Черные крылья бесплатное чтение

ГЛАВА 1. «Чёрные Крылья»

Он был хорош, а его песня заставляла душу рыдать. Не каждый менестрель Ночи мог вызвать такой трепет, как этот длинноногий парень на арене стадиона. Менестрели – великие искусники превращать слова в музыку, но часто им не хватало той ярости эмоций, что выплёскивал этот певец в толпу, заставляя её неистовствовать. Да и понимания жизни не доставало, хоть бесчисленное множество раз воспевали они значимые моменты жизненного пути смертных, отправляя души на перерождение.

Нет, смертный не может так петь. Неужели это тот, кого она уже отчаялась найти?

– Ты опять занимаешься не тем, чем надо, – проворчал Ану. – Оника, нельзя отклоняться от нашей цели. Ты всё погубишь.

– Два часа меня не спасут, – покосилась Оника на собеседника – расписанный рунами череп, притороченный к её поясу. – Если этот парень тот, кто я думаю, он поможет мне.

– С вероятностью пятьдесят процентов, – хохотнул Ану. – Кстати, тебе не кажется, что твой певец без ума от партнёрши? И она вовсе не та, кого ты ищешь. Гарантированно говорю.

Оника взглянула на вокалиста с раздражением.

– Рой! Рой! Рой! – скандировала толпа.

Певец замер на краю сцены, а рядом с ним, тяжело дыша, застыла со счастливой улыбкой черноволосая девушка. Оба в мрачных одеждах и с макияжем, который некоторые смертные могут счесть устрашающим. Особенно если бы столкнулись с этой парочкой где-нибудь в тёмной подворотне.

«Парень достоин одеваться как подданный Короля Ночи, а девчонка – нет. Голосок слабоват, эмоции наигранные. Пустышка», – фыркнула Оника мысленно. Вот кого она с удовольствием бы высушила, но, к сожалению, нельзя себя выдавать.

Настроение ещё сильнее испортилось, когда Рой вдруг крикнул:

– Друзья мои! Следующую песню я хочу посвятить чудесной девушке, которая поёт. – Он повернулся к певичке: – Кристи, для тебя…

Стадион вновь заполнил волшебный голос, но теперь в нём звучала нежность. Большая часть прожекторов погасла, остался лишь молочный диск, в центре которого Рой пел своей подружке. А потом на затянувшихся мраком трибунах начали вспыхивать звёзды: люди зажигали огоньки.

Оника презрительно фыркнула от этих сопливых нежностей. Она расправила крылья и полетела в сторону истинного ночного светила. Хватит с неё этих сценических подделок. Ану прав: на этого парня не стоит полагаться.

Два года спустя. Люблин, столица Итлии

В университетской столовой сегодня было традиционно пустынно. Не то, чтобы студенческая братия не любила поесть, просто рядом с универом – огромное количество кафешек на любой вкус. Мы с Эльвирой обычно обедали в «Морском» – уютном заведении в тенистом парке со встроенными в стену аквариумами. Подруга обожала морепродукты и считала их очень полезными для здоровья. К тому же там иногда появлялся Герт – плечистый блондин с журфака, по которому Эльвира уже четвёртый год сходила с ума. Хотя, как по мне, занятие это было абсолютно бесперспективное. Герт в последнее время всерьёз увлёкся нашей однокурсницей и признанной красавицей универа – Агатой Жемчужной. Именно по этой причине «Морской» вдруг стал Эльвире немил. Влюблённая парочка начисто отбивала ей аппетит.

Выбор места, где можно перекусить, был извилист и тернист. Подруга предавалась поиску с самого утра, мешая мне слушать преподавателей. Она с маниакальным удовольствием разнесла в пух и прах прилегающие к универу недорогие кафешки из-за их многолюдности, отвратительного меню и качества обслуживания. Потом перешла на заведения с ценами «не для всех». «Коромысло» она отвергла сразу – там, конечно, обедали студенты из «приличных семей», но оказалось сильно накурено. В «Королевской поступи» собиралась элита элит нашего универа, которая не очень приветствовала чужаков, а у «Остролиста» – сама ценовая политика являлась мощным отсеивателем.

После долгих стенаний, вздохов и проклятий в адрес Агаты Эльвира всё же решила почтить своим присутствием нашу столовую. К сожалению, стенала она так громко, что профессор Андрус Всеной попросил нас покинуть аудиторию.

Жаль, конечно. Всеной прочитал пока лишь пару лекций, но я успела влюбиться в «Историю управленческой мысли». К тому же я искренне не понимала, что не устраивает подругу в нашей столовой. По своей малолюдности она могла дать фору «Остролисту», сервиса в ней почти не было, так как всё строилось на самообслуживании и буфетчице Зои. Ну а что касается меню, так Эльвира всё равно почти ничего не ела, а я могла позволить себе лишь кофе.

Войдя в просторный и пустынный зал, мы спокойно выбрали себе вполне неплохое местечко. Столик выглядел не таким исцарапанным, как его пластиковые соседи, стулья почти не шатались, а из окна виднелся университетский сквер с деревьями, которые осень уже начала покрывать позолотой.

– Ты только посмотри! – Эльвира ткнула меня локтем, и кофе выплеснулся на мой джемпер.

Подруга во все глаза уставилась в окно. На кирпичной дорожке стояла Агата и недовольно что-то говорила застывшему перед ней истуканом Герту. Тот был на две головы выше нашей аристократки, что не мешало ей выглядеть так, словно это она смотрит на парня сверху вниз. Герт слушал, и его лицо всё больше каменело. Наконец, он что-то коротко сказал, развернулся и быстро пошёл прочь. Агата презрительно скривила губы и направилась в другую сторону.

– Ну, всё, Инга! Это мой шанс, – возликовала Эльвира и бросилась к выходу. На столе остались её недоеденный салат и початая банка тоника.

В шею кольнуло, да так сильно, что в глазах потемнело. Боль почти сразу прошла, но сумрак остался. Краски вокруг словно выцвели. Осеннее солнце затянула дымка, тени удлинились, в воздухе запахло затхлостью. Мне вдруг до слёз стало жаль себя.

Эльвире хорошо. У неё отец – успешный бизнесмен. Его ткацкие мануфактуры известны не только в Итлии, но и в других странах. Конечно, до столичной золотой молодёжи Эльвира не доросла, но и в деньгах нужды не знала. А вот мне приходилось жить от стипендии до стипендии. Куртку с сапогами, опять же, к зиме купить как-то надо. От мамы остались небольшие сбережения, но они быстро таяли. Приходилось экономить на всём.

А вдруг стипендию не дадут? Её лишали гораздо охотнее, чем назначали. Достаточно одной жалобы преподавателя, чтобы закрыть мне доступ к государственному финансированию особо прилежных студентов. Профессор Всеной – замечательный лектор, но злопамятный. Вот возьмёт сейчас и накатает на меня докладную в деканат, что тогда делать?

Я мысленно застонала. Почему мне так не везёт? Мало того, что выгнали из-за Эльвиры, теперь ещё за ней посуду убирать. Всё-таки правильно меня называют за глаза мышью. Я и есть такая – серая, невзрачная, никому не нужная. Вот умру, и никто обо мне не вспомнит. Даже Эльвира. Ведь кто я для неё? Всего лишь дочь её бывшей учительницы музыки. Она привыкла, что я всегда рядом. И в университет после школы потащила за компанию. Вот только другую компанию ей найти – раз плюнуть. Стоит только захотеть. Эльвира красивая и весёлая, а я – её «подай и принеси». Удобно, но не настолько, чтобы долго по мне сокрушаться. Мама меня пожалела бы. Но её теперь нет.

Идея с самоубийством показалась невероятно соблазнительной. Я даже представила, как это произойдёт. Поднимусь на крышу универа, встану на край, распахну руки и шагну в небо…

Что за глупость!

Постаралась выкинуть из головы дурное, но оно не спешило оставлять меня в покое. На пластик стола упала солёная капля.

В нашу жалкую столовую народ не торопился идти. Еда здесь пресная и холодная, а выпечка чёрствая и серая. Единственное и неоспоримое достоинство – кофе. Уж не знаю, почему, но он один из лучших в городе. Вот только сегодня этот прекрасный напиток вылился на мой светло-серый джемпер.

Пара девиц, облюбовавших столик в другом конце зала, куда-то делась, а крикливая буфетчица Зои покинула свой боевой пост. В столовой я осталась одна. Горько вздохнув, принялась складывать на поднос посуду. Настроение стремительно портилось. Хотя, казалось бы, куда хуже?

В столовую вошёл улыбчивый тёмноволосый парень и застыл у входа, во все глаза глядя на меня. Его зрачки расширились, почти полностью залив синюю радужку. Ант Лазурин – вспомнилось имя студента, который на днях перевёлся в нашу группу. Заглядевшись, я споткнулась о ножку стула и чудом удержала поднос.

Вот только этого для полного счастья не хватало: растянуться на полу на потеху новичку. Мысленно ругнулась, отвернулась от однокурсника и двинулась к мусорному контейнеру. Чувствовала себя при этом странно – коленки подгибались, а кафельный пол казался таким опасно далёким и скользким, что приходилось идти осторожно.

Да что со мной?!

И я всё же грохнулась. Что-то обрушилось на меня сзади. Поднос звякнул, разбрасывая содержимое в разные стороны. Коленки обожгло, а зубы клацнули и прикусили язык.

– Ох, извини!

Сильные руки потянули меня вверх.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Ант. – Прости, я засмотрелся в окно и не заметил тебя.

Колготки разорвались, а на коленках зияли кровоточащие ссадины. Просто отлично! Сначала испорченный джемпер, теперь ободранные ноги. Единственный плюс во всём этом – злость на парня вытеснила все дурацкие мысли о самоубийстве. Я выдохнула, стараясь успокоиться.

– Прощаю, – прошипела я.

Наклонилась, чтобы подобрать посуду, и тотчас врезалась лбом в лоб парня, некстати решившего мне помочь.

– Ох, – потёр он голову и широко улыбнулся. – Тебя ведь Мышкой зовут?

– Ингой. И хватит меня разыгрывать.

– Что? – искренне удивился он.

– Спорим, сейчас в дверь войдут твои приятели и начнут наблюдать за тем, как ты охмуряешь меня?

– Охмуряешь? И как я тебя буду охмурять? – развеселился Ант.

От улыбки на щеках у него появились ямочки, а от уголков глаз разбежались милые лучики.

– К примеру, предложишь угостить меня кофе в каком-нибудь навороченном кафе, чтобы я растаяла от счастья. А потом попросишь сделать тебе контрольную или написать реферат.

– Я действительно хотел угостить тебя кофе, – хмыкнул Ант, забирая у меня поднос.

А потом мы, не сговариваясь, посмотрели на входную дверь. Зрители были в наличии – Олге Шатун и Вики Пулсор. Известные, кстати, в универе личности из числа завсегдатаев «Королевской поступи», которые вряд ли просто так заглянули бы в университетскую столовую. Олге, темноволосый и бледный дылда, мрачно смотрел на меня, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Рыжеволосый патлатый Вики гнусно ухмыльнулся мне и показал язык.

– Эй, мышонок, всё не так, как ты думаешь, – попытался взять меня под локоть Ант, но я вырвала руку и бросилась прочь из столовой.

Парни молча расступились, пропуская меня.

Дурацкий день!

Спустя две недели с того злополучного дня оставалось только удивляться безнадёжной тоске, что обрушилась на меня в университетской столовой. В тот день я совершила свой первый прогул в жизни. Не захотела идти на лекции грязной, как свинушка, вот и пришлось пропустить их. Моя маленькая квартира в старом панельном доме находилась недалеко от универа, и я пробралась дворами, почти никем не замеченная. Всё оказалось не так ужасно, как представлялось. Скорее неприятно. За прогулы меня не наказали, а профессор Всеной не стал писать докладную на нас с Эльвирой. Ант тоже больше не пытался со мной разговаривать. И я была этому рада. Наверное.

Мама говорила, что я родилась уже рассудительной старушкой. Вот она у меня была порывистой, талантливой, красивой. Её имя гремело по всему миру, а лучшие оперные театры соревновались за право заключить с ней контракт. Она умела жить ярко, но и сгорела быстро, влюбившись. Я не знаю, кто мой отец, но он разрушил жизнь мамы, когда однажды появился на её пути и исчез, оставив на память меня. Надо сказать, мама меня этим ни разу не попрекнула, но временами я ловила в её глазах разочарование. Неудивительно. Я была олицетворением всего самого страшного, что случилось с ней: потерянной любви, сорванного голоса, безысходности. Денежные потоки с моим рождением не просто обмелели. Они потекли в обратную сторону. Маме пришлось платить за сорванные контракты, в которых как форс-мажор была предусмотрена потеря голоса, но только не в случае беременности. Ушлые юристы нашли в медицинских учебниках несколько случаев, когда беременность оказывала непоправимое воздействие на организм, и обвинили в потере голоса маму. Мне кажется, что решение оставить меня было её самой большой ошибкой.

Впрочем, мама уверяла, что ни о чём не жалела. Ей вполне хватало небольшой квартиры на тенистой улочке в центре города. В одной комнате мы с мамой спали, другую она переоборудовала под учебный класс, где давала уроки вокала. Я тоже принимала в этих занятиях участие, когда нужно было петь в два голоса, а после того, как у мамы стали неметь пальцы, ещё и аккомпанировать на синтезаторе.

На этих уроках я и познакомилась с Эльвирой. Тогда она была ужасно непоседливым ребёнком, из тех, за кем постоянно нужен глаз да глаз. Ни одна гувернантка не могла ужиться с ней больше месяца, и отец часто лично возил её к нам. Хотя, может, дело было не в Эльвире, а в моей маме. Утончённую красоту она сохранила до конца своей недолгой жизни. Даже когда лежала в гробу, казалась юной девушкой.

Умерла мама неожиданно и тихо. Прямо во сне. Помнится, я тогда проснулась рано. Даже обрадовалась, что мама ещё спит. Думала, сделаю сюрприз. Приготовила оладушки с мёдом, сварила кофе, а потом запела один из модных шлягеров. Я его для прослушивания готовила, мечтала на эстрадный вокал поступать, вот и пела по любому поводу. Плохой из меня будильник получился. Просто отвратительный. Мама так и не проснулась.

Воспоминания полоснули по сердцу острым ножом, и я привычно отогнала их. Высыпала из жестяной банки остатки зёрен и включила старую кофемолку. Резкий дребезжащий звук заставил скривиться, но почти сразу кухня начала заполняться божественным запахом. Я поставила медную кофеварку на огонь, чтобы раскалить, и включила электрочайник. Некоторые любят кофейные аппараты, а как по мне, самый вкусный кофе —тот, который мы заваривали с мамой. Чёрный, густой, без всяких добавок и взбитых пенок. Главное, чтобы сами зёрна были из Эльгограда. Недешёвое, конечно, удовольствие, но оно того стоит.

Звонок в дверь прозвучал не вовремя. Я не отрывала взгляд от коварной пенки, которая медленно ползла по стенкам кофейника. Очень важно поймать момент, когда она сорвётся вверх, и выключить конфорку. Это ежеутреннее соревнование – кто быстрее – мы с кофе выигрывали с переменным успехом.

К звонку добавился стук в дверь. И вероломная кофеварка выплюнула напиток на плиту, когда я нервно оглянулась.

Забери всех Хаос!

Эльвира ворвалась в прихожую, как ураган. На ходу сбросила на тумбу свой плащ и влетела в кухню, как обычно, не разуваясь. Мама всегда пыталась с этим бороться, ну а я смирилась. Моя подруга на редкость упорна в своих вредных привычках.

– О, кофе! – обрадовалась Эльвира.

Она вылила весь напиток в чайный бокал, а потом свершила самое страшное преступление – бросила туда сахар. Ложка рвано забренчала по стенкам, уничтожая благородный вкус.

– Собирайся, Инга. У нас сегодня день Икс! – торжественно провозгласила подруга. – Представляешь, меня Герт пригласил в «Чёрные Крылья»! Прикинь? В самый крутой ночной клуб в мире! Кстати, ты в курсе, кто один из владельцев клуба? Я вчера узнала и обалдела. Олге Шатун с юридического. Прикинь?! Даже не подозревала, что этот замороженный сноб способен раскрутить что-то подобное. Хотя, может, ему и делать самому ничего не пришлось. Положил денежку в выгодный бизнес, нанял профессионалов и живет себе поживает на проценты. Красота!

– Всё это здорово, – скептически хмыкнула я на такую восторженность. – Только я при чём?

– Пойдёшь со мной, – категорически потребовала подруга.

Она попробовала кофе, сморщилась и подлетела с кружкой к раковине. Выплеснув почти половину напитка, разбавила его водой из-под крана и залпом выпила получившуюся бурду.

Надо сказать, я стоически пережила это кощунство, хотя глаз дёрнулся.

– Я не могу, – начала отказываться я. – Во-первых, меня не приглашали. А ещё мне нужно реферат по истории управления делать.

– Завтра воскресенье, успеешь написать, – беззаботно отмахнулась Эльвира. – И вообще тебе нужно развеяться. А то действительно как канцелярская мышь. Так нельзя. Я твоя подруга и несу ответственность за тебя.

– Прости, Эли, но нет. Давай сегодня без меня, – поджала я губы.

Но подруги на кухне уже не было. Она орудовала в моей спальне, выбрасывая одежду из шкафа на кровать.

– Не то… убожество… старьё… – бормотала она. – Инга, у тебя нет ни одной приличной тряпки. Это нужно срочно исправлять.

– Говорю по слогам, – внутри словно что-то взорвалось. – Я не пой-ду!

Эльвира удивлённо посмотрела на меня. Видно, поняла, что я настроена серьёзно, и мгновенно сменила тактику. Она трагически заломила брови домиком, а нижняя губа её оттопырилась и задрожала:

– Инга, ну миленькая, ну будь человеком! У меня судьба сегодня решается. Знаешь, как я боюсь наделать глупостей? А ты – хладнокровная и рассудительная. Во-первых, будешь следить, чтобы я не соглашалась на коктейли. Во-вторых, чтобы не более двух фужеров шампанского, а если выпью больше, то ни в коем случае не пускай меня на сцену. Ещё не хватает опозориться.

Тут соглашусь. Опозориться в «Чёрных Крыльях» легче лёгкого. Из этого заведения шли по субботам трансляции на весь мир. «Ищем таланты» – так называлось шоу, собирающее миллионы зрителей. Я пару раз смотрела его. Было неприятно наблюдать за издевательствами над несчастными. Удивляло одно – неужели призрачный шанс получить спонсорскую поддержку стоит таких унижений? Впрочем, это не моё дело. Но в чём Эльвира права, так это в том, что раскрутить её выйти на сцену – плёвое дело для ведущего того шоу. Она очень азартная девушка, а Злой Шут – так его прозвали – мастерски умел брать «на слабо» простаков на радость публике.

Если честно, представив последствия выступления подруги в «ЧК», мне стало жутко… Эльвире всё как с гуся вода, а её папа – очень респектабельный бизнесмен. Он здорово помог мне, когда мамы не стало. И теперь время от времени звонил, чтобы узнать, не нужно ли чего. По большей части я сама справлялась, но это не мешало испытывать благодарность и приглядывать за его сумасбродной дочкой.

С тоской покосилась на письменный стол с ноутом. Тема реферата оказалась на редкость интересная – влияние на организационную культуру религиозных мифов. В наш прагматичный век, когда люди уже вовсю осваивают космос, конечно, никто не страдал религиозностью, но идея архетипов нынче была очень востребованной. Сложные психотехники активно внедрялись в менеджмент для выработки идеального имиджа топ-управленца. Раньше люди верили, что Королева Света и Король Ночи, ведающие жизнью и перерождениями, иногда смотрят на нашу грешную Землю. И если кто-либо из смертных им нравится, то они награждают его небесным помощником, после чего счастливчику во всём сопутствует удача. Главная загвоздка – как-то привлечь внимание Неба.

Юнкас, автор теории архетипов, утверждал, что важно определить того мифического героя, с кем ты имеешь душевное родство, и постараться в жизни стать похожим на него. Не внешне, но внутренней сутью. Только тогда ты сможешь выработать наиболее оптимальный для себя сценарий взаимодействия с миром.

У меня возникали серьёзные сомнения насчёт оптимальности. Вот как доказать – стал твой жизненный сценарий таковым или нет? Всё это попахивало мошенничеством. Но тема была модной и благодарной: те, кто работал в данной сфере, деньги лопатами гребли.

– Вряд ли меня пустят в «ЧК», – привела я Эльвире последний довод. – Герт пригласил тебя, а не меня.

– Ерунда, – отмахнулась Эльвира. – Герт обещал Олге, что приведёт с собой дебютантку, и за это ему выделили целый столик. Так что не переживай, найдётся и тебе местечко.

– Но мы с Гертом не знакомы. Вряд ли он захочет брать в компанию посторонних.

– Не трусь, я решу этот вопрос, – снисходительно улыбнулась Эльвира и резко перешла на привычный командный тон. – И чего стоим? Марш собираться. Нам с тобой ещё себя в приличный вид приводить.

«Чёрные Крылья» являются, пожалуй, одним из самых одиозных зданий нашей столицы, построенным всего пару лет назад в стиле параметризма. Представьте себе гигантский шар из тёмно-синего стекла в историческом центре города, где вокруг дворцы и особняки, насчитывающие не одно столетие. И то, что новострой отгорожен от благородной классики площадью в форме звезды, не снизило негодование общественности. Наоборот, во время строительства на этой площади чуть ли не каждый день собирались демонстрации и подписывались петиции. Пару раз стройку даже хотели брать штурмом, но владельцы будущего клуба выдержали атаки, призвав на помощь полицию.

Сейчас Площадь Звезды ничем не напоминала место баталий. Вдоль аллей из мраморной брусчатки росли деревья и кустарники разных геометрических форм, из-за которых выглядывали, пугая народ, зловещие статуи в духе современного пост-футуризма. Вообще вряд ли владельцам «Чёрных Крыльев» выделили землю в самом центре столицы Итлии, если бы не дурная слава.

Здесь никто категорически не хотел строиться, так как место считалось проклятым. Историки утверждали, что до эры Ану здесь стоял Храм Короля Ночи – оплот тёмных магов, который впоследствии инквизиция сделала местом их казни. Сам Храм тоже сожгли, а место засыпали солью, чтобы там ничего не росло.

Долгое время в наших краях вообще народ предпочитал не селиться. Но настал конец девятнадцатого века, когда суеверия и страхи начал отодвигать здоровый прагматизм капитализма. Наличие судоходной реки и залив в Срединное море привлекли предприимчивых людей, и вокруг бывшего храма быстро вырос торговый город Люблин. Пустырь сначала пытались сделать ярмаркой, но вот беда – торговые ряды постоянно горели. Чуть позже, когда народ отправил на плаху короля вместе со всем его семейством и кучей аристократов, Временное правительство решило перенести столицу в наш город, а пустырь превратило в огромную площадь. Думаю, столичная мэрия была безумно счастлива, когда нашлись наконец безумцы, решившие выкупить это место. И, удивительное дело, у ночного клуба «Чёрные Крылья» бизнес быстро пошёл в гору. В субботние вечера в клубе и вовсе был аншлаг, гости съезжались со всего мира.

Я попыталась представить стоимость билетов и не смогла. Есть вещи, которые сделать невозможно.

Между тем, шар мрачно темнел в сгущающихся сумерках, а площадь заполнялась людьми в ожидании чуда. Эльвира переминалась с ноги на ногу и дулась на меня. В золотистом обтягивающем платье в пол и на огромных каблуках она напоминала змею – гибкую и смертельно опасную для кошельков потенциальных ухажёров. Сегодня у подружки была цель. Она решила одержать окончательную и бесповоротную победу над Гертом, перейдя из разряда «милой девушки» в «любимую». А я, как она сигналила своим насупленным видом, делала всё, чтобы исковеркать её планы. Видите ли, моё платье по стилю абсолютно не сочеталось с её.

– Ты выглядишь, как гувернантка, выгуливающая благородную девицу, – пробурчала она.

Я пожала плечами:

– Ну не готова я тратить кучу денег на одноразовое платье.

Лично мне обновка нравилась: из мягкой серебристой замши с тонким пояском. В таком платье и на студенческой конференции будет не стыдно появиться. Туфли тоже не пришлось под него покупать. У меня как раз от мамы остались лодочки в тон. И пусть Эльвира нос не воротит, что старьё – классика не умирает.

– Нет, ты посмотри, – продолжала злиться подруга, махнув рукой на оживлённые стайки гламурной молодёжи, подтягивающиеся ближе к Шару. – Все люди как люди, и лишь ты – словно из богадельни выползла.

– На эту «богадельню» мне пришлось выложить все деньги, что я откладывала на тёплую куртку, – обиделась я.

Подруга, как обычно, не прониклась моими финансовыми трудностями. Она считала верхом глупости, что я ограничиваю себя во всём.

«Мы живем один раз, поэтому должны делать это ярко, чтобы оставить след», – вот её девиз.

А я не хочу ярко. Вот мама тоже в нашем возрасте жила ярко и сгорела.

– Могу уйти, – тихо напомнила я.

Но Эльвира меня уже не слушала. Крепко вцепившись в моё запястье, она другой рукой радостно махала приближающейся компании из трёх парней и девушки. Разумеется, впереди был Герт – высокий, светловолосый, в стильной куртке, наброшенной поверх короткой майки, и в модных брюках с такой низкой посадкой, что видна была значимая часть живота с проколотым пупком. За ним следовали его друзья. Надменный красавчик Ромус с тёмными волосами до плеч был запечатан, как в броню, в бордовый костюм-френч с восточным орнаментом. Невысокий Кости с забавным зелёным чубом сигнализировал всему миру, что на мнение этого самого мира парню глубоко плевать. Дыры на джинсах-варёнках были скреплены огромными булавками, а из расстегнутой куртки-бомбера выглядывала футболка с характерной надписью «Сам мудак». Кости обнимал за плечи рыжеволосую девицу в распахнутом длинном светлом плаще, ярко-алом коротком платьице и в высоких ботфортах, обтягивающих стройные ноги. Неужели это она решилась выйти на сцену? Сумасшедшая.

Увидев Эльвиру, Герт улыбнулся, а при виде меня удивлённо вскинул бровь.

– Герт, пожалуйста, можно Инге с нами? Она, бедняжка, всю жизнь мечтала попасть в «ЧК»! – Подруга молитвенно прижала руки к груди, которая сегодня казалась много пышнее, чем обычно.

Я насупилась и угрюмо посмотрела на развеселившуюся компанию.

– А-ах, девочка-бедняжка, сколько же тебе годиков? Уже два?! Надо же, какая большая девочка, – засюсюкал Герт.

– Не обращай на него внимания, – засмеялась подружка Кости. – Меня Юди зовут, а тебя?

– Это наша университетская знаменитость. Инга Озёрная, – неожиданно ответил за меня Кости и подмигнул. – Видел твой портрет рядом с нашим Ромусом на доске почёта в прошлом году. Прикольное, кстати, платьице. Серенькое такое, мягонькое, как шкурка у мышки-норушки. Тебе идёт. Можно потрогать?

Он потянул ко мне руку, но я отступила назад.

– Я уже поняла, что не прохожу по дресс-коду, – холодно сообщила я. – И знаете, ребята, пожалуй, я лучше пойду домой.

– Ну, уж нет, – заявил Герт. – Раз пришла, значит, пришла. Нечего метаться. Будешь нашему Ромусу на сегодня парой. Тем более вы уже знакомы заочно, раз висели вместе.

– Висели вместе! – заржал Кости и толкнул приятеля в бок. – Парень, ты попал…

Засмеялись все, кроме меня и Ромуса. Тот скривился так, словно разжевал лимон, но всё равно послушно придвинулся ко мне ближе.

– Смотрите… – раздалось в толпе.

Мы все дружно уставились на вершину Шара. Оттуда начала выдвигаться вверх статуя Летучей Мыши. Но вот она шевельнулась и широко раскинула свои чёрные крылья. Сначала белым золотом вспыхнули её глаза, а потом искры замерцали на стеклянной поверхности Шара, превращаясь в скопления созвездий с проложенными через них млечными путями. В кажущемся монолите стен проступили контуры дверей, которые приветливо распахнулись.

Народ зашумел и двинулся вперёд, увлекая за собою и нас.

Нам достался столик под номером «восемь». Уже тогда я должна была понять посылаемый небесами сигнал и удрать из этого клуба подобру-поздорову. Ненавижу «восьмёрку». Восьмого апреля умерла моя мама, а если сложить все цифры из даты моего дня рождения, стоившего маме карьеры, тоже получится восемь. Свой день рождения, кстати, я никогда не любила. Но я никуда не двинулась, ошеломлённая происходящим в зале, хотя не раз видела это всё по телевизору. Столики были расставлены вокруг сцены, которая словно парила в воздухе. К ней поднималась лестница, состоящая из хромированных досочек, висевших друг над другом. На самой сцене клубился туман, принимавший в свете прожекторов причудливые формы. Под бодрящую музыку в стиле шпан-торга на подвесных балконах изгибались танцовщицы, больше прикрытые цветными татуировками, чем одеждой. Несмотря на то, что музыка была довольно громкой, за столиком все друг друга прекрасно слышали благодаря продуманной акустике. Официант в облегающем чёрном комбинезоне и белой безликой маске записывал пожелания Герта и его компании.

Когда Эльвира потребовала принести ей коктейль «Нирвана», я предупреждающе пнула её под столом.

– Ты чего? – округлила она глаза. Моё подмигивание она перевела неожиданно. – Моей подруге тоже «Нирвану».

– Я не пью спиртного, – тотчас отказалась я.

– Да-да, – закивал Кости. – Нашей мышке молока и лучше парного.

– Отличный вкус, крошка, – прошептал в ухо бархатистый голос. Мои плечи сжали крепкие пальцы, а воздух наполнился ароматом хвойного леса.

Мне сразу не понравилось, что весь народ в клубе стал дружно разворачиваться в нашу сторону. Среди зрителей я вдруг обнаружила и Анта. Однокурсник сидел в компании Олге и удивлённо смотрел на меня.

Я медленно обернулась, холодея от дурного предчувствия. И да, оно оправдалось. Надо мной навис Злой Шут. На раскрашенном чёрными ломаными линиями белом лице сочно алели губы. Они раздвинулись в улыбке чуть ли не до ушей, обнажая накладные клыки. Костюм тоже был ужасный – по чёрному трико вспыхивали и гасли извилистые красные линии, напоминая кровавые ручейки.

Шут бесцеремонно освободил пустующий стул от моего клатча, передав его Эльвире, и уселся.

– Значит, мышонок любит молочко?

Его голос разнёсся по всему залу, и я с ужасом увидела, как в клубах тумана на сцене появилось моё увеличенное изображение. И да, я действительно походила на мышку в своём замшевом платье на фоне разряженной и блестящей толпы. Серенький такой мышонок с пунцовыми щеками и круглыми от ужаса глазами. У моей проекции на макушке выросли округлые ушки, а из-под платья вынырнул хвостик и застенчиво обвил ногу.

В зале раздался смех, а я рассердилась:

– Я не люблю молоко. Я люблю апельсиновый сок.

– Вы слышали? – торжественно поднял палец Шут. – Мышата не любят молоко. Они любят сок из апельсинов.

Его подвижное лицо сразу приняло скорбное и какое-то осуждающее выражение:

– Ай-яй, ещё один миф разбит вдребезги… Что ж! – возопил он под смех в зале. – Апельсиновый сок нашему очаровательному мышонку.

Ещё один официант вырос как из-под земли. На серебряном подносе стоял длинный запотевший стакан с оранжевым напитком. Я с облегчением выдохнула, когда Шут переключился на потешающуюся надо мной компанию.

– Так-так. Кто же у нас сегодня в гостях? Неужели сам Герт Русин, непревзойдённый кутила? – вопросил он.

Грянули торжественная музыка и шум аплодисментов, которые тут же охотно подхватили сидевшие в зале. В отличие от меня, проекция Герта выглядела впечатляюще. Он самодовольно поглядывал с неё в зал в образе вождя викингов. Леопардовая шкура, переброшенная через плечо, открывала накачанный торс, а вместо топора рука сжимала бутылку виски.

– Непревзойдённый? Это слишком сильно сказано. Но я работаю над этим.

– Значит, у папы с деньжатами полный порядок? – ухмыльнулся Шут. – Ты везунчик, приятель.

– Ты даже представить себе не можешь, какой. – Герт притянул к себе Эльвиру и чмокнул её белокурую головку, на укладку которой она потратила четыре часа нашего времени.

– Вас можно поздравить? – поднял бровь Шут.

Подловил. Герт невольно отпрянул от Эльвиры, вызвав очередной смех в зале. Впрочем, он быстро нашёлся:

– Зачем так пугать? Серьёзные решения принимаются неспешно.

– Иногда всю жизнь, – согласился Шут и резко сменил тему. – Я знаю, Герт, кто-то из вас горит желанием продемонстрировать свои таланты на нашей сцене. Не ты, случайно?

– Ну, что ты! Мой друг однажды сказал, что от моих песен удавиться можно.

– Это так, – важно кивнул Кости. – Герт любит петь, но это не для слабонервных.

– Да мы здесь все вроде как с крепкими нервами. Правда, друзья? – обратился Шут в зал.

Тот ответил дружным согласием.

– Одним словом, тайна века! Кто из наших гостей за столиком номер «восемь» готов для нас сегодня спеть? Друзья, делаем ставки. Напоминаю, голосовать вы можете по следующим номерам телефонов…

На сцене сразу появилось табло с нашими лицами и гистограммой под ними. Шут принялся диктовать привычной скороговоркой телефоны, и столбцы тотчас двинулись вверх, соревнуясь друг с другом.

Музыка в зале заиграла бодрее, а танцовщицы принялись за работу с удвоенной силой. Шут потерял к нам всякий интерес. Он уткнулся в свой телефон и принялся быстро строчить кому-то сообщение. Я знала, что сейчас по всем экранам идёт рекламный блок. Меня охватило странное чувство, что всё это происходит не со мной.

Но вот Шут встрепенулся, а музыка заиграла тише.

– Итак, кто же нас порадует сегодня?

Герт снисходительно улыбнулся:

– Нас порадует очаровательная…

Тишина в зале стала оглушительной. Столбики с парнями на табло потемнели и застыли, а вот наши, девчоночьи, ринулись вверх…

– И, не побоюсь этого слова, роскошная…

Теперь безусловным лидером голосования оказалась Эльвира. Однако, подруга, только что смаковавшая «Нирвану», вдруг поперхнулась и закашлялась…

– Инга, – прохрипела она. – Выступит Инга Озёрная.

Кажется, я что-то пыталась объяснять, но меня никто не слушал. Или не слышал. От грянувшей музыки и аплодисментов заложило уши. Из мешанины лиц запомнился Ант. Наверное, потому что он один смотрел на меня сочувственно. Остальные смеялись, возбуждённо переговаривались, что-то кричали вслед. Не понимаю, почему я не вырвалась и не убежала. Потому что растерялась или из-за того, что в глубине души хотела спеть? Не знаю.

Шут вывел меня из зала и передал двум молчаливым сотрудникам в тёмных спецодеждах, а сам вернулся, чтобы развлекать народ и выуживать для своего шоу новых жертв. Меня привели в просторную комнату с кучей аппаратуры. В центре над полом выступала площадка в форме диска, над которой висел на проводе шлем. Перед диском был установлен большой экран. По бокам от него за компьютерами сидели двое парней.

– Что будешь петь? – спросил один из них, коротко стриженый брюнет с хитринкой в тёмных глазах. Его пальцы стремительно мелькали по вводной доске, занося в компьютер невидимые мне данные.

– Н-не знаю.

Он удивлённо посмотрел на меня:

– Ты что, не тренировалась?

Я грустно покачала головой.

– Не вздумай отказываться. Нарушишь контракт, клуб вкатит такую неустойку, что отрабатывать придётся даже твоим правнукам. Так что думай быстрее. У тебя… – Он мельком взглянул на монитор. – Две минуты. А пока думаешь, объясню правила. Встаёшь на диск, надеваешь шлем и поёшь. Можешь двигаться в пределах диска, но руками не размахивай. Твой аватар – летунья Самахи. Знаешь такую?

В мифах она упоминалась, хоть и мельком. Злобная тварь, как и все порождения Ведьмы Самахи, собирала души для своей хозяйки. Описывалась эта разновидность тварей весьма неопределённо – как нечто летающее и внушающее ужас, так как встречу с ними никто не мог пережить. Поэтому всех летунов и летуний как только художники не изображали. Парни тоже постарались.

Экран перед диском вспыхнул, и я увидела себя. Но в каком виде! Щёки ввалились, глаза превратились в чёрные провалы, волосы обесцветились и разметались паучьими космами. Тело едва прикрывала полупрозрачная серебристая тряпица, которая, как и космы, развевалась от порыва воображаемого ветра. Вместо рук у меня теперь были два кожистых крыла, сквозь которые просвечивали вены. На меня смотрел монстр, и все же не оставалось никакого сомнения в том, что это я.

Вспомнилась вдруг одна из песен «Оникса». К сожалению, группа уже два года как прекратила свои выступления, когда Кристи Лемур погибла в автокатастрофе. В общем-то она никогда мне особо не нравилась как исполнительница. Безусловным лидером там был Рой Коготь, но он отказался петь без Кристи и исчез. Никто не знает куда, но я, как и все его поклонники, очень жалела и жалею до сих пор. Его голос выворачивал душу. Одной из последних сольных песен Кристи была «Летунья Самахи», которую для неё написал Рой. Красивую поэму-сказку Кристи решила исполнять почти без звукового сопровождения, чтобы песня воспринималась как баллада, рассказанная менестрелем. Красивая вещь, но как по мне, Кристи её испортила. Можно было спеть намного лучше. Я даже представляла, и не раз, как пою её, когда настроение соответствовало. И вот сейчас я решилась выбрать именно её, раз меня превратили в такое чудище.

– «Летунья Самахи» из «Оникса», – сказала я и вступила на диск.

Парни переглянулись.

– Уверена? Технически она сложна в исполнении, – предупредил второй оператор – белобрысый и румяный.

– А вам не всё равно, чем народ потешать? – хмыкнула я.

– И то верно.

Я надела шлем. Мышь ожила и посмотрела на меня жуткими бездонными глазами.

– На счёт десять начинай, – предупредил один из парней.

Когда нужная цифра вспыхнула на экране, я в абсолютной тишине проговорила вступление:

Проклятье дня и ночи,

Истошный крик в пустыне,

Исчадие Самахи

Летит, раскинув крылья.

Мой аватар шевельнул бескровными губами и распрямил крылья. Полилась негромкая музыка, и я запела теперь уже в полный голос о том, как Самаха отдала душу Хаосу, чтобы отомстить Королю Ночи Никэму за свою поруганную любовь. Ведьма превратила его любимую дочь в летунью. Теперь та способна лишь сеять смерть и плакать о потерянных навсегда лунных чертогах и менестреле, в которого была влюблена.

Мне понравилось, как мой голос звучал, вписываясь в фонограмму, и как к середине песни обрел ту особую мощь, от которой кружит голову, а тело наполняет лёгкость. В какой-то момент показалось, что уже не мой аватар, а я сама расправила крылья и парю между небом и землёй, оплакивая свою судьбу. Музыка стихла, и я замерла, переводя дыхание. Сердце стучало так, словно хотело вырваться из груди. Парни сосредоточенно что-то вырисовывали на своих вводных досках.

– Готово, – наконец сказал один из них. – Транслирую в зал.

Аватар летуньи снова ожил, и из него полилась моя песня. Вот только всё это было ужасно. Словно кривое зеркало. Аватар безбожно фальшивил и кривлялся так, будто бился в припадке, отчего песня превратилась в форменное кликушество. Я оцепенела, глядя на это. Ладони сжали рот, удерживая вопль отчаяния. Как?! Ну как после всего этого мне взглянуть знакомым в глаза?

В помещение вошла новая жертва Шута с серьгой в ухе, и я очнулась. Всхлипнув, бросилась вон, грубо оттолкнув парня с дороги. Мне кричали вслед, требовали остановиться, но добились прямо противоположного. Я неслась по коридору изо всех сил, пока не увидела сбоку небольшую дверь, явно ведущую в подсобное помещение. Мне показалось отличной идеей переждать там, а потом незаметно выбраться прочь из проклятого клуба. Но за дверью оказалась лестница, и довольно крутая.

Услышав приближающийся топот, я сиганула по ступеням вниз, пока не оказалась в подземном туннеле. Похоже, через него привозили всё необходимое для функционирования клуба. Здесь была проложена асфальтированная дорога, а у противоположной от двери стены стояли пустые контейнеры. Где-то сбоку взревел мотор. Звук начал нарастать, а свет фар приближаться. Я метнулась к контейнерам и забилась между ними.

Когда мотоцикл промчался мимо, перевела дыхание и задумалась. Ну и что дальше? Куда идти? Как жить после такого позора?

На все вопросы один ответ – «не знаю».

Силы вдруг оставили меня. Хотелось замереть, тупо уставившись в черноту притихшего туннеля. Не знаю, сколько я так просидела. Очнулась, когда до меня снова донёсся шум приближающегося мотора. Мотоциклист возвращался.

Неожиданно что-то коснулось моего затылка. Сзади никого, лишь бетонная стена, но чужое присутствие усилилось. Голова налилась тяжестью, а в ушах быстро нарастал звон. Сердце пропустило удар, а потом стало биться с перебоями, словно преодолевая сопротивление. Тяжесть вдавливалась в меня всё сильнее, а от визга в ушах череп готов был разлететься на части. Уже не только затылок, всё тело ощущало чужеродное присутствие. Губы обожгло льдом. Я выдохнула, и этот выдох показался бесконечным. Воздух вытекал из лёгких, но вдохнуть обратно не получалось.

Я замычала и попыталась выбраться из этих смертельных объятий.

«Не сопротивляйся», – сквозь шум расслышала неведомый голос.

Но опять моё упрямство заставило сделать всё наоборот. Я замахала руками сильнее, чтобы оттолкнуть неведомое. Что-то звучно упало на асфальт и покатилось. Хватка на секунду ослабла, и я рванула вперёд… Чтобы увидеть мчавшийся на меня мотоцикл.

ГЛАВА 2. День рождения

Я с удовольствием вдыхала кристально-чистый воздух и любовалась окружающими меня горами. Внизу бурлил ручей, над головой чирикали птицы. Двое бельчат взялись играть в догонялки, наворачивая спирали по мощному стволу сосны. Запрокинув голову к небу, я посмотрела на солнце, пробивающееся сквозь колючие ветви. Хорошо!

– Сеанс окончен, – провозгласил женский голос.

Проекция исчезла. Я поднялась с кресла и двинулась на выход из кабинета релаксации, стены которого вновь стали стандартно-белыми, как и принято в подобных учреждениях.

Войдя в палату, остановилась в недоумении. На прикроватном столике в трёхлитровой банке стоял шикарный букет белых роз.

– Это откуда? – спросила медсестру, подготавливающую для меня капельницу.

– Твой парень принёс, – буднично заметила она.

– У меня нет парня.

Я послушно двинулась к кровати, когда медсестра сделала приглашающий жест.

Вопрос, кто принёс цветы, будоражил любопытство. Может, представитель от «Чёрных Крыльев», оплачивающих моё лечение? Хотя вряд ли. Они и так много сделали. Обеспечили все условия для восстановления попранного самолюбия: и психологи, и массажисты, и многочисленные физиопроцедуры. Медперсонал неврологического диспансера чуть ли не молится на них. Участники ток-шоу здесь оказывались достаточно часто, а лечение клуб оплачивает очень щедро. Но букет роз – явный перебор. Не вписывается как-то в казённую доброжелательность. Больше похоже, что это Герт решил таким образом искупить вину. Или Эльвира его попросила. Самой стыдно на глаза мне попадаться.

Роль Эльвиры в моём моральном унижении была очевидна. Всё последнее время она прикладывала титанические усилия, чтобы постоянно находиться в поле видимости Герта. Эльвира умеет становиться невероятно навязчивой и хорошо играет роль пустоголовой блондинки. Вот он и решил таким образом избавиться от неё, сделав посмешищем. Пригласил в ночной клуб, но с условием, чтобы она спела. А Эльвира не промах. Согласилась, но в нужный момент выставила меня. Удивительно и стыдно, что я сама на это пошла. Это больше всего и мучило, пока психолог не внушил, что к этому стоит отнестись спокойно и даже воспринимать в позитивном ключе. Я спонтанно реализовала так свои потаенные мечты стать певицей, зато теперь они не станут мешать выбранному мной пути. Ну а насчет разговоров – поговорят и забудут.

И все же это выступление вызвало у меня сильное нервное потрясение, сопровождающееся галлюцинациями. Мне объяснили, что никаких подземных туннелей под клубом нет, и уж тем более – никакие мотоциклы на меня не наезжали. Просто сильное желание скрыться породило такой буйный полёт фантазии. Хорошо, что у меня хватило ума не рассказывать о таинственных прикосновениях невидимки. Если бы выяснилось, что галлюцинации сопровождались соматическими нарушениями, продержали бы меня гораздо дольше. А лежать здесь уже надоело.

Мысли текли лениво и спокойно. Сказывалась масса реабилитационных процедур. Капельница журчала, вливая в меня кучу легко усвояемых витаминов, минералов и ещё боги знают чего. Я то и дело поглядывала на шикарные розы – крупные, с просвечивающими белоснежными лепестками и упругими насыщенно-зелёными листьями. Мягкий аромат выгнал казённые запахи. Что было чудесно, но и печально. Скоро лепестки пожухнут и начнут отлетать. Смотреть на это будет невыносимо, а выкинуть умирающие цветы, ещё недавно дарившие радость, – сродни предательству.

– Как выглядел парень? – спросила вдруг я, уже рисуя в воображении высокого самоуверенного блондина Герта.

– Тёмноволосый и улыбчивый. Очень милый молодой человек.

Вот Бездна Хаоса! Не знаю таких.

Первый выход в университет дался мне проще, чем ожидала. Психолог уверял, что за неделю яркость эффекта от моего выступления в «Чёрных Крыльях» сгладится и появятся новые темы для студенческих пересудов. Возможно, он и прав, но я всё равно постаралась прийти к самому началу занятий. Вот не люблю свой день рождения и никогда не справляю, но верю – как пройдёт этот день, таким и году быть. Поэтому главной целью на сегодня наметила следующее – не влипать ни в какие неприятности.

Всю дорогу до универа меня мучила дилемма: сесть рядом с Эльвирой и дать ей призрачный шанс реабилитироваться передо мной или найти себе другое место. Первый вариант делает меня слабачкой, но сохраняет видимость дружбы. Как-никак за всё это время я привыкла к Эльвире, да и не было у меня других подруг. Зато второй вариант заставит потом мучиться сомнениями. А вдруг у неё есть достойные объяснения? Из тех, что мне самой просто не пришли в голову. Знаю себя: напридумываю кучу оправдательных причин, а затем сама пойду к Эльвире мириться.

Хвала небесам, Эльвира решила всё за меня. Она пересела за парту выше, заставив Клоди и Марин потесниться. И теперь они весело щебетали втроём, вызывая недовольные взгляды и замечания преподавателей. Я осталась одна.

Ну и ладно.

Включила свой планшет с конспектами лекций преподавателей и полностью ушла в мир знаний – давно проверенный и надёжный способ отгородиться от неприятностей внешнего мира.

Сначала всё тянулось буднично. Я слушала преподавателей, сверяя их слова с электронными записями. Подчёркивала жёлтым то, что считала ключевыми моментами, а розовым те места, которые следовало уточнить в конце занятия, чтобы внести разъяснения преподавателей в свой планшет. На переменах просматривала пропущенные лекции и составляла список литературы для дополнительного чтения по темам, которые меня особо заинтересовали.

Перед обедом началась лекция «Анализ больших данных в управленческих практиках», а после перерыва по ней ожидался практикум. Подавляющая часть нашей группы ненавидела понедельники именно из-за этой дисциплины. Её вёл тщедушный и сутулый Матеш Ронт – всемирно известный аналитик из Дольна, подписавший с нашим университетом пятилетний контакт. Университет данным фактом очень гордился, а вот студенты проклинали этот контракт последними словами и отчаянно завидовали первому курсу, которому дольнская знаменитость не будет взрывать мозги и пить кровь.

Лично я мнение большинства не разделяла. Статистика мне нравилась. Цифры напоминали ноты, которые плели свою, особую музыку. Нужно только подобрать к ним правильные ключи.

Большая часть группы на лекции отчаянно скучала. Развлекали себя, кто как может: тихо шептались, осторожно шуршали обёртками и хрустели чипсами, строчили под партами сообщения друг другу. Совсем отвлекаться от лекции было нельзя, Матеш любил задавать вопросы и щедро ставил в электронный журнал «колы» и «двойки». Студенты старались максимально незаметно занять себя, но Матеш всё видел и тихо зверел, а его мел брызгался крошкой, исписывая доску вереницей формул.

Я увлечённо следила за полётом мысли гения. Сегодня он показывал интересное решение проблемы обхода парадокса Ля-Брийона.

Нервы профессора сдали, когда к его ногам упал скомканный лист. Уж не знаю, какой светлой голове пришла мысль развлечься игрой в бумажные снежки, но перепугались все знатно. В аудитории воцарилась мёртвая тишина, когда Матеш резко обернулся к нам.

Акцент, обычно незаметный, сейчас проявился особенно сильно:

– Тэк, вижу фсем уже фсё понятно. Отличено. Сегодня вас всех ждёт контролийна задача. И я сильно расстроиться, если кто-то не использует мой метод для решений. Свободны…

Народ испуганно рванул из аудитории, а я с досадой взвыла. Какой-то придурок прервал Матеша на самом интересном месте. Пришлось поспешить к профессору, пока тот не успел собрать свои конспекты. Удивительно, но гений цифры предпочитал пользоваться не планшетом, а бумажными листами, исписанными неразборчивым почерком.

– Профессор, можно спросить? – подскочила я к нему. – Мне не понятно, как вы решаете проблему зацикливания данных. Она ведь неизбежно возникнет, если использовать предложенный вами алгоритм в программе.

– Хороший вопрос, студентка Инга, – чуть посветлел лицом Матеш, а его речь опять зазвучала почти на чистом итлийском. – Ради таких, как вы, и стоит преподавать. Смотрите…

Он подошёл к доске и продолжил формулу, но я заметила нестыковку, и мы заспорили. Увлёкшись, профессор будто помолодел. На бледных щеках вспыхнул румянец, а тонкие волосы вздыбились, намагнитившись от того, что Матеш время от времени взъерошивал их вымазанными мелом пальцами.

В аудиторию вошла уборщица, толкая перед собой поломоечную машину. Матеш сразу потух. Я давно заметила за ним такую особенность – профессор отчаянно комплексовал перед обслуживающим персоналом. Вот и сейчас он прервал себя на полуслове, голова ушла в плечи. Матеш торопливо подошёл к столу и принялся суматошно собирать раскиданные листы и запихивать их в папку.

Поймав мой расстроенный взгляд, он смущённо улыбнулся:

– Как вы относитесь к тому, чтобы закончить разговор за чашечкой кофе? В вашей столовой его чудесно готовят.

Моё восхищение профессором усилилось многократно. Значит, кроме меня, в мире ещё остались чудаки, которые ручную варку ценят сильнее машинной. И надо признать, что буфетчица Зои, несмотря на её крикливый нрав, готовила этот благородный напиток просто великолепно.

Угрюмый и вечно недовольный Матеш сегодня решил вдруг продемонстрировать передо мной чудеса галантности. Сначала любезно приоткрыл дверь, когда мы выходили из аудитории. Затем в столовой вызвался принести нам обоим кофе, когда Зои прокричала, что заказ готов. Я благодарно улыбнулась и принялась с интересом изучать накарябанные на салфетке объяснения профессора.

За этим занятием меня и застала Эльвира, влетев в столовую, как ураган. Она бесцеремонно уселась рядом, не заметив направляющегося к нам Матеша.

– Знаешь, подруга, ты, конечно, в «ЧК» зажгла. Не ожидала от тебя такого, – по обыкновению она говорила громко, не видя никого вокруг, но при этом будто красуясь перед воображаемыми зрителями. – Я чуть со стыда не сгорела. Ты что, переволновалась и голос потеряла? Ведь нормально же поёшь. А эти твои судорожные имитации танца? Фу, какая пошлость! Ну да ладно. Если постоянно зубрить, у каждого крыша может съехать. Кстати, ты хоть что-то поняла в белиберде этого дольнийского чудика? Нам ещё с тобой практикум этому чмо сдавать…

– Столик занят, – холодно заметила я.

Мне стало неловко, когда при словах «белиберда», «дольнийский чудик» и «чмо» Матеш побледнел и остановился.

– Чего? – округлила глаза Эльвира.

– Того, – разозлилась я. – Будь добра, найди себе другое место.

Растерянность на её лице сменилась возмущением. Эльвира вскочила, с грохотом отодвигая стул в сторону Матеша с подносом. Результат оказался плачевным. Чашки разлетелись по кафелю мелкими осколками, а на профессорских брюках появилось безобразное кофейное пятно.

– Куда прёшь… – взвизгнула Эльвира и осеклась, увидев перед собой профессора. – Ой!

Она рванула вон из столовой под крики взбешённой буфетчицы Зои и смех студентов.

Практикум у нас проходил в компьютерном классе. К сожалению, только здесь мы могли пользоваться уникальной программой обработки данных, которую университет приобрёл вместе с её создателем – Матешем Ронтом. Этот статистический пакет стоил огромных денег. В этом я видела вселенскую несправедливость. Вот, например, Эльвире или другим богатеньким деткам ничего не стоило бы приобрести его для личного пользования. Но нет. Они предпочитали тратить родительские деньги на более приятные вещи. А вот мне, мечтающей о карьере менеджера-аналитика, оставалось только выжимать всё, что можно, из двухчасовых практикумов, даваемых Матешем всего раз в неделю.

Я подошла к компьютерному столу, который мы традиционно делили с Эльвирой. Та уже успела включить программу. Из вредности она заняла большую часть стола и теперь смотрела на меня, надувшись и вызывающе скрестив на груди руки.

– Инга Озёрная, пересядьте, – проскрежетал мрачный Матеш, войдя в класс. Наглухо застёгнутый плащ скрыл его запачканную одежду, но настроение, похоже, было испорчено безнадёжно. – Хочу видеть, как ваша соседка справится без вас.

Растерянно оглянувшись, я заметила только одно свободное место, рядом с Антом. Тот с готовностью сдвинул свой стул к краю, освобождая пространство для меня.

– Туда, – подтвердил профессор, проследив за моим взглядом.

– Привет, – улыбнулся мне Ант.

Кивнув ему в ответ, я села и взялась читать условие задачи, вспыхнувшее на экране.

– Что думаешь об этом? – спросил Ант.

Смотрел он на меня с интересом и благожелательно. Глаза у него были красивые, под стать его фамилии Лазурин. Я смутилась:

– А ты?

Парень забавно скривился, имитируя грустный смайлик. Он был прав. Чтобы это всё сделать, двух часов не хватит. Я тотчас подняла руку, привлекая внимание Матеша.

– Извините, к какому времени мы должны подготовить прогноз?

– К концу практикума, – неприятно ухмыльнулся он.

– Но это невозможно! Лишь ввод корректирующих коэффициентов займет около часа.

Группа сразу оживилась и загудела, поддерживая меня:

– Нам нужно больше времени… Это нереально… Профессор Матеш, мы не уложимся… Дайте задание попроще…

– Ну хорошо, – прищурился профессор, пригладив волосы. – Скинете к завтрашнему утру файлы с ответами мне на почту.

Я застонала. Не успею. Видят небеса, это нереально. Тем более что класс всегда заполнен. Время здесь расписано с раннего утра до позднего вечера. Работать с профессорской программой приходили даже группы с других факультетов.

– Не переживай. Если что, доделаем у меня, – шепнул Ант.

Недоверчиво уставилась на него:

– У тебя есть «Матеш-Трон»?!

Он довольно кивнул, и у меня на душе сразу полегчало.

– Тогда вперёд, партнёр!

– Погнали.

Работать с Антом оказалось легко. Мы быстро разобрались, как можно ускорить дело. Подключив вторую вводную доску и разделив экран на два рабочих окна, Ант занялся сортировкой наблюдений, тогда как я взялась заполнять матрицу коэффициентов. И мы бы уложились по времени, если бы не парадокс Ля-Брийона, объявившийся при расчёте показателей. Включив свой планшет, я перечитала сегодняшнюю лекцию, потом развернула салфетку с пояснениями Матеша. Задумалась, но ничего путного в голову не приходило. То, что в теории звучало понятно, здесь, применительно к конкретной задаче, выглядело невозможным.

– Есть какие-то мысли? – взглянула я на Анта.

– Не-а, – беззаботно отозвался он и достал из кармана наушники. – Напишем, что на основе полученных данных прогноз сделать нельзя, и дело с концом.

– Так нельзя. Матеш на лекции говорил, что решение есть.

– Значит, получим по «трояку», – пожал плечами Ант. – Часть работы мы всё равно сделали, пока не вышли на парадокс.

– Но мне нельзя «трояк», – занервничала я. – У меня стипендия накроется.

– Так сильно любишь деньги? – остро взглянул на меня парень.

Осознав, что имел в виду Ант, я растерялась. Действительно, кто в здравом уме сунется позориться в «ЧК» бесплатно? Только такая дура, как я. Конечно, стоило бы спросить Эльвиру, куда делся причитающийся ей за выступление гонорар. Но всё это слишком мерзко. Да и брать эти деньги – только ещё сильнее запачкаешься. Эльвира может воспринять это как сигнал, что прощена, и что своим поступком она даже облагодетельствовала меня.

Лицо парня смягчилось от моего смятения. Он тактично дотронулся до руки:

– Ладно, не переживай ты так. Я же говорил, у меня дома стоит профессорская программа. Зайдём ко мне, там и подумаешь над решением без спешки.

С сомнением посмотрела на него и задумалась. Я – неконтактный человек. Не из-за высокомерия, как многие думают, а из-за застенчивости. Невзрачная, непонятная, замкнутая – кому я могу быть интересна просто так? Поэтому и в столовой, когда Ант толкнул меня, сразу заподозрила подвох. Но теперь я понимала, что зря тогда накинулась на парня. Не похож он на тех, кто хочет заполучить «ручную шпаргалку».

Был ещё один момент, который склонял меня принять предложение. Страх провести свой день рождения в полном одиночестве. Ведь известно, как этот день проведёшь, таким и год будет. В прошлые годы мы с Эльвирой посещали какой-нибудь из караоке-баров, где от души пели и даже имели успех. А теперь что мне делать? Забиться в свою норку и грустить под композиции любимого «Опала»? Нет. Любому человеку нужно общение, даже мне – пусть и в усечённом варианте. Схожу в гости, развеюсь. Интересно же посмотреть, как живёт новичок, тем более квартира многое говорит о человеке. Утолю своё любопытство, сделаю практикум и спокойненько отправлюсь домой. По дороге куплю хороший кофе, а потом торжественно закрою этот день под песни любимой группы и танцующее пламя свечей.

– Спасибо, – решилась я.

Ант ободряюще подмигнул.

Квартиру он снимал в многоэтажном доме премиум-класса в паре кварталов от универа, но с другой стороны от моего дома. Как говорится, в наличие все удобства: подземная стоянка, фитнес-зал, спа-салон, супермаркет. Перед входом – тенистый сквер, внутри предупредительный консьерж. Сама квартира находилась на пятнадцатом этаже. Она состояла из двух комнат, каждая из которых была раза в два просторней моей маленькой, но уютной норки. Первая совмещала в себе кухню и гостиную. В зоне готовки стояла куча навороченной техники, в том числе суперсовременная кофемашина. В зоне отдыха – диван и кресла перед овальным столиком, а напротив них – огромный телевизор со стереоэффектом. Вторая комната была одновременно спальней и кабинетом.

Я уважительно хмыкнула при виде цифрового пианино от очень известной среди профессионалов фирмы.

Подошла к инструменту и пробежалась пальцами по клавишам, вслушиваясь в глубокие чистые звуки.

– Увлекаешься? – поинтересовалась я.

– Прежнего владельца, – сдержано отозвался Ант и кивнул: – Комп там…

Как будто я сама не видела: на столе возле широкого окна на балкон, рядом с небрежно заправленной кроватью и брошенной на неё гитарой. Аккуратно закрыв крышку, я последовала за парнем. Тоже не люблю, когда чужие люди трогают без разрешения мои вещи.

Ант любезно отодвинул для меня стул и включил нужную программу. Возле монитора стоял череп с вырезанным по кости узором в стиле древнего рунического письма. Рассмотреть получше не удалось. Парень извиняюще улыбнулся и унёс его в другую комнату.

Я пожала плечами и почти сразу выпала из реальности, провалившись в расчёты. Ещё пока мы шли сюда, в голове промелькнула пара интересных идей, которые мне не терпелось проверить. Иногда ко мне подходил Ант. Слышала, как он что-то заказывал по телефону, потом раздался звонок в дверь.

– Пиццу будешь? – донеслось до меня в самый ответственный момент.

Нетерпеливо мотнула головой в ответ. Мне оставалось сделать пару операций, чтобы определить – права я или нет, и тогда…

– Нет! – горестно взвыла я.

Некоторое время сидела, обхватив голову руками. В чём ошибка? Да нет, я всё правильно делала… Значит, первая гипотеза провалилась. Осталась ещё одна, только придётся заново перетасовывать данные наблюдений…

Вздохнула и снова принялась за работу.

Когда закончила, за окном уже заметно стемнело. Цифры сложились так, как нужно, и на экране вспыхнули индикаторы оптимальных сценариев. Осталось их перебросить в презентационную программу. Графики, диаграммы, прогнозы и выводы – умничка-программа всю рутинную работу сделала сама, явив мне идеальный отчёт.

– У тебя полное имя – Ант Лазурин?

– М-м? Да.

Парень полулежал на кровати с гитарой и экспериментировал с весьма милым мотивчиком. Выходило у него недурственно. Подписав файл нашими фамилиями, я отправила его по почте и с облегчением вздохнула.

И тут Ант запел:

«Девочка-зубрилка, серые глаза,

Смотрит с поволокой, но не на меня.

Я ей: “Хочешь пиццы? В доме есть крюшон”»,

“Хочу поработать с парадоксом Ля-Брийон”».

У него оказался приятный бархатистый тембр голоса. Ант насмешливо взглянул на меня и после бодрого проигрыша запел припев:

«Девочка-зубрилка, серые глаза,

Любит мат. статистику больше, чем меня.

Больше, чем меня, ах-ах,

Больше, чем меня…»

Мне стало смешно, и ответ возник сразу:

«Мальчик-кучерявый, синие глаза,

Смотрит с поволокой, но не на меня.

Мальчик хочет пиццу и ледяной крюшон,

Но одному парнишке гурманить не резон.

Мальчик-кучерявый, синие глаза,

Любит он покушать больше, чем меня,

Больше, чем меня, ах-ах,

Больше, чем меня…»

Некоторое время мы дурачились, придумывая всё новые куплеты-дразнилки в том же стиле, а потом Ант отложил гитару и сладко потянулся:

– Так что, будешь пиццу?

– Осталась? – обрадовалась я, почувствовав, как проголодалась.

Оказывается, он без меня не стал есть. Пицца лежала на кухонном столе даже не распечатанная. А вот крюшона не было. Был свежевыжатый апельсиновый сок. Я поморщилась, вспомнив ужасный вечер в «ЧК». Кувшин замер в руке парня, уже собирающегося наполнить мой бокал.

– Не любишь? – догадался он.

– Уже нет, – вздохнула я. – Лучше воды или кофе.

– Слушай, Инга, – серьёзно посмотрел на меня Ант. – Не бери ты в голову эти «Чёрные Крылья». Там ведь качество выступления не зависит от таланта певца. Это комическое шоу, их цель рассмешить зрителей, а Шут – мастак раскрутить человека сделать глупость и вселить призрачную надежду. Народу это нравится. Все любят смеяться над чужими недостатками. Те из певцов, кто посообразительней, предварительно суют парням из техподдержки на лапу и получают выступление-конфетку, как бы фальшиво ни пели на самом деле. Другие же имеют на выходе то, ради чего клуб и существует.

– Откуда ты знаешь?

– Да здесь нет особого секрета, – пожал плечами Ант, встал и направился к кофе-машине.

Если честно, не знала, что на это ответить. Захотелось вдруг рассказать ему, что я не по своей воле оказалась в том клубе и не собиралась там выступать. Но тогда это выглядело бы так, будто оправдываюсь перед парнем, которого почти не знаю. Причём оправдываюсь самым пошлым образом, пытаясь переложить вину на более красивую подругу, хоть и бывшую.

Неловкую паузу прервал звонок-напоминалка на моём телефоне:

«Милая, поздравляю тебя с Днём рождения! Ты у меня добрая, умная, красивая, честная. Вот такой и оставайся. А главное, верь: у тебя всё будет хорошо».

Глаза защипало. На моё пятнадцатилетие меня увезли в больницу с аппендицитом. И мама прислала мне поздравление на автоответчик, когда я лежала на операционном столе. Позднее, когда мамы не стало, я перенесла это её поздравление на телефон, и каждый год оно включается в пять часов и три минуты – время захода солнца и моего рождения. Пять плюс три равно восемь – моё самое несчастное число.

– У тебя что, днюха? – удивился Ант.

Кивнув в ответ, отвернулась, чтобы скрыть глупо выступившие слёзы. Вот же гадство! В этот день мне никак нельзя ни плакать, ни расстраиваться, чтобы следующий год прошёл нормально. Я быстро заморгала, чтобы слёзы высохли, не успев скатиться.

Помогло.

– Это твоя мама звонила?

– Всего лишь запись. Дань традиции. Мама умерла.

Мне понравилось, как ровно и равнодушно прозвучал мой голос, но Ант не купился.

– Знаешь, предлагаю отметить твой День рождения маленьким путешествием.

– Уже поздно, – принялась отнекиваться я. – Завтра на учёбу…

Но если честно, домой идти не хотелось. Боялась рухнуть в тоску. И Ант, словно почувствовав мою слабину, поднажал:

– Обещаю, тебе понравится! Я знаю чудесное место недалеко отсюда, но быстро добраться можно лишь на мотоцикле. Готов спорить, что там ты никогда не была!

– И где это?

– Гробница Ану! – торжественно провозгласил Ант.

Я невольно фыркнула, чуть не расплескав кофе.

– Гробница на День рождения? Да ты шутишь?! К тому же науке неизвестно, где похоронен сын Небесных Богов. Каждая страна считает, что у них, но никаких достойных доказательств никто так и не привёл.

– Слушай, не будь занудой, – взмолился Ант. – Мы просто прокатимся туда, где можно без помех развести костёр и выпить по баночке пива за твоё здоровье.

Хотела было напомнить, что нетрезвому садиться за руль запрещено, но заткнулась от насмешливого прищура парня.

– Ладно, – согласилась я, втайне порадовавшись, что сегодня на занятия решила надеть джинсы.

– Вот и славно, – с облегчением вздохнул Ант. – Тогда захвачу пару пледов, и двинемся.

Мы достаточно быстро выбрались за город. Такой способ передвижения мне понравился. Ощущение скорости усиливалось от бьющего в лицо ветра и заставляло смеяться. У выезда из города мы притормозили рядом с небольшим магазином и закупили там всё, что нужно для спонтанного пикника на природе, загрузив это в мото-торбу.

Проехав некоторое время по шоссе, Ант свернул на просёлочную дорогу, ведущую на сосновый холм, и скоро мы попали на лесную поляну. Весёлая компания уже успела застолбить здесь место и теперь дружно распевала песни у костра.

Дорога тут заканчивалась, но парня это не смутило. Он смело направил мотоцикл в лесную мглу, и чуть заметная тропинка вскоре уткнулась в одинокую башню. Хотя башня – это громко сказано. Скорее – полуразрушенная часовня, чудом уцелевшая с античных времён, или заброшенная водонапорная конструкция. Ко второму варианту я склонялась сильнее, но не могла не признать, что выглядела она в обрамлении спутанного кустарника мрачновато-романтично.

Закинув торбу за плечи, Ант повёл меня сквозь поросль ко входу башни. Дверей здесь не было, лишь проём с выступающими по бокам сколотыми камнями. Потом мы поднимались по узкой лестнице-коридору, накручивающей спирали вокруг башни. Внутренняя её стена оказалась вся в прорехах, выходивших в колодец. Тот довольно неплохо проглядывался из-за тусклого света, льющегося сверху. Нам же с Антом приходилось подсвечивать дорогу телефонными фонариками, чтобы не переломать себе ноги.

– В колодце должна быть чудесная акустика, – заглянула я в одну из таких прорех.

Вообще-то я слукавила и остановилась, чтобы отдышаться. Но признаваться в своей слабой физической подготовке почему-то не хотелось. Кинув в дыру мелкие камушки, послушала сухую дробь эха, а потом крикнула:

– Эй, есть здесь кто?

– Ану-Ану-Ану, – загремело мне в ответ потусторонним голосом.

Я отшатнулась и наверняка полетела бы вниз по лестнице, не успей меня схватить за плечи Ант.

– Я же говорил, – захихикал он, – что здесь гробница Ану. Понимаешь, акустика здесь такая странная. Если неживое что-то уронить, то раздастся обычное эхо, а как живой голос, так башня начинает верещать – «Ану-Ану-Ану». Сам, когда первый раз услышал, перепугался. Башня – любимое место розыгрышей для приезжих. Хотя о ней даже не все местные знают. Ты вот, к примеру, не знаешь, девочка-зубрилка.

– А почему башня так кричит? – Сердце уже успокоилось и стучало, как обычно, а не суматошно от ужаса.

– Один местный пиарщик-шарлатан соорудил внизу звуковую ловушку, а потом начал впаривать туристам экскурсии в гробницу Ану. Аферу быстро пресекли, экскурсии прикрыли, но ловушку извлекать не стали – лезть вниз никому не захотелось. Вот и зовётся теперь водонапорная башня Гробницей Ану.

Вслед за Антом я вскарабкалась через открытый люк на покатую крышу и прошлась по краю башни. Под ногами расстилался сосновый лес. Небо было на редкость чистым для этого времени года. Молочный диск луны отсюда казался крупнее, чем я привыкла видеть в городе. Он достаточно хорошо освещал облюбованное нами местечко. Звёзды по одну сторону башни сияли ярче, чем по другую. Огни Люблина там глушили оттенки ночи своим цветастым заревом, хотя сама столица была не видна за лесными холмами. Зато сверху хорошо просматривалась опушка с весёлой компанией и часть речного дола с серебристым кусочком Пьяны.

– Красиво, верно? – Ант подошёл ко мне сзади, обнял и заставил сделать шаг назад.

– Эй! – Я высвободилась и сердито посмотрела на парня.

Тот смущённо развёл руки:

– Просто не подходи близко к краю, ладно? Нервирует.

Кивнув, вместе с ним вернулась туда, где мы сбросили нашу поклажу, и начала помогать обустраиваться. Расстелила один из пледов, положила на него банки с пивом и минералкой, сухарики, упаковку сосисок и шпажки для жарки. Закончила я быстрее, чем Ант, собиравший одноразовый мангал.

Возможно, Эльвира права, называя меня упрямой врединой. На край башни меня тянуло, как магнитом. Оценив занятость парня, двинулась к той части башни, к которой он сидел спиной. Пока мама не умерла, мне часто снился сон, что я летаю. Те ощущения, испытанные во сне, было невозможно забыть. Моё тело составляло неразрывное целое с крыльями – чёрными и упругими. Когда я взлетала или закладывала виражи, мне в лицо бил ветер так же сильно, как сегодня на мотоцикле. А когда парила, вслед за мной по земле ползла густая тень.

Мама утверждала, что такие сны снятся детям, когда они растут. Но мне больше нравилось другое объяснение. Кстати, именно из-за снов я потом всерьёз увлеклась теорией архетипов. А вдруг правда, что в этих снах я ощущала полёт моей небесной половины?

Наша цивилизация технологически уже давно достигла того уровня, когда люди перестали взывать к богам, вымаливая у них помощь. Для бедных богами стали их правительства с многочисленными социальными программами поддержки, ну а богатым покровители не нужны. Храмы превратились в музеи, а бессмертные стали любимыми персонажами книг, игр и художественных фильмов. Нынче только одного небожителя почитали на Земле – изгнанного с Неба Ану – сына Светлой Королевы и Короля Ночи. Это он принёс в наш мир печати, защитив от разрушительной магии небес. Благодаря ему, история нашей цивилизации теперь делится на две эпохи: до Пришествия Ану и после. Опустошительные войны между светлыми и тёмными магами остались в прошлом. Печати Ану, которые обязательно накладываются на каждого рождённого младенца, перекрывают доступ к магии. А старых магов искоренил Орден Инквизиторов. Сейчас магия осталась лишь в мифах, в которые иногда так хочется верить.

Наверное, поэтому в наш прагматичный век вдруг получила распространение теория архетипов. Юнкас, её создатель, утверждает, что все смертные – это отражения небесных созданий. Но мы, как в кривых зеркалах, искорёжены до неузнаваемости своими пороками и слабостями. Лишь став полным воплощением своего небесного прототипа, человек обретает его силу, а после смерти сливается с ним, возвращаясь на Небо. Только сделать это так же не просто, как слепому найти дорогу в пустыне. Некоторые проживают тысячи жизней на Земле, всё дальше отдаляясь от небесной сути. Это глубоко несчастные люди – компиляции бесчисленного множества кривых отражений. Впрочем, даже им судьба даёт подсказки. Разгадают – и их души обретут частицу Неба.

Может, мои сны тоже были подсказкой? Вот только после смерти мамы я больше не летала…

– Инга!

Я отступила от края и поспешила к Анту. Он успел не только разжечь огонь, но и насадил на шпажки сосиски. Две он держал над пламенем, не дожидаясь, пока костёр превратится в угли.

– Вкусно пахнет, – подластилась я.

– А то! – гордо приосанился парень и похлопал по пледу рядом с собой. – Ну как, впечатлилась видами?

– А то! – передразнила его, и мы рассмеялись.

Вообще с Антом оказалось удивительно уютно как молчать, так и говорить о всякой ерунде. В отличие от меня, он обожал сладости, особенно шоколад. Я, наоборот, к сладкому была равнодушна, зато любила лимоны. Могла запросто умять половину без всякого сахара, запивая тонкие ломтики горьким кофе.

– Фи, – скривился Ант. – Какая гадость!

– Вовсе нет, – возмутилась я. – И вообще все цитрусовые тонизируют и хорошо стимулируют мозговую активность.

– Ага-ага, мозговая активность для тебя особенно важна, – хмыкнул он.

– А что важно для тебя?

– Я человек настроения, девочка-зубрилка.

– Хватит меня так называть, – бросила в него скомканную упаковку от съеденных сухариков.

Он засмеялся, ловя хрустящий шарик.

– Нет, ну правда, скажи, чем ты увлекаешься?

– Да ничем особым. Просто живу.

Ответ меня не устроил. Наоборот, вызвал исследовательский интерес. К тому же для человека, который ничем не увлекается, у него был хорошо поставленный голос, он классно играл на гитаре и не «плавал», как подавляющая часть группы, в статистике. А ещё Ант обаятелен, воспитан и симпатичен.

Наверное, я сильно захмелела, если выложила ему тут же все мои размышления, а потом сделала щедрое предложение:

– Давай сейчас устроим поиски тебя.

– Зачем? – Ант положил шпажки на уже прогоревший костёр и открыл нам по очередной банке пива.

– Ну как же? – возмутилась я. – Вдруг твоя небесная сущность страдает без тебя и ждёт не дождётся, когда ты бросишь маяться дурью и займёшься делом – найдёшь своё призвание, и тебе откроется твоя истинная суть. И тогда фьють… Когда умрёшь, тебя призовёт Небо, и ты обретёшь бессмертие.

– Увлекаешься теорией архетипов? – хмыкнул он. – Тогда должна знать, что людям даются подсказки в виде порывов сердца. И «нравится – не нравится» играет такую же роль в поисках себя, как «горячо-холодно» в детских прятках.

– Не только сердечные порывы играют роль, но и знаки, которые нужно увидеть и разгадать. И чтобы всё сработало, перво-наперво нужно начать искать себя и пробовать во всём, – возразила я. – А идти на поводу настроения опасно, так как лень – это тоже настроение, но с отрицательным знаком. К тому же не забывай о происках Ведьмы Самахи, которая делает всё, чтобы сбить человека с правильного пути, заманить в свои чертоги и выпить небесную часть его души.

– Ого! – восхитился Ант. – Вот и страшилки пошли.

И словно в ответ на его слова внизу башни раздался женский крик, полный ужаса и боли.

– Оставайся здесь, – велел Ант и бросился к люку башни.

Быстро порывшись в своём рюкзаке, я помчалась за ним следом. В отличие от безоружного Анта, у меня хотя бы электрошокер был.

ГЛАВА 3. Тайный Орден

Я неслась во весь опор по лестнице, одной рукой подсвечивая путь телефонным фонариком, другой сжимая электрошокер. Но, разумеется, Ант был быстрее и умчался далеко вперёд. Сердце рвалось из груди, воздух с хрипом вырывался из лёгких. Удивительно, что я не переломала себе ноги в этой гонке.

Женский крик стих, но теперь снизу доносились скрежет и грохот. Страшно было даже представить себе, что это могло быть. Ненадолго всё прекратилось, а потом послышался новый звук: словно часто-часто застучали несмазанной дверью. Стены башни на миг вспыхнули в голубоватом свете, после чего последовал сухой треск.

Большая часть пути осталась позади, когда снова раздался визг, да такой пронзительный, что зазвенело в ушах.

– Ану… Ану… Ану, – застонала в ответ башня.

Странно, но при всём ужасе, что я испытывала, у меня возник план. Задним умом я отлично понимала, что он попахивает безумием, но мне нужно было что-то делать. К тому же во всех фильмах ужасов, когда прячутся от маньяков, те всё равно находят и убивают своих жертв, если ты не главный герой, конечно. В этой истории я однозначно персона второго плана, но умирать не хотелось. Поэтому нужно делать всё наоборот: вылететь преступнику навстречу и сломать ему поведенческий шаблон. На моей стороне будет внезапность. Башня гудит так, что мои надсадные хрипы и топот по ступеням вряд ли услышат. Фонарик на предпоследнем повороте выключу, а потом врублю на полную мощь, чтобы ослепить преступника. Ну и, конечно, электрошокер…

Мельком глянула в наружное окно-бойницу. Уже виднелись верхушки кустов, значит, почти на месте. Да и шум раздавался теперь совсем рядом. Я погасила фонарик, делая предположительно последний круг по лестнице.

И тут из-за поворота мне навстречу метнулось нечто.

Говорят, при смертельной опасности время словно застывает. Это правда. Мне удалось разглядеть существо до мельчайших подробностей. Оно не напоминало ни человека, ни зверя. Бесформенный мешкообразный силуэт в зеленоватом свечении парил над ступенями. Увидев меня, тварь раззявила игольчатую пасть, а из ее тела вырвались отростки со стекающими на пол соплями слизи. Взвизгнув, я врубила фонарик на полную мощь, активировала электрошокер и сунула его прямо в пасть мерзкой твари. Яркая вспышка ослепила глаза. Меня тряхнуло, словно это я себя приложила разрядом, а потом отбросило назад.

«Дурацкий день рождения», – подумалось напоследок.

Когда я очнулась, эхо смолкло, а снизу не доносилось ни шороха. У меня вырвался невольный стон от острой боли. Даже не знаю, что причиняло большее страдание – голова или копчик. Пока лежала на ступенях, думала, что голова, но когда начала вставать, кряхтя как старуха, пальму первенства взял копчик.

Из оконных проёмов лился тусклый свет зарождающегося утра. В растёкшейся, чуть светящейся зелёной луже валялись остатки моего телефона и электрошокер. Мне очень хотелось надеяться, что Ант жив, а монстры закончились. В пользу второго говорила тишина в башне и безмятежное птичье щебетание снаружи. А вот насчёт первого… Я взмолилась Небесным Богам, чтобы ничего непоправимого не произошло. Держась за стенки, чуть дыша и стараясь не ойкать от стреляющей боли, я спустилась вниз.

На бетонном крошеве пола, раскинув руки, лежал мой однокурсник. Его свитер был разорван и перепачкан зеленоватой слизью вперемешку с кровью. Пара луж мерцала у входа и сбоку от лестницы. Больше поблизости никого и ничего не было.

Я бросилась к Анту. Рухнув на колени, дотронулась до его лба и запаниковала. Парень был очень холодный. Мысли застучали в моей несчастной голове, словно горошины в крутящемся барабане – ни за одну не ухватиться.

«Так, Инга, спокойно», – приказала себе и начала медленно перемножать однозначные числа на восьмёрку. Из всей таблицы умножения именно операции с восьмёрками в детстве давались мне особенно тяжело. Одним словом, проклятое для меня число! И всё же оно странным образом помогало собраться в стрессовых ситуациях. И сейчас помогло.

Перво-наперво надо проверить пульс и дыхание – пришло мне на ум. Принялась искать пульс на запястье парня, но так и не разобрала, чей стучит – его или мой. С шеей тоже не получилось – я ощупала всё в поисках таинственной сонной артерии, но она так и не нашлась. Хвала небесам, с дыханием получилось лучше. Оно было, хоть и очень слабое.

Только что делать дальше?

Обработать раны, вызвать скорую и полицию – услужливо подсказала память, руководствуясь действиями киногероев. Телефон Анта я нашла быстро, он лежал рядом целёхонький. Но воспользоваться, к сожалению, не смогла. На чёрном табло замигал белый кружок блокиратора. Он тоже решил, что палец владельца подозрительно холоден, и не отреагировал. Я пыталась согреть руку парня своим дыханием, чтобы отключить защиту, но телефон наотрез отказался выходить в меню контактов.

Так! И что теперь?! Что у нас там по плану – обработать раны? Но чем?

На крыше остались банки с водой – осенило меня. И я возблагодарила небеса, что в придорожном магазинчике настояла на покупке минералки.

– Ант, миленький, потерпи, – прошептала и бросилась наверх.

Это был незабываемый марш-бросок, полный боли, упрямства и страха за Анта. Наверное, именно этот страх мне силы и придал. Влетела на крышу птицей. Там пришла в голову счастливая мысль порыться в мото-торбе, и на самом её дне нашлась аптечка. Закинула её к себе в рюкзачок вместе со всеми невскрытыми банками. Решила захватить также оба пледа, вспомнив, каким Ант был холодным.

Я так перенервничала с этим бегом по ступеням туда и обратно, что даже боль куда-то ушла. Ее вытеснил даже не страх, а леденящий ужас при виде Анта. Он лежал в той же самой позе, в которой я его оставила. Дрожащими руками открыла аптечку, но смогла идентифицировать лишь ножницы, бинты с салфетками, одноразовый шприц и резиновый жгут. Света на первом этаже башни не хватало, чтобы прочитать названия лекарств. Да если бы и прочитала, вряд ли мне это помогло бы без интернета.

Всё-таки я редкостная дура! В прошлом году отличникам предлагали на выбор два бесплатных факультатива в качестве поощрения: интенсивные курсы росирского языка или курсы первой медицинской помощи. Тогда я не сомневалась ни секунды. Росир – сильное государство, с которым у нас тесное сотрудничество. Знание языка давало мне хорошие бонусы для будущего трудоустройства. Вот только в Хаос все эти бонусы, когда хороший человек умирает, а я ничем не могу помочь.

Заметив, что бурчу себе под нос, как заправская сумасшедшая, заткнулась и открутила крышку у одного из двух пузырьков (вся остальная лечебная жидкость была в ампулах). В нос ударил резкий запах. Мне он немного прочистил мозги, и я немедля ту же самую операцию проделала с Антом. Он судорожно вздохнул и прохрипел:

– Воды!

– Сейчас, миленький! – ошалела я от радости.

Подтянула парня к себе, чтобы приподнять голову. Вскрыла первую попавшуюся банку и поднесла к его рту. Только потом поняла, что это пиво. Хотела заменить, но Ант вцепился в неё обеими руками и начал жадно пить.

Эх! Мне бы тоже сейчас чего-нибудь спиртного, и лучше покрепче. Ведь ещё перевязку нужно сделать. Воображение нарисовало разодранную плоть с обломками костей и выглядывающими оттуда внутренностями. Легкие были нежно-розовые и пузырчатые, а сердце сине-красное. Голова закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Я снова сунула себе под нос пузырёк с ужасным запахом. Затем решительно отобрала у Анта почти пустую банку, допила и снова уложила бедолагу на землю, подложив под голову валик из пледа. Выдохнула, зажмурилась, глубоко вздохнула… И приступила к самому страшному. Я задрала Анту свитер. Хвала небесам, мне повезло! Никаких видимых переломов и выпирающих внутренностей. Осмелев, осторожно стянула с парня перепачканную одежду и брезгливо отшвырнула подальше – эта слизь вызывала почти непереносимое отвращение. И только после этого взялась очищать его тело от слизи и грязи с помощью минералки и салфеток из аптечки.

На коже оказались только царапины, хоть и глубокие. Это придало мне ещё немного уверенности. В свете разгоравшегося утра удалось не только прочитать, но и опознать содержимое второго пузырька. На это моих жалких медицинских познаний хватило. Ант вздрогнул и зашипел, когда я вылила всю перекись водорода на его раны.

Вообще пиво подействовало на него чудесным образом. Он быстро приходил в себя, даже пытался подсматривать за моими действиями, приподнимая голову и снова бессильно роняя её на валик. А вот я, напротив, раскисала. Меня колотил озноб, руки дрожали. Упаковку с бинтом открыла не сразу, потом ещё и уронила на вымокший от минералки грязный пол.

– Да Хаос тебя забери, – ругнулась, не сдержав эмоций.

– Инга, – тихо произнёс парень.

Я посмотрела на него. Щёки ввалились, под глазами залегли круги, но выглядел он спокойно, даже попытался улыбнуться:

– Не надо бинтовать. Всё нормально. Сейчас приедет помощь.

– Ты успел вызвать? – обрадовалась я.

Он устало кивнул и проговорил:

– Иди сюда.

Я придвинулась к Анту поближе, укутала его пледом, а он осторожно обнял меня. Тело его уже было немного теплее. Прижалась к нему, чтобы согреть, как грелка. Наверное, стресс и усталость взяли своё. Уснула я мгновенно.

Меня разбудил рёв мотора. Некоторое время ошалело смотрела в пыльные перекрытия потолка, пытаясь понять, где я. Рядом что-то заворочалось. Тело окоченело так, что шея повернулась с трудом.

Ант ободряюще улыбнулся и вытащил руку из-под моей головы, а потом принялся сжимать и разжимать кулак.

– Затёк, – пояснил он. – Ты как?

– Ж-жива, – просипела я и поморщилась: стоило пошевелиться, и враз всё заболело. Вместе с болью пришли и воспоминания об ужасной ночи.

Уже стало совсем светло. Из дыры дверного проёма виднелись ветви кустов в крапинках росы. Под утро здорово похолодало, и взмокшая от ночной беготни одежда подмёрзла. Наверно, Ант чувствовал себя ещё хуже – ведь я его весьма щедро поливала водой. У меня вырвался вздох облегчения, когда на пороге возникли два тёмных силуэта: один высокий и стройный, другой чуть ниже ростом и покоренастей.

– Ого, – радостно возвестил тот, что поменьше. – Мы думали у тебя беда-беда, а не проблемы с девицей. Извини, чувак, виагру не захватили.

– Заткнись, – беззлобно ответил Ант и закряхтел, пытаясь сесть.

Я тоже села, закутавшись в сброшенный Антом плед.

Высокий парень, которым оказался Олге, молча вошёл в башню, огляделся и, по-моему, даже принюхался.

– Что случилось? – коротко спросил он.

– Призраки. Двое. Уже нажравшиеся и готовые к трансформации, – – отчитался Ант.

Я хотела уточнить, что тварей было трое, но… Во-первых, меня оскорбили пошлые шутки, а во-вторых, обидело, что Олге совсем не обратил на меня внимания. Сразу занялся Антом. Окинув профессиональным взглядом его разодранную грудь, он вытащил из поясной сумки шприц-пистолет и принялся «обстреливать» кожу вокруг раны. Нет, понимаю, конечно, что Ант здесь главный пострадавший, но хотя бы из вежливости спросили, как я себя чувствую. А то с порога сразу в шлюхи определили.

Кстати, второго парня я тоже узнала, как только он шагнул внутрь – Вики Пулсор. Несмотря на то, что лужи успели исчезнуть без следа, Вики безошибочно их нашёл. Сейчас он занимался тем, что совком снимал тонкий слой пыли у порога и складывал его в контейнер. Работал старательно, разве что язык не высовывал.

– А женщина? – просипела я.

Олге и Вики посмотрели на меня так, будто только сейчас вспомнили о моём существовании. Потом на лице Вики расплылась какая-то на редкость пакостная улыбка.

– Вики, не надо, – предупредил Ант, нахмурившись. – Ей сегодня и так несладко пришлось.

– Значит, мышонок испугался?

– Я не мышонок, – мгновенно вспыхнула я.

По особым интонациям, с которыми парень произнёс эту фразу, сразу стало понятно, кто играл роль Злого Шута на шоу в «Чёрных Крыльях». Хотя почему играл? Он им и был.

«Спасибо, что напомнил о моём позорном выступлении», – подумала я и воспылала к засранцу ещё большей ненавистью. Ведь специально так меня назвал, чтобы ткнуть в больное. Такие, как он, словно вампиры, только пьют не кровь, а чужие страдания.

С независимым видом, стараясь не стонать и не стучать зубами, я направилась вон из башни. Вики посторонился и отвесил дурацкий поклон – словно он средневековый царедворец, а я принцесса. Ещё немного, и рукой бы подмёл пол.

Презрительно фыркнув, прошла мимо и заорала, неожиданно увидев ту, кто кричала в ночи. Высохшая, как мумия, и полностью седая, она стояла, прислонившись к стене, и смотрела на меня остекленевшими глазами.

Ант выскочил из башни.

– Хаос тебя забери, Вики! Я же просил! – взорвался он и крепко прижал меня к себе.

Меня колотило так, словно в руках работал шахтёрский отбойник.

– Он-на м-мертва…

– Зато мы живы. И те твари мертвы. – Ант гладил меня по голове, как ребёнка.

– М-мертва, как м-мама. В м-мой д-день р-рождения…

– Олге, у тебя есть успокоительное? – крикнул Ант, и меня ещё сильнее затрясло от громкого голоса, а несчастная голова словно взорвалась.

Мне сунули в рот фляжку, в которой оказался коньяк. И, честное слово, я пила его, словно воду, пока Ант ругался с Вики. Потом на меня накатило что-то, похожее на сон наяву. Сознание будто раздвоилось. Одна моя часть продолжала сидеть на заботливо подстеленной куртке, а другая снова оказалась в подростковом сне.

Я парила. Нарезала над башней круги, удаляясь от нее всё дальше. На небо с востока быстро наползали тучи, но крылья уже неприятно припекло от скрывшегося за ними солнца. Подо мной шумел лес, и я видела свою тень, ползущую по земле. Мой нос ощущал, что скоро начнётся дождь, который принесёт с собой холода. Последние тёплые деньки закончились. Долетев до лесной поляны, где недавно у костра веселилась компания, увидела чёрное пятно кострища и беспорядочно разбросанные вещи. Там, где обрывалась просёлочная дорога, стоял тёмно-синий внедорожник…

– Эй, Инга… Просыпайся, пора домой.

Меня растормошил Ант. Он по-прежнему выглядел неважно, но уже не так отвратительно, как раньше. Теперь на нём была куртка. Как всегда мрачный, Олге вышел из башни и спросил меня:

– Вики на лестнице обнаружил след третьего призрака. Не в курсе, кто его развоплотил?

– Я, – сказала и поджала губы, посмотрев на Вики.

Он стоял рядом с торбой Анта наперевес. Думала, сейчас меня опять поднимут на смех, но никто не засмеялся.

– Как? – поинтересовался Олге, не высказав ни насмешки, ни недоверия. Сухо так, по-деловому.

– Электрошокер в него сунула, – так же сухо отчиталась я.

Вики кивнул, подтверждая:

– Так и есть. Электрошокер рядом валялся. И телефон. Ну надо же, мышонок-то оказался зубастым!

– Потому что зубрилка, – засмеялся Ант.

Мне даже показалось, что с гордостью.

Наверное, тут я должна была почувствовать себя счастливой. Ведь всё, как в финале лучших фильмов: все восхищаются героями и рукоплещут. Только голова раскалывалась так, что хоть вой. Коньяк лишь ненадолго уменьшил мои страдания. Боль обрушилась с новой силой.

– Не ожидал, – признался Олге, чуть оттаяв. – Теперь понятно, почему ты такая зелёная. Прикосновение призраков никому не идёт на пользу. А эти очень сильные были. Простым смертным встречу с ними не пережить. Да ты сама видела, что они натворили. Ни мне, ни Вику даже в голову не пришло, что ты с ними столкнулась. Думали, ты от страха трясёшься. Внешние повреждения есть?

– Нет, – прохрипела я. – Голова болит.

– Это ожидаемо, но, к сожалению, придётся немного потерпеть. Дома подлечим тебя… А сейчас едешь со мной. А ты, Вики, повезешь Анта на его мотоцикле.

Ант начал было возражать, что сам доедет, но Олге слушать его не стал. Он подхватил меня за локоть и потянул за собой к здоровенному чёрному мотоциклу. Меня он посадил перед собой. Его сжимавшие руль руки были гарантом того, что я не свалюсь по дороге. Хотя скорее, что не спрыгну. Мой несчастный копчик воспринял встречу с мотоциклом, как изощрённую пытку. Я жмурилась и глотала слёзы, когда он пересчитывал все встречающиеся нам кочки и ухабы. К счастью, поездка была недолгой. На поляне нас дожидался внедорожник. Наверное, чувствуй я себя лучше, удивилась бы, а так только вяло отметила, что машина та же самая, что была в моём видении. И вещи на полянке разбросаны. Настоящий разгром.

– Здесь, похоже, тоже призраки порезвились. А я-то думал, что же они не убиваются-то никак. Нажрались, твари, – мрачно заметил Ант, морщась и слезая со своего мотоцикла. – Они подъехали сразу за нами.

– Нажрались, – кивнул Олге и достал телефон. – Вы там как, едете? Вас Вики встретит, покажет, где нужно прибрать. Паве скажи, что везём пострадавшую, пусть готовится… Состояние? Отравление ядом призрака второго уровня… Нет, девочка оказалась крепким орешком. Средней тяжести… Ну, давай…

Грузный внедорожник ехал мягко, почти летел. Тонированные стёкла создавали приятный полумрак. Олге вёл машину, мы с Антом сидели сзади, причём тот сладко посапывал, прикорнув у меня на плече. Я тоже пыталась уснуть, но не получалось. Зато согрелась и перестала дрожать, а боль стала мучить меньше.

Вообще Олге – крайне любопытная личность. Он относился к тем редким студентам универа, которых знали все. Даже я, хотя обычно не склонна обращать внимание на тех, кто не имеет отношения к моей жизни. Стыдно подумать, но до сих пор, проучившись полных три года, я не знала, как зовут большую часть однокурсников, и очень подозреваю, что быстро забуду их после окончания университета.

И всё же есть люди, которые невольно отпечатываются в памяти. Например, Агата Жемчужная из моей группы. Изо дня в день ровно за пять минут до занятий она входила в аудиторию и садилась всегда на одном и том же месте на среднем ряду. По окончании занятий с достоинством уплывала в свою неведомую простым смертным жизнь. Сама она никогда первой ни с кем не заговаривала, а преподаватели, похоже, испытывали перед ней такую же робость, как и однокурсники. Она вызывала восхищение своей совершенной ледяной красотой. А со статуями не общаются, ими любуются.

Олге тоже притягивал взгляды и вызывал невольную робость. Только красота его на любителя: слишком резкие черты и равнодушный взгляд, а телосложение скорее хрупкое, чем мужественное. И не в его богатстве дело. Наш универ – один из лучших в мире, поэтому здесь многие студенты из очень обеспеченных и родовитых семей. В Олге была харизма – настоящая, а не натасканная профессиональными имиджмейкерами. Она подействовала даже на меня, хотя я себя считала глубоко рациональным человеком.

Когда узнала, что Олге – один из владельцев «Чёрных Крыльев», это вызвало определённое замешательство. Никогда бы не подумала, что такие, как он, могут опуститься до безвкусного шоу «Ищем таланты». А его поведение в башне сегодня и вовсе возмутило безразличием ко мне. Но, удивительное дело, стоило на этом равнодушном лице появиться намёку на интерес к моей персоне, как отношение к Олге снова поменялось. Во всяком случае, в его молчании теперь виделось не высокомерие, а внутренняя сосредоточенность на чём-то очень важном. Ещё одним плюсом в его карму послужило то, что в машине он не стал включать музыку. Вот не знаю почему, но я была абсолютно уверена в том, что у него хороший музыкальный вкус и он любит музыку, однако сейчас он вёл машину в тишине исключительно, чтобы не беспокоить нас.

Значит, меня тоже можно купить за мимолётные знаки внимания? Или это моё внутреннее чувство справедливости пытается расставить всё по местам?

За этими безрезультатными размышлениями не заметила, как за окном потемнело. Мы въехали в туннель. Он оказался слишком длинным для всех известных мне туннелей Люблина, а главное, освещения здесь практически не было. Фары внедорожника выхватывали только фрагменты бетонных сводов и ровное полотно дороги. Навстречу нам не встретилось ни одной машины, лишь когда остановились на подземной парковке, я увидела несколько автомобилей и мотоциклов.

Я догадалась, что мы у «Чёрных Крыльев», а это значило, что психиатры в невродиспансере меня обманули. Не было у меня никаких галлюцинаций от стресса. Пока гадала, как к этому относиться, лифт поднял нас в просторное помещение в стиле минимализма. Окна здесь отсутствовали, а свет поступал от спрятанных в стене ламп. Он стал ярче, стоило нам переступить порог.

Выглядела комната обжито и казённо одновременно. На журнальном столике рядом с брошенным джойстиком стояла пустая бутылка пива, а на диване валялся забытый плед. Но здесь не было никаких личных вещей, которые указывают на индивидуальность хозяина. Удобная мебель, чтобы посидеть большой компанией, домашний кинотеатр, чтобы не было скучно, пушистый ковёр, чтобы ноги не мерзли – вот и всё.

В комнате мы задерживаться не стали. Олге повёл нас дальше к дверям на противоположной стороне. Я старалась не демонстрировать парням постыдной боли, вышагивала ровно и не морщилась. Мне казалось, что в своей невозмутимости ничуть не уступаю Олге. Но Ант, шедший рядом, то и дело обеспокоенно поглядывал на меня.

Такой молчаливой компанией мы двинулись по коридору и, миновав несколько дверей, вошли в белый кабинет. В центре стояла огромная барокамера, заполненная сизоватым дымом. Собственно, и всё. Никаких тебе застеклённых стеллажей и тумб с обычными для медучреждений инструментами и оборудованием. И пахло не антисептиками, а тонким ароматом незнакомых цветов. А вот раковина была. Около неё стоял красноволосый и худощавый молодой человек в белом халате и что-то мыл.

Обернувшись, врач приветливо улыбнулся Олге с Антом и уставился на меня. Я надеялась встретить здесь нормального доктора, которому можно без стыда рассказать о моей проблеме. А тот, кто стоял передо мной, меньше всего походил на внимательного и чуткого профессионала. Вокруг левого глаза чернела татуировка в виде клыкастой пасти, на подбородке – клиновидная бородка, в худом и тонком носу с горбинкой – пирсинг, а в бровях выбриты полоски. Из-под белого халата выглядывали треники, на ногах обуты глупейшие тапки-котики, а в руке парень держал мокрую грушу. Он мне так не понравился, что настроение снова испортилось.

Заметив мой ошарашенный взгляд, «врач» развязно подмигнул:

– Хочешь грушу? Так и быть, поделюсь, если очень попросишь.

Просить я не стала, но он всё равно вручил мне фрукт, а сам достал из кармана два серебристых прутика. Ими он и водил вдоль и вокруг меня, как шарлатан-фокусник из дешёвого цирка-шапито. Но Олге и Ант отнеслись ко всему происходящему серьёзно и внимательно наблюдали за этими не внушающими доверия манипуляциями.

– Ты ешь-ешь, – хмыкнул парень и направился к Анту, чтобы проделать то же, что и со мной.

– Ну, что скажешь? – спросил Олге странного парня.

– Да нормально. Жить будут. Эту, – кивнул он на меня, – в барабульку сейчас отправлю, чтобы энергетику подправить. Ант уже почти здоров, вот только раны надо нормально обработать. Через пару часов оба как огурчики будут.

– Спасибо, Паве.

Олге вышел из комнаты, а Паве повернулся ко мне.

– Так, сейчас грушу быстро доедаешь, одежду складываешь на кушетку и лезешь туда, – кивнул он на барокамеру. – Только пошустрей запаковывайся, иначе всю ману мне выпустишь.

– Совсем раздеваться? – ошарашенно переспросила я.

– Я не против, – подмигнул мне «врач» с пошлой улыбочкой.

– Он шутит, Инга, – поспешил вмешаться Ант. – Паве, кончай придуриваться и объясни по-человечески.

– По-человечески, значит? – почесал узкую переносицу Паве. – Ну лады. Тогда слушай сюда, Инга. Проведу тебе инструктаж. Раздеваться догола совсем не нужно, в санузле, – махнул он на узкую дверь, которую я сначала не заметила, – есть банные халаты. Не бойся, чистые. И настоятельно рекомендую ополоснуться. Вода, знаешь ли, тоже лечит. Как уже говорил, свою одежду оставишь на кушетке, чтобы её почистили. Когда переоденешься, крикнешь меня. Приду и запущу тебя в барабульку… Ну, есть ещё вопросы?

Я кивнула:

– Что такое мана?

– У-у, любознательная какая. – Паве хотел меня щёлкнуть по носу, но я увернулась. – Мана – это мана. Играла в «Битвы Тьмы и Света»? Ну вот…

На этой неопределённой ноте он оставил меня, прихватив с собой Анта. Ну а я начала делать всё по инструкции.

Проснулась от стука в крышку. Она поднялась с лёгким жужжанием, и я увидела посвежевшего и улыбчивого Анта в новых джинсах и джемпере взамен испорченной одежды.

– Ну как ты? – поинтересовался он, протягивая мне руку.

– Знаешь, хорошо, – призналась я, выбираясь из барокамеры.

Чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Хоть снова отправляйся в бой. Подумала и сразу ощутила замешательство. После приключений в башне я пребывала в шоковом состоянии, но сейчас мой мозг словно очнулся и взбунтовался. Сложно стало принимать произошедшее.

– Слушай, – потрясённо уставилась я на Анта, – так призраки реально существуют? И эта ваша мана… Вы маги?

Ант посерьёзнел:

– Инга, тут в двух словах всё не расскажешь. Нас сейчас ждет Олге с ребятами. Там ты все узнаешь. Договорились?

Кивнула растерянно ему в ответ. Ант подождал за дверью, пока я переодевалась в свою уже почищенную кем-то одежду. Похоже, для девочек в этом доме запасной одежды не держали.

Мы вернулись в комнату, с которой началось моё знакомство с этим местом. Олге развалился в кресле и самым консервативным образом читал бумажную книгу. Вики и Паве расположились на вместительном диване и пребывали в распрекрасном настроении. Ещё в коридоре до меня доносилось их жеребячье ржание. Причина веселья была очевидна. На столике перед ними уже стояло несколько пустых бутылок и, судя по батарее запечатанных, парни не собирались останавливаться.

Мне это совсем не понравилось. Они и в трезвом состоянии не вызывали симпатии. Что будет теперь? Может, ну его, все эти объяснения? Меньше знаешь, крепче спишь. Но тут Олге встал при виде нас, Ант легонько подтолкнул меня в спину. Оставалось только занять предложенное кресло.

– Итак… – Олге посмотрел на всех нас с видом главнокомандующего. – Произошла ситуация, которая по всем канонам вписывается в чрезвычайную. Поэтому нам нужно взвешенно и спокойно принять правильное решение.

Вики и Паве с неохотой поставили на стол свои бутылки, а сидящий рядом Ант ободряюще сжал мне руку. Но я всё равно волновалась. Остатки благодушия после лечебного сна разлетались в клочья. А вопросов было так много, что непонятно, с какого из них начинать.

Я открыла было рот, но Олге предостерегающе поднял ладонь:

– Подожди, Инга. Прежде чем отвечать тебе, нам нужно самим разобраться, что с тобой произошло. Расскажи подробно о своей встрече с призраком.

Та встреча длилась не больше минуты, но говорить о ней пришлось долго. Чувствовала я себя, словно на допросе, расписывая, как уловила приближение призрака, и как он ощущался мною. С особым интересом парни выслушали, когда я описывала подробно внешний вид чудовища. А вот моё убийство призрака и героические метания по башне в целях спасения Анта вызвали у Вики с Паве абсолютно нездоровый смех. Даже Олге не сдержал улыбки, когда я рассказывала, как пыталась привести Анта в чувство. Лишь сам герой моего рассказа смотрел на меня с сочувствием и благодарностью.

– Инга, не обращай на этих паяцев внимание. Ты не могла знать, что от призраков может спасти лишь человеческое тепло. Твои переживания стали для меня лучшим лечением.

– Ага. А если бы сразу к Анту под бочок легла, то он бы уже через полчаса оклемался, – встрял Вики.

– Или минут через десять, если…

– Заткнись, – рявкнул Ант на Паве.

Ант взял мою руку и поцеловал, чем сильно смутил:

– Спасибо.

– Не за что, – покраснела я. – Я поняла, что вела себя глупо. Повезло, что ты очнулся.

– Ты волновалась и хотела, чтобы Ант выжил. Это главное, – изрёк Олге, потирая подбородок. – Эмоции – великая сила у таких, как мы.

– Как мы? – глупо переспросила я.

– В ком есть небесный огонь. Видишь ли, обычные люди при встрече с призраками не осознают, что с ними происходит. Внезапно накатившей депрессии или жгучей ненависти они всегда найдут объяснение, не понимая, что на самом деле к ним присосался паразит. Чем сильнее призраки, тем больший вред они наносят людям. Вы с Антом в башне столкнулись с очень сильными духами. Мы называем их поглотителями. Второй уровень данного вида нежити. Они пожирают души своих жертв. И как ты поняла, это процесс для людей мучителен.

Я кивнула, вспомнив жуткие крики женщины и то, во что она превратилась.

– А последний уровень – тогда что?

Олге мрачно хмыкнул:

– Третий? Оборотники. Способны вселяться в выпитые ими оболочки, а отпечатки прежней памяти жертв помогают им хорошо мимикрировать в обществе. Для нас они самые опасные, так как их основная цель – выслеживать тех, кому ещё удалось сохранить в себе небесную силу, и забирать её для своей Хозяйки.

– Для Ведьмы Самахи?

– Да. Она лепит из них своё воинство, чтобы свергнуть Короля и Королеву Неба, – встрял Вики.

– Не всё ли нам равно, кто будет править Небом? Старые небесные правители ничего хорошего не дали нашему миру, – возразила я из вредности. Вики меня бесил. – Маги, вскормленные их силой, опустошали целые страны.

– А инквизиторы, закрыв Землю от Неба, значит, защитили людей? – язвительно поинтересовался Шут.

– Может, в новой эре войн и разрушений и было предостаточно, но люди отстаивали свои интересы, а не участвовали в бессмысленной для них распре богов.

– Инга, человечеству небесные боги подарили мир, чтобы самим стать лучше, – горячился Вики, в то время как остальные наблюдали за нашей перепалкой. – Небо и Земля всегда были тесно связаны между собой. Боги делали людей сильнее, а люди богов мудрее. Но инквизиторы, благодаря отступнику Ану, заперли нас всех в клетке смертного существования. И Самаха с её тварями пользуется этим. Смертные для неё – как свиньи, выращиваемые на убой.

– А вы, значит, помогаете богам выпустить на волю свиней? – Разговор казался мне абсолютно абсурдным. Самой не верилось, что всерьёз взялась рассуждать о мотивации мифических персонажей, которых никто в глаза не видел.

– Ты разве не поняла, на что способны твари Самахи? – вмешался Олге. – Подавляющая часть людей не видят тех, кто им угрожает. Поэтому они абсолютно беззащитны. А вот маги могли с ними бороться, но их уничтожили или запечатали, пользуясь тем, что они были ослаблены войнами.

– Меня тоже запечатали в младенчестве. Это обязательная процедура. И всё же я видела ту тварь.

– Потому что твой дар силён и печать уже не сдерживает его. Ты начинаешь видеть то, на что запечатанные не способны. Но пока всё, что можешь – отбиваться от них с помощью электрошокера, – хмыкнул Вики. – Только это мало поможет от оборотников и более серьёзных тварей. Я же говорил, они ищут таких, как ты. Обычно днём они не нападают, но когда чувствуют силу – готовы изменить своим правилам. Помнишь, тебя опрокинул в столовой Ант? Он пытался отцепить от тебя присосавшегося паразита. Сейчас трещина в твоей печати стала ещё сильнее. То, что произошло сегодня ночью, частично твоя вина, а частично наша. Ты притягиваешь тварей Самахи, как магнит. Мы должны были раньше принять меры.

Олге поморщился, но кивнул:

– Твоя душа сильно искорёжена, Инга. Её опасно открывать Небу, но так же опасно оставлять всё, как прежде. Признаться, я до сих пор в затруднении, как быть с тобой. Давайте-ка поставим вопрос на голосование.

– Чтобы, как обычно, решить всё по-своему? – ухмыльнулся Вики.

– Я против того, чтобы снимать печать, – высказался первым Ант. Сейчас он избегал смотреть на меня и выглядел сумрачно. – У Инги свои планы на жизнь. Ей в ней комфортно. Давайте не будем вмешиваться.

Олге покачал головой:

– Призраки от Инги не отстанут. Ты собираешься постоянно опекать её?

– Печать можно закрепить, – возразил Ант, – а небольшой гипноз вернёт ей покой. Будет себе спокойненько грызть гранит науки и в ус не дуть.

«Ага! А вокруг будут летать невидимые опасные твари», – подумала я.

– Присоединяюсь, – подал голос Паве. – Сражаться – удел мужчин. Удел женщин – делать мужчинам приятно.

Вики ухмыльнулся и потянулся к пиву:

– Звучит как тост, дружище! Но я за то, чтобы в нашей команде появился боец, пусть даже женского рода. По весне нас призраки сильно проредили. Грешно отказываться от потенциально одарённого мага.

– С чего ты взял, что её сила примет нашу сторону? – фыркнул Паве.

– Но ведь не попробуем, не узнаем? А вот узнаем, тогда и решим, что делать дальше… Олге, я серьёзно – нам нужна нормальная команда. Патрулировать город в нынешнем составе – не дело.

Олге кивнул, принимая точку зрения Шута в расчёт, а потом остро взглянул на меня:

– Сама-то что скажешь? Хочешь стать одной из нас или забыть обо всём?

Я задумалась.

Нет, конечно, было бы здорово, если бы ничего такого со мной не случалось. Но закрыть глаза на произошедшее я уже не могла. Если страус спрячет голову в песке, это не значит, что он в безопасности. К тому же сегодня я снова начала летать, как раньше – до того, как похоронила маму. Её смерть сделала меня взрослой. Я больше не мечтать стать певицей и делала всё, чтобы моя жизнь была предсказуемой, правильной, стабильной… Но, может, я просто испугалась и потеряла свой путь? И крылья мне перестали сниться вовсе не из-за того, что я уже не росла, а потому что свернула не на ту дорогу?

Но, с другой стороны, какой из меня боец? Я страдаю одышкой только при одном виде беговой дорожки. А если придётся убегать от какого-то призрака? Или, ещё хуже, догонять? Нет, по башне я носилась весьма бодро, но ведь исключительно на адреналине. К тому же все эти рассказы начисто переворачивали моё представление о добре и зле. Меня с младенчества учили, что созданные Небесным Ану печати принесли в наш мир добро. Да, в истории человечества новой эры тоже были войны, но они не приводили к глобальным катаклизмам. И наш мир мне нравился. Если у тебя есть голова на плечах, ты всегда сможешь пробить себе дорогу без всякой магии.

А что, если это розыгрыш?

Внезапно пришедшая мысль ошеломила меня.

А ведь действительно! Я сейчас нахожусь не где-то, а в «Чёрных Крыльях» – клубе, который зарабатывает огромные деньги на розыгрышах. Все мои мечты летать и увлечения архетипами сыграли со мной злую шутку. Вот и поверила, потому что захотела поверить.

Но они молодцы, конечно. Это как нужно всё подготовить: странное эхо, дикие звуки в башне, спецэффекты. А эта барокамера с «маной». Всё продумали до мелочей! Интересно, что они такое в подсвеченный пар намешали, что боль прошла? Надеюсь, не наркотик…

Тогда что мне с эти всем делать?

Я исподлобья посмотрела на парней. Если Анту, Паве и Вики было интересно, что я решу, то Олге выглядел абсолютно спокойным и по обыкновению безразличным. И ведь правда, скажи я, чтобы вернули мне прежнюю жизнь, или попроси принять в ряды магов – одинаково глупо буду выглядеть под прицелом скрытых камер.

– Мне хотелось бы подумать, – осторожно сказала я. – Это можно?

По лицу Олге промелькнула тень, и я мысленно обрадовалась: всё-таки сорвала им развлекуху.

– Ты должна понимать, то, что ты здесь узнала, является тайной.

– Конечно, – с самым серьёзным видом покивала я, всё больше убеждаясь, что это розыгрыш. – Обещаю, болтать не буду. Да и говорить особо некому. Ант подтвердит.

Тот, кого совсем недавно я почти готова была назвать другом, кивнул. В носу предательски защипало, но я сумела взять себя в руки и не раскиснуть на потеху этих шутников.

– Тогда решим так, – подвёл итог Олге. – Думаешь до субботы. В полдень мы проведём один из ритуалов – или закрепим тебе печать или сорвём её. Решение за тобой. Ну а сейчас предлагаю позавтракать.

Он взял телефон, набрал номер и сказал:

– Лара, организуй нам что-нибудь поесть. На пять персон.

– На четыре, – быстро возразила я.

Есть хотелось сильно, но не в этой компании.

– Что так? – удивился Вики.

– Мне надо доклад ещё успеть написать. Очень важный.

– Ну конечно, – хохотнул шут. – Мышонок любит грызть не бифштексы, а гранит науки.

И вот здесь я взбесилась, глядя на наглые ухмыляющиеся рожи золотых деток, никогда не знающих нужды.

– Я не мышонок, – прошипела я и встала. – Не вижу ничего смешного в том, что стараюсь жить своим умом. Для меня стипендия – это не мелочь, а один из важных источников дохода… Буду признательна, если кто-нибудь покажет мне выход на улицу.

– Мышонок, ты же за своё выступление кучу денег огребла. Ты у нас не только зубастая, но и жадная? – продолжал ёрничать Вики.

Зря он мне напомнил о том представлении. Я впилась ногтями в ладони, чтобы не впиться ими в эту наглую рожу.

– Не знаю, о каких деньгах вы говорите. Так мне покажет кто-нибудь выход или самой найти?

– Я провожу, – вскочил мой несостоявшийся друг.

Пока мы шли, Ант несколько раз пытался со мной заговорить, но я отмалчивалась. На него я обиделась сильнее всего. Прикидывался таким милым, понимающим… Противно!

Когда я вышла из «Чёрных Крыльев», то решила, что больше никогда сюда не вернусь. Пусть богатенькие мальчики других дурочек для своих розыгрышей ищут.

С меня хватит!

ГЛАВА 4. Приоритеты

«Мы все, как белки в колесе, бежим по кругу.

Беги! Беги! И верь, что ты чего-то стоишь.

Беги по кругу. Быстрей беги по кругу…»

Одна из самых мрачных песен Роя из группы «Оникс» навязчиво преследовала с утра. И настроение у меня было соответствующее, когда я вошла в аудиторию. Эльвира уже явилась. Как ни в чем не бывало, расцвела улыбкой и помахала мне рукой, приглашая занять место рядом с собой.

– Инга, ну наконец! Я уже переживать начала, что ты заболела. Слушай, поможешь с практикумом? Матеш совсем офонарел. Почти всей группе «неуды» влепил. Он что, думает, если сам по жизни урод…

Она осеклась, когда я прошла мимо. Ненавижу последние ряды. Слушать там лекции гораздо хуже из-за постоянного бубнежа студентов. И всё же лучше там, чем с Эльвирой. Я миновала Анта, чью приветственную улыбку проигнорировала, и поднялась ещё на три ряда вверх. Свободное местечко нашлось недалеко от Агаты Жемчужной.

Признанная красавица сидела прямо, словно стержень проглотила. Она что-то быстро набирала изящными пальчиками в телефоне и загадочно улыбалась. Пространство вокруг неё окутывал шлейф тонких духов, навевавших мысли о весне в горах. Всё-таки есть люди, которые умеют вбивать восхищение к себе на уровне подкорки. Таким и учиться не надо. Похлопала длинными ресницами, улыбнулась – и словно озолотила. Вот уж кого мышью никогда не назовут. И другими видами грызунов тоже. Хотя тут я несправедлива – Агата дурой не была и свои хорошие оценки получала заслуженно.

Теперь в группе четверо сидели в гордом одиночестве: Эльвира, Ант, Агата и я. Эльвира даже спиной умудрялась излучать обиду и возмущение, Ант отгородился ото всех наушниками, Агата благоухала, а я пыталась привести в порядок мысли. Профессор Всеной собирался начать занятия с моего доклада. Только тема выступления теперь вызывала отвращение. И вот кто меня дёрнул затронуть тему мифологии в современной управленческой теории? Особенно неприятно, что это будет слушать Ант. Вероятность того, что он предпочтёт музыку, почти нулевая.

«Замедлишь бег и проиграешь жизнь свою,

Не доказав другим, что ты чего-то стоишь.

Беги по кругу. Быстрей беги по кругу…»

Песня продолжала настырно крутиться в голове, мешая сосредоточиться. Пальцы на вводной доске мельтешили в поисках нужного файла, который я умудрилась непонятно куда засунуть. В душе нарастала паника. Мало того, что вчера прогуляла пары без уважительной причины, ещё сейчас с докладом опозорюсь.

В аудиторию вошёл профессор Всеной. Он удивлённо приподнял брови, не увидев меня на старом месте, но потом обрадованно улыбнулся, отыскав взглядом.

«Устал? Не держат ноги? Соберись, слабак.

Лишь в беге смысл. Так докажи, что можешь,

Беги по кругу. Быстрей беги по кругу…»

Да Хаос забери этого Роя с его песней. Я прикусила губу, открывая и закрывая папки. Может, поиск по дате запустить? Ну, конечно! Что-то у меня сегодня совсем голова отказывается работать. Вот только бы вспомнить, когда написала этот доклад – в субботу или воскресенье…

– Доброго дня, студенты. Сегодня мы обсуждаем с вами не совсем однозначные, но тем не менее довольно интересные техники формирования поведенческих моделей эффективных менеджеров с опорой на теоретические положения Юнгаса об архетипах. Сразу должен заметить, что экспериментально результативность данных техник до сих пор не доказана, так как «душу» нельзя измерить, а значит, зафиксировать происходящие с ней изменения – тоже.

– А есть ли она, эта душа? Удивлена, что этот бред мы сейчас будем слушать, – вдруг подала реплику Агата.

Пожалуй, впервые на моей памяти красавица факультета решилась высказаться, когда её не просят. Голос у неё оказался бархатистый и сочный, а говорила она с некоторой ленцой и полной уверенностью в собственной правоте. Группа зашевелилась, поворачивая головы к Агате.

Проклятая песня в голове смолкла, и файл нашёлся именно в той папке, где я его и предполагала увидеть с самого начала. Видно, из-за паники на меня напала кратковременная куриная слепота.

Профессор заволновался:

– Доклад заявлен как тема для обсуждения, а не констатация истинности. Буду рад услышать ваши соображения по этому поводу, а пока прошу докладчика выйти к трибуне. Инга Озёрова, вы готовы?

Я кивнула, быстро отправляя файл в университетскую презентационную программу.

Эльвира обернулась к двум соседкам, что-то сказала, и троица дружно захихикала. Вслед за ними вся группа стала активно перешёптываться. Виновница переполоха вновь уткнулась в свой телефон. Лишь Ант снял наушники, готовясь внимать. Такая себе поддержка, если вспомнить, как его компашка вчера ловко воспользовалась моим увлечением теорией архетипов. Вот кто меня за язык тянул говорить весь этот бред Анту на крыше башни. Помочь ему хотела себя найти. Дура!

Да в Хаос этого Анта! У меня есть цель. Мне нужно хорошо выступить. Я повернулась к профессору и начала доклад:

– Теория Юнгаса основывается на древнем религиозном культе, существовавшем до нашей эры. Согласно ей, в каждом человеке спрятана частица души своего небесного прототипа, который Юнгас назвал архетипом. Он также утверждал, что лишь познав небесную часть себя, человек добьётся успеха в жизни. Правда, здесь нужно уточнить, что в его учении успех приравнивается не к материальному благополучию, а к ощущению понимания смысла существования…

– Бред! Какое счастье без денег, – громко фыркнул кто-то из группы.

Я проигнорировала грубияна и продолжила, стараясь говорить невозмутимо. На экране появилась картинка пантеона богов Света и Тьмы.

– Все архетипы делятся на светлые и тёмные. Они, с одной стороны, являются антагонистами, но с другой, взаимодополняют друг друга. Например, считается, что лучший рабочий тандем составляют пары из противоположных лагерей, так как внутреннее противостояние является двигателем их личностного роста. Все архетипы Света объединяет стремление к достижению конечной точки своего бытия, а человеческая жизнь определяется как временной отрезок, в который нужно успеть уложиться. Возглавляет этот архетип Королева Света Эона, её символы – молния и волна. Другие верховные арканы Света – Мудрец, Великан и Фея, с символами око, камень и роза. Архетипы Ночи связаны с эмоциями людей, которыми управляет Король Ночи Никэм и его помощники Менестрель, Шут и Сатир, с символами лёд, монета на ребре и чаша. У самого Никэма символ двояк – с одной стороны череп, так как он повелевает смертью, с другой – белая звезда, как недосягаемая мечта.

Несмотря на изначально скептический настрой к теме выступления, слушали меня внимательно и с интересом разглядывали слайды. Это несколько приободрило. Я рассказывала о брендах известных фирм, где используются комбинации данных символов, а также о медийных персонах, имидж которых строился на основе теории архетипов. Ответив на вопросы, с облегчением вернулась на место. Больше никаких мифологий. Отныне полностью уйду в аналитику.

Агата права – всё это бред.

На перемене Ант всё-таки подловил меня. Схватил за локоть и потащил за собой на улицу. Я пыталась упираться, но он коротко бросил: «Отстану, когда поговорим» и затолкнул в серебристый спортивный автомобиль.

Щёлкнули дверные замки, отрезая меня от внешнего мира.

Ант повернулся ко мне и мрачно потребовал:

– Так, Инга, сейчас ты объясняешь, что произошло. И пока я не пойму, будем сидеть здесь.

– Ничего не произошло. На меня больше никто не нападал. Призраков не видела.

Я отвернулась к окну. У центрального крыльца универа собрались несколько курильщиков, но большинство народа осталось внутри. Эта перемена была слишком короткой для прогулок.

– Хорошо. Поставлю вопрос по-другому. Вчера в студии что-то произошло, и ты сильно обиделась. Думаю, ты посчитала предательством, что я проголосовал против тебя. Но, пойми, это снятие печати полностью изменит твою жизнь и по-другому расставит приоритеты. Сейчас для тебя важна учёба. И, видят небеса, ты по праву считаешься лучшей студенткой универа. Но если ты станешь одной из нас, учёба и будущая карьера отойдут на второй план. А главное, твоя жизнь будет в постоянной опасности. Не только из-за призраков, есть твари и поопаснее, но из-за Ордена Инквизиторов. Он только официально прекратил своё существование, но до сих пор действует весьма жёстко, хоть магам сейчас и делают послабления – поняли, что без них не обойтись. И всё же не стоит лишний раз привлекать их внимание. Поверь, иной раз лучше встретиться с призраком, чем угодить в застенки Инквизиции.

Я устало усмехнулась:

– Прекрати, Ант. Можешь не забивать мне голову своими сказками. Я уже поняла, что произошедшее вчера – розыгрыш. Знаешь, вы молодцы, я почти поверила вам… Скажи, Ант, это тебе пришла в голову «блестящая» идея сыграть на моём увлечении архетипами?

– Что?!

Честное слово, в парне умер настоящий актер. Изумление он разыграл безукоризненно.

– То, что команда «Чёрных Крыльев» – настоящие профи по части посмеяться над людьми. Это у вас новый проект такой? А потом, по задумке, меня заставят делать дикие вещи на вашем ритуале и, в конце концов, скажут: «Поздравляем, вас снимала скрытая камера»?

– Ах, вот в чём дело! – Ант почесал нахмурившийся лоб. – Что же, пожалуй, так даже лучше… Да, Инга, это был глупый розыгрыш… Подожди, не выламывай мне дверь. Дай договорить. Клянусь, ни о каких эфирах с твоим участием никто даже не думал. Если хочешь, можешь считать это местью за то, что высокомерно отвергала мои попытки познакомиться с тобой в столовой. Я тогда подумал, ну надо же, какая заносчивая девочка, всех вокруг дураками считает и негодяями.

Я покраснела:

– Неправда!

– Я знаю. Особенно после вчерашнего. Честное слово, Инга – это был один из лучших вечеров в моей жизни. Точнее, до тех пор, пока всё не началось там, в башне. Я сам не рад этому.

Он смущённо улыбнулся, отчего на щеках появились ямочки. Потянулся было дотронуться до моей ладони, но на полпути отдёрнул руку.

– Ты только не подумай, что я к тебе клеюсь. Вовсе нет! С тобой интересно и… уютно, что ли. Мне будет больно потерять твоё расположение. Обещаю, что о нашей «шутке», – скривился он, произнося это слово, – не узнает ни одна живая душа. Это был идиотский поступок, и я умоляю простить меня. Ну хочешь, я при всём народе встану на колени и принесу извинения?

– Нет! – перепугалась я.

– Тогда дай мне шанс. Пожалуйста!

Надо признать, Ант умел вить из людей верёвки. Я не смогла устоять перед его умоляющим взглядом. К тому же ведь не выпустит, а лекция вот-вот начнётся. Я решила уступить, но следить за парнем в оба. В конце концов, от ворот поворот всегда дать успею.

В аудиторию мы вошли вместе, сели за одну парту и мило просидели плечом к плечу: я вносила правки в электронный вариант лекции по мере прослушивания темы, Ант слушал свою музыку, посматривая на экран моего планшета. Обедали мы тоже вместе. Ант сначала предложил посидеть в кафе «Остролист», но я отказалась. То кафе было мне не по карману, а предложение Анта оплатить мой заказ я отвергла сразу.

– Ты тоже думаешь, что я помешана на деньгах? – насупилась, вспомнив насмешки Вики.

Ант сразу примирительно поднял руки вверх:

– Всё, не злись, я помню, что ты гордая, но не очень богатая птичка. Кстати, Вики серьёзно считал, что ты получила гонорар. За выступления «Чёрные Крылья» платят очень прилично. Вот он и решил…

– Эльвира уговорила меня пойти в клуб за компанию, – вздохнула я. – У меня и в мыслях не было, что кто-то из нас будет выступать. А тут ещё этот ваш Вики-Шут со своими насмешками. Когда Эльвира выставила меня взамен, я просто сильно растерялась.

– Не бери в голову. Я же говорил, это только ты всё воспринимаешь болезненно, остальные посмеялись и забыли…

Мы мирно разговаривали, двигаясь в сторону столовой. На Эльвиру с её новыми приятельницами я сначала не обратила внимания. С ней были Марин и Клоди, наши одногруппницы. Марин – миниатюрная брюнетка в модных очках в роговой оправе, полноватая Клоди – светловолосая в рыжину. Несмотря на то, что Клоди любила говорить громко и так же звучно смеяться, заправляла в их компании Марин с тихим голоском и ядовитой улыбкой на тонких губах.

– Инга, а ведь летучая мышь – это символ дочери Короля Ночи Оники. Она в неё превращалась, когда летала на свидания, – с тонкой усмешкой заявила Марин, поправляя очки.

Некоторые черпают знания только в современных блокбастерах. И ведь умудряются при этом считать себя умнее всех на свете. Пару месяцев назад вышел фильм «Оника и Ройан» о любви принцессы Неба и менестреля из Двора Короля Ночи. Разумеется, несчастной, так как у Света с Тьмой приключился очередной виток конфронтации из-за интриг злобной Ведьмы Самахи. Оника и Ройан находились по разные стороны баррикад, но при этом каждый раз один спасал другого. В конце концов, Свет и Ночь обвинили влюблённых в предательстве и изгнали с Неба на Землю. Забыв о своей небесной сущности, теперь они должны были проживать раз за разом свои смертные жизни, пока не встретятся и вновь не полюбят. Весьма проблематично, кстати, учитывая, что население Земли перешагнуло рубеж в шесть миллиардов человек. Фильм заканчивается условно хорошо. Влюблённые случайно встречаются уже в наше время на каком-то из пригородных вокзалов, заставляя зрителей гадать: узнали они друг друга или потом каждый пойдёт своей дорогой.

Троица притихла, ожидая моей реакции на такой всплеск эрудиции. Я приподняла брови. Мол, оценила, и что теперь? Эльвира толкнула Марин в бок, чтобы та продолжала.

– Мы тут думали, почему ты выбрала летучую мышь, когда выступала в «ЧК». А сегодня послушали тебя и поняли. Ты у нас, как всегда, первая. Пока мы все лаптями щи хлебаем, ты уже архетипчик приглядела – с крылышками и короной. И ведь ты права насчёт слияния с небесной сущностью. Твоё выступление в «ЧК» – это было нечто!

Очкастый ас умозаключений была до невозможности довольна собой, особенно, когда Эльвира одобрительно захихикала, а Марин захохотала.

– Идём, – потянул меня дальше Ант.

– Тут Герт уже начал набирать самодеятельность для Зимнего Бала. Так мы ему тебя порекомендуем… Можешь не благодарить, принцесса! – понеслось мне в спину под громкий и обидный смех.

– Посмеялись и забыли, – передразнила я Анта.

Впрочем, ситуацию восприняла спокойно. Говорят, что клин клином вышибают. Вот и у меня нападки однокурсниц после розыгрышей команды «ЧК» могли вызвать лишь жалость к убогим.

– Слушай, а почему в качестве насмешек вы выбрали именно меня? – спросила я, когда мы сели с Антом дожидаться, пока Зои сварит нам кофе. – Ну, посмеялись один раз, а второй-то зачем?

Признаться, вынашивала я этот вопрос с нашего разговора в машине, но задать как-то не решалась. Ант виновато посмотрел на меня:

– Помнишь, ты рассказывала про кривые зеркала? Что у каждого есть своя небесная ипостась, но мы – как неудачные отражения. Олге считает, что стресс – хороший способ дать человеку понять, кто он есть на самом деле. Тебя Олге ещё в столовой заприметил и сказал, что у тебя серьёзные проблемы. И тебе нужна помощь. А потом ты в «ЧК» появилась и вела после выступления себя, уж прости, не совсем адекватно. Нет, понятно, что приятного мало, когда над тобой смеются, но все же предполагалось, что ты знала, на что шла.

– То есть – это не розыгрыш был, а вроде как тренинг по самосовершенствованию с использованием шокотерапии? – хмыкнула я, всерьёз раздумывая – обидеться мне снова или нет. Хотя смысл обижаться? Сама ведь спросила.

Ант улыбнулся:

– Теперь ты нас ещё и в психотерапевты записала? Смотрю, наш репертуар растет… А если серьёзно, Олге хорошо разбирается в человеческой природе. У него бизнес – понимать, что хочет народ, а хобби – коллекционировать интересных в его понимании личностей. К счастью или несчастью, ты привлекла его внимание, как в своё время он заинтересовался мною. Мы были хорошо знакомы по Русину. Некоторое время Олге проводил там много времени.

– Ты русинец? Никогда бы не подумала. У тебя совсем нет акцента. Хорошее образование? – Я решила воспользоваться случаем и побольше узнать об Анте.

– Ну как тебе сказать… В русинском универе преподы на порядок требовательнее, чем здесь. И задают больше. Там я три года проучился, а потом бросил. Я ведь говорил, что предпочитаю жить так, как мне нравится. Ну и тогда решил, что не моё. Родители сильно разозлились, прижали деньгами, и не только ими… Короче, некрасиво там всё было и не хочу об этом говорить. Но взбесился я тогда крепко.

– Взбесился? Ты? – недоверчиво переспросила я.

Ант хмыкнул:

– Я не всегда такой милый. Честно предупреждаю, на меня иногда находит, и я становлюсь таким вредным и заносчивым, что потом самому становится тошно. Вот и тогда как с цепи сорвался. Ушёл во все тяжкие на два года…

– Во все тяжкие это как?

Ант шутливо щёлкнул меня по носу:

– Хорошим девочкам не нужно этого знать. Важно, что я осознал и решил взяться за ум. Как ни крути, выхода у меня было два – идти на родительское содержание и играть роль послушного сына или попробовать построить свою собственную жизнь. Я выбрал второе. А чтобы найти приличную работу, решил всё-таки получить образование. Только не там, в Русине, а в Люблине. Вот так я здесь и оказался.

– А с Олге как познакомился?

– На концерте «Оникса».

Ант поднялся, чтобы принести нам кофе, а потом мы взялись обсуждать разные музыкальные направления и проболтали до следующего занятия. Физкультуры.

Как же я её ненавижу!

Уроки проходили в крытом спортзале, разбитом на несколько зон. Его вместимости хватало на две группы. С нами в то же время обычно занимался четвёртый курс с журфака, но они выполняли все необходимые упражнения в другой части зала. Зато после этого все парни шли на баскетбольное поле, где с первого курса вели борьбу за первенство с переменным успехом. А вот у девочек соревнования начинались с самого начала занятий, хоть были другого рода.

Как-то так сложилось, что спортзал использовался ими для демонстрации своих форм. Выигрывала обычно та, кто вызовет больший шквал восторгов. Готовились девушки к своему соревнованию тщательно. Обеспеченные на каждое занятие являлись в новой форме от ведущих брендов. Тем, кто победнее, приходилось проявлять креативность в придумывании разных провокаций. Девушки с журфака стремились «зацепить» наших парней, мои одногруппницы охотились на будущих журналистов, но главным призом для всех являлся Герт Русил. Сначала этой победой могла по праву гордиться Агата Жемчужная, а сейчас всячески пыталась закрепить зыбкий успех моя бывшая подружка. Стоит ли говорить, что остальные девчонки тоже пытались не упустить свой шанс?

Сегодня приготовления к физкультуре шли особо усиленно. Не удивлюсь, если некоторые ещё вечером посетили спа-салоны, чтобы кожа сияла. У Эльвиры, например, сияла. А всё потому, что сарафанное радио донесло, что тренер у «журналистов» заболел, и наши группы занимаются вместе. Об этом галдели девчонки в раздевалке. Почти каждая принесла с собой внушительную косметичку и теперь приводила себя в порядок перед физкультурой.

Я хмыкнула, шнуруя кроссовки. Интересно, в русинском универе студентки тоже так с ума сходят или это наша, местная, фишка? Как бы то ни было, сегодня Анта ждёт культурный шок. Я это поняла, когда увидела, в чём Эльвира собралась заниматься. Короткий топ демонстрировал поджарый живот, а тесные лосины сидели достаточно низко, чтобы можно было увидеть золотистые ниточки стрингов.

Очевидно, Эльвира очень серьёзно настроилась взять реванш, выложив перед Гертом свои главные козыри.

– Чума! – завистливо протянула Клоди, поправляя очки на переносице.

Журналистки презрительно расфыркались, наши девушки тоже неодобрительно промолчали. Поняли, что на фоне Эльвиры сегодня ни у кого нет шансов.

Агата пришла, как обычно, за пять минут до начала. Когда она быстро переоделась, самодовольная улыбка Эльвиры померкла. Всё на нашей Ледяной Королеве выглядело одновременно скромно и нескромно. Просторная футболка каким-то дизайнерским чудом удерживалась на плечах и доходила до середины колен, пряча короткие шорты, а кроссы на скрытой платформе визуально удлиняли и без того длинные ноги.

– Парни поубиваются сегодня, – прошептала какая-то из девиц.

Агата тряхнула золотистыми длинными волосами и первой вышла из раздевалки, как обычно не обращая ни на кого внимания.

– Опять светопреставление устроили, – закатил глаза наш тренер Прохий.

Помрачнев, он следил, как девушки одна за другой выплывают из раздевалки походкой от бедра. Парни, наоборот, радостно загалдели.

– Ого! Королева сегодня жжёт! – крикнул Кости, за что получил тычок от друга.

Герт прямо пожирал глазами Агату, которая в упор его не замечала. Да, Эльвире здесь ловить нечего. Парни и девушки построились в несколько рядов друг против друга, а наш тренер между нами.

Большой стаж и почти предпенсионный возраст оказали благотворную роль на моральную устойчивость Прохия, но изрядно расшатали нервы и превратили его в желчного женоненавистника. Работа тренером в нашем универе вообще должна относиться к особо вредным. Они часто болели или уходили в запои, а всё из-за категорического нежелания девушек понимать важность поставленной перед ними задачи. С парнями вот никаких проблем не было. Перед нами они красовались так, как физрукам нужно: соревновались в силе, ловкости, скорости, лоснились от пота и играли накачанной мускулатурой. Девушки же, вместо того, чтобы выполнять упражнения правильно, старались сделать красиво. И плевать им на то, что премии тренеров напрямую зависели от выполнения группового плана по сдаче нормативов и отсутствия у подопечных травм. Это не значит, что наши девушки не следили за собой. Ещё как следили, но в фитнес-центрах, а не в спортзале универа.

Раздался общий мужской вздох, когда Агата лениво потянулась, а потом ловким движением рук убрала волосы в хвост. Ант, стоявший во втором ряду, тоже приосанился, даже губы облизнул, предатель.

– Кому она улыбнулась?.. кому?.. кому? – зашептали девчонки с последних рядов.

– Анту… Анту… Анту, – понёсся ответный шёпот с первых.

Произошедшее вызвало у всех легкий ступор. Мне прямо послышался скрежет мозговых шестерёнок, отвечающих за стройную систему представлений девушек о мужском идеале. Не то, чтобы Ант был несимпатичным – по мне, так очень даже. Но Герт выглядел так, словно сошёл с модной обложки глянцевого журнала. Ант же в глаза не бросался: аккуратная короткая стрижка, удобная одежда, обувь – не лучше и не хуже, чем у остальных. И ведёт себя скромно: на физре занимается, на лекциях слушает преподавателя или свою музыку, никого не задирает и ни с кем особо знакомств не ищет. Поэтому никто из наших девушек на Анта особо внимания не обращал, пока Агата не улыбнулась ему. Несколько десятков девичьих глаз сразу устремились к Анту. Всё это мне очень не понравилось, хотя непонятно почему. Он – парень свободный.

Был ещё один момент, который окончательно испортил настроение. Судя по заблаговременным приготовлениям Прохия, нас сегодня ждали прыжки в длину – единственное, что я ненавидела больше, чем беговую дорожку.

Тренер издал короткий резкий свисток, привлекая к себе внимание. После чего началась разминка. Обычная и скучная череда незамысловатых упражнений в исполнении университетских девиц всегда выглядела эротично, но сегодня превратилась в шоу с пометкой для взрослых. Наш тренер начал нервно дёргать глазом, что было крайне печальным знаком. Никакого снисхождения мне сегодня не видать.

После разминки от студентов требовалось пробежать традиционные пять кругов почёта вокруг спортзала. Парни сразу взяли быстрый темп, кардинально оторвавшись от девушек. Когда мы неспешной трусцой пошли на второй, мужская половина уже сидела на скамьях. Нам свистели, одобрительно покрикивали, громко восхищались. Никто из ребят даже головы не повернул к Прохию, игнорируя требования подойти к нему.

Надо ли говорить, что сегодня все лавры славы достались Агате и Эльвире? Хотя остальные девчонки тоже старались. Когда девушки пробегали мимо парней, их движения становились плавнее, а на лицах красоток застывало одинаковое выражение: презрительно-снисходительное. Плюнув на весь этот балаган, я прибавила шагу. Быстро отмучаюсь, а потом забьюсь где-нибудь в уголок и почитаю.

– Что, Озёрная, готова? – недобро прищурился Прохий, когда я подбежала к нему. – Технику помнишь? Встаешь сюда, – показал он на заботливо расчерченный пол, – толкаешься двумя ногами, прыгаешь. Перепрыгнешь ближайшую к тебе черту – можешь отдыхать. Нет – повторяешь снова. У тебя три попытки. Вопросы есть?

– Нет, – уныло пробормотала я.

Я постаралась внушить себе, что расстояние совсем аховое, и побрела к стартовой черте. Поприседала, попрыгала, не сводя глаз с полутораметрового отрезка.

Должна сдать. Мне этот норматив кровь из носа как нужен. У меня за вчерашний день пропуск числится без уважительной причины. Второй прокол – и не видать мне повышенной стипендии.

В какой-то момент мне удалось убедить себя, что смогу. Проиграла в воображении, как я отталкиваюсь и лечу мимо этой проклятущей черты. Даже увидела, где буду приземляться.

– Ну, Озёрная, чего застыла? – раздражённо рявкнул тренер. – Мне ещё две группы здесь прогонять. Вперёд, давай…

И я оттолкнулась.

Вдруг показалось, что переживала из-за ерунды. Это же элементарно! Я вытянула корпус вперёд, распахнула крылья…

Боль от падения оглушила и привела в чувства. Какие крылья? Совсем с ума сошла со всеми этими приключениями. А потом пришла боль от разодранных костяшек ладоней и коленок.

– Да чтобы вас всех! – озверел Прохий. – Одни телесами дрыгают, другие руками размахивают. Озёрная, у тебя совсем ум за разум зашёл? Вот кто так прыгает? Кто так прыгает, я тебя спрашиваю?!

– Не смейте на неё кричать. – Тёплые руки подхватили меня за пояс и помогли подняться на ноги.

Потемневший от боли взгляд выхватил Агату. Она стояла недалеко и очень внимательно смотрела на меня, поджав губы.

– Ноги как, целы? – озабоченно спросил меня Ант. – Согни правую ногу… Теперь левую… Ну как? Нормально? Тренер, у вас, надеюсь, есть аптечка?

– На столе в тренерской, – приутих Прохий. Похоже, сам понял, что перегнул палку.

Ант повёл меня в тренерскую, поддерживая, как раненого бойца. Я чувствовала устремлённые на меня взгляды, и от этого было особенно неприятно. Вот что за дурь на меня такая накатила? Летучая Мышь, нафиг…

А в тренерской Ант меня окончательно добил, когда наклеил последний пластырь:

– Знаешь, Инга, всё-таки тебе следует заботиться о своей форме.

Я обиделась:

– Ну не всем же иметь формы, как у Агаты. Кому-то нужно и в аутсайдерах походить.

– Да не об этих формах я говорю, зубрилка ты моя несчастная, – вскипел тут парень. – Я про физическую. Ты посмотри, тебя уже земля не держит. Чуть ноги не переломала на ровном месте. Там же расстояние аховое – перешагнуть можно.

– Тебе можно – у тебя ноги длинные, а мне нельзя. К тому же там не перешагивать, а прыгать надо, – поджала я губы.

– У вас нормативы все – школьнику раз плюнуть. А ты даже этого не можешь. Витаешь себе в облаках, жизни не видишь, – распалялся парень. – Вчера копчик ушибла, сегодня коленки разодрала. А завтра что?

– Копчик? Какой копчик? – растерялась я и жутко покраснела. – Вы что там с Паве делали, пока я спала?

Глаза Анта сразу предательски забегали:

– Да ничего мы не делали, успокойся. В «ЧК» медицинское оборудование стоит классное – мёртвого на ноги поставить может. А то, что ты кряхтишь и морщишься, я сразу заметил. И Паве, кстати, я к тебе не подпустил. Знал, что тебе неприятно будет.

Щеки запылали так, что аж больно стало. Я вскочила, позабыв обо всех своих ушибах:

– Да ты… Да знаешь что? Да шёл бы ты со своей заботой… к Агате! А я жила без твоей помощи и дальше как-нибудь проживу.

Я влетела в раздевалку, как ошпаренная. Переодеваться не стала: затолкала в рюкзак свои джинсы со свитером, накинула куртку и, подхватив обувь, рванула из универа домой. Хорошо хоть занятие было последним.

ГЛАВА 5. Потрясения

Дома я забилась на диван и включила свою любимую группу «Опал». Великолепный вокал Роя и мрачная аранжировка полностью соответствовали моему настроению.

«Скажи мне, скажи. Ты всё знаешь.

Разве ползать, забыв о свободе, лучше,

Чем рискнуть и разбиться о землю?

Иль для нас опрокинуть мне небо?

Чтобы падать было не больно…»

Я напевала вместе с солистом и сама не заметила, как уснула.

Это был странный сон. Я видела чёрную башню, вокруг которой реяла стая странных существ с человеческими телами и крыльями летучих мышей. Ракурс во сне был довольно интересный. Зубчатая пологая крыша находилась вровень со мной, а сама башня уходила далеко вверх и упиралась основанием в ржавую землю. Та казалась застывшим штормовым морем, на гребнях которого вспыхивали и двигались багряные огоньки. Стоило захотеть, и я легко увидела, что огоньки эти были глазами пауков, время от времени задиравших свои человеческие головы и сверливших небо полными ненависти взглядами. Всё это внушало невероятную тоску своей отвратительной неправильностью. Данность, из которой выхода нет.

Из моего рта вырвался пронзительный вопль. Летающие создания ответили мне сотней таких же голосов. Они перестали кружить вокруг башни и бросились ко мне.

Когда проснулась, часы показывали за полночь. Очень хотелось есть, но холодильник оказался пуст, и я решила прогуляться до круглосуточного магазинчика в нашем дворе. По дороге всё думала об Анте и своём отношении к нему.

Гнев схлынул. Теперь оставалось лишь изумляться самой себе. С Антом я себя не узнавала. Вот Эльвира совершила нехороший поступок, и я порвала с ней без всяких скандалов. Конечно, нелегко отказываться от дружбы, насчитывающей годы, но я сделала это решительно. Как скальпелем отрезала – раз и нету. Почему с Антом не так? Он ведь предал меня, когда принял участие в безобразном розыгрыше. И что? Несколько его фраз растопили моё сердце. Уже через пару часов вела себя с ним так, словно ничего не случилось.

Что со мной происходит? Может, Ант обладает даром гипноза? Почему я с готовностью принимаю на веру всё, что он говорит? Взять хотя бы наш диалог в его автомобиле. Он рассказал о «своём» Тайном Ордене, который хочет вернуть людям связь с Небом. Но когда я заявила, что знаю об их розыгрыше, мгновенно переключился.

«Инга, прости, я больше так не буду».

И всё?! Я, взрослый и здравомыслящий человек, ведусь на это, как последняя дура. Открыв рот, слушаю его «откровения» об учёбе в Русине и смутные намёки о бурном прошлом. Может ли Ант быть из тех, кто легко входит в доверие, чтобы поглумиться над тобой, втоптать в грязь, а потом, не оглядываясь, пойти дальше?

Он же сам говорил, что не всегда такой милый, как кажется – вспомнилось мне. А учитывая, что все удачливые мошенники – это очень обаятельные люди до тех пор, пока им это выгодно, то похоже, я тоже стала жертвой этого обаяния.

Я вздохнула, подходя к магазину. Там висела табличка «Технический перерыв 10 минут».

Вот что ненавижу в нашем магазине, так эти таблички. Их вывешивали не то чтобы часто, но случалось. Прождать продавца в таком случае можно было довольно долго. Однажды я несколько раз в течение часа возвращалась к магазину, чтобы полюбоваться этой надписью. Разумеется, подобное случалось лишь в то время, когда магазин простаивал без покупателей. В принципе, продавщицу понять можно. Ну надоело ей куковать в одиночестве, решила домой сбегать, чайку попить. Вот только как долго это её чаепитие продлится? Голод давал о себе знать.

Наш район хоть и в центре города, но застроен невысокими домами. Из-за исторической ценности их не сносили, и мне нравилась сельская малолюдность этого места. Но сейчас показалось существенным недостатком, что магазины так далеко друг от друга.

Погода заметно испортилась. Ветер – не сильный, но пронзительный, – пробирал до костей. Да ещё холодная морось со снегом. Днём было почти лето, а сейчас мрачно, сыро и грязно. Я посильнее надвинула капюшон на голову, затянув его потуже, и спрятала озябшие руки в карманы куртки. Обидно, что продавщица решила отлучиться именно сейчас. Придётся теперь бежать до ближайшего супермаркета.

Я постаралась себя успокоить, что не так уж это и далеко. Всего-то нужно пересечь пару скверов, разделённых подворотнями. Минут пятнадцать, если бодрым шагом. Потом наш тихий район закончится и начнется настоящий город с оживлённой трассой и современными высотками из стекла и бетона. Супермаркетов и прочих магазинов – там на каждом шагу. И цены, кстати, пониже будут, и скидки неплохие.

Главное в таких делах – решиться. Я вздохнула, обреченно обвела глазами двор в надежде увидеть спешащую на рабочее место продавщицу, и, никого не обнаружив, двинулась по мокрой дорожке. Чем дальше удалялась от магазина, тем меньше мучилась сомнением в правильности своего выбора. Мысленно я уже бродила меж прилавков, выискивая заветные жёлтые ценники. И уже почти прошла половину первого сквера, когда раздался собачий вой, полный вселенской тоски. Фонарь передо мной замигал и, брызнув искрами, погас. А следом погасли остальные огни. Теперь мокрую дорожку озарял лишь свет, льющийся из окон стоящего впереди дома.

Вой оборвался так же внезапно, как и возник. Я вслушалась в шелест деревьев, шуршание дождя и отдалённый шум оживлённого проспекта. Стало тревожно. Зябко поёжилась и прибавила шаг. Может, друзья Анта снова решили разыграть меня? С них станется вырубить свет в целом микрорайоне, чтобы нагнать жути. Ну а повыть – ещё легче. Вот сейчас сидят Вики с Паве в окружении банок пива под каким-нибудь кустом и хихикают беззвучно. Идиоты!

Хотя, нет, ерунда. Откуда им знать, что именно сейчас мне приспичит в магазин? К тому же это ведь нужно ещё заставить себя в такую погоду выйти на улицу. Зачем? Чтобы напугать меня? Да кому я нужна. Никого не трогаю, живу себе незаметно, грызу гранит знаний. Серенькая мышка.

«Тогда почему Ант прицепился? – прозвучал ехидный голос в голове. – Эльвире всегда была нужна личная шпаргалка, но он и сам неплохо с учёбой справляется».

Невольно задумалась. Любой поступок имеет свой мотив. Чем руководствуется Ант? Понравилась ему как девушка? Я хмыкнула. Даже думать о таком смешно. Конечно, опыта у меня в этом плане ноль. Но видела же, как он восхищенно смотрел на Агату сегодня на физре. А как на меня? Сердце вдруг ёкнуло, вспомнив тёплый взгляд с лёгкой лукавинкой…

Да что же это такое! Надо выкинуть его из головы. Что он пристал ко мне, как пиявка? Ну умеет парень прикидываться милашкой. Только нужно оценивать человека по поступкам, а не по смазливому лицу…

Странные звуки впереди заставили меня застыть на месте. В подворотне кто-то был. Сначала показалось, что какой-то зверь громко чавкает и урчит. Но потом последовал женский стон. Тут я сильно пожалела о пропавшем электрошокере. С ним было бы гораздо спокойней. Но возвращаться домой к пустому холодильнику не хотелось.

«Вдруг это такая же голодная девица, как и я, – постаралась себя успокоить. – Купила копчёный окорочок, но не удержалась и решила умять, не доходя до дома».

Возникшая в голове картинка заставил нервно хихикнуть.

Да ладно! Что может произойти такого ужасного в центре современного города? У нас район тихий и благопристойный. Вот Заливная – это да. Там репутация у района неважная, невзирая на Центральную библиотеку с бесплатной электронной подпиской на ведущие издания мира. К сожалению, там рядом порт и много пришлого народа. Вот куда без электрошокера лучше не соваться, если собираешься возвращаться вечером.