Сердце зверя бесплатное чтение

Пролог

Все растворилось в одном глубоком взгляде в его глаза, в глаза, которые были для меня той самой бездной, пропастью, в которую я так боялась упасть.

«Готова ли я броситься в нее снова? Раствориться в его жестокости, принять весь хаос его жизни?»

Я стояла, смотрела на него и не могла сделать вдох, пошевелиться, не в силах отвести от него глаза, боясь, что как только я сделаю это – он просто исчезнет, вновь уйдет из моей жизни.

Он молчал в ответ, хаотично шаря своими глазами по моему телу, изучая мою реакцию на него, запоминая, нет, вспоминая каждую черточку моего лица, фигуры. Смотрел и все больше хмурился, лишь слегка с недовольством покачивая головой. Знаю, что немного похудела за эти дни, хотя, к чему лукавить, похудела сильно. Наверняка в его глазах я выглядела сейчас скорее болезненно, нежели стройно. Эта я, новая, худая, с измученным переживаниями изможденным лицом, стоящая перед ним сейчас, наверняка, напомнила ему ту нашу первую встречу, по ироничной случайности, здесь же, в этом клубе. От воспоминаний о той встрече и похожести ситуации, улыбка слегка тронула мои губы.

Молчание затягивалось и начинало давить на меня. Я попыталась разомкнуть губы и сказать ему как сильно скучала, но они не слушались меня и продолжали молчать.

Я не могла понять его бездействия.

«Он пришел за мной? Или…»

Вот это «или» изводило меня! Все мое тело превратилось в комок нервов. Оголенных, смотанных в плотный живой клубок. Они терлись друг о друга, касались, вызывая во мне очень противоречивые чувства. Я страшилась того, что он сейчас просто развернется и уйдет, поэтому хотела сорваться с места, подбежать к нему, обнять, крепко-крепко к себе прижимая, надеясь на то, что этот мой порыв не позволит ему снова уйти. Уйти без меня… Другая Я продолжала заставлять меня сейчас стоять не двигаясь, мешая, не давая сделать к нему навстречу даже шага! Она, вторая, чувствовала, что находится на самом краю той черной, манящей пропасти. Оставалось сделать лишь шаг… Единственный шаг в бездну, который и станет решающим и судьбоносным в моей жизни.

– Маленькая…

Его тихий голос разбил вдребезги мою оледенелую душу, расколол ее… и снова притянул эти осколки назад к себе, как магнитом, вызывая во всем теле боль, но и наслаждение этой болью. Одно слово, сказанное им, и меня прошиб жар воспоминаний… Оно добралось до моего сердца, лаская, залечивая нанесенные им же не так давно, рваные дыры на нем.

Я наслаждалась его обращением ко мне. Мне было мало его голоса. Я хотела еще и еще раз слышать, как он шепчет мне его «маленькая»… Но, несмотря на все свои желания, я смогла только прохрипеть из-за пересохшего от волнения горла:

– За что?

Этот короткий вопрос мелькал в моей голове все эти недели, что я прожила без него. Там были тысячи, сотни тысяч разных вопросов, но я выбрала самый простой, который не давал мне жить, изводя, мучая меня, не давая мне спать ночами. Я стояла в ожидании его ответа, впиваясь ногтями в свои ладони, не давая себе сорваться с места и сделать шаг к нему навстречу.

Все эти дни я так бредила этой встречей! Так искренне желала… и, в то же время, так безумно боялась ее.

– Ты. Нужна. Мне.

Еще один весомый удар по той гранитной выстроенной стене, которую мы сами возвели между нами, кидаясь в друг друга словами, как камнями. Всего три слова, сказанные им, выбили почву из- под моих дрожащих от волнения ног, вызывая тихий, хриплый, жалобный стон из моей груди.

– Ты врешь мне! – у меня вырвались злые слова, в ответ на его признание.

Эти слова, сказанные мне, были так нехарактерны для него! Как будто это не он, а кто-то другой произнес их его ртом! Он воспользовался запрещенным приемом, ударяя меня ими в самую больную точку – мое сердце, на котором, до сих пор, незажившим шрамом, осталось его имя, выжженное брошенными две недели назад жестокими словами.

– Зачем, в таком случае, я здесь? К чему мне врать тебе?! – уверенно спросил он.

– Наверное затем, что тебе понравилось унижать меня! – зло выкрикнула я, вспоминая ту боль, которую я пережила, когда он вышвырнул меня из своей жизни.

Мои слова повисли в воздухе липкой черной вязкой субстанцией, прямо между нами… Казалось, что я физически видела их, могла до них дотронуться, почувствовать их скользкую неприятную материю.

Это говорила не я! Это боль, обида и злость на него кричали за меня!

– Смотри! – развела руками я. – Наслаждайся, глядя на меня! Поздравляю, ты добился своего! Ведь это уже не я, а лишь жалкая тень меня прежней… Ты же так хотел залезть в мою душу, забрать ее себе! Так она уже твоя. У меня больше ничего не осталось! Мне просто нечего тебе дать! Я не живу, а лишь существую теперь без тебя! Зачем я тебе такая? Сломленная, изломанная тобой кукла, без души… – слезы потекли по моим щекам, вместе с жестокими словами – ответами.

Я так хотела, чтобы он пришел за мной, а когда это случилось, оказалось, что я не была к этому готова.

– Ты. Нужна. Мне.

– Нет!!! – закричала я. – Не надо! Я не хочу это слышать!

Я зажала уши руками, опустив голову вниз, пытаясь отгородиться от осознания его слов. Они били меня. Били снова, только это были еще более ощутимые удары, к которым я была сейчас совершенно не готова.

– Отпусти меня… – простонала я.

Еще полчаса назад, когда Сергей предлагал мне уйти, я осталась, казалось бы, сделав свой окончательный выбор. Но сейчас, видя Сашу, стоя прямо перед ним, слыша его слова… я вновь возжелала свободы от него.

– Я не могу! Почему ты не видишь этого? Не могу! – рыкнул он, едва сдерживаясь от ярости, вызванной моими словами.

Он сделал два быстрых шага ко мне и опустился передо мной на пол, уткнувшись головой в мои колени…

Я никогда не предполагала, что увижу моего Зверя преклоненным, вот так, на коленях возле меня. Я слышала его рваные вдохи и выдохи. Он молчал, не поднимая головы, признавая свою слабость.

Я боялась опустить руки, страшась коснуться его. Ведь ничего не изменилось! Я до дикости желала его. Сейчас, стоя рядом с ним, я каждой клеточкой своего тела впитывала знакомый запах сандала, исходивший от него. Такой родной, такой необходимый, без которого я все это время не могла дышать нормально. Как наркоманка, зависимая, пыталась вновь и вновь ощутить его. А когда получила – вдыхала жадно, полной грудью, боясь, что это в последний раз.

Моя реакция на стоявшего передо мной на коленях мужчину только усилилась. Низ живота сразу же откликнулся тупой ноющей болью на его близость, буквально изнывая, пульсируя от пустоты.

Он, не поднимаясь, посмотрел прямо на меня, пытаясь прочесть хоть что-то в моих глазах.

Я видела, как осунулось его лицо, усталость, обреченность блестели сейчас в его черных глазах. Столько нерешительности в них я видела впервые! Расширенные зрачки сейчас говорили мне за него, выдавая его с головой. Я буквально видела все бессонные ночи и одиночество, которые измучили его.

Я до безумия захотела прикоснуться к его небритой щеке, ощутить ее несовершенство, колючую неидеальность этого мужчины, до сих пор поражавшим меня своей безупречностью. Но я не могла заставить свое тело слушаться меня! Зная, что как только прикоснусь к нему, ощутив его тепло, дороги назад для меня уже не будет.

Я не могла найти в себе силы разбить эту возведенную нами стену боли, страха и отчуждения.

– Ты. Нужна. Мне. – еще раз, чуть слышно, глядя мне прямо в глаза.

Как ножом по сердцу!

Я понимала, что он пытается пробиться своими словами в мою душу, снова заставляя тело пылать и гореть от желания быть с ним. Он не знал одного: все это время, я не переставала желать его, медленно погибая без него.

– Ты не просто нужна мне, а я подыхаю без тебя… Ты мне твердишь о своей зависимости от меня, так посмотри на меня!!! Неужели ты не видишь, в кого превратился я без тебя?!

Я не могла поверить его словам! Жестокий, циничный, безупречный, он просто не мог искренне их произносить, еще и еще раз убеждала я себя. Разве мог он так открыто, не стесняясь, признавать свои чувства, открывая правду, не стесняясь показать мне свою слабость?!

«Нет. Один раз я уже доверилась ему…»

– Пожалуйста, отпусти меня…

– Бл.дь!!! – заорал он, тут же вскакивая на ноги, хватая меня за затылок и притягивая мою голову ближе к себе.

– Я боюсь, – признаюсь я ему, пряча от него глаза.

– Я тоже боюсь! Но я уже давно принял то безумное притяжение между нами, которое испытываю к тебе!

– Эти дни без тебя стали моим личным адом. Словно я обязана терпеть нескончаемые муки, как приговоренная к этим пыткам пожизненно. Мое тело продолжает жить, а душа до сих пор там, в том аду, продолжает мучиться, подвергаясь ежечасным страданиям. Я уверена, что никогда не переживу это снова…

– Я не обижу тебя больше!

От его слов я поморщилась, как от болезненного удара, вспомнив подаренную мне пощечину.

– Шанс! Дай мне только шанс вернуть тебя! Я готов заплатить любую цену за него…

С надеждой вглядываясь в мои глаза, ощущая проходившие через меня волны боли от произнесенных им слов, он четко видел, что проигрывает сейчас…

Я видела разочарование от медленного осознания этого проигрыша в глубине его глаз. Он все поставил на карту и проиграл. Впервые в жизни у него больше не было аргументов, чтобы переубедить меня.

– Я… – начал он тихо, но не смог закончить, окончательно опуская руку и делая шаг назад, убирая ее в карман, чтобы скрыть от меня дрожь.

Он громко выдохнул, прочищая горло, и нерешительно, опустив голову, признал:

– Хорошо.

Всего одно прощальное слово!

А потом развернулся и быстро вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 1

Я так и осталась стоять одна, с его «хорошо», которое словно окончательный приговор обрушилось на меня.

Проходили секунды, перетекая в минуты, но я так и не могла осознать сказанное им. Из глаз лились слезы, вместе с которыми выходила вся боль и обида на него.

«Хорошо?!»

И я срываюсь с места, выбегая из кабинета, сбегая по лестнице вниз, пытаясь прорваться сквозь толпу танцующих людей в клубе. Руками стараясь хоть немного пробить себе дорогу к выходу на улицу. С размаху открыв дверь, уже через мгновение, вдыхаю полной грудью вечерний холодный воздух, который сразу же приводит меня в чувство, остужая воспаленный от переживаний мозг.

«Хорошо?!»

Сердце пропускает удар, потом еще один, а затем бешенным галопом пускается вскачь, разгоняя горячую кровь по моим венам, отогревая заледенелое тело!

Я вижу, как он стоит, не замечая меня, опершись обеими руками о машину, готовый открыть дверь, признавая, наконец, свое полное поражение и готовый уехать прочь…

«Уедет? Снова бросит меня, вот так, сдавшись?!»

Я не двигаюсь к нему, так и продолжая стоять у входа в клуб, следя за его действиями. Мне кажется, что я уже вижу, как он принял решение и, вот-вот сядет в машину, но он, тряхнув головой, резко разворачивается и быстрым шагом возвращается назад.

Поднимает голову и, теперь уже видя меня, решительно идет мне на встречу.

Глаза лихорадочно горят, будто бы он не верит увиденному, что я стою тут, внизу. Секунда, и его руки раскрываются, приглашая меня к себе, и я срываюсь с места, летя к нему, в его объятия, доверяя его рукам. Он прижимает меня так сильно, что кажется, будто хочет впечатать меня в свое тело. Губами лихорадочно собирает остатки слез с моего лица, опускаясь по щекам ниже, до самых губ, в которые через секунду впивается в грубом, безумном поцелуе, причиняя мне боль.

«Но разве это больно?!»

Я обнимаю его в ответ, еще ближе притягивая к себе, ногтями намертво впиваясь в его плечи, так, что даже если захочет, то уже не сможет меня от себя отодрать! Он громко выдыхает, явно ощущая мою хватку, но не разрывает объятия, боясь их даже на мгновение ослабить.

Мои губы болят от его жалящих укусов, но мне этого мало, катастрофически мало!

Я отвечаю ему с той же страстью, жарко, безумно, нетерпеливо…

Снова мало!

Я желаю почувствовать его в себе, вновь ощутить жар его голой кожи… От дикой потребности друг в друге, мы не обращаем внимание на свидетелей нашего проявления слабости. Люди улыбаются, глядя на нас. А мы забыли все, начав с чистого листа, словно и не распадались на части еще так недавно!

Тяжело дыша, он, нехотя, оторвался от моих губ, прислонившись своим лбом к моему и закрыв глаза. Это его проявление нежности по отношению ко мне разбивает вдребезги последний камень между нами.

Мы оба дышим хрипло, тяжело, мой вдох – это его выдох. Снова один глоток воздуха на двоих!

Обмениваемся дыханием, пока его руки гладят меня, ощупывают, вспоминая. Он наклоняется ко мне еще ближе… Теперь уже очень нежно касаясь губами моих губ, даря мне волнующий, легкий поцелуй, затем, делает шаг назад, разрывая наши объятия, и открывает мне дверцу своей машины, приглашая в тепло салона.

Не произнося ни слова, он, кивком головы, указал мне на пассажирское сиденье. Я понимала его молчание. Слова просто застряли у него в горле комом, как и у меня, от переизбытка чувств.

– Едем домой… – хрипло сказал он, пытаясь прочистить пересохшее горло.

«Домой…»

Это слово, словно бальзам, смазало все мои раны, обезболивая их, принося мне желанное облегчение.

«Мой дом рядом с тобой! Я уже дома…» это осознание грело меня изнутри, нет, не грело, а прямо обжигало!

Я, сев на переднее сиденье, ждала, когда Саша обойдет машину. Заняв место водителя, мы резко тронулись с места, быстро выезжая на еще оживленный в этот вечерний час проспект. Он сразу перестроился в крайний ряд, для разворота, выбрав, как оказалось, самую короткую, явно объездную дорогу домой.

Мы ехали молча на бешенной скорости, но Саша, не отрывая глаз от дороги, протянул ко мне руку, положа ее мне на бедро… Горячая. Я тоже хотела чувствовать его рядом. Протянула в ответ свою, накрыв его руку своей раскрытой ладонью, мгновенно переплетя наши пальцы. Я решительно поглаживала их, проводя кончиками своих, по его длинным фалангам. Какие же они у него красивые, аристократичные!

Я начинала сходить с ума от простого поглаживания его руки!

Но мне этого было мало… Я прикоснулась к его бедру, проводя по нему рукой, ощущая, как вмиг напряглись его мышцы. Этот тактильный контакт был мне сейчас жизненно необходим… Он шумно втянул воздух в ответ на мое поглаживание, что выдало мне и его нетерпение. Но, вместо того, чтобы убрать руку, я улыбнулась и решительно продолжила свою пытку, поглаживая уже внутреннюю сторону его бедра. Я слышала, как он хрипло рыкнул, видела, как судорожно сжал руль, нажимая на газ, решительно клоня вправо стрелку спидометра.

Видя, насколько ему тяжело сдерживать себя, я поняла, как он зависим от меня. Также, как я одержима им. Осознание этого факта наполнило меня небывалой ранее смелостью, и я решительно положила свою ладонь на его выпирающий уже каменный член.

– Маленькая… – застонал он. – Мы ведь не доедем!

Его реакция опьянила меня настолько, что я не могла остановиться. Я возбуждалась только от его хриплых вздохов, втянутых сквозь сжатые зубы. Чуть поерзав на сиденье, сжав в нетерпении бедра, я поняла, как он мне нужен сейчас. Возбуждение граничило с болью. Сжав его член сильнее, чувствуя, как он тыкается мне в руку, я не смогла сдержать возбужденный стон…

Саша дышал тяжело, отрывисто, играя желваками на бледных скулах. Я видела, что он нуждался во мне ничуть не меньше. Еще одно мое поглаживание по его, уже эрегированному члену, и он, выругавшись, резко выворачивает руль, съезжая с трассы к деревьям, обрамляющим дорогу, заезжая за них и пряча машину от любопытных глаз.

– Маленькая, мое терпение совсем на исходе, а своими поддразниваниями ты вконец разрушаешь мой самоконтроль…

Я все больше улыбаюсь, глядя на него. Я хочу его, безумно, прямо сейчас. Я снова забыла насколько горячи его губы! Не прошло и получаса, как он целовал меня у клуба, а я опять желаю ощутить его губы на своих, вспомнив их жесткость.

Решительно открыв дверь, Саша вышел из машины, быстро обойдя ее и вытаскивая меня за руку с переднего сиденья. Открыв заднюю дверцу, подтолкнул меня внутрь и залез следом. Я мысленно поблагодарила его за то, что сегодня он решил приехать в клуб на огромном «Cadillac Escalade» SUV. Здесь вполне хватало для нас места.

Не говоря ни слова, он опрокинул меня на сиденье, прижавшись губами к моим губам. Одного, легкого касания языком хватило, чтобы я открылась ему. Сегодня мне всего было мало: мало его тела, его жара, его поцелуев. Я, в буквальном смысле, изнывала от жадности по его прикосновениям…

Обеими руками Саша взял меня за бедра и подвинул под собой так, что одна моя нога, согнутая в колене, теперь находилась на сиденье, а вторая упиралась в пол. Раздвинув мои ноги, он устроился между ними. Его губы нехотя оторвались от моих, последний раз языком лизнув нижнюю губу, он, поцелуями спустился по моей шее вниз, слегка прикусив нежную кожу над выступающими ключицами. От этого поцелуя-укуса кровь еще быстрее побежала по моим венам!

Лихорадочно нащупал низ моего платья, решительно задирая его вверх.

– Сними его, – сказал он, потянув платье, помогая мне снять его через голову.

Отбросив его на переднее сиденье он уставился на мою голую грудь, наклонил голову и взял мой сосок в рот. У меня между ног как будто бы что-то взорвалось, так жестко он его сосал, втянув, кончиком языка проводя по его напряженной вершинке. Я вскрикнула, обхватив его за плечи, ближе притягивая его к себе. Его рот продолжал терзать мои возбужденные груди, не давая мне перерыва. Но я и не хотела его!

Оторвавшись, он вернулся к моим губам, продолжая раздражать соски уже руками, слегка потягивая их, обводя пики пальцами…

Я провела руками вниз, выдергивая его рубашку из брюк и, наконец, добираясь до его голой, горячей кожи. Я пробежала пальцами по каждой мышце его пресса. Видя мое нетерпение прикасаться к нему, Саша, отстранившись, быстро сдернул с себя рубашку, отрывая пуговицы, практически через одну. Она полетела вслед за моим платьем. Я выгнулась, желая быть еще ближе к его голому телу. Саша, прочитав мое желание, притянул меня к себе, крепко обняв. Холодные после его поцелуев мокрые соски прижались к его обжигающе горячей груди, и я вскрикнула, ощущая этот возбуждающий контраст.

Я задвигалась под ним, пытаясь сползти чуть вниз, чтобы занять такую позу, при которой его каменный член оказался бы ниже моего живота. У меня до боли пульсировал клитор, и я хотела чувствовать им его эрекцию. Саша, с нежностью погладив мое голое колено, решительно опустил руку между моих раскинутых бедер. Я чуть шире постаралась раздвинуть ноги, максимально стараясь раскрыться для него, что было крайне сложно, учитывая условия, в которых мы с ним находились.

Желание нарастало, бешено пульсируя от понимания того, что его рука почти у цели, вызывая во мне головокружение от нетерпения. Когда Саша, слегка пробежал пальцами вдоль шелкового треугольника кружевных трусиков, я дернулась ближе к его руке и громко всхлипнула.

– Маленькая, тише… – зашептал он. – Я хочу убедиться, что ты там такая же сладкая, как и везде… – его голос дрожал еще сильнее.

Его палец скользнул под резинку моих трусиков…

– Саша… – прошептала я, глядя в его безумные от похоти и возбуждения глаза.

Пальцем скользнув по моим уже влажным половым губкам, он застонал, уткнувшись лицом мне в шею:

– Бл.дь, не смогу…

Я тут же изогнулась, навстречу его пальцу. Пытаясь быть ближе, приподняла бедра, насаживаясь, потираясь о него, пока он не скользнул им прямо внутрь меня… Очень медленно, фаланга за фалангой проникая все глубже. Мне хотелось схватить Сашу за руку, рывком прижать ее к себе, еще глубже… жестче… быстрее…

– Влажная, горячая, такая тугая… Маленькая моя… – шептал он мне на ухо, заводя меня своими словами еще сильнее. Чем непристойнее он выражался, тем сильнее была реакция моего тела на него.

– Саша, прошу… – умоляла я. – Мне так больно без тебя!

Дикая пульсация внутри тугой спиралью закрутилась, сжалась, сковывая каждую мышцу в моем теле от пытки неудовлетворением.

– Маленькая, я уже не в том возрасте, чтобы потерять контроль на заднем сиденье этой чертовой машины! – простонал он мне в ухо. – Я дам тебе кончить, но когда я войду в тебя, ты должна быть в моей постели, а не на этом крайне неудобном сиденье!

Его рука начала двигаться во мне раньше, чем я осознала сказанные им слова, не успев ответить. У меня закатились глаза…

– Да, маленькая, дай мне посмотреть, как ты кончишь на мою ладонь. Я хочу это почувствовать.

Своими словами он виток за витком скручивал возбуждение во мне, играя пальцами на этой тугой спирали желания. Движения его руки ускорились, добавив к первому второй палец, он задал бешенный темп входя и выходя из меня… После долгого воздержания мне хватало и этого! Ощутив еще пару таких жестких толчков я полетела вниз с бешенной скоростью, рассыпаясь на миллионы осколков.

– Саша!!!

Я услышала свой крик и сорвалась в бездну блаженства. Я понимала, что кричу его имя, царапаю его спину ногтями, но уже не могла себя контролировать. Оргазм был слишком мощным и таким желанным!

– Моя. Моя девочка! – хрипел он.

Его слова долетали до меня, как будто издалека. Я обмякла в его руках, хватая ртом воздух… Только сейчас ко мне медленно возвращалась способность воспринимать реальность.

Я заставила себя открыть глаза, посмотрев в любимую бездну черных глаз, горевших от неудовлетворенного желания…

– Давай я помогу тебе одеться, и мы, все-таки, доедем сегодня до дома, потому что сдерживаться сейчас мне стоит огромных трудов. Мне крайне недостаточно того, что здесь произошло…

Я кивнула в знак согласия, немного успокоенная подаренным им наслаждением.

Наспех одевшись с его помощью, я снова оказалась справа от него на переднем сидении, и улыбнувшись мне, Саша уверенно вывел машину на трассу.

«Домой!»

Глава 2

Просыпалась сегодня не спеша, вначале почувствовав, втянув ноздрями, полюбившийся запах сандала, потом, с неохотой, вплывая в реальность из великолепного сна, медленно открыла сначала один глаз… И сразу прикрыла его, потому, что комната была заполнена теплым ярким солнечным светом, подмигивая мне, встречая полюбившуюся гостью. Улыбнувшись сашиной привычке спать с открытым окном, я продолжала лежать с закрытыми глазами, наслаждаясь, смакуя вчерашние воспоминания…

Столько было сказано слов друг другу! Тех самых нужных вчера, таких необходимых! Столько признаний! Что хватит на пол жизни… а следующую половину можно провести признаваясь в своих чувствах вновь! Конечно, говорила, в основном, я, но видела при этом его глаза – слов от него было и не нужно! Они – индикаторы его души, кричали мне о его чувствах, выдавая с головой! Трепет в них, не характерный ему, я вспоминала и сейчас.

«Ты нужна мне!»

Я повторяла его признание вновь и вновь, смакуя эти три слова, перекатывая их у себя на языке…

Еще долго, после сашиного признания, я ощущала изумительное послевкусие от сказанного им… решительность, уверенность, твердость, убежденность и, в конце концов, я абсолютно точно поверила ему! Такие, как он, не говорят громких слов, и, вполне вероятно, что я от него их больше никогда не услышу, но мне и не нужно повторять сказанное. Оно отпечаталось в моем сердце, заплатками, пропитанными желанным бальзамом, залечивая рваные раны, оставленные колючими словами, брошенными им тогда, в момент ярости.

«Я нужна ему!» – пело мое сердце, и я улыбалась. Вчера после того, как я решительно сбежала к нему, за ним, вниз, на улицу, я сожгла последний единственный мост, больше не имя возможности вернуться назад, к своей прежней жизни. Я прошла, пробежала, нет… уже давно пролетела свою точку невозврата. Я простила ему все, приняла его, может быть еще не поняла, но совершенно точно перестала сомневаться в нем. Начав все с чистого листа, мы решили строить жизнь на доверии…

И я видела, что он поверил мне! Его глаза сказали мне о многом. То, с каким голодом, какой невыносимой тоской он смотрел на меня там, в кабинете, стоя напротив, не решаясь сделать шаг ко мне. В них светилось не просто возбуждение, это было что-то другое… ярче, больше, безумно заразительное, растопившее мою застывшую кровь, заставляя ее быстрее, с жаром бежать по венам!

Вспомнив продолжение нашего вчерашнего вечера и его окончание, я мгновенно покраснела и выдохнула… Почувствовав или услышав мой выдох, Саша зашевелился, недовольно во сне нахмурив брови, и подтянул меня поближе к себе, обняв рукой. Собственник.

Я, окончательно проснувшись от нахлынувших воспоминаний, открыла глаза, решительно развернувшись к нему.

«Как же я соскучилась!»

Незначительное движение отозвалось приятной, слегка тянущей болью внизу моего живота. Мой Зверь вчера был неутомим, ни на минуту не отпуская, не выпуская из рук, будто боясь меня потерять, страшась, что это лишь воспаленное от недосыпа и переживаний сознание играет с ним злую шутку…

Заполучив кусочек своей эйфории в машине, я улыбалась, видя, как он нуждается во мне, переживает, что я исчезну, растворюсь как желанный, жизненно необходимый мираж. Для подтверждения реальности происходящего, ему необходимо было меня касаться, трогать, сминать… Он дышал мной! А я, в свою очередь, не могла надышаться им, жадно глотая его рваные выдохи-стоны ртом, после третьего за ночь оргазма…

– Привет… – услышала хриплый ото сна родной голос.

Я, улыбнувшись, повернулась к нему лицом:

– Привет!

– Я боялся, что ты мне приснилась… – неожиданно откровенно признался Саша.

Он озвучил и мой страх. Я так нуждалась в нем, что болела все эти дни без него, погибая помутневшим сознанием, в полудрёме, видя лишь его размытый образ в своих рваных снах.

– И что бы ты сделал, если бы это было так? – решилась спросить я.

– Поехал бы за тобой! Я устал видеть тебя только во сне…

Я подняла руку и провела по его лицу, легко касаясь, лаская точеные скулы кончиками пальцев.

– Лиза, я не отпущу тебя больше!

– Я никуда не уйду…

Услышав мое тихое признание, он закрыл глаза, прижавшись к моей руке и, повернув голову, поцеловал раскрытую ладонь, признавая свою зависимость от меня, свою слабость… Касаясь губами разгоряченной кожи, он продолжил дорожку из поцелуев вниз по моему предплечью… когда наше уединение нарушил звонок его мобильного, вызвав мой недовольный, разочарованный полустон.

Саша засмеялся, отодвинувшись от меня и нехотя потянулся за телефоном:

– Зверев.

По его сосредоточенному взгляду я поняла, что продолжить начатое шанса не будет, поэтому решительно встав с постели, прошлепала в ванную.

***

Спустившись вниз и привычно сварив чашечку любимого кофе, я изучала содержимое практически пустого холодильника, когда почувствовала легкий поцелуй в плечо.

– Мне нравится, когда ты разгуливаешь по дому в моих рубашках, – прошептал мне на ухо незаметно подошедший Саша.

– Учитывая сколько народу здесь бывает, я бы предпочла свою одежду, – убедительно объяснила я. – Как я понимаю, в этой квартире не готовили и ничего не ели последние две недели?!

– Я уже отправил Алексея за продуктами.

– А куда делся Олег? – с удивлением спросила я.

– Он приболел, – с явным неудовольствием начал Саша, – а ты, вдруг, начала о нем беспокоится?

– Ревнивец! – заразительно улыбнулась я. – Я – твоя!

Развернувшись, я прижалась губами к его губам, намереваясь оставить скользящий поцелуй, который Саша моментально перехватил, углубил, сначала проведя своим языком по моей нижней губе, а потом по-хозяйски, с жаром и напором ворвавшись в мой рот.

Легко поднял меня за попу и посадил на барную стойку. Я ойкнула от неожиданности: голой, разгоряченной затянувшимся поцелуем кожей, почувствовав холод камня. Обжигающий контраст был как нельзя к стати, только подстегнув зарождающееся во мне возбуждение…

Наш внезапный порыв готов был перерасти во что-то большее, когда я краем уха услышала звук открывающихся дверей лифта. Нехотя оторвавшись от Саши, немного отстранившись, я спрятала голову у него на плече, вдохнув исходивший от него легкий аромат возбуждения, утреннего душа и чистой кожи, неудовлетворенно застонала:

– Вот об этом я и говорила!

– Только сейчас я понял, о чем ты, – шутливо поддержал меня он, прижав мою голову к себе за затылок, привычно, зарываясь в волосы пальцами. – Я обязательно решу эту проблему.

Наклонившись ко мне, он втянул запах моих волос, целомудренно поцеловав меня в макушку. Мне безумно нравились его нерешительные проявления нежности, ведь все это было для него впервые. Задержав меня в объятиях еще пару секунд, он снял меня, посадив чуть ниже, на барный стул и резко развернулся, закрыв меня спиной от вошедшего на кухню Алексея.

– Все купил… Я видел, как на парковку, практически следом за мной, заехал Сергей Викторович…

– Я в курсе. Как раз ждал его. Спасибо, Алексей, поставь сумки на стол, Лиза их разберет.

Услышав шуршание пакетов, но не видя, что происходит, я прижалась к загораживающей меня спине губами, вызвав своим действием Сашин нетерпеливый вздох…

Мне очень нравилось, как он на меня реагировал.

– Лиза, … – начал он…

Но я решила опередить его:

– Можно я съезжу к Анжелике, пока вы в Сергеем будете заняты делами? – пользуясь случаем, попросила я. Чувствуя, как вмиг напряглись мышцы его спины, я успокаивающе, провела по ним рукой. – Мне так необходимо поговорить с ней! Она сделала для меня много, очень много! Я…

– Но ты поедешь с Алексеем! – недовольно согласился Саша. – Только так. И он подождет тебя, сколько бы ты там не пробыла и привезет назад.

– Спасибо… – с благодарностью выдохнула я ему в спину, даже не надеясь, что он пойдет мне навстречу.

– Алексей, встреть Сергея и проводи его в кабинет. Потом жди Лизу на парковке, отвезешь, куда скажет.

Отдав указания, повернулся ко мне и прижал меня к себе, крепко обнимая, вновь целуя в макушку:

– Не хочу тебя отпускать! Знаю, что не смогу удержать тебя взаперти, как бы сильно я этого не хотел, но… я только… мне так тебя мало…

Я понимала, что ему трудно выразить свои чувства красивыми словами. Он другой. Поэтому быстро перехватила инициативу в свои руки:

– Я вернусь. Обещаю тебе! Ты даже не успеешь соскучиться…

– Спасибо!

Услышав, как в квартиру поднялся гость, Саша, еще раз выразительно посмотрев на меня, улыбнулся мне и вышел из кухни, перехватив Сергея в холле, пригласил того сразу в кабинет, явно пытаясь скрыть меня от любопытных, даже дружеских глаз.

Оставшись одна, я вновь улыбнулась своим мыслям:

«Ревнивец!»

Теперь осознание этого факта ничуть не пугало меня. Его ревность сейчас была легкой, игривой, шутливой, безумно приятной, бальзамом для моего израненного двухнедельной разлукой сердца. Я желала, охотно принимая, любые проявления его внимания.

Вместе с улыбкой и этими мыслями, я поднялась наверх, оделась, накинув на себя сверху еще и сашин пуловер, так как из одежды имелось только вчерашнее по- вечернему открытое платье.

Выйдя на парковку, привычно открыла заднюю дверь Cadillac Escalade SUV, с трудом забравшись внутрь. Я так и не привыкла к этому огромному черному монстру! Алексей, посмотрев на меня через зеркало заднего вида, промолчал и привычно выехал на уже оживленный в этот час проспект, ловко петляя между снующих, торопящихся машин.

– Мне нужно… – начала я.

– Я в курсе. Шеф по телефону дал мне на счет вас четкие указания, – решительно перебил меня Алексей, заканчивая диалог, тем самым дав понять, что разговоры со мной ему не интересны.

Я пожала плечами и отвернулась к окну… Непривычно.

Я, как оказалось, привыкла к присутствию Олега, который внушал мне доверие, искренними улыбками и подшучиваниями, располагая к себе, поэтому сейчас, явно, чувствовала себя не в своей тарелке. Мне было крайне неуютно в замкнутом пространстве с малознакомым неразговорчивым хмурым мужчиной. По телу пробежал неприятный холодок беспокойства, но я прогнала его, решительно отмахнувшись от назойливого волнения.

Чтобы отвлечь себя, я уставилась на мелькающие вдоль трассы деревья, думая о своем и, поначалу, даже не обратила внимание на незначительные изменения нашего маршрута. Но тревога не отпускала, и я, сосредоточившись на дороге, постаралась вспомнить, проезжали ли мы этот участок ранее… никогда.

От четкого понимания, что мы движемся не в ту сторону, все дальше удаляясь от центра, я начала нервничать, в смятении сжимая и разжимая трясущиеся руки.

– Алексей, извините, но мы правильно едем? – с опасением решила уточнить я.

– Да, все верно, едем в кофейню. Просто дорога, вам привычная, перекрыта из-за ремонта. Пробка образовалась, поэтому рванем в объезд, – улыбнувшись, попытался успокоить мужчина, еще раз посмотрев на меня через зеркало заднего вида.

Но от обеспокоенности я не услышала его ответа, сосредоточившись лишь на его глазах, которые мелькнули в отражении: холодные, неживые, без толики улыбки в них… Паника начала подниматься во мне, грозя уничтожить все доводы разума.

Глава 3

– Саш, ты слушаешь меня?

Обеспокоенный голос Сергея вырвал меня из трясины внутренних размышлений, заполнивших собой мой разум. Я нервно посмотрел на часы: 19.30.

«Во сколько, черт возьми, уехала Лиза?!»

– Я слушаю, – резко ответил ему. – Я прекрасно понял, что ты до сих пор не нашел крысу в моем доме!

– Давай, обвиняй меня! Но я не могу пустить в расход всех без разбора!

– Я могу…

– Но я не ты!

– Твоя идея с папкой не сработала. Да, эта мразь повелась на нее, думая, что эти документы важны мне и смогут навредить, уничтожить меня. Ты расшевелил кого-то, и он проявил себя, но на этом – все. Узнать, кто это был, мы так и не смогли. Все записи профессионально подтерты. Охрана утверждает, что чужих в тот день в квартире не было. Никого… кроме Лизы. Как технично кто-то пытается подставить ее!

– Но это не Лиза… – начал Сергей.

– Не думай, что я идиот! – резко ответил я. – Еще тогда прекрасно понял, что она не брала. Я не буду обсуждать Лизу с тобой!

Снова в раздражении нервно посмотрел на часы, уже третий раз за последние пятнадцать минут…

– Черт… – вырвалось сквозь зубы.

– Ты чем-то обеспокоен?

– Нет. Не знаю…

Первый раз в жизни я был по-настоящему растерян. Впервые, в моем сердце появилось значительное место для дорогого мне человека, за которого я взял на себя ответственность, и сейчас я был не уверен в своих действиях, не знал, как себя вести. Я боялся задушить Лизу своей опекой. У меня с детства не было семьи, привязанностей, поэтому я просто не умел дорожить, беречь кого-то. Новое для меня чувство – беспокойство – сводило с ума!

Взяв со стола мобильный, в нерешительности покрутив его в руках, я быстрым набором сделал вызов Алексею.

Гудок… еще один…

– Да шеф.

Услышав его ответ я выдохнул. Внутренняя тревога никак не покидала меня, но я в раздражении откинул мешающие трезво мыслить подозрения, отравляющие мой мозг.

– Где вы, бл.дь!? – несдержанно рыкнул я.

– Шеф, так у кофейни стою. Жду ее. Вы же сами приказали не торопить. Она еще не выходила, – затараторил в волнении Алексей.

– Нет, все в порядке, – попытался успокоиться я. – Не задерживайтесь там.

Сказал и отключил телефон, в недовольстве откинув его на заваленную рабочими бумагами поверхность стола.

Сергей пристально смотрел на меня, прекрасно видя мое состояние самораздражения, которое постепенно накрывало с головой.

– Сань, я найду! Дай мне еще неделю…

– Неделю! – рявкнул я. – И не днем больше. Потом я буду искать по-своему. И, поверь мне, я найду эту мразь быстрее!

Сергей кивнул и поднялся потягиваясь, разминая, затекшие от долгого сидения, мышцы.

– Я еще нужен тебе сегодня?

– Нет, можешь ехать, – примирительно начал я. – Снова в твоей жизни появились разовые блондинки?

– Они никуда из нее не пропадали, – подмигнул мне он. – Это ты у нас решил остановиться на одной, отсутствие которой, судя по всему, сводит тебя с ума, превращая в больного параноика!

– Ты, как всегда, прав! – выдохнул я. – Иди, но я жду от тебя обещанный результат!

После того как он вышел, оставив меня одного, я снова дергано проверил время. Стрелка часов, казалось, просто застыла на месте, выводя меня из себя. Я никогда не отличался терпением. Указатель выдержки во мне стремительно клонился к нулю.

«Я вернусь!» – только ее слова, сказанные мне перед отъездом, сейчас, как плотиной, сдерживали во мне десятиметровую волну недовольства, которая уже била по ней, проверяя, испытывая ее на прочность. Я снова попытался заняться принесенными Сергеем рабочими бумагами, включив планшетник и занося цифры из отчетов, строя кривую графика, но занятие не приносило мне желанного облегчения, не давая переключиться, полностью погрузившись в работу.

Восемь вечера.

Девять вечера.

Десять…

Сотый раз бросив взгляд на часы, схватил телефон, снова набрав Алексея:

– Бл.дь, – взревел я, – где вы, черт возьми!!!

– Шеф, но она не выходила…

– Значит ты зайди за ней! Эта гребанная кофейня работает до десяти, – раздражение потихоньку перерастало в бешенство.

Я не мог себя контролировать. Лиза – единственный человек в моей жизни, за которого я волновался, и эти переживания желчью отравляли мою кровь, словно яд, отравляя мозг. Был, конечно, еще и Сергей, но он сам мог побеспокоиться о своей безопасности, поэтому сейчас я злился только на себя, позволив ей вновь выйти из квартиры без телефона.

– Привези домой вместе с подругой, как там ее… и если они хотят сидеть до утра, то пусть торчат здесь! Дай ей трубку, черт возьми!

– Понял шеф. Минуту.

Обещанное время тянулось бесконечно. Когда у меня зазвонил телефон я в нетерпении принял вызов:

– Да!

– Шеф… тут такое дело, – заикаясь начал Алексей, – она, в общем, говорят и не заходила внутрь…

Я молчал, совершенно не понимая произнесенного им, мозг просто отказывался принимать сказанное.

– Что?…

– Я поговорил с хозяйкой кофейни, и она категорично заявляет, что Лиза к ней не заходила.

– Ты видел, как она входила внутрь? – уже холодно, мгновенно включив разум, откинув мешавшие думать чувства, спросил я.

– Шеф… тут такое дело… когда привез ее, отвлекся на мобильный, поэтому сам не…

– Сука!!! – взревел я. – Проверь все подсобные помещения! Все! Эту… хозяйку не выпускать! Я сейчас буду.

На автомате набрав номер Сергея, сдержанно произнес:

– Ты нужен мне.

Отключил телефон, молча глядя на потухший дисплей. Три коротких слова, которых всегда было достаточно. Я точно знал, что через десять-двадцать минут он будет у меня.

«Я вернусь! Обещаю тебе!» – прокручивая эти слова в памяти, я вспоминал выражение ее лица, когда она произносила их, блеск глаз, улыбку, успокаивающую мою тревогу за нее…

«Она не могла вот так бросить меня!»

Гнев начал медленно поднимать во мне свою жуткую звериную голову, скалясь, скребя когтями, распарывая ими мои внутренности, скручивая их в тугой узел, до опоясывающей боли, от которой я судорожно выдохнул. Волнение, которое терзало меня весь день, уступило место ледяной ярости, что сразу очистила мой разум от ненужных, мешавших ясно видеть ситуацию, мыслей.

– Бл.дь, маленькая, только не бросай меня! – вырвалось с хриплым стоном.

Решительно встав, я быстрым шагом покинул квартиру.

***

– В который раз повторяю, я не видела ее! – с беспокойством отвечала бледная белокурая девушка.

Я сидел чуть в отдалении, за барной стойкой, со стороны наблюдая за трясущейся от волнения девицей, которая заламывала руки, нервно вытирая их о лежащее на коленях полотенце. С ней беседовал Сергей, расположившись за ближайшим ко мне кофейным столиком. Он досконально расспрашивал ее, въедливо интересуясь даже незначительными деталями прошедшего дня.

Девчонка явно нервничала, но оттого, что была соучастницей или от волнения за подругу, пока было не понятно. Отвечая ему, она то и дело с ужасом бросала на меня взгляды, и видя мое пристальное внимание к своей персоне, тут же отводила глаза, пытаясь скрыть свое смятение. Я понимал, что своим видом только пугаю ее. Паника, блестящая в глазах, выдавала ее с головой. Ничего удивительного, ведь видя меня в такой ярости, мандражировали даже бывалые мужики… а тут- молоденькая девчонка…

– На меня смотри, – взяв за подбородок, Сергей, уже в который раз, развернул ее лицо к себе. – Не страшно, Анжелика, повторишь еще раз, – продолжил он, со спокойствием дознавателя. – Значит не видела ее сегодня?

– Не видела. Клянусь, не видела! Я даже машину вашу заметила в окно только вечером, когда прикрывала их шторами.

– Нужно жестче!!! – крикнул я, со всей силы ударив кулаком по барной стойке так, что задребезжали в ряд составленные стаканы на кофемашине.

От неожиданности подпрыгнула на месте не только расспрашиваемая, но и беспокойный, мявшийся в дверях Алексей.

Я перевел взгляд на него, замечая каждую деталь: дерганные движения, хаотично бегающие глаза…

– Что стоим? – обратился Сергей к нему, проследив за моим недовольным взглядом. – Пробеги по соседним магазинам, прозвони в ГАИ, сними все доступные видео с камер наблюдения. По всему району. Ну же!

Я молчал.

Потому, как в таком состоянии, любые, брошенные мной слова, приведут лишь к ненужной сейчас трагедии. Внутренний зверь во мне только и делал, что нетерпеливо ждал любой, даже самой незначительной команды, чтобы сорваться с цепи рассудительности, начав творить свои изощренные безумства. Сохраняя безмолвие, я пребывал на грани сознания, охватывая пока еще трезвым взглядом всю ситуацию целиком. Я как мог продолжал сдерживать себя, прислушиваясь к дрожащим словам бледной девушки.

– Могла ли Лиза не зайти к тебе, а пройти мимо? – продолжал Сергей.

– Я уверена, что нет. Если бы она была здесь, то обязательно зашла бы ко мне попрощаться, либо попросить о помощи… Я правда не видела ее и очень за нее волнуюсь!

Сергей отвернулся от девицы и, внимательно посмотрев мне в глаза, слегка покачал головой.

Я понимал, что он хотел до меня донести: девушка ничего не знает… но сейчас я находился в состоянии ледяной ярости, и это вряд ли могло меня убедить.

– Может, теперь я расспрошу ее по-своему… – с холодящей душу озлобленностью, но на удивление спокойно, начал я.

– Сань, девчонка не при чем! Она не знает ничего, это же очевидно, – попробовал заступиться Сергей.

– А может, ты просто плохо ее спрашивал! – не унимался я, все больше распаляясь от предвкушения маячившего на горизонте насилия, желая расправиться со всеми, причастными к сложившейся ситуации. – У меня все говорят!

Я уже не контролировал себя. Сергей это прекрасно видел, но изменить ничего не мог. Я прошел свою критическую черту. Встав, и, больше не глядя на девушку, решительно пошел к выходу:

– Ее с собой, в клуб, и Алексея захватим, тоже поспрашиваю…

– Сань… – попытался образумить Сергей, но я остановился, резко развернулся к нему и пристально вгляделся в него провалами своих черных от сумасшедшей ярости глаз.

– Я все сказал!

Не увидев сопротивления, вновь повернулся к дверям и покинул кофейню.

***

7.30 утра, а я до сих пор сижу в кабинете клуба, покрасневшими от усталости и злости глазами, всматриваясь в видео, пытливым взором судорожно пытаясь найти малейший шанс, хоть одну зацепку, любое несоответствие увиденному. Но его нет…

Факт остается фактом: на пленке четко видно, как Лиза, выходя из машины, идет в сторону кофейни и, не доходя до входа пару метров, поворачивается, вклиниваясь в поток людей, теряется в толпе. Лишь пару секунд, но их вполне достаточно: мне отчетливо видна ее хрупкая фигурка и рыжие локоны, которые еще долю секунды мелькают среди движущегося потока людей.

Сергей сидит рядом со мной, помогая мне перематывать этот маленький эпизод снова и снова. Мы пробовали посмотреть его с разных ракурсов, но этот, единственный, был более или менее подходящим.

Уже, наверное, в тысячный раз я поставил видео на перемотку, но он, прервав меня, решительно нажал на «стоп».

– Все, Сань, хватит! Она ушла. Сама. Давай просто признаем это! Да, я также, как и ты, в ней ошибся! Впервые ошибся…

Я молчал, уставившись на включенный монитор, где маячил стоп кадр, на котором ветер растрепал ее волосы… Он действовал на меня сейчас, как раздражающая красная тряпка на быка. Слушал друга, но не мог поверить сказанному, ни его словам, ни своим глазам.

Да, все так, я сам, лично, просматривал эту пленку часами, но не мог найти ни монтажа, ни склеек. Подключили специалистов, которые подтвердили факт подлинности. Но и это не могло убедить меня!

– Очевидно, что никто не виноват, ни эта девочка, – он кивнул в сторону спавшей на диване Анжелики, – ни Алексей. Лиза просто обманула его! Прими это! – убеждал меня Сергей. – Я сам вижу, что на пленке она!

Девушка, привезенная нами, действительно находилась здесь же в кабинете всю ночь. Сергей настоял, чтобы ее не отправляли в подвал, как провинившегося, не уследившего за Лизой, Алексея. Она, измученная ожиданием и беспокойством, от усталости, прикорнула здесь же на диване. Сергей встал, и, достав плед из шкафа, подойдя к ней, накрыл им спящую. Та заворочалась во сне, свернувшись калачиком. Не задерживая на ней взгляд, развернувшись ко мне, он продолжил:

– Сань, она ушла… В этот раз ее нужно просто отпустить. Это ее выбор!

Я все понимал, но не мог этого принять.

Устало махнув головой, дал понять Сергею, что он может идти:

– Иди домой, я еще посижу. И… ее забери, – кивнул в сторону спящей девушки. – Прикажи кому-нибудь, пусть домой отвезут.

– Я сам, – удивил меня друг.

Я молча отвернулся от них и вновь уставился на монитор компьютера. Снова промотал и нажал на «play»…

Я банально не мог поверить, что она вот так просто бросила меня! Да, я дурак, обезумевший шизофреник, который сидит здесь и не верит своим глазам. Все в девушке на видео было до боли знакомо: одежда, фигура, походка, волосы, все… но было что-то, совсем неуловимое, не привычное, что не бросалось в глаза, но не давало мне спокойно выключить компьютер и уехать домой.

Со всех ракурсов и пленок не было видно ее лица, но совершенно все детали кричали о том, что это она, и я все больше и больше склонялся к мысли, что пытаюсь обмануть себя. Я никогда не был глупым, но сейчас с ней я совершенно точно выглядел помешанным идиотом. Просматривая очередной файл, я увидел ее с другого ракурса, но снова ничего… выдохнул, но продолжал смотреть, до боли в уставших от напряжения глазах, вглядываясь в детали.

Я не мог ее подвести!

Я дал ей слово, что никогда больше не обижу ее своим недоверием. Уходя, она сказала мне: «Я вернусь!»

И я поверил ей.

Нужно было просто собраться, позволив внутреннему монстру терзать меня, разрывая внутренности на части, но не выпускать его, сосредоточиться и еще раз пересмотреть все с самого начала!

Глава 4

Жар плавил кости.

Я никак не могла очнуться, вынырнуть из вязкого болота, явно навязанного мне кем-то искусственного сна. Казалось, еще секунда, и я смогу выплыть на поверхность, которая желанно маячила рядом, манила меня, поблескивая отблесками ясного сознания, но нет… меня снова затягивало вниз, в тягучую, плотную трясину забвения. Я ныряла туда и обратно бесконечное количество раз, но мне никак не удавалось прийти в себя.

Жарко. Безумно жарко.

Духота не давала мне дышать, но я продолжала жадно хватать пересохшим ртом горячий воздух.

Отравленный медикаментами мозг отказывался отторгать яд беспамятства, который блокировал мне возможность прийти в себя. Я открывала опухшие тяжелые веки, затуманенным взором глядя в потолок и снова прикрывала глаза, падая назад в липкую бездну синтетического полусна.

Пугающее ощущение дежавю оплетало воспаленное сознание.

Ощутимые похлопывания по горящим щекам, вновь ненадолго вернули меня в реальность. Я разлепила веки и снова уставилась покрасневшими глазами в потолок, почувствовав, как кто-то слегка приподнял мою голову и в пересохший рот полилась прохладная, жизненно необходимая вода. Но я не могла сделать глоток, иссохшее горло просто отказывалось принимать жидкость, распухший язык мешал ее проникновению, поэтому она потекла по моим щекам, не принятая отравленным препаратами организмом.

«Перестарались…»

Сквозь пелену бесчувствия доносились слова, но я не могла осознать их смысл. Слышала, но не понимала…

Лица коснулась влажная прохладная рука, смоченная водой, мокрые пальцы провели по разгоряченному лбу, и я сипло застонала. Губы вновь смочили, и в этот раз толика воды попала мне в горло, с болью прорвавшись внутрь. Глоток, казалось, разодрал мне ссохшиеся, обезвоженные внутренности. Сделав один, я с жадностью потянулась потрескавшимися до крови губами к источнику за вторым, с ненасытностью умирающего, инстинктивно боясь потерять жизненно важную для измученного жаждой организма, жидкость.

«Вот так… Не торопись.»

Я не слышала слов, все силы отдавая на борьбу с жаром, терзавшим мое тело. Внутренности горели огнем, горячая густая кровь медленно текла по венам, подобно лаве, выжигая все живое, встречающееся на пути, оставляя после себя лишь обугленные куски плоти и пепел.

«Необходимо срочно сбросить температуру… Умрет…»

Может и не было всех этих разговоров, звучавших совсем рядом, а это лишь злые, изощренные игры моего больного сознания?!

Но я чувствовала раздраженной кожей, как меня приподнимают, переворачивают, протирают… периодически полностью теряя сознание и вновь, выныривая из ада бессознательности, глядя в никуда расфокусированным взглядом.

Легче. Становилось легче…

***

Тело уже не так горело, не билось в агонии. Боль и ломоту от многодневной горячки я теперь могла переносить находясь в сознании.

Все еще лежа на спине и глядя на серый бетонный потолок, я считала трещины на нем, пытливо стараясь охватить как можно большую площадь взглядом, насколько позволял ракурс, не поворачивая головы, потому что любое, даже самое незначительное движение, пульсирующей болью мгновенно простреливало весь измученный болезнью организм.

Как я оказалась здесь меня интересовало мало.

Память постепенно возвращалась ко мне по мере отступления горячки, но очень медленно, лишь по крупицам. Я не так много помнила, лишь отрывки: мелькающие деревья у обочины за окном несущейся куда-то машины, холодный взгляд водителя, направленный на меня через зеркало заднего вида, его глаза… не живые, страшные…

Но я вспомню, обязательно все вспомню!

Опустив руку вниз, нащупала стоящую рядом на полу бутылку с водой и, с трудом справившись с неподдающейся крышкой, отпила пару глотков. Организм очень ослаб, поэтому я не позволяла себе лишних движений.

Несколько раз я видела женщину восточной внешности, которая склонялась надо мной, проверяя температуру, протирая мое лицо и тело прохладной водой, она же, судя по всему, помогала мне облегчиться.

Духота в помещении, где я находилась, ничуть не способствовала улучшению моего состояния. Дышать было практически нечем. Все тело покрывал липкий неприятный пот, то ли от выходившей испариной температуры, то ли от ужаса парамнезии, которая сейчас атаковала мой мозг…

Меня начали посещать бредовые мысли о том, что Саши в моей жизни и не было никогда! Что все это – выдумки моего сознания, бред, навязанный болезнью.

Я начала сомневаться в том, что жила где-то все эти месяцы…

А были ли они вообще, все эти воображаемые дни?! Может я никогда и не выходила из этой камеры, придумывая свою жизнь вне ее, проживая мыслями недели, месяцы…

Схожу с ума!

Он был! Совершенно точно был в моей жизни!

Ведь я отчетливо помню запах сандала, который оставил неизгладимый след в моем сознании, пальцы запомнили четкую линию его скул и неидеальность щек с легкой утренней щетиной на них… я и сейчас с легкостью могла вспомнить твердость его мышц и мягкость губ…

Я помнила его настолько реально, что казалось, осталось только протянуть руку и коснуться…

«Маленькая…»

Вспомнила, как он называл меня, закрыла глаза и увидела его губы, нетерпеливо поджатые, приподнятую бровь, когда он мной недоволен…

Помнила. Я все помнила.

Как бежала к нему, за ним, из клуба, услышав его отрешенное «хорошо», то, как это слово резануло по моим венам, причиняя дикую, невыносимую боль. То, что мое тело терпит сейчас несравнимо с той агонией, когда я поняла, что он уходит из моей жизни!

Жалела ли я, что вернулась к нему? Что из-за него нахожусь здесь, сейчас?

Нет!

Ни на минуту не пожалела, не возжелала все вернуть назад!

– Саша, миленький, забери меня отсюда… – прошептали искусанные до крови, сухие губы.

Тишину и мои размышления нарушил скрип отпираемого замка.

Я слегка повернула голову, привычно ожидая ухаживающую за мной молчаливую женщину, поэтому когда открылась дверь, и в ярком свете коридора показалась высокая широкоплечая, явно мужская фигура, я зажмурилась от рези в глазах и равнодушно отвернулась.

– Пришла в себя? – услышала знакомый голос с восточным акцентом. – Хаза йу, я рад, что ты выжила, мои люди немного перестарались, за что были наказаны.

Услышала тихие шаги, и по движению спертого горячего воздуха в душном помещении, почувствовала, что вошедший присел рядом с моим импровизированным ложем.

Не поворачивалась, не смотрела на него, мне было абсолютно не интересно, что он скажет мне или сделает…

Потому, что я была уверена, что Саша придет за мной, поэтому время для меня, с этой минуты начало обратный отсчет.

– Ждешь его?

Я молчала. Мне был неприятен диалог с навязчивым похитителем.

Заметив мою апатию, но не обращая внимания на пренебрежительную безразличность, он продолжил:

– Дура! Ты действительно ждешь его?! Позволю себе немного прояснить тебе ситуацию: он считает, что ты ушла сама, банально бросила его.

Увидев, как я прикрыла глаза, отгораживаясь от сказанного, настойчиво уничтожал меня словами:

– Я ведь предупреждал тебя! Стоит тебе исчезнуть из его жизни, и он больше не вспомнит о тебе! Тем более, ты, как оказалось, уже не в первый раз больно ударила по его самолюбию. Глупая, действительно считаешь, что он ищет тебя после того, как ты второй раз оскорбила его, сбежав?

Почувствовав прикосновение чужих пальцев к своему лицу, я судорожно отдернулась, отвернувшись от поглаживающей руки. Мне были неприятны его прикосновения, а сказанное им разъедало мозг, отравляя мучительными сомнениями, которых еще пять минут назад не было и в помине!

– Найдет, – очень тихо, еле шевеля потрескавшимися губами, прохрипела я, – обязательно.

Своим ответом я вызвала лишь его издевательский смех:

– Меня всегда поражали такие как ты, не верящие, не желающие замечать правды! Я не ошибся нигде. В этот раз, все сделано на совесть, продумана каждая деталь, начиная от девушки, которая тебя заменила, заканчивая видео, которые ему предоставили. Ни склеек, ни монтажа он не найдет, а на пленках, определенно, ты.

– Для чего все это? Если он будет думать, что я ушла сама, то ты-то тоже ничего от него не добьешься! Повлиять на него фактами, подкинутыми тобой, – шанса не будет.

– А мне и не нужно на него влиять! Принципиально выбью почву, а как добить – уже решил. Поэтому считай, что с сегодняшнего дня тебя и не существует больше. – Сказал, резко встав, развернулся и вышел.

Закрыл за собой дверь, оставив меня с дикой головной болью.

Я закрыла лицо руками и надрывно застонала…

Он прав. Саша не давал мне даже малейшего шанса объясниться с ним раньше, с какой стати ему верить мне сейчас?! Меня нет, и он, подгоняемый своим гневом, сразу забудет, что я когда-либо вообще существовала в его жизни. Шанс на то, что он будет искать меня в этот раз, нулевой. Нужно принять это как данность. Глупо отрицать очевидное.

Слез не было. Я лежала, апатично продолжая вглядываться в пустоту, после всех сказанных слов, вновь задавая себе вопрос:

«Жалела ли я, что Саша появился в моей жизни?»

Ведь все, происходившее сейчас со мной, было из-за него…

Но ответ был все тот же:

– Нет. Никогда не пожалею! – прошептала я самой себе.

Глава 5

Пять дней.

Я сидел у себя в кабинете, практически не выходя, координируя всю работу по поискам Лизы через телефон. «В ружьё» подняли всех, начиная от мелкой пехоты до МВДшных генералов, которые пробивали ситуацию по своим каналам. Да, за эти дни я так и не нашел ничего на предоставленных мне пленках, но что-то подстегивало меня к действию, подгоняло верить и продолжать поиски, вопреки…

Краем уха, услышав стук в дверь, дал разрешение войти.

С каждым вновь вошедшим, я надеялся услышать, что появился шанс, хоть одна маленькая зацепка, но проходили дни, а результатов, по-прежнему, не было. Я видел, что на уши подняли практически весь город, прочесывая квартал за кварталом, поэтому срываться на входивших из-за их, мною выдуманного, бездействия, я не мог.

– Доброго дня, шеф, – произнес, взволнованный моим спокойствием, Олег, – разрешите, – подошел вплотную к столу, положив на него флеш карту, – вот, принес еще пару новых записей из магазина на углу, до которого раньше не могли дотянуться и с ближайшего перекрестка. Там, оказывается, совсем недавно поставили новую камеру, но так и не внесли ее в списки. Наверное, забыли…

– Спасибо, – устало выдохнул я и протянул, за принесенным накопителем, руку.

– Вам еще что-нибудь нужно?

– Нет. Можешь идти. Да… приедет Сергей Викторович – проводи ко мне.

Уже привычно вставив принесенную флешку в iMac, открывая новые папки, я, с надеждой приговоренного, вновь уставился на экран.

Глупо! Как же все это было глупо!

Я все понимал, но, чем дольше не мог найти Лизу, тем больше убеждал себя в том, что я делаю все не так, не то… ищу не там, не допуская даже мысли опустить руки и признать очевидное, казалось бы, всем окружающим. Всем, кроме меня!

Сергей больше не пытался отговорить меня, взяв на себя Алексея, но все пять дней не давали результатов – он молчал, продолжая твердо стаять на своем: довез, не видел, точно она…

Больше всего меня нервировало молчание Гази, а то, что он с этим связан, я был абсолютно уверен. Связаться с ним было невозможно – телефон отключен, в городе его тоже не было, растворился, исчез… вместе с моей девочкой.

«Вместе» – это слово не давало мне покоя, но глупая, безудержная ревность была сейчас совершенно не к стати. Рассудок должен оставаться ясным. Я всегда был прекрасным стратегом, поэтому переиграть это раздражающее «вместе» мне не составит труда. Было бы время! Но его-то, как раз, у меня и не было…

Не верю. Никому не верю, кроме нее…

«Я вернусь»

Сколько раз за последние пять дней я произнес эти слова? Каждую минуту они крутились у меня в голове, давая надежду, подталкивая меня, стимулируя, не давая сдаться и опустить руки.

Вперившись в экран, отбросив уничтожающие душу сомнения и размышления, вновь с надеждой, нажал на просмотр материалов видеофиксации, с головой погрузившись в изучение новых файлов, не заметил, как место рядом со мной занял вошедший Сергей.

– Есть что-нибудь новое? – на автомате спросил я, не прерывая просмотр.

– Нет. Стоит на своем, но что-то тут не так.

– Что заставило тебя сомневаться? Ведь, еще вчера, ты был убежден в своей правоте, – начал я, когда глазом, лишь мельком, заметил четкое несоответствие увиденному ранее…

– Стоп! – вырвалось раньше, чем рукой нажал на отмену просмотра.

Быстро перемотав проигранный ранее фрагмент, еще раз включил запись.

– Ну же, маленькая, чуть-чуть помоги мне! – прошептал сам себе, ища глазами заинтересовавший меня эпизод.

Новый ракурс, более качественная съемка: вот он, уже знакомый силуэт девушки мелькает среди многочисленного потока людей, привычно лавируя, между, спешащими по своим делам, прохожими, опустив голову вниз, но продолжая ярко выделяться нетипичным цветом волос, которые растрепал неожиданный порыв ветра, отбросив их в сторону и… неожиданно, открывая небольшую, едва заметную, татуировку на правой ключице… Доля секунды, и она привычным жестом возвращает волосы назад, как будто закрываясь рукой от пронзительного ветра, продолжая идти дальше и, наконец, теряясь в толпе, полностью исчезая из поля зрения.

– Бл.дь! Видел? – не веря своим глазам, но боясь отвести взгляд от экрана, уточнил я у друга.

– Нет. Не заметил ничего нового, – отрицательно мотнул головой Сергей, но заинтересованно продолжил, – давай-ка, мотани еще раз.

Я в нетерпении нажал на просмотр, жадно всматриваясь в раздражающую деталь на коже девушки, слыша только гул крови в ушах. Пульс бил по расшатанным нервам, зашкаливая до тахикардии.

Смотрю снова, и вот он, незначительный изъян в виде тату, режущий по моим глазам! Быстро нажимаю на «стоп», останавливая просмотр, максимально увеличивая маячивший стоп-кадр, протягиваю руку и провожу дрожащими пальцами по монитору, трогая увиденное, все еще не веря своим глазам…

Несовершенство кожи девушки – вот он, мой шанс, единственная зацепка, которую я уже не упущу… Зубами вгрызусь в этот жалкий кусок, милостиво брошенный мне судьбой, но уже не отпущу его! Мертвая хватка – это моё!

– Не она, – хрипло выдыхаю я. – Не она! – вскакиваю с места, откидывая стул в сторону, обхватывая руками голову, тру виски, затекшую без движения шею. – Не она, бл.дь!!! – ору в голос. – Пять грёбанных дней!!! – закипаю сразу, мгновенно, только от одной мысли о том, что моя девочка ждет от меня помощи, считая каждый прожитый час. Какой там час! Минуты!

– Где она?! – вою раненым зверем, закрывая глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими шквальными эмоциями, но проигрываю сам себе, терплю оглушительный разгром, окончательно теряя свою выдержку, сдавая позиции своему внутреннему монстру.

Чувствую, как он, мгновенно, входит в раж, с таким напором и рвением, от которого даже я ужаснулся, лишь на долю секунды удерживая власть над охваченным безумной яростью разумом, а потом… окончательно капитулируя, уступая ему… себе, первый раз за все пять нескончаемых дней…

***

Не помню…

Ничего не помню, не осознаю, кроме дурманящего желания близкой, кровавой расправы! Спускаясь в подвал клуба, я четко понимал единственную вещь: я не уйду отсюда без ответов. И, в этот раз, они будут самые правдивые и откровенные, потому, что за всю мою прожитую жизнь, первый раз, я желал их настолько отчаянно, с сумасшествием душевнобольного, до одержимости!

Каждая прошедшая минута отдавалась во мне, скручивающей внутренности фантомной болью, вызванной страхом и переживаниями за свою девочку, которая сейчас, точно так же, считает время, в ожидании помощи от меня.

А я не могу ей помочь… сейчас не могу, потому, что не знаю ничего…

Но я узнаю!

По привычке, снимая пиджак и отдавая его Олегу, в нетерпении открываю дверь и захожу внутрь плохо освещенного, подвального помещения, где ждет своего вердикта так же, как и я, измученный временем и ожиданием расплаты, Алексей…

Не спеша закатываю рукава белой рубашки, молча, глядя ему в глаза. Сколько раз, он, вот так, оставлял меня здесь, один на один с очередным приговоренным, оставаясь там, снаружи, за дверью…

Но теперь он – мой гость!

Осознание этого факта вызвало мою дьявольскую полуулыбку, которая, лишь слегка, тронула губы, но была замечена уже осуждённым мной, от одного вида которой, тот, не сдержавшись, обмочился. Я не обратил на это внимания, потому, что он был не первым. Реакция тела у всех была одинакова, у кого-то раньше, у кого-то позже…

– Ответь мне, это стоило того, чтобы предать меня? – холодно, без эмоций, начал я.

***

– Где она?

Первое, что я услышал, выходя из помещения, молча прикрывая за собой дверь.

Поднял глаза на говорившего, с трудом приходя в себя, практически не узнавая друга. Сознание возвращалось с трудом, не сразу, разрывая голову дикой головной болью. Прислонившись спиной к двери, я, откинувшись назад, затылком уперся в холодный металл.

Прикрыл глаза, вспоминая говорившего со мной.

Да, я псих, конченный ублюдок, больной на всю голову шизофреник, да, мне нет оправдания, но я никогда и не пытался обелить себя! Да, я готов резать живьем, сдирая кожу лоскутами, с любого, кто сейчас встанет между мной и Лизой, даже, если это буду я сам!

– Не знает… – тихо ответил я. – Действительно, не знает. Только довез до оговоренной с похитителями точки и передал из рук в руки, прихватив в замен, ранее подготовленную, похожую, крашеную девчонку… и Лизину одежду. Все. Его дело было только довезти объект до кофейни и вовремя подсунуть мне нужные файлы с камер наблюдения, с изначально выбранными, неидеальными ракурсами просмотра.

– Гази?

Я лишь пожал плечами.

– Не знает.

– Почему же никто, до сих пор, не объявился с требованиями? – продолжал раздражать меня взвинченный ожиданием Сергей. – Ведь, если бы это был Гази, то он бы сразу дал знать о своем, неожиданно полученном, бонусе!

– Сам не понимаю…

Я шумно выдохнул, признавая свое поражение, и медленно стал оседать на пол, сползая по двери, садясь, сгибая ноги в коленях, так и продолжая сидеть, откинувшись, запрокинув голову, не открывая глаз…

Не хотел никого видеть. Мне просто необходимо было подумать.

Да, времени на раздумья оставалось все меньше и меньше, но ошибаться нельзя – у меня просто не было запаса попыток… Был только один – единственный шанс, который я не упущу.

«Маленькая, только подожди!»

Глава 6

Я шла на поправку.

Мой организм, как оказалось, привык бороться, поэтому регенерировал отлично, приспосабливаясь к жутким условиям содержания и знойно-жаркому летнему климату Терско-Кумской полупустыни…

То, что Гази увез меня сюда, в Чечню, я узнала не сразу, а только тогда, когда, по истечению времени, смогла выходить из полуподвального помещения, служившего мне камерой. Час или два в день я имела возможность бывать на свежем воздухе, при условии помощи по хозяйству Халиме.

Именно эта женщина была приставлена ко мне с момента моего появления здесь, и только ей я была благодарна за свое выздоровление. Она была немногословна, предпочитая держать со мной дистанцию, стараясь минимизировать наше общение, но я чувствовала ее доброжелательность и сочувствие по отношению к себе.

Саша…

Я старалась больше не думать о нем. Жестокие слова Гази глубоко въелись в мое сознание, вросли, плотно пустив корни сомнений по всему моему телу: он не придет…

Постепенно, я стала привыкать к этой мысли, начала учиться жить с ней, не давая ни себе, ни ему ни единого шанса на счастливое будущее. Я перелистнула эту страницу своей жизни.

«Теперь ты – никто! Тебя больше нет.»

Со злостью бросая мне эти слова в лицо, тогда, когда я боролась за жизнь, Гази оказался чертовски прав…

Все вернулось к тому, с чего начиналось: я снова не имела имени, для них я была безликая зудабера*, бесправная, потерянная, забытая всеми, начинающая свою жизнь уже в который раз… пытаясь выжить в невыносимых условиях затерянного, необозначенного на картах, нищего поселения на границе знойной полупустыни.

Гази просто оставил меня здесь, отдал, продал, подарил… я не вникала.

А есть ли разница? Нужно ли было разбираться, что он сделал со мной?!

Просто взял, и по своей прихоти, из любопытства, перечеркнул всю мою жизнь. Ему захотелось понаблюдать за мной, как за зверушкой в клетке, за мной… и за Сашей. Изучая, забавляясь нашей агонией от невозможности изменить ситуацию, как-то повлиять на нее.

Он не найдет меня…

Я повторяла это себе снова и снова, каждый раз, когда вспоминала о нем. Забивая эти слова в себя, как гвозди, один за одним, наживую, прямо в сердце. Боль от них распределялась по всему моему телу, и мне становилось легче, проще сосредоточиться на этой боли, чем переносить щемящую тоску по нему, не имея никаких перспектив.

Проходили дни, которым я перестала вести счет, а с ними вместе уходили, растворялись в пыль мои надежды на спасение.

– Зудабера!

Услышала, ставшим привычным уху, обращение к себе и обернулась на голос.

Халима подзывала к себе, жестами показывая мне, что время прогулки вышло. Указывая на небо, она предупреждала о скором приближении суховея: горячего сильного ветра, приносящего с собой продолжительную, многодневную засуху.

Я понуро побрела к ней, понимая, что она, также, как и я, человек здесь подневольный, вернее, абсолютно бесправный – женщина… Этим все сказано.

Всем здесь заправлял Ихсан – дальний и давно забытый родственник Гази.

Я старалась быть как можно незаметнее, меньше попадаться на глаза мужской части дома, пряча яркие волосы под платком, выданным мне Халимой. Склонив голову, не поднимая глаз, я быстро прошла по небольшому двору в сторону отведенного мне подвала, когда сильным, резким порывом ветра сдернуло косынку, растрепав распущенные волосы красным флагом, маяча перед сальными взглядами трущихся у дома мужчин.

Слыша их язвительные смешки в спину и, явно похабные замечания, я, собрав рассыпавшиеся кудри рукой, пригнув голову, быстро вошла внутрь, слыша только скрежет закрываемого за мной замка. Оставшись одна, прислонилась к двери, пытаясь отдышаться.

Взоры, бросаемые на меня мужчинами, внушали ужас. Я прекрасно понимала, к чему они могут привести, и обязательно приведут… это лишь вопрос времени. Дыхание восстанавливалось с трудом, мешала духота в подвале. Воздух выходил из легких с судорожными хрипами, пульс грохотал в ушах, вызванный не столько быстрой ходьбой, после продолжительной болезни, сколько волнением и беспокойством от увиденных похотливых взглядов.

Каждый вечер, лежа в темноте подвала, я со страхом, задерживая дыхание, прислушивалась к голосам наверху, в ожидании, пока те не стихнут. Это означало, что сегодня ночью никто не зайдет, меня оставят в покое, мне гарантирован еще один прожитый день без маячившего на горизонте насилия.

Я больше не пугалась темноты, которая окружала меня, глаза привыкали к постоянному сумраку. Подойдя к принесенному мной еще днем тазу с водой, я опустила в него руку, нащупав на дне тряпку и, слегка выжав ее, поднесла к разгоряченной, обожженной беспощадным солнцем, коже. Нагретая за день вода, стекая по мне каплями, не приносила желанного облегчения, но хотя бы спасала тело от обезвоживания.

Закрывая глаза, я мечтала о холодном душе…

Нет, ледяном! Я хотела, чтобы его струи обжигали меня своим холодом, остужая распаленный, горячим воздухом, организм, принося долгожданную прохладу. Мне хотелось содрать мешавшую, раздражающе-горящую кожу ногтями, снять ее с себя чулком, не имея другой возможности охладить тело.

Услышав за дверью едва слышный скрип, я замерла, медленно отложив тряпку назад, в таз, прислушалась, взволнованно надеясь, что мне показалось. Не двигалась, вся превратившись в слух, задержала дыхание и снова услышала неясный шорох за дверью.

Кто-то явно приближался, стараясь остаться незамеченным…

Я выдохнула, понимая, что так любимые Сашей волосы, сегодня сыграли со мной злую шутку, став последней каплей в полном бокале похоти кого-то из мужчин. Все. Отсрочки больше не будет…

Отошла в дальний угол, забилась, пытаясь раствориться в темноте подвала, слиться с безликими стенами, обхватив себя дрожащими руками в ожидании неизбежного…

Скрип отпираемого замка…

Дребезжание открываемой двери…

Тусклый свет, попадающий из коридора…

И… мужской силуэт в проеме …

Сначала он не заходил, пытаясь найти меня, не привыкшими к темноте глазами, жадно шаря ими по стенам, обнаружив, сделал нетерпеливый шаг внутрь. Рваное дыхание вошедшего выдавало с головой его намерения.

– Зудабера…

Звенящий от похоти голос Ихсана, звучал окончательным приговором, отражаясь от удушливых стен, проникая прямиком в сознание. Но страха я не испытывала, настолько измученная ожиданием насилия, изо дня в день, прислушиваясь к происходящему снаружи и считая шаги по коридору, ведущему к моей двери.

Подойдя ко мне вплотную, нетерпеливыми руками начал шарить по телу, отвратительно причмокивая, сопя, сминая крючковатыми пальцами горячую кожу.

«Борись за себя!» – орало все во мне, – «Делай хоть что-нибудь! Кричи! Выцарапывай себе свободу!»

Но я молчала…

Апатично стояла, позволяя ему лапать себя, пыхтеть от возбуждения, больно сминая мою грудь, но не сделала ни единой попытки отстраниться. Лишь отвернулась от насильника в сторону, но не закрыла глаза…

Я устала быть сильной! Разбитая, сломленная, я понимала неизбежность происходящего сейчас. Если не он, то появится кто-то другой, третий… Для них я не человек.

«Никто» – как назвал меня Гази, бессловесная зудабера…

Как же я ненавидела всех их! Мужчин, которые пользовались своей физической силой, чтобы унизить, втоптать в грязь, готовых растерзать, насиловать, чтобы только удовлетворить свою болезненную похоть. Всех без исключения!

Противно постанывая, он больно хватал меня за одеревеневшие ноги, ощупывая их, оставляя синяки, задирал старенькое, застиранное платье, отданное мне Халимой, шарил по голой коже, делая попытки пролезть рукой мне между бедер, но мое, скованное отвращением, тело не пускало его. Мышцы были настолько напряжены, сжаты, как нервы, натянуты тетивой ненависти до предела.

Омерзение!

Меня тошнило, выворачивало от ненависти к себе за бездействие, но уничтожать себя я буду потом…

Чувствовала, как он завозился со шнуровкой подштанников, приспуская их, как касался моих голых ног своим толстым, напряженным членом, и во мне поднималась волна такой, неведанной ранее, ненависти, что я содрогнулась, пропустив через всю себя боль от происходящего, приправленную до краев яростной злобой.

– Ненавижу! Как же я всех вас ненавижу!

Вместе с неожиданными словами из пересохшего горла вырвался страшный, каркающий смех.

И я смеялась! Как умалишенная, истерически, громко, навзрыд!

Взахлеб смеялась над собой и над своим насильником, над Гази, над Сашей…

Хохотала первый раз за многие месяцы, искренне, откровенно, до слез из глаз!

Моя реакция окончательно сбила Ихсана с толку, член опал и, сколько он не елозил им по мне, повисший, сморщенный орган отказывался работать. Разозлившись на свое бессилие и мою непрекращающуюся истерику, он, сильным ударом в челюсть, отправил меня на пол.

Голова гудела, скула мгновенно онемела, но я продолжала смеяться! С хрипом, громко, до помешательства, все больше пугая насильника. И тот отступил, отошел на шаг, потом еще… пятясь до двери задом, натягивая штаны, бормотал о моем сумасшествии, обвиняя во фригидности, оправдывая свою мужскую несостоятельность.

Но я не слушала. Не видела, как ушел, заперев за собой дверь и вновь оставив меня одну, не замечала темноты вокруг, и жара раскаленных за день стен, прижимаясь к одной из них спиной. Шок прошел, уступив место нервному срыву, который выливался из меня слезами, выходил с воем из моего горла.

И я кричала!

Кричала от обиды, отчаяния, безысходности, проклиная свою беспомощность и обвиняя Сашу в бездействии! Я не хотела понимать причин, по которым он до сих пор не помог мне, не нашел меня, я выбилась из сил, оправдывая его!

Я устала ждать!

Только сейчас честно призналась себе, что все это время считала часы, дни, отказывалась признавать это, но несмотря ни на что, надеялась, верила… горела от нетерпения!

Он не найдет меня…

Гази снова оказался чертовски прав, и эта правда сейчас уничтожала меня, разрывала на части, живьём, вырывая куски плоти, добираясь до сердца и выжигая там всё: все чувства, которые я в нем глубоко спрятала, бережно хранив все это время, оставляя после себя лишь пепел разочарования и горечи.

Ревела, от жалости к себе, практически полностью сломленная, растоптанная, уже не верящая, не ждущая, но продолжала орать, раздирая горло, надрывая голос:

– Саша!!! Сашенька, помоги мне!!!

Но это не помогало… он не приходил…

Да, сегодня я выторговала у жизни еще одну спокойную ночь, но что будет завтра?!

********************

зудабера* – перевод с чечен. – девушка

Глава 7

Два дня!

Два дня меня не выпускали из заточения, в наказание за неповиновение.

Моя истерика так напугала всю мужскую половину дома, что они, окрестив меня дикой бесноватой, обходили подвал стороной. Мои громкие крики и нечеловеческий вой, в ту злополучную ночь, продолжались до самого утра, приводя в ужас все небольшое поселение.

Обо мне просто забыли…

Даже бедная Халима, которая была благосклонна ко мне раньше, перестала приходить, наверняка, наслушавшись россказней о моем внезапном сумасшествии. Я сама спровоцировала эти слухи, но не предполагала, что они могут развиться до такого масштаба! Боясь меня, они перестали приносить мне жизненно необходимую воду, остатки которой, испарялись, в условиях постоянной жары, со скоростью света.

Нащупав в темноте стоящий рядом с тюфяком таз, еще некогда полный воды, я пальцами провела по сухому дну, в надежде обнаружить там хоть несколько капель желанной влаги и смочить до крови пересохшие губы.

Напрасно…

Вода в нем закончилась еще вчера.

Или это было сегодня?

Проходящие дни слились в одну, сплошную черную полосу, плотную, практически осязаемую, казалось, что стоит мне только протянуть руку, и я смогу с легкостью коснуться ее вязкости. Все эти ощущения были навязаны моему сознанию темнотой подвала. О смене суток я узнавала по тонкой полоске света, через едва видный просвет между полом и дверью.

Голова невыносимо гудела, но, вспоминая испуганное лицо несостоявшегося насильника, я, не без труда, растянула потрескавшиеся губы в счастливой улыбке.

Впервые, с момента моего вынужденного заточения здесь, я была счастлива.

Сейчас, когда я была так близка к смерти, мозг выделял эндорфины, делая ее менее болезненной, распространяя негу призрачного блаженства по всему телу.

И я улыбалась!

Лежала в темноте душного подвала, одинокая, забытая всеми, но улыбалась своей маленькой победе над Ихсаном…

Я не слышала, не обратила внимание на то, как, с привычным уху скрипом, приоткрылась дверь, как по полу, в мою сторону, покатилась бутылка с водой, мозг был занят ватой предсмертного упоения, абсолютно отказываясь воспринимать реальность происходящего…

Впустив маленький глоток свежего воздуха в удушливо-спертое пространство помещения, дверь, ведомая небольшим сквозняком, распахнулась сильнее, поддавшись его настойчивому напору.

Никого…

Подкинутая кем-то бутылка, перекатывалась на пустом полу, играя, с моим, измученным жаждой, сознанием.

Повернув голову, я следила за ней, наблюдая, предвкушая, как делаю из нее первый, жадный, полный глоток прохладной воды, которая, смачивает пересохшее горло, холодит внутренности, бальзамом залечивая, нанесенные вынужденной жаждой, несуществующие ожоги.

Никого…

Остановилось время, или мой мозг замер в ожидании, перестав отсчитывать проходящие минуты…

Я видела открытую дверь, которая маняще поскрипывала, ноздрями жадно втягивала попадающий в подвал свежий воздух с улицы, глазами следила за небольшим просветом на полу, который, то исчезал совсем, то появлялся снова, зависимый от небольших колебаний двери…

Понимала, что это шанс, подаренный мне Халимой, за который я ухватилась, как за последнюю, держащую меня в этой жизни, соломинку.

Сползла с опостылевшего тюфяка, заставляя затекшие мышцы двигаться, подтянулась на руках, и вот она, желанная добыча!

Зубами открутив крышку, с нетерпением глотнула подаренную мне воду… Всего один, небольшой, живительный глоток принес мне невероятное облегчение!

Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья! Когда жизненно необходимое становится недосягаемым, начинаешь дорожить малым, ценить секунды удовольствия, пытаясь растянуть их, смакуя!

Пила не спеша, с жадностью лишь первый глоток, потом постепенно, приучая иссохший организм к воде.

Добравшись до открытого дверного проема, села рядом, на пол, прислонившись к косяку, вдыхая остывающий вечерний воздух с улицы, слегка обдуваемая легким ветерком.

Никого…

Наверху не было слышно, привычных уху, мужских голосов, шума дребезжащей утвари. Подходящая тишина подстегивала к действию, поэтому я, заставила себя двигаться.

Выйти – не получилось, но вот выползти…

С трудом, медленно, сдирая ладони и сбивая колени в кровь, настырно хватаясь зубами за подаренный Халимой шанс, нет, не на побег… моим подарком сегодня была жизнь!

Меня не интересовали причины, по которым она сделала это, руководствуясь ревностью или жалостью – не важно. Раздумывать над ее поступком я не собиралась, обеими руками, намертво, ухватившись за возможность жить.

Озираясь по сторонам, в быстро сгущающихся сумерках, цепляясь за стену, сдирая кожу, встала на ватные ноги. Я просто не могла позволить своему телу сдаться, предать меня, ссылаясь на болезненную мышечную парализацию. С трудом передвигаясь, завернула за угол хозяйственной постройки, уже зная, что там, за ней, некрутой обрыв, ведущий к горному ручью.

Не чувствуя ног, босиком, по острым камням, цепляясь за дикорастущие колючие кустарники, спускалась вниз, сдирая о них ладони.

Оказалось, что я переоценила возможности своего измученного тела, нога подогнулась, и я кубарем полетела вниз, больно ударяясь о камни, едва успев прикрыть голову руками. По ощущениям, казалось, что мой вынужденный полет бесконечен, хотя поскользнулась, пролетев вниз каких-то пару метров, кулем рухнула прямо в ледяную воду, поднимая тысячи брызг.

Ручей был совсем неглубоким, божественно ледяным!

Чистейшая ключевая вода бежала по небольшому природному руслу, устланному гладкими камнями, с годами обточенными трудолюбивыми струями. Я приподнялась на локтях и жадно глотала восхитительно свежий, родниковый природный дар, затем, всем телом погрузившись в холодную воду, перевернулась и легла на спину, подняв глаза к вечернему небу.

Замерла от удовольствия, не чувствуя ни сбитых в кровь коленей, ни стертых ступней, ни изодранных ладоней, обласканная обволакивающей, успокаивающей разгоряченное тело, водой.

Перестала считать время, замечая первые звезды, которые украшали собой стремительно темнеющий небосвод. Сумерки быстро сдавали позиции ночной мгле, тишину нарушали волшебные трели сверчков, журчание ручья умиротворяло, и я от удовольствия, сливаясь с природой, прикрыла глаза…

Долго наслаждаться прохладой не получилось.

В горном ручье тело замерзло так, что зуб на зуб не попадал, но я хотела этого холода, жаждала его! Дрожа, с трудом встав на колени и отжав волосы, выползла на камни, нагретые за день настолько, что вряд ли, остынут даже к утру.

Свернувшись калачиком, забившись в расщелину, постепенно согреваясь, бессовестно радовалась глотку свободы…

***

Выдернули из сна грубо, жестко, проволокли за волосы по острым камням.

Схватившись за руку тащившего, пытаясь отцепить ее от себя, я хваталась пальцами за землю, стараясь остаться на месте, ободранными ногтями скребла по попадающимся на пути камням, хватаясь за них, но пальцы разжимались, оставляя в руках лишь пустоту.

– Я нашел ее!

Крикнул кому-то мой истязатель, продолжая тащить меня, упирающуюся, вверх по склону, не давая шанса встать на ноги.

Конечно, я понимала, что найти меня им не составит труда, зная эту местность, как свои пять пальцев, запросто ориентируясь. Они здесь дома. Смешно было надеяться на обратное, ведь спускаясь сюда, к ручью, я оставила после себя явные следы, сминая кусты, хватаясь за ветки, ломая их, как медведь, прошедший по дикому малиннику.

Я получила кусок своей призрачной свободы, насладилась ею, прочувствовав каждую секунду и сохранив ее в памяти. На этом, видимо, все…

Затащив меня в ограду, рывком, с брезгливостью, отбросил в сторону хозяйственной постройки.

Я подняла голову, и, откинув с лица мешавшие волосы, окинула собравшихся вокруг меня мужчин пренебрежительным взглядом.

Растрепанная, в порванном платье, с голыми ногами, сбитыми в кровь, сплошь покрытая ссадинами и кровоточащими царапинами, я открыто, без страха смотрела в их изумленные лица и была счастлива от увиденного.

Они боялись меня! Не решаясь подходить к бесноватой сумасшедшей…

Понимая, что наказание за побег неизбежно, я озиралась по сторонам, ища глазами своего палача, пока взглядом не наткнулась на стоящую на коленях, привязанную к столбу коновязи, поникшую женскую фигурку.

Увидела и обмерла от мгновенного узнавания… Халима…

Понимала, что из-за меня, поэтому подползла к той на коленях и, с благодарностью, уткнулась лбом в ее плечо, впервые прикоснувшись к ней. Видела разодранную кнутом спину, вырванные куски плоти, длинными лентами, оставленные раны, которые навсегда останутся с ней, на ней, страшными непроходящими рубцами.

Слезы сами собой покатились из глаз, одна за одной, горечью выливаясь, омывая поступок совершенно чужой, бесправной, бессловесной женщины, понесшей за меня суровое, явно, не заслуженное, жестокое наказание.

И я плакала…

Тихо плакала, сидя рядом, склонив к ней голову, вымаливая у нее прощение…

Теперь понятно, что меня ждет!

Этот глоток свободы будет стоить мне очень дорого. Они не заберут мою жизнь, но навсегда оставят в памяти, шрамами, напоминание о моем поступке…

Теперь никогда не забудет свой проступок и бедная Халима.

Шок от увиденного не проходил. Я не могла поверить, что женщину могут забить до полусмерти, бездоказательно, самостоятельно осудив, вынеся, той, жестокий, не подлежащий обсуждению, и оправданию приговор!

Я не замечала нарастающего, недовольного гула возмущенных мужских голосов, не обратила внимание на то, как меня, ногой, оттолкнули от наказанной, сняв ту со столба, и как я заняла свою очередь за щедрой порцией своих отметин, которые, клеймом будут высечены на моем теле.

Стоя на коленях, подняла лицо к небу, вспоминая то, самое первое наказание, за мой побег… от Саши.

Воспоминания, так тщательно спрятанные мной, вырвались наружу вместе с невысыхающими слезами.

И я, вновь, задала себе вопрос: жалела ли я, сейчас, о том, что встретила его?

И ответ был все тот же: нет, никогда не пожалею!

Поэтому я решительно выпрямила спину, закрыв глаза, готовясь, с честью, встретить и этот «подарок» от жизни!

Слыша за спиной нетерпеливые щелчки бича в воздухе, непроизвольно вздрагивала, но продолжала улыбаться в ожидании первого удара.

И вот он, первый свист плети в воздухе, такой близкий, практически рядом со мной… но не по мне…

– Стой!

Как и все услышала останавливающий экзекуцию окрик, прозвучавший отсрочкой приговора.

Глава 8

«Экха*» – то и дело слышала я, волна благоговейного перешептывания прошла по моим палачам, зацепив и меня, краем уха.

Обернуться и посмотреть, что же там происходит, я не имела возможности, все еще привязанная к коновязи, спиной к толпе «недомужчин». Мужчинами их назвать у меня бы не повернулся язык, после всего содеянного ими, над бедной Халимой.

Пыталась прислушиваться к разговорам за спиной, но быстро поняла всю бесполезность этого, так как, в основном, они общались на чеченском. Лишь некоторые, отдельные слова долетали до меня, сказанные, явно вновь пришедшим, изредка, наверное, от волнения, переходящим на русский: покупка… деньги… хозяин, которого чужак постоянно называл «Экха».

Я завертелась на месте, стремясь, хоть краем глаза, ухватить перекупа, но скудный угол обзора не позволял мне это сделать. То, что меня не отвязывали, наводило на мысль, лишь о небольшой отсрочке наказания, а не об окончательной отмене приговора.

Но чем дольше затягивались разговоры, тем сильнее я начинала нервничать.

Еще десять – пятнадцать минут назад, я была готова с честью встретить очередной жизненный урок, по крайней мере, была настроена на показательную порку, но чем дальше все откладывалось, тем больше я боялась, накручивая себя, вспоминая разодранную до мяса спину Халимы.

Я не переживу такого!

Липкий страх прошил мое тело насквозь, от макушки до пят, отдаваясь, как эхом, мелкой дрожью по всему организму, проявляясь на коже холодным потом.

Меня трясло…

Гул голосов за спиной нарастал…

Громче всех выделялся голос Ихсана. Пришлый, явно, смог чем-то заинтересовать его, раз тот, до сих пор терпеливо выслушивал, периодически успокаивая, группу возмущенных собратьев, зычным окриком. Те, в свою очередь, раздосадовано галдели, как мне казалось, недовольные отменой или отсрочкой экзекуции.

Руки, туго стянутые жесткой веревкой, убийственно болели, поэтому я старалась как можно меньше шевелиться, чтобы не причинить себе еще больший урон. Стоя на израненных коленях, лбом прислонилась к столбу и сдавленно, чуть слышно, застонала…

Тело предавало меня. Оно не было готово к таким испытаниям! И это дезертирство организма выводило меня из себя, ведь мысленно, я была готова стоять до конца!

Моя бравада постепенно сходила на нет, с каждой, проведенной здесь, минутой.

Боль в ногах нарастала, дневное солнце, нещадно паля, невыносимо жгло кожу, поэтому даже хорошо, что чужак, заметив мое предобморочное состояние, попросил Ихсана поберечь товар… и меня сняли… Грубо, причиняя боль, срывая веревку вместе с прилипшей к ней кожей, бесцеремонно, откинув ногой в сторону, словно неживую. Казалось, я должна была привыкнуть, что для всех их, я – неодушевленный предмет, не имеющая даже имени, безликая зудабера.

Я не привыкла… но больше не надеялась на хорошее отношение!

Развернувшись, сидя все здесь же, на земле, подняла глаза на своего нового покупателя…

Как же жутко звучит это словосочетание! Бьет наотмашь по расшатанным нервам!

На меня пристально смотрели черные глаза коренного чеченца. Высокий, поджарый, мужчина далеко за пятьдесят, но без единой сединки в смоляных волосах. Явно приезжий, судя по дорогой одежде и манере общения, из крупного города. Он очень выделялся из общей толпы мужчин, державшись с надменностью, холодностью, разглядывая меня с явным интересом.

Заметив мои изодранные голые ноги, слегка нахмурился, осуждающе покачав головой, поэтому я, смутившись, подтянула колени к себе и натянула на них остатки рваного платья.

«Зачем я ему?»

Хотя, какая, в общем-то, разница?! Не все ли равно, кто будет моим, очередным, хозяином?!

Еще недавно, Ихсан, хотел собственноручно покалечить меня настолько, что вряд ли я бы выжила, но сейчас, заметив интерес пришлого, вдруг, разглядел мою ценность. Алчность в его глазах загорелась огнем азарта, маячившие совсем рядом нежданные деньги, жадно привлекали, заставляя нервничать, из-за боязни продешевить. Теперь он захотел выцарапать за меня как можно больше, максимальную сумму, которую только можно выжать из неожиданно сделанного предложения.

Нетерпеливо размахивая руками, ненасытный, он набивал цену, и, судя по лицам окружающих, она была просто заоблачной.

Чужак хмурился, торгуясь, в конце концов, соглашаясь с любой предложенной, но жадный торгаш, снова поднимал стоимость, указывая в мою сторону скрюченными пальцами и отрицательно качая головой.

Все это могло затянуться до бесконечности, но, видя нетерпение и играя на жадности Ихсана, покупатель, сделав кому-то подзывающий знак рукой, выставил перед продавцом огромную сумку, наклонившись, расстегнув ее, продемонстрировав тому кучу денег.

Ахнула не только я.

Слышала, как все присутствующие, с трепетом выдохнули, мгновенно замолчав, дружно задержав дыхание, в ожидании окончательного решения от старейшины, даже не предполагая ранее, что я могу принести всем им столько выгоды.

Тот, переводя сальный взгляд с предложенных ему денег на меня, и, снова, назад, намереваясь урвать кусок побольше, к удивлению всех, отрицательно покачал головой…

Я обмерла!

Дело совсем не в том, что я хотела снова кочевать от одного хозяина к другому, просто не могла поверить, что алчный, скупой Ихсан может отказаться от такого подарка! Казалось, вот они, деньги, только руку протяни! Но он демонстративно отвернулся от сумки, вперив в меня бегающий взгляд.

Неожиданно, и покупатель, нагнувшись, застегнув сумку, с трудом подняв ее с земли, развернулся, молча делая шаг в сторону своей машины…

Уходит… шаг… два…

Я отсчитывала его шаги, с искренним разочарованием, понимая, что этот уход – лишь начало отсроченной ранее казни.

Но, сделать третий шаг чужаку не дали. Ихсан сдался, наверняка понимая, что большую сумму он за меня не выручит, а упустив эту, он потеряет не только деньги, но и уважение. Она и так свалилась на него с неба!

Крикнув, остановил покупателя, нетерпеливо подбежав к нему…

И я закрыла глаза…

Следить за ними дальше не было смысла. Четко понимала, что моя судьба вновь решена кем-то, не мной. Одного пожатия рук, как факт заключения сделки, достаточно для того, чтобы продать, обменять меня как вещь…

Экха – кто он, мой новый хозяин?!

Странное, непривычное уху, звучание его имени никак не давало мне покоя. Как показывала жизнь, с каждым новым витком, мне становилось только хуже, поэтому все эти вынужденные перемены и неизвестность очень раздражали меня.

– Зудабера!

Услышав обращение ко мне, открыла глаза, ища кричавшего. Затем, не спеша, с трудом встала на ноги, держась рукой за треклятый столб коновязи, и медленно, едва наступая на израненные стопы, похромала в сторону, зовущего меня уполномоченного представителя моего нового владельца.

Покидая это поселение, жалела только об одном, что не могу забрать с собой бедную Халиму. Женщина – собственность мужчины. Как бы страшно и дико это не звучало…

Приглашающим жестом была посажена в машину, заняв заднее сиденье, окунувшись в прохладу салона, от удовольствия прикрыла глаза. Кем бы ни был этот Экха, рада, что у него есть возможность содержать автомобиль SUV, представительского класса, в такой глуши.

Я не хотела задерживаться здесь ни минуты, с нетерпением ожидая, когда мой сопровождающий и водитель, займут свои места.

Без сожаления глядя на, ставшее моей вынужденной тюрьмой, нищее поселение, на мужчин, радовавшихся подвернувшемуся шансу баснословно разбогатеть так, что каждому, стоящему здесь, хватит до конца жизни. Если бы они знали, что я принесу им столько денег, может и не было бы всех этих, многодневных, издевательств надо мной.

Улыбнувшись своим мыслям, я откинула голову на подлокотник, наслаждаясь запахом дорогой кожи салона. После спертой вони подвала, где меня держали, духоты и постоянной темноты, я оценила комфорт, предложенный мне провожатым. Ничему больше не удивляясь, я была готова, что меня заставят бежать за этой машиной…

Смотря в окно, на мелькающий однообразный пейзаж полупустыни, я задремала. Усталость взяла свое, прихватив мое сознание, в пленительные сети беспокойного сна…

***

Резко очнулась.

Состояние было такое, будто бы, только сейчас, лишь на секунду, прикрыла глаза… Истощенность сбивала с ног!

Беспокойный, тяжелый сон не принес телу необходимого отдыха. Переутомление от многочасовой поездки убивало и без того измученный организм. Сейчас мне было крайне плохо!

Приехали…

Оглядевшись, все еще оставаясь в машине, я поразилась великолепию гостиницы, к которой мы подъехали. Шикарная, с огромными, из серого мрамора, бесконечно длинными колоннами, обрамленными резными золочеными капителями, выдержанными в национальном стиле. Не современно-стальная, а этнический отель класса люкс. Открыв рот, я, с благоговейным трепетом, рассматривала красоту архитектурного сооружения.

Деликатным покашливанием, сопровождающий, обратил на себя мое внимание, протянув мне платок, жестами, попросил прикрыть голову. Я все понимала. Спорить с ним у меня не было желания, поэтому привычно спрятав под него рыжие пряди, я снова уставилась в окно, а он, обойдя машину, галантно открыл мне дверь, протянув руку. Касаться малознакомого мужчину мне совсем не хотелось, поэтому я, проигнорировав его предложение, неуклюже вылезла из салона.

Босая, грязная, в рваном платье, с изодранными голыми ногами, я замялась перед входом, боясь ступить на, манящие мягкостью, шелковые ковры отеля…

Не обращая внимания на озирающихся вокруг дорого одетых людей, сопровождающий, подхватив меня под локоть, быстро провел к внутренним лифтам, минуя стойку администратора, привычно кивнув в сторону охраны.

Лифт, вызванный им, не спеша поднимал нас на верхний этаж, медленно отсчитывая этажи. Каждый тихий щелчок – в такт моему еле бьющемуся сердцу.

От страха встречи сковало мозг… Не помню, как вышли, пройдя по бесконечно длинному коридору, устланному мягким, идеально чистым ковром, как дошли до внушительной двери президентского люкса, как меня, слегка, в спину, подтолкнули внутрь номера, сразу же закрыв за мной дверь…

Глядя в пол, себе под ноги, я медленно начала поднимать глаза, уткнувшись, сначала, в идеально начищенные ботинки, стоявшего передо мной мужчины…

Сердце сделало очередной удар, и я подняла глаза чуть выше, вверх, по, идеально отглаженным, черным брюкам, обтягивающим мускулистые ноги…

Оттягивать момент встречи не имело смысла, поэтому я, шумно выдохнув, резко вздернула голову вверх… и во все глаза уставилась в знакомое лицо своего нового хозяина. Экха…

– Ты!!! – взвыла я!

Сделала шаг вперед, со всей силы, не щадя ладонь, ударив стоявшего передо мной мужчину по щеке, обжигая того хлёсткой пощечиной…

********************

Экха* – перевод с чечен. – зверь

Глава 9

Я видел ее перед собой, и меня разрывало на части!

От оглушительной пощечины горела щека… Она снова смогла удивить меня, только теперь жгучей ненавистью, которой полыхали ее глаза.

– Маленькая…

– Не смей говорить со мной! – кричала она. – Где ты был, когда я так нуждалась в тебе?! Когда орала от боли и унижения, захлебываясь кровью! Звала тебя до хрипоты, раздирая горло!

Я смотрел на нее и погибал от четкого понимания правоты ее слов! Нужно ли ей объяснять, как я землю рыл, переезжая из города в город, из страны в страну, облазив, казалось, каждый уголок, каждый сантиметр, в ее поисках! Весь этот грёбанный месяц, уничтожая себя, отсчитывая, зарубкой на сердце, каждый прожитый день без нее!

Чертовски права! Не слышал, не мог слышать ее истошные крики о помощи… как и она, в свою очередь, не услышала мои… То, как я, ни на минуту не теряя надежду, не слушая никого, вторил ей, в попытках докричаться:

«Ты только дождись!»

Мы стояли друг против друга, разделенные снова, только теперь уже ее болью и обидой, смотрели друг другу в глаза, не находя слов.

Я позволил ей ударить себя, потому, что заслужил. Видя ее перед собой, замечая каждую ссадину на ее изможденном теле, я готов был самолично уничтожить себя, и мысленно уже делал это, разрушая, разрывая на части свое сердце! Каждая глубокая царапина на ней – моя фантомная боль, мысленно оторванный кусок, вывороченный прямо с мясом, на мне.

Хотел коснуться ее, протянув руку, но она шарахнулась от меня в сторону, как от прокаженного…

– Не трогай меня!

Отшатнулся, как от удара…

Я заслужил!

Глядел в ее глаза, полные до краев непролитых слез, и, впервые, не знал, что сказать, как поступить… Видел, с каким трудом ей дается каждый шаг, тем не менее, она делает их, отходя от меня, причиняя себе все большие мучения. Мои прикосновения для нее сейчас хуже боли…

Я сам не мог найти себе оправдания, вспоминая каждый безрезультатный день поисков. Чем больше вспоминал их, тем сильнее злился на себя и свою беспомощность.

Ярость постепенно разгоралась во мне, подпитываемая легко читаемой ненавистью в любимых глазах. К чему скрывать, я сам себя презирал! Внутри меня все кипело от растущего напряжения, которое, словно ток, бежало по венам, взрывоопасно разрывая их, еще секунда, и я просто перегорю или взорвусь от бушующих во мне эмоций.

Сегодня все пошло не по плану, поэтому, к черту!

Я сорвался…

Делаю два быстрых шага к ней, поднимаю ее, укладывая к себе на плечо, не давая шанса вырваться, фиксирую рукой за попку и, разворачиваясь, иду в сторону ванной комнаты, не обращая внимания, на сопровождающие мои действия, протестующие крики. Ногой сбивая дверь, захожу внутрь, занося в душевую, и включаю воду. Еще пару секунд настраиваю нужную температуру, не обращая внимания на то, что мгновенно промок, бережно спускаю свою драгоценную ношу и, оставляя ее одну, прикрываю за собой стеклянную дверь.

Не хочу своими прикосновениями причинить ей еще большую боль, поэтому остаюсь снаружи.

Но ярость не проходит, меня прямо распирает от злости на себя, поэтому я, не сдержавшись, кулаком бью по двери из закаленного стекла, разделяющей нас, сбивая костяшки пальцев в кровь.

Лиза стоит под теплыми струями, по ту сторону, не отводя от меня глаз. Мокрое платье облепило ее хрупкую фигурку, словно вторая кожа. Под сильным напором воды, платок, прикрывающий ее волосы, размок и сполз, открывая моему взору полюбившиеся красные пряди.

Неожиданно для меня, она поднимает руку и прижимает раскрытую ладонь с той стороны стекла, прямо напротив моей кровоточащей руки, сжатой от напряжения в кулак. Я не двигаюсь, но и она не отдергивает руку. Неосознанно, постепенно, разжимаю его, расправляя ладонь, выравниваю, прикладывая так, что каждый наш палец теперь идеально совпадает друг с другом.

Вид ее маленькой, изящной ручки, на фоне моей, вызывает небывалый прилив чувств, и я отворачиваюсь, разрывая момент единения, пытаясь скрыть от нее бурю эмоций в своих глазах, выдающих меня с головой.

Сжимая и разжимая кровоточащую руку, подхожу к раковине и включаю холодную воду. Специально не смотрю в зеркало, опустив взгляд, сосредоточившись на том, как кровь, смывается водой, а та, в свою очередь, окрашиваясь в розоватый цвет, исчезает в сливе…

Если бы вот так просто я смог убрать, смыть непрощающий след в дорогих мне глазах!

– Мойся, – жестко приказываю я, не поднимая головы, четко понимая, что не вынесу ее осуждающий взгляд.

Не смогу смотреть на нее, но не прикасаться к ней!

Черт! Где же твоя железная выдержка?!

От нетерпения и желания трогать ее, сжимал и разжимал трясущиеся руки, продолжая смывать уже несуществующую кровь. Меня лихорадило от ревностных мыслей, но я заставлял себя сдерживаться. Пытаясь снять с себя мокрую рубашку, завозился с пуговицами, которые никак не поддавались нетерпеливым пальцам, поэтому, просто рванул полы в стороны, зло сдирая с себя остатки ткани и откидывая их на пол.

Хочу повернуться и уйти, но, краем глаза, замечаю ее – черным маленьким комочком свернувшуюся на белом полу душа, прямо под хлещущими тело струями…

– Бл.дь!!! – реву я!

Глядя на нее, меня скручивает от боли, до темноты в глазах, видя ее страдания, не имея возможности прикоснуться к ней, я вою от ломоты во всем теле! Не сдержавшись, в два шага, преодолеваю расстояние между нами, решительно распахивая дверь душевой…

Но она, мгновенно сгруппировавшись, отползает от меня, забиваясь в дальний угол, подтягивая к себе колени, обхватывая их израненными руками, затравленно смотрит мне в глаза, убивая своим недоверием.

Невыносимо!

– Я в порядке! – шепчет она, побелевшими, обескровленными губами. – Уходи! – поднимает голову, упрямо выставляя вперед подбородок.

Бесит! Как же меня раздражает ее показное сопротивление! Я раздражен настолько, что любое прикосновение ко мне сейчас спровоцирует искру, и я вспыхну так, что сожгу все, до пепла, в радиусе десяти метров.

Моя злость на самого себя, щедро приправленная яростью от ее открытого неповиновения, рушит стену самоконтроля, выпуская наружу его – моего внутреннего зверя…

Я не должен был выпускать его, но понимаю, что уже не смогу удержать, глядя на нее, это теперь не в моих силах!

Она промокла насквозь, и это настолько соблазнительно, так чувственно, что я не могу сдержать хриплого стона. Не замечаю ее жуткого, крайне истощенного состояния, вижу только, как она красива сейчас. Чувствую, как от одного взгляда на нее, налитому члену становится тесно в брюках.

Мокрые красные пряди волос, облепили ее маленькое личико, открытую белую шею, плечи, хаотично разметавшись, покорные теплым струям. Большущие серые глаза теперь ярко выделяются на похудевшем лице, обрамленные густыми, влажными, то ли от слез, то ли от воды, ресницами. Едва приоткрытые, пухлые губы, со слегка закушенной нижней, вызывают во мне дикий, ненужный сейчас, сексуальный голод!

До боли красивая!

Я, чтобы не напугать ее своим возбуждением, оставляю на себе лишь брюки, наклонившись вниз, сняв и откинув за спину только обувь, оставаясь босиком, закрываю дверь душа, демонстративно показывая ей, что никуда не уйду…

Видя ее бездействие, беру флакон с гелем для душа и опускаюсь перед ней на колени. Аккуратно освобождаю одну ногу из цепкого захвата, разжимая напряженные пальцы, и ставлю ее к себе ступней на бедро. Она морщится от боли, но не сопротивляется, поэтому я, выдавливая гель на ладонь, провожу рукой от пальчиков на ногах до колена, намыливая, с осторожностью обходя ссадины и совсем открытые раны.

Впервые, живущий во мне безжалостный монстр, вырвавшись наружу, так покорен ей. Я боялся его, своей несдержанности, но он помнил ее, признал… заботился о ней.

Грязь и кровь, легко поддавались, смываясь, и я смотрел на ее тело, как зачарованный. Если бы так просто можно было стереть и затравленность из любимых глаз!

Потянул вверх подол грязного платья, и она покорно подняла руки, позволяя мне снять его. Мои прикосновения не несли никакой эротической направленности, а были наполнены заботой и беспокойством, быстро поняв это, Лиза расслабилась, от усталости прикрывая глаза, давая мне возможность вымыть себя.

И я мыл… каждый сантиметр желанного тела, не спеша, очень аккуратно, стараясь не дотрагиваться до слишком болезненных участков, лишь слегка, промокая их.

Закончив, выключив воду, вышел из душевой, снимая с себя мокрые брюки, оборачивая бедра полотенцем. Скрыть колом стоявший член не представлялось возможным, но я надеялся, что сейчас, практически засыпая, она не обратит внимания на мое крайне возбужденное состояние.

Промокнув ее волосы и тело полотенцем, я, без усилий, осторожно, поднял свою девочку на руки и отнес в спальню.

Она спала…

Целомудренно прижавшись к ее лбу губами, я выдохнул. Вынужденное воздержание давалось мне с огромным трудом. Яйца сводило от желания! Развернувшись, вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, прижался к ней спиной, запрокинув голову и крепко зажмурив глаза до черных мушек перед ними, мучительно застонал…

Больно! Как же, бл.дь, больно!!!

Услышав осторожные шаги по пустому коридору, не обратил на них никакого внимания, потому, что знал, кто это может быть…

Еще одна, раздражающая «деталь», нашего с Сергеем плана…

Как все это, вообще, смогу объяснить Лизе?!

Чувствую, как шаги остановились рядом со мной и голой груди коснулась мягкая, женская ладонь, пальчиком очерчивая твердый, напряженный сосок.

– Руку убрала! – не открывая глаз, зло зашипел я.

– Но я могу помочь тебе, – совсем близко, обдавая мятным дыханием обнаженную грудь, прошептала девушка. – Я хочу это сделать!

– Пошла вон!!! – с бешенством, посмотрел прямо на говорившую, и та на шаг отступила, затем и вовсе растворившись в темноте коридора.

Дарья…

Весь месяц бесконечных поисков, я таскал ее с собой, делая вид, что забыл о Лизе, чувствуя пристальное внимание Гази ко всем своим передвижениям.

Я так и не смог найти его… пока не смог…

Но, как только узнал, что эта мразь может прятать мою девочку в Чечне, не раздумывая вылетел сюда, под прикрытием деловой поездки, конечно же, прихватив с собой и девку, для отвода глаз. Бороться с Гази на его территории было настоящим безумием, поэтому Сергей долго отговаривал меня от идеи с посещением Грозного, предлагая свою кандидатуру, но я должен был все проверить сам.

Шанс на то, что она находилась здесь, один к ста, но я лично просматривал все возможные варианты.

Когда нанятый мной поверенный позвонил, взахлеб рассказывая о девушке с красными волосами, я понял, что это она. Не имея возможности самостоятельно приехать за ней, отводил подозрения, не покидая столицу, присутствуя на всех шумных вечеринках со своей разряженной куклой.

Да, это была неплохая часть плана, но безумно меня раздражающая…

Дарья…

Глава 10

Третий день, как я нашел свою девочку…

Третий день, как я находился в состоянии полнейшей, крайней стадии бешенства!

Первый день была только легкая злость… второй – тихая ярость, сдобренная ее нежеланием общаться со мной и принимать от меня хоть какую-то заботу.

Но вот третий… о, это был уже особый для меня день!

Я был взбешен так, что глаза горели уже совсем не черной тьмой, а ярко-красным пламенем безумия, вызванного небывалой силой раздражения! Ее явные попытки меня игнорировать довели до края, дальше – черта, после которой может быть только взрыв.

Вот так, с лизиной помощью, вместе, мы смогли узнать предел всех моих стадий гнева.

Никогда не отличаясь безграничным терпением, с ней старался максимально сдерживать себя, постоянно контролируя, но всему наступает конец!

И эта точка кипения пришлась на третий день моих неудачных попыток сблизиться с ней…

Ни лучшие врачи, ни нанятая мной сиделка, не внушали доверия. Я хотел все делать сам, но постоянно наталкивался на стену отчуждения, нежелания, непонимания…

И это было выше моих сил!

Первые два дня я терпеливо молчал, слушая холодные отказы, которые резали меня, не хуже ножа, продолжая приходить в надежде на ее благоразумие, но, в конце концов, получив категоричное «нет», а вдогонку – просьбу больше не появляться в комнате, я уступил, ни говоря ни слова, но окончательно вышел из терпения.

Понимая, как ей неприятны мои прикосновения, я не ночевал с ней, оставляя одну, но и без нее больше не мог, поэтому оставался до утра, сидя в коридоре у ее двери. Со времен проживания в детском доме не спал на полу! Но заставить себя уйти, не мог…

Да злой, да, крайне раздраженный, но по-прежнему, не теряющий надежды достучаться до нее! Дурак!

Днем получал отчеты от обследовавших ее врачей, которые убеждали меня, что она в полном порядке. Получив порцию жизненно необходимых витаминов, нуждается только в покое, сне и хорошем питании, но, слыша ее стоны и плачь по ночам, я не мог поверить этим дорогостоящим шарлатанам!

Измученный, издерганный, не имея возможности войти к ней, казалось, часами стоял, держась за ручку двери, прислушиваясь, но не смел повернуть ее, поэтому закипал, от раздражающей меня беспомощности, только сильнее.

Последней каплей и толчком к действию послужил ежевечерний отчет нанятой сиделки, о нежелании упрямой пациентки наносить на ссадины прописанную доктором мазь.

Этот показательный протест окончательно уничтожил мою выдержку, и, плюнув на все, я рванул в сторону спальни глупой девчонки…

Распахнув дверь, заметил, как она, мгновенно, до самого подбородка, укрылась одеялом, пытаясь вновь, в который раз, отгородиться от меня.

Ее действия, направленные на то, чтобы взбесить меня сильнее, уже не помогали, дальше просто некуда… Я смотрел на нее, шумно дыша сквозь сжатые до скрежета зубы, раздувая ноздри, играя желваками на щеках…

– Уходи, – тихо прошептала она.

– С какой стати?! – взвился я, как будто, только и ждал от нее этой искры!

– Ах, да, забыла, я же теперь твоя собственность! Ты же, снова, купил меня, хозяин… так, кажется, раньше просил меня себя называть!

Ее слова больно хлестали, по щекам, но пусть лучше такая реакция, чем демонстративное игнорирование!

– Дура! – не сдержался я.

В два шага преодолев расстояние до кровати, в свете горящего ночника, увидев на тумбочке флакон с прописанным ранозаживляющим персиковым маслом, раздраженно схватил его, зубами открывая резиновую пробку и отплевывая ее прямо на пол.

Заметив мое состояние, Лиза, отодвинувшись к самому изголовью кровати, замертво вцепилась в натянутое на себя одеяло.

– Я сама…

– Самой нужно было еще позавчера, затем, вчера, – зло перебил я, – но, так как, ты даже сегодня не сделала этого, глупо игнорируя все предписания врачей, то, поверь мне, добровольно или нет, я сейчас намажу тебя этим сам.

– Не хочу, чтобы ты прикасался ко мне!

– В таком случае, не нужно было доводить до этого! – парировал я. – Но теперь, у меня складывается впечатление, что ты, специально, искала моего внимания. Маленькая, нужно было просто попросить! – зло выплюнул я.

С силой, дернув на себя край ее одеяла, практически сорвав его, подтянул к себе, но она как клещ, не разжимала руки.

– Не зли меня еще сильнее, Лиза! – сквозь сжатые зубы выдавливаю я, отставляя склянку с маслом на тумбочку, двумя руками, сдергивая раздражающую преграду на пол.

Она вскакивает, подтянутая мной к самому краю кровати, резко приподнимается, встает на колени, замахиваясь на меня, но я мгновенно перехватываю ее руку…

– Никогда, слышишь, никогда больше не смей меня бить! Тогда… это был первый и последний раз, когда я позволил тебе это, и только потому, что заслужил!

С силой откинув назад, на кровать, сажусь на ее бедра сверху, фиксируя ногами, поднимаю руки вверх, удерживая их одной рукой, второй – легко избавляюсь от надетой на нее футболки.

– Хочешь поиграть, маленькая… – шепчу ей, наклоняясь к самому уху.

– Ненавижу тебя! – рассерженной кошкой, шипит она. – Не хочу твоих прикосновений!

– Это мы сейчас посмотрим!

Расстегиваю ремень на брюках, выдергивая его полностью и, без усилий, фиксирую им ее руки, поднимая их к спинке кровати.

Пару раз дернувшись, понимая всю бесполезность этого, она быстро успокаивается, глядя мне прямо в глаза, шепчет:

– Я прошу, не надо… оставь меня… неужели ты не понимаешь… я не хочу, чтобы ты смотрел на меня… на мое тело в таком состоянии…

Встаю с кровати, освобождая ее от своего веса, не прерывая зрительного контакта, и ответ вырывается сам собой:

– Глупая, ты такая красивая… – наклоняюсь, кончиками пальцев проводя по зафиксированным рукам, вдоль ссадин и множества царапин, спускаюсь до обнаженной груди, слегка задевая ореол соска, едва касаясь, – меня возбуждает каждая частичка тебя…

Смотря ей в глаза, поддеваю пальцами ее маленькие трусики, осторожно снимая их, стараясь не задевать открытые раны на коленях, откидываю в сторону.

Она шумно дышит, глядя на меня, молчит, следя за моими действиями…

Сняв с себя через голову футболку, я снова беру в руки пузырек с маслом и выливаю немного на ладони. Растирая, провожу по ранам на коже, уделяя внимание каждой шероховатости, замечая, как легко оно принимается организмом, жадно впитываясь, размягчая и увлажняя ссохшиеся ссадины.

Медленно, не торопясь, снова и снова повторяю свои действия, натирая, массируя, не пропуская ни одного сухого участка…

– Ммм… – не выдержала Лиза, откидывая голову и прикрывая глаза.

– Мне так нравится твоя кожа, – продолжаю я, оставляя в покое ее руки, уделяя внимание шее, – все в тебе до крайности возбуждает меня. Тонкие ключицы, маленькая грудь с шикарными сосками, которые сейчас выдают твое возбуждение с головой…

Шепча ей, продолжаю втирать масло, спускаясь ниже, аккуратно прикасаясь к ее синякам на ребрах…

И она вздрагивает…

– Больно?

– Нет, – хрипло, на выдохе. – Не надо… Я сама…

– Ты уже забыла, маленькая, как меня заводит это твое «нет»?

Добавив на ладони еще масла, не удержавшись, скользнул пальцами по внутренней стороне бедра, вырывая томный девичий стон, подгоняемый им, запустил руку между ее ножек, слегка раздвигая их. Пальцы легко прошлись по ее складочкам, смазывая, натирая… отчего она чуть выгнулась, давая мне немного больше доступа…

И я, не сдержавшись, пальцем, проник в нее, от чего она застонала так, что у меня скрутило яйца, как будто бы я, только что, членом, резко вошел в нее, грубо, сильно, до самого основания…

– Тише, маленькая… больно? – я вышел и снова вошел в нее скользким от масла пальцем, не отводя глаз от ее лица, жадно глотая реакцию любимой, захлебываясь от открытых, нескрываемых ею чувств.

– Нет, – еще громче стонет она, – нет…

Шепчет, а сама шире раздвигает ножки, сводя меня с ума своим противоречием.

– Что нет, маленькая? Нет – не больно или нет – не нужно? – хрипло выдыхаю я, лбом прислоняясь к ее животу, закрываю глаза, вдыхая любимый запах… ее возбуждения.

Губами прикасаюсь к коже, уже не в силах отстраниться…

Я так устал сдерживать себя, держать на привязи свои эмоции!

– Доверься мне… я не сделаю тебе больно.

Пальцем выхожу из нее, пробегая по раскрывшимся складочкам, Задевая возбужденный клитор, растирая его, по кругу, опять ныряю в тугую дырочку…

И она громко, возбужденно стонет, слегка подкидывая мне бедра навстречу, этим движением только раздразнив себя, еще не осознавая этого…

– Разреши мне, и я разом перечеркну все твои ужасные воспоминания, – шепчу ей. – Ты забудешь их все, оставив в памяти лишь это! Только сейчас, только со мной!

И вместо ответа, она нетерпеливо вертит бедрами, когда я решительно вхожу в нее вторым смазанным пальцем.

Вытаскиваю оба и снова, резко, глубоко, вбиваю их уже вместе…

В нетерпении, прохожусь поцелуями по ее животу, неожиданно для себя, спускаясь еще ниже, задевая языком пульсирующий клитор… И она кричит, вырывая и из меня мучительный, ответный стон, от которого, током прошивает все тело!

– Маленькая моя, такая узенькая… – шепчу ей, делая еще один выпад пальцами, – такая красивая!

Схожу с ума от разъедающей ревности, не имея права спрашивать, что было с ней весь этот чертов месяц! Но разве знание правды о происходящем сможет что-то изменить между нами?! Абсолютно ничего! Плевать мне на эту правду!

Каждое мое движение она встречает громким, протяжным стоном, нетерпеливо ерзая на моих пальцах, поэтому я, вбивая их еще жестче, сгибаю, внутри, на передней стеночке, нащупывая, ритмично-пульсирующую, мягкую точку, параллельно языком, подцепив ее влажные складочки, жадно прохожусь по ним…

– Расслабься… – хриплю ей.

– Не могу… я так хочу тебя, внутри, сейчас… у меня все горит, болит без тебя!

Горя от ее ответа, я начал сжимать и разжимать свои пальцы, внутри ее девочки, технично надавливая на вибрирующий внутри нее маленький бугорок…, и она кричала, поджимая ноги, бесстыдно раздвигая их передо мной, открывая мне полный обзор, а я, с откровенной одержимостью, следил за своими действиями, видя, как мокрые пальцы скользят в ней, лишь подгоняемый ее нетерпением.

– Ох, да, маленькая, вот так… еще чуть-чуть, и я помогу тебе… – мучительно выдавливаю из себя, только ускоряя свои движения внутри ее мокрого лона.

– Саша…

В ответ я сильнее массажировал ее точку пальцами, которые выбивали из нее не только крики и стоны, но и эротичные, хлюпающие звуки крайней степени возбуждения…

Течет… Прямо на руку…

Видя это, я громко кричу, и в ответ, она сокращается вокруг моих пальцев с такой силой, что меня бросает в пот!

Твою мать! Такая мокрая, нереально желанная, податливая, раскрытая передо мной… вкусная. Впервые попробовал! Облизнув губы, до сих пор ощущая ее вкус на языке…

От перевозбуждения чуть не кончил в штаны.

Тело до судорог сводит от неудовлетворенности!

Протягиваю руку и одним движением, освобождаю ее запястья от ремня, нежно целуя стянутое место на коже…

Резко встаю, и, не оглянувшись, покидаю комнату, прикрывая за собой дверь, потому, что стоит мне только посмотреть на нее, и я останусь, хочет она того или нет…

Быстро прохожу в душевую, минуя свою спальню, спускаю брюки, вместе с мокрыми от секреции боксерами, бросая их на пол, встаю под ледяной душ.

Невыносимо…

Жарко…

Воспаленная, от непроходящего возбуждения, кожа горит огнем…

Каменный член стоит до пупа, пульсирует, что говорит о совсем скором семяизвержении…

Прижимаюсь лбом к холодному, мокрому кафелю, крепко зажмурив глаза, пытаясь прийти в норму, желая любым способом вернуть себе ясное сознание, незамутненное похотью. Но слышу только гул бешенного пульса в ушах, поэтому упускаю момент, когда мое уединение грубо нарушено, чувствуя, чьи-то настойчивые губы на своем члене…

Резко делаю пол шага назад, распахивая глаза, которые сразу же находят наглого раздражителя…

Дарья…

Сидящая на коленях, у моих ног…

– Вон пошла!

Возбуждение начинает сходить, уступая место ледяной ярости.

– Я могу помочь тебе! – шепчет она, приглашающе облизывая пухлые губки.

– Твоя настойчивость начинает меня очень раздражать, – начинаю я, очень тихо, – так бесит, что член падает, если ты не заметила. За весь месяц, что я таскаю тебя с собой, разве я дал тебе, хоть единожды, повод думать, что ты меня привлекаешь?

Протянув руку, приподнял ее голову за подбородок, глядя прямо в глаза…

– Нет… – задрожала она.

– Да, ты действительно, можешь мне помочь, только не так, как предлагаешь. Сейчас я просто мечтаю видеть твою боль и агонию, наслаждаться ею… Так желаю этого, что готов плюнуть на ту часть плана, где ты фигурируешь… Еще раз попадешься мне в неподходящий момент, и я сдерну с тебя кожу, живьем, прямо чулком. Веришь?

Она как зачарованная, смотрела в мои черные провалы глаз, полные до краев, клубящейся в них тьмы, парализованная удушливым страхом, потому, что четко понимала – я не шутил.

– Да…

Брезгливо отодвинув ногой раздражитель в лице нежеланной девушки, выключив душ, вышел, протянув руку за полотенцем, не спеша растерся, и, повесив его назад, голым, покинул ванную комнату.

Глава 11

Ушел…

Смотрела на спину уходящего любимого мужчины, но не могла, нет, все не так… не знала, как подобрать слова, чтобы остановить его.

Я надеялась, что, после всего произошедшего между нами, он останется, молча, очередной раз, проявив характер настоит на своем, и мне не придется, переступая через себя, просить об этом.

Винить его во всем было легко, так же, как просто было бросать ему в лицо обидными фразами. Но вот остановить, глядя на удаляющуюся спину, оказалось крайне трудно…

Слова комом застряли в горле, распирая его, раздирая, но так и не находя выхода, оставаясь там, были мной проглочены, горечью стекая вниз, по гортани, царапая внутренности. Открывала и закрывала рот, в надежде подобрать нужное, которое пропустит сука-гордость, но, как видимо, кидаться колкими словами оказалось легче, чем выдавить одно, самое необходимое сейчас…

Видела, как тихо прикрывает за собой дверь моей спальни, снова оставляя меня одну, сгорать от душившей меня глупой обиде, но понимала, что не позову…

И ненавидела себя за это!

Мне так хотелось сделать ему больно, чтобы он почувствовал хотя бы частичку того, что пропустила через себя я, ожидая от него помощи. Как меня выворачивало от невыносимых страданий и внутренних переживаний, как колола прямо в сердце призрачная надежда, как меня резало живьем от напряжения, каждую минуту его промедления.

Я не хотела понимать, что он не всесилен, что сделал все возможное, а лишь взращивала в себе все степени глупой обиды, прекрасно видя стадии его раздражения, но не желая замечать их.

Терпел…

Молчал…

Проглатывая все мои выпады, с бесконечной ненавистью к себе, которую я безошибочно угадывала в глубине его глаз…

Но моя сумасшедшая одержимость причинить ему боль не проходила… до этого вечера.

Два дня он оставлял меня одну, молча, без единого протеста, но я даже не замечала этого, подогретая своим желанием отыграться на нем. И, только сейчас, увидев перед собой закрытую дверь, я поняла, что он, с легкостью, уйдет и из моей жизни. Вот так же, тихо, молча, не глядя на меня, а я не смогу подобрать нужных слов, чтобы вернуть его.

Пряталась от него, отгораживалась, закрывалась, только потому, что боялась увидеть жалость в родных голубых глазах… не хотела, чтобы он смотрел на мое изможденное, сплошь покрытое ссадинами тело, страшась заметить там отвращение, которое погубит меня окончательно.

Как же я ошибалась! В них полыхало только яркое пламя желания, дикое возбуждение, столько самых разнообразных, живых, вкусных эмоций, абсолютно далеких от придуманных мной! Они были полны чувств!

Все это передалось и мне, отогревая обиженное сердце, вновь заражая тягой, интересом, потребностью быть с ним.

Сев на кровати, протянула руку к оставленной Сашей открытой бутылочки с маслом. Капнув на свои ладони, прикоснулась к стянутой коже на коленях, пропитывая сухие корки тяжело заживающих ран, и вздохнула, вспоминая слаженные движения его рук по моему телу.

Я так нуждалась в нем!

Ведомая своими эмоциями, встала, накинув на себя найденную на полу футболку и подойдя к двери, тихонько приоткрыла ее, вглядываясь в полумрак незнакомого коридора… сначала, даже не обратив внимания на вытянутые, перекрывающие проход, явно мужские ноги…

Подняла взгляд и опешила…

Саша…

Спал, сидя на полу, прислонившись к противоположной стене.

Только сейчас, пристально вглядевшись, увидела, как сильно он похудел, заметила нехарактерную для него трехдневную щетину на впалых щеках, темные круги под глазами, выдававшие его безграничную усталость, напряженные, даже во сне, руки, скрещенные на груди… Почему я не замечала его изнуренного состояния раньше?!

И, до отвращения, неприятный ответ маячил на поверхности:

«Потому, что не хотела видеть, эгоистично подгоняемая лишь своей болью!»

Смотрю на всю неидеальность моего, идеального ранее, мужчины и, только сейчас, понимаю его… И в моих глазах нет ни капли жалости, только восхищение им!

Я вижу его в пижамных брюках, обтягивающих шикарные, мускулистые ноги, домашней футболке, облепившей бицепсы, словно вторая кожа, точеную линию скул, лишь подчеркнутую его небритостью… Приоткрытые губы – мягкие, полные, по которым я до безумия соскучилась, ресницы, веером прикрывающие дорогие сердцу глаза… голубые или черные – какая, к черту, разница! Я люблю их в любом цвете!

Какой же он красивый!

Да, на нем нет ран, видимых глазу, но только теперь я замечаю, что этот месяц оставил и на нем незаживающие следы, только они глубоко внутри, не снаружи, и от этого, к ним еще сложнее подобраться, труднее залечить. Пропитанная до краев своей обидой, не заметила, как травила его своей надуманной ненавистью.

От осознания этого, из горла вырывается, едва слышный, разочарованный полустон…

И Саша резко открывает глаза, обеспокоенно вглядываясь в мое лицо, осматривая меня с ног до головы, ощупывая взглядом, не понимая причину моего появления здесь.

– Маленькая… – мгновенно вскакивает на ноги, протягивает руку, но, тут же, отдергивая ее, прячет за спину, боясь увидеть неприязнь в моих глазах. – У тебя что-то болит? Ты только скажи мне! Давай врача позовем? Ты мне скажи, где болит?

А я стою и улыбаюсь, потому что снова не нахожу слов, как уютным коконом, окутанная его беспокойством.

– Замерзла, – шепчу я, – так сильно мерзну… без тебя!

Смотрю в его глаза, и вижу, как яркий, заразительный огонек улыбки, блеснул в них, как ранозаживляющим бальзамом, мазнув, по моим расшатанным нервам.

Снимает футболку, делая шаг навстречу, натягивает ее на меня, притягивая к себе, делясь со мной жаром своего тела, отогревая замершую, скованную льдом холода эгоистичной боли, окоченевшую душу. Прижимает так крепко, обнимая руками, и я утыкаюсь носом в его голую грудь, жадно втягивая любимый запах.

И тело ломит так, будто оно, действительно, начинает отходить от сильнейшего обморожения! Колет иголками, пропуская тепло любимого мужчины в каждую клеточку, наполняя их новыми чувствами…

И я дрожу в его руках от переизбытка захлестнувших меня эмоций!

А он целует мою макушку и шепчет:

– Сейчас, родная, отогрею… Теперь отогрею…

И я понимаю, что он отчаялся достучаться меня, равно как и я, в том проклятом подвале, потеряла надежду быть им спасенной! Мы оба все это время находились в абсолютно одинаковом положении, так как моя боль была лишь ярким отголоском его агонии, мое отчаяние передавалось ему неконтролируемой ненавистью к себе…

Подхватывая меня на руки, быстро заносит внутрь спальни, бережно усаживая на самый край кровати и, к моему удивлению, разворачивается к шкафу, раскрывая, внимательно разглядывая его содержимое. Откидывая на кровать выбранные вещи, помогает мне одеться, заботливо подворачивая длинные спортивные штаны, натягивая на меня, через голову, толстовку с капюшоном, прикрывая им волосы…

Следя за сашиными действиями, только сейчас, я понимаю, насколько мне необходимо его внимание, забота, участие, как сильно я нуждаюсь в нем, какой была дурой, не позволяя приближаться ко мне.

– Мы уезжаем, маленькая!

Я смотрю непонимающим взглядом, но он не дает мне шанса на ответ, и за всеми его хаотично-быстрыми сборами, я не заметила, как уже сижу вместе с ним на заднем сиденье машины, которая быстро увозит нас из города, разрезая ксеноновыми фарами ночную мглу…

Как только мы выехали на трассу, Саша, подтянув меня ближе, не обращая внимания на водителя, пересаживает к себе на колени, и я благодарно вздыхаю, утыкаясь холодным носом в его шею, обнимая руками, зарываясь пальцами в короткие волосы на затылке.

– Отогрею тебя на целебных, горячих источниках Мелчхи, здесь совсем недалеко, – шепчет он, теплым дыханием шевеля мои волосы на макушке. – Можно и я украду тебя на пару дней?

Я, не поднимая головы, улыбаюсь ему в шею, принимая шутку, губами задевая его кожу, и он шумно втягивает воздух…

***

Доехали мы, и правда, очень быстро.

Оказалась, что от столицы до села Мелчхи, всего-то пятьдесят километров!

Большой гостиничный комплекс встретил нас приветливыми огнями. Фасад здания был прекрасно освещен ночью, как и бесчисленные мощеные каменные тропинки, ведущие вниз, к самим целебным источникам, которые светились, будто изнутри, заботливо подсвеченные, манящие своим ярко голубым цветом воды и завораживающим, поднимающимся от них горячим, стелящимся по поверхности, паром…

Все место выглядело нереально-фантастически, восхитительно, производя на меня неизгладимое впечатление.

Решительно минуя центральное здание, Саша, подхватив меня на руки, понес в самый крайний уединенный домик в стиле шале.

Нас, явно, здесь ждали, потому что двери были услужливо открыты, а в гостиной приветливо полыхал, совсем недавно разожженный кем-то, камин. Стопки больших белых махровых полотенец были аккуратно сложены у самого выхода на приглашающе распахнутую террасу, минуя которую, мы попали в настоящую сказку…

Уединенное место поражало своей первозданной красотой!

Совсем небольшая природная каменная чаша, наполненная горячей прозрачной водой, с окутывающим ее, парящим сиянием, лишь немного искусственно-подсвеченная, что ничуть не портило общей картины, а лишь добавляло месту загадочности. Небольшие огоньки, как светлячки, мерещились то тут, то там, заботливо спрятанные в разбросанных повсюду горных камнях. Все это было сотворено природой и, ненавязчиво, разбавлено рукотворным комфортом.

Ведомая желанием потрогать воду, я подошла к самому краю, нагнувшись, зачерпнула ее ладонью. Захотелось ощутить реальность этого места. Оглянувшись и увидев, что Саша оставил меня одну, я быстро разделась, и пальцами на ногах, еще раз прикоснулась к манящей глади… а потом, решительно ступила в воду.

Горячая…

Опустившись с тихим вздохом по самые ключицы, я услышала тихий всплеск позади меня, и, сразу же, была притянута спиной к мускулистому обнаженному телу…

– Я отогрею тебя, маленькая… – шепчет прямо на ухо, крепко обнимая меня руками.

И я откидываю голову ему на плечо, от удовольствия прикрывая глаза, полностью доверяя ему, растворяясь в нем, сливаясь с этим волшебным местом…

Мы заслужили немного сказки!

– У меня никогда не было семьи, – неожиданно тихо начинает он, – я с детства не знал, что это такое, не видевший внимания и заботы, не знающий, не умеющий не только получать ее, но и дарить кому-то. Вырос черствым сухарем, не ведающим родительской любви. Да, я не могу произносить красивых слов, открыто признаваться в своих чувствах, и с уверенностью могу сказать, что до твоего появления в моей жизни, вообще никаких эмоций не испытывал, но… черт, как же трудно все это объяснить!

Я попыталась повернуться к нему, но он не дал мне этого сделать, крепче прижав к себе…

– Не оглядывайся, так легче… – шепчет мне в шею, разгоняя по моему телу тысячи мурашек. – Впервые, я могу сказать, что теперь у меня есть семья. Лиза, ты стала частью меня, самой дорогой частью, моим сердцем, которое жутко болит, ноет, когда тебя нет рядом. Мне очень тяжело учиться жить с этими чувствами!

Не удержавшись, я развернулась к нему лицом, сев на него, обняв руками, вглядываясь в родные глаза, до краев наполненные нехарактерной для них нежностью и, поддавшись порыву, прикоснулась губами к его губам, чувствуя, как крупные слезы настоящего счастья стекают вниз по моим щекам.

Этот поцелуй причиняет боль… Настолько он прекрасен!

Впрочем, как и каждый наш поцелуй…

Глава 12

Мне хватило одного взгляда, чтобы прочитать его душу по глазам!

Я видела в них все: неприкрытую нежность, яростное желание, переходящее в одержимость, даже больную зависимость, как точное отражение чувств, переполняющих меня, которые, из-за переизбытка, сейчас выходили из глаз слезами. Стекая по щекам, попадая на нетерпеливые губы, соединяя нас вместе.

Слезы – это те слова, которые хотело, но не смогло сказать сердце…

«Мои или его? Конечно мои! Разве мужчины плачут?!»

Запустила пальцы в его влажные от пара волосы на затылке, притянув голову ближе, слегка коснулась языком нижней губы, очерчивая ее, прикусывая, посасывая и он ответил мне, с характерным ему напором, перехватывая инициативу на себя, раскрывая мой рот, по-хозяйски врываясь внутрь, делясь со мной своим рваным выдохом.

И я алчно принимаю его, отдавая ему взамен свой вдох…

Мне безумно нравились его властные поцелуи!

То, как умело он целовал меня: жарко, влажно, словно шальной от страсти…

Руками заскользил вниз по моей обнаженной спине, сминая ягодицы, притягивая ближе к себе, и я застонала, животом ощутив напор возбужденного члена. Сжимая коленями его бедра, обняла за плечи, впиваясь ногтями, кусая губы, отвечая еще более яростным поцелуем.

Взяв за талию, Саша слегка отодвинул меня, тяжело дыша, вглядываясь в мое лицо, впиваясь в меня льдисто-голубыми глазами…

– Лиза, ты не в том состоянии, чтобы с легкостью принять меня сегодня, а я не в той форме, чтобы сдержаться. Я сделаю тебе больно… Просто не смогу по-другому!

– Ты уже делаешь мне больно, – в нетерпении шепчу я, ближе наклоняясь к нему, игнорируя его слабое сопротивление.

Опускаю руку вниз, между нашими телами, игриво провожу пальцами по кубикам пресса, обводя их, ногтем прорисовывая только мне видимые узоры, и он, рефлекторно напрягается, поражая своей идеальной спортивной фигурой…

Но я не останавливаюсь, спускаясь еще ниже, обхватывая рукой, у самого основания, твердый от напряжения член, и веду сжатым кулаком вверх, до самой пульсирующей бархатной головки, большим пальцем задевая ее, дразня, поглаживая…

И он мучительно стонет, запрокидывая голову, закрывая глаза, непроизвольно подмахивая бедрами навстречу моей руке. Его стон вырывает из меня мой, нетерпеливый, бесстыдный, вторящий ему!

– Ты сейчас делаешь большую ошибку… – с трудом, сквозь сжатые зубы, выдавливает из себя, пытаясь отстраниться.

Но я игнорирую бесполезные предупреждения, покачиваясь туда-сюда, максимально потираясь, задевая животом его затвердевший член, заставляя его крепче стиснуть зубы, прикусив нижнюю губу, слышу только хриплое, тяжелое дыхание…

Демонстративно делаю полный вдох, наклоняясь к его шее, втягивая пряный запах возбуждения, ставший сейчас, чуть ярче, резче…

– Мне это нужно, – шепчу, чуть отстранившись, прямо в его приоткрытые губы. – Так все болит без тебя! Ноет!

Я не смогла соблазнить его своими словами, он не расслабился, но и новых попыток остановить меня больше не делал.

Его налитый, тяжелый член нетерпеливо подрагивал в моих ладонях, и я нежно сжала его, теперь уже обеими руками… Мои прикосновения не оставили его равнодушным, выбив из него одновременно болезненный и страстный стон, который, в свою очередь, заставил мои внутренние мышцы резко, единожды, сократиться, посылая пульс возбуждения по моим венам.

Он был твердым, как камень, и очень, очень горячим…

Слегка сжав нижней, чуть оттягивая его подтянутую мошонку, второй рукой я повела по стволу члена вверх, прикасаясь пальчиками к его венкам, считая их, уделяя внимание каждой… Не спеша добравшись до головки, нежно обхватив ее, видела, как он содрогнулся, и его спазм перехватил мое дыхание, выбив из легких весь воздух.

Кожа горела, распаренная водой и сумасшедшим возбуждением…

Грудь налилась, и соски стали крайне чувствительными, ноющими, требующими к себе внимания и прикосновений. В нетерпении я потерлась ими о сашину грудь, но только больше раздразнила себя, лишь стократно усилив свое желание.

Чуть приподнявшись, прижалась к его члену промежностью, скользя своими влажными складочками по его набухшей головке, а он, в ответ, смял руками мои бедра, крепче прижимая к себе…

Я прикрыла глаза, чувствуя себя крайне уязвимой. Все мои чувства к нему были сейчас, как на ладони! Мне так хотелось с ним интимности, уединенности, и в этом волшебном месте ее было в избытке. Мы словно находились в своем, созданном только нами мире, отделявшим нас от остальной цивилизации.

Мне передавалось сашино крайнее возбуждение, отдаваясь эхом по всему моему организму. Я наблюдала за ним, за его желанием, видела, что он пребывает в таком же удивительном состоянии, как и я, наслаждаясь нашим единением.

– Ты такая маленькая, – хрипло застонал он, – порву…

Но я не дала ему закончить, слегка опустившись на него, впуская внутрь себя крупную головку его члена, ведя за собой, решительно минуя нашу с ним точку невозврата.

Внутри все напряглось, до крайности сжалось, в ожидании жесткого толчка…

На коже выступили маленькие бисеринки пота, а промежность так увлажнилась, что его член скользнул в меня, распирая и растягивая.

Я раскрыла рот в немом крике, а он, впившись в мои бедра пальцами, насадил меня на себя так глубоко, что я едва это выдержала. Склонившись к нему, впилась зубами в основание его шеи, с трудом сдерживая крик и болезненное давление. Его громкий, сдавленный стон прошел по мне, по самому соединению наших тел, только разжигая огонь страсти, подбрасывая в него ветки похоти и желания.

Все во мне пульсировало, трепетало, сжималось, требуя его движений: грубых, сильных, решительных, глубоких…

Чувствуя мой дискомфорт, вызванный его размером, выругавшись, Саша поерзал из стороны в сторону, чтобы хоть как-то облегчить неожиданный мучительный напор, подтолкнул меня назад, заставив немного откинуться, что изменило мое положение тела, раскрывая перед ним окончательно, принуждая принять его в себя полностью.

Вошел глубоко, до самого основания…

И его бросило в жар!

Я ощутила это мгновенно, по огненной волне, которая прошла через него, зацепив за собой и меня…

Подавшись вперед, провела языком по его губам и даже замурлыкала от удовольствия, ощутив на них солоноватый привкус пота. Его бедра нетерпеливо качнулись, и я хотела было встретить этот выпад, даже чуть-чуть приподнялась, но он пресек мое движение, регулируя степень проникновения сам.

– Моя!

Его голос только сильнее усилил остроту моих ощущений.

Я видела, как ему хотелось до одури вколачиваться в меня, быстро, глубоко, яростно, с силой, вырывая из меня животные стоны, и я хотела этой боли, граничащей как с помешательством, так и с невыносимым наслаждением.

Мне нужна была его одержимость, сегодня хотелось именно этой грубой несдержанности, мужского доминирования, поэтому я дразнила его разжигая, соблазняя, резко опускаясь на него, снова, целиком, принимая его в себя…

От точки соприкосновения наших тел растекалось заразное, жаркое пламя наслаждения, которое распространялось не только по мне. Судя по чувственным звукам, издаваемым Сашей, он был в плену той же безграничной эйфории, что и я.

В безумном возбуждении я впилась губами в его рот, вцепившись пальцами в мокрые плечи, целуя его, одновременно вращая бедрами, насаживаясь, подаваясь навстречу сводящим с ума, круговым движениям его большого пальца на моем клиторе, чувствуя, как с каждым таким витком и проникновением его огромного члена в мою маленькую, скользкую девочку, во мне все сильнее зарождаются первые отголоски желанного оргазма.

Остатки разума покинули меня окончательно, уступив место примитивным животным инстинктам, подстегиваемыми безумным желанием и запредельным удовольствием.

– Мой! – стонала я, и он перехватывал мои крики ртом, вколачиваясь только быстрее и жестче.

Не выдержав, Саша, обхватив меня обеими руками, задал свой дикий ритм моим движениям, придав моей посадке нужный ему наклон, при котором, мощно вздувшаяся головка его члена натирала внутри меня чувствительное, отзывавшееся ярким наслаждением, место.

От ритмичного давления на него, напрягшись и задрожав, я поняла, что вот-вот кончу, просто от его умелых и мощных толчков…

Когда он почувствовал, как глубоко внутри меня все содрогается, пульсируя, разнося по всему трепещущему организму первые спазмы оргазма, притянул меня к себе за затылок, всмотрелся в мои глаза, следя за тем, как я рассыпаюсь на части, удерживая мой взгляд своим, дико-сумасшедшим, не давая прикрыть их и глубоко спрятать свои чувства к нему. Отдавшись этим льдисто-голубым глазам, я застонала и кончила сильнее, чем когда-либо до этого…

Его тело жадно впитывало мои пульсации, и он по-звериному рычал, подбрасывая свои бедра навстречу моим.

Я чувствовала, как его член становится все тверже и толще, с каждым таким толчком, продолжая следить за ним, желая видеть его расширенные от возбуждения зрачки, и то, как они утратят фокус, не оставив внутри ни капли раздражающего меня самоконтроля.

– Моя!!! – со всей яростью кричит он, выплескиваясь в меня без остатка…

Оргазм заставляет тело содрогнуться, смягчает черты любимого лица, выдавая, раскрывая мне его неожиданную ранимость.

Обхватив руками, он крепко прижимает меня к себе, утыкаясь мокрым лицом в мою шею, целует, влажно лаская языком, успокаивая, хрипло дыша, пытаясь унять бешенный пульс обожженного страстью сердца.

Я знала, как он сейчас себя чувствует: голым, абсолютно открытым передо мной, с чувствами наружу… равно как и я была полностью обнажена перед ним, не скрывая ничего, без секретов и недомолвок, впервые, смотря на него с любовью…

– Выходи за меня… – неожиданно тихо шепчет он, вдребезги разбивая мое сердце на миллионы осколков, а потом, снова, притягивая к себе каждый, как магнитом, соединяя их, крепко удерживая, склеивая своими словами намертво.

И он не спрашивает меня, а ставит перед фактом!

А я улыбаюсь его словам, потому, что не ожидала от него другого! Потому, что понимаю, спрашивать – это совсем не в его характере, и в этом он весь… мой Зверь!

Глава 13

Опять темнота…

Снова какой-то подвал, голые стены, холодный бетонный пол…

Я лежу съёжившись, словно забитый зверек, жестокими живодерами замученный до предсмертной агонии. Тело сводит от неудобного положения и затекших, обледенелых конечностей. От холода, судорогой скрюченные пальцы, обнимают израненные колени… На мне нет живого места из-за постоянных побоев…

Хочу позвать Сашу и не могу, рот открывается лишь в немом крике, ни звука не вылетает из охрипшего, разодранного горла.

У меня больше ничего не болит, я просто не чувствую тела, потому, что я сама – и есть боль… Оголенный сгусток страданий, комок сожалений – это все я.

Слышу скрип открываемой двери, режет, словно ножом, по живому, прямо по моим расшатанным нервам…

Приоткрываю, опухшие от непроходящих отеков, веки, зажмуриваясь от яркого света, что до рези бьет по привыкшим к постоянной темноте глазам, вглядываюсь в мужской силуэт на фоне дверного проема…

Он – это снова он! Я не могу узнать его, но помню, что этот мужчина – мой палач, мучитель, истязатель, который опять решил позабавиться со своей любимой игрушкой, выясняя где же предел ее жизненных возможностей.

Когда он уходил, оставляя меня, я думала, что это конец… все… организм больше не выдержит, но проходили сутки, и он возвращался снова, удивляясь моей стойкости и желанию тела выцарапать себе еще один день жизни. Только жизнь ли это? Мозг уже умер. Я больше не думала ни о чем, не чувствовала ни измученного тела, не испытывая ни боли, ни эмоций. Это и есть смерть… самое ее начало…

Слежу за тем, как подходит ко мне, но больше не пытаюсь отстраниться от жестокой руки, которая грубо дергает меня вверх, за шиворот, приподнимая голову.

Вижу, как смакует, жадно пожирая остатки страха в моих глазах, наслаждается, упивается своей силой, даже не пытаясь скрыть это. Да и, действительно, зачем? Ведь перед ним – сжавшаяся в комок от безысходности девчонка, для него, даже не человек, которая, уже не единожды, смогла обмануть судьбу, легко перепрыгнув через правила жизни, изворотливо выйдя сухой из воды…

Удерживая мою голову за спутанные, грязные волосы, расстегивает ширинку, спуская трусы, твердой рукой притягивает голову ближе…

Трется пахом о мое лицо и сдавленно стонет, делая первый выпад бедрами, а я, пытаясь отстраниться, вцепляюсь остатками поломанных ногтей в его голые бедра, раздирая кожу, но эта слабая попытка лишь раззадоривает извращенца…

Ощущая щекой быстро набухающий член, я до крови закусываю губу, и она лопается, под натиском острых зубов, наполняя мой рот горячей, соленой субстанцией. Демонстративно сплюнув ему под ноги, я до помешательства стараюсь причинить себе боль, сильную, опоясывающую, которая сможет отвлечь меня от действий мужчины. Что угодно, только бы не находиться сейчас в сознании, не видеть, не ощущать его насилия над беспомощным телом, не чувствовать эту сжигающую изнутри ненависть…

Головка большого члена больно тыкается в искусанные губы… Сильно сдавливая мои щеки, палач, силой, приоткрывает мне рот и резко вдалбливает в меня свой орган, вдавливая его прямо в горло. Я хриплю, все еще предпринимая попытки отстраниться, но он лишь сильнее стискивает мои волосы на затылке, практически вырывая их с корнем, нет, по ощущениям, рвет прямо с кожей…

Я кашляю, давлюсь, от силы и глубины толчков, ощущая первые рвотные спазмы, пытаюсь, хоть немного, втянуть в себя жизненно необходимый глоток воздуха. Сопротивляться бесполезно. Он приходит уже не первый день и всегда доводит дело до конца.

Прикрываю воспаленные глаза, стараясь больше не шевелиться…

Мужчина резко двигает бедрами, ускоряясь, подмахивая моей головой к себе навстречу, немилосердно вбивается в рот, полный слюны и крови, которая стекает из уголка, вниз, по подбородку, некрасиво капая на пол…

Глубже, жестче, не церемонясь, гонимый желанием быстрого оргазма. Секунда-две, и я чувствую, как тугая струя семени бьет в горло…

Откинутая назад, на пол, снова сворачиваюсь, сжимаясь, хочу сделать вдох, но не могу. Желудок скручивает спазмами отвращения, и я сплевываю на пол первые рвотные массы, хотя назвать эту скудную пену рвотой я не могу. Желчь, подсолённая ядом ненависти, приправленная омерзением к мучителю – вот что это.

Мужчина брезгливо делает шаг назад, натягивая трусы и брюки, быстро разворачивается и уходит… но не насовсем, а, опять, до завтра.

Я, с трудом, слежу за удаляющейся фигурой слезящимися глазами, чувствуя щекой липкую, теплую жижу, в которой лежу.

На фоне открытой двери силуэт высокой фигуры кажется до отвращения знакомым.

Гази…

Нет! Совсем не тот разворот плеч.

Понимая, что снова не узнаю его, в отчаянии, я заскулила, пытаясь выдавить из себя хоть слово и развороченное горло, впервые, пропустило тихий полустон-полухрип:

– Саша! Помоги мне!

Неожиданно для меня, мужчина останавливается, поворачивается на мой голос, и я, впервые, четко вижу его!

Это он – Зверь!

– Саша?! – в непонимании шепчу я…

***

– Ты!!! – ору в голос и резко просыпаюсь.

Знакомые руки, буквально силой, выдергивают меня из жутко-реального сна. Трясет. Я вся в холодном поту, а вместо кожи – облепивший меня ужас, который выходит через поры, липко покрывая все тело…

Пытаюсь успокоиться, но зашкаливающий от страха пульс не дает мне передышки. Кровь толкает по венам яд паники, отравляя весь организм, заражая ночным кошмаром.

Чувствую, как меня с силой прижимают к горячему мужскому телу и пытаюсь вырваться, беспорядочно размахивая руками, царапая держащего, пока не утыкаюсь носом в его шею и не делаю спасительный глубокий вдох… Сандал. От приходившего во снах, обезличенного образа мужчины, ничем не пахло, поэтому, еще раз глубоко вдохнув родной запах, затихаю.

– Тише, маленькая, – услышала шепот знакомого голоса. – Это только сон.

Пытаясь привести меня в чувство, Саша крепко прижимал меня к себе, размеренными движениями поглаживая спину, второй рукой путаясь в волосах, крепко удерживая мою голову за затылок, успокаивающе целуя в макушку.

Жуткие сны постоянно преследовали меня по пятам, следуя за мной или умело ведя за собой мой разум. Этого я пока не поняла, но безумно от них устала. Оказалось, что истощенный, измученный организм легче исцелить, чем залатать разорванную на части душу, которая, ошметками разлетелась на куски. Внутри зияли огромные рваные дыры, которые и затягивали меня в длительные кошмары, опутывая сознание своими страшными, фантастическими картинами.

Успокоившись, немного отстранилась, взглянув в любимые глаза, в надежде увидеть их теплые, голубые оттенки, но столкнулась с непроницаемой тьмой, обжигающей меня вязкой черной лавой. На меня смотрели глаза монстра… Внешне Саша был абсолютно спокоен, но вот внутри сочился яростью и ненавистью, пропитанный ими, как губка.

Я понимала причину появления Зверя. Ненависть к Гази, за то, что именно ему я обязана своими непрекращающимися кошмарами, застилала ему глаза, расцарапывая внутренности, выворачивая наружу, выпуская сидящего внутри безумного дьявола. Только сейчас, глядя прямо в глаза этой тьме, я больше не боялась ее. Оказывается, что она приняла меня также легко, как и я признала и полюбила в нем его ту, другую, черную сторону.

Протянув руку к его лицу, погладила по чеканной скуле, наклонилась ближе и впервые, потянулась губами к его безумным глазам… Прикрыв веки, полностью доверяя, Зверь позволил мне поцеловать их. Жестокий монстр, не знающий пощады, млел от моих прикосновений, не успокоенный, но затихший от неожиданной ласки, принимая ее.

Я знала, что пока мои сны будут питать его ярость, он будет жить с ней внутри до тех пор, пока не восстановит собственную справедливость.

Саша не оставил попыток найти обидчика. Лишь затаился для решающего, смертельного броска. Все это я четко увидела сейчас, в самой глубине его безумных глаз. Как и то, что он бесконечно страдает от невозможности повернуть время вспять, оградить, защитить меня, вытравить из моего сознания пережитые ужасы, сдобренные больной фантазией, нашедшей отражение в моих ночных кошмарах.

Мы больны оба.

Только я – его единственная, жизненно важная доза вакцины, а он – мое лекарство, и этого уже не изменить…

– Мы справимся! – уверенно говорит он, не отводя от меня глаз.

И я знаю, что так и будет, потому что его «мы», сеет во мне крохотное зерно надежды, которая обязательно даст росток веры, щедро подпитанный тем, что у нас с ним, все-таки, есть шанс на будущее…

Окрыленная этим шансом, я прикрыла глаза, впервые, по-настоящему успокоившись, остро почувствовав желание, нет, орущие требования своего организма. От голода скрутило так, что я застонала, ощутив зверский аппетит.

– Маленькая, где болит? – мгновенно, беспокойно отреагировал Саша. – Хочешь, врача позовем?

– Хочу! Очень хочу! Только не врача… Помнишь, ты дома делал мне бутерброды с тунцом?

Сначала непонимающе вглядывался, потом, осознав сказанное, быстро спрыгнул с кровати, смешно заметавшись по спальне гостевого домика-шале, где мы остановились на ночь, в попытке найти свой мобильный…

Великолепно голый, безумно красивый, с поджарой, спортивной фигурой и шикарными ягодицами, мой мужчина, в поисках еды был поистине неотразим!

– Закажем из ресторана? – набирая номер, уточнил у меня.

– Нееет, хочу твоих! Самых вкусных! – улыбалась я, страшно голодная, но счастливая.

– Сейчас, маленькая, потерпи, будут тебе домашние бутерброды! – решительно ответил он, со всей серьезностью взявшись за дело…

Именно в эту минуту я поняла, что полюбила его: непостоянного, взрывного, черноглазого демона или голубоглазого мужчину; обе его ипостаси: темного или светлого – это уже не важно. Я, осознанно, приняла свою «таблетку», которая, быстро растворяясь во мне, лечебным огнем побежала по моей крови, даря небывалое ощущение счастья.

Осталось ему принять меня – свою излечивающую «вакцину» от незаживающих ран…

***

Я сегодня твое лекарство,

Утоляющий боль, препарат.

Я тебе не позволю сдаться

И оглядываться назад.

Я по венам твоим горячим

Буду двигаться и кипеть.

Я в глазах твоих яростных спрячусь,

Чтобы в них огоньками гореть…

Глава 14

Спустя сутки мы вернулись в отель.

Два дня, проведенные в забытом всеми домике-шале, хорошо спрятанном от чужих глаз в горах, пролетели незаметно, оставив незабываемый след в моем сердце. Только мой мужчина ни на минуту не сомневался, что чужой острый взгляд, все еще присутствует в нашей жизни, зорко следя за каждым передвижением. Я его не замечала, но Саша видел, пристально следив за окружающей нас природой, приходящим обслуживающим персоналом, настороженно замечая любые, малейшие изменения.

Я же, просто наслаждалась! Дивным местом, заботливым мужчиной рядом со мной, дарящим мне ощущения покоя…

Счастье безграничное, вкусное, как только что испеченное печенье, вынутое из духовки, распределилось ароматом по всему моему организму, впитываясь в каждую его клеточку, пропитывая своим запахом благодати. Никогда не знала, что у счастья есть свой, особенный аромат, а теперь, смакуя его вкус на языке, с уверенностью отвечу: яркий, как только что обжаренные кофейные зерна, пряный, пикантный, остро-сладкий… с нотками сандала. Именно так пахнет мое счастье!

Из Мелчхи нас забрал Олег. Пока я спала, Саша, все-таки сделал пару звонков, отдав распоряжения, поэтому его появление стало для меня приятным сюрпризом.

Заходя в номер президентского люкса, который мы занимали ранее, мужчины тихонько переговаривались между собой, не обращая на меня внимания, поэтому едва не снесли с ног, когда я резко, неожиданно остановилась, ошарашено уставившись на незнакомую мне девушку, встретившую нашу компанию в холле номера.

Красивая? Не то слово!

Шикарная брюнетка с точеной фигуркой и такими формами, которые мне даже не снились! Ухоженная, блестящая, великолепно и со вкусом одетая, с жемчужно-белыми зубами, которые она демонстрировала в открытой улыбке и кукольными, нежно-голубыми глазами, которыми она всматривалась… в моего мужчину.

Я стояла, склонив голову на бок, пристально рассматривая ее с приоткрытым от удивления ртом, а она, в свою очередь, даже не заметила моего присутствия!

Конечно! Таким богиням да снисходить до нас, смертных…

– Саша, – надула губки девушка-идеал, – ты куда исчез, оставив меня одну?

Я ошарашено переводила взгляд с говорившего совершенства на, еще несколько минут назад, моего мужчину, который в раздражении лишь приподнял бровь.

– А вы, в общем-то, кто? – не удержалась я.

Только сейчас, обратив на меня внимание, девушка смешно сморщила носик, вознаградив меня взглядом королевы, удовлетворила мое любопытство:

– Я – сашина девушка!

– Ого! – вырвалось у меня. – У Саши появилась девушка! И как давно?

Больше не обращая внимание на брюнетку, обернулась, ожидая объяснений от, некогда, своего мужчины. Но он молчал, продолжая смотреть на меня, следя за моей реакцией.

– И? – не сдержалась я, все �

Пролог

Все растворилось в одном глубоком взгляде в его глаза, в глаза, которые были для меня той самой бездной, пропастью, в которую я так боялась упасть.

«Готова ли я броситься в нее снова? Раствориться в его жестокости, принять весь хаос его жизни?»

Я стояла, смотрела на него и не могла сделать вдох, пошевелиться, не в силах отвести от него глаза, боясь, что как только я сделаю это – он просто исчезнет, вновь уйдет из моей жизни.

Он молчал в ответ, хаотично шаря своими глазами по моему телу, изучая мою реакцию на него, запоминая, нет, вспоминая каждую черточку моего лица, фигуры. Смотрел и все больше хмурился, лишь слегка с недовольством покачивая головой. Знаю, что немного похудела за эти дни, хотя, к чему лукавить, похудела сильно. Наверняка в его глазах я выглядела сейчас скорее болезненно, нежели стройно. Эта я, новая, худая, с измученным переживаниями изможденным лицом, стоящая перед ним сейчас, наверняка, напомнила ему ту нашу первую встречу, по ироничной случайности, здесь же, в этом клубе. От воспоминаний о той встрече и похожести ситуации, улыбка слегка тронула мои губы.

Молчание затягивалось и начинало давить на меня. Я попыталась разомкнуть губы и сказать ему как сильно скучала, но они не слушались меня и продолжали молчать.

Я не могла понять его бездействия.

«Он пришел за мной? Или…»

Вот это «или» изводило меня! Все мое тело превратилось в комок нервов. Оголенных, смотанных в плотный живой клубок. Они терлись друг о друга, касались, вызывая во мне очень противоречивые чувства. Я страшилась того, что он сейчас просто развернется и уйдет, поэтому хотела сорваться с места, подбежать к нему, обнять, крепко-крепко к себе прижимая, надеясь на то, что этот мой порыв не позволит ему снова уйти. Уйти без меня… Другая Я продолжала заставлять меня сейчас стоять не двигаясь, мешая, не давая сделать к нему навстречу даже шага! Она, вторая, чувствовала, что находится на самом краю той черной, манящей пропасти. Оставалось сделать лишь шаг… Единственный шаг в бездну, который и станет решающим и судьбоносным в моей жизни.

– Маленькая…

Его тихий голос разбил вдребезги мою оледенелую душу, расколол ее… и снова притянул эти осколки назад к себе, как магнитом, вызывая во всем теле боль, но и наслаждение этой болью. Одно слово, сказанное им, и меня прошиб жар воспоминаний… Оно добралось до моего сердца, лаская, залечивая нанесенные им же не так давно, рваные дыры на нем.

Я наслаждалась его обращением ко мне. Мне было мало его голоса. Я хотела еще и еще раз слышать, как он шепчет мне его «маленькая»… Но, несмотря на все свои желания, я смогла только прохрипеть из-за пересохшего от волнения горла:

– За что?

Этот короткий вопрос мелькал в моей голове все эти недели, что я прожила без него. Там были тысячи, сотни тысяч разных вопросов, но я выбрала самый простой, который не давал мне жить, изводя, мучая меня, не давая мне спать ночами. Я стояла в ожидании его ответа, впиваясь ногтями в свои ладони, не давая себе сорваться с места и сделать шаг к нему навстречу.

Все эти дни я так бредила этой встречей! Так искренне желала… и, в то же время, так безумно боялась ее.

– Ты. Нужна. Мне.

Еще один весомый удар по той гранитной выстроенной стене, которую мы сами возвели между нами, кидаясь в друг друга словами, как камнями. Всего три слова, сказанные им, выбили почву из- под моих дрожащих от волнения ног, вызывая тихий, хриплый, жалобный стон из моей груди.

– Ты врешь мне! – у меня вырвались злые слова, в ответ на его признание.

Эти слова, сказанные мне, были так нехарактерны для него! Как будто это не он, а кто-то другой произнес их его ртом! Он воспользовался запрещенным приемом, ударяя меня ими в самую больную точку – мое сердце, на котором, до сих пор, незажившим шрамом, осталось его имя, выжженное брошенными две недели назад жестокими словами.

– Зачем, в таком случае, я здесь? К чему мне врать тебе?! – уверенно спросил он.

– Наверное затем, что тебе понравилось унижать меня! – зло выкрикнула я, вспоминая ту боль, которую я пережила, когда он вышвырнул меня из своей жизни.

Мои слова повисли в воздухе липкой черной вязкой субстанцией, прямо между нами… Казалось, что я физически видела их, могла до них дотронуться, почувствовать их скользкую неприятную материю.

Это говорила не я! Это боль, обида и злость на него кричали за меня!

– Смотри! – развела руками я. – Наслаждайся, глядя на меня! Поздравляю, ты добился своего! Ведь это уже не я, а лишь жалкая тень меня прежней… Ты же так хотел залезть в мою душу, забрать ее себе! Так она уже твоя. У меня больше ничего не осталось! Мне просто нечего тебе дать! Я не живу, а лишь существую теперь без тебя! Зачем я тебе такая? Сломленная, изломанная тобой кукла, без души… – слезы потекли по моим щекам, вместе с жестокими словами – ответами.

Я так хотела, чтобы он пришел за мной, а когда это случилось, оказалось, что я не была к этому готова.

– Ты. Нужна. Мне.

– Нет!!! – закричала я. – Не надо! Я не хочу это слышать!

Я зажала уши руками, опустив голову вниз, пытаясь отгородиться от осознания его слов. Они били меня. Били снова, только это были еще более ощутимые удары, к которым я была сейчас совершенно не готова.

– Отпусти меня… – простонала я.

Еще полчаса назад, когда Сергей предлагал мне уйти, я осталась, казалось бы, сделав свой окончательный выбор. Но сейчас, видя Сашу, стоя прямо перед ним, слыша его слова… я вновь возжелала свободы от него.

– Я не могу! Почему ты не видишь этого? Не могу! – рыкнул он, едва сдерживаясь от ярости, вызванной моими словами.

Он сделал два быстрых шага ко мне и опустился передо мной на пол, уткнувшись головой в мои колени…

Я никогда не предполагала, что увижу моего Зверя преклоненным, вот так, на коленях возле меня. Я слышала его рваные вдохи и выдохи. Он молчал, не поднимая головы, признавая свою слабость.

Я боялась опустить руки, страшась коснуться его. Ведь ничего не изменилось! Я до дикости желала его. Сейчас, стоя рядом с ним, я каждой клеточкой своего тела впитывала знакомый запах сандала, исходивший от него. Такой родной, такой необходимый, без которого я все это время не могла дышать нормально. Как наркоманка, зависимая, пыталась вновь и вновь ощутить его. А когда получила – вдыхала жадно, полной грудью, боясь, что это в последний раз.

Моя реакция на стоявшего передо мной на коленях мужчину только усилилась. Низ живота сразу же откликнулся тупой ноющей болью на его близость, буквально изнывая, пульсируя от пустоты.

Он, не поднимаясь, посмотрел прямо на меня, пытаясь прочесть хоть что-то в моих глазах.

Я видела, как осунулось его лицо, усталость, обреченность блестели сейчас в его черных глазах. Столько нерешительности в них я видела впервые! Расширенные зрачки сейчас говорили мне за него, выдавая его с головой. Я буквально видела все бессонные ночи и одиночество, которые измучили его.

Я до безумия захотела прикоснуться к его небритой щеке, ощутить ее несовершенство, колючую неидеальность этого мужчины, до сих пор поражавшим меня своей безупречностью. Но я не могла заставить свое тело слушаться меня! Зная, что как только прикоснусь к нему, ощутив его тепло, дороги назад для меня уже не будет.

Я не могла найти в себе силы разбить эту возведенную нами стену боли, страха и отчуждения.

– Ты. Нужна. Мне. – еще раз, чуть слышно, глядя мне прямо в глаза.

Как ножом по сердцу!

Я понимала, что он пытается пробиться своими словами в мою душу, снова заставляя тело пылать и гореть от желания быть с ним. Он не знал одного: все это время, я не переставала желать его, медленно погибая без него.

– Ты не просто нужна мне, а я подыхаю без тебя… Ты мне твердишь о своей зависимости от меня, так посмотри на меня!!! Неужели ты не видишь, в кого превратился я без тебя?!

Я не могла поверить его словам! Жестокий, циничный, безупречный, он просто не мог искренне их произносить, еще и еще раз убеждала я себя. Разве мог он так открыто, не стесняясь, признавать свои чувства, открывая правду, не стесняясь показать мне свою слабость?!

«Нет. Один раз я уже доверилась ему…»

– Пожалуйста, отпусти меня…

– Бл.дь!!! – заорал он, тут же вскакивая на ноги, хватая меня за затылок и притягивая мою голову ближе к себе.

– Я боюсь, – признаюсь я ему, пряча от него глаза.

– Я тоже боюсь! Но я уже давно принял то безумное притяжение между нами, которое испытываю к тебе!

– Эти дни без тебя стали моим личным адом. Словно я обязана терпеть нескончаемые муки, как приговоренная к этим пыткам пожизненно. Мое тело продолжает жить, а душа до сих пор там, в том аду, продолжает мучиться, подвергаясь ежечасным страданиям. Я уверена, что никогда не переживу это снова…

– Я не обижу тебя больше!

От его слов я поморщилась, как от болезненного удара, вспомнив подаренную мне пощечину.

– Шанс! Дай мне только шанс вернуть тебя! Я готов заплатить любую цену за него…

С надеждой вглядываясь в мои глаза, ощущая проходившие через меня волны боли от произнесенных им слов, он четко видел, что проигрывает сейчас…

Я видела разочарование от медленного осознания этого проигрыша в глубине его глаз. Он все поставил на карту и проиграл. Впервые в жизни у него больше не было аргументов, чтобы переубедить меня.

– Я… – начал он тихо, но не смог закончить, окончательно опуская руку и делая шаг назад, убирая ее в карман, чтобы скрыть от меня дрожь.

Он громко выдохнул, прочищая горло, и нерешительно, опустив голову, признал:

– Хорошо.

Всего одно прощальное слово!

А потом развернулся и быстро вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 1

Я так и осталась стоять одна, с его «хорошо», которое словно окончательный приговор обрушилось на меня.

Проходили секунды, перетекая в минуты, но я так и не могла осознать сказанное им. Из глаз лились слезы, вместе с которыми выходила вся боль и обида на него.

«Хорошо?!»

И я срываюсь с места, выбегая из кабинета, сбегая по лестнице вниз, пытаясь прорваться сквозь толпу танцующих людей в клубе. Руками стараясь хоть немного пробить себе дорогу к выходу на улицу. С размаху открыв дверь, уже через мгновение, вдыхаю полной грудью вечерний холодный воздух, который сразу же приводит меня в чувство, остужая воспаленный от переживаний мозг.

«Хорошо?!»

Сердце пропускает удар, потом еще один, а затем бешенным галопом пускается вскачь, разгоняя горячую кровь по моим венам, отогревая заледенелое тело!

Я вижу, как он стоит, не замечая меня, опершись обеими руками о машину, готовый открыть дверь, признавая, наконец, свое полное поражение и готовый уехать прочь…

«Уедет? Снова бросит меня, вот так, сдавшись?!»

Я не двигаюсь к нему, так и продолжая стоять у входа в клуб, следя за его действиями. Мне кажется, что я уже вижу, как он принял решение и, вот-вот сядет в машину, но он, тряхнув головой, резко разворачивается и быстрым шагом возвращается назад.

Поднимает голову и, теперь уже видя меня, решительно идет мне на встречу.

Глаза лихорадочно горят, будто бы он не верит увиденному, что я стою тут, внизу. Секунда, и его руки раскрываются, приглашая меня к себе, и я срываюсь с места, летя к нему, в его объятия, доверяя его рукам. Он прижимает меня так сильно, что кажется, будто хочет впечатать меня в свое тело. Губами лихорадочно собирает остатки слез с моего лица, опускаясь по щекам ниже, до самых губ, в которые через секунду впивается в грубом, безумном поцелуе, причиняя мне боль.

«Но разве это больно?!»

Я обнимаю его в ответ, еще ближе притягивая к себе, ногтями намертво впиваясь в его плечи, так, что даже если захочет, то уже не сможет меня от себя отодрать! Он громко выдыхает, явно ощущая мою хватку, но не разрывает объятия, боясь их даже на мгновение ослабить.

Мои губы болят от его жалящих укусов, но мне этого мало, катастрофически мало!

Я отвечаю ему с той же страстью, жарко, безумно, нетерпеливо…

Снова мало!

Я желаю почувствовать его в себе, вновь ощутить жар его голой кожи… От дикой потребности друг в друге, мы не обращаем внимание на свидетелей нашего проявления слабости. Люди улыбаются, глядя на нас. А мы забыли все, начав с чистого листа, словно и не распадались на части еще так недавно!

Тяжело дыша, он, нехотя, оторвался от моих губ, прислонившись своим лбом к моему и закрыв глаза. Это его проявление нежности по отношению ко мне разбивает вдребезги последний камень между нами.

Мы оба дышим хрипло, тяжело, мой вдох – это его выдох. Снова один глоток воздуха на двоих!

Обмениваемся дыханием, пока его руки гладят меня, ощупывают, вспоминая. Он наклоняется ко мне еще ближе… Теперь уже очень нежно касаясь губами моих губ, даря мне волнующий, легкий поцелуй, затем, делает шаг назад, разрывая наши объятия, и открывает мне дверцу своей машины, приглашая в тепло салона.

Не произнося ни слова, он, кивком головы, указал мне на пассажирское сиденье. Я понимала его молчание. Слова просто застряли у него в горле комом, как и у меня, от переизбытка чувств.

– Едем домой… – хрипло сказал он, пытаясь прочистить пересохшее горло.

«Домой…»

Это слово, словно бальзам, смазало все мои раны, обезболивая их, принося мне желанное облегчение.

«Мой дом рядом с тобой! Я уже дома…» это осознание грело меня изнутри, нет, не грело, а прямо обжигало!

Я, сев на переднее сиденье, ждала, когда Саша обойдет машину. Заняв место водителя, мы резко тронулись с места, быстро выезжая на еще оживленный в этот вечерний час проспект. Он сразу перестроился в крайний ряд, для разворота, выбрав, как оказалось, самую короткую, явно объездную дорогу домой.

Мы ехали молча на бешенной скорости, но Саша, не отрывая глаз от дороги, протянул ко мне руку, положа ее мне на бедро… Горячая. Я тоже хотела чувствовать его рядом. Протянула в ответ свою, накрыв его руку своей раскрытой ладонью, мгновенно переплетя наши пальцы. Я решительно поглаживала их, проводя кончиками своих, по его длинным фалангам. Какие же они у него красивые, аристократичные!

Я начинала сходить с ума от простого поглаживания его руки!

Но мне этого было мало… Я прикоснулась к его бедру, проводя по нему рукой, ощущая, как вмиг напряглись его мышцы. Этот тактильный контакт был мне сейчас жизненно необходим… Он шумно втянул воздух в ответ на мое поглаживание, что выдало мне и его нетерпение. Но, вместо того, чтобы убрать руку, я улыбнулась и решительно продолжила свою пытку, поглаживая уже внутреннюю сторону его бедра. Я слышала, как он хрипло рыкнул, видела, как судорожно сжал руль, нажимая на газ, решительно клоня вправо стрелку спидометра.

Видя, насколько ему тяжело сдерживать себя, я поняла, как он зависим от меня. Также, как я одержима им. Осознание этого факта наполнило меня небывалой ранее смелостью, и я решительно положила свою ладонь на его выпирающий уже каменный член.

– Маленькая… – застонал он. – Мы ведь не доедем!

Его реакция опьянила меня настолько, что я не могла остановиться. Я возбуждалась только от его хриплых вздохов, втянутых сквозь сжатые зубы. Чуть поерзав на сиденье, сжав в нетерпении бедра, я поняла, как он мне нужен сейчас. Возбуждение граничило с болью. Сжав его член сильнее, чувствуя, как он тыкается мне в руку, я не смогла сдержать возбужденный стон…

Саша дышал тяжело, отрывисто, играя желваками на бледных скулах. Я видела, что он нуждался во мне ничуть не меньше. Еще одно мое поглаживание по его, уже эрегированному члену, и он, выругавшись, резко выворачивает руль, съезжая с трассы к деревьям, обрамляющим дорогу, заезжая за них и пряча машину от любопытных глаз.

– Маленькая, мое терпение совсем на исходе, а своими поддразниваниями ты вконец разрушаешь мой самоконтроль…

Я все больше улыбаюсь, глядя на него. Я хочу его, безумно, прямо сейчас. Я снова забыла насколько горячи его губы! Не прошло и получаса, как он целовал меня у клуба, а я опять желаю ощутить его губы на своих, вспомнив их жесткость.

Решительно открыв дверь, Саша вышел из машины, быстро обойдя ее и вытаскивая меня за руку с переднего сиденья. Открыв заднюю дверцу, подтолкнул меня внутрь и залез следом. Я мысленно поблагодарила его за то, что сегодня он решил приехать в клуб на огромном «Cadillac Escalade» SUV. Здесь вполне хватало для нас места.

Не говоря ни слова, он опрокинул меня на сиденье, прижавшись губами к моим губам. Одного, легкого касания языком хватило, чтобы я открылась ему. Сегодня мне всего было мало: мало его тела, его жара, его поцелуев. Я, в буквальном смысле, изнывала от жадности по его прикосновениям…

Обеими руками Саша взял меня за бедра и подвинул под собой так, что одна моя нога, согнутая в колене, теперь находилась на сиденье, а вторая упиралась в пол. Раздвинув мои ноги, он устроился между ними. Его губы нехотя оторвались от моих, последний раз языком лизнув нижнюю губу, он, поцелуями спустился по моей шее вниз, слегка прикусив нежную кожу над выступающими ключицами. От этого поцелуя-укуса кровь еще быстрее побежала по моим венам!

Лихорадочно нащупал низ моего платья, решительно задирая его вверх.

– Сними его, – сказал он, потянув платье, помогая мне снять его через голову.

Отбросив его на переднее сиденье он уставился на мою голую грудь, наклонил голову и взял мой сосок в рот. У меня между ног как будто бы что-то взорвалось, так жестко он его сосал, втянув, кончиком языка проводя по его напряженной вершинке. Я вскрикнула, обхватив его за плечи, ближе притягивая его к себе. Его рот продолжал терзать мои возбужденные груди, не давая мне перерыва. Но я и не хотела его!

Оторвавшись, он вернулся к моим губам, продолжая раздражать соски уже руками, слегка потягивая их, обводя пики пальцами…

Я провела руками вниз, выдергивая его рубашку из брюк и, наконец, добираясь до его голой, горячей кожи. Я пробежала пальцами по каждой мышце его пресса. Видя мое нетерпение прикасаться к нему, Саша, отстранившись, быстро сдернул с себя рубашку, отрывая пуговицы, практически через одну. Она полетела вслед за моим платьем. Я выгнулась, желая быть еще ближе к его голому телу. Саша, прочитав мое желание, притянул меня к себе, крепко обняв. Холодные после его поцелуев мокрые соски прижались к его обжигающе горячей груди, и я вскрикнула, ощущая этот возбуждающий контраст.

Я задвигалась под ним, пытаясь сползти чуть вниз, чтобы занять такую позу, при которой его каменный член оказался бы ниже моего живота. У меня до боли пульсировал клитор, и я хотела чувствовать им его эрекцию. Саша, с нежностью погладив мое голое колено, решительно опустил руку между моих раскинутых бедер. Я чуть шире постаралась раздвинуть ноги, максимально стараясь раскрыться для него, что было крайне сложно, учитывая условия, в которых мы с ним находились.

Желание нарастало, бешено пульсируя от понимания того, что его рука почти у цели, вызывая во мне головокружение от нетерпения. Когда Саша, слегка пробежал пальцами вдоль шелкового треугольника кружевных трусиков, я дернулась ближе к его руке и громко всхлипнула.

– Маленькая, тише… – зашептал он. – Я хочу убедиться, что ты там такая же сладкая, как и везде… – его голос дрожал еще сильнее.

Его палец скользнул под резинку моих трусиков…

– Саша… – прошептала я, глядя в его безумные от похоти и возбуждения глаза.

Пальцем скользнув по моим уже влажным половым губкам, он застонал, уткнувшись лицом мне в шею:

– Бл.дь, не смогу…

Я тут же изогнулась, навстречу его пальцу. Пытаясь быть ближе, приподняла бедра, насаживаясь, потираясь о него, пока он не скользнул им прямо внутрь меня… Очень медленно, фаланга за фалангой проникая все глубже. Мне хотелось схватить Сашу за руку, рывком прижать ее к себе, еще глубже… жестче… быстрее…

– Влажная, горячая, такая тугая… Маленькая моя… – шептал он мне на ухо, заводя меня своими словами еще сильнее. Чем непристойнее он выражался, тем сильнее была реакция моего тела на него.

– Саша, прошу… – умоляла я. – Мне так больно без тебя!

Дикая пульсация внутри тугой спиралью закрутилась, сжалась, сковывая каждую мышцу в моем теле от пытки неудовлетворением.

– Маленькая, я уже не в том возрасте, чтобы потерять контроль на заднем сиденье этой чертовой машины! – простонал он мне в ухо. – Я дам тебе кончить, но когда я войду в тебя, ты должна быть в моей постели, а не на этом крайне неудобном сиденье!

Его рука начала двигаться во мне раньше, чем я осознала сказанные им слова, не успев ответить. У меня закатились глаза…

– Да, маленькая, дай мне посмотреть, как ты кончишь на мою ладонь. Я хочу это почувствовать.

Своими словами он виток за витком скручивал возбуждение во мне, играя пальцами на этой тугой спирали желания. Движения его руки ускорились, добавив к первому второй палец, он задал бешенный темп входя и выходя из меня… После долгого воздержания мне хватало и этого! Ощутив еще пару таких жестких толчков я полетела вниз с бешенной скоростью, рассыпаясь на миллионы осколков.

– Саша!!!

Я услышала свой крик и сорвалась в бездну блаженства. Я понимала, что кричу его имя, царапаю его спину ногтями, но уже не могла себя контролировать. Оргазм был слишком мощным и таким желанным!

– Моя. Моя девочка! – хрипел он.

Его слова долетали до меня, как будто издалека. Я обмякла в его руках, хватая ртом воздух… Только сейчас ко мне медленно возвращалась способность воспринимать реальность.

Я заставила себя открыть глаза, посмотрев в любимую бездну черных глаз, горевших от неудовлетворенного желания…

– Давай я помогу тебе одеться, и мы, все-таки, доедем сегодня до дома, потому что сдерживаться сейчас мне стоит огромных трудов. Мне крайне недостаточно того, что здесь произошло…

Я кивнула в знак согласия, немного успокоенная подаренным им наслаждением.

Наспех одевшись с его помощью, я снова оказалась справа от него на переднем сидении, и улыбнувшись мне, Саша уверенно вывел машину на трассу.

«Домой!»

Глава 2

Просыпалась сегодня не спеша, вначале почувствовав, втянув ноздрями, полюбившийся запах сандала, потом, с неохотой, вплывая в реальность из великолепного сна, медленно открыла сначала один глаз… И сразу прикрыла его, потому, что комната была заполнена теплым ярким солнечным светом, подмигивая мне, встречая полюбившуюся гостью. Улыбнувшись сашиной привычке спать с открытым окном, я продолжала лежать с закрытыми глазами, наслаждаясь, смакуя вчерашние воспоминания…

Столько было сказано слов друг другу! Тех самых нужных вчера, таких необходимых! Столько признаний! Что хватит на пол жизни… а следующую половину можно провести признаваясь в своих чувствах вновь! Конечно, говорила, в основном, я, но видела при этом его глаза – слов от него было и не нужно! Они – индикаторы его души, кричали мне о его чувствах, выдавая с головой! Трепет в них, не характерный ему, я вспоминала и сейчас.

«Ты нужна мне!»

Я повторяла его признание вновь и вновь, смакуя эти три слова, перекатывая их у себя на языке…

Еще долго, после сашиного признания, я ощущала изумительное послевкусие от сказанного им… решительность, уверенность, твердость, убежденность и, в конце концов, я абсолютно точно поверила ему! Такие, как он, не говорят громких слов, и, вполне вероятно, что я от него их больше никогда не услышу, но мне и не нужно повторять сказанное. Оно отпечаталось в моем сердце, заплатками, пропитанными желанным бальзамом, залечивая рваные раны, оставленные колючими словами, брошенными им тогда, в момент ярости.

«Я нужна ему!» – пело мое сердце, и я улыбалась. Вчера после того, как я решительно сбежала к нему, за ним, вниз, на улицу, я сожгла последний единственный мост, больше не имя возможности вернуться назад, к своей прежней жизни. Я прошла, пробежала, нет… уже давно пролетела свою точку невозврата. Я простила ему все, приняла его, может быть еще не поняла, но совершенно точно перестала сомневаться в нем. Начав все с чистого листа, мы решили строить жизнь на доверии…

И я видела, что он поверил мне! Его глаза сказали мне о многом. То, с каким голодом, какой невыносимой тоской он смотрел на меня там, в кабинете, стоя напротив, не решаясь сделать шаг ко мне. В них светилось не просто возбуждение, это было что-то другое… ярче, больше, безумно заразительное, растопившее мою застывшую кровь, заставляя ее быстрее, с жаром бежать по венам!

Вспомнив продолжение нашего вчерашнего вечера и его окончание, я мгновенно покраснела и выдохнула… Почувствовав или услышав мой выдох, Саша зашевелился, недовольно во сне нахмурив брови, и подтянул меня поближе к себе, обняв рукой. Собственник.

Я, окончательно проснувшись от нахлынувших воспоминаний, открыла глаза, решительно развернувшись к нему.

«Как же я соскучилась!»

Незначительное движение отозвалось приятной, слегка тянущей болью внизу моего живота. Мой Зверь вчера был неутомим, ни на минуту не отпуская, не выпуская из рук, будто боясь меня потерять, страшась, что это лишь воспаленное от недосыпа и переживаний сознание играет с ним злую шутку…

Заполучив кусочек своей эйфории в машине, я улыбалась, видя, как он нуждается во мне, переживает, что я исчезну, растворюсь как желанный, жизненно необходимый мираж. Для подтверждения реальности происходящего, ему необходимо было меня касаться, трогать, сминать… Он дышал мной! А я, в свою очередь, не могла надышаться им, жадно глотая его рваные выдохи-стоны ртом, после третьего за ночь оргазма…

– Привет… – услышала хриплый ото сна родной голос.

Я, улыбнувшись, повернулась к нему лицом:

– Привет!

– Я боялся, что ты мне приснилась… – неожиданно откровенно признался Саша.

Он озвучил и мой страх. Я так нуждалась в нем, что болела все эти дни без него, погибая помутневшим сознанием, в полудрёме, видя лишь его размытый образ в своих рваных снах.

– И что бы ты сделал, если бы это было так? – решилась спросить я.

– Поехал бы за тобой! Я устал видеть тебя только во сне…

Я подняла руку и провела по его лицу, легко касаясь, лаская точеные скулы кончиками пальцев.

– Лиза, я не отпущу тебя больше!

– Я никуда не уйду…

Услышав мое тихое признание, он закрыл глаза, прижавшись к моей руке и, повернув голову, поцеловал раскрытую ладонь, признавая свою зависимость от меня, свою слабость… Касаясь губами разгоряченной кожи, он продолжил дорожку из поцелуев вниз по моему предплечью… когда наше уединение нарушил звонок его мобильного, вызвав мой недовольный, разочарованный полустон.

Саша засмеялся, отодвинувшись от меня и нехотя потянулся за телефоном:

– Зверев.

По его сосредоточенному взгляду я поняла, что продолжить начатое шанса не будет, поэтому решительно встав с постели, прошлепала в ванную.

***

Спустившись вниз и привычно сварив чашечку любимого кофе, я изучала содержимое практически пустого холодильника, когда почувствовала легкий поцелуй в плечо.

– Мне нравится, когда ты разгуливаешь по дому в моих рубашках, – прошептал мне на ухо незаметно подошедший Саша.

– Учитывая сколько народу здесь бывает, я бы предпочла свою одежду, – убедительно объяснила я. – Как я понимаю, в этой квартире не готовили и ничего не ели последние две недели?!

– Я уже отправил Алексея за продуктами.

– А куда делся Олег? – с удивлением спросила я.

– Он приболел, – с явным неудовольствием начал Саша, – а ты, вдруг, начала о нем беспокоится?

– Ревнивец! – заразительно улыбнулась я. – Я – твоя!

Развернувшись, я прижалась губами к его губам, намереваясь оставить скользящий поцелуй, который Саша моментально перехватил, углубил, сначала проведя своим языком по моей нижней губе, а потом по-хозяйски, с жаром и напором ворвавшись в мой рот.

Легко поднял меня за попу и посадил на барную стойку. Я ойкнула от неожиданности: голой, разгоряченной затянувшимся поцелуем кожей, почувствовав холод камня. Обжигающий контраст был как нельзя к стати, только подстегнув зарождающееся во мне возбуждение…

Наш внезапный порыв готов был перерасти во что-то большее, когда я краем уха услышала звук открывающихся дверей лифта. Нехотя оторвавшись от Саши, немного отстранившись, я спрятала голову у него на плече, вдохнув исходивший от него легкий аромат возбуждения, утреннего душа и чистой кожи, неудовлетворенно застонала:

– Вот об этом я и говорила!

– Только сейчас я понял, о чем ты, – шутливо поддержал меня он, прижав мою голову к себе за затылок, привычно, зарываясь в волосы пальцами. – Я обязательно решу эту проблему.

Наклонившись ко мне, он втянул запах моих волос, целомудренно поцеловав меня в макушку. Мне безумно нравились его нерешительные проявления нежности, ведь все это было для него впервые. Задержав меня в объятиях еще пару секунд, он снял меня, посадив чуть ниже, на барный стул и резко развернулся, закрыв меня спиной от вошедшего на кухню Алексея.

– Все купил… Я видел, как на парковку, практически следом за мной, заехал Сергей Викторович…

– Я в курсе. Как раз ждал его. Спасибо, Алексей, поставь сумки на стол, Лиза их разберет.

Услышав шуршание пакетов, но не видя, что происходит, я прижалась к загораживающей меня спине губами, вызвав своим действием Сашин нетерпеливый вздох…

Мне очень нравилось, как он на меня реагировал.

– Лиза, … – начал он…

Но я решила опередить его:

– Можно я съезжу к Анжелике, пока вы в Сергеем будете заняты делами? – пользуясь случаем, попросила я. Чувствуя, как вмиг напряглись мышцы его спины, я успокаивающе, провела по ним рукой. – Мне так необходимо поговорить с ней! Она сделала для меня много, очень много! Я…

– Но ты поедешь с Алексеем! – недовольно согласился Саша. – Только так. И он подождет тебя, сколько бы ты там не пробыла и привезет назад.

– Спасибо… – с благодарностью выдохнула я ему в спину, даже не надеясь, что он пойдет мне навстречу.

– Алексей, встреть Сергея и проводи его в кабинет. Потом жди Лизу на парковке, отвезешь, куда скажет.

Отдав указания, повернулся ко мне и прижал меня к себе, крепко обнимая, вновь целуя в макушку:

– Не хочу тебя отпускать! Знаю, что не смогу удержать тебя взаперти, как бы сильно я этого не хотел, но… я только… мне так тебя мало…

Я понимала, что ему трудно выразить свои чувства красивыми словами. Он другой. Поэтому быстро перехватила инициативу в свои руки:

– Я вернусь. Обещаю тебе! Ты даже не успеешь соскучиться…

– Спасибо!

Услышав, как в квартиру поднялся гость, Саша, еще раз выразительно посмотрев на меня, улыбнулся мне и вышел из кухни, перехватив Сергея в холле, пригласил того сразу в кабинет, явно пытаясь скрыть меня от любопытных, даже дружеских глаз.

Оставшись одна, я вновь улыбнулась своим мыслям:

«Ревнивец!»

Теперь осознание этого факта ничуть не пугало меня. Его ревность сейчас была легкой, игривой, шутливой, безумно приятной, бальзамом для моего израненного двухнедельной разлукой сердца. Я желала, охотно принимая, любые проявления его внимания.

Вместе с улыбкой и этими мыслями, я поднялась наверх, оделась, накинув на себя сверху еще и сашин пуловер, так как из одежды имелось только вчерашнее по- вечернему открытое платье.

Выйдя на парковку, привычно открыла заднюю дверь Cadillac Escalade SUV, с трудом забравшись внутрь. Я так и не привыкла к этому огромному черному монстру! Алексей, посмотрев на меня через зеркало заднего вида, промолчал и привычно выехал на уже оживленный в этот час проспект, ловко петляя между снующих, торопящихся машин.

– Мне нужно… – начала я.

– Я в курсе. Шеф по телефону дал мне на счет вас четкие указания, – решительно перебил меня Алексей, заканчивая диалог, тем самым дав понять, что разговоры со мной ему не интересны.

Я пожала плечами и отвернулась к окну… Непривычно.

Я, как оказалось, привыкла к присутствию Олега, который внушал мне доверие, искренними улыбками и подшучиваниями, располагая к себе, поэтому сейчас, явно, чувствовала себя не в своей тарелке. Мне было крайне неуютно в замкнутом пространстве с малознакомым неразговорчивым хмурым мужчиной. По телу пробежал неприятный холодок беспокойства, но я прогнала его, решительно отмахнувшись от назойливого волнения.

Чтобы отвлечь себя, я уставилась на мелькающие вдоль трассы деревья, думая о своем и, поначалу, даже не обратила внимание на незначительные изменения нашего маршрута. Но тревога не отпускала, и я, сосредоточившись на дороге, постаралась вспомнить, проезжали ли мы этот участок ранее… никогда.

От четкого понимания, что мы движемся не в ту сторону, все дальше удаляясь от центра, я начала нервничать, в смятении сжимая и разжимая трясущиеся руки.

– Алексей, извините, но мы правильно едем? – с опасением решила уточнить я.

– Да, все верно, едем в кофейню. Просто дорога, вам привычная, перекрыта из-за ремонта. Пробка образовалась, поэтому рванем в объезд, – улыбнувшись, попытался успокоить мужчина, еще раз посмотрев на меня через зеркало заднего вида.

Но от обеспокоенности я не услышала его ответа, сосредоточившись лишь на его глазах, которые мелькнули в отражении: холодные, неживые, без толики улыбки в них… Паника начала подниматься во мне, грозя уничтожить все доводы разума.

Глава 3

– Саш, ты слушаешь меня?

Обеспокоенный голос Сергея вырвал меня из трясины внутренних размышлений, заполнивших собой мой разум. Я нервно посмотрел на часы: 19.30.

«Во сколько, черт возьми, уехала Лиза?!»

– Я слушаю, – резко ответил ему. – Я прекрасно понял, что ты до сих пор не нашел крысу в моем доме!

– Давай, обвиняй меня! Но я не могу пустить в расход всех без разбора!

– Я могу…

– Но я не ты!

– Твоя идея с папкой не сработала. Да, эта мразь повелась на нее, думая, что эти документы важны мне и смогут навредить, уничтожить меня. Ты расшевелил кого-то, и он проявил себя, но на этом – все. Узнать, кто это был, мы так и не смогли. Все записи профессионально подтерты. Охрана утверждает, что чужих в тот день в квартире не было. Никого… кроме Лизы. Как технично кто-то пытается подставить ее!

– Но это не Лиза… – начал Сергей.

– Не думай, что я идиот! – резко ответил я. – Еще тогда прекрасно понял, что она не брала. Я не буду обсуждать Лизу с тобой!

Снова в раздражении нервно посмотрел на часы, уже третий раз за последние пятнадцать минут…

– Черт… – вырвалось сквозь зубы.

– Ты чем-то обеспокоен?

– Нет. Не знаю…

Первый раз в жизни я был по-настоящему растерян. Впервые, в моем сердце появилось значительное место для дорогого мне человека, за которого я взял на себя ответственность, и сейчас я был не уверен в своих действиях, не знал, как себя вести. Я боялся задушить Лизу своей опекой. У меня с детства не было семьи, привязанностей, поэтому я просто не умел дорожить, беречь кого-то. Новое для меня чувство – беспокойство – сводило с ума!

Взяв со стола мобильный, в нерешительности покрутив его в руках, я быстрым набором сделал вызов Алексею.

Гудок… еще один…

– Да шеф.

Услышав его ответ я выдохнул. Внутренняя тревога никак не покидала меня, но я в раздражении откинул мешающие трезво мыслить подозрения, отравляющие мой мозг.

– Где вы, бл.дь!? – несдержанно рыкнул я.

– Шеф, так у кофейни стою. Жду ее. Вы же сами приказали не торопить. Она еще не выходила, – затараторил в волнении Алексей.

– Нет, все в порядке, – попытался успокоиться я. – Не задерживайтесь там.

Сказал и отключил телефон, в недовольстве откинув его на заваленную рабочими бумагами поверхность стола.

Сергей пристально смотрел на меня, прекрасно видя мое состояние самораздражения, которое постепенно накрывало с головой.

– Сань, я найду! Дай мне еще неделю…

– Неделю! – рявкнул я. – И не днем больше. Потом я буду искать по-своему. И, поверь мне, я найду эту мразь быстрее!

Сергей кивнул и поднялся потягиваясь, разминая, затекшие от долгого сидения, мышцы.

– Я еще нужен тебе сегодня?

– Нет, можешь ехать, – примирительно начал я. – Снова в твоей жизни появились разовые блондинки?

– Они никуда из нее не пропадали, – подмигнул мне он. – Это ты у нас решил остановиться на одной, отсутствие которой, судя по всему, сводит тебя с ума, превращая в больного параноика!

– Ты, как всегда, прав! – выдохнул я. – Иди, но я жду от тебя обещанный результат!

После того как он вышел, оставив меня одного, я снова дергано проверил время. Стрелка часов, казалось, просто застыла на месте, выводя меня из себя. Я никогда не отличался терпением. Указатель выдержки во мне стремительно клонился к нулю.

«Я вернусь!» – только ее слова, сказанные мне перед отъездом, сейчас, как плотиной, сдерживали во мне десятиметровую волну недовольства, которая уже била по ней, проверяя, испытывая ее на прочность. Я снова попытался заняться принесенными Сергеем рабочими бумагами, включив планшетник и занося цифры из отчетов, строя кривую графика, но занятие не приносило мне желанного облегчения, не давая переключиться, полностью погрузившись в работу.

Восемь вечера.

Девять вечера.

Десять…

Сотый раз бросив взгляд на часы, схватил телефон, снова набрав Алексея:

– Бл.дь, – взревел я, – где вы, черт возьми!!!

– Шеф, но она не выходила…

– Значит ты зайди за ней! Эта гребанная кофейня работает до десяти, – раздражение потихоньку перерастало в бешенство.

Я не мог себя контролировать. Лиза – единственный человек в моей жизни, за которого я волновался, и эти переживания желчью отравляли мою кровь, словно яд, отравляя мозг. Был, конечно, еще и Сергей, но он сам мог побеспокоиться о своей безопасности, поэтому сейчас я злился только на себя, позволив ей вновь выйти из квартиры без телефона.

– Привези домой вместе с подругой, как там ее… и если они хотят сидеть до утра, то пусть торчат здесь! Дай ей трубку, черт возьми!

– Понял шеф. Минуту.

Обещанное время тянулось бесконечно. Когда у меня зазвонил телефон я в нетерпении принял вызов:

– Да!

– Шеф… тут такое дело, – заикаясь начал Алексей, – она, в общем, говорят и не заходила внутрь…

Я молчал, совершенно не понимая произнесенного им, мозг просто отказывался принимать сказанное.

– Что?…

– Я поговорил с хозяйкой кофейни, и она категорично заявляет, что Лиза к ней не заходила.

– Ты видел, как она входила внутрь? – уже холодно, мгновенно включив разум, откинув мешавшие думать чувства, спросил я.

– Шеф… тут такое дело… когда привез ее, отвлекся на мобильный, поэтому сам не…

– Сука!!! – взревел я. – Проверь все подсобные помещения! Все! Эту… хозяйку не выпускать! Я сейчас буду.

На автомате набрав номер Сергея, сдержанно произнес:

– Ты нужен мне.

Отключил телефон, молча глядя на потухший дисплей. Три коротких слова, которых всегда было достаточно. Я точно знал, что через десять-двадцать минут он будет у меня.

«Я вернусь! Обещаю тебе!» – прокручивая эти слова в памяти, я вспоминал выражение ее лица, когда она произносила их, блеск глаз, улыбку, успокаивающую мою тревогу за нее…

«Она не могла вот так бросить меня!»

Гнев начал медленно поднимать во мне свою жуткую звериную голову, скалясь, скребя когтями, распарывая ими мои внутренности, скручивая их в тугой узел, до опоясывающей боли, от которой я судорожно выдохнул. Волнение, которое терзало меня весь день, уступило место ледяной ярости, что сразу очистила мой разум от ненужных, мешавших ясно видеть ситуацию, мыслей.

– Бл.дь, маленькая, только не бросай меня! – вырвалось с хриплым стоном.

Решительно встав, я быстрым шагом покинул квартиру.

***

– В который раз повторяю, я не видела ее! – с беспокойством отвечала бледная белокурая девушка.

Я сидел чуть в отдалении, за барной стойкой, со стороны наблюдая за трясущейся от волнения девицей, которая заламывала руки, нервно вытирая их о лежащее на коленях полотенце. С ней беседовал Сергей, расположившись за ближайшим ко мне кофейным столиком. Он досконально расспрашивал ее, въедливо интересуясь даже незначительными деталями прошедшего дня.

Девчонка явно нервничала, но оттого, что была соучастницей или от волнения за подругу, пока было не понятно. Отвечая ему, она то и дело с ужасом бросала на меня взгляды, и видя мое пристальное внимание к своей персоне, тут же отводила глаза, пытаясь скрыть свое смятение. Я понимал, что своим видом только пугаю ее. Паника, блестящая в глазах, выдавала ее с головой. Ничего удивительного, ведь видя меня в такой ярости, мандражировали даже бывалые мужики… а тут- молоденькая девчонка…

– На меня смотри, – взяв за подбородок, Сергей, уже в который раз, развернул ее лицо к себе. – Не страшно, Анжелика, повторишь еще раз, – продолжил он, со спокойствием дознавателя. – Значит не видела ее сегодня?

– Не видела. Клянусь, не видела! Я даже машину вашу заметила в окно только вечером, когда прикрывала их шторами.

– Нужно жестче!!! – крикнул я, со всей силы ударив кулаком по барной стойке так, что задребезжали в ряд составленные стаканы на кофемашине.

От неожиданности подпрыгнула на месте не только расспрашиваемая, но и беспокойный, мявшийся в дверях Алексей.

Я перевел взгляд на него, замечая каждую деталь: дерганные движения, хаотично бегающие глаза…

– Что стоим? – обратился Сергей к нему, проследив за моим недовольным взглядом. – Пробеги по соседним магазинам, прозвони в ГАИ, сними все доступные видео с камер наблюдения. По всему району. Ну же!

Я молчал.

Потому, как в таком состоянии, любые, брошенные мной слова, приведут лишь к ненужной сейчас трагедии. Внутренний зверь во мне только и делал, что нетерпеливо ждал любой, даже самой незначительной команды, чтобы сорваться с цепи рассудительности, начав творить свои изощренные безумства. Сохраняя безмолвие, я пребывал на грани сознания, охватывая пока еще трезвым взглядом всю ситуацию целиком. Я как мог продолжал сдерживать себя, прислушиваясь к дрожащим словам бледной девушки.

– Могла ли Лиза не зайти к тебе, а пройти мимо? – продолжал Сергей.

– Я уверена, что нет. Если бы она была здесь, то обязательно зашла бы ко мне попрощаться, либо попросить о помощи… Я правда не видела ее и очень за нее волнуюсь!

Сергей отвернулся от девицы и, внимательно посмотрев мне в глаза, слегка покачал головой.

Я понимал, что он хотел до меня донести: девушка ничего не знает… но сейчас я находился в состоянии ледяной ярости, и это вряд ли могло меня убедить.

– Может, теперь я расспрошу ее по-своему… – с холодящей душу озлобленностью, но на удивление спокойно, начал я.

– Сань, девчонка не при чем! Она не знает ничего, это же очевидно, – попробовал заступиться Сергей.

– А может, ты просто плохо ее спрашивал! – не унимался я, все больше распаляясь от предвкушения маячившего на горизонте насилия, желая расправиться со всеми, причастными к сложившейся ситуации. – У меня все говорят!

Я уже не контролировал себя. Сергей это прекрасно видел, но изменить ничего не мог. Я прошел свою критическую черту. Встав, и, больше не глядя на девушку, решительно пошел к выходу:

– Ее с собой, в клуб, и Алексея захватим, тоже поспрашиваю…

– Сань… – попытался образумить Сергей, но я остановился, резко развернулся к нему и пристально вгляделся в него провалами своих черных от сумасшедшей ярости глаз.

– Я все сказал!

Не увидев сопротивления, вновь повернулся к дверям и покинул кофейню.

***

7.30 утра, а я до сих пор сижу в кабинете клуба, покрасневшими от усталости и злости глазами, всматриваясь в видео, пытливым взором судорожно пытаясь найти малейший шанс, хоть одну зацепку, любое несоответствие увиденному. Но его нет…

Факт остается фактом: на пленке четко видно, как Лиза, выходя из машины, идет в сторону кофейни и, не доходя до входа пару метров, поворачивается, вклиниваясь в поток людей, теряется в толпе. Лишь пару секунд, но их вполне достаточно: мне отчетливо видна ее хрупкая фигурка и рыжие локоны, которые еще долю секунды мелькают среди движущегося потока людей.

Сергей сидит рядом со мной, помогая мне перематывать этот маленький эпизод снова и снова. Мы пробовали посмотреть его с разных ракурсов, но этот, единственный, был более или менее подходящим.

Уже, наверное, в тысячный раз я поставил видео на перемотку, но он, прервав меня, решительно нажал на «стоп».

– Все, Сань, хватит! Она ушла. Сама. Давай просто признаем это! Да, я также, как и ты, в ней ошибся! Впервые ошибся…

Я молчал, уставившись на включенный монитор, где маячил стоп кадр, на котором ветер растрепал ее волосы… Он действовал на меня сейчас, как раздражающая красная тряпка на быка. Слушал друга, но не мог поверить сказанному, ни его словам, ни своим глазам.

Да, все так, я сам, лично, просматривал эту пленку часами, но не мог найти ни монтажа, ни склеек. Подключили специалистов, которые подтвердили факт подлинности. Но и это не могло убедить меня!

– Очевидно, что никто не виноват, ни эта девочка, – он кивнул в сторону спавшей на диване Анжелики, – ни Алексей. Лиза просто обманула его! Прими это! – убеждал меня Сергей. – Я сам вижу, что на пленке она!

Девушка, привезенная нами, действительно находилась здесь же в кабинете всю ночь. Сергей настоял, чтобы ее не отправляли в подвал, как провинившегося, не уследившего за Лизой, Алексея. Она, измученная ожиданием и беспокойством, от усталости, прикорнула здесь же на диване. Сергей встал, и, достав плед из шкафа, подойдя к ней, накрыл им спящую. Та заворочалась во сне, свернувшись калачиком. Не задерживая на ней взгляд, развернувшись ко мне, он продолжил:

– Сань, она ушла… В этот раз ее нужно просто отпустить. Это ее выбор!

Я все понимал, но не мог этого принять.

Устало махнув головой, дал понять Сергею, что он может идти:

– Иди домой, я еще посижу. И… ее забери, – кивнул в сторону спящей девушки. – Прикажи кому-нибудь, пусть домой отвезут.

– Я сам, – удивил меня друг.

Я молча отвернулся от них и вновь уставился на монитор компьютера. Снова промотал и нажал на «play»…

Я банально не мог поверить, что она вот так просто бросила меня! Да, я дурак, обезумевший шизофреник, который сидит здесь и не верит своим глазам. Все в девушке на видео было до боли знакомо: одежда, фигура, походка, волосы, все… но было что-то, совсем неуловимое, не привычное, что не бросалось в глаза, но не давало мне спокойно выключить компьютер и уехать домой.

Со всех ракурсов и пленок не было видно ее лица, но совершенно все детали кричали о том, что это она, и я все больше и больше склонялся к мысли, что пытаюсь обмануть себя. Я никогда не был глупым, но сейчас с ней я совершенно точно выглядел помешанным идиотом. Просматривая очередной файл, я увидел ее с другого ракурса, но снова ничего… выдохнул, но продолжал смотреть, до боли в уставших от напряжения глазах, вглядываясь в детали.

Я не мог ее подвести!

Я дал ей слово, что никогда больше не обижу ее своим недоверием. Уходя, она сказала мне: «Я вернусь!»

И я поверил ей.

Нужно было просто собраться, позволив внутреннему монстру терзать меня, разрывая внутренности на части, но не выпускать его, сосредоточиться и еще раз пересмотреть все с самого начала!

Глава 4

Жар плавил кости.

Я никак не могла очнуться, вынырнуть из вязкого болота, явно навязанного мне кем-то искусственного сна. Казалось, еще секунда, и я смогу выплыть на поверхность, которая желанно маячила рядом, манила меня, поблескивая отблесками ясного сознания, но нет… меня снова затягивало вниз, в тягучую, плотную трясину забвения. Я ныряла туда и обратно бесконечное количество раз, но мне никак не удавалось прийти в себя.

Жарко. Безумно жарко.

Духота не давала мне дышать, но я продолжала жадно хватать пересохшим ртом горячий воздух.

Отравленный медикаментами мозг отказывался отторгать яд беспамятства, который блокировал мне возможность прийти в себя. Я открывала опухшие тяжелые веки, затуманенным взором глядя в потолок и снова прикрывала глаза, падая назад в липкую бездну синтетического полусна.

Пугающее ощущение дежавю оплетало воспаленное сознание.

Ощутимые похлопывания по горящим щекам, вновь ненадолго вернули меня в реальность. Я разлепила веки и снова уставилась покрасневшими глазами в потолок, почувствовав, как кто-то слегка приподнял мою голову и в пересохший рот полилась прохладная, жизненно необходимая вода. Но я не могла сделать глоток, иссохшее горло просто отказывалось принимать жидкость, распухший язык мешал ее проникновению, поэтому она потекла по моим щекам, не принятая отравленным препаратами организмом.

«Перестарались…»

Сквозь пелену бесчувствия доносились слова, но я не могла осознать их смысл. Слышала, но не понимала…

Лица коснулась влажная прохладная рука, смоченная водой, мокрые пальцы провели по разгоряченному лбу, и я сипло застонала. Губы вновь смочили, и в этот раз толика воды попала мне в горло, с болью прорвавшись внутрь. Глоток, казалось, разодрал мне ссохшиеся, обезвоженные внутренности. Сделав один, я с жадностью потянулась потрескавшимися до крови губами к источнику за вторым, с ненасытностью умирающего, инстинктивно боясь потерять жизненно важную для измученного жаждой организма, жидкость.

«Вот так… Не торопись.»

Я не слышала слов, все силы отдавая на борьбу с жаром, терзавшим мое тело. Внутренности горели огнем, горячая густая кровь медленно текла по венам, подобно лаве, выжигая все живое, встречающееся на пути, оставляя после себя лишь обугленные куски плоти и пепел.

«Необходимо срочно сбросить температуру… Умрет…»

Может и не было всех этих разговоров, звучавших совсем рядом, а это лишь злые, изощренные игры моего больного сознания?!

Но я чувствовала раздраженной кожей, как меня приподнимают, переворачивают, протирают… периодически полностью теряя сознание и вновь, выныривая из ада бессознательности, глядя в никуда расфокусированным взглядом.

Легче. Становилось легче…

***

Тело уже не так горело, не билось в агонии. Боль и ломоту от многодневной горячки я теперь могла переносить находясь в сознании.

Все еще лежа на спине и глядя на серый бетонный потолок, я считала трещины на нем, пытливо стараясь охватить как можно большую площадь взглядом, насколько позволял ракурс, не поворачивая головы, потому что любое, даже самое незначительное движение, пульсирующей болью мгновенно простреливало весь измученный болезнью организм.

Как я оказалась здесь меня интересовало мало.

Память постепенно возвращалась ко мне по мере отступления горячки, но очень медленно, лишь по крупицам. Я не так много помнила, лишь отрывки: мелькающие деревья у обочины за окном несущейся куда-то машины, холодный взгляд водителя, направленный на меня через зеркало заднего вида, его глаза… не живые, страшные…

Но я вспомню, обязательно все вспомню!

Опустив руку вниз, нащупала стоящую рядом на полу бутылку с водой и, с трудом справившись с неподдающейся крышкой, отпила пару глотков. Организм очень ослаб, поэтому я не позволяла себе лишних движений.

Несколько раз я видела женщину восточной внешности, которая склонялась надо мной, проверяя температуру, протирая мое лицо и тело прохладной водой, она же, судя по всему, помогала мне облегчиться.

Духота в помещении, где я находилась, ничуть не способствовала улучшению моего состояния. Дышать было практически нечем. Все тело покрывал липкий неприятный пот, то ли от выходившей испариной температуры, то ли от ужаса парамнезии, которая сейчас атаковала мой мозг…

Меня начали посещать бредовые мысли о том, что Саши в моей жизни и не было никогда! Что все это – выдумки моего сознания, бред, навязанный болезнью.

Я начала сомневаться в том, что жила где-то все эти месяцы…

А были ли они вообще, все эти воображаемые дни?! Может я никогда и не выходила из этой камеры, придумывая свою жизнь вне ее, проживая мыслями недели, месяцы…

Схожу с ума!

Он был! Совершенно точно был в моей жизни!

Ведь я отчетливо помню запах сандала, который оставил неизгладимый след в моем сознании, пальцы запомнили четкую линию его скул и неидеальность щек с легкой утренней щетиной на них… я и сейчас с легкостью могла вспомнить твердость его мышц и мягкость губ…

Я помнила его настолько реально, что казалось, осталось только протянуть руку и коснуться…

«Маленькая…»

Вспомнила, как он называл меня, закрыла глаза и увидела его губы, нетерпеливо поджатые, приподнятую бровь, когда он мной недоволен…

Помнила. Я все помнила.

Как бежала к нему, за ним, из клуба, услышав его отрешенное «хорошо», то, как это слово резануло по моим венам, причиняя дикую, невыносимую боль. То, что мое тело терпит сейчас несравнимо с той агонией, когда я поняла, что он уходит из моей жизни!

Жалела ли я, что вернулась к нему? Что из-за него нахожусь здесь, сейчас?

Нет!

Ни на минуту не пожалела, не возжелала все вернуть назад!

– Саша, миленький, забери меня отсюда… – прошептали искусанные до крови, сухие губы.

Тишину и мои размышления нарушил скрип отпираемого замка.

Я слегка повернула голову, привычно ожидая ухаживающую за мной молчаливую женщину, поэтому когда открылась дверь, и в ярком свете коридора показалась высокая широкоплечая, явно мужская фигура, я зажмурилась от рези в глазах и равнодушно отвернулась.

– Пришла в себя? – услышала знакомый голос с восточным акцентом. – Хаза йу, я рад, что ты выжила, мои люди немного перестарались, за что были наказаны.

Услышала тихие шаги, и по движению спертого горячего воздуха в душном помещении, почувствовала, что вошедший присел рядом с моим импровизированным ложем.

Не поворачивалась, не смотрела на него, мне было абсолютно не интересно, что он скажет мне или сделает…

Потому, что я была уверена, что Саша придет за мной, поэтому время для меня, с этой минуты начало обратный отсчет.

– Ждешь его?

Я молчала. Мне был неприятен диалог с навязчивым похитителем.

Заметив мою апатию, но не обращая внимания на пренебрежительную безразличность, он продолжил:

– Дура! Ты действительно ждешь его?! Позволю себе немного прояснить тебе ситуацию: он считает, что ты ушла сама, банально бросила его.

Увидев, как я прикрыла глаза, отгораживаясь от сказанного, настойчиво уничтожал меня словами:

– Я ведь предупреждал тебя! Стоит тебе исчезнуть из его жизни, и он больше не вспомнит о тебе! Тем более, ты, как оказалось, уже не в первый раз больно ударила по его самолюбию. Глупая, действительно считаешь, что он ищет тебя после того, как ты второй раз оскорбила его, сбежав?

Почувствовав прикосновение чужих пальцев к своему лицу, я судорожно отдернулась, отвернувшись от поглаживающей руки. Мне были неприятны его прикосновения, а сказанное им разъедало мозг, отравляя мучительными сомнениями, которых еще пять минут назад не было и в помине!

– Найдет, – очень тихо, еле шевеля потрескавшимися губами, прохрипела я, – обязательно.

Своим ответом я вызвала лишь его издевательский смех:

– Меня всегда поражали такие как ты, не верящие, не желающие замечать правды! Я не ошибся нигде. В этот раз, все сделано на совесть, продумана каждая деталь, начиная от девушки, которая тебя заменила, заканчивая видео, которые ему предоставили. Ни склеек, ни монтажа он не найдет, а на пленках, определенно, ты.

– Для чего все это? Если он будет думать, что я ушла сама, то ты-то тоже ничего от него не добьешься! Повлиять на него фактами, подкинутыми тобой, – шанса не будет.

– А мне и не нужно на него влиять! Принципиально выбью почву, а как добить – уже решил. Поэтому считай, что с сегодняшнего дня тебя и не существует больше. – Сказал, резко встав, развернулся и вышел.

Закрыл за собой дверь, оставив меня с дикой головной болью.

Я закрыла лицо руками и надрывно застонала…

Он прав. Саша не давал мне даже малейшего шанса объясниться с ним раньше, с какой стати ему верить мне сейчас?! Меня нет, и он, подгоняемый своим гневом, сразу забудет, что я когда-либо вообще существовала в его жизни. Шанс на то, что он будет искать меня в этот раз, нулевой. Нужно принять это как данность. Глупо отрицать очевидное.

Слез не было. Я лежала, апатично продолжая вглядываться в пустоту, после всех сказанных слов, вновь задавая себе вопрос:

«Жалела ли я, что Саша появился в моей жизни?»

Ведь все, происходившее сейчас со мной, было из-за него…

Но ответ был все тот же:

– Нет. Никогда не пожалею! – прошептала я самой себе.

Глава 5

Пять дней.

Я сидел у себя в кабинете, практически не выходя, координируя всю работу по поискам Лизы через телефон. «В ружьё» подняли всех, начиная от мелкой пехоты до МВДшных генералов, которые пробивали ситуацию по своим каналам. Да, за эти дни я так и не нашел ничего на предоставленных мне пленках, но что-то подстегивало меня к действию, подгоняло верить и продолжать поиски, вопреки…

Краем уха, услышав стук в дверь, дал разрешение войти.

С каждым вновь вошедшим, я надеялся услышать, что появился шанс, хоть одна маленькая зацепка, но проходили дни, а результатов, по-прежнему, не было. Я видел, что на уши подняли практически весь город, прочесывая квартал за кварталом, поэтому срываться на входивших из-за их, мною выдуманного, бездействия, я не мог.

– Доброго дня, шеф, – произнес, взволнованный моим спокойствием, Олег, – разрешите, – подошел вплотную к столу, положив на него флеш карту, – вот, принес еще пару новых записей из магазина на углу, до которого раньше не могли дотянуться и с ближайшего перекрестка. Там, оказывается, совсем недавно поставили новую камеру, но так и не внесли ее в списки. Наверное, забыли…

– Спасибо, – устало выдохнул я и протянул, за принесенным накопителем, руку.

– Вам еще что-нибудь нужно?

– Нет. Можешь идти. Да… приедет Сергей Викторович – проводи ко мне.

Уже привычно вставив принесенную флешку в iMac, открывая новые папки, я, с надеждой приговоренного, вновь уставился на экран.

Глупо! Как же все это было глупо!

Я все понимал, но, чем дольше не мог найти Лизу, тем больше убеждал себя в том, что я делаю все не так, не то… ищу не там, не допуская даже мысли опустить руки и признать очевидное, казалось бы, всем окружающим. Всем, кроме меня!

Сергей больше не пытался отговорить меня, взяв на себя Алексея, но все пять дней не давали результатов – он молчал, продолжая твердо стаять на своем: довез, не видел, точно она…

Больше всего меня нервировало молчание Гази, а то, что он с этим связан, я был абсолютно уверен. Связаться с ним было невозможно – телефон отключен, в городе его тоже не было, растворился, исчез… вместе с моей девочкой.

«Вместе» – это слово не давало мне покоя, но глупая, безудержная ревность была сейчас совершенно не к стати. Рассудок должен оставаться ясным. Я всегда был прекрасным стратегом, поэтому переиграть это раздражающее «вместе» мне не составит труда. Было бы время! Но его-то, как раз, у меня и не было…

Не верю. Никому не верю, кроме нее…

«Я вернусь»

Сколько раз за последние пять дней я произнес эти слова? Каждую минуту они крутились у меня в голове, давая надежду, подталкивая меня, стимулируя, не давая сдаться и опустить руки.

Вперившись в экран, отбросив уничтожающие душу сомнения и размышления, вновь с надеждой, нажал на просмотр материалов видеофиксации, с головой погрузившись в изучение новых файлов, не заметил, как место рядом со мной занял вошедший Сергей.

– Есть что-нибудь новое? – на автомате спросил я, не прерывая просмотр.

– Нет. Стоит на своем, но что-то тут не так.

– Что заставило тебя сомневаться? Ведь, еще вчера, ты был убежден в своей правоте, – начал я, когда глазом, лишь мельком, заметил четкое несоответствие увиденному ранее…

– Стоп! – вырвалось раньше, чем рукой нажал на отмену просмотра.

Быстро перемотав проигранный ранее фрагмент, еще раз включил запись.

– Ну же, маленькая, чуть-чуть помоги мне! – прошептал сам себе, ища глазами заинтересовавший меня эпизод.

Новый ракурс, более качественная съемка: вот он, уже знакомый силуэт девушки мелькает среди многочисленного потока людей, привычно лавируя, между, спешащими по своим делам, прохожими, опустив голову вниз, но продолжая ярко выделяться нетипичным цветом волос, которые растрепал неожиданный порыв ветра, отбросив их в сторону и… неожиданно, открывая небольшую, едва заметную, татуировку на правой ключице… Доля секунды, и она привычным жестом возвращает волосы назад, как будто закрываясь рукой от пронзительного ветра, продолжая идти дальше и, наконец, теряясь в толпе, полностью исчезая из поля зрения.

– Бл.дь! Видел? – не веря своим глазам, но боясь отвести взгляд от экрана, уточнил я у друга.

– Нет. Не заметил ничего нового, – отрицательно мотнул головой Сергей, но заинтересованно продолжил, – давай-ка, мотани еще раз.

Я в нетерпении нажал на просмотр, жадно всматриваясь в раздражающую деталь на коже девушки, слыша только гул крови в ушах. Пульс бил по расшатанным нервам, зашкаливая до тахикардии.

Смотрю снова, и вот он, незначительный изъян в виде тату, режущий по моим глазам! Быстро нажимаю на «стоп», останавливая просмотр, максимально увеличивая маячивший стоп-кадр, протягиваю руку и провожу дрожащими пальцами по монитору, трогая увиденное, все еще не веря своим глазам…

Несовершенство кожи девушки – вот он, мой шанс, единственная зацепка, которую я уже не упущу… Зубами вгрызусь в этот жалкий кусок, милостиво брошенный мне судьбой, но уже не отпущу его! Мертвая хватка – это моё!

– Не она, – хрипло выдыхаю я. – Не она! – вскакиваю с места, откидывая стул в сторону, обхватывая руками голову, тру виски, затекшую без движения шею. – Не она, бл.дь!!! – ору в голос. – Пять грёбанных дней!!! – закипаю сразу, мгновенно, только от одной мысли о том, что моя девочка ждет от меня помощи, считая каждый прожитый час. Какой там час! Минуты!

– Где она?! – вою раненым зверем, закрывая глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими шквальными эмоциями, но проигрываю сам себе, терплю оглушительный разгром, окончательно теряя свою выдержку, сдавая позиции своему внутреннему монстру.

Чувствую, как он, мгновенно, входит в раж, с таким напором и рвением, от которого даже я ужаснулся, лишь на долю секунды удерживая власть над охваченным безумной яростью разумом, а потом… окончательно капитулируя, уступая ему… себе, первый раз за все пять нескончаемых дней…

***

Не помню…

Ничего не помню, не осознаю, кроме дурманящего желания близкой, кровавой расправы! Спускаясь в подвал клуба, я четко понимал единственную вещь: я не уйду отсюда без ответов. И, в этот раз, они будут самые правдивые и откровенные, потому, что за всю мою прожитую жизнь, первый раз, я желал их настолько отчаянно, с сумасшествием душевнобольного, до одержимости!

Каждая прошедшая минута отдавалась во мне, скручивающей внутренности фантомной болью, вызванной страхом и переживаниями за свою девочку, которая сейчас, точно так же, считает время, в ожидании помощи от меня.

А я не могу ей помочь… сейчас не могу, потому, что не знаю ничего…

Но я узнаю!

По привычке, снимая пиджак и отдавая его Олегу, в нетерпении открываю дверь и захожу внутрь плохо освещенного, подвального помещения, где ждет своего вердикта так же, как и я, измученный временем и ожиданием расплаты, Алексей…

Не спеша закатываю рукава белой рубашки, молча, глядя ему в глаза. Сколько раз, он, вот так, оставлял меня здесь, один на один с очередным приговоренным, оставаясь там, снаружи, за дверью…

Но теперь он – мой гость!

Осознание этого факта вызвало мою дьявольскую полуулыбку, которая, лишь слегка, тронула губы, но была замечена уже осуждённым мной, от одного вида которой, тот, не сдержавшись, обмочился. Я не обратил на это внимания, потому, что он был не первым. Реакция тела у всех была одинакова, у кого-то раньше, у кого-то позже…

– Ответь мне, это стоило того, чтобы предать меня? – холодно, без эмоций, начал я.

***

– Где она?

Первое, что я услышал, выходя из помещения, молча прикрывая за собой дверь.

Поднял глаза на говорившего, с трудом приходя в себя, практически не узнавая друга. Сознание возвращалось с трудом, не сразу, разрывая голову дикой головной болью. Прислонившись спиной к двери, я, откинувшись назад, затылком уперся в холодный металл.

Прикрыл глаза, вспоминая говорившего со мной.

Да, я псих, конченный ублюдок, больной на всю голову шизофреник, да, мне нет оправдания, но я никогда и не пытался обелить себя! Да, я готов резать живьем, сдирая кожу лоскутами, с любого, кто сейчас встанет между мной и Лизой, даже, если это буду я сам!

– Не знает… – тихо ответил я. – Действительно, не знает. Только довез до оговоренной с похитителями точки и передал из рук в руки, прихватив в замен, ранее подготовленную, похожую, крашеную девчонку… и Лизину одежду. Все. Его дело было только довезти объект до кофейни и вовремя подсунуть мне нужные файлы с камер наблюдения, с изначально выбранными, неидеальными ракурсами просмотра.

– Гази?

Я лишь пожал плечами.

– Не знает.

– Почему же никто, до сих пор, не объявился с требованиями? – продолжал раздражать меня взвинченный ожиданием Сергей. – Ведь, если бы это был Гази, то он бы сразу дал знать о своем, неожиданно полученном, бонусе!

– Сам не понимаю…

Я шумно выдохнул, признавая свое поражение, и медленно стал оседать на пол, сползая по двери, садясь, сгибая ноги в коленях, так и продолжая сидеть, откинувшись, запрокинув голову, не открывая глаз…

Не хотел никого видеть. Мне просто необходимо было подумать.

Да, времени на раздумья оставалось все меньше и меньше, но ошибаться нельзя – у меня просто не было запаса попыток… Был только один – единственный шанс, который я не упущу.

«Маленькая, только подожди!»

Глава 6

Я шла на поправку.

Мой организм, как оказалось, привык бороться, поэтому регенерировал отлично, приспосабливаясь к жутким условиям содержания и знойно-жаркому летнему климату Терско-Кумской полупустыни…

То, что Гази увез меня сюда, в Чечню, я узнала не сразу, а только тогда, когда, по истечению времени, смогла выходить из полуподвального помещения, служившего мне камерой. Час или два в день я имела возможность бывать на свежем воздухе, при условии помощи по хозяйству Халиме.

Именно эта женщина была приставлена ко мне с момента моего появления здесь, и только ей я была благодарна за свое выздоровление. Она была немногословна, предпочитая держать со мной дистанцию, стараясь минимизировать наше общение, но я чувствовала ее доброжелательность и сочувствие по отношению к себе.

Саша…

Я старалась больше не думать о нем. Жестокие слова Гази глубоко въелись в мое сознание, вросли, плотно пустив корни сомнений по всему моему телу: он не придет…

Постепенно, я стала привыкать к этой мысли, начала учиться жить с ней, не давая ни себе, ни ему ни единого шанса на счастливое будущее. Я перелистнула эту страницу своей жизни.

«Теперь ты – никто! Тебя больше нет.»

Со злостью бросая мне эти слова в лицо, тогда, когда я боролась за жизнь, Гази оказался чертовски прав…

Все вернулось к тому, с чего начиналось: я снова не имела имени, для них я была безликая зудабера*, бесправная, потерянная, забытая всеми, начинающая свою жизнь уже в который раз… пытаясь выжить в невыносимых условиях затерянного, необозначенного на картах, нищего поселения на границе знойной полупустыни.

Гази просто оставил меня здесь, отдал, продал, подарил… я не вникала.

А есть ли разница? Нужно ли было разбираться, что он сделал со мной?!

Просто взял, и по своей прихоти, из любопытства, перечеркнул всю мою жизнь. Ему захотелось понаблюдать за мной, как за зверушкой в клетке, за мной… и за Сашей. Изучая, забавляясь нашей агонией от невозможности изменить ситуацию, как-то повлиять на нее.

Он не найдет меня…

Я повторяла это себе снова и снова, каждый раз, когда вспоминала о нем. Забивая эти слова в себя, как гвозди, один за одним, наживую, прямо в сердце. Боль от них распределялась по всему моему телу, и мне становилось легче, проще сосредоточиться на этой боли, чем переносить щемящую тоску по нему, не имея никаких перспектив.

Проходили дни, которым я перестала вести счет, а с ними вместе уходили, растворялись в пыль мои надежды на спасение.

– Зудабера!

Услышала, ставшим привычным уху, обращение к себе и обернулась на голос.

Халима подзывала к себе, жестами показывая мне, что время прогулки вышло. Указывая на небо, она предупреждала о скором приближении суховея: горячего сильного ветра, приносящего с собой продолжительную, многодневную засуху.

Я понуро побрела к ней, понимая, что она, также, как и я, человек здесь подневольный, вернее, абсолютно бесправный – женщина… Этим все сказано.

Всем здесь заправлял Ихсан – дальний и давно забытый родственник Гази.

Я старалась быть как можно незаметнее, меньше попадаться на глаза мужской части дома, пряча яркие волосы под платком, выданным мне Халимой. Склонив голову, не поднимая глаз, я быстро прошла по небольшому двору в сторону отведенного мне подвала, когда сильным, резким порывом ветра сдернуло косынку, растрепав распущенные волосы красным флагом, маяча перед сальными взглядами трущихся у дома мужчин.

Слыша их язвительные смешки в спину и, явно похабные замечания, я, собрав рассыпавшиеся кудри рукой, пригнув голову, быстро вошла внутрь, слыша только скрежет закрываемого за мной замка. Оставшись одна, прислонилась к двери, пытаясь отдышаться.

Взоры, бросаемые на меня мужчинами, внушали ужас. Я прекрасно понимала, к чему они могут привести, и обязательно приведут… это лишь вопрос времени. Дыхание восстанавливалось с трудом, мешала духота в подвале. Воздух выходил из легких с судорожными хрипами, пульс грохотал в ушах, вызванный не столько быстрой ходьбой, после продолжительной болезни, сколько волнением и беспокойством от увиденных похотливых взглядов.

Каждый вечер, лежа в темноте подвала, я со страхом, задерживая дыхание, прислушивалась к голосам наверху, в ожидании, пока те не стихнут. Это означало, что сегодня ночью никто не зайдет, меня оставят в покое, мне гарантирован еще один прожитый день без маячившего на горизонте насилия.

Я больше не пугалась темноты, которая окружала меня, глаза привыкали к постоянному сумраку. Подойдя к принесенному мной еще днем тазу с водой, я опустила в него руку, нащупав на дне тряпку и, слегка выжав ее, поднесла к разгоряченной, обожженной беспощадным солнцем, коже. Нагретая за день вода, стекая по мне каплями, не приносила желанного облегчения, но хотя бы спасала тело от обезвоживания.

Закрывая глаза, я мечтала о холодном душе…

Нет, ледяном! Я хотела, чтобы его струи обжигали меня своим холодом, остужая распаленный, горячим воздухом, организм, принося долгожданную прохладу. Мне хотелось содрать мешавшую, раздражающе-горящую кожу ногтями, снять ее с себя чулком, не имея другой возможности охладить тело.

Услышав за дверью едва слышный скрип, я замерла, медленно отложив тряпку назад, в таз, прислушалась, взволнованно надеясь, что мне показалось. Не двигалась, вся превратившись в слух, задержала дыхание и снова услышала неясный шорох за дверью.

Кто-то явно приближался, стараясь остаться незамеченным…

Я выдохнула, понимая, что так любимые Сашей волосы, сегодня сыграли со мной злую шутку, став последней каплей в полном бокале похоти кого-то из мужчин. Все. Отсрочки больше не будет…

Отошла в дальний угол, забилась, пытаясь раствориться в темноте подвала, слиться с безликими стенами, обхватив себя дрожащими руками в ожидании неизбежного…

Скрип отпираемого замка…

Дребезжание открываемой двери…

Тусклый свет, попадающий из коридора…

И… мужской силуэт в проеме …

Сначала он не заходил, пытаясь найти меня, не привыкшими к темноте глазами, жадно шаря ими по стенам, обнаружив, сделал нетерпеливый шаг внутрь. Рваное дыхание вошедшего выдавало с головой его намерения.

– Зудабера…

Звенящий от похоти голос Ихсана, звучал окончательным приговором, отражаясь от удушливых стен, проникая прямиком в сознание. Но страха я не испытывала, настолько измученная ожиданием насилия, изо дня в день, прислушиваясь к происходящему снаружи и считая шаги по коридору, ведущему к моей двери.

Подойдя ко мне вплотную, нетерпеливыми руками начал шарить по телу, отвратительно причмокивая, сопя, сминая крючковатыми пальцами горячую кожу.

«Борись за себя!» – орало все во мне, – «Делай хоть что-нибудь! Кричи! Выцарапывай себе свободу!»

Но я молчала…

Апатично стояла, позволяя ему лапать себя, пыхтеть от возбуждения, больно сминая мою грудь, но не сделала ни единой попытки отстраниться. Лишь отвернулась от насильника в сторону, но не закрыла глаза…

Я устала быть сильной! Разбитая, сломленная, я понимала неизбежность происходящего сейчас. Если не он, то появится кто-то другой, третий… Для них я не человек.

«Никто» – как назвал меня Гази, бессловесная зудабера…

Как же я ненавидела всех их! Мужчин, которые пользовались своей физической силой, чтобы унизить, втоптать в грязь, готовых растерзать, насиловать, чтобы только удовлетворить свою болезненную похоть. Всех без исключения!

Противно постанывая, он больно хватал меня за одеревеневшие ноги, ощупывая их, оставляя синяки, задирал старенькое, застиранное платье, отданное мне Халимой, шарил по голой коже, делая попытки пролезть рукой мне между бедер, но мое, скованное отвращением, тело не пускало его. Мышцы были настолько напряжены, сжаты, как нервы, натянуты тетивой ненависти до предела.

Омерзение!

Меня тошнило, выворачивало от ненависти к себе за бездействие, но уничтожать себя я буду потом…

Чувствовала, как он завозился со шнуровкой подштанников, приспуская их, как касался моих голых ног своим толстым, напряженным членом, и во мне поднималась волна такой, неведанной ранее, ненависти, что я содрогнулась, пропустив через всю себя боль от происходящего, приправленную до краев яростной злобой.