Ничего кроме надежды

Так получилось, что в библиотеке моей появилась сначала книга  Юрий Слепухин - Киммерийское лето. Южный крест (сборник)   и в отзывах о ней я узнал о существовании тетралогии. Начиная читать "Перекресток" , не думал, что дочитаю ее , а потом втянуло. Втянуло и не оторвало. Позади последняя книга. Безусловно , самая сильная. А после нее горечь. И ничего, кроме надежды...

Часто продолжение цикла оказывается хуже первых книг, автор надрывается, высасывает из пальца приключения героев, чтобы сделать книгу еще увлекательнее, пытается нагромоздить еще более невероятных происшествий, как следствие, книга, наоборот, начинает сильно проигрывать. Совсем другой вариант получился в этой тетралогии. Книги сильно разделены по годам выхода (не знаю, писал ли их и автор с таким же перерывом, или просто публиковал позже, мне кажется, что именно писал). В последней книге уже никакая цензура не могла его ограничить, и автор стал говорить, говорить смело, говорить с учетом прожитого, прочитанного, изученных материалов. То, на что раньше и намекнуть боялся, теперь звучит в книге открытым текстом. И здесь надо отметить свои плюсы. Некоторые авторы теряли голову от вседозволенности, эта же книга получилась такой же выдержанной, как и предыдущие. Автор стал больше времени уделять общим отступлениям, размышлениям, но при этом они не звучат диссонансом, он не забыл своих героев, и даже нет впечатления, что автор их эксплуатирует. Хотя некоторые фигуры явно были введены для иллюстрации тех или иных вариантов развития событий, но они органично вписаны в повествование. Гласность же позволила автору поднять такое количество ранее незатронутых тем, что я даже боюсь забыть какие-то из них упомянуть в рецензии, либо не хватит времени, либо просто не всплывут в памяти (хотя даже набросала примерный план, чтобы не сбиться). И первое здесь - упоминание о терроре. Раньше он избегал подобных упоминаний, сейчас же машинистка смело упоминает, что ее "внезапно потеряла родителей еще до войны" означает не автокатастрофу (хотя тогда они не были так распространены) или аварию на производстве, а именно их арест. А потом мы поближе познакомимся и с проработкой депортированных советских граждан, нет, в нашем случае, речь пойдет не о советском, а просто о русском человеке, но общий смысл сохраняется. Вот, вспомнила о Болховитинове, и сразу на ум пришла тема, которая потерялась в первоначальном плане. Автор старается показать разницу мышления эмигранта (хотя и второго поколения) и власовца, причем не того, который одел чужую форму только из-за еды и страха лагеря, а идейного, который хотел таким образом воевать с Советами. Автор старается здесь провести четкую черту, понимая тех, кому Советы оказались совсем не в радость, он все же не поощряет и тех, кто из-за этого взял в руки оружие и пошел с ним против своих же сограждан. Обратила я и внимание на речи Дежнева, когда он резко и сурово осуждал мать, оставившую своего ребенка в блокадном Ленинграде. Несколько после этого, словами другого героя автор заметил, что Дежнев - неплохой парень, а если местами и мыслит не совсем правильно, то постепенно образумится, все придет в норму. Мне стало интересно, как же считал сам автор, приписывал ли он эти слова только горячему Дежневу, или сам его устами говорил о том, что женщине на войне не место, тем более, с оружием в руках. Он обвинял женщин-снайперов, что нельзя женщинам стрелять в других людей (объясняя это именно тем, что подобное уродует безвозвратно душу самих женщин). Медсестер на фронте допускал, хотя и предлагал задуматься, почему у немцев санитарами служат мужчины, а у нас мужиков из-под огня пытаются вытащить девочки. Девушек же без профессии (которые устраивались машинистками и пр.) вообще не принимал, не считал нужным такую службу, по большему счету. Мать, у которой погим в Ленинграде годовалый ребенок, не перестает терзаться по этому поводу. Ей приходят в голову мысли, что будь она там, могла бы рабочей карточкой спасти ребенка, и свекров. Я повторяю, не знаю, мысли ли это автора, или же просто бесплодные, но понятные терзания матери. Мое мнение, что вряд ли она бы что-то этим изменила. Вполне возможно, что просто тоже умерла вместе с ними. Только ее совесть была бы чиста, она бы постаралась сделать все, что могла для ребенка. Но не считаю, что Дежнев вправе был так сурово обвинять ее. Тем более, что о возможном развитии событий она, разумеется, не знала, а просто оставляла ребенка бабушке с дедушкой (и не считаю, что в самом факте подобного оставления было какое-то преступление). Отсюда мы плавно перейдем к самому голоду в Ленинграде. И тут уже автор, явно опираясь на фактические материалы, подскажет нам, что продовольствие в город направляли, но Жданов лично попросил Сталина этого не делать, должив, что город всем обеспечен и просто завален под завязку. Т.е., что в голоде были виноваты не столько немцы, сколько безголовые решения руководства. А уж что там ими в этотм момент двигало, желание выслужиться или что, дело десятое, их мотивы не разбирались.  Напомнит автор и о других многочисленных военных ошибках. Например, об отсутствии эвакуации жителей. На примере Энска упомянет, что наступление на него не было внезапным, что заводы все успели эвакуировать за пару месяцев, а вот жителей эвакуировать просто не стали, чтобы не создавать паникерских настроений. Что также было запрещено отправлять в тыл семьи комсостава, служащих на границе. Объяснение этому автор приведет такое: чтобы злее были. Куда отчаяннее буду драться люди, семья которых не в глубоком тылу, а здесь, рядом, и они защищают (или уже мстят) непосредственно за нее. Этим же разжиганием национальной розни (именно национальной, а не против фашизма), объяснял он политически заказанные статьи журналистов, описывающие зверства в тылу. Причем говорит он не о тех, которых не было, а именно об аккуратно сфабрикованных письмах, выставлявших рядового солдата бездушным злодеем. Сюда же он относит и раздачу оружия медперсоналу. Удивительный момент, но немецкий медперсонал оружия не носил, поскольку не воевал. А наличие пистолета у медсестер, вызывало естественное озлобление у немцев, что и приводило к жестоким последствиям, которые потом описывались в газетах и приводили к буре ярости у русских солдат. Что провал в начале войны был не единственным неправильным решением Сталина, беды 42 года, захват немцами Кавказа, тоже были его стратегической ошибкой, неправильным выбором направления, в котором собирались ударить немцы, хотя все данные у него были. Что второй фронт раньше 43 года союзники и не собирались открывать, но Сталин перед всей страной сделал вид, что фронт обещали открыть еще в 42, и свалил на союзников все свои ошибки и потерянные территории. Упомянул автор и такой известный факт, что Сталин не подписал Женевскую конвенцию о военнопленных, поэтому наши солдаты не получали помощи от Красного креста, поэтому их условия содержания были гораздо хуже, чем у военнопленных других стран. Это должно было с одной стороны вызвать большую ненависть к немцам и страх попасть в плен, с другой стороны, Сталин опасался, чтобы содержание в плену не показалось русскому мужику более комфортным, чем жизнь у себя на родине. Добавлю сюда, уже не задерживаясь особо, и ухоженную землю не только Германии, но и Голландии, и других стран, где угнетаемые крестьяне живут вполне себе вольготно, как нашим освободителям и не снилось. Разумеется, что многие из советских людей лелеяли надежд попытаться зацепиться и остаться на Западе, но всех русских упорно старались выловить и интернировать. А странам, пытавшимся оставить у себя перебежчиков, грозили невозвращением домой их пленных. При этом автор совершенно не пытается принизить ни любовь к своей стране, ни подвиг народа, ни громадные тяготы лишений и смертей за эти 4 года. Он лишь говорит, что правда об этой войне вряд ли будет когда-то нужна. Сначала ее замалчивали для подъема боевого духа. потом ее не захотят слышать следующие поколения, потому что предпочтут идеализировать отцов, павших в кровавой битве за Берлин, а не сознавать, что потерь могло бы быть в разы меньше, если бы Жуков с Коневым не делили славу, а СССР не билась с союзниками за кусок сладкого пирога.

Последняя книга тетралогии Слепухина. Да, Великая Отечественная... Надолго теперь, на десятки и десятки лет, суждено ей остаться самой засекреченной войной нашей истории. Хотя ни о какой другой не напишут столько. И все будет лживо, приблизительно, все будет не то, писать то просто нельзя – и не потому даже, что никогда не разрешат, не напечатают (это само собой разумеется). Главное, другое: правда об этой войне долго еще будет ненужной, вредной, взрывоопасной. Сегодня правда непосильна даже нам, видевшим ее настолько близко, что теперь остается только одно: поскорее забыть, заслониться придуманным, более приемлемым, лестным; но полную правду об этих четырех годах не примет, не сможет – не захочет – принять и второе поколение, сегодняшние военные сироты, уже воспитанные (к счастью для себя) в святой убежденности, что отцы отдали жизнь за победу Добра над Злом...Как же больно было читать эту книгу! Несмотря на то, что в начале девяностых я пачками читала книги и статьи о тридцатых и сороковых. И знаю, что много смертей было бессмысленных, несправедливых. Слепухин тоже говорит об этом. Не может не сказать. Ведь был же он честен в первых трех книгах тетралогии, не промолчит и теперь. Про трудовые лагеря в Германии во время войны и про то, что вернувшись на долгожданную Родину многие тут же попадали в другие лагеря, гораздо восточнее. Про военные ошибки и военное честолюбие, оплаченные сотнями жизней. Про правду и пропаганду. И несмотря на это про жизнь, надежду, любовь к Родине. Наши герои здесь тоже есть. И судьба их неотделима от судьбы страны. Чья судьба счастливее, благополучнее - тот еще вопрос. Да и конец книги скорее намечен, чем четко определен. Все же надежду автор нам оставляет.

Так получилось, что у меня почти одновременно читаются две книги. А темы затрагиваются одни –война, тыл, фронт, концлагерь. Одна книга – известного советского писателя, члена СП, депутата, главного редактора, и прочая, и прочая. Вторая – вот как раз Слепухин, писатель явно недооцененный и малоизвестный. И вроде пишут об одном. Но почему-то одни страницы пролистываешь привычно и знакомо, а на других застреваешь, возвращаешься, задумываешься, снова перечитываешь…1944 год. Война явно перевалила за половину и неудержимым потоком Советская армия движется по Европе. Все понимают – конец неминуем. Но почему-то мысль о скором конце не вызывает восторга и радости у советских граждан, угнанных в Германию. Победа – это прекрасно! Освобождение – это прекрасно! Возвращение на Родину – это прекрасно! А дальше? А дальше неминуемо встанет вопрос – а как вы оказались на вражеской территории? Ах, вас угнали? А почему? А почему вы остались на оккупированной территории? Ах, не смогли эвакуироваться? А почему другие смогли? И как говорить с людьми, задающими такие вопросы? А это не просто любопытствующие, а люди, наделенные особыми полномочиями, с «холодной головой и горячим сердцем», но с пустыми оловянными глазамиСколько же простых вопросов ставит автор, простых и понятных, но ответов на них не ищите в советской литературе – не найдете. Не поднимала советская литература таких вопросов.Почему наша страна не подписала Женевскую конвенцию о военнопленных 1929 года?Почему не было налажено снабжение Ленинграда и недостаток питания при блокаде начал сказываться уже через месяц? Ах, сгорели Бадаевские склады? А почему так плохо была налажена охрана единственного продовольственного запаса города? И это при всемерной бдительности и подозрительности в стране?Почему в России, так гордившейся тем, что в ней исторически «милость к падшим призывалась», новые поколения воспитывались в ненависти к белой эмиграции, даже к тем, кто покинул страну ребенком? А может быть, простите меня, это говорила обыкновенная зависть к тем, кто смог жить лучше?Автор удивительно точно вплетает вопросы в ткань повествования и они не выглядят инородно. Это его герои вместе с автором думают, размышляют, спорят, делают выводы. У Слепухина нет однозначно правых и неправых. Честный и прямой Сергей с трудом принимает точку зрения , отличную от того, чему его учили всю жизнь. Для него невыносимо трудно принять то, что в финской войне, на которой погиб его старший брат, именно мы, а не крохотная Финляндия были агрессором. Умный, думающий Кирилл Болховитинов пытается сформулировать для себя важные выводы. Пусть ему кажется чуждой точка зрения случайно встреченного офицера РОА, но он ее внимательно выслушивает и понимает, что возможен и такой взгляд.Пожалуй, четвертая часть тетралогии самая серьезная и самая болезненная для читателя. Совсем не все завершается благополучно, трагичен поворот судьбы Люди Земцевой, не скоро встретятся Таня и Кирилл. Неужели мало было четырех лет войны, неужели не достаточно было выжить и победить? Да, война страшна и бесчеловечна, но всегда ли в войне дело?

Вот и дочитана последняя книга тетралогии. Сильное, монументальное произведение, в котором автор рассказывал не столько о войне, сколько о людях. В первой книге мы знакомимся с героями всех дальнейших событий. Перед читателем предстают школьники предвоенной поры, с их мечтами, радостями, заботами. Обычные ребята и девчата, так же прогуливают уроки, так же влюбляются и ссорятся. Только вот живут они в такое время, когда вокруг все новое (страна молодая, только-только начинается становление) и в то же время страшное. Во второй книге перед нами встает тяжкое время оккупации. Время потерь, время страха. И пусть не осталось в городе тех взрослых и сильных личностей, которые могли бы подняться на борьбу! Но остались ребята, подростки, которые не желают подчиняться новым страшным правилам жизни "под немцами" и как умеют, по своему, пытаются противостоять. Здесь можно проследить как менялась Таня, как взрослел Сережа, шагая дорогами войны. Эх, мальчишки сороковых, сколько же выпало на вашу долю... Третья книга была для меня самой неожиданной. В ней автор рассказывает о судьбе остарбайтеров, о том как по - разному складывалась жизнь тех, кого угоняли в Германию. И пишет он об этом не с чьих - то слов и рассказов, он знает эту изнанку сам, испытал на себе. Здесь мы снова встречаемся с Людмилой. И вряд ли был до Слепухина хотя бы один советский автор, который показал в своей книге, что были и такие случаи. Живет в Дрездене, не рабыней, а почти приемной дочкой, в тепле, в сытости, обласкана и даже встретила свою любовь. Да вот только он немец, воевал на Восточном фронте, то есть враг по сути... В этой книге автор показывает нам других немцев. И перед нами предстают не только злобные гестаповцы и солдаты СС, мы видим мирных немцев, которые никогда не были на стороне нацистов, но вынуждены были молчать, дабы выжить. Мы видим и офицеров, которые наконец осознают что они творят. А еще Слепухин описал бомбардировку Дрездена. Описал так, как никто и никогда ранее в художественной литературе не делал. Это первая книга, где настолько подробно автор показывает картины ужаса горящего и задыхающегося от смрада города. И, наконец, четвертая книга. Здесь вновь мы видим всех героев. И Таню, и Сережу, и Людмилу. И в этой книге их пути расходятся окончательно. У каждого теперь свой, новый путь. Совсем не тот, который видели они в своих мечтах в далеком уже 1939 году. Очень далеком, ведь за эти 6 лет изменились не только они, изменился мир. Да и сами они за эти шесть лет прожили огромную жизнь, страшную и горькую, но и радости тоже были. Я очень благодарна автору за этот цикл! Слепухин писал не так, как все. Он поднимал здесь темы, которые были запретны, которых избегали, о которых не принято было говорить вслух. И очень печально, что сейчас этот огромный труд, достойный внимания и прочтения, не переиздают. Очень жаль. Что ж, буду собирать по букинистам, потому это эта тетралогия непременно должна быть в моей домашней библиотеке!