Последняя любовь на Земле. Сумбурные заметки разбитого сердца о важном человеке бесплатное чтение

Благодарности:

Разбитое Сердце

Тонкие Пальцы

Сеансы Психотерапии

© Л. Лирик, 2024

ISBN 978-5-0060-4342-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

А у вашего мозга есть дурацкая привычка вести отсчет не до, а после какого-то значимого события? Это мысли типа «неделю назад мы ходили в кино…», «сегодня ровно месяц с того дня, как мы гуляли около главного здания МГУ…». Если нет – я вас поздравляю: вы не одержимы, не впадаете в любовную зависимость. Вы здоровы. Но если вам знакомо подобное – я жму вам руку, мы с вами в одной лодке. Лодку эту несет мощным течением с обрыва. Кажется, я погибаю: чувствую, что мое сердце налетело на огромный камень и разбилось вдребезги… А вы как? Еще держитесь? Держитесь! Всегда так не любила это слово, но что тут еще скажешь… Ну и раз мы все равно летим в пропасть, позвольте мне пару воспоминаний о нем… Ах, да. Прости, мой друг. Тот, что не впадал в любовную зависимость. Ты, наверное, читаешь это и думаешь: «вы там в лодке своей, а мне то что?». Нам, несчастным, нужно понимание… Сочувствие. Может, ты порадуешься, что у тебя не так (звучит цинично, но все же) … Искренне желаю тебя не столкнуться с такими отношениями, в которых ты на первое место поставишь не себя… Выбирай всегда себя, пожалуйста. Не давай себя в обиду. И всегда говори о том, что не нравится. Всегда! А мне нужно проговорить эту боль. А потом обучиться всему тому, что я описала выше. Итак, о нем и обо мне рядом с ним…

Наверное, то, что для другой было бы обидно, вызвало истерику, мной воспринималось как обычное, повседневное явление. Ничего страшного. Не знаю почему, но у меня ни разу не получалось обидеться на него. Непонимание. Да, было. Может, даже небольшая злость, когда он отталкивал меня (причем делал это всегда очень умело): просто отходил в сторону, не отвечал на объятия, самоустранялся, так сказать. Боже, столько вопросов. Но, зная, какими сложными они окажутся для него, я не смела спрашивать. Просто принимала все происходящее с полной уверенностью в том, что мне не желают боли и страданий. Все общение с ним – это такие эмоциональные качели. Возвышение-приземление -падение в грязь или на асфальт, больно разбивая колени. И так несколько подходов. На качели я садилась сама, никто не виноват. Все ради того, чтобы испытать это чертово возвышение: даже слыша его голос по телефону, начинало бешено стучать сердце и кружиться голова, что уж говорить о других вещах, происходящих между нами. Там сразу туман и потеря сознания. А потом заморозка. Оледенение. Без слов. Без объяснения причин. Лампочка перегорела, что тут объяснять. Все, хватит, достаточно, больше не надо. Но хоть бы слово из перечисленных было сказано им! Нет, никогда.

Но хватит про чувства, которых нет. Давайте про тело. Он выходил из душа без футболки. И я, почти без стеснения, смотрела на него. На его торс, который очень привлекал меня. Его рельефный пресс и безумно сексуальные руки, за которые я была готова держаться бесконечно. Видя мой взгляд, он мог лишь смущенно улыбнуться перед тем, как я усиливала его смущение, проговаривая, что именно меня привлекает. Все в нем было в меру. Видел ли он, как я смотрю на него? Уверена, что да. Но не проявлял себя первым: как оказалось, специально. Он признался в этом, когда мы провели первую ночь вместе, именно тогда я попросила его поцеловать меня. Не успела я договорить свою просьбу, он уже нежно целовал меня, говоря, что ждал от меня инициативы. Но мне было хорошо: хорошо от того, что он сделал это как бы не раздумывая, сразу, как я попросила. Не пытался отговорить меня от этой затеи. После поцелуя (или до? может, и до…) я спросила его, вспоминал ли он хоть раз обо мне с нашей последней встречи… Он, будто на выдохе, даже показалось, с малейшей досадой в голосе ответил, что «конечно же, вспоминал. Ты мне даже снилась». И где-то в середине назвал меня по имени. И хоть детали сна он вспомнить не смог, но сказанного мне было более чем достаточно. В ту минуту я еще сильнее прониклась им. Даже чуть не расплакалась… Честно, была готова на все для него. Сказал бы лечь под поезд (который, кстати, было слышно из его квартиры; но нахождение в ней от этого не становилось от этого менее уютным), я бы пошла и легла. Так хорошо и спокойно было рядом с ним. Казалось, что наш тактильный контакт может длиться бесконечно. Как же активно отвечало его тело на каждое прикосновение… И как молчалив он был в этот момент. Я же всегда терялась, не зная, что мне делать дальше: безумно хотелось довести его до пика удовольствий, но страх быть отвергнутой, что он дальше не подпустит меня, всегда брал верх. Как же я желала его в этот момент! Как же мне хотелось навечно остаться в его объятиях… Чтоб он не отпускал… Помню, что его первым шагом к сближению стало предложение расположиться на диване; позже, уже на его кровати, он предлагал мне занять «его сторону», уверенно подвигая меня к себе поближе. Секунда, и я уже оказывалась на нем, и мы сливались в поцелуе. Это все вечер субботы, в который после долгой прогулки мы решили, что нужно поспать. До и после сна мы отдавались той искре, что возникла между нами. Не знаю как, но я лежала и спала на нем. Чувствовала его дыхание, сердцебиение, ясно отдавая себе отчет в том, что роднее и ближе его никого нет.

Когда мы шли с ним по улице, я любила взять его под руку. Я не знала, приятно или удобно ли ему это, да и не спрашивала никогда, не знаю почему. Вообще, непреодолимое желание приблизиться к нему у меня возникло на второй нашей встрече, когда мы сели на соседние кресла в кинозале. Что-то тогда произошло в моей голове: даже какое-то время я думала, смогу ли я смотреть фильм или буду смотреть на него… все время. Как оказалось, смелости смотреть на него, даже в темном зале, у меня не хватило… разве что боковым зрением. Тем не менее, мозг настойчиво отмечал его привлекательность. После сеанса, когда уже на экране мелькали титры, а люди покидали зал, мы лишь посмотрели друг на друга, он улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ. А потом я совершила самый смелый поступок в своей жизни: обвила своими руками его руку и положила голову на его плечо. И это на второй встрече! Признаюсь, этого хотелось мне весь сеанс, но, дотянув до конца и осознавая, что вот-вот мы встанем и выйдем из зала и времени решаться уже нет, я сделала это. Или не я? Но ни на секунду не пожалела об этом: я ощутила силу и тепло, и это было безумно приятно. Конечно, я его спросила, не против ли он; получив ответ, что нет, я, кажется почувствовала, что он замер. Разумеется, он был очень удивлен такому повороту. Но, когда моя голова лежала на его плече, он спросил: «поужинаешь со мной?"… И это был самый невероятный момент в моей жизни, правда… Конечно, уже тогда я по уши в него… Ну вы поняли… После ужина, провожая меня до такси, я снова взяла его под руку и что-то говорила про замечательный вечер, какие-то слова благодарности… Он же не скрывал своего удивления. Ожидая такси, он смотрел на меня своими темными глазами, и тогда я обняла его… Я знала, что это очень неожиданно для него, но твердо решила, что лучше всего закончить этот вечер в его объятиях. Конечно, он обнял меня в ответ, говорил о том, что приятно так со со мной стоять. А когда машина подъехала, я, видимо, совсем уже осмелела и поцеловала его. В щеку. Но, наверно, шокировала его еще больше. Зачем я это сделала? Во-первых, мне безумно хотелось этого. Во-вторых, все свои смелые поступки я успешно оправдывала (сама себе) проекцией: мне казалось, он смотрит и хочет этого сближения, но не решается. Мне совсем были не важны причины этой нерешимости, ведь самый главный шаг навстречу мне он когда-то сделал. А теперь я чувствовала силы и способности проявиться по отношению к нему. И делала то, что хотела. И вот, когда я прилетела к нему, по пути в его квартиру, в поезде метро, я также взяла его под руку. Помню, после перелета у меня очень болела голова, но мне это было совсем не важно, ведь я была рядом с ним. Его присутствие удивительным образом сглаживало мое плохое самочувствие. И это было очень приятно. Позже, во время прогулки по Арбату, когда я традиционно держалась за него, он очень умело и плавно скрестил кисти наших рук и образовавшийся «замок» положил себе в карман. По-моему, он делал так не раз.