготовила на выброс, старые кроссовки, также испачканные кровью, тоже пойдут на помойку.

Она наскоро вымыла истоптанный пол и решила, что пока так сойдет. Если заявится завтра кто-то из соседей, то ничего не заметит.

Значит, все-таки Аня убила своего мужа, больше-то некому. Ну, наверно, это была самозащита, только вот интересно, что же она раньше этого не сделала?

Укокошила бы его в собственном городе, тогда хотя бы у нее, Даши, проблем бы никаких не было… Да, точно говорят, добрые поступки наказуемы…

И вот куда эта Аня теперь делась? Убежала со страху? Но вроде бы вещи какие-то взяла, значит, головы не потеряла.

Даша тяжело вздохнула и прошла в гостиную.

Там был такой же ужасающий беспорядок – скомканная постель валялась на полу, только диван собран. В углу стоял старый клетчатый чемодан, зиявший пустой пастью. А возле окна… Даша подошла и расстроенно покачала головой.

На столике возле окна раньше стояла большая фаянсовая ваза – еще мамина, она досталась ей от бабушки. Ваза была дорогая и очень красивая. Теперь вместо вазы на полу лежала куча осколков, на некоторых из них Даша заметила кровь.

Вот, значит, чем она его шандарахнула… Не нашла ничего другого, сердито подумала Даша.

Ваза была большая и тяжелая, грустно думала Даша, заметая осколки, неудивительно, что удар по голове оказался смертельным. Значит, она ударила его, когда они боролись?

Но в комнате нет никаких следов борьбы. Беспорядок – да, это есть, но если честно, то у Ани и раньше был в комнате жуткий кавардак. Вечно валялись разбросанные бюстгальтеры и колготки.

Кстати, нет ни белья, ни одежды. Куда она вещи положила, если чемодан – вот он? И пустой, кстати.

Даша выбросила осколки вазы и обошла комнату, подняла постельное белье, валявшееся на полу комом, и отнесла его в ванную. Из-под одеяла выпал маленький блокнотик.

«Восьмая региональная Зареченская конференция по металловедению» – было напечатано на обложке.

Даша пожала плечами. Значит, блокнот Анин, из Зареченска. Только что ей на той конференции делать? Тетя Лика говорила, что Аня вроде учительницей младших классов работала. Ну, неважно.

Даша пролистала страницы, которые все были чистыми, никаких записей. Она сложила одеяло и полезла в диван, чтобы его убрать. В ящике для постели было пыльно, туда она не добралась.

И среди ровного слоя пыли выделялся чистый прямоугольник. Как будто там что-то стояло. Но Даша точно помнила, что не было у нее там ничего, вот одеяло сбоку лежало, и все. И когда она его доставала, в диване точно ничего не было.

Значит, это Аня туда что-то положила.

Даша вспомнила, как скрипнул диван, когда Аня только вошла в комнату. Первым делом в диван полезла.

Она провела рукой по ящику и вскрикнула, уколовшись обо что-то. Это был небольшой металлический уголок. Такой бывает на чемоданах. Значит, торопилась очень, задела чемоданом за что-то, уголок и отвалился. Но дело в том, что Даша не видела у Ани никакого чемодана, кроме этого клетчатого страшилища на колесиках. Значит, она прятала этот небольшой в том жутком. Но зачем?

Даша осознала, что все это ей очень не нравится. И что она сделала большую глупость, когда согласилась на теткину просьбу впустить в дом незнакомого человека. Вот кстати, что это тетя Лика не звонит? То волновалась, предупреждала насчет мужа психованного, а теперь второй день молчит.

Даша подошла к телефону в прихожей, сняла трубку.

Гудка в трубке не было. Ну ясно, почему тетя Лика не звонит, телефон не работает. Или вилка из розетки вывалилась. Даша слегка дернула провод, дошла до розетки.

Вилка не вывалилась, у самой розетки провод был перерезан. Даша не слишком удивилась, она примерно этого и ожидала.

Она снова зашла в гостиную и огляделась. Ничего Аня после себя не оставила, кроме ненужного чемодана и старенького плащика, что висел в прихожей.

Значит, собиралась хоть и в спешке, но ничего не забыла. Особенно труп мужа в шкаф запихнуть.

– Черт знает что! – громко сказала Даша.

И совершенно не с кем посоветоваться. Бывший муж… ой, ему точно сейчас не до нее. Тетке не позвонить, да и ни к чему ее беспокоить на ночь глядя.

Тут Даша поняла, что если сейчас не ляжет, то просто упадет вот тут, в комнате, на пол.

Когда она уже собиралась гасить свет, на глаза снова попался блокнотик. Страницы чистые, но парочка вырвана. Похоже, Аня что-то записала, потом вырвала листок, но на следующем листке остались отпечатки.

Даша включила настольную лампу – и точно, при ярком свете стали видны какие-то записи. Она тут же нашла карандаш с мягким грифелем и заштриховала страницу. И прочитала буквы и цифры. Сверху было написано «химзавод», потом число 219, а ниже, под этой строчкой: 4‑Б‑6. И еще ниже: 16.00.

И что бы это значило?

Утром Даша проспала. То есть, когда проснулась, она должна была уже быть на работе. Пришлось звонить начальнику и гнусавым простуженным голосом говорить, что она заболела, что говорить едва может, что температура высокая и слабость такая, что просто пластом лежать.

Кажется, он ей не поверил и буркнул, чтобы завтра была на работе, не то пускай увольняется. Да и ладно, не больно-то она держится за эту работу.

Даша решила поспать еще немножко, но сон не шел. Перед глазами стоял труп, который вывалился на нее из ее собственного стенного шкафа, руки болели от тяжести паласа с его страшным содержимым, и было как-то беспокойно насчет Ани.

Вот куда она сбежала? А вдруг этого ее мужа… как его… Антона, кто-то начнет искать? Вдруг у него куча родственников, станут ему звонить, он, естественно, не ответит, тогда по прошествии времени кто-то заявит в полицию.

Там, в Зареченске, станут опрашивать соседей, в маленьких городках все про всех знают, да та же тетя Лика расскажет, что муж собирался на поиски своей жены Ани, которая, кстати, тоже пропала. И выйдут на нее, Дашу. А ей это совершенно не нужно.

Нет уж, надо найти эту Аню, и пускай она сама разбирается. В конце концов, муж был ее, а ей, Даше, и своего бывшего хватает.

Тут она вспомнила, в каком виде оставила его в подвале, и малость устыдилась. Конечно, он устроил ей такое, бросил, предал, но все же он не убивал того типа, так что не заслуживает самого плохого. К тому же его будут искать, а придут к кому? К ней, к Даше. Поскольку они еще формально не разведены.

Даша позв

Артефакт & Детектив

© Александрова Н.Н., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Поезд замедлил ход и остановился.

Молодая женщина отдернула занавеску и осторожно выглянула в окно.

За окном была какая-то небольшая станция – серый бетонный перрон, унылое серое здание с неразборчивым названием этого райского местечка. Где-то на заднем плане виднелись невзрачные пристанционные постройки, тополя в пожухлой листве. Моросил мелкий дождь, и под этим дождем к поезду торопливо шла единственная пассажирка в плаще с поднятым воротником, с клетчатым чемоданом на колесиках.

Еще на перроне были пожилой железнодорожник с флажком в руке, бабка с кастрюлей свежих пирожков, безуспешно пытавшаяся сбыть их кому-нибудь из пассажиров, и шелудивый пес, который заглядывал этой бабке в глаза, надеясь на подачку.

Женщина с чемоданом вошла в вагон, и, словно ее ждали, тут же железнодорожник взмахнул флажком, раздался хриплый гудок, поезд дернулся, лязгнув буферами, как старик вставной челюстью, и станция медленно поползла мимо окон – в небытие, из которого она вынырнула на минуту.

Молодая женщина выдохнула с облегчением. Ничего необычного, ничего, что могло бы ее насторожить. Она задернула занавеску, привычно покосилась на заветный чемодан, прилегла на нижнюю полку и прикрыла глаза.

Ехать оставалось еще почти сутки. Еще несколько таких безымянных станций, несколько сотен километров… Она все дальше от того опасного места, все ближе к большому городу, где так легко затеряться…

Вдруг дверь купе откатилась, и на пороге появилась та самая пассажирка, которая только что шла по перрону. Воротник плаща теперь был опущен, и можно было разглядеть ее в тусклом свете, льющемся из коридора.

Женщина на пороге была примерно такого же возраста, как она сама. Взгляд какой-то затравленный, испуганный…

– Привет! – проговорила новая пассажирка, попытавшись улыбнуться. – Это ведь третье купе?

– Третье, – молодая женщина тоже механически, одними губами улыбнулась в ответ.

– Значит, мы будем соседями.

– Выходит, так…

– Вы ведь тоже в Питер?

– А куда же еще…

– Может, на «ты»? Мы ведь примерно ровесницы.

– Хорошо, давай на «ты».

Новая пассажирка закинула свой чемодан на верхнюю полку. При этом рукав плаща сдвинулся, и стал виден синяк на запястье. Она испуганно оглянулась, поправила рукав, села, вымученно улыбнулась:

– Ты в Питер не первый раз?

– Не первый.

– А я – первый… хорошо хоть, есть где на первое время остановиться…

– Родня? – не слишком заинтересованно спросила пассажирка.

– Не то чтобы родня… племянница моей соседки согласилась меня приютить.

– А что ж ты так… считай, к чужим людям?

Попутчица вместо ответа быстро, настороженно взглянула, как испуганный зверек. И этот взгляд, и синяк на запястье, и вся ее повадка сложились в понятную картину.

– От мужа бежишь? – догадалась пассажирка.

Попутчица и сейчас не ответила, она закусила губу, отвернулась к окну.

– Да расслабься, не хочешь говорить – и не надо, – как можно спокойнее сказала пассажирка, – мне-то что, я человек посторонний…

В это время дверь купе снова откатилась, на пороге появилась излишне жизнерадостная, краснолицая проводница, проговорила нараспев, сильно окая:

– Девочки, чайку горячего не желаете?

Попутчица отвернулась. Первая пассажирка проговорила:

– Да, обязательно. Два стакана, с лимоном. Нет, три. И печенье, если есть.

– Как не быть! Сейчас принесу.

Когда дверь за проводницей закрылась, попутчица снова взглянула тем же взглядом испуганного зверька:

– Я не хочу чаю…

– Тебе нужно. Обязательно горячего и сладкого, с печеньем. Тебе сразу полегчает. Первое дело от стресса.

– И денег у меня не особо…

– Да брось ты, какие это деньги…

Проводница вернулась очень быстро – стаканы в красивых подстаканниках, темно-красный чай, какой бывает только в поездах, печенье…

Попутчица порозовела и отмякла.

– Ты права… – проговорила она, допивая первый стакан. – От мужа бегу. Сил моих больше нет…

– Что, нельзя было просто развестись? – осторожно спросила пассажирка.

– Ох, ты не представляешь, что он устраивал! Ревновал меня страшно – это раз…

– Что, было за что? – прищурилась пассажирка.

– Да нет, конечно! Вообще на других мужчин не смотрела! Ходила – глаза в пол, как мусульманка, глаза не красила, платком замотаюсь, юбка до полу…

– Тяжелый случай… Он что у тебя – совсем ненормальный?

– Сама не знаю… – попутчица поникла головой. – Когда замуж выходила – вроде нормальный был. Вежливый такой, предупредительный, ухаживал красиво. Это потом у него началось.

Она наклонила голову еще ниже, и тут вдруг слова полились из нее неудержимым потоком. Так бывает довольно часто: человек мучается, держит все в себе, и вдруг открывает душу перед случайным попутчиком. А что, в самом деле: вот доедут они до места, разойдутся и больше никогда друг друга не увидят.

Она говорила и говорила, низко опустив голову, и все вертела кольцо на пальце правой руки.

– Что ж ты кольцо не сняла, раз от мужа бежишь? Ведь его подарок небось…

– Вовсе нет! – Попутчица подняла голову. – Это бабушка мне подарила. Это кольцо у нас в роду хранится, от матери к дочери переходит. У бабушки сын был, мой отец, вот она мне и отдала его еще раньше, перед тем как умерла. Велела беречь, не терять и никому не отдавать. Оно простое совсем, серебряное, но фамильная вещь… Только велико мне немного, спадает…

Кольцо и правда было простенькое: тонкий ободок и две веточки переплетенные.

– Ты устала, – пассажирка погладила попутчицу по плечу, – давай-ка ложиться. Утро вечера мудренее.

– Так тетя Лика всегда говорит… – Глаза у попутчицы и правда слипались, очевидно, это реакция на стресс.

По очереди они сходили в конец коридора, чтобы привести себя в порядок перед сном. Возле туалета ошивался какой-то подозрительный тип, он посмотрел на пассажирку с интересом. Возможно, просто от нечего делать, от дорожной скуки.

Но все же перед тем, как лечь спать, она зафиксировала дверь купе и для верности привязала ее полотенцем к металлической стойке. Попутчица посмотрела удивленно, но ничего не сказала.

Попутчица заснула сразу же, а она спала плохо, просыпалась от каждого подозрительного звука. Наконец окончательно проснулась, еще в темноте быстро проверила чемодан. Попутчица все спала, уютно посапывая, как ребенок.

Внезапно ей зверски захотелось есть. Тоже реакция на стресс, усмехнулась она в темноте.

Она оделась, вышла в коридор, дошла до вагона-ресторана, который работал.

Полусонный официант принес ей два черствых бутерброда с сыром и маленькую чашку крепкого кофе. Был седьмой час утра.

Она пила свой кофе маленькими глотками и смотрела в окно. За окном занимался рассвет.

Поезд шел по изгибу пути, и сейчас в окне была видна вся задняя часть состава.

И вдруг из одного окна выплеснулся язык пламени.

Она вскочила… это был ее вагон!

И там, в ее купе – чемодан… чемодан, в котором все… в котором ее будущее…

Официант тоже увидел огонь, заволновался.

Она бросила на стол деньги, схватила полотняную салфетку, выплеснула на нее воду из открытой бутылки, побежала в свой вагон.

По дороге ее пытались остановить ошалевшие проводники – туда нельзя! Там пожар… она отталкивала их – мне туда обязательно нужно! У меня там ребенок один остался!

Внезапно поезд резко тряхнуло, так что она едва удержалась на ногах, схватившись за поручень. Потом еще и еще, послышался жуткий скрежет, и поезд остановился. Из ближайшего купе донеслись изумленные крики пассажиров.

Наконец она добежала до своего вагона.

Коридор был полон дыма. Она обвязала лицо мокрой салфеткой, но дышать было все равно тяжело.

Навстречу попался задыхающийся, шатающийся мужчина с красными, выпученными глазами, скользнул по ней безумным взглядом, вылетел в тамбур.

Вот и ее купе… Она с трудом отодвинула дверь, которая стала отчего-то очень тяжелой. Внутри дыма почти не было, но свет не горел. Она искала чемодан в неверном свете сполохов огня, нашла его с трудом и тут споткнулась о тело попутчицы. Та лежала на полу в странной позе. Да что с ней такое? Упала с полки?

– Эй! – Она потрясла попутчицу за плечо. – Эй, что с тобой?

Внезапно глаза женщины открылись. Или ей показалось? Да нет, рука шевельнулась.

– Что, что такое? – прошептала попутчица.

В темноте блеснуло кольцо.

В потолок несколько раз ударили.

Лизхен тяжело вздохнула – опять старухе что-то понадобилось…

Бабка уже почти год не выходила из своей комнаты и два месяца не вставала с кресла, в котором и спала, и проводила все свои унылые дни.

Отец и старшие братья Лизхен были постоянно заняты в пекарне, мать обслуживала покупателей, и уход за старухой полностью лег на хрупкие плечи Лизхен.

Она только успевала поворачиваться – то принеси бабке воды, то вынеси за ней ночную вазу… а чуть зазеваешься – стучит в пол своей комнаты клюкой. И будет стучать, пока Лизхен не прибежит… хоть бы уж скорее ее прибрали черти!

Девушка нехотя вскарабкалась наверх по крутой лестнице, вошла в комнату.

В первый момент она испуганно попятилась.

Ей показалось, что в кресле, где обычно восседала бабушка, теперь сидит огромная черная ворона. Сидит по-хозяйски и смотрит на девушку проницательным взглядом маленьких черных глаз…

Лизхен хотела перекреститься, но ворона злобно каркнула.

Тогда девушка зажмурилась…

Затем она снова открыла глаза…

Никакой вороны, разумеется, не было, откуда ей здесь взяться? Это была она, ее бабушка.

Старуха сидела прямо против двери и смотрела на внучку маленькими темными глазками, похожими на изюмины в воскресном штруделе.

Глазки-то изюмины, а сама старуха напоминала огромную старую ворону.

– Что так долго? – прошамкала она своим беззубым ртом.

– Ну, что вам еще нужно, бабушка? – отозвалась Лизхен. – Снова воды или булку? Я же вам только что приносила…

– Нет, внученька! – Старуха состроила умильную физиономию. – Я хочу открыть тебе большую тайну… очень важную тайну… подойди поближе!

«Совсем с ума соскочила! – подумала Лизхен. – Выдумывает бог знает что…» Однако любопытство пересилило лень и недоверие, и она приблизилась к креслу старухи.

И тут бабка неожиданно ловко ухватила ее своей скрюченной лапкой за ухо.

– Вы что, бабушка? – взвизгнула Лизхен, безуспешно пытаясь вырваться. – Отпустите! Больно же!

– Молчи и слушай! – прошамкала старуха. – Я хочу отдать тебе единственную ценную вещь, которая у меня осталась. Самое дорогое, что у меня есть…

– Какую еще вещь… – пропыхтела Лизхен. – Да отпустите же меня, наконец! Вы мне ухо оторвете!

– Ничего твоему уху не сделается! Слушай меня и запоминай! Когда меня не станет, сними с моего кресла подушку. Под ней будет дощечка, подними ее, и найдешь маленькую коробочку. В ней лежит кольцо. Того, кто владеет этим кольцом, ждет большое будущее. Ты сможешь вертеть мужчинами как захочешь и благодаря им поднимешься на самые верхние ступеньки…

– Ступеньки? – переспросила Лизхен. – Какие еще ступеньки?

Но старуха отпустила ее ухо.

– Не знаю ни про какие ступеньки! – прошамкала она и оттолкнула внучку. – Принеси мне вчерашний штрудель, я знаю, там, в пекарне, остался… не принесешь – скажу твоей матери, что ты украла у меня талер, припасенный на похороны.

– У, ведьма! – прошипела Лизхен и вышла из комнаты. – Надо же – кольцо! Да у нее в жизни ничего ценного не было!

Старуха проводила ее хитрым мстительным взглядом.

Той же ночью сверху донеслись какие-то странные звуки – будто там кто-то топал, хлопали крыльями большие птицы и передвигали что-то тяжелое.

Отец проснулся, поднялся наверх и через минуту вернулся мрачный:

– Мама умерла! Теперь сколько денег уйдет на похороны!

Вся семья поднялась наверх.

Старуха лежала на полу посреди комнаты, словно пыталась подойти к двери, но упала на полпути.

Фриц отправился за священником, отец с Гансом подняли старуху и понесли ее вниз, а Лизхен, дождавшись, пока все уйдут из бабкиной комнаты, подошла к ее креслу.

Она вспомнила последние старухины слова.

Что, если и правда у той было припрятано какое-то дорогое кольцо? Как она говорила… поднять с кресла подушку…

Подушка была мерзкая, пропахшая старостью и нечистотами. Лизхен брезгливо подняла ее двумя пальцами, бросила на пол.

Под подушкой на сиденье кресла и правда была какая-то дощечка. Лизхен подцепила ее ножом, подняла.

Внутри сиденья было углубление, а в нем – маленькая деревянная коробочка.

Надо же – старуха не соврала!

Оглянувшись на дверь, Лизхен открыла коробочку – и едва сдержала вздох разочарования.

Кольцо там и правда было, но очень скромное, явно недорогое.

Ни драгоценных камней, ни жемчужин. Оно было даже не золотое, а всего лишь серебряное.

Внутри по ободку было что-то написано.

И правда – откуда у старухи драгоценности?

– С паршивой овцы хоть шерсти клок! – глубокомысленно проговорила Лизхен и надела колечко на палец.

И почувствовала, как в ней просыпается незнакомая веселая сила… как там говорила старая ведьма? «Ты сможешь вертеть мужчинами как пожелаешь… ты поднимешься на самые высокие ступеньки…»

Только одна мысль червячком точила ее душу.

Если у старухи было это волшебное кольцо и если оно впрямь обладает такими удивительными свойствами – почему же сама бабка не достигла таких высот, о которых она говорит? Почему она закончила свои дни на чердаке бедного дома?

Дашу разбудил звонок телефона. Точнее, про телефон она поняла только потом, а сначала в отвратительный тягучий сон вторглись громкие звуки, напоминающие церковный колокол, который звонит при пожаре. И это притом, что она понятия не имела, как именно звонит церковный колокол.

Сквозь сон мелькнула еще горькая мысль, что колокол звонит по ней, по Дарье Соловьевой. И тут же пропала, потому что Даша проснулась. Точнее, очнулась от забытья. И осознала, что в квартире раздается звон. Телефон? Не открывая глаз, она пошарила на тумбочке рядом с кроватью, что-то упало на пол, потом руке стало мокро, и еще что-то упало на пол, на этот раз с шумом.

И Даша наконец решилась и открыла глаза. Лучше бы она этого не делала, потому что перед глазами тут же заплясали красные мухи, и в голове включился хороший такой механический молот, раньше таким забивали сваи. Когда Даша была маленькая, строили дом напротив, она помнит, как удары отдавались в ушах. Теперь, конечно, нет никакого молота, это у нее от таблеток.

Однако звон все продолжался, и Даша наконец поняла, что это звонит стационарный телефон. Странно, а она думала, что его давно отключили. А он звонит себе, да еще так громко.

Даша со стоном спустила ноги с кровати, потому что догадалась, кто это звонит. По этому телефону звонила только тетя Лика, ее далекая и единственная тетка. Нужно ответить.

Даша босой ногой стала нашаривать тапочки, вляпалась во что-то мокрое, и тут же ногу кольнуло. От боли она пришла в себя и увидела, что уронила стакан с водой, который разбился, и теперь она поранила ногу осколком.

– Черт, только этого не хватало!

Телефон, однако, все звонил и звонил, так что Даша, так и не найдя тапки, похромала в прихожую босиком.

– Дашка, ты? – тетя Лика почему-то всегда ужасно громко орала в трубку.

– А кто же еще-то… – проворчала Даша, голос с тяжелого сна был хриплый и какой-то чужой. Впрочем, в последнее время она вся была сама не своя, все тело казалось ей чужим и незнакомым.

Наверно, это от таблеток, которые так сильно на нее влияют. Но что делать, иначе она не может спать. Лежит всю ночь и тупо пялится в потолок. Или еще вспоминать начнет, какая у нее была раньше замечательная жизнь. И когда осознает, что все это кончилось и больше уже ничего не будет – тут впору бежать в ванную и вскрывать себе вены. Или выбрасываться из окна.

Ага, учитывая, что живет она на четвертом этаже, максимум, что можно получить, – это переломы и сотрясение мозга. Нет, конечно, при большой удаче можно и в ящик сыграть, но, скорей всего, останешься калекой на всю жизнь. Нет, уж такого ей точно не надо.

– Дашка, ты заснула там, что ли? – напомнила о себе тетя Лика. – Или еще не проснулась? Двенадцатый час уже, пора вставать!

Даша переступила ногами и снова ощутила боль, да еще и потекло что-то теплое по ноге. Она посмотрела вниз и едва не ахнула. Из спальни тянулся за ней кровавый след. Надо же было так порезаться…

– Что, что с тобой? – заволновалась тетка.

– Да я тут… – еще не хватало рассказывать тете Лике, что порезалась. Та разволнуется, начнет давать советы, а потом будет названивать каждые полчаса, этак покоя вообще не будет.

– Да ничего…

– А ничего, так и ладно! Я что звоню-то? Понимаешь, Аня ушла от мужа, то есть он так себя повел, что у нее просто выхода другого не оставалось!

«Какая Аня? – подумала Даша. – В жизни не слышала ни про какую Аню!»

– Дарья, ты меня лучше не зли! – Тетка отлично умела читать ее мысли. – Сто раз я тебе рассказывала, что соседка у меня Аня. Хорошая девочка, только вот с мужем ей не повезло. Мы с ней подружились за эти два года, что они тут живут, ну, после того, как Михална умерла. Ну, вспомнила теперь?

До Даши с трудом начало доходить, что и правда, говорила тетка что-то такое про новых соседей. Что молодая пара въехала в полдома, освободившиеся после смерти соседки, с которой тетя Лика дружила много лет.

Даша и раньше-то не слишком вслушивалась в болтовню тетки, которая звонила ей раз в месяц и сообщала последние новости. Так они договорились, потому что тетка начала прихварывать, и Даша волновалась, как она там у себя в Зареченске. Причем о своем здоровье как раз тетка говорить не любила, она вообще терпеть не могла ходить по врачам.

Раньше Даша очень волновалась за нее, звала к себе, чтобы устроить на медицинское обследование, потом со своими обстоятельствами ослабила контроль.

Обстоятельства… Даша помотала головой, чтобы отогнать плохие мысли. Тетка сразу почувствует ее настроение, начнет утешать… Хотя нет, утешать не станет, тетя Лика считает, что со всеми неприятностями нужно справляться с помощью работы. Причем физической. Ремонт в квартире сделать, к примеру, или на крайний случай два бака белья вручную перестирать.

– Ты еще машину дров предложи мне переколоть! – рассердилась тогда Даша. – Как будто у тебя там, в Зареченске, печное отопление и водопровода нету.

Сейчас тетя Лика помедлила немного в нерешительности, что с ней бывало нечасто.

– Дашуня, девочка моя! Войди в положение, помоги хорошему человеку!

Даша напряглась, она ведь тоже отлично знала свою тетку. Если тетя Лика сменила тактику – стало быть, и правда просит чего-то серьезного.

– Да говори ты толком! – рассердилась она, видя, что под ногой образовалась уже на плитке небольшая лужица крови. – Не тяни! Что нужно?

– В общем, так. Аня ушла от мужа, я уже говорила. Но так просто он ее не отпустит, это страшный человек, просто страшный! Он не даст ей ни покоя, ни свободы, так что ей нужно уехать. И сегодня ночью Виктор Палыч отвез ее к поезду. В Петербурге поезд будет завтра к вечеру. Встречать ее не надо, она сама дорогу найдет.

– Что-о? – Даша снова переступила ногами, оттого, что стало холодно босиком.

– Ну да, я тебя очень прошу, приюти Аню хотя бы на несколько дней! Бедной девочке совершенно некуда идти! Она совсем одна! Ну, Дашка, ради меня, ладно? Ты все равно сейчас одна, так что места в квартире хватит, две комнаты все-таки… А она потом работу найдет, квартиру снимет, характер хороший, хлопот с ней точно не будет! Ну, согласна?

«Попробуй тут не согласиться», – подумала Даша.

– Ну-у…

– Вот и ладушки! – обрадовалась тетя Лика. – Знала, что ты не откажешь! Мы, женщины, должны помогать друг дружке в трудную минуту! Аня милая такая, вы непременно подружитесь! Будете вечерами чай вместе пить, болтать о своем, о девичьем, тебе подруга не помешает, хоть отвлечешься!

«Угу, – подумала Даша, – вот как раз подружки мне только и не хватает…»

Она горько улыбнулась про себя.

Нет уж, теперь никогда у нее не будет близкой подруги! Хватило уже, нахлебалась по полной программе! Будут приятельницы, с которыми ни за что откровенничать она не станет. А пока вообще никого не хочется видеть, ни с кем не хочется общаться.

– Значит, завтра вечером поезд прибывает в девять часов! – твердила свое тетя Лика. – Ну, пока там… в общем, жди Аню к десяти. Ты не думай, – тетка понизила голос, – она простая такая, стесняться ее не надо, ей бы спальное место, да чашку чаю утром – она и рада будет… Спасибо тебе, Дашутка, что вошла в положение!

– Да ладно, раз ты за нее просишь… Но ненадолго…

– Ага, ага, тут еще вот какое дело! – перебила ее тетка. – Аня паспорт-то взяла, денег сколько-то, а остальные документы не смогла. Так я на работе у нее трудовую книжку получу, диплом опять же достану, она сказала, где лежит, и вышлю на твой адрес заказным письмом, ладно?

– Ладно… – Даша пожала плечами, и тетка наконец отсоединилась.

Даша взглянула на ногу, тихонько охнула и похромала в ванную. Там она долго отмывала ногу, искала пластырь, не нашла, так что пришлось залить рану йодом и забинтовать. Повязка все время сползала, к тому же пару раз она вляпалась тапочками в кровавую лужу и едва не поранила еще и руку, убирая осколки стакана. С чего это ей вздумалось оставлять стакан с водой рядом с кроватью? Не было сил отнести на кухню? Она ничего не помнила.

Так всегда у нее бывает от таблеток, она от них дуреет, хуже чем от спиртного. В будние дни все-таки держит себя в руках, поскольку на работу вообще рано не встать, но за неделю так измучается, не спавши, что едва дотерпит до пятницы.

И все выходные бродит она по квартире как сомнамбула, немытая и непричесанная, либо валяется на диване в гостиной, тупо пялясь в экран телевизора и переключая каналы.

Пластырь нашелся не в аптечке, а в ящике письменного стола, интересно, как он там оказался? Но Даша наконец приняла душ и заклеила рану, после чего решила выпить кофе, чтобы окончательно проснуться.

Первый сюрприз поджидал ее в буфете. Кофе не было. Кончилось все: капсулы для кофеварки, молотый кофе для кофейника и для обычной турки. В конце концов она разыскала пару пакетиков растворимого, залила это безобразие кипятком, но не было сливок, так что пришлось положить сахар… нет, так жить нельзя!

Вытирая кровавую лужу в прихожей, она мимоходом поглядела на себя в зеркало и ужаснулась. «Краше в гроб кладут!» – сказала бы в таком случае тетя Лика, и в данный момент Даша не могла с ней не согласиться.

Смотреть на то, что отражалось в зеркале, было противно. Одутловатое лицо, желтая несвежая кожа, щеки висят, как у соседского бульдога, волосы прилипли к этим щекам безжизненной паклей. Господи, да ей всего двадцать девять лет, а в зеркале отражается сорокалетняя тетка с трудной судьбой, у которой не было в жизни ничего хорошего, да и не ждет она в будущем тоже никаких пряников.

Это неправда, тотчас сказала себе Даша, было у нее в жизни хорошее, и много. Целых три года, точнее, почти четыре, с тех пор, как они познакомились с Владиком.

Это он так поставил с первой же встречи, когда представился ей Владимиром. И тут же твердо сказал, чтобы никаких Вовочек, Вовусиков и Вовастых, он этого терпеть не может. Володей можно…

Уже потом, когда женаты были, как-то друг его школьный по пьянке проболтался. Фамилия Владимира была Блохин, поэтому в школе его дразнили Вовастый-Блохастый. Даша тогда посмеялась про себя, но мужу не стала говорить, что про кличку знает. И придумала ему свое имя – Влад, Владик…

Как она его любила… как же она его любила!

Первое время сердце замирало даже не тогда, когда его видела, а просто от пустякового сообщения. Когда познакомились совершенно случайно на дне рождения у сотрудницы, она сразу поняла, что этот парень – ее единственный человек. В общем, влюбилась с первого взгляда. Сама не верила раньше, что так бывает.

Тогда у главбуха их фирмы был юбилей, справляли в дорогом ресторане, в отдельном зале, а танцевать выходили в большой зал. Даша была в числе приглашенных, потому что тогда у нее была карьера, она подавала большие надежды и замещала начальницу отдела, когда та болела и подумывала уже, чтобы бросить работу вообще.

И вот будущий муж пригласил ее танцевать, потом еще и еще, потом они обменялись телефонами, и Даша буквально заболела на неделю, которая прошла после встречи в ресторане.

Наконец он позвонил, и они стали встречаться. Ездили за город, ходили в кино и в кафе, пару раз были в театре. Он не спешил переходить к более близкому общению, Даша сама первая пригласила его домой. Никто ей не мешал, она уже тогда жила одна вот в этой квартире, которую мама переписала на нее, когда вышла замуж во второй раз и уехала далеко, присовокупив напоследок, чтобы дочка не делала глупостей и не прописывала в квартиру будущего мужа.

Владимир пришел с цветами и с бутылкой вина. Они выпили ее потом, поскольку ужин задержался. Точнее, все пересохло в духовке, хорошо хоть Даша успела ее выключить, а то и до пожара недалеко.

Когда он ушел – не утром, а следующим вечером, – Даша закрыла за ним дверь и посмотрела в зеркало на свои сияющие глаза.

«Я хочу быть с ним! – сказала она себе. – И я сделаю все, чтобы это случилось как можно скорее!»

И вот теперь она стоит на том же месте перед тем же зеркалом и смотрит на себя – страшную, измученную, с потухшими глазами, и думает, как же она дошла до такой жизни. Хотя как раз думать сейчас некогда. Думать о своих несчастьях вообще вредно, как считает тетя Лика. Наверно, она права, но Даша ничего не может с собой сделать.

Даша оглянулась по сторонам, прошла на кухню, потом заглянула в гостиную. Да уж, квартира в полном запустении, под стать хозяйке. И если уж пригласила человека к себе, то нужно сделать хотя бы минимальную уборку. Что с того, что эта Аня, как утверждает тетка, женщина простая и нетребовательная, все равно неудобно.

От отвратительного растворимого кофе заболел желудок, во рту было кисло. Даша долго мыла лицо холодной водой, потом набросала на него кое-какую косметику, с грустью отметив про себя, что лучше не стало. Нет, наверное, все дело в выражении. У нее на лице застыло выражение несчастное, сразу видно, что у нее неприятности, что ее обидели, оскорбили и унизили.

Все так и есть, и с этим ничего не поделаешь, как сказала бы тетя Лика. Но Даша не может забыть. Она не может спать, не может есть, не может жить нормальной жизнью. А что такое нормальная жизнь?

Три года, пока была замужем, она считала, что это навсегда, что у них все общее и жизнь будет общая, сначала вдвоем, а потом непременно будут дети.

Муж не хотел детей и просил ее подождать. Что ж, Даша согласилась, они молодые, дети еще впереди. И Светка советовала подождать, пожить для себя…

Стоп! Вот про Светку не надо. Даша твердо знала, что думать про Светку нужно только тогда, когда держишь в руках опасную бритву, чтобы вскрыть себе вены, или стакан, в котором яд (интересно только, где его взять, чтобы наверняка). Тогда рука не дрогнет, и никаких сомнений не возникнет.

А так просто вспоминать про близкую когда-то подругу не стоит, ни к чему хорошему это не приведет. Хотя она, Даша, ничего хорошего и не ждет.

Хотя про это она уже себе говорила. И не раз.

Даша стянула волосы в хвост, надела джинсы и курточку и решила идти в магазин. Продукты купить, завтра хоть какой ужин приготовить, человек же все-таки с дороги будет. Надо же, ушла эта Аня от мужа, не было сил больше терпеть, как сказала тетя Лика, а она женщина толковая, не паникерша какая-нибудь, в людях разбирается, хоть и прожила всю жизнь одна, замуж не вышла.

Поэтому и ее, Дашину беду, восприняла философски.

Жива, спросила она, здорова? Руки-ноги целы? Голова в порядке? Квартира не сгорела? Ну так и ладно, остальное все ерунда. Наплевать и забыть!

Конечно, она права… Хотя бы в том, что сейчас нужно сосредоточиться на делах.

Даша вышла из дома, очень удачно избежав встречи с соседкой, которая была полностью в курсе последних событий и пыталась влезть к Даше в душу со своей нестерпимой жалостью и дурацкими советами. Еще не хватало!

На улице была для октября хорошая погода – светило солнышко, ветер гонял по асфальту желтые листья, в кусте сирени, что рос у подъезда, бодро галдели воробьи.

Даша вдохнула свежий осенний воздух и решила пройти до дальнего супермаркета, чтобы не встретить знакомых и соседей. Не то чтобы кто-то приставал бы с разговорами, откровенно говоря, никому не было до нее никакого дела, просто ей самой не хотелось никого видеть. А в торговом центре можно и кофе нормального выпить.

Она миновала несколько маленьких магазинчиков, итальянский ресторан, куда они любили ходить с Владиком, затем обувной, где незадолго до того, как случился кошмар в ее жизни, они купили мужу итальянские ботинки.

Даша ускорила шаг, вспомнив, как она бегала по магазину и носила ему одну пару за другой, сама даже шнурки завязывала.

В торговом центре открылось новое кафе, подавали кофе, сэндвичи и горячие бутерброды. Неожиданно Даша почувствовала зверский голод, чего не было с ней уже давно. После того, что случилось, вся еда казалась ей совершенно безвкусной или с привкусом горелой пластмассы, так что лучше уже вообще не есть. Что она и делала, только пила кофе, чтобы очухаться после таблеток. И похудела… ой, где-то в доме были напольные весы, надо бы их найти.

Сейчас она заказала горячий бутерброд и большую чашку кофе с молоком и сахаром и съела все до крошки.

От еды прекратил стучать в ушах механический молот, и красные мухи улетели к другим бедолагам. Даша купила продукты и кое-какие хозяйственные вещи.

От кофе или от свежего воздуха у нее прибавилось энергии, так что она завелась с уборкой квартиры по-настоящему. Закончила уже вечером и до того наломалась, что забыла принять таблетку.

И спала до полуночи. Часа четыре, но все-таки это хороший результат.

И когда лежала остальную ночь без сна, то воспоминания, конечно, наползали, куда от них денешься, но Даша не сопротивлялась. Вот она я, берите меня со всеми моими комплексами!

Собственно, комплексов раньше не было никаких, характер у Даши всегда был хороший, светлый. В тетю Лику, наверное. А уж когда с мужем будущим познакомилась, то вообще готова была всех любить. Не ходила, а летала, глаза сияли, волосы вились сами по себе, так что все заметили, что она влюбилась. Да она и не скрывала. Уже когда заявление подали, Владик иногда встречал ее после работы.

«Красивая пара», – говорили тогда все вокруг.

Мама на свадьбу не приехала, а тетя Лика была, Даша выслала ей денег на билет. Самая близкая подружка Светка заменяла всех. Они вместе ходили по магазинам, выбирали платье. Заказывали ресторан, бронировали отель. Хотя нет, отель, кажется, они выбирали вместе с Владиком.

Со Светкой они дружили с пятого класса. Даша-то училась с самого начала, когда мама привела ее к своей бывшей учительнице в первый класс. В пятом классе объединили, взяли новеньких из другой школы, вот и сели они вместе за третью парту в среднем ряду. Так до выпускного там и просидели. После школы встречались часто, на море ездили. Возле Светки всегда были парни, она яркая, впечатление производит. И умная, во всяком случае, Даша всегда это признавала и с ней советовалась. Вот уж дура-то была…

Светка вышла замуж незадолго до Даши, успела все-таки раньше. Даша тогда ее выбору удивилась. Точнее, парня этого, Лешу, знала она давно, таскался он за Светкой с юности. Даша не помнит даже, чтобы они всерьез встречались. То мелькнет он на какой-то тусовке рядом с подружкой, то пропадет надолго.

Такой молчаливый, незаметный, Даше кивнет скупо, улыбнется… вроде и разговаривать им не о чем. И вот, Даша с Владиком уже заявление подали, пока ждали четыре месяца, Светка вдруг звонит – поздравь меня, я замуж вышла. Да как же так, да за кого… А, за Лешку, он все меня уламывал, вот и уломал наконец! Посмеялись тогда, да у Даши своих забот полон рот был.

После свадьбы Владик дал понять, чтобы дома никаких подружек не торчало. Дома, сказал, хочу с женой время проводить и вообще расслабиться. Ну и правильно, Даше тоже никто не нужен был.

Так что встречались они со Светкой изредка на стороне – то в кафе посидят, то в зал вместе сходят или в баню. Потом стали чаще встречаться, парами, по-семейному. Владик вроде бы с Лешей общий язык нашел, болтали они о своем – о работе да о машинах.

Даша была счастлива, и главную свою задачу видела в том, чтобы мужу как можно лучше с ней было. И в бытовых вопросах со Светкой советовалась, как раньше привыкла.

Теперь-то понимает, что зря, нужно было молчать про свою жизнь, а лучше раздружиться со Светкой сразу же. А так получилось, что она сама выболтала подружке про то, что муж любит, а чего терпеть не может, в каком настроении с работы приходит, как его утешить, если недоволен или устал… господи, ну и дура она была! Говорила ей тетя Лика, чтобы поменьше болтала, что сама она в свое время нарвалась из-за этого, оттого и замуж не вышла. Только Даша не больно ей верила, что может тетка посоветовать, раз сама никогда замужем не была?

Даша сама удивилась, что про Светку так спокойно думает, что не хочется сразу за ножом бежать или на крайний случай головой о стенку биться. Было уже такое, и не раз.

Главное, что буквально убило ее, – это предательство. Ведь она этим двоим верила, мужа любила без оглядки, а со Светкой-то они ведь сто лет знакомы были!

И ведь ничего не замечала, как эти двое за ее спиной сговорились, ведь и мысли никакой не возникло, когда пришла как-то домой пораньше и застала мужа собирающим чемодан. Ничего внутри не шевельнулось, сердце не кольнуло, наоборот, хотела сразу сказать ему, что задержка у нее второй месяц и что записалась она к врачу, а пока вот тест купила на беременность.

Хорошо, что не сказала, не вывалила сразу, спросила только, в командировку он, что ли? Отчего же ей не сказал утром?

А он как бросит чемодан на пол, как закричит на нее! Обозвал по-всякому – и дура, мол, несусветная, идиотка, дебилка, ничего не замечает вокруг себя. Вообще не от мира сего, в облаках витает, о чем только думает, поговорить с ней не о чем, только суетится да причитает «Владичек то, Владичек сё…»

Это потом уже Даша поняла, что он нарочно себя накручивал, что рассердился он на нее за то, что не вовремя домой пришла и его с чемоданом застала. Он-то хотел улизнуть по-тихому, а потом ей сообщение прислать – мол, ухожу от тебя к другой, ничего у нас общего нет – ни детей, ни жилплощади. Ну вот что такое с мужиком случилось? Ну за что он с ней так?

Эх, сказала потом тетя Лика, не разбираешься ты, Дашка, в людях совершенно. Ну, видно же было, что Владик твой – тот еще паршивец, эгоист, каких мало, привык, чтобы за ним ухаживали, с ложечки кормили, пылинки сдували. Ты так и делала, вертелась вокруг него – так ему скучно стало, страстей захотелось.

А чего ж ты, спрашивает Даша, мне ничего не сказала перед свадьбой? Тебе скажи, тетка тогда только вздохнула грустно, ты бы и слушать не стала, да еще со мной поругалась бы насмерть.

А вот подружка твоя всех обмануть сумела, видно, я, тетка говорит, чего-то не понимаю, потому что в голове не укладывается, чтобы у близкой подруги, да еще столько лет дружили, – и вдруг мужа увести! Бывает, конечно, всякое, но не так… Жили-то вы хорошо, у нее самой муж есть… Нет, видно, я тоже в людях не очень разбираюсь.

Это уж потом у них такой разговор был, когда тетя Лика к Даше приезжала, а тогда выслушала она все про себя от мужа и окаменела на месте. Это Светка его подучила, как себя вести, знала прекрасно, что Даша от такого напора растеряется и не найдет что сказать. Изучила ее за столько лет прекрасно.

Так и вышло. Ушел муж и дверью хлопнул, да так, что соседка выскочила и все поняла. Сочувствие, конечно, проявила, расспрашивать начала, а у Даши и сил нет, чтобы ее из квартиры выгнать.

В общем, на следующий день уже весь дом знал, что Дашу муж бросил. Да только ей все равно было, потому что ночью она в больницу попала с кровотечением. А тогда, когда соседка наконец убралась, Даша, дура этакая, стала Светке звонить. А кому еще-то? Самая близкая подружка, с кем еще горем поделиться…

Выслушала Светка Дашино блеяние, помолчала немного, а потом и говорит, ты мне больше не звони, мы с тобой больше не подруги, это, знаешь, как-то противоестественно.

И таким голосом она это сказала, что до Даши наконец все дошло. Не стала она спрашивать, за что так они с ней да почему, трубку бросила. И плохо так стало, низ живота тянет, потом кровь пошла. Вызвала «скорую», увезли в больницу, сказали – выкидыш. Хорошо, что на малом сроке, все пройдет без последствий. Да Даше все равно было. Продержали ее дней пять и выписали.

На работе за это время все узнали. Даша забыла позвонить, а телефон разрядился, вот и отправили кого-то к ней домой. А там соседка подкараулила и все рассказала – и что муж ушел, и что в больнице лежит с выкидышем.

Как вышла Даша на работу – так ей проходу не давали, за спиной шептались, кто сочувствует, кто злорадствует. Сил не было такое терпеть, да еще начальник ругался, что работу запустила.

Он-то хотел ее встряхнуть, чтобы в себя пришла, а она взяла да уволилась. И уехала к тете Лике. Там после разговоров вроде отошла немножко, о самоубийстве думать перестала, вернулась, работу нашла, хоть в захудалой фирмочке, но выбирать не приходится. Ни с кем в офисе она не общается, ни кофе пить, ни после работы по магазинам пробежаться не хочется.

Потерю ребенка особо не переживала, не успела еще к этой мысли привыкнуть. Жила как во сне, механически все делала, есть перестала совсем, а спать уже давно не могла, с самого начала. И тетя Лика не помогла, хоть и дала ей с собой чай травяной, ею самой собранный. Да не помогал он совсем, и стала Даша таблетки пить, одна там с работы посоветовала и рецепт достала.

Сейчас-то понимает Даша, что нехорошо эти таблетки пить, привыкание они вызывают, так можно и наркоманкой стать. Но без них вообще никак не заснуть. Сегодня вот проспала четыре часа, так и то хорошо.

Вон, светает уже, так и ночь прошла. Вставать пора, ну и ладно.

Следующий день Даша также провозилась с уборкой, по выражению тети Лики, вошла в раж и не могла остановиться. Зато квартира блестела, и только тогда она спохватилась, что не готов ужин. Что там купила вчера? Ага, курицу.

Она не готовила с тех пор, как ушел муж. До этого с удовольствием возилась на кухне, пробовала приготовить разные блюда, с коллегами рецептами обменивалась. А после как отрезало, входила в кухню, только чтобы кофе сварить да из холодильника готовое что-то вытащить.

И то поковыряет ту же пиццу или сосиски – да и выбросит.

Сегодня, однако, Даша решила, что сосиски незнакомому человеку подавать неудобно. То есть ей-то все равно, но что сказала бы тетя Лика? Хоть она и утверждает, что эта самая Аня – девица небалованная и будет рада всему, лишь бы крыша над головой была.

Даша вымыла курицу, наскоро нашпиговала ее чесноком и травами и сунула в духовку.

И тут раздался дверной звонок.

Звонок был какой-то странный, робкий и нерешительный.

Вообще, по звонку в дверь можно многое сказать о том, кто к тебе пришел. Кто-то звонит резко, требовательно, напористо, как будто страшно спешит. Кто-то – спокойно и уверенно, не сомневаясь, что за дверью его ждут и будут ему рады. А кто-то – смущенно, как будто не знает, не ошибся ли он дверью.

Так вот, этот звонок был нерешительный, прерывистый, как будто тот, кто звонил, не знал, пустят ли его в квартиру.

Даша подошла к двери и на всякий случай спросила:

– Кто здесь?

Из-за двери голос, такой же робкий и неуверенный, как звонок, проговорил:

– Это… это Аня… мне Гликерия Аркадьевна сказала, что она предупредила…

Что-то резануло Дашу в этой фразе, она не поняла, что именно, зато сразу поняла, кто там за дверью. Хотя вроде бы еще рано, поезд только в девять приходит, а сейчас и восьми нет… Ну, может, тетка что-то перепутала.

Даша нацепила на лицо приветливую улыбку и распахнула дверь, проговорив:

– Конечно, Аня, заходи! Тетя Лика мне звонила!

На пороге стояла девушка примерно Дашиного возраста. Вполне себе симпатичная девушка, светловолосая, среднего роста, только какая-то пришибленная, она сутулилась и глядела на Дашу исподлобья, как собака, которая ждет строгого окрика или даже удара. На девушке был старенький плащик, запачканный на плече чем-то белым, за собой она катила дешевый клетчатый чемодан на колесиках.

– Да заходи же, будь как дома! – Даша отступила в сторону и постаралась улыбнуться еще шире.

Та шагнула вперед боязливо, как будто ожидала, что сейчас ее огреют из-за угла шваброй. Даша невольно покачала головой – да уж, видно, и правда досталось этой Ане, что она всего боится.

– Раздевайся, плащ вот сюда можно повесить, – засуетилась Даша, – а чемодан… – она схватилась за ручку чемодана, но Аня удержала ручку и глянула быстро, опасливо.

Даша отошла в сторону. Что у нее там, в чемодане, какие-такие сокровища? Странные эти люди из провинции. Ну, наверно, и правда человек не в себе, раз решилась от мужа уйти. Не ей, Даше, ее критиковать, она сама после того, что случилось три месяца назад, мягко говоря, не в лучшей форме.

Гостья сняла плащик и осталась во вполне приличных джинсах и джемпере. Ого, раньше у Даши был той же фирмы, недешевый.

Она раньше хорошо одевалась, следила за собой. Зарабатывала прилично, у мужа денег не брала на свои нужды. За гардеробом своим тщательно следила. А потом…

Во‑первых, она здорово похудела за это время, так что платья и пиджаки просто висели. И еще некоторые вещи они покупали вместе со Светкой, так что Даша видеть их не могла, нужно их в благотворительную организацию отнести, кому-то пригодятся.

– Пойдем, покажу, где ты спать будешь! – Даша потянула гостью в гостиную. Там стоял широкий диван, Даша заранее положила на него плед и постельное белье.

– Ты извини, у меня ужин еще не готов! – продолжала она светскую беседу. – Так что располагайся пока.

Гостья согласно кивнула, а когда Даша вышла, поспешно закрыла за ней дверь. Даша мысленно пожала плечами: от кого она скрывается? В квартире никого нет, кроме них двоих.

Ну, возможно, она так сильно запугана, что не чувствует себя в безопасности даже вдали от мужа…

За дверью слышалась какая-то возня, отчего-то Аня двигала мебель, потом скрипнул диван, как он скрипел, когда его раскладывали. Спать она собирается, что ли?

– Аня, ты как? – Даша постучала в дверь. – Помощь не нужна? Давай помогу диван разложить, он заедает.

Ответ был неразборчив, потом дверь открылась. Диван был сложен, посреди комнаты стоял раскрытый чемодан, вещи разбросаны – лифчики, колготки. Аня не переоделась, оставалась в том же джемпере и джинсах, только волосы зачесала гладко и сколола простой заколкой. Не было в ушах у нее ни сережек, обручального кольца тоже не было, только на левой руке простенькое колечко, серебряный ободок и узор какой-то.

– Может, хочешь с дороги душ принять?

– Потом, на ночь уж…

– Тогда выпьем пока кофе? – Даша подтолкнула гостью на кухню и показала на кофеварку.

Ей хотелось эту Аню разговорить, потому что… потому что она ей не слишком нравилась. Вот именно, Даша поймала себя на этой мысли и тут же устыдилась. Это все она виновата, девушка ей ничего плохого не сделала, и тетя Лика за нее просила, а уж она-то точно в людях хорошо разбирается.

А Даша после того, что случилось, всех людей ненавидит. Стыдно!

А ведь все знают, что ничто так не способствует развитию дружеских отношений, как совместное питье кофе.

– Мне бы… мне бы воды… – смущенно проговорила Аня, отводя глаза от кофеварки.

Даша потерла переносицу:

– Вот воды у меня нет. Кончилась, – она показала на пустую бутылку.

Надо же, про воду-то она и забыла! Последнюю порцию в кофеварку заправила.

– Как кончилась? Можно ведь из-под крана!

– Да ты что? Не знаю, как у вас в городе, а у нас из-под крана пить нельзя! Там чего только нет… но я сейчас схожу в магазин, тут совсем рядом есть круглосуточный.

– Ой, что ты, я не хочу тебя утруждать! Я сама схожу, только скажи мне, где это.

– Нет, ты не найдешь. Этот магазин местные-то не все найти могут. Потом, я заодно еще кое-чего куплю – пасту зубную, жидкое мыло у меня кончилось…

Даше было стыдно. Ведь ходила же в магазин, а таких вещей простых не купила. Совершенно отбилась от хозяйства!

– Пойдем тогда вместе. Заодно ты мне покажешь. Надо же мне ориентироваться в районе.

«Значит, она собирается жить у меня долго… – подумала Даша тоскливо. – Ну ничего, ради тети Лики потерплю…»

Аня надела все тот же простенький плащик, видно, у нее не было больше ничего из верхней одежды. Даша из солидарности не стала надевать новое пальто, накинула куртку с капюшоном, в которой они с мужем когда-то ездили на дачу к его друзьям. Тогда жарили шашлыки, и на куртку попали искры от костра. Ничего, вечером не заметно.

Даша жила недалеко от «Пяти углов», в той старой и непарадной части города, которую часто называют Петербургом Достоевского. Надо сказать, что со времен Родиона Раскольникова в этой части города не так уж много чего изменилось, и алкаш дядя Гриша, который с задумчивым видом стоял рядом с подъездом, вполне мог быть внучатым племянником незабвенного господина Мармеладова. Дежурство дяди Гриши начиналось вечером, когда жильцы шли с работы, утром он спал или отирался у магазина в надежде заработать не на водку, так хоть на пиво.

Увидев Дашу, дядя Гриша шагнул навстречу, засиял и протянул льстивым голосом:

– Дашутка, какая же ты красавица! Не дашь бедному старику на опохмел?

– Не рано ли ты опохмеляешься, дядя Гриша? Еще ведь вечер!

– А я на завтра!

– Нет, дядя Гриша, у меня еще зарплаты не было, – привычно ответила Даша. Дядя Гриша был алкаш безобидный, его отвадить легко.

– А у подруги твоей?

– У нее тоже не было. Она вообще еще на работу не устроилась.

– Ой, девки, какие вы не разворотистые! – грустно вздохнул дядя Гриша.

Девушки обошли алкаша, свернули в дворовую арку, прошли через двор-колодец и оказались перед входом в круглосуточный магазин.

Даша взяла бутылку воды без газа, пасту, прихватила еще свежий батон. Краем глаза она заметила, что Аня тоже что-то купила и расплатилась на кассе, но, когда они вышли на улицу, в руках у нее ничего не было.

Даша не придала этому значения, да и вообще тут же забыла, потому что навстречу им шел Череп.

Череп был местный хулиган, вечно ко всем пристававший, злой и подлый тип. Ребенком он мучил кошек и собак (тех, что не могли за себя постоять), повзрослев, перешел на детей и девушек – опять же тех, кто не мог от него отбиться.

В юности Даша очень от него натерпелась, пока старший брат одной из девчонок в ее классе не записался в секцию бокса. И настолько в этом деле преуспел, что в ответ на жалобы сестры решил Черепа проучить. Хорошо получилось, потому что с тех пор Череп обходил стороной не только сестру, но и всех девчонок ее класса.

Потом Череп куда-то пропал, говорили, что сидел за кражу, потом вернулся, потом Даша вышла замуж и редко ходила вечером одна. А вот потом, когда муж ее предал и бросил, тут-то Череп и принялся за нее. Так падальщики чувствуют, что животное слабеет и болеет и не окажет большого сопротивления.

Так что последние три месяца Даша была его излюбленным объектом, и сейчас при виде Черепа у нее засосало под ложечкой. И Череп, как всякий мелкий и злобный хищник, почувствовал этот страх и прямо расцвел от него.

– Кого я ви-ижу! – пропел Череп дурашливым голосом и заступил девушкам дорогу. – Никак Дарья! А ты знаешь, Дарья, что этот двор – моя подконтрольная территория? И что всякий, кто хочет через него пройти, должен заплатить пошлину!

– Шурик, ну чего тебе надо? – проговорила Даша, безуспешно стараясь не выдать свой страх. – Пропусти, видишь, ко мне подруга приехала… она устала, с дороги…

– И подруга тоже должна заплатить. Причем по двойному тарифу, поскольку она не ме-естная!

Он шагнул к девушкам и вдруг ухватил Аню за попу.

– Ух ты, а она ничего!

Вдруг Аня как-то быстро взмахнула рукой, вроде бы случайно задев Черепа. Кольцо блеснуло в свете фонаря. Череп отскочил, взвыл, согнулся пополам.

– Ты что… – просипел он, едва отдышавшись. – Да я тебя…

Он снова подскочил к Ане, но та отступила в сторону и что-то сказала ему на ухо. Череп отшатнулся, лицо его переменилось, теперь на нем был самый настоящий страх, и он бросился наутек.

Даша стояла в растерянности.

Аня взяла ее за локоть:

– Пошли уж домой! Ну у вас и порядки, а еще большой город, культурная столица!

Даша промолчала.

Курица, забытая в духовке, безнадежно пересохла, так что девушки просто выпили черного кофе с сухим печеньем, Аня сказала, что есть не хочет.

Ночью Даша снова лежала без сна, ей было не по себе. Перед глазами стояло лицо этого придурка Черепа, как оно изменилось, когда Аня сначала ткнула его в живот, а потом сказала что-то на ухо.

И что она сказала, что такой здоровый мужик, как Череп, испугался? Было видно, что у него просто поджилки затряслись. Но вообще-то Череп, конечно, трус, может только детей обижать, да еще таких тетех, как она, Даша. Но все-таки…

Аня эта появилась вся такая испуганная, затурканная, тетя Лика говорила, что муж ее буквально довел. Вот кстати… тетя Лика терпеть не может свое полное имя Гликерия. И никто не зовет ее по имени-отчеству, разве только лица официальные. Вот помру, говорит она, тогда будете посмертные слова говорить, тогда и называйте по имени-отчеству, мне все равно уже будет.

А эта Аня, судя по всему, хоть и в близких с теткой отношениях, все равно Гликерией ее называет. Странно.

И как-то не верится, что такая решительная и смелая женщина, какой показала себя Аня, разрешала мужу над собой издеваться. Ну, может, он уж такой злодей, что Череп ему и в подметки не годится…

Рано утром Дашу снова разбудил звонок тетки.

– Дашка, извини, что я рано, но тебе все равно на работу! – кричала она в трубку. – Ну как, приехала Аня? Все в порядке?

– Ага, извини, что вчера не позвонили… она сейчас спит, – Даша посмотрела на закрытую дверь гостиной.

– Слушай, мне бы у нее спросить кое-что… Не знаю, как документы ее достать. Этот ее… закрылся у себя и никуда не выходит. Я постучала – не отвечает никто. Уж не сотворил ли он с собой чего от горя, что жена его бросила?

– Сейчас разбужу ее! – Даша легонько стукнула в дверь и, не слыша ответа, приоткрыла ее на маленькую щелку.

Каково же было ее удивление, когда она увидела только неубранную постель на диване. Из ванной слышался шум воды.

– Аня, ты там? Тебя тетя Лика просит!

Аня открыла дверь, голова ее была в мыле.

– Слушай, скажи, что я сама ей перезвоню, ладно? – пропыхтела она сквозь пену.

– Ладно, – усмехнулась Даша.

– Зря я паникую, – сказала тетка, – с такими мерзавцами, как этот Антон, Анин муж, никогда ничего не случается. Ты не представляешь, что он устраивал! Запирал ее на ночь в холодных сенях, платья ее резал на мелкие кусочки, ночью подушкой душил!

– Да ну? – удивилась Даша. – Это точно? Как-то не верится…

– Я сама синяки у нее видела, только она скрывала, потому что он сказал: только пожалуйся – вообще убью! Запугал ее, в общем, совсем… Поначалу-то она пробовала сопротивляться, развестись хотела. Он в ногах у нее валялся, говорил, что больше такого не повторится, что он без нее жить не может, что руки на себя наложит, если она уйдет…

– Хм…

– Ой, Дашка, у нас стены тонкие, и не захочешь, а услышишь!

– Ладно, теть Лика, извини, я на работу опоздаю! – спохватилась Даша.

Аня вышла из ванной в тот самый момент, когда Даша повесила трубку.

– Я перезвоню ей сама, – сказала она. – Гликерия Аркадьевна так много для меня сделала…

– Она сказала, что муж твой заперся в доме и не отзывается, – неизвестно зачем начала Даша.

– Да? – Аня пожала плечами, показывая, что этот вопрос ее не интересует.

Тут Даша сообразила, что и правда опаздывает на работу, и запросто могут ее уволить. Хоть и не стоило бы держаться за эту работу, где она – обычный менеджер, мелкая сошка, но в ее положении и эти деньги не лишние. А начальник смотрит косо, и тетки из бухгалтерии хамят, а это – плохой признак, в бухгалтерии все всегда знают.

Долговязый тип со сломанным носом и маленькими тускло-серыми глазками, с черным чемоданчиком, пристегнутым к стальному браслету на руке, подошел к двери, над которой криво висела табличка «Займи до получки». Он огляделся по сторонам и нажал кнопку звонка.

– Кто? – раздался из динамика подозрительный голос.

– Ты чё, Косой, не узнаешь меня? – проговорил тип с чемоданчиком. – Открывай уже, Степаныч меня ждет!

Замок щелкнул, дверь открылась.

Человек с чемоданчиком вошел в тесную комнату, где сидел бритоголовый тип со скошенными к переносице глазами. На столе перед ним лежала бейсбольная бита.

Он оглядел вошедшего и кивнул на дверь за своей спиной:

– Проходи, Степаныч тебя и правда ждет.

Человек с чемоданчиком толкнул дверь и вошел в просторный кабинет.

Большую часть этого кабинета занимал необыкновенно роскошный письменный стол из черного дерева, инкрустированный бронзой и перламутром. За этим столом сидел невысокий, очень толстый человек с круглой плешью, окруженной газончиком рыжеватых волос, и большим жабьим ртом. Маленькие глазки смотрели на вошедшего с жадным любопытством.

– Здравствуй, Степаныч… – проговорил вошедший, сразу сделавшись ниже ростом.

– Здорово, Полтон!

– Я Платон…

– А мне без разницы! Принес? – спросил хозяин квакающим голосом, отчего сходство с жабой стало разительным. – Принес, конечно, принес! Иначе бы ты ко мне не посмел заявиться!

– Принес, Степаныч! – с испуганным подобострастием ответил вошедший и положил на черный стол свой чемоданчик.

Хозяин кабинета довольно крякнул, достал из ящика стола маленький ключ, открыл замок наручника и отстегнул от него чемоданчик. Затем он развернул чемоданчик так, чтобы курьер не мог видеть его содержимое, достал из другого ящика еще один ключ, с фигурной головкой, и этим ключом открыл чемоданчик.

Откинул крышку, заглянул внутрь… и лицо его мгновенно переменилось, вместо радостного ожидания на нем проступило сначала недоумение, а затем ярость.

– Что это?! – прорычал он и стал похож уже не на жабу, а на разжиревшую гиену.

И в то же время из-под черного стола донеслось глухое угрожающее рычание.

– Что это?! – повторил он и развернул чемоданчик к курьеру.

– Бу… бутылка… – ответил тот и судорожно сглотнул.

– Вижу, что бутылка, – прорычал Степаныч.

Действительно, в чемоданчике лежала бутылка с этикеткой «Коньяк дагестанский выдержанный».

– Так это, наверное…

– Наверное? – переспросил Степаныч.

Из-под стола медленно выдвинулась огромная собака – светло-коричневый зверь с гладкой шкурой и громадной головой со свисающими щеками. Глазки, маленькие, как у хозяина, горели злобой.

Степаныч подковырнул крышку бутылки желтым ногтем, снял ее, понюхал содержимое, затем достал из ящика стола хрустальную рюмку, налил в нее из бутылки, пригубил и протянул курьеру:

– Пей!

Тот послушно выпил, на лице его поочередно менялись страх и недоумение.

– Что это? – проговорил Степаныч обманчиво мягким голосом.

– Коньяк… – пролепетал курьер.

– Коньяк, – кивнул Степаныч, – и так себе коньяк. Ты меня что, за лоха держишь?

– Что ты, Степаныч… как можно…

– А мне сдается, что держишь. А тебе как кажется, Цезарь?

Пес снова хрипло зарычал и напрягся.

– Нет, Цезарь, подожди, мне еще с ним поговорить надо, а после тебя он будет не очень разговорчивый.

Степаныч уставился на курьера тяжелым взглядом и процедил:

– Куда ты дел то, что тебе передали?

– Это оно… что мне дали, то я и принес… Степаныч, ты же знаешь, я никогда… что мне дали… вот же, чемоданчик был заперт, и к наручнику пристегнут…

– Нет, Полтон. Тебе передали бутылку с раствором ценой в несколько лимонов зеленых. Передали надежные люди, которые не посмели бы меня кинуть.

– Я тоже не посмел…

– А вот этого я не знаю! Правда, Цезарь?

Пес рыкнул и вопросительно взглянул на хозяина.

– Еще рано! Он мне сначала все расскажет – кому отдал ту бутылку, куда ее дел… а уже потом…

– Степаныч, – жалобно проблеял курьер, – сам посуди, как я мог… даже если бы посмел… у меня же ключей не было…

– А вот это мы не знаем… правда, Цезарь?

Пес снова зарычал.

– Ты понимаешь, шкура, что эту бутылку уже ждет покупатель? Такой человек, с которым шутки плохи? Это я такой мягкий и добрый, а тот человек – просто зверь!..

– Но Степаныч, я ничего…

Вдруг Степаныч неожиданным при его комплекции молниеносным движением перегнулся через стол, схватил курьера за руку, прижал его руку к столу и приколол ее к инкрустированной столешнице коротким острым ножом.

Курьер охнул, побледнел, но взял себя в руки и только проблеял:

– Степаныч, мамой клянусь…

– Да не было у тебя никакой мамы! – рявкнул Степаныч. – Ты что, думаешь, я не знаю, что ты детдомовский?

Он скосил глаза на ручку ножа и недовольно проговорил:

– Вот, еще и стол из-за тебя испортил, а он, между прочим, больших денег стоил… говори, куда ты дел настоящую бутылку?

– Но, Степаныч, я как ее получил – сразу к тебе…

– Не утомляй нас с Цезарем! Все равно ты мне все расскажешь!

Он покосился на пса, как будто ждал от него умного совета, но не дождался, немного подумал, повернул нож в ране.

Курьер закусил губу и тихонько заскулил.

– Ну что, ничего не вспомнил?

– Степаныч, говорю же, я ни сном ни духом…

– Трудно с тобой! – Степаныч задумчиво взглянул в потолок, достал из очередного ящика пачку сигарет, вслух, с выражением прочитал надпись на пачке:

– Минздрав предупреждает, что курение вредит вашему здоровью…

Затем он укоризненно взглянул на курьера:

– Видишь, здоровье ради тебя гробить приходится!

Он раскурил сигарету, затянулся, поморщился, стряхнул пепел и прижал тлеющий кончик к раненой руке курьера.

Тот вскрикнул.

– Больно? – сочувственно проговорил Степаныч.

Курьер в ответ только всхлипнул.

– Ну что, не вспомнил?

Курьер помотал головой:

– Степаныч, я все тебе, как на духу…

Тут Степаныч взглянул на часы на запястье курьера:

– А что это у тебя тикалки отстают?

– Отстают? – курьер недоуменно взглянул на циферблат. – Вроде я их проверял перед операцией…

– А вот сейчас на твоих половина второго, а на моих два.

– Не понимаю… – на лице Платона отразилась напряженная работа мысли.

– Ну-ка, ну-ка! – процедил Степаныч. – Давай разберемся со временем. Ты принял груз в одиннадцать сорок, так?

– Та-ак… – проблеял курьер.

– Тогда твои часы еще шли нормально… там ты не задерживался, сразу выехал ко мне, но сюда приехал только в половине второго. Что-то больно долго…

– В час… я на часы посмотрел…

– Ну вот, значит, тогда у тебя часы уже отставали. А теперь выкладывай, что по дороге случилось.

Курьер растерянно молчал.

– Я сказал – выкладывай! Или у тебя снова проблемы с памятью случились? Принимай таблетки! Или я тебе память освежу! – и он снова потушил сигарету о руку курьера.

– Это она! – взвизгнул тот.

– Она? – переспросил Степаныч. – Ну-ка, кто такая она?

– О… Ольга…

– Давай подробно. Что еще за Ольга?

– Лю… любовница моя.

– Ах, ты у нас взрослый мальчик! У тебя, оказывается, любовница есть? То есть была… и что ты такое сейчас про нее вспомнил?

И Степаныч, чтобы подчеркнуть серьезность этого вопроса, еще раз прижег руку курьера сигаретой.

Тот взвизгнул и замахал свободной рукой:

– Не надо, Степаныч… я все расскажу…

Он перевел дыхание и начал:

– Значит, я приехал к тем людям… у них чемоданчик был уже готов, они его пристегнули к браслету. Я сел в машину, поехал… как вы велели, скорость не превышал, ехал, где можно, проселками, чтобы на патрульную службу не напороться…

Он замолчал, глаза забегали.

– Ну, продолжай уж, а то… – и Степаныч достал из пачки еще одну сигарету.

– Не надо! И тут, значит, когда мне уже совсем немного оставалось, у меня мотор заглох…

– Я же тебе, козлина, велел машину накануне проверить!

– Я и проверил… а он, гад, все равно заглох… я под капот заглянул – вроде все в порядке, а не работает, и все тут! А я знаю, что ты, Степаныч, ждешь и будешь недоволен…

– Еще бы!

– И ведь другую машину ловить нельзя – у меня чемоданчик пристегнут, и вообще… но тут, к счастью, Ольга мимо ехала. Остановилась – что, говорит, случилось да не надо ли помочь. Надо, говорю, подвези меня… – и назвал ей адрес твоего офиса.

– Ну молодец! Ну гений!

– А что мне еще оставалось? Короче, я в ее машину сел, и она меня сюда привезла. Вот и все.

– Как – все? А какая у нее машина?

– Белый «ниссан».

– А по дороге вы никуда не заезжали?

– Никуда… – курьер отвел глаза.

– Ну-ка, что ты мне еще недоговариваешь? Выкладывай живо, а то я Цезаря подключу!

– Ну… мне по дороге вроде как-то тошно стало. В глазах потемнело, и на секунду вроде я отключился…

– Да ты прямо кисейная барышня!

– Но я тут же оклемался, на часы посмотрел – минуты не прошло, а тут мы уже и подъехали…

– Ага, на часы! Вот тут-то твои часы и отстали!

– На… наверно.

– Живо – все координаты этой Ольги.

– Да она меня обещала в машине подождать!

– А ты и поверил? Говори живо все ее координаты… хотя я думаю, что ее уже здесь нет!

Курьер, запинаясь, продиктовал адрес и телефон своей знакомой. Степаныч нажал кнопку в углу стола.

Тут же в кабинет вбежал Косой.

– Быстро проверь, нет ли поблизости белого «ниссана». И пошли ребят по этому адресу. И еще… – Степаныч повернулся к курьеру, – ты где свою машину оставил?

Тот ответил.

– Вот, пошли еще туда кого-то из ребят, пусть посмотрят, что там с его машиной.

– А с этим что делать? – Косой взглянул на курьера, как на неодушевленный предмет или деталь обстановки. – Может, его уже пора отправить на базу?

– На базу всегда успеется. Сначала он нам расскажет все, что знает. И даже больше.

Косой исчез.

Курьер тяжело вздохнул и опасливо покосился на пса. Тот тут же грозно зарычал.

– Спокойно, Цезарь, спокойно! – проговорил Степаныч. – Твоя очередь еще не подошла… а ты сиди тихо и на Цезаря не смотри – он этого не любит!

Через несколько минут в кабинет без стука вошел Косой.

– Ну что там? – осведомился Степаныч.

– Белого «ниссана» там, где он говорил, конечно, нет, – доложил Косой. – Зато его нашли возле автобусной станции. Пустой, и даже внутри все протерто. И тетка, которая на станции мороженым торгует, видела девицу, которая вышла из этого «ниссана» и купила билет на автобус до Больших Грязей.

– До Больших Грязей? – переспросил курьер. – Что ей там делать?

Косой скользнул по нему взглядом и проговорил:

– Вот и я думаю – что ей делать в Больших Грязях? Там кроме грязи ничего нет. В общем, я одного парня послал за этим автобусом…

– Правильно. А что там с машиной этого орла? – Степаныч кивнул на курьера. – Нашли ее?

– Нашли. Машина в полном порядке, завелась с полуоборота…

– Не может быть! – вскинулся курьер. – Я чего только не пробовал… не заводилась – и все!

– Завелась с полуоборота, – повторил Косой, не обращая на него внимания. – Но Кардан… он в машинах хорошо разбирается, так он понюхал выхлопную трубу и сказал, что она жареной картошкой пахнет…

– Понимаешь, козел, что это значит? – Степаныч тяжелым взглядом посмотрел на курьера.

Тот только отрицательно помотал головой – язык у него от страха прилип к гортани.

– Ну, ты совсем тупой! Это значит, что твоя подруга – Ольга, кажется? Так вот, она в выхлопную трубу запихнула картофелину. Вот твоя машина и заглохла. А потом, когда ты в ее машину пересел, она эту картофелину вытащила…

– Не… не может быть!

– Очень даже может!

В это время у Косого зазвонил телефон. Он взглядом извинился перед Степанычем и ответил.

Немного послушал, отключил телефон и доложил:

– Это тот парень звонил, которого я послал за автобусом. Он этот автобус догнал, не доезжая до Грязей, остановил и проверил пассажиров. Ни одной молодой девицы там не было, только старухи местные да один сумасшедший, который все время взад-вперед катается. Но водитель сказал, что была одна молодуха, села в городе, билет был до Грязей, но вышла раньше, попросила его возле Дуболомовки остановиться…

– Возле Дуболомовки? Это еще что такое?

– Деревня на полпути к Грязям.

– И что ей там понадобилось?

Косой ответил не сразу, и Степаныч проговорил:

– Надо было твоему парню туда наведаться…

– Наведался уже. В Дуболомовке ее уже нет, но там рядом остановка, откуда автобус идет в аэропорт. Нечасто, но ходит. Так что теперь понятно, что ей понадобилось в этой Дуболомовке…

Даша явилась с работы чуть живая, потому что второй менеджер села на больничный с ребенком по свинке и предупредила, что это – дело долгое, десять дней минимум. Начальник же жутко разозлился, потому что, как злорадно сообщили Даше тетки из бухгалтерии, имел с этой сотрудницей кое-какие неформальные отношения.

Так, ничего серьезного, о чем стоило бы сигнализировать его жене, но, однако, свинка – болезнь очень заразная, и опять-таки у мужчин бывают серьезные осложнения, так что опасения начальника вполне справедливы. Только Даша не поняла, при чем тут она и зачем срывать злость на ней. В общем, начальник подсиропил ей кучу работы, да еще и обругал. Нет, надо увольняться.

Еще на лестнице она услышала, как заливается телефон. Не иначе, снова тетя Лика. Так и оказалось.

– Дашка, тут такое случилось! – как обычно, тетка слишком громко орала в трубку.

– Господи, тетя Лика, ты здорова? – испугалась Даша.

– Да со мной-то все нормально! – отмахнулась тетка. – Тут, понимаешь, какое дело… Этот урод, Анин муж… в общем, я, конечно, виновата. Говорила я, что три дня от него ни слуху ни духу, а мне-то через стенку все слышно, так там тишина стоит мертвая.

Страх меня взял, и уговорила я Виктора Палыча, соседа, к нему зайти, проверить. Он и пошел. Тот его пустил, а сам за столом сидит наедине с бутылкой. Ну, Виктор человек серьезный, непьющий, но когда наливают, какой мужик откажется?

Короче, подпоил он Палыча нашего, тот и проболтался, что отвез Аню три дня назад к поезду, что идет тот поезд в Питер и что остановится Аня у моей племянницы, то есть у тебя, Даша.

– Ну и что? Что, он за ней к нам поедет?

– Уже, – повинилась тетка, – уже поехал. Сегодня утром рано смотрю в окно, а он с сумкой на автобус идет.

– А адрес он мой знает?

– Боюсь, что знает. У Ани где-то нашел, наверно. А потом встретила я Марьяну, что через дом живет, так она говорит, видела Антона этого, когда он в автобус садился, который в соседний город идет, а там аэропорт есть. Так что, Даша, будьте вы там осторожнее, дверь никому не открывайте, кто знает, что этому психу в голову взбредет…

– Ну, спасибо! – от души поблагодарила Даша. – Ну, устроила ты мне проблемы!

Тетка покаянно молчала.

Даша в сердцах бросила трубку и заглянула в гостиную. Ани там не было.

Вот куда она все время уходит, подумала Даша, вроде бы говорила, что никого в нашем городе не знает, ни друзей у нее, ни знакомых, кроме Даши. Работу ищет? Так даже не спросила, куда идти, газету с вакансиями не купила, в интернете вроде бы не смотрит. Да к тому же у нее, кроме паспорта, и документов‑то никаких нет, ни диплома, ни книжки трудовой, говорила же тетя Лика, что потом вышлет.

Так что же эта Аня делает целыми днями, где пропадает? По городу гуляет, достопримечательности осматривает? Нашла тоже время…

Даша проверила, заперла ли она дверь, оказалось, что нет, торопилась на звонок телефона.

Ладно, нужно ужин приготовить. Кстати, могла бы и Аня озаботиться. Денег нет на продукты? Так вот же, целая морозилка забита, выбирай и готовь. И ждала бы Дашу с ужином, чем где-то шляться.

Даша была уставшая и голодная после рабочего дня, оттого и мысли злые в голову лезли.

И вот еще что… она вытащила из морозилки кусок свинины и поставила размораживаться. Как ни крути, а не подходит эта Аня под тот стереотип – мол, бедная, несчастная, мужем запуганная… ага, а как Черепа отделала…

И потом вещи. Одежда – это что-то конкретное. А одета Аня странно. С одной стороны, жуткий старенький плащик, с другой – дорогое нижнее белье. Вон в ванной висит бюстгальтер очень престижной фирмы, у Даши и то не все такие. Или эта Аня одевается как настоящая леди: верхняя одежда может быть абы какая, но белье и обувь – самого высшего качества. Смешно… – Даша фыркнула и неожиданно для себя вошла в гостиную с целью осмотреться.

В конце концов, Аня живет в ее квартире, она имеет право.

В комнате было не проветрено, на диване неубранная постель, на полу валялась ночная сорочка и колготки. На столе, однако, стоял вполне приличный ноутбук, чему Даша удивилась. Машинально она нажала кнопку включения.

Компьютер засветился и тут же потребовал пароль. Ну, кто бы сомневался.

В углу стоял клетчатый потертый чемодан на колесиках. Молния была закрыта не до конца, и Даша решилась заглянуть.

Чемодан был абсолютно пуст. Вот интересно, а где вещи-то. Она что, с пустым чемоданом сюда приехала? Даша постояла в раздумье, потом услышала, как печка подала сигнал, что мясо разморозилось, и поспешила на кухню.

Она нарезала свинину плоскими ломтями и собралась отбивать. Потом следовало посолить, добавить приправу…

Даша сама не знала, зачем она готовит. Сказались старые привычки. Давно не готовила, забыла, когда на кухне вертелась. Она полезла в шкаф за молотком для отбивания мяса и нашла его с трудом. Надо же, вот что значит давно не пользовалась…

И тут вдруг Даша услышала какие-то подозрительные звуки из прихожей. Скрипнула дверь – тихонько, как будто кто-то ее придержал. Даша замерла на месте, вся превратившись в слух. Вот дверь прикрыли, затем несколько осторожных шагов в прихожей, как будто человек крадется…

Так, может, это Аня пришла? У нее ключи есть…

Даша открыла было рот, чтобы спросить, но вовремя опомнилась. Да что же она делает? Ведь тетя Лика специально позвонила, чтобы предупредить насчет психованного мужа Ани. Но как он мог попасть в квартиру? А что, если он подкараулил Аню и… И Даша, как поступают полные дуры в плохих триллерах, будет кричать «кто там?». Чтобы маньяк схватил ее и мучил?

Нет уж, не дождетесь!

И Даша, сняв тапки, босиком прокралась из кухни в прихожую с молотком наперевес, затаилась за дверью и, увидев мужскую тень, с размаху жахнула молотком по тому месту, где должна была быть голова у фигуры, что отбрасывала эту тень.

И, к счастью, плохо рассчитала, потому что фигура отшатнулась и закричала вдруг удивительно знакомым голосом:

– Дашка, ты что, с ума сошла?

Даша ахнула, увидев перед собой своего мужа Владимира.

Бывшего мужа, но в данном случае это ничего не меняет. Он держался за голову, закрывая лоб, и смотрел на Дашу круглым испуганным глазом.

– Что ты тут делаешь? – изумилась Даша.

– Вот пришел… а ты меня молотком встречаешь… Убить же могла! – Он отнял руку, и Даша увидела у него на лбу здоровенную кровоточащую ссадину.

– Иди сюда! – Она провела его на кухню и усадила на стул, а сама суетилась вокруг, доставая йод и пластырь.

– Промой сначала, а то инфекция попадет! От мяса-то…

– Ничего не будет, он чистый! – Она все же промыла ссадину перекисью и залила йодом.

– Больно… – заныл бывший муж, как все мужчины не переносивший даже крошечной боли.

– Потерпишь, это скоро пройдет! – Даша заклеила рану пластырем и села напротив. – И скажи, пожалуйста, зачем ты пришел? Да еще тайно, крадучись…

– Я не тайно, я просто открыл дверь своими ключами, а ты сразу молотком…

– А позвонить в дверь ты не догадался? – прищурилась Даша, не успев удивиться своему тону.

Раньше она никогда бы не стала разговаривать с ним таким тоном. Ну, не то чтобы боялась, ей это просто в голову не приходило. Не хотелось ей с мужем ругаться по пустякам, а по-крупному и незачем было, он повода не давал.

Да… как выяснилось, повод он давал, да еще какой, просто она ничего не замечала. Вот честно, не то чтобы отгоняла от себя подозрения, просто в голову не могло прийти, что он…

Дура, в общем, была несусветная.

Сейчас она удивилась не только своему тону, а еще и своим ощущениям. Вот она крутится вокруг мужа, совсем близко его лицо, до боли знакомые черты, машинально она отметила родинку над верхней губой, откуда всегда самолично состригала три выросших волоска. И под глазами у него мешки, значит, не высыпается, и ворот на рубашке несвежий…

И что? Она думала, что никогда больше не увидит его так близко, а если увидит, то не сможет держать себя в руках. Либо ослабеет и потеряет сознание, либо еще что-нибудь подобное.

Даша отошла подальше и прислушалась к себе.

Да ничего, вроде бы с ней все нормально, может, даже смотреть на мужа без дрожи и заикания. Бывшего мужа, тут же поправилась она. Именно бывшего.

– Так в чем дело? – спросила она. – Ты забыл кое-что из вещей? Так забирай быстро и уходи! Ключи кстати отдай, они тебе больше не понадобятся.

Муж тяжело вздохнул, опустил голову и сделал попытку встать. Но тут же плюхнулся обратно на стул.

– Ой, что-то голова закружилась… – пробормотал он, – ты не могла бы дать мне чаю? Я с работы, с утра не ел ничего…

Даша подавила желание высказаться в том смысле, чтобы он шел к своей новой жене, пускай она его кормит и чаем поит, и слегка устыдилась. Правда может голова у него кружится, все-таки она его молотком звезданула…

– Ну хорошо! – Под его алчным взглядом она убрала мясо обратно в холодильник, заварила чай и выставила на стол простое печенье, поискала в буфете чего-нибудь сладкого, но нашла только несколько кусков темного сахара.

– И это все? – Глядя, как на его лице проступает разочарование, Даша ощутила даже некоторое злорадство, чему опять-таки несказанно удивилась. Да что с ней такое? Не она ли эти три месяца буквально умирала от обиды и от ощущения своей ненужности и никчемности? Не она ли всерьез подумывала о самоубийстве? Да нет, не всерьез, конечно.

– Извини, больше у меня ничего нет, я теперь мало готовлю… – сказала она.

– Да? А это? – Он указал на холодильник. – Ты ждешь кого-то?

– Ах да, жду! – спохватилась Даша.

– Мужчину? – нахмурился он.

Даша хотела сказать, что его это совершенно не касается, чтобы он пил свой чай и проваливал, но сдержалась. Ну не могла она хамить, когда он сидел тут с раной на голове, заклеенной пластырем!

– Так все-таки зачем ты пришел? – спросила она.

– Я… – муж (бывший) снова тяжело вздохнул, – понимаешь, тут такое дело… Я много думал… И…

И тут хлопнула входная дверь, и Даша полетела в прихожую. На пороге стояла Аня, и Даша обрадовалась ей как родной.

– Ой, как хорошо, что ты пришла! – тараторила Даша. – У меня, правда, ужин не готов, но это мы сейчас быстро сообразим!

– Да я не голодна… – Аня смущенно опустила глаза, – у тебя гости, я лучше…

Это она увидела мужа, который стоял на пороге кухни.

– Познакомьтесь, это Аня, подруга моя, точнее теткина знакомая, она пока у меня живет! – тараторила Даша. – А это…

– Владимир, – выдавил из себя муж (бывший), – надолго к нам?

– Как получится… – прошелестела Аня и поглядела испуганно.

– Ой, я же не рассказала тебе, что тетя Лика звонила! – Даша наклонилась к Аниному уху и пересказала вкратце про мужа, который поехал ее искать и, надо полагать, вполне может найти.

– Ты на виду, что ли, адрес мой оставила?

– Я не помню, – потупилась Аня, – слушай, я в таком состоянии была… Что делать? Мне нельзя с ним видеться!

– Спокойно! – сказала Даша. – Мы будем осторожны!

И тут раздался звонок в дверь. Звонок был требовательный и настойчивый. Девушки переглянулись.

– Может, соседка? – неуверенно проговорила Даша.

– Так открой! – подал голос муж.

– Спроси кто! – шепнула Аня.

– Кто там? – Даша подошла к двери, преувеличенно громко топая.

– Это квартира Дарьи Соловьевой? – послышался мужской голос.

– Ну да, а вы кто такой?

– Откройте, не на лестнице же разговаривать будем!

– С чего это я должна вам открывать, я вас знать не знаю! – бухнула Даша, повинуясь Аниным знакам.

– Открывай, я знаю, что Анна у тебя живет!

– Ах вот это кто… – протянула Даша. – Послушайте, Антон, кажется, я не знаю, где Анна, она съехала буквально вчера, сказала, что нашла работу и сняла квартиру.

– Это неправда! Откройте дверь, я чувствую, что она там!

В дверь бухнули ногой.

– Слушай, ты, козел, будешь чужую дверь портить – я полицию вызову! – пригрозила Даша.

– Не надо полицию… – одними губами прошептала Аня, была она очень бледная, руки тряслись.

– Если не откроем, то соседка обязательно полицию вызовет, ей до всего дело… – так же прошептала Даша мужу, – ты сможешь этого типа отвадить? Скажи, что никакой Ани тут не было, мы тут живем.

Аня схватила сумку и бросилась в ванную. Даша открыла дверь. На пороге стоял невысокий, худой и чахлый тип с выкаченными и какими-то выцветшими глазами. Жидкие волосики были коротко подстрижены, наверно, чтобы скрыть намечающуюся лысину, от этого уши казались более оттопыренными, чем на самом деле.

– Слушай, мужик! – Владимир откашлялся и сделал шаг вперед. – Тебе, вообще, чего надо? Чего ты ломишься в квартиру к посторонним людям? Ты откуда свалился на нашу голову? Кто тебе адрес этот дал?

Муж у Даши был высок и широкоплеч, так что, сделав пару шагов, он буквально навис над вновь прибывшим.

– Но… – тот попытался шагнуть назад, но уперся в стену, – но мне сказали… что Аня…

– Нет здесь никакой Ани, я бы уж разглядел! Тут мы с женой живем уже больше трех лет, – Владимир по-хозяйски положил Даше руку на плечо, – так что ищи свою Аню в другом месте.

– А где?

– В Караганде! – отрубил Владимир, так что Даша просто восхитилась. – Так что вали отсюда, пока я не рассердился! Мы тебя знать не знаем, впервые видим, нам по фигу, что там у вас с женой произошло. Так что быстро развернулся на сто восемьдесят градусов и, как кенгуру австралийская, большими скачками отсюда поскакал в свои прерии. Вопросы есть?

– Н‑не-ет… – промямлил Анин муж и, не отрывая взгляда от мощной фигуры Владимира, нашарил за спиной ручку двери и выкатился на лестницу. Даша тщательно заперла за ним дверь и поглядела в глазок. Этот тип не стал ждать лифта и побрел пешком.

– Ну и козел! – сказала Даша появившейся Ане. – И как тебя угораздило за него замуж выйти?

– Сама не знаю… – Аня опустила голову и ушла на кухню.

– Пожалуй, тебе тоже пора, – Даша повернулась к бывшему мужу.

– Как? Разве мы?.. – Он растерялся.

– Мы – что? – спросила Даша. – Слушай, спасибо тебе, конечно, за помощь, здорово ты этого козла отвадил, извини за то, что поранила, но это пройдет.

– Но я думал, мы посидим, поговорим…

– Слушай, тебя жена молодая не заждалась? – Даша окончательно потеряла терпение. В самом деле, на работе устала как собака, так дома тоже покоя нет!

Ее выпад попал в цель: Владимир помрачнел и засобирался уходить.

Даша снова тщательно заперла дверь и пошла на кухню.

– Что, мириться приходил? – усмехнулась Аня, переворачивая отбивные. – Дура будешь, если обратно его пустишь.

– Да я и не собиралась…

Тут Даша спохватилась, что откровенничает с совершенно незнакомой девицей. И вообще, до этого времени она и думать не думала, что муж (бывший) придет к ней с повинной головой, будет заглядывать в глаза как побитая собака, и только присутствие Ани помешало ему высказать пространные жалобы на то, как ему хорошо было с Дашей и как плохо теперь со Светкой.

«Нет уж, дорогой мой, – подумала Даша, – с этим не ко мне…»

– Не тебе бы говорить, – сказала она, чтобы оставить за собой последнее слово.

Аня сразу поскучнела и отвернулась к плите.

Владимир вышел из Дашиной квартиры, оглянулся на закрытую дверь и вздохнул.

Его охватило странное чувство. Только что, когда Даша ухаживала за ним, хоть и нехотя, когда она обрабатывала его рану (ну, пусть не рану, а ерундовую ссадину), касаясь его легкими ласковыми руками, когда она поила его чаем, машинально подав его любимую красную чашку с петухом, он почувствовал забытое, щемящее удовольствие.

Три года, целых три года эта ласка, эта забота, это слепое обожание окружали его каждый день, каждую минуту… он так привык к ним, что перестал ценить, ему стало казаться, что Даша опутала его заботой, как паук паутиной, лишила его свободы, независимости, что ему от них тяжело дышать. Оттого он так легко ушел к другой женщине, стоило той только поманить…

Тем более что Светка поступила умно: долго наблюдала за их семейной жизнью, таскалась в дом как на работу, выяснила все, что нужно, и только потом стала делать ему прямые намеки. Она его соблазнила, она устроила ему такой секс, что он совершенно потерял голову. Она внушила ему, что они созданы друг для друга, ты – мой мужчина, повторяла она, а я – твоя женщина, только твоя.

Она так часто повторяла эту волшебную мантру, что он поверил ей, как полный дурак, а оказалось, что ей просто надо было напакостить ближайшей подруге. Непонятно только за что, но кто их разберет, этих женщин…

И он ушел от заботливой Даши к другой.

Но эта другая женщина не способна была и на сотую часть Дашиного обожания.

Первые дни это казалось ярким и необычным. Ему казалось, что страсти, бурные выяснения отношений вдохнули в него новую жизнь. Но с каждым днем он все сильнее чувствовал, что в этих отношениях его что-то не устраивает, что-то раздражает, чего-то не хватает – и только сегодня осознал чего.

Вот этой Дашиной заботы, ласкового прикосновения ее рук, тихого голоса… Как она смотрела на него сияющими глазами, как выслушивала внимательно, чуть склонив голову набок, как готовила разные блюда, как ни за что не ложилась спать, когда он задерживался с друзьями…

Он захотел вернуться к бывшей жене, к ее тихой и всепрощающей любви, к тихому, ровному, ласковому голосу. И ничуть не сомневался, что Даша непременно примет его – нужно только поговорить с ней один на один, напомнить о том хорошем, что у них было, обнять ее… но для этого нужно остаться с ней наедине…

А тут толчется какая-то посторонняя баба… Приехала и поселилась, Дашка, конечно, ума небольшого, раз пустила в дом неизвестно кого. Этих, из провинции, потом никакими силами из дому не выставишь.

Как бы от нее отделаться? Потому что у него уже нет сил терпеть эту наглую Светку, еще и упрекать вздумала, что он в ее квартире живет. Даша никогда себе такого не позволяла.

Владимир вышел на улицу и увидел на скамейке перед подъездом того мужика, который только что ломился в Дашину квартиру. Откровенно говоря, полный козел, его, Владимира, до чертиков испугался, едва в штаны не наложил.

Козел сидел, сгорбившись, мрачно смотрел перед собой и что-то рисовал на песке прутиком.

И тут в голове у Владимира сложилась гениальная комбинация. Он даже засиял от ее простоты и совершенства и в который раз поразился собственному уму.

Он подошел к мужику на скамейке и деликатно кашлянул.

Незнакомец дернулся, поднял на него глаза и вздрогнул:

– Чего тебе надо?

Владимир придал своему лицу приветливое и доброжелательное выражение и проговорил:

– Разговор есть, братан.

Мужчина на скамейке нахмурился, сжал кулаки:

– Чего? Какой разговор? Ты же меня только что чуть с лестницы не спустил!

– Ну, мне пришлось, жена попросила. У меня тоже с женой не складывается, так что спорить с ней мне сейчас не с руки. И у меня есть хорошее предложение.

– Какое еще предложение? – голос незнакомца по-прежнему звучал недобро, но в его выцветших глазах вспыхнул интерес.

– Можно я присяду, братан?

– Да садись, скамейка общественная. Только какой я тебе братан? Гусь свинье не товарищ!

– Товарищ, товарищ по несчастью! – Владимир подсел к этому козлу и доверительно проговорил: – Ты ведь просто хочешь вернуть свою жену, так? Что там у вас случилось – мне по барабану. И я хочу того же. И мне для этого нужно поговорить с ней один на один. И тебе со своей – тоже. Я все верно понимаю?

– Верно. – Мужчина слушал теперь внимательно, и враждебность исчезла из его взгляда.

– Но мне со своей не остаться один на один, пока там твоя ошивается. При посторонних, сам понимаешь, какой разговор, – втолковывал Владимир.

– Так она все же там?

– Там, там, не сомневайся!

Незнакомец сжал кулаки и очень нехорошо сверкнул глазами. Владимир сделал вид, что не заметил этого, и продолжил:

– Так вот, я тебе помогу. Устрою так, чтобы вы с женой смогли пообщаться. Завтра утром моя… Даша уйдет на работу, и ты сможешь поговорить со своей.

– Так она меня в квартиру не впустит!

Владимир с самого начала чувствовал, что в этом – слабое место его плана. И тут же придумал, как его обойти.

Он почувствовал в кармане тяжесть ключей. В суматохе Даша забыла забрать их у него, а он не стал напоминать.

– А я тебе дам ключи от квартиры! Ты тихонько войдешь и поговоришь с женой без помех…

Глаза незнакомца вспыхнули. Причем вспыхнули очень нехорошо.

– Да? – спросил он чужим голосом, а сам как-то собрался, облизнул губы. – Правда дашь ключи?

В душе у Владимира мелькнуло какое-то сомнение – все же нехорошо давать ключи от Дашиной квартиры незнакомому человеку. Мало ли, что у того на уме.

И тут же он успокоил свою совесть – человек этот не то чтобы совсем незнакомый, он все же муж Дашиной подруги, что ли. И потом, все, что Владимир сейчас делает, он делает из самых лучших побуждений – чтобы вернуть счастье в семью… даже в две семьи.

Он достал ключи, связку с брелоком в виде голубого дельфина, и протянул их собеседнику:

– На! Доверяю! Потом вернешь!

– Ну, спасибо! – Мужчина по-хозяйски спрятал ключи в карман. – Значит, завтра?

– Завтра, в девять утра моей уже не будет. Точно тебе говорю. Ключи потом в почтовый ящик брось.

«Все равно замки менять придется!» – подумал Владимир и ушел.

На следующий день Даша вернулась с работы, на всякий случай позвонила в дверь, не дождалась ответа и открыла дверь своими ключами.

В прихожей никого не было.

– Аня, я пришла! – крикнула она в глубину квартиры, вчера они договорились, что Аня к ее приходу будет дома. Она вообще сказала, что из квартиры не выйдет.

Но сейчас никто Даше не отозвался.

Может, она в ванной? Хотя оттуда не доносились звуки льющейся воды.

Даша почувствовала легкое беспокойство. На всякий случай она заглянула на кухню.

Ани там не было.

Куда-то вышла? В магазин за продуктами?

Но Даша советовала ей никуда не уходить – вдруг ее ненормальный муж караулит возле подъезда… Договорились же!

Ну, в конце концов, она взрослая женщина, сама может за себя отвечать…

Даша почувствовала, что ей все это уже изрядно надоело. Вот устроила ей тетка заботу! В собственной квартире никакого покоя.

Даша вернулась в прихожую, сняла куртку, открыла стенной шкаф, чтобы повесить куртку туда…

И в ужасе отшатнулась.

Из стенного шкафа на нее набросился человек.

Она вскрикнула, оттолкнула его…

И тут же поняла, что он на нее вовсе не напал, а просто вывалился из шкафа, как только она открыла дверь.

Человек рухнул на пол и лежал, не шевелясь, лицом вниз.

Даша попятилась и проговорила дрожащим голосом:

– Ты, вообще, кто?

Он не ответил и не пошевелился.

Кажется, он даже не дышал.

Но кто это такой и как он оказался в ее квартире?

На какой-то сумасшедший миг она вообразила, что это бывший муж снова пришел в квартиру, как вчера, – ведь он так и не отдал ей ключи. Пришел сюда, спрятался в шкафу… и потерял там сознание.

Она пригляделась к мужчине на полу.

Бритый затылок, оттопыренные уши… одно точно – это не Владик. Но тогда кто?

Даша на подгибающихся ногах, дрожа от страха, приблизилась к неподвижному телу и осторожно толкнула его ногой, чтобы он перевалился на спину.

Это оказалось неожиданно трудно, человек был очень тяжелый, но она на адреналине все же сумела перевернуть незнакомца, чтобы разглядеть его лицо…

Она наклонилась над ним.

И действительно узнала, хотя и видела всего один раз.

Это был Анин муж, который приехал сюда за своей женой. Как же его… Антон. Точно, Антон, садист и истязатель жены, лежал перед ней на полу.

Но как он попал в квартиру и что с ним случилось?

Голова и лицо были испачканы чем-то темным.

Даша осторожно дотронулась до головы мужчины – и тут же отдернула руку: рука была в крови.

И тут до нее дошло очевидное: этот человек был мертв. Только труп может быть так неподвижен.

А еще Даша заметила что-то блестящее, зажатое в его руке.

Она пригляделась и увидела связку ключей.

Связку ключей и брелок в форме голубого дельфина.

Она сразу узнала этот брелок – еще бы, ведь это она сама купила его когда-то мужу (бывшему, конечно, но в данном случае это ровным счетом ничего не меняет).

И тут картина происшедшего возникла перед ее внутренним взором во всей ужасающей ясности.

Бывший вчера не отдал ей ключи и сегодня снова пришел, чтобы поговорить с ней, попытаться снова влезть к ней в душу. Уж не дура она, понимает, зачем он к ней вчера притащился.

А этот… как же его… Антон наверняка крутился возле дома, чтобы подкараулить Аню. И, увидев, как сюда вошел Владик, пришел следом за ним…

И тут…

Тут случилось ужасное.

Они подрались, и Владик его убил.

И… сбежал отсюда, оставив труп в ее квартире!

Даша затряслась от ужаса.

Ко всему прочему, ее руки были в крови…

Спотыкаясь и всхлипывая, она добрела до ванной, тщательно вымыла руки, машинально надела кольцо, как целых три года надевала обручальное, и только после этого до нее дошло, что свое обручальное кольцо она выбросила после того, что произошло. Просто взяла и выбросила в Неву, когда шла как-то по набережной в первую неделю после такой подлянки. Смотрела на темную воду и представила вдруг, как взбирается на гранитный парапет, встает там во весь рост, а потом, раскинув руки, летит вниз. И темная маслянистая вода смыкается над ней навсегда.

Тогда Даша едва удержалась, но сняла обручальное кольцо и выбросила его в воду. И поняла, что все кончено.

Но тогда что это за кольцо? И как оно оказалось в ее ванной? Ах да, это же Анино кольцо, она мыла руки и забыла его надеть, Даша тоже так с обручальным кольцом делала, Владик еще обижался, а тетя Лика предупреждала, что так делать – плохая примета. И права была тетка…

Сейчас простое серебряное колечко так ладно, так аккуратно наделось на ее палец, как будто она носила его всю жизнь. И Даше совсем не хотелось его снимать. Надо же, тонкий ободок и две веточки, а как красиво…

А еще… что-то случилось с ее душой.

В лавку булочника вошел нарядно одетый господин.

Лизхен оживилась: господа редко появлялись у них, обычно за булками и штруделями они присылали слуг.

Господин остановился перед витриной с выпечкой, но смотрел не на булочки с корицей и не на пончики.

Он во все глаза смотрел на хорошенькую молодую булочницу.

– Как тебя зовут, дитя мое? – проговорил он наконец с голландским акцентом.

Лизхен сделала книксен и проговорила весьма сдержанно:

– Элизабет, милостивый государь.

– Какое милое имя! Да и сама ты мила! Ты куда аппетитнее всех этих булочек!

Прекрасная булочница засмеялась серебряным смехом.

Господин ущипнул девушку за подбородок.

Лизхен покраснела и проговорила:

– Я порядочная девушка, сударь!

– Да ты, я погляжу, недурно воспитана! Для булочницы, по крайней мере…

– Я случайно оказалась в этом доме, сударь. Происхожу я из очень благородной семьи.

– Вот как? Знаешь что, милочка, у меня сегодня будут гости. Я куплю дюжину булочек с корицей, и еще полдюжины с марципаном, и маковый рулет… а ты принесешь все это ко мне домой. Я снимаю дом барона Шенка на Рихардштрассе.

– Я принесу вам ваши покупки, но не забывайте, что я – не какая-нибудь булочница…

Барон Шенк посетил голландского купца, который снимал его дом.

В гостиной его встретила нарядно одетая особа. Она держалась весьма непринужденно, умело поддерживала разговор и произвела на барона сильное впечатление.

После обеда господа удалились в кабинет, куда им подали ликеры и новомодный кофе.

– Вижу, барон, вас заинтриговала моя подруга… – проговорил голландец, когда слуга вышел.

– Не буду скрывать, она и впрямь хороша. Кто она и где вы ее отыскали?

– Ее зовут фройляйн Владимирская. Она – особа знатного происхождения, в детстве попала в Персию и воспитывалась в доме шаха. Там она получила блестящее воспитание…

– Удивительная история! Но вот скажите, мой друг… я сейчас нуждаюсь в деньгах, и было бы очень кстати, если бы вы смогли заплатить мне за аренду дома.

– Ах, барон, как это неудачно! Как раз сейчас я немного поиздержался. Скоро мне должны заплатить по одному векселю, и тогда…

– Вот как? А я слышал, что вы должны немалую сумму ювелиру, и виноторговцу, и половине портных города… так что если вы и получите деньги по векселю, вряд ли вам хватит, чтобы расплатиться со всеми долгами.