Нити. Красная Хроника бесплатное чтение

Пролог

«…Но наградою нам за безмолвие

Обязательно будет звук».

В.Высоцкий

Позвольте поведать вам историю одного человека.

Человека, который больше, чем кто-либо другой, не желал признавать действительность.

Убегая от проблем, он очень долго игнорировал свое собственное «Я».

Слабости прятал за улыбающейся маской «Комедии», выставляя напоказ лишь то, что считал правильным и достойным уважения.

Он сознательно отрицал все то, что было важно для него самого: саморазрушение стало для него спасением, а самозаклание – единственным выходом.

Как улица после Карнавала. Веселье ушло. Остались только тишина, мусор и одиночество. Именно так представлялся ему окружающий мир.

Любое положительное событие непременно сменялось отрицательным. Подобно клавишам рояля, что были знакомы ему с детства.

И, как бы Судьба не старалась разукрасить его будни во все цвета радуги, жизнь всегда казалась лишь набором черно-белых кадров, запечатленных объективом фотоаппарата…

Под ботинки затекает липкая алая жидкость, окрашивая подошвы в цвета смерти. Стоя на границе между реальностью и последними импульсами внутри черепной коробки, более не ощущаешь ни холода, ни боли:

Сзади − прошлое, к которому нет дороги назад.

За спиной ночное небо, полное разноцветных взрывов, оставляющих блики на крыше высотного здания, где он всего лишь бездыханное тело с навсегда застывшей улыбкой на устах – последний подарок для той, что сейчас проливала слезы; обвиняя в несдержанном обещании, она молила его остаться.

Впереди – будущее. Столь же туманное, как и фьорды юго-восточной Аляски. Есть ли хоть что-то стоящее за той пеленой?..

Когда он поднял взгляд, картина сменилась, словно кто-то установил новый слайд, проектируя старые снимки на белую простыню:

Ветер гулял средь листвы старого высокого дуба, шелестя ей, и раскачивая ветви. Широкий ствол, повидавший на своем веку многие встречи и расставания, высился над площадью из белого камня, окруженной со всех сторон домами с покатыми красными крышами. Корни дерева глубоко впились в землю, поросшую молодой травой, образующей вокруг него круг мягкого покрывала.

Под куполом из зеленых листьев кто-то стоял.

Тени от ветвей бросали причудливые узоры, закрывая выражения лиц, оставив лишь доброжелательные улыбки. Ветер играл с её золотистыми волосами, что волнами ниспадали за спину, и путались в аккуратных круглых рожках. Иллюзорное солнце блестело в стеклах его очков. Они стояли безмолвно и терпеливо ожидали его.

И тогда он сделал первый шаг, наполненный напускной решимостью, оставляя позади все то, чего так рьяно желало его сердце…

Глава 1. Четырнадцатое июля

В прицеле снайперской винтовки окна противоположного здания, захваченного группой вооруженных лиц. Ресторан на десятом этаже офисной многоэтажки готовился к закрытию, поэтому и посетителей было не много. Из заложников выделялась только пожилая пара, некогда выступающая за права Странностей, преступивших Единый закон, регламентирующий смертную казнь для людоедов, душегубов и кровопийц, а также поддавшихся безумию, с которым мало кто мог самостоятельно справиться. То есть, под прицелом оказывались практически все, и неважно, что кровь нужна тебе, как человеку – еда, и ты просто не в состоянии бороться с голодом. В свое время, это решилось открытием благотворительных организаций и волонтерских движений, позволяющих сдавать кровь или завещать органы после смерти. Одними из основателей и спонсоров таких движений были эти супруги, чьи внуки волею судьбы угодили по ту сторону таких вот баррикад.

Когда полиция оказалась оттеснена на лестничную площадку, Главный Штаб принял решение вызвать их – Специальное подразделение, почти полностью состоящее из людей с необычными способностями, называемых в народе Эсперами.

Улица освещается мириадами звезд на ночном покрывале, десятком фонарей и сине-красными огнями служебных машин.

Для Ольги, чей взор безнадежно следил за окнами, по ошибке закрытыми стальными шторами системы безопасности, это было особенное задание. Спустя три года они вновь объявились. У них не было названия. На их совести было более десятка террористический налетов, похищений, а убийств еще больше. Группа всегда состояла из разных людей, которых ничего не объединяло в обычной жизни. Ничего, кроме… Ненависти. В прошлом каждого было что-то, заставляющее их недолюбливать Странности. Нелюди были причиной гибели их близких, иногда прямо, но чаще всего косвенно. Люди, которые жили простой жизнью и соседствовали с жертвами, в один момент брали в руки оружие, словно кто-то намеренно разбудил в них самые ужасные мысли. Каждый член группировки был самостоятельной единицей – не зависящей от остальных, но умело работающей в команде. Лидер всегда оказывался подставным и легко шел в расход. Даже если удавалось кого-либо задержать, через какое-то время от пойманных избавлялись, или же они совершали суицид. Это был многолетний тупик, камнем висящий на шее Спецназа…

К оцепленной территории подъехала машина. Соболев замер в дверях, осматривая улицу в поисках мобильного штаба и непосредственного начальника, к которому было множество претензий. Недовольный внезапным вызовом на работу, а это в разгар бурной ночи, мужчина тяжело вздохнул. Последующий скандал стал последней каплей и теперь ему предстояло вернуться в пустую ровно на половину вещей квартиру. Впрочем, отношения уже давно утратили те пьяные нотки восторженного желания, которые были в начале, превратившись в стандартную рутину и обязательства – рано или поздно, это должно было случиться, ведь сам он давно женат на работе…

Соболев поднял взгляд вверх, вздрогнув, позволяя мурашкам покрыть тело, и лицо его невольно расползлось в улыбке. Это чувство защищенности и уверенности в том, что тыл надежно прикрыт, невозможно сравнить ни с одним из известных наслаждений. Зоркий «кошачий» взор следит за тобой, оберегая. Когда он захлопнул дверь и шагнул в сторону мобильного штаба, цепочка с монеткой, изображающей юркого зверька, на его шее слегка качнулась, отражая свет фонарей.

Кунак, чей позывной идеально её описывал, наблюдала за местом действия, лежа на крыше соседней высотки. Заметив на щеке след от пощечины, Ольга сочувственно улыбнулась – на днях она угостит его кружкой пенного пива, и утешающе похлопает по плечу, а пока… Атмосфера вокруг неё вернулась к рабочей.

Женщина раздраженно цыкнула – она оказалась абсолютно бесполезна. Из-за устаревшей системы безопасности, (случайно ли?) сработавшей так не вовремя, она не могла ничего увидеть внутри здания, а значит и оказать необходимую поддержку Оперативной группе. Оставался только один выход – положиться на «дар» из-за которого многие воспринимали Эсперов, как нелюдей…

Её способность заключалась в идеальном зрении – видеть на большие расстояния и через предметы без использования специализированной техники, и частично предугадывать действия оппонента. Но она имела довольно сильное ограничение – так в пределах видимости должен был находиться определенный предмет, заряженный магическим образом в течении двадцати четырех часов. В данный момент, три таких предмета висело на шеях у членов Спецназа, включая её саму – три серебряные монетки одного достоинства, но с разными животными, изображенными на них.

– «Медведь» на связи,– в миниатюрном наушнике раздался громогласный голос непосредственного начальника, чей позывной идеально ему подходил, и не только из-за фамилии,– Приступаем к штурму. Сколько времени тебе нужно на подготовку? Прием.

Пока мужчина крупной комплекции, стоя возле одного из служебных фургонов, говорил по рации со снайпером на позиции, Соболев надевал бронежилет, убирая пистолет в кобуру за спиной и проверяя автомат. Как лидер Оперативной группы, он всегда был в первых рядах.

– На связи «Рысь». Успею раньше, чем вы доберетесь до нужного этажа. Отбой.

Соболев усмехнулся, отдавая несколько прямых приказов своим подчиненным, каждый из которых был квалифицированным бойцом, обученным Военной Академией – дружественной Крепостью. Добравшись до нужного этажа, они сменили полицейских, но из-за залпа автоматной очереди, подойти ближе не представлялось возможным.

– «Соболь» на связи. Есть идея, хотя, возможно, она тебе не понравится…

– Слушаю…

Автоматная очередь, в очередной раз, затихла на перезарядку.

Вопрос: Сколько раз брошенная в воздух серебряная монетка, пролетая по коридору, окажется соболем вверх, а сколько – вниз, пока одна из пуль не собьет её в сторону?..

На подготовку ушло чуть больше времени, чем она планировала. Светящийся голубым сиянием круг из символов скучающе и монотонно вращался по часовой стрелке под снайпером. Этого света хватило бы для того, чтобы осветить небольшую комнату. Именно поэтому мало кто пользовался магическими снайперскими винтовками – слишком открыто для тех, кто предпочитает оставаться в тени.

С другой стороны, магические пули имели большую разрывную силу, способную зараз сносить целые стены, плюс расстояние и скорость тоже увеличивались в разы. И все же недостатков и минусов было больше, допустим, сложность создания, а вместе с тем технического обслуживания, и поиски мастеров необходимого уровня.

Винтовка, которую использовала Ольга, была записана в реестрах, как самое обычное оружие, и смонтирована у человека, который не имеет права заниматься магией, следовательно – использование этого оружия было нарушением закона, и все же она ей пользовалась, а начальство закрывало на это глаза. Потому что только так они могли использовать ее способности в полную силу.

Кунак нажала на спусковой крючок. Удовлетворенно щелкнув, винтовка запустила механизм – на корпусе ярким свечением загорелись символы – и магическая пуля вырвалась на свободу. Преодолев расстояние до противоположного здания за считанные секунды, она разбила стекло, проделав дыру в стальной шторе, после чего, снеся к чертям своей разрушительной силой угол стены, врезалась в огнетушитель, который находился в коридоре, по которому летела монетка. Пена полетела во все стороны, закрывая видимость. После чего, не сговариваясь, преступники начали палить во все стороны, наплевав на возможность задеть кого-либо из своих или заложников.

Все сомнения, если они и были, улетучились. Это, действительно, Их дело.

У Соболева были свои козыри в рукаве. Отдав приказ своим людям не высовываться из укрытия, пока не даст сигнал, мужчина стянул перчатку с руки и приложил её к стене. Подобно удару молнии, видения закрывают реальность, приковывая к себе все внимание, поэтому использовать способность к «чтению» в бою было рискованно. Но теперь у него есть информация из будущего, точнее один из возможных вариантов следующей цепочки развития событий – траектория пуль, местоположение захватчиков. Снаряд, вошедший в лоб, вернул его к реальности. Для того, чтобы прийти в себя потребовалось несколько секунд, но теперь он знал, что должен делать.

В одиночку пробравшись к тем, кто стоит возле дверей в помещение ресторана, и вырубив их, дал сигнал к наступлению остальным. Но будущее подкрадывается тихо и неумолимо. Соболев заметил, как на него навели пистолет, но отойти или ответить он бы не успел…

Выстрел, казалось, был подобен атомной бомбе. Кровь брызнула во все стороны, перепачкав ему одежду и лицо, залепляя волосы. Стальной запах буквально выворачивал наизнанку. От головы человека напротив ничего не осталось, словно в фильмах ужасов. Тело еще какое-то время стояло, после чего с глухим звуком упало на пол. Ольга просто не успела сменить снаряд и сбросить заклинание…

– Идиот, жить надоело…?!

Её голос оглушил его, и он ничего не смог больше из себя выдавить, кроме как «Прости…». Кунак вздохнула.

Помещение было зачищено. Заложникам оказана первая помощь.

Убит один человек.

– Отличная работа!..

Это была традиция, но Ольга лишь цыкнула, вытаскивая наушник, сбрасывая магическое воздействие с винтовки и откладывая верного напарника в сторону. Голову занимала пара вопросов, касательно сегодняшнего происшествия, и она уже начала продумывать схему допроса. Плюс, её встревожила небольшая погрешность в точности стрельбы. Вряд ли она сама что-нибудь сможет сделать, придется звонить ему…

Крыша освещалась лишь тусклым фонарем, стоящим в ногах, да светом звезд. Из кармана униформы она достала узкую плитку шоколада, упакованную в серебристую фольгу. На какое-то мгновение ей показалось, на крыше есть кто-то еще. Кто-то улыбался, возможно, она даже слышала до тошноты знакомый смех, но лишь подняла голову вверх, засовывая плитку в рот – заедать проваленные задания сладким унаследованная привычка…

Звезды хранили тишину, тихонько наблюдая за городом, что бодрствует всю ночь и дремлет лишь в предрассветных лучах.

Соболев не сразу нашел монетку, погнутую из-за встречи с вражеской пулей, и все же он не мог оставить её здесь, даже при сильном желании поскорее вернуться домой и принять душ. От мысли, что надо идти в пустую квартиру, стало не по себе и немного грустно…

Скрипнула входная дверь. Соболев ненадолго замер в проеме квартиры, словно она была чужой, незнакомой территорией, требующей разведки. Только щелчок закрывающегося замка помог ему сбросить с себя наваждение. Он снял обувь и сделал шаг внутрь.

Комната освещалась тусклым светом луны, проникающим через оконные стекла, теряя еще больше насыщенности. Бледно-желтые сумерки ложились на открытые поверхности и создавали темно-синие тени там, куда не могли дотянуться. Как и ожидал мужчина, помещение было полупустым и казалось каким-то заброшенным. Гулкая тишина словно бы висела в воздухе, делая его тягучим и непригодным для дыхания. Пытаясь опровергнуть собственные ощущения, Семен глубокого вдохнул, выдохнул и сделал шаг в сторону кухни.

Открыв холодильник, он достал бутылку с водой и открутил крышку, замерев. Взгляд пал на обеденный стол, где одиноко стояла небольшая граненная вазочка, полная шарообразных конфет в разноцветных обертках. Фантики из фольги блестели даже в свете луны, словно драгоценные камни. Рядом примостился прямоугольный лист бумаги, исписанный аккуратным круглым почерком. Прочитав записку, Соболев, наконец, сделал глоток воды и убрал сосуд обратно. Все в этом месте стало для него чужим, словно излишне пропитанным одиночеством, стекающим отовсюду тягучей жижей. Подумав, что пора искать новое жилье, мужчина засунул в рот одну из конфет, предварительно очистив оную от «кожуры», и направился в ванную, желая смыть с себя не столько грязь, сколько весь прошедший вечер…

По голому, натренированному телу заструилась вода, подкрашенная кровью с его волос, омывая черный узор на коже. Словно змея, татуировка заняла всю спину, поднимаясь к шее и слегка задевая грудь. Она, как и звуки дождя, которые мерещились ему даже в душевой кабинке, всегда напоминала о прошлом…

С неба льет, как из ведра, прибивая строительную пыль и вычищая алые реки. Перед ним мужчина, что, задрав голову, улыбается, опустив автомат. Вода струится по его лицу, смывая всю грязь и успокаивая. Он замечает мальчика не сразу – лишь, когда ощущает, как что-то оттягивает ему рукав униформы. Тогда опускается перед ним на корточки и улыбается уже дружелюбно, стараясь наладить контакт, что-то спрашивает. Коснувшись головы, словно разряд молнии, он увидел его будущее.

«Вот оно как. Что ж, я передаю эту эстафету тебе. Надеюсь на тебя, малыш!»

Мальчик не ощущал страха, глядя на улыбающееся лицо мужчины. Его ладонь с длинными пальцами, что гладит по голове, голос, убеждающий, что теперь все будет хорошо, ясные глаза и широкая улыбка, делали этого человека особенным в глазах ребенка. Теперь Барс решил, каким человеком он хочет стать – таким же, как этот незнакомец – добрым, сильным и надежным. Пусть это было лишь первое впечатление от минутной встречи. В этом месте, при этих обстоятельствах, он видел достаточно…

Мужчина привел мальчика к себе домой. Там его ждали красивая жена и маленькая дочь. Этот человек всегда поступал так, как захочет и никого не слушал.

Заходящее светило красило землю в багряные цвета, вытягивая тени. Легкий ветерок шевелил отдельные травинки, примостившиеся вдоль дороги. Небольшой двухэтажный домик с террасой стоял от остальных чуть в стороне, словно чем-то незаметно отличался.

Барс вздрогнул из-за раздавшегося неожиданно детского крика и выпустил руку, которую все это время сжимал. Веселый смех маленькой девочки, сидящей на руках у улыбающегося отца. Нежность в глазах, смотрящих на женщину, которая любит его не меньше.

Сцена, представшая взору мальчика, что последние несколько лет не знал ничего кроме лживых холодных улыбок, ненависти, страданий и боли, была подобная свету Солнца, что испепеляет все его естество, без остатка – божества, протянувшего свои руки к грешнику, дабы… Что?

Инстинктивно сделал небольшой шаг назад, но охвативший внезапно страх не дал ему убежать, лишь посильнее зажмурить глаза, приготовившись к удару. Изящная ладонь с длинными тонкими пальцами мягко легла на голову, поглаживая. В недоумении мальчик открыл глаза. Лицо женщины светилось дружелюбием и понимаем; оценивающее любопытство в глазах девочки, что выглядывала из-за спины своего отца, и улыбка мужчины, протягивающего ему руку, которую мальчик теперь принимал с сомнением, ведь узнал, как ярок может быть свет чужого счастья.

Первым делом его повели мыться. После двухдневного путешествия, теплая чистая вода, в которой он находился по самые плечи, согревала, казалось, не только тело, но и душу. Пузырьки белой пены, плавающие в воздухе, и лопающиеся с еле слышимым звуком, напоминали бесстрашных космонавтов, готовых рисковать своей жизнью ради неясных идеалов. Запахи душистого мыла щекотали нос. И все это казалось ему чужеродным и очень хрупким, словно в любое мгновение могло рассыпаться в труху, оставив после себя лишь щемящее чувство в груди и холод опостылевших стен. Но как бы долго он не ждал подвоха, как бы не боялся предстоящей боли, все было в порядке и в голове лишь эхом звучало, словно заклинание: «Теперь все будет хорошо».

Дверь внезапно открылась, с грохотом отлетев к стене. В комнату забежала, весело смеясь, девочка, кинувшись на плечи отцу, что сидел возле ванны, намыливая голову мальчику. Лишь полотенце скрывало его наготу. Мягкий женский голос раздался в помещении позади них, уведомляя о позаимствованном у соседей комплекте одежды для маленького гостя, который она оставит у входа. Позвав дочь, они скрылись за дверью.

Мальчик не успел толком отреагировать. Казалось, этот дом живет с какой-то другой скоростью, в совершенно другом ритме, и он никак не может поспеть за его событиями. Мужчина вылил на него ковш с водой, смывая пену и встал, чтобы взять полотенце. Белое и пушистое, оно совсем не терло кожу, а мягко впитывало капельки воды. Новая одежда была немного великовата, зато приятно пахла и была чистой.

С кухни раздавался аромат приготовленной еды, и в животе у мальчика протяжно завыло. Мужчина улыбнулся, чем смутил его, и взяв за руку повел есть. До этого двое суток они питались сухим пайком, но и это казалось мальчику гораздо вкуснее всего того, что он ел до этого. Сейчас же все его вкусовые рецепторы кричали от удовольствия и шока. До такой степени, что в один момент, даже не заметив этого, он бросил вилку и начал есть руками, жадно поглощая кусочки мяса в соусе и длинную тонкую лапшу. Девочке показалось это очень забавным, и она тоже с нескрываемым удовольствием отложила прибор. Переглянувшись, родители улыбнулись и последовали их примеру. Ужин прошел в заливистом смехе и дурачествах.

Когда на тарелке мальчика ничего не осталось, он потянулся к стакану с водой, но тот выскользнул из запачканных рук и разбился. Один из осколков, отскочивших от пола, поцарапал ему ногу, но он и не понял этого, замерев в страхе перед последствиями. Женщина медленно встала со стула, ополоснула руки и, прихватив веник и совок, вернулась на кухню. Она собрала все кусочки стакана и выбросила их в мусорку. Мальчик все еще стоял, как пригвожденный, боясь пошевельнуться. Она подошла к нему, из-за чего все внутри сжалось, но женщина просто обработала царапину и заклеила ее пластырем, после чего улыбнулась и потрепала его по голове.

Барс опешил. Что-то внутри уже долгое время просилось наружу. Все, что происходило с ним в этом доме, было подобно странному сну, чужеродному, такому неестественному, но пропитанному добротой и теплом. Слезы полились из него потоком, подобно водопаду. Рукава, которыми он вытирал их, быстро намокли. Но никто не пытался ему мешать, никто не кричал на него из-за этого. Они лишь понимающе улыбались и ждали, поглаживая его по голове и спине, не проронив и слова. Даже маленькая девочка молчала, она слезла со стула, который был слегка великоват для нее и подошла к мальчику. Достала из кармана круглую конфету в разноцветной обертке, взяла его ладонь и вложила ее туда, после чего широко улыбнулась и потрепала по голове, высоко вытянув руку, пытаясь дотянуться.

Через какое-то время, когда ребенок немного успокоился, все, наконец, вымыли руки и лица, переодели запачканную одежду в пижамы и сорочки, и отправились спать. Мальчика положили в детской, вместе с дочерью. Темнота была рассеяна ночным светильником, а перед этим была рассказана сказка. Веселая история, где любовь и доброта всегда побеждает злость и ненависть. Книжка с картинками была раскрыта перед детьми, а взрослые рассказывали историю наизусть, то и дело дополняя друг друга, словно бы придумывая ее здесь и сейчас. Множество событий и потрясений за последний вечер быстро усыпили мальчика, а после него заснула и девочка. Родители убрали книгу, чтобы она им не мешала, укрыли покрывалом и вышли из комнаты, нежно улыбаясь друг другу.

На следующее утро, они позавтракали горячими бутербродами и чаем. А потом мужчина взял мальчика за руку и повел дальше, в одну из деревень, где жили такие же дети погибших городов. Барс оглянулся назад, в последний раз провожая взглядом одинокий дом, женщину и девочку, что махала ему рукой. Было грустно и тревожно, но эти чувства более не казались ему плохими. Ведь он знал, что в этом мире еще есть любовь и доброта. Мальчик достал из кармана подаренную конфету, развернул ее и засунул в рот. И отныне всякий раз, как будет есть сладкое, он будет вспоминать этот вечер и улыбки, что дарили ему эти люди…

…Соболев выключил воду, открыл дверь душевой кабинки и вышел, повязав полотенце на поясе.

В разбитом зеркале над раковиной диагональная трещина делила его лицо на две половины. Присмотревшись, мужчина невесело усмехнулся. Зеркала пугают. От них невозможно что-либо скрыть. «Оставайся мертвым – у меня все под контролем», произносит он полушепотом. А его отражения продолжают криво улыбаться…

Глава 2. Пятнадцатое июля

– Мы скоро вернемся… Обещаю!

Это было последнее воспоминание, связанное с родителями…

Они уходили на войну, хотя слова «геноцид» и «бойня» подошли бы гораздо больше. Это длилось целое десятилетие. Декада боевых действий, охвативших опустевший мир, и даже спустя еще две боль от тех событий и не думает утихать.

Люди против нечисти. Любое существо, отличное от человека, признавалось угрозой и подлежало немедленной ликвидации. Это было страшнее инквизиции старого мира. Ведь больше половины из тех, кого они считали «нечистыми», были созданы людьми или же по их вине. Эксперименты, страхи, желания, ошибки и сильные чувства – все это было сырьем для рождения Странностей. Даже неаккуратное слово могло породить нечто, имеющее свою волю и власть над реальностью. Одержимые новым порядком вещей, люди забыли, что есть вещи, которые нельзя совершать, или можно дорого поплатиться за это…

Тогда же была сформирована армия, объединившая в себе всех, кто еще мог сражаться – «Объединенная Армия». О.А была сборищем различных рас – в неё входили все, кому было не все равно. Все, кто хотел жить в мире, где каждому нашлось бы место. Место, которое без сомнения они могли бы назвать «Домом».

– Будь хорошей девочкой – слушайся тетю!..

Её изящная ладонь нежно гладила ребенка по голове. Девочка, сжимая тонкое платье своими маленькими кулачками, пыталась сдержать поток, вырывающихся на волю, слез.

Вечер брал свое – солнце постепенно садилось и закат окрасил улицу в красные оттенки. Их лица улыбались. Матери, шепчущей на ухо утешительные слова и обещания. И отца, ласково и крепко прижимающего к себе.

Когда они уходили, их руки были сплетены в единый замок, а плечи касались друг друга. Потом её родители сели в машину, возле которой их ждал старый друг, и быстро исчезли из виду. Она смотрела за горизонт до самой темноты, пока за ней не пришли.

Всегда восхищалась ими и называла Защитниками Справедливости.

Но по-детски наивные идеалы привели их к смерти…

Когда Ольга проснулась солнце проникало в комнату и лениво ложилось на подушку в каких-то миллиметрах от её головы. До будильника в шесть тридцать оставались считанные минуты – выключив его, она приподнялась на кровати, пытаясь убрать распущенные волосы с лица и тяжело вздохнула.

Это было её прошлое. Ей снилось собственное детство, которое она хранила в сердце, словно сокровище – безусловно, это были печальные воспоминания, но они так же заставляли её душу пылать неподдельной гордостью за свою семью.

Война, которую позже окрестили «Святой», завершилась в тот же год – двадцать лет назад, ничем. Просто продолжать было бессмысленно. Мир стал слишком разрозненным. Никого уже не волновало, что будет дальше. Все просто старались выжить.

Объединенная Армия была преобразована в Крепость – «Военную Академию», и теперь они занимались тем, что предоставляли военный потенциал Коммунам и городам, которые сами за себя постоять не могли – в общем, теперь они стали наемной армией. Но, как видно из названия, они также занимались военным обучением. Непосредственно в Столице лишь Спецназ входил в ряды Военной Академии и подчинялся ей напрямую.

Прибрав волосы, быстро завязав нечто отдаленно напоминающее шишку, она вышла из своей комнаты в женском корпусе военного общежития, и пройдя пункт досмотра, перешла на бег.

Утренняя пробежка по городским улицам за Стеной, отделяющей военно-научную территорию от остальных районов, бодрит гораздо лучше чашки кофе. Ольга пробегает практически весь торговый район и попадает на набережную, где в прозрачных водах холодной реки плескается ленивое солнце.

Выменяв у автомата с напитками банку воды без газа, девушка еще какое-то время разминается, и смотрит на медленно восходящее светило, прежде чем повернуть назад и продолжая зарядку, добегает до душевой кабинки, что находится внутри общей зоны общежития. Распорядок дня, который не меняется уже семь лет, не меньше.

Не завтракая, она приходит в офис, чтобы закончить отчет о вчерашней операции. Чуть позже присоединяется Соболев. После пары перекинутых друг другу фраз они собираются ехать в Главный штаб для допроса пойманных вчера преступников, когда заявляется начальник и обрушивает на них злую правду.

– Что значит опять мертвы?– Кунак практически срывается на крик.

Все шестеро были найдены мертвыми в своим камерах. Причины у всех разные – у кого-то отравление, кто-то задохнулся. Так было и раньше. Все, что она могла – признать правду.

Настроение же было испорчено на весь день…

– Предатели!..

В темном переулке, куда еле доставал солнечный свет, невозможно было нормально вдохнуть из-за крови и разорванной человеческой плоти, устилавших собой землю и высокие стены. Женщина, чей взор был застлан тонкой пеленой безумия, хрипела и проклинала девушку напротив, что держала в руках широкий двуручный меч, уже не раз окропленный кровью за это утро.

К концу монолога её речь превратилась в нечленораздельное шипение, когда безумие полностью овладело разумом. Они одновременно двинулись с места, чтобы решить всё одним ударом. Лезвие Грама вошло в плоть, ломая кости и пронизав сердце. Из раны вытекала темно-алая жидкость, залепляя пальцы и стекая по рукам на асфальт. Женщина, чьи длинные острые когти прошли мимо щеки, слегка оцарапав её, положила руку на плечо Охотника, и из последних сил сжала его. Вместе с жизнью уходило и безумие, вновь возвращая способность разумно мыслить, а глазам – их естественный оттенок.

– Скольких ты уже убила, Дитя тьмы? Как много душ проклинают тебя, являясь во снах?..

Тело упало на землю, лицом вверх, огонек жизни в глазах погас, более не отражая небо, на которое смотрели.

Все верно. Она никогда не сможет заткнуть эти голоса, не отмоется от этого запаха. Сколько не желай, спасти всех не выйдет – на одного спасенного приходится гора трупов, которым не хватило силы воли и желания побороть голод или жажду крови. Нелегко спасти тех, кто с головой нырнул в свои слабости и дал им одержать вверх.

Отпущенный в свободный полет меч исчез в огне, не успев коснуться асфальта. Из небольшой сумочки, привязанной ремнями к ноге чуть выше колена, Ной достала прямоугольный лист бумаги. Он был белоснежным со всех сторон, лишь алый след остался от её руки. Девушка преклонила колено и закрыла глаза, словно намереваясь читать молитву, но она лишь сконцентрировала все свое внимание на бумаге и вскоре появилось пламя – начиная снизу, оно полностью поглотило лист, танцуя на нем, очистив вместе с тем и руки от крови. Открыв глаза, Рассел положила его на грудь женщине и встала, наблюдая, как огонь растет, распространяясь по пространству вокруг.

Кровь вытекала из царапины небольшими каплями, рисуя тонкие линии на щеке. Ной вытерла её рукой. Она была способна залечить подобную рану меньше, чем за минуту, но чувствовала, что не может этого сделать. Не сейчас…

Чувства пылали, пламя внутри просилось на свободу, хотело покончить с её болью. Огонь был ей врагом и одновременно лучшим другом. Чем-то, что было рядом с момента рождения, и будет вместе с ней до самой смерти. Всегда защищало, но и приносило одни несчастья…

Девушка зачарованно смотрела в разрастающуюся стихию, пока, побеспокоив колокольчики, мимо неё не пронесся ветер. Ощутив, как что-то тихо зовет её, она отмерла и побрела прочь…

Солнце, проникая сквозь большое окно, лениво ложится на редкие вещи, неприятно припекая затылок и шею.

Выдалась длинная ночь, которую он провел за выполнение очередного заказа, так и не сомкнув глаз. Плюхнувшись на диван и задрав голову на спинку, Виктор было собрался немного вздремнуть, когда его планам грубо помешали.

Чертыхнувшись, мужчина выпрямился и достал сотовый из кармана брюк, молча выслушав ту сторону. Женский голос явно был не в духе и сразу же перешел к делу, требуя срочный тех.осмотр её магической винтовки.

− Договорились.

Одно слово и короткие гудки.

Зная, что спорить с ней бесполезно, а отказа она не потерпит, он моментально соглашается на поставленные условия и завершает звонок.

Виктор бросает короткий взгляд на часы и удивляется тому, что уже давно перевалило за полдень – утро на этот раз обошло его стороной даже не задев своим длинным хвостом.

Убрав телефон обратно в карман, мужчина согнулся, упершись локтями в колени и зарываясь пальцами в волосы, выдохнул. Июльское солнце нещадно жарит…

Тишину в помещении разбавлял детский смех и радио с первого этажа – видно, о сне уже можно было забыть…

Сколько себя помнил, место в котором он жил достаточно долго манило к себе обитателей «потустороннего мира». И сейчас, словно мекка для непрошенных гостей, «Ателье» привлекало призраков и духов.

Их было двое – маленький мальчик и девочка постарше. То, как она заботилась о младшем брате, то и дело перевоплощаясь из доброй мамочки в строгую воспитательницу, Азимова забавляло, ведь стоило пареньку состроить «щенячьи глазки» и все ему сходило с рук.

Дети сидели на полу и водили цветными карандашами по белым листам внутри новенького альбома для рисования. Он покупал им кое-какие вещи и зачаровывал их так, чтобы они беспрепятственно могли пользоваться ими.

Наблюдая за ними, медиум не раз подмечал, что у Судьбы непревзойденное чувство юмора. Прошлое, которое он так старательно пытался забыть, раз за разом напоминало о себе в самых разных своих ипостасях…

Посмотрев в их сторону, Азимов увидел третий силуэт, которого, по всем законам этого мира, там не должно было быть. Золотом искрятся пряди её волос, развиваясь без ветра, а на устах застыла озорная улыбка. Сидя на корточках, она наблюдает за их действиями с присущим ей любопытством в голубых глазах, подобно кошке, прищурив глаза следящей за птицей через стекло окна.

Медиум вновь опускает голову на ладонь и невесело усмехается, понимая, что июльская жара и недосып, в конце концов, доконали его…

Поднимаясь все выше, полупрозрачная жижа с черным отливом топила его в себе.

Лодыжки. Не останавливаясь ни на мгновение.

Колени. Омывая вещи, затопляя мебель, книги в шкафах.

Вот уже по грудь, задевая подбородок. Обволакивает вокруг шеи, словно невидимые руки, медленно заполняя легкие.

В горле пересохло, а правую руку обожгло жгучей болью. Волосы ложатся на поверхность, прежде чем погрузиться в бездну.

Вода не останавливается даже полностью скрыв его под собой и достигая мансардного окна…

Но, прежде чем в легких совсем не остается воздуха, и он начинает задыхаться, дверь в помещение приоткрывается, пропуская снаружи луч солнечного света, разрушающий, образовавшийся вокруг Виктора, тусклый барьер.

Словно из разбитого аквариума, вода вытекает и растекается по пространству, исчезая, но мужчина все еще чувствует себя мокрым, как если бы попал под внезапный ливень.

Гость останавливается в проеме и какое-то время оценивает обстановку, не проронив ни слова, а потом проходит внутрь, вздыхая и закрывая за собой дверь.

Азимов не поднимает головы, вслушиваясь в размеренные шаги пришедшего, цоканье небольших каблуков, лишь бы унять головную боль, и лицо невольно расплывается в улыбке.

С хлопком открывается холодильник, через пару секунд – закрывается. Её легкую поступь сопровождает тихий звон, повязанных к левому рогу, колокольчиков.

Она рядом в нужный момент.

Как и множество раз до этого.

Прикосновение чего-то влажного и холодного к щеке заставило его все же поднять голову. Синий океан её глаз, смотрящих с нежной тоской, бьется теплыми волнами о его ноги, смывая прочь тревоги.

Она протягивает бутылку с водой, склонившись над ним и изящным движением поправляет боковую прядь за ухо, улыбаясь. Теперь он вновь чувствует себя сухим, боли проходят сами собой, как и видения перегруженного разума.

Виктор принимает сосуд из её рук.

Ной выпрямляется и делает небольшой шаг назад, прислонившись к столешнице спиной, терпеливо ожидая пока он напьется.

Мужчина делает несколько больших глотков, осушая за раз половину бутылки и лишь тогда вновь способен нормально двигаться, возвращаясь всем своим естеством в этот бренный мир.

От него не скрылась царапина на щеке демона, как и то, что её что-то беспокоит – что-то, что она может скрыть за улыбкой, но не сможет утаить в глазах – океан под его ногами тревожнее, чем обычно.

– Я воспользуюсь твоим душем.

Не дожидаясь его реакции, она делает шаг в сторону и подходит к одному из навесных шкафов, где хранятся полотенца. Забавно приставая на носки, девушка берет одно из них и быстро скрывается за боковой дверью, словно бы убегая от чего-то.

Виктор провожает её взглядом, делает еще один глоток, закрывая бутылку крышкой и встает, потягиваясь, расправляя плечи. Он убирает воду обратно в холодильник и ненадолго замирает, прислушиваясь к его гудению, словно пытаясь привлечь разбегающиеся мысли.

Мужчина открывает шкаф слева от того, где хранятся полотенца, и достает небольшую белую коробку с красным крестом на крышке. Порывшись среди различных упаковок успокоительных и обезболивающих таблеток, он берет тюбик с лечебной мазью и убирает аптечку обратно, скрываясь за дверью ванной комнаты.

Это было небольшое помещение, объединяющее прачечную, ванную и туалет, с единственным мансардным окном, поставляющим весь свет.

Медиум прошел внутрь и остановился напротив раковины с большим зеркалом над ней. Поворачивая кран, он открывает воду.

Она надеялась контрастный душ успокоит её. Но проклинающий шепот все еще раздавался внутри черепной коробки, чем сводил с ума.

Пламя просилось наружу, единственное, что не давало ему вырваться – серебряные колокольчики, привязанные к левому рогу – гравировка различных магический комбинаций и тихий звон, бьющих по ним капель, что эхом отдается от стен. Ной носит их с восьми лет, не снимая.

Девушка лишь слегка улыбнулась, услышав, как скрипит дверь, а потом и шум воды. Она доверяла ему, и знала, что он не сделает ничего лишнего. Как бы ей не хотелось…

Многие хоть краем уха, но слышали о нем, казалось, он был знаком с половиной города.

Меланхоличный, таинственный, слегка неопрятный вид с приклеенной улыбкой; способность выслушать любого, уделяя ровно столько внимания, сколько требует просящий; позволить выговориться и облегчить ношу на сердце, а впоследствии дать правильный совет, если в нем нуждаются – эти качества выделяли его из толпы.

Для многих медиум ассоциировался со вторым барменом, в каком бы заведении не выпивал. Он изредка менял свое привычное место в «Фурине» (баре своей сестры) на что-то более экзотичное, но неизменно возвращался обратно. И, сколько бы времени не прошло, слухи продолжали плодиться и кружить вокруг него, как рой пчел возле улья.

К тому же, он мало кому отказывал в помощи и почти никогда не уходил от награды, какой бы экстравагантной она не была…

…Ной же была исключением из правил. Даже если сама проявит инициативу, изъявит желание, медиум умело извернется, уйдет от темы. Они были «рядом», но не были «вместе». Таким их отношениям недавно исполнилось два года.

– Какие планы на сегодня?

Намазывая зубную пасту на щетку, и отворачиваясь от зеркала, которые всегда не любил из-за способностей отражать искалеченную правду, спрашивает Виктор, делая первые движения щетиной по зубам. На какое-то мгновение он увидел в отражении то, чего предпочел бы не замечать…

Ной молчит, погруженная в свои мысли. Дожидаясь её реакции, мужчина натыкается взглядом на одежду, сброшенную как попало внутрь специальной корзины для грязного белья. Он подходит к ней и берет в руки. Её тонкая рубаха, женского покроя в голубую клетку, запачкана кровью. Теперь все встало на свои места. Как он и думал – все дело в работе. Со вздохом медиум сложил одежду в барабан специализированной техники, включив стиральную машинку, и отошел к раковине, чтобы прополоскать рот.

– Возвращаюсь на работу.

Когда вода стихла, произнесла девушка.

Она закуталась в полотенце и показалась ему, сдвигая вбок штору. Мужчина некоторое время возился возле раковины, после чего выпрямился, повернулся и сделал шаг, оказавшись прямо напротив демона.

Ной смотрела на него вопросительно, ожидая его отчета о планах. Он же пристально всматривался ей в лицо, не отворачиваясь. Это не смущало, но было неприятно, словно медиум пытается прочитать самые сокровенные мысли.

Он поднимает руку и проводит большим пальцем ей по щеке, оставляя жирный след и легкое пощипывание от лечебной мази, наносимой на царапину.

– Больно.

– Глупая…

Со вздохом закрутив тюбик, и убрав его в карман брюк, Виктор потянул за другую щеку, заставив проявиться на её лице чему-то наподобие улыбки. Сам того не замечая, он копировал поведение той, что являлась ему во снах и видениях.

Девушка смотрит ему в лицо, расплывшееся в самодовольной улыбке, и знает, что именно эта – искренняя, потому что от неё легко заразиться и теплеет на душе, но такая бывает редко, допустим, когда они наедине.

− Что бы там ни было, ничего не поделаешь… Ты не можешь спасти всех!

Приблизившись, он соприкоснулся с ней лбами. Рука мягко лежала на голове, поглаживая.

− Работа есть работа. Не накручивай себя…

Как только девушка могла забыть…Этот человек не любит, когда суют нос в его дела, но с такой легкостью и рвением вмешивается в жизнь других, словно его там ждали. И ведь ему всегда удается растопить чужие айсберги. Но он продолжает тонуть в собственном болоте и даже не пытается хоть как-то выбраться на поверхность. Уже пять лет как…

− Сделаю кофе.

Азимов отстраняется, потрепав её по голове, словно нерадивого ребенка, совершившего очередную глупость, и выходит из комнаты.

Демон провожает его взглядом и выдыхает, печально улыбаясь. Позволив, наконец, царапине регенерировать, она чувствует, как пламя вновь разливается потоками по телу и больше не просится наружу, послушно согревая изнутри.

Их отношения подобны похмелью, которое лечат чрезмерным количеством алкоголя. Изредка, она ночевала в «Ателье». Иногда, он оставался у неё. Когда ей нужна была поддержка, когда ему нужна была компания. В тишине, ощущая присутствие другого рядом, боль отходила, но всегда возвращалась – неважно, через день, неделю или месяц – она накапливалась вновь, чтобы снова и снова сводить их под одной крышей…

– Спасибо.

Произнесла она тихо, словно бы в пустоту…

Прямоугольный деревянный стол, занимающий две трети помещения, светился легким голубоватым сиянием. Его столешница была исчерчена символами, геометрическими фигурами, и буквами древних языков – разные комбинации всего этого предназначались для множества различных заклинаний. В центре круга, поделенного дугами на восемь лепестков, лежал бумажный самолетик, сложенный из цельного листа.

Это было одно из элементарных заклинаний поиска, доступное даже ребенку. Для него необходим был какой-либо предмет, способный перемещаться самостоятельно (пущенный в свободный полет самолетик подходил под это описание), печать и непрерывно посылаемый образ того, кого предстояло искать.

Магия являла собой манипуляцию с Эфиром через посредников, заклинания или же сверхъестественных помощников. Любой человек мог выучиться магии, но давалась она далеко не каждому. Разрешалось же использовать её только тем, у кого был сертификат, выданный Архипелагом магов, конкретно Академией, и еще несколькими небольшими организациями мира. С другой стороны, артефактом, имеющим подлинную подпись автора и созданным законным образом, мог пользоваться любой желающий. За соблюдением законов, касающихся магии и магов, в Столице отвечал один из многочисленных отделов Департамента.

Виктор занимался программированием и обслуживанием зачарованных вещей – артефактов, одежды, оружия. А также бытовых приборов и техники. Но у него не было разрешения на использование магии и вся его деятельность считалась незаконной. Раньше он самолично арестовал бы себя, но сейчас медиум работал в собственном заведении, которое в народе окрестили «Ателье». Это было место, которого официально не существовало, а слухи о нем распространялись с помощью «сарафанного радио».

Начала этот бизнес его старшая сестра несколько лет назад, пытаясь помочь младшему брату справиться с затянувшейся депрессией. И первой его работой была зачарованная снайперская винтовка, которую могла бы использовать девушка. В то время Азимова подкупила сложность магического кода, который необходимо было продумать с нуля и несколько раз подкорректировать под владельца. Это быстро отвлекло его от жизненных невзгод.

Заказчиком был молодой человек со скверным, в понимании медиума, характером. Оббегав весь город в поисках подходящего мастера, коего не было в ДоБе, он случайно узнал о Викторе, а Кифа решила воспользоваться шансом.

За день до дедлайна, Барс притащил с собой Ольгу и с улыбкой сообщил, что она и есть хозяин винтовки. На все доводы медиума о том, что тогда нужно больше времени, он отвечал все той же улыбкой, хлопком по спине и «верой» в способности мастера. Но срока сдачи не изменил. Практически не спав и не ев, Азимов все-таки успел закончить вовремя, и с тех пор занимался её техобслуживанием. Кунак была очень требовательна к своему «напарнику», особенно после гибели наставника, поэтому иногда приходилось заниматься ремонтом по первому же требованию, как сегодня…

Когда сияние исчезло, знаменуя конец зарядки, Виктор открыл глаза и взял самолетик со стола. Проявившиеся вновь, после того, как гостья ушла, призраки с любопытством и искрой в глазах наблюдали за его действиями.

Медиум самодовольно улыбнулся, смакуя их восторженные взгляды, и медленно запустил бравого летуна вперед. Описав неполную дугу, самолетик повис на месте, раскачиваемый еле заметными колебаниями воздуха. Дети проследили за ним взглядами, и побежали вперед, прыгая и смеясь, пытаясь достать до бумажного проводника.

Взяв с одной из книжных полок пачку сигарет, Азимов двинулся вперед и вышел из «Ателье», пропуская вперед самолетик, который оставлял за собой голубоватый след, подсвечивающий его путь. Призраки исчезли, стоило им оказаться на улице, а самолет продолжал лететь вперед никого не дожидаясь.

Виктор прикурил от зажигалки, и сунул её в карман брюк, после чего медленно побрел следом, спускаясь по железной лестнице со второго этажа…

Она вновь потерялась. Это повторяется из раза в раз, стоит ей остаться одной. Её не покидало чувство, что она что-то забыла – нечто важное и это необходимо найти. Голос в голове шептал: «Надо идти», и невозможно было сопротивляться этому зову.

Очнувшись, когда кто-то нехотя задел её плечом, она осмотрелась и осознала себя на одной из пешеходных улиц, которая часто перегружена людьми, пересекающими район, чтобы добраться на работу. А ведь всего лишь вышла в магазин, чтобы купить необходимые продукты. Два пластиковых пакета сейчас занимали обе её руки.

Бар, в котором она работала, в светлое время суток воспринимался, как семейный ресторан. Меню, в основном, состояло из десертов и легких блюд. Сладкое они заказывали у знакомого кондитера, владеющего довольно популярной в Торговом районе пекарней. Простые блюда готовили сами. Рук не хватало, но они как-то справлялись, до сего дня…

Оглядевшись, она увидела парящий в воздухе бумажный самолетик, который плавно опустился ей в руки. Сияние быстро исчезло, стоило проводнику выполнить свое предназначение и вновь превратиться в простую детскую забаву, способную самостоятельно пролететь разве что пару метров.

Почувствовав у себя на голове чью-то руку, она повернулась назад и ощутила слабый всплеск того, что люди обычно называют «эмоциями». Увидев улыбающееся лицо мужчины, девушка почувствовала легкое облегчение.

– Привет, Чизу.

Виктор поднял вторую руку в знак приветствия.

− Я за тобой.

Не дожидаясь ответа, медиум забрал пакеты из её рук и сделал шаг в сторону. Девушка, немного помедлив, развернулась и пошла следом, защемив пальцами рукав его рубахи, чтобы не отстать.

На первый взгляд ей нельзя было дать и пятнадцати – она еле доставала ему до лопаток, но, как представитель расовых меньшинств, Чизу была старше мужчины, по крайней мере, вдвое.

«Цукумогами». Ожившая вещь. Она была картой местности, созданной еще до того, как город разросся до настоящих размеров. В доказательство этого на её щеках еле различимо виднелись улицы и дороги, словно бледные шрамы. Прямые волосы, казалось, были облиты черной тушью и доставали ей до плеч, а челка, словно подстриженная под линейку, слегка закрывала глаза. Цвета кофе с молоком, они смотрели на этот мир безразлично и холодно…

Они добрались до места назначения спустя десять минут. На площади возле «Фурина», как и ожидалось, было оживленно.

«Черные коты» – банда байкеров, собирающихся возле бара его сестры, словно им здесь медом помазали. Семь лет назад, ровно с того момента, как «друзья» стали «врагами», они нарекли Кифу своей Старшей Сестрой, и проявляли безграничное уважение к этой женщине и её заведению, чем, впрочем, доставляли одни только неприятности.

С Виктором все было по-другому. Если бы каждый взгляд, брошенный на него, имел физическую форму в виде острого копья, от мужчины бы не осталось и мокрого места. Что он сделал такого в прошлой жизни, что госпожа Фортуна так обозлилась на него? Этим вопросом медиум задается практически всю свою сознательную жизнь…

С хлопком закрылся толстый том в черной обложке. Этот звук, прогремевший подобно грому, заставил остановиться на полпути. Он надеялся, что ему удастся добраться до дверей заведения без происшествий, но теперь этот вариант казался малоисполнимым с самого начала. На всякий случай, Виктор отдал пакеты девушке.

Мужчина, одетый в потрепанную временем кожаную куртку, что все еще свободно висела на его плечах, встал с шикарного черного мотоцикла и направился к ним навстречу. Высокий, но худощавый, с копной каштановых волос и атмосферой хищника, это был лидер «Черных котов». От него можно было ожидать чего угодно, поэтому Виктор не сводил внимательного взгляда, ожидая.

– Чушь собачья.

Он вложил увесистую книгу в руки медиуму, уткнув её в грудную клетку.

− Так и передай…

Опешив от неожиданности, Виктор не сразу сообразил, что от него требуется, но байкер и не думал ждать, пока до него дойдет и, отпустив толстый том, неспеша направился обратно.

– Надеюсь, ты осознаешь, как тебе повезло в этой жизни,– донеслось до медиума,– Если нет, будь уверен, однажды, ты потеряешь все, что имеешь…

Он вернулся к своему мотоциклу, и они уехали, словно все это время только медиума и ждали. Виктор проводил их взглядом, а потом посмотрел на обложку книги, усмехнувшись. Похоже, отныне станет заметно спокойней…

Не дожидаясь своего проводника, Чизу направилась в бар. И, прежде чем мужчина решил последовать её примеру (за обещанной наградой), его привлекла музыка, что доносилась с крыши «Фурина».

Это была скрипичная соната. Вспомнив, что у него есть дело к старшей сестре, медиум нехотя направился к лестнице, но вовремя опомнившись присел на одной из верхних ступенек – в таком состоянии её не дозовешься, придется ждать.

Стоя средь белых облаков и красной черепицы, Кифа вытаскивала смычком прекрасные звуки, сплетая их в единое полотно, словно скрипка была её спицами. Эту мелодию должно было дополнять фортепьяно, именно поэтому она звучала незавершенно, несмотря на профессиональное исполнение.

Он поспешил открыть глаза, прежде чем память начнет вытаскивать то, чего он не желал вспоминать. Она прекратила играть, словно почувствовав его волнение и обратила свой взор за горизонт. Медиум тоже смотрел вдаль, хоть и в другую сторону. Мужчина мог лишь удивляться тому, как с некоторыми людьми можно подолгу молчать, уставившись в одну точку и не чувствовать себя одиноким. Так было сейчас, или с Ной – тишина часто сопровождала их по вечерам, плавно перетекающим в ночи, и была верным другом для обоих. Забавно, а ведь так было не всегда – когда-то они подолгу болтали по телефону, словно страшась прервать поток пустых фраз. Это спасало их тогда, а тишина – сейчас.

– Что там у тебя?– наконец, спросила она, имея в виду книгу, которую байкер отдал Виктору.

Медиум вновь посмотрел на черную обложку, где значилось «Свод законов» и, усмехнувшись, пролистал пару страниц.

– Надо передать хозяйке. Ей все-таки удалось промыть ему мозги…

– Да? На это потребовалось два года.., но я рада, что эта «война», наконец, закончилась.

Они вновь замолчали. Закончилась ли? Верилось с трудом, но… Все благодаря её настойчивости. На днях он обязательно устроит пир горой, приготовив её любимые блюда – от этих мыслей улыбка до ушей не хотела слазить с лица.

Медиум захлопнул книгу, посмотрел на время и встал.

– Я закончил с тем амулетом – клиент может забрать его,– опустившись на одну ступень, Виктор вновь повернулся к сестре,– И передай псу, что я зайду вечером. Пусть держит слово.

Он довольно улыбнулся и ушел, оставив Кифу наедине со скрипкой, чем она не преминула воспользоваться.

Еще до открытия «Ателье», задолго до того, как его завербовал «Офис», Азимов был стрелком и работал на один из отделов Департамента Общественной Безопасности. Совсем недолго даже жил в Старом городе, за Стеной. Но сейчас наведывался сюда только ради служебных полигонов – стрельбищ. По ряду обстоятельств его пропуск все еще действовал, а иногда медиума пропускали и вовсе без него, узнавая в лицо.

Это было небольшое открытое пространство, что заканчивалось с одной стороны мишенями, а по бокам – лесом и горами. Его обуяло плохое предчувствие. Обычно, медиума дожидаются и готовы из-за этого съесть с потрохами, когда он, наконец, появляется. Но сейчас здесь не было того, с кем ему предстояло встретиться. Ничего не оставалось, и он стал ждать, наблюдая, как другие стреляют по статичным мишеням. Это отдавалось внутри неприятным зудом белой зависти.

Виктор слишком поздно заметил, как со стороны леса что-то отразило солнечный луч. Пуля молнией пролетела мимо и вошла в землю чуть дальше. Прицел снайперской винтовки вновь блеснул на солнце, а снаряд пробуравил землю уже гораздо ближе к его ноге, словно желая заставить танцевать.

Это была проверка заржавевших навыков. У Ольги было плохое настроение, раздражение хотелось на кого-то выплеснуть, никто не виноват, что под руку попался медиум, а весь отдел неожиданно ретировался, будто бы по делам.

Она оставила винтовку, и взяла резиновый нож, предназначенный специально для тренировок – чего и требовалось ожидать от бывшего офицера, медиум несколько раз парировал её выпады, и уходил от атаки, пока отходить оказалось некуда. Спиной он почувствовал преграду. Рука легла на ствол одного из пистолетов, которые всегда носил с собой, на специальной конструкции за спиной, но замерла, так ничего и не сделав. Нож был готов полоснуть по горлу, и мужчина уже приготовился «умирать», но Ольга остановилась в каких-то миллиметрах от его шеи.

– Ты… Все еще..,– он расслышал нечто неуловимо тревожное в её голосе,– Слушай, оружие само по себе не убивает. И, если ты не возьмешь его и себя в руки, однажды, из-за этого пострадают близкие тебе люди… Будь уверен, что сделаешь правильный выбор, когда на одной чаши этих весов окажется уже не твоя шея…

Кунак повернулась и медленно побрела забирать напарника из кустов. У нее, как и у многих в этом городе, на сердце был свой рубец. И все же, Ольга вновь взяла оружие в руки. Потому что доверяла ему даже больше, чем своим глазам. Это единственное, что у нее осталось…

Вернувшись, она протянула ему винтовку. Вес оружия приятно оттягивал руки. Виктор провел по гравировке пальцами, символы загорались под ними синим свечением, после чего гасли. Внешне все выглядело в порядке – линии ровные, без потертостей и промежутков, быстро реагируют на касание, в цветовом спектре тоже нет никаких ошибок. Сразу видно, что за этим инструментом ухаживают со всей тщательностью, вкладывая душу.

Профессионально отточенным движением, медиум перевернул оружие, и поднес прицел к лицу. Пространство озарило голубое свечение, что привлекло внимание всех собравшихся. Через несколько секунд раздался выстрел, пуля вошла в мишень, проделав в ней дыру размером с кулак и угодив в ближайшее дерево. Виктор сбросил магическое воздействие с винтовки и выстрелил еще несколько раз в разные места.

До мужчины долетело потрясенное перешептывание людей, с любопытством приблизившихся к ним. Сердце слегла ускорило темп, давно он не стрелял, это будоражило душу, вскрывало старые шрамы. Убивает не оружие – убивают люди. Палец легко ложился на спусковой крючок, и с той же легкостью жал на него, если в прицеле не было бьющихся сердец, вздымающихся грудей, ярких глаз и прочего, что так характерно для живых существ.

Проверив место, куда попал и степень поражения, медиум невольно поморщился. Он посмотрел на заказчика, и вспомнил, что этого человека не переубедить, сколько не пытайся – если ей взбрело в голову, что десятая доля отклонения от цели – мизерная погрешность, это ужасный недостаток, легче просто сделать то, чего она хочет. Ольга не просто убивала этим людей – она спасала жизни, поэтому медиум понимал ее скрупулезность, но иногда это переходило все разумные пределы. Всему виной идеальное зрение, не иначе. Он вновь прикинул в уме, что делать, оценив потраченное на это время и ресурсы, и принял решение:

– Чем подводить прицел, легче уничтожить весь код и переделать заново – у меня где-то оставался бэкап, так что это не так сложно, но раз уж взялся, то капну глубже..,– начал он объяснение,– Поэтому мне придется забрать её на пару дней, возможно, на неделю. Если же тебя это не устраивает…

– Все в порядке. Я согласна,– уверила его Ольга. Забрав винтовку, она аккуратно сложила её в футляр, словно прощаясь со старым другом, и передала Виктору,– Лишь бы пуля летела ровно туда, куда я скажу. Думаю, несколько дней могут обойтись и без моей поддержки…

Виктор сильно сомневался – для спецназа она была незаменимой единицей – но ничего на этот счет не сказал:

– О точных сроках договоримся позже – звони, если что,– он закинул оружие на плечо и, достав сигареты, успокаивать нервы, побрел на выход…

Вибрация и три коротких сигнала, повторяющихся и нарастающих с каждым циклом. Рука машинально двинулась в сторону телефона, лежащего на краю стола, выключив напоминание. Виктор выпрямился, бросив один короткий взгляд на экран пока тот еще не погас.

«Точно. Обещал же зайти» – пронеслась мысль в голове.

Мужчина отложил небольшой ножик с кривым лезвием, встал со стула и потянулся. Слишком долго он просидел в одной позе, все тело затекло. На столешнице лежала винтовка, почти полностью очищенная от старого заклинания. Виктор выключил лампу Вуда, и наклонился над небольшим экраном, разделенным по вертикали на две части. В одной – программный код. В другой – схематичное изображение будущей печати. Каждая линия – объект, имеющий свои атрибуты и свойства. Значение имело все, не только размещение, но и толщина, цвет, то, в каком порядке они будут нанесены, и многое другое. Он выключил технику, убрал оружие в футляр, навел небольшой порядок на столе, убрав вещи в шкаф, и скрылся за дверью ванной комнаты…

Звон небольшого колокольчика, ударившегося о дверь, развеял тишину. Девушка, услышавшая это из другой комнаты, подала голос и, поправив рукой волосы за ухо, вышла в зал. Две пожилых женщины все еще стояли в проеме, не решаясь пройти внутрь и внимательно осматриваясь. Натянув привычную деловую улыбку, Анна поприветствовала их и проводила за ближайший столик.

Это место выглядело, как самая обычная лапшичная – с десяток небольших квадратных столиков и длинная барная стойка, за которой находилась кухня. Единственное, что отличало ее от собратьев – большое зеркальное полотно, что заменяло одну из стен. Девушка невольно остановила взгляд на своем отражении. Она жила и работала здесь последние три года. С тех пор, как… умерла? Верно, нет никаких сомнений, ведь она сама сделала это – шаг в неизвестность. Поверив старым слухам, пожелала лучшей жизни для самого близкого человека и спрыгнула. Но, почему же тогда она здесь? Судя по всему, стала призраком, вот только… Два больших пернатых крыла теперь «красуются» за ее спиной. Кто-то в шутку назвал ее Ангелом. И этот образ преследовал и при жизни…

Такие места называли «Перепутье». Специально созданные с помощью магического ритуала самопожертвования рестораны для призраков. Их было несколько по всему миру. Находились они в совершенно иных измерениях. Попасть сюда можно было двумя способами – через дверь, что являлась душам людей, погибших после болезней или своей смертью, или же через зеркала.

Анна принесла два стакана воды и поставила их на столик перед пожилыми дамами. Она отдала им меню и, поклонившись, отошла к барной стойке. Когда колокольчик вновь издал свой пронзительный звон, девушка оглянулась на дверь, но та осталась неподвижной, тогда, догадавшись, что это гости с другой стороны, она повернулась в обратную сторону. Несколько человек прошло сквозь зеркальную стену, словно ее и вовсе не было. Руки этих людей были заняты большими коробками и мешками. Призрак подошла к ним и, поблагодарив за работу, приветственно поклонилась, проводив на кухню.

Раз в несколько дней им приносили продукты. Еда, что подавали здесь, помогала ослабшим душам восполнить силы для последующего перерождения, но ингредиенты выращивались в реальном мире, на самых обычных плантациях Общества Жнецов. Особенной она становилась только здесь, в руках шеф-повара. Хозяином этого пространства была женщина. На вид ей было лет тридцать. Волосы цвета вороньего пера почти всегда были завязаны в тугой короткий конский хвост. Рядом с легким, открытым характером, реагирующим на любые вещи с юмором и оптимизмом, ютился упрямый, целеустремленный и строгий профессионал, подходящий к работе с перфекционизмом и требующий того же от других.

Анна первой переступила порог кухни, чтобы придержать двери морозильной камеры, куда должны были убрать продукты. Женщина, которую на самом деле звали Роксаной, но все обращались к ней не иначе, как к Хозяйке, как раз заканчивала с предыдущим заказом и сказала девушке отнести его посетителю. Призрак подала голос, указывая на то, что услышала ее, и, дождавшись, пока все выйдут из холодильника, взяла поднос с двумя пиалами, направившись к нужному столику. С привычной уже улыбкой, она отдала заказ посетителям и, пожелав приятного аппетита, отошла вглубь комнаты. Тогда же она услышала, как ее подзывают те пожилые женщины и вновь подошла к ним, доставая из фартука блокнот и ручку.

В этом месте редко было оживленно, разве что при сезонных обострениях каких-нибудь заболеваний, или же, когда в Столице резко менялась погода и многие люди оказывались к этому не готовы. В остальные дни зал еле наполнялся и наполовину, а барная стойка могла подолгу оставаться пустой, как сейчас. Но Анне нравились такие дни. Она с удовольствием разговаривала с людьми, объясняя им то, чего и сама не понимала до конца. Ей также было интересно слушать чужие истории и узнавать различные новости или слухи о реальном мире.

Девушка оторвала лист, на котором записала заказ, и прицепила его к специальной конструкции над барной стойкой. Выдохнув и повернувшись к залу, она вновь услышала колокольчик, но дверь и снова оставалась закрытой. Через зеркальное полотно прошла женщина. Она улыбнулась и поприветствовала призрака, а потом скрылась на кухне. Анна не очень много знала об Организации и ее деятельности, но было несколько Жнецов, которые всегда захаживали в это пространство. Кто-то по работе, а кто-то…

Зеркальный портал работал, как замаскированный проем меж пространствами. Все начиналось с намерения, мысли, прикосновения к поверхности, и после этого любая преграда становилась не больше, чем миражом в пустыне. По теории, любое зеркало могло служить этой цели, но медиумы предпочитали пользоваться только теми, что были с человека ростом – так не оставалось этого противного чувства иллюзорности бытия.

Виктор чаще всего пользовался тем, что висит у него в ванной, и давно уже привык не обращать внимания на раковину, словно в такие моменты ее и вовсе не существовало. Когда он прошел стену насквозь и оказался в совершенно другом пространстве, колокольчик протяжно известил о его визите, и головы всех присутствующих повернулись к нему. Мужчина подождал, когда все вернутся к своим делам, убедившись, что не произошло ничего странного, и двинулся дальше.

Одно время, в детстве, он и сам жил в этом месте. Хозяйка приходилась ему теткой по отцовской линии. Расчет был на то, что мальчик привыкнет к призракам и сможет сопротивляться их влиянию. Но, в конечном итоге, это не помогло, и лишь с возрастом Виктор стал менее восприимчив. Благодаря тому, что сменил окружение и образ жизни, постепенно медиум смог нарастить ментальный панцирь, защищающий его от чужих желаний и эмоций.

Он подошел к барной стойке, где стояла Анна и приветственно улыбнулся ей, подняв вверх руку. Девушка посмотрела на него внимательно, словно желая что-то сказать, но не стала, вместо этого она отошла к опустевшему столику, чтобы забрать грязную посуду. Медиум проводил ее удивленным взглядом, а потом повернулся и наклонился через столешницу, чтобы поздороваться с Хозяйкой, но та была не одна. И с этим человеком мужчина предпочел бы лишний раз не пересекаться.

Алина Николаевна Вагнер в девичестве, сейчас никак иначе, как Азимова. Факт того, что отец женился во второй раз, уже давно не вызывал у медиума никаких эмоций. К женщине у него тоже не было претензий, он не питал к ней ненависти, даже наоборот, был признателен и благодарен – за доброту, заботу и терпение, что она проявляла к маленькому мальчику, отрастившему колючие шипы, и не желавшему признавать смерть матери, пусть к тому моменту с ее исчезновения и прошло шесть долгих лет.

Виктор кивнул, словно бы проглотив язык, и выпрямился. Анна поставила поднос с грязной посудой на стойку, встав рядом, но не глядя на него. Хозяйка на кухне открывала коробки, и, казалось, даже не обратила внимание на гостя. Никто из присутствующих так и не произнес ни единого слова, чем лишь накалял обстановку. Решив, что лучше зайдет как-нибудь в другой раз, мужчина только собрался попрощаться, как его позвали по имени. Нехотя, он все же развернулся и дождался, когда к нему подойдут.

– Привет, какое совпадение – встретить вас в этом месте и в это время,– сказал Виктор, натяжно улыбаясь и кинув недовольный взгляд на женщину по ту сторону прилавка.

– Не помню, чтобы давала обет молчания. Или время твоего визита это страшная тайна, которую нельзя раскрывать другим? Не перекладывай с больной головы на здоровую..,– Роксана все еще занималась распаковкой продуктов и даже не подняла на них взгляд,– Если бы кое-кто заходил чаще и без напоминаний…

– Хорошо, хорошо. Я понял. Это я во всем виноват, какой плохой племянник, уже ушел,– он сделал шаг. «Детский сад – штаны на лямках»,– покачала головой женщина.

– Подожди, Виктор,– мужчина остановился, хотя все его нутро желало уйти отсюда, ведь ему было трудно контролировать себя, хоть и пытался улыбаться, но ядовитые интонации все равно проскальзывали в его речи, а внутри закипала бурлящая смесь из отрицательных эмоций,– Мы с твоим отцом устраиваем праздничный вечер в следующем месяце, и хотим, чтобы вы с сестрой пришли… Знаю, это не так просто, а может и вовсе невозможно – восстановить то, что давно и до основания разрушено, но он и правда хочет попытаться, если бы ты только сделал шаг навстречу…

Она держала в руках конверт с приглашением и протянула его Виктору. Мужчина смотрел на нее развернувшись в пол оборота, а потом повернулся спиной и произнес:

– Меня не волнует, чего хочет этот человек. Восстановить? Вы правы. Скорее уж создать с нуля – вот только у меня на это нет ни желания, ни времени. А теперь, с вашего позволения…

Он вышел через зеркальное полотно. Анна, которая до этого просто молча слушала их, бросилась догонять его.

– Виктор,– мужчина вновь остановился, выдохнул, поднял руку к шее и изобразив улыбку на лице, повернулся к ней. Они стояли в небольшой комнате, заставленной множеством вещей, незнакомых для Анны.

– Прости, что пришлось выслушивать это,– произнес он,– Я еще зайду на днях…

– Нет… Это я сказала ей, когда ты придешь. Хозяйка здесь не причем. Ты…– она посмотрела ему в глаза,– Ты должен взять приглашение. Вы же семья. Никто не знает, что может случиться в будущем! Если есть возможность наладить отношения сейчас…

– Еще зайду на днях,– повторил Виктор, касаясь ее плеча. Медиум открыл дверь и вышел, почти столкнувшись с пришедшей в свою комнату сестрой.

– Азимов, ты – дурак!– крикнула Анна, она подалась вперед, желая его догнать, но остановилась, увидев Кифу, а медиум, воспользовавшись ее замешательством, быстро скрылся из виду. Девушка от злости сжала кулак, а потом поклонилась, извиняясь, и ушла через высокое зеркало, оставив женщину со своими мыслями.

Когда Анна вернулась на Перепутье, Алина все еще стояла возле барной стойки, разговаривая с Хозяйкой.

– Оставила бы ты его в покое… Они не маленькие дети – сами разберутся,– донеслось до призрака. Она подошла к ним:

– Извините, мне не удалось вернуть его,– сказала девушка, на что получила лишь улыбку.

– Нет, это я должна извиняться. Не хотела впутывать тебя в наши разборки,– ответила ей женщина.

– Приглашение..,– начала девушка, после недолгой паузы. На нее посмотрели вопросительно,– Можете оставить его мне? Я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы переубедить его. Не хочу, чтобы у кого-нибудь остались сожаления, если ничего не предпринять…

– Хорошо, тогда рассчитываю на тебя,– ей по доброму улыбнулись и передали конверт. Анна взяла его, решительно кивнув, а потом развернулась и ушла в соседнюю комнату…

− Поверишь, если я скажу, что видел Бога?

− Поверю – лично знаком с парочкой.

Ответил Виктор без тени сарказма, делая очередной глоток горячительного напитка из стоящего возле него стакана.

− Не сомневаюсь… Но я о другом. Слышал когда-нибудь слухи о человеке, исполняющем желания тех, кто его встретит?

− Нет.

Он солгал, но по его тону этого было не понять. Азимову слишком часто приходилось слышать эту легенду, и он предпочитал делать вид, что ему неинтересно, но… Как будто это когда-либо кого останавливало.

– И что? Он исполнил твое желание?

– Да, исполнил. Но, знаешь… Многие пытаются найти его, ведомые собственным эгоизмом, не представляя на что подписываются. Ведь у этой городской легенды есть продолжение, которое обычно умалчивается…

Об этом медиум тоже знал.

«Для того, чтобы желание сбылось, достаточно встретить этого человека, но… Он никогда не исполняет их так, как хочется просящим».

– Говорят, у каждого чуда есть своя цена и свои последствия…

Азимов был знаком с мужчиной, который пожелал «Жить», а взамен получил бессмертие. Он действительно выжил и пережил всех, кого любил, но вот уже сто лет страдает от этого, и всеми силами ищет новой встречи с тем человеком. Теперь его единственное желание – «Умереть».

− И чего же ты пожелал?

− Стать другим человеком.

Немного помедлив, ответил Соболев, отворачиваясь, словно окунаясь в воспоминания, как в омут.

− Я тогда был ребенком. И жизнь моя была не сахар… Не знаю, может, это и был всего лишь сон, но с тех пор я утратил индивидуальность – понял, что могу копировать чужие интонации, примерять на себя их характеры, подстраиваться под людей и ситуации…

− Все мы, так или иначе, меняем маски – кто-то больше, кто-то меньше… От этого ты не стал другим человеком, поверь…

Медиум улыбался, скрываясь в стакане, словно прекрасно представлял, о чем говорит. Мужчина почувствовал, что не может спорить с этим человеком, и замолчал, наблюдая, как тает лед в его бокале.

Азимов достал сигарету и махнул рукой бармену, чтобы тот принес ему пепельницу. Он закурил и достал из кармана сотовый телефон, показывая собеседнику, что более разговаривать не намерен. Соболев с легкой улыбкой вздохнул и ретировался раньше, чем медиум успел заметить это…

Виктор смотрит на часы. Он знает, что сейчас Ной на работе, но продолжает названивать, словно данный факт его не касается. Это уже двадцать пятая попытка дозвониться за последний час. На двадцать шестой раздается щелчок и её голос. В шутке про «пьяные звонки бывшим подружкам» слишком мало от шутки, чтобы она могла показаться забавной, поэтому, после неловкой паузы, девушка извиняется. С улыбкой игнорируя это, медиум зазывает её в бар, где его обещали весь вечер угощать бесплатной выпивкой. Они договариваются о том, что демон подойдет минут через сорок и завершают разговор.

Наконец, он оставляет несчастный аппарат в покое, убирая его обратно в карман, и осматривает помещение, которое всегда наполняется к вечеру. «Фурин» привлекает своей атмосферой, лучшим выбором спиртных напитков в округе и безопасностью. Приятная обстановка, что ближе к кафе, чем к бару, сопровождается легкой ненавязчивой музыкой, играющей на фоне. В окна льется дневной свет, словно медовый сироп.

С левой стороны от барной стойки, на небольшой сцене возле окна, стоит черный рояль. Плотные шторы закрывают его от солнечных лучей. Ни пылинки, словно за ним играют каждый день. Виктор старательно игнорирует инструмент, потому что даже одна единственная мысль или взгляд, и он вновь утонет в водах того болота, только вот теперь спасать его некому – до прихода Ной еще минимум полчаса. Мужчину бросает в дрожь, из-за этого он чувствует себя жалким, поэтому старается поскорее утопиться в своем стакане с алкоголем, вновь оставляя на дне только кубики льда.

– Долго еще собрался место занимать?..

Осведомляется оборотень, протирая стакан, как подобает киношным барменам. Он выдергивает медиума из омута черных мыслей, за что тот ему даже благодарен. Пушистый хвост опущен и не двигается, лишь кончик медленно покачивается, выдавая его нетерпение, как и стоящие торчком треугольные уши, наполовину скрытые поднятой вверх белобрысой челкой. Как и всегда – лает, но не кусает. Вместо ответа, Виктор пододвигает в его сторону стакан, намекая, чтобы он повторил налитый до этого напиток. Хаски вздыхает, но подчиняется – «Назвался груздем…» и все в таком духе…

Запах хлорки. Ольга выныривает из воды и переводит дыхание, ослепленная тусклым светом искусственного освещения. Она открывает глаза и замечает поданную руку, предлагающую помощь. Мужская физиономия расплылась в пьяной улыбке. Игнорируя его, Кунак вылезает по лестнице, набрасывая на плечи оставленное полотенце. Не хватало ему свалиться оттуда в таком состоянии…

Соболев убирает руку, выпрямляется, но улыбки не стирает. Он давно уже привык к её холодному отношению. Замечая, что шапочка для плаванья её вовсе не портит, но оставляя подобные мысли при себе. Ольга вытирается, и только теперь бросает на него взгляд.

– Я думала, у тебя «важные дела»..,– намекая на его нетрезвое состояние, проговорила девушка.

– Уже закончил. Как прошла встреча с техником?

– Замечательно, осталась без напарника на неопределенное время… И ты бы все это знал, если бы составил мне компанию, Партнер..

Соболев вздохнул, придется терпеть подобные замечания еще какое-то время. Но он ведь и правда был занят… Большую часть времени. Собрать вещи и перевести их в общежитие Департамента – дело, к сожалению, не пяти минут, даже с толпой друзей, помогающих тебе. Но теперь они живут гораздо ближе друг к другу, и это не может не радовать его.

Ольга снимает шапочку, поправляя распущенные волосы. Когда она наклоняется к сумке, то вспоминает, что ей нужно ему кое-что отдать. Женщина открывает один из боковых карманов на молнии, а потом выпрямляется и подходит к нему. Соболев смотрит на неё с немым вопросом.

– Твоя же погнулась. Так что, вот..,– в её руках монетка на цепочке. Все это время его монета отличалась от остальных. Понадобилось три года, чтобы заслужить её.

Мужчина наклоняется, чтобы она надела её на шею, а когда выпрямляется они встречаются глазами и на долю секунды все вокруг замирает. И, кажется, что оба не против продолжения, но:

– Не зазнавайся,– говорит она, разворачиваясь и поднимая сумку. А Соболев вновь улыбается, осматривая серебряный медальон. Что ж, он ждал три года, подождет еще. Через несколько шагов Ольга вновь поворачивается к нему,– Может, сходим выпить? Или.. С тебя на сегодня хватит?

– Конечно, нет… В смысле, с удовольствием,– соглашается мужчина, поднимая голову и вновь расплываясь в широченной улыбке.

– Тогда обзвонишь остальных, и встретимся на крыльце,– она поправляет ремень на плече и уходит в раздевалку.

Соболев невесело усмехается лопнувшим, словно мыльный пузырь, планам на свидание и, послушно открывая телефонную книгу, идет на выход…

Слегка другая клетка красного цвета, темные потертые джинсы, массивные полусапожки на спортивной подошве и небольшая сумочка на ремнях – стандартный наряд, который не мешает выполнять работу, но в котором также можно и появиться на людях. Ни жара, ни холод никогда не заботили её. Тем более мода и стереотипы. Удобство и собственный комфорт – вот, что было превыше всего, особенно, когда вынуждена вести активный образ жизни. Хочешь ты того или нет…

Ной стояла напротив рабочего стола, за которым сидела красивая молодая девушка. Сомкнув руки в замок перед лицом, она внимательно смотрела на демона своими стеклянными глазами цвета чая. Сбоку от неё, словно верный телохранитель, стояла другая девушка – с короткой стрижкой и бычьими рогами на голове. Это были её непосредственные начальники и наставники в нелегком деле Охотника. Гомункулы Барбати – падшей семьи алхимиков.

– Думаю, ты понимаешь, что это не столько ради тебя, сколько для этого города и его безопасности,– спокойным и даже слегка уставшим голосом произнесла Кира,– Пока не пройдет Волна, тебе лучше держаться подальше от неприятностей… Считай это десятидневным отпуском.

Ной кивнула. «Волна» – так называли это явление, обрушивающееся на мир раз в несколько лет. Огромное количество магической энергии, словно волна, накроет этот мир. Её эпицентр находился в этом городе, совсем близко к тому месту, где они разговаривали. Демон остро ощущала все возмущения – тревога сковывала, страх покрывал тело гусиной кожей.

Столица стала ей домом лишь последние два года. До этого девушка жила на Архипелаге магов. Словно мыльный пузырь на поверхности воды, острова окружает невидимый барьер, фильтрующий Эфир, поэтому она никогда не испытывала на себе всей разрушительной силы этого явления, и сейчас боялась неизвестности и последствий.

– Ладно, не напрягайся ты так,– произнесла женщина, прочитав волнение на лице демона,– Просто не делай глупостей и все обойдется… Почему бы тебе не размяться – станет легче. Атрид с удовольствием составит тебе компанию.

Кира посмотрела на свою сестру, которая, наконец, подняла голову и кивнула. Ной же нервно улыбнулась, предчувствуя беду…

Ринг, окруженный со всех сторон невидимым барьером, поглощающим любой урон, наносимый внутри, собрал вокруг себя толпу заинтересованных зевак. Тренировочный комплекс был единственным местом в Департаменте, не считая столовой и общежития, где распространялись слухи, и можно было встретить офицера из другого Отдела.

Ной пригнулась, пропуская над головой деревянный посох оппонента, но не тут-то было – одна четвертая часть его отъединилась, больно ударив демона по голове, и повиснув на короткой стальной цепи. Рассел на долю секунды схватилась за голову и зажмурила глаза. Серьезные раны на подобных рингах получить невозможно, но боль все равно ощущаешь…

Она взялась правой рукой за посох, и опираясь на него, выпрямилась. Закрыв руками лицо, оттолкнулась одной ногой, запустив себя, словно ядро из пушки, и собирая Эфир вокруг правого кулака, облаченного в перчатку с печатью на её тыльной стороне, приготовилась для удара.

Противница не стала ждать – собрав посох воедино, она подставила левую руку, которую защищал железный щиток (в военной форме мужского покроя, плюс с щитками на плечах и руках, она была похожа на средневекового рыцаря) под удар, и сделала колющее движение посохом.

Все замерло. Где-то ударили в гонг – вышло время. Ной тяжело дышала, её рука обогнула защиту оппонента и остановилась возле лица, яркое пламя Эфира постепенно растворялось. Но это не была её победа, ведь посох замер у самого живота. Плюс гомункул даже не запыхалась.

– Хорошо… На сегодня хватит,– скомандовала Ат, протягивая пытавшейся отдышаться Рассел бутылку с водой,– Уже гораздо лучше.

Кто-то из толпы, наблюдающей за схваткой, выкрикнул слова поддержки, и по полигону невольно прошелся гул голосов. Ной, сделав несколько глотков, закрыла бутылку и пошла в раздевалку.

Холодный душ, второй раз за день, обжег разгоряченное тело. Завернувшись в полотенце, демон вышла из кабинки, подойдя к своему шкафчику. В полумраке железного хранилища тускло горел телефон. Она взяла его и с помощью одного движения, открыла пропущенные звонки:

Виктор (25 звонков);

Неизвестный номер (1 звонок).

Когда демон была у медиума, ему позвонили и внезапно попросили о помощи, видно он справился с работой. Она была рада, что все закончилось хорошо. Теперь он отсиживается в баре, пропивая «награду» – другого объяснения наплыву звонков у неё не было. Телефон вновь завибрировал, экран высветил имя. Она нажала на зеленую сенсорную кнопку:

– Я тебе что, бывшая подружка – названивать мне в пьяном угаре?!..

Защемив телефон между ухом и плечом, Ной достала из шкафчика нижнее белье. В трубке молчали, но слышалось чье-то размеренное дыхание, она остановилась:

– Прости, плохая шутка… До «Фурина»? Минут сорок… Да. Да… Ладно, там и увидимся.

Полностью одевшись, она взяла телефон в руку, нажав на красную сенсорную кнопку, и закрыла шкафчик. Её тело вырабатывало тепло, благодаря циркулирующему по нему Эфиру и сущности огненного демона, поэтому необходимость в фене отпадала сама собой. Черные волосы с красными подпалинами, струились водопадом ей за спину, закручиваясь в спирали и топорщась в разные стороны.

Ринг пустовал, а сам полигон быстро опустел, вновь превратившись в обычный зал для тренировок. Ной пришлось несколько раз остановиться, чтобы поговорить с другими людьми, или принять их одобрение недавней схваткой, но это никогда не длилось дольше пары минут, поэтому она терпеливо улыбалась на любые фразы поддержки. Это не было чем-то странным, пусть она и проиграла – выстоять полное время против одного из вожаков Своры, значило, быть сильнее многих присутствующих…

Щелк.

Вспышка ослепила, отняв на пару секунд способность видеть окружающую действительность. Старый аппарат скрипнул, выплевывая напечатанное фото. Пожилая дама медленно подошла к фотоаппарату, и взяв снимок, протянула его молодому человеку, стоящему к ней ближе всех. Парень, поблагодарив, принял квадратную карточку из рук женщины и повернулся к девушкам, сгорающим от любопытства. Одна из них, опершись на плечи демона, тянула шею через её голову, глядя на руки своего медиума. С фотографии улыбалось три головы, присутствующих в комнате людей – Александра Барбати, Ляо Фонг и Нойен Рассел.

Они встретились, когда она вышла из тренировочного полигона. Лишь военным Департамента и ученым Военно-Исследовательской Базы можно было находиться по эту сторону Стены, и будучи полицейским Александр Барбати так же имел на это право.

Ной только сейчас вспомнила, что был еще один пропущенный вызов. У Алекса не было сотового телефона, поэтому, скорее всего, он воспользовался одной из будок в городе. Её всегда удивляло то с какой скоростью он добывал информацию, словно был акулой, что плавала в информационных водах. Но у алхимика вовсе не было специфических способностей, как думала девушка – просто парень всегда с интересом наблюдал за ней, подмечая и запоминая любую мелочь, и за два года общения научился замечать детали, которых не видно невооруженным глазом. То, что она не брала трубку, значило, что либо что-то случилось, либо демон находилась на изнуряющей тренировке. Надеясь на второй вариант, он приехал сюда и не прогадал.

Алхимик и лисица-оборотень стояли перед машиной. Демон поприветствовала их, и они обменялись парочкой рядовых фраз, после чего, она предложила пойти в «Фурин», объяснив это тем, что, благодаря одному пьянице, их могут угостить выпивкой. Лисица сразу же согласилась, ведь любила выпить не меньше, чем тот, о ком говорилось выше. Александру не нравилась идея весь вечер лицезреть физиономию своего главного соперника во всех начинаниях, но он согласился. Хотя бы потому, что Ной тоже будет там, и он не горел желанием лишний раз оставлять их наедине…

Строго говоря, их «соперничество» было односторонним. Алхимик из кожи вон лез, чтобы выставить медиума в плохом свете, быть «выше» его, но… Чаще всего, Азимов побеждал даже не пытаясь выиграть, а иногда и вовсе оставаясь ни слухом, ни духом о том, что они в чем-то там соревновались. Единственное, в чем всегда будет побеждать Барбати – рост – худощавый, но высокий, он был на пару сантиметров выше такого исполина, как Виктор.

Когда они сели в дом на колесах и отъехали от того места, где встретились, перед машиной кто-то выскочил, из-за чего пришлось резко затормозить. Когда друзья вышли, ни перед, ни рядом никого не было. Поэтому и подумали, что им показалось, но неожиданно Ной куда-то умчалась сломя голову, и даже крики спутников не остановили её.

Ей показалось, она видела черную кошку, которую подкармливала у себя на подоконнике. Она приходила в этот дом еще в те времена, когда там жил брат Ной – Глен. Но последние несколько дней её не было видно, еда оставалась нетронутой. И демон уже начала беспокоиться – все ли с ней хорошо.

Кошка носила имя Патриция – так звали их мать, поэтому, когда только узнала об этом, это показалось забавным. Сейчас же, когда девушка потеряла возможность появляться дома, ведь её изгнали из Общины, и теперь она реже видится с семьей, это существо стало отдушиной – подкармливать её, говорить с ней, иногда засыпать под размеренное мурчанье – все это успокаивало, грело душу. Ной было грустно, и страшно, что с ней могло что-то случиться, поэтому она побежала не задумываясь, даже если вероятность того, что ей не показалось, что это правда она, невероятно мала.

Демон бежала вперед, а когда доходила до нового перекрестка, ей вновь казалось, словно туда прошмыгнула небольшая черная тень. Как только друзья догоняли её, она бросалась в другой угол, и так продолжалось еще какое-то время, пока видения не пропали совсем.

Они оказались в переулке, где дома тянулись ввысь, словно желая коснуться небес. Были ли такие места на карте Столицы? Было что-то неуловимо манящее и пугающее в этих обшарпанных стенах и черных окнах. Казалось, все помещения давно заброшены людьми.

Зато здесь было множество кошек. Они сидели на подоконниках, дороге, внутри строений – везде. Полосатые, рыжие, белые. Самых разных окрасов и длины шерсти. Но неизменно они поворачивали головы по направлению к незваным гостям и провожали их взглядами своих разноцветных глаз, пока те не скрывались из виду совсем.

Ной рассматривала каждую, желая найти ту единственную, но её среди них не было. Алекса же больше заботили странные здания, высота которых не соответствовала статистике, которую собирал один из отделов Департамента – согласно их данным, самое высокое здание в городе имело сорок этажей. Это был многоквартирный комплекс, состоящий из двух «свечек». Поэтому существование такого места в пределах города было чем-то нереальным.

Куда они попали, и какого черта это было так легко? Незаметно перешагнули портал, который «выплюнул» их в какое-то другое место? Это иллюзия? Он посмотрел на Ляо, и она чуть заметно пожала плечами, имея в виду, что лисий морок здесь не причем, по крайней мере, она не в курсе. Они шли дальше, каждый в своих мыслях…

Пока дорога не привела их на круглую площадь, здания вокруг которой были двухэтажной высоты. Дальше этой площади, дорога вновь сужалась и шла прямиком за горизонт. И здания там опять уходили в облака.

Все домики были разные, но один из них привлекал взгляд – перед ним было расставлено с десяток железных тазиков, в которых находилась какая-то еда, а вокруг толпилась орава кошек, которые лениво ели, умывались или спали. Когда они подошли ближе, стало ясно, что это не жилое помещение, а антикварная лавка – в стеклянные витрины была видна небольшая комната, заставленная различными старинными вещами, больше всего привлекал внимание фотоаппарат на штативе, поставленный посередине комнаты, по прямой от него находилась зона, завешанная белой тканью со стулом в центре, как в фотомастерской.

Пока они рассматривали обстановку внутри помещения, сзади подошла пожилая женщина, доброжелательно улыбаясь. Она слегка напугала их, а потом хихикая извинилась за это, и пригласила зайти внутрь. В помещении тоже было много кошек, помимо этого притягивало взгляд и наличие множества вещей с кошачьей символикой и формой. Похоже здесь очень любят этих животных. Когда они спросили об этом, женщина ответила, что её покойный муж, который был путешествующим фотографом, души не чаял в этих животных и не мог пройти мимо бродячей, подбирая и ухаживая за ними. Так и осталась эта традиция, что любая кошка была здесь, словно царица. Она вновь рассмеялась.

Ной расстроилась, когда не нашла ту, что искала. И тогда женщина сказала ей, что не стоит беспокоиться – у кошек несколько жизней. Она предложила им сфотографироваться, и они согласились. А потом женщина проводила их на выход, но стоило им сделать шаг из здания, как голова закружилась, после чего они поняли, что находятся возле кемпера. Казалось, все это им только привиделось, но фотография, которую забрала Ной, доказывала обратное…

В помещении той самой лавочки, пожилая дама, поглаживая рыжего кота, сидела на стуле возле небольшого обеденного столика. Сзади неё появилась черная тень, отбрасываемая кошачьим силуэтом. Женщина положила другую фотографию с недавними гостями на стол. «Спасибо», сказанное тихим женским голосом поглотил сумрак комнаты, а карточка незаметно исчезла со стола…

Когда Ной и компания добрались до бара, Виктор, уже изрядно принявший, все еще сидел за стойкой со стаканом виски, протягивая руку ладонью вверх, словно хозяин, что командует своему псу «Дать лапу». Перед ним, с раздражением протирая стакан, стоял Ёшимитсу, казалось, стекло может в любой момент лопнуть из-за давления, которое на него оказывали, но каким-то чудом все еще оставалось целым. С довольной улыбкой, подвыпивший медиум издевался над оборотнем от скуки, чтобы скоротать время, пока дожидается компанию. Можно было физически ощутить злость оборотня, но вместе с тем подавляемое им желание выполнить приказ бросало его в дрожь.

К мужчинам подошла молодая девушка в форме официантки. С позиции трио не было слышно, что она говорит, но на подставленную так же ладонь, была опущена рука оборотня. Стакан он поставил на стойку. Потом к ним подошла еще одна женщина – высокий рост, крепкое телосложение с большой грудью, и длинный конский хвост цвета вороньего пера – это была сестра Виктора, Кифа. Она тоже протянула руку, с меньшим удовольствием, но зато с большим рвением, была подана «лапа» и ей. Когда они обе ушли, Ёшимитсу явно выглядел убитым осознанием того, что он вновь поддался своей собачьей сущности.

Переглянувшись, друзья прошли внутрь помещения. Ной села с одной стороны от медиума, Ляо с другой, попутно пытаясь подбодрить своего сородича, хлопая того по плечу, а алхимик сел чуть дальше с недовольным видом того, кто не особо и желал идти сюда.

Следующие несколько часов, Ной предстояло развлекать себя подслушиванием чужих разговор, собственными мыслями, и осушением бокалов с чем-то спиртным. А также редкими диалогами с барменом, или же подходящими знакомыми. Позвонить ей, напроситься, зная, что одна она не придет, а потом развлекаться с другими, пока не останется сил – это было в его духе. Иногда медиум не желал пить в одиночестве, и тогда она приводила ему компанию, при этом сама редко участвуя. А если и участвуя, то уже под конец, когда сил остается только на то, чтобы молчать. А когда и это надоест, можно разбредаться по домам.

– И тебя устраивает эта участь – быть ему нянькой?– не выдержав, спросил Ёшимитсу, наливая ей очередной коктейль,– В смысле, почему бы не сделать что-нибудь? Ну, не знаю, выбей из него всю дурь, чтоб повзрослел…

– Ха-ха, когда-нибудь, обязательно,– рассмеялась девушка,– Но… Сегодня можно и потерпеть.

Она подняла взгляд на календарь. Он все еще показывал пятнадцатое число июля. Оборотень лишь вздохнул, отходя от неё. Сделай она так, он потерял бы ценного клиента, зато обрел бы гораздо больше – спокойствие.

Ной скрыла печальную улыбку в бокале. Она, как никто другой, знала – для Виктора сегодняшний и завтрашний самые тяжелые дни в году. Он не покажет своего волнения, но этого и не требуется. Это уже третий раз, когда они переживают это вместе…

Даже если они просто молча сидели рядом, их окружала странная атмосфера взаимопонимания, словно им не нужны были слова, взгляды и даже касания – было достаточно находиться рядом и невидимые провода пролегали между ними, соединяя.

И он не мог понять, почему, испытывая нечто подобное, эти двое до сих пор не вместе…

В этом мире есть вещи до которых не дотянешься, как не протягивай руки. И всякая попытка добиться этого лишь расширяет пустоту в душе.

Алекс знал это чувство, как никто другой. Он осушил залпом очередной стакан с пивом и встал со стула. Между Ной и Виктором было свободное пространство и нацелившись вписаться туда, алхимик сделал шаг. Он встал между ними с таким шумом, что они одновременно повернули к нему головы, одна только Ляо осталась безразлична к этому событию, зная все наперед.

Алхимик лежал на своих руках, на барной стойке, и всем уже показалось, что он уснул, как обычно это бывает после выпитой дозы, но парень повернул голову и Ной неосознанно взглянула ему в глаза. Белобрысая челка торчала в разные стороны, придавленная полоской ткани, а в изумрудных зеркалах отражалась смесь из восхищения и печали, заставившая пробежаться мурашкам по спине девушки.

– Так, парень, с тебя хватит – давай на боковую,– появление оборотня рассеяло странную атмосферу, царившую добрые полминуты, показавшиеся девушке вечностью. Он похлопал парня по плечу, намекая, что пора и честь знать. Алхимик выпрямился.

– Если она тебе не нужна, может, отдашь её мне?– шепотом, чтобы расслышал один только Виктор, произнес Алекс, когда проходил мимо. Его уложили в одной из верхних комнат, а лисица через какое-то время присоединилась к нему.

– Что ты о нем думаешь?

– Хм?.. Алекс, ну…

Девушка ненадолго задумалась, подбирая нужное слово. Медиум рассмотрел на её лице нежную улыбку:

− Да, пожалуй, он… Добрый.

– Он-то, добрый?..

С недоверием и издевкой произнес Виктор. К нему Алекс никогда не был «добрым».

– Ага, совсем, как ты когда-то…

Пригубив из своего бокала, девушка смотрела на него бездной синих глаз. Теперь она улыбалась, словно бы дразня его. Мужчина отвернулся, с усмешкой натягивая свою привычную «комедию»:

– Ясно. Значит, добрый?..

– Верно,– вновь отворачиваясь к своему бокалу,– Добрый…

Ной кивнула, и они вновь погрузились в тишину, каждый со своими выводами в головах.

Для демона Алекс был хорошим другом – первым за последние несколько лет, кого она могла назвать этим словом. Единственным, кому смогла довериться и в чью искренность поверить.

С другой стороны…

Их отношения с Виктором с самого начала невозможно было описать так однозначно. Им не подходил ни один из общеизвестных терминов – его чувства всегда были покрыты легким туманом неизвестности и сомнений, а её – просвечивали насквозь, как бы она не пыталась скрыть их.

Иногда он вел себя, как родитель, бывало притворялся учителем, был лучшим другом, мог в открытую проявлять симпатию, но почти никогда не переходил невидимую грань, которую когда-то сам для себя определил.

Единственное, что Ной знала наверняка – что бы не случилось, их пути сойдутся вновь, как бы они не пытались отдалиться друг от друга, словно были частью одного моста, который лишь изредка разводили, чтобы пропускать корабли…

Шумная компания зашла в бар. Они прошли за спиной у Виктора и сели за дальний столик, возле рояля. Было видно, что это не первое место, посещенное этими людьми за вечер. Один из пятерки, должно быть самый трезвый, задержался у стойки и заказал пива, после чего присоединился к обсуждаемой его друзьями теме.

На свободный стул возле Виктора села женщина. До ушей медиума дошел знакомый голос, но он остался безразличен к этому. Барбати и лисица ушли спать, Ной же сидела от него через стул с другой стороны. Они уже более получаса играли в молчанку, просто наслаждаясь своими напитками и компанией друг друга. Ёшимитсу, привыкший к их играм, не обращал на это никакого внимания, лишь хвост выдавал его беспокойство. Он налил Ольге ее напиток и ушел разбираться с остальным заказом. Азимов сделал очередной глоток. Играла спокойная музыка, в голове был легкий приятный туман, мешающий надоедливым мыслям, присутствие демона успокаивало и грело душу. Это был идеальный момент затишья, которого так не хватало в повседневной жизни, но, к сожалению, подобно маленькому зверьку, такое состояние было легко спугнуть. Допустим, пьяными разговорами…

Чизу принесла мужчинам часть заказа и один из них начал шутливо флиртовать с ней, после чего на стол с отчетливым звуком была поставлена еще одна кружка. По лицу можно было понять, что оборотень не шутит, но вслух он ничего не сказал. Официантка, абсолютно не обратившая на это внимание, продолжила заниматься рабочими делами, направившись к другим столикам.

– Как дети малые, ей-богу,– наблюдая издалека за развернувшейся сценкой, пожаловалась Ольга, улыбаясь.

– А ты, должно быть, здесь за воспитателя,– парировал Виктор,– Следишь за ясельной группой детского сада?

– Не дай бог..,– она отвернулась, и несколько секунд просто смотрела на поверхность напитка, словно искала в себе силы продолжить,– Нет, я такая же, как они, просто более сознательная, наверное. Как староста… А воспитателя… Мы давно уже потеряли. Должно быть, это моя кара за непослушание.

Она залпом выпила свой коктейль и показала оборотню, чтобы тот налил ей вновь. Азимов сделал тоже самое, на что получил недовольный взгляд от Ёшимитсу, и легкую улыбку от Ной, которая витала в своих мыслях.

Ольга вновь оглянулась на веселящихся, словно в последний раз, взрослых людей. Ее взгляд остановился на одном из них. Она никак не могла отделаться от чувства дежавю, навязчивой мысли – «Они так похожи, но при этом, в чем-то очень далеки друг от друга».

Потеряв Барса – человека, которым восхищалась и уважала, она долго не могла принять Соболева – такого простого, приземленного и безрассудного. Быстро занявший свою нишу, ставший неотъемлемой частью команды. Всего за три года он доказал свое право на лидерство. Его приказам доверяли, потому что он всегда прислушивался к своим людям, и сам шел в первых рядах.

Их прежний лидер был другим. Барс ненавидел смерть, всегда старался минимизировать риски, если возможно, избежать жертв, как среди друзей, так и врагов. Он досконально изучил способности каждого из своих людей, сам занимался разведкой.

Если Соболев свой «в доску», то Барс был взрослым – тем, на кого всегда полагались, чьим приказам беспрекословно подчинялись, потому что доверяли без тени сомнения. Но и его, как многих других, снесло бурным потоком, имя которому Смерть. Где-то рядом с гордостью за своих родителей, за наставника, в сердце Кунак тлели ненависть и боль – именно эти чувства были топливом для любой ее деятельности. И памятью о тех, кого любила, она поклялась отомстить… Наконец, спустя три бесплодных года, ей представился шанс. Так чем она, черт побери, занимается?..

Ольга заплатила за свои заказы и направилась к выходу, под обеспокоенный взгляд, провожающий ее…

Старый город. Эта часть закрыта от посторонних глаз за высокой Стеной, но это не значит, что здесь нет жизни – военные лаборатории, штаб и служебные помещения Департамента, и, наконец, огромный черный Куб.

Ольга приходит на крышу одного из высотных зданий, когда хочет потренироваться в стрельбе или что-то гнетет ее. В углу стоят деревянные ящики, а рядом с ними лежит ковер – не такой уж старый, но уже потрепанный жизнью. Женщина включила небольшой напольный фонарь, стоящий в ногах. Тусклый свет разогнал тьму, и, казалось, она даже огрызнулась, попрятавшись и наблюдая из щелей. Кунак поднялась и подошла к краю, оперевшись локтями на ограждение и глядя на противоположное здание, где в окнах виднелись силуэты фанерных преступников. В груди что-то сжалось. На долю секунды ее обуяла злость и тоска по «напарнику», а ведь прошло от силы полдня. Выдохнув, Ольга закрыла глаза, пытаясь прийти в гармонию с самой собой.

Дверь, ведущая на крышу, скрипнула, а потом послышались чьи-то шаги, приближающиеся к краю. Кунак так и стояла, не открывая глаз. Она попыталась сконцентрироваться на звуках, представляя, что происходит у нее за спиной. Несколько неустойчивой походкой к ней приближался мужчина. Губы, почему-то, сами растянулись в улыбке. Он забирается на ящики и садится спиной к пропасти, поеживаясь от холодного ветра. В тишине проходит минута, две, пять… И Ольгой невольно овладевает дрема.

Все та же крыша. Она лежит на ковре, глядя в прицел своей снайперской винтовки. На том конце противоположное здание, где фанерный преступник держит «на мушке» маленькую девочку. Его лицо обезображено гримасой злобы, но вызывает скорее улыбку тем, как плохо нарисовано. В других окнах – другие сюжеты. Когда голос рядом называет один из них, она должна, как можно быстрее найти и предотвратить преступление. После десятка выстрелов Ольга, наконец, откладывает оружие. Она приподнимает голову, тайком глядя на мужчину, что сидит на ящиках, наблюдая за ее работой в бинокль. Он поднимает два пальца вверх и улыбается, и от этого ей становится так светло и радостно на душе, словно она маленький ребенок, которого похвалили за рисунок. Они продолжают до самого вечера. Когда на небе появляются первые звезды, Кунак бережно укладывает винтовку в футляр. Барс сидит на ящиках и напевает что-то себе под нос, глядя на звезды, на его лице вездесущая улыбка. Ветер играется с его волосами, будто шепчет ему на ухо последние новости. В такие моменты он почему-то кажется ей каким-то далеким, словно и не здесь вовсе, а там – где снег большую часть года, где солнце белесое от постоянных ветров, где его «братья» и «сестры», одетые в мохнатые пятнистые шкуры, грациозно и властно обходят свои угодья. Где ночи освещаются космическими гирляндами и можно расслышать шепот других миров…

Ольга встрепенулась и резко открыла глаза. Она выпрямляется и поворачивается в сторону ящиков. И на долю секунды, ей мерещится, что он здесь, ровно такой же, как и в ее воспоминаниях. Вот только это не может быть правдой – мертвых к жизни не вернуть. Почувствовав на себе ее взгляд, Соболев перестает насвистывать и опускает голову, вопросительно глядя на нее.

Потерявшая равновесие, в один момент опущенная с небес на землю, она уходит с крыши, не обращая внимание на голос, зовущий ее…

Когда помещение бара опустело, пора было расходиться по домам. Виктор чувствовал, что ему этого мало, но и желания продолжать тоже не ощущал. Потому что еще чуть-чуть и придется просить Ной заменить собой подушку, и ведь она, вот глупая, с радостью согласится.

Как человек на диете в окружении вкусной, но вредной еды, медиум вынужден сдерживаться изо всех сил, чтобы не сорваться.

Оборотень интересуется их состоянием и предлагает остаться – наверху полно незанятых комнат, которые они могут приватизировать на ночь. Сразу видно, что обращается он, в основном, к девушке, игнорируя пьяного медиума. Ощущая потребность в глотке свежего воздуха и небольшой прогулке, они отказываются от его заманчивого предложения и уходят по опустевшим улицам Торгового района, освещенным светом фонарей.

В окружении звездной братии, на небе ярко светит луна. «Завтра полнолуние», без особых эмоций произносит медиум, когда неровный диск привлекает внимание Ной. Время, проведенное в волчьей стае, дает о себе знать совершенно лишней информацией и пристрастиями. Он замолкает, продолжая путь и девушка следует за ним – сзади и слегка сбоку. На лице демона меланхоличная улыбка, а взгляд сверлит ему спину. Она терпелива, иногда даже слишком. Наконец, Виктор останавливается, предчувствуя холодный поток воздуха, приближающийся к ним навстречу. Девушка повторяет за ним. Ветер проносится мимо, обдувая и остужая голову. Она придерживает рукой волосы и переводит взгляд вдаль. А мужчина рад, что никто, кроме Ной, не видит выражение, застывшее на его лице в этот момент.

– Хочешь я останусь с тобой?

Спина прислоняется к спине. Рука, нащупав ладонь, закрывает замок из пальцев, воткнув их меж его. Виктор отвечает на её жест, сгибая свои:

– Нет.

От этого слова разит ложью. Она одна может чувствовать это – этот «запах», меняющий смысл сказанного. Его действия отличаются от слов. Девушка улыбается, поднимает голову к небу и произносит с придыханием:

– Какая прекрасная ночь.

И он с ней полностью солидарен – ночь, действительно, прекрасна, и не только она…

Они подходят к многоквартирному комплексу, где сейчас живет Ной. Квартира принадлежит её брату, но он не возвращался сюда последние пять лет, и, ночуя здесь, она все еще надеялась, что однажды это изменится и все станет, как прежде.

Мужчина же относился к этому скептически…

Для медиума этот дом «окрашен» во множество цветов, но самая едкая из красок давно смешала все в черное месиво. Раньше Виктор проводил здесь практически каждый день, застревая до самой ночи, когда ни один трамвай уже не ходит. Спать с ними в одной комнате было невыносимо, поэтому он уходил на кухню, где долго не мог уснуть из-за разрывающих нутро ноющих чувств, поднятых алкоголем со дна его души. Тогда же он пристрастился к черному кофе и полуночной охоте за звуками. А еще к рассветам, запаху дыма от сигарет и гудкам, что раздаются в трубке сотового телефона.

Просыпаясь ранним утром, когда двое других еще в царстве Морфея, медиум вновь поднимался на крышу – самую высокую точку в городе – и, закуривая, смотрел на постепенно меняющееся небо, в ожидании, пока взойдет солнце. Золотой диск поднимался над домами, и он чувствовал, что начался еще один бесполезный день его жизни. Когда же медиум возвращался назад, его ждал завтрак с друзьями и стандартная рутина тянущихся, словно резина, серых будней…

Ной скрывается за стеклянными дверьми и входит в лифт. Виктор ухмыляется, потому что ушла она уж очень послушно…

Рука вскидывается к затылку и проводит снизу вверх, взлохмачивая и так непослушные волосы еще сильнее. Он достает из кармана пачку сигарет, замечая, что та практически пуста, и поджигая последнюю, делает шаг прочь.

На подходе к дому медиум оглядывает помещение пекарни, но она закрыта – свет не горит и даже радио не слышно. Похоже, у Хэльсинга очередная ночная вылазка, Виктор поднимает взгляд в небо – среди десятка звезд, неровный круг белого золота. Убежал на свидание. Значит, его не будет ближайшие несколько дней…

Вздыхает, но улыбается. Благо, как раз для таких случаев, имеется запасной ключ. Медиум входит внутрь и подходит к автомату с сигаретами в конце кафетерия. Рядом стоит такой же с напитками. Покупает пачку сигарет и выходит, закрывая за собой дверь.

В помещении «Ателье» темно, но, благодаря большому окну, луны и фонаря на улице хватает, чтобы различать даже самые мелкие детали. Выбросив сигареты на стол, Виктор падает на диван, ненадолго закрывая глаза и потирая переносицу. Голова ноет тупой болью и страшно представить, что будет завтра (уже сегодня?) – последний стакан явно был лишним…

Вопреки всему, сна ни в одном глазу. Нащупав рукой книгу, он раскрывает её, но вместо того, чтобы читать, кладет текстом на лицо, проваливаясь глубоко к себе в подсознание.

Эта небольшая комната с одним большим окном, одновременно и реальна, и иллюзорна. Книга в его руках стала больше. Но, на самом деле, уменьшился он сам. Ему всего семь, и с некоторых пор медиум не меняет этого обличия.

Виктор оглядывается. Ничего не изменилось с его последнего визита сюда: пол устлан мягким ковром; к стене приставлен старенький пыльный телевизор, к которому подключена такая же древняя игровая приставка и более современные наушники; большая кровать с одной стороны; небольшой низкий стол – с другой и чуть сзади. И все это заливает солнечным светом, проникающим откуда-то снаружи. Все, что видно из окна – ветви кустарника, отражающие реальность (то есть, сейчас они полны зелени).

Есть в этом месте, правда, и черное пятно, даже несмотря на то, что расположено оно возле окна, словно находящийся там предмет утонул в густой тьме, специально скрытый с глаз…

– И почему ты никогда не приходишь сюда взрослым?..

Он не может сдержать улыбки. Эта девушка вызывает бурю самых искренних эмоций, которые невозможно контролировать и скрывать. Любые маски становятся бесполезны, когда они наедине. Виктор прячет лицо в страницах книги, чтобы не выдавать себя.

– Я же…

– Поэтому я и здесь…,– перебивает его Ной,– Но ты и сам прекрасно знал, что я приду. И если бы не хотел этого, то и не дал бы мне войти…

Она все еще обижается, вздыхает медиум. Да, он знал. Потому что эта девушка видит его, подобно рентгену – насквозь. И будет ложью, если он скажет, что ему все равно. Её забота и чувства слишком обременительны – завтра будет проклинать себя за то, что поддался и позволил ей зайти так далеко…

– Ну, так как?..

Ной все еще ждет ответа на свой вопрос.

– Она же «Детская», вот и…

Увиливает от ответа и пожимает плечами медиум. Он не солгал ей, но и не сказал всей правды – сделанного здесь не воротишь, как и не стереть его грехов…

Подобные места, действительно, назывались «Детскими». Потому что использовались магами для обучения своих подопечных. Этот небольшой мир, словно сон, который можно контролировать. Он принимает тот вид, в котором хозяину легче всего успокоиться и почувствовать себя в безопасности.

Она улыбается, сидя на кровати, прижав к себе ноги и обхватив колени руками. Просто наблюдает за ним с нескрываемым выражением нежной тоски и молчит – терпеливо выжидая случая, словно хищник в засаде.

Виктор притворяется, словно читает, всеми силами стараясь побороть улыбку и желание любоваться этой девушкой, чья внешность всегда зомбировала его. И слишком поздно понимает, что перестарался – кровать пуста, Ной опустилась на пол и подкралась сзади, усаживая его к себе на колени и прижимая к груди. Сейчас именно она здесь старше и сильнее, а значит может поступать так, как захочет…

– Что ты делаешь?

Спрашивает Виктор чуть погодя, придя в себя. Улыбается, словно они соревновались и, после сложной, но честной борьбы, она выиграла. Вместо ответа девушка берет книгу и начинает читать вслух. Нарочито растягивая слова и перегибая с интонациями, Ной зачитывает первые пару абзацев, прежде чем устает и перестает дурачиться.

Её голос успокаивает. Прикосновения лечат теплом. Полулежа на её груди, медиум чувствует себя словно птенец в гнезде – сытый и закрытый от ветра или палящего солнца телом матери-птицы. И не замечает, как проваливается в тихий, глубокий сон без снов. Ведь только в её объятиях он не видит кошмаров…

− «Братик»?

Маленькая Ной, словно щенок, которому впервые дали команду, вопросительно склонила голову набок. Женщина перед ней улыбалась, сидя в мягком кресле и показывая старое фото:

– Да, далеко-далеко отсюда…

– Дальше, чем Академия?

– Гораздо дальше… На большом материке, куда иногда уходим мы с папой.

– И тогда вы с ним видитесь?

– Нет, к сожалению… Даже тогда не видимся.

Улыбка женщины исказилась легкой грустью.

– Бедный… Ему, наверное, одиноко без мамы.

Представив этого несчастного мальчика, который где-то там, один и без мамы, на глазах девочки выступили слезы. Патриция тихонько рассмеялась и взяла её на руки.

– Он не один. У него тоже есть сестричка, только она старше, и..,– голос женщины стал тише,– добрый папа. Думаю, с ним все хорошо.

Она вытерла слезы с её лица и прижала спиной к груди, упираясь подбородком в макушку ребенка.

− Но, если тебе и правда жаль его, ты можешь кое-что сделать… Нет, на самом деле, только ты можешь сделать это.

– Что?

Лицо маленького демона озарилось любопытством и восторгом от того, что она может чем-то помочь. Ной подняла голову вверх, желая рассмотреть мать. Женщина вновь широко улыбнулась.

– Достаточно перед сном, когда уже устроилась поудобнее и закрыла глаза…

Демон внимательно слушала её, повторяя каждое слово про себя, запоминая.

− Подумать о нем.

– И все?

Ошарашенная простотой действия, спросила девочка.

– И все. Уверена твои чувства достигнут его.

Патриция развернулась к стоящему рядом пианино и заиграла уже привычную мелодию, пока Ной сидела у неё на коленях, рассматривала фотографию и думала о том, как сегодня ночью обязательно подумает об еще одном братике, который живет на большой земле, далеко-далеко отсюда, вместе со старшей сестрой и папой, но без мамы. Ей было искренне жаль его, потому что Мама была самой красивой и доброй на всем белом свете…

− «…».

Ной дошла до очередной точки, где как раз заканчивалась глава. Она перевела дыхание и посмотрела вниз. «Ребенок» на её руках уже заснул, положив голову ей на грудь. Она все-таки стала для него подушкой, хоть первый размер и не предполагал особого комфорта…

Нежная улыбка расползлась по лицу демона. Девушка закрыла книгу и аккуратно придвинулась к кровати. Обнимая его, она тоже провалилась в сон.

И даже уснувшие в разных местах, их сердца стучали в унисон…

– Скажи, Бурый, зачем тебе эта война? За что ты сражаешься, человек?..

Ночь освещается фарами внедорожника. Звезды безграничным полотном смотрят на них свысока. Простирающееся во все стороны пространство съедает тишину, пропитываясь различными мелодиями бытия.

Напротив Медведева, через костер, сидят двое – мужчина и женщина. Они женаты. Он знает их дольше, чем идет эта война.

Она спит на коленях мужа, как на подушке, прикрывшись его курткой, но он знает, что лишь притворяется – слушает их голоса, треск костра, колыбельную ветра – упиваясь звуками. Вслушивается и запоминает, улавливает интонации, пытается представить лица – забавная игра, которая позволяет отогнать назойливые мысли. Они завели интересный разговор, так что она прислушивается сильнее и дыхание её замирает.

Медведев не замечает, как начинает улыбаться, уставившись на её длинные волосы за языками пламени, делая вид, что смотрит на огонь. Он никогда не сможет до конца подавить эти чувства, будет хранить вечно, как клеймо. Их контуры неровные и размытые, но цвета все еще яркие. Краска пропитала его душу сладким запахом печали. Но мужчину это устраивает – он может видеть и говорить с ней. О большем и просить глупо…

Друг смотрит на него улыбаясь и ждет ответа. Но он давно известен. Просто им скучно. Медведев молчит в задумчивости. Они направляются домой – там их ждет дочь. Но для него это бессмысленно – уже давно не осталось никого, кто бы ждал его. Эта война унесла всех. Теперь его берлога рядом с ними, поэтому он сражается. Поэтому он здесь, чтобы видеть её, чтобы помочь им отвоевать свое право на жизнь. Место в этом мире. Но так ли это на самом деле?

– За справедливость?..

Медведев не уверен. Он – человек, видя, как поступают другие, уже давно потерял уверенность в том, кто прав, а кто – нет. Нечисть скалит клыки, люди точат ножи – в чем разница и кто виноват? Что такое «справедливость»? Что справедливо для одного, смертный приговор для другого…

– А что насчет тебя?– неизменный вопрос, словно реплика актера в театральной постановке. Да, это всего лишь игра – он просто следует сценарию. Эта война фарс – она полна вопросов и не имеет смысла, точнее он есть, но его давно утопили в крови невинных жизней…

– Если уж и хвататься за абстрактные понятия, почему бы не использовать слово «будущее»?.. Я сражаюсь за то, чтобы моя семья жила спокойно, не тревожась, что завтра кому-то не понравится их сущность. И хочу, чтобы моя дочь росла в мире, где её будут принимать такой, какая она есть, независимо от того наградили её сверхчеловеческими способностями или нет…

Да, верно. Именно таков этот человек. Его силуэт в пламени костра, словно алое знамя на ветру. Его улыбка приковывает к себе и заставляет следовать за ним, позабыв все сомнения. Даже если, в конце концов, и её забрала смерть…

Медведев проснулся, но перед глазами все еще стояла та ночь. Эти утопические идеи, что затмевали им головы в то время, теперь кажутся такими смешными. Он видел собственными глазами на что способны обе стороны. Все это время, мужчина стоял на границе, которую так и не смог перешагнуть – человек, который сражался за справедливость…

И где теперь эта «справедливость»? В этом месте, что примагничивает к себе и не делает различий, он сталкивается с несправедливостью каждый день… Ничего не изменилось. Эта война никуда не ушла, просто теперь она скрыта от глаз. Все актеры за кулисами – ждут, когда звонок известит о новом спектакле.

За что он сражался все это время и почему так устал?..

Из окна струится лунный свет, оставляя тень на рабочем столе. Среди горы бумаг и папок, стоят две фотографии в деревянных рамках.

На одной – мужчина и женщина, что, улыбаясь, держат на руках младенца. Эту фотографию Медведев снимал сам. Она бередит душу, вновь поднимая сладкий запах, что ударяет в нос и вызывает слабое подобие улыбки.

На другой – он сам и девочка, что уже давно выросла в девушку, столь похожую на своих родителей, что диву даешься и улыбаешься, как идиот в свои-то годы… Особенно глаза. Прекрасные изумрудные глаза, которые видят все – такие же, как и у её матери.

Комната в полумраке. Не напрягая зрение не разглядеть, что творится внутри. Лишь стол освещен этой прекрасной ночью перед полнолунием. Он откидывается на спинку стула, потирая переносицу, пытаясь прогнать сон.

И лишь открывая глаза, мужчина понимает, что не один в помещении. За ним наблюдают, не прерывая тишину, ожидая, пока он сам не выкажет желания говорить. Будь его воля, давно бы прервал эти странные связи. Устало вздыхая, смотрит через плечо – в окно, где, куда ни кинь взгляд, всюду наткнешься на стены.

Старый город – молчун, здесь даже звезды не шепчут, словно страшась потревожить чей-то покой. Но так бывает не всегда. Раз в год веселье добирается и сюда. Шумные соседи будят это место своими плясками, которые распространяются на весь город. Даже высокие Стены им не преграда. Это длится две недели, потом все вновь затихает до поры, до времени…

– Все идет согласно плану,– прервал тишину Медведев. Тень шевельнулась, откликаясь на его слова. В сумраке комнаты различим лишь невысокий рост фигуры.

– Сможешь ли ты завершить то, что начал?– женский голос, где слабо различались эмоции, казалось, исходил со всех направлений, заполняя комнату.

– Я знаю. Мне нужно больше времени, но… Я сделаю это. Отступать некуда…

Удовлетворившись его ответом, фигура полностью вошла в тень и скрылась в ночи. Выдохнув, Медведев вновь прикрыл глаза, погружаясь с головой в омут мыслей, где его уже поджидали черти…

Глава 3. Шестнадцатое июля

«Столица – эпицентр всех мирских бед».

Он снова вернулся в этот город, что принимает каждого.

Это место влюбляет в свои бессонные ночи, манящий свет ночных баров; в солнечные зайчики, отражающиеся в стеклах офисных высоток, в витринах множества магазинов, на поверхности реки и в паутине трамвайных путей; окунает с головой в свободу, заполняет уши звуками толпы, активной жизни и перспектив.

И с той же легкостью втаптывает тебя в грязь подворотен; выворачивает наизнанку криками умирающих ежедневно людей; безумием, воем и жаждой крови – твоей крови.

Этот город одновременно любит и ненавидит своих жителей.

Красивый, но с гнильцой…

Мимо, махая черными крыльями, пролетела бабочка.

Глен достал из кармана бежевого плаща начатую пачку сигарет и прикурил от зажигалки. Дым заполнил пространство перед ним. Маг поднял взгляд своих холодных ярко-голубых глаз, посмотрев на, возвышающийся в каких-то сотнях метрах от него, огромный монолит квадратной формы и черного цвета.

Если присмотреться, можно было различить, как внутри этого Куба что-то плавает, словно это был тонированный аквариум для золотых рыбок. А еще он слабо гудел, как провода под напряжением, завывая, словно ветер. И многим иногда казалось, что этот звук больше похож на чей-то плач и мольбы о помощи.

О природе этого явления мало, что знали. Еще меньше было предано огласке. «Предмет, генерирующий Эфир» для одних, для других – «Великий Дар человечеству от Бога». Его идеализировали, обожествляли, ему поклонялись. К нему относились с опаской и уважением. Ценили и желали. Но чаще всего изучали, пытаясь понять, что же он такое на самом деле и как здесь оказался, ведь даже самое опасное оружие современного мира не было способно и поцарапать его.

Прошло сто лет, мир потихоньку ломался – деталь за деталью, город за городом.

За это время минуло две войны: одна за магический потенциал, другая – «за человечество». В первой жаждали власти, во второй – крови. Одну остановила общая беда, заставившая человечество скрываться за высокими Стенами Крепостей. Вторую – время и усилия тех, кто был против. Но распри никуда не делись. Война продолжалась, но теперь незримо для обывателя – за кулисами этого театра, имя которому Жизнь.

И Рассел находился в гуще событий, потому что снова вернулся в этот город, примагниченный к нему, словно кусок железа…

Сонное солнце, взирая с небосвода, словно с золотого трона, переливалось на черной шерсти всеми оттенками серого цвета. Тонкий хвост её лениво дёргал кончиком, показывая легкое недовольство хозяйки.

Она чего-то ждала. В этом полузабытом месте, где только деревья, да кустарники, во всю хвалятся своим пестрым июльским нарядом, должен был появиться некто, кого она желала увидеть.

Уловив недоступный человеческому слуху звук, треугольное ухо с закругленным кончиком медленно повернулось в нужном направлении.

В пронзительно голубых глазах, словно бы копирующих бескрайнее небо, отразилась узкая аллея, на мощеный тротуар которой только что вступила нога в черной лакированной туфле.

Невольно хвост её распушился и забил по отвесной стене, возле которой она лежала.

Тень, что отбрасывала нога, тянулась вертикально в воздух, вопреки всем законам физики, словно волна из черной субстанции, медленно двигаясь по спирали, образовывала дверь, что, казалось, вела в бесконечную пропасть.

И лишь когда, вслед за остальными частями человеческого обихода, подол бежевого плаща полностью оказался на улице, тень начала сужаться, пока не исчезла совсем.

Мужчина, что воспользовался таким странным обходным путем, был высокого роста, с темной копной волос, в прямоугольных очках в тонкой оправе, за которыми скрывались ярко-голубые глаза. В руке он нес картонную коробку из популярной ныне сети магазинов с выпечкой.

Всего за какие-то полторы минуты добравшись до четырехэтажного здания, маг остановился на дороге, что пролегала меж его стеной и аллеей.

Кошка наблюдала за ним со своего места. Отныне хвост её удовлетворенно лежал на асфальте. Через полминуты, в течении которых они просто смотрели друг на друга, она закрыла глаза и вздохнула с таким облегчением, как делают только матери, которым посчастливилось, наконец, увидеть блудного сына.

Кому-кому, а двадцатичетырехлетнему отпрыску семьи Рассел, вздохнуть хотелось не меньше. Поправив свободной рукой очки, Глен выпустил из легких накопившийся воздух, прошел оставшиеся пару метров и, сев на корточки, взял небольшое, покрытое шерстью, тело на руки.

Он вошел в здание, скрывшись за электронной дверью, реагирующей на вес…

«Рассел Н.П.».

Табличка с этой надписью приковала взгляд, когда рука потянулась к дверной ручке, чтобы повернуть её. Она всегда зомбировала его, словно обладая невиданной силой, способной парализовывать человеческое тело.

Кошка послушно ждала, удобно устроившись у него на плече, и пытаясь пригладить топорщуюся черную шерсть, с достоинством взрослой женщины, принявшей детскую шалость.

Когда они прошли через электронные двери, одна из девушек в белых халатах подошла, приветствуя их. Рассел с вежливой улыбкой протянул ей картонную коробку. Девушка засуетилась, но он, отказавшись от чая, сделал шаг к лестнице, поднявшись на второй этаж.

Всякий раз, как возвращался в этот город и приходил сюда, он надеялся, что все это обернется дурным сном. И, на самом деле, эта комната пуста, а та, что лежит здесь – там, где ей и следовало бы быть – здорова и, главное, в сознании. Вот сейчас он убедится в этом, посмеется и наберет её номер, чтобы услышать желанный голос и поделиться тем, в каком глупом сне он пребывал все это время…

Взяв себя в руки, Глен, наконец, открыл дверь все еще находясь под воздействием своих иллюзий. Кошка спрыгнула с его плеча и вошла в комнату еще до того, как он полностью распахнул её. Сделав шаг, маг последовал за ней.

Но истина за этой дверью никогда не менялась, сколько бы сил он не прикладывал. Как бы не просил небеса вернуть её – они были глухи к его мольбам, а она не прислушивалась к его просьбам. Лишь писк медицинской аппаратуры нарушал тишину, царившую в этой комнате.

Глен закрыл за собой дверь и прошел внутрь. Кошка уже запрыгнула на кровать, что занимала большую часть помещения. Он снял плащ, повесив его на спинку стула, и открыл окно. Холодный воздух влетел в комнату, зашевелив длинные черные волосы, спиралями ниспадающие с кровати. Кошка повернула голову к окну и посмотрела на небо – все еще голубое, как и её глаза.

– Ох, неужто уже время?– женский голос прокатился волной по помещению,– Я надеялась, что в этом году теплые деньки задержатся подольше. Видно, у лис свой календарь.

Мужчина смотрел в окно. Голос, возникший так внезапно, не стал для него откровением, мало того, он прекрасно знал, что эта женщина не умеет молчать подолгу. Заметив, что она внимательно смотрит на него, ожидая, маг вздохнул и повернулся. Кошка сидела на краю кровати, рядом с её лапами лежала фотокарточка и небольшой лист бумаги.

– Я хочу, чтобы ты передал записку этому человеку,– Патриция указала на единственного парня на фото. Глен взял его, рассматривая.

С этим снимком что-то было не так, словно каждый из изображенных на нем раздваивался в отдельную расплывчатую тень. Данных эффект был заметен только, если долго и внимательно присматриваться. Каждый из «призраков» идеально повторял фигуру оригинала. Мужчина уже слышал о подобном феномене – о фотографиях, на которых проявляется истинная сущность запечатленного.

– Что это значит?..

– Просто плохое предчувствие… Ты и сам должен был почувствовать это.

Он вновь обратил внимание на фотографию. Этот снимок вызывал в нем спектр самых разных эмоций – от злости и раздражения, до какого-то странного облегчения и спокойствия. И все это можно было заметить лишь во взгляде, что скрывался за стеклами очков.

То, о чем она говорила – «Волна». И, если существо, запечатленное на этом фото, обладает теми же воспоминаниями и личностными характеристиками, что и его сестра – быть беде. Глена передернуло от самой мысли о возможности этого, но он взял себя в руки:

– Ладно..,– убирая записку и снимок во внутренний карман плаща, сказал мужчина,– Я передам.

– Спасибо.

Глен подошел к деревянному пианино, коснувшись клавиш. Кошка, свернувшись в клубок, легла ближе к инструменту и закрыла глаза, прислушиваясь к его игре, в которой можно было расслышать всю печаль, что испытывал мужчина…

Солнце проникало в комнату и ложилось на стопки книг, разложенные по всей комнате: на полу, кофейном столике, навесных полках и внутри шкафов – всюду, куда было возможно. Оно огибало их переплеты, отсвечивало от блестящих обложек, нежно грело страницы.

Книги. Это первое, что бросалось в глаза, и обо что можно было запнуться. Второе – занимающая практически всю стену, карта Мира. Изрисованная цветными стрелками, с воткнутыми флажками, и статьями из газет и журналов. Заголовки вырезок кричали о магических происшествиях, названия книг – о эзотерических теориях, великих практиках и опасных заклинаниях.

Один лишь нижний угол (над кроватью) был предназначен для фотографий. Счастливых моментов прошлого. Лица со снимков улыбались, дурачились, и, казалось, могли поделиться своим счастьем с окружающей действительностью. Этой ночью на один такой клочок бумаги стало больше.

Кровать еле расстелена. В подушку впились острые, неровные края рогов. В некоторых местах наволочка порвалась, в других – уже давно зашита неровными стежками ниток. Из глаз тонкой струйкой текут слезы. В ушах ровным потоком несется печальная мелодия клавишных, но взгляд упирается в непроглядную тьму.

Снова. Как и каждый месяц до этого. Ей снится одно и то же… Словно кто-то зовет её, откуда-то из черноты закрытых век, кто-то держит за руку. Она хочет открыть глаза, что-то сказать, двинуть хоть пальцем, но не может. И слышит их – знакомые, столь желаемые, но недоступные, голоса людей, которых любит, рядом с собой…

Ной резко открыла глаза, наполненные слезами. Мелодия становится тише, но не пропадает совсем. Демон прекрасно знает, что это было доступно ей одной. Она поднимает верхнюю часть тела, убирает челку с глаз. От неё несет перегаром, но бывало и хуже. Голова раскалывается, словно какой-то дятел долбит её, как дерево. Впрочем, все ожидаемо…

Девушка смотрит на правую руку, которая кажется ей полупрозрачной. Это началось не так давно. Словно с каждым днем её становится все меньше и, казалось, скоро она совсем исчезнет. Стоит сделать вдох-выдох, успокоившись, и все возвращается в норму.

Шатаясь, поднимается, опираясь на стену, где, под её рукой, с одной из фотографий, трио закадычных друзей улыбаются под зеленым деревом – снимок щемящего прошлого.

Мысли смывает холодный поток воды, льющейся из душа. Ей становится легче. Она вновь одевается в привычную, но чистую одежду. Намазывает зубную пасту на щетку. Возвращается в комнату. Щетка перемещается туда-сюда. Демон подбирает упавшую книгу и возвращает её в ближайшую стопку, пробирается между ними так, чтобы не повалить остальные и, наконец, выбирается к окну.

Открыв раму, Ной прищурилась из-за холодного воздуха, что подул ей в лицо. По сравнению со вчерашним, сегодняшнее утро, скорее, напоминало конец весны, чем середину лета. Миска с кошачьей едой на подоконнике, что выходил на улицу, была не тронута – все-таки она еще не вернулась… Девушка поменяла еду, и закрыла окно. Она прополоскала рот и умылась под проточной водой, после чего вышла из дома, лишь набросив сверху теплый шарф.

Демон жила в многоквартирном комплексе, в квартире, которая принадлежит её брату. Это было самое высокое здание в городе. Комплекс состоял из двух свечек, которые называли «Близнецами». Между ними находился крытый рынок, через который можно было попасть в Торговый район.

Проходя мимо ларьков, она невольно бросила взгляд на книжный. Продавец доброжелательно улыбнулся ей, поприветствовав. Когда Ной подошла к нему, он протянул нынешние новинки, прокомментировав некоторые из них.

Демона не интересовала обычная литература – теория магии, лекции профессоров из Академии, древние тома, которые неподвластны людям, и прочее-прочее. Она собирала книги, которые могли бы приглянуться ему. Словно ждала его из командировки. Её дом был похож на библиотеку старой ведьмы.

Она купила одну из тех книг, что ей порекомендовали и, улыбаясь, побрела дальше. Община, в которой девушка провела все свое детство, называлась «Большой Библиотекой» – они были хранителями знаний, а также ясновидцами и гипнотизерами. По сравнению с тем складом книг, в котором они с братом провели большую часть детства, завал в квартире казался лишь каплей в море. И все же, чем дальше, тем все более непригодной для жизни она становилась, но девушка просто не могла остановиться. Словно от этого что-то непременно изменится. Демон была одержима, она и сама понимала, что это так, но ничего не могла с собой поделать – рука тянулась за новым экземпляром, который утопал среди собратьев по несчастью, похороненный в завалах её «библиотеки»…

Когда Александр проснулся, голова отозвалась болью в висках. Но, как оказалось, звенело не только в ушах. Небольшая коробочка в кармане джинсов монотонно издавала звук полученного сообщения. Срочный вызов с работы.

Оглянувшись, Барбати вспомнил, где он и как здесь оказался. Чтоб еще хоть раз согласился на подобное мероприятие. Алхимик чувствовал себя таким лишним, беспомощным, потому что она не обращала на него внимания, пока он сам не привлек его, глупой выходкой.

«Забудь, ничего не изменилось…»

Он невесело усмехнулся и встал с дивана. Лисица предпочитала спать в его подсознании, так что рядом её не было. К тому же, после вчерашней пьянки, она какое-то время будет отсыпаться. Они с медиумом играли в «кто больше выпьет», как и всегда, но у них не бывает «победителя» или «проигравшего» – эти двое слишком хорошо ладят…

Алекс вышел в пустой зал. Кафе-бар еще не открылся, но оборотень уже был на ногах, занимаясь какими-то своими делами. Ёшимитсу поприветствовал его, предложив чай, кофе или чего покрепче, но алхимик отказался, поблагодарив, и вышел на улицу.

Кемпер стоял на площади. Солнце отражалось от чистых поверхностей машины, словно материализуя её радость от встречи с хозяином. Парень провел по капоту рукой, поощряя за ожидание, и сел за руль. Прежде чем ехать на место, необходимо было поменять автомобиль – это было правило, которого он придерживался: дом на колесах, в котором жил, и на который так долго копил, никогда не будет использоваться для служебных нужд.

Припарковавшись подальше, часть пути до места преступления парень прошел пешком. Показав корочку Департамента, где были его инициалы, название отдела и занимаемая должность, алхимика пустили за ограждение.

Алекс был Инспектором Полиции. Его должность предусматривала осмотр места преступления, опрос свидетелей, общение с судмедэкспертами и передачу дела дальше. Обычно, на этом его работа заканчивалась. Времена бравых блюстителей закона прошли вместе со смертью его отца, занимающего не последнее место в полиции того времени. Точнее, сама полиция тогда играла совершенную иную роль и одна поддерживала порядок, но эти времена давно закончились. Этот слишком шумный город нуждался в круглосуточном надзоре. И лучше, чем Департамент с этим никто бы не справился.

Это было тело женщины, но следов насильственной смерти не обнаружено. Ни ножевых, ни пулевых ран. Ни проломленного черепа. Ни следов от укуса. Она казалась спящей, но сон её был слишком глубоким. Если дело в магии, нужно передать Отделу по борьбе с Магическими преступлениями (в народе их окрестили проще – Анти-Маги). Если в этом замешан кто-то из Странностей, то стоит подключить «Дворняг», и тогда он сможет позвонить Ной. Неосознанно, алхимик стал надеяться, что по городу разгуливает нечисть, пожирающая души бедных девственниц. В любом случае, ему самому этого не узнать. Никаких зацепок. Её нашли случайные прохожие. По показаниям они не слышали и не видели ничего подозрительного или необычного (насколько это было возможно в этом городе).

– Дело «тупик»?– Ляо материализовалась рядом, зевая и потягиваясь. Его бурная мозговая деятельность и подпрыгнувшее слегка настроение разбудили её,– Тогда стоит пригласить Консультантов.

– Рано. Еще даже не было вскрытия,– Алекс подписал протянутые ему бумаги, и тело женщины забрали на экспертизу. Проводив фургон взглядом, алхимик осознал, что на ближайшие час-полтора оказался абсолютно свободен. И, словно наконец прислушавшись к собственному телу, парень понял, что проголодался,– Пойдем позавтракаем, что ли? Пока есть время…

Лисица его бурно поддержала, хотя, застряв между жизнью и смертью, она не нуждалась ни в еде, ни в воде, и тем более в выпивке. Они вновь сели в машину и уехали…

Кто сказал, что утро начинается с кофе?..

Очередное утро этого человека начинается с похмелья – жуткой головной боли, жажды и легкого подташнивания. А также частичной потери памяти, словно выпитое вчера спиртное довело до состояния зеленых человечков на розовых слониках, поющих «Желтую субмарину».

Проморгавшись, мужчина открыл глаза. Взгляд пал на, расплывшийся непонятными символами, черный текст, вместо голубого неба, как следовало бы ожидать. Убирая книгу, Виктор выдохнул и согнулся, упираясь лицом в ладонь. Все тело ломит, словно прошлой ночью он таскал рояли на крышу высотного здания, а не отсиживался в баре, желая утопиться в бокале…

Но сильнее всего ноет правое предплечье. Мужчина посмотрел на руку, отрывая её от лица – согнул пальцы, разжал, вновь сжал в кулак, и проделал так несколько раз с каждым по очереди. Потом подвигал плечом, локтем, изрезанным запястьем – все в порядке. Боль всего лишь напоминание о том дне, ровно пять лет назад…

Подняв руку и проведя ей по шее, он выдохнул, выпустив еле заметный дракончик пара изо рта. Чертыхнулся, проклиная лис с их танцами и встал. Мечтая о холодном душе, что смывает тревогу и лишние мысли, медиум скрылся за дверью ванной комнаты…

Самодельная пепельница из старой консервной банки, приделанная к поручню тонкой проволокой, постепенно наполняется окурками.

Выкуривая за утро вторую сигарету, Виктор стоит на узком пространстве лестничной площадки напротив собственного дома, а по совместительству места работы, рассматривая черный Куб, который видно практически с любой точки города.

Дым серым дракончиком поднимается в голубые небеса, растворяясь в них. С черных волос все еще капает вода. Чистая рубашка пахнет стиральным порошком, а только что вынутый из гардероба короткий черный плащ – пылью и куревом. Настроение с каждой минутой все паршивее, а воздух – холоднее. И теперь это не просто стильный элемент одежды, но необходимость.

Чьи-то шаги по стальным ступеням выдергивают его из бесполезного созерцания пустого пространства. Ной замерла на последней, не решаясь пройти дальше. Она ощущает его плохое настроение даже находясь на приличном расстоянии – слишком очевидно: он дал слабину, позволил пожалеть себя. Не то, чтобы это было в первый раз…

Девушка вздыхает и решает оставить медиума на время в покое. Ной делает шаг и молча проходит мимо, за его спиной. Когда подходит ближе, Виктор различает несколько пакетов в её руках – всего лишь беглый взгляд, но и его хватило, чтобы заметить знакомый логотип книжной лавки. Она снова за старое, сколько бы он не повторял ей не делать этого. Что все это болезненное напоминание и ничего больше…

– Прекрати! То, что ты делаешь, называется мазохизмом…

Колкое выражение срывается с его уст раньше, чем он успевает отдернуть себя. Азимов думает о том, какой же он подлец, но уже слишком поздно. Ной делает вид, что не услышала его. Время неожиданно замедляется, причиняя физическую боль – от каждого её шага в голове бьют барабаны. Чувство вины иногда проявляет себя и так…

Нечто небольшое, легкое, но с острыми углами, прилетает ему в голову, отлетает от затылка и приземляется под ноги. Дверь «Офиса» со щелчком захлопнулась, скрывая девушку внутри здания. Вздыхая, Виктор выбрасывает окурок в пепельницу и поворачивается по направлению к прилетевшей вещи. Замечая оставленный пластиковый пакет, мужчина проводит рукой по затылку, взъерошивая волосы – глупая привычка от которой практически невозможно избавиться, всегда выдающая его с потрохами.

Поднимает коробочку с лекарством от похмелья и достает бутылку с водой. Ной знает его, как облупленного. Решая, как бы извиниться на этот раз (очевидно), он делает глоток, запивая белый порошок и прислоняется спиной к стальной двери, ощущая её незримое присутствие рядом, и именно это лечит лучше любого лекарства.

Ной так же, как и он, прислонилась к двери с другой стороны, прижимая пакет с книгами к груди. Фраза, что он бросил ей, словно заезженная пленка, повторяется снова и снова в черепной коробке, причиняя боль.

Девушка знала, что он прав – это переходило все границы разумного. Но что она может изменить? Те крупицы информации, что умудряется добывать, квартира и книги, которые ему бы приглянулись – единственное, что сейчас связывало её со старшим братом. Нечто ощутимое…

Она также понимала, что медиум не хотел задеть её. Просто плохое настроение, просто похмелье, просто… Непростой день. Как доказательство, демон выпустила еле заметный дракончик пара изо рта, выдохнув.

Одновременно, словно сговорившись наперед, они делают шаг в разные стороны. Она – разуваясь в небольшой прихожей, вглубь здания; Азимов же вниз по лестнице.

Ной кладет пакет с книгами на низкий стол, окруженный диваном и креслами, когда замечает оставленный на нем прибор – электронная карта.

Оглядывается – большое помещение, зрительно поделенное на три небольших, в легком сумраке. Здесь неуютно, когда пусто.

Поднимая и включая небольшую плоскую коробочку, девушка рассматривает экран электронной карты. Цветной флажок горит над одним из зданий в заброшенной части района. Ни записки объясняющей, что это значит, кроме единственного слова «Дети», появившегося рядом с указателем, ни сообщения, ни звонка – ничего. Что-то вроде «догадаетесь, когда доберетесь». Как будто от этого человека можно было ожидать чего-то другого…

Кофе – один из немногих способов загладить вину. Виктор ожидал на том же месте, в той же позе. Когда третья сигарета практически догорает до фильтра, Ной выходит из помещения и встает по правую сторону от него.

Она смотрит вперед и произносит единственное слово «Легче?» – оно прозвучало спокойно, но очень тихо. Молча кивнув, медиум протягивает ей банку с горячим напитком и улыбается. И это его способ сказать: «Спасибо и извини», но не произносить этого вслух.

Вздыхая от собственной беспомощности, девушка принимает дар и припадает к его плечу. Её лицо украшает улыбка. И теперь запах табака смешивается с тонким ароматом кофе. Похмелья больше нет, как и фантомной боли в правом предплечье, которого она касается своим. Холодный воздух нагрет исходящим от неё теплом и кажется даже тревога, сковавшая сердце, улеглась до поры, до времени.

Это утреннее время – особый «ритуал», только для них двоих…

Ежегодно, за эти несколько дней он выкуривает столько же, сколько обычно уходит за пару недель.

Курение давно превратилось в привычку, от которой уже не получаешь столько же удовольствия, как прежде. Но бывают такие дни, когда единственный выход – изображать из себя паровоз. А он ведь всегда считал, что может бросить в любой момент. Раньше, возможно, так и было…

Но сейчас, Виктор, с видом уставшего взрослого, зажигает очередную сигарету и молча наблюдает за ними, припав спиной к стене соседнего дома.

Ной беседует с Барбати, которого они случайно встретили по пути. «Случайность» этой встречи маловероятна – интерес этого парня виден невооруженным глазом, и только Ной, как всегда, предпочитает делать вид, что не замечает очевидного. А, возможно, пытается убедить себя, что ей просто кажется…

Словно лисий воротник, на её шее повисла Фонг. Демон терпеливо ждет, когда игривость девушки пройдет, и смеется. Её улыбка на вес золота, поэтому медиум не вмешивается в их игры, хотя всегда подвергал сомнению искренность лисицы.

Виктор ощущает себя ворчливым родителем, слишком опекающим свою единственную дочь, и ухмыляется этим мыслям. Он бы желал, чтобы такие моменты происходили чаще и длились как можно дольше – тогда на её лице не было бы того выражения Вселенской тоски, что поселилось там последние несколько лет…

Когда пейджер алхимика возвещает о новом сообщении, – готовы результаты судмедэкспертизы, – они садятся в служебную машину, возле которой поджидали их, и уезжают.

Виктор выбрасывает окурок в переносную пепельницу, и, переглянувшись, они идут дальше, начиная обсуждать предстоящую работу.

Единственное правило «Офиса» гласило – «Сделанное должно быть во благо города и его жителей».

Впрочем, право на отказ организация оставляла за собой, а «город» ставился в приоритет. Помощь одному жителю не должна была идти во вред множеству других.

Вместо «Организации благотворительной помощи», как написано в документах, их давно уже воспринимают «Мастерами на все руки», готовых помочь в любой ситуации. Поэтому одно слово «Дети» могло значит, что угодно, а могло не значить ничего особенного…

Выстрел.

Тело молодой девушки с глухим звуком упало замертво, обагрив бетонный пол, вытекающей из пулевого ранения, кровью. Глаза, словно тусклое стекло, померкли в немом безразличии.

Кто-то взял её за предплечье правой руки, и бесцеремонно отбросил в сторону, где горой уже лежали другие, абсолютно идентичные этому, тела.

Запахи мертвечины и железа, казалось, звали содержимое желудка обратно во внешний мир. Тела, что находились внизу, медленно распадались на блестящие полигоны, но поступление новых не давало куче исчезнуть.

Выпрямившись, и ненадолго замерев, заметив кровь на руке, некто вновь навел пистолет на цель и спустил курок – сердце невольно сжалось.

Под звуки смертоносного оркестра, казалось, умирала сама тишина. Бойня, продолжающаяся добрые десять минут, наконец, завершилась, когда, среди горы трупов, осталась стоять только пятеро убийц.

Нога в блестящей лакированной туфле вступила на крышу Старого, как его теперь называют, города, прямо в то место, где тонкой струйкой текла, еще не успевшая остыть, алая кровь.

Мужчина, изящным движением правой руки, поправил очки в тонкой оправе, и поднял глаза. Несмотря ни на что, по, безразличному ко всему, небесному пространству, всё плывут облака. А на земле, сколько бы ни прошло времени, люди все еще грабят, убивают и умирают сами.

− Да, поняла. Передам.

Женский голос нарушил создавшуюся ненадолго тишину, чем привлек внимание всех собравшихся.

− В городе замечена еще одна цель – Макс и Пауло преследуют её.

Мэй Вон, убирая телефон обратно в карман пиджака, подошла к мужчине в очках. Новость шокировала убийц не меньше, чем ливень средь ясного неба. Кто-то даже успел чертыхнуться.

Глен Рассел, достав из кармана начатую пачку сигарет, вынул зажигалку и закурил. Одного взгляда на него, без особого волнения объявившего «перекур», было достаточно, чтобы окружающие успокоились, и напряжение резко спало. Словно маяк, указывающий путь кораблям в ночи, он горел для этих людей, доступным только им светом.

Внезапное движение со стороны «убранных» тел, привлекло внимание находящихся на крыше людей. Вопреки произошедшему ранее, рука, что тянулась в сторону Глена, и, затянутый туманом, но все же более эмоциональный, чем был до этого, взгляд чуть приоткрытого глаза, заставили собравшихся застыть в ступоре. Да, не их это дело – убивать. Особенно, молодых девушек, пускай и ведущих себя, словно марионетки.

Один из десятка клонов, казалось, пытался позвать на помощь, или что-то сказать, но ничего, кроме прогремевшего выстрела, никто не услышал.

Рассел вынул пулю из «барабана» своего револьвера, тут же зарядил его новой, четким движением вбок захлопнул раму, и выстрелил еще раз. Больше в груде органических останков, движения не наблюдалось, так что, убрав оружие в кобуру на поясе, мужчина повернулся и сделал первый шаг, лишь подол бежевого плаща, догоняя его, развивался сзади.

Окурок сигареты был выброшен за спину. Приземлившись в лужу крови, он с легким шипением погас, в последний раз выбросив облако серого дыма.

Мэй, переглянувшись с измученной пятеркой, молча последовала за магом, оставляя горе-убийц позади.

По пешеходной улице проносится холодный ветер. На все еще голубом небе медленно собираются тяжелые серые тучи. Людей, обычно с удовольствием прогуливающихся по мощеным тротуарам, стало гораздо меньше. И тем заметнее становится сцена погони двух молодых людей за невысокой фигурой в темном балахоне. Расстояние между ними неуклонно сокращается с каждой секундой.

Она заворачивает за угол и задевает кого-то плечом, ненадолго теряя равновесие. Капюшон падает, открывая лицо убегающего: молодая девушка с глазами цвета морской волны, застланными легким туманом, что и не разберёшь испытывает ли их обладатель какие-либо эмоции, светлые волосы, забранные с боков назад в низкий хвост, густая челка закрывает лоб.

Она продолжает бежать дальше, не обращая внимания на человека, в которого врезалась и, заворачивая в ближайший переулок, скрывается из виду.

Иногда Виктор не способен отличить реальность от собственного больного воображения. Он стоит и боится, повернувшись назад, вновь увидеть то, чего не может существовать в этом мире, хотя должен бы уже привыкнуть. Когда он все же приходит в себя, понимает, что демона нет рядом. Мужчина резко поворачивается назад, ведь потерять ее гораздо хуже, чем лишиться рассудка.

Черная бабочка парит в воздухе и Ной протянула к ней руку, казалось, желая дотянуться до чего-то несуществующего, но это было слишком далеко от нее. Что-то нехорошее зарождается внутри него. И так всякий раз, как она, позабыв о нем, словно загипнотизированная, преследует ускользающее прошлое. Пересилив себя, медиум зовет ее по имени, и девушка, словно бы очнувшись ото сна, поворачивается к нему. Она кидает последний взгляд обратно на насекомое, а потом догоняет мужчину и они идут дальше…

Мэй ненавидела этот чертов Теневой портал – темно, хоть глаз выколи, а без света, как известно, просыпается страх и одиночество, если бы не спина в бежевом плаще, от которой она не отрывала своих глаз, это место вынуло бы из неё всю душу – такое ощущение складывалось, когда она находилась здесь.

И, казалось, даже её огненные крылья потускнели не в силах осветить это пространство. Но мужчина, что шел впереди, не испытывал ни малейшего страха. Человек, которым она восхищалась, сам напоминал яркий факел – огонь, на который слетаются мотыльки.

Наконец, они вышли из этой тьмы и их ослепил дневной свет. Когда Вон открыла глаза, револьвер уже дымился, бесшумно выплюнув пулю. Тело распадалось на куски, пока от него не осталось лишь тусклое свечение Эфира в воздухе. Это зрелище выворачивало наизнанку и Мэй невольно отвела взгляд, посмотрев на мужчину. Без тени сожаления он откручивал глушитель, убирая оружие в кобуру на поясе.

Она не могла до конца понять его, хоть и знала без малого четыре года – одинаково любила и боялась, верила и сомневалась, боготворила и сжималась от безжалостности, с которой он спускал курок. И это касалось не только её – все в «Маяке» разделяли с ней эти чувства.

Маг смотрел на место, откуда только что исчезло тело. Он вспомнил взгляд, с которым один из клонов пытался позвать на помощь. Гору конечностей, распадающихся на полигоны. Что-то беспокоило его, помимо феноменальной схожести. Феникс вышла вперед, встречая подбежавших мужчин и стала о чем-то переговариваться с ними. Глен сделал шаг прочь. Когда же она заметила это, то последовала за ним.

– Мэй, подвезешь меня кое-куда чуть позже?– останавливая её, спросил Рассел. Девушка кивнула.

– Спасибо. Я позвоню. Скажи всем – сегодня работы больше не будет. Пусть возвращаются на базу, если хотят… Хорошо поработали.

Он развернулся и ушел, а черная бабочка с серебряной каймой крылышек догнала его и полетела следом. Глен достал телефон и набрал номер диспетчерской одного из филиалов сотовой связи. Женский голос с механической ноткой поприветствовал его.

– Добрый день. Хочу оставить сообщение на номер (…)

– Диктуйте.

Что такое человек? Сознание? Тело? Душа? Или же объединение всего этого? Можно ли убрать душу из тела и переместить её в другое? Последует ли за ней сознание? И что тогда будет с физической оболочкой?..

Маг давно перестал задавать вопросы, окропляя свои руки в крови. Чего бы это ни стоило, он должен разбудить её – с такими мыслями Глен продолжал существовать. Это была его вина. Он оставил её одну. В этом городе, что имеет тысячи обличий и пожирает тебя без остатка. Он ушел и оставил её наедине с этим ужасным местом. Она не должна была приезжать сюда. Они не должны были звать её. И, чтобы хоть как-то искупить содеянное, мужчина был готов зайти еще дальше. Пробивать лбом столько стен, сколько будет необходимо. Сокрушать все преграды на своем пути. Даже если однажды ему придется…

Стоило вернуться в этот город и его нашли неприятности. Суть работы проста – уничтожить остатки от старого эксперимента, сжечь лабораторию и все данные. Это был не их профиль. Но что-то заставило мужчину согласиться. Среди ученых Старого города мало кто выделялся так, как он – один из тройки выживших гомункулов семьи Барбати – Юлий. Скучающий ученый, которому осточертел этот мир, и вызывает интерес только его безумные эксперименты. Допустим, будет ли регенерировать бессмертный, если убрать весь Эфир внутри ограниченного пространства? Или… Что будет, если клонировать демона?

В полумраке лаборатории находилось с десяток криогенных камер. Но все они были пусты. Он осмотрел помещение и двинулся дальше. На столе справа лежала кипа бумаг, несколько аудиокассет и магнитофон для их прослушивания. Рассел вдавил кнопку воспроизведения, пленка внутри монотонно начала вращение. Несколько секунд динамики издавали лишь скрип и шорох помех, но потом среди шума стал пробиваться мужской голос.

– …Н–ый день эксперимента,– донеслось до ушей мага, пока он рассматривал папки с документами. В голосе на пленке не было и намека на заинтересованность, скорее наоборот, ему было до безобразия скучно,– Ничего не изменилось. Все показатели в норме, но в сознание так и не приходит. Похоже, клоны и оригинальное тело каким-то образом связаны. Пока есть хоть одна копия…

Глен остановил воспроизведение, мотанул немногим вперед и вновь включил запись.

– …Чем больше клонов – тем менее они сознательны. Один-два еще могут принимать решения, их разум близок к шестилетнему ребенку. Но с десяток даже перестают реагировать на внешние раздражители и выполнять команды. А-аа-ах, какая глупость… Как же скучно. Маргарет,– среди внешних шумов стал слышен звук шагов, падения и шелест бумаг, а также тихий женский голос,– Разберись со всем. В этом нет смысла…

– Хорошо, сэр,– на этом запись оборвалась. Маг еще раз обвел комнату взглядом.

Он бросил папку с досье на стол. Какая-то часть информации совпадала с тем, что мужчина уже знал. С другой стороны, множество фактов ее биографии были ему неизвестны. Допустим, настоящее имя – Кристина де ла Рэй. Теперь понятно, почему она назвалась «Рэйна» – фамилия и последний слог имени – все, что смогла вспомнить…

За матовыми тонкими стенками горел свет, Глен отодвинул дверь в сторону и прошел внутрь, замерев. Цилиндрический аквариум до самого потолка, внутри которого спала девушка, предстал его взору. Он был подключен к различной аппаратуре, множество проводов тянулись со всех сторон. Маг сделал еще шаг и поднял руку, приложив ладонь к стеклу, что было ледяным. Она медленно открыла глаза, отзываясь на движение. Голубые, как и его, но они все еще напоминали лазурь, которой так часто затянуты небеса. А волосы, словно солнце. Всего каких-то полчаса назад этот облик был обезображен очередной пулей, раздирающей плоть, превращая его в сияющие полигоны света. С другой стороны стекла она приложила свою ладонь к его, палец к пальцу.

Маг достал из кармана кусок мела, начертив им рунический знак на стекле аквариума. Несмотря на то, что рисунок был нечетким, печать сработала. Стенки сосуда разбились множеством маленьких осколков, и, подобно водопаду, вода разлилась по полу, забегая под подошвы его кожаных туфель. Он поймал её, падающую ему в руки, словно была перышком, и опустился на пол, поддерживая хрупкое тело. Девушка и правда почти ничего не весила и присутствие её ощущалось очень слабо, подобно пламени догорающей свечи.

Глен взял её на руки и встал. Рунический знак, начерченный на стекле одной из камер, вспыхнул пламенем. Здание лаборатории полыхало за спиной мужчины, пока тот не воспользовался Теневым порталом…

– И все-таки дело «тупик»,– сказала Ляо, когда они получили результаты вскрытия на руки, и причиной смерти там значилась лишь «внезапная остановка сердца»,– Если бы ты сразу меня послушался, мы могли бы сэкономить время…

Они стояли на улице, возле служебной машины, припаркованной напротив морга, ожидая Консультантов. Алекс промолчал, хотя его злила ворчливость лисицы. И не только это. Во-первых, есть определенный свод правил, предписанный к исполнению. Если сил Департамента недостаточно, можно было обратиться за помощью к одобренным Организациям, но это был крайний случай, как сейчас. Во-вторых, ему не нравилась ее мотивация и, словно бы прочитав его мысли, Ляо бросилась обнимать и тискать только-только появившуюся в поле видимости маленькую девочку, которая от неожиданности и страха потеряла дар речи. Мужчина, что пришел с ней, только стоял рядом и улыбался, ничего не предпринимая. Алхимик вздохнул, подбежал к слишком возбужденному оборотню и оттащил ее за ворот майки.

– Прости, не уследил,– как можно более миролюбиво обратился парень к ребенку, что быстро спряталась за спиной мужчины, выглядывая оттуда со слезами на глазах,– Обещаю, она больше так не сделает. Не сделает же?

Алекс повернулся к лисице. Та кивнула, но в искренность этого жеста верилось с трудом. Он, наконец, отпустил ее. Оборотень повисла в воздухе, продолжая хищно улыбаться. Иногда игривость лисицы и ее любовь ко всему милому (точнее, к тому, что она считала милым) переходили все разумные пределы. Если взрослый человек (например, Ной) еще могли терпеть или сопротивляться ее порывам, то у маленькой девочки не было и шанса.

– Все в порядке, Шев,– сказал мужчина, присаживаясь на корточки рядом с ней и гладя по голове,– Ты же помнишь Алекса? Ему снова нужна твоя помощь.

– Не говори «снова» будто это моя вина…

Мужчина рассмеялся. Его звали Константин Орт, а девочку – Шева. Когда-то он был одним из «Дворняг», там они с Алексом и познакомились. Теперь же он жил в гостинице своего деда в черте города и работал Консультантом при невыясненных обстоятельствах. А все благодаря девочке, что, наконец, успокоилась, но все еще держалась за его одежду и искоса поглядывала на Ляо.

Они прошли внутрь здания и подошли к одному из столов. Алекс сверил номер на бирке, привязанной к ноге трупа и кивнул, подняв взгляд на мужчину, а потом опустив его на девочку. Она сделала несколько шагов вперед и, завернув край ткани, которой была укрыта женщина, укусила ту за руку, впиваясь клыками до крови. Одной из ее расовых способностей была возможность заглянуть в воспоминания человека через кровь. Когда все закончилось, Шева подбежала к Орту, и сказала что-то тому на ухо. Мужчина выслушал ее, кивая и, похвалив за работу, мягко погладил по голове, из-за чего она буквально расцвела, после чего повернулся к Алексу и встал.

– Тебе это не понравится, но… Похоже здесь замешаны военные лаборатории. За последние дни ее память полностью подчищена, не за что зацепиться. Но несколько месяцев назад, она принимала участие в каком-то эксперименте. Угадай, чьем… Даю подсказку, его фамилия совпадает с твоей.

Алекс вздохнул. Этого еще не хватало…

– Спасибо. Я разберусь,– он протянул мужчине руку для рукопожатия. А потом улыбнулся Шев, поблагодарив и ее.

Они вышли из здания. Ляо вела себя спокойно, махая на прощание Консультантам, а потом повернулась к своему медиуму.

– Что будешь делать?

– И правда?.. Свяжусь с Кирой, пусть сами разбираются со своим братцем..,– ответил алхимик, доставая из кармана маленькую черную коробочку и с удивлением читая пришедшее внезапно сообщение, после чего они сели в машину и уехали…

– Я пойду вперед!..

Ной остановила его, оттянув пальцами рукав плаща. Они стояли напротив здания, отмеченного на электронной карте. Это был заброшенный район. Демон чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что рядом не было ни души. Она словно бы находилась внутри полностью запертой комнаты, совсем без движения воздуха.

– Все в порядке?

Азимов послушно отошел в сторону, но обеспокоенно посмотрел на свою спутницу.

– Не знаю. Просто… Плохое предчувствие…

Вызывая меч, что словно бы появился из столпа пламени, она делает пару шагов вперед и останавливается, вновь поворачиваясь к Виктору:

− Не заходи, пока я не позову…

Еще раз осматривает строение. Это чувство… Кажется, его называют дежавю. Девушка закрывает глаза, выдыхает, пытаясь прогнать нарастающую тревогу, и скрывается внутри.

Просторная, пустая комната, без мебели. Видно, что её долго не использовали. Вокруг темно из-за забитых окон, свет ложится редкими полосами, проникая через щели от досок. Она поднимает повыше Грам, охваченный пламенем, словно факел.

Возле стены, по правую сторону, прижавшись друг к другу, сидят дети. Шерсть на лисьих ушах и хвостах выдает испуг. Мальчик постарше пытается казаться храбрым и рычит, девочка хватается за него – её трясет от страха, в глазах стоят слезы. Их хорошо видно, тогда как вся дальняя стена в пелене густой тьмы.

Ной убирает меч, чтобы не пугать маленьких оборотней еще больше. Она делает шаг, чтобы осмотреть все помещение, но шум со стороны спины останавливает её. Виктор заходит без разрешения. Он останавливается рядом и осматривается.

– Как я могла забыть – ты никогда не слушаешь, что тебе говорят другие…

Ной мотает головой, вздыхая и поворачивается к нему, забыв, что хотела сделать, но она злится только для вида. Девушка знает его лучше, чем кто-либо другой. Знает, что он не останется в стороне, если ей угрожает опасность, пусть даже потенциальная. И это одна из множества черт, за которые демон его любит.

Медиум лишь улыбается её высказыванию и подходит к детям. Девочка прячется за спиной брата, схватившись за его одежду, а тот агрессивно поднял шерсть на ушах и хвосте, всем видом показывая, что не даст сестру в обиду.

Ной стоит на месте и наблюдает за тем, что происходит дальше. Они и не догадываются, кто перед ними – «Гамельнский дудочник» – ловец детских сердец. Его улыбка заставляет улыбаться в ответ, а слова – доверять и открываться. Искренен с детьми, но полон фальши в любое другое время…

Эти двое напоминают девушке о прошлом – оно предстает перед глазами, клубится, перекрывая собой реальность.

Возможно, от него не исходило агрессии, но спина старшего брата была для неё идеальной защитой – не имеющей недостатков, неприступной стеной. Где он сейчас? Её защитник. Как далеко, и главное – почему?..

Когда Ной, наконец, избавляется от наваждения, все уже закончилось. Виктор легко нашел общий язык с детьми и преодолел барьер недоверия. Его улыбка в такие моменты способна осветить даже самое черное сердце.

Демон подходит ближе, но держится на достаточном расстоянии, чтобы не напугать их снова. Она никогда бы так не смогла. Ей сложно сходиться с людьми, особенно с детьми нечеловеческой расы, которые подсознательно ощущают исходящую от неё угрозу, но еще не научились скрывать и контролировать свою реакцию.

Девушка достает телефон, чтобы набрать Рихарда. Трубку долго не берут, а когда щелчок все же оповещает об ответе, ей уже не до того. Помещение сотрясает рык, покрывающий мурашками и парализующий. Как беспечно. Она и забыла, что еще не проверила ту часть, что в тени и расслабляться рано. Но и проклинать себя уже поздно…

Все, что успел заметить Виктор – белое облако, с бешеной скоростью пролетевшее мимо и сбившее Ной, проделав в стене дыру. По экрану её мобильного телефона прошлась трещина и он погас, встретившись с бетонным полом помещения.

Внезапно все тело пробрала дрожь. Он согнулся от адской боли, пронзившей грудь, будто все кости дали трещину и сломались одна за другой. Упал на колени. В глазах потемнело. Сглотнул, почувствовав неприятный привкус стали во рту. Казалось, старуха с косой уже стоит за спиной, не иначе. Пока вой снаружи не вернул его в реальность, где не было ни боли, ни крови, один лишь страх и замешательство. И сердцебиение, отзывающееся гулким эхом в голове, не давая нормально мыслить.

– Ной…

Вспомнив, что произошло и убедившись, что с детьми все нормально, Азимов поспешил в проем. Рука легла на пистолеты, но в очередной раз замерла, не в силах даже вытащить их – Виктор чертыхнулся, вспоминая, что недавно его уже предупреждали о подобном исходе.

Дыхание все еще было сбито, а во рту ощущался вкус крови. Медиум сглотнул, закрыл на пару секунд глаза, перед которыми все расплывалось, и медленно вдохнул-выдохнул, прежде чем выглянуть наружу.

Пушистый хвост, массивная лапа со стальными когтями, оставляющими следы на асфальте, белоснежная шерсть – перед ним волк-альбинос. Он скалил клыки, пытаясь подобраться к маленькому, по сравнению с ним, существу, что сдерживала его, упираясь руками в морду.

Словно огромная змея, по телу зверя расположилась толстая железная цепь. Чем больше он двигался, тем сильнее она сковывала его, причиняя дикую боль, и тем злее он становился, все сильнее напирая на девушку.

Пальцы утопали в жесткой шерсти. Ноги пробуравили асфальт, останавливая зверя раньше, чем они врезались бы в стену противоположного здания. От её тела исходит легкое сияние, подсвечивая золотом пространство вокруг. Только руки светились рыжим – обладающим успокаивающими свойствами, теплым Эфиром.

Ной поднимает голову и смотрит волку в глаза, которые постепенно возвращают свой естественный оттенок. Через пару минут такого противостояния он вновь полностью контролирует себя, делая шаг назад, и девушка улыбается, поглаживая зверя по широкому лбу.

Виктор проводит рукой по затылку, облегченно выдыхает и выходит на улицу. Но останавливается, когда замечает, как время словно бы замедлило бег. Его бросает в дрожь. Снова? Боль возвращается, как и присутствие смерти, привкус стали. Медленно поднимает взгляд. Волк и Ной исчезли. Здание впереди разрушено, среди остатков стены тело мужчины в знакомом плаще, запачканном кровью…

Ведомые лисьим любопытством, дети следуют за медиумом. Их звонкий смех вновь возвращает его в реальность. Он старается не думать о участившихся галлюцинациях и лишь усилием воли заставляет себя сделать шаг вперед.

Демон тоже попыталась двинуться к ним навстречу, но ноги налились свинцом из-за напряжения, и она потеряла равновесие, падая на вовремя подставленную руку. Тело перестало слушаться её, ослабев. Голова ныла тупой болью, и она закрыла глаза. Под запах сигарет, пыли и совсем чуть-чуть стирального порошка, под звуки его сердца, почему-то отбивающего чечётку, девушка провалилась в сон, полностью доверяясь в руки мужчине, что отвечал ей нежной улыбкой и сбивчивым шепотом: «Хорошая работа».

Волк, выпустивший из пасти часть порванного шарфа, лег рядом и Азимов посмотрел на него неодобрительным взглядом. Зверь же показательно отвернулся, и положил голову на лапы, но быстро поднял её, когда почувствовал, как дети вырывают ему шерсть, пытаясь забраться на спину…

Умирать, словно смотреть немое кино о своей жизни. Перед глазами проносятся кадры самых дальних событий – счастливых моментов детства (улыбка матери; звонкий детский смех), печальных моментов юности (дождь, барабанящий по дереву; улыбающийся, словно давний друг, незнакомец), кисло-сладких зрелого возраста (звон колокола на чужой свадьбе; влечение, которому нет места) и серых будней действительности (движение к цели; крик, вырывающийся из орлиного клюва).

Хоффман давно выучил этот «фильм» наизусть – каждую мелочь, до последней. Из пулевого ранения в голову сочится кровь, обжигая голый лоб. Дышать стало тяжелее, как будто что-то сдавливает грудную клетку. Страх. Боль. Неважно сколько раз он испытывал агонию уходящей жизни, к такому нельзя привыкнуть.

Его никто не оплакивает. Женщина рядом с ним – Элизабет Хартман – безучастно смотрит. Но стоило кому-то из неприятелей сделать шаг в сторону Рихарда, молниеносный выпад серебряного кортика преградил ему путь. Она полностью сосредоточена на обстановке, выжидает, и лишь хорошо знакомые с ней знают, что на самом деле испытывает меченосец – негодование, страх и раздражение.

На столе между ними валяются два плотных листа бумаги. Визитки испачканы в, еще пока теплой, крови. Их хозяева в трудном положении. Они надеялись свести все к мирным переговорам, но этот план провалился. Правда, если есть план «А», обязательно должен быть и план «Б»…

У мертвеца зазвонил телефон. Вибрация, и громкий тяжелый рок нарушили тишину. Женщина выпрямилась, не убирая кортик от горла врага. Наконец, когда голос из телефона перешел ко второму куплету, Хартман раздраженно пнула своего босса по ноге.

– Хорошая работа,– мелодия затихла, и вокруг воцарилась тишина, которую нарушил мужской голос. Но на том конце трубки ему не ответили, а потом и вовсе отключились. Мужчина встал на ноги, поправил выбившуюся прядь из челки, забранной наверх, ворот накрахмаленной рубашки и, посмотрев на телефон, засунул его в карман. Элизабет убрала оружие и встала рядом с ним. Из-за отключившегося звонка, у него не было информации о том сработал ли план «Б» так, как надо, но и отступать было некуда, так что, решив довериться своим людям, мужчина продолжил, как ни в чем не бывало,– Продолжаем разговор… Лисята у нас, каков ваш следующий ход?

На диване, через стол, сидел мужчина средних лет, одетый в обычный серый деловой костюм. И напоминал офисного служащего намного больше, чем члены «Офиса». Сразу и не скажешь, что он был главарем некоей преступной организации, продающей Странности коллекционерам. К сожалению, подобное в этом городе случалось слишком часто. Таких людей заводила жизнь, существующая по другим правилам, отличных от человеческих. Излишне говорить, что это было незаконно и этим должен был заниматься Департамент. Так почему за это дело взялись они? Все очень просто – поступил запрос, и клиент не хотел огласки.

– Не думал, что среди вас и правда есть бессмертные…

– Вы не выглядите удивленным.

– Я удивлен,– он как-то странно улыбнулся, печально, но с примесью безумия,– Просто это несколько усложняет дело…

Мужчина убрал пистолет и достал сигарету. Человек, стоящий за его спиной, воспринимающийся раньше не больше, чем безмолвным телохранителем, наклонился и поднес зажигалку. Дым небольшим облачком подлетел в воздух. Какое-то странное чувство не давало Рихарду покоя. Почему он такой спокойный? Словно его совершенно не волнует происходящее, лишь узнав, что Хоффман бессмертный, он немного оживился, но ненадолго. На долю секунды показалось, словно он попал в липкую паутину или трясину, что засасывает его. Главарь поднял руку и щелкнул пальцами, после чего все приобрело смысл.

– Лиз, ложись,– прокричал мужчина, роняя подопечную на пол, прежде чем их оглушил залп автоматной очереди.

То, что в баре полно людей противника, было понятно с самого начала (слишком оживленно для бара в дневное время суток), но никто не ожидал, что они откроют огонь в помещении, наплевав на риск задеть кого-то из своих, тем более лидера. Их спас диван, пожертвовавший собой, а вот мужчине напротив повезло гораздо меньше, как и его телохранителю. Одна из пуль задела Рихарда, который закрыл собой Хартман.

Когда все затихло на перезарядку, женщина вылезла из-под своего начальника и моментально оказалась в другой части зала, обезвреживая противников одного за другим ударами в солнечное сплетение или под дых. Когда она схватила кого-то из них за ворот, намереваясь выбить какие-никакие ответы, мужчина лишь криво усмехнулся, показав ей средний палец, и раскусил капсулу, которую держал под языком. Глаза расширились, словно пытаясь выпрыгнуть из орбит, изо рта полились слюни и пена, он стал корчиться в агонии. Женщина отпустила его и тело, упав на пол, застыло в скрючившейся позе. А потом тоже самое стало происходить и с другими.

– Останови кого-нибудь, хоть одного..,– хрипло сказал Рихард, сидевший на остатках дивана и державшийся за плечо рукой,– Будет подарок Спецназу, мало ли, когда пригодится их помощь…

Но было уже поздно, лишь когда Хартман обвела помещение взглядом, она увидела, что в живых остался только один. Похоже она приложила ему сильнее прочих, так что капсула выпала у него изо рта. Мужчина пытался подобрать один из автоматов, но она вовремя наступила ему на руку, а потом, подняв оружие, ударила противника прикладом, вырубив того. Элизабет выбросила «дубинку», и подошла к боссу, решив осмотреть его плечо.

– Всегда было обидно, что регенерация работает только после смерти,– сказал мужчина, слабо улыбнувшись. Откуда-то с пола зазвонил телефон…

Ной очнулась спустя десять минут. Она лежала на мягком боке белого зверя, укрытая черным плащом. Демон все еще пребывала в полудреме, но вспомнив, наконец, о том, что случилось, она приподнялась и огляделась.

Медиум держал маленькую лисичку на плечах, а её старший брат сидел на спине у волка, держась за железный обруч, что сковал шею альбиноса. Они были примерно на одной высоте, что очень забавляло обоих. Дети весело смеялись, а мужчина искренне улыбался. Даже волк терпеливо ожидал, пока закончатся все проказы и первым заметил движение со стороны демона.

Она не желала рушить создавшуюся идиллию, но, когда попыталась встать, привлекла к себе все внимание. Даже опираясь на спину зверя, девушка не смогла нормально подняться, упав на колени. Ноги не были сломаны, но отказывались держать её и ноюще болели.

Виктор, опустив девочку на землю, подошел к ней. В его взгляде она читала беспокойство. Почувствовав по какой-то причине себя виноватой, демон перевела взгляд в сторону, не желая смотреть ему в глаза. Он помог ей сесть обратно и забрал свой плащ, надев его. После этого медиум вновь опустился на корточки, зарываясь пальцами под челку, прикасаясь ладонью к ее лбу. Девушка все еще горела и явно ощущала слабость.

– Все хорошо, просто нужно больше времени. И желательно более равномерное течение Эфира…

– Глупая!– он щелкнул ее по лбу, прерывая,– И что же здесь хорошего?..

Виктор взял ее на руки и поднялся. Девушка от неожиданности потеряла дар речи, чем он и поспешил воспользоваться:

– Ты снова похудела?.. Сколько раз мне повторять, чтобы питалась нормальной пищей, каждый чертов день..,– последние слова он проговорил более четко и настойчиво, делая между ними небольшие паузы,– Сегодня ужинаешь со мной. И ничего не хочу слышать. К тому же… У нас есть повод для пира,– Он самодовольно улыбнулся,– А сейчас мы пойдем в бар, ждать начальника.

«Фурин» был местом встречи, если все шло не по плану или в других подобных обстоятельствах. Скорее всего, Виктор уже связался с Рихардом и доложил обстановку, получив новые указания, но прежде чем уйти им пришлось дожидаться, пока девушка проснется.

Ной промолчала, ведь мужчина был прав во всем и ей нечего было возразить. Она почувствовала себя уставшей и положила голову ему на плечо, закрыв глаза. Чем быстрее она восстановится, тем лучше. Виктор усмехнулся, довольный ее реакцией, повернулся к волку и заговорил уже с ним:

– Можешь принять человеческий облик?

Зверь отрицательно покачал головой. Он повернул морду, указав на толстую цепь и ошейник, сковывающих его. Медиум еще раньше догадался, что они были усилены магией и, скорее всего, имели и другие скрытые свойства, поэтому не удивился.

– Ты слишком приметный в этой форме. Подождешь меня здесь. Я проконсультируюсь с сестрой и вернусь. А дети пойдут с нами.

Волк кивнул. Лисенок, сидевший на его спине, слез по цепи и подошел к своей сестре, взяв ее за руку, улыбаясь. Зверь встал, отряхнулся и медленно ушел, исчезнув в оставленном им же проеме…

Ёшимитсу размял затекшие плечи, с улыбкой наблюдая, как Чизу принимает очередной заказ у одного из столиков. В «Фурине», наконец, наступило временное затишье и оборотень мог заняться менее важными делами, которые накапливались каждый день, словно снежный ком. Но и в этот раз в его планы бесцеремонно вмешались другие люди.

Дверь бара распахнулась и в помещение забежали дети, с интересом и звериным любопытством оглядываясь вокруг. После них, придерживая Ной, которой все еще было сложно нормально передвигать ногами, зашел Виктор. Он проводил ее до дальнего дивана, возле рояля, а сам отошел к барной стойке.

– Сестра у себя?– спросил он оборотня, на что получил отрицательный ответ:

– Вышла по делам, но должна уже скоро вернуться,– пес оглянулся на него и вздохнул.

Подобные визиты иногда имели место быть, поэтому он совсем не удивился, но это не значило, что ему нравилась их деятельность. Считая себя близким другом для обоих, он бы хотел, чтобы они реже влипали в неприятности. А еще лучше бросили подобную работу совсем. Но прекрасно осознавал, что ему не удастся их переубедить, ведь у каждого были свои причины там работать. К тому же, по большей части, это все же были исключения из правил, и помимо таких заданий, «Офис» помогал различным Организациям города, облегчая их быт. Они даже время от времени убирали улицы и помогали в организации фестивалей и праздников.

Цукумогами подошла к демону, предложив принести что-нибудь согревающее или успокаивающее, но девушка отказалась, заверив, что она почти пришла в себя, благодаря тому, что Эфир здесь имеет более быстрое и равномерное течение. После чего она сказала, что вместо этого можно принести какое-нибудь угощение детям. Мальчик и девочка переглянулись и заулыбались сильнее прежнего, когда Чизу протянула им одно меню на двоих. Глаза их загорелись при выборе сладостей. Ёшимитсу и Виктор смотрели на эту сцену по доброму улыбаясь.

– Ну, тогда может и мне..,– было сказал медиум, поворачиваясь к оборотню, но тот его быстро оборвал:

– Алкоголь днем не подаем.

– Ладно,– театрально расстроившись, сказал Виктор,– Тогда давай кофе…

Когда вторая чашка уже была выпита, а детские угощения съедены, лисята стали играть в исследователей, осматривая бар.

Это было продолговатое помещение, слегка загибающееся дугой. Большие окна обеспечивали освещение до самого вечера. Ближе к середине зала располагались круглые столики со стульями, а к стене – прямоугольные с закругленными углами, в обрамлении кожаных диванов. С другой стороны находилась длинная барная стойка, вдоль которой стояли высокие крутящиеся стулья. А возле нее широкая, спиралевидная лестница на второй этаж. С этой же стороны, но чуть ближе к середине, была небольшая сцена, на которой стоял черный рояль. За ним тоже было большое окно, но занавешенное шторами.

Увидев его, дети моментально оживились и побежали играть. Виктор невольно вздрогнул, когда осознал это, но, к его счастью, им не удалось и пальцем коснуться клавиш. Ной перехватила их раньше, мягко попросив не трогать инструмент, а вместо этого предложив поиграть в прятки на улице. Она к этому времени уже оправилась, и могла нормально двигаться, а дети, задобренные угощением, перестали ее бояться и даже полюбили. В знак своей серьезности, девушка закрыла глаза и начала отсчет. Они рассмеялись и побежали наружу. Когда дверь закрылась, демон, не прекращая считать, встала и медленно пошла за ними.

– Спасибо,– коротко сказал Виктор, когда она проходила мимо него, на что девушка лишь улыбнулась, ведь все еще была занята отсчетом…

Через полчаса различных игр, включающих прятки, догонялки и менее активные, такие, как ладушки и колыбель для кошки, за детьми, наконец, пришли. Лисята, увидев, с кем пришел Рихард, бросили все игры и подбежали к девушке. Та, присев на корточки, обняла их, в глазах всех троих стояли слезы. Несмотря на расовую принадлежность, а была она простым человеком, эта девушка находилась в очень близких отношениях с Лисьим кланом и непосредственно с Богиней Столичного Храма. Заметив, как Ной подходит к ним, она встала и поклонилась, поблагодарив.

– Только не говорите, что эта девочка..,– начала демон. Какое-то время царило безмолвие, а потом ей спокойно ответили:

– Будущая Богиня,– что-то внутри демона оборвалось от той интонации, с какой она это сказала, а потом стало еще хуже, когда дети начали интересоваться, сможет ли лисичка есть и делать все, что захочет, когда станет Богиней. Ной пыталась держать себя в руках. Дети просто еще не понимали, и вряд ли успеют понять, что значит «стать Богиней» – когда твою личность объединят с другой, и твое сознание поглотит этот многолетний ком из других сознаний…

– Сколько еще это будет продолжаться?..

Тихо спросила Ной, пламя внутри хотело вырваться наружу. Она почувствовала руку у себя на плече и подняла взгляд. Рихард покачал головой, сжимая ладонь. Хватит и одного раза, тогда я позволил тебе слишком много, хочет сказать он. И она не может с ним спорить. Лисий клан и Храм Лисьей Богини имели слишком большое значение для города. Так проблему не решить, они просто найдут другой сосуд, вот и все. Рассел почувствовала себя такой беспомощной. Она не может в одиночку выступить против них. К тому же, демон знала, что они не плохие, среди них есть много хороших людей, просто таковы их ритуалы…

– А вот это полностью зависит от тебя… Возможно, последний раз, а может и нет.

– Вы говорили что-то подобное и в прошлый раз… Но я не понимаю, причем здесь я?

– Всему свое время,– лишь обронила девушка, завершая разговор. Хоффман подошел к ней и они о чем заговорили. Демон почувствовала, как ее тянут за рукав рубахи и опустила взгляд, а потом присела на корточки перед детьми, улыбнувшись.

– Мы пойдем попрощаемся с Братиком?– спросил мальчик, Ной кивнула. «Братиком» они называли Виктора. Всего за полтора часа медиум успел стать им практически лучшим другом.

– Да. Думаю, он тоже захочет с вами попрощаться,– сказала девушка, после чего встала и проводила их взглядом…

Через пять минут, они вышли из бара вместе с медиумом. Маленькие оборотни подбежали к девушке и, помахав на прощание, они ушли, улыбаясь и переговариваясь о чем-то своем.

– Совсем забыл… Звонили из «Солнечного места», им не хватает рук, просили прислать тебя,– сказал Рихард, подойдя к Ной.

Она уже успела забыть, что ее телефон разбился. Виктор подобрал его, после того, как девушка потеряла сознание, и теперь он бесполезно лежал у нее в кармане.

«Солнечное место» так назывался пансионат для пожилых людей, располагавшийся недалеко от торгового района. Демон подрабатывала там от лица «Офиса», помогая по мелочам, но сегодня у нее был выходной.

Сказав, что хотел, бессмертный ушел. Девушка оглянулась на медиума, заметив у него в руке букет белых лилий, и замешкалась, не зная, что делать. Увидев на ее лице тень сомнения, он вздохнул и подошел ближе.

– Глупая,– мужчина положил свободную руку ей на голову, потрепав,– Иди, конечно, нечего и думать. Со мной все в порядке, Ной. Мы можем сходить вдвоем в любой другой день, а сейчас я и один неплохо справлюсь… Ну же, все хорошо. Встретимся чуть позже, в «Офисе».

Ной кивнула, слабо улыбнувшись. Все, что она могла это довериться ему. Виктор проводил ее взглядом и ушел в противоположную сторону…

– Уведите его, наконец!– крикнул Соболев, удерживая разъяренную Ольгу. Допрос вышел из-под контроля. Каждый вопрос сопровождался усмешкой и оскорблениями оппонента, словно он специально доводил ее до нервного срыва. Провокации, домогательства, ругательства – единственное, что сочилось из его рта, помимо крови и слюней. Даже самый спокойный и уравновешенный человек бы сорвался после нескольких бесплодных часов, осознав, что дело не сдвинулось с мертвой точки, а он по колено в дерьме.

– Отпусти меня, Соболев!.. Я не могу сейчас дать заднюю, это, возможно, наш единственный шанс… Я выбью из него все ответы, даже если придется забить до смерти,– Кунак извивалась, словно уж на сковородке, пытаясь высвободиться из цепкого захвата. В ее глазах горел бесовской огонек. Она пнула стул и тот врезался в закрытую за выводимым преступником дверь.

– Хватит!– мужчина продолжал держать ее даже после того, как они остались одни. Она тяжело дышала, но, без источника проблем, жар ее праведного гнева постепенно сходил на нет,– Он ничего не скажет…

– Откуда ты знаешь? Еще бы немного…

– У него нет ответов на твои вопросы, Ольга. Успокойся.

– Не говори мне успокоиться!– она вырывается и оказывается к нему лицом, переворачивая стол, с шумом отлетевший к стене,– Ты ничего не понимаешь. Еще бы ты понимал, ведь для тебя это ничего не значит! Просто работа. Просто очередное дело, и ничего больше. Но для меня это другое…

– И ради этого можно замарать руки? Посмотри на себя. Вокруг… Он только этого и добивался, разве не видишь? Кто знает, что будет, если ты воплотишь свои угрозы в жизнь… Разве этому тебя учил твой наставник?

– Заткнись! Ты даже не знал его..,– Ольга замахивается для пощечины, но Соболев перехватывает ее руку прежде, чем она достигла бы цели. Вот только он забыл, что снял перчатки, чтобы просканировать того человека перед допросом и не успел снова надеть их, а ведь его способность работает в обе стороны…

На небе ни облачка. Летнее солнце неистово жарит землю. Капли пота стекают по лбам и шеям одетых в полное обмундирование кадетов, обегающих территорию Военной Академии, и поднимающих себе дух хоровыми речевками. Даже от простого наблюдения за ними из окна становилось жарко, несмотря на включенный вентилятор, и в целом заметно отличающуюся от уличной температуру в помещении.

Услышав хлопок, с которым на стол легла папка с документами, Барс отмер, словно очнувшись ото сна, и повернул голову. Он вернулся на место, с которого ушел пару минут назад. Перед ним сидела женщина – Татьяна Виноградова – куратор Спецназа, а также посредник между ними и В.А. Затянувшись в последний раз, она потушила сигарету в пепельнице, и подняла взгляд.

В карих глазах мужчина различил недовольство. Во-первых, ей не нравилось отсутствие каких-либо результатов в деле, которое сейчас вел Спецназ. Люди просто шли на преступления, и единственная зацепка – их ненависть к нелюдям. Словно кто-то вновь хочет развязать войну. И их долг, как бывшей Объединенной Армии, предотвратить это. Во-вторых, он запрашивал новые кадры. Барс был лидером Оперативной группы. Именно он отдавал прямые приказы борцам на месте боевых действий.

– Ты серьезно?

– Нам необходим агент поддержки.

– Так поставь кого-нибудь на крышу.

– Все мои люди нужны мне на земле.

Женщина выдохнула. Барс был из тех, кого так легко не переспоришь, он прекрасно знал свои права и обязанности, видимо, поэтому Медведев и отправил его вместо себя. В этом они были похожи – имели четкое представление о сильных и слабых сторонах своих людей, и отслеживали любые изменения в их боевых способностях. Поэтому его словам можно было доверять.

Виноградова была бы не прочь дать им то, чего они хотят, но именно сейчас не самый подходящий момент. Недавно они заключили еще несколько контрактов, так что кадры были ограничены. Впрочем, только если… Она открыла один из выдвижных ящиков стола и достала оттуда папку для бумаг, протянув ее парню. Тот принял ее и открыл. Там были анкеты выпускников Академии. Пролистав пару страниц, Барс перевел взгляд на женщину, ожидая продолжения.

– Примешь участие в учениях. Победишь – можешь забирать любого.

Барс несколько секунд рассматривал выражение лица собеседницы, похоже, она собирается убить двух зайцев одним выстрелом – преподать урок молодым и показать, кто тут хозяин старичкам – после чего усмехнулся:

– Я согласен. Готовьте бумаги на перевод.

– Ольга.

Девушка развернулась на зовущий голос. Это была ее сокурсница и соседка по комнате. Одна из немногих, кого можно было назвать другом. Кунак имела не самую лучшую репутацию, благодаря иногда слишком усердному и пробивному характеру. Они встретились в крытой галерее между корпусами, когда шли на послеобеденные занятия.

– Слышала слухи о сегодняшних учениях?– после отрицательного ответа, она продолжила,– Говорят, одного из командиров заменит действующий оперативник. И ниоткуда-нибудь, а из самой Столицы. Правда, круто?

От услышанного Ольга остановилась. Ее подруга продолжала говорить, выказывая любопытство и восторг, но снайпер уже особо не слушала ее. Ей никто ничего не докладывал, хотя, на этот раз, она должна была быть одним из командиров. Неужели ей придется уступить кому-то место? Или же сражаться против имеющего боевой опыт, причем получившего его не где-нибудь, а в Столице? Мало, кто желал после выпуска попасть в ряды Спецназа. Кунак же мечтала только об этом. Выпуститься и работать в городе, где она провела свою юность, под командованием человека, которого называет своим Отцом. Разве что-то может быть лучше этого?

Цепочку ее мыслей прервала открывающаяся дверь и те, кто вышел из соседнего корпуса. Девушки отошли в сторону, пропуская Виноградову, и идущего рядом с ней молодого человека. Они поприветствовали старшего по званию, а с ними поздоровались в ответ. Ольга подняла голову, встретившись взглядами с Барсом. Когда они оказались на приличном расстоянии друг от друга, ее подруга вновь заговорила, указывая на молодого оперативника. Кунак же не могла понять ее энтузиазма, но молчала, лишь иногда украдкой поглядывая назад.

– Девочки, вы разве никуда не спешите?– раздался женский голос сзади, перепугав их, словно стаю воробьев. Отдав честь и извинившись, они быстро убежали в корпус. Лишь оказавшись одни, подружки выдохнули и рассмеялись…

Учения проходили вечером, в специальной зоне, которая в данный момент выглядела, как руины какого-то города. На этот раз целью стал захват Флага. Барс несколько раз прочитал папку с анкетами, хотя запомнил все до мельчайших подробностей еще в первый раз. Потом ему разрешили созвать всю команду и провести опрос. Но Иван предпочитал дружеские беседы, легче было понять, чем живет и дышит человек, когда на него не давит чей-то авторитет. Среди его людей почти все были эсперами, их способности он также изучил через непосредственный разговор с носителем.

О вражеской команде они ничего не знали. Это было одно из правил. Даже разведкой им нужно было заниматься самим. Для самого Барса это не было проблемой, но он не посчитал нужным излишне опекать тех, кто совсем скоро должен будет столкнуться с реальным миром, так что отправил двоих, чьи способности подходили больше всего, сначала проинструктировав их. Они справились и принесли все нужные данные. Похоже, противники решили уйти в глухую защиту. Ему рассказали о позициях и примерных способностях тех, кого узнали. Решил, что самым оптимальным планом в данном ситуации будет оставить пару ребят в «Доме», а остальных взять с собой на штурм, рассредоточившись и окружив врага. Так и сделали.

Пуля с краской врезалась в спину одного из парней впереди. Такими снарядами нельзя было убить, но боль все равно ощущалась, поэтому попадание было очевидным по скрученной позе «убитого». Даже маленькие шарики с краской оставляли после себя синяки, которые не проходили с неделю. Когда Барс пришел в себя и скомандовал остальным уйти за ближайшую стену, сзади упал еще один из его подчиненных. Выругавшись, он окинул выживших взглядом. Вид у оставшейся тройки был такой, словно они увидели призрака. Все еще можно было услышать выстрелы, шарики с краской разбивались о преграду, медленно разрушая ее. А еще это нервировало, вызывая приступы паники. Барс не мог не признать, что снайпер знал свое дело. Но, чем дольше они находились за полуразрушенной стеной, тем спокойнее им становилось – значит, она достаточно крепкая и ему до них не достать.

– Это же «Рысь», да?..– спросил один из них.

– Кто ж еще, смотри, как завелась, чокнутая… Скоро где-нибудь дыру проделает, точно тебе говорю…

– Вы знаете кто этот снайпер?– спросил их оперативник. Парни переглянулись и, спустя одну короткую паузу, синхронно кивнули.

– Кунак, Ольга. Все здесь ее кличуть «Рысью» из-за зорких глаз.

– Мы обречены, говорят, о-она способна… одна… целую роту,– заикаясь, прокомментировал третий. Все обратили свое внимание на него. В отличии от двух остальных, его пугали выстрелы, и, словно почувствовав слабое звено, она целилась в эту сторону чаще других, заставляя его скукоживаться сильнее прежнего,– Чудовище.

– Да враки это все. Никакое она не чудовище..,– попытался успокоить его первый.

– А ты откуда знаешь?

– Так, это каждый знает… На первом курсе еще было дело. Старшие, кто проигрывал ей, начинали распространять слухи, да каждый последующий хуже предыдущих – думали, так они менее жалкими выглядеть будут, ха. Чудовище же, куда им…

Слухи, не слухи, а способности на лицо, подумал Барс. Сидеть здесь вечно не получится. Ему нужно вытащить из этой ситуации эту тройку и отправить их в тыл к врагу. Судя по всему, они расслабились и не будут ожидать атаки, ведь за них сражается Чудовище, а значит проиграть они не могут. Эта уверенность их и погубит.

Мужчина окинул взглядом пространство вокруг, а потом своих людей. У него еще есть козыри в рукаве, но для того, чтобы их использовать необходима полная отдача этих троих. И, как назло, самая подходящая способность была у того, кто больше всех боялся. Если заставить его использовать ее сейчас, в таком состоянии, эффект невозможно будет предугадать…

Барс поменялся местами с двумя другими и заговорил с перепуганным кадетом. Способность «убеждения» была основной в его арсенале, но ей необходим был зрительный контакт, коего добиться сейчас было совсем непросто. В конце концов, он хорошенько встряхнул парня за униформу, из-за чего тому пришлось поднять голову и замереть, глядя в глаза оперативнику. Первый этап выполнен, теперь необходимо было сформулировать приказ так, чтобы это не испортило ему жизнь в дальнейшем. Просто избавить от страха – не вариант. Он тут же погибнет, стоит оказаться в реальных боевых условиях. Нет страха – нет и осторожности. Начнет еще бездумно бросаться на амбразуру. Камикадзе в отряде никому не нужны – в этом оперативник был уверен на все сто.

Барс начал медленно и вдумчиво подбирать слова, стараясь поднять не только боевой дух солдата, но и его самооценку, при этом не переусердствовав. Все осложнялось постоянными выстрелами и грохотом, которые могли перебить не то, что голос, казалось, даже мысли в черепной коробке. Сколько еще у нее этих боеприпасов, выругался про себя эспер. Когда он закончил, парень уже не выглядел таким напуганным, но словно бы находился в прострации какое-то время. Когда же к нему обратились, он более спокойным голосом ответил, что с ним все хорошо. Иван хлопнул его по плечу, поощряя, и стал объяснять им дальнейший план действий…

Ольга наблюдала за происходящим в прицел винтовки, лежа на коврике в полуразрушенной комнате на высоте последнего, десятого этажа, отправляя снаряд за снарядом, выкуривая противников из укрытия. Иногда ей приходилось ненадолго останавливаться для перезарядки. При обычных условиях боеприпасы давно бы закончились, но у одного из ее подчиненных была способность создавать копии предметов из подручных материалов, допустим, грязи или камней. По внешним признакам и конечным свойствам такой предмет ничем не отличался от оригинала. В теории такой же фокус мог сработать и с человеческим телом, но никому еще не приходило в голову проверять это на практике.

Дымовая шашка. Перекрывая видимость, дым медленно распространялся по пространству. Сохраняя хладнокровие, Кунак выстрелила в сторону предполагаемого отступления, но ничего не изменилось. Приподнявшись, чтобы перезарядить снаряд, она услышала четкий звук затвора где-то чуть выше своего виска. Девушка скосила глаза и слегка повернула голову, чтобы понять, что происходит. Нависая, рядом стоял человек, направив на нее пистолет. Барс молча мотнул головой. Она подняла руки над головой и отодвинулась от винтовки, встав сначала на колени, а потом поднявшись на ноги. Этого мужчину она видела сегодня днем – оперативник из Столицы. Судя по всему, он вырубил ее подчиненного, что находился в другой комнате, иначе ему не удалось бы пройти сюда.

Тишина царила добрые пять минут, которые девушка пыталась понять, как ему удалось так быстро добраться сюда, правда, ответ нашелся быстро – не зря она так долго била в одно место. «Телепортер» – самая неудобная из способностей в команде противника. Она надеялась выстрелами выкурить того эспера из укрытия и обезвредить. О трусливости этого человека знали все. Перемещение в пространстве требует большой концентрации, поэтому ему не удалось бы воспользоваться способностью в состоянии паники. Значит, что-то помогло ему успокоиться. Или кто-то? Снайпер внимательно посмотрела на человека напротив. Высокий, атлетически сложенный, что было заметно даже через одежду, с белой светлой кожей. Даже слишком бледной… Да и выглядел он каким-то уставшим, словно его тошнило. И почему он так ничего и не сказал?..

Ольга не смогла сдержать смешка, несмотря на явно тягучую атмосферу, непригодную для веселья. Еще один недостаток пространственного перехода заключался в большой нагрузке на организм, особенно для неподготовленного человека. Любой другой, не тративший годы на тренировки и не работающий уже в полевых условиях, не смог бы пошевелить и пальцем после одного такого прыжка. То, что Барс стоял, как по команде «смирно» несмотря ни на что, показывало его отличным солдатом. Девушка сочувствовала его состоянию, но не могла не воспользоваться шансом. Она выдохнула и встала в боевую позу – согнув руки в локтях перед грудью и сжав кулаки. Но слишком быстро расслабилась, решив, что легко одолеет его, ослабленного. Серия ударов была парирована, пусть оперативник и лишился пистолета в первые из них, по собственной же глупости.

За пять минут, которые они простояли просто глядя друг на друга, он успел немного отдохнуть и изучить ее физическую подготовку, пусть под военной формой и не все возможно было рассмотреть. Барс был инструктором во время тренировок Оперативников, именно он разрабатывал их расписание, составлял индивидуальные диеты, и следил за выполнение всех предписаний, которые сам же и раздавал. Парни вечно жаловались на его спартанские методы, но всегда благодарили, когда это выручало их в тот или иной период.

Девушка то и дело оказывалась прижата к стене или опрокинута на спину, но ей удавалось выбраться из его захватов, и в какой-то момент начало казаться, что он просто играется с ней. Самыми жесткими способами указывает на слабости и недостатки, но это лишь подогревало в ней интерес и желание показать на что она способна. Так продолжалось, пока у девушки не осталось ни сил на сопротивление, ни каких-либо козырей в рукаве и не показанных приемов. Он заломал ей руки за спину и стал удерживать так, и как бы она не пыталась, освободиться никак не получалось. Все это время он был способен вот так просто обезвредить ее, но почему-то не делал этого. Это взбесило, но что-либо сделать она была не состоянии.

В воздух подлетела ракета, взорвавшись красным дымом. Это была команда Барса и знак того, что они выиграли. Мужчина отпустил руки и девушка упала на колени, а потом резко повернулась к нему, бросив гневный взгляд. В уголках глаз блестели слезы. Ей было обидно не столько от поражения, сколько от его отношения. Они несколько секунд просто смотрели друг на друга, словно ожидая чего-то. Когда взрыв первых эмоций прошел, Ольга смогла рассмотреть в глазах соперника не безразличие или ненависть, а заинтересованность и смирение, словно он был наставником, который готов терпеливо объяснять ученику все, что тот не понимает и продолжать работать над улучшением его навыков, сколько бы времени на это не потребовалось. Потом Барс развернулся и просто ушел, оставив Кунак наедине со своими мыслями и ощущениями…

Столица была Ольге домом добрую часть жизни. Но последние три года она провела в Военной Академии, поступив туда из желания идти по стопам своих покойных родителей и защищать слабых. И теперь ее мечта осуществилась, хотя еще пару дней назад это казалось чем-то далеким, к чему еще стремиться и стремиться.

Она вышла из вагона поезда, осматриваясь, хоть и знала, что ее не встретят. Девушка прекрасно ориентировалась в Столице, поэтому добраться до пункта досмотра для нее ничего не стоило. Но в Старом городе она никогда не была, и вот отсюда начинались проблемы. Думая о том, чтобы спросить дорогу у служащих, Кунак сошла с автобуса на конечной остановке маршрута. До самой же Стены еще предстояло пройтись. Девушка поправила лямку рюкзака и двинулась вперед по широкой дороге вдоль невысоких зданий, где некогда жили люди. Сейчас же эта часть района была заброшена, поэтому на всем протяжении пути она не встретила ни души.

Стена служила распределяющим фильтром, но, в отличии от других населенных пунктов, в Столице она находилась внутри города, а не снаружи. Именно поэтому в ДоБе так же существовал Отдел по Предотвращению Сверхъестественных бедствий, занимающийся еще не открывшимися «Коридорами» – аномальными зонами, где время и пространство сходят с ума.

Это была сборная конструкция из большого количества частей различной формы, надетых друг на друга, словно конструктор. В каждой детальке прорези-заклинания с бегущей по ним магической энергией. Но с большого расстояния всего этого было не различить. Для того, чтобы попасть в Старый город, нужно было проехать по пространственному туннелю или же пройти по пешеходной зоне внутри Стены.

Ольга уже подошла в пункту досмотра, когда увидела черный автомобиль, припаркованный в стороне. С водительского места вышел мужчина крупной комплекции, больше всего ему подошло бы сравнение: как медведь. Мягкие черты лица и выражение глаз же скорее напоминали плюшевого мишку.

Девушка улыбнулась и подошла к нему. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, а потом она подняла руку, отдав ему честь. Это был их небольшой ритуал, показывающий, что они все еще на правильном пути и идут к цели. Но, вопреки ее ожиданиям, он не сделал тоже самое, вместо этого коснувшись ее плеча рукой, поприветствовав, и сел обратно в машину. Поколебавшись, но решив, что, возможно, они торопятся, она обошла средство передвижения и села на пассажирское место.

На всем протяжении пути, они вели светскую беседу. За окном – только серые стены с фонарями, да редкие попутчики. Ольга рассказывала ему о том, как удивилась, когда ее перевели в Столицу, причем раньше выпуска, что здесь явно постарался тот оперативник, но больше она ему не проиграет. На что Дмитрий лишь улыбался, иногда поддакивая. Все их беседы превращались в ее монологи, но девушка никогда не сомневалась в том, что мужчина внимательно слушает и готов поддержать, если нужно.

Они выехали из туннеля и первое, что привлекло ее взгляд – черный Куб, возвышающийся над всеми строениями и даже Стеной. Выше него были только Близнецы. Многие здания Старого города были заброшены и не использовались уже более полувека, но архитектура новых районов не сильно изменилась с тех пор. В других располагались офисы Отделов, военные лаборатории и различные тренировочные полигоны. Возле одного из таких они и остановились.

Ольга вышла из машины и подняла голову, рассматривая одноэтажное здание спортивного комплекса. Медведев же прошел к дверям и остановился, оглянувшись на нее, ожидая. Отмерев, девушка захлопнула дверь и подошла к нему, прошмыгнув в распахнутый для нее проем. Мужчина последовал за ней, а потом, обогнав, повел по коридорам дальше. Они пришли в тренажерный зал. Внутри просторной комнаты стояло множество аппаратов на разные группы мышц, за которыми занималось с десяток человек.

Медведев позвал одного из них по имени. Кунак перевела взгляд с мужчины, вглубь помещения и увидела, как к ним поворачивается высокий брюнет, раздающий другим советы и указания. Но лицо ее быстро скривилось в гримасе недовольства, когда она узнала в этом молодом человеке оперативника из ее кошмаров. Да, несколько последних ночей он, смеющимся чертом, приходил в ее сны и заставлял просыпаться с головной болью и упавшим настроением. Он не выходил у нее из головы всю дорогу из Академии в Столицу, покинув ее только после того, как она встретилась с Отцом, и то ненадолго.

Увидев их, он молча повернулся к другим и созвал их вместе. Ольга невольно сделала небольшой шаг назад, когда они обступили ее и Медведева. Дюжина бойцов кто со скептицизмом, а кто с интересом рассматривали девушку. Дмитрий поприветствовал их, а потом представил Ольгу, как нового члена отряда. И на их лицах заиграло еще больше эмоций. Когда с формальностями было покончено, Барс разогнал всех по местам, а сам остался на месте.

– Это Иван Барс, лидер Оперативной группы,– сказал Медведев Ольге,– С завтрашнего дня он также твой инструктор по боевой подготовке.

– Приятно будет поработать вместе,– Барс протянул ей руку, которую девушка пожала без удовольствия, и через силу ответила тем же.

– Мы сейчас заселяться в общежитие, остальное на тебе.

Парень кивнул. Они ушли, и на протяжении всего пути, мужчине пришлось выслушивать молчаливое недовольство девушки, уставившейся из окна на проплывающие в небе облака. Она и представить не могла, как теперь будет работать с этим человеком, но точно не позволит ему встать на пути к ее мечте…

Следующие три недели Ольга только и делала, что тренировала силу и выносливость. Иногда это были индивидуальные занятия, иногда групповые. Барс гонял и в хвост, и в гриву, а ей все больше казалось, что лишь издевается.

На первом же занятии он проронил, что сюсюкаться не будет – неважно кем она кому приходится, или кем является. Здесь все равны. Это девушку полностью устраивало. Если он до сих пор не воспринимает ее всерьез, она докажет, что не уступает никому из них, и заставит себя уважать.

Не со всеми членами Опергруппы она сразу же смогла найти общий язык, кое-кто относился к ней, как обузе, называя «Принцессой». С этим тоже пришлось смириться. Впрочем, большинство все же было настроено дружелюбно – даже проявляли заботу и вставали на защиту, если нужно было. Но, чем дольше они тренировались вместе, чем больше спаррингов она выигрывала, тем ровнее становились ее отношения с окружающими. Стали признавать даже самые упрямые.

Единственный, кому она проигрывала из раза в раз, был Барс. Остальные пытались подбодрить ее, убеждая, что их командир – уникум. И ей не стоит сравнивать себя с ним. Но девушка, привыкшая всегда добиваться своих целей, продолжала настаивать на своем и заниматься чуть ли не усерднее всех.

В начале нового месяца, во время групповой пробежки, Барс подозвал Ольгу и велел идти за ним. Штаб, наконец, прислал им снаряжение, так что они могли начать новые тренировки – по стрельбе. Он вручил ей футляр с винтовкой и повез дальше. Кунак молча следовала за ним, не проронив ни слова, лишь оглядываясь вокруг. Они поднялись по лестнице в старом, заброшенном здании и вышли на крышу. Парень подошел к ограждению и оглянулся назад, ожидая. На полу лежал прямоугольный ковер, в ногах его стоял фонарь, а рядом несколько деревянных ящиков. Девушка сделала шаг и подошла к железным перилам, бросив взгляд вниз, а потом на окружающие дома, моментально заметив в окнах какие-то силуэты. Ей не нужно было и приглядываться, чтобы понять, что там никого на самом деле нет и это всего лишь муляжи.

– Что это?

– Твоя новая тренировка. Доставай винтовку и ложись,– скомандовал Барс, указывая на ковер. Потом он взял с ящика бинокль, проверяя и настраивая его. Ольга пару секунд просто наблюдала за ним, пытаясь уловить ход мыслей, потом перевела взгляд обратно – на окна противоположного здания. Фанерные преступники криво скалились, пытаясь запугать, но ничего, кроме смеха их гримасы не вызывали.

– А там?..

– Цели – проверим твою реакцию и память,– он ожидающе посмотрел на нее, отвлекаясь от колесиков фокусировки. Кунак ничего не оставалось, кроме как послушаться его…

Только через пару таких занятий, ей надоели эти кривые рожи, и она осмелилась высказать свою критику к способностям художника. Ответ же заставил ее ненадолго окаменеть, а потом совсем чуть-чуть, но изменить свое отношение к этому человеку – оказывается, есть что-то, чего он не умеет. Если подумать, то их первая встреча тоже не была идеальной, но она так впечатлилась его боевыми навыками, что стала идеализировать во всем. Девушка не смогла сдержать смеха, который наполовину был адресован ей самой.

Барс, тихо проронив, что здесь нет ничего смешного и явно почувствовав себя задетым, в конце концов, тоже улыбнулся…

После этого Кунак немного охладила пыл и перестала пытаться прыгнуть выше головы, сбалансировав тренировки и отдых. Она стала чаще проводить время с другими оперативниками, ходила с ними в бар, разговаривала, а иногда и вовсе вела себя, как мамочка, заставляя убирать за собой вещи и наводить порядок в раздевалках. В другие моменты, девушка напоминала менеджера какой-то спортивной команды, подбадривая, поднося воду или полотенца, оказывая первую помощь. Вроде, все шло отлично, но…

Вот уже прошло два месяца, а ее ни разу не брали на задания. Барс говорил, что ей еще рано, а девушка была с этим не согласна. Перед каждым новым вызовом, она устраивала скандалы, и они оба пытались донести до Медведева свои мысли, но мужчина всегда был на стороне Барса, у него больше опыта в таких вопросах – если он говорит, что еще рано, значит так оно и есть. И Ольге приходилось мириться с таким положением вещей, а ведь вовсе не для этого она поступала в Военную Академию, а для того, чтобы спасать людей, наказывать злодеев – ради своей справедливости…

Они должны были штурмовать логово наркоторговцев, но что-то с самого начала пошло не так. Как бы ему не хотелось поставить снайпера, Ольга была слишком неопытна, а для них это место дом родной. Поэтому, когда она без его разрешения заняла позицию и стала оказывать поддержку, Барс чертыхнулся и пожалел, что вообще связался с такой упрямой особой, но не мог не признать ее талантов в стрельбе.

Передав командование одному из подчиненных на месте действия, парень поспешил туда, где залегла Кунак. Он был уверен, что кто-то из преступников уже направился туда, и ему нужно торопиться. И, конечно же, был абсолютно прав.

Когда девушка, почувствовав опасность, обернулась назад, увидела над собой мужчину, замахивающегося ножом. Она быстро перевернулась на спину, но ответить бы не успела, максимум защититься руками. Но уже через секунду противник упал сам, оглушенный ударом сзади.

– Дура! Что ты тут устроила?

Ее оглушил крик. И она еще какое-то время пыталась прийти в себя, пока Барс читал ей нотации, кроя на чем свет стоит. Из-за чего не заметил, что преступник, которого он ударил, медленно приходил в себя.

Выстрел. Пистолет у Ольги в руке слегка дымился. Барс обернулся назад и тут же скрутил мужчину, раненного в плечо, надев на того наручники, а потом выпрямился и обеспокоенно посмотрел на Кунак.

Девушка, впервые выстрелившая из настоящего пистолета в живого человека, к тому же так близко, тяжело дышала и дрожала, но, взяв себя в руки, она с вызовом посмотрела на лидера, как бы говоря, что так просто не сдастся на пути к своей цели. Барсу оставалось только тяжело вздохнуть, но, признавая ее силу духа, усмехнуться и протянуть руку, чтобы помочь подчиненной встать…

После этой ситуации оперативнику пришлось пересмотреть взгляды на некоторые вещи. Он нашел бывшего сотрудника полиции, который смог бы научить Ольгу некоторым премудростям профессии и добавил ей в расписание тренировки на стрельбище с офицерами из других отделов. И еще через несколько недель девушка, наконец, стала неделимой боевой единицей Спецназа.

Дверь резко распахнулась, пропуская Ольгу внутрь. Барс, наполовину раздетый, вытирая полотенцем мокрые волосы, смерил ее удивленным взглядом. Девушка же застыла в ступоре. В панике, она даже не задумалась куда вбегает. Ей повезло, что больше никого в раздевалке не оказалось. Его плечо было перебинтовано. Кунак не могла отвести своего взгляда. Внутри бушевали эмоции, слезами они просились наружу.

Все-таки одного идеального зрения мало. Девушка чувствовала себя паршиво из-за того, что ничем не смогла помочь. Разве не ее это работа? Поддерживать их? Защищать. А спасать людей? Не об этом ли мечтала большую часть жизни? Если бы только винтовка соответствовала ее способностям и могла пробивать любые преграды…

Перед глазами возникали их спины – ее Отца, что держал на руках тело маленького ребенка, которому уже ничем не поможешь, и наставника, лидера, в несвойственной для него манере, сгорбившегося, поникшего, и, казалось, совсем не замечающего собственные раны.

Заедая сладким горький вкус поражения, потери, он пытался сохранить в себе веру в любовь и доброту жителей этого мира. Не их это вина. Барс ненавидит смерть. Презирает ее всеми фибрами души. Слишком часто ему приходилось сталкиваться с ней – молча и беспомощно смотреть, как она забирает тех, кто ему дорог. Тех, кто ее не заслужил…

В молчании прошла минута, две. На третьей Барс не выдержал – вздохнул, повесил полотенце сушиться, потом надел майку и, достав из шкафчика ветровку, двинулся к выходу.

– Идем, выпьем. Я угощаю,– он улыбнулся поднявшей на него мокрые глаза Ольге, и, закрыв дверь раздевалки, повел девушку из здания.

Весь вечер просидели за барной стойкой в одном из ночных баров Столицы. Со стороны они выглядели, как родственники – заботливый старший брат, следящий, чтобы любимая младшая сестренка не натворила дел, не вляпалась в неприятности и не убилась по пьяни. Сам же оставался трезв, потому что за весь вечер ни разу не притронулся к алкоголю, но умело делал вид, что пил столько же, и пьян не меньше. Привыкший к роли самого трезвого, Барс всегда был тем, кто проследит добрались ли его подчиненные домой в целости и сохранности. Когда они выпивали в компании и у него не было необходимости развлекать кого-либо, сам он предпочитал пить тоник в одиночестве, или в компании бармена.

В конце вечера Барс проводил ее до общежития, убедился, что все хорошо и отправился к себе, уже предчувствуя, как завтра будут вянуть уши от ее жалоб на плохое самочувствие…

Ольга стояла на улице, ожидая Барса, который вызвонил ее, но так по-человечески и не объяснил, куда и зачем. Он появился в поле зрения, и в первую очередь ей бросилось в глазах несколько больших пакетов, которые он нес в руках. Парень подошел, и даже не здороваясь, вручил ей парочку, освободив тем самым одну из рук. Потом сказал идти за ним и двинулся вперед. Девушке ничего не оставалось, кроме как послушаться его. Несмотря на объем, пакеты почти ничего не весили. Они прошли пару кварталов и остановились возле припаркованного грузовика. Водитель, увидев их в зеркале, выбросил сигарету, и вышел из машины. Иван пожал ему руку в знак приветствия и передал коричневый конверт. Проверив его содержимое, пересчитав купюры, мужчина кивнул в сторону кузова. Барс отдал Кунак остальные пакеты, запрыгнул туда, а потом забрал их обратно. Приставив их к кабине, парень закрепил специальные ремни и спрыгнул вниз. Они проводили грузовик взглядом.

– Ну, что, теперь еще одно дело,– подмигнул Барс.

Как позже выяснила Ольга, в ее пакетах была одежда, в других – еда. Парень вырос в Коммуне на Севере – деревне, которая почти полностью состояла из людей потерявших на войне дом. Они заменили ему семью. И теперь он отправлял им кое-какие вещи первой необходимости.

Второе дело находилось на стрельбище. Они встретились с молодым человеком, вид у него был неаккуратный – белая рубашка навыпуск, ее ворот торчал в разные стороны, черные брюки и туфли, а так же плащ до колен. Ему явно не понравилось, когда Барс указал на Ольгу и сказал, что это она хозяйка винтовки, которую тот держит в руках, но спорить с оперативником было бесполезно, так что он сказал девушке выстрелить по мишеням несколько раз. Кунак послушалась. Парень что-то помечал в небольшом планшете. Когда они закончили ее руки ныли от отдачи. Отметив все, что нужно Виктор ушел, забрав с собой винтовку.

После этого они зашли в кафе, обсуждая за обедом прошедший день и планы на завтрашний…

Раз в полгода Спецназ проводил особенную тренировку. На пару дней они уезжали из Столицы в горы, рядом с одним из городов агломерации, где еще с давних пор осталась полоса с препятствиями. Жили в палатках в лесу, что тоже было частью испытания. А по вечерам собирались возле костра, рассказывая байки и играя на гитаре.

Ненадолго отлучившись от общей шумихи, Ольга вернулась к костру, но, осмотревшись не увидела лидера, что и поспешила высказать, и на что ей ответили: «А, ушел к Женушке. Какое-то время его не будет…», после чего посмевшего это ляпнуть больно ударили под ребра, когда лицо у девушки скривилось от удивления и сменилось разочарованием. Но остальные лишь рассмеялись и сказали: «Ха-ха, ты что, расстроилась? Да ладно, идем. Кое-что покажем». И двое, те с кем Кунак чаще всего общалась, встали с бревен, которые заменяли им стулья, и пошли по звериной тропе, глубже в лес, иногда останавливаясь и проверяя ее. Девушка же медленно шла за ними, но в голове звучали вопросы, а действительно ли ей нужно это знать и не лучше ли было оставаться в неведении.

Поздняя осень шуршала листьями, гремела голыми ветками, и изредка скрипела снегом, которого становилось все больше, чем глубже в горы они уходили. Идти становилось все сложней и холодней. Через несколько минут, двое других остановились и, обернувшись на нее, стали ждать. Ольга прошла между ними и вышла из леса, оказавшись на вершине одного из холмов. Сначала ее парализовало из-за красоты черного неба, утыканного белыми точками-огоньками. Казалось, они отражаются у нее в глазах. Чуть дальше, воруя солнечный свет, висел месяц. Ни одного облачка не закрывало это чудо света.

Она пришла в себя, услышав чей-то смех, и опустила взгляд. Здесь было несколько больший камней, полностью усыпанных снегом, словно эклеры с помадкой. Ольга вновь замерла, но на этот раз от проницательного взгляда серо-голубых глаз, внимательно следящих за любым ее действием. Пятнистая шкура, массивные лапы, способные моментально порвать тебя на куски при желании. Это беспорно была хозяйка этих мест. Величественно лежала она на одном из камней, наблюдая за незваными гостями, без намека на какое-либо беспокойство.

– Вроде, уже год прошел..,– начал один из парней, обращая свой риторический вопрос ко второму, который лишь кивнул,– Спас ее из силков браконьеров – вечная проблема этих мест… А она чуть без руки его не оставила, поганка такая…

Ольга огляделась и, наконец, смогла найти его чуть впереди и сбоку. Рядом с Барсом был еще один барс. Поменьше и другого пола. Такой улыбки девушка еще не видела на лице своего командира. Они перетягивали канат, словно это был не дикий зверь, а его домашний питомец, какой-нибудь лабрадор, не иначе. Зверь, наконец, смог забрать игрушку и отвернулся, покусывая ее, но, не двигающаяся, она ему быстро надоела, и, бросив «добычу», он вновь вернулся к парню.

– И нет, чтобы забыть… Потом бегал два дня, искал ее, как умалишенный,– продолжил второй,– И чего, спрашивается, нужно было – спас и ладно. Нет, ему надо было удостовериться, что она жива, видите ли, беременна была. Может, голодает. И ведь правда нашел, накормил, потом долго к ней ходил, словно муж. Поэтому и назвали ее Женушкой…

Они рассмеялись, а девушке почему-то полегчало на душе. И казалось, она может долго стоять здесь и смотреть, как он играет с большой кошкой – теребит его за ушами, заливаясь смехом, когда тот пытается то ли откусить ему нос, то ли лизнуть, а потом кладет лапы на плечи и трется, трется, словно и правда ничем не отличается от своих прирученных братьев по разуму.

И она, и правда, стояла бы так еще долго, если бы мать не поднялась на лапы – медленно, вальяжно. Котенок, увидев это, попрощался с «отцом» ткнувшись тому носом в лицо, подбежал к ней, играясь с хвостом, и они ушли – все так же величественно, по-королевски.

Барс проводил их взглядом. Теперь Ольга различила на его лице тень непонятной ей меланхолии, будто и сам он хотел бы одеться в пятнистую шкуру, и отправиться с ними вглубь гор. И сама не поняла, как подошла к нему и схватилась пальцами за утепленную куртку, словно хотела остановить…

С тех пор, как Ольга присоединилась к Спецназу, прошло два года. С новой, магической винтовкой девушка была незаменима. А Барс стал чаще захаживать в «Фурин», где оборотня иногда подменял Виктор. Все их разговоры были о магии. О ее возможностях, происхождении. Медиуму нравились такие мини-лекции, ведь они заставляли его отвлекаться от жизненных невзгод. Барсу же было интересно по двум причинам: во-первых, рисунок на спине. Ему хотелось понять тех, кто сделал его – собственных родителей. Они погибли, так и не узнав, что, после десятка смертельных неудач, один из экспериментов увенчался успехом. Что бы они почувствовали? Стали ли обращаться с ним подобающе? Признали? Теперь он этого никогда не узнает…

И, во-вторых, то тупиковое дело, не дающее ему спокойно жить уже не первый год. Оперативник хотел знать, можно ли управлять человеком с помощью магии? Этот вопрос заставил медиума задуматься. Но ответ приходил в голову только один – гипноз – других способов он не знал. Но и здесь были свои подводные камни. Нельзя было заставить кого-либо делать что-либо, противоречащее его принципам и воле. Должна быть причина, хотя бы на подсознательном уровне. И она была. У всех.

Следующий вопрос – что с этим делать, как бороться? Для того, чтобы объяснить, Виктору потребовался пример – он вытащил один из пистолетов и положил его на барную стойку. По стволу засветились и погасли символы. Из другого вытащил пулю – та была изрисована линиями – и так же поставил ее на стол. Когда медиум закончил объяснение, Барс практически подпрыгнул с криком: «Что же ты раньше молчал?», но Виктор лишь недавно закончили и ему потребовался год, чтобы все заработало, как надо. Регенерирующие пули – это не хухры-мухры, а так, чтобы еще и обездвиживали, тем более. Оперативник сказал, что забирает их, и спорить с ним было бесполезно.

И кто бы знал, что шанс воспользоваться ими подвернется так быстро…

Очередной налет. Все шло прекрасно, пока одного из преступников не ранило шальной пулей. Он взвыл от боли. И с этого момента начались странности. Поначалу он выглядел так, словно не понимал, что происходит, потом на его лице появилась тень безумия – подбежав к Барсу, схватил того за униформу, начал трясти и кричать, что не хотел, это не он, они должны помочь ему, спасти этих людей, иначе их всех ждет…

Оперативник застыл в ступоре, пока его не оглушил голос Ольги в наушнике. Она хотела выстрелить в него, обезвредить, но Иван остановил ее. Потом мужчина схватился за голову и сделал несколько шагов назад, словно сопротивлялся чему-то. Барс попытался заговорить с очнувшимся, понять, что происходит, как ему помочь, и главное – что он знает. Но мужчина ничего не слышал и все повторял, что это не его вина, что он не хотел и ему больно. Тогда оперативник решил выстрелить в него из пистолетов Виктора, которые у него были с собой, но не успел.

Мужчина внезапно замер и затих, а потом набросился на парня, желая задушить того голыми руками. Но не успел – выстрел прогремел, подобно раскату грома – и мужчина упал оперативнику на грудь, а потом сполз на пол. Барс поднял взгляд и увидел Медведева. Пистолет в его руках слегка дымился. Напряженную тишину, царившую добрые полминуты, прервал голос Кунак, спрашивающей все ли с ними впорядке?..

Прошло еще какое-то время. Барс стал внимательнее присматриваться к начальнику. Но «тупиком» это дело называли не случайно – не было никаких улик, свидетелей, не оставалось даже самих исполнителей. Решив, что нужно подключать кого-то свыше, парень в тайне связался с Виноградовой и выложил ей свои подозрения…

Ольга находилась у себя в комнате, когда ей позвонил Отец. Она примчалась на место сразу же, даже не переодевшись. Это был небольшой продуктовый магазин. Иногда они закупались там. И знали, что его хозяева – очень милая пара Странностей. Они часто здоровались, были очень вежливы и не проявляли никакой агрессии. Поэтому она не могла понять, что происходит.

– Он требует только тебя, без оружия,– сказал Дмитрий. В руках у него был бронежилет.

– Почему он сделал это? Я ничего не понимаю…

Ольга забрала у него защиту и надела ее. Медведев покачал головой.

– Не знаю. Но постарайся не провоцировать его и выяснить, что к чему.

Она кивнула и повернулась в сторону магазина. Там горел свет и ничего не говорило, что случилось что-то из ряда вон. Лишь машины с красно-синими мигалками и толпа вооруженных солдат, ждущих приказов. Девушка двинулась вперед. Все напряглись и приготовились.

Ольга вошла в магазин. Кое-где продукты были разбросаны по полу. И уже здесь можно было сказать: «Да, произошло что-то странное», словно толпа людей пыталась выбраться наружу. Когда она оказалась внутри, хозяева, сидящие возле стены, встали и быстро вышли из магазина, испуганно посмотрев на нее и кивнув. Кунак проводила их взглядом, выдохнув и сделала шаг дальше.

– Привет..,– он стоял, прислонившись к прилавку. Увидев, что майка на предплечье, груди, штанины были в порезах, а край ткани – красный от крови, девушка хотела броситься к нему, но ее остановил его голос.

– Не подходи ко мне,– Барс поднял взгляд и выпрямился. Нож торчал из его ноги,– Не уверен, сколько еще продержусь…

Он слабо улыбнулся. Но ей было не до улыбок.

– Что происходит?..– почему он вдруг напал на магазин, взял заложников? Почему так ранен? Кто…

– Нет времени,– парень достал пистолет и сделал пару шагов к ней,– Подойди…

Девушка с радостью послушалась. Он вложил оружие ей в руку, из-за чего та подняла на него удивленный взгляд.

– Ты должна выстрелить в меня.

– Что?.. О чем ты говоришь?– она сделала несколько шагов назад. Пистолет все еще был у нее в руке,– Почему? Ты ведь никому ничего не сделал? Давай просто выйдем отсюда…

– Я не могу. У меня нет времени тебе все объяснять. Уже чувствую, как все возвращается,– Барс поднес руку ко лбу, словно мучился от головной боли,– Ты должна выстрелить в меня. Поверь.

Ольга стала качать головой. Из-за чего парень застонал, он провел рукой по волосам, к шее и поднял на нее сердитый взгляд. Кунак неосознанно взглянула ему в глаза.

– Направь на меня пистолет, Ольга,– его голос отдавался у девушки в голове, словно это были ее мысли. И, вопреки собственному желанию, она сделал так, как он сказал,– А теперь… Стреляй. Это приказ!

Ноги у девушки подкосились и она упала синхронно с телом Барса. Услышав выстрел оперативники ворвались в магазин. Руки дрожали, она посмотрела на оружие, странная мысль, словно смоль, заполнила ей голову, но прежде чем она поднесла его к виску, ее остановили чьи-то руки. Девушка подняла взгляд, увидев лицо Отца, качающего головой, после чего ее прорвало – слезы водопадом полились у нее из глаз…

Больничный коридор самое странное место во Вселенной. Здесь время течет по-другому – любит играть с твоим разумом, издеваясь, замедляться. Врачи сказали, что он потерял слишком много крови, а пуля задела легкие. Его тело отправили в Академию и там кремировали. Пистолет, как и его телефон, пропал. Он вел себя странно. Так, словно сдерживал что-то. Злость? Агрессию? Горе уступило место в ее разуме холодной жажде мести.

Всего через неделю, она узнала, что из штаба выслали нового оперативника, который должен был занять место Барса. Его звали Семен Соболев. Девушка была зла, как черт. Как они только посмели так легко заменить его? Разве может она так легко принять это? Но никого не интересовало ее мнение…

– Не смей «читать» меня!– Ольга хватает его за ворот рубахи и роняет на пол боевым приемом, оказываясь сверху. Верхние пуговицы отлетают, оголяя грудь, шею и плечи. В глазах у Кунак слезы, но там же застыло и удивление. Придя в себя, Соболев опускает голову туда, куда обращен ее взгляд и чертыхается. Она увидела его татуировки – единственное, что он не способен в себе изменить, как бы не пытался. Три года он всячески скрывал их, в первую очередь от нее; был, как ему казалось, осторожен во всем, но внезапное использование способностей выбило его из колеи, тогда, как для Ольги эти воспоминания стали триггером…

– Что это?.. Кто… ты такой?

После этих слов она замолкает, словно в голову ей пришла невероятная по своей глупости мысль… Тишина воцаряется на долгие несколько минут, в течении которых никто не двинулся с места. В конце концов, Соболев переводит взгляд на нее и протягивает руку, произнося имя, но она не дает себя коснуться.

– Не трогай меня,– Ольга встает, позволяя ему подняться и отходит на несколько шагов, поворачиваясь к нему спиной,– Не сейчас…

Соболев поднимается на ноги, поправляя рубашку, скрывая черные линии, что обнимают его. Он хочет подойти к ней, попытаться все объяснить. Она случайно кидает взгляд в зеркало и видит там то, чего не может быть. Ольга срывается с места и уходит. И Соболеву не остается ничего другого, кроме как оставить ее на время одну и попытаться поговорить чуть позже, когда она сама захочет этого…

Это был единственный пешеходный мост, соединяющий два берега. И одно из самых нестабильных мест во всей Столице, наравне с жилым и бизнес-районами.

Ежедневно сотни людей проходили по каменному пути, спеша по своим делам, неизменно оставляя за собой «следы». Отрицательные или положительные эмоции владели человеком не имело значения.

Это была действительно проблемная зона. Но так же и прибыльная территория, на которую многие имели виды. И за устранение вреда отвечали они. Организации, подобные им, не входили в число Отделов Департамента, поэтому и конкуренция между ними была жуткая.

Экстрасенсы. Экзорцисты. Занимаясь одним делом, они прибегали к разным методам, и были эффективны в разное время и при разных обстоятельствах. В закрытых помещениях, что сводили своих хозяев с ума только потому, что когда-то один из жильцов решил свести счеты с жизнью, возможно, даже не в этом десятилетии, эффективно было звать Экзорцистов, которые пользовались техниками «котодама» – заклинаниями. Слова и молитвы были их оружием. Там, где можно было разгуляться, допустим, на широком мосту, целесообразнее было звать Экстрасенсов, пользующихся магическим оружием.

И первых, и вторых, объединяла способность видеть «Чернь» – эмоциональные «следы», имеющие большое влияние на человека, если их скапливалось слишком много.

Шат недовольно дергала кончиком полосатого хвоста, облокотившись на широкие перила каменного моста, соединяющего Столицу воедино, и сложив руки на груди. Она уже несколько минут повторяла одну и ту же фразу: «Ну, и где он? Опаздывает!».

Незрячая Катрин, пусть и не видела окружающую её реальность, имела возможность «лицезреть» эмоциональный фон мира – «Ауру» живых существ и предметов, сделанных руками человека. Так что она прекрасно представляла, что чувствует кошка, чем она занята, и лишь слабо улыбалась – ведь за недовольством прячется беспокойство за того, кто опаздывал.

Разделяя эти чувства, девушка оглядывалась – с самого детства, словно репейник к одежде, она липла к Жану, одному из своих старших братьев, поэтому способна была безошибочно найти его в любой толпе по одному лишь цвету души.

Это называлось «синестезией», но не только. Она была Экстрасенсом. Её слепота была не врожденной, а приобретенной – ни один человек не способен был выдержать столько навалившейся в одночасье визуальной информации. «Избавившись» от зрения, она, наконец, смогла жить, если не как все, то как многие. Девушка видит цвета эмоций – ауру, что окутывает этот мир, и его «изнанку». Этого хватает, чтобы не заблудиться, не споткнуться и не налетать на предметы и людей. А еще для того, чтобы узнавать тех, кто рядом. Конечно, это было нелегкое решение, но от способности Экстрасенса не избавишься, не уничтожив мозг, в отличии от зрения, которое можно «перекрыть» с помощью магии, словно протекающий кран.

Что касалось кошки…Только один человек знал, что девушка с кошачьими ушами и хвостом, существовала здесь и сейчас, хоть и не была способна рассмотреть её в мельчайших деталях. Это была Катрин Нейтзерман. И доподлинно было неизвестно, каким именно образом Шат оказалась в положении, при котором её тело, душа и сознание находились на «Изнанке» – в мире, где обитает «Чернь», где остаются «следы», и который видят только Экстрасенсы и Экзорцисты…

Кошачье ухо уловило чьи-то размеренные шаги, словно их хозяин шел с таким благородством, что невольно привлекал к себе все взгляды. Шерсть встала дыбом, несмотря на расстояние, которое их разделяло. Шат повернулась лицом вправо, оглянувшись назад – на берег.

Лисья процессия остановилась прямо возле воды. Сопровождающая их мелодия флейты продолжала звучать, и все, неважно находились они на мосту или на берегу, могли расслышать её.

Нога сделала шаг в воду, но не соприкоснувшись с ней, а встав на воздух, словно была его легче. Еще шаг, и еще, и еще… Пока женская фигура не дошла до середины реки. Сняв одеяние, накинутое сверху, перед зрителями предстала лисья Богиня.

В любой религии мира есть свои ритуалы. В благословенной Столице – их, по крайней мере, один. Он назывался «Фестивалем Белых Лис», или же «Снежной Декадой», хотя длился от десяти до четырнадцати дней. Всегда по-разному.

Ежегодно, в самый жаркий месяц лета, лисы наводят на город «морок», понижая градус и вызывая снег. Так, лето меняется местами с зимой. Обычно, градусник показывает положительную температуру, или, на крайний случай, ноль, реже – минус. Снег, несмотря на это, лежит и не тает – или же делает это очень медленно – до самого последнего дня. Все из-за магии, которую используют лисы.

Звон предмета, представляющего собой погремушку с колокольчиками, имя которому Судзу, использующийся в ритуальных танцах, создал рябь на поверхности воды. Как и «голос» флейты, этот звон было слышно везде.

Белое лисье ухо дернулось в сторону, а за ним и рука, одетая в ритуальные одежды, чьи длинные рукава практически доставали воды, потрясся погремушкой. Лицо ее было закрыто маской.

Танец Лисьей Богини завораживал – взглянув один раз уже невозможно было отвести взгляда до самого конца. Внутри все наполнялось странный трепетом, и волнение невозможно было подавить.

С самого начала танца, вместе с рябью, по поверхности воды начали проявляться символы, пока печать не была завершена полностью. В такт со звоном Судзу, четыре ярко-рыжие лисы запрыгнули на образовавшиеся «пьедесталы», на каждую из сторон света. А потом закружили вокруг танцующей женщины.

С последним звуком флейты, и звоном колокольчиков, лисы, чьи лапы засветились ярким сиянием, убежали каждый в свою сторону, пробегая по воздуху мимо случайных прохожих. Теперь их задача состояла в том, чтобы рассыпать по городу первый снег.

Пока люди отвлеклись на бег лис, Богиня успела исчезнуть, словно и не было…

Шат пригладила шерсть на хвосте, стараясь не подавать виду, что что-то её инстинктивно напугало. И пока она это делала, на горизонте успел появиться тот, кого они ждали.

Спеша к нему на встречу, она не уставала причитать о том, какой он плохой, раз заставил их себя ждать. Но все же сказала напоследок «С возвращением», словно ощущая где-то в глубине души, что что-то произошло, и опоздал он не по своей воле. Ведь так оно и было…

Кифа достала из кармана телефон и посмотрела на карту. Виктор прислал ей координаты места, где сейчас находился волк. Необходимый дом долго искать не пришлось. Она двинулась к нему, убирая аппарат обратно. Услышав шаги и учуяв ее запах, зверь поднял голову, с грохотом встал и выглянул из проема. Дождавшись пока она подойдет к нему, волк уткнул морду в поднятую ладонь, в знак приветствия.

– И как ты так умудрился? Совсем старый стал?– Кифа ловко ушла от атаки клацающих зубов, рассмеявшись,– Ладно, согласна. Плохая шутка.

Она поставила на землю пакеты, что держала в руке и обошла зверя. Как и сказал брат, без магии здесь не обошлось. Женщина достала из кармана складной нож и лупу со встроенным фонариком необходимого спектра излучения, осматривая символы и текст, нанесенные на ошейник.

Через полчаса, кропотливого изучения и аккуратной работы, ей все-таки удалось полностью избавиться от заклинания. Замок открылся и цепь спала со спины зверя. Поднявшись, наконец, не ощущая никакого стеснения и боли от любого движения, альбинос отряхнулся, поднял злополучную цепь с земли и, хорошенько тряхнув мордой, запустил ее в другую часть улицы. Проследив за полетом, он фыркнул с чувством выполненного долга и гордости за проделанную работу.

– Удовлетворен? Я принесла тебе одежду, можешь превращаться,– сказала Кифа. Оборотень посмотрел на нее, коротко кивнул и, взяв в зубы протянутый бумажный пакет, скрылся внутри здания. Женщина молча прислонилась спиной к стене, доставая пачку сигарет и зажигалку…

К кладбищенским воротам подъехала машина. Мужчина, что вышел со стороны пассажирского места, обошел её и заговорил с водителем, опустившим стекло. Передав ему букет белых лилий, девушка за рулем подняла стекло и отъехала в поисках места для парковки. Проводив её взглядом, Глен ступил на территорию кладбища.

Зачем он здесь? Приходит сюда каждый год, чтобы почтить память той, что любила его. Они были помолвлены, хотели создать семью. Но её время так невовремя подошло к концу. Маг лично занимался всеми формальностями – кремацией, могилой. Сам развеял прах. Что бы там ни было, та, которую они знали, мертва, и за ней ушло то счастливое время, что они проводили вместе. А причиной этому невольно стал близкий человек. Для них обоих.

Глен коснулся холодного камня кончиками пальцев, со всей возможной нежностью, словно гладил руку любимого человека. Крестообразное надгробие было исчерчено множеством символов и букв древних языков. Так делали, если могила принадлежала демону, надеясь, что это поможет им переродиться в новом обличии, словно родиться демоном – самое ужасное, что может случиться с человеком, и ему нужна помощь, чтобы этого не произошло вновь.

– Давно не виделись,– маг усмехнулся. Он положил цветы на землю, поросшую молодой травой, и выпрямился, развернувшись лицом, чтобы видеть своего старого друга,– Виктор!

– Глен…

Это имя сорвалось с его губ почти неслышимо. Слишком сложно было произнести его после стольких лет. Он всегда надеялся, что сможет избежать этой встречи. Но Судьба, как всегда, несправедлива и играет по каким-то своим правилам, которые ему никогда не понять.

Медиум крепко сжал правую руку, в которой держал букет белых лилий, силясь побороть проснувшееся чувство боли. Как физической, так и душевной. Последние пять лет он видит то, чего не должен. Чаще всего это получается игнорировать, но не сейчас. Её золотистые волосы, собранные сзади лентой чуть ниже шеи, шелком блестят на солнце. Спина утепленной куртки вся в крови. Виктор хочет, но не может отвести взгляда.

Её звали Рэйной, но чаще они сокращали её имя до Рэй. Их было трое. Они проводили все свое свободное время вместе. Два парня и девушка разделяли одно и тоже время, одни и те же места и… Чувства.

Счастливая любовь – отрезок. Добавь сюда еще одну точку, проведи линию и получится угол – самый тупой из всех возможных. Она сделала выбор, и они продолжили существовать. Чувство боли, одиночество, несправедливость начали пожирать медиума изнутри, но он никогда не демонстрировал этого открыто. С неизменной улыбкой продолжал поддерживать их. Ведь знал, как никто другой, насколько они красивая пара и, как хорошо подходят друг другу – человек, которого он считал лучшим другом и девушка, в которую был влюблен.

По его вине её нет в этом мире. Разве может он стоять здесь, напротив Глена, и смотреть ему в глаза? Виктор так не думает…

Но правда у каждого своя. Рассел не питал к нему ненависти. Для него смерть невесты была всего лишь печальным фактом. В то время он пытался сбежать от чувств, что ранили на протяжении нескольких лет одним своим существованием. Чужая любовь была для него успокоением – в ней можно было раствориться, забыться, перестать думать и просто существовать. Он хотел спрятаться в этой липкой тьме, слившись с ней в единое целое. Она прекрасно осознавала это и все же выбрала именно его. Глен всегда был предельно честным – эту часть его характера многие ненавидели, другие же, такие как она или медиум, за неё уважали.

В конце концов, жизнь все расставила по своим местам – прошлого не изменишь, а тех дней более не вернешь, но они все еще стоят на месте. Их часы замерли, вместе с биением ее сердца, и он всеми фибрами души желал завести их вновь – вернуть то счастье, что они потеряли, и сделает все возможное для этого.

Маг поправил очки, улыбка исчезла с лица. Голубые глаза уловили то, что не каждый был способен заметить – пока еще еле видимые черные песчинки, кружащие вокруг Виктора. Проклятье, которое мужчина неосознанно сам на себя наложил. Проявление чувства вины, ненависти к себе и, совсем чуть-чуть, но боли и страха.

Видение находилось между ними, но повернута была лицом к Расселу. Она достаточно близко, но маг не видит её. Лишь медиум безмолвно наблюдает, сдерживая желание отвернуться. Она привстает на носки, и тянется к губам Глена, желая прикоснуться к ним своими. Но не успевает, мужчина делает шаг, устав от этих игр в гляделки. Он сделал то, ради чего пришел сюда. Маг проходит её насквозь, и она, подобно облачку дыма, исчезает, чтобы через несколько секунд проявиться вновь. Поравнявшись с Виктором, мужчина дважды хлопает его плечу, и шепотом произносит:

– Рад был видеть тебя живым, мой старый друг…

Уходя прочь, он закуривает сигарету. В воздухе раздаются звуки лисьей флейты, а с серых небес медленно начинают падать снежинки. За воротами кладбища Глена ждет машина и терпеливо ожидающая Мэй Вон. И лишь после того, как она обеспокоенно берет аптечку, он замечает кровь, бегущую по руке. Дым, складывающийся вокруг Виктора из черных песчинок, ранит любого, кто его дотронется.

Феникс садится за руль и ждет его, но маг замер, всматриваясь в старый шрам на руке. Потом он стучит в окно, и она опускает стекло.

– Прогуляюсь. Спасибо, что подвезла, Мэй. Увидимся позже,– не дожидаясь её реакции, он уходит прочь. До запланированной встречи еще есть время – как раз столько, чтобы пройтись до места пешком и проветрить голову…

Азимова, севшего на траву и прислонившегося спиной к мраморному кресту, засыпает снегом. Два букета белых лилий лежит с другой стороны надгробия. И даже сейчас он видит слегка печальную улыбку, обрамленную золотистыми локонами…

Когда Ной вышла из главного корпуса большого пансионата, снег уже более получаса крупными хлопьями опускался на землю. Можно было различить, как постепенно затихает прекрасное пение флейты и звон колокольчиков. Она стояла под навесом здания и смотрела на небо, и, казалось, даже время замедлило бег. Девушка выдохнула, выпустив, ставшее гораздо заметнее, облачко пара изо рта, и подняла руку к шее. Из-за случившегося ранее, она потеряла свой шарф, который хоть и не был необходим или ценен для нее, но приносил пользу – демон чувствовала себя такой же, как и все, когда носила его в такую погоду.

Девушка опустила голову и увидела, как прохожие так же останавливались и смотрели на небо, улыбаясь, словно завороженные. Кто-то ловил снег языком, дурачился, а кто-то подставлял ладонь – снежинка задерживалась на долю секунды, после чего превращалась в капельку воды. Это сейчас их лица полны ярких эмоций, переполняющих, бьющих через край, но уже завтра вся эта атмосфера чуда куда-то улетучится, испарится и на две недели станет обыденностью, как и все в этом городе.

Пробежавшие мимо, девушки, работающие вместе с Ной, весело попрощались с ней и, добежав до остановки, запрыгнули в подошедший трамвай. Она так и не успела ответить им. Потом к ней подошла женщина в очках и пожилой мужчина. Рассел развернулась к ним лицом. Он накинул на плечи девушке красно-черный шарф, и закинул края за спину, а потом, взяв за руку, заговорил о внучке, которой исполнилось столько же лет, сколько и Ной. Девушка мягко сжала его ладонь в ответ, и лишь поддакивала, печально улыбаясь. Все работники знали, что нет больше никакой внучки, но ничего не говорили, когда он сам забывал об этом. Мед.сестра аккуратно поддерживала его под локоть и тихонько ругалась, что они вышли в такой холод, но, подняв голову на демона, ее лицо смягчилось:

– Тогда, увидимся завтра? Ты, правда, очень нас выручишь.

– Что вы, я буду только рада помочь,– ответила Ной. Женщина, попрощавшись, увела мужчину обратно в помещение, разговаривая с ним по пути.

Демон проводила их взглядом полным доброты и подняла его вверх. В каждом из окон пансионата был свой одинокий старичок или старушка, с детской искренностью в глазах, наблюдающий за белоснежными мушками, появляющимися из ничего и стремящимися к земле. Рядом с ними были нянечки и мед.сестры, Ной была одно из них. Ей нравилось работать здесь, ведь все ее детство прошло среди пожилых людей. Родители уходили с Архипелага во Внешний мир с целью оказания магической помощи – таких называли Полевыми магами. Детей же оставляли с Бабушкой и Дедушкой, а также Старейшинами общины. Они были добры к демону, баловали ее и именно от них она научилась быть терпеливой к другим, не рубить с плеча и поддерживать, если не дружеские, то, по крайней мере, нейтральные отношения с окружающими. Но, как бы она не была позитивно настроена, как бы не пыталась сблизиться с кем-то, ей не всегда удавалось это, иногда люди просто слепы и глухи к намерениям других.

Ной раскрыла небольшой темно-синий зонт и медленно пошла прочь. Обычно, она садилась на трамвай, но сегодня, поддавшись всеобщему настроению, решила пройтись пешком. Снег кучками лежал то там, то здесь, прижимаясь к стенам домов и заборам, таясь в переулках, оставаясь в зеленой траве и белыми дорожками на ветвях деревьев. На дорогах же было мокро и грязно. И этот, серо-белый, июльский мир все еще такого теплого ветра, казалось, застыл в детской игре «Море волнуется раз» и может в любой момент ожить, стоит только отвернуться.

Она вспомнила, что забыла пакет с книгами в «Офисе», и еще ей обещали ужин, поэтому, недолго думая, направилась туда…

Колокольчик приветственно звякнул, когда он открыл дверь и прошел внутрь. Средних лет мужчина повернул к нему голову и приветственно кивнул, после чего обратился еще с чем-то к человеку рядом и ушел в другую комнату. По эту сторону прилавка стоял мужчина в очках, грея руки о бумажный стаканчик с кофе. Вверх от пепельницы поднимался тонкий столп дыма потушенной только что сигареты. Александр недовольно окинул помещение взглядом, подходя к Глену.

Это кафе, находившееся на пересечении нескольких улиц, открылось не так давно после полной реконструкции и пятилетнего простоя. В прошлом было полностью выжжено, но сейчас о том инциденте напоминали лишь фотографии и вырезки из газет, развешанные по стенам в деревянных рамках. И Барбати всеми силами старался игнорировать это место, будившее внутри него неприятные воспоминания. Так почему…

– Почему именно здесь?– обратился он к Расселу, который так и не поднял на него взгляда. Разве этот человек не должен чувствовать то же самое? Или это такой способ мазохизма? В любом случае, он и не ждал, что ему ответят на этот вопрос.

– Будешь что-нибудь заказывать?

– Нет. Не важно. Просто скажи, что хотел, и я уйду…

Алекс бросил взгляд в дверное окошко, словно желая оказаться по ту сторону, и невольно оторопел. Со временем один из фонарей на этой улице превратился в своеобразный памятник – кенотаф – люди несли к нему цветы, игрушки и еду, чтобы почтить память тех, кто погиб на этом месте. Силой воли алхимик заставил себя отвернуться. Это место выворачивало его наизнанку. Глен легко проследил его взгляд и прочувствовал настроение.

– Расслабься, приятель. Уже пять лет прошло… Жизнь не стоит на месте – все течет, все меняется. Только посмотри на это место – люди не опустили руки. Тебе бы тоже не помешало отпустить эту ситуацию…

– Ты же сам не веришь в то, о чем говоришь…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Сам знаешь. Тот, кто застрял в прошлом – это ты сам… Как долго ты планируешь избегать Ной? Просто дай шанс этой встрече. Поговори с ней. Поверь, это все изменит…

– Не произноси имя моей сестры, когда имеешь ввиду Это существо…

– Глен! Черт, хватит,– алхимик гневно шагнул к нему, ударяя кулаком о поверхность прилавка из-за чего стаканчик с кофе опасно покачнулся,– Она и есть твоя сестра! Почему ты не можешь этого понять!?..

Маг выдохнул и залез рукой во внутренний карман плаща, вытащив оттуда недавний снимок и зажигалку. Сколько бы он не объяснял, не аргументировал, ведь он был там и видел все своими глазами, до них никак не дойдет… То, что сегодня произошло, во многом заставило его задуматься и начать по новому анализировать происходящее, с разных углов.

– Я не стану вновь поднимать эту тему… Может, если сделать так до тебя быстрее дойдет,– чиркнуло колесико, и аппарат извергнул пламя. Мужчина поднес к нему один из нижних углов фотографии и огонь стал поглощать бумагу, танцуя на ней. Рассел отпустил её, и она упала в пепельницу,– Меня не волнует. Можете и дальше играться в друзей, но… Предупреждаю, не позволяй этой фальшивке приближаться ко мне. Иначе я за себя не отвечаю…

Алхимик замер, вглядываясь в пламя, медленно пожирающее людей, запечатленных на фотографии. Как она оказалась у него? Голос же мага был ледяным и устрашающим, словно айсберг, который неизбежно настигнет Титаник. Мужчина положил перед ним клочок бумаги, взял с прилавка стаканчик с кофе и сделал шаг к выходу, вскинув на прощание руку.

– Тебе просили передать. Это связано с будущим катаклизмом. Просто позвони по этому номеру, если нужна будет помощь… «Рад» был вновь пообщаться с тобой, приятель,– Алекс расслышал, как, провожая мага, звенит колокольчик у двери, все еще находясь в плену ледяной атмосферы, оставленной им…

– Катись ко всем чертям, «приятель»…

Ной редко выходила за пределы Торгового района, исключением была только работа, для выполнения которой она могла даже уехать в другой город Столичной агломерации. Ей всегда было сложно ориентироваться на местности, особенно после семи лет, прожитых в чертовом «лабиринте» Академии магии. Всем было известно, что это место постоянно расширялось и перестраивалось, словно целый живой организм, вынужденный подстраиваться под новые условия климата и ландшафта. Это заставило ее быстро научиться прокладывать маршруты, которыми и пользовалась практически каждый день. Когда же была в компании, девушка всегда доверяла бразды правления в руки других людей, будь то Виктор или же Алекс.

Пеший маршрут «Пансионат – Офис» был не самым популярным, но одним из самых коротких, так что Ной быстро добралась до конечного пункта назначения. Здание на два этажа, изогнутое перевернутой буквой Г. На первом этаже была пекарня, совмещенная с кафетерием. Это был фасад. «Ателье» и «Офис» находились с другой стороны и занимали весь второй этаж.

Обычно, когда утром Ной приходила к Виктору или на работу, она переходила широкую двухполосную дорогу с трамвайными путями по светофору и пешеходной зебре, что находилась напротив входа в пекарню, заглядывала туда, завтракала вкуснейшими булочками с кофе и болтала с хозяином о прочитанных книгах, а потом обходила здание по наименьшей из сторон и поднималась по стальной лестнице наверх, где на площадке ее уже ждал медиум.

Сейчас демон пришла с другой стороны. Здание словно бы стояло на небольшом островке, что расширялся вдоль фасада, с двух сторон его окружали реки с опасными рыбинами-машинами. Третья и четвертая тоже были проезжими, но дворовыми и узкими – мешала стена, огораживающая какое-то предприятие и соседнее здание.

Неосознанно для себя, первым внимание девушки всегда привлекала дверь «Ателье» – сейчас напротив нее никто не стоял и первые ростки беспокойства проросли в ее душе, но она не придала этому значение. Ной сделала еще несколько шагов, когда заметила справа какое-то движение и звонкий детский смех. Маленькая девочка и мальчик постарше лепили возле стены снеговика. Им приходилось бегать туда-сюда, собирая снег отовсюду. Ной наблюдала за ними, будто впав в оцепенение. Словно их игры заворожили ее. Когда же детям надоели зимние забавы и они замерзли, паренек достал из кармана запасные перчатки и поменял девочке ее мокрые, потом взял ее за руку и они ушли, весело что-то обсуждая. И только тогда Ной, наконец, отмерла, но еще какое-то время стояла на месте, словно пригвожденная. Потом она повернулась, и посмотрела на затянутое тучами небо, выглядывая из-под зонта. Подняла руку ладонью вверх, но снежинки таяли еще в полете, проливаясь каплями. Невесело выдохнув, она заметила, как возле ее руки летает черная песчинка, словно грязная снежная муха, но вместо воды, по ее пальцам из тонких царапин струйками потекла кровь. Девушка подняла взгляд и увидела его. Виктор стоял напротив в нескольких метрах от нее. Выражение лица было таким, словно увидел привидение. Потом он схватился руками за голову, сильно зажмурившись и согнувшись, словно от невыносимой боли. Рядом с ним было гораздо больше черных песчинок, и даже на его теле они оставляли раны.

Она ничего не успела понять и тем более сделать. Кифа появилась из-за ее спины. Она ударила медиума коленкой в живот, а потом моментально схватила за ворот и потянула, заставив его вновь выпрямиться, приложив ко лбу прямоугольный лист бумаги с иероглифами. Ной, наконец, опустила руку и кровь, смешавшись с водой, стекла по пальцам, разбившись о землю, как и Виктор, который потерял сознание, упав на асфальт.

Женщина присела рядом с ним, пытаясь поднять. Ной почувствовала чье-то прикосновение к плечу и пришла в себя, повернув голову. Перед ней был рослый мужчина, обеспокоенно глядящий своими голубыми звериными глазами ей в лицо. Она тихо, запинаясь, произнесла его имя. Он улыбнулся, оскалив клыки, как обычно, и посмотрел, словно старший братец, успокаивающий свою сестренку, подняв руку и погладив по голове.

– Хэльсинг! Помоги мне,– донеслось до них. Волк отдал Ной пластиковый пакет, подошел к Кифе и забрал у нее Виктора, словно тот практически ничего не весил, хотя был ниже его, и понес в «Ателье».

Демон последовала за ними с интервалом в две минуты. Чувство тревоги теперь пульсировало аритмией у нее в груди. Медиума положили на диван. Когда Ной, наконец, разобралась с зонтом и зашла в помещение, Кифа, что быстрым шагом направлялась к выходу из него, прошла мимо нее и скрылась за дверью доставая сигареты. Девушка проводила ее взглядом, подошла к столу и поставила на него пакет и зонт. Хэльсинг вышел из ванной с мокрым полотенцем в руке и, подойдя к Виктору, положил холодный компресс тому на лоб. Демон подошла еще ближе.

– Все в порядке, он просто спит,– сказал волк, предугадав вопрос даже не посмотрев на нее. У него был очень приятный музыкальный голос, который хорошо подходил звериной внешности. Но этот ответ не утолил беспокойство девушки. Она подошла к дивану практически вплотную, волк усмехнулся,– Ну, что с тобой поделать? Ладно, тогда помоги мне немного… Я приподниму, а ты снимешь с него плащ и пистолеты.

Через пять минут вернулась Кифа. К тому времени, они уже раздели Виктора, и Ной, взяв стул, сидела на нем ногами к спинке и смотрела на спящего. Волк поставил чайник. Женщина подошла к столу, и достала из пакета две пиалы, закрытые полиэтиленом. Она поставила их на столешницу и сняла пленку. Это был рамен с Перепутья и предназначался он для детей-призраков, что поселились здесь с недавнего времени. Ной лишь слышала о них от Виктора, но была неспособна никак контактировать. Оборотни же были способны видеть и слышать духов, но не были способны прикоснуться к ним. Медиумы могли все это и даже немного больше.

Ной просидела в одной позе более десяти минут, просто рассматривая его лицо, пока другие занимались детьми. В конце концов, она потянулась к нему рукой, убирая отросшую челку с глаз, и заметила на щеке довольно глубокую царапину. Девушка поднесла над ней ладонь и буквально через несколько секунд, с золотыми искрами рана затянулась, словно и не было. Она провела по коже большим пальцем, вытирая оставшуюся кровь. Это единственное, на что была способна в данный момент.

Почувствовав на спине чью-то руку, демон выпрямилась и повернулась назад. Это была Кифа. Ной восхищалась этой женщиной. Ее характером. Силой. И сестринской заботой по отношению к Виктору. Ведь это так сложно – быть доброй, но иметь внутри твердый стержень. Она спасала своего брата задолго до того, как Ной с ним познакомилась. Зачастую жертвуя своими идеалами и планами на жизнь. Только благодаря ей, мужчина все еще был жив и более-менее здоров.

Демон встала со стула, задвинув его обратно. Этой ночью Кифа останется в «Ателье» и присмотрит за Виктором. Ной может идти домой. Она послушалась, потому что не хотела доставлять лишних хлопот. Волк ждал ее на лестничной площадке. Когда выходила, девушка в последний раз посмотрела на медиума и тихо пожелала ему спокойной ночи, закрывая за собой дверь.

Вспомнив о книгах, демон попрощалась с Хэльсингом, который ушел в свою пекарню, и вошла в пустующий «Офис»…

Он продвигался меж торговых рядов озираясь вокруг, словно бы в поисках чего-то.

Это стало своего рода ритуалом – выйти вечером на прогулку, дойти до многоквартирного комплекса, посидеть где-нибудь рядом так, чтобы не вызывать подозрений, всматриваясь в окна.

Потом выменять что-нибудь у автомата с напитками и, выпив это, уйти домой, по дороге незаметно проверяя все места, куда она могла бы пойти, где могла бы быть. Увидеть хотя бы прядь длинных черных волос, клетку её одежды, чуть печальный взгляд синих глаз. Издалека, краем глаза. Убедиться, что все хорошо. И, утолив беспокойство, вернуться к своим делам.

Как раз за этим занятием его и застал снег.

Но Александра мало волновала окружающая его действительность. Алхимика съедало плохое предчувствие, что пробудил недавний разговор. Зная собеседника, можно было с уверенностью сказать – он не врал. Этот маг способен на что угодно, если считает, что поступает правильно. Глен и правда верил в то, о чем говорил, как бы Алекс не пытался переубедить его. Убедить дать ей шанс, встретиться и обсудить все. Парень был между ними, как между молотом и наковальней…

«Идиот… Упрямый, высокомерный, эгоистичный осел…».

Алекс сжимал кулаки до следов, что оставляли ногти, но не чувствовал боли. Он продолжал высматривать её через окна магазинов и различных кафешек, в подворотнях, где его облаивали собаки и в переулках, где провожали взгляды-огни бродячих котов.

Полчаса он потратил на осмотр тех мест, где её не было. Не успев поменять одежду, парень чувствовал, как медленно покрывается гусиной кожей и замерзает. Но, если сейчас он отступит, ничего не добьется, то не сможет заснуть этой ночью, потому что беспокойство не отпустит его – будет выгрызать ходы в голове мыслями, и вездесущими «а что, если…».

Он расслышал еле заметный тихий звон колокольчиков, что словно бы звали его. Совпадение или же шестое чувство – неважно, алхимик замер и, увидев её, обрадовался. Все хорошо, если не считать чуть более рассеянный и печальный взгляд, которым она сверлила что-то внутри небольшого магазина новейшей техники. Алекс перевел дыхание, чтобы их встреча выглядела как можно более естественно – обычная случайность, он вовсе не искал её, нет…

Он вошел в магазин, и незаметно встал рядом, разглядывая предмет, что она держит в руках. Потом поднял взгляд и оглянулся. В небольшом помещении было людно, но некоторые продавцы стояли без дела, игнорируя беспомощный вид, с которым их клиент рассматривал брошюры, пытаясь выбрать что-то из предложенных там многочисленных вариантов, подписанных кучей характеристик, цифр и заглавных букв.

Это его разозлило. Конечно, никому не нравились слишком настойчивые, назойливые консультанты, но предложить помощь входило в мало-мальские обязанности этой профессии. Покупатель уже сам решит отказаться от неё или воспользоваться. Ной же они жестко игнорировали, даже не глядя на неё, а если и кидали, то только взгляды презрения или страха.

Часто ли она сталкивается с подобным отношением? Его всегда интересовали и печалили её рога – их основание перебинтовано, и они явно не имели тот вид, который задумывался изначально, то есть, кто-то пытался от них избавиться. Шрамы только подтверждали его догадки. Он никогда не спрашивал и никогда не спросит, кто и за что, как это случилось? Это уже неважно, только сделает ей больно. Поднимет неприятные воспоминания. Заставит её страдать. Алхимик не хотел этого.

Парень замер, обдумывая, что делать. Он мог бы устроить им скандал, заставить обслужить её, как следует. Но кому станет от этого легче? Точно не ей. Она уже привыкла к такому отношению, возможно, принимает его, как само собой разумеющееся и не пытается исправить. Изменить что-то.

«Глупая» – с системой надо бороться, даже если это кажется бесполезным…

Александр забрал из её рук брошюру, чем выдал себя, поставил её на место и, взяв за руку, вывел Ной из магазина.

Они остановились только, когда прошли несколько домов. Девушка уже успела прийти в себя от внезапности и удивления, а алхимик все не поворачивался к ней лицом, и только сейчас понял, что сжимает её руку, пожелав, чтобы это продлилось чуть дольше.

Лисица не желала выходить, видно впав в спячку, почуяв возможные встречи из прошлого. Он редко когда жалел, что она не выходит, но сейчас присутствие третьего лица, тем более женского пола, заметно разрядило бы обстановку и сделало её более благоприятной для общения.

Парень не жаловался на характер. Конечно, он скор на суждения и его легко вывести из себя, но это с легкостью перекрывает веселый нрав и стойкие идеалы. Он быстро находил нужные слова, чувствовал атмосферу и был душой компании. Но сейчас его переклинило. Алхимик не знал, что сказать и как оправдать свое появление, а Ной молчала, словно бы понимая, что он сделал, и была благодарна за проявленную доброту…

Он не всегда мог скрывать свои чувства, да и, честно сказать, всерьез никогда и не пробовал, благо отношение Ной к таким вопросам заметно играло ему на руку.

Бывало, он желал, чтобы она признала – это вовсе не дружеская забота, а нечто большее – хотел сказать все, как есть, но страх, что это все испортит, сковывал, и он ничего не предпринимал.

Но с каждым прожитым рядом с ней днем, с каждым моментом, когда появлялось желание увидеть её, алхимику становилось все трудней себя сдерживать. Хотелось поцеловать, обнять и увести от всех проблем, защитить от тех, кто причиняет боль, но не мог и чувствовал себя беспомощным…

– Что-то случилось?

Из-за отношения тех людей и злости, что обуяла его, он не сразу сообразил, что она выбирала новый телефон, хотя еще утром со старым все было в полном порядке.

Приглядевшись, Алекс заметил, что на ней другой шарф, а рука ощущала слабые царапины на её пальцах. Неужели его опасения оправдались? Нет, не похоже… Но тогда, что?

– Нет, ничего такого.

Она соврала. Кое-что случилось, даже много всего, но алхимика это не касалось. Девушка не хотела вываливать на него свои переживания и продолжила:

– Решила поменять телефон. Мой уже довольно старый…

Ной вспомнила о разбитом аппарате, когда уже пришла домой. Решив, что Виктор может попытаться позвонить ей, когда проснется, девушка не смогла отложить покупку до завтра и отправилась по району, в поисках подходящего магазина. Свой старый она покупала больше пяти лет назад, когда еще училась в Академии магии, потому ей сложно было разобраться в новшествах.

Алексу не понравился её ответ, и она не смотрела ему в глаза – это легко выдавало ложь. Все-таки что-то случилось, но она не станет докучать ему своими проблемами, не станет просить о помощи, по крайней мере, не его…

Почему он должен соревноваться с такими странными отношениями? Должен страдать от осознания того, что она уже влюблена в другого, но при этом все еще надеяться, что у них ничего не выйдет?..

«Пожалуйста, посмотри по сторонам и пойми, что рядом есть кто-то, кому ты так же важна, как и он тебе…». Но вместо того, чтобы сказать все это вслух, он сделает вид, что поверил ей.

– Понятно… Тогда нам лучше поскорей найти другой магазин… Я знаю один неплохой, но придется пройтись.

Он улыбнулся, хотя внутри него шла борьба. Но, так или иначе, парень хотел продлить эти мгновения. И, раскрыв над ней зонт, он уводит её, послушно следующую за ним – полностью доверяясь, без тени сомнения.

Жилые дома, первые этажи которых занимали точки продаж, здесь соседствовали с торговыми центрами. Проезжая часть с пешеходными улицами. Парки с набережной. С одной стороны, район упирался в горы и лисий Храм, с другой – в берег реки.

Он столько раз проходил по улицам, меж этих домов, что знает каждый магазин, кафе или аллею, где можно было бы отдохнуть. Столько раз представлял и планировал, куда можно было бы пригласить её на свидание. Где можно было вкусно поесть, а где купить по дешевке цветы или подарок. Куда можно сходить развлечься, какие виды посмотреть – парень часто штудировал всевозможные мероприятия, выжидая подходящий случай. И даже где и когда впервые поцеловать или признаться…

Он знает, чего хочет, но непривычно медлит, потому что боится напугать её и потерять навсегда, а все из-за того, что ей уже нравится другой и мало просто «быть», нужно «быть кем-то большим»…

Парень плохо разбирался в современной технике – она соединяла в себе магию и науку. А все, что касалось эзотерики и сверхъестественного, он старался обходить стороной. Потому что уже настрадался, включая и семью, в которой был вынужден воспитываться…

Вместо голосового общения он предпочитал получать сообщения. Современным аналогом пейджера было легче пользоваться. Да и тот он использовал больше для рабочих нужд – получал сообщения с координатами от Штаба или Рихарда, и выезжал на место.

Но каких-то тридцать минут назад, алхимик пожалел, что не пользуется телефоном – ведь тогда он мог бы просто позвонить ей из любого места вместо того, чтобы искать по округе или пользоваться телефонной будкой, как всегда. Хотя, в любом случае, сейчас он просто был бы не в состоянии додуматься до этого…

Они пришли в то место. Здесь все было иначе. Когда-то Алекс покупал в этом магазине свой аппарат, и теперь, иногда заглядывал на техобслуживание. У каждого программиста была своя подпись. Она служила доказательством того, что маг знает, что делает и у него есть на это право. Стороннее лицо могло пользоваться такой вещью без знания магии и разрешения, при условии, что вещь была приобретена законным образом.

Это был небольшой магазин и здесь было мало вариантов, но людей приветствовали с улыбкой, и было сразу заметно, что каждому уделяют время, искренне желая помочь. Каждый аппарат был дорогим детищем, которому хотели подобрать лучшего хозяина, как и человеку – верного помощника.

Ной не сильно заботила функциональность телефона, лишь бы звонил и мог принимать данные. Поэтому она решила купить самый простой. Её решение поддержал алхимик:

– Верно. Всегда можно отдать Азимову – он тебе его с легкость перепрошьет, добавит, что нужно…

– Сомневаюсь. Виктор не берется за подобное мошенничество, ведь всегда уважал чужую работу, как и тех, кто следует закону. Да и риска для клиента больше. Сейчас подпись практически невозможно подделать, только уничтожить. А его программы самоуничтожаются, если кто-то проверяет код не особым образом. После такого представления мало кто останется безнаказанным, и еще меньше обратится к нему вновь… Это все обговаривается с клиентом заранее. К тому же…

«Не хочу подвергать сомнению его взгляды… Он слишком долго наращивал этот панцирь, кто знает, чем обернется его потеря…», но вслух она этого не скажет. Это их негласное правило – не задевать прошлого, не задавать вопросы, молча поддерживать друг друга. Все, что она может – терпеливо ждать, пока он сам не откроется ей, сколько бы времени это не заняло. И как бы больно не было видеть его таким.

– Не важно,– закончила девушка, а потом обратилась к продавцу,– Я возьму этот.

Ной заплатила за телефон, и они вышли из магазина, попрощавшись и поблагодарив хозяев. Демон вставила свою ид-карточку, и аппарат заработал. Непринятых звонков не было, и на душе стало тревожно. Все ли с ним хорошо? Она знала, что он не один, но…

Они некоторое время стояли возле того места, немного отойдя к стене, чтобы не мешать прохожим. Эта модель была новее, чем та, которой девушка пользовалась раньше. Когда Ной не смогла в чем-то разобраться, алхимик предложил свою помощь. Но, в конце концов, они смогли понять, что и как работает, только совместными усилиями, передавая друг другу зонт.

Она смотрела на экран через его руку и находилась в контактной близости – он мог расслышать запах её шампуня, что доносил до него ветер. И, прежде чем готов будет сдаться, и признаться ей прямо здесь и сейчас, алхимик решил, что пора расходиться.

Проводив её до дома, он еще какое-то время сидел на лавочке, допивая купленный напиток и приводя мысли в порядок. Это было странное ощущение – одновременно приятно и грустно. Рука все еще пылала от столь долгого прикосновения, но все остальное тело замерзало под снегом.

Сколько еще он протянет, прежде чем окончательно сломается и, наплевав на весь риск, поцелует её…?

Ной вошла в квартиру и включила свет в прихожей. Она чувствовала себя уставшей и первым делом отправилась в душ, желая смыть с себя хотя бы часть дневных переживаний. Потом прошла в комнату, взяла с полу пакет, и вытащила из него книги. Открыв одну из них, она прочитала оглавление и ее привлек довольно интересный тезис, на который ссылалось название главы. Девушка нашла нужную страницу и аккуратно загнула ее уголок. Если присмотреться, почти во всех книгах, что находились в комнате, была одна-две закладки. Так она помечала те места, которые могли бы понравиться Глену или помочь в его исследованиях магии, пусть, судя по вырезкам из газет и информации из различных источников, он уже давно не занимался подобным.

Ной знала, что он путешествует по миру и за ним всегда следует группа людей, многим они известны, как «Маяк» – контора, занимающаяся перевозкой грузов и торговлей между населенными пунктами во Внешнем мире. Но она никак не могла понять, зачем ему подвергать себя постоянной опасности, что он пытается найти? И почему скрывается и избегает встречи с ней? Ей было тревожно, ведь она не помнила, что тогда произошло – в тот день, ровно пять лет назад…

Демон положила книгу в одну из стопок и ушла на кухню. Пусть планы и поменялись, это не значит, что она должна голодать. Купить быстрый обед было бы проще и куда полезнее, но с недавних пор девушка старалась как можно чаще готовить себе сама, в конце концов, никто кроме нее самой это есть не будет, так что можно было расслабиться. И, не желая особо напрягаться, демон просто сварила картошки и накрошила овощной салат. Когда чистила корнеплоды, умудрилась, как всегда, порезать палец – многие удивлялись, как ей удается размахивать тяжелым двуручным мечом, но при этом легко ранить себя обычным кухонным ножом при готовке. Парадокс…

Посмотрев на руку, она вспомнила и о царапинах, оставленных Проклятьем Виктора. Это было ужасно, но в прошлый раз было еще хуже. Тогда положение тоже спасла Кифа. Это произошло в баре. После того, как кто-то решил, что поиграть на рояле – хорошая затея. Тогда ранило и обычных посетителей, Ной потом занималась их исцелением, и из-за того, что истратила много своего Эфира, полдня отходила, пролежав плашмя. Виктор после этого заперся и несколько дней не выходил из ванны в своем «Ателье». Их в буквальном смысле спасла стряпня Ной. На третий день он не выдержал такой пытки, вышел и накормил демона нормальной едой, и, конечно же, наелся сам. Девушка давно привыкла к его длинному языку, когда дело касалось ее кулинарных талантов, так что обижалась чисто для вида.

Поужинав, Ной налила в бокал вина, и ушла в комнату. Она взяла книгу, что лежала возле кровати и села на широкий подоконник, спиной упираясь в оконную раму. Сделав глоток, демон поставила бокал рядом и открыла закладку. Это была художественная литература. Произведение, которое ей посоветовал прочитать волк. Они часто обменивались мнениями о прочитанном. Там рассказывалась история девушки, которая могла перемещаться во времени, меж параллельных миров. Раз за разом, она проживала одни и те же события, пытаясь спасти близкого человека от гибели, но Судьба вновь и вновь вставляла ей палки в колеса, убивая его самыми разными способами, и самые жестокие случались по желанию того, кого она пыталась уберечь. Ной почему-то чувствовала родство с героиней истории. В каком-то смысле, демон тоже пыталась повернуть время вспять – вернуть все то, что она потеряла. То счастливое время, когда они были все вместе. Девушка повернулась лицом к окну, наблюдая, как из черного ничто на землю все еще опускаются снежинки, наполняя этот мир тишиной.

– Обманщик,– тихо произнесла она, припадая лбом к стеклу и закрывая глаза, желая оказаться сейчас рядом с ним, хотя бы мысленно…

Демон и сама не поняла сколько просидела в таком положении, но очевидно достаточно долго, чтобы задремать. Ее разбудило чье-то мяуканье и звук, словно где-то скребутся. Она огляделась и сердце ее ускорило темп. Ной быстро спрыгнула с подоконника, чуть не уронив бокал, и подошла к самой крайней оконной раме, отрывая ее. Черная кошка вальяжно терлась о всевозможные уступы и мурчала, как трактор. Девушка взяла ее на руки и прижала к груди. В глазах ее стояли слезы радости. Наконец, чувства немного улеглись и демон расслабила хватку, но увидев в голубых глазах свое отражение, Ной вновь не сдержалась и рывком зарылась носом в мягкую шубку зверя, а кошка лизнула ее в щеку, слезнув бегущую слезу, словно все прекрасно понимала. Через несколько минут телячьих нежностей, девушка, наконец, отпустила черную на подоконник, закрыла окно и насыпала свежий корм в плошку. Она села рядом, с улыбкой наблюдая, как кошка ест. Когда трапеза закончилась, зверь повернулась к девушке и мяукнула.

– Всегда пожалуйста,– усмехнулась демон. Она протянула ладонь к ее морде, но вместо того, чтобы потереться о пальцы, как всегда, кошка какое-то время смотрела на них, а потом уткнулась носом и еще раз произнесла «Мяу». Демон посмотрела на них,– А, это… Ничего страшного. Спасибо за заботу.

С яркими искрами царапины стали регенерировать, пока не исчезли, словно не было. Ной показала черной руку, будто говоря «Смотри, видишь, все хорошо», и та потерлась о нее, а демон почесала ей за ухом и погладила по голове. В конце концов, кошка легла рядом, а демон продолжила читать, периодически поглаживая ее…

Звонкий детский смех заливал помещение, словно мягкий солнечный лучик, пробивающийся сквозь занавесу туч. Гостевая небольшого домика с треугольной крышей окнами выходила на юг. Высокие стеклянные двери, ведущие в зеленый сад, были настежь открыты, впуская и теплоту нагревающего землю полуденного солнца, и легкий ветерок, что сквозняком проносится по комнатам.

Пятилетний обитатель угловой комнаты на втором этаже, на цыпочках прошел к покрытому белой краской, деревянному шкафу. Задержав дыхание, он подкрадывался к приоткрытой дверце с красивым орнаментом на ручке, словно одно неверное движение, или вздох, и что-то, сломавшись, исчезнет. Но его опередили. Дверь резко распахнулась, практически ударив мальчика по носу, и оттуда выскочила, заливисто смеясь, девочка с длинными черными волосами, заплетенными в две косички.

– До-о-олго же ты, Ри!– растягивая буквы и напоказ надувая щечки, сказала она, делая вид, что обижается.

Дети играли в прятки, и по мнению юной барышни, “Ри” – сокращение от Рихард, которое нравилось мальчику гораздо больше, чем его полное имя – слишком долго ее искал. Он стал оправдываться, мол слишком большая зона поиска (они находились в двухэтажном поместье с небольшим садом, которое по размерам скорее походило на дачный участок, но для пятилетних детей, этого хватало, чтобы заблудиться или с интересом исследовать новые места), но девочка упрямо надувала щечки, игнорируя его объяснения.

– И вообще, мы договорились, что в доме прятаться не будем, раз начали играть в саду,– придумав дельный аргумент, поспешил высказать его парень,– Майя – врушка. Я не хочу играть с теми, кто обманывает…

Теперь, казалось, настала его очередь делать обиженный вид и показательно отворачиваться. Но он снова не успел. Стеклянные глаза маленькой девочки налились слезами раньше.

– Уаа, так ведь…,– маленькие ладошки сжали белое платьице, смяв его, а вода большими солеными каплями скатывалась ей по щекам,– Я не врушка… Ри… ты дурак…

Сказав это, она выбежала из комнаты через стеклянные двери, пока застывший от неожиданности мальчик приходил в себя. Когда он выбежал вслед за ней, красивая женщина в белом фартуке уже успокаивала ее. Добрая улыбка, которой одаривала она всех, кто видел ее, была у нее на лице. Заметив мальчика, она позвала его мириться. Со смущенным недовольством на лице, Рихард сделал, как велели – тихо извинился, сжимая маленькие кулачки. Но слезы это не остановило. И тогда ему оставалось только стоять и с детской ревностью смотреть, как его мать, присев рядом с девочкой, вытирающей тыльной стороной ладони не останавливающийся поток воды, гладила по голове чужого ребенка.

Хоффман зашел в квартиру и закрыл за собой дверь. Из-за случившегося ранее, он начал вспоминать все то, что так долго держал взаперти, не желая бередить душу.

В то время, они жили в поместье семьи Хартман, где его мать работала горничной. Благородные и влиятельные, хозяева дома позволили им остаться, чтобы они не тратили деньги на жилье и еду.

Его отец повесился несколько месяцев назад. Он попал в «красный лист» – список самоубийц, покончивших с собой из-за всемирного кризиса. Когда современные разработки позволили заменить ручной труд автоматизированным, многие организации мира отказались от человеческого труда, чем увеличили рост преступности и смертности населения. Каждая из стран решала этот вопрос самостоятельно, придумывая новые законы или вводя запреты. Он ушел раньше, чем это случилось, не оставив после себя ничего, кроме долгов.

Его мать была доброй, веселой и красивой женщиной, привлекающей к себе взгляды прохожих. Внимательной и трудолюбивой. Мужчины смотрели на нее с похотливым восхищением, женщины – с завистливой ненавистью. Но она продолжала улыбаться назло судьбе. Пока…

Дождь барабанил по блестящей лакированной крышке гроба, когда его засыпали землей. Яркими пятнами, перед глазами падали погребальные цветы. Среди черно-белых детских воспоминаний о том событии, они одни были цветными. Сколько времени прошло, прежде чем шок ушел, очистив сознание? Дня четыре? Пять? Неделя? Он затруднялся сказать. Но точно знал, что именно послужило толчком – простая фраза: «Отныне ты член семьи, малыш». Мужчина, что произнес эти слова, был главой семьи Хартман, отец маленькой Майи, работодатель его матери. На этом свете больше не было людей с фамилией Хоффман, которых Рихард мог бы назвать «родными». И теперь ему позволили остаться. Невозможно было передать, какое счастье он испытал услышав об этом. Он стал членом семьи, но не пожелал расставаться с фамилией родителей, так и оставшись Рихардом Хоффманом.

Они узнали о появлении Куба, через телевидение и радиовещание, спустя два года. Первые двадцать лет мир медленно менялся. Так же не торопясь развивалась и его жизнь – лучшие учебные заведения, друзья, осознание первой влюбленности. Вместе с ним росла и Майя, превратившись из нескладной девочки в прекрасную девушку.

Такова была история его детства, закончившаяся с автоматом в руках, учебником магической строевой подготовки в зубах, и с появлением первых «Коридоров»…

Бессмертный вышел на балкон и закурил, всматриваясь в посеревшие небеса. Он оперся на перила и тяжело выдохнул фиолетовый табачный дым. Только в редкие моменты одиночества он мог свободно отвести душу за сигаретой…

Семья Хартман с давних пор разводила птиц для охоты. Сокол был на их родовом гербе. В Эру магии для многих они были верными помощниками и союзниками на фронте. Как и многих до нее, Элизабет с детства обучали взаимодействию с ловчими птицами. К восемнадцати годам она могла найти общий язык даже с самым строптивым, и ей, наконец, разрешили завести собственного. Это был птенец сапсана – изначально невзрачный комок белых перьев постепенно превратился в прекрасного серо-бурого самца. Она назвала его Альбертом и с тех самых пор они были неразлучны.

Столица находилась в расщелине меж гор. Проделав небольшой путь и взобравшись повыше можно было рассмотреть весь город, что поделен рекой на две половины. Девушка подошла к краю смотровой площадки и подняла левую руку в локте. На толстую кожаную перчатку приземлился сапсан, издав радостный приветственный клич. Элизабет улыбнулась и протянула ему кусок мяса. К одной из лап птицы был привязан небольшой контейнер, с помощью которого передавались сообщения. Хартман достала бумажку, развернув и прочитав написанное, после чего, смяв, убрала в карман. Альберт доел свое лакомство и девушка почесала его по горлышку и грудке, поощряя за проделанный путь. Сапсан закрыл глаза от удовольствия. Потом она подняла руку чуть выше и птица взлетела, сделала несколько кругов над головой хозяйки и улетела…

Лисица сидела на крыше кэмпера, и смотрела, как снежинки падают с небес. Они часто парковались на берегу реки, чуть в стороне от освещенной набережной. Звон серебряных колокольчиков заставлял ее ухо подрагивать от нарастающего раздражения. Алекс был внутри, полулежа на кровати, вертел их в руке рассматривая гравировку, как и множество раз до этого. Мысли же его были где-то далеко. Уловив свист ветра в птичьих перьях, девушка подняла голову и увидела знакомую птицу, летящую по каким-то своим делам. Проводив его взглядом, девушка выдохнула, пытаясь прогнать тяжесть на душе, и исчезла…

Хоффман все еще курил на балконе, когда увидел летящего к нему сапсана. Птица приземлилась на перила справа от него. Его янтарные глаза пристально следили за движениями бессмертного. Рихард нервно улыбнулся, но сокол был упрям и несговорчив. Издав осуждающий и пронзительный крик, Альберт взмахнул крыльями и, ударив перьями мужчину по лицу, схватил лапами сигарету и взмыл в воздух. Тому оставалось лишь устало выдохнуть и усмехнуться, качая головой. Говорят, питомцы похожи на своих хозяев…

После того, как спалил лабораторию, Глен принес демона в штаб «Маяка». Доверив заботу о ней присутствующим в здании, он ушел. Рассел уже успел закончить свои дела и вернуться назад, а она все не приходила в себя. Маг устроился на окне с книгой в руках, изредка проверяя ее состояние и просто глядя в окно, где вечер медленно уступал ночи. У него было множество вопросов, которые ожидали ответов. Иногда его навещала Мэй, предлагая чай или просто составляя компанию. Все их разговоры были о пустяках, он, как и когда-то, рассказывал ей о прочитанном в книгах, делился опытом, или же они обсуждали дальнейшие планы.

И в один из таких визитов, девушка, наконец, очнулась. Они услышали, как она еле слышно зовет кого-то, все еще находясь на границе между сном и реальностью. Глен отложил книгу и слез с подоконника, подойдя ближе. Демон медленно приходила в себя. Все тело ныло, глаза не ловили фокус и ощущалась слабость, но она попыталась поднять руку и произнесла имя, но оно не принадлежало Глену или кому-то из их знакомых. Он подошел еще ближе и она, наконец, смогла зафиксировать на нем взгляд. Но, не узнав людей напротив, демон отшатнулась и практически вжалась в стенку, в которую упиралось изголовье кровати. Все ее тело пробрала боль и, зажмурившись, девушка схватилась за голову. Звуки выходили из ее рта хрипотцой и она закашлялась. Заволновавшись, Мэй выбежала из комнаты и принесла ей стакан воды. Демон осушила его залпом, словно уже несколько лет не пила. У нее забрали посуду и осведомились о самочувствии. Девушка все еще смотрела на них с недоверием, и лишь мелко кивнула, а потом, срывающимся на шепот, голосом спросила:

– Кто вы? И где я?..

– Что последнее ты помнишь?

Глен прервал молчание. Все это время он внимательно изучал любые ее движения, взгляд, внешний вид, и хоть мозг и кричал, что перед ним знакомый человек, какие-то вещи убеждали его в обратном. Он словно переместился во времени и, как когда-то, смотрит на абсолютно незнакомого человека, который так же видит в нем чужого. И на амнезию это похоже не было.

Она перевела взгляд в сторону, словно пытаясь вспомнить что-то – воспоминания яркими пятнами проявлялись в черепной коробке, чем вызывали приступы жуткой боли. Она вновь схватилась за голову, зажмурившись. Последние ее воспоминания? Они полны боли и отчаянья. Она потеряла самого близкого человека, а потом… Продала себя на опыты. Но, сколько точно прошло с того времени она сказать не может.

– Не важно. Нет смысла торопиться, если это причиняет тебе боль,– мужчина выпрямился и отошел к окну. Мэй подошла к нему,– Всему свое время. В любом случае, сейчас ты в безопасности. Думай о том, как быстрей восстановиться – здесь, довольно, благоприятное течение Эфира. Мэй, не займешься нашей гостьей?

Феникс печально улыбнулась и кивнула. И вот, снова… Как и всегда. Вопрос. Просьба. Почему бы ему просто не сказать ей сделать это? Всегда оставляет им выбор, словно они способны отказать ему. Отказать тому, кого считают своим Лидером. Человеку, который вытащил их из самых разных жизненных ситуаций…

– Здание в твоем полном распоряжении, но не выходи на улицу,– сказал напоследок маг и вышел из комнаты…

После всего случившегося Ольга пришла в свою комнату в общежитии. Вид у нее был такой, что никто из попавшихся на пути не рискнул сказать ни слова. Она весь вечер пыталась осознать произошедшее. Нет, это невозможно. В конце концов, с чего она решила, что подобные татуировки – это редкость? И не могут два человека разукрасить свое тело одними и теми же линиями, в одинаковом месте… А в зеркале она просто увидела то, что хотела увидеть. Взвыв от бесплотных попыток изменить свое отношение к действительности, она решила отвлечься силовыми тренировками и вышла из помещения. Сделав несколько шагов на улице, Кунак услышала сигнал телефона и вытащила его из кармана – помимо десятка пропущенных от Соболева, было одно сообщение от Медведева. Он просил ее прийти в штаб. Вздохнув, девушка поменяла планы и, сев в машину, поехала в сторону офисов…

Он пытался дозвониться ей несколько часов, но, чего и следовало ожидать, она не брала трубку. В конце концов, решив оставить ее наедине с собой хотя бы этим вечером, эспер отложил телефон на стол и ушел в ванную.

То, что случилось было неизбежно. Ему бы не удалось вечно прятать татуировки. Расстегнув и сняв рубашку, он остановился, глядя на себя в зеркало. За эти три года он уже привык видеть там это лицо. Прежний облик можно было разглядеть лишь пристально всматриваясь или при особых условиях, допустим трещинах на поверхности.

Мужчина провел рукой по волосам, они были длиннее и темнее, чем у его прошлого облика. Овал лица, цвет глаз, мускулатура, рост и даже расположение родинок – все отличалось. Мозг обмануть легко, чувства гораздо сложнее. И сейчас, оперативник был уверен, как бы она не пыталась убедить себя, что это лишь совпадение, ей не удасться – это конец его игре, по крайней мере, для нее…

Барс очнулся в пустой комнате, быстро приподнявшись, но это действие отдалось болью в висках и груди. А также сбившимся дыханием и сердцебиением. Холод пробирал до мурашек и только окинув себя взглядом, понял почему. Кроме белой ткани, укрывающей его, на нем ничего не было. Попытавшись вспомнить, что случилось, он столкнулся с мигренью.

Когда получил то сообщение, понял, как работает гипноз. Чужой голос в твоей голове начал давить на ту часть тебя, что ненавидит – воспоминания приобретали другой оттенок, отрицательные эмоции становились острее. И сколько бы ты не пытался вернуть все в норму, убедить себя, что все было не так, что ты давно пережил эти моменты, проработал эти чувства – бесполезно. Быстро сообразив, что в одиночку ему не справиться, он взял со стола канцелярский нож. Когда жажда крови отступила, уступив место боли, Барс связался с Виноградовой. И был разработан план…

Он находился в одном из корпусов Военной Академии. Его встретили, выдали одежду и проводили к начальству. Из разговора стало ясно, что все уверены в его гибели. Когда Барс узнал, что телефон, а значит и единственное доказательство, потерян, не смог сдержать злости, ударив по столу. Виноградова проигнорировала это, продолжив. И теперь ему нужно вновь влиться в коллектив и продолжить слежку.

Изменение внешности – ужасно болезненное занятие. Зубы, волосы выпадают и отрастают новые, что тоже сопровождается ноющей болью. Кожа местами слезает, натягиваясь на новый мышечный скелет. Из одного ада он был вынужден попасть в другой. «Оборотничество» было одной из способностей в его арсенале, которыми он мог пользоваться благодаря печати на спине – то, что он ненавидел в себе больше всего на свете, всегда выручало в самые жуткие моменты жизни.

Его вернули в отряд всего спустя неделю. Когда подходил к дверям офиса услышал гневный крик Ольги и на душе стало теплее – он почувствовал, словно вернулся домой. Но это чувство быстро исчезло, когда встретился с ней взглядами, проходя мимо. Ничего не поделаешь, вздохнул оперативник, он занял место ее любимого наставника. Придется смириться и набраться терпения…

За три года ему все же удалось наладить отношения с окружающими, заслужить их доверие, и все так легко пошло под откос из-за его неосторожности. Соболев вновь посмотрел в зеркало и решил, что завтра первым делом пойдет к ней и все объяснит, а дальше – будь, что будет…

Глава 4. Семнадцатое июля

«Кому в этом городе не снятся кошмары?

Только мертвым, только мертвым…

А почему? – Они не видят снов, не видят снов…

Мертвые не спят!.. А–а–а–а–а!!

НЕ СПЯТ!!! Уоу–у–у–у–а–а–а–а!!!»

Женская рука медленно перелистывала страницы какой-то старой книги, казалось, напечатанной еще до «сотворения» Столицы. Зубами сминался фильтр незажженной сигареты. Атмосферу, что царила в помещении, можно было описать, как «нездоровая».

Причиной этому служил полупрозрачный, низенький старик, устроившийся на столешнице, как на диване. Не менее нагло и открыто, он чесался везде, где хотел. Оглядывался, словно раздумывая, что здесь можно переделать, и, кивая сам себе, высказывался по любому поводу.

Не прошло и полдня… И, конечно, на вопрос: «Что вы здесь делаете?», ответом будет – «Свято место пусто не бывает»… Словно мантру, эту фразу повторяет каждый дух, которого привлек этот несчастный «магнит» под названием «Ателье». Мекка для скитающихся духов.

И чем, спрашивается, занимаются эти снобы из Жнецов?.. Знала бы она, сто раз обдумала, стоило ли выгонять безобидных детей…

«Надо заказать рун для изгнания и отпугивания», – подумав так, Кифа потянулась за зажигалкой в заднем кармане узких брюк, собираясь зажечь сигарету.

– А вы знаете, что пассивный курильщик вдыхает с дымом гораздо больше вредных веществ, чем сам курящий?..

– Нет здесь «пассивных» курильщиков…

Перебила его женщина, впервые прервав молчание, взгляд невольно скользнул на младшего брата, и, цыкнув сама себе, она потушила огонь, так ничего и не сделав. Виктор, конечно, дымил, как паровоз, но в таком состоянии дым мог лишь навредить…

– А как же я?– ответил ей старичок, но медиум пропустила эту фразу мимо ушей…

Голос из радио на первом этаже, проникающий через открытую форточку, все еще кричал «Не спят», добившись своего и перебудив, казалось, собой всю округу. Еще было слышно, как работают лопатой, убирая снег.

Кифа захлопнула книгу, опустив её на колени, и задрала голову на спинку кресла, обратив взгляд немного вперед, где, видимые через стекло окна, по небу редко плыли облака.

Виктор пребывал в четвертой стадии, так называемого, «медленного сна» – это было самое спокойное время, которое закончится кошмаром. Сейчас же на его лице царила такая безмятежность, которую редко можно было заметить у этого человека и десять лет назад.

Действительно, кошмары в этом городе не снятся только мертвым, но и это было доподлинно неизвестно даже самим Жнецам…

Бессонная ночь, проведенная в «Ателье», вымотала её, и ненадолго закрыв глаза, Кифой овладела дрема…

Кифа родилась двадцать восемь лет назад в семье медиума и мага. Одной из последних, рожденных при Соглашении. Родители были заняты на своих работах и могли пропадать где-то во Внешнем мире от нескольких дней до месяцев. И с трех до восьми лет девочка прожила в постоянных разъездах между Обществом Жнецов, Архипелагом магов и домом в Столице. Так же иногда ее оставляли с теткой на Перепутье. И такие дни она любила больше всего, ведь всегда восхищалась этой женщиной и даже прическа – конский хвост – была последствием этого чувства.

Между Обществом Жнецов и Общиной магов была большая разница. Первые поощряли любопытство и всестороннюю образованность, но запрещали слишком сильно углубляться в одну тему. Медиум должен быть эрудированным, много знать и уметь применить на практике, ведь работа с призраками всегда индивидуальна, как психоанализ. Разрешалось лишь одно занятие, которое ребенок мог развивать годами, в остальном, он должен был впитывать в себя ровно столько информации, сколько необходимо для понимания темы, больше – уже считалось роскошью, недопустимой тратой времени и ресурсов. А этого им всегда категорически не хватало, именно поэтому детей уже с десяти лет отправляли на работу.

В Общине магов у каждого была своя специализация, на приобретение знаний в которой они могли потратить всю жизнь, иногда даже нескольких поколений. Магия считалась чем-то непомерным, что можно было черпать бесконечно и все равно не доберешься до дна. Но свое дело каждый маг выбирал лишь к восемнадцати годам, после обучения базовым концептам и глубокому пониманию себя, сущности магии и мира вокруг. Правда, право выбора было не у всех, ведь если твои родители и родители твоих родителей жизнь положили на определенную тему, а она все не кончается, от тебя ждали того же, и мало кто мог пойти против воли семьи.

Если бы кто-то предложил выбрать, Кифа не задумываясь отдала бы свой голос магам, ведь именно здесь у нее были настоящие друзья и детство. Здесь от нее ничего не требовали, потому что она была медиумом, и ее обучение магии было необходимо именно Жнецам. Конечно, зачастую маги не питали к ней симпатии, но девочка с малых лет могла позаботиться о себе сама. Она впитывала только лучшее от одной и от другой профессии, и развивалась не по годам.

Тем единственным занятием, которое выбрала Кифа, была скрипка. И причина была такая же, как и при выборе прически. Это было одно из многочисленных умений Роксаны, которыми девочка восхищалась. Пусть к идеально ухоженному, но старому инструменту Хозяйка Перепутья прикасалась не так часто, в ресторане всегда играли оркестровые записи со скрипками на главных ролях. Девочка могла часами с закрытыми глазами наслаждаться тем, как смычок касается струн, словно бы вырезая из них музыку. Но живое исполнение нравилось ей больше, ведь в такие моменты женщина, на которую она равнялась, казалось сливается с мелодией в одно целое, будто сама становится звуком, трепет и волнение от этого чувства невозможно было подавить.

– Что? Ты хочешь играть на скрипке?

Роксана по-настоящему удивилась, но это замешательство быстро сменилось на радость, и она бросилась обнимать ребенка, которой как раз заплетала волосы. Кифа была послушной и всегда выполняла все, что от нее требовали окружающие, и до этого момента она никогда не высказывала собственные желания, если это не было потребностью организма. Женщину это беспокоило, поэтому, услышав, что девочка чем-то заинтересовалась, она была в пьяном восторге от счастья.

– Отлично! Тетка тебя всему научит. Приготовься, поблажек не будет,– улыбка, царившая на ее лице, озаряла пространство подобно свету дневного светила. В зеркале отразилось, как она показала знак виктории.

Кифа быстро влилась в новое увлечение. В Обществе Жнецов, в Общине магов, Столице, на Перепутье – везде, где было возможно и когда удавалось урвать немного времени, она брала в руки скрипку, которую ей отдала тетка. Для нее этот инструмент был подобен реликвии – самому настоящему сокровищу.

Девочка была одной из трех младенцев, родившихся в последний год Соглашения между магами и медиумами. Братьев-близнецов Кифа знала с первых лет жизни и считала своими лучшими друзьями. После ее рождения родители покинули Общину и уехали жить в Столицу, но дети всегда проводили все возможное время вместе, когда она возвращалась обратно.

Смычок плавно касался струн. Кифа всегда уходила с головой, бывало забывая об окружающем мире, когда брала в руки инструмент. Это был небольшой сквер рядом с Главной библиотекой на центральной улице. Николас и Нейтан, сидя на траве, возле одного из деревьев, играли в шахматы, но фигуры бывало не двигались с места по несколько минут просто потому, что мальчики заслушивались ее игрой, словно она уводила их за собой в мир фантазий. Когда музыка затихала, один из них неприменно поторапливал другого с очередных ходом, хоть и пребывал точно в таком же трансе все это время и даже не заметил паузы. Внешне они были похожи чуть больше, чем обычные родственники, но все еще отличались друг от друга с первого взгляда. Больше всего это было заметно в привычках, таких как аккуратность и опрятность в ношении одежды Ником, и более спортивном, «хулиганском» наряде Нейтана.

Девочка садилась на траву, брала в руки красный карандаш и меняла что-то в нотной линии, потом вставала и вновь принималась играть. Это действие повторялось вновь и вновь, пока она не оставалась довольной тем, как звучит фрагмент. Дойдя до конца композиции в своих изменениях, Кифа еще раз просмотрела все взглядом, сделала глубокий вдох-выдох и принялась играть. Парни затаили дыхание и не отрывали от нее глаз все то время, пока звучала мелодия, и тоже не заметили маленького гостя, подошедшего к ним. Девочка, почувствовавшая натяжение на одной из штанин, выпала из состояния забытья, и посмотрела вниз, поразившись увиденному. На траве рядом с ее ногой сидел ребенок, широко улыбаясь и глаза его горели, словно у сороки, увидевшей очередную стекляшку – они, казалось, отражали небесную гладь. Он крепко держал ее за одежду, а другой рукой тянулся вверх. Ему очень приглянулась ее скрипка.

– Глен, черт тебя дери… На пять секунд отвернулся же… Куда уже успел удрать?– Кифа подняла взгляд и увидела бегущего к ним человека. Высокий мужчина в очках остановился рядом с ними. Он взял ребенка на руки,– Шустрый, да? Едва научился ходить, а уже пытаешься сбежать с острова?..

Потом он снова посмотрел на детей. Мальчики с любопытством встали и подошли на пару шагов ближе. Мужчина обратился к Кифе:

– Извини, надеюсь он не сильно помешал?

– Нет, я все равно уже закончила,– ответила девочка. Она бережно положила скрипку в футляр и закрыла его, а потом приблизилась к мужчине,– Я рада, что ему понравилось.

Ребенок на руках у мужчины смеялся, выгибался и тянулся к новой знакомой. Кифа улыбнулась ему в ответ и протянула руку, дотронувшись до маленькой ладошки. Она и сама знала каково это быть очарованной чьей-то игрой.

Это была колыбельная этих мест. Впервые девочка услышала ее от матери, которая играла на рояле. Она взяла у нее нотную тетрадь и попыталась адаптировать под скрипку, ведь в этот самый момент, где-то в Столице, у нее должен был родиться братик. Кифа ждала этого с нетерпением, и хотела сыграть ему эту мелодию, хотела, чтобы он прочувствовал всю любовь, что она испытывает и восторг от самого факта его рождения. Поэтому когда увидела, как кому-то понравилась ее игра, она не смогла сдержать улыбки и нежного взгляда. Ведь значит у нее получилось передать все то, что она хотела вложить в мелодию.

– Как его зовут?– спросила она мужчину. Но только этот вопрос слетел с ее уст, как девочка и сама задумалась: «А как назовут ее братика? Придумали ли родители уже имя? Или, может, ей самой подумать об этом?».

– Глен. Его зовут Глен Рассел,– ответили ей. Кифа подняла взгляд на мужчину, но солнце, отразившись в стеклах очков ослепило ее и закрыло его лицо.

– Кифа, смотри, твой отец идет,– сказал один из мальчиков, показывая ей направление, и девочка напрочь забыла о странном чувстве, что на долю секунды охватило ее. Она быстро развернулась и побежала к Сергею, кинувшись в объятья.

– Эй, с чего бы столько счастья?– спросил тот, улыбаясь и прижимая ее к себе в ответ,– Неужто по мне соскучилась?

– Братик, он уже родился? А как там мама? Ну же, расскажи мне…

Мужчина улыбнулся, присел рядом с ней и ответил:

– Да, родился. Здоровый малыш. С мамой все хорошо. Я пришел сюда, чтобы забрать тебя и отвести к ним. Собирайся.

Девочка обрадовалась и оглянулась назад, где друзья смотрели на нее со своих мест, но мужчины с мальчиком уже не было. Она вернулась к ним, взяла свои вещи и, обнявшись на прощание, пообещала, что будет и писать, и звонить, и обязательно в скором времени приедет погостить еще. Потом она вернулась к отцу. Сергей забрал у нее скрипку и рюкзак. Они еще раз оглянулись назад, Кифа помахала, а мужчина кивнул, потом они взялись за руки и пошли по аллее дальше, к машине.

– Па-а-ап?– протянула Кифа, когда он пристегивал ее ремнем безопасности и садился на место сам.

– Что?

– А вы уже придумали имя для братика?

– Нет, еще не думали об этом,– заводя мотор сказал он.

– Тогда, я придумаю сама, можно?– мужчина на долю секунды задумался, глядя на нее. А почему бы, собственно, и нет?

– Будь добра. Выбери хорошее имя, пока мы едем в больницу.

– Ура,– обрадовалась девочка, после чего стала перебирать все мужские имена, которые знала, начиная с Сергея (на что получила комментарий от отца: «а что, хорошее же имя», но оно было забраковано, так как Сергей Сергеевич звучало слишком нарциссически), потом были имена друзей, знакомых, и которые она просто когда-то прочитала в книжках…

Через два часа они доехали до Столицы и еще через десять минут – до больницы. Все это время Кифа перебирала имена, высматривая подсказки за окном, иногда советовалась с отцом и опять уходила в себя, обдумывая услышанное.

Родильное отделение было в отдельном корпусе. Девочка не могла усидеть на месте, пока отец отстегивал ее, потом пока она ждала его на улице, потом пока он подойдет к тетеньке на ресепшене и докажет, что она здесь с папой и ей можно раскрыть большой секрет – в какой палате ее мама с братиком. Когда же услышала нужную информацию, Кифа вновь не дожидаясь мужчину, убежала по коридору, выискивая нужную дверь. Открыв ее, девочка забежала внутрь.

Мать лежала на кровати, держа младенца на руках и с нежностью укачивая его своим мелодичным голосом и мягкими прикосновениями. Она услышала свою дочь еще до того, как она открыла дверь и забежала внутрь. Девочка подбежала к матери, но увидев, что на руках у нее ребенок, резко остановилась и, затаив дыхание, замерла. Малыш лежал с закрытыми глазами и тихо дышал, укутанный в пеленки. Из-за шума он открыл глаза и мать качнула его пару раз, успокаивая. Кифа сняла ботинки и поддалась вперед, залезая на кровать, как раз уместившись на свободное место с краю, рядом с Патрицией.

– Знаешь, наша дочь придумала имя для малыша,– сказал отец, стоя в проеме, а потом прошел внутрь и закрыл за собой дверь.

– Правда?– отозвалась женщина,– Интересно. И какое же?

– Виктор,– с гордостью ответила девочка, показывая два пальца на руке, изображающие букву «v».

– Виктор Сергеевич Азимов. А что, очень даже неплохо звучит,– одобрила мать, глядя на мужа.

– Мне тоже так показалось,– подтвердил он, и поцеловал жену в лоб, а потом обратился к дочери,– Разве ты ничего не хотела сделать?

– Ах, да,– спохватилась девочка, слезла с кровати, быстро набросив обувь и забрала у отца свою скрипку, достав ту из футляра. Проведя несколько раз по струнам смычком и убедившись, что все в порядке, девочка подняла голову на отца, кивнувшего ей, на мать, что улыбалась, наблюдая за ней, и маленького братика. Потом она вдохнула, успокаиваясь, приводя мысли в порядок и заиграла, вкладывая все, что чувствует в колыбельную…

Следующие два с половиной года были полны противоречивых чувств. Здесь, казалось, смешалось все – счастье и любовь, ревность и обида. Бывало родители находили их в одной комнате, мирно спящих на кровати, и не могли не умилиться этой картине. В другие дни Кифа чувствовала себя покинутой – мать занималась братом, отец работал. Тогда она уходила на Перепутье, где ее всегда выслушивали и помогали советом. Рутина затянула, как зыбучие пески – занятия с преподавателями и помощь по дому, скрипка и школа. Каждый день, как по расписанию.

Мать работала Полевым магом – они путешествовали по всей планете, оказывая магическую помощь нуждающимся. Во времена Святой войны это было особенно необходимо, поэтому, отсидев в декрете чуть меньше трех лет, она ушла и… Не вернулась.

Из-за работы Жнеца, отец тоже не мог быть с детьми все время, и Кифа стала чаще присматривать за братом. Через полгода, когда не осталось уже никаких сил ждать, он взял детей и поехал на Архипелаг. В Общине ее не было, так что оставался только один вариант – деревянная хижина на берегу пролива. В детстве они часто играли там в летние периоды. Они это первое поколение при Соглашении. Несколько семей медиумов переехали на Архипелаг, чтобы обучаться магии. Сергею тогда было три года, а Роксане семнадцать. Дети медиумов и магов жили, играли и росли вместе. Их было около десятка, но верховодили всегда и во всех играх только трое – Сергей, Патриция и Валентин…

Кифе было многое неизвестно, еще очень многого не понимала она в этой жизни, но даже в свои восемь лет девочка могла почувствовать, что что-то грядет, нечто, что изменит их жизнь. Нет, уже безвозвратно изменило…

Вечер. Дорога вдоль берега. Теплая и все еще нежная рука отца. Возле хижины они встретились с высоким мужчиной в очках и маленьким мальчиком лет четырех. Отец очень долго всматривался в глаза и черты лица ребенка, прежде чем опуститься к дочке и сказать, чтобы они поиграли здесь, а взрослым надо поговорить. Он вытер сладкий след со щеки своего сына, потрепал его по голове, слабо улыбнувшись и поднялся. Оставив детей одних, мужчины скрылись внутри деревянной постройки.

Кифа проводила их взглядом, а потом перевела его на мальчика, который сидел на покрывале и складывал какую-то фигуру из бумаги. Виктор быстро оживился при виде другого ребенка и, отпустив руку сестры, подбежал к нему. Но тому был совсем неинтересен незваный гость, он с упрямой настойчивостью продолжал складывать кораблик, сверяясь со схемой в раскрытой книге. Тогда медиум, приняв правила игры, стал с искренним интересом наблюдать за его действиями, не мешая. Когда все было готово, Глен встал и, как был босиком, так и подошел к воде. Потом он с видом важного взрослого наклонился вниз, задрал штанины, чтобы они не намокли, и шагнул в воду. Кифе пришлось быстро среагировать и поймать младшего брата за одежду до того, как он последовал бы за мальчиком. Течение было достаточно сильным, и тот несколько раз чуть не упал, но продолжал стойко держаться на ногах, продвигаясь все дальше. Отойдя на достаточное расстояние от берега, юный маг поправил бортики и поставил кораблик на воду. Опасно покачнувшись один раз, бумажная фигурка поплыла вверх по течению, подгоняемая слабыми порывами ветра. Она смотрела на этого храброго мореплавателя и не могла отвести глаз. Как он терпеливо качался по волнам, как постепенно впитывал в себя воду, и, как в один момент пошел ко дну. Кифа стояла и наблюдала за водной гладью, словно ожидая, что он всплывет, но этого не произошло.

Когда она все же отмерла и оглянулась, то заметила, что Виктора нет рядом. Глен уже вновь сидел на покрывале и складывал новый кораблик, но ее брата рядом с ним не было. Ее словно окатили ледяной водой, сердце от страха забилось чуть чаще. Все вдруг потеряло важность, только бы найти его. Услышав, как скрипит дверь, девочка мгновенно посмотрела туда и увидела Виктора, входящего в хижину. Поспешив за ним, она тоже вошла внутрь.

Он взбирался на диван в дальней части помещения. Девочка посмотрела по сторонам: это была просторная комната, объединяющая кухню, столовую и зал. Закрыв за собой дверь, она сделала шаг, когда раздавшийся внезапно крик заставил ее, испугавшись, остановиться. Это был голос ее отца. Она впервые слышала, как он кричит. Это же был и последний. Из соседней комнаты вышла их мать и мужчина в очках. В закрывающемся проеме Кифа заметила отца, сидящего на кровати и опустившего лицо на ладони. Патриция прошла мимо, лишь слабо улыбнувшись дочери, и быстро зашла в другую. В воцарившейся тишине девочка смогла расслышать, как кто-то тихо плачет. Валентин остановился рядом с ней и наклонился.

– Может, вы голодные? Давай посмотрим, что у нас в холодильнике,– мужчина улыбнулся. Он накормил их бутербродами с чаем, а потом усадил на диван, сказав, что им придется еще немного подождать и ушел на улицу. Кифа достала из рюкзака книгу, которую они совсем недавно купили в магазине, раскрыла ее и положила между собой и братом. Пока она читала вслух, Виктор рассматривал картинки, но мелодичный голос сестры и неспешная история быстро усыпили его.

Сергей вышел немного погодя. Присел перед Кифой и заговорил с ней. Он попросил не рассказывать никому о сегодняшнем вечере, особенно брату. Когда-нибудь она поймет почему. Уже тогда девочка понимала, что отец морально сломлен и всеми силами старается скрыть это. Она кивнула и он обнял ее, поблагодарив. Мужчина взял Виктора на плечо, а Кифу за руку и они пошли домой.

Она была единственной, кто развернул голову, посмотрев назад. Мать стояла перед хижиной, на руках она держала младенца, укачивая его. Рядом с ней стоял Валентин, обнимая за плечи и маленький Глен, с которым девочка встретилась взглядами. Оба они понимали, что отныне все для них кардинально изменится. Кифа перевела взгляд на отца и младшего брата. Теперь ей придется заменить ему мать. Решив так, она крепче сжала большую теплую руку своего родителя…

За окном все так же плыли облака. Прошло от силы полчаса, и Кифа почувствовала, что ей этого не хватило. Из-за положения, в котором спала, затекла шея, и решив размяться, она прошла комнату поперек, кинув взгляд на спящего брата. Похоже началась фаза быстрого сна, так как выражение его лица стало более напряженным. Взяв мокрое полотенце со лба, она зашла в ванную. Отложив его, женщина наткнулась взглядом на сменную одежду, которую рано утром принес Ёшимитсу, и не долго думая, начала раздеваться.

Появившийся призрак старика, висящий так вовремя напротив зеркала и пялящийся на полуголое женское тело, был выбит из этого мира силой, словно хоум-ран – за пределы поля. Кулаком со всей дури. Мысленно извинившись перед Хозяйкой «Перепутья» за то, что так неожиданно подбросила (в прямом смысле..) ей работы, она залезла в ванную, занавесив шторку и включив воду…

Мэй провела ночь в комнате Глена, присматривая за новой знакомой. Кристина все еще относилась к ней с недоверием и на все вопросы отвечала сдержанно и только по делу. Феникс буквально кожей чувствовала барьер, который установила девушка, но все еще пыталась хоть как-то исправить это. Держать улыбку было утомляюще. Но ей хотелось чем-то помочь, если не демону перед ней, так хоть мужчине, для которого это было важно. Она посмотрела в окно, где над горизонтом медленно поднималось солнце и вздохнула.

Он снова не ночевал в Штабе «Маяка». Когда они возвращались в этот город, Глен предпочитал все свободное время проводить в той палате, словно боялся что-то пропустить. Она находилась в здании военной лаборатории, за Стеной. С десяток врачей, мед.сестры и все ради одного пациента.

Тишина в помещении прерывалась лишь на ритмичный писк аппаратуры, который служил ему колыбельной. Скрип открывающейся двери выдернул его из состоянии дремы и мужчина машинально потянулся в сторону револьвера, но не вытащил его. Молодая девушка остановилась в проеме, в руках у нее был пластиковый пакет с кровью и папка с бумагами. Маг поздоровался, снимая очки и потирая глаза. Он встал с подоконника, который слишком часто заменял ему спальное место. Она двинулась дальше, подошла к кровати и принялась менять емкость. Глен следил за ее действиями, и, когда она закончила, подошел ближе.

– Все в порядке?– спросил маг.

– Никаких изменений,– заполняя формуляр, ответила она, словно это была лишь заранее заготовленная реплика в театральной постановке,– Но…

Маргарет остановила движение ручки и подняла на него взгляд.

– Это был последний пакет. Его от силы хватит на неделю.

– Да, я знаю. Собирался на днях сходить,– с облегчением выдохнул маг,– Возможно, даже сегодня.

Девушка закончила с бумагами и ушла. Глен закрыл за ней дверь и вернулся к кровати. В груди защемило. Все, чем он был занят последние пять лет – поисками. Поисками чуда, которое бы смогло разбудить его Спящую красавицу. Может?…

«Глупости…». Он усмехнулся. Если и сможет поцелуй вернуть ее, то точно не его. Глен протянул руку к ее лицу, бережно убирая волосы за ухо. Провел по гладкой коже щек. Прикоснулся ко лбу, зарываясь пальцами под челку. Это было их приветствие – его привычка, от которой так и не смог избавиться. Взгляд скользнул чуть вверх и вбок – к рогам. Он отчетливо помнил день, когда она попыталась избавиться от них. Как потом забинтовывал их, а она плакала. Тогда же он подарил ей колокольчики, которые с тех пор девушка не снимала. До того злополучного дня. Маг так и не смог найти их после всего случившегося…

Он вновь отошел к окну, с меланхолией глядя на улицу, где снег блестел на ветвях деревьев и в зеленой траве. Стаю голубей, гуляющих под окнами, что-то напугало и они взмыли в воздух. В стекле отразился чей-то силуэт и Глен резко повернулся назад. Возле дверей стоял мужчина. Маг выдохнул и развернулся к нему лицом. Незваный гость молчал и улыбался. Сколько людей ищут с ним встречи, а к Глену он захаживал сам. Маг внимательно оглядел Демиурга, как и множество раз до этого. Эта внешность не могла не сбивать с толка. Непослушная копна волос цвета вороньего пера, карие глаза, пробор на челке – их семейная черта, такая же у его матери, и у него самого. Но атмосфера в корне отличалась. Этот мужчина словно бы прошел войну, или сотню… И маг смирился – в этом мире возможно все. Слишком глупо пытаться понять все законы мироздания – кубики Вселенной служат рандому.

Демиург. Живое воплощение городской легенды. «Если встретишь его, он исполнит одно твое желание». Вот только Рассел был исключением из правил – они заключили сделку, к которой маг до сих пор испытывал недоверие, поэтому не оставлял попыток найти лекарство самостоятельно. Последние пять лет он собирает для него магическое оружие – артефакты старой Войны, раскиданные по миру, словно сломанные игрушки по комнате ребенка. Самое главное, он никогда не забирает их себе, и сейчас шесть орудий находятся в руках людей «Маяка». В свою очередь Демиург пообещал исполнить его желание – а желал маг только одного…

– Мы нашли секиру. Что следующее?– наконец, прервал молчание Глен. Ему надоела эта игра в молчанку.

– Последнее… Лук. Все данные, как и всегда, передам позже. Надеюсь на тебя. Это самое важное,– после этих слов мужчина ушел. Маг вздохнул. Все-таки, он бы предпочел услышать этот голос при других обстоятельствах и на другие темы, но, судя по всему, ему придется еще немного подождать…

Черная вода. Здесь невозможно что-либо рассмотреть, как не напрягай глаза. Даже поверхности. Даже дна. Медленно опускаешься все ниже, пока твоих ушей не достигает звук, который ты старательно избегаешь последние пять лет.

Это кошмар.

Слегка повернув голову, видишь, как, словно бы подсвеченный светом прожектора, стоит черный рояль. За ним никого нет, но знакомая мелодия льется тебе в уши даже через толщу воды, заставляя в страхе сжиматься сердце. Не в силах сделать вдох, тебя тащит вниз, а немой крик превращается в пузыри воздуха, что поднимаются в противоположную сторону.

Сколько еще это будет продолжаться?..

Азимов очнулся в поту, судорожно хватая ртом воздух. Вопль заглох где-то на полпути, так и не вырвавшись наружу. Он сразу же поднял корпус, пытаясь отдышаться, сжимая в кулаке легкий плед, которым был укрыт.

К горлу подкатила тошнота и он закашлялся, казалось, хуже состояния сложно было представить. И так последние несколько лет – хорошо, если вырубал алкоголь или снотворное, но постоянно их принимать тоже было нельзя. Все становилось совсем плохо в подобные ночи, после серьезного напоминания о том, что хотелось забыть…

Кифа только вышла из ванны, когда он проснулся. От одного взгляда кровью обливалось сердце. Она бросила полотенце ему на голову:

– С пробуждением…

Виктор обернулся, бросив её имя слабым голосом, после чего, снова закашлявшись, отвернулся.

Женщина, открыв холодильник, наполненный в основном напитками разной крепости, достала бутылку с водой и подала её брату. Она присела на столешницу, терпеливо ожидая, пока он придет в себя. Высушив половину емкости за одни раз, и пролив, казалось, не меньше, он, наконец, мог дышать ровно.

– Что случилось?

Спросила женщина, забирая пустую бутылку и отставив её на стол.

Полотенце и грязные, мокрые волосы, закрывали его глаза. Мужчина помедлил, но, невесело усмехнувшись, все же ответил:

– Да так. Прошлое…

Кифа медленно перевела на него глаза, но увидеть, какое выражение застыло на его лице, было невозможно. Впрочем, ей этого и не требовалось, она и так прекрасно знала, что он чувствует, сжимая с бешеной силой кулаки.

– В любом случае, тебе следует охладить голову – иди в душ,– женщина встала со стола,– Спущусь вниз – у тебя, как всегда, в холодильнике мышь повесилась…

Она слабо улыбнулась и вышла из «Ателье», закрыв за собой дверь…

Упираясь руками в стену, Виктор стоит с закрытыми глазами под струями холодного душа. Вместе с потоком воды, уходящим в канализацию, смываются дурные мысли и желания. Но мелодия из недавнего кошмара все еще сидит глубоко в голове. Её невозможно смыть оттуда никаким напором воды.

Эта соната – последнее, что осталось у него от матери, и единственное, что он помнит с того времени. За столько лет перемолотая жерновами его души, смешанная с опытом и слепленная заново в совершенно иную форму, она напоминала ему о том, чего уже не вернуть…

Музыка была неотъемлемой частью его естества. По какой-то причине она преследовала его везде, где бы он не оказался, всю сознательную жизнь. И, в конце концов, превратилась в нечто, терзающее душу – проклятье, которое ранит и его, и тех, кто окажется рядом…

Выключая душ и вылезая из ванны, медиум вновь облачается в привычный комплект одежды, состоящий из белой рубахи и черных брюк.

Мокрые, волосы топорщатся еще сильнее, а челка падает на глаза, мешаясь. Давно пора подстричься, но всегда находится нечто важнее, сдвигая поход к парикмахеру все дальше по списку запланированных дел, а потом и сто причин, оправдывающих собственную леность. И вот, в очередной раз, пометка о необходимости задавлена другими мыслями и важными делами.

Запивая таблетки проточной водой, Виктор старательно избегает зеркало, в котором всегда отражается много лишнего, и выходит из комнаты под взгляд голубых глаз и печальную улыбку, провожающих его.

Набирая чайник, устанавливает его на небольшую газовую плитку и достает из навесного шкафчика с посудой две белые кофейные чашки.

В помещении непривычно тихо. И только сейчас замечает, что привычного источника шума нет. Лишь на столе одиноко заброшен альбом и набор цветных карандашей, как если бы все еще ожидали своих хозяев.

Улыбаясь, медиум возвращается к томному ожиданию сестры и рутинным делам, насыпая две ложки быстрорастворимого кофе в стоящую возле него посуду…

Услышав, как открывается входная дверь, медиум поднял взгляд, повернув голову. Увидев её, он улыбнулся, но быстро переменился в лице, когда понял, что что-то не так.

Ной стояла на пороге и смотрела на него. Девушка медленно подняла руку и коснулась своей щеки, словно бы и сама не подозревала о том, что плачет.

– А?.. Не понимаю. Я не… Почему не останавливаются?..

Демон нервно рассмеялась, и стала тереть лицо руками, пытаясь прогнать слезы, но они лишь полились сильнее. Она всхлипнула и упала на колени, но все еще водила ладонями по глазам, силясь остановить поток воды.

Мужчина выключил надрывающийся чайник, медленно развернулся и подошел, опустившись перед ней на колено. Он взял её за предплечье правой руки и потянул, опрокидывая девушку себе на грудь, а потом мягко, но крепко обнял.

– Все хорошо, Ной. Я рядом, можешь не сдерживаться…

Тихо произнес он, поглаживая её по голове, словно маленького ребенка, разбуженного кошмаром. Подобно волшебной фразе из сказки, заставляющей двери открываться, это прозвучало, как разрешение. Ной сжала пальцами белую ткань рубахи, заливаясь слезами на его груди. Печальная улыбка украшала его лицо, как бы причитая «Ну, что с тобой поделать?».

Такое происходило время от времени. Как если бы внутри неё находилась глубокая емкость, что наполняется по капле, и постепенно переполняясь, выплескивает содержимое наружу. Это влекло за собой истерику, которую необходимо было просто переждать.

В такие моменты он обещал ей быть рядом. По крайней мере, пока она не перестанет нуждаться в нем. Или… Пока кто-то другой не займет его место.

Данное два года назад слово – тонкая нить.