Наследник для бандита бесплатное чтение

Наследник для бандита
Олли Серж

Пролог

Михаил.

— Маша… — веду носом по ее шее вдоль роста волос. Не сдерживаясь, прикусываю нежную кожу и тут же зацеловываю.

— Ай… — сонный и протестующий Машин стон имеет для меня совершенно обратный эффект.

Член каменеет, и я нагло трусь им об ее бедро.

— Я дико соскучился, — возбужденно рычу ей на ушко и с удовольствием отмечаю, как по ее плечам разбегаются мурашки.

Хочу ее. Всю. Съесть. Затрахать. Это просто нереально — как она вкусно пахнет.

— Миш, мне завтра к первой паре… У зав. кафедрой, — она сопротивляется уже совсем неуверенно и сбивает слова частым дыханием.

— Мой организм сходит с ума, Мышка, — тяну вниз по плечу лямку ее ночнушки и оставляю следом дорожку поцелуев по голой коже, — Ты. Ночью. В моей постели. И вся моя.

Подхватываю ее за талию и резко переворачиваю, подминая под себя.

— Ну нееет… — она часто моргает осоловелыми глазами и пытается выкрутиться, — Миш… — но я от этого только сильнее зверею.

Остановиться и не взять ее — это вот сейчас для меня что-то нереальное. Рывком развожу ее бёдра в стороны и предупреждающе вдавливаюсь членом во влажные губки.

— Ты хочешь поиграть со мной в недотрогу, Мышка? — врезаюсь горячими поцелуями в ее шею, и чувствую как девушка неосознанно ведёт бёдрами мне на встречу, — А я хочу взять тебя силой.

— Боже… — Маша судорожно выдыхает, и я сминаю ее губы, съедая все дальнейшие протесты, — Ты — зверь…

— Голой! — тонкое кружево ночнушки трещит в моих руках, — В нашей постели ты должна быть всегда голой! — рычу и сжимаю ее грудь, поигрывая с сосками.

— Буров! — она вскрикивает немного испуганно, но выгибает спинку, и я ощущаю членом пульсацию ее нежного входа.

Маша упирается ладошками в мои плечи. Перехватываю ее руки, завожу ей их за голову и просто дико хочу привязать, чтобы они не спорили. Ловлю ее поплывший, слегка испуганный, но такой доверчивый взгляд, и это сносит мне крышу окончательно.

Просто нереально вставляет эта вседозволенность.

Вдавливаюсь в неё бёдрами сильнее.

— Айй! — она стонет на резком вдохе.

Захватив ее губы в поцелуй, сразу толкаюсь в неё ещё глубже. Меня отключает от ее тесноты и влажности. Максимально сдерживаю себя, чтобы не жестить, но мои бёдра рвутся вперёд, и я сходя с ума, наращиваю темп толчков.

— Миша! Ах! — сладкий вдох, — Миша! — она впивается в мои запястья короткими ноготками и обхватывает ногами поясницу, со стоном пуская глубже, — Тише, пожалуйста! Ооо… Да!!

Я подхватываю ее под спину и меняю угол входа. Мне так хочется кончить в эту девочку, что темнеет перед глазами.

Маша с трудом сдерживается, чтобы не прикрыть глаза. Она знает, что я люблю смотреть, как она кончает. Послушная, молочная девочка. И, бляя, только от одной мысли, что такой эту женщину вижу только я, меня снова накрывает предоргазменным, и яйца начинает разрывать.

— Давай, Мышка, — втыкаюсь губами в ее ушко и хриплю, — Хочу кончить вместе с тобой. Ты такая охуенная, когда стонешь подо мной. Теперь я могу каждый день делать с тобой, что захочу. Трахать, вылизывать, брать твой ротик… Ты же моя?

— Ммм… — она дрожит и задыхается, не понимая, чего я хочу.

Больно сжимаю ее попку и даю несколько жестких подач.

— Да?

— Да… — Маша со стоном взрывается, и меня сносит следом за ней.

Охуенно… Стекаю успокаивающими поцелуями ей на грудь.

Выхожу, мягко опускаю на постель и прижимаю к себе спиной.

— Спи, детка.

— Ооо… — втыкается носиком в подушку, — Я, наверно, никогда не привыкну к твоему темпераменту, Буров, — лепечет обессилено.

— У тебя нет выбора… Я люблю тебя…

Через пару минут ее дыхание становится ровным и глубоким. Осторожно достаю руку из-под ее головы и встаю с кровати. Надеваю спортивные штаны, кладу в карман телефон, чтобы посмотреть камеры на объектах, прихватываю с тумбочки сигареты и выхожу на балкон.

Подкуривая, глубоко втягиваю никотин и ловлю себя на том, что мои губы улыбаются. Я, блять, счастлив. И сейчас самое главное его составляющее сладко спит в моей кровати. Делаю ещё пару тяг, достаю телефон и открываю приложение видеонаблюдения. Оно не успевает загрузиться, как мой телефон вздрагивает вибрацией. Валерий? Звонок начальника охраны в час ночи меня уже изначально напрягает.

— Слушаю, Валер.

— Недоброй, — рявкает в трубку, — От Зорина ответка за беспредел прилетела. Ярого с пацанами на базе нагнул. Мы сейчас туда едем, но Тимур тебя требует.

— Сука! — припечатываю кулаком парапет и чувствую, как ярость глушит давлением уши, — Охрану дома усиль. Здесь Маша.

— Я уже послал парней.

— Сейчас буду.

Глава 1. Важное решение

Мария

— Марусь, может быть, просто отпуск возьмёшь за свой счёт, — сделав глоток чая, моя сменщица облизывает ложку, измазанную в зелёном креме из-под пирожного, — Как-то ж до этого год ты училась и работала…

— Выдохнуть хочу немного, Свет, — я сжимаю пальцами свою кружку, — Устала очень, а мне всего двадцать пять.

— Это ты к своему спасённому собралась? — хитро улыбается подруга, — Вот ты скрытная, Маш, — она слегка поджимает губы, — Я тебе все рассказываю.

— Свет… — я виновато жму плечами, — Человек он непростой. Не знаю даже, что можно говорить, а чего нельзя. Для твоей же безопасности. Ты думаешь просто так к нашим бабулькам-вахтёршам парней посадили? Миша, конечно, не признаётся, что меня караулят… — я тяжело вздыхаю, — Да и косятся на меня уже коллеги. Что с мужиком богатым связалась.

— Да ну! — Светлана подрывается и с хрустом захлопывает пластиковый контейнер с пирожными, — Да ты многим докторам со стажем фору дашь! Уважают тебя очень.

— Ну перестань… — я опускаю глаза в кружку и с облегчением выдыхаю, потому что запах маргарина с красителем перестаёт раздражать мой чувствительный нос, и меня отпускает тошнота.

— Точно тебе говорю! — подруга отворачивается и идёт к окну, — Говорят, в этом году сентябрь тёплым будет, — распахивает створку настежь и высовывается на улицу, перегибаясь через подоконник.

— Ты куда, ненормальная, — я подхватываюсь к подруге и втягиваю ее за подол халата обратно в сестринскую, — Одурела, — осуждающе качаю головой, глядя на ее глупую улыбку.

— Запах просто обалденный, — она делает глубокий вдох, и я зеркаля ее, тоже вдыхаю, — Мокрой листвы и яблок… Кстати, мне ж бабушка целый пакет наложила.

Светлана срывается с места и спешит к шкафу с верхней одеждой. И это хорошо. Потому что, если бы она сейчас посмотрела на мое позеленевшее лицо, скрывать своё положение дальше у меня б не вышло.

Дверь в кабинет распахивается, и в проёме появляется лицо дежурной санитарки.

— Марья, ты сказать просила, как Громова пожалует. Иди.

— Спасибо, теть Наташ, — отзываюсь я и глубоко дышу, приходя в себя.

Что ж кроет то меня так? Хоть под капельницу с церукалом сдавайся.

— Ты иди быстрее, — санитарка поправляет выбившиеся из-под косынки седые волосы, — А то я слышала, что она в реанимацию уходить собралась.

— Поняла. — беру со стола своё заявление об увольнении и спешу к выходу из кабинета.

— Удачи, Марусь, — Света с хрустом откусывает сочное яблоко и плюхается на диван, — Теть Наташ, яблочко или чаю с пирожным хотите? Марья проставляется.

— Уходишь от нас, значит…. Кто ж люд простой лечить будет? — качает головой женщина, — Да оно и правильно, нечего девкам молодым с образованием здоровье гробить. Я вот всю жизнь здесь отработала. Пока эти телеса с каталки на каталку потягаешь… Две грыжи себе заработала, — плюхается на стул возле стола и стягивает с головы косынку, — Ой, молодицы, дай правда очахну, посижу с вами. Что там с чаем?

— Это я быстро! Только кружку вам помою, — Света закусывает зубами яблоко и включает чайник.

Выхожу в коридор и закрываю за собой дверь. Медленно скольжу взглядом вокруг себя, пока иду до кабинета глав врача. Мне тоже очень жаль уходить. Хоть и условия здесь мягко говоря неказистые, Громова собрала вокруг себя замечательный персонал, и на сколько я знаю, постоянно выбивает им всевозможные премии. Поэтому, за свои места люди держатся руками и зубами.

— Дочка!

Я резко торможу, потому что за рукав халата меня хватает седой мужчина.

— Вы плохо себя чувствуете? — я цепко осматриваю его лицо. Не похоже, чтобы старинку было плохо, — Или на посту медсестры нет?

— Да что ты! — дед осторожно отпускает ткань и бережно хлопает меня по предплечью, — Узнал тебя. Спасибо сказать хотел.

— Пожалуйста… — киваю ему в ответ и силюсь вспомнить, где его видела. Ну точно же видела.

— Да ты не смущайся, поди всех нас стариков припомни, — он улыбается золотыми коронками зубов, — Неделю назад привезла меня на карете с болями в животе. И если б ты не настояла кардиограмму сделать, то не было б уже меня. Инсульт. Угадала.

— Я вас вспомнила, — накрываю ладонью его его пальцы и улыбаюсь, с холодком в груди осознавая, что старик прав. Если бы его стали оперировать при инсульте, то он умер бы прямо на столе, — Рада, что вам лучше, — киваю немного отрешенно и мягко освобождаюсь, отходя на шаг.

— Теперь правнука увижу, — сияет дед, — Вчера родился, представляешь?

— Поздравляю вас, — говорю как можно проникновеннее, — Выздоравливайте.

Быстро стуча каблуками по линолеуму, сбегаю от душевного старика, пока не разревелась.

Их жизни важны, но та, что во мне, для меня сейчас просто бесценна. Я не готова ею рисковать. А здесь каждый день есть немаленький шанс поймать краснуху, гепатит, туберкулёз или ещё какую прелесть.

Подхожу к кабинету глав врача и стучу три раза.

— Входите — глухое.

И я жму ручку.

— Здравствуйте, Нинель Германовна, — робко вхожу, закрываю за собой дверь и зависаю возле порога, сминая в руках листок А4.

— Здравствуй, Соколова, — женщина стоит возле окна. Благодушно кивает мне, затягивается сигаретой и выпускает дым в открытую фрамугу, — Ну чего там у тебя? — тушит сигарету и возвращается к столу, — Давай по-быстрому рассказывай.

— У меня, — я оживаю, подхожу и кладу на столешницу заявление, — Вот.

— Ну ка присядь, Марья, — Громова пробегается глазами по листку, — Подпишу, если причину настоящую расскажешь.

— Я скажу, — киваю, смущаясь, — Только вы никому больше, пожалуйста.

— Обижаешь… — женщина откидывается на спинку кресла.

— Я в положении…. - краснею.

— Эка невидаль, — фыркает начальница и задумчиво крутит в руках ручку, — Давай в секретари тебя переведу. В выписное. Бумажки то ругательные, — она отталкивает от себя мое заявление, — Сразу калякать зачем?

— Жених настаивает… — я жму плечами, — Подпишите, Нинель Германовна, пожалуйста. Хочу, как женщина, своим положением насладиться. Вы ж знаете, что в моем случае — это почти чудо…

— Не придумывай! — отмахивается, — Напридумывали тебе диагнозов. От нервов у баб ещё и не то случается. Десяток бандиту своему родишь.

Она со вздохом тянется ручкой к заявлению.

— Ладно, учебу только не бросай, — ставит свою подпись, — Без отработки отпускаю. Если справку из консультации принесёшь, то этот месяц полностью доплачу.

— Да, нет, спасибо, — я поднимаюсь с кресла и забираю из ее рук заявление, — Не хочу, чтобы кто-то знал.

— Ладно… И давай, жду, как с пеленками наиграешься.

— Спасибо, — я тепло улыбаюсь женщине.

— Иди уже… — она машет рукой, достаёт из пачки сигарету и возвращается к окну, погружаясь в свои мысли.

Спустя пол часа, разобравшись с бухгалтерией и собрав вещи, я покидаю здание больницы.

Выхожу за ворота и натыкаюсь глазами на чёрный тонированный Мерседес.

Из него выходит Валерий.

— Здравствуй, Мария! — уголки его губ дёргаются вверх, — Михаил просил тебя встретить.

— Здравствуйте, — киваю, — Почему он не приехал сам? — я спрашиваю чуть холодно и вздергиваю бровь. Просто не переношу все эти барские замашки Миши. Кортеж, охрана, постоянно присутствующие на территории дома мужчины с оружием под свитерами. Если он мне не врет, и сейчас у них с братом доходы только легальные, то к чему продолжать военное положение?

— У него была важная встреча. Задержался. Ты едешь? — Валерий распахивает передо мной заднюю дверь, — Или предпочитаешь домой? — ехидно прищуривается мужчина, намекая на недавнюю ссору между Буровым и мной.

— К Мише, — обречённо выдыхаю и залезаю в салон автомобиля. Вспоминая, как Буров, чуть больше недели назад, вынес двери моей квартиры.

Глава 2. Ищите женщину (Флэшбэк)

Около двух недель назад. (События дня эпилога первой книги)

Михаил

— Я хочу, мать вашу, знать, где она прямо сейчас! — смахиваю пальцем клавишу вызова и слушаю в трубке механическое «абонент временно недоступен», — Черт!

— Миш, мы бы нашли Машу быстрее, если бы телефон был включен, — Валерий пытается воззвать к моей адекватности, но это бесполезно, — Дома точно не появлялась. Там две аптеки напротив. Камеры на них парни в онлайн режиме пасут.

— Значит, вскрывайте оператора, ищите симку, — отнимаю пакет со льдом от скулы и шлепаю его на стол, — Где она может шляться всю ночь?

Чувствую, что меня прилично колбасит. Злость на себя, ревность, страх за жизнь своей женщины — все смешивается в ядерный коктейль и напроч отключает мои мозги.

Ярослав молча поднимается с дивана, подходит к холодильнику и приносит мне новый пакет из морозилки.

— Ещё держи, а то распухнет…

— Не нужно, — гаркаю и отодвигаю его руку, — Ну Зорин — хер старый. Вот надо ж было ему именно в нашей гостинице эту чёртову Дарину трахать, а потом ещё и сдохнуть! Сука! — с психом отпихиваю от себя ногой стеклянный стол.

Тот переворачивается, летит на бок и бьется боковой гранью столешницы об пол.

— Полегчало? — бровь Ярослава ползёт вверх, а по лицу начинают ходить желваки.

— Нет! — рявкаю я, — Ты сам то? Дочерта сдержанный, если вопрос Васи касается?

— Я тебя понимаю… — кивает он.

— Вот и не беси, — зыркаю на него, — Лучше налей чего-нибудь.

— Обиделась Марья просто, — брат жмёт плечами, подходит к бару, берет бутылку виски и три стакана, — Официант же рассказал, что она за столиком почти пол часа просидела. Ждала тебя. Потом поела и ушла, — Ярослав наполняет стакан на треть, подаёт мне и хмыкает, — Гордая, самостоятельная девушка.

— Вот где мне ее самостоятельность, — провожу ребром ладони возле горла, — И работа ее по чужим хатам там же, — залпом опрокидываю в себя порцию алкоголя.

Горло обжигает, а дыхание на несколько мгновений сбивается.

— Дома запри, — посмеивается он, — Мне лично так спокойнее. Василиса с час побуянила за то, что ее к подруге парни не выпустили, а потом вроде тихо спать пошла.

— Даже не надейся, что она это сожрет, — мстительно прищуриваюсь ему в ответ.

— Нууу, — тянет Ярослав и наливает виски в свой стакан, — У жены не много вариантов. В этом — однозначный плюс. Да и не пори горячку, Мих. Вы с Тимуром с детства знакомы. Ну погорячился мужик с горя. Бывает. Не каждый день же отец умирает. Мы чуток тоже пожестили — его рябят в лес вывезли, припугнули. Зачем ему твою женщину трогать? Все в расчете.

В дверь раздаётся робкий стук.

— Входите, — отзывается Ярослав, а я откидываюсь на спинку дивана и прикрываю глаза.

— Здравствуйте, — в кабинет входит Елена — администратор с ресепшн. Окидывает нас троих тревожным взглядом и натягивает рукава блузки на ладони, — Вызывали?

— Да, Лена, — отвлекается от компьютера Валерий, — Присядьте, — кивает ей на стул.

— Я постою, спасибо, — ещё сильнее зажимается девушка, явно опасаясь нашей компании.

— Вы ведь некоторое время были коллегами с Дариной? — внимательно вглядывается в девушку, — Помните такую?

— Я не понимаю о ком вы… — она задумчиво хмурится в ответ.

— О Капустиной Валентине Георгиевне, — гаркаю я, прерывая их вежливый диалог, — А тебя, если не ошибаюсь, все Виолеттой звали. Или память уже отшибло?

— О… — Елена бледнеет и покрывается красными пятнами одновременно, — Михаил Павлович, я больше этим не занимаюсь, честное слово. — начинает жарко лепетать, — Я на занятия разговорного английского записалась, как вы велели, и курсы по этикету прошла.

— Блять… — шумно выдыхаю, чтобы не сорваться, — Тебя разве сейчас об этом спрашивают?

Лена отрицательно мотает головой.

— Тогда вспоминай резче! — рявкаю на неё.

— Я Валю, как вы всех девушек распустили, и не видела больше, — сбивчиво отвечает администратор и хмурится, — А пока работали… Ммм… Когда только начинали… — она делает паузу, чтобы перевести дыхание, — Долгое время клиент у неё постоянный был. Года два. Она все думала, что он замуж ее позовёт, — хмыкает девушка, — Но кто же на таких женится. Разладилось у них, и Валя почти на год пропала. Все думали, что завязала. Но она потом снова вышла на заказы. И очень психовала, когда мужик тот к вашему отцу приезжал. И ещё… Вообще, Валя разборчивая в мужиках была, а как вернулась, со всеми подряд стала…

— Ее клиент? — Валерий поворачивает к девушке экран своего ноутбука с открытой фотографией старшего Зорина.

— Да! Точно он! — кивает Лена, как китайский болванчик, — Девочкам он нравился. Чаевые хорошие оставлял, секс без сильных извратов любил, и тачка у него ещё такая запоминающаяся была. С круглыми фарами.

— Свободна, Лен, — тяжело вздыхает Ярослав, — Иди, иди, не дергайся. У тебя все хорошо, — подбадривает девушку, — Спокойно работай.

— Спасибо…

Мне кажется, что Лена утекает из кабинета через закрытую дверь.

— Чего думаете теперь? — обращаюсь к парням, — Похоже, что действительно эта Валентина его грохнула.

— Эксперты говорят сам… — задумчиво тянет Ярослав.

— Такие люди, как наш с тобой отец или Зорин, или наш друг — Королев сами не уходят, — я горько ухмыляюсь, — Их всегда есть за что.

— Значит, нам надо теперь эту Капустину где-то искать. Пока ее Тимур первым не грохнул… — Яр допивает свой вискарь из стакана и ставит его на стол, — Валер, налить?

— Нет, — качает тот головой, — Кто-то сегодня должен остаться трезвым. И… — он щёлкает быстро пальцами по клавиатуре, — Миш! Маша дома появилась. Телефон в сети…

Меня подкидывает с места. Сердце ухает, морозит на секунду кожу и, наконец, мои мышцы отпускает нервное напряжение, которое мучало последние несколько часов. С ней все хорошо.

— Поехали! — ноги сами несут к дверям, — Валер? — тороплю с нажимом.

— Пару секунд и едем, — парень отзывается и что-то сосредоточенно досматривает на экране, — Мужики! — он качает головой, — Валентина через главный вход гостиницу не покидала. Она ушла через ангар для разгрузки продуктов.

— Почему я не удивлен… — тихо ухмыляюсь, — Нужно срочно понять у кого есть интерес в смерти Зорина.

— А выходит, что у нас, — Ярослав поднимается и достаёт из кармана ключи от тачки, — С тех пор, как мы вышли на сервисы бронирования и начали иностранцев селить, он ощутимо просел.

— Ну это же бред! Они с отцом никогда не конкурировали. Скорее дружили против всех…

— Так себе картинка… — хмурится Валерий и захлопывает ноутбук, — Поехали.

— Я домой. В руках себя держи, — хлопает меня по больному плечу Ярослав, проходя мимо, а я стискиваю зубы, — Надо Васю успокоить и поспать. Я Алексея заберу, — кивает Валере.

Пока едем, я больше не набираю Марью, а кручу телефон в руке и жду, что она увидит кучу моих звонков и наберёт сама. Но трубка молчит.

— Мне здесь подождать? — Валерий тормозит возле ее подъезда и оборачивается на меня.

— Нет, — я качаю головой, чувствуя, что на взводе, — На всякий случай со мной пошли, а пацаны пусть здесь постоят.

Поднимаясь в лифте на Машин этаж, я осознаю, что ещё ни разу не был у неё дома. Это косяк. Ухмыляюсь про себя и понимаю, что все решил. Маша должна жить в моем доме, спать в моей постели и, желательно, завязать с ночными сменами.

Валерий выходит из лифта первым, осматривается, но я не даю ему закончить все действия, которые положены по инструкции. Меня припекает.

Пересекаю лестничную площадку широким шагом и жму на звонок возле квартиры Марии. Минута, две, три. Жму ещё.

— Не открывает… — склоняет голову в бок Валерий.

— И даже к двери не подходит… — цежу сквозь зубы и осматриваю достаточно хлипкую старую дверь.

— Плечом поднажать и замок с петель снимется, — подтверждает мои мысли парень.

— Погнали… Только тихо. Время — шесть утра.

Глава 3. Ищите женщину (Флэшбэк ч. 2)

Михаил.

Не зажигая свет, быстро обхожу классическую «однушку». Чисто, аккуратно и скромно. В комнате — шкаф, письменный стол, офисное кресло, телевизор и разложенный диван, который единственный выдаёт в квартире присутствие жизни разбросанным по нему постельным бельём. На столе заряжается Машин телефон. Подхожу посмотреть процент заряда — десять. Был разряжен. Пружина напряжения внутри меня распускается на оборот, и становится легче дышать.

Из ванной доносятся шум воды и Машино пение. Все тихо, мирно, прилично. Я практически чувствую себя параноиком, если бы не одна маленькая деталь. Моя женщина не ночевала дома, а я не знаю, где она была и сходил с ума! И намерен жестко пресекать подобные вещи на корню.

— Хорошо поёт, — хмыкает Валерий, заходя в комнату следом за мной.

— Дальше я сам, — киваю ему, — Спасибо. Пол часа меня подожди. Если не выйду, то перезвоню, как заехать. И пришли мастеров дверь нормальную поставить.

— Понял…

Валерий уходит, аккуратно возвращая старую дверь на место, а я падаю в кресло. Делаю оборот вокруг своей оси и расслабленно прикрываю глаза. Голова моментально начинает кружиться от недосыпа, голода и выпитого алкоголя. Надо было не вискарь жрать, а кофе выпить. Злюсь на самого себя. Но мне не лезло! Из-за этой чертовой самостоятельной девицы не лезло! Надо ж было так в бабу вбахаться… И сколько можно мыться в конце концов? Она кожу ещё себе не стёрла?

Слышу, что вода в ванной больше не течёт. Ещё через минуту открывается дверь, и в дверном проёме комнаты появляется Маша, завернутая в широкое белоснежное полотенце.

Я вижу ее здоровой, распаренной после душа и ловлю себя в состоянии, когда после долгой ноющей боли тебя, наконец, «отпускает».

Продолжая мурлыкать себе под нос песню, Маша растирает по рукам крем. Не может без него — кожа сохнет от санитайзеров. А у меня неконтролируемо и болезненно встаёт каждый раз, когда я чувствую запах ее рук. Потому что они охренительно нежные, потому что только они знают меня всего и полностью. И больше всего я сейчас хочу подойти к своей девочке сзади, сорвать с неё полотенце и загнуть прямо возле шкафа, в котором она что-то ищет. Мокрые темные пряди волос прилипли к белоснежной коже на спине, бёдра виляют в такт мурлыканью. Красиво. Я сижу немного сбоку, Маша меня не видит. Зато я очень хорошо вижу ее попочку и гладкие губки под краем полотенца. В моей голове начинает звенеть от возбуждения и желания наказать эту бессовестную задницу.

Девушка достаёт из нижнего ящика комплект белья, закрывает дверцы шкафа… оборачивается и…

— Аааааа! — срывается от неожиданности в крик. Задыхается, хватаясь рукой за шкаф, — Буров! Ты как здесь оказался? — хрипит растерянно, но я вижу в ее глазах моментальные слёзы, которые она пытается незаметно сморгнуть, а следом — выдох облегчения.

Просто нечеловеческими усилиями выдержки глушу в себе порыв схватить Марью в охапку, успокоить и сцеловать все-таки сорвавшуюся слезинку…

Нельзя. Надо воспитывать. Иначе — хрен я от неё что добьюсь.

— Соскучилась, родная? — все-таки встаю с кресла и подхожу к девушке вплотную.

— Вчера, скорее всего, да! — Маша прищуривается, делает два шага назад и упирается спиной в шкаф. Закрывает — открывает глаза, переводя дыхание, — А сегодня… Раз сам вошёл, то и где выход тоже знаешь, — она пытается совладать с собой, но ее голос звенит от злости и слез, — И в следующий раз не забудь постучать. Тогда МОЖЕТ БЫТЬ, — она выделяет интонацией слова, — Если буду НЕ ЗАНЯТА, я тебе открою САМА!

— Марья… — предупреждающе рычу, потому что от ее резкого поведения начинаю снова закипать, — Тормози.

— Ах извини! — она фыркает, толкает меня в больное плечо, проходя мимо, и топает к дивану.

Я окончательно теряю конструктив нашего дебильного диалога, разворачиваюсь к Марье лицом и, потирая плечо, смотрю, как она надевает трусики и лифчик.

Девушка подходит к письменному столу, открывает ящик и достаёт оттуда косметичку. Плюхается на стул, на котором сидел я, и начинает доставать какие-то тюбики.

— Где ты была всю ночь? — спрашиваю угрожающе.

— Я же не спрашиваю тебя, — она фыркает, — Где был ты?!

— Спроси… — говорю примирительно.

— Мне неинтересно, — она дергает плечами и открывает баночку с кремом.

Мои мозги начинают подтекать. Что происходит?

— Куда-то собираешься?

— Да, — отвечает с вызовом, но ее голос вибрирует даже на коротком ответе.

Правильно, бойся, Мышка…

— Ты никуда не пойдёшь, — говорю спокойно и смотрю, как взрываются ее плечи.

— Тогда уходишь ты! — она вскакивает с кресла и идёт в коридор, показывая мне дорогу, — Что с моей дверью? — с яростным шипением тормозит и разворачивается, — Что вообще ты себе позволяешь! Делать… — всхлипывает, всхлипывает и закрывает лицо ладошками, — Со мной. С моей жизнью…

Все. Вот теперь поговорим. Рывком впечатываю ее в себя. Дрожащую, растерянную, сладкую, мою… Сомнений в этом у меня нет. Марья не умеет врать. Она рыдает на моем плече навзрыд.

— Ну тише, детка, — я целую ее в макушку, висок, — Тише, все же хорошо. Я был немного занят.

— Знаю я твоё «занят», — она истерично хмыкает, — Если бы своими руками пулю из тебя не вытащила, то ещё может быть поверила б, — она упирается в мою грудь ладошками, отталкивая, и я подчиняюсь.

— Там просто непонятка по бизнесу вышла. Переговоры затянулись. Позвонить не мог, — я осторожно подбираю слова, — Прости.

— Я тебе не верю, — говорит, глядя мне прямо в глаза.

Да, что ж так сложно то!

Глава 4. Ищите женщину (Флэшбэк ч. 3)

Михаил

Маша ускользает от меня на кухню, я иду следом. Она вытирает щеки салфеткой и наливает чайник водой.

— Чай, кофе? — спрашивает неуверенно, — Завтрак?

— Завтрак…

Она коротко кивает и достаёт из холодильника яйца, молоко и сосиски. Я молча наблюдаю за ее уверенными, немного рваными движениями. Мне хорошо, будто я, наконец, дома. Готовит только для меня. Перекладывает омлет в тарелку, ставит ее передо мной на стол и подаёт вилку.

— А ты? — смотрю на девушку с подозрением.

— А я с утра только чай могу…

— Тогда делай чай.

Маша разливает кипяток по чашкам, а я рассматриваю ее маленькую белоснежную кухню. На невысоком холодильнике стоит деревянная хлебница — я уже и не помню, когда последний раз видел такие. На окне с фиолетовыми шторами два горшочка с хризантемами. У квартиры солнечная сторона, и там за стеклом, уже вовсю начинается новый день, и слышно дворовую кокофонию. Кстати, у Марьи четвёртый этаж. Почему так громко?

— О, — девушка следит за моим взглядом и немного смущается, — Они деревянные, да. Я с хозяйкой договорилась, но не успела ещё поменять, — ставит на стол две чашки с чаем и садится напротив.

Я зависаю глазами на упругих полушариях Машиной груди, которая затянута в чёрное кружево. Кажется, она стала больше, или это просто моя голодная фантазия.

— Надо одеться… — сделав глоток чая, Маша подхватывается из-за стола.

— Нет! — я перехватываю ее за руку, — Мне так нравится. Сядь и спокойно посиди.

Следующие несколько минут я с удовольствием ем, в она пьёт горячий чай мелкими глотками.

— Твоя очередь, — я кладу вилку в пустую тарелку, — У меня к тебе два вопроса.

— Какие? — осторожно.

— Первый — где ты провела ночь?

Складываю руки на груди, и вижу, что Маша прячет улыбку за кружкой.

— Гуляла, — ставит чашку на стол, — Злилась и волновалась за тебя. Потом зашла в магазин, чтобы купить себе мороженого и заесть неудачное свидание, — стреляет в меня своими зелёными глазищами, — Но встретила бабульку знакомую из соседнего дома. Она пожаловалась, что на пять минут вышла в магазин, чтобы деньги на телефон положить. Кошку боится оставлять, та уже десять часов рожает…

— Марья… — я не могу удержаться и осуждающе качаю головой, — Где ты их убогих находишь?

— Ну вот, — она хмурит брови и отмахивается, — Короче, из магазина мы к ней домой пошли. А из дома — в ветеринарку на такси. Киске кесарево сделали. Шесть штук родили. Телефон разрядился… — она жмёт плечами, — Никаких мужчин и криминала… — заканчивает с едкостью.

— Достаточно! — слегка повышаю голос, перебивая ее.

Маша растеряно замолкает.

— Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, — говорю с нажимом, и да, это очень слабо похоже на вопрос.

— В качестве кого? — Маша спрашивает тихо и без улыбки.

— В качестве моей женщины, — говорю уверенно, но видя, как иронично дёргается бровь девушки, понимаю, что говорю что-то не то.

— Очень щедрое предложение, но я откажусь, — она поднимается со стула и забирает у меня пустую тарелку.

— Ответ не принимается, — рычу ей в спину, — И хочу, чтобы ты исключила работу на скорой. Желательно, вообще работу.

Тарелка приземляется в раковину со звоном.

— А вам не кажется, Михаил Павлович, — она переводит дыхание от возмущения и второй раз за день повышает на меня голос, — Что приказы вы должны раздавать своим подчинённым, а я буду жить так, как сочту правильным!

— Не будешь, Марья! — меня перекрывает и я гаркаю, — Во-первых повышать на меня голос, а во-вторых… — я немного сбавляю тон, — Я объясню тебе один раз. И чтобы у нас не было недопонимания впредь.

Маша замирает и испуганно хлопает глазами. Так резок я с ней первый раз.

— Ты — моя любимая женщина, а значит, ты — мое слабое место. И это не изменится, если ты уйдёшь или будешь жить отдельно. Первый удар будет всегда прилетать по тебе. А я буду рвать и убивать каждого, кто посмеет просто косо посмотреть в твою сторону!

— А если бы я не была любимой? — спрашивает тихо. Неуверенно поднимает на меня глаза и покусывает губы. Я безумно хочу эти губы!

Поднимаюсь и подхожу к ней. Опираюсь с двух сторон руками на гарнитур за ее спиной и нависаю, вжимая бёдрами ее попу в столешницу. Маша, распахнув глаза, тяжело и горячо дышит в мой рот.

— Меня бы мало волновала длительность твоей жизни, — отвечаю ей жестко и честно, — Я даю тебе две недели, чтобы свыкнуться с этой мыслью и решить дела. Или я решу их сам, — перехватываю ее за шею сзади и врываюсь во вкусный рот поцелуем. Ее руки взлетают на мои плечи в попытке оттолкнуть, но я только крепче прихватываю ее мокрые пряди волос и, глубоко вворачивая язык, чувствую, как своей щетиной царапаю нежную кожу. В какой — то момент девушка перестаёт сопротивляться, а я перестаю ее удерживать, успокаивая горящие губы нежными поцелуями.

— Я подумаю… — ее дрожащее.

— Поздно думать, Мышка, ты — моя. Просто прими этот факт и станет проще.

Отпускаю ее и ухожу из кухни в комнату. Расправляю на диване постельное белье, нахожу какой-то учебник под подушкой и откидываю его в сторону. Снимаю с себя рубашку и расстёгиваю джинсы.

— Что ты делаешь? — раздаётся за моей спиной опасливый Машин голос.

— Ложусь спать. Я зверски устал. И ты тоже ложишься.

Сваливаю одежду на пол, вытягиваюсь на постели, которая одуряюще пахнет Марьей, и подминаю под головой подушку.

— Жду тебя, — говорю давяще.

— Я не согласна, — девушка качает головой, поднимая мою одежду и перекладывая ее на кресло, — Я не могу бросить работу. У меня учёба, за которую нужно платить, квартира… — она присаживается на край дивана, — Нужен опыт работы… И я очень боюсь от тебя зависеть… — добавляет тихо.

— Мышка, — тяну ее на себя и укладываю на грудь, — Я должен тебе свою жизнь, и открыть твой личный счёт с любым количеством нулей, это — не проблема, поверь. Но абсолютно бесполезно, потому что я никогда не отпущу тебя, — я крепко вжимаю ее в своё бедро, подтверждая намерения.

— Не в этом смысле зависеть, Миш, — я чувствую, как ее пальчики рисуют узоры по моей груди и иногда нежно касаются шрама.

— Тогда в каком? — я расслабляюсь, тону в запахе и ощущении любимой женщины и постепенно начинаю отключаться.

— Я… — Машин голос ломается и она переводит дыхание. Медлит несколько секунд и добавляет, словно в первый раз, — … люблю тебя очень, Миша.

— Я тоже люблю, — засыпая, мажу губами по ее макушке.

Какая-то навязчивая, важная мысль пытается проникнуть в мой нерабочий мозг, и балансируя на грани яви и сна, я отмахиваюсь от неё и, наконец, проваливаюсь в темноту.

Глава 5. Не то, что кажется

Мария

Кондиционер в кабинете Бурова работает на полную мощность, но мне душно. Незаметно от всех вытираю потные ладони об джинсы.

— Марья, ну что с тобой? — Миша приобнимает меня сзади за плечи, а я не мигая таращусь на коробочки с украшениями, которые достаёт из большого бархатного саквояжа ювелир.

Старичка явно сильно нервирует то, что я молчу и не проявляю интереса ни к чему, из представленного на столе.

— Мария, обратите внимание на изумруды, — он подвигает ко мне зелёную коробочку ближе. В ней серьги и кольцо, — Они идеально подойдут к вашим глазам.

— Миша… — я в панике оглядываюсь.

— Что? — его брови удивленно взлетают вверх.

— Это же очень дорого, — шепчу одними губами.

— Конечно дорого, — непонимающе качает головой мой мужчина, — А иначе какой смысл в этих побрякушках?

— Простите, пожалуйста, — оглядываясь, прошу ювелира, — Миша, мы можем поговорить вдвоём?

— Конечно… Выбирай побыстрее, и поговорим.

— Прямо сейчас, — я мотаю головой.

— Нет! — неожиданно резко рявкает Буров и отворачивает меня от себя к столу, — Ираклий Карлович, кажется моей даме ничего не нравится, — его голос тяжелеет и приобретает давящий оттенок, — Может быть, вы принесли нам не самые лучшие из ваших работ?

Миша выходит из-за моей спины и огибает стол. Берет в руки ту самую коробочку с изумрудами.

— Действительно простовато, — небрежно откидывает ее на место.

«Они прекрасны!» — Хочется закричать мне, но я в только в полном шоке таращусь на ювелира, с ужасом замечая, как у старичка вздувается и начинает пульсировать на шее вена. Лоб покрывается испариной, а щеки идут красными пятнами. Господи! Да его же сейчас инфаркт хватит!!

Что происходит? Я пытаюсь поймать Мишин взгляд, чтобы найти в нем какой-то ответ. Моя голова начинает идти кругом. Картинка происходящего не складывается в пазл.

— Как же так… — мельтешит Ираклий Карлович, — Здесь все самое лучшее. Высшей пробы! — спешно вскрывает оставшиеся коробочки, — А вот! Вот, Мария, это колье посмотрите. Платина, белое золото и бриллианты. Главный камень композиции приобретён на аукционе в Женеве…

— Мне нравится! — хрипло вскрикиваю я, перебивая старичка, и, кажется, мы с ним синхронно выдыхаем, — Да, очень нравится. Остальные можно убирать, — захлопываю пару крышечек и отдергиваю от них руки, как от кипятка.

— Прекрасно, — кивает Миша и поддевает пальцами украшение, рассматривая, — Выставьте нам счёт, Ираклий Карлович. Благодарю вас.

— Конечно, Михаил Павлович! — старичок ловко начинает собирает чемодан, — У вашей дамы прекрасный вкус, — добавляет елейно и только что не кланяется, — Всего хорошего, — кивает мне и, подхватывая свой плащ, спешит к выходу.

Как это понимать? В моей голове панически звенит, и, кажется, я забываю, как дышать, когда Миша подходит ко мне сзади и кладёт на ключицы холодный металл украшения.

— Действительно хороший вкус… — хмыкает и проводит пальцами по шее.

За ювелиром захлопывается дверь, а я резко подлетаю с кресла, разворачиваясь к Мише лицом.

— Мне ничего не нужно! — расстёгиваю цепочку и скидываю на стол бриллианты.

— Выброси… — равнодушно пожимает он плечами и отходит в сторону.

— Как? — меня накрывает праведным гневом, — Как ты посмел так со мной?

— А как я с тобой? — холодно и ровно отзывается Миша, складывая руки на груди.

— Этот ювелир… — я задыхаюсь, и, повышая голос, прикладываю ладони к пылающим щекам, — Он же подумал, что я сплю с тобой за деньги!

— Мне догнать его? — Буров опасно прищуривается.

— Кого? — переспрашиваю, теряя нить логики.

— Ираклий Карловича, — ухмыляется Миша, — Чтобы рассказать ему о том, что он не прав, и ты спишь со мной по любви, а я это очень ценю…

— Да пошёл ты к черту! — выплёвываю, глядя в глаза мужчине.

Меня топит чувством обиды, и я очень жалею, что не могу дотянуться и смазать по Мишиной циничной физиономии.

Уши глушит пульсом. Горло сводит спазмом, но я держусь из последних сил, чтобы не разрыдаться. В панике шарю глазами по кабинету в поисках куртки и сумочки…

— А ну села! — гаркает Миша.

Ловит меня за плечо и, как котёнка, закидывает в кресло, нависая сверху, — Даже не думай, — угрожающе понижает тон и уворачивается от моей летящей ладони, — Я, кажется, предупреждал тебя, что не переношу, когда на меня повышают голос!

— Ты меня провоцируешь, — шиплю ему в ответ сквозь зубы, — Смеешь на моих глазах унижать человека, который тебе в дедушки годится. Ты знаешь, что его чуть не хватил инфаркт? Да ты…

— Достаточно, я сказал, — рычит мужчина, а его глаза начинают темнеть, — Маша, не выводи меня. Я могу ударить!

— Я хочу уйти… — всхлипываю и чувствую, как по моим щекам неконтролируемо начинают бежать слёзы, — Я боюсь тебя…

— Мать твою… — в сердцах сплёвывает Миша и опускается передо мной на корточки, — Прости меня, — он берет мою руку в свою и прижимается к пальцам губами, — Прости, моя хорошая…

Я окончательно теряюсь, снова видя перед собой того мужчину, которого люблю, и начинаю рыдать сильнее.

— Я попробую объяснить? — мужчина вглядывается в мои глаза, и я, понимая, что все равно меня никто отпускать не собирается, обречённо киваю.

— Мне нужен был этот небольшой спектакль, чтобы Ираклий Карлович смог с достоинством отдать тот долг, который мне торчит его непутевый сын. Ираклий — старейший ювелир города, настоящий мастер, у него заказывала украшения ещё моя мама.

— Куда она их носила? — я неверяще качаю головой.

— Она их не носила. Просто инвестировала. Ювелирка стоит второй после недвижимости в списке самых удачных инвестиций для женщины.

— Хорошо, — немного успокаиваясь от родного голоса, осторожно вступаю в диалог, — Почему купить должна была именно я?

— Потому что старик — не дурак и подачек не принимает. Он прекрасно понимает, что его работы интересны только женщинам. А если бы ты его не пожалела, то развела б демагогию о порядочности принятия дорогих подарков женщиной и ничего б не выбрала.

— Это правда… — я согласно качаю головой, — Но вышло все так грязно и некрасиво…

— Только в твоей голове, — хмурится Миша и встает, отпуская меня, — Не стоит романтизировать старость. Если бы ты знала весь послужной список Ираклия Карловича, все его махинации, то он бы не казался тебе обиженным интеллигентом. Он — вор, Марья…

— Господи… — я прикрываю рот пальцами, а Миша продолжает.

— … И то, что принимая от меня дорогой подарок, ты должна чувствовать себя шлюхой, придумала тоже только ты. Поверь, мы с ним точно знаем, как выглядит продажная женщина, — он как-то по особенному невесело усмехается, — И последнее… Ты знаешь, почему в тот день я оказался раненым в твоей скорой помощи?

— Почему? — замирая, спрашиваю, потому что раньше он всегда уходил от ответа.

— Потому что одна одарённая девица решила, что недостаточно доверяет своему мужу.

— Вася…? — говорю шёпотом.

— Да, — склоняет голову на бок Миша, — Она получила свой урок, а ты… Сегодня войдёшь в мой дом, — он хмурит брови, — Ляжешь в мою постель. И я бы очень хотел быть уверенным в том, что ты всегда играешь по моим правилам.

Буров забирает со стола пачку сигарет и направляется к двери.

— Я даю тебе последний шанс подумать, Мария… — Миша застывает перед дверью и оборачивается, — Колье твоё. Захочешь его продать — тебе хватит лет на пять безбедной жизни, а если не захочешь… — он набирает в лёгкие воздуха, — Считай это предложением.

Глава 6. Хрупкое равновесие

Михаил.

Марья сидит, забившись в свой угол сиденья автомобиля, и демонстративно смотрит в окно. Напряжение между нами трещит, как канистра, наполненная бензином. Одна неожиданная искра — и полыхнёт. Спалит все к чертям. Меня самого ещё до сих пор потряхивает от того, что продавил девочку. Это было жестоко, но иначе у нас никак не выйдет. Женщина не должна думать, что может влиять на мужские решения, иначе… Правильно, это уже решает она, и выходит всякое говно из этих решений.

Маше нужно принять меня полностью, без прикрас. Скрыть образ жизни не получится, будет, зараза, вылезать каждый раз неожиданно и из всех щелей.

Поэтому сейчас я принципиально достаю ноутбук и загружаю рабочую почту, хотя больше всего мне хочется притянуть Марью к себе. Успокоить, приласкать, поиграться с ее смущением. Кидаю на неё косой взгляд. Просто невероятная девочка. И мне достаточно просто увидеть, как натягивается блузка на ее груди, чтобы кровь отлила от головы и ударила в пах. Помешательство.

Ужин в ресторане проходит под бесячий, вежливо-формальный диалог и стук столовых приборов о посуду.

— Вина? — я пытаюсь применить к девушке самый простой ход, чтобы расслабить, но она отрицательно качает головой.

— Сок, пожалуйста, — снова утыкается носом в свою тарелку.

Ситуация начинает меня припекать, и я уже даже был бы рад, чтобы Марья в очередной раз вспылила. Но она непробиваема.

— Ты не ответила на мой вопрос, — говорю предупреждающим тоном и внимательно слежу за реакцией девушки.

— Какой? — ее ресницы невинно трепещут, — Про вино я ответила.

— Я о моем предложении, Мария…

— Что-то не припомню, чтобы мне что-то предлагали, — она хмурит брови и ведёт плечами.

— Я предложил тебе выйти за меня замуж, — понижая голос, рычу, и чувствую, как меня снова начинает топить в бесиве.

Что ж за женщина!

— А! — она иронично склоняет голову на бок, — Ты сказал, что я могу считать… А я не могу.

— Почему?

— Потому что не хочу, — она пожимает плечами.

— Хорошо! — меня взрывает, — Тогда чего ты хочешь?

— Кричать, но ты мне запретил. А ещё запретил мне отдельно жить и работать, — Маша остервенело отпиливает ножом маленький кусочек стейка и кладёт его в рот.

— Хорошо… — я сдаюсь, — Скажи словами, что хочешь крикнуть.

— Ооо, — ее губы трогает едкая улыбка, — Правда можно?

Я киваю.

— Это — пожалуйста, — набирает в лёгкие побольше воздуха, — Ты — хам и зарвавшийся эгоист. Сексист, мизантроп и тиран. Я отказываюсь стать твоей женой…

— Но ты здесь, — прерываю я ее монолог, и стискиваю в руках столовые приборы, — Почему тогда не ушла, если я так мерзок?

— Влюблённые женщины склонны оправдывать предметы своей благосклонности, — Маша скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула.

— Это можно принимать, как признание в любви?

— Принимай, чего уж, — она поджимает губы, и я чувствую, как мое сердце начинает разгоняться.

Кто кого, блять, сейчас воспитывает?

— Значит, ты представляла предложение руки и сердца иначе, — делаю я вывод, крепко стискивая столовые приборы.

— Представь себе, — она кивает, — У девушек бывают разные глупые фантазии. И в них им в лицо не швыряют несколько миллионов грозные дяденьки.

— Правда? — на этом месте мои брови искренне ползут вверх, — Что-то мой опыт показывает обратное.

— У тебя был какой-то ущербный опыт, — девушка небрежно ведёт бровью, снимает с колен салфетку и с раздражением кладёт ее на стол, — Отвези меня, пожалуйста, домой. Спасибо за вечер. Мне достаточно.

Плохо! Мне тошно от самого себя. И я понимаю, что дом Марья имеет ввиду свой.

— Я подожду в машине, — она встаёт и, не оборачиваясь, направляется к выходу из зала.

Швыряю купюры на стол и догоняю девушку в коридоре.

— Постой, — хватаю ее за руку и вжимаю в себя, — Давай сначала…

Втыкаюсь носом в ее щечку и веду по скуле до ушка. Ну же, моя девочка, прощай меня.

— Люблю тебя, это правда, Маш, — шепчу ей, — Да, я не пушистый заяц, тебе придётся смириться. И у меня хреновые понятия нормы в отношениях, но без тебя я никогда другой не узнаю. И другой женщины в моей жизни не будет…

— Ну ты не перебарщивай, — хмыкает Маша, пытается отстраниться, но я не даю, — О количестве твоих женщин ходят легенды.

— Хм… С чего ты решила? — я ловлю ее взгляд и хмурюсь.

— Да так… — губы Маши трогает грустная улыбка.

— Я никогда никому ничего не обещал, — осторожно поднимаю к своим губам наши руки, сцепленные в замок, и целую ее пальчики, — С тобой хочется первый раз.

— Хорошо, — она судорожно выдыхает и отводит глаза, — Давай выйдем на улицу, пожалуйста. Здесь душно…

В состоянии хрупкого мира мы подходим к машине, и я помогаю Марье забраться в салон.

— Домой? — оборачивается на меня Валерий.

А я перевожу взгляд на девушку.

— Отвечай, — говорю коротко и внешне холодно, — Где твой дом? — но сам едва сдерживаю зверя, который раздирает мою грудь изнутри, пытаясь вырваться и устроить беспредел.

Маша растеряно прикусывает губу, думая или решаясь, мне, собственно, похуй почему она медлит! Меня просто от этого колотит!

А потом эта своенравная девочка даёт мне бешеную дозу эндорфинов… Когда осторожно, как нежная кошка ложится на мое плечо и шепчет:

— Миш, а у тебя в холодильнике есть что-нибудь покушать? А то свой заказ я так и не съела…

Глава 7. Неоправданное доверие

Михаил.

Выхожу из душа и застаю Марью сладко посапывающей в обнимку с учебником. На несколько секунд зависаю, просто любуясь. До неё вообще не представлял, что такие женщины бывают. Которые любят тебя не за бабки и статус, а потому, что: «Ты — сильный и боли не боишься» — вспоминаю ее слова и нежные, скользящие по моему перевязанному плечу пальчики.

Сегодня моя девочка сдалась, доверилась мне полностью. Я знаю, чего ей это стоило. И мне очень страшно не оправдать ее надежд, ведь на хороших жён нужно иметь моральное право, а я его не имею и все равно забираю. Потому что горит все, в бесиво впадаю, если вдруг не вижу Марью вечером. Обхожу кровать, выключаю свет и ложусь на свою половину, приподнимаясь на локте. Осторожно вытаскиваю из ее пальчиков книгу. Читаю название «Клиническая лабораторная диагностика» и ухмыляюсь — я бы тоже уснул под такое чтиво.

— Мммм… — Машины веки трепещут, и она открывает глаза, — Прости, — растягивает губы в улыбке, — Я тебя не дождалась. Давай спать.

Девушка нахально отворачивается от меня и выставляет свою аппетитную попочку. Мои руки сами тянутся к ней и сжимают. Наглея, пальцы скользят вверх по бедру, и я понимаю, что на Марье нет трусиков.

Возбуждение прошибает разрядом мышцы и, прокатившись по всему телу, взрывается в паху.

— Маша… — веду носом по ее шее вдоль роста волос. Не сдерживаясь, прикусываю нежную кожу и тут же зацеловываю.

— Ай… — сонный и протестующий Машин стон имеет для меня совершенно обратный эффект.

Член каменеет, и я нагло трусь им об ее бедро.

— Я дико соскучился, — возбужденно рычу ей на ушко и с удовольствием отмечаю, как по ее плечам разбегаются мурашки.

Хочу ее. Всю. Съесть. Затрахать. Это просто нереально — как она вкусно пахнет.

— Миш, мне завтра к первой паре… У зав. кафедрой, — она сопротивляется уже совсем неуверенно и сбивает слова частым дыханием.

— Мой организм сходит с ума, Мышка, — тяну вниз по плечу лямку ее ночнушки и оставляю следом дорожку поцелуев по голой коже, — Ты. Ночью. В моей постели. И вся моя.

Подхватываю ее за талию и резко переворачиваю, подминая под себя.

— Ну нееет… — она часто моргает осоловелыми глазами и пытается выкрутиться, — Миш… — но я от этого только сильнее зверею.

Остановиться и не взять ее — это вот сейчас для меня что-то нереальное. Рывком развожу ее бёдра в стороны и предупреждающе вдавливаюсь членом во влажные губки.

— Ты хочешь поиграть со мной в недотрогу, Мышка? — врезаюсь горячими поцелуями в ее шею, и чувствую как девушка неосознанно ведёт бёдрами мне на встречу, — А я хочу взять тебя силой.

— Боже… — Маша судорожно выдыхает, и я сминаю ее губы, съедая все дальнейшие протесты, — Ты — зверь…

— Голой! — тонкое кружево ночнушки трещит в моих руках, — В нашей постели ты должна быть всегда голой! — рычу и сжимаю ее грудь, поигрывая с сосками.

— Буров! — она вскрикивает немного испуганно, но выгибает спинку, и я ощущаю членом пульсацию ее нежного входа.

Маша упирается ладошками в мои плечи. Перехватываю ее руки, завожу ей их за голову и просто дико хочу привязать, чтобы они не спорили. Ловлю ее поплывший, слегка испуганный, но такой доверчивый взгляд, и это сносит мне крышу окончательно.

Просто нереально вставляет эта вседозволенность.

Вдавливаюсь в неё бёдрами сильнее.

— Айй! — она стонет на резком вдохе.

Захватив ее губы в поцелуй, сразу толкаюсь в неё ещё глубже. Меня отключает от ее тесноты и влажности. Максимально сдерживаю себя, чтобы не жестить, но мои бёдра рвутся вперёд, и я сходя с ума, наращиваю темп толчков.

— Миша! Ах! — сладкий вдох, — Миша! — она впивается в мои запястья короткими ноготками и обхватывает ногами поясницу, со стоном пуская глубже, — Тише, пожалуйста! Ооо… Да!!

Я подхватываю ее под спину и меняю угол входа. Мне так хочется кончить в эту девочку, что темнеет перед глазами.

Маша с трудом сдерживается, чтобы не прикрыть глаза. Она знает, что я люблю смотреть, как она кончает. Послушная, молочная девочка. И, бляя, только от одной мысли, что такой эту женщину вижу только я, меня снова накрывает предоргазменным, и яйца начинает разрывать.

— Давай, Мышка, — втыкаюсь губами в ее ушко и хриплю, — Хочу кончить вместе с тобой. Ты такая охуенная, когда стонешь подо мной. Теперь я могу каждый день делать с тобой, что захочу. Трахать, вылизывать, брать твой ротик… Ты же моя?

— Ммм… — она дрожит и задыхается, не понимая, чего я хочу.

Больно сжимаю ее попку и даю несколько жестких подач.

— Да?

— Да… — Маша со стоном взрывается, и меня сносит следом за ней.

Охуенно… Стекаю успокаивающими поцелуями ей на грудь.

Выхожу, мягко опускаю на постель и прижимаю к себе спиной.

— Спи, детка.

— Ооо… — втыкается носиком в подушку, — Я, наверно, никогда не привыкну к твоему темпераменту, Буров, — лепечет обессилено.

— У тебя нет выбора… Я люблю тебя…

Через пару минут ее дыхание становится ровным и глубоким. Осторожно достаю руку из-под ее головы и встаю с кровати. Надеваю спортивные штаны, кладу в карман телефон, чтобы посмотреть камеры на объектах, прихватываю с тумбочки сигареты и выхожу на балкон.

Подкуривая, глубоко втягиваю никотин и ловлю себя на том, что мои губы улыбаются. Я, блять, счастлив. И сейчас самое главное его составляющее сладко спит в моей кровати. Делаю ещё пару тяг, достаю телефон и открываю приложение видеонаблюдения. Оно не успевает загрузиться, как мой телефон вздрагивает вибрацией. Валерий? Звонок начальника охраны в час ночи меня уже изначально напрягает.

— Слушаю, Валер.

— Недоброй, — рявкает в трубку, — От Зорина ответка за беспредел прилетела. Ярого с пацанами на базе нагнул. Мы сейчас туда едем, но Тимур тебя требует.

— Сука! — припечатываю кулаком парапет и чувствую, как ярость глушит давлением уши, — Охрану дома усиль. Здесь Маша.

— Я уже послал парней.

— Сейчас буду.

Глава 8. Гости…

Мария.

Звук бьющегося стекла заставляет меня резко очнуться ото сна и сесть на кровати. Первые секунды судорожно пытаюсь вспомнить, какое из окон могло разбиться. Неужели, где-то забыла закрыть? С этими деревянными рамами можно с ума сойти. Теперь точно поменять придётся. Тру ладонями лицо, опускаю ноги с кровати и, наконец, соображаю, что я не дома. Я у Миши. Оборачиваюсь назад в надежде увидеть его на второй половине кровати… Но там никого нет. Балконная дверь открыта, и по моим ногам прокатываетесь волна холодного воздуха.

Почему-то мне становится не по себе. Беру с тумбочки телефон и смотрю на время. Два часа ночи. Странно, что Буров не спит. И в этом огромном доме я даже не знаю, где его искать. Три этажа. Мамочки…

Подхожу к балкону, чтобы закрыть. Прежде чем взяться за ручку, глубоко вдыхаю свежий ночной воздух, отодвигаю штору в сторону и слышу, что с нижнего этажа доносятся мужские голоса. Вспоминаю, что прямо под спальней находится Мишин кабинет.

Наверно, я буду выглядеть очень глупо, если спущусь сейчас и скажу, что мне без него спать страшно. Ну и ладно. Улыбаюсь, предвкушая его снисходителено-нежные и успокаивающие ласки. В конце концов, без него я спать и у себя дома могу.

Помня, что Буров в кабинете не один, надеваю нижнее белье и футболку со штанами от спортивного костюма.

В доме темно. На ощупь нахожу выключатель и зажигаю свет сначала на этаже, а потом на лестнице.

«Нужно будет поставить лампы с датчиком движения.» — отмечаю про себя и почему-то сейчас очень жалею, что попросила Мишу отдать «плейстейшн» в домик к ребятам из охраны. Сейчас, найди я ночную вооруженную банду взрослых мальчишек на ковре в гостиной возле плазмы, мне бы было гораздо спокойнее.

Пересекаю комнату, и мужские голоса слышатся мне отчетливее. Я вслушиваюсь в них, надеясь уловить Мишин. Хочется ускорить шаг, но я торможу, начиная сомневаться в уместности своего поведения. Может быть, сейчас зайду не вовремя? Важный мужской разговор? Ведь не зря ж он не дотерпел до утра… Да ну! Тут же отметаю от себя эту мысль. Я в своём доме, и могу зайти в любое время и в любую комнату. Иначе — это не мой дом.

Заворачиваю в коридор первого этажа и неожиданно врезаюсь крупного мужчину. Поднимаю лицо вверх, скользя взглядом по бронежилету на его груди, татуированным рукам и понимаю, что этот человек мне не знаком. Новенький?

— Извините! — вспыхивая, пытаюсь быстро его обогнуть и продолжить движение. Но он вдруг крепко хватает меня за предплечье и дергает на себя.

— Ты куда собралась? — гаркает, — Кто такая?

Я замираю перед ним, перед ощущением его силы и давящей опасности, глядя снизу вверх, как кролик на удава. Сглатываю и глубоко вдыхаю.

— Пустите меня, пожалуйста, — пытаюсь вырвать руку, но это бесполезно. Хватка становится только крепче, и я уже чувствую, что будет синяки, — Я сдесь живу! — повышаю голос, — Я — невеста Михаила!

Мужчина прищуривается, и в его глазах разгорается нездоровый интерес.

— Невеста, значит…

— Миша! — пропуская по спине волну дрожи, я кричу на весь этаж, — Миша, выйди пожалуйста!

Из кабинета Бурова выходят ещё двое незнакомых мне мужчин. И они совсем не похожи на тех молодых парней, которых отбирает для охраны Ярослав. Эти — настоящие быки.

Я чувствую, как мои колени подкашиваются, а сердце ухает и замирает. Что происходит?

— Что это у тебя здесь, Колян? — к нам приближается один из «быков», а второй остаётся стоять на месте и характерно заводит руку за спину туда, где обычно висит пистолет.

— Да вот, Чиж, — «Колян» неприятно дергает меня и разворачивает к нему лицом, — Говорит, что она — баба Бурова.

— Как интересно… — скалится «Чиж», оборачивается назад и кивает третьему, — Змей, ну ка стукни Тимуру, скажи, что мы тут кое-что поинтереснее, чем бумажки нашли.

Его издевательский тон отдаётся звоном паники в моих ушах.

— Где Миша? — я выкрикиваю и пытаюсь распознать по лицам незваных гостей хоть что-нибудь. Без всякой надежды, что они пойдут на диалог.

— А бляди теперь у Бурова ещё красивее стали, — тот, что «Чиж» подходит ближе и перехватывает мой подбородок пальцами, — А с первого взгляда и не скажешь… — обдаёт меня запахом табака изо рта и оборачивается на своего подельника, — Ну что там Тимур?

— Не берет трубу… — задумчиво откликается третий.

— Что делать с ней будем? — кивает главному «Колян».

— В тачку грузи, — он небрежно отмахивается, — Ее валить распоряжения не было. Всегда успеется… А будет сопротивляться, — выразительно смотрит мне в глаза, — Приглуши чуток.

Охрана, Господи! Здесь же должно быть полно вооруженных ребят! Я оглядываюсь по сторонам в надежде, что сейчас произойдёт чудо, и появится Миша… Но ничего не происходит.

— Ногами шевели! — больно дергает меня мужчина, а я стараюсь сдержать рвущиеся слёзы.

Мне жутко. Кто эти люди? Где Миша? Куда меня отвезут и что будут со мной? Ребёнок… От страха за него меня начинает физически трясти. Голова плывет и отказывается делать выводы. Ведь если сейчас меня легко запихивают на заднее сидение огромного чёрного джипа, стоящего прямо посередине двора… это значит, что меня просто больше некому защитить… И я в истерике кусаю губы до боли, боясь начать рыдать в голос.

Глава 9. Разговор по душам

Михаил.

— Миха, ствол возьми, спрячь, — окликает меня Валерий, — Они же фаршированные под завязку!

— Не понадобится… Живой я ему нужен, — решительно открываю дверь тачки и выхожу.

Горьковатый еловый запах моментально бьет в нос и заполняет лёгкие. Кругом такая темень, что хоть глаза коли. Только свет фар от четырёх внедорожников освещает базу, на которой Ярослав обычно гоняет пацанов.

— Руки в стороны! — меня встречают двое бойцов из охраны Зорина и осматривают на предмет оружия.

— Да нет у меня ничего… — ведя плечами от омерзения, терплю прикосновения мужских рук.

— Вроде чистый, — переговариваются между собой парни, — Проходи… — в мою спину упирается ствол, и я, ведомый под прицелом, захожу в темноту сосен. Уже подходя к поляне, слышу, как вытряхивают из машины Валеру и шмонают багажник. Клоуны недоразвитые, блять!

Сердце ухает в желудок, а горло стискивают тиски, когда на освещённой лунным светом площадке для стрельб, и вижу Ярослава, Алексея и ещё двоих парней из охраны, стоящими по пояс в земляной яме с лопатами.

Тимур держит их под стволами, вальяжно откинувшись в походном кресле, а ещё четверо бойцов страхуют его по периметру.

— Я смотрю совсем не дорог тебе брат, — не глядя в мою сторону, говорит младший Зорин, — Долго ехал…

— Я бы приехал быстрее, если бы ты везде своих «покемонов» не расставил… — говорю с угрозой в голосе, и Тимур, чувствуя ее оборачивается.

— Сколько собрал? — прищуривается.

— Всех, — подхожу к нему вплотную и боковым зрением вижу, как напрягается охрана, — Плохо дрессируешь. Они ж, как ты, — я киваю на оружие в его руках, — Только из стволов палить умеют.

— Зато твои — орлы, — он истерично усмехается, — Смори, как бате моему хорошо могилку капают. А может это вам на всех?

— Если мы через пол часа в город не вернёмся, — я говорю давяще, но тихо, — Мои парни тридцать человек твоих уложат. И старшие тебе этого беспредела не простят. По этапам пойдёшь, пока, как псина не сдохнешь, — зло сплёвываю последние слова.

Пистолеты дёргаются в руках Тимура, я панически ощущаю, что он не в себе и сейчас на все способен. Одним рывком подлетаю к Зорину и, придушившая, опрокидываю на спину.

Тишину леса прошивают два выстрела, вспугивая летучих мышей, которые с писком проносятся над нашими головами.

— Сука! — я сдавливаю его горло сильнее, — Да не при делах мы с батей твоим! Нахер он нам сдался! Ты сам подумай! — шиплю ему на ухо, и чувствуя на своём затылке холод приставленного оружия, медленно разжимаю захват и откатываюсь в сторону.

— Скажи чтобы все стволы опустили, — киваю на парней, которые продолжают держать на прицеле брата.

— Пацаны отбой, — тихо хрипит Тимур и растирает горло.

— Двадцать минут у нас осталось, — я поднимаюсь на ноги под прицелом его оружия, — Говори, чего хочешь!

Мы смотрим друг на друга убивая одними глазами. Нам нет смысла драться — с детства стояли в спаррингах и победителя не случилось ни разу. Я вспоминаю, как был зол, когда только один верил, что отец убит, а остальные, даже Ярослав, уверяли, что был несчастный случай. И почти понимаю сейчас Тимура, но совершенно не согласен с методами.

— Я нашёл эту бабу, что отца завалила, — сипит Зорин.

— Так чего бы тебе у неё не спросить, как дело было? — я зло оскаливаюсь.

— А она молчииит, — он усмехается, — Еле дышит, сука, но молчит…

— И при чем здесь моя семья? — прерываю его жестко.

— Если ты не при делах, — Тимур ставит пистолеты на предохранители и убирает за пояс, — Тогда докажи это. Найди виновных. Я буду ждать неделю. А потом начну мочить то, что тебе дорого, — он кивает в сторону брата и парней.

— Только дёрнись, Зорин, — рычу ему в лицо, — И я лично тебя завалю.

Он с едкой ухмылкой разворачивается ко мне спиной, даёт отмашку своей охране сниматься и рассаживаться по машинам.

В моих венах пульсирует адреналин. Кожу морозит, а в груди мешает вдохнуть банальное чувство страха. Потому что теперь нам всем есть кого терять!

— Миха, — сбоку раздаётся голос Ярослава, и я, приходя в себя от нервного коматоза, срываюсь к ним.

— Как, блять вышло так? — непонимающе смотрю на четверых мужиков, которые лежат друг на друге возле кучи свежей земли и начинают истерично ржать.

— Я думал, что пиздец нам, — стонет Алексей, — Буду этот день, как второй день рождения отмечать.

— Ноги от сырости околели, — усмехается Ярослав и скидывает с ног ботинки, — Сигарету дай, Мих, чего завис!

—

Через десять минут приезжают парни. Несколько человек остаются, чтобы привести базу в порядок, а стальные помогают сегодняшним страдальцам переодеться в сухую одежду и разбирают их по тачкам, чтобы развести по домам.

Ярослав глушит коньяк из чьей-то фляги прямо в машине и, показательно отвернувшись, смотрит в окно. В салоне душно от включённой печки, и мне кажется, что я сам уже бухой.

— Ты меня слышишь? — стервенея, прихватываю брата за ворот свитера и повышаю голос, — Мне похеру, как ты уговоришь жену уехать. Если надо, вырубишь, погрузишь и вывезешь!

— Ты мне предлагаешь тебя одного здесь бросить! — пенится Ярослав и скидывает мои руки толчком, — Да хер тебе!

— Тихо мужики! — перекрикивает нас Валерий, — Ярый, охрана дома твоего звонит! — он поднимает трубку, — Слушаю, Борис!

Напряжение в машине резко становится осязаемым, я не слышу, что говорит в динамике старший смены, но чувствую, что машина начинает сбрасывать скорость и медленно съезжает на обочину.

— Десять человек к своим подтяни, — охрипшим голосом говорит Валерий и стискивает рукой руль, — Вызови скорые и оцепите посёлок. Мы сейчас будем.

Он опускает от уха трубку и поворачивается к нам.

— Миш, — переводит дыхание, — Кто-то всю охрану твоёго дома транками вырубил. Один из пацанов не дышит. И дом пуст…

Марья… Меня накрывает ощущением, очень похожим на контузию. Пропадает звук, запахи, ощущение автомобиля. Голова мягко кружится, а тело будто совсем не принадлежит. Я просто стекаю по спинке сиденья ниже и падаю лицом в ладони.

— А Василиса? — слышу срывающийся голос Ярослава, словно сквозь вату.

— Она спит, — отвечает Валерий, — Твои ребята из смены где-то шину пробили и хотели у Мишиных компрессор попросить. Звонили раз пять — те не отвечали. Решили дойти и проверить в чем дело…

Выхожу из машины возле дома и понимаю, что совершенно не помню дороги до посёлка. Перед глазами пелена, и я первые несколько секунд не различаю ничего, кроме попеременно мигающих в темноте синие-красных ламп. Это скорые. Я тру лицо руками и пытаюсь включить мозг, но он словно под какой-то защитной функцией — отказывается соображать в полную силу и делать выводы.

Мимо меня проносят носилки и загружают их в скорую помощь. Ещё четыре машины уже готовы отъезжать.

— Кто остался? — я перехватываю за рукав проходящего мимо Бориса.

— Тема… — глухо отзывается парень, — Отёк квинке моментальный на составляющее…

«Двадцать лет ему было…» — вспоминаю я, — «Четыре месяца после армии…»

— Миша! — меня разворачивает к себе лицом Ярослав, — Там Валера камеры смотрит. Тебе стоит присоединиться.

— Где? — я хмурю брови и тупо смотрю на брата, но вместо ответа в мою скулу прилетает хлёсткий удар.

От неожиданности улетаю в крыло внедорожника и бьюсь затылком.

— Ты охуел, Ярый? — рычу, чувствуя, как в крови вскипает адреналин, а в голове рассеивается туман.

— В себя приди, — горько качает головой брат, — Хотя я бы на твоём месте, наверно, сдох.

— Михаил! — меня окликает один из парней, — В доме чисто, следов борьбы нет. Только кабинет разворотили.

— Зорин компромат роет на тебя, — подходит к нам со стороны домика охраны Валерий, — Зарегистрирована попытка взлома компьютерной системы отелей. И Марья… точно у него. Камеры записали, как ее в тачку паковали…

— Сукаааа!!! — я ору во все горло, и мне нихрена не становится легче. Внутри все горит и скручивается болевыми спазмами. Будто какой-то орган выдрали на живую, и теперь на его месте гниющая рана. Несколько раз сминаю капот машины кулаками, и едва сдерживая слёзы, судорожно выдыхаю, — Звони Князю, — оборачиваюсь к брату, — Пусть ставит в известность старших. Как только вы сядете с Василисой в самолёт, я Зорина на ремни порежу, — кладу руку ему на плечо и крепко сжимаю, — Я, блять, прошу тебя!

— Миха, нет! — зло рычит Ярослав и перехватывает меня за предплечье, — Я не уеду.

— Уедешь! — сношу его весом и вжимаю в дверь внедорожника, — Или я тебя сам вывезу… — тихо рычу над его ухом.

Глава 10. Зверушка

Марья.

Забившись в угол небольшой кровати, обнимаю ноги, пытаясь расслабиться и успокоить ноющий живот. Игнорировать острое желание порыдать получается с трудом. Я до синяков щипаю кожу между пальцами, стараясь словить отрезвляющий всплеск боли и включить что-то хоть отдаленно напоминающее логику.

Если я нахожусь здесь, значит, Миша жив. Просто так держать меня бы не стали. Или стали? Холодея от мысли, что, возможно, меня просто спутали с проституткой и отложили на потом, чтобы поразвлечься, со стоном обхватываю голову руками. Как же я тебя ненавижу! Ненавижу тебя, Буров! И хоть мне хочется выть от страха, что с тобой может что-то случиться, все равно ненавижу!

Темноту спальни вспарывает свет фар. Я подрываюсь с кровати и подбегаю к небольшому окну. Аккуратно отодвигаю штору и вижу, как на участок въезжают два чёрных внедорожника. Из первого выходят двое охранников и ещё один молодой мужчина, к которому на встречу по освещённой дорожке спешат мои похитители.

Я почему-то уверена, что пожаловал самый главный. И совершенно неуместно мне хочется засмеяться в голос. Если следовать логике, что машиной мужчина компенсирует длину своего члена, то у всех бандитских главарей достоинство не превышает длинны моего мизинца. Хотя… к Мише это не относится, я горько ухмыляюсь. Да в общем, наверно, глупо предполагать, что кто-то из братков решится прикупить себе голубое «Пежо» или «Ситроен» для души…

Из груди вырывается квакающий звук икоты, и я ловлю его, прижимая холодные пальцы к губам. Осознаю, что меня накрывает самая банальная махровая истерика. Психика не справляется с ожиданием «чего-то плохого» и начинает выдавать неожиданные защитные спецэффекты.

Время тянется издевательски медленно. И умом я понимаю, что это — самый лучший расклад для меня. Ведь если Миша жив, то он за мной придёт. В этом сомнения нет ни на секунду. А если нет? То кому я нужна? Никто, Марья, даже не найдёт тебя и не вспомнит. Кроме мамы, когда я не позвоню ей дня через три… И мне становится так жалко себя и своего ещё нерожденного сына или доченьку, что слёзы больше контролировать не выходит. Они текут по щекам сами. Я прижимаюсь спиной к стенке и сползаю по ней вниз, присаживаясь на корточки. А Миша так и не узнает, что должен был стать отцом, как не узнал когда-то Вадик. Чертовы мужчины со своими войнушками. Контрактник, бандит — суть одна. И провожая на кладбище Вадима, я рыдала и клялась сама себе, что моим мужем станет какой-нибудь профессор гастроэнтерологи или скучный экономист. А в итоге… Дура, дура, дура! Стискиваю руки в кулаки и костяшками пальцев луплю себя по голове.

Прорыдавшись, ненадолго впадаю в поверхностный сон. Не могу точно понять сколько он длился, потому что мое пробуждение совпадает с громким хлопком входной двери. В комнате вспыхивает яркий верхний свет, и первые несколько секунд, пока глаза привыкают к свету, я часто моргаю и могу различить только темный силуэт высокого, широкоплечего мужчины.

Воздух застревает в горле вместе со слюной. Я обхватываю шею рукой и разминаю ее. Постепенно начиная видеть гораздо больше деталей, неотрывно слежу глазами за приближающимся ко мне мужчиной.

Русский. Почему-то от этого факта становится легче, но по наличию темных густых волос на его голове и равномерной бороды, можно предположить, что капелька востока присутствует. Он перекачен и немного неповоротлив.

— Ай какая испуганная зверушка… — оскаливается бандит. Недобро прищуривая глаза, берет стул, ставит его посередине комнаты и садится, — Ползи ко мне ближе, зверушка. Я посмотреть на тебя хочу.

—

По позвоночнику прокатывается волна озноба. И вместо того, чтобы исполнить, что говорят, я сильнее выжимаюсь в стену.

— Ко мне, сука! — он приказывает сквозь стиснутые зубы, и я даже на расстоянии замечаю, как по его щекам начинают ходить желваки.

Не отводя глаз от мужчины, придерживаюсь за стену и хочу встать на ноги.

— На коленях ползи, я сказал, — шипит бандит. А я, словно подкошенная, падаю назад и выставляю вперёд ладони. Господи…

Дрожа всем телом, делаю первый шаг к нему. От страха у меня даже не получается равномерно дышать. Я просто заглатываю воздух мелкими порциями и боюсь, что мой путь до мужских ботинок скоро закончится. Бандит с маниакальным вниманием следит за моим унижением, мне кажется, что он испытывает настоящее удовольствие. И от этого понимания становится только страшнее.

Делаю последний шаг и замираю в нескольких сантиметрах от его коленей. Он делает рывок ко мне. Грубо обхватывает пальцами мою челюсть и заставляет посмотреть в глаза. В его — боль, бездна, ненависть. Меня сносит этой бурей нездоровых эмоций, и я неосознанно хочу прикрыть глаза.

— На меня, блять, смотри, — по моей щеке прилетает короткий удар,

Я всхлипываю и пытаюсь закусить изнутри кожу, чтобы не реветь, но рука мужчины сдавливает мои щёки.

— Раздевайся, — отдаёт тяжёлый короткий приказ и отшвыривает меня от себя, как котенка, — Покажешь за какие умелки тебя Буров в дом привёл.

Я с размаху плюхаюсь на попу и рефлекторно пытаюсь отползти назад. Но мужчина, разгадав манёвр, подаётся вперёд, больно ловит меня за волосы на затылке и встряхивает.

— Ты — сука тупая, будешь делать только то, что скажу я! И тогда, может быть, выйдешь отсюда живой!

Я чувствую, как ворот футболки начинает липнуть к моему горлу. Веду по нему рукой и понимаю, что он насквозь мокрый. Оказывается, я плачу и не замечаю этого.

Мужчина отпускает мои волосы. Я на секунду выдыхаю, но в следующе же мгновение шокировано замираю, слыша щелчок пистолетного затвора и холодный метал на своей голове.

— Начинай… — короткое.

Впадая в нервный анабиоз, подхватываю края футболки неслушающимися руками, и стягиваю вещь через голову.

— Дальше… — его хриплое.

Свол пистолета скользит по моему виску и шее до груди.

— Он вас убьет, — говорю поломанным истерикой голосом и обречённо качаю головой.

— Чего? — оружее врезается больнее и царапает кожу, — Повтори, что сказала! — он общается со мной на надрыве. Будто ненавидит и презирает.

— Если вы меня тронете, — максимально возможно добавляю звука словам, — Миша вас убьёт.

Мужчина в ответ хмыкает и начинает нездорово ржать.

— Запомни, тварь, — от злости его рука дергается мышечным сокращением, и я в ужасе начинаю умолять кого-то, кто выше нас, чтобы пальцы бандита не нажали на курок, — Никогда ни один мужик не будет рвать жопу за «подстилку». Даже красивую и охуительно ебучую.

Нервы не выдерживают — мои глаза захлопываются. Пытаюсь уговорить себя абстрагироваться. Ведь именно так рекомендуют делать жертвам насилия, если его не избежать. Но тянущая болевая схватка внизу живота напоминает мне, что сейчас я защищаю не себя. И я неожиданно чувствую, что вдох в лёгкие идёт свободно. Паника отступает.

Продолжая ощущать металл пистолета, слышу, звон пряжечного ремня.

— На меня смотри, — грубый толчок сопровождает приказ, и я спокойно поднимаю глаза, — Рот открывай!

Я вижу перед своим лицом мужской наполовину вздыбленный член. Большой. Ствол переплетен синими венами, а на коже крайней плоти видны небольшие красные шрамы от швов. Рефлекторно сглатываю слюну и пытаюсь отстраниться, чувствуя, как к горлу начинает подкатывать горечь.

— Убивайте, — сиплю, зажимаю рот от тошноты на терпкий мужской запах и сгибаюсь пополам над полом, сдерживая рвоту.

— Мать твою… — брезгливо цедит мужчина.

Опускает оружие и дергает меня за волосы, всматриваясь в лицо.

— После этого Миша вас точно убьёт, — мстительно смотрю мужчине в глаза и глубоко дышу, — Я — его будущая жена.

Бандит усмехается.

— У Бурова всегда были зачетные бляди. Ты — примерно десятая. Не обольщайся. Лучше постарайся теперь понравиться мне.

— Я — не проститутка, — шепчу упрямо, а в груди становится неожиданно больно и очень пусто. На уровне интуиции я понимаю, что сейчас были сказаны не пустые слова.

— Да ты заебала! — он зло впечатывает меня лицом в ширинку.

— Я — врач! — вскрикиваю, упираясь ладонями в его бёдра, — Работаю в больнице. А у вас прооперированый фимоз…

— Что? — слышу в голосе мужчины удивление, и захват на моей голове слабеет. Мужчина убирает от меня руки и просто смотрит сверху вниз.

Я по миллиметру начинаю от него отползать.

— Ебануться… — судорожно выдыхает, — Это ты что ли оперировала Бурова? — хмурясь, вопросительно кивает и застегивает джинсы.

— Я… — склоняю голову, а в голове бьется мысль: «Он хорошо знает Мишу!»

— О как… — мужчина ведёт подбородком, задумчиво отходит к окну и вглядывается в темноту.

Я быстро натягиваю на место футболку и обхватываю руками себя за плечи, будто защищаясь. Неотрывно смотрю на его спину, ожидая своего вердикта. С облегчением осознаю, что насильного секса не будет.

— Тогда пойдём, — бандит резко оборачивается.

— Куда? — выдыхаю, чувствуя, как замирает сердце.

— Нужно одного человека посмотреть, — отвечает через силу, — Лекарств — минимум.

— Ранение? — уточняю, мысленно готовясь к ножевым или огнестрелу.

— Нет! — рявкает мужчина, — Побои. Нужно сделать так, чтобы она не сдохла в ближайшее время.

— Это женщина? — я тяжело сглатываю догадку, понимая, как сильно сейчас мне повезло.

— Нет! — зло повышает голос. В два шага подходит ко мне и дергает за предплечья вверх, вглядываясь в глаза, — Это — не женщина. Это — одна продажная мразь.

Глава 11. Она

На втором пролёте каменной лестницы становится ощутимо прохладнее, чем в доме наверху.

— Девушка в подвале? — стараюсь, чтобы голос не выдал шока и возмущения.

— Это не подвал, — через силу отвечает мужчина, — Это бывший винный погреб.

— Там же холодно… — слетает с моих губ.

Бандит резко оборачивается на нижнем порожке, и я по инерции влетаю в его широкую грудь.

— Простите… — в панике отшатываюсь, но он, словно куклу, подхватывает меня за талию вверх и переставляет в строну. И в этот момент я не чувствую в его действиях грубости. Это сбивает меня с толку.

— Там не холодно… — хмурится, — Когда проложили новую теплотрассу, температура поднялась до восемнадцати градусов. Отец перестал использовать помещение по назначению…

— Что сделала эта девушка? — спрашиваю, не ожидая ответа, — Которая там…

— Она убила моего отца… — ледяным тоном чканит мужчина, отворачиваясь и пряча от меня свои эмоции, — А Буров ей за это заплатил.

Я, не зная, как реагировать, в тихом ужасе замедляю шаг и придерживаюсь за стену. «Миша не мог!» — хочется жарко крикнуть, но я молчу и неожиданно допускаю мысль, что мог. Мог!?? Теперь мне кажется, что я не знаю о своём любимом человеке ничего.

— Ясно… — сглатывая дальнейшие вопросы, коротко киваю и подавлено замолкаю. Приказываю себе, как на операции, не анализировать ситуацию чувствами. Только факты, холодный ум. Все остальное — можно дома в подушку. А сейчас самое главное — чтобы эта подушка дождалась меня живой.

Мы останавливаемся возле красивой деревянной двери, стянутой металлическим каркасом.

— В пакете есть антисептики, какие-то таблетки, мази, в общем, разберёшься. Змей будет ждать тебя за дверью, — мои плечи непроизвольно передергивают от упоминания клички одного из похитителей, — Чтобы выйти, стукнешь три раза, — мужчина всовывает мне в руки медикаменты.

— Хорошо… — едва шевелю губами и чувствую, как полиэтилен мокнет в моих руках.

Дверь за спиной закрывают на засов. Я слышу его скрип.

В погребе действительно не холодно, не душно. Запах сырости почти не ощущается. Свет желтый, немного тусклый, но глаза быстро к нему привыкают, и на предметы получается смотреть полноценно.

Прохожу вглубь пустых стилажей для бутылок и останавливаюсь, будто парализованная, в самом конце прохода. Возле дальней стены в углу на куче старых одеял спит женщина. Я понимаю, что это — все-таки «она» по темным сбившимся длинным волосам.

Мое сердце разгоняется аритмией. Я же врач. И видела трупы… Но почему-то именно сейчас мне до тошноты страшно, что пленница подвала не живая. Не могу заставить себя подойти к незнакомке и зависаю на ней глазами, пытаясь поймать движение грудной клетки.

Раз… Два…Три… Не вижу ее дыхания… Мои колени становятся мягкими. Теперь я не просто их заложница, но и свидетельница преступления. Боже… чтобы устоять на ногах, хватаюсь пальцами за полку. С неё неожиданно скатывается и со звоном падает на каменный пол какой-то металлический предмет. Пробка многоразовая… успеваю я отметить про себя, и провожаю ее глазами, пока она не скрывается за краем одеяла.

Мой взгляд произвольно скользит вверх и…

— Ты кто такая?

Я вздрагиваю от неожиданности. Во все глаза смотрю на сидящию среди одеял девушку и почти готова ее обнять. Живая она! Сильно опухшие челюсть и скулы, губы разбитые, волосы грязные склеены от пота…

— Здравствуйте…. - судорожно выдыхаю, — Не бойтесь меня, пожалуйста. Я — врач.

Девушка истерично смеётся и сразу морщится от боли.

— Бля… мммм — трогает пальцами губы, — Ты правда считаешь, что меня можно чем-то напугать? — горько ухмыляется, — Усыпить меня, как скотину, пришла? Или наркотой какой накачать?

— Нет… — я делаю робкий шаг ближе к ней и качаю головой, — Если хотите, я подойду к вам совсем без ничего, — аккуратно ставлю пакет на пол и делаю большой шаг в направлении девушки, — Я просто посмотрю вас…

— А похеру… — отмахивается, — Иди смотри… — одним рывком дергает молнию спортивной кофты вниз, и я вижу на ее груди синяки всех размеров и цветов. Они плавно перетекают от желтого в бордово-фиолетовый большими пятнами.

— Господи… — моя рука взлетает к горлу, блокируя тошноту, — Где вам больно больше всего?

Я преодолеваю последнее расстояние между нами и присаживаюсь перед женщиной на корточки.

Она смотрит в мои глаза своими карими и блестящими то ли от слез, то ли от температуры и, на секунду зажмуриваясь, кладёт свою тонкую ладошку на грудь с левой стороны.

— Здесь… — выдыхает, проглатывая комок в горле.

—

— Сердце? — хмурюсь, — А как болит? Куда отдаёт?

— Правда врачиха что ли? — недоверчиво прищуривается девушка.

— Конечно… — я немного теряюсь от ее реакции.

— Ты как здесь оказалась? — она ведёт носом, втягивая запах моих духов, и ее голос становится снисходительным, — Ещё и пахнешь на половину зарплаты.

Я осторожно присаживаюсь рядом с ней на одеяло.

— По всей видимости, из-за вас… — вздыхаю, — Засыпала в одной постели с будущим мужем, а когда проснулась… Мужики незнакомые в дом ворвались. Меня увидели, сунули в машину и сюда привезли…

Замечаю, как плечи девушки вздрагивают.

— Херово дела… — она стягивает с растрепавшегося хвоста резинку и заново перевязывает волосы, — Совсем худо платят тебе?

— Почему? — я не понимаю логики ее вопроса.

— Ну с мужиками за бабло зачем спать пошла? — она оборачивается и внимательно вглядывается в мое удивленное лицо.

— Я не за деньги… — шепчу и мотаю головой, — Миша Буров — мне предложение сделал…

— Ааааа… — начинает истерично хохотать девушка, — Господи! Сколько нас таких дур ещё будет! — ее рука ложится на мою, — Не женятся эти скоты, детка. А если и женятся, то жен первыми и «решают». У Бурого твоего именно так матери не стало…

«Матери…» — проносится строка в моей голове.

— Как тебя зовут? — шокировано качаю головой, понимая, что снова встретила человека, который знает о Михаиле больше меня.

— Валя… А тебя?

— Маша… Откуда ты знаешь Мишу, Валя? — я неожиданно сама для себя перехожу на «ты».

И задавая вопрос, уже заранее боюсь любого ответа. Кажется, здорового быть просто не может.

— Работала я у его отца в гостинице. Типо интимным эскортом, — усмехается, — Тоже думала, что меня дуру из Рязани москвич замуж позовёт…

В какой-то момент истории я понимаю, что Валентина приняла меня за свою коллегу, но почему-то не спешу ее разубеждать. Наоборот- превращаюсь в слух.

— Ты сама из какого города? — продолжает девушка.

— Из Тулы, — отвечаю правду, — Медицинский закончила.

— Я тоже… типо бухгалтер, — ухмыляется, — Привыкнешь… Главное — как я не делай, — она снова кривится и трогает пальцами синие скулы.

— А как ты? — я облизываю пересохшие от волнения губы и понижаю голос, — Это как?

— Мужикам не верь, — она невесело хмыкает, — Обними меня, подруга, если не брезгуешь… — ее голос тяжелеет чем-то личным.

Девушка разворачивается ко мне всем корпусом и замирает, ожидая моих действий.

Я несколько секунд медлю, стараясь настроиться и обнять Валю не просто так, а искренне. Щупаю, щупаю внутри себя и, наконец, «хватаю» за тонкий хвостик состояние, когда можно любить и сострадать человеку просто за то, что он живой. За то, что ему может быть страшно, больно или радостно, точно также, как и тебе. И пусть даже ваши причины никогда не пересекаются…

— Валя… — я мягко притягиваю напряженные плечи женщины к себе и глажу. Запах пота, крови и мускуса бьет в мой нежный нос, жар тела окутывает, но я, стиснув зубы, терплю, — Давай я тебя полечу…

— Тихо, слушай меня… — хрипло шепчет она мне в самое ухо и отводит в сторону волосы, имитируя поглаживания, — Помоги нам обеим. Понравься Тимуру. Забудь про Бурова, не придёт он за тобой. А мне кровь из носа выйти отсюда надо живой, — она переводит дыхание, решаясь, — Сын у меня от Зорина…

Я, холодея, отстраняюсь, чтобы посмотреть в лицо девушки, но она грубо дергает меня назад к себе.

— Камеры здесь, не дергайся. Каждое слово пишут. Наследник он равный Тимуру. Я с тобой поделюсь…

Моя голова начинает идти кругом. Я не понимаю, кто кому сын…

— Валя, я не понимаю ничего… — также шепчу ей в ответ. Ты что? Правда мужика этого убила? Он узнал, что у вас с Тимуром сын?

— Блять, нет… Отец Игоря — Зорин старший. Он не знал о ребёнке. А месяц назад случайно в бассейне с ним столкнулись. У Зориных у всех метка есть на лопатке правой. Чертово пятно родимое. ДНК тест не нужен… — ее голос ломается, — Он хотел забрать моего мальчика…

— Что плохого в том, если бы у ребёнка появился отец?

— Дура ты, Маша, — горько фыркает женщина, — Никто мне с сыном не дал бы общаться. И выросла бы из него ещё одна скотина бесчеловечная.

— Тимур не знает о брате?

— Нет… — она отпускает меня, — И не докажет, что это я папашу грохнула. Догадки это его. Зорин трахаться ко мне приехал. Гнида, врал что-то про любовь, выходил за дверь номера и забывал. Он клофелин пил от давления. Я ему дозу увеличила и в вино подмешала.

— Господи… — мои руки взлетают к горящим щекам, — Что ж вы все творите, люди?

Я в полном шоке, но не испытываю к женщине осуждения. Скорее… Оооо…. По спине проходится нервный озноб. Я ее понимаю!

— Так что не при чем Буров твой, — она грустно склоняет голову и прикрывает глаза, — И ты не при чем. Извини, что так вышло…

Не зная, что ответить, я просто тупо смотрю перед собой. Она нездорова и не в себе — это факт… Но…

— Сдашь меня? — оскаливается.

— Нет… — я качаю головой, — Я сделаю все, чтобы вытащить тебя, — сжимаю ее горячие пальцы, — Валя у тебя температура…

— Да, — она морщится, — Чувствую. Башка болит. Ты это… Не парься. На мне, как на собаке. Дай просто какую-нибудь таблетку обезболивающую сожрать и антибиотик.

— Зачем тебе антибиотик? Я должна понимать…

Она, шипя от боли, молча ложится на спину. Дергает вниз спортивные штаны, оголяя бедра, и на них я вижу явные следы от мужских пальцев.

Мои глаза расширяются…

— Да перестань… — Валя замечает мою реакцию, — Ну, как целка, ей Богу. Трое было. Охраннички… Как суку им меня отдал.

Я понимаю, что больше не могу смотреть на девушку. Мое воображение слишком ярко дорисовывает события. Голова начинает кружится, сердце в груди сжимается в комок, а дыхание сбивается… У нас разные реальности — это правда… И я запрещаю себе проводить между нами параллели, просто встаю с одеял, забираю пакет с медикаментами от шкафа, возвращаюсь и высыпаю их рядом с ней.

— Я сделаю, все что нужно, Валя… — мягко касаюсь пальцами ее живота и поглаживаю, успокаивая.

Глава 12. Оружие для мира

Марья.

Я кладу руку на лоб засыпающей Вали. Ещё горячая, но уже не такая, как раньше. Парацетамол начал действовать. Хочу убрать руку, но девушка перехватывает меня за запястье.

— Оставь ещё… пожалуйста, — просит, прикрывая глаза, — Холодная. Хорошо.

Она успокаивается, свернувшись в комочек и обняв меня за руку. Ее черты лица становятся мягкими, ресницы чёрными веерами подрагивают на щеках, выдавая поверхностный сон хозяйки. Я невольно отмечаю, что Валя — красивая женщина, и не понимаю, почему жажда денег становится больше инстинкта самосохранения. Даже работать сиделкой при тяжело больном старике легче, чем лежалкой при молодом, а как я поняла из рассказов Вали, то ещё и не всегда при молодом. Мне никогда этого не понять…

Тихо встаю с одеяла, собираю лекарства в пакет и иду в сторону двери.

Раз, два, три… Тихонько стучу по дереву.

Но никто не спешит мне открывать. Стучу чуть громче, жду, но снова никакого эффекта не происходит. Волна жара пробегается от копчика до затылка и поднимает волосики на руках. Меня тоже заперли в подвале! Прировняли к женщине, которая без моей помощи имеет мало шансов выйти отсюда… Или просто забыли, что я здесь? Прислоняюсь ухом к двери, чтобы понять, есть ли за ней хоть кто-нибудь живой. Долго ничего не могу разобрать кроме невнятных шорохов и мужских редких голосов. В какой-то момент даже перестаю дышать, впадая в полное звуковое восприятие, потому что мне кажется, что я слышу голос Миши. Прижимаюсь лбом к двери и несколько раз ощутимо прикладываюсь. Я просто схожу с ума на нервной почве.

Но звук тяжёлых шагов начинает нарастать. Каким-то шестым чувством понимаю, что за деревянной дверью что-то происходит. И нет никаких гарантий, что то, что происходит, положительно отразится на мне.

Отхожу от двери в темноту ниши стеллажей и с замирающим сердцем жду развития событий.

Засов скребёт металлом. Мои мышцы стягивает судорогой. Дверь со скрипом отъезжает в сторону, и в дверном проёме появляется Валерий. Он, моргая, вглядывается в подвальные сумерки после яркого света.

Пульс разгоняется в висках, я чувствую, как удушающая волна эмоций подкатывает к моему горлу. Все закончилось…

— Ну что там? — слышу ледяной голос Миши и зажимаю рот руками, сдерживая рвущуюся истерику, — Ты мразь ещё живешь только потому, — далекие слова сопровождаются звуками ударов и матом, — Что я ее не нашёл… — голос Бурова становится глуше. Я чувствую, что он отходит от лестницы. И в панике, что он уйдёт без меня, вылетаю из своего укрытия прямо в руки Валерия.

— Марья… — мужчина вздрагивает от неожиданности, но в следующее мгновение облапывает все части моего тела. И только убедившийся в их целостности, — подхватывает мое стекающее по нему тело на руки.

— Валера…

— Ну тихо, Машунь… — он прижимает меня к себе, — Она здесь! — он отзывается на вопрос и несёт меня в сторону лестницы, — Сама идти можешь? — обеспокоенно вглядывается в мое лицо, и я киваю в ответ.

Валера отпускает меня на каменные порожки и, поддерживая за талию, ведет вверх. Я смотрю на свои ноги и зрительно измеряю каждую ступеньку перед тем, как сделать шаг. Напряжение нескольких часов начинает меня отпускать. Тело становится непослушным, чужим, ватным.

— Маша… — я слышу надрывный выдох Бурова и поднимаю глаза вверх.

Миша слетает по порожкам вниз и с силой вырывает меня из рук Валерия.

— Машка… — трогает дрожащими руками лицо, волосы, плечи. Ловит мои руки и проносит к лицу, целуя пальцы, — Прости меня… — горько, лично, больно…

Меня срывает истерикой. Я вырываю свои руки и начинаю рыдать, пытаясь залепить ему пощёчину.

— Ненавижу! — мотаю головой, размазывая слёзы по его ветровке, под которой явно одет бронежилет. От него терпко пахнет кровью, и меня моментально начинает мутить.

— Выводи ее, — даже не пытаясь меня успокоить, кивает Валерию, — И увози. Мы здесь все вычистим и догоним. Всех не тащи за собой.

— Понял…

Я, глотая горечь, послушно переставляю ноги в ту сторону, куда ведут. Во мне пусто.

— Маш, тебе что-то давали? — тормошит Валерий, — Кололи?

— Нет… — качаю я головой.

Мы пересекаем большую гостиную, на полу которой лицами в пол лежит охрана Зорина. Тут точно больше десяти человек. Сложно сказать живы или нет. Сам Тимур пристегнут наручниками к лестничной балюстраде. Его лицо разбито в кровавую кашу. На несколько мгновений мы встречаемся глазами, и меня начинает трясти. Я осознаю, что Миша действительно убьёт их, убьёт их всех. Оглядываюсь через плечо и вижу, что Буров только ждёт, когда за моей спиной закроется входная дверь.

Я вростаю, как вкопанная, ногами в пол. Должен же быть какой-то выход из этой бесконечной череды бессмысленных смертей.

— Марья, идём, — настойчиво подталкивает меня Валерий.

Но я качаю головой.

— Нет…

— Выведи ее! — стервенея, отдаёт приказ Миша.

От его тона меня покрывает липким потом. И я второй раз за день мысленно обращаюсь к ТОМУ, в кого врачи советуют верить только тогда, когда сами бессильны…

Живот скручивает спазмом. Я сгибаюсь пополам и сейчас начинаю по-настоящему бояться за ребёнка. Ребёнка…

— Ммммм…

— Маша! — ловит меня Валерий, — Ты ранена? — он пытается отодрать мою руку от живота, а в моей голове появляется совершенно безумное решение.

— Марья, — гремит над моей головой подошедший Миша и пытается развернуть к себе лицом, — Тебе надо в больницу?

— Миша… — я сама впиваюсь своими глазами в его, — Не убивай этих людей…

— Ты бредишь… — его глаза только сильнее вспыхивают ненавистью, — Тебе придётся смириться, — заканчивает жестко, но я вцепляюсь пальцами в его предплечье.

— Послушай меня, пожалуйста… — я сглатываю, — Это бесконечная война. Через неделю снова придут к тебе. А я дам тебе другое оружее… Которое принесёт мир.

— Не время для пацифичного бреда, — зло сплёвывает Буров, — Он посмел тронуть мою семью. Я такого простить не могу, — показательно достаёт из-за ремня пистолет и передёргивает затвор, — Просто вынеси ее… — шипит Валере.

Парень дергает меня на себя, исполняя сказанное. Но я резко вывернувшись из его захвата и потеряв равновесие, падаю Мише в ноги.

— Пожалуйста…

Буров грубо поднимает меня и с силой сжимает плечи.

— Не мешай, я сказал… — рычит, разворачивает к себе спиной и ведёт к двери, как преступницу.

— Там в подвале есть девушка, которую обвиняют в смерти старшего Зорина, — говорю, зная, что он услышит, — Она в тяжелом состоянии. Нужно в больницу. У Вали от него сын. И если ты ей поможешь, то навсегда получишь контроль и над бизнесом Тимура и над всей его семьей. Только на условиях безопасности, Валя скажет, где мальчик.

— Ты знаешь, кто заказал Зорина? — Миша рывком разворачивает меня к себе лицом.

— Он сам умер… — сглотнув от неожиданности, говорю, глядя Мише в глаза, — Смешал алкоголь и клофелин.

Чувствую, как Мишу начинает трясти. Он перехватывает меня сзади за шею и втыкается губами в кромку моего ухо.

— Никогда! — хрипит и тяжело дышит, сдерживая злость, — Никогда не смей мне врать, — я чувствую, как его пальцы начинают давить на шею сильнее.

— Миша… — шокировано пытаюсь отодрать от себя его пальцы, но он сам их разжимает, толкая меня в руки Валерия.

— Убери ее! — рявкает, разворачивается и быстрым шагом удаляется в сторону гостиной, — Без приказа не стрелять! Подвал проверить и вызывать скорую…

Дальше распоряжений я не слышу. Потому что Валера, уговаривая не трогать Мишу и не мешать ему делать дела, выталкивает меня на улицу и захлопывает дверь.

Глава 13. Не отпускаю

Михаил.

По моим ещё разгоряченным мышцам хреначит холодным «тропическим дождем». Каждая новая подача воды- это тысячи игл по затылку, плечам, спине… Вот только меня ничерта не отпускает. Ночной беспредел сильно подорвал выдержку. И как, блять, теперь объяснить девочке, что иначе было нельзя. Шакалы понимают только безусловный авторитет, приправленный запахом крови и показательной поркой. Но перед глазами так и стоит испуганная Марья, упавшая в мои ноги. Пиздец! И ведь на самом деле эта женщина снова сотворила невозможное. Даже без белого халата спасла всех убогих. А я — самый главный из них. И без неё не выживу, и не хочу, хотя понимаю, что по доброй воле Марья в моем доме больше не останется… Я построю новый! Наш, общий. А сейчас у меня есть минимум сутки, пока будут решаться дела с пацаном. Потом можно ещё время потянуть и… Черт! Должна же она оттаять!

Обматываю бедра махровым полотенцем и выхожу из душа. Тело охватывает порывом ветра от открытого балкона, но одеваться не хочется. Вот такой своеобразный мазохизм. Зато до одури хочется прикоснуться к Марье, лежащей в кровати. Накрыть ее тело своим и каждый сантиметр почувствовать, чтобы глаза ее снова распахнутые прямо в душу. И чтобы будто не было ничего… Ночи этой чертовой! Но все признаки говорят о том, что мне больше ничего не положено, кроме игнора.

Нетронутый завтрак так стоит на тумбочке.

— Ты не ела… — с нажимом констатирую факт.

— Мне не хочется… — отзывается безразлично, — Да и не слишком ли шикарное меню для узницы, — добавляет с сарказмом.

— Ты — не узница.

— Ты запретил выпускать меня из дома. Я опоздала в институт.

— Ты бы не вернулась… — качаю головой, — Ведь так?

— Да…

— Почему ты не разрешила врачу посмотреть тебя? — интересуюсь строгим голосом.

Я идиот? Но как это вообще по-другому делается? Ведь она же моя женщина! Она должна чувствовать, как все на самом деле…

— Я в порядке, — выдавливает упрямо, — И сама лучше других могу себя осмотреть.

В кармане моих джинс, сброшенных прямо на пол, вибрирует телефон. Поднимаю вещи и достаю трубку. Сообщение от Алексея.

— Валю в больницу определили, — зачитываю в слух, — Как в нормальное состояние придёт, психологов добавят.

— Спасибо… — Маша, подтягивая к себе ноги, садится на подушки, — А мальчик?

— С директором интерната общаются парни. Нужно ДНК тест сделать, прежде чем выдвигать условия Зорину. Родимое пятно к делу не пришьёшь.

— Я могу съездить к ребёнку? — спрашивает дрожащим голосом.

— Нет…

— Почему? — замирает.

— Не стоит к нему привязываться…

— Ты же обещал, — я слышу в ее голосе ноты отчаяния и упрёка, — Что с ним будет все хорошо!

— Не все… — мне неприятно отвечать ей правду, — Но максимально возможно для него.

Глядя на девушку, я подхожу к краю кровати. Мое сердце начинает колотиться с оттяжкой. Маша, едва взглянув на меня, прикусывает губу и отводит глаза в сторону.

Я стою, как дебил, возле собственной постели и не могу нарушить эту незримо очерченную границу! А по периметру этой границы бронебойное стекло, и его хоть лбом пробивай, хоть кричи…

— Маша… — оседаю по стене на пол возле изголовья, — Я не отпущу тебя… — рвётся из меня что-то истеричное и злое.

— Хорошо, что ты все сам понимаешь… — отзывается эхом.

— Прости меня, моя девочка… У нас с тобой все будет хорошо.

— Я вообще не понимаю, о чем ты меня просишь, — она горько усмехается, — В первую же ночь в твоём доме меня похитили, чуть не изнасиловали и заставили испытать чувство благодарности за то, что я не избита и жива!

Блять! Все так! Я ненавидя себя и эту гребаную реальность несколько раз врезаюсь в пол кулаками. Откидываю голову на стену и тяжело выдыхаю:

— Маша…

— Мне страшно, Миш. Просто, как женщине, страшно. Твой мир привык, что бабы — это товар или обстоятельство, которым можно пренебречь, — она судорожно переводит дыхание, — Я учиться хочу, работать, а ещё мне страшно проснуться в один день и понять, что тебя больше нет… — просаживается ее голос.

— И хочешь уйти, чтобы каждый день без меня? — я с трудом выталкиваю языком слова, потому что ком в горле мешает полноценно дышать.

— Да я хотя бы попытаюсь тебя забыть! — она повышает голос, — Буду учиться, работать, к маме уеду на время… А потом, может быть, человека хорошего встречу…

— Это ты мне так говоришь, что найдёшь себе мужика получше? — меня начинает уносить на злые куражи, — Или просто есть вариант запасной?

— По крайней мере побезопаснее! — в тон мне едко цедит Маша, и в следующее мгновение мы синхронно вздрагиваем от трели ее телефона. Дотягиваюсь, беру его с тумбочки, скользя взглядом по экрану. На нем уведомление. Сообщение от Руслана. Руслана… Какого ещё на хер Руслана? Неожиданная ревность сносит остатки адекватности. И когда Маша пытается забрать у меня из рук свой телефон, я перехватываю ее за запястья и подхватываюсь с пола, притягивая девушку к себе.

— Тебе лучше прочитать вслух, — рычу, глядя в расширяющиеся голубые глаза.

Маша сглатывает… Я разжимаю ее руки. На нежной коже проступают красные пятна от моих пальцев. Она тоже их видит. В ужасе от собственного беспредела прикрываю глаза, и мне больно прилетает по щеке. Потом по второй. Марью трясёт, а я сползаю лицом на кровать и ложусь ей в ноги.

— Прости меня… Моя родная, прости. Дай мне минуту, пожалуйста, и я уйду, — прошу беззвучным шёпотом, слыша, как она глотает слезы.

— Это одногруппник… — говорит, пытаясь не плакать, — Я просто предупредила, что заболела, а он прислал ответ… И пошёл бы ты отсюда, Буров! Это тебе, а не мне нужен врач!

— Очень нужен… Ты права.

Я забираю из шкафа вещи, молча одеваюсь и вытекаю из собственной спальни, как в тумане. Дохожу до ближайшей гостевой и падаю на постель, как подкошенный. Пытаюсь не думать, не анализировать, и просто провалиться в сон. Но через пол часа глухих рычаний в подушку сдаюсь, беру сигареты и спускаюсь на первый этаж. Сажусь прямо на порожки крыльца и подкуриваю сигарету. Я понимаю, что если сейчас не сделаю какие-то правильные шаги или потеряю время, то уже никогда не верну свою женщину. И прямо сейчас я должен закрыть главный вопрос — вопрос ее безопасности. Достаю телефон и набираю деда.

— Ну здравствуй… — я слышу в трубке его раскатистое и по тону чую, что старик уже в курсе последних событий.

— Твоё око не дремлет? — хмыкаю, — Приехать можно?

— Я буду ждать тебя вечером, — сурово отзывается дед, — И не только я. И не только тебя. Вы с Зориным зашли слишком далеко.

Глава 14. Притяжение

Марья.

Таблетки спазмолитика помогают снять боль в животе и немного отдохнуть.

После сна все пережитое ночью кажется мне чем-то нереальным, но синяки на руках — упрямые факты.

Я осторожно спускаю ноги с кровати и прислушиваюсь к своим внутренним ощущениям. Вроде, больше ничего не ноет, не тянет. Но беспокойство все равно неприятно скребёт в душе, что после такого стресса не мешало бы сделать УЗИ. И единственный способ это организовать, не ставя в известность Мишу — это выбить себе разрешение посещать пары и вместо них сходить к врачу.

Голова немного кружится от голода и упавшего давления. Прости, ребёнок, но ясли ты и дальше будешь так мутить мать, то мы оба с тобой помрем от голода. Нужно спуститься и обязательно поесть. Я же не враг себе.

Достаю из шкафа рыжие велюровые брюки и надеваю их вместе с чёрной водолазкой. Придирчиво смотрю на своё отражение в профиль. Ещё несколько недель, и я уже не смогу себе позволить ничего обтягивающего. Осторожно кладу руку на низ живота и глажу. Мне хочется почувствовать, каким он будет круглым, большим и тяжелым.

Неожиданно взгляд падает на мою дорожную сумку в нижней секции шкафа. Я успела перевести сюда совсем немного вещей. Самое любимое и необходимое. А ещё со мной приехало самое красивое белье.

Низ живота снова сжимается. Только теперь не болезненно, а тягуче-сладко. Секса с Мишей нельзя не хотеть. Его близость вообще отключает во мне всякий здравый смысл, и я превращаюсь в распущенную женщину, которой он скармливает все свои желания. Да уж… Ухмыляюсь сама себе, вспоминая источник его сексуального опыта. Мало приятное соседство в послужном списке мужчины. И, может быть, не зря Света поставила мне «диагноз» эффекта Флоренс Найтингейл^[1]. Конечно, в шутку. Потому что если этот мужчина исчезнет из моей жизни, проще не станет. Я полностью понимаю женщин, которые были готовы бежать за ним на край света уже после первой встречи. Да у нас пока он в больнице лежал, все медсестры краситься начали. Даже в ночную смену.

Мне хочется как-то закрепить своё решение уйти от Миши. Рука тянется к сумке, чтобы собрать вещи, но я тут же останавливаю себя. Это очень глупо, Маша. Давай без показух.

В доме тишина. Я спускаюсь в кухню и ловлю себя на мысли, что очень надеюсь увидеть Бурова. Вот просто увидеть, удостоверится, что этой сволочью все хорошо, и дальше можно жить.

Открываю холодильник и с разочарованием разглядываю практически пустые полки.

— Проголодалась? — раздаётся за моей спиной такой желанный и родной голос.

В моей душе расслабляется напряженная пружина от того, что Миша после случившегося дома.

— Да, — я прикрываю дверцу и склоняю голову на бок, — У тебя в холодильнике мышь повесилась. Откуда тогда были ужин и завтрак?

Мой пустой желудок от воспоминаний о сырниках и беконе с омлетом, уничтоженных мной за запах, предательски громко урчит. И я немного смущаюсь.

— Еду привозят из ресторана. На кухню только парни ходят чаю попить.

— Понятно… — я грустно вздыхаю, понимая, что придётся довольствоваться хлебом и маслом. От которого только при мысли, горло сжимается и перестаёт работать на глотание. Только назад.

— Я могу предложить тебе жареные пельмени, — усмехается Миша, видя мой расстроенный вид, — Это, кроме чая и нарезки колбасы, мое третье коронное блюдо.

Желудок-диверсант журчит второй раз подряд.

Миша подходит ко мне ближе и бережно подхватывая за талию переставляет к столу.

— Постойте, девушка, здесь, пожалуйста. Не мешайте мужчине, — хитро подмигивает и достаёт из морозилки пачку полуфабриката.

— Спасибо, — ошарашено киваю я головой.

— Между прочим, — Миша философски поднимает палец вверх, заливая на сковородку масло, — Я — мечта всех замужних женщин.

— Это почему? — ехидно вскидываю брови вверх и улыбаюсь уголками рта.

— Я обожаю пельмени. Могу даже ими завтракать.

С интересом слежу за тем, как замороженные куски теста отправляются в масло. Вот какому нормальному человеку придёт в голову по доброй воле так издеваться над собственным холестерином? Как вообще это можно есть? Я веду носом, вдыхая, поплывший по кухне запах еды, и неожиданно осознаю, что меня не мутит. А даже наоборот, рот наполняется слюной и мне хочется поскорее попробовать апофеоз Мишиного кулинарного мастерства.

— Маш… — Буров оборачивается на меня, закрывая крышкой сковороду, и уменьшает огонь.

— Ммм? — отзываюсь и невольно всматриваюсь в его красивое, но очень усталое лицо. Глаза немного осоловевшие.

Я чувствую, как стеклянная стена между нами тает.

— Ты не спал совсем?

Миша хмурится. Мне хочется провести пальцами по его лбу, чтобы разгладить морщины.

— Не вышло… — он жмёт плечами и делает два шага в мою сторону, заставляя меня отступить и упереться попой в столешницу, — Доверься мне ещё раз. И я обещаю, что сделаю все для тебя. Даже невозможное…

— Видимо… — я задираю голову, потому что Миша подошёл совсем близко и теперь нависает надо мной, — Твоё обещание вести мирную жизнь бизнесмена оказалось слишком невозможным.

Он смотрит прямо в мои глаза.

— Ты же знала, кто я, — в его голосе проскакивают жесткие ноты, — И реальность вокруг меня давно создана. Да, я очень хочу жить, как обычный человек. Тебя, Маш, хочу…

Мурлыкающий тон Бурова запускает по телу мурашки, и дыхание сбивается. Я чувствую, как Миша сдерживает своё желание. И в подтверждение моих ощущений, он втыкается носом в мою шею и со свистом втягивает в себя воздух.

— Я тебя сейчас съем… — рычит, касаясь губами нежной кожи за ушком, — Или останови меня…

Его наглые руки прихватывают меня за талию и подкидывают вверх, усаживая на столешницу. Скользят под край водолазки и пробегаются по бокам и рёбрам до груди. Я понимаю, что штаны сейчас реально спасают меня от быстрого секса на кухне. Сюда в любой момент может зайти охрана!

— Миша… — я упираюсь ладонями в мужские плечи и, скользя ими ниже, чувствую кончиками пальцев, как быстро колотиться его сердце.

Буров жадно сминает под водолазкой мою грудь, и удовольствие от этой ласки сейчас граничит для меня с болью. Слишком чувствительна.

С моих губ слетает неконтролируемый стон.

— Моя хорошая… — жарко шепчет Миша мне в губы и запечатывает мой следующий стон поцелуем.

На секунду отрываясь от моих губ, Буров стягивает с меня водолазку.

«Ты, вроде, куда-то сбегать собиралась, Марья? — звенит в моей голове ехидный голосок, — Да он тебя сейчас возьмёт на столе. Вот так просто. Мокрую с пол-оборота.»

Но запах пригоревшей еды спасает меня от морального падения в собственных глазах. Миша тоже его вдыхает.

— Черт… — он шипит, нехотя отрываясь от меня.

Отходит к плите, добавляет на сковороду воду и соль, а я судорожно пытаюсь прийти в себя и натягиваю одежду на место.

Спрыгиваю со столешницы и на ватных ногах сбегаю за стол. Мое сердце колотится, разбиваясь об рёбра. От обиды на саму себя прикусываю губу. Ну как можно быть рядом с ним такой безвольной. Почему с ним моя адекватность работать отказывается? «А просто без любви ты совсем не можешь! Пробовала же. С порядочным и надёжным…» Продолжает взрывать мою голову внутренний диалог. Не могу, это правда. Мне до сих пор стыдно перед Русланом за нашу с ним убогую недельную демо версию отношений.

— Ну чего же ты сразу в гостиную не сбежала или на шкаф не спряталась, — разгадав мой манёвр, грустно ухмыляется Буров, — Приятного аппетита… — ставит передо мной тарелку с румяными и ароматными пельменями, — Сметаны нет.

— Спасибо… — я беру в руки вилку, — А ты не будешь со мной? — провожаю глазами, как он накрывает остатки еды крышкой и моет руки.

— А мне точно можно? — ещё одна грустная ухмылка, — Ты не сбежишь к соседям?

— Мне даже страшно представить кто твои соседи… — неопределённо качаю головой и, наконец, отправляю в рот еду, — Ммм… — не могу сдержаться и мычу от удовольствия, прикрывая глаза, — Вкусно…

— Я рад, что тебе понравилось, — Миша садится с тарелкой за стол напротив меня, и следующие несколько минут мы просто едим, как обедают все обычные семейные пары.

— Миш… — я, облизывая губы, решаюсь на вопрос, — А этот Зорин… Мне кажется, что он тебя хорошо знает.

Буров кладёт вилку на край тарелки и поднимает на меня внимательный взгляд.

— А что он тебе рассказал? — хмурит брови.

— Кроме того, что ты уже слышал, больше ничего. Но ощущение… ммм… Вседозволенности. Вот что я уловила от него.

— Мы росли вместе, — Миша складывает руки на груди и откидывается на спинку стула, — Дружили, если можно так назвать наши обстоятельства.

— А какие у вас были обстоятельства? — я тоже откладываю вилку в сторону. Потому что от неожиданной серьёзности диалога мой аппетит пропадает.

— Поехали, я тебе кое-что покажу, — он решительно кивает сам себе и встаёт из-за стола, — Доедай, одевайся. Я подожду в машине.

Глава 15 Прошлое

Марья.

— Ты чего такая напряженная, Маш? — Буров накрывает мою руку, лежащию на коленях, своей и переплетает наши пальцы.

Я перестаю считать однотипные пятиэтажные хрущёвки в окне и поворачиваюсь к нему лицом.

— Ты меня пугаешь, — зябко веду плечами.

— Чем? — брови Миши взлетают, — Последние пятнадцать минут я мирно веду машину и любуюсь тобой. Пока ты даришь своё внимание советскому архитектурному однообразию…

— Не смешно! — я резко одергиваю его шутливый тон, — Вот именно! Ты ведёшь машину сам, мы без охраны и едем в какие-то трущобы.

— Об этом месте не знает больше никто, кроме меня, Зорина и ещё одного человека.

— Какого?

— На месте расскажу, — Миша тянет наши руки к своим губам и целует мои пальцы, — Только… ммм… Не принимай близко к сердцу.

— Хорошо…

Мы немного петляем по узким дворам с арками и останавливаемся возле желтого пятиэтажного дома старой постройки с обвалившейся штукатуркой.

Миша выходит из машины и помогает выйти мне. Я спрыгиваю с подножки внедорожника, и мои белые кроссовки моментально покрываются дорожной пылью. Здесь даже нет асфальта — вместо него лежат бетонные плиты.

— У меня такое чувство, — сглатывая, оглядываюсь по сторонам, — Будто я в своё детство приехала…

Вокруг нас заросший порослью двор, старые качели, бельевые штанги и ограничители детской площадки в виде цветных лебедей из покрышек…

— Примерно так и есть, — кивает Миша, — Пойдём… — он тянет меня за руку к дальнему подъезду.

Бабульки на лавочке смотрят на нас с удивлением и подозрением. Они, совершенно не стесняясь своего интереса, замолкают, вытягивают шеи и провожают нас глазами.

— Здравствуйте… — киваю им. Почему-то мне кажется правильным с ними поздороваться.

Миша хмыкает. Из-за ржавого мусорного бака к нам под ноги выкатывается клубком пара чёрных двухмесячных котят. За ними чёрной тенью вылетает кошка. Растаскивает их за шкирки и относит по очереди к пластиковой плошке с какой-то молочной кашей.

Несмотря на внешнюю милоту действа, запах стоит специфический, поэтому я ускоряю шаг.

— Молодые люди! — за нашими спинами раздаётся зычный и немного кортавый женский голос, — Чего это вы возле нашего подъезда паркуетесь, а сами в другой идёте…

Я чувствую, как Миша замирает и глубоко вдыхает воздух. Мы с ним оборачиваемся.

— Убирайте свою машину, — продолжает новая бабулька, которая, видимо, только что вышла с большим тазом мокрого белья из подъезда, — Все своим бензином завоняли! Как мне прикажете теперь белье сушить? — ставит свою ношу на лавку и подбоченивается, — У нас здесь личных балконов нет!

— Дамы… — неожиданно для меня расцветает улыбкой Миша, — Мы вообще от депутата нового. Козловского. Уже слышали про такого?

— Нет… Нет… — притихнув, шепчутся женщины.

— Теперь знаете, — утвердительно кивает Миша, — Вот мы помощники его. Велено узнать какие у вас проблемы…

— Так стояк не греется в ванне! — тут же перебивает Мишу бойкая женщина с мокрым бельём, — Скоро сезон отопительный. А у нас, между прочим, дети. Где белье сушить?

— Понял… — Буров лезет в задний карман и подаёт женщинам визитку, — Завтра рабочие подъедут, все организуют. А по этому номеру можете звонить, если ещё какие вопросы возникнут.

— Спасибо… — растеряно переглядываются старушки.

— Мы немного здесь осмотримся… — уверенно утягивает меня за руку Миша, — До свидания.

— А у меня ещё от пара котельной полы вздуты! — оживает ещё одна бабулька.

— Звоните по номеру! — бросает ей через плечо Миша и ускоряет шаг.

— Что это было? — я удивленно вглядываюсь в лицо Бурова, пока он открывает мне дверь подъезда.

— Нам на четвёртый, поднимемся — расскажу… Здесь лучше глубоко не дышать.

Но я это уже понимаю и без его комментария. В нос бьет терпкое кошачье амбре. Поэтому первое, что мы делаем, когда Миша открывает дверь одной из квартир, начинаем глубоко дышать.

— Вот здесь и началась эта история… — он задумчиво скользит рукой по бумажным обоям с мелкими цветами на стене.

Не разуваясь, приходит дальше по коридору, а я, словно заворожённая тень, теку за ним.

— Ты здесь жил? — я вопросительно озвучиваю свою догадку.

— Наши с Зориным отцы сидели по одному делу. Сделали кое-кого на крупную сумму денег… — Миша опускается в кресло, застеленное покрывалом, — Тимур на тот момент уже без матери был, поэтому моя оказалась в этой квартире с двумя пацанами одна… — он задумчиво перебирает пальцами бахрому накидки, — Почти год мы здесь прожили. Нам по шесть лет было. Гулять на крышу ходили и раз в месяц в кафе ближайшее…

Я непроизвольно скольжу глазами по обстановке. Время застыло в этой комнате, кажется, вместе с часами на стене, стрелки которых замерли на половине пятого. На дверце секретера висит расправленная по плечикам женская белая блузка в чёрный горох. Моя мама тоже носила такую. С чёрным объемным заколкой-бантом на голове… Взгляд падает ниже. В небольшой вазочке лежит одинокая карамельная конфета…

— Вас хотели убить? — моя рука взлетает вверх и ложится на неожиданно осипшее горло.

— Нас хотели найти, чтобы узнать куда отцы бабло спрятали. И все бы было хорошо, если бы моя мать не решила вести свою глупую игру против двух прожженных воров…

— Как звали твою маму? — спрашиваю тихо.

— Нина… — выдыхает Миша и запрокидывает голову на спинку кресла, — Тот ювелир, который продавал нам колье… До того, как у отца и матери я случился, был ее клиентом. А потом помогал переводить деньги в драгоценности, чтобы мать могла их вывезти. За долю, конечно. Но жадность мать сгубила. Те люди ее узнали и вычислили… В общем, мы, как велено было, если она не вернётся вечером, на крышу с Тимуром спрятались. Просидели там всю ночь под дождем голодные и мокрые. Пока нас случайно тетя Женя не нашла… — Миша вскидывает на меня глаза, — Это сегодняшняя женщина с мокрым бельём. По голосу ее узнал…

Шокировано качаю головой, мои колени подкашиваются, и я медленно оседаю на диван…

— И — ааа, — доносится резкий звук из-под подушки.

Подпрыгиваю от неожиданности, а Миша дергается. Я запускаю руку под пыльную думку и достаю игрушечного серого медведя.

— И — ааа, — дергается голова животного ещё раз.

— Это мой, — грустно улыбается Миша и протягивает открытую ладонь.

— И — ааа, — отзывается на его действие игрушка.

— Почему ты не продал эту квартиру? — я обхватываю себя руками за плечи, — Если тебе здесь так больно?

— Это… — горько усмехается Буров, — Мой личный памятник человечности.

— Ты любил маму?

Я подхожу к креслу и приседаю рядом с ним на корточки, пытаясь поймать Мишин взгляд.

— Сложный вопрос… Она была очень красивая, но недалекая. Время тогда тяжелое было, и ей быстро надоело по морозу сигареты на рынке продавать, так она стала у отца работать. Даже не осудишь. Мать иногда даже оладья нам на завтрак пекла. Знаешь, пышные такие…

Я неопределённо киваю в такт Мишиному рассказу.

— А что было дальше, когда вас на крыше нашли?

— Дед приехал, мы тогда ещё не знали, кто он. Примерно месяц у него в доме жили. А потом отец освободился и сразу на матери Ярослава женился.

Миша, встаёт с кресла и сажает на своё место плюшевого медведя. Я поднимаюсь вверх следом за ним.

— Мне кажется, — я облизываю губы и сглатываю, — Эту квартиру нужно обязательно сдать. Пустить сюда жизнь. И тогда, тебе станет проще ее отпустить.

— Может быть… — его плечи дёргаются, — Валентина, да все, работающие у отца девушки, знали эту историю. И отец Тимура, даже если и не испытывал нежные чувства, никогда бы не позволил себе забрать ребёнка у матери на совсем… — он задумчиво засовывает руки в карманы, — Хотя, все возможно. Но теперь парень станет не только точкой нашего с Зориным диалога, но и способом давления на неё.

— Она была так искренна… — неверяще качаю я головой, — Как кошка побитая в моих руках ластилась. Сложно не поверить.

Миша подходит ко мне и притягивает, укладывая голову к себе на грудь.

— Найди какую-нибудь семью с ребёнком. Пусть сделают здесь ремонт и живут. Будут нормально себя вести — перепишу на них квартиру.

Глава 16 Личное

Мы с Мишей выходим из подъезда, и на мой нос падают две холодные дождевые плюшки.

— Дождь начинается, — стираю влагу рукавом, чувствуя, как капли начинают разгоняться и лупить по всем частям тела.

— Зато бабулек ветром сдуло, — тускло отзывается на мой комментарий Миша, — Давай бегом в машину, — он тянет меня за руку, и я едва поспеваю за его широким шагом, — Раз уж мы здесь, поехали ещё в одно место прокатимся. Если оно открыто…

Мы запрыгиваем в салон и включаем на полную теплый обдув. Проезжаем один квартал в обратную сторону и тормозим возле стеклянной витрины булочной.

— Удивительно, — качает головой Миша, — Ещё не закрылось. Пошли посмотрим, как внутри.

— Пошли…

Даже не имея ни малейшего желания есть, я чувствую, что не имею права сейчас разрушать то, что проживает выросший маленький мальчик.

Мы, шлепая по лужам, перебегаем тротуар. Лёгкий колокольчик на дверях оповещает продавца о гостях, и из соседнего помещения к кассе выходит приятная, немного пышная женщина.

— Здравствуйте! — она улыбается нам, — Что я могу вам предложить? Вся выпечка — сегодняшняя. наша собственная. Бисквитные пирожные — вчерашние. Эклеры привезли всего час назад. А такого мороженого, как у нас, вы вообще никогда не ели…

Запахи свежих булочек и карамели даже в моем токсикозном организме пробуждают невероятный аппетит.

— Что будешь, Маш? — Буров оборачивается.

— Круассаны с шоколадом, — я, как счастливый ребёнок, облизываю глазами витрину со сладостями, — И мороженое фисташковое.

— Мне — тоже самое и чайник чёрного чая, — даже не взглянув на вкусности, делает заказ Буров.

— С шоколадом будут готовы минут через десять, — женщина вопросительно поднимает от кассы на нас глаза, — Подождёте?

— Да… — я добродушно киваю.

Миша оплачивает заказ, и мы сами забираем на подносе чайник и чашки. Дальше мы делаем совсем непозволительную роскошь — садимся за столик возле окна, как нормальные люди, и на мгновение встречаемся в его отражении глазами. Дождь уютно барабанит по водостоку и заслоняет нас стеной от любопытных взглядов мокрых прохожих.

— Так непривычно… — я с улыбкой смотрю на совершенно не вписывающегося в антураж скромного кафетерия Бурова, — Тебя не смущает, что никто не кидается исполнять твои распоряжения? Что вокруг нас не машет пушками охрана?

— Я не сноб, если ты об этом, — Миша сам разливает нам по чашкам чай, — Просто положение обязывает меня поддерживать дисциплину и безопасность. Но надеюсь, что когда-то эта необходимость отпадёт.

— Ммм… — с интересом отзываюсь я, — Так и кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — прячу улыбку в чашке чая, делая маленький глоток.

— Я, к сожалению, уже давно вырос, — качает головой Буров, — А вот примерно лет в шесть… Мечтал стать охотником.

— Кем? — от удивления я округляю глаза, — Ты хотел убивать животных?

— Нет… — кривится Миша, — Я просто хотел иметь большую собаку, — он медленно размешивает в чашке сахар и ухмыляется, — Только мечтать, как оказалось, нужно правильно. Иначе — мечты сбываются в странной форме и только наполовину…

Я подавлено молчу, не зная, что ответить. Поднимаю глаза на кассиршу, которая приносит нам вазочки с мороженым.

— Спасибо, — говорю ей, а Миша молчит, пока женщина не возвращается на рабочее место.

— Ну а ты? — его внимание возвращается.

— Что я? — отзываюсь растеряно.

— Ты кем хотела стать в детстве? — задумчиво крутит в руках холодное лакомство, даже не пытаясь взять чайную ложку.

— Врачом… — отвечаю с чувством, понимая, что вот он — реальный шанс попробовать договориться, — Куклам гипс из мела, бинтов и клея ПВА накладывала, мягких медведей оперировала, а потом зашивала иголкой с ниткой… Миш, можно я на пары ходить буду? Я на ординатуру пять лет ночами пахала. Это просто несправедливо…

— Маша! — он повышает голос, перебивая меня, — Я могу в любой момент оплатить тебе любой университет. Сейчас не время…Потерпи.

— Я не хочу, чтобы ты мне что-то оплачивал! — взрываюсь и повышаю тон до Мишиного, — Ты же говоришь, что опасности нет! Что сегодня отдашь результат ДНК старшим, и вы с Зориным мирно разойдётесь в стороны… Или ты снова врешь? — начинает звенеть мой голос от возмущения.

— Хватит! — Миша с грохотом опускает свою ладонь на стол.

— Ну почему? — шепчу я с обидой, — Когда я соглашалась стать твоей женой, — Я не знала слишком о многих вводных, — добавляю мстительно. Зачерпываю целую ложку мороженого и отправляю его в рот. Жую без всякого вкуса, чувствуя, как холод пробирает меня до костей. Ну не сбегать же мне от него в самом деле!

— Поздно давать заднюю! — режет сухим ответом Миша, — Я пойду покурю!

— Что же ты не попробовал мороженое… — говорю ехидно, — Стоило ли сюда ехать?

— Мое мороженое, видимо, потерялось во времени вместе с металлическими вазочками, — он резко встаёт из-за стола.

— Миш, постой… — подскакиваю я следом за ним.

— Доедай и выходи! — Буров останавливает мой порыв серьёзным взглядом и выходит на улицу.

Я, не понимая, что сейчас произошло, и как так вышло, что Миша решил доверить мне сокровенные воспоминания, а я тут же в это ударила. Ковыряю ложкой мороженое, превращая его из аккуратных шариков в неприглядную кашу.

— Поссорились, — к столику подходит кассирша и, тепло улыбаясь мне, подаёт коробочку с выпечкой, — Я вам сразу с собой упаковала.

— Не поругались… — теряясь от внимания незнакомого человека, начинаю оправдываться, — Он просто покурить вышел…

— Понятно… — она качает головой, — Не переживайте. Чем мужчина сложнее, тем с ним женщине интереснее. Прям ни за какие части тела от них не оттащишь. А после — так вообще все пресными кажутся, — шепчет заговорщицки.

Да! Мне хочется крикнуть ей в ответ. Я понимаю о чем вы! Но неожиданно из соседнего помещения выбегает забавный мальчуган лет пяти, и продавец, извинившись, спешит к нему. Подхватывает сорванца его на руки и скрывается за дверью с надписью «служебное помещкние».

— Он хороший, — упрямо шепчу сама себе, забираю со стола булочки и выхожу из тёплого кафе в осеннюю сырость.

Миша, увидев меня, отбрасывает в сторону сигарету.

— Завтра в институт ты поедешь с охраной. И будь добра, всегда быть на связи.

— Спасибо… — шепчу, не зная, как реагировать, — Я булочки забрала. Хочешь?

— Нет… — он смеряет их презрительным взглядом, — Себе оставь…

Дорога до дома проходит под уже привычное для нас, похрустывающее битым стеклом молчание.

— Ты когда вернёшься? — я оборачиваюсь на Мишу, прежде чем выйти из машины.

— Поздно, — следует короткий и напряженный ответ, — Не жди. Ложись спать.

Ещё несколько секунд я жду от него поцелуя, но мужчина упрямо сморит в лобовое перед собой. Ах какие мы нежные! Вылезаю из салона, не дожидаясь помощи и с чувством захлопываю за собой дверь.

«Правильно, Буров!» — Зло шиплю сама себе. — «Почаще напоминай мне, что ты — редкостный гад! А то с первого раза до меня плохо доходит. Да и со второго тоже… И пока не произошло ничего непоправимого…лучше бы мне это понять».

Глава 17 Параллельный мир

Миша.

Если Князь принимает гостей в «охотничьем» кабинете, значит, вопросы будут решаться серьезные. Здесь только сама атмосфера реально давит на психику и дезориентирует. По стенам развешаны чучела животных, между ними «скромно» поблёскивают драгоценными камнями, инкрустированными в эфесы, катаны, ножи, сабли, томагавки. Деревянная мебель лоснится лаком, вместо ковров на полу брошены шкуры, и на сколько я знаю, все это «богатство» — действительно дело рук деда.

Передо мной в кожаных креслах сидят трое мужчин. Двое седых и один лет сорока. От их темных сканирующих насквозь глаз мое «очко» реально жмётся. Сесть никто не предлагает. Молчание затягивается, и я чувствую себя, как на Страшном суде.

Икры ног покрываются мелкими иглами, а в голове проносятся какие-то дикие сценарии развития событий. Я не предполагал, что нашими с Тимуром разборками будет задето так много человек. И, кстати, какого хрена мы все его ждём?

Звук открывающейся двери выводит меня из ступора. Я вижу, как в кабинет заходит младший Зорин.

— Добрый вечер… — он окидывает взглядом обстановку и едва уловимо ведёт плечами. Пробрало атмосферой? Думаю про себя мстительно.

— Здравствуй, Тимур, — ему отвечает только мой дед.

— Как чувствует себя твоя женщина? — на немного ломаном русском языке спрашивает меня Алим.

— Терпимо… — отвечаю напряжённо, вспоминая, что у старого казаха очень своеобразное отношение к семье. Все уже давно перестали вести учёт его сменяющимся жёнам, а также детям.

— Хочу, сказать тебе, что понимаю твоё желание убивать, — он перебирает пальцами чётки и склоняет голову в бок, — Я бы на твоём месте поступил точно также. Но если ты порешаешь Зорина, с женщиной придётся тоже попрощаться…

— Это исключено! — огрызаюсь, вскипая. Не нужно вешать на здоровую голову свою правду! — Я за будущую жену любому глотку перегрызу!

— Тише, Михаил, — дед тормозит меня жестом, — Маша будет в безопасности. Это я тебе обещаю.

— Тогда и ребёнок, — Алим хмурит брови, — Должен расти в своей семье. Ты, — указывает жестом на Тимура, — Оформишь опеку на себя и будешь отвечать за пацана головой. А если с ним что-нибудь случится, то Буров станет его единственным наследником. И твоим тоже.

Мне кажется, я слышу, как разгоняется пульс Тимура.

— Тогда поясни в чем гарантии такого расклада для Михаила, — дед разводит руками.

— Я поясню, Федор Петрович, — вступает в разговор третий мужчина. Я, напрягая память, узнаю в нем известного питерского «решалу». По всей видимости, он сегодня исполняет роль наблюдателя.

И если дед представляет мои интересы, то почему Зорина защищает Алим? При чем, не сколько самого Тимура, сколько его имущество.

— Говори, Руслан, — благодушно качает головой Князь.

— Алим, — питерский гость переводит на него глаза, — Давайте говорить открыто. Вас мало заботит будущее ребёнка. Вас заботит будущее казино, которые вы с Зориным успели открыть практически во всех гостиницах.

— Это так… — ухмыляется казах, — Но сути это не меняет. Мир возможен только в том случае, если мы все вернёмся на исходные, доконфликтные точки.

— В целом, ты прав, Алим, — дед поднимает глаза на нас с Тимуром, — Сейчас в ваших интересах будет сделать так, чтобы мы увидели этот мир. И я говорю при свидетелях, что любой ваш беспредел по отношению друг к другу будет погашен нами в самой жесткой форме. А ещё Алим прав в том, что мать мальчика официально будет лишена родительских прав.

— Так она отца правда сама? — цедит сквозь зубы Тимур и в эмоциях проходится пятернями рук по волосам.

— Правда, — отвечает ему Руслан, — Мы проводили повторное вскрытие.

— Сука… — выдыхает Зорин, — Надо было мочить тварь.

— Ближайшее время мы будем контролировать ситуацию, — обращается Руслан к деду, — Постарайтесь сами договориться и навести порядок в городе. Иначе — сменим смотрящих…

— Ты сильно не гони! — грозно обрывает его Князь, — В своём огороде без залётных обойдёмся.

— Готовь документы для опеки, Тимур, — подводит под разговором черту Алим, — А ты, — переводит глаза на меня, — Лучше за своими вещами следи.

Я чувствую, что мое терпение переваливает за точку контроля.

— Раз мы все решили, — говорю, обращаясь к деду, — То я хотел бы уехать. Мария боится оставаться в доме одна…

Я вижу, как удивлённо вскидывает брови Князь, но на этом его эмоции заканчиваются и он кивает. Мнение остальных меня вообще и конкретно не колышет.

— Думаю, что ты можешь ехать. Так Алим?

— Так, — отзывается он, — Дальше будете общаться через адвокатов.

— Всего хорошего… — киваю мужчинам, игнорируя Зорина.

Выхожу из кабинета и через несколько минут уже вдавливаю педаль в пол автомобиля, уезжая из «титулованного» посёлка.

Сигарета подрагивает в моих пальцах. Нет, меня совсем не бесит, что план Марьи не осуществился. Потому что убей я Тимура, нас бы тоже всех почистили «для профилактики». Но вот как сказать Маше, что спасённая ею женщина будет лишена родительских прав, а ребёнок отправится под полный контроль к человеку, который вряд ли его когда-то полюбит… Вот это уже сложно. Для меня — это все жестокая реальность, для нежной девочки — страшная несправедливость. И подъезжая к дому, я скольжу глазами по окнам, надеясь увидеть в своей спальне свет. Но его нет.

Я заезжаю во двор и вижу, как к машине подходит Алексей. Он сегодня сам в смене. На всякий случай.

— Как все прошло? — открывает мне дверь и пытается вглядеться в мое хмурое лицо.

— Не спрашивай, — не желая говорить об этом, отмахиваюсь, — Как Марья?

— Примерно час, как легла. Весь вечер с кем-то по телефону говорила. Номера ещё не пробили.

— Отставить проверку… — вылезаю из машины и хлопаю Алексея по плечу, — Контроль личных звонков и переписок только с моего распоряжения.

— Понял, — кивает.

— Все спокойно? — оглядываю территорию.

— Да, — отвечает парень, и пока он отвлекается на рацию, я смываюсь в дом.

Ноги сами несут меня на второй этаж. В спальню. Где на моей кровати спит моя любимая женщина. Я дергаю ручку двери вниз и вдруг понимаю, что она заперта. «Ты спешил… А тебя никто не ждал, Буров.» — Ехидно усмехается внутренний голос. Но ведь я сам попросил Машу меня не ждать… Со стоном разочарования ложусь лбом на дверь. Вот откуда это. То лечь у неё под закрытой дверью хочется, то не могу сдержаться и начинаю навешивать на девчонку всякую дичь. Сегодня она была совсем не виновата в моих нервах.

Как вообще это у нормальных людей делается? Нужно самому отвезти ее завтра в институт. И кофе купить по дороге, кажется, с сыром она любит…

Я падаю на кровать в соседней спальне, не раздеваясь, просто крепко обнимаю подушку и проваливаюсь в сон. Сквозь него мне чуется запах Машиного крема для рук. Он прохладой скользит по моей щеке, я вдыхаю его глубоко в легкие. Это успокаивает, и я засыпаю уже глубоко и без сновидений до утра.

Глава 18 Ложь

Марья.

— Доброе утро, Маша, — раздаётся ЕГО голос за мой спиной.

Я замираю с чашкой чая в руке и медленно поворачиваюсь лицом ко входу на кухню.

— Доброе утро… — отвечаю, чувствуя, как мое лицо заливает краска стыда.

Я ещё ничего не сделала, ни в чем не обманула, но мне уже безумно стыдно перед Мишей. За то, что на самом деле лишу его сегодня первой встречи с ребёнком. Я уже практически съела себя за это.

В свете дня Буров выглядит холёным бизнесменом. Милым, немного невыспавшимся, но таким красивым, что я начинаю сомневаться, а нет ли у него брата-близнеца, который по ночам закладывает за ремень ствол, ездит на бронированных чёрных тачках, вершит чужие судьбы и держит в страхе пол города? А тому мужчине, который стоит передо мной сейчас, хочется упасть в руки и рассказать все-все, до донышка. Тормози, я одёргиваю себя, это все гормоны, Маша. Никаких близнецов нет.

Миша подходит ко мне и уверенно забирает из рук чашку. Кладет ладонь мне на скулу, немного запускает пальцы в волосы и притягивает к себе, накрывая губы поцелуем. Так сладко и больно…

Мое сердце пускается в пляс ему в ответ. Буров скользит своими губами по моим, не торопясь, пробуя на вкус, но почувствовав, что я не даю углубить поцелуй, отстраняется.

— Что у нас не так, Маш, давай поговорим… — он хмурит брови.

А я только шокировано открываю и закрываю рот.

— То есть, — выдавливаю из себя едко, — Хочешь сказать, что у нас все нормально!

Меня от его непробиваемого отношения к происходящему начинает протряхивать.

— Ну не без неприятностей… — отзывается он, — Но в целом, вчера все вопросы разрулили. Все живы, здоровы… И я поставил в известность деда, что ты станешь моей женой.

От «радостной» новости я прикрываю глаза и стараюсь унять бушующие внутри эмоции.

— Просто прекрасно… — усмехаюсь, забираю кружку и, огибая Мишу, ухожу к столу.

— Нет! — рявкает, — Ты мне объясни, — он разворачивается, опирается ладонями на столешницу и нависает над моей головой грозовой тучей. Теперь омлет в мой рот окончательно перестаёт лезть, — Если тебя все так сильно не устраивает… Какого черта тогда я чувствую, как ты дрожишь от моих поцелуев? Какого ты закрываешь дверь в спальню, а потом сама приходишь в мою постель?

— Откуда ты знаешь, что я приходила? — выдыхаю испуганно.

— Пояс от халата на полу нашел, — цедит Миша с едва сдерживаемым раздражением и вжимает костяшки кулаков в стол, — Так я не слышу твоего внятного ответа, Мария! — он угрожающе рычит, а я вжимаю голову в плечи.

Мой беременный организм просто не готов к таким эмоциональным качелям. Хочется на ручки, шоколадку и порыдать… И я беспомощно всхлипываю.

— Черт! Прости, детка… — Миша устало трёт лицо руками, — Это все нахрен нервы. Что мне сделать для тебя?

— Я… — мой голос ломается, — Я бы хотела вернуться в свою квартиру…

— Почему? — он хмурит брови.

— Мне здесь неуютно, — отвечаю честно, — И страшно.

— Мы купим новый дом, если не понравятся готовые, построим по своему проекту… — Миша грустно усмехается, ловя мой растерянный взгляд, — Только ведь дело не в этом? Да, Маш?

— Да! — я справляюсь с комом в горле и отвечаю уже с вызовом, — Я хочу готовить на своей кухне, хочу свою комнату, свои книги…. - перевожу дыхание, — Я хочу закончить наши с тобой отношения! — выпуливаю и сама пугаюсь того, что сказала.

А я точно именно этого хочу? Живот тут же начинает болезненно ныть.

Миша прикрывает глаза и выдыхает.

— Это исключено, Маша… Если ты, мать твою, ждёшь от меня каких-то особенных извинений, — он говорит с паузами, а я слышу едва сдерживаемую бурю в его голосе, — То их не будет! Я реально не понимаю, почему тебе не достаточно того факта, что я готов за тебя убить любого! Понимаешь? Любое количество и лечь там же рядом сам! — его взрывает эмоциями.

— Я не прошу за меня убивать и умирать, — мои губы предательски дрожат. Страх осознания силы мужской любви пробирает до печёнок, — Я хочу просто жить. Просыпаться, завтракать, учиться, работать, любить… И не дёргаться каждый раз, когда ночью у тебя звонит телефон….

— Поверь, я сам безумно всего этого хочу! — с чувством отзывается Миша, — Потому что если у тебя в жизни все было, то в моей — нет! И я стараюсь…

— Отвези меня, пожалуйста, в институт, — перебивая его, я поднимаюсь из-за стола, — Мне нужно только сумку взять и я спущусь, — и, не поднимая глаз на Бурова, стараюсь как можно быстрее сбежать из кухни, пока меня окончательно не накрыло бушующими гормонами, и я не полезла обниматься. Какая-то нездоровая у нас с ним выходит любовь.

— Хорошо, — качает головой Миша, — Я пока чай попью.

В машине Буров больше не делает попыток со мной поговорить.

— Хочешь кофе? — роняет, когда проезжаем мимо кофейни.

— Нет… — отрицательно качаю головой. Нельзя. Мой пульс сегодня и так шкалит.

Стиснув в руках руль, он, не отрываясь, дальше смотрит на дорогу.

— Миша… — в моей душе все сжимается. Мне очень нужно почувствовать наш контакт, и я трогаю его за руку, — Ты просил найти семью, которой можно доверить квартиру.

— Ну? — напряжённо отзывается.

— Я нашла. Эта семья уже давно в Москве. Ребёнку в следующем году в школу идти.

— Чем они такие особенные? И откуда ты их знаешь?

— Еще на третьем курсе, я попала в интересный проект, — я начинаю говорить с воодушевлением и чувствую, что Миша тоже «теплеет» начиная слушать, — Называется «Дом клоуна». Есть дети, которые по долгу находятся в больницах, и некоторые из них лежат без родителей. Ребятам больно, страшно, одиноко, скучно, дают невкусные лекарства и делают неприятные процедуры…

Буров поворачивает голову на меня и согласно кивает.

— А ещё еда безвкусная и атмосфера такая безысходная, что крышей потечь можно… — он передергивает плечами, — Как вспомню…

— Вот, ты понимаешь, — я от эмоций даже начинаю жестикулировать, — Суть проекта в том, что мы приходили в больницы и играли с детьми. Заставляли выговариваться, радоваться или просто показывали спектакли. Лечили смехом… Вообще, эта идея родилась у психфака, но без нас, их бы просто не пустили в реанимации.

— Охренеть… — качает головой Миша, — Я и не думал, что такое бывает.

— Вот Пашка был моим первым ребенком… — говорю слегка севшим голосом.

— Какой Пашка? — не сразу вникает Миша.

— Ну мальчик, сын семейной пары, которым я хочу предложить квартиру. Они в больших долгах и будут очень рады.

— Ох, Марья… — Миша перехватывает руль, — Умеешь ты до печёнок пробирать. На какое время договорилась?

— Вот с тобой хотела посоветоваться.

— Давай завтра вечером, — Буров накрывает ладонью мою коленку и сжимает.

Мы въезжаем на парковку студенческого городка, и Миша паркуется.

— Веди себя осторожно, пожалуйста, — берет мою руку с коленки и целует, — Валера приедет за тобой. А, как освобожусь, вместе поужинаем.

— Хорошо, — я отворачиваюсь к окну, делая вид, что что-то рассматриваю, но на самом деле прячу свои пылающие щеки, — Ну я пойду, — поспешно дергаю ручку двери.

— Маша… — меня останавливает его грозное, и я оборачиваюсь.

— Что?

— Поцелуй меня…

Это почти приказ. Он проносится мурашками по моей коже. С колотящимся сердцем тянусь к Мишиным губам. Осторожно касаюсь и собираюсь отстраниться, но в этот же момент Буров перехватывает меня за затылок и, прикусив за губу, под мой тихий вскрик врывается языком в мой рот. Я утекаю. Становлюсь совершенно беспомощной перед его напором и отвечаю на поцелуи. Дыхание перехватывает, меня кружит.

«Вот именно от того, что ты не умеешь рядом с ним держать себя в руках, появляются твои проблемы» — звенит в моей голове внутренний ехидный голосок.

Что значит проблемы? Мне хочется треснуть самой себе по голове. Ребёнок от любимого мужчины — это не проблема…

— Моя девочка любимая… — шепчет Миша одуревшим голосом.

Мы встречаемся пьяными взглядами, отрываясь друг от друга.

— Я соскучился, — он кладёт мою руку на свою ширику, — Сожми.

Подчиняюсь. Буров шипит от удовольствия.

— Поехали отсюда! — срываясь, втыкает передачу, и я уже почти согласна с его предложением…

Но в этот самый момент на парковку заезжает синее БМВ Руслана, и я вспоминаю, что должна встретиться с ним возле кафедры.

Если Миша узнает, он мне не простит. Осознание окатывает меня ледяной водой, и возбуждение спадает.

— Миш… — я торможу его руку на коробке передач, — Извини. Мне очень нужно в институт.

Он тихо выругивается и перекладывает ладони на руль.

— Иди… — кивает, глядя в лобовое.

Я понимаю, как с его стороны глупо выглядит мое поведение, но ничего не могу поделать.

— До вечера… — я с опаской открываю дверь.

— Да… — его короткое.

До самого входа в здание, я чувствую на своей спине тяжёлый Мишин взгляд и расслабляюсь только оказавшись за тяжёлыми дубовыми дверями родного института. А дальше — лифт, лабиринт коридоров, кафедра…

— Привет! — я окликаю высокого пепельного блондина, стоящего ко мне спиной возле расписания.

Он оборачивается.

— Здравствуй, Маша, — его губы трогает улыбка, — Я рад тебя видеть.

— Взаимно, Руслан…

Глава 19 Не взаимно

Марья.

— Хм… — качает головой Руслан, — Подведем итог. Ты хочешь, чтобы я организовал тебе приём гинеколога инкогнито в клинике родителей, просишь меня не спрашивать подробности и отказываешься назвать имя отца ребёнка. Из чего я делаю вывод… — он хмурится, — Ты с ума сошла делать аборт? Понимаешь же, что такие штуки не проходят бесследно!

Я вижу, как парня пенит. И в другой ситуации я бы никогда не стала тревожить его чувства ко мне, но сейчас Руслан может помочь. А проще и надёжнее варианта я не придумала.

— Нет, ты что! — я всплескиваю руками и отрицательно мотаю головой, — Просто хочу сделать УЗИ, и мне бы не хотелось, чтобы сейчас кто-то узнал о малыше.

Руслан нервно тянется за сигаретой, но потом, взглянув на меня, кладёт ее назад в пачку.

— Собираешься рожать вне брака? — он хмурится и перестаивается в другой ряд, чтобы увеличить скорость, — Откуда деньги возьмёшь?

— Не беспокойся, — я пытаюсь непринуждённо ему улыбнуться, — С деньгами у меня все хорошо.

— Откуда? — от переводит взгляд с дороги на меня, — Ребята говорили, что ты уволилась из больницы и на целевое в ординатуру не пошла. Заплатила за год сама.

— Это правда, — качаю я головой, — Мне нужна работа, — Но не в больнице же. Хочу поискать что-нибудь лаборанткой в частной. Чисто на анализы.

Руслан фыркает.

— С твоей квалификацией иголки под кожу загонять? Это прям кощунство.

— Беременным не место в больницах, Рус, ты же сам все понимаешь.

— Слушай… у меня есть идея, — он берет с панели телефон и водит пальцами по экрану, — Вот смотри. Родаки для клиники приложение запустили, — он передаёт мне в руки телефон, — Типо онлайн консультаций. Анализы прочитать, первичные жалобы обработать. И сейчас годных операторов ищут. Если хочешь, я вечером могу спросить…

— Очень хочу! — я аж подпрыгиваю на сиденье, возвращая ему телефон, — Спасибо! Сегодня — ты прямо мой крёстный-фей! — говорю с чувством, а Руслан вздыхает.

— Вот только беременна ты не от меня… А почему, Маш? — он впивается грустными глазами в мое лицо.

— Потому что… — я теряюсь и тяну, пробирая слова, — Потому что он — редкостный засранец, очень опасный человек и энергетика у него такая бешеная, что хочется лечь в ноги, — я пожимаю плечами и извиняюще добавляю, — Как-то так иррационально все у нас. Не сравнивай себя. Ты — лучше.

— Бред какой-то, — качает головой Руслан, — Херово все у вас, раз ты от мужика ребёнка прячешь. И не нужно заливать мне.

Он резво выкручивает руль, и машину немного заносит в повороте при въезде на парковку.

— Рус! — я вскрикиваю от неожиданности.

— Извини, — выдыхает и скребёт зубами, — Накрыло меня немного.

— Это ты меня извини, — я сдуваюсь, как воздушный шарик и опускаю глаза, — Зря к тебе пришла.

— Нет! — он глушит мотор и поворачивается всем корпусом ко мне, — Мне приятно, что ты обратилась. Сейчас мы зайдём в клинику. Ты немного подождёшь меня в коридоре, я обо всём договорюсь и проведу.

— Спасибо, — смущенно киваю и на несколько секунд ощущаю взгляд Руслана на своём животе.

— Пойдём… — он будто встряхивается и выходит из машины.

Я провожаю его глазами через лобовое. Не перегорело у него… И на мгновение мне становится искренне жаль, что у нас не взаимно. Он был бы хорошим папой.

А его родители — примерными бабушкой и дедушкой. Интеллигентными, образованными, обеспеченными и души не чаящими во внуках, как сейчас в единственном сыне. Отец Вирютина уже много лет возглавляет санэпидемстанцию, а клиника официально принадлежит матери, но все дела решаются сообща. И, конечно, их медицинский центр является одним из лучших в городе. Наполнен первоклассной диагностической аппаратурной, лекарственными препаратами и комфортными одноместными номерами (палатами язык назвать не поворачивается) в стационаре. А еду готовит По индивидуальной диете каждому пациенту какой-то шеф-повар француз, переманенный из ресторана. Я невольно вспоминаю наш с Мишей утренний разговор о больничном режиме для простых смертных. Вот где видно настоящее социальное неравенство.

— Машунь? Ты чего такая потерянная? — Руслан открывает передо мной двери, — Что-то болит?

— Нет, — мотаю головой, — Просто задумалась о том, что не все могут позволить себе болеть с комфортом.

— Ну что поделать, — он жмёт плечами, — Так, здесь меня подожди, — кивает на кожаные диванчики в фойе, — Чай, кофе — все знаешь. А я к матери забегу, чтобы она отмашку дала.

— Спасибо…

Руслан скрывается в коридорах, а я действительно наливаю себе сладкий чай. Интересно, когда я теперь начну нормально питаться? Задумчиво смотрю на автомат со свежими булочками и шоколадками. Нужно, наверно, что-то к чаю купить. Погружённая в свои мысли, тянусь рукой к стопке бумажных салфеток и чувствую неожиданный толчок в плечо.

А следом над моим ухом раздаётся сопливый всхлип.

— Ну воот… — я оборачиваюсь, опускаю глаза и вижу рыдающую молодую девушку, которая собирает с пола бумажки.

— Простите, пожалуйста, — ставлю стаканчик на стол и кидаюсь ей помогать, понимая, что толкнула.

— Салфеток взять хотела… — она машет рукой, — Ты не при чем.

Девушка поднимается в свой полный модельный рост, и я замечаю у неё небольшой беременный животик под обтягивающим платьем.

— Простите ещё раз, — говорю смущенно и подаю документы, — Задумалась, не хотела вас задеть.

— Лучше бы ты меня сразу убила, — всхлипывает барышня и размазывает ладонью тушь по щеке, — Куда вот я теперь с этим детенышем денусь. Артур никогда не женится… И карьера коту под хвост. А я из-за него в Милан не полетела.

Я в полной растерянности смотрю, как несостоявшаяся модель берет салфетки, плюхается на кожаный диван и начинает некрасиво высмаркиваться, размазывая по щекам слёзы. Остервенело запихивает документы в сумочку свободной рукой. Мягкий картон обложки медицинской карты гнётся, но под замок не влезает. Девушка психуя, оставляет торчать документы и достаёт телефон. Сжимает его в руках, что-то печатая.

— О… — пробегается по экрану глазами, с психом блокирует его и, икнув, снова срывается в слёзы.

Проклиная свою сердобольную натуру, я присаживаюсь рядом с ней.

— Эй… — осторожно касаюсь руки, — У вас случилось что-то?

Она поднимает на меня стеклянные от соли глаза и качает головой.

— Что? — пытаюсь допытаться до сути.

— А на вот, почитай если хочешь, — засовывает мне в руки свою карточку.

— Что-то с малышом? — я открываю документы на последней заполненной странице.

— Вот здесь читай, — тычет пальцем в заключение УЗИ.

Так, двадцать одна неделя, все — норма, и только напротив пуповины стоит цифра два вместо трёх. «Единая артерия пуповины» — читаю заключение. Рекомендация: приём генетиков.

— Ну я ничего криминального не вижу, — возвращаю девушке документы.

— Ну ты же не врач, — девушка небрежно кривит губы, — А те вон, — дергает подбородком в сторону кабинетов, и ее губы дрожат, — Говорят, что надо гены проверять. Что у детёныша какие-то маркёры и не хватает чего-то.

— Так погоди, — говорю уверенно, — По всем показателям у тебя отличный малыш. Хорошо развивается. А два сосуда в пуповине вместо трёх ничего не значат. Это — не патология, это особенность. Обычно в пуповине одна вена и две артерии, а у тебя одна большая артерия и вена.

— И что? — девушка, хлопая глазами, смотрит в мое лицо, — Он будет всю жизнь так ходить с двумя сосудами?

— Ммм… нет конечно, — я усилием сдерживаю улыбку, — Родишь — отрежут пуповину, и будет у тебя ребёнок точно такой же, как у всех.

— А чего они пугают тогда? — она остаточно всхлипывает и забирает из моих рук карточку.

— Они не пугают, — я ободряюще сжимаю ее руку, — У них есть протокол, от которого они не имеют права отклоняться. Потому что беременность — это непростой процесс.

— А ты тоже беременна? — она смотрит на меня одновременно с настороженностью и надеждой.

— Тоже, — решаюсь сказать правду и ее подбодрить, — Только ещё совсем маленький срок.

— Маша!

Я оборачиваюсь на голос Руслана.

— Пойдём, — он манит меня рукой, — Тебя ждут.

— Ну пока, — я встаю с дивана, улыбаясь девушке, — Не плачь больше, — и не дожидаясь ее ответа, ретируюсь следом за Русом. Дружить на почве беременности в мои планы не входит.

Догоняю Вирютина уже возле двери кабинета.

— Ты себе везде страждущего найдёшь, — он скептически хмыкает, — Ей Богу, не встречал ещё в жизни женщины, которая бы была на столько же прекрасно глупа, как ты.

— Это как? — я хмыкаю на подобранный эпитет, — Мне кажется, или ты меня обозвал? — прищуриваюсь.

— Нет, Маш, ты только что вытирала сопли классической содержанке и даже не обратила на это внимания.

— Так что? Она не человек теперь? — я непонимающе жму плечами.

— Было бы гораздо проще, — он заправляет мне прядь волос за ухо, а я немного подаюсь назад от этого интимного жеста, — Если бы ты была не на столько равнодушна к деньгам.

— Ну тогда ты бы тоже брезгливо обзывал меня содержанкой, — усмехаюсь, — А вообще, с этими бумажками у меня свои счёты. Никого они ещё счастливее не сделали.

— Да? — скептически вскидывает брови Руслан, — Расскажи это в онкологическом отделении.

— Так облегчают они жизнь всегда и всем, Рус, — качаю я головой, — Вот только это не счастье.

— Иди, ради Бога, — он сжимает мои плечи, подталкивает к дверям и нажимает ручку, — Решай свои проблемы.

Я делаю шаг в открытую дверь.

— Здравствуйте!

Окидываю глазами кабинет в полумраке.

— Заходите — заходите, — машет рукой женщина, сидящая в углу за столом, — Одну минуту. Раздевайтесь пока.

Дописывает назначения в чьей-то карте и вздыхает.

— Так! — поворачивается ко мне лицом и снимает очки, — Давайте знакомиться. Когда были последние месячные? — переводит взгляд мне за спину, — Руслан Анатольевич, вы будете присутствовать?

Я оглядываюсь назад и вижу, что Вирютин замер возле двери.

— Нет… — я отрицательно качаю головой, глядя ему в глаза.

— Я подожду в коридоре, — он неловко жмется и выходит за дверь.

— Ну прошу, не будем терять время — врач встаёт со стула, проходит за ширму и садится за аппарат, — И так, срок?

— Двадцатое июля…

Ложусь на кушетку и неожиданно чувствую, что к глазам подступают слёзы. Я снова пришла на первое узи одна. И мне даже некому признаться, что мне тоже до чертиков страшно. Одно дело — успокаивать чужую девушку а другое дело…

Я с замиранием сердца слушаю, что у моего маленького человечка все в норме.

— Ну готова? — женщина переводит взгляд с монитора аппарата на меня и тепло улыбается.

— К чему? — я не сразу понимаю.

— А вот… — тянет она. Нажимает комбинацию кнопок, и кабинет заполняет стук маленького сердечка.

Я прикрываю глаза, чувствуя, что тихо рыдаю.

— Ну ты чего, — смеётся врач, — Сырость подбирай, в то слышишь, у него сразу частота биения растёт.

— С ним все хорошо? — переспрашиваю я.

— С ним — великолепно, а у тебя тонус по передней стенке. Работаешь?

— Уже нет, — качаю головой.

— Вот и правильно. С таким папой вообще не о чем волноваться.

Я краснею, понимая, что женщина приняла Руслана за отца ребёнка.

— Вирютин — мой одногруппник, — я поправляю ее, — У малыша другой папа.

— А жаль, — она кладёт несколько салфеток мне на живот, — Вытирайся. Хороший он парень.

— Это да, — я киваю и зависаю взглядом на экране, где застыло изображение крошечного человека.

Глава 20 Ревность

Марья.

Ножик стучит по разделочной доске, нарезая зелень для салата. Я готовлю ужин. Зачем я это делаю? Нужно же наоборот — выкинуть какую-нибудь жесть, чтобы Мишу от меня отморозило, отвратило. Задеть что-то очень для него принципиальное… Сбрасываю укроп с луком в салатник к помидорам и огурцам, опираюсь руками на столешницу и прикрываю глаза, пытаясь сглотнуть ком в горле. Хватит попустительства к своим чувствам. Только так у меня появится возможность уйти, не сказав Бурову о ребёнке. Ну как? Как это сделать, если я каждый день вязну в этом мужчине, как пчела в варенье. Голова кричит: «Беги, дурочка». А сердце сжимается и ноет, вот прям, как сейчас. Я запуталась. Испытываю к себе стойкое чувство отвращения, но не могу рассказать Мише о беременности. Точнее, я пыталась два раза, и не получалось. Будто красными буквами по белому фону кто-то пишет для меня предупреждения каждый раз…

Ты должна стать холодной, Маша. Не давать глубину в отношениях, перестать отзываться на поцелуи и ласки… Повторяю эту мысль себе практически, как мантру, но помогает слабо.

Новенькая мультиварка сообщает звуковым сигналом о завершении программы. Открываю крышку, выпуская пар вместе с запахом плова на кухню, пробую рис на готовность и усмехаюсь. Круто отмораживаешь, Маш. Даже не поленилась доставку еды из ресторана отменить, чтобы самой приготовить ужин.

Нет, это — другое. Мне просто очень хочется сделать для Миши что-то приятное, чтобы невербально искупить вину.

Из приоткрытого окна слышно, что на территорию дома въезжают машины. По оживлению охраны сразу становится понятно, что приехал хозяин. Валера что-то рассказывает Мише, и через несколько минут я слышу хлопок входной двери. Выхожу из кухни в прихожую, и меня моментально сносит мужской энергетикой. Мишин взгляд скользит по мне снизу вверх. Жадно. Я чувствую себя самой красивой и желанной женщиной. Мое тело признаёт его, как единственного мужчину, отзываясь мурашками на запах одеколона.

— Привет! — он ловит меня за талию и прижимает к себе, — Так приятно, детка… — выдыхает запах волос на моей макушке.

— Что приятно? — переспрашиваю, раскисая от мужской нежности.

— Приятно, когда дома есть кому ждать кроме охраны, — он усмехается, — И вообще, в этом доме отродясь едой не пахло.

— Это плов… — отзываюсь севшим голосом, ощущая себя последней сволочью, — Мой руки и приходи кушать.

— Хорошо, — оставляет несколько быстрых поцелуев по моим щекам и отпускает.

Я практически сбегаю от него на кухню. Какой кошмар! Совесть заставляет полыхать щеки. Раскладываю ужин на тарелки, ставлю приборы, салат и сажусь за стол. Господи! Дай мне сил…

Неожиданно на столешнице начинает вибрировать мой телефон. Подрываюсь, почему-то переживая, что Миша услышит этот звонок. И правильно переживаю… Открываю сообщение. Оно от Руслана.

Руслан: «Не передумала работать?»

Быстро печатаю и отправляю ответ.

Маша: «Нет.»

Руслан: «Тогда пойду с родителями поговорю.»

Маша: «Окей, спас

Пролог

Михаил

– Маша… – веду носом по ее шее вдоль роста волос. Не сдерживаясь, прикусываю нежную кожу и тут же зацеловываю.

– Ай… – сонный и протестующий Машин стон имеет для меня совершенно обратный эффект.

Член каменеет, и я нагло трусь им об ее бедро.

– Я дико соскучился, – возбужденно рычу ей на ушко и с удовольствием отмечаю, как по ее плечам разбегаются мурашки.

Хочу ее. Всю. Съесть. Затрахать. Это просто нереально – как она вкусно пахнет.

– Миш, мне завтра к первой паре… У зав. кафедрой, – она сопротивляется уже совсем неуверенно и сбивает слова частым дыханием.

– Мой организм сходит с ума, Мышка, – тяну вниз по плечу лямку ее ночнушки и оставляю следом дорожку поцелуев по голой коже, – Ты. Ночью. В моей постели. И вся моя.

Подхватываю ее за талию и резко переворачиваю, подминая под себя.

– Ну нееет… – она часто моргает осоловелыми глазами и пытается выкрутиться, – Миш… – но я от этого только сильнее зверею.

Остановиться и не взять ее – это вот сейчас для меня что-то нереальное. Рывком развожу ее бёдра в стороны и предупреждающе вдавливаюсь членом во влажные губки.

– Ты хочешь поиграть со мной в недотрогу, Мышка? – врезаюсь горячими поцелуями в ее шею, и чувствую как девушка неосознанно ведёт бёдрами мне на встречу, – А я хочу взять тебя силой.

– Боже… – Маша судорожно выдыхает, и я сминаю ее губы, съедая все дальнейшие протесты, – Ты – зверь…

– Голой! – тонкое кружево ночнушки трещит в моих руках, – В нашей постели ты должна быть всегда голой! – рычу и сжимаю ее грудь, поигрывая с сосками.

– Буров! – она вскрикивает немного испуганно, но выгибает спинку, и я ощущаю членом пульсацию ее нежного входа.

Маша упирается ладошками в мои плечи. Перехватываю ее руки, завожу ей их за голову и просто дико хочу привязать, чтобы они не спорили. Ловлю ее поплывший, слегка испуганный, но такой доверчивый взгляд, и это сносит мне крышу окончательно.

Просто нереально вставляет эта вседозволенность.

Вдавливаюсь в неё бёдрами сильнее.

– Айй! – она стонет на резком вдохе.

Захватив ее губы в поцелуй, сразу толкаюсь в неё ещё глубже. Меня отключает от ее тесноты и влажности. Максимально сдерживаю себя, чтобы не жестить, но мои бёдра рвутся вперёд, и я сходя с ума, наращиваю темп толчков.

– Миша! Ах! – сладкий вдох, – Миша! – она впивается в мои запястья короткими ноготками и обхватывает ногами поясницу, со стоном пуская глубже, – Тише, пожалуйста! Ооо… Да!!

Я подхватываю ее под спину и меняю угол входа. Мне так хочется кончить в эту девочку, что темнеет перед глазами.

Маша с трудом сдерживается, чтобы не прикрыть глаза. Она знает, что я люблю смотреть, как она кончает. Послушная, молочная девочка. И, бляя, только от одной мысли, что такой эту женщину вижу только я, меня снова накрывает предоргазменным, и яйца начинает разрывать.

– Давай, Мышка, – втыкаюсь губами в ее ушко и хриплю, – Хочу кончить вместе с тобой. Ты такая охуенная, когда стонешь подо мной. Теперь я могу каждый день делать с тобой, что захочу. Трахать, вылизывать, брать твой ротик… Ты же моя?

– Ммм… – она дрожит и задыхается, не понимая, чего я хочу.

Больно сжимаю ее попку и даю несколько жестких подач.

– Да?

– Да… – Маша со стоном взрывается, и меня сносит следом за ней.

Охуенно… Стекаю успокаивающими поцелуями ей на грудь.

Выхожу, мягко опускаю на постель и прижимаю к себе спиной.

– Спи, детка.

– Ооо… – втыкается носиком в подушку, – Я, наверно, никогда не привыкну к твоему темпераменту, Буров, – лепечет обессилено.

– У тебя нет выбора… Я люблю тебя…

Через пару минут ее дыхание становится ровным и глубоким. Осторожно достаю руку из-под ее головы и встаю с кровати. Надеваю спортивные штаны, кладу в карман телефон, чтобы посмотреть камеры на объектах, прихватываю с тумбочки сигареты и выхожу на балкон.

Подкуривая, глубоко втягиваю никотин и ловлю себя на том, что мои губы улыбаются. Я, блять, счастлив. И сейчас самое главное его составляющее сладко спит в моей кровати. Делаю ещё пару тяг, достаю телефон и открываю приложение видеонаблюдения. Оно не успевает загрузиться, как мой телефон вздрагивает вибрацией. Валерий? Звонок начальника охраны в час ночи меня уже изначально напрягает.

– Слушаю, Валер.

– Недоброй, – рявкает в трубку, – От Зорина ответка за беспредел прилетела. Ярого с пацанами на базе нагнул. Мы сейчас туда едем, но Тимур тебя требует.

– Сука! – припечатываю кулаком парапет и чувствую, как ярость глушит давлением уши, – Охрану дома усиль. Здесь Маша.

– Я уже послал парней.

– Сейчас буду.

Глава 1. Важное решение

Мария

– Марусь, может быть, просто отпуск возьмёшь за свой счёт, – сделав глоток чая, моя сменщица облизывает ложку, измазанную в зелёном креме из-под пирожного, – Как-то ж до этого год ты училась и работала…

– Выдохнуть хочу немного, Свет, – я сжимаю пальцами свою кружку, – Устала очень, а мне всего двадцать пять.

– Это ты к своему спасённому собралась? – хитро улыбается подруга, – Вот ты скрытная, Маш, – она слегка поджимает губы, – Я тебе все рассказываю.

– Свет… – я виновато жму плечами, – Человек он непростой. Не знаю даже, что можно говорить, а чего нельзя. Для твоей же безопасности. Ты думаешь просто так к нашим бабулькам-вахтёршам парней посадили? Миша, конечно, не признаётся, что меня караулят… – я тяжело вздыхаю, – Да и косятся на меня уже коллеги. Что с мужиком богатым связалась.

– Да ну! – Светлана подрывается и с хрустом захлопывает пластиковый контейнер с пирожными, – Да ты многим докторам со стажем фору дашь! Уважают тебя очень.

– Ну перестань… – я опускаю глаза в кружку и с облегчением выдыхаю, потому что запах маргарина с красителем перестаёт раздражать мой чувствительный нос, и меня отпускает тошнота.

– Точно тебе говорю! – подруга отворачивается и идёт к окну, – Говорят, в этом году сентябрь тёплым будет, – распахивает створку настежь и высовывается на улицу, перегибаясь через подоконник.

– Ты куда, ненормальная, – я подхватываюсь к подруге и втягиваю ее за подол халата обратно в сестринскую, – Одурела, – осуждающе качаю головой, глядя на ее глупую улыбку.

– Запах просто обалденный, – она делает глубокий вдох, и я зеркаля ее, тоже вдыхаю, – Мокрой листвы и яблок… Кстати, мне ж бабушка целый пакет наложила.

Светлана срывается с места и спешит к шкафу с верхней одеждой. И это хорошо. Потому что, если бы она сейчас посмотрела на мое позеленевшее лицо, скрывать своё положение дальше у меня б не вышло.

Дверь в кабинет распахивается, и в проёме появляется лицо дежурной санитарки.

– Марья, ты сказать просила, как Громова пожалует. Иди.

– Спасибо, теть Наташ, – отзываюсь я и глубоко дышу, приходя в себя.

Что ж кроет то меня так? Хоть под капельницу с церукалом сдавайся.

– Ты иди быстрее, – санитарка поправляет выбившиеся из-под косынки седые волосы, – А то я слышала, что она в реанимацию уходить собралась.

– Поняла. – беру со стола своё заявление об увольнении и спешу к выходу из кабинета.

– Удачи, Марусь, – Света с хрустом откусывает сочное яблоко и плюхается на диван, – Теть Наташ, яблочко или чаю с пирожным хотите? Марья проставляется.

– Уходишь от нас, значит…. Кто ж люд простой лечить будет? – качает головой женщина, – Да оно и правильно, нечего девкам молодым с образованием здоровье гробить. Я вот всю жизнь здесь отработала. Пока эти телеса с каталки на каталку потягаешь… Две грыжи себе заработала, – плюхается на стул возле стола и стягивает с головы косынку, – Ой, молодицы, дай правда очахну, посижу с вами. Что там с чаем?

– Это я быстро! Только кружку вам помою, – Света закусывает зубами яблоко и включает чайник.

Выхожу в коридор и закрываю за собой дверь. Медленно скольжу взглядом вокруг себя, пока иду до кабинета глав врача. Мне тоже очень жаль уходить. Хоть и условия здесь мягко говоря неказистые, Громова собрала вокруг себя замечательный персонал, и на сколько я знаю, постоянно выбивает им всевозможные премии. Поэтому, за свои места люди держатся руками и зубами.

– Дочка!

Я резко торможу, потому что за рукав халата меня хватает седой мужчина.

– Вы плохо себя чувствуете? – я цепко осматриваю его лицо. Не похоже, чтобы старинку было плохо, – Или на посту медсестры нет?

– Да что ты! – дед осторожно отпускает ткань и бережно хлопает меня по предплечью, – Узнал тебя. Спасибо сказать хотел.

– Пожалуйста… – киваю ему в ответ и силюсь вспомнить, где его видела. Ну точно же видела.

– Да ты не смущайся, поди всех нас стариков припомни, – он улыбается золотыми коронками зубов, – Неделю назад привезла меня на карете с болями в животе. И если б ты не настояла кардиограмму сделать, то не было б уже меня. Инсульт. Угадала.

– Я вас вспомнила, – накрываю ладонью его его пальцы и улыбаюсь, с холодком в груди осознавая, что старик прав. Если бы его стали оперировать при инсульте, то он умер бы прямо на столе, – Рада, что вам лучше, – киваю немного отрешенно и мягко освобождаюсь, отходя на шаг.

– Теперь правнука увижу, – сияет дед, – Вчера родился, представляешь?

– Поздравляю вас, – говорю как можно проникновеннее, – Выздоравливайте.

Быстро стуча каблуками по линолеуму, сбегаю от душевного старика, пока не разревелась.

Их жизни важны, но та, что во мне, для меня сейчас просто бесценна. Я не готова ею рисковать. А здесь каждый день есть немаленький шанс поймать краснуху, гепатит, туберкулёз или ещё какую прелесть.

Подхожу к кабинету глав врача и стучу три раза.

– Входите – глухое.

И я жму ручку.

– Здравствуйте, Нинель Германовна, – робко вхожу, закрываю за собой дверь и зависаю возле порога, сминая в руках листок А4.

– Здравствуй, Соколова, – женщина стоит возле окна. Благодушно кивает мне, затягивается сигаретой и выпускает дым в открытую фрамугу, – Ну чего там у тебя? – тушит сигарету и возвращается к столу, – Давай по-быстрому рассказывай.

– У меня, – я оживаю, подхожу и кладу на столешницу заявление, – Вот.

– Ну ка присядь, Марья, – Громова пробегается глазами по листку, – Подпишу, если причину настоящую расскажешь.

– Я скажу, – киваю, смущаясь, – Только вы никому больше, пожалуйста.

– Обижаешь… – женщина откидывается на спинку кресла.

– Я в положении…. – краснею.

– Эка невидаль, – фыркает начальница и задумчиво крутит в руках ручку, – Давай в секретари тебя переведу. В выписное. Бумажки то ругательные, – она отталкивает от себя мое заявление, – Сразу калякать зачем?

– Жених настаивает… – я жму плечами, – Подпишите, Нинель Германовна, пожалуйста. Хочу, как женщина, своим положением насладиться. Вы ж знаете, что в моем случае – это почти чудо…

– Не придумывай! – отмахивается, – Напридумывали тебе диагнозов. От нервов у баб ещё и не то случается. Десяток бандиту своему родишь.

Она со вздохом тянется ручкой к заявлению.

– Ладно, учебу только не бросай, – ставит свою подпись, – Без отработки отпускаю. Если справку из консультации принесёшь, то этот месяц полностью доплачу.

– Да, нет, спасибо, – я поднимаюсь с кресла и забираю из ее рук заявление, – Не хочу, чтобы кто-то знал.

– Ладно… И давай, жду, как с пеленками наиграешься.

– Спасибо, – я тепло улыбаюсь женщине.

– Иди уже… – она машет рукой, достаёт из пачки сигарету и возвращается к окну, погружаясь в свои мысли.

Спустя пол часа, разобравшись с бухгалтерией и собрав вещи, я покидаю здание больницы.

Выхожу за ворота и натыкаюсь глазами на чёрный тонированный Мерседес.

Из него выходит Валерий.

– Здравствуй, Мария! – уголки его губ дёргаются вверх, – Михаил просил тебя встретить.

– Здравствуйте, – киваю, – Почему он не приехал сам? – я спрашиваю чуть холодно и вздергиваю бровь. Просто не переношу все эти барские замашки Миши. Кортеж, охрана, постоянно присутствующие на территории дома мужчины с оружием под свитерами. Если он мне не врет, и сейчас у них с братом доходы только легальные, то к чему продолжать военное положение?

– У него была важная встреча. Задержался. Ты едешь? – Валерий распахивает передо мной заднюю дверь, – Или предпочитаешь домой? – ехидно прищуривается мужчина, намекая на недавнюю ссору между Буровым и мной.

– К Мише, – обречённо выдыхаю и залезаю в салон автомобиля. Вспоминая, как Буров, чуть больше недели назад, вынес двери моей квартиры.

Глава 2. Ищите женщину (Флэшбэк)

Около двух недель назад. (События дня эпилога первой книги)

Михаил

– Я хочу, мать вашу, знать, где она прямо сейчас! – смахиваю пальцем клавишу вызова и слушаю в трубке механическое «абонент временно недоступен», – Черт!

– Миш, мы бы нашли Машу быстрее, если бы телефон был включен, – Валерий пытается воззвать к моей адекватности, но это бесполезно, – Дома точно не появлялась. Там две аптеки напротив. Камеры на них парни в онлайн режиме пасут.

– Значит, вскрывайте оператора, ищите симку, – отнимаю пакет со льдом от скулы и шлепаю его на стол, – Где она может шляться всю ночь?

Чувствую, что меня прилично колбасит. Злость на себя, ревность, страх за жизнь своей женщины – все смешивается в ядерный коктейль и напроч отключает мои мозги.

Ярослав молча поднимается с дивана, подходит к холодильнику и приносит мне новый пакет из морозилки.

– Ещё держи, а то распухнет…

– Не нужно, – гаркаю и отодвигаю его руку, – Ну Зорин – хер старый. Вот надо ж было ему именно в нашей гостинице эту чёртову Дарину трахать, а потом ещё и сдохнуть! Сука! – с психом отпихиваю от себя ногой стеклянный стол.

Тот переворачивается, летит на бок и бьется боковой гранью столешницы об пол.

– Полегчало? – бровь Ярослава ползёт вверх, а по лицу начинают ходить желваки.

– Нет! – рявкаю я, – Ты сам то? Дочерта сдержанный, если вопрос Васи касается?

– Я тебя понимаю… – кивает он.

– Вот и не беси, – зыркаю на него, – Лучше налей чего-нибудь.

– Обиделась Марья просто, – брат жмёт плечами, подходит к бару, берет бутылку виски и три стакана, – Официант же рассказал, что она за столиком почти пол часа просидела. Ждала тебя. Потом поела и ушла, – Ярослав наполняет стакан на треть, подаёт мне и хмыкает, – Гордая, самостоятельная девушка.

– Вот где мне ее самостоятельность, – провожу ребром ладони возле горла, – И работа ее по чужим хатам там же, – залпом опрокидываю в себя порцию алкоголя.

Горло обжигает, а дыхание на несколько мгновений сбивается.

– Дома запри, – посмеивается он, – Мне лично так спокойнее. Василиса с час побуянила за то, что ее к подруге парни не выпустили, а потом вроде тихо спать пошла.

– Даже не надейся, что она это сожрет, – мстительно прищуриваюсь ему в ответ.

– Нууу, – тянет Ярослав и наливает виски в свой стакан, – У жены не много вариантов. В этом – однозначный плюс. Да и не пори горячку, Мих. Вы с Тимуром с детства знакомы. Ну погорячился мужик с горя. Бывает. Не каждый день же отец умирает. Мы чуток тоже пожестили – его рябят в лес вывезли, припугнули. Зачем ему твою женщину трогать? Все в расчете.

В дверь раздаётся робкий стук.

– Входите, – отзывается Ярослав, а я откидываюсь на спинку дивана и прикрываю глаза.

– Здравствуйте, – в кабинет входит Елена – администратор с ресепшн. Окидывает нас троих тревожным взглядом и натягивает рукава блузки на ладони, – Вызывали?

– Да, Лена, – отвлекается от компьютера Валерий, – Присядьте, – кивает ей на стул.

– Я постою, спасибо, – ещё сильнее зажимается девушка, явно опасаясь нашей компании.

– Вы ведь некоторое время были коллегами с Дариной? – внимательно вглядывается в девушку, – Помните такую?

– Я не понимаю о ком вы… – она задумчиво хмурится в ответ.

– О Капустиной Валентине Георгиевне, – гаркаю я, прерывая их вежливый диалог, – А тебя, если не ошибаюсь, все Виолеттой звали. Или память уже отшибло?

– О… – Елена бледнеет и покрывается красными пятнами одновременно, – Михаил Павлович, я больше этим не занимаюсь, честное слово. – начинает жарко лепетать, – Я на занятия разговорного английского записалась, как вы велели, и курсы по этикету прошла.

– Блять… – шумно выдыхаю, чтобы не сорваться, – Тебя разве сейчас об этом спрашивают?

Лена отрицательно мотает головой.

– Тогда вспоминай резче! – рявкаю на неё.

– Я Валю, как вы всех девушек распустили, и не видела больше, – сбивчиво отвечает администратор и хмурится, – А пока работали… Ммм… Когда только начинали… – она делает паузу, чтобы перевести дыхание, – Долгое время клиент у неё постоянный был. Года два. Она все думала, что он замуж ее позовёт, – хмыкает девушка, – Но кто же на таких женится. Разладилось у них, и Валя почти на год пропала. Все думали, что завязала. Но она потом снова вышла на заказы. И очень психовала, когда мужик тот к вашему отцу приезжал. И ещё… Вообще, Валя разборчивая в мужиках была, а как вернулась, со всеми подряд стала…

– Ее клиент? – Валерий поворачивает к девушке экран своего ноутбука с открытой фотографией старшего Зорина.

– Да! Точно он! – кивает Лена, как китайский болванчик, – Девочкам он нравился. Чаевые хорошие оставлял, секс без сильных извратов любил, и тачка у него ещё такая запоминающаяся была. С круглыми фарами.

– Свободна, Лен, – тяжело вздыхает Ярослав, – Иди, иди, не дергайся. У тебя все хорошо, – подбадривает девушку, – Спокойно работай.

– Спасибо…

Мне кажется, что Лена утекает из кабинета через закрытую дверь.

– Чего думаете теперь? – обращаюсь к парням, – Похоже, что действительно эта Валентина его грохнула.

– Эксперты говорят сам… – задумчиво тянет Ярослав.

– Такие люди, как наш с тобой отец или Зорин, или наш друг – Королев сами не уходят, – я горько ухмыляюсь, – Их всегда есть за что.

– Значит, нам надо теперь эту Капустину где-то искать. Пока ее Тимур первым не грохнул… – Яр допивает свой вискарь из стакана и ставит его на стол, – Валер, налить?

– Нет, – качает тот головой, – Кто-то сегодня должен остаться трезвым. И… – он щёлкает быстро пальцами по клавиатуре, – Миш! Маша дома появилась. Телефон в сети…

Меня подкидывает с места. Сердце ухает, морозит на секунду кожу и, наконец, мои мышцы отпускает нервное напряжение, которое мучало последние несколько часов. С ней все хорошо.

– Поехали! – ноги сами несут к дверям, – Валер? – тороплю с нажимом.

– Пару секунд и едем, – парень отзывается и что-то сосредоточенно досматривает на экране, – Мужики! – он качает головой, – Валентина через главный вход гостиницу не покидала. Она ушла через ангар для разгрузки продуктов.

– Почему я не удивлен… – тихо ухмыляюсь, – Нужно срочно понять у кого есть интерес в смерти Зорина.

– А выходит, что у нас, – Ярослав поднимается и достаёт из кармана ключи от тачки, – С тех пор, как мы вышли на сервисы бронирования и начали иностранцев селить, он ощутимо просел.

– Ну это же бред! Они с отцом никогда не конкурировали. Скорее дружили против всех…

– Так себе картинка… – хмурится Валерий и захлопывает ноутбук, – Поехали.

– Я домой. В руках себя держи, – хлопает меня по больному плечу Ярослав, проходя мимо, а я стискиваю зубы, – Надо Васю успокоить и поспать. Я Алексея заберу, – кивает Валере.

Пока едем, я больше не набираю Марью, а кручу телефон в руке и жду, что она увидит кучу моих звонков и наберёт сама. Но трубка молчит.

– Мне здесь подождать? – Валерий тормозит возле ее подъезда и оборачивается на меня.

– Нет, – я качаю головой, чувствуя, что на взводе, – На всякий случай со мной пошли, а пацаны пусть здесь постоят.

Поднимаясь в лифте на Машин этаж, я осознаю, что ещё ни разу не был у неё дома. Это косяк. Ухмыляюсь про себя и понимаю, что все решил. Маша должна жить в моем доме, спать в моей постели и, желательно, завязать с ночными сменами.

Валерий выходит из лифта первым, осматривается, но я не даю ему закончить все действия, которые положены по инструкции. Меня припекает.

Пересекаю лестничную площадку широким шагом и жму на звонок возле квартиры Марии. Минута, две, три. Жму ещё.

– Не открывает… – склоняет голову в бок Валерий.

– И даже к двери не подходит… – цежу сквозь зубы и осматриваю достаточно хлипкую старую дверь.

– Плечом поднажать и замок с петель снимется, – подтверждает мои мысли парень.

– Погнали… Только тихо. Время – шесть утра.

Глава 3. Ищите женщину (Флэшбэк ч. 2)

Михаил

Не зажигая свет, быстро обхожу классическую «однушку». Чисто, аккуратно и скромно. В комнате – шкаф, письменный стол, офисное кресло, телевизор и разложенный диван, который единственный выдаёт в квартире присутствие жизни разбросанным по нему постельным бельём. На столе заряжается Машин телефон. Подхожу посмотреть процент заряда – десять. Был разряжен. Пружина напряжения внутри меня распускается на оборот, и становится легче дышать.

Из ванной доносятся шум воды и Машино пение. Все тихо, мирно, прилично. Я практически чувствую себя параноиком, если бы не одна маленькая деталь. Моя женщина не ночевала дома, а я не знаю, где она была и сходил с ума! И намерен жестко пресекать подобные вещи на корню.

– Хорошо поёт, – хмыкает Валерий, заходя в комнату следом за мной.

– Дальше я сам, – киваю ему, – Спасибо. Пол часа меня подожди. Если не выйду, то перезвоню, как заехать. И пришли мастеров дверь нормальную поставить.

– Понял…

Валерий уходит, аккуратно возвращая старую дверь на место, а я падаю в кресло. Делаю оборот вокруг своей оси и расслабленно прикрываю глаза. Голова моментально начинает кружиться от недосыпа, голода и выпитого алкоголя. Надо было не вискарь жрать, а кофе выпить. Злюсь на самого себя. Но мне не лезло! Из-за этой чертовой самостоятельной девицы не лезло! Надо ж было так в бабу вбахаться… И сколько можно мыться в конце концов? Она кожу ещё себе не стёрла?

Слышу, что вода в ванной больше не течёт. Ещё через минуту открывается дверь, и в дверном проёме комнаты появляется Маша, завернутая в широкое белоснежное полотенце.

Я вижу ее здоровой, распаренной после душа и ловлю себя в состоянии, когда после долгой ноющей боли тебя, наконец, «отпускает».

Продолжая мурлыкать себе под нос песню, Маша растирает по рукам крем. Не может без него – кожа сохнет от санитайзеров. А у меня неконтролируемо и болезненно встаёт каждый раз, когда я чувствую запах ее рук. Потому что они охренительно нежные, потому что только они знают меня всего и полностью. И больше всего я сейчас хочу подойти к своей девочке сзади, сорвать с неё полотенце и загнуть прямо возле шкафа, в котором она что-то ищет. Мокрые темные пряди волос прилипли к белоснежной коже на спине, бёдра виляют в такт мурлыканью. Красиво. Я сижу немного сбоку, Маша меня не видит. Зато я очень хорошо вижу ее попочку и гладкие губки под краем полотенца. В моей голове начинает звенеть от возбуждения и желания наказать эту бессовестную задницу.

Девушка достаёт из нижнего ящика комплект белья, закрывает дверцы шкафа… оборачивается и…

– Аааааа! – срывается от неожиданности в крик. Задыхается, хватаясь рукой за шкаф, – Буров! Ты как здесь оказался? – хрипит растерянно, но я вижу в ее глазах моментальные слёзы, которые она пытается незаметно сморгнуть, а следом – выдох облегчения.

Просто нечеловеческими усилиями выдержки глушу в себе порыв схватить Марью в охапку, успокоить и сцеловать все-таки сорвавшуюся слезинку…

Нельзя. Надо воспитывать. Иначе – хрен я от неё что добьюсь.

– Соскучилась, родная? – все-таки встаю с кресла и подхожу к девушке вплотную.

– Вчера, скорее всего, да! – Маша прищуривается, делает два шага назад и упирается спиной в шкаф. Закрывает – открывает глаза, переводя дыхание, – А сегодня… Раз сам вошёл, то и где выход тоже знаешь, – она пытается совладать с собой, но ее голос звенит от злости и слез, – И в следующий раз не забудь постучать. Тогда МОЖЕТ БЫТЬ, – она выделяет интонацией слова, – Если буду НЕ ЗАНЯТА, я тебе открою САМА!

– Марья… – предупреждающе рычу, потому что от ее резкого поведения начинаю снова закипать, – Тормози.

– Ах извини! – она фыркает, толкает меня в больное плечо, проходя мимо, и топает к дивану.

Я окончательно теряю конструктив нашего дебильного диалога, разворачиваюсь к Марье лицом и, потирая плечо, смотрю, как она надевает трусики и лифчик.

Девушка подходит к письменному столу, открывает ящик и достаёт оттуда косметичку. Плюхается на стул, на котором сидел я, и начинает доставать какие-то тюбики.

– Где ты была всю ночь? – спрашиваю угрожающе.

– Я же не спрашиваю тебя, – она фыркает, – Где был ты?!

– Спроси… – говорю примирительно.

– Мне неинтересно, – она дергает плечами и открывает баночку с кремом.

Мои мозги начинают подтекать. Что происходит?

– Куда-то собираешься?

– Да, – отвечает с вызовом, но ее голос вибрирует даже на коротком ответе.

Правильно, бойся, Мышка…

– Ты никуда не пойдёшь, – говорю спокойно и смотрю, как взрываются ее плечи.

– Тогда уходишь ты! – она вскакивает с кресла и идёт в коридор, показывая мне дорогу, – Что с моей дверью? – с яростным шипением тормозит и разворачивается, – Что вообще ты себе позволяешь! Делать… – всхлипывает, всхлипывает и закрывает лицо ладошками, – Со мной. С моей жизнью…

Все. Вот теперь поговорим. Рывком впечатываю ее в себя. Дрожащую, растерянную, сладкую, мою… Сомнений в этом у меня нет. Марья не умеет врать. Она рыдает на моем плече навзрыд.

– Ну тише, детка, – я целую ее в макушку, висок, – Тише, все же хорошо. Я был немного занят.

– Знаю я твоё «занят», – она истерично хмыкает, – Если бы своими руками пулю из тебя не вытащила, то ещё может быть поверила б, – она упирается в мою грудь ладошками, отталкивая, и я подчиняюсь.

– Там просто непонятка по бизнесу вышла. Переговоры затянулись. Позвонить не мог, – я осторожно подбираю слова, – Прости.

– Я тебе не верю, – говорит, глядя мне прямо в глаза.

Да, что ж так сложно то!

Глава 4. Ищите женщину (Флэшбэк ч. 3)

Михаил

Маша ускользает от меня на кухню, я иду следом. Она вытирает щеки салфеткой и наливает чайник водой.

– Чай, кофе? – спрашивает неуверенно, – Завтрак?

– Завтрак…

Она коротко кивает и достаёт из холодильника яйца, молоко и сосиски. Я молча наблюдаю за ее уверенными, немного рваными движениями. Мне хорошо, будто я, наконец, дома. Готовит только для меня. Перекладывает омлет в тарелку, ставит ее передо мной на стол и подаёт вилку.

– А ты? – смотрю на девушку с подозрением.

– А я с утра только чай могу…

– Тогда делай чай.

Маша разливает кипяток по чашкам, а я рассматриваю ее маленькую белоснежную кухню. На невысоком холодильнике стоит деревянная хлебница – я уже и не помню, когда последний раз видел такие. На окне с фиолетовыми шторами два горшочка с хризантемами. У квартиры солнечная сторона, и там за стеклом, уже вовсю начинается новый день, и слышно дворовую кокофонию. Кстати, у Марьи четвёртый этаж. Почему так громко?

– О, – девушка следит за моим взглядом и немного смущается, – Они деревянные, да. Я с хозяйкой договорилась, но не успела ещё поменять, – ставит на стол две чашки с чаем и садится напротив.

Я зависаю глазами на упругих полушариях Машиной груди, которая затянута в чёрное кружево. Кажется, она стала больше, или это просто моя голодная фантазия.

– Надо одеться… – сделав глоток чая, Маша подхватывается из-за стола.

– Нет! – я перехватываю ее за руку, – Мне так нравится. Сядь и спокойно посиди.

Следующие несколько минут я с удовольствием ем, в она пьёт горячий чай мелкими глотками.

– Твоя очередь, – я кладу вилку в пустую тарелку, – У меня к тебе два вопроса.

– Какие? – осторожно.

– Первый – где ты провела ночь?

Складываю руки на груди, и вижу, что Маша прячет улыбку за кружкой.

– Гуляла, – ставит чашку на стол, – Злилась и волновалась за тебя. Потом зашла в магазин, чтобы купить себе мороженого и заесть неудачное свидание, – стреляет в меня своими зелёными глазищами, – Но встретила бабульку знакомую из соседнего дома. Она пожаловалась, что на пять минут вышла в магазин, чтобы деньги на телефон положить. Кошку боится оставлять, та уже десять часов рожает…

– Марья… – я не могу удержаться и осуждающе качаю головой, – Где ты их убогих находишь?

– Ну вот, – она хмурит брови и отмахивается, – Короче, из магазина мы к ней домой пошли. А из дома – в ветеринарку на такси. Киске кесарево сделали. Шесть штук родили. Телефон разрядился… – она жмёт плечами, – Никаких мужчин и криминала… – заканчивает с едкостью.

– Достаточно! – слегка повышаю голос, перебивая ее.

Маша растеряно замолкает.

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, – говорю с нажимом, и да, это очень слабо похоже на вопрос.

– В качестве кого? – Маша спрашивает тихо и без улыбки.

– В качестве моей женщины, – говорю уверенно, но видя, как иронично дёргается бровь девушки, понимаю, что говорю что-то не то.

– Очень щедрое предложение, но я откажусь, – она поднимается со стула и забирает у меня пустую тарелку.

– Ответ не принимается, – рычу ей в спину, – И хочу, чтобы ты исключила работу на скорой. Желательно, вообще работу.

Тарелка приземляется в раковину со звоном.

– А вам не кажется, Михаил Павлович, – она переводит дыхание от возмущения и второй раз за день повышает на меня голос, – Что приказы вы должны раздавать своим подчинённым, а я буду жить так, как сочту правильным!

– Не будешь, Марья! – меня перекрывает и я гаркаю, – Во-первых повышать на меня голос, а во-вторых… – я немного сбавляю тон, – Я объясню тебе один раз. И чтобы у нас не было недопонимания впредь.

Маша замирает и испуганно хлопает глазами. Так резок я с ней первый раз.

– Ты – моя любимая женщина, а значит, ты – мое слабое место. И это не изменится, если ты уйдёшь или будешь жить отдельно. Первый удар будет всегда прилетать по тебе. А я буду рвать и убивать каждого, кто посмеет просто косо посмотреть в твою сторону!

– А если бы я не была любимой? – спрашивает тихо. Неуверенно поднимает на меня глаза и покусывает губы. Я безумно хочу эти губы!

Поднимаюсь и подхожу к ней. Опираюсь с двух сторон руками на гарнитур за ее спиной и нависаю, вжимая бёдрами ее попу в столешницу. Маша, распахнув глаза, тяжело и горячо дышит в мой рот.

– Меня бы мало волновала длительность твоей жизни, – отвечаю ей жестко и честно, – Я даю тебе две недели, чтобы свыкнуться с этой мыслью и решить дела. Или я решу их сам, – перехватываю ее за шею сзади и врываюсь во вкусный рот поцелуем. Ее руки взлетают на мои плечи в попытке оттолкнуть, но я только крепче прихватываю ее мокрые пряди волос и, глубоко вворачивая язык, чувствую, как своей щетиной царапаю нежную кожу. В какой – то момент девушка перестаёт сопротивляться, а я перестаю ее удерживать, успокаивая горящие губы нежными поцелуями.

– Я подумаю… – ее дрожащее.

– Поздно думать, Мышка, ты – моя. Просто прими этот факт и станет проще.

Отпускаю ее и ухожу из кухни в комнату. Расправляю на диване постельное белье, нахожу какой-то учебник под подушкой и откидываю его в сторону. Снимаю с себя рубашку и расстёгиваю джинсы.

– Что ты делаешь? – раздаётся за моей спиной опасливый Машин голос.

– Ложусь спать. Я зверски устал. И ты тоже ложишься.

Сваливаю одежду на пол, вытягиваюсь на постели, которая одуряюще пахнет Марьей, и подминаю под головой подушку.

– Жду тебя, – говорю давяще.

– Я не согласна, – девушка качает головой, поднимая мою одежду и перекладывая ее на кресло, – Я не могу бросить работу. У меня учёба, за которую нужно платить, квартира… – она присаживается на край дивана, – Нужен опыт работы… И я очень боюсь от тебя зависеть… – добавляет тихо.

– Мышка, – тяну ее на себя и укладываю на грудь, – Я должен тебе свою жизнь, и открыть твой личный счёт с любым количеством нулей, это – не проблема, поверь. Но абсолютно бесполезно, потому что я никогда не отпущу тебя, – я крепко вжимаю ее в своё бедро, подтверждая намерения.

– Не в этом смысле зависеть, Миш, – я чувствую, как ее пальчики рисуют узоры по моей груди и иногда нежно касаются шрама.

– Тогда в каком? – я расслабляюсь, тону в запахе и ощущении любимой женщины и постепенно начинаю отключаться.

– Я… – Машин голос ломается и она переводит дыхание. Медлит несколько секунд и добавляет, словно в первый раз, – … люблю тебя очень, Миша.

– Я тоже люблю, – засыпая, мажу губами по ее макушке.

Какая-то навязчивая, важная мысль пытается проникнуть в мой нерабочий мозг, и балансируя на грани яви и сна, я отмахиваюсь от неё и, наконец, проваливаюсь в темноту.

Глава 5. Не то, что кажется

Мария

Кондиционер в кабинете Бурова работает на полную мощность, но мне душно. Незаметно от всех вытираю потные ладони об джинсы.

– Марья, ну что с тобой? – Миша приобнимает меня сзади за плечи, а я не мигая таращусь на коробочки с украшениями, которые достаёт из большого бархатного саквояжа ювелир.

Старичка явно сильно нервирует то, что я молчу и не проявляю интереса ни к чему, из представленного на столе.

– Мария, обратите внимание на изумруды, – он подвигает ко мне зелёную коробочку ближе. В ней серьги и кольцо, – Они идеально подойдут к вашим глазам.

– Миша… – я в панике оглядываюсь.

– Что? – его брови удивленно взлетают вверх.

– Это же очень дорого, – шепчу одними губами.

– Конечно дорого, – непонимающе качает головой мой мужчина, – А иначе какой смысл в этих побрякушках?

– Простите, пожалуйста, – оглядываясь, прошу ювелира, – Миша, мы можем поговорить вдвоём?

– Конечно… Выбирай побыстрее, и поговорим.

– Прямо сейчас, – я мотаю головой.

– Нет! – неожиданно резко рявкает Буров и отворачивает меня от себя к столу, – Ираклий Карлович, кажется моей даме ничего не нравится, – его голос тяжелеет и приобретает давящий оттенок, – Может быть, вы принесли нам не самые лучшие из ваших работ?

Миша выходит из-за моей спины и огибает стол. Берет в руки ту самую коробочку с изумрудами.

– Действительно простовато, – небрежно откидывает ее на место.

«Они прекрасны!» – Хочется закричать мне, но я в только в полном шоке таращусь на ювелира, с ужасом замечая, как у старичка вздувается и начинает пульсировать на шее вена. Лоб покрывается испариной, а щеки идут красными пятнами. Господи! Да его же сейчас инфаркт хватит!!

Что происходит? Я пытаюсь поймать Мишин взгляд, чтобы найти в нем какой-то ответ. Моя голова начинает идти кругом. Картинка происходящего не складывается в пазл.

– Как же так… – мельтешит Ираклий Карлович, – Здесь все самое лучшее. Высшей пробы! – спешно вскрывает оставшиеся коробочки, – А вот! Вот, Мария, это колье посмотрите. Платина, белое золото и бриллианты. Главный камень композиции приобретён на аукционе в Женеве…

– Мне нравится! – хрипло вскрикиваю я, перебивая старичка, и, кажется, мы с ним синхронно выдыхаем, – Да, очень нравится. Остальные можно убирать, – захлопываю пару крышечек и отдергиваю от них руки, как от кипятка.

– Прекрасно, – кивает Миша и поддевает пальцами украшение, рассматривая, – Выставьте нам счёт, Ираклий Карлович. Благодарю вас.

– Конечно, Михаил Павлович! – старичок ловко начинает собирает чемодан, – У вашей дамы прекрасный вкус, – добавляет елейно и только что не кланяется, – Всего хорошего, – кивает мне и, подхватывая свой плащ, спешит к выходу.

Как это понимать? В моей голове панически звенит, и, кажется, я забываю, как дышать, когда Миша подходит ко мне сзади и кладёт на ключицы холодный металл украшения.

– Действительно хороший вкус… – хмыкает и проводит пальцами по шее.

За ювелиром захлопывается дверь, а я резко подлетаю с кресла, разворачиваясь к Мише лицом.

– Мне ничего не нужно! – расстёгиваю цепочку и скидываю на стол бриллианты.

– Выброси… – равнодушно пожимает он плечами и отходит в сторону.

– Как? – меня накрывает праведным гневом, – Как ты посмел так со мной?

– А как я с тобой? – холодно и ровно отзывается Миша, складывая руки на груди.

– Этот ювелир… – я задыхаюсь, и, повышая голос, прикладываю ладони к пылающим щекам, – Он же подумал, что я сплю с тобой за деньги!

– Мне догнать его? – Буров опасно прищуривается.

– Кого? – переспрашиваю, теряя нить логики.

– Ираклий Карловича, – ухмыляется Миша, – Чтобы рассказать ему о том, что он не прав, и ты спишь со мной по любви, а я это очень ценю…

– Да пошёл ты к черту! – выплёвываю, глядя в глаза мужчине.

Меня топит чувством обиды, и я очень жалею, что не могу дотянуться и смазать по Мишиной циничной физиономии.

Уши глушит пульсом. Горло сводит спазмом, но я держусь из последних сил, чтобы не разрыдаться. В панике шарю глазами по кабинету в поисках куртки и сумочки…

– А ну села! – гаркает Миша.

Ловит меня за плечо и, как котёнка, закидывает в кресло, нависая сверху, – Даже не думай, – угрожающе понижает тон и уворачивается от моей летящей ладони, – Я, кажется, предупреждал тебя, что не переношу, когда на меня повышают голос!

– Ты меня провоцируешь, – шиплю ему в ответ сквозь зубы, – Смеешь на моих глазах унижать человека, который тебе в дедушки годится. Ты знаешь, что его чуть не хватил инфаркт? Да ты…

– Достаточно, я сказал, – рычит мужчина, а его глаза начинают темнеть, – Маша, не выводи меня. Я могу ударить!

– Я хочу уйти… – всхлипываю и чувствую, как по моим щекам неконтролируемо начинают бежать слёзы, – Я боюсь тебя…

– Мать твою… – в сердцах сплёвывает Миша и опускается передо мной на корточки, – Прости меня, – он берет мою руку в свою и прижимается к пальцам губами, – Прости, моя хорошая…

Я окончательно теряюсь, снова видя перед собой того мужчину, которого люблю, и начинаю рыдать сильнее.

– Я попробую объяснить? – мужчина вглядывается в мои глаза, и я, понимая, что все равно меня никто отпускать не собирается, обречённо киваю.

– Мне нужен был этот небольшой спектакль, чтобы Ираклий Карлович смог с достоинством отдать тот долг, который мне торчит его непутевый сын. Ираклий – старейший ювелир города, настоящий мастер, у него заказывала украшения ещё моя мама.

– Куда она их носила? – я неверяще качаю головой.

– Она их не носила. Просто инвестировала. Ювелирка стоит второй после недвижимости в списке самых удачных инвестиций для женщины.

– Хорошо, – немного успокаиваясь от родного голоса, осторожно вступаю в диалог, – Почему купить должна была именно я?

– Потому что старик – не дурак и подачек не принимает. Он прекрасно понимает, что его работы интересны только женщинам. А если бы ты его не пожалела, то развела б демагогию о порядочности принятия дорогих подарков женщиной и ничего б не выбрала.

– Это правда… – я согласно качаю головой, – Но вышло все так грязно и некрасиво…

– Только в твоей голове, – хмурится Миша и встает, отпуская меня, – Не стоит романтизировать старость. Если бы ты знала весь послужной список Ираклия Карловича, все его махинации, то он бы не казался тебе обиженным интеллигентом. Он – вор, Марья…

– Господи… – я прикрываю рот пальцами, а Миша продолжает.

– … И то, что принимая от меня дорогой подарок, ты должна чувствовать себя шлюхой, придумала тоже только ты. Поверь, мы с ним точно знаем, как выглядит продажная женщина, – он как-то по особенному невесело усмехается, – И последнее… Ты знаешь, почему в тот день я оказался раненым в твоей скорой помощи?

– Почему? – замирая, спрашиваю, потому что раньше он всегда уходил от ответа.

– Потому что одна одарённая девица решила, что недостаточно доверяет своему мужу.

– Вася…? – говорю шёпотом.

– Да, – склоняет голову на бок Миша, – Она получила свой урок, а ты… Сегодня войдёшь в мой дом, – он хмурит брови, – Ляжешь в мою постель. И я бы очень хотел быть уверенным в том, что ты всегда играешь по моим правилам.

Буров забирает со стола пачку сигарет и направляется к двери.

– Я даю тебе последний шанс подумать, Мария… – Миша застывает перед дверью и оборачивается, – Колье твоё. Захочешь его продать – тебе хватит лет на пять безбедной жизни, а если не захочешь… – он набирает в лёгкие воздуха, – Считай это предложением.

Глава 6. Хрупкое равновесие

Михаил

Марья сидит, забившись в свой угол сиденья автомобиля, и демонстративно смотрит в окно. Напряжение между нами трещит, как канистра, наполненная бензином. Одна неожиданная искра – и полыхнёт. Спалит все к чертям. Меня самого ещё до сих пор потряхивает от того, что продавил девочку. Это было жестоко, но иначе у нас никак не выйдет. Женщина не должна думать, что может влиять на мужские решения, иначе… Правильно, это уже решает она, и выходит всякое говно из этих решений.

Маше нужно принять меня полностью, без прикрас. Скрыть образ жизни не получится, будет, зараза, вылезать каждый раз неожиданно и из всех щелей.

Поэтому сейчас я принципиально достаю ноутбук и загружаю рабочую почту, хотя больше всего мне хочется притянуть Марью к себе. Успокоить, приласкать, поиграться с ее смущением. Кидаю на неё косой взгляд. Просто невероятная девочка. И мне достаточно просто увидеть, как натягивается блузка на ее груди, чтобы кровь отлила от головы и ударила в пах. Помешательство.

Ужин в ресторане проходит под бесячий, вежливо-формальный диалог и стук столовых приборов о посуду.

– Вина? – я пытаюсь применить к девушке самый простой ход, чтобы расслабить, но она отрицательно качает головой.

– Сок, пожалуйста, – снова утыкается носом в свою тарелку.

Ситуация начинает меня припекать, и я уже даже был бы рад, чтобы Марья в очередной раз вспылила. Но она непробиваема.

– Ты не ответила на мой вопрос, – говорю предупреждающим тоном и внимательно слежу за реакцией девушки.

– Какой? – ее ресницы невинно трепещут, – Про вино я ответила.

– Я о моем предложении, Мария…

– Что-то не припомню, чтобы мне что-то предлагали, – она хмурит брови и ведёт плечами.

– Я предложил тебе выйти за меня замуж, – понижая голос, рычу, и чувствую, как меня снова начинает топить в бесиве.

Что ж за женщина!

– А! – она иронично склоняет голову на бок, – Ты сказал, что я могу считать… А я не могу.

– Почему?

– Потому что не хочу, – она пожимает плечами.

– Хорошо! – меня взрывает, – Тогда чего ты хочешь?

– Кричать, но ты мне запретил. А ещё запретил мне отдельно жить и работать, – Маша остервенело отпиливает ножом маленький кусочек стейка и кладёт его в рот.

– Хорошо… – я сдаюсь, – Скажи словами, что хочешь крикнуть.

– Ооо, – ее губы трогает едкая улыбка, – Правда можно?

Я киваю.

– Это – пожалуйста, – набирает в лёгкие побольше воздуха, – Ты – хам и зарвавшийся эгоист. Сексист, мизантроп и тиран. Я отказываюсь стать твоей женой…

– Но ты здесь, – прерываю я ее монолог, и стискиваю в руках столовые приборы, – Почему тогда не ушла, если я так мерзок?

– Влюблённые женщины склонны оправдывать предметы своей благосклонности, – Маша скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула.

– Это можно принимать, как признание в любви?

– Принимай, чего уж, – она поджимает губы, и я чувствую, как мое сердце начинает разгоняться.

Кто кого, блять, сейчас воспитывает?

– Значит, ты представляла предложение руки и сердца иначе, – делаю я вывод, крепко стискивая столовые приборы.

– Представь себе, – она кивает, – У девушек бывают разные глупые фантазии. И в них им в лицо не швыряют несколько миллионов грозные дяденьки.

– Правда? – на этом месте мои брови искренне ползут вверх, – Что-то мой опыт показывает обратное.

– У тебя был какой-то ущербный опыт, – девушка небрежно ведёт бровью, снимает с колен салфетку и с раздражением кладёт ее на стол, – Отвези меня, пожалуйста, домой. Спасибо за вечер. Мне достаточно.

Плохо! Мне тошно от самого себя. И я понимаю, что дом Марья имеет ввиду свой.

– Я подожду в машине, – она встаёт и, не оборачиваясь, направляется к выходу из зала.

Швыряю купюры на стол и догоняю девушку в коридоре.

– Постой, – хватаю ее за руку и вжимаю в себя, – Давай сначала…

Втыкаюсь носом в ее щечку и веду по скуле до ушка. Ну же, моя девочка, прощай меня.

– Люблю тебя, это правда, Маш, – шепчу ей, – Да, я не пушистый заяц, тебе придётся смириться. И у меня хреновые понятия нормы в отношениях, но без тебя я никогда другой не узнаю. И другой женщины в моей жизни не будет…

– Ну ты не перебарщивай, – хмыкает Маша, пытается отстраниться, но я не даю, – О количестве твоих женщин ходят легенды.

– Хм… С чего ты решила? – я ловлю ее взгляд и хмурюсь.

– Да так… – губы Маши трогает грустная улыбка.

– Я никогда никому ничего не обещал, – осторожно поднимаю к своим губам наши руки, сцепленные в замок, и целую ее пальчики, – С тобой хочется первый раз.

– Хорошо, – она судорожно выдыхает и отводит глаза, – Давай выйдем на улицу, пожалуйста. Здесь душно…

В состоянии хрупкого мира мы подходим к машине, и я помогаю Марье забраться в салон.

– Домой? – оборачивается на меня Валерий.

А я перевожу взгляд на девушку.

– Отвечай, – говорю коротко и внешне холодно, – Где твой дом? – но сам едва сдерживаю зверя, который раздирает мою грудь изнутри, пытаясь вырваться и устроить беспредел.

Маша растеряно прикусывает губу, думая или решаясь, мне, собственно, похуй почему она медлит! Меня просто от этого колотит!

А потом эта своенравная девочка даёт мне бешеную дозу эндорфинов… Когда осторожно, как нежная кошка ложится на мое плечо и шепчет:

– Миш, а у тебя в холодильнике есть что-нибудь покушать? А то свой заказ я так и не съела…

Глава 7. Неоправданное доверие

Михаил

Выхожу из душа и застаю Марью сладко посапывающей в обнимку с учебником. На несколько секунд зависаю, просто любуясь. До неё вообще не представлял, что такие женщины бывают. Которые любят тебя не за бабки и статус, а потому, что: «Ты – сильный и боли не боишься» – вспоминаю ее слова и нежные, скользящие по моему перевязанному плечу пальчики.

Сегодня моя девочка сдалась, доверилась мне полностью. Я знаю, чего ей это стоило. И мне очень страшно не оправдать ее надежд, ведь на хороших жён нужно иметь моральное право, а я его не имею и все равно забираю. Потому что горит все, в бесиво впадаю, если вдруг не вижу Марью вечером. Обхожу кровать, выключаю свет и ложусь на свою половину, приподнимаясь на локте. Осторожно вытаскиваю из ее пальчиков книгу. Читаю название «Клиническая лабораторная диагностика» и ухмыляюсь – я бы тоже уснул под такое чтиво.

– Мммм… – Машины веки трепещут, и она открывает глаза, – Прости, – растягивает губы в улыбке, – Я тебя не дождалась. Давай спать.

Девушка нахально отворачивается от меня и выставляет свою аппетитную попочку. Мои руки сами тянутся к ней и сжимают. Наглея, пальцы скользят вверх по бедру, и я понимаю, что на Марье нет трусиков.

Возбуждение прошибает разрядом мышцы и, прокатившись по всему телу, взрывается в паху.

– Маша… – веду носом по ее шее вдоль роста волос. Не сдерживаясь, прикусываю нежную кожу и тут же зацеловываю.

– Ай… – сонный и протестующий Машин стон имеет для меня совершенно обратный эффект.

Член каменеет, и я нагло трусь им об ее бедро.

– Я дико соскучился, – возбужденно рычу ей на ушко и с удовольствием отмечаю, как по ее плечам разбегаются мурашки.

Хочу ее. Всю. Съесть. Затрахать. Это просто нереально – как она вкусно пахнет.

– Миш, мне завтра к первой паре… У зав. кафедрой, – она сопротивляется уже совсем неуверенно и сбивает слова частым дыханием.

– Мой организм сходит с ума, Мышка, – тяну вниз по плечу лямку ее ночнушки и оставляю следом дорожку поцелуев по голой коже, – Ты. Ночью. В моей постели. И вся моя.

Подхватываю ее за талию и резко переворачиваю, подминая под себя.

– Ну нееет… – она часто моргает осоловелыми глазами и пытается выкрутиться, – Миш… – но я от этого только сильнее зверею.

Остановиться и не взять ее – это вот сейчас для меня что-то нереальное. Рывком развожу ее бёдра в стороны и предупреждающе вдавливаюсь членом во влажные губки.

– Ты хочешь поиграть со мной в недотрогу, Мышка? – врезаюсь горячими поцелуями в ее шею, и чувствую как девушка неосознанно ведёт бёдрами мне на встречу, – А я хочу взять тебя силой.

– Боже… – Маша судорожно выдыхает, и я сминаю ее губы, съедая все дальнейшие протесты, – Ты – зверь…

– Голой! – тонкое кружево ночнушки трещит в моих руках, – В нашей постели ты должна быть всегда голой! – рычу и сжимаю ее грудь, поигрывая с сосками.

– Буров! – она вскрикивает немного испуганно, но выгибает спинку, и я ощущаю членом пульсацию ее нежного входа.

Маша упирается ладошками в мои плечи. Перехватываю ее руки, завожу ей их за голову и просто дико хочу привязать, чтобы они не спорили. Ловлю ее поплывший, слегка испуганный, но такой доверчивый взгляд, и это сносит мне крышу окончательно.

Просто нереально вставляет эта вседозволенность.

Вдавливаюсь в неё бёдрами сильнее.

– Айй! – она стонет на резком вдохе.

Захватив ее губы в поцелуй, сразу толкаюсь в неё ещё глубже. Меня отключает от ее тесноты и влажности. Максимально сдерживаю себя, чтобы не жестить, но мои бёдра рвутся вперёд, и я сходя с ума, наращиваю темп толчков.

– Миша! Ах! – сладкий вдох, – Миша! – она впивается в мои запястья короткими ноготками и обхватывает ногами поясницу, со стоном пуская глубже, – Тише, пожалуйста! Ооо… Да!!

Я подхватываю ее под спину и меняю угол входа. Мне так хочется кончить в эту девочку, что темнеет перед глазами.

Маша с трудом сдерживается, чтобы не прикрыть глаза. Она знает, что я люблю смотреть, как она кончает. Послушная, молочная девочка. И, бляя, только от одной мысли, что такой эту женщину вижу только я, меня снова накрывает предоргазменным, и яйца начинает разрывать.

– Давай, Мышка, – втыкаюсь губами в ее ушко и хриплю, – Хочу кончить вместе с тобой. Ты такая охуенная, когда стонешь подо мной. Теперь я могу каждый день делать с тобой, что захочу. Трахать, вылизывать, брать твой ротик… Ты же моя?

– Ммм… – она дрожит и задыхается, не понимая, чего я хочу.

Больно сжимаю ее попку и даю несколько жестких подач.

– Да?

– Да… – Маша со стоном взрывается, и меня сносит следом за ней.

Охуенно… Стекаю успокаивающими поцелуями ей на грудь.

Выхожу, мягко опускаю на постель и прижимаю к себе спиной.

– Спи, детка.

– Ооо… – втыкается носиком в подушку, – Я, наверно, никогда не привыкну к твоему темпераменту, Буров, – лепечет обессилено.

– У тебя нет выбора… Я люблю тебя…

Через пару минут ее дыхание становится ровным и глубоким. Осторожно достаю руку из-под ее головы и встаю с кровати. Надеваю спортивные штаны, кладу в карман телефон, чтобы посмотреть камеры на объектах, прихватываю с тумбочки сигареты и выхожу на балкон.

Подкуривая, глубоко втягиваю никотин и ловлю себя на том, что мои губы улыбаются. Я, блять, счастлив. И сейчас самое главное его составляющее сладко спит в моей кровати. Делаю ещё пару тяг, достаю телефон и открываю приложение видеонаблюдения. Оно не успевает загрузиться, как мой телефон вздрагивает вибрацией. Валерий? Звонок начальника охраны в час ночи меня уже изначально напрягает.

– Слушаю, Валер.

– Недоброй, – рявкает в трубку, – От Зорина ответка за беспредел прилетела. Ярого с пацанами на базе нагнул. Мы сейчас туда едем, но Тимур тебя требует.

– Сука! – припечатываю кулаком парапет и чувствую, как ярость глушит давлением уши, – Охрану дома усиль. Здесь Маша.

– Я уже послал парней.

– Сейчас буду.

Глава 8. Гости…

Мария

Звук бьющегося стекла заставляет меня резко очнуться ото сна и сесть на кровати. Первые секунды судорожно пытаюсь вспомнить, какое из окон могло разбиться. Неужели, где-то забыла закрыть? С этими деревянными рамами можно с ума сойти. Теперь точно поменять придётся. Тру ладонями лицо, опускаю ноги с кровати и, наконец, соображаю, что я не дома. Я у Миши. Оборачиваюсь назад в надежде увидеть его на второй половине кровати… Но там никого нет. Балконная дверь открыта, и по моим ногам прокатываетесь волна холодного воздуха.

Почему-то мне становится не по себе. Беру с тумбочки телефон и смотрю на время. Два часа ночи. Странно, что Буров не спит. И в этом огромном доме я даже не знаю, где его искать. Три этажа. Мамочки…

Подхожу к балкону, чтобы закрыть. Прежде чем взяться за ручку, глубоко вдыхаю свежий ночной воздух, отодвигаю штору в сторону и слышу, что с нижнего этажа доносятся мужские голоса. Вспоминаю, что прямо под спальней находится Мишин кабинет.

Наверно, я буду выглядеть очень глупо, если спущусь сейчас и скажу, что мне без него спать страшно. Ну и ладно. Улыбаюсь, предвкушая его снисходителено-нежные и успокаивающие ласки. В конце концов, без него я спать и у себя дома могу.

Помня, что Буров в кабинете не один, надеваю нижнее белье и футболку со штанами от спортивного костюма.

В доме темно. На ощупь нахожу выключатель и зажигаю свет сначала на этаже, а потом на лестнице.

«Нужно будет поставить лампы с датчиком движения.» – отмечаю про себя и почему-то сейчас очень жалею, что попросила Мишу отдать «плейстейшн» в домик к ребятам из охраны. Сейчас, найди я ночную вооруженную банду взрослых мальчишек на ковре в гостиной возле плазмы, мне бы было гораздо спокойнее.

Пересекаю комнату, и мужские голоса слышатся мне отчетливее. Я вслушиваюсь в них, надеясь уловить Мишин. Хочется ускорить шаг, но я торможу, начиная сомневаться в уместности своего поведения. Может быть, сейчас зайду не вовремя? Важный мужской разговор? Ведь не зря ж он не дотерпел до утра… Да ну! Тут же отметаю от себя эту мысль. Я в своём доме, и могу зайти в любое время и в любую комнату. Иначе – это не мой дом.

Заворачиваю в коридор первого этажа и неожиданно врезаюсь крупного мужчину. Поднимаю лицо вверх, скользя взглядом по бронежилету на его груди, татуированным рукам и понимаю, что этот человек мне не знаком. Новенький?

– Извините! – вспыхивая, пытаюсь быстро его обогнуть и продолжить движение. Но он вдруг крепко хватает меня за предплечье и дергает на себя.

– Ты куда собралась? – гаркает, – Кто такая?

Я замираю перед ним, перед ощущением его силы и давящей опасности, глядя снизу вверх, как кролик на удава. Сглатываю и глубоко вдыхаю.

– Пустите меня, пожалуйста, – пытаюсь вырвать руку, но это бесполезно. Хватка становится только крепче, и я уже чувствую, что будет синяки, – Я здесь живу! – повышаю голос, – Я – невеста Михаила!

Мужчина прищуривается, и в его глазах разгорается нездоровый интерес.

– Невеста, значит…

– Миша! – пропуская по спине волну дрожи, я кричу на весь этаж, – Миша, выйди пожалуйста!

Из кабинета Бурова выходят ещё двое незнакомых мне мужчин. И они совсем не похожи на тех молодых парней, которых отбирает для охраны Ярослав. Эти – настоящие быки.

Я чувствую, как мои колени подкашиваются, а сердце ухает и замирает. Что происходит?

– Что это у тебя здесь, Колян? – к нам приближается один из «быков», а второй остаётся стоять на месте и характерно заводит руку за спину туда, где обычно висит пистолет.

– Да вот, Чиж, – «Колян» неприятно дергает меня и разворачивает к нему лицом, – Говорит, что она – баба Бурова.

– Как интересно… – скалится «Чиж», оборачивается назад и кивает третьему, – Змей, ну ка стукни Тимуру, скажи, что мы тут кое-что поинтереснее, чем бумажки нашли.

Его издевательский тон отдаётся звоном паники в моих ушах.

– Где Миша? – я выкрикиваю и пытаюсь распознать по лицам незваных гостей хоть что-нибудь. Без всякой надежды, что они пойдут на диалог.

– А бляди теперь у Бурова ещё красивее стали, – тот, что «Чиж» подходит ближе и перехватывает мой подбородок пальцами, – А с первого взгляда и не скажешь… – обдаёт меня запахом табака изо рта и оборачивается на своего подельника, – Ну что там Тимур?

– Не берет трубу… – задумчиво откликается третий.

– Что делать с ней будем? – кивает главному «Колян».

– В тачку грузи, – он небрежно отмахивается, – Ее валить распоряжения не было. Всегда успеется… А будет сопротивляться, – выразительно смотрит мне в глаза, – Приглуши чуток.

Охрана, Господи! Здесь же должно быть полно вооруженных ребят! Я оглядываюсь по сторонам в надежде, что сейчас произойдёт чудо, и появится Миша… Но ничего не происходит.

– Ногами шевели! – больно дергает меня мужчина, а я стараюсь сдержать рвущиеся слёзы.

Мне жутко. Кто эти люди? Где Миша? Куда меня отвезут и что будут со мной? Ребёнок… От страха за него меня начинает физически трясти. Голова плывет и отказывается делать выводы. Ведь если сейчас меня легко запихивают на заднее сидение огромного чёрного джипа, стоящего прямо посередине двора… это значит, что меня просто больше некому защитить… И я в истерике кусаю губы до боли, боясь начать рыдать в голос.

Глава 9. Разговор по душам

Михаил

– Миха, ствол возьми, спрячь, – окликает меня Валерий, – Они же фаршированные под завязку!

– Не понадобится… Живой я ему нужен, – решительно открываю дверь тачки и выхожу.

Горьковатый еловый запах моментально бьет в нос и заполняет лёгкие. Кругом такая темень, что хоть глаза коли. Только свет фар от четырёх внедорожников освещает базу, на которой Ярослав обычно гоняет пацанов.

– Руки в стороны! – меня встречают двое бойцов из охраны Зорина и осматривают на предмет оружия.

– Да нет у меня ничего… – ведя плечами от омерзения, терплю прикосновения мужских рук.

– Вроде чистый, – переговариваются между собой парни, – Проходи… – в мою спину упирается ствол, и я, ведомый под прицелом, захожу в темноту сосен. Уже подходя к поляне, слышу, как вытряхивают из машины Валеру и шмонают багажник. Клоуны недоразвитые, блять!

Сердце ухает в желудок, а горло стискивают тиски, когда на освещённой лунным светом площадке для стрельб, и вижу Ярослава, Алексея и ещё двоих парней из охраны, стоящими по пояс в земляной яме с лопатами.

Тимур держит их под стволами, вальяжно откинувшись в походном кресле, а ещё четверо бойцов страхуют его по периметру.

– Я смотрю совсем не дорог тебе брат, – не глядя в мою сторону, говорит младший Зорин, – Долго ехал…

– Я бы приехал быстрее, если бы ты везде своих «покемонов» не расставил… – говорю с угрозой в голосе, и Тимур, чувствуя ее оборачивается.

– Сколько собрал? – прищуривается.

– Всех, – подхожу к нему вплотную и боковым зрением вижу, как напрягается охрана, – Плохо дрессируешь. Они ж, как ты, – я киваю на оружие в его руках, – Только из стволов палить умеют.

– Зато твои – орлы, – он истерично усмехается, – Смори, как бате моему хорошо могилку капают. А может это вам на всех?

– Если мы через пол часа в город не вернёмся, – я говорю давяще, но тихо, – Мои парни тридцать человек твоих уложат. И старшие тебе этого беспредела не простят. По этапам пойдёшь, пока, как псина не сдохнешь, – зло сплёвываю последние слова.

Пистолеты дёргаются в руках Тимура, я панически ощущаю, что он не в себе и сейчас на все способен. Одним рывком подлетаю к Зорину и, придушившая, опрокидываю на спину.

Тишину леса прошивают два выстрела, вспугивая летучих мышей, которые с писком проносятся над нашими головами.

– Сука! – я сдавливаю его горло сильнее, – Да не при делах мы с батей твоим! Нахер он нам сдался! Ты сам подумай! – шиплю ему на ухо, и чувствуя на своём затылке холод приставленного оружия, медленно разжимаю захват и откатываюсь в сторону.

– Скажи чтобы все стволы опустили, – киваю на парней, которые продолжают держать на прицеле брата.

– Пацаны отбой, – тихо хрипит Тимур и растирает горло.

– Двадцать минут у нас осталось, – я поднимаюсь на ноги под прицелом его оружия, – Говори, чего хочешь!

Мы смотрим друг на друга убивая одними глазами. Нам нет смысла драться – с детства стояли в спаррингах и победителя не случилось ни разу. Я вспоминаю, как был зол, когда только один верил, что отец убит, а остальные, даже Ярослав, уверяли, что был несчастный случай. И почти понимаю сейчас Тимура, но совершенно не согласен с методами.

– Я нашёл эту бабу, что отца завалила, – сипит Зорин.

– Так чего бы тебе у неё не спросить, как дело было? – я зло оскаливаюсь.

– А она молчииит, – он усмехается, – Еле дышит, сука, но молчит…

– И при чем здесь моя семья? – прерываю его жестко.

– Если ты не при делах, – Тимур ставит пистолеты на предохранители и убирает за пояс, – Тогда докажи это. Найди виновных. Я буду ждать неделю. А потом начну мочить то, что тебе дорого, – он кивает в сторону брата и парней.

– Только дёрнись, Зорин, – рычу ему в лицо, – И я лично тебя завалю.

Он с едкой ухмылкой разворачивается ко мне спиной, даёт отмашку своей охране сниматься и рассаживаться по машинам.

В моих венах пульсирует адреналин. Кожу морозит, а в груди мешает вдохнуть банальное чувство страха. Потому что теперь нам всем есть кого терять!

– Миха, – сбоку раздаётся голос Ярослава, и я, приходя в себя от нервного коматоза, срываюсь к ним.

– Как, блять вышло так? – непонимающе смотрю на четверых мужиков, которые лежат друг на друге возле кучи свежей земли и начинают истерично ржать.

– Я думал, что пиздец нам, – стонет Алексей, – Буду этот день, как второй день рождения отмечать.

– Ноги от сырости околели, – усмехается Ярослав и скидывает с ног ботинки, – Сигарету дай, Мих, чего завис!

* * *

Через десять минут приезжают парни. Несколько человек остаются, чтобы привести базу в порядок, а стальные помогают сегодняшним страдальцам переодеться в сухую одежду и разбирают их по тачкам, чтобы развести по домам.

Ярослав глушит коньяк из чьей-то фляги прямо в машине и, показательно отвернувшись, смотрит в окно. В салоне душно от включённой печки, и мне кажется, что я сам уже бухой.

– Ты меня слышишь? – стервенея, прихватываю брата за ворот свитера и повышаю голос, – Мне похеру, как ты уговоришь жену уехать. Если надо, вырубишь, погрузишь и вывезешь!

– Ты мне предлагаешь тебя одного здесь бросить! – пенится Ярослав и скидывает мои руки толчком, – Да хер тебе!

– Тихо мужики! – перекрикивает нас Валерий, – Ярый, охрана дома твоего звонит! – он поднимает трубку, – Слушаю, Борис!

Напряжение в машине резко становится осязаемым, я не слышу, что говорит в динамике старший смены, но чувствую, что машина начинает сбрасывать скорость и медленно съезжает на обочину.

– Десять человек к своим подтяни, – охрипшим голосом говорит Валерий и стискивает рукой руль, – Вызови скорые и оцепите посёлок. Мы сейчас будем.

Он опускает от уха трубку и поворачивается к нам.

– Миш, – переводит дыхание, – Кто-то всю охрану твоёго дома транками вырубил. Один из пацанов не дышит. И дом пуст…

Марья… Меня накрывает ощущением, очень похожим на контузию. Пропадает звук, запахи, ощущение автомобиля. Голова мягко кружится, а тело будто совсем не принадлежит. Я просто стекаю по спинке сиденья ниже и падаю лицом в ладони.

– А Василиса? – слышу срывающийся голос Ярослава, словно сквозь вату.

– Она спит, – отвечает Валерий, – Твои ребята из смены где-то шину пробили и хотели у Мишиных компрессор попросить. Звонили раз пять – те не отвечали. Решили дойти и проверить в чем дело…

Выхожу из машины возле дома и понимаю, что совершенно не помню дороги до посёлка. Перед глазами пелена, и я первые несколько секунд не различаю ничего, кроме попеременно мигающих в темноте синие-красных ламп. Это скорые. Я тру лицо руками и пытаюсь включить мозг, но он словно под какой-то защитной функцией – отказывается соображать в полную силу и делать выводы.

Мимо меня проносят носилки и загружают их в скорую помощь. Ещё четыре машины уже готовы отъезжать.

– Кто остался? – я перехватываю за рукав проходящего мимо Бориса.

– Тема… – глухо отзывается парень, – Отёк квинке моментальный на составляющее…

«Двадцать лет ему было…» – вспоминаю я, – «Четыре месяца после армии…»

– Миша! – меня разворачивает к себе лицом Ярослав, – Там Валера камеры смотрит. Тебе стоит присоединиться.

– Где? – я хмурю брови и тупо смотрю на брата, но вместо ответа в мою скулу прилетает хлёсткий удар.

От неожиданности улетаю в крыло внедорожника и бьюсь затылком.

– Ты охуел, Ярый? – рычу, чувствуя, как в крови вскипает адреналин, а в голове рассеивается туман.

– В себя приди, – горько качает головой брат, – Хотя я бы на твоём месте, наверно, сдох.

– Михаил! – меня окликает один из парней, – В доме чисто, следов борьбы нет. Только кабинет разворотили.

– Зорин компромат роет на тебя, – подходит к нам со стороны домика охраны Валерий, – Зарегистрирована попытка взлома компьютерной системы отелей. И Марья… точно у него. Камеры записали, как ее в тачку паковали…

– Сукаааа!!! – я ору во все горло, и мне нихрена не становится легче. Внутри все горит и скручивается болевыми спазмами. Будто какой-то орган выдрали на живую, и теперь на его месте гниющая рана. Несколько раз сминаю капот машины кулаками, и едва сдерживая слёзы, судорожно выдыхаю, – Звони Князю, – оборачиваюсь к брату, – Пусть ставит в известность старших. Как только вы сядете с Василисой в самолёт, я Зорина на ремни порежу, – кладу руку ему на плечо и крепко сжимаю, – Я, блять, прошу тебя!

– Миха, нет! – зло рычит Ярослав и перехватывает меня за предплечье, – Я не уеду.

– Уедешь! – сношу его весом и вжимаю в дверь внедорожника, – Или я тебя сам вывезу… – тихо рычу над его ухом.

Глава 10. Зверушка

Марья

Забившись в угол небольшой кровати, обнимаю ноги, пытаясь расслабиться и успокоить ноющий живот. Игнорировать острое желание порыдать получается с трудом. Я до синяков щипаю кожу между пальцами, стараясь словить отрезвляющий всплеск боли и включить что-то хоть отдаленно напоминающее логику.

Если я нахожусь здесь, значит, Миша жив. Просто так держать меня бы не стали. Или стали? Холодея от мысли, что, возможно, меня просто спутали с проституткой и отложили на потом, чтобы поразвлечься, со стоном обхватываю голову руками. Как же я тебя ненавижу! Ненавижу тебя, Буров! И хоть мне хочется выть от страха, что с тобой может что-то случиться, все равно ненавижу!

Темноту спальни вспарывает свет фар. Я подрываюсь с кровати и подбегаю к небольшому окну. Аккуратно отодвигаю штору и вижу, как на участок въезжают два чёрных внедорожника. Из первого выходят двое охранников и ещё один молодой мужчина, к которому на встречу по освещённой дорожке спешат мои похитители.

Я почему-то уверена, что пожаловал самый главный. И совершенно неуместно мне хочется засмеяться в голос. Если следовать логике, что машиной мужчина компенсирует длину своего члена, то у всех бандитских главарей достоинство не превышает длинны моего мизинца. Хотя… к Мише это не относится, я горько ухмыляюсь. Да в общем, наверно, глупо предполагать, что кто-то из братков решится прикупить себе голубое «Пежо» или «Ситроен» для души…

Из груди вырывается квакающий звук икоты, и я ловлю его, прижимая холодные пальцы к губам. Осознаю, что меня накрывает самая банальная махровая истерика. Психика не справляется с ожиданием «чего-то плохого» и начинает выдавать неожиданные защитные спецэффекты.

Время тянется издевательски медленно. И умом я понимаю, что это – самый лучший расклад для меня. Ведь если Миша жив, то он за мной придёт. В этом сомнения нет ни на секунду. А если нет? То кому я нужна? Никто, Марья, даже не найдёт тебя и не вспомнит. Кроме мамы, когда я не позвоню ей дня через три… И мне становится так жалко себя и своего ещё нерожденного сына или доченьку, что слёзы больше контролировать не выходит. Они текут по щекам сами. Я прижимаюсь спиной к стенке и сползаю по ней вниз, присаживаясь на корточки. А Миша так и не узнает, что должен был стать отцом, как не узнал когда-то Вадик. Чертовы мужчины со своими войнушками. Контрактник, бандит – суть одна. И провожая на кладбище Вадима, я рыдала и клялась сама себе, что моим мужем станет какой-нибудь профессор гастроэнтерологи или скучный экономист. А в итоге… Дура, дура, дура! Стискиваю руки в кулаки и костяшками пальцев луплю себя по голове.

Прорыдавшись, ненадолго впадаю в поверхностный сон. Не могу точно понять сколько он длился, потому что мое пробуждение совпадает с громким хлопком входной двери. В комнате вспыхивает яркий верхний свет, и первые несколько секунд, пока глаза привыкают к свету, я часто моргаю и могу различить только темный силуэт высокого, широкоплечего мужчины.

Воздух застревает в горле вместе со слюной. Я обхватываю шею рукой и разминаю ее. Постепенно начиная видеть гораздо больше деталей, неотрывно слежу глазами за приближающимся ко мне мужчиной.

Русский. Почему-то от этого факта становится легче, но по наличию темных густых волос на его голове и равномерной бороды, можно предположить, что капелька востока присутствует. Он перекачен и немного неповоротлив.

– Ай какая испуганная зверушка… – оскаливается бандит. Недобро прищуривая глаза, берет стул, ставит его посередине комнаты и садится, – Ползи ко мне ближе, зверушка. Я посмотреть на тебя хочу.

* * *

По позвоночнику прокатывается волна озноба. И вместо того, чтобы исполнить, что говорят, я сильнее выжимаюсь в стену.

– Ко мне, сука! – он приказывает сквозь стиснутые зубы, и я даже на расстоянии замечаю, как по его щекам начинают ходить желваки.

Не отводя глаз от мужчины, придерживаюсь за стену и хочу встать на ноги.

– На коленях ползи, я сказал, – шипит бандит. А я, словно подкошенная, падаю назад и выставляю вперёд ладони. Господи…

Дрожа всем телом, делаю первый шаг к нему. От страха у меня даже не получается равномерно дышать. Я просто заглатываю воздух мелкими порциями и боюсь, что мой путь до мужских ботинок скоро закончится. Бандит с маниакальным вниманием следит за моим унижением, мне кажется, что он испытывает настоящее удовольствие. И от этого понимания становится только страшнее.

Делаю последний шаг и замираю в нескольких сантиметрах от его коленей. Он делает рывок ко мне. Грубо обхватывает пальцами мою челюсть и заставляет посмотреть в глаза. В его – боль, бездна, ненависть. Меня сносит этой бурей нездоровых эмоций, и я неосознанно хочу прикрыть глаза.

– На меня, блять, смотри, – по моей щеке прилетает короткий удар.

Я всхлипываю и пытаюсь закусить изнутри кожу, чтобы не реветь, но рука мужчины сдавливает мои щёки.

– Раздевайся, – отдаёт тяжёлый короткий приказ и отшвыривает меня от себя, как котенка, – Покажешь за какие умелки тебя Буров в дом привёл.

Я с размаху плюхаюсь на попу и рефлекторно пытаюсь отползти назад. Но мужчина, разгадав манёвр, подаётся вперёд, больно ловит меня за волосы на затылке и встряхивает.

– Ты – сука тупая, будешь делать только то, что скажу я! И тогда, может быть, выйдешь отсюда живой!

Я чувствую, как ворот футболки начинает липнуть к моему горлу. Веду по нему рукой и понимаю, что он насквозь мокрый. Оказывается, я плачу и не замечаю этого.

Мужчина отпускает мои волосы. Я на секунду выдыхаю, но в следующе же мгновение шокировано замираю, слыша щелчок пистолетного затвора и холодный метал на своей голове.

– Начинай… – короткое.

Впадая в нервный анабиоз, подхватываю края футболки неслушающимися руками, и стягиваю вещь через голову.

– Дальше… – его хриплое.

Свол пистолета скользит по моему виску и шее до груди.

– Он вас убьет, – говорю поломанным истерикой голосом и обречённо качаю головой.

– Чего? – оружие врезается больнее и царапает кожу, – Повтори, что сказала! – он общается со мной на надрыве. Будто ненавидит и презирает.

– Если вы меня тронете, – максимально возможно добавляю звука словам, – Миша вас убьёт.

Мужчина в ответ хмыкает и начинает нездорово ржать.

– Запомни, тварь, – от злости его рука дергается мышечным сокращением, и я в ужасе начинаю умолять кого-то, кто выше нас, чтобы пальцы бандита не нажали на курок, – Никогда ни один мужик не будет рвать жопу за «подстилку». Даже красивую и охуительно ебучую.

Нервы не выдерживают – мои глаза захлопываются. Пытаюсь уговорить себя абстрагироваться. Ведь именно так рекомендуют делать жертвам насилия, если его не избежать. Но тянущая болевая схватка внизу живота напоминает мне, что сейчас я защищаю не себя. И я неожиданно чувствую, что вдох в лёгкие идёт свободно. Паника отступает.

Продолжая ощущать металл пистолета, слышу, звон пряжечного ремня.

– На меня смотри, – грубый толчок сопровождает приказ, и я спокойно поднимаю глаза, – Рот открывай!

Я вижу перед своим лицом мужской наполовину вздыбленный член. Большой. Ствол переплетен синими венами, а на коже крайней плоти видны небольшие красные шрамы от швов. Рефлекторно сглатываю слюну и пытаюсь отстраниться, чувствуя, как к горлу начинает подкатывать горечь.

– Убивайте, – сиплю, зажимаю рот от тошноты на терпкий мужской запах и сгибаюсь пополам над полом, сдерживая рвоту.

– Мать твою… – брезгливо цедит мужчина.

Опускает оружие и дергает меня за волосы, всматриваясь в лицо.

– После этого Миша вас точно убьёт, – мстительно смотрю мужчине в глаза и глубоко дышу, – Я – его будущая жена.

Бандит усмехается.

– У Бурова всегда были зачетные бляди. Ты – примерно десятая. Не обольщайся. Лучше постарайся теперь понравиться мне.

– Я – не проститутка, – шепчу упрямо, а в груди становится неожиданно больно и очень пусто. На уровне интуиции я понимаю, что сейчас были сказаны не пустые слова.

– Да ты заебала! – он зло впечатывает меня лицом в ширинку.

– Я – врач! – вскрикиваю, упираясь ладонями в его бёдра, – Работаю в больнице. А у вас прооперированый фимоз…

– Что? – слышу в голосе мужчины удивление, и захват на моей голове слабеет. Мужчина убирает от меня руки и просто смотрит сверху вниз.

Я по миллиметру начинаю от него отползать.

– Ебануться… – судорожно выдыхает, – Это ты что ли оперировала Бурова? – хмурясь, вопросительно кивает и застегивает джинсы.

– Я… – склоняю голову, а в голове бьется мысль: «Он хорошо знает Мишу!»

– О как… – мужчина ведёт подбородком, задумчиво отходит к окну и вглядывается в темноту.

Я быстро натягиваю на место футболку и обхватываю руками себя за плечи, будто защищаясь. Неотрывно смотрю на его спину, ожидая своего вердикта. С облегчением осознаю, что насильного секса не будет.

– Тогда пойдём, – бандит резко оборачивается.

– Куда? – выдыхаю, чувствуя, как замирает сердце.

– Нужно одного человека посмотреть, – отвечает через силу, – Лекарств – минимум.

– Ранение? – уточняю, мысленно готовясь к ножевым или огнестрелу.

– Нет! – рявкает мужчина, – Побои. Нужно сделать так, чтобы она не сдохла в ближайшее время.

– Это женщина? – я тяжело сглатываю догадку, понимая, как сильно сейчас мне повезло.

– Нет! – зло повышает голос. В два шага подходит ко мне и дергает за предплечья вверх, вглядываясь в глаза, – Это – не женщина. Это – одна продажная мразь.

Глава 11. Она

На втором пролёте каменной лестницы становится ощутимо прохладнее, чем в доме наверху.

– Девушка в подвале? – стараюсь, чтобы голос не выдал шока и возмущения.

– Это не подвал, – через силу отвечает мужчина, – Это бывший винный погреб.

– Там же холодно… – слетает с моих губ.

Бандит резко оборачивается на нижнем порожке, и я по инерции влетаю в его широкую грудь.

– Простите… – в панике отшатываюсь, но он, словно куклу, подхватывает меня за талию вверх и переставляет в строну. И в этот момент я не чувствую в его действиях грубости. Это сбивает меня с толку.

– Там не холодно… – хмурится, – Когда проложили новую теплотрассу, температура поднялась до восемнадцати градусов. Отец перестал использовать помещение по назначению…

– Что сделала эта девушка? – спрашиваю, не ожидая ответа, – Которая там…

– Она убила моего отца… – ледяным тоном чканит мужчина, отворачиваясь и пряча от меня свои эмоции, – А Буров ей за это заплатил.

Я, не зная, как реагировать, в тихом ужасе замедляю шаг и придерживаюсь за стену. «Миша не мог!» – хочется жарко крикнуть, но я молчу и неожиданно допускаю мысль, что мог. Мог!?? Теперь мне кажется, что я не знаю о своём любимом человеке ничего.

– Ясно… – сглатывая дальнейшие вопросы, коротко киваю и подавлено замолкаю. Приказываю себе, как на операции, не анализировать ситуацию чувствами. Только факты, холодный ум. Все остальное – можно дома в подушку. А сейчас самое главное – чтобы эта подушка дождалась меня живой.

Мы останавливаемся возле красивой деревянной двери, стянутой металлическим каркасом.

– В пакете есть антисептики, какие-то таблетки, мази, в общем, разберёшься. Змей будет ждать тебя за дверью, – мои плечи непроизвольно передергивают от упоминания клички одного из похитителей, – Чтобы выйти, стукнешь три раза, – мужчина всовывает мне в руки медикаменты.

– Хорошо… – едва шевелю губами и чувствую, как полиэтилен мокнет в моих руках.

Дверь за спиной закрывают на засов. Я слышу его скрип.

В погребе действительно не холодно, не душно. Запах сырости почти не ощущается. Свет желтый, немного тусклый, но глаза быстро к нему привыкают, и на предметы получается смотреть полноценно.

Прохожу вглубь пустых стеллажей для бутылок и останавливаюсь, будто парализованная, в самом конце прохода. Возле дальней стены в углу на куче старых одеял спит женщина. Я понимаю, что это – все-таки «она» по темным сбившимся длинным волосам.

Мое сердце разгоняется аритмией. Я же врач. И видела трупы… Но почему-то именно сейчас мне до тошноты страшно, что пленница подвала не живая. Не могу заставить себя подойти к незнакомке и зависаю на ней глазами, пытаясь поймать движение грудной клетки.

Раз… Два…Три… Не вижу ее дыхания… Мои колени становятся мягкими. Теперь я не просто их заложница, но и свидетельница преступления. Боже… чтобы устоять на ногах, хватаюсь пальцами за полку. С неё неожиданно скатывается и со звоном падает на каменный пол какой-то металлический предмет. Пробка многоразовая… успеваю я отметить про себя, и провожаю ее глазами, пока она не скрывается за краем одеяла.

Мой взгляд произвольно скользит вверх и…

– Ты кто такая?

Я вздрагиваю от неожиданности. Во все глаза смотрю на сидящую среди одеял девушку и почти готова ее обнять. Живая она! Сильно опухшие челюсть и скулы, губы разбитые, волосы грязные склеены от пота…

– Здравствуйте…. – судорожно выдыхаю, – Не бойтесь меня, пожалуйста. Я – врач.

Девушка истерично смеётся и сразу морщится от боли.

– Бля… мммм – трогает пальцами губы, – Ты правда считаешь, что меня можно чем-то напугать? – горько ухмыляется, – Усыпить меня, как скотину, пришла? Или наркотой какой накачать?

– Нет… – я делаю робкий шаг ближе к ней и качаю головой, – Если хотите, я подойду к вам совсем без ничего, – аккуратно ставлю пакет на пол и делаю большой шаг в направлении девушки, – Я просто посмотрю вас…

– А похеру… – отмахивается, – Иди смотри… – одним рывком дергает молнию спортивной кофты вниз, и я вижу на ее груди синяки всех размеров и цветов. Они плавно перетекают от желтого в бордово-фиолетовый большими пятнами.

– Господи… – моя рука взлетает к горлу, блокируя тошноту, – Где вам больно больше всего?

Я преодолеваю последнее расстояние между нами и присаживаюсь перед женщиной на корточки.

Она смотрит в мои глаза своими карими и блестящими то ли от слез, то ли от температуры и, на секунду зажмуриваясь, кладёт свою тонкую ладошку на грудь с левой стороны.

– Здесь… – выдыхает, проглатывая комок в горле.

– Сердце? – хмурюсь, – А как болит? Куда отдаёт?

– Правда врачиха что ли? – недоверчиво прищуривается девушка.

– Конечно… – я немного теряюсь от ее реакции.

– Ты как здесь оказалась? – она ведёт носом, втягивая запах моих духов, и ее голос становится снисходительным, – Ещё и пахнешь на половину зарплаты.