Вы не авторизовались

Родительская педагогика (сборник) бесплатное чтение

В. А. Сухомлинский
Родительская педагогика

Беседы

Беседа первая
К материнскому и отцовскому долгу человека надо готовить чуть ли не с колыбели – вот в чем проблема

Мать привела в школу дочь.

Мать… Она почти не изменилась с того времени, как 10 лет назад вышла к столу, взяла экзаменационный билет и без подготовки выдержала экзамен – блестяще ответила на все вопросы по истории. Потом – такие же ответы по литературе, по математике, химии, физике. Она была гордостью школы. Прошли годы. Сейчас она уже мать, привела записывать в дошкольную группу дочку. Словно угадывая мое желание узнать что-нибудь о ее жизни, молодая мать рассказывает:

– Поступила в институт, окончила два курса. Училась очень хорошо. Но суждено было иное. Вышла замуж. У мужа работа была связана с переездами, институт пришлось оставить. С мужем прожила полгода. Разошлись. Когда скажешь кому-нибудь об этом – сочувственно молчат или пытаются утешить какими-нибудь случайными словами. Не нужно ни сочувствия, ни утешения. Я в большой обиде на тех, кто воспитывал нас в годы юности.

Женщина вздохнула и замолчала. Я чувствовал, что ее волнуют те же мысли, которые не один год волнуют и меня, и спросил:

– Какая же у вас обида?

– Не учили жить. Ведь разошлись мы с мужем не из-за какого-то разочарования друг в друге, не из-за того, что, как привыкли говорить, «не сошлись характерами». Нет, мы просто не умеем жить. Не умеем быть мужем и женой. Ни он, ни я. Не умеем любить друг друга. Да, человеческая любовь требует большого умения. Мы просто не представляли себе, что это такое – любовь мужа и жены, и никто нам даже не пытался сказать об этом. Не умеем мы уважать друг друга. Не умеем чувствовать рядом с собой человека. Не умеем уступать друг другу. Не умеем подчинять чувства разуму, не умеем дорожить жизнью, – о, как это важно, уметь дорожить жизнью!

У нас тогда был большой разговор с молодой матерью. Он навсегда сохранился в моей памяти и в сердце. И сейчас, когда я стал писать «Родительскую педагогику», я подумал: где же первая страница этой книги? Первой страницы-то и нет – вот в чем беда. Строим здание, а фундамента нет. Ведь действительно, мы не учим в школе самому главному – не учим жить. Учим всему, знают наши питомцы множество полезных и нужных (а иногда и не очень нужных) вещей: и в каком состоянии материя в центре Солнца, и сколько атомов вещества в кубическом сантиметре межзвездного пространства, и что записано было в законах царя Хаммурапи, и что такое гравитация… но ничего не знают о том, как человеку готовиться к семейной жизни, что это значит – быть женой и мужем, матерью и отцом своих детей. Не задумываемся мы – ни педагоги, ни родители, что важнейшая мудрость жизни, которую должен постигнуть каждый наш гражданин, – это человеческие взаимоотношения.

Забываем мы, что, образно говоря, каждое существо, рожденное человеком, еще не есть человек, человеком его надо сделать; каждое человеческое существо, как только оно научилось мыслить и чувствовать, устремляется к тому колодцу, который называется счастьем – человеческим счастьем. Каждый жаждет счастья, но далеко не каждый трудится, чтобы углубить этот колодец, открыть в нем новые родники. Учить в детстве открывать родники счастья для других людей – вот какого предмета пока еще, к сожалению, нет в школьном воспитании.

На педагога, который посвятил бы воспитательную беседу с восьмиклассниками или девятиклассниками теме «Взаимоотношения мужа и жены в молодой семье», посмотрели бы как на чудака. А между тем говорить об этом с молодежью значительно важнее, чем о гробницах ассирийских царей или о центре Галактики.

Замечали вы, конечно, вот что: как только на уроке в старшем классе заходит речь (по литературе, скажем, никак не обойдешь, программа требует) о любви, браке, рождении детей, лица подростков, юношей и девушек расплываются в улыбках, начинается шушуканье… В этом, как в зеркале, я вижу легкомысленное отношение старших к важнейшим вопросам жизни человека, к его будущему. Я считаю идеалом такое положение, чтобы в те мгновения, когда речь заходит о любви, браке, детях, человек – и маленький наш человек, ребенок, и подросток – должен чувствовать то же самое, что чувствует эмоционально воспитанный человек при виде тысячелетнего памятника искусства. Нам, старшему поколению, надо научиться говорить с детьми и юношеством о великом и прекрасном – любви, браке, деторождении, человеческой верности до гроба, о смерти и памяти сердца. До тех пор, пока мы не научимся об этом говорить и думать, мы не научим наших детей чистоте и красоте помыслов и чувств. Невежество же в этой сфере оборачивается слезами и горем детей.

На протяжении последних десяти лет я изучил причины разводов 200 молодых семей. 189 разводов произошли именно из-за неумения молодоженов понять друг друга. Вступая в брак, юноша и девушка понятия не имеют о той сложной, тонкой культуре взаимоотношений, которой требует жизнь в браке. Им никто не говорил, и они не знают, что жить в браке, жить изо дня в день вместе, в одной комнате, не в считанные часы свиданий, а всю жизнь, – это большой, ни с чем не сравнимый труд, духовный труд, напряжение. Для этого нужна огромная духовная культура, духовная подготовка, школа мудрости.

А школы этой, как ни странно, нет, нет поэтому и первой страницы «Родительской педагогики». Поэтому к рождению детей некоторые молодые люди подготовлены в нравственном отношении так же, как неграмотный человек, не знающий азбуки, подготовлен к постижению философии. Жизнь требует того, чтобы для юношей и девушек в старших классах средней школы был введен курс о культуре взаимоотношений в семье, о браке, рождении и воспитании детей. И читать этот курс должен духовно богатый, морально прекрасный человек. На убедительных фактах надо раскрывать перед завтрашними отцами и матерями суть той истины, что жить в браке – это значит ежечасно соприкасаться мыслью, сердцем, чувствами с человеком, сначала с мужем, с женой, а потом с детьми. Это очень сложно и тонко – постигнуть разумом и сердцем, казалось бы, на первый взгляд, простые жизненные вещи. Эти вещи требуют большой мудрости матери, отца, педагога. И если мы по-настоящему будем открывать перед юношами и девушками мудрость и сложность жизни, это поможет им стать зрелыми, осмотрительными, не будет того легкомыслия, которое еще есть сейчас во взглядах и поступках многих молодых людей.

Если бы мне поручили составление программы этого самого нужного в старших классах предмета – «Семья, брак, любовь, дети», я на первое место поставил бы вопрос культуры человеческих желаний. Ведь что такое умение жить в браке – человеческое умение любить, уважать друг друга, чувствовать человека рядом с собой? Это, прежде всего, умение руководить, управлять своими желаниями, умение поступаться частью своих желаний во имя блага семьи, родителей, детей, умение ограничивать свои желания. В мире, который дает простор для расцвета человеческих желаний, счастлив лишь тот, кто умеет быть властелином своих желаний, – запомните это, дорогие отцы и матери, и учите этому своих детей.

Разводиться торопятся прежде всего эгоисты, индивидуалисты – те молодые люди, для которых личные желания превыше всего. Пусть будет в нашей мудрости, дорогие отцы и матери, которую мы передаем своим детям, самая сокровенная страничка: «Гармония желаний в молодой семье». Раскрывая письмена этой странички, нам надо анализировать все, что может происходить в молодой семье; на поучительных примерах показывать, как возникают человеческие желания, какие из них можно удовлетворять и в каких именно условиях, а какие нужно уметь сдерживать; как подчинять свои желания общим интересам семьи. Я не преувеличу, если скажу, что молодые родители, не умеющие быть мужем и женой, зачастую так же беспомощны, неумелы и неопытны, как дети; им и помогать надо, к сожалению, как детям; и вот большое горе приходит тогда, когда эти взрослые дети рожают детей, – беда и обществу, и детям, рожденным теми, кто сам еще ребенок по своему нравственному и духовному развитию.

Раскрою маленькую тайну. Курс «Семья, брак, любовь, дети» есть. Мы уже несколько лет учим юношей и девушек, как морально готовиться к браку и жить семейной жизнью, в чем состоит культура человеческих взаимоотношений, как воспитывать своих детей. Безусловно, преподавать этот очень важный предмет при отсутствии на него времени в учебном плане – нелегкое дело. Но какими бы ни были трудности, надо преодолевать их, потому что предмет этот не менее важный, чем математика, физика, химия. Если не самый важный. Подумайте сами: не всем быть физиками и математиками, а родителями быть всем, мужем и женой – всем.

Пусть не поймут меня так, будто я принижаю роль математики и других естественных наук. Без знания этих предметов невозможен даже вход в прихожую науки. Но все же знания о человеке еще важнее. И если не сегодня, то завтра в школьном учебном плане предмет о культуре человеческих взаимоотношений будет стоять первым, ибо мы живем в век человека.

Дорогие отцы и матери, давайте же воспитывать у своих детей моральную готовность к материнству, отцовству.

Что это такое – моральная готовность к материнству и отцовству? Человеческая сущность наиболее ярко раскрывается в долге. В том, что человек возлагает на себя ответственность за другого человека. Долг, долг и еще раз долг – вот та атмосфера, в которой надо воспитывать существо, родившееся человеком, чтобы оно достойно было называться высоким именем Человека.

Беседа вторая
О гражданской и моральной ответственности родителей

Материнские, отцовские чувства трудно передать словами. Их может вполне постигнуть лишь тот, кто сам стал отцом или матерью. Помню волнующее событие, которое произошло у нас в школе. У молодых супругов – учителя и учительницы – долго не было детей. Десять лет ждали он и она – ждали родительского счастья и уже мало верили, что оно заглянет к ним. Но вот молодая женщина забеременела. Со слезами радости рассказала она об этом в учительской – сначала женщинам, ну а женщины рассказали мужчинам. Все радовались и поздравляли. А когда молодой отец привез жену с сыном домой, он, счастливый и взволнованный, зашел с ребенком на руках в школу. Хотел что-то сказать и заплакал. А потом, преодолев волнение, сказал: «С той минуты, как прозвучал его крик, я почувствовал себя совсем другим человеком. От сердца моего отделилась маленькая крошка, а чувство такое, что это второе мое сердце, второе мое существо». Потом он рассказывал, что и в классах, на уроках, он теперь совершенно по-другому увидел детей. «Каждая детская боль стала моей собственной болью».

Вдумаемся, отец и мать, в эти слова. Рождая ребенка, мы отделяем частицу своего сердца. Нет благороднее, выше миссии для человека-творца, чем отцовство и материнство. С той поры, как частица от твоей плоти стала дышать и открыла глаза на мир, ты возложил на себя огромную ответственность: каждое мгновение, видя своего ребенка, ты видишь себя. Воспитывая своего ребенка, ты воспитываешь себя, утверждаешь свое человеческое достоинство.

Есть десятки, сотни профессий, специальностей, работ: один строит железную дорогу, другой возводит жилище, третий выращивает хлеб, четвертый лечит людей, пятый шьет одежду. Но есть самая универсальная – самая сложная и самая благородная работа, единая для всех и в то же время своеобразная и неповторимая в каждой семье, – это творение человека.

Отличительной чертой этой работы является то, что человек находит в ней ни с чем не сравнимое счастье. Продолжая род человеческий, отец и мать повторяют в ребенке самих себя, и от того, насколько сознательным является это повторение, зависит моральная ответственность за человека, за его будущее. Каждое мгновение этой работы, которая называется воспитанием, это творение будущего и взгляд в будущее.

В воспитании органически сливается общественное и интимное. В этом слиянии, на мой взгляд, и заключается гармония человеческого счастья. Если вы мечтаете оставить после себя след на земле – не обязательно быть выдающимся писателем или ученым, творцом космического корабля или открывателем нового элемента Периодической системы. Вы можете утвердить себя в обществе, воспитывая хороших детей. Хороших граждан, хороших тружеников, хорошего сына, хорошую дочь, хороших родителей.

Творение человека – высшее напряжение всех ваших духовных сил. Это и жизненная мудрость, и мастерство, и искусство. Дети не только и не столько источник счастья. Дети – это счастье, созданное вашим трудом. Помните это – и ты, юноша, с замиранием сердца ожидающий часа свидания с любимой, и ты, молодой отец, у которого в колыбели уже поет свою вековечную песню дитя, и ты, поседевший, умудренный радостями и тревогами семейной жизни, отец детей и дедушка внуков своих. Счастье отцовства и материнства не манна небесная, оно не приходит праздничным гостем, как только вы, юноша и девушка, стали мужем и женой. Оно трудное и выстраданное – это счастье, оно приходит только к тем, кто не боится единообразного, многолетнего труда до самозабвения. Сложность этого труда состоит в том, что он представляет собой слияние разума и чувств, мудрости и любви, умение, наслаждаясь нынешним мгновением, тревожно заглядывать в будущее. Там, где утрачена эта мудрая отцовская и материнская способность, счастье становится призраком.

Вспоминается одна горькая история. Жил в нашем районе добрый человек, хороший, почитаемый и уважаемый труженик – комбайнер. За самоотверженный труд наградили человека орденом. Часто портреты его помещали в газетах, а однажды даже у дороги поставили стенд с большим портретом Ивана Филипповича и написали: вот с кого надо брать пример. Был у Ивана Филипповича сын – тоже Иван. Любили отец и мать единственного ребенка, но неразумной была эта любовь: удовлетворяли все прихоти Ивасика. Покупали все, что пожелает дитя (так до четырнадцати лет называли родители сына). А сын почувствовал, что он купается в лучах отцовской славы, не испытал никаких трудностей – и вырос большим лодырем. Все ему доставалось легко, но чем легче достаются человеку радости и счастье в детстве и отрочестве, тем меньше подлинного счастья знает он в зрелой жизни.

Задумайтесь над этой закономерностью воспитания, дорогие мать и отец. Учителя приглашали, бывало, Ивана Филипповича в школу, но ему все некогда было: то на заседании правления колхоза, то в район вызвали для обмена опытом, то в соседний колхоз поехал проверять договор на социалистическое соревнование. Однажды случилось несчастье: избил Иван свою одноклассницу так, что врача пришлось вызывать. Послали за Иваном Филипповичем: иди, отец, скорее в школу, несчастье с сыном. «Какое несчастье?» – тревожно спросил отец. Рассказали, в чем дело. Отец облегченно вздохнул: «Я думал, что с ним какое-нибудь несчастье… Некогда мне сейчас в школу идти. Еду на слет ударников».

Вечером Ивана Филипповича все-таки удалось пригласить в школу. Выслушав взволнованный рассказ воспитателя, не сказав ни слова, он пришел домой, избил сына, объясняя причину своего гнева: «Чтобы в школу меня больше не вызывали». А на следующий день Ивасик пошел в поле, взял две горсти грязи и залепил глаза на отцовском портрете. Понял Иван Филиппович, что воспитание – это тонкая работа разума и сердца… понял, но поздно. Задумаемся над этой жизненной историей. Поучительна она и для того, чей сын в колыбели, и для того, у кого дочь – невеста.

Получил я недавно письмо от одного хорошего рабочего с Урала. «Наградили меня орденом, – пишет отец. – Все поздравляют, радость в доме. А сын, подросток 12-летний, пятиклассник, тоже поздравил меня – убежал из дому… Страшными стали для меня эти дни. Передумал все, что делал, как жил. И пришел к выводу: не сын виноват, а я. Не знал я, чем он живет. Единственной заслугой моей, кажется, только и было, что породил его… Ни одной детской радости не принес ему. А как только в школе какая-нибудь неудача у сына – избивал его. Возненавидел меня сын. Вот теперь я и стою на распутье: для чего мне и орден, и почет, и уважение товарищей, если нет самого главного…»

Вдумайтесь в эти кровью написанные строчки. Какая бы у вас ответственная, сложная, творческая работа ни была на производстве, знайте, что дома вас ожидает еще более ответственная, более сложная, более тонкая работа – воспитание человека. Это не только самая важная, самая нужная, самая неотложная работа для вас. Этого требует и великий принцип нашего общества: человек – высшая ценность среди всех ценностей мира. Надо понять каждому из нас, уважаемые отец и мать, что невоспитанный человек, нравственный невежда, недоучка – то же, что самолет, выпущенный в полет с испорченными двигателями: погибнет сам и принесет гибель людям.

Если вас приглашают в школу, идите, договаривайтесь на производстве, чтобы вам дали отпуск. В селах нашей республики я знаю уже больше десяти колхозов, где отца, у которого не ладится что-то в семье с воспитанием детей, не допускают к работе на производстве недели две. В конце концов, нравственные невежды, недоучки причиняют вред обществу в тысячу раз больший, чем то, что отец получает на две недели отпуск (конечно, без оплаты), чтобы по-настоящему подумать о воспитании детей, заглянуть в душу самому себе.

Однажды я спросил у председателя колхоза, который строго придерживался правила об отпуске отцам-неудачникам: «Велики ли потери от этого для хозяйства? Оправданны ли эти потери?» Председатель ответил: «Прямых потерь нет – отец, вынужденный заняться только воспитанием, зарплаты не получает. Косвенные потери – рублей сто в год на весь колхоз. Но лучше обществу потерять сто рублей, чем потерять обществу одного человека».

Беседа третья
Видение собственного нравственного облика

Я читал, что в Москве ежемесячно справляют несколько тысяч свадеб. Это замечательно. Хотелось бы, чтобы каждый юноша, вступающий в брак, проверил себя, готов ли он к воспитанию детей. «А если не готов, – спросит юноша, завтрашний отец, – то что же, не жениться?» Нет, в этой тонкой сфере человеческой жизни не надо прибегать к столь категорическим ответам. В жизни человека огромную роль играет самовоспитание. Воспитанным можно назвать в полном смысле того человека, который умеет воспитывать сам себя.

И вот это видение собственного духовного мира, взгляд в собственную душу приобретает особую важность с того момента, как у тебя, юноша, возникла мысль о женитьбе. Жизнь с женой в браке и воспитание детей – это два лепестка одного и того же цветка. Помни, завтрашний отец, помни, молодой человек, у которого жена через несколько дней отправится в родильный дом, – помни, что радость отцовства можно сравнить с радостью садовника, который годами оберегал дерево от холода и зноя, лелеял его, ночами не спал и наконец увидел плоды своего труда. Воспитание детей – это отдача особых сил, сил духовных. Человека мы создаем любовью – любовью отца к матери и матери к отцу, глубокой верой в достоинство и красоту человека. Прекрасные дети вырастают в тех семьях, где мать и отец по-настоящему любят друг друга и вместе с тем любят и уважают людей.

Я сразу вижу ребенка, у которого родители глубоко, сердечно, красиво, преданно любят друг друга. У такого ребенка мир и покой на душе, стойкое душевное здоровье, чистосердечная вера в красоту человеческую, вера в слово воспитателя, чуткость к тонким средствам влияния на человеческую душу – доброму слову и красоте.

Проверь себя, юноша, загляни в свою душу: способен ли ты любить людей, отдавать им свои душевные силы? Без этой способности вся родительская педагогика превратится в звук пустой. Помни, что воспитываешь ты детей, прежде всего, настоящей любовью к жене. А по-настоящему любить – это отдавать, вкладывать душевные силы, видеть частицу вложенного тобой добра в другого человека. Хороший муж создает счастье своей семьи любовью, и эта любовь, как солнечное тепло и солнечный свет, собранные в цветке розы, – эта любовь становится нравственной красотой твоих детей, отец.

Любить жену – это значит уважать ее, беречь, боготворить – да, не бойтесь этого слова, верить разумом и сердцем, что она – лучшая из всех женщин мира, потому что она твоя жена и мать детей твоих.

Может быть, уважаемый отец, тебе кажутся странными эти слова в книге, названной автором «Родительской педагогикой». Может быть, ты думаешь: какое это имеет отношение к воспитанию детей? Прямое, непосредственное. Супружеская любовь, верность, взаимная преданность и помощь – это тончайшие корни, питающие дерево материнской и отцовской мудрости.

Поэтому проверь себя, завтрашний отец, хватит ли у тебя духовных сил на этот нелегкий труд – всю жизнь любить свою жену.

Как проверить? Как любить? Есть такая опасная вещь – лень души. Загляни себе в душу, нет ли в ней зернышка этой беды. Если есть – выбрось ее, не дай прорасти дурманом. Лень души – это равнодушие к человеку. Ты идешь по улице многолюдного города, видишь среди множества лиц человека, в глазах которого смятение и отчаяние. Твои глаза скользнули по этим единственным в мире глазам, но не донесли до твоей души ни отчаяния, ни смятения, ты не подумал, что перед тобой – горе, возможно, перед тобой гибель целого мира, ведь каждая человеческая душа – это неповторимый мир. Если ты не чувствуешь этого мира, значит у тебя первые признаки этой болезни – лени души. Преодолей в себе эту болезнь. Всматривайся во все, что происходит вокруг тебя. Учись видеть и чувствовать человека. Помни, что самое главное в окружающем тебя мире – человек. Человек со всей своей сложностью и многогранностью, со своими радостями и горем: если не преодолеешь в себе эту болезнь в самом ее зародыше, то не сумеешь видеть и чувствовать в своей жене человека, не сумеешь любить ее, не сумеешь творить в ней красоту и благородство и поэтому не сумеешь правильно воспитывать своих детей.

Беседа четвертая
Что возвышает вас в глазах ваших детей

Семья в нашем обществе – первичная ячейка многогранных человеческих отношений – хозяйственных, нравственных, духовно-психологических, эстетических.

Вот судьба одной семьи. Молодой агроном и работница животноводческой фермы совхоза начали свою семейную жизнь светло и радостно. Молодой семье помогли построить каменный дом. На приусадебном участке хозяин посадил виноград, завел пасеку. Достал редкие сорта яблонь и груш. Дом Николая Петровича с садом и виноградником стал тихим уголком. Но тяжелой и пасмурной была жизнь в этом доме. С каждым годом все больше и больше охватывала хозяина страсть обогащения. Он обнес усадьбу высоким забором. С ранней весны до поздней осени ночевал в саду – чтобы никто, чего доброго, не сорвал цветок, яблоко или гроздь винограда. Весь урожай сада шел на рынок. Мария, жена Николая Петровича, просила оставить хоть что-то дома, но хозяин был неумолим. Около дома построил каменный погреб, сарай, сделал электрическую установку для поливки сада и огорода. Достал невиданные сорта помидоров и начал выращивать их – тоже для продажи. В глубине сада появилась теплица – тут выращивались не только ранние помидоры, но и цветы – тоже на продажу.

У Николая Петровича и Марии была единственная дочь. Отец запретил ей приглашать домой товарищей.

Закончила Оксана школу, стала работать лаборанткой на маслозаводе. Полюбил девушку молодой механизатор. Один раз тайно от отца пришла девушка с юношей в заснеженный сад, открыла теплицу и подарила ему несколько цветков. Внезапно пришел отец, разозлился, увидев дочь и молодого человека в теплице, вырвал цветы…

– Больше ноги моей не будет в этом проклятом доме, – сказала Оксана. – Вы, отец, старались убить во мне все человеческое. Вы отравили мне детство. Ваша душа жестока.

Оксана ушла от родителей, а через несколько лет ушла к дочери и мать. Остался Николай Петрович один со «своими сокровищами». Вот так счастье становится призрачным и отравляющим, если оно основано на низменных страстях.

Добро только тогда добро, когда оно для людей, – вот что нужно помнить нам, уважаемые родители, устраивая свое тихое семейное гнездо. Наивысший принцип нашего общества: все для человека, все во имя счастья человека – не какая-то абстрактная истина. Это также принцип глубоко личного, тайного – наших взаимоотношений с теми, кого свела с нами судьба, чтобы продолжать человеческий род, с родителями и родными.

Однажды пришел ко мне отец нашего ученика и жалуется: «Что делать с сыном-пятиклассником? Становится непослушным, обманывает, уклоняется от работы. Вот недавно было: не пошел на пионерский воскресник сажать деревья, сказал, что болен, а на самом деле играл в футбол». И больше всего беспокоило отца вот что: живет подросток только для себя, сердце его становится холодным, безразличным, взгляд – непроницаемым. Выслушал я жалобы отца и спросил: позвольте говорить откровенно, как отец с отцом? Да, согласился тот.

Тогда я сказал: почему же ваша мать живет в маленькой каморке? Почему вы отделили ее от семьи – от себя и внука, не приглашаете даже обедать за общий стол? В каморке матери – одно окно, и то разбитое, неужели вы этого не видите? И вы хотите, чтобы сын был коллективистом? Вы говорите ему высокие слова об обязанности перед коллективом, про то, что пионер должен близко к сердцу принимать интересы Родины? Помните, что тончайший корень, который питает великое дерево любви к Родине, – это та минута в жизни вашего сына, когда он принесет бабушке яблоко из сада и цветок розы, поставит перед ней стакан свежей, ключевой воды и поправит подушку в изголовье.

Поднимайте сами себя в глазах своих детей, старайтесь, чтобы дети видели высший смысл вашей жизни в посеве того зерна, из которого вырастает буйная поросль человеческого счастья.

В село приехал молодой учитель – только что закончил университет. Пошел как-то читать лекцию на животноводческую ферму. Познакомился с девушкой – синеглазой, белокурой красавицей. Рассказала девушка о своей судьбе: отец погиб на фронте, мать тяжело больна, ей пришлось оставить пятый класс и пойти на ферму. Полюбил учитель девушку. Предложил ей выйти за него замуж. Решительно отказалась девушка: «Вы университет закончили, а я…» Но не отступился юноша от красавицы и от мечты своей. Три года учил девушку. Долгими зимними ночами сидели они вдвоем над учебниками. Девушка была способной и настойчивой: сдала экзамены за среднюю школу, поступила учиться в медицинский институт – только тогда согласилась выйти замуж. Окончила институт, стала врачом. Живет счастливо супружеская пара, воспитывает пятерых детей.

Дети у них хорошие – дружные, сердечные, чуткие к малейшим движениям материнской или отцовской души, добрые, послушные, заботливые и трудолюбивые. Главное, что бросается в глаза, когда смотришь на детей этих счастливых родителей, – они сознательно стремятся к тому, чтобы не принести горя, тревоги, печали своим родителям. Стремление детей принести счастье своим родителям – это то, что вложили отец и мать своей сердечной заботой друг о друге, своей взаимной преданностью, тонкой человеческой чуткостью. Мы, родители, воспитываем своих детей прежде всего своими взаимоотношениями. Про это следует помнить всегда.

Беседа пятая
Берегите в душе ребенка веру в высокое, идеальное, незыблемое

Перед ребенком открывается мир. Он познает много новых для него вещей, все для него новое, все его волнует: и солнечный зайчик в комнате, и сказка об Ивасике-Телесике, и яркая бабочка, и далекий лес на горизонте, и белое облачко в небе, и седая голова дедушки. Но открывается перед ребенком и другое: человек. Первое, с чего начинается познание мира ребенком, – это ласковая материнская улыбка, тихая колыбельная песня, добрые глаза и теплые материнские руки. Если бы мир все время смотрел в душу ребенка ласковыми глазами матери, если бы все, что позже встретит ребенок на своем жизненном пути, было таким добрым и ласковым, как добрая мать, – на свете не было бы ни горя, ни преступлений, ни трагедий, я имею в виду наш, социалистический мир, где нет социальных причин для горя, преступлений, трагедий.

Вот так и начинает ребенок познавать мир человека – с матери и отца, с того, как обращается мать к нему, как отец относится к матери. Из всего этого и складываются первые детские представления и понятия о добре и зле.

В хорошей семье, где мать и отец живут в согласии, где господствуют чуткие отношения к слову, к мысли и чувствам, к взгляду, еле заметному оттенку настроения, в отношениях добра и согласия, взаимной помощи и поддержки, духовного единства и щедрости, доверия и взаимного уважения родителей, перед ребенком раскрывается все то, на чем утверждается его вера в человеческую красоту, его душевное спокойствие, равновесие, его непримиримость ко всему аморальному, антиобщественному. Если вера эта разрушена, в детскую душу ворвется трагедия, горе. Нет ничего опаснее для семьи, для школы, для нравственной полноты жизни нашего общества, чем ребенок – страдающий, несчастный – на обломках своей веры.

Вспоминается тяжелая доля Николая Прохоренко. Как только услышу слова «детское горе», так и видится мне он. С болью и мольбой в глазах пришел он к отцу, который оставил семью, и спрашивает: «Папа, когда ты придешь ко мне? Я так хочу, чтобы ты пришел…» До девяти лет Николай видел во взаимоотношениях отца и матери только хорошее. Отец помогал матери в ее работе по дому, вечером садился с сыном за стол и рисовал птиц, зверей, какие-то фантастические существа… Он работал шофером, летом брал сына в недалекие поездки. Сколько радости приносило это ребенку!

И вдруг все изменилось. Мама и папа стали как чужие. Садились за стол обедать и опускали глаза, чтобы не глядеть в глаза друг другу. Потом случилось самое страшное: отец больше не приходил домой. Мать сказала: «Теперь мы будем жить без отца». Это поразило, оглушило ребенка. Трудно, очень трудно воспитывать таких детей в школе. Тут уже необходимо быть не только педагогом, но и врачевателем души, спасителем. Много духовных сил требуется приложить к ребенку, который утратил веру в высокое, идеальное, нерушимое, чтобы он снова верил и в человека, и в добро.

То, что случилось в семье Коли Прохоренко, не исключительный случай. Родители, которые не могут или не умеют подняться на вершину человеческих чувств и человеческого благородства, сеют несчастье и пожинают зло.

Бывает и так, что детская вера в добро не разрушается, как у Коли Прохоренко, но ребенок становится непослушным, до него, как жалуется отец, не доходят добрые слова. В таких случаях, уважаемые родители, посмотрите на себя. Где-то есть трещинка, вначале маленькая, незаметная, в ваших взаимоотношениях. Это могут быть самые разные тонкости духовно-психологических и морально-эстетических «выбоин» на нелегком пути семейной жизни: и равнодушие, когда человек не видит человека, с которым он на всю жизнь соединил свою судьбу; и плохо скрытое недовольство друг другом; и та духовная несовместимость, когда люди, которые собрались пройти вместе весь жизненный путь, исчерпались духовно за несколько лет и надоели друг другу.

Оберегать свой семейный путь от этих «выбоин», уметь творить великое, бесценное богатство семейной жизни – взаимную любовь, – значит иметь в доме наиболее приятный для воспитания детей микроклимат.

Беседа шестая

Умейте беречь и уважать, возвеличивать и усовершенствовать человеческую любовь – самое тонкое и самое капризное, самое нежное и самое сильное, самое хрупкое и самое крепкое, самое мудрое и самое благородное богатство человеческого духа.

Об этом богатстве написаны тысячи поэм, сложены миллионы песен. Я хочу вместе с вами, уважаемые отцы и матери, взглянуть на ту грань любви, о которой мало говорят, – любовь как воспитатель ребенка.

Яркой звездой на небосклоне моей памяти навсегда останется воспоминание о жизни Николая Филипповича – хорошего врача и чуткого человека. Сорок два года работал он в большом приднепровском селе. Жена Мария родила ему шестерых детей – трех сыновей и трех дочерей. Когда после сложной операции приходил, бывало, Николай Филиппович, утомленный и обессиленный, Мария говорила: «Ложись вот здесь, в виноградной беседке, отдохни, нет работы более изнурительной, чем твоя…» Он, улыбаясь, отвечал: «Нет, самая тяжелая в мире работа – это работа матери. И самая тяжелая, и самая изнурительная, и самая почетная. Я помогаю людям в горе, ты создаешь человечеству счастье, создаешь человечество».

Вспоминая жизнь Николая Филипповича, я думаю: в этой жизни выразилось богатство человеческого духа – человеческой любви. Летний рассвет. Спит Мария, утомленная ежедневными заботами о детях, спят сыновья и дочери. Тихо встает Николай Филиппович, чтобы не разбудить жену и детей. Идет в сад, срезает цветок розы, приносит в спальню, ставит в деревянную вазочку на ночном столике около кровати жены. Вырезал эту вазочку Николай Филиппович в первый после женитьбы год, выреза́л несколько месяцев, стоит она, похожая на кленовый листок… Спит и не спит Мария, слышит сквозь сон осторожные шаги Николая Филипповича и уже не может заснуть от острых запахов розы, лежит, счастливая, с закрытыми глазами еще с полчаса.

Так было каждое утро – годы, десятилетия. Построил Николай Филиппович маленькую теплицу – специально для цветов; приходил в теплицу на рассвете и в лютые морозы, и в осеннюю непогоду, и ранней весной, брал нежный цветок и нес его жене. Подрастали один за другим дети. И, подрастая, вставали вместе с отцом на рассвете, и в вазе уже было два, потом три, потом четыре, пять, шесть, семь цветков…

Умер Николай Филиппович. Разлетелись в разные уголки нашей Отчизны сыновья и дочери, а мать Мария еще и сегодня живет в большом приднепровском селе. И как бы далеко от нее ни жили сыновья и дочери, раз в год приезжают они к матери – в день ее рождения; и снова в деревянной вазе пламенеют семь роз – шесть от детей и одна от отца – символично. Ни к кому из детей не может пойти жить мать Мария, ибо, дав преимущество кому-то одному, смертельно обидит других.

Вот о чем я думаю всегда, когда речь заходит о том, как воспитывать детей. Человеческая любовь – могущественная сила воспитания. Тот, кто умножает жизнью своей это бесценное богатство человеческого духа, – тот, воспитывая самого себя, воспитывает своих детей. Ибо, как писал Л. Н. Толстой, суть воспитания детей заключается в воспитании самого себя. Воспитание самого себя есть могущественный способ влияния родителей на детей.

Вот почему, уважаемый отец и уважаемая мать, уважаемые юноша и девушка, которые готовятся вступить на первую ступеньку семейной жизни, поговорим сегодня о любви – это и есть разговор о святая святых воспитания. Про любовь человеческую – это необходимо еще и еще раз подчеркнуть, так как она не только счастье, не только чистейший источник радости и человеческих удовольствий. Она ведет к самому радостному и самому приятному, но одновременно и к самому трудному, самому сложному и самому ответственному человеческому долгу – ибо этот долг вечный к браку. Брак и его узы, писал Вольтер, либо самое большое добро, либо самое большое зло. Когда он добро – тогда это само небо на земле… Если вы понимаете всю сложность брачного союза как гражданского долга, как долга души и тела, разума и идеала, тогда брак, став самым большим добром, станет вместе с тем и благодатным полем труда – большого, неутомимого труда, а этот труд, уважаемые отец и мать, и называется человеческой любовью.

В тонкостях этого труда и заключается мудрость воспитания детей. Человеческая любовь – это не природное влечение и природный инстинкт, хотя и основана она на взаимном влечении противоположных полов и немыслима без инстинктивного начала. Но уже через месяц после вступления в брак любящие исчерпают себя, если к браку толкнуло только природное влечение, только инстинкт, так как это не человеческая любовь. Человеческая любовь – это союз души и тела, разума и идеала, счастья и долга.

И через все это красной нитью проходит труд, труд и еще раз труд – неусыпный и неустанный труд, который создает богатство человеческого духа в тебе самом, отец и мать.

Юноша и девушка пылко полюбили друг друга. Им советовали: присмотритесь хорошенько, узнайте лучше друг друга. Нет, мы уверены в своей любви, она – вечна. Поженились, прожили несколько месяцев, она забеременела, и вот молодому мужу попалась на глаза другая девушка, он вдруг почувствовал, что любви к жене нет. Вот вам еще один развод, для общества еще одна трагедия, для человека же, который еще не родился, горе на всю жизнь. Почему такое бывает и что делать, чтобы такого не было, как нужно воспитывать молодежь?

Не только воспитывать, но и, прежде всего, воспитываться – вот что важно. У наших молодых никакой любви и не было. Была потребительская жажда удовольствия, которую они ошибочно приняли за любовь. В их браке не было главного – неусыпного труда, который по сути своей – вклад своих духовных сил в другого человека, чтобы этот человек был лучше – духовно богаче, счастливей. Это главное – счастливей. Когда молодые супруги взаимно творят счастье, когда в будничных заботах есть это самое тонкое и самое крепкое человеческое богатство, то взаимная любовь вечна, тогда не сможет внезапно открыться, что один человек лучше другого. Если речь идет о любви и браке, то вообще нельзя делать такого сравнения – один лучше, другой хуже. Каждый человек неповторим, с рождением нового человека рождается новый мир, и когда у матери рождается ребенок, то она, жена и мать, становится в тысячу раз неповторимей в своей красоте, однако эту неповторимость создаем мы, создаем своим неутомимым трудом. Есть старинная украинская мудрость: у хорошего мужа и жена хорошая, твоя жена – это колодец, загляни в него, каким ты увидишь себя, такова и твоя жена.

Самое сильное, самое тонкое богатство человеческого духа – любовь – действует на ребенка как музыка, как чарующая красота, что пленяет душу. Это богатство постоянно настраивает чуткую струну детского сердца – чуткость к слову, к доброй воле, к ласке и сердечности. Тот, чье детство освещено солнцем любви как неустанного труда, кто взаимно творит счастье, отличается исключительной чуткостью и восприимчивостью к отцовскому и материнскому слову, к их доброй воле, к их поучениям и напутствиям, советам и предостережениям.

В семье Николая Филипповича было такое правило: когда семья кончает обедать, все дети (разница в годах между ними была не так велика – девять лет) убирают со стола, моют посуду. Однажды семья обедала во дворе, под грушей. Самая младшая, шестилетняя дочка, забыла о своем долге. Мать укоризненно покачала головой и взялась за дело, которое должна была выполнить дочка. Девочка заплакала, она остро пережила укоры совести… Как же, воспитывая самого себя, воспитывать детей?

Если среди богатства синонимов, какими наша речь обозначает человеческую любовь, выбрать тот, который выразительнее всего передает суть любви как неутомимого труда, то таким синонимом будет слово долг. Воспитательная сила человеческой любви – это красота долга человека перед человеком. Любить означает чувствовать сердцем тончайшие духовные потребности человека. Вот эта способность чувствовать человека сердцем и передается от отца и матери ребенку без каких-либо слов и объяснений, передается примером. Николай Филиппович не требовал от детей, чтобы они вставали рано утром с ним вместе и приносили материнский или, как говорили девочки, ранний цветок. Он не вкладывал особых усилий в то, чтобы дети видели, как он идет в сад или в теплицу и приносит цветок. Дети спали и как бы сквозь сон чувствовали, что и для чего делает отец, какие чувства он выражает, что дают эти чувства матери. Дети учились улавливать самое большое человеческое стремление – стремление к счастью. Им хотелось идти навстречу этому стремлению, и они шли, творили добро, давали матери радость.

Ранний цветок для матери – это вершина красоты, богатства человеческого духа, созданного неутомимым трудом в семье Николая Филипповича. А к этой вершине вели каменистые и тернистые тропы. Воспитывать шестерых детей – этот труд требовал от матери больших физических и духовных сил. На каждом шагу дети видели, можно сказать, сердцем ощущали отношение отца к нелегкому труду матери. Детей – как только они могли понять это разумом и сердцем – волновало не только то, что отец брал на себя все, что мог взять, чтобы облегчить работу матери. Их особенно волновало внимание, чуткость отца, способность его души чувствовать, что матери нелегко, что ей нужно помочь. Развитие этой способности и есть воспитание самого себя – лучший, нагляднейший пример, про роль которого говорил великий мудрец Л. Н. Толстой. Там, где молодой отец на глазах своих маленьких детей неустанно развивает эту способность, где хлопоты и заботы жены постепенно становятся и его хлопотами и заботами, семья является школой эмоционального и нравственного воспитания детей. Казалось, никто специально и не учит детей: не будьте равнодушны к людям, а они – чуткие, приветливые, доброжелательные, внимательные. Эту чуткость развивает в них отцовское самовоспитание.

Человеческая любовь – это не только бесценное богатство человеческого духа. Она вместе с тем и вечно меняющееся богатство. Это не бриллиант, блеск которого не изменяется десятилетиями. Это драгоценный камень, игра красок которого изменяется с каждым годом, даже месяцем, и самое удивительное, что хозяином и повелителем этой игры красок становится тот, кому принадлежит этот камень. Умейте быть чародеем, от мудрости которого зависит великое искусство сохранения переливов красок драгоценного камня на всю жизнь. От этого искусства зависит воспитательная сила вашей любви, больше того – зависит и крепость брака как союза души и тела, разума и идеала, счастья и долга. Скоропреходяща страсть первых месяцев супружеской любви, и если, кроме этой страсти, брак ни на чем не держался, драгоценный камень вашей любви превратится в уголек. И вместо неба в ваш дом придет ад, а для детей – страдание, равнодушие, неверие в человека. В высоконравственном браке огонь первой страсти – самое дорогое воспоминание на всю жизнь, он как бы свет, отраженный новой жизнью, – взаимным творением счастья, воспитанием детей. В высоконравственной многолетней любви на каждом шагу выражается человеческое отношение человека к человеку, и прежде всего мужа к жене. Человеческое отношение к жене и матери – это отношение к источнику жизни, к самой жизни. Ибо женщина, жена, мать – прежде всего творец новой жизни, и когда эта мысль, этот идеал красной нитью пронизывает всю семейную жизнь, ребенок учится на примере родителей – прежде всего отца – дорожить жизнью, относиться к ней как к наивысшей ценности, которую ни с чем нельзя сравнить.

Учить дорожить жизнью – вот тот столбовой корень нравственного поведения, от которого питаются ветви чуткости, сердечности, заботы о человеке. Я знаю одну хорошую семью: муж – учетчик тракторной бригады, мать – доярка. Работа у матери нелегкая. Несколько дней в неделю необходимо начинать рабочий день на ферме в шесть часов утра. Чтобы приготовить завтрак, необходимо встать в четыре. Муж не разрешает жене вставать так рано. В четыре встает он, готовит завтрак и обед, провожает жену на работу, а потом детей в школу.

Возвращается муж с работы в четыре часа, дети уже дома, жены еще нет. Пообедав, отец вместе с детьми готовит ужин. Общая работа отца и детей одухотворяется мыслью: маме нашей нелегко, у нее сегодня напряженный день, приготовим вкусный ужин, сделаем все для того, чтобы, вернувшись с работы, она могла отдохнуть. Работа для детей не игра, а забота о самом дорогом человеке – матери. Самым дорогим человеком мать становится благодаря тому, что изо дня в день прикладываются силы физические и духовные, чтобы принести ей радость. Дорогим для людей становится то, во что вложены силы души. Если вы, мать, хотите быть для своего сына, своей дочери самым дорогим в мире человеком, одухотворите их стремлением творить радость, счастье для вас же.

Отношение к венцу красоты человеческой – женщине – познается детским сердцем в тончайших, незаметных пустяках. Каждый раз, когда у матери нелегкий, напряженный рабочий день, отец, приготовив вместе с детьми ужин, достает чистое полотенце и вешает его около умывальника. Мать – самая большая труженица, в этом чистом полотенце – уважение к ее труду, к красоте человеческой, к источнику жизни.

Это и есть воспитание любви, воспитание себя самого и детей своим поведением. Только там, где отец сам воспитывает себя, рождается детское самовоспитание. Без яркого примера отца все разговоры о самовоспитании детей остаются пустым звуком. Без примера родителей, без света и тепла родительской любви, выраженной во взаимной заботе и уважении, оно просто немыслимо. Ребенку хочется быть хорошим лишь тогда, когда он видит идеальное и увлекается этим идеальным. В этой очень тонкой сфере воспитания нравственные понятия формируются только на основе благородных человеческих чувств. А чувства детей вызываются чувствами родителей.

Вот что рассказывала моя воспитанница Валя Кобзарь накануне торжественного дня окончания школы – о самом глубоком переживании детства: «Мне было лет семь, когда тяжело заболела мама. Отец ночами сидел около больной. В памяти сохранилось воспоминание. Просыпаюсь я как-то на рассвете. Мать тяжело дышит, а отец наклонился над нею, смотрит на ее лицо, и такая невыносимая печаль в его глазах, такая боль и такая любовь, что в ту минуту передо мной раскрылась неизвестная сторона человеческой жизни – верность. Мне кажется, что я с того утра по-настоящему полюбила отца.

Прошло десять лет. Папа и мама живут в мире и согласии. Они для меня самые дорогие люди на свете. Какой-то особенной любовью я люблю отца. Не было такого случая, чтобы я не послушала его совета или сказала ему неправду. Всегда, когда я смотрю ему в глаза, вижу неугасимый свет великой человеческой любви».

Вдумайтесь, отец и мать, в эти слова. Что мы оставляем в сердцах своих детей – оставляем своими делами и словами, поступками и чувствами? Чем мы запомнимся нашим детям, чем возвысим себя в их глазах? Есть единственная могучая духовная сила, которую ни с чем нельзя сравнить, которая способна запечатлеть в душах наш образ – образ настоящей человеческой красоты. Эта сила – великое богатство человеческого духа – любовь. Будем же создавать это богатство своей жизнью. Есть она в наших родительских сердцах – есть чем воспитывать детей.

Беседа седьмая
Моральные ценности семьи

Идеал семейного счастья в украинской народной педагогике прекрасно выразил великий наш поэт И. П. Котляревский: «Де згода в ciмействi, де мир i тишина, щасливi там люди, блаженна сторона…» Когда я вдумываюсь в это большое и многогранное понятие – согласие в семье, мне сразу вспоминается семья Алексея Матвеевича. Это наш колхозник, уважаемый всеми земляками человек. Он и жена его Мария Михайловна учились когда-то в нашей школе, сейчас мы воспитываем их троих детей.

Нас, учителей, трогало, что в этой семье между родителями и детьми господствуют отношения сердечности, откровенности, прямоты. И это требует особого внимания каждого, кто хочет понять тайны родительской педагогики – тонкой, сердечной чуткости человека к человеку. Марийка возвращается из школы, не успела она еще и дверей открыть, как по ее глазам мать почувствовала: у дочки в школе не все благополучно.

– Рассказывай, дочка, что там у тебя?

Дочка рассказывает, что сегодня была контрольная работа по алгебре, задача была трудной, наверное, ошибку допустила при вычислении… Бабушка Мария печально, безмолвно сидит около окна – и к ней один за другим подходят встревоженные дети, спрашивают: «Что у вас болит, бабушка, может, вам дать что-нибудь?» После школы, отдохнув, Олеся, Петрик и Марийка садятся за выполнение домашних заданий. Ко всему приходят своими силами – это стало в семье одним из самых важных правил.

Однажды – еще тогда, когда Олесе исполнилось четыре года и из семьи Алексея Матвеевича в школу приходили двое учеников, – на родительском собрании зашла речь об этой тонкой, нежной стороне духовной жизни детей в этой семье, высокоразвитом чувстве чести, стремлении все сделать своими силами. «Расскажите, уважаемая Мария Михайловна, – обратился к матери классный руководитель, – расскажите, пусть все родители послушают: как воспитываете вы своих детей? Как отшлифовываете в их душах вот эту драгоценную черту, которая для большинства семей пока еще, к сожалению, остается неуловимой, фантастической птицей?»

Мать усмехнулась и ответила: «Некогда нам с мужем воспитывать детей. Каждый день мы на работе: муж – на животноводческой ферме, а я – и в поле, и на току, и в саду – где нужно, там и работаю летом, а зимой вместе с мужем – на ферме. А они с бабушками дома. Закон у нас в семье такой: как только ребенок встал на ноги – работай. И не только для себя, но и для людей. И на людей смотри человеческими глазами… Это нерушимый закон. А воспитывать нам некогда… Пусть про воспитание расскажет тот, кто не работает, сидит с ребенком да еще воюет с ним из-за двоек, как слышала я не раз…»

И нам, учителям, и родителям стало ясно: то, про что говорит мать как про отсутствие воспитания, это и есть настоящее воспитание.

В чем же оно состоит – в чем тот нерушимый закон, о котором говорила мать?

В глубоком благородстве, красоте человеческих взаимоотношений. Не один год думаем мы о тех духовных силах, что объединяют людей в семье Алексея Матвеевича, видим все новые и новые грани этих сил в других семьях – и для нас становится очевидным: самое главное моральное богатство, которое имеет огромную воспитательную силу, – взаимоотношения заботы, взаимоотношения уважения. В семье Алексея Матвеевича (и во многих других прекрасных семьях) господствует культ Человека, культ долга перед Человеком.

Могучая духовная сила воспитания заложена в том, что дети учатся смотреть на мир глазами родителей, учатся у отца уважать мать, бабушку, женщину, человека. Женщина, мать, бабушка в семье становятся, можно сказать, эмоциональным, эстетическим, нравственным, духовным центром семьи, ее главою. Отец пришел с работы – и первое, что он спрашивает у детей, что ему нужно непременно знать, как здоровье бабушек – его матери и матери жены. Как бы он ни был занят, какие бы ни были неотложные заботы и хлопоты – первая забота, первые хлопоты – для бабушек. Дочка Мария на всю жизнь запомнила тот праздничный день, когда отцу исполнилось 30 лет. Должны были прийти гости, все готовились к семейному празднику. Но вдруг заболела бабушка Мария – мамина мама. «Ни о каком празднике не может быть и речи», – сказал отец и повез бабушку в больницу.

Вот что означает тот человеческий закон, о котором говорила на родительском собрании мать, – на людей смотреть человеческими глазами. Когда Олесе – самой младшей в семье Алексея Матвеевича – исполнилось четыре года, умерла мамина мама. Это было в мае. Дети посадили на бабушкиной могиле цветы. А дома недалеко от хаты посадили куст розы, назвали его розой бабушки Марии. Ежегодно в ясный майский день Мария, Петрик и Олеся несут цветы розы на бабушкину могилу. Этот день так и зовется в семье – бабушкин день.

Может, некоторым читателям кажется: нужно ли говорить об этом – о цветах на могиле, о кустах роз, посвященных умершей, про семейный день – день бабушки. Да, без этого немыслимо настоящее воспитание, без этого нет тех духовных сил, на которых держится семья. Есть старая французская пословица: мертвые мстят живым за то, что живые забывают о мертвых.

Жизнь учит, что мстят жестоко: на хорошей, жизнеспособной земле вырастает чертополох, люди с каменными сердцами, бездушные, холодно-расчетливые. Уважение и почтение к памяти умерших – огромный капитал, проценты с которого идут живым. Это тончайшие корни, которые несут животворные соки земли к дереву, имя которому – человечность.

В семье Алексея Матвеевича отец делает все для того, чтобы дети дорожили матерью. Летом и ранней весной на животноводческой ферме работать легче, чем в звене, где мать выращивает сахарную свеклу. И вот в дни напряженного нелегкого труда Алексей Матвеевич идет в поле, а жена – на ферму. Дети привыкли к тому, что отец всегда берет на себя самую тяжелую работу, и учатся у него смотреть на мать глазами благородного сильного мужчины.

Искусство воспитания в таких семьях, как семья Алексея Матвеевича, в том и состоит, что моральное богатство создается взаимоотношениями, в которых тесно переплетаются любовь и добро с суровым долгом и трудом, с личным примером. Дети Алексея Матвеевича и Марии Михайловны трудолюбивы, правдивы, сердечны именно потому, что в образах самых дорогих для них людей – отца и матери – перед ними раскрывается благородное видение человека и самих себя. Передавая детям самые тонкие духовные черты человеческого благородства, отец с малых лет пробуждал у них чуткую совесть – умение дорожить добром в самом себе, быть требовательным к самому себе.

Если в нескольких словах выразить всю мудрость родительской педагогики, то она заключается в том, чтобы дети наши были тверды и суровы в требованиях к самим себе, чтобы – тут я нарочно впадаю в преувеличение, – собирая сына на свадьбу, где все гости – горькие пьяницы, мать могла быть уверена, что сын ее придет домой трезвым… Требовательность к самому себе, моральный закон в собственном сердце, честность и правдивость наедине с собой – для родителей это высокая мечта, идеал. И достигается он тогда, когда любовь, доброта, ласка соединяются со строгой требовательностью, с долгом, с непримиримостью к злу, неправде, обману.

Перед торжественным днем вступления в комсомол Марийка рассказала мне: «Я не помню, с какого времени я начала работать. Сколько себя помню – всегда работала. Это было очень, очень давно. Наверное, тогда мне было лет семь. Отец сказал мне: посади вот эти три саженца винограда. Я уже хорошо умела это делать. Выкопала ямки, залила водой и посадила. А корни не обмакнула в глиняный раствор. Помню, подумалось, они же будут закрыты землей, никто не узнает – смочены корни в глиняном растворе или нет. Посадила, полила. Отец вечером спрашивает: а корни замочила в глиняном растворе? Никогда в жизни – ни до этого, ни после я не обманывала, а тут сказала неправду. Конечно, отец сразу заметил обман. Он не сказал ни слова, а только глянул мне в глаза внимательно-внимательно. Вздохнул как-то тяжело, как будто кто на плечи ему положил тяжелую ношу. Откопал мои саженцы, намочил в ведре с мокрой глиной… А я стояла и смотрела… И лицо мое горело от стыда. Закончив работу, отец сказал: “Можно обмануть кого-то, а себя никогда не обманешь”».

Бывает, родители плачутся: «Что нам делать с сыном? Не понимает доброго слова. Учишь его – это хорошо, а это плохо, это можно, а это нельзя – а он как будто и не слышит… Хоть кол на голове теши». Равнодушие к слову – большая беда в воспитании. Утратив надежду на то, что можно воспитывать словом, родители пускают в ход тумаки и ремень… Как же предупредить беду? Как добиться того, чтобы слово воспитывало, чтобы на скрипке детской души были струны, а не веревки? В раннем детстве человек должен пройти великую школу тонких, сердечных, человеческих взаимоотношений. Эти отношения – самое главное нравственное богатство семьи.

Статьи

Учите ребенка мыслить

Недавно, во время поездки в Кировоград, я познакомился с молодым железнодорожником. Работает он на полустанке, где нет даже начальной школы. Возвращался домой с родительского собрания в школе. Меня поразили печальные глаза молодого отца. В них была грусть и какая-то глубоко затаенная, давно не дающая покоя мысль.

«Учится сын в третьем классе, живет на квартире у дальних родственников, – рассказал он мне. – Если вы не только учитель, но и отец, то поймете меня. Разве может быть для отца большее горе, чем услышать от учителя: сын ваш тихий, дисциплинированный, трудолюбивый, но… умственными способностями не отличается. Учится на тройки – и то хорошо. Лучшие оценки – четверка, пятерка – не для него, так я понял учителя. Другие по три, по четыре задачи решают на уроке, а мой Сашка и одной не решит. Не поймет даже, о чем речь идет в задаче. В чем же дело? Разве мальчик мой какой-то недоразвитый? Поверьте, я бы полжизни отдал за то, чтобы стал он умным человеком».

Нелегко, очень нелегко беседовать с отцом о таких вещах. Для любящих родителей нет ничего дороже ребенка. Это вечная истина, потому что смысл жизни человеческой в том, чтобы повторить себя в новом человеке, повторить на более высокой основе, поднять детей своих на более высокую ступеньку умственного, нравственного, эстетического развития, чем достигли мы сами, родители. Нелегко вести беседу на эту тему, но вести надо.

В наше время – пору всеобщего расцвета творческих сил каждого гражданина социалистического общества – от умственного развития человека зависит его личная судьба и счастье. Человек, чувствующий в какой-то мере свою неполноценность в умственном развитии, свою ущербность, глубоко несчастен. Присмотритесь внимательно к подросткам, попавшим на скользкий путь преступлений, правонарушений, – кто они? Среди них много недоучек – людей, в силу самых разных причин обделенных интеллектуальными ценностями, людей, для которых духовные богатства, накопленные человечеством, остались где-то в стороне.

До тех пор, пока в нашем обществе будут недоучки, неудачники в учении, мы не можем дать полного духовного счастья буквально каждому, всем без исключения членам общества. А личное счастье – это залог счастья общества. Неудивительно, что родителей все больше беспокоят трудности, которые встречают их дети в учении. Почему один может учиться отлично, а другому будто самой судьбой предназначено не подниматься выше тройки? Что же это такое – судьба? Почему она так щедра к одним и скупа к другим? Ведь мы стоим сейчас накануне осуществления всеобщего среднего образования для молодежи; давайте вдумаемся в величие, в небывалую в истории новизну этого дела. Каждый, все без исключения получат среднее образование. Это означает, что Володя или Коля, которого с трудом тянут, чтобы кончил он восьмилетку, будет учиться дальше, должен кончить десятый класс.

Вопрос этот приобретает исключительную остроту. Задача подчас не только в том, чтобы дать правильный ответ на вопрос отца или матери, но и в том, чтобы помочь им найти пути развития умственных способностей их Володи или Коли, по возможности предотвратить такие нежелательные, печальные, иногда даже трагические явления, когда, потеряв веру в свои силы, маленький гражданин не только оказывается за бортом школы, но и противопоставляет себя обществу, вступает с ним в конфликт.

Предотвратить несчастье вступающих в жизнь людей одна школа не может. Отец и мать – такие же воспитатели, как и учитель, они должны быть не менее мудрыми творцами Человека, чем учитель, потому что ум их сына уходит своими корнями в ту пору, когда еще сына не было на свете. Воспитание Человека начинается задолго до его рождения.

Вам, дорогие отец и мать, хочется, чтобы ребенок был умным, сообразительным, чтобы духовные богатства и ценности человечества стали его личным достоянием. От чего же зависит осуществление этих чаяний? От чего вообще зависят умственные способности ребенка и взрослого человека?

Причин и истоков много. Надо сперва остановиться на причине, корни которой кроются порой в той безответственности, с какой молодые мать и отец подходят к созданию нового человека, новой жизни. Речь идет о наследственности. Умственные способности имеют материальную основу – мозг. Эта основа как раз и начинает формироваться в утробе матери. Есть страшный враг детства и детского здоровья вообще, особенно умственного развития ребенка. Имя этому врагу – алкоголизм родителей. У алкоголиков рождаются дети, которые в той или иной мере имеют отклонения, аномалии в развитии коры полушарий головного мозга. Чтобы родить урода, не обязательно нужно быть алкоголиком. Достаточно отцу и матери быть в состоянии сильного опьянения. Дети, зачатые в момент опьянения родителей, уже в зародыше несут страшные следы «зеленого змия». В одних случаях эти отклонения, аномалии имеют ярко выраженный характер – ребенок растет умственно отсталым, ему уже в утробе матери было предопределено учиться в специальной школе – для дебилов, имбецилов или идиотов. В других случаях недостаточное развитие клеток коры полушарий менее выражено – клетки угнетенные, хилые, их функции нарушены. Такой ребенок очень медлен но мыслит, у него плохая память. Всю жизнь этот человек вынужден нести тяжелое бремя, сваленное на его плечи легкомысленными родителями.

Почему надо говорить об этом? Потому что, к сожалению, у нас есть дети, имеющие нарушения, отклонения, аномалии в умственном развитии из-за пьянства родителей. Есть в одном из классов нашей школы подросток – сын алкоголика. Несчастный он человек, никакое воспитание не может возместить того, чего не дала ему природа из-за преступного отношения родителей к будущему своих детей. Этот подросток с большими трудностями научился писать и лишь на пятом году обучения впервые самостоятельно решил несложную задачу для третьего класса… Заучив правило, мальчик через два часа ничего не помнит. Дочитав условие задачи до конца, он уже не помнит начало. Слабость памяти – так в повседневной жизни называют этот порок в умственном развитии. В основе его лежит глубокое уплотнение клеток коры полушарий головного мозга, вследствие чего информация от окружающего мира доходит к клеткам с большим опозданием и не подвергается той обработке, какой она подвергается в нормальных клетках. Никакое лечение здесь не поможет. Только терпеливая, кропотливая воспитательная работа педагога может в какой-то мере выровнять умственное развитие ребенка. Но такую работу – надо сказать об этом откровенно – умеет проводить один из ста педагогов.

Уважаемые молодые родители, помните, что здоровье и умственное развитие ваших детей зависят от вас. Помните, что создание человека – это не просто биологический акт. Человек тем и отличается от животного, что он осознает свою деятельность, включая и повторение самого себя в детях.

Еще в большей мере зависит умственное развитие ребенка от окружения, в котором он делает первые шаги познания. Речь идет, прежде всего, о человеческом окружении, о тех сложных и многогранных взаимоотношениях, благодаря которым ребенок познает мир и себя как частицу природы, как разумное, одаренное, творческое существо.

С первых шагов сознательной жизни ребенка родители должны обращать его внимание на причинно-следственные связи между предметами и явлениями окружающего мира, добиваясь того, чтобы маленький человек умел видеть. Умение видеть, умение замечать то, что с первого взгляда не отличается чем-то особенным, – это, образно говоря, воздух, на котором держатся крылья мысли. Первоисточник разума, мысли, мышления – в окружающем мире, в тех явлениях, которые человек видит, познает, которые вызывают у него интерес. Первая искра мысли загорелась в сознании нашего далекого предка несколько десятков тысячелетий назад, наверное, тогда, когда он увидел какое-то удивительное, непонятное для него явление, и ему захотелось понять сущность этого явления.

Со времени далекого рассвета человеческой культуры и до наших дней окружающий мир, и прежде всего природа, является богатейшим и неисчерпаемым источником мысли. Разум – это раньше всего любознательность. Вы пошли со своим четырехлетним сыном на прогулку. Вот лес, за ним – молодые насаждения: сосенки, елки, дубки, ясень, Ребенок сам не заметит разницы между лесом и искусственными насаждениями. Любознательность надо воспитывать – учить наблюдать. Скажите сыну: «Посмотри на эти высокие деревья и на маленькие деревца, чем отличается старый лес от молодого?» Ребенок не сразу заметит разницу, но, присмотревшись внимательно, обязательно заметит. В его глазах вспыхнет радостный огонек, он скажет: «В старом лесу нет ровных рядов, а в молодом – какие ровные рядки!»

«А почему это так?» – спрашиваете вы, и сын задумывается. Ему хочется объяснить непонятное, но далеко не всегда он сможет это сделать. Даже если он и не даст ответа на ваш вопрос, даже если ответ дадите вы – огонек любознательности уже вспыхнул в детском сознании. Сын ваш увидел то, на что он никогда не обратил бы внимания, если бы вы не пробудили у него желания узнать, почему в молодом лесу ровные рядки, и если бы он не узнал, что человек посадил лес своими руками.

Вы идете в старый лес, перед вами толстые стволы дубов и ясеней. И вот ребенок уже сам увидел: на стволах – зеленый мох, и везде он растет почему-то только с одной стороны – подальше от солнышка. «Почему это так?» – спрашивает сын. У него нет еще достаточного запаса знаний, чтобы объяснить такое удивительное явление. Он изумлен открытием еще одной тайны природы. Вы идете вглубь леса. Мальчик воскликнул: «Э-ге-е-ей!» И лес где-то далеко откликнулся, эхо катится оврагами и смолкает вдали. «Что это такое?» – спрашивает мальчик.

Вот и начался его путь в мир познания. Используйте каждый свободный час для того, чтобы помочь ребенку сделать еще и еще один шаг по этому пути. Идите вместе с ним в поле, в лес, на берег пруда. Самый непримечательный овражек, заросший кустарником, таит в себе изумительные вещи – если только вы умеете увидеть их и раскрыть на них глаза вашему ребенку. Незабываемые минуты изумления, удивления, которые переживает ваш сын, – это взлеты пытливой мысли.

В детском мозгу в такие мгновения совершаются удивительные вещи: между мыслящими клетками устанавливаются тончайшие нити взаимосвязей. И чем больше вещей и истин открывается перед вашим ребенком в окружающем мире, тем больше он видит непонятного, загадочного. Почему летом солнышко высоко в небе, а зимой – низко? Почему на высоком дубе растут маленькие желуди, а на маленьких стеблях – большие арбузы и тыквы? Почему сверкает молния и гремит гром? Почему одни птицы улетают в теплые края, а другие остаются у нас на зиму? – тысячи подобных вопросов задает ваш ребенок в неповторимые часы путешествия в мир природы. И чем больше он поставит вопросов, чем больше увидит вокруг себя в годы раннего детства, тем умнее он пойдет в школу, тем зорче будет его глаз и острее память. Будьте воспитателями ума своего ребенка, учите его мыслить.

Воспитание без наказаний

В Кировоградский детский приемник милиции доставили 14-летнего подростка. Подвижный, смышленый, он, как выяснилось, учился в пятом классе третий год. Теперь вот сбежал из дому… Твердит одно: «Ни за что не вернусь домой. Не пойду в школу!»

Детприемник затребовал из школы характеристику на мальчишку. Директор тотчас же ответил примерно следующее: ученик Федор С. – неисправимый, законченный хулиган, бездельник, издевается над учителями, к тому же шалопай и тупица. Выяснилось: перед тем как убежать из дому, Федор на уроках шалил, мяукал, лаял. По дороге на станцию вынул стекло в магазине сельпо, снял с витрины рюкзак, два карманных фонарика и несколько батареек. «Это преступное действие подлежит наказанию, – грозно заключил свою характеристику директор, – такого ученика нельзя оставлять в нормальной школе».

К судьбе Феди мы еще возвратимся. А пока давайте, товарищи родители, кто бы вы ни были – рабочие или врачи, учителя или инженеры, партийные или хозяйственные работники, а также молодежь – завтрашние отцы и матери, – задумаемся над вопросом: почему до сих пор существует детская безнадзорность? Откуда это противоестественное для нашего общества явление? Причем оно опасно не только само по себе – тем, что часть подростков идет в жизнь нравственно искалеченными. Безнадзорность в детстве является семенем, дающим свои плоды в зрелые годы.

В нашей стране есть все возможности свести на нет причины, порождающие безнадзорность, правонарушения малолетних, полностью ликвидировать это зло.

Главной причиной детской безнадзорности и правонарушений является, по моему твердому убеждению, низкая педагогическая культура семейно-школьного воспитания. Пора и родителям и учителям глубоко осознать, что ни школа без семьи, ни семья без школы не могут справиться с тончайшими, сложнейшими задачами становления человека. Пока же получается так, что семья и школа воспитывают человека каждый по своему разумению.

Многие родители совершенно не знают, как правильно растить юных, формировать их характер, взгляды, привычки, в чем заключается этот процесс. Бесспорно, нет родителей, которые бы не хотели, чтобы их дети выросли хорошими людьми, честными тружениками, полезными обществу. Но беда в том, что не все это умеют делать.

Мы в своей практике убедились: сами дети являются огромной воспитывающей силой для взрослых. В самом деле, в доме, где есть дети, для педагогов открывается благотворная возможность формировать очаг моральной чистоты, благородства, духовного богатства, сердечных человеческих отношений. Если при помощи школы в молодой семье заложены прочные основы высокой педагогической культуры семейно-школьного воспитания, ребенок способен творить чудеса: он не допустит, чтобы отец стал пьяницей, удержит родителей от грубого слова, ссор и т. д. Вот почему, думается, важнейшей задачей педагогов является обучение родителей тому, как воспитывать детей.

У нас в школе работает вот уже полтора десятка лет постоянно действующий родительский университет. В нем несколько групп. Первая – для молодых супругов, у которых еще нет детей. Во второй занимаются родители дошкольников – ребятишек, которым предстоит поступать в первый класс, а также созданы специальные группы для отцов и матерей учащихся разных возрастов.

Ребенок учится в школе 10 лет, а его родители учатся в своем университете 13 лет. Посещают занятия и отец, и мать, все без исключения. Если тот или иной из родителей не может явиться на лекцию, он просит у директора или классного руководителя разрешение на это.

Занятия в каждой группе проводятся два раза в месяц по полтора часа. Ведут их директор школы, завучи, лучшие учителя. Вообще же эту работу я, как директор, считаю самой нужной и важной среди всех других обязанностей руководителя школой.

Кое-кто может спросить: если в школе работают семь родительских групп да собираются они дважды в месяц, то выходит, учителя только и делают, что говорят с родителями? Нет, перегрузки мы не чувствуем, потому что освободили себя от многих ненужных, но широко бытующих в школах форм общения с родителями. Мы не ходим к ребятам на дом. Их отцы и матери идут к нам сами.

На занятиях педагоги стремятся конкретно разобрать, что значит правильно воспитывать детей, подростков, юношей и девушек. Не провозглашают лозунги и призывы, к которым, к сожалению, иногда сводятся родительские собрания, а дают деловые советы отцам и матерям.

Так, на занятиях молодоженов – будущих родителей – разговор ведется главным образом о культуре взаимоотношений супругов, об умении человека управлять своими желаниями, сообразуя и согласуя их с желаниями других людей. Если внимательно проанализировать то, что в житейском понимании называется счастьем и несчастьем, удачей и неудачей, духовным богатством, создаваемым вдвоем (а потом и семейным коллективом), – все это основывается на культуре человеческих отношений. Оберегая неприкосновенность интимного мира людей, мы вместе с тем тактично прикасаемся к самым заветным, можно сказать, заповедным уголкам человеческих сердец. Именно это-то как раз и привлекает молодых отцов и матерей. Кстати, почти все они – наши бывшие ученики.

Л. Н. Толстой писал, что рождение ребенка создает для родителей особую «область уязвимости». Отцам и матерям мы стараемся как можно ярче показать эту их «уязвимость» перед детьми, убеждаем, что каждым шагом своей жизни они воспитывают ребят, оставляют в них крупицу своего собственного разума, нравственности своей души.

На занятиях с родителями, детям которых предстоит поступить в школу, мы учим их, как развивать умственные способности и речь детей, воспитывать чувства. Специальные лекции посвящаются темам: «Отец и сын», «Мать и дочь», «Семья как школа человеческих взаимоотношений», «Первые нормы нравственной культуры детей» и др.

Исключительно важным элементом семейного воспитания является трудовая закалка детей. Думается, идеалом здесь должна служить мудрая заповедь народной педагогики: ребенку надо трудиться с того момента, как он научился держать ложку в руках и нести пищу из тарелки в рот. Труд в семьях наших учащихся стал основой культуры человеческих взаимоотношений. Красной нитью здесь проходит идея труда для человека, для его счастья и блага.

Вместе с отцами и матерями мы добиваемся того, что с первых шагов своей сознательной жизни и до возмужалого возраста ребенок, подросток что-то создает для людей: в семь лет, т. е. к тому времени, как идти в первый класс, каждый обязательно выращивает в своем дворе яблоню матери и несет ей первые плоды с дерева, выращенного собственными руками.

Воспитание было бы однобоким, если бы маленький человек, проживший на свете 11–12 лет, оглянувшись на детство, не увидел первые результаты своей трудовой жизни, не сказал себе с удовлетворением: эту зеленую рощу для отдыха людей вырастил я; этот виноградник посадил я – для всех!

Многолетний опыт убеждает в истинности очень важной педагогической закономерности: там, где источником радости ребенка, подростка является труд для людей, общества, совершенно нет наказаний. В них просто нет нужды, вопрос о наказаниях даже не возникает. А раз нет надобности в наказаниях, – значит, нет нарушителей дисциплины, дезорганизаторов.

Да, утверждаю: учащиеся нашей школы не знают наказаний. И прежде всего потому, что источником их детской радости является жажда созидать, удовольствие делать людям добро. У нас не практикуются не только коллективные «проборки» ребят в пионерском отряде, классе. Ремешок, подзатыльник и прочие наказания в семьях тоже совершенно исчезли.

Без этого «достижения» мы не представляем себе элементарной педагогической культуры семейно-школьного воспитания. В. И. Ленин говорил, что завоевания революции может закрепить только школа. Да, воспитание без наказаний – это не узкошкольное дело. Это одна из важнейших проблем коммунистического переустройства общества, его тончайших и сложнейших сфер – человеческого сознания, поведения, взаимоотношений.

Можно еще нередко услышать рассуждения: для того чтобы навсегда исчезли преступления, нужно пожестче, построже наказывать. Неправильно это! Преступлений не будет, если в детстве, отрочестве, ранней юности не будет наказаний, точнее: если исчезнет нужда, надобность в наказаниях.

В начале нашей беседы я рассказывал о мальчишке Феде С., убежавшем из дому. Выяснилось тогда: жизнь и в школе, и в семье стала для него настоящим адом. Ребенок не мог осилить учебных заданий, ему было трудно заниматься, а учителя без конца писали в дневнике родителям: «Ваш сын не хочет учиться, примите меры…», «Плохо ведет себя, примите меры». Отец и мать били мальчишку. Вознена видев школу и семью, он стал умышленно не выполнять заданий, нарушать дисциплину…

Всем надо помнить: если ребенок познал потрясение, связанное с наказанием, в его душе ослабляются внутренние силы, самой человеческой природой предназначенные для самовоспитания. Чем боль ше наказаний и чем они жестче, тем меньше самовоспитания.

Наказание, тем более если справедливость его сомнительна (именно так и бывает в подавляющем большинстве семейных конфликтов), огрубляет человеческую душу, озлобляет и ожесточает ее. Человек, испытавший наказания в детстве, в подростковые годы не боится ни детской комнаты милиции, ни суда, ни исправительно-трудовой колонии.

Пуще всякой другой напасти мы, воспитатели, опасаемся именно грубости души, нравственной толстокожести, невосприимчивости к добру, красоте. Эта напасть тоже зарождается в семье, в годы раннего детства, и предотвратить ее можно только с помощью важнейшего очага педагогической культуры – школы. Конечно же, есть трудные, очень трудные семьи. Но я, работая в школе не один десяток лет, не встречал родителей неисправимых, не встречал людей, в душе которых не осталось бы доброй искры. Превратить эту искру в яркий факел – вот в чем мучительно трудная, но благородная задача педагогов.

Время выдвигает острые, жгучие проблемы коммунистического воспитания подрастающего человека. Успешно решать их нельзя без высокой педагогической культуры семейно-школьного воспитания.

О педагогической культуре родителей

1. Волшебство слова

Какими бы прекрасными ни были наши дошкольные учреждения, самыми главными «мастерами», формирующими разум, мысли малышей, являются мать и отец. Семейный коллектив, где ребенка вводят в мир зрелости и мудрости старших, – это такая основа детского мышления, которую не может заменить в этом возрасте никто. Наблюдения ученых в детских яслях и садах убедительно свидетельствуют: когда длительное время общаются между собой дети одного возраста (например, 3–4 лет), когда они лишены систематического индивидуального духовного влияния старших, развитие их мышления задерживается. Только ежедневное общение с матерью и отцом, с бабушкой и дедушкой, со старшими братьями и сестрами обеспечивает благоприятную обстановку для развития детского мышления. Безусловно, я не отрицаю огромного воспитательного влияния на малышей и дошкольных учреждений. Но перекладывать на них абсолютно все заботы о всестороннем, и в частности умственном, воспитании детей нельзя.

Мы вступаем сегодня в такой период развития нашего общества, когда общая педагогическая культура всего населения, особенно родителей, является одной из предпосылок выполнения каждым гражданином своего долга перед обществом, а этот долг заключается прежде всего в воспитании молодого поколения. Поэтому прежде всего необходимо заботиться о повышении педагогической культуры родителей, особенно в тех ее аспектах, от которых зависит полноценное развитие мышления ребенка. У нас, например, для тех матерей и отцов, чьи дети через несколько лет пойдут в школу, создана «Школа для родителей». Учительский коллектив твердо убежден в том, что трудно найти более важное дело для учителей и родителей, чем забота о формировании и развитии мышления ребенка. И правда, почему, например, один ребенок приходит в школу сообразительным, наблюдательным, быстро схватывает то, что объясняет учитель, запоминает, а другой мыслит очень медленно, воспринимает материал с большим затруднением, имеет плохую память? В понимании этих вопросов мы были, образно говоря, слепы, искали тропинку на ощупь до тех пор, пока не создали школу для родителей будущих учеников.

Каждое занятие посвящается одной теме. Например, анатомо-физиологические особенности, нервная система, физическое и психическое развитие, духовная жизнь ребенка. Главная форма воспитания педагогической культуры родителей – лекции, насыщенные яркими фактами, убедительными примерами. Читает их директор, его заместитель, лучшие учителя.

Мы стремимся к тому, чтобы родители поняли свою ответственность в воспитании тончайших сфер духовной жизни ребенка.

Припоминаю, на одном из занятий, чтобы родители лучше осознали роль человеческого окружения в формировании разума ребенка, я рассказал им о том, как сотни лет тому назад индийский падишах Акбар задумал проверить, правду ли говорят мудрецы, что сын индийца будет говорить только на языке родителей, сын китайца – только на китайском языке, в каком бы они ни пребывали окружении в детстве, если даже никто их не учил языку их предков. По приказу падишаха в помещениях, абсолютно изолированных от внешнего мира, были размещены 30 детей грудного возраста разных национальностей. Несколько слуг с вырезанными языками прислуживали детям. Еду через маленькое окошечко принимал безголосый евнух. Ключи от комнат, где росли дети, которые никогда не слышали человеческой речи, повелитель носил на своей груди.

Так прошло семь лет. Однажды в сопровождении мудрецов падишах открыл двери. Вместо человеческой речи их встретил вой, нечленораздельные звуки, мяуканье… Так были посрамлены «мудрейшие из мудрых».

С точки зрения науки опыт (если это злодейство можно назвать опытом) был поставлен «чисто». Акбар был одним из тех, кто показал, насколько важно для ребенка человеческое окружение в первые годы жизни. Сегодня известны десятки случаев воспитания детей зверями – львами, тиграми, волками. В силу чрезвычайных на первый взгляд обстоятельств дети-малыши попадали к зверям и жили среди них несколько лет. И вот такие «дикие» дети благодаря счастливым стечениям обстоятельств снова возвращались к людям. Большинству из них было 10–17 лет. На протяжении ряда лет ученые стремились научить этих детей говорить, но стремления эти оказывались тщетными. Отдельные «дикие» дети за год могли усвоить только два-три слова. Ни одного из них не удалось сделать полноценным членом человеческого общества именно потому, что время их пребывания в окружении зверей пришлось на самый чуткий к внешнему влиянию период. Период от двух до семи лет – самый ответственный в развитии человека. Незаметно для себя самого он получает в это время из окружающего мира много знаний, умений, привычек, которые ложатся фундаментом в его психике. Способность мыслить и говорить, владеть речью, выражать свои чувства, свое отношение к окружающему миру формируется именно в этот период. Беспрерывно испытывая действие все новой и новой информации, ребенок приобретает все возрастающее стремление к знанию. У взрослого это стремление превращается в осмысленную тягу к знаниям.

У зверей нет психических стимуляторов, свойственных людям. Жизнью зверей руководят инстинкты. У детей, которые жили среди зверей в самый чуткий к внешним влияниям период, клетки коры полушарий головного мозга сохраняют инстинктивное начало, которое закрепилось на всю жизнь.

Без понимания этих истин и многих других знаний немыслима педагогическая культура родителей. Личность матери и отца – воспитателей никто и ни при каких обстоятельствах заменить не может. Я говорю отцам и матерям будущих наших учеников:

– У вас родился ребенок. Помните, что воспитание его ума начинается с того времени, когда своими глазами он увидел пестрый цветок или игрушку, услышал шелест листьев, жужжание пчелы. От того, что человеческое вошло в этот период в сознание ребенка, зависит, насколько развитым, сообразительным, умным придет он в школу. Благодаря беззаботности некоторых родителей «воспитание» иногда дает такие последствия, что потом и самый мудрый, самый опытный педагог не может ничего сделать…

В воспитании педагогической культуры родителей мы стремимся к определенной системе и последовательности. Наряду с советами о здоровом режиме труда и отдыха ребенка, о многогранной деятельности в детстве обращаем особое внимание на духовное воспитание детей. В частности, мы даем конкретные советы, как развивать чувства у детей. Подчеркиваю, что это – одна из главных основ воспитания интеллектуального богатства. Чувства – это окна в окружающий мир, через которые ребенок познает все, что вне его. И мы добиваемся того, чтобы в детстве эти окна были чистыми, прозрачными и светлыми.

В чувственном познании мира в раннем детстве огромную роль играет эмоциональная память. Многочисленные факты убеждают в том, что, глубоко пережив в раннем детстве тот или иной образ, его красоту, дети запоминают его на всю жизнь. У детей, которые приходят в школу сообразительными, любознательными, умными, память сберегает очень много образов чувственного восприятия мира. Формируя педагогическую культуру родителей, мы совершенствуем и свою, так как в воспитании все взаимосвязано. Вот я взволнован ярким, художественным рассказом первоклассника Юры М. о первом весеннем ключе, о первых каплях, которые падают с крыши и «просверливают» снежный ковер… Еще раз убеждаюсь, как это важно для нас, взрослых, находить время и возможности приобщать малышей к миру прекрасного. Необходимо, чтобы ребенок обязательно увидел и рождение цветка, и как пчела достает нектар, и снежнику, как будто вырезанную сказочным мастером. Пусть зачарованно смотрит ребенок на город или село, что встает перед ним в ранней мгле, на удивительную игру красок радуги, на звонкое поле золотой пшеницы…

Наблюдательность, внимательность, любознательность – эти качества в большой степени определяют умственное развитие и успеваемость учеников. Наши многолетние наблюдения над детьми дошкольного возраста приводят к выводу, что любознательность, стремление знать – это не что-то данное людям природой, качества эти воспитываются в раннем детстве.

Эмоциональное богатство чувственного познания является также основой развитой, индивидуально богатой речи ребенка.

К великому сожалению, я встречал учеников даже во II–III классах, у которых, например, слово «рассвет» не вызывало никаких представлений и чувств, не несло в себе никакой эмоциональной окраски. Почему это так? Потому, что эти дети никогда не видели собственными глазами, как кончается ночь и рождается день. У таких детей слова «вылетают из головы» именно тогда, когда есть необходимость найти нужное слово. Неясность мысли и нечеткость речи, несвязанность, косноязычие – вот что характерно для умственного развития детей, память которых в период от двух до семи лет не запечатлела ярких образов. А если не запечатлелись они – то не запечатлелось и слово, которое пришло в детское сознание как кратковременная вспышка бледных, невыразительных огней.

Наверное, каждому из нас, учителей, приходилось задумываться над вопросом: почему у одного ученика крепкая, как говорят, цепкая память, а у другого – «в одно ухо влетает, а в другое вылетает»? Наблюдения над умственным развитием детей дошкольного возраста открыли вот какую важную закономерность. Прочность памяти школьника в большой, возможно в решающей, мере зависит от того, насколько яркими, эмоционально окрашенными были слова, которые вошли в его сознание в раннем детстве.

2. Пятьсот открытий дошкольника

Я рассказываю о пробуждении жизни в лесу весной, создаю в представлении детей такую, например, картину: сквозь слой прошлогодних листьев пробивается нежная стрелочка подснежника, голубой колокольчик маленького цветка удивленно смотрит в синее озеро талой воды… Вижу, как в глазах у одних учеников загораются живые огоньки интереса, пытливости, им не терпится и самим рассказать о такой же картине. У других учеников глаза хоть и внимательны, но безразличны. Слова мои не находят отклика в их внутреннем мире. Трудно будет работать с этими учениками: они с большими затруднениями, с большими усилиями будут запоминать мои объяснения. В эмоциональной памяти их нет той «зацепки», за которую можно ухватиться, чтобы воспитывать память, пытливость, наблюдательность.

Обо всем этом рассказываем на занятиях «Школы для родителей» будущих наших учеников. Мы анализируем окружающую среду сосредоточиваем внимание родителей на тех объектах, которые могут быть источником эмоциональной окраски слова. Вот недалеко от села дубрава, в ней холодные лесные источники, есть и такое местечко, где нагретая солнцем земля пробуждается еще в феврале, между сугробами снега синеют подснежники. Есть в дубраве Поляна ландышей – так назвали мы ее много лет тому назад. Учителя приходят сюда с детьми не только любоваться природой, но и учить детей думать. Есть в дубраве несколько дубов, с которых листья не опадают до весны: всю зиму стоят они среди заснеженных деревьев – разноцветные, словно какой-то волшебник украсил их багряными, желтыми, оранжевыми листьями. Есть тут и закуток, где с давних пор живут в своих норах лисички… А вот овраг, заросший кустарником. С первого взгляда кажется, что ничего интересного тут нет, а если присмотреться внимательно – сколько тут захватывающего, сколько животворных источников для эмоциональной окраски слова. В глубине оврага – родник, не замерзающий в самый лютый мороз. А заросли сирени в степи, а наш школьный двор, где дети видят редкие в нашей местности деревья – сосну, ель, рябину! Мы учим родителей: ведите детей к источникам эмоционального наслаждения словом, пусть у детей ваших возникает как можно больше вопросов. Мы верим в педагогические возможности родителей, в педагогический талант многих из них. Родительская речь, родительская жизненная мудрость – неисчерпаемый источник народной педагогики. Если доброжелательно подойти к этому источнику, внести в него научные знания – наша сухая педагогическая теория заиграет, зацветет, оживет.

Процесс передачи маленькому ребенку жизненной мудрости старших поколений, мудрости, одухотворенной материнской и отцовской любовью, ничем не заменить и не создать искусственно. Закономерности человеческого окружения, созданного в семье, становятся еще более убедительными, когда приходится анализировать отрицательные факты, которых еще, к сожалению, в жизни встречается немало.

С пяти лет наша школа начинает систематическую воспитательную работу с будущими учениками. Один-два раза в неделю, в определенный день дети приходят в школу, с ними ведет воспитательную работу будущий учитель первого класса. Главное направление – развитие мышления. В хорошую погоду дети идут в лес, в сад, в поле – к тем источникам мысли и речи, о которых мы говорим родителям. Во время этих встреч с природой мы добиваемся того, чтобы дети видели, осмысливали взаимосвязи между незаметными с первого взгляда причинно-следственными связями, придаем особое значение развитию наблюдательности, любознательности как важным предпосылкам развития мысли. Каждая встреча с природой под руководством учителя – своеобразное открытие, проникновение детской мысли в те тайны, которые незаметны, не бросаются в глаза. За год малыши делают свыше 500 «открытий». Вот отдельные из них: все, что окружает нас, принадлежит к живому или к неживому; вода, солнечный свет и тепло – необходимые условия жизни; растение рождается из зерен, живет, созревает, создает плод (зерно) для продолжения рода; вода может быть в разных состояниях – жидком, твердом, газообразном; рост и развитие растения бывает более бурным, если человек вносит в землю минеральные или органические удобрения; верхний слой земли – чернозем – это среда, в которой проходит жизнь растения. Каждое из этих «открытий» возможно благодаря осмысливанию ярких образов чувственного познания. Именно в процессе этих «открытий» слово приобретает эмоциональную окраску и формируются первые понятия, например понятие о живом и неживом. Уже в этот период мы замечаем отдельные (незначительные в эти годы, но значительные потом) аномалии в умственном развитии отдельных детей. Некоторые дошкольники остаются равнодушными к тем тайнам, открытие которых у большинства детей вызывает удивление, а удивление – это, образно говоря, эмоциональное сердце мысли.

Углубленное изучение человеческого окружения в тех семьях, откуда приходят равнодушные дети, чаще всего показывает, что причиной умственной инертности является убогость, ограниченность чувственного познания, отсутствие ярких образов, которые бы влияли на эмоциональную сферу ребенка. Выявив этот недостаток, мы начинаем углубленную индивидуальную воспитательную работу, целью которой является прежде всего активизация чувственного познания, формирование эмоциональной окраски слова. Мы откровенно говорим родителям: если вы не будете вести с детьми систематической, повседневной воспитательной работы, ваш ребенок придет в школу с плохим умственным развитием и плохо будет учиться.

Период от шести до семи лет – период более систематической воспитательной работы. Как и в предыдущий год, организуются встречи с природой с целью развития мышления. Кроме того, дети учатся читать. Методика обучения чтению тесно связана с игрой. В школу дети приходят, уже владея первыми навыками чтения. Это позволяет проводить содержательную, многогранную работу по развитию мышления в школьные годы.

Осторожно: ребенок!
Важная сторона родительского авторитета

Некоторые родители считают, что послушание детей определяется уровнем их сознательности. Когда ребенок подрастет, он начинает понимать, что родителям надо повиноваться, и тогда его легко будет дисциплинировать. А пока эти родители предоставляют детям-дошкольникам полную свободу проявления своих прихотей.

В нашем рабочем поселке живет служащий Петр Афанасьевич Н. В его семье трое детей – мальчик и две девочки. Семья хорошо материально обеспечена, и родители ни в чем не отказывают детям, особенно сыну. Еще будучи дошкольником, Витя привык к тому, что родители исполняют любое его желание. За обедом, когда мать наливала ему суп в небольшую детскую тарелку, он капризно спрашивал:

– Почему ты налила мне суп в эту тарелку? Я хочу в глубокую тарелку!..

И мать переливала суп в глубокую тарелку.

– Пусть вырастет – уразумеет, что мать и отца надо слушать, – объясняла мать каждый раз, когда у ребенка появлялся новый каприз. Так же думал и отец.

Родители часто покупали Вите детские книги, которые он систематически рвал, используя страницы для изготовления бумажных голубей и самолетов. Отец пытался запретить это, но мальчик применил и здесь свое испытанное оружие: капризы, плач. Мать вступилась за сына и при нем начала говорить отцу:

– Вот пойдет в школу, начнет читать, тогда и научится беречь книгу. Зачем запрещать то, что ему нравится. Вырастет – поумнеет.

Когда Витя стал учиться, отец сказал, что его надо будить за два часа до занятий. Матери жаль было так рано будить ребенка, и Витя, отправляясь в школу, всегда спешил, забывал дома то книгу, то тетрадь, а нередко и опаздывал. В выходной день Витя спал до одиннадцати часов. Он вставал поздно, долго провалявшись в постели, ленивый, разболтанный, и слышал, как отец упрекал мать в том, что она потакает детским капризам. Но отцовские слова его не задевали, так как он знал, что мать его поддержит, а отец в конце концов уступает матери. Ребенок видел, что мать и отец часто предъявляют ему совершенно противоположные требования. Следовательно, кого-то можно не слушаться, на чью-то защиту можно полагаться. А если это так, то слушаться лучше того, чье приказание отвечает его собственным желаниям.

Как видим, в семье Н. ребенка с самого раннего детства не приучили к выполнению требований, к послушанию. Родители Вити знали, что над сыном они имеют родительскую власть, что эта власть без особого труда позволила бы им добиться выполнения своих требований. Но они сознательно ее не применяли, считая, что ребенок со временем сам поймет, что родителям надо подчиняться, а до тех пор предъявлять к нему требований не следует. Такие взгляды отдельных родителей свидетельствуют о непонимании путей, которыми воспитывается подлинная дисциплинированность, о забвении своих родительских прав и обязанностей.

В семье, где есть дети, должна осуществляться родительская власть. В советской семье необходимость родительской власти обусловлена ответственностью родителей перед государством за воспитание детей. Что мы понимаем под родительской властью? Родительская власть – это право и возможность отца и матери подчинять своей воле детей, право устанавливать свои, обусловленные жизнью конкретной семьи требования. Это право закреплено советским законодательством, возлагающим на родителей ответственность за воспитание детей.

Ошибаются те родители, которые считают, что сначала дети должны понять необходимость повиновения, а потом уже они сами будут повиноваться. В действительности дело происходит как раз наоборот: привычка к повиновению, послушанию, выработанная с раннего детства, позже находит свое отражение и в сознании, в понимании необходимости повиноваться. Если же ребенок на практике убеждается, что его капризы выполняются, что его непослушание не влечет за собой никаких неприятных последствий, он привыкает капризничать и не слушаться, а позже приходит к убеждению, что так и должно быть.

Чтобы сформировать у ребенка правильные понятия о родительской власти, надо теснейшим образом связывать их с привычкой к повиновению, послушанию. Жизненная практика ребенка начинается задолго до логического понимания им словесных доводов и умозаключений. В процессе этой практики ребенок должен получить опыт повиновения, опыт подчинения. При этом не все то, что ребенку надо или нельзя делать, можно и нужно во всех случаях мотивировать логическими доказательствами (например, совсем не нужно, чтобы мать объясняла трехлетнему ребенку, почему он должен ложиться спать раньше, чем взрослые).

Родительская власть может правильно осуществляться только тогда, когда требования матери и отца будут направлены на воспитание будущего гражданина Советского государства. Требования родителей должны быть, прежде всего, разумными с точки зрения коммунистического воспитания. Подрастая, ребенок поймет разумность этих требований и будет благодарен за то, что его приучили к их выполнению. Требование родителей, далее, становится безоговорочным для ребенка только тогда, когда оно единодушно, т. е. когда мать и отец требуют одно и то же. Если же требование (приказание или запрещение), какое бы оно ни было разумное и правильное, рождается в родительских спорах, причем на глазах у ребенка, такое требование не будет для него авторитетным и безоговорочным.

Некоторые родители считают, что их власть в отношении детей должна проявляться главным образом в форме запрещений. Но это неправильно. Если ребенок слышит одни только запрещения, это сковывает его, делает робким, пассивным. Требования родителей должны выражаться не только в запрещениях, но главным образом в побуждении ребенка к определенным положительным действиям.

В течение ряда лет мы наблюдали воспитание детей в семье бригадира колхозной бригады Ивана Ивановича Ш. Отец и мать воспитывают пятерых детей: двое из них окончили уже школу и учатся в институте, трое – учатся в нашей школе. Дети прекрасно дисциплинированны как дома, так и в школе. В чем заключается секрет успеха родителей? Прежде всего в том, что свои требования – всегда твердые и единодушные – они направляют не на запрещения, а преимущественно на побуждения детей к активной деятельности. Родители сознательно избегают слова «нельзя», стремясь сформулировать свои требования так, чтобы они начинались словом «надо».

Нужда в запрещениях возникает обычно тогда, когда ребенок уже что-нибудь научился делать неправильно. Следовательно, чтобы устранить или, по крайней мере, уменьшить необходимость запрещений, надо не допускать накопления у ребенка отрицательного опыта. Отец и мать в семье Ш. достигали этого тем, что сразу приучали детей действовать правильно. Таким образом, родительская власть была для детей руководством, стимулирующим их положительную деятельность, а не проявлялась в постоянных одергиваниях. Отдельные же запрещения, которые иной раз родителям приходилось делать, легко принимались и соблюдались детьми. И это понятно. Ребенку гораздо легче не делать того, что нельзя, если он научился и привык делать то, что надо, что правильно.

Родители Ш. никогда не жалуются на детские капризы. Дети не капризничают, потому что им никогда не предъявляют двух противоположных требований по одному и тому же поводу. Помня, что всякое расхождение и конфликт между ними порождают в душе ребенка сначала недоумение, а потом и непослушание, родители всегда идут на уступки друг другу. Если нужно, они умеют уступить и детям.

Быть требовательным не значит быть педантом, добиваться слепого послушания. Надо уметь глубоко проникать в мысли и чувства детей, в их желания. Иногда можно разрешать ребенку то, что и не совсем желательно для родителей, – разрешать только потому, что желание ребенка слишком сильно и прямой запрет вызвал бы у него тяжелые переживания. Нередко полезно, чтобы ребенок путем личного опыта понял ошибочность своего желания.

Расскажем об одном интересном случае, происшедшем в семье Ш.

Двенадцатилетний сын Гриша отличался от других детей несколько замкнутым характером. У него были «тайны», в которые мальчик не посвящал братьев и сестер.

Отец и мать как-то заметили, что Гриша со своими товарищами уединяется в старом заброшенном сарае на пустыре. «Что они там делают?» – заинтересовались родители. Но они не стали допрашивать Гришу, зная, что, если будет что-либо серьезное, мальчик сам обратится к ним. И они не ошиблись. Однажды Гриша подошел к отцу, когда тот собирался на работу в поле, и попросил:

– Разреши мне эту ночь переночевать в сарае…

– Почему? – удивленно спросил отец.

Сын рассказал, что они с товарищами организовали игру в «партизаны» и в старом сарае устроили «партизанский штаб». В эту ночь все «командиры» должны быть в сборе. Отцу не особенно понравилась эта затея. Но он видел, с каким увлечением относится мальчик к игре, с каким чувством ответственности он переживает свою обязанность «дежурного». Отец решил, что будет грубой ошибкой нарушать эти чувства своим категорическим запрещением. Уже то, что Гриша не позволил себе самовольничать, а обратился к отцу с просьбой, чистосердечно раскрыв свою «тайну», свидетельствовало о глубоком доверии и уважении сына к отцу. Этим тоже нельзя было пренебрегать. В то же время, взвесив все, отец решил, что одна бессонная ночь не повредит здоровью мальчика. Пусть же он сам вместе с товарищами убедится, что они «хватили через край» в своей игре. И разрешение было дано. Все произошло так, как предполагал отец. В ночной игре дети увидели больше неприятного, чем романтического. Они не привыкли бодрствовать ночью и вскоре разошлись по домам, чувствуя большое желание побыстрее добраться до постели. После этого случая игра ребят вошла в нормальные рамки, а Гриша проникся еще большим доверием к отцу.

О чем говорит этот случай? Осуществляя родительскую власть, надо быть очень внимательным и чутким к внутреннему миру ребенка. Каждый родитель должен знать и чувствовать, где кончается предел его прямой власти и начинается тот интимный мир детей, который для них особенно интересен именно тем, что в него не вмешиваются взрослые. У каждого мальчика и девочки могут быть свои маленькие личные дела, связанные преимущественно с играми, товариществом, дружбой. Чем меньше будет явного вмешательства взрослых в этот круг интимных интересов ребенка, тем меньше у детей будет «тайн», тем откровеннее они будут со взрослыми.

Замкнутость, отчужденность детей порождаются, как правило, нетактичным вмешательством взрослых в мир детской жизни. Особенно недопустимо прямое и грубое вмешательство родителей в вопросы товарищества и дружбы детей. Некоторые родители ставят перед своим ребенком категорические условия: с такими-то детьми дружить можно, а с такими-то нельзя. Это неправильно. Обязанность родителей заключается не в том, чтобы «запрещать» или «разрешать» дружбу, а в том, чтобы тактично помочь правильно построить ее. Чем старше ребенок, тем шире мир его личной жизни и тем больше ограничиваются рамки прямого вмешательства родителей. Если в дошкольном и в младшем школьном возрасте ребенок простодушно рассказывает матери и отцу о всех своих «тайнах», то подросток или юноша уже гораздо более сдержан в раскрытии своего личного мира и весьма болезненно переживает попытки родителей прямо вторгаться в него.

Тут нужен совершенно другой подход, основанный на возросшем уважении к личности подростка, юноши, на признании ее неоспоримых прав. Тогда не будет отчуждения между родителями и детьми как в младшем, так и в старшем возрасте.

Авторитет родителей зависит от многих условий. Одним из таких непременных и важных условий является правильное, умелое использование родительской власти. Родительская власть – это не только право, но и искусство.

Нравственное иждивенчество – откуда оно?

Каждый раз, когда речь заходит о преступлении, совершенном подростком, среди главных виновников на первом месте и в статьях, и в речах называют школу.

И реже возникают вопросы: кто они, эти подростки? Из каких они семей, сколько выросло их без отца, сколько – без матери? Какое у них образование?

Литераторы часто упрекают Академию педагогических наук в том, что ученые не используют богатых возможностей для исследования проблем воспитания трудных подростков. Академия, говорят, они, располагает многим: опытом сотен тысяч педагогов, быстродействующими вычислительными машинами для обработки материала…

Обвиняется педагогика – педагогика в теории и педагогика на практике.

Поскольку статистических данных в общегосударственном масштабе у меня нет, буду опираться хотя бы на то, что мне хорошо известно.

Я учительствую 30 лет. Тысячи ребят и девчат на моих глазах стали взрослыми людьми, поженились, родили детей, привели их в школу. За годы своей работы мне пришлось встретиться с 270 трудными подростками. Это люди, душу которых надломили обстоятельства, сложившиеся в семье. Это люди, уже в детстве потерявшие веру во что бы то ни было святое, в детстве узнавшие то, что они не должны были знать. 189 человек из 270 – это дети без отцов, дети матерей-одиночек, у 77 распалась семья, и только у четверых с первого взгляда в семье все было нормально (есть мать и отец, но если бы я рассказал правду и об этих семьях, вряд ли кто-нибудь мог выслушать ее без глубокого волнения).

Это уже не эмпирика, а статистика. На каждого из 270 воспитанников у меня есть карточка, в нее занесены все данные, которые я считаю необходимыми, чтобы знать человека. О чем говорят данные, которые накопились за 30 лет моей педагогической практики?

О том, что трудные дети и подростки – это прежде всего дети без отцов, дети, не знавшие хорошей семьи. Их детство отравлено мыслью: они появились на свет случайно – как расплата за ошибки матери.

Трудно передать словами трагедию детского сердца, чувствующего, что он, ребенок без отца, никому не нужен. Дети, о которых идет речь, с первых шагов своей сознательной жизни слышали горькие слова матерей: ты мое наказание, пусть проклят будет тот день, когда ты родился.

Перечитываю пожелтевшие страницы записных книжек, перед глазами проходят эти дети и подростки – озлобленные, ощетинившиеся на воспитателя, болезненно воспринимающие ласковое слово, делающие все наперекор учителю.

Человечность, сердечность, чуткость, отзывчивость – этот моральный иммунитет против зла приобретается лишь тогда, когда человек в раннем детстве прошел школу доброты, школу подлинно человеческих отношений, а этой школой может быть только хорошая семья, только наглядный пример человеческого союза двух любящих сердец – отца и матери.

Любовь к людям воспитывается только любовью – как огонь зажигается только от огня.

Я вспоминаю 12-летнего Колю К. Когда я читал рассказ о героическом подвиге Зои Космодемьянской, в глазах мальчика сверкнули злобные огоньки и он сказал:

– Это неправда.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что все люди обманывают. Потому что в мире вообще нет правды. Красивые слова выдуманы только для книжек, – задыхаясь как будто от огромной физической тяжести, прошептал Коля…

Какое непосильное горе надо перенести маленькому человеку, чтобы до такой степени потерять веру в правду, в добро, в человечность! Этот мальчик жил в ужасающей атмосфере лжи, лицемерия, обмана. Его мать была трижды обманута: от трех мужчин, из которых ни один не стал ее мужем, у нее росли три сына. Каждый день она говорила: не верьте никому и ни во что, обманывайте, где только сможете; выигрывает тот, кто лучше сумеет обмануть… И сама учила детей обманывать, лицемерить, воровать. Мы уничтожили у себя в школе в классных журналах страницу, на которой записываются фамилия, имя, отчество отцов. Уничтожили потому, что в каждом классе есть дети, которым ставить вопрос об отце все равно, что посыпать солью рану. Не спрашиваем у детей, где работают их отцы, – узнаем об этом другими путями, потому что знать это необходимо.

Сколько таких детей в нашей стране? Уже больше десяти лет общественность требует, чтобы был наконец отменен закон о прочерках в метриках вместо отчества, закон, против которого восстают здравый смысл, нормы нашей морали. В одном из последних номеров «Литературной газеты» опубликована очень интересная беседа подполковника милиции В. Чванова со специальным корреспондентом газеты Евг. Богатом. Опытный, умудренный годами нелегкого труда, хорошо разбирающийся в тонкостях чувств и переживаний преступников, В. Чванов считает, что один из главных источников преступности сейчас – это личная вина человека. Да, человек в любых обстоятельствах должен оставаться человеком, никакие ссылки на сложившиеся обстоятельства не могут уменьшить его личную вину. Но истинность этого утверждения имеет свои границы. Если рассматривать преступность как явление, имеющее глубокие корни, рождаются и иные мысли. Если у нас еще есть преступники, то, значит, в общественных, нравственных, духовных, этических отношениях между некоторыми людьми не все благополучно.

Ставшие обычным делом разговоры о том, что во всех нарушениях морали повинна прежде всего школа, дезориентируют общественность и прежде всего родителей. Раз во всем виновата школа, рассуждают многие родители, то, значит, в распоряжении школы есть какие-то средства, с помощью которых можно решить все задачи нравственного воспитания; если бы учителя могли использовать эти средства или если бы по-настоящему взялись за дело, все было бы хорошо. Поскольку школа может решить все или почти все, семья, следовательно, не играет существенной роли в воспитании – в этом сейчас убеждены иные родители.

Нетрудно представить, к каким печальным последствиям может привести такое мнение, и уже частично привело. Многие родители, особенно молодые, убеждены, что их дело – производить детей, пускать их на свет Божий, а воспитанием пусть занимается общество.

В понятие общественное воспитание, по существу, сейчас стали включать только школу; заботы общества о воспитании подрастающего поколения многим представляются без забот семьи. Укрепление семьи – одна из самых важных социальных проблем, от решения которой зависит нравственный облик подростков, юношества.

Надо, чтобы каждый человек понял глубоко: его долг перед обществом, его важнейшее служение обществу – воспитание собственных детей. Первый и главный воспитатель ребенка, первый и главный педагог – это мать, это отец. Будущим матерям и отцам надо давать педагогические знания уже в средней школе. Педагогика должна стать наукой для всех. Может быть, это покажется кое-кому преувеличением: я думаю, что, не изучив азов педагогики, молодой гражданин не должен иметь права создавать семью.

Общественное воспитание – это семейно-школьное воспитание. Духовное формирование человека, повторение в человеке себя, совершенствование самого себя в своем сыне и в своей дочери – это благородное гражданское творчество.

Надо принять закон, согласно которому родители отвечали бы за воспитание своего ребенка. Следует установить строгий порядок, в силу которого родители не имеют права передавать своих детей кому бы то ни было на воспитание, если только они здоровы во всех отношениях. Если же родители утратили моральное право на воспитание, показали себя нравственно неполноценными людьми, детей должно воспитывать общество.

Для этого есть детские дома. Неправильное, одностороннее представление о сущности общественного воспитания в социалистическом и коммунистическом обществе породило в последние годы дух потребительства, иждивенчества, который глубоко проник в воспитательную работу школы, даже в жизнь пионерских и комсомольских организаций.

Любопытно проследить, как рождается то «нравственное иждивенчество», о котором говорит В. Чванов в «Диалоге о виновности и наказании». Как только приближается лето, райком комсомола не дает покоя: что вы, учителя, думаете делать для того, чтобы обеспечить летний досуг и отдых старшеклассников?

И 50-летняя учительница, которой бы все лето отдыхать, назначается дежурной в так называемый летний самодеятельный комсомольско-молодежный лагерь труда и отдыха, где труда бывает с гулькин нос, а безделья хоть отбавляй, и это безделье надо опекать, придавать ему видимость культурного досуга…

Один директор школы решил сделать так: послать 17-летних парней на все лето в тракторную и полеводческую бригады. С радостью пошли парни в поле, почувствовали настоящую работу, но в райкоме комсомола произошел неприятный разговор: как это так – труд без коллектива, без стенгазеты, без организованного утреннего подъема? Разве можно воспитать закаленных борцов за коммунизм, стойких, мужественных людей, если в отрочестве и юности они все получают в готовом виде?

Недавно в одном селе нашей области произошел случай, похожий на анекдот. Возле колхозного клуба – волейбольная площадка. И вот столбики, на которые натянута сетка, подгнили и свалились. Двадцатилетние парни написали в районную газету заметку: что же это такое делается – о нас, молодежи, не заботятся. Районная газета направила заметку секретарю парторганизации.

Тот во избежание неприятностей послал стариков – колхозных плотников, они нашли пару жердей, вкопали их вместо подгнивших столбиков. В редакцию пошла отписка: меры приняты…

Кое-кто всерьез надеется на то, что чем больше будет сооружено спортивных и танцевальных площадок, поставлено теннисных столов, тем меньше будет преступлений среди молодежи. Наивные детские надежды! Моральная стойкость, невосприимчивость к злу зависят не от танцевальных площадок и теннисных столов. У каждого юноши, у каждой девушки должна быть своя высокая жизненная цель и богатые духовные потребности. Книга – вот что должно быть главным. Почему это подростку нечего делать вечерами? Почему это он ищет, где бы убить время? Почему мы ищем, чем бы помочь ему убить время? Потому что с малых лет он привыкает, что с ним должны возиться, его должны ублажать, увлекать, «охватывать». Потому что в юные души проникает дух потребительства, иждивенчества: для меня кто-то должен что-то организовать, меня должны чем-то «охватить»… Почему это подросток обязательно каждый день должен уходить куда-то из дому – то ли во Дворец культуры, то ли в молодежное кафе, то ли к теннисному столу? Почему у него нет желания посидеть дома, почитать книгу? Почему он стремится в любой коллектив, но только не в коллектив семьи? Почему подросток, юноша не идет под руку с матерью в театр или в клуб? Все это опять-таки следствие того, что из общественного воспитания, по существу, исключена семья.

Говоря об истоках нравственного иждивенчества, нельзя забывать о том, что опаснейший среди них – атмосфера лжи или, что еще пагубней, атмосфера полуправды. Когда маленький, еще не сформировавшийся человек чувствует, что от него что-то утаивают, не договаривают что-то до конца, он поначалу недоумевает, огорчается, а потом иногда начинает думать: так и надо – пусть другие за него все решают, делают тот или иной трудный выбор, берут на себя ответственность…

Нельзя сваливать на школу вину за просчеты и ошибки, которые допускаем все мы и в своей повседневной жизненной практике, и в деятельности наших общественных организаций.

Не бойтесь быть ласковыми

Я беседую с воспитанником детской исправительно-трудовой колонии, 15-летним Сергеем З. Маленький, хрупкий, так и хочется спросить: как ты попал сюда, дитя? Тонкие черты лица, голубые глаза, одухотворенные внутренним напряжением мыслей и чувств. В глазах так много грусти и боли, что на душе у меня становится тяжело.

Сергей случайно прочитал мою книгу «Человек неповторим», написал мне письмо, просил «выслушать его повесть о жизни». И вот я приехал к нему. С первых минут нашего разговора меня удивил контраст между детским возрастом, детскими движениями и недетскими глазами, мыслями, переживаниями. Его рассказ, а потом и то, что я увидел в семье мальчика, что узнал о жизни его родителей, о школе, где он учился, – все это поразило меня, заставило задуматься над острой, самой жгучей проблемой воспитания: взрослые и дети, их взаимоотношения.

Когда Сергей рассказывал мне свою «повесть о жизни», перед моими глазами предстали картины, которые с первого взгляда могут показаться страшными, удивительными, уму непостижимыми в наши дни.

Потом, когда мы с Сергеем поехали в его село, когда я узнал о семье и школе, где прошло раннее детство мальчика, я убедился, что нередко одно-единственное слово старших – отца, матери, учителя – на всю жизнь оставляет глубокий след в человеческом сердце, определяет всю его жизнь.

Отец и мать Сергея – колхозники, живут в большом украинском селе степного юга. Есть у мальчика шестилетний брат и пятилетняя сестренка. Попал Сергей в детскую исправительно-трудовую колонию год назад за тяжелое преступление.

«А началось все, когда я учился в третьем классе, – рассказывает мальчик. – Однажды просыпаюсь ночью – слышу, мать и отец спорят. Из соседней комнаты не слышно было слов, я встал, подошел к двери, тихонько приоткрыл, и то, что я услышал, ошеломило меня. Отец и мать решили развестись. “Что значит развестись?” – искрой вспыхнула мысль. Я понял, что мать и отец будут жить в разных местах, но ни отец, ни мать не хотят брать меня. Отец настаивал на том, чтобы я остался у матери, а мать говорила: пусть сын идет к отцу, ничего я с ним не сделаю, он уже не слушается меня. Ночной спор все больше разгорался, и я впервые услышал от отца и матери такие оскорбительные, грязные слова, что я ужаснулся. Услышал страшное: отец сказал, что я, наверное, не его сын».

В горе и отчаянии мальчик едва дошел к кроватке. Не мог уснуть до утра. Утром пошел в школу. В тот день III класс собирался идти в лес. Екатерина Петровна накануне сказала, чтобы каждый взял с собой кто хлеба, то сала или картошки, – будем варить в лесу кашу. Сергею надо было взять стакана два пшена. Но это ли было в голове у мальчика?

«Где же пшено?» – спросила учительница.

Мальчик молчал. Не мог говорить. И пшено, и прогулка в лес, и костер на поляне – все это казалось ему мелочным, ненужным по сравнению с тем горем, которое свалилось на него.

«Учительница еще раз спросила меня, я ничего не ответил, а потом пробормотал что-то в ответ. Не помню и сам что. Позднее узнал, что из уст у меня сорвались грубые слова: “Почему вы ко мне привязались?” Если бы день тому назад кто-нибудь сказал мне, что я могу так ответить учительнице, я никогда не поверил бы».

Слушаю рассказ мальчика и думаю: почему же учительница не сумела увидеть, прочитать горе в детских глазах? Какое это дремучее педагогическое бескультурье: не понять, не почувствовать, что в сердце ребенка – смятение, горе, страдание! Ведь от этого мгновения зависела судьба, вся жизнь человека.

«Не пойдешь в лес! Оставайся дома, грубиян! – закричала Екатерина Петровна, – И не только сегодня, но никогда не пойдешь – ни летом, ни осенью».

Что-то ожесточилось в груди у ребенка, в глазах потемнело. Он пошел сам не зная куда. В школьном саду над астрами летали пчелы, ветерок колыхал ветви черешен с крупными желтыми ягодами, в голубом небе пел жаворонок. И от этой красоты мальчику стало еще тяжелее.

«Никому я не нужен!» – когда эта мысль обожгла сердце, где-то в глубине его родилась злость. «Ах так, если вы делаете мне зло, то и я заплачу вам тем же!» Ему захотелось увидеть горе, страдание в глазах у Екатерины Петровны. Захотелось, чтобы товарищи его, одноклассники – мальчики и девочки, – не радовались, а были опечалены.

«Не думая о том, что я делаю, я стал срывать цветущие астры. Рву и бросаю цветы на траву. Сорвал все цветы, потом стал рвать серебряные стебельки шелковой травы. Сорвал цветы мака. Помню, сидел возле сорванных цветов и плакал».

Если бы в эту минуту кто-нибудь добрый, сердечный подошел к мальчику, сказал хоть одно ласковое слово, пожалел, спросил о его горе – не так, совсем не так сложилась бы его жизнь. Но подошел недобрый человек и не с ласковым словом. Подошел школьный сторож. «А, так вот кто у нас цветы рвет! – сказал он и, увидев, что наделал Сергей в саду, закричал: – Подлец ты, преступник, что же ты наделал? Вот придет директор, выгонят тебя из школы». Мальчик молча пошел домой. На другой день не пошел в школу, прятался в камышах. Разжег костер, пек картошку. Там нашел его отец.

«Отлупил ремнем, отвел меня в школу. Пионервожатая взяла меня за руку, водила из класса в класс и говорила: вот кто сорвал все цветы в саду. Что делать с этим хулиганом, как вы думаете? Я ничего не видел, слышал только, как кто-то предлагал исключить меня из школы».

Сергея не исключили, но для него пришли трудные дни. Учительница на каждом шагу напоминала, что Сергей – маленький преступник. Класс шел на экскурсию, а Сергей – домой. А матери и отцу некогда было заниматься сыном, другое было у них в голове. Отец уже собрался было куда-то ехать, связал вещи в узлы, сложил чемоданы. Потом узлы развязал, а чемодан так и стоял у шкафа.

В конце учебного года класс поехал на экскурсию по Днепру – в Канев и в Киев. Сергей любил книги о дальних краях, представлял те места, куда ехали одноклассники, и мысль о том, что он никому не нужен, пекла теперь особенно нестерпимо. Та неделя, когда класс был на экскурсии, стала для него тяжелым испытанием. В детском сердце росла озлобленность. Он стал ненавидеть всех. Раньше чтение было любимым, очаровательным миром – теперь же и этот мир стал казаться ему лицемерным, он перестал верить не только людям, но и книгам. Ходил как неприкаянный – в дубраве, по берегу пруда, по лугу. Разжигал костер в зарослях кустарника. Нашел старую, кем-то выгнанную из дома собаку, она стала его единственным другом, он кормил ее жареным картофелем с мясом. А когда вареной пищи не было, взял из дома курицу, зарезал, зажарил на огне – ел вместе с Жучкой.

Так прошла эта тяжелая неделя… И вот однажды Сергей увидел, как одноклассники возвращаются домой. Веселые, загоревшие. Екатерина Петровна ласково улыбается маленькой Зое, ведя ее за руку. «А я никому не нужен…» И снова из глубины души поднялось озлобление: радость человеческая стала жечь детское сердце невыносимой болью.

«Мне снова захотелось принести боль и горе тому, кто счастлив. Я пошел в школу, зашел в теплицу, сломал, изувечил растения, разжег на полу костер и убежал. Издалека наблюдал, как вспыхнули сухие рамы теплицы. Злорадство наполняло мое сердце. Теперь никто не мог обвинить меня – никто не видел. Учительница долго спрашивала: «Это ты все сделал?» Но я умел теперь говорить неправду, глядя людям в лицо, и уверять: и сном и духом ничего не ведаю, я в то время дома был, спросите у матери…»

Сергей тяжело вздохнул, как будто бы это был человек, узнавший и испытавший много на своем веку. Боль сжала мое сердце. Хотелось привести сюда отца, мать, учителя, хотелось сказать им: ведь это самое страшное, что можно себе представить, – озлобленность детского сердца. Как же вы допустили это горе, почему не увидели его в самом зародыше?

Шли месяцы и годы. Сергей жил в одиночестве, никто никогда не прикоснулся ласково к детской головке, никто не спросил, что у мальчика в сердце. Родители несколько раз расходились и опять сходились. Сергей слышал страшные, оскорбительные слова о человеке, о матери и женщине. В школе его посадили за последнюю парту. Некоторое время оставляли после уроков, чтобы выполнял домашние задания, но потом махнули рукой – делай, что хочешь. Сердце ребячье одеревенело. Сергей стал каким-то бессердечным и безжалостным. Однажды осенью – это было в шестом классе – убирали на школьном участке кукурузу. Девочки сложили на меже платочки и узелки с пищей. Сергей первым окончил ломать початки на своем рядке, подошел к платочкам, стал на них ботинками, втоптал в грязь. Сделал это без какого бы то ни было намерения причинить зло – просто так, безразлично было все. Его наказали: запретили заниматься в школьной мастерской и в спортивном зале, а отец «отлупил, как всегда, когда учителя сообщали о моем поведении…»

«И школьные, и домашние наказания совершенно не влияли на меня. Чем больше бил меня отец, тем больше озлобленности было в моем сердце. А о школьных наказаниях нечего и говорить. Они были рассчитаны на то, чтобы сделать мне больно, – так мне всегда казалось.

Знал директор школы, что единственным любимым предметом остался для меня труд в мастерской, – и запретил посещать мастерскую. Вскоре возле сверлильного станка сгорел мотор. Директор и не догадывался, почему он сгорел.

И вот теперь это, последнее преступление, за которое меня судили… Мне сейчас стыдно говорить о нем, и, наверное, мой стыд – хорошее чувство. Я хочу очистить свое сердце от ледяного безразличия, от равнодушия…»

Он не рассказывал о своем последнем преступлении, но я знал о нем. Во время новогоднего праздника, когда все дети были у елки, он бросил кусок проволоки на электропроводку. Произошел пожар. Два ученика искалечены на всю жизнь.

«Меня много раз спрашивали – и во время следствия, и после: что было непосредственным поводом к преступлению? Возможно, тебе запретили приходить на праздник новогодней елки? Нет, не запрещали. Я годы был одинок, в моем сердце запеклась озлобленность и, наверное, жестокость – я теперь много знаю о самом себе – плохо это или хорошо? С той ночи, когда я впервые узнал, что я не нужен ни отцу, ни матери, я не слышал доброго слова».

«Повесть о жизни» Сергея приближалась к концу. Как много горя пережило твое сердце, мой юный друг, и каким равнодушным, бессердечным надо быть, чтобы пройти мимо твоего одиночества! Вдумываясь во все перипетии и повороты отношений между мальчиком и учителями, я боялся мысли: неужели настоящий педагог может направлять все свое творчество, всю изобретательность в том направлении, чтобы придумывать наказания, которые могли бы выставить напоказ то, что есть в человеке плохого, ошеломить, принести боль? Почему это так произошло, что сердце мальчика оделось в ледяной панцирь? Почему никто в школе не подумал о том, чтобы прикоснуться к этой льдинке теплом, душевностью, участливостью? Почему 10-летний ребенок видел в глазах старших только подозрение и недоверие?

Я увидел в глазах Сергея не только боль и страдание. Увидел желание стать настоящим человеком. Сердце ребенка билось о ледяной панцирь, стремилось растопить лед неверия в людей. Подросток стремился теперь сам воспитывать себя, стремился утвердить в себе то, что должно было утвердиться тогда еще, когда учила и воспитывала его Екатерина Петровна. Неужели педагог может дойти вот до чего: поставить непослушного, строптивого, как говорила Екатерина Петровна, ученика у шкафа и сказать: «Постой, погуляй, а товарищи пусть посмотрят на твои ноги…»?

«Мне здесь очень хорошо, – заканчивает свою повесть Сергей. – Никто не смотрит на меня с подозрением и недоверием. Я понял, что воспитатели хотят видеть во мне хорошее. Я как будто на свет родился. Вот был недавно такой случай: в мастерской обточил я деталь не так, как надо, и мастер с гневом сказал мне: “Эх, бить тебя надо за то, что сам в себя не веришь. Ведь ты же человек – вот о чем прежде всего помни. Ты можешь сделать эту деталь прекрасной. Ведь труд твой – это ты сам, твое лицо, твои руки, твои мысли, твое сердце…” Какой очаровательной музыкой прозвучали для меня эти гневные слова! Я почувствовал, что мастер хочет мне добра, и мне впервые стало стыдно за себя. Поверьте, я впервые пережил чувство стыда. Сердце радостно затрепетало. Неужели это и есть пробуждение того человеческого, о чем вы пишете в своей книге? Неужели во мне пробуждается Человек?»

Эта удивительная исповедь юной души навсегда останется в моем сердце. Она стала источником тревожных дум о воспитании. Как это ни досадно, как ни обидно, но надо нам, товарищи учителя, воспитатели, сознаться самим себе, что в школьном воспитании много, очень много дремучего педагогического бескультурья, порой и невежества. Это прежде всего забвение той самой простой и самой мудрой истины, что воспитание Человека – это прежде всего воспитание сердца. В той гармонии, которую представляет собой духовное богатство Человека, сердцу принадлежит самая тонкая, самая нежная мелодия. Педагогическое бескультурье в воспитании чувств – это, на мой взгляд, одно из самых больших зол, которые часто приводят к печальному концу. Это зло бросается в глаза уже при первом знакомстве с жизнью многих школ. Крик, окрик, нервозные, повышенные интонации – во многих школах это стало привычной чертой взаимоотношений учителя и учеников. Привыкая к окрику учителя, к стуку рукой по столу, к повышенному, нервно-крикливому тону обращения, ученики в течение 5–6 часов находятся в состоянии ненормального напряжения – уже одно это представляет собой угрозу не только здоровью, но и нравственному развитию. Нервозность, напряженность издергивают, огрубляют сердца детей, приводят к тому, что они перестают реагировать на обычный тон обращения и реагируют только на сильные, усиленные средства – тот же окрик, стук по столу, нередко угрозу. Недопустимое педагогическое бескультурье начинается, как видим, с того, что у ребенка изо дня в день, из месяца в месяц издергивается сердце. У него притупляется чуткость, его сердце как будто бы деревенеет, становится нечутким к тем тончайшим тонам и полутонам человеческого слова, которые оно должно ежечасно чувствовать и которые, в сущности, и воспитывают сердечную чуткость. В атмосфере постоянной напряженности, нервозности, крика и учитель в конце концов теряет эти тончайшие нюансы – тоны и полутоны.

«Я работаю в школе шестой год, – рассказал мне молодой учитель из Калининской области, – и с каждым годом чувствую, как все больше “деревенеет” мое слово, с которым я обращаюсь к детям, – я теряю “сердечную окраску” своего слова, потому что все время вынужден “перекрывать” своим голосом крик и шум в классе. Чувствую, что чем больше “одеревенения” в моем обращении, тем равнодушнее дети к моим словам и тем чаще приходится мне прибегать к окрику, угрозе. С уроков прихожу домой разбитый, с головной болью, несколько часов не могу ни за что взяться, лишь к вечеру немного успокаиваюсь и начинаю работать, засиживаюсь над книгами ночью, а утром встаю с тяжелой головой…»

После рабочего дня, проведенного в атмосфере нервозности, напряжения, чрезмерного возбуждения, ученики, особенно подростки, тоже приходят домой с истощенной нервной системой и не могут работать. Сидение же над домашними заданиями с тяжелой головой и истощенным, уставшим сердцем приводит к тому, что выполнение домашнего задания превращается в настоящее мучение, а результат этого сидения – поверхностные знания, головная боль, усталость на последующих уроках, снова то же равнодушие и реагирование только на «сильнодействующее» средство – крик и окрик. Присмотримся к этому заколдованному кругу, вдумаемся, какое большое зло приносим мы и себе и детям забвением элементарных истин педагогической культуры. Крикливость, нервозность, напряженность ведут учителя в тот тупик педагогического бессилия, где происходит еще более позорное и более страшное: школа, которая по самой своей природе должна быть святым местом гуманности, человечности, храмом сердечной культуры, тончайших и благороднейших человеческих чувств, становится иногда – как это не дико звучит, но это так – местом произвола и несправедливости. Не зная, что делать с учеником, который, по его мнению, умышленно нарушает дисциплину, умышленно причиняет неприятности, учитель прибегает к «сильнодействующему» средству – наказанию. Слабость апеллирует к силе и насилию. Да, я не один час думал, прежде чем написать это слово – насилие, но произвол и несправедливость всегда выливаются в насилие над сердцем, волей, мыслью, чувствами ребенка. А там, где начинаются «сильнодействующие» средства – несправедливое наказание, насилие, произвол, – кончается, исчерпывается педагог и начинается надзиратель, которого дети ненавидят. Я увидел Екатерину Петровну, познакомился с ней. Мне страшно стало за судьбу тех, кого она воспитывает сейчас и кто к ней еще придет. Такие люди не чувствуют в своем питомце человеческого сердца. Их прикосновение к сердцу ребенка – это ржавая пила, а не живая вода, успокаивающая боль и врачующая горести. А между тем только от нее зависело спасти человека, не допустить его падения – озлобленности, ожесточенности.

Конечно, было бы странно и дико, если бы где-нибудь в современной школе, в нашем обществе кто-нибудь применил палку, розгу, ремень или подзатыльник в буквальном смысле этих понятий. Эти наказания давно умерли. Но духовная палка, духовная розга, духовный ремень и подзатыльник, духовное растравливание раны и присыпание ее солью не столь уж большая редкость. И в этом и заключается нелепость, тупость того педагогического бескультурья, которое приносит много зла нашему обществу, приносит горе и несчастье людям. Ведь коммунистический человек – это не только человек большой умственной культуры, духовного богатства и физического совершенства. Это еще и человек счастливый – одаренный человеческим счастьем, и одарить его этим ни с чем не сравнимыми, ни с чем не сопоставимым богатством должны мы, педагоги, вместе с семьей.

Я с гневом отбрасываю несправедливые обвинения учителей отдельными невеждами – родителями, людьми, не представляющими, как трудна и сложна работа настоящего педагога. Я знаю десятки учителей, творческий труд которых поистине героичен, и таких учителей в нашей стране тысячи и тысячи. Но я с болью говорю, что на долю дремучего педагогического бескультурья приходится добрый процент тех жизненных трагедий, в результате которых подросток в лучшем случае оставляет школу, попадает в графу «отсев», в худшем случае за ним на несколько лет закрывается дверь исправительно-трудовой колонии, как за Сергеем. Бескультурье это почти всегда, как говорится, школьно-семейное – к невежеству и бессердечности родителей присоединяется, как это ни странно, невежество и бессердечность горе-педагога. Нередко, когда говоришь об этом, приходится слышать опасливые предостережения своего брата педагога: «Зачем об этом заявлять принародно? Ведь родители могут подумать, что виновата во всем школа, и тогда нам будет работать еще труднее». Напрасная боязнь. Родители, которым дорога судьба своих детей, прекрасно понимают истоки и причины трудностей воспитания, свои просчеты они никогда не скрывают. Педагогическая культура родителей в нашем обществе за последние десятилетия неизмеримо выросла, и, чтобы наше школьное воспитание стало в полном смысле этого слова коммунистическим, нам, педагогам, надо понять всю глубину ответственности, которая возлагается на нас обществом.

Прошлой осенью в первый класс привел своего сына отец, который четырнадцать лет назад сам сидел за партой. Я на всю жизнь запомнил его: строптивый, своенравный, непослушный мальчик, всегда действовавший как будто бы наперекор самым разумным требованиям. И вот он привел в школу сына. Волнуясь, с трудом находя слова, чтобы выразить свою мысль, отец просил: «У сына точно такой же характер, как и у меня. Увидите в нем что-нибудь плохое – не напоминайте ни одним словом в присутствии других детей: замкнется, станет молчаливым, а делать будет совсем не то, что требует учитель. О плохом говорите с ним наедине – и он будет стремиться стать хорошим. По себе знаю…»

Каким бы трудным, «безнадежным», «пропащим» ни был человек, которого мы воспитываем, в его душе всегда есть крупица хорошего. И если бы я не верил в эту крупицу, воспитание было бы тягостью для меня и мучением для того, кого я воспитываю. Что подумали бы о враче, который, войдя в палату к больным, сказал бы тяжелобольному: «Состояние ваше безнадежное, лечить вас не стоит, можете заказывать гроб»? Бессердечность такого врача была бы строго осуждена общественностью, и вряд ли он смог бы продолжать свою работу в больнице. А в школе аналогичную картину можно встретить очень часто. О том, что ученик «безнадежный», что из него ничего не выйдет, говорят не только самому ученику, но и родителям – принародно, на собрании. Открытое напоминание об умственной неполноценности ребенка, нарочитое стремление «пробрать», задеть самые чувствительные уголки сердца – это ничем не излечимая рана, удар палкой по нежному, чувствительному детскому сердцу, удар, который, повторяясь зачастую изо дня в день, огрубляет сердце, делает человека нечутким, безразличным к собственному достоинству. Вряд ли в школе – самой гуманной среде нашей общественной жизни – можно встретить что-либо более дикое и нетерпимое. Кровь закипает в сердце от возмущения, когда узнаешь о нелепых, бессердечных, но «сильнодействующих» средствах влияния на ребенка, которые по замыслу педагога должны заставить его хорошо учиться, быть примерным. В одной школе учительница привела на родительское собрание двух школьников-второклассников и заставила читать: один читал бегло, выразительно, эмоционально насыщенно, другой демонстрировал неумение читать: сбивался, переставлял слоги, читал не то, что написано. Выставление напоказ неумения, стремление изобразить неумение как моральное зло, публичное унижение человека – уже одно это большое зло. Но еще большее зло – зло, с которым не может примириться сердце, – заключалось в том, что школьник, не умевший читать, чувствовал себя перед родителями совершенно спокойно, его не беспокоило, не удручало, не обижало публичное унижение. Значит, нежное, чувствительное сердце перенесло уже так много ударов моральным ремнем, что самая чувствительная среди всего живого – душевная ткань стала твердой и мозолистой, не чуткой ни к наказанию, ни к доброму слову.

Задумаемся, почему в нашем обществе есть немало молодых людей и людей зрелого возраста, до которых, как говорится, не доходит ни доброе слово, ни наказание? Почему в одном прекрасном белорусском городе 18-летний юноша, которого судил народный суд за тяжкое преступление, на вопрос судьи о специальности с вызовом ответил: «Хулиган»? Да потому, что чуткое сердце, открытое добру, ласке, справедливости, подвергается в годы детства и отрочества несправедливым и ничем не оправданным наказаниям, унижениям, становится толстокожим, покрывается непроницаемым ледяным панцирем равнодушия.

Я получаю много писем от родителей и учителей. Вот о чем рассказывает учительница: «В первом классе есть у нас маленький такой, как колобок, Мишко… Заведен у нас в школе порядок: дежурные ученики пускают в школу только того, кто хорошо вымыл обувь. Хороший порядок, но… Мишко не успел вымыть ботинки и опоздал на урок. Директор выставил его в коридор и приказал: стой здесь, не сходи с этого места. Я не знала, что это директор решил проучить ребенка, смотрю – стоит Мишко лицом к стенке. “Почему ты стоишь?” – спрашиваю. Молчит, а в глазенках – слезины, как горох. Взяла я Мишко за руку, отвела в класс. И что бы вы думали? И директора, и всех учителей возмутил мой поступок, стали все приклеивать мне ярлычок: добренькой хочет быть, потакает нарушителям дисциплины. Горько и обидно слушать это. Дикость какая-то…»

Одна учительница написала в дневнике второклассника (конечно, к сведению родителей): «Володя на уроке все время улыбался». Мать прочитала, но не поняла, хорошо это или плохо, что ее сын улыбался. Но вот в дневнике вторая, грозная запись: «Володя продолжает улыбаться, примите строгие меры». Мать избила ребенка. Володя больше не улыбался.

Что, кроме возмущения, может вызвать письмо пенсионерки Е. Петровской (из г. Красного Лимана Донецкой области): «У нас сделали правилом: как только кто из учеников не слушает учителя или что-нибудь говорит с товарищем, его ставят у доски. Один ученик не встал у доски, а вышел из класса. Учительница пошла в канцелярию, звонит в милицию: такой-то ученик сорвал урок. Отправление в милицию “нарушителей” стало в городе обычным явлением. Учеников с плохим поведением не принимают в кружки. Девочек, которые учатся на тройки, запретили принимать в музыкальные школы, а в балетные кружки принимаются только отличницы. Завуч школы № 1 вызвала мать одного ученика, говорит ей: “Ваш сын бегает по школьному двору после занятий. До каких пор это будет?” Мать ответила: “А почему же ему не бегать? Что же здесь плохого?” Завуч ответила: “Ну, такой нахальной матери я еще не видела”».

Это они и есть, удары духовного ремня, калечащие ребенка, огрубляющие его душу, ожесточающие, делающие его бессердечным, равнодушным ко всем и, что особенно страшно – к самому себе, к собственной чести и достоинству. Задумаемся, каким гражданином станет человек, который уже в детстве побывал в милиции, не раз был выставлен на публичную «проработку» перед своими товарищами или даже перед родителями? Какого уважения к законам и правилам социалистического общежития можно ждать от того, кого уже неоднократно «обнародовали», чья душа была принародно вывернута? Для такого человека не будет ничего святого.

Только ласка является той чудодейственной духовной силой, которая способна уберечь человеческое сердце от огрубения и озлобления, от жестокости и равнодушия, от бессердечно-тупого отношения к тончайшим прикосновениям к сердцу, и прежде всего к доброму, ласковому, сердечному слову. Это основа моей педагогической веры. Может быть, у кого-нибудь из моих коллег эти слова вызовут ироническую улыбку: что же, будем ласковыми, а они нам на голову сядут. Тысячу раз убежден, что зло в детском сердце рождается только грубостью, бессердечностью, равнодушием взрослых, а не лаской, и на голову взрослому садится, становится нахальным, насмехается над добротой и лаской человеческой тот, кто не знает подлинной ласки и доброты, чье сердце огрубело, измозолилось. Ласка – это не сюсюканье и не детский лепет. Это – человечность. Это самая сущность, средоточие коммунистической педагогики, для которой истина – человек человеку друг, товарищ и брат – не красивая фраза, а плоть и кровь взаимоотношений между людьми. Коммунистическая педагогика, рождающаяся из практики самых человечных в мире отношений, является сплавом мысли, идеи человечности и сердечной доброты. Я бы сказал: это идея человечности, умноженная на доброту сердца каждого учителя как живой личности, как неповторимой человеческой души.

Ласка – это не потакание капризам, не бездумное удовлетворение прихотей изнывающего от безделья ребенка. Потакание капризам и прихотям развращает человека, огрубляет, ожесточает сердце ребенка так же, как и зло, равнодушие, бессердечность, потому что капризный, «заласканный» маленький человек видит только себя и и не видит людей, он – эгоист, а у эгоиста его собственный мир является центром вселенной. Речь идет о ласке и доброте, возвышающих человека, утверждающих в его душе самоуважение и уважение к людям, чувство собственного достоинства.

Ласковое слово имеет сотни оттенков, и овладеть ими можно лишь тогда, когда вы любите детей. Как музыка непостижима для тугоухого, так ласковое слово недоступно бессердечному. Воспитание лаской – это формирование у ребенка взгляда на самого себя как на одаренное существо, достойное уважения и чести. С детства беречь чуткость, совесть, чистоту человеческого сердца, не озлоблять его, не отуплять и не ожесточать, не делать бездушным и черствым, одеревеневшим и окаменевшим – это один из самых главных принципов моей педагогической веры. Я считаю идеалом то, чтобы сердце 18-летнего юноши, воспитанного школой, было настолько чутким к слову старшего товарища, что еле заметный оттенок слова, в котором звучит упрек, заставил его переживать угрызения совести. Не верю в наказание, в котором есть хоть маленькая капелька, хоть отдаленное сходство с унижением человеческого достоинства. А унижение начинается там, где о чем-то нехорошем, что есть в ребенке, «доводится до сведения» коллектива, где то, что ребенок считает глубоко личным, выставляется напоказ, где «выворачивается душа», открывается перед глазами товарищей что-то неприкосновенное. Все эти «сильнодействующие» средства уязвляют детское сердце, обжигают его, откладываются в памяти сердца обидой, оскорблением.

Воспитание детского сердца, оберегание его от зла, от незаметных с первого взгляда ударов духовной палки и в семье, и в школе – это одна из тончайших сфер общественного воспитания. Мало чести нам, учителям, если в жизнь будут идти люди с одеревеневшими озлобленными сердцами, если уже в стенах школы они все узнали и все познали.

Страшно представить себе человека с одеревеневшим и озлобленным сердцем, воспитанного в духе морального ремня, в роли руководителя – хоть маленького, но руководителя, которому вверяется судьба людей – их сердец и чувств. Бездушность, бессердечность, удивительная тупость бюрократа, которые мы время от времени с изумлением встречаем в жизни, – это и есть следствие одеревенения чуткости сердца в годы детства и отрочества. А представим себе человека с одеревеневшим и озлобленным сердцем в роли отца семейства, мужа? Откуда берутся у нас домашние тираны? Все оттуда же – из среды, где царит грубость, где к сердцу прикасается не доброе и ласковое человеческое слово, а шершавая ладонь руки, привыкшей к единственному средству – подзатыльнику, пусть он имеет духовное одеяние, но он остается подзатыльником. А среда эта бывает и в школе, и в семье.

О плохом, что есть в ребенке, пусть знает как можно меньше людей – пусть даже совсем не знает коллектив, и это будет только лучше. Ведь мы имеем дело с детским сердцем, а это самая тонкая и самая чуткая душевная ткань, к ней надо прикасаться бережно и осторожно, лаской и добром. Чем больше тонкости и тактичности в этой сердечной сфере взаимоотношений – во взгляде педагога на хорошее и плохое в ребенке, тем более чутким становится ребенок, подросток к хорошему и плохому в самом себе, тем больше стремится быть хорошим.

Воспитательная роль коллектива заключается вовсе не в том, чтобы коллектив был пугалом и судилищем. Коллектив лишь тогда воспитывает настоящего человека, когда он утверждает самоуважение личности, чувство достоинства и чести каждого человека. Искусство и мастерство воспитания человека коллективом заключается в том, чтобы каждая личность чувствовала, что она приносит что-то хорошее, красивое в коллектив, делает добро и от этого коллектив и его жизнь становятся счастливее и прекраснее. Тридцатидвухлетняя работа в школе привела меня к твердому убеждению в том, что в воспитании существует вот какая закономерность: коллектив лишь тогда становится могучей воспитательной силой, когда он видит в каждом ребенке, подростке в десять, в сто раз больше достоинств, чем пороков и недостатков, А это означает, что воспитание коллектива – тонкая, филигранная работа воспитателя с каждой личностью, тонкое, ласковое, человечное прикосновение к каждому сердцу, тонкая и заботливая подготовка каждой личности к жизни в коллективе.

Читатель может спросить: а что же все-таки делать, если в коллективе есть хулиган, злостный нарушитель дисциплины? Я тысячу раз убежден, что зло в ребенке, в подростке творится только злом, но удаляется из детского сердца только добром.

Ласковость, если она утверждает в человеке самоуважение, имеет одно чудодейственное свойство: она развивает в детском сердце чувство стыда, угрызения совести. Умейте найти такое слово и так его сказать, чтобы не унизить ребенка и в то же время чтобы ему стало стыдно, – это одна из важнейших заповедей воспитания сердца. Слово это не заучишь из учебника педагогики, не запишешь на лекции профессора. Оно рождается в сердце учителя и окрашивается его чувствами. Воспитанник слушает сердцем своего воспитателя только тогда, когда воспитатель говорит сердцем. Можно сказать ребенку или подростку самые обычные слова: «Как же это оно так получается?», «Что-то мы теперь с тобой будем делать?» – и эти слова прикоснутся к самым чувствительным уголкам сердца, заставят пережить свой поступок, пробудят благородные движения души. Чудодейственная сила слова рождается в любви педагога к ребенку, в его глубокой вере в человека. Любовь к человеку и вера в него – это, образно говоря, воздух, на котором держатся крылья ласки. Нет этого воздуха – птица камнем падает на землю, и самые, казалось бы, ласковые слова остаются мертвыми звуками.

Пусть звучит в наших школах чарующая мелодия музыки сердец. Прикасайтесь лаской и добром к самой нежной и самой чуткой в мире материи – детскому сердцу. Берегите человеческое достоинство, утверждайте в человеке уважение к самому себе, воспитывайте тонкость и чуткость реагирования детского сердца на добро и зло. Как зеленый листок тянется к солнцу, так душа вашего воспитанника пусть тянется к ласке и добру. Умейте быть ласковым.

Автору письма «Ременная педагогика»

Читатель – прежде всего и наш брат, педагог, – прочтя письмо А. Буренковой, скажет: но ведь это единичные факты. Можно ли на их основании строить обобщения, выдвигать проблему? Разве недостаточно, если те, о ком говорится в письме, узнают себя и устыдятся?..

Но нет, как бы ни богата была наша школа прекрасными педагогами-мастерами, умеющими понимать душу и разум юношества и детства, это не дает нам права не замечать педагогического бескультурья и безразличия к судьбе ребенка, даже если случаи эти были бы единичными.

Пройти мимо отчаянного родительского, а значит, и детского вопля «что же делать?» никак нельзя. А ведь он повторяется не в десятках – сотнях писем.

Кое-кто представляет себе школу только как кладовую знаний. Каждый день приходит сюда ученик, берет какую-то частицу ценностей из кладовой… Чем меньше взял, тем хуже. Мало берет – пропащий человек.

Забываем мы, что назначение школы в государстве, написавшем на знамени своем «Все во имя человека…», неизмеримо сложнее. Мы, педагоги, стоим у колыбели человека, личности – этой величайшей ценности, которая составляет главное богатство общества и которую общество доверило нам. Помним ли мы об этом?

Однажды мне пришлось зайти в хорошее, вновь построенное здание школы. Все здесь было прекрасно: и учебные кабинеты, и светлые коридоры, и душевая рядом со спортивным залом. Но кто-то из детей посадил чернильное пятно на свежевыкрашенную панель. И тут, у чернильного пятна, собрались директор, его заместитель по хозяйству, дежурные. Все по очереди скоблили, отмывали пятно. А у подъезда школы играли в мяч два шестиклассника. Они не пошли на урок. И никто не заметил этого – ни директор, ни учителя. Не заметили ни тотчас же, ни через час… Как могло случиться, что чернильное пятно на панели заслонило перед педагогами самое важное, что есть в школе, – детей, их неблагополучие?

Когда видишь, сколько стараний прилагает иногда школа, чтобы избавиться от плохого ученика, какая изобретательность при этом проявляется, жаль становится сил и энергии, заслуживающих лучшего применения, жаль неиспользованных возможностей. Ведь каждый, буквально каждый без исключения ребенок – это целый мир. Мир еще не открытый и не исследованный. Нам, педагогам, его открывать. Нам поднять этот мир до самопознания и самоусовершенствования.

Может быть, я погрешу против научной точности, отвечая на вопрос, что такое воспитание, но, на мой взгляд, это возвышение человека, постоянное и кропотливое, многотрудное и радостное.

Подлинное мастерство воспитателя заключается в том, чтобы его питомец уважал себя, дорожил своим достоинством. Если ребенок не уважает себя – это уже грань катастрофы.

Строки из письма: мальчик, стараясь не разбудить мать, тихонько встает ночью, открывает тетрадь, подделывает отметку… Если он стирает двойку, если ему еще стыдно за нее, то это не так уже и страшно. Хуже, когда мальчишка, придя из школы, равнодушно бросает портфель и на вопрос «Какие сегодня отметки?» отвечает: «Смотрите сами…» Или – бывает и это – разрывает дневник и на вопрос учителя: «Где же тебе отметку ставить?» – отвечает: «Хоть на лбу и ставьте…»

Существу, рожденному в человеческом коллективе и осознающему свое «я» в этом коллективе, хочется быть хорошим. Хочется, чтобы люди считали его хорошим. И наша миссия – это желание всячески развивать.

Поймите драму, которая развивается порой в душе ребенка: у других буквы получаются красивые, а у меня не получаются. Другие легко решают задачу, а у меня почему-то «не выходит». Другие хорошие, а я плохой. Плохой сегодня, плохой завтра… В детском уме еще не может уложиться, почему он, такой же ученик, как и другие, и вдруг плохой. Ему стыдно. А потом уже не стыдно, ребенок привыкает к тому, что он не такой, как все. В нем утверждается убеждение: не всем же быть хорошими, кому-то и плохим надо быть.

Происходит огрубение, окостенение души, и я не знаю ничего более печального в школе.

Драма еще более усугубляется, когда в таинство воспитания, где должны править мудрость и добро, где все – итог тонкого и могучего напряжения духовных сил, врывается ремень, то, о чем пишет А. Буренкова.

До тех пор, пока хоть какая-то часть родителей верит, что ремень сильнее убеждения и доброго слова, школа не может стать в полной мepe домом, где возвышается человек. И мы должны без устали развенчивать на ивную веру в пользу «ременной педагогики», самым беспощадным образом пресекать ее применение в семье.

Но права А. Буренкова: беда в том, что и какая-то часть учителей в этом смысле «теоретически» недалеко ушла от родителей.

Если я знаю, что отца моего Вани бог умудрил единственным талантом – рожать детей, и если при этом я вызываю этого «мудрого» отца в школу и говорю ему: «Ваня ваш – лодырь, не хочет учиться», происходит элементарная вещь: я, учитель, которому, конечно, не пристало заниматься побоями, бью мальчика рукою отца. Становлюсь соучастником преступления.

Я видел немало людей, считающих себя интеллигентами, что, впрочем, не мешает им придерживаться убеждения, будто отсутствие шлепков размягчает, разнеживает ребенка, порождает своего рода неприспособленность к жизни. Ремень не только унижает достоинство ребенка, но и развращает его душу, пробуждая в ней самые темные, самые подлые черты: трусость, человеконенавистничество и лицемерие. Самыми стойкими, самыми непримиримыми к злу становятся те, кто не знал в детстве ни шлепка, ни подзатыльника.

Лет пятнадцать назад ко мне в школу пришла девочка. Фантазерка, она удивляла нас своей способностью создавать сказки. Однажды на перемене Олеся – так звали девочку – подбежала ко мне, и я увидел ужас в ее глазах. «Петя на Гришу… палку, палку», – сказала она. Оказалось, что в ее словаре даже не было слова «ударить». Она не знала, что один человек может бить другого, так счастливо сложилось ее детство. Что же, из-за этой своей неосведомленности девочка вошла в жизнь неподготовленной? Получилось совсем по-другому. Когда на ее глазах хулиган поднял нож, чтобы нанести удар женщине, девятнадцатилетняя студентка вырвала нож. Получив ранение, она защитила человека от верной гибели.

Разрушая душевную связь взрослых и детей, ремень заведомо обрекает на неудачу все воспитательные усилия и родителей, и учителей. Если от маленького ребенка под страхом порки можно добиться показного благонравия, то подростка уже не выпорешь. Чем же заменить потерявший власть ремень? Такому наказания не страшны, а разумное и сердечное слово непонятно. Здесь кончаются и родительский авторитет, и родительская власть. Дальше человек будет предоставлен самому себе и случаю.

Нельзя мириться и с тем, что некоторые педагоги – в силу ли низкой педагогической культуры, потому ли, что не умеют подчинять эмоции разуму, – прибегают к духовному ремешку. Уважение к ребенку не совместимо с унижением, как не совместимо и с «сильными», «волевыми» мерами воздействия – окриками, стуком по парте, угрозой.

Это не проповедь всепрощения, как кажется кое-кому, когда произносишь слова «уважение», «чуткость», «сердечность». Я убежден: с «сильными», «волевыми» средствами воздействия несовместима и подлинная педагогическая требовательность. Выдвигать перед ребенком многочисленные наши требования, в то время как он не верит в свои силы, да и ты, педагог, примирился с тем, что твой ученик плох и никудышен, – это все равно что пытаться плыть, гребя веслами, в песчаных волнах.

Школа не кладовая знаний, а светильник разума. Все дети не могут иметь одинаковые способности. И важнейшая задача школы – воспитание способностей.

Разве можно быть спокойным, если в учении, которое должно приносить радость бытия и радость познания, ребенку становится неуютно и жутко? Жутко и неуютно потому, что и сегодня, и завтра, изо дня в день он чувствует: я плохой. У меня есть еще такое письмо: «Девочка моя не успевает. Двойки и двойки. Приходит домой грустная. Однажды ночью просыпаюсь, слышу – плачет. “Что с тобой, доченька?” – “Мама, уедем туда, где нет школы…”»

Возвышать человека на поле учения – это значит никогда не забывать, что мы имеем дело с детской, неокрепшей мыслью. У одного она как стремительная река, другой – тугодум. Не спешите ставить оценку, не превращайте ее в идола. Не ставьте вообще в начальных классах двоек – это кнут и дубинка. Не подрубайте корень желания быть хорошим.

У меня в школе в начальных классах есть правило: до тех пор, пока ребенок не научился удовлетворительно выполнять ту или иную работу, ему не ставится никакой отметки. Ты еще поработай, говорят ему, ты ведь можешь… И ребенок, подгоняемый желанием быть хорошим, напрягает все свои силы для того, чтобы выполнить задание. Вот где начало той подлинной требовательности, о которой шла речь выше. Он, маленький человек, собираясь с силами – а силы эти в детской душе неисчерпаемы, – поднимается на одну ступеньку выше. Он несет из школы радость. Он видит в счастливом сне свой подъем, а не встает украдкой, чтобы подтереть в дневнике отметку. Не одного ребенка мы спасли от унижения и даже падения тем, что не ставили ему двойки и не прибегали ни к каким «сильным» мерам воздействия.

Все это не значит, разумеется, что из класса в класс можно переводить с двойками. Это было бы самым жестоким равнодушием. Я за то, чтобы пробудить в человеке уважение к самому себе. А если ребенок уважает самого себя, он сам будет ставить перед собой требования, выдвигаемые учителем.

Школа – это то место, где развиваются самые сложные, какие только могут быть в мире, человеческие отношения. Сложные потому, что происходит великое и трудное, радостное и мучительное творение человека. Педагогическая мудрость в том и заключается, чтобы видеть своего питомца глазами созидателя.

Берегите чистоту души ребенка

Иногда в жизни встречаются факты, которые на первый взгляд невозможно объяснить никакими закономерностями. В одной из школ произошел такой случай.

В четвертом классе сельской школы 24 ученика. Учительница шутя говорила: «Я настолько хорошо знаю своих воспитанников, что, войдя в класс и посмотрев в глаза детям, уже вижу, кто из них сегодня знает урок и кто не знает, кто ответит на “отлично”, а кто – на “посредственно”».

В классе было несколько мальчиков и девочек, которые быстро и безошибочно решали задачи. Гордостью учительницы был Миша Н. – талантливый мальчик. Ему не нужно было даже записывать условия задачи: прослушав, он в уме решал ее, устно выполняя все расчеты. Безусловно, Миша получал только отличные оценки. Похвалу, восхищение товарищей и учительницы блестящим решением задач – все это Миша воспринимал как должное.

Был в классе и другой ученик – Николай П. Он хорошо решал задачи, но работал очень медленно. Иногда получал четверки, но в большинстве случаев учительница ставила мальчику тройки – слишком уж медленно он работал.

Но вот однажды случилось неожиданное. Учительница продиктовала условие сложной задачи. К доске вызвала Николая. Мальчик не спеша, но с глубоким пониманием объяснил условие задачи и тут же решил ее, выполнив все расчеты устно. Класс слушал как завороженный. Впервые за четыре года обучения учительница поставила Николаю пятерку.

Вдруг в классе послышалось всхлипывание. Ученики были крайне удивлены: склонившись к парте, плакал Миша. Учительница поняла, что творилось в это время в детской душе, – ее разрывала, мучила зависть. Мальчик не мог примириться с тем, что теперь не только он отличник по арифметике.

Тревожные мысли не давали учительнице покоя. Она пришла со своей болью ко мне – посоветоваться. Мы долго думали: откуда же заползло это страшное зло в детское сердце? Ведь мальчика окружала атмосфера доброжелательности, знания всегда оценивались объективно.

Нет, все-таки зло подкараулило ребенка, вселилось в его сердце. Размышления над этой необычной историей привели меня к выводу: иногда зло кажется с первого взгляда совсем незаметным, как будто его и совсем нет, а между тем ребенка окружает атмосфера, которая уродует, калечит душу.

Где же кроется опасность, от которой необходимо оберегать детскую душу? Если на плодородной земле не культивируется виноград, если земля не орошена потом, то на ней вырастает чертополох, хотя чертополох никто и не сеет. Так и с душой человеческой: в годы детства и отрочества ее необходимо оберегать от зла утверждением добра. Нравственное уродство может созреть в ребенке и тогда, когда его никто и не учит злу, – достаточно только человека не учить добру, не беречь чистоту души. А плевелы зла так неприметны, так микроскопически малы, что воспитатель часто хватается за голову только тогда, когда семена чертополоха уже дали могучие корни. Одну из важных особенностей моей системы воспитания составляет принцип: постоянно оберегать чистоту души ребенка, чтобы на плодородную почву не попало ни одно семя зла.

Что же это за плевелы зла и откуда они попадают в душу ребенка? От чего же нужно беречь ее?

1. От пустоты душевной, от такого состояния, когда у человека нет ничего за душой – ничего святого, незыблемого. Пустота души – это самое страшное зло, для утверждения которого в душе ребенка и подростка не нужно никакого вредного окружения, – достаточно только быть равнодушным к человеку, не интересоваться, чем он живет. Человек с пустой душой лишен самого драгоценного счастья – счастья творить добро и противопоставлять силы своей души злу. Он ходит по земле как бы с завязанными глазами, он не видит добра в самом себе, не переживает чувства собственного достоинства. Беречь душу ребенка – это значит заботиться о том, чтобы в душе его крепко утвердились незыблемые святыни, которые были бы для ребенка так же дороги, как собственная жизнь, как честь и совесть, как благополучие и благо, счастье и ласка семьи. Святынями, которые надо утверждать в душе ребенка, чтобы беречь

Скачать книгу

Беседы

Беседа первая
К материнскому и отцовскому долгу человека надо готовить чуть ли не с колыбели – вот в чем проблема

Мать привела в школу дочь.

– Какая же у вас обида?

Дорогие отцы и матери, давайте же воспитывать у своих детей моральную готовность к материнству, отцовству.

Беседа вторая
О гражданской и моральной ответственности родителей

Беседа третья
Видение собственного нравственного облика

Беседа четвертая
Что возвышает вас в глазах ваших детей

У Николая Петровича и Марии была единственная дочь. Отец запретил ей приглашать домой товарищей.

Беседа пятая
Берегите в душе ребенка веру в высокое, идеальное, незыблемое

Скачать книгу

Родительская педагогика (сборник) бесплатное чтение

В. А. Сухомлинский Родительская педагогика

Беседы

Беседа первая К материнскому и отцовскому долгу человека надо готовить чуть ли не с колыбели – вот в чем проблема

Беседа вторая О гражданской и моральной ответственности родителей

Беседа третья Видение собственного нравственного облика

Беседа четвертая Что возвышает вас в глазах ваших детей

Беседа пятая Берегите в душе ребенка веру в высокое, идеальное, незыблемое

Беседа шестая

Беседа седьмая Моральные ценности семьи

Статьи

Учите ребенка мыслить

Воспитание без наказаний

О педагогической культуре родителей

1. Волшебство слова

2. Пятьсот открытий дошкольника

Осторожно: ребенок! Важная сторона родительского авторитета

Нравственное иждивенчество – откуда оно?

Не бойтесь быть ласковыми

Автору письма «Ременная педагогика»

Берегите чистоту души ребенка

Что же это за плевелы зла и откуда они попадают в душу ребенка? От чего же нужно беречь ее?

Беседы

Беседа перваяК материнскому и отцовскому долгу человека надо готовить чуть ли не с колыбели – вот в чем проблема

Беседа втораяО гражданской и моральной ответственности родителей

Беседа третьяВидение собственного нравственного облика

Беседа четвертаяЧто возвышает вас в глазах ваших детей

Беседа пятаяБерегите в душе ребенка веру в высокое, идеальное, незыблемое

В. А. Сухомлинский
Родительская педагогика

Беседа первая
К материнскому и отцовскому долгу человека надо готовить чуть ли не с колыбели – вот в чем проблема

Беседа вторая
О гражданской и моральной ответственности родителей

Беседа третья
Видение собственного нравственного облика

Беседа четвертая
Что возвышает вас в глазах ваших детей

Беседа пятая
Берегите в душе ребенка веру в высокое, идеальное, незыблемое

Беседа седьмая
Моральные ценности семьи

Осторожно: ребенок!
Важная сторона родительского авторитета

Беседа первая
К материнскому и отцовскому долгу человека надо готовить чуть ли не с колыбели – вот в чем проблема

Беседа вторая
О гражданской и моральной ответственности родителей

Беседа третья
Видение собственного нравственного облика

Беседа четвертая
Что возвышает вас в глазах ваших детей

Беседа пятая
Берегите в душе ребенка веру в высокое, идеальное, незыблемое