ДНК для олигарха бесплатное чтение

^{Виктория Волкова}
ДНК ДЛЯ ОЛИГАРХА

1. Матвей. Люблюська

Голова раскалывается от адской боли. Задернув от яркого солнца шторку на иллюминаторе, укладываю затылок на подголовник. Вытягиваю ноги по диагонали. Благо весь ряд выкуплен. Терпеть не могу, когда рядом кто-то трется. Пытается завязать разговор.

Народу в бизнес-классе немного. Какие-то девицы, сидящие наискосок и усиленно строящие мне глазки. Моя охрана, расположившаяся вокруг, как кольца вокруг Сатурна. Бдят. А то, не дай бог, кто покусится…

Морщась, вспоминаю вчерашние жалобные причитания начальника службы безопасности. Конечно, бомба на борту моего личного Боинга — еще тот подарочек. Но пока все охали и обезвреживали, я улетел регулярным рейсом.

Закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на семейных проблемах. Морщусь от необратимой потери. Отец умер почти полгода назад, а в душе до сих пор клокочет ярость.

Старик, ну как же ты мог?!

Отколол напоследок финт ушами. Вторая семья, гребаная канитель! И внебрачный ребенок. А так как милый папа оставил весьма странное завещание, то его новые родственнички тоже могут претендовать на свою долю в наследстве.

Представляю, как сейчас бесятся мачеха и сестрица. Но меня больше волнуют не бабки, а сам принцип. Ничего из собственности семьи не должно достаться чужакам. Такой уж циничной сволочью я уродился!

Придется поставить папину девку на место. Тут все средства хороши. Красивая мордашка меня вряд ли остановит. Сразу же перед глазами появляется сама угонщица. Длинные каштановые волосы, точеная фигура и глазищи, будто озера. А еще наивная детская улыбка, обезоруживающая любого мужика.

И хватка бультерьера, блин!

Неожиданно наваливается дикая усталость. Погружаюсь в сон, тяжелый и тревожный, словно морок.

А услышав рядом приглушенные голоса, выныриваю из минутного забытья.

— Какая у тебя красивая кукла! Покажешь? — покосившись на меня, спрашивает стюардесса девчонку с хвостиками, невесть откуда взявшуюся в бизнес-классе.

— Да! — радостно кивает ребенок.

Приоткрыв глаза, наблюдаю за малышкой, стоящей невдалеке  в проходе и протягивающей игрушку стюардессе.

— Она, наверное, хочет спать? Пойдем к твоей маме, — предлагает бортпроводница, технично выпроваживая девчонку в эконом. — Как зовут твою куклу? — спрашивает ласково, подталкивая к шторке. Тоненькая гофрированная ткань разделяет людей на касты, и эта преграда подчас повыше и покрепче Китайской стены.

— Нет, — тараторит девочка. — Люблюська выспалась в автобусе. Мама ее специально в сумку уложила.

Что? Какого хрена?

Люблюська?!

Наше семейное слово! Отец так звал маму, а бабушка — нас, детей.

Словно наяву слышу ее голос «мои люблюськи!», вижу морщинистые руки в перстнях, чувствую запах чуть сладковатых духов.

В чужих устах бабушкино ласковое словечко кажется по меньшей мере кощунством. Будто серпом по всем местам.

Распахнув глаза, ищу взглядом нарушителя спокойствия.

— Простите, девочка уже уходит, — извиняющимся тоном мямлит стюардесса.

— Подождите, — останавливаю ее я. И задаю ребенку самый главный вопрос.

— Ты с кем летишь? С мамой? — улыбаюсь ребенку.

— Да-а, — кивает девчонка, как две капли воды похожая на мою единокровную сестру Аню в этом же возрасте.

— Мама тебя, наверное, ищет уже.

— Нет, она спит, — бесхитростно сообщает малышка и, словно опомнившись, со всех ног бежит обратно в экономкласс.

От злости сжимаю кулак. Стучу им по подлокотнику. Она здесь. Совсем рядом. За гребаной шторкой, мать вашу!

— Ник, — прошу телохранителя, сидящего впереди меня. — Пригляди там.

Мой широкоплечий крепко сбитый охранник лениво поднимается с кресла и, подойдя к ширме, выглядывает в салон.

— Все в порядке, шеф, — кивает, вернувшись обратно. — В третьем ряду сидят.

— Возьмем их с собой. Стюардесса поможет, — роняю скупо. Закрываю глаза, стараясь справиться с подступившей яростью.

Папина телка здесь, блин! На расстоянии пары метров от меня. За дурацкой ширмой!

Мне нет нужды вставать и выискивать ее среди других пассажиров. Я и так знаю, как она выглядит.

Красивая дрянь, разбившая семью отца. Я даже не берусь судить, каково это — узнать после смерти любимого мужа о его любовнице и внебрачном ребенке. Но моим сестре и мачехе пришлось вынести и этот кошмар!

В портфеле, стоящем на сиденье около иллюминатора, лежит свежесобранное досье.

Но я и без него помню наизусть каждый документ и смогу при любом раскладе опознать меркантильную наглую дрянь.

Слетаются стервятнички на папино наследство. Кого еще принесет, я не знаю. Но и этой дамы вполне хватает. Пресса примчится, как только пронюхает. Такой скандал, блин!

Но слава богу, мне известно, куда надавить.

Елизавета. Моя малолетняя сестра. Как только подтвердится родство, оформлю на нее опекунство. Хотя тут никакие тесты не нужны. Все и так видно невооруженным глазом.

Малышка похожа на моего отца, так же, как и я, Аня или Рома.

Да и милый папа два года назад вошел в отцовство. А он никогда не совершал необдуманных поступков. Разве что, когда женился на мачехе.

Усмехаюсь криво и, как только самолет начинает заходить на посадку, подзываю стюардессу.

— Можно вас попросить?

Миловидная девица тушуется. Люди моего ранга редко напрямую беседуют с персоналом. Обычно передают просьбы через помощника. Но тут нужно действовать быстро и умудриться не наломать дров. Ник и Женька на такие переговоры явно не способны.

— Чем могу помочь? — спрашивает, преданно заглядывая в глаза.

— Ракитина Кристина Вячеславовна, мама девочки, с которой я разговаривал. Как только мою машину подадут к трапу, пригласите ее вместе с дочерью на выход.

— Но… — девица хочет отказаться, но не смеет. Трусит, как любой другой на ее месте. Мне давным-давно знакома такая реакция.

— Надеюсь, этот довод поможет, — совершенно спокойно вкладываю в кармашек форменного жилета пятитысячную купюру.

Много? Но другой налички у меня нет. Ну и ладно! Сейчас на кон поставлено слишком многое. Нет времени жалеть о деревянных.

Нужно дать по рукам, потянувшимся к наследству отца.

Лично меня эта гонка никогда не касалась. Свой первый миллион баксов я заработал в восемнадцать лет. И дальше пошло, поехало. И не объявись вторая семья отца, отдал бы причитающуюся мне долю сестре.

А вот теперь из-за какой-то алчной овцы я вынужден вернуться в родной дом и думать, как же красиво разрулить ситуацию.

Самолет резко выпускает шасси и через минуту-другую касается ими взлетной. В экономклассе раздаются аплодисменты.

Идиоты! Ни в одной стране мира никто не хлопает пилоту. Да и он вряд ли услышит за закрытой дверью.

Нанятая мной стюардесса устремляется за ширму. И уже через минуту я слышу мелодичный голос, от которого по телу бегут мурашки.

— Ничего не понимаю, — тараторит папина дурочка. — Нас никто не должен встречать. Это какая-то ошибка.

— Машину подадут к трапу. Нас предупредили, — уверенным голосом заверяет бортпроводница, открывая занавеску.

Сижу спокойно, не подаю вида. Немного наклоняю голову. Сейчас главное, не вспугнуть.

За моей спиной поднимается Жека, а впереди — Никита.

— Добрый вечер, мадам, — усмехается он с легкой издевкой.

— Кто вы такие? Кто вас нанял? — пытается сдать назад папина куколка. — Я буду жаловаться…

— На что? — поднимаюсь с места. — Мои люди не причинили вам вреда, Кристина. Не устраивайте скандал. Не привлекайте внимания.

— Вы! — выдыхает красавица растерянно. Естественно, она узнала меня. Бледнея, прижимает к себе дочку.

— Если уж мы оказались в одном самолете, позвольте предложить вам воспользоваться моей машиной, — улыбаюсь светски.

Покосившись в иллюминатор, наблюдаю, как к самолету одновременно подъезжают трап и папин Мерс.

— Прошу, — киваю на открывшуюся дверь.

Кристина лихорадочно оглядывается по сторонам. Награждает уничижительным взглядом стюардессу, заманившую ее в ловушку. И смиренно следует за мной. Но на полдороге спохватывается.

— Стойте! А наш багаж?

— Отдайте квитанции Никите, — киваю на стоящего впереди охранника. — Он привезет.

Спокойно наблюдаю, как маленькие квитки переходят из тонких пальцев в огромную лапищу Ника.

— Теперь все? Можем идти? — интересуюсь холодно. И когда бывшая любовница моего отца снова берет дочку за руку и шагает к выходу, я как дурак безотчетно пялюсь на упругие ягодицы, обтянутые джинсами. И неожиданно понимаю дорогого папу.

Ох, как понимаю!

2. Кристина. Всего лишь бутылочка пепси

Я попалась. С самого прилета в Приморск все пошло наперекосяк. И за стюардессой не следовало идти. Но кто же знал, что хрупкая девушка с добрым личиком заведет меня прямо в ловушку.

Матвей Шершнев!

Мне казалось, я знаю о нем все. Как выглядит, чем занимается… Но  столкнувшись с этим человеком в узком проходе бизнес-класса, я ошалела от неожиданности.

Похож. Очень. Практически тот же запах парфюма.

Табак и сандал… Чтоб им!

Точно такая же фигура и взлохмаченные волосы. Только взгляд другой. Темные строгие глаза кажутся отмороженными. Человек смотрит как бы сквозь тебя отрешенно и холодно, словно тебя и нет рядом.

Спускаясь вниз по трапу, лихорадочно пытаюсь сообразить, как выскочить из ловушки. Если бы была одна, наверное, закатила бы истерику. Но сейчас боюсь. Лиза может испугаться.

И тогда точно Шершнев перейдет к крайним методам. Нельзя давать ему и малейшего повода. Александр Юрьевич предупреждал. И хоть он нас обезопасил, но всего предусмотреть явно не смог.

Каждый шаг дается мне с трудом. Ставлю ногу на ступеньку и, оглянувшись по сторонам, стараюсь найти выход. Бесполезно. Пустая взлетная полоса., словно огрмная асфальтовая пустыня. Хоть обкричись от безысходности.

Неожиданно подевернувшись, нога соскакивает. Зараза! Чтоб тебя! Сохраняю с трудом равновесие, но проклятое земное притяжение тянет вниз.

Испуганно вскрикивает Лиза.

Не успеваю ничего сказать, как сзади меня подхватывают под локоть стальные пальцы. Не дают упасть, но и не отпускают до распахнутой дверцы авто. Сдерживают, словно живые тиски.

— Прошу.

Вздрагиваю, когда холодный голос раздается прямо над ухом.

— Что стоишь, Лизавета? — обращается Шершнев к моей дочери. — Садись, где тебе нравится…

— У окошка, — бесхитростно заявляет малышка и тут же, вспомнив мои наставления, спохватывается. — А мамочка?

— Мама тоже сейчас сядет, но сначала ты…

Вот ведь гад! Манипулятор!

Дочка радостно заскакивает в просторный салон Мерседеса, пахнущий кожей и прохладный от кондиционированного воздуха. Неохотно сажусь рядом с дочерью. А напротив, на светло бежевом кожаном сиденье, устраивается Шершнев. Дверца захлопывается, перегородка, отделяющая нас от водителя и охранника, поднимается.

— Ты любишь мультики? — невозмутимо спрашивает хозяин авто мою дочь. — На, пощелкай! — совершенно спокойно передает пульт.

Нормальный человек?!

— Вы сначала у меня разрешения спросите, — шиплю негодующе. — А вдруг Лизе нельзя смотреть телевизор?

— Да ну? — черная бровь изгибается саркастически. — Не придумывайте, Кристина…

Посчитав разговор законченным, Шершнев достает из кармана айфон. Что-то читает с улыбкой. Отправляет сообщения. Одним словом, ведет себя так, будто нас рядом нет.

— Попросите водителя высадить нас в центре, — прошу я, с ужасом наблюдая, как за окном мимо проносятся кипарисы и пальмы.

— Я похож на таксиста? — кривая ухмылка ползет по холеному лицу, а внимательные глаза смотрят с хитрым прищуром и затаенной злостью.

Вот только этому я чем не угодила?!

— Куда вы нас везете? — спрашиваю, пытаясь скрыть испуг.

— Домой, — коротко бросает Шершнев и снова утыкается глазами в сотовый.

— Матвей Александрович, — прошу сипло. — Пожалуйста, объясните, что происходит.

— Да ничего, Кристина Вячеславовна, — холодно бросает он. Пожимает плечами и добавляет бесстрастно. — Вы приехали. Мы встретили. Едем домой.

— Куда? Зачем? — лепечу, боясь  от отчаяния сорваться на крик. — Это похищение. Вы не имеете права!

— Послушай, девочка, — крепкие пальцы больно сжимают мою коленку. — Хватит паясничать. Чем меньше будешь отсвечивать, тем лучше…

— Что вы себе позволяете? — шиплю, пытаясь сбросить руку. Но Шершнев моментально ловит мое запястье.

— Я могу раздавить тебя в два счета, — цедит, не скрывая ярости. — Отобрать у тебя дочку. Ты ведь никчемная мать, Кристина.

— Вы не посмеете, — охаю, до конца не веря в происходящее. — Александр Юрьевич оставил четкие указания по поводу нас с Лизаветой. Вы не имеете к нам никакого отношения!

— Хочешь убедиться в обратном? — свистящий шепот словно вспарывает душу.

— Не-ет, — мотаю головой, лихорадочно соображая, где допустила ошибку.

На наследство покойного Александра Юрьевича мы с Лизой не претендуем. Он меня предостерег. Да мне и в голову не приходило.

Отец Матвея окружил нас заботой. Купил две квартиры, оформив их на Елизавету, и акции стабильно растущих голубых фишек.

Чем я могу помешать семейству Шершневых, и чего они боятся, если вызвали подкрепление в лице Матвея?

— Мамочка, — всхлипывает Лиза. — А куда дядя нас везет? Он нас похитил?

— Все хорошо, малыш, — обняв, прижимаю к себе дочку. Целую в темечко. — Скоро приедем, пойдем на море.

И повернувшись к растерявшемуся на секунду Матвею, бросаю порывисто.

— Потрудитесь объяснить, куда вы нас везете, и, главное, зачем?

— На нашу виллу «София», — светски улыбается Шершнев. Но его улыбка никак не затрагивает глаз, внимательных и бесстрастных.

— Зачем? — ухаю, будто сова. Чувствую, как от напряжения становятся влажными ладони. — Я возражаю.

— Это решать не вам, Кристина Вячеславовна. Сейчас не до ваших хотелок. Это понятно?

— Нет, — упрямо мотаю головой. — Объясните, пожалуйста…

— Потом, — морщит идеальный нос Шершнев. — Не трепыхайся, девочка, — добавляет с издевкой. — В нашем доме тебе ничего не угрожает. А Лизе тем более…

— Я так не считаю. Высадите нас в городе… Пожалуйста, — заявляю храбро, но миролюбиво.

— Продолжай в том же духе, и я признаю тебя недееспособной.

Ойкаю от возмущения. Мой страх мгновенно передается дочке. Пусть она не совсем понимает, о чем говорят взрослые, но раскаленная до предела обстановка в машине испугала ребенка.

Всхлипывая, Лиза всем тельцем льнет ко мне.

Уничижительным взглядом давлю сидящего напротив мужчину. Но на него, похоже, это не действует.

— Лиза, это все ерунда, — весело отмахивается Шершнев. Лезет в бар и, демонстративно достав стеклянную бутылочку пепси, показывает ее ребенку. — Будешь?

— Да! — не долго думая, вскрикивает Лизавета.

— Держи, — как заправский бармен, Шершнев открывает крышку и, кинув в узкое горлышко голубую трубочку, ласково протягивает напиток Лизе.

Фигуристая бутылочка переходит из рук в руки. Дочка шумно тянет темную газировку. Отними я сейчас пепси, буду врагом надолго.

Впрочем, этого и добивается Шершень!

— Я бы попросила на будущее… — выговариваю негромко.

— Угомонись, Кристина, — словно от надоедливой мухи, отмахивается от меня Матвей. — Ты же умная девочка?

Холеная ладонь снова ложится на мою коленку. Сжимает несильно. А у меня захватывает дух. Сразу перед глазами встает другая картинка.

Похожий мужчина… Отец моей дочери… Задыхаюсь от возмущения и воспоминаний. Но Шершнев принимает мой шалый вздох за другие проявления чувств.

— Мы с тобой договоримся, — усмехается криво и, убрав руку, отворачивается к окну.

3. Матвей. Это музей?

Машина плавно съезжает с трассы и, проехав немного по узкой извилистой дороге, ныряет в неприметные зеленые ворота.

Частная территория. Несколько вилл, выходящих прямо к морю. Свой пляж, тишина, красивая территория, спланированная опытным ландшафтным дизайнером. Но, честно говоря, я не люблю «Софию» и ее обитателей, хотя приходится приезжать довольно часто.

Здесь все напоминает о моей матери. Да и сама вилла названа в честь нее. В душе давным-давно застыла саднящая рана. Со временем я смирился с самой главной потерей в жизни. Потом и с гибелью брата. И не люблю, когда глупые воспоминания тревожат душу.

На крыльцо выбегают Инна, моя мачеха, и сестрица Анька. Радостно пялятся на подъезжающий Мерс.

«Сюрприз-сюрприз, мои дорогие», — думаю, не скрывая злорадства. И если к сестре я еще испытываю родственные чувства, то мачеха для меня давно — пустое место.

Машина медленно останавливается прямо перед ступеньками. И сразу из нее как по команде выскакивают водитель и охранник. Жека привычным жестом распахивает дверцу. Выхожу сам и на автомате подаю руку Кристине.

Чувствую, как влажные пальцы слегка касаются моей ладони и в этот момент будто на секунду получаю удар под дых от странного, давно забытого ощущения. Мгновенного приступа счастья.

Мда-а, мадам, если от одного прикосновения к вам у мужиков сносит крышу, то что говорить о большем!

Всматриваюсь в бледное девичье личико. Кристина явно напугана, но виду не подает. Отдергивает руку, словно от прокаженного.

Погоди, девочка, еще умолять меня будешь…

— Это Кристина и Лиза, — немного придя в себя, представляю вторую семью отца первой.

Конечно, только мне могло прийти в голову поселить всех под одной крышей.

Но мне простительно. Я же циник, не понимающий элементарных человеческих чувств. Тем более после смерти отца всеми активами управляю я. Трастовыми фондами — тоже. Поэтому мало кому придет в голову закатывать мне истерики.

Не потерплю.

— Как ты мог? — шипит Инна, как только я подхожу к ней. Притягивает меня к себе. Слегка касается моей щеки сухими губами.

— Так проще, ма, — роняю мимоходом, не желая ничего объяснять. Клюнув напудренную морщинистую щеку, ободряюще хлопаю старушку по спине. Обнимаю Аньку, прыгнувшую мне на шею.

Дом. Милый дом, твою мать!

— Кристина, — окликаю застывшую около машины красавицу. — О чем мечтаешь? Добро пожаловать домой, — замечаю с ухмылкой.

Девица вскидывает голову. Медлит минуту, другую. Внимательно разглядывает столпившихся на крыльце людей.

Естественно, ни к ней, ни к малышке никто не кидается с радостными воплями. Инна и Анька смотрят на нежданных гостей враждебно, а прислуга — настороженно.

Я не знаю, какие мысли бурлят в маленькой башке с болтающимися мелированными прядками, но одно ясно: наша новая родственница прикидывает план действия и, что-то надумав, храбро поднимается по лестнице вместе с дочкой.

Киваю Алексу, нашему управляющему, на приближающихся женщину и девочку, прошу.

— Посели в правом крыле.

Мачеха с Анькой как по команде удивленно вскидываются. Поджимают губы в понимающей гримасе. В правом крыле мои апартаменты и кабинет.

— Меньше встреч, крепче нервная система, — усмехаюсь, заходя в дом.

Огромный холл, выполненный в стиле борокко, поражает с первого раза. Но меня эта красота не трогает давным-давно.

Слышу сзади сдавленный возглас Кристины и тоненький голосок Лизы.

— Мама, это музей?

«Я приехала в музей покупать себе друзей, — приходит на ум детская присказка. — Только здесь, детка, ты друзей точно не обретешь…»

— Нет, милая, это дом, где жил твой папа, — объясняет ребенку Кристина, а мне хочется только за одно упоминание об отце оторвать ей голову.

— Багаж, как привезут, поднимут вам в комнату, — перебиваю девицу. Взмахом руки показываю на лифт, примостившийся среди статуй и пальм.

— Сюда, пожалуйста.

— Нам бы вполне подошла  обычная гостиница, — недовольно пыхтит Кристина, вместе с дочкой заходя следом.

— Поверьте, здесь не хуже, — усмехаюсь снисходительно. — Море, солнце, песок, — ни с того ни с сего ляпаю фразочку из старого анекдота.

И злюсь сам на себя за безрассудство. Какого эта девица на меня так действует? И самое главное, за каким хреном я велел поселить ее рядом с собой?

В интимной близости, твою мать…

Естественно, я любому навешаю лапшу на уши про безопасность, но самому себе давно предпочитаю не врать.

Не потому, что в принципе не тяготею к брехне. Могу и намести пурги, если вынуждают обстоятельства. Просто обманываться на свой счет себе дороже.

Да, черт побери, я хочу эту женщину! И при первом удобном случае затяну в койку. А если еще удастся лишить мерзавку причитающихся ей денег, то сам себе выдам приз. Куплю Астон Мартин последней модели.

Порадую свое раздутое суперэго.

Краем глаза замечаю, как услужливая горничная распахивает дверь гостевой комнаты. А сам, даже не попрощавшись, сворачиваю за угол в свои апартаменты. Улыбаясь, иду через длинный коридор. Слышу, как сзади, чеканя шаг, спешит Жека.

— Командир, — окликает он меня, как только за нами закрывается толстая дубовая дверь. — Кажись, наша краля поселилась в спальне, смежной с твоей. Так задумано?

— Если девушка предложит, я никогда не откажусь, — хмыкаю самодовольно и, закинув портфель в первое попавшееся кресло, выхожу на балкон. Лениво разглядываю море, плещущееся у самого берега, и гору, отделяющую виллу от остального мира. Тянусь, млея от накатившей радости.

— Хорошо-то как, господи!

А вернувшись в комнату, прошу Жеку.

— Свяжись с нотариусом. Когда там срок оглашать завещание? И попроси Алекса не устраивать ритуальных кормежек. И так всем тошно.

Пройдя в спальню, лениво стягиваю пиджак, расстегиваю запонки и, стащив сорочку и брюки, оглядываю комнату.

Ветер словно паруса теребит белые шелковые шторы, а вазы на тумбочках и комоде ломятся от свежесрезанных роз. Тяну носом чуть уловимый аромат, а взгляд уже прикован к большому зеркалу в позолоченной раме.

В комнате Кристины такое же. Стоит лишь нажать на потайной замок, и зеркала превратятся в дверь, с давних пор соединяющую обе спальни.

Руки чешутся нажать на золотой завиток и открыть дверцу. Да еще «парень» в боксерах подзуживает.

— Давай, пойди к ней…

— Угомонитесь, ребенок в комнате, — приказывает всем моим органам здравый смысл. — Еще рано. Игра только начинается.

4. Кристина. Враждебный берег

В ушах стучит от накатившей ярости, и сердце ухает, как сумасшедшее. Вот нормальный человек этот Матвей? Просто выкрал нас с Лизой из самолета и привез в дом Александра Юрьевича. А тут его жена… дочка…

Стыдно-то как, господи!

Прижимаю ладони к горящим щекам. Всего лишь на мгновение вспоминаю наш разговор с Сашей.

— Они не узнают, — уговаривал он меня. Приводил железобетонные доводы. И я согласилась.

Вытираю слезы, стоящие в глазах и растерянно оглядываю номер, то есть гостевую спальню. Никак в голове не укладывается, что вот так запросто дала обвести себя вокруг пальца. Шершнев даже никаких усилий не приложил. За ручку придержал, дверцу в машину открыл. А дальше я сама… Все сама…

Вот же овца, слов нет!

Вытираю вспотевший лоб, стараясь сохранить хоть видимость спокойствия. Ни в коем случае нельзя показать Лизе, что я волнуюсь.

Мгновенно считает!

И хоть в душе ругаю себя за слабую волю и неумение сказать «нет», но, натянув на лицо улыбку, наблюдаю за дочерью.

— Ма-а-а-м-а, как тут красиво! — напевает она, кружась по комнате. — А мы тут будем жить? Всегда? Всегда-всегда? — в наивных глазищах плещется радость.

Сказать «да» очень просто, но что делать потом? Как объяснить ребенку, что мы живем в другом мире, где нет вседозволенности и огромных денег, еще никому не принесших счастья.

«Ты сама виновата, — пеняет внутренний голос. — Отказалась бы ехать с Шершневым. Ничего бы он тебе не сделал. Нужно было закричать в самолете или вернуться на место. А ты… как всегда… тряпка!»

— Мы тут в гостях, Лиза, — останавливаясь перед огромным зеркалом, роняю я. Вглядываюсь в усталое лицо. Синяки под глазами, волосы сосульками висят, нужно срочно мыть голову. Зато Шершнев красавец! На нем перелет никак не сказался.

Инстинктивно прижимаю руку к локтю и будто снова ощущаю на нем пальцы Матвея. Потом медленно и нежно касаюсь ладони.

И будто наяву вижу рядом другого человека, точно таким же привычным жестом берущего меня за руку.

К горлу подступает тошнота, а внизу живота скручивается узел. Непривычно как-то! За последние четыре года впервые.

— Мама! — раздается Лизин голос почему-то с улицы.

Со всех ног несусь на балкон и в ужасе замираю в дверях.

Моя шустрая дочка просунула голову между столбиками балюстрады и пытается вылезти наружу, протискивая маленькое плечико.

— Лиза, что ты делаешь? — охаю я, оттаскивая малышку от ограждения. С ужасом смотрю вниз.

Второй этаж? На лифте мы поднимались на третий. Но в любом случае падение вниз грозит ребенку увечьями или гибелью.

Невесело разглядываю море и бассейны, расположившиеся неподалеку.

Мы в мышеловке! Дверца захлопнулась!

— Давай спустимся на море, — предлагаю я, желая хоть на время увести Лизу из этой ужасной комнаты. Одни сплошные опасности для маленького ребенка.

Кованые стулья на террасе. Красиво, но можно пораниться об углы или опрокинуть на себя. Напоминающий накинутый платок стеклянный стол — вообще угроза жизни! Плазма, стоящая на комоде — тоже! Я уже не говорю про санузел со стеклянной дверцей душевой.

Комната, да и, наверное, сам дворец Шершневых не приспособлены для маленького ребенка.

«Стоп! — останавливаю саму себя. — Это прекрасный способ съехать отсюда. Задерживать точно никто не станет».

А Матвей Александрович наверняка не сразу узнает. Вздыхаю, вспоминая пристальный взгляд темных глаз. И неожиданно вздрагиваю, когда раздается стук в дверь.

Мне он кажется набатом. Но беру себя в руки. Наверное, привезли багаж.

Распахнув дверь, пропускаю в комнату горничную с чемоданом и моложавого лысого мужика. Кажется, к нему обращался Матвей, требуя поселить нас в правом крыле.

— Эта спальня не подходит для ребенка. Никакой защиты, — выговариваю я, строго всматриваясь в голубые, почти бесцветные глаза.

Алекс слушает меня внимательно и сокрушенно мотает головой.

— Простите, Кристина Вячеславовна. Мы не знали, что вы остановитесь у нас. Конечно, мы все поправим… А вам лучше провести время у бассейна или на пляже. Надеюсь, за пару часов наш персонал справится… Настя вас проводит, — кивает он миловидной девушке.

Спустившись вниз, мы с Лизой сразу устремляемся к морю. Паника и страх исчезают куда-то, стоит ощутить под ногами песчаное дно и почувствовать, как лодыжки омывает теплая вода. Носимся с дочкой друг за другом, плещемся и смеемся от охватившей радости.

Поймав на себе взгляд, вздрагиваю. Поворачиваюсь на автомате. Полуслепыми от яркого солнца глазами обвожу белоснежную виллу. И не сразу понимаю, что у нас с Лизой появился зритель.

Матвей стоит на балконе в одних шортах и беззастенчиво глазеет на нас… на меня…

А я в мокром полупрозрачном платье кажусь себе голой.

«Не трусь, — подначивает меня внутренний голос. — Пройдись к лежаку от бедра. Сними эту дурацкую мокрую тряпку и ляг на шезлонг. Оставь нахального Шершня без представления».

Хорошо бы…

— Ура-а! Тут есть дети! — кричит моя дочь и устремляется прямиком к какому-то мальчику, вышедшему с няней на берег из ворот соседней виллы.

— Меня зовут Лиза! — подбежав, начинает знакомиться она. — А тебя как?

Белобрысый мальчик смотрит на мою дочь удивленно, а нянька не скрывает враждебности.

— Ты откуда тут взялась, девочка? Уходи! Уходи! Пошла вон отсюда! — орет она, мотая головой по сторонам. А заметив меня, грубо повелевает. — Убирайтесь, сейчас же. Здесь частная территория. Таким, как вы, тут не место… Я сейчас охрану позову.

Обалдев от наглости и хамства, во все глаза смотрю на женщину в годах. Короткая стрижка, строгое лицо. Видимо, какой-то заслуженный педагог или завуч на пенсии. Вот как она безошибочно определила?

Тряпки вроде на нас с Лизой брендовые…

Как поняла, что мы из другой реальности?

Сглатываю обиду. Вопросов не задаю. И взяв дочку за руку, пытаюсь отвести малышку к нашему шезлонгу.

— Пойдем, котенок, — беру за руку поникшую дочку. И развернувшись, натыкаюсь на крепкую мускулистую фигуру.

Матвей, чтоб ему!

Сейчас начнет любимую лекцию про никудышную мать…

— Привет, Эльер! — обращается Шершнев к соседу, напрочь игнорируя няньку.

— О, Матвей, привет! — улыбается ребенок, мгновенно из биоробота превращаясь в веселого мальчика. Солидно тянет руку взрослому мужику, а Матвей на полном серьезе ее пожимает. А потом, приобняв Лизавету, представляет пацаненку.

— Знакомься, Эльер. Это Лиза. Моя родственница. Она теперь живет  с нами.

— Привет, — наконец-то обращает пацан внимание на мою дочь. — Я буду строить замок. Хочешь со мной?

— Давай, — весело соглашается Лиза.

Вместе с Матвеем отхожу в сторону. Сажусь на шезлонг в нерешительности.

— Мы приехали в гости, Матвей Александрович, — пытаясь быть строгой, выговариваю хозяину виллы. — Не стоит людей вводить в заблуждение.

— Тут вы, пожалуй, не правы, — хрипло роняет он. Окидывает меня хищным взглядом, от которого хочется зарыться в песок по горло.

Пальцы Матвея внезапно сжимаются на моем запястье, а по лицу пробегает мрачная ухмылка.

И каждое слово бьет барабанной дробью, заставляя внутренне сжиматься.

— Лиза — Шершнева и, как и любой член семьи, обязательно должна находиться под охраной. Круглосуточно. Девочке лучше жить в резиденциях семьи, или я отправлю ее в элитный пансион. Выбирай, какой вариант тебе больше нравится?

5. Матвей. Море, солнце, вранье

Резко поднявшись с шезлонга, в два шага оказываюсь у кромки воды. Лениво захожу в море и, надев очки для плавания, делаю несколько глубоких вздохов. Сразу ухожу на глубину, чувствуя себя абсолютно в своей стихии.

Вот только сегодня море не радует. И я точно знаю, кого благодарить за это.

Кристина!

Бесит меня нереально эта девица. Прям по голове хочется настучать.

Злюсь на себя… В который раз за последнее время? Не могу сказать, что я зол. Это не злость, а самое настоящее бешенство. Почему в присутствии этой женщины я веду себя как набитый дурак? Какого решил угрожать ей?

Кристина выводит меня из себя. Поселилась в моих мыслях, зараза! Какого фига я несусь вниз по лестнице! Представляю ее и Лизавету соседскому мальчишке…

Веду себя как идиот!

Кстати, нужно не забыть поговорить с Яриком. Пусть поставит прислугу на место. Что-то нянька у него рассобачилась. Неумная она какая-то… Кто бы впустил на территорию посторонних? Откуда бы они тут взялись?

Конечно, у нас тут не необитаемый остров. Но приватность обеспечена полная. Папе в свое время удалось оттяпать в частную собственность труднодоступную бухту и  прилегающую к ней территорию. Вместе с отцом Ярика мой Александр Юрьевич умудрился снять с приглянувшейся землицы статус заповедной зоны, провести сюда отличную дорогу и уговорить нескольких близких друзей построить именно здесь загородные виллы. Так и появился наш хуторок, затерянный между морем и горами. Провели необходимые коммуникации. Поставили свою маленькую подстанцию, насосную, качающую из-под земли артезианскую воду, и вышку Мегафона. Ну, куда без него?

Иногда  к нам забредают какие-то бородатые грязные парни. Туристы, мать их. Но наша поселковая охрана умудряется отловить эту шелупень на подходе к хутору и в принудительном порядке вывезти в цивилизацию.

Выныриваю на поверхность и, проморгавшись, перевожу дух. Вот это я заплыл! Поднимаю на лоб очки, стараясь хоть немного насладиться широкой гладью моря, сливающегося с горизонтом в единое целое. Вдалеке тонкой полоской виднеется суетливый Приморск с его толчеей и грязными пляжами.

Туда, что ли, собиралась Кристина отвезти Лизавету? Странная девица! И в голове каша. Или рассчитывала на курортный роман. А тут такой облом!

Стиснув зубы, широкими махами загребаю пласты воды, фонтанами вышвыривая их на поверхность. Словно птица взлетаю над водой, а потом снова подныриваю.

Почувствовав легкую усталость, разворачиваюсь к берегу. Ложусь на спину. Раскинув руки и ноги в стороны, упираю взгляд в синее небо.

Хорошо-то как, господи!

Или нет? В этот раз что-то раздражает, не дает расслабиться. Пытаюсь отогнать дурацкие мысли, но все равно неотвязно думаю о Кристине.

Бесит она меня… Аж сил нет!

Неожиданно представляю ее голой в моей постели… на черных простынях и моментально чувствую движение в плавках. Мой наглец оживает. Только этого сейчас и не хватало!

Тут речь идет о миллионах баксов, а я размечтался…

И о ком, мать ее…

Резко переворачиваюсь. Снова как дурак гребу баттерфляем к берегу, мысленно подгоняя себя голосом тренера.

— Шершнев? Что плывешь, как гуано по Енисею? Четче движения! Одной ногой гребешь, инвалид?

Усмехаюсь, невольно вспоминая Николая Ивановича, пацанов по сборной. Лишь на секунду отвлекаюсь от назойливых размышлений.

Но тут же торможу, переходя на более спокойный стиль. Вглядываюсь в узкую полоску пляжа, надеясь различить на нем маленькую фигурку Кристины.

Моя головная боль преспокойно сидит на шезлонге и с кем-то переписывается в телефоне.

Нужно дать поручение охране отработать все контакты. Нежелательные заблокировать и поставить программу слежения на айфон.

Рядом с Кристиной в песке копошатся дети, нянька носит воду в детском ведерке.

Сплошная идиллия! Только меня она не касается.

Подныриваю, решая проверить, есть ли мидии около Паруса — высокого камня. Подплыв поближе, разглядываю ряды черных плоских раковинок, прижавшихся друг к другу.

Ешь, не хочу — называется.

«Нужно завтра с утра в маске поплыть, глянуть, — вынырнув,  рассуждаю азартно, словно мальчишка, и тут же одергиваю себя. — Кому они нужны, эти мидии? Чилийские крупнее и вкуснее. Наверняка, у повара морозилка затарена первосортным товаром».

Покосившись на берег, с изумлением замечаю Ярика, прямо в костюме и кожаных туфлях шагающего по пляжу.

Наблюдаю, как к отцу со всех ног несется Эльер. Прыгает с разбегу. А сосед, подхватив сына, весело смеется.  Тонкие  ручки обвивают накачанную шею. Эльер  наскоро целует отца в щеку и тут же спрыгнув, спешит обратно строить замок. Занятный пацаненок. Хотел бы и я себе такого же…

А со своего места неуверенно поднимается Кристина. Во все глаза смотрит на прекрасную мужскую особь, появившуюся в ареале обитания.

Самка, блин!

Улыбается, будто знакомому.

Но и мой дорогой сосед, заметив новых действующих лиц в нашем зоопарке, делает шаг навстречу. Подходит близко, почти вплотную. Но Кристина не отстраняется. Наоборот, что-то радостно тараторит.

Стерва!

Да и Ярик расслаблен и спокоен. Мне не видно его лица. Но голова слегка наклонена на бок, а руки уже взлетают раскрывая объятия. Да и Кристина тянет к нему свои ручки-веточки.

Короткие обнимашки…смех…

Стоп! Наш сосед знаком с Кристиной?! Откуда, черт побери!

Сказал бы кто-нибудь, не поверил! Но, скорее всего, моя догадка верна. Эти двое точно общались ранее. Тесно общались…

Интересный поворот.

Стискиваю челюсти, когда  пальцы Ярика слегка касаются предплечья Кристины. Жест скорее дружеский и ободряющий, лишенный сексуального подтекста. Но меня перекрывает не по-детски.

Какого хрена?!

А куда смотрит моя охрана? В досье точно никакой инфы нет. Внутри закипает злоба. Дикое безбашенное чувство, от которого хочется разнести все кругом. Дать выход гневу, ни с того ни с сего затопившему душу.

Твою же мать…

«Дыши, Шершнев! Пока в глазах не потемнеет», — снова вспоминаю фразочки незабвенного тренера. Нужно хоть узнать, как он там. Деньжат подбросить, что ли?

Развернуться бы сейчас и отмахать еще соточку. Но как ни дыши, силы уже на исходе. Лениво гребу к берегу, издалека наблюдая за сладкой парочкой.

Кристина что-то рассказывает. Но даже отсюда мне видны опущенные плечи и понурое личико. Наверняка на что-то жалуется. А Ярослав Торжецкий, великий адвокат и бабник, внимательно слушает и сильно напрягается. Этого типа я знаю сто лет. И пусть остальным кажется, что ничего не происходит, язык тела никто не отменял. Расслабленные до этого момента плечи снова становятся каменными. А сам Ярик теперь больше похож на хищника, а не на довольного жизнью папашу.

Он скупо кивает. Раздумывая, достает из кармана визитницу и по-свойски протягивает Кристине белый клочок картона.

Твою мать! Мне только этого не хватало!

Выискался защитничек сирых и убогих!

Или это какой-то план? Непохоже.

Подплываю ближе. Перехожу на шумный баттерфляй.

«Не ждали, котятки?» — усмехаюсь мысленно, краем глаза  замечая, как Кристина торопливо кидает визитку в пляжную сумку.

И выйдя на берег, падаю на первый попавшийся лежак.

— Как водичка, Мэт? — ехидно интересуется соседушка.

— Обалденная, — отвечаю с усмешкой и добавляю равнодушно. С Кристиной вы уже познакомились?

— Да, — весело врет Торжецкий. — Сразу как только вышел на пляж.

6. Кристина. В новом доме

— Мажем, ты баттером сотку не проплывешь? — фыркает Шершнев, подхватывая из рук телохранителя белоснежное полотенце. Вытирает лицо, затем волосы и внимательно смотрит на Ярослава.

Но того такие подначки мало волнуют.

— Я и полтос не протяну. Сдохну, — усмехается он добродушно. — Куда мне до тебя, морское чудовище?

Прячу улыбку. Если Матвей увидит, скандала не избежать. Повернувшись к Лизавете, делаю вид, что наблюдаю за детьми. А саму так и тянет посмотреть, как по крепкому мускулистому телу сбегают капли воды.

Матвей в мокрых шортах, прилипших к мощным бедрам, кажется древним богом, сошедшим на Землю.

Отвожу глаза в сторону. Нельзя так откровенно пялиться на чужого мужика. Конечно, он до боли напоминает своего… родного… Но это точно не повод.

Шершнев с Ярославом лениво подкалывают друг друга. А я, как обычно, в мужской компании чувствую себя неуютно.

— Мамочка, я кушать хочу, — неожиданно сообщает Лиза.

«Когда ребенок ел в последний раз? В самолете?» — мысленно хватаюсь за голову. И где тут можно перекусить?

— Жека, проводи, — лишь на секунду оторвавшись от разговора, кивает Матвей охраннику и снова внимательно слушает Ярослава, рассказывающего о капитализации активов и наблюдательном совете.

Вроде по-русски говорят, но я ни слова не понимаю. Ну и не надо! Подумаешь!

Подхватив сумку, беру Лизу за руку.

Светски прощаюсь с Ярославом и маленьким Эльером.

Пока. Пока.

Телохранитель Шершнева предупреждает кого-то по рации.

— Леди хотят есть, Макс.

Леди… Это мы с Лизаветой.

Вслед за Жекой поднимаюсь по широким ступеням, мощеным кусками мрамора, и, попав в просторное патио, с удивлением смотрю на уставленный приборами стол и подбегающего официанта.

— Что желаете? — услужливый мужчина в годах церемонно помогает нам с Лизаветой сесть. Протягивает листок А4. Бегло просматриваю. Сегодня в меню значатся два супа, несколько видов мясных блюд и гарниры. О салатах и закусках молчу.

— Простите, Кристина Вячеславовна, — кается официант. — Мы не успели подготовиться. Детское меню будет к вечеру. А сейчас от всей души рекомендую супчик с броколли и котлетки из индейки. У нас вся продукция своя. С фермы.

— Хорошо, — изумленно киваю я. — А куриный бульон у вас есть?

— Конечно-конечно, — заверяет меня официант.

— Тогда нам бульон и котлеты, — решаюсь я и, заметив, как в патио входит бледная Инна в черном развевающемся платье, поспешно встаю из-за стола. — Мы вернемся через пятнадцать минут. Лизе нужно искупаться…

Лихорадочно хватаю сумку. Беру дочку за руку. И натыкаюсь на надменный взгляд и презрительную усмешку госпожи Шершневой. Она проходит к другому столу. Садится нога за ногу так, что в разрезе шифоновых полотен виднеется белая ляжка. Закуривает сигарету и что-то велит официанту. Тот со всех ног бежит исполнять. А мы с Лизой поднимаемся наверх в нашу комнату и, распахнув дверь, замираем на месте.

Все свободное пространство гостевой спальни заставлено игрушками. Огромная двуспальная кровать вынесена, и на ее место поставлены две кровати поуже. Над одной установлен легкий шифоновый полог, который венчает корона. А вторая застелена красивым покрывалом.

Плазма прикручена к стене. Белые комоды, заменившие темный шкаф, тоже появились.

— Мамочка, гляди, какие игрушки! — восхищенно тянет Лизавета, со всех ног кидаясь к пупсу, сидящему на детском кресличке. — А вот домик Барби! Помнишь, ты мне такой покупать не хотела…

— Сначала в душ, — предупреждаю я, мысленно закипая.

Кто и почему без моего разрешения накупил всю эту гору игрушек!

Шершнев! Кто же еще!

— Лиза, — строго зову дочку.

А она ноет жалостливо.

— Ну мамочка-а!

Будто не слыша стонов, захожу в ванную. И сразу замечаю новую дверцу на металлическом каркасе. Медленно включаю воду, стараясь прийти в себя, и не могу. За каких-то пару часов стандартную гостевую комнату превратили в настоящую детскую.

Кто бы ни был этот человек, я не чувствую к нему благодарности. Эта детская, заполненная игрушками и красивой мебелью, говорит только об одном.

Я в полном игноре. Никто не собирается считаться со мной. И мнение матери ребенка тут никому не интересно.

Лиза номинально наследница, а здешним миром правят большие деньги.

— Мамочка, — дочка подбегает ко мне. Обнимает за ногу. Прижимается щекой к бедру. — Эти игрушки, конечно, красивые, но какие-то неродные. Люблюська в сто раз лучше этого пупса нарядного, понимаешь?

Лиза возмущенно отводит ручонку в сторону. Взмахивает ей, всем своим видом показывая возмущение.

— Давай песок смоем. Спустимся, пообедаем, а потом решим, что с этими игрушками делать…

— Мебель и посудку можно оставить. А пупса и дом Барби отдадим другому ребенку. Для одного слишком много, — рассуждает дочка, раздеваясь и становясь под душ. Намылив руки гелем для душа, веду ладонями по маленькой спинке и животику.

Мой родной человечек! Самое драгоценное, что есть в жизни. Никому не позволю отобрать. Буду до последнего вздоха бороться.

Немного позже, переодеваясь в майку и шорты, я лихорадочно размышляю, что предпринять. Я не могу оставить, как есть, эту выходку. Если проглочу, в следующий раз сядут на голову.

Что там Матвей говорил про закрытый пансион? Этот гад любит угрожать при каждом удобном случае. Но Ярослав обещал помочь… Хоть кто-то тут свой оказался.

Так ничего не решив, вместе с Лизой спускаюсь в патио. Она прижимает к себе свою любимую куклу и что-то там приговаривает тихонечко. А до меня долетают отдельные слова.

— Я тебя не брошу… Люблюська моя дорогая…

Совсем как я.

В патио нас уже ждет накрытый стол. Из небольшой супницы официант чинно разливает суп. Показывает Лизавете на профитроли в виде домиков и грибков.

— Повар для вас расстарался, маленькая леди…

Дочка хихикает, и я вместе с ней. И не сразу замечаю, как к нашему столу подходит Матвей. В белых льняных штанах и такой же рубашке он больше похож на героя бразильского сериала. Темные мокрые волосы зачесаны назад, в глазах полыхает пожар, а губы растянуты в искусственную улыбку.

— Не помешаю? — учтиво спрашивает он, по-хозяйски усаживаясь за стол. И ни капли не интересуясь ответом, поворачивается к официанту.

— Мне стейк, Миша. Медиум велл. Салат и кофе. Ну, ты знаешь…

— Конечно-конечно, Матвей Александрович, — поспешно кивает официант и со всех ног мчится на кухню.

«Ему бы ролики не помешали», — усмехаюсь мысленно.

— Как тебе твоя комната, Елизавета? — добродушно спрашивает Матвей, ожидая похвалы и благодарности.

— Мне не понравилось! Я хочу спать с мамочкой рядом, а не на чужой кровати. А еще моя Люблюська испугалась пупса и ни за что не захотела оставаться в комнате, — храбро заявляет Лиза и авторитетно кивает на лежащую на коленях куклу.

— Даже так? — нахмурившись, усмехается Матвей и добавляет тихо, так, чтобы слышала одна я. — Ты специально ребенка подговорила? Зря.

7. Матвей. Дорогой папа

— А что не так? — спрашиваю, не скрывая усмешки. — Нам казалось, ребенок должен обрадоваться. Если, конечно, его не настроить против. Это все ваше влияние, Кристина…

— Как вы смеете! — вскидывается она. На глазах появляются слезы. И мне на короткий момент становится жаль эту женщину. Девочку я все равно отберу. Пусть даже не надеется.

«И Ярик тебе не поможет, красавица, — думаю, ощерившись. Вспоминаю, как пять минут назад я открыл зеркальную дверь. Вошел в царство игрушек и преспокойно достал из сумки визитку. Маленькая лахудра даже не потрудилась ее спрятать. За что и поплатилась.

Хе-хе-хе…

— Я — мать ребенка, — продолжает гнуть свое Кристина. — И вы просто обязаны со мной советоваться, прежде чем предпринимать какие-то действия относительно Лизы. Если бы вы подарили ей одну куклу, поверьте, было бы достаточно. А целая комната игрушек ее сначала обрадовала, а потом вызвала отторжение.

— Конечно, — киваю я, замечая, как у девицы в руке дрожит вилка. Нервничает. И правильно делает. Бойся меня, зараза!

— Впредь обязательно, — устало киваю я. Слежу взглядом за Мишей, несущимся с подносом ко мне, и, вдохнув запах свежепожаренного мяса на минуту забываю о проблемах.

Отвлекшись на стейк, лениво разрезаю его ножом. Для меня это всегда ритуал и таинство. Никогда не угадаешь, что ждет тебя внутри. Внимательно смотрю на степень прожарки. Лишь в самом центре виднеется розовое пятно. Идеальный мидл велл.

— Спасибо, — кивком головы отпускаю застывшего рядом Михаила. И когда он отходит в сторону, роняю небрежно.

— После обеда встречаемся у меня в кабинете. Я вызову нашего доктора для беседы, — сообщаю, прожевав маленький кусочек мяса.

Повар немного переборщил со специями, но в целом я доволен прожаркой.

— Зачем? — тут же вскидывается Кристина. — Мы совершенно здоровы.

— Доктор обязан составить ваши личные карты. Это наш семейный врач. Очень высокой квалификации. Нужно знать, есть ли у девочки аллергия или другие заболевания…

— Хорошо, — уныло соглашается Кристина. — Я пообщаюсь. Но только не в вашем присутствии, Матвей Александрович.

Ого! Да это вызов! Прекрасно! Люблю соревнования. А перетягивание каната — мой любимый вид спорта. Всю жизнь в нем упражняюсь.

Только у тебя силенок не хватит, девочка!

— Не вопрос, — заверяю ворчливо и добавляю вкрадчиво. — То есть ты уже приняла решение, Крис? Остаешься здесь? И больше не будешь считать себя гостьей в этом доме?

— А кем? — вскидывается она. — Приживалкой? Тут я точно не хозяйка…

— Хочешь ею стать? — спрашиваю ехидно и внимательно смотрю за реакцией.

— Нет, спасибо.

Короткий взмах головы, и девицы утыкается носом в свою тарелку.

Время светской беседы истекло, пора переходить к активным действиям.

— Ты любишь собак? — спрашиваю у Лизаветы, гоняющей по тарелке профитроль в виде грибка.

— Да! — вскрикивает она радостно. — Очень! Только мама не разрешает заводить.

И тут же поникает под укоризненным взглядом матери.

— У нас тут есть несколько собак, — заговорщицки сообщаю ребенку. — Они живут в специальных вольерах.

— А зачем? — пытливо интересуется малышка. — Если они живут отдельно, то никто их не приласкает, не обнимет. И кто у них хозяин?

Смышленая девочка! Гораздо умнее своей мамаши. Чувствуется Шершневская порода.

— Мы можем сразу после обеда сходить к вольерам. Посмотришь на взрослых собак и щенков,  — улыбаюсь я и, отхлебнув сока, наталкиваюсь на недовольный взгляд Кристины.

— Вы с нами? — спрашиваю насмешливо. — Или отдохнете в номере?

— Мы с Лизой вместе, — заявляет решительно. Упирается в меня негодующим взглядом.

Ну-ну, позыркай на меня, девочка!

— То есть вы идете в комплекте? — шепчу в маленькое розовое ушко, церемонно помогая Кристине выйти из-за стола. Чувствую тепло ее тела и борюсь с желанием запустить руку под белую майку, болтающуюся на худеньких плечиках.

Кристина дергается, как от удара.

— Да как вы смеете? — шипит змеей и, взяв дочку за руку, хочет увести в спальню.

— Мама, дядя обещал показать собак! — напоминает ребенок. И моя пленница кивает со вздохом.

Не хочет расстраивать ребенка.

По дороге к вольерам, идущей в тени сосен, я с улыбкой наблюдаю за Лизой, пританцовывающей чуть впереди. Ей нет дела до взрослых. И маленький человечек просто радуется жизни. Напевает какую-то дурацкую песенку.

— Наварила каши манной! … Я буду до обеда в ней медленно тонуть!

— Зачем тебе ребенок, Крис? — поворачиваюсь к незадачливой мамаше. — У тебя все еще впереди. Оставь девочку семье. Ей тут лучше будет. А сама устраивай новую жизнь. Погуляй от души. Поезжай в путешествие. Найди горячего парня. А я тебе помогу. Денег дам на первое время.

— Вы с ума сошли, — трясет она головой. В глазах застывают слезы. — Лиза — моя дочь. Только моя! И ваше предложение — это просто дичь какая-то! Он рассказывал мне о вас… И считал редкой гнусью, идущей по головам… — остановившись посреди дороги, выкрикивает последние фразы.

— Кто? — словно получив удар под дых, хватаю девчонку за руку.

— Лизин отец, — отрезает Крис, вырываясь. На всех парах спешит к застывшей посреди аллеи дочери. Ребенок внимательно смотрит на нас, стараясь считать эмоции.

— Уже за поворотом вольеры, — машу рукой вперед. И когда мать с дочерью устремляются вперед, неторопливо бреду сзади.

Не догоняю. В прямом и переносном смысле.

Дорогой папа и с того света умудрился влепить мне леща. Обсуждал меня со своей телкой. Говорил гадости. А я всю жизнь лез из кожи вон, пытаясь заработать его уважение и доверие. Выходит, зря старался.

8. Кристина. Может, он нормальный человек?

Еле сдерживаюсь, чтобы не нагрубить. Саша предупреждал о старшеньком: опасная редкая сволочь.

Нужно как-то выбираться из этого рая. Приду в комнату, первым делом позвоню Ярику. Пусть поможет незаметно уехать. Слишком душно здесь, на вилле «София»…

— Мамочка, — прерывает мои размышления Лиза. — Ты устала?

— Ни капельки, — улыбаюсь через силу. Хотя сейчас впору разреветься от отчаяния и бессилия. — Давай в лова! Чур я вожу! — предлагаю я малышке.

И когда она резво бежит вперед, топчусь на месте. Но краем глаза заметив приближающегося Шершнева, бегу догонять Лизу.

— А-а, — кричит она весело. — Ты меня не поймаешь!

— Догоню-догоню! — бегу следом.

Лиза оборачивается проверить, далеко ли я. На абсолютно гладкой и ровной дороге маленькая ножка попадает на круглый камень. Но ребенок все еще продолжает движение по инерции. Нога подворачивается, не чувствуя опоры. И Лиза падает на покрытую тырсой дорожку.

— Нужно смотреть под ноги, — выговариваю я, кидаясь к ней. Встаю рядом на колени. Целую лоб, прижимаю к себе вздрагивающее от рыданий родное тельце.

— Дай посмотрю, что там с ножкой? — прошу дочку и, рассматривая ссадину на коленке, кошусь на приближающегося Матвея.

— Что случилось? — рявкает он, присев на корточки. Его лицо оказывается рядом с моим. И от такой опасной близости перехватывает дыхание. Я даже родинку вижу на скуластом суровом лице. В глаза бросаются губы. В меру пухлые.Будто очерченные тонким пером.

О господи, о чем я думаю!

— Нужно вызвать врача! — строго заявляет Шершнев. — Может быть перелом или сотрясение…

— Если только у вас, — несмело роняю я. Этот тип выводит меня из себя. Ничего не могу с собой поделать! — Это просто ссадина, — замечаю сердито.

И достав из кармана бутылочку воды, припасенную с обеда, лью воду на ранку.

— Вы хоть соображаете, что делаете? — рявкает Шершнев. — Ребенку нужно оказать квалифицированную помощь. А вы…

— А у меня медицинское образование, — выдыхаю, осторожно ставя Лизу на ноги. — Где болит, солнышко? Можешь идти?

— Неоконченное, — с усмешкой бросает Матвей, будто я не в универе училась, а в школе для дефективных. — Девочке нужно в больницу. Сделать рентген.

— Мамочка, — еще пуще начинает реветь Лиза. — Я не хочу. Ножка почти не болит…

Смотрит жалостливо. И всхлипывает больше от безысходности, чем от боли.

— Нет, милая, никакой больницы, — заявляю решительно  и, поднявшись на ноги, оглядываюсь по сторонам.

Чахлый кустик подорожника я замечаю чуть поодаль. Быстро кидаюсь к нему и, сорвав парочку годных листиков, бегу обратно.

— Что это? — в ужасе взирает на меня Матвей.

— А вы в детстве никогда не прикладывали подорожник к ранам? — спрашиваю насмешливо. Промываю листочки остатками воды и тот, что побольше, прилепляю к ссадине.

— Нет, бог отвел, — ошалело бормочет Шершнев и во все глаза смотрит на меня.

Будто сожрать готов, честное слово!

— Мне вас жаль, — бросаю ворчливо. Сколько раз в детстве мы так лечили раны. Лишь бы домой не заходить!

Достаю из кармана носовой платок и, обвязав его вокруг коленки, весело командую.

— Все, первая помощь оказана! Можем идти дальше.

— Вы уверены? — недоумевающе тянет Матвей. — Лиза, ты можешь идти? Не больно? Голова не кружится?

Боже, какой дурак! Ну конечно, больно, но моя дочка, хоть и цветочек аленький, однако не самое нежное растение.

— Очень больно, — печально вздыхает Лиза.

— Давай я тебя отнесу, — предлагает Шершнев и уже руки тянет к моей дочери.

Провакатор!

— Нет, только мамочка! — капризно отталкивает его Лизавета. Обвивает мою шею ручонками. Кладет голову на плечо.

— Нужно вернуться домой и вызвать врача, — настаивает на своем Шершнев.

— Вы обещали нам собак, — напоминаю я, поднимаясь вместе с Лизой. Чувствую, как широкая ладонь ложится мне на талию.

В этом жесте нет ничего сексуального. Элементарная поддержка. Но кровь приливает к лицу, а низ живота на короткий миг сводит от желания.

— На ферме есть аптечка, — кивает Матвей.

— И ветеринар, — ни с того ни с сего ляпаю я.

Матвей мрачно косится на меня. Воспринимает мою шутку как недостаток воспитания. Молчит, а потом заявляет непререкаемым тоном.

— Сейчас вызову гольф-кар…

— Нам еще далеко идти?

— Нет, уже за поворотом — вольеры.

— Тогда  лучше на гольф-каре вернуться домой, — огрызаюсь я.

И с ужасом замечаю, как ехидная усмешка расползается по лицу Шершнева.

— Я очень рад, Кристина, — замечает он, не скрывая сарказма.

— Чему? — тяну в недоумении.

— Домой, Кристина, — ухмыляется Матвей. — Мне приятно, что вы образумились и считаете виллу своим домом. Быстро сдались. Хвалю.

Отворачиваюсь негодующе. Нет смысла спорить с этим ужасным человеком. И заметив появившихся на холме собак, шепчу на ушко Лизе.

— Мы пришли, солнышко. Вон собачки нас встречают…

— Где? — оживляется Лизавета. — Мама, какие они красивые! — тянет восхищенно.

— Они не опасны? — поворачиваюсь к Матвею.

— Только для посторонних. Сейчас наши кинологи познакомят вас. Это необходимо, Кристина, чтобы собаки не причинили вред тебе и малышке. Но сначала посмотрим на щенков. У нас недавно появилось потомство у лабрадора.

— Вы еще и собак разводите? — бросаю ехидно и тут же прикусываю язык.

— Ничего я не развожу, — морщится раздраженно. — Тильда живет в доме и должна хоть один раз познать радость материнства. Вот и свели…

«Хватит с ним пререкаться, — предостерегает меня голос разума. — Все равно проиграешь. Держись подальше!»

— Смотри, мамочка! Собачки! — радостно восклицает Лиза и с придыханием повторяет. — Собачки, мои любимые!

Спустив дочку с рук, с улыбкой разглядываю забавных плюшевых щенков шоколадного цвета, копошащихся под ногами.

А рядом с лежанки за нами наблюдает потревоженная мамаша. Усталая и нервная.

Матвей подходит к ней.

— Тильда, — присев на корточки, ласково треплет ее за уши. — Девочка моя. Как ты тут?

С изумлением наблюдаю, как холеный рафинированный бизнесмен в порыве чувств целует собаку в нос. А она облизывает его лицо широким розовым языком.

«Значит, в нем осталось хоть что-то от нормального человека, — думаю я с надеждой. — Может, получится уговорить? Попросить отпустить нас. Он же нормальный человек. Должен понять!»

9. Матвей. Завещание, мать вашу!

На обратном пути Лизавета весело болтает ногами и тараторит о щенках. Даже забыла о больной коленке. Нужно все-таки показать девочку врачу.

От чего еще отмахнулась малохольная мамаша? Надо сделать УЗИ всех жизненно важных органов. А то с этой Кристиной можно всего ожидать.

Мне даже хочется ее встряхнуть. Заставить думать здраво. Но, видимо, не в коня корм. Странный безответственный человек.

Непроизвольно кошусь на малышку. Она точно Шершнева. Тут сомнений быть не может. Так же, как и отец, морщит нос, и разрез глаз его.

Трудно поверить в происходящее. Вот эта маленькая девочка — моя сестра? Серьезно?! Та же степень родства, как и с Анькой. Твою ж мать!

Удивил ты меня напоследок, дорогой папа. Так или иначе, но выпускать ребенка из своего поля зрения я не намерен.

Девчонка ловит мой внимательный взгляд и смущается. Зарывается носом в бок матери. Та успокаивающе прижимает ее к себе и что-то шепчет на ушко.

Отворачиваюсь, не желая пугать малышку. И в который раз поражаюсь этой удивительной близости. В моей семье точно такой не было!

Сумрачно кошусь на накачанную спину Жеки, уверенно ведущего гольф-кар по извилистой аллее. Снова исподволь разглядываю Лизу. Меня неудержимо тянет ее рассматривать. Находить наши фамильные черты. Но взгляд почему-то с маленького личика съезжает на миловидное лицо ее матери. Скользит ниже и останавливается на груди, едва проступающей из-под широченной футболки овер-сайз.

Это не одежда, а братская могила какая-то! Напрочь скрывает женщину под этими модными шмотками. Нафига, скажите, пожалуйста?!

Опускаю глаза на стройные бедра в широких шортах и ровные  в меру накачанные голени.

Спортсменка и красавица? Ну-ну…

Бездумно шарюсь по фигуре сидящей напротив женщины и снова залипаю на груди. Все, что надо, я уже видел на пляже. Теперь мне хочется сорвать эти дурацкие тряпки и…

Подняв глаза, натыкаюсь на сердитый взгляд Кристины. Еще немного, и проглотит!

Усмехаясь, смотрю прямо в глаза. Не собираюсь играть в поддавки и миндальничать. Тут я вожак стаи. Привыкай, девочка!

Давлю взглядом. Покорись, а не то пожалеешь.

Кристина фыркает возмущенно и сдается первая. Вижу, как чувственные губы неслышно выводят «идиот». И готов расхохотаться в голос.

Я тебе покажу, милая, кто из нас идиот, а кто нет. Если хочешь войну, я ее тебе организую.

Наблюдаю, как щеки Кристины заливаются алым цветом. И она, чтобы скрыть растерянность, наклоняется к дочери.

— Как твоя ножка? Не болит?

— Нет! — радостно возвещает Лиза. — Мне щенки помогли. Знаешь, мамочка, какие они целебные! Давай к ним каждый день ходить!

Кристина неохотно смеется. Улыбаюсь и я. А когда гольф-кар останавливается около крыльца, выхожу первым. Вынимаю малышку из машины и, поставив на землю, подаю руку ее матери.

— Это лишнее, — смотрит та на меня в упор. А в глазах полыхает огонь.

— Всего лишь вежливость, Кристина Вячеславовна. А не то, что вы подумали, — добавляю с сарказмом.

Девица вспыхивает как спичка. Заливается краской.

Твою мать, ей тоже хочется?! Правда?

Это хорошо. Еще одна точка, на которую можно надавить.

— Где ты был? — выскакивает на крыльцо Аня. — Звоню тебе, звоню…

— А ты у меня в черном списке, — как ни в чем не бывало замечаю я. — Еще с зимы, если помнишь.

— Я думала, ты простил, — растерянно блеет сестра. — Мы же вроде помирились, Матвей?

— Да, — киваю добродушно. Кошусь на Кристину и Лизу, взбегающих по ступенькам. — Что случилось? — интересуюсь небрежно. И уже хочу зайти в дом, чтобы вместе с девчонками подняться в лифте, как ладонь сестры собственнически ложится на мою руку.

— Подожди, — настойчиво просит Аня и шепчет заговорщицки. — Маме удалось подкупить секретаря нотариуса. Она читала дело и даже сфотографировала завещание. Сейчас мама угощает ее чаем в патио. Ждем тебя.

— Я вам зачем? — морщусь недовольно. Ненавижу эту самодеятельность. Инна по дурости сейчас таких дров наломает. Потом за год не разгребу. — Пришли мне скрин. И номер карты осведомителя. Я расплачусь и проанализирую…

— Спасибо, бро! — тянется ко мне Аня. Целует в щеку и быстро бежит обратно в дом. — Только ты меня удали из ЧС! — кричит в дверях.

— Конечно, милая, — киваю коротко и, зайдя в холл, разочарованно смотрю по сторонам. Кристина с Лизой уже уехали.

А буквально через минуту получив скан трех жалких страничек, забываю о брачных играх.

Лихорадочно листаю скрин на ходу. Есть о чем подумать, гребаная балалайка!

И войдя к себе в кабинет, подстреленной тушей падаю на диван. Есть что обмозговать. Снова перечитываю скупые строчки.

Ожесточенно тру лицо, сминая нос.

Александр Юрьевич Шершнев слыл, конечно, большим оригиналом, но мне и в голову не приходило, до какой степени. Вчитываюсь в каждое слово и готов выдрать все волосы на башке.

Инне отец завещал библию. Усмехаюсь, представляя лицо мачехи. А все наследство отец поделил между своими детьми. По трети каждому. Мне, Лизе и Аньке. Ничего особенного! Вот только управлять всем этим гребаным паровозом поручено мне. Иначе мы с Анной лишимся своих долей, и они отойдут Лизавете. Нормальный поворот?

Прости, дорогой папа, но я не согласен!

Тру лоб и темечко, пытаясь сообразить, как поступить дальше. Кристина при любом раскладе увезет от нас Лизу. Во всяком случае, попытается… Тогда значительная часть состояния сразу окажется под угрозой. Эта недалекая курица может от лица дочери продать долю или назначить своих аудиторов. А это еще страшнее.

Квалифицированный специалист найдет все папины макли с налогами и сдаст нас с потрохами. Схемы отца давно не выдерживают никакой критики. Но и исправлять их и платить налоги по полной я не желаю. С какого хрена, скажите, пожалуйста!

10. Матвей. Реальная угроза

— Можно? — в кабинет заглядывает Инна.

— Заходи, ма, — киваю я, нехотя поднимаясь с дивана.

Добро пожаловать в семью, называется. Картина маслом.

Мачеха скромненько садится в первое попавшееся кресло. Явно наша милейшая Инна рассчитывала на что-то посущественнее библии.

Задумываюсь лишь на секунду: почему именно библия? И сразу же отмахиваюсь от глупых размышлений. Мой папа любил выпендриться. Вот и решил хайпануть перед смертью. Знал прекрасно, что ни я, ни Анька, не оставим мать на паперти.

Я не питаю к Инне нежных родственных чувств. Но как мачеха она меня совершенно устраивает. Не лезет в мои дела. И в детстве относилась к нам с Ромкой так же, как и к Ане. Особых различий не делала. Дети остро чувствуют классовое разделение.

— Матвей, сыночек, нужно что-то решать, — причитает она, строя из себя бедную родственницу.

— Что, ма? — спрашиваю, усаживаясь на диване. Закидываю ногу на ногу. Чешу затылок, пытаясь сообразить, к чему клонит мачеха. Нет у нас вариантов против папиной бывшей. Придется выкупать долю или жениться на этой заполошной девице. Удочерить Елизавету, тем самым если не вернуть наследство, то установить контроль над нашей собственностью.

Но все упирается в Кристину. Вряд ли мне захочется жить с ней до гробовой доски. Рожать детей и стариться вместе.

Но, по всей видимости, придется. Чем-то этот вариант смахивает на пожизненное…

— Какие есть идеи? — внимательно смотрю на мачеху.

— Давай их закажем, — решительно предлагает Инна. Смотрит на меня заговорщицки.

Не сразу врубаюсь, что имеет в виду мачеха. С минуту пялюсь на нее ошалело и глазам своим не верю.

Твою ж налево, гребаные зайчики!

И эта женщина считает себя леди? Это она имеет диплом педагога и обязана учить детей доброму и вечному. А на деле? Все так просто… Давай закажем… Как обед в ресторане!

Ради гребаных бабок загубить две жизни? Каким монстром нужно быть?

— Ты хорошо подумала? — спрашиваю, стараясь сдержаться и не наорать на старую дурищу.

— Конечно, — надменно заявляет Инна. — Нет человека, нет проблемы.

Приводит жуткую цитатку, от которой меня пробирает мороз.

— Ты с ума сошла, — говорю медленно. Мысленно перемежаю речь самыми грязными ругательствами. — Я бы тебе не советовал. Напорешься на ментов, сядешь надолго. Я точно передачи носить не буду. И Ане запрещу.

— Вообще-то, — обиженно перебивает мачеха. — Я надеялась на тебя.

— Простите, — переспрашиваю, на секунду лишаясь дара речи. — С какого хрена, мадам?

— Ну как же, Мэт, — вздыхает она. — Ты влиятельный мужчина. У тебя полно всяких знакомых. Найдешь киллера, и все будет чики-пуки.

— Не знаю, где ты нахваталась этих премудростей, — морщусь, пожимая плечами. — Но, дорогая моя, ты меня с кем-то перепутала. С Доном Корлеоне, например.

Вижу, как по лицу мачехи пробегает гримаса, превращая красивую женщину в уродину.

«Ты отказался, а она найдет кого-нибудь», — тихо нашептывает внутренний голос. Сразу перед глазами встают Кристина с Лизой. И сердце сжимается от охватившего ужаса. Эта сволочь точно кого-нибудь наймет. Отыщет через дарк-нет. Много ума не надо. Были бы бабки!

Видимо, не зря отец подарил Инне библию. Он лучше знал характер любимой.

Как же ее остановить, господи?

Думай, Шершнев, думай! Шевели шестеренками!

От лихорадочных мыслей на лбу выступает испарина.

— Аня знает? — спрашиваю, стараясь оттянуть время и найти хоть какой-нибудь выход.

— Нет, конечно, — вскидывается мачеха. Нервно постукивает идеальными ноготками по кожаному подлокотнику. — Анечка у нас девочка ранимая. Она верит в тебя. Знает, что ты разрулишь ситуацию в нашу пользу.

Свет меркнет от безысходности. Как можно убить человека из-за денег? А ребенка?

— Я смотрю, тебе понравилась эта Кристина? — презрительно бросает Инна. — Честная давалка. Мужики на таких клюют. Ничего не понимают в истинной красоте.

Я прекрасно знаю, что последует дальше. Мачеха начнет петь песни великой Анькиной красоте и просить найти ей хорошего мужика. Вот только понятие о хорошем у нас разные. Впрочем, как и о морали и вечных ценностях.

— Допустим, — киваю коротко и понимаю, что особого выбора у меня нет. Есть только единственный вариант обезопасить папину дочку. Жениться на ее матери. Вот только согласится ли она? Придется уломать.

— Все гораздо проще, ма, — заверяю лениво. — Я планирую жениться на Кристине и сохранить наши активы в семье. Это самый простой вариант. Поэтому советую унять разыгравшееся воображение и заняться подготовкой к свадьбе.

— Ты с ума сошел, — негодующе фыркает мачеха. — Занимайся сам. Спасай наши денежки!

Она величественно поднимается из кресла. Ну словно королева с трона. С прямой спиной направляется к выходу.

А я, выскочив на балкон, пытаюсь продышаться.

— Эх, папа-папа, какой же ты дурдом устроил со своим завещанием. Все предусмотрел, да? Вот только теперь мне придется спасать твою любимую женщину и малышку. Чего ты добивался таким раскладом?

Услышав всплеск воды, на автомате выглядываю вниз с балкона. Лизавета плещется в маленьком детском бассейне. А рядом на лежаке расположилась Кристина. Мне не видно ее целиком. Только узкую щиколотку и ступню, по которой так хочется провести пальцами.

Быстро сбегаю вниз, на ходу придумывая план действий. Хотя, если честно, вперед под венец меня ведет не разум, а хроническое воздержание.

«Ну, хоть целибат закончится», — усмехаюсь, направляясь к ничего не подозревающей Кристине. И подойдя почти вплотную, бросаю нарочито строго.

— Нужно поговорить.

11. Матвей. Предложение

Над морем медленно опускается солнце, окрашивая берег и воду в мягкие полутона. Тот самый золотой час, который так любят фотографы.

Но  для меня меркнет свет. Как объяснить Кристине о нависшей опасности? Я точно не решусь. Да и кто бы смог.

— Почему Лиза в бассейне? У нее открытая рана? — спрашиваю негодующе. Все-таки Кристина нерадивая мать. — Так позагорать захотелось?

— Там всего лишь ссадина. Все обработано и опасности не представляет. Тем более ваши сотрудники заверили, что бассейн чистый.

— Ну если так, — сдаюсь без боя. Я вообще-то не за этим пришел. — Есть разговор, Кристина, — бросаю коротко.

— Назначьте время, поговорим, — растерянно замечает она.

— Сейчас, — рыкаю нетерпеливо.

В нашей родной богадельне слухи разносятся быстро. И у стен есть уши. Такие огромные как у слона. Поэтому лучше надавить на девчонку сейчас и вырвать у нее согласие на брак. А там дело техники. Но мое имя должно ее обезопасить.

Грохнуть папину телку — возможно для Инны и святое дело. Но покуситься на мою собственную семью весьма чревато.

— Я не могу, — кивает Кристина на дочку. — Давайте попозже встретимся. Когда Лиза уснет…

— Запомни, милая, — говорю, не скрывая усмешки. — Я очень занятой человек. И если я назначаю встречу, ее обычно не переносят. Твое время сейчас. А за девочкой присмотрят, — киваю на Жеку с Никитой, маячущих сзади.

— Ладно, — Крис со вздохом надевает халат. Запахивает легкие, почти воздушные полы. А я как последний идиот пялюсь на аккуратные холмики грудей  и накачанный животик.

— Что вы хотите? — вздыхает девица, как только мы садимся около барной стойки. Место выбрано неслучайно. Наш маленький бар не просматривается из окон. Наблюдатели и свидетели мне сейчас не нужны.

— Жениться на тебе, — выпаливаю без всяких вводных. — Хочу обезопасить тебя и Лизу. Ты же понимаешь всю опасность ситуации. Как только вскроется завещание, твоей спокойной жизни придет конец. Тебя будут осаждать репортеры, мошенники всех мастей. Начнешь переживать из-за Елизаветы. Она сразу станет желанной добычей… А чем заканчивается киднеппинг ты в курсе… Я же обеспечу тебе и ребенку полную защиту.

— Это какой-то бред, — шепчет Крис, прикрывая ладошкой рот. — Мы живем в другом мире и не имеем никакого отношения к вашему… — упорствует она. Но я перебиваю на полуслове.

Я легко могу отобрать у тебя дочку. Ты же никудышная мать, — бросаю небрежно.

— Подонок! — бьется она, стараясь вырваться из захвата. — Что тебе нужно?

— Наследство моего отца должно вернуться в семью, — каждым словом разрезаю воздух. — Выйдешь за меня замуж и передашь мне управление активами. Брак не будет номинальным.

— А если я не хочу? — она поднимает на меня  глаза, полные слез.

— Я не спрашиваю, а выдвигаю требования, — роняю холодно. — Соглашаться или нет, тебе решать. Но девочка в любом случае остается в семье. Она- Шершнева. Я думаю, тест покажет высокий результат.

— Тест? — изумленно смотрит на меня Кристина.

— Трубочку, из которой пила Лиза, я отправил в лабораторию. Официальное заключение будет уже сегодня.

— Вы не имели права, — в ужасе выдыхает она. Интересно, чего так испугалась? Где-то я надавил на болячку и сам не понял.

— Ты даже не представляешь, девочка, предела моих прав и возможностей. По большому счету его просто нет. Поэтому, советую перестать выделываться и согласиться на мое предложение.

— Мне нужно подумать, — шепчет она и на всех парах спешит к бассейну, где с кругом плавает Лиза.

Беги-беги, куколка! Далеко не убежишь. — Я лениво смотрю вслед и никуда не думаю уходить. Знаком подзываю Михаила, крутящегося неподалеку.

— Как обычно, Миш.

И пока наш бармен-официант в определенной последовательности смешивает водку с ромом, серебряную текилу и джин, я  как зачарованный гляжу, на Кристину. Моя будущая жена наиграно весело возится с дочкой в бассейне.

Непредсказуемая девица! Похоже, наш предстоящий брак не будет скучным!

12. Кристина. Внимание, тревога!

Наша комната после возвращения с собачьей фермы встречает нас первозданным видом. Широкая кровать посредине, прикрученная к стене плазма и устойчивый деревянный стол, на котором сидит пара кукол и лопоухий заяц. Никаких домиков Барби и кроватей с коронами. Только лишь горничная тщательно пылесосит ковролин.

— Ой, я не успела, Кристина Вячеславовна! — причитает она.

— Ничего страшного, мы погуляем, — успокаиваю ее поспешно.

Но возвращаться к морю не хочется.

Но как только устраиваемся около бассейна, снова приходит Матвей и угрожает. Даже слова не дает сказать в защиту. Упрямо гнет свое.

Нужно уезжать и как можно быстрее. Сбежать в Москву или в Питер. Там нас найти будет труднее.

Ярик обещал помочь. Пусть вывезет. Больше ни о чем его не попрошу.

Вернувшись в номер, лихорадочно перерываю сумку. Визитки нет. Испарилась!

Ну что я за дура такая! Почему не спрятала сразу. Тут столько народа прошло. Даже не знаю на кого думать. Горничные, рабочие, переставлявшие мебель. Может, и сам Шершнев заглянул.

С него станется!

— Почитай мне! Пожалуйста, — просит Лиза. Радостно подпрыгивает около чемодана, лежащего на низкой полке.

— Сейчас, родная, — киваю, потянувшись за ним. Но мой багаж кажется непривычно легким. Открываю судорожно. Так и есть! Ничего!

Чувствую, как меня накрывает бешенство. От одной мысли, что кто-то посторонний рылся в наших вещах, сами собой сжимаются кулаки. Что искали? Зачем? Дурдом какой-то!

Подскакиваю рывком и, выскочив за дверь, натыкаюсь на горничную. Теперь она вытирает пыль с золоченных рам написанных маслом картин.

— Настя, а куда делись мои вещи? И кто позволил открывать чемодан? — спрашиваю вроде спокойно, но внутри все клокочет от ярости.

— Так это обычная практика, — отвлекается от очередного завитка Настя. — У нас порядок такой. Всем гостям разбираем багаж и в гардеробной укладываем. А уж хозяевам тем более. Пойдемте, Кристина Вячеславовна, я вам все покажу.

Прикольно, конечно! Но я так жить не привыкла.

В гардеробной Настя открывает ящики комода и створки шкафа.

Наши вещи еще никогда не лежали в таком порядке. В шкафу на плечиках висят  отглаженные платья и даже футболки. А в ящиках ровными стопочками сложено белье и всякие мелочи. Идеально, но мне все равно не нравится.

-А где наши книжки? — интересуюсь спокойно. От моего раздражения не осталось и следа. Что толку выговаривать измотанной горничной, если мы собрались сбежать.

Жаль ее труд. Ну и мне придется все складывать обратно.

— Книги и игрушки здесь, — Настя возвращается в комнату. Быстро выдвигает ящики стола. Тоже ровные стопочки Лизкиных книжечек. Плюс фломастеры и раскраски. Весь нехитрый скарб, способный развлечь ребенка дорогой.

— Все  в порядке? — напряженно спрашивает горничная. Заглядывает в глаза. Видать, боится потерять работу.

— Да, спасибо, — киваю я, наблюдая за Елизаветой, подскочившей к столу. Дочка деловито что-то ищет. А достав книжку с ламинированными толстыми страницами, усаживается за стол.

— Мам, намочи, — просит, протягивая мне маленький замшевый лоскуток.

— Я сделаю, Лизочек, — перехватывает тряпицу Настя. Спешит в санузел. А когда возвращается обратно, в изумлении смотрит, как моя дочь деловито стирает прежние рисунки, сделанные фломастером.

— Ой чего только не придумают! — вздыхает она, направляясь к двери.

Сейчас уйдет и нужно будет сбегать на соседнюю виллу. Попросить Ярика…

Только я могла так облажаться!

В пляжной сумке надрывно звенит сотовый. Тот самый знакомый рингтон, которого я боюсь больше всего на свете. Необязательно брать телефон в руки. Я и так знаю этот злосчастный номер, заканчивающийся на три двойки.

По нашему давнему уговору с отцом я не беру трубку. Такой звонок означает только одно. Хватай Лизу и беги.

Но я сейчас застываю на месте. Пытаюсь выровнять дыхание. Все еще не веря, что прошлые беды снова вернулись в мою жизнь.

Обхватив горло ладонью, стараюсь справиться с подступившим спазмом.

«Дыши. Умоляю тебя, дыши, -велю самой себе. И не сразу замечаю обеспокоенное лицо горничной.

— Вам плохо? — причитает она и на всех парах несется вон из спальни, забыв закрыть дверь Бежит куда-то по коридору. Стучит в дверь.

Идиотка какая-то!

Чуть ли ни сразу в дверном проеме появляется насупленный Шершнев, а за его спиной маячит встревоженный Ярослав.

И если минуту назад мне срочно требовалось удрать с виллы куда подальше, то сейчас — нужен тихий угол. Затаиться на долгое время. Спутать карты моим врагам.

Что ж, для этого предложение Матвея подходит идеально!

13. Матвей. Она согласна!

«Я тебя дожму, — мысленно обращаюсь к Кристине. Пристально вглядываюсь в синюю гладь моря. Сама не заметишь как выйдешь замуж. Тогда моя милая мачеха не посмеет сделать заказ. Что ж за женщина такая, — вздыхаю, размышляя об Инне. — Почему ей всегда нужно кому-то нагадить? Не может без этого…»

А увидев, как по аллее к дому спешит Ярик, спускаюсь навстречу.

Решил приударить за нашей наследной принцессой? Не выйдет. Место занято. Кто раньше встал, того и тапки…

Чувствую как в груди закипает злость. Не злость даже, а самая настоящая ревность. Прислушиваюсь к себе. Пытаюсь унять дикую ярость. И тут же осаживаю себя.

«Она еще не согласилась, придурок!»

А вглядевшись в хмурое лицо соседа, понимаю что ошибся. Что же случилось, твою мать!

— В Ницце вандалы ворвались в контору и все перевернули там вверх дном, — заявляет он  без предисловий.

Да мне и так все ясно. Офис в Ницце у нас только один. Моего брата. Чем занимался Роман я так и не смог понять. Но видимо нарвался по-крупному на какого-то мафиози. Как итог, Ромку нашли повешенным на чердаке, а вот его девушка, Китти, исчезла бесследно.

— Точные сведения? — вскидываюсь, желая понять, чем нам грозит такое известие.

— За домом наблюдает наш человек. Ошибки быть не может. Среди ночи подъехал фургон, оттуда вышли молодчики в черном. Перевернули обе комнаты верх дном. Ломали мебель и срывали полы.

— Нужно заявить об ущербе…

— Само собой, — криво усмехается Ярик и добавляет чуть тише. — Главное, понять, что они нашли.

— Ты думаешь? — спрашиваю, не скрывая сомнений.

— Уверен, — коротко бросает он. — Изуродованы только комната отдыха и сам кабинет, а приемную пальцем не тронули.

— А что искали? Ты мне не хочешь ничего рассказать?

— Могу, — спокойно кивает хранитель отцовских секретов.

— Тогда прошу, — с чрезмерной галантностью указываю на распахнутые белые двери.

Но мы не успеваем даже подняться на второй этаж, как навстречу бежит встревоженная Настя.

— Матвей Александрович… Там вашей гостье плохо!

Сам не понимаю, как взлетаю вверх по лестнице и врываюсь в спальню Кристины. Бледная и испуганная она стоит посреди комнаты. Прижимает руку к горлу и пытается выдохнуть. Но у нее получается с трудом.

— Кристина? — обнимаю за плечи, желая показать Ярославу, кому принадлежит эта женщина.

Происшествие а Ницце еще аукнется нам. И нужно думать, как свести последствия к минимуму. Но сейчас я не могу удержаться от маленького спектакля. Как мальчишка выдаю желаемое за действительное.

— Все в порядке. Только горло перехватило, — вздыхает красавица и почему-то бросает шалый взгляд на Ярика. А тот с кем-то болтает по сотовому. А потом изрекает мрачно.

— По CNN вроде утром в новостях показывали. Повтор будет через пять минут. Успеем подключиться, Мэт?

— И так все настроено, — отмахиваюсь я и, взяв Кристину за руку, веду в кабинет. Зачем? Сам не знаю. Можно показать разгромленный офис, изложить историю в лайт-варианте. Немного подрихтовать сюжет и вместо брата, вставить отца. Припугнуть как следует.

Не при Ярике, конечно…

Щелкнув пультом, включаю телек. Нахожу нужный канал и тут же на экране мелькает знакомое здание. Глаз останавливается на окнах чердака и в башке набатом бьется старая, давно засевшая мысль.

Ромка не мог! Он слишком любил жизнь. Своих девчонок. Джо и Китти. Вот только найти ни одну из них мне так и не удалось.

— Кто это сотворил? — кивнув на экран, спрашивает Кристина.

— Полиция разбирается, — скупо роняет Ярослав. — Наш человек — старушка в доме напротив — сразу позвонила в службу спасения…

— Может, это их и спугнуло? — замечаю с надеждой.

— А что они искали? — лепечет Кристина. Сразу видно, как подействовала эта история на девчонку. Испугалась.

Беру ее ладошку в свою. Чувствую как вздрагивает. Но сидит спокойно. Руку из захвата не  вынимает.

— Скорее всего искали какой-нибудь ничтожный документ, на который никто не обратил внимание. Чек в ящике стола. Старую заметку или записную книжку. Любую зацепку, способную вывести на семью Шершневых, — осторожно подбирая слова, объясняет Ярик. И сам того не ведая, помогает мне загнать в ловушку испуганную овечку. А она и не сопротивляется.

Провожу большим пальцем по нежной девичьей ладони. Кристина вздрагивает. Поднимает на меня глаза полные слез.

— Эти люди… Они очень опасны?

Вопрос до смешного наивный. Но совершенно закономерный.

— Пока они сидят в своей Европе, то нам по барабану, — заявляю, продолжая ласкать маленькую ладошку.

— Зря ты так самонадеян, — отрывисто бросает Ярик. — Контролировать границы страны мы с тобой не в состоянии. Да и никто не станет пересекать их легально.

Браво! Бинго! Кристина дрожит как осиновый лист. Я бы и сам не обтяпал эту сцену лучше. Лучше наплести о Ницце и неведомых вандалах, чем признаться в диких планах Инны. До сих пор в голове не укладывается!

— Естественно, мы усилим меры безопасности. Как самой виллы, так и поселка, — киваю я, ликуя в душе. — Но я очень беспокоюсь за Лизавету. Ребенок есть ребенок, — замечаю со вздохом.

— Мы можем пока никуда не выходить, — лепечет Кристина.

— Да, это правильное решение, — соглашается Ярослав, вставая. — Тут хоть периметр надежно охраняется… Потом поговорим, Мэт, — бросает недовольно.

А когда за соседом закрывается дверь, я притягиваю Кристину к себе. Неспешно склоняюсь с поцелуем.

Честно говоря, вандалы в Ницце слишком далеко. А нежная податливая девочка здесь. И я хочу ее не меньше, чем получить обратно долю наследства.

— Надеюсь, ответ будет положительным? — усмехаюсь, неохотно отрываясь от Кристины.

— Да, Матвей, — шепчет она, опуская глаза. — Я выйду за тебя замуж.

14. Матвей. Меня отшила папина телка?

Все совпало отлично! Я бы сам лучше не смог бы спланировать.

Провидение, мать вашу…

И Ромкин офис разгромили вовремя, и Ярик прибежал со своими предостережениями. По-моему, он гонит. Ну кто и за каким хрен спустя почти пять лет  будет искать что-то в пустом офисе.

Сразу после гибели брата отец вывез его личные вещи наверняка заказал клининг. Вот только неясно, почему так и не сдал в аренду. Активы должны работать. А этот у нас явный отмороз.

Кому он хоть отходит после папиной смерти? И когда у нас встреча с нотариусом? Этот гаденыш не захотел идти на контакт. Просто огласил список наследников и заявил, что имеет точные инструкции Александра Юрьевича.

Интересно, сколько ему забашлял отец? Хотя уже и неважно. Кристину я обработал.

Один сплошной кайф. Тети-мети останутся в семье, Инна никого не закажет. Побоится меня сучка! И как дополнительный бонус — горячая телочка согреет мою постель. И самое главное, ни одной копейки не потратил.

— Алекс, — зову в трубку нашего управляющего. Сегодня у нас праздничный ужин. Будь добр, организуй!

— Кхм, — прокашливается тот и добавляет спокойно. — Хорошо, Матвей Александрович. Будут какие-то пожелания?

— Нет, — произношу как можно небрежней. — Деликатесы как обычно, шампанское «Кристал» или «Моёт» и что-нибудь для ребенка.

— Не вопрос, — коротко роняет Алексей. И скорее всего, дождавшись окончания разговора, кроет меня самыми грязными ругательствами. Но мысленно… Не дай бог хоть одно слово проскочет наружу. Уволю нахрен.

Поднявшись с кресла, неспеша бреду в соседнюю комнату. И прежде чем распахнуть дверь, торможу.

Нужно постучать. Джентльмены не вламываются к леди.

Усмехаюсь. К Кристине это понятие совершенно не относится. Но ничего! Я придам лоску этой цыпе. Сделаю из нее настоящую жену бизнесмена.

Она открывает не сразу. Заспанная и лохматая, она выглядит по-домашнему притягательной. Так и хочется убрать с лица светлые прядки. Зарыться пальцами в волосы. Прижать девчонку к стене и ворваться ей в рот требовательным поцелуем.

«О чем я думаю, твою мать», — чертыхаюсь, наткнувшись на изумленный взгляд.

— Что-то еще случилось? — непонимающе смотрит Кристина. — Лиза уснула и я вместе с ней.

— Нужно поговорить, — тяну девицу за руку. И не выпуская тонкое запястье из некрепкого захвата, веду в холл.

Усевшись на диван, приобнимаю за плечи.

Так и хочется уговорить сдаться.

— Хочу вечером объявить о нашей помолвке, — заявляю, оглаживая тонкие пальцы.

— Зачем вы это делаете? — Кристина поднимает на меня глаза полные слез.

— Хочу защитить, — пожимаю плечами и добавляю хрипло. — И просто хочу, Крис…

Девчонка моментально становится пунцовой.

— Для защиты необязательно жениться, — мотает она головой. — Пожалуйста, не делайте поступки, о которых потом будете раскаиваться.

«Ишь ты, маленькая моралистка! — гляжу в упор на девицу. — Ты вообще кто такая?»

— Обычно я обдумываю каждый свой шаг, — объясняю снисходительно. — И этот не исключение. Поэтому давай перейдем к обыденным  вещам. Нужно выбрать кольцо. Купить тебе шмотки.

— У меня все есть, — тихо произносит Кристина. — Много брендовой одежды. Только  я терпеть не могу ее. Униформа какая-то!

В груди екает от безотчетной боли. Эту расхожую фразу очень любил повторять мой брат. И сам абсолютно и заморачивался на тряпках. Растянутый свитер и застиранные джинсы, или майка с шортами — вот и весь обычный Ромкин прикид, который он предпочитал покупать где попало.

— Это всего лишь этикетка, бро, — отмахивался от моих наставлений.

Пальцы непроизвольно сжимаются в кулак. Во что ты влип, Ромыч? И почему твои враги до сих пор идут по следу, хотя прошло без малого пять лет. И куда делись твои подружки? Где мне искать этих долбанных Джо и Китти?

— На ужине будут все свои. Но оденься прилично, — бурчу ворчливо.

— Я не знаю ваших норм, — упрямо заявляет красавица. — Армани прилично, а Баленсиага нет? Или все зависит от коллекции? Этого года идет, а прошлогоднюю нужно сдать в секонд-хэнд?

— Не совсем так, — улыбаюсь покровительственно. — Мы могли бы смотаться в центр… прикупить тебе что-нибудь. А заодно выбрать кольцо.

— Мне все равно, — морщится она, поднимаясь. Роняет небрежно. — Но если видите в этом смысл, поезжайте сами. Размер пальца семнадцатый, одежды — эска… Извините, мне нужно к Лизе, -добавляет, направляясь обратно в спальню.

Ведомый странным порывом, подрываюсь вслед. Схватив за плечи, разворачиваю к себе.

— Крис, — шепчу, нависая. Вглядываюсь в растерянное лицо. — Поедем вместе. Оттянемся в городе.

— Простите, — увертывается она из моих объятий. — Я так не могу…Мы  недавно познакомились. Всего несколько часов назад.

Пытаюсь схватить за руку, но Кристина успевает заскочить в спальню. Щелкает язычок замка.

Снести их все на фиг! Убрать со дверей в моей половине дома! Какого хрена, вообще.

Вернувшись к себе, сразу захожу в санузел. И прислонившись лбом к белоснежному итальянскому мрамору, пытаюсь понять, что это было?

Меня отшили? И кто? Папина телка!

15. Матвей. Дурацкий сон

В предвкушении праздничного ужина звоню своему бывшему однокашнику и партнеру, с которым сообща владеем лучшим торговым центром в городе.

— Дима, — прошу задушевно. — Пришли мне несколько вечерних платьев и кольцо семнадцатого размера.

— Тебе? — весело уточняет мой старый товарищ по универу. — Женишься, Мэт, или сменил ориентацию?

— Когда увидимся, не забудь мне напомнить, чтобы я тебе леща дал, — фыркаю довольно и добавляю со вздохом. — Женюсь я, Дима. Сегодня вечером представлю невесту сестре и мачехе.

— Прикольно, — охает тот как старая баба и ворчит следом. — Никогда не думал, бро… Даже представить не мог.

— Я тебе не человек, что ли?

— Биоробот системы Шершень-два!

— Кхм, почему два? — закашливаюсь от возмущения. — Я всегда везде первый!

— Шершень-один — это твой папа, — печально сообщает Димон. — А ты — более усовершенствованная модификация. У вас только Ромка в семье  бракованным оказался.

— Да пошел бы этот идиот в бизнес, сейчас был бы жив, — рявкаю я, не сдержавшись. — Вот какого его в детективы потянуло? Разве это работа для настоящего мужика…

Осекаюсь. С Димкой мы много раз перетирали эту тему. Что толку повторяться?

— Телок его так и не удалось найти?

— Нет, — вздыхаю тяжко. — Но он мог и наврать… Сам вел какое-то дело, не хотел отвлекаться. А мне свистел про несуществующих Джо и Китти.

— Мог, — охотно соглашается Димон и тут же добавляет серьезно. — Размер какой у твоей девочки?

Перед глазами сразу встает Лиза. И только потом Кристина.

— Эска, — выдаю на автомате.

— Сделаем, бро, — коротко рапортует Димон.

Закончив разговор, иду в спальню. Улегшись на кровать, вытягиваю ноги и закрываю глаза. И неожиданно оказываюсь вместе с отцом и братом на берегу моря. Мы плещемся в воде. Забираемся к отцу на плечи и прыгаем в море. Что-то вопим радостно. А потом Ромка находит рыбку, выброшенную на берег. Она бьет хвостом и жадно открывает рот.

Брат несет ее в воду, но почему-то останавливается на полпути.

— Давай ты, Матвей, — просит нервно. Смотрит на меня напряженно и взволнованно. Будто хочет что-то сказать и не может. А в таких же синих глазах как у меня полно тревоги и недетской скорби.

— Ну ладно, — неохотно подставляю сложенные лодочкой ладошки. И не могу понять от чего так расколбасило брата. Бегу к воде, боясь потерять рыбешку. А сзади мне в спину несется Ромкин голос.

— Помоги им, Матвей!

Распахиваю глаза и в первый момент не понимаю, где нахожусь. Все так же за окном светит солнце и плещется море. Вот только ни отца, ни Ромки больше нет рядом. А в ушах бьется крик брата.

Помоги им!

Если бы знать, кому? Китти и Джо? Так у меня даже ниточек нет, за которые можно подергать и распутать этот клубок. А те, что были, привели в тупик… Может, и правда наврал мне бро.

А сон… Всего лишь сон, твою мать!

На тумбочке тихо жужжит айфон. Наверное, Димон хочет уточнить насчет платья. Лениво тянусь за трубкой и, увидев сообщение из лаборатории, резко сажусь на кровати.

Тупо пялюсь в скан документа.

Девяносто пять процентов! Это что такое, твою мать? Точное попадание или в молоко?

— Ангелина Викторовна, — тут же перезваниваю заведующей. — Что-то я ничего не пойму.

— Я тоже, Матвей Александрович, — вздыхает она. — Скорее всего, образцы были взяты некорректно. Но само тестирование было проведено правильно. Исходя из материалов исследования и сравнения существующих локусов, мы можем предполагать отцовство Александра Юрьевича. Но с меньшей долей вероятности…

— А по-русски? — перебиваю я заумную речь. — Ничего не понял…

— Простыми словами, — терпеливо объясняет заведующая, — если образец материала был взят по правилам, то вероятность родства высокая. А вот об отцовстве я бы говорила с осторожностью. Скорее всего, второй вариант. Проблема в самом материале. Поэтому лучше бы пересдать…

— Пока и этого достаточно, — морщусь я. Тру двумя пальцами переносицу. — Девочка Шершнева. И это основное. А отцом ее может быть только мой папаша. Другого варианта нет.  Я точно — пас.

16. Кристина. Развод дело не хитрое

Кажется, Матвей Александрович решил удивить меня размахом. Примерно за час до ужина из города доставляют платья и кольца. Такое и в дурном сне представить трудно.

— Выбирай, — широким жестом предлагает мне Матвей. А сам, оставив меня на попечение двух девушек-консультантов, уходит к себе.

Рядом крутится Лизавета. Напевает песни из мультиков. А когда я надеваю новое платье, повторяет радостно.

— Мамочка, ну ты же у меня самая красивая!

Смешно и горько. Аж плакать хочется. Дурной сон, честное слово.

В груди сводит от необратимой потери. Упасть бы на кровать, зарыться носом в подушки и выплакать хотя бы частичку горя. Или на могилку сходить. Нужно узнать, где похоронили моего любимого, и наведаться без свидетелей.

Запрещаю себе раскисать. И так немало слез выплакано. Закусив губу, рассматриваю в зеркале свое отражение. Останавливаю выбор на темно-синем брючном костюме от Валентино.

— Я думал, ты выберешь что-то светлое, — морщит идеальный нос Шершнев. — Все-таки наша помолвка…

— Техническая, — отвечаю еле слышно. — Тогда не покупай. У меня есть белое платье.

Льняное. В пол. Купленное любимым в Париже. Ему нравилось, когда я надевала это платье.

— Ты красивая, — повторял каждый раз и лез целоваться.

Сглатываю ком, застрявший в горле. Зачем я только ляпнула про платье? С ним связано столько воспоминаний. И, кажется, в нем я была, когда после приема у шведского посла мы возвращались домой по пляжу. Занимались любовью на каком-то шезлонге и сто процентов именно тогда зачали Лизу.

Просто невозможно надеть на помолвку с Матвеем дорогую для меня вещь и как ни в чем не бывало улыбаться его родственникам.

Это равносильно предательству! А мой любимый терпеть не мог лжи. Не выносил ее ни в каком виде.

Он даже с Матвеем умудрился поссориться из-за какой-то ерунды. Тот соврал по мелочи. Но этого хватило для охлаждения отношений.

— Если тебе нравится этот костюм, я не против, — пожимает плечами Матвей. — Может, еще что-нибудь присмотришь, пока девушки не уехали?

Окидывает меня серьезным взглядом и неожиданно решает.

— Примерь все еще раз. Я посмотрю.

— Не хочу, — мотаю головой. И прибавляю мысленно.

«Тебе надо, ты и примеряй!»

— Не вопрос, — лениво роняет он и обращается к консультантам. — Мне потребуется ваша помощь, девушки.

Две гламурные фифочки тут же, как по команде, кивают. А я, окликнув Лизу, выхожу из комнаты.

И когда через пять минут горничная вносит в спальню половину тех платьев, что я мерила, на меня нападает истерический смех.

— С тобой все в порядке? — напряженно уточняет Матвей, застывая на пороге. — Там кольца привезли. Пойдем, выберешь.

«Купи все!» — так и хочется предложить Шершневу. Но в который раз за сегодня язык прилипает к небу. И я покорно киваю. А потом, сидя почти вплотную на двухместном диванчике, вместе с Матвеем разглядываем сверкающие камни.

Мини-спектакль для директора ювелирного бутика.

Противно!

Но я с готовностью играю эту роль. Мне сейчас на руку предложение Шершнева.

И Матвей прав, предостерегая. Я сама не смогу обеспечить дочке нужный уровень безопасности. А значит, обязана согласиться.

Потом разберемся. Развод — дело нехитрое.

17. Кристина. Будь со мной поласковей

— Как тебе это? — холеные пальцы Матвея тянутся к кольцу с крупным одиночным камнем прямоугольной огранки. — Или хочешь что-нибудь похожее на Тиффани?

В душе не ведаю, о чем речь, поэтому замечаю несмело.

— Выбери сам, Матвей.

— Будешь носить постоянно? — вскидывается он.

— Конечно, это же твой подарок, — заверяю с улыбкой.

Продавщица смотрит на нас умильно. Небось рассуждает мысленно, как мне повезло.

Знала бы… Будь моя воля, обошла бы Шершнева стороной. Слишком Матвей напоминает мне… Заставляет сердце биться сильнее, а потом останавливаться на полувздохе.

Не он… Абсолютно другой, посторонний человек. Но забывшись, я снова тянусь к нему и сама себя ругаю за это.

На самом деле, есть много такого, что я предпочла не вспоминать. Хотя бы ради безопасности. Своей и Лизы.

Невозможно забыть ласковые пальцы, бегущие по спине. Обнимашки и  поцелуи. Утренний ненасытный секс, когда только проснувшись, тянешься к любимому и просыпаешься окончательно под мерные толчки. Круассаны на завтрак и кофе в турке, который варил только он.

 Помню. И всегда буду помнить те дни, когда была счастлива. Такое уже не повториться. Но это как терапия, чтобы чувствовать себя живой. Радоваться солнцу, теплому дню, прибою моря.

— А вот это тебе не нравится? — снова возвращает меня в реальность Матвей. Глубокомысленно разглядывает колечко с овальным изумрудом, со всех сторон закрытым платиновым ободком.

Совершенно простое и вместе с тем изящное кольцо, полное благородства.

— Давай остановимся на нем, — предлагаю я, немного устав от обилия сверкающих камней и напряженного взгляда совершенно посторонней женщины.

— Точно? Тебе нравится? — серьезно уточняет Матвей. — Будешь носить? Или подберем другое.

— Это замечательное, — киваю, зачарованно наблюдая, как Шершнев надевает мне кольцо на палец. — Очень красивое. А к нему есть серьги? — спрашиваю у директрисы бутика. И заметив, как она нервно поводит плечами, внимательно смотрю на Матвея.

— Это кольцо моей матери, — негромко произносит Матвей. — Рад, что ты выбрала именно его. А серьги для комплекта я тебе закажу.

— Спасибо, — бормочу, не зная, куда девать глаза. Да и мадам напротив чувствует себя очень неуютно. Взгляд сразу из доброжелательного делается колючим. Но губы по привычке растягиваются в улыбке. Небось кое-кто планировал продать самое дорогое кольцо…

— Спасибо, — сухо кивает Матвей и, когда расстроенная директриса уходит, замечает с улыбкой.

— Отличное колечко! Оно сидит на тебе как влитое. Будто для тебя заказывали…

— Очень неудобно получилось, — роняю еле слышно.

— Ты о торговке бриллиантами? — надменно приподняв бровь, усмехается Матвей. Смотрит на меня испытующе. И я как дурочка теряюсь под его взглядом. — Наплюй! — морщится недовольно.

— Как? — вздыхаю я.

— Слюной, — бросает лениво и, притянув меня к себе, склоняется с поцелуем.

Инстинктивно выставляю локоть между нами. Но разве эта слабая преграда может остановить Шершнева?

Он легонько убирает мою руку в сторону и аккуратно сдвигает с плеча бретельку сарафана.

— Будь со мной поласковей, Кристиночка, — шепчет хрипло и добавляет после секундной паузы. — Если не хочешь неприятностей.

18. Кристина. Поцелуи

Легко подныривая под подол сарафана, ладонь Матвея уверенно ползет по моему бедру. Медленно и нежно переползает с внешней стороны на внутреннюю. Цепенею от наглости Матвея, но не могу произнести и слова.

Послать? Дать пощечину? Или огреть вон той китайской вазой, стоящей на комоде?

Ни один из вариантов не подходит.

Будь Шершнев нормальным человеком, не стал бы тянуть замуж, не угрожал бы отнять дочку. Но еще Саша говорил, что его старший сын любит идти к цели по головам. И если какая-то отлетит в сторону, то он просто не заметит.

«Обходи его десятой дорогой, — советовал Саша. Но у меня сейчас нет выбора. И дело тут не в наследстве.

Кто же считает деньги, если на кону стоит жизнь?

Терпеливо жду, когда у Матвея проснуться остатки совести. Но видимо или с совестью не густо, или она есть, но спит очень крепко.

— Что ты сидишь как по пояс деревянная? — неожиданно спрашивает Матвей.

Нормальный поворот! Я еще и виновата!

— Не могу так, — убираю его руку с моей ноги. — Люди в первый день знакомства пытаются наладить общение, а не лезут в чужие трусы.

— Ну положим, до трусов дело у нас не дошло, — хмыкает он, краснея от злости. — Мы с тобой вроде пожениться решили. Все обговорили, Кристина… До свадьбы люди вовсю трахаются… Небось с моим отцом ты долго не раздумывала!

Инстинктивно поднимаю ладонь, собираясь ударить по щеке. Но крепкие пальцы Матвея перехватывают мою руку.

— Давай без фокусов, — цедит он, глядя в упор. — Тут не театр юного зрителя. И актриса из тебя ну так себе…

— Ты делаешь мне больно, — пытаюсь выдернуть руку. Матвей ослабляет захват, но руку не разжимает.

— Хорошо, — усмехается криво. Гладит ладонь большим пальцем. Внимательно смотрит в глаза.

Опытный товарищ, хотя Саша звал старшенького затворником.

— Целоваться хоть можно, сударыня невеста? — роняет Шершнев с ехидцей. — Или на это тоже табу?

— Можно, — улыбаюсь напряженно. Собираю в кулак волю. Только бы не заорать.

«Держись, — одергиваю себя. — Иначе Матвей сочтет тебя истеричкой, засунет в психушку. И не церемонясь, отберет Лизу. Трудно с ним поцеловаться, что ли?»

Очень трудно. От одного только вида сводит скулы и к горлу подступает ком. Похож. Очень.

Как двигается, как говорит. Та же посадка головы и те же широкие плечи. Даже майка похожая!

Только это совершенно посторонний человек. Ни капельки не родной. А близость тоже нужно заслужить.

Но пока я размышляю, крепкая ладонь ложится мне на затылок. Разъяренный взгляд Шершнева давит, заставляя подчиниться. Губы накрывают мои в требовательном поцелуе. Молча обхватываю рукой мускулистую шею. Несмело отвечаю, поддавшись напору. И умираю, вспыхнув как спичка.

Тело предательски требует продолжения. Но хватает здравого смысла, чтобы не поддаться соблазну. Не заменить реальность картинкой из прошлого. Устоять.

Вторая рука ползет по спине. Медленно. Очень медленно. Словно Матвей подушечками пальцев считывает информацию с каждого позвонка. Легко касается шеи. Ласкает кожу за ухом.

Мало что соображаю и дышу с трудом, когда неожиданно Матвей отстраняется.

— Ты же хочешь меня, Кристина, — не спрашивает, а утверждает он. — Не понимаю, почему ты выделываешься? Но слово дамы закон для гусара. Обещаю поухаживать за тобой. Недолго, но зато красиво. Будет что потом внукам рассказать!

19. Кристина. Инна начинает переговоры.

На нетвердых ногах плетусь к Лизе. Моя дочь играет с горничной в куклы и даже не заметила моего ухода. Люблюська пьет чай с игрушечными пирожными. А пупсу  доктор Елизавета Александровна ставит укол.

Сил хватает только выйти на балкон и плюхнуться в кресло. Невидящим взглядом таращусь на синюю гладь моря.

«Что же получается? — вздыхаю, пытаясь прийти в себя. — У меня напрочь отсутствует программа «свой-чужой»? Похожи, да… Но как быть, если человек похож и запах знакомый до боли. Но это не повод, блин, кидаться мужику на шею. А он еще тот… известный манипулятор! Добивается своих каких-то тайных целей. И уж точно не выпустит меня из цепких лап.

Кошусь на свое отражение в длинном французском окне. С виду спокойная женщина, радующаяся жизни. Но внутри меня сотрясает дрожь. Кажется, еще минута и накроет истерика.

Что же это делается, господи!

И сбежать нельзя, и тут оставаться опасно. Но из двух зол я выбираю явно то, которое не угрожает моему ребенку.

Хочет Матвей жениться на мне? Так и быть. Обещает защиту? Отлично!

Я как-нибудь приспособлюсь. Тем более, меня тянет к нему. Честно, тянет! Но на его месте я представляю своего любимого. Сразу картинка идет. Главное, не назвать Матвея тем… другим именем.

В номере хлопает дверь, слышны голоса. Раздраженно прислушиваюсь. Посторонние звуки отвлекают меня от размышлений. Кто-то пришел к нам? С кем там разговаривает Настя?

Заглядываю в комнату и чуть не сталкиваюсь с Сашиной дочкой. Как ее зовут? Аня, кажется…

— Привет, — улыбается она, выходя на балкон. — Я  к тебе по делу…

«По делу? — удивляюсь мысленно. — Ну какие у нас могут быть дела? Капризная девица, затюканная матерью. У нее нет своего мнения и личной жизни. Даже одевается в похожие с матерью шмотки.

— По какому? — смотрю пристально. Чуть полноватое лицо, обрамленное темными волосами, неожиданно заливается краской.

— Слушай, — шепчет Аня, справившись со смущением. — Мы же с мамой понимаем, что ты сюда не по своей воле приехала. Давай поможем выбраться, что ли? Денег дадим. К нашим друзьям в Грецию отправим. Месяц отдохнете, как белые люди…  Мотька остынет к тому времени. Забудет о тебе. Переключится на другую телку.

— Извини, — смотрю в упор на репродуктор Инны.

— Ну я же вижу, как он на тебя смотрит. Сожрать готов с потрохами.

— Что-то я не заметила, — роняю упрямо. Не хочу никакой помощи принимать от этой семейки. Век бы их не видела.

— То есть ты хочешь сказать, тебя все устраивает? — обалдело мямлит Аня. Видать, была уверена, что я с радостью ухвачусь за ее предложение.

— А я должна быть с тобой откровенна? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Гадина ты распоследняя! — потеряв остатки выдержки, кричит она. — Как ты вообще посмела к нам в дом заявиться!

— Ты не одна тут наследница, — парирую резко.

— Ну конечно, халява пришла, — ехидно замечает Аня.

— Если ты о себе, то возможно, — замечаю вкрадчиво. — У моей дочери та же ступень наследования, что и у тебя.

-Ты! Ты! — вскрикивает она. — Да как ты смеешь?

— Уходи, — предупреждаю негромко. — Ты пугаешь ребенка…

— Я-то уйду, — усмехается она, выскакивая с балкона и тут же начинает лепетать как маленькая. — Э-э-э, Матвей… мы тут с Кристиной поболтали немного…

— Я все слышал, — резко обрывает он.

20. Кристина. Что ж тебе неймется?

— Иногда мне так хочется настучать вам по пустым репам! — Матвей возмущенно отчитывает сестру. — Голова нужна, чтобы в нее есть? Или шляпы носить? Даже на минуту задуматься не можете!

Из-за его плеча украдкой наблюдаю за обалдевшей и растерянной Аней. Девица переминается с ноги на ногу и смотрит на старшего брата жалостливо. Как дурочка. А вроде бы неглупая девчонка.

— Праздная жизнь превратила тебя в овощ на ножках, систер, — ругается Шершнев и добавляет, болезненно морщась. — Картофелина, блин! Твоя маман тоже… Ладно, — не скрывая горечи, машет рукой. — Ровно в семь ужин. Всем быть.

Кивком головы дает понять, что разговор закончен.

— По какому поводу? — неуверенно блеет Аня, снова покрываясь красными пятнами.

Может, не стоило так грубо с ней разговаривать?

— Там узнаешь, — кривится старший брат, не желая продолжать разговор, и предупреждает не терпящим возражений тоном. — За отсутствие — штраф.

— Матвей, — жалостливо тянет его сестра. Смотрит на него умоляюще. — У меня встреча в городе. Я не смогу…

— Как хочешь, — равнодушно передергивает он плечами и, шагнув к двери, широко распахивает ее. — Свободна, Аня.

За его широкой спиной виднеется холл. А там на диване сидят Лиза и Настя. Читают какую-то книгу и весело хихикают. Видимо, горничная увела мою дочку из комнаты, как только услышала начало беседы.

Спасибо, друг!

— Кристина, — окликает меня Матвей, как только мы остаемся одни.

— Что? — спрашиваю, боясь разрыдаться. Это пытка какая-то! Добрый полицейский. Злой полицейский.

Отворачиваюсь к окну, пытаясь справиться со слезами. Но бесполезно. По щекам стекают мокрые дорожки, а из горла рвется крик отчаяния.

— Кристина, — тихонько повторяет Шершнев. Обнимает за плечи. Притягивает к себе. Нежно проводит губами по моей шее. И каждое прикосновение оставляет огненный след. Так и с ума сойти недолго.

— Со мной ты в безопасности, — шепчет Матвей. Чувствую его дыхание на своей обожженной поцелуями коже. — Я приставлю к тебе дополнительную охрану.

— Зачем ты это делаешь? — спрашиваю еле слышно. Все нервы напряжены до предела. Лишь не хватает какого-то пустяка для взрыва.

— Скажем так… Ты мне не безразлична, — выдыхает он так близко. Руки легко скользят по моей спине. Обвивают талию, гладят живот. — Перестань сопротивляться, девочка, — тихо приказывает Матвей. — Как только наш серпентарий поймет, что ты моя, быстро отстанут. Со мной они боятся связываться. Отец не мог им противостоять. Мой младший брат просто сбежал из дома. А я знаю магическую песню. Кобры под нее пляшут как миленькие.

— Песня? Какая?

Развернувшись, вглядываюсь в спокойное лицо. Насмешливая улыбка немного кривит рот, а в глазах пляшут веселые чертики. Шутит, что ли?

— Деньги, Крис. Бабосики. Кобры очень их любят. А распоряжаюсь ими я.

— Кем? — переспрашиваю, как дура.

— Кобрами, деньгами и всем миром. Не упорствуй, девочка. Все равно тебе меня не победить.

— Я не воюю, — говорю, всхлипывая. — Мне это не нужно, Матвей.

— Что же тогда? — приподняв мой подбородок большим пальцем, заглядывает в лицо.

— Не могу так быстро. Дай мне время. Пожалуйста, — прошу, пытаясь сорваться с крючка.

И этот жест… Такой противный. Будто хозяйский. Так, наверное, в гареме султан осматривает своих наложниц?

— Крис, милая, — ладонь Шершнева скользит по моей щеке. Вытирает слезы и устанавливает власть надо мной. — Боюсь, ты просишь слишком многого. Времени у нас с тобой как раз и не осталось. Понимаешь?

— Не совсем, — пытаюсь прочитать хоть какие-то эмоции на холеном лице.

Но Матвей спокоен, как удав… Тоже родом из серпентария!

— Сегодня объявим о помолвке и подпишем контракт. Завтра съездим в ЗАГС, оформим брак. И все. Живи спокойно. Не понимаю, что тебе неймется?

21. Матвей. Чем же ты меня взяла, девочка?

Незадолго до ужина переодеваюсь в голубые джинсы от Диор и белую рубашку.

Может, сейчас бы лучше подошел строгий костюм. Но мне больше нравится сочетание белого и голубого.

Нарядно и буднично одновременно.

Подхожу к огромному глобусу, стоящему у меня в кабинете. На автомате глажу лакированную  поверхность, безошибочно попадая куда-то в район Италии и Франции. Именно отсюда родом эта дорогая инкрустированная перламутром вещица. Абсолютно бесполезная и дорогая, как память о брате. Ромка прислал мне ее в подарок на юбилей, и несколько лет этот антикварный бар-глобус пылился в кладовой. Лишь после гибели брата мне стукнуло в голову достать этот чертов глобус и поставить рядом с рабочим столом.

Открыв изящную полую крышку, достаю бутылку вискаря и хрустальный стакан. И плеснув себе чуть больше, чем на два пальца, закрываю персональный Земной шар. Снова задумчиво провожу ладонью по тонкому дереву. Красивая работа какого-то итальянского мастера. Подарок совершенно не в духе моего брата. Но выбрано с умом. Почти профессионально. Каждый год вещица прибавляет в стоимости. Вот только я ее никогда не продам.

Покойся с миром, бро! Хоть мы мало общались в последние годы, но мне так грустно и одиноко без тебя, Ромыч!

Усевшись в кресло, невидящим взглядом смотрю на закат, пылающий над морем. Делаю глоток, другой. Янтарная жидкость обжигает горло и слизистую желудка.

Плевать!

Допивая оставшийся виски, пытаясь собраться с мыслями. Что-то меня развозит, как пацана на выпускном. Завтра свадьба. Конечно, можно было решить вопрос с Кристиной иначе. Никто не заставлял меня всовывать голову в петлю дурацкого брака. Я сам захотел присвоить эту женщину. Сделать ее своей.

А еще девочка. Дочка моего отца. Естественно, она должна носить нашу фамилию. Но кому я вру! Обладать Кристиной Ракитиной мне хочется больше.

Сжимаю в кулак свободную руку. В сердцах стучу по подлокотнику, заставляя себя думать связно. Не получается. Все мысли крутятся вокруг девицы, после долгих раздумий согласившейся выйти за меня замуж.

Красивая… Молодая…

Один недостаток. Папина бывшая. Но это я переживу. Одно непонятно. Какого она раздумывает над моим предложением? Рыдает, заламывает руки, как актриса немого кино. А к папе в койку прыгнула без особых размышлений. А я его вроде на тридцать лет младше.

Не урод. Бабы гроздьями вешаются. И состояние у меня больше чем у отца. Не так давно мне удалось обойти его и попасть в десятку самых влиятельных бизнесменов страны.

Тогда какого Кристина ломается? Ничего не пойму.

«А ты не слишком гонишь коней? Может, стоит остановиться? Подумать?» — ехидно интересуется внутренний голос. Пальцы безотчетно сжимаются до белых костяшек.

«Она нужна мне, — твержу самому себе. — Я хочу ее. Точка».

Какая разница, что будет потом. Останемся ли мы вместе, или разбежимся, не успев надоесть друг другу.

Неважно.

Главное, сейчас. Назвать Кристину своей. Обезопасить ее и девочку от поползновений Инны. А лучше отправить мачеху на курорт.

Или купить ей квартиру в Кисловодске. Пусть хлебает нарзан и гуляет по парку. В старости это самое важное. Вода и сон. А если еще какой-нибудь дед подженится на нашей Инне, я возражать не стану.

Одним глотком допиваю содержимое бокала. Вдыхаю свежий морской бриз, словно закусываю.

— Ну, что там? — нетерпеливо звоню Жеке. — Цветы привезли?

— Да, как положено, — скороговоркой рапортует тот и через минуту появляется в кабинете с букетом белых роз.

Мой личный стандарт. Такие веники я дарю всем своим бабам. Никогда не интересуюсь, кто какие цветы предпочитает. Кристина — не исключение. А то попросит ромашки, придется как дураку по полю бегать.

Морщась, как от боли, лениво рассматриваю полураскрывшиеся белые бутоны, собранные в круг.

Надеюсь, Кристине понравится.

Если по чесноку, я запал на эту дамочку. Может, и отец залип так же. Что-то в ней есть такое… Аж магнитом тянет.

Красивая, но я и красивее встречал. Фигура хорошая, но были и получше. Что же тогда?

Химия? Так это все ерунда. Сказочки для придурков. Не верю я в них! В бабки верю, в контракты и в собственные мозги.

Но сегодня, похоже, крыша у меня потекла. Странное состояние.

Хотя я действую по плану. Нужно успеть жениться на Кристине до оглашения завещания. А то поймет, сколько ей причитается, сама наймет охрану. Или отправится с дочкой за границу. Где мне их потом искать?

Засунув руки в карманы, выхожу на балкон. Привычно пялюсь на солнце, опускающееся за кромку моря, и никак не могу понять, что же со мной происходит?

Наследство можно отбить и без женитьбы. Взять девочку под опеку — тоже. Вот только какого хрена мне понадобилась сама Кристина?

Но на все разумные доводы у меня лишь один ответ.

Хочу.

22. Будет все, как ты захочешь

Зайдя в ванную, смотрю на свою самодовольную рожу в зеркало. Знаю я этот взгляд. «Хищник вышел на охоту» называется. Провожу ладонью по слегка небритой щеке.

Вроде не урод. Вот только Кристина шугается, как от прокаженного. Со временем привыкнет, конечно. Растает. Но пора включать обаяние на полную катушку. А то может сорваться с крючка.

Влажными руками зачесываю назад волосы. Слегка смоченная шевелюра придает мне немного расслабленный вид. Обманчивый шаг. Но сейчас все средства хороши.

Еще бы босиком выйти и в расстегнутой до пупа рубашке. Но этого я себе позволить не могу. Не тот формат мероприятия. Да и я солидный бизнесмен, а не звезда эстрады.

«Пора!» — велю самому себе.

— Цветы отнеси в столовку, — киваю на букет, обращаясь к Жеке. — Там вручу торжественно.

Не спеша иду штурмовать крепость по имени Кристина.

Она открывает дверь не сразу. Заставляя меня, словно придурка, подождать несколько минут.

Стучу еще раз. Чуть погромче. Но не могла же девица удрать с виллы.

— Прости, голову сушила, не слышала, — извиняющимся тоном объясняет она, появляясь на пороге.

— А Лиза? — спрашиваю, заглядывая в комнату.

— Заигралась, — улыбается Кристина, чуть отодвигаясь.

Моя маленькая сестрица в нарядном платье сидит на кровати и с серьезным видом укладывает спать свою потрепанную куклу.

Перевожу взгляд на нового пупса, присланного сегодня из Детского мира, и чувствую укол ревности.

Вот что этим бабам надо? Маленьким или большим! Упрямые создания, невзирая на возраст.

Закипаю и тут же одергиваю себя. Какая мне, по хрен, разница?

— Ты готова? — оглядываю Кристину. И даже залипаю на минуту, рассматривая.

Темно-синий костюм сидит точно по фигуре. А высокие тонкие шпильки делают ноги еще длиннее. В глубоком разрезе тонкого шелкового пиджака качается кулон из муранского стекла. Яркие голубые всполохи раскиданы на темно-синем фоне. Как кусочек неба, закованный в обод.

— Сейчас, минутку, — просит Кристина, смущаясь. Подойдя к зеркалу, быстро собирает волосы в мудреную косу.

Изумленно наблюдаю за выверенными движениями. Я бы точно так не смог. Даже другому человеку. А себе — тем более…

— Что? — смотрит Кристина удивленно в зеркало.

— Нормально все, — передергиваю плечами. Не отвожу взгляда, но чувствую себя мальчишкой, пойманным на месте преступления. Засунув руки в карманы, раскачиваюсь с носка на пятку. А сам мысленно раздеваю красавицу.

Интересно, когда она переберется в мою койку? Завтра после регистрации? Или уже сегодня? В любом случае, я долго ждать не собираюсь.

В кармане противно жужжит сотовый, отвлекая от сладких мечтаний. Скольжу ленивым взглядом по экрану. Глава юридического управления.

Твою ж мать! С какого хрена я ему в выходной вечером понадобился?

— Да, Николай Карлович. Чем обязан? — бурчу недовольно и тут же выскакиваю из спальни невесты.

— Что? Какого? Какие еще требования?

Карлыч ухает филином. Причитает об авторских правах, незаконно использованном товарном знаке и прочей хрени. А под конец добавляет о штрафе в пол-ляма.

— Они хотят решить все претензии во внесудебном порядке. Если мы компенсируем их убытки…

— Перебьются, — рычу, двумя пальцами потирая переносицу. — Никому ничего не платим. Хотят в суд, пусть там и обоснуют свои потери. А пока мне наср..ть и розами засыпать, — роняю раздраженно. И богатая фантазия тут же подсовывает букет Кристины на куче гуана.

Раздраженно отбив вызов, возвращаюсь к Кристине. Настроение сразу поднимается, стоит мне увидеть невесту.

— Я готова, — шепчет она испуганно.

Улыбаюсь, стараясь стереть с лица зверское выражение. Беру тонкую руку в свою и зову Лизавету.

— Эй, малыш, идем ужинать. Нас ждут эклеры и мороженое!

— Ей нельзя сладкое, — тихо шепчет Кристина.

— Это еще почему? — огрызаюсь я.

— Зубы. Кариес.

— Ерунда. У нас хороший стоматолог.

Осторожно провожу большим пальцем по маленькой девичьей ладошке. Кристина вздрагивает.

Похоже, милая, ты не продержишься долго!

— Матвей, так нельзя. Днем уже была пепси-кола…

— Послабление режима. Сегодня праздник, малыш, — усмехаюсь довольно. Не удержавшись, протягиваю сквозь пальцы маленькую тонкую прядку. И неожиданно представляю, как намотаю на кулак эти русые волосы. Как будет стонать их хозяйка…

О чем я думаю, твою мать!

Обрываю самого себя. Гоню прочь влажные фантазии. А заметив изучающий взгляд Кристины и недовольно поджатые губы, в шутливом поклоне склоняю голову.

— Будет все, как ты захочешь, кисуля!

23. Матвей. Проняло!

В столовой уже накрыт стол. Сверкают натертые бокалы из цветного хрусталя. Около тарелок мейсенского фарфора разложены серебряные приборы. В вазах стоят цветы, а в эркере расположились музыканты. Скрипачка и мужик, играющий на синтезаторе. Не помню их имен. Но наш управляющий обычно выписывает эту парочку на все торжества.

Зачет, Алекс. Зачет.

За большим круглым столом уже собралась вся наша сказочная семейка. Злая мачеха, хамовитая сестрица и ее жених. Человек со странным именем Ангел. Полное ничтожество.

Я хорошо знаю его двоюродного брата. Глеба Агурского. Нормальный мужик. Вот только из-за него терплю в своем доме этого идиота.

— Всем привет! — улыбаюсь как ни в чем не бывало. Церемонно беру Кристину за руку. Подношу к губам тонкую ладошку с бледным маникюром. Целую пальцы и как дурак таращусь на свою невесту. Залип, будто пацан.

Что-то есть такое в этой девчонке, что валит меня наповал. Будто контрольный в голову.

— Мы с Кристиной счастливы объявить вам о своем решении пожениться, — восклицаю торжественно. Спокойно оглядываю  шушеру, собравшуюся за столом. Принарядились. А морды кислые, будто уксуса выпили.

Дешевая публика!

Какого хрена я устроил этот спектакль? Нужно схватить в охапку Кристину и Лизу и увезти куда подальше. У меня до фига чертовой недвижимости, чтобы обеспечить жене и ребенку полную безопасность. А я туплю! Да еще пытаюсь решить все миром.

Ни хрена у меня не выйдет. Никто не откажется. Слишком большие бабки стоят на кону. Из-за них и грохнуть могут. Уже предлагали. А я, гусь лапчатый, на себя понадеялся…

Увезти. Подальше. Пока мои девчонки живы-здоровы.

Мысленно бью себя по лбу. Мои? Как же!

— Поздравляю, — с наигранной веселостью щебечет Инна, будто пару часов назад в моем кабинете не предлагала физически устранить двух неповинных людей.

— Совет да любовь, — притворно улыбается Аня.

А ее жених, патлатое чудо в белой майке и таких же драных джинсах уже орет басом «Горько!».

— Погоди, Ангел, — останавливаю я Аниного хахаля. — Сначала самое главное.

Достаю из кармана мамино кольцо и торжественно надеваю на палец невесте. Рядом прыгает Елизавета. Хоть один человек здесь искренне радуется.

От этой мысли становится тошно на душе. Утыкаюсь взглядом в обескураженное лицо Кристины. И самому себе хочется дать  хорошего пинка.

Действительно, горько!

Обычный «Кристал», мастерски разлитый Алексом, сейчас кажется дешевой газировкой. Еда — пресной, а сама компания — невыносимой.

Под глупые крики мы целуемся, будто куклы в кукольном театре. Но как только официальная часть сходит на нет, я решительно встаю из-за стола.

— Пойдем, — протягиваю руку невесте и холодно обращаюсь к остальной гоп-компании. — Завтра наша свадьба. Но мы никого не ждем. Хотим это событие отметить сами.

Всматриваюсь в понурые лица родственников и их прихлебателей. И сам не могу понять, почему приехал сюда. Да еще вынудил остаться Кристину.

Ну, не идиот ли?

Взяв невесту за руку, веду к выходу. Кристина непонимающе смотрит на меня, затем переводит взгляд на подпрыгивающую впереди Лизу и молчит.

Хорошая девочка. Умненькая.

Лишь когда мы спускаемся в подземный гараж, лепечет ошалело.

— Что происходит, Матвей?

На бледном лице считывается самый настоящий испуг.

— Ничего не бойся, — шепчу я негромко. Провожу большим пальцем по щеке. — Хочу отвезти вас с Лизой на мой любимый пляж. Сейчас Алексу дам указание, пусть нам на берегу привал устроит.

— Ты думаешь, это разумно? — поднимает на меня глаза цвета охры.

Разумно? Башку снесло давно и надолго. Нервы как струна натянуты. Какой на фиг разум? Сплошные инстинкты.

— Думаю, тебе понравится, — усмехаюсь в ответ. И обняв Кристину за талию, веду к стоящему на приколе Гелику.

— А хочешь, кабриолет возьмем? — киваю на закрытую чехлом тачку. — Прокатимся с ветерком.

— Я не против, — улыбается она. И от ее улыбки мне делается легко и спокойно.

Что происходит, мать вашу? Какого хрена я так реагирую на девчонку?

Жестом подзываю охранника.

— Мы возьмем Мерс, Леша.

И пока он суетливо сдирает чехол с моей адски красной машины, с улыбкой наблюдаю за Лизой, разглядывающей себя в отражении натертого до блеска Гелендвагена.

Малышка крутится, поправляет волосы. И надо полагать, вполне довольна собой.

Еще одна красавица растет на погибель мужикам!

— Садимся, поехали! — нажав на кнопку пульта, опускаю металлическую крышу. Распахиваю дверь перед Кристиной. Одним махом усаживаю на заднее сиденье Лизу. Выезжаю с парковки и весело топлю педаль газа. Сразу за воротами нашего хутора сворачиваю на узкую асфальтовую полоску дороги.

И самому на душе радостно.

— Куда ты нас везешь?! — кричит Кристина. — Сбавь скорость, пожалуйста!

До меня долетают лишь обрывки слов. Но сбавляю темп. Глянув в зеркало заднего вида, подмигиваю довольной Лизавете.

Кристина слишком оберегает девчонку, где не надо. Квохчет как курица. А это вредно…

— Куда мы едем? — интересуется моя невеста.

— Покажу кое-что, — улыбаюсь заговорщицки. На самом деле идея посетить виноградники приходит ко мне спонтанно. Надо дать персоналу время устроить на берегу шатер. Подвезти провиант…

Представляю, как Алекс и его люди сейчас костерят меня по-всякому. Ладно, переживу! Когда бы меня интересовало мнение наемных рабочих?

Да, я еще тот говнюк!

Определенно, я редко выкидываю такие фокусы. Но сегодня посреди застолья мне захотелось остаться наедине со своей невестой. Лизавета ни в счет.

Осторожно спускаюсь с горки и, въехав в небольшие воротца, останавливаю машину. Вокруг ни души. Где-то вдалеке поют птицы и плещется море. А тут тишина и огромные синие грозди, напитанные солнцем, свисают с лозы.

Ну как? — интересуюсь, не скрывая гордости.

— У тебя виноградник? — удивленно спрашивает Кристина, укладывая ладошку в мою руку.

— Да, — киваю довольно. — Тебе нравится?

— Очень! — восхищенно шепчет она и, обняв за плечики дочку, медленно оглядывает бескрайнее поле.

— Красиво, — кивает, задумавшись. А по щеке скользит одинокая слезинка.

Хочется встряхнуть девицу. Но в теплом свете заходящего солнца виноградник мне самому в этот миг кажется волшебным.

Аккуратно губами снимаю слезы. Целую заплаканные глаза.

— Кристина, — положив руку на затылок невесте, выдыхаю прямо в ухо. — Ты так тонко чувствуешь красоту. Я даже представить не мог!

24. Матвей.

Расписываемся и выходим. Никаких тебе высокопарных слов или марша Мендельсона. Совершенно не тот момент.

Я заранее прошу администрацию ЗАГСа, чтобы все прошло как можно быстро. Да и вчера после виноградника я так и не смог расшевелить Кристину. Сидела за столом как мумия, смотрела в одну точку. А вечер обещал быть романтическим.

Шампанское, устрицы, лангусты и чилийские мидии.

Но Кристина совершенно не оценила мои старания. Не захотела или не смогла?

Я не стал вдаваться в подробности, хотя видел, что Кристина на взводе. Просто взял Лизавету и пошел к воде. Дав время ее маме прийти в себя. Там на берегу обошлось без истерик. Но видимо потом ее перекрыло. Утром вышла к завтраку бледная и опухшая от слез.

«Остановись, — предупреждает меня здравый смысл. — Ты купился на красивую мордашку. Но девица, скорее всего, истеричка. — Или совершенно не хочет за тебя замуж».

«Плевать. Додавлю, — решаю я, вглядываясь в бледное лицо, явно свидетельствующее о бессонной ночи. Да и мне самому не спалось. Могли бы провести время вместе, а не страдать фигней.

«Любишь или нет, неважно, — думаю с ожесточением. — Согласилась. Молодец. Я не позволю свернуть на попятную».

Кошусь на тонкую шею, потом на изгиб груди. Природа наградила Кристину щедро. Нигде не поскупилась. В том, что  все свое я уверен на тысячу процентов. Не станет такая девчонка как Крис, заниматься тюнингом.

— Поедем, — покончив с завтраком, бодро поднимаюсь из-за стола.

Слабо кивнув, она протягивает мне руку. Рядом со своей дурацкой Люблюськой скачет Лизавета.

Есть ли какой-нибудь способ выдрать эту старую жуткую куклу из рук ребенка? Не знаю… Но и с этой ходить позорище.

Усаживаю мою собственную семью в кабриолет и всю дорогу до ЗАГСа гоню от себя страхи.

А ну как Кристина передумает? Что тогда делать?

Поэтому стараюсь минимизировать предполагаемый урон репутации.

В кабинете директора ЗАГСа строгая тетка смотрит на меня с укоризной.

Дескать, что же ты? А еще Шершнев. Давлю взглядом, ставя зарвавшуюся чиновницу на место. Не вам меня учить, мадам.

Зато Кристине такая регистрация нравится. И выйдя на улицу уже моей женой, она в порыве чувств сжимает мои пальцы.

— Спасибо, что понял, — шепчет еле слышно.

В душе задыхаюсь от возмущения. Что понял? Какого хрена происходит?

Невозмутимый покер-фейс удается сохранить только благодаря жужжанию телефона. Хватаюсь за трубку, отвечая на первый попавшийся звонок.

Кто там? Озолочу!

— Матвей Александрович, — блеет в трубку наш принципиальный нотариус. — Вы не могли бы подъехать ко мне в офис. Вопрос касается последней воли Александра Юрьевича…

— Мы с Кристиной и Лизой в центре, — цежу, пытаясь понять какого фига девчонке надо. — В течение получаса будем у вас…

— Вы имеете в виду Ракитиных? — на всякий случай уточняет нотариус.

Нет! Уже Шершневых! — так и хочется заорать мне. Но сдерживаюсь. Хочу увидеть вытянувшуюся от удивления морду этого типа.

Все равно я тебя переиграл, козлик! И папу своего тоже. А еще обеспечил себе доступ к телу. Самому шикарному, что мне приходилось видеть.

Тру лицо, пытаясь понять, почему меня так тянет к Кристине. Но не нахожу ни одного правдоподобного объяснения.

Какого фига я вообще дурью маюсь!

Эта женщина теперь моя. Она была мне нужна. И всеми правдами и неправдами я ее заполучил.

Нервничаю сам. И мысли какие-то рваные. Ни могу ни за одну зацепиться.

Ничего страшного. Это сейчас меня ломает только от одного предвкушения. Пройдет время и я охладею. Все встанет на свои места. И жизнь пойдет как и прежде. Только все папино состояние останется в семье и не уплывет в неизвестном направлении.

— Нотариус звонил. Нужно зайти, — объясняю Кристине кратко. Машу рукой в сторону сквера. — Тут недалеко.

— Хорошо, — легко соглашается она. — Давай сходим.

Неуверенно берет меня под руку. Жест старомодный. Сейчас уже так мало кто ходит. Но мне вступает по самое не могу. Аж внизу живота чувствуется отдача.

Гадский блин! Какую же власть имеет надо мной эта женщина? Только руку положила на предплечье!

— Что-то не так? — спрашивает испуганно.

— Нормально, — киваю, не желая казаться слишком счастливым. Хотя изнутри распирает самодовольство. Только от одной мысли, что эта женщина моя, на душе становится радостно.

Вот только с лица Кристины я не могу считать подобные эмоции.

Как-то все буднично у нее. Привычно.

— Ты теперь Шершнева, детка, — шепчу, стараясь заполнить паузу. — Лизу я удочерю при первой возможности.

— Как скажешь, -  кивает Кристина, не испытывая особого счастья.

Зато меня кроет не по-детски.

— Можем оставить Лизу с Настей, — предлагаю, когда мы дружно шагаем через парк. — А самим оттянуться на яхте. Поплаваем. Позагораем…

— Нет, — коротко бросает она и, остановившись посреди дороги, вздыхает укоризненно. — Ты обещал дать мне время привыкнуть. Я не могу так быстро, Матвей.

— Ладно, девочка, ладно, — соглашаюсь нехотя. А самому хочется врезать кулаком в стену. Или открутить башку кому-нибудь.

Жаль, сегодня суббота. И только сумасшедший рискнет позвонить мне по собственной воле. Не отыграться…Никак…

Беру себя в руки. Не раскисай, Шершнев!

И сжав ладошку Кристины в своей, прошу тихонько.

— Дай нам шанс, девочка… Или ты до сих пор по моему папе страдаешь?

25. Кристина

В какой момент меня покидают силы? Честно говоря, и не помню.

Нет, во время торжественного обеда я еще держалась. Не могла допустить, чтобы Инна и Аня злорадствовали за моей спиной. И дорогой, когда Матвей мчал по узкой дороге среди полей чувствовала себя нормально. Вот только, когда поняла, куда привез меня Шершнев не выдержала.

Сколько раз мы с любимым мечтали именно об этом месте он мне и рассказывал. Небольшой склон, выходящий к морю и виноград, растущий на невысоких шпалерах.

— Еще немного и заживем, — говорил мой мужчина. А я верила. До последнего верила!

Трудно, почти невозможно смотреть на упругие зеленые лозы, на поспевающие ягоды, на сетки натянутые над кустами и понимать простую и неотвязную истину. Твои мечты исполнил другой человек.

Совершенно чужой и так некстати навязавшийся на мою голову черствый мужик!

Горечь разлуки давит, нет сил.

Реву как дурочка, сквозь слезы смотрю на закатывающееся за гору солнце, на виноградник, окутанный мягким светом и словно слышу голос любимого.

Пытаюсь встряхнуться, но не получается. Словно морок, наваждение какое-то!

«Он умер. Нет смысла убиваться», — в который раз напоминает разум, но сердце до сих пор саднит незаживающей раной. И никакие увещевания не помогают. Особенно, когда надвигается реальность и пугает полным совпадением.

Почему так?

Наверняка любимый обсуждал свои планы с Матвеем, а тот воплотил их в жизнь.

«Биоробот, блин! Даже мечты чужие!» — думаю я, не таясь вытирая слезы.

Рядом причитает дочка.

— Мамочка, мамочка!

А Шершнев сначала смотрит изумленно, словно не понимает, что происходит. А потом решительно везет нас на пляж, где уже накрыт небольшой стол, а на песке начерчено «Счастья и Любви!». Да еще гирляндой подсвечено!

Хорошее пожелание. Вот только в нашем случае невыполнимое. Ну какие любовь и счастье с полузнакомым человеком?

Если так разобраться, я совершенно не знаю Матвея. Сужу о нем по мнению Саши. А тот всегда о старшем сыне отзывался нелестно, а о младшем, своем любимчике, предпочитал молчать.

К Ане, единственной дочери, Саша тоже плохо относился. И если Матвей для меня пока закрытая книга, в которой слиплись все страницы, кроме первой с красивой нарядной обложкой и аннотацией, то Аню видно насквозь.

Наглая лицемерная стерва. Ни ума, ни души…

«Как же ты тут жил, любимый мой?» — вздыхаю, глядя на небо. И как дурочка жду ответа.

Но абонент меня динамит… Как обычно!

Ужин тоже проходит без всякого энтузиазма. Матвей пьет из горла шампанское, носится с Лизой по берегу. Словно дает мне время одуматься. Прийти в себя.

А я чувствую дикую потребность кому-то выплакаться. Рассказать все как на духу. Очистить душу!

Но проводив нас до двери спальни, Матвей холодно и церемонно прощается. Догадываюсь, какие тараканы сейчас носятся по его голове. Но и сама первый шаг не делаю. Замираю лишь на секунду, а когда Шершнев коротко кивает на прощание, сразу захожу в комнату.

И уже засыпая в обнимку с Лизой слышу ее бормотание.

— Что ты, доченька? — вскидываюсь моментально.

— Настя сказала, что нужно загадать желание. На новом месте приснись жених невесте. Вот я и загадываю. Хочу, чтобы мне Костя Ильин приснился…

— Думаешь, сработает? — улыбаюсь я.

— Конечно, мамочка! Примета верная! Ты тоже загадай. И тебе Матвей приснится. Он же твой жених.

«Ну да! — усмехаюсь я в темноту. — Жених! Только этого мне не хватало!»

26. Кристина. Свадебный подарок

Вопреки раздирающим душу воспоминаниям этой ночью я сплю как убитая. И слава богу,е  никакие женихи мне не снятся.

А утром, только успев позавтракать, Матвей довольно потирает руки.

— Поехали, Криста. Труба зовет.

Вздрагиваю от давно забытого имени. Словно кто-то в небесной канцелярии заставляет меня сравнивать двух похожих, но совершенно разных людей.

Да это невозможно! Никак! Никогда!

Хочется заорать в голос. Но кто бы стал разбираться? Примут за сумасшедшую и заберут ребенка. В истории подобных примеров полно.

Таких людей как Матвей Шершнев лучше иметь в друзьях, но ни в коем случае не врагом. Ему уж точно законы не писаны. Творит что хочет.

Вот и в ЗАГСе смерил сухопарую директрису уничижительным взглядом. Та, бедная, аж поперхнулась на полуслове.

Быстро дала расписаться в толстенном гросбухе и выпроводила прочь.

«Хорошо хоть обошлись без клятв и прочей канители. Надели друг другу кольца и все. Муж и жена, блин!»

Нет, не так я представляла собственную свадьбу. И уж точно не мечтала, не видела себя женой Матвея Шершнева. Хотя эту фамилию примеряла и даже подпись придумала. Размашистую, с завитушками.

Кристина Шершнева!

Звучит красиво. Вот только не этого человека я представляла рядом.

Знала, что Матвей посетит нашу свадьбу. Не пропустит. Но замуж за него?

Даже в мыслях не было!

И Саша незадолго до ухода предупреждал.

«Держись подальше, девочка!»

Не получилось! С первого раза вляпалась, как дурочка. Теперь уже поздно о чем-то сожалеть… Все поздно. Жизнь закончилась.

— Нас ждет нотариус, — с сардонической усмешкой объявляет Матвей. — Тут недалеко. Через парк пройти. Прогуляемся.

Муж и жена! Даже не верится.

Цепенею на долю секунды. Но быстро справляюсь с приступом паники. Как бы на моем месте поступила бы настоящая супруга? Взяла бы под руку. Жест хоть и старомодный. Но более соответствует моменту. За ручку ходят влюбленные. А у нас с Матвеем договорной брак. Поэтому лучше держаться на расстоянии.

Неуверенно кладу руку на мускулистое предплечье и чувствую, как меня охватывает волной жара.

Вчерашние нервы, скорее всего сказываются. Матвей с видом собственника хлопает ладонью по моим пальцам. А я готова провалиться сквозь землю от этого простого и незамысловатого жеста.

Неспешно бредем по тенистой аллее, полупустой в этот ранний час. Сзади солидно вышагивают Женя с Никитой. Верная охрана Шершнева.

А мне почему-то кажется, что я иду под конвоем. Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству.

— Пришли, — довольно заявляет Матвей и с видом победителя представляет пожилому усталому дядьке.

— Знакомьтесь. Кристина и Лиза. Мои жена и дочь…

— Кхм…- закашливается нотариус. — За вами не угнаться, Матвей Александрович. Вы всегда на пару ходов обойдете…

— И не пытайтесь, Юрий Петрович. Я всегда первый.

— Да, Матвей…- вздыхает тот и добавляет едко. -  Как это Гагарин умудрился раньше тебя родиться. Да и Колумб тоже…

— Смешно. Я оценил, — растягивает губы в улыбке Матвей. Но взгляд такой, что и убить может. — Давайте перейдем к нашему вопросу. У меня дел за гланды.

— Да собственно, это к завещанию не относится. Больше личная просьба вашего папы, — бубнит нотариус, доставая из сейфа серую канцелярскую папку.

— Что это? — удивленно спрашивает Матвей. Открывает первую страницу и кивает отстраненно. — Ну я понял…

— Больше вас не задерживаю. Завещание Александра Юрьевича будет оглашено в следующую среду…

— А раньше нельзя? — перебивает его Матвей. — Какая разница? Все наследники и так уже собрались…

— Все должно быть по закону, — упрямо талдычит нотариус. Быстрым шагом идет к двери, давая понять, что встреча подошла к концу.

Мы выходим на улицу. Все так же светит солнце и спешат куда-то люди. А в нескольких кварталах отсюда плещется море. Но для меня свет меркнет стоит подумать о папке, которую держит в руках Матвей. Там каждый листок до боли знаком… И честно говоря, я не понимаю Сашу. Сам же просил молчать и тут же предоставил все документы сыну.

«Только не открывай! — хочется закричать во все горло. — Потом… когда-нибудь…»- мысленно прошу Матвея. И он как будто услышав немой призыв, передает гросбух Никите.

— Смотри не потеряй, — усмехается криво и добавляет недовольно. — Я думал что-то срочное. А этот баклан отдал мне результаты расследования, которые мы с отцом проводили совместно. Ну не дурак ли?

— Какого расследования? — мямлю, стараясь не выказать слишком большой интерес.

— По поводу гибели моего брата, — сухо бросает Матвей. — Но это тебя не касается, Крис… Прости, что не выяснил сразу и позволил придурку испортить наш свадебный день.

— Ничего страшного, — блею я, наблюдая, как Никита подойдя к подъехавшему Мерсу и кидает на заднее сиденье ненавистную папку.

Потерялась бы она где-нибудь!

27. Кристина. Покатаемся на кораблике?

Теперь куда?

Вглядываюсь в невозмутимое лицо мужа. Вот уж кто умеет держать покер-фейс.

— А давайте на кораблике покатаемся? — предлагает Матвей. Улыбается довольно мне и Лизе.

Ну как отказать? Мужик старается, вроде…

— Хорошая идея, — киваю я. Рядом прыгает радостная Лизавета.

— Кораблик! Хочу! Хочу! А где он припаркован? — спрашивает моя дочка бесхитростно.

— Кораблик не припаркован, а пришвартован. Тут недалеко, малышка… Можем пройтись пешком, — обращается ко мне. — Или подъедем? — кивает на стоящий рядом Мерс.

Я бы проехалась. Но там, в машине, лежит дурацкая папка. Вдруг Шершневу придет в голову ее посмотреть. Лучше оттянуть этот момент.

— Давай прогуляемся, — улыбаюсь, стараясь казаться счастливой. Так надо. Сегодня день моей свадьбы.

— А мы увидим дельфинов, Матвей? — спрашивает Лиза, ухватив Шершнева за руку.

Тот замирает на короткий миг и тут же усаживается на корточки перед ребенком.

— Я теперь твой папа, — обхватив мою дочку за плечи, заявляет просто, без всяких предисловий.

— Это хорошо, — смеется Лизавета, обнимая широкую шею Матвея. — Как же я мечтала о папе!

Сильная рука скользит по маленькой спинке.

— А мне всегда хотелось такую чудесную дочку! — чуть хрипло произносит Матвей, прижимая малышку к себе.

Мне бы радоваться. Но внутри растет и запускает щупальца в душу черная едкая ревность.

«Лиза только моя!» — так и хочется заорать во все горло. Но молчу. Ругаю себя, Матвея и Лизавету за предательство.

— Тогда вперед! — весело командует Шершнев, настоящий вожак стаи. Бережно сжимает Лизину ладошку в своей лапище, а другую ладонь по-хозяйски кладет мне на талию.

— Не волнуйся, твой купальник и Лизкины труселя Настя положила, — замечает совершенно спокойно.

Как будто это меня волнует больше всего!

Немного передергивает только от мысли, что в моих вещах опять копались посторонние. Но похоже к этому уже пора привыкнуть.

— Хорошо, спасибо, — стараюсь сохранить душевное равновесие. Но внутри штырит только от одной мысли, что Шершневу никто не указ. Почему бы не обсудить со мной, как в дальнейшем его будет называть Лиза? Почему этот человек привык все решать сам? За меня и моего ребенка?

Даже купальники и те велел привезти. А меня спросил? Может, я не хочу купаться!

— Пойдем по набережной, — мотает головой Матвей. И отдав охране указания, уверенно ведет нас по широкому бульвару. А сзади как привязанные плетутся Никита с Женей.

Хорошая работка у парней. Непыльная!

Ленивым взглядом обвожу кипарисы и елки, растущие вдоль аллеи. Замечаю с каким интересом на нашу процессию пялятся прохожие. Ну конечно!

Небожитель вышел погулять!

И стараюсь нарисовать на своем лице хоть какое-то подобие счастья.

Прекрасно понимаю, что самодовольный мужчина, идущий под руку с печальной девицей смотрится так себе.

Но ничего с собой поделать не могу. И так еле сдерживаюсь, чтобы не разреветься.

— Что с настроением? — мимоходом интересуется Матвей. — Куда делась моя спокойная невеста?

— Ты мог бы сначала посоветоваться со мной, — шепчу, еле сдерживаясь.

— Ты о чем?

— Об отцовстве. Мне нужно было поговорить с Лизой. Она считает папой Александра Юрьевича. Для нее такой резкий переход может стать травмой…

— Ерунда, — морщится Шершнев. — Перестань придумывать страшилки. Тем более для них нет повода.

— Ты не понимаешь, — пытаюсь втолковать на ходу.

— Забей, — отмахивается он. — Лучше подумай о меню. Что предпочитаешь лангустинов или омаров?

— Мне все равно, — пожимаю плечами. — Иногда кажется, что это одно и то же. Прорезиненное мясо…

— Точно! — довольно смеется Матвей. — Это ты верно подметила, Крис. Но все зависит от искусства повара.

— А у нас? — спрашиваю с улыбкой. Вглядываюсь в веселое лицо мужа и неожиданно отпускаю прочь все тревоги и страхи.

Рядом со мной большой сильный мужчина. Он обещал позаботиться о нас с Лизой.

Нужно не портить ему настроение. А то сбежит куда подальше.

— У нас самый лучший на побережье, — самодовольно заявляет Матвей и чуть не лопается от важности. — Поэтому обойдемся без резины.

Муж смеется и, прижав меня к себе, жарко шепчет на ухо.

— Во всех смыслах обойдемся, девочка! Не люблю резинки. Раздражают…

-- А если залетим?

-- Воспитаем, — передергивает он плечами.

Ребенок от Матвея? Честно говоря, даже не задумывалась!

Лицо покрывается красными пятнами. Только бы Матвей не заметил. Опускаю голову, стараясь скрыть охватившую меня панику. Вроде бы мы договаривались о чисто номинальном браке. А тут…

— Мне нравится твоя стыдливость, — усмехается Шершнев. И я в первый момент не могу понять: он серьезно или стебется?

— Теперь мы спим вместе, — отрывисто заявляет Матвей. — Я уже отдал указание переделать комнаты. Пока будем кататься, твои вещи перенесут в мою спальню. А Лизавета будет сама хозяйничать в детской.

— Она еще маленькая, чтобы спать самой, — роняю неуверенно.

— Между нашей спальней и детской есть дверь. Будем держать ее открытой. Подумаешь, проблема!

— Дверь? — переспрашиваю как дурочка.

— Ага, — фыркает саркастически муж. — Такая доска на петлях. Закрывается-открывается…

С издевкой водит ладонью из стороны в сторону. И добавляет с сарказмом.

— Хватит тупить, Крис. Глядишь, жизнь и наладится!

Вспыхиваю будто свечка. Подыскиваю такой же ехидный ответ.

Но мой новый муж, насладившись моей растерянностью, отворачивается к ребенку и восклицает благодушно.

— Вот и набережная, Лизок! Угадай, на каком кораблике мы поплывем?

— На этом? — машет в сторону оранжевого банана малышка.

— Не-е-ет! — смеется Матвей.

Улыбаюсь и я, с трудом представляя важного Шершнева верхом на надувном бревне.

— Знаю-знаю! — снова кричит дочка и подпрыгивает радостно. — На этом?

Показывает на небольшой прогулочный катерок.

— Опять не угадала! — искренне веселится Матвей и, подхватив мою дочь на руки, велит. — Внимательно посмотри по сторонам.

— Ничего я не вижу, — фыркает обиженно малышка. — Хочу на банане покататься… папочка! — добавляет подумав.

Маленькая расчетливая свинка! — с горькой усмешкой размышляю я. — Вот как дети и животные безошибочно чувствуют, кто вожак стаи? И тянутся к нему, всем своим видом выказывая любовь.

Задумчиво разглядываю причал, стараясь тоже поучаствовать в игре. И изумленно охаю, увидев около соседнего причала пришвартованную белоснежную яхту, больше похожую на космический корабль. Да и буквы, горящие золотом по борту, говорят, что я не ошиблась.

«СОФИЯ»

28. Кристина

Яхта превосходит все мои ожидания. Даже в фильмах про миллионеров я не видела таких. Многоэтажная, словно дом, посудина вмещает в себя множество спален, бассейн и даже зал для приема гостей.

— Наша спальня, — по-хозяйски распахивает дверь Шершнев. В просторной светлой каюте замечаю только огромную, будто стадион, кровать.

— Ага, — лепечу, заглядывая, и тут же тушуюсь как дурочка.

Заниматься сексом — это одно. А вот спать вместе — совершенно другое. Это больше акт доверия, чем просто желания и страсти. Засыпать и просыпаться вместе. Чувствовать дыхание друг друга. Накрывать любимого мужчину во сне… Это все не про нас с Матвеем.

Может, все-таки договориться о разных комнатах и страстных свиданиях на нейтральной территории?

Но глядя на самоуверенного и гордого Шершнева, понимаю, что время для подобных заявлений прошло. Если Матвей сказал, что я буду спать в его постели, значит, придется смириться.

Но как?

Я не люблю его! Для меня он совершенно посторонний мужчина. Еще вчера я видела его фотку в журнале и усмехалась, читая, как он решил подать в суд на администрацию какого-то городка в Центральной полосе России.

— А тут чья-та детская, — подмигивает Матвей Лизавете. Из-за плеча мужа заглядываю в уютную спаленку-каюту. Маленький комод, девичья кроватка в форме кареты. Да еще и корона сверху.

Красиво!

— А тут мой кабинет, — кивает на неплотно закрытую дверь.

— Ты собираешься работать? — спрашиваю, лишь бы что-то сказать.

— Это мое обычное состояние, Крис, — усмехается муж, словно заново изучая меня. — Если будут альтернативные предложения, дай знать. Рассмотрим.

Улыбаясь, смотрит на меня внимательным взглядом. Холеные пальцы скользят по моей щеке, спускаясь к подбородку.

— Ты — красивая, — шепчет, склонившись, Матвей и, воспользовавшись минутным отсутствием Лизы, быстрым движением кладет ладонь мне на затылок. Губы мужа накрывают мои. Язык вторгается в рот дерзким требовательным поцелуем.

Обвиваю рукой мускулистую шею. Так надо. Других вариантов нет. Сама знала, на что подписываюсь.

Стоически выдерживаю натиск Шершнева. Отвечаю ему тем же. Яростный поцелуй сводит с ума. Аж ноги подгибаются.

— А ты горячая штучка, Крис, — усмехается Матвей, насилу оторвавшись. — Думаю, в этом браке мы больше приобретем, нежели потеряем.

— Ты думаешь? — спрашиваю я, с трудом выравнивая дыхание.

— Да, — довольно кивает он. — Когда мне стукнет девяносто, будешь мне артритные кости греть…

— Вот спасибо! — еле слышно шепчу я. Но Матвей не обращает на меня никакого внимания. Идет вперед, открывая двери.

— Тут спальни мачехи и Ани. Дальше малая гостиная и бассейн. Можете сразу переодеться и позагорать.

— А ты? — вырывается у меня. Нужно придумать что угодно, лишь бы не дать Матвею время изучить содержимое папки.

— Да есть кое-какие дела, — лениво потягивается он.

— Они не могут подождать? — спрашиваю наивно.

Такие люди, как мой муж, работают постоянно. Но сейчас мне его надо отвлечь. И обдумать, как поступить дальше.

Самой признаться, или пусть лично докопается до истины? В любом случае она лежит на поверхности.

— Могут, — улыбается мне Матвей. Пальцы опытным движением ощупывают позвонки.

— Сегодня все-таки день нашей свадьбы. Давай проведем его вместе, — несмело предлагаю я.

— Согласен, — кивает Шершнев. — Беги переодеваться, Криста, — велит он, легко шлепая меня по заднице. — А я пока поговорю с персоналом. Встречаемся через полчаса у бассейна. Вас это тоже касается, принцесса, — дергает Лизавету за хвостик.

— Принцесса? Мама, я правда принцесса? Папа говорит…

Это вот «папа» режет слух. Кажется, сейчас кровь пойдет из глаз. Но в любом случае Лизе лучше считаться дочерью Матвея…

Переодеваюсь в новый купальник, в глубине души радуясь, что не зажала денег и прошлась по магазинам перед отъездом. Накидываю поверх пляжное платье, вывязанное в крупную сетку с цветами. А когда вместе с Лизой снова выхожу к бассейну, застаю там Матвея, лежащего на шезлонге.

Залипаю взглядом на мускулистых ногах, длинных ступнях. Набравшись наглости, перевожу глаза выше. Узкие черные плавки обтягивают крепкие бедра. Резко очерчивают плоский накачанный живот. Беззастенчиво таращусь на обнаженный торс и краснею, столкнувшись взглядом с синими холодными глазами.

— Привет-привет, — напевает Матвей, поднимаясь навстречу. — Ты прям оголодала, Криста, — добавляет насмешливо и тут же предлагает Лизавете. — Давай играть в горку. Будешь прыгать с меня в воду.

— А мама? — наклонив голову, упрямо спрашивает моя дочь.

— И мама с нами, — улыбается новоявленный отец семейства. — Буду бросать вас в воду. Кто не спрятался, я не виноват…

— А если мы утонем? — вздыхает малышка и смотрит на Матвея огромными глазищами, полными слез.

— Это в бассейне, доченька, — обнимаю свое сокровище. — За борт никто никого не выкинет…

— Хорошо, что ты это понимаешь, — шепчет Шершнев, беря ребенка на руки. — Если боишься, Лизочек, давай посидим в ванне с пузырьками.

Муж кивает на стоящую рядом джакузи и, повернувшись ко мне, роняет небрежно.

— Через пару часов пообедаем и устроим тихий час. Согласна? — интересуется мимоходом.

— Да, конечно, — киваю я, понимая, что вот-вот наш брак перестанет быть номинальным.

— Сними, — так же тихо шепчет Матвей и тянет узорчатый рукав вниз.

— Что? — охаю я, не ожидая такого напора.

— Это платье состоит из одних обещаний, — сардонически бросает он, растягивая губы в улыбке. — А их время прошло, Криста.

29. Матвей

Предложение Кристины провести время вместе, честно говоря, сбивает меня с толку.

Прошлой бессонной ночью я решил держаться в рамках. И уж ни в коем случае не ускорять события. Кристина права. Невозможно за пять минут влюбиться в другого. Хотя стоит мне закрыть глаза, и эта бестия в сетчатом пляжном платье снова изводит меня.

Никогда не выкручивался и не врал самому себе!

Мне нравится эта женщина. Она заводит меня. Даже за грудиной болит, стоит только подумать о ней. И товарищ в боксерах все норовит с ней познакомиться. Трепыхается по каждому поводу.

Вопрос времени.

Только утро расставляет все по своим местам. Криста — моя жена. Так какого хрена откладывать неизбежное?

Мне хочется. Ей. По глазам вижу. Дергаюсь как малолетка от одного ее запаха. А у нотариуса и вовсе впадаю в бешенство.

Какого хрена?

Или у нашего дорогого Юрия Петровича своя игра? Нужно проверить.

Мельком гляжу на часы. До приезда безопасников и топов остается не так много времени. Мне бы к совещанию подготовиться, а не изображать из себя отца семейства. Но Криста попросила…

Ладно, пока Маценин, мой начальник службы безопасности,  будет важно надувать щеки и докладывать о совместных операциях с СК, я успею ознакомиться с расчетами экономистов, и когда разговор зайдет о бюджете, уже приму решение.

Двоечник, блин!

Переодеваясь, сержусь на самого себя. А выйдя к бассейну, застываю как вкопанный, стоит мне только увидеть Кристину.

Что со мной происходит? Что за фигня?

Девчонка, конечно, красивая. Мой папа дураком не был и ценил прекрасное. Но я видел и красивее. И более опытных, что ли…

Так почему же меня неумолимо тянет к жене? Я уж точно не создан моногамным. Ходил по девкам и прекращать не намерен.

Но попробуй измени такой! Да ни в жисть!

И платье это дурацкое. За такие наряды штрафовать надо! Из меня прям дух вышибает. Зачем я только попросил его снять?

Кристина вместе с Лизой прыгают в воде. Малышка радостно верещит. А я как последний баклан пялюсь на мокрый купальник, облепивший тело Кристы.

Настю нужно оштрафовать. Какого хрена положила совместный?

Жадным взглядом обвожу округлости, выигрышно подчеркнутые черным трикотажем. Залипаю в глубоком вырезе…

Сейчас бы шагнуть к Кристине, спустить с плеч дурацкие лямки…

Но нельзя… Ребенок тут. Команда и охрана. Я и подростком не позволял себе при обслуге трахаться. А сейчас тем более. Неизвестно, кто потом сольет на ютуб ролик с моим голым задом…

— Я посижу, — кивает Кристина на шезлонг. Шало таращится на меня и при первой возможности сбегает из бассейна.

Бинго, девочка! Беги-беги!

Только не говори потом, что нам с тобой брак по приговору суда присудили. Хочешь меня… Не отнекивайся!

Отвлекаюсь, подставляя

Глава 1. Матвей. Люблюська

Голова раскалывается от адской боли. Задернув от яркого солнца шторку на иллюминаторе, укладываю затылок на подголовник. Вытягиваю ноги по диагонали. Благо весь ряд выкуплен. Терпеть не могу, когда рядом кто-то трется. Пытается завязать разговор.

Народу в бизнес-классе немного. Какие-то девицы, сидящие наискосок и усиленно строящие мне глазки. Моя охрана, расположившаяся вокруг, как кольца вокруг Сатурна. Бдят. А то, не дай бог, кто покусится…

Морщась, вспоминаю вчерашние жалобные причитания начальника службы безопасности. Конечно, бомба на борту моего личного Боинга – еще тот подарочек. Но пока все охали и обезвреживали, я улетел регулярным рейсом.

Закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на семейных проблемах. Морщусь от необратимой потери. Отец умер почти полгода назад, а в душе до сих пор клокочет ярость.

Старик, ну как же ты мог?!

Отколол напоследок финт ушами. Вторая семья, гребаная канитель! И внебрачный ребенок. А так как милый папа оставил весьма странное завещание, то его новые родственнички тоже могут претендовать на свою долю в наследстве.

Представляю, как сейчас бесятся мачеха и сестрица. Но меня больше волнуют не бабки, а сам принцип. Ничего из собственности семьи не должно достаться чужакам. Такой уж циничной сволочью я уродился!

Придется поставить папину девку на место. Тут все средства хороши. Красивая мордашка меня вряд ли остановит. Сразу же перед глазами появляется сама угонщица. Длинные каштановые волосы, точеная фигура и глазищи, будто озера. А еще наивная детская улыбка, обезоруживающая любого мужика.

И хватка бультерьера, блин!

Неожиданно наваливается дикая усталость. Погружаюсь в сон, тяжелый и тревожный, словно морок.

А услышав рядом приглушенные голоса, выныриваю из минутного забытья.

– Какая у тебя красивая кукла! Покажешь? – покосившись на меня, спрашивает стюардесса девчонку с хвостиками, невесть откуда взявшуюся в бизнес-классе.

– Да! – радостно кивает ребенок.

Приоткрыв глаза, наблюдаю за малышкой, стоящей невдалеке в проходе и протягивающей игрушку стюардессе.

– Она, наверное, хочет спать? Пойдем к твоей маме, – предлагает бортпроводница, технично выпроваживая девчонку в эконом. – Как зовут твою куклу? – спрашивает ласково, подталкивая к шторке. Тоненькая гофрированная ткань разделяет людей на касты, и эта преграда подчас повыше и покрепче Китайской стены.

– Нет, – тараторит девочка. – Люблюська выспалась в автобусе. Мама ее специально в сумку уложила.

Что? Какого хрена?

Люблюська?!

Наше семейное слово! Отец так звал маму, а бабушка – нас, детей.

Словно наяву слышу ее голос «мои люблюськи!», вижу морщинистые руки в перстнях, чувствую запах чуть сладковатых духов.

В чужих устах бабушкино ласковое словечко кажется по меньшей мере кощунством. Будто серпом по всем местам.

Распахнув глаза, ищу взглядом нарушителя спокойствия.

– Простите, девочка уже уходит, – извиняющимся тоном мямлит стюардесса.

– Подождите, – останавливаю ее я. И задаю ребенку самый главный вопрос.

– Ты с кем летишь? С мамой? – улыбаюсь ребенку.

– Да-а, – кивает девчонка, как две капли воды похожая на мою единокровную сестру Аню в этом же возрасте.

– Мама тебя, наверное, ищет уже.

– Нет, она спит, – бесхитростно сообщает малышка и, словно опомнившись, со всех ног бежит обратно в экономкласс.

От злости сжимаю кулак. Стучу им по подлокотнику. Она здесь. Совсем рядом. За гребаной шторкой, мать вашу!

– Ник, – прошу телохранителя, сидящего впереди меня. – Пригляди там.

Мой широкоплечий крепко сбитый охранник лениво поднимается с кресла и, подойдя к ширме, выглядывает в салон.

– Все в порядке, шеф, – кивает, вернувшись обратно. – В третьем ряду сидят.

– Возьмем их с собой. Стюардесса поможет, – роняю скупо. Закрываю глаза, стараясь справиться с подступившей яростью.

Папина телка здесь, блин! На расстоянии пары метров от меня. За дурацкой ширмой!

Мне нет нужды вставать и выискивать ее среди других пассажиров. Я и так знаю, как она выглядит.

Красивая дрянь, разбившая семью отца. Я даже не берусь судить, каково это – узнать после смерти любимого мужа о его любовнице и внебрачном ребенке. Но моим сестре и мачехе пришлось вынести и этот кошмар!

В портфеле, стоящем на сиденье около иллюминатора, лежит свежесобранное досье.

Но я и без него помню наизусть каждый документ и смогу при любом раскладе опознать меркантильную наглую дрянь.

Слетаются стервятнички на папино наследство. Кого еще принесет, я не знаю. Но и этой дамы вполне хватает. Пресса примчится, как только пронюхает. Такой скандал, блин!

Но слава богу, мне известно, куда надавить.

Елизавета. Моя малолетняя сестра. Как только подтвердится родство, оформлю на нее опекунство. Хотя тут никакие тесты не нужны. Все и так видно невооруженным глазом.

Малышка похожа на моего отца, так же, как и я, Аня или Рома.

Да и милый папа два года назад вошел в отцовство. А он никогда не совершал необдуманных поступков. Разве что, когда женился на мачехе.

Усмехаюсь криво и, как только самолет начинает заходить на посадку, подзываю стюардессу.

– Можно вас попросить?

Миловидная девица тушуется. Люди моего ранга редко напрямую беседуют с персоналом. Обычно передают просьбы через помощника. Но тут нужно действовать быстро и умудриться не наломать дров. Ник и Женька на такие переговоры явно не способны.

– Чем могу помочь? – спрашивает, преданно заглядывая в глаза.

– Ракитина Кристина Вячеславовна, мама девочки, с которой я разговаривал. Как только мою машину подадут к трапу, пригласите ее вместе с дочерью на выход.

– Но… – девица хочет отказаться, но не смеет. Трусит, как любой другой на ее месте. Мне давным-давно знакома такая реакция.

– Надеюсь, этот довод поможет, – совершенно спокойно вкладываю в кармашек форменного жилета пятитысячную купюру.

Много? Но другой налички у меня нет. Ну и ладно! Сейчас на кон поставлено слишком многое. Нет времени жалеть о деревянных.

Нужно дать по рукам, потянувшимся к наследству отца.

Лично меня эта гонка никогда не касалась. Свой первый миллион баксов я заработал в восемнадцать лет. И дальше пошло, поехало. И не объявись вторая семья отца, отдал бы причитающуюся мне долю сестре.

А вот теперь из-за какой-то алчной овцы я вынужден вернуться в родной дом и думать, как же красиво разрулить ситуацию.

Самолет резко выпускает шасси и через минуту-другую касается ими взлетной. В экономклассе раздаются аплодисменты.

Идиоты! Ни в одной стране мира никто не хлопает пилоту. Да и он вряд ли услышит за закрытой дверью.

Нанятая мной стюардесса устремляется за ширму. И уже через минуту я слышу мелодичный голос, от которого по телу бегут мурашки.

– Ничего не понимаю, – тараторит папина дурочка. – Нас никто не должен встречать. Это какая-то ошибка.

– Машину подадут к трапу. Нас предупредили, – уверенным голосом заверяет бортпроводница, открывая занавеску.

Сижу спокойно, не подаю вида. Немного наклоняю голову. Сейчас главное, не вспугнуть.

За моей спиной поднимается Жека, а впереди – Никита.

– Добрый вечер, мадам, – усмехается он с легкой издевкой.

– Кто вы такие? Кто вас нанял? – пытается сдать назад папина куколка. – Я буду жаловаться…

– На что? – поднимаюсь с места. – Мои люди не причинили вам вреда, Кристина. Не устраивайте скандал. Не привлекайте внимания.

– Вы! – выдыхает красавица растерянно. Естественно, она узнала меня. Бледнея, прижимает к себе дочку.

– Если уж мы оказались в одном самолете, позвольте предложить вам воспользоваться моей машиной, – улыбаюсь светски.

Покосившись в иллюминатор, наблюдаю, как к самолету одновременно подъезжают трап и папин Мерс.

– Прошу, – киваю на открывшуюся дверь.

Кристина лихорадочно оглядывается по сторонам. Награждает уничижительным взглядом стюардессу, заманившую ее в ловушку. И смиренно следует за мной. Но на полдороге спохватывается.

– Стойте! А наш багаж?

– Отдайте квитанции Никите, – киваю на стоящего впереди охранника. – Он привезет.

Спокойно наблюдаю, как маленькие квитки переходят из тонких пальцев в огромную лапищу Ника.

– Теперь все? Можем идти? – интересуюсь холодно. И когда бывшая любовница моего отца снова берет дочку за руку и шагает к выходу, я как дурак безотчетно пялюсь на упругие ягодицы, обтянутые джинсами. И неожиданно понимаю дорогого папу.

Ох, как понимаю!

Глава 2. Кристина. Всего лишь бутылочка пепси

Я попалась. С самого прилета в Приморск все пошло наперекосяк. И за стюардессой не следовало идти. Но кто же знал, что хрупкая девушка с добрым личиком заведет меня прямо в ловушку.

Матвей Шершнев!

Мне казалось, я знаю о нем все. Как выглядит, чем занимается… Но столкнувшись с этим человеком в узком проходе бизнес-класса, я ошалела от неожиданности.

Похож. Очень. Практически тот же запах парфюма.

Табак и сандал… Чтоб им!

Точно такая же фигура и взлохмаченные волосы. Только взгляд другой. Темные строгие глаза кажутся отмороженными. Человек смотрит как бы сквозь тебя отрешенно и холодно, словно тебя и нет рядом.

Спускаясь вниз по трапу, лихорадочно пытаюсь сообразить, как выскочить из ловушки. Если бы была одна, наверное, закатила бы истерику. Но сейчас боюсь. Лиза может испугаться.

И тогда точно Шершнев перейдет к крайним методам. Нельзя давать ему и малейшего повода. Александр Юрьевич предупреждал. И хоть он нас обезопасил, но всего предусмотреть явно не смог.

Каждый шаг дается мне с трудом. Ставлю ногу на ступеньку и, оглянувшись по сторонам, стараюсь найти выход. Бесполезно. Пустая взлетная полоса., словно огрмная асфальтовая пустыня. Хоть обкричись от безысходности.

Неожиданно подевернувшись, нога соскакивает. Зараза! Чтоб тебя! Сохраняю с трудом равновесие, но проклятое земное притяжение тянет вниз.

Испуганно вскрикивает Лиза.

Не успеваю ничего сказать, как сзади меня подхватывают под локоть стальные пальцы. Не дают упасть, но и не отпускают до распахнутой дверцы авто. Сдерживают, словно живые тиски.

– Прошу.

Вздрагиваю, когда холодный голос раздается прямо над ухом.

– Что стоишь, Лизавета? – обращается Шершнев к моей дочери. – Садись, где тебе нравится…

– У окошка, – бесхитростно заявляет малышка и тут же, вспомнив мои наставления, спохватывается. – А мамочка?

– Мама тоже сейчас сядет, но сначала ты…

Вот ведь гад! Манипулятор!

Дочка радостно заскакивает в просторный салон Мерседеса, пахнущий кожей и прохладный от кондиционированного воздуха. Неохотно сажусь рядом с дочерью. А напротив, на светло бежевом кожаном сиденье, устраивается Шершнев. Дверца захлопывается, перегородка, отделяющая нас от водителя и охранника, поднимается.

– Ты любишь мультики? – невозмутимо спрашивает хозяин авто мою дочь. – На, пощелкай! – совершенно спокойно передает пульт.

Нормальный человек?!

– Вы сначала у меня разрешения спросите, – шиплю негодующе. – А вдруг Лизе нельзя смотреть телевизор?

– Да ну? – черная бровь изгибается саркастически. – Не придумывайте, Кристина…

Посчитав разговор законченным, Шершнев достает из кармана айфон. Что-то читает с улыбкой. Отправляет сообщения. Одним словом, ведет себя так, будто нас рядом нет.

– Попросите водителя высадить нас в центре, – прошу я, с ужасом наблюдая, как за окном мимо проносятся кипарисы и пальмы.

– Я похож на таксиста? – кривая ухмылка ползет по холеному лицу, а внимательные глаза смотрят с хитрым прищуром и затаенной злостью.

Вот только этому я чем не угодила?!

– Куда вы нас везете? – спрашиваю, пытаясь скрыть испуг.

– Домой, – коротко бросает Шершнев и снова утыкается глазами в сотовый.

– Матвей Александрович, – прошу сипло. – Пожалуйста, объясните, что происходит.

– Да ничего, Кристина Вячеславовна, – холодно бросает он. Пожимает плечами и добавляет бесстрастно. – Вы приехали. Мы встретили. Едем домой.

– Куда? Зачем? – лепечу, боясь от отчаяния сорваться на крик. – Это похищение. Вы не имеете права!

– Послушай, девочка, – крепкие пальцы больно сжимают мою коленку. – Хватит паясничать. Чем меньше будешь отсвечивать, тем лучше…

– Что вы себе позволяете? – шиплю, пытаясь сбросить руку. Но Шершнев моментально ловит мое запястье.

– Я могу раздавить тебя в два счета, – цедит, не скрывая ярости. – Отобрать у тебя дочку. Ты ведь никчемная мать, Кристина.

– Вы не посмеете, – охаю, до конца не веря в происходящее. – Александр Юрьевич оставил четкие указания по поводу нас с Лизаветой. Вы не имеете к нам никакого отношения!

– Хочешь убедиться в обратном? – свистящий шепот словно вспарывает душу.

– Не-ет, – мотаю головой, лихорадочно соображая, где допустила ошибку.

На наследство покойного Александра Юрьевича мы с Лизой не претендуем. Он меня предостерег. Да мне и в голову не приходило.

Отец Матвея окружил нас заботой. Купил две квартиры, оформив их на Елизавету, и акции стабильно растущих голубых фишек.

Чем я могу помешать семейству Шершневых, и чего они боятся, если вызвали подкрепление в лице Матвея?

– Мамочка, – всхлипывает Лиза. – А куда дядя нас везет? Он нас похитил?

– Все хорошо, малыш, – обняв, прижимаю к себе дочку. Целую в темечко. – Скоро приедем, пойдем на море.

И повернувшись к растерявшемуся на секунду Матвею, бросаю порывисто.

– Потрудитесь объяснить, куда вы нас везете, и, главное, зачем?

– На нашу виллу «София», – светски улыбается Шершнев. Но его улыбка никак не затрагивает глаз, внимательных и бесстрастных.

– Зачем? – ухаю, будто сова. Чувствую, как от напряжения становятся влажными ладони. – Я возражаю.

– Это решать не вам, Кристина Вячеславовна. Сейчас не до ваших хотелок. Это понятно?

– Нет, – упрямо мотаю головой. – Объясните, пожалуйста…

– Потом, – морщит идеальный нос Шершнев. – Не трепыхайся, девочка, – добавляет с издевкой. – В нашем доме тебе ничего не угрожает. А Лизе тем более…

– Я так не считаю. Высадите нас в городе… Пожалуйста, – заявляю храбро, но миролюбиво.

– Продолжай в том же духе, и я признаю тебя недееспособной.

Ойкаю от возмущения. Мой страх мгновенно передается дочке. Пусть она не совсем понимает, о чем говорят взрослые, но раскаленная до предела обстановка в машине испугала ребенка.

Всхлипывая, Лиза всем тельцем льнет ко мне.

Уничижительным взглядом давлю сидящего напротив мужчину. Но на него, похоже, это не действует.

– Лиза, это все ерунда, – весело отмахивается Шершнев. Лезет в бар и, демонстративно достав стеклянную бутылочку пепси, показывает ее ребенку. – Будешь?

– Да! – не долго думая, вскрикивает Лизавета.

– Держи, – как заправский бармен, Шершнев открывает крышку и, кинув в узкое горлышко голубую трубочку, ласково протягивает напиток Лизе.

Фигуристая бутылочка переходит из рук в руки. Дочка шумно тянет темную газировку. Отними я сейчас пепси, буду врагом надолго.

Впрочем, этого и добивается Шершень!

– Я бы попросила на будущее… – выговариваю негромко.

– Угомонись, Кристина, – словно от надоедливой мухи, отмахивается от меня Матвей. – Ты же умная девочка?

Холеная ладонь снова ложится на мою коленку. Сжимает несильно. А у меня захватывает дух. Сразу перед глазами встает другая картинка.

Похожий мужчина… Отец моей дочери… Задыхаюсь от возмущения и воспоминаний. Но Шершнев принимает мой шалый вздох за другие проявления чувств.

– Мы с тобой договоримся, – усмехается криво и, убрав руку, отворачивается к окну.

Глава 3. Матвей. Это музей?

Машина плавно съезжает с трассы и, проехав немного по узкой извилистой дороге, ныряет в неприметные зеленые ворота.

Частная территория. Несколько вилл, выходящих прямо к морю. Свой пляж, тишина, красивая территория, спланированная опытным ландшафтным дизайнером. Но, честно говоря, я не люблю «Софию» и ее обитателей, хотя приходится приезжать довольно часто.

Здесь все напоминает о моей матери. Да и сама вилла названа в честь нее. В душе давным-давно застыла саднящая рана. Со временем я смирился с самой главной потерей в жизни. Потом и с гибелью брата. И не люблю, когда глупые воспоминания тревожат душу.

На крыльцо выбегают Инна, моя мачеха, и сестрица Анька. Радостно пялятся на подъезжающий Мерс.

«Сюрприз-сюрприз, мои дорогие», – думаю, не скрывая злорадства. И если к сестре я еще испытываю родственные чувства, то мачеха для меня давно – пустое место.

Машина медленно останавливается прямо перед ступеньками. И сразу из нее как по команде выскакивают водитель и охранник. Жека привычным жестом распахивает дверцу. Выхожу сам и на автомате подаю руку Кристине.

Чувствую, как влажные пальцы слегка касаются моей ладони и в этот момент будто на секунду получаю удар под дых от странного, давно забытого ощущения. Мгновенного приступа счастья.

Мда-а, мадам, если от одного прикосновения к вам у мужиков сносит крышу, то что говорить о большем!

Всматриваюсь в бледное девичье личико. Кристина явно напугана, но виду не подает. Отдергивает руку, словно от прокаженного.

Погоди, девочка, еще умолять меня будешь…

– Это Кристина и Лиза, – немного придя в себя, представляю вторую семью отца первой.

Конечно, только мне могло прийти в голову поселить всех под одной крышей.

Но мне простительно. Я же циник, не понимающий элементарных человеческих чувств. Тем более после смерти отца всеми активами управляю я. Трастовыми фондами – тоже. Поэтому мало кому придет в голову закатывать мне истерики.

Не потерплю.

– Как ты мог? – шипит Инна, как только я подхожу к ней. Притягивает меня к себе. Слегка касается моей щеки сухими губами.

– Так проще, ма, – роняю мимоходом, не желая ничего объяснять. Клюнув напудренную морщинистую щеку, ободряюще хлопаю старушку по спине. Обнимаю Аньку, прыгнувшую мне на шею.

Дом. Милый дом, твою мать!

– Кристина, – окликаю застывшую около машины красавицу. – О чем мечтаешь? Добро пожаловать домой, – замечаю с ухмылкой.

Девица вскидывает голову. Медлит минуту, другую. Внимательно разглядывает столпившихся на крыльце людей.

Естественно, ни к ней, ни к малышке никто не кидается с радостными воплями. Инна и Анька смотрят на нежданных гостей враждебно, а прислуга – настороженно.

Я не знаю, какие мысли бурлят в маленькой башке с болтающимися мелированными прядками, но одно ясно: наша новая родственница прикидывает план действия и, что-то надумав, храбро поднимается по лестнице вместе с дочкой.

Киваю Алексу, нашему управляющему, на приближающихся женщину и девочку, прошу.

– Посели в правом крыле.

Мачеха с Анькой как по команде удивленно вскидываются. Поджимают губы в понимающей гримасе. В правом крыле мои апартаменты и кабинет.

– Меньше встреч, крепче нервная система, – усмехаюсь, заходя в дом.

Огромный холл, выполненный в стиле борокко, поражает с первого раза. Но меня эта красота не трогает давным-давно.

Слышу сзади сдавленный возглас Кристины и тоненький голосок Лизы.

– Мама, это музей?

«Я приехала в музей покупать себе друзей, – приходит на ум детская присказка. – Только здесь, детка, ты друзей точно не обретешь…»

– Нет, милая, это дом, где жил твой папа, – объясняет ребенку Кристина, а мне хочется только за одно упоминание об отце оторвать ей голову.

– Багаж, как привезут, поднимут вам в комнату, – перебиваю девицу. Взмахом руки показываю на лифт, примостившийся среди статуй и пальм.

– Сюда, пожалуйста.

– Нам бы вполне подошла обычная гостиница, – недовольно пыхтит Кристина, вместе с дочкой заходя следом.

– Поверьте, здесь не хуже, – усмехаюсь снисходительно. – Море, солнце, песок, – ни с того ни с сего ляпаю фразочку из старого анекдота.

И злюсь сам на себя за безрассудство. Какого эта девица на меня так действует? И самое главное, за каким хреном я велел поселить ее рядом с собой?

В интимной близости, твою мать…

Естественно, я любому навешаю лапшу на уши про безопасность, но самому себе давно предпочитаю не врать.

Не потому, что в принципе не тяготею к брехне. Могу и намести пурги, если вынуждают обстоятельства. Просто обманываться на свой счет себе дороже.

Да, черт побери, я хочу эту женщину! И при первом удобном случае затяну в койку. А если еще удастся лишить мерзавку причитающихся ей денег, то сам себе выдам приз. Куплю Астон Мартин последней модели.

Порадую свое раздутое суперэго.

Краем глаза замечаю, как услужливая горничная распахивает дверь гостевой комнаты. А сам, даже не попрощавшись, сворачиваю за угол в свои апартаменты. Улыбаясь, иду через длинный коридор. Слышу, как сзади, чеканя шаг, спешит Жека.

– Командир, – окликает он меня, как только за нами закрывается толстая дубовая дверь. – Кажись, наша краля поселилась в спальне, смежной с твоей. Так задумано?

– Если девушка предложит, я никогда не откажусь, – хмыкаю самодовольно и, закинув портфель в первое попавшееся кресло, выхожу на балкон. Лениво разглядываю море, плещущееся у самого берега, и гору, отделяющую виллу от остального мира. Тянусь, млея от накатившей радости.

– Хорошо-то как, господи!

А вернувшись в комнату, прошу Жеку.

– Свяжись с нотариусом. Когда там срок оглашать завещание? И попроси Алекса не устраивать ритуальных кормежек. И так всем тошно.

Пройдя в спальню, лениво стягиваю пиджак, расстегиваю запонки и, стащив сорочку и брюки, оглядываю комнату.

Ветер словно паруса теребит белые шелковые шторы, а вазы на тумбочках и комоде ломятся от свежесрезанных роз. Тяну носом чуть уловимый аромат, а взгляд уже прикован к большому зеркалу в позолоченной раме.

В комнате Кристины такое же. Стоит лишь нажать на потайной замок, и зеркала превратятся в дверь, с давних пор соединяющую обе спальни.

Руки чешутся нажать на золотой завиток и открыть дверцу. Да еще «парень» в боксерах подзуживает.

– Давай, пойди к ней…

– Угомонитесь, ребенок в комнате, – приказывает всем моим органам здравый смысл. – Еще рано. Игра только начинается.

Глава 4. Кристина. Враждебный берег

В ушах стучит от накатившей ярости, и сердце ухает, как сумасшедшее. Вот нормальный человек этот Матвей? Просто выкрал нас с Лизой из самолета и привез в дом Александра Юрьевича. А тут его жена… дочка…

Стыдно-то как, господи!

Прижимаю ладони к горящим щекам. Всего лишь на мгновение вспоминаю наш разговор с Сашей.

– Они не узнают, – уговаривал он меня. Приводил железобетонные доводы. И я согласилась.

Вытираю слезы, стоящие в глазах и растерянно оглядываю номер, то есть гостевую спальню. Никак в голове не укладывается, что вот так запросто дала обвести себя вокруг пальца. Шершнев даже никаких усилий не приложил. За ручку придержал, дверцу в машину открыл. А дальше я сама… Все сама…

Вот же овца, слов нет!

Вытираю вспотевший лоб, стараясь сохранить хоть видимость спокойствия. Ни в коем случае нельзя показать Лизе, что я волнуюсь.

Мгновенно считает!

И хоть в душе ругаю себя за слабую волю и неумение сказать «нет», но, натянув на лицо улыбку, наблюдаю за дочерью.

– Ма-а-а-м-а, как тут красиво! – напевает она, кружась по комнате. – А мы тут будем жить? Всегда? Всегда-всегда? – в наивных глазищах плещется радость.

Сказать «да» очень просто, но что делать потом? Как объяснить ребенку, что мы живем в другом мире, где нет вседозволенности и огромных денег, еще никому не принесших счастья.

«Ты сама виновата, – пеняет внутренний голос. – Отказалась бы ехать с Шершневым. Ничего бы он тебе не сделал. Нужно было закричать в самолете или вернуться на место. А ты… как всегда… тряпка!»

– Мы тут в гостях, Лиза, – останавливаясь перед огромным зеркалом, роняю я. Вглядываюсь в усталое лицо. Синяки под глазами, волосы сосульками висят, нужно срочно мыть голову. Зато Шершнев красавец! На нем перелет никак не сказался.

Инстинктивно прижимаю руку к локтю и будто снова ощущаю на нем пальцы Матвея. Потом медленно и нежно касаюсь ладони.

И будто наяву вижу рядом другого человека, точно таким же привычным жестом берущего меня за руку.

К горлу подступает тошнота, а внизу живота скручивается узел. Непривычно как-то! За последние четыре года впервые.

– Мама! – раздается Лизин голос почему-то с улицы.

Со всех ног несусь на балкон и в ужасе замираю в дверях.

Моя шустрая дочка просунула голову между столбиками балюстрады и пытается вылезти наружу, протискивая маленькое плечико.

– Лиза, что ты делаешь? – охаю я, оттаскивая малышку от ограждения. С ужасом смотрю вниз.

Второй этаж? На лифте мы поднимались на третий. Но в любом случае падение вниз грозит ребенку увечьями или гибелью.

Невесело разглядываю море и бассейны, расположившиеся неподалеку.

Мы в мышеловке! Дверца захлопнулась!

– Давай спустимся на море, – предлагаю я, желая хоть на время увести Лизу из этой ужасной комнаты. Одни сплошные опасности для маленького ребенка.

Кованые стулья на террасе. Красиво, но можно пораниться об углы или опрокинуть на себя. Напоминающий накинутый платок стеклянный стол – вообще угроза жизни! Плазма, стоящая на комоде – тоже! Я уже не говорю про санузел со стеклянной дверцей душевой.

Комната, да и, наверное, сам дворец Шершневых не приспособлены для маленького ребенка.

«Стоп! – останавливаю саму себя. – Это прекрасный способ съехать отсюда. Задерживать точно никто не станет».

А Матвей Александрович наверняка не сразу узнает. Вздыхаю, вспоминая пристальный взгляд темных глаз. И неожиданно вздрагиваю, когда раздается стук в дверь.

Мне он кажется набатом. Но беру себя в руки. Наверное, привезли багаж.

Распахнув дверь, пропускаю в комнату горничную с чемоданом и моложавого лысого мужика. Кажется, к нему обращался Матвей, требуя поселить нас в правом крыле.

– Эта спальня не подходит для ребенка. Никакой защиты, – выговариваю я, строго всматриваясь в голубые, почти бесцветные глаза.

Алекс слушает меня внимательно и сокрушенно мотает головой.

– Простите, Кристина Вячеславовна. Мы не знали, что вы остановитесь у нас. Конечно, мы все поправим… А вам лучше провести время у бассейна или на пляже. Надеюсь, за пару часов наш персонал справится… Настя вас проводит, – кивает он миловидной девушке.

Спустившись вниз, мы с Лизой сразу устремляемся к морю. Паника и страх исчезают куда-то, стоит ощутить под ногами песчаное дно и почувствовать, как лодыжки омывает теплая вода. Носимся с дочкой друг за другом, плещемся и смеемся от охватившей радости.

Поймав на себе взгляд, вздрагиваю. Поворачиваюсь на автомате. Полуслепыми от яркого солнца глазами обвожу белоснежную виллу. И не сразу понимаю, что у нас с Лизой появился зритель.

Матвей стоит на балконе в одних шортах и беззастенчиво глазеет на нас… на меня…

А я в мокром полупрозрачном платье кажусь себе голой.

«Не трусь, – подначивает меня внутренний голос. – Пройдись к лежаку от бедра. Сними эту дурацкую мокрую тряпку и ляг на шезлонг. Оставь нахального Шершня без представления».

Хорошо бы…

– Ура-а! Тут есть дети! – кричит моя дочь и устремляется прямиком к какому-то мальчику, вышедшему с няней на берег из ворот соседней виллы.

– Меня зовут Лиза! – подбежав, начинает знакомиться она. – А тебя как?

Белобрысый мальчик смотрит на мою дочь удивленно, а нянька не скрывает враждебности.

– Ты откуда тут взялась, девочка? Уходи! Уходи! Пошла вон отсюда! – орет она, мотая головой по сторонам. А заметив меня, грубо повелевает. – Убирайтесь, сейчас же. Здесь частная территория. Таким, как вы, тут не место… Я сейчас охрану позову.

Обалдев от наглости и хамства, во все глаза смотрю на женщину в годах. Короткая стрижка, строгое лицо. Видимо, какой-то заслуженный педагог или завуч на пенсии. Вот как она безошибочно определила?

Тряпки вроде на нас с Лизой брендовые…

Как поняла, что мы из другой реальности?

Сглатываю обиду. Вопросов не задаю. И взяв дочку за руку, пытаюсь отвести малышку к нашему шезлонгу.

– Пойдем, котенок, – беру за руку поникшую дочку. И развернувшись, натыкаюсь на крепкую мускулистую фигуру.

Матвей, чтоб ему!

Сейчас начнет любимую лекцию про никудышную мать…

– Привет, Эльер! – обращается Шершнев к соседу, напрочь игнорируя няньку.

– О, Матвей, привет! – улыбается ребенок, мгновенно из биоробота превращаясь в веселого мальчика. Солидно тянет руку взрослому мужику, а Матвей на полном серьезе ее пожимает. А потом, приобняв Лизавету, представляет пацаненку.

– Знакомься, Эльер. Это Лиза. Моя родственница. Она теперь живет с нами.

– Привет, – наконец-то обращает пацан внимание на мою дочь. – Я буду строить замок. Хочешь со мной?

– Давай, – весело соглашается Лиза.

Вместе с Матвеем отхожу в сторону. Сажусь на шезлонг в нерешительности.

– Мы приехали в гости, Матвей Александрович, – пытаясь быть строгой, выговариваю хозяину виллы. – Не стоит людей вводить в заблуждение.

– Тут вы, пожалуй, не правы, – хрипло роняет он. Окидывает меня хищным взглядом, от которого хочется зарыться в песок по горло.

Пальцы Матвея внезапно сжимаются на моем запястье, а по лицу пробегает мрачная ухмылка.

И каждое слово бьет барабанной дробью, заставляя внутренне сжиматься.

– Лиза – Шершнева и, как и любой член семьи, обязательно должна находиться под охраной. Круглосуточно. Девочке лучше жить в резиденциях семьи, или я отправлю ее в элитный пансион. Выбирай, какой вариант тебе больше нравится?

Глава 5. Матвей. Море, солнце, вранье

Матвей

Резко поднявшись с шезлонга, в два шага оказываюсь у кромки воды. Лениво захожу в море и, надев очки для плавания, делаю несколько глубоких вздохов. Сразу ухожу на глубину, чувствуя себя абсолютно в своей стихии.

Вот только сегодня море не радует. И я точно знаю, кого благодарить за это.

Кристина!

Бесит меня нереально эта девица. Прям по голове хочется настучать.

Злюсь на себя… В который раз за последнее время? Не могу сказать, что я зол. Это не злость, а самое настоящее бешенство. Почему в присутствии этой женщины я веду себя как набитый дурак? Какого решил угрожать ей?

Кристина выводит меня из себя. Поселилась в моих мыслях, зараза! Какого фига я несусь вниз по лестнице! Представляю ее и Лизавету соседскому мальчишке…

Веду себя как идиот!

Кстати, нужно не забыть поговорить с Яриком. Пусть поставит прислугу на место. Что-то нянька у него рассобачилась. Неумная она какая-то… Кто бы впустил на территорию посторонних? Откуда бы они тут взялись?

Конечно, у нас тут не необитаемый остров. Но приватность обеспечена полная. Папе в свое время удалось оттяпать в частную собственность труднодоступную бухту и прилегающую к ней территорию. Вместе с отцом Ярика мой Александр Юрьевич умудрился снять с приглянувшейся землицы статус заповедной зоны, провести сюда отличную дорогу и уговорить нескольких близких друзей построить именно здесь загородные виллы. Так и появился наш хуторок, затерянный между морем и горами. Провели необходимые коммуникации. Поставили свою маленькую подстанцию, насосную, качающую из-под земли артезианскую воду, и вышку Мегафона. Ну, куда без него?

Иногда к нам забредают какие-то бородатые грязные парни. Туристы, мать их. Но наша поселковая охрана умудряется отловить эту шелупень на подходе к хутору и в принудительном порядке вывезти в цивилизацию.

Выныриваю на поверхность и, проморгавшись, перевожу дух. Вот это я заплыл! Поднимаю на лоб очки, стараясь хоть немного насладиться широкой гладью моря, сливающегося с горизонтом в единое целое. Вдалеке тонкой полоской виднеется суетливый Приморск с его толчеей и грязными пляжами.

Туда, что ли, собиралась Кристина отвезти Лизавету? Странная девица! И в голове каша. Или рассчитывала на курортный роман. А тут такой облом!

Стиснув зубы, широкими махами загребаю пласты воды, фонтанами вышвыривая их на поверхность. Словно птица взлетаю над водой, а потом снова подныриваю.

Почувствовав легкую усталость, разворачиваюсь к берегу. Ложусь на спину. Раскинув руки и ноги в стороны, упираю взгляд в синее небо.

Хорошо-то как, господи!

Или нет? В этот раз что-то раздражает, не дает расслабиться. Пытаюсь отогнать дурацкие мысли, но все равно неотвязно думаю о Кристине.

Бесит она меня… Аж сил нет!

Неожиданно представляю ее голой в моей постели… на черных простынях и моментально чувствую движение в плавках. Мой наглец оживает. Только этого сейчас и не хватало!

Тут речь идет о миллионах баксов, а я размечтался…

И о ком, мать ее…

Резко переворачиваюсь. Снова как дурак гребу баттерфляем к берегу, мысленно подгоняя себя голосом тренера.

– Шершнев? Что плывешь, как гуано по Енисею? Четче движения! Одной ногой гребешь, инвалид?

Усмехаюсь, невольно вспоминая Николая Ивановича, пацанов по сборной. Лишь на секунду отвлекаюсь от назойливых размышлений.

Но тут же торможу, переходя на более спокойный стиль. Вглядываюсь в узкую полоску пляжа, надеясь различить на нем маленькую фигурку Кристины.

Моя головная боль преспокойно сидит на шезлонге и с кем-то переписывается в телефоне.

Нужно дать поручение охране отработать все контакты. Нежелательные заблокировать и поставить программу слежения на айфон.

Рядом с Кристиной в песке копошатся дети, нянька носит воду в детском ведерке.

Сплошная идиллия! Только меня она не касается.

Подныриваю, решая проверить, есть ли мидии около Паруса – высокого камня. Подплыв поближе, разглядываю ряды черных плоских раковинок, прижавшихся друг к другу.

Ешь, не хочу – называется.

«Нужно завтра с утра в маске поплыть, глянуть, – вынырнув, рассуждаю азартно, словно мальчишка, и тут же одергиваю себя. – Кому они нужны, эти мидии? Чилийские крупнее и вкуснее. Наверняка, у повара морозилка затарена первосортным товаром».

Покосившись на берег, с изумлением замечаю Ярика, прямо в костюме и кожаных туфлях шагающего по пляжу.

Наблюдаю, как к отцу со всех ног несется Эльер. Прыгает с разбегу. А сосед, подхватив сына, весело смеется. Тонкие ручки обвивают накачанную шею. Эльер наскоро целует отца в щеку и тут же спрыгнув, спешит обратно строить замок. Занятный пацаненок. Хотел бы и я себе такого же…

А со своего места неуверенно поднимается Кристина. Во все глаза смотрит на прекрасную мужскую особь, появившуюся в ареале обитания.

Самка, блин!

Улыбается, будто знакомому.

Но и мой дорогой сосед, заметив новых действующих лиц в нашем зоопарке, делает шаг навстречу. Подходит близко, почти вплотную. Но Кристина не отстраняется. Наоборот, что-то радостно тараторит.

Стерва!

Да и Ярик расслаблен и спокоен. Мне не видно его лица. Но голова слегка наклонена на бок, а руки уже взлетают раскрывая объятия. Да и Кристина тянет к нему свои ручки-веточки.

Короткие обнимашки… смех…

Стоп! Наш сосед знаком с Кристиной?! Откуда, черт побери!

Сказал бы кто-нибудь, не поверил! Но, скорее всего, моя догадка верна. Эти двое точно общались ранее. Тесно общались…

Интересный поворот.

Стискиваю челюсти, когда пальцы Ярика слегка касаются предплечья Кристины. Жест скорее дружеский и ободряющий, лишенный сексуального подтекста. Но меня перекрывает не по-детски.

Какого хрена?!

А куда смотрит моя охрана? В досье точно никакой инфы нет. Внутри закипает злоба. Дикое безбашенное чувство, от которого хочется разнести все кругом. Дать выход гневу, ни с того ни с сего затопившему душу.

Твою же мать…

«Дыши, Шершнев! Пока в глазах не потемнеет», – снова вспоминаю фразочки незабвенного тренера. Нужно хоть узнать, как он там. Деньжат подбросить, что ли?

Развернуться бы сейчас и отмахать еще соточку. Но как ни дыши, силы уже на исходе. Лениво гребу к берегу, издалека наблюдая за сладкой парочкой.

Кристина что-то рассказывает. Но даже отсюда мне видны опущенные плечи и понурое личико. Наверняка на что-то жалуется. А Ярослав Торжецкий, великий адвокат и бабник, внимательно слушает и сильно напрягается. Этого типа я знаю сто лет. И пусть остальным кажется, что ничего не происходит, язык тела никто не отменял. Расслабленные до этого момента плечи снова становятся каменными. А сам Ярик теперь больше похож на хищника, а не на довольного жизнью папашу.

Он скупо кивает. Раздумывая, достает из кармана визитницу и по-свойски протягивает Кристине белый клочок картона.

Твою мать! Мне только этого не хватало!

Выискался защитничек сирых и убогих!

Или это какой-то план? Непохоже.

Подплываю ближе. Перехожу на шумный баттерфляй.

«Не ждали, котятки?» – усмехаюсь мысленно, краем глаза замечая, как Кристина торопливо кидает визитку в пляжную сумку.

И выйдя на берег, падаю на первый попавшийся лежак.

– Как водичка, Мэт? – ехидно интересуется соседушка.

– Обалденная, – отвечаю с усмешкой и добавляю равнодушно. С Кристиной вы уже познакомились?

– Да, – весело врет Торжецкий. – Сразу как только вышел на пляж.

Глава 6.Кристина. В новом доме

– Мажем, ты баттером сотку не проплывешь? – фыркает Шершнев, подхватывая из рук телохранителя белоснежное полотенце. Вытирает лицо, затем волосы и внимательно смотрит на Ярослава.

Но того такие подначки мало волнуют.

– Я и полтос не протяну. Сдохну, – усмехается он добродушно. – Куда мне до тебя, морское чудовище?

Прячу улыбку. Если Матвей увидит, скандала не избежать. Повернувшись к Лизавете, делаю вид, что наблюдаю за детьми. А саму так и тянет посмотреть, как по крепкому мускулистому телу сбегают капли воды.

Матвей в мокрых шортах, прилипших к мощным бедрам, кажется древним богом, сошедшим на Землю.

Отвожу глаза в сторону. Нельзя так откровенно пялиться на чужого мужика. Конечно, он до боли напоминает своего… родного… Но это точно не повод.

Шершнев с Ярославом лениво подкалывают друг друга. А я, как обычно, в мужской компании чувствую себя неуютно.

– Мамочка, я кушать хочу, – неожиданно сообщает Лиза.

«Когда ребенок ел в последний раз? В самолете?» – мысленно хватаюсь за голову. И где тут можно перекусить?

– Жека, проводи, – лишь на секунду оторвавшись от разговора, кивает Матвей охраннику и снова внимательно слушает Ярослава, рассказывающего о капитализации активов и наблюдательном совете.

Вроде по-русски говорят, но я ни слова не понимаю. Ну и не надо! Подумаешь!

Подхватив сумку, беру Лизу за руку.

Светски прощаюсь с Ярославом и маленьким Эльером.

Пока. Пока.

Телохранитель Шершнева предупреждает кого-то по рации.

– Леди хотят есть, Макс.

Леди… Это мы с Лизаветой.

Вслед за Жекой поднимаюсь по широким ступеням, мощеным кусками мрамора, и, попав в просторное патио, с удивлением смотрю на уставленный приборами стол и подбегающего официанта.

– Что желаете? – услужливый мужчина в годах церемонно помогает нам с Лизаветой сесть. Протягивает листок А4. Бегло просматриваю. Сегодня в меню значатся два супа, несколько видов мясных блюд и гарниры. О салатах и закусках молчу.

– Простите, Кристина Вячеславовна, – кается официант. – Мы не успели подготовиться. Детское меню будет к вечеру. А сейчас от всей души рекомендую супчик с броколли и котлетки из индейки. У нас вся продукция своя. С фермы.

– Хорошо, – изумленно киваю я. – А куриный бульон у вас есть?

– Конечно-конечно, – заверяет меня официант.

– Тогда нам бульон и котлеты, – решаюсь я и, заметив, как в патио входит бледная Инна в черном развевающемся платье, поспешно встаю из-за стола. – Мы вернемся через пятнадцать минут. Лизе нужно искупаться…

Лихорадочно хватаю сумку. Беру дочку за руку. И натыкаюсь на надменный взгляд и презрительную усмешку госпожи Шершневой. Она проходит к другому столу. Садится нога за ногу так, что в разрезе шифоновых полотен виднеется белая ляжка. Закуривает сигарету и что-то велит официанту. Тот со всех ног бежит исполнять. А мы с Лизой поднимаемся наверх в нашу комнату и, распахнув дверь, замираем на месте.

Все свободное пространство гостевой спальни заставлено игрушками. Огромная двуспальная кровать вынесена, и на ее место поставлены две кровати поуже. Над одной установлен легкий шифоновый полог, который венчает корона. А вторая застелена красивым покрывалом.

Плазма прикручена к стене. Белые комоды, заменившие темный шкаф, тоже появились.

– Мамочка, гляди, какие игрушки! – восхищенно тянет Лизавета, со всех ног кидаясь к пупсу, сидящему на детском кресличке. – А вот домик Барби! Помнишь, ты мне такой покупать не хотела…

– Сначала в душ, – предупреждаю я, мысленно закипая.

Кто и почему без моего разрешения накупил всю эту гору игрушек!

Шершнев! Кто же еще!

– Лиза, – строго зову дочку.

А она ноет жалостливо.

– Ну мамочка-а!

Будто не слыша стонов, захожу в ванную. И сразу замечаю новую дверцу на металлическом каркасе. Медленно включаю воду, стараясь прийти в себя, и не могу. За каких-то пару часов стандартную гостевую комнату превратили в настоящую детскую.

Кто бы ни был этот человек, я не чувствую к нему благодарности. Эта детская, заполненная игрушками и красивой мебелью, говорит только об одном.

Я в полном игноре. Никто не собирается считаться со мной. И мнение матери ребенка тут никому не интересно.

Лиза номинально наследница, а здешним миром правят большие деньги.

– Мамочка, – дочка подбегает ко мне. Обнимает за ногу. Прижимается щекой к бедру. – Эти игрушки, конечно, красивые, но какие-то неродные. Люблюська в сто раз лучше этого пупса нарядного, понимаешь?

Лиза возмущенно отводит ручонку в сторону. Взмахивает ей, всем своим видом показывая возмущение.

– Давай песок смоем. Спустимся, пообедаем, а потом решим, что с этими игрушками делать…

– Мебель и посудку можно оставить. А пупса и дом Барби отдадим другому ребенку. Для одного слишком много, – рассуждает дочка, раздеваясь и становясь под душ. Намылив руки гелем для душа, веду ладонями по маленькой спинке и животику.

Мой родной человечек! Самое драгоценное, что есть в жизни. Никому не позволю отобрать. Буду до последнего вздоха бороться.

Немного позже, переодеваясь в майку и шорты, я лихорадочно размышляю, что предпринять. Я не могу оставить, как есть, эту выходку. Если проглочу, в следующий раз сядут на голову.

Что там Матвей говорил про закрытый пансион? Этот гад любит угрожать при каждом удобном случае. Но Ярослав обещал помочь… Хоть кто-то тут свой оказался.

Так ничего не решив, вместе с Лизой спускаюсь в патио. Она прижимает к себе свою любимую куклу и что-то там приговаривает тихонечко. А до меня долетают отдельные слова.

– Я тебя не брошу… Люблюська моя дорогая…

Совсем как я.

В патио нас уже ждет накрытый стол. Из небольшой супницы официант чинно разливает суп. Показывает Лизавете на профитроли в виде домиков и грибков.

– Повар для вас расстарался, маленькая леди…

Дочка хихикает, и я вместе с ней. И не сразу замечаю, как к нашему столу подходит Матвей. В белых льняных штанах и такой же рубашке он больше похож на героя бразильского сериала. Темные мокрые волосы зачесаны назад, в глазах полыхает пожар, а губы растянуты в искусственную улыбку.

– Не помешаю? – учтиво спрашивает он, по-хозяйски усаживаясь за стол. И ни капли не интересуясь ответом, поворачивается к официанту.

– Мне стейк, Миша. Медиум велл. Салат и кофе. Ну, ты знаешь…

– Конечно-конечно, Матвей Александрович, – поспешно кивает официант и со всех ног мчится на кухню.

«Ему бы ролики не помешали», – усмехаюсь мысленно.

– Как тебе твоя комната, Елизавета? – добродушно спрашивает Матвей, ожидая похвалы и благодарности.

– Мне не понравилось! Я хочу спать с мамочкой рядом, а не на чужой кровати. А еще моя Люблюська испугалась пупса и ни за что не захотела оставаться в комнате, – храбро заявляет Лиза и авторитетно кивает на лежащую на коленях куклу.

– Даже так? – нахмурившись, усмехается Матвей и добавляет тихо, так, чтобы слышала одна я. – Ты специально ребенка подговорила? Зря.

Глава 7. Матвей. Дорогой папа

– А что не так? – спрашиваю, не скрывая усмешки. – Нам казалось, ребенок должен обрадоваться. Если, конечно, его не настроить против. Это все ваше влияние, Кристина…

– Как вы смеете! – вскидывается она. На глазах появляются слезы. И мне на короткий момент становится жаль эту женщину. Девочку я все равно отберу. Пусть даже не надеется.

«И Ярик тебе не поможет, красавица, – думаю, ощерившись. Вспоминаю, как пять минут назад я открыл зеркальную дверь. Вошел в царство игрушек и преспокойно достал из сумки визитку. Маленькая лахудра даже не потрудилась ее спрятать. За что и поплатилась.

Хе-хе-хе…

…– я – мать ребенка, – продолжает гнуть свое Кристина. – И вы просто обязаны со мной советоваться, прежде чем предпринимать какие-то действия относительно Лизы. Если бы вы подарили ей одну куклу, поверьте, было бы достаточно. А целая комната игрушек ее сначала обрадовала, а потом вызвала отторжение.

– Конечно, – киваю я, замечая, как у девицы в руке дрожит вилка. Нервничает. И правильно делает. Бойся меня, зараза!

– Впредь обязательно, – устало киваю я. Слежу взглядом за Мишей, несущимся с подносом ко мне, и, вдохнув запах свежепожаренного мяса на минуту забываю о проблемах.

Отвлекшись на стейк, лениво разрезаю его ножом. Для меня это всегда ритуал и таинство. Никогда не угадаешь, что ждет тебя внутри. Внимательно смотрю на степень прожарки. Лишь в самом центре виднеется розовое пятно. Идеальный мидл велл.

– Спасибо, – кивком головы отпускаю застывшего рядом Михаила. И когда он отходит в сторону, роняю небрежно.

– После обеда встречаемся у меня в кабинете. Я вызову нашего доктора для беседы, – сообщаю, прожевав маленький кусочек мяса.

Повар немного переборщил со специями, но в целом я доволен прожаркой.

– Зачем? – тут же вскидывается Кристина. – Мы совершенно здоровы.

– Доктор обязан составить ваши личные карты. Это наш семейный врач. Очень высокой квалификации. Нужно знать, есть ли у девочки аллергия или другие заболевания…

– Хорошо, – уныло соглашается Кристина. – Я пообщаюсь. Но только не в вашем присутствии, Матвей Александрович.

Ого! Да это вызов! Прекрасно! Люблю соревнования. А перетягивание каната – мой любимый вид спорта. Всю жизнь в нем упражняюсь.

Только у тебя силенок не хватит, девочка!

– Не вопрос, – заверяю ворчливо и добавляю вкрадчиво. – То есть ты уже приняла решение, Крис? Остаешься здесь? И больше не будешь считать себя гостьей в этом доме?

– А кем? – вскидывается она. – Приживалкой? Тут я точно не хозяйка…

– Хочешь ею стать? – спрашиваю ехидно и внимательно смотрю за реакцией.

– Нет, спасибо.

Короткий взмах головы, и девицы утыкается носом в свою тарелку.

Время светской беседы истекло, пора переходить к активным действиям.

– Ты любишь собак? – спрашиваю у Лизаветы, гоняющей по тарелке профитроль в виде грибка.

– Да! – вскрикивает она радостно. – Очень! Только мама не разрешает заводить.

И тут же поникает под укоризненным взглядом матери.

– У нас тут есть несколько собак, – заговорщицки сообщаю ребенку. – Они живут в специальных вольерах.

– А зачем? – пытливо интересуется малышка. – Если они живут отдельно, то никто их не приласкает, не обнимет. И кто у них хозяин?

Смышленая девочка! Гораздо умнее своей мамаши. Чувствуется Шершневская порода.

– Мы можем сразу после обеда сходить к вольерам. Посмотришь на взрослых собак и щенков, – улыбаюсь я и, отхлебнув сока, наталкиваюсь на недовольный взгляд Кристины.

– Вы с нами? – спрашиваю насмешливо. – Или отдохнете в номере?

– Мы с Лизой вместе, – заявляет решительно. Упирается в меня негодующим взглядом.

Ну-ну, позыркай на меня, девочка!

– То есть вы идете в комплекте? – шепчу в маленькое розовое ушко, церемонно помогая Кристине выйти из-за стола. Чувствую тепло ее тела и борюсь с желанием запустить руку под белую майку, болтающуюся на худеньких плечиках.

Кристина дергается, как от удара.

– Да как вы смеете? – шипит змеей и, взяв дочку за руку, хочет увести в спальню.

– Мама, дядя обещал показать собак! – напоминает ребенок. И моя пленница кивает со вздохом.

Не хочет расстраивать ребенка.

По дороге к вольерам, идущей в тени сосен, я с улыбкой наблюдаю за Лизой, пританцовывающей чуть впереди. Ей нет дела до взрослых. И маленький человечек просто радуется жизни. Напевает какую-то дурацкую песенку.

– Наварила каши манной!.. Я буду до обеда в ней медленно тонуть!

– Зачем тебе ребенок, Крис? – поворачиваюсь к незадачливой мамаше. – У тебя все еще впереди. Оставь девочку семье. Ей тут лучше будет. А сама устраивай новую жизнь. Погуляй от души. Поезжай в путешествие. Найди горячего парня. А я тебе помогу. Денег дам на первое время.

– Вы с ума сошли, – трясет она головой. В глазах застывают слезы. – Лиза – моя дочь. Только моя! И ваше предложение – это просто дичь какая-то! Он рассказывал мне о вас… И считал редкой гнусью, идущей по головам… – остановившись посреди дороги, выкрикивает последние фразы.

– Кто? – словно получив удар под дых, хватаю девчонку за руку.

– Лизин отец, – отрезает Крис, вырываясь. На всех парах спешит к застывшей посреди аллеи дочери. Ребенок внимательно смотрит на нас, стараясь считать эмоции.

– Уже за поворотом вольеры, – машу рукой вперед. И когда мать с дочерью устремляются вперед, неторопливо бреду сзади.

Не догоняю. В прямом и переносном смысле.

Дорогой папа и с того света умудрился влепить мне леща. Обсуждал меня со своей телкой. Говорил гадости. А я всю жизнь лез из кожи вон, пытаясь заработать его уважение и доверие. Выходит, зря старался.

Кристина. Может, он нормальный человек?

Еле сдерживаюсь, чтобы не нагрубить. Саша предупреждал о старшеньком: опасная редкая сволочь.

Нужно как-то выбираться из этого рая. Приду в комнату, первым делом позвоню Ярику. Пусть поможет незаметно уехать. Слишком душно здесь, на вилле «София»…

– Мамочка, – прерывает мои размышления Лиза. – Ты устала?

– Ни капельки, – улыбаюсь через силу. Хотя сейчас впору разреветься от отчаяния и бессилия. – Давай в лова! Чур я вожу! – предлагаю я малышке.

И когда она резво бежит вперед, топчусь на месте. Но краем глаза заметив приближающегося Шершнева, бегу догонять Лизу.

– А-а, – кричит она весело. – Ты меня не поймаешь!

– Догоню-догоню! – бегу следом.

Лиза оборачивается проверить, далеко ли я. На абсолютно гладкой и ровной дороге маленькая ножка попадает на круглый камень. Но ребенок все еще продолжает движение по инерции. Нога подворачивается, не чувствуя опоры. И Лиза падает на покрытую тырсой дорожку.

– Нужно смотреть под ноги, – выговариваю я, кидаясь к ней. Встаю рядом на колени. Целую лоб, прижимаю к себе вздрагивающее от рыданий родное тельце.

– Дай посмотрю, что там с ножкой? – прошу дочку и, рассматривая ссадину на коленке, кошусь на приближающегося Матвея.

– Что случилось? – рявкает он, присев на корточки. Его лицо оказывается рядом с моим. И от такой опасной близости перехватывает дыхание. Я даже родинку вижу на скуластом суровом лице. В глаза бросаются губы. В меру пухлые. Будто очерченные тонким пером.

О господи, о чем я думаю!

– Нужно вызвать врача! – строго заявляет Шершнев. – Может быть перелом или сотрясение…

– Если только у вас, – несмело роняю я. Этот тип выводит меня из себя. Ничего не могу с собой поделать! – Это просто ссадина, – замечаю сердито.

И достав из кармана бутылочку воды, припасенную с обеда, лью воду на ранку.

– Вы хоть соображаете, что делаете? – рявкает Шершнев. – Ребенку нужно оказать квалифицированную помощь. А вы…

– А у меня медицинское образование, – выдыхаю, осторожно ставя Лизу на ноги. – Где болит, солнышко? Можешь идти?

– Неоконченное, – с усмешкой бросает Матвей, будто я не в универе училась, а в школе для дефективных. – Девочке нужно в больницу. Сделать рентген.

– Мамочка, – еще пуще начинает реветь Лиза. – Я не хочу. Ножка почти не болит…

Смотрит жалостливо. И всхлипывает больше от безысходности, чем от боли.

– Нет, милая, никакой больницы, – заявляю решительно и, поднявшись на ноги, оглядываюсь по сторонам.

Чахлый кустик подорожника я замечаю чуть поодаль. Быстро кидаюсь к нему и, сорвав парочку годных листиков, бегу обратно.

– Что это? – в ужасе взирает на меня Матвей.

– А вы в детстве никогда не прикладывали подорожник к ранам? – спрашиваю насмешливо. Промываю листочки остатками воды и тот, что побольше, прилепляю к ссадине.

– Нет, бог отвел, – ошалело бормочет Шершнев и во все глаза смотрит на меня.

Будто сожрать готов, честное слово!

– Мне вас жаль, – бросаю ворчливо. Сколько раз в детстве мы так лечили раны. Лишь бы домой не заходить!

Достаю из кармана носовой платок и, обвязав его вокруг коленки, весело командую.

– Все, первая помощь оказана! Можем идти дальше.

– Вы уверены? – недоумевающе тянет Матвей. – Лиза, ты можешь идти? Не больно? Голова не кружится?

Боже, какой дурак! Ну конечно, больно, но моя дочка, хоть и цветочек аленький, однако не самое нежное растение.

– Очень больно, – печально вздыхает Лиза.

– Давай я тебя отнесу, – предлагает Шершнев и уже руки тянет к моей дочери.

Провокатор!

– Нет, только мамочка! – капризно отталкивает его Лизавета. Обвивает мою шею ручонками. Кладет голову на плечо.

– Нужно вернуться домой и вызвать врача, – настаивает на своем Шершнев.

– Вы обещали нам собак, – напоминаю я, поднимаясь вместе с Лизой. Чувствую, как широкая ладонь ложится мне на талию.

В этом жесте нет ничего сексуального. Элементарная поддержка. Но кровь приливает к лицу, а низ живота на короткий миг сводит от желания.

– На ферме есть аптечка, – кивает Матвей.

– И ветеринар, – ни с того ни с сего ляпаю я.

Матвей мрачно косится на меня. Воспринимает мою шутку как недостаток воспитания. Молчит, а потом заявляет непререкаемым тоном.

– Сейчас вызову гольф-кар…

– Нам еще далеко идти?

– Нет, уже за поворотом – вольеры.

– Тогда лучше на гольф-каре вернуться домой, – огрызаюсь я.

И с ужасом замечаю, как ехидная усмешка расползается по лицу Шершнева.

– Я очень рад, Кристина, – замечает он, не скрывая сарказма.

– Чему? – тяну в недоумении.

– Домой, Кристина, – ухмыляется Матвей. – Мне приятно, что вы образумились и считаете виллу своим домом. Быстро сдались. Хвалю.

Отворачиваюсь негодующе. Нет смысла спорить с этим ужасным человеком. И заметив появившихся на холме собак, шепчу на ушко Лизе.

– Мы пришли, солнышко. Вон собачки нас встречают…

– Где? – оживляется Лизавета. – Мама, какие они красивые! – тянет восхищенно.

– Они не опасны? – поворачиваюсь к Матвею.

– Только для посторонних. Сейчас наши кинологи познакомят вас. Это необходимо, Кристина, чтобы собаки не причинили вред тебе и малышке. Но сначала посмотрим на щенков. У нас недавно появилось потомство у лабрадора.

– Вы еще и собак разводите? – бросаю ехидно и тут же прикусываю язык.

– Ничего я не развожу, – морщится раздраженно. – Тильда живет в доме и должна хоть один раз познать радость материнства. Вот и свели…

«Хватит с ним пререкаться, – предостерегает меня голос разума. – Все равно проиграешь. Держись подальше!»

– Смотри, мамочка! Собачки! – радостно восклицает Лиза и с придыханием повторяет. – Собачки, мои любимые!

Спустив дочку с рук, с улыбкой разглядываю забавных плюшевых щенков шоколадного цвета, копошащихся под ногами.

А рядом с лежанки за нами наблюдает потревоженная мамаша. Усталая и нервная.

Матвей подходит к ней.

– Тильда, – присев на корточки, ласково треплет ее за уши. – Девочка моя. Как ты тут?

С изумлением наблюдаю, как холеный рафинированный бизнесмен в порыве чувств целует собаку в нос. А она облизывает его лицо широким розовым языком.

«Значит, в нем осталось хоть что-то от нормального человека, – думаю я с надеждой. – Может, получится уговорить? Попросить отпустить нас. Он же нормальный человек. Должен понять!»

Глава 8. Матвей. Завещание, мать вашу!

На обратном пути Лизавета весело болтает ногами и тараторит о щенках. Даже забыла о больной коленке. Нужно все-таки показать девочку врачу.

От чего еще отмахнулась малохольная мамаша? Надо сделать УЗИ всех жизненно важных органов. А то с этой Кристиной можно всего ожидать.

Мне даже хочется ее встряхнуть. Заставить думать здраво. Но, видимо, не в коня корм. Странный безответственный человек.

Непроизвольно кошусь на малышку. Она точно Шершнева. Тут сомнений быть не может. Так же, как и отец, морщит нос, и разрез глаз его.

Трудно поверить в происходящее. Вот эта маленькая девочка – моя сестра? Серьезно?! Та же степень родства, как и с Анькой. Твою ж мать!

Удивил ты меня напоследок, дорогой папа. Так или иначе, но выпускать ребенка из своего поля зрения я не намерен.

Девчонка ловит мой внимательный взгляд и смущается. Зарывается носом в бок матери. Та успокаивающе прижимает ее к себе и что-то шепчет на ушко.

Отворачиваюсь, не желая пугать малышку. И в который раз поражаюсь этой удивительной близости. В моей семье точно такой не было!

Сумрачно кошусь на накачанную спину Жеки, уверенно ведущего гольф-кар по извилистой аллее. Снова исподволь разглядываю Лизу. Меня неудержимо тянет ее рассматривать. Находить наши фамильные черты. Но взгляд почему-то с маленького личика съезжает на миловидное лицо ее матери. Скользит ниже и останавливается на груди, едва проступающей из-под широченной футболки овер-сайз.

Это не одежда, а братская могила какая-то! Напрочь скрывает женщину под этими модными шмотками. Нафига, скажите, пожалуйста?!

Опускаю глаза на стройные бедра в широких шортах и ровные в меру накачанные голени.

Спортсменка и красавица? Ну-ну…

Бездумно шарюсь по фигуре сидящей напротив женщины и снова залипаю на груди. Все, что надо, я уже видел на пляже. Теперь мне хочется сорвать эти дурацкие тряпки и…

Подняв глаза, натыкаюсь на сердитый взгляд Кристины. Еще немного, и проглотит!

Усмехаясь, смотрю прямо в глаза. Не собираюсь играть в поддавки и миндальничать. Тут я вожак стаи. Привыкай, девочка!

Давлю взглядом. Покорись, а не то пожалеешь.

Кристина фыркает возмущенно и сдается первая. Вижу, как чувственные губы неслышно выводят «идиот». И готов расхохотаться в голос.

Я тебе покажу, милая, кто из нас идиот, а кто нет. Если хочешь войну, я ее тебе организую.

Наблюдаю, как щеки Кристины заливаются алым цветом. И она, чтобы скрыть растерянность, наклоняется к дочери.

– Как твоя ножка? Не болит?

– Нет! – радостно возвещает Лиза. – Мне щенки помогли. Знаешь, мамочка, какие они целебные! Давай к ним каждый день ходить!

Кристина неохотно смеется. Улыбаюсь и я. А когда гольф-кар останавливается около крыльца, выхожу первым. Вынимаю малышку из машины и, поставив на землю, подаю руку ее матери.

– Это лишнее, – смотрит та на меня в упор. А в глазах полыхает огонь.

– Всего лишь вежливость, Кристина Вячеславовна. А не то, что вы подумали, – добавляю с сарказмом.

Девица вспыхивает как спичка. Заливается краской.

Твою мать, ей тоже хочется?! Правда?

Это хорошо. Еще одна точка, на которую можно надавить.

– Где ты был? – выскакивает на крыльцо Аня. – Звоню тебе, звоню…

– А ты у меня в черном списке, – как ни в чем не бывало замечаю я. – Еще с зимы, если помнишь.

– Я думала, ты простил, – растерянно блеет сестра. – Мы же вроде помирились, Матвей?

– Да, – киваю добродушно. Кошусь на Кристину и Лизу, взбегающих по ступенькам. – Что случилось? – интересуюсь небрежно. И уже хочу зайти в дом, чтобы вместе с девчонками подняться в лифте, как ладонь сестры собственнически ложится на мою руку.

– Подожди, – настойчиво просит Аня и шепчет заговорщицки. – Маме удалось подкупить секретаря нотариуса. Она читала дело и даже сфотографировала завещание. Сейчас мама угощает ее чаем в патио. Ждем тебя.

– Я вам зачем? – морщусь недовольно. Ненавижу эту самодеятельность. Инна по дурости сейчас таких дров наломает. Потом за год не разгребу. – Пришли мне скрин. И номер карты осведомителя. Я расплачусь и проанализирую…

– Спасибо, бро! – тянется ко мне Аня. Целует в щеку и быстро бежит обратно в дом. – Только ты меня удали из ЧС! – кричит в дверях.

– Конечно, милая, – киваю коротко и, зайдя в холл, разочарованно смотрю по сторонам. Кристина с Лизой уже уехали.

А буквально через минуту получив скан трех жалких страничек, забываю о брачных играх.

Лихорадочно листаю скрин на ходу. Есть о чем подумать, гребаная балалайка!

И войдя к себе в кабинет, подстреленной тушей падаю на диван. Есть что обмозговать. Снова перечитываю скупые строчки.

Ожесточенно тру лицо, сминая нос.

Александр Юрьевич Шершнев слыл, конечно, большим оригиналом, но мне и в голову не приходило, до какой степени. Вчитываюсь в каждое слово и готов выдрать все волосы на башке.

Инне отец завещал библию. Усмехаюсь, представляя лицо мачехи. А все наследство отец поделил между своими детьми. По трети каждому. Мне, Лизе и Аньке. Ничего особенного! Вот только управлять всем этим гребаным паровозом поручено мне. Иначе мы с Анной лишимся своих долей, и они отойдут Лизавете. Нормальный поворот?

Прости, дорогой папа, но я не согласен!

Тру лоб и темечко, пытаясь сообразить, как поступить дальше. Кристина при любом раскладе увезет от нас Лизу. Во всяком случае, попытается… Тогда значительная часть состояния сразу окажется под угрозой. Эта недалекая курица может от лица дочери продать долю или назначить своих аудиторов. А это еще страшнее.

Квалифицированный специалист найдет все папины макли с налогами и сдаст нас с потрохами. Схемы отца давно не выдерживают никакой критики. Но и исправлять их и платить налоги по полной я не желаю. С какого хрена, скажите, пожалуйста!

Матвей. Реальная угроза

– Можно? – в кабинет заглядывает Инна.

– Заходи, ма, – киваю я, нехотя поднимаясь с дивана.

Добро пожаловать в семью, называется. Картина маслом.

Мачеха скромненько садится в первое попавшееся кресло. Явно наша милейшая Инна рассчитывала на что-то посущественнее библии.

Задумываюсь лишь на секунду: почему именно библия? И сразу же отмахиваюсь от глупых размышлений. Мой папа любил выпендриться. Вот и решил хайпануть перед смертью. Знал прекрасно, что ни я, ни Анька, не оставим мать на паперти.

Я не питаю к Инне нежных родственных чувств. Но как мачеха она меня совершенно устраивает. Не лезет в мои дела. И в детстве относилась к нам с Ромкой так же, как и к Ане. Особых различий не делала. Дети остро чувствуют классовое разделение.

– Матвей, сыночек, нужно что-то решать, – причитает она, строя из себя бедную родственницу.

– Что, ма? – спрашиваю, усаживаясь на диване. Закидываю ногу на ногу. Чешу затылок, пытаясь сообразить, к чему клонит мачеха. Нет у нас вариантов против папиной бывшей. Придется выкупать долю или жениться на этой заполошной девице. Удочерить Елизавету, тем самым если не вернуть наследство, то установить контроль над нашей собственностью.

Но все упирается в Кристину. Вряд ли мне захочется жить с ней до гробовой доски. Рожать детей и стариться вместе.

Но, по всей видимости, придется. Чем-то этот вариант смахивает на пожизненное…

– Какие есть идеи? – внимательно смотрю на мачеху.

– Давай их закажем, – решительно предлагает Инна. Смотрит на меня заговорщицки.

Не сразу врубаюсь, что имеет в виду мачеха. С минуту пялюсь на нее ошалело и глазам своим не верю.

Твою ж налево, гребаные зайчики!

И эта женщина считает себя леди? Это она имеет диплом педагога и обязана учить детей доброму и вечному. А на деле? Все так просто… Давай закажем… Как обед в ресторане!

Ради гребаных бабок загубить две жизни? Каким монстром нужно быть?

– Ты хорошо подумала? – спрашиваю, стараясь сдержаться и не наорать на старую дурищу.

– Конечно, – надменно заявляет Инна. – Нет человека, нет проблемы.

Приводит жуткую цитатку, от которой меня пробирает мороз.

– Ты с ума сошла, – говорю медленно. Мысленно перемежаю речь самыми грязными ругательствами. – Я бы тебе не советовал. Напорешься на ментов, сядешь надолго. Я точно передачи носить не буду. И Ане запрещу.

– Вообще-то, – обиженно перебивает мачеха. – Я надеялась на тебя.

– Простите, – переспрашиваю, на секунду лишаясь дара речи. – С какого хрена, мадам?

– Ну как же, Мэт, – вздыхает она. – Ты влиятельный мужчина. У тебя полно всяких знакомых. Найдешь киллера, и все будет чики-пуки.

– Не знаю, где ты нахваталась этих премудростей, – морщусь, пожимая плечами. – Но, дорогая моя, ты меня с кем-то перепутала. С Доном Корлеоне, например.

Вижу, как по лицу мачехи пробегает гримаса, превращая красивую женщину в уродину.

«Ты отказался, а она найдет кого-нибудь», – тихо нашептывает внутренний голос. Сразу перед глазами встают Кристина с Лизой. И сердце сжимается от охватившего ужаса. Эта сволочь точно кого-нибудь наймет. Отыщет через дарк-нет. Много ума не надо. Были бы бабки!

Видимо, не зря отец подарил Инне библию. Он лучше знал характер любимой.

Как же ее остановить, господи?

Думай, Шершнев, думай! Шевели шестеренками!

От лихорадочных мыслей на лбу выступает испарина.

– Аня знает? – спрашиваю, стараясь оттянуть время и найти хоть какой-нибудь выход.

– Нет, конечно, – вскидывается мачеха. Нервно постукивает идеальными ноготками по кожаному подлокотнику. – Анечка у нас девочка ранимая. Она верит в тебя. Знает, что ты разрулишь ситуацию в нашу пользу.

Свет меркнет от безысходности. Как можно убить человека из-за денег? А ребенка?

– Я смотрю, тебе понравилась эта Кристина? – презрительно бросает Инна. – Честная давалка. Мужики на таких клюют. Ничего не понимают в истинной красоте.

Я прекрасно знаю, что последует дальше. Мачеха начнет петь песни великой Анькиной красоте и просить найти ей хорошего мужика. Вот только понятие о хорошем у нас разные. Впрочем, как и о морали и вечных ценностях.

– Допустим, – киваю коротко и понимаю, что особого выбора у меня нет. Есть только единственный вариант обезопасить папину дочку. Жениться на ее матери. Вот только согласится ли она? Придется уломать.

– Все гораздо проще, ма, – заверяю лениво. – Я планирую жениться на Кристине и сохранить наши активы в семье. Это самый простой вариант. Поэтому советую унять разыгравшееся воображение и заняться подготовкой к свадьбе.

– Ты с ума сошел, – негодующе фыркает мачеха. – Занимайся сам. Спасай наши денежки!

Она величественно поднимается из кресла. Ну словно королева с трона. С прямой спиной направляется к выходу.

А я, выскочив на балкон, пытаюсь продышаться.

– Эх, папа-папа, какой же ты дурдом устроил со своим завещанием. Все предусмотрел, да? Вот только теперь мне придется спасать твою любимую женщину и малышку. Чего ты добивался таким раскладом?

Услышав всплеск воды, на автомате выглядываю вниз с балкона. Лизавета плещется в маленьком детском бассейне. А рядом на лежаке расположилась Кристина. Мне не видно ее целиком. Только узкую щиколотку и ступню, по которой так хочется провести пальцами.

Быстро сбегаю вниз, на ходу придумывая план действий. Хотя, если честно, вперед под венец меня ведет не разум, а хроническое воздержание.

«Ну, хоть целибат закончится», – усмехаюсь, направляясь к ничего не подозревающей Кристине. И подойдя почти вплотную, бросаю нарочито строго.

– Нужно поговорить.

Глава 9. Матвей. Предложение

Над морем медленно опускается солнце, окрашивая берег и воду в мягкие полутона. Тот самый золотой час, который так любят фотографы.

Но для меня меркнет свет. Как объяснить Кристине о нависшей опасности? Я точно не решусь. Да и кто бы смог.

– Почему Лиза в бассейне? У нее открытая рана? – спрашиваю негодующе. Все-таки Кристина нерадивая мать. – Так позагорать захотелось?

– Там всего лишь ссадина. Все обработано и опасности не представляет. Тем более ваши сотрудники заверили, что бассейн чистый.

– Ну если так, – сдаюсь без боя. Я вообще-то не за этим пришел. – Есть разговор, Кристина, – бросаю коротко.

– Назначьте время, поговорим, – растерянно замечает она.

– Сейчас, – рыкаю нетерпеливо.

В нашей родной богадельне слухи разносятся быстро. И у стен есть уши. Такие огромные как у слона. Поэтому лучше надавить на девчонку сейчас и вырвать у нее согласие на брак. А там дело техники. Но мое имя должно ее обезопасить.

Грохнуть папину телку – возможно для Инны и святое дело. Но покуситься на мою собственную семью весьма чревато.

– Я не могу, – кивает Кристина на дочку. – Давайте попозже встретимся. Когда Лиза уснет…

– Запомни, милая, – говорю, не скрывая усмешки. – Я очень занятой человек. И если я назначаю встречу, ее обычно не переносят. Твое время сейчас. А за девочкой присмотрят, – киваю на Жеку с Никитой, маячущих сзади.

– Ладно, – Крис со вздохом надевает халат. Запахивает легкие, почти воздушные полы. А я как последний идиот пялюсь на аккуратные холмики грудей и накачанный животик.

– Что вы хотите? – вздыхает девица, как только мы садимся около барной стойки. Место выбрано неслучайно. Наш маленький бар не просматривается из окон. Наблюдатели и свидетели мне сейчас не нужны.

– Жениться на тебе, – выпаливаю без всяких вводных. – Хочу обезопасить тебя и Лизу. Ты же понимаешь всю опасность ситуации. Как только вскроется завещание, твоей спокойной жизни придет конец. Тебя будут осаждать репортеры, мошенники всех мастей. Начнешь переживать из-за Елизаветы. Она сразу станет желанной добычей… А чем заканчивается киднеппинг ты в курсе… Я же обеспечу тебе и ребенку полную защиту.

– Это какой-то бред, – шепчет Крис, прикрывая ладошкой рот. – Мы живем в другом мире и не имеем никакого отношения к вашему… – упорствует она. Но я перебиваю на полуслове.

Я легко могу отобрать у тебя дочку. Ты же никудышная мать, – бросаю небрежно.

– Подонок! – бьется она, стараясь вырваться из захвата. – Что тебе нужно?

– Наследство моего отца должно вернуться в семью, – каждым словом разрезаю воздух. – Выйдешь за меня замуж и передашь мне управление активами. Брак не будет номинальным.

– А если я не хочу? – она поднимает на меня глаза, полные слез.

– Я не спрашиваю, а выдвигаю требования, – роняю холодно. – Соглашаться или нет, тебе решать. Но девочка в любом случае остается в семье. Она- Шершнева. Я думаю, тест покажет высокий результат.

– Тест? – изумленно смотрит на меня Кристина.

– Трубочку, из которой пила Лиза, я отправил в лабораторию. Официальное заключение будет уже сегодня.

– Вы не имели права, – в ужасе выдыхает она. Интересно, чего так испугалась? Где-то я надавил на болячку и сам не понял.

– Ты даже не представляешь, девочка, предела моих прав и возможностей. По большому счету его просто нет. Поэтому, советую перестать выделываться и согласиться на мое предложение.

– Мне нужно подумать, – шепчет она и на всех парах спешит к бассейну, где с кругом плавает Лиза.

Беги-беги, куколка! Далеко не убежишь. – Я лениво смотрю вслед и никуда не думаю уходить. Знаком подзываю Михаила, крутящегося неподалеку.

– Как обычно, Миш.

И пока наш бармен-официант в определенной последовательности смешивает водку с ромом, серебряную текилу и джин, я как зачарованный гляжу, на Кристину. Моя будущая жена наиграно весело возится с дочкой в бассейне.

Непредсказуемая девица! Похоже, наш предстоящий брак не будет скучным!

Кристина. Внимание, тревога!

Наша комната после возвращения с собачьей фермы встречает нас первозданным видом. Широкая кровать посредине, прикрученная к стене плазма и устойчивый деревянный стол, на котором сидит пара кукол и лопоухий заяц. Никаких домиков Барби и кроватей с коронами. Только лишь горничная тщательно пылесосит ковролин.

– Ой, я не успела, Кристина Вячеславовна! – причитает она.

– Ничего страшного, мы погуляем, – успокаиваю ее поспешно.

Но возвращаться к морю не хочется.

Но как только устраиваемся около бассейна, снова приходит Матвей и угрожает. Даже слова не дает сказать в защиту. Упрямо гнет свое.

Нужно уезжать и как можно быстрее. Сбежать в Москву или в Питер. Там нас найти будет труднее.

Ярик обещал помочь. Пусть вывезет. Больше ни о чем его не попрошу.

Вернувшись в номер, лихорадочно перерываю сумку. Визитки нет. Испарилась!

Ну что я за дура такая! Почему не спрятала сразу. Тут столько народа прошло. Даже не знаю на кого думать. Горничные, рабочие, переставлявшие мебель. Может, и сам Шершнев заглянул.

С него станется!

– Почитай мне! Пожалуйста, – просит Лиза. Радостно подпрыгивает около чемодана, лежащего на низкой полке.

– Сейчас, родная, – киваю, потянувшись за ним. Но мой багаж кажется непривычно легким. Открываю судорожно. Так и есть! Ничего!

Чувствую, как меня накрывает бешенство. От одной мысли, что кто-то посторонний рылся в наших вещах, сами собой сжимаются кулаки. Что искали? Зачем? Дурдом какой-то!

Подскакиваю рывком и, выскочив за дверь, натыкаюсь на горничную. Теперь она вытирает пыль с золоченных рам написанных маслом картин.

– Настя, а куда делись мои вещи? И кто позволил открывать чемодан? – спрашиваю вроде спокойно, но внутри все клокочет от ярости.

– Так это обычная практика, – отвлекается от очередного завитка Настя. – У нас порядок такой. Всем гостям разбираем багаж и в гардеробной укладываем. А уж хозяевам тем более. Пойдемте, Кристина Вячеславовна, я вам все покажу.

Прикольно, конечно! Но я так жить не привыкла.

В гардеробной Настя открывает ящики комода и створки шкафа.

Наши вещи еще никогда не лежали в таком порядке. В шкафу на плечиках висят отглаженные платья и даже футболки. А в ящиках ровными стопочками сложено белье и всякие мелочи. Идеально, но мне все равно не нравится.

– А где наши книжки? – интересуюсь спокойно. От моего раздражения не осталось и следа. Что толку выговаривать измотанной горничной, если мы собрались сбежать.

Жаль ее труд. Ну и мне придется все складывать обратно.

– Книги и игрушки здесь, – Настя возвращается в комнату. Быстро выдвигает ящики стола. Тоже ровные стопочки Лизкиных книжечек. Плюс фломастеры и раскраски. Весь нехитрый скарб, способный развлечь ребенка дорогой.

– Все в порядке? – напряженно спрашивает горничная. Заглядывает в глаза. Видать, боится потерять работу.

– Да, спасибо, – киваю я, наблюдая за Елизаветой, подскочившей к столу. Дочка деловито что-то ищет. А достав книжку с ламинированными толстыми страницами, усаживается за стол.

– Мам, намочи, – просит, протягивая мне маленький замшевый лоскуток.

– Я сделаю, Лизочек, – перехватывает тряпицу Настя. Спешит в санузел. А когда возвращается обратно, в изумлении смотрит, как моя дочь деловито стирает прежние рисунки, сделанные фломастером.

– Ой чего только не придумают! – вздыхает она, направляясь к двери.

Сейчас уйдет и нужно будет сбегать на соседнюю виллу. Попросить Ярика…

Только я могла так облажаться!

В пляжной сумке надрывно звенит сотовый. Тот самый знакомый рингтон, которого я боюсь больше всего на свете. Необязательно брать телефон в руки. Я и так знаю этот злосчастный номер, заканчивающийся на три двойки.

По нашему давнему уговору с отцом я не беру трубку. Такой звонок означает только одно. Хватай Лизу и беги.

Но я сейчас застываю на месте. Пытаюсь выровнять дыхание. Все еще не веря, что прошлые беды снова вернулись в мою жизнь.

Обхватив горло ладонью, стараюсь справиться с подступившим спазмом.

«Дыши. Умоляю тебя, дыши, – велю самой себе. И не сразу замечаю обеспокоенное лицо горничной.

– Вам плохо? – причитает она и на всех парах несется вон из спальни, забыв закрыть дверь Бежит куда-то по коридору. Стучит в дверь.

Идиотка какая-то!

Чуть ли ни сразу в дверном проеме появляется насупленный Шершнев, а за его спиной маячит встревоженный Ярослав.

И если минуту назад мне срочно требовалось удрать с виллы куда подальше, то сейчас – нужен тихий угол. Затаиться на долгое время. Спутать карты моим врагам.

Что ж, для этого предложение Матвея подходит идеально!

Матвей. Она согласна!

«Я тебя дожму, – мысленно обращаюсь к Кристине. Пристально вглядываюсь в синюю гладь моря. Сама не заметишь как выйдешь замуж. Тогда моя милая мачеха не посмеет сделать заказ. Что ж за женщина такая, – вздыхаю, размышляя об Инне. – Почему ей всегда нужно кому-то нагадить? Не может без этого…»

А увидев, как по аллее к дому спешит Ярик, спускаюсь навстречу.

Решил приударить за нашей наследной принцессой? Не выйдет. Место занято. Кто раньше встал, того и тапки…

Чувствую как в груди закипает злость. Не злость даже, а самая настоящая ревность. Прислушиваюсь к себе. Пытаюсь унять дикую ярость. И тут же осаживаю себя.

«Она еще не согласилась, придурок!»

А вглядевшись в хмурое лицо соседа, понимаю что ошибся. Что же случилось, твою мать!

– В Ницце вандалы ворвались в контору и все перевернули там вверх дном, – заявляет он без предисловий.

Да мне и так все ясно. Офис в Ницце у нас только один. Моего брата. Чем занимался Роман я так и не смог понять. Но видимо нарвался по-крупному на какого-то мафиози. Как итог, Ромку нашли повешенным на чердаке, а вот его девушка, Китти, исчезла бесследно.

– Точные сведения? – вскидываюсь, желая понять, чем нам грозит такое известие.

– За домом наблюдает наш человек. Ошибки быть не может. Среди ночи подъехал фургон, оттуда вышли молодчики в черном. Перевернули обе комнаты верх дном. Ломали мебель и срывали полы.