Краски в ее глазах бесплатное чтение

Глава 1. Любимая семья

Родителей не выбирают, как и других родственников. Это почти лотерея: кому-то повезет, а кому-то нет. Вот у меня второй вариант.

Слышу, как в очередной раз хлопает входная дверь. С первого этажа доносятся громкие голоса. Теперь точно все родственники в сборе. Поднимаюсь с кровати, стараясь не смотреть в сторону окна, где притаился мольберт. Кривя губы, спускаюсь по лестнице.

В зале стоит большой кухонный стол, уже заставленный едой. Ко мне подлетает бабушка. Без лишних приветствий она сует мне в руки стеклянную бутылку с этикеткой от водки. Интуиция подсказывает: там явно налито что-то другое.

– Спрячь это, пока Виктор не увидел, – ворчит бабушка и толкает меня к кухне.

В свои восемьдесят пять она бегает порой быстрее меня. А секрет молодости кроется в бутылочке, которую я послушно ставлю на самую высокую полку и загораживаю ее пустой жестяной банкой.

Идти обратно не хочется. Но голод заставляет вернуться.

За столом – картина Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Только вместо Иисуса всем руководит бабушка в своем цветном платочке, что-то упорно доказывающая отцу. Папа разливает по рюмкам самогон, который он помогает бабушке гнать у нее дома.

Сажусь на свободное место возле тети Лизы. Она такая же худенькая, как и я. Видимо, малыши из детского сада все соки из нее высасывают.

– А чего не полную? – возмущается дядя Виктор.

У него пухлое, красное лицо с бегающими глазками. Отец подливает ему еще. Тетя Лиза, жена дяди Виктора, ругает папу.

– И так уже три дня без просыху.

– Готова к школе? – отвлекает меня голос с другой стороны.

Там сидит полная и спокойная тетя Тамара. Она уже положила себе в тарелку картофельное пюре, тефтели и пару салатов.

– Да. Учебники получила, расписание есть. Жаль, ходить далеко.

– Ты же спортсменка, – хихикает тетя Тамара.

В это время ее живот изображает дрожащее желе.

– Вообще-то я художник.

Но кого это волнует.

– Как мама?

– Хорошо. – Сжимаюсь внутри.

Хоть бы на этом тема была закрыта. Но не тут-то было.

– Да что ты спрашиваешь? Конечно, отлично, – ворчит бабушка. – Сплавила единственного ребенка и живет в свое удовольствие. А как нам теперь Сереженьке невесту искать? – Это она про моего отца. – Негоже мужчине одному быть.

И тут происходит самое интересное. Тетя Лиза вступает в разговор на чувашском языке. Родственники это подхватывают, и вот я уже ни слова не понимаю, кроме «мама», «папа» и пары матерных фраз, которые мне довелось выучить еще в детстве во время ссор родителей.

В комнату заходит мой двоюродный брат Игорь. Его мама тетя Лиза радуется, что он пришел, и торопит сесть за стол.

– Тост! – вскрикивает дядя Виктор, прерывая балаган, и хватает рюмку.

Самогон проливается ему в салат. Тетя Лиза пытается усмирить дядю. Тот размахивает рукой, будто отгоняет назойливую муху, разливая еще больше.

– За Настю. За приезд. Чтобы никто не видел твоих слез.

Дядя Виктор глотает самогонку, громко ставит рюмку на стол и садится на место.

– Что ты такое желаешь?! – возмущается тетя Лиза. – Пить надо меньше, чтобы понимать, что говоришь.

– Сергей, ты завтра работаешь? – спрашивает тетя Тамара у моего отца.

– Да.

– Вот и я работаю. Подвезешь меня утром?

– Если вызова не будет…

Смотрю на свою семью. Тетя Тамара снова жует. Тетя Лиза что-то резкое говорит дяде Виктору. Бабушка снова подпихивает отца в бок. Тот разливает самогонку. Вся семья вновь вступает в дебаты по поводу: наливать ли дяде Виктору.

Встречаюсь с Игорем взглядом. Он подмигивает мне и одними лишь губами говорит:

– Привыкнешь.

Выдавливаю улыбку.

Я отпиваю компот из бокала. Запах алкоголя из соседних рюмок вызывает отвращение. Картина сама всплывает в памяти.

Мама с отчимом пьют виски. Она всегда говорит громко, а в этот раз уровень децибел зашкаливает. Речь актеров в телефоне заглушается маминым немного басистым смехом. На время все стихает. В сериале начинается самый интересный эпизод: главная битва. Я вся в моменте. И тут до моих ушей долетают совершенно не детские звуки. И так каждый раз, когда они пьют. Поскольку, пока они трезвые, им удается это делать тише.

Я вываливаю все из рюкзака, дабы побыстрее найти наушники. Громкая музыка заглушает стоны матери и ее нового молоденького хахаля. Придется отложить просмотр сериала. Под тяжелый рок заказываю другие наушники в интернете, надеясь, что, может, этой новинке удастся заглушить вакханалию в соседней комнате. Моя детская психика разбита вдребезги.

Когда мама и папа были женаты, такого ужаса не происходило. Точнее, я об этом не знала.

А вот дядя Виктор не замечает ничего, кроме:

– Почему рюмки пустуют?

Истребив большую часть продуктов, семейка переходит к традиционным песнопениям. Плейлист скуден: «Виновата ли я», «Ты ждешь, Лизавета», «Миленький ты мой, возьми меня с собой» и чувашские народные.

Убираю со стола, дабы спрятаться от этих воплей на кухне. Шум воды в кране и закрытая дверь не сравнятся с наушниками. Подумываю, а не подняться ли за ними. В комнату заходит Игорь. Он ставит тарелку с салатом на столешницу.

– Смотри, что принес. – Игорь достает из-под кофты недопитую самогонку. – Будешь?

– Нет.

– Это пока. – Игорь переливает все остатки в пол-литра лимонада. – Вечер будет веселый. Пойдешь с нами на улицу?

– Не сегодня. Завтра первый день. Не хватало, чтобы от меня еще перегаром пахло.

– Пф. И что, если будет пахнуть? Родителей вызовут? Ха. – Видя, что я не отвечаю, Игорь заговорил спокойнее. – Нам обоим еще год с небольшим остался. Ты можешь после девятого уйти и в колледж податься. Зато уедешь из Сенгилея. Можно жить в общаге, без постоянного надзора и нравоучений. Я вот до одиннадцатого протянул. Тут все не так плохо. Ты выпивай иногда, и время быстрее пролетит.

Усмехаюсь:

– Отличный совет старшего брата.

– Проверенный. – Игорь вновь подмигивает и уходит с лимонадом из кухни.

Посуда чистая. Радуюсь возможности закрыться в своей комнате. В зале семья медленно перемещается на диван.

– Приходи в свой выходной, будем еще варить самогон. И сахар купи, – бубнит бабушка, обращаясь к моему отцу. – Тот мешок уже почти закончился. Бери больше.

Игоря среди них нет. Тетя Лиза выталкивает в двери дядю Виктора, который еле стоит на ногах. Сейчас под конвоем поведут его домой.

Захожу к себе в комнату. С порога меня встречает мольберт с белым холстом. Сжимаю зубы, отвожу взгляд. В следующем году я была бы выпускницей художественной школы. Теперь у меня такой возможности нет. Четыре года в топку. Чистый холст вызывает муки совести.

Переодеваюсь в джинсы и свитер.

По телевизору идет какой-то турецкий сериал. Бабушка внимательно следит за картиной.

– Я погуляю, – говорю я отцу.

Папа переводит взгляд с телевизора на меня.

– Ага. Возьми фонарик, скоро темнеть начнет.

– Пап. – Закатываю глаза.

Я уже не маленькая.

– Вот и правильно. Чего молодой девушке дома сидеть. – Тетя Тамара тянется за вафлей. – Так, может, познакомишься с кем.

– Рано еще ей знакомиться, – отрезает отец.

– Чего рано-то. Учиться уже сейчас надо. Помню, как за мной в ее годы…

Сбегаю за порог. Только советов мне не хватало. Выхожу со двора. Свежий воздух и тишина. Солнце держится за небосвод, сползая, будто от усталости. Спускаюсь по тропе к Волге. Центральный городской пляж наконец-то облагородили. Теперь тут и лавочки, и места для переодевания, и даже крохотная детская площадка. Широкая Волга, как масляная, блестит на солнце. Сразу вспоминается картина Исаака Левитана «Вечерний звон». На другом берегу крутятся массивные ветряные мельницы. Там вроде какой-то Яр. Мы хотели поехать туда летом. В том же году родители подали на развод.

Чувствую, как с выдохом из меня выходит радость. Сердце будто иссушается.

«Я никому не нужна, – говорит внутренний голосок, прикидываясь моими мыслями. – Если я умру, никто не расстроится».

Я прерывисто вздыхаю. Неожиданная и ужасная мысль. Сердце ускоряет ритм. Оглядываюсь. Вокруг никого.

«И так всегда».

Шагаю вдоль пляжа, желая отделаться от неприятных мыслей. Поднимаюсь по тропе и выхожу на дорогу.

– Проиграла ты спор, милочка. Даже на региональном уровне твоя картина ничего не заняла, – скалилась мама, сидя возле своего хахаля. – Зачем я только столько денег трачу на твою художественную школу? Бестолочь. Как и договаривались, все каникулы проведешь у отца.

Дыхание учащается. Перехожу на бег. Воспоминание становится все ярче. Отчаяние и одиночество приносят больше страданий. Асфальт сменяется грязной тропой. Скольжу. Держусь на ногах, активно размахивая руками.

– Так и норовишь избавиться от меня! Я насовсем к отцу уеду. Больше ты меня не увидишь!

– Раз так, то пусть он тебя и содержит. Шмотки и прочее барахло пусть теперь он покупает. Может, в Сенгилее даже есть школа рисования какая-нибудь.

– Деньги на ветер, – встревает мамин хахаль.

– Это уже не мои проблемы, – басисто хохочет мама.

– Ненавижу тебя! Только о себе думаешь! Уеду к отцу, а ты с этим козлом оставайся, все равно он с тобой только из-за денег!

Резко поворачиваю налево и начинаю восхождение на холм. Пахнет сыростью и грязью. Глаза жжет от подступающих слез.

«Ты никому не нужна, – не унимается голос. – Вспомни, как легко тебя оставил отец».

Картинка приходит как по вызову. Захожу домой после занятий в школе. Сегодня важный день. Экзамен по рисованию. Эти картины мы писали почти месяц. Отец стоит в дверях.

– Дочка, прости. – Папа не поднимает на меня взгляд.

– Проваливай. Ты никогда не был ей отцом. – Кричит вдогонку мать. – Может, это и не твоя дочь вовсе.

Отец дрожит всем телом. В его сильных жилистых руках потрепанная спортивная сумка.

– Папа, – шепчу я.

Он не слышит. Мамины крики заглушают мой тихий голос. Я не в силах пошевелиться. За отцом закрывается дверь. Мать с самодовольной ухмылкой уходит в другую комнату.

Пробираюсь через зеленящие заброшенные сады. Крик так и рвется наружу.

– А-а-а-а! – визжу я во весь голос.

Позволяю себе освободиться от этого груза. Слезы заливают лицо.

Я выбегаю к отцу на улицу. Он идет на остановку. Помню, как он дарит мне подарок, маленькую коробочку.

– Открой, когда сдашь экзамен. – Папа целует меня в лоб и уходит.

Все от меня уходят.

Глава 2. Белая ворона

Мелкий снег с дождем отлично сочетаются с моим настроением. Если верить гугл-картам, я прошла километр до дьявольского логова под названием школа. Блеклое, старое и ничем не примечательное здание. Отличная альтернатива моему городскому лицею.

– Здравствуйте, – угрюмо здороваюсь с полной женщиной на входе с бейджиком «Охранник».

– А, Настенька. Как ты на папу похожа. Ты молодец, что приехала. А то твоему отцу скучно одному было.

Мои брови взлетают. Сенгилей настолько маленький, что тут все друг друга знают и в курсе всех событий. Отлично.

Куртку оставляю в гардеробной, меняю сапоги на блестящие черные лоферы. Внутри разливается тепло. Как только они появились в продаже, я была одной из первых, кто их купил. Вспоминаю про крутые кроссовки Air Jordan, которые ждут дома в коробке. Даже жалко их надевать на физкультуру.

Возле расписания какой-то мальчик наступает мне на ногу. На лоферах остается грязный след. По спине пробегает дрожь. Подавляю возмущение, протирая влажной салфеткой обувь. Надо потерпеть всего год в этой школе.

Первым уроком русский язык. Поднимаюсь на второй этаж. Ученики носятся по коридорам, будто случился пожар.

Дверь в класс закрыта. Мои новые одноклассники ждут у подоконников, пока придет учитель. Меня поражает, что девочки и мальчики стоят порознь. Это так принято тут или они в ссоре? Внаглую подхожу к мальчикам и ставлю рюкзак на их подоконник. Удивленные взгляды с обеих сторон заставляют мои щеки порозоветь. Я так не планировала!

Мальчики поглядывают на девочек, забирают свои сумки и отходят от меня подальше. Поджимаю губы от такого радушного приветствия. Если бы я была инста-леди, то написала бы пост в стиле: «Пять минут в школе, а меня уже тошнит».

На русском и алгебре я ловила на себе взгляды одноклассников. Обед проходил за общим столом. Хотя мне казалось, что я сижу в совершенно пустом помещении. Ела, опустив голову. В наушниках играла привычная музыка. Хоть она всегда со мной.

Наш класс перемещается в кабинет биологии на последний урок, когда я нечаянно слышу диалог:

– Потому что она странная, – говорит Аля – звезда класса – и поправляет распущенные блондинистые волосы.

– Вроде обычная, как и мы, – робко говорит Таня. – Может бойкот это слишком?

– Это городская фифа, которой корону с головы сбили. Видела ее лицо?

Она кривит губы в отвращении. Видимо, пародирует меня. Таня смеется, затем замечает меня. Ее лицо испуганно вытягивается.

– Ее мама к отцу отослала, а сама там развлекается. Говорят, с молоденьким красавцем, – высокомерно хихикает Аля, ничего не заметив.

Останавливаюсь. Спасибо родственникам, которые треплются о моей маме со всеми! Сжимаю зубы. Меня трясет от злости. Таня оборачивается на меня. Ее брови изгибаются, будто она просит прощения.

– Привет. – На плечо ложится тяжелая рука. – Потерялась?

Игорь и еще несколько парней старших классов смотрят на меня.

– Знакомьтесь. Это Настя, моя двоюродная сестра, – представляет меня брат.

– Привет. Павел, – высокий немного подкаченный парень протягивает руку.

От него веет приятным парфюмом в большом количестве. Интересно, он утром выливает весь флакон или брызгается на каждой перемене? Протягиваю ладонь в ответ, но вместо рукопожатия Павел поднимает ее к своим губам. В ужасе отдергиваю руку. Какой-то парень, стоящий рядом с нами, протягивает долго «о».

– Ты к моей сестре подкатываешь? – в шутку наезжает Игорь.

По спине пробегают мурашки. Взгляд вылавливает у входа в дальний класс Алю и Таню.

Павел подталкивает Игоря в класс, а сам вновь обращается ко мне:

– Какие планы на вечер?

Теряюсь с ответом. Павел улыбается. Его зелено-голубые глаза отражают интерес.

– Еще не решила, – выдавливаю я.

– Может, увидимся?

Из класса выходит снова Игорь.

– Отстань от моей сестры. Ей всего пятнадцать.

– Значит, у нее уже есть паспорт! – радостно подмечает Павел.

– Мне пора на урок, – быстро обхожу десятиклассников и галопом несусь в класс.

Двойственные чувства отвлекают меня от одноклассников.

Домой пришлось снова идти под дождем. Слева стоит детский садик. Его мокрые стены навевают грусть. Справа – здание полиции. Набираю номер лучшей подруги, которая записана как «Тома». В детстве мы очень любили мультик «Тима и Тома», с тех пор я так ее и не переименовала.

– Привет, Тима, – здоровается она первая радостным голосом. – Как ты?

– Замечательно. Я думала, деревенские простые ребята без понтов, но, видимо, я ошиблась.

– Так ты же не в деревню уехала, а в другой город. Ни с кем не подружилась?

Я открыла рот и закрыла снова. Ирина, а для меня Тома – общительная девочка, и у нее много подруг. Она вряд ли меня поймет. Ведь у меня есть только она.

– Скажем так, что это не то место, где я хотела бы жить и учиться.

В трубке слышится еще один голос.

– Да, хорошо. Настя, мы приехали домой. Меня мама забрала на машине. Давай я, как поднимусь, тебя наберу. А то у нас дождь льет.

Не хочет мочить новенький айфон.

– У нас тоже дождь, но я иду пешком. Ладно, давай позже созвонимся.

Убираю телефон в карман. Холодный ветер бросает капли мне в лицо. Надвигаю пониже капюшон от куртки.

Позади раздается сирена. Оборачиваюсь. Машина скорой помощи с мигалками летит по дороге. Всматриваюсь в водителя – отец. Он явно взволнован. Папа меня не замечает.

Глава 3. Время вспять

Скромный ужин из наггетсов и картофельного пюре. Отец еще на работе. Загорается экран телефона. На ватсап приходит сообщение от девочки, с которой я ходила на рисование в художественную школу:

«Прости, больше не смогу снимать. Иначе сама не могу рисовать».

Следом загружается видео, где стоит моя учительница по рисованию возле своего любимого лакированного мольберта. В левом углу цифры «15:21». Она не сняла и половины урока!

Выключаю экран. Мне нечего сказать. Да и какая теперь разница, я все равно не рисую. Хотя обидно. Я была так близка к выпуску… Я мечтала… Я жила…

Наливаю себе кофе и сажусь перед телевизором. К себе в комнату подниматься не хочется, там белый холст. Щелкаю каналами. Попадаю на турецкий сериал. На экране написано, что это триста пятьдесят пятая серия. Хм, ну, ничего не пропустила.

По дому разносится пение птиц. Кто-то пришел.

– Кто там? – кричу я возле двери, поскольку глазка у нас нет.

– Храбрый рыцарь пришел спасти принцессу из заточения, – раздается голос Павла. Следом слышны смешки.

– Это я, открывай, – говорит брат.

Игорь, Павел и еще двое мальчишек с их класса стоят напротив меня.

– Пошли гулять, – говорит брат.

– Я занята, – машинально отвечаю я.

Игорь обращает внимание на телевизор. Парни следуют его примеру.

– Грех такое пропускать, – шутит Игорь. – Даю тебе десять минут на сборы.

– Пожалуйста, – наигранно взмаливается Павел.

Его поведение вызывает у меня улыбку. В памяти всплывает стоящий в углу мольберт.

– Хорошо. Ждите меня там, – выгоняю всех из дома и закрываю дверь.

Переодеваюсь, не глядя в дальний угол. Выключаю телевизор и на выходе бросаю взгляд на шапку. Наверное, не стоит пугать людей.

Парни ждут за воротами.

Прохладный ветер вызывает дрожь. По небу скользят темные тучи.

– Как настроение? – спрашивает Павел немного тише, чтобы не отвлекать других от диалога.

– Средней паршивости, – выдаю я, не успевая обдумать ответ.

– Надо это исправить! – возбужденно сообщает Павел.

На его громкий голос оборачиваются Игорь и еще один десятиклассник.

– О чем шепчемся? – спрашивает брат.

– Пошлите в детский сад, – предлагает Павел.

– Чего? – хмыкают парни. – Детство в одном месте заиграло? Молоко на губах не обсохло, что ли?

– Эх, старики, скучно с вами! Настя, пойдешь со мной?

– Это не опасно?

– Это же детский сад! – встревает второй парень, чье имя я еще не знаю.

Киваю.

– Только без глупостей, – предупреждает Игорь.

Павел поднимает руки, будто сдается.

– Что мы будем делать в детском саду? – последние слова я особенно выделяю.

– Поднимать тебе настроение.

Павел сияет как солнышко. Помню, как однажды в парке любовалась лучами, проходящими мимо веток и листьев. Я тогда была такой счастливой.

– Нас не растерзают мамочки?

– Детей уже час как забрали. А вот охранница может и порычать.

Павел перелезает через деревянный забор. Смотрю на его протянутую руку, но решаю не принимать помощь. У меня выходит не так грациозно. Павел не комментирует. Следую за ним к карусели.

– Садись, – командует Павел.

Ощущаю в теле дрожь. Машинально подыскиваю повод отказаться. Поджимаю губы, шумно выдыхаю и сажусь. Павел держится руками за перила, бежит вокруг карусели, набирая скорость, и запрыгивает напротив меня. Сжимаю перила сильнее. Невольно издаю писк. Павел хохочет, отталкиваясь сильнее. Все кружится. Из головы с каждым кругом вылетают все проблемы и заботы.

Павел раскидывает руки в стороны, подставляя лицо ветру. Завидую, как легко он себя чувствует. Павел будто птица, подставляет крылья ветру. Кажется, будто еще немного, и он взлетит. Хочу с ним. Улететь далеко-далеко отсюда.

Карусель останавливается. Павел протягивает мне руку. На этот раз я отвечаю взаимностью. Голова кружится. Чувствую, что меня заносит и я вот-вот упаду. Павел обхватывает меня за талию. Я прижимаюсь всем телом, ощущаю его приятный парфюм. Мгновение будто замирает.

– Порядок? – шепчет на ухо Павел.

Прихожу в себя, отдаляюсь.

– Да, спасибо.

– Пошли дальше, – Павел без стеснения берет меня за руку и ведет по территории садика к горке. – Паровозиком или по очереди?

– Эм, я, пожалуй, посмотрю с земли, – стараюсь отказаться, но выходит неуверенно.

– Поднимайся, я подтолкну, для храбрости, – смеется Павел.

Задаюсь вопросом, что я тут делаю, зачем поднимаюсь на детскую горку.

– Поехали, – командует Павел.

Наигранно вздыхаю и скатываюсь. Это действительно весело. Стесняюсь своих эмоций. Павел скатывается следом.

– Мы как дети…

– И что в этом плохого?

Мы стоим рядом, оба глупо улыбаемся. Я не была в детском саду уже лет восемь.

Скрипит дверь. На улицу выходит охранница.

– Кто там шляется? – кричит басовитым голосом женщина. – Сейчас полицию вызову.

– Бежим отсюда, – Павел тянет меня за руку к беседкам под громкую ругань.

На этот раз я перелезаю первая. Мы бежим еще пару домов, затем останавливаемся, и нас прорывает на хохот.

Несколько минут мы смеемся, согнувшись пополам. Распрямляюсь и вздыхаю. Чувствую, как болят щеки. Невольно замечаю в окне силуэт. Улыбка застывает на лице, а затем и вовсе стирается. В окне стоит Аля. Ее перекошенное от злости лицо вызывает у меня дрожь. Павел оборачивается, проследив за моим взглядом. Он машет Але. Она ненатурально улыбается и резко задергивает штору. Кажется, будто от ее злости сейчас вспыхнет дом и в момент сгорит дотла.

– Есть еще один садик… – Задорно начинает Павел.

Солнце совсем село. Черное небо скрывает звезды. Только фонари освещают дорогу.

– Я, пожалуй, домой. Завтра в школу…

– Хорошо. Пойдем, провожу тебя.

Соглашаюсь. Почему-то после встречи с Алей мне не хочется идти одной.

Глава 4. Счастью нет предела

Солнечные лучи бьют в окна и разбиваются о парты. Скоро лето и каникулы, можно не ходить в осточертевшую школу.

– Привет. Меня Аля зовут, – прозвучал справа от меня голос одноклассницы. – А ты Настя?

Медленно перевожу взгляд на крашеную блондинку. На ее лице проскальзывает мимолетная растерянность. Видимо, у меня очень злобный взгляд.

– Да.

– У тебя прикольный рюкзак. Ты давно увлекаешься рисованием?

Невольно поглядываю на рюкзак, все еще лежащий передо мной на парте. Я сама нарисовала на нем капли, большие кляксы акриловой краски и кисть, которая зачерпывает желтый цвет. Такого рюкзака не было ни у кого, все знали – вот идет талантливый художник. Здесь же, в Сенгилее, рюкзак выделяет меня как белую ворону. Или как орла, которого закрыли в курятнике.

– Уже четыре года.

Еще пять девочек окружили меня. Они с опаской поглядывают на Алю, а та с интересом изучает меня. От ее пристального взгляда мне не по себе. Нервная система дает сбой. Чувствую, будто меня окружила свора гиен.

– Как долго, – восхищенно вскрикивает Аля.

Чувствую ложь.

– А я думала, ты уже все обо мне знаешь. Неужели и правда я удивила тебя?

Глупый вопрос. Конечно, она этого не знала. Всем безразлично, какие у меня увлечения. Вокруг все болтают только о моей матери и о том, что меня сослали к отцу.

Аля дергает носом. Доброта сменяется высокомерием.

– Меня удивили десятиклашки, которые повелись на твое милое личико. Ты лишь новая игрушка. Наиграются и потеряют интерес.

Сжимаю зубы. Смотрим глаза в глаза.

– Тебе завидно, что смотрят не на тебя?

Аля фыркает и уходит к своей парте.

Ненавижу школу. Ненавижу людей. И вообще весь мир. За что мне это?

Мысленно рычу.

Скверный городишко. Никогда в жизни сюда не вернусь. Только бы поскорее выпуститься, получить заветную бумажку и уехать отсюда навсегда!

Ноги машинально шагают привычной дорогой. После вчерашнего дождя на дорогах лужи. По пути только магазин «Красное&белое». Покупаю там шоколадку. Надеюсь, хоть она поднимет мне настроение. Обхожу две припаркованные машины у магазина, а дальше иду вдоль дороги. Позади несется машина. Она, не сбавляя темпа, пролетает мимо меня. Звук всплеска – и грязная вода из лужи омывает мои ботинки, брюки и пальто.

Вообще-то тут ограничение сорок километров в час! Что за тварь за рулем! Неужели нельзя объехать или сбавить скорость? Чтоб ты опоздал туда, куда так несешься!

Ощущаю себя стаканом с водой, где на дне грязь. А эта машина – ложка. Вот в стакане размешали, и из меня полилась грязь. Черная злоба помогала фантазии придумывать новые «благословения» для водителя этой машины. Каждая новая мысль пугала и удивляла все больше. Я и не представляла, насколько изощренной может быть фантазия.

В комнате на меня смотрит белый холст. Полная противоположность моему черному настроению. Если весь холст закрасить черным, то получится копия «Черного квадрата» Малевича. Видимо, он тоже был настроен антипозитивно, раз изобразил подобное.

Глава 5. Нарасхват

Учительница по литературе возбужденно дергается на месте, ожидая, пока звонок на урок затихнет.

– Итак, класс. В следующем месяце мы будем проходить «Анну Каренину» Льва Николаевича Толстого. Но поскольку в кинотеатре в Ульяновске уже на этой неделе покажут экранизацию этой книги, предлагаю всем классом поехать и посмотреть.

Одноклассники радостно гогочут: «Ура, в кино». Я относилась к тем, кто тише других шептал: «Хоть узнаю, о чем книга».

Пешая прогулка до дома – и вот уже, казалось бы, можно выдохнуть. Но терзающая мысль не дает сделать вдох.

Закрывшись в своей комнате, набираю номер мамы. Это будет наш первый разговор после моего отъезда к отцу.

– Ало, – деловым тоном отвечает мама.

– Мам, привет. Есть минутка?

В телефоне слышится негромкая музыка.

– Только быстро. Что-то случилось? – спрашивает мама.

– Нет. Мы хотим всем классом на следующей неделе пойти в кино. Ты можешь перевести мне рублей пятьсот или тысячу?

– Это мне нравится, возьмем ее. Примерь еще эту, – говорит мама, но явно не мне. – Дочка, папа на что? У него нет денег?

Стараюсь, чтобы мой вздох вышел беззвучным. Опять все упирается в деньги.

– Я еще не спрашивала. Он получает не так много…

– Так пусть найдет еще одну работу. Настя, ты захотела переехать к отцу. Все твои расходы ложатся на него.

Свожу брови из-за едкого чувства вины перед отцом.

– Нет. Купим ту, она лучше. Давай футболку. Я пойду на кассу, а ты переодевайся.

– Мам, ты в магазине?

– Да, покупаем новую футболку Игорю.

– То есть на хахаля ты тратишь деньги, а на родную дочь – нет?

– Я тебе все сказала, – мама в своем репертуаре властной деловой женщины.

– Из тебя никудышная мать.

Сбрасываю звонок. Хочется плакать и кричать от беспомощности и одиночества. Сжимаю свободную руку в кулак. Чувствую, как ногти впиваются в кожу. Боль притупляет злость, клокочущую внутри. Надо было запасать все впрок! Чтобы на год хватило. Начиная от ручек и карандашей, заканчивая средствами интимной гигиены и шампунями. Я будто оказалась в бочке с дегтем или нефтью. Мне нечем дышать.

Сморю на белый холст. Если я снова начну рисовать, то мне и до лета красок не хватит. Понурив голову, плетусь вниз. Отец на кухне варит на ужин перловую кашу.

Очередная каша. После праздника у нас еще не было нормального мяса.

– Папа, – замолкаю. Мне неловко просить деньги. – Нас учительница по литературе хочет свозить в кинотеатр в Ульяновск на следующей неделе. Вот думаю, ехать с ними или поискать фильм в интернете.

Хорошая мысль посещает меня с опозданием.

– Поезжай в кино. И с ребятами подружишься. И время весело проведешь. Чего дома-то сидеть?

– У меня нет денег.

Папа выключает огонь под кастрюлей. Теперь все его внимание сфокусировано на мне.

– У тебя нет накопленных денег?

Мотаю головой. Раньше в этом не было никакой нужды.

– Уметь откладывать – очень важно. Когда ты была маленькой, мама рано на работу вышла, а я с тобой дома сидел. Ходил за продуктами, готовил. Часто я тратил меньше, чем мог. То, что оставалось, я откладывал.

Слушаю очень внимательно. Моя душа будто соединилась с душой папы. Вот он делится тем, что важно, по его мнению.

– На эти деньги я покупал тебе орехи, сухофрукты и мед. Мы сами делали твои любимые конфеты. Так вкусное было и полезным. Ну, а после развода эти деньги помогли мне, пока я не нашел работу. Сколько тебе нужно? Я дам, у меня есть.

Мне хочется плакать. Прочищаю горло и называю ту же сумму, что и маме.

– Хорошо. Сейчас принесу.

Отец уходит. Губы дрожат. У меня самый добрый отец. А я, видимо, в маму злюка, вечно недовольная.

Папа приносит тысячу рублей и кладет их на стол. Он смотрит на мое лицо, но ничего не спрашивает. Благодарю и ухожу из кухни. Уже на лестнице слезы все же текут по щекам. Я обуза, никому не нужный балласт.

На следующий день уверенно подхожу к подоконнику. Мальчишки возбужденно обсуждают какой-то новый фильм.

– Привет, – добродушно здороваюсь я.

Сегодня еще теплее, чем вчера. Скоро лето, скоро каникулы! Настроение приподнятое.

– Привет, – неуверенно бросают мальчики, поглядывая на девочек.

– Почему вы разделяетесь перед уроками? Почему не стоите все вместе?

Женя – плотный одноклассник с жестким ежиком на голове – поворачивается ко мне.

– Потому что девчонки странные. Мы боимся заразиться.

Мальчишки за его спиной хихикают.

– Я вроде не заразная.

– Да кто тебя знает, – звучит из Жениных уст.

Его глаза отражают внутреннюю доброту. Однако затем он раздраженно смотрит на Алю. Все мальчики забирают сумки и уходят. Как в первый день. Не шевелюсь. В меня только что выстрелили из пушки, и ядро пробило грудину насквозь. Отчаяние сменяется гневом. Разворачиваюсь и подхожу к девочкам. Аля стоит ко мне спиной. Хлопаю ее по плечу сильнее, чем нужно.

– Что ты за змея такая? – начинаю я. – Зачем подговаривать весь класс? Для чего? Чтобы твоя корона не покосилась на голове?

Аля ехидно кривит губы.

– А что такое? Обижает, что не ты королева?

– Человечнее надо быть.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не перейти на личные оскорбления.

– Чтобы чему-то учить, вначале следуй этим правилам сама. – Вновь изображает меня: кривит губы в отвращении и недовольстве. – Смотри, как бы у тебя на всю жизнь не осталось перекошенное лицо. Приятно спуститься с небес на землю?

– Не захлебнись своим ядом, уроборос.