Вы не авторизовались

Жираф – гроза пингвинов бесплатное чтение

Дарья Донцова
Жираф – гроза пингвинов

* * *

Глава первая

«Человек, который пишет всем в соцсетях исключительно гадости, никогда не утонет».

Я посмотрела на Зою, которая только что произнесла эту фразу.

– А почему он не пойдет ко дну?

Соседка радостно захихикала.

– Сама подумай. Вот у тебя как подписчики реагируют, если ты выставляешь фото в новом платье с постом: «Вчера купила, сегодня надела. Красавица»?

– Никак, – пробормотала я.

Зоя заморгала.

– Да ну? Вообще без реакции?

Наверное, следовало объяснить Яковлевой, что я редкая в нынешнее время зверушка, которая не представлена ни в одной соцсети, но я промолчала.

– У тебя, наверное, в подписчиках один муж, – ухмыльнулась Зоя, – а у меня мегапопулярный аккаунт. Посты читает сто десять человек. Есть даже иностранцы, один африканец, двое из Европы. По-русски ни бельмеса не смыслят, смайлики ставят. Я им в ответ отсмайливаюсь.

Глагол «отсмайливаюсь» привел меня в замешательство, а Зоя тараторила без умолку.

– Накнопила вчера: «Одела свои красивые сапоги». И тут всех от зависти перекрыло. Понеслись комменты.

– Кто понесся? – не поняла я.

– Комменты, – повторила соседка.

У меня перед глазами появился телефон Яковлевой.

– Читай, – приказала она.

Я прищурилась. «Не «одела», а «надела». Аткуда только такая беССграмотность», «Тока в МАскве нароТ такое купит, а у нас денег нет», «Сапоги ничаво. Ноги жуть. Такие колени надо прятать в черные колготы», «Наша клиника предлагает вам бесплатную эпиляцию правой ноги». Я потрясла головой, прочитала последнее сообщение еще раз и спросила:

– А другую лапку они в порядок не приведут?

Зоя взяла свою трубку.

– Тут возможны варианты. Вторую за свои деньги обдираешь. Или ждешь, когда у них будет акция на бесплат по левой ходуле. Но такой коммент просто реклама, к ней претензий нет. А как тебе остальные?

Я сообразила, что таинственное слово «коммент» является сокращенным от «комментарий», и высказала свое мнение:

– Зачем писать кому-то, что у него некрасивые части тела? На мой взгляд, у тебя прекрасные сапоги и колени в порядке. Если не ошибаюсь, в соцсетях можно выгнать агрессивных пользователей.

– Блокировать, – кивнула Зоя.

– Вот и заблокируй их, – посоветовала я.

– Не хочу, – буркнула соседка.

– Почему? – удивилась я. – Неужели приятно видеть гадкие сообщения в свой адрес?

– Не очень-то, – призналась Яковлева. – Баба, которая меня деньгами попрекнула, на бедность пожаловалась, сама постоянно в новых шмотках красуется. Странно, что аккаунт не закрыла. Она, как правило, пишет: «Москвичи грабят страну, а у нас денег нет». Или: «Зажралась совсем, отдай лучше свои миллионы больным детям».

– Что тебе мешает избавиться от нее? – не поняла я.

Зоя отвела взгляд в сторону.

– Хочу зарабатывать на рекламе. Агентства же изучают пользователей на предмет популярности. Если в ленте много комментов, все равно каких, значит, этот пользователь людям интересен. Поэтому звезды никогда не чистят свои ленты. Понимаешь?

Я кивнула, хотя на самом деле не сообразила, о чем вещает Яковлева. Какая реклама? Чья? Где? Почему надо терпеть оскорбительные замечания?

Помолчав пару секунд, я решила, наконец, узнать, с какой целью ко мне заявилась соседка.

– Нам надо ремонтировать подъезд, – отрезала Зоя.

Я испугалась.

– Зачем?

Яковлева с интересом посмотрела на меня.

– Лампа, ты мастер великих вопросов. Для обновления помещения. Заходила в третий дом?

– Нет, у меня приятелей там нет, – объяснила я.

Зоя закатила глаза.

– Неужели тебе не интересно, что у них в подъезде?

– Нет, – честно ответила я, – как живут, так и живут.

– У тебя начисто отсутствуют активная позиция, гражданское самосознание, ответственность за тех, кто рядом, и политическая адекватность, – отрезала Яковлева. – В окно давно смотрела?

Я абсолютно не понимала причину визита соседки в неурочный час, в полдень, очень хотела побыстрее избавиться от нее, поэтому живо ответила:

– Редко у подоконника тоскую, – и хотела соврать, что мне пора на работу, но не успела.

Зоя вскочила и направилась к окну.

– Иди сюда!

Я приблизилась к соседке.

– Видишь транспарант? – поинтересовалась Яковлева. – На спортивной площадке.

– Да, – пробормотала я и прочитала: – «Четвертый дом сделает свой подъезд наикрутейшим в нашем жилищном комплексе».

– Мы станем лучшими! – возвестила Зоя. – Ты согласна? Если да, то подпишись под решением комитета. Если нет, я подробненько объясню тебе, почему надо превзойти третье парадное в плане дизайна.

– Да, да, да, – зачастила я, решив не уточнять, о каком таком комитете идет речь.

– Ни секунды не сомневалась в твоем незаурядном уме и потрясающей сообразительности, – похвалила меня Зоя и двинулась к двери.

Я поторопилась за ней. Слава богу, Яковлева не села чайку попить, она сейчас уйдет!

Соседка обернулась.

– Совсем забыла!

Улыбка на моем лице застыла. Надеюсь, Зоя не вернется в нашу столовую и не усядется там до скончания века.

– Зайди в третий дом, изучи их якобы шикарнейший вестибюль, – отчеканила Яковлева, – и предложи свой вариант отделки нашего. Мы собираем проекты со всех квартир.

– «Мы» это кто? – непонятно зачем поинтересовалась я.

Зоя вскинула голову.

– Комитет по созданию нового облика первого этажа. Председателя ты видишь перед собой.

– А кто в составе? – полюбопытствовала я.

Зоя отвела взгляд.

– Какая разница! Очень уж ты много говоришь. А у меня дел выше макушки. Все, я побежала!

Когда Яковлева исчезла за дверью, я испытала прилив детской радости и поспешила в столовую. Сейчас выпью кофе, а потом…

И тут раздался звонок в дверь. В голове молнией пронеслась мысль: Зоя вернулась, не надо открывать. Я затаилась, но Яковлева не собиралась сдаваться, она не отрывала палец от кнопки переговорного устройства. Наши мопсихи, Фира и Муся, принялись отчаянно лаять. И вдобавок затрезвонил телефон, на этот вызов я ответила сразу, потому что на экране высветился номер моей подруги Ани Славиной.

– Да, – прошептала я.

– Ты где? – спросила Нюша.

– Дома, – ответила я.

– Почему дверь не открываешь, я звоню целый час, – заявила Славина.

Я бросилась в прихожую и распахнула дверь.

– Извини, думала, что вернулась соседка, весьма надоедливая особа.

– Не, это я, но тоже надоедливая, – засмеялась Аня. – Ты очень занята?

– У меня сегодня выходной, – призналась я.

– Есть особые планы? – поинтересовалась Нюша.

– Хотела разобрать в своей гардеробной бельишко, – пояснила я, – сложить все стопочками, аккуратненько.

– Шикарная идея, – одобрила Славина. – Теперь ответь: вот навела ты марафет на полках, что любо-дорого посмотреть. Чулки-носочки в мешочки поместила, трусики, лифчики красиво сложила… Надолго так останется?

Я вздохнула.

– Нет. Первое время я попытаюсь сохранить статус-кво, не поленюсь поддерживать порядок. А потом…

Я махнула рукой. Нюша рассмеялась.

– Не услышишь будильник, вскочишь за пятнадцать минут до выхода из дома, примешься метаться по квартире, в шкафу все перероешь, пока нужное отыщешь, и умчишься. Вечером вернешься, запихнешь назад то, что утром кулем вывалила на пол. А в голове бьется мысль: «Потом разберу». Так?

– Да. Откуда ты знаешь? – удивилась я.

Нюша похлопала себя ладонью по груди.

– Сама такая. Кое в чем мы просто сестры, но кое в чем нет. У меня в гардеробной два отделения. В одном вещи, которые я сейчас ношу, а в другом те, что непременно надену, если похудею. Да только они так и состарятся на вешалках. Вот тебе повезло, нет ни грамма жира. Собирайся, поехали.

– Куда? – спросила я.

– Я приготовила Мурлысе подарок, – воскликнула Нюша, – у нее во вторник день рождения.

Меня ущипнула совесть.

– Ой, совсем забыла.

– А, – махнула рукой Аня, – ты никогда про день рождения Музы Алексеевны не помнишь. Всегда ее последней поздравляешь.

– Верно, – приуныла я, – некрасиво получается. Спасибо, что ты эсэмэску присылаешь, просишь: «Напиши мамуле хорошие слова».

– Если хочешь получить на день рождения много подарков и прочитать массу комплиментов, то об этом надо заранее самой позаботиться, а то все забудут, – закивала Славина.

– Ты помнишь про чужие даты без напоминаний, – вздохнула я.

Нюша продолжила:

– У Музы вот-вот юбилей. Я придумала ей мегасюрприз! Но одну деталь не учла. Надо примерку сделать. Поможешь?

– Конечно, – согласилась я, не понимая, чего от меня хотят.

– Поехали к нам в Опилово, – заликовала Нюша. – Лампуша, я ни на секунду не сомневалась, что ты не откажешься.

Глава вторая

С Аней я познакомилась на собственной свадьбе. Ее муж Витя был шафером Макса. Витюша появился на свет в очень обеспеченной семье. Его отец, Евгений Николаевич, женился на юной Музе Алексеевне, уже став главным лицом одной из самых популярных радиостанций, членом Союза композиторов. Злые языки шептали, что интеллигентный Женя, который всегда морщился, если кто-то в его присутствии упоминал даже самое невинное бранное слово, типа «идиот», на самом деле отнюдь не белый пушистый зайчик, а мерзкий аллигатор с остро заточенными зубами. Только от Евгения зависело, пойдет ли та или иная песня в эфир, станет ли ее исполнитель известным и, вследствие популярности, обеспеченным или сгинет во тьме безденежья. Да, конечно, при радиостанции тогда существовал художественный совет, который давал тому или иному певцу зеленый свет. Но главный редактор всегда мог притормозить чью-то карьеру или, наоборот, поднять шлагбаум. Поговаривали, что мелодии улыбчивого Женечки на самом деле написаны разными людьми. Если хочешь, чтобы твои опусы звучали из всех приемников СССР, то принеси одну партитуру в просторный кабинет и напиши сверху: «Песня о любви». Слова Иванова, музыка Славина. Денег самодержец радиостанции ни от певцов, ни от композиторов никогда не брал. Песня, присвоенная Евгением, потом крутилась в эфире, авторские отчисления капали на его сберкнижку. Но ведь их получает не только композитор, но и поэт. Тот, кто щедро поделился нотами, быстро становился известным, любимым советскими людьми автором. Все были довольны и поэтому помалкивали. Являлись ли гадкие слухи правдой или их распускали злые языки тех, кого Евгений никогда не допускал в студию? Точного ответа на этот вопрос нет. Есть множество песен, музыку к которым написал Славин. И точка.

После смерти мужа вдова ни секунды не бедствовала, ей достались просторная квартира в Москве, прекрасная дача, машина, туго набитая сберкнижка и авторские отчисления от творчества мужа. Но Муза Алексеевна никогда не сидела на шее у супруга, она работала стоматологом, всегда имела «левых» клиентов и денежки в кошельке.

Даже когда все накопления в сберкассе «сгорели» в огне перестройки, Муза не зарыдала. Она ушла из ведомственной поликлиники, посоветовалась кое с кем из своих постоянных пациентов и открыла свою лечебницу.

Витя, который плохо помнил отца, поступил в университет; он не пошел по стопам матери, окончил экономический факультет. Друг Макса в юные годы торговал в подворотнях импортными вещами, а потом стал серьезным бизнесменом. У Вити несколько заводов, только не спрашивайте, чем он занимается, я не в курсе. Славины всегда жили богато, но они не нувориши, их деньги не бьют посторонним в глаза.

Музу Алексеевну близкие зовут Мурлыня, Мура, Мурлыся. Откуда такое прозвище? Много лет назад госпожа Славина решила нанять новую домработницу. Знакомые посоветовали ей девушку из провинции. Туся пришла в дом, поговорила с хозяйкой и понравилась ей. Во время беседы из коридора раздался голос Вити:

– Муся! Муся!

Потом парень вошел в гостиную и повторил:

– Муся!

– Ой, у вас мурлыня живет! – обрадовалась Наташа.

Витя вытаращил глаза, а Муза Алексеевна уточнила:

– Мурлыней вы называете кошку? Не любите животных?

– Что вы! – возразила кандидатка на роль горничной. – Я их обожаю, у моей мамочки дома кошечка, звать, как вашу, Муся.

Витя, стараясь не расхохотаться, выбежал в коридор.

Через месяц Туся, которую взяли на службу, вновь отличилась.

– Ой-ой, – закричала она, вбегая в гостиную, – Муза Алексеевна, на пороге дома такая сидит! На вас прямо один в один похожа.

Хозяйка вышла на крыльцо и увидела трясущегося от холода грязного, тощего котенка. В семье Славиных никогда не было четверолапых питомцев. Но сердце Музы дрогнуло. Несчастное создание отвезли к ветеринару, потом пустили в дом. А Витя стал именовать маму Мурлыня, Муркис, Мура, Мурлыся…

С той поры представители мышеловов постоянно обитают у Славиных стаями. Сейчас у Музы Алексеевны три британки и один мейн-кун. Аню Славина взяла под свою опеку после смерти ее родителей. Малышке тогда исполнилось то ли пять, то ли шесть лет. Никаких подробностей, почему она стала сиротой, я не знаю. Нюша никогда не поднимает эту тему в наших разговорах, а я не лезу в сапогах ей в душу. Знаю лишь, что Витя полюбил Анечку, а та ответила ему взаимностью. Мурлыня как-то раз сказала:

– Вот мне повезло! Сама себе невестку воспитала!

Когда мы въехали во двор, подруга приложила палец к губам.

– Тсс! Пошли тихо, не хочу, чтобы мама раньше времени увидела подарок, тогда сюрприз не получится.

Мы благополучно миновали двухэтажный флигель, в котором живет Муза Алексеевна, вошли в так называемый большой дом, и Аня выдохнула.

– Ура! Пробрались тайком! Нас никто сейчас не увидит.

– Кроме тех, кто у тебя работает, – возразила я.

– Их немного, – сказала подруга, – и они не разболтают секрет. Двигаем в гостиную, надо порепетировать.

Я вошла в большую комнату.

– У мамуськи день рождения, – еще раз напомнила Аня. – Витя до противности традиционен, нет у него фантазии. Решил подарить Мурлысе колье.

– Прекрасная идея, – одобрила я, – большинству женщин традиция получать на праздник драгоценности очень нравится. Многие приходят в восторг от простой золотой цепочки. Но что-то мне подсказывает, что Витя приобрел украшение подороже.

Аня подтвердила:

– Ты не ошиблась. В оправе такие изумруды! Булыжники. Виктор не понимает, что мамусик равнодушна ко всему сверкающему. Она обожает приколы, сюрпризы. Если ее рано утром разбудит пингвин и споет песню про день рождения, вот тут Муркис в восторг придет.

– Почему именно пингвин? Муза обожает кошек, – удивилась я.

– У нас традиция, – зашептала Аня, – мы всегда в день рождения поздравляем маму от лица пингвинов. Потом объясню, почему так поступаем. В этом году я решила усилить эффект.

– Не уверена, что твой муж одобрит приглашение аниматора, – заметила я, – он терпеть не может посторонних в доме.

Аня рассмеялась.

– Никаких чужаков. Роль пингвина твоя!

– Моя? – опешила я.

– Ну да, – кивнула Аня, – сценарий такой. Ты незаметно приезжаешь к нам вечером, ночуешь. Утром напяливаешь костюм пингвина, топаешь в спальню мамульки, исполняешь арию.

Я замахала руками.

– Нюша, я готова выполнить любую твою просьбу. Но на вокализы не способна.

– Почему? – удивилась подруга. – Ты же училась в консерватории.

– Верно, – подтвердила я, – но я готовилась стать арфисткой.

– И что? – заморгала Анечка.

– Я женщина со сломанным звуковоспроизводящим устройством, – объяснила я, – со слухом у меня полный порядок, он идеальный. А вот с пением… В музыкальной школе у нас участие в хоре считалось обязательным. Но руководитель коллектива, Лев Иосифович, выгнал девочку Романову со словами:

– Мои уши от звуков, которые ты издаешь, покрываются шерстью. Они пытаются таким образом защитить себя от твоих песнопений.

В конце учебного года нашему классу предстояло исполнить несколько композиций для комиссии из РОНО ^[1]. Участвовать должны были все дети; тех, кто не придет, обещали отчислить из музыкалки. Лев Иосифович страшно занервничал, он поставил меня в последний ряд с краю и зашипел:

– Романова, умоляю! Просто открывай рот, упаси бог тебе хоть один звук издать. Если Натан Абрамович, председатель комиссии, услышит твое исполнение, он заскрипит зубами и сломает коронки. Всем тогда несдобровать: ни мне, ни директору.

Мне очень хотелось посмотреть, как незнакомый мужчина сломает свои клыки, но я вела себя, как рыба.

Аня рассмеялась.

– Я думала, раз твоя мама певица, то и ты умеешь разливаться соловьем.

– Папа мой имел ученые звания и генеральские погоны, – продолжила я, – до сих пор понятия не имею, чем он занимался, но определенно отлично знал математику и физику. Однако я, его дочь, в точных науках полный профан.

И тут в комнату вошла Муза Алексеевна.

– Тсс, не выдавай тайну, – прошептала Аня.

Глава третья

– Лампуша! – обрадовалась Муза. – Рада тебя видеть.

– Добрый день, Мурлыся, – улыбнулась я.

Свекровь Ани всплеснула руками.

– Ты же не видела Полечку?

Муза Алексеевна убежала.

– Кто такая Полина? – спросила я.

Аня открыла рот, но в ту же секунду мать Вити вернулась, в руках она держала плюшевую кошку. Муза поставила ее на стол и пропела:

– Как меня зовут?

– Как меня зовут? – раздалось в ответ.

– Она повторюшка! – захлопала в ладоши Муза.

– Повторюшка, – мигом произнесла кисонька, потом послышался звук хлопков.

Муза засмеялась.

– Полина чудесная, правда?

Я кивнула. У нас дома у Кисы есть похожая игрушка. Но сейчас девочка уже школьница, у нее другие интересы.

Мурлыня погладила кошку и поставила ее на комод.

– Сюрприз к чаю! – крикнула из кухни Аня и вошла в столовую с коробкой. – Вон чего я купила! Очень понравился. Настоящий шоколад! Без каких либо добавок, «ешек», ГМО и прочего.

Я посмотрела на крышку и удивилась:

– Нюша, ты уверена, что содержимое съедобно?

– Конечно, – кивнула Аня.

– Но тут нарисован домик, – возразила я, – и написано: «Собери замок».

Подруга открыла коробку.

– Шоколадный пазл! – восхитилась я. – Правда, во времена моего детства говорили: «сборная модель». Но я никогда подобных в продаже не видела, ни в прежние годы, ни сейчас.

Аня наклонилась над коробкой.

– Мне исполнилось, наверное, лет двенадцать, когда я пришла в гости к однокласснице. Не знаю, чем ее родители занимались, но у них была огромная квартира. Вот там я и увидела такой замок, вокруг рыцари, дракон, принцесса, гномы. Девочка объяснила, что все сделано из шоколада, папе прислали в подарок. Я пришла в неописуемый восторг, надеялась, что мне предложат попробовать, но хозяйка меня не угостила. А теперь представьте мою реакцию, когда вчера я заглянула в фирменный магазин кондитерской фабрики, а там! Точь-в-точь такой дворец! Прямо привет из детства! Я спросила у продавщицы:

– Можно купить этот набор?

Она ответила:

– Они под заказ. Но покупательница не пришла. Ей следовало коробку еще утром забрать, но не позвонила, не предупредила, что опоздает. Забирайте!

– Давайте сложим пазл? К нему прилагаются одноразовые перчатки, в пальцах шоколад растает, – предложила нам Аня.

– Нет! – вдруг воскликнула Муза Алексеевна. – Не берите их.

Я уже потянулась к пакетику с перчатками и удивилась:

– Почему?

– Очень тонкие, – объяснила Муза, – сейчас дам такие, что не порвутся. Нюшенька, а как звали вашу подружку?

– Лариса, – ответила Аня, – у нее была редкая фамилия. В переводе с английского она означала «ждать». Ларка везде всегда опаздывала. Когда ее упрекали, она отвечала:

– Меня надо ждать, об этом даже моя фамилия говорит.

Анечка засмеялась.

– Я английский вообще не знаю, в школе учила французский через пень-колоду. Не могу вспомнить фамилию Ларки, а то, что она означает, не забыла. Бедная Ларуська.

– Судя по тому, что ты о ней рассказала, несчастной девочку не назовешь, – улыбнулась я, взяв у Мурлыки перчатки, – она не бедствовала.

– Жила их семья богато, – согласилась Аня, – из-за этого и случилась беда. К ним в квартиру влезли грабители, унесли все ценности, а хозяев убили. Вроде так. Училки в школе сплетничали, говорили разное: застрелили, отравили!

– Ужас! – воскликнула Мурлыня.

– Кошмар, – согласилась Аня, – а для меня это был мощный стресс. С Ларкой я с первого класса за одной партой сидела. И вдруг! Она мертва. Весь класс на похороны пришел.

Нюша передернулась.

– Жуть жуткая. Три гроба: отец, мать и дочь. Какие-то родственники или знакомые рыдали. А мы, ученики, были в шоке. Дети редко о смерти думают, считают, что будут жить вечно. «Все умрут, а я нет». Мне плохо от переживаний стало, я в обморок упала.

– Нашли злодеев? – поинтересовалась Мурлыня.

– Не знаю, – вздохнула Нюша, – нам ничего не сообщили. Я до конца школы потом сидела одна за партой, некомфортно себя чувствовала, постоянно Лару вспоминала.

– Ты мне никогда эту историю не рассказывала, – удивилась я.

– Много лет прошло, – пояснила Аня, – все забылось. А тут увидела шоколадный замок, и снова нахлынуло. Уж простите меня, настроение вам испортила.

– Конец восьмидесятых – начало девяностых мрачные годы, – поморщилась Мурлыня, – некоторые люди так менялись, что оторопь брала. У Вити был приятель Анатолий. Милый юноша, стеснительный, при виде мало-мальски симпатичной девушки покрывался красными пятнами, заикался. У Толи из родни была только бабушка, денег в семье пшик, он к нам прибегал поесть. Почти каждый день заглядывал, потом исчез. Спустя пару лет я столкнулась с ним в одном из первых супермаркетов. С трудом узнала парня, он потолстел, вызывающе дорого оделся и, что меня весьма удивило, носил часы на правом и на левом запястьях. Естественно, я поздоровалась, Толя свысока кивнул и отвернулся. Стало понятно: он совсем не рад нашей встрече. Около парня топталась молодая особа в мини-юбке и кофте с большим вырезом. На личике тонна косметики, на голове кудри. Она довольно громко спросила:

– Че за баба к тебе пристала?

– Мамашка случайного приятеля, – процедил Толя, – небось денег ей надо, забудь.

Мурлыня посмотрела на нас.

– Через некоторое время совершенно случайно выяснилось, что Толя стал бандитом, его убили. Вот вам и скромный мальчик, который смущался при виде девочки.

– В то время со многими метаморфозы происходили, – заметила я.

– В любые времена люди меняются, – возразила Мурлыня, – кто в лучшую, кто в худшую сторону. Но когда в стране стабильная жизнь, ты замечаешь лишь преображение тех, кто рядом. Если же в стране начинается заварушка, тогда масса народа модифицируется, возникает водораздел. На одном берегу красные, на другом белые, честные и бандиты, добрые и злые, милосердные и жестокие, жертвы и убийцы. О! Мы замок сложили! Это нетрудно, быстро справились.

Аня схватила одну фигурку.

– Хватит нам философствовать, лучше чаю попить. С шоколадом.

– Не могу откусить от этой красоты, – призналась Мурлыня.

– Она предназначена для еды, угостись гномом! – улыбнулась Нюша.

– Ой, нет, – испугалась свекровь, – не могу его жизни лишить.

– Он же не живой, – засмеялась Аня, схватила фигурку и отправила в рот. – Ам – и нету. М-м-м, замечательно! Внутри сиропчик, типа жидкий шоколад. Попробуй, вкусней твоей французской плитки.

Последняя фраза адресовалась мне.

– Ну… я солидарна с Мурлыней, – пробормотала я, – замок ломать не хочется. А лопать его обитателей как-то неэтично!

– Лампуша, вы с мамулей два сапога пара, – восхитилась Нюша. – Добрым никогда вкусное не достанется. Там такой сиропчик! Вкуснее ничего не ела. А я жестокая, сейчас еще и принцессу схомячу. Кстати, о дочери короля! Твоей Кисе съедобный дворец очень понравится. Запиши адрес магазина.

Я знала, что Нюша ошибается. Когда Кисуле исполнилось лет пять, Макс купил ей шоколадного мишку. Девочка разрыдалась: «Никогда его не съем! Пусть на полке стоит». После этого случая Кисуле более не дарят мармелад, шоколад и пряники в виде животных. Но Нюшу обижать не хочется, поэтому я достала телефон и изобразила радость.

– Спасибо! Диктуй.

Глава четвертая

На следующий день меня разбудил звонок.

– Ты где? – спросил муж.

Я села и честно ответила:

– В кровати. А который час?

– Одиннадцать, – донеслось из трубки.

Я подпрыгнула.

– Боже! Почему будильник не прозвенел? Собаки! Им надо гулять и есть!

– Сколько тебе собираться? – остановил меня муж.

Я потрясла головой.

– Ну… минут тридцать.

– Ускорься, – попросил Макс, – мы ждем.

Я хотела уточнить кто это «мы», но Вульф отсоединился. Я схватила халат и выбежала в столовую. В зоне кухни у плиты напевала какую-то песенку Краузе.

– Роза Леопольдовна! – воскликнула я.

Няня уронила ложку и обернулась.

– Лампа! Вы дома?

– Проспала все на свете, – призналась я.

– Вот почему мопсихи написали в прихожей, а теперь жалобно смотрят на мир голодными глазами, – сообразила няня, она же домработница.

– Я не вышла с собаками в положенное время, не покормила их, – расстроилась я.

– Все поправимо, – оптимистично заметила Роза, – один раз меня в парикмахерской покрасили в зеленый цвет. Спутали какие-то тюбики.

– Безобразие! – возмутилась я.

– Я тоже сначала так подумала, – ответила Краузе, – а через день познакомилась с художником, и он объяснил, что его привлекли мои волосы цвета перьев лука, мужчина решил, что их обладательница не обычная женщина, и потерял голову. Ах! Какие три года мы провели вместе!

Краузе мечтательно закатила глаза.

– Не волнуйтесь. Все плохое, что с нами случается, ведет к лучшему. Сейчас выгуляю собак, покормлю их. Только оденусь по-уличному. Присмотрите, пожалуйста, за кашей, а то сбежит.

Роза Леопольдовна ушла.

Я подошла к плите и задумалась. «Одеться по-уличному» вовсе не означает, что няня просто сменит тапочки на туфли и накинет в случае дождя плащ с капюшоном. Выход из дома, пусть даже и на променад с псами или к мусорному баку, требует у Краузе длительной подготовки. Сначала Роза Леопольдовна переоденется в красивое платье, подчеркнет ремнем отсутствие талии, затем соорудит с помощью щипцов прическу, которая будет прекрасно смотреться спереди и на макушке. Затылок же останется нетронутым. Но как говорит няня: «Я не вижу, какой хаос творится на заднем дворе моей головы, значит, беспорядка там нет». После того как локоны закудрявятся, наступит очередь макияжа: тональный крем, тени для век, карандаш, чтобы очертить брови, тушь, жидкие румяна, корректор, пудра, помада. Неприлично же идти к баку с отходами с «раздетой» мордочкой. Кроме того, образ надо освежить серьгами, бусами, браслетом. Ну, и капелькой духов.

Мои мысли прервало шипение. Каша! Я взглянула на плиту и ахнула. Из кастрюльки вылезло и разлилось почти все содержимое. Я повернула ручку, конфорка погасла. Поздно! Геркулеса в посуде осталось на донышке. Если Роза Леопольдовна увидит, что я не уследила за кашей, она будет мне напоминать про оплошность этак следующие лет сто. Краузе терпеть не может, когда гибнет еда. Пару лет назад я на глазах у нее вылила суп, который не захотела есть. Не помню, сколько времени прошло, но няня при каждом удобном и неудобном случае теперь ворчит:

– Куриный бульончик, который вы уничтожили, был лучше того, что сейчас в холодильник поставили.

Я опять обозрела эмалированную поверхность, мыть ее ни малейшего желания нет. И тут мне в голову пришла замечательная мысль.

Я сняла с конфорок решетку, схватила Фиру, мирно спавшую в лежаке, и поставила ее на плиту.

– Дорогая, хочешь кашки?

Мопсиха радостно завиляла хвостом и заработала языком. Снизу послышался недовольный лай. Я наклонилась и подняла Мусю.

– Дорогая, присоединяйся.

И тут снова затрезвонил телефон.

– Ты выехала? – осведомился Макс.

– Бегу в гараж, – ответила я и помчалась в гардеробную.

Путь до офиса занял минут тридцать, я влетела в кабинет мужа, увидела в кресле Витю Славина и обрадовалась.

– Привет! Как дела?

– Да так, – буркнул Виктор.

Меня охватила тревога.

– Что случилось?

– Аня в больнице, – коротко пояснил Виктор.

– Что с ней? – испугалась я.

– Когда врачи жену забирали, то не сомневались в диагнозе: гипертонический криз, – мрачно объяснил Славин, – но в клинике заподозрили отравление.

– И оказались правы, – добавил Вульф.

– Начали меня вежливо расспрашивать: «У супруги была депрессия? – продолжил Виктор. – Какие-то психологические проблемы?»

Я упала в кресло.

– Нюша не из тех людей, которые способны совершить суицид. Назовите хоть одну причину для ее добровольного ухода из жизни! Вчера я ездила с ней в Опилово.

– Не знал, что ты к нам в гости прикатывала, – удивился Витя.

– Обычно мы встречаемся для того, чтобы просто пообщаться, – пояснила я, – но вчера Аня хотела обсудить сюрприз для Мурлыни на день рождения. Я ей понадобилась в качестве помощника. У твоей жены было прекрасное настроение, она ни на что не жаловалась, ела шоколад.

– Какой? – тут же поинтересовался Макс.

Я рассказала историю с замком.

– Ты и Мурлыня не пробовали пазл? – уточнил муж.

– Нет, нам стало его жалко, – улыбнулась я, – Нюша же слопала гнома, дракона и принцессу. Мурлыся ей сказала:

– Солнышко, остановись, стошнит.

– Никогда, – возразила Аня.

– Может случиться беда с печенью или желудком, – не утихала Муза Алексеевна.

– Вот ни секунды не верю, что от шоколада станет дурно, – облизнулась Нюша, – он как лекарство! Даже если конфеты обвалять… ну… э… э… в слабительном, никогда к унитазу не прилипнешь. Шоколад спасет!

Не вняла Аня совету Мурлыни. Но когда я уехала домой, она выглядела бодрой, здоровой, ни малейшего намека на ухудшение самочувствия не было.

– Аня утром никак не могла проснуться, – вздохнул Витя, – я еле-еле разбудил ее и понял – дело плохо. Мычит что-то невнятное, на ногах не стоит, вся сине-зеленая. Сгреб жену в охапку – и в клинику. Сейчас она на капельницах. Обычно утром она вместе со мной вскакивает, бегаем с ней, на участке дорожки проложены, потом плаваем. Но сегодня все наперекосяк пошло. Врачи суетятся, да никакого толку нет, я психанул, звякнул…

Виктора прервал звонок, Вульф схватил трубку.

– Да! Ты уверен? Хорошо. Как? Можешь написать? Никогда названия не запомню. Кто? Даже не слышал о нем. Хорошо. Спасибо, Моня.

Глава пятая

Макс положил мобильный на стол.

– Моисей Зильберкранц звонил.

Мне стало тревожно. Знаю профессора, он специалист по ядам. Моисей Абрамович из семьи врачей, его отец, Абрам Моисеевич, дед и прадед – лекари. У мамы, Софьи Соломоновны, та же история. У Моисея при таком раскладе не было шансов стать, например, поэтом. Нет, если он захочет, то может писать стихи, но только в свободное от приема пациентов время. Понятное дело, младший Зильберкранц поступил в медвуз, а после его окончания, поработав немного дерматологом, ушел в гомеопатию, стал одним из лучших специалистов в этой области. Моисей честный человек, если его просят заняться больным раком, он всегда отвечает:

– Ежели травник обещает вам стопроцентное избавление от опухоли, требует отказаться от посещений онколога, так как аллопатия несовместима с лекарственными растениями, то бегите от этого типа как можно дальше. Я могу облегчить прохождение химиотерапии, наладить работу желудочно-кишечного тракта, снять депрессивное состояние, которое возникает на фоне гормонотерапии, взбодрить или, наоборот, уменьшить аппетит. Но! Рак успешно лечат только онкологи, для вашего выздоровления нужна операция, лучевая, химио- и, возможно, гормонотерапия. А я в данном случае лишь скромный помощник других специалистов. Работая вместе, мы достигнем успеха. Только так, никак иначе.

Но со временем Моисей потерял интерес к гомеопатии. Сейчас главное направление в его работе – яды. Стрихнин, мышьяк, разные цианиды ему неинтересны. Зильберкранц увлечен животными, птицами, растениями, которые ради защиты собственной жизни используют отравление противника.

У Моисея большая лаборатория, он успешно применяет разные яды во врачебной практике. У Мони слава одного из лучших специалистов в этой области, он выступает на международных конгрессах, пишет книги. Не так давно я привела к нему свою приятельницу, которая мучилась от боли в плечевом суставе. Моня посоветовал ей сбросить лишние килограммы, составил диету, велел не употреблять ничего, где содержатся дрожжи, а потом… Зильберкранц достал из аквариума насекомое, отдаленно похожее на кузнечика, и посадил Тане на больное место. Непонятно кто, недолго думая, цапнул ее. Татьяна ойкнула, Моня вернул насекомое на место и похвалил:

– Молодец, не подвел.

– Кто это? – скривилась Таня.

– Не важно, – отмахнулся Зильберкранц, – через час место укуса заболит, покраснеет, опухнет. Просто потерпи сутки. Все пройдет, сустав более тебя не побеспокоит.

И все получилось именно так, как предсказывал Моисей.

– Что Моисей Абрамович сказал? – поинтересовался Витя.

– Он утром взял всякие анализы, сейчас получил результат. У Нюши отравление ядом улитки, – сообщил Макс.

– Улитки? – повторила я. – Люди их едят, и никто из гурманов плохо себя не чувствует.

– Странно, – согласился муж, – и, на мой взгляд, улитки совершенно безобидны. Но Моня не ошибается, он нашаманил какое-то лекарство, поехал в клинику к Ане.

– Может, встречаются ядовитые слизни? – предположил Славин. – Я вообще в этих тварях не разбираюсь. Слышал только про ядовитых насекомых. От укуса осы или пчелы можно умереть.

– Улитка не насекомое, – возразила я.

– А кто? – хмыкнул Макс.

Вопрос поставил меня в тупик, я не знала, что ответить.

– Если существуют опасные улитки, то где Аня могла с ними встретиться? – недоумевал Витя.

– На опушке леса, например, – подсказала я, – вы живете в области.

– В ближайшем Подмосковье, – уточнил Виктор, – в поселке, не в глухом бору. Медведи у нас не водятся.

– Комары, осы и все прочее летает? – прищурилась я. – Мыши, ежи, белки, птицы есть?

– И что? – удивился Витя. – Лес за воротами, но он окультуренный.

– Оттуда улитка и могла приползти, – заявила я, – надо обыскать участок.

Вульф взял телефон и постучал пальцем по экрану.

– Моня, – произнес Макс, – это я. Да, он здесь. Вопрос. Улитка эта, она… Как? Уверен! Нет, нет, не ставлю под сомнение твои знания, просто удивился. Может удрать? Ну, например, если ее дома держат. У тебя тоже всякая фигня есть. Можно к тебе Лампа приедет?

Муж отложил трубку.

– Моисей уверен, что Нюшу укусила мраморная улитка Конус. Они в Москве и в окрестностях не водятся. Обитают в тропических акваториях, любят теплые моря. Большинство видов населяет Индийский, Тихий океаны, Японское, Карибское и Красное моря. Что-то не нравится мне эта история. Съезди к Моисею, поговори с ним. Он сейчас в клинике у Ани, я позвоню ему, попрошу, чтобы подождал тебя.

Я посмотрела на Витю.

– Давай вместе?

– Да, конечно, – согласился Славин. – Макс, ты думаешь…

– Пока ничего не знаю, – перебил друга Вульф, – нет информации.

– Есть люди, которые были бы очень рады мне напакостить, – неожиданно сказал Виктор. – Когда Зильберкранц сказал о яде, я подумал…

– Понятно, – остановил друга Макс, – если отравить тебя, это, конечно, приятно. Да коротка месть. А ежели убрать твою жену, тогда тебе надолго горя хватит. Ты рассказывал журналистам, что любишь Аню?

– Нет, – отрезал Витя, – всего один раз в интервью упомянул ее имя. Ведущий спросил: «Большой бизнес требует большого внимания. Вы семейный человек. Как ваша жена реагирует на то, что у вас нет свободного времени?» Я ответил: «Почему вы решили, что мы мало общаемся? Мы с Аней не первый год вместе, она мой лучший друг, я всегда советуюсь с супругой по разным вопросам. Анна не капризна, она не из тех дамочек, которые ноют, стонут, выпрашивают подарки. Мы живем в одном доме, находимся в постоянном контакте, отдыхаем вместе».

Но ведущий не отстал: «Вы любите жену?» Пришлось ему объяснить: «Понятие любви у каждого свое. Вероятно, я вкладываю в это слово другой смысл, нежели вы. На мой взгляд, лучше спросить иначе: «Хотите ли вы справить столетний юбилей вместе с Аней?» Тогда я отвечу: «Да».

– Ты все время говорил: «ведущий», – заметила я. – Интервью шло в какой-то программе?

– Верно, – подтвердил Виктор, – телеканал пригласил меня в программу «Разговор вдвоем».

Я кашлянула.

– Это одна из самых рейтинговых передач, ее смотрит масса зрителей. Среди них могли находиться и те, кто к тебе неприязненно относится. Не знают тебя, но терпеть не могут, потому что ты богат.

– Как в воду глядела, – нахмурился Виктор. – У меня нет аккаунтов в соцсетях, есть страницы у нашего холдинга, но их ведут специально обученные люди. Никогда туда не захожу, с народом крайне редко общаюсь. У меня нет статуса звезды, толпы фанатов. Не страдаю я и маниакальной зависимостью от компьютера, не строчу тексты по каждому поводу. Это мне неинтересно, не нужно. Но когда телеканал выложил у себя на сайте запись программы, в которой я участвовал, из праздного любопытства я решил посмотреть, что там за отклики.

– Ну, это ты зря, – хмыкнул Макс.

– Да уж, – усмехнулся приятель, – дерьмо хлестало через край. Герой эфира и вор, и мерзавец, и врун, и разоделся дорого, и украл народные деньги. Очень удивила меня буйная фантазия людей. Нашлись якобы мои одноклассники, сокурсники, все они уверены: еще в молодости богач Славин являлся мерзавцем. О моей персоне высказались и бывшие жены, их оказалось семеро, и пара внебрачных брошенных детей. Один «сыночек» был старше меня по возрасту. Уж не знаю, зачем в эту кучу грязи полезла матушка Феодора. Она написала, что Славин честный человек, который ни у кого ничего не украл, прекрасный муж, милосердный благодетель. И вся шобла налетела на наивную настоятельницу, обозвала ее подлизой, дурой, упрекнула, что она пишет обо мне хорошо, потому что ей заплатили.

– Кто-то из этой своры решил свести с тобой счеты, – предположила я, – и отравил Аню.

Макс встал.

– Нет. Интернет-хамы трусливы. Они, как гиены, нападают стаей. Один куснул, за ним второй, третий, и набежала толпа. Если сразу заблокировать мерзавца, то лая не будет. Чаще всего дерьмо льется с закрытых аккаунтов без фото владельцев. Они боятся показать свое лицо. Если такой правдоруб встретит Витю в жизни, он наговорит ему кучу сладких слов и попросит денег. Возможно, Аня и правда пострадала из-за мужа, но интернет-дерьмюки тут ни при чем. Те, кто всерьез решил убить человека, в его профилях не гадят.

– Интернет-дерьмюк, – рассмеялся Витя. – Макс, ты изобрел новое слово.

Глава шестая

– Ты уверен, что улитка Конус не водится в Москве и окрестностях? – уточнил Витя.

Моисей снял очки.

– Виктор, а ты уверен, что по столице не ходят бегемоты? Улитка Конус – ядовитый моллюск. Другое название «сигаретная». Она его получила потому, что после отравления многие живут столько времени, сколько курится сигарета: три-пять минут. Ее яд состоит из пяти типов токсинов, каждый из которых атакует свою цель. Среда обитания – теплые моря. Вам все ясно?

– Да, – пропищала я, – эта улитка в поселке у Вити жить не может. И она очень опасна. Но если яд действует быстро, то… э… то… э…

– Почему Аня до сих пор жива? – договорил за меня Виктор. – И где нашли эту отраву? Небось она в лавке не продается.

Моня постучал пальцем по подлокотнику кресла.

– Витя, разновидностей Конусов много, степень ядовитости у них разная. Отравляющее вещество, которое выпускают моллюски, используется для приготовления ряда обезболивающих лекарств, не вызывающих привыкания. Применяется токсин и в антивозрастных кремах для лица. Вероятно, в какой-то лаборатории произошла утечка. Яд уже обработали, он потерял часть агрессивности. Я привез твоей жене сделанное мной лекарство. А я кое-что могу.

– Как отрава попала к Ане? – процедил Витя.

– Вопрос не по адресу, – отбил атаку Моня, – с этим к Вульфу, пожалуйста, у него сыскное агентство. Если ты подозреваешь, что Аню решил извести я, то сообщу: у меня ничего не пропадало, ведутся записи расходов улиточного яда. И два вопроса к тебе. Первый. Смысл моего покушения на жизнь Нюши? Какую выгоду я получу от ее смерти? Второй. За каким чертом, отравив ее, я прилетел по твоему звонку в клинику, определил токсин и ввел антидот?

Витя поморщился.

– Я не подозревал тебя.

– Ну, спасибо, – засмеялся Моня.

– Просто прикидывал, у кого могут быть эти улитки, – сказал Виктор.

– В наше время завести Конус может любой гражданин, – заверил Моисей. – Наверное, существует некое общество их любителей. Витя, сейчас главное иметь деньги, тебе за милые сердцу купюры что угодно достанут, домой привезут и с поклоном отдадут.

– Насчет твоего вопроса, уверен ли Витя, что по Москве не ходят бегемоты, могу сказать, что видела африканское животное на Тверской, – вступила я в разговор, – правда, тогда она именовалась улицей Горького.

– И когда же ты встретила там гиппопотама? – засмеялся Моисей.

– Слона, – уточнила я. – Бегемот пока там не ходил, но еще не вечер. Возможно, лет через десять и он от Манежа до Пушкинской площади прогуляется.

– Лампа, – скривился Моня, – или у нас серьезный разговор, или мы тебя слушаем.

– Во времена моего детства по Тверской один раз прошли слоны, тигры, медведи, – продолжала я. – В Москву приехал иностранный цирк, и по заведенной у европейцев традиции он устроил на главной улице города парад. Да, носороги у нас не обитают во дворах, но они могут там оказаться в силу разных причин. Они огромны, держать их в московской квартире затруднительно, но…

– …улитки маленькие, – перебил меня Витя.

– Я уже упомянул о собирателях, – напомнил Моисей, – мы начинаем повторяться. У вас много свободного времени? У меня его нет.

– Моня, что надо сделать, чтобы моллюск тебя цапнул? – поинтересовалась я.

– А зачем мне что-то делать, чтобы моллюск меня цапнул? – изумился Моисей. – У меня масса разных проблем, отравление не входит в мои планы.

Витя крякнул.

– Лампа хочет выяснить, в каком случае эта пакость нападает на человека?

– Конусы не пакость! – возмутился Зильберкранц. – Они прекрасны. И не нападают на ловцов, а защищаются. О! Я тебя понял. Мог ли у кого-то удрать моллюск, а невнимательная Аня случайно наступила на бедолагу?

– Да, – кивнул Славин.

– Твой дом стоит на шести сотках? – осведомился Моисей.

– Скорей уж у Вити шесть гектаров, – хмыкнула я.

– В особняке есть аквариумы, где живут ядовитые особи? – не успокоился Моисей. – Аня слепая, и у нее паралич ног?

Витя опешил, а я сообразила: Зильберкранц сегодня в особенно боевом настроении, его почему-то все злит. Чтобы Моня не стал исходить паром, как кипящий чайник, я затараторила:

– Ближайшие соседи Славиных живут так далеко, что их не видно, из животных в особняке есть только кошки. Улитка не могла приползти в столовую, ей неоткуда взяться в доме.

– Ну почему, – перебил меня Моня, – вдруг Витя нанял горничную из Полинезии, а та с собой привезла Конусов.

Глаза Виктора сузились.

– При чем тут глаза и ноги Ани?

– У Конуса твердый панцирь, – снисходительно пояснил Моисей, – если наступить на него, образуются осколки, они больно ранят ступню. Только человек с параличом и слепой в придачу не заметит, что раздавил улитку. На полу непременно останутся руины моллюска! Включите мозг! Не несите чушь! Яд продается. А все, что можно приобрести, способно испортиться или потерять остроту действия! Вероятно, некто приобрел отраву, но его обдурили, всучили некондицию, или покупатель неправильно хранил токсин. Поэтому Анна жива!

Витя встал.

– Спасибо, Моисей, ты очень помог. До свидания.

Славин покинул комнату. Я встала.

– Ты очень умный.

– Да. И что? – пожал плечами Зильберкранц.

– Но твои знания лежат в области токсикологии и гомеопатии, – произнесла я. – Сумеешь починить машину, если она заглохнет в пустыне? Нет!

– К чему эта бесцельная болтовня? – возмутился Зильберкранц.

– Витя любит свою жену, – продолжила я, – он успешный бизнесмен, но ничего не смыслит в улитках и ядах. Славин сейчас очень нервничает. Он твой знакомый, пришел к тебе за помощью. А ты стал надувать щеки, изображать из себя профессора.

Моисей засмеялся.

– Я и есть профессор.

– Ты действительно очень умный, но злой, – выпалила я и кинулась к двери.

– Эй, что я не так сделал? – бросил мне в спину ученый.

Я обернулась.

– Я уже объяснила, других слов нет.

– Вот и у меня других слов нет, – вспыхнул Моисей. – Похоже, Лампа, у тебя проблемы, поэтому ты и привязалась ко мне.

Я пошла к двери.

– Эй! Совсем с ума сошла? – разозлился Зильберканц. – Я Витьке помог, приехал к его жене в больницу, сижу тут, врачам все объясняю! Какие ко мне претензии?

Я молча вышла в коридор.

Глава седьмая

Не успела я припарковаться во дворе и выйти из машины, как ко мне бросилась Зоя.

– Ну как? Видела подъезд третьего дома?

– Прости, не успела туда заглянуть, – призналась я.

– Пошли, – скомандовала Яковлева, потом она обернулась. – Никита Павлович, Фаина Сергеевна, вы с нами.

Мужчина и женщина, которые сидели на скамеечке у детской площадки, встали и приблизились к нам.

– Перед вами Лампа, – представила меня Зоя, – она финансовый директор нашего фонда по реконструкции подъезда.

– Добрый вечер, – хором поздоровалась парочка.

– Очень приятно познакомиться, – пробормотала я, весьма удивленная тем, что распоряжаюсь деньгами какой-то организации.

– Никита Павлович и Фаина Сергеевна владельцы самого лучшего бюро по художественному ремонту помещений, – продолжала Яковлева, – создают за умеренную цену гениальные интерьеры. Третий дом рядом. Нам туда!

Зоя помчалась вперед, мы пошли следом.

Дом, в котором мы живем, состоит из нескольких малоэтажных корпусов. Они расположены на территории, огражденной забором. Корпус, где находятся наши с Вульфом апартаменты, имеет четвертый номер, третий и впрямь стоит неподалеку. Все жильцы именуют корпуса домами. Комендант околотка в молодости заведовал клубом и до сих пор не может забыть те времена. Антон Алексеевич постоянно устраивает мероприятия, конкурсы: «Спортивная семья», «Парад собак», «Дефиле кошек», «Выборы самой красивой мамы», «Олимпиада бабушек», «Праздник начала учебного года».

Три-четыре раза в неделю в нашем дворе играет оркестр, бегают аниматоры, аплодируют зрители. Антон тщательно следит за тем, чтобы никто из жильцов не остался в стороне и, не дай бог, не обиделся, что ничего не выиграл. У Мокина все записано! Если в конкурсе «Самая лучшая мама» победила Ведерникова, то в соревновании «Заботливая мамочка» золотую медаль вручат Костюковой. А уже через пару дней диплом и страшно красивую пластмассовую вазу получит Ковригина, она станет «Мамулей первого подъезда». И так до тех пор, пока все женщины с детьми не получат призы. Лично у меня есть награда: «Мамочка – лучший маскарадный костюм». В семье нет малышей? Не беда! У вас небось имеются собаки, кошки, черепашка, хомячок? Тогда готовьтесь получить грамоту: «Красивейшие собачьи уши» или «Лучший хвост двора». Антон с честью выходит из сложных ситуаций. Вот, например, Тимофей, он компьютерщик, не имеет ни семьи, ни животных. За что его наградить? Наш комендант и тут был на высоте. Донельзя удивленный парень обрел кружку и похвальный лист, где черным по белому было начертано: «Мозг пятого дома».

Летом комендант придумал соревнование – «Великолепный подъезд». Он прекрасно понимает: ремонт – дело долгое, затратное, поэтому конкурс продлится год. Лишь один третий дом уже отличился. У них все готово. А почему? Да потому что в нем живет студентка Маша, хорошо воспитанная девочка, отец которой владеет крупной строительной компанией, а у матери дизайнерское бюро. Родители часто приезжают к дочке, они увидели объявление о конкурсе и… Мама щелкнула пальцами – появился дизайн-проект. Папа хлопнул в ладоши – примчались бригады мастеров.

– Только гляньте. У них море, – заахала Зоя, которая успела добежать до подъезда и распахнуть дверь. – А внутри! Полный восторг!

Я вошла в парадное и обомлела. Пол был выложен плиткой, сначала голубой, потом появляются белые «барашки», а у лифта и лестницы покрытие цвета снега.

– Вроде как морская волна бежит, – поджала губы Фаина, – примитивно.

– Простым, не очень образованным людям нравится, – пожал плечами Никита, – не стоит их осуждать. Они не видели настоящего дизайнерского искусства. Вход в лифт оформлен, как грот. М-да.

– На стенах рыбы, морские звезды, – перечисляла Фаина, – давай посмотрим, что на потолке. Спорим, там небо, солнце и парашют!

Я задрала голову. Точно.

– Перила оклеены ракушками, – с детским восторгом объявила Зоя.

– Нет, дорогая, это всего-то пластик, который их имитирует, – снисходительно заметила Фаина, – дешевенький материал. Но народ доволен. Главное, чтобы людям нравилось.

– И ступеньки не из морского песка, – уточнил Никита, – это плитка с рисунком. Давайте заглянем в подъемник.

Он открыл лифт.

– О-о-о!

– Е-е-е! – протянула Фаина.

– Каюта корабля пиратов! – воскликнула Яковлева. – Лампа, смотри! На стенах нарисованы штурвал, попугай и сундук с золотыми монетами.

– Нет, дорогая, перед вами обои, – пояснила Фаина, – копеечные. Их поклеить много времени и ума не требуется.

– Давайте поднимемся на самый верх, а потом спустимся пешком, – предложила Зоя.

– Зачем? – пожал плечами Никита, – мы поняли, что вам это нравится.

– У них отлично оформлены двери, – уперлась Яковлева, – вам непременно надо их увидеть.

– Ну, раз вы настаиваете, – вздохнула Фаина, – тогда конечно.

Мы доехали до последнего этажа и вышли. Я посмотрела направо и попятилась.

– О-о-о! – протянула Фаина.

– Е-е-е, – пробормотал Никита.

– Здорово, да? – запрыгала Зоя.

Я молча смотрела на то место, где положено находиться двери в квартиру. Сейчас там красовалась натурально нарисованная огромная акула. Вернее, ее морда с разинутой пастью. Тело каракулы располагалось на стене, хвост спускался так далеко, что конца не видно.

– Художественно, – отметила Фаина.

– Да уж, – протянул Никита.

– Жильцы счастливы, – заявила Зоя и ткнула пальцем в косяк.

Послышался тихий звонок, между клыками океанского монстра появилась светлая полоса, потом возникла женщина в спортивном костюме.

– Здрассти, – заулыбалась она.

– Екатерина Ивановна, – защебетала Яковлева, – наши дизайнеры любуются вашим подъездом.

– Шик и восторг! – восхитилась хозяйка. – Детям в кайф. Только я ключ достану, они кричат: «Акула, сожри нас!» Мы точно победим в состязании, потому что так, как у нас, никто не сделает.

– Дорогая, вы совершенно правы, – согласилась Фаина, – так, как у вас, мы никогда не сделаем. Правда, Никита?

– Конечно, – согласился тот.

– Спасибо, что показали, как здорово смотрится акула с открытой дверью, – поблагодарила Зоя хозяйку.

– Приходите, мне самой нравится дверь открывать, – пригласила женщина, – прямо как в монстре живешь.

Мы двинулись вниз по лестнице. Дверь каждых апартаментов была оформлена, как морское животное. Я увидела гигантского кальмара, кита, дельфина и разных рыб.

– Вот же красота у них, – горько вздохнула Зоя, когда мы снова очутились во дворе.

– Дорогая, ваш подъезд будет в сто крат интересней, – пообещала Фаина.

Глава восьмая

Едва я вошла в квартиру, Краузе начала рассказывать:

– Представляете, просто невероятно!

– Что случилось? – насторожилась я.

– Я закрутилась по хозяйству, – продолжала Роза Леопольдовна, – носилась туда-сюда. Не сразу после вашего ухода заглянула в зону кухни. И что я увидела на плите? Вы не поверите! Кого я нашла у конфорки?

– Таракана, – поморщилась я.

– Нет, конечно, – возмутилась няня, – у нас их нет.

– Муравья? – предположила я.

– Снова не угадали, – ответила Роза, – подсказываю: четыре лапы, хвост, морда, цвет черный и…

– Крыса! – подпрыгнула я. – Не боюсь грызунов, но у нас жили только домашние особи, а, так сказать, дикие – переносчики разных заболеваний. Фира и Муся могут заразиться.

– Вот их-то я и встретила на кухне! – воскликнула Краузе. – Просто обомлела!

Из глубины квартиры донесся свист.

– Скороварка, – всплеснула руками Роза и убежала.

Крысы, которые пролезли в жилище, не самые приятные гости. Правда, они не умеют разговаривать, поэтому грызуны предпочтительнее некоторых людей. Я вынула телефон и набрала номер Яковлевой.

– Лампуша, слушаю, – отозвалась Зоя, – ты прямо экстрасенс, только я подумала, что надо…

– К нам пришли крысы, – остановила я поток болтовни главной по подъезду.

– Вау! Нужен понятой! – пришла в детский восторг Яковлева. – Бегу, бегу.

Я не успела ничего сказать, трубка замолчала, зато через пару минут запищал домофон, и в холл влетела Яковлева. В одной руке она держала паспорт, в другой пластиковое ведерко с майонезом.

– Где ихний главный? – сверкая глазами, осведомилась соседка.

Мне стало смешно.

– Хочешь показать крысе документ?

– Конечно, – перебила меня Яковлева, – свидетелей обыска оформляют по закону.

И тут до меня дошло, что происходит.

– Зоя, – остановила я соседку, – полиции здесь нет. И по какому бы поводу ей у нас появиться? Живем тихо-мирно.

Соседка прищурилась.

– Фаломеевы тоже казались пушистыми и белыми, а потом муж жену из окна выкинул, а она его в отместку молотком тюкнула, прямо в глаз попала, пришлось потом мужику капли покупать.

Я изумилась:

– Похоже, эта Фаломеева бессмертна. Если меня из окна выбросить, то потом я уже за инструмент схватиться не смогу. Да и супруг у дамы необычный. Среднестатистический мужчина, которому дали в глаз киянкой, за каплями не побежит. Зачем они человеку без глаза?

– Ты все неправильно поняла, – укорила меня Зоя, – отношения они выясняли на даче, Костя Лену из окошка гостиной швырканул, а комната на первом этаже, внизу клумба. Елена плюхнулась на нее, встала, отряхнулась, помчалась в дом, по дороге схватила пластмассовую детскую колотушку, ее для внука купили, ну и хотела засандалить Константину в лоб, но чуток промахнулась, в глаз угодила. И музыка! И Моцарт! Ля-ля-ля!

Я окончательно потеряла нить разговора.

– Моцарт? А он там как оказался?

Зоя укоризненно взглянула на меня.

– Лампуша, ты же окончила консерваторию. Неужели не в курсе, что Иоганн Себастьян давно умер? Разве он мог притопать на дачу Фаломеевых? Молоточек такой, песни исполняет, ребенок им стучит! И музыка! И Моцарт! Ля-ля-ля.

– Вольфганг Амадей, – пробормотала я, – так звали гениального австрийца. На имя Иоганн Себастьян откликался немец Бах. К нам пришли обычные крысы, простые такие, с помойки, а не полиция.

– Это невозможно! – отрезала Зоя. – У нас дом обезгрызен!

Вымолвив последнее слово, Яковлева, размахивая ведром, понеслась по коридору. Я поспешила за ней.

– А ну, покажите крысу! – велела Зоя, врываясь в кухню.

– У нас их нет, – отбила атаку Краузе.

Яковлева посмотрела на меня.

– Слышала? Роза Леопольдовна очень честный человек.

– Верно, – согласилась Краузе, – привираю всего три-четыре раза в день, и то по необходимости.

– Где полицейские? – вкрадчиво спросила Зоя, ставя ведерко на низенькую скамеечку. – Без понятых обыск не проводят.

Краузе всплеснула руками.

– Кого шмонают? Иратовых?

– Почему ты так решила? – изумилась Яковлева.

– Он работает в больнице санитаром, жена все время беременна, в семье то ли семь, то ли восемь детей, – начала вываливать свои соображения няня Кисы, – откуда у мужа деньги на новый джип? Да он все средства должен тратить на обувь для малышей!

– Я полагала, что полицейские у вас, – сказала Зоя.

– С какой стати? – возмутилась Роза.

Я попятилась к двери, благополучно оказалась в коридоре и пошла в спальню. Пусть Краузе и Яковлева ведут диалог, мне в столовой делать нечего.

И тут зазвонил мобильный, я вытащила телефон из кармана.

– Ты дома? – осведомился Макс. – У нас все в порядке?

– Сейчас в квартире находится Яковлева с ведром майонеза и паспортом, а в остальном все просто замечательно, – заверила я.

– Ведро майонеза и паспорт? – удивленно повторил муж. – Зачем она тебе это принесла?

– Ерунда, – хихикнула я, – потом объясню.

– Изделие, которым полакомилась Анна, было сделано из горького или молочного шоколада? – поинтересовался Вульф.

– Стены светлые, – протянула я, – крыша красная. Наверное, глазурь. Фигурки черные. Да какая разница, из чего сделан пазл?

– Я поговорил с Юрием Петровичем Деревянкиным, он гениальный токсиколог и не такой зануда, как Моня. Хотел услышать другое мнение и узнал: яд улитки от какао может потерять свои свойства. Если его подмешали в какао-порошок, то, во-первых, орудовал дилетант, а во-вторых, ему следовало использовать горький шоколад. Хорошо, что ты не угостилась и Мурлыня отказалась.

– Знаешь ведь, что я не люблю никаких конфет, кроме тех, что из Франции присылает мне в подарок Костя Ярин, – напомнила я, – после них остальные кажутся или очень сладкими, или пахнут противно. Костик категорически против ароматизаторов, эмульгаторов, он объяснил: истинный шоколад делается из какао-масла и тертого какао. Все! И надпись: «Пятьдесят процентов. Горький» – лукавство. Должно быть от семидесяти до девяноста процентов какао. Никакого сахара, сои, молока, ванили, ароматизаторов. Истинный шоколад исключительно горький, в нем минимум составляющих. Все остальное на прилавках – конфеты!

– У Костика невероятно строгие стандарты качества, – засмеялся Макс.

– Мне тут сейчас одна мысль в голову пришла, – продолжила я.

– Муж должен знать, о чем думает жена, выкладывай, – отозвался Вульф.

– Аня нам с Музой Алексеевной рассказала, что видела похожую сборную модель один раз в детстве. И ее тогда не угостили. Поэтому Славина и бросилась в лавке к пазлу. Тот был в единственном экземпляре, сделан под заказ. Но заказчик не пришел за ним. Поэтому лакомство досталось Ане. Не надо искать того, кто замыслил убить Нюшу.

– Так, – протянул Макс. – А почему мы решили, что отравить хотели кого-то из семьи Вити?

– Не знаю. Я сразу рассказала вам, как обстояло дело, но лишь сейчас сообразила: яд улитки предназначался для кого-то другого. Нюша случайная жертва. Твой Юрий Петрович объяснил, как яд попал в шоколад?

– Скорей всего, фигурки, которыми полакомилась Аня, имели прослойку, – пояснил Вульф, – нечто вроде помадки, варенья…

– Сиропчик! – подпрыгнула я.

– С этого места поподробнее, – велел муж.

Я стала восстанавливать события.

– Аня схватила фигурку, мы стали обсуждать: можно ли откусить шоколадному зайцу голову.

– Я до сих пор не способен на подобное действие, – хмыкнул Вульф.

– Аня слопала то ли гнома, то ли еще какого-то сказочного персонажа и стала нас дразнить: «Добрым никогда вкусное не достанется. Попробуйте, внутри сиропчик, типа жидкий шоколад, очень вкусный». Не уверена, что точно процитировала. Мы с Мурлыней отказались есть фигурки.

– И поэтому сейчас прекрасно себя чувствуете, а Нюша в реанимации, – вздохнул Макс. – Хорошо, что Аня любит горький шоколад. Юрий Петрович объяснил, что какао является антидотом к яду зубоскала.

– Кого? – не поняла я.

Глава девятая

– Зубоскала, – повторил Макс, – именно им отравлена Нюша.

– Моисей говорил про улитку Конус, – напомнила я.

– Помню, – пробормотал муж, – похоже, он ошибся.

– Зильберкранц неправильно определил яд? – поразилась я. – Это возможно?

– До сих пор я полагал, что нет, – вздохнул супруг, – но и швабра раз в жизни стреляет. Юрий стал оправдывать Моню, говорил: «Яд зубоскала уникален. О нем знают немногие целители.

– Кто такой зубоскал? – остановила я мужа.

– Макс, машина пришла, – раздался издалека голос Костина.

– Вернусь домой, объясню, – пообещал Вульф. – Мы предупредили Мурлысю, чтобы она ни в коем случае не ела шоколад.

– Макс, – опять позвал Володя.

– Иду! – крикнул муж. – Лампуша, сделай одолжение, звякни матери Вити, попроси ее впустить нашего эксперта. Миша заберет коробку с пазлом.

– Миша? – снова удивилась я. – У нас новый сотрудник?

– Макс! – донеслось до моего слуха.

– Приеду домой, объясню, – повторил супруг и отсоединился.

Я посмотрела на телефон и начала искать в книжке номер Мурлыки. Не улитка, а зубоскал? Эксперт Миша? Сегодня день сюрпризов.

– Лампулечка, здравствуй, – непривычно тихо сказала Муза. – Как дела?

– Настроение ниже плинтуса, – призналась я.

– Сейчас подниму его, – пообещала мать Вити. – Нюша очнулась, память в порядке, хотела встать, но врач велел ей лежать. Аппетита пока нет, но он вернется.

– Отличная новость, – заликовала я. – Мурлысенька, к вам скоро приедет наш эксперт Михаил. Отдайте ему шоколадный пазл.

– Ой, не могу, – донеслось из трубки.

– Почему? – удивилась я.

– Выкинула коробку, – призналась Муза. – Витюша позвонил, предупредил: «Не трогай шоколад, он отравлен». Лампуша, я в ужасе и шоке. Определенно хотели лишить жизни моего мальчика. Пока большой бизнес поднимешь, кучей врагов обзаведешься.

– Нет, нет, – затараторила я и рассказала, каким образом Нюше досталась коробка.

– Боже! – ахнула мать Славина. – Никогда нельзя брать то, что другому приготовлено. Мало ли что! И как после этого ходить в магазин, если там отраву подливают?

– Думаете, в лавке яд добавили? – протянула я.

– А где еще? – воскликнула Муза Алексеевна. – Страх и мрак! Сначала убили несчастную улитку…

Я хотела уточнить, что применили отравляющее вещество, которое выделяет неизвестный мне зубоскал. Но потом подумала, что Мурлыня завалит меня вопросами: «Кто это такой, где живет?» А мне ответить нечего, сама не знаю, и я промолчала. Свекровь Нюши продолжала кипеть.

– Жаль, не могу поехать в торговую точку и разнести там все в клочки! Директору влепить!

– Может, сотрудники магазина и не виноваты, – возразила я, – они пазл не делали, его изготовили на фабрике.

– Сначала я хотела с торговцами разобраться, потом завод посетить, – закричала Мурлыня, – они чуть Нюшу не убили! Мерзавцы! Подлецы! Подсыпали яд! Но Витя запретил мне из дома выходить, шофера нарочно отпустил. Без машины мне только по саду гулять остается.

Муза Алексеевна всхлипнула.

– Всю ночь не спала, в клинику постоянно звонила, спрашивала: «Очнулась?»

– Мурлынечка, – нежно сказала я, – Нюша случайная жертва. Мы разберемся. Узнать, кто заказывал шоколад, не трудно.

– Да? – удивилась Муза. – И как ты это сделаешь?

– Сейчас позвоню в магазин, – пообещала я, – узнаю часы их работы…

– Круглосуточно они работают, – перебила меня Муза Алексеевна, – я уже выяснила. Собиралась же сама к ним примчаться.

Я подавила вздох.

– Мурлынечка, а что вы сказали тому, кто на вызов ответил?

Свекровь Нюши кашлянула.

– Дословно не помню, я спросила: «Вы сегодня до какого времени посетителей обслуживаете?»

– Не ругались с ними? – уточнила я. – Не говорили, что они отравленным товаром торгуют?

– Лампуша, я никогда не была дурой, – фыркнула Муза. – Зачем предупреждать мерзавцев о цели визита? Пока доберусь до них, гаденыши между собой договорятся. Могут вызвать адвоката или…

Муза кашлянула.

– Деточка, бизнес… он такой… ну… есть покровители… защищают предпринимателей, которые им платят… Ты, конечно, о таком не слышала… но, понимаешь…

Я молча слушала, как Мурлыся пытается объяснить, что такое «крыша» и что владелец лавки может вызвать «хороших, но очень нервных мальчиков, они могут совершить неправильные поступки».

– Лучше всего мерзавцам конфетникам на голову неожиданно свалиться, – излагала свой план Муза Алексеевна. – Войти интеллигентно, про шоколадки их мерзотные порасспрашивать, подождать, пока морды гадючьи расслабятся, решат: приехала в нашу торговую точку бабка-незабудка, глупое создание. И как только они начнут мне по-идиотски улыбаться, заявят: «Бабулечка, вы не торопитесь, выбирайте, мы скидочку сделаем…» Вот именно в этот момент надо рогулю из пальцев сделать и заорать: «Панды конченые! Вы какого… мою доченьку отравили, суки рваные, век вам воли не видать, перо в бок, табуретку в задницу! Кто на базаре главный? Пусть сюда пилит, …недоделанный! Ответ держать перед моими пацанами будет! Чего глазья повыкатили? Не одна я приехала, с ребятами, ща свистну, всю вашу погань в дерьмо разнесут».

Я икнула.

– Мурлыся! От кого вы такое слышали?

– От Олежека, секретаря Витюши, – призналась Муза Алексеевна. – Парамонов чудесный мальчик, воспитанный. Папа у него профессор, мама переводчица с арабского. Олежек престижный институт окончил, симпатичный, прямо красавец. Даже шрам на шее его не портит, это он в лесу на ветку напоролся, давно, в девяностых.

– А-а-а, – протянула я, – тогда многие хорошо воспитанные мальчики любили в Подмосковье грибы собирать и травмы себе ветками наносили.

– Олежек замечательный, но гневливый, – продолжала Мурлыся. – Не подумай, упаси боже, что он когда-либо в мой адрес огрызнулся. Но секретарь курит, отвратительная привычка. Он с сигаретой выходит в сад и часто беседует по рабочим делам. Голос у него тихий, да у меня слух кошачий, память медвежья. Если кто Олежека разозлил, он всегда вот так говорит. Я его слова много раз слышала, запомнила. Сейчас только про доченьку фразу вставила. По-моему, очень убедительно получилось. Продиктовать тебе? Вместо меня в лавке озвучишь.

– Спасибо, Мурлысенька, я уже записала, – соврала я.

– Непременно позвони, когда беседу с ними завершишь, – попросила Муза.

Я пообещала сообщить о результате разговора и отсоединилась. Да уж, речь знатная, Мурлыся отлично воспроизвела текст. Вот только с пандами ошибка вышла. Интеллигентный, но нервный сын профессора Олежек, который в приснопамятных девяностых поранился, собирая в лесу грибы, скорее всего, не упоминал бамбуковых медведей. Думаю, он произнес «падлы». Надо сказать Вите, что у Олежека громкий голос, курит он неподалеку от окон спальни хозяйки. А у Мурлыки острый слух, он ее лишь с одним словом подвел.

Глава десятая

Я вышла на кухню, хотела предупредить Розу Леопольдовну, что вернусь к ужину, но застыла на месте. Краузе и Зоя были увлечены странным занятием. Посередине кухни стояла мопсиха Фира. От родителей ей досталась необычайно густая шерсть, прямо медвежья, и роскошный, три раза завитый хвост. Но сейчас последний уныло свисал до пола. Задние лапы собаки держала Зоя. Голова Фиры скрывалась в белой кастрюле, за нее держалась Роза Леопольдовна. Обе женщины не заметили моего появления.

– Давай еще раз, – предложила Краузе.

– Начали, – кивнула Зоя. – Раз, два…

– Три! – выкрикнула няня.

И в ту же секунду дамы дернули Фиру, каждая к себе.

– Эй! Немедленно прекратите, – возмутилась я. – Чем вы занимаетесь?

Краузе отпустила белую кастрюлю, я увидела, что у нее нет дна, мордочка мопсихи торчит наружу. Зоя разжала пальцы. Фируша подбежала ко мне и начала радостно вилять хвостом.

– Ведро из-под майонеза! Почему оно у собаки на голове? – воскликнула я.

– Да, – подтвердила Яковлева, – Фира все из него съела.

Я схватилась за сердце.

– Какой вес содержимого ведра?

– Килограмм, – ответила Зоя. – Со всех сторон только и слышно: провансаль вреден! Ага! Давайте представим, каким воздухом мы дышим, что едим? Курятину с антибиотиками? Сосиски из промокашки? Да скоро из использованных памперсов начнут торты делать. Соус вкусный, полезный, мы его дома обожаем, канистрами покупаем, постоянно едим и ничем не болеем.

– Надо снять с бедняги руины ведра и мчаться в ветеринарную клинику, – решила я.

– Зачем? – заморгала Зоя.

– Собака не может есть гадость, она не человек, – ответила я. – Такое количество жирной пищи может убить Фирушу, надо сделать промывание желудка.

– Нет, там не было майонеза, – отмахнулась Яковлева.

Я взяла Фиру на руки и села на стул.

– Да? Зоя, зачем ты принесла к нам ведро из-под своей обожаемой приправы ко всему? Да еще сообщила, что мопсиха слопала его содержимое!

– Лампа, ты же знаешь, кем я работаю… – начала соседка.

– Нет, – перебила я, – извини, понятия не имею, где ты служишь.

– Ты видишь перед собой косметичку, – гордо ответила старшая по подъезду.

Мне хотелось задать вопрос: «Зоя, ты сумочка, в которой женщины держат пудру, помаду, тушь и прочие средства для придания красоты своему личику?» Скорей всего, Яковлева косметолог, специалист, который сделает вам массаж лица, наложит маску, подкорректирует брови, покрасит ресницы. Косметолог не врач, он не имеет права делать инъекции и работать с аппаратами. К сожалению, есть салоны, где вместо врачей служат женщины со средним медицинским образованием, а то и вообще без оного. И порой жадные владельцы из экономии приобретают для работы с клиентами просроченные ампулы неизвестного производства. Прежде чем ложиться на кушетку, проверьте, есть ли у салона лицензия на оказание медицинских услуг, попросите врача предъявить документ о профильном образовании, внимательно изучите информацию на коробке, из которой достают препарат. Проверьте срок годности, прочитайте сами, кто его произвел. Вам подобное кажется неудобным? Боитесь выглядеть занудой? Не хотите оскорбить симпатичную блондинку с распущенными по плечам волосами и когтями-ногтями небывалой длины? Если в ваши планы не входит увидеть на следующий день после похода к «косметичке» (которая сообщила, что она лучший врач США и Европы) свое перекошенное личико, если не желаете, чтобы потом настоящий хирург удалял из ваших губ комки геля, лучше проявите бдительность. И учтите: доктор никогда не работает без перчаток, маски и шапочки, под которой спрятаны его волосы. А роскошные ногти-когти у медика недопустимы, они рассадник инфекции.

– Я самая лучшая косметичка Москвы, – продолжала Зоя. – Наш крутой салон находится в подвальном помещении на улице Мойкина, прямо у метро, первый дом от входа в подземку. Ко мне запись на год вперед! Я умею все!

– Замечательно, – остановила я Зою, – а теперь объясни, с какой целью ты надела на голову Фируши ведро из-под майонеза, у которого отрезали дно?

– Она сама его натянула, – возмутилась «косметичка».

– Собачка подошла к ведру, лапой вышибла донышко, а потом решила соорудить себе шляпку, но что-то пошло не так? – поинтересовалась я.

– Давайте объясню, – примкнула к разговору Краузе и заговорила.

Глава одиннадцатая

Через пару минут мне стало понятно, что произошло.

Зоя варит для своих постоянных клиентов мыло, делает кремы, маски, краску для бровей и ресниц. Наибольшей популярностью у дам, которые постоянно забегают в элитный подвал на всякие процедуры для приобретения небесной красоты, пользуется медовый крем для лица, тела, рук, ног, все в одной банке. Сегодня Зоя нашаманила для одной клиентки маленькую такую порцию чудо-кремика и наполнила им ведро из-под майонеза. А дама не явилась за средством, которое, конечно же, разгладит морщины, сделает девичий овал личика, уберет грыжи под глазами, брыли, пигментные пятна, подарит густые брови-ресницы, превратит зубы в жемчужины, а волосы в лошадиный хвост.

Сначала Зоя расстроилась, она тратит немалые деньги на создание потрясающего омолаживающего средства, использует только экологически чистый мед из ближайшего супермаркета. А там совсем не дешевые продукты. Но потом ей пришла в голову идея всучить уникальное средство мне. Поэтому Яковлева заявилась к нам домой. У Зои правильное воспитание, она никогда не позволит себе водрузить емкость из-под майонеза на обеденный стол. Она интеллигентно поместила тару на маленькую скамеечку, которую я, девушка невысокого роста, использую, когда хочу достать что-нибудь с верхней полки шкафчиков.

Правила хорошего тона, в коих Зоя дока, предписывают сначала поговорить о всякой ерунде и лишь потом приступать к деловой части беседы.

Яковлева и Краузе разговорились, а я ушла в спальню. И тут настал звездный час мопсихи Фиры, отчаянной обжоры. Собака почуяла аромат меда, какао и прочих съедобных ингредиентов. Фируша приблизилась к источнику запаха. Мопсиха орудует передними лапами, как руками, а когти использует, как пальцы. Когда мы все уходим из дома, Фируша преспокойно открывает кладовку с припасами. Коим образом мопсиха, ростом с кота британской породы, ухитряется открыть крючок, который высоко приделан? Мы с Максом тоже никак не могли понять, как собака добирается до всего вкусного, а потом…

Потом муж установил в коридоре камеру. Придя домой, мы сели у ноутбука и увидели кино, которое запросто могло получить первый приз в номинации «нечеловеческого ума мопсиха – истребитель еды».

Сначала на экране появились мы. Я погладила Мусю и Фиру, ласково сказала:

– Девочки, не скучайте. Вернемся вечером, а Роза Леопольдовна появится часа через два, она пошла за продуктами, потом зайдет за Кисой в школу. Вам недолго одним сидеть.

Раздается хлопок двери. Муся поворачивается, уходит в нашу спальню. Ясное дело, она сейчас уляжется на мою подушку и мирно захрапит. А вот Фира… Подождав, пока наивная сестра устроится на кровати, черная мопсиха направилась в коридор, приблизилась к двери в чулан, разбежалась и боднула головой створку. Крючок подпрыгнул, но снова опустился в петельку. Фира повторила атаку. Результат тот же. Но упорству мопсихи могут позавидовать олимпийские чемпионы, она настроена на результат, не собирается сдаваться. Раз за разом Фируша колотилась в преграду, которая не дает ей добыть печенье-мармелад-зефир, потом изменила тактику. Она отошла в начало коридора, понеслась к двери, но, когда до нее остался один шаг, резко развернулась и упала на живот. Пол в этой части квартиры покрыт плиткой. Когда мы делали ремонт, я совершила ошибку, купила очень скользкое покрытие, давно хочу его поменять, да руки не доходят. Собака едет на пузе к двери и врезается в нее попой, которая намного больше и массивнее ее головы. Бах! Крючок подпрыгивает на рекордную высоту и не возвращается в петельку, заваливается в противоположную сторону. Дверь приоткрывается. Фируня встает, улыбается во всю пасть и шмыгает в кладовку. Откуда вскоре доносится хруст пакетов и бодрое чавканье.

– Ты видела? – ошалело спросил Макс. – Она смеялась от радости!

Теперь понимаете, почему я не удивилась тому, что проделала мопсиха сегодня? По сравнению со вскрытием кладовки откупоривание ведерка, в котором ранее был майонез, а сейчас находится нечто, издающее соблазнительный аромат меда, какао и еще чего-то, детская проблемка. Фируня поддела когтем крышку, сбросила ее, засунула в ведро мордочку… И тут все пошло не так. Тара приклеилась к Фируше. Дно отвалилось, когда собачка, желая вздохнуть, начала что есть силы трясти головой и стучать ею о пол. И вот вам результат. Истребительница продуктов сейчас похожа на молодых женщин, которых любил рисовать фламандский художник Корнелис де Вос. Если помните, у многих из них на платьях высокие белые воротники.

– Немедленно отойди от собаки, – велела я Зое, – и быстро говори, что входит в состав «восхитительного кремика».

Яковлева скосила глаза влево.

– Так уж я рассказала: мед и какао.

Я схватила Фиру, отнесла ее в ванную, ополоснула теплой водой голову и шею собаки, промокнула полотенцем, поставила псинку на пол и сказала:

– Непременно освобожу тебя, только сбегаю за ножницами.

Через пару минут я попыталась разрезать ведро, но потерпела неудачу и закричала:

– Зоя!

Соседка мигом примчалась на зов.

– Я туточки.

– Из чего сделан крем? – повторила я вопрос и услышала все тот же ответ:

– Мед и какао.

– Называй все ингредиенты, – потребовала я, – до единого.

– Больше там составляющих частей нет, – на голубом глазу соврала Яковлева.

– Если с Фирушей что-то случится, Макс подаст на тебя в суд, – пригрозила я, – и не сомневайся, он выиграет дело.

– Мед и какао, – захныкала Яковлева.

– Продукт пчеловодства липкий, – согласилась я, – но он чудесно растворяется в воде. Мне не хотелось освобождать мопсиху путем стаскивания ведра. Легче его разрезать. После обливания теплой водой мед должен был стечь с Фируши. Но этого не случилось. Более того, слой крема между ведром и шеей мопсихи стал твердым. Или ты называешь, что еще намешано в твоей косметике, или тебя арестуют.

– Интересно, за что? – не испугалась соседка. – Статьи, которая предусматривает наказание за доставку в дом крема, нет. Фира сама в ведро башку засунула.

Я растерялась, Зоя-то права. Но тут Роза Леопольдовна схватилась за сердце и застонала.

– Мне плохо, у меня инфаркт. Про косметику в Уголовном кодексе, наверное, ничего нет. А вот за доведение человека до смерти определенно есть статья. Умираю!

Я тоже сообразила, что надо сказать.

– Женщиной, которая варит дома косметику без лицензии, а потом тайком продает ее, заинтересуются Роспотребнадзор и налоговая инспекция.

Зоя прижала руки к груди.

– Я никогда никого не обманываю, а уж вас, моих самых любимых соседей, мне и подавно не придет в голову обдуривать. Лампа спросила: «Из чего состоит крем?» Клянусь своим валютным счетом, он из меда и какао. Но, чтобы кремик приобрел приятную текстуру, не стекал, в него, естественно, добавлен стабилизатор. Я использую только натуральные, экологически чистые продукты, лучшие, беру их у своих поставщиков.

– И что там еще намешано? – прошипела Краузе.

– Гипс, – призналась Зоя.

– Гипс! – повторила я. – Вот почему «крем» окаменел. И как теперь освободить беднягу?

– Если подержать башку в воде с полчасика, масса размокнет! – предложила Роза Леопольдовна.

– Шикарная идея, – кивнула я, – жаль, Фируша не красноухая черепаха, не сможет дышать, если ее голову полностью опустить в воду.

– Мой кремик никогда не изменится даже на глубине в километр, – заявила Яковлева, – потому что в нем еще находится закрепитель.

– Улучшителя вкуса там нет? – разозлилась няня.

Зоя восприняла ее вопрос всерьез.

– Что ты! Разве крем едят! – захихикала она.

– Закрепитель, – протянула я. – Какой?

– Клей ПВА, – сообщила Яковлева.

Я попятилась.

– Клей? ПВА?

– Экологически чистый, из натуральных компонентов, – запела ту же песню соседка.

Я сцепила зубы. Молчи, Лампа.

– Нам надо освободить Фиру, – дрожащим голосом воскликнула Краузе, – но гипс от ПВА стал намного крепче. Придется пилить.

– Ведро сидит на голове и на шее, – напомнила я, – одно неверное движение пилы…

– Ой, ой, – запричитала Яковлева, – вот же глупая собака! Угораздило ее обжорничать. От таких животных одни неприятности!

Похоже, на моем лице появилось совсем неласковое выражение, потому что Яковлева всплеснула руками и со словами «Совсем забыла! На плите суп кипит» бросилась в коридор.

Через секунду раздался стук двери. Мы с Краузе остались вдвоем и уставились друг на друга.

– Пилу применять нельзя, – отрезала няня.

– Нельзя, – эхом отозвалась я.

– Топор тоже не подойдет, – продолжала Краузе, – и долото с молотком не наш вариант. Но!

Роза Леопольдовна вскочила и пошла к двери.

– Есть идея! Сейчас вернусь.

Я прижала к себе Фиру.

– Мы тебя непременно спасем. Даже не сомневайся!

– Вот! – радостно возвестила няня, появляясь в столовой. – Смотрите! Пилка и кусачки для ногтей.

Я подпрыгнула.

– Начнем с ведра, потом распилим гипс. Сейчас сбегаю за своим маникюрным наборчиком.

С тарой из-под майонеза мы справились легко. А вот «воротник» пилили долго и упорно. Хорошо хоть от него стали отваливаться куски. Но даже самой нудной и глупой работе когда-нибудь приходит конец.

– Ура, – заликовала Краузе, – у нас получилось.

– Да, – согласилась я.

– Но гадость по-прежнему на Фируше, – приуныла Роза Леопольдовна, – просто в ней получился распил. Почему гипс не свалился?

– Он прилип к шерсти, – предположила я.

– И что дальше? – растерялась Краузе.

– Отпустим собаку, – решила я, – пусть побегает, разомнет лапы, попьет воды, отдохнет, и опять за дело!

– Нам придется спиливать все украшение? – испугалась Роза Леопольдовна. – Думала, сделаем одну бороздку и оно упадет.

Я не успела ответить, из холла раздался голос Вульфа.

– Дома есть кто живой? Где Киса!

Краузе изменилась в лице.

– Господи! Девочка в художественной школе! Ее забрать надо! Который час? Фу! Успею.

Няня поспешила к двери, туда же, услышав голос любимого хозяина, направилась и Фира. Второпях Роза Леопольдовна споткнулась о мопсиху, взмахнула руками и упала прямо на собаку.

Я кинулась к потерпевшей бедствие няне и задала гениальный вопрос:

– Вы живы?

Интересно, кто-нибудь когда-либо говорил в ответ: «Нет, я уже умер»?

– Вроде да, – прокряхтела Краузе и стала подниматься.

Фира, почуяв свободу, с несвойственной ей скоростью улетела в холл.

– Елки, что с тобой? – спросил Макс.

– Это просто гипс, – крикнула Роза Леопольдовна.

– С клеем ПВА, – добавила я, – сейчас все объясню.

Мы с Краузе направились к входной двери, почему-то у нас под ногами что-то хрустело.

– Мне надо в школу за Кисой, – засуетилась няня, наклонилась, чтобы взять туфли, и замерла.

– Вам плохо? – насторожилась я.

– Фира! – коротко сказала Краузе.

Я перевела взор на мопсиху, которая сидела у подставки для обуви, и удивилась. А где воротник?

– Гипс отвалился! – закричала няня. – Наверное, когда моя тушка шлепнулась на Фирушу, он распался на мелкие кусочки. И отвалился.

Глава двенадцатая

– Поезжай в кондитерский магазин и постарайся узнать фамилию заказчика шоколадного пазла, – попросил меня за завтраком Макс.

Я кивнула.

– Попробую. Тебя не удивило, что Зильберкранц, который отлично разбирается в ядах, перепутал улитку с зубаткой?

– Зубоскалом, это ящерица ^[2], – улыбнулся муж, – а зубатка – рыба. Юрий Петрович объяснил, что эта ящерица водится в горах Памира. Они расположены в нескольких странах: в Таджикистане, Китае, Афганистане, Индии. Местные целители давно заметили, что ядом, который выделяет маленькое существо, можно лечить разные болезни. Но пресмыкающееся трудно поймать, оно ведет ночной образ жизни, прекрасно видит в темноте, от света фонаря убегает, на приманку не польстится. Трудная задача добыть юркое существо. Возможно, Мотя не слышал о зубоскале, он почти никому не известен.

– Я полагала, что Моисей лучший специалист по ядам, – вздохнула я.

Макс потянулся к молочнику.

– На каждого умного ученого найдется умнейший ученый. Юра упомянул, что яды Конуса и зубоскала действуют почти одинаково. Их легко перепутать.

Я взяла тост.

– Но твой знакомый, о котором я впервые услышала, не ошибся. Кто он?

– Юрий Петрович Деревянкин, – ответил Вульф, – пошел по стопам родителей, окончил медвуз, стал заниматься семейным делом. Он появился на свет, когда отцу исполнилось пятьдесят с лишним, а матери перевалило за сорок. Петр Юрьевич и Елена Ивановна – уникальные люди. Они русские, родились в семьях эмигрантов, жили и учились в Америке. Петр окончил биологический факультет, Елена химический и медицинский. Изъездили всю Африку, побывали в Индии, Афганистане. Некоторые их экспедиции срывались из-за местных войн, но ученые почти не сидели дома.

– Да чем они занимались? – спросила я.

Макс начал намазывать на хлеб масло.

– Они охотники за рецептами. Возьмем, к примеру, африканские страны. Там много своих болезней, о которых Европа-Америка понятия не имеют. Но есть и недуги, которые распространены везде. Например… ну… рассеянный склероз. Больного можно ввести в стойкую ремиссию, но сохраняется риск ухудшения состояния. Во многих странах люди принимают лекарства, которые не гарантируют полного выздоровления. А вот африканцы спешат к местному колдуну, тот варит зелье: хвост змеи, лапа паука, горсть земли, цветок… Что-то такое. Недужный встает на ноги и более не страдает рассеянным склерозом. Болезнь эту я приплел просто для примера, понятия не имею, вылечит ли ее шаман. Родители Юры общались с целителями Черного континента, собирали их рецепты. Они работали на крупную фармакологическую компанию, которая была крайне заинтересована в создании нового поколения медикаментов.

– Смешно думать, что местные колдуны имеют в арсенале мощные средства, – засмеялась я. – Сам сказал, что они используют хвост змеи, лапу паука, цветы…

Макс взял вилку.

– Аспирин появился на свет в тысяча семьсот пятьдесят седьмом году. Священник Стоун из графства Оксфордшир обратил внимание на то, что жители одной деревни используют во время простуды кору ивы. Стоун рассказал об этом в своем выступлении на заседании Королевского общества. В тысяча восемьсот двадцать девятом году француз, фармацевт Пьер-Жозеф Леру получил из окорья ивы вещество, которое назвал салицилом. Через десять лет итальянец Пириа сделал из салицила салициловую кислоту… И вот так, шаг за шагом, дело дошло до производства в тысяча восемьсот девяносто девятом году аспирина, который является ацетилсалициловой кислотой. Теперь это один из самых востребованных медикаментов в мире. Но начиналось-то все с коры ивы! С простого народного средства.

Деревянкины сделали немало интересных находок, они получали за работу щедрое вознаграждение, жили обеспеченно. Но не деньги являлись для них главным, они мечтали вылечить человечество. О ребенке задумались поздно, но успели произвести на свет сына. Юра пошел по стопам родителей, продолжил их дело. Он прекрасно разбирается в растениях, животных. Я отправил ему все анализы Ани. Деревянкин уверен – ей достался яд зубоскала.

– Если ящерица такая редкая, то как добыли отраву? – спросила я.

– На основе вещества, которое выделяет пресмыкающееся, создано лекарство, – пояснил Макс, – оно сейчас проходит клинические испытания. Возможно, энное количество препарата попало в руки постороннего человека. Юрий Петрович объяснил, что любое лекарство в случае превышения дозы может лишить человека жизни и что преступник плохо знает действие токсина зубоскала. Ему не стоило брать для осуществления своей идеи шоколад. Какао-бобы понижают действие данного яда, а порой сводят его почти к нулю. Деревянкин предположил, что злоумышленник служит в компании, создавшей препарат. Он имеет доступ к ампулам, которые пока не вышли на рынок.

– Их что, не учитывают? – изумилась я.

– Наоборот, за количеством выданного средства тщательно следят, – возразил Вульф, – но сотрудник, который ставит уколы, может подменить одну ампулу такой же, но с физраствором, который вводят контрольной группе. Плацебо и настоящий медикамент друг от друга не отличить. Испытуемые понятия не имеют, кто получает новое лекарство, а кто пустышку. Так всегда тестируют лекарства. Ты выяснишь, кто заказал сборную модель из шоколада, а мы возьмем список всех, кто имеет доступ к ампулам. Попробуем найти между ними связь.

– А если ее нет? – предположила я. – Если просто заплатили большие деньги и служащий дрогнул?

– Предстоит проверить состояние финансов всех, кто имеет доступ к испытаниям, – вздохнул Вульф.

– Работы надолго, – пригорюнилась я.

Макс отхлебнул кофе.

– Промышленный шпионаж весьма развит. В деле производства лекарств существует жесткая конкуренция. Компании предельно ограничивают число сотрудников, которые проводят испытания, много людей проверять не придется. Надо искать крупные покупки: дорогие машины, квартиры, дома или поспешно закрытые кредиты, поездки в разные страны…

– Навряд ли человек, заработав энную сумму за воровство, сразу бросится приобретать апартаменты, – усомнилась я.

Макс встал и понес пустую чашку к посудомойке.

– Лампудель! Мало кто способен ждать десять лет и только потом тратить деньги. Чаще всего их сразу используют.

Глава тринадцатая

– Себя хотите побаловать? – спросила молодая продавщица. – Или подарок ищете?

– У подруги день рождения, – улыбнулась я. – И как вы одна в магазине управляетесь!

– Легко, – прищурилась блондинка, – наш шоколад дорогой, поэтому покупателей мало. Простой человек как думает? Зачем платить по пять тысяч за коробку, если в любом супермаркете можно такую намного дешевле приобрести.

– Разве там шоколад найдешь? – скривилась я. – Не пойми из чего конфетки слеплены. Эмульгаторы, ароматизаторы, какао почти нет плюс начинка отвратительного качества. Плитку из настоящего шоколада дешево не продадут.

– Приятно встретить покупателя, который правильно суть вопроса понимает, – обрадовалась продавщица, – а некоторые заходят и начинают лаять: «Совесть у вас есть? Как не стыдно трюфелями по цене ракеты торговать». Когда я только начала работать, объясняла скандалистам: «Перед вами эксклюзивный товар. Попробуйте конфетку, и все поймете». Потом сообразила: бесполезно вступать в беседу с тем, кто вошел в зал с желанием поругаться, он меня не услышит.

– Коробка «Ассорти» продукт не первой необходимости, – поддакнула я, – не хлеб, не молоко, не детское питание. Без лакомства можно прожить. На мой взгляд, лучше раз в году купить набор настоящего шоколада, чем каждый месяц приобретать непотребство к чаю. Отложи деньги, которые хотела на конфеты из барахла потратить, незадолго до Нового года приди в элитный магазин, купи эксклюзивный набор для праздничного стола. Представляете, один раз мне пришлось угоститься конфетой «Радость зайца».

Я закатила глаза.

– Я попала в ужасное положение. Требовалась подпись одной тетки на документе. Пришла к даме в кабинет, она радушно показала на вазочку и предложила кофейку. Пришлось взять «зайку». Изыск напоминал замазку. Правда, я никогда ее не ела, но думаю, она такая же на вкус: липкая, до тошноты сладкая. И в начинку, похоже, песок насыпали. Фууу!

– Беее, – передернулась продавщица, – у нас такого нет. Как к вам обращаться?

– Евлампия, но все зовут меня Лампой, – привычно ответила я.

Продавщица окинула меня пристальным взглядом.

– Красивое имя! Очень.

– Вы первая так сказали, – улыбнулась я.

– Артемия, – представилась блондинка, – сокращенно Тема. Те, кто впервые мое имя слышит, тут же удивляются: «Артемий? Оно же мужское».

Я развела руками.

– Мы с вами почти сестры. Кое-кто говорит мне: «Дорогая Люстра». Для некоторых людей что Лампа, что торшер, что газовая горелка, все едино.

Артемия рассмеялась.

– Хотите кофе? А к нему презентацию новых конфет?

– Да! – воскликнула я, стараясь, чтобы в голосе звучала нефальшивая радость.

Кофе не мой напиток, уж и не помню, когда его в последний раз пила. А вот хорошие конфеты я обожаю.

– Через минуту будет готово! – пообещала продавщица и не обманула.

Передо мной появились чашечка и красивая тарелочка с маленькими шоколадками.

– Круглая с ореховой начинкой, прямоугольная с фруктовой, – объяснила Артемия.

Я взяла небольшой трюфель.

– Кладите в рот целиком, – посоветовала Тема, – он внутри жидкий.

Я послушалась совета и закрыла глаза.

– Ну как? – поинтересовалась Тема.

– Волшебно вкусно, – совершенно честно ответила я, – последний раз нечто подобное ела в магазине во Флоренции.

– У итальянцев даже на автозаправке кофе отличный, – кивнула Артемия. – Я до Флоренции не добралась. Прошлым летом в Милане две недели провела. Теперь попробуйте лимонную.

Я покачала головой.

– Спасибо. Вторая конфета перебьет вкус первой. Никогда не ем две подряд.

Артемия пришла в восторг.

– Уж отчаялась встретить женщину – истинную шоколадную гурманку. Минуточку!

Тема открыла шкаф и достала оттуда пустую коробку.

– Что хотите взять?

– Можно поставить на прилавок сумочку? – осведомилась я.

– Пожалуйста, – согласилась продавщица. – Ой, какая необычная, красивая, в виде ведра в авоське. Так оригинально, просто восторг. Где такую приобрели?

– В интернете, фирма «Стауд», – объяснила я, – давайте напишу название. Они не дешевые, но за них не просят бешеных денег. Эта стоила девять тысяч.

– Тут как с шоколадом, – кивнула Артемия, – если откладывать понемногу каждый месяц, то к Новому году получишь отличную торбочку.

Я вынула телефон.

– Вот их сайт, там много забавных моделей.

Мы с девушкой стали рассматривать фото.

– Вторая справа суперская, – восхитилась Артемия, – под крокодила.

– А рядом как из змеиной кожи, – отметила я, – думаю, к Рождеству они сделают скидки.

Минут десять мы оживленно обсуждали все, что демонстрировалось в Сети.

– Спасибо, Лампа, – сказала Тема, – некоторые женщины, если что достойное купят, никогда не расскажут, где брали. А вы другая. Сумки очень красивые. Но ваше ведерышко лучшее. Какие конфеты вы возьмете?

Я собрала коробочку среднего размера, подождала, пока Тема ее завернет в бумагу, перевяжет ленточкой, и задала вопрос:

– У вас еще продается шоколадный пазл?

– Он только под заказ, – ответила девушка.

– Вчера моя дочка ходила на день рождения, – сказала я, – детям предложили собрать шоколадный замок, а потом они его съели. Киса стала просить купить ей такой же. Мать именинницы объяснила, что приобрела его у вас. Случайно.

– Точно! Хорошо помню ту покупательницу, – кивнула Тема, – симпатичная женщина в дорогом тренче и шикарной обуви. Честно говоря, я не имела права отдавать ей коробку, невостребованные заказы только на следующий день в продажу поступают, но она так просила.

– Не помните, кто изначально заказал пазл? – задала я вопрос дня.

Артемия внимательно посмотрела на меня.

– Мы бронируем заказ по телефону.

– А как же предоплата? – удивилась я.

– Не берем ее, – пояснила продавщица, – шоколад не скоропортящийся продукт. Если кто-то не явится за коробкой, она дождется своего часа.

– Наверное, вы просите представиться тех, кто решил приобрести конфеты по телефону? – гнула я свою линию. – Фамилию записываете.

– Лампа, вы пришли узнать имя заказчика? – предположила Тема.

Скрывать правду мне показалось глупо.

– Да.

– А зачем вам этот человек? – не утихала продавщица. – Он совершил плохой поступок?

Я заколебалась, потом ответила:

– Нет. Скорей уж ему собрались причинить зло.

– Какое? – живо поинтересовалась девушка.

Глава четырнадцатая

Я замялась.

– Тема, я не имею права сказать вам правду. Могу лишь намекнуть. Тому, кто хотел купить пазл, грозит большая опасность. Надо предупредить его или ее, чтобы соблюдали осторожность.

– Вы не за конфетами пришли, – догадалась продавщица.

Честный разговор не стоило марать ложью. Я оперлась о прилавок.

– Нет. Мне необходимо узнать хоть какую-то информацию о клиенте. Но я очень люблю шоколад, впервые попробовала тот, которым вы торгуете, и непременно куплю коробку. Ваша продукция экстра-класса, я не прикидывалась, когда ее хвалила.

– Кто вы? – прямо спросила Артемия.

Я показала удостоверение.

– Частное детективное агентство, – пробормотала девушка.

– Его владелец Макс Вульф, мой муж, – объяснила я, – у нас на самом деле есть дочь, которую мы ласково называем Кисой.

Тема постояла пару мгновений молча, потом открыла ящик прилавка и вытащила тетрадь.

– Арникова Полина Сергеевна. Запишите ее телефон. Вернее, я сообщу вам номер, с которого нам сделали звонок, но ведь человек может воспользоваться чужой трубкой.

– Логично, – согласилась я, записывая цифры, – спасибо.

Артемия протянула мне пакет с коробкой конфет.

– Это вам.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Сколько с меня?

– Нисколько, – ответила блондинка, – это подарок.

– Роскошный презент, – воскликнула я, – но, Тема, хозяин заставит вас оплатить его.

– У всех фирм предусмотрены гостинцы для любимых покупателей, – возразила Артемия.

– Дары от кондитерского магазина обычно – крохотная шоколадка граммов пять, на ее обертке указано название торгового предприятия, – усмехнулась я, – а вы мне целую коробку вручили. Мне приятно, конфеты великолепные, но я не хочу, чтобы вашу зарплату урезали. Владелец магазина…

– Вся фирма, включая торговые точки, принадлежит моему отцу, – грустно уточнила Тема, – он пытается сделать из меня продолжательницу семейного бизнеса. Я сопротивляюсь, за что и угодила в магазин продавщицей. С папой не поспоришь, он полагает, что лучше меня знает, что мне надо. Но… я хотела стать…

Артемия замолчала.

– Кем? – полюбопытствовала я.

Девушка схватилась за голову.

– Ой! Выключила ли я плиту на кухне? Сейчас вернусь.

Артемия унеслась в подсобное помещение, через пару секунд оттуда вышла толстая тетка с прической «я упала с самосвала, тормозила головой». На незнакомке красовалось платье с глубоким вырезом, в котором виднелся необъятный бюст. Колыхая животом и с трудом передвигая опухшие ноги, она поинтересовалась:

– Чего ждете? Давайте покладу вам конфет! Че хотите? Кисленьких? Или других?

– Спасибо, – отказалась я, – меня обслуживает Артемия.

– Она уволилась, – заморгала толстуха.

Я растерялась.

– Только что здесь стояла.

– Не! Тему давно выгнали, – возразила незнакомка.

– Вы, наверное, шутите, – предположила я, – позовите Артемию.

– А что ее кликать? Туточки она, – прозвучало в ответ.

И тут меня осенило. Я натужно заулыбалась. Все понятно, толстушка не совсем вменяема. Почему она находится в магазине? Это не интересно, она в нем находится, и разговор надо вести иначе.

– Давайте позовем Тему, – тоном бездарного массовика-затейника завела я и крикнула: – Артемия, выходи!

Тетка повертела пальцем у лба.

– Чего орешь, она тут! Под прилавком.

С этими словами толстуха присела, через мгновение я услышала голос блондинки:

– Только отдохнуть устроишься, так кто-нибудь разбудит.

Я опешила, из-под широкой полированной доски, на которой стояла касса, показалась согнутая фигура, она выпрямилась.

– Тема! – ахнула я. – Толстая тетка… это…

Девушка похлопала себя ладонью по груди.

– Перед вами!

– С таким номером надо в цирке выступать, – пробормотала я.

– Меня обучал ас мгновенного переодевания, – заявила девушка, – потом настойчиво предлагал работать с ним на арене. Но я не для сцены училась.

– Как вы это проделываете? – поинтересовалась я.

– Специальные, прямо скажем, очень дорогие костюмы и длительные репетиции по отработке автоматизма их надевания, – улыбнулась Тема. – В юном возрасте я прочитала книгу про Шерлока Холмса, увлеклась детективами, проглотила все, что можно было купить, и отчаянно захотела сама расследовать преступления. У папы есть близкий друг, высокий полицейский чин. Лет в десять я сообщила ему о своей мечте. Иван Васильевич провел со мной беседу, как со взрослой. Рассказал, что женщин в МВД уважают, но им лучше сидеть в отделе, куда приводят несовершеннолетних нарушителей. И работа следователя не так прекрасна, как это описано в литературе. Кража белья с веревок, пьяная драка, муж жене нагрубил, а та его сковородкой убила… Вот такие дела в основном. Карьеру бабе сделать трудно. Про выходные, общение с семьей придется забыть. Если выйду замуж, супруг от меня скоро удерет, потому что он хочет борща, котлет и женщину вечером в теплой кровати. А получит бесконечные сосиски-пельмени, и в районе полуночи вторая половина на помойку с задержанным поедет следственный эксперимент проводить. Почему ночью? Так днем машины не было для перевозки подозреваемого. Какой муж долго это терпеть станет? Он от меня сбежит. В результате сидеть мне всю жизнь в душном кабинете, семьи нет, карьера не удалась.

Тема засмеялась.

– Иван Васильевич мое желание притушил, я-то мечтала стать Ниро Вульфом! Или, на худой конец, Арчи Гудвином ^[3]. Разбираться, по какой причине баба мужика кухонным инвентарем уконтрапупила? Не хочу! Потом меня осенило – Ниро был частным детективом! А у них-то дела интересные. Но кто возьмет на работу девушку, которая ничего не умеет? И я стала учиться. Сказала маме: «Хочу стать чемпионкой по стрельбе». Пошла в спортивную секцию…

Артемия начала загибать пальцы.

– Теперь я умею отлично управляться с разным оружием, бегаю быстрее антилопы, занималась альпинизмом, окончила театральное училище, курсы стилистов-гримеров, освоила мгновенное переодевание. И в придачу у меня фотографическая память. Если посмотрю один раз на документ, то он у меня в мозгу навсегда отпечатается. И что? Отец сказал: «Тебе не три года, хватит дурака валять, пора, наконец, семейным бизнесом заняться. И вот я перед вами за прилавком маячу. Так сказать, в наказание. Категорически отказалась заниматься пиаром и рекламой конфет. Я про них все знаю, шоколад мне неинтересен. План такой. Папу я заранее злить не хочу. Вот найду место и объявлю: ухожу, живу самостоятельно. Если сейчас ему это заявлю, то я окажусь на улице без денег. Костюм для мгновенного переодевания сегодня взяла с собой, потому что вечером собралась идти в агентство «ОХР».

– Не слышала о таком, – призналась я.

– Маленькое, не особенно успешное, но надо с чего-то начинать, – пожала плечами Тема, – в крупных бюро сразу отказывают со словами: «Без опыта не берем».

– Отдел персонала отбирает кандидатов на должность, – вздохнула я, – сотрудники действуют по инструкции. Им велено не допускать до интервью человека без опыта? Значит, он никогда перед Вульфом не предстанет. В принципе, это правильно. Обучать с нуля кого-либо это долго, не все хотят заниматься преподавательской деятельностью. Но вы способны проделать то, чего не умеет большая часть агентов. Лично у меня смена джинсов на юбку займет минут десять. А вы ухитрились молниеносно превратиться в другого человека, иная речь, осанка, походка… Но Макс про ваши таланты никогда не узнает, потому что отдел персонала вас отфутболит. Я уверена, вы понравитесь Максу, трюк с переодеванием его точно приведет в восторг. Нет проблем привести вас к нам домой для демонстрации всех умений. Но если Вульф примет решение взять вас на службу у нас дома, то большинство сотрудников сочтет, что вы моя подруга. Мне до сих пор порой приходится слышать: «Ну, что Евлампия может? Она опять продемонстрировала ум и сообразительность? Да ладно! Лампа супруга Макса, он ей все объяснил, баба повторяет на совещании слова мужика». Вам надо самой попасть к Максу.

У Артемии загорелись глаза.

– Подстеречь его на улице?

Я прищурилась.

– Слушайте! Я придумала кое-что поинтереснее.

Глава пятнадцатая

Когда я вошла в кабинет Костина, там за большим круглым столом сидело несколько совершенно незнакомых мне людей. Увидев меня, Володя обрадовался.

– Лампа! Ты быстро добралась.

– Удивительно, но я не попала ни в одну пробку, – улыбнулась я.

– Отлично, можем начинать, – Володя обвел взглядом присутствующих. – Разреши представить тебе новых членов нашего коллектива. Эксперт Михаил Юрьевич Вуколов.

Темноволосый мужчина лет сорока встал.

– Добрый день.

– Рада познакомиться, – ответила я и устроилась около Костина, а тот продолжил:

– Николай Игоревич Махонин – заведующий департаментом компьютерного поиска.

Вуколов опустился в офисное кресло. Два других человека не пошевелились. Один из них, похоже, справил пятидесятилетие, второй выглядел школьником, у него на голове буйно кудрявились рыжие волосы, на лице была россыпь веснушек, на носу сидели очки. Парень уставился в открытый ноутбук.

Володя чуть повысил голос:

– Николай Игоревич!

Сотрудник постарше коснулся руки того, кто увлекся созерцанием экрана.

– Вас зовут!

Парень поднял голову, снял очки, вместо них посадил другие, взяв их со стола, уронил их, поднял, почесал макушку и сказал:

– Как меня зовут? Николаша!

Мне стоило больших усилий не рассмеяться.

– Очень приятно, Евлампия.

Юноша опять уронил очки.

– Здрассти!

Костин продолжил:

– Константин Львович Энтин, психолог.

Мужчина, который отвлек Николая от компьютера, улыбнулся.

– К вашим услугам.

– Отлично, – обрадовался Володя, – все познакомились, начинаем. Николай Игоревич! Ау!

Энтин посмотрел на Костина.

– Думаю, надо иначе. Николаша!

Парень уронил очки на клавиатуру, схватил другие.

– Тут! Слушаю. Начинаю! Господин Костин…

Я не выдержала.

– Нам предстоит работать вместе. Я ни в коем случае не призываю вас к амикошонству, но предлагаю: меня можно и нужно звать Лампой. К Костину лучше обращаться – Владимир. Махонину, похоже, нравится, когда его называют Николашей.

– Меня вполне устраивает Михаил, Миша, – быстро добавил Вуколов.

– Константин – прекрасное имя, – подхватил Энтин.

– На том и порешили, – обрадовалась я.

– Николай, продолжайте, – попросил Костин.

– Владимир поговорил с Лампой и велел найти Арникову Полину Сергеевну, – затараторил парень, со скоростью молодой макаки меняя свои очки. – Ох, простите, эти не подходят.

Компьютерщик схватил сумку, которая висела на спинке его кресла, порылся в ее недрах, вытащил два футляра, добыл из одного третью пару очков и обрадовался.

– Наконец-то я прекрасно вижу!

– Отличная новость, – с самым серьезным видом заметил Вова, – слушаем вас.

– Арникова Полина Сергеевна умерла в начале девяностых, – сообщил юноша, – совсем маленькой, едва ей восемь лет исполнилось.

– Так, – протянул Костин.

– Времени на поиски у меня было немного, пока я раздобыл лишь поверхностные сведения, – смутился юноша, – непременно их дополню. Мать – проводница в поездах дальнего следования. Отец – носильщик на вокзале. Наверное, у ее родителей не было особых средств.

– Ошибочное мнение, – возразил Константин Львович, – в ваших источниках, случайно, не указано, по каким направлениям ездила мамаша Полины?

– Она работала на Казанском вокзале, – уточнил компьютерщик.

– Крым, Новороссийск, Урал, Средняя Азия и, конечно, Казань, – перечислил психолог. – Определенно, я что-то забыл, но хватит и того, что помню. В поезде дальнего следования непременно есть вагон-ресторан, а в нем холодильники. Весной из Крыма в Москву доставляли ранние овощи, кое-какие фрукты и дорого продавали своим покупателям. Самолетом довезти было быстрее, но договориться о провозе в лайнере трудно. Урал – это нелегально добытые самоцветы, а еще завод, который производил оружие. Средняя Азия просто Клондайк для торговцев наркотиками. Я вспомнил крохотную часть нелегального бизнеса, которым всегда занимались проводники.

– Чай с содой! – воскликнула я. – Моя мама панически боялась летать, мы ездили с ней в Коктебель на поезде. Мамуля всегда просила не чай, а пустые стаканы. Заварку она брала с собой, потому что проводники насыпали в чайник чуть-чуть листа, добавляли соду, и получался роскошный темно-коричневый, якобы крепкий напиток.

Энтин усмехнулся.

– Еще белье, его могли не отдавать в стирку, просто погладить, выдать пассажирам, а деньги за пользование им положить себе в карман. Но эти ухищрения – мелочовка. Кое-кто из сотрудников железной дороги делал миллионы на наркотиках, оружии, самоцветах. Тихая проводница брала в Казахстане у хмурого мужика матрас, самый простой, стеганый, ватный. Сомневаюсь, что их сейчас выпускают, а в советское время других не было. Проводница стелила его в служебном купе на свою полку, закрывала бельем, одеялом и ехала в Москву. Таможни на границе между союзными республиками не было. Милиция в поезд входила только по вызову начальника состава, ну, например, снять с поездки пьяницу-дебошира. После утомительного пути состав тормозил в Москве на перроне, в купе проводницы входил тот самый хмурый дядька, он ехал в другом вагоне, брал матрас и выносил его. Проводница показывала ему носильщика, который соглашался сопроводить пассажира к остановке такси. Со стороны ситуация выглядела обыденно: кто-то купил новую постельную принадлежность. Какие тут подозрения? Но на самом деле в матрасе хранилось большое количество анаши, которая в обилии росла в Средней Азии. Местные дамы превращали ее в набивку, простегивали матрас, и тот отправлялся в далекое путешествие. В Средней Азии конопля продавалась вениками, стоила копейки. В Москве дилеры торговали марихуаной, положенной в спичечный коробок, он стоил намного дороже веника. Не очень дорогой в Средней Азии матрасик в столице СССР превращался в золотой. Понятное дело, что все звенья цепочки: хмурый мужик – проводница – носильщик – таксист, который потом вез груз к дилеру, являлись членами одной группировки и получали деньги.

– Девочку убили в начале девяностых, – напомнил Николаша, – советской страны уже не было!

– Это время полного беспорядка, беспредела, активизации преступных элементов, – вздохнул Володя, – но вокзалы-то работали. Константин прав, отец-носильщик, мать-проводница, вероятно, являлись частью цепочки доставки наркотиков. Малышка могла поплатиться за бизнес родителей.

– Хорошие деньги, полученные нехорошим путем, не всегда приносят их владельцам радость, – кивнул Костин. – Николай, вы нашли Полину Сергеевну Арникову в числе мертвых. Но, возможно, у нее есть тезка, взрослая женщина, и она в полном порядке!

Чтобы посмотреть на Володю, Николаша снова устроил жонглирование очками.

– Полины нет, есть Арникова Нина Сергеевна, ее ровесница, у них одна дата рождения и год совпадает.

– Близнецы, – догадался Михаил, – одну девочку убили, а вторая, наверное, хорошо спряталась, вот и осталась жива.

– Не нашли, – согласился Володя, – или ребенка дома не было, или не знали, что дочек двое. Работал я когда-то давно по одному делу, тоже в девяностые годы. Братки ворвались в квартиру, всех членов семьи, включая малолетних детей, убили. Спасся лишь мальчик семи лет. Помню, как он у меня в кабинете рыдал: «Дяденька, мама велела Вадику, старшему брату, в магазин пойти, а он поленился, пообещал мне шоколадку, если я сбегаю. Я и пошел. И как он мне теперь ее отдаст?»

Я вытаращила глаза.

– Он переживал из-за конфеты?

Костин развел руками.

– Первоклассник. Я послал в ларек оперативника, тот купил мальчику пакет всякой сладкой ерунды. Дети порой оценивают события иначе, чем взрослые.

– Арникова Нина работает неподалеку от офиса, в котором мы сидим, – продолжил Николай и осекся. – Слушайте, они все умерли! И мать, и отец! Скончались в день рождения Полины и Нины.

Глава шестнадцатая

– Магазин конфет? – удивилась стройная женщина. – Я не ем сладкое!

– Шоколад часто покупают для подарка, – сказал Константин Львович.

Нина сдвинула брови.

– Мне отводят сорок пять минут на обед, и уж поверьте, старшая медсестра стоит у двери с часами. Если я на десять секунд опоздаю, она на меня пожалуется. По телефону мне сказали, что речь пойдет о звонке моей сестры Полины, которая хотела купить конфеты. Но это полная ерунда, девочка давно погибла. Наверное, телефон принадлежит ее тезке.

– Второй Арниковой Полины Сергеевны не существует, – остановила я собеседницу.

Нина отвернулась к стене.

– Хотите сказать, что кто-то заказал от имени покойной шоколад в магазине, а потом не взял его?

– Пока что ситуация выглядит так, – согласилась я.

Арникова понизила голос.

– Не кричите. Мы сидим в кафетерии клиники, тут повсюду любопытные уши и жадные глаза коллег. Не больница, а просто коммуналка, все друг за другом шпионят, сплетничают. Одна радость – платят хорошо, вовремя и больные богатые, на чаевые не скупятся. Если сейчас подойдет кто-то из наших, то вы мой…

Нина посмотрела на Энтина.

– …дядя, а она тетя.

– То есть моя жена, – кивнул Константин Львович. – Приятно хоть на короткое время оказаться в роли супруга красивой женщины.

– Значит, вы не делали заказ? – вернула я беседу в рабочее русло.

Арникова неожиданно засмеялась.

– Я медсестра. Что пациенты чаще всего нам, уходя из больницы, дарят? Угадайте с трех раз.

– Конфеты! – хором произнесли мы с Константином.

– Ай, молодцы, – засмеялась Нина, – давно на сладкое смотреть не могу, не то что его есть. Дома полный шкаф коробок. Если кому набор подарить нужно, оттуда беру.

– Как вы думаете, почему некто воспользовался именем Полины? – осведомилась я.

Арникова обхватила пальцами стакан сока.

– Нам по восемь лет было, когда родители и Поля погибли. Иногда я думаю: кабы не родинка, лежать бы мне давно на кладбище.

Собеседница показала на маленькое пятнышко у себя на левой щеке.

– Я не жила с родителями.

– Как так? – удивилась я.

Нина оперлась локтями о столик.

– У Ирины Петровны, моей биологической матери, была сестра, Надя. Девочки были очень похожи, несмотря на то, что их разделяло несколько лет. Ира вышла замуж за Сергея, а Надя за Николая. У первой родились две девочки: Поля и Нина. А у второй одна Наташа. Мы здоровые, никаких проблем ни с чем. До нашего появления на свет мама ездила по стране, она работала проводницей на железной дороге. А папа носильщиком. Но с двумя детьми из дома надолго не отлучишься. Мама придумала на дому вязать. Нам с сестрой было несколько месяцев от роду, когда Наташа, почти наша ровесница, умерла. Она появилась на свет с тяжелой патологией, странно, что сразу не скончалась. Николай от супруги сбежал, когда понял, что в семье появился тяжелый инвалид. В придачу ко всем несчастьям Надя узнала, что больше не сможет забеременеть.

Надежда в слезах прибежала к сестре, она так рыдала, что Ирина предложила ей взять на воспитание одну из своих двойняшек, Надя выбрала Нину, у которой на щеке была родинка.

Отдавая малышку любимой сестре, Ира сказала:

– Мы же одна семья, будем девочек вместе воспитывать.

Но у Нади оказались иные планы, она не собиралась сообщать Нине правду, всеми силами избегала общения с Ирой, Полиной и Сергеем. Надежда постаралась уничтожить всякое сходство с Ириной. Она покрасила волосы в темный цвет, укладывала их в высокую прическу, почти ничего не ела. И в результате совершенно перестала походить на полненькую, всегда коротко стриженную Иру.

Нина замолчала, потом продолжила:

– Понимаете, я тогда была маленькой. Честно говоря, не очень хорошо помню, как события развивались. Путаются они у меня в голове. О том, что Надежда меня фактически отняла у родной семьи, я узнала случайно в восемь лет. И… лучше пойду по порядку.

Незадолго до восьмилетия Нины к Наде приехал мужчина, они сначала разговор вели тихо, потом разгорелся скандал. Незнакомец закричал:

– Я забираю Нину.

Девочка тогда еще понятия не имела, что Надежда ей не родная мать, не подозревала о существовании сестры-близняшки. Она испугалась, решила, что дядька хочет ее украсть, и спряталась. Когда мужик ушел, Надежда нашла девочку и сказала ей:

– Мы с тобой поедем в гости. У меня есть сестра, которая не хотела с нами общаться. А теперь изменила свое решение. У нее есть дочь, твоя ровесница, вы друг на друга очень похожи. Не бойся, никто тебя не отберет.

Нина потерла лоб.

– Смутно все помню. Квартира, девочка, просто моя копия. Женщина, тот мужик, что приходил к нам. Сначала вроде все мирно шло, потом скандал разразился. Та девочка убежала к соседке, я бросилась на лестницу. Из другой квартиры выскочила тетка, втащила меня к себе… Я удрала… Ужас полный! Вроде так все было. Мы уехали домой. Надежда сказала: все будет хорошо, но она ошиблась. Через несколько дней пришли к нам из милиции, увели Надежду Петровну, меня отправили в детдом.

Нина вздрогнула, помолчала, затем опять заговорила, я старалась не пропустить ни одного слова.

Девочка не понимала, что происходит, звала маму, плакала, отказывалась от еды и в конце концов попала в больницу. Врач, который ее лечил, сначала отмахивался от всех вопросов, потом сказал:

– Тебе лучше успокоиться, иначе надолго задержишься в клинике. Если начнешь кушать, объясню, где твоя мама.

Нина схватила тарелку, мигом опустошила ее и потребовала:

– Говорите.

Доктор сел на табуретку.

– Меня зовут Владимир Николаевич. Ты уже не маленькая.

– Да, я большая, – согласилась Нина.

– Поэтому буду беседовать с тобой не как с ребенком, – продолжил врач. – Ты знаешь, что такое тюрьма?

– Туда сажают преступников, – сообщила девочка, – плохих людей.

– Иногда закон нарушают и нормальные члены общества, – медленно произнес педиатр, – порой у порядочного человека отказывают нервы. И он совершает нечто страшное, как Надежда Петровна.

– Моя мама в тюрьме? – догадалась Нина.

Глава семнадцатая

– Нет, – пробормотал врач, – она ничего плохого не совершила. Я веду речь о Надежде Петровне.

– Я про нее и спрашиваю, – прошептала Нина, – про маму!

Владимир Николаевич покраснел.

– Наломали дров дураки, а я решил малышку утешить. Идиот. Ну, раз начал, надо продолжать. Нина, тебя родила Ирина Петровна…

– Знаю, – остановила его девочка, – но я ни ей, ни отцу не понравилась, поэтому они меня отдали Надежде Петровне. Себе оставили Полину, от нее отец и мать в восторге были.

– Не совсем так, – произнес незнакомый голос.

Нина подняла голову, в палату вошел еще один мужчина, тоже в халате, но девочка почему-то сразу поняла – он не врач.

Владимир Николаевич встал.

– Сохранение тайны порой не облегчает, а усугубляет состояние больного. Она согласилась поесть, если ей расскажут правду.

Незнакомец сел на вторую табуретку.

– Нина, я Геннадий Николаевич. Но ты зови меня дядя Гена. Я тоже хочу рассказать тебе все по-честному. Твоя родная мама Ирина и папа Сережа очень любили близнецов, которые у них родились. Но Ирина еще обожала свою младшую сестру Надю. Разница в возрасте у них была пять лет, Ира всегда опекала младшенькую, баловала ее. Родители девочек тоже больше внимания уделяли Наде. К сожалению, твои бабушка и дедушка по материнской линии рано умерли. На момент их кончины Ире едва исполнилось восемнадцать, она мечтала стать терапевтом, отлично училась, поступила в мединститут, сдала обе сессии, первого сентября она должна была продолжить обучение на втором курсе, но не удалось. Родители стали жертвами пьяного шофера грузовика. Наде в то время было тринадцать лет, ее собрались передать в детдом. И тогда Ира бросила учебу, оформила опекунство, пошла работать. Она пожертвовала своим образованием, чтобы младшая сестра не очутилась в приюте. Ира всегда заботилась о Наде. Поэтому старшая сестра так и не стала доктором.

Геннадий Николаевич внимательно посмотрел на Нину.

– Тебе сейчас будет неприятно услышать правду. Но когда у Ирины и Сергея родились близнецы, Надя поставила условие: или ей отдают одну девочку, или она совершит самоубийство. Ира и Сережа с трудом уговорили младшенькую чуть-чуть подождать, объяснили: ребенку необходимо грудное вскармливание. Наверное, они надеялись, что у Надежды пройдет истерика, но просчитались. Надя поселилась у старшей сестры дома, разрешила ей кормить Нину, а как только девочку перевели на кашу, увезла малышку к себе, резко прекратив общение с родственниками. Ира и Сергей спустя пару месяцев стали просить Надю вернуть им дочь. Отец говорил:

– Ну, хватит, это же наш ребенок. Тебе позволили с ним повозиться, но пора и честь знать.

Надежда делала вид, что не слышит эти речи. Сергей несколько раз приезжал к свояченице, но та не открывала дверь. Прошло почти восемь лет, когда отец смог попасть в квартиру. Почему настоящие родители не обратились в милицию, не заявили о похищении малышки? Ну, они сами дали Наде девочку на время, кражи младенца не было. И за удержание малышки Надежде могло сильно влететь, а Ира категорически не хотела причинять сестре неприятности.

– Мама по-иному рассказала, – перебила следователя Нина, – вы меня обманываете.

Геннадий посмотрел на Владимира Николаевича.

– Нина, мы пытались объяснить, что Надежда отняла тебя у родителей, – тихо сказал доктор. – Те не один год уговаривали ее вернуть им дочь. В конце концов терпение у твоих родителей лопнуло. От Нади потребовали в трехдневный срок отдать тебя, в противном случае пообещали написать заявление в милицию. Надежда привезла тебя в гости, разразился скандал. Надя унеслась домой с воплем: «Она моя дочь, никому не отдам Ниночку». В день рождения девочек Ира, Сергей и Полина получили редкий по тем временам подарок. Утром раздался звонок в дверь, отец семейства открыл створку. На площадке стоял подросток лет пятнадцати, он протянул Сергею коробку и затараторил:

– Здрассти, дядя Сережа, тетя Надя попросила передать вам подарок к празднику. Они с Ниной приедут после пяти. У них будут сумки с подарками. Поэтому она попросила меня помочь. Вот. Это для Поли, пусть она всех угостит!

В коробке оказался сборный замок из шоколада и много разных фигурок. Конечно, Полина пришла в полный восторг. Она быстро сложила замок, потом они с родителями попили чаю, полакомились шоколадом, он оказался очень вкусным. Тут надо уточнить – Сергей не употреблял алкоголь! Вообще ни капли. Принципиально. Но он обожал сладкое, жена и Полина тоже были сластенами.

В пять часов семья накрыла стол, все ждали Надю и Нину, но те не явились. Ира позвонила сестре, та понесла какую-то чушь, объяснила: «Мы не приедем, девочка заболела». Сергей потерял самообладание, кинулся к свояченице и… умер на лестнице у двери квартиры Надежды.

А за час до того, как Сергей свалился без сознания, некая Арина Борисовна вызвала «Скорую помощь». Когда врачи приехали, они обнаружили в квартире два тела – женщины и девочки. На лестничной клетке рыдала соседка, она жила в расположенных рядом апартаментах, была подругой Иры.

Нина прервала рассказ и посмотрела прямо мне в лицо.

– Одновременная смерть всех членов одной семьи вызвала подозрение у милиции. Сделали вскрытие, в крови Сергея, Ирины, Полины обнаружился яд. Как мне объяснил Геннадий Николаевич, отраву обнаружили случайно. Простите, я плохой химик, хоть и старательно изучала эту науку в училище, но почти ничего из учебника не помню. Вроде сделали тест на стрихнин или мышьяк, или искали что-то еще, анализ показал отсутствие яда, который пытались найти, но нашли что-то другое. Я уже извинилась за свою безграмотность. Какой гадостью отравили семью, так и не выяснили. Меня из больницы сразу перевели в детдом. Ничего плохого об интернате сказать не могу. Там работали прекрасные люди, они любили детей. Нас не обижали, сытно кормили, учили, одевали-обували, даже баловали. Директор сделала все, чтобы я получила квартиру родителей, она кооперативная, весь пай отец успел выплатить. И, как выяснилось, я была там прописана. Арина Борисовна, та самая соседка, подруга Ирины, зорко следила, чтобы в апартаменты кого-нибудь незаконно не подселили. Жилье ждало меня до выпуска из детдома. Я очень благодарна Терентьевой, но поселиться в тех четырех комнатах не хотела, продала их, приобрела такие же по размеру апартаменты в другом районе. Вот такая история.

Нина начала вертеть в пальцах чайную ложечку.

– Я постаралась закопать как можно глубже воспоминания о своем детстве-отрочестве. И вдруг появляетесь вы с рассказом о том, что давно покойная Полина заказала шоколадный складной замок для совершенно незнакомой мне женщины. Я в шоке. Вернее, я в состоянии, которое сильнее шока!

– Вы так обстоятельно изложили эту историю, – произнес Энтин, – похоже, кто-то вам подробности рассказал.

– Я уже говорила: Геннадий Николаевич Костромин, – напомнила собеседница.

– Удивительно! Следователь сообщает ученице младших классов детали о гибели ее семьи, да еще такие, от которых взрослой женщине дурно станет, – поморщилась я. – Знаю, что у некоторых сотрудников МВД случается профессиональное выгорание. Они перестают испытывать жалость, сострадание. Но вывалить такую информацию испуганному ребенку, который находился один в больнице!

Глава восемнадцатая

– Нет, нет, нет, – перебила меня медсестра, – Костромин прекрасный человек. Мы с ним встречались не один раз. Он вел себя крайне деликатно. То, что Надежду арестовали, а потом осудили за смерть сестры и ее мужа, я узнала не сразу. Извините, я нервничаю, поэтому говорю невпопад, кое-что пропускаю. Придя ко мне впервые в палату, следователь сообщил, что Надежда Петровна плохо себя чувствует, она не может меня проведать. Информация о смерти Ирины, Сергея, Полины доносилась до меня частями, аккуратно. По малолетству я не заметила в ней несостыковок. Перед отправкой в детдом мне сообщили, что Надежда умерла. От стресса. Инфаркт у нее случился. Лет в четырнадцать я стала задумываться о своей семье, задавать вопросы директору интерната. И в конце концов Костромин приехал в детдом. Вот тогда и состоялся предельно откровенный разговор. Я узнала, что отраву Ирине, Сергею и Полине прислала Надежда, ее быстро вычислили, посадили. Она умерла в заключении. Костромин не сомневался: женщина, которая отняла девочку у родной матери, имела серьезные психические проблемы. Но экспертиза признала ее вменяемой. У докторов оказалось свое мнение.

У меня запищал телефон, пришло сообщение на Ватсап. Но читать его во время беседы я не стала.

– Кто кроме сотрудников милиции мог знать обо всей этой ситуации? – спросил Энтин.

Нина пожала плечами.

– Я не жила с родителями, понятия не имею об их друзьях. Про соседку узнала, потому что Костромин рассказал. Поговорите с ней. Хотя… – Нина отвернулась к окну, – тьма лет прошла, она небось давно умерла. Мне не по себе. Кто и зачем прикинулся давно мертвой Полиной? Почему именно от ее имени сделали заказ? Логичнее уж от моего, я-то жива.

– В кондитерском магазине не спрашивают документов, – начала я рассуждать вслух. – Человек просто называет фамилию, оплачивает покупку, и готово. А заказ, как правило, делают по телефону.

– Жаль, что ваша знакомая оказалась в больнице, – протянула Нина, – но… получается… кто-то слышал про ту давнюю историю и решил зачем-то ее повторить? Сделал заказ от имени Полины на шоколадный сборный замок с его обитателями. Интересно, кому торт предназначался? И почему его не забрали?

У Нины затрезвонил телефон, она глянула на экран.

– О господи! Опоздала! Меня уже ищут! Хорошо, что коллега меня прикрыла и предупредила. До свидания.

Нина вскочила, направилась к двери кафе, потом поспешно вернулась.

– Если что-то выясните, расскажите мне.

– Конечно, – пообещала я.

Нина убежала, я посмотрела сообщение, которое недавно прилетело на Ватсап, не поверила своим глазам, прочитала текст еще раз.

– Что случилось? – напрягся Энтин.

– Моисей Зильберкранц покончил с собой, – промямлила я. – Этого просто не могло произойти. Никогда.

Я нажала на экран, не успела ничего произнести, зазвучал голос Макса.

– Ошибки нет, Мотя мертв.

– Боже, – выдохнула я. – Он оставил записку?

– «Больше не могу. Устал. Болен», – процитировал Вульф. – Вы где?

– В кафе при медцентре, в котором работает Нина Арникова, – шепнула я.

– Приезжай, – попросил муж.

– Куда? – уточнила я.

– Домой к Моте.

– Он там? – испугалась я.

– Пока да, но ты посидишь на кухне, в комнату не пойдешь, его не увидишь. Мотя нормально выглядит, вроде как спит. Скорей всего, он принял какой-то яд, который обеспечил ему спокойную кончину. Не знаю, правда, существует ли такая отрава.

– Скоро появимся, – пообещала я и пошла к выходу. – Зильберкранц совершил самоубийство. Вульф попросил приехать.

Энтин поспешил за мной.

– Врач ваш друг? – спросил он, когда мы сели в машину.

– Скорей знакомый, а вот мой муж часто общался с ним, – объяснила я. – Моисей профессор, автор множества книг, уважаемый специалист, один из лучших по ядам. До недавнего времени я считала его уникальным профессионалом. Но в случае со Славиной Моня допустил ошибку, сказал, что яд, которым пытались убить Анну, выделяет улитка Конус. Однако другой, тоже очень известный профессор, токсиколог, пояснил, что применили отравляющее вещество, которое выделяет зубоскал, мало кому известная ящерица. Юрий Петрович, правда, подчеркнул, что эти яды легко можно спутать. Но что-то мне подсказывает: деликатный Деревянкин просто не хотел «топить» коллегу. Моисей совсем не походил на человека, который способен совершить суицид.

– Никто точно не знает, что у другого человека спрятано в глубине души, – заметил Константин Львович. Несмотря на банальность, высказывание это верное.

– Зильберкранц был очень уверенным в себе человеком, – сказала я, – он всегда давал понять: я умнее всех, слушайте меня. Я не так часто с ним общалась, но поняла, что чужое мнение Моисея никак не волновало. Вообще. Он считал себя истиной в последней инстанции. Никак не могу пока говорить о нем «был»!

– Лампа, то, что вы сейчас сообщили, свойственно очень неуверенным в себе людям, – возразил мой спутник, – только они горячо отстаивают собственное мнение по любой проблеме. Если человек уверен в себе, он вступает в перепалку исключительно по жизненно важному для него вопросу. Ну, например, кому-то из ваших близких врач посоветовал отложить операцию, а вы уже успели поговорить с разными другими докторами, получили их мнения, и возражаете: «Нет! Я точно знаю, что вмешательство необходимо провести срочно».

И разгорается спор, в котором госпожа Романова не уступает, потому что речь идет о жизни дорогого ей человека. Ведь вы так поступите?

– Конечно, – подтвердила я.

– А как насчет певца Бананова? – прищурился Энтин.

– Ни разу о нем не слышала, – удивилась я.

– Я выдумал эту фамилию, – объяснил Константин Львович. – Предположим, вы в машине слушаете его песни. И кто-то вам говорит, что парень постоянно поет про танки. Вы в курсе – это неверно, Бананов голосит про цветы, о чем вы и сообщаете собеседнику. Тот же размахивает руками, кричит: «Глупая ты! Я все творчество Бананова наизусть выучил! Я прав! Я всегда точно знаю!» Ваша реакция на такое заявление?

Я свернула в переулок.

– Кивну, скажу: «Извини, наверное, я перепутала» – и прекращу разговор. Какая мне разница? Если собеседнику до смерти хочется победить в споре, то пожалуйста. В такой ерунде я всегда уступлю. А вот в рабочих вопросах, если я пойму, что Константин Львович не прав, вежливо скажу ему об этом и буду отстаивать свою точку зрения. Может, у Моисея и правда был комплекс неполноценности? Его очень будировало чужое мнение. Не припомню человека, с которым бы Зильберкранц искренне согласился. Порой Моисей произносил: «Ну, ладно, вы правы». Но лицо его при этом принимало такое выражение, что становилось понятно – профессор не стал спорить с оппонентом по каким-то своим никому не ведомым причинам, он согласился с собеседником, но сам в его правоту ни на грош не верит. Мы приехали.

Я притормозила около минивэна с надписью «Экспертиза», вышла из машины, и ко мне быстро подошел полицейский в форме.

– Уберите тачку, – буркнул он.

– У меня ее нет, – парировала я, – езжу на автомобиле.

– Отгоните машину, – начал сердиться парень.

– Здесь нет знака, запрещающего стоянку или остановку, – возразила я.

– Сказано, уезжай, значит, выполняй, – разозлился юноша.

Из подъезда вышло несколько хмурых мужчин. Впереди всех шел полковник Филиппов, давний друг Макса.

– Вадик, – обрадовалась я. – Где Вульф?

Филиппов помахал мне рукой и приблизился к машине, парень в форме исчез с такое скоростью, что могло показаться, будто он провалился сквозь землю.

Глава девятнадцатая

– Макс в квартире. Как дела? – спросил Филиппов, подходя ко мне.

– Не особенно хорошо, если учесть, что произошло с Моисеем Абрамовичем, – вздохнула я. – Знакомься, Константин Львович Энтин, наш психолог.

– Рад встрече, – кивнул друг Макса. – Энтин? Лев Константинович, случайно, не ваш отец?

Мой спутник улыбнулся.

– Именно так.

Вадик расплылся в улыбке.

– Могучий человек был!

– Почему «был»? – удивился Константин. – Таким и остался. Недавно новую книгу выпустил.

Филиппов изумился:

– Он жив?

Я незаметно толкнула полковника в бок. Отличный вопрос! Не каждый такой задаст. Константин Львович сохранил невозмутимый вид.

– Отец в рабочем состоянии, читает лекции, пишет учебники, ведет семинары, берет аспирантов. Я с трудом упросил его нанять шофера.

– Офигеть! – по-детски отреагировал Вадик. – Когда я у него учился, он был уже немолодой.

Энтин сделал шаг в сторону.

– Для студентов профессор всегда старик. К тому же у Льва Константиновича густая борода, она визуально его старит. Отцу недавно исполнилось сто четыре года.

– Офигеть! – повторил Вадик. – Передайте ему от меня привет. Очень хочется его увидеть.

– В чем проблема? – удивился Энтин. – Он по-прежнему любит читать лекции с утра пораньше. Приезжайте в любой день к полудню в институт, зайдите на кафедру и увидите там моего отца. Он с понедельника по четверг в вузе, уезжает домой в четырнадцать часов.

– Офигеть, – словно заезженная пластинка, твердил Филиппов.

– Вадим Николаевич, – закричал мужской голос, – можно вас на минутку?

– Простите, – сказал Филиппов и отошел.

– Сто четыре года не так уж и много, – хмыкнул Энтин, – дедушка мой до ста двенадцати дожил.

Я молча вошла в подъезд, поднялась на пятый этаж и увидела открытую дверь квартиры.

В проеме стоял Макс.

– Все в порядке, – сказал он, – заходите, Моисея увезли, я один тут остался. Видела Вадика?

Последний вопрос определенно относился ко мне.

Я кивнула.

– Оказывается, он учился у отца Константина Львовича.

– Лев легенда, – улыбнулся Вульф, – замечательный педагог. Значит, так! Это точно суицид. У эксперта сомнений нет. Отравление. Никаких следов насилия. Зильберкранц сделал все возможное, чтобы не стали искать его убийцу. Оставил записку, написал ее сам. Положил на тумбочку у кровати пустую коробку от лекарства, под ней находился листок бумаги, на котором он, опять же собственноручно, написал: «Для ухода из жизни я использовал этот препарат. Прошу не ловить ведьм там, где их нет». Подписался, поставил число. Перед тем как уйти, он побрился, принял душ, надел чистую рубашку. Похоже, не нервничал.

– Решение принято, – подал голос Энтин. – Те, кто давно подумывает о самоубийстве, в последний день ведут себя спокойно. Он сообщил, по какой причине решился на этот шаг?

Макс отошел к окну.

– Оставил короткую записку: «Больше не могу. Устал. Болен». Без каких-либо объяснений. Мы с ним общались часто, но исключительно по работе. О личной жизни Моисея я почти ничего не знаю.

Вульфа прервал телефонный звонок. Муж вынул трубку.

– Слушаю. Ты уверен? Понял.

Макс положил мобильный в карман.

– Это Костин.

По его тону стало понятно: новость, которую сообщил Володя, не очень-то радостная.

– Что? – спросила я.

– Михаил получил список создателей нового лекарства, в составе которого есть яд зубоскала. Они сейчас тестируют препарат уже на больных, – мрачно произнес Макс, – перечень не очень длинный. Надо, конечно, проверить всех, я никого из упомянутых там не знаю. Никого, кроме…

Вульф замолчал.

– Ну, говори, – попросила я.

– Кроме Моисея Абрамовича Зильберкранца, – закончил муж.

Я прислонилась к стене. В голове заметались разные мысли. Моисей гениальный специалист. Вполне логично, что его пригласили участвовать в проекте, который связан с ядом. Моня был членом коллектива, который осуществляет экспериментальное лечение. Значит, он владел информацией про ящерицу, но уверял нас, что Аня получила дозу яда улитки. А Деревянкин, изучив анализы Славиной, сразу сообщил, что к чему. Возникает вопрос: почему Моисей Абрамович ошибся?

Деревянкин, блюдя цеховую солидарность, заговорил о том, что Конус и зубоскал могут вызвать похожие изменения в организме человека, трудно сразу понять, что к чему. Он явно выгораживал коллегу. Узок круг настоящих профессионалов, они все друг друга знают. Да, Деревянкин не живет в России. Но сейчас не прежние времена, когда советские ученые могли общаться с зарубежными коллегами только на международных конференциях, куда не всякого профессора из страны развитого социализма выпускали. Нынче-то с помощью интернета ты с любым легко поговоришь. Небось Юрий Петрович полагал, что Зильберкранц просто ошибся, но озвучивать свои мысли не стал. Блюдет цеховую солидарность. Я, кстати, решила, что наш приятель не такой уж эрудированный, раз не знал про опасную ящерицу. А еще мы с Максом прекрасно знали: Моисей всегда злится, если понимает, что накосячил. Профессор в этом случае делался раздражительным, даже злым. А когда мы с ним в последний раз общались, он именно так себя и вел. Вот Вульф и подумал: Моня ошибся, потом сообразил, что допустил оплошность, но признаться в этом не смог. Только информация о том, что Зильберкранц имел доступ к экспериментальному лекарству, меняет дело.

– Господи, – вырвалось у меня, – что Моисей Абрамович натворил? Может, его добровольный уход из жизни как-то связан с шоколадным замком, который купила Аня?

Константин Львович посмотрел на кресло, которое стояло в прихожей.

– Как вы думаете, можно на него сесть? Эксперты уже поработали?

– Пойдемте в кабинет Моисея, – предложил Макс, – специалисты больше не появятся, сомнений в самоубийстве нет.

Мы миновали длинный узкий коридор, на стенах которого висели полки с книгами, вошли в просторное помещение, где три стены занимали шкафы.

– Библиотека моей мечты! – воскликнул Энтин, рассматривая один стеллаж. – Редкие издания, конец девятнадцатого – начало двадцатого века. Вильгельм Максимилиан Вундт! Немецкий физиолог, психолог, основоположник структурной психологии, профессор философии. Сеченов, Бехтерев, Дондрес, Рибо, Гальтон, Лазурский, Штерн, Уотсон, Фрейд… Да тут собрания сочинений столпов психологии! И во всех томах торчат закладки!

Энтин подошел к другому шкафу.

– Здесь издания по химии, биологии, анатомии. Тоже все читаны. Зильберкранц являлся широко образованным человеком.

Константин Львович сел на старый кожаный диван.

– Разрешите сообщить об одной, на мой взгляд, странности?

– Конечно, – кивнул Макс.

Энтин кратко изложил, что мы узнали от Нины, и добавил:

– Надежда Петровна Арникова, не желая вернуть Нину родной матери, решилась на убийство, прислала Полине на день рождения замок и фигуры из шоколада, которые начинила ядом. Вопрос: к чему такие сложности? Проще купить торт! Его тоже съедят! И где Надя добыла редкий яд? Возможно, ответы есть в ее деле, его надо поднять из архива. Теперь вернемся к нашему случаю. Давно покойная Полина решила кого-то лишить жизни, поэтому заказала замок. Кому он предназначался, мы понятия не имеем. Лампа, ваша подруга зашла в кондитерскую случайно?

– Аня решила порадовать Мурлыню, свою свекровь, – ответила я, – намеренно отправилась в лавку, где торгуют эксклюзивными конфетами. Не шла мимо, не подумала: «О, загляну сюда». А вот пазл на глаза ей попался случайно, он точно не Славиной предназначался.

– И опять тот же вопрос, – сказал Энтин. – Зачем столько сложностей? Можно купить торт! Почему Анне пазл понравился?

– Он необычный, – ответила я, – Муза Алексеевна от такого в восторг пришла бы. Мурлыня обожает все оригинальное. Бисквит с кремом – это скучно. Шоколадный дворец – другое дело.

Глава двадцатая

– Что у Фиры на шее? – удивился Макс, когда мы сели завтракать.

– Проплешины, – поморщилась я и рассказала, как на мопсихе оказалось ведерко из-под майонеза.

– Трагическая ситуация, – протянул Вульф.

Но я хорошо знаю мужа и поняла, что он сейчас пытается скрыть смех, который рвется наружу, и возразила:

– Совсем не смешно. Собака теперь похожа на грифа, везде перья, а шея голая.

Макс отложил ложку, которой ел кашу.

– Перья? У Фируши они выросли? Где?

Ясное дело, Вульф решил повеселиться от души.

Я встала.

– Выведу девушек погулять.

– А я пока побреюсь, – обрадовался муж. – Погода вроде хорошая. Дождя нет.

Вульф допил кофе и пошел в ванную, а я взяла мопсих, спустилась во двор, добежала до прогулочной площадки и попросила:

– Давайте быстренько.

Муся резво поспешила к кустам, Фира величаво двинулась к забору. И тут на территории появилась незнакомая женщина с чихуахуа.

– Доброе утро, – сказала я.

– Доброе оно у тех, у кого деньги есть, – воскликнула незнакомка, – а нам, бюджетникам, приходится на зарплату жить!

Я поняла, что тетка ищет повод для скандала, и решила не продолжать разговор. Но владелица чихуни не умолкала:

– Шикарно живете, территорию огородили, охрану поставили. Простым людям, таким как я, к господам не пройти. Ну да! У нас квартирки убогие в пятиэтажках без лифта.

Я удивилась. Вблизи нашего комплекса нет таких зданий. Слева расположен большой парк, справа площадь с фонтаном, за ней несколько корпусов института. Если идти прямо, то там детский сад, школа, магазины. Правда, вдалеке у метро, до которого две остановки на маршрутке, находится квартал, который построили в семидесятые годы прошлого века. Возможно, дама живет там? Зачем ей водить свою псинку к нам? В парке отведена большая площадка для выгула домашних животных, она лучше нашей. По какой причине тетя с псинкой решила прорваться через охрану на закрытую территорию?

– Понаехали цыгане со всей России, – перешла почти на крик незнакомка, – город мой загадили, делают что хотят! В квартирах у них и горячая вода, и ванна, и унитаз, и газ! А у нас что? Всю жизнь работали честно, никого не обманывали. Мы какую радость имеем? А?

Меня охватило изумление. Спору нет, блочные пятиэтажки не самые удобные для жизни, но горячая вода, унитаз и газ в них точно есть. Я уже хотела сообщить скандалистке эту информацию, но успела прикусить язык и посмотрела на чихуахуа. Собачка была прелестной, они с Фирой отошли подальше и стали обнюхивать друг друга.

– Гризли! – вдруг заорала тетка. – Гризли!

В голосе скандалистки слышался такой ужас, что я подумала: вдруг на площадку пришел медведь!

Я вздрогнула, повернула голову и увидела, что незнакомка опрометью несется к собакам, продолжая вопить:

– Гризли! Гризли!

Мое терпение лопнуло.

– Перед вами не кровожадный зверь, а ласковая мопсиха Фира. Просто у нее шерсть черная.

– Какой медведь? Где медведь? Зачем тут медведь? – окончательно впала в истерику тетка.

– Вы кричите: «Гризли!» – пояснила я.

Скандалистка схватила чхуню.

– Я зову своего мальчика!

Я опять сцепила зубы. Лампа, только не начни хохотать. До сих пор мне не встречался крохотный песик, который прикидывался Топтыгиным.

– Сообщу о вас администрации комплекса, – наступала на меня крикунья, – вы разносите заразу!

– Вы не живете у нас, – возразила я. – И о какой инфекции идет речь?

– Что? – покраснела скандалистка. – Это вы не пойми из какой грязи сюда пришли. Моя квартира находится в самом лучшем доме, в первом. У нас с дочкой километр жилплощади!

Я опешила.

– Почему тогда вы говорили о трудностях обитания в дешевой пятиэтажке?

– Выражала свою гражданскую позицию, – заявила соседка, – мне больно за тех, кто ютится без газа и…

– Унитаза, – вздохнула я, – до свидания.

– У вашей собаки шеежорка! – затопала ногами склочница.

Я посмотрела на Фиру, потом взяла ее на руки.

– У нее просто нет кое-где шерсти на шее. Это не болезнь.

– А что? – взвизгнула баба.

Я молча пошла к подъезду, неся на руках Фиру, Муся бежала за нами своим ходом. Вслед мне летел крик:

– Вас, заразных, распространителей шеежорки, выселят, отправят из Москвы за сотый километр! Понаехали сюда со всей Таджикии, киргизы!

Я схватилась за ручку двери подъезда и потянула ее на себя. Граждан Таджикистана на самом деле сейчас много в столице России. Но, думаю, большинство из них с удовольствием остались бы дома рядом с членами своей семьи, соседями, друзьями, в привычном климате и с любимой едой. Сомнительно, что кто-нибудь из них мечтал жить на чужбине в бараке, питаться лапшой быстрого приготовления и тосковать по своей родине. И ведь никто не знает, что его ждет впереди. Русские дворяне, которые после большевистского переворота сбежали во Францию, еще в тысяча девятьсот шестнадцатом году считали себя вполне благополучными. У них были усадьбы, дома в Москве, Петербурге, деньги, титулы и уверенность в завтрашнем дне. Но всего через два года многие из русских аристократов, убегая от большевиков, с боем штурмовали корабли, уплывавшие из Одессы в Константинополь. Впереди их ждали разные страны, работа таксистами, швеями, гувернантками, лакеями… Никто не может точно предвидеть свою судьбу, поэтому не стоит шипеть вслед мужчине с метлой на улице: «Понаехали тут». Вдруг ты сам волею судьбы окажешься таким «понаехавшим» в другой стране! И, между прочим, киргизы живут в Киргизии. А страны Таджикия нет, есть Таджикистан, одно из самых древних государств мира, удивительно красивая страна с добрым, трудолюбивым народом!

Я добралась до своей квартиры, сбросила уличную обувь, хотела пойти на кухню, но остановилась. Шерсть на шее у Фируши появится не скоро. Если честно, выглядит сейчас мопсиха не лучшим образом. Интересно, сколько в нашем районе безумных тетушек, которые при виде совершенно здоровой собаки начнут кричать, что у нее смертельно опасная и страшно заразная болезнь шеежорка? Мы теперь разрешаем Кисе одной выгуливать днем мопсов. Но что делать девочке, если ей повстречается хозяйка чхуни Гризли? Надо как-то закамуфлировать проплешину.

– О чем задумались? – полюбопытствовала Краузе, подходя ко мне.

Я рассказала ей про неприятное знакомство.

– Есть идея! – воскликнула Роза Леопольдовна и убежала.

Я хотела пойти за ней, но тут раздался звонок домофона. Обычно я всегда смотрю на экран, чтобы узнать, кто пришел. Но сейчас почему-то распахнула дверь, забыв о безопасности, и взвизгнула. А вы бы как отреагировали, увидев на пороге… огромного медведя с густой шерстью.

Ноги приросли к плитке, руки перестали мне повиноваться. Топтыгин переминался с лапы на лапу, потом сказал почему-то очень знакомым голосом:

– Добрый день! Я отец Винни-Пуха. Вы в каком подъезде хотите жить? В красивом? Или в ужасном? Если находитесь на стороне добра, гармонии, то вступайте в общество «Сделаем третий подъезд самым суперским в доме». Подпишись здесь! Вот!

Медведь вытянул вперед лапу, а я отшатнулась.

– Лампа, ты чего, не узнала меня? – обиделся косолапый, схватился за голову, начал вертеть ее в разные стороны и в конце концов снял.

– Зоя! – подпрыгнула я. – Ну ты меня и напугала!

– Чем? – спросила Яковлева.

– Я открыла дверь, а на лестнице Михайло Потапович, – пояснила я.

– Только не говори, что приняла его за настоящего, – расхохоталась Яковлева, – мне надо получить согласие всех жильцов на ремонт. Я разработала концепт дизайна: домашние животные. Очень удачно, что в каждой квартире кто-нибудь из них живет. Хочешь на стене у своей двери видеть портрет Фиры и Муси?

– Да, – согласилась я.

– Тогда подпиши бумагу, – потребовала Зоя. – Думаю, все остальные жильцы тоже в восторг придут.

– В медведя зачем нарядилась? – спросила я и услышала в ответ:

– Не нашла костюм мопса. Решила к каждому владельцу креативно приходить. На втором, третьем этажах живут кошки. Заявляюсь к ним в образе кисы. Ну, прикинь! Появляется перед тобой мопс и просит подписать разрешение на свой портрет на стене. Шикарно ведь! Никто не откажется.

– Ко мне явился медведь, – вздохнула я.

– Господи, какая ты зануда, – закатила глаза Зоя, – я уже объяснила, что не попался мне костюм твоей собаки. Но ты и так все знаешь, просто подпишешь. И вот! Подарочек!

Яковлева протянула мне маленький пакетик.

– Сувенирчик от меня. Честное слово, неудобно! Конечно, Фира из-за собственного обжорства и глупости пострадала. Но я некомфортно себя чувствую. Поэтому ты получаешь роскошную губную помаду. Посмотри.

Я вынула тюбик.

– Открой, – скомандовала Зоя, – понюхай. Как аромат? Цвет?

Я очень редко пользуюсь помадой, а если в голову приходит такая идея, то выбираю умеренно розовый цвет. Но сейчас я увидела столбик, цвету которого позавидует пожарная машина. И пахло от него лилиями, а у меня от их аромата голова болит. Но за презент следует вежливо поблагодарить. Я принялась нахваливать ненужную мне косметику, после дифирамбов выпроводила Зою и пошла искать мужа, который, наверное, уже отчаялся меня увидеть.

Глава двадцать первая

– Есть хорошая новость! – заявил Николаша, когда мы все, кроме Макса, собрались в комнате для совещаний. – Надежда Петровна Арникова жива.

– Да ну? – удивился Костин. – Сколько же ей лет?

– Шестьдесят, – отрапортовал парень.

– Это не она, – отмахнулся Володя.

– Почему? – удивился Махонин. – Была осуждена за убийство сестры, ее мужа и дочери. В день оглашения приговора Надежде исполнилось тридцать пять. Прошла четверть века.

– Нина говорила, что ей сообщили про смерть Надежды, – напомнила я.

– Вероятно, сотрудники детдома не хотели, чтобы ребенок попытался искать контакт с сестрой матери, – предположил Энтин, – или мечтал о встрече с ней. Смерть – конец истории. Девочка поплачет и утешится. Сидеть убийце долго, на зоне всякое случиться может. Пока Нина вырастет, Надя и впрямь может покинуть этот мир.

Костин начал размышлять вслух.

– Женщины отбывают срок только в общих колониях, были лишь единичные случаи применения к ним высшей меры. Сколько Арникова провела за решеткой?

– Шесть лет, – ответил Николай.

– Да ладно, – изумился Володя. – За трех жертв, из которых одна ребенок? Кто у нее адвокат? Фея аж с двумя волшебными палочками?

– Защитника предоставило государство, – уточнил компьютерщик, – но спустя пять лет отсидки Надежде стал помогать Степан Дмитриев.

– А-а-а, – протянул Костин, – наслышан о нем. Он сам попал на зону по ложному обвинению, немало времени в бараке провел. Вышел, поднял бизнес, разбогател, основал фирму, которая бесплатно помогает тем, кого несправедливо осудили. Жена у него писательница. Детективы пишет, не знаю только, как ее зовут. Лампа, это по твоей части.

– Арина Виолова, – подсказал Николаша, – я прогуглил его.

– Никогда о такой не слышала, – призналась я.

– Значит, Дмитриев вытащил Арникову из-за решетки, – пробормотал Вова.

– Точно, – согласился Николаша, – я перевернул все дело вверх тормашками, нашел кучу косяков, несовпадений. Сложилось впечатление, что следователь, эксперт, судья – все решили запереть подсудимую на большой срок, и ей впаяли по полной. Уж не знаю, кто заключенной контакт Дмитриева дал, но Надежде впервые повезло. Она оказалась на свободе. Все, кто имел отношение к делу Арниковой, – покойники. Судья уже во время процесса был не молод и серьезно болен. Следователь разбился на машине. Эксперт допился до психушки и там сгинул.

– Детям тридцатилетний человек кажется стариком, – вздохнула я, – Надежда Сергеевна в год ареста была молодой. И где она сейчас?

– Живет в своей старой квартире, – пояснил Николай. – Еще интересный факт. Апартаменты, в которых жили убитые, перешли к Нине, она была там прописана как единственная наследница. Девочка, став совершеннолетней, хоромы продала, купила другие. А соседка Арина Борисовна, та, что жила рядом с Арниковыми, и поныне там. Ей семьдесят пять лет. Моей бабушке на десять лет больше, а она скандинавской ходьбой занимается. До Надежды я не дозвонился, соединился с Ариной Борисовной, та сказала, что у нее идет ремонт. Поэтому она готова к нам сама приехать. И что делать?

– Давай ее адрес, – велел Володя.

В ту же секунду у Костина звякнул телефон.

– У вас на Ватсапе уже, – отрапортовал Николай.

Вовка посмотрел на экран.

– Недалеко от нас! Что означает твоя фраза: «Эклеры с ванильным кремом из кондитерской на углу, чай только «Эрл Грей», две ложечки на одну чашку, без сахара».

Николаша ткнул пальцем в кнопку клавиатуры.

– Арина Борисовна поставила меня в известность о том, с чем хочет у нас чай пить и как его заварить надо. Машину лучше прислать чистую, чтобы в ней не пахло табаком, а шоферу не следует обливаться дешевым одеколоном. И подушку под спину необходимо в салон положить.

Константин Львович ухмыльнулся.

– Пожилая дама знает, что ей надо. Бабуле нравится роль королевы. Если мы ей подыграем, то она разговорится.

– Вопрос, насколько интересной будет ее болтовня, – нахмурился Костин.

– Визит не встанет нам в копеечку, – продолжал Энтин, – немного эклеров, чай и чистая машина.

– Возможно, бабуля решила развлечься, – высказался Вуколов, – скучно ей. Но вдруг она что-то важное расскажет?

Костин нажал на кнопку в столе. В коридоре послышался топот, дверь переговорной распахнулась, появился секретарь Паша, он осведомился:

– Вы меня звали?

– Знаешь, где здесь французская кондитерская? – осведомился Вовка.

– Нет, – ответил Павел.

– Второй переулок налево, – подсказала я, – там вывеска «Мадам де Лакомка».

– Купи штук пять эклеров с ванильным кремом, – дал указание Володя. – Отправь чистую машину с некурящим шофером вот по этому адресу.

Раздалось шуршание, из принтера выполз белый лист.

– Название улицы и все остальное там, – сообщил Николаша.

Паша взял лист.

– Понял.

– Водитель не должен пахнуть одеколоном, – предостерегла я.

Павел кивнул и умчался.

– Дмитриев нашел настоящего убийцу? – вернулся к прерванному разговору Костин.

– Нет, – ответил Николаша, – но он доказал, что Надежда никак не могла совершить это преступление.

Махонин замолчал.

– Ну, дальше, – поторопил его Володя.

– Все, – развел руками наш новый начальник компьютерного отдела.

– Что значит «все»? – удивился Костин.

Николаша погладил ноутбук.

– Есть еще карточка учета из архива, куда дело отправилось. И отметка на ней, что оно отправлено на пересмотр. Есть еще документ, который подтверждает освобождение Надежды Петровны Арниковой. Усе!

Телефон Костина снова зазвонил.

Вова схватил трубку.

– Что случилось? Ты в кондитерской? Эклеры! Это такие пирожные, длинные.

– Бывают круглые, – шепотом подсказала я.

– И похожи на пончики, – переиначил Костин на свой лад мою подсказку. – Так бери. Шесть штук. В чем проблема? Крем? Ванильный. Сколько? Бурбонская ваниль, кремовая, коньячная, двойная, сливочная… Хватит, остановись. Бери все! Пусть сама выбирает!

Володя положил трубку на стол.

– Там тьма пирожных именно с нужной начинкой! А мы давайте сами пока кофейку в буфете попьем.

Глава двадцать вторая

Минут через сорок в дверь осторожно постучали.

– Войдите! – крикнул Володя, створка распахнулась.

На пороге появился охранник и английская королева Елизавета Вторая.

Сходство с монаршей особой оказалось столь велико, что в ступор впали все. На незнакомке был ярко-голубой костюм, шею обвивало жемчужное ожерелье, на ногах сверкали черные туфельки на небольшом каблучке, руки сжимали маленькую сумочку, в которую разве что носовой платок мог поместиться. На аккуратно уложенных седых буклях устроилась круглая шляпка в тон костюму. Легкий макияж дополнял монарший образ. Не хватало только собачки породы корги и свиты.

– Добрый день, господа, – улыбнулась «королева», обнажив идеально сделанные зубы. – Вы просили меня приехать. Я здесь.

Константин Львович вскочил и поспешил к гостье.

– Разрешите проводить вас к столу? Ваше место, конечно, самое почетное. Давайте представим, что наш стол – циферблат часов Вестминстерского аббатства. Вам будет удобно там, где полдень?

– Вполне, – кивнула Арина Борисовна.

Энтин заложил руку за спину, «королева» пошла в предложенном направлении, Константин Львович семенил за ней, ловко отодвинул кресло, и дама села.

– Вам не дует? – включился в игру Володя. – На улице уже холодает.

– На меня не действуют капризы природы, – заметила гостья. – Хочется знать, по какой причине созвано заседание? Каков его формат? Дружеское чаепитие со спокойной беседой? Допрос?

– Что вы, раз�

Скачать книгу

* * *

Глава первая

«Человек, который пишет всем в соцсетях исключительно гадости, никогда не утонет».

Я посмотрела на Зою, которая только что произнесла эту фразу.

– А почему он не пойдет ко дну?

Соседка радостно захихикала.

– Никак, – пробормотала я.

Зоя заморгала.

– Да ну? Вообще без реакции?

Глагол «отсмайливаюсь» привел меня в замешательство, а Зоя тараторила без умолку.

– Накнопила вчера: «Одела свои красивые сапоги». И тут всех от зависти перекрыло. Понеслись комменты.

– Кто понесся? – не поняла я.

– Комменты, – повторила соседка.

У меня перед глазами появился телефон Яковлевой.

– Читай, – приказала она.

– А другую лапку они в порядок не приведут?

Зоя взяла свою трубку.

– Блокировать, – кивнула Зоя.

– Вот и заблокируй их, – посоветовала я.

– Не хочу, – буркнула соседка.

– Почему? – удивилась я. – Неужели приятно видеть гадкие сообщения в свой адрес?

– Что тебе мешает избавиться от нее? – не поняла я.

Зоя отвела взгляд в сторону.

Помолчав пару секунд, я решила, наконец, узнать, с какой целью ко мне заявилась соседка.

– Нам надо ремонтировать подъезд, – отрезала Зоя.

Я испугалась.

– Зачем?

Яковлева с интересом посмотрела на меня.

– Лампа, ты мастер великих вопросов. Для обновления помещения. Заходила в третий дом?

– Нет, у меня приятелей там нет, – объяснила я.

Зоя закатила глаза.

– Неужели тебе не интересно, что у них в подъезде?

– Нет, – честно ответила я, – как живут, так и живут.

– Редко у подоконника тоскую, – и хотела соврать, что мне пора на работу, но не успела.

Зоя вскочила и направилась к окну.

– Иди сюда!

Я приблизилась к соседке.

– Видишь транспарант? – поинтересовалась Яковлева. – На спортивной площадке.

– Да, да, да, – зачастила я, решив не уточнять, о каком таком комитете идет речь.

Я поторопилась за ней. Слава богу, Яковлева не села чайку попить, она сейчас уйдет!

Соседка обернулась.

– Совсем забыла!

Улыбка на моем лице застыла. Надеюсь, Зоя не вернется в нашу столовую и не усядется там до скончания века.

– «Мы» это кто? – непонятно зачем поинтересовалась я.

Зоя вскинула голову.

– Комитет по созданию нового облика первого этажа. Председателя ты видишь перед собой.

– А кто в составе? – полюбопытствовала я.

Зоя отвела взгляд.

– Какая разница! Очень уж ты много говоришь. А у меня дел выше макушки. Все, я побежала!

– Да, – прошептала я.

– Ты где? – спросила Нюша.

– Дома, – ответила я.

– Почему дверь не открываешь, я звоню целый час, – заявила Славина.

Я бросилась в прихожую и распахнула дверь.

– Извини, думала, что вернулась соседка, весьма надоедливая особа.

– Не, это я, но тоже надоедливая, – засмеялась Аня. – Ты очень занята?

– У меня сегодня выходной, – призналась я.

– Есть особые планы? – поинтересовалась Нюша.

– Хотела разобрать в своей гардеробной бельишко, – пояснила я, – сложить все стопочками, аккуратненько.

Я вздохнула.

– Нет. Первое время я попытаюсь сохранить статус-кво, не поленюсь поддерживать порядок. А потом…

Я махнула рукой. Нюша рассмеялась.

– Да. Откуда ты знаешь? – удивилась я.

Нюша похлопала себя ладонью по груди.

– Куда? – спросила я.

– Я приготовила Мурлысе подарок, – воскликнула Нюша, – у нее во вторник день рождения.

Меня ущипнула совесть.

– Ой, совсем забыла.

– Ты помнишь про чужие даты без напоминаний, – вздохнула я.

Нюша продолжила:

– У Музы вот-вот юбилей. Я придумала ей мегасюрприз! Но одну деталь не учла. Надо примерку сделать. Поможешь?

– Конечно, – согласилась я, не понимая, чего от меня хотят.

– Поехали к нам в Опилово, – заликовала Нюша. – Лампуша, я ни на секунду не сомневалась, что ты не откажешься.

Глава вторая

– Муся! Муся!

Потом парень вошел в гостиную и повторил:

– Муся!

– Ой, у вас мурлыня живет! – обрадовалась Наташа.

Витя вытаращил глаза, а Муза Алексеевна уточнила:

– Мурлыней вы называете кошку? Не любите животных?

Витя, стараясь не расхохотаться, выбежал в коридор.

Через месяц Туся, которую взяли на службу, вновь отличилась.

– Вот мне повезло! Сама себе невестку воспитала!

Когда мы въехали во двор, подруга приложила палец к губам.

– Тсс! Пошли тихо, не хочу, чтобы мама раньше времени увидела подарок, тогда сюрприз не получится.

– Ура! Пробрались тайком! Нас никто сейчас не увидит.

– Кроме тех, кто у тебя работает, – возразила я.

– Их немного, – сказала подруга, – и они не разболтают секрет. Двигаем в гостиную, надо порепетировать.

Я вошла в большую комнату.

Аня подтвердила:

– Почему именно пингвин? Муза обожает кошек, – удивилась я.

Аня рассмеялась.

– Никаких чужаков. Роль пингвина твоя!

– Моя? – опешила я.

Я замахала руками.

– Нюша, я готова выполнить любую твою просьбу. Но на вокализы не способна.

– Почему? – удивилась подруга. – Ты же училась в консерватории.

– Верно, – подтвердила я, – но я готовилась стать арфисткой.

– И что? – заморгала Анечка.

В конце учебного года нашему классу предстояло исполнить несколько композиций для комиссии из РОНО [1]. Участвовать должны были все дети; тех, кто не придет, обещали отчислить из музыкалки. Лев Иосифович страшно занервничал, он поставил меня в последний ряд с краю и зашипел:

Мне очень хотелось посмотреть, как незнакомый мужчина сломает свои клыки, но я вела себя, как рыба.

Аня рассмеялась.

– Я думала, раз твоя мама певица, то и ты умеешь разливаться соловьем.

И тут в комнату вошла Муза Алексеевна.

– Тсс, не выдавай тайну, – прошептала Аня.

Глава третья

– Лампуша! – обрадовалась Муза. – Рада тебя видеть.

– Добрый день, Мурлыся, – улыбнулась я.

Свекровь Ани всплеснула руками.

– Ты же не видела Полечку?

Муза Алексеевна убежала.

– Кто такая Полина? – спросила я.

– Как меня зовут?

– Как меня зовут? – раздалось в ответ.

– Она повторюшка! – захлопала в ладоши Муза.

– Повторюшка, – мигом произнесла кисонька, потом послышался звук хлопков.

Муза засмеялась.

– Полина чудесная, правда?

Я кивнула. У нас дома у Кисы есть похожая игрушка. Но сейчас девочка уже школьница, у нее другие интересы.

Мурлыня погладила кошку и поставила ее на комод.

Я посмотрела на крышку и удивилась:

– Нюша, ты уверена, что содержимое съедобно?

– Конечно, – кивнула Аня.

– Но тут нарисован домик, – возразила я, – и написано: «Собери замок».

Подруга открыла коробку.

Аня наклонилась над коробкой.

– Можно купить этот набор?

Она ответила:

– Нет! – вдруг воскликнула Муза Алексеевна. – Не берите их.

Я уже потянулась к пакетику с перчатками и удивилась:

– Почему?

– Очень тонкие, – объяснила Муза, – сейчас дам такие, что не порвутся. Нюшенька, а как звали вашу подружку?

– Меня надо ждать, об этом даже моя фамилия говорит.

Анечка засмеялась.

– Ужас! – воскликнула Мурлыня.

Нюша передернулась.

– Нашли злодеев? – поинтересовалась Мурлыня.

– Ты мне никогда эту историю не рассказывала, – удивилась я.

– Че за баба к тебе пристала?

– Мамашка случайного приятеля, – процедил Толя, – небось денег ей надо, забудь.

Мурлыня посмотрела на нас.

– В то время со многими метаморфозы происходили, – заметила я.

Аня схватила одну фигурку.

– Хватит нам философствовать, лучше чаю попить. С шоколадом.

– Не могу откусить от этой красоты, – призналась Мурлыня.

– Она предназначена для еды, угостись гномом! – улыбнулась Нюша.

– Ой, нет, – испугалась свекровь, – не могу его жизни лишить.

Последняя фраза адресовалась мне.

– Спасибо! Диктуй.

Глава четвертая

На следующий день меня разбудил звонок.

– Ты где? – спросил муж.

Я села и честно ответила:

– В кровати. А который час?

– Одиннадцать, – донеслось из трубки.

Я подпрыгнула.

– Боже! Почему будильник не прозвенел? Собаки! Им надо гулять и есть!

– Сколько тебе собираться? – остановил меня муж.

Я потрясла головой.

– Ну… минут тридцать.

– Ускорься, – попросил Макс, – мы ждем.

– Роза Леопольдовна! – воскликнула я.

Няня уронила ложку и обернулась.

– Лампа! Вы дома?

– Проспала все на свете, – призналась я.

– Я не вышла с собаками в положенное время, не покормила их, – расстроилась я.

– Безобразие! – возмутилась я.

Краузе мечтательно закатила глаза.

Роза Леопольдовна ушла.

– Куриный бульончик, который вы уничтожили, был лучше того, что сейчас в холодильник поставили.

Я сняла с конфорок решетку, схватила Фиру, мирно спавшую в лежаке, и поставила ее на плиту.

– Дорогая, хочешь кашки?

– Дорогая, присоединяйся.

И тут снова затрезвонил телефон.

– Ты выехала? – осведомился Макс.

– Бегу в гараж, – ответила я и помчалась в гардеробную.

Путь до офиса занял минут тридцать, я влетела в кабинет мужа, увидела в кресле Витю Славина и обрадовалась.

– Привет! Как дела?

– Да так, – буркнул Виктор.

Меня охватила тревога.

– Что случилось?

– Аня в больнице, – коротко пояснил Виктор.

– Что с ней? – испугалась я.

– И оказались правы, – добавил Вульф.

Я упала в кресло.

– Не знал, что ты к нам в гости прикатывала, – удивился Витя.

– Какой? – тут же поинтересовался Макс.

Я рассказала историю с замком.

– Ты и Мурлыня не пробовали пазл? – уточнил муж.

– Нет, нам стало его жалко, – улыбнулась я, – Нюша же слопала гнома, дракона и принцессу. Мурлыся ей сказала:

– Солнышко, остановись, стошнит.

– Никогда, – возразила Аня.

– Может случиться беда с печенью или желудком, – не утихала Муза Алексеевна.

Виктора прервал звонок, Вульф схватил трубку.

Глава пятая

Макс положил мобильный на стол.

– Моисей Зильберкранц звонил.

– Молодец, не подвел.

– Кто это? – скривилась Таня.

И все получилось именно так, как предсказывал Моисей.

– Что Моисей Абрамович сказал? – поинтересовался Витя.

– Он утром взял всякие анализы, сейчас получил результат. У Нюши отравление ядом улитки, – сообщил Макс.

– Улитки? – повторила я. – Люди их едят, и никто из гурманов плохо себя не чувствует.

– Улитка не насекомое, – возразила я.

– А кто? – хмыкнул Макс.

Вопрос поставил меня в тупик, я не знала, что ответить.

– Если существуют опасные улитки, то где Аня могла с ними встретиться? – недоумевал Витя.

– На опушке леса, например, – подсказала я, – вы живете в области.

– В ближайшем Подмосковье, – уточнил Виктор, – в поселке, не в глухом бору. Медведи у нас не водятся.

– Комары, осы и все прочее летает? – прищурилась я. – Мыши, ежи, белки, птицы есть?

– И что? – удивился Витя. – Лес за воротами, но он окультуренный.

– Оттуда улитка и могла приползти, – заявила я, – надо обыскать участок.

Вульф взял телефон и постучал пальцем по экрану.

Муж отложил трубку.

Я посмотрела на Витю.

– Давай вместе?

– Да, конечно, – согласился Славин. – Макс, ты думаешь…

– Пока ничего не знаю, – перебил друга Вульф, – нет информации.

– Ты все время говорил: «ведущий», – заметила я. – Интервью шло в какой-то программе?

– Верно, – подтвердил Виктор, – телеканал пригласил меня в программу «Разговор вдвоем».

Я кашлянула.

– Ну, это ты зря, – хмыкнул Макс.

– Кто-то из этой своры решил свести с тобой счеты, – предположила я, – и отравил Аню.

Макс встал.

– Интернет-дерьмюк, – рассмеялся Витя. – Макс, ты изобрел новое слово.

Глава шестая

– Ты уверен, что улитка Конус не водится в Москве и окрестностях? – уточнил Витя.

Моисей снял очки.

Моня постучал пальцем по подлокотнику кресла.

– Как отрава попала к Ане? – процедил Витя.

Витя поморщился.

– Я не подозревал тебя.

– Ну, спасибо, – засмеялся Моня.

– Просто прикидывал, у кого могут быть эти улитки, – сказал Виктор.

– И когда же ты встретила там гиппопотама? – засмеялся Моисей.

– Лампа, – скривился Моня, – или у нас серьезный разговор, или мы тебя слушаем.

– …улитки маленькие, – перебил меня Витя.

– Моня, что надо сделать, чтобы моллюск тебя цапнул? – поинтересовалась я.

Витя крякнул.

– Лампа хочет выяснить, в каком случае эта пакость нападает на человека?

– Да, – кивнул Славин.

– Твой дом стоит на шести сотках? – осведомился Моисей.

– Скорей уж у Вити шесть гектаров, – хмыкнула я.

– Ну почему, – перебил меня Моня, – вдруг Витя нанял горничную из Полинезии, а та с собой привезла Конусов.

Глаза Виктора сузились.

– При чем тут глаза и ноги Ани?

Витя встал.

– Спасибо, Моисей, ты очень помог. До свидания.

Славин покинул комнату. Я встала.

– Ты очень умный.

– Да. И что? – пожал плечами Зильберкранц.

– К чему эта бесцельная болтовня? – возмутился Зильберкранц.

Моисей засмеялся.

– Я и есть профессор.

– Ты действительно очень умный, но злой, – выпалила я и кинулась к двери.

– Эй, что я не так сделал? – бросил мне в спину ученый.

Я обернулась.

– Я уже объяснила, других слов нет.

Я пошла к двери.

Я молча вышла в коридор.

Глава седьмая

Не успела я припарковаться во дворе и выйти из машины, как ко мне бросилась Зоя.

– Ну как? Видела подъезд третьего дома?

– Прости, не успела туда заглянуть, – призналась я.

– Пошли, – скомандовала Яковлева, потом она обернулась. – Никита Павлович, Фаина Сергеевна, вы с нами.

Мужчина и женщина, которые сидели на скамеечке у детской площадки, встали и приблизились к нам.

– Добрый вечер, – хором поздоровалась парочка.

Зоя помчалась вперед, мы пошли следом.

– Вроде как морская волна бежит, – поджала губы Фаина, – примитивно.

Я задрала голову. Точно.

– Перила оклеены ракушками, – с детским восторгом объявила Зоя.

– И ступеньки не из морского песка, – уточнил Никита, – это плитка с рисунком. Давайте заглянем в подъемник.

Он открыл лифт.

– О-о-о!

– Е-е-е! – протянула Фаина.

– Нет, дорогая, перед вами обои, – пояснила Фаина, – копеечные. Их поклеить много времени и ума не требуется.

– Давайте поднимемся на самый верх, а потом спустимся пешком, – предложила Зоя.

– Зачем? – пожал плечами Никита, – мы поняли, что вам это нравится.

– У них отлично оформлены двери, – уперлась Яковлева, – вам непременно надо их увидеть.

– Ну, раз вы настаиваете, – вздохнула Фаина, – тогда конечно.

Мы доехали до последнего этажа и вышли. Я посмотрела направо и попятилась.

– О-о-о! – протянула Фаина.

– Е-е-е, – пробормотал Никита.

– Здорово, да? – запрыгала Зоя.

– Художественно, – отметила Фаина.

– Да уж, – протянул Никита.

– Жильцы счастливы, – заявила Зоя и ткнула пальцем в косяк.

– Здрассти, – заулыбалась она.

– Екатерина Ивановна, – защебетала Яковлева, – наши дизайнеры любуются вашим подъездом.

– Дорогая, вы совершенно правы, – согласилась Фаина, – так, как у вас, мы никогда не сделаем. Правда, Никита?

– Конечно, – согласился тот.

– Спасибо, что показали, как здорово смотрится акула с открытой дверью, – поблагодарила Зоя хозяйку.

– Приходите, мне самой нравится дверь открывать, – пригласила женщина, – прямо как в монстре живешь.

– Вот же красота у них, – горько вздохнула Зоя, когда мы снова очутились во дворе.

– Дорогая, ваш подъезд будет в сто крат интересней, – пообещала Фаина.

Глава восьмая

Едва я вошла в квартиру, Краузе начала рассказывать:

– Представляете, просто невероятно!

– Что случилось? – насторожилась я.

– Таракана, – поморщилась я.

– Нет, конечно, – возмутилась няня, – у нас их нет.

– Муравья? – предположила я.

– Снова не угадали, – ответила Роза, – подсказываю: четыре лапы, хвост, морда, цвет черный и…

– Вот их-то я и встретила на кухне! – воскликнула Краузе. – Просто обомлела!

Из глубины квартиры донесся свист.

– Скороварка, – всплеснула руками Роза и убежала.

– Лампуша, слушаю, – отозвалась Зоя, – ты прямо экстрасенс, только я подумала, что надо…

– К нам пришли крысы, – остановила я поток болтовни главной по подъезду.

– Вау! Нужен понятой! – пришла в детский восторг Яковлева. – Бегу, бегу.

– Где ихний главный? – сверкая глазами, осведомилась соседка.

Мне стало смешно.

– Хочешь показать крысе документ?

– Конечно, – перебила меня Яковлева, – свидетелей обыска оформляют по закону.

И тут до меня дошло, что происходит.

– Зоя, – остановила я соседку, – полиции здесь нет. И по какому бы поводу ей у нас появиться? Живем тихо-мирно.

Соседка прищурилась.

Я изумилась:

Я окончательно потеряла нить разговора.

– Моцарт? А он там как оказался?

Зоя укоризненно взглянула на меня.

– Это невозможно! – отрезала Зоя. – У нас дом обезгрызен!

Вымолвив последнее слово, Яковлева, размахивая ведром, понеслась по коридору. Я поспешила за ней.

– А ну, покажите крысу! – велела Зоя, врываясь в кухню.

– У нас их нет, – отбила атаку Краузе.

Яковлева посмотрела на меня.

– Слышала? Роза Леопольдовна очень честный человек.

– Верно, – согласилась Краузе, – привираю всего три-четыре раза в день, и то по необходимости.

Краузе всплеснула руками.

– Кого шмонают? Иратовых?

– Почему ты так решила? – изумилась Яковлева.

– Я полагала, что полицейские у вас, – сказала Зоя.

– С какой стати? – возмутилась Роза.

И тут зазвонил мобильный, я вытащила телефон из кармана.

– Ты дома? – осведомился Макс. – У нас все в порядке?

– Ведро майонеза и паспорт? – удивленно повторил муж. – Зачем она тебе это принесла?

– Ерунда, – хихикнула я, – потом объясню.

– У Костика невероятно строгие стандарты качества, – засмеялся Макс.

– Мне тут сейчас одна мысль в голову пришла, – продолжила я.

– Муж должен знать, о чем думает жена, выкладывай, – отозвался Вульф.

– Так, – протянул Макс. – А почему мы решили, что отравить хотели кого-то из семьи Вити?

– Сиропчик! – подпрыгнула я.

– С этого места поподробнее, – велел муж.

Я стала восстанавливать события.

– Аня схватила фигурку, мы стали обсуждать: можно ли откусить шоколадному зайцу голову.

– Я до сих пор не способен на подобное действие, – хмыкнул Вульф.

– Кого? – не поняла я.

Глава девятая

– Зубоскала, – повторил Макс, – именно им отравлена Нюша.

– Моисей говорил про улитку Конус, – напомнила я.

– Помню, – пробормотал муж, – похоже, он ошибся.

– Зильберкранц неправильно определил яд? – поразилась я. – Это возможно?

– Кто такой зубоскал? – остановила я мужа.

– Макс, машина пришла, – раздался издалека голос Костина.

– Макс, – опять позвал Володя.

– Миша? – снова удивилась я. – У нас новый сотрудник?

– Макс! – донеслось до моего слуха.

– Приеду домой, объясню, – повторил супруг и отсоединился.

– Лампулечка, здравствуй, – непривычно тихо сказала Муза. – Как дела?

– Настроение ниже плинтуса, – призналась я.

– Ой, не могу, – донеслось из трубки.

– Почему? – удивилась я.

– Нет, нет, – затараторила я и рассказала, каким образом Нюше досталась коробка.

– Думаете, в лавке яд добавили? – протянула я.

– А где еще? – воскликнула Муза Алексеевна. – Страх и мрак! Сначала убили несчастную улитку…

– Жаль, не могу поехать в торговую точку и разнести там все в клочки! Директору влепить!

– Может, сотрудники магазина и не виноваты, – возразила я, – они пазл не делали, его изготовили на фабрике.

Муза Алексеевна всхлипнула.

– Всю ночь не спала, в клинику постоянно звонила, спрашивала: «Очнулась?»

– Да? – удивилась Муза. – И как ты это сделаешь?

– Сейчас позвоню в магазин, – пообещала я, – узнаю часы их работы…

Я подавила вздох.

– Мурлынечка, а что вы сказали тому, кто на вызов ответил?

Свекровь Нюши кашлянула.

– Дословно не помню, я спросила: «Вы сегодня до какого времени посетителей обслуживаете?»

– Не ругались с ними? – уточнила я. – Не говорили, что они отравленным товаром торгуют?

Муза кашлянула.

Я икнула.

– Мурлыся! От кого вы такое слышали?

– Спасибо, Мурлысенька, я уже записала, – соврала я.

– Непременно позвони, когда беседу с ними завершишь, – попросила Муза.

Глава десятая

– Давай еще раз, – предложила Краузе.

– Начали, – кивнула Зоя. – Раз, два…

– Три! – выкрикнула няня.

И в ту же секунду дамы дернули Фиру, каждая к себе.

– Эй! Немедленно прекратите, – возмутилась я. – Чем вы занимаетесь?

– Ведро из-под майонеза! Почему оно у собаки на голове? – воскликнула я.

– Да, – подтвердила Яковлева, – Фира все из него съела.

Я схватилась за сердце.

– Какой вес содержимого ведра?

– Надо снять с бедняги руины ведра и мчаться в ветеринарную клинику, – решила я.

– Зачем? – заморгала Зоя.

– Нет, там не было майонеза, – отмахнулась Яковлева.

Я взяла Фиру на руки и села на стул.

– Лампа, ты же знаешь, кем я работаю… – начала соседка.

– Нет, – перебила я, – извини, понятия не имею, где ты служишь.

– Ты видишь перед собой косметичку, – гордо ответила старшая по подъезду.

– Она сама его натянула, – возмутилась «косметичка».

– Давайте объясню, – примкнула к разговору Краузе и заговорила.

Глава одиннадцатая

Через пару минут мне стало понятно, что произошло.

Сначала на экране появились мы. Я погладила Мусю и Фиру, ласково сказала:

– Ты видела? – ошалело спросил Макс. – Она смеялась от радости!

Яковлева скосила глаза влево.

– Так уж я рассказала: мед и какао.

– Непременно освобожу тебя, только сбегаю за ножницами.

Через пару минут я попыталась разрезать ведро, но потерпела неудачу и закричала:

– Зоя!

Соседка мигом примчалась на зов.

– Я туточки.

– Из чего сделан крем? – повторила я вопрос и услышала все тот же ответ:

– Мед и какао.

– Называй все ингредиенты, – потребовала я, – до единого.

– Больше там составляющих частей нет, – на голубом глазу соврала Яковлева.

– Мед и какао, – захныкала Яковлева.

Я растерялась, Зоя-то права. Но тут Роза Леопольдовна схватилась за сердце и застонала.

Я тоже сообразила, что надо сказать.

Зоя прижала руки к груди.

– И что там еще намешано? – прошипела Краузе.

– Гипс, – призналась Зоя.

– Гипс! – повторила я. – Вот почему «крем» окаменел. И как теперь освободить беднягу?

– Если подержать башку в воде с полчасика, масса размокнет! – предложила Роза Леопольдовна.

– Улучшителя вкуса там нет? – разозлилась няня.

Зоя восприняла ее вопрос всерьез.

– Что ты! Разве крем едят! – захихикала она.

– Закрепитель, – протянула я. – Какой?

– Клей ПВА, – сообщила Яковлева.

Я попятилась.

– Клей? ПВА?

– Экологически чистый, из натуральных компонентов, – запела ту же песню соседка.

Я сцепила зубы. Молчи, Лампа.

– Ведро сидит на голове и на шее, – напомнила я, – одно неверное движение пилы…

Через секунду раздался стук двери. Мы с Краузе остались вдвоем и уставились друг на друга.

– Пилу применять нельзя, – отрезала няня.

– Нельзя, – эхом отозвалась я.

– Топор тоже не подойдет, – продолжала Краузе, – и долото с молотком не наш вариант. Но!

Роза Леопольдовна вскочила и пошла к двери.

– Есть идея! Сейчас вернусь.

Я прижала к себе Фиру.

– Мы тебя непременно спасем. Даже не сомневайся!

– Вот! – радостно возвестила няня, появляясь в столовой. – Смотрите! Пилка и кусачки для ногтей.

Я подпрыгнула.

– Начнем с ведра, потом распилим гипс. Сейчас сбегаю за своим маникюрным наборчиком.

– Ура, – заликовала Краузе, – у нас получилось.

– Да, – согласилась я.

– Он прилип к шерсти, – предположила я.

– И что дальше? – растерялась Краузе.

– Отпустим собаку, – решила я, – пусть побегает, разомнет лапы, попьет воды, отдохнет, и опять за дело!

Я не успела ответить, из холла раздался голос Вульфа.

– Дома есть кто живой? Где Киса!

Краузе изменилась в лице.

– Господи! Девочка в художественной школе! Ее забрать надо! Который час? Фу! Успею.

Я кинулась к потерпевшей бедствие няне и задала гениальный вопрос:

– Вы живы?

Интересно, кто-нибудь когда-либо говорил в ответ: «Нет, я уже умер»?

– Вроде да, – прокряхтела Краузе и стала подниматься.

Фира, почуяв свободу, с несвойственной ей скоростью улетела в холл.

– Елки, что с тобой? – спросил Макс.

– Это просто гипс, – крикнула Роза Леопольдовна.

– С клеем ПВА, – добавила я, – сейчас все объясню.

Мы с Краузе направились к входной двери, почему-то у нас под ногами что-то хрустело.

– Мне надо в школу за Кисой, – засуетилась няня, наклонилась, чтобы взять туфли, и замерла.

– Вам плохо? – насторожилась я.

– Фира! – коротко сказала Краузе.

Я перевела взор на мопсиху, которая сидела у подставки для обуви, и удивилась. А где воротник?

1 РОНО – районный отдел народного образования. Так раньше называлась структура, в подчинении которой находились школы того или иного района города.

Скачать книгу

Жираф – гроза пингвинов бесплатное чтение

Дарья Донцова Жираф – гроза пингвинов

* * *

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Дарья Донцова
Жираф – гроза пингвинов