Экологичный развод. Как уберечь ребенка от травмы и выйти из кризиса самому бесплатное чтение

Глава 1

Признать поражение. Как принять факт неуспеха. Значение обоюдной ответственности

В чем сила, брат? Сила в правде.

Из кинофильма Алексея Балабанова «Брат»

В моей психологической практике встречалось много людей, которые, терпя свое несчастливое состояние в браке, тем не менее отказываются смотреть правде в глаза. Они надеются, что «все еще исправится», что «ситуация изменится», и продолжают пытаться «ехать на дохлой лошади». Пытаются дохлую лошадь уговаривать, кормить, тащить, ругать, но отказываются с нее слезть. Я веду речь о бесперспективных отношениях.

Признать, что моя семья оказалась неудачной, что она исчерпала себя, очень страшно. Ради того, чтобы не признавать свое фиаско, люди продолжают жить в несчастливых отношениях годами. Лучше страдать или тянуть лямку в неудачном браке восемь лет, чем признать, что эти годы были потрачены зря. Иногда люди начинают запоздалый антикризисный семейный менеджмент уже рухнувшего проекта. Но это уже не помогает.

Решение о разводе должно созреть в результате честного и беспощадного разговора с собой, когда человек позволяет себе смотреть на голые факты без примеси защит и эмоций. Как правило, на то, чтобы набраться смелости и посмотреть правде в глаза, требуются годы.

С одним клиентом у меня произошел такой диалог:

— Вы развелись полгода назад. А как давно вы жили с этим ощущением «камня в ботинке»? Когда вы впервые почувствовали, что что-то не так в вашей семье?

— За три года до развода я почувствовала, что происходит что-то не то.

— Значит, в душе у вас кризис уже три с половиной года… Это очень тяжело — столько времени чувствовать тревогу и жить с ней, стараясь не замечать.

В этот момент у человека потекли слезы. Похоже, он до этой секунды не осознавал, как давно испытывает хронический стресс.

Избегая правды, мы вытесняем свои чувства, подавляем их, потому что так легче. Но за это все равно приходится платить. На подавление негативных чувств, опасений, обид уходит огромное количество сил. Это убивает тонус, работоспособность, настроение, жизненный настрой. И хотя кризис развивается с важного момента, который сложно не заметить и выкинуть из головы, мы предпочитаем делать вид, что нам не больно, не замечать проблемы, когда нас «откусывают по чуть-чуть». Как говорится, «семья важнее».

Нередко приходят женщины именно с такой проблемой: «Стала раздражительной, вялой, тусклой, сплю плохо, а почему — не знаю. Вроде все хорошо. Но все раздражает». Это значит, что человек испытывает хронический стресс (а может, и депрессию), но не знает об этом.

И когда появляется смелость посмотреть фактам в глаза, признать обоюдную ответственность за, быть может, ошибочные решения и потерянные перспективы, тогда появляется возможность диалога. Это само по себе снижает накал страстей. В противном случае мы считаем, что в разводе виноват только один человек, а это сильно влияет на принятие решений, в том числе и в отношении ребенка.

Есть такая поговорка: «Танго танцуют двое». Всегда хочется думать, что в разводе виноват другой, и далеко не сразу и не всем удается понять, какова была его роль в этом танце. Кроме того, травма самолюбия запрещает признать собственное фиаско и провоцирует на агрессивную самозащиту — уязвленное Я требует отмщения и восстановления. И здесь все идет в ход: и обвинения, и перетягивание детей, и дележка имущества, а также требования и запреты, манипуляции и агрессивные стычки.

Защищаясь от правды, родители травмируют детей еще больше, потому что перестают быть чувствительными к их нуждам. А ведь именно грамотная забота так необходима детям в период растерянности и стресса. Но практика показывает, что взрослые часто не только не знают, как правильно поддержать детей в этот период, но и не имеют сил, чтобы оставаться достаточно внимательными к тому, что происходит с детьми.

Вывод: найдите смелость признаться себе, что жизненный проект рухнул и нужно найти силы поставить точку.

Стоит признаться, что у всех участников есть своя доля ответственности за ситуацию. Это сэкономит силы и избавит от необходимости болезненно защищаться.

Глава 2

Осознать защиты. Почему необходимо отличать свои желания от потребностей ребенка и к чему приводит подмена понятий

Люди не хотят слышать правду, потому что не хотят, чтобы их иллюзии разрушились.

Фридрих Ницше, философ

Родители уверены, что ребенок страдает больше всего оттого, что любимые папа и мама не живут вместе. Но они ошибаются. Больше всего ребенок страдает оттого, что родители воюют друг с другом. Именно это вызывает самые тяжелые переживания и драматически влияет на дальнейшее развитие его характера.

Я каждый месяц консультирую 4–7 новых семей в разводе и часто наблюдаю, что в период собственных острых переживаний родители перестают учитывать интересы ребенка, ведомые лавиной собственных негативных эмоций. С переменным успехом взрослые борются со своей яростью, обидой, болью и разочарованием — эта работа забирает 90 % психических сил. В таком горячем котле любому человеку сложно увидеть и распознать, что на самом деле творится с ребенком. Сложно вникать в детские переживания. Сложно вообще иметь дело с детской болью.

Находясь в смятении, взрослые часто путают свое мнение с реальным положением вещей. Вот типичный диалог в кабинете специалиста.

Психолог: «Не вмешивайтесь в отношения ребенка с отцом. Ребенку не будет полезно, если вы станете запрещать ему видеть отца».

Мама: «Но я и не вмешиваюсь. Это отец все портит сам. Только подумайте: после того как сын возвращается от папы, он перестает меня слушаться и говорит мне неприятные вещи. Отец настраивает ребенка против меня. Разве это я вмешиваюсь? Я только вынуждена принимать ответные меры».

Часто родителям кажется, что они, принимая какое-то послеразводное решение, действуют из интересов ребенка. И их сложно упрекнуть в этой ошибке, ведь накопленные эмоции, возникшие опасения, собственная боль и необходимость защищаться — все это очень сильно влияет на мышление и на собственную аргументацию.

Моя обширная практика работы с семьями в до- и послеразводной фазе показывает, что в 90 % случаев логика поведения взрослых в этот период определяется прежде всего не здравым смыслом и не заботой о защите ребенка, а личными неосознанными мотивами, накопленными эмоциями и опасениями. В период развода людьми руководят чувства, как бы некоторым ни казалось иначе. И порой эти чувства и желания управляют людьми без их ведома. Нет, родители, пришедшие на консультацию по поводу развода, не обманывают меня, они искренне не знают о тех вытесненных эмоциях, от которых сами защищаются (и которые, соответственно, руководят их поведением). Беда в том, что в этой войне дети волей-неволей становятся разменной монетой.

Буквально сегодня звонила клиентка К. и просила о встрече, потому что отец все-таки увез ребенка силой и теперь не дает бывшей супруге видеть общего сына до суда. За это короткое время отец старается настроить ребенка, чтобы тот захотел жить с ним и выразил это желание в суде.

То, что, инструктируя ребенка определенным образом, папа ставит сына на передовую конфликта, т. е. фактически «режет его пополам», не останавливает отца. На войне все средства хороши и любое оружие идет в ход, но как при этом продолжать считать себя хорошим человеком? Как отцу сохранить положительное представление о самом себе?

Очень просто. Выбрать те аргументы, которые его успокоят, и не заметить тех аргументов, которые вызовут у него сомнения. Этот феномен мышления называется когнитивный диссонанс, когда человек в угоду своим мотивам избирательно относится к выбору фактов, выстраивая удобную логическую цепочку.

Но подмена понятий и выбор происходят бессознательно и поэтому являются, по сути, самообманом. Например, тот факт, что для сына насильственное изъятие из привычной среды и «накачка» его перед заседанием суда на свой лад являются травмой, — этого лучше не замечать (защита по типу «отрицания»); об этом лучше не думать (защита по типу «вытеснения») и вообще обесценить этот факт (защита по типу «рационализации»): «Не говорите ерунды, вы накручиваете проблему. Сыну будет лучше со мной. Бывшая жена сама виновата — я должен был забрать ребенка».

Самообман нужен, чтобы избежать лишней тревоги по поводу того, что поступки не стыкуются с самооценкой или общественным мнением. Также самообман нужен, чтобы избежать боли и ответственности за вину перед ребенком.

Конечно, так поступают не только отцы! Матери также являются заложниками искаженного мышления в момент разводного кризиса. Когнитивный диссонанс — прекрасный способ утешить себя, когда тревога зашкаливает. А тревоги в кризисе развода очень много.

Например, мама делает вывод, что отец настраивает ребенка против нее. Такая проблема существует, но далеко не всегда. Однако мама в этом убеждена. Почему? Очень просто. Потому что внутри сама боится, что потеряет любовь сына, потому как была инициатором развода. Она чувствует вину перед ребенком и поэтому везде видит эту угрозу. Она боится проиграть конкуренцию отцу за любовь ребенка и поэтому находится в агрессивном ожидании упрека.

Это пример одной из десятка причин, по которым включается искажение восприятия.

Или мужчина, которому отказали в том, чтобы сегодня встретиться с ребенком, начинает конфликт: «Я имею право!» или «Мы договаривались!», «Ты не выполняешь обещания». Такой человек не хочет понять, что сегодня (а так бывает) изменилась ситуация и договоренность сложно выполнить. Однако факты обстоятельств игнорируются, потому что отец живет с установкой: «Меня хотят вычеркнуть из жизни сына и делают для этого все возможное». Такие мотивы действительно встречаются, но бывают и обычные стечения обстоятельств. Однако отец уверен: его «кидают» намеренно. И вместо того чтобы воспринять ситуацию отказа просто как факт обстоятельств, он идет на эскалацию конфликта. Собственно, из внутренней тревоги. После этого следующая договоренность находится под риском, потому что отец начинает давить.

Итак, родители крепко держатся за ошибки понимания, потому что те совпадают с их подсознательными желаниями и страхами. На самом деле можно увидеть черную кошку в темной комнате, особенно если вы уверены, что она там есть.

Вот вам пример: картинка из гештальт-психологии. И я вам сразу скажу, что на ней изображено — ветвистое дерево.

Но если вы будете смотреть дольше, вы увидите, что на картинке есть еще два профиля животных — гориллы и леопарда. Возможно, вы увидели их первыми, а потом уже дерево. Не важно. Вопрос только в том, на чем фокусировать внимание.

Субъективное мышление, настроенность на самозащиту, избирательность во внимании к фактам, убежденность, что на картинке только дерево, — все это серьезно затрудняет выход из послеразводных войн.

Поэтому одной из важнейших задач в моей работе с людьми, пережившими развод, является помощь в том, чтобы они осознали свои вытесняемые чувства и поняли, что нет необходимости так рьяно защищаться. Эта мысль так важна, что я ее выделю особо.

Чем лучше человек разделяет факты и свои интерпретации фактов, тем больше он готов встретиться со своими эмоциями.

Чем больше человек готов признать свои ошибки и увидеть свои страхи, тем легче он сам выйдет из кризиса и тем меньше плохих последствий будет для ребенка.

Но сделать это самостоятельно сложно, поскольку явные негативные чувства захлестывают сверху, а вытесненные эмоции, страхи и обиды подтачивают снизу.

Более того, даже психологи, специально не занимающиеся темой развода, принимают желаемое за действительное. Отсюда ошибочные или поверхностные заключения для суда по определению места проживания детей. Заключения, которые не учитывают истинных процессов подсознательных защит и глубинной структуры привязанности детей.

Глава 3

Вернуть равновесие. Как устроен самообман и для чего бывшим нужна обоюдная ненависть

Нет ничего труднее, чем не обманывать самого себя.

Людвиг Витгенштейн, философ

Можно ли уберечь ребенка от боли?

Увы, нельзя. Но можно оградить его от разрушительных последствий развода. Для этого нужно знать следующее.

Трагический потенциал развода для ребенка заключается не в самом факте разрыва, а в том, как проходит послеразводный период.

Этот период часто отягощен конфликтами, взаимным раздражением и даже ненавистью бывших супругов. Начинается междоусобная война, где каждый пытается прямо или косвенно отыграть свои обиды, разочарования, восстановить справедливость, компенсировать упущенное.

Оскорбления, нарушения договоренностей, вспышки ссор, учинение родителями препятствий друг другу — это то, что как раз и разрушает психику ребенка, а не сам факт развода как таковой.

У меня были клиенты, которые уже несколько лет шли к разводу, понимая, что вместе с партнером их мало что связывает. Проявлялось это взаимное отчуждение в том, что каждый из взрослых вел отдельную личную жизнь, а последний год кто-то из них ежедневно не ночевал дома. Однако страх причинить боль детям заставлял родителей замалчивать то, что детям-подросткам 13 и 14 лет уже давно было заметно.

Очень часто родителям кажется, что молчать о проблемах — значит уберечь ребенка от травмирующей информации. Но на самом деле дети чувствуют все очень тонко и точно. Просто они поддерживают игру родителей в молчанку и также делают вид, что все хорошо, потому что, как и взрослые, боятся посмотреть правде в глаза и еще надеются на лучшее. Они тоже не хотят сталкиваться с болью и страхом. Разумеется, поэтому редко сами задают болезненные вопросы. Подростки вообще предпочитают молчать.

Родители, конечно, могут скрывать реальное положение дел даже тогда, когда уже надо поговорить с детьми, однако внутреннее состояние взрослых от ребенка скрыть не удастся.

Именно внутреннее состояние родителей и становится реальностью ребенка.

Если внутри родитель переполнен страхами, напряжением, неуверенностью, депрессией, недовольством, то все это состояние передается и ребенку, и весь конгломерат напряжения начинает захватывать власть и управлять его психикой. В обстановке войны родителей и внутренних страхов ребенок пытается выжить и приспособиться.

Он начинает врать родителям, замыкаться, манипулировать, мстить, дуть в одну дуду с кем-то из родителей, агрессировать, терять «чувство я», подавлять себя и свои эмоции, отстраняться или делать вид, что с ним все в порядке. Но даже если поведение ребенка внешне не изменилось, будет ошибкой думать, что ребенок хорошо пережил развод и принял перемены. Как правило, отсутствие внешних проявлений переживания развода — сигнал SOS для родителей. Об этом более подробно поговорим в главе 8 «Что скрывается за детским спокойствием? Будь начеку!».

Поэтому, разводясь, супругам так важно приложить много сил к восстановлению внутреннего примирения со своей частью потерь. Смирение — весьма правильное слово, потому что уязвленная гордость, как правило, толкает бывших супругов на раскачивание конфликта, неуступчивость и нападки. А самообман и ненависть нужны родителям в том случае, когда они не могут в душе принять перемены и потери. Ненависть нужна для того, чтобы суметь порвать связь друг с другом.

Убедив себя, что бывший партнер — чудовище, легче избавиться от привязанности к нему.

Красным сигналом орет в голове возмущение: «Неужели я стал неважным? Неужели мне дали отставку? Я не могу в это поверить! Да как она смела?», «Неужели я должен теперь спрашивать разрешения на встречи с моей дочерью?»

Эти нарциссические обиды и потеря власти и значимости для некогда близкого человека уязвляют самолюбие и мешают многим мужчинам выбирать щадящую стратегию поведения.

«Какое циничное предательство! Смотрит мне в глаза и лжет», «Бросил семью с детьми, и ради кого?!», «Как же сказать об этом ребенку? Почему я должна быть сдержанной, когда он распускает язык и руки?!».

Обиды, чувство нереализованности, злость и страх за будущее и за любовь ребенка мешают женщинам выстраивать уважительный контакт с бывшим мужем.

В этой центрифуге взаимных недовольств крутится ребенок, как белье в стиральной машине.

Еще раз повторю: состояние ребенка на 90 % зависит от состояния родителей. И пока взрослые не наберутся мужества разобраться в ситуации более честно и беспристрастно, они будут продолжать обвинять и воевать друг с другом, проецируя на бывшего партнера всю боль и страх, с которыми должны справиться сами. А ребенок становится заложником состояния родителей.

Приведу пример из практики. Мужчина не мог согласиться с тем фактом, что жена от него ушла. Он искал с ней встреч, когда та забирала дочку из детского сада. Он шел следом за ней и ребенком и задавал вопросы, обвинял, требовал и угрожал. Сначала женщина вела себя сдержанно, но бывший муж буквально провоцировал ее на агрессию своими оскорблениями и навязчивостью. Она тоже стала отвечать резкостью. Ребенок начал бояться времени возвращения из садика домой. Перестал проситься на горшок (4 года). Попытка договориться с мужем ни к чему не привела. Он был не в состоянии справиться со своими аффектами и подумать о ребенке. Когда возможности ограниченны, можно влиять только на свое поведение и реакции. Поэтому мы с этой женщиной стали работать над ее чувствами и нашли способы, как ей эмоционально не включаться в минуты провокации. Эта работа потребовала провести две встречи, после которых не только внешнее поведение женщины сохранило стабильность, но и внутри она значительно успокоилась. Разумеется, ребенок сразу же отреагировал на это положительно: уменьшилась тревога, ушли страхи, вернулся навык ходить на горшок. Конечно, папино поведение все равно дестабилизировало ребенка, но у него теперь была уравновешенная мама, которая знала, что и зачем она делает. А это давало ребенку чувство безопасности и опоры.

Приведу здесь слова известного психолога А. Лоуэна: «В отношениях родителей и детей на ребенка гораздо больше влияют чувства отца и матери, чем их действия. Он бывает потрясен материнским несчастьем, его волнует тревожность матери, он расслабляется, когда она довольна. Все это почти не зависит от ее действий. Родителей, которые не понимают этого принципа, смущают реакции ребенка. Они жалуются: „Я не могу понять его реакций. Я не могу ничего поделать с ним“. Ребенок реагирует телом на тело матери, а не умом на ее слова или дела»[1].

Есть люди, которые переносят потери молча. Есть и те, кто нуждается в общении двадцать четыре часа в сутки. Путь проживания кризиса и скорость индивидуальны, но главное, чтобы вы двигались, а не зацикливались на одной из стадий этого пути.

Например, есть люди, которые не смогли простить и постоянно чувствуют ярость и готовность ко мщению. Ко мне приходили клиенты, будучи в таком состоянии уже пять лет, без всякого движения. Но это — показатель дефицита психического здоровья.

Были клиенты, которые «зависали» на стадии осознания факта, что их бросили. В одном случае мужчина не верил, не был способен осознать уход жены пять месяцев. Он не мог выйти из кризиса, потому что постоянно крутился в одной точке: «Как же я так оплошал? Как же я не увидел эту опасность?», «Как же это могло произойти?», «Я не могу поверить, ведь только что все было в моих руках».

Вывод: постарайтесь всеми силами, насколько возможно, восстановить свое равновесие. Используйте для этого все ресурсы: близких людей, занятия чем-либо, места, специалистов, группы поддержки, свой собственный рост и любовь к жизни.

Конечно, можно изобразить внешнее спокойствие, испытывая внутри ужас и смятение. Это работает, но плохо и недолго.

Лучше дать себе возможность соприкоснуться с болезненными чувствами, и тогда они быстрее вас отпустят.

Глава 4

Как сказать ребенку о разводе и уберечь от боли. Ошибки родителей

• Но кто-то смолчал,
• А кто-то вызвал огонь на себя.

Из песни группы «Аквариум»

Я приведу пример из своей практики. На прием пришла мама троих мальчиков — пяти, четырех и двух лет. Муж ушел весной, полгода назад, однако появлялся каждый день, проводил вечер с детьми и уходил из квартиры, когда те засыпали. Утром он возвращался и отводил детей в садик. По этой причине дети не знали, что родители находятся в фактическом разводе. Данный факт удавалось скрывать пять месяцев, однако в начале осени судебным решением была поставлена точка: «Брак расторгнут». Отец стал появляться в семье через день, что было неожиданностью для детей, однако на вопросы среднего сына: «Где ты спишь? Почему не с мамой рядом? Куда ты уходишь?» — отец ничего не отвечал. Когда старший пятилетний сын звонил папе по телефону, происходил такой диалог:

— Папа, ты куда сейчас пойдешь?

— Домой.

— Ура! Тогда мы тоже бежим домой тебя встречать (из садика, с площадки).

— Нет, я в другой дом пойду.

Ребенок замолкал и терялся. Он не понимал, что все это значит.

Попытки мамы предложить папе вместе рассказать детям о разводе отцом не поддерживались. В конце концов на вопросы старшего сына отец бросил: «Мама ваша меня выгнала из дома!» Сын тихо заплакал и ушел в комнату.

Теперь давайте на этом примере разберем частые ошибки, которые допускают родители в ситуации конфликта и развода.

Ошибка 1. Оттягивание момента, чтобы объявить детям о фактическом разводе.

О том, что отец больше с мамой не живет, необходимо сказать в тот же момент, когда все произошло. Мысль, что отсрочка убережет детей, — не более чем иллюзия. Кроме того, дети прекрасно чувствуют изменения в домашней атмосфере, но им никто не подтверждает их ощущений. Таким образом, дети живут в ситуации, когда «вроде все как обычно», «но что-то не то». Такое противоречие ощущений создает стресс для ребенка, который подтачивает психические силы. А, как вы понимаете, силы ребенку еще понадобятся в ближайшем будущем.

Родители оттягивают неприятный разговор, потому что боятся реакции детей, боятся их оценок, не знают, что им отвечать, как это сделать лучше. Родители считают, что такая стратегия убережет детей, но, по сути, сами не хотят испытывать стресс сейчас. В первую очередь стресс родителя связан с сильным чувством вины перед ребенком. И чем оно сильнее, тем больше соблазн свалить ответственность за развод на другого супруга: «Это ваша мама меня выгнала!»

Ошибка 2.Отказ отвечать на вопросы детей. Это бегство в чистом виде.

Конечно, подспудно родитель пытается уберечь детей, не причинять им боли, во многом он просто не знает, какие слова подобрать для ответа. Но своим уходом от ответов он причиняет ребенку именно боль. У ребенка нет ясности, он видит, что нечто скрывается от него, а значит, это очень важно. Тревога захлестывает ребенка. Порой она настолько сильна, что появляются такие симптомы, как нервозность, рассеянность, нарушение сна и прочее. Определенность лучше замалчивания.

Ошибка 3.Отказ от совместного (с бывшим супругом) разговора с детьми о разводе, его причинах и о том, какие изменения ждут детей в быту и текущих делах.

Именно совместное участие родителей в разговоре позволяет детям продолжать чувствовать хоть какую-то стабильность. Они слышат единую версию причин развода и уверения родителей, что детей никто не бросает и что они продолжают быть любимыми обоими.

Часто обиженные мамы в сердцах говорят своим детям: «Отец нас с тобой бросил!» Неразумная, безответственная, разрушительная для детей попытка отомстить бывшему мужу.

В данной же истории отец не был готов взять перед детьми свою часть ответственности за развод, не смог перешагнуть через свои эмоции ради сыновей и ушел в глухую защиту, тем самым лишая детей лучшего шанса на проживание развода. Я имею в виду то, что лучше ковать железо, пока горячо. И помощь детям, оказанная сразу же, избавляет их от рисков травмы, неврозов и ухудшения отношений с кем-то из родителей.

В этой семье средний сын (4 года), не получая ответов на прямые вопросы, начал проявлять невротические реакции: держать во рту палец и сосать его, чесать ягодицы и пенис. И если ранее ребенку были свойственны истерики, то они вдруг прекратились. Кроме того, он стал проситься к маме в кровать, хотя до этого прекрасно спал один.

Я объяснила маме, что последние два симптома в данном случае были нормальными реакциями ребенка на стресс, в отличие от первых двух — сосания пальца и чесания интимных мест. Эти признаки говорили, что уровень нервно-психического напряжения ребенка зашкаливает и требует хоть какой-то разрядки. Именно поэтому стоило обратить внимание родителей на необходимость мужественного и ответственного диалога с ребенком, чтобы уменьшить его тревогу (неизвестности) и показать образцы уравновешенного поведения.

Хочу вас предостеречь от прямых выводов, будто сосание пальца, навязчивая мастурбация/движения — плохие признаки, а исчезновение истерик и стремление спать с родителем — приемлемые. Любой из этих симптомов имеет абсолютно разное значение в конкретной ситуации семьи. Именно невозможность «прямо в лоб» интерпретировать тот или иной симптом ребенка в ситуации развода и предъявляет высокие требования к мастерству диагноста и наличию специальных знаний психолога в теме развода.

Старший сын, пятилетний мальчик, стал проявлять агрессию к отцу с криками: «Уходи!» Таким поведением он реагировал на дистанцирование отца и его отказ садиться вместе ужинать, если вдруг отец приходил в дом к детям в вечернее время.

Пришлось разъяснять маме, что агрессия в период острой фазы развода — нормальная и даже желательная реакция ребенка. Лучше выразить чувства, чем копить их внутри. Необходимость прятать и давить злость внутри (потому что родители не одобряют такие реакции) искажает отношения к близким людям подобно тому, как стесненные условия заставляют дерево расти криво. Однако поощрять агрессию в адрес отца молчаливым злорадством тоже вредно, потому что тем самым мы толкаем ребенка дальше — за пределы естественной обиды в сторону психологического отказа от второго человека, столь же близкого, как и вы. Во всем нужна мера, но, чтобы определить ее, нужен психолог, который разберется в нюансах ситуации и скажет, что это — нормальные реакции на стресс или уже невроз.

Родители как огня боятся агрессии детей на них из-за развода. Однако в этой ситуации стоит помнить, что злость в этом случае — обратная сторона любви. Позволить ребенку открыто злиться на вас — значит услышать то, что стоит за агрессией: «Папа, я так разочарован в тебе, ведь я безумно люблю тебя, а ты предаешь меня. Я ненавижу тебя за это так же сильно, как люблю. Я кричу тебе об этом, чтобы ты услышал мою боль, повинился и сказал, что продолжаешь любить меня не смотря ни на что!»

И если родителю удастся среагировать не на форму, а на суть детских обвинений, он найдет правильные слова в ответ.

Однако чаще родители начинают обижаться и защищаться, поэтому им не удается смягчить состояние ребенка. Обстановка накаляется: «Это мать настроила тебя против меня!», «Что тебе наговорили обо мне дедушка с бабушкой?!», «Это не я ушел, это меня выгнала ваша мать!», «Как ты можешь так говорить отцу?!» и так далее.

Защитное поведение родителей в этом случае говорит о большой вине перед ребенком. Вине, которую родитель не хочет переживать, потому и вытесняет. Но, боясь признать свою вину, родитель тем самым становится нетерпим к агрессии ребенка. Нападки ребенка слишком ранят, потому что в глубине души взрослый знает о своей вине. Это двойное напряжение перегружает родителя страхом потерять любовь ребенка.

В результате своим поведением взрослый дает понять, что агрессия ребенка неприемлема. Своим строгим взглядом, одергиванием, замечанием, обвинением другого родителя взрослый останавливает негатив ребенка в свой адрес, и тот начинает сдерживать свою злость или выражать ее косвенно (портит вещи в садике, прогуливает школу).

В результате самозащиты взрослый лишает ребенка шанса на благополучное проживание стресса, вызванного разводом. Будь взрослые более мужественны и зрелы, они бы выслушали ребенка и оказали ему поддержку, утешили бы его, вместо того чтобы останавливать «несправедливые обвинения» в свой адрес. Это и стало бы исцелением.

Вывод: ребенку необходимо предоставить пространство для выражения своих опасений, гнева, страхов и разочарования. Дети в ситуации развода родителей открыто о своих чувствах не говорят, хотя именно честный разговор позволяет им прожить горе и освободиться от гнетущих страхов. А маленькие дети в принципе не могут описать свое состояние словами.

Вторая часть проблемы заключается в том, что родители не умеют построить откровенный разговор с ребенком на эту тему. Жуткий страх начать разговор и ранить ребенка, неуверенность в том, что именно нужно говорить, растерянность перед возможными детскими вопросами — все это создает для родителей колоссальный стресс, которого они часто избегают.

Родителям надо объявить детям о факте развода и разъехаться, а не тянуть агонию месяц-другой. Не давайте детям двойных посланий: «Я ушел, но я остался», «Мы не можем жить вместе, но пока живем вместе», «Я ухожу, но еще не съехал», «Мы расстаемся, но ряд обстоятельств задерживает нас с разъездом».

Такое поведение связано с противоречивостью чувств взрослых, страхом перемен, неуверенностью. Эти эмоции понятны, но у детей должна быть отправная точка — до и после. Это позволит им опереться на реальность, а не раскачиваться на качелях от разочарования — до надежды — и обратно. Это изматывает, формирует хроническую тревожность, опустошает и разочаровывает, а главное — разрушает чувство стабильности похуже самого факта развода.

Какие мотивы развода не стоит упоминать детям:

1. Плохое финансовое обеспечение семьи со стороны отца.

2. Факты измены.

3. Плохое отношение и поведение одного родителя по отношению к другому («Я обижал твою мать, теперь она не хочет со мной жить»; «Твой отец бил меня»; «Твоя мама обманывала меня»).

4. Обиды друг на друга по тем или иным поводам.

5. Неправильное воспитание со стороны второго родителя.

Вы спросите, что же тогда нам остается? Ответ такой: лучше держаться общих объяснений, упоминая, что вы перестали быть счастливы друг с другом.

После того как родителями объявлено о разводе (постарайтесь присутствовать при этом вдвоем, не упоминая фактов, которых детям знать не следует), дайте детям время обдумать эту тяжелую новость. В этот день мне хочется поддержать родителей, чья вина и тревога могут быть очень сильными. Надо пережить это, как удар волны, которая всей своей мощью обрушивается на вас и пытается утопить. Хочется взять вас за руку и сказать: «Дыши глубоко… терпи тревогу… это неизбежно… Надо пройти…»

Чуть позже стоит начать искать ситуации, когда вы можете поговорить с ребенком о деталях.

Если уж пришлось вести этот разговор, то обычно родители спрашивают: «Ты расстроен, что мы разошлись? Не плачь, малыш!», «Как ты себя чувствуешь?», «У тебя все нормально?»

Но вопрос не отражает сочувствия просто по своей грамматической структуре. Вопрос — это интервенция, и в состоянии напряжения и замкнутости не факт, что это воспримется благосклонно. Поэтому в такой ситуации разговор лучше строить иначе.

Попробуйте вместо вопросов рассказать ребенку, что с ним происходит. Да, вы можете ошибиться, но повествование лучше вопросов. Ответьте ребенку на вопросы, которые он еще даже вам не задал.

Постарайтесь увидеть, что тяготит ребенка. Это могут быть не только отношения с родителями. Это и изменение его быта, вопросы смены детского садика, школы, переезды, возможная потеря друзей в связи с разводом. Например, вы можете сказать: «Я знаю, ты расстроен нашим разводом, может быть, тебе кажется, это самое ужасное, что могло произойти в жизни. Мне так жаль, что я не смогла уберечь тебя от этой боли… Мне кажется, ты еще волнуешься из-за всех тех вещей, которые тоже могут измениться после всего этого. Думаешь о школе и придется ли ее менять, будем ли мы переезжать…»

И конечно же, дайте ребенку ответы на те вопросы, которые сами и озвучили.

Обратите внимание: это очень важно — обговорить с ребенком изменения его быта и организации времени, которые могут последовать за разводом.

Эти, казалось бы, мелочи дают ощущение стабильности мира, который рушится у ребенка из-за развода родителей.

Часто родителям трудно удержаться на тонком лезвии диалога, потому что они сами обвешаны защитами и не могут быть объективны. Некоторые вопросы, важные для ребенка, крайне болезненны для взрослых, и отвечают родители на них весьма уклончиво или искаженно. Поэтому я — за участие посредника в этом моменте. Это может быть умный и взвешенный родственник, психолог или кто-то еще.

Глава 5

Мужчина и отец после развода. Тупики и варианты решений

Можно стать бывшим мужем, но не бывшим отцом.

Карл Витакер, психиатр

В нашей стране у мужчины практически нет шансов, чтобы дети после развода остались с ним. Это не более 5 % случаев. Поэтому сейчас об этих редких исключениях говорить не будем — мало статистических данных. Если вы — как раз такой отец, я приглашаю вас к сотрудничеству: мне всегда ценны наблюдения отцов, живущих вдвоем с ребенком, а от меня для вас — ответы на ваши вопросы. Напишите мне на почту [email protected]. Вы получите консультацию по любому психологическому вопросу бесплатно в обмен на заполнение анкеты по воспитанию ребенка отцом в одиночестве.

Отец в разводе действительно теряет власть и право решать. По сути, он теряет свои родительские функции и превращается в «воскресного папу» или старшего брата для детей, с которыми те необременительно проводят время.

Часто женщины обвиняют бывших мужей в их нежелании брать на себя ответственность за будничные дела ребенка. На моем семинаре «Дети в разводе родителей» одна мама так высказала эту мысль: «Конечно, ему хорошо! Он с ребенком уроки не делает, в поликлинику не ходит, в родительском комитете школы не состоит, он только в кафе ребенка водит и игрушки покупает. Конечно, папе легко выглядеть добрым. А я, значит, злой полицейский. Я должна сына заставлять выполнять свои обязанности, и ему, конечно, это не нравится. Когда я прошу отца помочь с проблемами сына, он не очень-то старается».

Но свое возмущение матери могут адресовать себе, а не отцу, потому что сами, скорее всего, и спровоцировали этот перекос. В начале послеразводного периода женщины активно обрезают отцу его родительскую потенцию тем, что не поддерживают желание папы влиять на дела ребенка. Мать часто узурпирует власть над жизнью сына/дочери, потому что хочет избавить себя от появления «бывшего» в своей жизни. А главное, она стремится единолично управлять жизнью ребенка из страха потерять его любовь (бессознательный мотив). А потом высказывает возмущение, что отец ведет себя безответственно: с ребенком уроки не делает, дает ему вредную пищу и не ругает ребенка за двойки.

То есть женщина сначала делает максимум, чтобы забрать у отца его родительские функции, а потом возмущается, что тот не ведет себя как взрослый ответственный родитель (в тех границах, которые она ему определила).

Мужчина, со своей стороны, испытывает противоположные чувства: он и стремится к детям, и хочет отодвинуться от них. Последнее желание бессознательно, мужчина не согласится с этой мыслью, если вы выскажете ее, разумеется, потому, что это связано с естественной самозащитой. Но в глубине души такие мотивы есть. Знакомо ли вам чувство, когда вдруг хочется исчезнуть из обстановки, где другие люди замечают вашу несостоятельность?

Похожие вещи творятся и с отцом, лишенным своей власти…

Поэтому часто мужчина просто исчезает из жизни детей на долгое время. Например, на 2–6 месяцев. Не потому, что он безответственный, а потому, что очень больно возвращаться в качестве гостя в дом, где он раньше жил, где он был важным и любимым человеком.

Он не хочет приходить в этот дом и сыпать соль на рану. Но когда невыносимая боль уменьшается, он появляется снова и зачастую слышит упрек, что он несколько месяцев не появлялся, забыл о детях, и имя ему после этого «…» (нецензурно).

Меня удивляет, что при абсолютно разных ситуациях развода так распространено потребительское отношение к отцам, оставшимся без детей. Да, 40 % мужчин просто забывают о своих детях, но это все-таки не большинство.

Весьма часто женщины требуют от бывшего мужа материального обеспечения общих детей (даже если сами ушли от него к другому мужчине), игнорируя эмоциональные потери отца от расставания с детьми. Кроме того, я часто встречаю довольно сомнительную логику: «Да, я нашла себе другого мужчину, мы живем вместе, но обеспечивать детей должен все равно биологический отец — он же отец!»

Конечно, отец должен помогать детям, но надо понимать, что новый мужчина пришел возглавить семью, а не просто спать с женщиной. А значит, он принимает на себя обязанность заботиться о детях, и мысль некоторых женщин, что новый мужчина ничем не обязан ее детям, кажется мне странной. Зачем тогда делать его частью своей семьи? Зачастую в этом мне видится эгоизм, потому что, во-первых, нет необходимости требовательно выбирать нового мужчину (найти того, кто готов возглавить твою семью, непросто), а во-вторых, можно прикрываться щитом из детей, чтобы пользоваться чужими ресурсами.

Был у меня клиент С., от которого жена ушла к другому мужчине, но при этом продолжала требовать, чтобы отец — по закону — отдавал ей 33 % на содержание детей. И это несмотря на то, что он отписал ей принадлежащую ему квартиру, чтобы дети не лишились жилья. Сам же отец остался на улице. Зарплата у него была, кстати, более чем посредственная. Необходимость мужчины устраивать свою жизнь, его материальные и психологические трудности бывшую жену не интересовали от слова «вообще». Когда он попросил ее подождать пару месяцев с алиментами со словами: «Ты же не даешь мне на ноги встать», — она ответила: «Мне все равно на твои проблемы. Я забочусь о своих детях».

Такая история — когда кончается забота о детях, а начинается эгоизм — очень актуальна. Кроме того, часть женщин действительно мало считается с эмоциональными потерями любящего отца. О деньгах они помнят всегда, а об этом — редко. Меня иногда удивляет аргументация: «Вот ты-то (к мужчине) живешь без детей, тебе легко говорить! А я работаю, еще их воспитываю, кручусь 15 часов в сутки!» Идея в том, что мать «жертвует», она — героиня.

И в такой ситуации, когда я вижу перед собой отца, который реально любит своих детей и серьезно старается для них, возникает вопрос: «А с чего вы взяли, что жить без детей — это благо? С чего вы взяли, что это облегчение? А может, совсем наоборот, это потеря для отца? Он платит дважды: во-первых, лишением полноценного общения с детьми, отсутствием возможности наблюдать за их жизнью и ростом и, во-вторых, деньгами».

На эту тему я писала статью на своей странице в Facebook, по следам передачи Первого канала «На самом деле»[2].

Однако встречаются и абсолютно другие истории. В консультировании у меня была семья после развода: мама с двумя дочками 5 и 8 лет — с одной стороны, и отец со своей мамой (бабушка) — с другой. Младшая дочь после развода категорически отказывалась ходить в гости к папе, хотя суд постановил дни общения с отцом: вторник и воскресенье. Мама пришла ко мне с целью помочь ребенку изменить ее мнение и начать ходить к отцу вместе со своей старшей сестрой.

Это была сложная работа, потому что маленькие дети руководствуются эмоциями «здесь и сейчас» и анализировать еще не способны. Но тут вопрос был в папе. Требовательный, жесткий, деспотичный, он успел за период семейной жизни напугать умную и впечатлительную девочку тем, как обращался с близкими. И ребенок, унаследовав от папы упрямство и своенравие, ходить к отцу отказывался.

Еще одна трудность была в том, что папа был убежден: все это происки бывшей жены, которая настраивает ребенка против него, и каждый раз раскачивал конфликт, обвиняя ее. По характеру он был подозрителен, методичен и мстителен. Он не мог простить бывшей жене, что она подала на развод (правда, после его предложения развестись). Но виновата все равно оказалась она. Налицо была нарциссическая обида.

И здесь я хочу сказать важную вещь: отцы обостряют конфликты с бывшей женой, только если продолжают хотеть ее сексуально. Если нет интереса к бывшей жене как к женщине, мужчина не будет «лезть в бутылку», пытаться что-то доказать, отомстить, обидеть, давить, интерпретировать ее поведение как злонамеренное. Но если спросить его об этом напрямую, он ответит: «Нет, меня она как женщина не интересует».

Мужчина, который реально отпустил свою бывшую жену и искренне не испытывает к ней сексуального интереса, не станет заниматься давлением и манипуляциями. Да, конфликты могут возникать, но носить они будут чисто утилитарный и технический характер. Это другое.

Вернусь к истории с папой. Мне удалось решить эту проблему, хотя бились мы над ней полгода. Я уговорила взрослых прийти вместе на консультацию, привести детей и совместно поиграть в подвижные игры. Я пригласила всех четверых в зал с мягкими кубиками и матами, включила детскую музыку и организовала совместные игры с коммуникацией. Я видела, что для родителей это не просто, потому что в семье раньше было немало психологического насилия, и один раз папа даже ударил маму.

Но игра получилась. Затеяна она была для младшей дочери. После этой игры малышка выразила желание пойти к папе вместе со своей старшей сестрой и продолжила ходить туда впоследствии. Папа звонил и благодарил меня за работу, хотя до этого убедить его в чем-то было крайне тяжело.

О чем это говорит? Ребенок очень сильно идентифицирован с мамой и действительно чувствует ее напряжение в отношении отца. Девочка подстраивается под маму, автоматически напрягается при виде отца и не доверяет ему. Так как она упряма и находится в том возрасте, когда мышление определяется эмоциями, она отказывается ходить к папе. А тут она видит: мама с папой играют вместе, играет сестра — это весело. И внутреннее табу было снято.

Отказ ходить к отцу — это невротический симптом, но я прекрасно отдавала себе отчет, что исчезновение симптома — не значит преодоление кризиса, и нужно работать дальше.

И вы тоже знайте это: если поведение ребенка в послеразводный период осталось прежним, это не значит, что он принял развод и благополучно себя чувствует. Как правило, отсутствие внешних сильных реакций — плохой признак.

Возвращаясь к отказу видеться с папой, поясню.

Причины такого поведения ребенка могут быть следующие:

• страх перед папой;

• обида на него;

• так называемый «перевертыш»: когда хочется злиться на маму, но это опасно (т. к. от мамы зависит благополучие), поэтому злость переносится на папу;

• подстройка под бессознательные желания мамы (мама злится на папу, а поскольку я очень люблю маму, я тоже буду, как она, — злиться на папу);

• обратное отражение вины за то, что ребенок остался жить с мамой, т. е. «предал отца» (когда много вины, ребенок защищается агрессией).

Однако мама действительно может препятствовать встречам ребенка с отцом. Для чего это нужно маме? Чтобы пережить развод психологически, легче думать, что твой бывший партнер — чудовище. Я уже об этом писала. Кстати, мужчины выражаются похожим образом о бывшей жене — «ведьма». Ведь уйти и забыть плохого человека легче, чем того, кто был очень дорог. Это избавляет от чувства вины.

Итак, женщина убеждает себя, что бывший муж — недостойный человек, и поэтому не стоит усердствовать в том, чтобы ребенок с ним чаще встречался.

Поймите: все это происходит подсознательно. Ни один родитель абсолютно не думает похожими словами. Для себя все объясняется рациональными мотивами, в основание ставятся совершенно другие причины. Например: «Я не могу сейчас отпустить ребенка погулять с отцом, потому что ребенку сегодня лучше лечь в ванну и помыться перед завтрашним днем».

Раскрыть эти схемы можно только в работе с психологом.

Самое опасное, когда мама настойчиво убеждает сына, что отец плохой. Отец действительно может быть какой угодно. В жизни встречается всякое. Но если регулярно доказывать сыну (особенно в возрасте 4–6 лет), что папа плохой, это разрушает центральную часть самовосприятия мальчика как мужчины. Это очень опасно для формирующейся самооценки в плане причисления себя к мужскому полу. Действуя таким образом, мама создает предпосылки того, что в подростковом возрасте ее сын будет либо слишком агрессивно и жестко с ней конфликтовать (стремясь добрать мужественности), либо не будет справляться с требованиями возраста — не сможет стать уверенным и самостоятельным (хрупкая мужская самоидентификация).

Говорить сыну, что отец плохой, недостойный человек, крайне разрушительно для психики мальчика 4–6 лет.

Общение с отцом необходимо ребенку для развития здоровой личности. Кроме того, когда все происходит более-менее честно, то общение с отцом еще и облегчает отношения с матерью. Объясню как:

• мать, как правило, опекает — отец позволяет свободу;

• мать боится детской злости — отец относится к конфликтам проще, лучше с ними справляется;

• мать не всегда может дать достаточно поддержки (потому что испытывает социальное, материальное давление, стресс или ограничение времени) — отец оказывает поддержку и проявляет единство с ребенком;

• как правило, у мамы жесткие воспитательные требования к ребенку — у отца больше либеральности.

Все это — не пример «хорошего и злого полицейского», а, наоборот, пример того, как ребенок может развивать у себя недостающие качества, принимать противоречия, расширять модель восприятия, решать бессознательные конфликты. Ребенок может лавировать (не манипулировать!) между матерью и отцом и таким образом освобождаться от чувства вины из-за собственных недостатков в поведении и учебе. Это избавляет от глубинного чувства неполноценности. То есть если ребенок внутри чувствует, что недостаточно хорошо справляется с задачами, которые ставит перед ним мама, но отец более мягок, то ребенок сохраняет позитивное представление о себе.

Это похоже на то, как если бы лодка плыла в узком каменном ущелье, но каменистые берега были бы выстланы смягчающим мхом.

Это не значит, что отец, пытаясь укрепить любовь ребенка, должен тому все позволять. Отец обязательно должен участвовать в проверке текущих дел ребенка и не быть «воскресным Санта-Клаусом». В противном случае со стороны отца это манипулятивное поведение, уход от ответственности или месть маме.

В чем еще важная роль отца, который теперь в разлуке со своими детьми?

Зачастую, если у мамы в новом браке рождается второй ребенок и у мамы нет на старшего ребенка времени, именно отец, к которому можно прийти, помогает старшему не испытывать сильную ревность к матери, а спокойнее взрослеть. Поэтому:

Для матери, находящейся в новом браке, поддерживать связь ребенка с отцом даже выгодно.

Извините за циничность формулировки.

Когда родится новый ребенок, вашему старшему будет легче пережить свой проигрыш в конкуренции младшему, если отношения с родным отцом сохранятся.

Кроме того, благодаря регулярному общению с папой ребенок сохраняет веру в надежность любовных отношений в принципе.

Объясню. Потеря любви между родителями и развод зачастую оставляют у ребенка ощущение, что любые отношения кончаются плохо. С этой подспудной установкой ребенок выходит в большую жизнь и строит свое собственное партнерство. У меня есть глава в книге, посвященная долгосрочным последствиям развода. Я проводила исследование среди взрослых людей, и многие из них как раз уверены в том, что любые отношения заканчиваются плохо.

Чтобы избежать такого негативного последствия, как ожидание краха любви, желательно способствовать сохранению отношений ребенка с обоими родителями. Если отец не появляется в жизни ребенка или его отсутствие заинтересованные люди интерпретируют как отказ от ребенка, это вредит развитию чувств.

Отцу необязательно часто видеть ребенка, чтобы оставаться значимым, важнее сохранять положительную надежную эмоциональную связь, пусть даже не подкрепленную частыми встречами.

И похоже, самое важное — это чтобы у ребенка не возникло ощущение предательства со стороны отца. Часто матери, наоборот, активно педалируют эту тему: «Папа бросил нас двоих!» И тут обида, уязвленность, желание отомстить — вот что управляет мамой, но отнюдь не защита ребенка.

Даже когда отец действительно бросил «нас двоих», ребенку лучше этого не говорить.

Иллюзорный папа в голове лучше, чем необходимость отказаться от отца, потому что он предатель. Лучше с точки зрения развития психики ребенка. Но не справедливости.

С этой дилеммой очень трудно справиться, и женщины, как правило, не справляются. Еще и потому, что папы подливают масла в огонь и ведут себя безответственно, агрессивно или неразумно.

Почему же мужчины часто действительно себя так ведут? Зачем они используют ребенка как посредника, затягивают с алиментами, увольняются с официальной работы, без согласования забирают ребенка на длительный срок, разъясняют ему, почему мама плохая, угрожают из мести выложить ее эротические фото в социальные сети, не выполняют требований медицинского режима ребенка, плохо учат с ним уроки, слишком многое ему разрешают, не соблюдают режим, при нарушении поведения ребенка обвиняют в этом мать, мешают ей отправить ребенка в летний лагерь (убеждают ребенка, что ему это не нужно), требуют невыполнимого, например, чтобы новый мамин муж никак не участвовал в воспитании его ребенка? Зачем делать все это?

Почему мужчина не может вести себя более взвешенно и предсказуемо, ведь это снизит накал конфликта с бывшей женой?

Ответ заключается в следующем. Ему мешает нарциссическая травма — травма потери власти и своей значимости в глазах некогда близких людей. Это ярче видно в ситуациях, когда инициатором развода была женщина. Чувство униженности или задетое самолюбие требует отмщения, а для этого все средства хороши.

Вы уже понимаете, что, если об этом спросить мужчину прямо, он ответит отрицательно:

— Нет, что вы, я обычно заставляю сына делать уроки, но сегодня просто был тяжелый день, он устал, и я решил…

Или:

— Нет, что вы, я не даю дочери вредную пищу, вчера был единственный случай, когда мы зашли в Макдональдс…

Или:

— Нет, что вы, я сам не иду на конфликт с бывшей женой, а вчера она сама начала орать на меня и даже кидаться с кулаками, поэтому я был вынужден пригрозить ей…

Или:

— Нет, что вы, я не провоцировал конфликт, я просто пришел поздравить сына с 1 сентября, я же имею на это право, верно?

То есть в качестве объяснений идет набор рационализаций.

Рационализация — это бессознательная психологическая защита, когда поведение объясняется разумными, но не истинными причинами.

И пока мужчина не унял свою гордыню, не принял факт потери власти, он будет пытаться тянуть одеяло на себя, создавать препятствия и злиться. Это создаст напряжение в отношениях с бывшей женой, конфликты не утихнут, а значит, ребенок все больше будет травмироваться и обрастать невротическими защитами.

Женщина здесь может помочь своему ребенку тем, что отдельно перед бывшим мужем и перед ребенком признает свою часть вины за развод. Тем самым проявит уважение к бывшему мужу. В определенных ситуациях это снимает накал нарциссической обиды и позволяет мужчине более ответственно выбирать свое поведение.

Иногда женщине сложно это сделать не только по причине уязвленной гордости и обиды, но и потому, что она искренне может не понимать, в чем ответственна за факт развода. Действительно, случается, что по большому счету она и не виновата. Просто бывают партнеры, которые не умеют любить глубоко и поэтому вдруг увлекаются кем-то третьим без вины и сомнений. Бывает, что у мужчины выявляются пороки, и жить с ним оказывается нельзя. Но все-таки поискать свою часть ответственности за неудавшееся партнерство — хорошее намерение и часто помогает вернуть самоуважение и диалог с бывшим супругом.

Ко мне в группу «Как пережить развод» порой приходят женщины в состоянии «Я не понимаю, почему он ушел». Пройдя длительную работу в группе, они в конце концов открывают эту тайну, начинают видеть себя с той стороны, которая всегда была им неизвестна. Это осознание дает много свободы, правды и силы. И тревога часто уходит.

Глава 6

«Собачка на поводке». Когда ребенка втягивают в конфликт

Причина невроза в дошкольном возрасте — противоречивое сильное отношение к значимому другому или ситуации.

В. Н. Мясищев, психиатр и медицинский психолог

Когда взрослые не желают общаться друг с другом, они используют ребенка как связного:

— Передай папе, что завтра ты не можешь к нему пойти, потому что мы уходим в гости к тете Ане.

— Скажи маме, чтобы больше не одевала тебя в ботинки, а брала сапоги — у нас на даче бывает слякотно.

— Передай папе, что если в следующий раз он вернет тебя позже 20 часов, то я тебя больше к нему не отпущу.

— Скажи маме, что я против твоей поездки в лагерь, лучше будешь ходить на математические курсы в городе.

Ребенок всегда чувствует себя неуютно, когда понимает, что информация может быть воспринята вторым родителем с напряжением или недовольством. Заставляя ребенка передавать любую информацию, родитель автоматически усугубляет конфликт лояльности в душе своего ребенка.

Конфликт лояльности (психоаналитический термин) — это внутренний неразрешимый конфликт в душе ребенка, когда он разрывается между тем, кого выбрать любить и поддерживать больше — папу или маму. Сильный конфликт лояльности приводит к неврозу.

Невроз — нервно-психическое расстройство (не болезнь), которое возникает в результате нарушения особых, значимых отношений (в данном случае — в жизни ребенка), носит конфликтогенный характер (т. е. является результатом внутриличностного неосознаваемого конфликта). Невроз проявляется в специфических клинических феноменах и является обратимым.

В моей практике был такой случай, когда старшая дочь выполняла посреднические функции между родителями. Передавала информацию, строго следовала предписаниям суда: раз папин день — значит папин, раз мамин — значит мамин. Очень послушная, дисциплинированная, удобная девочка стала. Но такое приспособление давалось ей за счет «омертвления» собственных чувств. Она вообще была как робот — управляемая, удобная, разумная. Но собственные чувства, особенно спонтанные, агрессивные или творческие, ей были недоступны. Этакая эмоциональная калека. Зато приспособилась к ожиданиям взрослых, которые между собой не могли найти общий язык. Ребенок взял эту функцию на себя, поплатившись психологическим здоровьем.

Часто покалечить ребенка можно не только поведением, но и фразами:

— А с кем ты занимаешься уроками, если мама так поздно приходит с работы?

— Мама все только по мужикам ходит.

— Разве ты не видишь, что папа просто хочет мне навредить!

— Похоже, папе совершенно наплевать, какие у тебя будут оценки.

Но существуют и еще более иезуитские способы манипуляции ребенком, когда отец подговаривает/намекает ребенку, чтобы тот устраивал сцены маме на тему: «Вернись к папе».

Я расскажу о двух семьях, где таким образом папы настраивают сыновей.

В первой истории сын делал акции устрашения мамы чудовищным непослушанием, когда та жила с новым мужчиной. Цель непослушания — показать маме, как сын недоволен тем, что мама ушла от папы. Как мы выяснили в нашей терапевтической работе, эти концерты не были естественными реакциями переживания ребенка, это была инструкция папы. Причем косвенная инструкция, сделанная в форме уничижительных намеков и высказывания недовольства маминой жизнью. А ради папы, которого жалко и которого любишь, можно пойти на многое…

Преследуя свои цели, отец параллельно создавал у сына ретравматизацию — вторичную травму поверх имеющейся раны.

Во второй истории сын приносил для мамы букеты цветов от папы и передавал маме какие-то теплые слова от него. Когда мама отказывалась принимать букеты от отца, сын ставил их в вазу в бабушкиной комнате.

В обоих этих случаях поведение отцов эгоистично. Не желая принять тот факт, что бывшие жены однозначно не хотят возобновления отношений, отцы используют детей и формируют с ними коалицию. Почему это чудовищно? Потому что объединения семьи все равно не будет, а ребенку отец таким поведением не дает адаптироваться к разводу, не дает прожить его с наименьшими потерями для психики.

Это поведение аналогично тому, когда на рану постоянно сыплют соль, чтобы она подольше не заживала. Но рана-то на сердце вашего ребенка! Кроме того, такой подход убеждает ребенка, что один родитель хороший, а другой плохой, и это ведет к срыву здоровых объектных отношений в психике.

(В психике ребенка должны сформироваться здоровые образы родителей, а также здоровые образы его отношений с каждым из них, даже если кто-то из родителей недоступен. Негативное отношение к одному из родителей вынуждает ребенка психологически зачеркнуть его образ, а этот дефицит влияет на представления ребенка о себе. Например: «Я люблю маму, но папа страдает, что мама не хочет возвращаться к нему, значит, мама плохая. Я тоже плохой, раз люблю ее».

Однако! Иногда негативный образ родителя менее драматичен для психики ребенка, чем образ амбивалентный, противоречивый. Поэтому с каждым случаем надо разбираться отдельно.)

Итак, последствия оного многообразны и драматичны. Но это — предмет отдельной книги.

В обоих описанных мною случаях дети тяжело переживали разрыв, внешне вели себя невыносимо, не слушались, хамили, цинично манипулировали, конфликтовали, но самооценка внутри страдала от неуверенности и страхов. Расшатывались авторитеты в семье и нарушались границы. Один ребенок благодаря манипуляциям родителей развивался по невротическому типу, другой — по типу возбудимой психопатии.

То есть у ребенка, который приносил от папы цветы для мамы, сформировался невроз — психогенное расстройство, в основе которого лежал неразрешимый внутренний конфликт из-за противоречий между образами родителей в голове ребенка. Сформировались невротическое слияние с отцом (некритично соглашался с любой идеей отца, терял свое Я в общении с ним) и невротическая противоречивость в отношении матери (любовь и агрессивность, сменяющие друг друга постоянно).

Диагностика подсознательных защит ребенка выявила глубокий внутренний конфликт самооценки: ребенок ругал себя за «неправильное» поведение и в то же время очень хотел нарушать правила. У мальчика (8 лет) была нарушена потребность в доверии к окружающим и потеряно чувство безопасности. Появилась практика не замечать своих потребностей и отказываться от них, если те не нравились отцу.

Как вы понимаете, закрепившись, такая структура психики несет для будущего ребенка огромные риски. Моя работа заключалась в том, чтобы помочь мальчику избежать их, а именно манипулятивной и контролирующей манеры общения в близких отношениях в будущем. Вторая задача — чтобы закрытое, защитное поведение не стало основным способом вступления в контакт.

У мальчика из первой истории (9 лет), чей папа инструктировал сына устраивать сцены недовольства и упрямства для мамы и отчима, эмоциональные реакции формировались как у возбудимого психопата — через конфликты и истерики. Не имея по большому счету психических сил для продвижения своих интересов в социуме (не обладая достаточной уверенностью и стрессоустойчивостью), мальчик стал часто болеть и таким образом избегать трудностей выбора и волевого усилия. Учиться он, разумеется, не хотел, обожал «сидеть в телефоне» и устраивал жуткий скандал, когда гаджет надо было забрать. Отец в ситуации развода и конфликта с бывшей женой не только не оказывал моральной поддержки сыну, не утешал его в тревогах, но и манипулировал ребенком, ругал за ложь и скрытное поведение. Через полтора года тяжелых послеразводных войн мальчик окончательно устал и развил своеобразный метод адаптации: истерики, психопатичные реакции отказа, высокомерие как защита, привычка болеть в ситуации сложного выбора или волевого усилия. Все это — регрессивные (примитивные) защиты, которые в будущем затруднят адаптацию и тем более успех в социуме. Депрессия также станет высоким риском.

Диагностика подсознательных представлений о себе, об окружающем мире выявила у мальчика… пустоту. То есть мнение о себе не сформировано, способность самостоятельно думать не развита вообще, эмоциональная внутренняя жизнь очень бедна. Слабый старт для развития личности обеспечивался не только инфантильными взрослыми, но и разрушительным влиянием взаимной ненависти и истеричности родителей.

Анекдот в тему

— Что-то не хватает человеческого тепла…

— Подбрось-ка еще пару тел в топку!

А теперь позвольте из этой сложной главы оформить вывод:

Избавьте ребенка от любых посреднических действий между вами. Наберитесь мудрости и мужества решать эти вещи самостоятельно. Четко обозначьте границы. Ребенок не должен быть связным, иначе вы вырастите манипулятора и невротика. Воздержитесь от негативных оценок, влияющих на отношение ребенка ко второму родителю. Позвольте ребенку любить не только вас.

Глава 7

Как реагировать на агрессию и упрямство ребенка

Где есть злость, под ней всегда скрывается боль.

Экхарт Толле, писатель

Злость, агрессия — неизбежная часть переживаний ребенка в ситуации развода родителей. Каждый родитель очень боится, что агрессия будет направлена против него, поэтому старается оправдаться, оградиться, защититься заранее или не замечать агрессию ребенка.

В период острой фазы — 6 месяцев до и после развода — проявления агрессии стоит принимать как неизбежную данность. В какой-то степени проявить агрессию — значит продемонстрировать доверие к отношениям. Только в отношениях, в которых больше уверен, легче проявлять агрессию. Поэтому чаще агрессию проявляют к маме, с которой живут, и реже — к папе, которого видят время от времени.

Если ребенок обвиняет вас в разводе, дайте ему возможность это высказать. Стойте как стена — крепко и надежно — и выдерживайте обстрел. Ни в коем случае нельзя стыдить ребенка за его «аморальные» чувства, нельзя одергивать его в этой ситуации, нельзя ругать, обвинять в несправедливости. Выслушайте. Потом, когда порох у ребенка закончится, он устанет от напряженного монолога, подойдите к нему, обнимите, скажите, что вы понимаете, как ему тяжело, и что вам тоже сейчас трудно, что, наверное, вы в чем-то виноваты перед ребенком. Знаете, это самая простая и здоровая схема, по которой могут развиваться события.

Но чаще всего дети свою злость замалчивают или проявляют ее косвенно.

Дети до 3–4 лет вообще считают, что они виноваты в разводе родителей, поэтому их агрессия направлена на себя. Их мышление эгоцентрично, поэтому им не приходит в голову, что в центре событий может быть кто-то другой, кроме него. К тому же в этом возрасте детям кажется, что главные (или единственные) отношения, которые существуют, — это его отношения с родителями, а между родителями отношений нет (ребенок просто это не осмысляет). Поэтому если мама с папой разошлись, то виноват в разводе он сам.

У детей 3–4 лет реакции стресса проявляются в том, что теряется самоконтроль над функциями тела, т. е. появляются проблемы с туалетом: энурез, энкопрез, запоры (хотя до этого все было нормально); проблемы со сном, с едой.

Это происходит по той причине, что психика трехлетнего ребенка находится еще в начале своего становления и пока не произошло разделения телесных ощущений и эмоций. Все это — единый конгломерат: если я голоден, то я сердит и раздражителен; если я боюсь, то я дрожу всем телом. Психика в этом возрасте очень телесна, и поэтому на стресс маленький ребенок реагирует соматически.

Но он может выдавать свою злость, например, и поведением: пакостить другим детям в садике, проявлять упрямство и непослушание дома.

Давайте подробнее поговорим про агрессию. В норме реакции на развод, в частности злость, проявляются в первые 6 месяцев.

Если же агрессия ребенка усиливается и длится более 6 месяцев от момента объявления о разводе, значит, ребенок получает недостаточно поддержки либо родители ведут себя противоречиво и непоследовательно.

Лучше всего с этой проблемой прийти к психологу, потому что члены семьи эмоционально вовлечены и не могут выдержать объективную позицию. Родители после развода очень боятся детской агрессии и сами нуждаются в поддержке.

Кроме того, что детская ярость — тяжелое бремя для родителей, испытывающих и свои собственные страхи, проблема может усугубляться некоторыми заостренными чертами характера ребенка.

Например, у меня на консультации была семья, в которой девочка совершала чудовищно агрессивные нападки на мать за то, что та ушла от отца. Но наблюдения и диагностика показали, что девочка сама по себе с явным истерическим радикалом, и она активно использовала ситуацию развода родителей, чтобы манипулировать ими обоими.

Девочка отказывалась жить с мамой в новой квартире и ходить в новую школу. Требовала отвезти ее к папе немедленно в любое время суток. Папа обвинял маму в страданиях дочери, но когда мать отпустила ребенка жить к отцу, тот также получил от дочери протесты и отказы ходить в школу (хотя это была старая школа с прежними друзьями, куда она рвалась). Когда папа настаивал на выполнении определенных требований, 10-летняя дочь безапелляционно ставила его на место (отец — руководитель высокого ранга и прекрасно владел навыками давления на людей).

Весь иезуитский рисунок поведения девочки и еще ряд фактов навели меня на мысль, что она демонстрирует острый истерический невроз на фоне неразрешимого конфликта между родителями. Но ребенок осознал выгоды от манипуляции взрослыми, с некоторым сомнением, но все же перешагнул через них и стал добиваться своего. Острый невроз перерос в личностный дефект. Но если бы отец в этой семье вел себя более ответственно и не подыгрывал бы дочери из обиды и мести к бывшей жене, никакой личностный дефект у ребенка не закрепился бы.

В итоге месть отца обратилась против него же самого. Теперь дочь вьет из него веревки и оценивает людей исходя из своих эгоцентрических желаний. Испытав впервые растерянность от своеволия 10-летнего ребенка, мужчина захотел встретиться со мной как с психологом своей дочери. Однако через два дня передумал, но, чтобы сохранить лицо, стал настаивать на изменении договоренностей со мной: требовать новых условий оплаты, времени и деталей встречи. Напрямую не заявляя о своих мотивах, он стал просто жестко давить через смс-переписку. Попытка давления скрывала внутреннюю уязвимость, в которой он, мне кажется, ни за что не признался бы даже своим близким. Такие люди особенно тяжело ранятся о развод. Наше дистанционное общение позволило мне увидеть его стиль взаимодействия с людьми и соотнести это с поведением его дочери. Фактически отец получил точную копию себя самого, только в уменьшенном масштабе.

Но вернемся к общему повествованию.

Злость и вспышки гнева у детей могут иметь и иные причины. Часто у мамы просто нет сил, чтобы уделять время возникшим требованиям и капризам ребенка. Она сама находится в ситуации, когда ей нужна поддержка. Однако ребенок, чувствуя боль и страх от семейного раздора, начинает вести себя упрямо и своевольно. Он требует, чтобы мама оставалась с ним, чтобы отчитывалась, куда она пойдет, чтобы разрешала ходить на улицу без шапки, чтобы можно было не делать уроки и так далее.

Если ваш ребенок изменил свое поведение в сторону детских капризов и протестов, то лучшее, что вы можете сделать, — это относиться к его «хочу!» как к симптому болезни. Вы же не станете ругать ребенка за то, что у него температура и он капризен из-за слабости? Нет. Вы станете его лечить. Похожая ситуация и здесь.

Отнеситесь к его вспышкам (если они наблюдаются в течение полугода после окончательного развода) как к болезненному состоянию, а не злонамеренному упрямству. Регрессия и упрямство в ситуации развода родителей — нормальная реакция ребенка.

И все-таки как быть в таком случае? Порой желания ребенка нелепы и неадекватны ситуации. Не позволять же ребенку надевать летнюю куртку осенью? Нельзя же разрешать ребенку игнорировать выполнение домашних заданий? Или молча слушать его обвинения, что вы виноваты в разводе? Как не злиться, когда ребенок мешает делать срочные дела и лезет с нежностями, требует с ним повозиться — ведь он же знает, что мама опаздывает на работу!

Если такие ситуации повторяются, женщина испытывает злость и разочарование по отношению к ребенку. Учитывая, что сама она «на взводе», одной вспышки достаточно, чтобы возникло пламя. Разгораются ссоры. Отчуждение нарастает. Мать подозревает ребенка в злонамеренности («Раньше мог сам зашнуровать ботинки, а сейчас ему моя помощь требуется! А мы опаздываем. Явно действует мне назло!»).

Родителям стоит знать, что такие регрессии (возврат к более детскому поведению) — нормальное явление, когда человек испытывает кризис.

Это способ справиться с переживаниями. Вспомните: когда у вас неприятности на работе или в отношениях, порой хочется завернуться в плед и лежать в позе эмбриона на диване. Или пойти и съесть 2 кг мороженого. Или вдруг надоедают собственные обязанности до чертиков: «Все, не хочу!» Это и есть регрессия.

Поэтому капризы ребенка, вспышки гнева, эгоцентризм — все то, что прощается малышу в силу его возраста, — теперь стоит терпеливо выносить от более взрослого ребенка. Ведь когда привычный уклад жизни меняется, когда из нее уходят родные люди, любой человек будет в какой-то степени растерян и беспокоен. Ребенок справляется с переживаниями путем возвращения к старым формам поведения, к более детскому его рисунку. Так проще. Так тратится меньше психической энергии. Так легче выжить.

Поэтому не расценивайте капризы ребенка в острой послеразводной фазе как блажь и своеволие. Нет. Его капризы и отказы делать самостоятельно то, что он умел раньше, — признак защитного поведения, а не вредности характера и мстительности.

Такое поведение помогает ребенку психологически пережить развод родителей. Если родители принимают его вспышки терпеливо и не срываются.

Как же принимать эти вспышки терпеливо и не срываться?

1. Выразить понимание желаний ребенка: «Конечно, было бы здорово не ходить в школу, когда не хочется. Иногда о своей работе я думаю то же самое. Мы обязательно с тобой устроим выходной, но лучше это запланировать».

2. Найти альтернативы («Раз ты еще хочешь сладкого, давай ты выберешь любой из фруктов вместо конфет»).

3. Терпеливо нянчиться с ребенком, если он липнет к вам и не хочет, чтобы вы уходили куда-то без него.

4. Мужественно выносить обвинения ребенка, которые звучат так: «Папа хороший, он мне все разрешает! А ты злая, только заставляешь делать уроки, не пускаешь гулять и все время ругаешься!»

Помните, что психологически ребенок сейчас находится в том возрасте, который вдвое младше его фактического. То есть если вашему ребенку девять лет, то его поведение будет соответствовать возрасту примерно четырех-пяти лет. Если ребенку шесть, то его поведение будет аналогично трехлетнему возрасту. Здесь я веду речь о реакции адаптации к разводу — о первом полугодии.

Но какой же дать совет?

Если желания ребенка выходят за рамки, то следует отказать ребенку в форме их реализации, но не в самой эмоциональной потребности.

Для этого нужно уметь эту потребность понять и ребенку озвучить, потому что ребенок сам не знает, как это описать.

Например, если ребенок не отпускает вас и требует, чтобы вы взяли его с собой (а вы идете на рабочую встречу), вы можете сказать: «Ты очень хочешь, чтобы мама осталась с тобой и чтобы мы в обнимку сидели на диване и перешептывались. Ты переживаешь, что, если мама куда-то уходит, ты можешь ее потерять. Ведь тебе кажется, что и папу ты потерял. Но это не так. Папа будет приходить к тебе, он всегда о тебе помнит. А мамочка никогда-никогда не уйдет, даже если она ходит по делам. А вечером мы обязательно с тобой посидим и пошепчемся обо всем на свете».

По какой причине вообще появляется детская агрессия? Потому что ребенок чувствует, будто его потребности не важны для близких, что его переживания родители (родитель) игнорируют и не считают серьезными. Такое часто происходит, потому что, во-первых, родители заняты своими чувствами, сами нуждаются в поддержке, а во-вторых, состояние детей для родителей не очевидно — истинные их мотивы скрыты за маской поведения.

В основном же злость защищает ребенка от страха. А поскольку в ситуации развода ребенок неизбежно испытывает страхи, он может автоматически защищаться от них агрессивностью.

Если вы не сможете быть терпеливым и гибким родителем в отношении реакций ребенка в первые полгода, то он тяжелее и дольше будет переживать развод, возможно, с более глубокими ранами и последствиями. Например, когда ребенок продолжает обвинять одного из родителей и своенравно создавать проблемы с ним более длительное время (через восемь месяцев, через год), то мы имеем дело уже с другим процессом. Это может быть манипуляция, попытка отстоять удобную для себя нишу, нарушение отношений или деструктуризация психики. Самостоятельно тут родителю не разобраться. Нужен психолог со специализацией в теме.

В консультировании у меня была семья, где восьмилетний мальчик спустя пять месяцев после развода родителей стал явно проявлять стеничное своеволие и говорить: «Я сам! Я мужик, я так решил!», «Вы мне не указ», «Я не буду делать это, а буду то…» В течение месяца с ребенком не было сладу, пока мама не отвела сына к психологу. Тот через две консультации сделал вывод, что отказ следовать требованиям и своеволие — признаки возрастного кризиса, т. е. «ничего страшного». После такого резюме мама успокоилась и решила, что можно закручивать гайки — одергивать и наказывать сына за подобное поведение. Ребенок быстро успокоился, демонстрации прекратились.

Как вы понимаете, будь это кризис взросления, невозможно было бы «выключить» такое поведение строгим подходом в течение семи дней. Кроме того, подобные агрессивные акции непослушания редко так спонтанно манифестируют, тем более в возрасте восьми лет.

Вы спросите, почему мама сразу не применила строгое наказание, зачем пошла к психологу? Потому что мама в послеразводной фазе сама чувствовала себя неуверенно, виновато перед ребенком и не знала, как правильно реагировать.

Эта семья попала ко мне спустя полгода. Наблюдение, диагностика, сбор фактов показали, что агрессивное неподчинение мальчика было как раз реакцией переживания на развод, который, кстати, состоялся за пять месяцев до этого. Это не был возрастной кризис. Подавив его авторитарно, мама не помогла ребенку быстрее принять и пережить развод, не смогла поддержать чувства отчаяния, страха, разочарования ребенка в родных, не смогла отстоять его попытку вернуть себе силу и пошатнувшуюся уверенность.

В разлуке с отцом данный конкретный мальчик испытал потерю своей «мужественности», т. е. чувство собственной силы, свободы, самостоятельности. Очень сильно идентифицируясь с отцом, сын пытался компенсировать потерю своей мужской идентичности. Данный феномен ребенок проявил в вышеописанной симптоматике. Но ее поняли неверно и подавили как непослушание. Ребенок затевал конфликты со сверстниками, пытаясь реализовать свое превосходство. Это, естественно, вызывало социальное осуждение, однако психологический смысл конфликтов был конструктивен — попытка нащупать свою мужскую опору, потерянную после развода.

Отец, испытывая мстительные чувства и защищаясь, вслух обвинял бывшую жену в развале семьи, активно рекламировал эту идею перед сыном, т. е. он использовал сына для удовлетворения своих эгоцентрических обид.

Мама была не против плотного совместного времяпрепровождения сына с отцом, но приходила в ярость из-за того, что отец настраивал ребенка против матери.

Кроме того, злость на бывшего мужа играла защитную функцию — избавляла от чувства вины перед ребенком: за факт развода и за текущие трудности.

Мама стремилась вырвать сына из «лап отца», но не потому, что тот узурпировал время общения с ребенком (пока мама до девяти вечера на работе), а потому что отец косвенно внушал сыну мысль: «Мать плохая, не люби свою мать».

И упрямо возобновляемые убегания ребенка к отцу, агрессия в адрес маминых родных (с мамой в прямую конфронтацию сын идти не готов) неискоренимы, пока отец мужественно не призна́ет окончательность отказа от него как от мужа, а мама в душе не призна́ет свою часть вины за развал семьи, т. е. пока взрослые не завершат свой процесс травматического переживания.

Надо не только на словах, но и глубоко внутри осознать эти факты, набраться мужества и принять реальность. Тогда папа перестанет нарушать границы мамы, подстрекать к этому сына, прекратит вопреки всем договоренностям дежурить под окнами. А мама перестанет тешить себя иллюзией, что может избавиться от бывшего мужа, от этого вечного напоминания своего собственного рухнувшего проекта. Она должна смириться с данностью: отец имеет право влиять на сына и участвовать в его жизни (исключения бывают, мы опишем их в другой главе).

И как только это произойдет, родители выпьют свои собственные горькие пилюли правды, необходимость бороться с ветряными мельницами отпадет. Папа перестанет подпитывать собственные мстительные желания и захочет просто видеться с ребенком, а не манипулировать с его помощью бывшей женой. Ему будет уже неинтересно изменять планы ребенка с матерью на свои собственные. Например, он перестанет убеждать сына, что поездка в Италию с мамой хуже, чем поездка с отцом на Кольский полуостров на рыбалку.

Хуже, когда ребенок не может выйти из кризиса, потому что родители продолжают агрессивную и беспощадную войну друг с другом: перетягивают ребенка, судятся, орут друг на друга, в ситуации высокого напряжения кричат ребенку:

— Ну и иди живи с папой/мамой!

— Кого ты больше любишь?

— Ты что, не хочешь меня видеть? А?

— Мама не велела никого пускать в квартиру без нее? Но я же папа. Открой дверь!

Если такая ситуация продолжается несколько месяцев, то ребенок может сорвать свои психологические защиты. Это означает разрушение психики в смысле отката к более инфантильному и негибкому поведению, к возврату к старым нерешенным внутренним конфликтам и усугублению тяжести состояния ребенка. Это называется деструктуризацией психики, которая является более глубоким нарушением, чем типичное страдание ребенка от развода родителей.

Глава 8

Что скрывается за детским спокойствием? Будь начеку!

• Ах, обмануть меня не трудно!
• Я сам обманываться рад.

Александр Пушкин, великий русский поэт

На моем семинаре для родителей «Как помочь своему ребенку в ситуации развода родителей?» одна мама сказала: «Мне казалось, мой ребенок нормально пережил развод. У меня давно уже другой мужчина, он живет с нами. Сын нормально с ним общается. Я не видела, чтобы он за все это время плакал или вел себя как-то не так».

Развод родителей — это кризис, это смена жизненного стереотипа, это разрушение определенных отношений и иллюзий, это пересмотр иерархии внутренних привязанностей. Реагировать на все это — норма здоровой психики, и ребенок просто обязан как-то на это реагировать.

Если никаких изменений во внешнем рисунке поведения вы не обнаружили, не стоит тешить себя надеждой, что, мол, ребенок благополучно справился. Скорее всего, наоборот, «неблагополучно справился», за счет больших потерь. Эти потери не видны снаружи, но исследования людей, тяжело переживших в детстве развод родителей, показали, что потери существенны. Однако это не означает, будто любой ребенок обречен на них.

К потерям относятся:

• склонность к недоверию в партнерских отношениях в принципе;

• возвращение кризисов прошлого или потеря любого психического приобретения возраста (например, потеря навыка самостоятельности или самоконтроля, способности справляться со стрессом);

• неуверенность в себе, склонность к скрытой депрессии (пассивности, вялости, склонности к самообвинениям, ведомости, страхам и прочее);

• проблемы с конструктивным управлением своей агрессией, неумение направлять ее прямо и использовать для преодоления жизненных трудностей (формируется характер, когда не признаются авторитеты — учителя, руководители, начальники, появляется неуживчивость и сварливость, и это потому, что при разводе родителей ребенку не давали право на ярость. Или другой расклад — ребенок может по жизни винить себя во всем, становится депрессивным);

• уменьшение способности преодолевать жизненные трудности;

• увеличение конфликтного потенциала в общении с матерью и одновременно болезненной зависимости от женской фигуры (потому что отец, могущий поддержать ребенка, не доступен);

• избыточная доброжелательность ко всем (на самом деле являющаяся невротическим приспособлением) и так далее.

И все это — бомбы замедленного действия под маской спокойствия и управляемости.

Вывод: пусть уж ребенок активно реагирует на развод — сердится, огорчается, плачет, мстит, т. е. проявляет свои эмоции. Они очищают и помогают справиться с болью.

Молча пережив развод, ребенок хоронит свои чувства, которые тем не менее продолжают жить в подсознании и влиять на поведение и отношения ребенка. Ребенок, молча переживший развод, учится не замечать своих эмоций и теряет возможность опираться на чувства как на ориентир в межличностных ситуациях. У него появляются проблемы с собственной агрессивностью (либо избыточная пассивность, либо избыточная злобность), проблемы с опекающим родителем, проблемы с открытостью в партнерских отношениях, ревнивость, трудности самооценки, склонность к депрессии, недостаточная стрессоустойчивость по жизни в целом.

Я понимаю: родители хотят оградить детей от тяжелых чувств горя и печали — это глубоко гуманный мотив любящих людей. Именно поэтому родители склонны интерпретировать спокойное поведение ребенка как благополучное. Ведь это очень естественно для психики человека — видеть то, что хочется видеть. Но, как вы теперь знаете, стратегия «утешьте меня, доктор, скажите, что мне не о чем волноваться» вредна для ребенка.

Единственный вариант, когда ребенок не очень страдает из-за развода родителей, — это когда его отношения с ними давно разрушены и почти ничего не дают ребенку. Но такое бывает довольно редко.

Родителям стоит знать, что у ребенка на пути проживания развода есть три последовательных этапа. И лучше, когда ребенок ограничится первым.

1. Очевидные переживания на открытую ситуацию расставания родителей. Уместны любые чувства. И пусть они будут!

Родителям не нужно искать утешающие факты детского спокойствия, а наоборот, инициировать открытые реакции ребенка на развод, таким образом освободив его от хронической боли.

2. Если с первым этапом вы не справились, то у ребенка наступает острое невротическое состояние. Это значит, что внутреннее напряжение выводит на первый план заостренные черты характера, сложности темперамента — все то, что заложено биологически в психику ребенка. Так, если от природы возбудимый холерический ребенок не получил достаточно поддержки, то его поведение становится во всех сферах еще более импульсивным, агрессивным и неуправляемым. Кроме того, картину могут усложнить вышедшие на поверхность прежние страхи и конфликты. Например, если такой ребенок имел еще и давнюю боль по поводу ревности к младшему брату, то в период развода родителей он станет еще более нетерпим к брату и начнет мстить по поводу и без. Может начать травлю и делать это с удовольствием.

3. Самый негативный этап. Называется невротическое развитие личности. Это значит, что нагрузка от стресса слишком велика: к вышеописанному добавляются стрессы от тяжелого поведения родителей (которые кричат, манипулируют, не могут договориться, скрывают, лгут, обвиняют). Добавляется необходимость защититься от внутренних конфликтов, страхов (никто же не хочет думать о неприятном, и ребенок тоже вытесняет неприятные мысли, но от этого они никуда не исчезают). Все это болезненно фиксирует переживания: снижается самоконтроль и продуктивность в учебе и общении, ухудшается адаптивность и волевое управление, формируется «кривой» способ обработки жизненных проблем. В конечном итоге характер искажается по невротическому или психопатическому типу.

Вернемся к первому этапу переживания ребенка, когда надо дать ему возможность высказать свои чувства, которые у него на душе. Тут смелых и осознанных родителей подстерегает трудность: как правило, дети стремятся избежать разговоров на эту тему.

Почти все дети стремятся избежать разговоров на тему развода родителей и своих переживаний. Не идите у них на поводу!

Дети стараются не касаться больного места, замалчивают эту тему.

Один 13-летний мальчик не устраивал сцен, не эпатировал агрессией. Он просто «ушел» в компьютер и окончательно «забил» на школу. Вполне типичное поведение подростка. Увидеть за ним слой переживаний, связанных с разрушением семьи, непросто. И родители, как правило, не видят. У них создается впечатление, будто ребенок мужественно справился с ситуацией. А проблемы компьютерной зависимости или прогулов в школе — отдельная тема.

Чем слабее реакции детей на развод, тем родителям легче.

Суть проблемы — в понятном нежелании родителей принять факт, что они ответственны за причинение ребенку боли.

И когда в моей работе с родителями возникает эта точка откровенности, где каждый из них признает свою вину перед ребенком, возникает возможность конструктивно договариваться и возвращать себе родительскую ответственность. Нет цели морально задавить и без того находящихся в стрессе взрослых, «приковать их к позорному столбу» — ни в коем случае.

Как только мне удается помочь родителям осознать, что они избегают ответственности за вину перед ребенком, между бывшими супругами сразу открываются возможности к сотрудничеству. Необходимость во взаимных обвинениях резко уменьшается. Необходимость в агрессивной самозащите тоже сходит на нет.

Но пока этого не произошло, родители неправильно объясняют детское поведение. Они видят то, что хотят видеть.

Вот примеры диалогов с родителями из моей работы:

— О какой депрессии вы говорите? Мой ребенок просто спокойный и упорядоченный. Что ж плохого в том, что он любит рисовать закорючки в альбоме и читать энциклопедии?

— Мы развелись уже семь месяцев назад, а сын прогуливает школу только два. Какая связь? Просто он спутался с плохими ребятами, все из-за этого.

— Какие еще приступы страха? Он просто ленится делать то, что ему положено, а объясняет это нелепыми страхами.

— Он плохо учится, Татьяна Сергеевна, помогите внушить ему, что надо лучше стараться.

— Я даже ремня ему давала, обещала, что мы не пойдем на каток. А он продолжает считать ворон в классе, вместо того чтобы слушать учителя.

— Дочка перестала проситься на горшок в саду. Это потому, что новый воспитатель слишком строгий. Когда мы развелись? Два месяца назад. А какое это имеет значение?

— Мою дочь хвалят в школе: она помогает любому ребенку, невероятно отзывчивая, попроси о чем-то, она сразу побежит и сделает. Что? Какая чрезмерная социальная приспособляемость? В смысле «невротический симптом»? Какие вытесненные агрессивные потребности у ребенка?

Конечно, случается, что ребенок или подросток не проявляет себя после развода как-то по-особенному. Это бывает в тех случаях, когда к моменту развода у ребенка уже существует некий симптом, который решает задачу «сливного бачка», например энурез. Или обгрызание ногтей. Или компьютерная зависимость. Или страх темноты. Или непослушание.

В ситуации послеразводного кризиса эти или иные симптомы могут лишь незначительно усиливаться. Отсюда — иллюзия успешного прохождения кризиса у ребенка. «Как ребенок себя чувствует?» — «Да нормально себя чувствует», «Как обычно».

Вывод: искренне извинитесь перед ребенком за развод и за боль, которую вы ему причинили этим. Мужественно вынесите его реакции.

Это счет, который вы обязаны оплатить.

Если ребенок молчит, это не значит, что с ним все в порядке.

Любое затрудняющее поведение может быть симптомом послеразводного кризиса. Не ищите монету там, где светлее. Ищите там, где она упала.

Глава 9

Когда стресс развода кончается травмой. От драмы к трагедии

Психические защиты гарантируют выживание личности за счет ее развития.

Дональд Калшед, клинический психолог

Предыдущая глава логично подводит нас к обсуждению критериев разницы между текущим кризисом ребенка и долговременной травмой.

Еще раз скажу, что уберечь ребенка от стресса не получится в любом случае. Но кризис может быть переработан и использован во благо, может дать новый толчок для развития и обретения новых шансов. А ведь часто случается так, что ребенок не может побороть стресс, он тяжелым грузом падает на психику и усугубляет имевшиеся до того внутренние конфликты и слабости. В данном случае это похоже на то, как слабый фундамент проламывается под навалившейся плитой, его ведет в сторону, и дом строится дальше на пошатнувшейся и ненадежной основе.

У некоторых детей «фундамент» (т. е. сформированная к тому моменту структура психики) слабый по причине своеобразной истории семейных отношений и личности родителей. И обсуждать механизмы нарушений там — предмет отдельной книги.

Но у огромного количества детей причины шаткости внутренней основы в том, что родители после развода не могут вести себя щадящим для ребенка образом. И самая опасная история — это перетягивание ребенка, как перетягивают канат две противоборствующие команды. Ребенка ставят в условия выбора, чаще — косвенным образом, но, в принципе, это все равно что растягивать ребенка на дыбе. Как я говорила выше, психоаналитики называют этот феномен внутреннего противоречия ребенка «конфликтом лояльности». И чем он острее, тем тяжелее долговременные последствия развода для ребенка. Это и есть травма. Травма — это не статичный рубец на душе, а динамический (подвижный) механизм, который начинает управлять как поведением взрослеющего ребенка, так и формированием его личности.

Скульптура, точно отражающая состояние эмоционального заложника

У меня есть в наблюдении семья, где родители, расставшись год назад, испытывают друг к другу неприязнь, нетерпение и презрение. Каждый считает себя вправе воспитывать единственного сына. Никто из них особо не стремится уважать права другого, поэтому договоренности нарушаются, границы не соблюдаются. Вспышки гнева, перепалки, узурпация ребенка и отказ второму родителю в посещениях, участие близких родственников в «военных действиях» (дедушек и бабушек), взаимные судебные иски — все это довело мальчика до такой чудовищной степени напряжения, что он стал говорить: «Я не хочу жить». Через пару недель после этих откровений ребенок был госпитализирован в клинику сразу же после того, как отец долго стучался в двери бывшей жены с требованием открыть. У сына — пять дней реанимации и обострение хронического заболевания в зоне ЖКТ.

И даже в больнице папа продолжал «якать», когда обсуждалось, кто будет находиться с ребенком в палате. Когда зашла речь о бабушке (в тот в день, когда оба родителя не могли приехать в больницу), отец сказал: «Зачем мне твоя мама, чтобы сидеть с ребенком!»

И вот это уже пример развития долговременной травмы. Огромный внутренний конфликт ребенка, постоянный страх повторения агрессивных сцен и необходимости выбирать — все это толкает мальчика на единственный выход: психологически сбежать от родителей («вы мне оба надоели!», «я уже не хочу ни с кем жить!») или «уйти в болезнь» (символическое сбегание). Когда мы с этим парнишкой проводили диагностику подсознательных защит, основным было его желание покинуть это место любым способом: исчезнуть, переехать, пропасть, замолчать, заболеть, «не быть». Все это ложится в структуру психики ребенка и создает избегающий тип личности, полный внутренней растерянности, тревоги и импульсивности.

Однако травма может сформироваться и более тихим образом. Не обязательно в семье должны быть «итальянские разборки» и открытая ненависть.

Пример такой семьи: развод с отцом произошел несколько лет назад, и мама уже давно живет со своими детьми и новым мужем. Отношения в новой семье хорошие, но у сына есть трудности с учебой, с концентрацией внимания и в целом он отличается некоторой пассивностью в отношении ряда жизненных проблем. После развода мать постаралась, чтобы отца отстранили от регулярного общения с сыном. Не то чтобы конфликты были большими, но все же стремление мамы заменить отца отчимом и «заново начать свою семью» было реализовано: отец нерегулярно и не очень часто появлялся в жизни сына.

Ко мне семья пришла с совершенно другим вопросом — проблемами учебы, рассеянностью и пассивностью характера мальчика. Диагностика показала, что у ребенка вытеснена агрессия к матери, которую он в душе считал виновной в разводе. А кроме того, мальчик не так сильно был привязан к отчиму, и отец был далеко. В результате, не имея достаточно привлекательного и доступного образа мужчины для формирования своей мужественности (важный этап развития в 4–6 лет), мальчик стал расти пассивным. На этот дефицит также повлияла слишком большая привязанность к матери (т. е. к женскому образу).

Разве могли родители предполагать, что проблемы с решительностью и учебой могут иметь такие глубокие корни и такие далекие последствия, как развитие склонного к депрессии характера? Информация об этом произвела на взрослых эффект разорвавшейся бомбы.

Вот вам пример тихого формирования травмы, без вспышек агрессии, бунта или нарушения отношений.

Итак, стресс развода может стать долговременной травмой, если:

• отношения родителей после развода длительно носят характер военных действий;

• ребенок чувствует, что не может поговорить с родителями достаточно откровенно, и не уверен, что он имеет право испытывать те или иные чувства (например, злость к маме);

• родители используют ребенка в качестве союзника против бывшего партнера;

• родители не способны правильно реагировать на странное, неудобное, необычное поведение ребенка;

• ребенок считает себя причиной развода родителей;

• сильные конфликты между родителями имелись задолго до развода и были регулярными;

• симптомы стресса ребенка ошибочно расцениваются как не имеющие отношения к разводу;

• душевное состояние родителей долго не может прийти в норму (долго — это от 6 месяцев до 1 года);

• ребенку «обрезают» возможность видеть второго родителя, а сам ребенок боится высказать свое желание общаться с ним.

О долговременных последствиях травмирования ребенка мы поговорим в отдельной главе — исследовании, где собраны результаты опроса взрослых людей с анамнезом родительского развода в детстве.

Глава 10

«Хороший и злой полицейский». Папа — хороший. Мама — плохая. Проблемы воспитательных стилей

Все мы — марионетки в руках собственного бессознательного.

Зигмунд Фрейд, психиатр, психоаналитик

Я уже упоминала о проблеме разных воспитательных подходов у разведенных родителей. Как правило, контроль обязанностей ребенка лежит на плечах опекающего родителя. Обычно это мама. Отец же, видя ребенка на выходных, чаще играет с ним, развлекает его и балует. Почти никогда мне не приходится видеть в консультировании отцов, которые берут на себя ответственность требовать от ребенка того же, что и мать. Женщин это приводит в раздражение и состояние бессильной злости: «Неужели нельзя сделать с ребенком уроки вовремя? Он же знает, что завтра понедельник!» или «Зачем надо забирать дочку из детского сада днем, перед тихим часом?! Он же знает, что без дневного сна она к пяти вечера капризная и уставшая?!»

На первый взгляд, это недовольство из-за неблагополучия детей. Вовремя сделать уроки, вовремя лечь спать, не сидеть за компьютером больше двух часов, не гулять в плохую погоду, избегать вредной пищи и прочее — вот что беспокоит маму, когда ребенок находится с отцом.

Но злость — эмоция вторичная. Истинное чувство всегда другое. В данном случае это бессознательный страх. Страх потерять любовь ребенка. Мать чувствует себя в ловушке: она обязана быть строгой и последовательной, следить за выполнением обязательств, наказывать за проступки, требовать соблюдения режима. Папа на этом фоне этакий Санта-Клаус: дарит подарки, радует, ничего не требует, развлекает и укладывает спать позже. Папа выглядит в более выгодном свете перед ребенком.

Дети сами подливают масла в огонь, когда бросают матери обвинения: «А папа мне разрешает есть мороженое и в субботу, и в воскресенье!», «Папа пригласил меня на рыбалку, а ты почему не разрешаешь? Ты злая».

Причем надо понимать, что дети не вполне искренни в своем утверждении, что «у папы полная свобода, а ты мне все запрещаешь». Дети отчасти манипулируют и делают это тем больше, чем ожесточеннее война между взрослыми. Дети, сталкивая родителей, таким образом «протаскивают» свою волю. Кроме того, мстят им за свой вечный непокой из-за родительских стычек.

Дети склонны приукрашивать комфорт в доме одного родителя и проблемы в доме другого.

И без того нагруженной социально-бытовыми проблемами маме трудно выдерживать еще и этот стресс. Контраст в воспитательных стилях мама интерпретирует как угрозу своим хорошим отношениям с ребенком.

Иногда такие опасения действительно реальны. Иногда разница в воспитательных подходах разрушает отношения с одним из родителей. Будет так или нет — зависит от особенностей ребенка.

Некоторые дети спокойно воспринимают разницу в подходе мамы и папы. Это не дезориентирует и не беспокоит их. Такие дети легко переключаются между требованиями отца и матери и расценивают либерализм отца как возможность расслабиться перед учебной неделей и набраться сил. Другие же теряются от подобных различий. Им трудно переключаться между такими разными требованиями. В результате у них возникают сбои в поведении и ссоры с опекающим родителем. К тому же это может усугубляться реакциями естественной агрессии после посещения отца. Об этом я уже писала выше и объясняла данный феномен. (Естественная агрессия связана не с негативным влиянием папы, а с болью расставания, которая актуализируется каждый раз, когда происходит встреча.)

Проблемы из-за разных воспитательных стилей взрослых не будет, если:

• между родителями существуют четкие границы в днях и времени посещений;

• опекающий родитель правильно выстраивает общение с ребенком.

Почему я отдельно выделила тему четких границ в днях и времени встреч?

У меня в консультации была семья, где такие границы выстроены не были. И это сильно нарушило баланс отношений к отцу и матери.

Отец, имея возможность работать удаленно, уже с утра дежурил в машине под окнами бывшей квартиры. Он мог отнять ребенка из рук сопровождавшей няни, забирал сына из школы когда хотел и увозил на машине до вечера. Где-то «на коленках» делал с ним уроки, но не все и не всегда вовремя. И это повторялось каждый день в течение полугода. Никакие договоренности с матерью не соблюдались, отец строил свои планы на сына вопреки имевшимся в опекающей семье.

Безусловно, это сознательная манипулятивная стратегия, и она имела свои плоды. Ребенок перестал слушаться мать, стал избегать посещения школы и выполнения требований, но цепенел перед волей отца. Кстати, «воля отца» не особо интересовалась учебными достижениями ребенка (мальчик был математически одарен, и подготовительные занятия к соревнованиям были бы желательны, однако отцом они регулярно срывались). Проведенное вместе время носило больше разговорный и развлекательный характер. Отец влезал в жизнь сына самым безапелляционным образом: не разрешал няням забирать ребенка из школы или кружков, звонил рано утром или вечером и держал сына на телефоне по часу и больше. Он мог позвонить по смешному поводу в момент занятий ребенка с репетитором и занимать до 20 минут времени. Причем срочных вопросов никаких не решал. Просьбы сына позвонить попозже папой игнорировались. Сын стал сильно зависеть от папиных распоряжений и оценок. Конфликтовал с матерью и считал ее несправедливой и строгой.

Вот такая вот стратегия обиженного мужа. Признать факт того, что его отлучили от семьи (жена подала на развод), было невыносимо. Принять реальную потерю власти мужчина отказывался — слишком сильна нарциссическая рана, поэтому он продолжал действовать как хозяин положения.

Подобная игра имеет конец, но создает много трудностей в отношениях ребенка с матерью, тормозит психический рост ребенка и преодоление им кризиса развода.

Итак, с самого начала постарайтесь структурировать вопрос посещений. Для снижения поводов к конфликтам лучше регламентировать посещения письменным (нотариально заверенным) договором. Однако и при четком графике посещений проблема «хороший/злой полицейский» продолжает оставаться актуальной.

Итак, какие опасения родителей толкают их на воспитательное противостояние?

В описанном выше примере поведение отца диктовалось травмой уязвленного самолюбия.

Вывод: по возможности найдите в себе силы обсуждать друг с другом ситуацию ребенка, его текущие проблемы и задачи. Родителям желательно найти опору в своей ответственности и держать под контролем свое негативное отношение к партнеру и свою конкуренцию за ребенка. Держать себя в руках — значит не только удерживать отрицательные эмоции внутри, но и не манипулировать, не провоцировать партнера на деструктивное поведение.

Мамы часто слишком болезненно относятся к нарушению воспитания со стороны отца. Тут налицо два процесса, как два поезда, летящих навстречу друг другу, чтобы столкнуться лоб в лоб.

1. Те отцы, которые не следят за режимом детей, возят их с собой на встречи с друзьями, возвращаясь за полночь; забывают дать лекарства вовремя; кормят любой едой ребенка с больным желудком; не организуют совместный развивающий (а не только эмоциональный) досуг — эти отцы ведут себя инфантильно. Отчасти потому, что матери узурпируют ребенка («я сама буду все решать в отношении сына, а время с отцом лучше ограничить двумя встречами в месяц»). Матери инфантилизируют отцов, максимально стараясь ограничить их общение с детьми. А отцы вынуждены принять навязанные условия, но мстить ведь никто не запрещал! Вот и принимаются восстанавливать чувство собственной полноценности. Чем более униженным чувствует себя мужчина, тем больше протеста в его душе. Тем сильнее злость и желание пойти наперекор.

О взрослой позиции здесь говорить почти никогда не приходится. И отец, и мать ведут себя скорее как Наказывающий Родитель (мать) и Бунтующий Подросток (отец).

2. Матери, в одиночестве воспитывающие детей, в свою очередь допускают такую ошибку. Они избыточно внимательно относятся к выполнению ребенком его социальных обязательств, как то: школа, поведение, воспитанность, прилежание. Создается впечатление, что социальная нормативность ребенка важна как отражение самооценки одинокой матери. Мамам как будто важно заявить обществу: «Я хорошая мать, я справляюсь самостоятельно».

Полная сосредоточенность на вопросе воспитания и правил выхолащивает суть отношений с ребенком — эмоционально-включенных, заинтересованных, спонтанных. Часто матери уходят в воспитание с головой, потому что не справляются с собственными чувствами и страданием. Мамы как бы «сбегают» в воспитание. Строго относясь к внешнему поведению ребенка, мама теряет чувствительность к его внутреннему состоянию. Ей становится сложно понять его и найти правильный тон разговоров.

Однако ребенок сам находится в кризисе, поскольку его семья развалилась, многое поменялось. Он сам нуждается в некоторых регрессиях (откату назад), т. е. эгоистичном, агрессивном, беспомощном, отчужденном поведении, в нарушении некоторых правил. Психике ребенка нужно пройти через эти чувства.

Это неизбежная часть проживания кризиса — стать на время плохим, неудобным, слабым, безответственным, капризным, контролирующим.

Но педагогически настроенная мама крайне тяжело воспринимает демонстрации непослушания и социальных протестов ребенка («Не хочу ходить в школу!», «Хочу снова к папе — с ним весело»). Нарастает потенциал отчуждения: «Ты это делаешь мне назло!», «Ты весь в отца».

Эти два встречных поезда — «Инфантилизирующий отец» и «Педагогическая мать» — сталкиваются и рождают взаимные претензии и основания для судебных исков. На эту тему у меня есть статья на Facebook, на моей странице «Помощь при разводе. Представительство в судах»[3].

Выводы: если вы отец, возьмите на себя функцию не только воскресного папы, но и ответственность за выполнение договоренностей с матерью ребенка и за контроль над его текущими делами.

Если вы мама, переосмыслите свой стиль общения с ребенком, постарайтесь оторваться от педагогической позиции и сделайте общение более спонтанным и безоценочным. Не делайте ребенка единственным источником своего счастья.

Глава 11

Опасные тайны подсознательных желаний. Чего на самом деле хотят бывшие

Осознавать ответственность — значит осознавать творение самим собой своего я, своей судьбы, своих жизненных неприятностей, своих чувств, а также своих страданий.

Ирвин Ялом, психиатр

Отцу часто сложно приходить в когда-то общий дом, забирать ребенка на прогулку, непринужденно общаться с ним. В этих ситуациях нередки напряжение и конфликты. Мужчина не знает, что сказать или спросить. Не всегда получается быстро и легко найти с ребенком общий язык. Возникает неловкость и подозрения, что ребенка «настроили против», либо папе просто трудно затеять непринужденный разговор. Ничего удивительного, что в какой-то момент мужчина перестает проявлять инициативу в звонках, встречах и совместном проведении времени с ребенком.

Бывает причина проще: слишком больно видеть своего ребенка «дозированно», этот формат общения напоминает о собственных ограничениях, о невозможности нормального общения. Иногда это становится самостоятельным фактором, чтобы уменьшить частоту встреч.

Приведу типичный пример. Болезненный развод. Оставшиеся чувства к бывшей. Чувство потери у женщины. Мужчина в ярости. Женщина обижается и чувствует вину одновременно. Договариваются о встречах с ребенком. Отец срывается и грубит матери. Мать агрессивно защищается. Ребенок зажат и испуган.

После этого отцу сложно непринужденно общаться с ребенком. Ребенок растерян и подавлен. Отец видит, что общение натянуто, и делает вывод, что мать настраивает ребенка против него. Чтобы избежать болезненного удара по самооценке, отец все реже появляется, все реже общается с ребенком.

Мать, убежденная, что ребенку нужен отец, предлагает им встретиться снова. Отец, раздражаясь от своей зависимой роли, отказывается под предлогом очередного скандала. Мать расслабляется: «Я сделала все, что могла. Я выполнила свой материнский долг. Он сам отказался от общения с ребенком».

Часто я слышу на консультации такую фразу: «Я согласна, что ребенок должен общаться с папой, но у нас такой папа — с ним невозможно договариваться, я много раз пыталась».

Почти каждый случай, с которым приходится иметь дело, описывается подобным образом: «Да, но…».

Психологическое вмешательство заключается в следующем вопросе: «Так контакт с бывшим действительно невозможен? Или вы не можете его вынести?»

Противоречивость поведения обоих налицо. Благие намерения, которые не реализуются по какой-то очередной нелепой причине. На самом деле причина очень серьезная — подсознательное желание каждого родителя избежать выполнения своего родительского долга. У отца — регулярно общаться с ребенком и не ругать мать в его присутствии, у матери — транслировать однозначный настрой на контакт отца с ребенком, не заражая последнего негативом.

Испытывая регулярно боль унижения, отец неосознанно ищет повод, чтобы не приходить. Боль унижения он может подпитывать сам внутри себя, а может реально сталкиваться с пренебрежением и обесцениванием со стороны бывшей супруги.

Подсознательно каждый родитель хочет избежать выполнения родительского долга в условиях огромного морального вызова и необходимости жертвовать своей гордостью.

Зависимость от ее решений, факт наличия права на опеку, женская инициатива в разводе — все это тяжелые удары по ядру мужской психики, по самоуважению. Нарциссичные и эгоцентричные мужчины крайне тяжело справляются с подобным испытанием. Да, откровенно говоря, не справляются. Более зрелые и менее центрированные на себе мужчины справляются с такими ударами лучше.

Но желание отказаться от своих отцовских обязательств не может быть осознанным, потому что это неприемлемая информация для того же самоуважения. Все мы хотим иметь хорошее мнение о себе. Признаться себе в желании навсегда уйти и не иметь обязательств перед ребенком никто не может. Однако, если боль присутствия невыносима, надо свалить на кого-то ответственность за свои редкие посещения.

Кто же подходящая фигура? Разумеется, мать ребенка. «Она делает все, чтобы мне сложнее было его видеть! Она настраивает его против меня. Она создает препятствия. Она унижает меня своим диктатом. Она отняла у меня ребенка. Я бы хотел воспитывать его, но я не могу. Я устал, я ухожу».

Хорошая аргументация для сохранения самооценки. Психологическая защита под названием «проекция» («это не мы такие — жизнь такая»).

Женщина, в свою очередь, понимает, что для благополучия ребенка нужно общение с отцом. Она договаривается с ним, даже проявляет инициативу в этом вопросе, при этом не говорит ребенку плохих слов об отце, правильно рассуждая, что причинит этим боль ребенку.

Но в душе подспудно есть желание навсегда избавиться от «этого человека» в своей жизни. Она не хочет снова испытывать напряжение, противоречивые чувства, обиду, злость. Она хочет покоя.

Ее агрессивное сопротивление приобретает форму незаметных бытовых барьеров для посещения: «Ребенок у бабушки», «К нам пришли гости», «Ребенок устал», «Я перезвоню, когда освобожусь» (не перезванивает).

Поскольку отцы под влиянием злости, обиды и униженности ведут себя далеко не идеально: меняют договоренности, отказываются от обещаний, неаккуратны в алиментах, пропадают и появляются вновь, у матери есть легальный повод отказать им во встречах: «Он безответственный человек», «Я не могу ему доверить ребенка», «Я бы и отдала сына к нему на три дня, но он же не делает с ним уроки!». Но!

Подсознательные мотивы матери полностью совпадают с отцовскими подспудными желаниями — отгородиться от общения и отодвинуть ребенка, чтобы меньше страдать.

Осознать эти желания почти невозможно, разве только о них намекнет вам мимолетное чувство облегчения, когда встреча не состоялась или когда бывший партнер устроил скандал, после чего общение прекратилось.

Вспомните, испытывали ли вы такое облегчение? Такую эфемерную, исподволь появившуюся легкость дыхания?

Барьерное поведение взрослых провоцирует и поддерживает внутренний конфликт ребенка (суть которого — «кого из родителей мне выбрать?»).

Обязательно ли быть этаким Бармалеем, плетущим интриги? Совсем необязательно. Достаточно в душе протестовать против сохранения сильной любви ребенка ко второму родителю после развода («Бывший предал меня и всех нас, а сын продолжает скучать по отцу! Это несправедливо! Я с этим не согласна»).

Достаточно сожалеть в сердце, что, несмотря на все неблаговидные поступки «второй половины», ребенок продолжает любить его так же сильно, как и прежде. Причиняет ли эта мысль вам душевную боль?

Если да, значит, вы автоматически транслируете свою негативную оценку ребенку. Как же это происходит? Как деликатная, интеллигентная женщина может тем не менее настраивать ребенка против отца, даже сама того не желая?

• Молчанием, сухими репликами, когда ребенок с удовольствием вспоминает о папе.

• Напряженным выражением лица в момент детского восторга от какого-либо предложения отца.

• Ответом: «Я тоже хотела бы снова жить вместе, но папа не хочет» — на детскую откровенность, что он скучает по общей семье.

Конечно, никто из родителей не святой и не может быть беспристрастным и принимающим, но я хочу донести мысль: даже не стремясь к этому, родители подспудно создают у ребенка конфликт привязанности и смущают желание ребенка одинаково любить обоих.

Тонкие намеки и создаваемый контекст формируют у ребенка чувство, что он несвободен в чувствах и должен подстраиваться.

Ребенок начинает автоматически вытеснять, подавлять, искажать свои желания в отношении родителей. Детское приспособление успокаивает взрослых, но калечит ребенка.

Что же делать?

Вывод: принять факт того, что в вас есть противоположные стремления. Принять как истину, что чувства родительской ответственности лишь слегка покрывают сильное желание избежать ее. Принять этот факт и не винить себя за него.

В этом нет ничего предосудительного. Я говорю родителям, что это — неизбежная биологическая суть человека, которая сводится к необходимости удержать самооценку, а еще глубже — к инстинкту самосохранения. Такие желания не означают нечто безнравственное и не должны подвергаться обструкции. Это не значит получить индульгенцию на свое безответственное отношение или манипуляции в отношении бывшего партнера. Это как раз наоборот — осознать и согласиться с тем, что вы тоже склонны создавать помехи в общении между когда-то любимым человеком и вашим общим ребенком, т. е. на основе прочувствованных открытий взять на себя часть ответственности за барьерное поведение. Тогда потребности в защите станет меньше, а значит, подспудной агрессии в общении с партнером тоже.

Иногда достаточно одному (!) из бывших сменить свою оценку или поведение, и второй партнер тоже начинает менять к лучшему свое общение. Конечно, не со всеми людьми можно надеяться на это, однако

не начинайте агрессивных атак, пока не используете все возможности диалога.

Глава 12

Когда один родитель настраивает ребенка против другого

Вот из-за таких вот иллюзий мы сюда и загремели.

Из кинофильма «Пираты Карибского моря. На краю света»

Начну с того, что далеко не всегда после посещения второго родителя агрессивное поведение ребенка по отношению к вам является признаком настраивания ребенка против.

Очень часто пришедшие на консультацию родители жалуются, что после посещения отца/матери ребенок ведет себя агрессивно или отстраненно:

— Дочь не берет трубку, когда я звоню ей. Это бывшая настроила против меня!

— Сын возвращается после выходных у отца и ведет себя невыносимо: не слушается, грубит и хамит мне! Когда он успокаивается к концу недели и между нами снова мир, ему опять уже надо идти к отцу, потому что наступили новые выходные.

— Сын повторяет те же эпитеты в мой адрес, которые говорит и его отец.

— Дочь уверена, что это я виновата в разводе! И об этом постоянно твердит ее папа. Теперь мои отношения с ребенком под угрозой.

Каждый из этих примеров может быть как доказательством факта «настраивания», так и не иметь с ним ничего общего. Почему так? Давайте разберемся.

1-й пример: «Дочь не берет трубку, когда отец ей звонит». Дочка может видеть стычки родителей и, испытывая растерянность, просто избегать ситуации, где надо принимать решение о том, как общаться, что говорить и какие чувства проявлять. Итак, причина — попытка избежать противоречивой ситуации.

2-й пример: «Сын возвращается после выходных у отца агрессивным и непослушным». Это очень распространенная жалоба родителей, и ее активно склонны интерпретировать именно как «накачку» ребенка. На самом деле агрессия по отношению к «постоянному» родителю, негативизм, раздражительность и непослушание в этот момент являются признаками вновь пережитой ребенком микроразлуки. Ребенок как бы еженедельно проходит «мини-версию» развода, и имеющиеся чувства печали, недовольства, протеста, отчаяния вновь захватывают его. В целом это нормальная динамика проживания развода, а не причина для беспокойства.

Однако родители, не зная истинного объяснения, склонны интерпретировать ситуацию как злонамеренную: будто бывший супруг специально создает негативный образ второго родителя в голове ребенка. Действительно, очень сложно поверить в отсутствие «настройки», когда вернувшийся ребенок говорит маме: «Я не буду садиться за уроки, вообще не буду тебя слушать, ты плохая, и папа ушел из-за тебя!», в то время как до поездки к папе ребенок спокойно делал уроки, обнимал маму и говорил, что любит.

Что меня огорчает, так это то, что недостаточно подготовленные в теме развода специалисты пишут заключения для суда на основе такого поведения: «Ребенку противопоказаны посещения отца, так как они плохо влияют на его эмоциональное состояние». Как в анекдоте про чукчу: «Что вижу, то пою». А где понимание динамики душевных процессов ребенка?

Итак, как говорят врачи, после — не значит по причине. И во многих случаях ребенок приходит домой в накрученном состоянии не потому, что обиженный папа инструктирует его подобным образом, а потому, что у самого ребенка в душе одновременно есть противоположные чувства. В душе ребенка — не только любовь к родителям, но и ярость, и растерянность, и страх, и глубокая печаль. И в моменты высокого напряжения, когда переживания разлуки активизируются, ребенок выплескивает сдерживаемую боль. Протест против развода, имеющийся в душе почти каждого ребенка, неизменно сопровождается гневом и страхом. Отсюда агрессивная защита через нападение и бунт против обязательств. То, что это происходит после посещения отца, связано с ощущением ребенка, будто он прощается с отцом снова.

У меня в работе были мамы, которые отмечали, что состояние нервозности, непослушания и агрессии длится почти всю неделю: начиная с вечера воскресенья до пятницы включительно. А там не за горами и новые выходные! Конечно, это изматывает и предъявляет очень высокие требования к маминой терпимости, мужеству и способности противостоять собственным страхам. А тут мы имеем дело со страхом потерять любовь ребенка. В разводе такой страх очень силен. Поэтому поддержка психолога в этот период, как правило, помогает черпать силы и вести себя более мудро.

Как правило, агрессия ребенка после посещений направлена не против родителя, а против факта развода.

3-й пример: «Сын повторяет те же эпитеты в мой адрес, которые говорит и его отец».

Это очень болезненная ситуация для самооценки мамы, фактически это удар под дых.

— Это из-за тебя мы с папой не пошли на футбольный матч! Ты вечно со своими уроками и репетиторами!

— Папа правильно говорит, что ты обманщица!

— Ты злая!

Но даже в таких ситуациях не факт, что речь идет о настраивании против. Да, взрослые подчас ведут себя безответственно и позволяют себе обесценивающие негативные оценки в адрес бывшего партнера, не учитывая, что дети все слышат и запоминают. Но когда ребенок говорит: «Папа сказал, что ты…», — это означает лишь, что ребенку страшно быть в оппозиции к маме в одиночку. Ребенок высказывает свою злость, свое разочарование, а прячется за отца, потому что одному страшно. Эта мысль очень важна, поэтому я повторю ее:

Ребенок высказывает свою злость, свое разочарование, а прячется за отца, потому что одному страшно.

Попробуйте в этот момент заглянуть в глаза ребенку и увидеть глубоко внутри истинную причину его крика. Постарайтесь увидеть, что стоит за словами, а именно: какие чувства руководят ребенком, какие желания томятся внутри?

И когда вы поймете, что за этим стоит страх потери, боль разлуки или инфантильное детское желание играть, а не трудиться, или обида на вас, или разочарование и печаль, — тогда вам будет гораздо легче найти нужные слова в ответ вместо педагогически вытянутого указательного пальца.

Вывод: раскрывайте ребенку мотивы его поведения, объясняйте, почему он так делает, и вы удивитесь разительным переменам в его состоянии.

Вы поймете, что не ошиблись, когда просто почувствуете, что ребенок услышал вас. Вы это никогда не пропустите. Его мимика, поза, энергетика, интонации, взгляд — все изменится. Ведь, собственно, пока вы ребенку не объясните истинные причины его поведения, он сам их не поймет.

Однако я прекрасно понимаю, что это — сложная задача. Родители сами настроены агрессивно-защитно и видят только нападение. То есть в такой период родители сами немножко параноики: видят признаки агрессии и где она есть, и где ее нет. По этой причине понять ребенка им затруднительно. Психолог им в помощь. Лучшей рекомендации тут нет.

4-й пример: «Дочь уверена, что это я виновата в разводе! И об этом постоянно твердит ее папа».

Неоднократно встречалась в своей работе со случаями, когда папа действительно целенаправленно убеждает сына в том, что мама виновата в разводе. Он не просто так считает, он накачивает своей установкой обиды ребенка, делая из него союзника. Он твердит об этом вслух каждую встречу. Разрушая отношения сына и мамы, отец мстит бывшей жене за отказ продолжить совместную жизнь. То, что это эгоистично и разрушает психику ребенка, вести речь не будем — есть люди, которым все равно, они действуют только в своих интересах и не собираются ради ребенка менять свою позицию. Будем обсуждать, что же делать второму родителю, который оказался в такой ловушке.

Я могу посоветовать следующее:

В ответ на обвинение со стороны ребенка говорите о своих чувствах. Не агрессируйте на сына/дочь, а высказывайте свои эмоции.

Говорите:

• о своей боли: «Мне больно слышать это»;

• о том, что вы не все причины развода можете пояснить, «чтобы не ранить тебя еще больше, ведь ты не хочешь слышать плохого ни о папе, ни о маме, и это правильно»;

• что вина лежит на обоих родителях, потому что «в отношения всегда свой вклад делают оба, и, если расходятся, — виноваты тоже оба»;

• что вам страшно: «Я слышу твои слова и чувствую несправедливость (не путать с фразой „ты несправедлив ко мне!“). Это пугает меня, потому что я боюсь потерять твою любовь, когда слышу обвинения. Но моя-то любовь к тебе не закончится никогда».

Обвинения ребенка, его растущая ненависть — крайне тяжелые моменты для родителей, и даже психологу не всегда просто пробраться сквозь эти искажающие призмы в оценке реальности. Приходится вести диалог с ребенком через символы, с помощью игры, иносказательно.

Главное, что нужно родителю, — это сохранять выдержку, в отчаянии и гневе не кидать ребенку: «Ну и иди живи с папой!» Вместо срыва надо объяснять, что в паре никогда не бывает так, чтобы один был полностью плохим, а другой — полностью хорошим; что родители всегда будут рядом с сыном/дочерью, они просто не будут рядом друг с другом. Что есть отношения пары, а есть отношения родитель — ребенок. И последние никто у ребенка не отнимет.

(Тут есть нюанс. Если до развода ребенок не видел достаточно удовлетворительных парных отношений между родителями, т. е. чаще наблюдал отчуждение или конфликты вместо эмоционально наполненных позитивных отношений между супругами, то ребенку будет сложно поверить, что ничто не угрожает его отдельным связям с папой и мамой после развода. Это провоцирует повышенную агрессивность после посещения отца (сюда не относится ситуация, которую я описывала выше, когда агрессия после посещения отца связана с микрорасставанием).

Здесь причина усиления злобы в том, что ребенок имеет опыт только парных отношений (я и мама/я и папа), но не имеет опыта исключения себя из отношений, когда родители заняты друг другом. В результате у него складывается видение, что, общаясь с одним, он должен отказаться от другого. Это провоцирует страх и агрессию, которые и выражаются в реакциях непослушания и гнева по возвращении от отца.)

Если мы ведем речь о маленьких детях (2–3 года), то они часто отказываются идти к отцу, что интерпретируется излишне прямолинейно: «Ребенок не хочет идти с тобой, поэтому я его не отпущу, зачем травмировать малыша?»

У отца под рукой единственное объяснение такому поведению: «Ты настроила сына/дочь против меня, поэтому ребенок не идет со мной гулять. Ты — стерва».

Но психология объясняет такое поведение маленьких детей иначе. Ребенок в этом возрасте еще не умеет воспринимать отдельно больше одной значимой фигуры. Как правило, это мать (если она проводила львиную долю времени с ребенком и удовлетворяла его потребности). Кроме того, у малыша нет понятия времени, и уход даже на несколько часов кажется ему бесконечным и непредсказуемым. Отсюда — тревога и нежелание покидать мать. Это не имеет отношения к настраиванию против.

Однако ожидающие нападения отцы интерпретируют подобное поведение как злонамеренность, а испытывающие в душе злость матери тихо радуются подобному поведению ребенка. Поэтому за сохранение данной проблемы ответственны оба родителя.

Конечно, это относится не ко всем родителям! Но часто в разводе присутствуют мстительные желания, и они, вопреки здравому смыслу и заботе о детях, выскакивают, как черт из табакерки.

Кроме того (я говорила выше), дети обладают уникальной способностью считывать настроение родителей и подстраиваться под него. Мама, которая тихо радуется отказу ребенка идти к отцу, может никогда не высказывать свое злорадство вслух. Однако ребенок всегда почувствует ее истинное отношение к ситуации. В этом дети — настоящие дьяволы: они бессознательно считывают ожидания взрослых. Вот еще один фактор для повтора того или иного поведения.

Однако в ситуации с детьми до 4 лет причина отказа идти с папой заключается в трех описанных моментах:

1) неспособности маленького ребенка делить свой психический контакт между двумя и более людьми — это вызывает тревогу;

2) неспособности малыша понимать время — оно им кажется бесконечным и бесконтрольным феноменом, что тоже вызывает тревогу;

3) неспособности ребенка моментально переключаться: если ему сейчас хорошо (играет, отдыхает, общается весело с кем-то из домашних), то необходимость оторваться от этого сама по себе становится стрессом.

Как же решить проблему общения с папой для детей 2–3 лет? Общение необходимо! Поэтому мама должна помочь отцу в этом, например, быть в зоне доступа на момент игры папы с ребенком. Мама может быть в зоне видимости либо иметь возможность быстро появиться, когда у ребенка усилится тревога и он начнет проситься обратно к маме.

Исключения составляют случаи, когда отец в доразводный период принимал так много участия в заботе о ребенке, что у последнего сформировались более тесные эмоциональные отношения с отцом, чем с матерью. Такое чаще бывает, когда мама крайне много работает или находится в депрессии (из-за чего контакт с ребенком сильно обедняется).

Также хорошим способом является плавное появление отца с включением его в игру ребенка, а потом с предложением пойти/поехать поиграть в конкретное интересное место. То есть суть этого метода — «присоединение — присоединение — ведение». (Два раза повторила специально, это не опечатка, а один из принципов кризисной психотерапии, который тут считаю уместным использовать.)

Любое насилие над ребенком ни к чему хорошему не приводит. И если ребенок активно сопротивляется общению с отцом, не стоит его ломать из теоретических соображений пользы. Навязывание посещений может усугубить переживание беспомощности, которое и так появилось у ребенка после развода родителей. Ключевое слово здесь «может», потому что каждая семья несет в себе совершенно индивидуальный рисунок рисков и потерь. И, прежде чем перестать делать попытки свести ребенка с отцом, нужно понять подсознательные причины сопротивления.

В целом же отказ от общения может носить характер протеста против самого факта развода вообще.

Таким способом ребенок как бы заявляет: «Я не согласен с разводом, я не буду это принимать, я отрицаю этот факт, а значит, не буду подстраиваться под новую реальность, встречаться с отцом по графику, отказываюсь играть по вашим правилам!»

Есть еще одна проблема, связанная с настройкой ребенка против.

Если ребенок выкрикивает обвинения: «Ты прогнала папу!», «Зачем ты обидел маму!?», то родителя интересует то, кто убедил в этом ребенка. Как правило, первая реакция такая: «Кто тебе сказал об этом?!» Взрослому не приходит в голову, что ребенок сам может что-то чувствовать, сам может злиться и обижаться. Конечно, когда ребенок в ответ бросает: «Все так говорят!», родитель вновь убеждается, что против него идет подрывная работа. Но зачастую ребенку просто легче спрятаться за других взрослых и сказать: «Это бабушка так сказала», чем открыто признать перед мамой/папой, что он злится сам, он обвиняет сам, он обижен сам. Конечно, игра в прятки от ответственности часто совпадает с фактами, когда бабушка действительно говорила все это. Однако родители упускают тот факт, что дети могут иметь свое видение проблемы, и оно окрашено агрессией к кому-либо из участников процесса.

Вы видели когда-нибудь ситуацию, когда маленькая собачка отчаянно лаяла на проходящую мимо большую собаку, но когда последняя поворачивалась и скалила зубы, маленькая собачка отбегала в сторону и пряталась за ноги хозяина? Это вполне естественное инстинктивное поведение, и маленькие дети тут не исключение. Тем более речь не просто о «чужом большом взрослом», перед которым страшно, а речь идет об агрессии в отношении самого близкого человека, от которого зависит твое благополучие.

Поэтому аргументация, что «дедушка так говорит», придает отпору ребенка значимость и силу. Она укрепляет позиции ребенка и дает ему возможность выразить свою злость и разочарование безопасным способом.

Ссылаясь на других взрослых, обвиняя вас, ребенок просто получает опору, однако высказывает свою злость на вас. Фокусируйте внимание на его состоянии, а не на своей самозащите.

Лучшее поведение родителя в этой ситуации заключается в том, чтобы просто сказать: «Родной мой, тебе очень плохо, я вижу, иди ко мне, все наладится, дай я тебя обниму». И это позволит ребенку почувствовать себя понятым и не осуждаемым и удивительным образом снимет внутренний накал негативных эмоций. Этот сюжет схож с картиной, когда вода гасит пламя.

Однако зачастую родители склонны выискивать доказательства злонамеренности бывшего супруга. Это объяснение кажется им максимально правдоподобным.

У меня на консультировании была семья в разводе, где отец был уверен в желании матери «оторвать» от него младшую дочь. Якобы именно она настраивала ребенка против отца, и поэтому дочка не хочет ходить с ним на прогулки и в гости. Когда же я рассказала, что запрос мамы к психологу изначально в том и состоял, чтобы дочь захотела ходить к отцу, папа растерялся, долго собирался с мыслями, но потом с сомнением сказал: «Не знаю, не знаю, не уверен».

Типичность таких оценок свидетельствует о подспудном желании воюющих супругов убедиться в аморальности поступков бывшего партнера. В этом есть явная психологическая необходимость. Ведь тогда всю вину за развод, за свои разрушенные надежды, вину перед ребенком, опасения — всю ответственность можно перенести на «плохого» бывшего/бывшую.

Мне встречались случаи, когда испытывающий мучительную боль от разлуки мужчина обесценивает буквально все, что было между ним и женщиной. В костер ненависти летят обвинения не только в настраивании ребенка против, но и убежденность, будто его обманули и «никакой любви к нему и не было никогда».

Обвинения нужны, чтобы защищаться. Мужчины делают это чаще всего для того, чтобы сохранить самооценку и уберечь отношения с ребенком. Обвинения нужны, чтобы хоть как-то сбалансировать свою мучительную зависимость от «этой женщины» в вопросах встреч с ребенком и имеющихся порой чувств к ней самой. Обвинения женщины обычно — это попытка избежать мучительной боли за, возможно, неправильный выбор, сделанный ранее. За потерянные годы. За необходимость считаться теперь с «этим человеком», потому что он отец общего ребенка. За невозможность избавиться от его присутствия в жизни.

Еще вполне закономерной является ревность. Ревность ребенка к его отношениям с другим родителем, ко времени, которое они проводят вместе. Один родитель может болезненно относиться к детскому желанию позвонить второму родителю, чтобы что-то спросить. Это может обижать и настораживать. Появляется другое чувство — страх потерять любовь ребенка, перемешанный с гневом и завистью.

И моя задача как специалиста показать родителям другие пути — пути, которые не разрушают ни потенциал сотрудничества, ни свою самооценку, ни представления ребенка о втором родителе, ни свои отношения с ребенком. В принципе, это похоже на работу лоцмана в стремнине в момент, когда члены команды в лодке готовы поубивать друг друга.

Глава 13

Способы ведения холодной войны. В тисках манипулятора

Самая жестокая тирания — та, которая выступает под сенью законности и под флагом справедливости.

Шарль де Монтескье, писатель, философ

В предыдущей главе я описывала ошибки восприятия у настороженных родителей, не вполне верные оценки того, что говорит ребенок, помогала разобраться в этом. Сейчас же поговорим о реально манипулятивных стратегиях «обиженных и уязвленных» бывших, жаждущих реванша.

Вариант 1. Очернение бывшего партнера в глазах ребенка.

Я выезжала в суд с заключением по работе как психолог 7-летней девочки, чьи родители развелись год назад. Уровень личностной зрелости родителей был недостаточен, чтобы в присутствии ребенка сдерживать свои оценки второго родителя. Наоборот, ребенку активно внушалось, какие плохие поступки делает мама/папа.

— Мама встречается с другими дядями, ходит в какие-то гости, вместо того чтобы проводить время с тобой!

— Твой отец, ты же знаешь, никогда не помнит о простых бытовых вещах, например, что тебе надо вовремя кушать.

Но не обязательно говорить негативные фразы прямо. Достаточно ухмыльнуться или иронично закатить глаза — обесценивающий посыл достигает своей цели. Каким же образом можно понять, что бывший партнер поливает вас грязью перед ребенком? Может, это ваше воспаленное воображение искажает ситуацию?

Критерием является неоправданно критичное отношение ребенка к вам: его высокомерное поведение, когда он свысока оценивает ваши поступки и указывает на ошибки, а также равнодушные заявления, например о том, что «нет, он слушаться не будет, и вообще, ему плевать на то, что он якобы должен». Хлесткость и безапелляционность детских оценок, отказ видеть в родителе что-то хорошее — достаточно надежный признак политики очернения.

Попытки в присутствии ребенка провоцировать второго родителя на конфликт с целью потом его же и обвинить в несдержанности и неадекватности — тоже признак кампании обесценивания.

Особенно выдают подстрекателя фразы ребенка: «Ты никогда не хотела со мной играть!», «Ни разу за все время ты не приготовила мне ничего из того, что я люблю!», «Хотя бы когда-нибудь ты сказал мне…».

То есть присутствие обобщающих слов с высокой вероятностью подтверждает наличие обесценивающих манипуляций со стороны бывшего/бывшей.

Словом, если агрессивность и критика ребенка направлены в адрес только одного родителя, то, вероятнее всего, перед нами спровоцированное отчуждение и манипуляции со стороны другого родителя. Другой родитель может даже внушить ребенку ложные воспоминания. Это доказанный факт.

Мне регулярно приходится отражать в заключениях для суда подобные феномены, если они подтверждаются в процессе диагностики и общения ребенка со мной.

Вариант 2. Вторжение в ваши планы.

При таком раскладе второй родитель не позволяет вам спокойно реализовывать ваши планы в отношении ребенка: его учебу, дополнительные занятия, спорт и совместное времяпрепровождение с вами.

Здесь можно заметить, что второй родитель регулярно предлагает ребенку свои планы на уже распределенное время, негативно отзывается о том, куда ребенок должен поехать с первым родителем, не считает зазорным настоять на своем видении того, с кем ребенку заниматься или куда ехать. Также взрослый легко может нарушать установленные судом правила посещений, игнорировать установленный график в сторону увеличения количества дней и встреч с ребенком по своему личному усмотрению.

Вариант 3. Обесценивание авторитета первого родителя в глазах ребенка.

Этот вариант раскачивания конфликта выглядит более мягко, чем метод очернения. Взрослый не позволяет себе негативных высказываний в адрес другого родителя, но мимика, критические замечания, фразы, сомнительные высказывания, высокомерно поднятая бровь — все это подспудно формирует в ребенке негативное отношение ко второму родителю.

Как вариант: родитель демонстрирует «спасение» ребенка от конфликтов с другим родителем, от его суровых требований, но при этом подсовывает ребенку свои правила.

Часто манипуляция выглядит как обнимание ребенка в ситуации, когда его за что-то отчитывает второй родитель. «Я спасу тебя», — как бы говорит первый, тем самым формируя эмоциональную зависимость ребенка от себя самого. На контрасте предлагается необременительное времяпрепровождение, утешение в ситуации, когда ребенка надо бы наказать.

Кроме того, регулярные внушения ребенку: «Я не хотел(а) развода, это твоя(ой) мама/папа захотел(а) уйти», «Папа бросил нас обоих» — тоже относятся к раскачиванию внутреннего конфликта ребенка. Безусловно, такие действия ухудшают отношения ребенка с первым родителем, роняют его авторитет и создают нездоровое зависимое отношение ребенка к манипулирующему родителю.

У меня был случай в практике, когда получивший отставку папа сформировал зависимость ребенка от себя, в том числе и таким образом: в ситуации критики со стороны мамы в адрес ребенка отец сжимал последнего в крепких объятиях и долго-долго не отпускал, продолжая спорить с матерью. Ребенок вцеплялся в отца, как обезьяний детеныш, испугавшийся наводнения. Ирония ситуации заключалась в том, что мама требовала от сына пойти в школу (до начала урока оставалось 15 минут, а мальчик был не одет), но отец и тут находил контраргументы, «защищая» сына (отец пришел навестить ребенка утром, хотя последний раз они расстались в восемь вечера накануне).

Вариант 4. Соблазнение ребенка обманывать вас и действовать у вас за спиной.

Сюда относятся ситуации, когда взрослый через ребенка узнает, что и как делает его бывший партнер, встречается ли с кем-то, как проводит время. В отсутствии дома бывшего супруга приходит в его квартиру, прося собственного ребенка открыть дверь.

Устраивает обыск в личных вещах бывшего супруга, рассказывает ребенку о некоторых интимных подробностях жизни второго родителя (реальный пример из моей практики). Требует от ребенка не говорить чего-то бывшему партнеру, следить за ним.

Ребенок, стремясь сохранить отношения с родителем, старается выполнять все его требования и отвечать на его вопросы. В таком случае подчиненность носит характер невротического симптома, а не искреннего согласия ребенка с поведением родителя. Однако отношение к первому родителю может меняться в худшую сторону, одновременно развивается сомнительный моральный профиль ребенка.

Как же действовать, если вы оказались в тисках манипулятора?

Во-первых, я советую обратиться к психологу, который прицельно занимается темой развода, с целью разобраться, присутствует ли манипулятивное поведение со стороны второго родителя или вам это только кажется?

«Только кажется» — крайне частое явление, поскольку взрослый сам находится в ожидании нападения и настроен на поиски плохого. Чувства в разводе крайне обострены у обоих взрослых, поэтому не стоит мгновенно пикировать ястребом на какие-то слова или поступки бывшего партнера.

Ежедневно обдумывайте свое собственное поведение, сохраняя критическое мышление и к себе тоже.

В противном случае, даже при наличии манипуляций со стороны бывшего, ваш ребенок увидит, что вы несправедливы, что вы склонны обвинять второго родителя с пол-оборота. Это не добавит вам очков в отношениях с ребенком.

Так как в период высокого стресса сложно объективно посмотреть на себя со стороны, логичным будет пригласить хорошего диагноста-психолога, который находится на эмоционально безопасном расстоянии от ситуации и более объективен.

Во-вторых, время от времени находите возможности разговаривать с ребенком откровенно. Ловите нужную обстановку, спокойное состояние каждого из вас — и разговаривайте. Ребенку важно понять на своем детском уровне, почему же родители расстались. У него не должно сложиться впечатление, что в разводе виноват только один родитель — то есть вы.

Беседа не должна носить обвинительный характер, тем самым вы только спровоцируете настроенного против вас ребенка защищать своего «фаворита». Беседа должна быть скорее разъясняющей как саму ситуацию, так и мотивы сегодняшнего поведения взрослых.

В-третьих, запрещайте себе впадать в отчаяние. Об этом отдельно пишут психологи Пол Файн и Эми Бейкер[4]. Если второй родитель старается вычеркнуть вас из жизни ребенка, не помогайте ему своим негативным настроением. Конечно, когда дочка говорит: «А с тобой мне не так интересно играть, как с мамой», чувство опустошенности возникает автоматически. И тем не менее, если вы испытываете упадок сил при общении с ребенком (из-за чувства отвергнутости), тем самым вы только укрепляете ребенка в мысли, что с вами неинтересно.

Самоуничижительные мысли означают лишь то, что вы «себя бросаете», не оказываете себе поддержку.

Не повторяйте неуважительных действий других в свой адрес.

Наоборот, вы должны убеждать себя, что вы — достаточно хороший родитель, что вы много делаете для ребенка, что его нападки — результат ошибочного восприятия, но что вы не бессильны. Когда ребенок обвиняет вас, увидьте его куклой в руках кукловода и посмотрите на ребенка с состраданием и сочувствием. Этот образ поможет вам дистанцироваться (отмежеваться от обиды, злости и боли, которые мешают в этой ситуации сохранять спокойствие и веру в себя).

В-четвертых, очень четко определите время общения каждого родителя с ребенком. Более надежно сделать это юридически, а не устно. Причина в том, что сознательно манипулирующие родители склонны не исполнять договоренности.

В-пятых, по возможности никогда при ребенке не выходите из себя, когда вас на это толкает второй родитель. В присутствии ребенка ваше поведение должно быть очень зрелым. Не давайте повода манипулятору использовать ситуацию против вас. Не оправдывайтесь и при этом будьте естественны. Вам поможет своевременная мысль: «А чего он добивается? Наверное, чтобы я вышла из себя и заорала. Не будем манипулятору давать то, что он хочет. Я продолжу держать себя в руках».

В-шестых, всегда находите время, чтобы общаться и играть с ребенком. Понятно, что в стрессе послеразводного периода нет ни сил, ни возможности выдавать позитивную энергию ребенку, который еще и начал отдаляться от вас. Однако это единственная ниточка, которая удержит ваше взаимное доверие в моменты бурь.

Когда вы будете нуждаться в поддержке, запишитесь на консультацию к психологу. Вам тоже нужна передышка и квалифицированный совет. Не оставайтесь в одиночестве.

В-седьмых, позволяя ребенку поблажки в это непростое время, все же последовательно настаивайте на выполнении правил уважения. Здесь проблемой становится как раз непоследовательность требований. Опекающий родитель то наказывает за взрыв неуважения, непослушания, то оставляет это без внятной реакции (видимо, опустив руки или не имея времени). Уважение, конечно, должно быть взаимным. Все ваше воспитание и в целом общение должно быть им проникнуто. И если вам удается проявлять уважение в интонациях, в своевременных вопросах, в принятии желаний ребенка, в самоконтроле, то вы вправе требовать такого же отношения и к себе. И когда настроенный против вас ребенок грубо разговаривает с вами или попирает договоренности, вы справедливо напоминаете ему об уважении как основе вашего общения.

Сюда же относится и чувство самоуважения. Если вы сталкиваетесь с несправедливыми обвинениями ребенка, например в обмане, не имеет смысла оправдываться и приводить доводы своей невиновности.

Помните, что ребенок, втянутый в конфликт привязанности, не заинтересован в поиске истины. Ему ваши логические доводы будут неважны. В принципе, он даже рад обвинить вас.

Поэтому правильное поведение в этой ситуации — это невербальное поведение, а не словесные контраргументы. Дети в этот момент поверят вашему поведению, интонациям, спокойствию, вопросам, заданным без категорической интонации, а не словесным доводам вашей правоты.

Как видите, я не предлагаю тут взаимодействие со вторым родителем, т. к. сознательно начавший войну не заинтересован в соглашении и перемирии. Конечно, если вам удастся немного залечить его раны униженности и отвержения, поговорив с ним и, возможно, извинившись за свою часть семейных проблем, то ситуация может смягчиться. Насколько это сработает, зависит от конкретных людей.

Но в целом без откровенного разговора, в котором будет место не только для выражения своих чувств, но и для уважительного выслушивания, обойтись нельзя. Моя практика говорит, что к такому разговору все же надо стремиться. Часто взрослые говорят: «Нет, я уже все сказал раньше!» и не пытаются проверить, пойдет ли второй партнер на этот диалог. То есть люди заранее уверены в бесперспективности, прикрывая этим свое личное нежелание участвовать в разговоре.

Безусловно, «совместное воспитание ребенка после развода — занятие не для эгоистичных или незрелых». Прекрасная фраза одной английской журналистки.

И последнее. Когда ребенок агрессивен, обвиняет вас несправедливо, ваша задача — научиться правильно говорить о своих чувствах в этой ситуации. Научитесь отделять оратора от посланника. Поймите, что ребенок «научен», и не срывайте на нем свою злость. В этот тяжелый момент твердите в своей голове: «Он говорит как робот. Это не его мысли. Душа его разрывается. Я не верю тому, что он говорит искренне и осмысленно».

Выливая на ребенка свое разочарование и гнев, вы только усугубляете его «ненависть» к вам. И самое важное: акцентируйте внимание не на содержании сказанного ребенком, а на том, что стоит за обвинительными выкриками — на чувства ребенка и на его несостоявшиеся желания. Например, вместо «Ты не прав! Я вовсе не делал…» скажите: «Ты считаешь, что я делал то-то и то-то, и это тебя жутко разочаровывает, ведь ты хотел бы других отношений между нами».

Конечно, ребенок разразится агрессивной тирадой в ответ, скорее всего, продолжит обвинять. Однако вы не должны идти в атаку. Ваша первая задача — ответить себе на вопрос, какие чувства стоят за нападками ребенка, кроме злости, и сказать о своих предположениях. Подробнее об этом — в следующей главе.

Глава 14

Как защитить свои отношения от происков третьей стороны? Как говорить о неблаговидном поведении второго родителя? Конкретные техники

Ребенок больше всего нуждается в вашей любви тогда, когда он меньше всего ее заслуживает.

Эрма Бомбек, писательница

Когда вы видите перед собой орущее, ненавидящее детское лицо, первое, что хочется сделать, — это сказать: «Неправда! Как ты можешь такое говорить? Ты понимаешь, что тебя папа „накачал“, запудрил тебе мозги!» Если вы вспомните такие ситуации, то, вероятно, согласитесь, что подобная реакция не улучшала ваши отношения, не помогала ребенку увидеть правду. Скорее всего, ваше отчуждение только нарастало.

Поскольку против вас ведется целенаправленная обесценивающая война, вам тоже надо действовать осознанно, а не автоматически.

Как же заставить себя в критический момент обратить внимание на состояние ребенка, а не на свои собственные тяжелые чувства? Очень поможет мысль, что, отвергая вас, ребенок на самом деле думает, что это вы его отвергаете. Обвиняя вас в «нелюбви» (не выполняете обязательства, жадничаете, обманываете, не заботитесь), ребенок страдает от того, что таким образом теряет вас. Если вы в этот момент сумеете увидеть за криками детское разочарование и боль, то сможете ответить на них, а не на агрессивную форму детских выкриков.

Отвечайте на боль, стоящую за словами ребенка, а не на сами слова и форму, в которой это выражено.

Например, ребенок кричит: «Ты никогда ничего не разрешаешь! Ты все время только работаешь, я уроки делаю только с папой! Я никогда не могу дождаться от тебя помощи. Вчера я снова звонил папе и просил разобрать со мной задачу, потому что тебе на работу звонить нельзя!»

Плохая реакция мамы: «Разве я тебе никогда ничего не разрешаю?! А позавчера ты играл в компьютер до 11 вечера? Разве я запрещала? А то, что я работаю, — так разве это моя вина? Разве я не вынуждена теперь сама зарабатывать больше, потому что твой папа так и не перечислил денег на тебя? Я и сама была бы рада поменьше работать, но у нас нет выхода. А твой папа, конечно, только рад лишний раз помочь тебе, чтобы потом упрекать меня!»

Хорошая реакция мамы: «Ты уверен, что я тебе ничего не разрешаю, и злишься, что я поздно прихожу с работы. Я вижу, что тебе это очень не нравится. Поверь, мне это тоже разрывает душу. Хорошо, что папа может помочь тебе, когда я не могу. Ты разочарован и хотел бы, чтобы я чаще поддерживала тебя и была рядом. Я чувствую, что ты сердишься. Или, может, больше расстраиваешься? Скажи мне. Я хочу понять, что с тобой».

Даже если после таких грамотных слов ребенок продолжает свою агрессивную атаку, будьте уверены: вы все сделали правильно. Чем чаще в критический момент вы будете практиковать обращение к чувствам ребенка и чем естественнее сможете делать это, тем вы глубже вспахиваете землю доверия и уважительного общения.

Дети, которые не успели окончательно отдалиться от вас усилиями второго родителя, довольно быстро среагируют на такой подход смягчением и стремлением к вам (обнять вас, расплакаться, перестать кричать).

Чем больше ребенок «накачан», чем дольше проводится с ним эта подрывная работа, тем сложнее будет увидеть у него изменение линии поведения.

Однако регулярная практика родителя в правильной реакции увеличивает шансы на взаимопонимание, если не сейчас, то в перспективе. Если же военные действия со стороны бывшего партнера увенчиваются успехом, то вы все равно продлеваете время вашего поддерживающего контакта с ребенком.

И если вам когда-то придется признать, что бывший полностью забрал сердце вашего ребенка, то вы всегда сможете сказать: «Я сделал все что мог. Я преодолевал его злость. Проявлял понимание и сострадание. Я не осуждал второго в глазах ребенка. Я как мог старался его поддержать». Мысль, что вы сделали максимум, вели себя грамотно и ответственно, будет ободрять вас в минуты упадка сил и печали.

Однако все же такие ситуации — редкость. Чаще удается удержать детей от бесконтрольного развития конфликта привязанности.

В ситуациях, когда ребенок просто критикует вас, но накала страстей нет, можно начать задавать вопросы, которые активируют критическое мышление ребенка: «А какие у тебя есть факты, что ты сделал такие выводы? На что ты опираешься?» (Сравните с фразами: «А какие у тебя есть факты, чтобы делать такие выводы? Кто тебе об этом сказал?» — принципиальная разница в доносимом смысле обозначена курсивом.)

Кроме того, в этом диалоге используйте метод «я-высказываний». Почитайте книгу Ю. Б. Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?». Там прекрасно все описано.

Однако реально отработать навык, чтобы использовать его в стрессовой ситуации, можно, пожалуй, только с психологом. Мы, например, с родителями отрабатываем его на моем тренинге «Непослушный ребенок» в течение трех встреч, а внедрение его в жизнь занимает порядка одного месяца.

Метод «я-высказываний» позволит вам выразить свои чувства, избегая негативной оценки ребенка.

Этот метод смягчит диалог без ущерба для выражения ваших эмоций, вы сможете, не зажимая свою боль, выразить ее и не рассердить ребенка еще больше.

Например, родитель на обвинения ребенка может сказать: «Мне очень больно слышать такие слова. Когда со мной такое происходит, я чувствую, будто я незначим. Я чувствую, что меня обесценивают. Наверное, если бы у меня был враг, он бы порадовался, что я себя так чувствую».

Сравните с фразой: «Зачем ты говоришь мне такие слова? Тебе все равно, что я чувствую?! Можно подумать, что я не делаю для тебя того, что необходимо. Это несправедливо — то, что ты заявляешь! Я знаю, кто тебя настроил думать обо мне так! Твой папочка спит и видит, чтобы наговорить обо мне гадостей!»

Когда вы сильно рассержены, расстроены или огорчены, вы имеете право взять время на успокоение. Надо так и сказать: «Дорогой, ты продолжаешь кричать, а я чувствую раздражение. Давай обсудим эту тему чуть позже, когда я и ты успокоимся. Я действительно хочу понять, чем ты конкретно недоволен. Мне это важно. Давай через полчаса обсудим».

Желательно обозначить временные сроки, тогда у вас будет легальный повод возобновить диалог, а у ребенка не будет чувства, что к нему в душу лезут без спроса.

Таким образом вы подадите пример зрелого подхода к решению конфликта.

Ведь, собственно, ребенок в ситуации послеразводных войн ни в ком так не нуждается, как в открытом, понимающем и зрелом взрослом, который демонстрирует сильное, последовательное и честное поведение.

Ситуации, когда ребенок высказывает вам агрессию, воспринимайте как возможность развить ваши отношения. Ведь очень часто дети замалчивают свои переживания в послеразводный период. Если же ваш ребенок пусть агрессивно и несправедливо, но высказывает вам свои мысли, радуйтесь, что у вас есть возможность их обсудить и повлиять на ситуацию. Вопрос только в самоконтроле и грамотном диалоге.

Поблагодарите ребенка за то, что он искренне делится с вами своими реальными эмоциями. Причем не надо понимать это буквально: «Спасибо, сын, что ты обхамил меня и был в этом предельно искренен», конечно нет.

Фраза может звучать следующим образом: «Я слышу, у тебя есть претензии ко мне, я не знал о них. Я рад, что ты открыто о них говоришь, а значит, мы можем прямо их обсудить».

Не надо теряться, если ребенок продолжает психовать и как будто отказывается от диалога: «Я не хочу с тобой ничего обсуждать! Мне про тебя давно все ясно, ты несправедливый!»

Ниже я опишу пошаговый алгоритм, который советую в таком сложном разговоре.

1. «Ты убежден, что я несправедлив, и не хочешь ничего обсуждать» (присоединение к претензиям, повтор детской мысли).

2. «Не думаю, что это то, чего бы ты хотел от меня» (попадание в ожидания ребенка).

3. «Давай разберем спокойно ту ситуацию, в которой я, по-твоему, несправедлив. Если это действительно так, наш разговор поможет избежать этого в будущем» (объяснение мотива).

4. «Аргументируй свою позицию, пожалуйста» (уверенность, вежливость и задел на критический анализ ситуации).

Желая укрепить свое положение, некоторые родители совершают ошибки в общении с негативно настроенным ребенком. Опишу их ниже.

Ошибки родителей, укрепляющих свои позиции перед ребенком:

• обвиняют второго родителя в злонамеренности (что только отталкивает ребенка);

• пытаются давить на жалость: «Я так скучаю без тебя, мне так тебя не хватает» (провоцируют у ребенка чувство беспомощности и необходимости быть «родителем» для родителя. Негативные последствия: формирование неизбывного чувства вины навсегда и манипулятивных сценариев общения с партнером в будущем);

• вызывают вину у ребенка: «Ты совсем обо мне не думаешь. Всегда только обвиняешь» (учат ребенка манипулятивному поведению).

В ситуации, когда против вашего авторитета обиженный бывший партнер разворачивает полномасштабную войну, вам стоит тщательно планировать время совместного досуга. Нужно научиться передавать в этом общении душу и смысл. В такой ситуации взрослый не может просто отвезти ребенка в кино или кафе. Очень важно учиться создавать атмосферу взаимного обмена эмоциями, а еще лучше — организовывать ситуации открытий, когда вместе с вами ребенок узнает что-то новое и удивительное.

Например, с вашей помощью ребенок может учиться наблюдать, делать выводы, становиться любопытным. Родитель может учить ребенка мастерски забрасывать мяч в корзину, отрабатывать приемы защиты и борьбы в стиле айкидо, замечать любопытные факты о воде, грозе или интеллекте ворон.

Желательно, чтобы в периоды общения с ребенком с ним происходили маленькие чудеса, которые родитель, конечно, должен все-таки планировать заранее.

Общение должно быть очень качественным. Важно, чтобы в соответствующий момент родитель сказал ребенку, что ему очень нравится так вместе проводить время. Для ребенка такие пояснения очевидного все-таки важны, так как дают ему вектор для анализа: «есть мы», «у нас есть нечто общее», «у нас есть свои переживания на двоих».

Проблема в том, что отлученный родитель или отвергаемый опекающий взрослый теряются в ситуации общения, не знают, как вместе проводить время, как подступиться к ребенку, а иногда испытывают тревогу и уныние. И по итогу контакт становится все более бессодержательным и поверхностным.

Для этого случая у меня есть совет. Истончившаяся нить взаимопонимания, нарастающее отчуждение между ребенком и родителем — нередкое явление, с которым мне приходится работать. Хорошей рекомендацией тут является изменение стиля внимания, которое родитель оказывает ребенку. Обычно родители, проводя вместе время, все же сваливаются в привычку контролировать ребенка, давать ему советы, использовать ситуацию, чтобы «научить, как правильно».

Когда отношения уже не те благодаря усилиям враждебного бывшего, привычная назидательная и обучающая манера может раздражать ребенка. Вроде бы родитель продолжает все делать как всегда, а ребенок стремится избежать разговора.

В таких ситуациях я рекомендую начать отслеживать свою речь, когда вы играете вместе с ребенком: прекратить задавать вопросы, учить ребенка, как лучше поставить один кубик на другой, или спрашивать, как дела в школе. Начните просто наблюдать, давая безоценочные комментарии. Прекратите говорить что-то наподобие: «Не-е, возьми лучше зеленый карандаш, ведь листья не бывают розовыми». Вместо этого скажите: «О, ты решил раскрасить листья розовым?! Это интересно».

Уйдите из своей привычной родительской роли с ее вечным контролем и обучением. Станьте просто другом, партнером по игре, встаньте на второй план, остановитесь в желании улучшить и поправить.

Если у вас получится правильно делать это в течение 3–4 недель, вы несказанно удивитесь переменам в вашем общении. Вы увидите, что ребенок стал тянуться к вам и с большим энтузиазмом ждет совместного времяпрепровождения.

Детально я учу этой технике родителей на тренинге «Непослушный ребенок», не имеющем прямого отношения к излагаемой теме. Однако я многократно имела возможность убедиться, насколько волшебным действием обладает такой подход, как он принципиально меняет отношения детей с родителями и сближает их. Не использовать его — почти преступление.

На время общения с ребенком откажитесь от воспитательной контролирующей манеры. Станьте заинтересованным искренним партнером в игре. Контролируйте свою речь. Но никакого заискивания!

Нередко бывший супруг/а так негативно настраивает ребенка, что тот перестает уважительно общаться с вашими общими родственниками. Часто под удар попадают дедушки и бабушки. Задача второго родителя — вовремя заметить эту проблему и помимо вышеописанных методов использовать еще один. Я предлагаю назвать это новой семейной традицией — «семейный круглый стол», где члены семьи предлагают повестку дня со всеобщим обсуждением.

Обсуждаются семейные планы, дела и проекты. Во встрече участвует сам ребенок и вся семья, кроме родителя, который проживает отдельно. Темы обсуждения могут быть бытовыми, однако важна совместность обсуждения, выслушивания каждого и совместность принятия решений.

Цель традиции «семейный круглый стол» — создать атмосферу обмена мнениями, взаимного уважения и поиска решений. Это объединяет. Важно, чтобы никто не перебивал других, не брал на себя функцию вождя, обладателя единственно верного мнения и не вешал ярлыков на остальных членов семьи.

Роль координатора должна меняться на каждой встрече. Маленький ребенок тоже может быть координатором (определять последовательность выступающих, записывать идеи и решения, объявлять о начале встречи и ее окончании). В конце мероприятия желательна «вишенка на торте» — поедание мороженого или настольная игра. Это закрепит атмосферу взаимного тепла, создаст условный рефлекс удовольствия. Регулярность традиции желательна один раз в месяц.

Как говорить о неблаговидном поведении другого родителя?

Помимо описанных выше методов сохранения отношений с ребенком, нужно найти хорошие слова, чтобы в целом объяснить ребенку, что происходит: почему тот (ребенок) оказывается в ситуации, когда его перетягивают, как канат, в разные стороны. Как вообще к этому относиться и приспосабливаться? Я предлагаю такую форму разговора:

«Сын/дочь, после развода бывает так, что родителям очень сложно делить ребенка. Каждый хочет проводить со своим чадом как можно больше времени и стремится сохранить любовь. Поэтому иногда кто-то из взрослых начинает говорить о другом не очень хорошие вещи, убеждать ребенка, будто другой родитель недостаточно хороший или мало заботится о тебе. Это не делает родителя плохим человеком, но надо понимать, что такое поведение продиктовано обидой и страхом. Думаю, тебе тоже бывает непросто, когда ты оказываешься в ситуации вынужденного выбора между родителями. Никто не хочет, чтобы его разрывали надвое. Я хочу, чтобы ты понимал(а): ты не обязан(а) никого выбирать или подстраиваться под желание кого-то из родителей, когда они спорят о тебе. Иногда ты можешь оказаться в ситуации, когда чувствуешь, что, соглашаясь с одним родителем, ты должен/должна отказаться от другого. Думаю, это очень неприятное чувство. Знай, что в этой ситуации ты не обязан(а) брать на себя ответственность за решение; самое правильное — предложить родителям самим, без твоего участия, договориться о спорном моменте. Если ты когда-нибудь почувствуешь себя плохо оттого, что я вынуждаю тебя отказываться от своего папы/мамы в угоду моим представлениям, скажи мне об этом. Может быть, я не всегда это вижу. То же самое ты можешь ответить и папе/маме, если он(а) поставит тебя перед необходимостью выбирать и испытывать смущение. Ты не обязан(а) никого выбирать. И ты имеешь право любить обоих. Если будут трудности, ты всегда можешь поделиться со мной, и мы обязательно найдем решение».

В конце добавьте ободряющие эпитеты о ребенке: что он справится, что он разумный и чуткий, что вы верите в него.

Глава 15

«Синдром отчуждения». SOS для родителей, психологов, юристов и психиатров

Ребенок, окруженный враждебностью, — учится видеть врагов. Ребенок, окруженный злостью, — учится причинять боль.

Лиз Бурбо, философ, психолог

Выше я писала про ситуации, когда «ребенка настраивают против».

Еще раз обобщу:

1. Первый вариант — это ошибки восприятия у родителей и действия, исходящие из этого ошибочного понимания.

2. Второй вариант — действия манипулятора, которые создают раскол между ребенком и вторым родителем.

3. Третий вариант — феномен отчуждения родителя.

Сейчас поговорим о самом тяжелом, третьем, раскладе — феномене отчуждения родителя. Его алгоритмы во многом схожи со вторым вариантом, но масштаб «военных действий» агрессивного бывшего и враждебность детей максимально велики.

Дети, подвергшиеся синдрому отчуждения, искренне ненавидят второго родителя, считают его исчадием ада, человеком без единого достоинства. Дети амнезируют (забывают) все хорошее, что связывало их с родителем, уверены, что ничего хорошего никогда не было.

Дети с синдромом отчуждения ведут себя жестоко по отношению ко второму родителю и не испытывают вины за это. Такие дети не заинтересованы в том, чтобы услышать точку зрения родителя-жертвы. Никакие логические доводы на такого ребенка не действуют. Поразительно, но все это может развиваться на фоне прекрасных отношений с этим родителем до момента появления синдрома.

Открыл данный феномен детский психиатр и судебный эксперт Ричард Гарднер, который работал с семейными конфликтами на протяжении нескольких десятков лет. Суть феномена заключается в том, что один родитель программирует ребенка посредством собственной ненависти к другому родителю. Как правило, инициатор ненависти — опекающий родитель. Благодаря его действиям любовь ребенка к другому родителю заменяется презрением, ненавистью и жестокостью. Цель действий — полностью уничтожить эмоциональную связь ребенка со вторым родителем.

Родитель-провокатор оказывает психологическое давление на ребенка, чтобы тот плохо отзывался о втором родителе. В ход идут манипуляции любого калибра: от ласк и подарков до избиения, запугивания, шантажа, объективного влияния.

При таком раскладе бессмысленно спрашивать ребенка: «С кем ты хочешь жить?», «Кого ты любишь?» Ребенок является заложником давления и объективной власти взрослого, и для того чтобы психологически выжить, он будет говорить «что положено».

По существу, процесс отчуждения — это изощренное методическое эмоциональное насилие. Приобщая ребенка к действиям по психологическому уничтожению второго родителя, родитель-индуктор «привязывает» ребенка к себе так же, как провокатор вкладывает нож в руки сомневающегося с твердым: «Добивай!» И тот, кто добивает, вынужден оправдывать свои действия якобы справедливостью наказания. У него просто нет другого выхода.

Если говорить клиническими терминами, синдром отчуждения родителя — это вариант патологической адаптации к осознанному (или неосознанному) манипулированию родителя-индуктора. И когда психолог сталкивается с подобной ситуацией, ему необходимо изучить личностные особенности не только самого ребенка, но и каждого родителя, что технически возможно только при проведении комплексной психолого-психиатрической экспертизы участников судебного процесса.

Скульптура, точно отражающая состояние эмоционального заложника

Расстройство личности отчуждающего родителя редко видно невооруженным глазом, в 99 % случаев требуется клинико-психологическая диагностика. Самые тяжелые случаи отчуждающего поведения (например, наговор о сексуальном злоупотреблении ребенком) связаны с расстройством личности родителя-манипулятора или психическим заболеванием.

У ребенка, который живет с родителем-провокатором, часто наблюдаются невротические симптомы, тревожные состояния, страхи, проблемы поведения, депрессия, соматические симптомы, может развиваться краевая психопатия.

Исследования выросших детей, оторванных от одного из родителей по причине отчуждения, показали, что у них навсегда сохранились следующие личностные качества:

• склонность к депрессии и депрессия как таковая;

• низкая самооценка;

• чувство вины;

• недоверие к себе и окружающим, неуверенность;

• проблемы с партнерами во взрослой жизни.

Анализ, проведенный д. п. н., судебным экспертом по детско-родительским отношениям Эми Бейкер, показал, что во взрослой жизни сами отчужденные дети также были «отрезаны» от собственных детей своими партнерами.

Я делаю из этого вывод, что усвоенный в детстве паттерн зависимости (от родителя-индуктора) вынудил этих людей создавать союзы с партнерами-манипуляторами, имеющими потенциал к отчуждающему поведению. В результате они вторично стали жертвой синдрома. (Мой вебинар, посвященный теме отчуждения от родителя, можно посмотреть на моем YouTube-канале[5]; длительность — 1 час.)

Как правило, родитель-провокатор синдрома имеет личностное расстройство, другими словами, является психопатической личностью (пользуясь старой терминологией). Однако, как показывает практика, до развода он мог вести себя полностью адаптивно и удовлетворительно. Это не вполне вписывается в привычное понятие «психопат», чей рисунок поведения должен угадываться и раньше (конфликтность, периодическая социальная дезадаптация, трудности поддержания отношений, аффективно-обусловленное мышление). Но налицо другие черты психопатичной личности: использование другого родителя (и своего ребенка) без сочувствия, без угрызений совести, без сожалений. Игнорируя потребности своего ребенка в развитии, родитель-манипулятор решает свои эмоциональные задачи: причинить максимальный вред бывшему партнеру любым способом и обустроить себе комфортную жизнь.

Я уже описывала выше, что пострадавший родитель должен максимально стараться развивать самостоятельное мышление у ребенка, задавать ему вопросы, апеллирующие к критической оценке, в то время как отчуждающий родитель стремится максимально задушить способность ребенка самостоятельно мыслить и принимать решения. Он требует чрезмерной привязанности к себе, использует эмоциональный шантаж и делает все возможное, чтобы подчинить волю ребенка (формирует эмоциональную зависимость). В результате личность ребенка инвалидизируется (усиливается ощущение собственной беспомощности и никчемности).

Делается это с целью получения психологических и материальных благ. Родителю-провокатору легко и приятно чувствовать, что он может воспитывать ребенка на свое усмотрение, как ему вздумается, не затрудняться необходимостью компромиссов по поводу графика, режима и в целом времяпрепровождения ребенка. Родитель-провокатор получает моральное удовольствие от втаптывания в грязь бывшего партнера и от ощущения собственной власти.

Такой родитель равнодушен к тому, что наносит ребенку травму, которая будет влиять на всю его дальнейшую жизнь, потому что и ребенка он рассматривает не как личность, а как свой придаток. Свое поведение он объясняет просто: «Да никакой травмы нет и не будет, все у ребенка нормально. Не нужен нам (с ребенком) этот нерадивый отец/ничтожная мать, пусть держится подальше».

Ребенка такой взрослый видит как способ удовлетворения своих эмоциональных нужд. Ребенок становится нарциссическим расширением отца или матери. Прекрасное наблюдение сделал кто-то из семейных психологов: «Если ребенок позиционирует себя „выше родителя“, это происходит потому, что ребенок „стоит на плечах“ другого родителя». Если вы как специалист наблюдаете такую ситуацию, это является прямым показанием к проверке наличия синдрома отчуждения.

Один из вариантов личностного расстройства, которым обладают родители-манипуляторы, — это нарциссическое расстройство личности. Его не стоит путать с популярным в быту эпитетом «нарцисс». В бытовом понимании нарцисс — это самовлюбленный человек.

Нарциссическое расстройство личности — клинически значимая патология, которая характеризуется глобальным паттерном грандиозности «Я», недостатком сочувствия к другим, повышенной зависимостью от внешних оценок и эксплуатирующим стилем взаимоотношений с людьми.

Это устойчивое и глубокое нарушение восприятия и понимания себя, людей и мира, что приводит к неадекватным и ригидным моделям умственной деятельности, эмоционального опыта и поведения. Особенно ярко патология проявляет себя в межличностных отношениях (эксплуатирующий стиль отношения к другим).

Лучший способ противостоять проблеме — это своевременно понять, что производятся планомерные действия по отрыву ребенка. В моей практике, как правило, родитель-жертва осознает проблему слишком поздно, когда самостоятельными силами уже не обойтись и надо привлекать юристов. Тогда встает вопрос о необходимости написания заключения психолога и психолого-педагогической экспертизе.

Сам же родитель-жертва нуждается в постоянной поддержке в борьбе с чудовищной хронической болью, чтобы он не отчаялся и чтобы его поведение не приобрело глубоко реактивный характер («как со мной обходятся — так я себя и чувствую»). Нужна помощь специалиста, чтобы не сформировалось чувство беспомощности и депрессия. Конечно, трудно поддерживать человека при отсутствии объективных надежд на улучшение, но пассивность поведения только усугубляет отчуждение ребенка и является для него подтверждением мысли: «Родитель меня бросил и мало заботится обо мне — я так и думал о нем».

Центры психологической помощи могут стать местом передачи ребенка (по решению суда) из рук в руки от одного родителя к другому. В противном случае при сильно выраженном синдроме отчуждения родитель-жертва не сможет реализовать свое право по суду общаться с ребенком в том или ином графике. В моей практике был случай, когда отец-манипулятор держал дочь на коленях, когда мать-жертва пришла забрать ребенка, чтобы провести с ним положенное по суду время. И отец, и отчужденный ребенок насмехались над мамой, обзывали ее «вонючей» и всячески унижали. Решение суда по передаче ребенка в соответствии с утвержденным графиком так и не было реализовано.

Поэтому мировой опыт судебной практики (кроме России) использует центры психологической помощи как площадку, где под контролем специалиста происходит передача ребенка от одного родителя к другому. И это оправданно и правильно.

Подобный подход является еще и щадящим для ребенка, который находится как бы в заложниках у родителя-провокатора. Отчужденный ребенок может без чувства вины перед идеализированным родителем идти ко второму отвергаемому родителю, т. к. «его заставили».

В этом случае ребенок не боится санкций от родителя-манипулятора, поскольку встречи со вторым родителем были организованы якобы под давлением. На самом деле отчужденный ребенок хочет видеть второго родителя (за исключением ситуаций тяжелой формы отчуждения), но скрывает это желание даже от себя. Родитель-манипулятор прекрасно знает, что лучшее лекарство от его манипуляций — это хорошее общение второго родителя с ребенком. По этой причине родитель-провокатор максимально препятствует любому общению с унижаемым родителем и его родственниками. В моей практике был случай, когда родитель-индуктор запретил дочери дружить с давней подругой (отношения с которой продолжались несколько лет подряд) только из-за того, что увидел, как родитель-жертва поздоровался с мамой подруги ребенка. Цель — отрезать все возможные точки доступа.

Психолог, работающий с подобной семьей, должен понимать, что синдром отчуждения от родителя — это результат жестокого обращения с ребенком, где простыми терапевтическими методами решить вопрос не удастся. Нужны судебные санкции и дифференцированная система наказания за неисполнение решений суда о порядке общения с ребенком. Синдром отчуждения — внушенное психическое расстройство. Это не лирическое выражение, это реальное психическое нарушение у ребенка, созданное руками родителя-манипулятора. Недавно этот феномен был внесен в перечень психических отклонений в МКБ 11[6] (кодовый раздел QE.52.00), что явилось серьезной победой в результате длительной и сложной кампании по защите прав родителей.

В своей практике мне приходится видеть безграмотные заключения психологов. Например, в одном случае отец-манипулятор обратился к психологу за письменным резюме для суда. Отец стремился подтвердить заключением, что ребенок не хочет общаться с мамой. Желание отца понятно. У него четкие цели. Его судебный иск звучит как «ограничение матери в родительских правах». Но вот психолог написал в заключении такие фразы: «у ребенка стабильное эмоциональное состояние», «в налаживании контакта с матерью в первую очередь нужно руководствоваться желанием ребенка», «только если ребенок изъявит свободную волю в восстановлении отношений с матерью, можно осуществлять это намерение».

То есть клиническому психологу приводят на консультацию ребенка с внушенным психическим расстройством[7], когда нарушается критичность (нет достаточной аргументации позиции ненависти), налицо дихотомичность мышления (бело-черное восприятие), избыточно тесная эмоциональная связь с одним родителем при полном отрицании другого, скрываемая напряженность, — и ничего этого специалист не видит?! Он просто верит словам? Он где учился?

Как, например, ребенок может выразить желание видеть маму, когда он полностью зависит (материально, психологически, социально) от отца, который не скрывает глубокого презрения к бывшей жене?

В Словении, например, в семейном праве есть закон, по которому родитель юридически отвечает за отказ ребенка встречаться со вторым родителем. Там нельзя прикрыться фразой «ребенок сам не хочет общаться». Очевидно, что родитель имеет огромное влияние на позицию и отношение ребенка в адрес второго взрослого. Ребенок — заложник ситуации и отношений взрослых, он приспосабливается, потому что взрослый сильнее и обладает всеми видами власти.

И когда я выступаю в суде как специалист, то часто вижу, как заинтересованные лица пытаются манипулировать юридическим понятием «интересы ребенка».

Глава 16

Какие последствия во взрослую жизнь ребенка несет травмирующий развод родителей? Результаты исследования

Люди, перенесшие психическую травму, постоянно обнаруживают себя в ситуациях, в которых они подвергаются ретравматизации.

Дональд Калшед, клинический психолог

Во время написания книги я проводила исследование. Пригласила взрослых людей, переживших в детстве развод родителей и считавших, что он оказал сильное влияние на их жизнь. Хочу сказать им: «Спасибо вам огромное, что поделились своим опытом и ценными наблюдениями! Они помогут сохранить души других детей, которые переживают развод родителей сегодня».

Делюсь результатами с вами.

√ Что происходит с ребенком, когда мать рассказывает ему, каким плохим был отец?

Если отец перестает жить в семье с ребенком и крайне редко появляется, то его образ в голове ребенка формирует мама. Особенно если ребенок в момент развода был маленьким и у него мало собственных воспоминаний об отце. Из желания отомстить, а также защищаясь от вины перед ребенком за его «безотцовщину», мать может создавать негативный образ отца.

Зачем рассказывать ребенку, который не помнит отца, что тот бил мать? Издевался над ней? Обижал ее? Вероятно, для того чтобы у ребенка не возникло желания узнать, кто его отец и где он находится.

Зачем ребенку (любого возраста) внушать, что отец — неблагонадежный человек?

Что, скажите пожалуйста, должен делать ребенок с этой информацией?

Ребенок усваивает урок: «Отец плохой. Его любить мне нельзя, иначе мама будет сердиться. Любить второго родителя — значит самому стать таким же плохим, как он. Поэтому буду свой интерес к отцу игнорировать и отрицать (для самого себя)».

Но вместе с отрицанием отца ребенок автоматически отказывается от части себя. И это не литературная метафора. Это реальная психологическая инвалидизация. Я повторю, так как это важно:

Негативное отношение к одному из родителей калечит личность ребенка.

Получается как бы ребенок-инвалид, будто с одной ногой вместо двух. Лучше сохранять в воображении ребенка хотя бы нейтральный образ второго родителя. За исключением вопиющих случаев, когда родитель склонен к насилию, манипуляциям и явной аморальности. Измены, обман, неплатежеспособность, алкоголизм к таковым не относятся.

Итак, если сохранен положительный воображаемый образ, он может стать опорой взрослеющему мальчику или девочке в его внутренней психической жизни. Ведь то, какими мы представляем себе наших родителей, становится базовой частью нашей самооценки и стрессоустойчивости.

Когда ребенок соглашается с матерью и искренне считает отца плохим, то тоска о папе никуда не уходит. Образ обесценен матерью, но потребность в нем остается.

Поэтому, когда вам хочется сказать ребенку тяжелую правду о втором родителе, задайте себе вопрос: «Чем поможет ребенку эта информация? Или я делаю это ради своего удовлетворения?»

√ Что происходит с маленьким ребенком (3–5 лет), когда его после развода отдают пожить к бабушке/дедушке, в то время как мама «приходит в себя», лечит депрессию или уезжает на заработки?

В таких ситуациях мамы, как правило, навещают своих детишек по выходным. И казалось бы, все благополучно: ребенок в любви, накормлен, обут, им занимаются. Мама устраивает новую жизнь и новый плацдарм, лечит депрессию, что тоже важно.

Но в моем исследовании люди, которые испытали подобное в детстве, часто сохраняют обиду на маму на всю жизнь за то, что она отдала их пожить дедушке/бабушке. Почему так? Да потому, что ребенок в этой ситуации развода, получается, потерял не только отца, которого перестал видеть, но и мать. Он чувствует двойное предательство, и ему кажется, что он никому (читай: родителям) не нужен. А когда ребенок усваивает такой опыт, он начинает не доверять себе, у него развивается низкая самооценка.

В некоторых историях люди писали, что после двух лет проживания с дедушкой/бабушкой наконец приезжала мама и спрашивала: «С кем ты дальше хочешь жить? Также с дедушкой/бабушкой или со мной? Выбирай, мы сделаем так, как ты хочешь».

И что прикажете чувствовать ребенку в этой ситуации? Он растерян, он разрывается. У него есть привязанность ко всем родным. Как он должен выбирать? И как ему понять, чего он сам больше хочет? Даже если задать такой вопрос подростку 13 лет («С кем ты хочешь больше жить, с папой или мамой?»), для него это будет сильнейший стресс. Не говоря уже о пятилетнем ребенке.

Никогда не задавайте ребенку любого возраста такой вопрос: «С кем ты больше хочешь жить?» Примите решение сами.

Иллюзия помощи оказывается тупиком. И для ребенка это настоящий ад. Поставить перед ребенком подобный вопрос — значит задать ему морально неразрешимую проблему и спровоцировать беспомощность, страх, вину. Кроме того, что взрослые ошибочно принимают такое «участие в интересах ребенка» за благо, здесь скрываются и тайные (от самого себя) мотивы. Вот они: попытка проверить силу любви ребенка к себе и даже желание избежать ответственности за решение.

Я знаю, что вы скажете: «Я искренне хотел сделать как лучше для ребенка, когда задавал такие вопросы! У меня не было в этом корысти». Я верю вам. Просто подсознание живет по своим законам.

Итак, какие последствия могут быть во взрослой жизни? Страх перед нормальными, зрелыми отношениями; недоверие к противоположному полу (и к себе); высокая внутренняя тревожность; низкая самооценка («раз меня бросили оба родителя, а потом еще и допускали, что я могу жить отдельно от них, то, значит, я никчемный человек»); чувство, что «я недостоин любви». А также появляется черта аффективной неустойчивости — склонности к перепадам настроения.

Человеку становится присуща тревога повторения предательства от партнера. И для того, чтобы не испытывать эту боль, человек включает «опережающее отвержение»: пока не предали меня, лучше я сделаю это первым. Формируется стремление многое держать под контролем (чтобы унять постоянную внутреннюю тревожность по любым поводам). Возникает повышенная ранимость ко лжи и неспособность выносить даже подозрение на отвержение.

Возраст 3 лет — время, когда ребенок абсолютно нуждается в родителях. И только в родителях. Это возраст, когда развод родителей воспринимается как собственная вина, потому что мышление в 3 года эгоцентрично и у ребенка нет понимания, что бывают еще и супружеские отношения. Для ребенка 3 лет существуют отношения только между ним и мамой, между ним и папой. И когда один из них или оба «уходят», он автоматически воспринимает, что оставляют именно его. Соответственно, виноват он.

Это не значит, что надо «потерпеть» с разводом, пока ребенок маленький. Это значит, что развод надо правильно организовывать и успокоить детские страхи «брошенности», а не усугублять их до состояния травмы.

Драма описанных ситуаций — не в факте развода, а в том, что детей отправляют жить к другим родственникам и они теряют сразу обоих родителей.

√ Когда с рождения ребенок находится в обстановке постоянных конфликтов между родителями, а также, когда малышу 3–4 лет не сообщают о факте развода.

Иногда рождение ребенка в семье сильно раскачивает семейную систему либо, как лакмусовая бумажка, показывает ее слабый фундамент. Ребенок тогда с рождения живет в обстановке скандалов и ссор, недовольства и раздражения. Такая обстановка стопроцентно травмирует ребенка. А когда малышу 3–4 лет родители не считают нужным сообщить о разводе, полагая, что он ничего не понимает, то происходит следующее.

Ребенок чувствует, что нечто изменилось в доме, но что — не знает. Он не может опереться на реальность, потому что ему никто ничего не объясняет. Когда он спрашивает, ему отвечают: «Все нормально». Но чувства и ощущения у ребенка другие! И тогда происходит сбой между внутренним состоянием и тем, что говорят близкие люди. Что выбирает ребенок? Верить взрослым. Но тревога сохраняется. Таким образом, ребенок перестает со временем доверять своим ощущениям и своим выборам. Ему же транслируют: «Ты неправильно чувствуешь», т. е. внешний хаос в семье, где часто ссорятся, соединяется с внутренними противоречиями, и в результате мы имеем ребенка с глубокой личностной тревожностью. При плохом раскладе она может дойти и до дезинтеграции психики — так формируется клинически нездоровая личность.

В период разводных конфликтов родители часто больше заняты собой. И когда ребенок в добавок ко всему еще и не получает поддержки (с ним никто не разговаривает, когда надо, либо говорят не то и не так, не имеют терпения), то наступает коллапс.

Базовое чувство безопасности не формируется. Это как если бы вы оказались в эпицентре городского землетрясения. Как вы будете себя чувствовать там? Также и ребенок. Он чувствует хаос, беспомощность, отсутствие ориентиров, сильную тревогу, недоверие к себе и своим ощущениям. В определенных ситуациях тут и до психотических реакций недалеко. Такие дети, как правило, неуправляемы в поведении, на них жалуются окружающие, они не в состоянии сосредоточиться. Либо, наоборот, они уходят глубоко в себя и живут в мире фантазий.

Оскорбления в адрес другого родителя со стороны первого только усугубляют ощущение одиночества.

Последствия. Нарастающая с годами неуверенность в себе, чувство ненужности и никчемности. Страх предъявлять себя, свои желания, свои потребности другим людям. Чувство, что недостоин рассчитывать на внимание, любовь и признание. Как результат — дружеские и любовные отношения заводятся с теми, кто их использует и даже эксплуатирует.

В результате дезориентации и чувства постоянной опасности в детстве в последствии возникают проблемы слияния: человек не понимает, где его границы, а где — чужие; на что он имеет права, а где должен «подвинуться». Он путает родительские и семейные обязанности. Возникает воспитательная неуверенность в отношении собственных детей, противоречивость воспитания. Чувство растерянности в детстве сохраняется и во взрослости — человек не знает, как ему поступить в тех или иных житейских ситуациях.

Наверное, самое трагичное последствие — это холодность к своему ребенку. Вина, стыд за это и ощущение беспомощности, что ничего нельзя исправить. Неуверенность в себе провоцирует стыд просить помощи и хроническую усталость от жизни. И до депрессии здесь рукой подать.

Также к последствиям можно отнести склонность к страхам и фобиям, например в том, чтобы открываться близкому человеку. Внутри — постоянное чувство стыда, и человеку кажется: как только его разглядят поближе и увидят, какой он неприглядный, то сразу отвернутся. Поэтому такой человек испытывает сильное чувство одиночества.

√ Когда родители ребенка 3–4 лет постоянно ссорятся.

Бурные ссоры, а потом примирения, сборы чемоданов, а потом их возвращение в квартиру — в этих обстоятельствах ребенок тоже живет как на вулкане. Его раскачивает на качелях — от беспомощности до надежды и обратно.

И в какой-то момент психика обрастает защитным панцирем — ребенку становится как бы все равно, что происходит. Невыносимое чувство тревоги и страха отщепляется и прячется в «закрытую капсулу». Это называется посттравматическая оборона. Ребенок перестает испытывать и страх, и тревогу. Внешне это выглядит как благополучие, но на самом деле это не так. Ребенку и окружающим его людям кажется, будто с ним все в порядке и он не нуждается в помощи. Но травма уже создает алгоритм дальнейших проблем.

В результате хронических конфликтов ребенок в поиске стабильности присоединяется к одному из родителей и всегда считает правым его. Объективная вина уже не имеет значения. Если такое присоединение произошло, например к маме, то на протяжении жизни с ней развиваются полные конфликтов, но созависимые отношения. А возможность психологически опереться на отца, получить его фактическую поддержку или воспользоваться его положительным образом в своем воображении и опыте уже отсутствует.

В созависимых отношениях с матерью много напряжения, потому что любовь любовью, но злость тоже есть, однако выражать ее ребенку страшно. Ведь опираться он может только на мать. Триангуляционная функция отца уже не работает (отец не может быть громоотводом и регулятором).

Ребенок боится агрессивности, и своей в том числе, потому что в его опыте агрессия привела к разрыву отношений. Он вытесняет ее. То есть начинаются проблемы в обращении со своей собственной злостью (сложно разозлиться, отстоять себя, добиться успеха).

Трудности в отстаивании себя во взрослой жизни создают потери в важных аспектах социализации. Низкая самооценка, вытеснение импульсов провоцируют телесные симптомы невроза. Также появляется повышенный страх расставания, прикладываются максимальные усилия к сохранению стабильности отношений, что провоцирует удушающую любовь или заботу. А это по иронии судьбы в конце концов отталкивает партнера. Конфликты и созависимые отношения с тем родителем, которого выбрал ребенок, мешают психологическому взрослению, и проблемы сепарации (эмоционального, физического, финансового отделения ребенка от родителя) могут оставаться актуальными и в 40 лет, и старше.

√ Когда взрослые обсуждают развод с ребенком 5–6 лет, делая из него поверенного, друга, наперсника.

Если один из родителей регулярно делится с ребенком тем, как стало трудно жить, как непросто теперь решать вопросы, когда семья распалась, как тяжело теперь родителям, как одиноко, как несправедлива жизнь и прочее, — в этом случае травма у ребенка фиксируется. И делать это могут не только родители, но и близкие родственники, например бабушки и дедушки, которые затронуты такой ситуацией. Тогда жизнь для ребенка делится на «до» и «после». Как правило, взрослые таким образом лечатся о ребенка за его счет.

Эмоциональное состояние взрослого становится состоянием ребенка. Сильно сопереживая родным, ребенок перенимает их пассивность, депрессивные состояния, недоверие к отношениям. Выводы о жизни делаются соответствующие: «семья — это тяжелый труд», «надо», «сквозь зубы», «семья не для счастья, а для выживания».

Последствия. Депрессивное мировоззрение, пассивность, непонимание семейных ролей, семейных схем, идеализация чужих семей, завистливость. Страх и избегание мужчин (если мы говорим о девочке), растерянность перед ними, отсутствие навыков общения. Блокированная сексуальность. Замкнутость, избегание глубокой близости, самозапрет просить о помощи, показывать свою нуждаемость. Трудности самоконтроля: избыток внутреннего напряжения, срывы, гневливость. Избегание осознавать свои чувства, склонность к депрессиям и перепадам настроения.

√ Когда отец девочки 5–6 лет уходит к любовнице.

Здесь хочу сказать, что возраст 5–6 лет — это эдипальная стадия развития ребенка, когда родитель противоположного пола начинает играть особо важную роль в становлении психики. Это период усвоения моральных норм и гендерной принадлежности. Это время осознания того, что, помимо детско-родительских отношений, есть еще и отношения пары. Это время опыта исключения себя из центра внимания матери и умения справляться со своей тревогой по данному поводу. Это время осознания собственных границ.

Потеря родителя противоположного пола в такой период сохраняет во взрослой жизни тоску по «потерянному партнеру». В этом возрасте развод вызывает сильные конкурентные чувства у ребенка. Особенно если папа девочки ушел к другой женщине или мама мальчика ушла к другому мужчине. Сильнейшая ревность к новым партнерам родителей, стремление привлечь к себе внимание, доказать свое право. И при этом внутренний страх и боль ненужности, растерянность и страх потерять себя. Страстное стремление к вниманию окружающих — так ребенок доказывает себе, что он есть! Что он не потерялся в этом хаосе. Что он заслужил внимание. Это есть форма борьбы за жизнь. И детям в этот сложный период надо помочь и поддержать их активность в том, чтобы показать себя, даже если их поведение носит слегка вычурные формы.

Последствия. Сильная конкурентность в рабочих и личных отношениях. Попытка «выпячивать себя», подчеркивать свое значение, привлекать внимание из-за дикого внутреннего страха отвержения. В итоге — конфликты и разлады в любви. Поиск защиты в абьюзивных отношениях, склонность терпеть их из-за страха одиночества. Стремление избежать обязательств, отказ от прямых честных отношений, защитно-нападающее или защитно-избегающее поведение как способ предъявить себя в контакте. Страх осуждения. Сомнения в возможности строить стабильные длительные отношения и сильнейшая тоска по ним. Тревога и стремление держать все под контролем. Страх проявить свою слабость и уязвимость. Склонность к депрессии и перепадам настроения (аффективная неустойчивость).

√ Когда замалчивают факт развода и переезжают жить в другое место.

Я уже писала, что для ребенка разрушительны и конфликтные отношения родителей, и замалчивание факта развода. В этом примере к вышеописанному добавляется переезд мамы с ребенком для проживания в другом месте. Это очень важный фактор, который усиливает травматизацию. Суть не в том, что переезжать нельзя, а в том, что если первые две позиции (мирная семья и разговор с ребенком о разводе) не состоялись, то переезд может «добить» ребенка окончательно.

Ситуация клиента. Мама ничего не сказала 5-летнему ребенку, что родители развелись. Просто молча стали жить без папы. Нет, она оказывала внимание и поддержку ребенку, но прямого разговора так и не произошло, а вернее, ребенок не получил ответы на важные для себя вопросы. Так страх родителей ранить ребенка выливается в ошибку молчания. Вроде так легче. Легче. Но не ребенку, а родителям.

Однако то, что в семье замалчивается, становится системообразующим фактором. Это происходит всегда. В семье молча договариваются не спрашивать о чем-то болезненном и не говорить об этом.

Позвольте метафору: «Мы договорились считать, будто трупа в нашей комнате нет. Он лежит в шкафу, но мы делаем вид, что его не замечаем».

Что происходит с ребенком в такой семье? Он получает послание — запрет на прояснение и выражение своих чувств. Остановленные чувства к отцу. Игнорирование собственного горя. Вытесненная агрессия к маме.

Переезд в новый дом и посещение нового детского сада — это полная смена жизненного стереотипа ребенка. Это множественный стресс, потому что в момент развода хоть что-то должно остаться на своем месте. Например: мой детский сад, мои друзья, моя воспитательница, мои игрушки. Но и этого ребенка лишают.

В подростковом возрасте дети особенно нуждаются в родителе, с которым не живут. Они хотят и совета, и защиты, и нового опыта.

Замалчивание ситуации, игнорирование собственных чувств в детстве провоцирует во взрослом возрасте отчуждение от самого себя.

Последствия. Человек не имеет доступа к своим чувствам, т. е. он слабо ориентируется в своих эмоциях. Он плохо способен к разговору с самим собой. Может развиться алекситимия — трудность в описании своего состояния и чувств других людей. В душе как будто много закрытых сундуков, и что в них, не знает и сам хозяин. Из-за отчужденности от самого себя неизбежно возникают трудности в близких отношениях. Проблемы эмпатии и сопереживания. Как правило, у таких людей бывает несколько разводов в жизни. Человек боится любых трудных точек в отношениях — лжи, измен, эмоционального давления, потери взаимопонимания — в них он видит неизбежность расставания. Любой конфликт воспринимается как фатум. Также он боится раскрываться перед другим, боится быть откровенным и уязвимым.

√ Когда мамы дочерей 6–7 лет уходят от мужа к любовнику.

Дети сами могут делать выводы о том, кто виноват в ситуации. Не всегда это — результат взрослых объяснений. Детское восприятие будет зависеть от предварительно сложившихся отношений. Если более теплым и поддерживающим был отец, то дочка вполне может выбрать отца в качестве воспитателя, тем более что не он инициатор развода.

И здесь очень важно, потопит ли ребенка волна злости к матери или им удастся сохранить отношения?

Обычно первые несколько лет отношения к родителям выстраиваются по типу расщепления: отец — добрый, хороший, любимый; мать — плохая, предатель. Но если все предыдущие этапы развития ребенка были пройдены нормально и отношения в семье до развода были хорошими, шанс восстановить отношения с матерью сохраняется. И, как правило, это происходит в период начала юности — 16–17 лет.

Однако в момент развода у ребенка 6–7 лет также возникает чувство неполноценности, ужасного страха перед расставаниями в принципе и страх отвержения.

Если бы не здоровый бэкграунд ребенка, то агрессия к материнской фигуре и идеализация отцовской могли бы сыграть злую шутку в вопросах социальной успешности, половой идентичности и отношений с противоположным полом.

√ Когда один родитель рвет эмоциональную связь ребенка со вторым (отчуждающее поведение).

Дети, подвергшиеся со стороны опекающего родителя эмоциональному насилию в форме отчуждения, несут на себе тяжелое бремя всю свою жизнь.

Когда ребенок чувствует, что не имеет права любить отца, он вытесняет этот внутренний конфликт в подсознание.

Конечно, отчуждающий родитель — это тот, кто не заботится о внутреннем состоянии ребенка. Не видит в ребенке отдельную личность, а воспринимает его как собственный придаток, поэтому безапелляционно и активно настраивает ребенка против второго родителя. Ребенку ничего не остается, как согласиться.

Последствия. У таких людей во взрослой жизни часто встречаются изолированные страхи (фобии), панические атаки, агорафобия и другие формы тревожных расстройств. Они считают себя неудачниками в жизни, и что их второе имя — «33 несчастья». Их преследует убежденность, что любые отношения заканчиваются крахом и разочарованием. Они склонны к повышенному контролю в отношениях, но часто становятся жертвами манипуляций. Депрессия — их частый спутник.

√ Когда мать не справляется с чувством униженности и собственной агрессией.

Нарциссические травмы родителей создают нарциссические проблемы у детей.

Униженная, терпящая оскорбления женщина, от которой муж ушел к любовнице, конечно же, испытывает обрушение самооценки, и когда ей не удается справиться и выстоять, мама сбрасывает злость на ребенка. Срывы, придирки, окрики, отсутствие терпения к ребенку, ругань — вся та ярость, которую не удавалось отправить по адресу (мужу), выплескивается на детей. Когда детям уже 7–10 лет, и они, в отличие от малышей, обладают опорой на себя, их защита приобретает социальный вектор. Им меньше свойственна аутоагрессия, они меньше винят себя. Их злость направляется на людей. Вероятно, поскольку мать не была в состоянии поделиться теплом и заботой о ребенке в тот острый период, ребенок и не способен испытать сочувствие к матери. Он обесценивает и страдания матери, и роль жены в целом. Дочь делает выводы: стать женой — значит стать скучной, занудной жертвой, которую обязательно бросят. Такие идеи нужны девочке, чтобы защитить свою собственную жизнь от боли. И это закладывает алгоритм проблем на будущее — избегание близких отношений либо их невротический характер.

Если бы мать справилась со своей болью более качественно, если бы выполнила обязательную родительскую функцию — контейнировать чувства ребенка (т. е. помочь ему пережить негативные эмоции), то во взрослом возрасте тот мог бы и не испытать такого дикого ужаса перед отношениями.

Во всем, однако, нужен баланс. И в контейнировании тоже. Я знаю женщину, у которой начался сильнейший нейродермит на фоне переживаний, потому что она не способна была осознавать свои чувства, делиться ими и прорабатывать.

Итак, последствия. Страх брака и отношений. Компенсаторно-независимое от семьи поведение (уход в карьеру, как вариант). Демонстрация независимости, избегание близости — на одном конце, отсутствие гибкости в реальных отношениях и страх отвержения — на другом. Тревожное стремление завоевать внимание нужного мужчины и тщательно скрываемая зависимость от него. Слияние (неразличение, где чьи границы. Например: «У мужа плохое настроение — значит, это моя вина»). Сильный страх беспомощности, который провоцирует отказ принимать помощь. Избыточная внешняя самодостаточность. Неверие, что трудности в отношениях можно преодолеть. Опережающее отвержение. Вспыльчивость (проблемы в обращении с собственной злостью). Склонность к депрессии. Нарциссизм.

√ Когда отец «сбегает» от разговора с ребенком. Неожиданный уход отца.

Отцы, которые уходят из семьи, часто избегают говорить об этом с ребенком. Вина, стыд, непонимание, как объяснить ситуацию на детском языке, — все это толкает мужчину уклоняться от разговора. Бывает, что боль толкает отца больше не появляться в старом доме, тем самым делая разрыв более резким и ошеломляющим для ребенка.

Незавершенность ситуации с ребенком сохраняется на долгое время. «Возникло чувство, что отец просто перестал меня любить. Просто исчез». Такое поведение родителя заставляет малыша, а потом подростка, возвращать папину любовь, доказывая: «Папа, я хорошая! Посмотри на меня!» А когда это не получается, возникает манипулятивная схема — вызвать к себе жалость. И хоть так, но заслужить папино внимание.

Может возникнуть проекция вины на мать — это она плохая, поэтому отец ушел. А значит, ребенок считает, что он обязан осудить мать (проявить к ней агрессию) и выбрать отца (бежать за его любовью). То есть отношения с мамой под угрозой только потому, что отец испугался и не поговорил с ребенком откровенно. И под риском партнерские отношения в будущем дочери, потому что она будет выбирать «исчезающих» мужчин, доигрывая этот паттерн.

Последствия. Чувство ненужности, нелюбимости, недоверия и одиночества. В некоторых случаях тоска по отцу и вина перед ним у ребенка так сильны, что рушится базовое чувство безопасности и доверия к миру. Даже когда ребенок уже большой (10 лет, например).

Во взрослую жизнь такой ребенок берет ожидание предательства, страх отвержения, низкую самооценку и депрессию.

√ Манипуляции уходящего родителя, соблазняющее поведение, перекладывание ответственности на ребенка.

Расскажу на примере. Хороший брак, хорошие отношения. Неожиданный развод, т. к. отец полюбил другую женщину. Дочери на ту пору 11 лет. Мать сказала о том, что у отца другая женщина. Папа рассказывал дочери, как прекрасна его новая половина, обвинял мать в семейных проблемах и соблазнял дочь разными благами для того, чтобы ребенок ушел вместе с отцом в новую семью. Девочка видела состояние матери и боялась, что та может наложить на себя руки. Отец обиделся на дочь за то, что та осталась с матерью и мстил ей (дочери) тем, что говорил: «Если бы ты ушла со мной, то мать вернулась бы ко мне» (хотя ушел он).

Налицо масштабное проецирование отцом ответственности за свою вину на кого угодно, кроме себя.

Последствия. Неизбывное чувство вины у ребенка. Страх за мать и смена ролей: стала «заботящимся родителем» для потерянной матери и «виноватым родителем» для отца. Отсутствие у девочки эмоционального пространства для отреагирования своей боли создало привычку «останавливать чувства», «замораживать» их. Ребенок усвоил внутренний запрет на право строить свою жизнь, ведь надо заботиться о слабых (о маме, о папе, об их чувствах). Она же не может бросить свою мать, как сделал это отец. И надо доказать отцу свою невиновность.

Похоже, в этой истории инфантильным был не только папа, но и мама, которая опиралась на заботу дочери.

Непроработанная боль, остановленные чувства вызывают тоску по благополучному детству, которое было до развода. Невозможное желание побыть ребенком и неспособность это сделать.

В личных отношениях — страх бросать, завершать, расставаться. Страх отвержения, уверенность, что проиграет конкуренцию другим женщинам. Остановленная сексуальность. Трудность в управлении агрессией (гневливость).

√ Когда разводятся родители подростка 12–13 лет.

Когда с подростком не разговаривают полноценно, а выдают информацию порциями, кусками, время от времени, не оказывают поддержки, то у подростка, как и у маленького ребенка, возникает чувство дезориентации и подвешенности. Только в отличие от растерянного малыша подросток не делает вывод, что жизнь опасна и враждебна, а решает: «Я должен сам разбираться со своими проблемами», «Не жди помощи», «Не ной».

Казалось бы, хорошие выводы. Если не считать, что в итоге так и не появляется навык поддерживать длительную связь с другими людьми.

Нежелание родителей вовремя объяснить ребенку, что происходит, замалчивание, размен квартиры втихаря от ребенка, отказ спрашивать его мнение, невнимание к его состоянию — все это порождает сильнейшее недоверие к любым близким отношениям и ощущение, что безопасно может быть только с чужими людьми, которым наплевать на тебя.

При всей своей взрослости подростки очень нуждаются в поддержке, совете и тепле. И подобное поведение взрослых убивает их душу. Такие люди вырастают слишком ранимыми от конфликтов, с низкой стрессоустойчивостью и страхом отвержения. Поэтому в отношениях они «опускают забрало» и сами обрывают связи.

Внешне такие люди могут выглядеть сильными, как будто бы стресс закалил их. Но это даже не обретение силы путем потери чувствительности. Это потеря силы и появление эгоцентричной чувствительности со знаком минус. Во взрослую жизнь такие подростки уносят пессимизм, неверие в любые хорошие отношения (и это при том, что до развода могло быть счастливое детство!), нарциссическую травму. Постоянная внутренняя борьба с депрессией и серым мировосприятием. Часто имеют место быть наркотики как способ заглушить серые будни и депрессию.

В других похожих случаях характер подростков тоже становится жестким, теряется терпение и доброта. Усугубляется категоричность, требовательность, отказ от сострадания к слабым. То есть вера в преимущества любви выжигается каленым железом. И это при хорошем, счастливом браке! А причина, опять же, — в нежелании взрослых организовать разговор с ребенком, корректный уход, сохранение заботы, контроль за своим состоянием.

Бывают и более благополучные исходы, несмотря на сильные впечатления от развода. Одной из наиболее (как ни странно) оптимальных является ситуация, когда подросток свою боль компенсирует повышением своей меркантильности. Он начинает выпрашивать у родителей всякие подарки. Это утешает его и немного примиряет с ситуацией. (Не использовать как легкое решение! Здесь тонкая грань.) Если помимо этого обстановка довольно быстро стабилизируется (родители перестраиваются, организуют нормальную новую жизнь), то последствия более щадящие: избегание конфликтов, несколько повышенный страх отвержения, сомнения в значимости своего мнения и прав, чувство потерянного детства, несмотря на текущее благополучие.

√ Ранняя юность, 15–16 лет. Когда ребенка втягивают в конфликт взрослых и вовлекают в коалицию.

Экспрессивная, гневливая мать, разочарованная своей жизнью с молчаливым мужем-алкоголиком, сделала из взрослой дочери наперсницу, подружку, с которой щедро делилась плохими эпитетами в адрес отца. Ребенок был передаточным звеном между матерью и отцом, транслируя обращения жены к мужу. Так постепенно ребенок был втянут в коалицию против отца. Фактически это тоже форма отчуждения. Мама решала свои эмоциональные проблемы за счет дочери, т. к. сама не справлялась со своей неудавшейся жизнью.

Последствия. Трудности в отношениях с мужчинами, проблемы в осознании собственных переживаний, защитное поведение полярного типа — замкнутость, закрытость, которые перемежаются с импульсивной агрессией и вспышками. Внутренние конфликты, противоречивые тенденции, отсутствие личностной целостности, хрупкая самооценка. Обесценивание преимуществ любви и брака, проблемы с близостью, депрессивные эпизоды, недостаточная стрессоустойчивость.

√ «Сохраним брак ради детей!» Развод после взросления детей (20–22 года).

Все же плохой брак хуже, чем развод. Когда родители сохраняют отношения ради спокойствия детей, они не достигают этой цели и обманывают себя. Создается хронический стресс для всех членов семьи, и дети думают: «Когда ж вы уже разведетесь!» Конфликтную семью стоит заканчивать, а потом мужественно пережить развод, а не разваливаться по дороге.

Травма ребенка в этом случае начинается значительно раньше даты развода. С какого момента начались систематические ссоры, с той точки и разворачивается драма ребенка. Он испытывает стыд за родителей и чувство, что у него «плохой дом». Так как никуда сбежать от скандалов он не может, формируется психологическая защита по типу аутизации — уход в себя. Дереализация (когда окружающий мир воспринимается как неотчетливый, нереальный, словно сон или декорация, в тусклых красках). Так психика анестизирует боль, глушит чувства. И все бы хорошо, но, к сожалению, такой способ остается с человеком на долгие годы.

Конфликтная манера родителей общаться, их обоюдная агрессия разрушает образы родителей в психике ребенка, а значит, разбивает и деформирует его самооценку. В таких семьях, как правило, родители плохо видят личность в своих детях и не умеют учитывать их потребности. Как следствие, ребенок сам разрушает эмоциональные связи с родителями, потому что не видит поддержки и уважения к себе.

Последствия. Когда родители не проявляют друг к другу ласки, нежности, не говорят хорошие слова: «Спасибо, дорогая», «Будь здоров», «Как приятна твоя забота», не целуются и не обнимаются, то ребенок тоже вырастает сухим и не умеющим выражать свою нежность. Это само по себе может стать серьезной проблемой в собственном браке, где партнер по браку хронически будет недополучать доброту и ласку. Трагедия ситуации в том, что, даже когда в терапии раскрываются эти грани, стремление и способность к нежности остаются выжженными, как земля после оккупантов. Человек не может и не хочет этого делать, что говорит о таких последствиях, как потеря способности к любви.

И вот одно из печальных признаний моих замечательных участников опроса: «У меня очень хороший муж, крепкий брак, муж терпелив и заботлив. Но где-то в глубине я чувствую, что не уважаю его». Это — следствие чудовищного хронического неуважения родителей друг к другу, ссор, побоев, оскорблений, обмана. Таким образом убивается детская душа.

Глава 17

Как сказать ребенку о новом партнере родителя?

«Кто стучится в дверь ко мне?»

Самуил Маршак, поэт

Когда у одного из родителей возникают новые любовные отношения, он часто затрудняется, как презентовать это ребенку. Иногда взрослые пытаются скрывать свои отношения до поры до времени, но не всегда получается.

Зачастую, представляя нового партнера ребенку, используют слово «друг», «подруга»: «Знакомься, это Григорий, мой друг», «Знакомься, сын, это Марина, моя подруга».

Подростки все понимают, а вот маленькие дети принимают такое объяснение за чистую монету. Они играют с новым другом мамы в паровозы и железную дорогу, рассказывают ему что-то интересное о жизни в садике, а потом вдруг новый друг остается жить у них дома. Мама обнимает и целует его. И тут растерянность ребенка может перерасти в недовольство. Причина проста: слово «друг» не несет любовного подтекста. Друг — это понятие дружбы, а не любви. И ведь ребенку объявили, что это друг. Значит, обманули.

Франсуаза Дольто, психоаналитик, врач, которая много работала с темой развода, советует презентовать нового ухажера мамы словом «жених». В отношении папиной подруги может быть использовано слово «невеста». Эти слова известны детям из сказок и фильмов, они интуитивно понятны — речь идет о любовных отношениях. Стоит прокомментировать ребенку примерно так: «Это мой жених Григорий, его ты можешь называть дядя Гриша. Мы еще не знаем, будем ли мы навсегда вместе, но мы пробуем это понять».

Я выведу эту фразу в качестве удобной формулы в табличку:

Это мой жених Григорий, его ты можешь называть дядя Гриша. Мы еще не знаем, будем ли мы навсегда вместе, но мы пробуем это понять.

Это гораздо более честный подход к ребенку, чем история про друга. В общем, скажите ребенку правду. Потому что, если от детей скрыть правду или подавать ее в явно искаженном виде, проблема принятия ребенком нового члена семьи будет предопределена действиями взрослых. Ко лжи относится и метод «держаться правды, но не говорить ее полностью». Некоторые считают ее худшей ложью.

Сокрытие факта характера новых отношений родителя практически гарантирует, что у ребенка с принятием нового члена семьи будут проблемы.

Почему родители часто пытаются скрыть информацию о новых отношениях? Или оттягивают этот разговор до последнего? Как правило, из-за страха, что ребенок не примет нового ухажера матери или подругу отца. Или же это результат недооценки ребенка, его психической жизни и его восприимчивости к наблюдаемым ситуациям.

Если мы говорим о первой причине — страхе перед оценкой ребенка, то, мотивируя этим свое молчание, родитель автоматически теряет свою роль Взрослого и становится Ребенком, который чувствует неловкость и пытается скрыть неудобные факты.

Испытывая вину перед своим ребенком или страх перед его оценкой, родитель как бы наделяет свое чадо правом оценивать и накладывать вето на новые отношения мамы (или папы).

Конечно, в своем поведении взрослый остается взрослым, он не позволит ребенку сказать: «Мама, я против дяди Гриши, не хочу его». Однако подсознательный страх взрослого перед оценкой ребенка чувствуется последним и соблазняет его эту оценку давать. От чего бежали — то и получили. То есть вина и неудобство перед ребенком провоцируют его бороться против новых отношений родителя и нового партнера.

Страх перед оценкой ребенка побуждает того давать именно ту оценку, которую вы боялись получить.

Это не значит, что состояние ребенка, его беспокойство по поводу нового друга/подруги родителя надо игнорировать. Конечно, нет!

Однако некая заискивающая игра с ребенком в этом вопросе вредна с точки зрения перспектив развития новой семьи для всех ее участников. Потому что ребенок берет на себя несвойственную ему роль Распорядителя, роль, которая дезориентирует ребенка в отношении чужих и своих границ. Ребенок чувствует себя главным, хуже того — партнером своей матери.

Все это мешает и развитию его личности, и отношениям с близкими. Для мамы такой расклад тоже негативен: она не может свободно, опираясь на себя, выбрать партнера, главу будущей семьи, становится заложницей ситуации, находясь между любимым мужчиной и ребенком.

Когда ребенок испытывает неприязнь или недовольство часто появляющимся в их доме гостем, то новый партнер матери тоже чувствует себя неуверенно. Он испытывает смесь от сомнений до агрессии, которую он не считает вправе проявлять. Он, может быть, и хочет стать частью новой семьи, но ощущает себя между Сциллой и Харибдой, между потребностью почувствовать свое место в новой семье, наладить отношения и стремлением сохранить самоуважение.

Бывает и наоборот. Новый мужчина матери не считает нужным выстраивать отношения с чужим ребенком, полагая, что это не должно его касаться. Это не вполне верная позиция.

Безусловно, выбирая нового партнера, родитель должен примерить в голове, а может ли этот человек что-то дать его ребенку? Заинтересован ли он в установлении контакта собственно с ним? Может ли он стать хорошим образцом партнерства, чтобы предложить здоровый пример для будущей жизни растущего человека?

Ребенок, со своей стороны, тоже должен постараться приспособиться к новому потенциальному члену семьи. И он будет это делать, если почувствует, что взрослые настроены на обоюдные серьезные отношения.

Если ребенок чувствует, что взрослые настроены на серьезные отношения, он будет приспосабливаться к новому потенциальному члену семьи.

Чтобы не оказаться исключенным из семьи, ребенок будет мотивирован на установление контакта. Однако если мама (или папа) наделяет его правом принимать или не принимать нового члена семьи, ребенок не мотивирован на необходимость установить теплые дружеские взаимоотношения. У него как бы есть выбор.

В моей практике была «новая» семья, где мужчина 53 лет женился на женщине с дочерью-подростком 13 лет. Девочка иногда специально, иногда — нет, провоцировала отчима на конфликты, отказываясь выполнять его распоряжения и ведя себя довольно грубо. Мама, поддерживая мужа в момент ссоры с ребенком, на следующий день прощала дочь, не требуя от нее извинений в адрес отчима, поэтому девочка не делала выводов, продолжая считать свое поведение в целом нормальным. Поскольку эта ситуация регулярно повторялась, мужчина начал испытывать раздражение и обиду, которая прорывалась не всегда вовремя и не всегда умеренно. Таким образом, все члены семьи вносили свою лепту в сохранение конфликта. В отдельной работе с каждым членом семьи мы выяснили, что:

• подросток боится, что отчим претендует на роль отца, ребенку кажется, что отчим хочет занять его место;

• мама боится, что потеряет и без того хрупкий контакт со своенравной дочерью;

• мужчина боится, что так и не станет главой семьи, что его авторитет не наберет силу.

Далее пришлось развенчивать мифы каждого, находить у членов семьи совпадающие потребности, чтобы замотивировать на семейную терапию, а потом создавать новый стиль общения, оттачивать способность к диалогу и навык самоконтроля. Эта непростая работа продолжалась год и увенчалась успехом.

Довольно часто отцы, женившись вторично, хотят, чтобы их дети от первого брака приняли новую семью отца, его новую жену и, приезжая в гости к отцу, проводили вместе время не только с ним, но и с новой женой, и, может быть, с ее детьми. Такое вот желание вновь обрести семью без потерь. Это, конечно, иллюзорное желание.

Иногда новые жены отца стремятся поддерживать стремление мужа к этой иллюзорной картинке, тем самым вызывая раздражение детей от первого брака мужчины. Дети приезжают в гости не к новой жене папы, а к нему, и хотят провести время преимущественно с ним, порой отдельно. Это нормально, поэтому женщине в данной ситуации стоит уходить на второй план и не заполнять собой пространство. Нужно понимать: детям хочется побыть с отцом, которого они редко видят. Всем вместе тоже нужно побыть и пообщаться, но это не должно занимать сто процентов времени.

Новому мужу матери, в свою очередь, не стоит устанавливать свои правила в отношении детей жены до того момента, как у детей появится потребность нравиться ему. Когда дети развили привязанность к отчиму, когда появилась важность его оценки, тогда можно и нужно включать свои требования и настаивать на выполнении своих правил. Только тогда это будет гармонично принято ребенком и будет иметь воспитательное действие.

Мужчине не стоит устанавливать свои правила в отношении детей жены до того момента, как у них появится желание нравиться ему.

Но настороженность детей и даже оппозиционность к новому члену семьи (претенденту) вполне обычна и на первых порах естественна. Ребенок, даже если ему нравится ухажер матери, подсознательно переживает, как к этому отнесется родной отец (если ребенку понравится новый человек). Вдруг отец осудит его? Если же отец еще и манипулирует детской привязанностью, то враждебность по отношению к новому ухажеру со стороны ребенка будет весьма вероятна.

Часто ребенок боится, что, привязавшись к отчиму, он тем самым предаст отца.

А если к тому же сохранилась тайная надежда на воссоединение родителей, то претендент на любовь мамы станет препятствием к осуществлению детской мечты.

Есть и другая причина: ребенок боится, что новый мужчина займет его, ребенка, место в отношениях с мамой. Ведь раньше именно ребенок ходил с мамой на прогулку, в кино, в кафе, они разговаривали обо всем по вечерам на диване. А теперь мама часто проводит время с другим дядей.

Может быть, мама до встречи новой пассии и не была нежна с ребенком, не проводила с ним время, но тогда появление другого человека в семье станет дополнительным доказательством, что «я маме не очень-то и нужен, ей важнее другие». Это тоже травма.

То есть отрицание отчима может исходить как от самого ребенка, так и подогреваться родным отцом. К этому добавляются ошибки в поведении матери и нового ухажера, когда первая по причине тревоги начинает заискивать с ребенком или требовать от ухажера особого отношения к ребенку, а второй слишком быстро включает «строгость и воспитание» или не обращает внимания на ребенка в принципе, считая, что у него отношения с матерью, а не с ее чадом. Моя позиция такова:

Если вы рассчитываете на длительные отношения с мужчиной, то имеет смысл обратить внимание на его политику в отношении ребенка.

На мой взгляд, позиция «это не мой ребенок, меня это не касается», «я не лезу и не вникаю в отношения моей женщины с ее ребенком» — не очень хороший сигнал, если любовная связь носит длительный характер.

Такое поведение, скорее всего, свидетельствует об отсутствии заинтересованности именно в семейных отношениях либо выявляет эгоизм как одну из базовых черт конкретного мужчины. Для ребенка это означает, что новая семья не реализовала его шансы на полноценное развитие личности, потому что отчим не считает свою роль отчима достаточно значимой для себя.

Женщина, выстраивая отношения с новым мужчиной, может довольно четко озвучивать свою позицию по этому вопросу. Например, она может сказать, что именно ей важно в отношениях отчима и ребенка, как она видит роль мужчины в своей семье. Это значимо для заинтересованного в ней мужчины, который, зная о ее требованиях и ожиданиях, может сопоставить их со своими ценностями, намерениями и возможностями.

Кстати, новая семья отца или подруга отца воспринимается детьми легче, не так ревностно и болезненно. Конфликтов в этой ситуации возникает в разы меньше, если новая женщина отца не нарушает границ в отношениях отца и сына/дочери.

Не стоит в первый год совместной жизни новому члену семьи настаивать на выполнении своих требований в отношении ребенка. Это время надо посвятить созданию отношений с ним.

Если ребенок ведет себя вызывающе, стоит говорить: «То, что ты делаешь, мне не нравится. Не надо так обращаться со мной». Если ребенок провоцирует нового члена семьи тем, что в отсутствии родителя не выполняет его (родителя) требования, то не стоит наказывать его или заставлять. Нужно сказать: «Твоей маме (папе) это бы не понравилось. Тебе стоит сделать то, о чем она (он) просил(а)».

Вывод: не обманывайте ребенка в том, кем является для вас новый человек. Дайте последнему время на формирование отношений с ребенком.

Для женщин: помните, что, имея на вас долгосрочные планы, новый мужчина должен проявлять заинтересованность в своих личных отношениях с вашим ребенком, а не считать, что чужой ребенок его не касается. Сначала эта заинтересованность будет опосредованная (т. е. идти через отношение к вам), потом она в норме должна стать личной.

Глава 18

Детская терапия развода. Примеры из практики. Советы профессионалам и родителям

— Он хороший специалист?

— О да! У него есть визитки!

Из кинофильма «Анализируй это»

1. Для профессионалов

Детям очень нужна грамотная помощь, когда их папы и мамы разводятся или уже развелись. Тем более что родители сами испытывают большой стресс и являются плохими помощниками в этот период.

По опыту могу сказать, что к каждому ребенку нужен свой подход, и невозможно одинаковое с виду поведение расценивать по единому шаблону. У детей поведение может выглядеть похожим, а психологический смысл при этом быть совершенно разным.

Дети, убегающие из дома в период семейного кризиса, решают разные задачи. Один ребенок с помощью убеганий подтвержает для себя, что в нем нуждаются и он не потерялся в этой жизни после развода. Другой ребенок хочет отомстить родителям за боль. Третий таким образом протестует против необходимости выбирать кого-то из родителей.

То есть психологический смысл разный. И глубина травмы разная.

У кого-то убегания будут нормальной реакцией переживания развода, а у кого-то — признаком неспособности справиться с переменами в жизни (деструктуризация психики).

Специалисту важно понять:

• Прячет ли ребенок агрессию или искренне не испытывает ее?

• Является ли энурез (недержание мочи) ребенка невротическим симптомом или методом саморегуляции в стрессе?

• Искренне ли ребенок соглашается с мамой или просто боится сказать ей правду о своих чувствах?

• Искренне ли он разочарован во взрослых и злится или через агрессию спасает себя от гложущего чувства вины?

• Является ли спокойное поведение признаком благополучия или ложным спокойствием, которое маскирует нерешенные конфликты привязанности?

• Послушность, подчиняемость ребенка одному из родителей — это проявление пиетета (предпочтения) или невротический симптом (перевертыш страха)?

Кроме таких диагностически сложных вопросов, встают и другие. Ребенок, переживающий развод родителей, редко бывает разговорчив на эту тему. Он замыкается, избегает обсуждений, плохо понимает свои чувства, многое вытесняет. Наладить контакт с ребенком на такую болезненную тему — отдельная сложная задача.

С некоторыми детьми я сочиняю сказку, сюжет которой должен быть ими эмоционально узнаваем и раскрывать их болевые точки. С другими детьми мы играем, сюжеты этих игр приходится создавать таким образом, чтобы ребенок мог отыграть свои неосознанные страхи и другие чувства.

С третьей группой детей мы рисуем — спонтанно и по серии заданий.

С четвертыми — говорю прямо, задаю вопросы и отвечаю на незаданные, но значимые для них.

С пятой группой детей пишем рассказ в соавторстве.

С шестой — играем с песком.

С седьмой — фантазируем.

Вышеописанное относится не только к задаче налаживания контакта с ребенком, но и к диагностике и к самой терапии. В целом специалист должен понимать, что его основная задача — символизировать через любые объекты внутренние процессы ребенка.

Кроме того, я использую специальный прием, чтобы определить, на какой стадии адаптации к факту развода находится ребенок. Это важно, т. к. позволяет понять, идет плановое горевание или развивается невроз.

Здесь помогает структура хронологии событий:

1) ребенок уже знает, что родители разводятся (но еще живут вместе);

2) ребенок еще не знает, что будет развод;

3) развод произошел шесть месяцев назад или год назад;

4) ребенок живет уже в новой семье (в которой появился новый муж у мамы / новая жена у папы);

5) родители не живут вместе, но ребенок не знает, что они разошлись.

Выяснив, в каких из вышеописанных условий находится ребенок, будет легче дать оценку нормальности его переживаний или их патологичности. А от этого, в свою очередь, зависит то, какую рекомендацию я даю родителям, отвечая на их вопросы о поведении ребенка.

Очень важным в работе является сбор информации буквально по деталям — как ведет себя ребенок в разных ситуациях и этапах развода:

• при посещениях отца (матери);

• при изменении каких-либо житейских обстоятельств (смена школы, отказ от привычных занятий);

• реакция ребенка на разрыв (что делал в момент получения информации и в ближайшие дни, недели);

• привычные реакции ребенка на конфликты в семье до развода и так далее.

Все это важно, чтобы понять внутреннюю динамику психической жизни в связи с данным процессом.

Специалистам стоит знать, что если ребенок сопротивляется терапии с психологом, то, скорее всего, он уже оброс невротическими защитами, а не находится в первичной фазе, когда он просто реагирует на стресс.

У специалиста может быть хороший контакт с ребенком, и тот станет с удовольствием ходить на терапию, но по факту будет саботировать процесс диагностики и лечения. Такое поведение является маркером травматической защиты (исключаем проблемы с контактом).

Это действительно сложная работа.

Психологу нужно понять, какие смыслы — подсознательный и осознанный — есть у поведения, которое демонстрирует ребенок. То есть у поведения ребенка в разводе имеются два смысла: один из них — на поверхности, другой — нет. Когда психолог поймет, какой подсознательный смысл у действий ребенка, он будет понимать, какая помощь ему нужна.

2. Для родителей

Родителям стоит знать, что если они совместно принимают ответственность за развод и за то, что оба причинили ребенку боль, то у ребенка меньше шансов решить свой внутренний конфликт с помощью козла отпущения. Вместо злобы и обесценивания ребенок сможет простить родителей и обрести новое доверие.

Самое важное, что могут сделать родители для ребенка, поддерживая его, это:

• убедить ребенка в том, что он не потерял своих родителей, что и папа, и мама всегда будут в доступе для него. И обеспечить эту доступность;

• убедить ребенка в том, что его не осуждают за сохранение любви к обоим родителям, несмотря на конфликт между ними;

• ни в коем случае не использовать ребенка как союзника в конфликте с бывшим партнером. Беречь уважительное представление ребенка о втором родителе. Не играть с ребенком в игры «Да, но…». («Да, твоя мать хорошая, но она так часто говорит мне гадости»);

• давать ребенку чувство защищенности и уверенности в себе;

• на деле, а не на словах предоставлять ребенку пространство и возможность выражать свои чувства. Быть готовым, что чувства ребенка вас могут ранить. Не позволять себе негативных оценок чувств и мыслей ребенка. Выслушать ребенка с уважением, а потом дать понять, что оснований для страхов нет;

• дать ребенку ощущение стабильности. Сохранить по максимуму все то, что было у ребенка до развода (занятия, кружки, расписание, обстановку комнаты, привычный образ жизни);

• найти в окружении ребенка человека, который сможет помочь ему выразить мучающие его переживания. Ребенок переполнен чувствами и противоречиями, но не в состоянии это сформулировать;

• научиться давать ребенку много поддержки и безоценочного отношения, не делая перекос в сторону «баловать» и «позволять все». (Как сохранить этот баланс, я описывала в книге выше.)

Позвольте дать несколько советов родителям:

• Только тот родитель, который сам ли или с помощью психолога преодолевает свои внутренние конфликты, станет способен помочь своему ребенку.

Помочь сначала себе, взрослому, потому ребенку.

• Перекладывание ответственности друг на друга, ложь, утаивание и отрицание факта развода являются одними из главных причин того, что у ребенка появляется долговременная травма и он тяжело переживает развод родителей.

Утаить факт развода — не значит вываливать на ребенка все аморальные факты о родителе.

• Для родителя важно не путать свое эмоциональное состояние с воспитательными взглядами, с педагогической моралью в отношении поведения ребенка. То есть нужно различать проблему «я злюсь на ребенка за его поведение, оно мне неприятно и трудно» и «поведение ребенка аморально и негативно влияет на его развитие».

Женщине, у которой осталась дочь от первого брака, очень важно проработать свое бессознательное отношение к мужчинам. Почему это важно? Потому что девочка усваивает модель отношения к противоположному полу от матери.

Если у женщины остались непроработанные обиды, недоверие к мужчинам, бессознательное желание с ними конкурировать и прочее, то подобное восприятие мужчин она передаст дочери.

Это произойдет, даже если снаружи мама будет демонстрировать другое поведение и говорить совершенно противоположное. Например, что она простила бывшего мужа. Или что разделяет мнение, будто мужчина — глава семьи.

Если у матери есть конфликт между сознательным и вытесняемым отношением к мужчинам, то у дочери формируется неуверенность в отношениях с ними.

Поведение дочери с мужчинами будет амбивалентным (двойственным), потому как такова модель матери, особенно если девочка очень к ней привязана и автоматически считывает весь рисунок материнского поведения.

Таким образом, существует опасность, что травматические представления мамы о мужчинах лягут в основу женской идентичности дочери.

Поэтому так важно сделать «генеральную уборку», навести порядок в сознательных и бессознательных представлениях о мужчинах не только с точки зрения своего психического здоровья, но и ради будущего дочерей. Всем нам знакомы истории, когда дочь повторяет не очень счастливую судьбу матери либо когда молодой девушке систематически не везет с выбором партнера.

В поведении матери, которая теперь вынуждена без мужа воспитывать сына, тоже есть серьезные нюансы. Если мать отказывается поддерживать любовь сына к отцу, осуждает привязанность к нему, то она тем самым неумышленно создает дисбаланс мужских и женских черт в своем сыне.

Мальчик, вынужденный (или по собственной инициативе) отдать предпочтение матери, имеет риск слишком сильно идентифицироваться с ней. Особенно если мать обладает ярким и властным характером. И тогда он просто «не доберет» мужественности для будущей жизни либо будет демонстрировать свою мужественность матери самым агрессивным способом.

Обычно это начинается в старшем подростковом возрасте (15–16 лет) и выглядит как агрессивное неповиновение и отказ от социальных требований (посещать учебное учреждение и пр.). Отстаивание своих прав «быть мужчиной» может приобретать опасные и крайне конфликтные формы, которые ранят мать и разрушают отношения с сыном. В этот период бессознательно может еще отыгрываться злость за потерю отца. Однако тихое взросление под крылом опекающей требовательной матери может носить не менее серьезные риски для мужественности и самооценки юноши.

Глава 1

Что творится в душе после развода?

Любой конец — это еще и начало.

Иногда мы просто этого не замечаем.

Митч Элбом, писатель, журналист

Каждый переживает стресс развода по-разному. Это зависит и от личности, и от физиологических особенностей организма. Люди обладают разной психической устойчивостью, скоростью и глубиной нервных процессов. У каждого своя иерархия ценностей и разные стратегии совладания с трудными жизненными ситуациями. Кроме того, у всех людей разные круги внешней поддержки. У кого-то внешней поддержки нет вообще.

Ниже приведу небольшую структуру, чтобы вам было проще ориентироваться, нужна ли вам помощь извне и в какой степени она необходима.

1. Если вы от природы уравновешенный и стрессоустойчивый человек, вам не свойственна тревожность как черта характера, у вас рациональный мыслительный стиль, тогда вам нужна минимальная поддержка и внимание друзей и близких.

2. Если вы стали эмоционально возбудимы (кричите, раздражаетесь, часто расстраиваетесь, напряжены, тревожны, беспокойны, плохо спите), если у вас появились конфликты с окружением, страхи или неуверенность, вам показана краткосрочная психологическая помощь (3–5 встреч).

3. Если появились изменения в поведении, в привычках: не можете ходить на работу, стали небрежны в отношении своего внешнего вида, потеряли интерес к имевшимся занятиям, зациклились на деструктивных, обвинительных мыслях, окружающие говорят, что вы игнорируете их интересы, стали конфликтны, — это уже явления дезадаптации и нужна консультация психотерапевта и назначение фармакотерапии. Плюс психологическая поддержка. Особенно если появилось постоянное чувство страха, агрессивность и сильнейшая тревога.

4. Если ваше настроение длительное время (более 2 недель) резко плохое, вы видите все в черных красках, у вас нет сил ни на что, охватывает чувство беспомощности и бесперспективности, имеется чувство тяжести в мышцах, можно заподозрить депрессию. Если появились суицидальные мысли или резко развился комплекс неполноценности, если открылись психосоматические серьезные проблемы, то нужна комплексная помощь и наблюдение медицинского психолога и врача-психотерапевта.

Теперь рассмотрим подробнее, что происходит с человеком в кризисный период развода. Возникают серьезные внутренние изменения. Не только мучают тяжелые чувства, но и меняются приоритеты, переосмысливаются ценности. Это точка разветвления, когда старые подходы к жизни уже не работают, а новых еще нет. Однако бессознательно происходит выкладка нового маршрута для своей личности.

Разрушается старый принцип жизни, а новый еще не построен. Это и есть суть кризиса.

Переживания проходят 5 стадий, как и в любой ситуации горя. Их названия отчасти условны, но пройти их придется в реальности. Эти стадии цикличны, т. е. могут хаотично сменять одна другую.

1-я стадия — отрицание факта, что жизнь изменилась.

2-я стадия — обида, злость и агрессия на бывшего партнера, на себя, на окружение.

3-я стадия — поиск внешнего и внутреннего баланса, торги с бывшим партнером (стадия нейтральности перемежается с колебаниями эмоций — от депрессии до состояния приподнятости и радости, надежда сменяется упадком).

4-я стадия — депрессия, оплакивание прошлой жизни.

5-я стадия — зарождение новых смыслов и надежд.

Время, которое потребуется вам, чтобы начать осознанное движение в новую жизнь, — от года до двух.

Если вы читаете эту книгу спустя 3–4 года после развода, но кризис еще болезненно переживается, значит, вы споткнулись о какие-то прежние нерешенные болевые точки или имеете особенности характера, затрудняющие выход из кризиса (языком клинической психологии — личностные особенности, акцентуации характера).

В целом структура послеразводного периода выглядит так:

• стадия разрушения дома, разрушения связей — от полугода до года;

• стадия перестройки — от года до 2 лет (изменение эмоционального фона общения между бывшими супругами);

• стадия стабилизации новой жизни — 3–4-й год после развода.

Развод почти всегда влечет за собой настоящий личностный переворот (смыслов и жизненных стереотипов). И это переосмысление, глубокая длительная работа проходит через вал болезненных чувств и переживаний. Давайте рассмотрим каждое из них отдельно.

Чтобы осмыслить факт произошедшего, необходимо время. В своей работе я вижу у людей разную скорость в прохождении первой фазы: от 2 недель до 4–6 месяцев может уходить на принятие факта разрыва, потери, развода.

У некоторых отказ принять новую реальность выражается даже в кратковременных психотических состояниях. Человек как бы говорит миру: «Не верю!» и таким образом пытается настоять на том, чтобы жить по старым правилам. Он надеется на то, что все можно исправить. Для специалистов это диагностический признак: у человека недостаточно психических ресурсов, чтобы увидеть правду и согласиться с тем, что жизнь полностью изменилась.

Дальше появляется чувство опасности, а точнее, возникает ощущение, что нет ничего надежного. Под ударом оказывается доверие к людям и миру в целом. Возникают сомнения: «Можно ли доверять людям? Все обманывают», «Умею ли я правильно выбирать? Как я вообще выбираю людей?», «Как я планирую свою жизнь?».

Могу сказать сразу: доверие к миру после развода рушится всегда. Восстанавливается оно, когда вы вновь возвращаете себе свою самооценку, снова начинаете верить в себя и получать удовольствие от того, какой вы есть человек.

То есть недоверие к людям после развода — результат потери доверия к самому себе, потому что мы можем воспринимать окружающий мир только через проекцию своих мыслей и установок. Так устроено восприятие.

Разрушение доверия — это практически глубинное ядро потерь. Почти все пережившие развод говорят об утрате доверия к противоположному полу, к людям в целом.

Важное наблюдение: когда вы снова начинаете доверять миру, это означает, что вы начали восстанавливать внутреннюю целостность. Это означает больше, чем возвращение самооценки. Как сказал семейный терапевт Карл Витакер в книге «Полночные размышления семейного терапевта»: «Из этой способности проявлять себя рождается смелость и беспечность, потому что на самом деле доверия нет. Доверие — просто игра, за которой прячется смелость — рискнуть, стать ранимым и нести последствия этого выбора».

Никакого доверия нет в принципе. Есть смелость и способность к риску.

Глава 2

Этапы избавления. Дорога, дающая перспективу

Дорогу осилит идущий.

«Повесть о Ходже Насреддине»

Задачи, которые стоят в послеразводный период, заключаются в следующем:

1. Вернуть самоуважение.

Чтобы вернуть внутреннее достоинство, а не изображать его перед партнером, нужно проделать большую внутреннюю работу с болью. Лучше всего для работы с травмой подходит терапевтическая группа с атмосферой доброжелательного принятия.

2. Осознать свой гнев и освободиться от него.

Это значит присвоить обратно свои проекции. Вернуть себе часть ответственности за произошедшее, освободиться от самообвинений и перестать обвинять бывшего партнера.

3. Принять факт, завершить отношения во всех смыслах (эмоционально, финансово, территориально). Это значит прекратить убегать от осознания потери, прожить ее; разделить границы с бывшим супругом(ой), вернуть долги, стать полностью независимым. На этом этапе важно пройти следующие шаги:

— для женщин — прекратить делать вид, будто у вас не было общего прошлого с бывшим мужем, и надеяться, что бывший партнер растает в воздухе и не будет докучать вам или вашему ребенку своими появлениями и требованиями;

— для мужчин, которые разделены с ребенком, — прекратить бороться за власть над ребенком, смириться с некоторой зависимостью от бывшей жены в отношении общения с ним.

4. Обрести надежды на будущее.

Посмотреть на новые перспективы жизни, загореться новыми планами, перестать жить прошлым.

5. Построить новую социальную среду вокруг себя.

Обрести новый круг знакомых, друзей, рабочих связей, творческих сред.

Эмоции, которые сопровождают, — это горе, страх, одиночество, злость, подавленность. Даже если вы — инициатор развода, боль от потери неизбежна. Да, ее можно пропустить, если с головой нырнуть в новую жизнь, но потеря все равно живет в сердце и будет проявляться. Если вы не переживаете из-за потери бывшего супруга/супруги, то как минимум испытываете потерю образа жизни, с которым многое связано.

Когда появляются обида и злость, это означает, что вы перешли на вторую стадию проживания горя. Вы психологически уже признали факт потерь (или встали на этот путь). Появление обиды означает, что вы продвинулись дальше в своем проживании развода. Вы психически уже разделились с бывшим партнером, перестали воспринимать вас обоих как целое. Не знаю, уместно ли вас с этим поздравить, но осознание злости и обиды — следующий этап на пути к новой жизни. Это лучше, чем отсутствие агрессии.

У меня были в работе женщины, от которых уходили мужья. И они признавались, что не чувствуют злости к партнерам, как бы не могут по-настоящему разозлиться на них. Они ощущали много боли, страха, тревоги, но злость была слабо представлена.

История про «не могу разозлиться» — это, конечно, про слияние. Слияние возможно только на первом этапе прохождения стадий развода. Когда в голове вы все-таки «вместе». В норме на определенном этапе горевания злость обязательно должна появиться и стать основной фигурой переживания.

Приведу пример, как я работала с агрессией одной женщины, находящейся в острой фазе развода. Она была скованна, на пике болезненных чувств, но говорила о них не очень ясно и не экспрессивно. Я понимала, что надо высвободить ее агрессию. Тогда я предложила ей представить себя Главной Торговкой Рыбой на Гамбургском базаре. Я предложила ей представить себя хозяйкой рынка, харизматичной здоровенной теткой в переднике, продающей великолепную рыбу. И вот в какой-то момент подходит к прилавку ее бывший муж и несет для нее подарки…

Я инструктирую клиентку: «Выкрикни ему все, что ты хочешь, но делай это как Главная Торговка Рыбой на Гамбургском базаре».

И, вы не поверите, эта интеллигентная женщина, тревожно и смущенно говорившая накануне, вобрала в грудь воздуха и закричала на весь зал: «Что ты пришел сюда, а-а?! Отворачивай, отворачивай! Уноси ноги прочь и забирай свои ср…ные подачки! Нечего тебе тут делать, это мой базар, я тут главная, пошел вон! Что ты стоишь как глухой? Тебе сказали, а-а?!»

Терапевтическая группа, наблюдавшая за работой, невероятно вовлеклась в это действо. Крик Торговки всколыхнул в них и свои собственные агрессии, и сочувствие к женщине, исполнявшей эту роль. Ей говорили: «Давай еще, крикни ему!», «Я тоже хочу так» и т. д.

Сама клиентка почувствовала реальное удовольствие. Она раскраснелась, слезы волнения появились на глазах, она заулыбалась и сказала: «Так здорово, такая свобода!»

Но с агрессией много нюансов. Когда этап гнева набирает силу, то может дезориентировать человека. Очень много злости, которую надо бы адресовать себе, направляют на бывшего партнера, т. е. начинают обвинять его и делают это из чувства самосохранения, из опасений встретиться со своими недостатками и «драконами». Это очень важный момент. Осознав его и присвоив обратно себе ответственность, можно очень сильно улучшить послеразводную ситуацию, сняв большой процент конфликтов.

Как выглядит спроецированная вовне агрессия? Например, муж, будучи отвергнутым за махинации с финансами и оставление семьи без денег, не мирится с фактом развода. Обвинять себя в нечистоплотности мужчина не может, потому что это подрывает его самооценку, поэтому он обвиняет жену в том, что она никогда его не любила и использовала.

Или женщина, от которой муж ушел к любовнице, обвиняет его в донжуанстве вместо честного признания самой себе, что перестала вкладываться в сексуальную и эмоциональную жизнь пары.

Здесь вернуть агрессии правильный адрес поможет психотерапевт, который подскажет и разъяснит человеку истинное положение дел. Изнутри проанализировать свою злость невозможно, особенно когда она носит защитно-нападающий характер.

Страх перед новой неизвестной жизнью. Если это чувство становится самым сильным для вас на фоне остальных эмоций (которые еще активно присутствуют), значит, основную часть кризиса вы уже прошли. Поздравляю вас. Чтобы начать бояться за будущее, надо прошлое оставить в прошлом. Это 3-й этап прохождения кризиса.

Все боятся неизвестности. Поэтому страх неизбежен. Лучше признаться себе в нем, чем делать вид, будто ничего не происходит. Есть люди, которые, поменяв старую семью на новую или семью на свободу, так и не пытаются разобраться, что же с ними произошло. Потому не умеют анализировать или боятся увидеть реальность. Они «глотают» свои переживания, не замечая их много лет.

Как говорит одна моя коллега, «живут, не приходя в сознание». В этом случае невозможно сделать свою жизнь лучше. Можно только поменять картинку.

Глава 3

Как поддерживать себя в кризисе? Доступные ресурсы

— Вы утверждаете, что человек может сам поднять себя за волосы?!

— Обязательно. Более того, мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.

Из кинофильма Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен»

Вернемся к общей динамике развода и типичным сложностям.

Развод — это не одномоментная ситуация, это длительный процесс. Он начинается за несколько лет до развода и не заканчивается постановкой печати в паспорте «Брак расторгнут».

Стрессы, связанные с разводом, наваливаются на человека один за другим, поэтому так важно научиться поддерживать себя в этот непростой период. Заботиться о своем состоянии необходимо еще и потому, что напряжение взрослого — причина ухудшения состояния ребенка.

Ваше плохое состояние — причина ухудшения состояния ребенка. Поэтому — заботимся о себе грамотно и своевременно.

То есть то, как взрослый справляется с трудностями, как он психологически продвигается в потоке эмоций, как воспринимает мир после развода, насколько он справляется со страхами, насколько он взвинчен и тревожен, — все это и составляет фундамент детских переживаний.

Именно внутреннее состояние родителей определяет, насколько быстро и успешно сам ребенок справится со стрессом развода. Я уже говорила об этом, но повторяю, потому что это — краеугольная мысль книги.

В этой главе мы поговорим о самоподдержке взрослых.

Я провожу терапевтическую группу поддержки «Как без потерь пережить развод» и вижу, что часто развод вскрывает ряд других серьезных проблем. Человек в кризисе развода автоматически поднимает на поверхность иные страхи, которые ранее были спрятаны или казались преодоленными; иногда обнаруживаются слабые места, о которых человек не очень-то и знал в себе.

Такие чувства и вопросы довольно предсказуемо могут возникнуть в разводе:

— Как я выбираю партнеров? Почему я выбираю именно таких? На чем основывался мой конкретный выбор?

— Как вопреки страху пойти вперед, в неизвестность?

— Как справиться с чувством беспомощности?

— Хочу ли я вернуть человека обратно или не хочу?

— Как загасить жгучее чувства стыда и униженности?

— Привлекательна ли я как я женщина?

— Могу ли я чувствовать себя полноценным мужчиной после этого? Уважать себя?

— Как доверять миру, людям, себе?

— Как справиться с депрессией?

— Как справиться с растерянностью, шоком от произошедшего?

— Как уберечь ребенка от страданий?

— Как справиться с яростью, обидой, зацикленностью на воспоминаниях?

— Как простить себя?

— Как избавиться от чувства вины перед ребенком?

— Как вернуть самооценку и уверенность в себе?

— Как не бояться одиночества? А может, больше ни с кем не сближаться?

— Как справиться с ненавистью? Как пережить измену, предательство? Как убить любовь?

— Как воспитывать ребенка в одиночестве? Как обеспечивать семью в одиночку?

— Как смириться с потерей образа жизни? С потерей любимого человека?

Все эти вопросы мучительно крутятся в голове, не дают спать, лишают аппетита, сна и энергии. Практически невозможно мудро относиться к вспышкам и трудному поведению детей, ловить их невысказанные вопросы, утешать их, великодушно сносить агрессивные нападки бывшего мужа/жены, решать, где жить и как заработать денег, в то время как внутри — просто жгучее пекло боли.

Не случайно Томас Холмс и Ричард Раге (американские психиатры, исследовавшие связь заболеваний с предшествовавшими серьезными изменениями в жизни человека) ставят развод по уровню стресса на второе место после смерти близкого человека. Это серьезный кризис. А переживание кризиса всегда влечет за собой изменение я-образа, меняет представления о себе, вызывает все вышеописанные вопросы: «кто я теперь?», «какой я теперь?».

Я нахожу тому подтверждение каждый раз, когда провожу терапевтическую группу. Потеря прежних представлений о себе — неизбежная тема.

В серьезной поддержке в такой период обязательно нуждается почти каждый взрослый. Оптимальное решение, с моей точки зрения, — это консультация психолога по разводу или прохождение терапевтической группы. Там человек найдет и поддержку, и внимание, и помощь в обретении себя нового.

Но не везде есть специалисты. И не всегда человек может себе позволить профессиональное участие. Как же поддержать себя самостоятельно?

Во-первых, не отказывайтесь от внешней поддержки. Для этого возьмите чистый лист бумаги, нарисуйте в середине солнце с лучами. Солнце — это вы, лучи — это ваши ресурсы. Напишите все внешние и внутренние ресурсы, которые есть в вашей жизни. Все, что дает вам позитивную энергию, фактическую помощь, деньги, отдых, совет. Сюда может относиться все, начиная от чтения книг и принятия ванны до обращения в центры помощи, консультации адвокатов, помощи подруги, соседки, няни для ребенка. Ресурсов должно быть не менее 15. Начните их видеть.

Во-вторых, выделите себе время для переживаний и лимитируйте его. Например, на грусть и приступы злости отводите себе 1,5 часа в день. Лучше разбить это время на два промежутка. Очень многие стараются мобилизоваться и решать насущные вопросы вместо того, чтобы переживать, т. е. активно включаются в решение такого большого количества дел, что на переживания не остается времени. Стратегия рабочая, но ограниченная. Человек в этой ситуации похож на голого, бегущего по снегу, который бежит и боится остановиться, потому что замерзнет. Некоторые даже засыпают под шум ТВ и музыки, потому что боятся тишины: человеку нужно, чтобы что-то его отвлекало от самого себя.

Однако дольше двух месяцев находиться в таком состоянии нежелательно — появляется риск «закатать травмы в асфальт», т. е. закрыть доступ к чувствам. Это крайне вредно, потому что мешает осознать внутренний конфликт и боль. В результате этого доступ к переработке и ассимиляции опыта закрывается навсегда. Это означает, что травма не залечится.

Сбежать от проживания чувств — значит стать их заложником навсегда.

Эмоциям нужно дать выход. Осознать их. Переработать. То есть сделать выводы, освободиться от агрессивных защит. Сбросить эти камни. Стать вновь свободным и искренним в личных отношениях, то есть двигаться дальше.

Простым способом поддержки является разговор с грамотным и внимательным собеседником. Но, наверное, не стоит говорить со всеми желающими. Бывают друзья, которые сами не до конца разрешили аналогичные проблемы. В связи с этим, советуя, «лечатся» о вас. Вы узнаете такого друга легко: после его поддержки вам станет еще хуже.

Ту же опасность представляют круги по интересам, где встречаются обиженные бывшие и растравливают свои раны. Есть люди, которые рассказывают о своей боли по сто раз десяткам людей и доводят тех до «безумия». Тогда это уже не самоподдержка, а непродуктивное зацикливание.

Позвольте, я повторю еще раз, почему так важно уделить место своим чувствам.

Потому что вытесненные эмоции прячутся до поры до времени, а потом начинают исподволь подтачивать ваши силы, забирать терпение, повышать раздражительность, провоцировать простуды, мигрени, опухоли, вызывать депрессию. Я знаю одну женщину, у которой развилось необратимое уродующее заболевание кожи на фоне развода, потому что она самым тяжелым образом переживала его, но нигде не просила помощи.

Вытеснять эмоции не полезно ни вам, ни вашим детям. Речь не только о том, чтобы выразить эмоции (многие активно выплескивают свою злость, ненависть и ярость на бывших, не стесняясь в выражениях, не смущаясь присутствием детей). Речь о том, чтобы проанализировать ситуацию и свою долю участия в ней, изменить ошибочные паттерны, пусть на будущее, но изменить, сделать свои навыки более гибкими, задуматься о своей личности, начать делать что-то новое в отношении других и себя лично.

В-третьих, проанализируйте ошибки, приведшие к ситуации. Не сосредотачивайтесь на игре в одни ворота: не сваливайте всю вину за развод на партнера и не занимайтесь исключительно самобичеванием. Во всем нужна мера и здравый подход. Найдите ошибки и грехи партнера, а также свои собственные. Не бывает развода без обоюдной вины. Как минимум она может заключаться в том, что вы долго что-то старались не замечать или прощать. Как минимум вина может заключаться в слишком сильной любви и отказе от себя.

Критический анализ ситуации уберет «лишние килограммы» ненависти/обиды, униженности и безысходности. Это позволит вам потом более спокойно общаться с бывшим партнером. Значение такого ровного общения после развода переоценить нельзя: это поможет и вам, и ребенку выйти без травм.

В-четвертых, больше занимайтесь телом: ходите в сауну, на курсы массажа, в баню. Расслабляя мышцы, прогревая тело, вы снимаете избыточную тревогу. Не считайте этот метод смешным. Стресс живет в теле. Физическое расслабление технически не может сочетаться с эмоциями злости и тревоги. Это физиологически невозможно.

Особенно обратите внимание на этот метод, если перспективы общения с ребенком, с бывшей женой/мужем не несут ничего хорошего. В этой ситуации особенно важно ухаживать за своим телом, снимая таким образом избыточный стресс и сохраняя себя в хорошей форме. Это может быть актуально, например, если вы стали жертвой манипуляции под названием синдром отчуждения от родителя.

В-пятых, ведите с самим собой позитивный диалог. Если вы часто в плохом состоянии, прислушайтесь к своим мыслям: что именно вы думаете. На чем вы фокусируете внимание? Какие раны растравливаете? О чем предпочитаете думать? Скорее всего, мышление избирательно настроено только на негативные аспекты проблемы и плохо видит возможности решений.

Напоминайте себе, что у вас достаточно ума, силы, опыта, ресурсов, чтобы справиться с ситуацией. В особо трудных моментах говорите себе об этом вслух. Это воспринимается мозгом значительно более внушительно, чем просто мысли. Это становится для мозга программой к действию. Вы можете говорить себе в зеркало: «Успокойся! Я найду способ решить эту проблему. Я сильный человек! Не бывает безвыходной ситуации. Я что-нибудь придумаю. Все пройдет».

В-шестых, если тревога все равно «заливает» вас беспрерывно, то подключите противотревожные препараты. Их выписывает врач-психотерапевт или психиатр. Не надо бояться похода к психиатру. Этот врач занимается лечением не только больных людей, но и помогает здоровым людям, оказавшимся в эмоционально тяжелом состоянии по причине серьезного стресса, который временно выбивает человека из колеи. Консультация врача необходима, если есть подозрение на депрессию или появились неуправляемые эмоциональные вспышки ярости, приступы апатии или слез.

Депрессия может проявляться не очень явно: в виде нежелания что-то делать, потери интереса к ранее желанным занятиям; отказом от общения; снижением аппетита; ощущением жжения в теле, сдавливания; нарушениями сна; раздражительностью; отчуждением от детей; стремлением полежать; нечувствительностью к телу; притуплением восприятия внешней реальности.

Симптомы неспецифичны, и люди часто не определяют опасность: «Ну да, плохое настроение». Однако отличить временный упадок сил, реакцию на стресс от депрессии может только психиатр или клинический психолог.

Отдельно скажу о сиюминутной самоподдержке. Как отрегулировать себя в ситуации «здесь и сейчас».

Если вы испытываете ярость, займитесь физическими упражнениями. Отжимайтесь, приседайте, боксируйте, бегайте, качайте пресс — любая достаточная физическая нагрузка сжигает избыточный норадреналин, позволяет внутреннему напряжению перейти во внешнее и избавиться от его. Уровень нагрузки должен быть средний, но обязательно — через усилие.

В ситуации острого напряжения начинайте осознанно дышать. Это означает: наблюдать за дыханием, представлять, как поток воздуха движется от гортани к легким, и наоборот; как поднимается и опускается ваша грудная клетка. Фокусированное дыхание помогает «заземлиться» и утихомирить чувства. Начните глубоко дышать, отсчитывая счет и делая акцент на выдох. Продолжайте 2–3 минуты. Так вы постепенно урежаете сердечные сокращения и таким образом успокаиваетесь.

Когда я провожу группу «Как без потерь пережить развод и помочь своим детям», то организую возможность участникам избавиться от тяжелых чувств и страхов через психодраму, телесную терапию, арт-терапию, гештальт-терапию, а также работу, направленную на формирование новых целей в жизни. Когда участник мужественно предъявляет свои сомнения, чувства и страхи, то я как ведущий группы помогаю ему выйти за рамки своей привычной роли. И тогда в итоге он вознаграждается потрясающим открытием — пониманием того, что сковывающего страха больше нет.

Если этого оказывается недостаточно, я могу посоветовать человеку пройти фокусную психодинамическую группу, где ему помогают проработать главный внутренний конфликт, связанный с травмой детства и влияющий на привычный жизненный сценарий. Ведь часто бывает, что развод крайне болезненно переживается, потому что вскрывает старые детские конфликты, травмы и страхи. В результате получается, что человек испытывает двойное давление — актуального и старого, не до конца решенного конфликта.

Часто нужна не динамическая группа и не гештальт-группа, а именно кризисная групповая работа (группа, ориентированная на решение). Ведущие такой группы могут направить человека к юристу, который параллельно с групповой работой помогает решать текущие проблемы по разделу имущества и судебного разбирательства. Сама же кризисная группа нацелена на эмоциональную поддержку, поиск субъективных трудностей в разрешении кризиса, тренировку новых адаптивных способов решения проблемы.

Направить человека в нужную группу — задача психолога. Для неспециалиста все группы, в принципе, выглядят одинаково, но по сути, это не так.

После развода и в сам разводный период у человека происходят серьезные внутренние изменения. Его не только мучают тяжелые чувства, но и происходит переосмысление ценностей, могут меняться приоритеты в жизни, т. е. происходят личностные изменения, возникает много сомнений и вопросов, нарушается чувство безопасности. У тех, кто является инициатором развода, сильны страхи перед будущим, страх ответственности за решение (особенно, когда второй партнер не хочет развода), вина перед детьми.

Как правило, болезненные переживания провоцируют людей защищаться, обрастать недоверием или агрессивностью. Безответственное поведение тоже является способом защититься. Некоторые пытаются не погружаться в чувства, чтобы «не расклеиться»: уходят в работу, в детей, в текущие дела — и инкапсулируют травму. Избегая чувств, люди начинают пить и работать «взапой», но именно это и не позволяет прожить и зарубцевать травму.

Это называется «проскочить под горой возбуждения» незамеченным. Но так в любом случае не получится. Можно заранее сказать, что следующий жизненный стресс вскроет то, что не было прожито и отплакано в послеразводный период, и придется испытывать давление сразу двух кризисов — текущего и непрожитого предыдущего.

Особенно велик риск инкапсуляции травмы, когда на развод накладываются дополнительно и другие стрессы: смерть близкого, чья-то болезнь, увольнение, избыточные финансовые нагрузки, рождение ребенка (семья распадается, а женщина беременна). Необходимость справиться с тяжелым периодом не дает человеку времени и сил на проживание горя. Наоборот, человек мобилизован, собран, активен — это единственный выход. Но по этой причине травматический рубец формируется очень жестким и неизбежно меняет личность. Психологические защиты становятся основным способом установления контакта. Уходит открытость, появляется тревожность и враждебная готовность к упреку.

У меня в группе «Как пережить развод» как-то была женщина, которая развелась четыре года назад. Развод был отягощен иными стрессами. Она называла себя «гавкающей женщиной» — говорила громко, резко, была прямолинейна, с трудом проходила мимо конфликтных людей, не сделав замечания. Она была умна и понимала, что это неправильно, но убрать свои психологические защиты и тревожность сама не могла. До развода она была мягче, доброжелательнее и спокойнее. Все это — результат непройденной травмы (травм).

Еще один способ «проехать в трамвае зайцем», «проскочить под горой возбуждения» — это не завершать отношения до конца.

Бывают семьи, где бывшие продолжают после развода поддерживать дружеские отношения, продолжают советоваться, проводить вместе время, помогать. Это признак незавершенного развода, когда есть желание «сохранить мосты» под любым рациональным предлогом. Хорошо такая ситуация показана в фильме «Покровские ворота», где Маргарита Павловна взяла под руки двух своих мужей (бывшего и настоящего) и гордо демонстрировала, что «это нормальные отношения для духовных людей». Отличие такой ситуации от действительно простого сотрудничества после развода — в наличии напряжения при общении, отголосков чувств и интереса к нынешней жизни бывшего.

У меня в практике таких случаев довольно много. Вспоминается мама, которая в разводе 10 лет, но при периодических встречах с бывшим мужем возникают напряженность, ссоры и претензии. Какие бы обстоятельства тому ни способствовали, все равно это признак незавершенного развода.

Очень часто родителям не удается договориться о порядке общения с ребенком, потому что один из бывших еще имеет интимный интерес ко второму. Как правило, такой бывший злится, создает конфликтную ситуацию, чего-то постоянно требует, не соблюдает границы.

Недавно ко мне пришла пара в разводе с целью снять симптомы агрессии и тревоги у ребенка. Ребенок-дошкольник мастурбирует и может ударить родителей или детей в саду. Пара, хотя и в разводе полтора года, постоянно ругается при встречах. Мужчина на правах отца приходит в дом к матери в произвольное время поиграть с ребенком. Маме это не нравится, но она же его пускает в квартиру! На вопрос, почему ребенка не забрать погулять на площадку, была чистая рационализация (когда истинные мотивы прячутся за логичным объяснением): «Дочке нравится дома играть, да и не всегда здорова она».

Наблюдая мужчину, я поняла, что он еще не остыл к бывшей жене, а она хотя возмущается этим, но сама же и вбрасывает свою сексуальность в общение с ним. Возможно, делает она это неосознанно. Но на консультации она «прокололась», что позволило мне заметить этот паттерн их взаимодействия.

Разумеется, дочка не может чувствовать себя спокойно, когда родители не отпускают друг друга! Конечно, она тоже не отпускает: злится, тревожится, закатывает истерики, показывает обиду, проявляет упрямство.

Проблема психологической незавершенности — одна из важных тем в работе над собой. Зачастую бывшие супруги юридически не разводятся долгое время: «Мы развелись, но штамп в паспорте не поставили». Это все — попытки «не уйти до конца», «наполовину остаться». Конечно, делать выбор с ощущением, что это — навсегда, безусловно, тяжелее. Однако способность решиться на что-то конкретное (либо уйти, либо остаться) — это признак собственной зрелости. А зависание с выбором — сигнал о том, что есть проблема с целостностью (психологическим языком: проблема со слиянием, с отделением от родительских фигур).

Чтобы строить свою семью, надо сначала психологически отделиться от родителей или от предыдущего брака. Далеко не у всех так происходит. У нас регулярно вступают в брак, не отделившись от родителей эмоционально. А бывает, что и территориально не отделившись.

Часто свои предыдущие раны и отношения люди несут в новый брак, что по факту к хорошему не приводит. Поэтому так важно завершить предыдущие отношения, дать себе паузу, создать свое пространство, залечить раны… а потом искать нового партнера. Но на тревоге люди часто быстро выскакивают в новые отношения. Как правило, такие отношения являются транзитными.

Хуже, когда серьезность новых отношений подтверждается появлением детей, совместными финансовыми проектами до того, как человек психологически вышел из предыдущих отношений и избавился от проекций прошлого. И тогда примерно на 2–3 году совместной жизни с новым партнером появляется шокирующее открытие: «Вот, оказывается, какой этот человек. А я думал(а)…» — и… новая травма неправильного выбора.

Многие не выдерживают одиночества и быстро включаются в отношения. Многие не выносят одиночества и поэтому терпят мучительный брак, убеждая себя, что «лучше с этим человеком, чем без никого». Но это — ужасная нелепость.

Человек обязан уметь терпеть одиночество, когда оно есть. Умение быть в одиночестве, быть без поддержки — признак здоровой личности. Если человек не способен выдерживать тревогу одиночества, значит, он не может опираться на себя. И, как следствие, любые отношения приобретают патологический характер слияния.

Особенно тяжело вступать в новые серьезные отношения, когда есть ребенок. Тяжело психологически, потому что ни женщина, ни мужчина с опытом «еще живого» развода за плечами не знают точно, как расценивать новое партнерство. Серьезно ли оно? Или нет? Как сказать об этом ребенку? И стоит ли спешить говорить? А если ничего не получится, как объяснить ребенку причины? Не будет ли это для него подтверждением безуспешности любовных отношений в принципе? Как понять самому, нужен ли мне этот новый человек?

Ведь нарушено доверие не только к другим людям, но и к собственным выборам. Как вернуть доверие к себе, уверенность в своих оценках? Как говорят в Одессе, не быстро. Надо набраться терпения.

Доверие к себе восстанавливается маленькими шагами, когда человек внимательно прислушивается к себе:

— А я этого сейчас хочу?

— Мне нравится то, что я вижу?

— А то, что я делаю, помогает мне достигать желаемого? Или мешает?

— Что я чувствую сейчас?

— Я боюсь… а чего я боюсь?

— Какого человека я хочу видеть рядом с собой?

И делая проверяющие шаги в отношениях, человек отслеживает свои мысли и переживания. Если все нормально, он двигается вперед, дальше, навстречу другому человеку.

Люди, у которых живы переживания развода, достаточно ранимы еще долгое время. Это проявляется в готовности разорвать новые отношения при любой возникшей трудности или недопонимании. Внутренняя готовность к провалу часто мешает людям мудро и терпеливо проходить этап сближения с новым партнером: «Хорошо! Раз все не так, давай разойдемся!»

Если травма разочарования от брака не залечивается, то в будущем у такого человека возникают проблемы с длительными отношениями. Либо они заканчиваются конфликтом, либо человек никого по-настоящему к себе не подпускает и строит поверхностный контакт.

Такое настороженно-нетерпеливое поведение или опережающее отвержение — результат травмы и страха вновь испытать боль. Да, так можно уберечь себя от негативных переживаний, но ценой отношений или потерей чувствительности. Бывает, что, обрастая панцирем защиты, человек в новых любовных отношениях ведет сексуальную игру без истинной близости и пребывает в иллюзии свободы с четким убеждением: «Никакого брака не надо — и так все хорошо».

Чаще такой вариант свойственен мужчинам, а у женщины другой способ защиты — уход в роль Матери своих детей, отказ от женской части. К чему это приводит?

Опекающий родитель (чаще мать) реализуется в успехе ребенка. Учеба, поведение, нормативность, ум ребенка становятся предметом гордости за себя как за Мать (потому что в другом аспекте — Женщины и Жены — она потерпела неудачу). Чем меньше мать реализована в дружеских, социальных, любовных, творческих сферах, тем больше внимания она отдает ребенку, который неизбежно должен отплатить ей привязанностью и своими успехами. (Это бессознательное ожидание!) Привязывая свою самооценку к успешности ребенка, женщина начинает обостренно реагировать на стандартные детские выходки.

Ребенок в результате становится менее непослушным, ненормативным, злым и эгоистичным. Но это лишает его права на амбивалентность, лишает права быть свободным, быть разным, быть неправильным. Негативные стороны его поведения и характера становятся объектом двойного осуждения со стороны мамы. Естественные регрессивные и эгоистичные потребности ребенка встречают меньше понимания, чем в полных благополучных семьях. Таким образом, развитие ребенка страдает, формируются внутренние конфликты и противоречия, а любовь матери становится более оценочной, педагогической.

Неизбежно, что напряжение между опекающим родителем и ребенком становится чрезмерным (потому что нельзя все время успешно реализовывать мамины ожидания), поэтому привязанность к матери обременяется конфликтами и противоречиями. Об этом пишет психоаналитик Гельмут Фигдор в книге «Беды развода и пути его преодоления»[8]. Отношения, замкнутые на двоих (мать — ребенок), — всегда противоречивы и тяжелы. Неизбежно нарастает агрессивный потенциал в общении друг с другом. И в итоге можно услышать примерно следующее: «Я в тебя столько вложила, ночей не спала, работала, чтобы ты мог… А что я вижу в итоге? Ты неблагодарный, не ценишь мой труд и ведешь себя, как и твой отец!» Занавес.

Чтобы не попасть в ловушку подобных отношений с ребенком, чтобы его эгоизм или лень не расценивались болезненно, а были восприняты как естественные черты и естественные желания, родителю стоит разнообразить свою жизнь, не замыкая ее на материнстве.

Однако когда появляется новый партнер в жизни, возникают новые вопросы. Об этом я уже упоминала в конце первой части книги.

Глава 4

Что такое групповая психотерапия? Чем она может помочь в разводе? Примеры из практики

Многие пациенты, начиная терапию, ощущают себя исключительными в своем несчастье. Раскрытие подобных мыслей другими членами группы превосходно умиротворяет…

Ирвин Ялом, психиатр

Психодрама — это что-то вроде театральной постановки той проблемы, о которой заявляет клиент. Режиссерами этой сцены являются сам клиент и психолог. Помощниками (актерами) выступают другие члены группы. Выбирается актер на роль главного героя ситуации и помощник из группы на роль второго супруга, и с помощью клиента — режиссера — моделируется реальный диалог. Психолог в нужный момент подсказывает актерам те фразы и мысли, которые на самом деле и составляют психологическую причину конфликта, но которые никогда не проговариваются. Таким образом разыгрываемая сцена приобретает реальный психологический смысл для клиента, открывает для него истинные причины проблемы и позволяет вытесненные эмоции осознать и выразить здесь и сейчас. Сцены могут быть на разные темы и с разным количеством участников.

Психодрама всегда проходит с высоким накалом эмоций и напряжением, никогда клиент не воспринимает это как игру, потому что психодрама ею и не является. Это символическое выражение настоящей внутренней драмы, конфликтов человека, которое помогает эффективно пройти через кризис.

Арт-терапия — это излечение с помощью творчества. Самый простой из примеров арта — это создание коллажа на тему «Мои цели на ближайшие два года». Коллаж клиенты на группе делают из журнальных вырезок, открыток и любых арт-объектов. Потом люди обмениваются впечатлениями, помогают друг другу увидеть ситуацию более объемно. Каждый человек получает много обратных связей, причем сразу же. Это очень ценно. Смысл такой работы — создать и упорядочить в собственной голове действия и задачи на ближайшие годы. Дело в том, что переживание кризиса не дает человеку посмотреть в будущее. Кризис — это точка разрушения старых представлений при отсутствии новых перспектив, поэтому так важно их простроить.

Телесная терапия в группе — это работа с чувствами через тело. Прикасаясь к личным переживаниям, рассказывая какой-то эпизод из жизни, человек хочет избавиться от тяжелых чувств, но у него не получается — стыдно, страшно, непонятно, как описать свое состояние. Тогда на помощь приходит телесная терапия. Стресс физиологичен по своей природе, он всегда сопровождается напряжением мышц тела. Поэтому, работая с мышечными блоками, легче освободить чувства, которые вытесняет человек. Эффект работы заключается в осознании вытесняемых эмоций и освобождении от них. Например, женщина не чувствовала, что боится, поэтому была раздражительна с ребенком, когда тот просился в гости к отцу. Работая с мышечным напряжением клиента, психолог помогает ему осознать страх проиграть конкуренцию с отцом за любовь ребенка. Поняв это, женщина возвращает себе способность не только контролировать страх, но и в принципе перестать его испытывать.

Одна моя клиентка не могла оправиться от чудовищной измены мужа. Я говорю «чудовищной», потому что муж сделал все возможное, чтобы ранить жену деталями этой любовной связи. Он забирал большие деньги из бюджета семьи, бросал жену где-то в дороге с тяжестями на руках и уезжал на свидание, в пьяном угаре делился с женой своим восхищением от секса с другой женщиной и так далее.

Клиентка обладала незаурядной психологической силой и устойчивостью, но справиться с чувствами не могла уже десять месяцев. И когда она пришла ко мне, я приняла решение использовать телесную психотерапию. Отреагирование эмоций через телесные упражнения позволило женщине освободиться от агрессии, напряжения и ненависти за три (!) встречи. Рациональная терапия здесь была бы бессильна.

Если группы и индивидуальной работы оказывается недостаточно, чтобы изменить состояние и поведение человека в кризисе, то я делаю вывод, что натолкнулась на особенности личности. Более сложным языком — на невротическую организацию психики. Это значит, что у человека до развода уже был ряд нерешенных кризисов, с которыми он как-то мирился и даже не замечал их, пока жизнь была стабильна. Но в момент срыва привычного уклада жизни прежние незавершенные проблемы навалились двойным грузом. Болезненные точки прошлого вырвались наружу из подсознания, как из ящика Пандоры, и, создавая эмоциональные вихри, мешают человеку вести себя правильно, взвешенно, мужественно и последовательно. Именно поэтому некоторые люди особенно тяжело переносят удары судьбы, в том числе и развод.

Приведу пример, как это может быть. Женщина, от которой ушел муж, но ушел «не до конца», продолжая метаться между семьей и свободной жизнью, сама испытывает растерянность. Женщина не может вести себя последовательно — она хочет и забыть о нем, и вернуть его. Она мучается противоположными чувствами, потому что боль от развода усугубляется предыдущей травмой. Травма связана со смертью отца, который, впав в депрессию, так и не вышел из нее — умер. Отголоски прошлого кризиса мешают женщине завершить развод.

Еще ситуация. Молодой мужчина, которого оставила жена, тяжелейшим образом переживает разрыв. Для него это потеря не только семьи и комфорта, но и представлений о своих возможностях в этой жизни. Он осознал, что без поддержки и восхищения жены не способен продвигаться в социуме. Его захлестывают страхи перед будущим, неуверенность и чувство всепоглощающей вины. Так бывает, когда до брака человек не успевает психологически вырасти и решить задачи самооценки, удостовериться в собственной привлекательности и социальной потенции. И когда исчезает внешняя подпорка, щедро дающая все эти эффекты («ты прекрасен», «ты сексуален», «ты сможешь это сделать, я в тебя верю»), тогда кризис развода дается очень тяжело, потому что он дополняется всеми теми незакрытыми вопросами, которые человек самостоятельно так и не решил много лет назад.

Когда я вижу, что за кризисом развода как призраки поднимаются старые травмы, или когда клиент имеет особую невротическую организацию психики, я могу посоветовать проработать главный внутренний конфликт, связанный с травмой (детства) и влияющий на привычный жизненный сценарий. Это делается в фокусной психодинамической группе.

Многие мои коллеги соглашаются, что группа — это великолепный вид помощи, т. к. каждый человек нуждается в том, чтобы откровенно поговорить о своих чувствах и мыслях. Не имея психологической возможности свободно обсуждать с бывшим партнером свои страхи, сомнения и вопросы, люди находят нужное внимание в группе. Когда они его получают, то становятся способными услышать других людей со схожими проблемами — это позволяет сделать открытия и о своей ситуации. Когда ты слушаешь другие истории и совершенно другие оценки и узнаешь о другом поведении, когда видишь то, как сам воспринимаешься окружающими, то возникают инсайты — открытия о себе, новый взгляд на решение своих проблем.

Атмосфера в группе, совместная работа дают мужество честно подумать о своих не вполне одобряемых чувствах, и, несмотря на это, группа дает очень много поддержки и критериев оценки. Это уникальный опыт, он возможен только в очной групповой работе.

Глава 5

Одиночество. Пути обретения себя

Сознавать свое авторство означает

отказаться от веры, что есть другой,

кто создает и охраняет тебя.

Ирвин Ялом, психотерапевт

Одиночество многих пугает. Есть люди, которые никогда не оставались одни. Видимо, из-за сильного подсознательного страха. Например, есть женщины, которые за свою жизнь не оставались без мужчины никогда. Расставаясь с одним, они уже намечают себе новые отношения. Благо эти женщины привлекательны и не имеют проблем с партнерами. Так и переходят от мужчины к мужчине, будто обезьяны прыгают с лианы на лиану, не давая себе времени на осмысленный выбор и необходимую паузу на свои внутренние процессы.

У меня были клиентки, панически боящиеся одиночества. Такой запредельный страх, необъяснимый логическими доводами, иррациональный по своей силе, наводил на мысли о пограничной организации психики этих женщин. Но то отдельная история.

Страх одиночества, конечно, — очень естественное переживание. Развод неизбежно поднимает эту тревогу. В первые два года обыденные привычки вынуждены меняться — приходится все делать одному: спать одному, одному пить кофе по утрам, молчать о сокровенном, потому что делиться не с кем, планировать и предусматривать дела тоже приходится в одиночку. На выходных встает вопрос досуга. В первые полгода особенно тяжело, особенно когда привычка жить семьей длилась много лет.

Однако одиночество бывает разным — экзистенциальным (когда начинаешь задумываться о смысле вещей, жизни и смерти) или окрашенным в невротическое переживание (когда страшно остаться без партнера, потому что… — и тут обычно такие люди не знают, что ответить). Просто страшно остаться в одиночестве. Психологически это означает, что они в отсутствии партнера перестают чувствовать себя, теряют свое Я.

Одиночество в отношениях в принципе неизбежно. Конечно, любимый человек создает ту общность, которая называется счастьем взаимопонимания и поддержки. Но чтобы иметь возможность понимать друг друга и оказывать помощь, нужно иметь противоположный опыт отказа в близости. Невозможно приближаться к человеку, если ты не можешь отдаляться от него. Нельзя ценить и замечать помощь, если нет опыта, когда тебе отказали в ней. Мы все разные, и в брак вступают тоже отдельные личности. Когда мы признаем право человека быть другим — интересоваться другими вещами, иметь иное восприятие событий, противоположную оценку, свой стиль мышления, признавать его индивидуальные, а не семейные цели, — тогда встреча вас двоих возможна. И тогда возможна близость. В этой точке и возникает волшебное удовольствие от общения, от эмоционального обмена, открытия друг друга. Только здесь возникает опыт уважения, когда мы не терпим недостатки другого человека, а уважаем нашу разность. Его отличие не раздражает нас. Да, оно может огорчать, но не раздражать. Потому что при настоящей встрече и реальном контакте мы будем радоваться совпадению, но не требовать от другого человека соответствовать нашим фантазиям о нем.

Более того, его отличия могут возбуждать исследовательский интерес без прицела на манипуляцию. Манипуляция выглядит так: «Дай я у тебя выведаю, что и как ты думаешь, а потом найду аргументы переубедить в свою пользу». Нет. Искренняя заинтересованность звучит иначе: «Как интересно у тебя это устроено, а можно поподробнее? Как любопытно! А что ты думаешь об этом? Похоже, мы тут не совпадаем друг с другом. Жаль».

Тогда моменты потери взаимопонимания не вызывают большой агрессии и страха, потому что есть способность признавать различия. Есть убежденность, что отношения — не замороженное слияние навсегда, отношения — это динамическое равновесие с приближением и отдалением. Приведу фразу психотерапевта: «Если вы не способны переносить одиночество, не вступайте в брак»[9].

Когда человек расценивает отношения и контакт с близкими людьми как динамический процесс, для него и одиночество переносимо. Такой человек не впадет в эмоциональную зависимость от партнера. Он не будет панически бояться быть брошенным. Да, ему будет больно, но его тревога переносима. Такой человек способен психологически завершить отношения, когда пришло время.

Как семейный психолог я часто наблюдаю много «слияния» в семьях, а это провоцирует эмоциональную созависимость.

Когда конфликты воспринимаются слишком болезненно? Когда уже непонятно:

• любишь ты человека или приспособился к нему;

• хочешь ты продолжать так жить или не хочешь;

• хочешь ты разводиться или нет;

• чего хочешь ты, а что — члены твоей семьи. Желания уже воспринимаются как общие.

В этих условиях человек крайне раним к отвержению.

Тогда одиночество расценивается как угроза «мы».

Да нет никакого «мы».

Есть пульсирующая близость, которая родная сестра одиночеству. Такие две половинки одного портрета.

Итак, «слияние» — это невротический способ избежать страха одиночества, но именно этот способ к хроническому страху одиночества и приводит.

И все-таки одиночество — непростое переживание. Развод и потеря семьи опустошают, и, чтобы не быть оглушенным пустотой, человек пытается заполнить себя суррогатами и суетой.

Если вы убегаете от себя и от одиночества в шумные компании, бары, работу, пустопорожние встречи и так далее, попробуйте сделать иначе. Останьтесь дома и начните записывать те мысли, которые приходят в голову, и те чувства, которые возникают. Познакомьтесь с собой в этом жизненном периоде. Не проскакивайте тревогу, заглушая ее любой деятельностью, любым шумом. Посмотрите, что из этого получится. (Противопоказание — реактивная депрессия с мыслями самообвиняющего характера.)

Да, после развода вы долго можете оставаться в одиночестве, не получится быстро и легко создать новые отношения. Многих людей пугает одиночество, которое приходит и таращится на тебя мертвыми глазами, поэтому люди окружают себя шумом. Или стремятся найти кого-то для серьезных отношений (как ни странно). Попытка залатать дыру, чтобы не дуло. Но вы попробуйте иначе. Вы в силах изменить качество этого одиночества. Сделать его полезной уединенностью.

Это не значит, что вам следует спрятаться в скорлупу от мира. Это творческое уединение. Мой профессор из РГПУ им. Герцена, у которого я оттачивала рабочие навыки после окончания института, В. А. Ананьев, называл такое творческое одиночество «единичеством», общением человека с самим собой.

Начните вести дневник или таблицу наблюдений за собой в течение четырех недель. С помощью такой работы, которая в определенный день покажется сложной и болезненной, вы тем не менее придете от тягостного одиночества к наполненности уединения. Но начните с простого. Например, с таких записей:

Есть и другие способы.

Например, научиться замедляться. Наблюдать за собой.

Оставайтесь в потоке чувств, не затапливаясь ими. Просто наблюдайте. По возможности, не подключаясь. Пишите мысли и наблюдения, когда вас будет захлестывать или переполнять. Встаньте на путь мудреца… Не суетитесь… Не забивайте эфир отвлекающими делами… Ведите дневник в те минуты, когда чувствуете напряжение и поток эмоций, воспоминаний, идей… Или когда смятенные переживания толкают вас на некоторые поступки. Например, позвонить бывшей жене/мужу. Методы когнитивно-поведенческой терапии здесь очень уместны. Ведение дневника — одна из техник возвращения осознанности и регуляции чувств.

Если вы читательница, то для возвращения силы я рекомендую вам прочитать книгу Эстес Клариссы Пинколы «Бегущая с волками»[10]. Она начинается как раз с истории про оплакивание внутренней силы и возвращение ее основ. Эту же книгу я рекомендую женщине, если после развода ее самооценка потерпела сокрушительный удар по сексуальности и интуиции. Пересказать книгу невозможно, т. к. язык метафор нужно читать напрямую. Вся сила в этом. Книга обладает потенциалом проникать сразу в сердце, минуя строгий фильтр рациональности, который порой становится способом прервать контакт со своей внутренней природой. Чтение этой книги может стать своеобразным тестом: чем легче вы проникнетесь ею, тем меньше защит лежит на пути к вашей душе. Чем сложнее вам будет получить удовольствие от чтения, тем, значит, более толстым панцирем психических защит пришлось вам обернуть себя.

Сохраняйте общение с некоторыми друзьями, которые остались с вами после развода, не потерялись. Общайтесь с ними лично, не через социальные сети, не через телефон. Живое общение ничем нельзя заменить. С изменением образа жизни в ней появляются новые знакомые. Сделайте кого-то из них своим приятелем, заведите новых друзей.

Избегайте друзей, которые накручивают вас и скандируют лозунги по типу: «Забей на него!», «Да посмотри на себя, ты супер!», «Мы отомстим!», «Все мужики — сво…», «Все бабы — стервы». Все это банально и плохо работает. Хотя кратковременно может держать на плаву.

Нередко чувство одиночества сопровождает человека на второй стадии проживания кризиса (фазе перестройки). В этот период человек начинает активно искать нового партнера либо сосредотачивается на воспитании детей, отодвигая на задний план потребность в сексуальных и личных отношениях. Новый партнер удовлетворяет потребности человека во внимании, в подтверждении привлекательности, в поддержке и уверенности, в веселом времяпрепровождении. Это не потребность в любви или семье. Новые отношения после развода требуются, чтобы вернуть чувство безопасности и почувствовать свою ценность и значимость. Подобные «транзитные» отношения нужны, и хорошо, если они не заканчиваются браком. Плохо, когда на нервном напряжении, не завершив развод и не вернув себе целостность, вы вступаете в новый брак с человеком, который помогал вам залечивать раны. Редко когда такое партнерство несет потенциал крепких осознанных отношений, хотя такое бывает, не спорю. Но чаще такой роман носит временный характер.

Нужна высокая чувствительность к себе, чтобы из страха одиночества не вляпаться в новый замещающий брак. Но чувствительность к своим нуждам как раз очень страдает после развода. Как я это называю, «теряется нюх на правду».

Глава 6

Чувство вины — куда убежать?

Лишь тот, кто считает себя всемогущим,

винит себя за все, что творится вокруг.

Из телесериала «Доктор Хаус»

В паре кто-то является инициатором развода. Второй партнер вынужден принять факт. Даже если желание к разводу формировалось с обеих сторон, все равно инициатор берет на себя больше ответственности за это решение. А второй партнер выглядит как бы жертвой ситуации. Все мы знаем, что расклад может быть любой, однако распределение ролей — бросивший и оставленный — автоматически прилепляется к участникам.

В одних семьях вина локализуется вокруг конкретных событий, в других не связана ни с чем, однако все равно мучает за провал и причиненную боль.

И здесь стоит понять про себя, какая это вина. Есть два типа вины: нормальная и невротическая.

Первая — это когда вы нарушили свои нормы. Нарушили свои ценности. Когда вы поступили не так, как велит вам представление о себе. Когда вы нарушили договоренности перед человеком, которые считали нужным соблюдать. Такая вина искупается возвращением долгов и сопровождается грустью, когда возместить потери нельзя. Грустью от потери, которую не можешь восполнить.

Но бывает невротическая вина, когда вы страдаете оттого, что нарушили ожидания, ценности и правила другого человека, близкого вам, т. е. ценности, которые вы не вполне разделяете сами. Почему эта вина невротическая? Потому что вы считаете себя причиной того, за что отвечает другой человек. Например, за его благополучие, ожидание счастья, его веру в порядочность людей или крепость брака, его порушенные надежды на проект под названием «семья».

Невозможно отвечать виной за ожидания другого человека.

Я наблюдала в своей практике мужчину, который мучился виной за то, что «она его так любила, а он ее нет». И в конечном итоге жена подала на развод. А мужчина стал жалеть и рваться обратно.

Когда мы с ним развернули его чувство вины, то оно оказалось перевертышем невротической потери: «Я потерял того, кто давал мне тепло и принятие. А теперь я один». Такую вину можно назвать глубокой, но истинной — нельзя. Потому что под ней — личный страх одиночества, а не раскаяние. Это только иллюзия вины, ошибка восприятия. От нее надо избавляться, как делает змея с прошлогодней кожей. Нет вины — есть страх за свое будущее и печаль о потерянном рае.

Вывод: если вина стала довлеющим чувством, надо перестать ее кормить. Останавливайте поток самообвинений. Чувство вины подрывает силу Я, силу Эго, мешает человеку принимать оптимальные решения и нарушает способность контролировать поведение и принимать решения.

Иногда страх и вина облачаются во враждебное отношение к окружающим. Все раздражают, кажутся никчемными. Сам человек изменился, а люди вокруг остались прежними. И тогда человек отдаляется от них. Он становится не просто как бы аутичным, но идет дальше — становится враждебным. Защитная враждебность отталкивает окружающих, круг замыкается.

А надо, чтобы круг разжался. Для этого я и предлагаю использовать практики осознавания. Стать открытым для своего опыта, найти аутентичную позицию в отношении ситуации. В дневник наблюдения можно записывать свои собственные ответы на вопросы. Или просто подумать над ними:

• Что означает для меня оказаться в такой ситуации?

• Что является для меня правильным в данных обстоятельствах?

• В чем моя ответственность?

• Как может проявиться моя свобода в этой ситуации?

Это очень хорошие вопросы. Напишите на них ответы!

Когда вы сделали все, что возможно: возместили урон, попросили прощения, отдали должное, вернули долги — причин продолжать виниться больше нет.

Однако некоторые люди продолжают испытывать вину. На то есть резон.

Цепляться за свою вину — значит не заканчивать отношения с прошлым. На уровне сознания человек как бы говорит: «Я не цепляюсь за свою вину. Я просто чувствую себя виноватым. Искренне. Как я могу этим управлять?»

На самом деле вина используется человеком бессознательно как связка, которая страхует от расставания. Если я виноват, значит, я продолжаю вкладываться в эти отношения, давать туда энергию. В принципе, это можно делать десятилетиями. И через вину сохранять отношения, пусть даже в одностороннем порядке.

Чтобы помочь своему подсознанию перестроиться, уйти от вины, говорите себе перед сном, наговаривая по нескольку раз как инструкцию: «Я не виноват в том, что… Я сделал все, чтобы исправить/смягчить последствия. Моя вина закончилась». Говорите себе это до 50–60 раз перед каждым отходом ко сну. Либо говорите себе: «Я прощаю себя за то, что…». Необходимо научиться это делать, если вы хотите оставить в прошлом сегодняшний кризис.

Все закончилось. Отношения закончились. История «между нами» тоже закончилась. И вина закончилась.

Если вы были инициатором разрыва и мучаетесь виной, что причинили страдания, вам может помочь такая техника.

В воображении скажите своему бывшему партнеру: «Прости, что причиняю тебе боль. Но я выбираю себя, а не тебя. Я выбираю себя».

Человек обязан выбирать себя, потому что это его путь. Это естественно и логично. Но это справедливо лишь в случае осмысленного решения, а не невротического сбегания от надоевших проблем, от рутины, от одиночества в браке. Эти вопросы надо решать здесь. Иначе они снова появятся в новой жизни, в новой семье.

Безусловно, прощение себя не может ограничиться одной «волшебной» техникой. Безусловно, это путь, требующий работы над собой и времени. Вы должны выбирать то, что вы думаете, а не быть пассивным реципиентом, который обречен воспринимать все, что автоматически лезет в голову. Мозг устроен так, что он поддерживает ту идею, на которой вы чаще сосредотачиваете внимание. Это волевой процесс. И вы можете им управлять, за исключением случаев, когда у вас развивается депрессия.

Вы можете выбирать мысли, которые будете думать.

Вы можете управлять своим мышлением.

Мозг — только аппарат вашей воли и выбранных вами смыслов.

В ситуации клинической депрессии воля плохо поддерживается организмом, обмен веществ нарушается и человек чувствует бесперспективность; воспоминания о потере семьи приобретают характер сверхценной идеи о вине, о мыслях: «Что можно было бы сделать, чтобы избежать развода».

Может зашкаливать тревога, человек не находит себе места, ищет поддержки у всех и вся. Здесь я бы рекомендовала подключать противотревожные препараты, которые выпишет психиатр. Но сами препараты ничего не решают. Они только готовят мозг к возможности успешно пройти психотерапию. Аналогично как ремонт машины позволяет ездить на ней: двигатель работает без перебоев, коробка передач плавно переключается, но заставить автомобиль ехать может только водитель. Так и с препаратами. Они готовят мозг к изменениям, но произвести их можно только в психологической работе с личностью.

Итак, будем исходить из допущения, что реактивной депрессии у вас нет. Тогда воля продолжает работать.

Есть старая индейская притча. В ней старик учит молодого: «В сердце человека живут два волка — один белый, другой черный. Они борются друг с другом». Молодой спрашивает: «А кто побеждает?» Старик ответил: «Тот, кого больше кормишь».

Вывод: чувство вины не помогает пройти кризис разрыва, а только мешает ему. Фокусируйте усилием воли внимание на полезных для себя мыслях. Не разрушайте себя изнутри.

Глава 7

Потаенный стыд. Сокровенный дракон

Мне так стыдно. Я хочу, чтобы все умерли.

Из мультфильма «Футурама»

В моменты большой откровенности с самим собой появляется самое тайное переживание. Оно настолько болезненно, что не выносит зрителей. Это стыд. Стыд оттого, что оказался в такой неприглядной ситуации: такой опытный, уверенный в себе человек, крепко стоящий на ногах — и вдруг потерявший опору и то, чем гордился. Стыд заставляет чувствовать себя некомпетентным, неспособным справиться с ситуацией, зависимым от других. Если стыда много, то человек, как правило, не обращается за помощью, а предпочитает спрятать чувство униженности в самый потайной сундук, который всегда будет носить с собой. Через год, два, десять, пятнадцать (это реальные случаи) лет спрятанный в сундук бессознательного рой негативных чувств вырвется на свободу и накроет человека новым стрессом, похлеще старого. Только человек не будет понимать, какие именно чувства вырвались на свободу, и не узнает их в лицо. Просто возникнет депрессия, психосоматическое заболевание, отягощенный кризис возраста, вспышки ярости, апатия или потеря отношений. Именно по причине стыда люди с опаской относятся к терапии развода и даже с нежеланием говорят на эту тему.

У меня в группу «Как пережить развод» приходят заинтересованные в изменениях участники, но некоторым из них очень трудно справиться со стыдом. Они не согласны делиться своими чувствами, показывать свою уязвимость, потому что боятся оценки. Одна женщина сказала мне: «Я боюсь рассказывать вам о том, что было в моей семье. Мне очень важно, что вы обо мне думаете. Если я расскажу, как позволяла обращаться с собой в браке, вы осудите меня. Мне будет очень стыдно, я не смогу этого вынести».

Другой клиент говорил о своем стыде так: «Я сильный человек, все это знают, поэтому, расскажи я о разводе людям, меня бы стали жалеть. А мне это унизительно и стыдно».

Третья клиентка рассказала, что после измены мужа в течение года каждый день видела один и тот же сон: «За столиком кафе сижу я и муж, и он мне говорит, что я ничтожество, некрасивая и никчемная. В этот момент я чувствую жар по телу и просыпаюсь». Жар — телесный эквивалент стыда. Это чувство у женщины появлялось только во сне. В моменты бодрствования никогда эти мысли ее не мучили. Более того, она закрутила роман, лечивший ее рухнувшую самооценку. Однако внутренняя работа проживания стыда четко продолжалась в течение календарного года во сне.

Особенно стыд может одолевать людей, которые и раньше скрывали от окружающих, что их брак не очень-то и хорош. Возникают мысли-самообвинения: «Не удержал семью», «Раньше не заметил сигналов опасности», «Провалила жизненный проект», «Не удержала мужчину», «Виновата перед детьми», «Я — рогоносец», «Все друзья идут дальше, развиваются с семьями, а мне все начинать с нуля в 40 лет».

Обратите внимание: я говорю о стыде, а не о чувстве вины. Как понять разницу? Когда ты испытываешь вину, есть желание исправить ошибку. Когда испытываешь стыд — хочется спрятаться. Вина — это самоосуждение за конкретный поступок или цепочку действий. Стыд — это общее ощущение собственной неполноценности, неуместности, неадекватности. Стыд сжигает изнутри, он не очень конкретен, он всеобъемлющ. О вине человек готов говорить. О стыде он готов только молчать.

Чтобы ушел стыд (а это — необходимый шаг в исцелении), нужно это чувство разделить с кем-то, кому небезразличны ваши переживания. Психолог тоже подходит для этой роли, потому что терапия неизбежно создает отношения. Нужно научиться понемногу предъявлять стыд в мир. И тогда через некоторое время он погаснет. В противном случае, особенно когда речь идет о гордецах, стыд начинает разъедать душу, как коррозия металл.

Склонность к переживанию стыда делает человека уязвимым для развития и патологичного течения ПТСР (посттравматического стрессового расстройства). Сильный стыд провоцирует психику диссоциировать полученный опыт (простым языком это значит забыть, а если точнее — отщепить болезненный опыт от сознания и вытеснить в бессознательное). Но тогда травма не может быть переработана. Доступ к ней закрывается. Это не значит, что переживания уходят. Наоборот, они остаются, но работать с ними становится невозможно.

Однако опасность стыда субъективно преувеличивается. Вспомним клиентку, говорившую, что она не вынесет самораскрытия, если ей придется делиться теми «ужасными вещами», которые она позволяла делать с собой в браке. Мне хочется сравнить стыд с Запугивателем, который пытается остановить человека еще до того, как тот начал действовать. И если не поддаться на его страшилки и открыться другому человеку в своем стыде, чувство потеряет свою силу и токсичность.

Что я имею в виду?

Стыд только возвращает человека в его собственные границы. Признавая свое несовершенство или провал, мы становимся ближе к реальности, к настоящим границам своей личности. Мы начинаем опираться на правду, а не на утешающие иллюзии о себе (всем нам знакомы нарциссические личности с раздутым самомнением и страхом разоблачения). То есть, посмотрев в глаза своему стыду и предъявив его другому, мы становимся более реальными и более свободными и таким образом снимаем с себя корону неуязвимости, которая прикрывала сильный страх обесценивания.

Да, наш брак был прекрасен, но теперь я не могу похвастаться хорошей жизнью — я растерян, обманут, лишен ресурсов. Может быть, во всем виноват я и люди осуждают меня, но я не буду прятаться за маску горделивого спокойствия. У меня есть близкие друзья, с кем я могу показать свой страх, стыд, признаться, что унижен. Я расскажу о своем стыде и увижу, что он не убил меня. Увижу, что друг не стыдит меня за мои ошибки, а просто находится рядом, и ему не все равно. И тогда я почувствую, что могу с этим справиться.

Важен еще такой нюанс. Признать перед кем-то свою уязвимость, отказаться от соблазна выглядеть сильным — не то же самое, что признать себя жертвой обстоятельств. Быть жертвой — значит эксплуатировать состояние беспомощности и нелегально получать внимание, поддержку, материальные ресурсы от окружения. Нелегально — значит под видом слабости вместо честного: «Дай мне это».

Знаете, это похоже на то, как если бы женщина, желая расслабиться и отдохнуть, говорит мужу: «Сделай мне чай, я что-то устала сегодня, голова болит». То есть нужно показать свою усталость, чтобы получить желаемое. За просьбой с самооправданием скрывается неосознанное убеждение: «Я не имею права затруднять людей, если сама могу это сделать». Как следствие этой идеи возникает необходимость объяснить веской причиной свою просьбу (болит голова, устала). Более прямой контакт выглядел бы так: «Дорогой, я хочу полениться, я не хочу уже никуда бежать — принеси мне чай, пожалуйста».

У меня в группе «Как пережить развод» была женщина, которая оказалась в эпицентре стрессов в течение года. Год закончился апофеозным финалом: муж подал на развод, т. к. с любовницей зачал ребенка, в то время как моя героиня сидела дома с двухмесячным младенцем и старшим ребенком-астматиком, не оправившись от похорон матери.

Чувство беспомощности, которое накрыло ее, было адекватным ситуации, но потом заполнило всю ее жизнь в последующие пять лет. Ощущение себя жертвой обстоятельств стало перманентным фоном ее внутренней жизни. Чувствуя себя загнанной в клетку, связанной по рукам и ногам, она стала воинственна, прямолинейна и конфликтна в «поисках правды». Искала ее там, где надо и не надо. Интересное зеркальное отражение, правда? Испытывая чувство беспомощности и загнанности в угол, проявляла воинственность и боролась за справедливость (что само по себе требует силы и решительности).

Наконец она устала и через пять лет пришла в терапию. Я взяла ее в группу «Как пережить развод», где она осознала, что после кризиса замкнулась на материнской роли, перестала видеть в себе женщину, потому что именно женская самооценка пострадала больше всего. Поверить в себя казалось ей невозможным. Прикосновение к теме женственности было слишком болезненным. Прошло больше месяца групповой работы, прежде чем она решилась поисследовать свою травмированную уверенность в собственной привлекательности. Но она получила колоссальную поддержку от других участников группы. Наблюдая за ними, женщина вдруг осознала, что ее манера говорить и общаться резка и агрессивна, хотя никто об этом ей не сказал ни слова. И я тоже молчала, размышляя, как бы ей донести это наблюдение, не стыдя и не раня ее. Однако моих усилий не потребовалось. Женщина все увидела сама, и ей захотелось исправить свою привычку к прямолинейной указующей манере. Женственность стала оживать, ей дали пространство появиться.

Если вы остановились на каком-то одном этапе: не справляетесь со злостью, она продолжает переполнять вас; или слишком долго печалитесь; пребываете в растерянности; возможно, стали нервозны и нетерпимы, — это значит, что вы «застряли», потому что не решаетесь прожить определенные чувства.

Сбегаете от встречи с ними «глаза в глаза». Это и является причиной пробуксовки и зависания в кризисе. Страх, прежние травмы, риски самооценки, неправильная интерпретация ситуации — вот они, четыре всадника апокалипсиса, которые блокируют завершение кризиса.

Например, мужчина, который пять лет продолжает закидывать бывшую жену хамскими грубостями, не может признать факт собственной вины за развод. Именно поэтому его злость не ослабевает. Перевертыш мучительной вины. (Вина не отпускает, поэтому злость сохраняется как защита от осознания вины.)

Женщина, которая очень боится испытать печаль и встретиться с пустотой, будет продолжать цепляться за мертвый брак и терпеть унижения.

Страх перед будущим и неуверенность в себе не дают человеку принять факт развода и начать планировать новую жизнь.

Обвинения в адрес бывшего партнера питают обиду и не позволяют увидеть собственную вину в разводе. Продолжается обида — продолжается брак (умозрительно).

Процесс проживания расставания очень важен. Неосознанные и невыраженные чувства мешают человеку быть аутентичным и творческим в своей настоящей жизни. Если вы не ходите к терапевту, то хотя бы в своих фантазиях выразите вашему бывшему партнеру/партнерше то, что накопилось в душе. Выразите максимально экспрессивно и столько раз, сколько нужно, чтобы окончательно освободиться.

Глава 8

Работа с тревогой. Дракон эмоциональной зависимости

Три дня я гналась за вами, чтобы сказать вам, как вы мне безразличны.

Из кинофильма «Обыкновенное чудо»

У меня есть в работе ряд клиентов, у которых развод произошел два или три года назад, а привязанность к бывшему супругу/супруге не ослабевает.

Вот пример из моей практики.

«Бывший муж согласился подбросить нас с детьми до перекрестка. Мы, конечно, не разговаривали всю дорогу. Но я смотрела на его затылок и чувствовала: все родное».

При этом обоюдная холодная ненависть и абсолютное недоверие пронизывают эту бывшую пару. Хлесткие судебные удары и манипуляции детьми и имуществом. Металлическая напряженная ненависть. Неспособность и острейшее нежелание разговаривать друг с другом. Разделяя с мужчиной эти обоюдные чувства, женщина закономерно несвободна. Испытывает болезненную привязанность. Хочет, но не может отпустить. Разочарование уже наступило, но сепарации (отделения) не происходит. Почему? Потому что посредством ухода мужа оказались поражены «жизненно важные органы» — самооценка и идентичность. Так не должно быть.

Когда я вижу подобные ситуации, мысли об эмоциональной зависимости приходят сами собой.

История эмоциональной зависимости начинается задолго до брака. Это история детства, когда не были удовлетворены потребности в безопасности и принятии. Когда не было надежной и качественной «эмоциональной пристани». Как правило, у таких людей трудный брак, который заканчивается разводом, потому что есть понятие самореализующегося пророчества, когда происходит то, чего боишься.

Самореализующееся пророчество — предсказание для самого себя, которое стихийно управляет вашим поведением и приводит как раз к тому результату, которого вы боялись.

Ты вкладываешь, вкладываешь в любимого человека, делаешь его центром вселенной, а он/она все равно уходит. Или обманывает. Это закономерный круг, его изучение не входит в планы нашей книги. Я расскажу о том, как развязывать эти узлы самостоятельно, когда брак потерпел поражение.

Эмоциональная зависимость от партнера — это глубинная, жизненная потребность в тех качествах партнера, которые не признаются в самом себе. «Я хочу быть рядом с ним, он любил меня так сильно, носил меня на руках, восхищался мною» (читай: я себя не люблю, не уверен в себе, мне нужен кто-то, кто бы давал мне чувство значимости или силы).

Техника на проработку.

Испытывая эмоциональную мучительную привязанность к бывшему партнеру, задайте себе вопросы:

• В какое состояние я попадаю рядом с этим человеком?

• Что в этом состоянии самое ценное для меня?

• Какое качество есть у него, но мне недоступно?

• Как изменится моя жизнь, если я позволю себе быть таким (иметь такие качества)?

Сейчас сделайте это упражнение не торопясь. Будьте честны с собой, и тогда вас ждут открытия.

Сделали? Что узнали о себе?

Продолжая разговор об излечении от эмоциональной зависимости, хочу подчеркнуть важность некоторых шагов и навыков.

Нужно научиться воспринимать и уважать отдельность других людей. Не только своего бывшего партнера, но и своих детей. Как правило, патологическая эмоциональная привязанность к любимому человеку — только отражение внутренней несвободы (как правило, женщины), ее проблем с границами.

Такие же проблемы проявляются и в отношении собственных детей. Такая мама с трудом воспринимает индивидуальность и разность мнений с детьми, несхожесть восприятия и поведения. Это становится источником конфликта чаще, чем у людей без подобных склонностей.

На интеллектуальном уровне для человека с зависимой структурой личности другие люди, конечно, существуют. Но в глубине души они воспринимаются только как отражение их самих. То есть другие люди ценны не сами по себе, а как зеркало. Поэтому человек не согласен терпеть разность во мнениях и оценках (потому что тогда теряет себя, свое самоощущение и уверенность).

И когда на горизонте маячит развод, то становится не просто страшно и тревожно, а невыносимо страшно и тревожно. Такой человек не способен внутренне согласиться с отказом от него. Страх остаться одному захлестывает. Происходит фиксация потребности быть вместе во что бы то ни стало (или, если это невозможно, уничтожить и сравнять с землей).

О чем это говорит?

Психика не справляется с первым этапом кризиса — принятием факта развода. Интеллектуально он принимается, юридически и экономически тоже, а психологически отрыва нет. Или этот отрыв от некогда близкого человека происходит прямо посередине сердца, отрезая способность чувствовать себя и других.

У меня был такой случай в практике. Очень жесткая, категоричная женщина пришла на терапию с запросом: «Не могу принять факт развода, испытываю привязанность к бывшему мужу» (прошло 2,5 года после развода). При этом она очень негативно отзывалась о своем бывшем муже, настаивала, что он недостойный человек. Видимо, это был способ держать оборону от своих же чувств. Женщина производила впечатление кремня и в своей негативной оценке, и в своем поведении. Однако за всем этим скрывалась глубокая эмоциональная зависимость и неспособность начать новую жизнь. Таким же суровым отношением к папе она наделила одну из дочерей, которая сильно ассоциировала себя с матерью.

То есть необязательно быть сверхзаботливым, ласковым, прилипчивым и навязчивым человеком. Зависимость может иметь противоположный фасад «сурового воина». Стремление этой женщины доказать ему, уколоть его, поставить на место, отомстить демонстрировала инверсию страдания в садизм. Но, не дойдя до своего края, эта воинственность вновь превращалась в слабость: «Я не стану доводить судебное дело до конца. Я устала».

1. Итак, возьмите курс на развитие новой способности — видеть и слышать другого человека и принимать его совершенно отличную от вас индивидуальность. Делать это «на уровне сердца». Начните практиковать это в общении с собственными детьми, которые нуждаются в вашем абсолютном принятии и безоценочности, как никто другой.

Научитесь принимать конфронтацию без большой тревоги (сначала с детьми).

Начните ловить удовольствие в неопределенности (расслабьтесь, перестаньте тревожиться).

У вас это точно не получается. Научившись быть спонтанным и безоценочным родителем, вы измените часть своих внутренних привычек, которые однозначно помогут вам развязать узел эмоциональной зависимости от бывшего/бывшей.

2. Тренируйте переносимость одиночества и эмоционального отделения. Если вам становится временами очень трудно, спросите себя: «Как я могу позаботиться сейчас о себе?»

Проявите внимание к тому маленькому ребенку, который сидит внутри вас и боится. Поговорите с этим ребенком и утешьте его. Поверьте, это очень волнующий диалог, даже если вы с сомнением начинаете его и он вам кажется странной выдумкой психологов.

Посмотрите в лицо своим страхам. Остановите автоматическое поведение, которое бессознательно включалось и диктовало вам алгоритм действий. То, что вы делали раньше, только разрушало вас. Иначе бы вы уже избавились от эмоциональной зацикленности на бывшем партнере. Начните осознанно выбирать свое поведение.

3. Распределяйте свою потребность в отношениях на разных людей. Не замыкайтесь только на семейном круге. Очень важно создавать новые контексты жизни или возобновлять брошенные сферы интересов.

Доказано, что сила страдания от расставания обратно пропорциональна количеству жизненных контекстов. Чем больше жизнь была замкнута на одном человеке, тем тяжелее дается расставание. Ну, как говорится, сложилось, как сложилось, однако нужно заставить себя создавать новые контексты и новые сферы интересов, обзаводиться новым общением.

4. Восстанавливайте свою способность к… отвращению. Одна из задач завершения отношений— это переосмысление опыта в новую форму. Например, вы раньше сильно любили человека и «все ему отдавали», а он обманывал вас — переосмысление опыта заключается в том, чтобы расценивать партнера как учителя.

Анализировать свои ошибки, например социальную наивность или склонность к идеализации. Под механизмом отвращения я имею в виду способность отказываться от того опыта, который будет тянуть вас вниз, мешать двигаться в будущем.

Сюда относятся деструктивная вина, страх новых отношений, неуверенность в себе, недоверие к противоположному полу, замыкание на воспитании детей, попытки манипулировать своей травмой или окружающими, страхи, невротический уход в работу и прочее.

В переосмыслении опыта важно как принять позитивное (присвоить эти результаты, сделать их фундаментом будущего), так и отвергнуть ненужный балласт. Под балластом я понимаю жесткие психологические защиты, которыми вы обросли, так как были травмированы в отношениях. Восстановить способность к отвращению — значит уметь избирательно ассимилировать опыт, взрослеть на нем, но сохранять чувствительность и открытость. Не тащите с собой все!

Восстанавливайте способность к отвращению — избирательно впитывайте опыт, «не глотайте» все подряд.

Вернемся к эмоциональной зависимости. Она может проявляться противоположным полюсом, когда человек обесценивает бывшие отношения. Из страха и тревоги, что прежние способы общения использовать уже невозможно, человек избегает контакта и в целом обесценивает его имевшуюся значимость. Встречаясь по поводу детей, человек не смотрит в глаза бывшему партнеру и всячески сворачивает диалог. Случайно встретив бывшего на улице, испытывает жгучий дискомфорт и потерю хорошего настроения. Человек, избегая боли, стремится уничтожить любые напоминания о некогда общем, например, рвет фотографии, наделяет бывшего чертами монстра, т. е. обесценивает опыт и его результаты. И при этом он хочет противоположного. Хочет сохранить память о том, что является ценным и интимным. Таким образом, расставание приобретает хронический характер. Формула проблемы выглядит так: «Я и обесцениваю (так как больно), и в тайне сохраняю ценность (так как значимо)».

В моей практике был случай, когда мужчина продолжал прощаться в течение четырех лет по одному и тому же сценарию. Все никак не мог психологически отпустить. Каждый раз прощался и каждый раз снова появлялся в жизни бывшей жены.

Часто эмоциональная зависимость поддерживается обидой. Продолжая обижаться, мы остаемся в связке с бывшим партнером. Если вы хотите избавиться от мучительной обиды, я вам предлагаю схему самостоятельной работы, которую расписала по дням. Очередность соблюдения схемы важна! Не читайте всю схему сразу! Читайте по дням. Иначе вы не дадите психике качественно отработать обиду.

1-й день

Напишите письмо с обвинениями и сопутствующими фактами.

В письме отразите, что бы вы сделали с человеком. Позвольте себе в письме сказать все, что хотите, и в любой форме, какой хотите. Напишите письмо с максимальной самоотдачей и отрывом.

Техника освобождения от обиды будет работать только если вы дали себе возможность выразить всю злость и ярость, которая есть к бывшему партнеру. Полумеры тут не помогут.

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

2-й день

Напишите письмо о том, что человек плохой, подлец, но с допущением, что когда-нибудь, может быть, вы его простите. Но вообще-то — не факт!

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

3-й день

Напишите письмо, в котором вы как будто прощаете. Раз это было, значит, это нужно. Значит, это был Божественный План. И когда-нибудь вы поймете его значение.

Возьмите лист бумаги и запишите вопросы:

• На что конкретно я обижаюсь?

• Насколько выполнение моих ожиданий было обязанностью другого человека?

• Было ли это должно или желательно?

Также спросите себя и запишите ответ

:

• Человек не смог соответствовать моим ожиданиям?

• Человек не хотел соответствовать моим ожиданиям?

• Человеку и в голову не приходило то, что я от него ждал(а)?

Постарайтесь избегать автоматических

, лежащих на поверхности ответов. Мы сами склонны прятать от себя истину.

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

_________________________________________________________

Глава 9

Гимн самооценке. Возвращая целостность

Самая темная ночь перед рассветом,

и я вам обещаю: рассвет уже близко!

Из кинофильма «Бэтмен. Темный рыцарь»

Развод надо отгоревать. Не проскочить этот период побыстрее, а дать себе время похоронить прошлое. Надо «закопать» некогда близкого человека на своем внутреннем кладбище. Вы можете прямо мысленно произвести этот ритуал. Он имеет невероятную психологическую силу завершения.

Закономерно может возникнуть вопрос: «Для чего я так страдаю? Разве я заслужил это?»

Есть такая старая мудрость: «Страданиями душа очищается». Но в момент горя это звучит как хамство, потому что никто не согласен проходить через ад. И горе тому моралисту, который станет в этот момент шептать на ухо: «Это тебе во благо».

И все же кризис — это шанс к изменениям. И поскольку меньшими затратами вас нельзя было сподвигнуть на обдумывание своего стиля отношений в паре и своего вклада в них, своего способа выбирать партнера, то она (жизнь) кинет в окно гранату. Это и будет кризис развода.

Но все события закономерны, надо только дать себе время в этом разобраться.

Однако бывает, что желание сохранить эмоциональную связь с бывшим партнером может быть очень сильным. Оно может сознательно отрицаться («Я искренне не хочу иметь с ним ничего общего!»). Но на самом деле поведение бессознательно ищет зацепки: продолжать обижаться, рассчитывать на какую-то реакцию или помощь, апеллировать к общему прошлому, продолжать контролировать бывшего партнера в соцсетях и в реальности, создавать трудности при обсуждении «детского вопроса». У меня в практике были случаи, когда люди продолжали искать зацепки в течение 10 лет, живя в разных местах и в разных семьях.

Падение самооценки почти неизбежно в ситуации развода, особенно когда бросили вас. Порой обвал настолько велик, что человек испытывает не просто потерю уверенности. Он переживает потерю своей личности, своего индивидуального своеобразия. Он как бы теряет часть себя. Это происходит в точке разрыва отношений, в которые было много вложено и много ожидалось в ответ.

Такое состояние потери себя — не просто признак сверхпереживания, а показатель психологической травмы. Человек чувствует себя ненужным, выброшенным, использованным, обманутым, уничтоженным. Особенно когда он делал центром своей жизни своего партнера, а семья являлась его идеальным проектом.

Вообще, если мы центр своей любви помещаем в другого человека, а не в себя, то при потере партнера наша любовь (к себе) тоже куда-то исчезает, мельчает, теряется. В процессе восстановления после развода важно вернуть центр своей любви обратно. Вы у себя один. Или одна. И заботиться нужно в первую очередь о своей душе, о своем внутреннем мире.

Помните принцип поведения пассажиров в момент авиакатастрофы? «Сначала надень маску на себя, потом на ребенка».

Ты не можешь помочь близким, если сам не поддержал и не спас себя. То же самое и в разводе, касаемо помощи тем же детям. Сначала верни себе относительное равновесие, позаботься о себе, только тогда ты сможешь быть полезным своему ребенку в проживании боли.

Вернуть любовь к себе означает простить себя за ошибки и недостатки.

Означает поддержать себя в очень тяжелый момент, а не корить и затаптывать в грязь. Но вытаскивать себя из болота за волосы, как Мюнхгаузен, нужно достаточно быстро. Потому что в вашей помощи и равновесии еще нуждаются ваши дети.

Я не имею в виду «взять себя в руки и не ныть». Я имею в виду реальную помощь себе, своему состоянию, лечение своих ран.

Взять себя в руки и не ныть означает подавить свою боль и не обращать на нее внимания, т. к. есть дела поважнее. Это хорошо на короткий период, когда надо срочно решить острые социальные и экономические вопросы, но крайне вредно для человека и его детей, если состояние эмоций, «зажатых в кулаке», становится способом преодолеть боль. Боли надо дать место проявиться. Пусть там будет все, но есть одно неприкосновенное место. Это ваше самоуважение. Помните фразу: «Все боится времени, а время боится пирамид (египетских)»? Вот так и с самоуважением. Оно непоколебимо. Просто примите это как данность.

Самоуважение — это тайное знание и основа всего.

Самооценка — та единственная мачта в шторм, за которую вы должны держаться, как за Бога, в этот критический момент. Отбрасывайте жестокую самокритику, если она приводит вас к депрессии. Отказывайтесь вариться в котле самоуничижительных мыслей. Остановите самообвинения. Говорите себе в зеркало: «Я не позволю думать так о себе! Я не позволю так думать о себе!» Не позволяйте страху захватить вас. Боритесь за себя, за свое самоуважение! Боритесь с самим собой. Пусть не месть станет источником вашего вдохновения, а внутренняя, крепкая, как скала, уверенность, что вы достойны любви во что бы то ни стало.

Если бомба дважды попала в одну и ту же воронку — если самооценка была низка еще до развода (а, как правило, это связано с детскими годами), то да, вы под двойным риском. Но риск не значит проигрыш. Надо работать, надо двигаться вперед с двойным усердием. Как та лягушка, которая не хотела тонуть и взбила молоко в масло. Но под вашими ногами не молоко, а реальные достижения и жизненный опыт. Его надо вспомнить и опереться на него. Напишите на глянцевой бумаге красивым почерком:

«Я — человек, который…

• спас другого;

• пережил тяжелую операцию;

• имел мужество в ситуации…;

• стал мастером в таком-то деле;

• вырастил двух замечательных детей;

• сумел справиться с …;

• написал книгу;

• выходил больного;

• окончил самый сложный институт в городе;

• не сломался в армии, когда…;

• заработал столько-то денег;

• своими руками построил дом;

• похоронил трех друзей;

• был лидером молодежного движения;

• был в ситуации, когда все отвернулись».

Здесь я хочу разместить стихотворение моей клиентки (с ее разрешения), которое она написала в процессе возвращения к жизни после развода. Маша, спасибо вам!

Вспомните, на что вы способны. Это ваш фундамент.

Старые травмы, которые вы как-то перетерпели и с которыми научились жить, под влиянием стресса вылезут наружу и будут усугублять упаднические настроения. Но это означает лишь одно: вам надо крепче держаться руками за единственно уцелевшую мачту Самоуважения.

Собственно, именно ваша Личность и выходит сейчас на сцену, на поле боя, на границу контакта, говоря языком гештальт-терапии. Пока все было хорошо, Личность спала и не утруждала себя. Все шло по накатанной. Но именно сейчас, в самый темный час перед рассветом, она и показывает себя — свои ценности, свое мужество, свою волю к жизни, свою силу и степень доброты, к себе в том числе.

Сама ситуация развода может стать, как ни странно, источником высокой самооценки. Вернее, источником является собственное поведение в разводе. Достойное, свободное от манипуляций. Когда вы не делаете ребенка заложником своих чувств к бывшему, не используете ребенка как контейнер для своих эмоций. Когда мужественно переносите страдания, не обвиняя окружающих. Когда не считаете зазорным просить помощи. Когда честны в дележе имущества и своих обязательствах. Когда признаете свою часть ответственности за развод. Если вы все делаете правильно, вам есть за что уважать себя. Это станет мощным ответом на удар по самооценке, которую нанес развод.

В конце концов, раз человек ушел из вашей жизни, значит, он дал вам все, что мог. Или дал все, что вы могли взять. Это мог быть счастливый или болезненный опыт. Выжмите из него все, что пригодится вам в будущем, и идите дальше. Эти камни не должны на вас висеть. Пройдет еще немного времени, и вы стряхнете их с плеч. Ведь впереди — новая дорога. И это замечательно!

Если книга дала вам новые знания и инструменты для решения, если ее было интересно читать, буду рада, если вы напишете отзыв и свое мнение о книге в социальных сетях с хештегом #gerasimenko_ts. Спасибо!

https://судебныйпсихолог. рф

https://vk.com/gerasimenko_ts

https://www.facebook.com/gerasimenko.ts

[email protected]