Дитя скверны бесплатное чтение

Пролог.

Яркие лучи заката, стекая по неровным склонам гор, заполняли низину теплым багровым светом. Заснеженные вершины искрились так, будто в любой миг готовы были воспылать. Лес под ними и вовсе словно объяло бушующее пламя, а внезапные порывы ветра, заставлявшие деревья колыхаться, лишь усиливали эту иллюзию. Меж тем солнце все больше опускалось за горизонт, тени становились длиннее. Тьма неумолимо поглощала этот мир, принося с собой совершенно иные, неприемлемые для дня законы. Тихие шорохи и голоса ночных птиц становились все громче. Холод, пока еще едва ощутимый, стремительно расползался по округе.

Вдохнув полной грудью свежий воздух, Валес Стенкар прикрыл глаза от удовольствия, не сумев сдержать при этом слегка надменной улыбки. Стоять по вечерам в одной из башен замка, любуясь видом из окна, начинало входить у него в привычку. Подобное занятие доставляло ему истинное наслаждение, ибо все здесь, включая лес, склоны гор и небольшую речушку, протекавшую по дну ущелья, принадлежало ему. Ровно как звонкие монеты, коих в его сокровищнице было немало, требовали постоянного пересчета, владения лорда нуждались в постоянном осмотре и полных восторга взглядах. Но чьего внимания они были наиболее достойны, как не внимания их милостивого и мудрого господина? Так мужчина, по крайней мере, полагал.

Отвернувшись наконец от неширокого окна, он деловито сложил руки за спиной, а потом, неспешно прошествовав вглубь комнаты, тяжело опустился в мягкое кресло. В стороне от него быстро мелькнула неясная тень, по воздуху разлился легкий смрад разложения. Однако, погруженный в собственные мысли, Валес этого не заметил.

Покои, в которых он теперь находился, в сравнении с другими помещениями замка, выглядели, пожалуй, до неприличия скромно. Большую часть их занимала кровать с белоснежной, идеально застеленной простыней и полупрозрачным невесомым пологом, аккуратно перетянутым светлыми лентами. С противоположной стороны, чуть ближе к выходу, стояло старое кресло, обтянутое потемневшей зеленовато-серой обивкой. Слева, меж ним и дверью, у стены располагался громоздкий книжный стеллаж. Книг в нем давно уже не было. Вместо них полки сплошь заполнял позабытый всеми, ничего не стоящий хлам.

Сама же комната располагалась в углу одной из башен замка, а потому имела два окна, из которых открывались чудесные виды на земли Валеса. При этом постоянные сквозняки доставляли немало неудобств, так что жить здесь постоянно, сохраняя здравие, было просто невозможно. Да и с какой стати знатному лорду вообще было обитать в подобном месте?

Впрочем, мужчине даже в голову не приходило переселиться сюда. И, помимо ежедневного любования тем, что безраздельно ему принадлежало, время от времени комната использовалась совсем по иному назначению.

Как и в любом замке, здесь имелись свои мрачные тайны. Порой, дабы улучшить настроение, Валес Стенкар спускался в подземелья, где всегда находилось несколько провинившихся слуг. Прежде они позволили себе ослушаться или оспорить решения своего лорда, а потому обязаны были понести справедливое наказание. Ибо слово господина – закон.

Теперь, забытые всеми, навсегда исчезнувшие из мира, они терпели ужасные мучения. Впрочем, жили они тоже недолго, что часто заставляло Валеса ощущать изрядную досаду. Ведь он готов был слушать их крики и мольбы до скончания времен.

Иногда в грязные камеры, куда не проникал солнечный свет, попадали бродившие неподалеку путники. Чаще всего это были оборванцы, о которых никто и не вспомнит. Так есть ли разница, живы ли они и каким образом умирали? Из года в год лорд все больше понимал, сколь бездонна пропасть, отделявшая особ благородного происхождения от простолюдинов. Он окончательно уверился, что жалкая чернь существует на этом свете лишь дабы удовлетворять потребности своих господ.

Даже жизни псов своих он ставил порой превыше жизней многих из людей. Проводить время в псарне, рядом с его несравненными питомцами, как и любоваться красотами собственных владений, относилось к тем занятиям, за которыми он забывал обо всем. Окруженный собаками, он чувствовал истинную преданность, на какую не были способны представители рода человеческого. Каждое из животных, что взирало на него, определенно преклонялось перед ним, словно перед богом, без единого сомнения готово было исполнить любую прихоть хозяина. И потому Валес часто сам кормил их с рук. Порой останками тех же путников, которым не повезло оказаться в его подземельях.

С теми, чьи острые зубы без труда пронзали даже самое жесткое мясо, он ощущал особое родство. Возможно, где-то внутри он тоже был хищником? Кто знает? В любом случае хозяин и его питомцы понимали друг друга без слов.

Все еще сидя в кресле, он вновь окинул взглядом комнату. Свет за окном стремительно мерк, и теперь вокруг царил вязкий полумрак, сквозь который все менее различимо видны были очертания предметов. Откуда-то со стороны широкой кровати послышался тихий скрежет, похожий на звук, при котором чьи-то когти врезаются в старые деревянные половицы. Услышав это, мужчина только разочарованно покачал головой. Проклятые крысы! Замок буквально полнился ими. И, что бы он ни предпринимал, извести их было невозможно. Без сомнения, то были они, ведь кроме них в эти покои не сумел бы пробраться никто.

Однако причиной его нараставшего негодования являлись не только невидимые грызуны. Валес просто ненавидел чего-то ждать, полагая, будто те, кто заставляет его делать это, тем самым проявляют к нему непозволительную дерзость. А потому сейчас минуты ожидания стремительно пожирали все его эмоции, оставляя за собой лишь едва контролируемую злость. Радовало только одно – похоже, ждать ему придется недолго.

О том, кто ныне испытывал его терпение на прочность, он и раньше был не слишком высокого мнения. Троюродный племянник, граф Адарин Легар, вызывал в нем исключительно презрение, хотя бы своим титулом, превосходившим титул самого Валеса. По какой причине этот надменный хлыщ вдруг решил вспомнить о родственных связях, оставалось загадкой. Однако несколько лет назад хозяин замка получил вдруг неожиданное письмо, в котором говорилось, что молодой граф желает почтить его своим визитом. Отказать в сей прихоти было нельзя, ибо это, несомненно, посчитали бы оскорблением.

Надо признать, гость, несмотря на различие статусов, был учтив и весьма обходителен. Меж тем что он забыл в его доме, мужчина понять так и не смог. Юнец заигрывал с прислугой, да целыми днями слонялся без дела с глуповатой улыбкой на лице.

Быть может, ему нужны были эти земли, и он задумал заполучить замок, тайком отравив его хозяина? Или же он решил впутать своего родственника в какие-то довольно сомнительные дела, что впоследствии пагубно отразятся на его репутации? Как бы то ни было, в то время, когда рядом находился Адарин, Валес Стенкар значительно усиливал свою охрану и заставлял слуг проверять всю подаваемую ему пищу.

Хуже было то, что после своего первого визита, когда хозяин замка собирался уже вздохнуть свободно, троюродный племянник клятвенно пообещал приезжать к нему каждый год в это самое время. Задыхаясь от ярости, Валесу ничего не оставалось, кроме как попытаться изобразить крайне натянутое выражение глубочайшего счастья и заверить графа, что ему здесь всегда будут рады.

С тех пор Адарин Легар ни разу не нарушил своего слова. В честь его приезда полагалось устраивать пышный праздник, что требовало немалых трат. Скрываясь в псарне, куда дальний родственник, хвала почившим богам, захаживать побаивался, Валес с тяжелым сердцем подсчитывал убытки. И при осознании того, сколь стремительно таяло богатство, бессильная ненависть его только нарастала.

Несколько дней назад граф снова появился у ворот его замка, приторно улыбаясь, окруженный свитой мелких аристократов, коих он именовал друзьями, и многочисленной армией слуг. Подумать только! Посметь пригласить сюда каких-то проходимцев, да еще без согласия хозяина! Злоба кипела внутри Валеса, котел терпения был переполнен. Почти. Ибо в лицо гостю он так и не посмел высказать своего недовольства. Где-то на задворках разума стали возникать сладостные мысли, а не покончить ли ему с дальним родственником раз и навсегда, чтобы тот наконец перестал донимать его своим вниманием?

Но убийство, да еще столь именитой особы, точно не сошло бы ему с рук. И, следом за ядом, подмешанным в чужое блюдо, не осталось бы ничего, кроме как самому принять отраву.

Проводив недовольным взглядом Адарина, пересекавшего двор замка вместе со своей треклятой свитой и при этом широко размахивавшего руками, что-то оживленно рассказывая приятелям, мужчина только презрительно сплюнул. Само собой, так, чтобы этого не заметил граф. Почему среди его родственников по большей части были лишь инфантильные полудурки? И по какой невероятной причине почти все они наделены были гораздо большей властью, чем дарована свыше ему, Валесу? Раздавая свою благодать, последний из богов явно обошелся с ним несправедливо.

Когда хозяин замка, встретив гостей, коим не было до него никакого дела, собирался покинуть двор и вернуться в свои покои, его глаза вдруг вновь обратились к оставленным в стороне экипажам. Там стайками суетились слуги Адарина Легара. Одетые совершенно одинаково, они забирали с собой вещи господина. Мужчины в строгих грубоватых облачениях несли громоздкие сундуки. Женщины в темных длинных платьях из дешевого сукна со светлыми широкими передниками переносили небольшие коробки с любимой кухонной утварью графа. Одна из них, будучи уже в летах, стояла на месте, раздавая указания остальным.

«Надо же, – усмехнулся про себя Валес. – Даже у этого сброда имеется какая-то иерархия».

О чем только думал его родственник? Среди тех, кто подчинялся ему самому, он таких излишеств не позволял.

Однако в следующий миг Валес Стенкар забыл обо всем, что тревожило его прежде. Негодование покинуло его разум. Вместо него пришло пьянящее чувство эйфории.

В толпе слуг он увидел юную девушку с тонкими, словно у аристократа, чертами лица, длинными светло-каштановыми волосами, обрамлявшими плечи, чуть припухшими губами и серыми глазами, в коих можно было различить холод и тепло одновременно. В каждом движении ее заметна была неповторимая грация, некое несравненное изящество, дарованное самой природой. На фоне ее остальные смотрелись слишком блекло. Они будто созданы были, дабы служить невзрачными тенями, по-своему отражавшими ее великолепие. Красота же незнакомки, казалось, затмевала даже сияние полуденного солнца.

Валес был очарован. Пока слуги графа завершали свои дела, он не смел оторвать взгляд от чудесного создания. В какой-то момент ему показалось, что девушка тоже посмотрела на него и ответила ему кроткой улыбкой. Но все это произошло столь быстро, что он так и не сумел понять, случилось ли это на самом деле, или виной всему было его разыгравшееся воображение.

Отныне мужчина не мог больше думать ни о чем, кроме девушки, на которую, к величайшему сожалению, его власть не распространялась.

Вечером за торжественным ужином он забыл о голоде, к гласу которого прежде постоянно прислушивался. Все внимание его было поглощено юной особой, что прислуживала здесь же. Постоянно он подмечал в ее чертах нечто новое, еще более прекрасное, чем уже успело отложиться в его памяти. Он вдруг понял, что бессмысленная болтовня Адарина, сидевшего за столом рядом с ним, теперь не слишком-то его раздражает. Вернее, он почти не слушал ее, лишь изредка кивая в ответ.

Когда же девушка неожиданно исчезла, видимо, покончив со своими обязанностями, он ощутил странное чувство, больше всего напоминавшее разраставшуюся панику. Он собирался было тоже встать из-за стола, но с досадой вспомнил, что не вправе этого сделать. Хозяин замка не мог уйти просто так, оставив гостей без его присутствия завершать трапезу. По меркам дворян это наверняка расценили бы, как непозволительную грубость.

Забавно, что даже здесь, в собственном жилище, сейчас он не в силах был поступать, как ему вздумается.

Время тянулось до неприличия долго. После ужина Валес Стенкар счел, что сегодня потратил слишком много душевных сил, и отправился прямиком в свои покои. Он и представить не мог, что мучения его только начинаются. Растянувшись на кровати, он осознал, что образ девушки с каштановыми волосами все еще стоит перед его глазами, занимая мысли, не давая уснуть.

Так он маялся до самого рассвета, лишь изредка проваливаясь в забытье. Как только в проем окна робко скользнули первые лучи солнца, мужчина почувствовал, что от бессонницы устал еще больше, чем прошлым вечером, когда прилег отдохнуть. Однако вместе с этим к нему пришла холодная решимость и ясное понимание одной простой истины. Служанка графа во что бы то ни стало должна принадлежать лишь ему.

Меж ним и его всепоглощающим стремлением заполучить девушку оставалось только одно значительное препятствие. Открыто спрашивать о ней было неразумно – прихвостни Адарина, как и он сам, вполне могли поднять хозяина замка на смех за подобное проявление слабости. Разницей в возрасте дворян было не удивить. Он и сам на вполне законных основаниях вскоре собирался связать себя узами брака с молодой дочерью одного аристократа. Но вот влечение к жалкой простолюдинке без труда способно было очернить репутацию. Потому действовать следовало чуть более осторожно. К примеру, чем-то обязать дальнего родственника, чтобы тот сам пошел навстречу.

Спустя пару дней, набравшись решимости и улучив момент, когда свиты графа не было рядом, мужчина наконец подошел к нему. Племянник стоял на вершине одной из башен, опираясь о ее зубчатый край, глядя на простиравшуюся внизу пропасть и узкую ленту реки где-то в самом конце обрыва. Само его положение так и просило отвесить легкого пинка ему под зад, чтобы он начал долгий полет, неминуемо приведший бы к безвременной кончине. С огромным трудом Валес Стенкар сдержался и просто встал рядом. Несмотря на ранний час, в руке юного аристократа виднелся почти опустевший кубок с вином.

– Каждый раз приезжая к вам не перестаю удивляться, сколь чудесны ваши края, дорогой дядюшка, – произнес Адарин с каким-то слишком тяжким вздохом, при этом не потрудившись взглянуть в сторону мужчины. – Здесь забываешь обо всем. Теряешься в окружающей красоте, и все проблемы, ранее терзавшие тебя, будто тают. Исчезают хотя бы на время.

– Здешние виды и правда действуют исцеляюще, – не стал спорить Валес. Принимать похвалы даже от этого скользкого подонка было приятно. – Но порой лучше использовать дарованные ими настроения для решения важных дел. Ибо эти места имеют свойство открывать в человеке способность мыслить исключительно трезво. – Он покосился на кубок в руке графа, и все же добавить что-то к сказанному не осмелился.

– Дела… – протянул собеседник. – Впрочем, вы, как всегда, правы. Хотелось бы мне, пусть ненадолго, позаимствовать вашу мудрость. – Он вдруг брезгливо сплюнул. – А я ведь только и занимаюсь тем, что беру! Отнимаю ваше время, пью ваше вино, бесцеремонно пользуюсь вашим гостеприимством. Мне жаль, что я так поступаю. Вы и представить себе не можете, сколь искренне я желаю вам за это отплатить.

– Не стоит терзаться подобными глупостями. Я всегда рад видеть вас в своем доме, – покривил душой Валес. – Но, если уж вы сами завели этот разговор, есть кое-что в вашей власти, что вы определенно можете для меня сделать… Хотя забудьте. Просить об этом я вас все же не смею. – Он сделал вид, что смутился и собирается уйти.

– Нет-нет! – с готовностью встрепенулся Адарин. – Коли я и правда в силах чем-либо помочь вам, вы обязаны сказать об этом!

– Право, даже не знаю. Боюсь, сия просьба может опорочить мою честь, как аристократа.

– Вам не о чем беспокоиться, – заверил молодой граф. – Вы всецело можете доверять мне.

– Возможно, это лишь моя легкая прихоть, – осторожно произнес мужчина, понимая, что беседа идет так, как он и рассчитывал, – но в рядах вашей прислуги я заприметил одну необычную особу. Девушку со светло-каштановыми волосами. Не могли бы вы рассказать о ней?

– Дайте-ка вспомнить, – на несколько мгновений задумался собеседник. – Кажется, я понимаю, кого вы имеете ввиду. Внешность ее действительно примечательна, но вынужден признать, что даже так она совсем не в моем вкусе. Помимо этого, ничего интересного поведать о ней, пожалуй, не могу. Разве что присоединилась она ко мне совсем недавно, около трех недель назад. Не уверен наверняка, но вроде бы остальные зовут ее Ривельтиной.

– Буду откровенен, она крайне мне приглянулась. И для меня стало бы истинным счастьем, если бы я вдруг увидел ее в рядах своей прислуги. Она хорошо обучена и…

– Можете не продолжать, – хитро улыбнулся Адарин Легар. – Считайте, что с этого момента она ваша. – Его нетрезвый взгляд вдруг обрел пугающую ясность. – Чуть позже я отдам соответствующие распоряжения по этому поводу.

– Моя благодарность вам безгранична, – поклонился Валес, на сей раз не почувствовав ущемления собственной гордости. По лицу его расползалась кривая ухмылка, которую он теперь едва ли в силах был сдержать.

– Полно, – небрежно отмахнулся граф, вновь стремительно утрачивая интерес ко всему, кроме окружавших его видов. – Этот пустяк – меньшее, что я способен для вас сделать.

Спускаясь с башни, он с трудом совладал с собой, чтобы не перейти на бег или не начать вприпрыжку пересчитывать ступени каменной лестницы. Не хватало только, дабы кто-то увидел, что хозяин замка ведет себя, как неразумное дитя, получившее долгожданную игрушку. Он даже представить не мог, что все окажется настолько просто. И радость от этой маленькой победы затмевало лишь предвкушение грядущей ночи. Уж теперь-то он позабавится с этой… Как там ее зовут? Ривельтиной? Хотя кому на самом деле, особенно теперь, интересно ее имя? Отныне, стоит ему пожелать, она станет кем угодно. Даже одной из его собак. Простолюдинка обязана благодарить и за эту милость.

Пребывая в прекрасном настроении, Валес отправился прогуляться по своему жилищу, меж тем отлично понимая – его ожидает очень долгий день. Вечером, когда граф за ужином намекнул ему, что сдержал обещание, хозяин замка поднялся в ту самую комнату, откуда привык любоваться своими владениями. Перед этим он, конечно же, не забыл приказать одному из слуг, чтобы тот тайно привел к нему девушку после наступления темноты.

Чем больше он об этом думал, тем более становился уверен – его дальний родственник вовсе не способен был уделять служанке должного внимания. Уж он-то, Валес Стенкар, точно сможет как следует о ней позаботиться. Покажет ей замок, темницу, где она проведет остаток жизни, даст насладиться видами из этой комнаты. Но перед тем ознакомит с главной достопримечательностью здешних краев. Той, что находилась у него в штанах.

При этой мысли мужчина усмехнулся.

Новый шорох из тех, что все прошедшее время окружали его, послышался теперь из груды хлама справа. Прежние же чуть усилились. А вместе с ними стал более различим запах разложения. Но хозяин замка был столь поглощен ожиданием, что совсем этого не заметил.

Где-то далеко за дверью послышались тихие шаги, которые с каждым мигом становились все громче. Вместе с этим в сладостном предвкушении быстрее билось и сердце Валеса. Он почти яростно сжал подлокотники кресла, тем самым призывая себя к терпению. Тем более ждать оставалось совсем не долго.

Наконец на пороге небольшой комнаты возник один из его слуг. Прямо за ним, в страхе сцепив руки перед собой, кротко стояла та самая девушка. Она покорно склонила голову перед своим новым господином, не смея даже взглянуть на него.

При виде нее мужчина забыл обо всем. Теперь, в полумраке, она выглядела еще более привлекательной. Тонкая кожа светилась некоей благородной белизной. Платье приятно подчеркивало формы изящного тела. Чуть припухшие губы соблазнительно выделялись над маленьким подбородком. А еще от нее тянуло слабым, но от того казавшимся даже более восхитительным ароматом цветов.

Единственным желанием Валеса было теперь, чтобы верный слуга поскорее убрался отсюда, плотно прикрыв за собой дверь. Тот, будто прочитав мысли хозяина, вывел гостью вперед и поспешил удалиться.

Поднявшись с кресла, он подошел к девушке. Затем коснулся пальцами ее подбородка, заставляя посмотреть на него. Она смиренно подчинилась.

– Значит, ты – Ривельтина? – спросил он, сам при этом удивляясь, с какой стати все же запомнил ее имя.

– Да, господин, – пролепетала она.

– Полагаю, тебе уже известно, что Адарин Легар передал тебя мне?

– Да, – вновь ответила жертва.

– Отныне ты – моя собственность, – твердо произнес мужчина.

На сей раз она промолчала.

– Понимаешь, что это значит?

– Я… догадываюсь.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул он, наслаждаясь чужой слабостью и той полнотой власти над человеческой жизнью, которую сейчас ощущал. – Ты обязана делать все, что я скажу. Исполнять все приказы и прихоти. Потому я хочу, чтобы ты подошла к кровати и сняла с себя платье.

Повинуясь, она сделала несколько шагов вперед, повернулась к нему, но на этом все и закончилось. Замерев, она лишь что-то прошептала, так тихо, что Валес не смог этого расслышать.

– Что? – спросил он, теряя терпение.

Девушка робко повторила произнесенное ею ранее. Однако он снова не сумел разобрать ни слова.

– Если хочешь что-то сказать, говори громче, или заткнись вовсе. Все равно ты не в силах ничего…

– Может, вместо того чтобы провести эту ночь со мной, ты просто сдохнешь? – Ее голос гулким эхом отразился от стен, изменившись до неузнаваемости.

В ней больше не было ни намека на страх и покорность, которые она все это время мастерски изображала. Хозяин замка невольно отпрянул, чувствуя, как внутри у него расползается липкий холод. Улыбка, ныне игравшая на ее устах, выглядела какой-то неестественной, полной надменности и леденящего презрения. Не так должна была улыбаться безропотная служанка, оказавшаяся в покоях лорда.

Несколько мгновений Валес молча наблюдал за ней, но вскоре пришел в себя. Все его прежние эмоции быстро затмила злоба. Да что позволяет себе эта безродная девка? Так разговаривать с ним, тем, кому в этих краях принадлежало все живое?!

С искаженным ненавистью лицом он двинулся вперед, протягивая руки к шее жертвы. Однако в этот момент в комнате что-то изменилось. И Валес Стенкар всем своим существом ощутил эту перемену. Время будто замерло. Где-то вдалеке за окном пронзительно вскрикнула ночная птица. Сонм шорохов, слышимых и прежде, заглушил все окружающие звуки, а потом вдруг стих. В наступившей тишине из-под широкой кровати, скалясь и угрожающе рыча, медленно вылез огромный пес. Не отрывая своих пылающих глаз от мужчины, он подошел к девушке и послушно замер рядом с ней.

– Что здесь происходит, Ривельтина? – все еще пытаясь изображать строгость, спросил он. Впрочем, теперь из-за нахлынувшего ужаса у него получалось не слишком убедительно.

– Думаю, суть вы уже должны были понять, – вновь усмехнулась девушка. – Я пришла за вашей жизнью. Да и зовут меня, само собой, вовсе не Ривельтина.

– Ты – убийца?

– Ваша проницательность не знает границ, – отвесила издевательский поклон она. – В силу некоторых обстоятельств смею допустить, что я – одна из лучших в своем деле.

– Значит, тебя подослал Адарин, – сокрушенно вздохнул Валес.

– Поверьте, граф здесь совершенно ни при чем. Как он и поведал вам сегодня утром, я примкнула к числу его слуг около трех недель назад. Когда узнала о том, что он, по обыкновению, снова собирается отправиться в ваш замок.

– Ты подслушала наш разговор?

– Можно сказать и так. У меня свои способы узнать, что мне нужно. А потому мне ведомо обо всем, что творится в замке.

– Так чего же ты ждешь? – в бессильной ярости спросил мужчина.

– Наслаждаюсь моментом, – пожала плечами собеседница. – Так же, как вы прежде наслаждались мучениями слуг и редких путников, оказавшихся в вашей темнице. Поверьте, избавить мир от такого ублюдка – истинное удовольствие.

– Постой. – Валес вдруг заметил нечто странное. – Этот пес! Он кажется мне знакомым!

– Вы правы, – согласилась она. – Его зовут Гром. Один из ваших питомцев, помните?

– Вздор! Никто из них никогда не стал бы подчиняться чужаку!

– Само собой. Ни он, ни остальные. По крайней мере, когда в них теплилась жизнь.

Стоило ей произнести это, как из-под кровати появилась целая свора собак. Еще одна из них пряталась за креслом. Другая – в ветоши справа от него. Они медленно обступили мужчину полукругом, лишая последней возможности к бегству. Их глаза светились в темноте, словно раскаленные угли. С длинных острых клыков стекала вязкая слюна.

– Что?! Хочешь сказать, все они мертвы и подвластны твоей воле?

– Именно, – довольно протянула девушка. – Я отравила их сегодня утром, сразу после вашего разговора с Адарином Легаром. Ну а после поддерживала в них подобие жизни до самого вечера. Потому, собственно, я уверена, что останусь вне подозрений, даже если кому-то в голову все же придет бредовая идея попытаться меня отыскать. Все посчитают, что ваши питомцы обезумели, пробрались вслед за хозяином в одну из дальних комнат, а после растерзали его и друг друга. Возможно, в неосмотрительности обвинят кого-либо из ваших слуг, который забыл запереть псарню. Однако обо мне наверняка никто и не вспомнит.

– Но это невозможно! Чтобы заставить восстать мертвого требуется обладать некромантией! Темные искусства исчезли из мира около пятисот лет назад, после того как…

Договорить он не успел. Его слова утонули в яростном реве тех, кто ранее беспрекословно ему подчинялся, а теперь безжалостно рвал его на части. Не желая наблюдать за этим, девушка покинула небольшую комнату и осторожно прикрыла за собой дверь. Спускаясь по каменной лестнице, она ощутила, как остатки жизни покинули тело Валеса Стенкара. Значит, и ей следовало даровать наконец его псам заслуженный покой.

Глава 1.

Небольшая деревушка, в которой жила Демела, находилась в юго-восточной части королевства Айденхельм. Где-то далеко, за высоким лесом, подходившим к ней вплотную с севера, стоял один из крупнейших городов страны. Однако лес был слишком протяженным. Дороги, соединявшие поселения, существовали разве что в объезд. А посему, не покривив душой, можно было с уверенностью сказать – эти два мира во всех отношениях разделяла пропасть.

О горстке незатейливых деревянных домов с покрытыми соломой крышами вспоминали лишь изредка, в те моменты, когда приходило время взимать с крестьян подать. Но их это вполне устраивало. Люди, обитавшие здесь, любили свою тихую, не подверженную переменам жизнь.

С самых ранних лет Демелу считали странным ребенком. В отличие от других детей, подкреплявших свои капризы слезами и получавших за это, по обыкновению, увесистый подзатыльник от кого-либо из родителей, она никогда не плакала. Порой казалось, она вовсе не испытывала эмоций или скрывала их так глубоко, что заметить их было практически невозможно. В нерассудительности или глупости ее тоже едва ли можно было упрекнуть, ибо зачастую она не боялась вступать в спор с Ковелом, своим отцом. Причем, к прискорбию мужчины, в итоге всегда оказывалась права. Впрочем, несмотря на странности, тот души в ней не чаял, а потому горечь небольшого поражения быстро перерастала в гордость за собственную дочь.

Все, за что бы Демела ни бралась, давалось ей с необычайной легкостью, будь то умение шить, готовить или вязать корзины. В ее разуме словно заведомо присутствовало знание о ремеслах или некое понимание принципов того, как все вокруг устроено. Это распространялось не только на рутинные обязанности девочки, но и на нехитрые игры, коими увлекались ее сверстники. Лишь только она начинала бросать камни в ямку, как ей без труда удавалось попасть в цель, с легкостью миновав преграды соперников. Загадки, придуманные другими детьми, разгадывались ею так быстро, как будто ответ заранее был ей известен. Стоило ей спрятаться, и ее приходилось искать до заката, пока она сама не решала выйти из укрытия.

Потому-то остальные ее и недолюбливали. Даже взрослые, выслушав рассказы своего ребенка, посматривали на Демелу косо. Это же касалось и двух ее старших братьев. Но последние, привыкнув к ней и не имея иного выбора, кроме как жить вместе, относились к сестре довольно сдержанно. Понимание того, что она – часть их семьи, наряду с суровыми взглядами отца, а также умом и холодной расчетливостью девочки, рубили на корню их желание над ней поиздеваться.

Мать, Залена, тоже относилась к дочери с заметной теплотой, и все же не столь слепой, какую испытывал ее отец. С одной стороны, женщину радовали успехи Демелы, восхищало, что ей без труда давалось любое дело, за которое та бралась. С другой – немалое беспокойство вызывал ее ум. Уж не сыграет ли он с ней впоследствии злую шутку? Как говаривали в народе, слишком умная жена хорошего супа не сварит. Вот почему она тайно надеялась, что с годами Демела все это перерастет.

При всей неприязни, а порой и открытой агрессии других детей, в деревне нашелся один, кто часто вступался за девочку, когда могло дойти до драки. Он пресекал все попытки остальных напасть на нее. И его, Прадима, она считала своим единственным другом. Хотя и он, как она иногда замечала, предпочитал держаться от нее на расстоянии.

В тот вечер дети, покончив с дневной работой в поле, как обычно, собрались вместе. На этот раз в своей игре они изображали приезд короля в его замок в столице. Роль государя досталась самому неприятному из мальчишек, Равену, кто не стеснялся в выражениях по отношению к Демеле, а иногда, особенно когда Прадима не было рядом, открыто проявлял к ней свою ненависть. Оседлав кривую палку и представляя, что это норовистый конь, он в сопровождении двух «рыцарей» с важным видом прошествовал мимо собравшейся вокруг ребятни. Затем взобрался на небольшой камень, видимо, воображая, что это трон, и подозвал к себе стоявшего рядом мальчика.

– Милостью своей, – теперь корявая палка-конь почему-то превратилась в меч, – я дарую тебе титул… ммм… – Он помолчал, пытаясь вспомнить то, чего отродясь не знал.

– Почетного рыцаря, – надломленным шепотом выпалил кто-то из толпы.

– Почетного рыцаря! – почти завопил Равен, явно переигрывая. – Но это звание ты получаешь не просто так. Теперь ты обязан служить мне до конца своих дней!

Преклонив колено, новоиспеченная «титулованная особа» что-то пробормотала в ответ, после чего неотесанная палка торжественно легла на его голову. Довольный собой, «правитель» широко ухмыльнулся, высматривая следующую жертву.

Внезапно взгляд его упал на Прадима, явно утратившего к происходящему какой-либо интерес.

– А теперь ты! – крикнул Равен, указывая палкой прямо на него и едва не задев при этом лица еще двух стоявших рядом ребят. – Выйди и получи свою награду!

Задумав было возразить, тот помедлил и тяжело вздохнул, видимо, посчитав, что излишние споры в итоге лишь осложнят положение. Неспешно выбравшись из толпы, он встал напротив Равена, превосходя его ростом даже при том, что последний расположился на камне. Потом откашлялся и нехотя опустился коленом наземь. «Меч», как и в прошлом случае, коснулся головы «рыцаря».

– Теперь ты живешь ради меня и обязан подчиняться мне во всем. Исполнять все мои приказы.

– Да-да, – сухо протянул мальчик.

– Но что я вижу? – «Король» вдруг снова внимательно осмотрел толпу. – Зло проникло в наши ряды! Враг под видом одного из верных подданных посмел пробраться во дворец! – Его взгляд остановился на Демеле, а ухмылка стала заметно более широкой.

– Чего? – не понял Прадим.

– Враг, говорю, среди нас.

– Да что ты? – В его глазах заблистал опасный огонек.

– Тебе, как своему почетному рыцарю, я повелеваю схватить ее и казнить собственноручно. – Он небрежно махнул в сторону Демелы. Другие дети, находившиеся рядом, тут же расступились, будто и впрямь поверив, что она опасна, а на этом месте ныне вершится справедливый суд.

– А не пошел бы ты? – процедил мальчик.

– Ты не имеешь права отказаться! Я Лантерин Герфес, король этих земель! Мое слово – закон!

– Так может пришла пора тебе уступить трон кому-то другому? – сложив руки на груди, сурово посмотрел на него Прадим.

– Что ты такое говоришь?! Решил пойти против государя?! Тогда я прикажу остальным схватить тебя и казнить вместе с ней!

– Правда? – самодовольно усмехнулся он. – Ну, пусть попробуют.

Телосложением и ростом мальчик заметно превосходил всех других детей. Связываться с ним во имя «горе-короля», который сам того и гляди может ни за что огреть палкой, желающих не нашлось. Небольшая толпа замешкалась, не вполне понимая, что следует делать, а еще где именно находится та незримая грань, за которой заканчивается игра и начинается неприкрытая жестокость.

– Как мило. – Губы Демелы растянулись в тонкой улыбке. Лицо же, по обыкновению, оставалось почти лишенным эмоций. – Боишься сам замарать руки и потому принуждаешь к этому всех остальных. Истинный правитель, ничего не скажешь.

С минуту Равен взирал на нее потрясенным взглядом, будто не в силах поверить, что она вообще посмела перечить ему. Затем все его тело содрогнулось от злобы. Он несколько раз ударил своей палкой о камень, на котором стоял, одновременно топнув ногой. Уже не пытаясь скрыть свою ненависть к девочке, он вновь указал на нее и сквозь зубы произнес:

– Схватить ее!

Ни один из детей, как и прежде, не двинулся с места. Окончательно осознав, что здесь и сейчас происходит нечто неправильное, они не решались сделать и шага к Демеле. Те же, кто желал навредить ей, убоялись своих родителей, перед которыми после придется держать ответ. Деревня, где все они жили, была слишком маленькой. Люди здесь отлично знали друг друга.

– Все вы бесполезны! – завопил Равен. – Коли так, я сам покараю ее!

Он сошел с камня и направился прямиком к Демеле. Она же, холодно глядя на приближавшуюся угрозу, даже не думала отступать. В самом облике ее вновь появилось нечто пугающее, отчего другие старательно обходили ее стороной.

Когда до девочки оставалось всего несколько шагов, за спиной «короля» возник Прадим. Он схватил его за плечо и резко развернул к себе. Тот едва не повалился наземь.

– Не вздумай, – проговорил мальчик.

– Только попробуй мне помешать! После того, как я побью ее, достанется и тебе!

Решив не продолжать спор, Прадим широко размахнулся и ударил соперника в грудь, заставив его сложиться пополам, хватая ртом воздух. Сев рядом, он лишь покачал головой.

– Ты и правда такой глупец?

Ответить Равен, само собой, был не в силах. Как-то странно посмотрев в сторону девочки, ее защитник вдруг наклонился к поверженному «королю» и прошептал несколько слов ему на ухо. Что именно он сказал, никто расслышать не сумел. Но в глазах последнего вдруг появился страх. Он кивнул, быстро успокоившись, и неспешно пошел в сторону дома.

– Правитель пал, – с кривой ухмылкой бросил он, удаляясь. – Но обещаю, завтра мы восстановим справедливость. Без предательницы среди нас.

В последних отблесках заката таяли очертания простиравшегося у границ деревни леса. Наступающая тьма быстро превращала его в нечто бесформенное и неделимое, нависающее над укрывшимися в своих жилищах людьми. В небе уже успели загореться звезды, с каждым мигом становившиеся все ярче. Ночные птицы затянули свою причудливую песнь. Ветер почти стих. Все вокруг полнилось неясными шорохами.

– Слышал, сегодня Прадим опять вступился за тебя? – будто бы невзначай спросил Ковел, когда его дочь доедала свой ужин.

Ее братья к тому времени успели разойтись по кроватям. В отличие от Демелы, они, будучи старше, работали наравне со взрослыми. Потому и ложились спать раньше, ведь им приходилось вставать с рассветом. Да и делить трапезу с сестрой они не особенно любили.

– Поразительно, неправда ли? Слухи распространяются в нашей деревне, как страшная болезнь, не щадящая никого на своем пути, – проворчала она.

– Эти слова, эта манера речи… Я ничуть не удивился бы, если такой ребенок родился и воспитывался в дворянской семье. Порой даже не верится, что я и правда твой отец. Вот в кого ты такая?

– Ты смеешь в чем-то обвинять меня? – с возмущением подала голос Залена, попутно прикидывая, чем бы кинуть в мужа, если тот дерзнет ответить положительно.

– Да не о том я! – гневно посмотрел на нее мужчина. – Вижу, что глаза мои. Лоб такой же упрямый. Но вот ум… Эх, не в крестьянской семье тебе надо было появиться на свет. И потому, Демела, я хочу, чтобы ты не сомневалась. Твой отец любит тебя и бесконечно тобой гордится.

– Знаю. И испытываю то же к тебе, – смягчившись, кротко улыбнулась девочка.

– Так что там с Прадимом? – поспешил продолжить Ковел.

– Да, он помог мне. Хотя я его об этом не просила.

– Не будь такой гордой, Демела, – покачал головой отец. – Иногда нужно уметь просто принять помощь, если действительно в ней нуждаешься. В конце концов, это обязанность мужчины – защищать женщину. – Он помолчал. – Хорошая из вас выйдет пара, когда оба подрастете.

– Ты уже и поженить нас решил? – поперхнулась девочка.

– А что такого? – вступилась за мужа Залена. – Мальчик точно неплохой, все время оберегает тебя, несмотря на твои причуды. Родители у него тоже достойные.

– Если кому и отдадим тебя, так это Прадиму, – согласился отец. – Любого другого прибью на месте.

– Надеюсь, что, когда сей момент наступит, ты все-таки учтешь и мой выбор, – с преувеличенным сожалением покачала головой она, словно это ей, будучи взрослой, выпало разговаривать с неразумным ребенком. – Радует, что мне пока лишь десять лет. И до моего замужества…

Внезапно Демела замерла. Ее глаза остекленели, лицо превратилось в неподвижную маску. Казалось, на время она забыла даже о своей способности дышать. Ложка, остановившаяся в воздухе, полная еды, выпала из ее ослабевших пальцев. Кожа, и без того слишком светлая, побледнела еще сильнее.

– Что с тобой? – заметив столь резкую перемену, забеспокоился отец.

– Тебе плохо? – поспешила к ней Залена.

Будто очнувшись ото сна, девочка обвела комнату невидящим взглядом. Потом с трудом остановила его на родителях и тихо, лишенным эмоций голосом, произнесла:

– Что-то изменилось.

– Правда? – не понял Ковел. – Если тебе вдруг стало нехорошо, можешь не доедать ужин. Просто иди, отдыхай.

– Перемены происходят в деревне, – покачала головой она. – Кажется, это нечто отвратительное. Я чувствую, как по домам расползается гнетущий мрак. Почему-то он мне знаком.

– Какой еще мрак? – удивился отец.

– Смерть, – подумав, ответила Демела. – Да, именно. Это смерть. Множество смертей, происходящих одна за другой.

– Не придумывай, – усмехнувшись, отмахнулся мужчина. – Коли решила напугать своего старика, у тебя еще…

Он замолк, потому как со стороны двери внезапно послышались полные боли и отчаяния крики. Ковел насторожился, быстро схватил стоявший в углу топор и приоткрыл широкий прямоугольник, отделявший его семью от объятого ночной тьмой внешнего мира.

Снаружи бесновался хаос. Жители с искаженными ужасом лицами разбегались по деревне, как загнанные, из последних сил пытавшиеся уцелеть звери. Люди, гнавшиеся за ними, убивали всех, кого видели, рубя жертв мечами, закалывая ножами, пробивая спины стрелами и сминая черепа тяжелыми булавами. Не щадили даже детей, с каким-то особым упоением отнимая их у родителей. Тех, кто успевал убежать далеко, нагоняли всадники. Разбойники врывались в каждый дом, расправляясь с ничего не подозревавшими семьями, не обращая внимания на вопли и мольбы о пощаде. Где-то вдалеке, у самой окраины, полыхал пожар. Пламя медленно перекидывалось на стоявшие рядом строения, пожирая их одно за другим.

Окружавший их страх, коим быстро пропитывался воздух, и разорение, что они учиняли, лишь веселили убийц. А пролитая кровь усиливала животный азарт, напрочь затуманивший их разум.

Заперев дверь на засов, Ковел подбежал к противоположному ей окну и открыл прочные деревянные ставни. Залена тем временем разбудила сыновей. Собрав детей вместе, родители несколько мгновений медлили, словно не желая их отпускать. Наконец мужчина опустился рядом и, заглянув в глаза каждому, стараясь не слушать плача и причитаний жены, проговорил:

– Как только выберетесь, бегите в сторону леса. Спрячьтесь в чаще, там вас никто не будет искать. Помните, – он обратился к братьям, – если с нами случится самое плохое, вы обязаны позаботиться о сестре. Кроме вас у нее не останется никого. Все мы – семья и обязаны поддерживать друг друга.

Стараясь сдержать слезы, мальчики закивали в ответ.

– А теперь в путь! – сказал он, подсаживая в окно первого ребенка. – Мы с матерью последуем за вами сразу же. Только заберем кое-что и тоже двинемся в лес.

Позади раздался грохот. Непрочный засов отлетел в сторону. В дом тут же ворвались запахи крови и гари вместе с сотрясающим воздух громким, почти безумным хохотом. Ковел повернулся, на ходу размахиваясь топором, который все еще держал в руках. Но в тот же миг холодная сталь меча вонзилась в его тело, а удар чьего-то сапога заставил обрушиться назад, на собственного сына, наполовину выбравшегося из окна.

– Куда это ты собрался? – надменно засмеялся один из преступников, хватая мальчика за рубаху и с силой втаскивая его обратно.

В тусклом свете масляной лампы последовал новый взмах меча. Но кого оружие поразило на этот раз, Демела уже не увидела. Впервые в жизни она едва помнила себя от ужаса. Девочка закрыла глаза, дрожа всем телом, будто в лихорадке. Отчаянно стараясь не слушать крики матери и своих братьев, не обращать внимания на свист, с которым острое лезвие рассекало воздух, одного за другим вынуждая их замолчать навсегда. Сразу за этим последовали несколько мгновений звенящей тишины, показавшиеся ей вечностью. Тем не менее по какой-то неведомой причине убийцы все еще медлили, сохраняя ей жизнь.

– Это она? – спросил один из разбойников.

– Да, – послышался в ответ до боли знакомый голос. – Та самая тварь, о которой я рассказывал.

– На вид вроде бы обычная крестьянская девка, – неуверенно протянул другой.

– Какая разница? Ваше дело – убить ее.

– С радостью.

– Но сначала хочу поболтать с ней в последний раз.

С величайшим трудом Демеле наконец удалось заставить себя открыть глаза. Первое, что она увидела – мертвые тела родных, безжалостно изрубленные оружием головорезов. По полу от них медленно, словно в кошмаре, растекалась кровь. Ее было так много, что она заполнила почти треть комнаты. В ней же грязными сапогами стояли убийцы, похоже, совсем не придавая тому значения.

В проеме двери с привычным пренебрежительным спокойствием на лице находился Прадим. Как-то неловко переступив через порог ее дома, он подошел ближе и взглянул на девочку сверху вниз. В нем не было ничего. Ни сожаления, ни злости, ни ненависти. Лишь отголосок некоего странного чувства, которое всегда, с самого начала их общения, присутствовало в нем. И теперь с удивлением она наконец осознала – это был страх.

– Вот и все, – произнес он, будто ему впервые удалось одержать над ней верх в одной из нелепых детских игр. – Сейчас ты умрешь.

– Почему? – Демела отчаянно пыталась сдержать слезы. Но у нее не вышло. Однако их вызывала вовсе не близость собственной гибели, а бездонная скорбь и понимание, что за один миг по неизвестной причине ее лишили всего, чем она дорожила. – Для чего тебе это?

– Ты говоришь о том, что случилось с деревней? Или имеешь ввиду собственную смерть? – криво усмехнулся он. – Впрочем, объясню по порядку. Видишь ли, мне захотелось изменить свою жизнь.

– И для этого ты решил принести в жертву жизни остальных?!

– Можно сказать и так, – невозмутимо кивнул он. – Считаешь, до самой смерти гнуться в поле было тем, о чем я всегда мечтал? Тебе самой не опротивело находиться в месте, где один день неизменно повторяет другой, а свою судьбу ты знаешь на годы вперед? Я вот, к примеру, ненавидел все это. Они, те, кого я знал с самого рождения, всегда напоминали мне безвольное стадо, бродящее по округе без цели. И, если уж предоставился выбор, не лучше ли примкнуть к стае волков, которая это стадо уничтожит?

Мне повезло, такой выбор у меня был. Пару месяцев назад я забрел в лагерь разбойников, обосновавшихся к востоку отсюда. Они расположились в лесу, грабили всех, кто проезжал мимо по дороге. Я мог бы уйти, потому как наблюдал издалека, и они не сразу заметили меня. Вместо этого я направился прямо к ним, решив рискнуть всем и поговорить с главарем. Сказал, что хочу присоединиться к ним и готов сделать все, что для этого потребуется.

Оказалось, о нашей деревне они знали уже давно. Но даже по их меркам брать у нас было особенно нечего. Гораздо выгоднее в их глазах было сидеть на месте, опустошая карманы и обозы редких торговцев, осмелившихся ехать по тракту близ их стана. Королевской гвардии на это, судя по всему, плевать. А вот нападение на деревню не осталось бы незамеченным, пусть слухи об этом и пошли бы не сразу. Им пришлось бы бежать в другое место, подальше от властей.

Единственным, что прельщало их, были деньги, которые староста собирал со всех жителей, дабы по осени заплатить оброк. Даже сейчас, к началу лета, их уже должно было скопиться немало. Остальное, вроде запасов зерна, моих новых друзей не интересовало. Только вот старик прятал монеты так, что даже никто из его семьи не знал, где они находятся.

Разбойники пытались надавить на него, подсылали своих людей, но ничто из их действий не принесло результата. Поэтому они быстро оставили нас в покое. Ведь даже сталь и угроза гибели близких наверняка не заставили бы его говорить.

В обмен на возможность стать одним из них я пообещал узнать, где находится тайник. Сказал, мне безразлично, что они сделают с жителями. Попросил лишь на время оставить в живых тебя.

Вскоре, как ты сама понимаешь, мне удалось проследить за старостой. Я вернулся к разбойникам и пообещал поведать обо всем после того, как они нападут на деревню и исполнят свою часть соглашения. Наверное, можно назвать это посвящением кровью. Отныне я один из них.

– Но почему непременным условием было сохранить мне жизнь? – всхлипнула девочка.

– Не волнуйся, это ненадолго. – Злость, и тени которой раньше не было во взгляде Прадима, теперь вспыхнула в нем вперемешку с надменным торжеством.

– Не понимаю! Ты всегда защищал меня!

– Защищал? Я боялся тебя, сколько себя помню! Я ненавидел тебя!

– Но почему?

– В тебе есть что-то странное, Демела. Какое-то зло. И это пугает до дрожи. Не знаю почему, но я всегда был уверен – стоит разозлить тебя, сорвать с лица эту маску безразличия, как все мы тут же горько об этом пожалеем. Только по этой причине я становился меж тобой и другими.

По правде говоря, сегодня я с радостью посмотрел бы, как Равен устроит твою казнь. Только вот беда в том, что убивать тебя на самом деле он не собирался. И кто знает, как ты решила бы отомстить всем нам за это представление?

– Ты продал всех, кого знал, а теперь называешь злом меня?

– Я сделал это ради собственного будущего. Жизни любого из стада, обитавшего в нашей деревне, все равно ничего не стоили.

– А ведь мои родители только недавно говорили, что я, должно быть, нравлюсь тебе. – Демела вдруг почувствовала, как вместе со скорбью и нарастающей ненавистью из глубин ее души поднимается нечто, чего она прежде никогда не ощущала.

– Как может кому-то вообще нравится сумасшедший выродок, вроде тебя? – сплюнул он. Потом посмотрел на разбойников и с безразличием произнес: – Я сказал все, что хотел. Как только уйду, можете порезать ее на куски.

– Не останешься полюбоваться? – ухмыльнулся один из них.

– Насмотреться на это еще успею. Теперь я в ваших рядах.

Когда дверь за Прадимом захлопнулась, что-то внутри дома мгновенно изменилось. «Друг», все время, как девочке казалось, встававший на ее защиту, понимавший ее и разделявший ее одиночество, даже когда они находились среди прочих детей, и оказавшийся в итоге самым отвратительным из всех, кого она знала, этой перемены уже не увидел. Не заметили ее и убийцы, стоявшие рядом. Однако тени вокруг стали чуть более густыми, словно отражая ту непроглядную тьму, что пробудилась в ее душе. Пламя лампы затрепетало и зашипело, готовое вот-вот погаснуть. Тихие шорохи заполнили комнату, как если бы десятки невидимых грызунов и насекомых сновали где-то неподалеку.

– А паренек и правда подал неплохую идею, – с какой-то нездоровой радостью обратился к Демеле разбойник, стоявший справа. – Разделаем тебя на части, пока ты жива. Что скажешь?

Однако стоило ему заглянуть в глаза девочки, улыбка быстро сползла с его лица. В них оставалось теперь слишком мало человеческого. Холодный блеск, приоткрывавший что-то непостижимое, не содержал в себе ни страха, ни гнева, ни презрения. Такого взгляда просто не должно было быть у ребенка, и осознание этого невольно заставило мужчину отпрянуть.

– Вот уж и правда выродок, – процедил он, быстро взяв себя в руки.

Снова приблизившись к жертве, он занес над ней меч, намереваясь вложить в него столько силы, чтобы ее хватило одним ударом разрубить ребенка надвое. Но в этот момент почувствовал, как на его голени, чуть выше сапога, сомкнулись чьи-то крепкие пальцы. Забыв о девочке, он опустил взгляд и увидел все еще лежавшего лицом вниз Ковела, протянувшего к нему свою руку.

– Смотри-ка! – весело оскалился разбойник, переглянувшись с соратником. – Воспрял ради дочери! Я-то думал, он давно уже сдох. И что дальше? Хочешь задержать меня, пока она попытается сбежать?

Но отец Демелы ничего ему не ответил. Вместо этого его пальцы сжались с такой невероятной силой, что без труда пронзили кожу и плоть, добравшись до кости. Из раны на ноге головореза хлынула кровь, разливаясь по полу, где ее и так было предостаточно. Он заверещал, судорожно дернулся, пытаясь освободиться, а потом вновь вонзил меч в распростертое на полу тело, как уже сделал это несколько минут назад, когда отнимал жизнь мужчины.

Хватки Ковел не ослабил. Он медленно поднял голову, заставляя обоих разбойников побледнеть от ужаса. Все в бескровном лице хозяина дома, его мутном взгляде и приоткрытом провале рта, из которого вываливался не подчинявшийся ему язык, говорило, что он мертв. Алые потоки, проистекавшие из его тела после ударов оружием, тоже иссякли. И все же он каким-то непостижимым образом двигался, даже после гибели пытаясь защитить то немногое, что осталось от его семьи.

С громким криком убийца снова рубанул его мечом. На помощь ему тут же поспешил соратник, но остановился на полпути, ибо рядом с пола уже медленно поднималась Залена. В окровавленной одежде со скрюченными пальцами, спутанными слипшимися волосами и опущенной вниз головой, она выглядела гораздо более чудовищно, нежели ее муж. Будто заново примеряя собственное тело, женщина несколько раз судорожно дернулась, пытаясь распрямиться.

Не успела она сделать это, как ее насквозь пронзило острое лезвие меча. Неловким, но меж тем невероятно быстрым движением она схватила второго разбойника за запястье и замерла, словно послушная кукла, ожидавшая очередного приказа.

– Убейте их, – чужим голосом тихо проговорила Демела. – Убейте их всех.

Повинуясь ее воле, Ковел встал вслед за женой, перехватив врага за одежду. Мощный удар его кулака, направленный в грудь, с легкостью сокрушил ребра человека, заставляя его сердце остановиться. Следом за этим отвратительный хруст издала шея второго разбойника, находившегося во власти Залены. Он рухнул на пол рядом с почившим товарищем, получив, как воздаяние, ту смерть, какую вместе с остальными преступниками сам без жалости сеял вокруг этим вечером.

Взяв в руки меч поверженного противника, отец девочки, неловко ковыляя, направился к выходу. За ним побрела ее мать, так и не потрудившись извлечь оружие из своего тела. Демела же, полностью лишенная мыслей и эмоций, сосредоточилась на новом и одновременно странно-знакомом ей ощущении, вкладывая в него всю себя. Ибо оно было той незримой нитью, тем последним, что в этот миг связывало ее с родителями.

Снаружи, где успела воцариться было тишина, вновь послышались громкие крики. Их быстро сменил лязг стали и исполненные боли вопли, резко обрывавшиеся во мраке ночи. Узрев в свете факелов, что противников всего двое и что те, судя по ранам, должны едва стоять на ногах, разбойники без промедления бросились на них в атаку. Они и помыслить не могли, будто мужчина и женщина, покинувшие один из ветхих домов, уже мертвы и уничтожить их окончательно окажется непосильной задачей. А потому разорители деревни умирали один за другим. Когда осознание собственного бессилия наконец проникло в их недалекие умы, а на смену азарту битвы пришли страх и отчаяние, их оставалось уже слишком мало. Они пустились в бегство, но восставшие из мертвых заметно превосходили их в скорости и, похоже, в отличие от обычных смертных, совсем не ведали усталости.

Через некоторое время, выполнив приказ дочери, Ковел и Залена вернулись. Дверь снова тихо скрипнула, пуская их обратно в дом. Выглядели они теперь еще более ужасно, ибо количество ран на их телах преумножилось, одежда была изорвана напрочь, а в глазах будто вовсе не осталось ничего от тех, кем они были прежде. Даже не обернувшись к своему дитя, они медленно прошли к столу, сели по обе стороны от него и, глядя друг другу в глаза, замерли так навсегда.

Вновь пытаясь воззвать к той странной силе у нее внутри, которая прежде заставляла их двигаться и наделяла жалким подобием воли, Демела поняла вдруг, что еще раз ей проделать это не удастся. По крайней мере, с ними. Ее родители были мертвы, окончательно и бесповоротно. И единственное, что она могла – просто оставить их в покое. Осознание этого вселило в девочку едва переносимую тоску, разрывавшую ее на части. Но больше она не плакала. Похоже, после гибели самых близких ей людей, не считая момента их утраты, она просто разучилась это делать.

Как ей поступить дальше, она не знала. Единственное, чего она желала – поскорее покинуть насквозь пропитанный кровью и смертью дом. Потому, надев свою любимую кофту, чтобы спастись от ночной прохлады, Демела без каких-либо сомнений шагнула за порог.

Все пространство вокруг сплошь усеяли тела павших разбойников и жителей деревни. Пожар, начавшийся в отдалении, успел перекинуться еще на несколько строений, грозя уничтожить любые напоминания о том, что здесь когда-то жили люди. Может, оно было и к лучшему. Это значило, что Демелу более ничто не связывало с местом, где она появилась на свет. Огонь вскоре напрочь сотрет все следы произошедшей здесь трагедии.

В ярких отсветах бушевавшего пламени она осторожно переступала через трупы. Никакого страха она меж тем не испытывала. Напротив, она ощущала с мертвыми некую туманную связь, как будто их и ее разум в любой миг могла соединить незримая нить присутствовавшей в ней силы. Однако пользоваться этим сейчас она не желала.

Вглядываясь в неподвижные лица, большая часть из которых была ей знакома, она вдруг увидела Равена. Того самого мальчика, который, сколько она себя помнила, относился к ней с изрядной долей презрения и играл в короля этим вечером. Именно он и приговорил ее к «казни». Теперь же он сам лежал на земле с широкой раной, простиравшейся через всю грудь. В глазах его при этом застыла смесь некоего удивления и непонимания, как будто он даже после смерти все еще не мог поверить в произошедшее.

Рядом, прикрывая его рукой, находился его отец, так и не сумевший защитить сына от губительного удара убийцы.

Должно быть, подобная картина могла вызвать у кого-то постороннего безудержную жалость. Но Демела не испытала и крупицы сожаления. Того, кто изо дня в день превращал ее жизнь в тяжкое испытание, самого вдруг наказала судьба, пусть и крайне жестоким образом. И скорбеть о нем, как скорбела о своих родителях, она не собиралась.

Свернув влево, она неспешно направилась по дороге к границе поселения. Теперь пожар полыхал за ее спиной, нарушая гробовую тишину громким хаотичным треском. Тел встречалось все меньше. Видимо, здесь оставались несчастные, тщетно пытавшиеся сбежать от гнавшихся за ними головорезов. Неподалеку бродили несколько лошадей, принадлежавших разбойникам, а ныне лишившихся своих хозяев. Недоверчиво поглядывая на идущую мимо них девочку, они громко похрапывали. Демела, напротив, не обращала на это внимания. Ездить на них она, конечно, умела, вот только ехать ей все равно было некуда. Да и любой, кто встретит одинокого ребенка на лошади, наверняка первым делом поспешит отобрать ее. Путешествуя пешком, она, возможно, успеет хотя бы спрятаться в случае опасности.

Что же касалось животных – пожар вскоре прогонит их прочь. Скорее всего, привычные к людям, они и без ее участия обретут новых хозяев.

У самой границы деревни, там, где к дороге с обеих сторон подходила ограда из скрепленных кое-как кривых палок, девочка увидела еще одно мертвое тело. Подойдя ближе, она узнала в нем Прадима. Судя по ране на шее, причиной его смерти были вовсе не восставшие из мертвых Ковел и Залена. Похоже, после того как он рассказал главарю разбойников о месте, где староста деревни прятал собранные деньги, тот убил его своими руками.

– И правда, – едва слышно прошептала Демела. – Для чего преступникам глупый ребенок, ради собственной выгоды предавший всех, кого он знал? Видимо, таких ничтожеств презирают даже законченные негодяи.

Обратив взгляд в сторону скованной мраком стены леса, она вышла за невысокую ограду. Пожалуй, настало время исполнить последнее наставление отца. Бежать во тьму, укрыться в непроходимой чаще. Пусть теперь в этом, по сути, и не было особого смысла. Однако Демела чувствовала, что сейчас ей хочется лишь одного – уйти как можно дальше, побыть наедине со своим горем.

Так она и поступила. За ее спиной все ярче полыхал огонь, превращая знакомую ей деревню в пепелище. Блики языков пламени плясали вокруг, заставляя ускорить шаг. И через миг маленький силуэт ребенка без следа растаял в густой траве среди низких, свисавших до самой земли ветвей.

Глава 2.

Сверху, с трудом пробиваясь через листву, падал яркий свет. Вокруг бодро пели птицы, и звуки их тонких голосов приносили в душу умиротворение. Ветер почти не проникал сюда, тревожа своими внезапными порывами только вершины старых деревьев. Тени же здесь никогда не исчезали до конца даже в самые ясные дни. Возможно, потому воздух всегда был влажным, наполненным запахами сырой земли и увядшей листвы.

Демела открыла глаза и невольно вздрогнула от проникавшего сквозь одежду холода. Несмотря на теплое лето, в чаще леса царили свои порядки, и наивный ребенок, бродя по ней, мог замерзнуть даже при свете солнца. Кофта, которую она, уходя, захватила из дома, с трудом помогала ей согреться. Но без нее было бы еще хуже. Стоило девочке заболеть, и она вскоре отправилась бы вслед за родителями. Заботиться о ней теперь было некому, как не нашлось бы отныне и места, куда она могла вернуться.

Большую часть прошлой ночи она брела сквозь лес, стараясь уйти подальше от пожара, если тот вдруг перекинется на деревья. С первыми лучами рассвета Демела выбилась из сил и решила наконец отдохнуть. Сев в корнях высокого дуба, она прислонилась спиной к его стволу и почти мгновенно уснула. Пламени позади она в тот момент не видела. А, учитывая, что теперь, пробудившись, не почувствовала даже слабого запаха гари, огонь, должно быть, не распространился дальше опустевшего поселения.

Медленно встав, девочка потревожила внимательно наблюдавшую за ней сороку, которая разразилась громкими ругательствами, тут же перелетев на ветку повыше. Оглядевшись, она поняла, что уже не сможет определить, откуда пришла и в каком направлении двигалась все время до рассвета. Да и была ли теперь хоть какая-то разница?

Выбрав сторону наугад, она сделала несколько неуверенных шагов вперед, когда почувствовала нарастающие голод и жажду. С собой она, конечно же, никакой еды не взяла. Мысли об этом – последнее, что могло вчера прийти ей в голову. Разом пробудив в памяти все произошедшее, она ощутила подступающий приступ тошноты, с которым едва удалось справиться. Однако от желания утолить голод это не избавило.

Под ногами она заметила несколько прошлогодних желудей. Подняв их и очистив, девочка закинула один из них в рот и попыталась прожевать. Желудь оказался горьким и терпким на вкус. С отвращением она выплюнула его обратно.

«И почему свиньи ели их с таким удовольствием? – подумала она, вспоминая свою прежнюю жизнь. – Каждый раз хватали отца за ноги, требуя подсыпать еще».

Образ Ковела, представший перед мысленным взором, заставил ее забыть обо всем вокруг, потратив несколько мгновений на то, чтобы унять вновь разраставшиеся внутри боль и пустоту. Что ей теперь было делать? Как следовало выживать в мире, где она никому не была нужна? Обхватив себя руками, Демела так и стояла, дрожа в темной чаще. Но вскоре на смену отчаянию пришла холодная решимость. Умирать она точно не собиралась.

Сжав кулаки, она снова упрямо двинулась в выбранном ранее направлении. Лес, в каком она оказалась, был огромен. Но он точно имел свои границы и не мог тянуться до бесконечности. Блуждая среди лабиринта высоких древесных стволов, она внимательно вглядывалась в полумрак чащи. Однажды ей удалось различить неподалеку чахлый кустарник со съедобными ягодами, какие Демела вместе с матерью раньше собирала поблизости от родной деревни. И все же теперь мрак среди леса заметно усилился, потому даже небольшие островки травы на земле встречались крайне редко. Найденных ею ягод было немного. Их хватило лишь чтобы слегка притупить голод. Но и этого оказалось достаточно, чтобы пылавший в девочке огонек надежды разгорелся чуть сильнее.

Учитывая, что пробудилась она ближе к полудню, темнеть вокруг начало непозволительно рано. Вновь прислонившись к дереву, она попыталась уснуть. Однако чувство голода не позволило ей этого сделать. Вместе с ночью пришел и страх, такой сильный, какой Демела, должно быть, испытывала всего несколько раз. Вездесущие шорохи, сопровождавшие ее весь день, на которые она не обращала внимания, теперь стали заметно громче. Где-то вдалеке слышался скорбный протяжный вой. Скрежет незримых когтей окружил ее со всех сторон. Громкий голос филина, расположившегося совсем рядом, леденящими путами сковывал разум. Кроме того, стало так холодно, что согреться не помогала даже ее любимая кофта, потому дрожь собственного тела не давала ей сомкнуть глаз.

К утру девочке все же удалось ненадолго забыться. В какой-то миг ее сознание просто угасло, провалившись в пустоту. Когда же она пробудилась, то поняла, что не чувствует себя отдохнувшей. Все внутри заполнила нестерпимая тяжесть, напоминавшая о себе при каждом движении. От голода и жажды взор подернулся мутноватой дымкой. Мысли путались, понимание того, куда ей следует идти и почему она вообще оказалась здесь, медленно ускользало от нее.

Вновь сделав несколько упрямых шагов вперед, она вдруг увидела на земле неподалеку нечто чуждое, совсем не вписывавшееся в довольно однообразную, ставшую привычной картину леса. От этого пока еще плохо различимого предмета веяло чем-то знакомым. Тем же, что Демела ощутила, когда разбойники начали вырезать жителей ее деревни.

Она подошла ближе и смогла рассмотреть наконец то, что ее столь сильно заинтересовало. Это была белка. Мертвый зверек распластался на подстилке из гниющих листьев в какой-то совершенно неестественной позе. Его рот был приоткрыт, будто он собирался закричать, но в самый последний миг на это не хватило сил. Пышный ранее хвост теперь выглядел облезлым. Несколько клочков шерсти словно бы вырвали из маленького тела. Но, помимо прискорбного внешнего вида, никаких ран на нем заметно не было.

Что бы ни послужило причиной его смерти, случилась она, похоже, совсем недавно.

Присев рядом, Демела взяла тонкую сухую ветку и ткнула ею зверька в бок. Тот, само собой, на это никак не отреагировал. Впрочем, иного она и не ожидала, но прикасаться к нему руками почему-то не хотелось.

Внутри девочки снова всколыхнулась тьма, возник отголосок некоей силы, которая прежде помогла ей поднять ее безжалостно убитых родителей. Она будто только и ждала, чтобы хозяйка направила ее к мертвой плоти. Ибо нечто в самой природе этой таинственной, невесть откуда взявшейся в Демеле мощи, было близко к границе, за которой властвовала только смерть. Она была уверена в этом. Но сей факт по неизвестной причине вместо страха приносил ей лишь необъяснимое спокойствие.

Отбросив палку, а вместе с ней и позывы легкого отвращения, она потянулась вперед и провела рукой по шерсти животного. Делать подобное было необязательно, ведь в прошлый раз все получилось и без прикосновений. Но сейчас это почему-то показалось ей правильным, словно таким образом она отдавала дань почтения почившему зверьку, благодаря его за службу, какую еще успеет сослужить ей его маленькое тело. При этом девочка почувствовала вдруг, что приближается к чему-то, чего сама толком не понимала, но что с момента появления на свет являлось ее неотъемлемой частью.

Задержав указательный палец на брюшке зверька, Демела сосредоточилась и позволила крохотной капле таившегося в ней мрака перетечь в мертвое тело. Этого оказалось более чем достаточно. Несколько раз изогнувшись, будто в агонии, белка замерла и как-то нерешительно открыла глаза. Первая ее попытка встать на лапы обернулась неудачей. Помедлив, она, пошатываясь, наконец вспомнила, как это делается. Выполнив несколько прыжков, она вернулась на прежнее место и, сев перед девочкой, уставилась на нее мутноватым остекленевшим взглядом. Похоже, прежние рефлексы возвратились к ней практически полностью.

Снова потянувшись к белке, дабы проверить, не убежит ли она прочь, Демела прикоснулась к наполовину облезшей лапе. Та и не думала сопротивляться.

– Ты и правда теперь полностью подчиняешься мне? – спросила она.

В ответ на это зверек разумно предпочел промолчать.

– Тогда я хочу… Мне нужно, чтобы ты… – Она помедлила. – Нет, так не пойдет. Пожалуй, правильным будет дать тебе хоть какое-то имя.

На несколько мгновений девочка задумалась, пытаясь вспомнить, как нарекали крестьяне находившихся с ними рядом животных. Однако все, что приходило ей на ум, казалось каким-то неправильным, неплохо подходящим собакам, коровам и козам. Но никак не дохлому грызуну.

– Точно! – сообразила Демела. – Будешь у меня Тухлятиной, – сказала она, вновь ожидая какой-то ответной реакции.

Если мертвая белка вообще что-то понимала, то свое новое имя приняла безропотно. Хозяйку это слегка разочаровало, но она все равно не смогла сдержать улыбки. Протянув ладонь, она подставила ее животному. Тухлятина одним коротким прыжком взобралась на нее и покорно села на задние лапы.

– Вот скажи мне, – обратилась девочка к зверьку, снова ощутив приступ голода и жажды, о которых на несколько коротких мгновений успела позабыть, – где в этом лесу можно найти воду? Тебе это, случайно, не известно?

Белка по-прежнему не издавала ни звука, став похожей на неподвижную статую. Каждое дерево здесь она, должно быть, знала с рождения. Только вот как было заставить ее заговорить? Внимательно посмотрев ей в глаза, ощутив при этом всю глубину своей жажды, Демела приказала:

– Веди меня к воде.

Тухлятина хрипло взвизгнула и, соскочив с руки, стремительно побежала вперед. Хозяйка едва за ней поспевала. Но, несмотря на это, даже когда зверек ненадолго скрывался из вида, она все еще чувствовала с ним странную связь, не позволявшую ей потерять верное направление.

Через несколько минут Демела услышала громкое журчание потока, а затем и узрела небольшое ручей, протекавший в сумраке чащи меж округлых, покрытых мхом валунов. Припав к ним, она опустила голову к холодной воде и сделала несколько жадных глотков. Затем умылась, избавляясь от застывших на ее лице грязи, крови и сажи. Туман, окутывавший ее разум, сразу же рассеялся, мысли обрели небывалую ясность. Только вот чувство голода по-прежнему никуда не делось. Оно лишь немного притупилось, но вскоре снова грозило стать нестерпимым.

Вздохнув, девочка опять посмотрела на белку, сидевшую неподалеку. Вот если бы та могла еще и накормить ее… Но, вероятно, она требовала от зверька слишком многого?

Внезапная догадка снова заставила Демелу улыбнуться. Коли животное и впрямь обитало в этих местах, наверняка должно было прятать здесь запасы на зиму. А значит, в его памяти все еще хранилось расположение заветных тайников. Нужно лишь было придумать способ, как объяснить, что от него хотят.

Попытавшись представить, как белка, разрывая землю, вытаскивает что-то съедобное, девочка, через связывавшую их незримую нить, передала этот образ питомцу. На этот раз она не произнесла ни слова. Но вскоре в ее ладони уже было несколько довольно крупных орехов, которые ей без труда удалось расколоть на валунах у ручья.

Знал зверек и о том, где находится выход из леса. Стоило Демеле мысленно попросить его стать провожатым, как облезлый хвост вытянулся вверх, и они вместе пошли сквозь чащу.

Несмотря на все произошедшее, путешествовать так было по-своему весело. Даже зная, что дорога окажется неблизкой, девочка больше не боялась умереть. Проворно бегая по округе, Тухлятина с готовностью отдавала ей то, что при жизни старательно заготавливала для себя, находила новые источники воды или, взбираясь на деревья, доставала сочные плоды. Все еще обладая острым чутьем, она заранее предупреждала о приближении хищников или иной опасности. У края болота показала, как обойти его.

С мертвым зверьком Демелу не покидало спокойствие. И все же через пару дней от белки стало заметно пованивать. Она раздулась и передвигалась уже совсем не так ловко, как тогда, когда в нее только лишь вдохнули это подобие жизни. Да и мухи к ней теперь были слишком неравнодушны.

Как бы ни хотелось Демеле отсрочить это, похоже, пора было даровать покой ее маленькому мертвому другу. Меж тем скоро ли выход из леса, она не знала и в одиночку наверняка снова потерялась бы. А еще с горечью приходилось признать, что ныне, кроме этого почившего животного с облезлой шерстью, у нее никого больше не было. Потому расставаться с ним отчаянно не хотелось.

С какой-то гнетущей тяжестью в груди девочка дала себе слово, что, как только увидит границу леса, вернет все на круги своя и похоронит Тухлятину, будто та являлась больше чем просто белкой.

Минула еще одна ночь. Поутру Демела проснулась со странным чувством тревоги, которое, что бы она ни делала, лишь медленно и неотвратимо нарастало. Казалось, кто-то наблюдал за ней издалека, наслаждаясь осознанием ее беззащитности, насмехаясь над глупым ребенком, самонадеянно вздумавшим пересечь эту мрачную чащу. Однако попытки рассмотреть стороннего наблюдателя в сгустившемся вокруг тумане не увенчались успехом.

Тухлятина тоже вела себя неспокойно. Вглядываясь побелевшими глазами во мглу, она шумно принюхивалась, силясь различить хоть что-то, кроме исходившего от нее же смрада. С огромным трудом, но, похоже, ей это удавалось. В сковавшей воздух глухой тишине ее мордочка настороженно вытянулась, а хвост, теперь практически оставшийся без волос, как уже бывало, поднялся вверх.

Это убедило Демелу, что ее собственное беспокойство – не просто игра воображения. Впрочем, поделать с этим что-либо она была не в силах. Вздумай она взобраться на дерево и попробовать переждать опасность там, кто знает, сколько это заняло бы времени? Да и надеяться, будто неведомый преследователь вдруг уйдет или не попытается вскарабкаться вслед за ней, было бы неразумно. Сейчас, по крайне мере, на нее никто не нападал, а значит, пока можно было забыть о страхе и идти вперед в надежде скорее выбраться из леса. Так она и поступила.

Приказав белке продолжить путь, девочка, озираясь, побрела сквозь клубившийся туман.

Ближе к полудню белое марево стало неспешно рассеиваться. Сгустившиеся было над головой тучи, подчиняясь резким порывам поднявшегося ветра, будто бы нехотя, уплыли прочь, уступая место светлому чистому небу. Где-то в вышине деревья вновь зашелестели листвой, следом за ними робко запели птицы.

Несмотря на то, что утренняя дымка растаяла, а сумрак чащи местами взрезали лучи полуденного солнца, некто, упрямо следовавший за Демелой, оставался незрим. Даже теперь она, кроме не покидавшей ее и Тухлятину тревоги, не могла заметить и самого незначительного подтверждения его присутствия неподалеку.

Вскоре лес начал редеть. Сырая земля, ранее покрытая лишь опавшей прошлой осенью листвой, постепенно порастала травами, низкими и чахлыми, но с каждым шагом становившимися все выше. Кое-где зеленые стебли были примяты – похоже, порой сюда захаживали люди. Наверняка то были охотники, ставившие в округе силки на мелкую дичь, или крестьяне, отправлявшиеся собирать грибы и поспевающие ягоды.

Сердце девочки учащенно забилось. Город, о котором она знала лишь из рассказов жителей ее родной деревни, был уже близко. Оставалось преодолеть лишь жалкую пядь земли, и она наконец окажется в относительной безопасности.

Прижав руки к груди, от волнения едва способная совладать с дыханием, она подалась в сторону заветной цели, когда вдруг услышала тихий неприятный хруст. То был звук сухой ветки, сломавшейся под чьей-то тяжелой лапой. Густая трава впереди всколыхнулась, и из-за дерева неподалеку неспешно, будто упиваясь страхом ребенка, показался огромный волк.

Его мутноватые глаза сверкали нестерпимой ненавистью ко всему живому. С оскаленных клыков стекала грязная слюна. Одно ухо зверя было практически полностью оторвано. От основания его через всю морду тянулся глубокий порез. Шерсть в нескольких местах была выдрана, а на левом боку виднелась бесформенная рана, уже начавшая гнить и источать зловоние.

До встречи с неминуемой смертью волку оставалось лишь несколько дней. И понимание этого наполняло его бессильной яростью. Неспособный теперь сам добывать себе пищу, изгнанный из стаи, он нашел кого-то более слабого, дабы насытиться. Потому, вместе с исходившей от него злобой, в нем было заметно еще и холодное торжество.

Приглушенно зарычав, хищник медленно двинулся в сторону девочки, прожигая ее взглядом насквозь. Демела не двинулась с места. Несмотря на сковавший ее ужас, она отчетливо понимала – ей не сбежать. Волк был ранен, но что стоило ему догнать жалкое человеческое дитя? Никакого оружия у нее при себе не было, да и обращаться с ним она не умела. Звать на помощь тоже было бессмысленно. Даже находись кто-то рядом, ее и зверя разделяло всего несколько шагов. Она погибнет, не успев закричать.

С оскалом, теперь больше напоминавшим злорадную ухмылку, волк присел, готовясь к прыжку. Внезапно затихшая было по правую руку от девочки, Тухлятина громко и негодующе пискнула. Стремясь защитить хозяйку, подарившую ей жизнь после смерти, она молнией преодолела небольшое расстояние и вцепилась хищнику в морду, острыми зубами и когтями разрывая его плоть, вгрызаясь в и без того имевшийся там разрез.

Не столько от боли, сколько от волны ударившего в нос нестерпимого смрада, волк шумно выдохнул и попятился. Замотав головой, он попытался сбросить грызуна. Однако мертвая белка наделена была теперь силой гораздо большей, чем обладала до своей безвременной гибели. Когти и зубы вонзились в зверя только сильнее, доставая до костей.

Пошатываясь, хищник размахнулся и ударил собственной головой о ствол стоявшего рядом дерева. Белка хватки не ослабила, но невольно съехала в сторону, на ходу выдирая врагу правый глаз.

В исступлении волк яростно взвыл. Клацая острыми клыками в бессильных попытках избавиться от нападавшего, он вставал на задние лапы и припадал к земле, мотал головой и катался, сминая высокую траву.

Демела поняла, что другой возможности спастись у нее не будет. Изо всех сил она бросилась вперед, к тому месту, где череда деревьев обрывалась, сменяясь полем со свежескошенной травой. Конечно, хищнику, расправившись с ее мертвым другом, ничего не стоило бы догнать девочку. Но там, вполне возможно, ей на помощь пришли бы люди. Пробовать же второпях взобраться на дерево казалось глупой затеей – в конце концов, она была в этом далеко не так искусна, как окружавшие ее ранее деревенские мальчишки.

Когда до поля оставалось лишь несколько шагов, позади она вдруг услышала мерзкий звук. Зверь, в очередной раз ударившись головой о широкий ствол, все же достиг своей цели. Череп Тухлятины хрустнул, ее раздувшееся брюхо лопнуло, заливая пасть противника вязкой мутной жижей и обдавая его новой волной нестерпимого смрада. От очередного рывка она отлетела в сторону и, несколько раз судорожно дернувшись, замерла. Подобие сознания, все это время присутствовавшего в ней и неразрывно связанного с ее новой хозяйкой, угасло навсегда.

Не увидев, но, скорее, ощутив окончательную смерть белки, Демела пересекла границу леса и поспешила туда, где далеко впереди виднелись крестьянские дома. Поле, по которому она теперь бежала, оказалось слишком большим. Вопреки ее надеждам, рядом не было ни души, а значит, никто не помог бы ей избежать верной гибели.

Задыхаясь, девочка в ужасе обернулась. Волк, так долго преследовавший ее, с холодной злобой взирал в ее сторону. Он стоял в тени нависавших над скошенной травой ветвей, застыв, словно немое воплощение ненависти. Но ступать вслед за жертвой не осмеливался, как если бы и правда понимал, что, покинув лес, попадет во владения людей. Наконец, нехотя отступив, он направился доживать свои последние дни обратно в глухую чащу.

Демела остановилась. Не веря в свое чудесное спасение, она засмеялась. При этом горло ее сдавил болезненный спазм, а после подкатила тошнота. Раскинув руки, она упала назад, полностью выбившись из сил. Острые части стеблей скошенной травы вонзились ей в спину, заставляя болезненно поморщиться. Усталость и слабость, скопившиеся в ней за все прошедшие дни, дали о себе знать. Согретая теплым летним солнцем, она почти мгновенно провалилась в глубокий сон.

Пробуждение пришло к ней уже под вечер. Потянувшись, девочка встала, тщательно отряхнула платье от прилипших к нему репьев и остатков травы, а потом, вздохнув, продолжила путь.

Тухлятины рядом больше не было, потому никто не смог бы накормить ее даже лесными орехами. От последних, впрочем, она тоже порядком подустала. Да и ночью, что ни говори, в округе было небезопасно. В отличие от многих других детей, Демела хорошо это понимала. До города, в который она стремилась, этим вечером ей все равно не суждено было добраться. Потому она, подумав, решила попросить помощи у крестьян, чьи дома стояли далеко впереди.

Уж простые люди точно не откажут ей в этом и приютят до утра. Разве могло быть иначе? Пару раз в ее родную деревню тоже забредали путники. Жители наперебой спорили друг с другом за право оставить незнакомцев у себя на ночлег, ведь те за ужином рассказывали множество интересных историй, что достигали их затерянного на краю королевства поселения довольно редко. Родители тоже всегда учили ее – помогай тем, кто в этом действительно нуждается, и добро всегда вернется к тебе с лихвой.

Кивнув сама себе, девочка бодро направилась к невысоким строениям, столь похожим на те, к которым она привыкла с рождения. Уже в сумерках добравшись до одного из них, она остановилась и робко постучала. Открыл ей высокий широкоплечий мужчина с выдававшимся из-под свободной рубахи животом и взглядом, совсем не располагавшим к приятному общению. Как показалось Демеле, так могли смотреть разве что на провинившуюся, заслужившую хлыста собаку.

– Чего тебе? – грубо рявкнул он.

– Я… – запнулась девочка, не представляя, что с ее стороны способно было вызвать в этом человеке такое негодование.

– Ну?! – поторопил он, показывая, что не желает оставаться на пороге еще хотя бы мгновение.

– Я жила в поселении по ту сторону леса. – Она указала направление, откуда пришла. – Несколько дней назад на нас напали разбойники. Они убили всех, но мне удалось сбежать. Теперь я иду в город. Но вечер застал меня в дороге, и я не сумею добраться туда вовремя. Пожалуйста, могу я попросить вас пустить меня переночевать? С рассветом я уйду.

– Говоришь, в одиночку спаслась от головорезов, пересекла лес, не заплутала и не сдохла в пути? Прямо-таки чудеса, – хмыкнул он. – Знаю, откуда ты добиралась сюда на самом деле. Из Рементиса. – Мужчина небрежно махнул рукой в сторону города где-то позади. – Оборванцев вроде тебя там хоть отбавляй. И каждый вечно что-нибудь выпрашивает. А ну пошла отсюда, пока ноги не переломал!

Он сжал кулак и лениво замахнулся, невольно заставляя маленькое существо перед ним отступить. Осознание собственного превосходства отразилось кривой ухмылкой на его лице. Брезгливо сплюнув за порог, что должно было в очередной раз продемонстрировать девочке – ей здесь не рады – он прикрыл за собой дверь.

Демела же медленно побрела прочь. Конечно, она и раньше полагала, что люди – не самые добрые создания. Ведь даже там, где она появилась на свет, к ней относились с теплотой, пожалуй, только ее родители. Но чтобы взрослый человек вот так запросто прогнал попавшего в беду, совершенно незнакомого ему ребенка? Быть может, проблема и правда крылась в рассказанной ею истории?

Решив проверить это, она постучалась еще в несколько домов, на сей раз не упоминая переход через лес и разбойников, уничтоживших ее деревню. Результат остался тем же. Никто не захотел впустить ее. Сердца местных жителей оказались черствы, а разумы, казалось, не тронула бы даже чужая смерть, произошедшая прямо у них на глазах.

Непроглядная тьма тем временем окутала все вокруг. Ветер, и прежде не слишком заметный, теперь окончательно стих. Ночь, несмотря на властвовавшее среди дня тепло, обещала быть холодной.

Вернувшись к первому дому, к которому осмелилась подойти, Демела издалека с тоской заглянула в окно, где мерцал тусклый свет масляной лампы. Там чья-то чужая семья завершала свой ужин. Мать разговаривала с детьми о каких-то пустяках. Отец хмурился за столом, лишь иногда небрежно бросая несколько коротких фраз. Преобладавшее в этом жилище спокойствие ныне почему-то вызывало у девочки отвращение. Но даже сейчас она не испытывала к ним ненависти.

Однако и уходить не собиралась. Стиснув зубы, с каким-то невероятным упрямством она подумала, что, вне зависимости от сказанного всеми этими людьми или того, кем они ее считали, никто не помешает ей остаться здесь. Взять то, за чем она пришла.

Пробравшись за невысокую ограду, Демела направилась к ветхому курятнику за домом. Птицы внутри давно уже спали, но ей не было до них дела. Подойдя к гнездам, которые различила во мраке, скорее, наощупь, она аккуратно достала из них несколько яиц, которые разбила и выпила сырыми прямо на месте. Еще пару девочка взяла себе наутро. А затем побрела через маленький двор в хлев.

Над ровной вытоптанной землей в абсолютной тишине вдруг зажглись два горящих в темноте глаза. Демела в страхе замерла. Сидевший на цепи старый пес долго смотрел на незваную гостью. Потом, словно в один миг поняв, кто она и в какой беде оказалась, глубоко вздохнул, что-то едва слышно проворчал и демонстративно отвернулся. Сторонясь его, девочка осторожно прошла мимо, но он больше даже не пошевелился.

Внутри хлева было тепло, пахло молоком и свежей травой. Забравшись на сено неподалеку от неподвижных лошадей, она свернулась на нем и почти сразу же уснула.

На рассвете Демелу разбудил крик петухов. Из своей прошлой жизни она знала, что вскоре хозяйка придет доить корову, а потому нужно было спешить. Расправившись с оставшимися куриными яйцами, она выбралась из хлева, подошла к колодцу и напилась чистой холодной воды. Уходя, она в последний раз взглянула на пса и кротко улыбнулась.

– Спасибо, – тихо произнесла девочка.

Тот, лежа на земле, положив голову на передние лапы, несколько раз вильнул хвостом и что-то пробурчал в ответ. Она восприняла это, как пожелание доброго пути.

Мир вокруг медленно пробуждался. В ветвях редких деревьев близ поселения все более смело пели птицы. Тени становились короче и светлее, поддаваясь натиску поднимавшегося над лесом где-то позади солнца. Трава, потяжелевшая от скопившейся за ночь росы, теперь стремительно теряла влагу. Вновь поднялся небольшой ветер, всколыхнувший волосы Демелы, заставляя ее придерживать их рукой.

Город, к которому тянулась дорога от деревни, был еще далеко. Окружавшие его каменные стены выглядели мрачными и неприветливыми. Даже небо над ним казалось темнее, что, конечно же, было лишь иллюзией. Но, глядя на цель своего пути, к какой столь упрямо шагала все эти дни, Демела вновь и вновь задавалась вопросом, что именно она там забыла? Потеряв родителей, она углубилась в чащу, вдруг уверившись, будто просто должна идти в этом направлении. Однако отец, пытаясь спасти ее и братьев, ни разу не упомянул о том, что при самом плохом исходе кто-либо из них обязан попасть в Рементис. Напротив, несмотря на мечты многих из молодых людей, которых она раньше знала, покинуть родное поселение, а также все легенды о ближайшем городе, родители наверняка были бы против. Они знали, что жизнь в глуши протекает гораздо спокойнее и беззаботнее, чем в том месте, где один человек готов удавить другого за несколько жалких медяков.

Тем не менее ее почему-то тянуло туда. Она нисколько не сомневалась, что это лишь очередной этап ее долгого путешествия, которое только начиналось. Испытание, какое необходимо было преодолеть. Нечто внутри, словно бы направляя, неустанно твердило ей об этом.

К середине дня она достигла высоких ворот, по обе стороны которых расположились стражники. Приближаясь к ним, она ясно видела, как лица мужчин быстро меняются, наполняясь презрением. Стойло ей поравняться с ними, как тот, что находился справа, лениво поднял алебарду и ударил древком о камень дороги. От резкого глухого звука девочка вздрогнула.

– Стоять! – с необъяснимой ненавистью произнес он. От стража тянуло спиртным, смешивавшимся с запахом немытого тела. – Кто такая и что здесь забыла? – спросил он, тоном своим недвусмысленно давая понять, что пройти мимо них у нее нет ни малейшего шанса.

– Мне нужно попасть в город, – спокойно ответила Демела.

– Вот еще! В Рементисе нет места соплякам!

– В городе нет детей?

– Есть, – замялся мужчина. – Но им у нас не рады.

– Даже собственные родители?

– Они… – протянул он, что-то соображая. Потом лишь покачал головой и с отвращением крикнул: – Больно уж ты болтливая! В Рементисе и без тебя слишком много беспризорников. Не к лицу это месту, которое однажды лично удостоил своего визита сам король. Так что пропускать тебя мы не собираемся.

Внешне Демела и впрямь выглядела не слишком опрятно. Ее одежда смялась, покрылась грязью и кое-где порвалась. Длинные волосы изрядно растрепались. То же произошло и с башмаками, не так давно сшитыми ее отцом. Ничего удивительного, что ее приняли за бездомную бродяжку, коей она, в общем-то, теперь и являлась. Вспомнив слова мужчины из ближайшей деревни, который прошлым вечером прогнал ее, девочка решила прибегнуть к хитрости:

– Все правильно, – ничуть не смутившись, кивнула она. – Я лишь ненадолго покидала Рементис. Так неужели вы не пустите меня в мой родной город?

– Вот и отлично, – сразу же согласился второй страж. – Одним оборванцем меньше. Проваливай отсюда побыстрее.

Спорить с ними было бессмысленно. Демела не сомневалась – мужчины не уступили бы, даже имей она возможность заплатить им. А потому следовало поискать иной способ проникнуть за стены города. Стоило ей повернуться и пойти прочь, как в спину ребенку полетел небольшой острый камень. Сразу за этим где-то позади послышался грубый хохот стражников.

Девочка обернулась лишь раз. Но в тот же миг откуда-то из самых потаенных глубин ее души вырвалось нечто мрачное, чем она сама не в состоянии была управлять. Оно было схоже с силой, что помогала ей поднимать мертвых, но в то же время отличалось от нее. Глаза человека, решившего повеселиться над ней, вдруг закатились. Издав тяжелый стон, он потерял сознание и, выронив алебарду, рухнул у ворот. Соратник, более не обращая внимания на ребенка, спешно приблизился к нему, пытаясь привести его в чувство.

Тем временем Демела побрела вдоль стены. Что именно она сделала, ей по-прежнему было неведомо. И все же она почему-то не сомневалась – мужчина остался жив и вскоре придет в себя. Его смерть она, несомненно, ощутила бы. Вместе с этой мимолетной вспышкой таившейся в ней силы ее покинула и начавшая было затмевать разум злость. Теперь она вновь могла мыслить вполне рассудительно.

Примерно через полчаса пути в небольшом склоне, на котором стояли городские стены, она заметила черный зияющий провал. Отверстие вело под Рементис. Из него, поблескивая на солнце, вытекал мутный ручеек. Даже издалека Демела почувствовала едва переносимый смрад, который он источал.

Вход в сток канализации преграждала старая проржавевшая, но вполне крепкая решетка. Расстояние меж ее прутьями могло бы стать преградой для взрослого человека. Ребенок же без труда сумел бы проскользнуть внутрь.

Так Демела и поступила. Спустившись по небольшому склону, она преодолела заросли густой высокой травы и кустарника, окружавшие зловонный поток, а затем шагнула во мрак, с трудом подавляя отвращение.

Глава 3.

К запаху городского коллектора она привыкла довольно быстро, вскоре почти перестав ощущать его. То же касалось и тьмы. Через несколько минут пути ее глаза уже различали вокруг неясные очертания стен и «берегов», по которым следовало идти, чтобы ненароком не угодить в нечистоты. Время от времени поблизости раздавался скрежет когтей, громкий писк и звуки тихой возни. Крысы, коих здесь было, возможно, больше, чем обитавших на поверхности людей, с недовольством разглядывали девочку, столь бесцеремонно посмевшую вторгнуться в их владения. Грызуны не боялись ее, но и нападать не спешили, даже если она случайно наступала во мраке на их хвосты, как будто понимали, что вскоре она покинет это место.

Со временем света в выложенных неровным камнем лабиринтах стало заметно больше. Часто по пути попадались находившиеся сверху узкие окна с грубыми металлическими решетками. Сквозь них проникало яркое сияние солнца, слышались человеческие голоса и громкий топот множества ног, гулким эхом разносившийся по подземелью. Демеле это не нравилось. Всю свою жизнь она провела в небольшом поселении, где каждый знал друг друга. И даже там она предпочитала общаться лишь с немногими из своих соседей. Те же сторонились ее еще больше. Теперь ее вовсе ожидало нечто неопределенное, а потому стоило ли доверять незнакомцам, с которыми сведет ее судьба, она не знала. Да и причины усомниться в людях у нее ныне точно имелись.

С другой стороны, иного выхода, кроме как выбраться на поверхность, у нее не было. Не могла же она поселиться здесь вместе с полчищем крыс? Кто знает, как изменятся их нравы, когда она вдруг легкомысленно решит отдохнуть или вовсе забудется сном?

Порой по дороге ей встречались высокие кривые лестницы, ведущие к люкам. Пройдя достаточное расстояние, чтобы не попасться на глаза стражам, и выбрав место, где голоса бредущих мимо жителей звучали чуть более приглушенно, Демела вскарабкалась по одной из них. С огромным трудом приподняв тяжелую крышку люка, она сдвинула ее в сторону и, помедлив, робко выглянула наружу.

Ее окружал полумрак оканчивавшегося тупиком переулка. Людей поблизости было действительно много. Гораздо больше, чем ей когда-либо доводилось видеть. Все они, сбиваясь в единый непрерывный поток, брели по широкой дороге, неустанно разговаривая или просто издавая какой-то шум. Будто хотя бы так надеялись обозначить свое существование в городе, где никому не было дела до других, а жизни многих были бессмысленны и почти ничего не стоили.

Покидать свое небольшое укрытие девочка совершенно не хотела. От бесчисленной толпы исходило неясное ощущение опасности, от которого по телу пробегал холодок. Пытаясь совладать со своими страхами, она наконец глубоко вздохнула. Воздух здесь оказался ненамного свежее, чем внизу, в канализации. Но это все же помогло ей прийти в себя. Сжав кулаки, она приблизилась к выходу из переулка и неспешно пошла направо. Что ей делать и кого искать, она больше не знала. Прежняя уверенность, ранее слепо ведшая ее вперед, теперь растаяла без следа, оставляя после себя лишь отчаяние и тяжесть одиночества.

Никакого понимания со стороны обитателей города она, само собой, не ощутила. Многие люди, встречавшиеся по пути, не замечали ее. В других пылало неприкрытое презрение, какое ей уже довелось увидеть в глазах стоявших у ворот стражей. Они либо демонстративно обходили ее стороной, как если бы она была прокаженной, либо, напротив, приближались и, будто бы невзначай, толкали, цепляли локтем или вовсе ударяли сапогом, заставляя ребенка упасть наземь. Ну а после со злобными улыбками уходили прочь.

Несколько раз девочка видела и гвардейцев, следивших за порядком на улицах. В отличие от произошедшего ранее, они не пытались принудить ее уйти из города, похоже, принимая за одну из его жителей. При этом именно они зачастую относились к ней с исключительной жестокостью, которой она совсем не понимала.

Иногда где-то в отдалении она видела других детей в грязных обносках, от которых теперь почти ничем не отличалась ее собственная одежда. Но стоило ей попытаться приблизиться к ним, как они тут же бесследно исчезали среди теней.

Проведя в Рементисе целый день, она не познала ничего, кроме унижения и все больше поглощавшего разум отчаяния. К вечеру, полностью выбившись из сил, стараясь не замечать нестерпимого голода, жажды и боли от «случайных» ударов встречавшихся ей незнакомцев, она вдруг почувствовала нечто, за прошедшие дни ставшее для нее даже слишком знакомым. Где-то совсем рядом царила смерть, старая и, казалось, всеми забытая. Меж тем неизменно соседствовавшая с жителями города вот уже в течение многих лет.

Сама не понимая, почему, Демела покорно двинулась в том направлении. Вскоре это внутреннее ощущение привело ее к небольшому кладбищу, где над всеми забытыми могилами возвышалось несколько чахлых на вид деревьев. Оказавшись в их тени, она поняла, что страхи и тревоги, преследовавшие ее все это время, почему-то уходят. А на смену им сознание заполняет абсолютное умиротворение. Именно его ей прежде и недоставало. С трудом выдавив из себя улыбку, она подумала, что здесь ей и следует провести грядущую ночь. Ведь это был совершенно другой мир в недрах огромного чужого города, где ее никто не станет искать, где ей никто не пожелает причинить зло.

Расположившись на одной из узких скамей, стоявших вдоль дороги, она свернулась на ней, обхватив ноги руками. Так было проще совладать с усиливавшимся холодом. Потом закрыла глаза и почти мгновенно уснула, впервые за долгое время чувствуя себя в безопасности.

На рассвете Демела пробудилась от крайне неприятного ощущения. Не успела она открыть глаза, как в ней вдруг поселилась странная уверенность, что на нее кто-то пристально смотрит.

Напротив, на скамье по другую сторону дороги, беззаботно ковыряя землю носком дырявой обуви, сидел мальчик примерно ее возраста. С нагловатой ухмылкой он разглядывал ее, будто гордясь тем, что ему удалось подкрасться к спящей незаметно. Вместе с этим в его взгляде различимо было нескрываемое любопытство.

Встав, девочка потянулась и начала неспешно разглаживать смявшееся платье. Этого, конечно же, не требовалось. С каждым днем оно все больше теряло прежний вид, обращаясь в бесформенные лохмотья. Переход через лес, ночь в хлеву и небольшое путешествие по городским стокам отразились на нем не самым лучшим образом, собственно, как и на внешности его хозяйки. Однако сейчас ее это не слишком волновало, ведь истинная причина ее действий крылась в том, чтобы демонстративно не обращать свое внимание на непрошенного гостя. Желаемого она добилась даже слишком быстро. Такое безразличие с ее стороны почти сразу же заставило его сделать первый шаг.

– Мое имя Бернальд, – небрежно бросил он.

– Правда? – вздохнула Демела, разглядывая ветви дерева над головой.

– Похоже, ты здесь одна.

– Мне что, нельзя прилечь отдохнуть?

– Идти тебе некуда, – заключил он. – Да и не отдыхаешь ты здесь. Пришла, чтобы сдохнуть. – Мальчик усмехнулся заметно шире. Потом добавил, не дожидаясь ответа: – Ну и странная же ты. Заночевать на кладбище! Что, уже готовишься присоединиться к покойникам? Только вот я тебя разочарую. На все в Рементисе требуются деньги. Никто и не подумает хоронить тебя здесь, коли и впрямь помрешь. Погрузят тело в повозку и вышвырнут за пределы города на потеху падальщикам.

– Как я вижу, в таких вещах ты даже слишком хорошо разбираешься, – съязвила Демела.

– В этом проклятом месте кто-нибудь умирает каждый день. Не от старости, уж поверь мне, – ничуть не смутившись, пожал плечами Бернальд. – Трупом в переулке меня не удивишь.

– Мой герой, – с преувеличенной надменностью сказала в ответ девочка.

– Похоже, у тебя есть характер, – одобрительно кивнул он. – Это просто замечательно. Без этого тут не выживают.

– Так откуда тебе известно, что я ночевала на кладбище? Вдруг я пришла сюда совсем недавно? Сбежала после ссоры с родителями, например.

– Посреди ночи?

– Вечером. Хотела заставить их поволноваться.

– Это вряд ли, – сплюнул он. – Буду честен, я следил за тобой почти весь прошлый день. Ты просто бесцельно бродила по улицам, так и не зайдя ни в один дом. Ни разу не поела, не знала, где достать воды. Но, даже не считая всего этого, я сразу понял, что ты лишь недавно прибыла в Рементис.

– Почему же?

– В твоем поведении есть нечто странное, что напрочь отсутствует в жителях города. Какая-то смесь благородства, заметного под грязной истрепанной одеждой, и глуповатой крестьянской недальновидности.

– Считаешь всех крестьян дураками? – с вызовом спросила Демела.

– Они недальновидны, – повторил Бернальд. – В них нет хитрости и коварства, необходимых для счастливой жизни в этом мире. В тебе же, по-моему, есть нечто большее. Осталось лишь вытащить это на поверхность.

– Значит, я для чего-то нужна тебе?

– Нет. А вот я тебе нужен больше, чем ты можешь себе представить.

– Да неужели?

– Я живу в одном из здешних приютов. Не самое достойное место в Рементисе, но лучше, чем ничего. По крайней мере, ты всегда будешь знать, что не умрешь от голода. Сможешь спать в тепле, пусть и на соломенной постели. Стоит наступить холодам, ты поймешь, насколько это важно.

– Но есть подвох. Правда?

– Как же без него? – искренне удивился собеседник. – Его хозяйка – та еще злобная стерва. При посторонних делает вид, будто безмерно любит детей. А стоит им уйти, все мы в ее глазах сразу становимся животными.

– Тогда зачем вы терпите ее?

– Думаешь, жить в подвалах лучше? – вздохнул он. – Впрочем, это еще не все. Видишь ли… – Мальчик задумался, осторожно подбирая нужные слова. – Приют имеет некоторые связи с людьми, находящимися вне закона. Отчасти на деньги, полученные от них, он и существует. По этой причине нам с завидным постоянством приходится выполнять для них довольно скверную работу.

– Вчера я заметила нескольких детей, побиравшихся у дороги, – кивнула девочка.

– Это не самое плохое из того, что мы делаем. Порой нам приходится очищать чужие карманы и забираться туда, куда взрослый человек проникнуть неспособен.

– Вот почему стражи и те, кто живет в округе, вас недолюбливают, – догадалась она.

– Я предлагаю тебе пойти со мной. Ты согласна? Конечно, выбор всегда остается за тобой и тебе никто не запрещает вновь прилечь на эту скамью, дабы спокойно дождаться смерти. Но почему-то мне кажется, что ты пришла в город совсем не за этим.

– Веди, – сказала она, вставая. – Не зря же ты, по твоим словам, потратил на меня весь прошлый день? Да еще всю ночь наверняка слонялся где-то рядом.

– Может, соизволишь уже назвать свое имя? – покосился на нее Бернальд, шагая по дороге, ведущей к воротам кладбища.

– Меня зовут Демела.

– А лет тебе сколько?

– Десять.

– Надо же! – с неподдельной гордостью выдохнул он. – Оказывается, я на год старше!

Приют «Теплые руки» находился в одной из самых грязных частей города и совсем не выглядел, как место, где дети могут счастливо проводить свои дни на пути к взрослой жизни. Широкое двухэтажное здание практически ничем не отличалось от соседствующих с ним строений. Разве что крыша его была чуть более ветхой, а одна из стен немного осела. Дорога, пролегавшая рядом, в этом месте опускалась в низину, отчего у порога, исчезая только в самые жаркие дни, почти всегда оставалась огромная мутная лужа. Вокруг же витало зловоние затхлой воды, сырость и стойкий запах застарелой плесени.

В общем-то, Бернальд успел предупредить ее, что ожидать многого от этого сомнительного заведения определенно не стоит. И все же зрелище оказалось даже слишком удручающим. К тому же всего в паре домов от приюта, на углу перекрестка, располагался кабак. Несмотря на ранний час, оттуда доносились громкие крики и пьяная брань, явно не предназначенная для слуха ребенка.

С невероятной ловкостью мальчик перебрался через лужу по нескольким выделявшимся на ее поверхности камням, побуждая Демелу сделать то же самое. Похоже, для него это стало уже привычным. В отличие от него, гостья чуть было не упала в грязную воду, устояв лишь благодаря вовремя протянутой ей в помощь руке. Дверь протяжно скрипнула, и оба они шагнули в густой полумрак, полный влаги, смрада слишком давно не мытых тел и чего-то еще, более всего напоминавшего запах медленно уничтожающей человека изнутри неизлечимой болезни.

Первым желанием было повернуться и бежать прочь. Вот только места, куда девочка могла бы возвратиться, у нее не осталось. Собрав всю свою волю, она пошла за Бернальдом, который, похоже, знал здесь каждый уголок настолько хорошо, что сумел бы найти дорогу и с закрытыми глазами.

В нескольких комнатах, которые они миновали, находились другие дети. Кое-кто из них уже успел проснуться, с безразличием посматривая вокруг. Остальные спали беспокойным сном на разбросанной у стен соломе. Возраста они были самого разного, однако объединяла их одна заметная черта. Вещи, прилипшие к их телам, с большим трудом можно было назвать одеждой. Обноски, из которых они давно успели вырасти, покрылись вереницами дыр и полностью утратили свой изначальный цвет. Если, конечно, он у них вообще когда-либо имелся. В сравнении с ними облачения Демелы выглядели вполне сносно или вовсе представляли собой предмет недопустимой роскоши.

Поднявшись по скрипучей лестнице, они направились к дальней двери. Теперь ее провожатый старался ступать осторожно, не издавая слишком громких звуков. Остановившись в нескольких шагах от комнаты хозяйки, он опустился прямо на пол, жестом приглашая Демелу последовать его примеру.

– Злобная ведьма еще спит, – шепотом объяснил он. – Разбудим сейчас – лишь наживем себе проблем. Мы оба. Лучше запастись терпением.

– У злобной ведьмы есть имя?

– Киара Бездушная, – процедил Бернальд. Но вскоре поспешил добавить: – Само собой, бездушной ее называют только воспитанники приюта и только в те моменты, когда она не может это услышать. В разговоре с ней такого рода вещи лучше не упоминать. Называй ее просто госпожой Киарой.

– Ты боишься ее?

– Я ее ненавижу. Но другого выхода, кроме как подчиняться ей, у меня нет. Поверь, никто из нас не испытывает к ней теплых чувств.

– Почему?

– В свободное от забот время ее излюбленным занятием является придумывать для нас наказания. Неважно, провинился ты в чем-то, или нет. Однажды тебе все равно придется стать жертвой этих небольших пыток.

– Какое замечательное место, – фыркнула Демела. – Позволь еще раз спросить, куда именно ты меня привел?

– Туда, где ты сможешь избежать голодной смерти, – серьезно ответил ее новый друг. – А, если повезет, даже разжиться несколькими медяками.

Прошло около двух часов, когда за дверью, у которой они стояли, послышался тихий шум. Спустя несколько минут она наконец отворилась, и на пороге возникла высокая молодая женщина в длинном черном платье. Ее ровно остриженные темные волосы доходили до плеч. Черты лица можно было именовать почти утонченными, а тонкие губы и суровый взгляд придавали ей и без того чрезмерной строгости. Казалось, она, с едва скрываемым отвращением, свысока привыкла смотреть на все вокруг, будь то кувшин с водой, ребенок или таракан, пробегавший мимо. Разницу меж ними она, похоже, понимать давно уже разучилась.

– Госпожа Киара! – Бернальд мгновенно оказался на ногах. – Я привел к вам…

– Разве так я учила приветствовать меня с утра? – с легким презрением спросила она, не дав мальчику договорить.

– Д-да, простите, – неуклюже поклонился он. – Добрейшего вам утра, почтенная благодетельница. И наилучшего дня.

– Так кого ты притащил на этот раз?

– Вчера я заметил эту девочку у западной окраины города. Она бродила там в одиночестве, а после осталась ночевать на… в глухом переулке. Похоже, ей некуда идти.

– Очередной беспризорник, желающий моего попечения. – Женщина театрально вздохнула и, прикрыв глаза, покачала головой. – Пойдем, – сказала она гостье, направляясь к своему кабинету. – Поговорим, после чего я решу, достойна ли ты находиться здесь.

В комнате, где хозяйка приюта принимала посетителей, было мрачно и, казалось, чуть холоднее, чем в других частях строения. Единственной по-настоящему дорогой вещью здесь был массивный письменный стол. Помимо него то, чего касался взгляд, выглядело сделанным с достоинством, а порой даже с мастерством, но при этом все равно не имело права называться предметом роскоши. В каждой вещи вокруг был будто заключен некий незначительный изъян, портивший ее внешний вид. Стеллаж для документов слева слегка покосился от сырости. Светлая ваза с остатками того, что некогда являлось сухими цветами, была сколота у края. Старый диван с резными деревянными частями потемнел от въевшейся в него пыли, а его обивка в двух местах порвалась.

На столе тем не менее все было разложено в идеальном порядке. Несколько стопок документов лежали так ровно, будто расстояние меж ними выверялось намеренно. Выше располагалась округлая чернильница. Рядом с ней – несколько остро заточенных перьев, также выложенных в ряд. По другую сторону стояла тяжелая темная шкатулка, как и ящики стола, запиравшаяся на ключ.

Статно пройдя по кабинету, женщина села в кресло. Одно из окон, сквозь которые внутрь проникал солнечный свет, находилось позади нее, потому на лицо ей сразу же упала тень. Однако теперь Демела смогла заметить ту ее черту, которую не различила в первые мгновения их встречи.

Подобно всему, что ее окружало, в хозяйке приюта также присутствовал какой-то странный недостаток. Словно за этими показными благородством и высокомерием было нечто, сокрытое от глаз остальных. Как если бы одна из «масок», какие она ежедневно надевала, слегка не подходила ей по размеру.

Откинувшись назад, хозяйка приюта внимательно осмотрела гостью и недовольно поморщилась. Расположиться на стуле напротив она не предложила. Ее взгляд ясно говорил – стоит девочке попытаться проявить такое своеволие, и о жизни здесь она может даже не мечтать.

– Тебе, должно быть, уже известно мое имя. Для тебя я – госпожа Киара. И никак иначе.

– Большая честь познакомиться с вами, почтенная госпожа. Меня зовут Демела. – Она низко поклонилась в ответ.

– Схватываешь на лету, – довольно кивнула женщина. – Мне это нравится. Кроме того, твоя манера речи немного необычна для представителя низших сословий. В тебе есть дворянская кровь?

– Нет. Люди, что меня окружали ранее, часто говорили, что я непохожа на остальных и изъясняюсь совсем не как ребенок. Думаю, это одно из качеств, дарованных мне свыше.

– Занятно, – подумав, произнесла Киара. – Пожалуй, здесь этому таланту вполне может найтись достойное применение.

– Рада, если смогла угодить вам.

– Так почему ты оказалась предоставлена сама себе? Что с твоими родителями?

– Убиты разбойниками, напавшими на нашу деревню. Из всей семьи сбежать удалось только мне, – не дрогнув, произнесла девочка.

– Правда? – с интересом спросила хозяйка. – Не очень похоже, что ты скорбишь по ним. Особенно если учесть, что, как я поняла, это произошло недавно.

– Я хорошо умею скрывать свои истинные эмоции, госпожа.

– Это замечательно. Ты мне подходишь. Потому скажу честно о двух вещах, которые тебе необходимо знать, если ты всерьез решила остаться здесь. Во-первых, детей я не люблю. Мне известно, каким прозвищем наградили меня обитающие в приюте беспризорники. Решишь, подобно им, за глаза называть меня Киарой Бездушной, мне, в общем-то, плевать. Мнение сопляков для меня ничего не значит. Потому особого отношения к себе в любом случае не жди.

– Я на это и не рассчитывала.

– Тогда перейдем ко второй крайне важной детали. Каждый здесь занят своим делом. И в обмен на труд получает пищу и кров. Лень я не приветствую. Потому, чтобы заручиться моим расположением, ты должна стараться изо всех сил.

– Чем мне предстоит заниматься?

– На деньги, что город выделяет на содержание приюта, можно накормить, наверное, лишь одну оголодавшую собаку. Дети, оставшиеся без родителей, не нужны никому. Я же не собираюсь отдавать вам то, что зарабатываю сама. Буду с тобой откровенна. Я веду дела с процветающей в Рементисе гильдией воров. Ну а каждый из сирот так или иначе помогает им всеми посильными способами. Тебе, как и остальным, тоже придется участвовать в этом.

– Бернальд уже успел предупредить меня о чем-то подобном.

– Этот болтливый мальчишка… – покачала головой Киара. – Надо будет преподать ему очередной урок благоразумия.

– Полагаю, ему, как и вам, госпожа, удалось заметить, что я отличаюсь от других. Его честность помогла мне заранее подготовиться ко встрече с вами и принять решение, дабы не тратить попусту ваше время.

– Признаю, ты действительно умеешь подобрать слова, – усмехнулась женщина. – Так и быть, сегодня я оставлю совершенную им глупость без внимания. Значит, ты по-прежнему еще хочешь найти здесь пристанище?

– Вы абсолютно правы. Кроме того, идти мне все равно больше некуда.

– Что ж, – кривая улыбка исказила лицо хозяйки приюта, – тогда добро пожаловать в «Теплые руки». Место, где дети могут плакать, сколько им вздумается. Ибо их рыданий, кроме меня, все равно никто не услышит. Пока разрешаю тебе побродить здесь и освоиться. А завтра… Бернальд расскажет тебе, что ты будешь делать с самого утра.

Она взяла несколько бумаг с края стола, положила перед собой и сделала вид, будто девочки для нее теперь не существует вовсе, тем самым ясно давая понять, что разговор окончен. Та, в свою очередь, молча поклонилась и направилась к выходу. Но не смогла удержаться от последнего интересовавшего ее вопроса.

– Скажите, госпожа Киара, – повернувшись у самой двери, спросила она. – Что, если бы я не согласилась остаться в приюте и решила бы поведать жителям Рементиса или представителям власти о вашей связи с гильдией воров?

– Какая разница? Горожане и без тебя прекрасно об этом знают. Потому и ненавидят бродящих по улицам оборванцев. Тем же, кто стоит выше остальных, это абсолютно безразлично. Им исправно платят за то, чтобы они ничего не замечали.

У лестницы Демелу по-прежнему ждал Бернальд. Он внимательно и с каким-то подозрением осмотрел ее, словно она только что невредимой вышла из клетки с хищным зверем, а не покинула кабинет хозяйки приюта. Потом, не обнаружив на ней видимых ран, с облегчением выдохнул.

– Кажется, с тобой все в порядке.

– Что именно со мной могло случиться? Или ты ожидал, что она меня съест?

– Я бы не удивился, – ответил мальчик. При этом невозможно было определить, шутит он или говорит всерьез. – Так что Киара сказала тебе?

– Объяснила, как здесь все устроено и на что именно я соглашусь, если останусь с вами.

– Правда? – удивился он. – И больше ничего? Ни криков, ни угроз, ни попыток указать тебе на твое место? Она не показалась тебе страшной?

– Она с самого начала предупредила меня, что не любит детей. Потому с какой стати ей было относиться ко мне с симпатией? Свое место же, как и свое положение, я прекрасно осознавала с того момента, как оказалась у ворот города. Она – хозяйка приюта, я – одна из многих детей, находящихся на ее попечении. Все, чего хотела Киара – почтительного отношения к себе и обещания смиренно заниматься тем же, чем занимаются остальные. Я дала ей и то и другое.

– Звучит так, будто ты сейчас пытаешься защитить Бездушную, – недовольно протянул Бернальд.

– Никого я не защищаю! – фыркнула она, заведомо зная, что спорить с ним бесполезно. Среди воспитанников «Теплых рук» Киара, так уж сложилось, была живым воплощением некоего злобного духа, черпающего удовольствие в чужих страданиях. Наверное, не без причины. Однако Демеле при первой их встрече она не успела явить свою самую мрачную сторону. А потому та тоже не видела причин относиться к ней с ненавистью, поддаваясь настроениям толпы. – Пойдем, покажешь мне, где и что здесь находится. А заодно познакомишь с остальными. И не забудь объяснить, что в первые дни предстоит делать всем, кто попадает сюда.

Направляясь в обеденный зал, девочка ожидала, что право съесть однообразную безвкусную пищу, которую тут раздавали, ей придется отстаивать силой. Но ее опасения не оправдались. Огромная на вид повариха с лицом, ничуть не уступавшим по строгости хозяйке приюта, наполнив тарелки каждого, принялась медленно ходить меж двух длинных столов, за которыми сидели дети. Не выпуская из рук тяжелого половника, она сурово оглядывала их, внимательно следя, чтобы никто не отнимал друг у друга еду. В похожей обстановке прошел и обед, и ужин.

Ночью Демеле с трудом удалось уснуть. Осознание того, что поблизости впервые за долгое время находится еще несколько человек, к тому же совершенно посторонних, не давало ей покоя. И все же теперь она по-настоящему была в безопасности, а сковавшая город прохлада больше не пыталась пробраться сквозь ее ветхую одежду.

Бернальд рассказал, что первое испытание для вновь прибывших всегда одинаково. Такие дети отправлялись на дороги Рементиса выпрашивать милостыню у прохожих. Конечно, жители города не испытывали к ним особенно теплых чувств, но среди приезжих, вроде торговцев или представителей мелкой знати, встречались те, кто готов был расстаться с одним-двумя медяками. Порой жалость к сиротам испытывали даже наемники, видимо, памятуя о собственном безрадостном прошлом. Потому данное дело не всегда выглядело безнадежным. Если же новичок не мог справиться даже с этим, через некоторое время он без сожалений изгонялся из приюта.

Наутро в сопровождении своего друга Демела побрела ближе к центральной площади Рементиса. Несмотря на ранний час, людей в этом месте было уже довольно много. Большая часть из них спешила по своим делам. Но кое-кто пришел специально, проследить за приготовлениями странствующих артистов, прошлым вечером приехавших в город.

Остановившись у края площади, Бернальд объяснил, как следует выпрашивать деньги у прохожих и как вести себя, чтобы ненароком не получить за это увесистый подзатыльник. А после оставил ее одну. Теперь все зависело только от нее самой.

В первое время заниматься всем этим было стыдно. Но Демела быстро подавила охватившие ее эмоции. Тем не менее робкие попытки девочки все равно ни к чему не привели. Люди поглядывали на нее практически с ненавистью, не утруждая себя даже тем, чтобы заговорить с ней.

Прошло несколько часов. По округе разнеслись громкие и немного пугающие звуки различных инструментов, призывающие ко всеобщему вниманию. Музыканты заметно фальшивили, но, похоже, это мало кого волновало. На небольшой сцене появились несколько человек, разыгрывавших комедийные миниатюры, вызывавшие громкий хохот толпы. После их сменили акробаты, показывавшие чудеса гибкости, под восторженные возгласы исполнявшие сальто. А дальше перед зрителями предстал метатель ножей с хрупкой миниатюрной девушкой, помогавшей ему во всем. Она вытаскивала оружие из мишеней, меняла его и все это время не забывала широко улыбаться публике.

Когда настала очередь заключительной части номера, ее улыбка почему-то показалась Демеле слишком натянутой, полной едва скрываемого страха. Двое появившихся на сцене юношей привязали ее к огромному колесу и вместе с заметным трудом заставили его вращаться. Главный «герой» же завязал глаза и принялся метать ножи в жертву. Лезвия вонзались рядом с ее телом, идеально очерчивая его контур. Ни одно из них не пролило и капли крови.

Девочка, никогда не видевшая чего-то подобного, наблюдала за представлением, забыв обо всем на свете. Она не помнила больше, что от удачи сегодня, возможно, зависит ее дальнейшее существование. Скорбь от утраты родителей, до этого момента всегда пребывавшая в ее душе, теперь отступила. Как и беспокойство по поводу гнева Киары, который она вполне могла вызвать, вернувшись ни с чем.

Одних артистов сменяли другие. Последним на сцену поднялся худощавый мужчина. Одежда его была окрашена в желтые и оранжевые цвета. При этом она имела короткие рукава, сотканные из плотной ткани. Он молча встал перед толпой, оглядев ее с легкой надменностью, дожидаясь, пока объявят его номер.

– Дамы и господа! – завопил человек, представлявший артистов труппы. – Почтенные жители Рементиса! Трепещите! Ибо перед вами не кто иной, как Фосгар Пламенеющий!

Упиваясь сторонними взглядами, он самодовольно поклонился. Затем, вытянув руки в стороны, развернул их ладонями вверх и закрыл глаза. Долгое время ничего не происходило. Но вскоре над его пальцами вспыхнули два маленьких огонька, походивших на пламя зажженных свечей. Среди наблюдавших за чудом послышался восторженный рокот.

Фосгар соединил огоньки в один, открыл рот и переместил его себе на язык. Пламя продолжало гореть, поддерживаемое некоей загадочной силой, при этом не причиняя его владельцу никакого вреда. После с тем же успехом сменило положение еще несколько раз, ненадолго задержавшись на носу, плече, локте и колене.

– Впечатляет! – услышала Демела грубый голос среди окружавших ее людей.

– Еще чего! – ответил второй. – Стоит ли вообще восторгаться подобным ничтожеством?

– И чем же, ваша милость, он успел вам не угодить?

– Не хватило способностей, чтобы стать магом, вот и подался в бродячие артисты. Такие отбросы не заслуживают ничего, кроме презрения.

Девочке так не казалось. Она видела в человеке, умело обращавшимся с огнем на сцене, нечто особенное. То, чего не было в остальных. И какой бы ни была ее собственная сила, которую она ощущала, как неотъемлемую часть себя, огонек на пальцах незнакомца выглядел в ее глазах куда более невероятным.

Перед тем, как уйти, мужчина преобразовал пламя в руках в маленький шар, не больше лесного ореха, который подбросил высоко над головой. Тот ярко вспыхнул и исчез, вызвав громкие овации.

Как только представление, длившееся несколько часов, наконец завершилось, среди толпы засуетились новые люди, собиравшие добровольную плату за труды гостей. Глядя на них и вспомнив, для чего она сюда пришла, Демела осознала одну простую истину. Здесь ей никто не даст и сломанного медяка. Даже в обычный день рассчитывать на такую удачу, не зная особенностей жителей города и того, как отличить их от недавно прибывших путников, было бы весьма самонадеянно. Теперь же о жалости людей вокруг и вовсе стоило забыть, потому как они наверняка предпочтут отдать деньги артистам, а не одной из попрошаек, на которых уже сполна успели насмотреться.

Глубоко вздохнув, девочка лишь покачала головой и медленно побрела в ближайший переулок. Голод, пока еще легкий, уже давал о себе знать. Вот только она сомневалась, стоит ли ей вообще сегодня возвращаться в приют к обеду ни с чем. Скорее всего, вместе с ней на городской площади оставили кого-то еще, чтобы тот незаметно наблюдал, сколь хорошо она справляется со своей новой работой. И, если этот человек расскажет Киаре, что она добрую половину дня бездельничала, смотря представление бродячих артистов, о терпимом отношении к ней женщины можно было забыть.

Пройдя около половины пути и уже видя перед собой серую, поблескивавшую от влаги стену очередного тупика, она вдруг замерла. Там, среди теней, ощущалось нечто знакомое, мгновенно нашедшее отголосок где-то у нее внутри. Приблизившись, Демела узрела мертвого кота, лежавшего в самом углу. Его рот был приоткрыт, ухо порвано, глаза остекленели, шерсть испачкалась грязью и местами выглядела взъерошенной. Рядом беззаботно сновали две крысы, своим поведением будто насмехавшиеся над трупом того, кто совсем недавно без труда способен был убить их.

– Еще одна Тухлятина, – невольно улыбнулась она.

Трогать почившее животное девочка меж тем не стала. Из бездонной чаши ее внутреннего мрака вновь выплеснулась маленькая капля, которую она, как и в прошлый раз, в случае с белкой, волей своею направила в безжизненную плоть. Мгновение все было неизменно. Но, когда одна из крыс, почуяв неладное, замерла, таинственная сила наконец подействовала. Дохлый кот несколько раз дернулся, производя такие движения, будто пытался выломать собственные конечности. Потом взвился высоко в воздух, заставляя грызунов в страхе разбежаться. А после, приземлившись и внимательно оглядевшись по сторонам, угрожающе зашипел.

Заметив новую хозяйку, он, словно бы нехотя, подошел ближе, чуть заметно прихрамывая, и покорно опустился рядом. Сам вид его выражал нетерпение, как если бы Демела не заставила его восстать из мертвых, а оторвала от увлекательной игры с только что пойманной добычей. Это означало лишь одно – подобные существа не были просто жалкими марионетками в ее руках, даже после возвращения в мир живых сохраняя остатки воли и, возможно, прежнего характера.

Что ж, если коту это не нравилось, она и не думала держать его в своей власти больше, чем требовалось. Исполнит то, ради чего она его призвала, и тут же отправится обратно. Где бы это «обратно» ни находилось. Кроме того, пришлось признать, что смердел он уже едва переносимо.

Как именно добиться от своего нового друга то, что ей было нужно, девочке тоже было уже известно. Она поняла это, когда заставляла первую Тухлятину добывать в лесу орехи из заготовленных ею ранее запасов на зиму. В этот раз она снова попыталась детально представить порядок действий, через существующую меж ними связь передавая мысленные образы в сознание мертвого животного.

Кот что-то недовольно пробурчал и побрел прочь из переулка, демонстративно повернувшись к ней задом с гордо поднятым хвостом. Всем своим видом он явно давал понять, что не собирается слушаться ее. Но Демела знала – на самом деле он в точности исполнит любые ее приказы. И волноваться ей стоило только о том, чтобы самой остаться незамеченной.

У того места, где заканчивались стены последних домов, а узкая дорога сменялась городской площадью, кот ненадолго остановился. Оценивающе, но совершенно бесстрашно, он оглядел толпу сновавших там людей, неспешно выбирая среди них наиболее подходящую жертву. Затем, утробно мяукнув, исчез среди сотен человеческих ног, с невероятной ловкостью пробираясь к своей цели.

Вскоре где-то вдалеке раздался истошный женский крик, сменившийся потоками крепких ругательств.

– Облезлая тварь! Да как ты посмел! – визжала незнакомая дама. – Держите его! Убейте мелкого вора!

Кот, самым большим желанием которого, в общем-то, и было снова умереть, все же оказался гораздо быстрее и проворнее тянувшихся к нему рук и стремившихся раздавить тяжелых сапог. Кроме того, при слове «вор» горожане в первую очередь искали взглядами либо беспризорников, либо сомнительного вида людей, убегающих прочь.

Добравшись до края площади, новая Тухлятина взобралась на пустые бочки у одного из кабаков, с них запрыгнула на узкий балкон стоявшего рядом здания, а дальше, цепляясь острыми когтями за деревянную стену второго этажа, очутилась на крыше. Здесь желающих отнять добычу бояться больше не стоило.

Зная, что никто не последует за ним, и что он теперь точно не подвергнет опасности хозяйку, кот недовольно встряхнулся. Степенно ступая по крыше, он медленно пересек ее и спрыгнул в тот самый переулок, где его ожидала Демела. Подойдя, он разжал челюсти, оставляя в ладони девочки туго набитый монетами кошель. Та приняла его, с благодарностью кивнув.

– Спасибо, – сказала она.

В ответ кот снова мяукнул, показывая тем самым крайнюю степень своего нетерпения.

– Хорошо, – согласилась Демела. – Ты очень помог мне. Сделал именно то, что требовалось. А потому действительно заслужил покой.

Сосредоточившись, она разорвала существовавшую меж ними связь, заставляя каплю мрака, что побудила животное восстать из мертвых, бесследно растаять в окружающем воздухе. Несколько мгновений кот все еще стоял на лапах. А потом, пошатнувшись, завалился на бок. Стараясь не обращать внимания на смрад и не поддаваться отвращению, девочка все же осторожно подняла его тело и отнесла в конец переулка. Туда, где и увидела его впервые.

Спрятав увесистый кошель под одеждой, она снова вышла из полумрака. Идти в приют не было смысла. Обед она все равно уже пропустила. Потому не сомневалась – как только Киара получит добытые мертвым котом монеты, ее тут же отправят обратно в город, продолжать прерванное ею неблагодарное занятие. Да и отдавать хозяйке абсолютно все тоже было бы крайне неразумно. Вот только как ей поступить, если за ней наверняка следили?

Немного поразмыслив, девочка шагнула в толпу, позволяя нескончаемому потоку людей нести ее хрупкое тело в уже известном ей направлении.

Вскоре она вновь оказалась у старого кладбища. Редкие тучи над головой окончательно разошлись, и теперь солнце палило нещадно. В отличие от других частей города, здесь было тихо и относительно спокойно, а тень деревьев спасала от жары. В отдалении, на одной из скамеек, стоявших по обе стороны витиеватой дороги, идущей меж надгробий, одиноко сидела старая женщина. Казалось, она полностью погрузилась в собственные мысли, так и не заметив Демелу. Спустя некоторое время она и вовсе, тяжело вздохнув, медленно зашагала прочь.

С опаской девочка осмотрелась. Похоже, на территории кладбища и правда не было ни души. Но полностью уверенной она в этом быть не могла. Особенно если вспомнить, что в первый день ее появления в Рементисе Бернальд следил за ней несколько часов кряду, а она заметила его только утром, когда он сам решил показаться ей на глаза. В том, что в приюте «Теплые руки» найдется немало столь же искусных воспитанников, сомневаться не приходилось. Не зря же хозяйка, как и многие дети, была связана с гильдией воров. Поэтому сейчас в каждом своем жесте следовало проявлять особую осторожность.

Присев на одну из скамей, Демела долго не двигалась с места. Кажется, прошло около двух часов, прежде чем она наконец вновь позволила себе встать. За это время терпение любого ребенка, если кто-либо действительно тайно наблюдал за ней, должно было иссякнуть. Она же, успев внимательно осмотреть каждый уголок сего мрачного места, выбрала тот, что, по ее мнению, подходил ей больше остальных.

Просунув руку под одежду, она аккуратно развязала кошель и наощупь достала из него четыре медяка. Походив меж надгробий и будто бы невзначай останавливаясь у некоторых из них, она подошла к лежавшему неподалеку валуну, приподняла его и, быстро бросив монеты на сырую землю, вернула на место. Судя по произраставшей рядом густой траве, камень находился тут уже очень давно, не вызывая вообще никакого интереса у жителей города. Собственно, как и само кладбище. Это означало, что, если никто не видел, как она спрятала под ним деньги, беспокоиться ей об их сохранности не стоило.

Снова завязав кошель, Демела побродила по округе еще несколько часов. Когда чистое небо начало менять свой цвет на блекло-алый, а тени вокруг стали стремительно удлиняться, она неспешно побрела обратно в приют. К ужину она, конечно же, успевала. Однако ей, как и другим детям, ежедневно отдававшим своей госпоже то, что им удалось добыть, следовало для начала зайти в ее кабинет. И, учитывая, сколь значительное количество денег помог ей сегодня добыть мертвый кот, предстоящий разговор вполне мог слегка затянуться.

Отворив дверь темного здания, которое теперь стало ее новым домом, она сразу же направилась к лестнице. Не успела девочка сделать и пары шагов, как к ней тут же подбежал один из воспитанников с легким страхом на лице, тень которого, впрочем, вскоре перечеркнула самодовольная ухмылка.

– Киара приказала тебе сразу же подняться к ней, – сказал он, явно предвкушая увидеть ужас в ее глазах. Вот почему, столкнувшись с абсолютным равнодушием, испытал изрядное разочарование. – Похоже, Бездушная решила задать тебе знатную трепку.

– А куда, по-твоему, я направлялась? Или после разговора с хозяйкой ты неспособен понять даже это?

– Не смей мне дерзить, соплячка! Я точно старше тебя и нахожусь в приюте гораздо дольше!

– Разве это делает тебя умнее? – спросила она, изображая искреннее любопытство. – Кстати, если уж мы коснулись твоего умения мыслить, скажи, ведь ты осознаешь, что, стоя со мной здесь, намеренно задерживаешь меня, тем самым препятствуя приказу Киары? Боюсь даже представить, что она сделает с тобой, если узнает об этом, – тяжело вздохнув, театрально покачала головой она.

Нахмурившись, мальчик сжал кулаки, но все же сдержался и отступил. По опыту проведенных в этом месте лет он твердо верил, что от хозяйки приюта действительно можно ожидать всего, что угодно. Действия ее были непредсказуемы, а милость в одночасье сменялась необузданным гневом. В чем-то новенькая была права, хоть ему и хотелось преподать ей хороший урок, объяснив тем самым, что к нему следует относиться с гораздо большим уважением.

Демела же беззаботно поднялась по лестнице, миновала коридор и тихо постучала в высокую дверь.

– Заходи, – обратился к ней голос с другой стороны.

– Добрый вечер, госпожа, – поприветствовала ее девочка. – Кажется, вы догадались, что к вам пришла именно я?

– Само собой, – сухо ответила Киара. – Никто, кроме тебя, не стучится сюда. Другие дети молча заходят, отдают то, что им удалось добыть, и сразу же исчезают, будто их и не было. При этом стараются делать все беззвучно, чтобы я, погруженная в работу с документами, не заметила самого их присутствия. Знаешь, почему?

– Они боятся наказания за малейшие проступки?

– Именно, – кивнула Киара.

– И чем внимательнее смотришь на человека, тем больше недостатков в нем можно различить. Потому как они присутствуют в каждом.

– Хотела бы я снова сказать, будто ты умна и проницательна, – с явным разочарованием протянула женщина. – Вот только сегодня ты показала себя, как законченная дура.

– Правда?

– Ты всерьез полагаешь, что мне неизвестно, чем ты занималась весь этот день? Признаю, многим из тех, кто лишь недавно прибыл в «Теплые руки», в первое время бывает довольно сложно достать даже одну медную монету. Возможно, я простила бы тебе твою неудачу. Но, вместо того чтобы послушно исполнить мой приказ и следовать наставлениям, полученным от Бернальда, ты смотрела представление странствующих артистов на городской площади. А потом и вовсе до самого вечера слонялась по улицам, предаваясь безделью! – со злостью сказала она.

– Значит, кто-то все же следил за мной? – открыто спросила Демела.

– Конечно же, за тобой наблюдали. С чего ты взяла, что могло быть по-другому? Я не доверяю никому. Особенно вновь прибывшим. И, коли они не желают работать на меня, здесь им делать нечего.

– Пришла пора прощаться? – изобразила сожаление девочка.

– Вижу, тебя это не слишком беспокоит, – с яростью процедила хозяйка приюта, вставая и медленно направляясь к ней.

– Вы правы. – Демела не двинулась с места. – Потому как у меня есть нечто, по моему скромному мнению, способное изрядно скрасить ваше разочарование, госпожа.

С этими словами она достала туго набитый кошель и положила его на стол. Монеты внутри негромко звякнули, заставляя Киару остановиться и порождая в ней уже совсем другие эмоции, совершенно отличные от тех, что что ей довелось испытать еще мгновение назад. В молчании она развязала стягивавшую его веревку, осмотрела содержимое, а потом вновь повернулась к девочке.

– Что это? – спросила она, еще толком не решив, как реагировать на сей внезапный дар.

– Деньги. Не за ними ли вы сегодня посылали меня в город?

– Откуда они у тебя? Ждешь, что я поверю, будто кто-то просто так подарил тебе свое жалование за целый месяц? – Она помедлила, бросив очередной оценивающий взгляд на «трофей» Демелы. – Хотя здесь, наверное, больше. Гораздо больше.

– Разве те, кто следил за мной, не успели рассказать вам, что вызывать жалость у окружающих – точно моя не самая сильная сторона?

– Ты не ответила, – холодно проговорила Киара, не сводя с нее глаз.

– Я их украла, – честно призналась Демела.

– Проклятый Ферйольф! – с презрением прошипела женщина. – Что за бесполезный мальчишка! Похоже, он наблюдал за тобой так же охотно, как ты занималась попрошайничеством. Наверняка развлекался, смотря представление на площади. Подумать только! Он не заметил, как ты стянула у кого-то кошель!

– Ферйольф – тот же, кого вы посылали встретить меня у входа, чтобы направить сразу к вам?

– Да. Но какая разница? Возможно, он мог показаться тебе не слишком приятным. Помимо прочего этот ребенок откровенно глуповат. Однако в любом случае он по мере возможностей лишь послушно исполнял мои приказы. В отличие от тебя.

– То есть злиться за его грубость мне следует на вас? – с интересом спросила девочка.

– Ты хотя бы понимаешь, что, вполне вероятно, натворила?! – Киара предпочла не отвечать на ее вопрос.

– «Теплые руки» связаны с гильдией воров Рементиса. Воры крадут чьи-то деньги и личные вещи. Вроде бы все сходится.

– Бог-победитель и все павшие! Прошу, дайте мне терпения вразумить это дитя! – громко вздохнула она и, обойдя стол, бессильно опустилась в кресло. – В том-то и проблема! Между гильдией воров и представителями знати существуют некоторые соглашения. Как еще, по-твоему, первым удавалось бы столь беззаботно существовать здесь? Богачи платят им, чтобы те их не трогали. А в случае возникновения… недопониманий с мелкими преступниками, даже избавляли от проблем. Никто не нарушает эти договоренности. Людей, что исправно поддерживают гильдию воров, знают в лицо. Само собой, это касается и подобного рода краж.

Судя по виду, кошель, который ты принесла сюда, принадлежал кому-либо из дворян. Остается лишь надеяться, что его хозяин не был связан с теми, кто покрывает нас.

– Вполне разделяю ваше волнение, госпожа, – улыбнулась Демела. – Но все же думаю, что беспокоиться не о чем. Необязательно даже ставить в известность гильдию об этом маленьком недоразумении.

– Ты слишком наивна, – покачала головой женщина. – Или слишком глупа. Я обязана рассказать им о случившемся, иначе у меня возникнут серьезные неприятности. – Она выдержала небольшую паузу. – Впрочем, признаюсь, ты меня изрядно впечатлила.

– Дело в том, что я похитила кошель крайне необычным способом. Я полностью уверена, что никто не видел меня и ничто не укажет на мою к этому причастность. Подумайте сами, даже Ферйольф поведал вам лишь, что я слонялась по округе без дела. Кроме того, в подобных вещах я неопытна и, задумай я пойти на риск, меня наверняка сразу же схватила бы стража. Или сама хозяйка этой внушительной суммы денег.

– Непохоже, что ты хоть немного сомневаешься в сказанном. – Взгляд Киары прожигал собеседницу насквозь. – Тогда как, позволь узнать, тебе это удалось?

– При всем уважении своей тайны я вам открыть не могу, – поклонилась Демела.

– Пусть так, – почему-то сразу же согласилась хозяйка приюта, совершенно не разозлившись на девочку. – У каждого есть один-два темных уголка в душе, являть на свет которые порой просто непозволительно. Что ж, попробую попридержать эти деньги у себя. Если за несколько дней никто из гильдии не явится ко мне с требованием отдать их, я определенно сумею найти им подходящее применение. Как и твоим талантам.

– Благодарю.

– Не стоит. Я не сказала, что отныне полностью доверяю тебе. А значит, должна проверить, не присвоила ли ты себе несколько монет.

По требованию Киары Демела вывернула карманы, сняла свои изношенные на вид башмаки и большую часть одежды. Не обнаружив ничего, хозяйка приюта лишь довольно кивнула. В ней будто что-то изменилось. В грозном строгом облике появилась едва заметная тень непривычного для остальных воспитанников чувства. Кажется, то было уважение. Еще более странно, что она испытывала его к одной из детей, которых, по ее собственным словам, не любила.

Покинув кабинет Киары, девочка осторожно прикрыла за собой дверь. В противоположном конце коридора, у лестницы, ее ждали двое, Бернальд и Ферйольф. Последний взирал на нее с явным высокомерием, желая увидеть на ее лице страх и слезы. Однако, когда не заметил ни того, ни другого, брезгливо сплюнул и нехотя отправился вниз. Новый друг же, напротив, только приветливо улыбнулся. Похоже, он испытал немалое облегчение, убедившись, что с ней все в порядке.

– Если Киара Бездушная не решила поиздеваться над тобой и в этот раз, везение – твое второе имя.

– Думаю, дело вовсе не в удаче, – заметила она.

– Прекращай умничать! – хмыкнул мальчик. – Пойдем. Или опоздаем на ужин. Не хотелось бы терять одну из тех немногочисленных радостей, что позволены нам в нашей жизни.

– Ты прав. Сегодня я не ела целый день.

– Само собой, прав, – важно кивнул он.

– Бернальд, – вдруг остановилась Демела, – сможешь ли ты завтра кое-куда со мной сходить?

– А тебе за это не влетит? Особенно если выйдем из приюта вместе.

– Уверена, Киара простит меня, даже если ближайшие несколько дней я не принесу ей и медяка. Но все же давай поступим иначе. Встретимся в полдень в северной части города у мясной лавки.

– Так и быть, – пожал плечами он.

– Погоди. Разве ты сам не боишься гнева Киары?

– Я отлично знаю свое дело. Чтобы обмануть пару глупцов мне хватит и половины дня.

Следующим утром Демела снова отправилась на кладбище. Она внимательно вглядывалась в самые темные переулки и присматривалась к толпе на улицах, чтобы понять, не послала ли хозяйка приюта кого-то снова за ней следить. Но похоже, на этот раз женщина решила не идти на подобный шаг. Неудивительно, ведь деньги, которые она вчера получила, с лихвой окупали несколько недель абсолютного безделья ее новой подопечной. Кроме того, она явно дала понять – если никто из гильдии воров не потребует кошель обратно, девочке больше не придется выпрашивать милостыню у прохожих. А потому чем та будет заниматься в ближайшие дни, ей наверняка было почти безразлично.

Стараясь не привлекать сторонних взглядов и словно бы невзначай наклонившись у валуна у одного из надгробий, Демела вскоре достала из-под него медную монету. Со стороны выглядело все так, будто она лишь расправила складки своей грязной одежды и стряхнула пыль с обуви. Однако девочка подумала, что, если она и впрямь желает сохранить расположение этого места в тайне, ей следует приходить сюда как можно реже. И по возможности ночью.

Дождавшись полудня, она неспешно побрела к стоявшей в северной части Рементиса мясной лавке. Конечно, в городе это было далеко не единственное место, где торговали мясом. И все же эта лавка, принадлежавшая мужчине по имени Гельдор, была известна тем, что в ней частенько закупались слуги аристократов, чем ее хозяин изрядно гордился. Также она служила одним из самых известных ориентиров в городе, потому как если требовалось указать кому-то верное направление, частенько упоминали именно ее.

Должно быть, во всем этом присутствовала изрядная доля сарказма со стороны местных жителей. Ведь, вопреки браваде владельца, от мясной лавки Гельдора исходил слишком сильный смрад, заставлявший усомниться в свежести продаваемых там продуктов. Богачи же, посылавшие сюда слуг, делали это в основном из-за давно сложившейся у этого места не вполне заслуженной высокой репутации.

Неподалеку девочку уже ждал Бернальд. Увидев ее, он поднял руку и широко помахал в знак приветствия.

– Так чего ты хотела? Понадобились мудрые наставления старшего?

– Значит, причина твоей самовлюбленности кроется в одном годе разницы между нами? – покосилась на него она.

– Не пойми неправильно, – промолвил он, не обратив внимания на сарказм собеседницы, – мне действительно приятно проводить с тобой время. И для меня не станет особой проблемой, если ты попросишь о помощи. Но все это как-то странно.

– Почему?

– Просто осознай и прими это, Демела. Испытывать теплые чувства к другим здесь не принято. Доверишься кому-то в «Теплых руках» и тут же пожалеешь об этом.

– Хочешь сказать, мне не стоит доверять даже тебе?

– Не знаю, что мне на это ответить. Чтобы выжить, я готов на все. Но стараюсь не предавать и не мстить прежде, чем предадут меня. Поэтому я никому не доверяю и ни с кем не сближаюсь. Я сам по себе. – Он помедлил. – Ну, так все обстояло до недавнего времени.

– Тогда я точно поступила правильно, приведя тебя сюда, – улыбнулась девочка.

Миновав несколько поворотов, они остановились у неприглядного места, откуда веяло приятным ароматом свежей выпечки. За прилавком стоял высокий широкоплечий мужчина, походивший, скорее, на мясника или сурового моряка, изо дня в день перетаскивающего грузы в порту, но никак не на того, кто мирно торгует хлебом. Увидев детей, он выпрямился и чуть подался вперед, настороженно следя за каждым их движением.

– Чего вам, оборванцы? А ну пошли отсюда! Я не раздаю товары просто так.

– Этого и не требуется, – равнодушно ответила Демела. – Я вполне могу заплатить.

– Вот как? И откуда у тебя взялись деньги? Точно обчистила чьи-то карманы!

– Разве вам не все равно? Судя по тому, что осталось на прилавке, у вас сегодня далеко не самый удачный день. И, если продолжится в том же духе, вам останется лишь избавиться от с таким трудом приготовленной выпечки. Или пустить ее в ход завтра, смешав остатки с мукой, что, как мне кажется, тоже требует немало сил. У меня есть деньги, у вас – нужный мне товар. Не лучше ли нам обоим, вместо бессмысленного спора, получить то, что мы желаем?

– Подумать только! – проворчал торговец. – Меня отчитывает какая-то малявка. И самое отвратительное, что она права. – Он вздохнул. – Ладно. Чего ты хочешь?