Самый любимый ребенок в мире сводит меня с ума. Как пережить фазу упрямства без стресса и драм бесплатное чтение
Даниэлле Граф, Катя Зайде
Самый любимый ребенок в мире сводит меня с ума: как пережить фазу упрямства без стресса и драм
Нашим любимым детям, которые каждый день доводят нас до белого каления и помогают нам снова и снова расти
Отзывы
«Читатели полюбили эту книгу. Ее нельзя было назвать по-другому».
Клаудиа Фукс, газета «Berliner Zeitung»
«Прекрасное руководство для родителей, позволяющее им немного расслабиться в конце трудного дня».
Журнал «BILD»
«[…] это, бесспорно, лучшая книга-справочник для родителей, какую я когда-либо читал».
klitzekleinedinge.com
«Мне очень понравилась книга, и я буду рекомендовать ее своим друзьям снова и снова. Она написана с обаянием и юмором, в ней приводятся конкретные ситуации, на которых объясняется, как работает мозг маленького человека и ПОЧЕМУ это происходит именно так. Когда взрослые поймут и усвоят это, «фаза упрямства» станет просто благословлением для их собственного развития. Большое вам спасибо за книгу!»
Альмира
«Книга помогла мне иначе посмотреть на себя, на моего ребенка и нашу совместную жизнь, а также переосмыслить наши отношения»
Дениза Кернер (wasliestdu.de)
«Безусловно рекомендуемое и необходимое чтение для родителей с детьми от года. Она так невероятно хорошо написана, и так здорово сразу понимать, что творится в головах у детей и как спокойно и эффективно реагировать, чтобы избежать ненужных конфликтов и ссор. […] Просто супер! Большое спасибо за книгу!»
Джулия
«Это лучшая книга и лучший блог, посвященные теме воспитания детей и гармоничной жизни в семье, из тех, что можно найти сегодня на рынке. Я считаю, ее нужно прочесть каждому взрослому. Наконец-то нашлись авторы, которые не изображают детей маленькими тиранами, преследующими одну-единственную цель – позлить родителей. Все должны купить ее. Книга стоит каждого потраченного на нее цента».
DDH
«Вне всякого сомнения, это самая удачная книга о маленьких детях, какую только можно себе представить. […] Эта книга – истинное сокровище, наполненная пониманием, смелостью, ценными советами и любовью, любовью, любовью».
Дженнифер Шварк
«Как социальный педагог, положа руку на сердце, я могу порекомендовать эту книгу каждому, кто имеет дело с детьми дошкольного возраста или грудными младенцами. Прекрасные практические советы без умничанья. Если кто-то хоть отчасти попробует обращаться с детьми и видеть их так, как описано в этой книге, ему будет нетрудно вырастить следующее поколение, и нам за это воздастся».
mayl90
«Я вообще-то купила книгу для своей дочери, но села на перроне, начала читать и не смогла оторваться. К сожалению, у меня не было ее, когда я воспитывала своих детей, иначе я бы делала все по-другому – гораздо лучше. Особенно информативной была для меня глава о развитии детского мозга. Я советую всем, кто хочет понять своих детей, купить эту книгу. Она помогла мне наладить контакт с внуком, и я иногда думаю, что и ему она пошла на пользу».
kreta-delfin
«[…] радость и облегчение одновременно».
Сара Деполд (mamaskind.de)
ИЗ ЭТОЙ КНИГИ ВЫ УЗНАЕТЕ:
• как поощрять стремление ребенка к самостоятельности
• почему перевод с «детского» языка на «взрослый» необходим для взаимопонимания
• что делать, если утренние сборы в садик превращаются в катастрофу
• почему малыш кусается и дерется без причины
• как научить ребенка правильно выражать эмоции
Введение
– Ага! Вот она и добилась своего, – сказала я, подмигнув своему отцу. – Ты пошел у нее на поводу и превратился в настоящего подкаблучника. Ведь ты делаешь именно то, чего она от тебя хочет!
Отец посмотрел на меня с непониманием. Видимо, он сомневался, что я вникла в ситуацию.
Было воскресенье. Мы только что вернулись из торгового центра, ужасно усталые. Больше всего нам хотелось упасть на диван и отключиться на час-другой, но тут выяснилось, что мы забыли купить масло для пирога. Мы устраивали грандиозную вечеринку в честь дня рождения, и моя мама уже возилась на кухне, готовя тесто. Ей срочно требовалось масло, поэтому кто-то из нас должен был сбегать в магазин.
– Разве ты не можешь сходить сама? – спросил папа маму. – Мне нужно немного отдохнуть, я совершенно измотан.
– Разумеется, я бы сходила, – ответила мама. – Но ты же видишь, что я занята готовкой. Сходи-ка за маслом ты. Прошу тебя, будь так добр!
Отец со вздохом поднялся и снова надел туфли, бормоча себе в бороду, что на этот раз возьмет машину, потому что ему не хочется снова тащиться через весь квартал пешком.
– Ты же не поедешь на машине за пачкой масла? – в ужасе крикнула мама из кухни. – Кроме того, мы так удачно запарковались: она стоит прямо перед дверью. Не забудь, что завтра нужно будет укладывать в багажник вещи для праздника, поэтому машина должна стоять как можно ближе к дому.
– И то верно, – согласился папа. – Я об этом не подумал.
– Ты можешь сходить в маленький магазинчик на углу, – продолжала мама. – Там все немного дороже, но тебе не придется идти так далеко. А потом уж валяйся на диване сколько угодно – у меня будет все, что нужно для готовки.
Отец на минутку задумался, прикидывая, насколько это предложение приемлемо, а потом сказал:
– Да, пожалуй, я так и сделаю. Ну, пока!
Я вслед за папой надела туфли, намереваясь составить ему компанию. Когда мы выходили из дома, я сказала ему:
– Ну вот… Она снова добилась своего! Ты пошел у нее на поводу и превратился в настоящего подкаблучника. Ведь ты делаешь именно то, чего она от тебя хочет!
Он посмотрел на меня растерянно.
– Разве? Мы же просто нашли вариант, приемлемый для нас обоих. Мы пришли к компромиссу. Ведь именно так поступают люди, связанные семейными узами.
Возможно, вы спросите, какое отношение имеет эта история к возрасту упрямства у детей. Может быть, вы даже взглянули на обложку, чтобы убедиться, ту ли книгу купили. Да, да, все верно! Вы не ошиблись. Но приведенный разговор, с моей точки зрения, заслуживает внимания. Он напомнил мне о диалоге, который произошел недавно между мной и моим двухлетним сыном, хоть он и излагал свои аргументы не так красноречиво.
По пути из детского сада, где он провел весь день, мы зашли на детскую площадку. Нас сопровождал дедушка, заглянувший в гости. Он необыкновенный, очень активный, отзывчивый и любящий дед, и мой сын без ума от него. Я хотела воспользоваться моментом и на пять минут отскочить в ближайший магазин, чтобы купить упаковку йогурта. Но мой сын воспротивился.
Сын (немного обеспокоенно): Я тоже хочу!
Мама: Ты хочешь пойти со мной в магазин?
Сын (плаксиво): Да-а-а-а!
Мама: Ну нет. Я только куплю йогурт и тут же вернусь. Через минуту. А ты пока поиграй с дедушкой около песочницы.
Сын (еще более обеспокоенно): Нет. Хочу с тобой!
Мама (со вздохом): Ну ладно. Но тогда я посажу тебя в коляску. Так будет быстрее, чем идти пешком.
Сын (начиная плакать): Нет. Хочу на ручки!
Мама (немного нервничая): Ну пожалуйста! Мне так тяжело тебя нести. И к тому же как я тогда буду нести покупки?
Сын (громко плача): Я понесу-у-у-у.
Мама (пытаясь перекричать плач): Ты хочешь сам нести покупки?
Сын (немного успокоившись): Да-а-а-а!
Мама (сдаваясь): Ну ладно, пошли.
Когда я брала сына на руки, мой папа подмигнул мне:
– Ну вот, он добился своего. Теперь ты делаешь именно то, чего он хочет.
Сказочка о детях-тиранах и о взрослых-всезнайках
На самом деле различие между двумя приведенными выше диалогами невелико. Разве что мой маленький сын пока не очень хорошо владеет речью и способен изъясняться лишь отрывочными фразами, поэтому он не смог рассказать, почему для него было так важно пойти со мной. Он еще не в состоянии подкреплять свои желания аргументами, как моя мама в разговоре с папой. Однако в целом его манера спорить была очень похожа на спор между взрослыми. При общении с сыном я, как и мой папа, пошла на компромисс, чтобы учесть потребности всех сторон.
Значимая разница между двумя диалогами состоит в том, что при ведении переговоров со взрослыми мы считаем нормальным и правильным принимать во внимание желания обеих сторон. Однако в общении родителей и маленьких детей все проходит по-другому. Сегодня принято считать, что малыши, которые плача и крича предъявляют нам свои желания, таким образом стремятся манипулировать нами, чтобы добиться своего во что бы то ни стало. Взрослые должны не идти у них на поводу, а, наоборот, – последовательно давать отпор маленьким тиранам.
Чем сильнее наши дети якобы намеренно упорствуют, упрямятся и капризничают (и даже начинают драться, кусаться или плеваться, когда им не удается словами выразить требуемое), тем больше растет наша неуверенность. Так ли хорош метод воспитания, который мы выбрали? Что, если из нашего ребенка все же вырастет маленький тиран, как нам предсказывают окружающие? Разве мы не должны устанавливать границы? Ведь дети не будут вечно жить в уютном семейном гнездышке – в один прекрасный день им придется выйти в большой мир и влиться в общество. Им нужно учиться приспосабливаться к различным социальным группам. В детском саду или в школе, да и позже, на работе, им нельзя будет чрезмерно выделяться и привлекать внимание. В книжных магазинах постоянно появляются новые труды, чьи авторы дают умные советы родителям и пропагандируют возврат к старым добрым методам отучения детей от упрямого поведения. Например, некая Аннетт Каст-Цан советует неуверенным родителям регулярно отправлять своих чад в отдельную комнату, когда те проявляют упрямство, чтобы они в одиночестве «подумали над своим поведением»[1]. Микаэль Уинтерхофф или Бернард Буэб[2] пишут, насколько важно как можно раньше дать детям понять, что они обязаны подчиняться взрослым и что никто не будет терпеть их эгоистичное поведение.
В связи с таким разбросом мнений встает вопрос: должны ли мы отучать ребенка от стремления к удовлетворению своих желаний, чтобы он умел приспосабливаться к меняющимся условиям жизни в будущем? Мы твердо заявляем: «Нет!» В нашей книге мы хотим развенчать старые мифы о маленьких тиранах и убедить родителей (а также дедушек и бабушек) в необходимости воспитания, ориентированного на удовлетворение ребенком своих потребностей. Этого подхода нужно придерживаться и после годовалого возраста. Мы хотим научить их без проблем справляться с детьми в период так называемого «возраста упрямства». Вовсе не нужно постоянно ссориться с ребенком из-за каждой мелочи. Нет необходимости ругаться с ним! Мы обещаем вам, что, когда вы прочитаете эту книгу до конца, то в следующий раз, если ваш малыш начнет вопить у полок со сладостями в супермаркете или биться в истерике, требуя купить ему игрушку, вы сможете реагировать на такие эксцессы с любовью и пониманием, а не выходить из себя. Вы будете стоять рядом и думать: «Мне совсем не нужно сердиться!» Когда ваш ребенок бросает тарелку с недоеденным ужином на пол, отказывается по утрам надевать ботинки, кусается, валяется в постели по утрам, снова и снова сует пальцы в розетку или швыряется песком на игровой площадке – вы будете знать, почему он это делает и как нужно себя вести, чтобы успокоить его.
Для научного обоснования наших утверждений мы перелопатили уйму книг, прочитали множество статей и ознакомились с различными статистическими данными. Мы собрали новейшую информацию из области психологии, нейробиологии и поведенческих дисциплин по изучению привязанности, а также включили в свою книгу отзывы многих известных ученых. Все они сходятся во мнении, что тот метод воспитания, который пропагандируют Каст-Цан или Уинтерхофф, – предполагающий похвалу за хорошее поведение и негативные последствия (наказания) за плохие поступки, – почти не работает на практике. Скорее он ведет к ослаблению прочной связи между членами семьи и к возможным психологическим побочным эффектам. Если родители хотят избежать этого, они должны пересмотреть свой подход к воспитанию.
Чтобы показать, как это происходит, сначала мы изучим основные характеристики нервной системы маленьких детей. Мы вкратце расскажем, как работает их мозг, и объясним, почему дети не могут поступать иначе: почему они выходят из себя из-за поломанного печенья или не выносят мусорное ведро, хотя родители постоянно напоминают об этом. Возможно, научная информация о развитии детского мозга покажется вам избыточной, а теории – ненужными. Но мы полагаем, что родителям очень важно знать, как функционирует нервная система малышей, чтобы понимать их поведение. Мы обещаем, что эта глава станет для вас откровением!
При ведении переговоров со взрослыми мы считаем нормальным и правильным принимать во внимание желания обеих сторон. Однако в общении родителей и маленьких детей все проходит по-другому.
Проработав теоретическую часть, мы объясним, почему непослушание детей так выводит родителей из себя. Путем разбора типичных ситуаций, в которых родители злятся на своих отпрысков, мы покажем, как на нас влияет наш собственный, вынесенный из детства опыт и почему взрослым часто так тяжело держать себя в руках. Этот момент особенно важен, ведь гнев родителей способствует возникновению классических ситуаций непослушания не меньше, чем отсутствие ряда нейрологических структур в мозге детей. Можно даже утверждать, что многие конфликтные ситуации возникают в повседневной жизни лишь потому, что не только дети, но сами родители проявляют упрямство. Тот факт, что до недавнего времени никто не рассматривал тему гнева взрослых, свидетельствует, по нашему мнению, о широком распространении ошибочного взгляда на детей. Принято считать, что они должны изменяться, приспосабливаться и воспитываться, в то время как взрослые по умолчанию правы и поэтому им не нужно работать над собой. В нашей книге мы хотим расширить это узкое представление. Мы покажем, что гармония в семье возникает только тогда, когда все ее члены, независимо от возраста, вносят равный вклад в построение межличностных отношений и в равной же степени получают от них отдачу.
Наконец мы поразмышляем, какие границы считать разумными, как тактично и вежливо обращаться с рассерженным ребенком, когда важно настоять на соблюдении правил, чтобы позволить малышу не только добиваться удовлетворения своих желаний, но и принимать во внимание интересы других людей.
В практической части мы опишем наиболее часто встречающиеся конфликтные ситуации. Мы дадим вам проверенные советы, помогающие предупредить возникновение таких случаев, пережить их, дать ребенку возможность выйти из них без потерь или повернуть их так, чтобы ваши пожелания были выполнены.
Мы будем делиться не только собственным опытом, переживаниями и размышлениями, но и приведем выдержки из нашего блога «Самый любимый ребенок в мире сводит меня с ума», который и дал название этой книге. Более трех с половиной лет мы общаемся с читателями (наш сайт посещает около 200 000 человек в месяц), которые ежедневно делятся с нами большими и малыми заботами, интересными историями, трогательными и философскими наблюдениями из жизни своих семей. В приведенных примерах изменены имена, а сами истории немного сокращены. Поскольку постоянное уточнение «читатель/читательница» усложняет процесс восприятия, мы отказались от него ради плавности повествования.
Нам хотелось бы поблагодарить врачей и читательниц нашего блога Нину Ангенендт, Иордис Граф и Рикарду Вулленкорд, которые помогали нам советами при написании глав о строении детского мозга и о психологических предпосылках возникновения родительского гнева, а также нашу подругу Летицию, которая дала нам «волшебный пендель» к написанию этой книги.
Мы – Катя и Даниэлле, чья жизнь ежедневно обогащается (а иногда во много раз усложняется) благодаря общению с нашими детьми (в общей сложности, у нас их пятеро), переживающих свой лучший возраст, возраст упрямства, между двумя и семью годами. Мы чрезвычайно ценим наше общение в работе над блогом. На протяжении многих лет оно не прерывалось ни на один день, а теперь, после совместного написания нашей первой книги, превратилось в важный фактор, привносящий в нашу жизнь много ярких красок.
Пришло время рассказать, чем же завершился случай, приведенный в начале книги. Мой маленький сын очень помог мне с покупками. После того как я отнесла его в магазин, выполнив таким образом его требование, он был готов признать и мои потребности. Он позволил взять себя за руку и спокойно шел рядом. Он помог мне загрузить упаковки йогурта в тележку, потом с трудом поднял их на конвейерную ленту у кассы и тщательно расставил стаканчики в пакете. Пакет он нес, как и было оговорено, сам и с гордостью дотащил его до детской площадки. И хотя изначально я планировала совершить покупки самостоятельно, чтобы сэкономить время, эти полчаса, проведенные с сыном, можно описать одной фразой: это было удивительно прекрасно.
Многие конфликтные ситуации возникают в повседневной жизни лишь потому, что не только дети, но сами родители проявляют упрямство.
Детский гнев
Малыш сердится: просыпается стремление к самостоятельности
Когда младенцы превращаются в маленьких детей, в какой-то момент они понимают, что не все их желания и предпочтения совпадают с намерениями окружающих и не всегда будут исполняться, как это было раньше. В самом начале своей жизни малыши уже сталкиваются с такими чувствами как гнев, грусть, разочарование и даже страх. Часто родители удивляются, почему так называемое упрямство проявляется у детей уже в таком раннем возрасте. Ведь, насколько мы помним, обретение самостоятельности начинается с двух лет. Между тем многие уже с 11-месячного возраста (самое позднее – после первого года) начинают замечать, что дети ни с того ни с сего выходят из себя из-за мелочей и кричат в приступе гнева. Вот что пишет Джулия, 29 лет:
«Моему сыну Паулю год. В последнее время я снова и снова наблюдаю классическую ситуацию упрямства. Вчера, например, я разрешила ему съесть один маленький шоколадный батончик. Он любит шоколад. Едва съев выданную ему сладость, Пауль подбежал к шкафу и, хныча, попросил дать ему еще. Когда я спокойно, в дружелюбном тоне сообщила ему, что больше шоколада он не получит, хныканье переросло в нытье, а потом мой сын упал на пол и громко заплакал. Сначала я хотела игнорировать его капризы, но он кричал все громче и ревел все сильнее. Он дрыгал ногами, разбрасывал руки во все стороны и орал как резаный. Припадок гнева усиливался, и в какой-то момент я даже забеспокоилась, что у мальчика началась настоящая истерика, которая может плохо закончиться. Я попыталась поговорить с Паулем и спокойно объяснить, почему не хочу давать ему второй шоколадный батончик, но, казалось, он совсем не слышит меня. Его как будто окружала непроницаемая оболочка. Я попыталась взять его на руки. Часто мне не удается это сделать, так как Пауль начинает кричать еще яростнее и даже бить меня. Но вчера он дошел до исступления. Я все же взяла его на руки и нежно обняла, после чего ему сразу стало лучше. Нет, он не перестал плакать и продолжал кричать во все горло, но в конце концов лег около меня, свернулся калачиком и больше не дрыгал так сильно ногами и не размахивал руками. Через какое-то время, которое показалось мне вечностью, мой сын наконец успокоился».
Такие ситуации, конечно же, знакомы всем родителям детей от года до четырех. Чаще всего малыши выходят из себя мгновенно и устраивают истерику из-за совершеннейших пустяков. Вы слишком рано уводите ребенка с игровой площадки, а он хочет поиграть еще, или же сын или дочь злятся из-за того, что за завтраком вы налили молоко в синий, а не в красный стакан. Гнев и длительность приступа ярости часто повергает взрослых в беспомощное состояние. Почему же, черт возьми, нашим детям так сложно держать себя в руках?
Мозг как строительно-испытательный полигон
Чтобы объяснить, почему такие дети, как Пауль, часто выходят из себя даже из-за мелочей, мы должны сперва познакомиться со строением человеческого мозга и изучить функции каждого отдела центрального органа нервной системы.
В целом наш мозг можно разделить на два основных отдела: эмоциональный и когнитивный[3]. Нейрологи выделяют гораздо больше областей, но нам достаточно общего деления. Давайте представим, что боковым зрением мы видим какую-то тень, которая приближается к нам сзади. Наш эмоциональный мозг – по-научному он называется лимбической системой – подает нам сигнал немедленно отпрыгнуть в сторону. Только через секунду, после того как когнитивный мозг (неокортекс) обработал поступившую зрительную информацию, мы понимаем, что это всего лишь собака, которая гонится за голубем. На этом примере можно прекрасно продемонстрировать работу обоих отделов мозга: один заставляет нас непроизвольно и быстро реагировать на возможную опасность, а другой рационально анализирует поступившую информацию и позволяет принимать осознанные решения. Именно из-за этого разделения обязанностей возникает одна из основных проблем у детей в возрасте обретения самостоятельности.
Эмоциональный мозг
Лимбическая система исторически принадлежит к более старым отделам мозга и состоит из различных частей, или зон. В отличие от неокортекса (новой коры), ее структура характеризуется скорее рудиментарным строением, то есть составляющие ее нейроны реагируют непосредственно на внешний раздражитель. Благодаря простой структуре обработка информации здесь происходит в мгновение ока – мы непрерывно и неосознанно получаем поток информации из окружающего мира, а лимбическая система анализирует ее в доли секунды и делает вывод, представляет ли тот она хоть какую-то опасность для нашей жизни. Этот отдел мозга связывает нас с животным миром, нашими предками, от которых мы произошли. Благодаря ему мы реагируем на различные стимулы так, как это делают звери, – инстинктивно. В интернете много веселых видеороликов о людях, которые незаметно кладут огурец позади кошки, а потом со смехом наблюдают, как животное в страхе подпрыгивает и убегает прочь, заметив периферическим зрением «опасность». Понятно, что лимбическая система кошки путает огурец со змеей, что повергает животное в состояние паники.
Одна из основных задач лимбической системы заключается в переработке эмоций, потому этот отдел и назван «эмоциональным мозгом». В процессе взросления человек переживает многочисленные ситуации и эмоции, при которых в лимбической системе активируются отделы, отвечающие за те или иные состояния. Воспоминания о различных эмоциях и ситуациях хранятся именно там. Например, если ребенок постоянно испытывает страх при виде собаки, то это воспоминание сохраняется в соответствующих отделах эмоционального мозга и может отложиться там на всю жизнь. Такой человек каждый раз при встрече с собакой будет реагировать на нее страхом и паникой. Если же ребенок, наоборот, вырос вместе с домашней дружелюбной собакой, то с образом животного у него связаны положительные эмоции.
Лимбическая система также управляет физиологическими реакциями организма и его функциями, такими как покраснение кожи, сердцебиение, дыхание, чувство равновесия, температура тела и сон. Поэтому неудивительно, что человек, боящийся собак, начинает потеть, когда к нему бежит большой пес. Возможно, он даже не заснет ночью, так как его будет преследовать воспоминание о стрессовой ситуации.
Когнитивный мозг
Более молодая часть человеческого мозга называется неокортекс (новая кора). Она состоит из серого вещества, которое и придает нашему мозгу такой своеобразный «складчатый» вид. Неокортекс окружает лимбическую систему, то есть эмоциональный мозг, заключая его в этакую защитную капсулу. Неокортекс часто называют когнитивным мозгом, так как он функционирует чрезвычайно рационально и точно. Он дает человеку возможность мыслить логически и аналитически, взвешивая достоинства и недостатки ситуации. Когнитивный мозг помогает детям найти правильное слово в разговоре, выбрать больше сладостей при дележке мармеладных мишек и не спутать порядок действий во время одевания (т. е. сначала надеть нижнее белье, а потом уже джинсы). Неокортекс также позволяет сохранять спокойствие после первого испуга в опасных ситуациях. В отличие от кошек, которые убегают от огурца, люди могут контролировать свои животные инстинктивные порывы, когда когнитивный мозг признает раздражитель неопасным.
Очень важная и наиболее развитая область когнитивного мозга расположена в лобной части чуть выше уровня глаз и называется префронтальной корой. Мы к ней будем возвращаться снова и снова, потому что именно эта часть мозга управляет теми функциями тела, которые делают нас людьми и отличают от животных. С ее помощью мы можем контролировать вспышки агрессии, концентрироваться в течение долгого времени на одном занятии, строить планы на будущее, а также принимать решения, основанные на моральных принципах и чувстве сопереживания.
Интересно, что наш эмоциональный мозг способен иногда, так сказать, отключать когнитивный. Ученые сходятся во мнении, что с эволюционной точки зрения это оправданно. Если человек при собирании ягод не замечает, что к нему подкрадывается хищный зверь, то он вскоре умрет. Поэтому эмоциональный мозг всегда начеку. Он мониторит окружающий мир и сразу поднимает тревогу, если в пределах видимости появляется что-то странное и подозрительное. В этом случае мысли собирателей ягод о поиске пропитания тут же блокируются эмоциональным мозгом, разговоры между членами группы прекращаются, к тому же в этот момент мысли и слова теряют значение. Даже если кому-то захочется что-то сказать, он просто не сможет открыть рот. При виде опасности собиратели ягод инстинктивно вскочат и схватятся за оружие, чтобы отразить нападение дикого зверя. Даже в современном мире этот дар природы чрезвычайно важен для человека. Мы можем беспечно прогуливаться по улице, наслаждаясь музыкой или фильмом из смартфона, но, как только появляется опасность – например, из-за поворота выезжает велосипедист или раздается резкий звук, – мы тут же поднимаем голову и реагируем на сигнал не раздумывая. Даже в таких ситуациях эмоциональный мозг прерывает деятельность когнитивного.
В процессе взросления человек переживает многочисленные ситуации и эмоции, при которых в лимбической системе активируются отделы, отвечающие за те или иные состояния.
В утрированном виде картина выглядит так: если взрослого человека обуревают сильные чувства (например, страх), то эмоциональный мозг берет верх над когнитивным и начинает управлять нашими действиями, что может продолжаться довольно долго. В результате человек с трудом концентрируется на долговременных целях и не в состоянии воплощать свои планы в жизнь, так как префронтальная кора ограничена в выполнении своих функций. В стрессовых ситуациях он, вероятно, будет реагировать более агрессивно и несдержанно, чем в тех случаях, когда между двумя разными отделами мозга сохраняется здоровый баланс управления телом.
Возможно, это напомнило вам маленьких детей? Импульсивное желание ударить кого-то, бурные эмоциональные реакции, короткие периоды концентрации внимания и почти полное отсутствие планирования своих действий – имеют ли отношение эти типичные качества наших упрямцев к особенностям строения их мозга? Да, и очень большое, утверждают исследователи, гораздо больше, чем кажется поборникам разных теорий о детях-тиранах.
Детский мозг работает иначе
При рождении мозг ребенка уже полностью сформирован в анатомическом плане, но пройдет еще много времени, прежде чем он научится тому, что умеет мозг взрослого. Тем не менее новорожденные уже инстинктивно осознают свои основные потребности (питание, близость матери и сон) и требуют от находящегося рядом объекта привязанности исполнения своих основных желаний со знанием дела и часто довольно громко. Однако они пока не в состоянии понять, что именно им нужно в конкретный момент для полного счастья. Способность выполнять такие мыслительные операции они должны перенять от взрослых или от старших братьев и сестер. Каждый раз, когда объект привязанности совершает какое-либо действие, которое приносит ребенку приятное ощущение, в его мозге активируются нейроны, которые закрепляют воспоминание о причинно-следственной связи. Если новорожденный неосознанно реагирует на неприятное чувство в животе чмоканьем, ерзаньем и мотанием головы туда-сюда, мать видит в этих сигналах признаки голода и тотчас удовлетворяет его. Так у ребенка создается первая смысловая связь между этими событиями. Он узнает, что неприятное ощущение проходит после получения молока, и эта информация сохраняется в мозге. Приятное чувство во время кормления – близость объекта связи, визуальный контакт с ним, улыбка матери, тепло и сладкий вкус молока – осознается им как счастье. Такое чувство в совокупности с ощущением сытости создает положительную эмоциональную связь, которая способствует ее надежному сохранению в мозге.
Нейронные связи в когнитивном мозге образуются быстро, но у грудных и маленьких детей (в отличие от взрослых или детей старшего возраста) эмоциональный мозг пока еще достаточно сильно доминирует при принятии решений. Он заставляет младенцев действовать интуитивно, бессознательно и спонтанно, а также помогает им четко регистрировать изменения человеческой мимики, жестов и расшифровывать их значение. Однако он же вынуждает маленьких детей реагировать на происходящие события очень эмоционально и нерационально.
Чтобы обуздывать эмоции, людям нужна префронтальная кора. Она дает нам возможность сохранять трезвый разум и представляет собой превосходный и чрезвычайно важный отдел мозга, позволяющий нам контролировать свое поведение. Только с его помощью мы можем, например, сдерживать импульсивные порывы ударить кого-то, когда что-либо приводит нас в ярость. Именно эта область у грудных и маленьких детей на раннем этапе развита рудиментарно. Нейронные связи сформированы лишь частично, поэтому им требуется время и тренировка, чтобы начать функционировать в полную силу. На это уходит – страшно подумать! – несколько лет.
Если маленький ребенок переживает стресс из-за того, что взрослые что-то запрещают ему, то эмоциональный мозг берет управление организмом на себя и блокирует рациональный, терпеливый мозг, не давая ему выполнять свои функции. Ребенок полностью оказывается во власти своих эмоций – он рассержен, он в ярости. Он падает на пол, кричит, плюется, дерется, дрыгает ногами и выходит из себя.
Пауль из приведенный выше истории был разочарован тем, что ему не дали второй шоколадный батончик. Это разочарование он и хотел выразить своими действиями, именно поэтому начал кричать и биться в истерике. Возможно, сначала он намеревался уговорить мать дать ему еще одну конфету, но когда она повторила свое твердое «нет!», мальчик упал на пол и заплакал. Это случилось не из-за упрямства, а потому что вторичный отказ усилил стрессовое состояние ребенка. Пауль оказался во власти своих чувств, его эмоциональный мозг взял на себя управление всеми реакциями тела, и возможность предотвратить стресс была полностью блокирована.
Родители могут достучаться до ребенка, изменив тон голоса, мимику, жесты.
Достучаться до ребенка в подобном состоянии при помощи слов не получится, так как только когнитивный мозг способен понимать речь. При стрессе он, грубо говоря, находится в нерабочем состоянии, он выключен. Ребенок не может воспринимать слова родителей, потому что эмоциональный мозг блокировал эту функцию. Неудивительно, что стандартные попытки родителей успокоить его с треском проваливаются – наши дети просто не понимают нас! Они и не могут нас понять, ведь та область мозга, которая отвечает за распознавание речи, в этот момент отключена и не функционирует. Мать Пауля совершенно правильно отметила впечатление, будто ребенок находится «за стеной тумана». Не в силах достучаться до мальчика, он инстинктивно выбрала другую методику, чтобы успокоить его: взяла его на руки и обняла. Благодаря физическому контакту с объектом связи мозг ребенка стал выделять гормон ослабления стресса окситоцин, и Пауль смог понемногу успокоиться.
Взять ребенка на руки – не всегда хороший способ. Часто дети, находящиеся во власти гнева, не хотят вступать ни с кем в физический контакт. Как же родителям успокоить ребенка, если он не позволяет к себе прикасаться? И тут на помощь приходит поистине удивительное качество эмоционального мозга: дело в том, что он необычайно точно воспринимает и расшифровывает сигналы невербальной коммуникации. Мимика, жесты, голос – все эти сигналы поступают прямо в эмоциональный мозг, в том числе и во время приступов гнева! Эврика![4]
Поэтому родители могут достучаться до ребенка, изменив тон голоса, мимику, жесты. Возможно коротко повторить, «отзеркалить» чувства ребенка – эмоциональный мозг поймет это сообщение, и в детское сознание проникнет мысль о том, что взрослый признал его проблему и заинтересован в ее решении. Действуя подобным образом, можно помочь ребенку быстрее успокоиться. Мы рассмотрим этот аспект более подробно в последней части книги.
Сейчас нам важно объяснить, что мать Пауля очень помогла ему, просто повернувшись к ребенку. Рядом с ней ему удалось успокоиться относительно быстро. В возрасте от года до четырех саморегуляция в большинстве стрессовых ситуаций – невыполнимая задача для детского мозга. Поэтому таким детям требуется надежная поддержка извне, чтобы справиться с приступом гнева и выйти из стрессового состояния. Регуляция с помощью взрослых – одна из самых важных мер выработки у ребенка способности держать себя в руках.
Как научиться сдерживать чувства
Когда мозг оказывается в такой критической эмоциональной ситуации, как у Пауля, в организме обычно запускается процесс, называемый стрессорегуляцией (управление стрессом). Взрослые люди использовали бы для самоуспокоения определенные стратегии, методы и практики. Многим помогает внутренний диалог с собой или глубокое дыхание. Однако дети на такое не способны. Они принесли с собой в мир лишь базовые умения управлять эмоциями, сдерживаться, терпеть и контролировать стресс. Большая часть стратегий, направленных на регулирование стрессовых реакций, развивается у ребенка со временем, в процессе взросления. Во многом их развитию способствует помощь родителей или другого отзывчивого человека, тонко чувствующего состояние ребенка.
Даже младенцы умеют избегать неприятных раздражителей или привыкают сосать большой палец, чтобы успокоиться при незначительном стрессе. Однако чаще всего в неприятных ситуациях, когда к ним предъявляются слишком высокие требования, они начинают плакать. В таких случаях родители должны помочь им успокоиться через физический контакт, а еще лучше – через прикосновение к коже. Даже легкое покачивание и спокойный голос помогут снизить уровень стресса. Если же родителям не удается понять своего ребенка и отреагировать на его потребности с тактом и сочувствием, то он будет плакать все сильнее и еще больше выходить из себя. Когда это тоже не помогает вызвать со стороны объекта связи ответные действия (например, родитель решил игнорировать плач, чтобы приучить ребенка засыпать в одиночестве), в конечном итоге это может привести к развитию панических состояний. Они пагубно воздействуют на нервную систему и нарушают работу механизма нервно-психической регуляции младенца. Стресс приводит в возбуждение симпатическую нервную систему, которая служит для подготовки организма к сражению или бегству (реакция «дерись или беги»). Младенец в силу незрелости своего организма еще не умеет выходить из подобных состояний, поэтому его мозг испытывает кризис и выдает острую реакцию на экстремальную ситуацию.
Психолог Карл-Хайнц Бриш описывает возникновение такой реакции следующим образом. Ребенок «совершенно неожиданно, ни с того ни с сего» замолкает и замирает. Это состояние также называют «отключением от действительности». По Бришу, мозг маленьких детей просто отключается из-за страха, боли или паники. Со стороны кажется, что дети как будто цепенеют. Мало кто скажет по их внешнему виду, что они испытывают страх или боль, однако внутри ребенок переживает сильнейший стресс. Детский мозг обладает одной особенностью, помогающей справиться со слишком большим стрессом. Это, по Бришу, «сильное возбуждение симпатической нервной системы с обратным знаком». Перевозбуждение системы, ответственной за подготовку организма к сражению или бегству, вызывает переключение управления организмом на другую систему – парасимпатическую, которая управляет процессами сна и расслабления. В критической ситуации, когда уровень стресса становится невыносимым, ребенок просто засыпает[5]. Отделенные чувства (например, страх и беспомощность) вместе с воспоминанием о пережитой ситуации (оставление одного в кровати) сохраняются в лимбической системе и могут через какое-то время вызвать необъяснимую антипатию к кому-либо или чему-либо или же чрезвычайно интенсивную реакцию организма на какое-то похожее событие.
Между первым и четвертым годом жизни, то есть как раз во время этапа обретения самостоятельности, находится активная и важнейшая фаза – этап обучения борьбе со стрессом. Чтобы развить у себя эффективные стратегии этой борьбы, наши дети сначала учатся распознавать ситуации, вызывающие стресс. Для этого ребенок должен обладать достаточно зрелым когнитивным мозгом. При легком стрессе детям удается привести себя в спокойное состояние, упав на кровать в обнимку с любимым плюшевым мишкой. Также может помочь громкий крик, топанье ногами или удары кулаками. Родители, которые пытаются в этом возрасте оградить ребенка от опасностей, потерь или препятствий, чтобы он не расстраивался или не злился лишний раз, возможно, лишают его шансов в будущем развить умение справляться с более сильными эмоциями.
Другие родители оставляют детей наедине с их гневом, полагая, что те сами должны учиться справляться с ним. Но это не тот случай: детский мозг может победить сильный стресс только одним способом – погружением организма в сон. Именно поэтому в таком возрасте еще важнее, чем в младенчестве, оказывать ребенку чуткую поддержку во время приступов гнева и нервного напряжения. Только после завершения этапа обретения самостоятельности, то есть самое ранее с пяти лет, у детей развиваются другие стратегии по борьбе со стрессом, и им уже не так сильно требуется помощь со стороны. Пока этот момент не настал, задача родителей – найти баланс, золотую середину между гиперопекой и полным игнорированием.
Почувствовать себя в шкуре другого
Не только запреты могут рассердить ребенка и вызвать у него вспышку гнева. Иногда разные точки зрения на какое-то событие тоже приводят к конфликту с родителями. Штефан, 37 лет, рассказывает о типичной ситуации:
«Я и моя дочь Матильда (2 года) собирались пойти зимой на горку. Я хотел помочь ей одеться, чтобы побыстрее выйти на улицу и оказаться на площадке раньше всех. Я надел ей легинсы и носки, но дочь вдруг рассердилась на меня. Матильда хотела, чтобы носки оказались под легинсами каким-то особенным образом, а я не понимал, что нужно сделать, чтобы угодить ей. Я старался изо всех сил, но каждый раз надевал ей носки не так, как надо, поэтому нетерпение Матильды росло и она все больше злилась. После пятой попытки она закричала, заплакала и дернулась назад. Поскольку она сидела у меня на коленях, то ударила меня затылком прямо в нос. Теперь уже я вскрикнул от боли; у меня потекли слезы, а из носа закапала кровь. Но вместо того чтобы утешить меня или извиниться, Матильда принялась визжать, требуя, чтобы я надел ей носки как надо и немедленно! Я был так рассержен на нее, что и сам стал кричать. Я же, в конце концов, не ясновидящий и не могу читать ее мысли, поэтому пускай одевается сама! Разве она не заметила, что причинила мне боль?»
Мы изо всех сил стараемся принимать желания детей всерьез, но когда мы делаем что-то недостаточно быстро или неправильно, нам тотчас дают знать об этом. В такие моменты могут возникнуть сомнения: а правильно ли протекает процесс воспитания в целом, не совершают ли родители ошибку? Но никакой ошибки тут нет. Поведение Матильды вполне соответствует ее возрасту. Девочка еще не в состоянии посмотреть на происходящее глазами своего отца или почувствовать его боль. В своем возрасте она еще не прошла очень важный этап когнитивного развития: она не умеет видеть ситуацию глазами другого человека и обладает не очень развитой способностью к эмпатии.
Под эмпатией понимается способность представлять мысли и чувства другого человека и сопереживать им. Люди, обладающие хорошо развитой эмпатией, понимают, что плачущему человеку больно, и реагируют должным образом: например, начинают поглаживать его, обнимают или предлагают платок вытереть кровь.
Однако для того чтобы понимать чувства и мысли другого человека и правильно реагировать на них, у личности должны быть достаточно развиты определенные когнитивные и эмоциональные способности. По Фешбаху[6], для развития эмпатии необходимо уметь определять эмоциональное состояние другого – расшифровывать значение выражения лица, жестов и поз людей и соотносить их с определенным чувством. Такие эмоциональные реакции, как плач, выражающий грусть, или сведенные в гневе брови, помогают ребенку понять, что чувствует другой человек. Но дети не рождаются с такой способностью – они осваивают ее, наблюдая за окружающими и слушая объяснения. Важно, чтобы родители постоянно и регулярно обращали внимание детей на чужие мимику и жесты, объясняя их значение. Можно показывать картинки в книгах или брать примеры из повседневной жизни. Родители и сами должны выражать свои чувства аутентичными мимическими движениями и жестами, то есть не притворяться и не подделываться, чтобы у детей не откладывалась в памяти неверная информация. Отец, который смеется, пребывая в гневе, подает таким образом неверный сигнал.
Другая важная предпосылка для развития способности к эмпатии, по Фешбаху, – умение посмотреть на ситуацию с точки зрения другого человека (смена перспективы). Ребенок должен находиться на нужном уровне когнитивного развития, чтобы понять и признать простой факт: другие люди не всегда располагают информацией о его психологическом состоянии. Театральное представление, в котором крокодил прячется от Каспера за кустом, только тогда будет напряженным и интересным для ребенка, когда он понимает, что Каспер не видит крокодила и испугается, когда тот выпрыгнет из-за куста. Однако если ребенок не в состоянии понять точку зрения Каспера, то он удивится, почему тот испугался: ведь крокодил все это время находился за кустом. Умение посмотреть на ситуацию под другим углом зрения – важная веха процесса когнитивного развития личности, на достижение которой нельзя повлиять. Она наступает примерно к четырехлетнему возрасту, то есть к концу этапа обретения самостоятельности[7].
Третья предпосылка для умения проявлять сострадание и сопереживать ближнему, по Фешбаху, – способность к эмоциональной реакции на чувства/действия других людей. Она, например, проявляется, когда ребенок обнимает своего товарища, чтобы утешить его. Такой дружеский жест нельзя натренировать или развить у ребенка, предъявляя ему соответствующие требования, так как речь идет о поведении, управляемом когнитивными процессами нервной системы. Чтобы проявлять настоящую эмпатию, искренне сопереживать близким, человек должен уметь чувствовать состояние других. Для этого ему самому необходимо для начала обрести определенный жизненный опыт. Тот, кто не знает, каково это – разбить нос, что именно помогает облегчить боль и остановить кровь, не сможет предложить своему ближнему никаких эмпатичных способов решения проблемы.
Так что нашим детям нужен полноценный набор всех имеющихся в наличии человеческих эмоций, а фаза самостоятельности – это предусмотренный природой этап, наилучший из всех возможных полигонов, позволяющий ребенку получить нужный опыт. Очень важно дать ребенку возможность пережить разные типы ощущений. Чтобы вырасти в полноценную здоровую личность, детям нужны не только приятные впечатления. Они должны также испытать поражение, узнать естественные границы и препятствия, ощутить боль, ревность и зависть. Наша задача как родителей состоит не в том, чтобы оберегать детей от боли, а чтобы правильно реагировать на их эмоции – с пониманием и сочувствием. Только ребенок, к которому проявляли участие, может впоследствии развить у себя способность к сопереживанию бедам других.
Как и все остальные этапы развития, формирование способности к эмпатии у каждого ребенка протекает в своем темпе, с определенной скоростью. Нам приходится иметь дело с широким диапазоном эмпатических способностей у детей одного возраста. Несмотря на это, можно с определенной степенью точности сделать некоторые обобщения, как показывает следующая модель развития личности по Хоффману[8].
От рождения до года
Признаки дискомфорта и недовольства у других людей могут вызвать у ребенка собственные реакции на эти события. Все дело в зеркальных нейронах мозга. Например, малыш начинает плакать, когда в той же комнате плачет другой ребенок. При этом происходит недифференцированное слияние собственных чувств с чувствами других. Подхватывающий плач ребенок чувствует себя так же плохо, как и тот, кто начал первым, хотя у него нет причин для недовольства. Если ребенку кто-то улыбается, то его зеркальные нейроны снова возбуждаются, и он улыбается в ответ. Он чувствует себя счастливым. Уже вскоре после рождения дети высовывают язык, когда кто-то из родителей показывает им свой. Способность к «отзеркаливанию» действий представляет собой важную предпосылку для развития эмпатии и сопереживания.
Такие эмоциональные реакции, как плач, выражающий грусть, или сведенные в гневе брови, помогают ребенку понять, что чувствует другой человек. Но дети не рождаются с такой способностью.
1–3 года
С годовалого возраста дети воспринимают других людей как автономных личностей, которые отличаются от них самих. Они понемногу начинают сопереживать другим – подбегают, например, к плачущему малышу, чтобы дать игрушку, которая может его успокоить или отвлечь.
С двух лет ребенок уже осваивает базовые понятия о том, что у других людей бывают свои мысли и желания, не связанные с ним. Впрочем, дети еще путают собственное состояние с настроением других, что часто приводит к конфликту. Ребенок способен возмущенно закричать, когда его брат или сестра бегут в сторону кукольной коляски, с которой он хочет поиграть сам. Ему не приходит в голову, что дети направляются мимо коляски к кубикам.
3–5 лет
У детей понемногу развивается способность воспринимать открыто демонстрируемые чувства других людей. Они уже знают, что чувства бывают разными, и догадываются о причинах возникновения различных эмоциональных состояний в простейших ситуациях, а также могут отличать спланированные ситуации от случайных. Например, в этом возрасте ребенок понимает, намеренно ли его толкнул товарищ или это было сделано случайно. Тем не менее дети оценивают последствия сильнее, чем мотивы, то есть все равно сердятся на толкнувшего, даже если тот сделал это непреднамеренно.
И вот тут-то развивается способность к эмпатии, т. е. именно тогда, когда ребенок начинает принимать во внимание позицию других людей и понимать, что они в тех же ситуациях поступают иначе в зависимости от своих мотивов, целей и исходных данных. Хотя этап, когда дети приучаются смотреть на события жизни под разными углами зрения, наступает уже к 4-м годам, часто проходит еще год, пока эта способность станет активно использоваться. Этот момент легко отследить по тому, как дети начинают отвечать: «Ты ведь не можешь знать этого точно!», когда их упрекают, что они симулируют боль или притворяются.
5–9 лет
У детей все лучше получается смотреть на ситуации под разными углами зрения, и они могут со все большей точностью оценивать мысли, намерения и чувства других людей. Они понимают, что сами также служат объектами восприятия для других, и это делает возможной обратимость мышления: «Я думаю, что ты считаешь, будто мне не нравится с тобой играть…» Теперь обвинения становятся более серьезными, если ребенок подозревает в поступках другого дурное намерение. Он сильнее сердится, если кто-то специально толкает его, но его реакция менее выражена, если это сделано непреднамеренно.
9—12 лет
Ребенок способен испытывать такие сложные чувства, как стыд, или переживать одновременно несколько противоречивых чувств: например, грусть и досаду от того, что ему не выдадут значок о завершении курса обучения плаванию, но одновременно облегчение: больше не нужно ходить три раза в неделю в бассейн и барахтаться в противной воде.
Вдобавок дети довольно хорошо оценивают свое поведение, анализируя его со стороны, осмысливают и продумывают последствия своих поступков. Как известно, родители часто предупреждают малышей детсадовского возраста, что никто с ними не будет играть и дружить, если они будут вести себя «так безобразно». Но в раннем возрасте подобные воспитательные меры бессмысленны, так как дети еще не способны осмыслить свое поведение и спрогнозировать его последствия для других.
Эмпатия детей с 9 до 12 лет теперь распространяется на целые группы людей: они сопереживают голодающим Африки или замерзающим зимой бомжам, высказывая желание помочь им.
Теперь понятно, что Матильда из приведенного в начале главы примера в свои два года в принципе не могла сопереживать и сочувствовать кому бы то ни было. Она еще не обладает умением посмотреть на ситуацию глазами отца. Хотя она видит, что отец плачет и испытывает боль, однако не в состоянии связать его огорчение и боль со своим поступком, как и поставить себя на место родителя.
Вот почему бессмысленно требовать извинений от ребенка младше 4 лет. Если малыш не может принять точку зрения другого и не в состоянии понять, что именно он причинил кому-то вред, то его извинения, даже если удастся выдавить их из ребенка, останутся пустой фразой без истинного раскаяния. Вместо этого было бы полезнее показать пример, когда и как следует приносить извинения. Родители при необходимости могут извиниться перед другими людьми за своего сына или дочь. Ребенок автоматически перенимает поведение отца или матери, а когда его когнитивные способности достигнут нужного уровня, он сам сумеет осмыслить и понять произошедшее и фраза «извини меня» наполнится для него истинным смыслом.
Давайте вернемся к нашему примеру. Для Матильды не было важно извиниться перед отцом. Гораздо важнее казалось ей то обстоятельство, что папа так и не выполнил желание дочери – не надел ей носки «правильно». Эта проблема тоже тесно связана с неспособностью маленьких детей посмотреть на ситуацию чужими глазами. Матильде в силу ее малолетства было непонятно, почему отец не может прочитать ее мысли и не понимает, каким образом нужно надеть носки. Поскольку у девочки было четкое представление о том, чего ей хочется, она была уверена, что и отец знает об этом. Не обладая способностью посмотреть на ситуацию под другим углом зрения, она не могла понять, что ее папа обладает другими представлениями о надевании носков. Она просто-напросто думала, что отец специально делает все неправильно, чтоб разозлить ее. Поэтому девочка и рассердилась так сильно, что у нее случился приступ гнева.
Как справиться с наплывом эмоций
Способность встать на место другого человека важна не только потому, что благодаря ей можно избежать неприятностей и недоразумений. Она еще открывает дорогу к умению контролировать импульсивные желания. Ведь только умея спрогнозировать реакцию оппонента на наши действия, мы можем взвесить и выбрать лучший вариант поведения: подавить импульсивный порыв (например, ударить кого-то) или же выполнить свое намерение. Поскольку дети до четырех лет не могут представить себя на месте другого, им трудно контролировать такие порывы. Инес (30 лет) описывает типичную ситуацию в своей семье:
«Моей дочери Маре почти три года. Ее младший брат Эмиль недавно научился ползать и обнаружил, что в комнате сестры много разных интересных игрушек. С тех пор у меня нет ни одной спокойной минуты. Мне постоянно приходится защищать Эмиля от старшей сестры, которая приходит в ярость и начинает драться, когда мальчик хватает ее вещи. То же самое случилось сегодня. После этого я довольно сильно накричала на нее, потому что это происходит слишком часто. Я сказала ей: «Мара, сколько надо тебе повторять? Ты должна звать меня, когда Эмиль берет твои игрушки. Я приду и помогу тебе забрать их у него. Ты не должна его бить! Драться с братом запрещается!» Когда же она усвоит это правило? Она понимающе кивает, я ухожу на кухню, но не проходит и минуты, как Эмиль снова начинает плакать. В этот раз Мара укусила его за руку, потому что он не хотел отдавать ей плюшевого медведя. Я просто в отчаяньи из-за ее поступка!»
У маленьких детей процесс мышления и действия часто протекает одновременно. Они в гневе плюют в своего друга, в приступе ярости разрушают башню из кубиков или при переходе через улицу с интенсивным движением вырывают руку из ладони матери, потому что увидели на другой стороне бабушку. Причина такого поведения, помимо всего прочего, в том, что префронтальная кора у маленьких детей еще недостаточно развита. Нейронная сеть, которая находится за лобной костью, прямо над бровями, выполняет функции внутреннего центра контроля и в критических ситуациях берет бразды правления в свои руки.
Если человеку что-то угрожает, в его мозгу автоматически запускается и за доли секунды выполняется сложная программа оценки ситуации. Во-первых, активируются центры страха. Если бы мы принадлежали к менее развитым животным, то немедленно отвечали бы на угрозу агрессивным поведением. Например, ядовитые змеи, если им причинить боль, тотчас атакуют и кусают. В мозге человека тоже рождается импульсивный порыв немедленно ударить обидчика в ответ, но у нас есть нейробиологический контрольный центр управления эмоциями и действиями – префронтальная кора. Он позволяет нам решить, целесообразно ли реагировать на то или иное событие агрессивно или в случае атаки нас ожидают новые неприятности. Кроме того, префронтальная кора помогает понять – и это чрезвычайно важное социальное достижение, – насколько серьезной угрозой станет наш агрессивный ответ для обидчика. Иными словами, мы не только взвешиваем, будет ли причинен вред нам, но и прикидывает, насколько велик ущерб, который мы собираемся нанести противнику. В зависимости от результатов такой оценки, наши агрессивные намерения меняются. Мы можем ударить обидчика сильно, не очень сильно, легко или вообще отказаться от насилия. Чтобы правильно оценить ситуацию, префронтальной коре все же нужна кое-какая информация о ней, чтобы мы могли спрогнозировать, что почувствует другой человек, если мы ударим его, и каковы возможные последствия нашего агрессивного поведения[9].
Это объясняет, почему Мара в свои три года не может подавить порыв ударить своего брата. Когда тот хватает ее игрушки, для девочки этот поступок служит стимулом к агрессии. Мара сердится, и у нее появляется желание выплеснуть свой гнев. Этот импульс пробегает в мозге Мары, в контрольном центре управления, однако, в силу ее малого возраста, там отсутствуют необходимые предпосылки, чтобы подавить его или заставить ребенка не так бурно реагировать. С одной стороны, она не умеет ставить себя на место другого человека и смотреть на ситуацию под другим углом зрения и не может ни спрогнозировать будущее, ни представить, каково придется ее маленькому брату, когда она его ударит. С другой стороны, у нее еще мало сохраненных в памяти знаний о предыдущем опыте последствий удара. Префронтальная кора Мары не может достаточно хорошо функционировать и смягчать порыв. Поэтому девочка бьет брата, не задумываясь. Только примерно с шести лет дети способны более или менее контролировать свои импульсы.
Тем не менее, начиная с трехлетнего возраста, дети уже могут и должны пытаться сдерживать импульсивные порывы. Это не всегда им удается, но можно приучать их к этому. Однако учить справляться с эмоциями нужно не в стрессовых ситуациях и не тогда, когда не удовлетворены базовые потребности ребенка – голод, усталость, желание близости, позывы к мочеиспусканию и прочее. Но если ребенок сыт и доволен, то его можно смело учить обуздывать свои порывы и контролировать себя.
В повседневной жизни постоянно возникают ситуации, в которых дети могут тренироваться откладывать удовлетворение своих потребностей. Например, нужно приучать ребенка к мысли, что банан, уложенный в тележку для покупок, нужно сначала оплатить на кассе и только потом съесть. Ребенок может подождать, пока папа вымоет руки, а потом он обязательно почитает ему перед сном. Мама, придя домой, должна расшнуровать свои ботинки, прежде чем помочь ребенку снять обувь.
У маленьких детей процесс мышления и действия часто протекает одновременно.
С двухлетнего возраста не только бессмысленно, но и вредно бросаться тотчас же выполнять все желания детей, так как их мозг учится контролировать импульсивные порывы только на практике. Префронтальная кора работает по приципу: «Используй или выбрось». Если в детстве не приучать ребенка ждать и откладывать удовлетворение своих потребностей, то во взрослом возрасте, вероятнее всего, ему будет сложно владеть собой и контролировать свои порывы.
Разумеется, умение контролировать импульсивные желания необходимо и детям, и взрослым. Тот, кто может остановиться, прежде чем ударить, или сначала подумает, стоит ли переходить улицу в этом месте, не только дольше проживет, но и будет испытывать меньше проблем в обществе. И это не все: в 60-е годы прошлого века в США был проведен эксперимент по проверке самоконтроля у четырехлетних детей. Результаты показали, что дети, которые умели контролировать свои импульсивные желания, в дальнейшем стали более успешными в жизни. Руководителем эксперимента был американский психолог Уолтер Мишель. Детей заводили по одному в комнату и усаживали за стол, на котором лежал кусочек зефира. Им говорили, что они могут съесть его прямо сейчас, но если подождут, пока не вернется руководитель, то получат еще один кусочек. Одни дети ждали, другие съедали сладость немедленно. Через двадцать лет психолог разыскал всех участников и установил следующее: чем терпеливее дети в свое время ждали двойной награды, тем успешнее они стали во взрослой жизни в различных социальных сферах. Они лучше справлялись с разочарованиями и стрессом и могли устоять перед различными соблазнами. «Терпеливые» также демонстрировали более высокую успеваемость в школе независимо от уровня интеллекта. А вот торопливые пожиратели зефира, напротив, считались эмоционально нестабильными личностями с переменным настроением и были меньше уверены в себе. По всей вероятности, способность откладывать вознаграждение – не только признак силы воли, но и фактор успешности.
В 2012 году исследовательница когнитивных способностей Селеста Кидд расширила эксперимент, включив в него дополнительный фактор. Она хотела узнать, является ли способность контролировать импульсивные желания врожденной или приобретенной. Детям от двух до пяти лет раздавали по два цветных карандаша, чтобы они могли нарисовать картинку. Карандаши можно было использовать немедленно, но участникам сказали, что они получат больше карандашей, если подождут две минуты. Затем перед ними положили красивую наклейку. Здесь дети также могли сами решать, использовать ли им карандаши сразу или же подождать – может, им дадут больше красивых наклеек.
Детей разделили на две группы: в первой группе руководитель приходил, как и было оговорено, через установленное время и приносил обещанные карандаши. Во второй группе он, хоть и приходил вовремя, но разочаровывал детей, говоря, что все карандаши или наклейки закончились. Таким образом, они должны были удовлетвориться теми предметами, которые получили изначально. На последнем этапе исследования всем детям дали по кусочку зефира и снова предоставили им выбор: подождать, пока взрослый принесет второй кусочек или съесть уже полученную сладость немедленно, лишаясь права на добавку. Результаты никого не удивили: дети из группы «разочарованных» съедали зефир в среднем в течение трех минут, и только один из четырнадцати человек прождал положенные 15 минут. В группе «обнадеженных» время ожидания, напротив, составило в среднем 12 минут. В общей сложности, 9 из 14 детей прождали необходимые 15 минут. Если вспомнить, что среднее время ожидания при проведении эксперимента с зефиром в 60-е годы составляло всего 6 минут, можно убедиться, что доброжелательное окружение и внушающие уверенность обстоятельства удваивают способность детей откладывать удовольствие, а атмосфера недоверия уменьшает ее вдвое. Так что дети способны лучше держать свои импульсы под контролем, если они верят, что ожидание в конечном итоге будет оправдано, а время потрачено не зря. Это так же важно и для родителей: чем чаще мы даем обещания, которые потом не выполняем, тем неохотнее будут наши дети откладывать удовлетворение своих потребностей.
Вернемся к Маре и ее матери. Теперь нам ясно, что маленький ребенок дерется или кусается не потому, что он злой или получает удовольствие, причиняя другим боль, – он пока не умеет контролировать свои импульсивные порывы. Это, конечно, очень непросто для окружающих и прежде всего для родителей, которые должны пресекать конфликты между детьми. Мать Мары вынуждена постоянно находиться рядом с детьми, чтобы защитить маленького Эмиля и дать дочери возможность попытаться обуздать свои желания.
Импульсивная агрессивность Мары не говорит о том, что ребенку нравится насилие, что ее дома бьют или что она в будущем сама станет драчуньей. Спонтанные конфликты, укусы или плевки – нормальные составляющие детства и не должны считаться патологиями или отклонениями. Поэтому мы считаем, что родителям не стоит ругать маленьких детей и тем более наказывать их за импульсивное поведение, так как это бесполезно и ни к чему не ведет. Полноценное созревание префронтальной коры, которая делает возможным контролирование импульсивных порывов, – важный этап развития нейрологической сети. Он должен стать следующей вехой в развитии после обретения ребенком способности представить себя на месте другого. Давайте дадим детям время созреть, прежде чем начнем их воспитывать.
Когда малыш не понимает слов «нет» и «нельзя»
Контролирование импульсивных порывов, о котором мы только что говорили, тесно связано с развитием коммуникативных способностей. Чем лучше ребенок умеет говорить, тем быстрее он учится удерживаться от применения силы, ведя внутренний диалог с самим собой (этот метод также называется вербальной медитацией).
Девочка, у которой младший брат постоянно отнимает игрушки, может прошептать себе: «Спокойно, Мара. Твой брат не хочет сделать что-то плохое. Он еще маленький и не понимает многих вещей…» Однако для этого уровень развития коммуникативных способностей ребенка должен быть достаточно высок, что редко встречается в первой трети этапа самостоятельности.
Между первым и третьим годом жизни дети делают невероятные успехи в овладении речевыми навыками и осваивают язык необычайно быстро, однако по ходу дела часто возникают недоразумения и недопонимания. Это неудивительно, учитывая, что у нас, собственно говоря, не учат детей родному языку активно, специально и намеренно; их мозг просто впитывает его мимоходом.
Общаясь с родителями, ребенок расшифровывает значения слов и с необычайной точностью подмечает, в каком контексте и при каких обстоятельствах они используются. Сабина и Свен (27 и 37 лет) описывают, с какими коммуникативными проблемами им приходится сталкиваться при общении со своим годовалым сыном:
«Я и подумать не мог, что это начнется так рано, но наш Ганс, которому всего лишь 14 месяцев от роду, уже проявляет невероятное упрямство. Мы не хотим, чтобы он подходил к розеткам или к телевизору, так как это опасно. Когда мальчик хватается за розетку, мы громко кричим ему: «Нет!» Чаще всего он прислушивается и смотрит на нас какое-то время. Мы качаем головой и объясняем, что нельзя хвататься за розетку. И что же? Он просто смотрит на нас и продолжает делать по-своему! Как будто он хочет сказать: «Я делаю, что хочу!» Это просто выводит меня из себя. Мы ругаемся с ним, потому что он не реагирует на «нет», и уносим его от греха подальше. Тогда он начинает недовольно плакать, как будто мы поступаем несправедливо, а иногда приходит в ярость и бьется у нас в руках. Я не понимаю, почему он так сердится. Ему же нужно просто слушаться, когда мы говорим «нет». Ничего другого не требуется».
Для ребенка, который только учится говорить, слово «нет» – просто одно из многих слов. Он не улавливает разницы в звукосочетаниях, которые употребляют родители. Вместо «нет», они с таким же успехом могли бы сказать, например: «Цветок!» или «Солнце!». В любом случае, услышав громко сказанное слово, ребенок сначала замрет и посмотрит на кричащего, чей тон предполагает предупреждение, – ведь интонацию мозг воспринимает с самого рождения[10]. Однако семантическое значение слова «нет» еще непостижимо для ребенка. Он узнает его из общего коммуникативного контекста, по мере того как выясняет значение других слов.
Конфликтная ситуация почти во всех семьях одна и та же: ребенок ползает или бегает по квартире и обнаруживает интересную розетку, красивый провод, заходящий в телевизор, или раскаленную конфорку плиты, которая так красиво рдеет на кухне. Ему хочется потрогать заинтересовавший его предмет, он протягивает руку и слышит громкий крик: «Нет!» Он в удивлении отдергивает руку и озадаченно смотрит на родителей, спрашивая себя, почему они так громко кричат.
Если родители хотят, чтобы ребенок воспринимал слово «нет» как запрет, то после него должно следовать соответствующее понятное действие. Например, отец подходит к нему, оттаскивает его от розетки и объясняет: «Я говорю «нет», и ты перестаешь это делать!» Тогда у ребенка в сознании отложится нужная связь между еще не известным словом «нет», уходом от определенного предмета и радостным подтверждением со стороны отца.
Понемногу из таких повторяющихся ситуаций он делает вывод: слово «нет» подразумевает, что он должен прекратить совершать какое-то действие, и его родители будут рады этому поступку. Таким образом происходит успешная расшифровка значения слова «нет» и прорисовывается четкая линия поведения для ситуаций, в которых оно звучит.
При этом важно убрать ребенка от опасного предмета, так как из-за плохо развитого умения контролировать импульсы он непременно рано или поздно потянется к проводу или розетке. Малыш любопытен и должен удовлетворять свое желание познавать все новое и интересное. Просто произнести слово «нет» и одобрительно кивнуть, когда он прекращает свое рискованное занятие, недостаточно. Ребенка нужно удалить с опасной территории, чтобы он не попробовал снова схватиться за провод, розетку или конфорку плиты.
Однако в семье Ганса все происходит по-другому, поскольку Сабина и Свен полагают, что их маленький сын уже знает значение слова «нет». Ганс хватается за провод, ведущий к розетке, родители кричат: «Нет!» Он сначала отдергивает руку, заинтересованно смотрит на них, но поскольку больше ничего не происходит, малыш снова берется за провод. Родители снова повторяют: «Нет». Возможно, Ганс опять отдернет руку, но при этом он не знает, что именно надо сделать по-другому. Он не получил от своих родителей подкрепления относительно своих действий – ему не сказали, как поступить правильно.
Чем лучше ребенок умеет говорить, тем быстрее он учится удерживаться от применения силы, ведя внутренний диалог с самим собой.
Родители, со своей стороны, разгневаны непослушанием ребенка. Они оттаскивают его от опасного предмета и ругают. Из-за этого у ребенка смещается фокус внимания. Акцент делается не на удалении от источника опасности, а на недовольстве родителей, потому что произносимые громким голосом слова вызвали у него неприятное чувство.
Таким образом, в мозге ребенка выстроилась связь между словом «нет» и гневом взрослых, а смысл слова так и остался непонятным. Кроме того, реакция близкого объекта связи на его действия была ему неприятна, поэтому он начал плакать. Вероятно, он воспринял факт своего удаления от провода как чрезвычайно несправедливый поступок, поэтому рассердился и начал дрыгать ногами. Он не понял, что Свен и Сабина хотели уберечь его от опасности.
Младенец или маленький ребенок изначально не знают, что означает слово «нет». Если родители постоянно будут говорить ему «нет» и ждать, чтобы тот прекратил нежелательное занятие, то малыш сделает следующий вывод: «Когда я хватаюсь за этот предмет, папа громко говорит какое-то слово – как интересно! Я сделаю это снова, и он опять произнесет непонятное слово». Несмотря на то что ребенок устанавливает связь и зависимость между причиной и следствием, ему остается непонятным, что «нет» – это призыв прекратить делать что-либо. Поэтому он снова и снова будет искать ситуации, в которых ему говорят «нет», чтобы методом проб и ошибок расшифровать его значение. Своими действиями родители непреднамеренно добиваются обратного результата, а не желаемого поведения. Им приходится все чаще повторять «нет», что провоцирует ребенка снова и снова выполнять определенную программу.
Это может привести к тому, что слово «нет» потеряет свою ценность как сигнал прекратить делать что-либо. Если ребенок будет слышать его постоянно, он привыкнет воспринимать «нет» как неважную, не имеющую значения частицу и станет к нему глух.
Мы попытались устроить у себя дома все таким образом, чтобы ребенок мог беспрепятственно исследовать квартиру, не рискуя пораниться или ушибиться. Поэтому мы довольно редко говорим своим детям «нет». Ребенку нужно расти в условиях, где можно делать и пробовать все или почти все. Целесообразнее убрать опасные или хрупкие предметы наверх, чем ежедневно вступать в борьбу с его естественным стремлением удовлетворять свое любопытство и познавать мир. Чаще всего мы терпим поражение в этой неравной схватке. О том, когда нужно и важно говорить «нет», мы поговорим в предпоследней главе нашей книги.
Сегодня многие родители знают, что дети должны испытать многое на собственном опыте, чтобы лучше понять жизнь, поэтому стараются обеспечить им достаточно места для игр и исследования. Между тем остаются вещи, которые наши дети ни в коем случае не должны делать, например что-то опасное для них или для окружающих. Даже самые терпеливые родители приходят в ярость, когда ребенок игнорирует повторяющиеся предупреждения. В любом случае, у нас больше жизненного опыта, поэтому мы знаем, что раскаленной конфоркой можно обжечься, а канализация засорится, если бросать туда что попало.
Сабина (43 года) столкнулась именно с этой проблемой. Ее годовалая дочь, похоже, хочет делать именно то, что запрещает ей мать.
«Ида просто выводит меня из себя. Она такая упрямая, что все время делает то, что я ей запрещаю. Это невероятно. Я говорю ей: «Пожалуйста, не бросай свою куклу в туалет», но что она делает? Бежит в туалет и бросает куклу в унитаз. Я говорю: «Пожалуйста, не переворачивай мусорное ведро», и что? В тот же миг она мчится на кухню и разбрасывает мусор по всему полу. Когда я говорю ей, что она не должна хвататься за конфорку, то мне сразу же приходится доставать пакет со льдом из холодильника, потому что Ида побежала проверять, действительно ли плита такая горячая. Между тем ей всего лишь год. А что будет дальше? Она совершенно не слушает меня».
Хорошо бы эволюция устроила все так, чтобы дети слепо доверяли нам, взрослым, и держались подальше от опасных предприятий, правда? Но ведь так оно и есть. В нормальной ситуации дети испытывают естественный страх перед предметами, которые родители называют опасными. К сожалению, мы усложняем им жизнь, не давая им принять во внимание наши советы.
Возьмем для примера предупреждение Сабины, которое она повторяет своей дочери Иде. Мать говорит ей: «Не подходи к плите! Она горячая». Взрослый человек поймет, что имеется в виду, и будет держаться подальше от плиты, так как он предупрежден об опасности. С детьми же все обстоит иначе – их мозг еще не научился анализировать, обрабатывать и понимать роль слова «нет» в предложении. Дети сначала выделяют из фразы существительные и сильные глаголы. Частица «не» с трудом воспринимается детским слухом, но если даже сознание ее улавливает, то тут же отфильтровывает как ненужную. Только с течением времени, примерно после двух лет, речевой центр начинает понимать, что в частице «не» заключена важная добавочная информация, которую нужно проанализировать и обработать.
Когда такому маленькому ребенку, как Ида, говорят, что она не должна приближаться к плите, ее детский мозг не в состоянии услышать и понять короткое «не». Частица просто выпадает, выбрасывается из предложения. Остается: «Иди к плите!», что ребенок и делает немедленно. Фраза «Не опрокидывай мусорное ведро» обрабатывается и понимается еще не очень развитым речевым центром как требование: «Опрокинь ведро!». А приказ «Не дергай за провод» переводится детским мозгом как «Дергай за провод!».
Наши дети ничего не могут поделать с этой «ошибкой» в матрице их мозга, который на самом деле выполняет полезную функцию – предохраняет их от слишком большого потока впечатлений и информации. Детский мозг отфильтровывает все ненужное и неважное, чтобы концентрироваться на значимом. Поэтому дети переворачивают мусорное ведро и дергают за провод – они думают, что именно это мы им и велим сделать. Родителей такое непослушание выводит из себя; они уверены, что отпрыски нарочно поступают наперекор, садятся нам на шею и играют на нервах. Часто мы повторяем приказ еще более настойчиво: «Ты не должен туда подходить!», не зная, что слово «не» теряется для ребенка. Он еще раз получает подтверждение: «Иди туда» (слово «должен» также отфильтровывается мозгом) и с удивлением наблюдает гнев родителей. Поскольку он еще не умеет поставить себя на место другого человека, то не связывает этот гнев со своими действиями и, соответственно, не может осознать, что именно его поведение заставило родителей рассердиться. Он будет беззаботно продолжать делать то, что делал, и доводить взрослых до белого каления, так как мы усматриваем умысел там, где его нет.
Из такого недоразумения вырастает настоящий заколдованный круг. Поскольку дети с трех лет коллекционируют различные эмоции, они с величайшим интересом смотрят на лица разгневанных родителей. Как уже было сказано, они не связывают гнев со своим поведением и полностью дистанцируются от него. Однако они от природы наделены любопытством и желанием расшифровывать эмоции, мимику и жесты. Поэтому им захочется снова и снова вызывать ситуации, в которых родители выказывают определенные эмоции, – просто для того, чтобы посредством таких экспериментов получить представление о человеческих чувствах и классифицировать их.
Дети сначала выделяют из фразы существительные и сильные глаголы. Частица «не» с трудом воспринимается детским слухом.
Однако можно найти выход из этого порочного круга. Как мы уже упоминали, дети от природы готовы серьезно воспринимать предупреждения, поступающие от близких людей. Просто мы, взрослые, разучились высказывать эти предупреждения так, чтобы они были понятны детям. На самом деле все очень просто: нужно как можно старательней избегать слова «нет». Фраза Сабины: «Не подходи к плите! Она горячая», была бы лучше понята Идой, если бы мать сказала: «Держись подальше от плиты! Она горячая». Вместо «Не высыпай мусор из ведра!», было бы лучше сказать: «Оставь мусор в ведре», а вместо «Не дергай за провод!» – «Прекрати! Оставь провод в покое!». Предупреждение: «Не урони стакан!», дети поймут скорее, если оно будет иметь форму: «Держи стакан крепче!» Это ясные высказывания, которые дети сразу же усваивают, обрабатывают и выполняют нужные действия.
Даже дети старшего возраста, вплоть до школы, более восприимчивы к таким ясным указаниям, которые укрепляют их уверенность. Однако взрослым следует поупражняться, чтобы научиться переводить отрицательные высказывания в положительные. Если вы овладеете этим умением, то потом нужные слова будут срываться с губ сами собой. В экстренных случаях, когда ничего не приходит на ум, можно использовать фразы: «Стой! Это опасно!» или «Стой! Это запрещено!». Когда ребенок прекратит нежелательное действие на короткое время, можно подойти к нему и увести от источника опасности, чтобы отвлечь какой-нибудь интересной игрой. Потом в спокойной обстановке обдумайте, какую фразу произнести в следующий раз в подобной ситуации.
Почему ребенок кусается?
Дети начинают понимать человеческую речь гораздо раньше, чем у них развивается способность объясняться самим. Задолго до того как ребенок научится синхронизировать необходимые органы артикуляции и речевого аппарата таким образом, чтобы произносить звуки правильно, у него в анналах памяти уже собран необходимый вокабуляр. Это помогает ему распознавать значения многих слов и их эмоциональную окраску. Примерно между первым и вторым годом жизни, а иногда и раньше, моторные способности детей развиты достаточно для первых слов и жестикуляции. Пользуясь приобретенными знаниями, они начинают активно выражать свои представления и желания, предпочтения или страхи. Не всегда это выражение соответствует нормам, принятым в обществе, как можно увидеть на примере Каролы (23 года) и ее сына Якоба.
«Моему Якобу три года. По мнению нашего врача, он принадлежит к так называемым «поздним говорунам». Недавно также выяснилось, что мальчик не очень хорошо слышит, и мы предполагаем, что именно по этой причине он еще не начал говорить. Вскоре ему предстоит операция на ушах. Но нас беспокоит одна вещь: Якоб сильно кусается. Он кусает меня, когда мы лежим в постели или когда он счастлив и доволен. Он кусает других детей в детском саду. Почему это происходит, я не знаю. Иногда это случается, когда они забирают у него что-то, но воспитательница говорит, что он кусается и просто так, без всякой причины. Он просто подходит к ребенку, который играет рядом с ним, и впивается зубами ему в голову или в плечо. Каждый день я иду забирать сына и боюсь, что он снова натворил что-нибудь и мне придется извиняться перед другими родителями и пострадавшими детьми. Я, конечно, говорила об этом с Якобом, но он все равно продолжает кусаться. Я в полном отчаянии и не знаю, что мне делать».
Когда уровень коммуникативных способностей не позволяет выполнить поставленных задач, ребенок автоматически обращается к невербальным средствам коммуникации, чтобы сообщить другим о своих чувствах или желаниях. Укусы, удары, толчки, щипки или плевки – к таким способам общения ребенок прибегает в сложных психологических ситуациях, которые часто связаны с интенсивными чувствами, например с гневом. Мы уже говорили, что во время вспышек ярости эмоциональный мозг блокирует речевой центр в когнитивном мозге. Тогда даже дети, которые в обычных условиях говорят достаточно хорошо, с трудом подбирают нужные слова. Они просто не могут сказать, что им нужно или чего хочется.
Дети, в отличие от взрослых, еще не умеют сдерживать свои импульсивные желания. Они реагируют на ситуации, в которых не могут выразить себя при помощи речевых навыков, прибегая к укусам, щипкам или ударам. На примере Якоба мы рассмотрим причины кусания, хотя они относятся и к другим случаям внешне агрессивного поведения.
Когда ребенок начинает кусать других детей, для этого всегда есть веская – по крайней мере, для него самого – причина. Чаще всего это происходит в защитных ситуациях или когда другой ребенок что-то отнимает у него. Иногда дети пускают в ход зубы, чтобы подать кому-то сигнал, что тот подошел слишком близко и нарушил их личное безопасное пространство. Время от времени, от случая к случаю родители и братья с сестрами бывают покусанными из-за любви и избытка энергии. Но чаще всего такое агрессивное поведение – неприемлемая в обществе попытка наладить контакт с окружающими.
Укусы как попытка наладить контакт
Трехлетний Якоб прибегает к укусам почти во всех перечисленных выше ситуациях. Иногда его атаки случаются как гром среди ясного неба, то есть он просто подходит к другому ребенку и, как кажется, без всякой причины кусает его в голову или в плечо. Это воспринимается его матерью и (предположительно) другими родителями как проявление недружелюбия. К сожалению, это неправильная интерпретация ситуации взрослыми. Якоб использует такую неудачную стратегию, чтобы пообщаться с другими детьми! Ведь когда он подходит к ребенку, который играет с железной дорогой, и впивается зубами ему в руку, тем самым он просто хочет спросить: «Можно мне поиграть с тобой?» Может быть, он также хочет сказать: «Эй, друг! Я сам хотел поиграть с этой железной дорогой. Дай ее мне!»
Поскольку укусы воспринимаются другими детьми не как самый дружелюбный жест, то такая попытка наладить связь с самого начала обречена на провал. Якоба не поймут, и он вряд ли найдет себе товарища, который согласится с ним играть. Такое отношение повергает мальчика в грусть, и его охватывает фрустрация. Однако эту проблему коммуникации можно решить. В ситуации, когда один ребенок приближается к другому, занятому игрушкой, родители или воспитательница должны тотчас подойти и сказать: «Ты хочешь поиграть с Тимом в железную дорогу, милый? Смотри, как нужно обратиться к нему по-дружески». Потом взрослый может поговорить с другим ребенком: «Можно Якобу поиграть с тобой? Эта железная дорога такая классная». Так ребенок осваивает данную ему природой способность говорить и одновременно учится налаживать контакт с окружающими. Кроме того, взрослые в этом случае находятся рядом с детьми и могут предотвратить причинение травмы.
Конечно, при всем понимании мотивов нужно соблюдать следующее правило: никто не должен терпеть, когда его кусают, даже если какой-то ребенок не умеет объясняться словами. В то же время важно не навешивать на кусающегося ребенка ярлык испорченного или агрессивного. Слишком уж легко рассерженные родители приписывают ему намеренную агрессию, обвиняя его в том, в чем он не виноват. Это неправильно. Такие дети требуют прежде всего повышенного внимания до тех пор, пока не научатся достаточно хорошо говорить.
Укусы и гнев
Если ребенок кусает другого, когда тот хочет забрать у него какую-то вещь, то это происходит чаще всего от гнева. Либо «кусака» не может выразить словами, что ему хотелось бы оставить игрушку у себя, либо гнев так ослепляет его, что ребенок пускает в ход зубы, повинуясь импульсу. В таких ситуациях родители могут громко крикнуть ему «Стоп!» или «Нет!», сопровождая слова соответствующим жестом. Впрочем, не стоит надеяться на то, что ребенок в стрессовых ситуациях сумеет совершить какие-то альтернативные действия. Для этого его импульсы еще слишком сильны. Но в напряженные моменты стоит вспомнить об этом и потренировать мирные методы общения.
Так же как и Карола, многие родители пытаются удержать ребенка от кусания, снова и снова повторяя ему, что укусы причиняют боль другим. Они надеются, что такое объяснение дойдет до ребенка и он прекратит кусаться. На самом деле малыш в таком возрасте не может постичь, как чувствует себя покусанный им товарищ, потому что у него, как мы убедились, еще отсутствует способность поставить себя на место другого. Так что это не особенно эффективная стратегия. Было бы лучше помочь ребенку направить его импульсивное желание укусить кого-то в альтернативное русло. К методам, которые безопасно помогают снизить фрустрацию и оградить других от травм, относятся, например, такие: побить мешок с песком, покричать в подушку, потопать ногами что есть силы, хлопнуть дверью, сделать три глубоких выдоха, посчитать до десяти, пробежать два круга вокруг дома или же попинать мячик в пустые ворота, после чего прошептать себе самому: «Спокойствие!» Можно и просто целенаправленно выйти из стрессовой ситуации.
Чем старше ребенок, тем реже будут применяться эти альтернативные методы. Причина в том, что базовые средства выражения чувств образуются в мозге сами собой – за это нам следует благодарить свою животную природу, – в то время как общественно приемлемые альтернативы (техники успокоения) нужно осваивать целенаправленно, прикладывая усилия. Для этого в мозге должны образоваться нужные нервные пути. Можно представить, что эти пути подобны улицам, среди которых встречаются и широкие скоростные магистрали, и маленькие переулки. Чтобы переулки превратились в скоростные шоссе, по ним нужно ездить как можно чаще, то есть упражняться в нужном виде деятельности при каждом удобном случае. Только тогда ребенок сможет уверенно применять другие техники успокоения и перестанет кусаться. Обычно это умение формируется примерно к школьному возрасту.
Когда дети кусают себя
Есть дети, которые в приступе гнева кусают себя за руку, бьются головой об пол или причиняют себе травмы другими способами. Со стороны такое поведение выглядит довольно пугающе, однако эти выходки обычно проходят для ребенка безболезненно, так как человеческий организм оснащен прекрасным механизмом защиты под названием инстинкт самосохранения. Поэтому дети никогда не укусят себя достаточно серьезно и не ударятся головой изо всех сил, даже если на коже остаются отметины от зубов, а на голове появляются шишки[11]. Такой способ членовредительства представляет собой неудачную попытку выпустить пар, сбросить напряжение посредством физической активности. Родители могут попробовать найти альтернативу, например, дать ребенку покусать подушку, однако не стоит позволять ему заходить слишком далеко.
Важно не навешивать на кусающегося ребенка ярлык испорченного или агрессивного. Слишком уж легко рассерженные родители приписывают ему намеренную агрессию, обвиняя его в том, в чем он не виноват.
Любовные укусы
Укусы в спокойные моменты жизни, во время валяния в кровати перед сном, о которых упоминает мать Якоба, тоже представляют собой неуклюжую попытку войти в контакт с близким человеком, пообщаться. Часто в эти моменты ребенок так счастлив и внутри у него бурлит такая сильная любовь, что телу требуется какое-нибудь отвлекающее избыточное занятие, чтобы выдержать наплыв чувств. Поэтому мозг посылает сигнал в челюсти, они кусают, и внутреннее напряжение спадает. Такой тип укусов называется любовным. В переводе с детского языка это означает: «Я люблю тебя так сильно, что не могу удержаться, чтобы тебя не укусить».
Дело обстоит почти трагически, потому что большинство родителей, когда ребенок на своем языке говорит им: «Я тебя люблю!», реагируют на это сообщение резко негативно. Большинство громко кричат, говорят в гневе «Нет!» и ссаживают детей с колен. Это вполне понятная реакция, так как даже любовные укусы причиняют чертовскую боль. Но такие действия не помогают устранить проблему. В худших случаях они только закрепляют нежелательное поведение, потому что дети следуют распространенному в этом возрасте способу обучения по принципу «стимул-реакция». Если ребенок кусает родителя, а тот громко кричит «Нет!» или «Ай!», то малыш отмечает, что при укусе происходит что-то интересное, новое и громкое. Он делает вывод: за укусом (стимул) тут же следует крик (реакция). Так же, как дети в этом возрасте по десять раз на дню сбрасывают тарелки со стола, чтобы посмотреть, действительно ли они полетят вниз и красиво задребезжат, они кусают родителей все чаще, чтобы посмотреть, будут ли те и на этот раз также бурно реагировать на их действия. Иными словами, дети замечают только то, что посредством укусов могут разрядить напряженную ситуацию, а не то, что они причиняют боль другому человеку.
Чтобы выбраться из этого порочного круга, мать Якоба должна реагировать на укусы сына как можно спокойнее. Конечно, легче сказать, чем сделать, это нам известно. Кроме того, подобная рекомендация противоречит основному принципу воспитания, о котором мы будем постоянно напоминать читателям: очень важно реагировать на поведение ребенка с искреннем чувством, используя соответствующие мимику и жесты. Благодаря этому детский мозг будет входить в нужное состояние, отмечать и сохранять в памяти информацию о том, какую реакцию вызывают его поступки у других людей. Что же касается укусов, то тут дело обстоит по-другому: родители должны отвечать на них менее болезненной мимикой или криками, то есть притворяться и действовать наоборот.
Почему мы рекомендуем вести себя именно так? Причина в особенностях развития еще не созревшей префронтальной коры мозга детей. В том возрасте, когда дети используют укусы как средство коммуникации, то есть в 1–3 года, мозг прежде всего занят сбором и расшифровкой информации о выражениях лиц и пониманием принципа «стимул-реакция». Нервные пути префронтальной коры еще недостаточно разработаны, чтобы сохранять аутентичные реакции взрослых. Громкие крики и ругань, таким образом, не только будут означать бесплодные усилия любви, но и приведут к более частым укусам, поскольку мозг находит интересным причину/стимул и реакцию всего процесса.
Дети в этом возрасте никогда ничего не делают нарочно, чтобы досадить родителям. Поскольку они не могут прочитать мысли взрослых и влезть в их шкуру, это совершенно невозможно.
Мать Якоба должна как можно четче дать сыну понять: «Твои укусы причиняют мне боль. Прошу тебе, перестань!» Хорошо бы при этом серьезно посмотреть на него, однако относиться с упреком к действиям сына не следует. Мальчик не поймет ее и еще не сможет управлять своими импульсивными желаниями. Вместо этого мать должна предложить сыну альтернативные способы выражения любви и нежности. Например, сказать ему: «Послушай, ты можешь меня крепко обнять. Как можно крепче. Это мне понравится». Тогда сброс напряжения от положительного стресса, вызванного избытком чувств, произойдет через мышцы рук. Но прежде всего мать Якоба должна защитить себя. Это можно сделать, держа сына таким образом, чтобы он не смог ее кусать, или же надев ночную рубашку из толстого материала. В целом, она должна уделять укусам как можно меньше внимания, даже если ей будет очень больно. Когда от родителей не поступает ответа, нежелательное поведение прекращается гораздо быстрее, потому что после стимула не следует никакой реакции.
Обобщая все вышесказанное, мы можем утверждать, что речевые способности маленьких детей в возрасте Якоба еще недостаточно развиты, чтобы беспроблемно общаться с внешним миром. Точно так же, как детям приходится учиться бегать не спотыкаясь или есть не чавкая, им нужно время, чтобы развить умение расшифровывать человеческую речь и применять освоенные языковые навыки на практике. Лучше всего это происходит, когда их не упрекают за допущенные ошибки. Ни одному взрослому не придет в голову ругать годовалого ребенка за то, что он споткнулся и упал. С таким же спокойствием и участием мы должны при помощи описанных выше способов реагировать на неудачные попытки детей наладить коммуникацию.
Очень важно помнить о том, что дети в этом возрасте никогда ничего не делают нарочно, чтобы досадить родителям. Поскольку они не могут прочитать мысли взрослых и влезть в их шкуру, это совершенно невозможно. Они совершают ошибки, потому что пока еще учатся. Им нужно познать мир и людей в своем окружении, чтобы найти себе место в обществе и мире. В значительной степени это происходит через наблюдение, имитацию, подражание, методом проб и ошибок. Дети от природы оснащены всем необходимым, чтобы приобрести нужные им умения. Они – настоящие гении обучения, но приходят в мир с еще неготовыми мыслительными шаблонами и без понимания правил межличностного общения. Всем этим дети должны овладеть сами. Для этого им требуется время и благоприятная обстановка.
В первые годы жизни их окружение состоит большей частью из родителей, братьев и сестер, а также нескольких других объектов привязанности. Этим значимым личностям не всегда удается реагировать на непреднамеренные ошибки детей и другие недоразумения без гнева и упреков. Почему так происходит и как взрослые могут изменить положение вещей? Об этом мы поговорим в следующих главах.
Родительский гнев
Ребенок внутри нас
То и дело в жизни родителей возникают ситуации, в которых нас охватывают приступы гнева, хотя часто мы этого совсем не хотим. Несмотря на то что мы безумно любим своих детей, иногда мы просто не можем реагировать на их поведение с любовью. Гнев накатывает на нас, охватывает, как пожар. Если поддаться чувству, оно одержит верх над нашей личностью, начнет управлять нашими действиями и уйдет только тогда, когда закончатся запасы топлива, а все вокруг будет уничтожено и сожжено.
Это не означает, что в гневе мы готовы ударить своих детей, однако мы кричим на них и говорим совершенно неприемлемые вещи, в чем потом сами же раскаиваемся. Часто мы чувствуем себя беспомощными перед своим гневом и полностью находимся в его власти. Создается впечатление, будто приступы ярости невозможно контролировать и мы не в состоянии удержаться от слов и поступков, которые позволяем себе в бешенстве и злобе. Получается, мы действуем вопреки своей истинной любящей личности, которая принимает нашего ребенка безоговорочно, со всеми достоинствами и недостатками. Почему это происходит?
Для начала важно понять, что необузданный гнев, который охватывает родителей, вызван вовсе не поведением детей, и чаще всего не они высекают искру родительской вспышки злобы. Истинная причина лежит чаще в том (хоть это не всегда так), что взрослые когда-то давно, в детстве, испытали унижение, а воспоминания об этом случае были забыты или подавлены. Психологические процессы, протекающие в голове человека, часто не позволяют принять и осознать случаи обиды и ущемления достоинства, произошедшие с нами, так как в долгосрочной перспективе эти воспоминания причиняли бы слишком большую боль. В идеале людям следует обратиться за психологической помощью, чтобы проработать и преодолеть последствия травмирующих ситуаций детства. Но большинство просто забывает о том, что когда-то их сильно обидели, особенно если это происходило в первые два года жизни. Взрослые чаще помнят о приятных или в крайнем случае нейтральных событиях детства и удивляются своим вспышкам необузданного гнева по отношению к собственным детям. Психиатр, психоаналитик и автор книг Ханс-Иоахим Маац описывает этот феномен в своей книге под названием «Нарциссическое общество: психограмма» следующим образом:
«Дети могут быть обеспечены всем необходимым в материальном плане, благодаря чему в мире распространяется миф об идеальной семье. Даже сами они, повзрослев, вспоминают “счастливое детство”. Тем не менее многим так и не удалось добиться первичного удовлетворения своих нарциссических желаний. Воспоминания, приукрашивающие действительность, служат для защиты психики от невыносимой и опасной для душевного здоровья боли, источник которой лежит в неудовлетворенных в прошлом желаниях. Человеческая психика обладает целым рядом возможных реакций на недостаток любви. Она способна компенсировать его другим, соответствующим случаю и подходящим образом: сначала при помощи криков, плача, приступов гнева, а потом – посредством развития симптомов какой-нибудь болезни, требования повышенного внимания и чрезмерной заботы, развития девиантного поведения, которое причиняет боль родителями и делает их беспомощными. […]. Если дети и в дальнейшем испытывают дефицит любви, они понемногу находят другие способы получить признание, расположение и симпатию родителей. Так начинается продолжающийся всю жизнь процесс отчуждения: ребенок делает не то, что ему нужно, и не то, что соответствует потребностям его личности, а то, чего от него ожидают, чтобы добиться от других своего признания как личности. Вот такая странная жизнь получается: на грани нелепицы и абсурда! Похвала и порицание становятся инструментами воспитания, при помощи которых родители взращивают в ребенке ненастоящую, искусственную личность. Мало-помалу одобряемые и требуемые модели поведения становятся настолько привычными, что человеку хочется и нравится считать их своими собственными и истинными. Но с другой стороны, он почти не в состоянии накапливать новый опыт (а позднее даже не хочет этого делать), который способствует сохранению его истинного “я”, может повысить его значимость в глазах окружающих и личный престиж»[12].
Подобно тому как некоторые покупатели собирают стикеры на скидку в супермаркете, мозг сохраняет агрессивные желания, которые не могут быть обработаны сразу, и накапливает их.
Воспоминания о травмирующем опыте сохраняются в особом отделе мозга (агрессивной памяти) и могут всплыть, иногда через многие годы, в провоцирующих ситуациях, возрождаясь, как птица феникс из пепла. Тогда человек непропорционально бурно реагирует на стимул, который на самом деле не является истинной причиной вспыхнувшего гнева.
Родители особенно часто попадают в такие провоцирующие ситуации при общении с детьми. Дело в том, что такие ситуации напоминают мозгу взрослого о том времени, когда он сам был ребенком. Феномен откладывания агрессии, согласно нейробиологу и врачу-психиатру и психотерапевту Иоахиму Бауэру, известен в нейробиологии уже давно. Откладывание может относиться как к объекту агрессии, так и к моменту совершения агрессивного действия. Тот, кто, будучи ребенком, не осмеливался восстать против несправедливых или унижающих его достоинство поступков со стороны родителей, вполне вероятно, во взрослом возрасте так и будет носить в себе взрывоопасный арсенал непроработанного, невыпущенного гнева. Об этом пишет профессор Бауэр в своей книге «Границы боли. О возникновении бытового и глобального насилия». Подобно тому как некоторые покупатели собирают стикеры на скидку в супермаркете, мозг сохраняет агрессивные желания, которые не могут быть обработаны сразу, и накапливает их. В один прекрасный день из-за какого-нибудь незначительного события – триггера, вся эта накопленная злость взрывается и выплескивается с необычайной силой»[13].
Есть много различных причин, почему родители испытывают гнев, поэтому невозможно дать общий совет, помогающий справиться с собственной злостью. Но существуют определенные ситуации, в которые мы, родители, попадаем довольно часто и которые, в зависимости от нашего характера и воспоминаний нашего детства, могут рассердить нас очень сильно. В этой части книги мы подробно объясним на примерах, почему родители злятся на детей, переживающих возраст упрямства, и как можно попытаться преодолеть свой гнев.
Очень важно подчеркнуть, что преодоление родительского гнева – непростая задача, а те решения, которые мы собираемся предложить, нельзя считаться универсальными и они не будут действовать одинаково в разных ситуациях. Даже идеальные родители то и дело теряют самообладание, а те, кто удачно использует методы воспитания, ориентированного на удовлетворение потребностей, тоже иногда злятся на детей. Но нет смысла упрекать их в этом. Мы люди, а не машины. Нам просто должно быть ясно, что дети редко заслуживают нашего гнева, потому что мы чаще всего неправильно оцениваем мотивы их поведения. Если мы будем держать в уме это знание, то уже сделаем первый шаг в правильном направлении. Может быть, мы и не сумеем полностью обуздать свой гнев, но станем более спокойными в общении с малышами и обретем возможность контролировать свои поступки и сдерживать бурные эмоции.
Мы приписываем детям намерения, которых у них нет
Довольно часто приходится наблюдать ситуацию, когда родители, сталкиваясь с упрямством детей, приписывают им намерения, которых на самом деле у тех нет. Взрослым кажется, будто они знают, что творится в голове у ребенка; они оценивают его поступки, руководствуясь своей логикой, и злятся на детей из-за их якобы наглости и упрямства. Именно это произошло с Жаклин (34 года). Она поделилась с нами своей историей о том, как происходят ее ежевечерние стычки с дочерью:
«Нашей Малу 4 года. Обычно она без проблем отправляется в постель ровно в семь вечера и засыпает одна. Однако примерно в десять она просыпается и начинает стонать, кричать, ныть и плакать. Потом она выходит из своей комнаты, хныча спускается вниз, стоит перед дверью в гостиной и громко вопит, раздражая нас своим поведением. Она говорит, что ей скучно лежать одной в кровати, что ей приснился кошмар или что она никак не может заснуть. Однако я совершенно точно знаю, что кошмары – лишь отговорка, чтобы добиться своего: она хочет, чтобы мы пустили ее к себе в постель. И как только мы позволяем ей залезть к нам под одеяло, она тут же засыпает без всяких криков и воплей.
Но я не хочу спать в общей кровати. Мне трудно заснуть, когда Малу лежит рядом. Я не могу сомкнуть глаз всю ночь. И моя дочь это знает! Поэтому она всегда придумывает нелепые причины, почему не может спать одна. Эти нескончаемые битвы так утомили меня, что мы два раза поддались на ее уговоры, и теперь у нас в постели кавардак. Малу каждый вечер приходит, стоит перед дверью и плачет. По вечерам у меня просто все кипит внутри, потому что я знаю, что сейчас она снова придет и будет канючить. Мой муж еще сильнее злится на нее. У него трудная работа, и в конце дня ему нужны покой и отдых. Это нехорошо и некрасиво, я знаю, но мы не можем сделать ничего другого, кроме как накричать на дочь, когда она встает под дверью и начинает канючить. Мне самой неприятно кричать на ребенка, и я хочу как-то исправить ситуацию, но не знаю как. Ведь все говорят, что дети еще сильнее качают права, если уступить им, но как можно капризничать так долго и настойчиво? Я всего лишь хочу, чтобы моя дочь спала в своей постели; хочу провести вечер в спокойной обстановке и хорошо выспаться ночью, чтобы на следующий день быть в состоянии нормально общаться с ней. Сейчас же я настолько измотана, что каждый день выплескиваю свое плохое настроение на дочь, а потом снова мучаюсь угрызениями совести».
Наверное, нет родителя, который был не мучился от подобных мыслей. Все дело в том, что такой подход к воспитанию детей выжжен, как клеймо, в нашем коллективном сознании. На протяжении многих веков детям приписывали эгоистичные мотивы, якобы объясняющие их поступки. Снова и снова нам талдычили, что нельзя идти на поводу у эгоистичных желаний детей и что невозможно слишком рано начать добиваться от них послушания. Еще в XVIII веке один педагог и воспитатель писал:
«Что касается своенравия, то оное обнаруживается у детей как естественный инструмент воздействия уже в раннем возрасте, как только они научаются выражать свои потребности посредством жестов. Положим, они видят какой-либо предмет, который им обязательно хочется иметь в своем владении, но в то же время они не могут обладать данным объектом, и по этой причине злятся, кричат и топают ногами. Если в такой момент ребенку дают что-либо другое, ненужное ему, то он тотчас отбрасывает вещь в сторону и начинает кричать с новой силой. Такая манера поведения представляет собой опасное непослушание, которое мешает процессу воспитания в целом, так что из подобного ребенка ничего путного не выйдет. […] Если один раз поддаться и пойти на поводу у ребенка, то в следующий раз он станет только упорней и дольше настаивать на своем, а родителям будет гораздо труднее отвязаться от него. Как только дети однажды познают, что гневом и плачем они могут добиться удовлетворения своих желаний, то в дальнейшем они уже более не будут колебаться применять оные средства ради получения желаемого. В конечном итоге они превращаются в повелителей своих родителей и нянек, обзаводятся злым, эгоистичным и безжалостным нравом, посредством которого терзают и мучают своих близких на протяжении всей их жизни, что есть вполне заслуженная награда плохого воспитания. Если же родителям повезет и им с самого начала удастся укротить детей посредством серьезных словесных внушений, розог и прочих наказаний, избавляя их от своеволия, то из тех получатся послушные, гибкие и во всех отношениях прекрасные отроки, которым теперь уже безбоязненно можно и должно давать хорошее воспитание»[14].
Основная мысль такой подавляющей педагогики заключалась в том, что от природы присущее детям своеволие нужно обязательно как можно раньше подавить, вытравить, уничтожить, используя все доступные средства. В противном случае из них вырастут злодеи и негодяи. Чтобы этого не произошло, своеволие якобы необходимо заменить абсолютным послушанием родительской воле и вышестоящим лицам.
«Для воспитания они совершенно необходимы, потому что прививают незрелому уму порядок и покорность перед законами. Ребенок, который привык слушаться своих родителей, и в дальнейшем, когда он начнет самостоятельную жизнь и станет господином собственной воли, будет с охотой подчиняться правилам и законам благоразумия, потому что уже однажды приучился поступать вопреки собственной воле. Это послушание настолько важно, что на самом деле вся суть воспитания и заключается ни в чем ином, кроме как в приучении к послушанию»[15].
Наши бабушки и дедушки, матери и отцы, придерживались именно такой точки зрения на детей. Да и в нашем поколении многих воспитывали с тем же подходом. Поэтому нам самим кажется правильным и нормальным приписывать своим отпрыскам намерение сесть нам на шею и обвести нас вокруг пальца. Внутренний голос советует нам не идти на поводу у детей, если они проявляют упрямство, и наша интуиция, конечно же, не может ошибаться. Разве не об этом говорят чуть ли не на каждом углу?
Тот самый внутренний голос, или интуиция, представляет собой знание, не приобретаемое личностью посредством осознанного понимания, а приходящее спонтанно, непроизвольно, как бы само собой. Между тем к внутреннему голосу стоит прислушиваться только тогда, когда наш мозг достаточно долго был занят обдумыванием какой-либо проблемы. В данном случае, как правило, мы не заняты таким обдумыванием. Когда мы сами были маленькими, наши родители заботились о нас и о наших сестрах и братьях, – этот опыт кажется нам достаточным, чтобы претендовать на обладание базовыми знаниями об обращении с детьми. По мере нашего взросления это интуитивное убеждение укореняется в самом центре нашего мозга, который отвечает за бессознательные поступки и суждения. Когда мы попадаем в, казалось бы, совершенно новую ситуацию – у нас самих появляется ребенок, – в глубинах бессознательного срабатывает некий скрытый механизм, проскакивает искра озарения интуитивного знания, которая попадает в кору. У нас появляется предчувствие, на основании которого мы принимаем то или иное решение.
Однако интуицию нельзя назвать шестым чувством – это всего лишь неосознанное использование опыта, полученного в детстве. Когда родители руководствуются интуицией в воспитании детей, они идут на поводу у бессознательного чувства, точно так же, как это делали их родители и бабушки с дедушками. Все это здорово и прекрасно, если у ребенка чуткая, реагирующая с эмпатией мама, которая умеет расшифровывать идущие от младенца сигналы и с любовью удовлетворять его потребности. Но если родитель вырос в Европе и его предки относятся к поколению, которое было выращено, согласно принципам подавляющей педагогики, то стоит переосмыслить слова, нашептываемые внутренним голосом. Очень возможно, что он говорит ерунду. Вот как высказался по этому поводу немецкий философ XVIII века Иоганн Георг Зюльцер:
«Совершенно естественно, что каждая душа хочет иметь свою волю, и поэтому, когда кто-то в течение первых двух лет жизни делает что-то неправильно, то впоследствии ему очень сложно достичь поставленной цели. Те самые первые два года, помимо всего прочего, хороши тем, что в этом возрасте нетрудно применять к детям насилие и принуждение. Люди забывают с годами все, что произошло с ними в первые годы жизни. Если лишить детей воли, то впоследствии они больше уже никогда не вспомнят, что когда-то обладали ею. Строгость, которую необходимо будет проявлять в будущем, именно по этой причине не будет иметь для них никаких плохих последствий».
Возможно, большинство представителей нынешнего поколения родителей в детстве не подвергались физическим наказаниям. Однако с очень большой вероятностью, граничащей с уверенностью, можно утверждать, что их хватали за руку или грубо толкали. Некоторых детей ударяли по шее, таскали за ухо или одаривали подзатыльниками. Других во время припадка гнева держали под холодным душем, кого-то запирали в комнате, а многих ставили в угол, где они, повернувшись лицом к стене, должны были «подумать над своим плохим поведением» и где им должно было «стать стыдно». Все эти наказания могут показаться сравнительно безобидными по сравнению с тем, что пришлось вытерпеть другим, однако в подзатыльниках, таскании за уши и тычках тоже нет ничего хорошего. Воспоминания о таких случаях выжжены каленым железом в детском мозгу и вызывают вспышки гнева в аналогичных ситуациях, заставляя взрослых реагировать на поступки своих детей сходным образом.
Импульсивные желания, которые мы, родители, испытываем в подобные моменты, оправдываются упрямым повторением слов наших предков: дескать, такое обращение «совершенно не повредило» им самим. Это совершенно абсурдное утверждение. Разумеется, наказания нанесли вред их психике! От таких методов воспитания пострадали и мы, их дети, и от них же будут страдать их внуки. Любовь не может выражаться ни в телесных наказаниях, ни в унижениях. Однако голоса у нас в голове шепчут, что мы не должны позволять своим детям садиться себе на шею, потому что тогда они, оказавших в общественном месте – например, в детском саду или в школе, – будут выделяться среди сверстников. Внутренний голос внушает нам, что нужно учить детей подстраиваться, приспосабливаться, чтобы не быть «белыми воронами», «не такими как все» и не стать впоследствии отщепенцами. Кто же, если не родители, приучит их к этому? И почему бы при необходимости не прибегнуть к насилию и принуждению?
Эти голоса из прошлого совершенно не допускают мысли о том, что наши дети могут успешно научиться приспосабливаться к принятым в обществе правилам без всякого принуждения и насилия. Придерживаясь такой неправильной точки зрения, родители, подобные Жаклин, думают, что ребенок своим плачем хочет настоять на своем или проверить границы дозволенного, поэтому отвечают на его действия интенсивным противодействием.
Пример Жаклин и Малу кажется нам, впрочем, интересным. Независимо от того, какое наказание выдумают родители или каким вознаграждением они соблазнят ребенка, девочка все равно будет каждый вечер упрямо выходить из своей комнаты, спускаться по лестнице и плакать у двери в гостиной. По словам матери, плачет она вовсе не от страха, а просто притворяется. Мать готова взорваться, потому что ей не удалось объяснить своей дочери, что спать в семейной постели – не вариант. И тогда она обратилась к нам с просьбой о помощи.
В разговоре с Жаклин мы сначала попытались разузнать, чего именно она так боялась, будучи уверенной, что ребенок хотел во что бы то ни стало добиться своего. Она не могла толком выразить это туманное чувство, однако упирала на то, что ребенок должен спать в своей постели и находиться в своей комнате, и она не будет менять эти правила. Только когда мы уверили ее, что не собираемся убеждать ее пересмотреть свои взгляды, она стала более открытой.
Мы показали ей то, что она и сама уже заметила, но не обратила на это внимания: ребенок начинает стонать, лежа в своей постели, и только через пару минут переходит к слезам. Это никак не вязалось с предположением Жаклин, что девочка притворяется. Никто не проявляет упрямство во сне. Мы посоветовали матери зайти в комнату ребенка примерно в то время, когда она обычно просыпалась, сесть на кровать и понаблюдать за тем, что за представление разыгрывается в спальне Малу. Как мы и ожидали, Жаклин выяснила, что ее дочери действительно снятся кошмары. Она беспокойно ворочалась в постели, металась, стонала, всхлипывала и боролась с кем-то во сне. Мать положила руку спящему ребенку на грудь и прошептала, что все будет хорошо – ей просто приснилось что-то плохое. После этого стоны прекратились, и Малу спокойно заснула. Теперь она спала по ночам и больше ни разу не просилась к родителям в кровать.
Любовь не может выражаться ни в телесных наказаниях, ни в унижениях.
Жаклин заплакала сама, осознав, что все это время неправильно трактовала поведение своей дочери – Малу действительно испытывала страх и мучилась кошмарами, поэтому приходила за помощью к родителям. Мать не была с дочерью, когда ее присутствие было так необходимо, потому что слушала голоса призраков прошлого. Так происходит со многими родителями. Страх, который нашептывают нам эти голоса, предсказывающие мрачное будущее нашим детям, часто заставляет нас сомневаться в них и затуманивает наш любящий взгляд. Приведенный выше пример, возможно, нетипичен, однако в каждой семье ежедневно возникают мелкие конфликты, в которых мы приписываем детям несуществующие намерения. Вот и Алина (26 лет) описывает сходную ситуацию:
«Недавно мы собирались всей семьей отправиться за покупками. Мой трехлетний сын Генри уже ждал нас в палисаднике, играя с какой-то палкой. Когда мы были готовы, я сказала ему: «Пора ехать. Будь добр, брось палку и садись в машину». Генри только рассмеялся в ответ и побежал в заднюю часть сада. Я крикнула ему вслед: «Брось палку! Ты можешь поиграть с ней потом, когда мы вернемся». Но он продолжал убегать по дорожке. Мой муж заметил: «Ох, я его сейчас отшлепаю как следует. Ему, похоже, нравится доводить нас до белого каления!» Но я попросила: «Давай подождем еще минутку. Посмотрим, что будет дальше». И что же сделал наш Генри? Он добежал до кучи компоста в дальнем конце сада и бросил в нее палку. Мальчик часто видел, как я скидываю туда остатки ботвы, и с удовольствием помогал мне таскать мусор. После этого он вернулся к нам, радостно сообщил: «Я выбросил палку!» – и без дальнейших разговоров залез в машину».
Из этого примера видно, как часто мы ошибаемся относительно намерений наших детей. Генри просто хотел выполнить желание матери и побежал к тому месту, где, по его мнению, должна находиться палка. Между тем отец приписывал ему, хоть и неосознанно, совсем другое намерение. А что случилось бы, если бы он поддался импульсивному желанию и осуществил его? Он бы нагнал сына на полпути, отобрал у него палку и со злостью отбросил в сторону. У мальчика бы случился припадок гнева, потому что ему было бы совершенно непонятно, почему отец отреагировал подобным образом, – ведь он не сделал ничего неправильного и руководствовался исключительно добрыми намерениями. В свою очередь, отец объяснил бы гневные крики сына по-своему: ребенок, мол, злится из-за того, что ему не дали выполнить задуманного. Возможно, потом он бы насильно затолкал сына в машину, и ситуация стала бы ужасно неприятной для всех членов семьи. А стоило подождать лишь несколько секунд, чтобы выявить истинные цели мальчика, и конфликта удалось избежать.
Еще одним примером поделилась с нами давняя читательница нашего блога Марианна (42 года). Она пишет:
«Я в растерянности и отчаянии. Приближается осень, а мой четырехлетний сын Лассе со вчерашнего дня категорически отказывается надевать шапку в детский сад. Мне все равно, наденет ли он ее по дороге, но я прошу его просто положить ее в карман на случай, если вдруг похолодает. Однако он не хочет брать шапку с собой. Он злится, даже когда я кладу ее к себе в сумку, чтобы потом засунуть в его шкафчик. Все альтернативные предложения и компромиссы отвергаются сходу. Меня это ужасно злит! Обычно мой ребенок очень покладистый, но теперь я стала сомневаться в правильности своих методов воспитания».
На примере этой истории можно увидеть, как глубоко укоренены в нас страхи, которые снова и снова вызывают из глубин подсознания голоса призраков прошлого. Ведь, несмотря на то что Лассе обычно готов на компромиссы, он вдруг начал сопротивляться, как будто специально решил разуверить мать в правильности ее методов воспитания. У той создалось впечатление, что, если она сдастся, борьба за власть будет проиграна. Это заставило ее рассердиться на сына. Ее первым желанием было любой ценой заставить Лассе взять шапку в детский сад. Заметив, что она начинает придерживаться тех методов, которых сама же хотела избегать, женщина сделала глубокий вдох и посмотрела на ситуацию со стороны. Она решила довериться своему сыну, хотя он не мог или не хотел объяснить, почему для него было важно оставить шапку дома. Поскольку Марианна не желала принуждать мальчика, она предоставила ему право самому решить, холодно ему или нет, и отказалась от первоначальной позиции.
Когда Марианна поговорила с воспитательницей в детском саду, тайна наконец раскрылась. Дело в том, что в заведении действовало правило: если дети принесли с собой шапки, они должны были непременно надевать их на улицу. Те, у кого шапок не было, могли гулять без них, но сами дети не имели права решать, надевать ли им головной убор. Теперь отказ сына стал обретать смысл: Лассе не хотел, чтобы воспитатели в детском саду заставляли его надевать лежащую в шкафчике шапку. Поскольку Марианна и сама не хотела, чтобы сына лишали свободы выбора, она была рада уступить, несмотря на кратковременное сомнение в правильности своего решения.
На этом примере хорошо видно, что поведение детей не всегда можно сразу же обосновать логически, однако в большинстве случаев у их поступков есть веская причина, которую они сами не всегда в состоянии сформулировать. Если нам удастся разъяснить самим себе, насколько сильно мы подвержены влиянию подавляющей педагогики, мы увидим, что многие ситуации, в которых дети, как нам кажется, борются против нас, на самом деле – недоразумения, порожденные недопониманием. Поэтому мы призываем родителей воздержаться от поспешных выводов и принять как само собой разумеющееся, что дети руководствуются веской причиной, совершая тот или иной поступок или принимая какое-либо решение. Когда мы освободимся от коллективных голосов прошлого, звучащих у нас в голове, то наш гнев исчезнет сам собой, так как мы усвоим одну простую истину: малыши редко выступают против нас специально или злонамеренно упрямятся.
Поведение детей не всегда можно сразу же обосновать логически, однако в большинстве случаев у их поступков есть веская причина, которую они сами не всегда в состоянии сформулировать.
«Мой ребенок взбесился, и я тоже!»
Дети, переживающие этап обретения самостоятельности (возраст упрямства), особенно пока они еще маленькие, взрываются из-за самых незначительных мелочей и могут съехать с катушек на ровном месте. Они разражаются криком и плачем, как будто произошло самое большое несчастье в мире, хотя для нас, взрослых, дело пустяковое и не стоит внимания.
Поскольку такие припадки гнева случаются по несколько раз на дню, родителям вскоре это начинает довольно сильно действовать на нервы. С каждым последующим приступом мы и сами становимся все злее и раздражительней и нам все хуже удается утешить наших малышей. Боже мой, наверное думают многие в такие моменты, да нет же никакой причины для расстройства! О типичной ситуации такого плана рассказывает Элизабет (29 лет):
«Моей дочери Мириам только что исполнился год. У нее есть одна очень неприятная для меня привычка. Каждый раз, когда что-то ломается у нее в руках – например, печенье или банан, – она тут же выходит из себя и долго не может успокоиться. Иногда мне удается отвлечь ее, если я даю ей новое целое печенье, однако это не решает проблему. Что же такого страшного в том, что печенье раскрошилось? Это еще не конец света».
Причина гнева родителей кроется в том, что мы плохо представляем себя на месте ребенка и не можем посмотреть на мир его глазами. Мы ведь сами давно прошли все этапы когнитивного развития и уже не помним, что взгляд под каким-то одним углом зрения имеет свои ограничения и недостатки. Например, годовалые дети еще не могут нормально реагировать на спонтанные изменения жизненных планов. Доктор Хетти ван де Рийт в своей книге «Ого, да я взрослею» объясняет:
«Программам свойственна ригидность, они протекают по определенному шаблону. Неудивительно, что ребенок, который только начинает осваивать этот мир, еще не в состоянии приспособить к меняющимся обстоятельствам ту программу, которая работает в данный момент. Прежде чем он научится делать это так, как мы, взрослые, ему потребуется набраться опыта в течение года»[16].
Мозг ребенка не умеет быстро приспосабливаться к изменениям, потому что нейронные сети, необходимые для подобного вида деятельности, хоть и имеются в наличии, но еще не функциональны. Текущий этап когнитивного развития не завершен, поэтому психика малыша подвергается мощной встряске, когда банан вдруг ломается у него в руках. Из-за этой мелочи ребенок впадает в истерику, потому что он не ожидал такого поворота событий. У него в планах было съесть целый банан. Это непредвиденное изменение условий вызывает в мозге неприятную рассогласованность[17]. Мы, взрослые, не видим здесь проблемы и готовы съесть сломанный банан, хорошо зная, что нет никакой разницы, целый он или разделен на части. Ребенок же приходит к такому выводу, только когда его мозг достаточно хорошо развит, чтобы учитывать возможность спонтанного изменения планов и принимать непредвиденные события как само собой разумеющиеся.
Многие мелочи ежедневно доводят наших детей до истерики. Классический пример, знакомый каждому родителю, – чай, налитый в кружку не того цвета. Например, ребенок ожидал получить напиток в розовой кружке, а перед ним поставили зеленую, потому что все остальные находятся в мойке. Это обстоятельство может вызвать у ребенка такое раздражение, что дело закончится мощной вспышкой гнева. Часто наши дети выстраивают в голове четкий и ясный план событий, о котором родители, к сожалению, даже не подозревают. Я сама одно время не могла выходить из автобуса со своей дочерью Хеленой (тогда ей был год от роду) на определенной остановке, потому что, едва мы оказывались там, она принималась плакать. Только потом мне пришло в голову, что когда-то, проходя мимо киоска недалеко от остановки, я купила ей пакетик мармеладных мишек. Хелена это запомнила и теперь всякий раз, оказываясь здесь, рассчитывала получить сладости. В этом и состоял внутренний план ее намерений. Поскольку я об этом не знала и давно забыла о случае с мармеладными мишками, я проходила мимо киоска, ничего не покупая. Тогда разочарованная Хелена начинала кричать и долго не успокаивалась. Сначала я думала, что автобусная остановка каким-то образом пугает ее, и стала избегать этого места, пока случайно не вспомнила о купленном когда-то пакетике со сладостями. Хотя и после этого я не покупала в киоске мармеладных мишек, тем не менее я научилась успокаивать Хелену и справляться с ее недовольством, направляя ее мысли в нужную сторону.
В подобных ситуациях стоит вспомнить описанные в первой части книги этапы когнитивного развития детей и присущие разному возрасту особенности и ограничения. Вам станет понятно, что дети ничего не могут поделать со своим иррациональным, как мы считаем, поведением. Они просто еще не догнали нас в своем развитии. Мы можем унять свой гнев, посмотреть на ребенка сочувственно, покивать головой и предложить свое плечо для плача. Нам должно быть совершенно ясно, что детям в такой ситуации требуется не новое, целое печенье, а всего лишь передышка, чтобы пережить бурю чувств, бушующую у них в мозге. Таким образом, проявляя сочувствие и понимание, мы проведем детей к новому этапу когнитивного развития.
Как уже говорилось в предыдущем разделе, незначительные удары судьбы могут совершенно выбить детей из колеи, потому что ведут к изменению внутреннего плана, который они держат в голове. Спонтанное отклонение от заранее намеченной последовательности действий – важное достижение в когнитивном развитии, которое постепенно и с большими усилиями будет осваивать ребенок. Наряду с этим примерно с трехлетнего возраста родители начинают замечать усиление вспышек гнева. Кажется, дети становятся еще капризнее, кричат громче и не хотят успокаиваться, хоть мы прикладываем для этого все усилия. Что это за фаза?
Если посмотреть повнимательней, становится ясно, что все эти реакции имеют одну общую особенность. Они проявляются, когда ребенок сталкивается с какими-то непреодолимыми естественными границами, у него не получается что-то сделать или другие не удовлетворяют его потребностей. И действительно в этом возрасте наступает важный этап когнитивного развития, который позже позволяет нашим детям осознанно вести себя с другими людьми. Однако поначалу этот период нас, родителей, ужасно утомляет, как можно увидеть на примере Дилеке (25 лет) и Сами (3 года):
«Моему сыну Сами скоро исполнится три года. Наступает период, который мы, родители, с трудом выдерживаем. Он так много капризничает и так часто выходит из себя! Его злит и бесит буквально все на свете. Если курьер оставляет пакет с его игрушками у нашего соседа, а тот отлучился куда-то, то Сами тут же падает на пол и начинает орать как резаный. Если мы приходим домой и одна из его сестер случайно включает свет на лестнице раньше его, а он хотел сам нажать на выключатель, мальчик слетает с катушек и его уже ничем нельзя успокоить. Он злится, когда я иду в туалет, ведь он «запретил» мне это делать: я должна постоянно находиться рядом и играть с ним. Вы только представьте себе такое! Он приходит в ярость, если я не могу сию минуту купить его любимый йогурт, потому сегодня суббота и все магазины закрыты. Тогда у него случается уже не обычный припадок гнева, а в сто раз более жуткий, чем те, что мы видели раньше. Такие припадки длятся как минимум полчаса и от них ничего, совершенно ничего не помогает. Я не должна приближаться к нему, но и не должна уходить, потому что в обоих случаях он начинает кричать еще громче. Если я подхожу слишком близко, он отползает от меня. Когда минут через 30–45 он наконец успокаивается, изо рта у него идет пена, а из носа лезут пузыри, так что можно подумать – у него бешенство. Мы заметили еще одну странную особенность: наш сын просыпается по ночам от испуга, немедленно приходит в ярость, капризничает и плачет. Ночные припадки еще хуже тех, что происходят днем. Каждый вечер я боюсь, что наш малыш снова проснется и станет биться в истерике. К счастью, у наших соседей тоже есть маленькие дети, и они понимают, что мы не бьем и не наказываем сына. Сами – любовь всей моей жизни, часть моего сердца, однако иногда я думаю, что все же стоит отшлепать его как следует. Я этого не делаю, но такие мысли посещают меня каждый раз, когда он начинает орать».
Когда что-то подобное случается со взрослыми, например, сосед забрал пакет с нашими вещами в наше отсутствие, а теперь его нет дома, и тут уж ничего не поделаешь: нам просто не повезло. Закрытая дверь – данность, непреодолимая естественная граница. Можно звонить и стучать сколько угодно, но мы не получим пакет до прихода хозяина квартиры. Будучи взрослыми, мы знаем об этом, и данное обстоятельство мало расстраивает нас. Мы пожимаем плечами и решает зайти попозже. То же самое с йогуртом: когда в субботу вечером съедена последняя банка нашего любимого лакомства, мы знаем, что бессмысленно колотить в дверь супермаркета, так как магазин не откроется специально для нас. Придется потерпеть до понедельника, и только тогда, не раньше, мы сможем купить свой любимый йогурт. Снова мы имеем дело с естественной непреодолимой границей. Однако для маленьких детей такие чувства, как гнев, ярость, страх и т. д., – сравнительно новые переживания. К ним надо привыкнуть и научиться справляться с ними. С одной стороны, реорганизация мозга делает детей быстровозбудимыми, а с другой – за свою короткую жизнь они пережили не так уж много ситуаций, в которых встречались непреодолимые границы и препятствия. Когда им приходится сталкиваться с барьерами, ограничивающими их возможности, это совершенно новый для них опыт. Здесь даже не нужны устанавливаемые взрослыми границы – достаточно естественных преград, которые ставит перед нами окружающий мир.
Детям в возрасте Сами еще предстоит смириться с фактом и научиться принимать как должное, что других людей нельзя просто убрать из реальности или отодвинуть в сторону, как это можно сделать с неодушевленными объектами. Ведь когда они лежали в колыбели, мы отодвигали свои потребности на второй план в угоду новорожденным. Мы отправлялись на прогулку с малышом в слинг-шарфе за спиной, чтобы тот мог насладиться послеобеденным сном, хотя нам самим было нужно в туалет. Нам приходилось отказываться от душа по утрам, потому что наш младенец не хотел лежать один в колыбельке и начинал плакать. Мы забывали о голоде, потому что малыш срочно требовал очередную порцию грудного молока. Все это правильно и важно. Однако чем старше становятся наши дети, тем больше они способны ждать, позволяя своим родителям снова заботиться о собственном благополучии.
И вот настает момент, когда смена приоритетов при оценке потребностей взрослых и детей приводит к ссорам. В три года большинство детей еще не могут поставить себя на место другого человека – их способности к сочувствию и сопереживанию ограничены. Они не представляют себе, как неудобно терпеть и сдерживаться, будучи не в состоянии отлучиться по нужде, потому что ребенок требует, чтобы его держали за руку, пока он не заснет. Маленькие дети также не понимают, что сестра, оказавшись на темной лестнице, нажала выключатель машинально, а не для того чтобы разозлить своего брата, который хотел сам включить свет. Ведь девочка не могла залезть к нему в голову, а значит не знала, чего он хочет.
Для маленьких детей такие чувства, как гнев, ярость, страх и т. д., – сравнительно новые переживания. К ним надо привыкнуть и научиться справляться с ними.
Умение встать на позицию другого человека и проявлять эмпатию появляется на определенных этапах когнитивного развития, которые ребенок может пройти самостоятельно в ходе естественного взросления. Но что же делать с желанием «решать все за других», которое наши дети заявляют в таком возрасте по нескольку раз на дню? Уйдет ли оно само собой?
Когда Джошуа было три года, с ним случилась такая история. Зимой на выходных мы смотрим вместе по крайней мере один детский фильм. Три раза подряд мы пошли на поводу у Джошуа, который просил включить свой любимый мультик с говорящими машинами. Однако на этот раз мы хотели посмотреть что-нибудь другое. Чтобы не разочаровывать Джошуа так сильно – все же он самый младший, – мы объяснили ему, что сначала посмотрим его любимую сцену из его любимого мультфильма, в которой две машины переговариваются с тракторами гудением. Сказано – сделано. Мой сын рад донельзя. Но стоило нам поставить фильм, который выбрали обе старшие дочери, как разыгралась драма. Джошуа не желал, чтобы мы смотрели очередную серию «Петсона и Финдуса». Он был вне себя от гнева и кричал, что мы должны немедленно выключить телевизор. Он хотел единолично решать, что нам смотреть или же не смотреть.
Мы не отступили от своего решения, и это привело моего сына в неимоверную ярость. Мне пришлось сорок пять минут сидеть рядом с ним, пока он не свыкся с мыслью: мы собираемся сделать именно то, что он нам «не разрешает». Карлотте с Хеленой также пришлось ждать, пока их брат угомонится и можно будет включить фильм. Ситуация была крайне напряженной, однако я знала, как важно выдержать напор маленького капризули. Конечно, мы могли бы ради скорейшего восстановления спокойствия и мира в доме немного уступить или отвлечь мальчика, чтобы дочери смогли посмотреть фильм втайне от Джошуа. Но тогда мы отправили бы мозгу ребенка неверное послание. Он бы сделал вывод, что других людей можно отодвинуть с дороги с помощью громкого крика. Возможно, это и работало бы какое-то время с родителями, братьями, сестрами или с дедушками и бабушками, но не в реальной жизни при общении с соседями, воспитателями в детском саду, учителями или начальниками. У всех людей есть свои желания, и они иногда реагируют не так, как нам хочется. В этом состоит урок, который должны были усвоить мой сын Джошуа и Сами из примера выше и который нужно выучить всем детям такого возраста.
Когда мы прогибаемся под их напором, потому что не можем видеть детские страдания, не хотим лишать их любви и терпеть их громкие вопли, то наносим вред ребенку и ослабляем его. На желании решать все за других далеко не уедешь. Это прекрасно видно на примере некоторых известных взрослых (политиков и прочих).
В конечном итоге наши дети все равно узнают, что в жизни иногда приходится наступить на горло собственной песне, но не от нас. Таким образом, мы осложняем им жизнь в большом мире. Умение принять факт существования естественных границ, таких, например, как время закрытия магазинов, привычка выдерживать такие удары судьбы и неприятности, как лопнувший воздушный шарик, или не расстраиваться из-за того, что люди иногда делают глупые вещи… Все это – обязательные условия воспитания, необходимые, чтобы ребенок мог спокойно и уверенно следовать по жизни, встраиваясь в общество и не потеряв при этом себя.
Мы сделаем еще одно отступление от основной темы этой главы и расскажем кое-что о ночных припадках гнева, о которых пишет Дилек. В главе «Мы приписываем детям намерения, которых у них нет» упомянуто, что ребенок не может проявлять упрямство во сне. Это просто невозможно. И все же на этом этапе развития у многих детей часто случаются ночные припадки гнева, и их с трудом удается успокоить.
Причина в том, что префронтальная кора, которая отвечает за сдерживание импульсивных желаний, как бы уходит ночью в «оффлайн» и отключается, засыпает. Какое-то время после пробуждения она все еще спит, поэтому даже взрослый человек, если внезапно разбудить его ночью, пребывает в мрачном и ворчливом состоянии, как медведь, которого потревожили в берлоге во время зимней спячки. У детей все точно так же. Заснувшая префронтальная кора не в состоянии подавить приступы гнева, и при ночных кошмарах весь накопленный негатив выходит наружу. Проснувшийся ребенок громко вопит, дергает руками и ногами. По нашим ощущениям, это длится целую вечность, пока родители не придут к малышу и не успокоят его. Неудивительно, что Дилек уже вечером в страхе думает о предстоящей трудной ночи.
Единственное, что может хоть как-то помочь, – заставить ребенка избавиться от всех негативных эмоций до отхода ко сну. Это не означает, что вы должны намеренно разозлить его! Однако если до сих пор вам удавалось избегать вечерних припадков гнева у ребенка благодаря тому, что вы особенно дрожали над ним в беспокойные дни, то теперь придется отказаться от такой практики. Лучше всего пережить вспышку гнева вечером, чем ночью, когда префронтальная кора функционирует не лучшим образом и в результате появляются кошмары и происходят ночные просыпания.
В последней части книги мы подробно опишем, что делать во время приступа гнева и как вывести ребенка из этого состояния. Однако справиться с такими приступами, какие бывают у Сами в примере выше, немного труднее. Когда наши дети сталкиваются с незначительными ударами судьбы или натыкаются на естественные препятствия, они испытывают наплыв смешанных чувств, где присутствуют и гнев, и горе одновременно. Отвлекать детей в этом случае – не лучший, заведомо проигрышный и бесполезный способ. В силу самой природы ситуации предлагать компромисс также бесполезно. Например, когда сестра Сами включила свет на лестнице, Дилек могла предложить сыну постоять на площадке и дождаться пока свет погаснет, чтобы мальчик мог включить его снова. Однако это совершенно не помогло бы, потому что мальчику было важно не просто включить свет: он хотел сделать это первым, а его лишили этой возможности.
Когда у ребенка случается такой приступ горя и гнева, как мы описали в этой главе, просто оставайтесь рядом с ним. Предложите взять его за руку, но не тащите его. Часто дети не хотят валяться в постели и не любят, когда взрослые «зеркалят» их движения. Но чего они хотят вместо этого, они и сами точно не знают. Так что может случиться, что ваш ребенок прогонит вас, но стоит вам сделать шаг, как он тут же завопит, потому что вы действительно собрались уйти. Тогда сядьте на пол неподалеку и посмотрите на ребенка с сочувствием. Лучше всего ничего не говорить. К сожалению, пройдет не меньше 30–45 минут, пока маленький строптивец отойдет от припадка. В течение этих 45 минут вы ничего не сможете делать, кроме как выслушивать излияния его горя. Не думайте, что это будет легко. Это высасывает все эмоции – сидеть и терпеливо слушать вопли и визг своего отпрыска. После этого вы, вероятно, и сами будете выжаты как лимон, как и ваш ребенок, и захотите поваляться вместе с ним в постели, чтобы восполнить запасы энергии.
«Ее плач злит меня»
Родители, конечно, искренне расстраиваются, если у детей тоскливо на душе. Когда наши дети больны или им просто грустно, у нас появляется непреодолимое желание помочь им, чтобы хорошее расположение духа как можно скорее вернулось к ним. Однако то и дело встречаются ситуации, когда мы не можем ничего сделать для них или не в состоянии изменить положение вещей. Иногда наши любимые дети просто должны пережить, переждать, перетерпеть неблагоприятный период. Когда они все же плачут, бывает, что мы начинаем злиться на них. Даниэла (37 лет) рассказывает:
«Моя дочь Лаура (6 лет) недавно пошла в школу. Две недели назад она начала плакать по утрам, собираясь на занятия. Этот плач невероятно злит меня: я не понимаю, почему дочь капризничает. Она говорит, что ей в школе очень нравится и ее все устраивает. Сначала я просто утешала ее как могла, но мне все труднее даже просто находиться рядом с ней. Мне бы очень хотелось ей помочь, но этот плач просто выводит меня из себя. В такие моменты мне хочется повернуться и уйти, лишь бы не слушать ее воплей. Я знаю, что это звучит глупо и гадко. Я и сама стыжусь таких мыслей. Но дело в том, что мне стоило огромных усилий найти хорошую школу для Лауры. Она ходит в школу Монтессори, и нам пришлось очень постараться, чтобы получить там одно из немногих мест. В школьном дворе есть прекрасный сад, настоящий лес, учителя приветливые и отзывчивые, никто не подгоняет детей и не давит на них, не требует высоких оценок. Моя дочь считает себя еще маленькой, потому что она плачет каждое утро. Ей и самой не нравится происходящее. Похоже, у нас сложился настоящий утренний ритуал: дочь плачет – я сержусь. Я не знаю, что нам сделать, чтобы вырваться из этого порочного круга».
Причина гнева, который обуревает Даниэлу, на самом деле проста. Когда дети плачут, все люди – так уж они генетически запрограммированы – испытывают желание помочь им. С точки зрения эволюционной биологии, такая реакция очень важна, поскольку обеспечивает выживание наших потомков. Когда наш ребенок в слезах, мы утешаем его, качаем на руках, обнимаем и делаем все, чтобы успокоить. Этот рефлекс не ослабевает, даже когда дети подрастают: если ребенок падает, мы помогаем ему подняться и берем на руки, чтобы он перестал плакать. Если он зацепился за сук, повис на дереве и зовет на помощь, мы бежим к нему и спасаем его из ловушки. Но иногда возникают ситуации, в которых взрослые ничего не могут сделать – ни помочь, ни исправить. Детям нужно смириться с некоторыми неизбежными реалиями жизни, даже когда их отец или мать пытаются защитить их. В случае Даниэлы с Лаурой поход в школу – неизбежное событие для девочки. Мать сделала все возможное, чтобы найти для нее хорошую школу с дружелюбными учителями, но больше ничего она для своего ребенка совершить не в состоянии. Тем не менее недовольный плач вызывает у матери желание как-нибудь помочь ей. Эта раздвоенность привела к сильной стрессовой реакции и несогласованности в работе мозга и нервной системы, которую нейробиолог Джеральд Хютер описывает как очень неприятное ощущение – центр его распространения и возникновения находится в отделе, который отвечает за физическую боль. Человек в такие моменты испытывает очень сильный психологический дискомфорт, и ему хочется сделать что-нибудь, чтобы поскорее избавиться от неприятного чувства[18].
Для таких случаев природа предусмотрела определенную программу действий, встроенную в мозг. Ее называют состоянием «дерись или беги». Чтобы избавиться от неприятного чувства, Даниэла могла бы отвернуться от своей плачущей дочери, пока та не прекратит капризничать. От такого поступка веет холодом и отчуждением, да и дочь воспримет его именно так, поэтому матери не хочется этого делать, даже если она подумывает об этом. Но поскольку она не может убежать от ситуации, мозг активирует программу выброса агрессии (т. е. настраивается на борьбу). Мать злится на дочь. Даниэле хочется, чтобы Лаура прекратила плакать, тогда мать сможет избавиться от неприятного чувства.
Мать отреагировала на эту сложную ситуацию вполне типичным для взрослых способом. Она попыталась приуменьшить горе ребенка. «На самом деле не так уж все страшно». «Мир не рухнет из-за этого». «Глупо плакать по пустякам». «Другим детям гораздо хуже». «Ничего особенного не случилось». Эти слова произносят родители по всему миру[19], и такая болтовня ни капельки не помогает. Едва ребенок прекращает плакать, как родители тут же думают: «Все было не так уж плохо».
Но стратегия отрицания приносит еще больше вреда: с ее помощью родители внушают ребенку, что с его чувствами что-то не так. Малыш чувствует непонятную боль в груди, а любящие родители настойчиво повторяют, что это все ерунда, пустяки и мелочи жизни. Тем самым они учат ребенка не доверять своим чувствам и связанным с ними импульсивным желаниям. Так легче для окружающих, потому что позже в сходных ситуациях ребенок не станет плакать, а соберется и возьмет себя в руки. Однако такое поведение разрушает естественную связь ребенка с его эмоциональным «я». Вместо того чтобы учиться распознавать свои психические состояния и владеть эмоциями, он привыкает подавлять их и контролировать чувства разумом. Однако тот, кто держит свои чувства под контролем, может в моменты особенно сильного эмоционального напряжения потерять самообладание. Если же, напротив, позволять ребенку в раннем возрасте испытывать и проживать свои эмоции, то они будут успешно интегрированы в его личность. Человек смеется, плачет, сердится, но больше не «взрывается» в неожиданном приступе гнева или смеха – он владеет своими эмоциями.
И все же что делать нам, родителям? Прежде всего нужно усвоить, что своим плачем дети не требуют от нас никакого решения. Они плачут просто потому, что им грустно. Конечно, Лауре было бы приятнее, если бы ее освободили от правил школьного образования, но ей и самой ясно, что это не подлежит обсуждению. Ей всего лишь хочется выразить свое недовольство новой ситуацией – погрустить, выплакаться, а потом с новыми силами жить дальше. Позже она лучше включится в ситуацию, потому что напитается от объекта привязанности энергией и теплом. Мы, родители, должны обуздать свой порыв, заставляющий бросаться на помощь детям, потому что от нас этого не ждут!
Когда дети плачут, все люди – так уж они генетически запрограммированы – испытывают желание помочь им.
Вам наверняка знакома ситуация, когда ваш коллега по офису начинает слишком бурно реагировать на какое-то событие или же начальник предъявляет к вам слишком много требований. Вечером дома мы рассказываем о произошедшем своему партнеру, и нам нужно всего лишь выговориться, выплакаться и обнять своего любимого (любимую). Мы не просим совета. Мы не хотим, чтобы наш супруг/супруга вскакивал и с воинственным видом провозглашал: «Вот я ему покажу!» Нам не нужны такие подвиги. Мы хотим всего лишь выпустить пар, быть выслушанными. Как только мы выговоримся, нам становится легче. Мы чувствуем себя лучше, хотя, вероятно, так и не получили практического решения проблемы.
То же самое происходит с нашими детьми. Если мы как взрослые возьмем решение их проблем на себя, например, позволим им сказаться больными и не пойти в школу, то тем самым лишим их возможности преодолевать трудности, встречающиеся в жизни, и развиваться дальше.
Всякая помощь в преодолении кризиса со стороны взрослого, который не перегружает малыша гиперопекой, позволяет нашим детям расти психологически, развивать жизнестойкость, то есть умение справляться с трудностями и переносить удары судьбы, не пасуя при встрече с ними[20]. В большинстве случаев дети всего лишь хотят, чтобы их утешили. Они добиваются от нас ободрения, просят, чтобы мы выслушали их с сочувствием и пониманием. Обращаясь к нам, они устанавливают важную социальную связь, так как переживают тяжелый период и свое горе не в одиночку, а вместе с нами, и мы признаем их проблемы и сочувствуем им. Во время такого переживания в их организме выделяются гормоны счастья, а стресс быстро проходит. Если родители осознают это, то порыв гнева тут же пропадает, потому что быстро находится подходящее решение. Утешение – это решение как для нас, родителей, так и для наших детей.
«Я боюсь за своего ребенка!»
То, что мы переживаем приступы гнева, когда испытываем страх за детей, – досадный опыт, знакомый многим родителям. Тобиас (44 года) рассказывает:
«Мне неприятно признаваться, но однажды я отшлепал своего Яника по попе. Тогда ему было 4 года. Он куда-то ездил с матерью, а я возвращался с работы домой. Мы живем около большой улицы с интенсивным движением, и Яник прекрасно знает правило: перед тем как переходить дорогу, нужно остановиться и оглядеться. Но в тот день, увидев меня на другой стороне улицы, он бросился через дорогу, даже не посмотрев по сторонам. Я чуть не умер от страха, так как в этот момент из-за поворота выехала машина. Янику едва удалось прошмыгнуть мимо нее на другую сторону улицы. Он чудом избежал опасности и был на волосок от смерти. У меня и сейчас учащается пульс, когда я вспоминаю об этом. Сын и не заметил, что могло бы произойти, не успей он вовремя добежать до тротуара. В тот миг что-то щелкнуло у меня в голове, будто активировался некий переключатель, и я действовал на автомате. Я мог думать только о том, что я должен хорошенько его отшлепать, чтобы у него больше никогда не появилось даже мысли перебегать улицу, не посмотрев по сторонам. Мною будто управлял кто-то другой. Я снова и снова думал: этот поступок должен послужить ему уроком, поэтому пусть мальчику будет больно, чтобы в следующий раз он был внимательнее! Позже я чувствовал себя совершенно опустошенным, да и сын был не в лучшем состоянии. Мы лежали на кровати и плакали. Моя жена плакала тоже. После этого я ни разу не ударил его, да и в будущем, надеюсь, этого не сделаю. Тогда же я был просто ослеплен страхом и гневом».
Тобиас пишет, что его мозг словно выключился в тот момент, когда он чуть не умер от страха за своего сына. Он был «как в прострации», и в его голове щелкнул тот самый переключатель. Если мы вернемся к началу нашей книги, то сможем реконструировать события, предположительно происходившие в голове Тобиаса. Когда он заметил грозящую сыну опасность, в его мозге активировался центр страха, который возбудил центр стресса и центр вегетативного возбуждения. В результате внутри быстро скопилась агрессивная энергия. Она преобразовалась в импульс, который первым делом пробежал по нервным волокнам, идущим к центру контроля. Одновременно ситуация вызвала воспоминания о сходной ситуации из детства Тобиаса, хранившиеся в его эмоциональном мозге, – он получил пощечину от своего отца, после того как упал с дерева и вывихнул себе ногу. Из-за того, что нынешний сильный страх за сына переплелся с ранее не переработанным агрессивным следом воспоминаний, управление взял на себя эмоциональный мозг. Он выключил когнитивный мозг вместе с префронтальной корой. Из-за сильного эмоционального напряжения, возникшего в тот момент, работа центра контроля стала затруднена, то есть агрессивный импульс не мог быть блокирован либо был подавлен только частично. Тобиас потерял самообладание и ударил сына. Мы можем лишь предположить, хотя это близко к истине, что отец Тобиаса в сходной ситуации, когда тот упал в детстве с дерева, переживал то же самое.
Не всегда сильный страх за детей выливается в физическое насилие. Чаще всего родители проявляют агрессию в вербальной форме, когда видят, как их дети попадают в опасные ситуации. Яна (30 лет) пишет о таком опыте:
«Моя дочь Финия (3 года) любит воду, и мы часто ходим с ней в бассейн. Она еще совсем маленькая и не умеет плавать. Как-то раз она побежала по краю бассейна без спасательного жилета, поскользнулась и упала в воду. Поскольку она убежала далеко вперед, я не могла ее догнать. Слава богу, рядом находился один из посетителей, который поймал ребенка, вытащил и передал мне. Финия была сама сильно испугана и плакала, но я не могла ее утешить. Я сама была в шоке! Мое сердце билось так, что я еле дышала. «Что ты делаешь? Я же тебе тысячу раз говорила, что в бассейне бегать нельзя. А ты побежала!» – кричала я ей с упреком. Я сильно рассердилась, и странно, что мне самой сначала потребовалось успокоиться и удостовериться, что с ней ничего не случилось».
Мы уже упоминали о том, что в детстве в эмоциональной памяти сохраняются чувства, связанные с конкретными ситуациями. С этими ранними воспоминаниями тесно связаны высказывания, которые мы снова и снова слышим от родителей: «Я же тебе говорил/говорила, что надо быть внимательнее!», «Ты каждый раз делаешь одно и то же…», «Ты разве не можешь…», «Это все из-за твоего поведения!», «Тебя нельзя оставить одного ни на минуту!». Вот лишь некоторые примеры родительских высказываний – мы уверены, что каждый из нас может привести множество собственных фраз. Эти трюизмы выжжены у нас в памяти и неизменно всплывают, когда когнитивный мозг, где расположен речевой центр, блокируется эмоциональным мозгом. От нахлынувших чувств мы не можем выдавить из себя ни слова и бессознательно хватаемся за первые попавшиеся фразы, которые не нужно придумывать. Они как будто сами выскакивают у нас изо рта, даже когда мы этого не хотим. Если мы когда-то в жизни слышали в свой адрес уничижительные, обвиняющие комментарии в стрессовых, опасных ситуациях, то, став взрослыми и оказавшись в сходных обстоятельствах – испытывая страх за собственных детей, – мы выпаливаем эти слова с еще более сильным эмоциональным накалом.
Яна была удивлена, что, когда ее дочь упала в бассейн, она не смогла отреагировать на происшествие с сочувствием и вместо этого разразилась упреками. Причина предположительно кроется в ее детских воспоминаниях. Если же мы, напротив, слышали в детстве положительные, одобряющие комментарии в сложных ситуациях, то и во взрослой жизни в сходных условиях мы будем использовать именно их.
Перед тем как перейти к рекомендациям и давать советы, что делать родителям, чтобы избежать упреков и не прибегать к насилию, когда они охвачены страхом за своих детей, мы хотим привести третий пример. Он особенно интересен, потому что, на первый взгляд, в нем нет никакой опасной ситуации. Марен (38 лет) рассказывает:
«Моей дочери Анне почти пять лет, и у нее есть одна отвратительная привычка: она постоянно грызет ногти. Мы живем в маленьком городе, поэтому я нахожу такую привычку особенно дурной, когда она тащит пальцы в рот на людях. Если честно, то я просто теряю над собой контроль, замечая это. Пока я просто убираю ее руку ото рта в порыве раздражения, но у меня то и дело возникает желание пригрозить ей и сказать, что я обрежу ей ногти как можно короче. А может, стоит пообещать ей, что, если она откажется от этой отвратительной привычки, ногти вырастут, и тогда мы пойдем в салон, где ей сделают потрясающий маникюр? Я часто спрашиваю дочь, почему она снова грызет ногти, хотя много раз обещала, что не будет этого делать. Но она не может объяснить, что заставляет ее так поступать. Прекратить она не в состоянии, что бы я с ней ни делала».
Из разговора с Марен мы выяснили: она думает, будто такая привычка говорит о наличии каких-то психологических проблем у ребенка. Кто-то нашептал ей, что дети, которые обкусывают ногти, часто страдают от депрессий и тревожных неврозов. Чем дольше Анна грызет ногти, тем больше растет страх матери и ее сомнения в психическом здоровье дочери. Этот страх запускает в мозгу механизм агрессии. Поскольку у матери нет решения для устранения мнимого расстройства дочери, а привычка девочки кусать ногти снова и снова сталкивает ее с внутренним страхом и необходимостью вступать в конфликт с ребенком, она реагирует все более несдержанно. Марен не хочет больше испытывать этот внутренний страх. К нему добавляется мысль, что соседи тоже обратят внимание на привычку Анны и решат, что с девочкой что-то не в порядке. Чтобы избежать осуждения обществом, мать яростно борется с вредной привычкой дочери.
Родители, которые слишком сердятся из-за того, что ребенок отказывается надевать теплую куртку в холодную погоду, носить в темноте светоотражающий жилет или кататься на велосипеде без шлема, тоже боятся за своих детей. Их злит, что забота о жизни и здоровье детей не воспринимается теми всерьез и что они из-за разных мелочей (куртка стесняет движения, жилет выглядит некрасиво и так далее) подвергают себя опасностям, которых можно избежать.
Во всех этих примерах есть один общий фактор: родители начинают злиться из-за страха за детей, хотя им самим ясно, что те подвергают себя опасности не специально, а их импульсивное поведение иногда не поддается осознанному пониманию. Несмотря на это, родителям совершенно невозможно в таких условиях вести себя рационально. Они сердятся, оскорбляют детей или даже бьют их, хотя на самом деле хотят реагировать с пониманием и сочувствием. Большинству родителей сегодня удается удержаться от рукоприкладства. Это требует от некоторых громадного самообладания, которое заслуживает нашего уважения и признания. Но некоторые теряют самообладание и поднимают руку на своих малышей. Это абсолютно недопустимо и даже не обсуждается нами, о чем большинство родителей прекрасно знают. Чтобы избежать этого, есть стратегия, с которой мы вас хотим познакомить. Она основана на методике ненасильственного общения и называется «внутренний диалог с самим собой»[21].
Не всегда сильный страх за детей выливается в физическое насилие. Чаще всего родители проявляют агрессию в вербальной форме, когда видят, как их дети попадают в опасные ситуации.
Что делать? Внутренний диалог с самим собой
При внутреннем диалоге с собой у вас в голове появляется программа, которая автоматически запускается в кризисной ситуации, связанной с ребенком, – но без упреков, оскорблений и порицаний. Некоторым понадобится время на тренировку, но оно того стоит. Решающий момент – преодолеть желание подавить программу и активированный ею импульс. В первую очередь мы должны избавиться от злых мыслей и слов и только после этого снова обратиться к нашим детям с сочувствием и пониманием. Мы можем принять осознанное решение прокрутить в голове все злые мысли и оскорбительные слова, которые вертятся у нас в сознании, но не произносить их вслух. Тобиас, чей сын побежал через улицу, мог бы просто взять своего ребенка за руку и представить с закрытыми глазами, как он кричит и шлепает его. В реальности он бы ничего такого не сделал, а просто держал бы сына за руку, проигрывая у себя в голове всю агрессию и злость. Марен, чья дочь прилюдно грызет ногти, могла бы отвести взгляд и проговорить про себя все слова, которые она собиралась высказать девочке. Она бы могла мысленно убрать руку Анны ото рта, показать с упреком на ее ногти и мысленно пережить все свои страхи.
Возможно, эта идея вам не понравится: как можно ругать ребенка мысленно? В самом деле, есть люди – и их достаточно много, – которые прокручивают в голове злые намерения и грязные мысли. Но они ничего не могут с этим поделать. Некоторые специалисты утверждают, что причину следует искать в детстве. Вероятно, сегодняшние взрослые реагируют на поступки детей так или иначе только потому, что их собственные родители поступали с ними в сходных ситуациях точно так же. Повзрослев, они унаследовали привычку к импульсивным действиям от своих отцов и матерей. Было бы неплохо раз и навсегда избавиться от этого наследия прошлого, но это не удается сделать, потому что привычка укоренилась с ранних лет. Так что нет смысла осуждать родителей за то, что у них возникают некие намерения по отношению к своим детям. Однако все отцы и матери обязаны бороться с этими мыслями и желаниями и делать все возможное, чтобы не заразить тем же вирусом своего ребенка.
Проживать свои импульсивные желания в мыслях – один из способов реализации такой стратегии. Она спасет наших детей от опасности быть ударенными или оскорбленными в порыве родительского гнева. Она оградит их от возможности испытать подобные желания в будущем, когда они сами станут родителями. Тот, кто сможет реагировать на поступки детей внутренним диалогом, выйдет победителем из борьбы с призраками прошлого и научится лучше обращаться с детьми – с любовью, которой они заслуживают.
По мере взросления детей можно просить их помогать родителям воздерживаться от гневных слов, тирад и угроз. Например, мои дочери поступают именно так. Они не стесняются выводить меня из самозапускающейся психологической программы, и я очень благодарна им за это. Я объяснила им, что бывают ситуации, в которых мой гнев одерживает верх и что это не имеет отношения к ним. Они сами догадались, как вести себя в таких ситуациях, и с тех пор то и дело шепчут мне: «Чертов гнев!», когда я начинаю расстраиваться и нервничать по пустякам. Ничто не останавливает программу в моей голове быстрее, чем это. «Да, чертов гнев…» – говорю я себе устало, присаживаюсь на диван и делаю глубокий вздох. Напряжение и злость уходят.
По мере взросления детей можно просить их помогать родителям воздерживаться от гневных слов, тирад и угроз.
«Я была готова провалиться сквозь землю»
Классическая ситуация, с которой сталкиваются все родители: ребенок в людном месте падает на пол и начинает кричать, пытаясь заставить нас купить ему сладость или игрушку. В эти моменты мы, родители, чувствуем себя так, как будто нас выставили в голом виде на всеобщее обозрение. А если к тому же окружающие бросают на нас осуждающие взгляды или, что еще хуже, высказывают глупые комментарии, то наше психическое напряжение выливается в совсем неадекватную реакцию по отношению к детям. Мария (24 года) описывает критическую стрессовую ситуацию, в которую она попала из-за своего сына:
«Я была с Марком (3,5 года) в бассейне. Перед тем как зайти в воду, я попросила его подождать, пока я надую спасательный круг. Марк тут же заупрямился. Я простила ему эту выходку, так как подумала, что мальчик возбужден и ему хочется поскорее поплавать. Но я считаю, что спасательный круг очень важен: бассейн глубокий, и подручные средства могут спасти ребенку жизнь. Потом Марку захотелось мороженого, и тут я ему сказала твердое «нет». Он тут же начал кричать и бить меня, как будто таким образом рассчитывал убедить купить ему мороженое! За такое поведение он тем более ничего не получит, подумала я и заявила, что мы немедленно уходим из бассейна. Тогда он заревел еще громче и не сдвинулся с места. Мне пришлось буквально волочить его за руку в раздевалку, а он всю дорогу кричал и вопил как оглашенный. Короче говоря, разыгралось целое представление. Вероятно, окружающие смотрели на нас с большим интересом! «Хороша родительница, не может справиться с ребенком», «Чего еще ждать от молодой мамочки – ясно что она перегружена заботами», «Со мной бы такого не случилось». Все эти мысли были написаны на лицах присутствующих.
Мне было очень неудобно и стыдно за сына. Я хотела в кабинке поговорить с Марком уже спокойнее: объяснить ему, почему такое поведение недопустимо и почему я не хочу покупать ему мороженого. Но ничего не получилось. Он вопил, как заведенный, и в раздевалке, и в машине, и даже дома, но на этом дело не закончилось. Он все время бил меня и кричал: «Ты – противная мама!», хотя я до него и пальцем не дотронулась. Я подумала, что, может быть, я и в самом деле такая нерадивая и неумелая мать. Но неужели все из-за того, что я не купила ему мороженое? Я была так рассержена, что заперла Марка в его комнате, где он провел всю вторую половину дня. Я просто не хотела его видеть.
Скачать книгуОтзывы
«Читатели полюбили эту книгу. Ее нельзя было назвать по-другому».
Клаудиа Фукс, газета «Berliner Zeitung»«Прекрасное руководство для родителей, позволяющее им немного расслабиться в конце трудного дня».
Журнал «BILD»«[…] это, бесспорно, лучшая книга-справочник для родителей, какую я когда-либо читал».
klitzekleinedinge.com«Мне очень понравилась книга, и я буду рекомендовать ее своим друзьям снова и снова. Она написана с обаянием и юмором, в ней приводятся конкретные ситуации, на которых объясняется, как работает мозг маленького человека и ПОЧЕМУ это происходит именно так. Когда взрослые поймут и усвоят это, «фаза упрямства» станет просто благословлением для их собственного развития. Большое вам спасибо за книгу!»
Альмира«Книга помогла мне иначе посмотреть на себя, на моего ребенка и нашу совместную жизнь, а также переосмыслить наши отношения»
Дениза Кернер (wasliestdu.de)«Безусловно рекомендуемое и необходимое чтение для родителей с детьми от года. Она так невероятно хорошо написана, и так здорово сразу понимать, что творится в головах у детей и как спокойно и эффективно реагировать, чтобы избежать ненужных конфликтов и ссор. […] Просто супер! Большое спасибо за книгу!»
Джулия«Это лучшая книга и лучший блог, посвященные теме воспитания детей и гармоничной жизни в семье, из тех, что можно найти сегодня на рынке. Я считаю, ее нужно прочесть каждому взрослому. Наконец-то нашлись авторы, которые не изображают детей маленькими тиранами, преследующими одну-единственную цель – позлить родителей. Все должны купить ее. Книга стоит каждого потраченного на нее цента».
DDH«Вне всякого сомнения, это самая удачная книга о маленьких детях, какую только можно себе представить. […] Эта книга – истинное сокровище, наполненная пониманием, смелостью, ценными советами и любовью, любовью, любовью».
Дженнифер Шварк«Как социальный педагог, положа руку на сердце, я могу порекомендовать эту книгу каждому, кто имеет дело с детьми дошкольного возраста или грудными младенцами. Прекрасные практические советы без умничанья. Если кто-то хоть отчасти попробует обращаться с детьми и видеть их так, как описано в этой книге, ему будет нетрудно вырастить следующее поколение, и нам за это воздастся».
mayl90«Я вообще-то купила книгу для своей дочери, но села на перроне, начала читать и не смогла оторваться. К сожалению, у меня не было ее, когда я воспитывала своих детей, иначе я бы делала все по-другому – гораздо лучше. Особенно информативной была для меня глава о развитии детского мозга. Я советую всем, кто хочет понять своих детей, купить эту книгу. Она помогла мне наладить контакт с внуком, и я иногда думаю, что и ему она пошла на пользу».
kreta-delfin«[…] радость и облегчение одновременно».
Сара Деполд (mamaskind.de)ИЗ ЭТОЙ КНИГИ ВЫ УЗНАЕТЕ:
• как поощрять стремление ребенка к самостоятельности
• почему перевод с «детского» языка на «взрослый» необходим для взаимопонимания
• что делать, если утренние сборы в садик превращаются в катастрофу
• почему малыш кусается и дерется без причины
• как научить ребенка правильно выражать эмоции
Введение
– Ага! Вот она и добилась своего, – сказала я, подмигнув своему отцу. – Ты пошел у нее на поводу и превратился в настоящего подкаблучника. Ведь ты делаешь именно то, чего она от тебя хочет!
Отец посмотрел на меня с непониманием. Видимо, он сомневался, что я вникла в ситуацию.
Было воскресенье. Мы только что вернулись из торгового центра, ужасно усталые. Больше всего нам хотелось упасть на диван и отключиться на час-другой, но тут выяснилось, что мы забыли купить масло для пирога. Мы устраивали грандиозную вечеринку в честь дня рождения, и моя мама уже возилась на кухне, готовя тесто. Ей срочно требовалось масло, поэтому кто-то из нас должен был сбегать в магазин.
– Разве ты не можешь сходить сама? – спросил папа маму. – Мне нужно немного отдохнуть, я совершенно измотан.
– Разумеется, я бы сходила, – ответила мама. – Но ты же видишь, что я занята готовкой. Сходи-ка за маслом ты. Прошу тебя, будь так добр!
Отец со вздохом поднялся и снова надел туфли, бормоча себе в бороду, что на этот раз возьмет машину, потому что ему не хочется снова тащиться через весь квартал пешком.
– Ты же не поедешь на машине за пачкой масла? – в ужасе крикнула мама из кухни. – Кроме того, мы так удачно запарковались: она стоит прямо перед дверью. Не забудь, что завтра нужно будет укладывать в багажник вещи для праздника, поэтому машина должна стоять как можно ближе к дому.
– И то верно, – согласился папа. – Я об этом не подумал.
– Ты можешь сходить в маленький магазинчик на углу, – продолжала мама. – Там все немного дороже, но тебе не придется идти так далеко. А потом уж валяйся на диване сколько угодно – у меня будет все, что нужно для готовки.
Отец на минутку задумался, прикидывая, насколько это предложение приемлемо, а потом сказал:
– Да, пожалуй, я так и сделаю. Ну, пока!
Я вслед за папой надела туфли, намереваясь составить ему компанию. Когда мы выходили из дома, я сказала ему:
– Ну вот… Она снова добилась своего! Ты пошел у нее на поводу и превратился в настоящего подкаблучника. Ведь ты делаешь именно то, чего она от тебя хочет!
Он посмотрел на меня растерянно.
– Разве? Мы же просто нашли вариант, приемлемый для нас обоих. Мы пришли к компромиссу. Ведь именно так поступают люди, связанные семейными узами.
Возможно, вы спросите, какое отношение имеет эта история к возрасту упрямства у детей. Может быть, вы даже взглянули на обложку, чтобы убедиться, ту ли книгу купили. Да, да, все верно! Вы не ошиблись. Но приведенный разговор, с моей точки зрения, заслуживает внимания. Он напомнил мне о диалоге, который произошел недавно между мной и моим двухлетним сыном, хоть он и излагал свои аргументы не так красноречиво.
По пути из детского сада, где он провел весь день, мы зашли на детскую площадку. Нас сопровождал дедушка, заглянувший в гости. Он необыкновенный, очень активный, отзывчивый и любящий дед, и мой сын без ума от него. Я хотела воспользоваться моментом и на пять минут отскочить в ближайший магазин, чтобы купить упаковку йогурта. Но мой сын воспротивился.
Сын (немного обеспокоенно): Я тоже хочу!
Мама: Ты хочешь пойти со мной в магазин?
Сын (плаксиво): Да-а-а-а!
Мама: Ну нет. Я только куплю йогурт и тут же вернусь. Через минуту. А ты пока поиграй с дедушкой около песочницы.
Сын (еще более обеспокоенно): Нет. Хочу с тобой!
Мама (со вздохом): Ну ладно. Но тогда я посажу тебя в коляску. Так будет быстрее, чем идти пешком.
Сын (начиная плакать): Нет. Хочу на ручки!
Мама (немного нервничая): Ну пожалуйста! Мне так тяжело тебя нести. И к тому же как я тогда буду нести покупки?
Сын (громко плача): Я понесу-у-у-у.
Мама (пытаясь перекричать плач): Ты хочешь сам нести покупки?
Сын (немного успокоившись): Да-а-а-а!
Мама (сдаваясь): Ну ладно, пошли.
Когда я брала сына на руки, мой папа подмигнул мне:
– Ну вот, он добился своего. Теперь ты делаешь именно то, чего он хочет.
Сказочка о детях-тиранах и о взрослых-всезнайкахНа самом деле различие между двумя приведенными выше диалогами невелико. Разве что мой маленький сын пока не очень хорошо владеет речью и способен изъясняться лишь отрывочными фразами, поэтому он не смог рассказать, почему для него было так важно пойти со мной. Он еще не в состоянии подкреплять свои желания аргументами, как моя мама в разговоре с папой. Однако в целом его манера спорить была очень похожа на спор между взрослыми. При общении с сыном я, как и мой папа, пошла на компромисс, чтобы учесть потребности всех сторон.
Значимая разница между двумя диалогами состоит в том, что при ведении переговоров со взрослыми мы считаем нормальным и правильным принимать во внимание желания обеих сторон. Однако в общении родителей и маленьких детей все проходит по-другому. Сегодня принято считать, что малыши, которые плача и крича предъявляют нам свои желания, таким образом стремятся манипулировать нами, чтобы добиться своего во что бы то ни стало. Взрослые должны не идти у них на поводу, а, наоборот, – последовательно давать отпор маленьким тиранам.
Чем сильнее наши дети якобы намеренно упорствуют, упрямятся и капризничают (и даже начинают драться, кусаться или плеваться, когда им не удается словами выразить требуемое), тем больше растет наша неуверенность. Так ли хорош метод воспитания, который мы выбрали? Что, если из нашего ребенка все же вырастет маленький тиран, как нам предсказывают окружающие? Разве мы не должны устанавливать границы? Ведь дети не будут вечно жить в уютном семейном гнездышке – в один прекрасный день им придется выйти в большой мир и влиться в общество. Им нужно учиться приспосабливаться к различным социальным группам. В детском саду или в школе, да и позже, на работе, им нельзя будет чрезмерно выделяться и привлекать внимание. В книжных магазинах постоянно появляются новые труды, чьи авторы дают умные советы родителям и пропагандируют возврат к старым добрым методам отучения детей от упрямого поведения. Например, некая Аннетт Каст-Цан советует неуверенным родителям регулярно отправлять своих чад в отдельную комнату, когда те проявляют упрямство, чтобы они в одиночестве «подумали над своим поведением»[1]. Микаэль Уинтерхофф или Бернард Буэб[2] пишут, насколько важно как можно раньше дать детям понять, что они обязаны подчиняться взрослым и что никто не будет терпеть их эгоистичное поведение.
В связи с таким разбросом мнений встает вопрос: должны ли мы отучать ребенка от стремления к удовлетворению своих желаний, чтобы он умел приспосабливаться к меняющимся условиям жизни в будущем? Мы твердо заявляем: «Нет!» В нашей книге мы хотим развенчать старые мифы о маленьких тиранах и убедить родителей (а также дедушек и бабушек) в необходимости воспитания, ориентированного на удовлетворение ребенком своих потребностей. Этого подхода нужно придерживаться и после годовалого возраста. Мы хотим научить их без проблем справляться с детьми в период так называемого «возраста упрямства». Вовсе не нужно постоянно ссориться с ребенком из-за каждой мелочи. Нет необходимости ругаться с ним! Мы обещаем вам, что, когда вы прочитаете эту книгу до конца, то в следующий раз, если ваш малыш начнет вопить у полок со сладостями в супермаркете или биться в истерике, требуя купить ему игрушку, вы сможете реагировать на такие эксцессы с любовью и пониманием, а не выходить из себя. Вы будете стоять рядом и думать: «Мне совсем не нужно сердиться!» Когда ваш ребенок бросает тарелку с недоеденным ужином на пол, отказывается по утрам надевать ботинки, кусается, валяется в постели по утрам, снова и снова сует пальцы в розетку или швыряется песком на игровой площадке – вы будете знать, почему он это делает и как нужно себя вести, чтобы успокоить его.
Для научного обоснования наших утверждений мы перелопатили уйму книг, прочитали множество статей и ознакомились с различными статистическими данными. Мы собрали новейшую информацию из области психологии, нейробиологии и поведенческих дисциплин по изучению привязанности, а также включили в свою книгу отзывы многих известных ученых. Все они сходятся во мнении, что тот метод воспитания, который пропагандируют Каст-Цан или Уинтерхофф, – предполагающий похвалу за хорошее поведение и негативные последствия (наказания) за плохие поступки, – почти не работает на практике. Скорее он ведет к ослаблению прочной связи между членами семьи и к возможным психологическим побочным эффектам. Если родители хотят избежать этого, они должны пересмотреть свой подход к воспитанию.
Чтобы показать, как это происходит, сначала мы изучим основные характеристики нервной системы маленьких детей. Мы вкратце расскажем, как работает их мозг, и объясним, почему дети не могут поступать иначе: почему они выходят из себя из-за поломанного печенья или не выносят мусорное ведро, хотя родители постоянно напоминают об этом. Возможно, научная информация о развитии детского мозга покажется вам избыточной, а теории – ненужными. Но мы полагаем, что родителям очень важно знать, как функционирует нервная система малышей, чтобы понимать их поведение. Мы обещаем, что эта глава станет для вас откровением!
При ведении переговоров со взрослыми мы считаем нормальным и правильным принимать во внимание желания обеих сторон. Однако в общении родителей и маленьких детей все проходит по-другому.
Проработав теоретическую часть, мы объясним, почему непослушание детей так выводит родителей из себя. Путем разбора типичных ситуаций, в которых родители злятся на своих отпрысков, мы покажем, как на нас влияет наш собственный, вынесенный из детства опыт и почему взрослым часто так тяжело держать себя в руках. Этот момент особенно важен, ведь гнев родителей способствует возникновению классических ситуаций непослушания не меньше, чем отсутствие ряда нейрологических структур в мозге детей. Можно даже утверждать, что многие конфликтные ситуации возникают в повседневной жизни лишь потому, что не только дети, но сами родители проявляют упрямство. Тот факт, что до недавнего времени никто не рассматривал тему гнева взрослых, свидетельствует, по нашему мнению, о широком распространении ошибочного взгляда на детей. Принято считать, что они должны изменяться, приспосабливаться и воспитываться, в то время как взрослые по умолчанию правы и поэтому им не нужно работать над собой. В нашей книге мы хотим расширить это узкое представление. Мы покажем, что гармония в семье возникает только тогда, когда все ее члены, независимо от возраста, вносят равный вклад в построение межличностных отношений и в равной же степени получают от них отдачу.
Наконец мы поразмышляем, какие границы считать разумными, как тактично и вежливо обращаться с рассерженным ребенком, когда важно настоять на соблюдении правил, чтобы позволить малышу не только добиваться удовлетворения своих желаний, но и принимать во внимание интересы других людей.
В практической части мы опишем наиболее часто встречающиеся конфликтные ситуации. Мы дадим вам проверенные советы, помогающие предупредить возникновение таких случаев, пережить их, дать ребенку возможность выйти из них без потерь или повернуть их так, чтобы ваши пожелания были выполнены.
Мы будем делиться не только собственным опытом, переживаниями и размышлениями, но и приведем выдержки из нашего блога «Самый любимый ребенок в мире сводит меня с ума», который и дал название этой книге. Более трех с половиной лет мы общаемся с читателями (наш сайт посещает около 200 000 человек в месяц), которые ежедневно делятся с нами большими и малыми заботами, интересными историями, трогательными и философскими наблюдениями из жизни своих семей. В приведенных примерах изменены имена, а сами истории немного сокращены. Поскольку постоянное уточнение «читатель/читательница» усложняет процесс восприятия, мы отказались от него ради плавности повествования.
Нам хотелось бы поблагодарить врачей и читательниц нашего блога Нину Ангенендт, Иордис Граф и Рикарду Вулленкорд, которые помогали нам советами при написании глав о строении детского мозга и о психологических предпосылках возникновения родительского гнева, а также нашу подругу Летицию, которая дала нам «волшебный пендель» к написанию этой книги.
Мы – Катя и Даниэлле, чья жизнь ежедневно обогащается (а иногда во много раз усложняется) благодаря общению с нашими детьми (в общей сложности, у нас их пятеро), переживающих свой лучший возраст, возраст упрямства, между двумя и семью годами. Мы чрезвычайно ценим наше общение в работе над блогом. На протяжении многих лет оно не прерывалось ни на один день, а теперь, после совместного написания нашей первой книги, превратилось в важный фактор, привносящий в нашу жизнь много ярких красок.
Пришло время рассказать, чем же завершился случай, приведенный в начале книги. Мой маленький сын очень помог мне с покупками. После того как я отнесла его в магазин, выполнив таким образом его требование, он был готов признать и мои потребности. Он позволил взять себя за руку и спокойно шел рядом. Он помог мне загрузить упаковки йогурта в тележку, потом с трудом поднял их на конвейерную ленту у кассы и тщательно расставил стаканчики в пакете. Пакет он нес, как и было оговорено, сам и с гордостью дотащил его до детской площадки. И хотя изначально я планировала совершить покупки самостоятельно, чтобы сэкономить время, эти полчаса, проведенные с сыном, можно описать одной фразой: это было удивительно прекрасно.
Многие конфликтные ситуации возникают в повседневной жизни лишь потому, что не только дети, но сами родители проявляют упрямство.
Детский гнев
Малыш сердится: просыпается стремление к самостоятельности
Когда младенцы превращаются в маленьких детей, в какой-то момент они понимают, что не все их желания и предпочтения совпадают с намерениями окружающих и не всегда будут исполняться, как это было раньше. В самом начале своей жизни малыши уже сталкиваются с такими чувствами как гнев, грусть, разочарование и даже страх. Часто родители удивляются, почему так называемое упрямство проявляется у детей уже в таком раннем возрасте. Ведь, насколько мы помним, обретение самостоятельности начинается с двух лет. Между тем многие уже с 11-месячного возраста (самое позднее – после первого года) начинают замечать, что дети ни с того ни с сего выходят из себя из-за мелочей и кричат в приступе гнева. Вот что пишет Джулия, 29 лет:
«Моему сыну Паулю год. В последнее время я снова и снова наблюдаю классическую ситуацию упрямства. Вчера, например, я разрешила ему съесть один маленький шоколадный батончик. Он любит шоколад. Едва съев выданную ему сладость, Пауль подбежал к шкафу и, хныча, попросил дать ему еще. Когда я спокойно, в дружелюбном тоне сообщила ему, что больше шоколада он не получит, хныканье переросло в нытье, а потом мой сын упал на пол и громко заплакал. Сначала я хотела игнорировать его капризы, но он кричал все громче и ревел все сильнее. Он дрыгал ногами, разбрасывал руки во все стороны и орал как резаный. Припадок гнева усиливался, и в какой-то момент я даже забеспокоилась, что у мальчика началась настоящая истерика, которая может плохо закончиться. Я попыталась поговорить с Паулем и спокойно объяснить, почему не хочу давать ему второй шоколадный батончик, но, казалось, он совсем не слышит меня. Его как будто окружала непроницаемая оболочка. Я попыталась взять его на руки. Часто мне не удается это сделать, так как Пауль начинает кричать еще яростнее и даже бить меня. Но вчера он дошел до исступления. Я все же взяла его на руки и нежно обняла, после чего ему сразу стало лучше. Нет, он не перестал плакать и продолжал кричать во все горло, но в конце концов лег около меня, свернулся калачиком и больше не дрыгал так сильно ногами и не размахивал руками. Через какое-то время, которое показалось мне вечностью, мой сын наконец успокоился».
Такие ситуации, конечно же, знакомы всем родителям детей от года до четырех. Чаще всего малыши выходят из себя мгновенно и устраивают истерику из-за совершеннейших пустяков. Вы слишком рано уводите ребенка с игровой площадки, а он хочет поиграть еще, или же сын или дочь злятся из-за того, что за завтраком вы налили молоко в синий, а не в красный стакан. Гнев и длительность приступа ярости часто повергает взрослых в беспомощное состояние. Почему же, черт возьми, нашим детям так сложно держать себя в руках?
Мозг как строительно-испытательный полигонЧтобы объяснить, почему такие дети, как Пауль, часто выходят из себя даже из-за мелочей, мы должны сперва познакомиться со строением человеческого мозга и изучить функции каждого отдела центрального органа нервной системы.
В целом наш мозг можно разделить на два основных отдела: эмоциональный и когнитивный[3]. Нейрологи выделяют гораздо больше областей, но нам достаточно общего деления. Давайте представим, что боковым зрением мы видим какую-то тень, которая приближается к нам сзади. Наш эмоциональный мозг – по-научному он называется лимбической системой – подает нам сигнал немедленно отпрыгнуть в сторону. Только через секунду, после того как когнитивный мозг (неокортекс) обработал поступившую зрительную информацию, мы понимаем, что это всего лишь собака, которая гонится за голубем. На этом примере можно прекрасно продемонстрировать работу обоих отделов мозга: один заставляет нас непроизвольно и быстро реагировать на возможную опасность, а другой рационально анализирует поступившую информацию и позволяет принимать осознанные решения. Именно из-за этого разделения обязанностей возникает одна из основных проблем у детей в возрасте обретения самостоятельности.
Эмоциональный мозгЛимбическая система исторически принадлежит к более старым отделам мозга и состоит из различных частей, или зон. В отличие от неокортекса (новой коры), ее структура характеризуется скорее рудиментарным строением, то есть составляющие ее нейроны реагируют непосредственно на внешний раздражитель. Благодаря простой структуре обработка информации здесь происходит в мгновение ока – мы непрерывно и неосознанно получаем поток информации из окружающего мира, а лимбическая система анализирует ее в доли секунды и делает вывод, представляет ли тот она хоть какую-то опасность для нашей жизни. Этот отдел мозга связывает нас с животным миром, нашими предками, от которых мы произошли. Благодаря ему мы реагируем на различные стимулы так, как это делают звери, – инстинктивно. В интернете много веселых видеороликов о людях, которые незаметно кладут огурец позади кошки, а потом со смехом наблюдают, как животное в страхе подпрыгивает и убегает прочь, заметив периферическим зрением «опасность». Понятно, что лимбическая система кошки путает огурец со змеей, что повергает животное в состояние паники.
Одна из основных задач лимбической системы заключается в переработке эмоций, потому этот отдел и назван «эмоциональным мозгом». В процессе взросления человек переживает многочисленные ситуации и эмоции, при которых в лимбической системе активируются отделы, отвечающие за те или иные состояния. Воспоминания о различных эмоциях и ситуациях хранятся именно там. Например, если ребенок постоянно испытывает страх при виде собаки, то это воспоминание сохраняется в соответствующих отделах эмоционального мозга и может отложиться там на всю жизнь. Такой человек каждый раз при встрече с собакой будет реагировать на нее страхом и паникой. Если же ребенок, наоборот, вырос вместе с домашней дружелюбной собакой, то с образом животного у него связаны положительные эмоции.
Лимбическая система также управляет физиологическими реакциями организма и его функциями, такими как покраснение кожи, сердцебиение, дыхание, чувство равновесия, температура тела и сон. Поэтому неудивительно, что человек, боящийся собак, начинает потеть, когда к нему бежит большой пес. Возможно, он даже не заснет ночью, так как его будет преследовать воспоминание о стрессовой ситуации.
Когнитивный мозгБолее молодая часть человеческого мозга называется неокортекс (новая кора). Она состоит из серого вещества, которое и придает нашему мозгу такой своеобразный «складчатый» вид. Неокортекс окружает лимбическую систему, то есть эмоциональный мозг, заключая его в этакую защитную капсулу. Неокортекс часто называют когнитивным мозгом, так как он функционирует чрезвычайно рационально и точно. Он дает человеку возможность мыслить логически и аналитически, взвешивая достоинства и недостатки ситуации. Когнитивный мозг помогает детям найти правильное слово в разговоре, выбрать больше сладостей при дележке мармеладных мишек и не спутать порядок действий во время одевания (т. е. сначала надеть нижнее белье, а потом уже джинсы). Неокортекс также позволяет сохранять спокойствие после первого испуга в опасных ситуациях. В отличие от кошек, которые убегают от огурца, люди могут контролировать свои животные инстинктивные порывы, когда когнитивный мозг признает раздражитель неопасным.
Очень важная и наиболее развитая область когнитивного мозга расположена в лобной части чуть выше уровня глаз и называется префронтальной корой. Мы к ней будем возвращаться снова и снова, потому что именно эта часть мозга управляет теми функциями тела, которые делают нас людьми и отличают от животных. С ее помощью мы можем контролировать вспышки агрессии, концентрироваться в течение долгого времени на одном занятии, строить планы на будущее, а также принимать решения, основанные на моральных принципах и чувстве сопереживания.
Интересно, что наш эмоциональный мозг способен иногда, так сказать, отключать когнитивный. Ученые сходятся во мнении, что с эволюционной точки зрения это оправданно. Если человек при собирании ягод не замечает, что к нему подкрадывается хищный зверь, то он вскоре умрет. Поэтому эмоциональный мозг всегда начеку. Он мониторит окружающий мир и сразу поднимает тревогу, если в пределах видимости появляется что-то странное и подозрительное. В этом случае мысли собирателей ягод о поиске пропитания тут же блокируются эмоциональным мозгом, разговоры между членами группы прекращаются, к тому же в этот момент мысли и слова теряют значение. Даже если кому-то захочется что-то сказать, он просто не сможет открыть рот. При виде опасности собиратели ягод инстинктивно вскочат и схватятся за оружие, чтобы отразить нападение дикого зверя. Даже в современном мире этот дар природы чрезвычайно важен для человека. Мы можем беспечно прогуливаться по улице, наслаждаясь музыкой или фильмом из смартфона, но, как только появляется опасность – например, из-за поворота выезжает велосипедист или раздается резкий звук, – мы тут же поднимаем голову и реагируем на сигнал не раздумывая. Даже в таких ситуациях эмоциональный мозг прерывает деятельность когнитивного.
В процессе взросления человек переживает многочисленные ситуации и эмоции, при которых в лимбической системе активируются отделы, отвечающие за те или иные состояния.
В утрированном виде картина выглядит так: если взрослого человека обуревают сильные чувства (например, страх), то эмоциональный мозг берет верх над когнитивным и начинает управлять нашими действиями, что может продолжаться довольно долго. В результате человек с трудом концентрируется на долговременных целях и не в состоянии воплощать свои планы в жизнь, так как префронтальная кора ограничена в выполнении своих функций. В стрессовых ситуациях он, вероятно, будет реагировать более агрессивно и несдержанно, чем в тех случаях, когда между двумя разными отделами мозга сохраняется здоровый баланс управления телом.
Возможно, это напомнило вам маленьких детей? Импульсивное желание ударить кого-то, бурные эмоциональные реакции, короткие периоды концентрации внимания и почти полное отсутствие планирования своих действий – имеют ли отношение эти типичные качества наших упрямцев к особенностям строения их мозга? Да, и очень большое, утверждают исследователи, гораздо больше, чем кажется поборникам разных теорий о детях-тиранах.
Детский мозг работает иначе
При рождении мозг ребенка уже полностью сформирован в анатомическом плане, но пройдет еще много времени, прежде чем он научится тому, что умеет мозг взрослого. Тем не менее новорожденные уже инстинктивно осознают свои основные потребности (питание, близость матери и сон) и требуют от находящегося рядом объекта привязанности исполнения своих основных желаний со знанием дела и часто довольно громко. Однако они пока не в состоянии понять, что именно им нужно в конкретный момент для полного счастья. Способность выполнять такие мыслительные операции они должны перенять от взрослых или от старших братьев и сестер. Каждый раз, когда объект привязанности совершает какое-либо действие, которое приносит ребенку приятное ощущение, в его мозге активируются нейроны, которые закрепляют воспоминание о причинно-следственной связи. Если новорожденный неосознанно реагирует на неприятное чувство в животе чмоканьем, ерзаньем и мотанием головы туда-сюда, мать видит в этих сигналах признаки голода и тотчас удовлетворяет его. Так у ребенка создается первая смысловая связь между этими событиями. Он узнает, что неприятное ощущение проходит после получения молока, и эта информация сохраняется в мозге. Приятное чувство во время кормления – близость объекта связи, визуальный контакт с ним, улыбка матери, тепло и сладкий вкус молока – осознается им как счастье. Такое чувство в совокупности с ощущением сытости создает положительную эмоциональную связь, которая способствует ее надежному сохранению в мозге.
Нейронные связи в когнитивном мозге образуются быстро, но у грудных и маленьких детей (в отличие от взрослых или детей старшего возраста) эмоциональный мозг пока еще достаточно сильно доминирует при принятии решений. Он заставляет младенцев действовать интуитивно, бессознательно и спонтанно, а также помогает им четко регистрировать изменения человеческой мимики, жестов и расшифровывать их значение. Однако он же вынуждает маленьких детей реагировать на происходящие события очень эмоционально и нерационально.
Чтобы обуздывать эмоции, людям нужна префронтальная кора. Она дает нам возможность сохранять трезвый разум и представляет собой превосходный и чрезвычайно важный отдел мозга, позволяющий нам контролировать свое поведение. Только с его помощью мы можем, например, сдерживать импульсивные порывы ударить кого-то, когда что-либо приводит нас в ярость. Именно эта область у грудных и маленьких детей на раннем этапе развита рудиментарно. Нейронные связи сформированы лишь частично, поэтому им требуется время и тренировка, чтобы начать функционировать в полную силу. На это уходит – страшно подумать! – несколько лет.
Если маленький ребенок переживает стресс из-за того, что взрослые что-то запрещают ему, то эмоциональный мозг берет управление организмом на себя и блокирует рациональный, терпеливый мозг, не давая ему выполнять свои функции. Ребенок полностью оказывается во власти своих эмоций – он рассержен, он в ярости. Он падает на пол, кричит, плюется, дерется, дрыгает ногами и выходит из себя.
Пауль из приведенный выше истории был разочарован тем, что ему не дали второй шоколадный батончик. Это разочарование он и хотел выразить своими действиями, именно поэтому начал кричать и биться в истерике. Возможно, сначала он намеревался уговорить мать дать ему еще одну конфету, но когда она повторила свое твердое «нет!», мальчик упал на пол и заплакал. Это случилось не из-за упрямства, а потому что вторичный отказ усилил стрессовое состояние ребенка. Пауль оказался во власти своих чувств, его эмоциональный мозг взял на себя управление всеми реакциями тела, и возможность предотвратить стресс была полностью блокирована.
Родители могут достучаться до ребенка, изменив тон голоса, мимику, жесты.
Достучаться до ребенка в подобном состоянии при помощи слов не получится, так как только когнитивный мозг способен понимать речь. При стрессе он, грубо говоря, находится в нерабочем состоянии, он выключен. Ребенок не может воспринимать слова родителей, потому что эмоциональный мозг блокировал эту функцию. Неудивительно, что стандартные попытки родителей успокоить его с треском проваливаются – наши дети просто не понимают нас! Они и не могут нас понять, ведь та область мозга, которая отвечает за распознавание речи, в этот момент отключена и не функционирует. Мать Пауля совершенно правильно отметила впечатление, будто ребенок находится «за стеной тумана». Не в силах достучаться до мальчика, он инстинктивно выбрала другую методику, чтобы успокоить его: взяла его на руки и обняла. Благодаря физическому контакту с объектом связи мозг ребенка стал выделять гормон ослабления стресса окситоцин, и Пауль смог понемногу успокоиться.
Взять ребенка на руки – не всегда хороший способ. Часто дети, находящиеся во власти гнева, не хотят вступать ни с кем в физический контакт. Как же родителям успокоить ребенка, если он не позволяет к себе прикасаться? И тут на помощь приходит поистине удивительное качество эмоционального мозга: дело в том, что он необычайно точно воспринимает и расшифровывает сигналы невербальной коммуникации. Мимика, жесты, голос – все эти сигналы поступают прямо в эмоциональный мозг, в том числе и во время приступов гнева! Эврика![4]
Поэтому родители могут достучаться до ребенка, изменив тон голоса, мимику, жесты. Возможно коротко повторить, «отзеркалить» чувства ребенка – эмоциональный мозг поймет это сообщение, и в детское сознание проникнет мысль о том, что взрослый признал его проблему и заинтересован в ее решении. Действуя подобным образом, можно помочь ребенку быстрее успокоиться. Мы рассмотрим этот аспект более подробно в последней части книги.
Сейчас нам важно объяснить, что мать Пауля очень помогла ему, просто повернувшись к ребенку. Рядом с ней ему удалось успокоиться относительно быстро. В возрасте от года до четырех саморегуляция в большинстве стрессовых ситуаций – невыполнимая задача для детского мозга. Поэтому таким детям требуется надежная поддержка извне, чтобы справиться с приступом гнева и выйти из стрессового состояния. Регуляция с помощью взрослых – одна из самых важных мер выработки у ребенка способности держать себя в руках.
Как научиться сдерживать чувства
Когда мозг оказывается в такой критической эмоциональной ситуации, как у Пауля, в организме обычно запускается процесс, называемый стрессорегуляцией (управление стрессом). Взрослые люди использовали бы для самоуспокоения определенные стратегии, методы и практики. Многим помогает внутренний диалог с собой или глубокое дыхание. Однако дети на такое не способны. Они принесли с собой в мир лишь базовые умения управлять эмоциями, сдерживаться, терпеть и контролировать стресс. Большая часть стратегий, направленных на регулирование стрессовых реакций, развивается у ребенка со временем, в процессе взросления. Во многом их развитию способствует помощь родителей или другого отзывчивого человека, тонко чувствующего состояние ребенка.
Даже младенцы умеют избегать неприятных раздражителей или привыкают сосать большой палец, чтобы успокоиться при незначительном стрессе. Однако чаще всего в неприятных ситуациях, когда к ним предъявляются слишком высокие требования, они начинают плакать. В таких случаях родители должны помочь им успокоиться через физический контакт, а еще лучше – через прикосновение к коже. Даже легкое покачивание и спокойный голос помогут снизить уровень стресса. Если же родителям не удается понять своего ребенка и отреагировать на его потребности с тактом и сочувствием, то он будет плакать все сильнее и еще больше выходить из себя. Когда это тоже не помогает вызвать со стороны объекта связи ответные действия (например, родитель решил игнорировать плач, чтобы приучить ребенка засыпать в одиночестве), в конечном итоге это может привести к развитию панических состояний. Они пагубно воздействуют на нервную систему и нарушают работу механизма нервно-психической регуляции младенца. Стресс приводит в возбуждение симпатическую нервную систему, которая служит для подготовки организма к сражению или бегству (реакция «дерись или беги»). Младенец в силу незрелости своего организма еще не умеет выходить из подобных состояний, поэтому его мозг испытывает кризис и выдает острую реакцию на экстремальную ситуацию.
Психолог Карл-Хайнц Бриш описывает возникновение такой реакции следующим образом. Ребенок «совершенно неожиданно, ни с того ни с сего» замолкает и замирает. Это состояние также называют «отключением от действительности». По Бришу, мозг маленьких детей просто отключается из-за страха, боли или паники. Со стороны кажется, что дети как будто цепенеют. Мало кто скажет по их внешнему виду, что они испытывают страх или боль, однако внутри ребенок переживает сильнейший стресс. Детский мозг обладает одной особенностью, помогающей справиться со слишком большим стрессом. Это, по Бришу, «сильное возбуждение симпатической нервной системы с обратным знаком». Перевозбуждение системы, ответственной за подготовку организма к сражению или бегству, вызывает переключение управления организмом на другую систему – парасимпатическую, которая управляет процессами сна и расслабления. В критической ситуации, когда уровень стресса становится невыносимым, ребенок просто засыпает[5]. Отделенные чувства (например, страх и беспомощность) вместе с воспоминанием о пережитой ситуации (оставление одного в кровати) сохраняются в лимбической системе и могут через какое-то время вызвать необъяснимую антипатию к кому-либо или чему-либо или же чрезвычайно интенсивную реакцию организма на какое-то похожее событие.
Между первым и четвертым годом жизни, то есть как раз во время этапа обретения самостоятельности, находится активная и важнейшая фаза – этап обучения борьбе со стрессом. Чтобы развить у себя эффективные стратегии этой борьбы, наши дети сначала учатся распознавать ситуации, вызывающие стресс. Для этого ребенок должен обладать достаточно зрелым когнитивным мозгом. При легком стрессе детям удается привести себя в спокойное состояние, упав на кровать в обнимку с любимым плюшевым мишкой. Также может помочь громкий крик, топанье ногами или удары кулаками. Родители, которые пытаются в этом возрасте оградить ребенка от опасностей, потерь или препятствий, чтобы он не расстраивался или не злился лишний раз, возможно, лишают его шансов в будущем развить умение справляться с более сильными эмоциями.
Другие родители оставляют детей наедине с их гневом, полагая, что те сами должны учиться справляться с ним. Но это не тот случай: детский мозг может победить сильный стресс только одним способом – погружением организма в сон. Именно поэтому в таком возрасте еще важнее, чем в младенчестве, оказывать ребенку чуткую поддержку во время приступов гнева и нервного напряжения. Только после завершения этапа обретения самостоятельности, то есть самое ранее с пяти лет, у детей развиваются другие стратегии по борьбе со стрессом, и им уже не так сильно требуется помощь со стороны. Пока этот момент не настал, задача родителей – найти баланс, золотую середину между гиперопекой и полным игнорированием.
Почувствовать себя в шкуре другого
Не только запреты могут рассердить ребенка и вызвать у него вспышку гнева. Иногда разные точки зрения на какое-то событие тоже приводят к конфликту с родителями. Штефан, 37 лет, рассказывает о типичной ситуации:
«Я и моя дочь Матильда (2 года) собирались пойти зимой на горку. Я хотел помочь ей одеться, чтобы побыстрее выйти на улицу и оказаться на площадке раньше всех. Я надел ей легинсы и носки, но дочь вдруг рассердилась на меня. Матильда хотела, чтобы носки оказались под легинсами каким-то особенным образом, а я не понимал, что нужно сделать, чтобы угодить ей. Я старался изо всех сил, но каждый раз надевал ей носки не так, как надо, поэтому нетерпение Матильды росло и она все больше злилась. После пятой попытки она закричала, заплакала и дернулась назад. Поскольку она сидела у меня на коленях, то ударила меня затылком прямо в нос. Теперь уже я вскрикнул от боли; у меня потекли слезы, а из носа закапала кровь. Но вместо того чтобы утешить меня или извиниться, Матильда принялась визжать, требуя, чтобы я надел ей носки как надо и немедленно! Я был так рассержен на нее, что и сам стал кричать. Я же, в конце концов, не ясновидящий и не могу читать ее мысли, поэтому пускай одевается сама! Разве она не заметила, что причинила мне боль?»
Мы изо всех сил стараемся принимать желания детей всерьез, но когда мы делаем что-то недостаточно быстро или неправильно, нам тотчас дают знать об этом. В такие моменты могут возникнуть сомнения: а правильно ли протекает процесс воспитания в целом, не совершают ли родители ошибку? Но никакой ошибки тут нет. Поведение Матильды вполне соответствует ее возрасту. Девочка еще не в состоянии посмотреть на происходящее глазами своего отца или почувствовать его боль. В своем возрасте она еще не прошла очень важный этап когнитивного развития: она не умеет видеть ситуацию глазами другого человека и обладает не очень развитой способностью к эмпатии.
Под эмпатией понимается способность представлять мысли и чувства другого человека и сопереживать им. Люди, обладающие хорошо развитой эмпатией, понимают, что плачущему человеку больно, и реагируют должным образом: например, начинают поглаживать его, обнимают или предлагают платок вытереть кровь.
Однако для того чтобы понимать чувства и мысли другого человека и правильно реагировать на них, у личности должны быть достаточно развиты определенные когнитивные и эмоциональные способности. По Фешбаху[6], для развития эмпатии необходимо уметь определять эмоциональное состояние другого – расшифровывать значение выражения лица, жестов и поз людей и соотносить их с определенным чувством. Такие эмоциональные реакции, как плач, выражающий грусть, или сведенные в гневе брови, помогают ребенку понять, что чувствует другой человек. Но дети не рождаются с такой способностью – они осваивают ее, наблюдая за окружающими и слушая объяснения. Важно, чтобы родители постоянно и регулярно обращали внимание детей на чужие мимику и жесты, объясняя их значение. Можно показывать картинки в книгах или брать примеры из повседневной жизни. Родители и сами должны выражать свои чувства аутентичными мимическими движениями и жестами, то есть не притворяться и не подделываться, чтобы у детей не откладывалась в памяти неверная информация. Отец, который смеется, пребывая в гневе, подает таким образом неверный сигнал.
Другая важная предпосылка для развития способности к эмпатии, по Фешбаху, – умение посмотреть на ситуацию с точки зрения другого человека (смена перспективы). Ребенок должен находиться на нужном уровне когнитивного развития, чтобы понять и признать простой факт: другие люди не всегда располагают информацией о его психологическом состоянии. Театральное представление, в котором крокодил прячется от Каспера за кустом, только тогда будет напряженным и интересным для ребенка, когда он понимает, что Каспер не видит крокодила и испугается, когда тот выпрыгнет из-за куста. Однако если ребенок не в состоянии понять точку зрения Каспера, то он удивится, почему тот испугался: ведь крокодил все это время находился за кустом. Умение посмотреть на ситуацию под другим углом зрения – важная веха процесса когнитивного развития личности, на достижение которой нельзя повлиять. Она наступает примерно к четырехлетнему возрасту, то есть к концу этапа обретения самостоятельности[7].
Третья предпосылка для умения проявлять сострадание и сопереживать ближнему, по Фешбаху, – способность к эмоциональной реакции на чувства/действия других людей. Она, например, проявляется, когда ребенок обнимает своего товарища, чтобы утешить его. Такой дружеский жест нельзя натренировать или развить у ребенка, предъявляя ему соответствующие требования, так как речь идет о поведении, управляемом когнитивными процессами нервной системы. Чтобы проявлять настоящую эмпатию, искренне сопереживать близким, человек должен уметь чувствовать состояние других. Для этого ему самому необходимо для начала обрести определенный жизненный опыт. Тот, кто не знает, каково это – разбить нос, что именно помогает облегчить боль и остановить кровь, не сможет предложить своему ближнему никаких эмпатичных способов решения проблемы.
Так что нашим детям нужен полноценный набор всех имеющихся в наличии человеческих эмоций, а фаза самостоятельности – это предусмотренный природой этап, наилучший из всех возможных полигонов, позволяющий ребенку получить нужный опыт. Очень важно дать ребенку возможность пережить разные типы ощущений. Чтобы вырасти в полноценную здоровую личность, детям нужны не только приятные впечатления. Они должны также испытать поражение, узнать естественные границы и препятствия, ощутить боль, ревность и зависть. Наша задача как родителей состоит не в том, чтобы оберегать детей от боли, а чтобы правильно реагировать на их эмоции – с пониманием и сочувствием. Только ребенок, к которому проявляли участие, может впоследствии развить у себя способность к сопереживанию бедам других.
Скачать книгу