SMS. Цена ошибки бесплатное чтение

Полина Рей

SMS. Цена ошибки

У меня в руках – три положительных теста на беременность. И это в тот момент, когда я уже отчаялась. Когда три года желания завести малыша раз за разом разбивались о реальность – я не могу выносить ребёнка. Да какое там? Я даже толком не могу его зачать.

В последний раз я была беременной пару лет назад. Недолго – дня три. Несколько тестов с двумя полосками, кратковременная радость, поделённая на двоих с мужем.

Потом кровотечение, скорая, мои истерики…

И вот я беременна. Сижу на бортике ванны, держу несколько полосок в руках. Понимаю, что месячных не было уже порядка месяца.

И боюсь пошевелиться.

А так хочется набрать номер Дэна. Ошарашить его этой новостью. Но в то же время изнутри грызёт тот вопрос, что так или иначе возникает каждый раз, когда думаю о нашем ребёнке.

Теперь ведь всё получится?

Нет, я ни черта в этом не уверена! Да, надеюсь. Да, готова прозакладывать голову, что стану самой лучшей матерью, но в данный конкретный момент – ни в чём не уверена.

Несколько минут попросту сижу, глядя на полоски тестов и прислушиваясь к себе. Срок, если считать от начала последних месячных, вполне приличный. Но ни тошноты, ни какого-либо другого намёка на токсикоз нет и в помине.

Как нет и других изменений. Сонливость, набухание груди. Плаксивость. Что я там ещё вычитала за это время в справочниках о беременности?

Всё же осторожно встаю с бортика ванны. Ловлю себя на мысли о том, что веду себя словно хрустальная ваза, готовая сломаться в любой момент.

Плакать хочется, но это, наверное, гормональное. А ещё ловлю себя на мысли о том, что сейчас мне нужно с кем-нибудь поделиться. Не с мужем, хотя и очень хочется и вроде как должна набрать его номер в первую очередь. И не с мамой.

С лучшей подругой, с которой мы вместе так давно, что я уже и не могу припомнить тех времён, когда я не знала Алису.

– Алисыч… это я! – объявляю в трубку, набрав номер подруги.

Расхаживаю по кухне туда и обратно, мысленно начиная прикидывать, что мне теперь стоит есть, а от чего – нужно отказаться.

– Я в курсе, дурында, – слышу в голосе Алисы улыбку. – У тебя что-то срочное?

Да! У меня то самое, что ждать не может от слова «совсем». Но говорить об этом по телефону не стану. Всё при встрече.

– А ты занята? Сильно? – морщусь, потому что мы, похоже, не можем увидеться с подругой сию секунду, а я уже успела молниеносно набросать в голове пару видов закусок для нашей встречи.

Алисе налью вина. Себе – молока. То-то она удивится. И неважно, что сейчас утро. Такие новости нужно отметить.

– Не, не сильно. Говори.

– Это не телефонный разговор. Забежишь?

Смотрю на часы. Дэн будет поздно вечером, как он сам сказал. Значит, сможем провести сколько угодно времени вдвоём с Алисой.

– Угу. Только через полчасика, хорошо? Любаша что-то приболела. Ждём бабушку – это её лучшее успокоительное.

Во мне мгновенно просыпается тревога. Любаша – дочь подруги – моя крестница. Да что там говорить? Я отношусь к ней как к родной с самого её рождения.

– Чем приболела?

– Ой, ничего страшного. Ты чего так встревожилась? Дети болеют – разве для тебя это новости? – снова в голосе Алисы я слышу улыбку.

Всегда смотрела на подругу со стороны и удивлялась тому, как ей удаётся быть такой спокойной матерью? Не то чтобы Люба была болезненным ребёнком, или одним из тех, у кого вечное шило в одном месте, но и её царапины, простуды, режущиеся зубки Алиса воспринимала, как часть жизни.

А я бы, наверное, суетилась вокруг, как ненормальная.

– И всё же… если что-то серьёзное, то давай потом встретимся.

– Ну ничего серьёзного, говорю же. Нос заложило, от пшикалки бегает, как от чумы. Так что спасательный отряд вызван, скоро прибудет, а я к тебе.

Я прикусываю губу, киваю сама себе. Алиса и Любаша живут в одном из соседних домов. Если что – примчимся вдвоём по первому требованию.

– Тогда жду. Как будешь выходить – набери меня.

– В Вотсапп напишу, – обещает подруга и отключает телефон.

Сама вновь начинаю расхаживать по квартире. Добираюсь до холодильника и инспектирую его на предмет съестного. Снова прислушиваюсь к себе. Никаких протестов в сторону обнаружившихся продуктов мой организм не выказывает. Сразу возникают сомнения – а не солгали ли тесты? Не выдали ли желаемое за действительное?

Нет, это полный бред. Их точность – свыше девяносто девяти процентов. Но, кажется, я не успокоюсь, пока не услышу подтверждение от врача.

Следующий час я увлечена готовкой – баклажаны, начинённые орехами и сыром. Салат из моцареллы и помидоров. Ну и небольшие канапе с тем, что первым попалось под руку. На моих губах – улыбка. Постоянно ловлю себя на том, что растягиваю губы во все тридцать два.

Ребёнок. Наш маленький малыш. Наверняка он будет копией Дэна – почему-то мне всегда думалось, что наши дети будут похожи именно на него. Через время мы займёмся тем, что переделаем нашу спальню в детскую, а сами переберёмся в гостиную.

Стоп, Настя! Стоп…

Мне совсем нельзя слишком надеяться, потому что после такого обычно очень трудно падать с небес. Я просто должна сделать всё, чтобы выносить малыша, а строительство воздушных замков оставить на потом. На то время, когда ребёнок родится.

Вздрагиваю, когда раздаётся звонок в дверь. Иду в прихожую, открываю подруге.

– Фух! Я жива! – заявляет она с порога, вручая мне пакет. – Но дико хочу выпить. И не думай, что сейчас не время. Когда у тебя болеет ребёнок – можно поиграть в аристократию.

Улыбаюсь, качая головой.

– А я сама тебе бы и предложила.

– О, отлично! Я сейчас руки помою и приду.

Алиса уходит в ванную, я же возвращаюсь на кухню. Выуживаю из принесенного пакета бутылку красного и к нему кулёк с фруктами. Этим и дополняю накрытый стол.

– Вау! – не сдерживается подруга, заходя следом за мной. – Оказывается меня здесь настолько сильно ждали?

Она плюхается на свободный стул и начинает нагружать себе на тарелку всего понемногу.

– Да, ждали, – киваю в ответ.

– Жрать хочу как, оказывается! Мммм!

Алиса принимается за еду, как будто и вправду не ела последние несколько дней. Я же наливаю ей в бокал сухого. Себе, как и собиралась, молока.

– Хм, решила, что пить с утра – моветон? – усмехается подруга, прожевав кусочек.

Берёт бокал и с наслаждением отпивает глоток.

– Вот! Вот то, чего мне так не хватало!

Я с улыбкой следую её примеру. Молоко оказывается достаточно вкусным.

– Нет, я просто… мне пока нельзя. Ближайшие пару лет минимум, – произношу тихо, едва сдерживая истинные эмоции, которые разрывают изнутри.

Блаженное выражение на лице Алисы сменяется удивлённым. Она приподнимает брови, её рот сам собой округляется.

– Постоооооой, – говорит протяжно, отставляя бокал. – Постой-постой… Ты хочешь сказать, что…

– Кажется, получилось. Только тссс! – прикладываю палец к губам. – Дэн пока не знает, да я и сама боюсь обнадёживаться…

Едва успеваю договорить, как Алиса вскакивает с места и начинает исполнять какой-то сумасшедший танец.

– Ооооо! Настькааааа! Оооооо! Гуляеееем! И я прям чувствую – теперь всё точно получится!

Она носится по кухне, выполняет пируэты, я же слежу за ней с тихим смехом. И так отчаянно боюсь, что эта радость снова будет кратковременной…

– Так. А Дэнька почему не знает? – Алиса, запыхавшись, приземляется обратно за стол, залпом допивает бокал, наливает себе ещё.

– По телефону не хочу говорить, а приедет он поздно, – пожимаю плечами. – Так что пока в курсе только ты.

– Ммм, мне это нравится! Одна тайна на двоих! – шепчет Алиска.

– Да ну тебя, какая тайна? – отмахиваюсь от слов подруги. – Но в целом, ты права. Родителям пока говорить не буду. Ты же моих знаешь – переполошатся, начнут искать новых врачей.

– Да уж, – качает головой Алиса. – А вообще ты пораньше иди на приём. Может, надо будет сразу на сохранение.

– Угу. Думала об этом. Но давай пока не будем, а то мне от таких разговоров поёжиться хочется.

По спине и впрямь проходит волна озноба, я зябко веду плечами.

– Точно! Не будем! – соглашается подруга и, подняв бокал, произносит тост: – Давай снова за тебя. За вас. И пусть у вас всё получится!

Я улыбаюсь и киваю. Пусть у нас действительно всё получится. Правда, в этот момент даже представить не могу, какие новости ждут меня уже совсем скоро…

Когда Алиса уходит, я прибираю со стола, после чего иду в гостиную, где ложусь на диван с ноутбуком. У меня воз и маленькая тележка тех вопросов, которые, казалось, уже успела изучить за три года вдоль и поперёк. Но возникает непреодолимое желание просмотреть, не появилось ли чего нового в медицинских изысканиях за последнее время.

Погрузившись в различные статьи с головой, я провожу так часа три, а когда всё же выныриваю из мира терминов, описаний и диагнозов, понимаю, что у меня ещё конь не валялся. Сегодня ведь должен быть особенный ужин, поэтому мне нужно заняться им уже сейчас.

Когда выбираю в интернет-магазине товары и бросаю их в «корзину», звонит Дэн. Улыбаюсь сама себе, как распоследняя дурочка.

– Даааа? – отвечаю на звонок мужа, и он тут же интересуется в шутку:

– Ты что там, не одна?

И так хочется сказать ему – да. Теперь я не одна. Но я просто обязана дотерпеть до вечера.

– А ты ревнуешь? – уточняю в ответ с тихим смешком.

– Ты же знаешь, что да. Всегда. Как ты?

Поднявшись с дивана, потягиваюсь, как сытая довольная кошка.

– Я прекрасно. Сейчас начну готовить ужин. И я помню, что ты поздно. Я тебя дождусь.

– Постараюсь пораньше. Ты знаешь, чем меня заманить, – говорит Дэн, и в голосе его слышится полное удовлетворение происходящим.

– Да, знаю, – соглашаюсь с мужем. – Буду готовить всё самое вкусное. Ещё и на выходные останется.

– Просто отлично. Есть ещё какие-нибудь новости?

Прикусив губу, я гадаю… уж не рассказала ли Дэну Алиса о моей беременности. Но тут же отбрасываю от себя эту мысль. Глупости, моя лучшая подруга никогда бы так не поступила.

– Алиска забегала.

– Хорошо. Просто поболтать?

– Да. Из дома сбежала – Любаня приболела, лечиться отказалась, – с улыбкой произношу я.

– Чем заболела?

В голосе Дэна звучит тревога. Такая же, как и у меня, когда только узнала о простуде крестницы.

– Да ерунда, не переживай. Просто насморк.

Внутри меня растекается тёплое ощущение. Всё же Денис будет самым лучшим на свете отцом. Вон как волнуется о чужой, по сути, малышке.

– Хорошо, котён, я позвоню, как буду с работы выезжать. Сейчас дела. Постараюсь пораньше. Целую, – говорит Дэн и я откликаюсь:

– И я тебя. Очень жду.

Я кладу трубку и некоторое время стою, просто глупо улыбаясь. Вроде бы прожили с мужем пять с лишним лет, а мне всё кажется, что познакомились только что.

За то, что рядом со мной был такой мужчина, я всегда была благодарна Алиске. Это она нас с Денисом и познакомила, когда у меня в прошлом остались сложные и выматывающие первые отношения, не закончившиеся ничем, кроме нервотрёпки.

В тот момент я вообще не хотела думать о том, чтобы войти в этот омут снова, пусть и с другим мужчиной, но Алиса уговорила меня «хотя бы одним глазком взглянуть на Дэна». Потом, когда мы с ним поженились, я не раз шутила, что Алиса своими руками отдала мне идеал во всех отношениях, на что подруга лишь отмахивалась и заверяла, что Дениса она любит исключительно как хорошего друга. А я радовалась, что рядом со мной такой мужчина, и Алиска, которую я обожала как сестру.

Когда мясо и овощи запеклись, предварительно распространив по квартире умопомрачительный аромат, я выключила духовку и в очередной раз посмотрела на часы. Пятнадцать минут десятого. Дэн, как бы сильно ни задерживался, никогда не приезжал позднее половины одиннадцатого. И раз уж обещал сегодня постараться пораньше, я ждала его с минуты на минуту.

Накрыв на стол, я быстро нарезаю свежий хлеб и, пока упаковываю его в фольгу, чтобы не подсох, мою руки и беру телефон. Размышляю, стоит ли звонить мужу и тревожить его лишний раз, или просто поставить духовку на режим поддержания температуры и ждать. Всё же прихожу к выводу, что наберу номер Дэна, если он не приедет в течение десяти минут.

Проходит от силы половина этого временного отрезка, когда на мой телефон приходит сообщение от мужа. Я радостно улыбаюсь, но улыбка меркнет, стоит мне прочитать четыре слова:

«Как там наша дочь?»

Хмурюсь, не понимая, что Денис имеет ввиду. Алиса всё же проговорилась? Но с чего Дэн взял, что у нас будет именно девочка? Да и почему задал вопрос вот так, прямо в лоб?

Моё сердце начинает ускорять свой бег. Стучит набатом в висках. Дыхание учащается, а мысли начинают путаться. Потому что в голову лезут страшные мысли… Дочь… Как там наша дочь. Нет, не моя… а наша… Их… чужая. Как там дочь Дениса и… чья?

Устремившись в ванную, я склоняюсь над раковиной и плескаю себе в лицо пригоршни ледяной воды. Мне нужно успокоиться, ведь ничего страшного не произошло. Этот странный вопрос точно имеет под собой какое-нибудь разумное объяснение! Тогда почему я не могу прийти в себя и привести в порядок отчаянно колотящееся сердце?

«Чёрт, Насть… чёрт!», – приходит ещё одно сообщение следом.

И как только я читаю его, меня накрывает волной паники. Хочется кричать, кажется, весь мир рушится в эту самую секунду.

Телефон разрывается от звонка. На экране – имя мужа. Я судорожно отвечаю на входящий вызов. Мне хочется услышать хоть что-то… Например: «Привет, я подъезжаю». Или ещё какую-нибудь ерунду. А потом просмотреть смс-ки и понять, что те два сообщения мне попросту почудились. Может, я заснула и придумала их себе?

– Слушаю, – выдыхаю хрипло.

На том конце связи молчание, и оно меня просто убивает.

– Это не то, что ты могла подумать.

Я запрокидываю голову и смеюсь. Какая… ужасная, просто унизительная фраза! А у меня в голове – туман. И разумности в этом тумане – ни на грош.

– Ты скоро будешь? – спрашиваю приглушённо помертвевшим голосом.

Он словно не мне принадлежит, а кому-то другому. И это даже хорошо, пусть этот «другой» станет сейчас моей бронёй.

– Через десять минут. Насть…

– Жду.

Я отключаю телефон, начинаю метаться по квартире. Ничего ведь не случилось. Ни-че-го! Он ошибся… он спросил что-то не то. У кого? Неважно! Важно, что Дэн просто ошибся. Вопросом, адресатом, номером… Или у него случилось помутнение рассудка, потому он на мгновение придумал себе, что кто-то родил ему дочь, о которой сейчас и стоит справиться?

Всё, что угодно, только не жестокая правда, которая так и стояла перед глазами. Как часто я наблюдала подобное у своих подруг и знакомых. Когда семейная жизнь рушилась за мгновение, стоило всплыть тем подробностям, что мужчины утаивали годами. И ведь ни разу никто из пострадавших сторон ничего не подозревал. Они просто жили в идеальном мире, даже не догадываясь, что за их спинами происходит самое настоящее предательство.

Нет! Нет-нет… со мной такого точно не должно произойти. Денис меня обожает… он бы никогда так не поступил.

Ключ в замке поворачивается минут через семь. Всё это время я хаотично мечусь по квартире, а когда в прихожей появляется Дэн, застываю соляным столпом.

Одного взгляда на мужа хватает, чтобы понять: то, что я подумала едва ли не в первую очередь – правда. И мой мир прямо сейчас, в эту самую секунду, летит в тартарары.

– Насть… – говорит Денис и делает шаг ко мне.

Я выставляю руку в защитном жесте. Муж спохватывается и начинает стаскивать обувь, на что я буквально кричу:

– Стой! Не разувайся!

Дэн вскидывает меня затравленный взгляд, смотрит с недоумением и тревогой. И это ещё одно доказательство того, что мне всё не почудилось. И я выдаю скороговоркой:

– Сначала расскажешь мне всё, а потом уже я решу, впускать тебя домой, или нет.

Денис за мгновение словно бы становится меньше. Он бледнеет, на лбу выступают бисеринки пота.

– Я думаю, что нам нужно просто спокойно поговорить, – произносит хрипло и снова шагает ко мне.

Делаю жадный вдох, лёгкие наполняются ароматом приготовленных блюд. Но теперь он кажется мне мерзким, едва ли не тошнотворным.

Я так и стою с выставленной перед собой ладонью. Даю понять этим Денису, чтобы не подходил. Хотя, хочется прямо противоположного – объятий и заверений, что произошла ошибка.

– Я спокойна, – вру из последних сил. – И слушаю.

Дэн замирает, запускает руку в волосы и вцепляется в них пятернёй. Кажется, что в любой момент он вырвет пару внушительных клоков.

– Это сообщение я отправил тебе случайно, – произносит он тихо.

– Я это поняла… У нас же с тобой детей нет.

Горько от этих слов становится. Да так, что во рту привкус металла появляется. А может, виной тому то, что я с силой прикусила щёку изнутри, чтобы хоть немного прийти в себя?

– Да. У нас с тобой их пока нет.

– Кому предназначалась эта смс-ка? – требую я ответа. Тон истеричный, нотки, звучащие в голосе, такие высокие, что кажется, вот-вот перейду на ультразвук.

– Только дай мне всё тебе объяснить! – умоляет Дэн, и я не выдерживаю:

– Кому предназначалось сообщение, чёрт бы тебя побрал?! – кричу с такой силой, что меня, должно быть, слышит весь наш подъезд.

Впрочем, плевать! Пошли все к чёрту – я должна знать, с кем мне изменил муж.

– Алисе…

Следующей порцией кислорода я буквально давлюсь. Сознание уплывает, я понимаю, что падаю. Покачнувшись, хватаюсь за воздух, и чувствую, как меня придерживает Денис.

– Прости… котён, прости, – шепчет, усаживая меня на стул.

А мне слышать ничего не хочется. И слушать тоже. Мой муж… Дэн… с Алисой. Господи! Люба – его дочь?

Перед глазами калейдоскопом – разноцветные пятна. Хоть бы отключиться, погрузиться в небытие, остаться там навсегда.

– Уйдииии, – реву я чужим голосом. Страшным, надрывным, хриплым. – Уйдиииии!

– Насть, послушай меня, я всё объясню… – начинает Денис, но я обрываю его едва ли не визгом:

– Уйдииии! Уйди! Пошёл воооон!

Спазмы в горле – один за одним, дышать не дают, сдавливают грудь тисками. Я не хочу больше ничего знать! Я не могу больше слушать! Не могу! Иначе сдохну прямо здесь. Нет этому всему объяснений. Нет и быть не может. Нельзя просто сесть и слушать, что станет говорить муж, который только что признался, что лучшая подруга его жены родила ему ребёнка.

– Настя…

Я вскакиваю на ноги, устремляюсь из квартиры. Туда, на лестничную клетку, где мерзко пахнет котлетами, которые наверняка снова спалила Евдокия Ивановна. Где прохладно, где можно хотя бы попытаться дышать. Лишь бы только больше не оставаться рядом с Дэном, не прокручивать в голове его смс… «Как там наша дочь?».

– Стой! Я уйду, слышишь? Я уйду! – вопит Денис, когда я судорожно колочу раскрытой ладонью по кнопке лифта. – Только вернись в квартиру.

Перевожу на него взгляд. Вижу – муж в ужасе. Смотрит на меня, а у самого зрачки – как два бездонных чёрных колодца. Голубая радужка заполнена темнотой едва ли не целиком.

– Не смей за мной ходить, – выдыхаю надломленно. – Не смей, понял?

И снова срываюсь с места, мчусь обратно в квартиру, оказавшись в которой, запираюсь на все замки. В груди чувство – как будто её распирает изнутри. Словно сердце стало огромных размеров и стучит с таким ритмом, что причиняет лишь глухую боль. Я судорожно всхлипываю, плетусь на кухню. Можно ли мне выпить корвалола, или что там способно хоть отчасти облегчить моё состояние?

Наверное, это глупо – вот так реагировать. Не выслушав, не дав объясниться. Но я чувствую – сейчас всё на пределе. Нервы, моё физическое состояние, моя душа… всё дошло до того предела, зайдя за который я попросту свихнусь.

Первым делом немного прийдя в себя, я спохватываюсь. Мой ребёнок. И Алиса, которой наверняка начнёт названивать Дэн. Бррр… даже от мысли об этом так тошно, что к горлу подкатывает рвотный спазм.

«Не смей говорить Денису о том, что я беременна, ясно?» – быстро набиваю на телефоне сообщение.

Подруга – по-старинке ещё хочется назвать её так – перезванивает мне через несколько секунд. Я не беру трубку. Она так и продолжает набирать и набирать мой номер, понуждая меня гадать – успел ли уже Дэн созвониться с ней и узнать о нашем ребёнке, или нет.

Когда Алиса бросает свои попытки поговорить со мной, я отключаю телефон. Хватаю мусорное ведро и выбрасываю туда результат своего труда в виде горячего ужина. Всё к чёрту. Куда подальше с глаз, как будто это может хоть отчасти приглушить те чувства, которые бушуют внутри.

Мне не хочется оставаться в нашей с Дэном квартире. Самым верным сейчас было бы одеться и поехать к родителям, но я опасаюсь, что Денис никуда не ушёл. Что сидит за дверью или в лифтовом холле, например. А мне сейчас совершенно не хочется его видеть. Слушать какие-то объяснения, которые уже ничего не изменят. Мне вообще ничего не хочется. Хватит его ошибки и знания, что всё это время он путался с моей лучшей подругой.

Я выключаю свет всюду, даже в коридоре, где неизменно оставляла небольшое бра. Квартира погружается в темноту, что вызывает у меня приступ паники. Наверное, именно так себя чувствуют люди с паническими атаками. Страх смерти, уверенность, что это состояние никуда и никогда не исчезнет… какой-то животный ужас, поселившийся внутри.

Когда всё же заставляю себя добрести до спальни и свернуться на постели калачиком, в дверь начинают названивать. Стучат, пытаются дозваться… Но я уже ничего не слышу, погружаюсь в вязкую тишину, где мне хоть на мгновение, но становится легче.

Полудрёма, в которой пребываю все часы до рассвета, больше похожа на состояние коматоза. Когда в окно стучится несмелый весенний рассвет, я сажусь на постели и думаю на отвлечённые темы. Например, о том, что мне очень жаль. Жаль, что всего лишь конец марта, а не начало июня, когда светает едва ли не в три часа утра, да и то ночи и не похожи на себя вовсе. Так было бы легче переносить окружающую действительность.

Плетусь в ванную, где заставляю себя почистить зубы, а следом – на кухню. Некоторое время стою застывшей статуей, думая о том, стоит ли включать свет. Почему-то знаю – ни Алиса, ни Денис не спят. Ждут, когда в окнах квартиры загорится свет – их видно из дома подруги. Всё же щёлкаю выключателем и иду заварить себе чаю. Глупо бегать от того разговора, который так или иначе неминуемо случится. Тем более, что он вряд ли способен хоть что-то изменить. Добавить деталей в то, что вчера выплеснулось на меня как ледяной поток воды, – да. А изменить суть – нет.

Успеваю выпить крепкого сладкого чая – пустого, как говорит моя бабушка, – когда раздаётся звонок в дверь. Неторопливо ополаскиваю чашку, словно рассчитываю на то, что утренние визитёры уйдут, но когда смотрю в глазок, убеждаюсь – ни Алиса, ни Денис никуда не исчезли.

– С тобой поговорю, – распахивая дверь, без приветствия объявляю подруге, за спиной которой маячит мой муж. – Дэн, с тобой потом, хорошо? Сил на вас обоих у меня сегодня нет.

Странно, но я действительно хочу выслушать именно Алису. Потому что доверяла ей все эти годы, как самой себе. Знала её дольше Дэна, хоть это и не повод пока задвигать его на вторые роли. Просто я чувствую сейчас, что так будет правильнее для меня.

– Насть, ты меня выслушай, а? – просит Денис, на что я лишь мотаю головой.

– Позже. Сейчас я готова на разговор только с Алисой.

Они быстро переглядываются. Молчаливо что-то решают между собой, а мне уже хочется захлопнуть перед обоими дверь. Ведь всё это время, все годы нашей с Дэном супружеской жизни они общались за моей спиной, обсуждали будущее Любаши… Чёрт! Почему, ну почему эта малышка мне настолько близкая и родная? Насколько проще было бы, если бы я в глаза не видела ребёнка, нагулянного моим мужем на стороне!

– Я зайду, – говорит Алиса и я отступаю. Дэн продолжает переминаться с ноги на ногу в общем коридоре.

– Насть… я хочу, чтобы ты меня выслушала, – шепчет он, а у самого такой вид, как будто я только что лично избила его кнутом, как палач.

– Позже, я же сказала, – отрезаю в ответ, хотя, один бог видит, чего мне это стоит.

После чего захлопываю дверь, чтобы пройти на кухню и без сил упасть на стул.

Алиса какое-то время возится в прихожей. Да уж, этот разговор будет трудным не только для меня. Я бы вообще многое отдала, чтобы его не было.

– Я надеюсь, ты выполнила мою просьбу и Денис не знает о том, что я беременна? – тихо спрашиваю подругу, когда она заходит на кухню и устраивается напротив.

– Я ничего ему не говорила, – мотает она головой.

А сама взгляд опускает и смотрит прямо перед собой. Я не знаю, с чего мне начать разговор. Только надеюсь, что Алиса пришла не для того, чтобы мы с ней вдвоём помолчали.

– Знаю, что мне нужно было тебе всё рассказать сразу, – всё же начинает она, и последняя надежда на то, что произошла ошибка, превращается в пепел.

– Почему этого не сделала? – спрашиваю безжизненным голосом.

Вроде как кричать должна, посуду бить… что там ещё положено делать обманутым жёнам? А я сижу и совершенно ровным тоном беседую с… соперницей. Или как её называть теперь? Ведь подруга она для меня только по старой памяти.

– Потому что Дэн тебя очень любит и безумно боится потерять.

– Так боится, что врал всё это время? – хмыкаю я, но Алисе не до псевдо-веселья.

– Именно поэтому. А я много раз представляла наш с тобой разговор, да только сейчас все слова куда-то растерялись.

Я делаю глубокий вдох. Внутри так больно, что мне кажется, словно все кости превратились в прутья из калёного железа.

– Ну, попробуй вспомнить, что сказать хотела, когда разговор представляла, – пожимаю я плечами, а сама чувствую, что держусь из последних сил.

– Когда я вас с Денисом познакомила, уже была беременна. Просто не знала об этом, – осторожно говорит Алиса, а сама вглядывается в моё лицо.

Я непонимающе хмурюсь. В тот момент как-то не придавала особого значения тому, когда залетела Алиса. А на мой вопрос от кого этот ребёнок, она и вовсе отмахивалась и говорила, что это неважно. И всё это время, выходит, знала, что отец – Дэн…

– Зачем тогда нас знакомила?

– О беременности я узнала позже. Когда вы уже друг в друга втюрились, как двое подростков… Сразу, с первого взгляда.

Да уж… только это всё, кажется, принадлежало какой-то другой жизни.

– Мы с Денисом раз переспали только. Он тебя ещё не знал тогда. Сама не пойму, почему в койке оказались. Он – тоже. Но вроде как свободные оба были. А я залетела.

Каждое слово её – мне гвоздём прямо в душу. Неважным кажется, что вроде как предъявить им мне нечего. Кроме того, что несколько лет они за моей спиной тайну скрывали, одну на двоих.

– И ты считаешь, что сейчас скажешь мне всё это, Дэн подтвердит, и мы снова заживём как раньше? – вскидываю я брови, глядя прямо в глаза Алисы.

– Нет, конечно… Но Насть… Прости меня… Мне так хреново, хоть на стенку лезь.

А мне-то как хреново. Это меня водили за нос все эти годы, хотя, я имела полное право знать, что мой муж и моя подруга стали родителями общего ребёнка. Вот только вряд ли бы я прожила после этой новости пять счастливых, как мне самой казалось, супружеских лет с Денисом.

– А Любаша? Она же явно не знает ничего?

Наконец до меня доходит то, что кажется еще более ужасным, чем ложь мне. Люба бы непременно проговорилась о папе. Назвала бы так Дэна, если бы знала.

– Нет, – мотает головой Алиса. – И так правильно. Денис всегда рядом. Он для неё – муж крёстной мамы, почти папа.

– Ты себя хоть слышишь?! – не выдерживаю я, вскакивая с места. – Люба имеет полное право знать, что Денис – её родной отец! Как я имела полное право знать, что у вас с моим мужем – общий ребёнок! А не сидеть сейчас с чувством вины, которое ты мне пытаешься навязать!

Теперь уже и Алиса смотрит на меня так же, как совсем недавно Денис.

– Какое чувство вины, Насть? – произносит с непониманием.

– Такое… это всё делалось из-за меня и во имя великой любви мужа, который бы меня потерял, если бы я узнала. Фу… какая же гадость!

С отвращением морщусь, иду к окну. Поворачиваюсь спиной к Алисе, чтобы только не смотреть на неё и не ловить её взгляд. В нём – надежда на то, что этот разговор завершится, и всё снова станет как раньше. Неужели они настолько плохо меня знают? Неужели действительно считали, что всем этим можно было объяснить их нежелание сказать мне правду?

– Нет здесь желания тебя ни в чём обвинить, – тихо отвечает Алиса, когда мне начинает казаться, что она просто встанет и уйдёт, потому что ей нечего мне сказать. – Хочется только, чтобы поняла.

– Не понимаю. И не пойму, уж прости. Вы меня не изучили толком за эти годы, если думали, что я смогу такое принять. Ах, да. Я забыла. Эта тайна должна была остаться таковой до гробовой доски.

– Да, Насть. Именно так.

Алиса поднимается на ноги – слышу это по скрипу ножек отодвигаемого стула. Подходит ко мне, трогает за плечо. Понуждает обернуться, что я и делаю, лишь только складываю на груди руки в защитном жесте.

– Я не знаю, что будет с Дэном, если он тебя потеряет. Когда думала о том, чтобы всё же уговорить его тебе всё рассказать, сразу понимала – не выйдет. Он сдохнет, но не рискнёт. Потому что без тебя его не станет. И мне очень жаль, что ты всё узнала… вот так.

– Я узнала не «вот так», а слишком поздно. И самое поганое знаешь что?

Я невесело хмыкаю, обхожу Алису и направляюсь к раковине. Мне нужно отрезвиться. Плескать и плескать в лицо холодной водой, пока не приду в себя. Вместо этого просто смачиваю кухонное полотенце и прикладываю ко лбу.

– Самое поганое, что это ты. И Любаша. Понимаешь? Будь на вашем месте какая-нибудь Маня и незнакомый мне ребёнок, наверное, и вполовину так больно бы не было.

Алиса с силой прикусывает нижнюю губу. Так, что она белеет.

– Настюш… давайте втроём просто посидим и всё это обговорим. Ничего же не поменяется. Всё так и будет дальше. У вас с Дэном маленький скоро родится. Любаша вас и так за маму и папу считает. У нас с Денисом вообще даже близко никаких отношений нет, кроме дружеских. И быть не может.

Она говорит что-то ещё, а у меня в висках пульс с такой скоростью бьётся, что заглушает все звуки. Алисе легко говорить. Это не она на моём месте. Это не она по уши во вранье двух близких людей. Это ей удобно будет сделать вид, что ничего не случилось. Но не мне.

– Всё уже изменилось, Лис, – говорю ей, когда она замолкает. – С мужем я поговорю, но не сейчас. Донеси до него, чтобы меня пока не трогал, хорошо?

Я направляюсь в прихожую, Алиса следует за мной. Молча обувается и накидывает куртку.

– Хорошо… – выдыхает она. – И между мной и Дэном вправду ничего нет и не было. Ну… кроме как тогда.

– Да разве же в этом дело? – невесело откликаюсь, ожидая, что Алиса поймёт: на этот вопрос отвечать не нужно.

Она уходит через несколько мгновений. Кажется, Денис снова предпринимает попытку со мной поговорить… но я лишь захлопываю дверь, желая одиночества.

И ничего кроме.

Визит мамы – как нельзя более вовремя. Она вообще умеет наведываться в тот момент, когда мне это нужно больше всего. Самый близкий мой человек, ну, кроме Дэна, конечно. Хотя сейчас, видимо, единственно-близкий…

– Синяки под глазами. Или плакала, или не выспалась, – выносит вердикт с порога, вручая мне пакет, в котором звякают банки.

Наверняка снова накупила мёда, какого-нибудь замудрёного варенья, вроде из грецких шишек, или сосновых орехов… Мамуля в этом самый настоящий специалист.

– Расскажу, – обещаю ей, улыбаясь через силу. – Чайник пойду поставлю. Или закажем что-нибудь из ресторана?

По правде говоря, совершенно не хочется есть, но наверное, надо уговорить себя осилить хоть что-то. Мама же хмурится – видимо, моё предложение накормить не собственной стряпнёй выбивается из общего представления об её дочери.

– Поняла. Давай чай, – кивает она. – Я руки вымою и приду.

Я без интереса разбираю пакет, на столе начинает шуметь чайник. Маленькие баночки с яркими этикетками. К ним можно сделать несколько тостов – на этом мои кулинарные способности на сегодня падут смертью храбрых.

– Здесь крем-мёд, как ты любишь. Один с малиной, второй – с клюквой. Ну и так, по мелочи нахватала, – комментирует мама небольшой склад на столе.

– Спасибо, – вот и всё, на что меня хватает.

Мама всё понимает без лишних слов. Кивает на стул, на который и опускаюсь секундой позднее. И впервые за свою жизнь задаюсь вопросом – смогу ли рассказать матери о том, что случилось? Между нами не было запретных тем, каких-то табу, но как же поведать о боли, которую чувствую каждой клеточкой тела?

– Вы с Денисом поругались, – говорит мама, не спрашивая, а утверждая.

Деловито кладёт в тостер ломтики пшеничного хлеба, наливает чай. Я слежу за её действиями с какой-то отрешённостью, в которой не узнаю саму себя.

– Поругались? Это мягко сказано, – вздыхаю, осознавая, что разговор неизбежен.

Нет, мама совсем не будет настаивать на беседе на тему, которая мне как кинжал по натянутым до предела нервам. Я сама расскажу ей всё. Чтобы только не было так глухо внутри, чтобы только поделиться тем, что ощущаю.

– Да уж… если вы умудрились рассориться так, что на тебе лица нет, – качает головой мама, не закончив фразу.

Ставит передо мной тарелку с тостами и чашку чая, открывает баночку крем-мёда. До меня доносится малиново-пряный аромат, но сейчас от него тошнит.

– Рассказывай, – говорит мама, устраиваясь напротив и отпивая глоток чая.

Я дожидаюсь, когда она отставит чашку прежде чем выдать сразу и всё:

– Любаша – дочь Дениса. Я узнала об этом вчера. Сразу после того, как три теста на беременность показали положительный результат.

Произнесённые слова скорее похожи на сухой отчёт, от которого, впрочем, у мамы глаза округляются настолько, что почти перестают помещаться на лице.

– Чьи… тесты? – выдыхает она ошарашено, видимо, начиная подозревать, что у меня не всё в порядке с головой.

И это объяснимо – скажи мне кто-то вчера утром ту ересь, что я сама сейчас говорила, я бы сама подумала – а не сумасшедший ли он?

– Мои тесты. Я беременна, – выдыхаю четыре слова, а самой отчего-то в это совсем не верится.

Наверное, потому что ощущение счастья от этого было скоротечным и рухнувшим в одночасье. И если я и думала о чём-то за последние несколько часов, так это вовсе не о материнстве.

– Так. С чаем я погорячилась, – говорит мама, после чего, чуть пошатываясь, поднимается из-за стола, выуживает из шкафчика бутылку Саперави и наливает себе бокал.

Приговаривает залпом, наполняет снова.

– Обратно возьму такси, – поясняет она, хотя последнее, о чём я сейчас собираюсь спрашивать – как мама доберётся до дома. – Кисуль… а ты точно мне сказала… ну… – осторожно начинает она, и я заканчиваю за неё:

– О том, что Люба – дочь Дениса? Да.

– Господи…

Мама начинает метаться по кухне. Её руки подрагивают, и меня саму тоже начинает бить мелкий озноб.

– Что значит, Люба – дочь Дениса? Алиса что… они были вместе всё это время? – ужасается мама, когда до неё доходит весь смысл сказанного.

– Уверяют, что нет, – пожимаю я плечами.

Стараюсь говорить ровно, даже равнодушно, но выходит откровенно хреново.

– Как это уверяют? Они сами признались?

– Денис по ошибке прислал сообщение не Алисе, а мне, где спрашивал, как его дочь. Скрывать оба ничего не стали. Говорят, что у них было раз, ещё до того, как мы с Дэном познакомились. Это мне сказала Алиса.

Ну почему это обстоятельство никак не нивелирует то ужасающее чувство предательства, которое, кажется, поселилось внутри навечно? Хотя, я знаю, почему. Ложь. Вот, что я не готова простить. Многолетнюю осознанную ложь.

– Я не знаю, что тебе сказать, Настён… не знаю, – шепчет мама в ответ.

Не бросается хаять моего мужа последними словами, не восклицает с облегчением каких-то глупостей вроде того, что эта ситуация яйца выеденного не стоит. Просто озвучивает то единственное, что я готова сейчас услышать. Потому что я и сама не знаю – ни что сказать, ни что подумать, ни что стоит чувствовать.

– А где сейчас Денис?

– Понятия не имею. Я не могу с ним говорить.

– Но рано или поздно придётся.

Я всё же отпиваю глоток чая, чтобы хоть немного притупить ту горечь, которая больше похожа на оскомину.

– Придётся, да.

– Он знает про ребёнка?

– Пока нет.

Мама делает глубокий вдох, опускает взгляд на скрещенные на столе руки.

– Я считаю, что тебе нужно всё обсудить с Денисом. Вообще всё.

– На данный момент мне было достаточно разговора с… подругой.

Совсем скоро я отучу себя говорить об Алисе так, но пока наша дружба ещё существует в самом обозримом прошлом – эта привычка со мной.

– Ну, подруга – это не то, что муж, – резонно говорит мама. – И наверное, не стоит это озвучивать, но я целиком и полностью на твоей стороне.

Я машинально киваю, опускаю взгляд на пальцы, которыми тереблю край футболки. Зря считала, что мне полегчает, если хоть немного выговорюсь. Кажется, всё напрасно. По крайней мере, пока…

– Настён, слушай… – начинает мама, но договорить не успевает.

Её перебивает настойчивый звонок в дверь. Я испуганно перевожу взгляд с мамы на прихожую и обратно. Становится тяжело дышать, потому что чувствую, кто именно пришёл. Мне этого даже не нужно знать.

Мама понимает всё без лишних слов. Тихо поднимается из-за стола, на цыпочках выходит, чтобы совсем скоро вернуться и под аккомпанемент трели звонка шепнуть одними губами:

– Это Денис.

Я не знаю, откуда вдруг во мне берётся то, что чувствую в следующую секунду. Но оно рождается и крепнет с каждым мгновением. Злость, помноженная на обиду. Нежелание стать затворницей в собственном доме, вынужденной прятаться и ходить по струнке каждый раз, когда обманщику-мужу придёт в голову сюда приехать. А если Дэн вообще решит поселиться за дверью? Нет, это ненормально.

– Я поговорю с ним, – произношу уверенно.

Ну, или мне это только кажется.

– Точно? – спрашивает мама всё тем же шёпотом.

– Однозначно, – решаю, когда Денис перестаёт мучить кнопку звонка, но переходит на яростный стук.

После чего иду в прихожую на негнущихся ногах. Делаю жадный вдох прежде чем отворить, и когда делаю это, Дэн шагает ко мне, падает на колени, обнимает мои ноги и шепчет:

– Прости…

Не сразу понимаю, что он пьян. Рядом со мной тут же появляется мама, она всплескивает руками, что-то говорит, но я толком ничего не могу понять. Лишь только вслушиваюсь в бесконечное Деново: «Прости… прости меня». И сожалею, что открыла. Гораздо проще было бы прятаться, скрываться, молчать… Делать всё, чтобы оттянуть этот момент на неопределённое время. Проще… но вот легче ли?

– Денис, Денис, что же ты? – сбивчиво говорит мама, пытаясь поднять зятя с пола.

Тот всё же встаёт с колен, порывисто прижимает меня к себе, снова начинает что-то говорить, а я стою истуканом и не знаю, как стану выходить из этой ситуации. Не прогонять же его, пьяного, за порог? Тем более, что Дэна в таком состоянии я видела от силы пару раз.

– Людмила Бол-Борисовна, – заикаясь, шепчет Денис, так и не отпуская меня.

– Людмила Борисовна рядом, – с нервным смешком отвечаю, и наконец оживаю.

Высвобождаюсь из кольца рук мужа. Отступаю на шаг и выставляю руку, когда Денис инстинктивно подаётся ко мне.

– Ты выбрал не самое лучшее своё состояние для того, чтобы сюда явиться! – чеканю, уже зная, что если сейчас муж уйдёт, я сильно об этом пожалею. Хотя бы потому, что вся изведусь – добрался ли он хоть куда-то целым и невредимым.

– Я не мог… не могу, – прикрывает глаза Денис и мотает головой. – Не могу иначе.

Меня начинает подташнивать. Это всё от нервов. Но что предпринять – ума не приложу. Мама всегда говорила мне, что не стоит устраивать разбирательства с пьяным мужем, вернувшимся под утро. Просто дать ему выспаться, а потом устроить разнос. Вот только поводов мне Денис не давал до этого ни разу.

– Настенька, ты только не волнуйся, – вступает весьма вовремя мама, видя моё состояние. После поворачивается к Дэну: – Идём… идём, умоешься.

Они уходят в сторону нашей спальни, а я прикрываю лицо ладонями и сразу же начинаю с силой его растирать. Всё кажется, морок вот-вот растает, исчезнет, а вместе с ним и этот кошмар.

Запираю дверь, что всё это время была распахнута настежь, иду на кухню. Прибираю со стола и эти отточенные заученные движения снова дают мне возможность хоть немного прийти в себя. Мама присоединяется ко мне минут через пять. Заходит на кухню и шёпотом сообщает:

– Он лёг и заснул.

В её голосе сквозят виноватые нотки, а у меня по нутру разливается облегчение. Дура… радуюсь, как распоследняя идиотка тому, что муж дома.

– Спасибо, мам, – произношу ровно, в сотый раз протирая и без того чистый стол.

– Я подумала, лучше пусть здесь проспится, а потом и поговорите, – продолжает она.

– Спасибо. Да, так будет правильнее.

Отбросив тряпку, я обхватываю себя руками и подхожу к окну. За ним уже разливается мягкий весенний вечер, один из тех, в прохладу которого хочется выйти и немного прогуляться перед сном. Мы так часто делали вдвоём с Денисом. Бродили по улице, держась за руки, болтали без умолку, или же просто молчали.

– Я тогда домой поеду, – говорит мама, когда наконец отлипаю от окна и поворачиваюсь к ней.

– Да. Хорошо.

А голос будто и мне не принадлежит вовсе. Чужой и отстранённый. Я и сама сейчас себе такой кажусь.

– Если вдруг понадоблюсь, ты меня сразу вызывай. Тем более, машину у дома вашего брошу, раз выпила.

Она идёт в прихожую, а у меня в голове слово одно бьётся – вызывай. Прямо как службу спасения. Меня и что – действительно нужно спасать?

– Всё, Насть… созвонимся, – прощается мама, и когда я киваю, выходит из квартиры.

Едва за ней закрывается дверь, как на меня обрушивается звенящая тишина. Вроде бы и часы на стене отмеряют стрелками ход времени, и нет-нет, да из спальни доносится всхрап Дениса, только в голове у меня – тишина.

Под отсутствие звуков иду в ванную, где наскоро принимаю душ. Стараюсь ни о чём не думать, хотя мысли и лезут в голову. Противные, как будто бы вязкие, словно болото. Кажется, погружусь в них с головой и уже не окажусь на поверхности.

Когда захожу в спальню, начинает щемить сердце. Денис спит на нашей с ним постели. От этой картины по телу проносится странное чувство. Как будто щекотно изнутри, но от этих ощущений не смеяться, а плакать хочется.

Стоп, Настя. Тебе совсем нельзя волноваться. Ты должна повторять эти слова, как мантру. Повторять и верить в них. Есть в первую очередь вы с ребёнком, остальное – не столь важно. Осталось лишь убедить себя в этом, что сделать не очень-то и получается.

Устраиваюсь спать на диване в гостиной. Ложиться рядом с мужем, делать вид, что на данный момент всё по-прежнему – тот самообман, которого я не хочу. Хотя, возможно, он и стал бы спасительным на время, но нет… я его совсем не желаю.

Заснуть удаётся далеко не сразу. Меня атакуют миллиарды мыслей и воспоминаний. Мелькают в голове сплошным калейдоскопом с такой скоростью, что вскоре я перестаю что-либо различать. А когда мне уже начинает казаться, что меня вот-вот замутит так сильно, что я побегу в ванную, я всё же проваливаюсь в беспокойный сон.

И лишь одна мысль приносит мне всё то же обманчивое облегчение – Денис здесь, рядом. В нашем с ним доме. И от этого хоть немного, но становится свободнее дышать.

Просыпаюсь от аромата свежесваренного кофе. Не сразу вспоминаю, в каком состоянии уснула и почему сделала это не на законном супружеском ложе, а в гостиной. С удивлением обнаруживаю, что я укрыта. Обстоятельства последних пары дней возникают в голове со всей их пугающей простотой. Это отрезвляет. А так хочется снова закрыть глаза и солгать себе, что ничего не случилось.

Вместо этого поднимаюсь с постели и иду на кухню. У плиты хозяйничает Денис. Ну, как хозяйничает? Пытается изобрести что-то вроде яичницы-глазуньи, вот только «глаза» при этом получаются то выбитыми, то подбитыми.

– Чёрт! – ругается он шёпотом, когда обжигает руку и отдёргивает её от сковороды.

– Кулинария – это явно не твоё, – говорю устало, когда присаживаюсь за стол.

Моё появление для Дениса – неожиданность. Он резко оборачивается, на лице мужа появляется такое выражение, какого не видела ни разу в жизни. Не знай я Вихрова так хорошо, я бы даже подумала, что он… боится. Впрочем, сейчас я совсем не уверена в том, так ли хорошо успела изучить собственного мужа за годы брака.

– Доброе утро, – говорит он с виноватой улыбкой. – А я тут завтрак тебе готовлю.

Выключив плиту, Денис снимает новую порцию яичницы и кладёт её на тарелку к остальным своим шедеврам кулинарии. Также на столе стоит корзинка с тостами и пустые чашки. Две.

– Видимо, завтрак не только мне, – киваю на тарелки и приборы.

Дэн накладывает мне еды, от вида которой к горлу снова подкатывает спазм.

– В основном тебе, – говорит муж и вдруг ошарашивает меня так, что я едва не падаю со стула.

Всего на мгновение засомневавшись, Денис выдаёт скороговоркой:

– Ты должна хорошо питаться. Я знаю, что у нас будет ребёнок.

Приходится призвать на помощь всю свою выдержку, которой, если уж так посудить, осталось совсем немного. Она держится на тоненькой ниточке, и любое следующее событие эту ниточку может оборвать. И чем тогда всё завершится не знает никто. Особенно я.

– Понятно. Значит, Алиса тебя уже обо всём уведомила, – хмыкаю невесело.

Зачем она это сделала? Какие цели преследовала? Хочу ли я вообще знать ответы на эти вопросы?

– Она не специально, – говорит Денис, присаживаясь напротив.

И взгляд мой пытается не только поймать, но и удержать. А я глаза отвожу, потому что смотреть на мужа нет никаких сил. Сразу картинки в голове – как он с Алисой переспал… пусть и было это ещё до нашего с ним знакомства.

– Не специально, ага. Случайно за семейным ужином проболталась.

– Насть… зачем ты так?

Вот теперь Дэну удаётся завладеть моим вниманием безраздельно. Он это сейчас серьёзно?

– Зачем Я так? Ты думаешь, о чём спрашиваешь, Вихров?

– Именно… нет ведь у нас с ней семьи никакой и тебе прекрасно это известно.

Я рвано выдыхаю. Голос у Дениса такой просящий… даже умоляющий. Слышать эти нотки, что в нём звучат, словно ножом по сердцу.

– Это не меняет того факта, что вы оба мне врали. И если Алиса – моя подруга, бывшая, кстати, то ты… Ты же муж мой, Дэн. А лгал мне каждый день!

Последние слова выкрикиваю, вскочив с места. Не могу спокойно сидеть, когда внутри словно ураган бушует.

Вихров смотрит на меня снизу-вверх, на его лице такое выражение, словно его ударили.

– Мне дерьмово, кисуль… дерьмово безумно.

– Мне – не легче! – всхлипываю, а сама губу прикусываю до боли. Лишь бы не расплакаться.

– Давай всё это остановим… прошу. Прости меня.

Дэн вскакивает следом, хватает меня в охапку и вжимает в себя, а я, как дура, дышу родным запахом и надышаться не могу. Но даю себе на это лишь несколько секунд, по прошествии которых отпихиваю Дениса.

– Остановим? Нечего останавливать, слышишь?

Грудная клетка Дэна поднимается и опускается, и моё дыхание вторит его – надсадному и тяжёлому.

– Я не знаю… может, и измену бы простила. Сиюминутную, по пьяни… я не знаю…

Обхватив себя руками, вышагиваю по кухне. Иллюзия того, что этот «марш» помогает относиться ко всему проще, придаёт хоть немного сил.

– Насть… не изменял я тебе, понимаешь? – шепчет Денис.

Ко мне снова шагает, но я уворачиваюсь от его объятий. Нет! Не я не понимаю. Не понимает как раз Дэн.

– Я знаю. И верю. Но ложь вашу простить не могу. По крайней мере, не сейчас.

– Что мне сделать нужно? Ну что, скажи!

Я невесело хмыкаю и качаю головой. То, что может спасти ситуацию, сделать невозможно. Нет способа вернуться на несколько лет назад и всё перекроить и переделать. Его попросту не существует!

– Мы поговорим. Позже. Когда в себя приду. Пока же всё, о чём прошу – покой, – выдыхаю и иду в нашу спальню.

Денис следует за мной, а у меня внутри так горько. О ребёнке он узнал, ну надо же… и вот реакция. Хотя, чего я ждала? Радостных воплей и благодарностей за то, что стану мамой его сына или дочери? Да, их и ждала бы, если бы не чёртова правда, всплывшая так внезапно.

– Вещи собери, пожалуйста, – выдавливаю из себя.

От картинок того, как муж складывает в сумку футболки, штаны, трусы и носки, как забирает свою зубную щётку, зарядку для планшета и телефона, изнутри жжётся. Но я не могу иначе. Не могу просто закрыть глаза на случившееся и делать вид, что всё в порядке. Продолжать жить с Денисом, ложиться с ним в одну постель. Готовить ему завтрако-обедо-ужины и притворяться, что ничего не стряслось.

– Насть… у нас малыш ведь будет, – говорит Денис о том, что я не забывала ни на секунду. – Мы же его так ждали. Так хотели.

Да… И всё это время Дэн знал, что у него уже есть дочь. Приезжал к ней, играл, пусть Любаша и не называла его отцом.

– Я в курсе, Вихров. Потому и прошу покоя.

– А потом?

А я и сама не знаю, что потом. Продумывать даже на час вперёд не могу и не хочу, не то что на какие-то мифические шаги длиною в неделю или даже в день.

– Пока не скажу. Но очень надеюсь, что состояние, когда меня не будут трогать, всё же продлится как можно дольше.

Выйдя из спальни, иду на кухню. Нетронутый завтрак остыл, да я вряд ли смогла бы заставить себя съесть хоть кусочек, даже будь он трижды горячим.

Сев за стол, ловлю себя на том, что чутко прислушиваюсь к тому, что происходит в квартире. Сначала различаю лишь тишину. Потом она сменяется скрипом дверец шкафа и шагами Дениса. Заставляю себя не представлять, как муж собирает вещи. В любой другой момент это показалось бы мне таким ужасающим, что, наверное, я бы тотчас просто легла и умерла на пороге, который бы Дэн переступил, чтобы уйти от меня. Но сейчас так и вправду будет лучше.

Когда слышу, как вжикает «молния» на сумке, внутренне подбираюсь. Впереди самое тяжёлое – распрощаться с мужем. Но ведь я сама просила его об этом, не так ли? А может, Денис и вовсе захочет уйти молча, тем самым избавив и меня, и себя от ненужных эмоций?

– Насть… я не исчезну никуда, слышишь? – говорит он, появляясь на пороге кухни.

В руках Дэна – его вещи, и на этом всё.

– Особенно сейчас, когда малыш у нас будет.

– А если бы не было, ты бы пропал? – усмехаюсь болезненно.

Сама же знаю – не пропал бы, потому что так обмануть себя, будучи уверенной в любви Дэна, я не могла бы. Он действительно меня любит, вот только как ложь может жить рука об руку с этим чувством – не знаю.

– Дурочка. Никуда от тебя не исчезну. Мне только ты нужна.

Он уходит. Просто обувается в прихожей, а потом за ним захлопывается дверь. В этот момент ощущаю себя особенно одинокой. Это понимание давит, как и стены квартиры. Сбежать бы отсюда, да сил нет ни на что. Остаётся лишь надеяться, что я обрету долгожданное спокойствие, но что-то мне подсказывает, что это случится очень и очень вряд ли.

– Насть! Настя! Зову, а ты не слышишь. Задумалась о чём-то?

Я вздрагиваю, выходя из состояния задумчивости. Не сразу понимаю, где нахожусь, но монитор перед глазами с колонками цифр на экране и маячащий позади Михаил явно указывают на то, что я на работе.

– Миш, прости, я в прострации какой-то, – озвучиваю очевидное.

Поднявшись из-за стола, растираю затекшие мышцы шеи. В глазах печёт – нужно будет использовать капли. – Я так и понял, – кивает Михаил. – Предлагал сходить кофе выпить. А лучше пообедать. Как на это смотришь?

Про еду в этот момент думается в последнюю очередь, но если так пойдёт и дальше, меня увезут на скорой с истощением. А в моём положении этого уж точно допускать нельзя.

– Давай, – улыбаюсь мягко и, взяв сумку, направляюсь к выходу из отдела.

В кафе на первом этаже безлюдно. Сотрудники предпочитают обедать в небольшом ресторанчике неподалёку, где подают отличные бизнес-ланчи. Мы же с Мишей присаживаемся за столик у окна, где начинаем штудировать меню на предмет того, чем перекусить.

– Ты странная какая-то, – говорит Михаил и смотрит на меня так пристально, что мне становится не по себе.

Мы с ним не то чтобы друзья, скорее, нас можно назвать приятелями. Ходим раз в неделю пообедать или выпить кофе и поболтать ни о чём и обо всём сразу. И хотя Ленка из соседнего отдела уверена в том, что Миша в меня влюблён, я считаю это глупостью.

– Почему странная? – вскидываю бровь.

Вновь приходится побыть немного актрисой. Надеть маску, сделать вид, что не понимаю, о чём речь.

– Как будто передо мной другая Настя, – с улыбкой говорит Миша.

И наверное, он прав. Я и сама чувствую себя так – другой. Правда, пока не знаю, что с этим делать, и что ощущаю от этого понимания.

– Все мы рано или поздно становимся иными, – пожимаю плечами.

Что-то разговор начинает приобретать какие-то философские оттенки. Не то чтобы мне это не нравится, просто я не хочу делиться личным даже в виде подобных полунамёков.

– И что тебя побудило таковой стать? – не унимается Михаил.

Прищурившись, смотрю на сидящего напротив мужчину. Может, Ленка права была, и он действительно в меня влюблён? А сейчас пытается вызнать о том, что касается только меня?

Да ну, глупости. Про меня и Дэна из нас двоих знаю только я, в этом даже сомневаться не приходится. Значит, это всего лишь разговор ни о чём.

– Да мало ли что могло побудить? Всё меняется, Миш. Я это поняла очень отчётливо. Сегодня всё так, а через секунду – совсем иначе.

– Понятно. Значит, подробностей не будет.

Он усмехается, принимается за салат, который перед ним поставил официант. А я в последний момент успеваю остановить себя, чтобы не сказать про беременность. О ней и без того уже знает слишком много людей, а Миша… Он всего лишь тот, с кем я хожу пообедать.

– Не будет, – отрезаю я, после чего тоже принимаюсь за принесённую мне еду.

– Настя! Мама Настя!

Меня снова зовут, и на этот раз, я с первых нот слышу детский голосок. Замираю, не торопясь поворачиваться. Ловлю себя на том, что мне хочется сбежать, а вместо этого резко разворачиваюсь, чтобы понять, кто рядом с Любашей. Самым желанным будет увидеть маму Алисы, самым ужасным – Дэна в компании с матерью его ребёнка.

– Привет, – тихо здороваюсь, присаживаясь на корточки перед малышкой.

Она обнимает меня за шею, прижимает к себе. Когда отстраняется – на лице вижу встревоженность.

Алиса тоже здесь. Стоит в нескольких метрах от нас и просто наблюдает. Я стараюсь на неё не смотреть. Сейчас есть только я и Люба. Маленькая девочка, которая ни в чём не виновата.

– А почему я тебя так давно не видела? – спрашивает она. – Я болела, а ты не пришла.

Точно… Любаша же плохо себя чувствовала, а я даже не удосужилась узнать, как она. Раньше бы прибежала в тот же миг.

– Я тоже не очень хорошо себя чувствовала, – почти не вру в ответ.

На лице Любы тревога становится совсем уж явственной.

– А сейчас всё прошло? – хмурит она брови.

– Да. А у тебя?

– И у меня. Только вы с дядей Денисом не приходите никак.

Мне становится нехорошо. Сейчас слышать из уст Любы «дядя Денис» особенно жутко, что ли. И это не даёт мне возможности толком осознать – Дэн не отправился к Алисе, они вдвоём не посадили перед собой Любашу и не рассказали ей правду. Рада ли я этому? Пока не знаю.

– Я приду, – заверяю Любу. – Только с делами разберусь и приду.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд. В ответном взгляде ловлю ту серьёзность, которой раньше то ли не замечала, то ли не придавала ей особого значения.

– Любаш… иди на площадке поиграй, – говорит Алиса, подходя к нам.

Люба смотрит на маму, потом – на меня. Теперь в её глазах сомнение, что ей и впрямь нужно сделать то, о чём её попросила Алиса.

– Ладно. Но мы ведь домой собирались, – говорит прежде, чем убежать в сторону качелей.

Я поднимаюсь на ноги и засовываю руки в карманы пальто. Холодно становится, как будто на улице не весна, а самый настоящий морозный январь.

– Извини меня, – тихо говорит Алиса, как будто опасается, что нас могут услышать. – Дэн выпил, ко мне пришёл, чтобы помогла…

Она опускает взгляд и трясёт головой, а мне тошно опять от того, что говорит некогда лучшая подруга. Понимаю, о чём она. О том, что сдала меня со всеми потрохами.

– Ну? Помогла? – хмыкаю в ответ.

– Я не о том. Он к тебе собирался, сказал, что всё решит. А я как представила, что тебе волноваться нельзя…

Обрываю речь Алисы смехом. Запрокидываю голову и невесело, но очень громко смеюсь. Лишь бы только Любаша, играющая неподалёку, не ужаснулась этому.

Но мне и вправду смешно. Волноваться мне нельзя, ну надо же!

– И как только ты это поняла, тут же выложила ему то, о чём я тебя просила молчать?

– Насть…

– Вы сговорились, что ли? Насть, Насть… Хватит!

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но снова меня останавливает лишь одно. Маленькая девочка, которая играет в нескольких метрах от нас. Обманутая, как и я. И беззащитная, в отличие от меня.

– Расскажи всё. Как и что между тобой и Денисом было, когда только о Любе узнали.

Алиса головой мотает, но в этом жесте не потребность отмахнуться от того, что я буквально требую.

– Да ничего особо не было. Я узнала, что беременна. Первым делом скрыть хотела. Потом поняла, что у двоих моих самых близких людей вопросы возникнут.

Она на меня взгляд вскидывает, и в нём столько всего просящего, что теперь уже моя очередь замотать головой в попытке отстраниться.

– Дальше, – говорю ей.

– А дальше ничего. Дэну о дочери сказала. Тебе тоже хотела, но он сразу на дыбы. Тебя потерять не хотел.

– То есть, вы оба рассчитывали на то, что станете скрывать правду, чтобы… сохранить меня с вами рядом?

– Да.

Я снова нахожу глазами Любашу. Вот она – малышка, у которой даже спрашивать ничего не стали. Думать не хотели о том, что она без отца останется. Самая пострадавшая сторона.

– Извини, Лис, но я благодарной быть за это не хочу. И не должна, – говорю с нажимом.

– Я понимаю.

Делаю глубокий вдох, и меня прорывает.

– Ты не понимаешь.

Это действительно так.

– Ни ты, ни Дэн не понимаете. Давайте мне ещё припишем истерики из-за гормонов. Ну, так ведь проще всего, правда?

А может, у меня и впрямь истерика из-за гормонов? Чёрт! И почему я снова пытаюсь их оправдать? Почему себя не берегу и представляю на месте виновной стороны?

– Настён… ты мне очень дорога. Мне плохо и я хочу всё исправить, – говорит Алиса, на что я лишь невесело ухмыляюсь.

– Исправить можно было бы только в одном случае – рассказать мне всё сразу. Вы этого не сделали. Сейчас за мой счёт пытаться себя обелить я запрещаю!

Выкрикиваю эти слова и скрываюсь за дверью парадной через несколько мгновений. В очередной раз утвердилась в том, что знала и так. Вот только бы теперь не думать о том, как пострадала во всём этом Любаша. Не по моей вине, отнюдь. И о том, что это произошло, должны заботиться её родители и никто кроме. Неправда ли?

– Так, Настя… пока с беременностью всё хорошо. Но ты мне категорически не нравишься, – произносит врач, к которому прихожу, чтобы удостовериться в том, что положительные тесты мне не привиделись.

– Я и сама себе не нравлюсь, – вздыхаю тяжело, устраиваясь за столом и барабаня по нему пальцами.

– Случилось что? Муж уже не рад, что вы всё же забеременели?

Мысленно морщусь, но сейчас рассказывать в подробностях о ситуации не хочу. Да и не могу. К тому же, это не касается напрямую моей беременности.

– Нет, всё хорошо, – вру напропалую. – Просто перенервничала.

Надежда Борисовна смотрит на меня строго. Хочется спрятаться от этого взгляда. Обо всех мои попытках зачать ребёнка, разумеется, ей известно. И слёзы были в её кабинете, и несмелая надежда, когда она отправляла меня на новые обследования и перечисляла, что ещё стоит попробовать и что может помочь . Так что вряд ли моя нынешняя реакция ей понятна.

– Понятно. Ты же помнишь, что я тебе говорила? Если нужно, положим на сохранение, отправим на Луну, но только никаких нервов? И Денису говорила.

– Я помню.

Смотрю на скрещенные на столе руки и поджимаю губы, чтобы сдержаться и ничего не рассказать. Надежда Борисовна, кажется, понимает всё и закрывает эту тему. Протягивает мне назначения, записывает на новый приём. И когда уже собираюсь уходить, повторяет:

– Осторожнее, Настя, хорошо? Мы должны сделать всё, чтобы сохранить этого ребёнка.

Всхлипываю, киваю и быстро выхожу. Я действительно беременна. Но мне придётся стараться на пределе своих возможностей, чтобы мой малыш родился.

Когда открываю дверь в квартиру, сразу понимаю – в ней Денис. Меня прошивает чувством сродни удару током. Зайдя в прихожую, стою и прислушиваюсь к происходящему сквозь ватную тишину, мгновенно появившуюся в голове. Скажем, у мужа бы хватило ума прийти за какими-то вещами, но не взяв с собой при этом делегации в виде матери своего ребёнка?

Так странно. Раньше, когда возвращалась домой и видела, как на кухне Ден с Алисой пьют чай, у меня и мысли не возникало подумать что-то не то. Сейчас же, когда вроде как всё стало ясным, и когда мне только остаётся надеяться, что теперь-то я знаю всю правду, я готова додумать даже то, чего нет.

– Привет, – говорит он, выходя из нашей комнаты. В руках держит какие-то зарядки или что-то подобное. – Как ты?

Разувшись, я не препятствую тому, когда Дэн помогает мне снять пальто. Молча прохожу в ванную, споласкиваю руки, а сама думаю, обсуждать ли с мужем свой поход к врачу.

– Я в порядке, – безбожно вру во второй раз за этот день. – У Надежды Борисовны была.

Поворачиваюсь к Денису, он смотрит на меня потемневшими глазами. А в них – страх. Неужели думает, что я после горькой правды избавлюсь от ребёнка? Или это испуг из-за того, что ситуация, в которой мы оказались, окончится плачевно?

– И что она сказала? – хрипло выдыхает Дэн, когда иду на кухню, где жадно выпиваю стакан воды.

– Что если я продолжу жить в таком стрессе, мой ребёнок не выживет.

Муж нервно сглатывает, с такой силой сжимает свои чёртовы провода, что его пальцы белеют. Белеет и лицо, с него во мгновение ока сходят все краски.

– Я сейчас уйду… думал, ты на работе до вечера, поэтому и зашёл.

– Я ушла после обеда. К врачу надо было, – повторяю то, что Денис знает и так.

– Да. Понял.

Мы стоим рядом друг с другом. Дэн так и продолжает впиваться пальцами в то, что в его руках. А у меня возникает желание расспросить его хоть о чём-то. Ведь не может быть так, что мы стали далёкими людьми за каких-то пару дней?

Это словно крохотная трещинка в скорлупе моей брони. Но родится ли после неё желание сесть и поговорить с мужем обстоятельно – я пока не знаю.

– Где сейчас живёшь? – спрашиваю тихо, снова наливая себе воды в стакан.

Жажда иссушает, а может, вовсе и не в ней дело.

– У Степана и Машки.

Киваю. От слов Дэна внутри разливается облегчение. Степан – его старый приятель, а Машка – дочь двенадцати лет.

– Как они?

– Нормально. Ничего не спрашивают, за что им благодарен.

– Понятно.

Вновь прикончив порцию воды, я возвращаюсь в ванную. Хочется принять душ, согреться, как будто это поможет вытравить тот холод, что поселился внутри.

– Насть… если тебе нужно что-то, куда-то отвезти, что-то купить… ты мне звони сразу, хорошо? Я приеду, это даже не обсуждается. Да и день рождения у тебя скоро. Мы же праздновать хотели, ну…

Угу. С Алисой и родными. Но ключевое слово как раз «хотели».

– Ты же понимаешь, что мне сейчас не до праздников? И уж тем более, я больше не хочу видеть на таких мероприятиях Алису, если ты о ней, – хмыкаю, взявшись за ручку двери и тем самым давая понять, что разговор закончен.

– Понимаю. И я не о ней, – отрезает он. – Просто хочу, чтобы ты знала – я сразу приеду, если нужен буду.

– Хорошо, – после короткого раздумья отвечаю и прежде, чем запереться в ванной, добавляю: – Спасибо.

А через пять минут входная дверь за мужем вновь закрывается. Только к чувству, что мне дали то, о чём прошу, примешивается ещё и острое сожаление, что у нас всё именно так.

Первый сюрприз в день моего рождения ожидает меня с самого утра. Я просыпаюсь рано с каким-то чувством неясной тревоги. Ловлю себя на том, что испытываю страх. Неужели у Дениса хватит ума всё же претворить в жизнь те планы, которые мы с ним строили на мой двадцать седьмой день рождения?

Он раз за разом ведь убеждал меня в том, что нам нужно отпраздновать так, чтобы запомнилось надолго. И кажется, не прогадал. Мне этот день и впрямь запомнится на многие годы.

Спустившись вниз и пропустив завтрак – за это Надежда Борисовна явно дала бы мне нагоняй – я заглядываю в письменный ящик и замираю, когда вижу то, что могу узнать без проблем. Открытка от Любы. Таких у меня уже целых две – с тех пор, как малышка научилась рисовать. Их обычно приносили на праздник. Простые «каляки-маляки» и поздравление, написанное Алисой.

Уже понимаю, что выбросить этот подарок у меня попросту рука не поднимется. Запираю ящик и, так и не ознакомившись с содержимым открытки, спешу на работу. Сегодня у меня короткий день.

«МАМА НАСТR C ДНИОМ ROШДЕНИR!». От этих слов и рисунка на глаза сами по себе наворачиваются слёзы. Здесь мы вчетвером – Дэн и я, а рядом, чуть в отдалении Алиса с Любой. И позади – дом, из трубы которого идёт дым.

Интересно, это спланированная акция, или Любаша сама потребовала поздравить меня хотя бы так? Что вообще ей сказали? Праздник отменяется, нас на нём не хотят видеть? Что в таких случаях говорят маленьким детям?

– Насть… ты чего плачешь? Вроде радоваться должна, – говорит Миша и кладёт мне на стол огромную шоколадку. – С днём рождения.

Я вскидываю на него взгляд. В глазах – туман, но когда отираю слёзы, кажется, он исчезает.

– Спасибо, – киваю, с благодарностью забирая презент. – Да так, просто трогательное поздравление получила.

– От Любы? – улыбается Миша.

– Да, от неё.

– Как праздновать будешь?

В голосе его мне чудится надежда. Интересно, на что? Он знает о том, что я замужем, что счастлива… Он никогда не был вхож ни в мою семью, ни в круг моих друзей.

– Да как-нибудь. Пока не знаю, – пожимаю плечами, соврав по всем фронтам.

Как раз очень даже знаю. Приду домой, выпью чаю, бездумно посмотрю какое-нибудь кино и лягу спать. Странно, но мне даже не пришлось объяснять ни маме, ни свекрови со свёкром, почему я сегодня не праздную.

– Ладно. Понял. Ещё раз с днём рождения, – говорит Миша, после чего просто уходит, оставляя меня одну.

Я вполне бы могла не выходить сегодня на работу. Или вообще задержаться до конца дня, раз уж планов у меня никаких. Но вместо этого досиживаю до трёх, как и договорилась с начальством, и еду домой.

По пути возникает мысль зайти в кондитерскую и купить себе торт. Ну а что? Вполне себе приличное времяпрепровождение для беременной женщины. Уплету его за вечер, запью литром чая и попробую избавиться от тревожно-противных мыслей. Однако кондитерскую миную. Знаю одно: Мишина шоколадка – это всё, что мне нужно, чтобы подсластить пилюлю последних горьких дней.

– С Днём Рождения! Ура-а-а-а!

Не сразу осознаю, туда ли я попала, стоит только мне открыть дверь квартиры. А сразу следом – начинаю судорожно искать глазами Алису, и когда понимаю, что среди присутствующих её нет, едва ли не сползаю на пол от облегчения.

В моей прихожей мама, свёкры, брат Дэна и сам он. В руках у каждого – свои подарки. Букеты, торт, шары. Даже хлопушка, из которой на меня в итоге летит сверху-вниз разноцветный серпантин. Я же стою, настолько растерянная от того, что творится, что не могу осознать, как себя вести.

– С днём рождения, Настён! – вручает мне букет свёкор. – Мы вот тебе сюрприз решили сделать.

Он говорит это совершенно искренно, я же прекрасно отдаю себе отчёт в том, кто именно это всё организовал. Муж.

Бросаю взгляд на маму, кажется, она растеряна не меньше моего.

– Спасибо, – отвечаю тихо, машинально забирая цветы.

Вздыхаю, потому что придётся делать вид, что у меня праздничное настроение. Ведь не выгонишь родных за порог. Вон и стол накрыли, ждут, что мы посидим, отметим. Да и не в курсе они происходящего. Все, кроме Дениса и мамы.

– Можно тебя на секунду? – спрашиваю у последней, кивая на запертую дверь нашей с Дэном спальни. После чего оборачиваюсь к остальным: – А вы на кухню идите, мы сейчас придём.

На мужа стараюсь не смотреть. Достаточно того, что по его глазам, в которые посмотрела лишь мельком, ясно – он на нервах. И конечно, есть из-за чего.

– Настён, я только сейчас поняла, что ты не в курсе всего… – шепчет мама, стоит нам скрыться за дверью. – Денис позвонил, позвал на твой день рождения. Сказал, что будете отмечать. Что тебе сюрприз готовит. Не в ресторане, как хотели, а дома… А я так обрадовалась, что у вас всё наладилось…

– И у тебя и мысли не возникло мне позвонить? – хмыкаю, кладя на комод букет моих любимых крохотных роз.

– Да… А когда тебя на пороге увидела…

Она не договаривает, я же обнимаю себя руками и начинаю расхаживать по комнате. Мне не нравится, что всё так. Что Дэн делает вид, будто мы продолжаем жить прежней жизнью. Интересно, его родители в курсе того, что уже являются бабушкой и дедушкой? Может, они вообще всё знали с самого начала? Знали и приходили к нам на праздники, улыбались мне в лицо, а сами молчали?

– Как у вас с ним вообще? – спрашивает мама, присаживаясь на краешек постели.

Мотаю головой, давая понять, что говорить об этом не в силах.

– Понятно… Может, стоит выйти и сказать, что пора всем по домам?

«Может, стоило вообще не делать из праздника того, чего я совсем не желаю?», – так и хочется спросить в ответ, но я молчу. Тем более, что следом раздаётся стук, после чего дверь в комнату распахивается. На пороге Иван Владимирович, мой свёкр собственной персоной. Человек довольно своеобразный, но тот, с кем мне удалось найти общий язык сразу.

– Настюш… я понимаю, у вас секреты свои, – говорит он, входя в комнату. Обнимает меня за плечи, осторожно, но непреклонно тянет в сторону двери. – Но делу время, а потехе час!

Значит, потеха. Ну-ну… Вихров… Для всех кругом это потеха.

Я даю увести себя в сторону кухни, где меня усаживают рядом с Денисом, что сидит на привычном месте – во главе стола. И как только рядом со мной приземляется мама, бросающая на меня встревоженные взгляды, я, вместо того, чтобы сказать какую-нибудь незначащую ерунду, вроде того, что всех рада видеть, громко вопрошаю мужа:

– Дэн, а ты ничего не хочешь рассказать родителям и брату?

Вижу, как он сначала смотрит на меня так, словно я его предала, после чего стискивает челюсти. О, я знаю это его выражение лица, вот только раньше оно никогда не было направлено на меня. Дэн зол. Только что его злит – я, или ситуация, которую он сам и создал?

Но прежде, чем он отвечает, в разговор снова вступает Иван Владимирович. Он сияет улыбкой, и я на мгновение успеваю погрузиться совсем уж в сюрреалистичную картину. Когда вспышки в голове сменяют друг друга с огромной скоростью, и в каждой из них – словно кадр из кинофильма.

Они со свекровью и вправду знали о том, что у них есть внучка? И сейчас мы поднимем за это тост, а потом нас ждёт обсуждение того, как хорошо всё сложилось? И как же славно, что я оказалась такой понимающей, что не стала рушить чужие судьбы? Рушить, да. Как будто это я сейчас вооружилась молотом и намеренно стала уничтожать то, что уже было уничтожено давно враньём моих самых близких людей.

– Знаем! – восклицает свёкор. – Знаем всё, Настюш. Маленький у нас будет. Или внученька. За вас, дорогие!

Я настолько обескуражена этим заявлением, что могу только смотреть на бокал сока в моей руке и не понимать. Ничего ровным счётом.

Дэн поставил в известность родных о том, что я беременна, но не рассказал при этом, что у него есть Любаша? Их внучка, так, на секундочку. Чёрт побери, и сколько же всего я ещё узнаю о собственном муже?

– А я так Диме и говорю, – начинает сбивчиво, как всегда это делает, вещать свекровь.

В это мгновение встречаюсь взглядом с мамой. Кажется, она и впрямь готова встать и прервать веселье. Защитить меня. Сделать то, чего жду вовсе не от неё.

Снова мотаю головой, давая ей понять, что не нужно. Я справлюсь сама. А я ведь справлюсь, чувствую это нутром.

– И что вы говорите Диме? – уточняю о брате Дениса.

Он сидит, понурившись, и вяло ковыряется в тарелке салата, как это делаю и я сама.

Я знаю, что происходит обычно. Младшего брата сравнивают со старшим и почему-то всё оканчивается не в пользу первого. Хотя, я никогда не понимала, отчего такое случается. Дима ничем не заслужил подобного отношения.

– Что Дениска наш молодец! – с едва приметным вызовом отвечает свекровь. – Что на него положиться можно во всём.

Дэн опускает голову и смотрит прямо перед собой. К заказанной в ресторане селёдке под шубой даже не притронулся. Это отмечаю скорее на инстинктах, чем оттого, что данный факт имеет какое-либо значение.

– Точно во всём? – приподнимаю я бровь.

Откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди. Мама вновь растеряна, Дэн – так и смотрит на тарелку перед собой. А вот на лицах свёкров – непонимание. У каждого – своё.

Иван Владимирович удивлён, а Людмила Маратовна смотрит в ответ с прищуром. Словно думает: опять этой Насте что-то не так. Сидела бы, засунув себе язык в одно место, и жизни радовалась.

Это особенно бесит. Потому что Денис при этом безмолвен.

– Точно во всём, – с вызовом откликается свекровь, когда пауза, повисшая над столом, становится уж слишком ощутимой.

Я готова ответить… В ту же секунду. Но не успеваю. Дэн вскидывает голову и смотрит на родителей, после чего чеканит семь слов:

– У вас внучка уже есть. Это Люба.

И вроде как я облегчение должна ощутить, но его нет. Нет, я и вправду обмякаю на стуле. Из меня словно выпустили воздух, но лёгкости – нет и в помине. Только чувствую на себе вопросительные взгляды – и Ивана Владимировива, и Людмилы Маратовны.

– Какая внучка… Дениска? – хрипло выдыхает свёкор.

Так хочется вскочить с места и скрыться. Испытываю то желание, что уже ощущала не раз совсем не по своей воле, и сейчас оно меня бесит. Я скрыться готова с собственной кухни только потому, что вынуждена это делать…

– Люба – моя дочь, – глухо роняет слова Денис.

Мама делает судорожный вдох, а я… вот теперь мне легко становится. Хотя, нет. Не легко. Просто легче. Потому что не нужно будет задаваться вопросом, как вести себя дальше с родителями Дэна, например. И потому что сейчас случилось то, что должно было случиться пять лет назад.

Следом воцаряется молчание. Оно такое оглушающее, что мне кажется, будто я лишилась способности слышать навсегда.

– Как это? – не понимает свекровь. – А как же…

Она не договаривает, но смотрит в этот момент на меня. Не знаю, быть ли ей благодарной за этот взгляд, или нет. То ли хочет понять «Как же Настя?», то ли уточнить «А как же теперь быть с первой женой?». Чёрт! И какие только мысли в голову не придут.

– Как же так, Денис? А ты, Насть? Ты знала? – бледнеет окончательно Иван Владимирович.

– Целых несколько дней знаю, да, – пожимаю притворно-равнодушно плечами.

Опять тишина, которую, кажется, можно резать ножом. Каждому за столом неуютно, даже тем, кто вроде как не особо имеет отношение к случившемуся. И нужно это как-то прекращать.

– Спасибо за то, что пришли. Но извините меня. Врач советует отдыхать как можно больше. Мне нужно беречься, а как-то не особо получается это сделать в последнее время.

Сказав это, поднимаюсь и ухожу к себе, в надежде на то, что меня поймут. Что не разразится скандал. Ну, или если разразится, это случится где-то вне моего мира. Они просто выйдут из-за стола, а потом – из квартиры. И на этом всё.

А уже завтра я возьму мини-отпуск и уеду за город. Это будет лучшим подарком на мой, такой «прекрасный» день рождения.

– Иван Владимирович, добрый вечер, – говорю, присаживаясь за столик, за которым меня ждёт свёкор.

Он позвонил мне накануне и попросил о разговоре. Сказал, что будет один и что хочет разобраться. Мне пришлось взять паузу для того, чтобы решить, стоит ли приходить на эту встречу.

После того, как мои нежданные гости ушли – за что я была им искренне благодарна – у меня имелось много времени подумать над произошедшим. И прежде всего, понять очень важную для себя вещь. Не сделай Дэн то, что совершил, я бы встала за него горой, даже если бы он был неправ. Сейчас же осознала – так не должно быть. Касается ли дело меня, или кого-то ещё – нельзя слепо давать тому, кто близок, презумпцию невиновности. По крайней мере, мне сейчас преподали именно такой урок.

А ещё я размышляла над тем, как отреагировали родители Дениса на новости, и не могла прийти к какому-то общему знаменателю. Не могла предугадать, что будет дальше. Скажут ли мужу, что ему стоит разойтись с той, кто вряд ли выносит и этого ребёнка? Или же наоборот, дадут такой нагоняй, какого Дэн не получал ни разу? Что ж… согласие на приглашение Ивана Владимировича могло расставить точки в том числе и над этим.

– Настенька, привет.

Он тепло мне улыбается и на душе становится одновременно тепло и щемяще. Из родственников Дэна именно свёкор отреагировал на случившееся наиболее человечно, что ли.

– Я сразу хочу сказать – мы ничего об этом не знали, – растерянно разводит он руками.

И я ему верю. Поверила в тот момент, когда сидели за одним столом, и когда Денис вынужденно признался в отцовстве.

Кивнув, делаю вид, что изучаю меню. Этот разговор будет в любом случае тяжёлым, потому мне нужна краткая передышка. Например, на то, чтобы выбрать кофе, которого совсем не желаю.

– Я с сыном серьёзно поговорил, – произносит Иван Владимирович, после того, как заказ сделан. – А теперь, если ты не против, хочу послушать, как всё было на самом деле.

Поначалу хочется спросить: «А что? Разве Дэн вам не рассказал?». Но то, как ставит вопрос свёкор, понуждает меня промолчать и слабо улыбнуться.

Он тоже улыбается в ответ. Мягко и словно бы с просьбой его извинить. Хотя он ведь совсем не отвечает за то, что сделал его взрослый сын.

– Ну? – подгоняет меня, когда молчу слишком долго, и я начинаю рассказывать.

– Всё случилось несколько дней назад. Я узнала, что беременна, но поставить в курс Дениса не успела. Только Алису. Почему-то мне хотелось прежде всего рассказать ей.

На лице свёкра вопросительное выражение, и я понимаю его на все сто. Неделю назад бы не поняла, а сейчас – очень даже. Но не каяться же мне за то, что настолько слепо доверяла?

– В тот день оказалось, что Любаша чуть приболела. А вечером я получила сообщение от Дэна, в котором он спрашивал, как их дочь с Алисой. Потом выяснилось, что они с Лис переспали, когда мы с Денисом ещё не были знакомы. Всех обстоятельств этого не знаю, уж простите, – теперь уже я развожу руками и замолкаю.

Мне больно думать об этой лжи и сейчас. И как скоро это закончится – не знаю.

– Продолжай, – приглушённым голосом просит Иван Владимирович.

Я снова отвлекаюсь. На этот раз – на глоток кофе. Он горчит на языке, словно пью не любимый напиток, а отраву.

– Алиса забеременела, Денису об этом рассказала. Мне решено было не говорить.

– Кто это решил?

– Оба. Якобы Дэн боялся меня потерять с первых минут знакомства, а Алиса пошла у него на поводу.

Сейчас, когда рассказываю всё отцу Дэна, кажется, что всё становится на места окончательно. Как будто паззл складывается, который вроде бы уже был сложен, но только в разные пазы.

– А ты бы тогда с Денисом бы не осталась? – задаёт Иван Владимирович тот вопрос, на который я сама не знаю ответа.

– Мне на это вам нечего сказать. Может, не осталась бы, а может, осталась. Я не могу этого знать и никогда не узнаю.

Некоторое время мы молчим. Пьём кофе, но это скорее для того, чтобы совершать хоть какие-то действия. И возможно, каждый из нас гадает, о чём думает другой. Я могла бы начать расспрашивать, что успел поведать Денис, но мне думается, что не услышу ничего нового.

– У меня знаешь что в голове не укладывается? – наконец спрашивает Иван Владимирович.

– Что именно из того, что может в ней не уложиться в данной ситуации? – невесело хмыкаю я.

Свёкр тяжело вздыхает и согласно кивает.

– Ты права, да. Но есть момент, от которого озноб по коже. Дениска ведь знал, выходит, что ты крёстной мамой его родной дочери будешь?

Да, я тоже об этом думала. Вернее, пыталась. Но моё сознание словно блокировало ту боль, что причиняли мне данные мысли.

– Знал, да, – просто озвучиваю очевидное.

– У меня слов нет.

Слов опять не становится и у меня. И когда уже кажется, что на этом наш разговор завершится, Иван Владимирович кладёт ладонь поверх моей руки и с жаром говорит:

– Настенька, ты знай, я это так не оставлю. С Денисом ещё не один разговор серьёзный будет. И для меня сейчас самое важное, чтобы с внучком моим всё в порядке было, – он кивает на мой живот. – И с тобой в первую очередь. А уж с остальным разберёмся.

На глаза сами по себе наворачиваются слёзы. Приходится опустить голову и скрыть лицо волосами, чтобы только Иван Владимирович этого не заметил.

– Спасибо, – выдыхаю едва слышно, когда удаётся справиться с приступом плаксивости. – Мне сейчас только бы в себя прийти.

– Понимаю. Понимаю и стыжусь, что такого лжеца вырастил.

Я вскидываю взгляд на свёкра. Хочется протестовать, но чувствую – сил на это у меня нет. Да и желания, впрочем, тоже. Мы взрослые люди и всё понимаем. Ну, по крайней мере, я на это надеюсь.

– Спасибо за этот разговор, Иван Владимирович, – благодарю искренне. – Я сейчас думаю отпуск небольшой взять. Уехать на время. Отдохнуть.

– Для маленького это не опасно? – тут же тревожится свёкор.

Помимо воли улыбаюсь.

– Сначала с врачом обсужу, конечно, – заверяю в ответ.

– Вот и хорошо. Отдохни, Настенька, – растягивает губы в ответной улыбке Иван Владимирович.

Мы продолжаем сидеть молча несколько минут, после чего я прощаюсь и ухожу. Эта встреча подарила мне то, чего я так жаждала в последние несколько дней. Крупицу успокоения. А впереди так и были планы на поездку.

Правда, в этот момент я совсем не знала, что им не суждено сбыться, потому что откроются новые обстоятельства, к которым я никак не могла быть готовой.

– Даже не задаю вопросов на тему того, почему Дениса нет с тобой рядом на УЗИ, – вздыхает Надежда Борисовна.

Сама же при этом смотрит испытующе, но меня это совсем не раздражает. Нет ощущения, что врач лезет туда, куда не нужно. Напротив, я чувствую искреннее беспокойство. То, что сейчас кажется мне на вес золота.

– Спасибо, что не спрашиваете, – улыбаюсь натянуто.

Меня уже начинает потряхивать, но я с самого утра гоню от себя определённые мысли. Я должна думать о позитиве и только.

– Ну… Насть… Что же случилось-то? Почему на тебе лица опять нет?

Я сжимаю пальцами направление на ультразвуковое исследование, куда так опасаюсь отправляться, и опускаю голову.

– Я боюсь, Надежда Борисовна, – признаюсь тихо.

Я и вправду боюсь. И если бы сейчас рядом со мной находился Дэн, который бы разделил этот страх, все было бы совсем иначе. Я ведь и представляла себе эту беременность совсем не так. Совместные походы на УЗИ, выбор клиники, где прошли бы партнёрские роды… Мы с Денисом обсуждали это всё миллион раз. Он поддерживал меня во всём. И не только являлся поддержкой, но ещё и давал ощущение, что я могу на него положиться. Всегда.

– Чего боишься? – уточняет Надежда Борисовна.

– Того, что с ребёнком что-то не так. И что на УЗИ мне скажут… ну, что-то ужасное.

Врач снова вздыхает. Вскинув на неё взгляд, понимаю, что она не раздражена моими этим «закидонами».

– Ничего ужасного тебе не скажут. Мы этого малыша выносим. Обещаю.

Чёртовы слёзы… ну почему они снова наворачиваются на глаза?

– Спасибо, – просто благодарю Надежду Борисовну, после чего направляюсь в нужный кабинет.

Оказавшись дома после всех манипуляций, я сразу начинаю расхаживать по квартире. Сжимаю телефон с силой, раздумывая о том, стоит ли писать Денису. От него за последние пару дней пришло несколько сообщений. Они остались безответными с моей стороны. Я просто использовала своё право на покой, который пришлось буквально требовать от окружающих.

Но сейчас я чувствую, что готова идти дальше. Что бы ни было там, в обозримом будущем. Я и узнать-то этого не смогу, если не попробую жить полноценно снова.

«Сегодня была на УЗИ. Всё хорошо. Надеюсь, так и будет дальше», – печатаю я Денису.

Знаю, что если ещё пройдёт хотя бы день без ответов на смс, муж нарисуется на пороге квартиры и тогда мне не избежать очередной порции расспросов и допросов.

«Слава богу… Я уже к тебе собирался», – отвечает Дэн мгновенно.

«Можешь приехать. Поговорим обо всём», – набиваю в ответ после короткого раздумья.

Сейчас я и вправду готова на беседу. Готова принять решение – прежде всего, относительно своего будущего. А в каком качестве будет присутствовать в нём Денис, нужно будет обговорить именно с ним. Просто потому, что он в любом случае отец моего ребёнка. И сейчас, когда я верю в то, что сказала мне Надежда Борисовна, необходимо решить много вопросов относительно общения с Вихровым.

«Сегодня? Тебе удобно?»

«Давай завтра. Устроит?»

Сегодня у меня отходняк. Только-только прихожу в себя и начинаю чувствовать эйфорию от того, что ультразвуковое исследование прошло хорошо. И что будущий малыш развивается так, как нужно.

«Да… конечно. И Насть… я не вижусь ни с Алисой, ни с Любой».

Вот зачем он сейчас об этом? Я же дала чётко понять, что готова на разговор, но завтра. К чему те запоздалые объяснения и ремарки, которых с него никто не требует?

«Завтра поговорим», – обрубаю эту переписку и сразу откладываю телефон, даже не взглянув на то, что мне ответил – или не ответил – Денис.

Эта переписка меня… взволновала, что ли. Но пока не могу понять, чем именно. Вроде, ничего особенного мы не обсуждали, а о предстоящей встрече я готова была «подумать завтра». Но что-то было внутри. Словно предчувствие какое-то…

Когда в дверь раздаётся звонок, я ощущаю, как моё сердце сначала замирает, а следом начинает биться с утроенной силой. На цыпочках иду в прихожую. Кажется, что по ту сторону тот, кому я не должна отворять. Например, Алиса, явившаяся для того, чтобы сделать что-то моему ребёнку. Или свекровь, что сейчас станет делать всё, чтобы обелить Дениса…

Когда же смотрю в глазок, обнаруживаю в коридоре незнакомца. Может, он вообще ошибся квартирой? Возникает мысль сделать вид, что дома никого нет. Но когда в дверь снова звонят – настойчиво, словно знают, что им откроют в любом случае – я вздрагиваю и всё же поворачиваю замок.

– Добрый день, – каким-то глухим, словно из преисподней, голосом, говорит мужчина.

Сам улыбается, но эта улыбка такая, как будто с морозом на губах. И внешность у незнакомца пугающая – ледяные голубые глаза смотрят цепко и равнодушно.

– Добрый день, – отвечаю, передёрнув плечами, как от озноба. – Чем могу помочь?

– Можете позвать Дениса? – всё с той же ледяной улыбкой спрашивает мужчина.

Я поджимаю губы. Хочется сказать, что Дэн здесь больше не живёт, но я сдерживаюсь.

– Его нет дома, – говорю как можно спокойнее. – Ему что-нибудь передать?

Незнакомец сканирует меня своими взглядом, от которого хочется спрятаться. Сбежать. Скрыться. Останавливается на моих коленках, виднеющихся из-под халатика. Словно оценивает ту, что предстала перед ним. После чего говорит несколько фраз, которые оглушают:

– Да. Передайте ему, пожалуйста, чтобы больше не лез к моей женщине. Он поймёт. И чтобы не подходил и близко к моей дочери. Это он способен осознать тоже, я уверен.

Я не понимаю, что происходит. Надо бы просто взять и захлопнуть дверь, но я настолько растеряна, что не способна даже на это. Просто стою, тупо пялюсь на мужчину, что стоит на пороге моего дома, и не могу понять, что же мне делать дальше.

Хочется только одного – запрокинуть голову и рассмеяться. Над собой, например. Той, с которой вдруг стало происходить всё это вопреки здравому смыслу.

– Для начала представьтесь, что ли, – хмыкаю, глядя на незнакомца, но прежде, чем он успевает ответить, добавляю: – А потом расскажите, того ли Дениса вы имеете ввиду. И кто, извините уж за моё любопытство, предполагается под вашей женщиной и вашей же, не побоюсь этого слова, дочерью.

Некоторое время мы просто смотрим друг на друга. Причём в глазах мужчины я вижу… оторопь. Ну, или что-то сродни этому. И кажется, подобного он не чувствовал уже очень давно.

– Меня зовут Станислав, – наконец представляется он.

Вновь прячется за холодностью, но так даже лучше. Мне нужны границы. Особенно – в этом странном диалоге.

– Я – Настя.

– Добрый день, Настя, – улыбается Станислав.

Всё так же морозно, как будто хочет обжечь этой ледянистостью.

– Так что там с женщиной и дочерью, которые как бы ваши? – вскидываю я брови.

У меня нет ни малейшего предположения о том, что мне расскажет Стас. Нет… не так. Я вообще не хочу предполагать, что же узнаю в следующую секунду.

– Я об Алисе и Любе, – говорит Станислав так интимно, словно у нас с ним одна тайна на двоих.

Выдыхаю. Рвано. Так, что больно в груди становится. Что это вообще за клубок новостей, интриг и расследований?

– Вы о них… и что дальше? – приподнимаю бровь.

Стас бросает вопросительный взгляд на нутро нашей с Деном квартиры, на что я никак не реагирую. Хочет поговорить тет-а-тет на кухне? Этого не будет!

– Я не желаю, чтобы Денис появлялся рядом с Алисой и Любой. Никогда, – роняет слова Станислав.

– Хорошо. И чего вы хотите, озвучивая мне эту информацию?

Меня ведь это и волнует в первую очередь. Не то, почему этот незнакомый мне доселе мужчина считает, будто Любаша его дочь. А то, чего он хочет, оказавшись со мной один на один.

Он снова позволяет себе ненадолго растеряться. Правда, совсем скоро приходит в себя.

– От вас – ничего, – пожимает он плечами. – Просто передайте это Денису.

– Передам, – вру, копируя жест Станислава. – Только поясните уже законной жене Дэна, то есть, мне… С чего вы вообще решили, что можете всё это выговаривать?

На лице Стаса такое искреннее удивление, смешанное с восторгом, что мне даже не нужно разбираться в человеческих реакциях. Я считываю их в данном случае и так.

– Настя… знаете… А я ведь совсем не этого ждал, когда ехал к вашему мужу.

Он улыбается так открыто, что это сбивает с толку. Вот только в улыбке я вижу ещё и нотки холода.

– А чего же ждали? – притворно-удивлённо отвечаю Станиславу.

– Ну… начнём с того, что я планировал поговорить с вашим мужем.

– Не поговорили. Но ничего и не объяснили. Исправитесь?

Вскинув бровь, смотрю на Стаса, а у самой внутри такое устрашающее чувство, что становится нехорошо. Только отступать уже некуда.

– Алиса – моя. И Люба – тоже моя. Это, надеюсь, понятно? – вкрадчиво говорит Станислав, от чего у меня вдоль позвоночника бегут мурашки.

– Это я уже поняла, – вру неверным голосом. – Дальше.

– А дальше всё просто. Я не хочу, чтобы рядом с ними был ваш муж. И мне, похоже, весьма повезло, раз уж дверь открыли именно вы.

Хочется потрясти головой. Сделать хоть что-то, что меня отрезвит. Уничтожит то, что властвует над моим сознанием, наполняя его туманом.

– Денис – отец Любы. Она – моя крестница. Что там вы взяли и откуда – дело десятое, – говорю я, правда настолько растерянно, что тут же приходится себя за это обругать.

– Уверены? – уточняет Стас, и я мгновенно тушуюсь.

Всё, что мне известно, я знаю со слов Алисы и Дэна. Но могу ли слепо этому верить?

– Хорошо. Я передам ему то, что вы сказали, – шепчу едва слышно. – А сейчас уходите, пожалуйста.

Мне не нужно просить его дважды. Стас просто разворачивается и уходит, предварительно со мной попрощавшись.

Моей попытки выглядеть смело – как ни бывало. Быстро запираю дверь, прислоняюсь к ней спиной. Выдыхаю.

Что это было? Что вообще произошло? Кто этот Стас и какого чёрта он пришёл к нам с Дэном и вывалил всё это? Как разобраться в этом бразильском сериале, в который внезапно превратилась моя жизнь?

С силой оттолкнувшись от двери, направляюсь в комнату, беру телефон и печатаю смс Денису:

«Поговорим не завтра. Я хочу тебя видеть сейчас. Срочно».

И, отложив его, желаю лишь одного – чтобы муж примчался как можно быстрее.

– Что случилось? – выдыхает Денис, когда открываю дверь.

Его взгляд проходится по мне, останавливается на животе. Он что, хочет просканировать меня на предмет того, не произошло ли чего-то с малышом? И на что надеется? Что с ним ничего не стряслось? Или наоборот? Морщусь, когда эти мысли приходят мне в голову, отступаю в сторону и говорю:

– Заходи.

Дэн поспешно, словно могу передумать, оказывается в прихожей. Стаскивает обувь, снимает куртку. Снова смотрит на меня. Пристально, словно и впрямь сканирует.

– Кисуль… что произошло? – снова просит ответить.

Обхватив себя руками в бесплодной попытке согреться, зову мужа на кухню.

– Идём. Хочу о многом поговорить.

Мы располагаемся за столом. Наша квартира, наша кухня… всё такое близкое. Только жизнь уже совсем не наша, а как будто подсмотренная в каком-то мыльном сериале.

– Рассказывай всё с самого начала. Вообще всё с того момента, как вы с Алисой переспали.

– Это было до того, как мы с тобой познакомились, – с нажимом говорит Дэн.

Мотаю головой, кладу руки на стол и сцепляю их в замок.

– Речь сейчас вообще не об этом. Просто расскажи всё.

Денис делает глубокий вдох. Как будто я его в пропасть толкаю, наполненную доверху водой, и ему нужно продлить свою жизнь, вдохнув кислорода перед тем, как он утонет.

– С Алисой я давно знаком, ты же знаешь. Лет семь, что ли.

Киваю уверенно. Это я точно знаю, не раз слышала на совместных посиделках.

– То, что я уезжал тогда на полгода к матери, когда они с отцом расходились, тоже знаешь.

– Дэн… хватит, – не выдерживаю я. – Суть не в том, чего знаю или не знаю я. Просто рассказывай всё так, как будто перед тобой незнакомый человек.

Муж смотрит на меня удивлённо, но тут же опускает взгляд на свои руки. Они тоже сцеплены в замок, на них он и сосредотачивает своё внимание, когда начинает говорить.

– Когда вернулся, мы некоторое время просто общались. Как оказались в одной постели… я этого сказать не могу. Вспышка какая-то случилась, иначе объяснить не могу. Потом Алиса нас с тобой познакомила. Сама знаешь… – Он замолкает тотчас, как произносит эту фразу. Прибавляет поспешно: – Я в тебя влюбился с первого взгляда. Как увидел волосы твои рыжие и глаза… В них утонуть можно.

Он смотрит на меня, а я не отвожу взгляда. Сейчас словно подпитываюсь тем, что произносит муж. Самообман ли это, или отчаянная попытка ухватиться за ускользающее прошлое – не знаю. Просто замираю в этом мгновении, уже предвидя, что оно вот-вот растворится и исчезнет.

– Дальше, – хрипловато выдыхаю и отвожу глаза.

– Потом мне Алиса позвонила. Сказала, что беременна. И что ума не приложит, как быть дальше.

– А ты?

Дэн поднимается с места. Одним движением, как будто ему в любом случае не усидеть. Запускает в волосы пятерню и отходит к окну.

– Я аборт предложил. Тебя боялся потерять. Думал, если будешь в курсе – это конец.

Возможно, он прав, ведь не зря Иван Владимирович задал вопрос, что я стала бы делать, знай обо всём раньше. А возможно, и нет. В любом случае, ответ на этот вопрос мы уже не узнаем никогда.

– Алиса поняла всё. Сначала рассказать хотела в любом случае, но меня послушала.

– Понятно.

В общем-то, ничего нового я из рассказа мужа не узнаю. Вот только имя Стаса отчего-то не звучит.

– Это всё, Вихров? Больше добавить нечего? – спрашиваю перед тем, как начать обсуждать прибытие того, кто стал для меня настоящим «сюрпризом».

– Что ты имеешь ввиду? – непонимающе хмурится Дэн.

– Имя Станислав тебе ни о чём не говорит? – спрашиваю мужа, а сама буквально впиваюсь глазами в его лицо.

Верить на слово кому бы то ни было – сейчас для меня непозволительная роскошь. Куда больше можно узнать по эмоциям или жестам.

– Нет… ну знаком с парой Стасов. Один с работы, Войнов. Второй – Аверин.

Отрицательно мотаю головой. Обоих ребят тоже знаю. Мельком, но речь совсем не о них.

– Ко мне Станислав некий приходил. Сказал, что он отец Любы. Тебе просил передать, чтобы ты не лез к его женщине и не появлялся рядом с его ребёнком. С Любашей, то бишь.

Дэн так и продолжает хмуриться. Не отшатывается в ужасе, не нервничает, не подыскивает слова, чтобы соврать в очередной раз.

– Ничего не понимаю. Подробнее можно? – просит он.

Я начинаю рассказывать. Всё. От и до. С самого начала, когда только открыла дверь и увидела на пороге незнакомца. По мере того, как говорю, в памяти всплывают те детали, которые уже успела забыть. Взгляд этот жуткий, от которого мурашки по коже до сих пор. И то, как говорил со мной Стас. Вкрадчиво, как змей-искуситель.

– Какого вообще хрена… – сдавленно шепчет Денис.

А потом делает то, чего никак не ожидаю. Шагает ко мне, обхватывает за плечи и, понудив подняться, прижимает к себе. Дышит надсадно и глубоко, словно со мной могло случиться что-то ужасное, но в последний момент я смогла избежать опасности.

– Дэн, не нужно.

Я высвобождаюсь и отхожу от мужа. Эти объятия, такие привычные и родные, сейчас вызывают в душе лишь то чувство, от которого больно.

– Я к Алисе. Разберусь с этим вопросом, – чеканит Денис, направляясь в прихожую.

– Но… – вырывается у меня, однако я быстро замолкаю, когда муж поворачивается.

– Если думаешь, что какой-то хрен может тебе угрожать, ты ошибаешься.

Он быстро накидывает куртку на плечи и прежде, чем выйти, добавляет:

– Больше рядом с тобой не нарисуется никакой хрен, обещаю. Люблю тебя.

Денис уходит, а я остаюсь сама с собой наедине. И с ужасающим чувством нарастающей тревоги, с которой ничего не могу поделать.

Правда, кажется, она уже стала частью моей жизни, и мне остаётся только одно. Смириться.

– Мама! Дядя Денис пришёл!

Любаша бросилась к нему, как делала это каждый раз, когда они приходили с Настей. Или когда он забегал после работы с какой-нибудь мелочёвкой, вроде шоколадки или апельсинов, если дочь болела. Настя, разумеется, об этих визитах знала. И Денис успокаивал себя ещё и этим. Дочь постоянно была под его присмотром, он давал ей столько, сколько мог человек в том положении, в которое сам себя и загнал. Настя знала всё… кроме главного. Что он и есть – отец Любы.

И если бы не то треклятое смс… Всё продолжалось бы и дальше. Его ложь, которая, как Дэн считал, была во спасение. Он бы всё отдал за то, чтобы Настя ничего не узнала. Боялся потерять её так, что зубы сводило от этих мыслей. Лучше было сдохнуть, чем вот так… остаться без неё.

Но самое поганое, что сейчас Денис не знал, как ему быть дальше. Как действовать. Предпринимал какие-то идиотские шаги, наводил суету, и это лишь усугубляло положение, в которое он загнал Настю, и в котором оказался сам.

– Привет, малая, – улыбнулся дочери, успев снять кроссовки перед тем, как посадить Любу на руки и унести в детскую. – Как дела?

– Ты давно не приходил! – подняла вверх пальчик Любаша, глядя на него и хмуря брови. – А мама Настя где?

Денис сжал челюсти. Мама Настя… Да уж, он многое бы отдал, чтобы именно Настя была матерью Любаши. Но это было невозможно. Да и сейчас, кажется, открывались обстоятельства, толкающие его в объятия сомнений – его дочь Люба, или нет?

– Настя сейчас немного занята, – уклончиво ответил он, ловя на себе взгляд Алисы.

Она стояла в дверях комнаты и ждала, пока он зайдёт внутрь. При этом смотрела так обеспокоенно, что у Дэна засосало под ложечкой. Вот только он в этот момент боялся за Настю и их ребёнка в первую очередь.

Этот визит странного Стаса… Чёрт, может, он и впрямь не всё знал и не всё понимал?

– Наконец-то! – выдохнула Алиса, стоило только Дэну опустить дочь на пол.

Та тут же увлеклась игрушками и, кажется, совсем перестала обращать внимание на взрослых. Это было к лучшему.

– Я тут как на иголках, Дэн, – приглушённо проговорила Алиса. – Как Настя?

Денис помотал головой. Кажется, они с женой за последние дни отдалились друг от друга настолько, что между ними сейчас была пропасть размером с Марианскую впадину.

– Нам поговорить нужно. Наедине, – сказал он, кивая на дочь.

– Окей. Мама в любом случае гулять собиралась с Любой. – Алиса повернулась к дочери и добавила: – Иди, собирайся на площадку.

Любаша умчалась, и они остались вдвоём. Дэн отошёл к окну и заложил руки в карманы брюк. Казалось, что вокруг него – лишь тягучая тишина, хоть это было и обманчивое ощущение. Но он так хотел подогнать стрелки часов… после чего остаться с Алисой наедине и потребовать от неё ответов на мучившие его вопросы.

Всё с самого начала было для Дениса сродни какому-то сюрреализму, не относящимся к его жизни. Новости о беременности Алисы в тот момент, когда он нашёл ту, в которую втюрился по уши с первого взгляда. Попытки Лисы убедить, что им нужно всё рассказать Насте. Это её предложение сделать его жену крёстной матерью Любаши на случай «если что-то произойдёт». Сюр, да и только. Но ни копаться в нём, ни размышлять, как всё могло бы быть, у Дэна не было ни сил, ни желания. А может, не хватало силы воли.

– Ушли, – выдохнула Алиса через десять минут.

А он и не заметил, как она вышла из комнаты и проводила Любашу с бабушкой.

– Хорошо. Хочу спросить тебя кое о чём. Очень важном, – сказал он, поворачиваясь к Алисе.

Она пожала плечами и, опустившись на подлокотник дивана, тяжело вздохнула.

– Спрашивай. Хотя, кажется, уже всё понятно и так.

Денис вскинул брови. Значит, понятно? А ему было многое непонятно.

– И что же имеешь ввиду? – задал он вопрос.

– Ну… я постоянно думаю о том, что была дурой, когда согласилась скрывать всё от Насти.

Совсем не это он желал услышать. И совсем не к этому был готов.

– Вот как?

– Да. И ты прекрасно это знаешь. Я не хотела её терять. Мне не нужно было идти у тебя на поводу. Настя имела право знать!

Алиса повысила голос, что в итоге привело к тому, что у Дэна внутри родилась злость.

– Я не хотел её терять. Понимаешь? Я – в первую очередь. Или думаешь, что она продолжила бы общаться с нами обоими, если бы узнала?

Алиса опустила взгляд. Поджала губы и уставилась на сложенные на коленях руки.

– Зачем ты здесь, Дэн? – спросила через некоторое время. – Зачем? Я не пойму. Любе я уже объяснила, что вы с Настей просто заняты. Она бы забыла о вас со временем, я уверена. Любаша же всего лишь ребёнок…

Алиса вскочила на ноги и заходила по комнате. Обхватила себя за плечи, словно ей нужно было согреться.

– А ты когда пришёл… я вдруг подумала, что всё как раньше будет. Что вы опять друг с другом… и что снова всё станет, как и несколько дней назад.

В её голосе засквозили нотки истерики, и Денис остановил Алису короткой и ёмкой фразой:

– Не будет.

Он взъерошил пальцами волосы. Всё это давалось тяжело и ему. Но Дэн знал – Насте в этот момент было в миллион раз хуже. И он был обязан сделать всё от него зависящее, чтобы её защитить. Наверное, от себя – в первую очередь.

– Я хочу знать, кто такой Стас, – сказал он, не особо надеясь услышать правду.

Даже слова произнёс вяло, едва слышно.

И охренел, когда увидел реакцию Алисы. Она отшатнулась, словно он с силой её ударил. Лицо приобрело пепельно-серый оттенок, а зрачки расширились настолько, что заполнили собой всю радужку.

– Что ты спросил? – прохрипела она.

Дэну стало окончательно нехорошо. Он всё это время носил звание «олень века», но при этом вовсе не являлся отцом Любы? Готов был сдохнуть от ужаса, зная, что одно неосторожное слово может отнять у него Настю, но бояться ему было вовсе нечего? Что вообще происходило, мать его?

– Я спросил – кто такой Стас? – отчеканил он. – Кто такой – этот мужик, который пришёл к моей жене и заявил, чтобы она передала мне кое-что. А именно – что он отец Любы и что мне нужно держаться от вас подальше?

Шагнув к Алисе, Денис посмотрел на неё исподлобья. Она отводила глаза и, кажется, прекрасно понимала, о чём идёт речь.

Поэтому Дэну ничего не оставалось, как процедить:

– Рассказывай мне всё. Немедленно.

– Это мой бывший муж, – прошептала Алиса, и Дэн округлил глаза.

Как же много он не знал о женщине, которая – вроде как – родила ему ребёнка. Которая была вхожа в их с Настей дом. И которая называлась их другом.

– Почему я впервые об этом слышу? – хрипло спросил Денис, отходя и присаживаясь на край дивана.

– А нечего было слышать.

Алиса пожала плечами, но этот жест скорее был призван замаскировать её истинное состояние. Потому что Дэн видел, насколько на самом деле она встревожена.

– И всё же, – с нажимом произнёс он.

– И всё же скрыть, что этот человек когда-то был очень важной частью моей жизни, не удалось, – невесело хмыкнула Алиса.

Денис растёр затылок. Он ни черта не понимал, но знал – они подошли к тому, что обязательно прольёт свет на то, в чём он начал сомневаться.

– Не удалось, – констатировал Дэн. И повторил то, о чём уже говорил: – Рассказывай.

Алиса тяжело вздохнула. Повернулась к нему спиной и посмотрела в окно. Вдруг показалась Денису какой-то уменьшившейся, что ли. Но у него не возникло даже мысли подойти к ней… напротив, хотелось быть на расстоянии.

– Стас, как я уже сказала, мой бывший муж. Выскочила за него по глупости, когда мне едва стукнуло восемнадцать. Не сразу поняла, что он – мастер абьюза. Ты же в курсе, что такое абьюз? – повернулась она к Дэну.

– В курсе, но не практикую, – отрезал он. – Дальше.

– Когда отец узнал… нет, не так.

Алиса вновь отвернулась и обняла себя руками, вздрогнула, словно ей было холодно.

– Отец увидел синяки. А я сама не могу понять, почему довела до такого. Почему не рассказала ему раньше, ведь понимала, что он может помочь.

– Ты нам не рассказывала ни о чём. Скрывала намеренно? – вскинул брови Денис.

Перед ним словно была другая Алиса, о которой он не знал ровным счётом ничего. Это… пугало.

– Можно сказать и так, – призналась она. – Ну, или надеялась, что всё в прошлом.

– А Люба? Она моя дочь? – тихо спросил Денис, и сам не понимал, что чувствует в этот момент. То ли надежду, то ли – разочарование. – Или это ребёнок твоего мужа?

– Она твоя.

Алиса буквально выкрикнула эти два слова. Повернулась к нему, вцепилась в его лицо взглядом. Хотела знать, верит он ей или нет? Дэн не верил.

– Я хочу сделать тест ДНК, – отчеканил он. – И как можно скорее.

– Без проблем, – тут же откликнулась Алиса. – Завтра же сделаем.

Дэн растерянно смотрел на неё. Это чувство было таким острым, что от него кружилась голова. Сознание затуманилось, и та информация, которую Алиса выдавала ему крохотными порциями, не сразу укладывалась в мозгу.

– Где был Стас всё это время? – спросил он первое, что пришло на ум.

Позже он обязательно прокрутит всё в голове не раз, чтобы понять, какие чувства у него вызвала эта беседа. И нормально ли ощущать радость от того, что представил, будто Люба – не его дочь. Но сейчас нужно было обговорить всё, что его волновало, и что имело значение для всех – Насти, Алисы, Любы… и для него самого.

– Скажем так, его удалось закрыть.

– Он сидел?

– Да.

– Почему вышел?

– Я не знаю!

Голос Алисы сорвался на истерику. В том, что наличие рядом с ними Стаса стало для неё сюрпризом, он теперь не сомневался.

– Что теперь будет? Вы с Любой в опасности? А Настя?

Туман в голове приобрёл сливочно-белый цвет, заволакивая сознание окончательно.

– Я и этого не знаю, Дэн… Правда.

Алиса опустилась в кресло и закрыла лицо руками, а у Дениса сердце забилось с такой силой, что звучало теперь набатом в висках.

– Наша с тобой ночь и вправду случайность? – вскинул он брови, глядя на Алису.

Та застыла и ответила далеко не сразу, и это промедление родило внутри Дэна сонм сомнений.

– Случайность, – прохрипела Алиса в ответ. – И Люба действительно твоя дочь.

Денис тяжело опустился на стул и сделал тяжёлый надсадный вдох. Он ровным счётом ничего не понимал, но ужасающее чувство, что его жизнь превратилась в чью-то умелую постановку, не покидало. И с этим ему предстояло разбираться один на один.

– Тогда по порядку. Я буду задавать вопросы, а ты – отвечать. Почему Настя ничего не знала о Стасе? Вы ведь дружите почти десять лет.

Алиса улыбнулась, как будто наконец в разговоре появилось что-то светлое. Впрочем, так оно и было. Но её улыбка быстро померкла.

– Когда с Настёной познакомились, я как раз находилась в том состоянии, что хоть в петлю лезь. Как раз в тот момент всё со Стасом дошло до точки. Настя меня, сама того не зная, с того света и вытащила. Она и ты. Помнишь, как списывались, когда ты по контракту служил?

Да, Дэн это помнил. И отношение свое к Алисе с первой встречи, ещё в школе. Как к младшей сестре, что ли. Когда контрактником был, они писали друг другу. Часто. И не по мылу, хотя тогда уже возможность такая была, а простые человеческие письма.

– Помню. Ты тогда на год как раз уезжала. Но ума не приложу, почему мне хотя бы о встрече со Стасом не сообщила?

– Ну почему не сообщила? Писала, что с парнем познакомилась.

– Ага, старше тебя чуть ли не вдвое, – хмыкнул Денис. – Понятно. Давай дальше.

– За тот год, что мы были вместе со Стасом, он… скажем так, уничтожил всех моих друзей.

Она усмехнулась, на этот раз усмешка была такой горькой, что у Дэна по спине побежал озноб. Особенно от того, как Алиса сказала о друзьях. Уничтожил.

– Просто мне нельзя было ни с кем общаться, нельзя ходить в гости, ну, кроме как к тем, с кем общался Стас.

– А ты? Неужели всё это терпела?

Голос Дениса показался ему самому таким, словно звучал откуда-то из-под земли. Это всё совершенно не вязалось у него с образом Алисы, которую знал со школы. И только теперь он понял, насколько сильно она изменилась за те четыре года, на которые они физически почти исчезли из жизней друг друга. Ведь когда вернулся, понял, что что-то не так. И ещё эта чёртова ночь, проведённая вместе, которая спутала все карты.

– А мне это даже нравилось, – не без вызова ответила Алиса. – Прикинь? Рядом с тобой тот, кто не готов делить тебя ни с кем. Ревнует к каждому столбу, запрещает… Сначала меня это ужаснуло, а потом… я от этого стала зависима. И так целый год.

Дэн помотал головой.

– Не прикину. Даже думать о подобном не хочу. Давай дальше. Про Настю.

Теперь настала очередь Алисы делать глубокий вдох.

– Да ты всё знаешь же, – не без удивления ответила она.

– Ошибаешься, – прямо посмотрев на Алису, сказал Денис. – У меня чёртово ощущение, что я вообще ничего не знаю. Кто вообще ты такая, Алиса?

Она мгновенно стушевалась. Закусила нижнюю губу так, что та побелела. Алисе было стыдно? Неудобно? Неуютно? Какие чувства вообще она испытывала? Впрочем, ему было всё равно. Слишком много лжи. Но, вот же как всё повернулось – он буквально оказался на месте Насти. И теперь на собственной шкуре ощущал, что чувствовала его жена. Ощущал и ненавидел себя за это.

– Я просто запуталась, Дэн. Не знаю, что со мной тогда произошло, когда познакомилась со Стасом. Как будто сразу поняла, что не могу без него жить. Но только не так, как у вас с Настькой, а это что-то ужасное. Уродливое, неправильное. Но от него почти невозможно было избавиться. Именно от чувства. От Стаса, как знаешь, меня избавили…

Она заходила по комнате с такой скоростью, что у Дэна закружилась голова. А может, виной тому были те ощущения, что вызывал разговор.

– А Настя… я к ней тоже прикипела. Сразу. Светлая, нежная, маленькая девочка. Даже в свои почти восемнадцать она на всё смотрела с восторгом. Мы тогда проект с ней один вели в сети, много общались. И я поняла, что цепляюсь за это. За письма твои, да за это общение. Даже мысль дурная тогда возникла, что тебя проглядела. Что дура сама… Ты же писал мне в шутку, что будто девчонке своей письма шлёшь, которая тебя ждёт годами.

Алиса снова болезненно улыбнулась, но Денису было совсем не до улыбок. Он поднялся, прошёл к двери. Обернулся к Алисе, не зная, что ещё ей сказать.

– А потом ночь эта наша. Она действительно случайностью была, слышишь? Но я рада, что это произошло. Всё расставилось на свои места. Ты для меня друг… и надеюсь, другом и останешься.

Денис рассеянно кивнул. Об этом всём они поговорят после. Ну, или не поговорят. Сейчас ему нужно было побыть одному и уложить всё в голове. Хотя бы попытаться это сделать.

Денис уже собрался выйти, когда ему в голову стрелой влетело чудовищное осознание.

– Почему Стас говорит, что Люба может быть его дочерью? Или это просто фигура речи такая? Вы же не виделись с ним всё это время. Или… виделись?

Дэн понял, что попал в цель. И что услышанное следом окончательно утянет его в водоворот той самой театральной постановки.

– Виделись. Я к нему езд-дила, – шепнула Алиса, начиная заикаться. – Но Люба твоя – я в этом уверена!

Услышав это, он запрокинул голову и расхохотался. Смеялся над собой. Над всем тем, что настигло его заслуженной карой за ложь.

– Завтра же сделаем тест ДНК, – процедил он прежде чем выйти из квартиры.

На этом разговор был закончен. Всё стало ясно и так, хоть и запутало ситуацию сильнее.

Денис постоял немного возле лифтов, не сразу соображая, куда ему идти дальше. Так хотелось отправиться к Насте, быть с ней. И чтобы всё было как раньше. Но он знал – как раньше уже не будет никогда.

И это тоже была его кара. И его, слишком уж непосильная, ноша. Но он их заслужил.

Я сижу на постели и смотрю фотографии. Вот мне восемнадцать. Наше первое сэлфи с Алисой. Тогда я зачем-то пошла и распечатала снимок на цветном принтере. С Дэном – то же самое. В тот день, когда было сделано наше первое фото, мы только познакомились. Парень, которого я знала пару часов, но от которого, кажется, начала сходить с ума с первых секунд общения, обнял меня и сказал, что хочет, чтобы у нас уже было что-то общее. Фотография.

Тогда нам было чуть за двадцать каждому. Он только вернулся из армии, где служил по контракту. Высокий, спортивный, красивый… светловолосый и с зелёными глазами. И той улыбкой, которая покорила меня с первой встречи. Он называл меня Рыжиком, я – протестовала, правда, не слишком уж сильно. Всё казалось, что любое неосторожное слово, любая необдуманная фраза может лишить меня Дениса. Что он вдруг исчезнет, испарится, а его заверения, что теперь он от меня никуда, – это всего лишь насмешка надо мной, девчонкой, смотрящей на него влюблёнными глазами.

Возможно, это мазохизм. Сидеть вот так, просматривая фотоархив, собранный за годы, но мне это необходимо. Я нуждаюсь в том, чтобы увериться – моя прошлая жизнь мне не привиделась. Не была придумана мной или моей изощрённой фантазией. Не исчезла в никуда, как это произошло с людьми, которые занимали такое значимое место в моей жизни…

В дверь раздаётся звонок. Бросаю взгляд на часы и хмурюсь. В прихожей – чемодан. Собираюсь сбежать на неделю куда-нибудь за город, поэтому жду Мишу. Сама не знаю, почему позвонила именно ему, ведь могла вызвать такси. Но наверное, мне хочется просто ощутить участие знакомого человека.

Гадая, почему Миша приехал так рано, я смотрю в глазок и обнаруживаю за дверью совсем не его. Иван Владимирович и Людмила Маратовна собственной персоной. Без приглашения. Странно, обычно свекровь сто раз обговаривает свои визиты, чтобы «не упасть, как снег на голову».

– Здравствуй, Насть, – чуть смущённо говорит Иван Владимирович, когда я открываю. Он протягивает мне пакет. – Здесь фрукты и сок.

Не успеваю ответить, как Людмила Маратовна отодвигает меня в сторону и, воззрившись на стоящий рядом с обувницей чемодан, спрашивает:

– Что это?

Не нахожу ничего лучше, чем с нервным смешком выдать очевидное:

– Чемодан.

– Зачем он здесь? – говорит она, входя в квартиру.

Свёкор следует за ней с извиняющимся видом.

– Мы с ним ждём такси, – вру безбожно. – Я собираюсь уехать на неделю, – а вот эту правду выдаю с каким-то несвойственным мне вызовом, звучащим в голосе.

Внутри что-то начинает закипать. Не то чтобы у нас со свекровью когда-то были напряженные отношения, но сейчас они с Иваном Владимировичем совсем не к месту, хоть и приехали проявить запоздалую заботу.

– В твоём положении? Особенно когда ты столько раз не могла забеременеть? – Людмила Маратовна совершенно искренна в своём невежестве.

– Сейчас смогла и делаю всё, чтобы выносить этого ребёнка. За сок и фрукты, конечно, спасибо. А вот за лишнее моё беспокойство благодарить не буду.

Свекровь складывает руки на груди. Она очень недовольна – это неоспоримо. Иван Владимирович предпринимает слабую попытку всё исправить.

– Ты нам позвони тогда, когда с отдыха вернёшься. И если не против будешь, мы заедем.

– Ваня, ты что, не понимаешь, что ей нельзя рисковать?

Меня словно бы здесь и нет. Странно, раньше я как-то не придавала отношению со стороны Людмилы Маратовны особого значения. Свекровь была подчёркнуто вежлива и довольно прохладна, но меня это целиком и полностью устраивало. Сейчас же внутри с каждой секундой и с каждым произнесённым ею словом всё больше клокочет от ледяной ярости.

Видимо, в этой ситуации, именно я – обидчица Дениса. Не выслушала, не приняла, не поняла. Да ещё и за порог выставила.

– Рискую я, когда выслушиваю ваши необоснованные претензии. Или как это назвать? – чеканю, начиная двигаться к выходу из квартиры, при этом надеясь на то, что свёкры поймут и отправятся восвояси.

Или что Иван Владимирович сможет хоть как-то повоздействовать на супругу, и я смогу наконец просто выдохнуть, запереть за ними дверь, а потом – сбежать. Да-да, сейчас это уже не просто отдых. Сейчас это самый настоящий побег. По крайней мере, теперь мне это начинает видеться именно в таком свете.

То, что случается дальше, не сразу укладывается в голове. Я с силой ударяюсь ступнёй о чёртову ножку банкетки. Боль простреливает ногу, и кажется, что мне на неё только что выплеснули чашку крутого кипятка.

«Только бы не перелом!» – мелькает в голове мысль. И плевать на отпуск… беременная, на костылях… Это будет ужасно.

– Настя! – восклицает свёкор, бросаясь ко мне, когда тяжело опускаюсь на банкетку с протяжным стоном. Боюсь опустить взгляд на ступню и понять, что сломала мизинец, ведь боль теперь пульсирует именно в нём.

Под занавес этой сцены на пороге квартиры появляется Миша. Вскидываю на него глаза, в которых стоят слёзы, появившиеся помимо воли. На лице вижу беспокойство и непонимание.

– Насть… что случилось? Я не вовремя? – задаёт он тот вопрос, от которого я снова нервно смеюсь.

Он как раз вовремя, в отличие от свёкров. Но не говорить же им об этом.

– Заходи, Миш. Только, по-моему, мы сегодня никуда не едем, – киваю на свою ногу и всё же опускаю взгляд.

При первом осмотре кажется, что всё цело. Только боль всё ещё нестерпимая, и что будет, реши я опереться на ступню и сделать шаг, не знает никто.

Миша опускается на корточки, берёт мою ногу и начинает осторожно её ощупывать. Ойкаю, когда он сильнее сминает пальцами мизинец. Иван Владимирович выглядит озадаченным, свекрови же плевать на то, что со мной случилось. Она прищуривается, окидывает Михаила пристальным взглядом и требует ответа:

– Ты что, собралась ехать в отпуск с другим мужчиной?

Эта фраза произносится таким голосом, что по окончании в воздухе повисает визгливая нотка. Хочется ответить как-нибудь грубо, но сделать этого не успеваю. Вишенкой на торте на пороге квартиры появляется Дэн, который цедит едва слышно:

– Кто-нибудь мне объяснит, что вообще здесь происходит?

– Денечка, твоя жена собиралась сбежать с другим мужчиной! – мгновенно встревает свекровь.

Я сцепляю зубы от злости, боли и… стыда. Мне действительно стыдно перед Мишей за то, что его в это втянула.

На губах – едкий и ядовитый ответ, готовый с них сорваться, но меня опережает Денис. Отстраняет Михаила, сам присаживается передо мной на корточках и спрашивает с неподдельной тревогой:

– Ты ушиблась?

И в этот момент меня начинают разрывать два чувства. Первое – словно попала в прошлое, где рядом со мной постоянно был заботливый и любящий муж. Тот, которому доверяла больше, чем самой себе.

Второе же ощущение… странное. Как будто сейчас я вынуждена начать соперничество между собой и свекровью и мне нужно сделать всё, чтобы перетянуть в нём Дэна на свою сторону. В любой другой момент мне стало бы гадко от самой себя, но только не сейчас.

– Да, – выдыхаю едва слышно. – Сильно ушиблась. Боюсь, не перелом ли.

Денис тоже осматривает мою ногу. Сейчас я – в центре событий, и мне это нравится, хоть и выглядит несколько извращённо.

Муж осторожно, но более уверенно, чем это делал Миша, прощупывает мою ступню. Охаю – совершенно неподдельно, кстати – когда нажимает сильнее.

– Кстати, это Миша. Ты его знаешь. Он мой коллега.

Сказав это, затаиваю дыхание. Денис вскидывает глаза на меня, в его взгляде на мгновение полыхает пламя. Впрочем, оно быстро гаснет, а после происходит удивительное. Муж поднимается на ноги, подходит к Мише и… протягивает ему руку.

– Денис. Муж Насти.

– Михаил, – не без растерянности в голосе, отвечает Миша.

– Спасибо, что оказались здесь вовремя. Но сейчас Насте нужен покой. В её положении – это самое главное.

Я успеваю сдержаться, чтобы не фыркнуть. Нашёлся защитник моего покоя. Впрочем, меня полностью удовлетворит, если сейчас они все уйдут, оставив меня одну. Что стану делать с больной ногой – при этом не так уж и важно.

– Кстати, это касается всех, – цедит Дэн, поворачиваясь к родителям.

Его мама недовольна, но скрывает это. Просто выходит, поджав губы, ведомая твёрдой рукой Ивана Владимировича. Успеваю поймать вопросительный взгляд Миши, когда тот направляется к двери, и надеюсь, что по моим глазам он поймёт: я объясню всё позднее.

– Так. Документы, какая-то удобная обувь… куртку, наверное, можно взять и лёгкую, сегодня тепло, – деловито говорит сам с собой – или это он мне? – Денис.

Хмуро смотрю за его передвижениями по квартире. Он двигается быстро и скупо, собирая всё перечисленное. Роется в обувном шкафу, пока не выуживает оттуда пару моих старых разношенных кроссовок, которые рука всё никак не поднималась выбросить.

– Спасибо за заботу, я попробую добраться до травмпункта сама, – намекаю мужу, что ему тоже пора вслед за своими родителями.

– Шутишь? – совершенно искренне удивляется он. Вновь опускается передо мной на корточки и начинает натягивать кроссовку на здоровую ступню. – Подняться сможешь и на меня опереться? – уточняет, когда одна моя нога обута.

– Отвезёшь меня к врачу? Странно. Я думала, у тебя слишком много дел, – хмыкаю я, всё же предпринимая попытку подняться.

На здоровой ноге стоять удобно, но как только переношу часть веса на вторую – опять охаю.

– Значит, поступим так, – проигнорировав мой сарказм, говорит Дэн.

Накидывает мне на плечи куртку, кроссовку кладёт в пакет, который, вместе с моей сумкой, вручает мне. А потом легко, словно пушинку, поднимает меня на руки. И с открытой мальчишеской улыбкой объявляет:

– Не отвезу тебя к врачу, а отнесу. И нет. У меня никаких дел, кроме тебя и нашего ребёнка.

Это обескураживает. Особенно когда я уже смирилась с тем, что теперь у меня совершенно иная жизнь. Сейчас вновь вернуться туда, в прошлое, где нам было так хорошо вместе… пусть это и будет ложь самой себе, но я ведь имею на неё право? Хотя бы на несколько часов?

Мы добираемся до машины довольно быстро и с относительным комфортом для меня. Денис, словно всю жизнь выносил с «поля боя» таких дам в беде, двигается уверенно и чётко. Усаживает меня на переднее сидение, пристёгивает ремнём безопасности и, положив пакет с кроссовкой на пол, говорит:

– Ставь ногу на него.

Выполняю указание, после чего муж закрывает дверцу, садится за руль, и мы выезжаем со двора. Некоторое время наш путь проходит в полном молчании. Денис сосредоточен на дороге, я сначала бросаю на него краткие взгляды исподволь, затем отворачиваюсь к окну.

Наверное, всё же разговора об Алисе и Стасе не избежать, ведь за вчерашний вечер, когда муж отправился к матери своего ребёнка, что-то должно было произойти. Но мне сейчас совсем не хочется нарушать это краткое перемирие, больше похожее на пакт о ненападении.

– Значит, Миша, – заговаривает Денис, и я мысленно вздыхаю.

– Да, коллега, – как можно равнодушнее отвечаю на это утверждение.

– Ты собиралась уехать? – ровным тоном, в котором лишь слегка заметны нотки тревоги, спрашивает Дэн.

– На неделю.

– Одна?

– Конечно, нет.

Не могу отказать себе в том, чтобы не поддеть мужа. Он притормаживает на светофоре, поворачивается ко мне и опаляет потемневшим взглядом.

– С ребёнком, – поясняю с совершенно невинным видом. – А что?

Денис с шумом выдыхает. Качает головой и усмехается.

– Я не о том, ты же знаешь.

– А о чём? – уточняю притворно-удивлённо.

– Миша тебя должен был отвезти? И всё? – не унимается Денис.

– Да.

– Почему не позвонила мне?

– Я же сказала. Ты был слишком занят своими делами, я это помню.

Дэну не нравится наш разговор. Не нравится, в каком ключе он проходит, но я ничего не могу с собой поделать. И если муж вдруг с чего-то решил, что у нас по щелчку пальцев наладится общение и мы заживём, как раньше, то у меня для него плохие новости.

– Сегодня мы были в клинике. Сдавали анализ ДНК. Возможно, Люба не моя дочь, – говорит Дэн тихо, а мне это снова как серпом по одному месту, если бы оно у меня имелось.

Потому что я права – у мужа есть свои дела. Были всё это время. И причина того, что он снова слишком запоздало ставит меня в известность, кроется совсем не в желании меня оградить. Ему так банально привычнее.

– Приехали, – с облегчением озвучиваю очевидное.

Мне совсем не хочется вести и дальше эту беседу, достаточно и того, что уже сказал Денис. Впрочем, прекрасно отдаю себе отчёт в том, что разговор всё же продолжится.

Пока сидим, ожидая приёма, Дэн то и дело хватается за телефон. Не знаю, с чем это связано, да, пожалуй, и знать не желаю. Однако муж поясняет:

– Завтра результаты будут. Можно было экспресс сделать, но этот надёжнее.

– Спасибо, что сообщил, – откликаюсь безразлично.

Я пока не поняла, как к этому относиться. Люба стала мне действительно как дочь. Дэн – был уверен всё это время, что она его. Кстати, мне совсем непонятно, как так случилось, что у него появились сомнения.

– Я сам не знаю, как мне себя дальше вести, – признаётся муж, глядя перед собой. – Как в капкане, в который сам себя и загнал. Не рассказываю тебе, чтобы не нервничала, выходит – скрываю. Рассказываю – боюсь, что ты прогонишь. Решишь, будто мне там нужно быть, а не с вами. А я без тебя не могу. Как представлю, что стану жить без вас…

Всё это пока лишь слова, но я примерно понимаю, о чём Денис. Только должна ли делать то, что облегчит его участь, когда на мне самой правда, будто бетонная плита лежит? Нет.

– Если ты о том, что я оставлю ребёнка без отца, ты ошибаешься. Тебя, как отца, он знать будет, не переживай.

Дэн судорожно сглатывает, начинает нервно постукивать костяшками пальцев по скамье. Он делает так довольно редко, только когда доведён до предела.

– Я хочу, чтобы у нас семья была. Чтобы жили втроём одной семьёй.

А я-то как этого хотела. Мы с Дэном и наши дети. Ведь если смогу выносить одного, может, Господь даст мне такую же возможность снова.

– Как ты себе это представляешь, если окажется, что Люба – твоя?

Денис поворачивается ко мне и смотрит так, словно ищет ответ на вопрос: «Чего бы я хотела в этой ситуации?».

– Если ты не будешь против, я стану для неё воскресным папой.

– Вы с Алисой не обговаривали, как вообще ей в этом признаетесь?

Говорю это вроде бы спокойным тоном, а у самой внутри всё опять переворачивается. Но мне и впрямь нужно знать всё. Прямо сейчас. Чтобы иметь перед мысленным взором максимально верную картину. Ну или максимально вероятную.

– Нет. Но я в любом случае останусь таким папой для Любы. Жить с ними, естественно, не стану. Хоть простишь меня, хоть нет.

Пока я только слушаю и стараюсь не думать о том, что говорит Дэн. Позволю себе это сделать когда буду наедине с собой.

– О чём вы говорили вчера? – спрашиваю тихо, глядя на то, как в дверь кабинета заходит человек, за которым моя очередь.

Мы с Денисом устроились чуть поодаль, на узкой скамье, близко друг к другу. Здесь нас почти не видно. Зато мы можем наблюдать едва ли не за всем коридором. Можно позволить себе обсудить личное, не боясь, что кто-нибудь услышит и шокируется от того, о чём мы беседуем.

– Я спросил у Алисы, кто такой Стас.

– И что она ответила?

Мне и вправду это интересно. Раз ни я, ни Дэн – если конечно ему верить – не знали о наличии этого человека, возникает закономерный вопрос: сколь много всего скрывала ещё Алиса? И продолжает ли скрывать?

– Это её бывший муж, – ошарашивает меня Денис, на что я лишь округляю глаза.

– Бывший… муж? Но мы же с ней когда познакомились, ей только девятнадцать исполнилось!

Дэн кивает, и я вижу по выражению его лица, что он раздумывает, стоит ли продолжать мне рассказывать. Только за этим – не желание скрыть, а желание уберечь, что ли. Только от чего?

– В восемнадцать она вышла замуж за Стаса. Он её бил. Ей это нравилось.

– Что-о-о?

Возглас выходит таким громким, что люди, сидящие в очереди в соседний кабинет, начинают вертеть головами в поисках источника звука. Но то, что произнёс Дэн… это настолько не вяжется у меня с Алисой! Хотя, о многом из вновь узнанного я могу сказать то же самое.

– То, что я сказал, – разводит руками Денис. – Сам в шоке.

– Чёрт… Я уже боюсь узнавать что-то дальше, – поёжившись, озвучиваю то, что крутится в мыслях.

– Тогда не нужно, – мотает головой Дэн и берёт мою ладонь в свою. – Я обещал, что никто не причинит тебе и нашему малышу вреда.

– Значит, Стас опасен не только для Алисы? – шепчу едва слышно.

– Я о нём ничего не знаю пока. Только то, что рассказала она. Но собираюсь навести справки.

Опять полярные чувства. Там же Люба, к которой я пять лет относилась как к своей. Да, у неё есть мать, но после слов Дениса о том, что Алисе нравилось насилие, становится не по себе. Ко всему, Дэн, похоже, будет только рад, если Любаша будет не его родной дочерью… Значит, она может стать самым уязвимым человеком во всём этом…

Я уже собираюсь расспросить о том, что думает на эту тему Дэн, подбираю слова, когда нас приглашают в кабинет. И это к лучшему, потому что необходимость остановить поток информации и подумать, разрослась до огромных размеров.

Врач осматривает ступню. Дэн всё это время находится рядом, несмотря на то, что его просили выйти. Рентген мне делать категорически нельзя. Срок слишком маленький, да и риск невынашивания никто не отменял. Но, кажется, перелома нет.

Правда, придётся некоторое время поберечь ногу и походить с повязкой, но это ничто по сравнению с облегчением от того, что теперь не придётся прыгать на костылях.

Домой мы возвращаемся через полчаса. По дороге перебрасываемся парой ничего не значащих фраз, Дэн помогает мне – всё также берёт на руки, доставляет до квартиры. Усаживает на постель, помогает разуться, после чего поднимается и беспрекословно заявляет:

– Можешь протестовать сколько хочешь, но я остаюсь. Тебе нужна помощь… Нужно ходить в магазин, да и просто передвигаться по квартире. Поэтому делай со мной что пожелаешь… но я в любом случае останусь.

Заснуть в эту ночь удаётся с трудом. Бесконечно верчусь в постели и причина тому – совсем не моя несчастная нога. Я просто чутко прислушиваюсь к звукам, доносящимся из гостиной, где устроился на ночлег Дэн. И к самой себе.

Глупая дурочка. Да, наверное, именно так. Ведь я впервые за последние недели чувствую себя счастливой. Просто от того, что ушла тревога, хоть в душе ещё и остался её след, который наверняка станет неизгладимым. Просто от того, что мне спокойно. Как будто всё так, как и должно быть в моей жизни.

Пожалуй, это всего лишь передышка, но она так мне необходима. Необходимо прокручивать раз за разом слова Дениса в голове, почти как тогда, несколько лет назад, когда он впервые признался мне в любви. Необходимо обдумывать то, о чём мы сегодня говорили. Да, впереди множество трудностей, но мне кажется, мы с ними обязательно справимся. Вместе ли? Пока однозначного ответа на этот вопрос у меня нет.

Просыпаюсь от того, что из прихожей слышится звук поворачиваемого в двери ключа. Сердце тут же начинает колотиться с огромной скоростью, оглушая так, что больше ничего не могу разобрать. Дэн ушёл? Просто встал утром и отправился по своим делам? Вполне может быть… и почему я так остро сейчас на это реагирую?

Когда из прихожей доносится шелест полиэтиленового пакета, я выдыхаю. Встаю с постели и кое-как ковыляю в сторону источника звука.

– Кисуль… блин! Разбудил тебя? – тут же шагает ко мне Дэн. Придерживает за локоть, кивает на гору покупок с виноватой улыбкой: – В магазин быстро сбегал, старался потише.

– Не разбудил, – вру ему. – И куда столько продуктов? Мы за неделю это не съедим.

– Значит, съедим за месяц, – пожимает плечами муж. – Тебе помочь сходить в ванную?

Я мотаю головой. В принципе, передвижения по квартире не приносят особого дискомфорта, но, наверное, радостно объявлять об этом Денису не стану. Мне же так мало всегда было нужно… просто знать, что я нужна и важна. Что любима. И что он хочет быть рядом. За это всю себя готова была отдать и отдавала.

– Нет, я осторожно. Потом попробую завтрак приготовить.

– За шеф-повара сегодня я, – протестует Денис, правда, не слишком уверенно.

– Нет уж! Мне хватило предыдущей порчи продуктов. Будешь просто помощником, – говорю уверенно, после чего отправляюсь умыться.

Когда смотрю на себя в зеркало, понимаю, что беспрестанно улыбаюсь. Нет, ну я точно глупая, и почему сейчас это осознание не вызывает опаски?

В кухне муж уже разобрал продукты. На столе – то, из чего можно соорудить весьма обильный завтрак. А мне, пожалуй, и нужен такой, потому что аппетит вдруг просыпается просто зверский.

– Так, здесь молоко, хлопья. Можно яичницу сделать и сэндвичи. С чего начинать? – спрашивает Дэн совершенно серьёзным тоном.

Прячу очередную улыбку и в том же духе отвечаю:

– Нарежь сыр и помидоры для сэндвичей. Поставь кастрюльку на плиту. На пятёрку. Насчёт омлета сомневаюсь… его на завтра, что ли, давай?

– Давай, – мгновенно откликается Денис и начинает выполнять указания.

В плане быта он никогда не давал мне повода жаловаться. Брал на себя добрую половину домашних обязанностей, но вот то, что касалось готовки, лежало только на моих плечах. А сейчас даже интересно, что у нас получится из совместного колдовства над самыми простыми продуктами.

Молоко закипает, я засыпаю в него хлопья и уменьшаю огонь. Муж занят тем, что сосредоточенно нарезает сыр и помидоры. И я чувствую такое умиротворение, что, кажется, оно буквально разлито в воздухе.

В него врывается звук входящего сообщения на смарт-часы Дэна. Машинально оборачиваюсь и застываю. Денис откладывает нож, вытирает руки и смотрит на меня. На лице – тревога. Даже кажется, что муж побледнел.

– Почта. Наверное, результаты ДНК.

Несмотря на то, что моё сердце ускоряет бег, я делаю вид, что спокойна. Много думала об этом минувшей ночью и пришла к выводу, что смысла мотать себе нервы – нет. Если Любаша всё же дочь Дениса, ничего ведь не изменится. Он так жил несколько лет. Я – уже привыкла к этой мысли. Так что…

– Открывай, – говорю мужу, помешивая кашу.

Только по чуть подрагивающим пальцам можно понять, что я нервничаю.

Пока Денис изучает то, что пришло на почту, я на него не смотрю. Лишь только спиной чувствую напряжение, возникшее между нами. Кажется, его можно даже потрогать.

– Да, это результат ДНК, – отрывисто говорит Денис, и когда я застываю, забыв про кашу, озвучивает вердикт: – Люба всё же моя дочь. Алиса не врала хотя бы в этом.

Молча выключаю плиту, накрываю крышкой кастрюльку, начинаю копаться в шкафчике в поисках глубоких тарелок, совершенно позабыв о том, что они находятся в другом месте.

Мне пока ничего не хочется говорить. Да наверное, озвученное обсуждать и смысла нет, ведь не появись Стас, этот тест ДНК вряд ли бы был сделан. И сам Дэн, и я, и его родственники приняли заверения Алисы о том, что Люба дочь Дениса на слово. Без проверок и сомнений. Ну а остальное обсудить всё равно так или иначе придётся. Хотя бы потому, что есть ещё и наш с мужем общий ребёнок.

Положив себе и Дэну овсянки, ставлю обе порции на стол. Мы садимся завтракать в полном молчании. Я с аппетитом ем, необходимость утолить наконец базовые потребности организма сейчас для меня превыше всего.

– Насть… – тихо начинает муж, на что мгновенно откликаюсь:

– Могу я просто позавтракать в тишине и покое? Сейчас это всё, что мне нужно. Чего и тебе желаю.

Денис кивает и начинает нехотя есть. Отправляет в рот ложку за ложкой, но это скорее потому, что так нужно, а не потому, что хочет.

Мы молчим минут двадцать. За это время я успеваю медленно выпить чашку травяного чая и обо многом пораздумать. В голове всё потихоньку становится на свои места. Как будто раскладывается по полочкам, и это отрезвляет. Не даёт скатиться в очередной душевный онанизм. Кажется, именно так его называют знакомые психологи.

– Первое – что с той клиникой, куда вы ездили? – спрашиваю у Дениса, отставив чашку.

Скорее чувствую, чем вижу, как внутри мужа появляется несмелое чувство облегчения.

– Если ты о том, что анализы могли быть поддельными – нет. Эту клинику выбрал я.

В этот момент приходится отмахнуться от очередного ощущения, будто меня укололи в сердце иглой. Тайная жизнь Дэна, которую он вёл, никуда не делась. Но надеюсь, что останется в прошлом. И сам Дэн должен это понимать в первую очередь.

– Окей. Почему Стас был так уверен – ну, или уверен до сих пор, – что Люба его дочь? Они спали с ним в то время… ну, когда у вас были отношения с Алисой?

– У нас не было отношений… – начинает Денис, но я его обрываю:

– Ты понял, о чём я. Они с ним спали?

– Алиса сказала, что ездила к нему на свидания в места лишения свободы, – ошарашивает меня Дэн.

Непроизвольно округляю глаза. Господи, во что же я вляпалась тогда, когда познакомилась с Алиской? Да, было много хорошего, но вот эта вся грязь, – а иначе я её назвать не могу – была неизменным моим спутником, так или иначе. И я, сама не зная о том, пачкалась тоже. Гадость.

– Он сидел? – уточняю то, что ясно и так.

– Да. Вроде как отец Алисы смог это устроить.

– За пару синяков?

– Кисуль… ты же знаешь, что если есть связи и деньги, то тебя могут и за убийство Кеннеди посадить.

Медленно выдыхаю и прикрываю глаза. Из-за прошлого Алисы ко мне, беременной, приходил уголовник. Прекрасно.

– Я хочу переехать отсюда, – озвучиваю те мысли, что уже некоторое время появляются в моей голове.

Раньше от них отмахивалась. Всё казалось, что этот вопрос сейчас неактуален. Что сейчас у меня имеются гораздо более важные дела. Однако в этот самый момент всё изменилось, повернувшись на сто восемьдесят градусов.

– Переехать? – удивляется Денис.

Вскидываю бровь и смотрю на мужа.

– Именно. Ты же не думаешь, что захочу остаться по соседству с матерью твоего ребёнка, от которой к нам будет похаживать сиделец?

– Нет… Я не о том. Для тебя это не будет стрессом?

– Стрессом? – невесело смеюсь я. – Стрессом будет то, что я здесь останусь, – отрезаю следом.

Неловко поднявшись, начинаю прибирать со стола. Денис тут же оказывается рядом, загружает грязную посуду в машинку. Ловлю себя на мысли о том, что испытываю полярные чувства от этой новой, вдруг проснувшейся внутри Насти. И пока превалирует сожаление. Что я настоящая вроде как не особо была и нужна. Что мною можно было пренебрегать, меня можно было считать «дурындой». Моя эта открытость и готовность выслушать, попытаться понять… её никто не ценит. А раз так, то и дальше продолжать быть настоящей мне попросту ненужно и даже опасно.

– Что ты думаешь делать дальше? – спрашиваю у мужа прежде чем уйти в спальню.

– Ты в общем, или о сегодняшнем дне? – не сразу понимает – ну, или делает вид, что не понимает – Денис.

– В общем.

– Пока ничего. Паузу беру.

– Окей.

Повернувшись, иду к выходу из кухни, но на пороге всё же оборачиваюсь.

– Хочу, чтобы ты осознавал. Если что-то ещё будет делаться за моей спиной – тебя рядом больше не будет. Если ты сейчас начнёшь написывать Алисе, и вы вместе станете решать, какие документы и что там нужно оформлять – тебя рядом не будет. Если ты сначала радостно впишешься в свидетельство о рождении Любы, а потом придёшь с этой чудесной новостью ко мне – дорогу сюда можешь забыть. В общем, если ты хоть что-то будешь делать, не уведомив меня – это станет концом, Дэн.

Он стоит и смотрит на меня… опять виновато. А мне не вину его нужно лицезреть, которую он чувствует, а понимание, сколько много всего стоит на кону, если конечно, для него это ценно и важно.

– Я не говорю, что тебе нужно будет бегать от Любаши, как чёрту от ладана. Она в этом всём наиболее пострадавшая сторона, – добавляю отрывисто. – Даже не я, нет. Она. Но если выбирать из твоего комфорта и моего, знай – для меня я и мой ребёнок превыше всего.

– Я это знаю, – мгновенно откликается Денис. – Для меня тоже.

– Вот и хорошо.

Горечь, которая подкатывает к горлу, мне приходится игнорировать. Отмахнуться от неё, словно это чувство совсем неважно и не нужно. Да пожалуй, так и есть.

– И мой тебе совет, Дэн – найди хорошего адвоката и посоветуйся с ним. В том, чтобы признать отцовство с такими исходными данными в виде бывшего мужа, может быть не всё так просто. Ну и когда решишь, что с Любой надо поговорить и всё ей рассказать – если этого, конечно, ещё не сделала Алиса, – вспомни, что я тебе только что сказала.

– Насть… я всё сделаю, как нужно.

– Как нужно мне, или тебе? – усмехаюсь я и, не дождавшись ответа на этот риторический вопрос, выхожу из кухни.

К юристу на консультацию мы приезжаем вдвоём. Как-то даже не встаёт вопроса – ни у меня, ни у Дэна – о том, порознь ехать, или нет.

Муж предупредителен, заботлив, и я принимаю всё как данность, потому что это единственное, в чём нуждаюсь. Чувствую потребность отрешиться от мыслей, выставить для себя и окружающих чёткие границы того, как всё, невольно касающееся меня, должно происходить дальше. И просто в этом существовать.

– В принципе мне всё понятно, – говорит юрист.

Он настоящий профессионал – ни словом, ни жестом не показал своего отношения ко всей этой ситуации. Просто выслушал всё, что ему рассказал Денис, попутно что-то записывая.

– Кто указан в графе отец? – спрашивает он у Дэна, и я поворачиваюсь к мужу.

Он растерян, а меня будто ушатом ледяной воды окатывают. Может, он уже в него вписан, в свидетельство о рождении Любаши? Может зря считала, что всё не настолько… плохо? Нет, этого, надеюсь, не произошло.

– Я не знаю. Но не я точно.

– Тогда это должен быть бывший муж матери вашего ребёнка. Вы хотите установить отцовство через суд?

Денис смотрит на меня, в его глазах растерянность становится едва ли не космических масштабов.

– Да, Люба должна не только знать, что у неё есть отец, но и иметь этому документальное подтверждение, – вступаю я.

– Хорошо, – кивает юрист. – Первым делом ознакомьтесь с тем, что указано в свидетельстве о рождении ребёнка. Исходя из этого, у нас будет понимание, что делать дальше. Насколько известно из того, что вы сказали, алименты всё это время не уплачивались?

Вопрос Денису, и меня снова словно окунают в ледяную прорубь. Если сейчас окажется, что муж, например, втайне от меня дарил Любе дорогие подарки или переводил деньги на её содержание, я испытаю колоссальный стресс. Может, зря я затеяла всё это? Может, стоило подумать только о себе и своём малыше и послать Дена, Алису и их прошлое ко всем чертям?

– Нет, никаких алиментов, – уверенно отвечает муж. – Дарили подарки Любе, но об этом Настя знает.

Юрист всё же не сдерживается и улыбается.

– Я не о том, – качает он головой. – Просто это, возможно, станет не особо приятным для вас моментом. Мать девочки может попытаться взыскать с вас алименты. Тоже через суд.

Теперь настаёт наша с Дэном очередь переглянуться. Не знаю, что в мыслях у мужа, но я думаю лишь о том, что, пожалуй, в сложившейся ситуации нельзя быть уверенным ни в чём. Особенно если учесть, сколько сюрпризов нам подкинула Алиса.

– Мы будем иметь это ввиду, – киваю я. – Есть ещё что-то, что нам нужно учитывать?

Юрист пожимает плечами. Снова просматривает свои записи.

– Как я и сказал – первое, что вам нужно узнать, кто записан в графе «отец». Если она пуста, в чём я сомневаюсь, то особых проблем возникнуть не должно. Если бывший муж официально назначен отцом, то здесь всё немного усложняется. Второе – так или иначе вам придётся платить алименты на дочь. Даже если мать ребёнка не подаст на вас в суд, очень советую не только выплачивать на содержание определённую сумму, но и запастись доказательствами того, что вы это делаете. Ну а в целом, ситуация не такая уж нестандартная. И вполне решаемая.

Я невольно усмехаюсь. Нестандартная, ага. Для него, совершенно постороннего человека, видимо, так и есть. У меня же жизнь с ног на голову перевернулась, и неизвестно, окажется ли она снова на нужном полюсе.

– Спасибо, – говорю, поднимаясь и неловко опираясь на здоровую ногу. – Если у нас возникнут вопросы, мы вам позвоним.

Когда направляемся к машине, ловлю себя на мысли о том, что в беседе с юристом неосознанно говорила «мы». Наверное, это полностью отражает то, к чему я стремлюсь. Есть «мы», но эти самые «мы» совсем другие. И с этим, прежде всего, придётся жить именно мне.

– Насть… если для тебя это всё слишком нервно, может доверишь мне такое, чтобы ездил один? – говорит муж, когда устраиваемся в авто.

Он смотрит на меня с улыбкой, давая понять, что в его словах – лишь всё та же забота, что и до этого, ничего иного.

– Вихров, я бы тебе доверила всё… да не могу, – развожу руками, насколько это позволяет сделать тесный салон Тойоты. – К тому же, мне нужно знать все нюансы, чтобы понимать, кто будет претендовать на наше с тобой совместно нажитое, когда нас не станет.

Денис хмурится. Не понимает, о чём говорю, да пожалуй, я этого и не ожидала. А вот у меня в голове теперь не розовые пони, скачущие по радуге, а весьма конкретные вопросы, на которые я хочу получить ответы.

– Ну, представь… Люба ведь твоя, – поясняю размеренно. – Ты её признаешь. У нас тоже родится ребёнок. Значит, наследников у тебя теперь двое, а не один. Так?

Денис выглядит озадаченным. Выезжает на шоссе, с силой сжимает руль пальцами. В его голове что-то происходит, жаль только, что я не могу прочесть даже сотую долю мыслей Дениса.

– Наверное, так, – соглашается он. – А почему ты об этом вдруг задумалась?

Хороший вопрос. Я и сама его себе задаю. Но ответ один – потому что раньше у меня и повода не было мыслить о подобном, а сейчас – есть.

– Потому что теперь я должна всё взять в свои руки, Дэн. Абсолютно всё, понимаешь?

Отворачиваюсь к окну, смотрю на весеннее солнышко, играющее лучами в пожухлой газонной траве. Как же раньше я любила это время года! Готова была бесконечно смотреть на дворы, в которых расцветали первые цветы мать-и-мачехи, подставлять лицо тёплому ветерку…

– Понимаю, – говорит муж.

А я чувствую – не понимает. Просто соглашается со сказанным. И мне ничего другого не остаётся, как принять это в виде данности. Что ж… Это прививка реальностью, и именно в таких условиях мне и надлежит теперь существовать.

Постепенно жизнь входит в привычную колею. В эти дни, когда Денис рядом, когда мы просто живём вместе какой-то соседской, что ли, жизнью, всё кажется таким, каким и должно быть.

Больше не обсуждаем ни Алису, ни Любашу – хотя мысли о малышке так или иначе появляются в моей голове. Нет разговоров и об удочерении, алиментах и прочем. Будто мы решили поставить эту сторону жизни на паузу, но знаем, что рано или поздно к ней придётся вернуться.

Через время получаю разрешение от врача жить обычной жизнью и собираюсь выйти на работу, по которой, оказывается, безумно соскучилась. Даже невольно начинаю собой гордиться. Тем, что мне удаётся почти не нервничать, хотя прошло совсем мало времени.

– Там же будет Миша? – спрашивает Дэн, когда я обуваюсь в прихожей.

С удивлением вскидываю на него глаза. Он же сейчас несерьёзно? Нет, мне вполне импонирует лёгкая ревность, которая в наших отношениях никогда не превалировала, но… Я ведь беременна – это раз. Два – никогда не давала ему повода для того, что усомниться. Три – он, как выяснилось, как раз этот самый повод мне дал. Так что мне совсем непонятен озвученный вопрос.

– Разумеется, будет, – пожимаю плечами. – Он вообще-то сотрудник фирмы. Равно как и я.

– Понятно, – отвечает Денис.

Я же беру сумку и, не сдержавшись, оборачиваюсь на пороге.

– Хорошо, что понятно. И надеюсь, что никаких Алис, о встречах с которыми я ничего не буду знать, в нашей жизни снова не появится.

Выхожу из дома к ожидающему меня возле подъезда такси. Мне очень не хочется вновь возвращаться к той стороне жизни, что причиняет лишь боль. Но так или иначе это уже стало неотъемлемой частью моего существования. Так что самое меньшее, что могу сделать – минимизировать свои эмоции по отношению к данным обстоятельствам.

– Насть… ну как там твой мавр? – спрашивает Миша с дежурной улыбкой на губах.

– Нормально, – отвечаю, пожав плечами. – Да и не мавр он вовсе. У него нет повода меня ревновать. Хотя мне дико неудобно перед тобой за ту сцену…

– Глупости. Забей, – машет рукой Михаил. – Главное, чтобы у тебя всё было в порядке.

Он смотрит на меня так, словно ищет ответы на какие-то, известные только ему, вопросы. Темы моей беременности мы не касаемся, и я за это Мише благодарна.

– У меня всё в порядке, – почти не вру я. – Спасибо за беспокойство.

В этот момент на телефон приходит сообщение от Дэна.

«Хочу заехать за тобой вечером. Может, поужинаем в нашем ресторанчике?»

Первый порыв – написать, что согласна. Однако запоздало вспоминаю, что на сегодня назначено УЗИ. Ещё одно, но сложная беременность вполне к этому располагает.

«Сегодня иду на УЗИ», – печатаю я и вдруг понимаю: хочу, чтобы Денис присутствовал на нём тоже. «Пойдёшь со мной?».

Я не знаю, что вызывает подобное желание. Наверное, та потребность, которая на данный момент не удовлетворена. Я представляла себе свою беременность совсем иначе, а сейчас столкнулась с тем, что могу хотя бы отчасти сделать так, чтобы она стала похожей на картинку в моей голове. Она ведь проста – всего лишь путь, который мы с мужем должны пройти вместе.

«Это удобно? Меня туда пустят?» – спрашивает Дэн.

Я мысленно закатываю глаза. Столько ведь раз всё это обговаривалось и обсуждалось! Какого чёрта он вообще сейчас задаёт такие вопросы?

«Конечно. Если только ты сам хочешь».

«Хочу! Очень хочу. Заеду за тобой в шесть, идёт?»

«Да. Идёт».

Отложив телефон, не сразу возвращаюсь в реальность. Миша смотрит на меня с немым вопросом в глазах, и мне становится не по себе. Поэтому насколько возможно быстро перевожу тему:

– Расскажи, что там у вас с поставками случилось?

– И пока непонятно, мальчик это, или девочка? – спрашивает Денис, когда я убираю гель с живота влажной салфеткой.

Невольно улыбаюсь. Вопрос значимости пола мы с мужем никогда не обсуждали. Самым важным для нас было чтобы малыш родился здоровым, остальное – дело десятое. И сейчас, когда Дэн с самым серьёзным видом всматривается в экран, на котором ничего не разглядишь, это вызывает у меня какое-то совершенно новое чувство.

– Денис Иванович, ну ей-богу! – всплескивает руками Надежда Борисовна.

Она присутствует на УЗИ вместе с нами, видимо, желая проконтролировать всё от и до.

– Тут бы ручки рассмотреть, а вы про пол!

Надежда Борисовна посмеивается, переглядывается со мной. Подмигивает, кажется, целиком и полностью довольная происходящим. И я понимаю её чувства. Теперь, когда мы пришли на приём вдвоём с мужем, со стороны кажется, будто у нас совершенно нормальная семья.

– Ну а остальное? Всё хорошо? – не унимается Денис.

– Беременность протекает прекрасно. Плод развивается соответственно сроку, – озвучивает врач УЗИ то, что я так жажду услышать.

И это то немногое, в чём я отчаянно нуждаюсь в последнее время. Просто знать, что у меня и нашего малыша всё в порядке. Разве прошу у вселенной о многом?

Мы выходим из клиники через десять минут. У меня в руках – несколько снимков малыша. Его первое фото, на котором настоял Дэн. Муж находится на таком эмоциональном подъёме, что им заражаюсь даже я.

– Насть… это вообще что-то тако-о-ое! – говорит он, устраиваясь за рулём. – Ты слышала, как билось его сердечко?

Разумеется, слышала. Жадно ловила каждый звук и молилась, чтобы этот крохотный орган отбивал набатом жизнь и дальше. Как минимум в ближайшие лет сто.

– Да, – расплываюсь в улыбке. – Так часто-часто… но это нормально.

Денис выруливает на шоссе. На его лице, на которое смотрю тайком, эмоции сменяются со скоростью света. Но все они такие искренние, настоящие. А меня вдруг простреливает осознанием, что Дэн мог весь этот путь уже пройти.

Там, в прошлом, с Алисой и Любой. Мог вот так же ездить на УЗИ, ждать появления его первенца. Эта мысль такая отравляющая, что радость мгновенно сменяется жутким, пропитывающим токсинами всё нутро, чувством. И вроде бы я могу задать эти вопросы Дэну, вот только совсем не хочу слушать на них ответы. Я к ним попросту не готова.

– Насть… всё хорошо? – с сомнением спрашивает Денис, и я, сделав над собой усилие, киваю.

– Да. Устала просто. Первый рабочий день после отпуска, ты ведь понимаешь…

Денис понимает. Ну, или попросту делает вид. Молчит всю дорогу до дома, и я ему за это благодарна.

Мы возвращаемся в нашу квартиру. Дэн разувается в прихожей, помогает мне избавиться от куртки и кроссовок. Идёт в душ, предварительно убедившись в том, что ванную в данный момент я занимать не собираюсь.

Я же остаюсь наедине с собой и своими мыслями. Настойчиво гоню от себя те картинки, что рисует воображение. Всё это в прошлом. Оно не имеет ко мне никакого отношения. Беременность Алисы, наличие Дэна рядом с ней в этот момент… Общие вопросы, что они обсуждали… Всё это в прошлом… Так почему же совсем не получается убедить себя в этом здесь и сейчас?

А мгновением позже прошлое вновь врывается в мой мир и заявляет о себе. Раздаётся звонок в дверь. Иду на негнущихся ногах в прихожую, словно уже знаю, что увижу, заглянув в глазок. Распахиваю скорее машинально, чем осознанно.

За порогом – мама Алисы, Нина Игоревна. Стоит, переминаясь с ноги на ногу, держит за руку Любашу. И говорит сбивчиво:

– Доча на связь что-то не выходит. Уехала куда-то и пропала. Приглянете с Дениской за Любонькой?

Это так обыденно. Точнее, было таковым в прошлом. Да, не раз Любаша оставалась у нас, когда Лиса приводила её без объявления войны и оставляла со мной и Денисом. Вон и сейчас малышка уже разулась в прихожей и умчалась в гостиную, где находятся её игрушки.

У нас имеются и они. Куклы, книжки, пазлы… Всё аккуратно убрано в один из шкафчиков стенки.

– Приглянем, – киваю я, уже понимая, что выгонять Нину Игоревну и Любу точно не стану.

Мама Алисы скорее всего не в курсе того, что привела внучку к отцу. Или в курсе? Жадно всматриваюсь в лицо Нины Игоревны, но на нём лишь тревога, ничего кроме.

– А что случилось? К

У меня в руках – три положительных теста на беременность. И это в тот момент, когда я уже отчаялась. Когда три года желания завести малыша раз за разом разбивались о реальность – я не могу выносить ребёнка. Да какое там? Я даже толком не могу его зачать.

В последний раз я была беременной пару лет назад. Недолго – дня три. Несколько тестов с двумя полосками, кратковременная радость, поделённая на двоих с мужем.

Потом кровотечение, скорая, мои истерики…

И вот я беременна. Сижу на бортике ванны, держу несколько полосок в руках. Понимаю, что месячных не было уже порядка месяца.

И боюсь пошевелиться.

А так хочется набрать номер Дэна. Ошарашить его этой новостью. Но в то же время изнутри грызёт тот вопрос, что так или иначе возникает каждый раз, когда думаю о нашем ребёнке.

Теперь ведь всё получится?

Нет, я ни черта в этом не уверена! Да, надеюсь. Да, готова прозакладывать голову, что стану самой лучшей матерью, но в данный конкретный момент – ни в чём не уверена.

Несколько минут попросту сижу, глядя на полоски тестов и прислушиваясь к себе. Срок, если считать от начала последних месячных, вполне приличный. Но ни тошноты, ни какого-либо другого намёка на токсикоз нет и в помине.

Как нет и других изменений. Сонливость, набухание груди. Плаксивость. Что я там ещё вычитала за это время в справочниках о беременности?

Всё же осторожно встаю с бортика ванны. Ловлю себя на мысли о том, что веду себя словно хрустальная ваза, готовая сломаться в любой момент.

Плакать хочется, но это, наверное, гормональное. А ещё ловлю себя на мысли о том, что сейчас мне нужно с кем-нибудь поделиться. Не с мужем, хотя и очень хочется и вроде как должна набрать его номер в первую очередь. И не с мамой.

С лучшей подругой, с которой мы вместе так давно, что я уже и не могу припомнить тех времён, когда я не знала Алису.

– Алисыч… это я! – объявляю в трубку, набрав номер подруги.

Расхаживаю по кухне туда и обратно, мысленно начиная прикидывать, что мне теперь стоит есть, а от чего – нужно отказаться.

– Я в курсе, дурында, – слышу в голосе Алисы улыбку. – У тебя что-то срочное?

Да! У меня то самое, что ждать не может от слова «совсем». Но говорить об этом по телефону не стану. Всё при встрече.

– А ты занята? Сильно? – морщусь, потому что мы, похоже, не можем увидеться с подругой сию секунду, а я уже успела молниеносно набросать в голове пару видов закусок для нашей встречи.

Алисе налью вина. Себе – молока. То-то она удивится. И неважно, что сейчас утро. Такие новости нужно отметить.

– Не, не сильно. Говори.

– Это не телефонный разговор. Забежишь?

Смотрю на часы. Дэн будет поздно вечером, как он сам сказал. Значит, сможем провести сколько угодно времени вдвоём с Алисой.

– Угу. Только через полчасика, хорошо? Любаша что-то приболела. Ждём бабушку – это её лучшее успокоительное.

Во мне мгновенно просыпается тревога. Любаша – дочь подруги – моя крестница. Да что там говорить? Я отношусь к ней как к родной с самого её рождения.

– Чем приболела?

– Ой, ничего страшного. Ты чего так встревожилась? Дети болеют – разве для тебя это новости? – снова в голосе Алисы я слышу улыбку.

Всегда смотрела на подругу со стороны и удивлялась тому, как ей удаётся быть такой спокойной матерью? Не то чтобы Люба была болезненным ребёнком, или одним из тех, у кого вечное шило в одном месте, но и её царапины, простуды, режущиеся зубки Алиса воспринимала, как часть жизни.

А я бы, наверное, суетилась вокруг, как ненормальная.

– И всё же… если что-то серьёзное, то давай потом встретимся.

– Ну ничего серьёзного, говорю же. Нос заложило, от пшикалки бегает, как от чумы. Так что спасательный отряд вызван, скоро прибудет, а я к тебе.

Я прикусываю губу, киваю сама себе. Алиса и Любаша живут в одном из соседних домов. Если что – примчимся вдвоём по первому требованию.

– Тогда жду. Как будешь выходить – набери меня.

– В Вотсапп напишу, – обещает подруга и отключает телефон.

Сама вновь начинаю расхаживать по квартире. Добираюсь до холодильника и инспектирую его на предмет съестного. Снова прислушиваюсь к себе. Никаких протестов в сторону обнаружившихся продуктов мой организм не выказывает. Сразу возникают сомнения – а не солгали ли тесты? Не выдали ли желаемое за действительное?

Нет, это полный бред. Их точность – свыше девяносто девяти процентов. Но, кажется, я не успокоюсь, пока не услышу подтверждение от врача.

Следующий час я увлечена готовкой – баклажаны, начинённые орехами и сыром. Салат из моцареллы и помидоров. Ну и небольшие канапе с тем, что первым попалось под руку. На моих губах – улыбка. Постоянно ловлю себя на том, что растягиваю губы во все тридцать два.

Ребёнок. Наш маленький малыш. Наверняка он будет копией Дэна – почему-то мне всегда думалось, что наши дети будут похожи именно на него. Через время мы займёмся тем, что переделаем нашу спальню в детскую, а сами переберёмся в гостиную.

Стоп, Настя! Стоп…

Мне совсем нельзя слишком надеяться, потому что после такого обычно очень трудно падать с небес. Я просто должна сделать всё, чтобы выносить малыша, а строительство воздушных замков оставить на потом. На то время, когда ребёнок родится.

Вздрагиваю, когда раздаётся звонок в дверь. Иду в прихожую, открываю подруге.

– Фух! Я жива! – заявляет она с порога, вручая мне пакет. – Но дико хочу выпить. И не думай, что сейчас не время. Когда у тебя болеет ребёнок – можно поиграть в аристократию.

Улыбаюсь, качая головой.

– А я сама тебе бы и предложила.

– О, отлично! Я сейчас руки помою и приду.

Алиса уходит в ванную, я же возвращаюсь на кухню. Выуживаю из принесенного пакета бутылку красного и к нему кулёк с фруктами. Этим и дополняю накрытый стол.

– Вау! – не сдерживается подруга, заходя следом за мной. – Оказывается меня здесь настолько сильно ждали?

Она плюхается на свободный стул и начинает нагружать себе на тарелку всего понемногу.

– Да, ждали, – киваю в ответ.

– Жрать хочу как, оказывается! Мммм!

Алиса принимается за еду, как будто и вправду не ела последние несколько дней. Я же наливаю ей в бокал сухого. Себе, как и собиралась, молока.

– Хм, решила, что пить с утра – моветон? – усмехается подруга, прожевав кусочек.

Берёт бокал и с наслаждением отпивает глоток.

– Вот! Вот то, чего мне так не хватало!

Я с улыбкой следую её примеру. Молоко оказывается достаточно вкусным.

– Нет, я просто… мне пока нельзя. Ближайшие пару лет минимум, – произношу тихо, едва сдерживая истинные эмоции, которые разрывают изнутри.

Блаженное выражение на лице Алисы сменяется удивлённым. Она приподнимает брови, её рот сам собой округляется.

– Постоооооой, – говорит протяжно, отставляя бокал. – Постой-постой… Ты хочешь сказать, что…

– Кажется, получилось. Только тссс! – прикладываю палец к губам. – Дэн пока не знает, да я и сама боюсь обнадёживаться…

Едва успеваю договорить, как Алиса вскакивает с места и начинает исполнять какой-то сумасшедший танец.

– Ооооо! Настькааааа! Оооооо! Гуляеееем! И я прям чувствую – теперь всё точно получится!

Она носится по кухне, выполняет пируэты, я же слежу за ней с тихим смехом. И так отчаянно боюсь, что эта радость снова будет кратковременной…

– Так. А Дэнька почему не знает? – Алиса, запыхавшись, приземляется обратно за стол, залпом допивает бокал, наливает себе ещё.

– По телефону не хочу говорить, а приедет он поздно, – пожимаю плечами. – Так что пока в курсе только ты.

– Ммм, мне это нравится! Одна тайна на двоих! – шепчет Алиска.

– Да ну тебя, какая тайна? – отмахиваюсь от слов подруги. – Но в целом, ты права. Родителям пока говорить не буду. Ты же моих знаешь – переполошатся, начнут искать новых врачей.

– Да уж, – качает головой Алиса. – А вообще ты пораньше иди на приём. Может, надо будет сразу на сохранение.

– Угу. Думала об этом. Но давай пока не будем, а то мне от таких разговоров поёжиться хочется.

По спине и впрямь проходит волна озноба, я зябко веду плечами.

– Точно! Не будем! – соглашается подруга и, подняв бокал, произносит тост: – Давай снова за тебя. За вас. И пусть у вас всё получится!

Я улыбаюсь и киваю. Пусть у нас действительно всё получится. Правда, в этот момент даже представить не могу, какие новости ждут меня уже совсем скоро…

Когда Алиса уходит, я прибираю со стола, после чего иду в гостиную, где ложусь на диван с ноутбуком. У меня воз и маленькая тележка тех вопросов, которые, казалось, уже успела изучить за три года вдоль и поперёк. Но возникает непреодолимое желание просмотреть, не появилось ли чего нового в медицинских изысканиях за последнее время.

Погрузившись в различные статьи с головой, я провожу так часа три, а когда всё же выныриваю из мира терминов, описаний и диагнозов, понимаю, что у меня ещё конь не валялся. Сегодня ведь должен быть особенный ужин, поэтому мне нужно заняться им уже сейчас.

Когда выбираю в интернет-магазине товары и бросаю их в «корзину», звонит Дэн. Улыбаюсь сама себе, как распоследняя дурочка.

– Даааа? – отвечаю на звонок мужа, и он тут же интересуется в шутку:

– Ты что там, не одна?

И так хочется сказать ему – да. Теперь я не одна. Но я просто обязана дотерпеть до вечера.

– А ты ревнуешь? – уточняю в ответ с тихим смешком.

– Ты же знаешь, что да. Всегда. Как ты?

Поднявшись с дивана, потягиваюсь, как сытая довольная кошка.

– Я прекрасно. Сейчас начну готовить ужин. И я помню, что ты поздно. Я тебя дождусь.

– Постараюсь пораньше. Ты знаешь, чем меня заманить, – говорит Дэн, и в голосе его слышится полное удовлетворение происходящим.

– Да, знаю, – соглашаюсь с мужем. – Буду готовить всё самое вкусное. Ещё и на выходные останется.

– Просто отлично. Есть ещё какие-нибудь новости?

Прикусив губу, я гадаю… уж не рассказала ли Дэну Алиса о моей беременности. Но тут же отбрасываю от себя эту мысль. Глупости, моя лучшая подруга никогда бы так не поступила.

– Алиска забегала.

– Хорошо. Просто поболтать?

– Да. Из дома сбежала – Любаня приболела, лечиться отказалась, – с улыбкой произношу я.

– Чем заболела?

В голосе Дэна звучит тревога. Такая же, как и у меня, когда только узнала о простуде крестницы.

– Да ерунда, не переживай. Просто насморк.

Внутри меня растекается тёплое ощущение. Всё же Денис будет самым лучшим на свете отцом. Вон как волнуется о чужой, по сути, малышке.

– Хорошо, котён, я позвоню, как буду с работы выезжать. Сейчас дела. Постараюсь пораньше. Целую, – говорит Дэн и я откликаюсь:

– И я тебя. Очень жду.

Я кладу трубку и некоторое время стою, просто глупо улыбаясь. Вроде бы прожили с мужем пять с лишним лет, а мне всё кажется, что познакомились только что.

За то, что рядом со мной был такой мужчина, я всегда была благодарна Алиске. Это она нас с Денисом и познакомила, когда у меня в прошлом остались сложные и выматывающие первые отношения, не закончившиеся ничем, кроме нервотрёпки.

В тот момент я вообще не хотела думать о том, чтобы войти в этот омут снова, пусть и с другим мужчиной, но Алиса уговорила меня «хотя бы одним глазком взглянуть на Дэна». Потом, когда мы с ним поженились, я не раз шутила, что Алиса своими руками отдала мне идеал во всех отношениях, на что подруга лишь отмахивалась и заверяла, что Дениса она любит исключительно как хорошего друга. А я радовалась, что рядом со мной такой мужчина, и Алиска, которую я обожала как сестру.

Когда мясо и овощи запеклись, предварительно распространив по квартире умопомрачительный аромат, я выключила духовку и в очередной раз посмотрела на часы. Пятнадцать минут десятого. Дэн, как бы сильно ни задерживался, никогда не приезжал позднее половины одиннадцатого. И раз уж обещал сегодня постараться пораньше, я ждала его с минуты на минуту.

Накрыв на стол, я быстро нарезаю свежий хлеб и, пока упаковываю его в фольгу, чтобы не подсох, мою руки и беру телефон. Размышляю, стоит ли звонить мужу и тревожить его лишний раз, или просто поставить духовку на режим поддержания температуры и ждать. Всё же прихожу к выводу, что наберу номер Дэна, если он не приедет в течение десяти минут.

Проходит от силы половина этого временного отрезка, когда на мой телефон приходит сообщение от мужа. Я радостно улыбаюсь, но улыбка меркнет, стоит мне прочитать четыре слова:

«Как там наша дочь?»

Хмурюсь, не понимая, что Денис имеет ввиду. Алиса всё же проговорилась? Но с чего Дэн взял, что у нас будет именно девочка? Да и почему задал вопрос вот так, прямо в лоб?

Моё сердце начинает ускорять свой бег. Стучит набатом в висках. Дыхание учащается, а мысли начинают путаться. Потому что в голову лезут страшные мысли… Дочь… Как там наша дочь. Нет, не моя… а наша… Их… чужая. Как там дочь Дениса и… чья?

Устремившись в ванную, я склоняюсь над раковиной и плескаю себе в лицо пригоршни ледяной воды. Мне нужно успокоиться, ведь ничего страшного не произошло. Этот странный вопрос точно имеет под собой какое-нибудь разумное объяснение! Тогда почему я не могу прийти в себя и привести в порядок отчаянно колотящееся сердце?

«Чёрт, Насть… чёрт!», – приходит ещё одно сообщение следом.

И как только я читаю его, меня накрывает волной паники. Хочется кричать, кажется, весь мир рушится в эту самую секунду.

Телефон разрывается от звонка. На экране – имя мужа. Я судорожно отвечаю на входящий вызов. Мне хочется услышать хоть что-то… Например: «Привет, я подъезжаю». Или ещё какую-нибудь ерунду. А потом просмотреть смс-ки и понять, что те два сообщения мне попросту почудились. Может, я заснула и придумала их себе?

– Слушаю, – выдыхаю хрипло.

На том конце связи молчание, и оно меня просто убивает.

– Это не то, что ты могла подумать.

Я запрокидываю голову и смеюсь. Какая… ужасная, просто унизительная фраза! А у меня в голове – туман. И разумности в этом тумане – ни на грош.

– Ты скоро будешь? – спрашиваю приглушённо помертвевшим голосом.

Он словно не мне принадлежит, а кому-то другому. И это даже хорошо, пусть этот «другой» станет сейчас моей бронёй.

– Через десять минут. Насть…

– Жду.

Я отключаю телефон, начинаю метаться по квартире. Ничего ведь не случилось. Ни-че-го! Он ошибся… он спросил что-то не то. У кого? Неважно! Важно, что Дэн просто ошибся. Вопросом, адресатом, номером… Или у него случилось помутнение рассудка, потому он на мгновение придумал себе, что кто-то родил ему дочь, о которой сейчас и стоит справиться?

Всё, что угодно, только не жестокая правда, которая так и стояла перед глазами. Как часто я наблюдала подобное у своих подруг и знакомых. Когда семейная жизнь рушилась за мгновение, стоило всплыть тем подробностям, что мужчины утаивали годами. И ведь ни разу никто из пострадавших сторон ничего не подозревал. Они просто жили в идеальном мире, даже не догадываясь, что за их спинами происходит самое настоящее предательство.

Нет! Нет-нет… со мной такого точно не должно произойти. Денис меня обожает… он бы никогда так не поступил.

Ключ в замке поворачивается минут через семь. Всё это время я хаотично мечусь по квартире, а когда в прихожей появляется Дэн, застываю соляным столпом.

Одного взгляда на мужа хватает, чтобы понять: то, что я подумала едва ли не в первую очередь – правда. И мой мир прямо сейчас, в эту самую секунду, летит в тартарары.

– Насть… – говорит Денис и делает шаг ко мне.

Я выставляю руку в защитном жесте. Муж спохватывается и начинает стаскивать обувь, на что я буквально кричу:

– Стой! Не разувайся!

Дэн вскидывает меня затравленный взгляд, смотрит с недоумением и тревогой. И это ещё одно доказательство того, что мне всё не почудилось. И я выдаю скороговоркой:

– Сначала расскажешь мне всё, а потом уже я решу, впускать тебя домой, или нет.

Денис за мгновение словно бы становится меньше. Он бледнеет, на лбу выступают бисеринки пота.

– Я думаю, что нам нужно просто спокойно поговорить, – произносит хрипло и снова шагает ко мне.

Делаю жадный вдох, лёгкие наполняются ароматом приготовленных блюд. Но теперь он кажется мне мерзким, едва ли не тошнотворным.

Я так и стою с выставленной перед собой ладонью. Даю понять этим Денису, чтобы не подходил. Хотя, хочется прямо противоположного – объятий и заверений, что произошла ошибка.

– Я спокойна, – вру из последних сил. – И слушаю.

Дэн замирает, запускает руку в волосы и вцепляется в них пятернёй. Кажется, что в любой момент он вырвет пару внушительных клоков.

– Это сообщение я отправил тебе случайно, – произносит он тихо.

– Я это поняла… У нас же с тобой детей нет.

Горько от этих слов становится. Да так, что во рту привкус металла появляется. А может, виной тому то, что я с силой прикусила щёку изнутри, чтобы хоть немного прийти в себя?

– Да. У нас с тобой их пока нет.

– Кому предназначалась эта смс-ка? – требую я ответа. Тон истеричный, нотки, звучащие в голосе, такие высокие, что кажется, вот-вот перейду на ультразвук.

– Только дай мне всё тебе объяснить! – умоляет Дэн, и я не выдерживаю:

– Кому предназначалось сообщение, чёрт бы тебя побрал?! – кричу с такой силой, что меня, должно быть, слышит весь наш подъезд.

Впрочем, плевать! Пошли все к чёрту – я должна знать, с кем мне изменил муж.

– Алисе…

Следующей порцией кислорода я буквально давлюсь. Сознание уплывает, я понимаю, что падаю. Покачнувшись, хватаюсь за воздух, и чувствую, как меня придерживает Денис.

– Прости… котён, прости, – шепчет, усаживая меня на стул.

А мне слышать ничего не хочется. И слушать тоже. Мой муж… Дэн… с Алисой. Господи! Люба – его дочь?

Перед глазами калейдоскопом – разноцветные пятна. Хоть бы отключиться, погрузиться в небытие, остаться там навсегда.

– Уйдииии, – реву я чужим голосом. Страшным, надрывным, хриплым. – Уйдиииии!

– Насть, послушай меня, я всё объясню… – начинает Денис, но я обрываю его едва ли не визгом:

– Уйдииии! Уйди! Пошёл воооон!

Спазмы в горле – один за одним, дышать не дают, сдавливают грудь тисками. Я не хочу больше ничего знать! Я не могу больше слушать! Не могу! Иначе сдохну прямо здесь. Нет этому всему объяснений. Нет и быть не может. Нельзя просто сесть и слушать, что станет говорить муж, который только что признался, что лучшая подруга его жены родила ему ребёнка.

– Настя…

Я вскакиваю на ноги, устремляюсь из квартиры. Туда, на лестничную клетку, где мерзко пахнет котлетами, которые наверняка снова спалила Евдокия Ивановна. Где прохладно, где можно хотя бы попытаться дышать. Лишь бы только больше не оставаться рядом с Дэном, не прокручивать в голове его смс… «Как там наша дочь?».

– Стой! Я уйду, слышишь? Я уйду! – вопит Денис, когда я судорожно колочу раскрытой ладонью по кнопке лифта. – Только вернись в квартиру.

Перевожу на него взгляд. Вижу – муж в ужасе. Смотрит на меня, а у самого зрачки – как два бездонных чёрных колодца. Голубая радужка заполнена темнотой едва ли не целиком.

– Не смей за мной ходить, – выдыхаю надломленно. – Не смей, понял?

И снова срываюсь с места, мчусь обратно в квартиру, оказавшись в которой, запираюсь на все замки. В груди чувство – как будто её распирает изнутри. Словно сердце стало огромных размеров и стучит с таким ритмом, что причиняет лишь глухую боль. Я судорожно всхлипываю, плетусь на кухню. Можно ли мне выпить корвалола, или что там способно хоть отчасти облегчить моё состояние?

Наверное, это глупо – вот так реагировать. Не выслушав, не дав объясниться. Но я чувствую – сейчас всё на пределе. Нервы, моё физическое состояние, моя душа… всё дошло до того предела, зайдя за который я попросту свихнусь.

Первым делом немного прийдя в себя, я спохватываюсь. Мой ребёнок. И Алиса, которой наверняка начнёт названивать Дэн. Бррр… даже от мысли об этом так тошно, что к горлу подкатывает рвотный спазм.

«Не смей говорить Денису о том, что я беременна, ясно?» – быстро набиваю на телефоне сообщение.

Подруга – по-старинке ещё хочется назвать её так – перезванивает мне через несколько секунд. Я не беру трубку. Она так и продолжает набирать и набирать мой номер, понуждая меня гадать – успел ли уже Дэн созвониться с ней и узнать о нашем ребёнке, или нет.

Когда Алиса бросает свои попытки поговорить со мной, я отключаю телефон. Хватаю мусорное ведро и выбрасываю туда результат своего труда в виде горячего ужина. Всё к чёрту. Куда подальше с глаз, как будто это может хоть отчасти приглушить те чувства, которые бушуют внутри.

Мне не хочется оставаться в нашей с Дэном квартире. Самым верным сейчас было бы одеться и поехать к родителям, но я опасаюсь, что Денис никуда не ушёл. Что сидит за дверью или в лифтовом холле, например. А мне сейчас совершенно не хочется его видеть. Слушать какие-то объяснения, которые уже ничего не изменят. Мне вообще ничего не хочется. Хватит его ошибки и знания, что всё это время он путался с моей лучшей подругой.

Я выключаю свет всюду, даже в коридоре, где неизменно оставляла небольшое бра. Квартира погружается в темноту, что вызывает у меня приступ паники. Наверное, именно так себя чувствуют люди с паническими атаками. Страх смерти, уверенность, что это состояние никуда и никогда не исчезнет… какой-то животный ужас, поселившийся внутри.

Когда всё же заставляю себя добрести до спальни и свернуться на постели калачиком, в дверь начинают названивать. Стучат, пытаются дозваться… Но я уже ничего не слышу, погружаюсь в вязкую тишину, где мне хоть на мгновение, но становится легче.

Полудрёма, в которой пребываю все часы до рассвета, больше похожа на состояние коматоза. Когда в окно стучится несмелый весенний рассвет, я сажусь на постели и думаю на отвлечённые темы. Например, о том, что мне очень жаль. Жаль, что всего лишь конец марта, а не начало июня, когда светает едва ли не в три часа утра, да и то ночи и не похожи на себя вовсе. Так было бы легче переносить окружающую действительность.

Плетусь в ванную, где заставляю себя почистить зубы, а следом – на кухню. Некоторое время стою застывшей статуей, думая о том, стоит ли включать свет. Почему-то знаю – ни Алиса, ни Денис не спят. Ждут, когда в окнах квартиры загорится свет – их видно из дома подруги. Всё же щёлкаю выключателем и иду заварить себе чаю. Глупо бегать от того разговора, который так или иначе неминуемо случится. Тем более, что он вряд ли способен хоть что-то изменить. Добавить деталей в то, что вчера выплеснулось на меня как ледяной поток воды, – да. А изменить суть – нет.

Успеваю выпить крепкого сладкого чая – пустого, как говорит моя бабушка, – когда раздаётся звонок в дверь. Неторопливо ополаскиваю чашку, словно рассчитываю на то, что утренние визитёры уйдут, но когда смотрю в глазок, убеждаюсь – ни Алиса, ни Денис никуда не исчезли.

– С тобой поговорю, – распахивая дверь, без приветствия объявляю подруге, за спиной которой маячит мой муж. – Дэн, с тобой потом, хорошо? Сил на вас обоих у меня сегодня нет.

Странно, но я действительно хочу выслушать именно Алису. Потому что доверяла ей все эти годы, как самой себе. Знала её дольше Дэна, хоть это и не повод пока задвигать его на вторые роли. Просто я чувствую сейчас, что так будет правильнее для меня.

– Насть, ты меня выслушай, а? – просит Денис, на что я лишь мотаю головой.

– Позже. Сейчас я готова на разговор только с Алисой.

Они быстро переглядываются. Молчаливо что-то решают между собой, а мне уже хочется захлопнуть перед обоими дверь. Ведь всё это время, все годы нашей с Дэном супружеской жизни они общались за моей спиной, обсуждали будущее Любаши… Чёрт! Почему, ну почему эта малышка мне настолько близкая и родная? Насколько проще было бы, если бы я в глаза не видела ребёнка, нагулянного моим мужем на стороне!

– Я зайду, – говорит Алиса и я отступаю. Дэн продолжает переминаться с ноги на ногу в общем коридоре.

– Насть… я хочу, чтобы ты меня выслушала, – шепчет он, а у самого такой вид, как будто я только что лично избила его кнутом, как палач.

– Позже, я же сказала, – отрезаю в ответ, хотя, один бог видит, чего мне это стоит.

После чего захлопываю дверь, чтобы пройти на кухню и без сил упасть на стул.

Алиса какое-то время возится в прихожей. Да уж, этот разговор будет трудным не только для меня. Я бы вообще многое отдала, чтобы его не было.

– Я надеюсь, ты выполнила мою просьбу и Денис не знает о том, что я беременна? – тихо спрашиваю подругу, когда она заходит на кухню и устраивается напротив.

– Я ничего ему не говорила, – мотает она головой.

А сама взгляд опускает и смотрит прямо перед собой. Я не знаю, с чего мне начать разговор. Только надеюсь, что Алиса пришла не для того, чтобы мы с ней вдвоём помолчали.

– Знаю, что мне нужно было тебе всё рассказать сразу, – всё же начинает она, и последняя надежда на то, что произошла ошибка, превращается в пепел.

– Почему этого не сделала? – спрашиваю безжизненным голосом.

Вроде как кричать должна, посуду бить… что там ещё положено делать обманутым жёнам? А я сижу и совершенно ровным тоном беседую с… соперницей. Или как её называть теперь? Ведь подруга она для меня только по старой памяти.

– Потому что Дэн тебя очень любит и безумно боится потерять.

– Так боится, что врал всё это время? – хмыкаю я, но Алисе не до псевдо-веселья.

– Именно поэтому. А я много раз представляла наш с тобой разговор, да только сейчас все слова куда-то растерялись.

Я делаю глубокий вдох. Внутри так больно, что мне кажется, словно все кости превратились в прутья из калёного железа.

– Ну, попробуй вспомнить, что сказать хотела, когда разговор представляла, – пожимаю я плечами, а сама чувствую, что держусь из последних сил.

– Когда я вас с Денисом познакомила, уже была беременна. Просто не знала об этом, – осторожно говорит Алиса, а сама вглядывается в моё лицо.

Я непонимающе хмурюсь. В тот момент как-то не придавала особого значения тому, когда залетела Алиса. А на мой вопрос от кого этот ребёнок, она и вовсе отмахивалась и говорила, что это неважно. И всё это время, выходит, знала, что отец – Дэн…

– Зачем тогда нас знакомила?

– О беременности я узнала позже. Когда вы уже друг в друга втюрились, как двое подростков… Сразу, с первого взгляда.

Да уж… только это всё, кажется, принадлежало какой-то другой жизни.

– Мы с Денисом раз переспали только. Он тебя ещё не знал тогда. Сама не пойму, почему в койке оказались. Он – тоже. Но вроде как свободные оба были. А я залетела.

Каждое слово её – мне гвоздём прямо в душу. Неважным кажется, что вроде как предъявить им мне нечего. Кроме того, что несколько лет они за моей спиной тайну скрывали, одну на двоих.

– И ты считаешь, что сейчас скажешь мне всё это, Дэн подтвердит, и мы снова заживём как раньше? – вскидываю я брови, глядя прямо в глаза Алисы.

– Нет, конечно… Но Насть… Прости меня… Мне так хреново, хоть на стенку лезь.

А мне-то как хреново. Это меня водили за нос все эти годы, хотя, я имела полное право знать, что мой муж и моя подруга стали родителями общего ребёнка. Вот только вряд ли бы я прожила после этой новости пять счастливых, как мне самой казалось, супружеских лет с Денисом.

– А Любаша? Она же явно не знает ничего?

Наконец до меня доходит то, что кажется еще более ужасным, чем ложь мне. Люба бы непременно проговорилась о папе. Назвала бы так Дэна, если бы знала.

– Нет, – мотает головой Алиса. – И так правильно. Денис всегда рядом. Он для неё – муж крёстной мамы, почти папа.

– Ты себя хоть слышишь?! – не выдерживаю я, вскакивая с места. – Люба имеет полное право знать, что Денис – её родной отец! Как я имела полное право знать, что у вас с моим мужем – общий ребёнок! А не сидеть сейчас с чувством вины, которое ты мне пытаешься навязать!

Теперь уже и Алиса смотрит на меня так же, как совсем недавно Денис.

– Какое чувство вины, Насть? – произносит с непониманием.

– Такое… это всё делалось из-за меня и во имя великой любви мужа, который бы меня потерял, если бы я узнала. Фу… какая же гадость!

С отвращением морщусь, иду к окну. Поворачиваюсь спиной к Алисе, чтобы только не смотреть на неё и не ловить её взгляд. В нём – надежда на то, что этот разговор завершится, и всё снова станет как раньше. Неужели они настолько плохо меня знают? Неужели действительно считали, что всем этим можно было объяснить их нежелание сказать мне правду?

– Нет здесь желания тебя ни в чём обвинить, – тихо отвечает Алиса, когда мне начинает казаться, что она просто встанет и уйдёт, потому что ей нечего мне сказать. – Хочется только, чтобы поняла.

– Не понимаю. И не пойму, уж прости. Вы меня не изучили толком за эти годы, если думали, что я смогу такое принять. Ах, да. Я забыла. Эта тайна должна была остаться таковой до гробовой доски.

– Да, Насть. Именно так.

Алиса поднимается на ноги – слышу это по скрипу ножек отодвигаемого стула. Подходит ко мне, трогает за плечо. Понуждает обернуться, что я и делаю, лишь только складываю на груди руки в защитном жесте.

– Я не знаю, что будет с Дэном, если он тебя потеряет. Когда думала о том, чтобы всё же уговорить его тебе всё рассказать, сразу понимала – не выйдет. Он сдохнет, но не рискнёт. Потому что без тебя его не станет. И мне очень жаль, что ты всё узнала… вот так.

– Я узнала не «вот так», а слишком поздно. И самое поганое знаешь что?

Я невесело хмыкаю, обхожу Алису и направляюсь к раковине. Мне нужно отрезвиться. Плескать и плескать в лицо холодной водой, пока не приду в себя. Вместо этого просто смачиваю кухонное полотенце и прикладываю ко лбу.

– Самое поганое, что это ты. И Любаша. Понимаешь? Будь на вашем месте какая-нибудь Маня и незнакомый мне ребёнок, наверное, и вполовину так больно бы не было.

Алиса с силой прикусывает нижнюю губу. Так, что она белеет.

– Настюш… давайте втроём просто посидим и всё это обговорим. Ничего же не поменяется. Всё так и будет дальше. У вас с Дэном маленький скоро родится. Любаша вас и так за маму и папу считает. У нас с Денисом вообще даже близко никаких отношений нет, кроме дружеских. И быть не может.

Она говорит что-то ещё, а у меня в висках пульс с такой скоростью бьётся, что заглушает все звуки. Алисе легко говорить. Это не она на моём месте. Это не она по уши во вранье двух близких людей. Это ей удобно будет сделать вид, что ничего не случилось. Но не мне.

– Всё уже изменилось, Лис, – говорю ей, когда она замолкает. – С мужем я поговорю, но не сейчас. Донеси до него, чтобы меня пока не трогал, хорошо?

Я направляюсь в прихожую, Алиса следует за мной. Молча обувается и накидывает куртку.

– Хорошо… – выдыхает она. – И между мной и Дэном вправду ничего нет и не было. Ну… кроме как тогда.

– Да разве же в этом дело? – невесело откликаюсь, ожидая, что Алиса поймёт: на этот вопрос отвечать не нужно.

Она уходит через несколько мгновений. Кажется, Денис снова предпринимает попытку со мной поговорить… но я лишь захлопываю дверь, желая одиночества.

И ничего кроме.

Визит мамы – как нельзя более вовремя. Она вообще умеет наведываться в тот момент, когда мне это нужно больше всего. Самый близкий мой человек, ну, кроме Дэна, конечно. Хотя сейчас, видимо, единственно-близкий…

– Синяки под глазами. Или плакала, или не выспалась, – выносит вердикт с порога, вручая мне пакет, в котором звякают банки.

Наверняка снова накупила мёда, какого-нибудь замудрёного варенья, вроде из грецких шишек, или сосновых орехов… Мамуля в этом самый настоящий специалист.

– Расскажу, – обещаю ей, улыбаясь через силу. – Чайник пойду поставлю. Или закажем что-нибудь из ресторана?

По правде говоря, совершенно не хочется есть, но наверное, надо уговорить себя осилить хоть что-то. Мама же хмурится – видимо, моё предложение накормить не собственной стряпнёй выбивается из общего представления об её дочери.

– Поняла. Давай чай, – кивает она. – Я руки вымою и приду.

Я без интереса разбираю пакет, на столе начинает шуметь чайник. Маленькие баночки с яркими этикетками. К ним можно сделать несколько тостов – на этом мои кулинарные способности на сегодня падут смертью храбрых.

– Здесь крем-мёд, как ты любишь. Один с малиной, второй – с клюквой. Ну и так, по мелочи нахватала, – комментирует мама небольшой склад на столе.

– Спасибо, – вот и всё, на что меня хватает.

Мама всё понимает без лишних слов. Кивает на стул, на который и опускаюсь секундой позднее. И впервые за свою жизнь задаюсь вопросом – смогу ли рассказать матери о том, что случилось? Между нами не было запретных тем, каких-то табу, но как же поведать о боли, которую чувствую каждой клеточкой тела?

– Вы с Денисом поругались, – говорит мама, не спрашивая, а утверждая.

Деловито кладёт в тостер ломтики пшеничного хлеба, наливает чай. Я слежу за её действиями с какой-то отрешённостью, в которой не узнаю саму себя.

– Поругались? Это мягко сказано, – вздыхаю, осознавая, что разговор неизбежен.

Нет, мама совсем не будет настаивать на беседе на тему, которая мне как кинжал по натянутым до предела нервам. Я сама расскажу ей всё. Чтобы только не было так глухо внутри, чтобы только поделиться тем, что ощущаю.

– Да уж… если вы умудрились рассориться так, что на тебе лица нет, – качает головой мама, не закончив фразу.

Ставит передо мной тарелку с тостами и чашку чая, открывает баночку крем-мёда. До меня доносится малиново-пряный аромат, но сейчас от него тошнит.

– Рассказывай, – говорит мама, устраиваясь напротив и отпивая глоток чая.

Я дожидаюсь, когда она отставит чашку прежде чем выдать сразу и всё:

– Любаша – дочь Дениса. Я узнала об этом вчера. Сразу после того, как три теста на беременность показали положительный результат.

Произнесённые слова скорее похожи на сухой отчёт, от которого, впрочем, у мамы глаза округляются настолько, что почти перестают помещаться на лице.

– Чьи… тесты? – выдыхает она ошарашено, видимо, начиная подозревать, что у меня не всё в порядке с головой.

И это объяснимо – скажи мне кто-то вчера утром ту ересь, что я сама сейчас говорила, я бы сама подумала – а не сумасшедший ли он?

– Мои тесты. Я беременна, – выдыхаю четыре слова, а самой отчего-то в это совсем не верится.

Наверное, потому что ощущение счастья от этого было скоротечным и рухнувшим в одночасье. И если я и думала о чём-то за последние несколько часов, так это вовсе не о материнстве.

– Так. С чаем я погорячилась, – говорит мама, после чего, чуть пошатываясь, поднимается из-за стола, выуживает из шкафчика бутылку Саперави и наливает себе бокал.

Приговаривает залпом, наполняет снова.

– Обратно возьму такси, – поясняет она, хотя последнее, о чём я сейчас собираюсь спрашивать – как мама доберётся до дома. – Кисуль… а ты точно мне сказала… ну… – осторожно начинает она, и я заканчиваю за неё:

– О том, что Люба – дочь Дениса? Да.

– Господи…

Мама начинает метаться по кухне. Её руки подрагивают, и меня саму тоже начинает бить мелкий озноб.

– Что значит, Люба – дочь Дениса? Алиса что… они были вместе всё это время? – ужасается мама, когда до неё доходит весь смысл сказанного.

– Уверяют, что нет, – пожимаю я плечами.

Стараюсь говорить ровно, даже равнодушно, но выходит откровенно хреново.

– Как это уверяют? Они сами признались?

– Денис по ошибке прислал сообщение не Алисе, а мне, где спрашивал, как его дочь. Скрывать оба ничего не стали. Говорят, что у них было раз, ещё до того, как мы с Дэном познакомились. Это мне сказала Алиса.

Ну почему это обстоятельство никак не нивелирует то ужасающее чувство предательства, которое, кажется, поселилось внутри навечно? Хотя, я знаю, почему. Ложь. Вот, что я не готова простить. Многолетнюю осознанную ложь.

– Я не знаю, что тебе сказать, Настён… не знаю, – шепчет мама в ответ.

Не бросается хаять моего мужа последними словами, не восклицает с облегчением каких-то глупостей вроде того, что эта ситуация яйца выеденного не стоит. Просто озвучивает то единственное, что я готова сейчас услышать. Потому что я и сама не знаю – ни что сказать, ни что подумать, ни что стоит чувствовать.

– А где сейчас Денис?

– Понятия не имею. Я не могу с ним говорить.

– Но рано или поздно придётся.

Я всё же отпиваю глоток чая, чтобы хоть немного притупить ту горечь, которая больше похожа на оскомину.

– Придётся, да.

– Он знает про ребёнка?

– Пока нет.

Мама делает глубокий вдох, опускает взгляд на скрещенные на столе руки.

– Я считаю, что тебе нужно всё обсудить с Денисом. Вообще всё.

– На данный момент мне было достаточно разговора с… подругой.

Совсем скоро я отучу себя говорить об Алисе так, но пока наша дружба ещё существует в самом обозримом прошлом – эта привычка со мной.

– Ну, подруга – это не то, что муж, – резонно говорит мама. – И наверное, не стоит это озвучивать, но я целиком и полностью на твоей стороне.

Я машинально киваю, опускаю взгляд на пальцы, которыми тереблю край футболки. Зря считала, что мне полегчает, если хоть немного выговорюсь. Кажется, всё напрасно. По крайней мере, пока…

– Настён, слушай… – начинает мама, но договорить не успевает.

Её перебивает настойчивый звонок в дверь. Я испуганно перевожу взгляд с мамы на прихожую и обратно. Становится тяжело дышать, потому что чувствую, кто именно пришёл. Мне этого даже не нужно знать.

Мама понимает всё без лишних слов. Тихо поднимается из-за стола, на цыпочках выходит, чтобы совсем скоро вернуться и под аккомпанемент трели звонка шепнуть одними губами:

– Это Денис.

Я не знаю, откуда вдруг во мне берётся то, что чувствую в следующую секунду. Но оно рождается и крепнет с каждым мгновением. Злость, помноженная на обиду. Нежелание стать затворницей в собственном доме, вынужденной прятаться и ходить по струнке каждый раз, когда обманщику-мужу придёт в голову сюда приехать. А если Дэн вообще решит поселиться за дверью? Нет, это ненормально.

– Я поговорю с ним, – произношу уверенно.

Ну, или мне это только кажется.

– Точно? – спрашивает мама всё тем же шёпотом.

– Однозначно, – решаю, когда Денис перестаёт мучить кнопку звонка, но переходит на яростный стук.

После чего иду в прихожую на негнущихся ногах. Делаю жадный вдох прежде чем отворить, и когда делаю это, Дэн шагает ко мне, падает на колени, обнимает мои ноги и шепчет:

– Прости…

Не сразу понимаю, что он пьян. Рядом со мной тут же появляется мама, она всплескивает руками, что-то говорит, но я толком ничего не могу понять. Лишь только вслушиваюсь в бесконечное Деново: «Прости… прости меня». И сожалею, что открыла. Гораздо проще было бы прятаться, скрываться, молчать… Делать всё, чтобы оттянуть этот момент на неопределённое время. Проще… но вот легче ли?

– Денис, Денис, что же ты? – сбивчиво говорит мама, пытаясь поднять зятя с пола.

Тот всё же встаёт с колен, порывисто прижимает меня к себе, снова начинает что-то говорить, а я стою истуканом и не знаю, как стану выходить из этой ситуации. Не прогонять же его, пьяного, за порог? Тем более, что Дэна в таком состоянии я видела от силы пару раз.

– Людмила Бол-Борисовна, – заикаясь, шепчет Денис, так и не отпуская меня.

– Людмила Борисовна рядом, – с нервным смешком отвечаю, и наконец оживаю.

Высвобождаюсь из кольца рук мужа. Отступаю на шаг и выставляю руку, когда Денис инстинктивно подаётся ко мне.

– Ты выбрал не самое лучшее своё состояние для того, чтобы сюда явиться! – чеканю, уже зная, что если сейчас муж уйдёт, я сильно об этом пожалею. Хотя бы потому, что вся изведусь – добрался ли он хоть куда-то целым и невредимым.

– Я не мог… не могу, – прикрывает глаза Денис и мотает головой. – Не могу иначе.

Меня начинает подташнивать. Это всё от нервов. Но что предпринять – ума не приложу. Мама всегда говорила мне, что не стоит устраивать разбирательства с пьяным мужем, вернувшимся под утро. Просто дать ему выспаться, а потом устроить разнос. Вот только поводов мне Денис не давал до этого ни разу.

– Настенька, ты только не волнуйся, – вступает весьма вовремя мама, видя моё состояние. После поворачивается к Дэну: – Идём… идём, умоешься.

Они уходят в сторону нашей спальни, а я прикрываю лицо ладонями и сразу же начинаю с силой его растирать. Всё кажется, морок вот-вот растает, исчезнет, а вместе с ним и этот кошмар.

Запираю дверь, что всё это время была распахнута настежь, иду на кухню. Прибираю со стола и эти отточенные заученные движения снова дают мне возможность хоть немного прийти в себя. Мама присоединяется ко мне минут через пять. Заходит на кухню и шёпотом сообщает:

– Он лёг и заснул.

В её голосе сквозят виноватые нотки, а у меня по нутру разливается облегчение. Дура… радуюсь, как распоследняя идиотка тому, что муж дома.

– Спасибо, мам, – произношу ровно, в сотый раз протирая и без того чистый стол.

– Я подумала, лучше пусть здесь проспится, а потом и поговорите, – продолжает она.

– Спасибо. Да, так будет правильнее.

Отбросив тряпку, я обхватываю себя руками и подхожу к окну. За ним уже разливается мягкий весенний вечер, один из тех, в прохладу которого хочется выйти и немного прогуляться перед сном. Мы так часто делали вдвоём с Денисом. Бродили по улице, держась за руки, болтали без умолку, или же просто молчали.

– Я тогда домой поеду, – говорит мама, когда наконец отлипаю от окна и поворачиваюсь к ней.

– Да. Хорошо.

А голос будто и мне не принадлежит вовсе. Чужой и отстранённый. Я и сама сейчас себе такой кажусь.

– Если вдруг понадоблюсь, ты меня сразу вызывай. Тем более, машину у дома вашего брошу, раз выпила.

Она идёт в прихожую, а у меня в голове слово одно бьётся – вызывай. Прямо как службу спасения. Меня и что – действительно нужно спасать?

– Всё, Насть… созвонимся, – прощается мама, и когда я киваю, выходит из квартиры.

Едва за ней закрывается дверь, как на меня обрушивается звенящая тишина. Вроде бы и часы на стене отмеряют стрелками ход времени, и нет-нет, да из спальни доносится всхрап Дениса, только в голове у меня – тишина.

Под отсутствие звуков иду в ванную, где наскоро принимаю душ. Стараюсь ни о чём не думать, хотя мысли и лезут в голову. Противные, как будто бы вязкие, словно болото. Кажется, погружусь в них с головой и уже не окажусь на поверхности.

Когда захожу в спальню, начинает щемить сердце. Денис спит на нашей с ним постели. От этой картины по телу проносится странное чувство. Как будто щекотно изнутри, но от этих ощущений не смеяться, а плакать хочется.

Стоп, Настя. Тебе совсем нельзя волноваться. Ты должна повторять эти слова, как мантру. Повторять и верить в них. Есть в первую очередь вы с ребёнком, остальное – не столь важно. Осталось лишь убедить себя в этом, что сделать не очень-то и получается.

Устраиваюсь спать на диване в гостиной. Ложиться рядом с мужем, делать вид, что на данный момент всё по-прежнему – тот самообман, которого я не хочу. Хотя, возможно, он и стал бы спасительным на время, но нет… я его совсем не желаю.

Заснуть удаётся далеко не сразу. Меня атакуют миллиарды мыслей и воспоминаний. Мелькают в голове сплошным калейдоскопом с такой скоростью, что вскоре я перестаю что-либо различать. А когда мне уже начинает казаться, что меня вот-вот замутит так сильно, что я побегу в ванную, я всё же проваливаюсь в беспокойный сон.

И лишь одна мысль приносит мне всё то же обманчивое облегчение – Денис здесь, рядом. В нашем с ним доме. И от этого хоть немного, но становится свободнее дышать.

Просыпаюсь от аромата свежесваренного кофе. Не сразу вспоминаю, в каком состоянии уснула и почему сделала это не на законном супружеском ложе, а в гостиной. С удивлением обнаруживаю, что я укрыта. Обстоятельства последних пары дней возникают в голове со всей их пугающей простотой. Это отрезвляет. А так хочется снова закрыть глаза и солгать себе, что ничего не случилось.

Вместо этого поднимаюсь с постели и иду на кухню. У плиты хозяйничает Денис. Ну, как хозяйничает? Пытается изобрести что-то вроде яичницы-глазуньи, вот только «глаза» при этом получаются то выбитыми, то подбитыми.

– Чёрт! – ругается он шёпотом, когда обжигает руку и отдёргивает её от сковороды.

– Кулинария – это явно не твоё, – говорю устало, когда присаживаюсь за стол.

Моё появление для Дениса – неожиданность. Он резко оборачивается, на лице мужа появляется такое выражение, какого не видела ни разу в жизни. Не знай я Вихрова так хорошо, я бы даже подумала, что он… боится. Впрочем, сейчас я совсем не уверена в том, так ли хорошо успела изучить собственного мужа за годы брака.

– Доброе утро, – говорит он с виноватой улыбкой. – А я тут завтрак тебе готовлю.

Выключив плиту, Денис снимает новую порцию яичницы и кладёт её на тарелку к остальным своим шедеврам кулинарии. Также на столе стоит корзинка с тостами и пустые чашки. Две.

– Видимо, завтрак не только мне, – киваю на тарелки и приборы.

Дэн накладывает мне еды, от вида которой к горлу снова подкатывает спазм.

– В основном тебе, – говорит муж и вдруг ошарашивает меня так, что я едва не падаю со стула.

Всего на мгновение засомневавшись, Денис выдаёт скороговоркой:

– Ты должна хорошо питаться. Я знаю, что у нас будет ребёнок.

Приходится призвать на помощь всю свою выдержку, которой, если уж так посудить, осталось совсем немного. Она держится на тоненькой ниточке, и любое следующее событие эту ниточку может оборвать. И чем тогда всё завершится не знает никто. Особенно я.

– Понятно. Значит, Алиса тебя уже обо всём уведомила, – хмыкаю невесело.

Зачем она это сделала? Какие цели преследовала? Хочу ли я вообще знать ответы на эти вопросы?

– Она не специально, – говорит Денис, присаживаясь напротив.

И взгляд мой пытается не только поймать, но и удержать. А я глаза отвожу, потому что смотреть на мужа нет никаких сил. Сразу картинки в голове – как он с Алисой переспал… пусть и было это ещё до нашего с ним знакомства.

– Не специально, ага. Случайно за семейным ужином проболталась.

– Насть… зачем ты так?

Вот теперь Дэну удаётся завладеть моим вниманием безраздельно. Он это сейчас серьёзно?

– Зачем Я так? Ты думаешь, о чём спрашиваешь, Вихров?

– Именно… нет ведь у нас с ней семьи никакой и тебе прекрасно это известно.

Я рвано выдыхаю. Голос у Дениса такой просящий… даже умоляющий. Слышать эти нотки, что в нём звучат, словно ножом по сердцу.

– Это не меняет того факта, что вы оба мне врали. И если Алиса – моя подруга, бывшая, кстати, то ты… Ты же муж мой, Дэн. А лгал мне каждый день!

Последние слова выкрикиваю, вскочив с места. Не могу спокойно сидеть, когда внутри словно ураган бушует.

Вихров смотрит на меня снизу-вверх, на его лице такое выражение, словно его ударили.

– Мне дерьмово, кисуль… дерьмово безумно.

– Мне – не легче! – всхлипываю, а сама губу прикусываю до боли. Лишь бы не расплакаться.

– Давай всё это остановим… прошу. Прости меня.

Дэн вскакивает следом, хватает меня в охапку и вжимает в себя, а я, как дура, дышу родным запахом и надышаться не могу. Но даю себе на это лишь несколько секунд, по прошествии которых отпихиваю Дениса.

– Остановим? Нечего останавливать, слышишь?

Грудная клетка Дэна поднимается и опускается, и моё дыхание вторит его – надсадному и тяжёлому.

– Я не знаю… может, и измену бы простила. Сиюминутную, по пьяни… я не знаю…

Обхватив себя руками, вышагиваю по кухне. Иллюзия того, что этот «марш» помогает относиться ко всему проще, придаёт хоть немного сил.

– Насть… не изменял я тебе, понимаешь? – шепчет Денис.

Ко мне снова шагает, но я уворачиваюсь от его объятий. Нет! Не я не понимаю. Не понимает как раз Дэн.

– Я знаю. И верю. Но ложь вашу простить не могу. По крайней мере, не сейчас.

– Что мне сделать нужно? Ну что, скажи!

Я невесело хмыкаю и качаю головой. То, что может спасти ситуацию, сделать невозможно. Нет способа вернуться на несколько лет назад и всё перекроить и переделать. Его попросту не существует!

– Мы поговорим. Позже. Когда в себя приду. Пока же всё, о чём прошу – покой, – выдыхаю и иду в нашу спальню.

Денис следует за мной, а у меня внутри так горько. О ребёнке он узнал, ну надо же… и вот реакция. Хотя, чего я ждала? Радостных воплей и благодарностей за то, что стану мамой его сына или дочери? Да, их и ждала бы, если бы не чёртова правда, всплывшая так внезапно.

– Вещи собери, пожалуйста, – выдавливаю из себя.

От картинок того, как муж складывает в сумку футболки, штаны, трусы и носки, как забирает свою зубную щётку, зарядку для планшета и телефона, изнутри жжётся. Но я не могу иначе. Не могу просто закрыть глаза на случившееся и делать вид, что всё в порядке. Продолжать жить с Денисом, ложиться с ним в одну постель. Готовить ему завтрако-обедо-ужины и притворяться, что ничего не стряслось.

– Насть… у нас малыш ведь будет, – говорит Денис о том, что я не забывала ни на секунду. – Мы же его так ждали. Так хотели.

Да… И всё это время Дэн знал, что у него уже есть дочь. Приезжал к ней, играл, пусть Любаша и не называла его отцом.

– Я в курсе, Вихров. Потому и прошу покоя.

– А потом?

А я и сама не знаю, что потом. Продумывать даже на час вперёд не могу и не хочу, не то что на какие-то мифические шаги длиною в неделю или даже в день.

– Пока не скажу. Но очень надеюсь, что состояние, когда меня не будут трогать, всё же продлится как можно дольше.

Выйдя из спальни, иду на кухню. Нетронутый завтрак остыл, да я вряд ли смогла бы заставить себя съесть хоть кусочек, даже будь он трижды горячим.

Сев за стол, ловлю себя на том, что чутко прислушиваюсь к тому, что происходит в квартире. Сначала различаю лишь тишину. Потом она сменяется скрипом дверец шкафа и шагами Дениса. Заставляю себя не представлять, как муж собирает вещи. В любой другой момент это показалось бы мне таким ужасающим, что, наверное, я бы тотчас просто легла и умерла на пороге, который бы Дэн переступил, чтобы уйти от меня. Но сейчас так и вправду будет лучше.

Когда слышу, как вжикает «молния» на сумке, внутренне подбираюсь. Впереди самое тяжёлое – распрощаться с мужем. Но ведь я сама просила его об этом, не так ли? А может, Денис и вовсе захочет уйти молча, тем самым избавив и меня, и себя от ненужных эмоций?

– Насть… я не исчезну никуда, слышишь? – говорит он, появляясь на пороге кухни.

В руках Дэна – его вещи, и на этом всё.

– Особенно сейчас, когда малыш у нас будет.

– А если бы не было, ты бы пропал? – усмехаюсь болезненно.

Сама же знаю – не пропал бы, потому что так обмануть себя, будучи уверенной в любви Дэна, я не могла бы. Он действительно меня любит, вот только как ложь может жить рука об руку с этим чувством – не знаю.

– Дурочка. Никуда от тебя не исчезну. Мне только ты нужна.

Он уходит. Просто обувается в прихожей, а потом за ним захлопывается дверь. В этот момент ощущаю себя особенно одинокой. Это понимание давит, как и стены квартиры. Сбежать бы отсюда, да сил нет ни на что. Остаётся лишь надеяться, что я обрету долгожданное спокойствие, но что-то мне подсказывает, что это случится очень и очень вряд ли.

– Насть! Настя! Зову, а ты не слышишь. Задумалась о чём-то?

Я вздрагиваю, выходя из состояния задумчивости. Не сразу понимаю, где нахожусь, но монитор перед глазами с колонками цифр на экране и маячащий позади Михаил явно указывают на то, что я на работе.

– Миш, прости, я в прострации какой-то, – озвучиваю очевидное.

Поднявшись из-за стола, растираю затекшие мышцы шеи. В глазах печёт – нужно будет использовать капли. – Я так и понял, – кивает Михаил. – Предлагал сходить кофе выпить. А лучше пообедать. Как на это смотришь?

Про еду в этот момент думается в последнюю очередь, но если так пойдёт и дальше, меня увезут на скорой с истощением. А в моём положении этого уж точно допускать нельзя.

– Давай, – улыбаюсь мягко и, взяв сумку, направляюсь к выходу из отдела.

В кафе на первом этаже безлюдно. Сотрудники предпочитают обедать в небольшом ресторанчике неподалёку, где подают отличные бизнес-ланчи. Мы же с Мишей присаживаемся за столик у окна, где начинаем штудировать меню на предмет того, чем перекусить.

– Ты странная какая-то, – говорит Михаил и смотрит на меня так пристально, что мне становится не по себе.

Мы с ним не то чтобы друзья, скорее, нас можно назвать приятелями. Ходим раз в неделю пообедать или выпить кофе и поболтать ни о чём и обо всём сразу. И хотя Ленка из соседнего отдела уверена в том, что Миша в меня влюблён, я считаю это глупостью.

– Почему странная? – вскидываю бровь.

Вновь приходится побыть немного актрисой. Надеть маску, сделать вид, что не понимаю, о чём речь.

– Как будто передо мной другая Настя, – с улыбкой говорит Миша.

И наверное, он прав. Я и сама чувствую себя так – другой. Правда, пока не знаю, что с этим делать, и что ощущаю от этого понимания.

– Все мы рано или поздно становимся иными, – пожимаю плечами.

Что-то разговор начинает приобретать какие-то философские оттенки. Не то чтобы мне это не нравится, просто я не хочу делиться личным даже в виде подобных полунамёков.

– И что тебя побудило таковой стать? – не унимается Михаил.

Прищурившись, смотрю на сидящего напротив мужчину. Может, Ленка права была, и он действительно в меня влюблён? А сейчас пытается вызнать о том, что касается только меня?

Да ну, глупости. Про меня и Дэна из нас двоих знаю только я, в этом даже сомневаться не приходится. Значит, это всего лишь разговор ни о чём.

– Да мало ли что могло побудить? Всё меняется, Миш. Я это поняла очень отчётливо. Сегодня всё так, а через секунду – совсем иначе.

– Понятно. Значит, подробностей не будет.

Он усмехается, принимается за салат, который перед ним поставил официант. А я в последний момент успеваю остановить себя, чтобы не сказать про беременность. О ней и без того уже знает слишком много людей, а Миша… Он всего лишь тот, с кем я хожу пообедать.

– Не будет, – отрезаю я, после чего тоже принимаюсь за принесённую мне еду.

– Настя! Мама Настя!

Меня снова зовут, и на этот раз, я с первых нот слышу детский голосок. Замираю, не торопясь поворачиваться. Ловлю себя на том, что мне хочется сбежать, а вместо этого резко разворачиваюсь, чтобы понять, кто рядом с Любашей. Самым желанным будет увидеть маму Алисы, самым ужасным – Дэна в компании с матерью его ребёнка.

– Привет, – тихо здороваюсь, присаживаясь на корточки перед малышкой.

Она обнимает меня за шею, прижимает к себе. Когда отстраняется – на лице вижу встревоженность.

Алиса тоже здесь. Стоит в нескольких метрах от нас и просто наблюдает. Я стараюсь на неё не смотреть. Сейчас есть только я и Люба. Маленькая девочка, которая ни в чём не виновата.

– А почему я тебя так давно не видела? – спрашивает она. – Я болела, а ты не пришла.

Точно… Любаша же плохо себя чувствовала, а я даже не удосужилась узнать, как она. Раньше бы прибежала в тот же миг.

– Я тоже не очень хорошо себя чувствовала, – почти не вру в ответ.

На лице Любы тревога становится совсем уж явственной.

– А сейчас всё прошло? – хмурит она брови.

– Да. А у тебя?

– И у меня. Только вы с дядей Денисом не приходите никак.

Мне становится нехорошо. Сейчас слышать из уст Любы «дядя Денис» особенно жутко, что ли. И это не даёт мне возможности толком осознать – Дэн не отправился к Алисе, они вдвоём не посадили перед собой Любашу и не рассказали ей правду. Рада ли я этому? Пока не знаю.

– Я приду, – заверяю Любу. – Только с делами разберусь и приду.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд. В ответном взгляде ловлю ту серьёзность, которой раньше то ли не замечала, то ли не придавала ей особого значения.

– Любаш… иди на площадке поиграй, – говорит Алиса, подходя к нам.

Люба смотрит на маму, потом – на меня. Теперь в её глазах сомнение, что ей и впрямь нужно сделать то, о чём её попросила Алиса.

– Ладно. Но мы ведь домой собирались, – говорит прежде, чем убежать в сторону качелей.

Я поднимаюсь на ноги и засовываю руки в карманы пальто. Холодно становится, как будто на улице не весна, а самый настоящий морозный январь.

– Извини меня, – тихо говорит Алиса, как будто опасается, что нас могут услышать. – Дэн выпил, ко мне пришёл, чтобы помогла…

Она опускает взгляд и трясёт головой, а мне тошно опять от того, что говорит некогда лучшая подруга. Понимаю, о чём она. О том, что сдала меня со всеми потрохами.

– Ну? Помогла? – хмыкаю в ответ.

– Я не о том. Он к тебе собирался, сказал, что всё решит. А я как представила, что тебе волноваться нельзя…

Обрываю речь Алисы смехом. Запрокидываю голову и невесело, но очень громко смеюсь. Лишь бы только Любаша, играющая неподалёку, не ужаснулась этому.

Но мне и вправду смешно. Волноваться мне нельзя, ну надо же!

– И как только ты это поняла, тут же выложила ему то, о чём я тебя просила молчать?

– Насть…

– Вы сговорились, что ли? Насть, Насть… Хватит!

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но снова меня останавливает лишь одно. Маленькая девочка, которая играет в нескольких метрах от нас. Обманутая, как и я. И беззащитная, в отличие от меня.

– Расскажи всё. Как и что между тобой и Денисом было, когда только о Любе узнали.

Алиса головой мотает, но в этом жесте не потребность отмахнуться от того, что я буквально требую.

– Да ничего особо не было. Я узнала, что беременна. Первым делом скрыть хотела. Потом поняла, что у двоих моих самых близких людей вопросы возникнут.

Она на меня взгляд вскидывает, и в нём столько всего просящего, что теперь уже моя очередь замотать головой в попытке отстраниться.

– Дальше, – говорю ей.

– А дальше ничего. Дэну о дочери сказала. Тебе тоже хотела, но он сразу на дыбы. Тебя потерять не хотел.

– То есть, вы оба рассчитывали на то, что станете скрывать правду, чтобы… сохранить меня с вами рядом?

– Да.

Я снова нахожу глазами Любашу. Вот она – малышка, у которой даже спрашивать ничего не стали. Думать не хотели о том, что она без отца останется. Самая пострадавшая сторона.

– Извини, Лис, но я благодарной быть за это не хочу. И не должна, – говорю с нажимом.

– Я понимаю.

Делаю глубокий вдох, и меня прорывает.

– Ты не понимаешь.

Это действительно так.

– Ни ты, ни Дэн не понимаете. Давайте мне ещё припишем истерики из-за гормонов. Ну, так ведь проще всего, правда?

А может, у меня и впрямь истерика из-за гормонов? Чёрт! И почему я снова пытаюсь их оправдать? Почему себя не берегу и представляю на месте виновной стороны?

– Настён… ты мне очень дорога. Мне плохо и я хочу всё исправить, – говорит Алиса, на что я лишь невесело ухмыляюсь.

– Исправить можно было бы только в одном случае – рассказать мне всё сразу. Вы этого не сделали. Сейчас за мой счёт пытаться себя обелить я запрещаю!

Выкрикиваю эти слова и скрываюсь за дверью парадной через несколько мгновений. В очередной раз утвердилась в том, что знала и так. Вот только бы теперь не думать о том, как пострадала во всём этом Любаша. Не по моей вине, отнюдь. И о том, что это произошло, должны заботиться её родители и никто кроме. Неправда ли?

– Так, Настя… пока с беременностью всё хорошо. Но ты мне категорически не нравишься, – произносит врач, к которому прихожу, чтобы удостовериться в том, что положительные тесты мне не привиделись.

– Я и сама себе не нравлюсь, – вздыхаю тяжело, устраиваясь за столом и барабаня по нему пальцами.

– Случилось что? Муж уже не рад, что вы всё же забеременели?

Мысленно морщусь, но сейчас рассказывать в подробностях о ситуации не хочу. Да и не могу. К тому же, это не касается напрямую моей беременности.

– Нет, всё хорошо, – вру напропалую. – Просто перенервничала.

Надежда Борисовна смотрит на меня строго. Хочется спрятаться от этого взгляда. Обо всех мои попытках зачать ребёнка, разумеется, ей известно. И слёзы были в её кабинете, и несмелая надежда, когда она отправляла меня на новые обследования и перечисляла, что ещё стоит попробовать и что может помочь . Так что вряд ли моя нынешняя реакция ей понятна.

– Понятно. Ты же помнишь, что я тебе говорила? Если нужно, положим на сохранение, отправим на Луну, но только никаких нервов? И Денису говорила.

– Я помню.

Смотрю на скрещенные на столе руки и поджимаю губы, чтобы сдержаться и ничего не рассказать. Надежда Борисовна, кажется, понимает всё и закрывает эту тему. Протягивает мне назначения, записывает на новый приём. И когда уже собираюсь уходить, повторяет:

– Осторожнее, Настя, хорошо? Мы должны сделать всё, чтобы сохранить этого ребёнка.

Всхлипываю, киваю и быстро выхожу. Я действительно беременна. Но мне придётся стараться на пределе своих возможностей, чтобы мой малыш родился.

Когда открываю дверь в квартиру, сразу понимаю – в ней Денис. Меня прошивает чувством сродни удару током. Зайдя в прихожую, стою и прислушиваюсь к происходящему сквозь ватную тишину, мгновенно появившуюся в голове. Скажем, у мужа бы хватило ума прийти за какими-то вещами, но не взяв с собой при этом делегации в виде матери своего ребёнка?

Так странно. Раньше, когда возвращалась домой и видела, как на кухне Ден с Алисой пьют чай, у меня и мысли не возникало подумать что-то не то. Сейчас же, когда вроде как всё стало ясным, и когда мне только остаётся надеяться, что теперь-то я знаю всю правду, я готова додумать даже то, чего нет.

– Привет, – говорит он, выходя из нашей комнаты. В руках держит какие-то зарядки или что-то подобное. – Как ты?

Разувшись, я не препятствую тому, когда Дэн помогает мне снять пальто. Молча прохожу в ванную, споласкиваю руки, а сама думаю, обсуждать ли с мужем свой поход к врачу.

– Я в порядке, – безбожно вру во второй раз за этот день. – У Надежды Борисовны была.

Поворачиваюсь к Денису, он смотрит на меня потемневшими глазами. А в них – страх. Неужели думает, что я после горькой правды избавлюсь от ребёнка? Или это испуг из-за того, что ситуация, в которой мы оказались, окончится плачевно?

– И что она сказала? – хрипло выдыхает Дэн, когда иду на кухню, где жадно выпиваю стакан воды.

– Что если я продолжу жить в таком стрессе, мой ребёнок не выживет.

Муж нервно сглатывает, с такой силой сжимает свои чёртовы провода, что его пальцы белеют. Белеет и лицо, с него во мгновение ока сходят все краски.

– Я сейчас уйду… думал, ты на работе до вечера, поэтому и зашёл.

– Я ушла после обеда. К врачу надо было, – повторяю то, что Денис знает и так.

– Да. Понял.

Мы стоим рядом друг с другом. Дэн так и продолжает впиваться пальцами в то, что в его руках. А у меня возникает желание расспросить его хоть о чём-то. Ведь не может быть так, что мы стали далёкими людьми за каких-то пару дней?

Это словно крохотная трещинка в скорлупе моей брони. Но родится ли после неё желание сесть и поговорить с мужем обстоятельно – я пока не знаю.

– Где сейчас живёшь? – спрашиваю тихо, снова наливая себе воды в стакан.

Жажда иссушает, а может, вовсе и не в ней дело.

– У Степана и Машки.

Киваю. От слов Дэна внутри разливается облегчение. Степан – его старый приятель, а Машка – дочь двенадцати лет.

– Как они?

– Нормально. Ничего не спрашивают, за что им благодарен.

– Понятно.

Вновь прикончив порцию воды, я возвращаюсь в ванную. Хочется принять душ, согреться, как будто это поможет вытравить тот холод, что поселился внутри.

– Насть… если тебе нужно что-то, куда-то отвезти, что-то купить… ты мне звони сразу, хорошо? Я приеду, это даже не обсуждается. Да и день рождения у тебя скоро. Мы же праздновать хотели, ну…

Угу. С Алисой и родными. Но ключевое слово как раз «хотели».

– Ты же понимаешь, что мне сейчас не до праздников? И уж тем более, я больше не хочу видеть на таких мероприятиях Алису, если ты о ней, – хмыкаю, взявшись за ручку двери и тем самым давая понять, что разговор закончен.

– Понимаю. И я не о ней, – отрезает он. – Просто хочу, чтобы ты знала – я сразу приеду, если нужен буду.

– Хорошо, – после короткого раздумья отвечаю и прежде, чем запереться в ванной, добавляю: – Спасибо.

А через пять минут входная дверь за мужем вновь закрывается. Только к чувству, что мне дали то, о чём прошу, примешивается ещё и острое сожаление, что у нас всё именно так.

Первый сюрприз в день моего рождения ожидает меня с самого утра. Я просыпаюсь рано с каким-то чувством неясной тревоги. Ловлю себя на том, что испытываю страх. Неужели у Дениса хватит ума всё же претворить в жизнь те планы, которые мы с ним строили на мой двадцать седьмой день рождения?

Он раз за разом ведь убеждал меня в том, что нам нужно отпраздновать так, чтобы запомнилось надолго. И кажется, не прогадал. Мне этот день и впрямь запомнится на многие годы.

Спустившись вниз и пропустив завтрак – за это Надежда Борисовна явно дала бы мне нагоняй – я заглядываю в письменный ящик и замираю, когда вижу то, что могу узнать без проблем. Открытка от Любы. Таких у меня уже целых две – с тех пор, как малышка научилась рисовать. Их обычно приносили на праздник. Простые «каляки-маляки» и поздравление, написанное Алисой.

Уже понимаю, что выбросить этот подарок у меня попросту рука не поднимется. Запираю ящик и, так и не ознакомившись с содержимым открытки, спешу на работу. Сегодня у меня короткий день.

«МАМА НАСТR C ДНИОМ ROШДЕНИR!». От этих слов и рисунка на глаза сами по себе наворачиваются слёзы. Здесь мы вчетвером – Дэн и я, а рядом, чуть в отдалении Алиса с Любой. И позади – дом, из трубы которого идёт дым.

Интересно, это спланированная акция, или Любаша сама потребовала поздравить меня хотя бы так? Что вообще ей сказали? Праздник отменяется, нас на нём не хотят видеть? Что в таких случаях говорят маленьким детям?

– Насть… ты чего плачешь? Вроде радоваться должна, – говорит Миша и кладёт мне на стол огромную шоколадку. – С днём рождения.

Я вскидываю на него взгляд. В глазах – туман, но когда отираю слёзы, кажется, он исчезает.

– Спасибо, – киваю, с благодарностью забирая презент. – Да так, просто трогательное поздравление получила.

– От Любы? – улыбается Миша.

– Да, от неё.

– Как праздновать будешь?

В голосе его мне чудится надежда. Интересно, на что? Он знает о том, что я замужем, что счастлива… Он никогда не был вхож ни в мою семью, ни в круг моих друзей.

– Да как-нибудь. Пока не знаю, – пожимаю плечами, соврав по всем фронтам.

Как раз очень даже знаю. Приду домой, выпью чаю, бездумно посмотрю какое-нибудь кино и лягу спать. Странно, но мне даже не пришлось объяснять ни маме, ни свекрови со свёкром, почему я сегодня не праздную.

– Ладно. Понял. Ещё раз с днём рождения, – говорит Миша, после чего просто уходит, оставляя меня одну.

Я вполне бы могла не выходить сегодня на работу. Или вообще задержаться до конца дня, раз уж планов у меня никаких. Но вместо этого досиживаю до трёх, как и договорилась с начальством, и еду домой.

По пути возникает мысль зайти в кондитерскую и купить себе торт. Ну а что? Вполне себе приличное времяпрепровождение для беременной женщины. Уплету его за вечер, запью литром чая и попробую избавиться от тревожно-противных мыслей. Однако кондитерскую миную. Знаю одно: Мишина шоколадка – это всё, что мне нужно, чтобы подсластить пилюлю последних горьких дней.

– С Днём Рождения! Ура-а-а-а!

Не сразу осознаю, туда ли я попала, стоит только мне открыть дверь квартиры. А сразу следом – начинаю судорожно искать глазами Алису, и когда понимаю, что среди присутствующих её нет, едва ли не сползаю на пол от облегчения.

В моей прихожей мама, свёкры, брат Дэна и сам он. В руках у каждого – свои подарки. Букеты, торт, шары. Даже хлопушка, из которой на меня в итоге летит сверху-вниз разноцветный серпантин. Я же стою, настолько растерянная от того, что творится, что не могу осознать, как себя вести.

– С днём рождения, Настён! – вручает мне букет свёкор. – Мы вот тебе сюрприз решили сделать.

Он говорит это совершенно искренно, я же прекрасно отдаю себе отчёт в том, кто именно это всё организовал. Муж.

Бросаю взгляд на маму, кажется, она растеряна не меньше моего.

– Спасибо, – отвечаю тихо, машинально забирая цветы.

Вздыхаю, потому что придётся делать вид, что у меня праздничное настроение. Ведь не выгонишь родных за порог. Вон и стол накрыли, ждут, что мы посидим, отметим. Да и не в курсе они происходящего. Все, кроме Дениса и мамы.

– Можно тебя на секунду? – спрашиваю у последней, кивая на запертую дверь нашей с Дэном спальни. После чего оборачиваюсь к остальным: – А вы на кухню идите, мы сейчас придём.

На мужа стараюсь не смотреть. Достаточно того, что по его глазам, в которые посмотрела лишь мельком, ясно – он на нервах. И конечно, есть из-за чего.

– Настён, я только сейчас поняла, что ты не в курсе всего… – шепчет мама, стоит нам скрыться за дверью. – Денис позвонил, позвал на твой день рождения. Сказал, что будете отмечать. Что тебе сюрприз готовит. Не в ресторане, как хотели, а дома… А я так обрадовалась, что у вас всё наладилось…

– И у тебя и мысли не возникло мне позвонить? – хмыкаю, кладя на комод букет моих любимых крохотных роз.

– Да… А когда тебя на пороге увидела…

Она не договаривает, я же обнимаю себя руками и начинаю расхаживать по комнате. Мне не нравится, что всё так. Что Дэн делает вид, будто мы продолжаем жить прежней жизнью. Интересно, его родители в курсе того, что уже являются бабушкой и дедушкой? Может, они вообще всё знали с самого начала? Знали и приходили к нам на праздники, улыбались мне в лицо, а сами молчали?

– Как у вас с ним вообще? – спрашивает мама, присаживаясь на краешек постели.

Мотаю головой, давая понять, что говорить об этом не в силах.

– Понятно… Может, стоит выйти и сказать, что пора всем по домам?

«Может, стоило вообще не делать из праздника того, чего я совсем не желаю?», – так и хочется спросить в ответ, но я молчу. Тем более, что следом раздаётся стук, после чего дверь в комнату распахивается. На пороге Иван Владимирович, мой свёкр собственной персоной. Человек довольно своеобразный, но тот, с кем мне удалось найти общий язык сразу.

– Настюш… я понимаю, у вас секреты свои, – говорит он, входя в комнату. Обнимает меня за плечи, осторожно, но непреклонно тянет в сторону двери. – Но делу время, а потехе час!

Значит, потеха. Ну-ну… Вихров… Для всех кругом это потеха.

Я даю увести себя в сторону кухни, где меня усаживают рядом с Денисом, что сидит на привычном месте – во главе стола. И как только рядом со мной приземляется мама, бросающая на меня встревоженные взгляды, я, вместо того, чтобы сказать какую-нибудь незначащую ерунду, вроде того, что всех рада видеть, громко вопрошаю мужа:

– Дэн, а ты ничего не хочешь рассказать родителям и брату?

Вижу, как он сначала смотрит на меня так, словно я его предала, после чего стискивает челюсти. О, я знаю это его выражение лица, вот только раньше оно никогда не было направлено на меня. Дэн зол. Только что его злит – я, или ситуация, которую он сам и создал?

Но прежде, чем он отвечает, в разговор снова вступает Иван Владимирович. Он сияет улыбкой, и я на мгновение успеваю погрузиться совсем уж в сюрреалистичную картину. Когда вспышки в голове сменяют друг друга с огромной скоростью, и в каждой из них – словно кадр из кинофильма.

Они со свекровью и вправду знали о том, что у них есть внучка? И сейчас мы поднимем за это тост, а потом нас ждёт обсуждение того, как хорошо всё сложилось? И как же славно, что я оказалась такой понимающей, что не стала рушить чужие судьбы? Рушить, да. Как будто это я сейчас вооружилась молотом и намеренно стала уничтожать то, что уже было уничтожено давно враньём моих самых близких людей.

– Знаем! – восклицает свёкор. – Знаем всё, Настюш. Маленький у нас будет. Или внученька. За вас, дорогие!

Я настолько обескуражена этим заявлением, что могу только смотреть на бокал сока в моей руке и не понимать. Ничего ровным счётом.

Дэн поставил в известность родных о том, что я беременна, но не рассказал при этом, что у него есть Любаша? Их внучка, так, на секундочку. Чёрт побери, и сколько же всего я ещё узнаю о собственном муже?

– А я так Диме и говорю, – начинает сбивчиво, как всегда это делает, вещать свекровь.

В это мгновение встречаюсь взглядом с мамой. Кажется, она и впрямь готова встать и прервать веселье. Защитить меня. Сделать то, чего жду вовсе не от неё.

Снова мотаю головой, давая ей понять, что не нужно. Я справлюсь сама. А я ведь справлюсь, чувствую это нутром.

– И что вы говорите Диме? – уточняю о брате Дениса.

Он сидит, понурившись, и вяло ковыряется в тарелке салата, как это делаю и я сама.

Я знаю, что происходит обычно. Младшего брата сравнивают со старшим и почему-то всё оканчивается не в пользу первого. Хотя, я никогда не понимала, отчего такое случается. Дима ничем не заслужил подобного отношения.

– Что Дениска наш молодец! – с едва приметным вызовом отвечает свекровь. – Что на него положиться можно во всём.

Дэн опускает голову и смотрит прямо перед собой. К заказанной в ресторане селёдке под шубой даже не притронулся. Это отмечаю скорее на инстинктах, чем оттого, что данный факт имеет какое-либо значение.

– Точно во всём? – приподнимаю я бровь.

Откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди. Мама вновь растеряна, Дэн – так и смотрит на тарелку перед собой. А вот на лицах свёкров – непонимание. У каждого – своё.

Иван Владимирович удивлён, а Людмила Маратовна смотрит в ответ с прищуром. Словно думает: опять этой Насте что-то не так. Сидела бы, засунув себе язык в одно место, и жизни радовалась.

Это особенно бесит. Потому что Денис при этом безмолвен.

– Точно во всём, – с вызовом откликается свекровь, когда пауза, повисшая над столом, становится уж слишком ощутимой.

Я готова ответить… В ту же секунду. Но не успеваю. Дэн вскидывает голову и смотрит на родителей, после чего чеканит семь слов: