Эпос трикстеров – 2, или Подлинная история хартлендских богов бесплатное чтение

Предисловие.

* * *

В романе использованы мифы Древней Индии, Древней Греции, фино-угорских, славянских,

северогерманских народов и нартский эпос, а также данные археологических раскопок в Волго-Окском междуречье, на Южном Урале и Северном Кавказе.

Основное действие книги происходит в 2008-2002 годы до нашей эры.

Все герои XX века вымышлены. Любые совпадения имён, фамилий и биографий считайте случайными.

* * *

* * *

Вообще-то предисловие можно не читать, если вы познакомились с книгой «Эпос трикстеров – 1». Мой Вам совет: пропустите и сразу переходите к первой главе. Чего время зря терять?

Ну, а если уж не читали, то краткий пересказ о том, с чего всё началось, лишним не будет.

Итак. Трое старшеклассников – Юрка Аникин, Серёга Гаврилов и Ванька Кашин с утречка 9 мая 1984 года закончили посадку картошки на огороде Николая Денисовича Власова, ветерана Великой Отечественной войны и соседа юркиной бабушки. Этакая тимуровская работёнка, на которую хлопцев «подписал» Дмитрий Юрьевич Аникин, отец того же Юрки. За праздничным столом по случаю окончания «посевной» и Дня Победы дядя Коля, как все здесь называли Власова, начал рассказывать молодому поколению о древних богах, обитавших четыре тысячи лет назад на бескрайних пространствах Восточной Европы от Балтики и Чёрного моря до Уральских гор.

В центре повествования был шаман лесного племени морт, которому «повезло» стать богом. Обычным языческим богом в образе медведя, которого леший-ворса, ставший ему наставником, назвал Волосом (имя такое древнее). Леший обучил новорожденного бессмертного обращению с магией. Оказалось, молодой бог может легко менять собственную внешность, превращаясь в какого угодно человека или животное.

В первые же месяцы своего «бессмертного» существования» Волос подрался с богом грома Индрой и богом ветра Ваю из клана степных арийских богов из-за убитого ими лосёнка. Эти боги жили на одной из высочайших гор Каменного Пояса, которая в наши дни называется Иремель. Там у них был построен Ирий (золотой город, город 33 богов). Волос решил им отомстить и при обследовании окрестностей Иремеля познакомился с преследуемым богами племенем подземных карликов – цвергов. Воплотившись в Великого полоза, Волос стал богом этого племени. Для спасения своих новых подданных от голода он украл у арийских богов их чудесных красных коров, чем доставил массу неприятностей Индре.

А потом Волос влюбился. Никийя была девушкой красивой, не чуждой магии, но, скажем мягко, не слишком умной. Когда Волос смог поймать самого Индру, Никийя освободила громовержца, поддавшись на самую примитивную уловку.

А дальше была эпическая битва Волоса с Индрой. В результате битвы боги помирились и даже подружились. Индра привёл своего нового друга в Ирий и дал ему новое имя – Велес. Впрочем остальным богам оно не понравилось и новичка переименовали в Пушана.

Вскоре новичок нашёл себе подругу – богиню зари красавицу Ушас. И обзавёлся волшебной летающей колесницей, в которую запрягал двух чудесных козлов – Скрежещущего Зубами и Скрипящего Зубами.

В городе богов, как положено плелись интриги. Бог огня Агни со своими приятелями – Вишну, Дакшей, Арьяманом, Сурьей, Камой и Аю пытался выдавить из правительства города (Тримурти) своих противников – бога света Митру и громовержца Индру.

Бог справедливости и закона Дхарма пытался соблюсти нейтралитет. Именно он стал обучать Пушана колдовству. Вместе они работали над проектом поимки и хранения душ. Дхарма обещал провести Пушана по тропам мёртвых.

Между тем Вишну, обиженный на Агни за то, что тот не поддержал его в претензиях на корону одного из трёх правителей города, затеял свою игру и втянул в неё божественного мастера Тваштара. И ещё благодаря Вишну, Пушан уверен, что Митра пытался убить его и Дхарму.

Оно бы и ничего, но за всем этим из-за грани миров с интересом наблюдала некая тёмная сущность, скопище грехов и тёмной магии, жившая на тропах мёртвых. И этой сущности ужасно хотелось разрушить Арьяварту – страну ариев. Поэтому, когда Индра мстил цвергам за украденных коров, сущность вложила чудовищную энергию в проклятие умирающей царицы цвергов.

– Я заклинаю небеса и горы! Пусть не будет покоя и счастья никому из вашего клана, пока вы не оставите нашу землю! Пусть неудачи и раздоры станут вашими вечными спутниками! – сказала царица.

А зловредная сущность стала делать всё возможное для исполнения этих слов, провоцируя скандалы и раздувая конфликты. У сущности было много возможностей исподволь вмешиваться в дела богов и смертных.

А тут ещё климат в степях Арьяварты начал меняться. Год за годом становились всё засушливее. Несколько родов начали переселение от Аральского моря на Балканы. В стране нарастала неразбериха. Размножились банды разбойников. При уничтожении одной из таких шаек жестоких грабителей, насильников и убийц погиб Шакракарт, смертный десятник из племени марутов (гвардии Индры), обучавший Пушана боевым искусствам. Шакракарт успел стать другом Пушана и тот вместе с Дхармой решил сопровождать его душу на путях мёртвых. В качестве жертвы, открывающей вход на тропы мёртвых, принесли сердца и пойманные души четырех трупов разбойников, а также одного живого (до жертвоприношения, конечно) пленника.

Пленник оказался подростком по имени Титон. Он клялся, что никого не убивал и в шайку попал случайно. Пушан сначала не верил ему, но на тропах мёртвых изменил своё мнение. Молодой бог поверил мальчишке. Из-за этого он чуть не погиб, спасая Титона от заслуженной кары. Милосердие Велеса оказалось превыше всех законов. Стражи, стерегущие границу, отделяющую мир Света от троп мёртвых, дали душе Титона шанс исправить свои земные грехи…

Николай Денисович Власов рассказывал эту длинную историю в подробностях по вечерам и выходным несколько недель. За это время Юрка Аникин пытался найти свою любовь. Глупо, неуклюже, но настойчиво.

А Иван Кашин неожиданно встретил в доме дяди Коли говорящего козла по описанию похожего на Скрежещущего Зубами. И Ваня начинает понимать, что Власов не так прост, как кажется…

* * *

Глава 1. Ахшен. Дочь раджи

* * *

Учёба практически закончилась. В понедельник ранищу не вставать, потому что на уроки уже не идти. Начались консультации по подготовке к экзаменам.

На консультациях Юрка сидел в полоборота и бессовестно пялился в спину Светки Черновой. Благо она была на другом ряду чуть впереди нашего героя и можно делать вид, что смотришь не на неё, а на стол учителя (там дальше – по диагонали).

По меркам прошлых веков Светку скорее всего назвали бы доской, но в конце XX века её фигура уже признавалась фотомодельной. Высокая, стройная. Гимнастикой занимается, но без особых перспектив. В учёбе звёзд с неба не хватает, но твёрдая хорошистка. Зато в общественной жизни – лидер. Председатель совета отряда в пионерах и сейчас в комсомольцах – секретарь ячейки. Активистка. Короткая стрижка её русых волос почему-то постоянно вызывала у Юрки ассоциации с комсомолками 20-х годов. А от этих ассоциаций так и веяло романтикой, яростным напором и революционной свежестью. Хотя, конечно, у комиссаров шлемы уже запылились… Но речь-то не о комиссарах, а о Черновой, а она – вон какая свежая и ладная. В общем Светка ему давно нравилась. Юрка в аутсайдерах тоже никогда не ходил. Во многих мероприятиях они со Светкой вместе участвовали. Общих воспоминаний с эпизодами на любой вкус – вагон и маленькая тележка. Короче, подходящий вариант. Надо действовать.

После консультаций Аникин заметил, что Светка Чернова намылилась в библиотеку. Юрка пошёл за ней. Школьная библиотека располагалась в двухэтажном пристрое. На первом этаже – столовая, а на втором – библиотека со спортзалом. Попасть в "храм печатной мудрости" можно было только пройдя по коридору мимо столовой и поднявшись на второй этаж по боковой довольно запущенной лестнице.

Чернова зашла в библиотеку. Аникину не захотелось торчать одному на пыльной лестничной площадке и он пошёл за девчонкой. В библиотеке кроме них посетителей не было. Пока Светка сдавала пачку книг, Юрка, время от времени поглядывая на неё, бестолково вертел в руках какую-то брошюрку, кажется, про гражданскую войну с уходящим поездом и бегущим от него мальчишкой. На мальчишке был красный галстук. «Разве в гражданскую войну были пионеры?» – мелькнула в голове Аникина шальная мысль. Брошюрка явно была для младшего школьного возраста и никак не соответствовала интересам данного читателя. Этот момент не укрылся от глаз библиотекарши. Закончив с Черновой, она уставила на парня удивлённый взгляд поверх очков и спросила:

– Тебе чего, Юра?

Тот помотал головой:

– Ничего. Я потом приду.

И поспешил за Светкой. На лестничной площадке он её догнал:

– Света!

Та обернулась:

– Чего тебе, Аникин?

– Я это… – краснея начал Юрка и понял, что вступление как-то не задалось, а потому перешёл к конкретике. – Пошли со мною в кино? В субботу. Вечером.

– В кино? – растерянно переспросила Светка. – А в какое?

– «Блеф» с Челентано. Говорят, очень смешное. Комедия.

– Ну… – начала тянуть Чернова, – я пока не знаю… Суббота же ещё далеко… Давай я тебе попозже отвечу? Договорились?

– Ой, а чего это вы тут делаете? – с тем же глуповато-удивлённым выражением на лице, что у пацана с сачком из «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» с нижних ступенек лесницы на них смотрела Маринка Кузнецова.

Юрка тяжело вздохнул («Ой, как же ты тут некстати») и голосом кота Матроскина сообщил:

– Это мы за грибами ходили…

– А где ваш сундук? – загадочным тоном поинтересовалась Маринка.

– Ну, знаешь, Кузнецова, – возмутился Аникин, – Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?

Сказал и быстро стал спускаться по лестнице к выходу в коридор первого этажа. Фыркнув и подмигнув Маринке, за ним последовала Светка. Кузнецова проводила парочку тоскливым взглядом и пошла вверх – в библиотеку.

* * *

Вечером компания в составе младшего и старшего Аникиных вместе с Серёжкой Гавриловым вновь были в гостях у Власова. А вот Ванька Кашин почему-то не смог приехать. Очень срочные дела у него нашлись.

Услышав об этом, Николай Денисович с сожалением покачал головой, выразил надежду, что в следующий раз увидит всю команду в полном составе и начал рассказ…

* * *

Говорят, от осинки не родятся апельсинки. Поэтому, чтобы получить душу чистую, лишённую греховных наклонностей, надо ребёночка с рождения воспитывать среди людей хороших и неиспорченных. А для создания подобной среды нужен труд многих поколений. Аристократия создана для развития общества и повышения уровня культуры, а не для получения кормлений и растранжиривания богатств, нажитых предками, как полагают некоторые далеко не лучшие её представители.

Династия раджи Митрена свою роль выполняла с честью, много поколений управляя родами, жившими в верховьях реки Вороны.

На юге от них жили племена ариев, несколько отличавшиеся своим говором и культурой. Много веков назад на Дон откуда-то из-за Кавказских гор пришло небольшое племя, у знати которого была одна культурная (точнее даже анатомическая) особенность, которая позволяла с первого взгляда узнавать их среди других людей. Все брахманы и вожди племени, а также их законные потомки по мужской и женской линии имели яйцеобразную форму головы.

Я не шучу. Черепа их были вытянуты и выглядели раза в полтора выше, чем у обычных людей. А если подобную голову по традиции ещё и украсить высокой шапкой, то любой встречный тут же проникался уважением к такому человеку. Может быть, там и не было семи пядей во лбу, но одна-то точно была. Значит, шибко вумный. А что ещё подчинённым надо? Если знаешь, что тобой руководит умный начальник, так и выполнять его приказы легче. Даже если знаешь, что «чудо» это рукотворное. Детям вождей и брахманов с рождения на голову накладывали тугие повязки. Постепенно череп деформировался, рос в высоту, а не в ширину. Вот так и получались для ариев высоколобые правители и жрецы. Может быть, обычай слегка садистский, но куда деваться? Красота требует жертв, а политика и вера – ещё больше.

За минувшие сотни лет яйцеголовые подчинили себе племена на широкой территории от Днепра до Волги, от Кавказских гор до северных лесов. Дальние предки Митрена с ними не очень ладили. Уж больно презрительно те относились к тем у кого обычная голова. Но дед и отец Митрена пытались найти дружбу с яйцеголовыми.

На западе на реке, что носила имя бога Варуны (это её позже Вороной обзывать стали), стояли прекрасные древние города Матхура и Варунаси, в каждом из которых было не меньше трёхсот дворов. Деду удалось наладить с ними торговлю. А ещё он взял под своё покровительство древнее святилище, что стояло южнее его владений в среднем течении Варуны (Вороны). Здешний мегалитический храм был настолько древним, что вся местность вокруг него была просто усыпана высокими курганами, хранившими в себе погребения великих жрецов.

Покровительство включало в себя военную защиту и периодические щедрые дары. Подарки его были настолько обильными, что яйцеголовые брахманы из святилища узрели в них волю богов, настоятельно рекомендовавших признать северного раджу своим родственником. Сделать самого раджу яйцеголовым они не могли (возраст уже не тот), а вот с деформацией черепа его детей проблем не возникло.

Отец Митрена продолжил политику родителя. И более того, он построил свой форпост рядом со святилищем. А чуть позже раджа объявил это святилище главным храмом своего племени и сделал новый город своей столицей. Точнее ставкой, поскольку других городов в его владениях не было – только стоянки, население хоть и жило в зоне широколиственных лесов, но занималось кочевым скотоводством, разводя коров, лошадей, овец и свиней, а также по чуть-чуть земледелием и охотой. Жили они в конических чумах, сооруженных из слег и шестов и укрытых шкурами лошадей, коров и диких туров. 7-8 метров в диаметре – не слишком просторное жилище, но зато в любой момент можно его разобрать, погрузить на волокуши и отправиться на новое место. Идея рыть дом в земле многим казалась несколько странной. Зачем? Ведь полуземлянку на новое место не увезёшь. Но если радже так хочется, то кто ж будет возражать? Хочет жить, как южане – пусть живёт. В конце концов, ему виднее. Он же яйцеголовый! Да и удобнее это, когда дом раджи всегда в одном месте находится. В случае чего всегда точно знаешь куда жаловаться.

Столица получила звучное имя Хастин. Не первый и не последний город с таким именем во владениях ариев. Видимо, старый раджа предполагал, что град сей в будущем разрастётся до огромных размеров, подобно слону («хастин» по-арийски значило «слон»). Впрочем, вряд ли он представлял себе это животное. Скорее всего думал о лосях. Но лось – это тоже хорошо, хотя и с рогами.

* * *

Город разросся до полусотни дворов, когда старый раджа помер, оставив всё хозяйство своему единственному наследнику – Митрену. Сын похоронил отца не по обычаям предков, а по традициям яйцеголовых, со всеми почестями, положив в катакомбную нишу могилы вместе с покойником его ваджру – символ княжеской власти, то есть небольшую булаву с каменным навершием о четырёх закруглённых выступах.

Молодому радже было тогда двадцать четыре года и он уже семь лет был женат на дочери раджи из Варунаси, девушке по имени Лалавати, столь же знатной, благочестивой и яйцеголовой. Этот прекрасный союз гарантировал княжество Митрена от любых неприятностей с юга. А больше их ждать ниоткуда не приходилось. На севере на пять дней пути тянулись безлюдные леса и болота, за которыми прятались охотничьи племена. А на западе до Данапра (Днепра) народ жил родственный, но до того редкий, что и в расчёт его можно было не принимать.

Имя Лалавати значило «добрая воля бога». Только добрая воля эта всё никак не снисходила на высокородную пару. За семь лет у них не родилось ни одного ребёнка. Два выкидыша на первом месяце – не в счёт. В общем-то это серьёзный повод для развода. Но тесть Митрена, услышав как-то такую мысль от своего кума, тактично намекнул, что ответит на подобный демарш сожжением Хастина и аннексией южных поселений по Вороне. Вместе со святилищем. Благо тамошние брахманы и ему родственниками приходились. Причём настоящими. Но самым неприятным было то, что силёнок у него для этого действительно было достаточно. Так что своё обещание выполнить он вполне мог.

Правда тесть не запрещал Митрену завести пару-тройку наложниц, да прижить детишек от них. И сама Лалавати на этом настаивала. Понимала, как тяжело мужу без детей. В народе уже слухи поползли, мол немощен наш раджа. Бабу поиметь не может, где уж ему племенем управлять?

Но Митрен был мужчиной благочестивым на деле, а не на словах. Идея с наложницей казалась ему какой-то противоестественной. А ещё он был человеком очень религиозным. Почитал всех богов Ирия. И даже пару из тех, кто в Золотом городе не жил. Небесного царя Дьяуса и властительницу смерти Мару, к примеру. Каждому богу он жертвы приносил. Правда некоторым оптом. Сурье, Ашвинам и Ушас – всем вместе и сразу. Вроде как они одну работу выполняли. Но более всех почитал он тех богов, которых видел лично. К его отцу как-то пару раз заглядывал Ваю, один раз был Индра. И, конечно, Митра. Этот у старого раджи каждый год бывал. Можно сказать, что они дружили. Раджа был заядлым охотником и рыболовом. Вот Митра к нему и прилетал отдохнуть от божественных дел на недельку-другую. Прилетал, конечно не в золотых одеждах с короной на голове, а в кожаных штанах, кожаной рубахе и рыжей парке с капюшоном. В общем одевался он, как какой-нибудь охотник с севера. И рожу на себя нацеплял… Такие морды только за Каменным поясом водятся. Глаза раскосые, скулы высокие, волосы чёрные и гладкие. Пойди, догадайся, что это бог света Митра! Но ему того и надо было. Не хотел, чтобы его узнавали. Шутник!

В племени все, как на подбор были истинными арийцами – светловолосыми и голубоглазыми. И вот среди них появляется этот монголоид в будёновке и с парашютом за спиной. То есть, в охотничьей парке с капюшоном.

Но бога не волновало, что все на него пялятся. Он с раджой уходил в леса или на реку, прихватив для комфорта пару-тройку слуг. Жили в специально подготовленных охотничьих хижинах. Охотились-рыбачили по настроению, но больше пили горячительное и байки травили. Батя Митрена знатный краснобай был. Даром что ли его брахманом признали? А Митрена в это время оставляли в Хастине на хозяйстве. Так что на ту божественную тусовку ему удалось всего-то раз попасть. Подростком в качестве слуги. Ох, и интересно же тогда было! Ох, и завидовал же он потом отцу страшной завистью.

Когда Митра, прилетев в очередной раз, узнал, что старого раджу уже похоронили, загоревал.

Вот, мол, как жизнь проходит быстро. Был человек, и нет его. Один курган остался. Достал из висевшей на боку сумы баклажку с божественной сомой, сам выпил, Митрену дал…

– О-о-о-о! Божественно!!!

– А ты как думал? Чай не ключница пойло делала. Сам Сома варил!

Остатки чудесного напитка на курган вылил. Белую козочку сам себе в жертву принёс. Мясо тут же на кургане пожарили, со второй баклажкой сомы в кругу самых верных слуг употребили. А потом вздохнул Митра глубоко и горестно, поглядел тоскливо на молодого раджу и говорит:

– Ну, что, Митрен? Даром что ли тебя в мою честь назвали? Запрягай колесницу. На рыбалку к Варуне поедем. Где тут у вас осетры водятся?

Молодой раджа, конечно, такого не ожидал. Но рыбалку организовал честь по чести. Богу понравилось. Да и собеседником он оказался не хуже отца. И уже в конце недельного рыбачьего запоя… Богу-то что? У него похмелья не бывает. Пальцами щёлкнул и уже, как стёклышко. А раджа-то просто человек! Так вот, аккурат в момент утренней похмелки всё ещё мучимый абстинентным синдромом Митрен и рассказал о своей беде.

Митра на это только хмыкнул и посоветовал не переживать по пустякам.

– Кто с богами сому пьёт, тот о таких мелочах может не заботиться. Ну-ка, встань-ка в полный рост…

Раджа поднялся, а Митра глянул на него так, словно дырку в причинном месте прожечь взглядом собрался.

– Нет, – говорит, – с тобой, похоже, всё в порядке. Жену твою поглядеть надо. Да ты не боись, вылечим. Только не сейчас. Я к тебе попозже загляну.

Ну, попозже, так попозже. Раньше, чем через год Митрен бога в гости не ждал. Ошибался.

* * *

Всего через пару месяцев поздно вечером угрюмый Митра появился на пороге «дворца» раджи. Он выгнал на улицу всех слуг и «нукеров», сел у очага на стащенную с нар баранью шкуру, с удовольствием вытаскивая из огня жарившиеся там (между прочим, совсем не для него!) куски мяса на большое бронзовое блюдо.

– А вы чего там застыли? – удивлённо обратился он к остолбеневшим Митрену и Лалавати. – Садитесь к огню. Ты, Лалавати, миски неси. Из чего сому пить будем? Дело у меня к вам есть.

Раджа быстренько расстелил шкуры для себя и для жены, а его супруга принесла небольшие мисочки, похожие на пиалы. Когда раздавала их мужу и гостю, божество уставилось на неё тем самым взглядом, что хорошо запомнился Митрену по прошлому общению. Затем усмехнулся и сказал:

– Помогу я вам в вашей беде. Исцелю тебя, Лалавати. Будет у вас ребёнок. Единственный. И будете вы у меня избранными. Но вот наследника вы родить не сможете.

У раджи с женой рты пооткрывались:

– Как же так?

– А ребёнок?

Митра достал из сумы, что висела на его боку, баклажку с сомой и разлил её по «пиалкам», раздал их собеседникам. Выпил свою порцию, сунул в рот небольшой кусок жирного мяса и, глядя на застывшее в ожидании ответа лицо женщины, усмехнулся:

– А ребёнок будет девочкой. И вы её с рождения обещаете не какому-нибудь раджёнку в жёны, а в жертву богу.

– Убить нашу дочь? – вырвался крик из груди Лалавати.

– Дура что ли? – грубо оборвал её Митра. – Живой она будет. Воспитаете, как положено. И чтобы ни один мужик её пальцем не трогал. А придёт срок, станет она женой бога. И сына родит. Остальное – не вашего ума дело. Сому-то пейте. Чай не каждый день вам такое предлагают…

Хозяева отхлебнули по глотку. Видно было, что божественный напиток их сейчас совсем не волнует.

– А почему же мне, кроме этой дочери нельзя ещё детей родить? – жалобно вопросила Лалавати.

Митра глянул на неё прищурившись. Хорошо, что Лалавати не поймала этот взгляд. Она бы почувствовала в нём холод и презрение.

– А чтобы заботились вы о своей дочери получше. Вот для того и будет она у вас единственным ребёнком. Понятно?

Супруги молча кивнули.

– Ну, а раз понятно, то я пошёл. Некогда мне тут с вами лясы точить, – заявил Митра и направился к выходу.

Уже приподнимая шкуру, закрывавшую дверной проём, бог обернулся к опечалившимся супругам и сказал:

– Через пару месяцев прилечу – посмотрю, как беременность идёт.

У Митрена глаза по полтиннику стали, рот открылся, и из него вырвалось нечленораздельное:

– А-а-а…

– Да исцелил я её уже, – пренебрежительно бросил Митра, а потом игриво улыбнулся, подмигнул Лалавати и добавил. – Сому допивайте и – в постель. Я прикажу, чтобы рабы и вои вас не беспокоили.

Сказал и вышел из дома.

Ошарашенные супруги ещё несколько минут молча сидели, глядя на дверной занавес, а потом Лалавати одним глотком выпила остатки сомы и произнесла:

– Милость богов мало отличается от их гнева.

Её супруг кивнул головой в знак согласия и молча выпил желтовато-мутную жижу из своей «пиалки».

* * *

Девочку, что родилась через девять месяцев после той ночи, назвали Ахшен, что одновременно значило и «госпожа», и «голубка».

Сразу после рождения Митра провёл над ней особый обряд, который, как он сказал, позволит ей не бояться болезней и сглаза. После обряда на бедре младенца появилось родимое пятно, похожее на колесо с восемью спицами, создающими два наложенных друг на друга креста. Коловрат – личный символ Митры.

– Теперь даже боги не будут иметь над нею власти, – заявил улыбающийся бессмертный обеспокоенным родителям девочки.

Росла Ахшен настоящим ангелочком, что по внешности, что по характеру. Стройная, голубоглазая, с длинными волосами цвета спелой пшеницы. Даже яйцеголовость не портила её (разумеется в современном нам понимании красоты), а придавала какой-то изысканный шарм. Кроткая, почтительная к старшим, богобоязненная, добрая и чувствительная до жалостливости к животным и увечным людям…

* * *

– Мама! – маленькая девочка в ярко-жёлтой тунике, подаренной ей самим богом света, сурово смотрит на супругу раджи. – А правда, что Анагай потерял свою руку, когда защищал папу от разбойников?

Поначалу озадаченная столь резкими нотками в голосе дочери Лалавати, услышав продолжение речи, немного успокаивается.

– Правда, дочка. Анагай вырос в бедной семье. Его потому и зовут «не имеющий скота», что у его родителей не было даже коровы. Но он был сильным и ловким юношей и поступил на службу ещё к твоему дедушке. Однажды твой отец великий раджа Митрен ехал со свитой в гости к твоему дедушке в Варунаси. В лесу у реки на них напали разбойники. Бандитов было много. Они убили двух воинов твоего отца и ранили Анагая, отрубив ему руку. К счастью, Митрену с остальными воинами удалось победить разбойников. Никто не ушёл от справедливой кары. Правда, Анагай с той поры не мог быть больше воином.

Голубые глаза семилетней девочки наполняются слезами, но взгляд жесткий, словно сталь, готов проделать дырку в матери.

– Мама, – требовательно звучит её голос. – Как же вы могли забыть об Анагае? Он же потерял руку, спасая отца! А теперь он живёт один в холодной хижине и за еду пасёт чужой скот. Вы с папой должны были позаботиться о нём! Если этого не сделать, то кто потом захочет рисковать жизнью за столь неблагодарного раджу и его семью?

Последние слова просто обезоруживают Лалавати. Дочка мудра не по годам. Ей, конечно, нет дела до того, кто будет служить радже и как. Ей просто жалко несчастного Анагая. Она хочет ему помочь. Но ведь знает, хитрюга, что сказать, чтобы добиться своего!

– Я согласна с тобою, дочка, – пряча улыбку и стараясь сохранить полную серьёзность, отвечает супруга раджи. – Я переговорю сегодня с твоим отцом и думаю, что он решит эту проблему.

Восторженное сиянье голубых глаз. Благодарный выдох:

– Мамочка…

И маленькое тельце повисает на шее удивленной от такой реакции Лалавати.

– Чмок, чмок! Ты лучшая мама на свете!

* * *

Вечером Митрен хмуро выслушивает рассказ супруги об этом разговоре, но последний аргумент и для него становится убийственным.

– Хорошо, – уже улыбаясь, отвечает раджа. – Пусть старый Анагай живёт у нас. Он многое знает и многое умеет. Да и с детьми ему всегда удавалось ладить. Я назначаю его воспитателем и охранником нашей дочери.

– Охранником? – изумляется Лалавати.

– А ты что думала? – усмехается Митрен. – Анагай и левой рукой владеет сулицей, кинжалом или даже мечом не хуже, чем кое-кто из молодых воинов – правой. А какие вещи он выделывает кнутом…

* * *

Природу не обманешь, она всё равно где-нибудь вылезет. Поскольку у Митрена не было наследника, он не возражал, когда любимая дочка пожелала обучиться у Анагая трём главным искусствам, которым обучали всех мальчиков её племени: скакать на коне, стрелять из лука и говорить правду. Впрочем, последнему её все обучали ещё с пелёнок. А к первым двум прибавилось владение копьём, кинжалом и бичом.

* * *

Ко дворцу раджи прибыл караван из его северных владений. Хотя слово караван для десятка тяжеловозов, нагруженных кремнием и большими, похожими на древнегреческие амфоры, горшками с зерном, может быть и не совсем подходит. Но как это ещё назовёшь?

Молодой парнишка по имени Сараби (то бишь, «головастый») в домотканой расшитой узорами рубахе и таких же штанах пристроил одного из тяжеловозов у самых дверей огромной полуземлянки, гордо именуемой дворцом раджи, и отвязывал один из горшков с зерном.

Старый Анагай с девятилетней Ахшен как раз возвращались от речки со связкой плотвичек. Рыбёшку предполагалось завялить. Очень хорошее дело, когда ларёк для продажи чипсов ещё не построили, а семечки из Нового Света ещё не завезли, поскольку саму Америку открыть не успели. И что прикажете жевать, когда делать нечего? Вяленое мясо или вот: вяленую рыбу. Оно, конечно, не дело «принцессе» на рыбалку за плотвой ходить, но ведь как интересно! Девушка знатного рода должна бы в это время в горнице сидеть, да вышивать приданое для суженного.

Ай, о чём это мы? Какое ещё приданное? Какой ещё суженный? Ахшен богу в жёны предназначена. На кой ляд ему тряпки в приданое? Уж лучше тогда на рыбалку сходить. Плотвичек для вяления наловить. А заодно Анагай расскажет, какая рыба как себя ведёт, да какие повадки имеет, да как её поймать половчее. Забавные эти рыбы… Очень людей напоминают.

– Вот ведь, паршивец, – буркнул себе под нос Анагай, глядя, как парень у входа во «дворец» отвязывает горшок с зерном. – Разобьёт же сейчас посудину. Ты, госпожа, подожди меня здесь немного. Пойду, помогу этому балбесу. А ты вон у Сахуга спроси когда он привезёт для тебя из Варунаси свирели. Я в прошлый раз его об этом просил.

Ахшен пошла к старому Сахугу, что важно стоял неподалёку, держа в руках длинный кнут из хорошей воловьей кожи, и наблюдал за разгрузкой каравана. А Анагай отправился на помощь парню.

Сараби уже зубами пытался развязать узел и думал: «Ну, какой дятел так запутал эту верёвку, что и развязать-то невозможно?» И тут он услышал за спиной:

– Давай подмогну, малый.

Сараби уже и слова благодарности приготовил и обернулся с радостью в глазах, но только как помощника увидел, радость вся пропала, а хорошие слова на устах застыли.

– Да чем же ты мне помочь-то сможешь, однорукий?

Старый Анагай только усмехнулся. Не впервой ему такое от людей слышать. Не обиделся, а только подошёл поближе да взялся за дно кувшина, чтобы поднять его чуть повыше и ослабить этим верёвки для Сараби…

* * *

Митра прилетел в Хастин посреди белого дня. С тех пор, как Ахшен стала ходить и говорить, бог света бывал в гостях у Митрена чуть ли не каждый месяц. Прилетит, поболтает с раджей и Лалавати, поговорит с няньками и наставниками «принцессы», обязательно даст свои рекомендации, а потом несколько часов нянькается с самой девчонкой. Иной раз может и куда-нибудь в путешествие с собой утащить, как он говорит, мир поглядеть. В тот день ему не повезло. Ахшен с Анагаем на речку ушла. Митра, конечно, со всеми служанками переговорил, с родителями девчонки кумысу выпил. Вроде бы всё хорошо, но внутри бога тихо росло непонятное раздражение. Няньки втык получили, что рукоделием мало занимаются. Брахману, что с «принцессой» веды изучал, божество разнос устроило за то, что он сам один из гимнов неправильно процитировал.

А тут ещё под вечер караван с севера прибыл. Во дворе суета и шум поднялись. И Митра, чьё настроение совсем уже испортилось, решил Ахшен не дожидаться. Попрощавшись с Митреном и Лалавати, бог света откинул входной занавес, со злостью толкнул дверной щит и, сделав пару шагов по ступенькам вверх, вышел наружу. Дверной щит с грохотом отвалился к левой стене «дворца» в трёх шагах перед мордой лошади. Того самого тяжеловоза, с которого сгружал горшок с зерном Сараби. Тот самый горшок, что за мгновение до этого приподнял своей единственной рукой Анагай.

Грохота и тени, выскользнувшей из полуземлянки, лошадь испугалась, заржала и резко присела на задние ноги, потянув за привязанным к ней кувшином Анагая. Тот, тоже испугался, отпустил кувшин и попятился назад. А сзади как раз Митра выходил из покоев раджи. Однорукий воспитатель спиной с размаху налетел на бога. Тот нападения не ожидал и оказался сбитым с ног.

А сбоку от входа стояло длинное долблёное корыто, из которого лошади пили воду. Вот в это корыто и полетел Митра. Его задница в кожаных штанах плюхнулась в прохладную воду, а руки-ноги и голова остались торчащими из-за высоких бортиков поилки. В одной из рук Митра держал девятихвостую камчу с которой последнее время не расставался ибо уже несколько лет путешествовал везде на высоком белом жеребце. А под корытом валялся Анагай и тщетно пытался встать на ноги. Без руки ему это сделать было немного затруднительно.

Картина смешнее не придумаешь. Но никто не смеялся, поскольку все знали: в лужу село не хухры-мухры-незнамо-что, а САМО Божество из Великого Тримурти. Все это знали, кроме Сараби. Он Митру в таком облике никогда не видел и даже не слышал, что ТАК может выглядеть бог света. Но и Сараби было не до смеха. Он лошадь успокаивал.

Дурное настроение Митры от воды под задницей переросло в дикий гнев. Он, как ошпаренный, выскочил из корыта и схватил левой рукой за грудки Анагая, рывком подняв того с земли.

Митра сразу узнал «наставника», и гнев перешёл в бешенство. Мало того, что этот старый однорогий козёл утащил куда-то девчонку, так ещё и опозорил теперь бога перед всем двором Митрена! Да за такое… За такое… Митра даже придумать не мог, что с этим бывшим свинопасом сделать.

Тогда он развернулся и со всего маху кинул старика в корыто. На то самое место, где мгновение назад пребывал сам. Анагай упал не поперёк, а вдоль поилки, словно в ванну. А Митра тем временем занёс правую руку с камчой для удара.

– Не трожь его, рожа узкоглазая! Он ни в чём не виноват!

«Так! А это что за конский навоз смеет тут перечить богу света?»

Митра разворачивается и видит безусого парня в домотканой рубахе и таких же штанах.

– А это что за молокосос мне тут советы давать изволит? – неожиданно мягко вопросил бог.

– Я не молокосос. Меня Сараби зовут, – заявил безусый, твёрдо глядя в глаза Митре.

– Сараби… Головастый, значит… Ну, щас я тебя безголовым сделаю…

Рука с камчой стала подниматься для взмаха, чтобы располосовать лицо мальчишки… Щелчок кнута и камча исчезла из руки Митры. Была и нет её. Что случилось?

Бог света обернулся в сторону щелчка и увидел ошарашенного начальника каравана по имени Сахуг, удивлённо глядящего не на Митру, а на собственную пустую правую ладонь. А рядом… Рядом стояла милашка Ахшен, сияя голубыми, словно мартовское небо глазами.

– Дяденька Митра, не бей их! Они же не нарочно! Прости. Ты же добрый!

Бросив кнут Сахуга на землю, маленькая «принцесса» в три прыжка преодолела расстояние до бога и повисла у него на шее.

– Ну, дяденька Митра, ну ты же не будешь их наказывать? Правда ведь не будешь?

Гнев тут же куда-то испарился. Как можно гневаться на такое милое существо?

– Ладно, голубка, не буду я их наказывать. Пусть живут, – ответил Митра и повёл Ахшен во дворец.

Безусый парень бросился доставать из корыта Анагая. А караванщик Сахуг, поднимая с земли брошенный дочкой раджи кнут сказал ему:

– Да ты, Сараби просто безумец! На самого Митру с кулаками полез. Да ещё и оскорбить успел. Точно Митра сказал: Безголовый ты…

Так и стал Сараби Безголовым, то есть все вскоре стали звать его Асар. А госпожу-голубку Ахшен всё племя зауважало пуще прежнего. Мол, она своих людей даже богу в обиду не даст!

* * *

Сидели как-то вечером боги в покоях Агни и под сому и жареного кабанчика вели неторопливый разговор. Богов было немного. Всего пятеро. Помимо самого Агни там были Вишну, Гаруда, Кама и Аю. В общем, мэтр из Тримурти общался с молодёжью.

Дело было месяца за два до того, как Индра и Ваю отправились на охоту за восьминогим Шарабхой.

Сидели эти пятеро и тщательно перемывали косточки своим знакомым. Наконец, добрались до Митры.

– А вы знаете, – таинственным голосом начал Аю, – что Митра чуть ли не каждый месяц летает в Хастин?

– Да кто ж этого не знает? – каркнул Гаруда. – Митра всегда благоволил раджам из Хастина. Они и сам Хастин по его совету построили. И брахманы местные это не только из-за подарков раджи разрешили. Кто же воле Митры перечить станет?

– А я не о том, – возразил Аю. – Знаете ли вы, что у тамошнего раджи растёт единственная дочь, которую он пообещал в жёны богу.

– Митре что ли? – усмехнулся Вишну.

– А вот это неизвестно, – продолжил с прежней интонацией бог жизненной силы. – Она обещана просто богу. Без имени. И блюдёт неустанно свою девственность…

Последние слова, сказанные крайне таинственным голосом с жутко серьёзным выражением лица, вызвали гомерический хохот всей остальной компании. И только лицо Аю осталось по-прежнему серьёзно-надменным, что вызвало новый приступ хохота остальных богов.

– И давно она её блюдёт? Эту самую девственность, – спросил, прыская смехом, Агни.

– С рождения. А учитывая, что ей сейчас уже лет шестнадцать, то значит, уже шестнадцать лет блюдёт, – отвечал Аю. – И ни на одного мужчину она даже не глядит. Мужики ей просто не интересны. Бабы, кстати, тоже. Ибо благочестивость её и непорочность выше всяких похвал. И никто во всём мире, говорят, соблазнить её не в состоянии…

– Врут, поди, – каркнул Гаруда.

Аю на это пожал плечами:

– Люди говорят… Хотя видел я эту девицу. И впрямь красавица. Девочка в самом соку. Даже дурацкая привычка брахманов из-за Рахи вытягивать головы своим детям её не портит. И при этом она совершенно непорочна и богобоязненна. Каждый день она производит все нужные требы и ходит молиться в святилище… Ну, вы знаете, что рядом с Хастином стоит древнее святилище. Вот там она и почитает богов.

– А каких богов? – поинтересовался Агни.

– Всех. И вас всех тоже. И никто не может её совратить. Ибо она непорочна, – говоря это Аю обернулся в сторону Камы, мечтательно закатил глаза, а на устах его появилась робкая блуждающая улыбка.

Кама перестал смеяться и нахмурился:

– Это вызов, брат?

Блуждающая улыбка Аю превратилась в усмешку:

– Да это вызов, брат! Хоть ты и бог любви, но там тебе ничего не светит!

– Спорим, брат?

– Спорим, брат!

– На…

– Проигравший вместе с окрестными шурале от полнолуния до полнолуния будет гонять карликов пани! – вмешался Агни, опасаясь, как бы молодёжь не придумала какую-нибудь глупость типа голых плясок в зале Тримурти.

– Да! – согласился Кама.

– Угу, – подтвердил Аю.

* * *

С детства у Ахшен была своя отдельная комната, где она жила под присмотром нянек и служанок. Няньки и служанки жили, как вы понимаете, в той же комнате. А куда им ещё деваться? Не строить же для них отдельный дом! Впрочем, сейчас вся эта женская «орда» вместе со слугами-мужчинами сидела в государевом амбаре. Там они под присмотром Лалавати разбирали зерно, которое должно пойти на посев. Сам Митрен со своими «нукерами» ещё не вернулся из Варунаси.

Как только выпадал снег, вся семья раджи вместе с его дружиной, состоящей из двух десятков воинов, отправлялась в путешествие по самым крупным поселениям княжества. В каждом из них жили по паре недель, пили-ели за счёт местных жителей, собирали дары, а затем двигались дальше. К весне возвращались в Хастин. Вот Лалавати с Ахшен уже вернулись, а Митрен слегка задержался.

Зато перед расставанием отец подарил Ахшен настоящую двухколёсную боевую колесницу! Вещь редкостная. Даже представить страшно, сколько за неё пришлось заплатить, ведь сработали её лучшие мастера Варунаси!

Надобно сказать, что во всём княжестве Митрена было всего пять колесниц. Кроме самого раджи да начальника его дружины, такую роскошь себе могли позволить только старейшины трёх самых крупных родов, у которых собственные небольшие дружины были. А тут девица… Впрочем, не девица, а наследница самого великого раджи! Есть разница. Поэтому никто не протестовал. Тем более, что к своим шестнадцати годам Ахшен и колесницей управлять научилась, если и хуже отца, то не намного. Ну, может быть, силёнок для эффективного контроля лошадей не хватало… Ахшен посмотрела на стрекало с бронзовым наконечником, прислонённое к стене. Именно с помощь этой длинной палки приходилось управлять конями. Сложное дело. Наверное всё-таки не женское. Сила большая нужна. Но в конце концов она отлично владеет луком. Поэтому может быть и просто «стоящим на колеснице». А для управления конями можно найти парня помускулистее. Вот того же Асара, к примеру…

Ахшен усмехнулась, вспоминая, как этот сейчас уже почти тридцатилетний мужчина получил своё имя. Смешная история вышла. Сколько лет прошло, а всё не забывается. Образ статного красавца Асара в мельчайших подробностях предстал перед мысленным взором дочери раджи. Неожиданная волна нежности накатила на Ахшен.

– А он смелый, этот Асар. И симпатичный… – тихо себе под нос произнесла «принцесса», осторожно погладив при этом древко стрекала.

– Неужели симпатичнее меня? – раздался за спиной вкрадчивый мужской голос.

Ахшен вздрогнула и резко обернулась. У входа в её «апартаменты» стоял незнакомый мужчина. Высокий, загорелый, очень мускулистый. И очень молодой. Этакий Давид от Микеланджело, только слегка одетый. На улице в оврагах ещё снег лежит, а этот разгуливал лишь в плотно облегающих коротких штанах, не доходящих до колена и едва прикрывающих выпирающее могучее достоинство. Ещё на шее у него висела массивная золотая гривна. А завершали странный наряд широкие золотые браслеты на запястьях, бицепсах и золотые поножи. Прекрасное молодое лицо обрамляла шапка кудрявых волос пшеничного цвета.

– Ты кто? – неуверенно спросила Ахшен.

– Я тот, о ком ты мечтала в своих самых сладких снах, – заявил незнакомец, достал из-за спины букетик белых цветов, похожих на звёздочки и протянул ей.

Мужчина был действительно красив. Его могучие мускулы пробуждали в душе какое-то странное желание прикоснуться к ним, подчиниться ему, отдаться… А эти хрупкие цветы посреди тающих снегов… Ахшен никогда в жизни не видела гор, а потому ничего не знала про эдельвейсы, но не могла не оценить их прелесть. Они такие милые, хрупкие. Для неё… Разве может такой прекрасный человек желать ей зла? Он пришёл сюда ради неё. Принёс эти цветы…

– Кто ты? – дрожащим голосом повторила Ахшен.

– Я тот, кого ты ждала всю свою жизнь, – ответил Кама, увеличивая силу своего магического влияния.

«Вот ведь, упрямая девка, – думал бог любви. – Другие в это время уже подо мною соком исходили, а она всё ещё спрашивает чего-то».

Волна нежности и любви теперь уже к этому незнакомцу затопила сердце Ахшен. А вслед за ней поднималась волна желания ощутить его плоть. Девушка подняла руку и пальцы её наткнулись на что-то жёсткое. Стрекало.

Некое чувство протеста возникло в глубине её сознания. Какая-то часть души буквально возопила: «Нет! Это не правильно! Ты не знаешь его! Он тебя использует! Это ложь!»

– Кто ты? – по-прежнему дрожащим голосом повторила Ахшен.

«О боги! – взмолился про себя Кама. – Ты хоть что-нибудь ещё говорить умеешь?»

Он уже стал терять терпение.

– Я твоя любовь. Иди ко мне, моя девочка. Я сделаю тебя счастливой, – произнёс бог и стал вслед за этим про себя повторять слова заклинания, усиливающего влечение девушки.

Укол боли пронзил бедро Ахшен в том самом месте, где у неё было странное родимое пятно, похожее на колесо со спицами. Слабый укол, словно чуть коснулись тела иголкой, но наваждение спало. Перед ней по-прежнему стоял красивый мужчина, но девушка уже не испытывала к нему никаких чувств. Никаких? Неправда!

«Этот мерзавец проник ко мне в спальню и хотел меня… Хотел меня… Ах ты, скотина!» – мелькнуло в голове «принцессы».

– Убирайся отсюда! Немедленно! – зарычала Ахшен и схватилась за стрекало.

– Что? – пробормотал ошеломлённый Кама.

Он совершенно не понимал, что же случилось? Ведь всё так хорошо начиналось.

– Вон отсюда, пёс похотливый! – завизжала Ахшен и деревянным концом стрекала треснула бога по лбу.

Тот закричал от боли и неожиданности:

– А-ах! Ты чё творишь-то? Кобыла необъезженная!

При этом бог любви смекнул, что дело оборачивается как-то не так, повернулся и бросился к выходу. Увидев врага убегающим, Ахшен воодушевилась и начала преследование. Рука сама перевернула стрекало и острый бронзовый конец с иглой вонзился в задницу удирающего бога. Кама заорал так, что бабы в амбаре стоявшем за две сотни шагов от «дворца» замерли в ужасе. А девица безжалостно вонзила стрекало в его мягкое место ещё раз. Бог прибавил скорости и пулей, миновав большой зал, выскочил на улицу на обозрение толпы стражников и челяди спешившей ко «дворцу» на помощь своей «принцессе». Только тут он догадался перейти в тонкое тело…

* * *

Тем же вечером Аю и Вишну, которые лично наблюдали за этой сценой, само собой разумеется, пребывая в невидимом состоянии, взахлёб и наперебой рассказывали друзьям о Великом Позоре несчастного бога любви.

Ахшен после этого зауважали не только подданные её отца, но и жители Золотого города, разнёсшие её славу по всей Арьяварте. А представьте удивление Митрена, Лалавати, да и самой Ахшен, когда Митра поведал им, кого «принцесса» так славно «подколола» стрекалом!

Побочным эффектом от той истории стали массированные акции шурале под предводительством проигравшего пари Камы, против цвергов. Не будь их, не было бы и того героического похода цверга Яри, приведшего к встрече с новым «бесхозным» богом, обернувшимся Великим Полозом. Вот ведь какие причудливые узоры на полотне Истории плетут порою богини Судьбы…

* * *

Глава 2. День равный ночи

* * *

Перед потрясённым Митрой стояла высокая тощая старая ведьма в чёрных лохмотьях.

– Демоны тебя раздери! Как ты опять попала в Ирий?

– Я так давно живу, о, Великий, что ведомы мне многие пути мира. И там, где я ходила раньше, что мне помешает пройти вновь?

– М-да… Так за какой же надобностью ты припёрлась на сей раз?

– Мне многое ведомо, все я провижу

судьбы могучих славных богов.

Близится срок.

В день равный ночи зачать должна дева

секиру для буйных бессмертных голов.

Близится срок.

– Что ты сказала? – Митру всегда раздражали эти иносказания, сейчас он даже левое ухо выставил по направлению к ведьме, чтобы лучше расслышать, что она там бормочет.

– Пришёл срок? В день равный ночи? Это весной или осенью?

– Ближайший, – словно чёрная ворона хрипло прокаркала Вёльва.

– Демон тебя задери! А где же та звезда, которую ты пророчила все эти годы? Почему я её не вижу? – возмутился Митра.

Вёльва в ответ только плечами пожала:

– Мне-то откуда знать? Я тебе лишь свои видения пересказываю…

Трёхэтажная заковыристая словесная конструкция слетела с уст бога:

– …ть! А откуда у тебя вообще эти видения? Может быть ты в очередной раз мухоморов обожралась?

– Ты знаешь, что это не так, бессмертный! Много лет назад я уже доказала, что мои видения не связаны с мухоморами. Иначе бы я не знала ничего о твоих снах. А что касается звезды, то, возможно, она появится только к рождению младенца.

Митра слегка успокоился.

– Да, Вёльва, возможно, ты и права. Значит, день равный ночи… Ты поможешь мне разработать ритуал?

– Я всегда рада служить тебе, владыка Света, – тощая чёрная фигура изобразила нечто, напоминающее поклон.

* * *

Святилище на берегу реки Вороны было древним и вполне стандартным мегалитическим памятником.

Неглубокий и неширокий ров образовывал почти идеальный круг. Внутри 12 стоящих вертикально огромных гранитных плит, перекрытых сверху столь же гигантскими гранитными собратьями, положенными горизонтально, образовывали стену с двенадцатью воротами, из которых лишь одни были настоящими. Внутри 30 вертикально стоящих невысоких (примерно по пояс взрослому мужчине) гранитных менгиров создавали ещё один круг. В нём оставалось довольно большая свободная площадь. Там легко могла бы собраться толпа из пары сотен человек. А в самом центре стоял жертвенный алтарь, который представлял из себя огромную глыбу белого известняка, когда-то обтёсанную до состояния правильного параллелепипеда. Сейчас эта глыба уже была порядком изъедена временем, но в целом сохраняла ещё прежнюю форму. Высота её мужчине среднего роста будет по… Ну, по это самое. Женщинам по пояс, значит. А ширина и длина – с односпальную кровать.

Над алтарём по приказу Митры возвели сооружение из жердей и шкур, сильно напоминающее сибирскую ярангу. С чумом не путайте. Яранга-то гораздо просторнее. Зачем она нужна? А вы сами подумайте. Даже в марте под вечер на берегу Вороны порою весьма прохладно становится, а ритуал на много часов рассчитан. После того, как древесно-шкурная конструкция была возведена, Митра внутрь ни одну живую душу не допускал. Сам носил туда дрова, жаровни, курильницы и всякую колдовскую снасть.

И ещё пришлось местным брахманам популярно объяснить, что Новый год, то бишь праздник весеннего равноденствия, им суждено встретить в роще с противоположной стороны Хастина. А сие святилище перейдёт во временное распоряжение почитаемого ими божества для проведения важных экзистенциальных процедур, от которых зависят судьбы Вселенной.

– Короче, выгребайтесь отсюда, мокрицы яйцеголовые! И чтобы я вас здесь неделю больше не видел!

В назначенный день бог света прилетел в Хастин с самым рассветом и не в обычном облике лесного охотника, а в парадных одеяниях и с физиономией солидного златовласого и бородатого мужа.

Ровно в полдень он повелел Ахшен и десятерым воинам раджи следовать за ним. На месте Митра быстро расставил караулы. Пятеро воинов должны были охранять покрытое шкурами сооружение в непосредственной близости, ещё двое встали у внешнего входа в святилище, а оставшиеся трое должны были ходить дозором вокруг рва. Больше всего бога света беспокоили густые кусты покрывавшие берег реки почти до самого входа. Хотя, если честно, никаких подвохов Митра не ожидал. Да кому сегодня в голову придёт нападать на святилище, которому лет пятьсот уже никто не угрожал? Тем более, когда в нём бессмертный находится!

* * *

Митра с Ахшен зашли внутрь «яранги». Там бог разжёг два костра, запалил три светильника, потом, налил чашу какой-то жидкости, поколдовал над нею немного и дал выпить содержимое Ахшен. Девушка послушно выпила. Затем Митра заставил её раздеться и лечь на алтарь.

Странные ощущения испытывала Ахшен после выпитой чаши. Вроде бы всё видишь, всё понимаешь, но все чувства куда-то улетучились. Воля собственная исчезла. Максимум, что можешь – подчиняться командам Митры. Да и то, наверное, не надолго. Хорошо, что он лечь велел. Древний известняк должен быть жёстким и холодным, но Ахшен его не чувствовала. Полное равнодушие к происходящему.

А бог в это время обошел вокруг алтаря, распространяя какой-то ароматный дым из небольшой курильницы, сел у костра между входом в «ярангу» и параллелепипедом известняка и тихо запел какую-то песню…

* * *

Митрен был просто ошарашен. С утра на его голову свалился бог света в парадном облачении. Отродясь такого не бывало! Раджа даже не признал своего покровителя. Если бы не голос, да не привычные шуточки, то так бы и не догадался, что за важная птица заглянула к нему во дворец.

А потом (солнце уже к закату близилось) появились ещё двое. Черноволосый круглолицый крепыш с чёрным длинным луком. О, Судьба! Да это же сам бог ветров Ваю! Его раджа последний раз без малого лет десять назад видел. Хорошо, что память не подвела. А кто этот высокий блондин в кожаных штанах и расшитой диковинными красно-золотыми узорами белоснежной рубахе с бронзовым кинжалом за золотым поясом?

– Мир вам, гости дорогие! Да будут долгими ваши дни, о, великие! Разделите с нами еду, кров и тепло нашего очага, Трижды рождённые! – заговорил первым раджа, отвесив непривычный для себя поясной поклон.

– Мир дому твоему, раджа Митрен! Да хранит Судьба очаг твой, семью твою и всех, кто служит тебе! – ответил Ваю. – Благодарим за приглашение, но мы им воспользуемся чуть позже. Позволь представить тебе нашего нового бессмертного. Надеюсь, брахманы уже поведали вам о Господине Путей Пушане?

– Э-э-э, – замялся слегка раджа. – Великий Митра говорил нам об этом.

Ваю тяжело вздохнул и сокрушённо покачав головой, обратился к Велесу:

– Ну, ты погляди, какая же всё-таки скотина наш Семипламенный Агни. Он, похоже так и не соизволил известить брахманов о явлении нового бога. Ну, ладно. Мы с этим позже разберёмся. А сейчас, о, могучий Митрен, не будешь ли ты так любезен, чтобы выделить нам проводника до вашего знаменитого святилища? Хм… А чего это ты так испугался?

Раджа действительно как-то в лице изменился. Запереживал, занервничал.

– Э-э-э, я прошу прощения, о, бессмертные! Но там сейчас Великий Митра проводит некий ритуал и жертвоприношение с участием моей дочери.

«Не к добру это,» – подумал Велес. Тень недовольства, смешанного с досадой пробежала по его лицу, но этого к счастью, не заметил никто из присутствующих.

– О! – удивился Ваю. – И Митра здесь? Да ты не волнуйся. Мы его не побеспокоим. В общем-то даже скорее всего, в само святилище мы вообще не пойдём.

Раджа повеселел и тут же дал богам провожатого.

* * *

Впрочем, провожатый-то практически и не понадобился. Он вывел их за околицу деревни, обогнул небольшую рощицу и указал рукой вдаль. Ну, а характерные очертания святилища только больной на голову не опознал бы. Боги поблагодарили воина и отправили его назад. Когда провожатый скрылся из виду, Ваю обратился к другу:

– Ну, и что мы тут делать будем? В святилище Митра жертвы приносит. Нас не звал, а явимся – разозлится. Вон, вокруг даже стражу выставил. Чего делать-то?

– Хранитель сказал постеречь от заката до полуночи. Давай пока здесь подождём. Берёзку поваленную у дороги видишь? На ней посидим, а, как стемнеет, подойдём поближе к святилищу. Так… А это ещё что?

Ваю посмотрел в ту строну, куда показывал Велес и поспешил успокоить:

– Похоже первый весенний караван. То ли из Варунаси, то ли из Матхуры. Кто их знает, дорога-то одна. Хотя… Из Матхуры. Я начальника каравана узнаю. Это Сахуг. Жив ещё старый сыч, бегает…

От северного брода, огибая по широкой дуге святилище, к Хастину двигалась цепочка из двух десятков лошадей в сопровождении десятка пеших погонщиков и стольких же пеших охранников.

Глядя на них, Велес вспомнил сожжённый хутор в зимней степи и хмыкнул.

– А народ здесь и впрямь не пуганый. Отправлять целую гору добра с двумя десятками человек…

– Да полно, – перебил его бог ветра. – Кто тут на них напасть-то может? Десяток настоящих кшатриев банду в полсотни человек разгонит.

В ответ Велес хмыкнул ещё раз. Среди стражников он узнал Асара. Того самого вайшьи, которого встретил у ночного костра почти год назад, когда искал дорогу в Золотой город.

– А ты уверен, что те мужики с острогами в руках, что изображают из себя охрану, – настоящие кшатрии?

– А почему – нет? Я раджам указания на этот счёт давал.

– Хм… Указания он давал. А они, по-твоему, сразу бросаются все указания исполнять? Да ты сам подумай, где ж столько кшатриев на все караваны наберёшь?

Пока боги обсуждали охрану, караван поравнялся с ними.

– Мир вам, добрые люди! Да будут бессчётны дни ваши! – заявил приблизившийся начальник каравана Сахуг, пропуская мимо себя своих подчинённых с лошадьми. Как истинный караванщик «Серый сыч» (так переводится на русский язык его имя) был охоч до новостей и разнообразных сплетен. А где их найти? Только в разговоре с важными людьми. Эти двое хоть и молоды лицом, но богаты одеждой. Точно люди знатные, да и в Хастине новые. Раньше их Сахуг здесь не видел. Хотя чёрный лук брюнета наводил на некоторые мысли о совсем уж сверхъестественном происхождении незнакомцев.

– Мир и тебе, почтенный Сахуг! Да будут счастливы твои дни! – ответствовал Ваю, приведя караванщика в лёгкое замешательство. Бог ветра получил в этот момент несказанное удовольствие. На всём северо-западе Арьяварты всего полтора десятка людей, водящих караваны. Ваю, конечно, знал их всех в лицо, хотя и не каждому представлялся сам.

– Вот, приятель, о чём я тебе говорил! – воскликнул в этот момент Велес, всё ещё продолжая беседу с другом. – Почтенный Сахуг, не мог бы ты подозвать вон того воина с боевым топором за поясом? Уж не зовут ли его Асар?

– Да, почтенный, – отвечал ещё более удивлённый Сахуг. – Именно так его и зовут с некоторых пор. Эй, Асар! Подойди сюда! Знатные господа хотят с тобой побеседовать.

Воин подошёл быстро, но не бегом. Видно было, что сохранение достоинства он считает для себя очень важным. Кожаные сапоги, домотканые, украшенные по швам разноцветной вышивкой штаны, кожаные доспехи поверх толстой стёганой рубахи. Длинные пшеничного цвета волосы волнами спадают на плечи. Кожаный шлем в левой руке. Был бы одет на голову, Велес его бы и не узнал.

– Вот Ваю, – краем глаза Велес заметил, как открылся рот у старого караванщика. – Позволь представить тебе Асара. Скажи, почтенный Асар, был ли ты рождён в варне кшатриев?

Парень сразу стал мрачнее тучи, но богатые одежды незнакомцев и испуганное лицо Сахуга (без слов говорящее: «Не перечь им ни в коем случае!») заставили охранника признаться:

– Я был рождён в варне вайшьев, но кто вы такие, чтобы задавать подобные оскорбительные вопросы?

– Видишь, какой? – Велес обернулся к богу ветра. – Очень гордый и знающий себе цену.

– Молчи, конская башка. Опять с богами поссоришься. Не видишь, что ли? Это же бессмертные, – зашипел на парня Сахуг.

– О! – воскликнул, услышав это Велес. – Опять? А тебя часом не за прежнюю ссору безголовым прозвали? И с кем же ты поцапаться успел? Хотя… Нет! Не говори! Сам угадаю. С Митрой! Точно? Кто ещё у вас тут чуть ли не каждый день бывает?

Парень нахмурился и опустил голову.

Велес усмехнулся:

– Почтенный Сахуг, твой караван уже уходит. Мы не смеем тебя дальше задерживать. Но не оставишь ли ты нам этого воина? Вы уже дошли до Хастина, охрана теперь не нужна. А к утру Асар вернётся. Может быть даже раньше…

– А-а-а… – начал было Сахуг.

Но его оборвал Ваю:

– Многоуважаемый Сахуг, сегодня тебе повстречались Повелитель ветров Ваю и Господин Путей Пушан. Мы были рады личному знакомству с тобой. До свидания.

Поняв, что от него требуется, Сахуг всё ещё с открытым ртом и выпученными глазами пошёл вслед за своим караваном.

– Так ты из вайшьев? – вновь спросил Асара бог ветров. – Но почему на тебе доспехи и почему ты в охране каравана?

Парень набычился пуще прежнего (хотя казалось, куда уж пуще?):

– Вы хотите вновь отправить меня пасти коров и дёргать репу?

– Ха-ха-ха, – басовито рассмеялся Велес, превращаясь в чёрного бородатого громилу. – Да ведь ты сам говорил Орику, что круглоголовые вайшьи могут только в земле ковыряться и коровам хвосты крутить!

Секунда, и перед совершенно добитым Асаром вместо чёрного бородатого громилы вновь появился высокий безусый блондин.

Велес подошёл к охраннику и хлопнул его по спине:

– Хорош бычиться. Дело не в тебе. Нам важно понять, почему в охране каравана не все кшатрии. Много там ещё вайшьев?

– Да ведь кшатриев вообще нет, – ответил Асар. – Раньше мы погонщиками были. А потом тех, кто покрепче, да посмышлённее в охрану переводить стали.

– Не понял. А где же кшатрии? – возмутился Ваю.

– Их ведь и без того мало. На караваны не хватает. Да и не любят они по дорогам шляться…

Сожжённый хутор в зимней степи почему-то сейчас очень живо представился Велесу, а в памяти зазвучал голос Дхармы: «Когда вайшьи остаются без руководства, они ведут себя хуже зверей. Низкая варна. Никакого благородства. Чёрные души». Велесу, родившемуся в обществе без варн, сложно было поверить в эти слова, но доказательства тогда были перед ним. Сожжённый хутор в зимней степи. Глядя сейчас на Асара, молодой бог засомневался в правильности выводов мудрого Дхармы. Но Ваю говорит чуть ли не тоже самое!

– А почему, дружище, ты так против вайшьев выступаешь? – спросил Велес бога ветров. – Они действительно столь низкая варна, что не способны ни к какому благородству? Или ты сам из кшатриев и считаешь вайшьев недостойными чести охранять караваны?

– Я вне варн, – туманно ответил Ваю. – И уж тем более не против вайшьев. По мне так благородства в них не меньше, чем в брахманах или кшатриях.

Асар чуть рот не открыл от таких слов, но вовремя сдержался – только резко сглотнул слюну. Не ожидал он услышать такие крамольные слова от бога. С этого момента он за Ваю жизнь готов отдать. Правда, продолжение его разочаровало. А бог ветра между тем продолжал, обращаясь к Велесу:

– Но ты пойми, кшатрии рождаются воинами. Они с молодых ногтей учатся быть воинами. Отцы передают им секреты боевого мастерства. Ты что, Шакракарта не помнишь? Один настоящий кшатрий стоит в бою десятерых мужей из других варн. Ты понимаешь, что если Асар прав, наши караваны ходят, по сути дела, незащищёнными?

– Вот еловый корень через пень-колоду! Так я ж тебе об этом уже полдня втолковываю!

– О, великие, – вступил в разговор Асар. – Раз уж вы всё уже выяснили, я, пожалуй, пойду?

– Нет, – остановил его Велес. – Ты знаешь дружинников Митрена, что охраняют святилище?

– Конечно.

– А они тебя?

Асар вздохнул и буркнул:

– Кто ж в Хастине Безголового не знает?

– Прекрасно, как говорит мой друг Дхарма. Пригодишься, если нам с ними общаться придётся. А сейчас сидим на этой берёзке и смотрим на тех мужиков у арки. Заметим что-нибудь странное – идём туда. А пока, Асар, рассказывай, как у вас там житьё в Матхуре?

* * *

Последние лучи солнца погасли. Небо потемнело и вызвездилось блескучими огоньками. Созвездия привычно закружили вокруг Небесного Гвоздя, который позже назовут Полярною звездою. Заметно похолодало, но мужики этого почти не заметили. Двое бессмертных с интересом слушали байки Асара. Как отметил про себя Велес, сказочником Безголовый оказался не хуже Орика.

Вот так трепались и глядели на часовых у святилища, до которого всего-то метров пятьсот было. Стражники их тоже видели, но сочли вполне безопасными, и сами подходить не решались: был же приказ постов не покидать! Вот и не покидали.

– Вам-то хорошо. Вы – боги. Вас обычаи варн не касаются, – в очередной раз жаловался на свою судьбу Асар. – А мне что делать? Неужели меня из охранников выгонят? И что потом? Чужих коров пасти? Своих-то у меня…

Яркая вспышка с эпицентром в середине святилища на краткий миг озарила окрестности.

– Еловый корень! – одновременно произнесли боги явно на языке племени морт и с удивлением переглянулись.

– Что это было? – подал свой голос Асар.

– Странно, – протянул Велес. – Кажется это…

– Стражи убиты, – оборвал его Ваю. – Оба. Там лежат. Кто-то проник в святилище.

Велес этого не видел, хотя в слова приятеля поверил безоговорочно. Всем известно, что у бога ветра самое острое зрение из всех бессмертных Ирия. А раз так, надо срочно действовать. Велес вскочил на ноги.

Предсмертный крик, как сигнал тревоги, донёсся откуда-то из-за святилища.

– Плохо дело. Ваю, летим туда, а ты. Асар, беги к святилищу. Там разберёмся…

* * *

Пегий допустил ошибку. Он подвёл всех. Теперь после «дела» не миновать ему звездюлей от магистра. А может быть и чего похуже. И ведь как всё хорошо начиналось. Через все владения ариев добрались до нужного места без сучка и задоринки. Два месяца пути и ни одной проблемы! С десяток вырезанных под ноль, разграбленных и сожжённых хуторов отметили их путь, но арийские раджи, похоже этому ничуть не удивились. В здешних степях всю зиму не пойми что творится. Племена переселяются, банды разные шастают. Два ковена по 13 отборнейших головорезов в каждом, едущих на север своей дорогой, в такой неразберихе никто и не заметил.

Минувший день провели укрывшись от посторонних глаз в заросшей деревьями и кустами балке на правом берегу Вороны. Там и коней оставили под присмотром пары ребят. Как стемнело, пешком выдвинулись к святилищу. У брода встретились с заранее высланными к «объекту» разведчиками. Оказалось, бессмертный с девчонкой внутри святилища. Колдуют. А вокруг охрана. Десяток кшатриев. Если бы они ждали нападения, это была бы проблема. А так… Кшатрии или нет – всё равно. Сейчас это просто измученные ожиданием мужики, которым уже спать хочется.

Ковен магистра Рваного ушел по прибрежным кустам вперёд, чтобы атаковать вход. Магистр Упырь со своими остался сзади. Тут периодически трое кшатриев появлялись. Ха! Дозор они несли. Олухи! Скорее землю топтали, на звёзды смотрели и зевали. Упырь заранее распределил, кто какому кшатрию глотку перережет. Пегому достался правый крайний. Начинать магистр велел ровно в полночь. Только когда эта самая полночь наступит? Ну, да ладно. Он свистнет.

Странная вспышка в святилище. Ну, не хрена себе! Что это было? А вот и патруль кшатриев. Свист Упыря. Плохо. Воины задёргались. Заметались.

Пегий выскакивает из укрытия, бросается на свою жертву. Кшатрий увернулся и, прежде чем нож Пегого перерезал ему глотку, заорал, предупреждая своих. Плохо. Очень плохо. Вот за это Упырь звездюлей и навешает. Но рассуждать некогда. Теперь осталось только захватить девчонку и перебить всех остальных.

Пегий вместе с другими головорезами своего ковена перепрыгнул через ров, проскользнул меж каменных плит, и устремился к шатру, что стоял в центре святилища.

* * *

Больше двух десятков чёрных фигур, с разных сторон бегут к большому шатру, покрытому шкурами. Все нападающие вооружены короткими бронзовыми мечами. Перед входом в «ярангу» всего трое кшатриев пытаются защитить бога и дочь раджи, выставив вперёд копья. Им удалось достать одного из «чёрных». Вон валяется с распоротым животом.

Но кшатрии обречены. На них нападает сразу десяток атакующих. Двоих оттаскивают в стороны и добивают. Против перепуганного насмерть третьего вышел здоровенный амбал с чудовищным рваным шрамом на щеке. В правой руке булава с каменным навершием, в левой – бронзовый меч. Кшатрий делает выпад копьём. Рваный легко отбивает копьё в сторону и всаживает свой меч в горло воину. Он шагает вплотную к агонизирующему на мече телу и коленом толкает его в дверь «яранги». Кшатрий проваливается спиной за занавес из шкур. Магистр Рваный засовывает булаву за пояс правой рукой откидывает полог и, торжествуя, переступает через порог…

* * *

Две невидимые тени в мгновение ока преодолели расстояние до святилища. Ваю был прав. Трупы часовых с перерезанными глотками валяются у входа. Скорее внутрь!

Бандиты, одетые во всё чёрное расправляются с охраной.

– Чёрные, – хрипит Велес, переходя в плотное тело. – Вот мы и встретились!

Огненный шар срывается с руки Велеса, а вслед за ним летит одна из гранитных плит, сметая на своём пути троих бегущих слева от «яранги». Молодой бог вовремя подумал, что «чёрные», возможно, не верят в Господина Путей Пушана.

Справа воздушная стена Ваю откидывает к каменным стенам сразу четверых. С Ваю, они похоже знакомы. Или ветру плевать на то веришь ты в него или нет?

Бог ветров вскидывает лук и пускает стрелу в тех, кто бежит к шатру из задней части святилища. Короткая песнь стрелы и чей-то предсмертный вопль сообщает о точности попадания. Ваю бежит вперёд на разборки с ковеном Упыря.

Кинжал Велеса пробивает кожаный доспех ещё одного бандита. Хорошо, что со спины у них защита тоньше.

– Получи, заячье сердце!

Уход из-под меча другого гада, обтекание с подсечкой и удар кинжалом в бедро противнику.

– Больно, тварь безпечёночная? Тогда умри, сын собаки, – точный удар в шею заканчивает муки врага. – А что у тебя на поясе? Связка бечевки? Отличный шнурок! Сгодится…

* * *

Пегий добежал до задней стены «яранги» вместе Упырём. За ними через поле бежали остальные члены ковена. Справа полыхнуло пламенем, будто плюнул огнедышащий дракон. А затем пролетело что-то тяжёлое.

Перед входом в шатёр, похоже, шла нешуточная потасовка.

Справа кто-то из упыринного ковена испустил последний крик со стрелой в сердце.

– Ну, ни хрена себе, стреляют! Кожаный доспех пробили, как посконную тряпку.

– Что-то у нас не так пошло, – оскалился Упырь, дыхнув в лицо Пегому дикой смесью чеснока, перегара и тухлой брынзы. – Слишком много криков. Давай попробуем достать девчонку через задницу.

Пегий понял, что от него требуется, и в глубине души порадовался, что сегодня не один он облажался. Может быть, магистр и простит его ошибку?

Пегий воткнул меч в стену шатра и стал резать шкуры, проделывая новый вход для себя и шефа.

Упырь в это время обернулся к остальным членам ковена, сгруппировавшимся под прикрытием «яранги»:

– Ну-ка, детки, поберегите нас слева. Что-то мне не нравится стрела, торчащая из Хлюпика.

– А-ах! – крикнул в этот момент высунувшийся из-за «шатра» Гнус.

Бедолага хотел оценить обстановку и высунул голову. Миг и его тело валяется на траве, а с торчащей из глаза стрелой.

– Тьфу, ты! Вот об этом я и говорил. Да уберите вы наконец, этого стрелка! Как он только видит нас среди ночи? Ну, чё уставились на меня, девочки? Или по ласкам соскучились?

– Упырь, у меня всё готово, – сообщил Пегий, пролезая сквозь разрез в стене.

Семь фигур в чёрном бросились в обход «яранги», атакуя чужого лучника…

* * *

Митра завершил ритуал. Всё прошло более чем удачно. Яркая вспышка, осветившая окрестности, была тому подтверждением. Правда, для столь мощной волшбы пришлось отдать все не только магические, но и физические силы. Слабость обрушилась неожиданно, словно молот на наковальню. Только что стоявший на ногах бог вдруг почувствовал обморочное состояние и, словно подкошенный, повалился на траву близ алтаря. Теперь он был не в состоянии даже пальцем пошевелить.

«Но это ведь не беда, думал Митра. – Я сейчас отдохну немного и всё придёт в норму. Хастин недалеко. Можно будет пожить у Митрена недельку, пока силы не восстановятся. Достаточно только охрану кликнуть. Они меня с Ахшен и на руках донести смогут. Или колесницу пригонят… А что это за шум такой снаружи?»

Снаружи стало происходить что-то странное. Шум, крики, звон оружия…

«Неужели нападение? Да кто же на такое решится?»

Шум и возня приблизились к самому входу в «шатёр». Митра напряг остатки сил, но всё, на что он оказался способным – повернуть голову в сторону занавеса, чтобы видеть, что там происходит.

Полог заволновался и в «шатёр» ввалилось тело мёртвого стража с перерезанным горлом. Голова несчастного оказалась в паре шагов от глаз бога. Затем кто-то откинул полог и вошёл в «ярангу». Митра перевёл взгляд с кожаного шлема кшатрия на вошедшего. Здоровенный мужик в чёрной одежде с булавой за поясом и бронзовым мечом в левой руке. На бородатой роже чудовищно-уродливый шрам в половину лица.

«Чёрные уаиги, – мелькнуло в голове. – Как же они узнали?»

На роже амбала нарисовалась самодовольная ухмылка.

– Владыка был прав. Этот бессмертный немощен, как младенец. Никогда ещё не убивал бессмертного. Это наверное, высшее наслажде-е-э-х-хр-х-х

Слова неожиданно перешли в хрип. Чья-то нога выбивает меч из руки здоровяка, а сам он хватается за горло, пытаясь ослабить верёвку, обвившую шею. Лицо амбала покраснело, затем стало багровым. Тело наклонилось назад, по нему прошла судорога. Затем амбал упал на спину. И Митра увидел, как ноги здоровяка, обутые в сапоги из чёрной кожи, уползают из «яранги».

На их месте появились смутно знакомые сапоги из красной кожи. Митра перевёл взгляд вверх. Кожаные штаны, расшитая домотканая рубаха, золотой пояс с бронзовым кинжалом, безусое лицо…

«Чтоб тебя разорвало на мелкие части! Этот-то откуда?»

– Пушан? Что это было? – выдавливает из себя Митра.

– Это? – усмехается Велес. – Бечевка. Очень крепкая, как оказалось…

Затем взгляд молодого бога становится жестким. Он собирался что-то спросить. Но в это время рвутся шкуры противоположной стены «яранги». В образовавшийся проём влезает с мечом в руке новый головорез. В его тёмных волосах заметны странные пятна седины. А за ним лезет ещё один амбал из «чёрных».

Велес среагировал быстро. Кинжал кувыркнулся полтора раза и воткнулся точно в глаз Пегому. Тот даже вскрикнуть не успел, бронзовый клин погасил деятельность его мозга. Вслед за ним неожиданно захрипел и упал головой к алтарю Упырь. В спине торчала чёрная стрела Ваю. В проёме разодранных шкур воявилась довольная голова самого повелителя ветров.

Атака семерых уаигов на лучника очень обрадовала бога ветров. Воздушная стена снесла всех бандитов сразу. А времени, пока Упырь пролезал в «ярангу» оказалось достаточно, чтобы Ваю зашёл с тыла и угостил магистра между лопаток своею стрелой.

– Здесь всё. Я пойду, посмотрю, где они лошадей спрятали. Не пешком же они сюда добирались, – крикнул бог ветра в рваную дыру и растворился в воздухе.

* * *

– Да что здесь такое творится? – это Асар добежал, наконец-то до шатра.

– Кажется, ты не успел к празднику. Всё самое вкусное уже съели. Тебе осталось только горшки помыть, – пошутил Велес.

Вдруг перед его глазами, как живой предстал Дхарма, сидящий на обломке своего мраморного алтаря: «Послушай, Пушан! Никому не говори о том, что здесь случилось. И… опасайся Митру. Не исключено, что это его рук дело».

Глаза молодого бога сузились, губы сжались.

– Знаешь, Асар, ты тут помоги свой госпоже. Да за Великим Митрой пригляди. А я, пожалуй, поспешу попрощаться, – и уже обращаясь к богу света с кривой усмешкой добавил. – И тебе не хворать, Светлейший! Надеюсь у тебя сил хватит себя самого, да девочку оживить. Ты же и не такое оживлять можешь. Прямо-таки даритель жизни. Аю обзавидуется…

Митра и ответить-то ничего не успел. Пушан просто растворился в воздухе.

«Странно… Чего это он?» – подивился про себя бог света и вновь потерял сознание.

* * *

Ваю, словно собака, прошёлся по следу уаигов. Нашёл балку, где прятались кони и порешил двух последних головорезов, охранявших эту временную базу. Брать в плен их он не стал. Бесполезно. Ничего не скажут. Пыток не боятся. А начнёшь к ним магию применять – тут же подыхают. Заклятье на них какое-то сильное лежит.

Никаких чувств к этим тварям бог ветров не испытывал. Просто поубивал и всё. За этим чудесным занятием его и застал Велес. У того тоже нюх знатного следопыта. Коняшек погнали в город. У святилища встретили хастинцев. Те сами сюда прибежали чуть ли не всей общиной. Вспышка и свечение велесовского файербола обеспокоили раджу. Он, конечно, не спал в такую ночь! Тут же прибежал сюда с последним десятком кшатриев. А здесь такое творится… Хорошо, что Асар успел дочку раджи одеть и с алтаря снять да Митру кое-как усадить в более или менее достойную позу…

Коняшек отдали хастинцам. Велес прикололся и заявил, что по воле богов (то бишь его с Ваю) лошадки с имуществом принадлежат Асару. Так за одну ночь нищий охранник стал богатым коневладельцем. А Ваю и Велес отправились в Ирий. Ваю, конечно, был недоволен. Сдурел что ли Пушан по ночам на такие расстояния летать? А Велес был непреклонен. Он Митру сейчас видеть не хотел. И какого демона Хранители его послали спасать этого надменного божка, склонного к покушениям на друзей?!

* * *

А на следующий день из уст в уста пошла гулять по всей Арьяварте удивительная история о том, как в великий праздник весеннего равноденствия на святилище, что близ города Хастина, напала целая армия чёрных уаигов. И встала на его защиту дочка местного раджи со своей (!) дружиной и местными брахманами. Та самая девица, между прочим, что год назад самого Каму стрекалом подколола. Героически обороняли они святилище, но силы были не равны. Перебили уаиги половину дружины, а почти всех брахманов колдовством извели. И наверное, погибли бы все защитники святого места, если бы не пришли к ним на помощь Повелитель ветров Ваю, да Господин Путей Пушан. Тот самый Пушан, что нынешней зимой страшную банду Арахнида извёл. Тот самый Пушан, что пошёл в загробный мир за душой начальника марутов Шакракарта и сквозь все ужасы пути Ямы (который царь мёртвых и ещё зовётся Дхармой) сумел-таки провести её в светлое царство душ великих воинов Сваргу. Так вот… Вступили Ваю и Пушан в бой с несметной армией чёрных уаигов. Дунул Ваю раз, и унесло ураганом сразу сотню врагов. Стрельнул он из своего знаменитого чёрного лука и одной стрелой сразу ещё сотню врагов убил. Взмахнул Пушан своим мечом и одним ударом снёс головы ещё сотне уаигов. Плюнул огнём, и обратились в пепел остатки вражеской армии. В общем, вот какие у нас крутые боги и с ними нам ни один враг не страшен!

Про Митру в той истории почему-то не было ни слова. Уж не знаю почему.

* * *

А сам Митра лежал в это время в царственной постели раджи Хастина и думал:

«Вроде бы всё кончилось благополучно. Но что же всё-таки вчера произошло? Откуда взялись эти уаиги? Ведь не могли же они случайно притащиться сюда за тридевять земель именно в этот день. И ведь напали как раз в тот момент, когда я был беспомощен, как новорождённый телёнок. Нет. Это не случайно. Их кто-то подослал. Кто-то знал всё наперёд. Предательство? Тогда кто? Вёльва? Нет. Она не знала ничего про Хастин. Тогда откуда знали? А Пушан с Ваю? Эти-то что в Хастине забыли? Похоже, они тоже что-то пронюхали. Что? Может быть, тот, кто стоит за этим, послал сюда сразу и уаигов, и Ваю с Пушаном? Бред. Зачем? А что там Пушан сказал в конце? «Ты же и не такое можешь оживлять». Дарителем жизни обозвал. Это к чему? Знал, стало быть, о том, что я тут делал?»

На мгновение Митре стало страшно. Если в Золотом городе узнают, что на самом деле он задумал, то долго ему не жить после этого. И у Пушана было такое брезгливое выражение лица, когда он говорил… Митру аж пот прошиб.

«Неужели раскрыли?»

Но другая мысль тут же его успокоила:

«Нет. Тогда бы добили прямо там, в святилище. Пока сила ко мне не вернулась. Потом я для них могу быть опасен. Значит, продолжаем игру. Только надо быть осторожнее. Ахшен надо убрать из Хастина. Как там этого парня звать, что вчера помог? Асар? Знакомая рожа. Сообразительный мужик. И за что его безголовым назвали? Он мне вчера про кочевья своего рода на севере рассказывал. Вот это то, что нам надо. Отправлю девчонку туда. И чтобы никто не знал! Да отправлю. Только завтра. А сейчас лучше поспать…»

* * *

В это же самое время за многие тысячи миль от Хастина в Золотом городе богов к Пушану в гости пожаловал Индра.

– Ваю мне уже рассказал, что случилось в Хастине. Ему показалось, что у тебя отельный зуб на чёрных уаигов. Это так?

– Да. Такие же люди, одетые во всё чёрное, убили много лет назад моего отца.

– Хорошо. У нас пропал караван с бронзой. Он шёл с Южных гор в сторону Рахи. Две сотни лошадей, гружёных бронзовыми слитками. Мы опасаемся, что это дело уаигов. Уж слишком они обнаглели.

– И что ты предлагаешь?

– В Тримурти по предложению Агни было принято решение навести порядок у Южных гор, а заодно очистить Медный Путь. Мы отправимся туда.

– Мы?

– Ты и я. Я, как защитник богов, а ты – как Господин Путей. В конце концов, исчезающие караваны – это твоя проблема.

– Обрадовал. Полетим туда завтра? Это далеко?

– Через пару недель поедем на твоих козлах.

– Так ведь это же долго!

– Зато будет возможность очистить весь путь до Южных гор. Там кроме уаигов полно проблем. Так что готовь козликов. И сам готовься…

Но неотложные дела всегда найдутся. Где две недели, там и все пять будет. Собрались в поход лишь в начале мая.

* * *

Глава 3. Невеста-лягушка

* * *

– Как-то странно ты вооружился, – заявил Индра, забрасывая мохнатую суму, набитую всякой полезной в походе всячиной в золочёную колесницу.

Его тон был настолько насмешливым, что даже козлы заинтересовались. Оба повернули головы, чтобы посмотреть на своего хозяина, уже забравшегося в повозку. Велес был в чёрных кожаных штанах и белоснежной рубахе, расшитой самой Ушас. Рубаху перехватывал широкий кожаный пояс с массивной серебряной пряжкой, изображавшей схватку орла и волка. На ремне висел длинный бронзовый нож в деревянных ножнах. А в руке Велес держал солидный посох, навершие которого изображало голову медведя. Молодой бог целую неделю потратил на его изготовление и был очень доволен своей работой, а потому не видел никаких причин для насмешек.

– А чего тебе не нравится? – буркнул он в ответ.

Индра пожал плечами.

– Да ничего. Просто никогда не считал посох стоящим оружием. Топор – это оружие. Меч, – он гордо хлопнул по висящим на боку ножнам, из которых торчала рукоятка меча, – ещё лучше. А посох…

Велес в ответ хмыкнул.

– Так ведь Шакракарт меня на мечах драться не учил. Так что посох и нож для меня привычнее.

Индра понимающе кивнул головой, закинул в коляску свою обожаемую ваджру и взобрался туда сам.

– Согласен. Придётся мне самому заняться твоим воспитанием, – покровительственно заявил громовержец и с барским взмахом руки добавил. – Трогай!

– Погоди, Индра, – остудил приятеля Велес. – Скажи мне ещё раз. Почему мы поедем на козлах по земле?

Громовержец удивлённо взглянул на приятеля:

– Мы должны проехать по Медному Пути и убрать с него всех бандитов и всякую нечисть. С неба ведь этого не сделаешь. Чаще всего бандитов от обычных общинников не отличишь, пока они на тебя не нападут…

– И ты думаешь, что они на нас нападут?

– А почему – нет? Всего два человека на дорогой колеснице, козлами запряжённой…

– Индра, да ты на себя погляди! Только полный безумец на тебя нападать будет. У тебя же у самого вид страшнее, чем у тех разбойников.

Громовержец задумался, пристально глядя на друга.

– Хм… Да. Напасть на двух таких бугаёв, как мы, мало желающих найдётся. И что делать?

– Ну… – протянул Велес, – может быть, нам в стариков превратиться?

– Точно! – воскликнул громовержец и радостно хлопнул друга по спине, правда силушку не рассчитал и приятель чуть из колесницы не вылетел.

– Потише ты, бугай, – возмутился Велес, еле удержавшись за передок колесницы, но тут же успокоился и предложил. – Ну, давай превращаться?

– Давай, – кивнул Индра и щёлкнул пальцами.

В тот же миг на колеснице вместо двух статных молодых воинов появились высокие, крепкие и совершенно седые старцы. Оба в домотканых светло серых штанах, долгополых (почти до колена) домотканых рубахах с красной вышивкой вдоль швов, на рукавах, вороте и подоле. У одного рубаха перехвачена широким синим поясом, к которому прицеплен меч в ножнах, у другого пояс красный, и из-за него торчит нож. У обоих старцев длинные седые волосы, длинные седые бороды. Серые глаза, прямые носы, кустистые белые брови. Только у одного лицо пошире, да борода, как лопата, а на конце аж раздваивается, а у второго лицо вытянутое, как у истукана и борода одним клином. А так, ни дать, ни взять похожи, словно братья.

Старцы удивлённо поглядели друг на друга и расхохотались. Козлы, с интересом наблюдавшие за этим превращением, заблеяли, перемешивая стандартное «бе-э-э-э» с вполне человеческим «хе-хе-хе». Боги услышали это и дружно повернули головы к животным. Взгляды бессмертных стали жёсткими. Козлы тут же прекратили смеяться и глупо заулыбались, как бы говоря: «Ну, чего вы так-то? Мы ж ничего плохого не думали».

Первым не выдержал Скрипящий Зубами:

– Ну, че-е-его, хозяин, поехали?

– Трогай! – величественно произнёс старец с клиновидной бородой и ножом за красным поясом.

* * *

Расстояние дней в пять пешего пути они всё-таки не ехали, а летели по небу. Пересекли Каменный пояс и направились куда-то на запад. Населения вокруг Ирия, если не считать нескольких поселений, где жили смертные, обслуживающие самих богов, практически не было. Некоторое время летели на закат. Потом Индра показал вниз на петляющую среди дубрав и рек хорошо утоптанную людьми и лошадьми дорогу, которая больше напоминала широкую тропу.

– Снижайся туда. Дальше по земле поедем. Вот с этих мест проблемы и начинаются…

Но проблемы не начались. Дня два они ещё проехали по земле. Не только проблем, но и живых людей не видели. Население здесь было крайне редким. Земли между Рахой и Каменным поясом арии осваивали уже несколько веков, но чем дальше от великой реки, тем менее охотно.

Только в конце второго дня боги добрались до первого жилья.

Небольшая река, уже пережившая половодье, текла на север. Её пологий правый берег ещё несколько дней назад был затоплен вешними водами, но теперь пойма ярко зеленела свежей травой, на которой паслось большое стадо низкорослых лошадок. Широкая пойма плавно переходила в возвышенность, на которой расположилась стоянка скотоводов. Справа в реку впадал небольшой ручей. На нём, как раз около холма, где стояли жилища скотоводов деловитые бобры несколько лет назад выстроили плотину. Получился живописный пруд, который успел изрядно затянуться илом и зарасти осокой. В общем, превратился в болотистую лужу, где сейчас безраздельно властвовало лягушачье племя. По вечерам эти земноводные устраивали грандиозные концерты, выдавали самые замысловатые рулады, чтобы привлечь милых их сердцам самочек.

Люди, обосновавшиеся на холме, хоть и жили совсем близко к пруду, и даже воду из этого ручья брали, против лягушек и их пения ничего не имели. Больше того, считали это пение добрым знаком.

Стоянка скотоводов была небольшой. Семь чумов стояли вокруг широкой площади. На самой площади собрались почти все жители селения. Праздник что ли у них там какой? Кричат чего-то, смеются, песни поют.

– Что там у них происходит? – пробормотал Велес.

– Свадьба что ли? Весной? Не иначе, как из ума выжили, – удивился Индра. – Да, ладно… Сейчас подъедем поближе – точно узнаем.

Вдруг в толпе кто-то пронзительно заверезжал, послышались женские вскрики, кто-то заплакал, пошло странное шевеление и кратковременная возня.

– Случилось что-то? – удивился Велес.

– Прибавь хода! – крикнул громовержец.

– Давай, милые!

Щелчок вожжей, козлики дружно перешли в галоп.

Колесница с разворотом остановилась у самой толпы.

– Что здесь происходит? – начальственно прогремел Индра.

Занятые своими проблемами общинники только теперь заметили появление пришельцев. Властный голос сразу убедил их в том, что если человек так разговаривает, то, значит, имеет право. А вид крепкого старца с мечом на поясе вызывал почтение и робость. Золотая колесница же вообще дала понять, что пожаловал к ним не иначе как какой-то раджа. А, может быть, брахман. Или раджа с брахманом вместе. Тот, что с посохом, на брахмана похож. Хотя, кто их разберёт этих знатных людей с юга? Ишь, скачет, как молодой. Даже посох в колеснице оставил…

Толпа раздвинулась, пропуская богов в центр площади. Увиденное сильно озадачило бессмертных.

Посреди площади стоял странный берёзовый пень, одетый в расшитую узорами женскую рубаху. Низ у пня был раздвоен, словно ноги у человека, и одет в коричневые штаны-шаровары и мягкие кожаные сапоги. На верхнем срезе лежала чуть съехавшая на бок богато расшитая медными бляхами островерхая женская шапка. Зачем бревно нарядили, будто невесту на выданье, было непонятно. Справа от пня стоял хлопая глазами ничего не понимающий молодой парень лет шестнадцати-семнадцати. Красавчик был наряжен под стать берёзе. Жених, да и только. Рядом пара баб рыдает навзрыд. Одна всё норовит к бревну броситься, но её мужик какой-то (муж, наверное) не пускает.

«Да уж. Есть от чего рыдать. Они тут совсем сдурели? Парня на бревне женить решили? Или это обычай такой местный? Надо бы Индру потом порасспросить,» – подумал Велес.

А Индра и сам понять ничего не мог. Только он ещё обратил внимание на двух дюжих амбалов, что слева от пня заламывали руки пожилой на вид (лет этак под 40) женщине. И совсем древнюю старуху, что обвинительно тыкала пальцем в пленницу. А ещё у «ног» бревна лежал разбитый колоколовидный горшок желтоватого цвета с «ёлочным» орнаментом. Горшок развалился на несколько частей. В самой большой видны были остатки какой-то белой жидкости, похожей на молоко.

– Так что у вас здесь происходит? – ещё раз требовательно повторил Индра.

* * *

Случилось это за неделю до упомянутых выше событий, в тот самый вечер, когда на небе появилась новая растущая луна. Примерно в двадцати полётах стрелы от стойбища в глубине леса под молодым, но уже довольно крепким дубом сидела Майа. Сидела она и горько плакала, время от времени размазывая обильные слёзы по круглому веснушчатому лицу грязными руками. А в промежутке между этим увлекательным занятием Майа (а в просторечии просто Майка) вытаскивала из большой кожаной сумки разные колдовские ингредиенты и кидала их в стоявшую перед нею небольшую берёзовую ступку. Из ступы, как положено торчал соответствующий ей размерами дубовый пестик.

Пять сухих ягод можжевельника, два драгоценных зёрнышка аниса (выменянных сведущей в зельях бабкой Бендзеей у торговцев с далёких Южных гор и ловко украденных у неё Майкой), два цветка боярышника (благо зацвёл он в этом году раньше обычного), кусочек от цветастой шапочки тысячелистника (сушёной с прошлого года). И всё это растереть в порошок. Но не просто растирать. Чай не жратву готовишь! Растирать с чувством надо. И представлять. Обязательно представлять то, чего ты больше всего на свете хочешь.

Вот эта ступка – не ступка вовсе. Это сама Майка. А Пестик – это милый, нежный, прекрасный, самый лучший во всём мире её Тагар. Точнее некая часть возлюбленного Тагара.

Пестик входит в ступку, поворачивается в ней, растирая колдовские ингредиенты, затем чуть поднимается и вновь с силой входит в ступку. Поднимается и входит, поднимается и входит, поднимается и входит… Майка страстно втыкала дубовый огрызок в берёзовую посудину, а сама всем телом уже ощущала близость с обожаемым Тагаром. Голова её откинулась так, что шапка слетела на землю, и две тоненькие каштаново-рыжие девичьи косички упали на спину. Глаза Майки закатились, а из полуоткрытого рта раздался протяжный блаженный стон. Кажется всё так сделала. Пару раз она видела, как это старшие делают. Во всяком случае тётка Бимджи, когда со своим мужем этим занималась, также стонала. Или по-другому? Ну, да ладно. И так сойдёт.

Девушка вернула туловище в вертикальное положение и посмотрела на результат своего труда. Ингредиенты, как им и подобало, были растёрты в однородную порошкообразную массу.

«Эх, Тагар, Тагар, – подумала Майка. – Ну, почему ты выбрал эту зазнайку Роксану? Она же ни шкуру выделать путью не умеет, ни чум правильно поставить… Да её стряпня – не еда, а отрава! Зачем она тебе? За красотой погнался? За богатством её отца? Конечно, она у него единственным ребёнком осталось. Все лошади её семьи к тебе отойдут. Экий ты кобель, Тагарка!»

От этих мыслей слёзы вновь градом потекли из глаз влюблённой девчонки.

– Нет. Не мог ты полюбить такую дуру, – зло прошептала Майка. – Околдовала тебя эта потаскушка. Как есть околдовала. Я же помню, как ты на меня смотрел зимой, когда Новое солнце встречали. Меня ты должен любить. Меня.

Тонкие губы Майки сжались в узкую ниточку и сузившимися от злости глазами она поглядела на свою правую ногу. Подтянула её поближе и стала стаскивать сапог, опасаясь при этом толкнуть ступку и просыпать готовый порошок. Сапог поддался быстро. Майка отбросила его в сторону, а голую ступню, слегка вывернув так, чтобы видна была жёсткая мозолистая пятка, положила на ляжку левой ноги. Затем достала из сумки острый кремниевый нож.

– Роксанка – змеюка какая! Женить моего Тагара на себе вздумала. Свадьбу на осень назначили, так ей этого мало. Придумала какую-то помолвку, чтобы, значит, никто из девок на парня больше глядеть не мог. У-у-у, жаба толстомордая… Ну, ничего… Помолвка – это не свадьба. Как помолвитесь, так и размолвитесь. Не будет у вас никакой помолвки.

Кремниевым ножом Майка срезала кусочек мозоли со своей пятки. Добытый артефакт девушка кинула в ступку.

– Ну, Тагарка, быть тебе у моих ног, – с усмешкой подумала она и вновь принялась за растирание ингредиентов.

Пестик поднимается и с силой входит в ступку, поднимается и входит, поднимается и входит… Майка почти насиловала ступку, позабыв о своей мистической роли. Зато она, как наяву, представляла, будто ненавистная Роксанка со стороны наблюдает за сценой майкиной и тагаркиной любви. Видит всё и страшно завидует. А сделать ничего не может. Так тебе и надо, Роксанка! Смотри и лопайся от чёрной зависти! Майка прервалась и вновь взглянула на результат своего труда. Достаточно. Получилось, как надо.

Теперь последний ингредиент. Лягушачья икра. Весна нынче выдалась ранняя сумасшедшие лягушки уже начали свои брачные игры. Икру Майка собрала большим листом кувшинки в пруду, рядом с которым располагалась стойбище. Осторожно, словно драгоценность, принесла она её в это укромное место. Теперь столь же бережно Майка слила часть соплеобразной жижи в ступку и тут же отшвырнула зелёный лист от себя подальше. И вновь взялась за пестик. Дубовая палочка с характерным утолщением на конце поднимается и входит в горлышко берёзовой ступки, поднимается и входит, со странным чавканьем поднимается и входит…

Чавканье слегка смутило девушку. Достичь прежнего предоргазменного состояния не получилось. Майка с некоторой брезгливостью заглянула в ступку, помешала слегка содержимое пестиком. Увиденное её вполне удовлетворило.

– Вот, Роксанка. Теперь ты у меня за всё ответишь, – тихо прошипела колдунья-любительница.

Майа вытащила из сумки небольшой глиняный кувшинчик, перелила туда из ступки зелье и заткнула плотно притёртой пробкой из дубовой коры и отставила в сторону. Надела на голую ногу сапог, встала, отряхнулась, окинула взглядом сильный молодой дуб, под которым сидела. Затем девушка выкопала среди корней дерева ямку и поставила туда кувшинчик с зельем. Раскачиваясь из стороны в сторону, Майка стала закапывать ямку и при этом монотонно читать заклинание:

Как этот дуб стоит крепко, не гнется,

не ломится, не прогибается,

так бы и у Тагара стоял бы

на меня уд и ночью, и вечером,

и утром, и днем, не гнулся бы, не ломился,

ни к кому, кроме меня, не стремился…

* * *

Роксану Майка уже давно невзлюбила. Да и как её любить-то, когда что бы в стойбище молодёжь не делала, Роксанка везде первая. И всё у неё лучше всех получается. И все её хвалят. Майка же везде будто оплёванная ходит. А ведь в детстве были подругами – не разлей вода. С Тагаркой, кстати, тоже. Ну, не подругами, конечно, а друзьями. Детишек одного возраста в стойбище совсем мало. Так что сверстники до поры до времени тусуются одной кучей. Вместе – на речку, вместе – в лес, вместе свиней пасти, вместе взрослым помогать с конями там или коровами, вместе – пообедать в тот чум, куда первыми позовут. Был с ними, правда ещё один мальчишка – Шамси его звали. Тощенький такой, белобрысенький, ничем не примечательный. С кудрявым статным красавцем Тагаром ни в какое сравнение не идёт. Хотя с Майкой-то он как раз чаще всего и играл. И Майке с ним интересно было. Но куда ему до Тагара! Она о Шамси даже и не думала. Вообще в этом плане не думала. Ну, есть и есть. Побегали, поиграли, и ладно.

Так вот вчетвером и пробегали они своё беспортошное детство. А когда подросли, и одели штаны, взрослые стали загружать их делами посерьёзнее. Теми делами, для которых особая выучка нужна. Девчонок – женскими, пацанов – мужскими. Вместе они стали бывать много реже. Зато тянуть их друг к другу стало больше. Тагара – к Роксане, Роксану – к Тагару. А Майка глядела на это и исходила чёрной завистью, потому что тоже о Тагарке мечтала, а он её только приятельницей по детским играм считал.

Тут ещё родители Тагара и Роксаны заметили их симпатии и осознали, что брак этот – выгодное дело. Выкуп за невесту чужому роду платить не надо будет. Да и родителям Роксаны лучшего наследника было не сыскать.

Вот и решили по осени сыграть свадьбу. А чтобы это намерение как-то обозначить (мало ли что до осени случится!) собрались провести ритуал, про который минувшим летом караванщики с Южных гор рассказывали. Новомодный такой ритуал – помолвка называется. Вроде бы как и не свадьба, но все обещания уже будут даны официально, а стойбище получит замечательную возможность зарезать пяток барашков да пару свинок, чтобы это дело отметить. Зиму неплохо перезимовали. Жизнь пока богатая идёт да сытная. Надо богов за это отблагодарить, да свои животы заодно порадовать. Назначена была помолвка на первый день полнолуния…

Майка как про это узнала, чуть с ума не сошла. Уводит подлая Роксанка её Тагарку! Как есть уводит. С горя Майка даже к отцу пошла и потребовала, чтобы он сам к Тагару свататься пошёл. Отец сначала долго смотрел на неё, не понимая, чего дочка хочет, а когда до него смысл её речей дошёл, ответил:

– О, луна моих ночей! Тебе ничего на голову тяжёлое сегодня не падало? Здорова ли ты, моё дитятко? Не помутила ли добрая госпожа Сати твой рассудок? Или бесподобная супруга Камы прераснейшая Рати перестаралась со своими дарами, которые навели затмение на твой разум? Ты где это слыхивала, чтобы отец невесты шёл свататься к отцу жениха? Надо мною потом всё наше племя смеяться будет! По всей Арьяварте сказки будут рассказывать про глупого отца, послушавшегося своей безумной дочери! К тому же Тагар скоро женится на Роксане. Они любят друг друга и их родители уже договорились. Тебе-то туда зачем соваться? Лучше бы присмотрелась к Шамси. Хороший парень…

Но Майка о таком и слышать не захотела. Фыркнула, как рысь и убежала с поля, где происходил тот разговор, в родной чум.

* * *

И вот в день помолвки далеко уже за полдень стоят на площади стойбища разряженные в пух и прах Тагар с Роксаной, готовятся принять благословление родителей, через которых, как известно, говорят устроитель семейного очага Агни и его супруга Сваха. Только замешкались там что-то родители с гирляндами из первоцветов и о чём-то никак не могут договориться. У Тагарки в горле от волнения пересохло, пока он тут посреди площади торчит. Это с ним часто случалось. Как разволнуется, так в горле сухота возникает, словно в поле во время засухи. Вот он возьми да скажи тётке Бимджи, что стояла по другую сторону от Роксаны:

– Попить бы чего, тётя Бимджи. Сушняк замучил.

И в тот же миг в руках у тётки появился невесть кем поданный горшок с молоком. Тот самый желтоватый с орнаментом в ёлочку. Тагар уже к нему потянулся, но всё испортила Роксана.

– О! Молоко! Я тоже пить хочу! – воскликнула она.

Хвать горшок и к нему тут же припала губами.

* * *

А дальше всё, как в кошмарном сне.

Глоток, другой. Резкий хлопок. Шум упавшего и расколовшегося горшка.

Все оборачиваются на Роксану и из почти сотни ртов вылетает дружное:

– Ах!

И тишина.

Вместо Роксаны рядом с Тагаром стоит одетый в невестин наряд берёзовый пень. На верхнем его срезе лежит роксанина шапка. Шапка шевелится и сползает на бок. Из-под неё высовывается испуганная лягушачья морда.

Тонкий и предельно громкий женский визг разрезает тишину, как острая бритва кожу на щеке:

– Сглазили!!!

Лягушка из-под невестиной шапки испуганно квакает и делает немыслимый прыжок через толпу. Народ в ужасе отшатывается от неё. Лягушка не теряя времени ныряет в траву в направлении бобрового пруда.

Толпа сомкнулась, все снова загоготали. Никто так и не увидел, как маленькая зелёная лягушечка допрыгала до пруда и сиганула в спасительную воду.

Крики, шум только подчеркнули всеобщую растерянность. Вдруг среди всеобщей неразберихи ещё один женский вопль:

– Она – ведьма! – старуха Бендзея тычет корявым пальцем в тётку Бимджи. – Она проклятое молоко Роксане дала! Я сама видела!

– Да ты сдурела, старая карга! – Возмутилась Бимджи. – Роксана ж мне племянница!

– Да-а-а! – зашлась старуха. – И у твоего брата она единственная дочь! Выйдет замуж и прощай богатое наследство! А так, помрёт он, и всё стадо – твоё!

Толпа опять ахнула, подивившись разумности древней Бендзеи. Хоть и знали, что она давно с Бимджи враждует, и, что именно Бендзея чаще всех ворожбой и знахарством занимается, но против фактов ведь не попрёшь. Уж больно всё складно у старухи выходит. Да и то, что именно Бимджи горшок подала, не только Бендзея видела. Многие свидетелями были. Тут даже Майка чуть было не поверили, что это тётка Бимджи свою племянницу зачаровала.

– Крутите ей руки, чтобы опять колдовать не начала! – скомандовала старуха.

Толпа зашумела ещё громче. Старшие братья Тагара бросились на несчастную тётку пропавшей невесты и заломили ей руки.

– Так что у вас здесь происходит? – перекрыл крики толпы мощный командный голос.

В центр площади вступили Индра и Велес.

* * *

Пока старуха Бендзея излагала Индре суть происходящего, Велес заинтересовался разодетым стволом берёзы и осколками горшка.

«У-у-у, как всё запущено, – думал он осматривая улики и вполуха слушая показания свидетельницы. – Явно тут колдовством пахнет. Тут старая карга права. Хотя от неё самой колдовством за пять полётов стрелы несёт…»

Старуха закончила рассказ. Замолкла. Толпа тоже молчала. Даже неугомонная ребятня затихла. Все ждали, чего скажут пришельцы.

Индра повернулся к Велесу:

– Ну, чего скажешь, Пушан? Ты чего-нибудь в этом понимаешь?

Толпа приглушённо ахнула:

– Пушан!

Возвратившись из Хастина, Ваю всё-таки устроил в Тримурти небольшой скандальчик, заставив, наконец, Агни известить всех брахманов о рождении нового бога. Больше того. Он добился, чтобы извещены были не только жрецы, но и все арии, обладающие экстрасенсорными способностями. А кроме того, до местных уже дошли слухи о подвигах Пушана в Хастине. Вот толпа и ахала, боясь поверить своим ушам.

– Подойди сюда, Индра, – ответил Велес, вызвав новый вздох толпы и шумок перешёптываний. – Смотри. Роксана выпила молоко и превратилась в берёзовое бревно, а душа её обратилась в лягушку и ускакала. Куда?

Молодой бог обернулся. Он хоть и был в образе старца, но рост сохранил двухметровый, поэтому на голову оказался выше самых высоких общинников. Индра, кстати, тоже.

– Вот, – протянул руку Велес. – Туда ускакала. Там пруд. Лягушек, наверное, видимо-невидимо. Куда ещё лягушке скакать?

– Ну, и что это за колдовство? – поинтересовался Индра. – Я в этих бабьих зельях не сильно разбираюсь.

Велес тихо усмехнулся, осторожно поднимая с земли черепок, в котором осталось ещё немного заколдованного молока:

– Зельями не только бабы балуются. Сому тебе баба что ли варит? Хотя тут ты, пожалуй, прав. Баба зелье делала.

Молодой бог обмакнул палец в молоко, почти неслышно пробормотал какое-то заклинание и сунул палец в рот.

Увидев это, Индра просто обомлел:

– Сдурел что ли?

Велес в ответ довольно шмыгнул носом, вытащил палец изо рта, облизал его и демонстративно причмокивая посмаковал молочные капли языком.

– М-м-м… А-а-а… Можжевельник, ягоды… Боярышник… Тысячелистник… Ещё какая-то хрень. Не разберу никак. Не встречал такого, но на вкус приятная. Пряная такая. Э-э-э… Точно! Приворотное зелье. Ух… – Велес помотал головой и полузадушено добавил. – Точно баба делала. Икры лягушачьей для плодовитости добавила. На мужика охотилась. Тьфу! Гадость какая.

Он смачно сплюнул на землю. Толпа окаменела, ловя каждое его слово.

– Вот теперь понятно, почему девка в бревно до свадьбы превратилась. Обычно-то с бабами такое после свадьбы случается, – в толпе кто-то из мужиков тихо хихикнул, Велес улыбнулся уголками губ и продолжил. – Зелье делала та, что вашу Роксану всем сердцем ненавидела. А предназначалось оно для тебя, добрый молодец. Тагар тебя что ли звать?

Бледный, как отбеленное полотно, жених кивнул, соглашаясь, а бог продолжил.

– Кто-то тебя хотел в себя влюбить. А Роксана ненароком это зелье хлебнула. И вот что получилось…

– Скажите, великие, как мне вернуть Роксану? – дрожащим голосом спросил Тагар. – Я ради этого хоть на край света пойду!

– Молодец, парень! – похвалил жениха Индра. – Только сам видишь, от подруги твоей лишь бревно осталось. Нет её больше. А покойников оживлять, сам знаешь, нельзя. Никогда ничего хорошего из этого не выходило. Я прав, Пушан?

Женщина, которая всё порывалась приблизиться к бревну, тихо потеряла сознание и повисла на руках мужа, которому ничего не оставалось, как положить её на землю. Толпа вокруг него расступилась.

«Это мать невесты и, наверное, её отец,» – отстранённо подумал Велес.

Мужчина опустился на колени возле жены и поднял на богов взгляд, полный скорби и угасающей надежды:

– О, истинный господин наш Индра, прояви свою милость! Благотворный, о Пушан, пусть будет здесь твоя щедрость! Спасите мою единственную дочь. У меня больше не осталось ни сыновей, ни дочерей. Она единственная моя отрада…

– Я же сказал тебе… – начал было Индра, но запнулся, увидев останавливающий жест руки Велеса.

– Есть очень маленький шанс разрушить колдовство, – тихо проговорил Велес.

– Если нужна жертва, я готов! – звонко отчеканил Тагар. – Возьмите моё сердце, о, бессмертные!

– Дурак!

Велес метнул взгляд в толпу, пытаясь понять, кто это сказал, но крикуна (точнее крикунью) не увидел. И бросил это занятие, не до того сейчас.

– Не нужна нам твоя жертва. А сердце тебе самому понадобится, чтобы Роксану спасти. Надо найти ту лягушку, что на этом пеньке сидела, и назад её на этот пенёк вернуть. А там я скажу, что тебе делать нужно. Согласен?

– Конечно! – обрадовался жених.

– Тогда так сделаем, – стал по-хозяйски распоряжаться Велес. – Мы с Индрой и Тагаром к пруду пойдём. А остальные, давайте, по делам своим расходитесь. Только столб этот чтобы никто трогать не смел! И к пруду не подходить! А кто ослушается, я того сам в жабу превращу!

Народ стал расходиться. Пребывавшую в полуобморочном состоянии мать Роксаны унесли в чум. Отец ушёл с нею. Боги уже направились к пруду, как услышали сзади:

– А можно мне с вами?

– А это ещё кто? – удивился Индра, разглядывая белобрысого худощавого парубка.

Ответил ему Тагар:

– Это мой лучший друг Шамси.

– И мне можно? – вмешалась Майка.

Не могла она просто так сидеть в чуме. Хоть и не хотела она, чтобы дело так обернулось, хоть и боялась, что дознаются бессмертные до правды и её жестоко накажут, но неизвестность была ещё страшнее.

– А это кто? – усмехнулся Индра. – Ещё один лучший друг?

– Нет. Подруга. Мы все сверстники. Росли вместе, – ответил Тагар с такой чистотой и непорочностью, что Индре даже расхотелось дальше над ним подтрунивать.

– Хотите идти – идите. Только мне не мешайте, – жёстко заявил Велес. – И делать будете то, что я скажу. Или…

– Или он вас в жаб превратит, – хохотнул громовержец.

Шамси только плечами пожал, мол, о чём разговор? А вот Майка не на шутку испугалась, оцепенела от ужаса и еле-еле смогла головой кивнуть.

– Ну, тогда пошли, – сказал молодой бог.

– А я как же?

Боги и трое сверстников обернулись на этот голос. Оказалось, это тётка Бимджи спрашивала. Братья Тагара как вцепились в неё, так и держали.

– Отпускайте её. Вряд ли она так на пацана запала, чтобы зелья любовные ему подсыпать. Тут девку помоложе искать надо, – сказал им Велес и задумчиво глянул на Майку.

* * *

Народ от греха подальше попрятался в свои чумы. Только вездесущие мальчишки решили проявить свой героизм и украдкой, неумело прячась за высокими конусами своих жилищ, стали подглядывать за тем, что творят у пруда боги.

А те в это время в сопровождении жениха, Майки и Шамси подошли к водоёму.

– А вот теперь, ребята, скажу в чём тут самая большая трудность. Нужно нам найти в этом пруду твою невесту, Тагар. Но только сделать всё надо, пока не зашло солнце. Иначе колдовство станет необратимым, – Велес бросил мученический взгляд через реку и увидел уже коснувшееся земли огромное красное колесо солнца. – А лягушек здесь гораздо больше, чем хотелось бы…

– И ты ещё не сказал, как нам её найти, – перебил друга Индра.

– От обычных лягушек она отличается только на вкус…

– Ты издеваешься? – с удивлением спросил громовержец.

– Нет, что ты! Даже не думал. Знаешь, какова на вкус женская грудь, текущая молоком?

Индра ухмыльнулся, отвёл в сторону взор с лукавой искринкой, пригладил усы и ответил:

– Ну, конечно…

– Если сейчас лизнуть лягушку, в которую превратилась Роксана, вкус будет такой же… А если обычную лягушку… Ну, какие на вкус бывают сопли, вы, наверное, тоже все знаете… А узнать, кто из них Роксана, можно лишь начав облизывать их по очереди. Вот только кто это будет делать?

За спиной Велес услышал странные звуки. Он точно знал, что это Шамси пытается сдержать рвоту. Ну, надо же! Получилось. Успокоился.

Кто-то толкнул молодого бога под руку. Оказалось, что это Скрежещущуй Зубами. Козлики вместе с колесницей притащились.

– Ну, чьо-о-о стоите? – проблеял Скрипящий Зубами. – Лизать начинайте, а то солнце-е-е зайдёт.

– А-ай! Он говорит! – взвизгнула от неожиданности Майка.

Парням орать было не к лицу. Они просто побледнели и отпрянули от животных.

– Ну-у-у, говори-и-ит. Ну-у-у, и что-о-о? Нам тепе-е-ерь и поговорить не-е-ельзя? – возмущённо проблеял Скрежещущий Зубами.

Боги сначала удивились странной реакции ребятишек, потом поняли в чём дело и Индра вполне обыденно, будто разговоры козлов – это самое обычное в природе дело, заявил:

– Нашли чего пугаться! Мы же бессмертные. Не забыли? У нас что захотим, то и будет разговаривать. Вы лучше по делу о чём-нибудь подумайте.

– Не бойтесь вы их, – поддержал друга Велес. – Они хоть и вреднючие твари, но вполне безобидные.

Козлы набычились, отвернулись и принялись обиженно жевать траву, не обращая внимания на людей и богов. Молодёжь же ещё пару мгновений с сомнением косилась на говорящих животных, а потом быстро успокоилась.

– А как мы лягушек ловить будем? – спросил Тагар.

– А ещё они прыгают и никакого порядка не соблюдают, – ехидно добавил Индра. – Пойди, найди в этом скопище твою невесту…

Осознав сказанное, Тагар потерял всякую надежду. Слёзы навернулись на его глазах. Он упал перед прудом на колени, протянул руки к воде и прошептал:

– Роксана, милая, вернись. Прошу тебя. Вернись ко мне, любимая…

Но в ответ ему было только мощное кваканье лягушачьего хора с противоположной стороны пруда. Шамси чуть не заплакал, видя горе лучшего друга. Даже богов это растрогало. Они печально вздохнули. И только Майка отвернулась, обиженно поджав свои тонки губы и зловредно сузив глаза.

– Хватит рыдать, – скомкал трогательную сцену Велес. – Дело делать пора.

С этими словами он превратился в огромного волка. Ребятишки шарахнулись в стороны. Тагар чуть в пруд не свалился. Даже головы любопытствующих мальчишек, что из-за чумов выглядывали, минут на пять исчезли за шкурами конических жилищ.

Волк в это время обернулся к пруду и завыл страшно и протяжно. Услышав этот вой, лягушки дружной толпой выскочили из пруда и выстроились в очередь на берегу. Такой фокус даже видавшего виды Индру впечатлил. А волк тем временем вновь стал благовидным старцем.

– Ну, чё? Лизать будем?

Лицо Майки исказила гримаса отвращения. Девушка замотала головой, а потом отошла от богов и парней метров на пять.

Велес взял первую лягушку, спокойно лизнул её, отрицательно мотнул головой и выкинул в пруд.

– Вот так и делайте, – сказал он и поднял следующую.

Тагар обречённо вздохнул и взял первую лягушку. Лизнул, сморщился и выкинул в пруд. Взял вторую. За ним последовал Индра. Это развлечение, похоже его прикалывало.

Шамси первую облизал и выкинул, а вот после второй его вырвало:

– Ненавижу лягушек, – прохрипел он отплёвываясь. – Всю жизнь я их терпеть не мог.

Тем не менее он взял третью…

* * *

Индра облизал пятую лягушку и осознал, что жевать эти сопли ему уже надоело. Не прикалывает.

– Слушай, Пушан, а чего это мы сами-то лижем? Давай призовём какую-нибудь животину бессловесную и пусть она этим лизанием занимается.

– Не пойдёт, – коротко ответил Велес, выкидывая в пруд очередную амфибию и сплёвывая на траву слюну.

– Почему не пойдёт-то? – не унимался Индра.

– Сам сказал. Животина бессловесная. Лизать-то она может и будет, но если Роксана попадётся, она ж не поймёт! И нам не скажет, – рассмеялся молодой бог, кидая в воду новую лягушку.

– Хе-е-е, хе-хе-хе-е-е… – услышал громовержец тихий смех за спиной приятеля.

Глаза Индры вспыхнули радостью.

– А если животина будет говорящая, то пойдёт? – спросил он, смещаясь так, чтобы лучше было видно пока ещё потешавшихся козлов.

– Не-е-ет, – испуганно замотали те бородами, моментально прекратив смех.

Велес выкинул ещё одну неудачную претендентку в невесты, обернулся и с любопытством уставился на козлов. Злорадная улыбка осветила его лицо.

– Пойдёт, – кивнул он и двинулся к рогатым животным.

– Не-е-ет. Не-е-е надо… Мы глупые-е-е… У нас не получится-а-а, – жалобно блеяли козлики, пятясь задами к колеснице, которая тихо отъезжала от них.

Тагар и Шамси отвлеклись от своего занятия и со смехом наблюдали новое представление. А Индра так просто хохотал вовсю мочь, хотя для столь почтенного старца это было совсем не солидно.

Велес нацелил на козликов руки с вытянутыми указательными пальцами и неуклонно шёл вперёд. Скреж и Скрип тихо пятились. Потом бог сделал резкий рывок и одновременно коснулся пальцами лбов обоих животных. Те перестали пятиться. Взгляд у них помутился и стал каким-то полупьяным. Длинные языки козликов вылезли наружу. Велес схватил упряжку, подтянул их поближе к пруду. Вот тут и пошёл конвейер. Тагар и Шамси поднимали с земли каждый по лягушке и передавали их богам. Те проводили амфибией по языкам козлов и выкидывали в пруд.

Майка смотрела на всё это и думала: «Какая же я дура! Тагарка ведь действительно любит Роксанку. Вон как для неё старается. А я для него лишь подруга. Зря я всё это затеяла. Уж лучше бы всё шло как шло. Дёрнули же меня демоны. А теперь всё пропало. Найдут Роксанку или не найдут, боги всё равно до правды дознаются и всем расскажут. Вон как этот Пушан рецепт зелья раскрыл. Словно видел, как я его готовила. И сейчас на меня хитро поглядывает. Ждёт, небось, когда сама во всём признаюсь. А вот нетушки. Убейте меня до смерти. В жабу превратите. Ничего не скажу. Тагар меня тогда точно возненавидит… Хм… А Шамси-то какой молодец. Хуже всех ему было. И то сказать богам-то всё равно. Они эту лягушку не только облизать, а и проглотить могут, не поморщившись. Тагар в каждой лягушке невесту видит. А этот только для друзей старается. И ведь не бросил, не ушёл. Хороший он парень. Только вот поздно я это заметила. Не долго мне жить осталось».

С козлами дело пошло быстро, но очередь лягушек казалась просто бесконечной. Началась гонка со временем. От солнышка оставалось меньше четверти, когда Велес получил от Тагара новую амфибию и без особого почтения провёл её мордой по языку Скрежещущего Зубами. Козёл вздрогнул, полузакрытые глаза его округлились и он голосом натурального зомби произнёс:

– Она!

Велес и сам вздрогнул от неожиданности. Для проверки лизнул. И впрямь, будто женскую грудь, полную молоком, облизываешь.

– Нашёл? – обрадовался Индра. – Дай мне попробовать. А то те зелёные мне как-то не понравились.

– На. Жалко ли?

Громовержец лизнул найденную невесту в спину и пришёл в полный восторг:

– Ух! Точно баба! Кровь с молоком! Пошли к столбу.

– Пошли, – согласился Велес.

Он одновременно ткнул указательными пальцами обеих рук лбы пребывавших в трансе козлов. Те ожили и тут же принялись отплёвываться во все стороны и смешно ругаться, проклиная на чём свет стоит тот день, когда впервые увиделись с бесчувственным живодёром Пушаном. Нахмуренные брови Велеса заставили их слегка снизить градус проклятий. Козлики поспешно отвернулись от богов и людей и, по-прежнему бормоча что-то злобное себе в бороды, отправились к пруду, прополоскать чистой водичкой рот, чтобы избавиться от гнусной лягушачьей слизи.

А Велес уже на ходу принялся объяснять своим спутникам:

– Только вот ещё что. В тот момент, когда Роксана вернёт человеческий облик, тот, кто навёл ворожбу, сам станет лягушкой.

– Так ему и надо! – воскликнул Тагар.

– И что? Этому человеку уже ни что не поможет? – дрожащим голосом спросила Майа.

– Только истинная любовь снимает это проклятье. Но где ж эта девушка такую найдёт? Она ведь захотела получить чужую любовь силой. Значит, своей не было. А заставить любить себя с помощью колдовства… Это же чистая глупость. Нет любви без свободы. Силой можно добиться многого, но любви не получишь. И я думаю, что человек, который уже любим, не будет добиваться любви силой…

– А всё-таки жаль, если этот человек живёт в нашем стойбище. Не хотелось бы, чтобы кто-то из наших навсегда стал лягушкой, – сказал Шамси. – Правда, Майка?

– Да. Только лучше бы ему вообще не рождаться, – ответила девушка и заплакала.

– Ты чего, Майка? Ты не плачь, может быть, всё и обойдётся, – стал уговаривать её огорчённый Шамси и даже попытался обнять. Майка не стала сопротивляться.

* * *

Пацаны-наблюдатели, увидев возвращение богов, даром времени не теряли и уже успели оповестить все чумы. За пару минут на главной площади опять собралось всё стойбище. Велес снял с пенька шапку и положил туда лягушку. Та попыталась дёрнуться, чтобы сбежать, но бог погрозил ей пальцем.

– Я тебе убегу, квакша глупая.

Лягушка притихла. Велес взглянул за реку. Солнце почти зашло. Над морем лесов виднелся только крохотный кусочек.

– Тагар, ты Роксану любишь?

– Да. Больше жизни.

Велес пристально поглядел в широко открытые глаза василькового цвета и сказал:

– Тогда поцелуй эту лягушку прямо в губы так, будто перед тобою стоит сама Роксана. Тем более, что это она и есть.

Парнишка поверил. Шагнул к столбу, наклонил голову к лягушке, закрыл глаза, представляя перед собою Роксану и поцеловал. Лягушка была совсем не холодной. Её губы пахли женской кожей.

Хлопок, вздох толпы. И Тагар ощутил своими губами жаркие девичьи губы.

– Тагар! – произнесла вернувшаяся Роксана и потеряла сознание. Магические превращения отнимают у людей очень много сил.

«О боги, какая же я дура! – думала в этот момент Майа. – Он её действительно любит. И мне ничего там не светит. Я только жизнь им поломать могла. И лучше бы мне помереть прямо сейчас. И никто по мне горевать не будет».

Тут она глянула на стоящего рядом Шамси и подумала: «Нет. Похоже всё-таки, что вот он огорчится. И чего этот дурачок во мне нашёл? Злобная, завистливая. О боги, ну, зачем такой жить? Прости меня, Шамси. Я только горе всем приношу…»

Пока все смотрели на жениха с невестой, никто не обратил внимания на то, как Велес щёлкнул пальцами.

Хлопок. И все уставились на то место, где прежде была Майка. Там стояло новое бревно, обряженное в девичью одежду. Шапка упала со столба. И теперь на его голой верхушке сидела новая лягушка. Она не пугалась людей. Сидела и ждала, когда её убьют или выбросят в болото. На то и суд богов и людей.

К тому времени уже все знали, что человек, совершивший колдовство против Роксанки сам должен превратиться в лягушку. Увидев новый столб с амфибией, люди шарахнулись в стороны.

– Вот она, ведьма!

Только Шамси остался стоять на своём месте.

– Майка, – упавшим голосом пробормотал он. – Зачем же ты так! Глупая ты овца… Ну разве можно так людям завидовать? Майка, а ведь я тебя люблю…

Шамси обернулся на запад. Последний лучик солнца угасал в зелёном море древних дубрав.

«Успею,» – мелькнуло в голове юноши. Шамси шагнул к столбу и припал губами к остренькой лягушачьей мордашке.

Велес тихо щёлкнул пальцами.

Хлопок.

И все увидели, что парень целуется уже не с лягушкой на столбе, а с живой Майкой.

Когда поцелуй прервался, Майка пробормотала:

– Шамси, прости меня.

Терять сознание она не стала, а только крепче прижалась к груди юноши.

Велес покачал головой и громогласно заявил:

– Похоже, сегодня будут две помолвки, – он оглядел напряжённую, затаившую толпу и добавил. – Ну? Чё стоите? Всё хорошо, что хорошо кончается! Пир готовьте! Мясо и молоко тащите! Боги благословляют! И всех прощают!

Толпа оставила дурные мысли и, радостно загомонив, занялась устройством праздника.

Сам Велес быстро запрыгнул в колесницу, махнув только рукой изумлённому таким поступком Индре, мол, подожди немного, и укатил куда-то по дороге на восток. Вскоре он вернулся, везя в колеснице огромный медный котёл, в котором булькала пшённая каша на молоке, щедро приправленная мёдом диких пчёл, и ещё множество ценных подарков из настоящей бронзы для помолвленных пар.

* * *

Уже ночью, когда шум пира слегка утих, Велес отозвал в сторону Майку.

– Ну, Майа, что же ты сейчас думаешь?

– О чём? – спросила испугавшаяся не на шутку девушка.

– О любви, – серьёзно ответил бог.

Майка сглотнула застрявший в горле комок и, еле сдерживая наворачивавшиеся на глазах слёзы, отвернула лицо в сторону и произнесла:

– Дура я была. Нельзя было этого делать. Не знаю теперь, как родичам в глаза глядеть…

Велес усмехнулся:

– Ну, вот теперь я знаю, что всё у тебя будет хорошо. А родичей не бойся. Коли раскаялась, они простят…

* * *

Гуляли всю ночь и весь следующий день. Такого праздника в стойбище никто ещё не видывал. А на следующее утро боги сели в золотую колесницу, перелетели на другую сторону реки и поехали своей дорогой дальше.

А в стойбище стали вспоминать всё произошедшее. И вскоре до соседних стойбищ, а потом постепенно и до самых дальних племён дошёл правдивый рассказ о том, как у одного юноши чёрная сила похитила невесту. Но на счастье парня встретился ему на проезжей дороге Господин Путей и несравненный знаток магии великий бог Пушан. Тот самый Пушан, что больше всего на свете обожает пшённую кашу и может любого своего верного слугу одарить невиданным богатством. И этот бог обратился в огромного серого волка. Сел юноша ему на спину и поскакал в тридевятую землю. Там и обитала тёмная злая сила, похитившая невесту. Испугалась эта сила Пушана и поклялась отдать украденную девушку. Но, как известно, злые силы договоров не держат и всегда норовят обмануть. Вот и тут так случилось. Отпустить-то невесту отпустили, но в облике лягушки и в болото, где этих лягушек видимо-невидимо. Но не знала тёмная сила, что нет в мире преград для настоящей любви! Подошёл юноша к озеру, и чуткое любящее сердце сразу подсказало ему, в облике какой именно лягушки прячется его невеста. Взял он эту лягушку, поцеловал, и тут же превратилась она в прекрасную девушку. А потом была свадьба и пир на весь мир. И так далее и тому подобное. В общем, крутой у нас бог Пушан, и глуп тот, кто ему не поклоняется.

* * *

Довольный громовержец развалился на мягких подушках у задней стенки колесницы:

– Пушан, а зачем ты вторую девчонку в лягушку превратил?

– Я? – изумлённым голосом произнёс Велес, оборачивая смеющееся лицо к приятелю.

– Ну, ты мне-то своих вшей на голову не кидай! Я ж волшбу чую. Видел, что это твоя работа.

– Знаешь, Индра, я с детства больше всего на свете ненавижу зависть. А Майкой именно зависть и завладела. Надо было её от этого вылечить. Девчонка-то она в общем хорошая…

– Ну, и как? Получилось?

– Вроде бы, да.

Индра покачал головой:

– Придурок ты, Пушан! И охота тебе с этими смертными возиться? Вот помяни моё слово, когда-нибудь те, с кем ты нянчишься, тебя же и предадут.

Велес усмехнулся в ответ:

– Ну, и пусть. Это будет на их совести. А я перед своею останусь чист…

* * *

– Вот такие дела, ребятки. Вам, наверное, собираться надо, – слова Власова втащили всех из сказки в грубую реальность.

Юрке покидать сказку не хотелось и он спросил:

– Дядя Коля, а есть она на свете эта любовь?

Аникин-старший изумлённо поглядел на сына, но промолчал. А Николай Денисович ответил:

– Конечно есть. Вот только найти бывает сложно. Есть такая притча. Однажды старый кот увидел маленького котёнка, который бегал по кругу и пытался поймать свой хвост. Котёнок всё крутился, падал, вставал, опять гонялся за хвостом.

– Зачем ты гоняешься за своим хвостом? – спросил наконец уставший от этого зрелища старый кот.

– Мне сказали, – ответил котёнок, – что мой хвост – это моё счастье. Вот я и пытаюсь его поймать.

Старый кот ухмыльнулся и сказал:

– Когда я был молодым, мне тоже говорили, что в моём хвосте моё счастье. Я тоже бегал за своим хвостом. Много дней не ел, не пил, не спал, а всё пытался ухватить его. Но мои усилия были тщетными. В какой-то момент я устал, отчаялся и перестал бегать. Я просто пошёл, куда глаза глядят. И знаешь, что?

– Что? – удивлённо спросил котёнок.

– Я заметил, что куда бы я ни шёл, мой хвост везде следовал за мною.

Ребята, приглядитесь хорошенько. Может быть, ваше счастье тоже следует за вами, как хвост за кошкой? Только осторожнее в дверях. Не задерживайтесь сильно. А то ведь можно лишиться своего счастья.

На последних словах Николай Денисович подмигнул подросткам, и те захохотали.

* * *

Глава 4. Разбойники и лошади

* * *

На следующие два дня дела нашлись у Аникина-старшего. Он очень просил без него к Власову не ездить. А то обидится. Дмитрий Юрьевич, конечно, а не Николай Денисович. Пацаны согласились, что на машине ездить в деревню удобнее, а потому после консультаций решили прогуляться по парку. Ванька стал расспрашивать, как там вчера было у Николая Денисовича.Приятели сообщили, что всё было классно и он много потерял, не услышав про Ахшен и невесту, превратившуюся в лягушку. Как смогли, пересказали услышанное. При этом их немоного удивило, что Кашин не смеялся, когда рассказывали про облизывание лягушек. Ещё больше удивились, когда Ванька спросил:

– А козла у дяди Коли вы не видели?

– Какого козла?

– Серого с чёрной полосой на спине? И чёрной бородой.

Приятели только плечами пожали:

– Есть у Власова какие-то козлы с козами, но они в загоне стоят, во дворе. Кто их знает, какие они там?

– А тебе чего, Скреж что ли ночью приснился? Ты какой-то странный сегодня. Завтра-то к дяде Коле поедешь?

Кашин подумал, что козёл-то был прав. Расскажи он про ту историю, даже друзья, сумасшедшим сочтут. И вообще лучше пока делать вид, что ничего не произошло. И Ванька согласился в субботу ехать вместе с остальными.

* * *

Но в субботу дела нашлись у Серёги (он об этом ещё раньше говорил) и у Юрки. Светка Чернова согласилась пойти с ним в кино! Согласилась!!!

Вечер субботы.

Юрка со Светкой вместе идут к кинотеатру по почти пустынной дубовой аллее. Где-то на западе в голубом небе светит яркое слонце. Хотя сегодня всё равно как-то не жарко. Но в воздухе разливается пьянящий аромат весны…

И тут на перекрёстке им дорогу переходит Кузнецова! И вновь смотрит на Юрку как-то странно.

– Привет, Маринка! Даже не жди. Про сундук ничего не расскажем. Хоть ты дерись, – сразу схохмил Аникин.

– А мы вот в кино намылились, – радостно добавила Чернова. – Может, с нами пойдёшь?

Маринкино лицо как-то поблёкло, она натянуто улыбнулась и отрицательно покачав головой, ответила:

– Вам и без меня там хорошо будет…

Юрка открыл уже рот попрощаться и вдруг кто-то ощутимо толкнул его в спину. Аникину аж пару шагов сделать пришлось, чтобы землю носом не пропахать.

– Привет, малышня! Куда чапаем? – раздался басовитый голос уже взрослого парня.

Юрка сжал кулаки, возмущённо обернулся и…расплылся в улыбке:

– Аллигатор!

Перед ним стоял его двоюродный брат Олег Аникин со своей женой – Ленкой Мухиной. Ну, то есть, бывшей Мухиной. Олегу 20 лет. Он недавно из армии пришёл, но уже жениться успел. Ленка всего на год его моложе. Стоят теперь здесь… Оба в фирменных джинсах, оба в чёрных кожанках мужского фасона. На морде Олега большие тёмные очки в чёрной пластиковой оправе, на голове у Ленки – чёрная мужская шляпа-борсалино, явно конфискованная у мужа. Стоят гады и лыбятся.

– Какого хрена ты толкаешься? – не забыл кинуть предъяву Юрка.

– А чтоб уши не развешивал, – смеясь ответил Олег. – Распустил тут перед девками хвост, как глухарь на току, и не видишь, чего вокруг творится. «Куда чапаем-то?» – спрашиваю.

– Ой, ну, я пойду, – вклинилась в диалог Маринка Кузнецова. – Всем – пока.

И пошла по дороге к своему дому. Юрка поглядел ей в след. Как-то странно она ведёт себя последнее время… Но додумать мысль ему не дали.

– В кино мы идём, – ответила юркиному братану Светка.

Олег стал хмылисться ещё больше, а вот Ленка просто рассмеялась:

– Облом у вас, малышня! Кино-то… детям до 16-ти…

– Чё? Правда? – испугался Юрка и, глядя на посерьёзнившие лица супругов, понял, что это полный капец. – А чего же делать-то? Может, так пустят?

– Не, – покачал головой Олег. – Не пустят. Народу много, билетов не хватает. И билитёрши там сегодня злые.

– Но, вы всё-таки – не детский сад, – вступила в разговор Ленка, критически разглядывая парочку подростков и даря им надежду. – Если вас чуть подработать… Светка вполне на 16 выглядит. Если ей чуток помады и теней добавить, то…

Ленка извлекла из сумки нужную косметику и прямо тут принялась за преобразовывание лица Черновой. Светка, похоже, от наведения макияжа испытывала чувства близкие к оргазму. Проще говоря, она от этого тащилась, как хохол от сала. Ленке потребовалась пара минут. За эти мгновения Светка действительно заметно изменилась и её принадлежность к старшему школьному возрасту уже не вызывала сомнений.

– А вот с Вами, молодой человек, что делать? – задумчиво вопрошала бывшая Мухина, разглядывая Юрку, как Микеланджело глыбу мрамора. – Уж очень Вы молодо выглядите. Лет через 30 это будет большим преимуществом, а вот сейчас… О! Придумала. У нас с тобой, Юрка, размер почти одинаковый. Снимай свою джинсовку. Поменяемся.

Аникин-младший быстро снял джинсовку и натянул ленкину кожанку. Как влитая сидит. На голову ему тут же водрузили шляпу.

– И последняя деталь! Олег, очки! – с видом фокусника Ленка стащила их с мужа и насадила на юркин нос.

В этот момент Юрка стал так удивительно похож на киношного шпиона, что все просто заржали. А когда отсмеялись, Олег сказал:

– Не, на самом деле это вполне прокатит. Ты, главное, Юрок, уверенней держись. И Светку под ручку возьми.

Эта идея Аникину пришлась по душе, тем более Светка не возражала.

В кинотеатре всё прошло, как по нотам. Конролёр пропустила их без проблем. Ну, как без проблем? Билеты подавала Ленка, которая при этом стала у неё чего-то выспрашивать. А молодёжь в это время под прикрытием широкой спины Олега просочилась в фойе. Операция прошла успешно. В зале, конечно, кожанку, шляпу и очки у Юрки отобрали, но маскарад стал хорошей темой для разговоров со Светкой и налаживания контакта.

Кино было подстать настроению. Моментов, чтобы поржать до коликов в животе, хватало. Путь от кинотеатра к панельной пятиэтажке Черновой прошёл в воспоминаниях этих эпизодов. И уже расставаясь, Юрка совсем осмелел.

– Света, скоро экзамены. Восьмой класс закончим, а там всякое может случиться. Мне не хотелось бы спешить, но время поджимает. Давай сразу расставим все точки над i? Будешь со мной дружить?

Девушка печально посмотрела на Юрку и сказала:

– Дружить буду. Но не более.

Парня как поленом по башке стукнули. Называется: чётче выражайте свои мысли. Получил, чего просил. Кому теперь жаловаться? Сам себе злобный Буратино.

– Почему? – растерянно прошептал Аникин.

– Юра, ты – очень хороший человек, но мне нравится другой.

Волна злости стала подниматься в душе подростка: «Чего ж мозги-то пудрила?» Но он на время сумел совладать с собой и спросил:

– А зачем со мной в кино пошла?

Светка подошла к нему ближе и взяла за руку:

– Не злись. Мне было интересно с тобой. Я не хочу, чтобы ты на меня обижался. Я хочу сохранить дружеские отношения. Хорошие отношения одноклассников на всю оставшуюся жизнь. Поэтому и не отказалась. Но у меня есть парень, которого я люблю. Ты умный, ты поймёшь.

В больших серых глазах Светки блестели ещё не пролившиеся слёзы. А ещё в них была тоска от того, что невозможно в этом мире быть всем счастливыми.

Юрка поразился дальновидности одноклассницы и её настоящей мудрости. Душу царапнуло воспомининае о том, как он сам обошёлся с Леркой Воробьёвой. А Светка…

Юноша набрал в легкие воздуха и шумно выдохнул, чувствуя даже некоторое облегчение от того, что и эта его романтическая попытка провалилась.

– Ну, ладно. Давай будем дружить.

– Спасибо, – прошептала Светка, повернулась и растаяла в темоноте своего подъезда…

* * *

В воскресенье вечером Николай Денисович Власов поприветствовал привычную компанию в полном составе, рассадил гостей за столом и продолжил свой рассказ.

* * *

Долго ли, коротко ли ехали наши герои, но постепенно древние дубравы стали перемежаться на водоразделах открытыми степными участками. А вместо стойбищ из чумов им стали всё чаще попадаться деревушки из привычных полуземлянок. И чем дальше, тем сильнее ощущалось сухое дыхание юга. А в одной из деревень им поведали, что в неделе пешего пути отсюда на переправе реки Сома-Ра объявилось чудище ужасное, которое жрёт и отдельных путников, и даже целые караваны. Местный раджа Нима уже объявил всему племени: кто победит чуду-юду, тот принцессу поведёт под венец. То есть дочку раджи в жёны получит, а ещё половину его стада в придачу. И дураков… То есть смельчаков таких сначала много нашлось. Десятка два парней туда испытать свой жребий отправилось. Только никто из них так и не вернулся. А чуда-юда, похоже, живёт и здравствует, ибо караваны по Медному Пути из-за Сомы-Ра так и не ходят…

* * *

В деревне, где Сиваш был старостой, засуха ощущалась уже по полной программе. Урожай прошлого года был – одни слёзы. Большая часть собранного пошла на семена. Зимой хлеба почти не ели. Скотина тоже отощала сверх всякой меры. Слава богам, что весна была ранняя. Коров, коней, овец уже в марте стали выгонять на зелёную травку. Но с другой стороны и ежу понятно, что вслед за весенним теплом придёт летняя жара и скоро солнце выжжет траву. Коням-то ещё ничего, а вот коровам сено, высохшее на корню, молока не прибавит. А самое главное, зерна совсем не осталось не только на покупку дорогой бронзы, но и на приобретение кремня для каменных ножей, скребков и копий.

Конечно, молились деревенские разным богам. Особенно Индре, Варуне и Ваю, чтобы нагнали с севера побольше сизых туч, полных дождя. Приносили жертвы Сурье и Митре, чтобы смирили они свой гнев и солнечный жар. Просили Аю, чтобы дал больше жизненной силы растениям, а Рудре, чтобы сохранил стада скота. Но как-то всё это мало помогало.

В конце зимы ещё по снегу посылали двух челобитчиков на лыжах к своему радже. Мол, беда у нас – неурожай который год. Купить самое нужное для дальнейшей жизни не можем. Помоги, о, дважды рождённый! Не даром же называют тебя именем Нима, что значит, «справедливый».