Рискованное приключение бесплатное чтение

Глава 1

— Я буду скучать по тебе. — Сдерживая слезы, леди Эльфлед Маллоран шагнула в широко раскрытые объятия своего брата-близнеца.

— Ну, кое-что изменилось, — грубовато заметил тот. — Год, проведенный дома, не прошел для меня даром.

Капитан лорд Шонрик Маллоран отправлялся в путь с официальной миссией и по этому случаю был облачен в парадный мундир. Аккуратный черный бант стягивал сзади напудренные волосы.

На Эльф было расшитое незабудками белое платье. Рыжеватые пряди, прикрытые кокетливым кружевным чепчиком, отсвечивали золотом.

Даже сейчас их сходство бросалось в глаза.

— Жаль, что ты уезжаешь так далеко, — посетовала она. — Новая Шотландия [1]! Пройдут годы…

Он нежно прижал палец к ее дрожащим губам:

— Мне уже случалось подолгу отсутствовать. Скоро твоя жизнь снова войдет в привычную колею.

Состроив недовольную гримаску, она вывернулась из его рук:

— Только не начинай проповедовать о преимуществах замужества.

Шон улыбнулся и посмотрел на жену, которая тактично ждала у дверей холла, занятая беседой с их братом маркизом Ротгаром.

— Мне брак пришелся по душе, а у нас с тобой много общего.

«Так ли это?» — чуть не спросила Эльф, но на выяснение столь сложных вопросов уже не оставалось времени.

— В таком случае придется опять рассмотреть всех претендентов, — небрежно заявила она и добавила, поддразнивая:

— Если, конечно, мои преданные братья не разогнали наиболее достойных.

— Свояк свояка видит издалека, — подмигнул он. — Пора отправляться. — Однако не двинулся с места, хотя карета, запряженная шестеркой нетерпеливых лошадей, ожидала у крыльца.

— Иди. Ненавижу долгие прощания. — Быстро поцеловав брата, Эльф потянула его к стоявшей у выхода Частити.

Навстречу приключениям.

Она прикоснулась губами к щеке своей невестки.

— Напиши перед отплытием. — Они обнялись и постояли немного, прижавшись друг к другу, так как успели стать близкими подругами. — Береги его, — прошептала Эльф, борясь со слезами.

— Конечно. — Отстранившись, Частити захлюпала носом. — Если бы в этом был какой-нибудь смысл, я попросила бы тебя позаботиться о Форте. — Она имела в виду своего брата, ставшего теперь графом Уолгрейвом.

— Могу себе представить его реакцию на подобное предложение.

Девушки обменялись понимающими взглядами. Брат Частити терпеть не мог всех Маллоранов.

Два лакея распахнули огромные двойные двери, впустив в холл летнее солнце и птичий щебет. Маркиз и Шон вышли и остановились в ожидании на ступенях наружной лестницы.

— Приглядывай за ним по крайней мере, — попросила Частити.

— Вспомни о местах, которые он посещает, моя дорогая. Я моментально лишусь своего доброго имени.

— Но не теперь. — Лицо Частити приняло лукавое выражение. — У меня и в мыслях нет роптать на преображение моего брата. Но все же беспечный повеса Форт был куда приятнее циничного моралиста лорда Уолгрейва. — Она натянула перчатки. — Я действительно беспокоюсь, оставляя его в таком состоянии. С тех пор как умер отец, он сам не свой.

Эльф взяла ее за руки и подвела к двери.

— Хорошо, я возьму на себя роль ангела-хранителя. Когда он попадет в переделку — скажем, его решат обезглавить за злонамеренный поступок, — я поспешу на выручку. — Усмехнувшись, она добавила:

— В основном чтобы досадить ему.

— Форт не так уж плох, Эльф, — хмыкнула Частити. —Он всего лишь…

— Всего лишь считает, что все Маллораны хуже червей, и относится ко мне соответственно.

Вздохнув, Частити прекратила бесполезный спор и, повернувшись, присоединилась к мужу и маркизу, который должен был сопровождать их до Портсмута.

Эльф наблюдала, как все трое разместились в золоченой карете. В мгновение ока кучер щелкнул кнутом, и шестерка лошадей тронула с места великолепный экипаж. Вскоре он свернул с площади Мальборо, увозя брата и невестку. Шон и Частити, высунувшись из окна, махали руками.

Прохожие, остановившиеся поглазеть на отбытие важных господ, продолжили свой путь. Праздные бездельники побрели дальше, слуги возобновили прерванные дела, а дети вернулись к своим играм.

Эльф закусила губу. Девушка тяжело переживала предстоящую разлуку с братом и жалела, что не поехала провожать Шона с женой в порт, хотя и понимала: прощание на корабле было бы не менее печальным, чем дома.

Она вспомнила, что уже пережила худшее. Семь лет назад Шон убежал из дому, увлеченный идеей вступить в армию. Некоторое время Эльф почти ненавидела брата. Ей казалось, он бросил ее, хотя девушка прекрасно знала: Шон никогда не смирится с жизнью, которую Ротгар прочил ему. Стать законником, прости Господи! Одна из самых нелепых затей их старшего брата.

Шона манила другая жизнь — полная опасностей и приключений.

За семь лет он был дома всего четыре раза, и сестра смирилась. Она наконец почувствовала себя достаточно взрослой и независимой, чтобы не тосковать по нему. Но в прошлом году Шон вернулся, тяжело больной, и Эльф столкнулась с ужасной реальностью — она могла потерять брата.

Для выздоровления Шона потребовалось несколько месяцев. Затем — женитьба и хлопоты, связанные с назначением на должность помощника губернатора в Новой Шотландии, что заняло еще больше времени.

Ее привязанность к Шону стала только глубже. Эльф казалось, она теряет часть себя, и горечь потери усиливалась от сознания, что он женат. Она сердечно любила Частити и не завидовала их счастью, но испытывала глубокую печаль оттого, что брат обрел еще кого-то, возможно, столь же близкого, как она.

Она обнаружила, что все еще стоит, тупо уставившись перед собой. Два лакея замерли как статуи, ожидая, когда можно будет закрыть двери. Со вздохом Эльф повернулась и вошла в дом.

И тут до нее вдруг стало доходить то, что уже некоторое время таилось в глубине ее сознания. Она завидует своему брату-близнецу! Его образ жизни омрачает ее существование. В каком-то смысле Эльф даже радовалась, что Шон уезжает так далеко.

Когда лакеи закрыли за ней двери, перекрыв доступ солнечным лучам и птичьему гомону, она окончательно осознала, что присутствие горячо любимого брата мучило ее весь прошедший год.

Чем больше узнавала она о его приключениях, тем более никчемной представлялась ей собственная жизнь. Ее угнетала мысль о том, что она-то ничего не успела за минувшие семь лет. Разумеется, Эльф посетила множество балов, раутов, музыкальных вечеров и немало приемов устроила сама. Она разъезжала между Лондоном и Ротгарским аббатством и Даже совершила поистине невероятное путешествие в Бат и Версаль.

Возможно, кому-то ее жизнь и казалась полной, так как она управляла домами братьев и имела много друзей. Но, слушая истории о путешествиях в далекие страны, об одержанных победах и проигранных сражениях, о кораблекрушениях и змеиных укусах, она пришла к неутешительному выводу, что не совершила ничего сколько-нибудь выдающегося.

Вздрогнув, девушка поняла, что опять стоит, уставившись в одну точку, на сей раз в центре отделанного панелями холла. Подхватив изящные юбки, она взбежала по широкой лестнице, чтобы уединиться в собственных покоях.

Но некуда убежать от мыслей, которые роились в глубине сознания, обретая ясность и пугающую определенность.

Шон только что женился и отправился в очередное путешествие. В свои двадцать пять лет он находится на пороге многообещающей и полезной жизни. Эльф в том же возрасте считается уже старой девой, которой предназначено скучное существование. Она будет вести хозяйство братьев, любить их детей, но ей никогда не иметь ни собственного дома, ни своих детей. И она еще девственница…

Ускорив шаги, Эльф почти вбежала в свой прелестный будуар и, закрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной, словно скрывалась от преследования.

Почему размышления о ее девственности всегда приводят ее в такое смятение? Какая-то бессмыслица.

Шон никогда ничего не таил от сестры. Она знала, что первая женщина у него появилась в семнадцать лет — Кэсси Викворт из молочной аббатства. Позже он посещал некоторые бордели и даже получил удовольствие от краткой, ни к чему не обязывающей связи с замужней дамой старше себя, имени которой не называл. Эльф была уверена, что и в армии он не чуждался женщин.

Она вовсе не считала себя ущемленной. У мужчин все иначе, и она готова подождать замужества, чтобы ее просветили.

Поймав себя на том, что бессмысленно подпирает дверь, она села в кремовое парчовое кресло. Видимо, именно женитьба Шона сделала таким нестерпимым ее затянувшееся целомудрие. Раньше ей не приходилось видеть, как брат уходит ночью к женщине, тогда как ей предстояло спать в одиночестве. Не стало легче и после того, как она узнала о его отношениях с Частити до свадьбы. Их явная влюбленность, восторженные взгляды и постоянное желание прикоснуться друг к другу убедили Эльф: что-то очень важное проходит мимо нее.

И возможно, так будет всегда.

Что ни говори, но девушке ее круга трудно потерять девственность вне брака. Особенно если у нее четверо братьев, готовых убить любого, кто окажет ей такую услугу.

Эльф встала и принялась изучать себя в высоком зеркале. С замысловатой прической, увенчанной белым кружевным чепцом, она являла собой воплощение старой девы. И разумеется, белое платье, украшенное крошечными незабудками, превращало ее к тому же в образец девственницы.

Достаточно молодой девственницы. Нелепо, но Эльф не имела понятия, как должна одеваться непорочная старая дева двадцати пяти лет от роду. С тех пор как все сошлись на том, что ей не хватает вкуса, она предоставила себя заботам своей горничной.

Отвернувшись, девушка принялась мерить шагами комнату, размышляя о том, что могло бы разрешить все ее проблемы.

Брак.

Таков рецепт Шона. Но ему повезло: он нашел родственную душу, а она нет. Эльф получала удовольствие от общества мужчин и не испытывала недостатка в поклонниках. Однако еще не встретила человека, который очаровал бы ее настолько, чтобы она решилась вопреки рассудку на какую-нибудь глупость.

Что-нибудь запретное, даже порочное…

Ну не смешно ли надеяться на это?

Шон нашел, что искал. Его готовность рискнуть всем ради Частити, самозабвение, с которым они отдавались друг другу, служили доказательством могущества любви.

Другой ее брат, Брайт, так запутался в волшебных сетях Порции Сент-Клер, что его блестящий логический ум оказался неспособным заниматься ничем другим, пока он ее не добился.

Аманда, лучшая подруга Эльф, просто одержима своим мужем и страдает, если он покидает ее на несколько дней по государственным делам.

Эльф никогда не испытывала подобного безумия. Будь это уготовано судьбой и ей, что-нибудь наверняка бы уже случилось. Если только ее жизнь не слишком однообразна, чтобы привлечь стрелы Купидона…

Вновь повернувшись к зеркалу, она сорвала свой чепчик и отшвырнула его, разбросав шпильки. Рыжеватые локоны рассыпались по плечам.

Она удрученно вздохнула: едва ли кто-нибудь будет тайно грезить о ней.

Как несправедливо, что Шон красивее ее. Он унаследовал необыкновенные, опушенные густыми ресницами каре-зеленые глаза их матери и ее золотистые волосы. Цвет глаз Эльф менее ярок, волосы и ресницы скорее рыжевато-каштановые. От отца обоим достался упрямый подбородок, что вполне могло украсить военного, но едва ли — даму.

В раздражении она отбросила бесполезные сетования. Подбородки и глаза не изменишь, а красить волосы она не собиралась. Может быть, подкрасить лицо?..

— Ах, миледи! Vous etre pret? [2].

Вздрогнув, Эльф повернулась к горничной и вспомнила: она же намеревалась провести несколько дней с Амандой! Портшез наверняка ее ждет.

— Bien sur, Chantal [3].

Как всегда, оставаясь наедине, госпожа и горничная разговаривали по-французски. Шанталь была француженкой, так же как и мать Эльф, позаботившаяся о том, чтобы ее дети свободно владели двумя языками.

— Мои вещи уже отправили? — продолжила Эльф на том же языке.

— Конечно, миледи. И портшез уже подан. Но что с вашим чепчиком, миледи?

— Он немного сбился, и я сняла его, — пробормотала Эльф, чувствуя, что краснеет.

Шанталь запричитала, усаживая Эльф за туалетный столик и стараясь вернуть прическе и изящному кружевному убору безупречный вид.

Эльф выбросила из головы тревожные мысли. Все это лишь набежавшее облачко, навеянное расставанием. Несколько дней с Амандой рассеют без следа охватившее ее уныние.

Войдя на следующее утро в будуар Аманды, Эльф обнаружила, что подруга ее детства сидит за накрытым для завтрака столиком, мрачно уставившись в окно.

— В чем дело?

— Ох, Эльф! — вздрогнула Аманда. — Какое счастье, что ты здесь и я не совсем покинута!

Аманда Лессингтон была статной брюнеткой одного роста с Эльф, но с весьма округлыми формами. Природа одарила ее выразительными темными глазами и полными губами, которым Эльф всегда завидовала.

— Так что случилось? — спросила Эльф, садясь напротив подруги.

— Стефен уехал. Что-то ужасно важное произошло в Бристоле. Бристоль, скажите на милость! — Взмахом руки Аманда отмела как нечто несущественное один из основных морских портов Англии.

Недовольство Аманды Бристолем, по мнению Эльф, объяснялось тем, что та не выносила частых отлучек мужа.

— Уверена, это всего лишь на несколько дней.

— На неделю! Целую неделю! И ты не представляешь всех последствий. Этот несносный человек оставил нас без всякого сопровождения на случай выхода в свет. Если только, — добавила она в порыве вдохновения, — не привлечь твоих братьев к исполнению этой обязанности. Стефену послужит уроком то, что я проведу вечер в обществе Ротгара.

Эльф подавила улыбку:

— Это твоя тайная мечта? Я была бы рада осуществить ее, милая, но он отправился в Портсмут с Шоном.

— А Брайт? — с надеждой спросила Аманда.

— Он в Кенделфорде, — покачала головой Эльф, — и крепко засел там — Порция должна скоро родить.

— Бранд?

— Уехал по семейным делам. Отчасти поэтому я здесь. Они не хотели вставлять меня одну.

— Увы, — уныло вздохнула Аманда. — Значит, нас обеих безжалостно бросили.

Эльф положила ломтик ветчины на булочку.

— Не совсем…

Беспокойные мысли продолжали одолевать девушку, не давая ей спать полночи, и новые обстоятельства только подбросили Дров в огонь. Наливая себе шоколад из фарфорового кувшинчика. Эльф загадочно улыбалась. В голове ее созрел фантастический план.

— Мы не брошены, Аманда, — наконец вымолвила она, — а оставлены без защитников.

— Разве это не одно и то же?

— Не для меня. — Эльф отрезала кусочек ветчины, наслаждаясь ее пикантным вкусом и такими же мыслями, вихрем кружившимися в ее голове.

— Я всегда так боялась дать повод втянуть моих драчливых защитников в дуэль, что соблюдала все приличия. Но сейчас никого из них нет. Может, мне в конце концов удастся пережить нечто такое…

— Что именно? — насторожилась Аманда.

— Что-нибудь неприличное, разумеется. — Эльф усмехнулась, увидев ошеломленное выражение лица своей подруги. — Да нет. Но давай съездим в Воксхолл.

— Воксхолл? Ну, это едва ли неприлично. Мы обе там бывали много раз.

— Без спутников. Вечером. На маскарад, который состоится в честь Летней ночи [4].

— Ты это серьезно? — изумилась Аманда.

— Многие господа из общества посещают такие костюмированные балы.

— Ты хочешь сказать, многие мужчины.

Отлично сознавая, что поддается шальному порыву. Эльф спросила:

— А почему все развлечения должны доставаться им?

— Я совсем не уверена, что там так уж забавно.

Минутная причуда превратилась в навязчивую идею. Эльф чувствовала, что сойдет с ума, если не совершит поступка, совершенно ей несвойственного.

— Послушай, Аманда, — проговорила она, наклонившись вперед, — обещаю быть не слишком безрассудной. Мы наденем домино. Нас никто не узнает. — Она взяла Аманду за руку. — Я просто хочу узнать, каково это — изображать кого-нибудь всего одну ночь.

— Кого? — простонала Аманда.

— Не знаю. Во всяком случае, не леди Эльфлед Маллоран, сестру могущественного маркиза Ротгара — только посмей приблизиться! — возможно, обыкновенную женщину…

После некоторого колебания Аманда стиснула ее руку:

— Эльф, я не видела тебя в таком состоянии с тех пор, как мы были детьми. И всегда считала, что Шон был заводилой в ваших проказах.

— Может быть, мы с Шоном похожи.

— Пожалуй.

— Аманда, мне необходимо это сделать.

— Понимаю. — Аманда озабоченно нахмурилась. — Но в какой-то степени я отвечаю за тебя.

— Я старше тебя на шесть месяцев!

— Но я замужем. — Серьезные карие глаза испытующе посмотрели на подругу. — Пообещай, что мы все время будем вместе.

— Конечно. Что стало с твоей жаждой приключений? Ты не была такой робкой, когда мы были детьми.

— Потому что мы были детьми. Не считаю все это забавным. Наверняка там будет тесно, душно и шумно. — Минуту она молча изучала выражение лица Эльф и затем улыбнулась. — Но если тебе так нужно приключение, моя дорогая, ты его получишь.

Десятью часами позже Эльф, высоко приподняв шелковые юбки, шагнула из лодки на каменные ступени причала в Воксхолле. Ее кровь бурлила от волнения, которого она не испытывала со времен юности.

Обе девушки были одеты в просторные домино, шелковые плащи, полностью скрывавшие платья с кринолинами, с капюшонами, накинутыми на напудренные волосы. Отделанные белыми перышками маски закрывали их лица, оставляя лишь губы и подбородок. Даже если им не повезет и они встретят близкого родственника, их невозможно будет узнать.

Домино Аманды было серебристо-голубым, а Эльф — ярко-алым. Вообще-то они поменялись ими на одну ночь. Предполагая, и не без оснований, что это ее единственный шанс пережить настоящее приключение, Эльф хотела использовать его как можно лучше. Шанталь — настоящий деспот, поддерживаемый всеми знакомыми Эльф, — утверждала, что насыщенные красные тона несовместимы с бледной кожей и рыжеватыми волосами. Даже если Эльф сама покупала что-нибудь красное, оно бесследно исчезало.

Этим вечером, однако, собираясь быть в маске и с напудренными волосами, Эльф убедила Аманду обменяться домино. Затем потребовала от Шанталь достать платье в алую полоску с ярко-красной нижней юбкой. Разумеется, горничная бессовестно утверждала, что оно безнадежно испачкано.

— Каким же образом, — поинтересовалась Эльф, — оно может быть грязным, если его никогда не носили?

Хотя вкус Шанталь исключал всякую романтику, честность ее не вызывала сомнений. Ей пришлось найти платье и нижнюю юбку в сундуке на чердаке Маллоран-Хауса. Получив соответствующее указание, — она даже нашла красно-белые полосатые чулки и подходящий корсет из красного с черным шелка, отороченный золотым кружевом. При виде его горничная прослезилась:

— Только не это, миледи, вы будете похожи на мак! Умоляю вас!

Эльф была непреклонна, хотя даже беспечная Аманда зажмурилась, глядя на ее костюм, и согласилась, что корсет, пожалуй, de trop [5].

Однако Эльф надела все. Кто знает, представится ли ей еще возможность одеться так, как хочется? Возможно, в ее жизни больше не будет приключений. Она намеревалась насладиться каждым мгновением предстоящей ночи. Этим вечером Эльфлед Маллоран, молодая аристократка, отличающаяся безупречным поведением, станет совершенно другой женщиной.

Лизетт, окрестила она даму в красном, отражавшуюся в зеркале. Лизетт Белхарди — такое имя вполне подходит к уверенной в себе красавице. Мадемуазель Лизетт из Парижа, смелая и дерзкая, какой никогда не будет Эльфлед Маллоран.

Эльф чувствовала себя незнакомкой в загадочной стране. Даже лестница Воксхолла, украшенная в честь праздника Летней ночи, выглядела по-другому. Повсюду были развешаны мерцающие фонари, радужные отблески которых отражались в темной, покрытой рябью воде Темзы. Перекрывая гул голосов и нетерпеливые выкрики лодочников, лодки которых выстроились вдоль берега в ожидании высадки пассажиров, из парка доносились звуки оркестра.

— Добро пожаловать в Воксхолл, любезные дамы! — воскликнул с веселой усмешкой молодой человек, который помог им подняться но лестнице и подучил за услугу от каждой по пенни. Подмигнув, он добавил:

— Уверен, такие красотки быстро найдут себе галантных кавалеров на эту ночь.

Аманда пониже надвинула голубой капюшон.

— Эльф, — прошептала она, — ты уверена, что это разумно?

— Ne craignez rien, Aimee [6]? — проговорила Эльф, стараясь успокоить подругу, а также напоминая ей, что они должны говорить по-французски, дабы их не узнали.

Она потащила Аманду вперед, продолжая на французском:

— В любом случае мы не можем уйти. Смотри: лодки только выгружают гостей, и отплывающей нам практически не найти. Пойдем.

Девушки присоединились к потоку посетителей, устремившихся в направлении темных аллей Воксхолла. Эльф много раз бывала в парке и знала, что короткие, заполненные людьми аллеи не представляют никакой опасности. Контраст между светом и тенью только делал более выразительным сверкающее великолепие озаренного огнями парка.

Тем не менее ее сердце тревожно забилось, когда она вступила в полумрак аллеи, так как отсутствие спутников превращало ее затею в настоящее приключение. Аманда настояла на том, чтобы взять нож, который спрятала в карман, и заставила Эльф засунуть за лиф кинжал. И все же с ними не было мужчины, который мог бы их защитить.

Необычная ситуация вовсе не пугала Эльф. На самом деле она смаковала ее как терпкое вино, надеясь в глубине души встретить внушающего трепет опасного незнакомца. Именно в этот вечер, когда ее братья не могут вмешаться.

В конце концов должны же существовать мужчины, способные вызвать волнение в ее душе!

Временами свет тысячи фонарей выхватывал девушек из мрака аллеи. Гирлянды цветных фонариков свисали с деревьев, обвивали изящные арки, змеились по подобию греческих храмов и древних гротов. Неподалеку была устроена поляна фей, где прохаживались актеры, одетые в костюмы персонажей из «Сна в летнюю ночь» Шекспира.

— «Я знаю холм в лесу, там дикий тмин растет…» — процитировала Аманда, захваченная всеобщим возбуждением, не в силах устоять перед буйным весельем и разноголосым гомоном оживленной, разряженной ,в пышные костюмы публики.

— Ты была права, Эльф. Это необыкновенное зрелище!

— Лизетт, — напомнила ей Эльф.

— Ну Лизетт.

— А ты — Эми.

— Знаю, знаю. Но мне кажется, вымышленные имена — это уж слишком, — пожаловалась Аманда, впрочем, без особого пыла, куда более увлеченная тем, что творилось вокруг. — Пожалуй, я предпочла бы костюм, вместо домино. Ты только посмотри на Титанию!

Дама, о которой шла речь, испытывала немалые неудобства, пытаясь справиться с большими неуклюжими крыльями, но сам костюм был удивительно красив. Эльф пришла в восторг от ее изобретательности, но не сожалела о собственном выборе. Она не могла пренебречь предосторожностями — даже самый замысловатый костюм не скрывает так надежно, так венецианское домино. Оно скроено так, что муж может танцевать с собственной женой и не узнать ее. И наоборот. Многие мужчины этим вечером одеты в домино.

Увлекаемая шумной толпой, Эльф размышляла о том, сколько здесь представителей высшего сословия и сколько джентльменов рискуют соблазнить собственных жен. Или наоборот.

Заинтригованная, она гадала, в какой момент незадачливые любовники узнают друг друга и останутся ли довольны. Станет ли очаровательный партнер неприятным, когда снимет маску?

Что же создает здесь такую атмосферу?

Возможно, именно дух приключения и порока.

Что-то запретное, как она сказала Аманде. Разумеется, девушка не собиралась совершать ничего действительно порочного, а просто хотела перемен.

Эльф почувствовала, что Аманда тянет ее за плащ.

— Эльф… Лизетт. Вот роща.

В роще, являвшейся сердцем Воксхолла, играл оркестр и продавались всевозможные закуски. Там располагались киоски и павильоны, где можно было перекусить, сидя и наблюдая за другими. У Ротгара имелся собственный павильон в роще, и, бывая здесь, Эльф преимущественно проводила время в нем. Она могла бы воспользоваться им и сейчас, если бы хотела. Ведь это безопасно.

И так скучно.

Ну нет. Эта ночь будет другой. Эльф обняла подругу за талию и решительно повела ее по широкой южной аллее.

— Разве может что-нибудь произойти в таком месте? — заявила она и, желая поддразнить подругу, добавила:

— Давай поищем аллею друидов.

От залитых светом главных аллей ответвлялись плохо освещенные тропинки — прибежище разнообразных пороков.

Аманда испуганно вскрикнула.

— Успокойся, милая, засмеялась Эльф, —Я не способна на подобное безрассудство.

— Эльф…

— Лизетт, — поправила ее Эльф. — Ты ведешь себя как мышка, Эми! Признайся: подготовка к маскараду и то, как нам удалось удрать от твоих слуг, — самое забавное, проделанное нами за последние годы,

— Честно говоря, это было весело, — согласилась Аманда, натягивая пониже капюшон. — Но аллея друидов…

— Я пошутила, солнышко. — Эльф откинула капюшон подруги. — Так ты налетишь на дерево. Аманда, да твоя родная мать не узнала бы тебя сейчас! Послушай, ты же замужняя женщина и должна быть смелее.

— Ты же Маллоран. Я всегда считала тебя непохожей на своих братьев, но теперь начинаю сомневаться.

Эльф потянула подругу в тихое местечке под развесистым буком.

— Ты действительно хочешь домой? Если так, мы уходим.

Педумав, Аманда отрицательно покачала головой:

— Конечно, нет. Иногда и меня тянет к приключениям. — Она надула пухлые губки. —И я хочу отплатить Стефену за то, что он пренебрег мной.

— Не надо было выходить замуж за политика, солнышко. По крайней мере он полностью предан тебе.

— Знаю, но… Я просто скучаю. Даже когда он дома, то всегда так занят… — Она решительно тряхнула головой, сбросив капюшон с напудренных волос. — Так и быть, вперед к приключениям! Но не стоит забывать об осмотрительности, Лизетт, — видишь, я усвоила. Гляди-ка, мужчины буквально пожирают нас глазами.

— Надеюсь, что так. — Эльф направилась назад в самую толчею. — Я не прочь начать строить глазки. Ты только посмотри туда! Разве это не лорд Баклторп? Ему вет-вот стукнет шестьдесят, а он все еще считает себя лихим парнем.

Престарелый граф был в костюме Карла II.

— Как ты думаешь, он заказал этих девиц в придачу к костюму? — спросила Эльф, уставившись на выставленную напоказ грудь двух продавщиц апельсинов, повисших на руках графа.

— Думаю, в любом случае ему придется выложить им кругленькую сумму за эту ночь, — пробормотала Аманда. — Нам следует быть поосторожнее.

Эльф ослепительно улыбнулась подруге:

— Обещаю не виснуть на мужчинах за деньги, дорогая. Вообще-то, — заявила она, — я поклялась не связываться здесь ни с кем, если только не встречу героя моих грез.

Аманда пренебрежительно посмотрела на развлекающуюся толпу.

— Тогда нам ничто не угрожает. Но умоляю тебя, дорогая Лизетт, открой, кто является тебе во сне?

Они не спеша прогуливались, пока Эльф вслух раздумывала над ответом.

— Рыцарь в сияющих доспехах? Или сногсшибательный Кавалер в шляпе с развевающимися перьями? — Ее взгляд упал на ярко освещенный муляж дракона. — Может быть, победитель драконов?..

— Господи! — Аманда подняла к глазам лорнет, служивший чисто декоративным целям, и обвела взглядом толпу. — Здесь ты определенно не найдешь такого.

— Я и не рассчитывала, — солгала Эльф, понимая, что Аманда права. Каждый, кто был в состоянии заплатить за вход, мог посетить Воксхолл, и маскарад явно привлек самых беспутных. Она смотрела на подвыпивших молодых щеголей, городских авантюристов всех мастей, отпускных военных.

Никого похожего на предмет ее мечтаний.

— Полагаю, чтобы встретить победителя драконов, — проговорила Эльф, — надо вначале найти хоть одного дракона.

— А кому это нужно? — возмутилась Аманда.

Даме, которая страждет мужчину, похожего на ее братьев, подумала Эльф, но предпочла промолчать.

…Частити в отчаянном порыве спасти свою сестру Верити, как настоящий разбойник, остановила карету Шона. Затем они втроем пересекли страну, скрываясь от врагов и даже от армии.

…Порция, невеста Брайта, выставленная на аукцион в борделе, чтобы заплатить долги своего брата, спаслась только благодаря сообразительности Брайта. После этого родственники долго удерживали ее в заточении, и ей пришлось бежать через окно.

Эльф знала, что обе подвергались настоящей опасности и натерпелись страху. Разумеется, она не хотела, чтобы ее преследовала армия или продали в публичный дом. Но чего-то ей явно не хватало, и она; мечтала о победителе драконов…

В Воксхолле не было драконов, кроме ярко раскрашенных китайских. И разодетые в костюмы герои являлись такой же бутафорией.

Несмотря на разочарование, Эльф не собиралась отказываться от приключения. Она наслаждалась своим инкогнито, тем более что реальной опасности не было. Эльф презрительно отвернулась от четырех молокососов. Будущие повесы выкрикивали двусмысленности, пытаясь привлечь их с Амандой внимание. Заметив пьяных мужчин с остекленевшими глазами, которые, расталкивая всех, пробирались к ним, она инстинктивно бросила на них знаменитый взгляд Маллоранов, способный осадить каждого, вышедшего за пределы дозволенного. Даже через маску он произвел должный эффект. Пьяницы остановились, неловко посмеиваясь, и повернули в поисках более легкой добычи.

Эльф стало смешно. Какие уж тут приключения, если одним взглядом можешь остановить любого, проявившего интерес?

Высоченный широкоплечий военный преградил ей путь:

— Привет, куколка. Ты позволишь угостить тебя вином?

Под влиянием своих мыслей Эльф, заставив себя перестать сверкать глазами, улыбнулась:

— Я не хочу пить, сэр, но…

Аманда тут же втиснулась между ними.

— Пойдем, кузина, мы опаздываем на свидание! — затараторила она по-французски и, схватив подругу за руку, потащила ее прочь.

Эльф позволила себя увести, не скрывая досады.

— Как мне развлекаться, если ты не даешь и слова сказать джентльмену?

— Поверь мне, этот джентльмен хотел большего, чем просто поговорить!

— Эми, хоть я и не замужем, но не настолько же глупа. Знаю я, что ему нужно. И знаю также, что он не может принудить меня силой, пока я остаюсь в пределах главных аллей. Честно говоря, гулять по этим аллеям довольно скучно…

— Эльф… Лизетт… или как там тебя! — набросилась на нее Аманда. — Я не сильна в этих уловках. Но всему есть предел. Никаких боковых тропинок. Разве ты не слышала жутких историй об этих местах? Просто верх неприличия. Ограбления, изнасилования…

— Уверена, это преувеличение, — возразила Эльф из чистого упрямства. — Да здесь не найдется закоулка, удаленного от общественных мест. Крики были бы слышны.

— Но откликнутся ли на них?

Эльф бросила понимающий взгляд на подругу. Аманда далеко не глупа. Эльф не приходило в голову, что люди могут сознательно проигнорировать крики о помощи. Но, глядя на разряженную, сверкающую публику, она готова была в это поверить.

— Поэтому, — твердо сказала Аманда, — либо мы остаемся на главных аллеях, либо возвращаемся домой.

— Ты не лучше моих братьев, — раздраженно выдохнула Эльф.

— А ты, несмотря на показное смирение, все тот же сорванец, из-за которого в детстве завязывались все драки.

— Ну конечно, — согласилась Эльф с долей иронии, — просто делаю вид, что я леди. — Она посторонилась, пропуская пьяную, нетвердо ступающую парочку. — Но я больше не ребенок. Хотелось бы понять, кто я на самом деле.

— Мэ-эм…

Эльф оценивающе посмотрела на молодого человека, пытавшегося представиться им. Слабая челюсть и, наверное, служит в лавке. Она бросила на него взгляд Маллоранов, и он тотчас исчез.

— Я уже говорила тебе. Эльф, ты должна выйти замуж. Предложений, думаю, достаточно.

— Ты повторяешь это слишком часто. Я выйду замуж только за необыкновенного человека.

Эльф сообразила, что они перешли на английский, но не стала возражать. Аманда явно не в ладах с иностранными языками, да и вся затея начинала ей казаться глупой.

— Ну, знаешь, — заявила Аманда. — Если ты ждешь кого-то вроде твоих братьев, то сгниешь на полке. И поверь мне, иметь дело с обычным человеком гораздо приятнее.

Пораженная, Эльф даже остановилась.

— Чем же плохи, по-твоему, мои братья? — возмутилась она.

— Сдаюсь, — подняла руки Аманда. — Ничем. Я сама одно время грезила о них. Но они сделаны из слишком крутого теста. А в обычной жизни хочется иметь рядом приятного человека, который скоротает с тобой вечерок у камина. Признаюсь, — доверительно добавила она, медленно двинувшись дальше, — мне всегда было интересно, каков Маллоран в постели. — Она оборвала фразу, испуганно прикрыв рот рукой.

— Не беспокойся, — улыбнулась Эльф. — Я ничего не скажу Стефену.

Увидев киоск, где продавался лимонад, девушки направились к нему.

— Кого бы ты предпочла, Аманда? — спросила Эльф, когда они остановились со стаканами в руках. — Великолепного партнера в постели, все остальное время выводящего тебя из себя, или надежного, спокойного человека, который и в интимной близости только надежен и спокоен?

— Если ты намекаешь на Стефена…

— Я этого не говорю. Итак, — спросила она, придав лицу сладострастное выражение, — каков он?

Аманда яростно взглянула на подругу, но губы ее дрогнули.

— Он замечательный. Беда в том, что Стефен слишком редко бывает дома и очень устает после целого дня в Уайтхолле. Вот тогда мои мысли устремляются к запретным плодам. Вроде Ротгара.

Эльф приподняла брови, услышав такое исполненное томления упоминание о своем старшем брате маркизе Ротгаре.

— Не то чтобы он красив, — мечтательно продолжала Аманда, — но что-то в нем есть…

— Возможно, то, что он не собирается жениться, — практично предположила Эльф. — Недоступное всегда притягивает.

— Что правда, то правда, — фыркнула Аманда. — А теперь, когда я выдала мой самый большой секрет, ты должна поведать мне свой.

— Мой секрет? — Эльф допила лимонад, который оказался чересчур разбавленным водой и сладким. А есть ли у нее секреты? Она чувствовала, что где-то в глубине ее сознания затаились тревожные мысли, но старалась отгородиться от них. — Я ведь уже говорила тебе, — наконец сказала она. — Это победитель драконов.

— Ты можешь объяснить точнее?

— Победитель драконов? Святой Георгий, полагаю… Нет. Никакой он не святой. Это опасный, даже порочный человек, способный убить, защищая меня. Конечно, по отношению ко мне он не будет опасен. Разве что для моего сердца…

Аманда почти замурлыкала от удовольствия, выражая свое одобрение.

— Что с тобой, Аманда? Для почтенной матроны ты ведешь себя довольно глупо.

— Как почтенная матрона, я могу позволить себе иногда совершать маленькие глупости. А вот незамужние девушки должны быть безупречны. Все же я не считаю, что узнала твою сокровенную тайну. А нет ли определенного мужчины, который вызывает у тебя подобные мысли?

— Десятки. Начиная с сына мельника, когда мы были еще подростками.

— О да! Такие мускулы! Мы прятались возле запруды и истекали слюной, подглядывая за ним…

Эльф надеялась, что отвлекла подругу, но Аманда спросила:

— А сейчас?

— Уолгрейв, — ответила Эльф, чтобы покончить с щекотливой темой. — Меня посещают странные, порой эротические мысли о графе Уолгрейве.

Глава 2

— Лорд Уолгрейв? — удивилась Аманда. — Он ведь наш ровесник. Красив, не женат и считается завидной партией. Не вижу в этом ничего странного, тем более порочного.

— Но он совершенно невыносим и, кроме того, заклятый враг нашей семьи! Пойдем. Торчать здесь, прислонившись к дереву, — пустая трата времени. — Она втащила подругу в поток веселящейся публики. — Давай по крайней мере найдем место, откуда можно посмотреть на фейерверк.

— Но разве граф не брат Частити? — не унималась Аманда, следуя за ней. — Он же твой шурин!

Эльф могла бы догадаться, что Аманду так просто не угомонить.

— Уверяю тебя, это не предполагает братскую любовь. Конечно, ради Частити и Шона мы стараемся соблюдать вежливость, насколько это возможно.

— Господи! Совсем как Ромео и Джульетта!

Эльф остановилась как вкопанная, и напирающая сзади толпа чуть не сбила их с ног. Когда им удалось наконец выпутаться из возникшей свалки, она возмущенно воскликнула:

— Ромео и Джульетта! Ты не в своем уме. Он презирает меня. Ему нравятся мягкие, покорные женщины. Я тоже презираю его. У этого беспутного человека хватает наглости учить меня приличиям!

Аманда потянула Эльф к скамейке, которую только что освободила парочка, направившаяся, как отметила Эльф, на одну из аллей, служивших приютом порока. Она позволила подруге усадить себя, зная, что дотошного допроса не избежать.

Эльф сожалела, что не смогла придержать язык, полагая Уолгрейва вполне безопасным объектом для беседы. По сути, так оно и было. Она действительно презирала его, хотя ее завораживал взгляд его холодных голубых глаз и она ощущала его эротическую энергию. Он действовал ей на нервы, и девушка была бы не прочь поиздеваться над ним, чувствуя себя уютно за спиной братьев.

Тем не менее Эльф слишком часто думала о нем, иногда даже видела во сне и не понимала почему. Последнее время он совсем не улыбался, разве что цинично, и пребывал в скверном расположении духа.

Должно быть, она спятила.

— Учит приличиям? — вцепилась в нее Аманда как гончая, учуявшая след. — Наверное, ему трудно освоиться со своим новым положением. Он привык к беззаботной жизни. Могу поручиться: Уолгрейв — повеса, но вряд ли злостный. И вдруг стал графом! Совсем не просто принять на себя обязанности человека, прозванного Неподкупным.

— Признаться, он старается. Старается выглядеть таким же нестерпимо напыщенным, как его отец.

Аманда бросила на нее проницательный взгляд:

— Ему далеко до отца, как я понимаю. Но наверное, насчет напыщенности ты права. — Она задумалась на минуту. — Разве старый граф умер не в Ротгарском аббатстве?

— Да. С ним случился удар.

Это по официальной версии. На самом деле граф потерял рассудок и пытался убить королеву-мать. Его успели застрелить. Возможно, это сделал Ротгар. Нынешний лорд Уолгрейв определенно винил маркиза в смерти своего отца и не упускал возможности навредить Маллоранам.

Дело, разумеется, замяли. Попытка убить члена королевской семьи расценивается как измена, а это означало бы крушение всего рода Уолгрейвов. Титул и собственность старого графа подлежали бы немедленной конфискации, а двум сыновьям и дочерям был бы закрыт путь в высший свет.

Аманда задумчиво постукивала лорнетом по губам.

— У тебя, наверное, было много поводов встречаться с новым графом. Свадьба и другие события.

— Немного, но, уверяю тебя, Аманда, больше чем нужно. Если ты подумываешь о сватовстве, забудь об этом. Трудно найти более неподходящую пару.

Аманда не казалась обескураженной.

— Кажется, Уолгрейв ответственно воспринял свои обязанности, — продолжала она как ни в чем не бывало. — Стефен поражен тем, сколько внимания граф уделяет делам государства, и разумной позицией, которую он занял в парламенте.

Эльф сделала вид, что зевает.

— Приятно слышать, но давай поговорим о чем-нибудь более интересном.

— Эльф! Ты признала, что думаешь о нем. Он необычайно красив. Почти как Брайт. — Закатив глаза, она выразительно вздохнула.

Эльф ухватилась за предлог изменить тему разговора:

— Сначала Ротгар. Теперь Брайт. Скоро ты сообщишь мне, что согреваешь душу мечтами о Шоне!

— Нет, — засмеялась Аманда. — По какой-то причине совместная ловля рыбешек в грязи перевела его в статус брата. — Она обняла Эльф. — Может быть, дело в том, что ты — как сестры, а он — твой близнец.

Эльф нежно прижала к себе подругу, искренне надеясь не пожалеть в будущем о своей необдуманной откровенности.

Однако Аманда не считала тему исчерпанной.

— А почему бы, — предложила она, — не превратить фантазии в реальность? Если твой брат мог жениться на сестре Уолгрейва и небо не обрушилось вам на голову, то и ты можешь выйти за графа замуж.

Эльф отстранилась от нее:

— Какой блажью набита твоя голова! Я же объяснила: мы испытываем друг к другу глубокую неприязнь. Он намерен уничтожить Ротгара. Это не тот случай, когда супруги вместе греются у камелька.

— Ну а как насчет постели? — усмехнулась Аманда.

Эльф вскочила на ноги:

— Ты безнравственная женщина. Нет, и в постели ничего хорошего не получится, когда вокруг столько ненависти.

Вздохнув, Аманда встала, присоединившись к Эльф:

— Пожалуй, ты права. Какая досада! Он именно тот, кто тебе нужен.

— Ты сошла с ума! — Эльф одернула сбившиеся юбки. — Вернемся к лодкам. Если мы собираемся делиться девичьими секретами всю ночь, это можно делать с таким же успехом дома в тепле и уюте.

Аманда ничего не имела против.

— Я все испортила, Эльф?

— Нет. — Эльф взяла подругу за руки. — Это глупая выходка. Мне следует придумать более разумный способ изменить свою жизнь.

Возвращаясь, девушки вынуждены были двигаться против потока, так как большинство народа устремилось к площадке, где должен был состояться фейерверк. Сначала Эльф показалось, что ее удерживает напор толпы, но затем чья-то рука обвила ее талию, прижимая к несвежей шерстяной униформе. Она подняла глаза и узнала украшенного регалиями капитана.

— Месье!

— По-прежнему одна, красотка?

— Je ne comprends pas [7].

Он перешел на ломаный, но вполне сносный французский:

— Если твой дружок потерялся, я охотно тебя провожу.

— Мне кажется, вы более склонны брать женщин приступом, чем сопровождать их. — Эльф попыталась оттолкнуть капитана, но при его массе и силе это оказалось бесполезно.

Он рассмеялся и прижал ее к себе так крепко, что девушка забеспокоилась, как бы он ненароком не сломал ей ребра.

Но тут в ее душе сверкнуло, словно первая вспышка фейерверка: приключение!

Она кокетливо улыбнулась ему.

— Эл… Лизетт! — зашипела Аманда, дергая Эльф за плащ.

— Помолчи, кузина. Неужели ты не видишь, что мы с джентльменом разговариваем?

Капитан усмехнулся, показав крупные зубы, ровные и здоровые, хотя губы были слишком толстыми и красными.

— Жаль, я пришел без друга, мадемуазель Лизетт. Тогда, держу пари, ваша подружка не стала бы так огорчаться.

Эльф решила играть свою роль до конца и жеманно проговорила:

— Вы, разумеется, правы, капитан. Но, как видите, она преданна мне во всех отношениях.

Капитан повернулся и обхватил Аманду другой рукой.

— Я крупный мужчина, — заявил он, звучно расхохотавшись. — Не бойтесь, я смогу совладать с обеими.

— Уверена, что сможете, — промурлыкала Эльф, наслаждаясь своей ролью. Она погладила волосатую руку. — Мне так нравятся крупные мужчины.

Темные глаза Аманды посылали тревожные сигналы через прорези маски, но Эльф продолжала улыбаться. Они были вооружены: При необходимости они справятся даже с таким исполином. С некоторой натяжкой это могло сойти за приключение, без которого Эльф не желала возвращаться домой.

Капитан вел подруг сквозь толпу, без труда прокладывая путь и предохраняя девушек от столкновений. Он обнимал обеих, но больше внимания уделял Эльф. Она считала ситуацию вполне терпимой, так как он развлекал их разговорами и довольно бойко рассуждал о парке, погоде и недавнем путешествии в Голландию.

Вдруг без всякого предупреждения он крепко стиснул ее и поцеловал.

Хотя она отшатнулась и повернула голову, его губы нашли свою цель. Горячее, отдающее луком дыхание окутало ее, и она бешено рванулась из его рук. Без всякого результата.

Эльф не на шутку встревожилась. Никогда раньше она не попадала во власть сильного мужчины и обнаружила, что ей это не нравится.

Ее сопротивление заставило его выпустить Аманду. К своему ужасу, Эльф увидела, что подруга вытаскивает кинжал. Вырываясь изо всех сил, она попыталась предупредить капитана о надвигающейся атаке, но его влажные губы запечатали ее рот. Он был занят тем, что пытался раздвинуть ее губы и протолкнуть внутрь свой язык.

Проклятие, Аманда закончит свои дни в тюрьме за убийство, не говоря уже о том, что разразится ужасающий скандал.

Приглушенно охнув, капитан дернулся, оторвавшись от ее рта. Определенно, Аманда нанесла удар.

— Эми, нет! — вскрикнула Эльф, схватив подругу за занесенную для второго удара руку.

Люди останавливались, привлеченные видом разъяренного капитана и его спутниц. Прежде чем кто-либо успел вмешаться, Эльф кинулась в его объятия, крикнув:

— Aimee, arreet! [8].

Раздраженная до крайности Аманда неохотно спрятала кинжал, хотя и была потрясена собственным поступком.

— Она просто ревнует, месье, — льстиво проговорила Эльф на ломаном английском, стараясь успокоить капитана. Она осторожно тронула разрез на рукаве его куртки. — Вы, наверное, испытываете невыносимые страдания?

Капитан гордо выпрямился:

— Комариный укус. Но я мог бы привлечь эту женщину к суду за то, что она испортила мой мундир.

Он вытащил платок, и Эльф помогла ему туго перевязать руку, чтобы остановить кровотечение. Девушка не могла не восхищаться его пренебрежительным отношением к ране, которая рассекла плоть не менее чем на дюйм.

— Будьте милосердны, капитан. Вы же видите, как легко ее возбудить.

Он усмехнулся, прижав к себе одновременно и Эльф, и Аманду.

— Что ж, это звучит многообещающе и может послужить тебе оправданием, очаровательная ведьмочка. — Он повернулся к Эльф:

— Ну а ты, куколка? Тоже легко возбуждаешься?

Эльф поняла, что придется ублажать его, пока они привлекают внимание окружающих и не могут удрать. Подавив вздох, она теснее прижалась к капитану:

— Не знаю, месье. Я не слишком искушена в подобных делах.

Он звучно хмыкнул:

— Я как раз тот человек, который может расширить твои познания, красотка. Обещаю, что постараюсь на славу.

— Будь осторожна! — прошептала Аманда, ущипнув подругу.

Не обращая на нее внимания, Эльф продолжала кокетливо улыбаться:

— Похоже, вам придется заняться образованием нас обеих, капитан.

Его большие темные глаза загорелись, и он похотливо облизнул влажные губы.

— Я управлюсь с дюжиной, и этого будет недостаточно, моя радость.

— Эл… Лизетт! — прошипела в панике Аманда. — Он ведет нас к аллее друидов!

Эльф предпочла бы, чтобы Аманда больше доверяла ее здравому смыслу. Разумеется, она отдавала себе отчет, что капитан, заговаривая зубы, увлекает их на одну из слабо освещенных аллей. Но как им ускользнуть в такой давке? Когда они окажутся в тихом темном месте, ей будет легче дурачить сладострастного идиота, пока им не удастся сбежать.

Отпуская рискованные шуточки, она позволяла ему уводить их все дальше от ярких огней в царство теней и тайн. Наконец, когда южная аллея полностью скрылась за поворотом, она слегка отстранилась и уставилась на него с притворным восхищением.

— Мой Бог! Капитан, вы потрясающий мужчина! — проворковала она. — Наверное, в вашем полку вы самый высокий.

Выпустив ее из рук, он поиграл мускулами.

— Скорее, один из них, но зато самый сильный. И кроме того, — добавил он, похлопав себя по выпуклости, натянувшей брюки, — пропорционально скроенный. — Он сделал движение, чтобы опять заключить Эльф в объятия, но девушка ускользнула и зашла ему за спину, делая вид, что хочет рассмотреть его сзади.

— Какие широкие плечи! Вы просто Геркулес. Конечно, вы можете поднять пушку одной рукой.

— Пожалуй, что так. — Он повернулся к ней лицом, но она опять нырнула ему за спину, вынуждая его крутиться на месте. — Эй, моя красавица, стой спокойно, я тоже хочу тобой полюбоваться!

— Для этого еще будет время. Много времени. А пока, — продолжала Эльф, мешая английские и французские слова, — я хочу по достоинству оценить ваши необыкновенные физические… — Она заставила его повернуться еще несколько раз и затем, решив, что наступил подходящий момент, сказала:

— Вы должны поцеловать мою кузину, капитан, иначе она опять будет ревновать.

Ей удалось настолько закружить ему голову, что он оступился, поворачиваясь к Аманде. Эльф толкнула его изо всех сил и схватив Аманду за руку, ринулась назад к освещенным аллеям.

Но он оказался намного массивнее, чем ей представлялось, и только покачнулся от ее толчка. Аманда замешкалась на мгновение и тут же вновь оказалась у него в руках. Эльф остановилась, собираясь броситься на помощь подруге, но Аманда вырвалась и оказалась по другую сторону от капитана ближе к южной аллее, где толпилось множество людей.

— Беги! — закричала она и помчалась к залитой светом площадке.

Нервно смеясь от волнения, Эльф подхватила юбки и понеслась по заброшенной аллее друидов, слыша за собой разгневанный рев капитана.

Фонари не без умысла устроителей вечера скудно освещали эту часть парка, тропинки извивались и разветвлялись. Эльф миновала слившуюся в объятии парочку на скамейке и не заметила, как проскочила через хлесткий кустарник.

Через некоторое время она остановилась, тяжела дыша. Вот дьявол! Годы, когда она старалась быть истинной леди, изрядно подорвали ее силы.

Тут девушка услышала гулкий топот. Ей не удалось от него оторваться.

Нырнув в темные кусты и шпалеры, окаймлявшие тропинку, она продиралась сквозь них, стараясь не шуметь. Раздался треск рвущегося шелка. Подумав об очаровательном домино Аманды, она утешилась тем, что по крайней мере не надо переживать за подругу, если только та не решила вернуться помочь ей.

Густые заросли и глубокие тени нагоняли страх, но девушка упорно пробиралась дальше, отыскивая прогалины в чаще. Естественные или сделанные специально, они явно имели определенное назначение. Она чуть не наступила на парочку в самом разгаре любовной страсти.

У нее непроизвольно вырвалось извинение, которое было встречено проклятиями джентльмена, приподнявшегося над своей дамой. С трудом подавив смех, она поспешила прочь.

Удалившись на достаточное расстояние. Эльф остановилась и прислушалась.

Вдалеке раздавались треск и хлопки, производимые фейерверком. Несколько поближе неудавшийся любовник все еще выкрикивал ее имя. Целый хор голосов требовал, чтобы он заткнулся и убрался подальше. Подумать только, кусты просто кишели любовниками!

Ясно, что капитан окончательно потерял след. Ее план сработал.

Он умолк, и Эльф снова забеспокоилась. Она выставила его дураком, а капитан явно не из тех, кто спустит такое, и, более того, не глуп. Она предположила, что он тоже стоит, прислушивается, выжидая, как хороший охотник, когда дичи обнаружит свое присутствие.

Ступая как можно тише и осторожно обходя притаившиеся парочки, Эльф старалась уйти от того места, где слышала его вопли в последний раз. Где-то ей удавалось пролезть между кустами или проскользнуть между стволами деревьев, но иногда чаща становилась просто непроходимой и приходилось двигаться в обход. Вскоре она безнадежно заблудилась.

Эльф остановилась в кромешной тьме среди густых зарослей тиса. Фейерверк закончился, и в тишине не раздавалось ни звука, который указал бы ей направление. С Амандой ничего не случится, если она не сунется на глухие тропинки в поисках Эльф. И единственное, что Эльф могла сделать для подруги, так это вернуться на освещенную южную аллею как можно скорее.

Она решила, что будет безопаснее держаться подальше от тропинок. Придется, набравшись терпения, бродить по кустарнику в надежде услышать оркестр. Сюда не доносились звуки музыки, что доказывало, как далеко она забралась от центра парка. Теперь Эльф, напрягая слух, не слышала даже возни любовников. Безмолвный зловещий мрак окружал ее со всех сторон…

Она поняла, что у нее больше нет оснований обходить тропинки. Надо только быть начеку, чтобы нырнуть в кусты, если вдруг появится капитан.

Бедный плащ, вздохнула девушка. Ну и вид у нее будет, когда она наконец появится в освещенном месте!

Тут ее осенило. Стараясь не шуметь, Эльф расстегнула домино, сняла его, затем вывернула наизнанку, так что темная подкладка оказалась сверху, и снова набросила. Теперь можно не бояться окончательно испортить его. К тому же яркий цвет плаща был слишком заметен. Когда же она наконец выберется на свет, то вывернет его налицо, не рискуя показаться оборванкой.

Довольная собой, девушка двинулась дальше. Только она попробовала выбраться из зарослей тиса, как на тропинке раздался звук шагов.

— Это место вполне подойдет, — тихо произнес вкрадчивый мужской голос.

Боже всемогущий, неужели ей предстоит присутствовать при непристойной сцене обольщения?

— Да, здесь достаточно тихо, — приглушенно отозвался другой мужской голос, — Итак, что вам нужно?

Несмотря на то что Эльф была защищена от суровой реальности жизни, она все же имела некоторое представление о мире за стенами ее дома. На мгновение она предположила что станет невольной свидетельницей встречи извращенцев. Но следующая фраза рассеяла ее страхи.

— Ваша приверженность делу поставлена под сомнение милорд. Возникли серьезные опасения.

— У кого?

Аристократическая манера говорить, слегка растягивая слова, показалась ей знакомой, но могла принадлежать кому угодно. Эльф знала почти всех лордов в Лондоне.

— У тех, кто рискует большим, чем вы.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь из вас может потерять больше, чем я.

— Что ж, возможно, в этом причина всех опасений. — В голосе говорившего зазвучал шотландский акцент, и он заговорил менее почтительно. — Что получите вы, милорд, если мы победим?

— Торжество справедливости, — не колеблясь заявил милорд. — Восстановление Стюартов на принадлежащем им по праву троне.

При этих словах Эльф почувствовала себя так, как если бы ей плеснули за шиворот ледяной воды. Мороз пробежал по коже.

Измена!

Но ведь восстание якобитов [9] было подавлено еще семнадцать лет назад, в 1745 году. Головы последних лордов, поддержавших восстание, все еще гниют над воротами Темпля.

Эльф с самого начала застыла как статуя, а теперь боялась вздохнуть. По сравнению с замышляющими измену предателями сладострастный капитан уже не представлял серьезной опасности. Если ее обнаружат, то наверняка перережут ей горло.

Постепенно, вздрагивая при малейшем шорохе, производимом одеждой, Эльф извлекла из корсета кинжал. Эта крошечная вещица с лезвием не длиннее ее ладони все же оружие.

— Сомневаюсь, что вами движут идеалы, милорд, — раздраженно заявил шотландец. — Возможно, вы рассчитываете на высокое положение и власть при новом режиме. Но вы должны понимать, что многие претендуют на это уже не одно поколение.

— Моя семья имеет не меньше прав.

Неужели этот лорд — шотландец? Мало кто в Англии поддерживал Стюартов, и только у нескольких шотландских лордов не было акцента.

Тот, кого называли милордом, заговорил опять с нарочитым пренебрежением:

— Если вам не нужна моя помощь, скажите это. Я вам не навязываюсь. Но не представляю себе, как вы сможете приблизиться к королю без моего участия.

— Вы слишком много знаете, милорд, чтобы вам позволили выйти из дела.

В воздухе повеяло откровенной угрозой, и сердце Эльф учащено забилось. Убийство? Как она может стоять здесь, ничего не предпринимая, если угрожают убийством, пусть и изменнику?

— Не угрожайте мне, Мюррей, — высокомерно ответил милорд. — Я оставил подробное описание всего плана на случай моей безвременной кончины и в состоянии позаботиться о себе.

Эльф услышала смертоносный свист шпаги, вытаскиваемой из ножен.

Затянувшееся молчание чуть не убедило девушку, что она осталась одна, если бы они могли исчезнуть совершенно бесшумно.

— Успокойтесь, милорд, — проговорил наконец шотландец с тревожными нотками в голосе. — Нет необходимости прибегать к оружию. Мы все на пределе теперь, когда час близок. В конце концов, вы могли быть подосланы правительством или оказаться провокатором.

Милорд рассмеялся:

— Что за чушь! Вы больше подходите для этой роли. Разумеется, на это можно пойти только ради денег, а я в них не нуждаюсь. Это все?

Было очевидно, что милорд овладел ситуацией, так как шотландец униженно ответил:

— Да, милорд.

— Тогда не настаивайте больше на подобных встречах. Ждать осталось недолго, а инциденты такого рода опасны, не говоря уже о связанных с ними затруднениях.

— Вы совершенно правы, милорд.

Наконец по скрежету гравия под ногами Эльф поняла, что они уходят.

Вздохнув полной грудью, она начала дрожать, отходя от пережитого напряжения. О небо, что ей делать? Кто-то затевает что-то ужасное против короля, намереваясь подкрепить это вооруженным вторжением.

Она должна предотвратить заговор!

Немного успокоившись, Эльф подумала, что настоящий искатель приключений нашел бы способ выглянуть и узнал бы английского лорда. А она затаилась, как испуганный кролик. Теперь по свежим следам Эльф пыталась связать с голосом имя или лицо его обладателя. Хотя девушку не покидало ощущение, что они знакомы, у нее ничего не получалось.

Милорд говорил очень тихо, но она уже слышала этот голос. Он, несомненно, молод. Эльф почти видела гордую осанку, надменный взгляд…

Нет, ей не вспомнить.

Возможно, это придет в голову само собой, если она перестанет рыться в памяти. Или если снова встретит его. А сейчас надо выбираться из этой переделки, найти Аманду и благополучно вернуться домой.

Она отправится в Маллоран-Хаус и поговорит с Ротгаром. Внезапно Эльф вспомнила, что его там нет. Никого из братьев не было. Ее временное избавление от их опеки становилось малоприятной проблемой.

Размышляя, сколько времени потребуется, чтобы послать сообщение любому из них, девушка осторожно пролезла через живую изгородь на тропинку. Однако, выбравшись из кустов, заметила мужчину, в глубокой задумчивости стоявшего в тени. Это был плотный, неброско одетый человек в треуголке, надвинутой на бесцветные волосы.

Эльф застыла на месте, затем попятилась, пытаясь скрыться. Но слишком поздно — он поднял глаза и увидел ее. Она никогда не встречала этого человека, но теперь могла бы узнать, так как на нем была только небольшая маска.

И он это понял.

Изумление сменилось откровенной тревогой. Он бросился к ней и схватил за руку повыше локтя. Вспомнив о кинжале Эльф ударила его по запястью, глубоко, до кости, вонзив лезвие. Он взвыл. Спасая свою жизнь, она бросилась прочь молясь и надеясь, что бежит в нужную сторону.

Мужчина подавил крик боли, и теперь она слышала за собой только топот его ног. Или это кровь с такой силой стучала в ее ушах?..

Запыхавшись, Эльф совсем заблудилась среди извилистых тропинок и уже подумывала, не забраться ли опять в кусты. Но тяжелое дыхание ее преследователя становилось все ближе.

Где же люди? Кто угодно. Она готова была кинуться сверху на совокупляющуюся парочку, только бы найти защиту, обрадовалась бы, встретив даже капитана.

На секунду остановившись у развилки трех тропинок, Эльф перевела дыхание и прислушалась. Ее сердце стучало так громко, что она с трудом уловила отдаленные звуки оркестра. Но людей поблизости не было.

Бросив безумный взгляд назад, она увидела, что преследователь настигает ее. Отчаяние придало ей силы, и девушка понеслась на звуки музыки.

Завернув за поворот, Эльф увидела свет. Впереди сияла тысячами огней, как земной рай, заполненная народом южная аллея, но всего в нескольких шагах за собой она слышала хриплое дыхание.

Рука вцепилась в ее плащ. Она рванула его и помчалась дальше, сжимая в руке кинжал. Сердце было готово разорваться в ее груди. Она бы умерла, если бы остановилась. Возле самых огней какой-то человек обернулся к ним. Темный силуэт возник на фоне света от фонарей. Высокий мужчина в темной одежде. Ей все равно, кто он.

— Помогите! — закричала она и бросилась ему на грудь.

Непроизвольно руки джентльмена обхватили ее, когда он качнулся от столкновения. В это мгновение с чувством безмерного облегчения Эльф узнала его, несмотря на узкую черную маску.

— Слава Богу! — выдохнула девушка, кинувшись в объятия графа Уолгрейва.

Она спасена!

Спасена…

Припав к его груди, Эльф никак не могла отдышаться.

— Она все слышала, — пропыхтел сзади голос с шотландским акцентом. — Она должна умереть.

Глава 3

Эльф замерла от ужаса, сообразив наконец, кому принадлежал надменный, казавшийся таким знакомым голос. Она — в объятиях своего шурина, лорда Уолгрейва, а тот — изменник.

Но в этом не было никакого смысла.

Что могло вынудить одного из самых богатых и влиятельных людей королевства связаться со Стюартами и мятежниками? Тут леди Маллоран вспомнила, что во время событий 1745 года его отец сочувствовал якобитам. Подобное безрассудство дало Ротгару власть над старым графом, которая в конечном итоге довела того до безумия.

Ее измученный ум пытался найти выход из создавшегося положения. Едва ли Уолгрейв узнал ее. Станет ли он просто стоять и смотреть, как убивают неизвестную женщину?

Или признаться, кто она такая?

Но он ненавидит Маллоранов. Эльф крепче сжала кинжал, хотя и не верила, что подобное оружие защитит ее от двух сильных мужчин.

Наконец Уолгрейв заговорил.

— Умереть… — недоуменно произнес он, сильнее прижимая ее к себе. — Черт возьми, приятель, да у этой прелестной пташки не хватит мозгов, чтобы думать о чем-нибудь более серьезном, чем украшения для шляпки. Если только, — многозначительно добавил он, — вы не вынудите ее к этому своим чрезмерным вниманием.

— Вы ее знаете, милорд?

Эльф осторожно выглянула и увидела, что шотландец все еще держит в руке длинный, зловещего вида кинжал.

Уолгрейв вздохнул, как бы обремененный непосильной ношей.

— Это моя любовница. Она просто замучила меня своей ревностью. — Не слишком нежная рука приподняла ее подбородок. — Мне придется наказать тебя, кошечка. Я не потерплю, чтобы за мной следили и вмешивались в мои дела.

Дрожь пробежала по ее телу, когда она увидела сверкавшую в его глазах неподдельную ярость. Надеясь, что это не убийственная ярость, Эльф решила ему подыграть.

— Я так огорчена, монсеньор, — пролепетала она по-французски, шмыгая носом. Ей не пришлось прилагать особых усилий, чтобы изобразить волнение. — Я была уверена, что вы пришли сюда с ней.

— Даже если я пожелаю встречаться с другими женщинами. — бегло ответил он тоже по-французски, — у тебя нет никаких прав шпионить за мной. Тебе понятно? — В подтверждение своих слов он стиснул ее так, что она вскрикнула от боли.

— Да, милорд!

— Вот видите, — сказал он по-английски, обращаясь к своему сообщнику, — с ней не будет проблем.

Нож сверкнул в руке шотландца.

— При всем моем почтении, милорд, она может причинить вред даже своей бессмысленной болтовней.

— Ее английский недостаточно хорош для этого, но я не намерен спускать с нее глаз. Не беспокойтесь понапрасну. Я не позволю ей ни с кем разговаривать до тех пор, пока не будет слишком поздно.

С этими словами, не обращая внимания на все еще угрожающе занесенный клинок, он решительно повел Эльф в направлении освещенной южной аллеи.

Хотя сердцебиение стихло, девушка едва держалась на ногах.

Прильнув к Уолгрейву в поисках опоры, она прошептала:

— Merci, monseigneur! [10].

— Не торопитесь благодарить меня. — Он по-прежнему говорил по-французски, которым владел в совершенстве, хотя произношение его было не таким безупречным, как у нее. — Не сомневаюсь, мой шотландский друг следует за нами, и я действительно имел в виду то, что сказал. Вы — моя пленница.

— Пленница? Это невозможно!

— Что может мне помешать? Кем бы вы ни были, маленькая вертихвостка, вы сбежали от своих спутников и ввязались в безумную авантюру. Мне не составит труда заставить вас исчезнуть. Уберите свою игрушку, — добавил он, глядя на ее кинжал. — Это вам не поможет.

— Но он спас меня от того человека, — возразила Эльф, засовывая кинжал за корсет.

Она начинала успокаиваться. Насколько это вообще было возможно в подобной ситуации. Нервы все еще трепетали, как туго натянутые струны арфы, но силы возвращались, и Эльф могла думать.

Уолгрейв ее явно не узнал. Этому едва ли приходится удивляться, пока она в маске. Главная опасность — в ее голосе, так как они довольно часто встречались. Видимо, то, что они говорили по-французски, служило неплохим прикрытием.

Они смешались с праздничной толпой. Эльф молилась, чтобы граф не догадался, кто она. Его ненависть к Маллоранам была такой неистовой, что, узнай он ее, с удовольствием отдаст в руки безжалостного шотландца, тем более если сам замешан в государственной измене. Но если ей удастся сбежать, он никогда не узнает, кого спас.

Господи, Эльф считала его повесой, бессердечным братом, злобным врагом, но никогда не думала, что он не в своем уме. Она поразмыслит над этой загадкой позже. А сейчас нужно продолжать водить его за нос, пока ей не удастся удрать. Эльф надеялась, что Уолгрейв все же в достаточной степени повеса, чтобы заинтересоваться легкомысленной француженкой.

— Пожалуйста, отпустите меня домой, милорд. Не будьте так жестоки!

— Жесток? Поверь, детка, я был очень добр, настоящий рыцарь. Это противоречит моей натуре, так что не испытывай судьбу.

— О да, милорд! Благодарю вас, милорд. Вы были просто великолепны! — Чем глупее она будет казаться, тем легче усыпить его бдительность. Эльф вспомнила об Аманде и огляделась вокруг. Посещение маскарада — ее идея, и она хотела быть уверена, что подруга благополучно вернулась домой целой и невредимой. Но голубого домино нигде не было видно.

Уолгрейв пробивался к выходу, раздвигая толпу, как Моисей — Красное море. Хотя он был в маске и простой темной одежде, что-то в его манерах заставляло обыкновенных смертных уступать ему дорогу.

Где же Аманда?

Она должна удостовериться, что подруга в безопасности. Кроме того, нельзя допустить, чтобы Аманда подняла шум и крик. Эльф надеялась к утру попасть домой, и тогда никто не узнает о ее глупой проделке. Но если Аманда поднимет тревогу, они обе окажутся в затруднительном положении. Хлопот не оберешься.

Эльф уже начала было отчаиваться. По мере приближения их к реке даже Уолгрейву пришлось замедлить свое величественное продвижение. Теперь Эльф могла искать подругу с большим вниманием. Наконец она заметила даму в голубом домино, стоявшую на скамье под деревом и отчаянно вглядывавшуюся в толпу. Аманда обезумела настолько, что даже сняла маску.

Эльф сосредоточенно уставилась на нее, как будто усилием воли хотела привлечь ее внимание. Дважды взгляд подруги скользнул по ней. Тут Эльф сообразила, что Аманда ищет красный плащ, а ее домино все еще оставалось вывернутым наизнанку. Она быстро откинула капюшон, выставляя на обозрение ярко-красный шелк.

Взгляд Аманды вновь скользнул по ней, затем застыл. С радостной улыбкой Аманда помахала рукой и спрыгнула со скамейки. Эльф недовольно зашипела: Аманда может попасть в беду, ведь Уолгрейв сразу ее узнает.

Минуту она размышляла, нельзя ли использовать ситуацию, чтобы удрать самой. Едва ли Уолгрейв попытается захватить в плен их обеих. Но тут она вспомнила о свирепом шотландце. Кроме того, нельзя допустить, чтобы Аманда, которую теперь легко узнать, оказалась в опасности.

Пока Уолгрейв, не отрывая взгляда от толпы, вел ее вперед, Эльф смотрела в том направлении, откуда могла появиться Аманда. Как только подруга пробилась к ним. Эльф предостерегающе подняла руку, приказывая той остановиться. Аманда замерла на месте, вопросительно глядя на нее. Эльф сделала ладонью отгоняющий жест, надеясь, что Аманда поймет его как сигнал идти домой.

У самого выхода из парка Уолгрейва снова задержали. Выругавшись, он сосредоточил внимание на людях, загораживавших проход.

Эльф повернулась и произнесла одними губами:

— Иди домой, со мной все в порядке.

Аманда нахмурилась, украдкой поглядывая на ее спутника. Затем ее рот приоткрылся от удивления, а глаза расширились, выражая восторг и ужас одновременно.

Наконец Уолгрейв, оттеснив толпу, повел Эльф к реке. Этого еще не хватало! Аманда решит, что она по собственному желанию собирается провести ночь любви с графом своей мечты.

Когда они выбрались из толпы и направились к причалу, Эльф оценила единственный положительный момент в нелепой ситуации: Аманда не одобряет ее поведения, но не поднимет тревогу из опасения навсегда погубить репутацию подруги.

И Аманда будет в безопасности. Ей всего лишь надо нанять лодку, которая доставит ее к ближайшему от Уорвик-стрит спуску. Лакей получил указание ждать там весь вечер, чтобы проводить дам до дома. Конечно, вернется только одна дама, но Аманда найдет подходящее объяснение.

Теперь Эльф могла сосредоточиться на собственном положении и этом невероятном деле об измене.

Ей надо поговорить с братьями, но пройдет не один день, прежде чем они вернутся. Девушка не имела представления, когда должен осуществиться заговор. Уолгрейв дал понять, что она будет пленницей всего несколько дней. Шотландец говорил, что час близок.

Ясно одно: Эльф не может дожидаться братьев. Ей придется самой что-то предпринять. За терзавшими ее страхом и беспокойством девушка ощутила дрожь возбуждения. Наконец-то и ей предстоит испытание! Сама мысль об этом не могла не вызвать восторг в душе истинной представительницы рода Маллоранов. Теперь она до конца поняла, почему Шон избрал трудную, полную опасностей жизнь.

Итак, что же делать?

Идя с Уолгрейвом к лодкам. Эльф перебирала возможные варианты. Прежде всего она пошлет за братьями, но тем временем будет действовать.

Девушка мысленно составила план, словно готовилась к важному приему.

Первым делом необходимо сбежать от Уолгрейва, но так, чтобы граф оставался в неведении, кто был в его власти.

Во-вторых, надо разузнать подробно все о заговоре. А может, сделать наоборот и остаться с Уолгрейвом? В этом случае она могла бы лучше раскрыть замыслы заговорщиков.

Нет. У графа наверняка определенные планы относительно их совместного времяпрепровождения, которые не включают бесед на политические темы.

В-третьих? Захватить изменников и передать их правосудию, подумала она. Но при этом Уолгрейв не должен закончить свои дни в заточении. Вспомнив, что только вчера обещала Частити предотвратить подобное несчастье, Эльф с трудом сдержала истерический смех.

Наказание за измену предполагало повешение, утопление или четвертование. Впрочем, предводители якобитов были обезглавлены. Она взглянула на стоявшего рядом графа; правильные надменные черты лица, вьющиеся темно-каштановые волосы, перехваченные черным бантом. Неужели эта красивая голова будет отсечена топором и выставлена гнить на всеобщее обозрение!

Эта мысль показалась ей невыносимой.

И он будет не единственным, кто пострадает. Изменник и его наследники автоматически лишаются всех прав, титула и имущества. Частити ждет позор, а значит, и Шона — шурин изменника может распрощаться с военной карьерой!

Непредсказуемые последствия поколебали решимость Эльф и ее веру в способность справиться с ситуацией. Девушка не представляла, что делать. Ей искренне хотелось, чтобы Ротгар оказался рядом. Она свалила бы весь этот груз на его широкие плечи и опять занялась бы устройством грандиозных приемов.

Но сейчас она одна и должна сделать то, что должна. Прежде всего — бежать.

Почувствовав, что хватка графа на миг ослабла. Эльф рванулась из его рук. Он мгновенно отреагировал, прижав ее к себе с такой силой, что девушка испугалась за свои ребра.

— Только дай мне повод, — произнес он ровным голосом, — и тебе будет еще больнее.

Эльф вздрогнула, понимая, что он говорит правду. Пусть даже и выручил глупую девчонку, но в случае чего не колеблясь причинит ей боль.

Она подумала о том, что плохо его знает и не может предугадать его поступки. До того как Шон увлекся Частити, их семьи редко встречались. Кроме того, лорд Торнхил, нынешний граф Уолгрейв, посещал места, где едва ли могла появиться истинная леди. Молва шла о нем как о распутнике.

После знакомства мнение Эльф о нем не изменилось к лучшему. Она считала его вспыльчивым, высокомерным и равнодушным к людям. Имея дружную семью, девушка поражалась, как мало он заботится о благополучии своих сестер, ставших жертвами жестокого, честолюбивого отца. Ротгар заставил его согласиться с этим, но Уолгрейв не был ему за это сколько-нибудь признателен. После смерти старого графа он, казалось, пересмотрел свои принципы, но держался еще холоднее и выказывал глубокую, еле сдерживаемую злобу ко всему, имеющему отношение к Маллоранам.

Бог знает почему.

Маловероятно, что он любил своего властного отца. Но даже если так, зачем винить Ротгара в смерти четвертого графа Уолгрейва? Возможно, Ротгар нажал на курок, но значит, у него не было другого выхода.

Какова бы ни была правда, Уолгрейв старался идти по стопам своего отца во всем, включая вражду с Маллоранами.

Чувствовать физическое влечение к этому человеку — чистейшее безумие. Но даже сейчас, будучи пленницей в его недобрых руках, она ощущала, как его эротическая притягательность вызывает нервный трепет во всем теле, пробуждая чувственность ее натуры.

«Сейчас же прекрати, глупое создание», — мысленно прикрикнула она на себя.

Оглянувшись назад, чтобы посмотреть, следует ли за ними Аманда, Эльф увидела три зловещие фигуры в темных плащах и треуголках. Ясно, что ими движет не жажда развлечений, несмотря на маски. Они были похожи на убийц.

— Да, — проговорил Уолгрейв все еще по-французски, — тебе лучше оставаться со мной. Они перережут твое очаровательное горлышко не моргнув глазом.

Неужели это его сообщники? Как он может быть настолько глуп!

— Впрочем, тебе не следует бояться, — предупредил он без всякого сочувствия. — Если будешь слушаться, ничего с тобой не случится.

Лодочники все еще доставляли припозднившихся гуляк, но к тому времени немало свободных лодок поджидало пассажиров, чтобы доставить их в город. Эльф стала прикидывать, нельзя ли использовать лодочников для побега. Однако при появлении Уолгоейва лакей в напудренном парике отделился от группы слуг, ожидающих возвращения хозяев, и свистнул в серебряный свисток. Тотчас частная барка, направляемая усилиями шести крепких гребцов, скользнула к ним по воде.

Эльф разочарованно наблюдала за ними. Судя по ливреям, это были люди графа. Ей следовало догадаться раньше. Ротгар обычно путешествовал подобным же образом.

В центре лодки находилась освещенная подвешенными к потолку фонариками и украшенная гербом Уолгрейва кабинка, отгороженная зелеными бархатными занавесками. Когда лодка, отчалив, устремилась к середине широкой реки, граф втолкнул ее внутрь и сел рядом, задернув занавески.

Места здесь хватало на восьмерых, поэтому двоим было совсем не тесно, тем более что граф непринужденно развалился на противоположной от Эльф стороне. Теперь, оказавшись с ним наедине, девушка чувствовала себя как в ловушке. Он был вдвое больше нее и, как она слышала, увлекался различными мужскими видами спорта, включая вошедший в моду бокс.

— Как вы поступите со мной, милорд? — спросила она с непритворным беспокойством.

— — Интересный вопрос. — Он снял маску и бросил ее на подушку.

Надо же, всего лишь узкая полоска черного шелка, но без ее он кажется менее зловещим. Однако Эльф не собиралась недооценивать угрожавшую ей опасность.

— Сними маску, — приказал он тоном, лишившим ее остатков самообладания.

Джо Беверлу

Неужели он ее узнал?!

Эльф вцепилась в маску с единственной целью — прикрыть ладонью рот и подбородок.

— О нет, милорд!

— Почему нет?

— Я стесняюсь, милорд. На самом деле я честная девушка. Это просто глупая выходка…

— Ты думаешь, что сможешь оставаться в маске целую неделю? — Веселые искорки блеснули в его глазах, что было совсем непохоже на него…

Тут до нее дошел смысл его слов.

— Неделю?!

— Я не могу отпустить тебя, пока не произойдут некоторые события.

Измена, вспомнила она. Как он мог настолько повредиться в уме?

— К тому же, — добавил он, — если ты подумываешь о побеге, не забывай, что есть люди, которые поймают тебя и убьют. Может, тебе это покажется странным, но со мной ты в большей безопасности.

Эльф отвернулась, скорее обеспокоенная, чем испуганная. Может быть, Аманда и не поднимет тревогу этой ночью, но, если Эльф не вернется домой завтра, она поставит на ноги всю армию! Следовательно, бежать надо сегодня.

Она раздвинула занавески, глядя на темную воду, на раскачивающиеся фонари других лодок, на далекие огни причалов и зданий на берегах реки. Отсюда не убежишь, а убийцы следуют за ней по пятам.

— Уверен, что они там, — лениво проговорил граф. Итак, как насчет маски?

Эльф повернулась к нему:

— Позвольте мне остаться в ней еще немного. Пожалуйста. Я так напугана.

Он сокрушенно покачал головой:

— Ты удивительно глупое создание. Сколько тебе лет?

— Двадцать, — солгала она.

— Вполне достаточно, чтобы быть умнее. Как тебя зовут? Не сомневаюсь, что имя вымышленное, но должен же я как-то к тебе обращаться.

— Лизетт. Имя настоящее.

— Что ж, сойдет, — согласился он со скептическим видом, протягивая ей руку.

Эльф инстинктивно повела себя, как было принято в их кругу. Она вложила кисть руки в его ладонь. Вместо того чтобы поцеловать ее, Уолгрейв рывком притянул ее к себе на колени.

Вскрикнув от неожиданности, она уперлась руками в его грудь, стараясь сохранить дистанцию, но он резким ударом оттолкнул их и прижал ее к своему телу.

— Нам предстоит долгий путь, Лизетт, и я вправе требовать развлечения.

Мерзавец! Как истинная леди. Эльф страстно желала залепить ему пощечину, но ей надо играть роль глупенькой Лизетт. Более того, теперь, когда она находилась так близко от него, угроза разоблачения возросла.

— Куда вы везете меня, милорд? — спросила она, отворачиваясь.

— Ко мне домой.

Его дом располагается близко от реки и наверняка имеет собственную пристань. Эльф начала серьезно опасаться, что в конечном итоге ему удастся держать ее в плену. Как покинуть лодку, не утонув в Темзе? Она не видела способа вырваться на свободу и на пристани в присутствии слуг и шестерых мощных гребцов. Попав в дом, она может оказаться под замком.

Она подумала о единственном способе выкрутиться. Если граф поверит, что ей льстит внимание знатного соблазнителя и поддастся вожделению, тогда, возможно, его бдительность ослабнет. Но получится ли? После секундного колебания девушка решила, что стоит попытаться. Спасение — в ее руках.

Она повернулась и, расслабившись, прильнула к нему:

— Я никогда не была в доме лорда.

Чтобы не поднимать голову, она изображала застенчивость, поигрывая резными пуговицами из черного янтаря на его камзоле, тоже черном. Граф был в глубоком трауре и носил простой черный камзол и бриджи, хотя на ощупь шерсть оказалась прекрасного качества. Даже для изменника граф одевался не бедно.

— Никогда не была в доме лорда? — По голосу она определила, что его настороженность спадает. Одной рукой он по-прежнему крепко обнимал ее, но другая, скользнув, принялась поглаживать ее шею. — Тогда это станет для тебя приятным приключением, дорогая. — От его дразнящих прикосновений по ее телу побежали мурашки. — Ты сможешь гонять слуг с поручениями, купаться в молоке и завтракать на золотой посуде. Разумеется, если я буду тобой доволен.

Похоже, он возмутительно уверен в себе. Впрочем, женщины наверняка готовы на все, стоит такому красивому молодому аристократу поманить их пальцем. Или прикоснуться к ним. Его блуждающая рука добралась до чувствительного местечка за ее ухом, вызвав такое необыкновенное ощущение, что Эльф вздрогнула.

— Милорд, я честная девушка, — слабо запротестовала она, не слишком надеясь его убедить.

Будут ли честной девушке отвратительны его прикосновения? Наверное, нет.

— Невинная? — прямо спросил он.

Она кивнула, теперь в самом деле испытывая смущение.

— В таком случае я буду очень внимателен. Тебе не покажется это слишком неприятным, а после первого раза будет лучше. Ну а теперь, — сказал он, приподняв ее подбородок, — честно признавайся: не поднимет ли твоя семья шум?

Если бы он только знал! Эльф надеялась, что эти мысли не отразились в ее глазах.

— Из-за моего отсутствия, милорд? Я приехала из Франции и живу в доме моей английской кузины, замужней женщины. — Она опять опустила голову. — Думаю, она пока еще не подняла тревогу…

— Как любезно с ее стороны. — В его голосе прозвучал откровенный цинизм. — А что случится, если ты не вернешься через день или два?

Она пальчиком поглаживала галуны на его камзоле.

— Ну, если я буду с таким прекрасным лордом…

— Никто не будет чрезмерно огорчен. — Его пальцы снова скользнули в ее волосы, на сей раз чтобы заставить ее запрокинуть голову и повернуться лицом к нему. — Я не выношу сцен. Давай уточним все сразу. Я не намерен жениться на тебе. Если у тебя будет ребенок, я заплачу достаточно, чтобы позаботиться о нем, но не женюсь. Мне даже не нужна постоянная любовница. Когда ты мне надоешь, я сделаю тебе щедрый подарок и расстанусь с тобой. Но рассчитываю, что ты будешь благоразумна и обойдешься без сцен.

Эльф закрыла глаза в надежде, что граф примет это за шок, но ей необходимо скрыть свой гнев. Какова наглость! И как ужасно, что многие женщины должны соглашаться на такие условия.

— Ну? — требовательно спросил он.

Ему действительно все равно, чем вызвано ее негодование. Лизетт — одна из сотен молодых женщин. Она просто оказалась под рукой.

То, что перед ним не Лизетт, а леди Эльфлед Маллоран, сейчас ничего не меняет, но она определенно не привыкла, чтобы с ней обращались как с кем-то, подвернувшимся под руку.

Сознавая, что выглядит слишком ошеломленной и взволнованной, Эльф открыла глаза,

— Конечно, вы никогда не женитесь на мне, милорд. Я и не ожидала ничего подобного. Но совершить такой ужасный поступок, потерять невинность…

— Продать, — поправил он ее. — Пять сотен гиней, когда мы расстанемся. Достаточно, чтобы будущий муж пренебрег некоторыми незначительными деталями.

Эльф прожила жизнь в богатстве и занимала высокое общественное положение. Надо полагать, по-своему она так же высокомерна. И ее братья, несомненно, способны торговаться не менее хладнокровно, покупая живой товар. Теперь же, оказавшись по другую сторону сделки, она была потрясена.

— Ну? — спросил он опять. — Я не собираюсь насиловать тебя. Но если мне предстоит охранять тебя целую неделю, плотские утехи позволят скоротать время.

Напомнив себе, что нужно использовать любую возможность для побега, она теснее прижалась к нему.

— Если вы пообещаете быть добрым, милорд, — прошептала она.

— Умница. — Желая успокоить, он ласково, как котенка, потрепал ее по шее. — Ты не поверишь, каким добрым и терпеливым я могу быть, Лизетт. А теперь давай получше рассмотрим тебя.

Он развязал ленты ее домино и откинул его. При виде ее платья граф моргнул.

— Дорогая Лизетт, тебе необходимы уроки хорошего вкуса.

Она оттолкнула его:

— Как вы смеете!

— Кажется, я тебя обидел? — засмеялся он. — Дорогая, мне не приходилось видеть более чудовищного костюма.

Эльф готова была ударить его, но опасалась, что тем самым обнаружит свои истинные привычки.

— Это мои самые любимые вещи, — надувшись, сообщила она.

— Тогда надо благодарить Бога, что мне не придется представлять тебя ко двору. — Он погладил пальцами ее сердито сжатые губы. — По мне, так можешь носить одежду всех цветов радуги, крошка. Я могу даже купить тебе ее, если пожелаешь. Но сейчас предпочел бы видеть тебя обнаженной… — Он запрокинул ее голову и мягко прижался губами к ее рту.

Вне себя от возмущения. Эльф, однако, не могла выразить свой протест и была вынуждена терпеть, пока раздражение не уступило место другим ощущениям.

Лорд Уолгрейв действительно мог быть терпеливым. Он не навязывал ей поцелуя, но не отрывался от ее рта, щекоча и покусывая ее нежные губы. Его руки скользили по ее телу, пока она не расслабилась и, сама не ведая того, ответила на его поцелуй.

Леди Эльфлед Маллоран целовали раз или два, но никогда с таким непревзойденным мастерством. Даже самые смелые поклонники не могли бы увлечься настолько, чтобы забыть о маркизе Ротгаре.

Уолгрейв не подозревал, что ему надо кого-то опасаться. К тому же ему действительно ничто не угрожало, и он чувствовал себя совершенно непринужденно.

Преодолев первое сопротивление, он теснее сжал ее в объятиях и пустил в ход свой язык. Поначалу Эльф противилась, но затем расслабилась. Ее самозабвенно целовал настоящий виртуоз, и было глупо отказываться от такого удовольствия.

Неосознанно поддаваясь какому-то сладострастному порыву, она обвила руками его плечи и ласкала ладонями его шею, пока его губы терзали ее рот. Она не знала, что испытывает он, но прикасаться к его коже оказалось почти так же приятно, как чувствовать его руки на своем теле.

Казалось, кончиками пальцев она чувствует его вкус, который смешивался со вкусом его поцелуя и ощущением близости его тела. Наслаждение нарастало быстрее, чем она могла вообразить…

Вдруг она почувствовала, что его рука сжала ее грудь. Даже сквозь корсет и сорочку это прикосновение отозвалось в ней сладкой истомой. Он расстегнул спереди ее платье, и теперь только отороченный кружевом корсет и красная атласная нижняя юбка прикрывали ее.

Девушка оторвалась от губ графа с твердым намерением остановить его, но он прикрыл ее рот ладонью:

— Шшш…

К собственному смятению, она подчинилась.

Причиной тому были его глаза, не правдоподобно голубые. Она и раньше чувствовала, что они опасны, но впервые видела в них улыбку. Ему следует улыбаться чаще, подумала Эльф.

Их окутывала эротическая аура, которую она всегда ощущала в его присутствии, даже при случайном соприкосновении. Сейчас это чувство переполняло ее, туманя сознание и вызывая лихорадочную дрожь.

Может, все дело в аромате?

Нет. Конечно, от него исходил легкий запах мускуса в сочетании с чем-то неуловимым и приятным. Но ауру могло воспринять только ее женское естество, предназначенное самой природой откликаться на зов мужчины.

Его руки скользнули ей за спину, возбуждая сладостный трепет своими нежными прикосновениями. Умелыми движениями он ловко распустил шнуровку и, приспустив ставший свободным корсет с ее груди, прикоснулся к обнажившемуся соску.

Эльф определенно ступила на неизведанную территорию. Она сознавала, что должна возражать, сопротивляться. Но это так восхитительно!

И случится ли что-нибудь подобное опять? Ей удалось скрыться от Эльфлед Маллоран, с которой следует обращаться чрезвычайно почтительно. Сейчас она просто женщина, получающая удовольствие в объятиях мужчины. И какого мужчины…

Она расслабилась в его руках и улыбнулась. Он улыбнулся ей в ответ, такой не похожий на вечно мрачного, ироничного шурина. Она почти поверила, что он превратился в кого-то другого.

В мужчину, являвшегося ей в мечтах.

— Тебе нравится, кошечка? Подожди, то ли еще будет. — Он высвободил ее грудь из жесткого корсета и склонился над ней.

При первом прикосновении его языка Эльф задохнулась. Когда его зубы коснулись соска, она вскрикнула и схватила его за волосы, чтобы остановить.

Он взял сосок в рот, и она прошептала:

— Juste ciel [11] — и теснее прижала его к себе.

— Да, — нежно проворковал он, обдавая ее обнаженную плоть теплым дыханием. — Вряд ли на небе лучше, правда малышка? — Он передвинулся, чтобы подвергнуть сладкой муке ее другую грудь.

Эльф вдруг осознала, что вцепилась в его шелковистые волосы с такой силой, что вытащила из них ленту. Она ослабила напряженные пальцы и в этот момент ощутила томительную пульсацию между ног, значение которой ей было более чем понятно.

Никогда раньше она не испытывала такого страстного желания. Она хотела этого человека, нуждалась в нем так, как не могла себе даже представить.

Определенно она много чего пропустила!

Нежные, воркующие звуки поразили ее, и она с изумлением поняла, что они рождаются в ее собственном горле. Это отрезвило ее.

Ей угрожает опасность самой угодить в ловушку, которую она расставила для него. Еще немного, и она совершенно забудет, что собиралась бежать!

«Бежать», — напомнила она себе. А это значит, что его надо одурманить. Как, она не имела ни малейшего представления. Чувственная сторона ее натуры подсказала, что можно позволить ему совершенно себя одурманить, а затем посмотреть, что будет дальше.

Не отрывая губ от одной груди, он ловкими пальцами обнажил другую. О да, думала Эльф, воркуя от удовольствия, ему можно позволить просветить ее. В конце концов разве не хотела она испытать все, и разве Уолгрейв не обладает редким мастерством?

Тут ее мысли прояснились. Невозможно заниматься любовью в маске, а если откроется, кто она, это станет настоящим бедствием. Не говоря о грядущем скандале и его отношении к Маллоранам. Меньше всего ей хотелось, чтобы изменник узнал что Эльфлед Маллоран известны его секреты.

Предатель. Измена. Думай, Эльф!

Эльф прилагала все усилия, чтобы не обращать внимания на ласки графа, собраться с мыслями, и пыталась найти способ его переиграть.

Благовоспитанная леди, имеющая четырех братьев, всегда готовых вступиться за ее честь, она была не слишком опытна. Но с другой стороны, один из братьев — ее близнец — искренне делился с ней своими секретами, так что она не совсем невежественна и имеет некоторые теоретические познания о том, что делать дальше. Вот только хватит ли ей храбрости?

Конечно, ведь она — Маллоран.

Слегка отодвинувшись, Эльф прижала ладони к его груди. Затем, пока его искусные руки и губы сводили ее с ума, скользнула рукой вниз, нащупав твердую выпуклость, а это должно означать, как она слышала, что он хотя бы наполовину готов.

О Боже! Он, должно быть, совершенно готов.

Граф поднял голову и посмотрел на нее с веселым изумлением в глазах:

— Я считал тебя совсем невинной пташкой.

— Я невинна, милорд! Но не совсем невежественна…

Девушка не представляла, что делать дальше, и поэтому пощекотала его ноготком.

Уолгрейв засмеялся:

— Твое заключение обещает быть восхитительным, Лизетт. — Однако убрал ее руку и помог ей сесть. — Отложим это. Мы приехали.

Со спокойной деловитостью опытной горничной он затянул шнуровку ее корсета, затем застегнул крючки платья поправил плащ и поднял ее на ноги.

Эльф позволила ему обращаться с собой как с куклой онемев от сознания, что лодка причалила к спуску и надежно привязана, а она ничего не заметила.

Вот и заморочила ему голову!

Она вздрогнула, исполнившись страха и дурных предчувствий. Ей следует быть повнимательнее, если она все еще хочет бежать.

Граф уже выбрался из лодки и повернулся, чтобы помочь ей ступить на ярко освещенный спуск, ведущий к Уолгрейв-Хаусу. Эльф оглянулась, высматривая своих преследователей, но не увидела ничего, кроме темной реки с разбросанными там и сям мерцающими огоньками других лодок. Ничто не говорило о том, что убийцы где-то рядом.

Она осмотрелась, тщетно надеясь найти способ бежать. Стена высотой в человеческий рост окружала со всех сторон сады Уолгрейв-Хауса, а впереди нависала громада самого здания. Окна светились приветливыми огнями, но в целом дом представлялся ей всего лишь тюрьмой.

«Не будь идиоткой», — одернула она себя, шагая рядом с Уолгрейвом в сопровождении лакеев, несших фонари. Частити удалось бежать из не менее надежной тюрьмы, а Порция не побоялась вылезти из окна верхнего этажа! Всегда есть выход.

Если бы только ее оставили одну.

Она исподтишка взглянула на своего похитителя. Он улыбнулся ей, давая понять, что в его намерения не входит оставлять ее одну.

О всемогущие Близнецы! Похоже, единственное, что она может сделать, это позвать на помощь. Но к этому времени они вошли в дом, и она усомнилась, что слуги кинутся ее спасать.

Майкл Мюррей, прижав к груди перевязанную руку, наблюдал, как Уолгрейв и его добыча вошли в величественный особняк. Когда они скрылись, он приказал лодочнику доставить его с тремя компаньонами к причалу возле Уайтхолла.

Мюррей уже .не помнил, когда в последний раз ему удалось расслабиться, и сейчас напряжение тисками сжимало его шею и плечи. Пока граф держал свое слово — он надежно упрятал эту потаскушку. Тем не менее Мюррей испытывал беспокойство. Что-то настораживало его.

Мюррей сам прекрасно говорил по-французски, да и в Лондоне французы не редкость, однако этот случай казался ему подозрительным. Девка вела себя совсем не как прожженная проститутка. Даже не как постоянная любовница. Женщины обычно иначе держатся с любовниками.

Он осторожно потрогал свою рану, вспомнив, как она не колеблясь ударила его. Едва ли такое поведение характерно для пустоголовой женщины, которой она была, если верить графу.

Шестое чувство подсказывало ему: что-то пошло не так.

Теперь, когда ждать осталось недолго, он не мог допустить провала. На душе у него было бы гораздо спокойнее, если бы женщина лежала сейчас бездыханной в зарослях Воксхолла. Ему бы хотелось, чтобы и мертвый граф лежал рядом. Но он нуждается в его помощи. К тому же смерть или исчезновение графа создадут проблемы.

Мюррей попытался взвесить полезность графа и опасность, которую он представлял. К тому времени, когда лодка уткнулась носом в пристань Уаитхолла, он нехотя признал, что преимущества превышают риск.

Пока.

Заплатив лодочнику, он двинулся вверх к Уайтхоллу, размышляя, как свести риск к минимуму.

— Кенни, — позвал он, — отправляйтесь с Маком к дому графа и понаблюдайте. Я хочу знать, не отпустит ли он штучку в красном завтра утром.

— Так, может, пойти туда утром? — проворчал Мак зевая. — Я совсем выдохся.

— Вполне возможно, это хитроумная уловка графа, и он отошлет ее, как только убедится, что нас нет.

— Отошлет? — хмыкнул Мак. — Я заприметил ее симпатичные лодыжки, а уж мы-то знаем: лорд Уолгрейв не устоит, чтобы не исследовать их повыше. Никуда она не денется нынче ночью.

— Мы не можем рисковать, если ты вдруг ошибешься в предположениях. — Мюррей постарался скрыть свое недовольство. Его товарищи привыкли иметь дело со шлюхами. Даже их возлюбленный предводитель, принц Карл Эдуард Стюарт, не отличается строгими нравами. Майкл Мюррей не стал бы опускаться так низко, но он понимал, что другие лишь посмеются над его добропорядочностью, и это скажется на его авторитете.

Мак бросил на него хмурый взгляд, но подчинился приказу.

— Ну и что делать, если он ее отошлет? Следить за ней?

— Разумеется, нет. Убейте ее.

Глава 4

Эльф не приходилось раньше бывать в Уолгрейв-Хаусе. До того как Частити и Шон — так некстати! — полюбили друг друга, их семьи не. поддерживали между собой никаких отношений.

Леди Эльфлед Маллоран не стала бы глазеть по сторонам, вытаращив глаза, но глупенькая Лизетт Белхарди могла себе позволить такое удовольствие и с любопытством озиралась вокруг.

Довольно мрачный, решила она, осматривая громадный прямоугольный холл. Нет, скорее тяжеловесный. Стены были отделаны темными панелями, потолок соответствовал моде по крайней мере сорокалетней давности, а единственным украшением служили четыре статуи — фигуры выдающихся римлян, суровых и несгибаемых, закутанных в тоги и увенчанных лавровыми венками.

Несомненно, таким видел себя старый граф, Неподкупный, с неприязнью подумала она.

Ну а каким представляет себя молодой?

Ей не дали возможности как следует все разглядеть. Уолгрейв подвел девушку к массивной, изгибающейся дугой дубовой лестнице, явно не собираясь задерживаться.

Отложив на время смутные планы побега, Эльф решила прибегнуть к уловке, которой когда-то воспользовалась Порция.

— О, милорд, так неловко причинять вам беспокойство, но мне необходимо облегчиться.

— Разумеется. Пойдем.

Он двинулся вверх по лестнице и ввел ее в комнату. Это была спальня.

Ей еще не приходилось находиться в спальне наедине с незнакомым мужчиной, но она заставила себя расслабиться. В конце концов это соответствует ее намерениям — граф оставит ее одну, и она убежит.

Уолгрейв помог ей снять домино и указал на ночной горшок, скрытый ширмой:

— Прошу. Я вернусь через минуту.

В комнате было две двери: та, через которую они вошли, и другая, ведущая в смежную комнату. Он запер вторую дверь и, положив ключ в карман, вышел в коридор. Девушка услышала, как ключ повернулся в замке.

Окно! Порция сбежала через окно.

Граф, несомненно, не шутил, дав ей одну минуту. Поэтому она кинулась к окну и распахнула его. Достаточно было одного взгляда, чтобы потерять всякую надежду на побег таким образом, — она увидела отвесную кирпичную стену.

Порция воспользовалась шнуром от балдахина вместо веревки, но в этой комнате не было подобных излишеств, к тому же Эльф понимала, что у нее нет времени. Заслышав шаги, она захлопнула окно и, бросившись за ширму, едва успела скрыться за ней, как ключ повернулся в замке.

— Все еще там? — поинтересовался граф, демонстрируя полное отсутствие деликатности. — Надеюсь, ты не страдаешь расстройством желудка?

Эльф обнаружила, что ей и в самом деле необходимо воспользоваться предоставленной возможностью. Отчасти стараясь заглушить смущавшие ее звуки, она откликнулась:

— Вовсе нет, милорд. Я просто затягивала шнуровку.

— Напрасная трата времени. — Его реплика напомнила ей, что ее ожидает судьба, более ужасная, чем смерть. Девушка ощутила нервную дрожь.

До сих пор ей не верилось, что все зайдет так далеко. Конечно, было приятно рассуждать о близости с мужчиной, но теперь, когда все стало так реально, у девушки пропало желание пробовать. Эльф не хотела вступать в интимные отношения с человеком, которого едва знала. А то, что она знала о нем, ей не нравилось.

Более того, в нем нет ни тепла, ни пыла. Она содрогнулась при мысли, что ее телом овладеют с таким безразличием. А что, если он наградит ее ребенком? Только представив, как рассказывает Ротгару, что ждет незаконного ребенка от графа Уолгрейва, она испытала непередаваемый ужас.

Тем не менее придется притворяться кокетливой жеманницей и молить Бога дать ей шанс бежать.

Эльф поспешно затянула шнуровку. Затем, убедившись, что маска надежно скрывает ее лицо, она вышла из-за ширмы.

— Извините, милорд, я заставила вас ждать.

— Не страшно. У нас предостаточно времени. — Он чувствовал себя непринужденно и улыбался, но Эльф отнесла это скорее на счет хороших манер, чем душевного тепла, — видимо, полагается проявлять любезность по отношению к женщине, с которой собираешься провести ночь.

Он отпер дверь в соседнюю комнату и жестом пригласил ее войти. Повиновавшись, девушка оказалась еще в одной спальне, ярко освещенной двумя канделябрами со множеством свечей. Очевидно, это собственная спальня графа, так как везде были разбросаны его личные вещи: приспособления для бритья на умывальнике, пудреный парик, натянутый на болванку, стопка книг с позолоченными корешками.

Обернувшись, она наблюдала, как он неторопливо подошел к столику орехового дерева, на котором стоял хрустальный графин, и налил в изящные бокалы вино цвета темного янтаря.

— Иди сюда, Лизетт, — подозвал он девушку и протянул бокал. — Ты получишь от этого не меньше удовольствия, чем от моих ласк.

Чувствуя, как щеки ее загорелись под маской, Эльф с притворным восхищением взяла вино, рассчитывая выиграть время.

— О, милорд, какая красивая рюмка!

Может быть, ей удастся напоить его? Вряд ли. В этом граф, надо полагать, не уступит ее братьям, а те могут выпить изрядное количество кларета и портвейна и лишь слегка захмелеть.

Она пригубила вино. Отличный портвейн. Однако Эльф изобразила на лице простодушный восторг:

— Какое прекрасное вино, милорд! Что это?

— Портвейн. Одно из немногих вин, которое не производят на твоей родине. Возможно, мне удастся привить тебе вкус к винам, так же как и к другим вещам.

— О, милорд… — жеманно улыбнулась Эльф, медленно потягивая вино. Она лихорадочно размышляла, как избежать грозящей ей участи. Что-то в поведении Уолгрейва подсказывало ей, что, задавшись целью, он непременно добьется своего. Может быть, опять прибегнуть к помощи кинжала?

Обворожительно улыбнувшись, она сделала еще один крошечный глоток.

Он осушил бокал и, поставив его на столик, подошел к ней.

— Входишь во вкус? — Взяв бокал из ее руки, он небрежным жестом отшвырнул его. Вино выплеснулось, залив ковер. — Это хорошая примета.

Эльф изумленно уставилась на бокал, утешаясь, что он не разбился, но озабоченная пятнами на ковре.

В этот момент граф схватил ее.

— Милорд!

Он крепко сжал ее в объятиях, запечатав ее уста поцелуем.

— Прекратите! — вырывалась Эльф. — Милорд, имейте жалость!

— Почему? — На его лице не было и тени сожаления.

— Я… я боюсь.

— Тебе не будет так уж больно.

— Дело не в этом, милорд! Но потерять невинность — важный шаг. Мне надо подумать!

— Не будь дурочкой, — произнес он и поцеловал ее.

Выйдя из себя, Эльф со всей силы пнула его в голень. В отличие от капитана граф не носил сапог. Он разразился проклятиями, но ловко увернулся, не выпустив при этом ее руку.

Сжав кулак, она размахнулась, целясь по выпуклости на его бриджах. Граф отклонился, и удар пришелся по бедру. Он поймал ее вторую руку и больно сжал. В следующее мгновение она лежала на кровати лицом вниз с заведенными за спину руками. Он держал ее за запястья, упираясь коленом в деликатную часть ее тела пониже талии.

— Что, черт возьми, на тебя нашло?! — рявкнул он.

— Не хочу этого делать, — заскулила Эльф, поспешно возвращаясь к своей роли. —Я боюсь. — Теперь она говорила правду.

— Да ты настоящая мегера! Отлично, Лизетт, как угодно. Но вряд ли тебе понравится это.

Выпустив ее руки, он прижал девушку к кровати всем своим весом, так что она едва могла дышать, не говоря уже о сопротивлении, и задрал ей юбки.

Она опять начала бешено вырываться, извиваясь и лягаясь, насколько возможно в таком положении. Граф снял вначале одну подвязку, затем другую и, опять поймав ее руки, связал их.

Когда Эльф поняла, что он не собирается бить ее или делать что-нибудь похуже, она перестала сопротивляться. Сняв чулки, он использовал их, чтобы связать ей лодыжки. Затем поднял ее на руки и перенес в другую комнату. Там он довольно деликатно опустил ее боком на середину большой кровати.

Она настороженно замерла, когда его руки опять скользнули ей под юбку, но он только развязал шнурки кринолина и стянул с нее жесткую конструкцию.

— Ну вот, — сказал граф, отбрасывая его в сторону, и пригладил ее растрепанные волосы. — Это самое большее, что я могу сделать для тебя, глупышка. — Он накинул на нее покрывало. — Я буду спать в соседней комнате и оставлю дверь открытой. Если передумаешь, скажи.

Глядя ему вслед, она подумала, что справилась со всем этим делом не лучшим образом.

Эльф не могла представить себе худшей пытки, чем та, на которую обрек ее граф. Связанные руки горели, и ее терзало нестерпимое желание вытянуть ноги. Пытаясь облегчить мучения, девушка перевернулась на живот, отчего ей стало только хуже. Теперь она лежала, уткнувшись лицом в перину, и могла дышать, лишь напрягая шею и задирая голову.

Не меньше сотни раз ей пришлось преодолевать сильнейшее искушение позвать его. Но вместо этого она старалась тщательно продумать доступные ей варианты спасения.

Если бы она отдалась графу, у нее появился бы шанс бежать. Но как сделать это и остаться неузнанной?

Если он узнает, кто она, то скорее всего не станет ее соблазнять — ему никогда не нравился ее дерзкий язык и непочтительное отношение к сильному полу. Однако лорд Уолгрейв не позволит леди Эльфлед Маллоран бежать из опасения, что она сообщит о заговоре маркизу Ротгару.

Повертевшись, она наконец смогла придать голове более удобное положение. Дичайшая ситуация! Как она расскажет братьям о замыслах изменников, утаив правду о собственных немыслимых поступках? Эльф с унынием заключила, что это невозможно. Слава Богу, хоть Шон уехал надолго. Его бы крайне возмутило ее поведение.

После длительных размышлений она пришла к неутешительному выводу, что ничего не остается, как и дальше изображать непутевую француженку Лизетт. Так она хоть избежит разоблачения и попытается сбежать завтра утром. Если, конечно, ей удастся убедить графа ее развязать.

Но у нее есть кинжал, вдруг вспомнила Эльф. Как же им воспользоваться?

Девушка сомневалась, что сможет им ранить Уолгрейва, но с помощью оружия надо хотя бы попытаться перерезать путы. Если бы только она могла шевелить руками!

— Монсеньор! — позвала Эльф, не забыв перейти на французский. Через минуту она крикнула громче:

— Монсеньор!

Дверь в соседнюю комнату, где спал граф, оставалась открытой, и она услышала там движение. Затем зажегся свет, и вскоре появился Уолгрейв с зажженным канделябром в руке.

При виде его все мысли о побеге вылетели у нее из головы. Должно быть, он спал обнаженным. А сейчас просто накинул длинный черный шелковый халат, свободно завязав пояс на талии.

Эльф сообразила, что пялится на его могучую грудь, и поспешно перевела взгляд повыше. Темно-каштановые волосы, обрамляющие его лицо и восхитительно взлохмаченные после сна, свободно падали ему на плечи. Он напоминал ангела-воителя, подобного архангелу Михаилу. Тонкая ткань халата обрисовывала его фигуру. Когда он сделал шаг, полы халата распахнулись, обнажив сильные ноги воина.

Эльф молча смотрела на него, потрясенная жгучим желанием покрыть поцелуями это великолепное тело.

— Образумилась, Лизетт?

Ей с трудом удалось вспомнить о своем замысле.

— Милорд! Мне так неудобно. Не могли бы вы развязать меня?

— Ни в коем случае. Это единственная причина, по которой ты разбудила меня?

— Мне совсем не удается отдохнуть, — заныла девушка. — Может, вы хотя бы свяжете мне руки спереди. Видите, я перевернулась и не могу теперь изменить позу.

Его лицо скривила насмешливая улыбка. Поставив канделябр на спинку кровати, он привел её в замешательство, неожиданно ласково потрепав по спине.

— Бедняжка, Лизетт. Полагаю, ты напугана. И должно быть, тебе очень неудобно. Видишь, куда может завести неразумная страсть к рискованным приключениям в Воксхолле.

— Да, милорд. Больше уж я не окажусь такой дурой, — от всей души заверила его она, по горло сытая приключениями этой ночи.

— Но пойми и ты меня — я не могу рисковать. Где гарантия, что ты не станешь болтать? К тому же есть вероятность, что те мерзавцы следят за домом. Мне не хотелось бы иметь на совести твою невинную жизнь.

Как ни удивительно, он, казалось, говорил искренне. Этого Уолгрейва она не знала.

— Понимаю. Но если вы свяжете мне руки спереди…

Он продолжал гладить ее спину, и Эльф почувствовала разочарование, когда граф остановился.

— Так и быть, — сказал он и развязал путы, стягивавшие ее запястья. Он перевернул ее на спину и даже дал возможность размять затекшие кисти рук, прежде чем снова связал их спереди.

Несмотря на все неудобства и опасность, Эльф не могла не оценить, насколько Уолгрейв прекрасен, когда он склонился к ней при свете свечей. Под черным шелком рельефно вырисовывались мускулы его груди и шеи. Она не подозревала, что мужская шея может представлять интерес.

Ей очень захотелось узнать, соответствуют ли остальные части тела тем, которые она успела разглядеть.

— Я вижу, ты готова сдаться, моя любовь. — Его ленивый голос прервал ее бесстыдные фантазии, и она смущенно взглянула на него. — У тебя такой вид, словно ты готова меня съесть.

Она даже не заметила, что он снова связал ей руки! Как он смог угадать ее порочные мысли, если ее лицо скрыто маской? Наверное, она облизывалась.

— Ну так как? — проговорил он, поглаживая ее щеку и подбородок. — Еще нет часа, вся ночь впереди. — Едва касаясь, он очертил большим пальцем ее губы. — Ты вполне созрела и отлично это понимаешь. Вот увидишь, я смогу доставить тебе удовольствие.

Неужели кто-то своим вкрадчивым голосом может заставить Эльф потерять голову и подчинить ее разум своей воле?

Или граф просто произносит вслух то, что давно является ее сокровенным желанием?..

Девушка отрицательно покачала головой вопреки страстному желанию согласиться. Она поражалась тому, как сильно жаждет принять его предложение, а ведь еще совсем недавно оказала ему такое отчаянное сопротивление.

Она и не представляла себе, какое воздействие может оказать неожиданная ласка на ее пробудившееся тело. Оказывается, тела удивительно порочны.

Он пожал плечами и встал. Затем с обезоруживающим лукавством в глазах развязал пояс халата и распахнул его.

Глаза Эльф широко раскрылись. Ее взгляд метнулся к его лицу, затем снова опустился вниз. Во рту у нее пересохло, сердце бешено забилось в груди.

Черный шелк соскользнул с его плеч. Нагой, граф стоял перед ней, держа халат в одной руке. Он напоминал статую, но не самоуверенного римского сенатора, а обнаженного греческого атлета. Его тело было совершенно: гладкие твердые мускулы дополнял мощный костяк.

— Ты уверена, Лизетт? — Она посмотрела ему в глаза и, увидев в них ласковую насмешку, почувствовала, как тает ее решимость. — Став моей любовницей, ты сможешь делать все, о чем думаешь сейчас, и даже то, о чем не имеешь представления.

— О да, пожалуйста…

Но сквозь туман охватившей ее страсти вдруг пробились доводы рассудка, и девушка опомнилась. Чуть не плача, она опять замотала головой.

Уолгрейв пожал плечами и, подняв канделябр, с равнодушным видом направился в свою комнату. Эльф проводила взглядом великолепную обнаженную фигуру, с трудом противясь жгучему желанию вернуть графа. Она почти ощущала, как ее пальцы прикасаются к его твердым ягодицам.

— Кстати, — предупредил он, по-видимому, уже лежа в постели, — если ты снова позовешь меня, я сочту это приглашением и удовлетворю твои более чем очевидные потребности, даже если ты будешь против.

Свечи погасли, и наступила тишина.

Эльф лежала на спине, испытывая одновременно и страсть, и смущение.

Непонятное томление, вызванное несколькими поцелуями и невольным любопытством к мужскому телу, надежно скрытому одеждой, теперь обрело конкретную форму. Ее запретные фантазии уже не были призрачными мечтами. Смелые и неистовые, они сосредоточились на Фортитьюде Харлее Уоре, графе Уолгрейве, последнем из смертных, который стал бы их удовлетворять, догадайся он, кто она на самом деле.

В конце концов, убеждала себя Эльф, ее давно гложет беспокойство и чувство неудовлетворенности. Только случай свел ее этой ночью с собственным шурином. Несомненно, она испытала бы то же самое по отношению к любому привлекательному мужчине, спасшему ее от неминуемой смерти.

Однако девушка сомневалась, верит ли в это до конца, и была поражена силой соблазна поймать его на слове и снова позвать. Он, конечно же, разденет ее, ляжет рядом и будет ласкать так же, как в лодке, но не ограничится этим. Эльф представила его губы и руки на своем теле. И она сможет дотрагиваться до него, наслаждаться красотой его тела, гладкой кожей, нежной и твердой плотью. Его вкусом. Запахом…

Нет!

Эльф протяжно выдохнула, стараясь лежать тихо. Она слышала, как часы пробили четверть второго, затем — половину.

Надо бежать, пока не случилось ничего непоправимого.

Прежде всего она попыталась достать кинжал. Но хитрый граф связал ее кисти тыльной стороной друг к другу так, что Эльф не могла действовать одновременно пальцами обеих рук.

Вначале она работала только правой рукой, благодаря Бога за то, что кинжал оказался с наружной стороны деревянных планок ее корсета — по крайней мере не вонзится ей в сердце. Вытаскивая кинжал из ножен. Эльф выронила его.

Шаря по постели в поисках ножа, она поранила руку и зашипела от боли — даже не подозревала, что он такой острый.

Наконец ей удалось схватить его за рукоять.

Вдруг девушка поняла, что, сжимая кинжал в правой руке, не сможет перерезать подвязки, стягивавшие ее запястья. Разрази гром графа с его коварством! Однако ей удалось дотянуться до лодыжек, и вскоре ее ноги были свободны.

В кромешной тьме Эльф присела на краешек кровати, пытаясь найти способ избавиться от пут на запястьях. В результате она порезалась в нескольких местах, по рукам заструилась кровь. Нужно как-то просунуть лезвие между ними, что совершенно невозможно сделать.

Внезапно ее осенило. Зажав зубами рукоять крошечного кинжала, она поднесла связанные запястья к лезвию. Это оказалось невероятно трудно. Эльф готова была кричать от разочарования. Зубы с трудом удерживали кинжал, ей приходилось напрягаться из последних сил. Слюна заливала рот, вынуждая ее выпускать рукоять изо рта, чтобы глотнуть. Из-за невозможности выбрать правильный наклон лезвия она вновь и вновь наносила себе раны.

Несмотря на множество болезненных порезов, Эльф не сдавалась. Шелковая подвязка разошлась так неожиданно, что она, едва охнув, уронила кинжал на пол. Девушка застыла, сосредоточенно прислушиваясь. В соседней комнате тихо. Только тиканье часов нарушало безмолвие ночи.

С глубоким судорожным вздохом она согнула кисти, обмотав простыней саднящие руки. В темноте не было видно, насколько они изранены, но вроде не серьезно. Просто очень больно.

Убрав кинжал в ножны, Эльф соскользнула с кровати. Она решила было оставить кринолин, но без него юбки волочились бы по полу, и пришлось потратить драгоценное время, чтобы надеть его. Затем она накинула плащ темной стороной наружу и глубоко надвинула капюшон на напудренные волосы.

Чулки и подвязки безнадежно испорчены. Придется их оставить. Находясь в состоянии крайнего возбуждения, Эльф схватила туфли.

Она должна выбраться из этой комнаты, незаметно покинуть дом и скрыться среди ночи, когда убийцы прячутся в темных углах.

Ее подмывало войти к Уолгрейву, у которого вполне мог быть пистолет. Но риск слишком велик, хотя оружие ей не помешало бы.

Пожав плечами, девушка напомнила себе, что она — Маллоран. А для Маллоранов, как часто говорит ее старший брат, нет ничего невозможного.

Еле дыша, она неслышно прокралась к двери и попробовала приоткрыть ее. Ручка легко повернулась, дверь бесшумно отворилась, и Эльф шагнула в кромешную тьму коридора.

Нащупывая путь к лестнице, почти ничего не видя, она передвигалась крошечными шажками вдоль стен, вытянув перед собой руки. Меньше всего ей хотелось на что-нибудь налететь.

К тому времени, когда она добралась до лестницы, сердце ее громко ухало в груди, а нервы были напряжены до предела. Воистину недурное приключение! Если бы у нее оказалась хоть малейшая возможность позвать братьев на помощь, она бы немедленно ею воспользовалась.

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Эльф осторожно заглянула через перила. В некоторых богатых домах на ночь в холле оставался лакей в целях безопасности на случай появления незваных гостей. Но тогда там бы горела лампа. Холл Уолгрейв-Хауса был погружен во мрак, и только бледный свет луны проникал через полукруглое окно над дверью.

Эльф медленно спустилась вниз, каждый раз проверяя, не скрипят ли ступеньки, прежде чем ставить на них ногу. Лестница оказалась прочной, как скала, что вовсе ее не удивило. Не далее как шесть месяцев назад дом принадлежал старому графу. Неподкупному. Тот был твердокаменным тираном, и скрип лестницы для него являлся не меньшим преступлением, чем брак дочери вопреки его желанию. Тем не менее она облегченно вздохнула, ступив на прохладные плиты, которыми был вымощен холл.

Теперь Эльф могла мыслить ясно. Вполне возможно, что снаружи ее поджидают убийцы. Значит, перед тем как покинуть дом, она должна найти оружие.

С трудом ориентируясь с помощью тусклого света луны, она методично обошла комнаты, пока не наткнулась на ту, которую искала, — кабинет Уолгрейва, где он скорее всего хранит свои пистолеты. Эльф раздвинула задернутые шторы, испуганно вздрагивая от производимого шороха. Света оказалось достаточно, чтобы обыскать комнату. В ящиках под книжными полками она нашла шкатулку с двумя роскошно отделанными дуэльными пистолетами.

Из своего укрытия в тени узкого прохода между Уолгрейв-Хаусом и соседним особняком Кении увидел, как в одном из окон раздвинулись шторы. К несчастью, его голова не доставала на несколько футов до подоконника, поэтому он не мог заглянуть в комнату. В любом случае это подозрительно. Слуги наверняка давно спят, граф, надо полагать, тоже.

Странно, очень странно. На месте графа, заполучив эту птичку на ночь, он, Кении, не бродил бы по дому и не возился со шторами…

Кенни разделял недоверие своего шефа к высокомерному графу. Что-то в этом деле ему не нравилось. Хорошо бы заглянуть в комнату. Но это было невозможно, и он отошел, ковыряя в зубах, с намерением наблюдать с еще большим вниманием.

В кабинете Эльф благодарила небо за своего замечательного брата-близнеца, который научил ее всему, что знал. Взяв один из пистолетов, она отсыпала нужное количество пороха, засунула в дуло приготовленную пулю и вставила ее на место. Затем, наполнив мешочек первосортным порохом, осторожно положила его в правый карман и приготовилась встретить любую опасность, ожидающую ее снаружи.

Выглянув в окно, Эльф увидела, что оно выходит в узкий темный переулок между домами. Подоконник находился в добрых шести футах от земли, но девушка не сомневалась, что сможет спрыгнуть с такой высоты, не причинив себе вреда.

Ее остановила мысль: привратник наверняка сторожит у парадного входа. Вряд ли ей удастся вылезти из окна и приземлиться настолько тихо, чтобы он ничего не услышал. Надо также подумать и о пистолете: теоретически он не должен выстрелить, если не взведен курок, но от пороха никогда не знаешь, чего ожидать. Нет, ей придется отказаться от соблазна нырнуть в темный переулок и попробовать выбраться через помещения для слуг.

Мак, ссутулясь, стоял у стены на тропе, ведущей к конюшням. Фонари освещали ближайшие стойла, где на сеновалах и чердаках спали конюхи и кучера. Но тропа была погружена во мрак и безмолвие.

Прижавшись к стене, он следил за парком Уолгрейв-Хауса. Его клонило в сон. С вечера он не сомкнул глаз: вначале играл в кости, затем завалил парочку потаскушек. Будь его воля, он давно бы спал в постели.

Все это пустая трата времени. Если бы граф не хотел эту вертушку, то не привел бы ее к себе. Вряд ли он передумает через час и вышвырнет ее вон.

Мак считал, что Майкл Мюррей уж слишком суетится. Сказать по правде, он вообще не в восторге от этой затеи. Конечно, Мак всей душой за Стюартов, которые по Богом Данному им праву должны быть королями Шотландии и Англии, и унаследовал эту верность от отца и деда, доблестно сражавшихся за святое дело, но предпочел бы родиться во времена, когда преданность доказывали мечом и кровью. А вместо этого должен торчать здесь, вынюхивая и скрываясь. И зевать, притулившись к шероховатой стене поздней ночью.

Эльф приоткрыла дубовую дверь в дальнем конце холла и оказалась, как и предполагала, в лишенной всякой изысканности части дома, предназначенной для слуг. Немного постояла, прислушиваясь, но не уловила никаких признаков чьего-либо присутствия и, тихо прикрыв за собой дверь, вошла.

Пока дверь была открыта, Эльф могла видеть коридор. Закрыв ее, она оказалась в абсолютном мраке. Девушка осторожно двинулась вперед, ориентируясь наугад. Тьма давила, и ей стало казаться, что стены сдвигаются, грозя ее раздавить.

Остановившись, она всей грудью втянула воздух, как бы стараясь вернуть себе присутствие духа. Что там? Тиканье часов! Наверное, это кухня. Она двинулась на звук, ощупывая стены, пока не наткнулась на дверь. Пожалуй, надо подождать. Ей следовало быть осторожнее, но удушающая тьма подталкивала ее. Она повернула ручку и вошла.

Свет.

Всего лишь отблеск догорающего в очаге огня, но после полного мрака он показался ей ярким, как солнечное сияние. Она подавила готовый вырваться вздох, так как успела заметить скорчившиеся фигуры по крайней мере трех слуг на матрасах прямо на полу.

Один из них пошевелился. Ее начавшее успокаиваться сердце снова тревожно забилось. Мяукнула кошка. Эльф чуть не споткнулась, когда та подошла и потерлась о ее ноги. Девушка взяла ее на руки и, поглаживая, стала еле слышно бормотать что-то, успокаивая животное.

Никто из слуг не проснулся. Они работали с утра до ночи, и разбудить их было непросто. Теперь при свете она могла осмотреться. В кухне было тесно от мебели и всевозможной утвари.

Эльф не осмеливалась отпустить кошку, блаженно раскинувшуюся у нее на руках, и стояла, лишенная возможности придерживать широкие юбки и плащ.

Она увидела маленькое окошко и дверь рядом с ним. Это мог быть выход на улицу. Если кто-нибудь проснется, она кинется туда.

Девушка начала пробираться между спящими и мебелью, заставляя себя двигаться очень медленно. Она преодолела уже три четверти расстояния до двери, когда один из слуг приподнялся и что-то сонно проворчал. Эльф замерла. Мужчина опять улегся спать, продолжая невнятно бормотать.

Эльф рискнула положить кошку на пол, не обращая внимания на ее теплое прикосновение к своим ногам, дошла до двери и повернула ручку.

Ручка не поддалась. Прошло несколько минут, прежде чем паника уступила место здравому смыслу. Конечно же, дверь на запоре.

Схватив тяжелый железный ключ, она осторожно попыталась его повернуть, но замок оказался слишком тугим. Ей пришлось приложить все силы, и громкий щелчок эхом отозвался в комнате.

Эльф опять застыла, затаив дыхание. Один из слуг приподнялся, пробурчав:

— Какого…

Девушка стояла неподвижно как статуя, но сердце так грохотало в ее груди, что она почти слышала этот звук.

Через секунду мужчина лег и затих, но она не знала, как крепко он заснул. Эльф заставила себя досчитать до двухсот, прежде чем решилась снова повернуть ручку и приоткрыть дверь.

Хвала. Господу, дверь не заскрипела, а беззвучно открылась в маленький дворик. Она вышла, притворив ее за собой, и обессиленно прислонилась к высокой каменной стене.

О, как бы ей хотелось по мановению волшебной палочки оказаться далеко от этого ужасного места. Уму непостижимо, как она могла считать приключения забавными!

Она мечтала о безопасности своей роскошной спальни со слугами, готовыми выполнить ее малейшее желание. Ей хотелось, чтобы братья были рядом, надежно защищая ее от всех невзгод. Вместо этого она стоит здесь, вырвавшись из плена только для того, чтобы оказаться совсем одной на улице большого города поздно ночью, когда, возможно, недалеко находятся убийцы.

Зубы стучали так громко, что их стук, несомненно, мог услышать любой оказавшийся поблизости.

Наконец ей удалось подавить панику. У нее нет выбора, как говорится, чего нельзя изменить, то надо пережить. В конце концов она — Маллоран, а для Маллоранов нет ничего невозможного.

Эльф привыкла думать, что принадлежность к роду Маллоранов отравляет ее существование. Это означало, что надо делать все, считаясь с мнением общества, следить за каждым своим шагом, если не хочешь стать причиной поединков на рассвете — ее четверо братьев всегда готовы и способны защитить ее от любой опасности.

В восемнадцать лет она получила хороший урок, когда имела глупость поощрять ухаживания молодого повесы, не правильно истолковав его намерения. Он хотел соблазнить ее, а получив отпор, пытался принудить силой. Ему повезло — шпага Ротгара всего лишь лишила его возможности пользоваться правой рукой. Навсегда.

Хотя Скотсдейл и заслужил наказание, Эльф усвоила урок. Она больше не подвергнет опасности ни одного мужчину, особенно своих братьев. Ведь может найтись человек, владеющий оружием лучше, чем Маллораны.

Эльф знала, что Уолгрейв весьма ловкий фехтовальщик, но не такой умелый, как ее братья. Хотя, несомненно, он упорно тренировался после поражения, которое ему нанес Шон. В прошлом году он чуть не втянул в дуэль Брайта. Можно предположить, что граф охотно сразится на рапирах с Брандом или Ротгаром из-за нее, если найдет повод.

В намерения Эльф не входило стать причиной новых смертей или увечий, поэтому ей придется самой выбираться из данной ситуации. Глубоко вздохнув, она постаралась унять сердцебиение. Ну что ж, пока она не.уронила имени Маллоранов. Первая часть побега удалась.

Ясно, что никто не прячется в этом дворике. Судя по запаху, здесь находятся уборные и корзины для помоев. Она не слышала никаких звуков, из чего следует, что никто не услышал произведенного ею шума.

Итак, где могут ожидать возможные преследователи? Один у главного входа, другой у заднего? Какое направление ей выбрать?

— Чтоб им пусто было! — пробормотала Эльф, заимствуя у брата сильные выражения в надежде обрести также его уверенность в себе.

Вытащив пистолет из кармана, она взвела курок. Затем выскользнула в маленький садик, стараясь разглядеть при слабом свете луны тропинку среди кустов. Девушка чуть не вскрикнула, почувствовав теплое прикосновение к ноге, но, посмотрев вниз, увидела яркие кошачьи глаза и услышала дружелюбное мурлыканье.

— Ш-ш-ш! — шикнула она, но кошка, преданно уставившись на нее, терлась вокруг ее лодыжек.

Беззвучно жалуясь на судьбу, Эльф решительно направилась к конюшням. Она рассчитывала, что в темном плаще ее можно обнаружить, только столкнувшись с ней лицом к лицу.

Остановившись возле кованых чугунных ворот сада, девушка внимательно осмотрела темную тропу перед ней.

И туг она увидела его. Там, во мраке, притаился враг.

Плотный, крепкого сложения мужчина в шляпе с опущенными полями стоял, притулившись к стене. Судя по его неуклюжей позе, он спал, но она сомневалась, что ей удастся незаметно открыть ворота.

Эльф отпрянула и съежилась в темноте, прижав руку к волнующейся груди. Этот человек хочет ее убить! Она почувствовала, как страх уступает место гневу. Негодяй собирается убить ни в чем не повинную молодую женщину только потому, что она может доставить неприятности. Если бы не неизбежный шум, она, не задумываясь, пристрелила бы его на месте!

Что ей действительно надо сделать, так это найти способ проскочить мимо него. Настойчивая кошка снова потерлась о ее ноги. Эльф подняла ее и посадила на верх шестифутовой стены. Кошка сидела там, зажмурившись и мурлыча. Без особой надежды девушка замахала, пытаясь согнать животное, но та только встрепенулась, намереваясь прыгнуть назад в теплые руки Эльф.

— Извини, — пробормотала девушка и столкнула ее со стены.

Приземлившись, кошка громко мяукнула, Протестуя против подобного обращения. Мужчина вздрогнул и выпрямился. Возможно, он действительно спал, но теперь явно проснулся. Шаря вокруг глазами, он вытащил из кармана пистолет. Эльф услышала, как он взвел курок. Что же теперь?

Кошка мелькнула возле ворот. Должен же он заметить, что здесь кто-то есть! Но тут, хвала небесам, кошка еще раз решила проявить свой общительный характер и с громким мурлыканьем направилась к другому человеческому существу.

— Брысь! — шуганул ее мужчина, отпихнув ногой. Эльф могла бы объяснить ему, что кису так просто не отвадишь. Так или иначе, его внимание было занято кошкой, а луна скрылась за набежавшими облаками. Девушка воспользовалась предоставившейся возможностью. Натянув поглубже капюшон, она отодвинула засов. Ей хватило минуты, чтобы прошмыгнуть через ворота и закрыть их за собой.

Скользнув в глубокую тень, она застыла без движения. Бог как будто сжалился над ней. Облака стали гуще, и все погрузилось в непроглядную тьму. Затаив дыхание и не переставая молиться, чтобы кошка забыла о ней и не стала преследовать дальше, она крадучись пробиралась вдоль стены.

Эльф уже миновала ворота следующего дома, когда услышала сердитый вскрик, и испугалась, что мужчина ударил кошку. Раздавшиеся затем приглушенные проклятия позволяли надеяться, что животное не осталось в долгу и поцарапало его. В любом случае худшее — позади.

Внимательно глядя под ноги, ни на минуту не переставая ожидать погони, Эльф упорно продвигалась вдоль проулка,пока не свернула на улицу, окончательно скрывшись из виду. С благодарственной молитвой она прислонилась к ограде вокруг высокого здания, набираясь сил и мужества для дальнейших испытаний.

Она не знала, где находится. Как глупо было с ее стороны разъезжать повсюду в каретах или портшезах и не иметь представления об окрестностях. Впрочем, Уолгрейв-Хаус находится на Абингтон-стрит, а следовательно, это вполне может быть Морпет-стрит. Возможно, ей все же удастся сообразить, как добраться отсюда до дома Аманды.

Элегантная улица была пустынна, но перед каждым домом горели факелы, освещая путь прохожим. Эльф почти бежала, стук ее каблучков по камням мостовой гулко разносился в тишине, все ее чувства обострились, стараясь уловить звук шагов или движение затаившихся злодеев.

И все же она не могла не улыбнуться, радуясь своему успеху. Получилось! Первая часть побега удалась. Осталось всего лишь найти дорогу в ночном Лондоне, чтобы ее при этом не ограбили, не убили и не изнасиловали.

Эта мысль подействовала на нее отрезвляюще. Ей не доводилось ходить по городу без сопровождения даже днем, а ночью одинокую женщину подстерегало неизмеримо больше опасностей. Помедлив, она бросила взгляд назад, на Уолгрейв-Хаус. Ей начинало казаться, что все случившееся там просто привиделось во сне.

Как же поступить? Конечно, следовало бы сообщить властям об участии Уолгрейва в заговоре, предоставив правительству разбираться в этом деле самому. Если граф настолько глуп, чтобы ввязаться в подобные дела, ему придется ответить по всей строгости закона.

И все же… Ужасно, если его повесят, утопят или, не дай Бог, четвертуют. Недавно во Франции преступник, пытавшийся убить короля, был разорван четырьмя лошадьми.

Эльф вздрогнула, представив великолепное тело Уолгрейва, изуродованное подобным образом. Вне всякого сомнения, должен существовать способ и спасти его, и выполнить свой патриотический долг.

Пробираясь к дому Аманды, она размышляла над этим. И хоть ей не удалось найти блестящего решения данной проблемы, она по крайней мере не встретила особых затруднений в пути.

Попадались поздние прохожие, но они не обращали на нее внимания. Одноногий мужчина сполз со ступенек, где, вероятно, спал, и заныл, вымаливая милостыню. Скорее всего это безобидный бродяга, но Эльф не собиралась рисковать. Показав ему пистолет, она нарочито грубо буркнула:

— Отвали, — надеясь, что он примет ее за разбитную особу.

Это сработало. Калека юркнул назад в свою нору, а она заторопилась дальше, решив, что ночные улицы не настолько опасны, как ей пытались внушить. Правда, немногие женщины разгуливают по ним, вооруженные до зубов. А вообще-то забавно. Мужчины утверждают, что женщины нуждаются в защите. Если так, разве не разумно дать им возможность самим защитить себя? От мужчин, подумала она, криво усмехнувшись. Вот где собака зарыта.

По-видимому, женщинам следует взять собственную защиту в свои руки.

Рассуждения так увлекли девушку, что она не заметила, как оказалась на Уорвик-стрит. Аккуратный дом Аманды с вошедшими в моду балконами был единственным, в окнах которого горел свет. Это значит, что Аманда пока не спит. Было бы удивительно, если бы подруга легла в сложившихся обстоятельствах. Но слава Богу, тревогу она еще не подняла.

Эльф взбежала по ступенькам и тихо постучала молоточком, моля Бога, чтобы подруга не спала.

Дверь сразу же приоткрылась, хотя и довольно осторожно, так как Аманда была в ночной рубашке. Она схватила Эльф и втащила ее внутрь.

— Силы небесные! Я уже несколько часов не нахожу себе места. Как ты могла…

Шепотом осыпая Эльф жалобами и упреками, Аманда увлекла ее в свою спальню. Она совсем запыхалась, и, закрыв за ними дверь, прислонилась к ней спиной.

Эльф обняла ее:

— Прости меня! Обещаю больше никогда не пускаться в приключения.

— Ну, меня-то ты точно не убедишь заняться этим! — отдышавшись, с чувством заявила Аманда. — Никогда еще не испытывала подобного ужаса. А когда ты умчалась по аллее друидов, а этот человек за тобой… Так поймал тебя капитан?

— Разумеется, нет. — Эльф сообразила, что наконец может снять маску. — Надо благодарить за нее Бога, — сказала девушка, массируя лицо. — Но было так жарко и неудобно.

Аманда схватила ее за запястье:

— Оно кровоточит! Боже мой, что случилось?

Вот досада. Эльф предпочла бы оставить при себе большую часть событий минувшей ночи. По крайней мере до тех пор, пока не придет к какому-нибудь решению. Она взяла полотенце и прижала его к небольшому порезу.

— Я была связана, и пришлось спасаться бегством, — призналась она.

— Связана! — уставилась на нее Аманда. — Но я думала… Ведь ты ушла с Уолгрейвом?

— Неужели? — невинным тоном спросила Эльф.

— Я была уверена, что это так. Более того, — сурово проговорила Аманда, — я и сейчас уверена в этом. Его невозможно было не узнать! Я подумала…

Эльф приподняла брови:

— Что я решила претворить свои фантазии в жизнь. Чепуха. Он просто спас мне жизнь. В конце концов он — член семьи.

— Да что ты говоришь! — Аманда смочила полотенце в фарфоровой чаше с водой для умывания. — Если уж ты нашла отважного защитника, разве не безответственно с твоей стороны бросить меня спасаться самой? — Она промокнула запястье Эльф. — И это никак не объясняет твое пленение и твои раны.

Эльф лихорадочно изобретала правдоподобное объяснение.

— Уолгрейв не узнал меня. Он спас незнакомку и задумал соблазнить ее.

— Это вполне в его духе! Но, Эльф…

— Когда я стала сопротивляться, он связал меня.

— Подлец! — Аманда смыла кровь с другого запястья и насухо его вытерла. Затем мрачно взглянула на подругу:

— Ну и?

— Что и?

— Что он сделал после того, как связал тебя?

Эльф внимательно изучала свои запястья. Порезы неглубокие, но понадобится несколько дней, чтобы они зажили. Пожалуй, это кстати, что ее наблюдательные братья отсутствуют.

— Он пошел спать.

Аманда взяла Эльф за руки:

— Милая, ты не должна мне лгать. Если ты поступила неразумно, я помогу тебе.

— Неразумно? Весьма неразумно было отправиться в Воксхолл.

— Эльф! — чуть ли не взвизгнула Аманда. — Что сделал этот человек?

Эльф высвободилась:

— Не думаю, что ты вправе настаивать на подробностях, Аманда. Я же не спрашиваю, чем вы со Стефеном занимаетесь наедине.

— Ага! Значит, что-то было.

— Конечно, было. Он пытался соблазнить меня. И, — задумчиво добавила Эльф, — это было удивительно приятно. Он довольно хорошо целуется.

— Хорошо целуется… — Аманда упала в кресло. — Ты утверждаешь, что лорд Уолгрейв связал тебя и ограничился поцелуями?

— Он не целовал меня после того, как связал. Это было бы низко, тебе не кажется?

Аманда уронила голову на руки.

— Не хотелось бы оскорбить твою невинность, но знаешь, даже джентльмены способны на низкие поступки.

Эльф вполне согласилась с ней. Теперь, когда у нее было время подумать, она поняла, что граф вел себя по отношению к ней довольно порядочно. Она находилась полностью в его власти, и он мог подвергнуть ее любым унижениям. На самом же деле спас жизнь незнакомке и не стал принуждать ее к любви, получив отказ.

Эльф обнаружила, что ей нелегко думать так хорошо о своем шурине.

— И он даже не узнал тебя, — проговорила Аманда изумленно покачивая головой. — Похоже, ты легко отделалась.

Тут Эльф вспомнила о таком неудобстве, как шотландцы — и таком пустячке, как измена. Бог мой, ну и головоломка. Ей нужно время, чтобы все хорошенько обдумать, прежде чем кому-нибудь рассказать.

— Господи, я без сил, — пожаловалась девушка, расстегивая свое безвкусное платье и сбрасывая его с плеч. Она повернулась спиной. — Давай обойдемся без Шанталь, Аманда. Помоги мне со шнуровкой. Не дождусь, пока лягу,

Аманда подошла ближе.

— Думаешь, я поверю, что ты обычно ходишь, едва затянув корсет?

Чем дальше, тем хуже!

— Это он ослабил шнуровку.

— Я так и поняла. — Аманда дернула за узел. — Мужчины не способны затянуть, как надо.

— В любом случае мне не нравится тугая шнуровка.

— У тебя от природы стройная фигура.

Аманда развязала шнуровку, и Эльф сняла жесткий корсет.

— Вот так лучше. Зато у тебя пышные формы, которые мужчины обожают.

— А ты изящна, что также восхищает этих непоследовательных мужчин. Итак? — спросила явно заинтригованная Аманда. — Что ты теперь думаешь о Уолгрейве?

Эльф была рада, что ей удалось беспечно рассмеяться.

— Должна признать, он может быть очень приятным. Но только потому, что принял меня за наивную девицу по имени Лизетт. Если бы он заподозрил, кто я на самом деле, он бы тут же придушил меня. — Она мягко повернула подругу к двери. — Отправляйся спать, Аманда. Со мной все в порядке, а ты, наверное, утомилась. Я все тебе расскажу завтра утром.

Оставшись одна, Эльф развязала пояс, на котором держались карманы. Она все время чувствовала тяжесть пистолета и молилась, чтобы Аманда не заметила, как он оттягивает ее правый карман. Не хотелось объяснять еще и эту странность.

Девушка вытряхнула порох из мешочка, раздумывая, нельзя ли с безопасностью для себя вернуть оружие. Конечно, Уолгрейв в состоянии заменить его, но она знала, как мужчины дорожат подобными вещами. Эльф обвела пальцем перламутровый с золотом рисунок на рукоятке. Пистолет, несомненно, сделан на заказ по его руке, а она, в сущности, украла его.

Пропади она пропадом, подобная щепетильность! Эльф положила пистолет в шкатулку, твердо решив вернуть его, если представится возможность. Но этот человек — подлый изменник и не заслуживает никакого снисхождения.

И все же, подумала девушка, расстегнув шелковую нижнюю юбку и небрежно уронив ее на пол, он добр в своем роде. И очень красив.

Каждый из ее братьев тоже по-своему красив. Эльф никогда не задумывалась о внешности потенциального мужа, но теперь поняла, что это, видимо, для нее важно. Как оказалось, красота Уолгрейва находит в ней отклик. Образ бесстыдно обнаженного тела графа не давал ей покоя.

Он стоял у нее перед глазами, пока девушка мыла лицо и руки, дразнил, когда она вынимала шпильки из волос и расчесывала их, пытаясь стряхнуть пудру. Завтра придется вымыть голову, чтобы совсем избавиться от нее.

Почему из всех мужчин на свете именно Уолгрейв вызывает волнение в ее крови? Форт. Так обращаются к нему близкие. Так зовет его Частити.

Она постояла, уставившись невидящим взглядом в зеркало на собственное отражение, представляя, как воркующим голосом произносит это имя в темноте, касаясь языком его кожи. Никогда раньше подобные мысли о мужчине не приходили ей в голову.

Может быть, теперь все будет иначе. Возможно, достаточно пробудиться желанию, и ее потянет и к другим мужчинам. Более подходящим. В конце концов обнаженный Форт был откровением для нее. Предположим, если она выйдет замуж и ее муж войдет к ней, едва прикрытый одеждой, с распущенными волосами, ее охватит такое же вожделение…

Эльф встала, сняла легкую нижнюю сорочку и надела ночную рубашку из хлопка, медленно проведя руками вдоль своего проснувшегося тела. Она призналась себе, что Форт находился в полном джентльменском облачении, когда так возбудил ее. Причем куда сильнее, чем это удавалось кому-нибудь другому из числа ее знакомых.

Но это совершенно невозможно. Мало того что Уолгрейв враг их семьи, он еще и предатель. Бестолковый, нелепый человек.

Эльф забралась в постель с намерением обстоятельно подумать об угрозе государству. Однако тут же вспомнила, как лежала в комнате графа, прислушиваясь к его дыханию. Вспомнила, как испытывала искушение позвать его…

Знает ли он уже, что ее нет?

Вряд ли. Он не станет проверять до утра.

Интересно: пожмет он равнодушно плечами, обнаружив, что легкомысленная Лизетт вернулась домой, или будет тревожиться о ее безопасности? Огорчится ли оттого, что она покинула его?

Нет, скорее всего его беспокоит, много ли ей известно. А следовательно, он попытается найти ее и снова пленить, чтобы не болтала о его делишках. Ее сердце пустилось вдруг вскачь от волнения. Конечно же, ему ее не отыскать. Он не узнал ее, а она не оставила ни одной улики.

Эльф надеялась, что так. Ведь если Уолгрейв окажется в состоянии найти ее, значит, это смогут и шотландцы с их ужасными ножами.

Она залезла с головой под одеяло, дрожа от страха, разогнавшего сладострастные мечтания. Ах, если бы ничего этого не случилось! Прежде всего не надо было ехать в Воксхолл.

Нечто порочное, скажите на милость.

Нечто исключительно глупое. И теперь придется расхлебывать последствия. Она узнала о вещах, от которых нельзя так просто отмахнуться. И это может стоить ей жизни.

Глава 5

Уолгрейв проснулся от резкого звука раздвигаемых штор. Жмурясь от бьющего в глаза солнца, он обнаружил, что сон его прерван вовсе не дерзким слугой, которого можно было бы отослать прочь.

— Господи, Джек. Что, дьявол тебя забери, ты себе позволяешь?

— Пытаюсь тебя разбудить, — бодро ответил худощавый высокий молодой человек. — Припозднился вчера, Форт?

У него было продолговатое лицо с несколько ироничным выражением и темно-русые волосы, небрежно завязанные сзади. Одет он для прогулки верхом в бриджи и простой камзол.

— Не слишком. — Форт лениво потянулся, но тут же напрягся, вспомнив события минувшей ночи.

Он бросил тревожный взгляд на приоткрытую дверь в соседнюю комнату. Интересно, проснулась непутевая девчонка? Джек Треверс, конечно, не станет причинять ему беспокойство, но граф предпочел бы, чтобы тот не узнал о связанной дамочке, лежащей в постели за стеной. Иначе придется выдумывать правдоподобное объяснение.

Совершенно обнаженный, он вскочил и позвонил своему камердинеру.

— Почему бы тебе не спуститься и не заказать завтрак, Джек? Я присоединюсь к тебе, когда буду готов. — Он недовольно взглянул на приятеля. — Какой черт тебя принес сюда в такой неурочный час?

— Петгигру, Хэм, Щекотун.

Без труда поняв смысл загадочной цепочки слов, Форт выглянул из окна, чтобы узнать, какая погода. Опять прекрасный день. Ни малейшего шанса уклониться от повинности проехаться верхом до Хэма с Треверсом и Петгигру, чтобы посмотреть на Щекотуна, многообещающего скакуна из Аскота.

Что же делать с непокорной Лизетт? Ему не хотелось оставлять бедную девушку связанной на весь день. Он повернулся, собираясь снова предложить Джеку спуститься к завтраку, и увидел, что тот шире распахнул полузакрытую дверь в соседнюю комнату. Приятель явно сделал это просто так, не задумываясь.

Помедлив в дверях, Джек шагнул в комнату. Форт замер в ожидании изумленных восклицаний или даже криков.

Ничего. Полная тишина.

Затем опять появился Джек, небрежно помахивая чулками в красную с белым полоску и кружевными подвязками, покрытыми темными пятнами.

— Чем это ты здесь занимался, дружище?

Граф выхватил подвязки и увидел, что пятна представляют собой не что иное, как кровь. Проскочив мимо посмеивающегося друга, он убедился в справедливости своей догадки. Птичка упорхнула.

Он посмотрел на простыни. Кровь. На мгновение Форт предположил, что Мюррей и его люди как-то проникли в дом и убили девчонку. Но сразу же отмел эту мысль. Только несколько небольших пятен крови, а Мюррей непременно оставил бы труп.

Что же, черт возьми, глупое создание сделало с собой?

— Кинжал за корсажем, — пробормотал он и прикусил язык, вспомнив, что не один.

Форт мысленно выругался про себя, досадуя, что забыл про оружие Лизетт. Он признался себе, что чересчур увлекся глупенькой кокеткой, был слишком возбужден, а затем разочарован ее неожиданным отказом. Ему, конечно, удалось не подать виду, насколько он ее желает. Но все же это порядком затуманило ему мозги.

Что совершенно недопустимо.

Он взглянул на явно заинтригованного Джека, но, прежде чем его друг успел выразить свое любопытство, камердинер Форта поскребся в дверь и проскользнул в комнату словно привидение.

Дингвола, тщедушного ханжу, напрочь лишенного чувства юмора, приставил к Форту его отец много лет назад. Неслышно ступая по ковру, камердинер поставил кувшин с горячей водой на умывальник и встал рядом, неподвижный и безжизненный как статуя.

Джек зачарованно наблюдал за Дингволом. Никто не мог пройти мимо, не обратив на него внимания, и никто не понимал, почему Форт не избавился от этого странного слуги после смерти старого графа.

Тому были причины, хотя и несущественные. Уолгрейв понимал это, но ему казалось мелочным выставить Дингвола теперь, когда отец не может ничего сделать, и он терпел возле себя это орудие Неподкупного из-за преследовавших его воспоминаний и сознания своей вины. Ведь камердинер больше не мог посылать отчеты его отцу, если только не имел прямого сообщения с адом.

Форт подошел к умывальнику, испытывая желание дать хорошего пинка Дингволу. Если бы только камердинер как-нибудь обнаружил свои чувства! Например, выразил свое отвращение при виде обнаженных тел. Однако ни малейшего намека на эмоции не отразилось на неподвижном бледном лице.

Будь он проклят, но пару раз Форт позволил слуге застать себя в постели со шлюхой, точнее, с двумя. Дингвол даже не поморщился. Можно было подумать, что камердинеру все равно, если бы Форт собственными глазами не видел отчеты о каждом своем шаге за несколько лет. Дингвол докладывал обо всех его грехах, досконально описывал каждый кутеж. И всегда покорнейше просил отца Форта не оставить без внимания проступки сына.

Форт знал, какого рода внимание имел в виду Дингвол, которого наняли еще до того, как юноша стал слишком взрослым для порки.

Форт помахал запачканными клочками ткани перед носом своего камердинера.

— Избавься от этого. — И впервые увидел предательские следы колебания, прежде чем камердинер взял подвязки и чулки.

— Прямо сейчас, милорд?

— Немедленно.

Дингвол выскользнул из комнаты.

— Тебе бы следовало…

— Уволить его, — закончил за него Форт. — Может, он забавляет меня.

— Тогда у тебя чертовски странное чувство юмора. Когда я вижу его, мне кажется, кто-то наступил на мою могилу. — Джек лениво упал в кресло. — Рассказывай. Кого ты связывал? И что куда важнее, почему она так стремилась убежать? Боюсь, ты теряешь форму, старина! Форт начал умываться.

— Всего лишь девственница, которая предпочла унести ноги. Я был не против проводить ее домой, но опасался, что она сбежит, дай ей только шанс. Глупое создание не имеет представления о ночных улицах. — Он нахмурился. — Я и не подозревал, что она в таком отчаянии, чтобы решиться бежать. Надеюсь, с ней все в порядке.

Джек поднялся с кресла и подошел к нему.

— Даже не думай потратить утро, выясняя, где она. У тебя уже есть обязательства перед нами.

Форт помолчал, глядя на него, затем сказал:

— Я все равно не знаю, с чего начинать. — Дингвол опять просочился в комнату, поэтому Форт добавил:

— Подожди внизу, Джек. Я-то не сбегу.

Часом позже он ехал по Уайтхоллу, испытывая, как ни странно, искушение бросить Джека и отправиться на поиски Лизетт, хотя и понимал, что это безнадежно. Убегая, она прихватила один из его пистолетов. Эта мысль одновременно злила его и успокаивала. Граф искренне не желал девушке попасть в руки Мюррея и его сообщников.

Однако понимал, что на это можно посмотреть и по-другому. Юные невинные дамы — все равно, француженки или англичанки, — не отправляются вечером поразвлечься, засунув кинжал за планки корсета, и не шныряют по темным тропинкам Воксхолла. Едва ли юные невинные дамы станут освобождаться от пут, пожертвовав собственной прелестной кожей. Еще менее вероятно, что они способны, вооружившись дуэльным пистолетом, бродить по ночным улицам Лондона.

Следовательно, несмотря на обманчивый внешний вид, Лизетт не является невинной юной дамой.

Все это породило два важных вопроса: на кого она работает и почему не воспользовалась возможностью стать его любовницей?

При свете дня Кенни и Маку пришлось держаться подальше от Уолгрейв-Хауса, что не помешало Кенни заметить, как граф верхом отбыл куда-то со своим другом. Он нашел своего компаньона.

— Ты как?

— Паршивое дело. — Мак потер воспаленные глаза. — Мне надо поспать.

— И мне тоже, — зевнул Кенни. — Чудно все это, а? Он уехал. А как же она?

— Если он вправду с ней забавляется, то она сейчас полеживает себе на шелковых простынях и прихлебывает шоколад из распрекрасных фарфоровых чашек.

Поразмыслив, Кении усмехнулся:

— Тогда, может, она выйдет попозже за покупками или еще куда, и мы свернем ей шейку. Схожу-ка я перекинуться парой слов с Мюрреем и пришлю Джейми тебе на смену. За этим местом точно стоит приглядывать.

Эльф, однако, не лежала в это время на шелковых простынях, потягивая шоколад из прекрасного фарфора. Она находилась в будуаре Аманды, размышляя, как избежать настойчивого любопытства подруги. Волосы ее были еще влажными после мытья, и ничто в ее внешности не напоминало о ночных похождениях. За исключением, конечно, нескольких засохших царапин на запястьях.

— Ну? — начала Аманда, намазывая булочку маслом. — Может быть, расскажешь теперь все?

Эльф сделала вид, что ее внимание полностью поглощено таким важным делом, как помешивание шоколада ложечкой.

— С чего ты взяла, что я рассказала тебе не все?

— Начнем с того, что ты не объяснила, как тебе удалось удрать от капитана.

Эльф подняла глаза, довольная тем, что нашелся вопрос, на который она может ответить.

— А, это! Я просто забралась в кусты. — Она придвинулась ближе и добавила:

— Кустарник просто кишел любовниками.

Ей удалось на некоторое время отвлечь подругу обсуждением скандальной известности Воксхолла и попытками угадать, кто скрывался под некоторыми масками. Но Аманда вернулась к своим расспросам:

— Ну а как ты встретилась с лордом Уолгрейвом? Со стороны могло показаться, что он тебя похищает! Если бы не твои гримасы, я бы тут же позвала на помощь.

— А ты подумала, какой мог разразиться скандал! — Эльф решила, что лучший способ рассеять сомнения Аманды — притвориться искренней. Полное проказ детство научило ее, что следует придерживаться правды, насколько это возможно. — Лорд Уолгрейв спас меня от капитана, — продолжала она, — и собирался искать моих спутников. Когда я призналась, что явилась туда одна, он пришел к естественному выводу, что я доступная девица, и предложил заплатить, если я проведу с ним ночь.

— Эльф! — Аманда отложила булочку и прошептала:

— Ты этого не сделала!

— Конечно, нет! — Эльф знала, что ее щеки заполыхали ярким румянцем, и могла только надеяться, что Аманда расценит его как смущение, а не как косвенное признание вины за бессовестную ложь. — Но капитан кружил неподалеку, поэтому я приняла предложение Уолгрейва, чтобы убраться подальше. Извини, что бросила тебя, Аманда, но я думала, ты справишься.

— Разумеется, я справилась. Было совсем несложно вернуться домой. Но как дошло до того, что тебя связали?

Эльф закатила глаза:

— Этот человек совсем не дурак. Когда мы оказались у него дома, я сказала, что передумала. Думала, он сразу вышвырнет меня. А он заявил, что не способен выкинуть ночью на улицу невинную крошку и не может позволить испорченной девчонке слоняться по дому и красть серебро, и поэтому меня связал. До тех пор мне удавалось оставаться в маске, но сомневаюсь, что я сохранила бы ее утром. А так как в мои планы не входило появиться дома в его карете, я сбежала.

Аманда слушала с открытым ртом, драматически прижав руку к груди.

— Эльфлед Маллоран, у тебя, наверное, есть ангел-хранитель! — воскликнула она и продолжила, оставив театральный тон, с усмешкой в глазах:

— Послушать тебя, так граф Уолгрейв вел себя исключительно порядочно по отношению к молоденькой дурочке.

— Именно так.

Эта мысль не давала покоя Эльф всю ночь. Ее приводило в замешательство то, как быстро она изменила свое мнение об этом человеке.

— И все же ты не намерена подумать о нем как о возможном муже?

Перед мысленным взором Эльф мелькнул образ его прекрасного тела, манящих, полных страсти и желания глаз, и щеки ее снова загорелись.

— Аманда, он ненавидит всех Маллоранов!

— Он ненавидит твоих братьев, но сомневаюсь, что тебя тоже. — Аманда облизнула губы, уставившись в пространство с глупой улыбкой. — Я была права: ну истинные Ромео и Джульетта!

— Надеюсь, что нет, — язвительно проговорила Эльф. — Если помнишь, они плохо кончили. Ну а теперь я отправляюсь в Маллоран-Хаус.

Эльф пришлось приложить немало усилий, чтобы отправиться в свой лондонский дом без Аманды, так как подруга скучала и была рада любому развлечению. Она заверила Аманду, что ей нужно обсудить семейные дела. Недоверчивая Аманда настояла, чтобы один из ее лакеев сопровождал портшез до площади Мальборо.

Хотя Аманда и не могла представить себе такую серьезную проблему, как измена королю, но вполне могла предположить, что Эльф отправилась на свидание со своим опасным графом. Ее обостренное чутье в таких делах просто пугало. Но на сей раз подруга ошиблась.

Несмотря на привлекательность и доброе отношение к случайно встреченной женщине, Уолгрейв все же высокомерен и эгоистичен. И конечно, враг. Она не собиралась впредь иметь с ним ничего общего даже в глупых фантазиях.

Тем не менее Эльф сделает все возможное, чтобы спасти графа от последствий его собственного безрассудства. В конце концов она обещала Частити не допустить, чтобы ее брат закончил свои дни в темнице.

Слуга, сидевший в нише возле величественных двойных дверей Маллоран-Хауса, бросился открывать дверь своей хозяйке. Эльф вошла в громадный, вымощенный мраморными плитками холл, испытывая теплое чувство от возвращения домой.

Но это не ее дом, вдруг поняла она. Ей предначертано выйти замуж и найти свое место в жизни. Несмотря на громогласные заявления, что он никогда не женится, Ротгар в один прекрасный день встретит женщину, которая станет здесь хозяйкой.

Она отдала шляпу, перчатки и пелерину слуге, раздумывая, почему ее начали беспокоить подобные мысли. Наверное, все дело в том, что прежде, приезжая в Лондон, она не останавливалась в чужих домах и теперь, заехав сюда от Аманды, чувствовала себя в родных стенах, как в гостях.

Девушка отмахнулась от нелепых мыслей. Видимо, присутствие братьев превращало это здание в родной дом, где ей всегда могли помочь в случае нужды. Но братьев нет, а значит, ей самой придется искать выход. Эльф не могла отрицать, что испытывает приятное волнение. Ее братья и глазом бы не моргнули, столкнись, к примеру, Шон с подобными проблемами. Нет никаких оснований считать, что у нее меньше способностей.

Эльф отпустила лакея и пошла по коридору в заднюю часть дома, где находилась главная контора, предназначенная для ведения всех дел, касавшихся владений маркиза. Она открыла дверь и вошла в комнату.

Многие очень удивились бы, знай они, насколько деловыми были Маллораны. В обществе считали, что состояние семьи и власть, которой она обладает, растут благодаря удаче и поддержке правительства. На самом деле и то и другое — результат упорного труда всех ее членов.

Вернее, почти всех. И это тоже терзало Эльф в последнее время. Она занималась в основном домашними делами своего старшего брата — таков удел любой незамужней сестры, засидевшейся в девицах. Ей никогда не предлагали принять участие в настоящих деловых предприятиях. Неужели девушка не способна самостоятельно управлять собственностью, решать финансовые вопросы, касающиеся возможных капиталовложений, или быть в курсе, принимаемых законов?

Постаравщись на время забыть о своих обидах, она улыбнулась четырем мужчинам, работавшим за заваленными бумагами столами. Три клерка кивнули ей головой в знак приветствия и вернулись к прерванной работе. Четвертый встал, выражая готовность помочь.

Эльф жестом руки позволила ему сесть и прошла в другую жомнату, где два бухгалтера и два счетовода корпели над конторскими книгами. Один из них вопросительно взглянул на нее, и девушка опять дала понять, что он не тот, кто ей нужен. Эльф открыла дверь в следующую комнату, которую занимал Джозеф Грейндер, молодой, но весьма одаренный законник.

За этой комнатой располагался кабинет ее братьев, в данный момент пустовавший. Грейндер был служащим самого высокого ранга, к которому она могла обратиться за помощью, но он оставался слугой, и ей приходилось быть осмотрительной.

— Леди Эльфлед, — произнес, вставая, жилистый мужчина с темными волосами, — чем могу быть полезен? — Как всегда, он был одет в опрятный костюм из простой темной ткани со скромной полоской кружев на воротнике и манжетах. Эльф села на стул.

— Мне необходимо послать сообщения моим братьям, мистер Грейндер.

— Всем? — Он вопросительно приподнял брови, — Я сделаю необходимые распоряжения.

— Благодарю вас. Это, конечно, не касается Шона. Думаю, он уже отплывает. Но я хотела бы перехватить маркиза до того, как он пересечет Ла-Манш.

— Не уверен, что это возможно, миледи. Возникли проблемы?

— Незначительные, — уклончиво ответила Эльф, зная, что он ей все равно не верит. — Полагаю, Брайт в Кенделфорде?

— Боюсь, что нет, миледи. Мне передали, он уехал в Ворчестершир. Появилась возможность приобрести кое-что из картин Тициана.

— Вот незадача! — Эльф рассчитывала, хоть один из ее братьев приедет не позднее чем через день. — А мы не можем узнать, куда он направляется?

— К сэру Гарри Паркеру, но сказал, что, возможно, будет добираться туда морским путем.

— А Бранд путешествует по северу страны. Как неучтиво с их стороны, если не сказать больше!

— Может быть, я смогу вам помочь, миледи? Эльф испытывала искушение принять его предложение, так как он был очень умен, но понимала, что этого делать нельзя.

— Не сейчас, благодарю вас. — Изобразив застенчивую улыбку, она добавил":

— Это личное дело. — Вот так, надо ослабить его интерес. — Пожалуйста, разошлите им сообщение с просьбой вернуться как можно скорее, мистер Грейндер.

— Непременно, миледи.

Он улыбнулся снисходительно, явно считая, что леди ведет себя глупо. Эльф сдержала порыв осадить его в духе истинного Маллорана.

— Могу ли я сделать что-нибудь еще, миледи?

— Да. — Для Эльф наступил самый щекотливый момент. У Ротгара было множество слуг — маркиз требовал отличного и неукоснительного обслуживания в любое время. Кроме того, некоторые поручения предписывали проявление особых качеств и даже таланта.

— Мне нужно несколько человек для наблюдения за лордом Уолгрейвом.

— Неужели, миледи? — Его брови приподнялись. — И за чем же они будут наблюдать?

— За всем, выходящим за рамки обычного.

Его лицо скривилось от сдерживаемого смеха.

— Разумеется, я позабочусь об этом. Вы хотели бы видеть отчеты?

Стиснув зубы, она бросила на него взгляд Маллоранов, правда, несколько смягчив его.

— Отчеты будут предназначены только мне, мистер Грейндер. Вам вообще не стоит вникать в это дело.

— Миледи…

— Стали бы вы подвергать сомнению приказы моих братьев?

Краска выступила у него на щеках. Он был крайне раздражен.

— Ваши братья рассчитывают, что я позабочусь о вас…

Эльф встала, гордо выпрямившись.

— Нет необходимости заботиться обо мне. Я беру всю ответственность на себя, мистер Грейндер, и собираюсь обсудить этот вопрос с моими братьями, когда они вернутся. Вы будете выполнять мои распоряжения, или мне придется и это обсудить с ними?

Он поднялся, поджав губы, с выражением чрезмерного неодобрения на лице.

— Я попросил бы, миледи, изложить ваши указания в письменном виде.

Эльф шумно втянула воздух.

— Вы считаете меня способной солгать и свалить все на вас?

Ясно, что он так и подумал.

— Бумагу, — отрывисто бросила она.

Тот почтительно протянул ей чистый лист. Видимо, все же признал в ней одну из Маллоранов. Давно пора. Присев, девушка быстро набросала распоряжения и, вздохнув, поставила подпись и дату.

— Пожалуйста, мистер Грейндер. Пришлите подходящих людей ко мне в кабинет, я сама проинструктирую их.

— Слушаюсь, миледи.

Эльф уже была в дверях, когда услышала:

— Миледи…

Она обернулась, готовая к новой схватке:

— Да?

— В Уолгрейв-Хаусе уже есть двое наших людей.

Гнев Эльф пошел на убыль.

— Какая беспечность со стороны лорда.

— Они там со времен старого графа. Мне связаться с ними?

Эльф на минуту встревожилась: они могли видеть ее, но тут же успокоилась — ведь там была Лизетт…

— Попросите их явиться ко мне с докладом в дом леди Лессингтон. Я хотела бы поговорить с ними. — Так как он пошел на уступки, она тоже решила сделать шаг навстречу. — Благодарю вас, мистер Грейндер.

Во внутреннем кабинете, куда обычно не входил никто, кроме ее братьев — Брайта и Ротгара, Эльф вышагивала вокруг изысканного резного стола и больших удобных кресел, стараясь унять раздражение, вызванное поведением Грейндера и своим собственным.

Она не вправе сердиться на Грейндера, справедливо полагающего, что ее интересы не выходят за пределы меблировки, питания и слуг. Решив так, девушка несколько успокоилась, вдруг увидев все в другом свете. Бедный Грейндер, вероятно, пришел в ужас. Если Ротгар, вернувшись, обнаружит, что его сестра пострадала, в лучшем случае Джозефу Грейндеру грозит потеря должности и занимаемого положения. Все это не вызывало у Эльф возмущения — Ротгар повел бы себя столь же непреклонно, случись несчастье с одним из его братьев. Он исключительно предан своим близким.

Взглянув на картину над камином, она улыбнулась. Это был эскиз, выполненный углем, для парадного портрета ее брата, висящего в холле. Маркиз любил повторять, что на рисунке схвачены его худшие черты, и художник польстил ему, написав портрет.

Эльф так бы не сказала. Но рисунок действительно подчеркивал свойственную ее брату суровость. Темноволосый и худощавый, он, казалось, взирает на мир со всезнающим и всевидящим выражением. Свободные редкие штрихи, оставленные углем, не могут отразить широту его души и придают ему холодный, надменный вид. Почти дьявол!

Но чертовски красивый дьявол, как заметил Шон, впервые увидев портрет.

Иногда Ротгар казался всезнающим и всевидящим даже членам своей семьи, но они знали, какая горячая привязанность скрывается за властным видом. Если он и стал неприступным и могущественным, то только для того, чтобы защитить их.

В большинстве благородных семей младшие дети должны сами пробивать себе дорогу в жизни. Ротгар, унаследовав титул маркиза в девятнадцать лет, поставил себе цель добиться могущества и богатства, чтобы щедро обеспечить их всех. Это наверняка связано с трагедией, постигшей его мать.

Эльф повернулась к другой стене, которую украшал портрет женщины — единственный портрет первой жены ее отца. На нем была изображена черноглазая и темноволосая женщина — точная копия Ротгара, за исключением выражения смятения на лице. Может быть, это первый намек на безумие, в которое она впала после рождения второго ребенка. Или леди уже была безумна, или вдруг потеряла рассудок, но она убила свое дитя, несмотря на отчаянные попытки ее маленького сына помешать этому.

Эльф отвернулась. Тот случай оказал решающее влияние на формирование характера Ротгара. Возможно, этим объяснялось неистовство во всем в его юные годы. Определенно в этом кроется причина его чрезмерной заботы о своих сводных братьях и сестрах, особенно об Эльф и Хильде. Маркиз делал все, что было в его силах, дабы никто не мог причинить им вреда. Он был вне себя, когда Шон решил вступить в армию.

Что же произойдет, если история с заговором доведет ее до беды?

Ничего хорошего из этого не выйдет, поэтому ей необходимо соблюдать осторожность. Но нельзя же пустить все на самотек, пока Ротгар не вернется. Король в опасности, да и надо что-то делать с Уолгрейвом, замешанным в этом деле.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошли семь человек: напудренный лакей, две горничные и четверо мужчин, которые могли сойти за садовников или конюхов. Все они держались почтительно, но не выказывали никаких признаков нервозности. По их виду можно было заключить, что они способны действовать самостоятельно. В этом Эльф не сомневалась-ее брат очень тщательно выбирал слуг.

— Доброе утро, — приветствовала она вошедших. — У меня есть работа для вас. Я хочу, чтобы за графом Уолгрейвом велось пристальное наблюдение. Мне надо знать, где он бывает, с кем встречается, что делает. Разумеется, он не должен догадаться о слежке за ним. Могу ли я рассчитывать на вас?

Все утвердительно кивнули, словно для них это было обычное задание.

— Должна предупредить вас: за ним могут наблюдать и другие, и они меня тоже интересуют. Один из них шотландец по имени Мюррей. Ему за тридцать, у него светло-русые волосы, он среднего роста и плотного телосложения. Остальные, возможно, также шотландцы. Если вы заметите тех, кто следит за графом, узнайте их имена и где они живут. Постарайтесь не вызвать подозрений.

Девушка не имела представления, осуществимо это или нет, но невозмутимость, с которой ее выслушали, была многообещающей.

— Миледи? — обратился к ней один из мужчин.

— Да?

— Связано ли это с опасностью?

Эльф не подумала об этом.

— Со стороны графа, думаю, нет. Но других, пожалуй, следует опасаться. — После минутного размышления она добавила:

— Убейте их, если понадобится, но постарайтесь не вывести на нас. Никто не должен знать об участии Маллоранов в этом деле до возращения маркиза или одного из моих братьев. Есть еще вопросы?

Одна из горничных спросила:

— Кому следует уделять больше внимания, миледи? Графу или остальным?

Эльф опять задумалась. Ее беспокоил Уолгрейв, но, честно говоря, именно шотландцы представляли реальную опасность.

— Остальным, — ответила она. — Мне надо знать, как их найти. — И, помолчав, добавила:

— Вы должны отчитываться только передо мной в доме леди Лессингтон на Уорвик-стрит. Держитесь подальше от этого дома. Если вас обнаружат, будет лучше, если преследователи явятся к дому леди Лессингтон, чем сюда. Лорд Лессингтон в отъезде, и никто не воспримет всерьез двух женщин. — Она сопроводила последние слова улыбкой и заметила, как губы горничных дрогнули.

Подмигнув, одна из них заметила:

— Иногда это очень удобно, миледи.

Мужчина, выглядевший как грум, нахмурился:

— Попридержи язык, Салли.

Но Эльф, улыбнувшись, поддержала женщину:

— Это действительно бывает удобно. Можете идти. Если вам нужны деньги на расходы, обратитесь к мистеру Грейндеру. Но вы не должны ничего говорить даже ему.

Оставшись одна, Эльф с тревогой еще раз обдумала свои Действия. Она не могла быть уверена, что запущенный ею механизм сработает, как надо, и не создаст новых проблем.

Но выхода нет. Мюррей сказал, что время поджимает. Уолгрейв говорил о неделе.

Всего неделя!

Когда Ротгар вернется, времени останется совсем мало. К этому моменту она, возможно, будет располагать полезной информацией. Если же изменники попытаются осуществить свои планы, ей придется действовать самой.

Она нервно потерла руки, надеясь, что до этого не дойдет. К тому же девушка беспокоилась о Уолгрейве. Надо удержать его от участия в заговоре!

Конечно, только ради Частити и Шона.

Вернувшись иа Уорвик-стрит, Эльф застала Аманду за изучением полученных приглашений.

— Никак не могу решить, куда пойти вечером.

— Ничего интересного?

— Я собиралась посетить салон леди Толмаут, но после Воксхолла обстановка там покажется тебе пресной.

— По-моему, после Воксхолла нам можно и поскучать.

— Все хорошо в меру. Ты только вообрази: почтенные авторы читают свои опусы о морали и реформах. И для придания вечеру особой пикантности не обойдутся, конечно, без анализа древних манускриптов.

— Господи! Как тебе пришло в голову туда поехать?

— Это тетка Стефена.

— А-а.

После некоторого колебания Аманда разорвала приглашение.

— Будем считать, что с леди Толмаут вопрос решен. — Она пододвинула стопку карточек Эльф. — Выбирай ты.

Эльф быстро просматривала приглашения, наметанным глазом исключая скучные, претенциозные и нелепые. Вдруг она изумленно уставилась на Аманду:

— Сафо?

Женщина, называвшая себя Сафо, была поэтессой, весьма свободомыслящей. Она редко появлялась в свете, давая понять своим поведением, что не стремится к большему. О ней ходили разные слухи.

У Аманды был такой вид, будто она хочет схватить карточку и спрятать ее подальше. Она даже покраснела.

— Я недавно встретила ее. Не знаю, почему она прислала мне визитную карточку. Едва ли я смогу посетить ее…

Эльф взяла карточку:

— Почему бы нет? Достаточно респектабельный район.

— Ее не принимают в свете!

— Скорее это она не принимает и не жаждет быть принятой. Где ты с ней встретилась?

— У мистера Квентина. Думала, речь пойдет о сборе средств для бедных, нуждающихся женщин, а оказалось, там говорят о женских правах вообще.

— Возможно, у женщин есть право не быть бедными… — Эльф прочитала приглашение. — Состоится чтение стихов. Держу пари, там будет интереснее, чем у леди Толмаут. Давай пойдем.

— Эльф! — Аманда придвинулась ближе, хотя в комнате никого, кроме них, не было. — Говорят, она предпочитает мужчинам женщин.

— Я тоже в большинстве случаев.

— В постели.

Эльф посмотрела на карточку, затем на подругу:

— Не думаю. По-моему, она любовница Ротгара.

Аманда осела в кресле, уставившись на нее:

— Что?

— Это строго между нами, Аманда.

— Как будто ты меня не знаешь!

— Просто я хотела, чтобы не было недомолвок. Скажем так, Ротгар проводит с Сафо больше времени, чем с другими женщинами, а иногда остается у нее на ночь. Мне давно хотелось с ней встретиться.

— Едва ли это прилично.

— Почему? Раньше, когда у меня не было приглашения, я не решалась. Кроме того, я бы не хотела попасть в неловкую ситуацию, застав моего брата en deshabille [12].

Аманда начала обмахиваться рукой.

— Можно упасть в обморок от одной мысли о полуодетом Ротгаре!

— Держи себя в руках, — фыркнула Эльф. — Но как идеально все получается. У меня есть приглашение. Почти есть — едва ли она откажется принять меня, если я приду с тобой, а Ротгара нет в городе. Лучше некуда.

— Быть беде, — мрачно произнесла Аманда. — Я чувствую это.

Ближе к вечеру Кенни и Мак явились в отель «Павлин», где обычно проходили подобные встречи, по вызову Мюррея, известного здесь как преподобный Арчибальд Кемпбелл из Шотландии. Он снимал там комнаты и всегда носил черную одежду и пудреный парик, как истинный представитель шотландской церкви.

Кении, Мак и Джейми в отличие от рядовых участников заговора знали, кто он на самом деле. Если бы план провалился, никто бы даже не догадался, что Майкл Мюррей, бедный родственник могущественного графа Бута, живший в его доме, имеет к нему отношение.

— Девка сбежала ночью, — злобно бросил он.

Кенни выпрямился. Мак нахмурился.

— Она не могла! — хором возразили они.

— Смогла. Мы только что угощались лемсвулом [13] с моим закадычным дружком мистером Дингволом. При всем его постном виде он не прочь посплетничать с кем-нибудь, столь же праведным, как он. Этим утром граф приказал ему выбросить пару чулок и подвязки. Чулки в красную полоску, как раз такие, как у той потаскушки. Он показал их мне.

Кении и Мак недоуменно переглянулись.

— Ну и что? — осмелился сказать Кенни. — Она могла снять чулки и подвязки.

— На подвязках и простынях были пятна крови.

— Чему здесь удивляться? — спросил Мак.

— Дурень! Граф уверял, что она его любовница. Раз так, едва ли это девственница, а? И что куда важнее, ее нет в доме. Дингвол считает, что ее удерживали в доме против воли, и она сбежала. — Он свирепо посмотрел на своих подручных. — Как ей удалось удрать?

— Не знаю, но только не со стороны фасада, — угрюмо заявил Кенни. — Я проторчал там всю ночь.

— Мак?

— Ты что, намекаешь, что я не следил за домом? Еще как. И никого, кроме чертовой кошки. — Он выставил вперед руку и предъявил воспалившиеся царапины. — Если она не обернулась кошкой, то сзади точно не выбралась.

Мюррей сжал кулаки.

— Мне это не нравится. Что-то здесь не так. Сейчас мы не можем позволить себе ни одного неверного шага. Найдите Джейми и установите слежку за, домом графа. Круглосуточно. Докладывайте о каждом, кто войдет или выйдет. О каждом. И о самом незначительном поступке Уолгрейва.

— Втроем нам не справиться, — возразил Кении. — Ведь и другие дела есть. Камень, игрушка…

— Придется покрутиться. Я нанял шайку уличных воришек. Они ютятся, как крысы, в саду пустующего дома на Абингтон-стрит, но довольно смышленые. Конечно, оборванцы ни о чем не подозревают, но за шестипенсовик могут понаблюдать за домом и сообщат мне, если заметят что-нибудь необычное. Например, то, что вы пропустите.

Он понял, что тревога сделала его чересчур раздражительным, и постарался расслабиться.

— Осталось несколько дней, друзья, и наше великое дело сдвинется с места. Мы же не допустим, чтобы какой-то пустяк все погубил?

Глава 6

Аманда предрекала беду.

Она продолжала предсказывать всевозможные несчастья даже вечером по пути к Сафо. Однако когда карета наконец остановилась на фешенебельной улице перед особняком с галереей, глазам девушек предстала привычная картина.

Окна дома были ярко освещены по случаю торжества. Группы простолюдинов глазели на представителей высших сословий, прибывающих в колясках, портшезах и пешком. Гостей встречали вышколенные слуги.

Переглянувшись, Аманда и Эльф покинули карету и вошли в дом. В элегантном холле с белыми оштукатуренными стенами горничная и лакей, приняв у женщин накидки, проводили их к лестнице. Эльф отметила, что в целом убранство холла выдержано в консервативном духе, кроме настенных украшений и картин. Ее внимание привлекла маска из тонкого золота, на которой застыла гримаса, и она заинтересовалась ее происхождением.

Зная своего брата, девушка не сомневалась: Ротгару нравится бывать у Сафо, настолько все здесь соответствует его собственным вкусам.

Наверху лестницы другой слуга направил их в гостиную, откуда раздавался оживленный говор благовоспитанной, но явно довольной публики. В дверях стояла Сафо, приветствуя гостей. Эльф понадобилась вся выдержка, чтобы не рассматривать ее слишком откровенно.

Сафо оказалась женщиной высокого роста, около шести футов. Для англичанки ее лицо слишком смуглое, подумала Эльф. Широкие скулы и слегка раскосые глаза напомнили ей русского князя, который, по его утверждению, имел примесь татарской крови.

Густые темные волосы, тяжелыми волнами ниспадающие почти до колен, прихвачены сзади украшенными драгоценными камнями гребнями. Наряд Сафо напоминал средневековый или, возможно, византийский. Поверх свободного платья цвета бронзы на ней была надета туника, расшитая золотом и инкрустированная самоцветами, пальцы унизаны причудливыми перстнями. Как ни странно, но Эльф — в корсете, кринолине, нижней юбке и платье — вдруг показалась себе смешной.

Обернувшись, Сафо приветливо улыбнулась Аманде:

— Леди Лессингтон, очень рада, что вы смогли прийти. — Если она и была удивлена, то не подала виду. — Думаю, вы встретите здесь знакомых. — Она повернулась к Эльф, и Аманда представила их друг другу. Темные глаза Сафо задержались на девушке на мгновение. — Леди Маллоран, какая приятная неожиданность. Надеюсь, вам понравится у меня. Прошу вас, дайте мне знать, если я смогу сделать ваше пребывание здесь более приятным.

Хозяйка занялась очередным гостем, а Аманда и Эльф вошли в гостиную.

В относительно небольшой комнате находилось человек тридцать, было тесновато. Это, впрочем, свидетельствовало о том, что прием пользуется успехом.

Прихожая и гостиная оформлены, как и в большинстве домов, по моде. Публика тоже казалась обычной, за исключением того, что некоторые дамы разделяли вкус хозяйки к просторным одеяниям.

— Если мы рассчитывали увидеть что-нибудь неприличное, — тихо сказала Эльф Аманде, — то едва ли найдем это здесь. Ты могла хотя бы предупредить меня, как она выглядит.

— А что такого? Очень высокая иностранка. У миссис Квентин она была одета, как все. Это платье, надо признаться, ей идет больше. Неудивительно, что Ротгар…

— Тише. — Эльф кивнула в ответ на приветствие знакомого.

Прогуливаясь по комнатам, она увидела в числе приглашенных наиболее интересных из своих знакомых. Да и все остальные явно заслуживают того, чтобы с ними познакомиться.

Эльф была заинтригована. Она недоумевала, почему Ротгар никогда не приглашал Сафо в Маллоран-Хаус. Правда, девушка никогда не встречала ее и в других домах, где имела обыкновение бывать. Либо Сафо не получала приглашений, либо не считала нужным их принимать.

Эльф обратила внимание: никого из присутствующих нельзя назвать образцом добропорядочности в глазах общества. В конце концов в общении Сафо действительно могла отдавать предпочтение женщинам-любовницам. Зачем же еще называть себя в честь греческой поэтессы, убитой за подобные наклонности.

В углу расположилось трио музыкантш. Вскоре Сафо хлопнула в ладоши, привлекая к ним внимание. К женщинам, игравшим с большим мастерством, присоединились две вокалистки с прекрасными голосами.

Слушая музыку, Эльф посматривала вокруг, отмечая появление новых лиц.

Граф Уолгрейв сразу бросился ей в глаза. Его черный костюм выделялся на фоне ярких нарядов модных расцветок. Странно, что через семь месяцев после смерти отца он все еще продолжал носить глубокий траур.

Разумеется, на нем был самый изысканный вариант траурной одежды. Камзол и панталоны до колен из черной парчи покрывал плотный узор из серебряного шитья. Так же был отделан и темно-серый шелковый жилет. Серебряные пуговицы и пряжки на туфлях сверкали от множества крошечных бриллиантов.

Это мрачное великолепие шло ему, делая голубые глаза графа еще более выразительными. Его элегантность произвела на Эльф впечатление. Перед глазами девушки возник образ мужчины в черном халате с распущенными, взъерошенными волосами…

Она тряхнула головой, пытаясь прогнать навязчивое видение. Что, черт возьми, Уолгрейву здесь понадобилось?!

Подозрения заставили ее насторожиться, но здравый смысл восторжествовал. Едва ли граф ожидал, что Эльф будет здесь. Она сама не знала этого до последней минуты. В любом случае ему следует избегать Эльфлед Маллоран, а не искать ее общества. Он наверняка не догадывается, что она и есть Лизетт. Тогда, может быть, он собирается нанести удар Ротгару, используя Сафо?

Эльф украдкой наблюдала за Уолгрейвом. Он слушал легкую мелодию со свойственным ему непроницаемым выражением лица, словно присутствовал на панихиде. Когда музыка стихла, молодая женщина, стоявшая с ним рядом, сказала что-то своим спутникам. Все, кроме Уолгрейва, засмеялись, хотя Эльф показалось, что он подавил усмешку. Впрочем, при таком освещении ни в чем нельзя быть уверенной.

Девушка обратила внимание на то, как свободно граф держится с окружающими. Конечно, его манеры едва ли можно назвать предупредительными, но как разительно отличаются они от высокомерного презрения, к которому она привыкла! Судя по реакции его собеседников, смеявшихся над шутливыми замечаниями графа, при желании он мог быть даже обходительным.

Он так живо напомнил Эльф человека, чьей пленницей она оказалась прошлой ночью, что от странного стеснения в груди ей стало дурно. Видимо, Шанталь чересчур туго зашнуровала корсет.

— Боже, — проворковала Аманда, прикрываясь веером. — Ведь это Уолгрейв?

Эльф поспешно отвела взгляд. У Аманды и так полно дурацких идей.

— Не представляю, почему он здесь.

— Возможно, из-за замечательной музыки. Признаться, если бы я знала, то выпросила бы приглашение раньше. Он прекрасно смотрится, — добавила она, продолжая рассматривать Уолгрейва из-за веера.

— Я никогда с этим не спорила.

— Такие стройные ноги. Впрочем, не исключено, что у него на икрах накладки.

Эльф взглянула на обтянутую черным шелковым чулком и узкими бриджами ногу и живо представила себе ее обнаженной.

— Что за глупости!

— Ага! Кажется, ты точно знаешь, какова истинная форма его ноги.

— В таких чулках это видят все кому не лень. Я считаю, что мужчины должны носить юбки.

Аманда фыркнула, но прежде чем она смогла продолжить разговор, началось чтение стихов.

Через некоторое время Эльф заметила, что все выступающие — женщины. И мужчины, как ей показалось, не видят в этом ничего странного. Исполнение, насколько она может судить, выше всяких похвал.

На протяжении всего чтения внимание Эльф было приковано к Уолгрейву. Видеть его здесь все равно, что застать священника в борделе, и это многое говорит о нем, на сей раз не без оснований. Как мало, оказывается, она его знает.

Эльф вспомнила слова Частити о том, что ее брат был весьма общительным до событий, сопутствовавших смерти их отца. А Порция, знавшая графа в юности, считала его своим другом и доверяла ему. Однако даже она опасалась, что Уолгрейв одержим ненавистью к Маллоранам, и это обстоятельство может уничтожить в его душе все доброе.

Неужели он так озлоблен только по отношению к Маллоранам? Едва ли это справедливо. Во всех бедах повинен его отец, и именно Ротгару пришлось все улаживать, чтобы Шон мог жениться на Частити. Правда, старый граф при этом умер…

Задумавшись, она не заметила, что не сводит с него глаз. Он, видимо, почувствовал ее взгляд и оглянулся. В тот же миг с его лица исчез даже намек на беспечность. Надменно приподняв брови, граф посмотрел на нее с выражением, ей так хорошо знакомым. Он видит в ней врага и, хуже того, непривлекательную женщину. Определенно, он не узнал Лизетт! Эльф была несколько разочарована.

Надо же быть такой дурой! Неужели она всерьез надеялась, что Уолгрейв будет чахнуть по пропавшей ветренице и | сразу почувствует ее присутствие?

Да, надеялась.

Ей еще многое предстоит узнать о себе самой. Она, видите ли, мечтает о герое, победителе драконов. Опасном и обворожительном. Чтобы он зажегся страстью.

К ней.

К леди Эльфлед Маллоран, конечно, не лишенной обаяния, но неспособной заставить мужчину сгорать от страсти.

Отвернувшись от нее, он вновь улыбнулся своим собеседникам, но Эльф видела, что теперь ему это стоит усилий. Порция права: чувства графа к Маллоранам подобны болезни и способны отравить всю его жизнь. Она подумала: а если постараться его вылечить? Ведь нельзя же оставаться равнодушной к чужим страданиям.

Когда подали закуски, Эльф нашла хозяйку и как бы невзначай заметила:

— Не ожидала встретить здесь лорда Уолгрейва. Он часто бывает у вас?

— Практически всегда, миледи. Вы этого не одобряете?

— Что вы, нет! — заявила Эльф. — Но мне казалось, он предпочитает игру и спорт музыке и поэзии.

— Видимо, он более гармоничная личность, чем вы полагали. А возможно, ему просто нравилось досаждать своему отцу, общаясь с людьми, которые Неподкупному были особенно неприятны.

— Однако с моим братом он никогда не общается.

Сафо улыбнулась, по всей видимости, соглашаясь с подтекстом, заключенным в этом утверждении.

— Форт, прежде чем прийти сюда, всегда интересуется, будет ли ваш брат.

Эльф подавила вспышку гнева, вызванную тем, что эта женщина запросто называет графа по имени.

— Лорд Уолгрейв, похоже, вместе с титулом унаследовал неприязненное отношение своего отца к людям, — сказала она.

— Вовсе нет. Ко мне он не испытывает неприязни. — Сафо остановила проходившую мимо служанку и, взяв два бокала с подноса, протянула один Эльф. — Мужчины порой ведут себя очень глупо, миледи. Умной женщине лучше не лезть в их дела.

Эльф сделала глоток чудесного молочного пунша.

— В самом деле? А если женщине небезразличен мужчина?

Уголки губ Сафо слегка приподнялись.

— Умная женщина равнодушна к мужчинам.

— Вы хотите сказать, что вас не интересуют мужчины?

— Разве я говорила, что настолько умна? Но у мужчин есть свои способы разрешать противоречия. Вмешательство может оказаться небезопасным.

— Мужчины иногда убивают друг друга при всех своих прекрасных способах решения проблем.

— Верно. — Эта мысль, казалось, совсем не взволновала Сафо. — И кого вы хотите защитить? Ваших братьев или лорда Уолгрейва?

— Конечно, моих братьев.

— Вот как.

Что, черт возьми, эта женщина о себе возомнила? Эльф раскрыла веер одной рукой и принялась с независимым видом обмахиваться, прикрывая лицо.

— Разумеется, я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с Уолгрейвом. В конце концов его сестра замужем за моим братом. Но если бы пришлось выбирать, я бы предпочла братьев.

— Вероятно. — На этом Сафо покинула ее.

Эльф, побуждаемая некой безумной силой, устремилась на поиски графа в сопровождении верной Аманды. Она вынуждена была признать, что, находясь в одной комнате с Уолгрейвом, не разговаривать с ним выше ее сил. Так повелось с их первой встречи. Это непреодолимое желание выливалось в обмен колкостями, за исключением случая с Лизетт.

Чем все кончится на этот раз?

Там, где он стоял, было относительно свободно, и она без труда пробилась к нему.

— Вот не ожидала встретить вас здесь, Уолгрейв.

Он вздрогнул, словно Эльф и вправду уколола его острым предметом, и повернулся к ней с выражением глубокой неприязни:

— Тем более странно видеть здесь вас, леди Маллоран.

— Я здесь впервые. — Несмотря на его тон, Эльф твердо решила оставаться спокойной и вежливой. — Довольно мило, вы не находите?

— Пожалуй. Но я не уверен, что Ротгар позволит вам посещать этот дом.

— Ротгар не указывает мне, где я могу бывать. — Теперь они уже открыто препирались.

— Ротгар будет указывать всем и все, если сможет.

— Тогда, возможно, я не тот человек, которому можно указывать.

Его губы скривились в презрительной усмешке.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Вероятно, у вас другое предназначение — вы крест, который ему суждено нести.

Эльф с трудом сдержала порыв рассориться с ним в пух и прах. Чтобы успокоиться, она отхлебнула пунша, приправленного бренди, и попыталась снова:

— Зачем так горячиться, милорд? Я ведь не сделала вам ничего плохого.

Граф тоже взял себя в руки.

— Что верно, то верно. При данных обстоятельствах крайне неразумно переносить грехи братьев на сестру.

Он поклонился, собираясь отойти. Вдруг Эльф схватила его за руку повыше локтя. Пораженная собственным поступком не меньше, чем он, она лихорадочно искала подходящий предлог задержать его:

— Не получали ли вы известий от Частоти и Шона?

Он недоуменно приподнял брови:

— Я полагал, что скорее ваш брат напишет вам, чем моя сестра — мне.

— Женщины более склонны к переписке. К тому же Ротгара нет в городе, поэтому я остановилась у леди Лессингтон. Даже если в Маллоран-Хаусе и есть письма, мне об этом могли не сообщить. Я спросила на всякий случай, поддавшись импульсу. — Как это глупо. Он, должно быть, считает ее безмозглой болтушкой.

Граф двумя пальцами снял ее руку со своего рукава, словно насекомое или что-нибудь в этом роде, столь же омерзительное.

— Боюсь, вы слишком подвержены импульсам.

— А вы слишком склонны к критицизму!

Как всегда во время подобных перепалок, он выглядел так, словно хотел ее придушить.

— Нет, — процедил Уолгрейв, — я не получал писем. Прошло всего три дня, как они отбыли в Портсмут, и, насколько мне известно, к этому времени должны быть на корабле. Несомненно, они напишут перед отплытием, которое, как вы понимаете, может задержаться. Я сообщу вам, если что-нибудь узнаю.

С этими словами граф повернулся и направился прямо к Сафо. Переговорив с ней, он откланялся и уехал. Сафо издали посмотрела на Эльф с выражением лукавого любопытства.

Эльф захлестнула буря чувств. Рука ее горела в том месте, где он прикоснулся к ней, даже если только затем, чтобы отстранить.

— Я ошибалась, — проворковала Аманда. — Вы не Ромео и Джульетта, скорее Бенедикт и Беатриче. Если он узнает, что целовал тебя, то непременно ополоснет рот!

— Ты когда-нибудь оставишь свои идиотские шутки? — накинулась на нее Эльф. — Я хочу уехать.

Однако в карете по пути домой она думала о том, каким милым может быть лорд Уолгрейв в приятной ему компании. Еще одна сторона натуры этого человека, о которой она доселе не догадывалась.

— Если бы меня там не было, Аманда, тебе бы доставило удовольствие общество лорда Уолгрейва?

— Наверное, — призналась Аманда. — Он достаточно красив и способен произвести впечатление. У него прекрасная фигура…

— Я не спрашиваю, не хочешь ли ты переспать с ним!

Аманда ухмыльнулась:

— Такие мысли поневоле возникают, когда обсуждаешь Привлекательного мужчину. Да, со всеми, кроме тебя, он был Достаточно любезен. Просто другой человек. Однако мне трудно судить со всей определенностью из-за шума и дыма, который вы подняли, открыв военные действия. Надо радоваться, что он не узнал Лизетт.

— Ты права.

«И в этом кроется причина моего недовольства», — подумала Эльф. В глубине души девушка надеялась, что он ее узнает. Ему следовало бы по крайней мере ощутить волнение, подобное тому, которое она испытывала в его присутствии. Это наверняка должно быть взаимным.

Аманда развалилась на сиденье, лениво обмахиваясь веером.

— Надо признаться, я ошиблась в своих предчувствиях. Наша вылазка в мир порока оказалась на редкость увлекательной. Теперь только ты будешь решать, чем нам заняться.

Эльф очень хотелось сказать подруге, что это далеко не игра и ее глупое увлечение лордом Уолгрейвом не имеет никакого значения. Но промолчала — если бы еще убедить в этом себя!

Шотландцы, сурово напомнила она себе.

Измена.

Возможно, даже угроза жизни короля.

Вот что важно. А не мурашки по коже от прикосновений лорда Уолгрейва и изящная форма его ноги.

Она притворно зевнула:

— Я против. Погоня за сильными ощущениями — слишком утомительное занятие. Давай впредь строго следовать приличиям, дорогая.

Форт злился на себя за то, что так рано уехал от Сафо. Как ни раздражала графа Эльф Маллоран, он никогда еще не спасался бегством. Видимо, нервы его на пределе из-за этой истории с Мюрреем, будь он проклят.

А может, все дело в Лизетт. Судьба глупой девчонки по-прежнему волнует его, хотя он и не считает себя виноватым. Он сделал все, что мог.

Но есть и нечто другое, не дающее ему покоя. Уолгрейв сомневался, что Лизетт так уж невинна, и, похоже, ей удалось пробудить его временно угасший интерес к женщинам. Он вдруг с удивлением обнаружил, что даже леди Маллоран вызвала у него чувственный отклик, чтоб она сгорела. Эльф принадлежит к числу дерзких болтушек, которых он не выносит, а предпочитает молчаливых женщин с роскошными формами и большим опытом.

Вернее сказать — предпочитал, потому что давно потерял всякий интерес к любовным связям.

Проклятие! Несколько месяцев он даже не помышлял о женщинах, а теперь две самые несносные из них не выходят у него из головы. Если ему удастся избавиться от беспокойства за Лизетт, другие нелепые мысли исчезнут сами по себе.

Поэтому следующим вечером, отправившись на обед в дом сэра Джона Филдинга на Бау-стрит, лорд Уолгрейв решил заняться этим вплотную. Пока десять джентльменов ожидали, когда подадут обед, он воспользовался возможностью переброситься парой слов с сэром Джоном, мэром Лондона.

— Неприятности? — спросил хозяин дома, седой мужчина с шелковой повязкой на глазах.

— Незначительные.

Сэр Джон фыркнул:

— Все так говорят. Или заверяют, что пришли по просьбе друга. Чем я могу вам помочь?

Сэр Джон был способен уловить малейшие интонации. Зная об этом. Форт улыбнулся, надеясь, что в его голосе прозвучит улыбка.

— Мой друг, начал он, — позапрошлой ночью был в компании, где встретил молодую женщину. Она сбежала совсем одна, и теперь его беспокоит ее безопасность. Я бы хотел знать, не находили ли женские трупы за это время.

— Насколько мне известно, Уолгрейв, — нет. Но бывает, что несчастных вылавливают из Темзы по прошествии некоторого времени после смерти. Как ее зовут?

— Не имею представления. Но чувствуется благородное воспитание.

Сэр Джон вскинул голову, повернувшись к Форту, будто мог его видеть:

— Тогда ее семья подняла бы тревогу.

— А что-нибудь в этом роде было?

— Нет.

— Она иностранка, француженка, приехала в гости к родственникам. Если ей верить, они не станут сразу заявлять о ее исчезновении.

— Ветреная дурочка, — проворчал сэр Джон, предположив, что девушка искала богатого покровителя, чтобы стать его любовницей. — Как вам не стыдно, молодой человек, преследовать ее.

— Мой друг, — с достоинством проговорил Форт, — вел себя исключительно порядочно, учитывая все обстоятельства. Ей ничто не угрожало, пока она не сбежала.

— Кх-хм! Как я уже сказал, мне не докладывали о подозрительной смерти молодой женщины. Впрочем, опишите ее, и я наведу справки.

— Вы очень добры, сэр. Среднего роста. Стройная фигура, округлая там, где надо. Она была в маске, подбородок немного тяжеловат, но губы изящно очерчены. Наверное, она хорошенькая… — Форт сообразил, что в его голосе появились мечтательные нотки, так как он представил себе Лизетт, лежащую в постели и пожирающую его глазами. — Когда я ее в последний раз видел, — поспешно закончил он, — на ней было невообразимое платье в ярко-красную полоску поверх алой нижней юбки и накидка-домино ярко-красного цвета изнанкой наружу.

Сэр Джон покачал головой:

— Это ничего не даст, Уолгрейв. Если она попала в беду, ее раздели догола. Вещи же могли неплохо продать. — После минутного размышления мэр добавил:

— Бедняки польстятся на любую одежду. Если убийца не разденет ее, это сделают обитатели трущоб. Может, вы хоть цвет волос разглядели?

Уолгрейв ощутил глубокую тревогу при мысли о бездыханной и обнаженной Лизетт на дне сточной канавы. Это будет на его совести, ведь он позволил ей ускользнуть.

— Не знаю. Они были напудрены.

— Ну, позвольте вас заверить, сэр, напудренный труп вызвал бы переполох. Я дам вам знать, если что-нибудь услышу. Будем надеяться, что она не попала в бордель и благополучно добралась до своих родственников. А пережитый страх только поможет ей сделать надлежащие выводы.

Бордель. Почему эта мысль не пришла ему в голову? Лондон буквально наводнен женщинами, готовыми продать свое тело за гроши, но девственницы встречаются редко, и многие притоны стремятся заполучить беспомощных или отчаявшихся девушек, еще сохранивших невинность.

Присоединившись к остальным гостям, он мысленно ругал себя последними словами за то, что просмотрел подобную возможность.

Когда подали обед, сэр Джон снова подозвал Форта к себе:

— Я могу поручить это дело одному из сыщиков, Уолгрейв. Моим парням нет равных, когда надо разыскать человека.

Предложение было заманчивым, но слишком опасным. Уолгрейв искренне переживал за глупенькую Лизетт, но не исключал вероятности, что она совсем не та, за кого себя выдает. Если девчонка работает на Мюррея, то к ней никого нельзя подпускать и на пушечный выстрел.

Взяв своего собеседника под руку, Форт проводил его в столовую.

— Благодарю вас, сэр Джон. Я подумаю над этим.

После обеда, когда умиротворенные мужчины сидели, наслаждаясь бренди и табаком. Форт улучил минуту, чтобы переговорить с Джорджем Гренвилом, могущественным государственным секретарем. Это не составило труда, ибо Гренвил сам был не прочь задать ему несколько вопросов.

— Итак, Уолгрейв? — спросил Гренвил, отведя его в дальний угол. — Есть идеи, когда эти шотландцы собираются осуществить свой злодейский замысел? — Подтянутый, в строгом темном костюме и аккуратном белом парике, он пил свой бренди небольшими глотками, морщась, будто принимал горькое лекарство.

— Думаю, скоро, но точнее сказать не могу. Мюррей держит меня в неведении. — Форт открыл оправленную в серебро обсидиановую коробочку с нюхательным табаком.

Гренвил отрицательно помахал рукой в ответ на его приглашающий жест. Уолгрейв взял щепотку. — Я пришел к выводу, что весь замысел известен только ему.

— Но он все же собирается использовать эту игрушку — пагоду?

— Так он по крайней мере говорит. Мне удалось тайком вывезти ее из Ротгарского аббатства. Сейчас она у меня дома под охраной. Право, мне даже стыдно. Изысканная вещица, искусно сработанная. Если ее завести, миниатюрные фигурки вокруг нее и на балконах приходят в движение. Она была украшением бала-маскарада, который Ротгар давал в прошлом году.

Этот бал Форт никогда не забудет — на нем умер его отец.

— Ну и что? — пренебрежительно пожал плечами Гренвил. — Всего лишь игрушка.

— От этого она не становится менее опасной.

— Меня просто бесит, что столь серьезное дело закручено вокруг такой безделицы.

Форт не стал говорить Гренвилу, что идея с миниатюрной пагодой принадлежит ему. Мюррей рискнул связаться с новыми людьми только потому, что не видел способа доставить поближе к королю орудие смерти. Форт подсказал, что это можно сделать с помощью подарка, который понравится королю, и что у него на примете есть подходящая вещь.

Король не присутствовал на злополучном балу в Ротгарском аббатстве, но через несколько дней почтил своим присутствием свадьбу Частити и Шона. Он увидел механизм и выразил, не напрямую, конечно, желание его получить. Ясно, что вручение подарка монарху теперь только дело времени.

Когда Мюррей заговорил о предмете, который можно послать королю. Форт сразу вспомнил о пагоде. Перспектива, что Ротгар якобы окажется замешанным в заговоре якобитов, делало это предложение только более соблазнительным. Он отомстит маркизу, использовав игрушку, под тиканье которой умер его отец.

Получив согласие Мюррея, Форт, знавший Ротгарское аббатство как свои пять пальцев, организовал кражу игрушки. Теперь в подвалах его дома пагода ждала часа, когда шотландец превратит ее в смертельное оружие. Форту следовало бы спокойно наблюдать за развитием событий, но он испытывал нарастающую тревогу.

— Я не доверяю Мюррею, — признался он Гренвилу, — и не верю, что он говорит мне правду о своих планах. Он слишком подозрителен. — Форт рассказал о том, что случилось в Воксхолле, опустив некоторые детали.

— Думаю, вам было не слишком весело, Уолгрейв, — покачал головой тот. — Однако вы неплохо сыграли свою роль. Примите мою благодарность.

— Это мой долг, и я счастлив исполнить его. — Форт еще некоторое время размышлял над ситуацией, не желая отказываться от возможности расквитаться с Ротгаром. Нет, так не пойдет — риск слишком велик. — Я считаю, — наконец произнес он, — короля следует предупредить о подарке.

— Нет-нет. — Гренвил даже наклонился вперед, и на его бледных щеках проступила краска.

— Почему же нет, черт возьми?

— Потому что король слишком благоволит Буту.

Форт знал, что Гренвил ненавидит Бута, доверенное лицо короля, назначенного недавно премьер-министром Англии, но не улавливал связи.

— Уверен, что можно попросить его величество сохранить все в тайне.

Гренвил раздраженно фыркнул:

— Его величество сообщает Буту даже о том, что справил нужду. Поверьте мне, король не преминет рассказать ему об этом деле. Ну а Бут не привык держать язык за зубами. Дома он разболтает об этом каждому, включая своего кузена, Майкла Мюррея.

И Уолгрейв, и Гренвил немало удивились, узнав, что изменник Мюррей открыто проживает в доме британского премьер-министра. Форт полагал, что Гренвил прикажет арестовать Мюррея. Но у государственного секретаря имелись на этот счет свои соображения. Ему было нужно, чтобы Мюррея схватили на месте преступления. И хотя он делал вид, что хочет поймать того с поличным и тем самым навсегда покончить с заговором, Форт подозревал, что на самом деле он рассчитывает сокрушить Бута.

Гренвил и Бут не могли поделить между собой власть в королевстве. Все это порождало дьявольскую неразбериху.

— Вы же понимаете, что случится, если мы решим предостеречь короля, — убеждал его Гренвил. — Бут проболтается, а Мюррей унесет ноги. Но он не откажется от своих замыслов и в следующий раз застанет нас врасплох. — Гренвил придвинулся ближе. — Нам просто повезло, что этот человек вышел на вас, Уолгрейв, и что у вас хватило ума не отвергнуть с ходу его предложение.

Форт часто сожалел, что сразу же не вышвырнул Мюррея и оказался впутанным в эту историю.

— Не беспокойтесь за короля, — продолжал Гренвил. — Он в полной безопасности — его люди проявляют исключительную осторожность по отношению к неожиданным подаркам. Учитывая вашу помощь, мы постоянно начеку и в состоянии полной готовности. Они не смогут ничего сделать, пока не завладеют этой игрушкой.

Форт хотел бы разделить уверенность Гренвила.

— Почему бы просто не схватить Мюррея и не выбить из него все необходимые показания?

— От этих фанатиков трудно чего-нибудь добиться, а времена дыбы и клещей миновали. Без веских доказательств найдется немало желающих поднять шум, требуя справедливого суда и ордера на арест. Вы слышали об очередной затее Уилкеса?

— Этого крикуна? Что на сей раз?

Лицо Гренвила исказила гримаса отвращения.

— Он выпустил новую газетенку под названием «Северный Брайтон» только затем, чтобы сеять недовольство властями и королем. Уж он бы не упустил возможности выступить со статьей о честном шотландце, подвергнутом пыткам только на основании шатких подозрений в измене. Нет, милорд. Необходимо схватить злодеев с поличным.

— Это чертовски рискованно.

— Наши люди следят за Мюрреем.

— Если бы только узнать, что кроется за всем этим, — проговорил Форт. — Какой смысл убивать короля при наличии двух братьев? Кроме того, вот-вот должен родиться наследник. Похоже, ими движет только злоба.

— Возможно, так оно и есть.

— Мюррей не произвел на меня впечатления человека, охваченного бессмысленной злобой. Скорее он фанатично привержен избранному курсу. Раз или два он упомянул про какой-то камень. Камень Судьбы. Вы не знаете, что это может быть?

— Амулет, вероятно? — Гренвил явно не придал значения его словам. — Если он надеется на его помощь, то будет разочарован, когда окажется в наших руках. Проклятие, сэр! Мы разорвем его на части четырьмя лошадьми, как это сделали французы в наказание за попытку покушения на персону королевской крови.

— Ну, пока еще подобная попытка не увенчалась успехом, — сухо заметил Форт. — Его величество не заслуживает ранней смерти. Боюсь, моя миссия исчерпана. Пагода у меня. Когда они явятся за ней, я вас извещу. Все остальное — в ваших руках.

Поболтав немного с другими гостями. Форт покинул гостеприимный дом сэра Джона довольно рано, в десять часов, с намерением вернуться домой и проверить, на месте ли эта чертова пагода. Несмотря на то что оставил двух вооруженных молодцов охранять по очереди дверь, он не переставал беспокоиться, как бы кто-нибудь не стащил ее без его ведома.

Ему начинало казаться, что он живет над пороховым погребом, возле которого развели костер.

Форт предполагал, что Ротгар собирается преподнести механизм Георгу в честь рождения его первенца, которого ждали в августе. Но король не отказался бы получить такой подарок в любое время. Возможно, он проявит нетерпение и попытается завести игрушку, чтобы посмотреть ее в действии.

От чего пагода, которую Мюррей намеревался начинить взрывчатым веществом, разорвется, поражая осколками всех вокруг…

Форт хотел быть уверен, что приближенные и слуги его величества не допустят, чтобы в непосредственной близости от короля оказался предмет, не подвергшийся тщательному осмотру. Но такой уверенности у него не было. Георг все делал по-своему.

Если бы только Мюррей развязал свой проклятый язык и поведал весь замысел! Форт пытался втянуть его в круг своих знакомых в надежде, что сможет напоить настолько, что тот, потеряв бдительность, заговорит. Мюррей, однако, оказался трезвенником, не был игроком и не интересовался женщинами. Одному Богу известно, как он проводит время. Неужели читает Библию?

Как может сочетаться любовь к Богу с хладнокровным убийством?

И что значило безразличие Мюррея к женщинам для Лизетт?

Форт поставил бы целое состояние на то, что Лизетт действительно невинна и искренне испугалась, столкнувшись с его домогательствами. Если так, маловероятно, что она марионетка Мюррея. Кто же в таком случае эта храбрая невинная овечка, стащившая пистолет у джентльмена?

Он вздохнул, осознав, что опять поддался тревоге за несносную женщину. Затем постучал по крыше кареты и велел ехать в другом направлении — необходимо избавиться хотя бы от части забот.

Вскоре он уже входил в роскошное заведение Мирабель, самой известной в Лондоне мадам. Массивные канделябры освещали великолепный салон, где собралось несколько мужчин, проводивших время за игрой и выпивкой. На коленях некоторых из них устроились молодые женщины. Кругом возвышались помосты, на которых расположились в откровенных позах полуодетые красотки, способные возбудить желание у самого пресыщенного посетителя.

Форт дал понять, что хочет поговорить с хозяйкой наедине, и его провели в элегантный будуар. Вскоре к нему присоединилась Мирабель, красивая женщина с жестким выражением лица. Ее темные волосы были уложены в изящную прическу, а рубиново-красное платье не посрамило бы и герцогиню. Так же как и драгоценности, разве что она несколько злоупотребляла ими.

Мадам была явно разочарована, что один из ее самых богатых клиентов явился не в поисках развлечений, но не отказалась бы продать и информацию. Она отлично понимала, как полезно иметь друзей в высших сферах.

— Вам хорошо известно, милорд, что я не связываюсь с рабынями.

— Но вы знаете, кто этим занимается. Наверное, до вас дошли бы слухи, попадись в их сети новенькая девушка?

— Подобные вещи меня не интересуют. — Она поигрывала массивным бриллиантовым ожерельем, украшавшим ее напудренную грудь. — Но я могла бы навести справки.

Форт посмотрел на нее с улыбкой, сулившей щедрое вознаграждение:

— Буду вам признателен.

Мадам улыбнулась в ответ:

— Я рассчитываю на это. — Когда он направился к двери, она добавила:

— Вы уверены, что нам нечем соблазнить вас? У нас есть все, что можно пожелать.

По тому, как она выделила слово все, он мог заключить, что ему деликатно предлагают миловидного юношу. Видимо, его отсутствие в течение последнего времени озадачивало ее.

— Благодарю вас. Мирабель. Нет.

Он не стал ничего объяснять, но, пробираясь через заполненный салон к выходу, задумался о своем странном воздержании.

До того как умер отец, он был большим любителем женщин, но эмоционально они его не трогали. Если девчонка хотела его и была на вид здорова, он не отказывал себе в удовольствии, стараясь доставить наслаждение и ей. Форт всегда ценил страстный отклик, предпочитая его пассивному телу. Собственно, наибольшее наслаждение он получал, овладевая женщиной, доведенной до экстаза безудержным вожделением, чувствуя, как ее извивающиеся бедра вторят его движениям. С некоторым удивлением он осознал, что этот чувственный образ больше не возбуждает его.

Прошло некоторое время, прежде чем ему удалось уйти от Мирабель, так как его то и дело окликали многочисленные приятели. Он задержался у помоста, где группа мужчин наблюдала, как одна из женщин с большим искусством изображала оргазм, отдаваясь невидимому любовнику. Его компаньоны уставились на нее горящими глазами. Некоторые, не в силах сдержаться, потирали свою возбужденную плоть.

Но он ничего не испытывал.

Его интерес к женщинам стал слабеть несколько месяцев назад, но граф не отдавал себе отчета, насколько серьезно обстоит дело. Может быть, он никогда больше не пожелает женщину.

Однако он желал Лизетт. Эта мысль поразила его. Неужели он дошел до того, что ему нужна перепуганная невинная девица, чтобы возбудить его пресыщенный аппетит? Если так, пусть остается пресыщенным. С дрожащими девственницами слишком много хлопот.

Он незаметно отошел от группы увлеченных представлением мужчин и вышел из дома Мирабель, размышляя о том, когда же угас его интерес к женщинам. Совсем недавно этот интерес был силен, даже чересчур. После смерти отца он обнаружил, что его сексуальные потребности вдруг возросли. Просто удивительно, сколько достойных светских дам нашли неотразимым самого молодого и необыкновенно красивого графа. Поначалу он охотно шел им навстречу.

Если же Уолгрейв предпочитал шлюху, то при наличии бездонного кошелька в Лондоне можно было купить абсолютно все. В течение какого-то времени он думал, что обретет забвение, изматывая себя все новыми и новыми связями, встречаясь с самыми разными женщинами, а может быть, надеялся найти нечто большее.

Чего бы ни жаждала его душа, он нашел только кромешный ад.

Когда стоны наслаждения перестали его возбуждать, он перешел к стонам от боли. Ни шлюхи, ни благородные дамы никогда не жаловались, а некоторые даже получали удовольствие от его грубости. Но однажды, увидев синяки на соблазнительном теле графини, он возненавидел человека, в которого превратился.

Форт стоял, ожидая, пока подадут экипаж, и надеялся, что эти мысли не отражаются на его лице. Он сел в карету и, когда она тронулась в направлении к Уолгрейв-Хаусу, вдруг вспомнил о Порции. Здесь, в этой карете, он когда-то пригрозил изнасиловать подругу своего детства только для того, чтобы причинить боль Брайту Маллорану, ее мужу.

При этом воспоминании он поднял руки и помассировал виски. Наверное, какой-то первобытный инстинкт подсказывает мужчине, что можно поразить врага, напав на его женщину.

Но Порция, Господи, Порция!

Разумеется, он не собирался этого делать — просто не смог бы.

Впрочем, он поцеловал Порцию, несмотря на ее сопротивление. В этом поцелуе не было ни любви, ни страсти. Скорее желание оскорбить ее, показать свою ярость и власть.

На этом и остановился, слава Богу. Но иногда, лежа без сна в темноте. Форт не был так уверен, что не пошел бы дальше. Ведь он почти заставил себя забыть, что это Порция, что это вообще человек. Неужели он был способен унизить ее, осквернить…

В ужасе от самого себя, после этого случая он был с женщиной всего несколько раз, а вскоре совсем перестал интересоваться ими. Друзья тревожились, думая, что Уолгрейв превращается в чванливого ханжу, точное подобие своего отца.

Возможно, так оно и есть. Похоже, его здоровый интерес к женщинам испарился, оставив только извращенные пристрастия, которым он не собирался потворствовать.

Но ведь была же Лизетт…

В раздражении граф постарался выбросить из головы все мысли о Назойливой девчонке.

Иногда ему даже казалось, что здоровое начало его натуры сгнило, оставив бесформенное нечто, искореженное и нежизнеспособное. И это нечто повинно в самом омерзительном грехе…

Будь он проклят!

У него есть все. Он мог бы многого добиться. Совершить что-нибудь достойное. Но что?

Форт не желал быть копией своего отца. Неподкупный, которым многие восхищались, не испытывал ни тени чувств к жене, сыновьям и дочерям. Им двигали непомерная гордость и честолюбивые помыслы. Он кончил тем, что оказался рабом гордыни и властолюбия.

Сын не был лишен гордости и собственных планов, благородных идей, как добиться великих целей с помощью богатства и власти и как исправить зло, причиненное отцом. Но за этим притаилось другое желание, скорее навязчивая идея — уничтожить маркиза Ротгара, так же как маркиз уничтожил старого графа. Он понимал, что одно намерение противоречит другому, но стремился исполнить оба.

Форт сознавал: подобная одержимость может свести с ума, что в конечном итоге и случилось с его отцом. Его могут даже подтолкнуть к пропасти безумия, как подтолкнул его отца Ротгар, привыкший манипулировать людьми, словно бездушный механизм — беззащитными фигурками на этой проклятой китайской пагоде.

Перед мысленным взором Уолгрейва вдруг возникло оживленное лицо сестры Ротгара, Эльф, и он вспомнил про их обмен колкостями на вечеринке у Сафо. Как характерно для Ротгара позволять такие выходки своей сестре, готовой разить язычком направо и налево всех, кто ей не нравится. Он уже не раз подумывал о том, не использовать ли ее как орудие мести. И понимал, что этим подпишет себе приговор, но готов был пожертвовать жизнью. Тем более что его существование едва ли можно так назвать.

К тому же у него есть брат. Сразу после смерти отца Форт отправил семнадцатилетнего Виктора в Италию. Что бы ни случилось, тот будет готов принять ответственность, связанную с графским титулом. Это развязывало руки Форту, освобождая его для осуществления цели — отмщения.

С помощью Эльф Маллоран?

Граф посмотрел на свое отражение в застекленном окне кареты и увидел кривую ухмылку на собственном лице. Он оказался не способен использовать Порцию в своей войне против Маллоранов и сомневался, что сможет причинить зло Эльф.

Конечно, леди Маллоран — надоедливое создание и раздражает его, но в ней есть что-то, не позволяющее ему по-настоящему обидеть девушку. Возможно, искренность и добросердечие. За ее дерзостью угадывается желание подразнить, а не злобная насмешка, поэтому чертовски трудно сохранять неприязнь и постоянно приходится напоминать себе, что она —Маллоран.

Уолгрейв выругался вполголоса.

Итак, трогательные мысли об Эльф Маллоран, повышенный интерес к глупышке Лизетт…

Возможно, Мирабель права, беспокоясь о нем. Наверное, утомительная ночь с ее самыми умелыми шлюхами излечит все его недуги. В конце концов стал бы он так много думать о Лизетт, если бы она не оказалась первой женщиной, которой удалось возбудить в нем желание за несколько месяцев?

И это делало ее вдвойне, втройне опасной.

Он принял окончательное решение раз и навсегда выбросить ее из головы. Чем ехать домой, где он наверняка будет думать об этой дурочке, лучше провести время в приятной компании. Может быть, вернуться к Мирабель? Нет, развлечения такого рода ему пока не нужны. Отправиться в клуб? Там придется играть, а он не в настроении. Тогда в кофейню? Поздние завсегдатаи таких мест обычно ведут глубокомысленные беседы о философии и политике. Последнее, чем он хотел бы сейчас заняться, — так это думать.

Ему необходимо отвлечься, и он пожалел, что театры к этому времени уже закрыты. Шумный, пустой фарс пришелся бы кстати.

В этот момент впереди на Пиккадилли показались огни Девоншир-Хауса, и он вспомнил, что получил приглашение на бал от герцогини. Танцы позволят ему убить час или два, ни о чем не думая, и, если повезет, его странное настроение пройдет.

Глава 7

Эльф увидела Уолгрейва, как только он появился в дверях переполненного бального зала герцогини. Разумеется, в таком блестящем окружении кто угодно, облаченный в траур, был бы не менее заметен. И шестое чувство, сразу же сообщившее о его присутствии, совершенно ни при чем.

Однако она не могла отрицать, что ее охватил внутренний трепет, а пальцы, сжимавшие веер, внезапно вспотели. О Боже! Это уже становится смешным. Сделав над собой усилие, она сосредоточила все внимание на молодом лорде Нортропе и с улыбкой приняла его приглашение на следующий танец. Эльф шла рядом с ним, стараясь даже не смотреть в сторону графа.

Ее волнение отчасти объяснялось страхом. Она не привыкла сталкиваться с Уолгрейвом каждый раз, выбираясь в гости. Вдруг он все-таки узнает Лизетт?

Когда зазвучала музыка и Эльф присела в танце, девушка почти поверила, что связать ее с Лизетт практически невозможно. Сегодня вечером Шанталь превзошла себя, добившись совершенства, достойного Эльф. Рыжеватые волосы, густо напудренные и утыканные крошечными голубыми цветочками, идеально гармонировали с голубым платьем из матового шелка. Изящная серебристо-белая, расшитая мелким жемчугом отделка даже отдаленно не напоминала безвкусное черное с золотом кружево. Из драгоценностей на ней был гарнитур из жемчуга с сапфирами, на который Лизетт не накопила бы средств даже за тысячу лет.

Этот наряд навевал на Эльф скуку, но она знала: окружающие считают его исключительно элегантным. Ей также известно, что все находят ее общество приятным и относятся к ней с искренней симпатией. Тем не менее Форт, который был добр, а временами даже любезен с вульгарной дурочкой Лизетт, позволял себе глумиться над леди Эльфлед Маллоран, будто она только что выползла из болота.

Вопреки всем благим намерениям ее взгляд то и дело обращался к нему. Граф разговаривал с Минетт де Куртанс. Куда там разговаривал — флиртовал! Минетт, конечно, очаровательная молодая женщина, но как несправедливо, что он флиртует с ней, тогда как Эльф не удостаивается ничего, кроме свирепых взглядов!

— Вы чем-то озабочены, леди Маллоран? — спросил Нортроп.

Эльф сообразила, что хмурится. Она поспешила улыбнуться:

— Ничего серьезного. Просто мимолетное беспокойство.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Благодарю вас, милорд, — улыбнулась девушка. — Лучше расскажите, что вам известно о Новой Шотландии. Видите ли, мой брат получил туда назначение.

Это сразу же придало его мыслям другое направление. Нортроп — один из тех, кто сделал бы ей предложение, получи он хоть малейшее поощрение с ее стороны. Пока они мило болтали, выполняя фигуры танца, она размышляла о том, что же ее останавливает. Он молод, состоятелен, умен, отличается прекрасными манерами…

Однако когда молодой человек прикасался к ней, кожа ее не покрывалась мурашками и у нее не возникало даже мыслей о близости с ним. Более того, несмотря на все старания, ей трудно было представить себя обнаженной рядом с ним, тогда как одна мысль о близости с Фортом приводила ее в приятное возбуждение.

Интересно, когда это она начала называть его Фортом, даже хоть и про себя?

Танец закончился, и Эльф попросила Нортропа проводить ее к своей тетке Кейт. Иначе ему пришлось бы оставаться с ней до появления следующего партнера. Освободив таким образом его, она принялась болтать со своей теткой, не спуская глаз с Форта.

Эльф не пыталась лгать себе — она хочет быть рядом с ним. Но помимо этого у нее есть еще благородная цель. Беспричинная вражда между Маллоранами и Уорами была чревата опасностью, и девушка намеревалась положить ей конец.

Сегодня же вечером.

Другой джентльмен завладел вниманием Минетт, и Форт остался один. Словно бездонный мрак его одежды отделял его от всех. Наверное, подобное одиночество не так уж приятно, вдруг поняла Эльф. Далеко не приятно.

С другой стороны, он сам решил носить траур так долго после похорон. Впервые она задалась вопросом, что заставляет его одеваться подобным образом. Еще одна загадка, которую предстоит разрешить.

Извинившись перед теткой, она встала и, призвав на помощь все свое мужество, направилась к нему. На полпути, однако, ее перехватил лорд Бут, деланно величественный, с напудренными добела волосами, в красном шелковом камзоле с эффектной голубой орденской лентой через плечо. Интересно, подумала она, насколько осознанно он выбрал такое патриотическое сочетание цветов? Красивый шотландский лорд был премьер-министром Англии, но все знали, что он достиг своего положения только благодаря благосклонности к нему короля. А возможно, потому, что мать короля питает к нему еще более теплые чувства.

— Леди Эльфлед, вы сегодня просто очаровательны. Хотя Эльф, улыбнувшись, сделала реверанс, как того требовали приличия, она не верила в искренность графа. Он не любил Маллоранов, ибо видел в Ротгаре одного из соперников в борьбе за привязанность молодого короля.

Лорд взял ее под руку, и ей ничего не оставалось, как не спеша прогуливаться с ним. Бросив взгляд на Форта, она увидела, что он занят беседой со своими приятелями.

— Расскажите мне, дорогая леди, — сказал Бут, — как поживает ваша семья. Вот уже некоторое время я не имею удовольствия видеть маркиза.

— Но не больше недели, милорд! — возразила Эльф. — До последнего времени брат регулярно бывал при дворе. Сейчас он на побережье с лордом Шонриком, который направляется в Новую Шотландию. Ротгар намерен посетить Версаль.

— И не только, полагаю.

— Сомневаюсь. Видите ли, у нас есть собственность во Франции. — Эльф беспечно болтала о виноградниках в Бордо, но его тон привел ее в замешательство. Он то ли выпытывал что-то, то ли на что-то намекал. И выглядел при этом весьма самодовольно.

Когда она замолчала. Бут вкрадчиво проговорил:

— Маллораны не правдоподобно удачливы в делах. Думаю, когда маркиз вернется, король попросит у него совета в финансовых вопросах.

С этими словами он поцеловал ее руку и отбыл, оставив Эльф с ощущением смутного беспокойства. Несмотря на неизменную учтивость, Ротгар и Бут являлись соперниками. Зачем же тогда лорду Буту способствовать сближению Ротгара с королем?

Обмахиваясь веером, она постояла в нерешительности, вспоминая, как Ротгар говорил, что Бут, будь это в его силах, охотно расправился бы с ним. Но как Эльф ни старалась, она не почувствовала в разговоре с ним ничего необычного. За исключением нескрываемого самодовольства премьер-министра и его многозначительных взглядов.

Все, хватит. Ей и без того есть над чем поломать голову!

Тем не менее, пробираясь к Уолгрейву, она не могла избавиться от тревожных предчувствий. На что он намекал? Не правдоподобно удачливы?..

Силы небесные! Неужели Бут усомнился в источниках богатства Маллоранов?

Кто бы говорил! Все доходы Бут получал из казны государства, пополняемой за счет налогов. Ротгар не отказывался от редких даров короля, но деньги семье приносили ухоженные земли, торговля, продуманные инвестиции. Факт, что Ротгар не пытается поглубже залезть в кошелек молодого короля, несомненно, одно из объяснений тому, что король находит его общество столь приятным.

Дождавшись момента, когда собеседники Форта отошли, Эльф приблизилась к нему, прежде чем кто-нибудь успел ее опередить.

— Лорд Уолгрейв, не могли бы вы составить мне компанию? — Весьма смелая просьба, но вполне уместная, так как многочисленные пары прогуливались по залу в ожидании следующего танца.

Граф медленно повернулся к ней с явным намерением отказаться. Однако ему не хотелось осложнять их отношения проявлением откровенной грубости, чего до сих пор удавалось избежать. После оскорбительно длинной паузы он протянул ей руку.

Эльф воззрилась на него, не совсем понимая, что же так ее поразило. Наверное, исходя из утонченного облика графа, она полагала, что его рука будет такой же, как у ее старшего брата, — тонкой и холеной. На самом деле она оказалась сильной и загорелой, с коротко остриженными ногтями. Молодой человек, очевидно, пренебрегал перчатками для верховой езды.

Как странно, что она не разглядела его рук раньше. Правда, во время большинства их встреч она была слишком увлечена им и сбита с толку, чтобы различать детали. Такую руку не назовешь элегантной, но она удивительным образом волновала девушку, особенно если представить, как она касается ее кожи…

Граф недоуменно приподнял бровь, и она прочитала в его глазах подозрение так же ясно, как если бы он высказал его вслух. Видимо, решил, что у нее на уме мелочная шалость, задуманная с единственной целью унизить его!

Она поспешно подала ему руку, и они степенно двинулись по залу. Несмотря на волнение, Эльф была довольна, что ей удалось сделать первый шаг в осуществлении своего плана. Если они будут вот так прохаживаться, никто не присоединится к ним и не сможет ей помешать.

Надо только отвлечься от удивительных, волнующих ощущений там, где их тела соприкасаются, и тогда у нее будет шанс растопить лед.

— Вы намерены всех нас удивить, милорд? — игриво осведомилась она.

— Удивить, леди Эльфлед?

Да, растопить — подходящее слово. Его ледяной голос способен заморозить стоящее поблизости теплолюбивое растение!

— Мы так редко видим вас на обычных светских приемах. — Она сложила веер и украдкой взглянула на его неприступное лицо. Может быть, ей удастся развеселить его своими шутками и увидеть искру тепла в этих холодных глазах. — Будь я более тщеславна, то могла бы подумать, что вы преследуете меня, Уолгрейв.

— Потому что я приехал сюда после вас? — Он повернулся и посмотрел на нее, насмешливо приподняв брови. — В таком случае, моя дорогая, это вы преследуете меня, потому что у Сафо вы появились позже. — Он уставился на нее с таким видом, будто на него снизошло откровение. — Как же я раньше не догадался? Не надо скромничать, милая леди. Если вы воспылали ко мне страстью, так и скажите, и мы, не откладывая, перейдем к делу.

Выведенная из себя. Эльф вызывающе бросила:

— Сомневаюсь, что вы осмелитесь на это, милорд.

Граф разразился колючим, лишенным всякого веселья смехом:

— Испытайте меня, оса. Прямо здесь, на полу этого зала, если пожелаете.

Эльф попробовала скрыть свое смятение за простым вопросом:

— Оса?

— Ну да.

— Я бы предпочла, чтобы вы не были таким грубым, Уолгрейв.

— Но вам это подходит. Вам ведь нравится жалить.

Он остановился возле широкого постамента, заставленного цветами, и повернулся к ней. Ее замешательство усилилось, когда он поднес ее руку к губам и поцеловал, явно флиртуя.

— Ну? — спросил он с холодной улыбкой. — Многим дамам нравится преследовать и терзать предмет своей страсти. Вы действительно без ума от меня, дражайшая Эльф?

Он не мог выбрать лучшего места, ибо смотрелся необыкновенно эффектно. Пышные кремовые соцветия оттеняли черный цвет его одежды, почти касаясь его широких плеч. Насыщенный аромат цветущих роз окутывал их плотным облаком.

Эльф не собиралась сдаваться и улыбнулась не менее фальшиво:

— Я обожаю вас ровно настолько, насколько вы обожаете меня, дражайший Форт, ведь вы издеваетесь надо мной так же, как и я над вами.

— Издеваюсь? Разве я когда-нибудь искал вашего общества? В то время как вас тянет ко мне, как осу к меду.

— Меду? Боже милосердный, да вы, милорд, не слаще микстуры моего доктора.

Лихорадочно обмахивая веером раскрасневшееся лицо, Эльф, однако, не могла не признать, что в его возмутительном заявлении есть доля правды. Она приложила немало усилий, отыскивая его, где только можно. Чтоб он пропал! Девушка немедленно ушла бы, если бы не догадывалась, что именно этого он и добивается, рассчитывая тем самым одержать над ней верх.

Самое время заключить перемирие. Только так ей удастся сохранить достоинство. Прежде чем граф успел выпустить в нее следующую стрелу, она, взяв его под руку, заставила возобновить прогулку.

— Вы все не так поняли, милорд. — Нарочито медленно, с деланным спокойствием обмахиваясь веером, она с улыбкой кивала знакомым, всем своим видом желая показать, что ее беседа с графом носит самый безобидный характер. — Дело в том, что по натуре я миротворец. Ваша сестра вышла замуж за моего брата, значит, в некотором роде вы теперь член семьи. Я не могу допустить враждебности в нашей семье.

Она всячески избегала его взгляда.

— А-а, миротворец. Тогда почему же мы постоянно находимся в состоянии войны?

— Я здесь ни при чем. Поверьте, это не входило в мои намерения.

— Вот как? В тех немногих случаях, когда нам приходилось общаться, вы без тени колебаний жалили меня.

— Я? — Эльф поклонилась герцогине. — Не могу припомнить ничего подобного.

— Вспомните, как мы встретились в первый раз. Вы тут же заявили мне, что я бессердечный брат.

Эльф поразилась, что он запомнил это. Она даже решилась посмотреть на него:

— Но ведь вы оказались совершенно не способны помочь бедной Частити в беде…

— Все без исключения считали ее беспутной и своенравной. Ее застали с мужчиной при пикантных обстоятельствах! Честно говоря, я сам застал ее.

— Мои братья ни в коем случае не бросили бы меня!

— Будем надеяться, что ваша вера никогда не подвергнется испытанию. Но ведь, — добавил он, — дрался же я на дуэли с подлым соблазнителем, как велел мне братский долг.

— Вы дрались с Шоном, несносный вы человек, вместо этого омерзительного Вернхэма!

Почему, ну почему они всегда препираются по любому Поводу?

Его лицо приняло строгое выражение.

— Я вышиб Вернхэма. Ваш проклятый братец помешал мне убить его. Это, видите ли, не соответствовало его заумному плану.

— План Ротгара сработал, — назидательно проговорила Эльф. — Благодаря ему Шон и Частити смогли пожениться.

— Но он привел к смерти моего отца.

Так внезапно от пустячной перебранки они перешли к суровой реальности.

— Этого нельзя было предотвратить, — тихо произнесла она. — Он сошел с ума и пытался убить мать короля.

— Ваш брат довел его до безумия.

— Нет. Может быть, это была последняя капля, но он уже был безумен. Частити рассказала мне о своем заключении в Менденхеде, когда ваш отец пытался избить ее, но вы его остановили.

Граф отвернулся.

— Едва ли можно назвать безумным отца, который бьет свою распущенную дочь.

— Вы утверждаете, что он был совершенно нормален тогда?

Она чувствовала его напряжение, будто он боролся с невидимыми оковами. Чтобы освободиться или, наоборот, остаться в них? Или просто терзался воспоминаниями?

— Нет, в этом не было ничего нормального. Он наслаждался, причиняя ей боль. Думаю, он с удовольствием убил бы ее. Но…

— Но вы не желали ему смерти, потому что он был вашим отцом. Я понимаю.

Он взглянул на нее и даже улыбнулся, но улыбка вышла кривой.

— Ничего вы не понимаете, Эльф, ибо благословенны, а не прокляты. — Он снова остановился, на сей раз у окна, вдали от цветов и благоухания. — Оставьте вы эти попытки всех примирить. Вас ждет разочарование. Моего отца мучили тревоги и заботы, а ваш брат использовал его и меня как пару пустоголовых марионеток. Он походя уничтожил нас обоих. Я не хочу ничего забывать.

— Но виновен в этом ваш отец, а не мой брат.

— Но это был мой отец, а ваш брат — всего лишь ваш брат. Вы верите в семью. Вы рассчитываете на поддержку братьев, даже если вы не правы. Эта добродетель, знаете ли, не является исключительной прерогативой Маллоранов.

Впервые они разговаривали серьезно, и она терпела поражение.

— Но ведь он умер, — попыталась возразить Эльф. — Это уже в прошлом. Разве время не лечит раны?

— Оказывается, нет. Впрочем, кровь может оказаться целительным бальзамом.

— Я никогда не позволю вам драться на дуэли с моими братьями.

Она не ожидала, что ее смешное заявление вызовет у него слабую улыбку.

— Вы меня смертельно ужалите, чтобы этому помешать?

Это не тот Уолгрейв, которого знала Лизетт, но даже проблеск сходства с ним заставил дрогнуть ее голос…

— Я сделаю все, чтобы предотвратить дуэль. Вы член нашей семьи, как бы вы это ни отрицали. И я не допущу, чтобы кто-нибудь был убит.

Внезапно его лицо превратилось в ничего не выражающую маску.

— Вы хотите сказать, что беспокоитесь обо мне?

— Ну конечно же! Вас впутали во все это, не спрашивая вашего желания, и несправедливо, что вы так страдаете. Вам не станет лучше, если вы убьете Роттара, не говоря уже о том, что это непросто сделать.

— Может быть, мне полегчает, если он убьет меня.

Этот безразличный тон проник ей в самое сердце. Что же такое ужасное произошло, раз он ищет смерти? Неужели его намерение втянуть Брайта в дуэль всего лишь попытка самоубийства?

— Бедная Эльф, — проговорил он почти нежно, дотронувшись до ее щеки, — вы так побледнели, и я чувствую себя негодяем, вторгаясь в ваше безмятежное существование со своей мрачной душой.

После того как она побывала в роли Лизетт, такое мимолетное прикосновение не должно уж очень потрясти ее. Однако Форт впервые сделал это по отношению к Эльф Маллоран! Тело ее затрепетало, как напряженная струна арфы, которой коснулась рука музыканта. Выражение его лица тоже изменилось. Оставаясь суровым, оно утратило свою Обычную холодность.

— Успокойтесь, — сказал он. — Отныне я не буду вредить Маллоранам. Я и сам думал над этим, и вы только что открыли мне глаза. Есть более милосердные пути для исполнения моих новых обязанностей. Если ваши братья больше не заденут меня, им незачем меня опасаться.

Не в состоянии связно выразить свои чувства. Эльф только смогла вымолвить:

— Благодарю вас.

— Всегда к вашим услугам, — беспечно бросил он. — Теперь можете посвятить все свое время поиску мужа, прежде чем рассыплетесь в прах.

Быстро поцеловав кончики ее пальцев, он поклонился и оставил ее в полном смятении от нахлынувших чувств.

Не сразу осознав, что продолжает стоять на месте, Эльф изобразила на лице беззаботную улыбку и непринужденно поспешила назад к своей тетке с таким видом, будто никогда не чувствовала себя лучше. Не в силах разобраться в собственных эмоциях, она убедила себя, что рассержена. До чего же ей надоела эта его манера всегда оставлять за собой последнее слово!

Но в действительности это заботило ее меньше всего.

Самоубийство! Он думал покончить с собой или устроить все таким образом, чтобы кто-нибудь другой оказал ему такую услугу. Можно ли считать, что все в прошлом? Его слова о милосердии сулили надежду, но не исключали возможности самоубийства.

А его обещание отказаться от вражды и мести? Ей бы ликовать, а она испытывает сердечную тоску.

Погрузившись в собственные мысли, она повернула в дамскую комнату, рассчитывая, что там пусто и она сможет спокойно подумать.

Кроме двух служанок, в обязанность которых входило оказывать дамам услуги, там никого не было. Расположившись на диване, Эльф сидела, обмахиваясь веером и глубоко задумавшись.

Ну не странно ли: самый важный разговор из всех, что она имела с Фортитьюдом Харлеем Уором, оказался и последним. Когда они еще встретятся? Несмотря на его появление у герцогини этим вечером, Форт не был завсегдатаем балов и приемов. А Эльф редко посещала столь любимые мужчинами зрелища, связанные со спортом и политикой, и тем более не бывала в борделях и игорных домах.

Она бы должна испытать облегчение от окончания давней вражды. Ей бы радоваться тому, что Форт отказался от своих замыслов и перестанет наконец вмешиваться в дела ее семьи. Вместо этого Эльф была до слез огорчена тем, что, возможно, больше его не увидит. Очевидно, ее чувство к нему сильнее, чем она полагала.

А для него она всего лишь жалящее насекомое.

Эльф вспомнила, как не однажды водоворот светской жизни сводил их вместе. Подсознательно чувствуя, что ее семья отчасти повинна в его мрачном настроении, девушка пыталась рассеять уныние графа. Может быть, она и проявила чрезмерную язвительность от досады, что он упорствует в своей неприязни, но чтобы жалить?

Хотя, наверное, Уолгрейв прав. Надо же было как-то вырвать его из мрака одиночества, и она ни о чем не сожалела. Честно говоря, Эльф согласилась бы попробовать опять!

Правда, видимо, заключается в том, с тоской подумала Эльф, что она наслаждалась каждой минутой, проведенной с ним даже тогда, когда считала его грубым и бесчувственным. С первой встречи он поразил ее воображение и пробудил в ней чувственный отклик.

Теперь же, после Воксхолла, неосознанное влечение стало вполне конкретным. Стоит пожелать, и она может представить себе его тело, рот, ощутить его вкус. В сущности, образы то и дело являлись ей независимо от ее желания и в самые неподходящие моменты.

Пожалуй, куда важнее то, что она узнала его как человека. Она видела его настоящего, непринужденно общающегося с людьми, и могла себе представить, каков он на самом деле. Далеко не святой, но способный сочувствовать, творить добро, не лишенный чувства юмора.

Способный радоваться и дарить радость.

С кривой усмешкой она вспомнила, как и Частити, и Порция утверждали, что Форт наделен этими качествами. Они оказались правы.

Но что ей делать? Чем помочь достойному человеку возобладать над мрачным, ожесточенным циником?

Вздрогнув, она вспомнила о шотландцах и измене. Надо распутать весь клубок, если она хочет когда-нибудь увидеть Форта беззаботным, как и полагается молодому человеку. Маловероятно, что такое возможно, пока ему грозит петля или топор.

Решительно поднявшись, Эльф задержалась у зеркала, проверяя, как выглядит. Надо постараться напрячь все умственные способности и найти способ разоблачить предателей. Тогда она попробует ужалить Форта еще разок и посмотрит, что из этого выйдет.

Посещение бала у герцогини не принесло Форту успокоения, ибо теперь уже Эльф Маллоран не выходила у него из головы. По-видимому, безумие его отца — наследственное заболевание.

Эльф Маллоран!

Невозможно вообразить менее подходящую особу, но на какое-то мгновение он даже возжелал ее. Не физически, хотя она совсем не дурна с его точки зрения, а в собственность. Он хотел, чтобы она ему принадлежала.

Безумие поразило его в тот самый момент, когда Эльф сказала, что беспокоится за него. Форт всегда думал, что свойственные ее жизнерадостной натуре преданность и способность любить предназначены только членам ее семьи. Он завидовал им. Его сестры так же привязаны к нему, но прошлое их семьи оставило на всех слишком глубокие шрамы. Не могло быть никаких сомнений в горячей любви, которую Эльф питала к своим братьям.

Его буквально пронзила мысль о том, что рядом с ним может быть кто-то, способный окружить его теплом, верить в него, доверять ему, заботиться о нем и изгнать весь мрак и тени из его жизни своей улыбкой и милой болтовней…

Вот тебе раз! Разве его не раздражала ее болтовня? Теперь, однако, он понял, что это — единственное доступное ей оружие. Приглушенно выругавшись, Форт постучал по крыше кареты. Когда кучер открыл окошко, граф приказал ему ехать к сеньору Анджело, известнейшему в Англии фехтовальщику. Даже в этот поздний час Анджело не откажется принять самого богатого из своих учеников.

Форт регулярно посещал Анджело, оттачивая свое мастерство в надежде драться с Маллоранами и убить их.

— Почему так поздно, милорд? — спросил флорентиец, провожая его в скудно обставленный зал для занятий, единственным украшением которого являлись висевшие на стенах маски и оружие. В пустом помещении гулкое эхо вторило их шагам.

— Так, причуда, — ответил Форт, снимая камзол и жилет. — В десять раз больше твоей обычной платы, Анджело.

В темных глазах маэстро вспыхнул интерес. Он поклонился и принялся зажигать настенные светильники. Форт снял туфли, выбрал маску, рапиру и занял исходную позицию.

— Кого теперь вы собираетесь убить, милорд? — поинтересовался Анджело, становясь в позицию напротив.

— Может быть, вас.

Анджело рассмеялся, отсалютовав шпагой.

— Buona fortuna! [14] Но я не буду убивать вас за вашу дерзость. Я проявлю к вам, друг мой, снисходительность, потому что совсем не жажду видеть вас на кончике рапиры до того, как вы успеете понять, что произошло. — Он сделал выпад, Форт отразил его, вернул удар, и поединок начался.

— Сегодня вечером, — сказал Форт, форсируя атаку, — мне не хочется убивать. Мне просто не по себе.

— Ага! — воскликнул итальянец, отскакивая назад, сверкающее лезвие со свистом рассекло воздух, отражая выпад Форта. — Значит, дело в женщине. Наконец-то, мой друг, женщина!

— Дьявол, ничего подобного! — рявкнул Форт и тут же задержал дыхание, так как фехтовальщик нанес молниеносный удар, и он почувствовал, как острие шпаги уперлось ему в грудь.

Глава 8

На следующее утро Эльф попросила принести завтрак ей в спальню, чтобы не попадаться на глаза проницательной Аманде. Она пыталась сосредоточиться на заговоре, но мысли о Форте устроили в ее голове настоящий фейерверк, затмевая все вокруг. Наверное, на нее так подействовала его боль, думала она, надкусывая булочку с черникой. На балу в Девоншир-Хаусе циничная маска ненадолго соскользнула с лица Форта, и девушка поняла, как он страдает. Эльф не могла допустить, чтобы кто-нибудь так мучился.

Проведя в размышлениях бессонную ночь, она пришла к выводу, что корень всей проблемы — в смерти его отца.

До того как унаследовать титул, Форт проводил время в поисках развлечений и считался беспечным малым, правда, склонным к вспышкам гнева. Когда в его семье возникли проблемы, эта сторона его натуры возобладала, но в нем еще не было признаков горечи или ожесточения. Эти качества появились только после трагических событий во время бала маскарада.

Может быть, он просто горюет по отцу? Маловероятно. Его угнетает нечто, куда более мрачное и запутанное, чем горе.

Эльф недовольно поморщилась и вытерла пальцы о льняную салфетку. Она не съела ни крошки и совсем не чувствовала аппетита.

Вспоминая маскарад в ноябре прошлого года, Эльф поняла, как мало внимания уделила смерти четвертого графа Уолгрейва. Ее не было в холле, когда раздался роковой выстрел. Сразу же вслед за этим ей пришлось ухаживать за принцессой Августой и другими дамами, упавшими в обморок. А после бала она занялась подготовкой к свадьбе Шона и Частити.

Хотела бы Эльф знать, что именно подействовало на Форта столь пагубным образом. Ответ на этот вопрос необходимо найти. Девушка чувствовала, что никому не будет покоя, пока она все не выяснит.

В очередной раз Эльф с досадой подумала: придется ждать возвращения братьев, которые могли бы ей рассказать, что же случилось на самом деле. Куда они все запропастились? Прошло уже три дня, как она разослала сообщения. Пора бы хоть кому-нибудь вернуться. Слишком все запутано и взаимосвязано, слишком рискованно, чтобы один человек мог разобраться в этом деле, даже если это и Маллоран.

Кстати, где пропадают слуги? Почему от них до сих пор нет известий? Она вдруг засомневалась: не пренебрег ли Грейндер ее распоряжениями и не утаивает ли от нее доклады. Пусть только посмеет! Она спустит с него шкуру. Эльф позвонила Шанталь, выскользнула из постели и решительно набросала записку Грейндеру с требованием отчета.

Первым делом она велела горничной передать записку лакею с указанием незамедлительно доставить ее адресату. Одевшись, Эльф спустилась вниз и узнала, что Аманда отправилась навестить свою старую няню, предоставив ей целую кипу приглашений для тщательного изучения. Эльф просмотрела их без всякого интереса. Светская активность казалась ей все более бессмысленной, хотя она и не прочь отвлечься, чтобы заглушить снедавшую ее тревогу.

Беспокойство так терзало ее, что она была готова часами вышагивать по комнате из угла в угол, с нетерпением ожидая вестей от Грейндера. Вместо этого она постаралась взять себя в руки и, как истинная леди, уселась в уютном, залитом солнцем уголке, занявшись рукоделием.

Предаваясь невинному занятию, она тщательно анализировала планы заговорщиков и намечала свои возможные действия. Однако ее мысли все время возвращались к Форту, словно какая-то деталь, подсознательно отмеченная ею, имела непосредственное отношение к нему.

Внезапно, отбросив в сторону изящную вышивку, девушка решила еще раз порыться в стопке приглашений.

Вот! Она извлекла карточку, которая по неведомой причине засела у нее в голове. Леди Ярдли давала маскарад. Леди Ярдли — весьма почтенная дама, и ее приемы не имели ничего общего с Воксхоллом. Почему же в таком случае ее приглашение вызвало у Эльф интерес? Что-то порочное витало в ее мыслях…

Наконец ее осенило: леди Ярдли доводится теткой Форту. А значит, граф наверняка там будет. Более того, на маскараде Эльф снова может стать Лизетт. Если он появится, то, несомненно, узнает алый с золотом наряд и последует за ней. Возможно, ей удастся еще раз увидеть великодушного и веселого Форта.

Разумеется, ей грозит риск разоблачения, и тогда она окажется не только в неловкой ситуации, но даже опасности.

Испытывая одновременно и приятное волнение, и тревогу, девушка сидела, уставившись на карточку с приглашением, пока стук в дверь не вывел ее из задумчивости.

Вошел лакей Аманды:

— Человек по имени Робертс спрашивает, не соизволите ли принять его, миледи.

Робертс? Кто это?

Эльф не сразу вспомнила, что так зовут одного из слуг Маллоранов, приставленных следить за Фортом. Девушка удовлетворенно вздохнула: наконец-то она может заняться чем-то конкретным и забыть на время о своих безумных фантазиях.

«В твоих руках, возможно, судьба государства и жизнь короля, — мысленно ругала она себя, следуя за лакеем. — А ты думаешь о том, как разодеться в красное и провести ночь греха с Фортом Уором!»

Если повезло, Робертс узнал, где живут шотландцы. Тогда она в какой-то степени сможет контролировать ситуацию.

Лакей проводил ее в гостиную экономки, где ждал Робертс, одетый, как почтенный торговец, в бриджи и куртку из шерстяной ворсистой ткани. В таком виде, смешавшись с уличной толпой, он едва ли мог привлечь внимание. Эльф с удовлетворением отметила, что он явно знает свое дело.

Но первые же его слова разочаровали ее.

— Боюсь, мне практически нечего сообщить, миледи.

— Нечего? — огорченно повторила Эльф, опустившись в кресло.

Робертс пожал плечами:

— Граф делает то, что положено делать графу, миледи. И слуги в его доме того же мнения. Ничего сомнительного, разве что несколько дней назад он привел ночью потаскушку, которая вроде сбежала от него. По крайней мере, — добавил он, почесывая свой нос, — утром ее там не Оказалось, и, похоже, это его задело.

Эльф искренне надеялась, что ее щеки не покраснели.

— Не думаю, что это важно Он воспринял это как упрек.

— Сожалею, миледи.

— И никто не наблюдает за домом?

— Никто, миледи, хотя улица довольно оживленная и полностью этого исключить нельзя, если они действуют умело. Они могут даже снять комнату в доме напротив. Наши девушки что-то такое учуяли. Но вы же знаете женщин. — Он дипломатично умолк, с преувеличенным вниманием рассматривая стену.

— Отлично знаю, — уронила Эльф. — Итак, они полагают, что наблюдатели есть, но никто из вас ничего особенного не заметил. А ночью за домом нет слежки? Думаю, это несложно проверить.

— Покорнейше прошу прощения, миледи, но с какой стати наблюдать за его домом, когда он спит? Если граф кого-то интересует, то за ним будут следить днем, а в такой толчее не много увидишь.

— Значит, ничего. — Эльф даже стало дурно от тревоги и разочарования. Видимо, пришло время довести до властей сведения о заговоре.

А что, собственно, она знает? Что человек по имени Мюррей говорил о делах, смахивающих на заговор якобитов с целью убийства короля, и граф Уолгрейв в этом участвует? А она об этом услышала, прогуливаясь по аллее друидов в Воксхолле, прикинувшись — по совершенно немыслимой причине! — француженкой Лизетт Белхарди?

Да ее просто упекут в сумасшедший дом!

— Кроме комнаты в подвале, которую граф велел охранять.

Эльф, глубоко задумавшись, вздрогнула:

— Что?

— Сдается, граф что-то спрятал недавно в подвале, миледи, и приставил сторожить двух парней. Они не знают, что там, да и никто не знает.

— Это не человек?

Робертс отрицательно покачал головой:

— Ни еды, ни воды. И размером никак не больше ребенка, завернутого в плотную ткань. Хотите, чтобы мы попробовали выяснить, в чем дело?

Эльф попыталась угадать, что бы это могло быть, но ничего не придумала.

— А вы сможете все проделать незаметно?

Он опять потер нос.

— Не так-то это просто, миледи. Ключ, понимаете, только один, и граф держит его при себе. Да и парни, что сторожат, — честные. Но я попрошу одного из тамошних наших людей попытаться.

— Тогда сделайте это, но пусть излишне не рискует. Я не хочу, чтобы граф заподозрил слежку за собой. Что насчет шотландцев? Вы навели справки во всех гостиницах?

— Да, миледи. Кругом полно шотландцев — можно только пожалеть, что теперь от них нет проходу, — но никто не подходит под ваше описание Мюррея.

Эльф с досадой вздохнула. Если заговор действительно существует, то он наверняка набирает темп, тогда как она не продвинулась ни на шаг. И уже готова была подумать, что все это плод ее разыгравшегося воображения, если бы таинственный сверток в доме Уолгрейва не возродил ее опасения. Что же могущественный граф держит в запертой и охраняемой комнате, ключ от которой только у него? Должно быть, это очень важно и, наверное, представляет собой опасность.

И какой таинственностью Форт окружил все это! Подобное поведение можно объяснить только причастностью к исключительно секретному делу.

Скажем, измене.

Она должна узнать, что Форт хранит в запертой комнате. Эльф вдруг осознала, что встала и расхаживает взад и вперед по тесной комнатушке, а Робертс с любопытством наблюдает за ней.

Проклятие! Ее мысли приняли опасный и соблазнительный оборот. Определенно, есть один человек, способный выяснить, что же находится в той комнате, — некая дама в алом по имени Лизетт. Если, конечно, Лизетт станет любовницей Форта.

Она остановилась, уставившись невидящим взором на пустой камин. Во рту у нее пересохло, сердце пустилось вскачь, но озноб восторга пробежал по коже. В голове у нее созрел план, в котором идеально сочетались ее собственные желания и долг перед короной.

Так можно разрешить все проблемы.

Если, конечно, забыть об опасности.

Ей придется совершить нечто действительно порочное, то, чего ей хотелось больше всего…

— Думаю, нам следует выманить их наружу, — заявила она, поражаясь самой себе.

— Простите, миледи, что вы сказали?

Поразмыслив еще немного над своим планом, она поглубже втянула воздух.

— Завтра леди Ярдли дает бал-маскарад в своем доме на Кларион-стрит. Граф, по всей вероятности, будет там, ведь леди Ярдли — его тетка. — Она говорила на удивление спокойно, тогда как ее сердце бешено колотилось. — Бал посетит женщина, одетая в полосатое красное платье поверх алой нижней юбки и красный с черным корсаж, обшитый золотой тесьмой. Незадолго до того, как все снимут маски, она уйдет в сопровождении графа. Если кто-нибудь из интересующих нас шотландских джентльменов все-таки окажется там, они определенно попытаются что-нибудь предпринять или хотя бы последуют за упомянутой парой. Таким образом, у вас будет возможность их обнаружить.

Робертс почесал нос с вполне понятным недоумением:

— А кто эта женщина, миледи? И почему шотландцы покинут укрытие, как только она появится?

Эльф бросила на него ледяной взгляд Маллоранов:

— Еще одна служанка Маллоранов — это все, что вам следует знать. Ваша задача: если шотландцы покажутся — не потерять их. В случае если они нападут на женщину, вы должны ее защитить. Постарайтесь, насколько это будет в ваших силах, захватить их, а не убивать.

Эльф чувствовала себя предельно нелепо, невозмутимо рассуждая о нападениях и насилии, но Робертс явно не видел в этом ничего странного. Он согласно кивнул:

— Слушаюсь, миледи. Еще будут указания?

— Сделайте все возможное, чтобы засечь каждого, кто проявит интерес к этой даме и графу, и выясните, где они скрываются. Главное не упустите Мюррея.

— Конечно, миледи. Среднего роста, светло-русый.

— Совершенно верно.

— А леди в красном?

— Это всего лишь приманка. Убедитесь, что ей ничто не угрожает, и можете предоставить ее самой себе.

Робертс поклонился и повернулся к двери. Эльф вспомнила еще об одной детали.

— Минуту, Робертс…

— Да, миледи?

— Не предпринимайте ничего по поводу запертой комнаты до завтрашнего утра.

Ей показалось, или он действительно бросил на нее странный взгляд? Выражение его лица было абсолютно бесстрастным, когда он сказал:

— Всего хорошего, миледи.

С этими словами он вышел, и Эльф протяжно выдохнула. Так что же она натворила?

На первый взгляд это был вполне разумный план — выманить шотландцев из их убежища. Мюррей и его люди наверняка не спускают глаз с Уолгрейва. У них просто нет другого выхода. Когда Форт появится под руку с дамой в алом, они узнают женщину из Воксхолла. Чтобы заставить ее замолчать, им придется последовать за ней.

Эльф надеялась, что они не пойдут на открытое нападение, тогда сорвется вторая часть ее плана — проникнуть в Уолгрейв-Хаус, украсть ключи и обследовать подвал.

Та часть, где она станет любовницей Форта.

Конечно, ей придется настоять на том, чтобы остаться в маске, — кажется, граф достаточно воспылал к ней страстью и должен принять ее условие. Эльф рассчитывала на это.

Она вспомнила поцелуй и прикосновения графа, его великолепное тело и, в ужасе от собственных мыслей, зажала рот ладонью. Однако девушка была не в силах подавить охватившее ее возбуждение. Или предвкушение.

Что ни говори, она точно порочная женщина!

Придав лицу достойное выражение, Эльф поспешно вернулась в гостиную, стараясь скрыть нервную дрожь и чувство вины. Наверняка горничная, уступившая ей дорогу, и лакей в холле заметили, насколько она распутна. Ей казалось, что ее безнравственный замысел написан у нее на спине!

В гостиной она опять было принялась за вышивание, но вскоре отложила его и сидела просто так, уставившись в пространство.

Как. ты могла? — вопрошала добропорядочная часть ее натуры.

А как можно устоять? т спрашивала бунтарка, оставшаяся от озорной девчонки, разделявшей все проказы своего брата-близнеца.

Поскольку единственный человек, который ей нужен, никогда не пожелает ее, она, похоже, умрет старой девой. Будь она проклята, если умрет девственницей! Тем не менее она не могла даже и думать о близости с любым мужчиной просто для того, чтобы познать все на собственном опыте. Когда еще ей представится возможность отдать свою девственность человеку, так много значащему для нее, и сохранить в тайне свое имя?

К тому же, вздохнув, подумала она, это не просто голос плоти. Она страстно желала снова оказаться с Фортом, милым и обаятельным, каким он предстал перед Лизетт, каким был у Сафо. Она мечтала видеть его радостным и беззаботным.

Наверняка любовные отношения доставляют мужчинам радость.

Ей хотелось вновь видеть его обнаженным. Вспомнилось, как он предложил ей делать с его нагим телом все, что она пожелает…

Эльф помахала рукой перед разгоряченным лицом. Ну и ну! Теперь она понимает, почему люди на протяжении веков превращались в круглых дураков из-за представителей противоположного пола.

Интересно, она тоже ведет себя как дурочка?

Вероятно. И ей на это наплевать.

Единственное слабое звено в ее замечательном плане — маскировка. Если он ее узнает — конец всему. Спасут ли напудренные волосы и маска в самые интимные моменты?

Бросившись в свою комнату, она нашла маску и, надев ее, внимательно изучила свое отражение. Да, вроде бы достаточно. Когда видны только рот и челюсть, узнать ее невозможно. А если она будет говорить по-французски, то он не узнает и голос.

Однажды это уже сработало. И тем более получится, когда он будет во власти вожделения.

Она тут же решила, что надо завязать узел потуже. Нельзя, чтобы маска слетела, когда вихрь страсти захватит и ее.

Вихрь страсти. Одно из выражений, значение которых ей совершенно неведомо.

Но она узнает. Завтра вечером.

Вечером следующего дня Эльф направилась в дом леди Ярдли с надеждами, согревавшими кровь, и сомнениями, от которых пробирал озноб. Она была одета так же, как в Воксхолле, но вместо домино на ней была легкая кремовая накидка. С белыми волосами, в белой маске — эдакая скромница, чистая как снег.

Яркий пример того, когда нельзя судить по одежке! Девственно белое одеяние скрывало жуткий наряд, который Форт, несомненно, узнает, и порочную женщину, решившую встретить утро далеко не девственницей.

— Удивляюсь, как еще Шанталь не оставила службу у тебя, — поддела ее Аманда, когда карета повернула на Кларион-стрит. — Она была на грани слез, когда ты настояла на том, что наденешь этот костюм на светский прием. У тебя в самом деле чудовищный вкус, дорогая. Эльф состроила ей рожицу.

— Дело в том, что вам всем нравится унылая одежда. Я устала от благопристойных блеклых оттенков.

— Но они тебе идут.

— Я так не считаю. — Увидев, что они почти приехали, Эльф раскрыла веер, который выбрала специально для этого вечера. Одна его сторона, перламутровая, гармонировала с верхней одеждой. Другая представляла собой сочетание черного, красного и золотого лака — цветов ее другой ипостаси. — Сегодня вечером я опять Лизетт Белхарди, загадочная, обворожительная француженка, и могу одеваться, как мне заблагорассудится.

Аманда покачала головой.

— Ты так и не сказала, чего рассчитываешь добиться этим плутовством.

Эльф приготовила версию для Аманды и с самым простодушным видом сообщила:

— Всего лишь хочу встретиться с Фертом в дружеской обстановке.

— Мне кажется, за этим кроется нечто большее.

— Куда уж больше, чем флирт с заклятым врагом?

— Не забывай, милая, что я тебя знаю. Ты что-то задумала.

— Возможно, — согласилась Эльф, когда карета остановилась. Сложив веер, она вышла из кареты с помощью ожидавшего у входа лакея.

Поднимаясь по ступенькам залитого огнями особняка, Эльф выбирала подходящий момент, чтобы предупредить Аманду. Когда они оказались в окружении других гостей и встречающих их горничных, она проворковала, обращаясь к подруге:

— Да, Аманда. Я действительно кое-что задумала. Если вдруг ускользну с Уолгрейвом, не пытайся меня остановить.

— Ускользнешь! — воскликнула Дманда и тут же понизила голос до шепота:

— Эльф, подумай сначала!

Сбросив плащ, Эльф раскрыла веер разноцветной стороной наружу:

— О, я подумала. Поверь мне.

Едва ли такой ответ мог успокоить, но Аманда, подняв глаза к небу, со вздохом проговорила:

— Ладно, он вполне подходящая партия, дорогая. Если ты предпочитаешь, чтобы за тобой ухаживали столь необычным способом, смею предположить, что большого вреда не будет

Услышав в ее голосе нотки самодовольства, Эльф не могла не возразить:

— Аманда, у меня и в мыслях нет выходить за этого человека замуж.

Подруга только покачала головой с улыбкой, способной довести до бешенства, и двинулась в сторону бального зала.

Кажется, Аманда считает, думала разъяренная Эльф, поднимаясь по увитой гирляндами цветов лестнице, что они с Фортом — влюбленные голубки! Но голубки не заклевывают друг друга до крови

Хотелось бы ей знать, кто же они друг другу.

Небольшой бальный зал леди Ярдли был ярко освещен и сверкал от позолоты. В глазах рябило от пестрых, украшенных блестками костюмов и масок, изысканно красивых и устрашающе мрачных. Разноголосый гомон голосов извуки музыки оглушили Эльф, когда она переступила порог зала.

Сюда, в частный дом, большинство приглашенных предпочли явиться в костюмах, а не в домино или просто в масках и своих вечерних туалетах. Благодаря этому облаченного в черное графа Уолгрейва было бы проще заметить, но Эльф безрезультатно обшаривала зал глазами.

Вот невезение! Она надеялась, что на Форте, так же как в Воксхолле, будет его обычная черная одежда и узкая маска. Если он появится в домино или в каком-нибудь замысловатом костюме, обнаружить его будет задачкой не из легких.

А что, если он вообще не придет?

Эта мысль тревожила ее с той минуты, как она задумала свой план. Эльф даже прикидывала, не послать ли ему секретную записку от Лизетт, чтобы заманить на бал. Но риск слишком велик. Нет, он должен непременно появиться на самом значительном в году приеме, который устраивала его тетка.

И все же она не видит никого, похожего на графа. Смиренно пожав плечами, Эльф постаралась успокоиться. Если он здесь, то наверняка заметит ее. Не мог же он забыть ее ослепительный туалет!

Поскольку считалось, что все явились инкогнито, ни о каком приветствии хозяйке дома не могло быть и речи. Поэтому Эльф и Аманда смешались с толпой и окунулись в развлечения, наслаждаясь своей анонимностью. Тотчас же стройный джентльмен в костюме эпохи Тюдоров, облегающем трико и коротких пышных бриджах, отвесив поклон, учтиво пригласил Эльф танцевать. Хотя это явно был не Форт, Эльф с радостью согласилась. Пока она засыпала его вопросами, стараясь установить личность, он с той же целью расспрашивал ее.

Так как на подобных вечерах принято играть какую-нибудь роль, они говорили по-французски, хотя у него это получалось довольно неуклюже. Они так и расстались в неведении относительно друг друга. Эльф предположила, что это представитель одного из посольств, вероятно, испанского.

Следующим партнером Эльф был пират прошлого века. Она узнала сэра Кронана Дарби, любителя шумных сборищ, всегда бывшего немного навеселе. Его французский ужасал, но броская желтая рубаха и короткие штаны с брыжами показались ей неотразимыми, и она не возражала, когда он, заманив ее в темный угол, поцеловал.

Конечно, этот поцелуй не идет ни в какое сравнение с поцелуем Форта, подумала она, когда он прижал ее покрепче. Со вздохом сожаления девушка признала, что Форт стал для нее идеалом, с которым едва ли мог сравниться кто-нибудь еще.

Сэр Кронан предложил ей найти более укромное местечко. Эльф игриво отказалась и вернулась в зал, чтобы быть на виду. Хотя и рассчитывала, что Форт заметит ее, она не переставала высматривать в толпе высокого мужчину определенного телосложения. Танцуя с джентльменом в домино, но слишком маленького роста, чтобы быть предметом ее поисков, она продолжала оценивать с этих позиций всех мужчин вокруг себя. Некоторые подходили по всем параметрам, но она загадочным образом чувствовала, что ни один из них не был Фортом Уором.

Когда все фигуры в танце закончились, она, взглянув на часы, с тревогой обнаружила, как быстро летит время. Еще нет и половины одиннадцатого, но в полночь маски снимут, и начнется ужин. Ей надо успеть найти Форта и уйти с ним.

Вероятно, он все-таки не пришел. Ее даже затошнило от разочарования, что не имело никакого отношения к охоте на шотландцев.

Вдруг она заметила высокого мужчину в коричневом домино. Ей пришло в голову, что Форт мог специально явиться не в черном, дабы его не узнали. Торопливо извинившись перед своим партнером, она последовала за заинтересовавшим ее мужчиной в маленькую прихожую, в которой на столах были расставлены напитки.

Он как раз брал стакан вина из рук лакея, когда она нарочно налетела на него, и несколько капель пролилось.

— О, монсеньор! — воскликнула она. — Je vous demande pardon! [15].

Он вытер руку салфеткой, поспешно поданной лакеем, и ответил на великолепном французском:

— Ничего страшного, моя милая. Вы позволите заказать вино для вас?

Это не Форт. Эльф деланно улыбнулась:

— О да, сэр, если вы будете так любезны.

Ей пришлось потратить несколько драгоценных минут на разговор с мужчиной в коричневом. Вернувшись в бальный зал. Эльф столкнулась с лордом Ферроном в тоге и лавровом венке — одним из ее давних поклонников. Но сейчас он явно ее не узнал. Она приняла его приглашение на танец, воспользовавшись случаем проверить надежность своей маскировки. Впрочем, танец с ним оказался ошибкой, потому что лорду приходилось одновременно управляться и с тогой, и с партнершей. В какой-то момент тога соскользнула с его плеча, обнажив неожиданно узкую грудь.

Эльф всегда считала Феррона хорошо сложенным молодым человеком, но, видимо, значительной долей своей привлекательности он обязан портному. Она также обнаружила, что волосы у него слишком тонкие и он начинает лысеть. Неудивительно, что он всегда носит парик.

Как несправедливо, думала Эльф, пока они медленно двигались в стройном ряду танцующих, что мужчинам позволено закутываться с ног до головы! А женщины должны обнажать грудь и в значительной степени руки, что позволяет судить об их сложении. Мужчины же, напротив, могут скрывать все, кроме лиц и кистей рук.

Наверное, у него и ноги видны, предположила девушка. Скосив глаза, она убедилась, что обнаженные икры Феррона, как и его грудь, чересчур тощие, а значит, обычно он носит чулки с подкладками. Конечно, тонконогий лысеющий мужчина может быть прекрасным человеком, но дама вправе знать, что скрывается под одеждой.

Видимо, пора основать движение за то, чтобы мужчины обнажались в большей степени!

Когда Эльф, спотыкаясь о складки тоги, довольно неуклюже выполняла поворот, ее блуждающий взор остановился на монахе в низко надвинутом капюшоне. Длинное черное одеяние полностью скрывало его фигуру, но что-то в том, как он шел по залу, наводило ее на мысли об обнаженном теле, которое она помнила так хорошо.

Если это Форт, то видел ли он ее? Ее пламенеющее, как костер, платье невозможно проглядеть. Как бы там ни было, он явно не ищет ее общества, а напротив, шагает к двери с тем же властным превосходством, которое заставляло расступаться толпу в Воксхолле.

Да он уходит!

Эльф извинилась перед Ферроном, промямлив что-то об ушибленном пальце, и кинулась за монахом, мысленно проклиная тесноту и давку. Когда она, задыхаясь, добежала до лестничной площадки, граф уже спускался в холл, направляясь к выходу.

Она ринулась вниз и, обогнав его у подножия лестницы, преградила ему путь.

— Мадам?

Стоя двумя ступеньками выше, он подавлял ее своим ростом. Эльф не могла не подняться на одну ступеньку, хотя и оказалась слишком близко к нему

— Monseigneur Le Compte! [16].

— Вам что-нибудь нужно? — спросил он по-французски так, словно говорил с совершенно незнакомым человеком.

Определенно, он не лежал без сна по ночам, тоскуя по пропавшей Лизетт! Эльф приподняла край своей полосатой юбки.

— Вы обещали преподать мне несколько уроков, как улучшить мой вкус, милорд.

— Боюсь, вы обознались.

Эльф схватилась за веревку, опоясывающую его талию.

— Полагаю, нет. Дама вправе передумать.

Он резко повернулся лицом к ней и, сжав ее руку повыше локтя, быстро втолкнул ее в примыкающую к холлу тесную прихожую.

— Ты совсем рехнулась? — сердито бросил он, захлопнув за ними дверь.

Опять он в ярости. Его привычное, очаровательное состояние. Граф отпустил ее руку, а Эльф выпустила его шнур.

— Почему вы так решили, милорд?

Он откинул капюшон. Не тронутые пудрой волосы свободными завитками спадали на плечи, придавая ему… необузданный вид. Так граф выглядел в спальне, когда предстал перед ней обнаженным, с той лишь разницей, что сейчас он был разгневан.

Трепет испуга пробежал по телу Эльф от сознания, что она может переусердствовать в своей игре, однако девушка положила ему на грудь слегка дрожащую руку.

— Я искренне сожалею, что убежала в ту ночь, милорд.

Но все произошло так неожиданно. После того как у меня было время подумать…

Он накрыл ее руку своей ладонью.

— Ты оценила все преимущества? — Он так внимательно изучал ее лицо, что ей стало страшно: как бы он не узнал Эльфлед Маллоран, несмотря на маску, пудру и иностранный язык. — Я даже не уверен, что это ты. Может быть, ее родственница, нарядившаяся в тот же костюм.

Странно, но Эльф почувствовала себя задетой, что он ничего не запомнил, кроме ее платья, которое этот ужасный человек назвал жутким.

— Но разумеется, — вкрадчиво проговорил граф, — я мог бы узнать твой вкус.

Ну и притворщик! Тем не менее на душе у нее полегчало от столь явного намека. Значит, он не совсем к ней равнодушен.

— Мне как-то неловко целоваться со служителем церкви, милорд, — с притворной скромностью вымолвила она.

Он приподнял ее подбородок.

— Я заранее отпускаю тебе все грехи.

Он прильнул к ее губам в долгом поцелуе, в котором было больше мастерства, чем страсти. Когда он поднял голову, ей хотелось потереть онемевшие губы.

— Мне не показалось это слишком греховным, милорд.

— Если ты действительно надумала согрешить, Лизетт, я охотно покажу тебе дорогу в ад этой же ночью. — В его голосе не ощущалось и намека на тепло. — А теперь расскажи, с какой целью ты все это затеяла.

Итак, даже приняв ее за Лизетт, он оставался человеком, которого она так хорошо знала, — настороженным, недоверчивым, циничным. Видимо, та ночь — исключение. В чем, однако, он ее подозревает?

Что ж, по крайней мере она может выйти с ним на улицу и выманить шотландцев. Но ночь безумной страсти и совращения теперь кажется маловероятной.

Эльф прикрыла веером предательски дрогнувшие губы.

— Просто хотела снова вас увидеть, милорд.

— Зачем? Ты проявила такую изобретательность при побеге, что я посчитал тебя умнее.

Она потупилась с показной застенчивостью.

— Простите, милорд. Я боялась, что, несмотря на ваши заверения, вы все-таки меня изнасилуете.

— Опасность, что я тебя изнасилую, возрастает с каждой минутой. В твоих словах не много смысла, Лизетт. Кто стоит за всем этим?

— Никто!

Испытывая сильное искушение стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым, Эльф повернулась к нему и увидела, что он переменил позу и стоит со скрещенными на груди руками, прислонившись к спинке дивана. Она вдруг почувствовала озноб, вызванный чем угодно, только не страхом.

— Как ты сюда проникла? — требовательно спросил он. — Сомневаюсь, что леди Ярдли прислала тебе приглашение.

— Ну, знаете! Моя кузина получила приглашение. Она из благородных.

— Вот как. — Он задумался над подобной возможностью. — А она здесь?

— Да, милорд.

— Кто она?

— С какой стати я вам это скажу?

— Все еще хочешь сохранить в тайне свое имя. — Он цинично улыбнулся. — Итак, кузина предоставила тебе полную свободу и не поднимет шума, если тебя похитят. Оставим пока эту тему, а тем временем расскажи мне, что ты в действительности задумала. И побыстрее.

Эльф принялась усердно обмахиваться веером. Почему бы этому настырному типу не приступить к отведенной ему роли и не начать ее совращение? На сей раз она собиралась оказать только видимость сопротивления. Но если так пойдет дальше, ей самой придется его соблазнять.

— Я… я всего лишь хотела, чтобы вы простили меня, милорд. Боюсь, вы обиделись на меня.

— И напрасно, — расхохотался он. — Единственное, что беспокоило меня, — не закончила ли ты дни в сточной канаве с перерезанным горлом. Впрочем, я не откажусь получить назад свой пистолет.

Сообразив, что испепеляет взглядом этого бесчувственного нахала, Эльф приняла равнодушный вид.

— Я верну его вам, милорд.

— Да уж постарайся, иначе я выслежу тебя и привлеку к суду за кражу. — Его тон не оставлял сомнений, что именно так он и поступит.

Минуту-другую он пристально смотрел на нее, затем покачал головой:

— Никак не могу понять, зачем ты его взяла. Что толку размахивать незаряженным пистолетом?

— Разумеется, я его зарядила.

— Ты зарядила? — В его глазах снова мелькнуло недоверие. Или это вспышка узнавания?

Эльф поспешно опустила голову и еще усерднее замахала веером.

— Меня научил брат, милорд. Слава Богу, мне не пришлось стрелять. Стрелок из меня никудышный.

— Пожалуй, это к лучшему. — Прежде чем она успела отреагировать, он неожиданно оказался рядом, а его рука — в опасной близости от ее шеи. Большим пальцем он приподнял ее подбородок.

— Так кто же ты, Лизетт?

С сердцем, ухающим в груди. Эльф уставилась в его холодные голубые глаза, недоумевая, как он может не узнать ее. Но кому придет в голову, что неприступная леди Эльфлед Маллоран разгуливает, изображая из себя Лизетт Белхарди, легкомысленную девицу, занятую поисками богатого покровителя?

Она полузадушенно прохрипела:

— Я не могу назвать вам свое имя, милорд.

Он отпустил ее, стоя по-прежнему совсем рядом,

— Может, ты и права, хотя не думаю, что тебе надо опасаться меня. Ты случайно не забыла о том человеке с ножом? Едва ли он придет в восторг, если узнает, что я позволил тебе сбежать.

Эльф постаралась изобразить полнейшее неведение:

— Но при чем здесь он? Что ему нужно от меня?

— Он опасается, что ты подслушала частный разговор. Разве не так?

— Разговор, милорд? Я слышала голоса, а не слова, к тому же мой английский оставляет желать лучшего. Я пряталась от другого джентльмена, и, когда потихоньку выбралась на тропинку, он кинулся на меня. Мне не оставалось ничего другого, как побежать, а он погнался за мной. Я ужасно перепугалась.

— Представляю себе. — Костяшками пальцев он безотчетно поглаживал ее по линии подбородка, затем рука его двинулась вниз по нежному горлу к округлым выпуклостям груди. Прежде чем она могла помешать ему, он извлек из-за корсажа кинжал и попробовал пальцем лезвие.

— Не каждая дама носит подобные вещи.

Эльф решила, что разумнее всего промолчать.

— Если бы ты понимала, во что влипла, думаю, тебя бы здесь не было. Даже ты не способна на подобную глупость. Итак, — добавил он, засовывая миниатюрный кинжал в ножны, — зачем ты здесь? Действительно передумала и решила стать моей любовницей?

Даже такое мимолетное прикосновение к ее груди вызвало в ней трепет, навеянный волнующими воспоминаниями. Его взгляд потеплел, и она усмотрела в этом обещание, что ночь все же закончится так, как она мечтала. Впрочем, может быть, это обещание на отдаленное будущее.

— Возможно… — пролепетала она, молясь, чтобы он тут же приступил к совращению.

— Ты должна высказаться определеннее, Лизетт. Я не хочу, чтобы все повторилось. Так ты согласна?

Заслонившись веером, Эльф скрипнула зубами от негодования. Неужели ему трудно по крайней мере притвориться хоть чуточку нежным?

— А вы позволите мне остаться в маске, милорд?

Он удивленно приподнял брови:

— Все время? Пожалей свою кожу.

— Только на одну ночь, — прошептала она. Теперь, когда ее фантазии могли стать явью, она дрожала с головы до ног. — Всего на одну ночь, милорд.

— Почему? — заинтригованно спросил он, пристально вглядываясь в нее.

— Сомневаюсь, что это понравится тому, за кого я рано или поздно выйду.

Он отодвинул в сторону веер, чтобы получше разглядеть ее.

— Достаточно того, что ты ему понравишься, Лизетт. Так ты уверена? Вспомни об условиях. Я не женюсь на тебе, даже если будет ребенок. И чтобы никаких лицемерных ссылок на любовь.

— Помню, милорд. И я уверена. — Она говорила чистую правду, но понимала, что он не должен догадаться, насколько решительно он" настроена. — А пятьсот гиней я все еще могу получить?

Как она и рассчитывала, этот меркантильный вопрос устранил остатки подозрений. Граф рассмеялся:

— За одну ночь? Боюсь, нет, любовь моя. У меня такое чувство, что это ты должна мне заплатить. Но я дам тебе сотню, чтобы утихомирить твоего будущего мужа.

Эльф раскрыла веер и надула губки, делая вид, будто раздумывает. Она продолжала надеяться, что он перейдет к более пылким аргументам, но, не дождавшись, вымолвила:

— Пожалуй, это справедливо, милорд. Может, мы пойдем? Ночь проходит.

Его брови удивленно приподнялись.

— Ты действительно девственница, Лизетт? По некоторым соображениям я бы предпочел, чтобы было иначе, но не люблю, когда мне лгут.

— Да, милорд, я девственница. Мне очень жаль, что вы этим недовольны.

Неожиданно он усмехнулся:

— А у тебя есть коготки, хотя тебя и научили их прятать. Сегодня ночью, возможно, я позволю тебе ими воспользоваться.

Эльф с удовольствием представила себе подобную перспективу.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал. Глаза его потеплели, и выражение лица несколько смягчилось.

— Тогда пойдем. Тебя ждет немало интересного, по крайней мере обещаю, что ночь будет незабываемой.

В этом Эльф нисколько не сомневалась.

Вышколенная горничная с бесстрастным лицом принесла белый плащ Эльф, и они вышли в теплый мрак летней ночи, Эльф преднамеренно распахнула плащ, чтобы ее люди и шотландцы могли заметить даму в алом — она еще не совсем забыла о прочих своих замыслах.

Быстро оглядевшись, девушка обнаружила Немало сомнительных типов, без дела слонявшихся вокруг, но никого не узнала: ни англичан, ни шотландцев. Впрочем, трудно сказать. Четыре дома рядом с особняком леди Ярдли были ярко освещены в связи с приемом. Поздние гости еще прибывали, а некоторые, подобно им, уже уходили.

Кареты подкатывали и отъезжали. Если лошадям случалось напакостить на улице, тут же подбегали мальчишки, чтобы сгрести ценный продукт. Утром они продадут его садовникам. Поджидающие гостей слуги, облокотившись об ограду, болтали, наблюдая за прибытием и уходом знатных господ.

В этот момент большинство из них с понимающими ухмылками глазели на даму в алом и монаха. Эльф поблагодарила небеса за свою маску, ибо слуги, вне всякого сомнения, развлекались тем, что, узнав важных гостей, судачили об их шалостях.

На краю тротуара Форт остановился.

— Мой дом на соседней улице, и я не стал связываться с каретой. Не знаю, правда, насколько это безопасно для тебя.

— В вашем обществе, милорд, я ничего не боюсь.

— Ты вооружена лучше, чем я, милая. У тебя есть кинжал, а у меня нет даже шпаги. Честно говоря, — добавил он, притянув ее к себе, — под этой домотканым одеянием я полностью обнажен. Мне это показалось забавным.

Эльф ощутила жжение там, где только грубая ткань отделяла ее руку от его торса. Неосознанно она пошевелила рукой, и он фыркнул.

— Я вижу, ты заинтересовалась. — Он поднял ее подбородок. — Думаю, ты не ошиблась в выборе профессии.

— Я обязательно выйду замуж, милорд.

— Не понимаю, зачем тебе это. — Он, едва касаясь, пощекотал губами ее рот. — Может быть, я предложу тебе стать моей постоянной любовницей. Разве ты не этого хочешь?

— Нет, милорд. На самом деле я придаю большое значение условностям. — Эльф обрадовалась возможности сказать правду.

— Вот как? — спросил он с явным недоверием и повел ее за собой. — Подумай, Лизетт. Ты могла бы быть моей любовницей в течение некоторого времени, а затем выйти замуж в полном соответствии с правилами приличия и с хорошим приданым.

— Я не настолько глупа, милорд. Пробыв с вами долго, я буду слишком требовательна к другим мужчинам. Не говоря уже о моем целомудрии.

— Надеюсь не обмануть твоих ожиданий. Но зачем вообще выходить замуж, если, тебе это не по вкусу?

— Я же сказала вам, милорд. Я приличная девушка, а моя семья — тем более. Обстоятельства сложились так, что этой ночью у меня есть возможность поступить, как я хочу. Возможно, это мой единственный шанс, и я решила быть с вами.

Он остановился, вглядываясь в ее лицо, и медленно очертил кончиком пальца контур ее губ.

— Кажется, я наконец понял тебя, Лизетт. Ты невероятная женщина. Значит, всего одна ночь. Только мы и никого больше. Ночь свободы для нас обоих.

Если бы Эльф уже не настроилась на порочный лад, теперь она точно сдалась бы на его милость, сраженная его тоской и неприкрытым желанием.

Рука об руку они шагали по улице, подгоняемые обоюдным стремлением быстрее добраться до цели. Эльф старалась не забывать об остальном, настороженно выискивая среди зевак и прохожих шотландцев или собственных слуг. Но не видела ни тех, ни других.

А вдруг шотландцы не появятся? Она не имела представления, как еще заставить их себя выдать, тогда как нападение на короля может произойти в любой момент.

Возможно, загадочный предмет в подвале у Форта подскажет ей, как быть дальше. Ночью, когда граф заснет, она попробует выкрасть ключ и все разузнать. В конце концов именно ради этого она и решилась на свой отчаянный план.

Истинная причина ее безнравственных замыслов — совсем в другом. Навстречу соблазну ее влекут страстное томление и близость Форта, вызывавшая в ней даже здесь, на улице, неведомые ранее сладостные ощущения.

К тому же нельзя забывать и о гражданском долге. Они свернули за угол в сонную тишину Морпет-стрит. Похоже, этим вечером здесь нет никаких увеселений. Усталая лошадь медленно тащила телегу, а на некотором удалении двое мужчин спешили по своим делам. Улица выглядела мирной и пустынной.

Эльф озиралась по сторонам, высматривая, не видно ли крадущихся во мраке шотландцев и нет ли поблизости ее защитников.

Никого.

По всей видимости, сегодня ей ничто не угрожает, кроме ее собственных необузданных страстей.

Она бы вышла замуж за Форта. Не в том смысле, что ей позволят, а потому, что он ей подходит. Он сложный человек, но с сильным характером. И в основе своей — благородный,

Если уж на то пошло, он и есть настоящий победитель драконов.

Всего несколько недель назад подобная мысль даже не пришла бы ей в голову, но теперь она знала, как сильно в нем развито чувство справедливости, представление о добре и зле. Тем не менее он несчастлив, что-то явно мучит его. Она не могла недооценивать степени этих терзаний, способных толкнуть его на несвойственный ему поступок.

— Все эти рассуждения не стоят и гроша. — Его слова вывели ее из задумчивости, и сердце виновато забилось, словно он мог читать ее мысли.

— Я думала о вас, — призналась она.

— А я — о тебе. Ты загадка, Лизетт, и я по-прежнему не верю, что услышал от тебя хоть слово правды. Быть может, узнаю ее к исходу этой ночи.

«Надеюсь, что нет».

— Почему вы так говорите, милорд? Вы же обещали, что я останусь в маске.

— Интимная близость все обнажает, моя дорогая, я не имею в виду только тело. Маска не может скрыть того, что действительно имеет значение.

Господи милосердный, сделай так, чтобы он ошибся!

— Тогда я узнаю правду о вас, милорд?

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз:

— Возможно. Но мой опыт дает мне преимущество. Когда я буду ласкать твои бедра и целовать грудь, сомневаюсь, что ты будешь в состоянии наблюдать за мной.

Произнесенные небрежным тоном, эти слова зажгли в ней такой пожар, что она ощутила ноющую боль в тех местах, которые он упомянул. Пересилив себя, она с улыбкой взглянула на него:

— Тогда, видимо, мне придется доставить вам не меньшее удовольствие.

Его зубы сверкнули в лукавой усмешке.

— Ради Бога, Лизетт, при мысли о твоей руке на… — Его ухмылка стала совсем похотливой. — Как бы это назвать? Мои укромные места?

— Вряд ли они будут такими укромными нынче ночью, милорд, — бесшабашно ответила Эльф, радуясь, что маска скрывает ее пылающие щеки. Она никак не ожидала подобной беседы. Вообще-то ее представление об интимных сценах предполагало полный мрак и тишину.

— Достаточно укромные, уверяю тебя. Ну, Лизетт, даже неопытная девушка должна знать подходящие термины для описания мужского тела.

В ее французском, хотя и превосходном, такие термины отсутствуют, за исключением детского названия, которое использовала ее няня-француженка для обозначения органа маленького Шона. Она могла выудить из памяти только одну французскую фразу.

— Может быть, ваши наружные органы, милорд?

— А-а. — Он деликатно кашлянул. — Моим наружным органам определенно нравится, когда их гладят и ласкают. Надеюсь, не только им. Только представь себе, милая Лизетт, как эти органы находят себе уютное гнездышко внутри твоих шелковистых, цвета нежнейших сливок девственных бедер. Можешь ли ты вообразить блаженство, когда наиболее выступающий из моих наружных органов входит в твое нежное, влажное, горячее и восхитительно пустое внутреннее пространство?

О, вполне. Еще как! Она продолжала быстро шагать под руку с ним по улице, но странным образом чувствовала себя так, словно он касался ее в тех самых немыслимых местах. Внутреннее пространство, горячее и влажное, стало вдруг вторым источником сердцебиения.

— У вас бесстыжий язык, милорд.

Он громко расхохотался:

— Ты не представляешь себе, насколько, Лизетт. Но скоро узнаешь, уверяю тебя. Если уж ты избрала меня для ночи своего раскрепощения и именно мне предстоит ввергнуть тебя в божественный ад сладострастия, я намерен исполнить свой долг до конца. Мы пришли.

Как в тумане, едва держась на ногах, Эльф взглянула на ступеньки, ведущие к парадной двери Уолгрейв-Хауса, сцене ее неотвратимого и, видимо, полного падения.

Она вздрогнула. Какая-то часть ее души ужаснулась. Но ничто, даже угроза короне, уже не могла ее остановить.

— Последний шанс, Лизетт. — Его решительный тон вывел ее из оцепенения. — Если ты сейчас войдешь, а потом опять сбежишь, я буду очень недоволен.

Он говорил нарочито небрежно, словно ее ответ значил для него не больше, чем выбор между цыпленком или свининой на обед. Но выражение его глаз или, точнее, то, как он их прикрыл, наводило на мысль, что это не так.

Она не хотела, чтобы это было правдой.

Впрочем, судя по всему, при желании она может уйти. Еще не поздно плюнуть на все пороки, вместе взятые, и вернуться чистой и нетронутой в дом леди Ярдли. Ей не придется беспокоиться, как бы что не дошло до братьев. Она избежит опасности зачать ребенка. Аманда будет вне себя от облегчения.

Тем не менее…

Она не могла.

Сильнее, чем физическая потребность, которая гулкими ударами отдавалась между ногами, ее душа жаждала этой ночи, может быть, единственной, которую ей суждено провести с Фортом. Она стремилась к близости с ним, надеясь, что интимность раскроет ей правду о нем.

Но чтобы иметь эту ночь, она должна оставаться Лизетт. Не Эльф Маллоран, которая, возможно, любит этого человека и хочет излечить его душу и дать ему успокоение. Сегодня вечером она Лизетт Белхарди, капризное создание, решившее использовать его тело для собственного сексуального образования.

Поэтому Эльф, кокетливо склонив головку, обворожительно улыбнулась:

— Сбежать, милорд? Совсем наоборот. Я сгораю от желания.

Он рассмеялся и втащил ее в дом.

Глава 9

Нэт Робертс на убогой повозке следовал по улицам за дамой в алом и графом. Он знал, что его люди занимают неподалеку наблюдательные посты, но если кто-нибудь из них заметил шотландцев, значит, им повезло больше, чем ему. Конечно, вокруг слишком людно, однако если шотландцы все-таки прячутся поблизости, они делают это на редкость ловко.

Он наблюдал за парочкой, пока те не поднялись по ступенькам и не вошли в дом. Увидев, как двери за ними захлопнулись, Нэт, сдвинув треуголку, поскреб по затылку рукояткой кнута.

Что дальше? Он сразу вычислил, что дама в красном не кто иная, как леди Эльфлед Маллоран. Перекинувшись словечком с Шанталь, он убедился, что у ее хозяйки как раз такой туалет, и знойная дама собиралась надеть его сегодня вечером на маскарад. Господи помилуй, ему ли не узнать ее детские привычки по части цветов, ведь она была еще та озорница. Робертс задумался было, не рассказать ли этому накрахмаленному Грейндеру о своих подозрениях, но это противоречит его натуре. Да и что тут поделаешь? Она была членом семьи. Не могут же они запереть ее у себя в комнате, как капризного ребенка!

Нэт привлек к делу еще несколько человек — хотя их и так было более чем достаточно, — готовых отбить ее у графа любой ценой. Но по ней никак не скажешь, что она хочет быть отбитой. Нет. Только не она. Судя по тому, как леди Маллоран смотрела на графа, ее никто не принуждает.

Если Робертс и находил поведение представителей высшего света скандальным, то это не его ума дело. Он предпочитал не вмешиваться.

Возможно, вся эта слежка за графом объясняется просто женской ревностью. Нэт, которого изводила подозрениями ревнивая жена, сам от этого немало настрадался.

Так что делать? Никто из его людей не заметил ничего необычного, наблюдая за домом леди Ярдли, хотя с тех пор как леди Маллоран и граф вышли оттуда, он не имел с ними связи.

Он отхлебнул немного из бутылки с ромом, размышляя над щекотливой ситуацией. Вряд ли маркиз обрадуется, узнав, что его сестра проводит ночь — и при весьма сомнительных обстоятельствах — в доме мужчины, не говоря уже о том, кому этот дом принадлежит. Тем не менее Нэт здорово сомневался, что его хозяин будет доволен, если он вытащит леди Маллоран оттуда за волосы.

Даже если такое было бы возможно.

— Женщины, — пробурчал он под нос, делая еще один глоток. — Одна морока от них. Вон как те две.

Две служанки, напевая, под руку прогуливались по улице, подмигивая встречным мужчинам. Возле телеги они приостановились.

— Привет, красавчик, — окликнула его блондинка, подходя поближе к повозке. — Может, и нам дашь отхлебнуть из твоей бутылки?

Нэт буркнул что-то, протягивая ром, и спросил вполголоса:

— Ну что там, Салли?

Салли захихикала, будто он сказал что-то забавное, и забралась на сиденье рядом с ним.

— Не сказать, чтоб ее похитили, а? — Подмигнув, она сделала внушительный глоток рома.

Бывалая девица эта Салли Парсон, притом соблазнительная, с пышными округлыми формами и смешливыми глазками. Конечно, если бы его интересовали подобные вещи. К тому же она болтушка, и он мог только благодарить Бога, что Салли придержала язык, ведь речь шла об их хозяйке.

— Мы здесь для того, чтобы не допустить нападения шотландцев, Салли, если ты вдруг забыла.

— Ну, этого-то не будет. Правда…

— Что? — спросил он, бросив на нее острый взгляд.

Она плотнее прижалась к нему. Не дай Бог, дойдет до Хетти, уж она даст ему прикурить за это!

— Шайка воришек увязалась за ними.

Дети! На улицах всегда полно оборванных мальчишек, в основном карманников. Он и не подумал о них. Оглядевшись, он заметил неподалеку в сточной канаве двух подростков, занятых какой-то игрой. В кости, по всей видимости.

— Эти?

— Наверняка кто-нибудь из них. Но большинство разбежалось. Роджер и Лон проследят, не отправились ли они прямиком к шотландцам.

Нэт приглушенно выругался.

— В доме, как ни крути, им до нее не добраться, что скажешь?

— Да вроде, — прошептала она ему на ухо, делая вид, что обхаживает его. — А что такое? Роджер и Лон не спустят с крысят глаз, пока те не приведут их к шотландцам. Разве не за этим мы здесь?

— Зачем же еще? — Но ему было явно не по себе. Он вдруг вспомнил: дама в алом собралась разузнать, что запрятано у графа в подвале. Тут уж не до добродетели — это может оказаться чертовски опасно.

— Слушай, Сал, мне надо доставить повозку хозяину. Нельзя же оставлять бедную кобылу здесь на всю ночь. Я постараюсь обернуться побыстрее, и нам, возможно, придется проникнуть в дом. Оставайся здесь и держи глаза открытыми.

Салли кокетливо захлопала ресницами:

— А когда было иначе, красавчик? — Чмокнув его в щеку, она соскочила с козел и, схватив Эллу под руку, не спеша зашагала дальше.

Всю дорогу в наемную конюшню Нэт не переставал ворчать.

Женщины.

Одни хлопоты.

В «Павлине» Майкл Мюррей в облике достопочтенного отца Кемпбелла слушал отчет вожака малолетних воришек. До чего же мудро он поступил, когда нанял уличных сорванцов. Мало того что их услуги стоили дешево, никто не обращал на них внимания, разве что, завидев их, все хватались за кошельки и прочие ценности.

Да, очень умно было привлечь детей, но таких новостей он все же не ожидал. Итак, потаскушка в красном опять объявилась и не где-нибудь, а на светском приеме. Он слышал, что шлюхам иногда удается проникнуть на маскарад или их тайком проводили любовники, но все в этой особе сбивало его с толку.

Жаль, что эти обезьянки не видели, как она входила к леди Ярдли. Мюррей много бы дал, лишь бы узнать, с кем она приехала. Не с Уолгрейвом во всяком случае. Тот прибыл один в костюме монаха. Мак проследил за ним.

А теперь они отправились к графу домой, счастливые, как крысы, возвращающиеся в свою нору. Может быть, она и в самом деле его любовница. Глупая бабенка, готовая обмануть мужа при первой возможности. Но как тогда понимать окровавленные подвязки? Эта маленькая деталь не давала Мюррею покоя.

Швырнув мальчишке шестипенсовик, он отослал его и остался сидеть, в задумчивости покусывая губы. Определенно, ему это не нравится.

План его практически готов. В этот момент Джейми кладет камень в условленное место. Скоро в его руках будет механизм. Завтра ганноверский самозванец умрет. Теперь Мюррей просто не может допустить никакой неопределенности.

Он заплатил за выпивку и пошел назад в дом лорда Бута, тревожась о графе и его девке в красном. Уолгрейв всегда внушал ему сомнения, и Мюррей сожалел, что вообще связался с ним.

Уолгрейв был одним из списка англичан, которые тайно поддерживали события сорок пятого года. Многим из них удалось скрыть симпатии к принцу Чарли, прозванному Красавчиком, и некоторые из молодых занимали теперь высокое положение.

Поняв, что родство с лордом Бутом не поможет ему приблизиться к королю, Мюррей постарался войти в контакт с людьми бесшабашными, против которых могли остаться свидетельства их нелояльности к королю. Эти улики были не настолько существенны, чтобы обеспечить ему их поддержку, но служили гарантией того, что никто не решится его разоблачить.

Мюррей презрительно оскалился, проходя мимо великолепных особняков. Полдюжины пэров королевства — в его списке, и он не сомневался, что сейчас они сидят в своих распрекрасных домах, с беспокойством думая о Майкле Мюррее и о том, что он может рассказать.

Впрочем, едва ли они так уж волнуются. Нет, уверяют они себя, поглаживая разжиревшее брюшко и наливая очередной стакан бренди, дни Споартов уже миновали. Эточ Мюррей просто безумец. Юношеские заблуждения не вернутся, чтобы преследовать их по ночам, Мюррей еще докажет им, что он не сумасшедший, и эти дни не прошли. Недалек тот час, когда надменные ганноверцы окажутся на самом дне и будут выбиваться из сил, чтобы выжить, как приходится нынче честным сторонникам Стюартов.

Встретив Уолгрейва, он понял, что нашел нужного человека. Обличающие улики в данном случае оказались очень серьезными — отчеты из первых рук о встречах с королем Яковом и принцем Карлом. Правда, свидетельства эти против отца нынешнего графа. Мюррей даже поразился, как взволновала молодого человека перспектива скандала и задела неблагодарность короля. Впрочем, беспутный юноша, распутник и склонный к пьянству. Такими легко манипулировать.

Мюррей нырнул в один из домов, настоящую лачугу, затерявшуюся в аллее позади величественных дворцов, и быстро сменил одеяние священника на свой обычный костюм. Старая женщина охотно предоставляла ему место и свое молчание за несколько пенни. Затем уже как Майкл Мюррей он вышел через другую дверь и продолжил путь к дому лорда Бута на Саут-Одли-стрит.

Да, успокаивал себя Мюррей, он правильно поступил, остановив свой выбор на Уолгрейве. Ему был нужен человек, знакомый с порядками при дворе настолько, чтобы найти способ доставить смертоносный объект поближе к Георгу Ганноверскому. В этом смысле граф выполнил возложенную на него задачу. Более того, по ходу дела он обнаружил свой истинный интерес — ненависть и желание отомстить некоему маркизу Ротгару.

Мюррею нет никакого дела до маркиза, но он с радостью узнал, что на самом деле движет графом. Ему нравилось разгадывать человеческие слабости.

Он был вполне доволен, пока не услышал о слишком частых, якобы случайных встречах Уолгрейва с государственным секретарем Гренвилом. Это и послужило причиной свидания в Воксхолле, которое, оглядываясь назад, он считал ошибкой. К тому же Мюррей так и не понял, какова роль потаскухи в красном. Если она шпионка Уолгрейва, то какой в этом смысл?

В доме Бута он поспешил в свою маленькую каморку, пока никто не заметил, как дрожат его руки. Наступил решительный момент. Он почти у цели. Ничто теперь не расстроит его планы.

Он вытащил из кармана миниатюру и посмотрел на превосходное изображение красивого молодого человека с белыми напудренными волосами. Карл Эдуард Стюарт. Его друг.

Разумеется, принц Карл уже не так молод и сейчас не может позволить себе заказать портрет у известного художника. Но это только придает большую ценность миниатюре, подарку самого принца. И служит напоминанием о том, чему не довелось осуществиться. Кумир Мюррея вынужден скитаться по всей Европе, завися от милости различных монархов.

Это должно измениться.

И изменится.

Отец принца Яков III долго не протянет. Тогда Карл станет законным королем. Король Карл III.

Вообще-то Мюррей предполагал сделать его королем Шотландии, а не Англии. Если бы только его не преследовали неудачи, грозившие расстроить тщательно разработанные планы.

Вначале умер старый король от удара, случившегося, видимо, от чрезмерной натуги при опорожнении кишечника. Мюррей от души радовался, когда умирал очередной ганноверец [17], но в данном случае это шло вразрез с его планами. Старый выскочка был настоящим немецким деспотом в лучших традициях Ганновера. Он не пользовался популярностью в народе, и его смерть восприняли не только без особых сожалений, но даже с некоторым удовлетворением.

Куда еще ни шло, если бы старший сын Георга II дожил до того, чтобы унаследовать корону. Тогда на трон взошел бы пожилой человек, изрядно потрепанный распутной жизнью. Однако нынешний узурпатор, внук Георга II, — красивый молодой человек, который недавно женился на отлично знающей, в чем ее долг, женщине, уже ожидавшей первенца. Король родился и воспитывался в Англии и даже говорит без немецкого акцента. Его смерть англичанам не понравится.

Впрочем, это не важно. Король умрет, а остальное довершит камень. Камень Судьбы. Который англичане, будь прокляты их вероломные сердца, смели называть каменной лепешкой.

По преданию, камень служил подушкой Джекобу и использовался в церемонии коронации шотландских королей, с незапамятных времен. В 1303 году Эдуард I [18], убийца Уоллеса, подло похитил его при попытке захватить Шотландию после того, как покорил Уэльс.

Следующее кощунство совершилось, когда камень встроили в коронационный трон в Лондоне, в Вестминстерском Аббатстве. С тех пор каждый английский монарх короновался, сидя на священном для шотландцев камне.

Тот факт, что теперь троны Англии и Шотландии объединены, в глазах Мюррея ничего не стоил. Когда Яков IV [19], Король Шотландии, унаследовал трон Англии, он должен был остаться в Эдинбурге и править королевством оттуда! И ему следовало вернуть камень на то место, где тому надлежало быть. Если бы он это сделал, династия Стюартов, вне всякого сомнения, не претерпела бы таких несчастий.

Надо же, как все вышло. Сын Якова, Карл [20], был обезглавлен этими негодяями парламентариями. Старший сын Карла, восстановленный на престоле как Карл II, не смог — хотя и побесился в молодости, наплодив немало детей, — произвести на свет законного наследника.

Второй сын Карла I Яков [21] выказал все признаки праздности. Он принял католичество и, как говорят, даже подумывал о восстановлении монархии в Шотландии и возвращении камня. Разумеется, англичанам это пришлось не по вкусу и они свергли его, отказавшись даже признать отцом собственного сына.

Сын этого сына, который и является возлюбленным принцем Мюррея, возглавил доблестное вторжение в 1745 году. Мюррей был уверен, что удача бы им сопутствовала, если бы только Яков III принес коронационные клятвы на Камне Судьбы в Сконе, в Шотландии. Карл III так и поступит, и тогда его права будут неоспоримы.

Мюррей хмыкнул. Англичане погорюют о короле и коронуют другого, так и не догадавшись о настоящей катастрофе. Они лишатся камня. Новый монарх не сможет короноваться на камне, который к этому моменту будет далеко во Франции у законного короля, ожидающего момента вернуться домой.

Камень уже в надежном месте, и дело только за ящиком для его транспортировки. Когда наступит время, Камень Судьбы сыграет свою чудодейственную роль, и самозваная династия Ганноверов сгниет сама по себе без нашествия и насилия.

Остается только последняя задача — убить короля.

В мрачном холле Уолгрейв-Хауса под осуждающими взглядами четырех римских сенаторов и бесстрастным взглядом одного лакея Форт повернулся к Эльф:

— Хочешь перекусить, милая?

Испытывая непонятное смущение от присутствия невозмутимого слуги, Эльф отрицательно покачала головой, напоминая себе, что в маске с напудренными волосами она совершенно неузнаваема.

— Тогда пойдем. — Он повел ее наверх по широким ступеням, по которым она крадучись спускалась всего несколько дней назад.

Минуту спустя Эльф оказалась в его спальне и испуганно вздрогнула, вспомнив о предыдущем посещении этой комнаты. Как ни странно, но от этого страстное возбуждение, которое не отпускало ее, только усилилось.

Глядя на Форта, Эльф видела в нем мужчину, которому предстояло провести ее через лабиринт чувственных наслаждений. Она сама так решила. Возможно, она в большей степени Лизетт, склонная получать, чем благовоспитанная Эльф, спасительница заблудших душ.

Эльф уверена в одном: она страстно желает его и примет все, что он ей предложит. Девушке оставалось только надеяться, что гром сладострастия заглушит назойливый шепот проповеди и вихрь наслаждений задует робкие огоньки стыдливости.

Однако все сомнения мгновенно исчезли, когда он, положив ладони ей на плечи, принялся ласкать большими пальцами нежную кожу возле ключицы. Она подняла на него глаза, покорно склоняясь перед первыми порывами ветра в предчувствии нарастающей бури.

— Лучше бы ты сняла маску, — мягко проговорил он. — Я сохраню твое имя в тайне, даю тебе слово. Чувственное наслаждение сильнее, когда устранены все барьеры.

На какое-то безумное мгновение она почти поддалась искушению, но затем покачала головой, и он оставил все, как есть. С насмешливой улыбкой Форт обвел рукой контур ее маски, рассыпая тысячи маленьких искр там, где касался ее кожи. Затем обхватил ее голову ладонями, поглаживая, дразнящими движениями больших пальцев гладкую линию подбородка.

— Хотел бы я знать, кто ты… Но, — добавил он, слегка касаясь губами ее губ, — едва ли это важно теперь, а налет таинственности придает всему особую привлекательность.

Он опять начал целовать ее быстрыми легкими поцелуями, которые привели ее в такое возбуждение, что она потянулась к нему в стремлении полнее насладиться ими. Его губы раздвинулись в улыбке, и она ощутила, как вспышку, горячее и влажное прикосновение его языка.

Засмеявшись, она сделала то же самое. Их губы и языки танцевали, легко касаясь друг друга в восхитительной игре, пока он полностью не завладел ее ртом. На сей раз в его поцелуе не было ничего механического. В нем было пламя, от которого она таяла как воск. Мягкая и теплая, готовая сгореть дотла.

Наконец он оторвался от ее губ, и она, повинуясь движению его рук, прильнула лицом к мощной груди, едва удерживаясь на ногах от головокружения. Широкий рукав монашеского одеяния соскользнул до локтя, обнажив сильную руку с запутанным узором выпуклых вен.

Такие руки ей приходилось видеть у грумов в конюшне. Неужели все джентльмены так выглядят под шелком и кружевами? Почему она раньше не замечала, какой красивой и мускулистой может быть мужская рука? Она обхватила его руку ладонью, восхищаясь ее притягательной мужественностью. Слегка подвинувшись, она провела губами по вене, следуя ее изгибам.

— Что ты делаешь? — спросил он, застыв на Мгновение.

— У тебя красивые руки. — Она языком прошлась по вене в обратном направлении, затем посмотрела на него, забавляясь смущением, промелькнувшим в его глазах.

— Я рад, что тебе нравится. У тебя тоже красивые руки. — Он принялся покрывать поцелуями ее руку от костяшек пальцев до обнаженного локтя, затем от обнаженного плеча медленно двинулся к видневшейся в вырезе платья выпуклости груди.

Позволив его губам создавать приятный, волнующий фон, Эльф продолжила собственное обследование. Приподняв выше широкий рукав, она провела рукой по твердому мускулистому предплечью.

Эльф не видела обнаженных мужских рук с тех пор, как вышла из детского возраста. Не считая Уолгрейва несколько дней назад, напомнила она себе. Правда, тогда он был полностью обнажен, и это отвлекало ее от деталей.

Да, еще Феррон в его тоге. Никакого сравнения.

Мужские руки, думала она потрясение, задирая рукав выше к широкому плечу, заслуживают большего внимания. Возможно, даже к лучшему, что они их прикрывают, иначе женщинам не устоять перед безумным соблазном…

В этот момент полы ее платья разошлись. Озадаченно посмотрев вниз, она рассмеялась. Он смог расстегнуть платье одной рукой. Теперь, высвободив вторую, стаскивал его с плеч. Затем, развернув ее спиной, принялся за шнуровку.

Она почувствовала себя странно обделенной, не видя и не ощущая его, но тут едва заметные прикосновения его пальцев возобновили свое волшебство, несмотря на разделявшие их шелк и жесткую основу корсета. Ее глаза начали медленно закрываться…

— Взгляни, — выдохнул он, слегка повернув ее. — Взгляни, Лизетт.

Подняв отяжелевшие веки, Эльф увидела отражение в зеркале: женщина в белой маске с напудренными волосами в сверкающем корсете и алой юбке, которую раздевает монах в темном одеянии и узкой черной маске.

Боже! Воплощение порока!

Возможно, этим и объясняется такое возбуждение. Перекрывая любовь и вожделение, грохочут дикие барабаны запретного. Казалось, даже воздух насыщен пороком.

Видимо, Форт почувствовал то же. Он поднял глаза, продолжая распускать шнуровку корсета, и улыбнулся, глядя прямо в глаза ее отражения.

— Думаю, ты права, капризная Лизетт, насчет маски. Костюмы придают всему особую остроту, верно? Но с другой стороны, ты невинна…

Опять этот вопрос. Как, наверное, она озадачивает его.

— Я девственница, — сказала она, не отводя глаз. — Но в данный момент не чувствую себя невинной.

— Утром ты определенно не будешь ею. Это я тебе обещаю. — Он расслабил шнуровку достаточно, чтобы приспустить корсет с плеч, освободив ее грудь. В сущности, жесткий корсет оказался как раз под грудью и поддерживал ее так, что соски гордо поднялись, натянув тонкий шелк. Она инстинктивно прикрыла их руками.

Рассмеявшись, он ущипнул ее за шею.

— Приголубь их, Лизетт, пока я не сделаю всю тебя девственно белой.

Бант на нижней юбке поддался решительному рывку, и она алым облаком опустилась к ее ногам. Он убрал ее руки от груди, и корсет последовал за юбкой.

Теперь она была, как он и сказал, девственно белой: с напудренными добела волосами, в белой маске, со сливочно-бледной, не тронутой солнцем кожей истинной леди, в тонкой, как паутинка, шелковой сорочке, доходившей до колен.

Даже чулки были белого цвета. Белое кружево для новобрачной, думала она, покупая их несколько лет назад. Этим вечером она натянула их не без вызова, но теперь они оказались удивительно кстати.

И туфли тоже белые, за исключением позолоченных каблуков.

Только ее губы и просвечивающие через тонкую ткань соски — единственные цветные пятна. Если не считать цветом черный. Граф возвышался за ее спиной весь в черном, подобно тени. Или дьяволу.

Или любовнику из самых темных глубин ее снов.

Она вздрогнула, но не от страха. Ее охватила дрожь, когда она увидела выражение его глаз. Какая женщина не пожелает, чтобы любовник так смотрел на нее.

Он положил ладони ей на талию — сумеречные тени на бледном фоне — и провел ими по ее бокам вверх и вниз, прихватывая за собой тонкий шелк. Эльф зачарованно наблюдала, как поднимается подол ее сорочки, открыв взгляду вначале подвязки, отороченные белыми бутонами роз, а затем ее бледные бедра.

Она предполагала, что будет раздеваться, но не представляла себе, что так. Медленно и сладострастно. Накрыв ладонями его руки, она смело встретила в зеркале его взгляд. Граф лишь улыбнулся и убрал руки. Сорочка опять опустилась до колен, и она с идиотской поспешностью расправила ее. Когда Эльф снова посмотрела в зеркало, он был совершенно обнажен и без маски.

— Так лучше? — спросил он.

Он все еще стоял позади нее. Когда она попыталась повернуться, он удержал ее, поэтому ей были видны только его плечи и обнимавшие ее руки. Загорелые мускулистые руки, менее смуглые ближе к плечам. Должно быть, он проводит много времени на солнце, закатав рукава. Наверное, в конюшне. Ей захотелось увидеть его при солнечном свете, занятым обыденными делами..

Форт притянул ее к себе, и она ощутила через тонкий шелк тепло его тела и прикосновение твердой, горячей плоти внизу.

На мгновение ей стало страшно, и она затрепетала, но волна наслаждения, хлынувшая вслед за испугом, вытеснила все сомнения. От волнения наслаждение стало только полнее.

Как странно, что можно испытывать такое удовольствие просто от объятий, ведь он едва касается ее. Прижавшись подбородком к ее напудренным волосам, он слегка покачивался с невозмутимым видом, вполне владея собой.

— Ну, Лизетт, признавайся. Как далеко ты намерена зайти?

От такого немыслимого вопроса характер Маллоранов взыграл в Эльф, и она ответила:

— До конца.

Он иронически приподнял брови:

— Сегодня ночью твои желания для меня — закон. Но мной движут филантропические соображения. Я намерен доставить тебе наслаждение и ничего более. Когда тебе станет неприятно, скажи мне.

— И вы остановитесь? — Она нисколько в это не поверила.

— Да, остановлюсь, — ответил он, не разжимая объятий и продолжая покачиваться в одном с ней ритме, сводившем ее с ума. — То есть перестану делать то, что тебе не нравится. Уверен, что всегда смогу придумать что-нибудь более приятное, моя бесстрашная авантюристка.

Эльф ничуть в этом не сомневалась. Ей, например, нравилось, как он ее обнимает, словно баюкает. Неделю назад она и вообразить не могла, что Форт может быть таким искусным любовником. Из того немногого, известного ей об этих делах, следовало, что большинство мужчин действовали более прямолинейно. Она полагала, и он такой же, как все. Но теперь Эльф не знала, чего ждать, ощущая тревогу и приятное волнение.

Наконец-то на ее долю выпало настоящее приключение!

— Смотри в зеркало, — сказал он и исчез из виду.

Несмотря на искушение обернуться, Эльф послушно стояла, глядя перед собой, пока он снова не появился в зеркале и поставил рядом с ней обитую мягкой тканью скамью. Она бросила озадаченный взгляд вниз, но в этот момент его руки опять обвились вокруг нее.

Он нежно погладил ее через шелк, скользнув правой рукой вниз по бедру. Эльф перевела взгляд с его рук на улыбающиеся глаза, не сводившие с нее взгляда. Затем, просунув руку под колено, он приподнял ее ногу и поставил обутую в туфельку ступню на скамью. У нее перехватило дыхание, когда ее легкая сорочка соскользнула, обнажив полностью бедро.

Эльф подавила инстинктивный порыв прикрыться, расслаблено прислонившись к нему спиной в ожидании, что будет дальше.

Форт обвел пальцем украшенные цветами подвязки, завязанные под коленом, но не стал их развязывать. Вместо этого его смуглая рука, поглаживая, двинулась вверх по ее бледному бедру.

— Помнишь, я говорил тебе, как восхитительны шелковисто-кремовые бедра женщины?

Эльф словно в трансе наблюдала за его рукой, захваченная тем, что видит, и находясь во власти сладкого томления.

— Теперь ты сама видишь то, что я нахожу таким восхитительным, — проворковал он прямо ей в ухо. — Женщина, свободно отдающаяся своим чувствам. Попробуй прибавить к этому ощущения, которые я испытываю, прикасаясь к твоей коже. — Его длинные загорелые пальцы, танцуя, все выше поднимались по внутренней стороне ее бедра. — Особенно здесь.

Эльф задохнулась и протянула было руку, чтобы остановить его, но он схватил ее другой рукой за запястье.

— Не надо. Не сопротивляйся, если ты не собираешься останавливать меня. Попытайся почувствовать то, что ощущаю я, Лизетт.

Сладострастное проникновение в наиболее чувствительное место — вот на что это похоже.

Она легко могла вырваться, но осталась в его объятиях, отрешенно наблюдая за нежной игрой его пальцев, отдаваясь его прикосновениям с истомой, многократно усиленной отражением в зеркале.

— Ну как? — лукаво поинтересовался он.

Эльф не была уверена, что сможет выразить свои чувства словами. Чудесно. Грешно. Опасно. И многообещающе.

— Сладострастно, — выдохнула она.

— Надеюсь, — прошептал он, обдав дыханием ее ухо, не сводя с нее глаз, пока его пальцы перебирались с одного бедра на другое и обратно.

— Ты его чувствуешь?

— Что?

Он слегка сжал зубами мочку ее уха, и горячая волна желания затопила ее.

— Место, где ты уже хочешь меня. Хочешь, чтобы я был внутри тебя.

Мгновенно ее сознание сосредоточилось на том месте, где она ощущала нарастающее томление.

— Да. Но…

Она беспокойно передвинулась, чувствуя всем телом его прикосновение.

— Не сейчас. Не знаю почему…

— Потому что тогда все закончится, моя умница. У тебя просто талант к этому занятию. Желание неодолимо, оно торопит. Но, как ни парадоксально, наслаждение будет сильнее, если не спешить, как ни мучительна задержка. — Он отпустил ее ослабевшие руки и коснулся ее сосков, вначале одного, затем другого, глядя в зеркало, как она наблюдает за ним.

Эльф увидела, как ее руки беспомощно поднялись и опустились, но не затем, чтобы отстраниться от него, а в поисках того, чего можно коснуться.

— Протяни руки назад. Дотронься до меня.

Ее руки нашли его горячую плоть. Его бедра. Чтобы дотянуться, ей пришлось выгнуться, от чего ее грудь выпятилась вперед. Он развязал шнур, сдерживавший низкий вырез ее сорочки, и спустил ее с плеч, обнажив грудь с розовыми сосками, которые казались больше, чем когда-либо.

— Мои губы жаждут коснуться твоей груди, попробовать ее на вкус. Я хочу видеть и слышать, как ты будешь наслаждаться, когда мой рот завладеет твоими сосками. Они ведь тоже тянутся ко мне, да?

У Эльф перехватило дыхание, и глухой всхлип вырвался у нее, когда ее тело вспомнило и пожелало.

— Но, находясь в этом положении, я не могу оказать им внимания. Поэтому придется отложить. У нас впереди вся ночь. — Он нежно играл пальцами с ее сосками. — Я подожду.

— Нет. Я хочу…

— Терпение, Лизетт. Мы попробуем каждую ласку, вкусим каждое прикосновение. Иногда ожидание — отличная прелюдия. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Не в силах ответить, она покачала головой.

— От ожидания желание только усиливается, а наслаждение возрастает.

Его правая рука расположилась между ее раздвинутыми бедрами, пальцы, прижавшись к месту, где она чувствовала ноющую боль сродни голоду, совершали медленные движения, вызывающие в ней целый взрыв неведомых ощущений.

И жгучее, непереносимое желание.

Неужели эта женщина в зеркале, которая, бурно дыша, извивается и вытягивается, по непонятной причине привстав на цыпочки, действительно Эльф Маллоран?

— Кажется, я не могу больше ждать… Пожалуйста!

Этот прерывающийся голос принадлежит ей? Да, определенно это ее голос выразил протест, когда он убрал руки.

— Всего лишь небольшая перемена, — успокоил он и, придерживая девушку за лодыжку, сел на скамью перед ней так, что ее поднятая нога перекинулась через его ноги, как мостик. — Положи руки мне на плечи.

Она послушалась, довольная, что может опереться на него, с блаженством ощущая ладонями тепло его твердого тела.

— Ну, Лизетт, смотри, как ты будешь предаваться вожделению.

Эльф почувствовала между бедрами прикосновение пальцев, но его спина заслоняла все остальное, и она могла видеть только голову Форта у своей груди и ощущала, как его язык, губы и зубы дразнят и терзают ее плоть, пока все ее существо не охватила бешеная пульсация.

— Смотри! — резко сказал он, возвращая к действительности ее замутненное сознание.

Эльф с усилием распахнула глаза. Обезумевшее создание негнущимися руками вцепилось в его плечи, полуоткрытый рот искажен гримасой желания, грудь порозовела от его ласк.

— Господи милосердный, — прошептала она и, закрыв глаза, выгнулась как лук, словно пыталась дотянуться до недосягаемого сокровища.

Возможно, и достижимого, поскольку его пальцы не прекращали уверенных движений между ее бедрами, а рот продолжал играть ее сосками. Реальность перестала существовать, унесенная могучим потоком, который, как она начинала догадываться, и назывался наслаждением.

От которого весь ее мир разлетелся вдребезги. Пожалуй, ей понадобится расширить свой словарь, чтобы найти подходящие выражения для описания этих невероятных ощущений.

Эльф вдруг осознала, что Уолгрейв крепко прижимает ее к себе. Слегка отстранившись, он посмотрел ей в лицо и затем, стараясь успокоить ласковыми прикосновениями, опустил к себе на колени так, что ее раздвинутые ноги скользнули, обхватив его бедра.

Когда она наконец расслабилась и, улыбнувшись, хотела поблагодарить его, спросил:

— Продолжим?

Эльф была готова отказаться. Ей хотелось проводить дни, недели, вновь переживая волшебные минуты. Ей нужно было прийти в себя, прежде чем попробовать что-нибудь еще.

Но ведь другого случая может и не быть.

— Да, продолжим, — ответила Лизетт, бывалая девица, сладострастно изгибаясь.

— Приятно слышать, — проворковал он и сдвинул ее так, что его восставшее естество оказалось между ее ног, прижимаясь к таким чувствительным местам, что она дернулась в сторону.

— Не борись с собой. — Ее остановили не сами его слова, но тон, в котором она уловила неуверенность и желание.

Она почувствовала силу сдерживаемой им страсти, и это вызвало в ее душе восторг, подобно тому, как его прикосновения дарили радость ее телу

— Ты хочешь меня, верно? — почти мечтательно проговорил он, и она почувствовала настойчивые толчки там, где она действительно хотела его. Несмотря на полученное наслаждение, она по-прежнему испытывала там мучительное томление.

Она поняла, что ему необходимо услышать это. Возможно, ему нужно, чтобы она говорила больше. Подумать только, болтушка Эльф практически все время молчит.

— Да, — с трудом выдавила она, как если бы не разговаривала целый год. Она откашлялась. — Да, я хочу тебя. То, что мы делали… Это было прекрасно, но не…

— Продолжай, — выдохнул он, и она опять ощутила легкий толчок.

Эльф облизнула губы. Она все еще могла видеть себя в зеркале, порозовевшую и взлохмаченную распутницу, оседлавшую его колени. Видела его широкую смуглую спину и свои бледные руки, беспокойно скользившие по ней.

— Это как боль, — прошептала она. — Скорее как нестерпимый зуд. Это внутри меня!

Она почувствовала его внутри себя.

Ей захотелось, чтобы он проник глубже, но просить об этом казалось неприличным.

— Продолжай говорить, — подбодрил он ее, — а я буду двигаться дальше.

Посмотрев на него, она увидела насмешливый вызов в его глазах, прикрытых тяжелыми веками, и громко рассмеялась:

— Я могу поймать тебя на слове

Он улыбнулся:

— Когда-нибудь ты расскажешь мне, откуда невинные девицы знают так много. Да, если ты поймаешь меня на слове, ты выиграешь. Но я бы хотел знать, что ты чувствуешь. Давай притворимся, что твои слова направляют мое орудие любви.

Внезапно все слова выскочили у нее из головы, за исключением совершенно неуместных полузабытых молитв.

— То, что было, — в отчаянии пролепетала она, — мне понравилось.

— Да что ты говоришь, — прошептал он, не отрывая рта от ее груди, но она уловила смех в его голосе.

— Полагаю, поэтому вы и наблюдали. Я всегда думала, что такие вещи происходят в темноте, но, знаете, когда видишь, то ужасно возбуждаешься… О! — Он продвинулся чуть дальше. — Да! Э… я не возражаю, милорд.

— Я понял. Зови меня Форт.

— Форт.

Эльф вспомнила, как мечтала произнести его имя в волшебной темноте в постели. Хотя они были не в постели и не во мраке, но удовольствие от звучания его имени привело ее в восторг. Она повторила его и, приподняв голову Форта, прильнула к его губам, вкладывая в поцелуй мучительную потребность в нем, вызванную его близостью.

Он вернул ей поцелуй, но когда они разомкнули губы, оказалось, что они ненамного продвинулись вперед.

— Как можно так мучить даму, несносный вы человек!

— Тогда продолжай говорить, негодница. — Дрожь пробежала по его телу. — Имей совесть, Лизетт, скажи, что ты чувствуешь.

— Я готова растерзать вас! — воскликнула Эльф почти сердито. — Мне жарко, я вспотела. У меня все ноет. — Успокоившись, она передвинулась ближе к нему. — У-ух, — охнула и дернулась назад.

Сильные руки сжали ее бедра и резко притянули к себе. Острая боль пронзила ее, и она вскрикнула, когда он полностью вошел в нее.

Теперь она знала, насколько глубоко это может быть.

Выпрямив спину, она застыла, испытывая поразительные ощущения, не все из которых были приятными.

— Полагаю, я больше не девственница.

— Если ты сейчас начнешь жаловаться, я тебя задушу. — По напряженному голосу и дрожи, сотрясавшей его тело, она поняла его состояние. Неужели он пока не получил удовлетворения и находится на пределе, страстно стремясь к освобождению? Она постаралась расслабиться. — Никаких жалоб, разве что на природу, создавшую женщин такими, как есть.

Ей стало немного легче. Боль начала стихать, а ощущение его плоти, такой большой, находящейся глубоко в ней, было невозможно передать.

Его губы опять двинулись к ее груди. Это помогло, и она зарылась пальцами в его волосы

— Мне кажется, я действительно получила удовольствие, милорд. Форт. Мой любовник… Мой первый любовник. Для вас сколько-нибудь важно, что я никогда этого не забуду?

Судорожно вздохнув, он взглянул на нее:

— Ты удивительная женщина, Лизетт. Несмотря на все твое уважение к условностям, я не уверен, что смогу отпустить тебя… — Его бедра напряглись, он шевельнулся внутри нее, и ее тоже сотрясла дрожь.

Она жадно поцеловала его, крепко прижавшись к его губам.

— Вы не можете удержать меня.

— Может быть, ты сама не захочешь уходить. Скажи мне, что ты чувствуешь.

— Лучше вы скажите мне, что чувствуете.

— Словно я сейчас взорвусь и разлечусь на крошечные кусочки. Но я буду очень счастлив и совсем скоро. Ты такая тугая и горячая, такая, как нужно, и утонченно чувствительная. Мне ужасно повезло. Или повезет, если ты еще поболтаешь со мной.

— О, вы невозможны! Просто делайте, что полагается в таких случаях. — Когда он даже не шелохнулся, она добавила:

— Немного больно. Но не слишком. А вообще-то ощущение полноты. — Она пошевелила бедрами, стараясь приспособиться к нему, и дернулась, охваченная новым порывом желания.

Он застонал, и ей это понравилось. Хотелось бы ей знать, что нужно еще сделать, чтобы он снова застонал.

— Какое странное ощущение, — прошептала она еле слышно. — Но думаю, это прекрасно. — Неуловимым движением он слегка изменил их позы, и она задохнулась от восторга. — Боже!

— От прекрасного к божественному. — Не меняя положения, он прильнул к ее груди и принялся ласкать ее, рассылая тысячи сигналов по ее возбужденным нервам, от которых все ее тело сотрясала дрожь.

— Я этого не вынесу! — выдохнула она, поводя бедрами. Он снова застонал, и Эльф опять повторила движение.

Он выпрямился и почти замер, сжав челюсти.

— Я хочу вытянуться, — лепетала она. — Будто хочу дотронуться до неба… Это как голод. Неутолимый голод. Словно я впервые ем и не могу насытиться… — Она схватила его за волосы и приблизила к себе искаженное лицо. — Я могу даже рассердиться из-за этого, милорд.

— Форт. Я же сказал тебе, зови меня Форт.

Эльф смотрела в потемневшие от страсти отчаянные глаза:

— Ты получишь у меня, если… Форт, ладно. Форт. Форт!

Она продолжала повторять его имя, пока он поднимался, не выходя из нее и не разжимая объятий, затем лег на ковер. И называла его каждый раз, когда он глубже входил в нее. Потом мысленно произносила его имя, так как сил осталось только на то, чтобы теснее прижиматься к нему в страхе, что это чудо слияния кончится.

Наконец она вздохнула с облегчением.

— Форт, — мечтательно прошептала она с блаженным смирением и добавила:

— Благодарю тебя.

Он рассмеялся, насколько позволяло все еще стесненное дыхание.

— Вы не представляете себе, как счастлив я оказать вам эту услугу, дорогая леди.

Он покинул ее тело, но продолжал ощущать неразрывную связь с ней. Лежа на ковре на спине, Эльф потянулась и улыбнулась ему.

— Как печально, что вы недооцениваете мое воображение, милорд. Форт.

Нетвердо держась на ногах, он помог ей встать, поднял ее на руки и отнес к нетронутой постели. Поставив ее на кровать, он откинул покрывало, затем повернулся к ней и, улыбнувшись, притронулся пальцем к ее губам.

— Мне нравится.

— Что?

— Эта улыбка. Ты, кажется, очень довольна собой.

Ее улыбка стала шире,

— Да. И довольна тобой, Форт, — промурлыкала она и нахально добавила:

— Если понадобятся рекомендации, я тебе охотно их дам.

Смеясь, он поднял ее И бросил на простыни. Она сообразила, что все еще одета, если, конечно, сползающую с плеч сорочку, кружевные чулки и одну туфельку можно назвать одеждой. Он снял туфлю с ее ноги и швырнул на пол.

Она сделала движение, чтобы скинуть с себя смявшуюся влажноватую сорочку, но он сказал:

— Не надо.

— Почему?

— Женщина выглядит лучше всего в чувственном беспорядке.

Эльф не думала, что когда-нибудь была красивее, чем в этот момент в зеркале его глаз.

— Ну а ты?

— А чего бы ты хотела? — Она подумала, не попросить ли его надеть черный шелковый халат, но поняла, что ей слишком нравится его тело. Его высокая, сильная фигура, спутанные волосы и такое безмятежное выражение лица, что она едва узнавала его. — О чем ты думаешь? — поинтересовался он. — Можешь говорить со мной о чем угодно.

— Мне кажется, мужчина создан таким совершенным, чтобы радовать взгляд женщины.

Граф усмехнулся, и ей показалось, что он даже немного покраснел.

— Мужчины думают наоборот,

— И это лишний раз доказывает, что Бог создал оба пола прекрасными.

Он наклонился и поцеловал ее.

— Бог здесь ни при чем, любовь моя. Вспомни, я обещал показать тебе дорогу в ад.

Она обнаружила, что его ягодицы находятся в пределах досягаемости ее жадных рук, и с любопытством провела пальцами по твердым выпуклостям.

— У меня было иное представление об аде.

Он прижал ее к кровати сильными руками, но Эльф ощущала спокойствие в его объятиях. Если ей что-нибудь и угрожало, то только его вожделение. Она могла бы доверить жизнь этому человеку.

Эта мысль поразила ее.

Безусловное доверие.

Не об этом ли он говорил? Ей так хотелось сорвать маску и быть искренней с ним.

Эльф намеренно постаралась свести все к обыкновенной похоти. Она демонстративно облизнула губы.

— Есть ли у тебя на уме еще что-нибудь порочное, Форт?

Он расхохотался, и вдруг вся вселенная преобразилась. Как просто, подумала Эльф. Неужели так приходит любовь? Ее вдруг поразила стрела Купидона, и она поняла, что любит его.

Ее сердце забилось в другом ритме. Ритме, не имеющем никакого отношения к похоти. Только к любви с яростным желанием защитить и потребностью никогда не расставаться, которая причиняла ей мучительную боль.

Потому что им не суждено быть вместе. Если бы он знал, кто она, то не пожелал бы ее.

Эта ночь — все, что у нее есть.

И эту ночь она проведет со своим смеющимся любовником. Когда он наконец лег, она калачиком свернулась рядом с ним, наслаждаясь, наверное, самыми драгоценными минутами — его близостью, безмятежностью, отсутствием каких бы то ни было барьеров.

Именно этого, поняла она, на самом деле жаждала ее душа. Если бы только она могла удалить подальше Эльф Маллоран и все с ней связанное и быть просто Лизетт. Она бы сделала это не задумываясь, чтобы остаться рядом с этим мужчиной, заставить его смеяться, дарить ему наслаждение днем и ночью и получать невероятное счастье в ответ. Даже сама мысль о браке, о вечном союзе с ним, довела ее почти до слез — как нечто невозможное.

Или возможное? Она ведь борец по натуре. Леди Маллоран. Для Маллоранов нет ничего невозможного.

Форт набросил на них одеяло и обвил ее руками, притянув к себе.

— Поспи, Лизетт. Обещаю разбудить тебя и продолжить твое образование, но сейчас нам надо немного отдохнуть.

Она даже не представляла себе всей прелести засыпать в его объятиях.

Граф сдержал обещание, разбудив ее поцелуями, нежными покусываниями и страстными прикосновениями. Она спросила, и он объяснил, что делать, чтобы он стонал от наслаждения. Хотя отражение в зеркале и возбуждало, так было даже лучше. Свечи догорели, и в темноте осязание, вкус, запах и слух обострились до предела.

Он больше не входил в нее, но они смогли получить удовольствие другими способами, проявив исключительную изобретательность, прежде чем, утомленные, погрузились в глубокий сон.

Проснувшись, она обнаружила, что закутана в темную ткань, и чьи-то сильные руки крепко держат ее. Эльф предположила, что Форт затеял что-то еще более изощренное, не почему-то это ей не понравилось. Задергавшись, она попыталась протестовать, но чья-то рука зажала ей рот, почти перекрыв доступ воздуха.

Черт, что это он себе позволяет?

Когда рука сдвинулась, она втянула воздух через плотную пыльную ткань и закашлялась.

— Если не прекратишь, я тебя придушу, — злобно проворчал чей-то голос. Явно не Форта.

Голос с шотландским акцентом.

Глава 10

На смену негодованию пришел панический страх. Господи милосердный, взмолилась Эльф. Как? Почему?

Мир перевернулся, и что-то уперлось ей в живот. Нет, это похититель просто перебросил ее через плечо головой вниз. Она почувствовала горечь во рту, но переборола тошноту в ужасе, что может задохнуться.

Или что он осуществит свою угрозу и придушит ее. Что же произошло? Куда он тащит ее? Где Форт? По резким толчкам она поняла, что он сбегает вниз по лестнице. Закутанная в пыльное одеяло, Эльф едва могла дышать, не говоря о том, чтобы закричать, и тряска вызвала новый приступ тошноты. Она снова обратилась с молчаливой мольбой к любому божеству, которое могло бы ее услышать.

Вдруг ее перевернули и небрежно бросили на жесткие доски, так что она не могла не вскрикнуть. Одеяло было сдернуто с ее лица, и она жадно вдохнула чистый свежий воздух. Во мраке мглистой ночи она едва различила что-то вроде большого ящика, внутри которого очутилась. Смутная тень склонилась над ней…

Фонарь вспыхнул так близко от ее лица, что она зажмурилась от резкого света.

— Она в маске. Так, посмотрим, кто это. Мелькнул нож и маску стряхнули.

— Нет, я ее не знаю.

Фонарь убрали, и опять воцарилась кромешная тьма. Прежде чем она успела пошевелиться, что-то тяжелое навалилось на нее. Она взвизгнула, и удар кулаком почти лишил ее сознания.

— Я же говорил тебе, помалкивай!

С грохотом крышка ящика захлопнулась. Длинного узкого ящика.

Гроб?

Потрясенная этой мыслью, она попыталась сдвинуть груз, наваленный сверху. Ткань, плоть. Тело? Тело, замотанное в простыню?

Она в гробу с покойником! Боже праведный! Пытаясь отодвинуться подальше от трупа, Эльф не переставала жалобно причитать:

— Нет. Прошу вас. Помогите. Не надо…

Как она ни сжималась, в ящике не было места, чтобы избежать прикосновения безжизненных холодных рук и ног…

Не холодных. Она замерла. Он жив. Девушка лихорадочно исследовала пальцами его лицо и волосы.

— Форт? — едва слышно прошептала она, охваченная паникой, и тут же поблагодарила судьбу, что не вскрикнула. Он даже не шевельнулся. Она встряхнула его:

— Форт!

По его вялости она поняла, что он без сознания. Эльф торопливо потянулась к его шее в поисках пульса. Обнаружив его, обмякла от облегчения.

Она оказалась в руках врагов, ее засунули в гроб, но с ней Форт, и он жив. Эльф сделала несколько глубоких вздохов и попыталась думать.

Шотландцы схватили их, но по крайней мере не убили. Это хороший признак. Будем надеяться.

Она могла представить себе достаточно гнусных причин, по которым ее оставили в живых, но они никак не подходили к Форту.

Их куда-то везут. Ящик явно двигается. Точнее, повозка, на которой он находится. Эльф слышала шорох колес и цокот копыт. Она принялась ощупывать неотесанное дерево. Содрогнувшись, поняла, что это действительно гроб с его традиционной формой.

Стон отчаяния вырвался у нее, но девушка прикусила губу и попробовала толкнуть крышку гроба. Как она и ожидала, та была крепко закрыта.

Неужели их собираются заживо похоронить? Ее сердце и так бешено колотилось, теперь оно понеслось вскачь. Больно укусив костяшки пальцев, она с трудом удержалась, чтобы не вопить и не бить по стенам ящика. Криками делу не поможешь.

Вряд ли похитители просто опустят их в могилу и забросают землей. Зачем им это?

Отличный способ избавиться от неудобных тел, подсказал ей внутренний голос. Мертвый граф вызовет всеобщее негодование. Исчезнувший станет очередной загадкой.

Сколько понадобится времени, размышляла она, всем осознать, что и сестра маркиза пропала в то же самое время? Ее испугала мысль о возможном скандале, хотя ей, видимо, уже будет все равно.

Она представила себе горе и ужас, которое ждет ее семью, если она исчезнет. Ротгар! Ее исчезновение погубит его. Она опять толкнула крышку гроба, заливаясь слезами от сознания полной безнадежности. Как она могла быть настолько эгоистична, подвергать себя опасности, зная, как это подействует на ее брата?

Слезы мгновенно высохли от охватившего ее гнева. Чертовы шотландцы! Она бы пустила их кишки на подвязки за то, что они натворили.

Или черт бы побрал Форта, позволившего втянуть себя в это безумие. Это он во всем виноват…

Внезапно она поняла, что вовсе так не считает. Продолжая проклинать его безрассудство, Эльф плотнее прижалась к нему и снова проверила его пульс. Он был ровнее, чем у нее, так как тревога терзала ее сердце. Или уже кончается воздух. Каково это — задохнуться?

Она принялась трясти Форта, отчаянно желая иметь рядом кого-нибудь в твердом рассудке. Он негромко застонал, и это все, чего она добилась.

Эльф прильнула к нему, крепко обхватив руками, словно надеясь защитить его и найти у него защиту. Прижавшись теснее, она прислушалась к его сердцу, не сомневаясь, что оно бьется, но испытывая потребность слышать его.

Она утерла слезы и поцеловала его в грудь.

Ее любовник. Как ни странно думать так о нем, тем не менее это правда. Ее возлюбленный. Еще более странная мысль, но тоже правда.

Эльф задумалась над внезапно открывшейся ей истиной, стараясь понять себя. Какова бы ни была любовь, именно ее она испытывала к этому мужчине. Он стал ей дороже, чем кто бы то ни было на свете, даже братья. Жизнь без него будет пуста и лишена смысла. Она жаждала обладать им. Не только для плотских утех, которым они предавались, как ни восхитительно это было, но просто чтобы ощущать его присутствие, прикасаться к нему, словно он стал ее частью.

Признаться, это не такая уж новость. Ее тянуло к нему с первой встречи. В другой момент подобные мысли привели бы ее в ужас, но сейчас, глядя в лицо смерти. Эльф не хотела обманывать себя.

Интересно, чувствует ли он что-нибудь подобное? Смешно, если он совершенно равнодушен к ее страсти, что вполне возможно. Эта мысль могла бы разбить ее сердце, но в преддверии смерти бессмысленно переживать по такому поводу.

Беспокойными пальцами она нежно скользила по его чертам, покрывая легкими поцелуями его веки, щеки и губы.

— Ммм… — Блаженный вздох перешел в хриплый стон, и она почувствовала, что он напрягся.

— Тише! — быстро прошептала она. — Молчите.

— В чем…

Эльф прижала ладонь к его губам. Наверняка у него в голове полная неразбериха от удара, но она не позволит ему кричать. Если их похитители вдруг решат открыть гроб, лучше им думать, что он без сознания.

Хотя граф и не расслабился, было ясно, что он начинает отдавать себе отчет в происходящем. С проблеском надежды она схватила его за руку.

— Что происходит? — прошептал он, шаря вокруг себя рукой. — Где мы, черт побери? Господи, моя голова…

— Это гроб, — шепотом ответила Эльф. Она не могла выразить словами свои опасения, но по его возросшему напряжению поняла, что он их разделяет.

— Почему, — прошептал он. — Почему?

— Голос, который я слышала, принадлежит шотландцу. — Она замолчала, ожидая его реакцию.

Он замер. Это было ответом на все сомнения относительно его участия в заговоре, которые у нее еще оставались.

Где, вдруг подумала Эльф, Робертс и остальные ее люди? Тут она поняла, что уже далеко за полночь и, возможно, все уже разошлись по домам.

Эльф начала думать, что сделала все хуже некуда и теперь заплатит за это жизнью. Часть вины, конечно, лежит на Форте, но она только теснее прижалась к нему.

Внезапно девушка сообразила: он же совершенно обнажен, да и она тоже. Ее утащили в одной сорочке!

При мысли, что какой-то мужчина мог нести ее в таком виде, она чуть не расплакалась. Дурацкая реакция, но Эльф ничего не могла с собой поделать. На мгновение это показалось ей самым ужасным в происходящем.

Она вдруг осознала, что ее обнаженная нога прижата к его ноге, и ощутила прикосновение жестких волос, покрывавших его икры. Она попыталась отодвинуться, насколько позволяло пространство гроба. Как ни нелепо это, учитывая близость, через которую они прошли, но почему-то нынешнее положение казалось ей неприличным.

Иногда ей снилось, что она находится в общественном месте совершенно голая, и теперь чувствовала нечто похожее. Ей следовало бы думать о смерти, а она волновалась, что крышка откроется средь бела дня, и она предстанет перед всеми без одежды.

С приглушенным стоном он пошевелился, зажав ее бедра между своими, чтобы освободить немного места, и крепче обхватил ее рукой.

Эльф настороженно замерла:

— Что случилось?

— Ничего.

Его рука передвинулась.

— Разрази их гром! Неужели они схватили тебя в одной сорочке?

Слезы подступили к ее глазам, но она проглотила их.

— Нет, на мне еще чулки.

Он теснее прижал ее к себе, бормоча под нос проклятия, но теперь его прикосновение уже не казалось таким неуместным.

— Думаю, меня завернули в этот проклятый балахон. Как только у нас появится достаточно места, чтобы повернуться, я отдам его тебе. Итак, ты полагаешь, что за этим стоит твой преследователь из Воксхолла?

— Кто же еще?

— Может быть, у тебя мстительные родственники. — Он опять подвинулся, уложив ее на себя. — Я искренне надеюсь, нам не грозит повторение истории Аберальда и Элоизы.

— Кого? — Она положила голову ему на плечо, которое казалось созданным для этой цели.

— Этих несчастных любовников.

— Ты говоришь о какой-то романтической истории?

— Не совсем. Ее родственники кастрировали его.

— Боже!

— Да уж. И это произошло на самом деле.

— Могу тебя уверить, что мои родственники не имеют к этому никакого отношения. — Впрочем, она не стала бы утверждать, что их не соблазнит подобная месть, когда они узнают. Она собиралась вернуться к Аманде к завтраку. Теперь, если даже ей суждено остаться в живых, вся история выплывет наружу.

Она вспомнила о Частити, которую застали в постели с мужчиной и подвергли остракизму. Непристойные картинки с ее изображением висели в каждой витрине, и даже после того как ее оправдали, находились такие, кто свысока поглядывал на небезызвестную Частити Уор. А ведь Частити ни в чем не виновата!

Повозка остановилась. Эльф прижалась к Форту, моментально забыв о скромности и скандале. Пока они ждали решения своей судьбы, Форт прижимал ее к себе, создавая иллюзию защищенности, в которой она так нуждалась. Последовал рывок, сопровождаемый раздраженным ворчанием, и ящик подняли.

Стон сорвался с уст Эльф. Она не могла не прошептать:

— Могила. Я думаю, они собираются похоронить нас заживо!

— Возможно.

Они вцепились друг в друга, пока ящик раскачивало и бросало из стороны в сторону. Наконец с грохотом его поставили на землю. Определенно не в глубокую яму. Эльф перевела дыхание.

Снова раздался голос с шотландским акцентом:

— Обвяжи веревкой. Мак.

Гроб опускают в могилу на веревках, ведь так?

— Нет, — простонала Эльф, уткнувшись в плечо Форта. Он внезапна шевельнулся и принялся колотить в крышку гроба.

— Похоже, они там проснулись, а, Кенни?

— Не важно. Делай свое дело.

Форт продолжал наносить удары по крышке, а ящик тем временем подняли и протащили некоторое расстояние в наклонном положении. От толчка зубы Эльф лязгнули, а Форт охнул от боли в голове. Должно быть, они уже в могиле, хотя полагается опускать гроб ровно.

Наконец ящик дернулся и замер на плоской поверхности, ударившись так, что Форт выругался.

Вот и все. Конец приключения.

Неожиданный покой снизошел на Эльф. Их похоронили живыми. Никому об этом не известно, значит, помощи ждать не приходится. Может быть, никто вообще никогда не узнает, что стало с ними. Это и глупо, и трагично, но ничего не поделаешь.

Она начала молиться, чтобы смерть пришла скорее и братья не слишком страдали от последствий ее дурацкой выходки.

Эльф слышала где-то вдалеке шорох, грохот, затем стук по крышке гроба. Первые камни, ударяющие по гробу? Металл по металлу, но на расстоянии. Лопаты? Она пыталась представить себе сцену вне затхлого мрака, который становится теперь ее миром, но решила, что лучше сосредоточиться на умирании.

— Прости меня, — сказала она Форту, так как считала, что все произошло по ее вине.

— За что? Мне просто жаль, что я не вижу способа, как выбраться отсюда.

Эльф подумывала, не открыть ли ему правду, но вдруг все звуки прекратились. Только их собственное дыхание, такое шумное в замкнутом пространстве, нарушало тишину.

Выждав минуту, она спросила:

— Что это, по-твоему?

— Возможно, они пошли за инструментами…

Она лежала, прислушиваясь к их дыханию и чувствуя, как с каждым вздохом становится меньше воздуха.

— Они ждут, пока мы задохнемся! — Ужаснувшись при этой мысли, она уперлась руками в крышку.

Та сдвинулась.

Не в силах поверить, девушка села, продолжая толкать. Крышка открылась. Эльф почти скинула ее, когда Форт приподнялся и, схватив крышку, тихо ее опустил.

— Не уверен, что это случайность, — прошептал он. — Но не будем ставить всех в известность, что мы освободились.

Освободились, пожалуй, слишком сильно сказано. Все, что они имели, это чуть больше пространства и свежего воздуха при полном отсутствии света и даже звездного неба над головой. Одно ясно, они по-прежнему внутри чего-то.

— Где мы? — шепотом спросила она.

— Может быть, это склеп?

Она вздрогнула от такого предположения, но затем сказала:

— Вообще-то я чувствую запах прокисшего пива…

— Погреб?

Теперь они сидели в гробу лицом друг к другу, ее ноги поверх его, и обсуждали ситуацию.

— Ничего не вижу, — проговорила она. — Стены могут быть где угодно. Тут вполне может находиться кто-нибудь еще, все слышать и наблюдать за нами.

— Думаю, мы бы об этом знали.

— По крайней мере здесь есть воздух. И мы живы…

Внезапно она упала в его объятия, и они принялись хохотать и целоваться в безумном восторге от того, что спаслись.

— Мы живы! — отдышавшись, воскликнула она. — Живы! Живы!

— Еще как. И даже очень. — Он приподнял ее бедра и насадил ее на свое восставшее и затвердевшее естество.

Эльф охнула от неожиданности и минутного жжения, так как у нее внутри все еще саднило, но Форт, казалось, не слышал, а ее это не слишком обеспокоило. Она разделяла его инстинктивный порыв приветствовать жизнь таким примитивным способом и встречала его повторяющиеся удары, продвигаясь к своему освобождению даже быстрее, чем он.

Дрожащие и вспотевшие, они лежали, когда все закончилось, сжимая друг друга в объятиях.

— Это, — проговорил он нетвердым голосом, не входило в программу сегодняшней ночи.

— Ты уверен? — поддразнивая, спросила она. — Ты обещал мне нечто незабываемое.

— Я обещал тебе ад, помимо всего прочего, но это не совсем то, что я имел в виду. — Он теснее прижал ее и поцеловал в щеку. — С тобой все в порядке? У тебя еще должно побаливать.

— Немного. Все прекрасно. — Этот нежный поцелуй растрогал ее. Она чуть не сказала, что любит его.

— И не имеешь ни малейшего желания выпустить пары?

— Какой в этом толк?

— Ты редкая женщина, Лизетт.

— Не хочешь ли ты сказать, что женщины не способны переносить трудности? — Она продолжала дразнить его, но спрашивала серьезно.

— Надеюсь, ты не одна из тех женщин, которые считают, что нет никакой разницы между полами!

— О, я признаю, что есть определенная разница. — Она до того осмелела, что дотронулась до его теперь такой мягкой плоти. — Но не во всем.

Он схватил ее за руку и притянул к себе, чтобы поцеловать.

— Не играй с огнем, моя сладкая, иначе завтра ты не сможешь ходить. — Он потер их сцепленными руками по своей щеке и улыбнулся. — А где твоя маска?

О Господи!

— Они ее срезали.

— Я рад. — Он обвел контуры ее лица, как будто мог видеть пальцами. Она от души надеялась, что это невозможно. — Мы теперь оба, я бы сказал, в чем мать родила. Это справедливо. И вообще мне здесь начинает нравиться.

Эльф отстранилась.

— Не говори глупостей. Нам надо выбраться отсюда. — Она вспомнила, что должна вернуться домой к завтраку, чтобы избежать полной катастрофы.

Он помог ей высвободиться от его рук и ног, и вскоре они стояли в гробу, держась за руки, — единственная реальность друг для друга.

— Ты прекрасно говоришь по-английски, — заметил он.

О Боже!

Теперь Эльф поняла, что с момента похищения она инстинктивно перешла на родной язык. Они все время перешептывались, и совершенно очевидно, что пока еще он не узнал ее голоса.

В такой опасной ситуации это не имело значения. Кроме того, они обрели нечто ценное, братство, основанное на общих испытаниях. Она не допускала мысли, что можно разрушить все их семейными проблемами.

— Мерси, — продолжила она с французским акцентом. — Полагаю, меня неплохо учили.

— Тебя учили очень хорошо, моя сладкая, но какому языку? Я всегда считал, что в чрезвычайных ситуациях люди говорят на своем родном языке. — Его пальцы нашли ее щеку, и он легко поцеловал ее в губы. — Можешь пока оставить при себе свои секреты, Лизетт, — добавил он по-французски. — Первое, что нам надо сделать, это выбраться отсюда.

Эльф возблагодарила Господа, хотя в его пока ясно угадывалось предостережение.

К несчастью, этой ночью Лизетт должна исчезнуть. Она планировала приключение на одну ночь, но теперь едва ли сможет выдержать до утра.

Что произойдет, если девушка во всем признается? Сможет ли граф отказаться от злобы и ненависти? Человеку, которого она узнала сегодня ночью, неведомы эти пагубные чувства.

Он отпустил ее руку, и теперь она могла его только слышать.

— Пол выложен плиткой.

Отложив на время безрадостные раздумья, Эльф выбралась из гроба и направила все усилия на то, чтобы сориентироваться.

— Не могу больше выносить эту темноту. Я согласна даже на клочок ночного неба в окне.

— Или шум. Если это гостиница, то удивительно тихая.

— Но сейчас глухая ночь.

— Все равно.

Эльф встала. Один чулок съехал вниз, напомнив ей, насколько неприлично она одета. Девушка принялась шарить в гробу в поисках подвязки и налетела на Уолгрейва.

— Извини.

Стараясь сохранить равновесие, она дотронулась до чего-то мягкого.

Эльф быстро отдернула руку. Это были интимные части его тела! Почему-то коснуться их случайно показалось ей непристойным, а трогать сознательно — нет.

Форт фыркнул и, нащупав ее руку, притянул к себе. К ткани.

Он вложил что-то в ее руки, и она догадалась, что это монашеская накидка.

— А тебе она не нужна? У меня есть сорочка.

— В темноте я обойдусь без единой нитки. Надень ее.

Мысль о том, что он расхаживает в темноте абсолютно голый, странным образом повлияла на способность Эльф держать равновесие. Она с трудом устояла на ногах, пока надевала накидку.

Одеяние обволокло ее, мягкое, и теплое. Она двинулась назад за подвязкой и чуть не упала, споткнувшись о подол.

— Ой, слишком длинная.

Он нашел ее в темноте и занялся подолом.

— Так и есть. Насколько мне известно, здесь нет ножа, придется оборвать. Если бы был шнур, мы бы подвязали ее повыше.

Эльф сняла накидку и вернула ему. Он отошел, но она не услышала шороха одежды.

— Ты не надел ее?

— А зачем? — В его голосе звучал смех.

— Ну, чтобы я случайно не задела чего-нибудь.

— Я ничего не имею против.

— Но я имею!

— Примите мои извинения, мисс Утонченность и Этикет. — Послышался шорох. — Все. Теперь я надежно прикрыт.

— Благодарю. — Эльф слышала свой до смешного добропорядочный тон, но ничего не могла с собой поделать. Мысль о том, что он непринужденно разгуливает нагишом, волновала ее.

— А ты?

— Что — я?

— Ты прилично одета?

Очередное напоминание возымело действие. Эльф быстро нашла подвязку и надежно закрепила чулок. Затем она завязала ворот сорочки, чтобы он не болтался на середине груди.

Девушка снова содрогнулась при мысли, в каком виде она предстала перед похитителями.

— Пока это все, что можно сделать, — пробормотала она.

Ах, если бы она оказалась менее порочна и надела сорочку и чулки из хлопка, замышляя это приключение! Но нет. Ей понадобилось нацепить тончайшую шелковую сорочку и нелепые кружевные чулки. Ощупывая себя, Эльф обнаружила, что сорочка порвана в нескольких местах во время похищения и громадный треугольный лоскут вырван, обнажив ее бок.

О, все что угодно за булавку!

Решительно отбросив запоздалые заботы о приличиях, она принялась обследовать шаг за шагом их беспросветную тюрьму.

— Интересно, почему они вообще захватили эту накидку? — проговорил он явно из другого конца помещения.

— Возможно, чтобы нести тебя. Меня перекинули через плечо, но ты слишком тяжелый.

— Вероятно, ты права. Одна загадка разрешена. Остальные, правда, окутаны глубокой тайной. Чего они хотят? Проклятие! Я ничего не помню. Что произошло?

— У меня тоже немного воспоминаний. Я проснулась, когда они схватили меня. Был какой-то шум. Может быть, драка.

— Надеюсь, это был я. — Через минуту он продолжил:

— Хотя я не уверен. Кроме головы, на мне, кажется, нет никаких отметин, да и руки никого не били в последнее время.

В его голосе звучало явное разочарование. Эльф закатила глаза, возмущаясь образом мыслей мужчин.

— Не думаю, что это важно, — назидательно сказала она, — но я сочувствую тебе из-за головы. Сильно болит?

— Да. — Он так немногословен от боли или от того, что на нем нет более почетных ран?

Эльф подавила вздох.

— Нужно бежать, пока они не сделали того, что задумали, — напомнила она ему. — Не мог бы ты заняться этой проблемой?

— Лизетг, ты, очевидно, не имеешь ни малейшего представления, насколько неприятно мужчине заснуть в собственной постели, а проснуться чьим-то пленником без единого синяка! — Не дождавшись от нее ни слова, он добавил. — Ну ладно. Давай займемся обследованием.

Эльф медленно двигалась на ощупь, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться вслух над его брюзжанием.

— Полагаю, ты мечтал стать рыцарем в сверкающих доспехах. Или победителем драконов?

— Ты слишком увлекаешься. Я всего лишь хотел сломать несколько костей.

— О-о, как ужасно.

Она услышала, как что-то звякнуло в другом конце помещения.

— О-о, как реально. Что, по-твоему, происходит, когда рыцарь в сверкающих доспехах втыкает свою пику в тело противника?

Увлеченная этим захватывающим разговором, Эльф налетела на препятствие. Ощупав его, она сказала:

— Здесь здоровенная бочка. Судя по размеру и запаху — для пива.

— Я нашел несколько таких поменьше. Возможно, с вином. Нет… — Эльф услышала, как он постучал, — пустая. Итак, Лизетт, если нам удастся вырваться на свободу и встретиться с нашими врагами, ты действительно хочешь, чтобы я был мягок и явил собой образец рыцаря? Или предпочтешь, чтобы я сломал несколько костей?

— Можешь не сомневаться: я помогу тебе их ломать. — Она постучала по бочке перед собой. — Эта тоже пустая. На ней заклепки. Как ты думаешь…

— Ага.

— Что? — Девушка инстинктивно повернулась на голос, хотя и не могла ничего видеть в такой темноте.

— Я нашел дверь. Разумеется, заперта. — Она услышала приглушенные удары. — Крепкая, черт бы ее побрал. Не представляю, как мы ее откроем голыми руками.

Эльф понравилось это мы. Сейчас они оба обыкновенные люди, занятые общим делом. Почти как Адам и Ева, подумалось ей, — голые в саду Эдема.

— Накидка все еще на тебе? — поинтересовалась она.

— Да. Меня не слишком заботят соображения скромности, но здесь довольно прохладно. Ты уверена, что она тебе не нужна?

Он прав. Несмотря на лето, в погребе холодно и сыро. Ее ноги в тоненьких чулках и голые руки дрожали от холода, а все остальное было на грани этого.

— Нет, спасибо, — ответила Эльф, тронутая тем не менее его вниманием.

Впрочем, думала девушка, прислонившись к бочке и потирая замерзшие руки, есть, чему радоваться. Они живы, хотя всего лишь несколько минут назад им угрожала неминуемая смерть. На время они могут забыть о своем прошлом — общественном положении, семьях, вражде, — так же как и о нормальной одежде.

Как ни странно, здесь, в кромешной тьме и заточении, Фортатьюд Харлей Уор стал ей ближе, чем даже в те минуты, когда они занимались любовью.

— Обнаружила что-нибудь? — спросил Форт, напомнив ей, что пора бы продолжить поиски.

Ее нога наткнулась на пустую деревянную бадью. Он сообщил, что нашел веревки и тряпье.

— Слишком мало, — добавил он, — даже если бы я знал, на что они могут сгодиться. Надо признать, у нас отличная тюрьма.

В этот момент она наткнулась на скат.

— Ну конечно, — сообразила она. — Его используют, чтобы скатывать бочки. Вот каким образом они спустили наш гроб.

Форт приблизился к ней, вытянув перед собой руки. Она не могла устоять перед тем, чтобы не оказаться в его объятиях.

Он погладил ее плечи.

— Ты замерзла.

— Ничего не поделаешь.

— Это еще одна причина, почему нам надо выбираться отсюда. Сколько пройдет времени, прежде чем твоя снисходительная родственница начнет тревожиться?

Выходит, он тоже думает о скандале.

— Думаю, не раньше утра.

— И что тогда будет?

— Не имею представления. — Желая по возможности говорить правду, она добавила:

— Возможно, она не решится сразу обратиться к властям, но едва ли будет выжидать долго.

Он нежно поцеловал ее в лоб.

— Тогда нужно сделать все возможное, чтобы бежать до утра. Я собираюсь взобраться по скату.

Эльф слышала, как он карабкается, а затем раздался стук.

— Закрыто, надо полагать, на засов снаружи и почти так же надежно, как дверь. Можно было бы попытаться взломать ее, но без инструментов у нас нет никаких шансов.

Он съехал к ней, и они опять нашли в темноте друг друга.

— Тебе страшно? — спросил он.

Удивительно, но Эльф не задумывалась над этим.

— — Да, но не так, как если бы я была одна. А ты боишься?

— Да. — Он успокаивающе погладил ее по спине, и она сделала то же. — Почему не признать это? Здесь, в темноте, смешно притворяться. Я пока не готов умереть, и, уж конечно, не таким недостойным образом, от рук отъявленных мерзавцев.

Это заявление вызвало у нее интерес.

— Так ты считаешь, что нас захватили твои шотландские дружки?

Его рука на мгновение замерла.

— Возможно.

— Но зачем? Если они хотели убить меня, зачем проникать ночью в дом графа и похищать нас обоих? — Она с мольбой ждала правдивого ответа.

— Не имею понятия, что само по себе настораживает…

— Особенно если учесть, что они твои сообщники, — резко бросила она.

— Спрячь коготки, котенок. Я действительно не знаю, в чем дело. В данный момент у нас с тобой общие интересы, и главная наша забота — бежать отсюда. Боюсь, это значит, что нам придется ползать по полу в поисках какого-нибудь забытого инструмента.

Форт собирался отойти от нее, но она удержала его, вцепившись в грубую шерсть его облачения.

— Я хочу знать, что происходит.

— Это нам не поможет.

— Откуда такая уверенность?

— Тебя просто мучит любопытство, свойственное женщинам.

— Любопытство! Моя жизнь в опасности…

— И ты тратишь время на бессмысленные споры. — Он высвободился и двинулся прочь от нее.

Да уж — свойственное женщинам. Эльф опустилась на четвереньки и начала исследовать свою часть помещения. Прореха на сорочке разъехалась еще шире, и пришлось связать ее узлом на талии. Эльф умерла бы от стыда, если бы вдруг зажегся свет и она бы предстала перед ним в таком виде.

— Если бы ты не знал, что происходит, — возразила она, — у тебя тоже возникло бы много вопросов.

— Я не знаю, что происходит. Например, не знаю, кто ты, хотя твой голос кажется чертовски знакомым, когда ты говоришь по-английски. Почему бы для начала не сообщить, как тебя зовут?

Эльф чуть не сказала, чтобы остановить поток его слов, но удержалась.

— Не важно, кто я. — Она не без опаски просунула руку под громадную бочку — Бог знает, что там может быть, — но не нашарила ничего, кроме обломков разбитой плитки.

— Тогда то, что происходит, также не важно, — заявил он, — Я нашел короткую палку — похоже на обломок ручки от метлы, но не знаю, что это может нам дать.

Они погрузились в раздраженное молчание, нарушаемое только звуками, сопровождающими их поиск.

Глава 11

Спустя некоторое время Эльф пришла к выводу, что ее поведение нелепо.

— Досадно будет узнать, — дружелюбно проговорила она, не обнаружив ничего, что хоть отдаленно напоминало бы инструмент, — что топоры и косы подвешены к потолку.

Она выпрямилась, расправила сорочку и направилась к ящику. И грохнулась на колени, споткнувшись обо что-то, скорее всего о камень.

Услышав, как она вскрикнула, он встревоженно спросил:

— Что такое? Что случилось?

— Просто ушибла палец. — Эльф села, потерла ушибы и затем принялась обследовать неожиданное препятствие. То, что она вначале приняла за задравшуюся плитку, оказалось большим плоским камнем толщиной в несколько дюймов с металлическими ручками. В любом случае им это не годилось.

— Ненавижу этот мрак, — проворчала она, поднимаясь на ноги. — Ты случайно не трешь время от времени глаза в надежде, что зрение прояснится?

— Да. А тебе не становится страшно, что ты ослепла?

— Стало бы, будь я одна. Ты нашел что-нибудь?

— Нет, пойдем посидим на нашем гробе.

Эльф осторожно двинулась вперед, постепенно привыкая ориентироваться при помощи других органов чувств. Услышав глухой удар, она поняла, что Форт поставил на место крышку, и когда подошла и села, он накинул полу накидки ей на плечи.

А это значит, что, когда он обнял ее и прижал к себе, она прильнула к его обнаженному телу. Эльф не возражала. Теплая ткань согревала и полностью укутывала их.

— Что дальше? — спросила она.

— Может быть, стоит попытаться открыть дверь над скатом? Мне кажется, она открывается наружу и замок слабоват. Возможно, мне удастся сбить его, хотя надежды мало. Не могу ударить в дверь с разбега — там так тесно, что даже не размахнешься.

— К тому же ты можешь пораниться.

— Ради вас, прекрасная дама, я готов на все.

Она засмеялась, прижимаясь теснее:

— Похоже, ты не можешь обойтись без красивых жестов.

— Не буду отрицать. Но я тем более не могу сидеть здесь, ничего не предпринимая.

Во время поисков Эльф не переставала думать о своих людях. Может быть, они ищут ее. Вероятно, они даже видели похищение, но не могли действовать немедленно. В таком случае они должны прийти ей на помощь.

Тут она вспомнила, что для них она просто куколка, нанятая леди Маллоран, чтобы соблазнить графа.

— А ты не думаешь, что за этой дверью наблюдают?

— Это зависит от многого. Если нас держат здесь с какой-то целью, тогда они наверняка оставили сторожа и он уже знает, что мы выбрались и пытаемся что-то предпринять. Если же просто хотели избавиться от нас на время, то весьма возможно, что и нет. Ясно одно: здесь мы можем проторчать немало времени.

— Но зачем им это? — Она опять мысленно молила его быть честным с ней и рассказать о заговоре.

— На то, вероятно, есть причины, но тебе небезопасно их знать.

Его снисходительный тон напомнил ей, что, играя роль Лизетт, она упорно давала ему понять, будто ничего существенного не слышала в Воксхолле. Этот галантный мужчина, похоже, старается ее защитить. Она не удержалась от улыбки, которая выглядела бы очень глупо, если бы кто-нибудь мог ее видеть.

— Если никто не сторожит нас, — предложила она, — мы могли бы поднять шум. Позвать на помощь.

— По-моему, сейчас часа три утра, и это здание расположено в заброшенном месте. Кто нас услышит?

— Давай все-таки попробуем. — Эльф соскочила с ящика. — Я буду колотить палкой по этой двери. А ты постучи по откидной.

— Неукротимая Лизетт. — Она услышала, что он встает. — Ты не сожалеешь, что соблазнила меня?

— Соблазнила тебя? — Эльф замерла от негодования. — Ничего подобного!

— Разве нет? Когда джентльмен, у которого нет ни малейшей склонности к флирту, вдруг обнаруживает, что надрывается, доставляя удовольствие даме, как это еще можно назвать?

Надрывается!

— Это вы соблазнили меня еще в лодке, милорд. — Эльф добралась до двери, схватила палку и принялась вымещать свой гнев на толстых дубовых досках.

— Увы, опять милорд. — Он забарабанил по двери, ведущей к скату. — Помогите! Эй! Если я и пытался соблазнить тебя тогда, Лизетт, мне это явно не удалось.

— Да неужели? — Она готова была разнести дерево в щепки. — Вы заставили меня пересмотреть мое решение.

— О, ты вернула мне веру в себя. Эй вы там! Помогите! Мы в погребе! Сто гиней тому, кто выпустит нас!

— Сто? Какая скупость. На помощь! — завопила Эльф. — Тысяча гиней моему спасителю! Помогите!

— Да это сущий пустяк. Десять тысяч гиней за спасение от этой безрассудной, сумасбродной девицы!

— Боюсь, ваши средства весьма ограниченны. Помогите мне! Сто тысяч гиней, только избавьте меня от этого трусливого бездельника!

— С чего вы взяли, что я буду оплачивать ваши долги? Спасите! Спасите! Мое графство в награду за спасение.

Наступило молчание. Эльф уловила смех в его последних воплях и поняла, что странные звуки не прекратились. Он хохотал. О, как бы ей хотелось видеть, как он умирает от хохота.

Его голос еще подрагивал от смеха, когда он сказал:

— Сто тысяч, ни больше ни меньше. Что ты за испорченное, невоздержанное создание. Ладно, если нас до сих пор не услышали, значит, просто некому слышать.

Эльф уронила палку и прислонилась к двери.

— Но тогда… Вдруг они просто решили оставить нас здесь? Ведь не можем же мы умереть от голода посреди Лондона?

— Не сомневаюсь, что такое возможно, но я этого не допущу

— Каким образом? Вы сами признали, что далеко не герой.

— А вот и первые признаки того, что ты язвительная и сварливая женщина. Потерпи. В этой двери есть щели, и наверняка днем кто-нибудь появится поблизости. Мы что-нибудь придумаем.

— Извини, — Эльф, спотыкаясь, пробралась назад к ящику. — Я не привыкла чувствовать себя такой беспомощной.

— Ты думаешь, я привык? Видимо, совсем не понимаешь, что значит быть графом.

Более чем когда-либо Эльф захотелось сказать ему правду, но риск разрушить их товарищество слишком велик.

— Днем будет легче, даже если это совсем крошечная щель. Эта тьма так действует мне на нервы.

Он сел рядом с ней, обнял ее и притянул к себе, так что они полулежали на гробе, прикрытые накидкой.

— Закрой глаза и постарайся уснуть.

— Ты думаешь, я смогу здесь заснуть?

— Нет. Но когда глаза закрыты, темнота не так угнетает.

Это помогло, и в кольце его рук ей было тепло и даже уютно, хотя она сомневалась, что ему так же уютно на голых досках.

— Ты очень добрый, Форт.

— Я? Многие с тобой не согласятся.

— Почему ты так говоришь?

Его рука скользнула по ее спине, словно успокаивая, но она не думала, что он ответит.

— В последнее время я не был добрым.

Положение, в которое они попали, располагало к откровенности. Эльф сомневалась, вправе ли она воспользоваться ситуацией, ведь с Эльф Маллоран он держался бы совсем иначе. Но ей хотелось узнать его ближе и понять. К тому же она подозревала, что ему необходимо высказаться.

— Но почему? — спросила она. — Это тебе свойственно.

— Вот как? Не уверен. Вообще не помню, что мне свойственно. Да, пожалуй, я был добр, когда мне это ничего не стоило.

— Мне кажется, ты слишком суров к себе. Ты был добр ко мне.

— Мужчины часто добры с женщинами, с которыми хотят заняться любовью.

— Ага! — Эльф вскочила, оседлав его в полной темноте. — Так ты признаешь, что хотел этого!

Он фыркнул:

— Да, я этого хотел. Точнее, я хотел тебя. Бог знает почему.

— Ты иногда бываешь очень груб.

— Только что ты утверждала, что я хороший.

— У тебя удивительная способность быть и тем, и другим одновременно.

— Ты говоришь о моей натуре или о моих мужских достоинствах? — Он протянул руку, нашел ее и уложил на себя, снова завернув их в накидку:

— Мне холодно.

— Ты… ты хочешь опять. — Она не могла ошибиться в его готовности.

— Сказать, что охвачен безудержной похотью, не будет преувеличением. Впрочем, не волнуйся. Я пока в силах сдержаться.

Эльф постаралась пристроиться так, чтобы не давить на него.

— Почему же ты хочешь меня? — спросила она, позволив своей руке блуждать по его груди.

— Ах, это вечный вопрос, Лизетт. Может быть, у меня просто давно не было женщины.

— Не было? — игриво заметила она. — Это не объясняет последний раз.

Он слегка хлопнул ее по ягодицам.

— Кокетка, безумие произошло от безмерного облегчения, что мы остались в живых.

— Прекрасно. Почему ты хочешь меня сейчас?

— Опасность придает некоторым мужчинам силы.

— Силы? — хмыкнув, повторила она. — Какие интересные слова ты используешь. Так почему у тебя давно не было женщины? Наверняка не из-за недостатка возможностей.

— Может быть, я просто устал от бесконечной женской болтовни.

Он делал все возможное, чтобы отбиться от нее своими ответами, но Эльф сгорала от желания понять этого человека.

— Уверена, что ты можешь заплатить потаскушке за молчание.

Он притянул ее ближе, прижав к себе ее ягодицы.

— А я уверен, что ты слишком умна для невинной простушки, которой прикидываешься. И все же ты была невинна. Не прольешь ли свет на эту загадку, Лизетт?

Тесно прижатая к нему, она ощущала, как его плоть становится больше и тверже. Ему не удастся с помощью этого оружия заткнуть ей рот. Маллоранов так просто не заставишь замолчать.

— Моя семья не стесняется в словах, — заявила она. — Почему у тебя не было женщины?

Он изменил позу и притянул к себе ее голову, чтобы поцелуем лишить возможности говорить. Эльф возвращала ему поцелуи, превращая оружие в ласку, пока рука на ее затылке не стала нежной и напряжение не покинуло его. Полуоткрытыми губами она, однако, прошептала:

— Почему у тебя не было женщины?

Ей пришлось подавить крик — так резко его руки сжали ее плечи и затем отпустили.

— Потому что, — тихо ответил он, — я причинял им боль.

— Боль? — Она сожалела, что не видит выражения его лица.

— Так же как сейчас я сделал больно тебе. — Он погладил места, где, вероятно, остались следы его рук.

— До сих пор ты не причинял мне боль.

— С тобой все иначе. Вот почему. Вот почему я согласился заняться с тобой любовью.

Эльф улеглась опять, пристроив голову между его шеей и плечом.

— Я рада.

— Чему?

— Что я другая.

— По крайней мере ты не из числа тех, кому нравятся укусы и синяки.

— Неужели есть такие женщины?

— Ха! Наконец-то свидетельство невинности. Да, некоторым женщинам нравится секс в сочетании с болью. Некоторым мужчинам тоже.

Она приподнялась и поцеловала его в подбородок.

— Но не тебе.

Он подвинулся, чтобы поцеловать ее в губы.

— Нет, не мне. Так что, если тебе нравятся острые ощущения, найди себе кого-нибудь другого, кто позаботится об этом.

Она обиженно отвернулась.

— Может, ты и не любитель ставить синяки, но словом ударить тебе ничего не стоит!

С минуту он лежал совершенно неподвижно, затем его рука коснулась ее волос.

— Прости, но я предупреждал тебя, что я совсем не добрый.

— Думаю, твоя натура не такова. Почему ты так… так ожесточен?

Она задала главный вопрос. Поскольку Форт молчал, она решила, что он не ответит.

— Я пережил потрясение, — произнес он наконец. — И это озлобило меня.

Он сказал ей совсем мало, но и это для него слишком много. Она нежно погладила его по груди,

— Сочувствую твоей боли.

— Боли? Наверное, это подходящее слово.

— Кто-нибудь умер? — рискнула она задать наводящий вопрос.

Эльф хотела, чтобы он рассказал ей о причинах своей горечи. Возможно, граф ни с кем не говорил об этом. Она знала, как трудно ее братьям, особенно Брайту и Ротгару, делиться своими переживаниями.

— Умница, Лизетт. Да, это была смерть.

Он снова замолчал, и она терпеливо ждала, не решаясь настаивать.

— Моего отца.

Эльф постаралась ничем не выдать себя. Потребовалось столько усилий, чтобы произнести эти два слова, и она понимала, чего ему это стоило.

— Терять родителей очень больно, — проговорила она. — Мой отец умер, когда я была еще ребенком.

— Сколько тебе было?

Что ему известно о Маллоранах? На всякий случай она накинула пару лет.

— Мне было девять.

— Маловато, чтобы помнить.

— Да. Я бы хотела, чтобы от него осталось больше. Портретов. Писем. Когда он умирал, он продиктовал письма каждому из нас, но они такие серьезные. Советы. Предостережения. А я слышала, что он был веселым человеком.

— Думаю, что смерть вообще серьезное дело. Так, значит, у тебя есть братья и сестры?

— Да. А у вас, милорд?

— Лучше зови меня Фортом, если хочешь узнать все мои секреты.

Его шутка вызвала у нее улыбку. Она поняла, что ей удалось пробиться сквозь стену, которой он окружил себя. Угрызения совести вернулись с новой силой, но Эльф постаралась заглушить их. Ему станет лучше, если он выговорится.

— Пусть будет Форт.

— У меня две сестры и брат.

— А твоя мать? Она жива?

— Она умерла, когда я был совсем маленьким.

— По крайней мере у тебя есть брат и сестры.

— Мы не очень близки.

Эльф хотела возразить. Частити любит Форта, так же как и другая сестра, Верите. Он не сознает, что всегда может рассчитывать на их помощь и поддержку, и думает, что лишился их любви, потому что подвел их.

— Как это грустно, — проговорила она.

— А ты, значит, в близких отношениях со своей семьей?

— Да, в очень близких.

— Тебе повезло.

— Думаю, что да, хотя это дает им право вмешиваться в мою жизнь.

— Что ты говоришь? У меня сложилось впечатление, что за тобой недостаточно присматривают.

Эльф чувствовала: они слишком близко подобрались к опасному омуту правды, но не могла устоять перед соблазном быть честной, насколько возможно.

— Просто я сейчас не с ними,

— Ах да. Гостишь у своей снисходительной подруги.

— Ты напрасно насмехаешься над ней. Она не одобряет моих действий.

— Она должна была остановить тебя.

— Может быть, я не из тех, кого можно остановить.

— Кому как не мне это знать. А я просто в восторге. — Он крепче прижал ее. — Я был бы безмерно счастлив, Лизетт, если бы ты стала моей любовницей. Ты нравишься мне, и я не испытываю никаких комплексов по поводу моей здоровой тяги к твоему телу.

— Если бы я могла, — вздохнула Эльф. — Но моя семья будет против, если узнает.

— В таком случае ты ввела меня в заблуждение. — Он сказал это недовольным тоном, и у него есть для этого все основания. — А ты подумала, что случится, если ты ждешь ребенка? Это не неизбежно, но возможно.

Эльф думала. И весьма обстоятельно.

— Они огорчатся, но помогут мне. Я тайно выношу ребенка, и его воспитают порядочные приемные родители. Такое случается.

— Какое завидное хладнокровие. Надеюсь, твоя семья проявит такое же понимание

Эльф тоже надеялась, и ее чувства едва ли можно назвать хладнокровными. Сама мысль о беременности страшила ее, а идея отдать ребенка, ребенка Форта, чужим людям просто ужасала. Почему она сразу не поняла, что это невозможно?

Его голос вернул ее к действительности.

— Пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Если ты родишь ребенка, дай мне знать. У меня уже есть парочка незаконных детей, о которых мне известно, и я приглядываю за ними. Не думаю, что таким детям пойдет на пользу, если они слишком рано узнают о своей принадлежности к благородной фамилии, но я хочу быть уверен, что они получат помощь на первых порах.

Она обхватила ладонями его лицо и нашла его губы своими, растроганная до глубины души его нежностью и представляя себе, как выражение доверия и добродушия смягчило его черты.

— Я же говорила, что ты добрый человек.

— При чем здесь доброта. Они могут пригодиться мне в один прекрасный день. — Но она почувствовала, что его губы тронула улыбка.

— Почему ты так стараешься казаться бессердечным?

— Ты романтик. Я просто стараюсь быть честным.

— У тебя кривое зеркало. Скажи мне, раз так: каким ты видишь графа Уолгрейва?

Он неожиданно подвинул ее, проведя своим естеством по ее промежности.

— Охваченным неистовой похотью.

Желание вспыхнуло в Эльф, но она спросила:

— Почему ты все время стараешься отвлечь меня?

— Потому что ты бередишь мои раны.

— Какие раны?

Он застонал и заглушил ее слова поцелуем. Она безмерно наслаждалась, ни на минуту не забывая о жарком завоевателе, вторгавшемся в нее, но, когда он остановился, снова спросила:

— Какие раны?

— Ты замолчишь?

Он перевернулся, оказавшись над ней, развел ее ноги и одним ударом вошел в нее. Она оцепенела от шока и боли, Форт замер и, содрогнувшись, вышел из нее.

— Теперь ты видишь, какой я. Даже с тобой.

Она схватила его за волосы, прежде чем он успел скрыться во тьме.

— А ты видишь, какая я. Как терьер, если мне нужна правда или человек.

Она бесцеремонно толкнула его, уложив на спину, и оседлала сверху.

— Я хочу тебя. — Пошарив в темноте, она нашла его естество и, не обращая внимания на неразборчивые протесты, звучавшие не слишком искренне, осторожно опустилась на него, с наслаждением чувствуя, как он заполняет ее, проникая глубоко внутрь, даже сейчас, когда ей все еще больно.

— Я все правильно делаю? — прошептала она.

Дикий хохот потряс все его тело.

— Абсолютно. Тебе удобно?

Эльф немного поерзала, наполненная им до конца.

— Что за нелепый вопрос? У меня ничего не болит.

Она опять пошевелилась в поисках более устойчивого положения и почувствовала, чти мускулы его бедер напряглись. Тут Эльф вспомнила, как он вынуждал ее разговаривать, когда они занимались любовью.

— Какие раны? — спросила она, слегка покачиваясь на его бедрах.

— Что? — Ей не надо было видеть, чтобы понять: ему сейчас не до деталей.

Она прикусила губу, чтобы не захихикать:

— Какие раны? Ты рассказываешь мне о ранах, а я продолжаю двигаться.

— Большего распутства и вообразить себе невозможно.

— Таким способом тебе не удастся отвертеться. Какие раны?

— Нет. Перестань…

— Скажи мне. Раны нужно открыть, чтобы излечиться. — В такт с раскачиванием она распевала:

— Говори, говори, говори…

Он схватил ее и, перевернувшись, всей тяжестью навалился на нее.

— Я убил своего отца, — проговорил он, прежде чем использовать ее тело для забытья.

Потрясенная этим признанием, опустошенная его бешеным ритмом. Эльф могла только беспомощно двигаться вместе с ним, пока он не упал на нее, все еще содрогаясь. Дрожащей рукой она погладила его спину, покрытую холодным потом.

Что она могла сказать? Он убил своего отца. Он, а не один из ее братьев выстрелил в тот день.

Вдруг она поняла, что он плачет. Безудержно и отчаянно он рыдал в ее объятиях, пока она молча проливала свои собственные слезы. «Не надо, прошу тебя. Что ты почувствуешь, когда узнаешь, кто я? Как сможешь вынести это? Не надо…»

Все это дело ее рук. Она разрушила все преграды, даже не задумываясь, сможет ли справиться с тем, что окажется внутри.

Мысли ее вернулись к той ужасной ночи в Ротгарском аббатстве. Все ее братья были вооружены. Она была уверена, что один из них застрелил старого графа. Вместо этого они вынудили его — Ротгар вынудил — совершить одно из самых гнусных преступлений — отцеубийство.

Впервые она стыдилась того, что сделала ее семья.

Он молча лежал рядом с ней, опустошенный, как и она. Что говорят в подобных ситуациях? Что бы сказала Лизетт? Эльф заговорила твердым и дерзким тоном:

— В таком случае, уверена, твой отец это заслужил.

У него вырвался нервный смешок.

— Да, конечно. Как и многие другие. Это не оправдание. — Он все еще был распростерт между ее бедрами.

— Очевидно, никто не знает о твоем преступлении, иначе бы ты понес наказание.

— Кое-кто знает. Но это ничем не грозит. Ты шокирована?

— Нет. —Теперь она знала, насколько велика опасность, но хотела исправить то, что разрушила. — Почему это тебя так мучит?

— Почему? — Он обессилел от секса и горя, а Эльф задыхалась под его тяжелым телом, но согласна была терпеть. — Бог его знает. Возможно, потому что он единственный человек, которого я убил. Это должно было оставить след.

Она молча ждала, надеясь, что он продолжит.

— А может быть, потому что я ненавидел его. — Он говорил так тихо, что она едва слышала. — Всю жизнь ненавидел, проклинал и боялся. Я мог бы сказать, что я убил его, потому что он собирался убить других. Так говорят мои сестры. Но я убил его, потому что ненавидел, потому что с детства мечтал об этом и не упустил шанса, когда он наконец представился мне.

Уолгрейв приподнялся на локтях, и слова полились из него.

— Ребенком я хотел убить его от бессильного ужаса. И не потому что он бил меня, все дело было в его невыносимых требованиях. Что бы я ни делал, все было плохо. Малейшая провинность подмечалась и ставилась мне в вину в присутствии слуг. Когда он порол меня, то созывал слуг смотреть. Он говорил, что это усмирит мою гордыню. Он, величайший из гордецов! Но когда я стал мужчиной, то освободился от него. Он не искал меня, и я избегал его общества, как если бы он был поражен чумой. Это была вопиющая трусость. Я ничего не сделал, чтобы помочь сестрам. Чтобы остановить его жестокость по отношению к слугам и арендаторам. Я был слишком запуган, чтобы вмешаться. И кончил тем, что убил его.

Потрясенная услышанным, Эльф гладила его влажные плечи.

— Он кажется чудовищем.

— Он им был. Но я должен был убить его, стоя с ним лицом к лицу.

— Нет-нет. Ты бы никогда этого не сделал. Возможно, ты действительно должен был помочь тем, кто был в его власти. Но может быть, ты не осознавал степени его жестокости.

— Просто не хотел знать. — Его голос звучал теперь почти нормально, он отодвинулся, и его рука скользнула между ее бедрами вниз.

Она схватила его за запястье:

— Нет.

— Нет? Мне кажется, ты получила не слишком много удовольствия в последнем раунде.

— Думаю, я уже отработала свои сто гиней.

— Не забывай. Это я плачу тебе. — Так как она продолжала сопротивляться, он сдался и сел, — Возможно, теперь ты решила, что сможешь увеличить сумму, прибегнув к шантажу.

Она села рядом с ним.

— Даже если то, что ты сказал, правда, у меня нет доказательств.

— Тогда я не пострадаю за свою глупость. — Хотя физически он был рядом, она чувствовала, что он отдаляется от нее. — Ты гордишься собой, Лизетт?

Эльф плотнее закуталась в накидку, дрожа не только от холода.

— Нет. После этого ты едва ли захочешь видеть меня снова, правда?

— Я никогда не считал, что мы подумываем о длительных отношениях.

— Ты просил меня стать твоей любовницей.

— Да, ты права. Сожалею, но я передумал.

Она проглотила комок в горле.

— Не надо ненавидеть меня.

— Не буду. Я просто намерен тебя забыть.

Эльф сжала губы, сдерживая слезы.

— А вдруг мы встретимся опять?

— Лизетт, — резко сказал он, — ты прекрасно понимаешь, что произошло. Оставь все как есть. Это была странная ночь, и если нам суждено выжить, не сомневаюсь, что ни один из нас полностью ее не забудет. Но уверен, мы оба будем стараться.

Эльф сообразила, что забрала накидку, оставив его обнаженным. Она стащила ее с себя и протянула ему, коснувшись его тела:

— Возьми, ты, наверное, замерз.

Но он уже отошел, и она издалека услышала его голос:

— Оставь ее себе. Постарайся поспать.

Проглотив слезы, о которых он не должен знать. Эльф свернулась на накидке, вдыхая его запах, и постаралась забыться.

Это была длинная бессонная ночь, и Эльф, должно быть, задремала. Ее разбудили громкие звуки. Выпутываясь из накидки, чтобы сесть, она услышала приглушенные голоса и удары.

— Засунули что-то в замочную скважину, — ворчал кто-то.

Она вздрогнула от прикосновения Форта.

— Тихо, — предупредил он.

— Кто это?

— Не знаю. Но не наши похитители. Если повезет, это мои люди разыскали меня. — Голос его звучал нормально и непринужденно, но несколько искусственно.

«Или мои люди разыскали меня», — подумала Эльф. Тут девушка вспомнила, что он совершенно обнажен. Она слезла с ящика и протянула ему накидку.

— Полагаю, мне надо что-нибудь надеть, — проговорил он, взяв ее. — Жаль, мы не можем разделить ее — твоя сорочка почти ничего не прикрывает.

Эльф заметила скудный свет, пробивающийся через щели подъемной двери. День еще не наступил, но уже рассвело.

— Может быть, нам следует обнаружить свое присутствие. В конце концов, если это наши похитители, они все равно знают, что мы здесь. Если нет — то как бы они не ушли.

— Верно. Пойду и переговорю. — Она услышала, как он карабкается по скату, затем раздался его голос:

— Привет, эй, кто вы там?

Стук прекратился.

— Сэр?

Эльф приподняла крышку гроба. Если их найдут, она должна сохранить в тайне свою личность. Возможно, катастрофа неминуема, но если она опять наденет маску. Форт никогда не узнает, кому он доверился этой ночью. По крайней мере это избавит его от постоянных воспоминаний о своем признании.

— Я граф Уолгрейв. Тот, кто поможет мне, неплохо заработает.

Крышка была тяжелая, ей удалось придерживать ее одной рукой, пока она шарила внутри.

— Прошу прощения, сэр, а нет ли с вами дамы?

Она нашла маску!

— Вообще-то есть. Вы ее ищете?

Эльф вновь опустила крышку, уловив удивление в голосе Форта. Его определенно ждет немало сюрпризов. Особенно если завязки маски перерезаны. Черт бы побрал этих шотландцев.

— Да, можно и так сказать. — Эльф узнала голос Робертса. — С ней все в порядке?

— Да, — отозвалась Эльф. — Сделайте одолжение, выпустите нас!

Однако больше всего ее волновала маска. Они обрезали левую тесемку в дюйме от края. Дрожащими руками она пыталась связать обрывок завязки с отрезанным куском, но ничего не получалось.

Безнадежно.

Может, придерживать маску рукой? Нет, это уж совсем глупо.

Дверь в любой момент может распахнуться под напором непрекращающихся ударов и впустить свет, угрожая неминуемым разоблачением!

Отшвырнув бесполезную вещицу. Эльф принялась безжалостно дергать напудренные локоны, пытаясь прикрыть ими лицо.

— В чем у вас там дело? — закричал Форт.

— Мы привели человека, чтобы отпереть замок, но кто-то воткнул в него щепку, а поскольку дверь открывается наружу, ее трудновато будет вышибить.

Эльф услышала, что Форт спускается вниз по скату.

— Где ты? — спросил он.

— Возле гроба.

Несколькими мгновениями позже она почувствовала, что он рядом. Он нежно дотронулся до ее руки.

— Я вел себя как отъявленный негодяй, Лизетт. Прими мои извинения.

Эльф взяла его за руку, проглотив подступившие к горлу слезы при мысли, что могло бы быть, окажись они другими людьми, или если бы она не разрушила воздвигнутые им стены.

— Я требовала ответа на вопросы, которые ты не хотел слышать.

Он притянул ее в почти братские объятия.

— Может, я был более чем готов к унижению.

— Не было никакого унижения. Я просто хотела помочь тебе. Прости меня.

— Конечно же, прощаю. — Он слегка покачивал ее, напомнив об их первом объятии, о его нежных руках и многом другом, чему не суждено повториться.

Никогда, никогда, погребальным эхом звучало в ее ушах.

— Ты добрая женщина, Лизетт. — Слабые голоса за дверью становились громче — еще минута, и все будет кончено. — Может, назовешь мне свое настоящее имя?

Она желала этого всей душой, но только прошептала:

— Я не смею.

Она цеплялась за малейший шанс остаться неузнанной. Кто знает, может Эльф Маллоран удастся найти путь к Форту Уору…

Сжимая в ладонях ее лицо, он словно пытался запомнить ее черты.

— Хотел бы я знать, чего ты боишься…

В этот момент дверь со скрипом распахнулась и фонарь осветил помещение. Защищаясь от резкого света. Эльф инстинктивно спрятала лицо у него на груди, но быстро поняла, что нашла замечательный выход.

— Ключ был в замке, милорд. М… мой Бог.

У Робертса едва не сорвалось миледи. Что еще ему известно? И на кого она, черт возьми, похожа?

— Подыщи что-нибудь, чтобы дама могла накинуть на себя, — властно проговорил Форт. — Ну-ка давай. Одна из твоих курток вполне подойдет.

Эльф обнаружила, что на нее напяливают бобриковую куртку, отдающую потом. Просовывая руки в чересчур длинные рукава, она опустила пониже голову с единственным желанием, чтобы воротник доходил до ушей. Когда Форт поднял ее на руки и вынес наружу, она опять спрятала лицо у него на плече.

— Я могу идти, — сказала она.

— Здесь неровная почва.

— Ты тоже босиком.

— Кажется, мне представился шанс быть безупречным, нежным рыцарем. Не лишай меня этой возможности.

Маленькая отсрочка. Еще несколько мгновений ничем не омраченной близость.

Эльф расслабилась, приникнув к его груди, пока он взбирался по шаткой лестнице и шел через полуразрушенную пивную. Несмотря на запах прокисшего пива и гниющего дерева, в свежем дуновении, овевавшем ее ноги, прикрытые только чулками, угадывалась близость реки. Осторожно повернув голову, она увидела серый рассвет, пробивавшийся через грязные разбитые стекла. Какой восхитительный вид после полного мрака!

Он вынес ее на заброшенный пустырь, окруженный сгоревшими домами.

— У тебя есть повозка? — спросил Форт.

— Да, милорд.

— А кто ты, к дьяволу, такой?

Услышав его тон, Эльф решилась потихоньку выглянуть и зажмурилась от ужаса. Они додумались притащить ее собственный фаэтон, на котором она обычно разъезжала по городу с лакеем на запятках. Сверкающий синим лаком и бело-золотой отделкой, он меньше всего похож на рядовое средство передвижения. Так же как и Бьянку, ее белую тягловую лошадку, нельзя назвать заурядной.

Она напряглась, приготовившись к тому, что правда сейчас выйдет наружу.

— Мое имя Робертс, милорд, — невозмутимо ответил слуга. — Меня наняли, чтобы найти даму.

О, слава Богу, слава Богу.

Форт удовлетворился ответом и только поинтересовался:

— И как же, черт возьми, тебе удалось ее найти?

— Прошу прощения, милорд, не могли бы мы побеседовать в другом месте? Если остальные вернутся, то, я бы сказал, нас маловато, чтобы дать им отпор.

Эльф огляделась. Только Робертс и еще двое мужчин, один из которых придерживает лошадь. Она понимала, почему они не привели женщин.

После натянутой паузы Форт сказал:

— Ладно. Но мне потребуется обувь. Один из вас может спрятаться здесь, пока ему не принесут другую пару. Эй, подать сюда экипаж!

Слуга подвел лошадь с коляской, и Форт усадил Эльф на сиденье.

Завладев вожжами, Эльф начала надеяться, что обман в конечном итоге сойдет ей с рук. Мужчины закрывали от нее единственную дорогу, а она совсем не знала этой части Лондона. Но как только они окажутся в знакомых ей местах, она хлестнет Бьянку и опять сможет скрыться от Форта.

Бедной Лизетт придется исчезнуть, но у нее останется возможность встречаться с графом и дразнить его в качестве Эльф Маллоран.

Он выбрал обувь мужчины, который держал лошадь за повод, и отправил его за угол снять туфли, послав вместе с ним Робертса, чтобы тот принес их назад.

И это тоже проявление доброты…

Конечно, он потребовал обувь, словно имел на это право, но не заставил босого человека искать место, где укрыться, когда вокруг столько битого стекла и камней.

Вздохнув, она призналась себе, что в ее глазах Форт близок к совершенству. Не то чтобы она считала его безупречным, но была настолько очарована им, что не могла думать о нем иначе.

Не очарована, а влюблена. Безнадежно.

Аманда, кажется, права. Они действительно Ромео и Джульетта, но им удалось остаться в живых.

Робертс вернулся с туфлями, и Форт обулся.

— А теперь, — сказал он, — мы должны, не откладывая, доставить даму домой, где бы этот дом ни находился. Пока мы будем добираться, вы расскажете мне, в чем дело и как вы нас нашли.

Он повернулся к фаэтону в тот момент, когда Робертс подошел с фонарем. Прежде чем она смогла помешать, Форт протянул руку и откинул с ее лица спутанные волосы.

Его улыбка была почти нежной.

Эльф попыталась отвернуться, но он схватил ее за подбородок, и улыбка медленно угасла на его лице.

На секунду граф прикрыл глаза, словно не мог поверить тому, что видит, затем развернул ее лицо к свету:

— Эльфлед Маллоран?!

Глава 12

— Мне очень жаль. — Эльф заставила себя посмотреть в его потрясенные глаза, пытаясь выразить взглядом всю свою любовь.

Он отскочил от нее как ужаленный.

— Неудивительно, что ваш голос показался мне знакомым! Вы, должно быть, неплохо развлеклись этой ночью, миледи. Мало того, что вы использовали меня, будто какого-то простака, так еще и заставили выболтать все мои тайны как слезливого мальчишку! — Он рванулся к ней. Двое ее людей вцепились в него, пытаясь повалить на землю.

В неровном свете упавшего фонаря мелькали руки и ноги. Из груды сцепившихся тел раздавались проклятия и хриплые стоны.

Эльф вздрагивала от жуткого хруста, производимого ударами тяжелых кулаков по плоти.

— Прекратите! — закричала она, но никто даже не удостоил ее вниманием.

Она хлестнула кнутом по обезумевшим от ярости мужчинам, но они, похоже, ничего не замечали. Да они убьют друг друга!

Подбежал босой слуга, и втроем они смогли одолеть Форта, который продолжал вырываться как безумный. Сыпля проклятиями, Робертс связал его ремнями и полосками ткани, которые ножом нарезал из накидки.

С распухшими и разбитыми в кровь губами, с разорванным воротом Форт, спотыкаясь, поднялся на ноги.

— Что дальше, миледи? — По его тону она поняла, что он не прочь придушить ее на месте.

Дрожа всем телом. Эльф опустила голову на руки. Она не имеет ни малейшего представления, чувствуя себя такой же измученной и растерзанной, как и ее спутники, не в силах сосредоточиться, не говоря уже о том, чтобы разумно мыслить.

Можно отвезти его домой и предоставить событиям идти своим чередом, но ей не давал покоя его взгляд. Бог знает, что он может выкинуть.

Кроме того, оставалось дело о заговоре. Занимаясь выяснением волновавших ее вопросов, она совсем забыла о намерении все разузнать и об этом.

Глубоко вздохнув, она подняла глаза:

— Что с шотландцами?

— Это длинная история, миледи, и нам лучше не мешкать здесь.

— Наверное, вы правы. Посадите его сюда и доставьте меня к леди Лессингтон.

Форт молча сопротивлялся всяким попыткам посадить его на сиденье, и в конце концов они положили его у нее в ногах. Эльф даже поставила на него ноги.

— Так тебе и надо, — бросила она, трогая Бьянку с места. — Что за дурацкая демонстрация!

Он не произнес ни слова в ответ.

Кренясь и раскачиваясь, они выбрались из пустынных развалин и въехали на узкую, зловещего вида улочку. Робертс с фонарем шел впереди, а остальные мужчины следовали за ними с пистолетами наготове. Так как Форт более не нуждался в обуви, ее вернули владельцу.

Кое-кто, явно разбуженный дракой, украдкой выглядывал из-за замызганных занавесок или приоткрытых дверей, но никто не препятствовал им.

Эльф посмотрела вниз на скрученное тело под ногами и едва не заплакала. Опять она создала проблему и должна найти способ ее разрешить.

— Я не хотела никому навредить, — тихо сказала она своему плененному спутнику. — Это чистая случайность, что мы встретились в Воксхолле. Но я подслушала кое-что из ваших планов и не могла это так оставить.

Он мог быть и мертвым, судя по его реакции. Она не отступала,

— Этот маскарад я затеяла только с целью узнать, что вы прячете в подземелье. И я надеялась выманить Мюррея и его людей. Думала, что они нападут на меня или по крайней мере последуют за мной. Возможно, они так и сделали, поэтому и схватили нас. Но не понимаю, почему они не убили меня…

Ну вот, она опять болтает.

«Я люблю тебя», — хотелось бы ей сказать. Но какой теперь в этом смысл? Какой вообще смысл в словах? Он, вне всякого сомнения, слишком разгневан, чтобы слушать.

Может быть, позже.

Если это позже наступит.

Видит Бог, она изнемогает от усталости, глаза режет, ее трясет, как от озноба. Но она должна собраться с мыслями и решить, что делать дальше.

— Робертс, — устало проговорила она, — расскажите, что случилось сегодня вечером.

Лошадь мерно трусила по грязной улице, пока Робертс рассказывал.

— Мы, миледи, приглядывали за вами после того, как вы ушли с бала и направились в дом графа. Ничего не произошло, и никто вроде вами не заинтересовался. Но Салли, благослови ее Господь, заметила, что несколько уличных мальчишек крутятся поблизости. Вот мы и решили потолковать с ними, хотя гоняться за этими пострелятами, скажу вам, все равно что ловить угрей. В конце концов один из них сознался: нанял их священник из гостиницы «Павлин», что рядом с Кау-Кросс-стрит, следить за лордом Уолгрейвом. Так что я пошел туда поглядеть, что к чему, а за домом графа, признаюсь, миледи, мы особо не следили, поскольку… — Он замолчал и бросил на нее смущенный взгляд.

Эльф оставалось только надеяться, что неясный свет фонаря скрывает ее пылающие щеки.

— Как бы там ни было, — продолжал Робертс, — мы не ожидали, что там что-нибудь произойдет в ближайшие часы. Поэтому, когда я вернулся, то порядком удивился при виде такой заварухи.

— Вы появились, когда нас увозили?

— О нет, миледи. Мы бы их точно остановили. Нет, я пришел намного позже. Видите ли, Салли и Элла прятались неподалеку от дома. Женский инстинкт, как сказала Элла. Когда они заметили, что за домом что-то творится, то смекнули: дело не чисто. Поэтому Салли осталась приглядеть, а Элла кинулась за помощью. Когда Элла вернулась с Роджером, в доме все было вверх дном.

— О нет! — Видимо, все гораздо хуже. Ужасно, что Форту известно, кто она. Но если знают все — это настоящее бедствие.

— Поначалу все думали, что это просто ограбление, миледи. Люди графа проснулись, обнаружили ворюг и схватились с ними. По большей части в подземелье.

Он не сделал никакого ударения на последних словах, но Эльф поняла намек. Если шотландцы забрались в подземелье, то затем, чтобы похитить то, что Форт там прятал. Она бросила на него взгляд, но не заметила никаких признаков жизни, кроме, пожалуй, возросшего напряжения.

— Они заполучили это?

— Вроде да, миледи.

Форт дернулся, и Эльф подумала, что он наконец нарушит молчание, но этого не случилось. Что же такое важное там было? И если это теперь у шотландцев, что они собираются с ним делать?

— Человека, стоявшего на страже, тяжело ранили, — продолжал Робертс. — По всей видимости, он оказал им сопротивление, поскольку был обнаружен труп предположительно одного из злоумышленников. Но им все-таки удалось скрыться с тем, что было в погребе, прихватив, и вас с графом. Слуги графа носились в панике, словно обезглавленные курицы!

Эльф погрузилась в размышления, пытаясь осмыслить то, что поведал Робертс, когда он заговорил опять:

— Мы нашли Салли в саду, миледи. Ее зарезали.

Эльф резко повернулась к нему.

— Она мертва?!

— Мертва.

Все прочие мысли исчезли. Одна из женщин, с которыми она беседовала сегодня, умерла. По ее вине.

Вот что испытывает командир, подумала она, когда узнает, что солдаты, которых он отправил в бой, погибли. Если бы только Шон был здесь и объяснил ей, что делать с такой чудовищной ответственностью.

— Мне очень жаль, — сказала она, понимая, что это не те слова.

— Мы ее забрали оттуда, — хрипло проговорил Роберте. — Ни к чему, чтоб ее там нашли.

— Наверное. — Глаза Эльф нестерпимо болели от непролитых слез. Они разрывали ее грудь и жгли лицо, но она не могла позволить себе заплакать. Она должна довести дело до конца, иначе смерть Салли будет напрасной.

— Что случилось потом?

Робертс прочистил горло.

— Ну, Роджер с Лоном кинулись в погоню за этими негодяями, а Элла осталась, чтобы доложить обо всем мне. Как только я ее выслушал, сразу подключил еще несколько человек, и мы стали прочесывать всю округу в надежде обнаружить хоть какой-нибудь след. По правде сказать, миледи, я здорово трясся при одной мысли, что могло с вами приключиться.

«И что мои братья скажут по этому поводу», — мысленно добавила Эльф.

— Уверена, вы все сделали правильно, Робертс, — сказала она, зная, что долг командира — ободрить солдат.

Они свернули на улицу пошире, и она молилась, чтобы Уорвик-стрит была недалеко. Небо светлело, и уже появились первые прохожие. Рано или поздно кто-нибудь заметит связанного монаха, свисающего с двух сторон ее экипажа. Не говоря о том, что она была босиком и одета только в мужскую куртку.

— Я старался как мог, миледи, — проговорил Роберте. — Мы не нашли никакой зацепки, и тут я вспомнил об этих озорниках. Вытащил из норы еще одного, блеск золота быстро развязал ему язык. Им, видите ли, было интересно, что это за священник их нанял. Шотландский проповедник, преподобный Арчибальд Кемпбелл. До того важный и благочестивый, аж подозрительно. Ну и когда у них не было других забав, они за ним следили. Он часто бывал в Вестминстерском аббатстве, что понятно. Кроме того, захаживал в лачугу к одной карге, которая малость старовата, чтобы быть его подружкой. А еще он наведывался в обгоревшие развалины возле доков, и это показалось им странным. Потому они и продолжали слежку, надеясь поймать его на распутстве и тянуть из него деньги за свое молчание. Как бы там ни было, вот что привело нас туда.

— Но что нужно Мюррею? — спросила Эльф скорее всего у себя самой. — И кто этот шотландский проповедник? При чем тут Вестминстерское аббатство? Может, они собираются убить короля в Вестминстерском аббатстве?

Робертс уставился на нее, чуть не свернув голову:

— Убить короля?

У нее не было сил говорить об этом.

— О, я не знаю. Слава Богу, это Уорвик-стрит. Мы должны войти с черного хода.

Все еще недоуменно качая головой, Робертс направил фаэтон в переулок за домом Аманды. Там было пустынно, но когда Эльф остановила экипаж в тихом закоулке задней аллеи, кухонная дверь отворилась и взлохмаченный поваренок, зевая, выплеснул на улицу помои.

Ей нужна помощь Аманды, чтобы протащить Форта в дом и надежно спрятать. Отчаянно мечтая о юбке, Эльф вылезла из экипажа.

— Не дайте ему убежать, — велела она Робертсу и побежала через сад к дому.

Поваренок, парнишка лет десяти, смотрел на нее с разинутым ртом.

— Я леди Эльф Маллоран, — сообщила она ему. — Иду в свою комнату. — Ее суровый тон, видимо, лишил его дара речи, так как он даже не попытался остановить ее, когда она входила в дом через кухонную дверь.

Воспользовавшись лестницей для слуг, она поднялась на верхний этаж и по застеленному ковром коридору пробежала к комнате Аманды. Она скользнула внутрь, прежде чем поняла, что в комнате находятся двое.

Аманда!

Тут до нее дошло, что мужчина — Стефен, муж Аманды, и они, по-видимому, душевно отметили его возвращение домой.

Эльф попятилась было, но затем остановилась. Ей не обойтись без помощи подруги, но если разбудить ее сейчас, когда она в таком виде, та, пожалуй, завопит от ужаса. А если Стефен увидит ее, ей не поздоровится.

Испытывая страшную тревогу из-за потери времени, она устремилась в свою комнату, на ходу сбрасывая разношерстные тряпки.

Ей так хотелось умыться. Нет. Долго лежать в горячей ванне. Но времени хватит только на то, чтобы найти новую сорочку, нижнюю юбку и платье попроще. Без корсета оно вряд ли будет сидеть, как следует, но по крайней мере не придется надевать кринолин.

Туфли! Куда Шанталь засунула ее туфли?

Обнаружив их в ящике комода, она чуть было не сунула в них ноги, но вовремя заметила, во что превратились ее некогда красивые кружевные чулки.

Дьявол, ад и проклятие!

Эльф сердито смахнула слезы слабости, сорвала с ног грязные лохмотья и, порывшись в ящиках, нашла простые чулки из хлопка.

Одевшись и обувшись наконец, она запихнула испорченную одежду в нижний ящик и бросила взгляд в зеркало.

Чего явно не стоило делать. Ее напудренные волосы напоминали воронье гнездо, лицо и руки выпачканы, и вообще она похожа… не на себя.

В этом нет ничего неожиданного, но она не могла этого так оставить. Досадуя на потерю времени, она ополоснула лицо и руки холодной водой из фарфорового кувшина, наспех привела волосы в какое-то подобие порядка, проведя по ним щеткой и нахлобучив сверху кружевной чепец.

Стало ненамного лучше, но, решив, что сойдет и так, она поспешила в комнату Аманды и осторожно приоткрыла дверь. Супруги все еще спали. Подкравшись на цыпочках к кровати, она потрясла Аманду за плечо.

— Аманда, — тихо проговорила она. — Проснись.

Та мигнула, проснулась и чуть не заговорила вслух. Эльф едва успела прижать ладонь к губам подруги, чтобы заглушить удивленный возглас. Аманда выскользнула из постели, накинула пеньюар и кинулась вслед за Эльф в коридор.

— Что случилось? — шепотом спросила она. — Ну и вид у тебя! Я так…

— Это длинная история, — прервала ее Эльф. — Послушай, у меня здесь снаружи Форт Уолгрейв, связанный, и мне необходимо куда-нибудь его пристроить.

— Связанный?.. — Аманда осела, прислонившись к стене. — Эльф, что ты еще натворила?

— Все запутала до предела. Ты можешь отругать меня позже. А пока, ведь должен же у тебя быть чердак или погреб…

— Эльф, у меня не такой дворец, как Маллоран-Хаус.

Каждый дюйм забит слугами! Здесь есть комната для гостей, но как мы утаим это от Стефена?

Эльф пыталась придумать какой-нибудь выход, когда Аманда добавила:

— Ив любом случае я сказала Стефену, что ты у Сафо.

— Сафо? — Эльф уставилась на нее. — Но почему?

Аманда скорчила гримасу и потащила Эльф в дальний конец коридора.

— Стефен появился у леди Ярдли, разыскивая меня! Конечно, я была в восторге, что он так быстро вернулся. И только когда он захотел уехать домой пораньше, — Аманда покраснела, — стало ясно, что тебя там нет. Он собирался поднять шум, поэтому я сказала, что ты осталась у подруги. Когда он спросил, у кого, Сафо оказалась единственной, о ком можно было сказать с уверенностью, что ее нет на маскараде.

Теперь уже Эльф, в свою очередь, прислонилась к стене.

— Если я сейчас начну рвать на себе волосы и хохотать, как, по-твоему, ты сможешь найти для меня уютное местечко в Бедламе?

— Ну, знаешь, — заявила Аманда, — у тебя нет причин упрекать меня! Это лучшее, что можно было придумать в тот момент. Ведь ты исчезла и, по-видимому, с Уолгрейвом. Я полагала, что ты приятно проводишь время, и на тебе — он у тебя и связан! Признавайся, ты опять увязла по самые уши?

— Глубже, чем ты можешь вообразить, — вздохнув, проговорила Эльф и обняла подругу. — Ты права. Ты сделала все возможное. И может, Сафо — это ответ на все вопросы. Если нет, я отвезу Форта в Маллоран-Хаус и будь что будет.

Аманда обняла ее в ответ:

— Ты кажешься такой измученной, и совсем не похоже, что ты развлекалась. Я могу тебе помочь?

— Нет, моя хорошая. И, — добавила Эльф, поворачиваясь к лестнице, — я все же получила удовольствие. Большое удовольствие…

Двое слуг находились в кухне, когда Эльф проходила через нее на обратном пути. Так как леди на сей раз приемлемо одета, она не удостоилась ничего, кроме сонного взгляда и приветствия.

В дальнем углу сада она обнаружила Робертса с пистолетом, прижатым к колену Форта.

— Решил добавить нам хлопот, миледи. Пришлось предупредить его, что, если он и выживет с простреленным коленом, такая жизнь ему навряд ли придется по душе.

Эльф хотелось бы побранить слугу, приласкать Форта, лечить и успокаивать его. Но, практичная по натуре, она просто передала Робертсу его куртку, влезла в экипаж и направила Бьянку к дому Сафо.

Им не пришлось долго ехать, и Лондон еще не проснулся, когда она нашла заднюю аллею. Спрыгнув, девушка сказала Форту:

— Не вздумай наделать глупостей. Оно того не стоит. Мы разберемся во всем, когда будет время.

И снова он промолчал, будто глухой. Она была готова ужалить его, как оса, с которой он однажды ее сравнил. По крайней мере это бы на него подействовало!

Эльф постучала в дверь кухни. К ее удивлению, поэтесса сама отворила дверь, одетая в простое платье с закрученными в свободный узел на шее волосами.

— Леди Маллоран? — Даже такая женщина, как Сафо, не смогла скрыть своего изумления.

— Мне нужна ваша помощь.

Сафо широко распахнула дверь.

— Да, конечно.

Ее прямой и безоговорочный отклик тронул Эльф до слез.

— Вы не понимаете. Со мной Форт… лорд Уолгрейв, он связан. Я не знаю, что с ним делать, а Аманда сказала всем, что я у вас. Я хочу убедить его. Насчет шотландцев. И короля. Нас. Подземелья. Я не знаю…

Она обнаружила, что Сафо обнимает ее.

— Тише, дитя, тише… Касси! Принеси сладкий чай. Добавь в него бренди. — Она подвела Эльф к стулу рядом с незатейливым столом. — Не надо так волноваться. Я велю внести лорда Уолгрейва, и мы во всем разберемся.

— Только не развязывайте его! — воскликнула Эльф, вскочив.

Сафо толкнула ее назад.

— Буйствует, да? Меня это ничуть не удивляет. Графу, несомненно, пойдет на пользу немного побеситься, если при этом, конечно, его придерживать,

Внезапно силы оставили Эльф, и она обмякла на стуле, безучастно наблюдая, как горничная наливает чай и добавляет в него бренди и большой кусок сахара. Взяв чашку в руки, она ощутила приятное тепло и сжала ее в ладонях.

— Пейте, мэм, — сказала горничная, направляя чашку к ее губам. Чай оказался крепким, горячим и сладким, а бренди ударило ей в голову. Эльф сделала глоток, затем другой, чувствуя, как проясняется ее голова и возвращаются силы. К тому времени, когда Робертс и его помощники, спотыкаясь, втащили Форта, она была во всеоружии, готовая встретить любой вызов.

Сафо велела мужчинам положить Форта на пол и отпустила их.

— Если, конечно, они вам не нужны, леди Маллоран.

— Думаю, нет. Робертс, можем мы пока обойтись без огласки?

Он потер кончик носа.

— Возможно, миледи. Мы-то не скажем. Но из-за всей суеты в доме графа, трупов и прочего Лондон скоро забурлит.

— Полагаю, вы правы. Господи, как бы я хотела, чтобы братья были дома! Вы уж постарайтесь, Робертс. — Когда тот ушел, Эльф повернулась к Сафо:

— Вероятно, со стороны все это кажется фантастичным.

Сафо села напротив нее за стол и налила себе чай.

— Скажем, интригующим. Не дождусь, пока не услышу всей истории. Надеюсь, граф не в ответе за эти трупы. Это просто позор — увидеть его болтающимся в петле.

— Они не могут повесить графа.

— Они же повесили Ферерса не так давно.

Это было правдой. Лорд Ферерс сошел с ума и убил своего камердинера. Эльф взглянула на Форта, который не был сумасшедшим, но в этот момент мог запросто убить.

Перепачканный с ног до головы, с всклокоченными волосами, в рваной монашеской накидке, укороченной до колен, со связанными локтями, запястьями и коленями, он оставался невероятно красивым. Даже весь в синяках, с распухшими губами.

Соскользнув со стула, она опустилась на колени рядом с ним и коснулась ободранных и кровоточащих костяшек пальцев.

— Ну, знаешь… Вижу, ты не упустил возможности кого-нибудь ударить.

— Не тебя, к сожалению. — Его застывший взгляд, холодный и неприступный, не отрывался от потолка.

Эльф прикусила губу от досады и обратилась к горничной:

— Принесите, пожалуйста, воды. Чтобы промыть раны.

— Если мое мнение имеет какое-то значение, я бы предпочел, чтобы вы не дотрагивались до меня.

Его холодность подействовала на Эльф как удар. Она рассчитывала, что гнев со временем поутихнет, но эта холодная ненависть могла длиться вечно. Слова объяснений, возражений, извинений застряли у нее в горле. Они упадут вялые и безжизненные, натолкнувшись на его ненависть, как цветы, брошенные со скалы.

Сафо появилась с другой стороны с чашей воды и куском ткани.

— Тогда вам придется иметь дело со мной, милорд. Я не допущу, чтобы мой гость оставался в таком бедственном положении. — Она повернула к себе его голову и нежными движениями очистила его лицо от грязи, проверив состояние глаз. — Ничего страшного. — Вымыв ему лицо и руки, она послала за пинцетом, чтобы извлечь осколки камней и щепки из разбитых суставов пальцев.

Эльф стояла на коленях и смотрела, испытывая непреодолимо острое желание взять его другую руку или убрать волосы со лба. Он потребовал, чтобы она не дотрагивалась до него, но лежал неподвижно и безучастно, принимая заботы Сафо.

Закончив с руками, Сафо передвинулась и занялась его ногами. Красивые ноги, подумала Эльф, когда грязь была смыта. Руки, ноги. В теле мужчины, оказывается, столько неожиданных радостей…

Она внезапно обхватила себя руками, вспомнив о радостях и наслаждении, которые она разделила с этим мужчиной.

И который теперь не выносит даже ее прикосновений.

Она вцепилась зубами в костяшки пальцев, снова испытывая искушение сетовать, просить, умолять. Позже. Наверное, он так же измучен, как и она, и нуждается во времени, чтобы залечить не только телесные, но и душевные раны.

— У вас на ступне порез, милорд, — сказала Сафо. — Я вытащила осколок стекла, но нужно промыть рану бренди. Будет больно.

Она приложила примочку с бренди к порезу. Форт зашипел, стиснув кулаки, но больше не издал ни звука. Когда Сафо бинтовала рану, он снова погрузился в состояние безмолвного терпения, закрыв глаза.

Эльф посмотрела на хозяйку дома, которая, встретив ее взгляд, неопределенно пожала плечами. Выражение ее лица было несколько загадочным, но спокойным, будто она не видела в происходящем особой трагедии. Эльф устало поднялась на ноги, надеясь, что поэтесса права.

Сафо тоже встала, вручив горничной чашу и салфетку.

— А теперь, милорд, надо с вами что-то делать. Боюсь, вы попали в незавидное положение. Вы способны проявить достаточно благоразумия и пообещать не причинять хлопот?

Он открыл глаза и холодно улыбнулся:

— Напротив, я намерен доставить всем как можно больше беспокойства.

— Даже убить короля? — не выдержала Эльф.

Его глаза наконец обратились к ней.

— Вряд ли.

— Тогда скажите мне, что происходит, чтобы я могла остановить это!

— Но я не хочу ничего останавливать. Не теперь.

Она с трудом сдержала искушение хорошенечко стукнуть его. Прежде чем Эльф успела сказать что-нибудь еще, Сафо успокаивающе сжала ее руку повыше локтя.

— Вначале нужно найти для него более достойное место. Ни один мужчина не способен разумно мыслить, будучи распростертым у ног своих захватчиков. Да и вам, миледи, не мешает перекусить. Лорд Уолгрейв может поесть тоже, если пожелает. Не сомневаюсь, это подействует на него успокаивающе. Затем мы сможем обсудить это запутанное дело.

— Не уверена, что у нас есть время для подобных пустяков! — Но Эльф понимала, что Сафо права, говоря о его положении. Она схватила увесистый деревянный стул и с грохотом поставила его рядом с головой Форта:

— Давайте посадим его сюда.

Сафо покачала головой:

— Судя по выражению лица графа, первое, что он сделает, — опрокинет стул и свалится на пол. Это едва ли облегчит дальнейшее общение. Думаю, диван больше подойдет. Касси, позови Джона и Маргарет.

Спустя несколько минут появились крепкий мужчина в летах и жилистая горничная. Трое слуг и Сафо подняли Форта и перенесли его из кухни по коридору в элегантную гостиную, где Эльф встретилась с ним на вечере поэзии. Неужели это было всего четыре дня назад? Один из диванов имел изящно изогнутую деревянную спинку. Тяжело дыша, слуги уронили на него Форта, оставив ноги свисать с дивана, и надежно прикрутили его к спинке, пропустив ремни и веревки через отверстия в ней.

Минуту-другую он явно подумывал о сопротивлении, но затем устало обвис, что было вполне понятно. Помимо царапин и синяков, он, вероятно, еще испытывал головную боль от удара, лишившего его сознания несколько часов назад.

По приказу Сафо слуги освободили его почти от всех пут, и теперь только руки были перехвачены ремнем чуть выше локтя. Однако его торс был намертво привязан к дивану.

— Ну вот. — Сафо уселась в кресло напротив него, словно ничего необычного не происходило. — Думаю, теперь можно поговорить. Касси, пожалуйста, мы будем завтракать здесь.

Когда слуги вышли, Эльф упала в другое кресло. Глаза у нее болели, как, впрочем, и желудок. И как многие другие места, о которых она особенно не задумывалась до прошлой ночи. Она хотела принять ванну, а еще мечтала просто лечь и заснуть. Наверняка он чувствовал себя так же.

— Итак, — сказала Сафо, — что там насчет убийства короля? Он кажется безобидным молодым человеком.

Эльф попыталась собраться с мыслями.

— Лорд Уолгрейв связан с шайкой безумных якобитов, которые намереваются убить короля. По их словам, в течение этой недели. Неделя уже почти прошла.

Сафо недоверчиво уставилась на Форта:

— Милорд! Вы меня поражаете.

— Она рехнулась. Ее следует упрятать в психушку.

— Если я ненормальная, кто выкрал нас из вашего дома, ранив одного из ваших слуг и убив одну из моих?

Он встретил ее взгляд:

— Может, ревнивые любовники?

— В таком случае ваши, потому что до вчерашнего дня у меня не было ни одного.

Он вздрогнул, но продолжал насмешливо улыбаться.

— Я бы не назвал это любовью, моя дорогая. Это развлечение больше всего напомнило мне травлю медведя.

С каждой минутой ей все труднее было сдерживать слезы.

— Король, — невозмутимо напомнила им Сафо.

Да, король. Заговор. Она справится и не развалится на части.

— Вы не можете отрицать, что встречались с шотландцем в Воксхолле. Я видела и слышала вас.

— Вы обманулись. Если, конечно, сами не замыслили измену и не пытаетесь повесить вину на меня. Это была бы типичная для Маллоранов уловка.

Прежде чем Эльф взорвалась от этого заявления, вошла Касси с большим подносом. Сафо помогла ей расставить все на столике: булочки, масло, джем, кофе и шоколад. Когда горничная закончила, Сафо повернулась к Форту:

— Позвольте покормить вас, милорд. Это поднимет вам настроение.

— Меня устраивает мое настроение.

— Как пожелаете. — Сафо отвернулась. — Кофе или шоколад, леди Маллоран?

С чувством обреченности Эльф приняла из рук Сафо шоколад и булочку. Ясно, что Форт не намерен рассуждать здраво, даже когда вопрос стоит о жизни короля. Вместо этого он будет препираться и создавать проблемы, несмотря на то что часы катастрофы отсчитывают последние минуты.

Все произошло по ее вине, и она не может ничего придумать, чтобы исправить положение.

Она жевала, не ощущая вкуса, словно это были опилки, отчаянно пытаясь найти выход.

Джозеф Грейндер еще и часа не пробыл в Маллоран-Хаусе, а проблемы и загадки уже завалили весь его стол. Вдруг дверь отворилась, и еще одна возникла на пороге.

Грейндер вскочил на ноги:

— Милорд!

Маркиз Ротгар удивленно приподнял брови.

— Я знаю, что меня не ждали, мистер Грейндер. Но неужели мое появление может быть причиной для тревоги? — Он выразительно оглядел свой простой темный костюм и сапоги для верховой езды, словно рассчитывал обнаружить беспорядок в одежде.

Щеки Грейндера побагровели.

— Нет, милорд. Прошу прощения. Но столько всего произошло…

— Всегда что-нибудь происходит. — Ротгар не без изящества опустился на простой стул и подождал, пока Грейндер сядет. — Так в чем же дело?

Несколько мгновений Грейндер пристально изучал своего невозмутимого хозяина, хорошо зная, как мало значит его внешнее спокойствие, и размышляя тем временем, что же ему сказать. Было опасно скрывать что-либо от маркиза Ротгара, но и незачем выбалтывать то, что, возможно, никогда не откроется.

Он начал с незначительных дел:

— Я только что получил известие из Ротгарского аббатства, милорд, о том, что примерно неделю назад оттуда было увезено механическое устройство. Лонсестон, кажется, считает, по вашему распоряжению. Но я не припомню, чтобы этот вопрос поднимался.

— Устройство?

— Китайская пагода, милорд. Механическая игрушка.

Ротгар слегка нахмурился:

— Что значит увезено? Украдено?

— Не совсем, милорд. Его забрали люди, утверждавшие, что они от Ионы Граймса, часовщика. Они привезли записку от вас, где говорилось, что устройство необходимо почистить и проверить, прежде чем вручить его величеству. Я как раз собирался отправить письмо Граймсу и узнать, так ли это, но, боюсь, ему ничего не известно. Более всего меня озадачивает, зачем кому-то прибегать к таким хлопотам, чтобы заполучить игрушку.

— Действительно, непонятно. Это все, что вас беспокоит?

Грейндер прочистил горло.

— Нет, милорд. Есть еще более странное дело. Я получил сообщение от одного из наших личных информаторов в правительственных кругах. Похоже, Камень из Скона исчез из Вестминстерского аббатства.

— Камень из Скона? — задумчиво повторил Ротгар. — Если мне не изменяет память, это большой и довольно уродливый кусок песчаника. Неудивительно, что у вас такой обезумевший вид, мистер Грейндер, Может, прошлой ночью было полнолуние?

— Нет, милорд. Луна пошла на убыль.

— О, благодарю вас. Я всегда так рассчитываю на вас в таких вопросах. Итак, — сказал он, загибая свои длинные холеные пальцы, — пропала игрушка и пропал камень. Может быть, еще какой-нибудь необычный предмет пропал?

Грейндер нервно зашелестел бумагами.

— Не совсем предмет, милорд. Граф.

Брови Ротгара поднялись.

— Ах, граф?

— Лорд Уолгрейв. Он исчез.

Теперь лицо маркиза выражало предельное внимание.

— Он бежал из страны?

— Никто об этом ничего не слышал. Он исчез из собственной постели, не прихватив и нитки из одежды, и оставил после себя труп и тяжело раненного слугу.

Темные глаза Ротгара не выразили особой тревоги, но Грейндер по собственному опыту знал, что тот наиболее опасен, когда так подчеркнуто спокоен.

— Нам известна личность трупа или слуги?

Грейндер судорожно сглотнул. Они приблизились к опасной черте, но он не видел способа, как утаить правду. Он благодарил Бога за расписку, полученную от леди Эльф.

— Труп не опознан, милорд, и слуга не является одним из наших людей. Однако, — он опять прокашлялся, — произошло еще одно роковое событие. Салли Парсон, горничная, которая находится у вас на службе.

Ротгар коснулся пальцем подбородка, и, словно так и было задумано, утреннее солнце отразилось в его рубиновом кольце с печатью, вспыхнув кровавым отблеском.

— Она что же, наслаждалась любезностями графа?

— Я бы не сказал, милорд. В постели с графом была другая женщина, и она тоже пропала. Салли была там рядом… по распоряжению леди Эльфлед.

— Думаю, вам лучше мне все рассказать, мистер Грейндер, и побыстрее.

Получив столь недвусмысленное указание, Грейндер бегло изложил всю историю, которая, впрочем, оказалась достаточно короткой. В зловещей тишине он вытащил спасительную расписку.

Ротгар протянул руку, и Грейндер поспешно обошел вокруг стола, чтобы вручить ему бумагу, в который раз благодаря Бога, что у него хватило ума ею заручиться.

Ротгар прочитал написанное и поднял глаза.

— Вы ее потребовали, мистер Грейндер?

Озноб снова охватил Грейндера.

— Я счел это необходимым, милорд.

Ротгар поднялся.

— Мистер Грейндер, если вы когда-нибудь еще подвергнете сомнению распоряжение члена моей семьи, вы будете немедленно уволены. Можете продолжить ваши занятия.

Потрясенный до глубины души, Грейндер смотрел вслед маркизу, который вошел во внутренний кабинет, и думал о том, поймет ли он когда-нибудь ход мыслей своего хозяина.

В своем кабинете Ротгар сунул расписку Эльф в ящик стола, затем постоял немного, размышляя. Бог воистину благоволил к ним, подумал он, когда задержал отплытие Шона и Частити. Позвонив в серебряный колокольчик, он вызвал лакея, дежурившего в коридоре.

— Милорд?

— Будьте любезны, попросить лорда и леди Шонрик присоединиться ко мне, как только им будет удобно.

Шон и Частити все правильно поняли и появились через несколько секунд.

— Боже, Ротгар, — пожаловалась Частити, указывая на свое дорожное платье, — у меня даже не было времени скинуть эту грязь.

— Примите мои извинения. — Маркиз усадил ее в удобное кресло. — Возникли обстоятельства, которые могут оказаться весьма срочными.

— Неприятные? — спросил Шон, устроившись на ручке кресла возле жены.

— Боюсь, что так. И кажется, это касается Эльф.

— Эльф? Да с ней не было проблем с тех пор, как она подсыпала перец в нюхательный табак дядюшки Фавершема!

— Ты забыл о Скотсдейле.

Шон поднялся, положив руку на эфес шпаги.

— Не хочешь же ты сказать, что она опять угодила в лапы мошенника?

— Я не знаю, куда она угодила, и собираюсь навестить леди Лессингтон, чтобы это выяснить. Полагаю, вы с Частити захотите сопровождать меня.

— Разумеется. Но почему ты думаешь, будто что-то неладно?

Ротгар решительно подошел к двери.

— Просто потому, что одна из наших служанок убита в Уолгрейв-Хаусе, и она там находилась по распоряжению Эльф.

— Невероятно!

— Кстати, я не забыл упомянуть, что граф, судя по всему, исчез сегодня утром вместе с неизвестной женщиной, в обществе которой он находился?

В затянувшейся паузе Частити переводила взгляд с одного брата на другого.

— Вы же не думаете… Но он ей совсем не нравится!

Рука Шона крепче сжала рукоятку шпаги.

— Зато он достаточно сильно ненавидит Маллоранов, чтобы использовать наших женщин, пытаясь нанести нам удар. Я…

— Ты пойдешь со мной к леди Лессингтон, — решительно сказал Ротгар.

— Дай Бог, чтобы Эльф была там, — мрачно добавил Шон.

Аманда изо всех сил старалась получить удовольствие от завтрака со своим возлюбленным супругом, несмотря на мучительное беспокойство об Эльф. От Сафо пришла записка, в которой говорилось, что Эльф у нее, и это снимало один из вопросов, терзавших Аманду.

Каким образом Эльф удалось связать лорда Уолгрейва и что это могло значить? Удастся ли ее подруге избежать скандала?

Когда лакей доложил, что прибыл маркиз Ротгар и хочет видеть свою сестру, Аманда чуть не уронила чашку с шоколадом.

Стефен тотчас же встал из-за стола, чтобы выйти к посетителям. Аманда последовала за ним. Она возносила хвалу небесам, что могущественный маркиз наконец появился и возьмет на себя весь клубок проблем, но боялась за бедную Эльф. Что Ротгар сделает с ней, когда все откроется?

Войдя в свою лучшую гостиную, она обнаружила, что маркиз пришел не один.

— Шон? Господи милосердный, я думала, ты уже в море!

Шон пожал плечами:

— Не было попутного ветра, а затем возникли проблемы с кораблем. Было решено отложить плавание на месяц, ну а торчать в Портсмуте ни к чему. — Хотя он говорил достаточно любезно, Аманда не могла не заметить несвойственную ему мрачность. — Мы пришли поговорить с Эльф.

Стефен повернулся к Ротгару:

— Я вернулся домой только вчера вечером, но, как понял, леди Эльфлед решила провести несколько дней у поэтессы по имени Сафо.

Аманда молила Бога, чтобы эта история сошла за правду. Тут она вспомнила, как Эльф говорила ей, что Сафо — любовница маркиза.

Силы небесные, что теперь будет!

Единственным свидетельством, что эта информация имеет какое-то значение, была пауза, пока Ротгар брал понюшку табака.

— Сафо? — повторил он, отряхивая пальцы шелковым платком. — Вы случайно не знаете, леди Лессингтон, почему она решила перебраться туда?

Сраженная его проницательным взглядом, Аманда старалась, как могла.

— О, она вовсе не перебралась, милорд! Вся ее одежда здесь. Я хочу сказать, — поспешно поправилась она, — большая ее часть. Мы, видите ли, нанесли визит Сафо. Несколько дней назад… — Чем дольше эти темные глаза наблюдали за ней, тем в большее смятение приходил ее ум и путался язык. — Чтение стихов. Что-то неподражаемое! Эльф, должно быть, почувствовала симпатию к этой даме…

— Так когда она уехала?

— А… Вообще-то прошлым вечером.

Стефен повернулся к ней:

— Прошлым вечером? Я думал…

Аманда натянуто улыбнулась:

— Под влиянием импульса. Ты же знаешь Эльф.

— До сих пор я думал, что это так, — сказал Шон. — Что, черт побери, она затеяла?

Стефен, хмурясь, взглянул на Аманду:

— Но ты была на маскараде у леди Ярдли прошлым вечером.

— Ну конечно, мы там были, дорогой. Ведь ты там нашел меня! — Аманда судорожно пыталась свести концы с концами. — Эльф встретила там Сафо и — совершенно импульсивно — приняла приглашение погостить у нее. — Она ослепительно улыбнулась Ротгару:

— Вы ее там найдете, милорд.

Ротгар улыбался, как если бы поверил каждому ее слову. В конце концов так все и было! Почти.

Он поцеловал ей руку.

— В таком случае нам надо ехать. Примите мои извинения за прерванный завтрак, миледи. Милорд.

Когда Маллораны вышли, Аманда повернулась к мужу.

— Аманда, любовь моя. Думаю, тебе лучше рассказать мне, что происходит.

В карете три Маллорана не перемолвились ни словом; лишь Ротгар приказал кучеру доставить их к дому на Харлоу-стрит. Наконец Шон произнес:

— Странная история.

— Чрезвычайно! — заметил Ротгар. — Особенно если учесть, что Сафо не выносит маскарадов и, насколько мне известно, не была ни на одном. А леди Ярдли — тетка Уолгрейва.

В доме Сафо Эльф немного ожила после кофе и еды. Теперь она изучала Форта, пытаясь найти брешь в его глухой обороне. За завтраком граф не проявил ни малейшего интереса к еде. Он должен был испытывать по крайней мере жажду. Не все же человеческое ему чуждо?

Ему было явно больно и неудобно, но он продолжал сидеть совершенно неподвижно. Девушка понимала, что его раздражает ее пристальный взгляд, хотя он и не сводит глаз со стены над ее головой. Во всяком случае, она надеялась на это. Ей даже хотелось вызвать у него раздражение. Любая реакция лучше, чем ничего.

Сафо вышла с подносом, и на минуту они остались наедине.

Эльф встала и принялась вышагивать перед ним.

— Ты имел в виду, что король вне опасности?

Не дождавшись ответа, она приблизила лицо вплотную к нему.

— Ответь мне! Это важнее, чем эти твои мелочные счеты.

Он перевел взгляд на нее и затем медленно и надменно приподнял брови.

— Все значительно сложнее. Ладно, успокойся. Можешь перестать суетиться. Король предупрежден о заговоре.

— Слава Богу! — воскликнула она, выпрямившись. — Значит, ты никогда на самом деле не участвовал в нем. — Резко повернувшись, она уставилась на него. — Мюррей был прав. Ты действовал как провокатор.

— Ничего подобного. Провокатор вовлекает людей в преступную деятельность и затем выдает их властям. Я никого не вовлекал. В отличие от тебя.

Воспоминания обдали ее жаром, и не в последнюю очередь ее просьбы о ночи удовольствий. Именно этого он и добивается, поняла Эльф, чтобы она вспомнила и почувствовала себя неловко.

— Господи, — протянула она, подбоченившись, — уж не намекаешь ли ты на то, что я действовала как провокатор и втянула тебя в блуд? Ну по крайней мере я не собиралась сдавать тебя властям.

— Нет? А я уж подумал, что ты получишь особое удовольствие, натравив на меня своих мстительных братцев.

— Я этого не заслужила.

— Ты заслужила все, что последует. Если ты не собираешься поднимать шум, уверяю тебя, это сделаю я.

Она с ужасом уставилась на него:

— Что ты хочешь сказать?

Жестокая улыбка исказила его лицо, неожиданно подчеркнув его красоту.

— Я намерен всему свету рассказать о наших похождениях. В деталях. Подумай об этом. Заметки в низкопробных газетенках. Анекдоты в клубах. Картинки в книжных лавчонках для развлечения публики. Вот будет потеха.

— Пока Ротгар не убьет тебя за это.

— Я очень на это рассчитываю, если только мне не повезет настолько, что я убью его.

Все добро, сотворенное ею, было уничтожено до последней капли. Своими руками она добавила ему столько новых ран, что не поручилась бы за его рассудок.

— Перестань, — молила она. — Прошу тебя, не говори так!

В этот момент дверь отворилась, и голос Сафо произнес:

— Они здесь, милорд.

Эльф обернулась, и внутри у нее все перевернулось, когда она увидела не только Ротгара, но и Шона с Частити, входящих в комнату.

Прежде чем она успела что-нибудь сказать, Форт повернул голову к двери:

— О, почтенное семейство! А мы с Эльф только что обсуждали, как получше оповестить весь свет о прошлой ночке сладострастных утех.

Глава 13

Эльф яростно налетела на него:

— Ты просто болван!

Острие шпаги Шона уже упиралось в горло Форта, а Ротгар твердой рукой отводил ее за рукоятку.

— Он связан, Шон, Может быть, позже.

Частити бросилась к Эльф:

— Это правда?

Эльф поморщилась:

— В отличие от твоего случая — да. Ты что-то можешь предложить?

— Боже мой, нет. Я полное ничтожество, когда дело доходит до скандалов. Но обещаю, что никому не позволю поднять на тебя руку.

Эльф посмотрела в ее испуганные глаза и поняла, что даже месяцы свободы и брак с Шоном не смогли полностью изгнать страх из ее души.

— Ну что ты, они не станут, — мягко заверила она Частити. — Но вот его они вполне способны убить. — Увидев, как Частити побледнела, Эльф вспомнила, что Форт — ее брат. — Я не допущу этого, — твердо пообещала она, взяв невестку за руки, хотя не представляла, каким образом может помешать братьям, история со Скотсдейлом была слишком свежа в ее памяти.

— Я тоже, — решительно заявила Частота и, подойдя к брату, встала рядом с ним лицом к Шону и маркизу.

Эльф подумывала, не присоединиться ли к Частити, но что это даст? К тому же она сомневалась в степени своей лояльности. Она вдруг вспомнила, как говорила Сафо, что братья ей дороже Форта. Теперь оставалось только надеяться, что не придется выбирать между ними.

— Бей, — обратилась она к Ротгару, — тут замешаны серьезные дела.

Маркиз повернулся к ней:

— Очевидный вывод, учитывая, что дошло до трупов.

По его виду нельзя было сказать, что он в ярости, но ей хорошо известна способность старшего брата скрывать самые сильные эмоции.

— Это заговор якобитов с целью убить короля.

— В постели Уолгрейва? — Значит, он более разгневан, чем кажется.

— Нет, — отрезала она. — Это несущественно, и с этим мы разберемся позже.

— Несущественно, — певуче протянул Форт. — Уверен, ты рассуждала иначе, когда не давала мне прохода.

Шон шагнул вперед. Частити схватила его за рукав, но именно поднятая рука Ротгара остановила его.

— Позже, — опять сказал маркиз.

Эльф отметила, что на сей раз он опустил может быть. Девушка пожалела, что, связав Форта, они не додумались воткнуть ему кляп в рот.

— Поскольку нам определенно есть, о чем поговорить, — медленно проговорил Ротгар, глядя на Форта, — не будешь ли ты настолько любезен, Уолгрейв, отложить на время свои попытки самоубийства. О каком заговоре идет речь?

— Развяжите меня.

— Думаю, не стоит. Это сохранит тебе жизнь. Лучше расскажи мне о заговоре.

Губы Форта упрямо сжались, затем он нехотя заговорил:

— Некто по имени Мюррей составил безумный план убить короля и восстановить Стюартов на престоле. Он намерен начинить порохом подарок и взорвать его в присутствии короля. Никакой реальной опасности нет. Гренвилу все известно, и окружение короля предупреждено.

— Но злоумышленники, как я понял, оставлены на свободе.

— Гренвил хочет взять их с поличным.

— Почему?

После некоторой заминки Форт ответил:

— Потому что Мюррей — дальний родственник Бута и сейчас живет в его доме.

— Ага. И повязанный на месте преступления Мюррей потащит за собой Бута, освободив Гренвилу дорогу к посту премьер-министра. — Маркиз задумчиво смотрел на Форта. — Я и не подозревал, что вы принадлежите к партии Гренвила. Как вы оказались втянуты в это дело?

— А это, черт побери, вас не касается.

— Вне всякого сомнения, результат неразборчивых связей вашего отца. Известно ли вам, что прошлой ночью в вашем доме произошло убийство?

— Слышал нечто в этом роде. — Связанный и растрепанный, Форт тем не менее расслабился настолько, что сидел со скучающим видом титулованного вельможи в нудной компании.

— Одна из жертв служила у меня.

— Таскала, видимо, что плохо лежит? — Форт презрительно приподнял бровь. — Для вас, разумеется?

— А у вас было что-нибудь нужное мне? — осведомился не менее холодно Ротгар. — Если, конечно, мы не говорим о механической игрушке.

Игрушке? Для Эльф это прозвучало как очевидная нелепость, но возникшее напряжение свидетельствовало об обратном.

Краска выступила на щеках Форта, и он вызывающе поднял подбородок.

— Да, я организовал кражу в Ротгарском аббатстве, чтобы Мюррей мог использовать ее в своих замыслах. И да, надеялся бросить на вас тень.

— Почему же теперь это устройство вас больше не волнует?

— А почему я должен волноваться?

— Потому что прошлой ночью оно исчезло.

Форт внезапно побледнел.

— Господи, я забыл… — Он смерил Эльф уничтожающим взглядом и затем резко отвернулся. — Но еще есть время. Они должны достать какой-то мифический камень.

— Камень из Скона, — мрачно пояснил Ротгар, отбросив всякое притворство, — Что именно было сказано приближенным короля?

— Камень из… Коронационный камень? Он пропал?

— Что сказано приближенным короля?

Вздрогнув от тона, которым были произнесены эти слова, Форт казался не менее встревоженным, чем Ротгар.

— Опасаться неожиданных подарков. — После короткой паузы, возможно, в ответ на непрозвучавший вопрос Ротгара, он добавил:

— Гренвил не хотел вдаваться в детали, опасаясь, что король расскажет Буту, а Бут все разболтает.

— И в надежде, что часть вины припишут мне. Как я полагаю, игрушка будет послана от моего имени, а значит, не станет неожиданным подарком. — Он повернулся к Шону:

— Давай быстро в Маллоран-Хаус за нашими лучшими лошадьми и затем скачи в Виндзор предупредить короля. Частити, отправляйся с ним. Пусть Грейндер подготовит людей, чтобы действовать без промедления. Пошлите также сообщение Гренвилу.

Когда взволнованная пара выбежала из комнаты, Ротгар повернулся к Форту, который пытался освободиться от пут:

— Король, как вам хорошо известно, весьма заинтересовался игрушкой. Я предполагал преподнести ее после рождения ребенка, и он это знает. Неужели вы всерьез думаете, что он позволит этим господам помешать ему завести игрушку и посмотреть ее в действии?

— Их предупредили. Проклятие! Развяжите меня.

— Вы не можете сделать ничего такого, чего не могут другие.

Эльф прервала их спор:

— В погребе, где нас держали, был здоровенный камень.

Форт уставился на нее:

— Что? Ты ничего не говорила.

— Мы все равно не могли использовать его, чтобы выбраться оттуда. Он был размером с подушку. — Она посмотрела на Ротгара. — Камень ведь именно такой, да? Плоский валун.

— Разрази вас гром! Освободите меня.

Ротгар проигнорировал его вопли.

— Итак, они украли камень, затем вывели Уолгрейва из игры. В погребе, значит? Одного не понимаю, почему они вас не убили.

— Потому что, — заявил Форт, — мертвый граф вызовет больше вопросов, чем пропавший. — Он перестал вырываться и с обреченным видом обмяк, прислонившись к спинке дивана. — Уверен, они хотели вызвать как можно меньше шума. Кровопролитие, вероятно, полностью на совести вашей сестры.

— Интересно! — воскликнула Эльф. — Как это может быть?

Он взглянул на нее:

— Потому что, как вообще свойственно Маллоранам, вы вмешались. Мюррей не знал, что с вами делать. От этого его беспокойство переросло в панику. Кроме того, вы привлекли своих людей, и, вне всякого сомнения, именно поэтому произошло насилие.

— Возможно, в этом есть доля истины, — спокойно заметил Ротгар. — Но так как они чуть не убили охранника, которого вы приставили сторожить игрушку, нет оснований сваливать все грехи на нас. Вы не знаете, сколько нужно времени, чтобы превратить игрушку в орудие убийства?

— Я не являюсь их доверенным лицом, — огрызнулся Форт. — Они собирались засыпать порох и кусочки металла во внутреннюю полость механизма, так что, если его завести, произойдет взрыв и пули разлетятся во все стороны.

— Ну а если раны не окажутся фатальными, то заражение может стать причиной смерти.

Форт опять начал извиваться в своих путах, но вскоре сдался, крепко сжав челюсти.

— Полагаю, вы намерены использовать это, чтобы уничтожить меня.

— Я? Я менее всего склонен к разрушению. Но хотел бы кое-что обсудить с вами наедине. Эльф, оставь нас.

Эльф переводила взгляд с одного на другого.

— Нет, если ты собираешься причинить ему вред.

Ротгар повернулся к ней, недоуменно приподняв брови:

— Он связан. У меня и в мыслях этого нет. Но я не прочь узнать, как ты относишься к нему.

Она обнаружила, что дать честный ответ на этот простой вопрос совсем не просто.

— Я… он небезразличен мне. Он не принуждал и не соблазнял меня…

— Лизетт! — насмешливо воскликнул Форт. — Неужели ты забыла, что я практически похитил тебя и даже привязывал к кровати?

— О, помолчи. Я прекрасно помню, что ты не приставал ко мне, когда я была связана. И прошлой ночью мне пришлось немало потрудиться, чтобы подбить тебя на то… что мы сделали.

— Совокупление на полу, — предавался воспоминаниям Форт, — потом в постели, затем даже на гробу…

С горящим лицом Эльф сжала кулачки и издала вопль полного отчаяния.

— …и еще, да, вспомнил, в самом гробу. — Он повернулся к ней с выражением притворного сочувствия. — Я просто поражен, как ты еще можешь ходить.

Эльф отвернулась:

— Наверное, я его ненавижу.

— Наверное, нет. — Ротгар нежно дотронулся до ее плеча. — Как это ни грустно, но, боюсь, тебя ненавидит он, иначе не стал бы так позорить.

Она шагнула в его объятия, и он крепко прижал ее к себе, как бы без слов говоря, что вся его сила и любовь, как всегда, с ней. Эльф была готова расплакаться от стыда за то, что натворила.

— Я поражен, — сказал Ротгар. — Я всегда считал, что ты последний человек на свете, кто способен вызвать в ком-то подобное ожесточение.

— У него есть основания, Бей. Не очень веские, но есть. — Она оторвалась от брата и посмотрела в циничные глаза Форта. — Я переоделась, и он не узнал меня. А когда был очень уязвим, я приставала к нему с больными для него вопросами. Думала, так лучше. Но граф рассказал мне больше, чем стал бы рассказывать Маллорану. Надеюсь, наступит день, когда он простит меня.

— Моя дорогая Эльф, — задушевно проговорил Форт. — Видимо, от всех треволнений ты немного помешалась. Этого дня не будет. Шон собирается убить меня. Должен признаться, я не рассчитывал, что он здесь объявится. Как ты помнишь, я однажды упражнялся с ним на шпагах. Хотя я с тех пор усердно работал над собой, но все еще ученик по сравнению с этим признанным мастером.

— Ни один из моих братьев не убьет тебя без моего разрешения. — Она повернулась к Ротгару:

— Ведь так?

После секундной заминки тот произнес:

— По этой причине-нет.

При этих словах Форт поднял глаза на Ротгара:

— Меня поражает ваша нечеловеческая выдержка. Могу я по крайней мере рассчитывать, что вы ее хотя бы отлупите?

— Сомневаюсь. Можете отнестись к этому, как вам угодно. Эльф, выйди.

Эльф видела, чего стоило брату его спокойствие. Отчаявшись найти слова, чтобы помочь делу, она вышла из комнаты.

Сафо ждала в холле, перекинув через руку черную мужскую одежду.

— Это не понадобится Уолгрейву? Я посылала к нему домой, но кажется, саван придется более кстати.

— Насколько я поняла, смерть ему не грозит. — Чувствуя, как дрожат губы, Эльф коснулась камзола, узнав пуговицы, которые трогала в Летнюю ночь, когда была с ним в его лодке.

— О Боже, я — причина всех несчастий.

— Вовсе нет. — Рука Сафо обвилась вокруг нее. — Моя философия заключается в том, что во всех бедах виновны мужчины, и пусть они сами с ними справляются.

Проводив взглядом сестру, Ротгар некоторое время молча изучал закрытую дверь, прежде чем повернуться к Форту.

— Не надо напрягаться. У меня нет ни малейшего намерения прикасаться к вам.

Форт откинул голову назад и закрыл глаза.

— В таком случае, полагаю, я буду избит словами. А вы не подумали, что, имея такого отца, как мой, я натер себе от этого изрядное число мозолей и практически неуязвим?

— Вы меня очень удивите, если будете утверждать, что он ограничивался нравоучениями. Честно говоря, Уолгрейв, я хотел извиниться перед вами.

Глаза Форта открылись и остановились на его собеседнике.

— Теперь моя очередь удивляться.

— Я ожидал подобной реакции. Мое отношение к тому, что произошло между вами и моей сестрой, целиком зависит от дальнейшего развития событий. Но это никак не связано с моим прегрешением, которое состоит в том, что я вас недооценил.

— Я несколько сбит с толку, но заинтригован.

Ротгар пересел в кресло, стоявшее перед диваном.

— До того как Шон увлекся Частити, вы были для меня не более чем именем, и интересовали меня разве что как сын моего врага. Я полагал, что вы заурядный щеголь, все мечты которого сводятся к оружию, женщинам и вину.

— Ах, незабываемые дни…

Не обращая внимания на его реплику, маркиз продолжал:

— Вступив в права наследства слишком рано, я избежал унылого существования в тени отца, который не давал бы возможности сыну себя проявить. А непосредственный контакт с вами по делу Частити, окончательно убедил меня в вашей незначительности. Впрочем, пока не дошло до дуэли.

— Вы не ожидали, что я способен признать поражение и не дуться, как обиженный подросток?

— Именно.

Форт пристально посмотрел на маркиза:

— Не припомню, чтобы ваше отношение сколько-нибудь смягчилось.

— Свои чувства я храню при себе. К тому же отнюдь не смягчился, а просто отметил этот факт, но забыл принять его к сведению. Вы совершенно справедливо полагаете, что я сделал все возможное, используя вас как пешку в своих планах уничтожить вашего отца.

Форт со свистом втянул воздух.

— Неужели вы думаете, достаточно извиниться — и все в порядке?

— Ни в коей мере. Извинения, в сущности, ничего не меняют. Я прошу у вас прощения в надежде облегчить собственную совесть. Возможно, это поможет вам примириться с самим собой. Я не намерен извиняться за то, что использовал вас. Это была безупречная стратегия.

— Да что вы. Может, и меня убедите?

— Это входит в мои намерения. В тот вечер у меня не было никакого четкого плана, кроме решимости представить вашему отцу доказательства его измены и заставить его тем самым согласиться на брак Частити. Не скрою, я надеялся довести его до самоубийства, так как считал его слишком опасным, чтобы позволить ему свободно разгуливать. Но никак не ожидал, что он сам попытается кого-нибудь убить. А следовало бы. Самоубийство, возможно, является самым жестоким актом признания собственной вины. Ваш отец никогда ни в чем себя не винил.

— Еще один просчет. Должно быть, вас немилосердно терзает чувство собственной вины. Какая жалость…

— …что я не убил себя? — Ротгар улыбнулся. — Я научился справляться с чувством вины. И все же виню себя в том, что недооценил вас. Когда ваш отец ворвался в холл вне себя от ярости, размахивая пистолетом, вы, Брайт и я находились неподалеку, имея при себе оружие. Я мгновенно принял решение: ваш отец должен умереть, но было бы крайне неудобно, если бы это случилось от руки Маллорана. Всем известно, что мы с вашим отцом не ладили, и в своем бредовом состоянии он распространял лживые слухи обо мне и моей измене королю. Я не вмешивался до последней минуты, надеясь, что вы подтвердите мое суждение о вас как о поверхностном человеке, склонном к поспешным действиям.

Форт пожал плечами:

— Каким я и являюсь. Я убил его.

— Вы могли просто ранить или выстрелом выбить пистолет из его руки. Вы — хороший стрелок и стояли совсем близко.

Челюсти Форта сжались.

— Я думал, это извинение, а не допрос,

— Milles Pardons [22]. — Ротгар склонил голову. — Разумеется, вам пришлось убить его, чтобы спасти вашу семью от бесчестия. Мои извинения связаны с тем, что я не правильно вас понял и впоследствии не уделял вам должного внимания. Принял вас за олуха, способного убить собственного отца, пусть даже ненавистного, без угрызений совести. Постепенно до меня дошло, что это не так. Насколько я могу судить, ваша деятельность с тех пор, как вы стали графом, была ответственной и зрелой, за исключением отношения к моей семье. Мне остается только предположить: подобно своему отцу, переложившему собственную вину на меня и принцессу Августу, вы переложили ее на Маллоранов.

— Из чего вы заключили, что я спятил. Я бы назвал это — с больной головы да на здоровую.

— Бессмысленно подначивать меня, Уолгрейв. Не в ваших силах досадить мне. Да, в моих жилах течет кровь моей сумасшедшей матери. Ваш отец не был безумен, разве что в самом конце. Он чересчур любил власть и слишком мало задумывался, к чему могут привести его поступки. Кроме того, он являлся рабом собственной непомерной гордыни, неуправляемого темперамента и не выносил, когда ему перечили. Мне кажется, вы унаследовали все его недостатки.

Маркиз поднялся и расправил белоснежное кружевное жабо.

— Примите мои извинения за то, что не правильно вас понял, поставил в положение, причинившее вам боль, и ничем не помог.

— Неужели вы думаете, я принял бы от вас подачку?

Ротгар невозмутимо продолжал:

— Ваши страдания говорят о том, что вы не бессердечны. И я не стал бы отказывать, если бы вы попросили руки Эльф.

Форт рассмеялся:

— Теперь вы, надеюсь, закончили? Чертовски неудобная поза.

— Да, мы закончили. — Ротгар повернулся и вышел из комнаты,

Через минуту вошла Сафо и перерезала веревки, которые привязывали Форта к дивану. Он вытянул руки перед собой, морщась от боли, и поднялся со стоном.

— Не хотите ли принять горячую ванну перед тем, как одеться, милорд? — спросила она.

— О, зовите меня Форт. — Он потер лицо израненными руками. — После сегодняшней ночи любая попытка соблюсти формальности кажется нелепой, не правда ли? Но я вынужден отказаться от вашего любезного предложения. У меня есть срочные дела.

Напрягая слух, Эльф мерила шагами холл, но не слышала ни криков, ни шума борьбы. Когда Ротгар наконец появился, он казался абсолютно спокойным, что, впрочем, было его обычным состоянием.

Во рту у нее пересохло. Настала пора отвечать за последствия собственной глупости. Но он только сказал:

— Полагаю, ты хочешь вернуться домой.

— Да, пожалуйста, отвези меня.

Она ни на минуту не сомневалась, что сможет вернуться в Маллоран-Хаус, хотя и понимала, что многие семьи захлопнули бы дверь перед лицом падшей женщины. А как поступит Ротгар?

Он взял ее за руку и повел к карете, которая вернулась за ними. Оказавшись внутри, он, однако, заметил:

— Мне есть что сказать тебе.

— Да? — У нее засосало под ложечкой от страха, но не перед наказанием, а из боязни лишиться его любви.

— Я ведь предупреждал тебя насчет Уолгрейва.

— Я не хотела ничего плохого, — опять сказала она.

— Это, моя дорогая, самые непростительные слова из всех возможных. Тебе следовало понимать, насколько свежи его раны, и надо дать им время зажить. Вместо этого ты требовала от него ответов, которые он не был в состоянии дать.

— Ты так считаешь? Он назвал меня осой.

— Хорошо еще, что не Торквемадой [23].

— Кем?

— Да был такой известный палач.

— Похоже, мое образование оставляет желать лучшего!

— Не надо винить меня в этом. Тебя учили вместе с Шоном, но ты всегда витала в облаках. Мне следовало знать, к чему это приведет.

— О Бей… — Уловив смешливые нотки в его голосе, Эльф смахнула слезы. Она сомневалась, что заслуживает его сочувствия, и отчаянно хотела смягчить его отношение к Форту.

— Знаешь, он совсем другой человек, когда не имеет дела с Маллоранами. Вот почему все так плачевно кончилось. Хотя, если хорошенько подумать, этого человека для меня никогда не существовало.

— На сей раз дай ему время залечить свои раны.

— Я обнаружила, что не слишком терпелива. — Эльф посмотрела на мелкие царапинки, оставшиеся после ночных приключений. — Мне становится страшно, когда я думаю, что он может выкинуть. — И она ничуть не меньше боялась рассказать брату об угрозе Форта предать гласности всю историю.

Взяв ее за руку, Ротгар внимательно изучил отметины, но воздержался от комментариев.

— Я не говорю, что ты должна предоставить его самому себе. Я не пророк в подобных делах. Просто соблюдай осторожность и не требуй большего, чем тебе могут дать.

— Бей, а вдруг у меня будет ребенок?

— Об этом надо было думать раньше.

— Я думала. Такое случается. Я могу отправиться в путешествие… Но это будет и его ребенок.

— Тогда, полагаю, тебе придется сказать ему. Но я бы не стал настаивать на браке. Это прямой путь к трагедии.

— Правда? В глубине души я надеялась, что будешь.

— Так-так. Какие мы независимые. Если он тебе нужен, дорогая, придется добиваться его самой. Только не спеши. Ну хватит об этом. Мы дома, и ты должна рассказать о своей роли в этой истории.

Резко изменив темп, он увлек ее в Маллоран-Хаус, на ходу забрасывая вопросами и раздавая указания многочисленной прислуге. Мрачному Робертсу, все еще находившемуся под впечатлением от убийства Салли, было велено с группой слуг обыскать заброшенную пивную, проверить, на месте ли камень, и захватить шотландцев, если они вдруг там окажутся. Записка к Гренвилу гарантировала, что отряд солдат вскоре явится им на подмогу, и все корабли, направляющиеся вниз по реке, будут подвергнуты досмотру.

В разгар этой суматохи неожиданно появился Брайт:

— Пахнет заварушкой. К тому же я получил срочный вызов…

Высокий, темноволосый, он был поразительно красив, а его глаза просто искрились от возбуждения.

— Ты немного опоздал для активных действий, сказал Ротгар, коротко изложив ему последние события, отчего глаза Брайта расширились, особенно когда он услышал о похождениях Эльф.

— Не могу поверить, Эльф! И мы не вправе убить негодяя?

— Не раньше, чем она нам позволит. Чего, боюсь, не случится.

— Ты можешь наконец понять, Брайт, — сердито обратилась к нему Эльф, перестав на минуту беспокойно метаться по комнате, — я сама хотела, чтобы он соблазнил меня. Именно я преследовала его и настаивала на этом. Он предоставил мне тысячу возможностей передумать. И когда мы до этого дошли, — она прокляла румянец на своих щеках! — он сделал это очень и очень приятным для меня. Если бы я честно призналась, кто я такая, мне было бы не о чем сожалеть. Не понимаю, почему нельзя ничего испытать, нельзя пережить ни единого приключения только потому, что ты — женщина.

— Необходимый опыт полагается приобретать в браке, — назидательно проговорил Брайт.

— Ты, конечно, так и поступил.

— Это не одно и то же. Ты могла забеременеть.

— А ты мог подхватить сифилис!

— Я предохранялся.

— Ну, поскольку нет способа предохраниться от беременности…

— Вообще-то есть и не один.

— Что? — Эльф изумленно уставилась на братьев. — Вы хотите сказать, женщина может сделать так, чтобы не зачать ребенка, а я об этом ничего не знаю?

— Зачем тебе это нужно? — возмутился Брайт. — Это уловки для шлюх!

Эльф взяла большую ценную китайскую вазу и грохнула ее об пол.

— Этот несовершенный мир нужно изменить.

— Вероятно, — согласился Ротгар, явно забавляясь. — В данный момент, однако, нам нужно убедиться, что дело с изменниками будет улажено без ущерба для репутации нашей семьи. Я не до конца доверяю Гренвилу и еду ко двору. Брайт, отправляйся с Робертсом и разберись с Камнем из Скона и заговорщиками, которые могут там объявиться. Порция, насколько я понял, не с тобой?

— Нет, — ответил Брайт, продолжая пялиться на Эльф, словно у нее выросли рога. — Я оставил ее в Кенделфорде. Путешествия утомляют Порцию, если учесть ее состояние.

— Эльф, — сказал Ротгар, — тебе надо отдохнуть.

— Я поеду с Брайтом.

— Зачем?

— Потому что, заявила Эльф, — это моя затея, и я хочу знать, чем все закончится. Приготовьте для меня Тресию. — С этими словами она понеслась в свою комнату, распорядившись убрать осколки и прислать к ней горничную помочь переодеться.

На крыльях гнева она взлетела по лестнице, но, оказавшись в своей комнате, тяжело опустилась в кресло, придавленная гнетом усталости и печали. Боже, события развиваются слишком быстро, и ей не угнаться за ними.

Что сулит ей будущее? Одно дело — смело предстать перед братьями, даже если в душе трясешься от страха. Совсем другое — взглянуть в лицо всем. Что, если Форт выполнит свою угрозу? Она никогда не сможет появиться на людях, даже если ее братья и не убьют его, как бы они того ни желали.

Никогда.

Разумеется, здраво поразмыслив, он этого не сделает. Ей остается только надеяться, что граф не заговорит раньше, чем найдет время для здравых размышлений.

Она смотрела на постель, такую мягкую и манящую, испытывая искушение скользнуть под простыни, забыться сном и предоставить другим обо всем позаботиться. Но это выход для трусов. Она намерена довести дело до конца.

Не дожидаясь горничной, Эльф скинула одежду и, оставшись в одной сорочке, натянула корсет, нижнюю юбку и свой лучший серый костюм для верховой езды с расшитым серебром жакетом.

Нечего и думать, чтобы на скорую руку совладать со все еще напудренными волосами. Она спрятала их под серой, в тон платью, треуголкой с пером, которое с небрежным изяществом свешивалось назад. В зеркале отразилась безупречная леди в сапожках, с кнутом в обтянутых перчатками руках.

Правда, слишком бледная. Она торопливо наложила немного румян на щеки и губы.

Боже, теперь она выглядит, как потаскушка. К черту. Убедив себя, что ей нет никакого дела, что о ней подумают, она сбежала вниз по лестнице.

— Течение вполне подходящее, — сообщил Брайт, все еще странно поглядывая на нее. — Будем добираться по реке. Робертс говорит, что тебя держали в Воппинге, в порту. Он считает, что это недалеко от причала Парсона.

— Отлично, — сказала Эльф. — Поехали.

В сопровождении отряда слуг они доскакали до берега реки и обнаружили там барку Ротгара с восемью крепкими гребцами в ливреях на веслах. Когда все расположились в крытой части, лодка скользнула по воде и, лавируя между сновавшими по реке судами, устремилась вниз по течению в направлении Лондонского порта.

Занавески вокруг кабины были подняты, и ничто не мешало обозревать оживленное движение на реке. Получив приказ двигаться побыстрее, лодочники, переругиваясь между собой, ловко втискивались в узкие промежутки между судами.

Эльф не знала, смеяться или плакать. Барка явно была не приспособлена для такого рода путешествий, но лодочники, казалось, получали от происходящего истинное удовольствие.

Посмотрев на брата, она увидела, что уголки его губ приподнялись от удовольствия. Он поймал ее взгляд, и они улыбнулись друг другу с чувством радостного волнения и взаимопонимания. Вдруг он протянул ей руку, и она вложила в нее свою, растрогавшись почти до слез от его дружеского рукопожатия.

У нее действительно лучшие братья на свете, хотя Шон наверняка готовит длинную назидательную речь, чтобы поучить сестренку уму-разуму.

Она посмотрела вперед и увидела стремительно надвигающуюся громаду Лондонского моста. Большинство зданий, сооруженных на нем в средние века, были снесены, но сам мост не изменился. Девятнадцать мощных каменных арок опирались на широкие скалистые волнорезы с узкими проходами между ними.

— Надеюсь, снос моста не входит в наши планы?

— Ты же жаждешь приключений, — усмехнулся Брайт. — Держись!

В его глазах светилось возбуждение. Эльф заметила, как, побледнев, начали молиться слуги. Кто-нибудь постоянно тонул, проходя под Лондонским мостом, и предусмотрительные пассажиры обычно покидали свои лодки, обходя препятствие по берегу, предоставляя лодочникам испытывать судьбу как выполнение профессионального риска.

Барка неслась вперед с ужасающей скоростью, направляясь в узкий проход, пройти через который не представлялось возможным. Каменные быки неумолимо приближались. Казалось, еще минута — и судно врежется в окруженный бурлящими волнами волнорез…

Эльф закричала от ужаса и пригнулась, спрятав лицо в колени, но ее крик потонул в оглушающем реве воды. Грохот и мгла окружали их со всех сторон. Девушка ощущала удары бортов о каменные столбы, когда лодка, повинуясь гребцам, скользнула в пенящиеся струи протоки. Перепуганные пассажиры вцепились друг в друга, а разбушевавшаяся водная стихия крутила и бросала их суденышко. Наконец они вырвались на солнечный свет. Бурный поток нес их дальше, но постепенно шум начал стихать. Эльф различила крики лодочников, всплески от ударов весел по воде, ровный гул успокаивающегося течения.

И смех.

Приступ ликующего хохота от радости жизни, секунду назад висевшей на волоске, охватил всех, кто был в лодке: слуг и благородных особ.

Гребцы с удвоенной энергией налегли на весла, взяв курс на причал Парсона. Эльф обнаружила, что сбоку ее костюм насквозь промок.

— Я сделала одно открытие, — сказала она, оттягивая, мокрую ткань от руки. — Приключение и тщеславие не уживаются вместе.

— Пожалуй, — согласился Брайт, снимая камзол, чтобы отжать рукав, — но есть что-то чертовски привлекательное в человеке, который живет полной жизнью.

— Правда?

Он улыбнулся ей:

— Для того, разумеется, у кого те же наклонности. У меня сложилось мнение, что ты в общем-то совсем не похожа на нашу сестру Хильду. По-моему, она очень довольна своим скучным мужем и сельской безмятежностью.

— Да ты и сам в последнее время просто похоронил себя в деревне.

— С Порцией. С ней не соскучишься.

Показались оживленные пристани, тянувшиеся по берегам реки, и лодка замедлила ход. Ловко обходя многочисленные песчаные банки и мели, она подошла к ближайшему причалу, который, видимо, и есть причал Парсона.

— Как бы там ни было, — заметила Эльф, — маловероятно, что мне уготована судьба Хильды, Ты захватил пистолеты?

— Разумеется.

— Надеюсь, они не промокли. Дай мне один, пожалуйста.

— Зачем?

— Я предпочла бы иметь оружие.

Вздохнув, он сделал знак слуге, который сидел, вцепившись в сверток из промасленной ткани, внутри которого оказался ящик с оружием. Брайт открыл его и вынул пару превосходных пистолетов.

— О всемогущий Боже! — воскликнула Эльф. — Я забыла вернуть Форту его пистолет. Теперь-то уж он меня точно обвинит в краже…

— Объяснишь все ему позже. — Брайт вручил ей один из пистолетов. — Он заряжен и курок взведен, так что будь осторожна. Не стреляй без необходимости.

— Я ведь изнеженная дамочка, ты не забыл, случайно?

— Думаю, женщинам не дают оружие, потому что они и без того слишком опасны.

— Кстати, у меня немало претензий…

— Я весь дрожу. А пока будем надеяться, что этот Мюррей и его камень еще здесь. Если он прибыл по реке, ему надо успеть до прилива.

Пришлось немного подождать — ялик выгружал пассажиров. Затем и они пристали к причалу. Брайт помог Эльф выбраться на берег. Здесь все выглядело абсолютно нормальным. Не спокойным, что невозможно в суете, царившей на пристани, но без признаков опасности.

Причал Парсона был зажат между пристанями, заваленными товарами, предназначенными для больших судов, стоявших на реке. Юркие лодочники сновали туда и обратно, осыпая друг друга добродушной бранью, перемежаемой замечаниями типа «Ну как там твоя хозяйка?».

Забыв обо всем, Эльф с увлечением наблюдала за краном, подхватившим тяжелый ящик, когда Брайт спросил:

— Робертс, где пивная?

— Сюда, милорд.

Робертс повел их прочь от реки в лабиринт улиц, показавшихся Эльф смутно знакомыми. Хотя, должно быть, все такие улицы похожи одна на другую — с рядами узких домиков, окна и двери которых распахнуты настежь, чтобы впустить свежий воздух. Чумазые детишки глазели на странную компанию, следовавшую мимо. Женщины в фартуках подошли к дверям, то ли опасаясь за своих малышей, то ли из чистого любопытства.

Несмотря на убожество этих мест, никто не попрошайничал. Люди здесь по-своему преуспевали — ведь все мужчины работали в порту.

Они повернули за угол и оказались на небольшом пустыре, образовавшемся в результате пожара. Несколько человек слонялось среди руин. С одной стороны высились стены полуразрушенного здания с выбитыми стеклами и уцелевшей местами крышей. Судя по всему, даже до пожара это заведение являло собой гнусный вид.

Эльф трудно было связать грязные, мрачные развалины с романтическими событиями прошлой ночи. Кто знает, может, кромешная тьма в конечном счете явилась благословением?

Брайт приказал своему отряду рассеяться и окружить здание, распорядившись, чтобы Эльф оставалась с ним. Когда они приблизились к руинам таверны, Эльф заметила любопытствующих детей и даже нескольких взрослых, притаившихся неподалеку. Она молила Бога, чтобы обошлось без стрельбы и новых невинных жертв.

Глава 14

Маркиз Ротгар не счел нужным переодеться в парадное платье перед посещением Виндзора. Это был не тот случай, чтобы блистать великолепием. С Божьей помощью Шону удалось предупредить короля о грозящей опасности. А он тем временем должен заняться спасением репутации семьи.

Упряжка из шестерки лучших лошадей за час доставила его к загородному королевскому дворцу. Древние стены величественно вздымались над многочисленными постройками, возведенными монархами за последние столетия.

Чтобы предстать перед королем, нужно пройти через несколько залов. Ротгар, однако, проделал весь путь на удивление быстро. Встретив с поклоном, его провели через помещение для охраны, бдительность которой оставляла желать лучшего. Затем в сопровождении лакея он миновал зал для приемов и аудиенций, где вокруг пустующего резного трона праздно слонялись придворные, ищущие королевских милостей.

Маркиз отклонил попытки вовлечь его в разговор, дав понять, что его дело не терпит отлагательства. Он привык к зависти при дворе и презирал такого рода просителей, большинство из которых мечтало получить от короля синекуру для удовлетворения своих дорогостоящих пристрастий.

Стражники, стоявшие у великолепных золоченых дверей гостиной короля, посторонились, пропуская его.

Георг с озабоченным выражением на цветущем лице расхаживал взад-вперед по комнате, когда доложили о приходе Ротгара. В раздражении монарх повернулся к вошедшему.

— Лорд Ротгар! — воскликнул он. — Ну и дела!

Ротгар, отметив отсутствие брата и механической игрушки, отвесил низкий поклон королю и отяжелевшей от беременности королеве, которая сидела рядом, прижимая, к груди щенка. После чего менее почтительно приветствовал находившихся тут же лорда Бута и Джорджа Гренвила.

— Хорошо, что вы приехали, — с напускной теплотой произнес Гренвил. — Мы полагали, вас нет в стране, и опасались за вашу репутацию.

— Бог послал встречный ветер, и вот я здесь, чтобы все уладить. Что насчет механической игрушки?

— Ее доставили, но лорд Шонрик прибыл вовремя.

— Он спутал мне все карты, — прошипел Георг.

— Прошу извинить его, ваше величество, но уверен, это было совершенно необходимо.

— А я — нет! Если устройство настолько опасно, почему оно прибыло как подарок от вас и без вашего ведома, милорд? А? Вы можете это объяснить? Гренвил утверждает, родственник лорда Бута замешан в этом деле, а Бут настаивает на том, что ему ничего не известно. Во всем этом замешан также Лорд Уолгрейв, но действовал, как я понял, по приказу моего секретаря, а значит, не виновен. И никто не нашел нужным ничего мне сказать. Я недоволен. Весьма недоволен.

Король нервно промокнул влажный лоб шелковым платком с монограммой.

— Более чем естественно, ваше величество, — проговорил Ротгар, всем своим видом демонстрируя спокойствие. — Поверьте мне, знай я что-нибудь об этом деле, то немедленно проинформировал бы вас подробнейшим образом. Лорда Уолгрейва можно извинить. Он молод и следовал советам старших.

— Никак не ожидал, что вы станете защищать его, Ротгар, — съязвил Гренвил, перестав улыбаться. — Вы не относитесь к числу друзей этого семейства.

— Я стараюсь быть объективным, Гренвил, к тому же наши семьи породнились. Как мне стало известно, задачей Уолгрейва было узнать, кто стоит за этим заговором против его величества.

— Только бы схватить Майкла Мюррея, — провозгласил Бут, — он уж не ускользнет от нас! Я потрясен, потрясен до глубины души тем, что пригрел эту змею на своей груди.

— Вы сказали пригрел? — кротко осведомился Ротгар.

Граф побагровел.

— Просто образное выражение, милорд.

— Я так и понял. — Ротгар повернулся к королю:

— Я послал своих людей в то место, где может появиться Мюррей, ваше величество. Кроме того, обратился к мистеру Гренвилу с предложением направить туда солдат, а также обыскать корабли, следующие вниз по Темзе. Никак не ожидал, что он сочтет более важным явиться сюда.

Гренвил покраснел.

— Я поручил все надежным людям, ваше величество. Более того, оставил лорда Уолгрейва им в помощь, поскольку по вполне понятным причинам он весьма заинтересован в благополучном исходе дела. А сюда я приехал из-за необходимости срочно доложить обо всем вашему величеству.

— Чего, как я вижу, не произошло, — заметил Ротгар, обращаясь к королю. — Если вы позволите, ваше величество, мы присядем, и я постараюсь изложить все события по порядку. Уверен, лорд Бут и мистер Гренвил дополнят меня.

— Я ничего не знаю, — раздраженно заявил Бут. — Ничего. — Но когда король жестом выразил свое соизволение, он сел вместе с другими, пытаясь сообразить, каким образом сложившаяся ситуация может угрожать его положению.

Полуразрушенное здание пивной оказалось совершенно пустым, но когда Эльф увидела откидную дверь, ведущую к скату, ей стало ясно, что кто-то здесь побывал: дверь настежь распахнута, а замок взломан. Несмотря на предостережение Брайта, пытавшегося ее удержать взмахом руки, она наклонилась и заглянула внутрь. В лишенном окон помещении и днем было сумрачно, но девушка увидела: ничего, кроме старых бочек, там нет.

Гроб исчез, и нет никакого камня на неровном полу.

— Он пропал, — прошептала она.

— Похоже на то, — произнес знакомый голос, и Эльф, выпрямившись, столкнулась лицом к лицу с Фортом. Он стоял рядом с выломанной дверью, облаченный с ног до головы в черное, и, несмотря на разбитое лицо, казалось, в полной мере вернул себе обычное высокомерие.

Подавив вспышку неуместных эмоций, Эльф спросила:

— Где он?

Она заметила солдат за спиной графа и, обернувшись, увидела, что их, с подозрением поглядывающих на слуг Маллоранов, появляется еще больше.

Испуганные мамаши кинулись к своим любопытным чадам.

— Не имею понятия, — сказал Форт, — так как только что прибыл,

— Как и мы, поскольку тоже только что появились.

Эльф обратила внимание на то, как ощетинился Форт при виде Брайта. У нее не возникло и тени сомнений, что брат прореагировал так же. Они. были заклятыми врагами из-за Порции. Бог знает, на какую глупость они способны, если их предоставить самим себе.

Повернувшись к ним спиной, она решительно подошла к оборванной беззубой старухе:

— Не видели, мэм, не выносил кто-нибудь сегодня утром отсюда вещи?

Слезящиеся глаза старухи забегали, и она засеменила прочь, прижимая к груди сложенный фартук.

— Не брала я ничего, как Бог свят.

— Конечно, нет, — улыбнулась Эльф, догоняя ее и пытаясь успокоить. — Никто не хочет причинить вам зла. Просто мы рассчитывали кое-что найти в погребе. А именно большой камень. Но его там нет. Может, наши друзья нас опередили.

Женщина бросила на нее проницательный взгляд:

— Друзья? И красные мундиры охотятся за ними? Мне ни к чему неприятности.

Эльф услышала шаги за спиной и поняла, что это не Форт.

— Брайт, у тебя нет мелкой монеты?

Брайт вложил ей в руку шестипенсовик, и девушка протянула его женщине:

— Вот, возьмите это. Вам не придется ничего делать. Просто если вам что-нибудь известно, будьте так добры рассказать нам.

Старуха схватила монету, шныряя по сторонам глазами.

— Ладно, вы вроде честная, добрая дама. Были здесь не так давно мужчины с телегой. Они-то и сломали дверь. Ну не смешно? Никогда этот вонючий погреб не запирали, да и пусто там, разве что старые бочки валяются. Выкатили они оттуда здоровенный булыжник! Одного не пойму, — продолжала она, входя во вкус. — Мало ли камней на свете? Только проповедник, что в парике, все суетился, как бы камень не поцарапали. Сколько живу на свете, а такого видеть не доводилось.

Проповедник в парике? Эльф припомнила слова Робертса о том, что уличных мальчишек нанял шотландский священник. Переодетый Мюррей?

— Да, это странно, — согласилась она, стараясь не показывать своего интереса. — Так что они сделали с камнем?

— Положили в ящик, который принесли накануне, — захихикала старуха. — Гроб, вот что это было. Ну и посмеялась же я! Священник его обхаживал, будто покойника. Все говорил, что надо вначале вытащить камень, а потом уж класть его в ящик, иначе поцарапается. Камень! Никакой это не камень, а здоровенный валун.

— Этот священник был с ними с самого начала?

— Нет. Он объявился потом.

— Видимо, они положили ящик на телегу и уехали.

— Точно! — воскликнула женщина, восхищенная такой необыкновенной проницательностью. — Так они и сделали, госпожа.

Эльф посмотрела в направлении реки.

— Как вы, наверное, догадались, мэм, бедный священник не в своем уме. Он думает, что этот валун представляет собой большую ценность и хочет послать его во Францию, в подарок тамошнему королю…

Женщина опять закудахтала:

— Господи помилуй, хотела бы я на это посмотреть!

— Думаю, мы сможем избежать позора, если остановим его вовремя. Интересно, каким причалом он мог воспользоваться?

Глаза старухи опять прояснились.

— Солдаты и все такое, — пробормотала она себе под нос. — Сомнительно, что вы рассказали все, как есть, госпожа, но у вас доброе лицо. Я слыхала, как они упомянули причал Гаррисона. Это здесь, рядом.

— Когда это было?

— Недавно. Сдается мне, они еще не отплыли.

Эльф взяла женщину за мозолистую, грязную руку.

— Как вас зовут?

Старуха испуганно сжалась, но затем ответила:

— Дебби Катлоу, госпожа.

— Спасибо за помощь, миссис Катлоу. Если возникнет нужда, приходите в Маллоран-Хаус на площади Мальборо. — Она повернулась к Брайту:

— Этот священник, вероятно, переодетый Мюррей. Вперед!

Эльф заметила, как Форт, стоявший неподалеку и все, видимо, слышавший, отдает приказы солдатам. Она решительно подошла к нему:

— Это серьезное дело и не повод для соперничества. Если мы начнем состязаться, то помешаем друг другу.

Она даже растерялась, гадая, чего больше в его взгляде: ледяного презрения или полыхающей ярости. Пожалуй, холодное бешенство — наиболее подходящее определение. Секунду они буравили друг друга глазами, затем граф повернулся к Брайту:

— Что вы намерены делать?

Эльф чуть не ударила его за столь откровенное пренебрежение, но на это тоже не было времени.

Позже, пообещала она себе, вспомнив слова Ротгара. Правда, маркиз не имел в виду возможность поговорить, объяснить, понять.

О, к дьяволу всех мужчин с их гордостью!

— Мы должны окружить эту пристань с двух сторон, — сказала она Брайту. — Точнее, с трех. Часть солдат может подняться на борт нашей лодки и перекрыть путь по реке, если они успели отплыть.

— Вы прибыли на лодке?

— Мы спешили.

— И прошли под мостом? — Форт на секунду задержал взгляд на Эльф, и ей показалось, что его негодование вызвано заботой о ней. Однако он тут же повернулся к своим людям:

— Капрал, пусть четверо солдат и кто-нибудь от лорда Брайта займут позицию у реки.

— Слушаюсь! С каким заданием, милорд?

— Задержать любое подозрительное судно. Хотя нет, черт побери! Слишком оживленное движение…

— Я отправлюсь на лодку, — предложила Эльф. — Я могу узнать Мюррея.

— Это слишком опасно, — буркнул Форт.

— Согласен, — сказал Брайт.

— Какое редкое единодушие. — Она вытащила пистолет. — Я пристрелю любого, кто попытается остановить меня.

Форт и Брайт вытаращились на нее и затем обменялись сочувственными взглядами.

Не проронив более ни слова, Эльф повернулась к четверым солдатам Форта:

— Следуйте за мной.

Направляясь во главе своего отряда к реке, она услышала:

— Я всегда говорил, что женщин вооружать опасно. — Это сказал Брайт.

На что Форт ответил:

— Разумеется, ведь дам с пеленок учат, как себя вести.

Она вспомнила подобный разговор на свадебном балу Брайта, чуть было не закончившийся потасовкой. На сей раз она бы не возражала, если бы они хорошенько отделали друг друга.

Барка с гребцами ожидала в стороне от причала, но по ее знаку подошла к пристани, и они взошли на борт. Эльф вкратце объяснила ситуацию Вудмену, главному в команде.

— Поэтому, — закончила она, — я хочу, чтобы вы заняли позицию на реке напротив причала Гаррисона. Это можно сделать?

Крепкий мужчина средних лет озабоченно посмотрел на усеянное судами водное пространство.

— Да, миледи, хотя это будет нелегко. Вряд ли кому-нибудь понравится обходить нас.

— Сделайте все, что возможно.

Как и предвидел Вудмен, восемь гребцов легко вывели барку на открытую воду, минуя юркие лихтеры и ялики, сновавшие между пристанью и кораблями. Но удерживаться на месте при сильном течении и постоянной опасности столкновения с другими судами было намного сложнее. Впрочем, опытные гребцы справились и с этим.

Эльф осматривала реку, отыскивая лодку с гробом и священником в парике или светлоголовым Мюрреем, и не видела ни одного подходящего судна.

Повернувшись к пристани, она принялась внимательно ее изучать. Ей бы сейчас бинокль, так как берег реки представлял собой беспорядочное нагромождение складов, молов с подъемными кранами и пристаней, где толкалось множество народа. Увидев в толпе красные пятна, она догадалась, что это солдатские мундиры. Форт и Брайт заходили с разных сторон, и по тому, как людская масса откатывалась волнами, уступая дорогу военным, можно было наблюдать за их продвижением.

Эльф вгляделась в край пристани, где товары грузили на лодки. Трудно рассмотреть кого-нибудь на таком расстоянии, но она увидела, как что-то подняли с повозки.

Гроб?

— Смотрите! — окликнула она солдат. — Видите ящик?

Не сразу, но они тоже разглядели, как гроб опускается в лихтер, и крошечную фигурку человека в парике, который наблюдал за погрузкой с пристани, приплясывая от нетерпения.

— Вот что нам нужно, — сказала она солдатам. — Нельзя допустить, чтобы это погрузили на корабль.

— Прошу прощения, миледи, — возразил один из солдат, — но здесь это небезопасно. — По тому, как он вцепился в борт, девушка поняла, что на воде ему явно не по себе. — Если эта штуковина попадет на корабль, будет даже проще. Ниже по реке судно можно остановить и обыскать.

Он прав. Чтобы добраться по Темзе до Северного моря, потребовалось бы несколько дней, и в соответствии с правилами суда неоднократно подвергались досмотру.

— Боюсь, что нет, миледи, — проговорил Вудмен. — Видите корабль вон там? — Он указал на лес мачт. — Тот, с королевскими лилиями на флаге?

Сложив ладонь козырьком, Эльф с трудом различила его.

— Ну и что?

— По-моему, это корабль французского посла, и он уже поднимает паруса. Такие корабли досматривать не полагается.

— Ну конечно, — пробормотала Эльф. — Теперь понятно, почему все должно было произойти прошлой ночью. Из-за этого корабля. Так вы говорите, он готов к отплытию?

Солдат бросил взгляд на величественное судно.

— Да, миледи, хотят успеть до прилива, я бы сказал.

Волнение придавало Эльф силы, но в этот критический момент они неожиданно покинули ее, лишая решимости. Бесчисленные а что, если крутились в ее измученном мозгу. Она встряхнула головой, пытаясь отделаться от тревожных мыслей.

— Преградите путь этой лодке, — приказала она.

— Есть, миледи, — подчинился Вудмен, но добавил:

— Они грузятся на лихтер — это большое судно — и, если решат пойти прямо на нас, нам придется жарко.

Эльф поняла, что он имеет в виду, но не могла позволить себе проявить слабость.

— Тогда нам придется остановить их, верно?

Гроб был уже на лихтере — ничтожный груз для такой большой баржи, — когда появились отряды Форта и Брайта. По тому, как резко отшатнулась толпа от края пристани, Эльф поняла: что-то случилось. Похожие издали на игрушечных солдатиков, красные мундиры вскинули мушкеты и прицелились.

В кого?

В человека с пистолетом.

Едва Эльф успела понять, что это не Мюррей, как раздался выстрел, за которым последовал залп из мушкетов, сея вокруг огонь и смерть.

Обладатель пистолета, взмахнув руками, повалился спиной в воду.

Еще один человек упал на пристани. Кто? Господи всемогущий, кто?

Эльф стояла, судорожно вцепившись в поручни, глядя, как тяжелый лихтер медленно отходит от пристани, смятение на которой начинало стихать. Но баржа уплывала от них, уплывала к французскому кораблю!

— Что они собираются делать?! — закричала Эльф, стараясь не думать об убитых. — Куда они направляются? Держитесь ближе к ним!

— Не выйдет, миледи, — флегматично проговорил Вудмен. — Они направляются к французскому кораблю. Лихтерами, знаете ли, не очень сложно управлять. Достаточно одного человека и весла, чтобы привести их в движение. Они плывут по течению. Матросы на лихтерах знают реку как свои пять пальцев и в конечном итоге пристанут к тому кораблю. Так что, — добавил он, искоса взглянув на Темзу, — если даже у них и нет желания врезаться в нас, это от них не зависит.

— О Боже, — прошептала Эльф.

Она бросила взгляд назад, на пристань, но увидела только суетящуюся толпу. Солдаты опять выстроились в ряд и дали залп по барже. Они промахнулись, и Эльф в страхе за невинных людей молила Бога, чтобы Форт с Браитом прекратили обстрел.

Если они еще живы и в состоянии отдавать приказы.

Кто упал там, на пристани? Почему в глубине души она уверена, что это Форт?

С усилием она вернулась мыслями к Мюррею и перевела взгляд на лихтер, который скользил по течению. Теперь у нее не оставалось никаких сомнений, что он держит курс па французский корабль, то есть двигается прямо на них.

В этот момент она заметила Мюррея. Эльф узнала его, несмотря на монашеское одеяние. Бережно положив одну руку на гроб, он стоял, устремив взор в сторону цели своего путешествия. В свободной руке «священник» держал пистолет, целясь в матроса, и было ясно, что тот не посмеет остановить лихтер, даже если захочет.

Оставался единственный выход.

Эльф обратилась к солдатам:

— Кто из вас лучший стрелок?

Один из них шагнул вперед:

— Я, миледи. Меня зовут Пикет.

— Как вы считаете, рядовой Пикет, можно попасть в человека на том судне?

Тот задумался на минуту, скосив глаза в сторону.

— Если наша лодка не будет вилять, то несложно, миледи.

— Вудмен, постарайтесь удерживать барку на месте.

— Есть, миледи.

Ее потрясло то хладнокровие, с которым она планировала убийство. Но лихтер во что бы то ни стало должен быть остановлен. Эльф вспомнила, как Мюррей преследовал ее с ножом в руках. Она не сомневалась, ему достаточно малейшего повода, и он застрелит матроса. Девушка отлично знала, что этот человек повинен в недавних смертях, включая Салли.

И Форта?

Хотя она не видела, кто упал на пристани, но почему-то была уверена, что это Форт. Холодные щупальца страха сжимали ее сердце.

Эльф еще раз окинула взглядом далекую пристань и, набрав в грудь воздуха, решительно проговорила:

— Приготовьтесь, рядовой Пикет.

Солдат уперся коленом в обитое плюшем сиденье, прислонив мушкет к его спинке, и тщательно прицелился. С громким щелчком он отвел чеку и снял с кремня предохранитель.

Затаив дыхание, Эльф с пересохшим ртом смотрела, как его палец медленно нажимает на курок.

В этот момент другой лихтер закрыл от них цель, подняв волны на воде.

Пикет недовольно проворчал и обратился к другому солдату:

— Боб, посмотри, нет ли еще чего такого, а?

— Давай, Билли, — отозвался тот, — все чисто на следующие пару минут.

Пикету пришлось ждать, пока уляжется волнение, а лихтер тем временем подходил все ближе. Целиться стало легче, но и Мюррею теперь достаточно было отвести взгляд от корабля и матроса, чтобы заметить барку аристократа, выделявшуюся на фоне рабочих лодок.

Они находились настолько близко, что Эльф могла прочитать название лихтера. «Юла» — не самое подходящее название для такого громоздкого судна.

«Скорее, скорее!» — мысленно подстегивала она Пикета, хотя и понимала, что нужно дождаться, пока барка перестанет раскачиваться.

Мюррей внезапно оглянулся и посмотрел на пристань. Когда он поворачивался назад к матросу, взгляд его скользнул по лодке Эльф, Рот его изумленно открылся, словно он хотел что-то сказать, но в этот момент раздался грохот мушкета. Когда дым рассеялся, Эльф увидела, что шотландец лежит, раскинувшись на гробу со своим драгоценным Камнем из Скона.

Подавленная чудовищностью смерти, Эльф, казалось, окаменела, пока вопли матроса с лихтера, возбужденные выкрики солдат и настойчивые вопросы Вудмена не вернули ее к реальности. И тут она осознала: громадная баржа неумолимо надвигается на них.

— Да! — закричала девушка. — Двигайтесь! Прочь!

Восемь могучих гребцов налегли на весла, барка рванулась вперед, чудом выскользнув из-под носа лихтера. На расстоянии фута от себя они увидели окровавленную тряпичную куклу, еще минуту назад бывшую живым человеком.

Все на лодке молча провожали глазами труп, и Эльф поняла, что даже бывалым солдатам нелегко привыкнуть к виду смерти. Они находились под ее командой, она принимала решения, отдавала приказы, брала на себя ответственность. Значит, обязана успокоить их совесть.

Стараясь унять дрожь в руках, Эльф бодро обратилась к старшему гребцу:

— Отличный маневр, Вудмен. Не могли бы вы крикнуть матросу на лихтере, чтобы он вернулся на причал Гаррисона?

— Будет сделано, миледи. Но ему потребуется время.

— Теперь это не имеет значения. Главное — груз не попадет на французское судно.

Когда переговоры, сопровождаемые сильными выражениями со стороны матроса с лихтера, начались, Эльф повернулась к солдатам:

— Отличный выстрел, рядовой Пикет. Только благодаря вам удалось спасти жизнь этому матросу.

Впервые внимательно посмотрев на него, она сообразила, что ему едва ли больше двадцати. Он был бледен от волнения, но после ее слов смутился и покраснел.

— Ничего особенного, миледи.

— Напротив, очень важно, и вы исполнили свой долг.

Вудмен к этому моменту передал все указания матросу, и Эльф попросила его:

— Будьте любезны, доставьте нас на пристань.

Наконец она смогла присесть. Напряжение отпустило девушку, и долго сдерживаемая тревога за Форта подчинила себе все ее помыслы.

На пристани появилась карета. Врач? Или средство доставить кого-нибудь к врачу? Ведь не станут же вызывать карету для трупа!

Может, и станут, если этот труп — граф.

С чего она взяла, что это должен быть Форт?

Но мрачная уверенность сжимала ей сердце. А может быть, он просто споткнулся и упал.

Может быть…

И все же вопреки доводам разума она знала, что именно он упал, сраженный выстрелом, и ранение, если это ранение, опасно.

Эльф вспомнила свои сомнения у Сафо в присутствии связанного Форта и разгневанных братьев, кому в конце концов принадлежит ее беззаветная преданность. Теперь она уверена в этом.

Прижав ко рту сжатые кулачки, она молилась, как никогда раньше. Молилась, чтобы Бог сохранил ему жизнь, предоставив еще один шанс обрести радость бытия.

Тут она заметила сочувственное внимание солдат и поспешно опустила руки, стараясь овладеть собой. Она не могла поставить под сомнение репутацию Маллоранов, не подвластных смерти и разрушению.

Брайт ждал на причале, один.

Он не пострадал. Эльф, разумеется, испытала чувство облегчения, но не это было ее главной заботой. Она не видела ни Форта, ни его солдат.

С отчаянно бьющимся сердцем Эльф вскочила на ноги, стремясь первой попасть на берег. Как только барка причалила, она схватила протянутую руку Брайта и выбралась на деревянный мол.

— Ты — молодчина! — сказал он.

— Где Форт? — требовательно спросила сестра.

Его лицо приняло суровое выражение.

— Схлопотал пулю в ногу. Не думаю, что это смертельно.

Силы оставили Эльф, и она упала в объятия брата, рыдая от горя, облегчения и, может быть, безмерной усталости.

Она чувствовала, как ее поднимают и несут, но заснула, прежде чем Брайт нашел способ доставить ее домой.

После двух часов объяснений, расспросов и извинений Ротгар выбрался наконец через боковой выход из гостиной короля и смог узнать у лакея, где его брат. Он нашел Шона в маленькой комнатушке этажом ниже, где тот, хоть и находился под охраной, расположился с относительным комфортом, попивая эль.

Капитан поднял тяжелую пивную кружку, приветствуя входящего брата:

— Долго ли мне осталось носить свою голову?

— Трудно сказать, потому что его величество еще сомневается. Прими мои поздравления, твоя голова хоть на что-то годится.

Шон рассмеялся, вскакивая на ноги.

— Ты не поверишь, Бей! Проклятая машинка красовалась прямо на столе для подарков в гостиной. Оказывается, она пришла с хитроумным посланием от тебя, и король потребовал, чтобы ее тотчас же доставили к нему. Конюший пытался воспротивиться, но не смог отговорить короля от твердого намерения тут же ее опробовать. Но, к счастью, ему хотелось, чтобы и королева насладилась этим зрелищем! Мне пришлось практически вырвать игрушку у него из рук.

— Твой героизм восхищает.

— Да, оглядываясь назад, с уверенностью могу сказать, что я совершил все мыслимые преступления, и, судя по реакции короля, мне определенно следует расстаться с надеждой стать майором, не говоря уже о полковнике.

— Может, нам удастся убедить его, что это того стоило. Где дьявольское устройство?

— В соседней комнате. Я настоял на том, чтобы не спускали с него глаз.

Ротгар открыл дверь. Причудливая китайская пагода стояла на столике у стены, крошечные фигурки замерли в ожидании, когда механизм придет в движение, чтобы пуститься в роковой танец.

— Честно говоря, жаль, — заметил он. — Прекрасная работа.

— Ее придется взорвать?

— Думаю, она сама взорвется, дай ей такую возможность. Суть в том, как проделать это, не подвергая никого опасности. Закатай рукава. Нам надо ее отнести.

— Нам?

— Кому же еще? Как видишь, ее принесли наверх и спустили вниз без каких бы то ни было последствий. Но на всякий случай я не стал бы поручать другим дело, которое может оказаться рискованным.

— Верно. Не знай я тебя лучше, то принял бы за кающегося грешника.

— Ты считаешь, я безнадежен?

Шон покачал головой:

— Думаю, ты чертовски странно настроен. Ну хорошо. Давай отнесем эту штуковину.

Нести было не тяжело, но неудобно, тем более что они старались двигаться с предельной осторожностью. Все же им удалось вынести ее за пределы замка и опустить на траву у реки. Шон вытащил платок и вытер пот с лица.

Совершенно спокойный, Ротгар велел слугам принести матрасы и мушкет и передать королю приглашение наблюдать за событиями с удаленного балкона, если он пожелает.

— Зачем? — поинтересовался Шон.

— Для твоей карьеры, разумеется.

Как только королевская чета появилась на балконе, откуда они могли видеть пагоду, Ротгар проследил, чтобы слуги обложили игрушку матрасами. Затем, велев всем отойти, он протянул мушкет Шону:

— Уверен, у тебя это лучше получится. Постарайся попасть в отверстие, которое мы оставили.

Шон тщательно зарядил оружие, поднял его на уровень глаз и прицелился. Щелкнул взведенный курок, раздался грохот, и пламя вырвалось из дула вслед за пулей.

Секундой позже прогремел взрыв, подняв в воздух клочья ткани и шерсти, и осколки металла разлетелись во все стороны.

— Проклятие! — воскликнул Шон, опуская приклад на землю. — Ты представляешь, что бы произошло в замкнутом помещении?

— Вполне, — ответил Ротгар, поворачиваясь к балкону.

Но король и королева уже удалились.

Когда слуги кинулись убирать мушкет и приводить все в порядок, он добавил:

— Вопрос в том, будет король доволен, если получит дубликат этой игрушки, или впадет в бешенство.

Шон расхохотался.

Вернувшись в замок, они обнаружили возле своей кареты посыльного от короля с требованием к лорду Шонрику немедленно явиться.

— Увы, — вздохнул Ротгар. — Видимо, он все же решил обезглавить тебя за проявленное неуважение к его королевскому величеству. Может, тебе лучше воспользоваться каретой и бежать из страны?

На сей раз Шон действительно встревожился:

— Послушай, Бей, что, по-твоему, ему нужно?

— Полагаю, тебе надо пойти и выяснить. В конце концов, — благодушно добавил маркиз, — ты всегда утверждал, что хочешь жить своим умом.

Глава 15

Проснувшись, Эльф чувствовала себя так, будто могучие волны Темзы долго били и бросали ее на опоры Лондонского моста. Судя по обрывкам смутных сновидений, вполне возможно, что так оно и было.

Из путаницы ночных кошмаров перед ее мысленным взором возник образ Форта, распростертого в луже крови на том самом гробу, на котором они познавали любовь, умирающего от пули, выпущенной ее рукой.

Нет! Она стряхнула с себя остатки сна. Это был Мюррей, а не Форт. И стреляла не она, но по ее приказу, а это мало что меняло.

Наконец у нее в голове окончательно прояснилось, и Эльф вспомнила, что Форт действительно ранен. В ногу.

С усилием разлепив немилосердно резавшие глаза, девушка села в кровати.

Ранение в ногу может означать что угодно: от небольшой потери крови до ампутации. Но в любом случае остается опасность заражения и смерти. Всего лишь год назад молодой сэр Френсис Корнхаллоус умер от пустячной раны, которая воспалилась из-за того, что он не позволил хирургу своевременно удалить кусочки ткани, попавшие в плоть вместе с пулей.

Нащупав непослушными пальцами шнур, Эльф дергала его снова и снова, молясь, чтобы Шанталь поспешила.

Она выбралась из постели, живо представляя себе надменного графа Уолгрейва, отгоняющего докторов. И никто не посмеет ему перечить. Кроме нее. Яркий луч солнца проник за задернутые шторы. Значит, уже утро. Может, еще есть время заставить его вести себя благоразумно.

Шанталь ворвалась в комнату с Частити, следовавшей за ней по пятам:

— Миледи! Вы проснулись!

— Эльф, как ты себя чувствуешь?

Эльф ухватилась за столбик кровати, испытывая приступ головокружения.

— Ужасно. — Она едва могла говорить из-за сухости во рту. — Воды. Думаю, это поможет.

— Этого вовсе не достаточно, миледи, — воскликнула Шанталь и, взмахнув темной юбкой, вылетела из комнаты.

Частити налила воды из графина и протянула стакан Эльф:

— Кажется, тебе нужно то, что ты мне однажды любезно предложила. По-моему, ты бы не отказалась от ванны.

— Боже, да! — Эльф залпом выпила стакан воды, затем потрогала волосы. — Я все еще напудрена? Должно быть, похожа на ходячий ужас. Но сейчас не до этого. Я должна срочно ехать к Форту…

Частити нежно подтолкнула ее, усаживая на постель.

— В этом нет необходимости. Он вне опасности.

Эльф испытующе посмотрела в глаза своей невестки:

— За ним хороший уход? Рану промыли?

— Да и да. Уверяю тебя, я стояла над ним и тиранила его не хуже, чем ты.

— Он поправится?

— А это в руках Господа. Его лихорадит, ему больно, но, кажется, становится лучше.

Образ Форта, терзаемого болью и лихорадкой, заставил Эльф вскочить на ноги.

— Тебе не кажется преждевременным заявлять, что ему лучше? Почему ты здесь, а не там? Ты же его сестра!

Частити снова заставила ее сесть.

— Эльф, ты проспала больше суток. Сегодня воскресенье. Полдень. — Она подошла к окну и раздвинула шторы.

Яркий свет залил комнату, так что Эльф пришлось прикрыть рукой глаза.

— Больше суток, — пробормотала она, — и жизнь продолжается без меня как ни в чем не бывало. Что с королем?

— Спасен. — Частити снова наполнила стакан и поднесла его Эльф. — Шон успел вовремя.

— Слава Богу! А камень?

— Его без лишнего шума вернули в Вестминстерское аббатство, сочинив какую-то историю, якобы надо было починить трон. Честно говоря, я даже не подозревала о его существовании. Ты веришь в это предание? Действительно он является носителем королевской власти?

Эльф выпила полстакана воды и встала на сей раз более твердо. Слабость прошла, и девушка уже могла передвигаться по комнате, чувствуя боль и напряжение в самых неожиданных местах.

Это напомнило ей о множестве появившихся у нее проблем. Она предпочла занять свои мысли Камнем из Скона.

— Не знаю. Похоже, Стюартам от него не было никакого проку. Они ведь короновались на нем.

— Верно. Ты уже знаешь о Шоне?

— Что? — Предположения одно ужаснее другого пронеслись у нее в голове. — Что случилось?

— О, ничего плохого…

В этот момент появилась запыхавшаяся Шанталь с кофейником, очищенным и аккуратно поделенным на дольки апельсином и блюдом с пирожными. Получив указание, она засуетилась насчет ванны.

Эльф критически посмотрела на поднос.

— Просишь воды, а получаешь еду. Съешь что-нибудь, пожалуйста, и расскажи мне о Шоне.

Частити взяла дольку апельсина.

— Если сразу перейти к сути, они с Ротгаром взорвали механическую игрушку рядом с Виндзорским замком. В безопасном месте, конечно. Однако перед этим Шону пришлось нестись туда очертя голову, чтобы предупредить короля. Поверишь ли, но он застал его рядом с этой штукой, ожидающим королеву, чтобы продемонстрировать ей игрушку!

— Господи, спаси и сохрани!

— В данном случае всех спас Шон. Он избавил короля от опасного предмета с бесцеремонностью настоящего солдата. В тот момент его величество был совсем не в восторге от его поведения. Но, увидев, как эта штука взорвалась и разлетелась на тысячу смертоносных осколков, Георг призвал Шона, прижал его к королевской груди и провозгласил лордом Реймором!

Эльф уставилась на Частити широко открытыми глазами:

— Но почему Реймор?

Частити постаралась сохранить серьезное выражение лица.

— Это имя… любимого коня его величества.

Они покатились со смеху.

— А Ротгар, — едва выговорила Частити, — заявил, что Шон не должен смотреть дареному коню в зубы! Особенно если учесть, что король сопроводил имя титулом виконта и соответствующим поместьем.

— Виконта! Но тогда он опередил Брайта и Бренда. А что Шон думает по этому поводу?

Частити усмехнулась:

— Ты же его отлично знаешь. Во-первых, его смущает столь высокая награда за то, что он считает своим долгом. Во-вторых, он подозревает, что все это так или иначе дело рук Ротгара. Тебе ведь известно, как он относится к поддержке семьи.

— Он слишком усердствует в этом вопросе.

— Согласна. Но, как ты понимаешь, мужчины ни в чем не знают меры.

Эльф подумала о Форте.

— Начинаю понимать. — Она в упор взглянула на свою невестку. — Мы с Фортом были любовниками.

Щеки Частити заалели.

— Не мне осуждать тебя.

— Но ты любила Шона.

— Конечно. А разве ты не любишь Форта?

Эльф отвернулась и посмотрела в окно, выходившее на тихую площадь Мальборо.

— Да. Хотя глупо отдавать сердце такому невыносимому человеку.

— Наверное, таковы все мужчины. Когда мы с Шоном занимались любовью, я считала, что брак между нами невозможен. И я тоже скрывала свое имя, правда, потом выяснилось, что он обо всем догадался. Насколько я поняла, Форт тебя не узнал.

— Он не мог даже предположить что-нибудь подобное. К тому же мы почти все время говорили по-французски. — Она опять повернулась к Частити. — Я так боюсь, что у меня будет ребенок.

— Тебе следовало раньше думать об этом.

— И ты туда же. — У нее вырвался нервный смешок, и она прижала руки ко рту. — Теоретически все так просто. Но теперь…

Частити вдруг стала очень серьезной:

— Даже если у тебя будет ребенок, Эльф, не думаю, что он женится на тебе.

Эльф не подала виду, как больно задели ее эти слова:

— Несправедливо требовать этого от него. Наш договор был предельно ясен.

— Договор?

Эльф отмахнулась от вопроса и принялась беспокойно ходить по комнате.

— Прошлой ночью на долю секунды я вдруг захотела, чтобы Бей заставил его жениться. Безумная мысль — Форт скорее умрет! Но ведь он не может просто зачать ребенка и отказаться от него…

Частити схватила ее, вынудив остановиться:

— Не начинай махать кулаками до драки. Это совет Шона. Хороший совет, между прочим. Незачем мучить себя раньше времени.

Эльф поникла в ее руках.

— Ты права. Пройдет не одна неделя, прежде чем я буду знать наверняка. Все может произойти. — Включая смерть Форта от лихорадки. Или, если он осуществит свои угрозы и устроит скандал, — от рук ее братьев. Едва ли она их удержит.

— Жаль, что ты никак не позаботилась о своей безопасности, — посочувствовала Частити, усаживая ее на диван и садясь рядом.

Эльф вспомнила свой последний разговор с братьями:

— Ах да. Уловки шлюх! Видимо, ты ими пользуешься, если не забеременела за шесть месяцев.

Частити вспыхнула:

— Ну да. Ведь мы собирались отправиться в Новую Шотландию и не могли допустить, чтобы ребенок родился прямо на борту корабля. Даже путешествовать, ожидая ребенка, нельзя.

— Но как это делается?

— Считается, что тампон, смоченный в уксусе, препятствует оплодотворению семени.

— Тампон, смоченный в уксусе, — повторила озадаченная Эльф и затем добавила:

— Ты хочешь сказать, внутри?

Частити кивнула, теперь уже совсем пунцовая.

— Господи! Но как… Ты засовываешь это туда?

— Или Шон. — Частити отвернулась, чтобы взять с подноса кусочек хлеба. — Не знаю точно, что произошло между тобой и Фортом, — проговорила она, кроша его в руках. — Но нет ничего необычного, когда мужчина касается женщины… там. — Она резко повернулась к Эльф. — Если они, конечно, любовники.

— Понимаю. Господи, — опять сказала Эльф.

— Не поминай Его всуе. Большинство мужчин сочли бы порочной всякую попытку помешать Божьему промыслу.

— Никогда не поверю, что в планы Бога входит путешествие беременной женщины по океану или роды в открытом море. Спасибо, что рассказала мне. Жаль, нельзя оповестить об этом всех женщин в мире.

— Женщины и мужчины находят способы оповещать друг друга. Но это не слишком приветствуется и, кроме того, не является гарантией. Совсем не просто подавить естественную способность к продолжению рода. Вообще-то, — уныло протянула она, — у меня появилось подозрение, что в моем случае природа победила. Но не говори ничего Шону. Он постарается отложить поездку, а мне не меньше, чем ему, хочется увидеть Новую Шотландию.

То ли от страха зачать ребенка, то ли от желания его иметь, так или иначе, слезы опять подступили к глазам Эльф.

— Как я завидую тебе!

— Из-за ребенка или Нового Света?

— Из-за того, что это все — настоящая жизнь!

Частити прижала ее к себе.

— Если станет слишком скучно, садись на корабль и давай к нам — в леса с индейцами. Мы устроим тебе все мыслимые и немыслимые приключения!

— Но будут ли они соответствовать моим порочным меркам?

Глядя друг на друга сквозь слезы, они улыбнулись, прекрасно понимая, что единственным приключением, которого Эльф страстно желала, был Форт. В этот момент из смежной комнаты появилась Шанталь.

Частити встала.

— Твоя ванна готова, милая, так что я пока оставлю тебя.

Эльф прошла в ванную и долго лежала в воде, предаваясь размышлениям. Она не спеша рассматривала синяки и царапины, но больше всего ее занимали мысли о возможном ребенке.

Легко рассуждать о том, чтобы выносить внебрачного ребенка за границей и отдать приемным родителям на воспитание. Но Эльф сама хотела растить свое дитя. Кормить его грудью, укачивать по ночам, видеть, как он делает первые шаги, слышать первые слова и радоваться самому маленькому его достижению.

Она подумала, что и Форту нужна подобная близость. Он упомянул о двух детях, чье благополучие его заботило. Наверняка он не забудет и ее ребенка.

Но Эльф понимала, что хочет большего, — выйти за него замуж и растить ребенка вместе с ним. Что, если у нее родится сын? Он стал бы наследником Форта, но только в том случае, если брак будет заключен до его рождения.

Если бы она настояла, братья могли бы заставить Уолгрейва жениться, но ей претила сама мысль быть навязанной мужчине против его воли.

О Боже! Частити права: не следует переживать о том, что, может быть, никогда не произойдет.

Но есть проблема, от которой так просто не отмахнешься: угроза Форта устроить скандал. Она скрыла все от братьев в страхе за него, и теперь, раненный, он едва ли в состоянии что-нибудь предпринять. Но было бы непростительной глупостью даже не попытаться предотвратить катастрофу.

Эльф позвонила Шанталь, чтобы та вымыла ей голову, затем, ожидая, пока высохнут волосы, выпила кофе и слегка перекусила.

Есть в полной мере ей не хотелось. Маловероятно, что это первый признак беременности. Причиной тому скорее всего тревога за Форта. Несмотря на уверения Частити, она с трудом сдерживала себя — ей так хотелось помчаться к нему и убедиться самой, что он не находится на смертном одре, вытирать ему лоб и кормить его укрепляющим бульоном.

Он, наверное, выплюнет ей его в лицо…

Но ведь был же момент — он волновался за неё, узнав, что она прошла под мостом.

Эльф недовольно поморщилась. Вместо того чтобы сидеть здесь и обманывать себя, ей следует заняться более важными делами, тем более что волосы наконец высохли. Она позвала Шанталь, предоставив служанке поколдовать над ней.

Вскоре леди Эльфлед Маллоран была готова выйти в свет: кружевной чепец на аккуратно уложенных блестящих волосах, узкий корсет и широкий кринолин под ненавязчиво отделанным жемчугом платьем из белого, усеянного незабудками батиста. Один взгляд в зеркало убедил ее, что никаких внешних следов призрачной Лизетт не осталось.

Она вдруг подумала, что одета точно так же, как в день прощания с Шоном. Когда и началось все это безумие. Но почему-то теперь столь уместный наряд показался ей маскарадным и даже более нелепым, чем красное домино Лизетт.

Кто же ты теперь, Эльф Маллоран? Пора наконец получить ответ на этот вопрос.

От лакея она узнала, что Шон и Частити находятся в саду, а Ротгар и Брайт — в кабинете. После минутного размышления она вошла к братьям через боковую дверь, минуя занятых делом клерков.

Ротгар и Брайт работали за одним столом, сосредоточенно изучая бумаги, которые, похоже, не имели никакого отношения к ее приключениям. Как, однако, быстро улеглась рябь от взрыва.

Оба подняли головы и встали, не выказывая признаков гнева или недовольства. Эльф чувствовала, щеки ее горят, но надеялась, что не очень заметно.

— Я вам не помешаю?

— Ничего срочного, — успокоил ее Ротгар и, взяв за уку, подвел к креслу. — Ты выглядишь намного лучше.

— Спасибо. Кажется, я проспала сутки.

— Думаю, тебе это было необходимо. Хотя нам с трудом удалось удержать Шона, чтобы он не созвал всех Лондонских врачей.

— Учитывая, сколько мне пришлось пережить из-за него на долгие годы, только справедливо, что он поволновался хоть разок из-за меня.

— Полностью солидарен с тобой. Итак, ты совсем оправилась?

Эльф почувствовала, что покраснела еще больше. Потерянную невинность не вернешь.

— Думаю, да. Немного синяков и царапин, и все. Частити рассказала мне обо всем, что произошло, пока я спала. Шотландцев схватили?

— Насколько это возможно, я бы сказал. — Ротгар снова сел за резной стол. Брайт примостился на краешке стола.

— Мюррей умер на лихтере, — продолжал Ротгар. — Кстати сказать, ты молодец. Одного из его людей застрелили на пристани. Мы думаем, что труп, обнаруженный в доме Уолгрейва, — тоже один из них. Четвертый труп нашли в гостинице «Павлин» с декларацией о лояльности к Стюартам в руках. Видимо, он совершил самоубийство, когда понял, что дело проиграно. Кажется, только эти четверо участвовали в заговоре, хотя они нанимали других при необходимости. Например, игрушку в Виндзор привезли два простака, искренне веривших, что их нанял я для доставки подарка. Так как король не хочет предавать дело огласке, они даже не подозревают об истинной подоплеке своего деяния.

— А роль Форта? Король все правильно понял?

В глазах Ротгара она прочла одобрение.

— Думаю, да. Когда я уходил, король был недоволен Гренвилом, который держал все в тайне от него, и начал немного сомневаться в Буте. Не в его лояльности, а в мудрости и суждениях. Что тоже неплохо.

Эльф нахмурилась:

— У тебя, случайно, нет политических амбиций?

— С чего вдруг такой ужас? Разве мой путь не вымощен золотом? Не волнуйся, — с улыбкой проговорил он. — У меня — нет. Мне хватает проблем с собственной беспокойной семейкой. Но я не могу находиться в стороне, когда власть в моей стране находится в руках дураков. Георг достаточно разумен, но не под руководством Бута. Подозреваю, Гренвил метит на его место, но воздержусь пока от выводов. Конечно, если бы Шон пошел по пути, который я прочил ему, он мог бы в один прекрасный день возглавить страну.

— Не дай Бог, — заявила Эльф, отлично понимая, что брат шутит, хотя раньше это входило в его планы. Она перевела взгляд на другого брата, в компетенции которого находились финансы семьи. — Вот Брайт — другое дело. Ему бы понравилось быть лордом-канцлером.

— Ни за что, — тут же возразил Брайт, подняв руки. — Государственные финансы, по-моему, — в ужасающем беспорядке. Через месяц я окажусь в сумасшедшем доме. Кстати, в этой связи мы подумали, не согласишься ли ты взять на себя часть моего бремени…

— В связи с психушкой или финансами? — поинтересовался Ротгар.

Брайт смерил его взглядом.

— Финансами. — Он снова повернулся к Эльф:

— Должен признаться, мне трудно уследить за всем теперь, когда я намерен проводить в Кенделфорде больше времени. Торговля шелком, возможно, даже выиграет благодаря твоему опыту.

На секунду взгляд Эльф затуманился и в глазах защипало от непрошеных слез. Братья не только не корили ее за безответственное поведение, но отчасти поняли причину ее неудовлетворенности и пытались помочь.

Брайт смущенно прокашлялся.

— Конечно, если тебе тяжело…

Ротгар, не говоря ни слова, наблюдал за ней.

— Вы — лучшие братья в мире. — Она вытащила платок из кармана и высморкалась. — Я бы с радостью попробовала, но…

— Но? — ободрил ее Ротгар.

— Что, если я выйду замуж?

В наступившей паузе она слышала, как биение ее сердца отмеряет секунды. Маркиз наконец заговорил:

— Брайт женат. Конечно, это не могло не отразиться на делах, но пока он нас не разорил.

Поколебавшись, Эльф решилась спросить:

— А если я выйду замуж за Форта?

— За кого бы ты ни вышла, можешь не сомневаться: брачный контракт надежно защитит твою собственность и финансовую независимость.

Как всегда, он скрыл свои истинные чувства, и Эльф сожалела, что проявила слабость, упомянув об этом. Тем не менее оставался нерешенным вопрос, с которым она пришла.

— Он пригрозил мне скандалом, Бей. Говорил, что расскажет всем. Уолгрейв вполне способен на такое. Статьи в газетах, картинки в витринах…

Ротгар ничуть не встревожился.

— Думаю, это было сказано в порыве чувств, но в его доме есть наши люди, и они заранее предупредят нас о действиях такого рода.

— Это как-то нехорошо.

— Зато практично. В данный момент, разумеется, граф слишком болен, чтобы вынашивать планы мести.

Это вернуло Эльф к ее главной заботе, и она вскочила на ноги.

— Боже мой, как бы я хотела…

— Нет, — в один голос сказали братья.

— Эльф, — начал Брайт, — твой уход никак не ускорит его выздоровления. Доверься нам.

Она сверкнула глазами:

— Мужчины просто невыносимы!

— Мы всего лишь, — подхватил Ротгар, — предлагаем тебе дать ему несколько дней передышки, чтобы он восстановил силы, прежде чем ты снова набросишься на него. Это только справедливо, моя дорогая.

— Я никогда не набрасывалась на него! — Но, честно говоря, кроме физических атак бывают и умственные, а последнего она не могла отрицать.

Девушка села, расправив светлую в цветочек юбку.

— Отлично. Я последую вашему совету. Но поскольку борьба должна быть честной, я намерена обсудить все это с ним. Не могу допустить, чтобы он совершил очередную глупость.

Брайт посмотрел на нее с нескрываемым скептицизмом, но ограничился тем, что передвинул поближе к ней парочку пухлых бухгалтерских книг:

— Давай пока займемся твоим шелком. Одним из основных центров производства шелка является Спитлфилдс…

Когда через час Эльф выбралась из кабинета, ее голова шла кругом от избытка информации и новых идей. Она и раньше, будучи светской дамой и одновременно занимаясь хозяйством Ротгара, разбиралась в шелковых тканях, прочности переплетения, фактуре и тенденциях моды. Теперь она получила представление о состоянии дел в текстильной промышленности и деньгах, которые можно заработать или потерять в зависимости от принятых решений.

Бегло просмотрев отчеты, связанные с текстильным бизнесом, она предложила включить в сферу ее деятельности и другие виды тканей. В последнее время появилось так много хлопка, новых способов нанесения узора и ткачества, что вся промышленность стояла на пороге перемен.

Эльф особенно заинтересовала технология производства тканей, хотя Брайт мало что мог рассказать об этом. Смутно представляя себе, как рисунок наносится на ткань, она тем не менее была в состоянии оценить преимущества, которые сулили нововведения, и всерьез увлеклась идеей сделать красивые прочные ткани доступными всем.

Эльф подавила искушение засесть в своей комнате за книги, которые ей дал Брайт, отлично понимая, что объяснения с возмущенным Шоном все равно не избежать. Лакей в холле сообщил ей, где находятся Шон и Частити. Она туда и направилась, вручив ему книги.

Супруги играли в карты, но при виде ее Шон вскочил:

— Я искал тебя!

«Нисколько в этом не сомневаюсь», — подумала Эльф и попыталась отвлечь его.

— Я была с Ротгаром и Брайтом. Они предложили мне работу.

— Работу?

— Участие в бизнесе.

Улыбка стерла с его лица хмурое выражение.

— Ты сияешь, как начищенная лампа. Бедняжка Эльф. Неужели тебе так невыносимо скучно?

Она прочитала в его озабоченном взгляде, что брат винит себя.

— Нет, — мягко проговорила она. — Просто безделье надоедает со временем.

— И толкает на безрассудство, которое может привести к беде.

— Надеюсь, до этого не дойдет. — Эльф повернулась к Частити:

— Могу я попросить тебя чаще навещать Форта и сообщать мне, как идут дела?

Частити поднялась, поняв намек.

— Разумеется. Вообще-то я собираюсь зайти к нему прямо сейчас и взбить ему подушки. — Лукаво подмигнув, она добавила:

— Я так рада, что наше отплытие задержалось. Не могу даже подумать, что узнала бы обо всем только через несколько месяцев.

Она ушла, а Эльф и Шон посмотрели друг на друга.

— Я чувствую, что во многом виноват, — проговорил он.

— Знаю, но, пожалуйста, не кори себя.

— Если бы я не думал только о себе, ты не осталась бы здесь одна.

— Сомневаюсь. Тогда в соответствии с планами Бея ты бы изучал право и занимался политикой.

— Зато был бы рядом, — нетерпеливо сказал он.

— И несчастен.

— Зато теперь несчастна ты.

Эльф жестом руки отмела его возражения:

— Разве я казалась подавленной? Чувство неудовлетворенности стало точить меня совсем недавно.

Ей не удалось его убедить, и он принялся нервно расхаживать по комнате.

— Если бы я так не воспротивился планам Бея насчет себя, он мог бы подумать и о твоем месте в жизни.

Не желая вводить его в заблуждение, Эльф присела на диван.

— Чепуха. Я — женщина, и он не стал бы даже думать ни о чем подобном, считая, что, так же как и Хильда, я рано выйду замуж. Мне кажется, он еще не совсем смирился, но в отсутствии гибкости моих братьев нельзя обвинить.

Шон остановился, глядя ей в лицо:

— Ладно. А как насчет Уолгрейва? Его отношение к собственным сестрам гибким никак не назовешь. И ты способна довериться ему?

Эльф крепко сцепила руки, понимая, что его чувства вызваны страданиями, выпавшими на долю Частити, а не причинами, связанными с ней.

— Прошу тебя, Шон, не надо ненавидеть его. И не пытайся убить. Наш случай, право, не намного хуже того, что произошло с тобой.

— Не забывай, я видел, как он обращался с тобой у Сафо.

— Он был не в себе. Все это так или иначе связано с тем, что он убил своего отца. С этим непросто жить, особенно если учесть, что он всегда хотел разделаться с ним. Шон, его отец был чудовищем. Гораздо хуже, чем нам казалось… Это, конечно, должно остаться между нами.

— Разумеется. — Шон стоял перед ней с суровым видом. — Я ведь кое-что знаю о графе. Частити рассказала мне. Трудно себе представить, каково иметь такого отца. Он был бессердечным тираном по отношению к своим дочерям. Полагаю, с сыном вел себя не лучше.

— Хуже. Чтобы сломить его дух, он даже порол его на глазах у слуг… — Она прикусила губу, чтобы унять дрожь. — Наверное, даже взрослому нелегко освободиться от детских страхов.

— Вероятно. Никто из нас не взял на себя труд задуматься, как убийство собственного отца скажется на нем. Даже Частити не понимала. Конечно, она была под впечатлением того, что ничто больше не препятствует нашему браку. Вчера мы говорили об этом. Все мы разве что не плясали на трупе, меньше всего думая о чувствах Форта. Это было жестоко и чертовски недальновидно, и в результате случилось непоправимое. Он ненавидит Маллоранов, и это навсегда.

Эльф разделяла его опасения, но все же сказала:

— Время лечит. Если ты убьешь его, мы никогда не сможем это проверить.

— Как я понял, мне для этого понадобится твое разрешение. — Он поморщился. — Я его понимаю, но не могу стоять в стороне и смотреть, как он причиняет тебе боль.

— Тогда остается только поблагодарить Бога, что ты будешь далеко в море, когда он поправится. Не думаю, что он окажется способен причинить мне зло, когда поостынет. Уолгрейв окружил себя защитной оболочкой, а я не могла успокоиться, пока не пробила ее.

— Теперь он снова наращивает эту оболочку, еще более непроницаемую, чем раньше. Люди не меняются, Эльф. Почему тебе понадобилось именно с ним пуститься во все тяжкие? — Брат опять принялся мерить комнату шагами.

— Тебя удивляет, что наши вкусы совпадают?

Он резко повернулся к ней лицом:

— Между ним и Частити нет ничего общего!

— Спокойно, спокойно. Должно быть. Мое тело прореагировало на него прежде, чем я обнаружила, что рядом находится человек, который мог бы мне понравиться. Разве не то же самое случилось с тобой?

Шон хотел было возразить, но, смирившись, пожал плечами:

— Возможно. Частити определенно произвела на меня неизгладимое впечатление, когда я впервые увидел ее. Она буквально заворожила меня. Ей даже удалось привязать меня к кровати, что можно назвать зеркальным отражением твоих похождений.

Эльф не слишком понравилось, что ее братья по кусочкам собирали все, что с ней случилось, но, наверное, это неизбежно.

— Много совпадений. Частити была загримирована, как и я, и меньше всего хотела, чтобы ты догадался, кто она, из страха, что ты отшатнешься от нее с чувством отвращения. Я боялась, что Форт узнает меня, примерно из тех же соображений.

— Разница лишь в том, что Частити оказалась чиста и благородна и смогла доказать это. Ты — Эльф Маллоран и останешься ею, чего он тебе никогда не простит.

— По-видимому, это свойственно всем мужчинам!

— Нет, только такому дьяволу. В этом смысле он ничем не отличается от своего проклятого папаши.

— Нет! Ты не прав, если действительно так считаешь. Он пытается подражать отцу, подавляя свои истинные чувства. — Она хотела заставить Шона понять и решила прибегнуть к эмоциональному оружию. — Под этой оболочкой скрывается человек, который может быть добрым. Он очень похож на Частити, так же способен смеяться и дарить радость другим, если спасти его от самого себя.

Ее слова подействовали. Когда Шон встретил Частити, она тоже была жесткой и резкой из-за отцовского обращения с детьми.

— Возможно, это и так, — ласково проговорил он, — но способен ли Форт Уолгрейв быть таким с Эльф Маллоран?

Хотя Шон и старался быть нежным, Эльф ощутила боль, как от удара.

— Не знаю.

— Пообещай мне кое-что, хорошо?

— Если смогу.

— Если он не обретет себя с тобой, если не сможет радоваться вместе с Эльф Маллоран, не выходи за него замуж из жалости.

Она, не скрывая горечи, рассмеялась;

— Не похоже, что он попросит меня об этом.

— Может, он еще опомнится и будет умолять тебя на коленях.

Подобная мысль и нравилась ей, и пугала.

— Разве это не будет свидетельствовать о…

— Нет. Его может толкнуть к тебе осознание того, что он болен, а совсем не выздоровление.

— А вдруг я смогу вылечить его…

Он покачал головой:

— Обещай мне, Эльф. Иначе я не покину эти берега.

Сестра колебалась. Она была готова выйти замуж за Форта на самых унизительных условиях, если это все, что он мог ей предложить. Но, чувствуя правоту Шона, постаралась проявить твердость:

— Обещаю. Мне ужасно больно, но я не выйду замуж за Форта без взаимной любви и согласия. Прежде всего это нужно ему. Он вправе найти того, с кем будет счастлив.

Глава 16

Частити вошла в Уолгрейв-Хаус, испытывая привычный озноб и тяжесть на сердце. Всегда этот дом будет напоминать ей о ненавистном отце, позоре, побоях и ужасных ощущениях, когда ее обрили наголо. Теперь волосы отросли и ниспадали на спину густой массой Золотисто-каштановых локонов. Когда она впервые встретилась с Шоном, волосы только начали отрастать и даже сейчас едва доходили до плеч.

Ни одно из этих несчастий не произошло по вине Форта, хотя он и был среди тех, кто застал ее в постели с Вернхэмом. Разве мог он, да и кто-нибудь еще, заподозрить, что все было подстроено с благословения отца, стремившегося принудить ее к нежелательному браку! На протяжении всех своих страданий, когда отец в полной мере пользовался правом разгневанного родителя, чтобы сломить ее дух, у нее и в мыслях не было ждать помощи от Форта.

Они с колыбели усвоили: нельзя идти против воли могущественного Неподкупного.

Форт тем не менее чувствовал себя виноватым, и это еще более осложняло его отношение к Маллоранам.

Взаимовыручка лежала в основе принципов, которые Ротгар привил своим сводным братьям и сестрам. Даже кратковременного пребывания Форта в Ротгарском аббатстве оказалось достаточно, чтобы увидеть, какой очевидный контраст являет собой семья Уоров по сравнению с его собственной.

Впрочем, все уже в прошлом, и бессмысленно мучить себя воспоминаниями. Если бы только она могла убедить в этом брата!

Частити постучала в дверь спальни Форта, и его камердинер Дингвол, довольно странная личность, провел ее внутрь. Она не понимала, почему Форт по-прежнему держит его. К счастью, он выскользнул из комнаты, оставив ее с братом и еще одним посетителем.

— Джек Треверс, — представил его Форт довольно бодрым голосом, хотя его по-прежнему лихорадило. — Джек, ты знаком с моей сестрой Частити? Леди Шонрик Маллоран.

От Частити не ускользнуло минутное замешательство, прежде чем Треверс поцеловал ее протянутую руку. Несмотря на разъяснение истинных обстоятельств и тот факт, что королевская чета неоднократно принимала ее в Сент-Джеймском дворце, многие продолжали связывать имя Частити Уор с самым грандиозным скандалом последнего десятилетия.

— Вообще-то леди Реймор, — усмехнувшись, поправила она. — Король пожаловал Шону титул за… — Частити прикусила язык, вовремя спохватившись, так как предполагалось сохранить в тайне попытку покушения на жизнь короля.

— Не волнуйся, болтушка, — успокоил ее Форт. — Джек уже почти все знает. Слухи распространяются по городу со скоростью пожара. В газетах ничего, конечно, не будет, но история обрастает все новыми подробностями. Так что там насчет титула?

Частити проигнорировала горечь, прозвучавшую в его тоне, наклонилась и поцеловала брата в лоб.

— Король пожаловал Шону титул виконта за спасение своей жизни. Я не говорила тебе раньше, опасаясь ухудшить твое состояние, и без того плачевное.

Он поморщился от ее слов, но только заметил:

— Можно было не сомневаться, что Ротгар из всего извлечет выгоду.

— Тогда ему следовало самому получить титул герцога, не так ли? К тому же маркизу ничего не пришлось делать.

— Ротгару? — Форт отрывисто рассмеялся. — Этот человек ничего не делает просто так. Он сознательно отправил Шона, тогда как должен был отпустить меня и послать к королю.

— Боже правый! Да ты, оказывается, метишь в герцоги!

Он покраснел:

— Нет, конечно. Просто всем известно, что ожидает того, кто приносит монархам добрые вести.

— Очень хорошее известие: его величество сидит чуть ли не на бочке с порохом! Как же тогда насчет дурных новостей?

Форт откинулся на подушки.

— Мы препираемся, сестричка. Не слишком вежливо по отношению к нашему гостю.

Треверс поклонился:

— Вообще-то мне пора уходить. Так что, Форт, можешь спокойно браниться дальше. Никто не поймет тебя лучше, чем я, ведь у меня тоже есть сестры. Миледи. — С этими словами он вышел из комнаты.

Частити не хотела касаться очевидного смущения Треверса в ее присутствии, но Форт сказал:

— Мне очень жаль.

— О, только не начинай опять, — сердито проговорила она, садясь на стул у его кровати. — Это произошло не по твоей вине. Попробуй ты вмешаться — отец просто уничтожил бы тебя. В конце концов ты не был его единственной надеждой, и он не опасался, что династия прервется — есть еще и Виктор.

— Я должен был что-нибудь сделать.

— Что? Честно говоря, оглядываясь назад, я сомневаюсь, что стала бы что-нибудь менять. Если бы Вернхэм не залез в мою постель, я никогда бы не встретила Шона.

— Средоточие всех добродетелей.

Частити уставилась на плотно сжатые челюсти брата.

— Не можешь же ты ревновать к Шону!

— При чем здесь ревность? Чего у меня нет, так это нездоровых наклонностей. Но я предпочел бы сам оказать тебе помощь и поддержку.

Частити взяла его за руку и в который раз пожалела, что, не знает, как все уладить. В конечном итоге Форт оказался единственным, кто продолжает страдать.

— Ты помог мне, как только докопался до правды.

— Насколько я помню, я чуть не задушил тебя, когда узнал, что вы с Маллораном — любовники.

— Вполне понятная реакция. А теперь скажи, как ты себя чувствуешь?

Он согласился переменить тему:

— Лучше, чем вчера. Но не более того. У меня такое ощущение, что нога непомерно распухла, а под этой корзиной я вообще ничего не вижу. — Чтобы одеяло не касалось раны, над нижней частью его тела соорудили объемную плетеную конструкцию.

— Доктор говорит, что заживление проходит нормально.

— Проклятые живодеры! — Он взглянул на нее. — Час, может, посмотришь на рану? Я знаю, это не слишком приятно…

Частити едва сдержала радостное восклицание от того, что он обратился к ней с просьбой. Они отдалились друг от друга еще до скандала, а потом препятствием стала ее принадлежность семье Маллоранов.

— Не говори глупостей. — Она тут же встала и принялась снимать перчатки. — Разумеется, посмотрю. Ты опасаешься, что попала инфекция?

— Не знаю. Просто не доверяю никому из них. Все время улыбаются и твердят: если я пошевелюсь, то откроется кровотечение. А может, они просто не хотят, чтобы я понял…

Она нежно сжала его плечо:

— Я посмотрю и скажу тебе правду.

Оттолкнув его на подушки, когда он приподнялся, чтобы смотреть самому, она откинула одеяло.

— Верь мне. Я — твои глаза. — Она сняла плетеную опору с его туго перевязанной ноги. — Не уверена, что можно трогать бинты.

— О, пожалуйста. Всегда можно позвать кого-нибудь, кто перевяжет опять.

— Стоит ли? Нет никаких признаков заражения.

— Тогда не беспокойся и оставь все, как есть.

Она догадалась, что Форт дает ей возможность уклониться от неприятной процедуры, хотя сам, вероятно, извелся от тревоги.

— Никакого беспокойства. Мне придется передвинуть твою ногу, чтобы разбинтовать ее.

— Делай, что найдешь нужным. — Он положил руку на лицо, прикрыв глаза.

Приняв решение остановиться при первом признаке кровотечения, она осторожно приподняла его ногу и начала разматывать бинты.

— Если они прилипли, я не буду их отрывать. Тебе не больно?

— Нет.

Вероятно, он лжет, но потребность знать правду у него сильнее боли. Частити молча молилась, чтобы он ошибся и рана заживает. Что, если он потеряет ногу?

Бинты не прилипли и легко разматывались.

— Не похоже, что это первоначальные бинты.

— Брайт Маллоран перевязал меня на пристани. Доктора все безжалостно отодрали..

— О-ох.

— Еще как о-ох. Они спешили извлечь пулю. Заявили, что она засела чертовски глубоко, рядом с костью. С тех пор перевязку делали дважды. Ну как там?

Частити наконец сняла бинт и увидела стянутую швами глубокую рану.

— У тебя будет интересный шрам, — проговорила она, облегченно улыбаясь. — Краснота и припухлость не прошли, но нет причин для волнений.

Он наклонился вперед:

— Возьми зеркало и покажи мне.

Выпрямившись, Частити строго посмотрела на Форта:

— Почему у меня такое впечатление, что ты не идеальный пациент?

Тем не менее она сняла со стены овальное зеркало в позолоченной раме и держала его, пока он сосредоточенно осматривал ногу.

Наконец его лицо просияло.

— Выглядит неплохо, верно? Ощущения намного хуже. Будто ногу разнесло как минимум вдвое, а рана гноится. — Он обезоруживающе улыбнулся, напомнив ей, каким был до того, как несчастья обрушились на них. — Спасибо.

Губы Частити дрогнули и, вешая зеркало на место, она замешкалась, пытаясь справиться с волнением. Сестра желала ему счастья и верила, что оно возможно с Эльф, но препятствия, разделяющие их, слишком значительны.

С уверенной улыбкой на губах она снова забинтовала ему ногу.

— Не боишься, что будешь хромать?

— Говорят, нет. Но я не слишком доверяю елейным заверениям докторов. Хорошо, если буду жить и смогу двигаться. Буду даже благодарен, если меня перестанут считать достойной мишенью для дуэли.

Частити расправила одеяло на плетеной опоре.

— Знаешь, я очень рассержусь, если ты будешь драться с Шоном.

— Это в прошлом. Больничная койка — прекрасное место для размышлений. Если кто-нибудь и виноват во всем этом безумии, так это отец, а он вне пределов досягаемости. Я сыт по горло Маллоранами и теперь намерен направить всю энергию на исправление зла, порожденного отцом.

Частити с одобрением отнеслась к его планам улучшения условий жизни в графстве и поддержки достойных начинаний в парламенте. Но сердце ее не переставало болеть за Эльф, отвергнутую, по-видимому, вместе со всеми Маллоранами, и за Форта, которому, возможно, не суждено испытать любовь, подобную той, что выпала ей.

Она согласилась бы отложить отъезд из Англии, чтобы распутать клубок взаимоотношений, но сомневалась в возможности этого.

Они перешли к разговору на нейтральные темы, и Частити отметила про себя, что брат ни разу не упомянул Эльф и не поинтересовался, что с ней. Может быть, ему уже сообщили.

А может, ему и в самом деле все равно.

Вернулся Дингвол в сопровождении доктора, расточающего улыбки и поклоны, к которому Частити тоже отнеслась бы с недоверием, будь она его пациенткой. Но, судя по всему, лечение Форта было эффективным, поэтому она ничего не имела против его методов. Частити встала и взяла брата за руку, чтобы попрощаться.

Он держался, пока она не открыла дверь.

— Как леди Эльфлед? — спросил он. — С ней все в порядке?

— О, в полном, — ответила Частити и оставила его, выпорхнув из комнаты с крупицей надежды в сердце.

Эльф с воодушевлением отнеслась к подробному отчету о состоянии Форта, хотя предпочла бы записку с просьбой навестить его. Впрочем, она отлично понимала, что едва ли этого дождется. Чтобы сохранить рассудок, она занялась другими делами, для начала решив навестить Аманду и все ей объяснить.

Подруга выслушала ее с открытым от изумления ртом.

— Боже, Эльф. Такое могло случиться только с тобой.

— С ним это тоже случилось, — заметила Эльф, наливая себе чай.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты осталась такой же неугомонной и сумасбродной, как в детстве, и такой же везучей!

Эльф вздохнула:

— Я бы не сказала, что мне в чем-нибудь повезло. — Она положила сахар в кофе и помешала его ложечкой. — Кроме моей семьи, конечно.

Аманда заметно побледнела.

— Ты хочешь сказать, что они знают? Все?

— Разумеется, — пожала плечами Эльф. — Этот болван не мог не выложить все прямо в лицо Ротгару и Шону.

— Будь я проклята! И?..

— И что? — спросила Эльф с наигранным простодушием.

— И что случилось?

— Они дали мне работу.

— Нет! Не говори мне, что Ротгар отправил тебя драить кухню.

Эльф расхохоталась:

— Аманда! Конечно, нет. Мне поручена часть семейных предприятий. Не хочешь ли поехать со мной инспектировать шелковые склады?

— Шелк. Ну разве это не восхитительно! — Аманда вскочила на ноги, затем остановилась. — И это все? Ты пускаешься в безумное приключение, подвергаешься опасности, доводишь дело до скандала, а тебя ставят во главе семейной торговли шелком?

— Все. — Эльф не сочла нужным уточнять размах предприятий Маллоранов.

— Ну, по-моему, это крайне несправедливо. Мне, невинной жертве твоих проделок, пришлось выслушать суровые нотации о моем безрассудстве.

— Мне очень жаль, что я втянула тебя.

— О, не переживай. — Аманда широко улыбнулась. — Это было незабываемое приключение, правда?

— Да, — согласилась Эльф со вздохом. — Как минимум.

Несколькими часами позже, посетив основные шелковые склады Лондона, Эльф завезла Аманду домой и приказала кучеру ехать к дому Сафо.

На этот раз она обставила свой приход со всей пышностью. Ее лакей постучал в парадную дверь и, получив заверение, что хозяйка дома и примет леди Эльфлед, вернулся к карете, чтобы помочь ей выйти.

Горничная проводила ее наверх, но не в гостиную, а в кабинет. Из трех высоких окон свет буквально заливал просторную комнату, где повсюду были беспорядочно разбросаны книги и бумаги. Сафо в свободном платье с заплетенными в длинную косу волосами подошла к Эльф и взяла ее за руки.

— Моя дорогая! Вы выглядите намного лучше.

Эльф улыбнулась, пораженная вспышкой теплых чувств, которые испытывала к этой странной женщине.

— Неудивительно, ведь я была похожа на жертву кораблекрушения, когда вторглась к вам в прошлый раз.

Сафо подвела ее к креслу, отпихнув стопку исписанной бумаги, чтобы освободить место.

— Мне приятно, что вы пришли именно ко мне.

— Я бы не решилась, если бы Аманда не сообщила всем, что я у вас.

— Тем не менее вы сочли возможным прийти сюда. Как лорд Уолгрейв? Я слышала, он ранен.

Эльф уловила вопросительную нотку в ее голосе.

— Боже, я не стреляла в него! — Она коротко поведала о заговоре шотландцев и его финале.

— Ну, — заявила Сафо, откидываясь на спинку кресла, — я на вас обоих очень сердита. Даже не подумали предложить мне принять участие в таком приключении. Я бы не отказалась составить вам компанию в лодке на реке.

Эльф фыркнула:

— Мне и в голову не пришло, что вам это может понравиться. Надеюсь, вы меня простите.

Сафо небрежно махнула красивой формы рукой, на которой сверкали тяжелые причудливые перстни. Рассеянно глядя на нее, Эльф задумалась: а смогла бы она носить просторные одеяния из роскошных восточных тканей и такие замысловатые массивные кольца?

— Не думаю, — ласково улыбнулась Сафо, словно читая ее мысли.

Эльф почувствовала, что краснеет.

— Наверное, нет. Мне это не идет, да и рост не тот. Но я хотела бы иметь собственный стиль. — С недовольным видом она расправила бледно-зеленую юбку. — Стоит мне надеть что-нибудь по собственному выбору, как все впадают в полуобморочное состояние от ужаса, и в конечном итоге приходится носить такие вот вещи.

Сафо задумчиво наклонила голову, окинув ее изучающим взглядом.

— Часто нам кажется, что изменение внешнего облика приведет к изменению нашей внутренней сущности, как бы нам того хотелось.

— Вы считаете… — Эльф удивленно воззрилась на нее. — Вы же не думаете, что мое пристрастие к ярким оттенкам вызвано стремлением к яркой, полной жизни? Это кажется…

— Странным? Пожалуй, но в этом есть доля правды. Так же как в ваших поступках. Я подозреваю, что ваше приключение не было выдержано в кремовых и бледно-зеленых тонах?

Эльф неловко заерзала при мысли об алом костюме, кружевных чулках и настроении, в котором она пребывала, когда покупала их.

— Как же быть? Мои друзья и родственники просто умрут, если я начну разгуливать в кричащих нарядах.

— Нужно найти нечто такое, что удовлетворит вас и дорогих вам людей, моя милая. Что бы вы хотели надеть сегодня?

Эльф подумала и рассмеялась:

— Кажется, мне уже все равно. Мы с Амандой только что побывали на четырех шелковых складах. Она готова была скупить все, а меня практически ничто не привлекло, не говоря уже о красном или фиолетовом.

— Тогда, быть может, вы изменились внутренне?

Эльф задумалась.

— Возможно. — Она не чувствовала себя удовлетворенной, так как мысли о Форте точили ее, но испытывала большую уверенность в себе и умиротворение.

— И все же, — повторила Сафо. — Что бы вы надели сегодня?

Эльф приподняла юбку, разглядывая ее. Это был рубчатый поплин с узкими, едва различимыми серыми полосками и гирляндами из крошечных листочков, вьющимися между ними.

— Я устала от этих мелких узоров, — проговорила она. — В них есть что-то… робкое. Они для юных девушек, а я уже не девушка.

Сафо кивнула, как бы призывая ее продолжать.

Эльф откинулась назад и закрыла глаза.

— Видимо, я начинаю бояться выбирать сама, а моя горничная считает, что самое безопасное — не рисковать. — Она попыталась вообразить платье, которое бы ей понравилось, но через некоторое время открыла глаза и беспомощно пожала плечами. — Наверное, у меня просто нет никаких талантов в этой области.

— Тем не менее ваш брат утверждает, что вы выбираете ткани для дома с большим искусством и знанием дела.

Видимо, речь о Ротгаре. Эльф едва не поддалась искушению спросить у Сафо, каковы их отношения с маркизом, но устояла.

— Боюсь, это разные вещи.

— Или все дело в том, что, будучи поставлены перед необходимостью принимать решение, вы делаете безошибочный выбор.

— Наверное. Мне надо представить себя в виде кровати и решить, какие занавески будут лучше всего смотреться!

Смеясь, женщины встали, и Эльф повернулась к Сафо:

— Я так признательна вам за все.

— Я привыкла помогать женщинам, — просто сказала поэтесса. — Но вы для меня скорее как сестра.

Эльф осмелилась уточнить:

— Из-за Ротгара?

— Разумеется.

Судя по всему, Сафо не возражала против вопросов, и Эльф спросила:

— Кто он для вас?

— Определенно, не мой покровитель, — с улыбкой ответила Сафо. — Нашим отношениям непросто найти название, но мы ими дорожим. Иногда мы любовники, но это, пожалуй, продолжение дружбы, а не та сила, которая притягивает вас с Уолгрейвом друг к другу.

— Притягивает нас! — воскликнула Эльф с горьким смехом. — Скорее, отталкивает.

— Да, совсем другая сила. Впрочем, это становится похожим на лекцию в Королевском научном обществе.

Эльф фыркнула, натянула перчатки и задала последний вопрос, который давно вертелся у нее на языке.

— Вы выйдете замуж за него?

— Это вас тревожит?

— Нет, — не совсем искренне ответила Эльф.

— Мы не собираемся вступать в брак, — сказала Сафо, провожая ее к лестнице. — Наши узы крепки, но это не те узы, на которых держится прочный брак.

Эльф задержалась у двери, так как вопрос о браке очень ее волновал.

— Почему?

— Подумайте сами, Эльф. — Сафо широким жестом унизанных кольцами рук обвела дом. — Я довольна своим положением, а он — своим. Ни один из нас не будет счастлив, если откажется от него. То, что нам нужно, можно иметь и без брака, ничем не жертвуя.

— Значит, брак требует жертв?

— Безусловно, но на них следует идти только в том случае, если выигрыш равен или превышает потери. — Она рассмеялась. — Я опять заговорила как ученый муж, а любовь не имеет ничего общего с наукой. Прошу вас, Эльф, приходите снова, когда пожелаете.

— Приду. Благодарю вас.

Эльф вернулась к своей карете, чувствуя, что ее голова вот-вот взорвется под напором новых волнующих идей. Тем лучше — она избавится от всех невзгод сразу.

Приехав домой, она тотчас вызвала Шанталь и придирчиво перебрала весь свой гардероб. Все верно. Ее одежда, бесспорно, красива и изящна, но уныла и однообразна, за исключением нескольких кричащих нарядов, приобретенных ею в мятежные минуты.

Кричащие — еще мягко сказано.

Она повертела в руках платье с ярким узором из тигров. Возможно, сама ткань смотрелась неплохо, но и модистка, и Шанталь в один голос предупреждали ее, что для платья она не годится. Похоже, тогда она злилась на весь белый свет.

Эльф даже зажмурилась при виде ядовито-желтого цвета. Бог знает, какое внутреннее смятение подвигло ее на подобное приобретение. Она ни за что не наденет его!

Оставалось не так уж много свидетельств ее чудачеств. Когда в прошлом году появилась одетая в лохмотья Частити, Шанталь воспользовалась возможностью избавиться от большинства вещей леди Эльф, грозящих ей ночными кошмарами. Эльф, правда, немного сожалела о малиновом шелковом платье, но Частити выглядела в нем великолепно, а ей оно все равно оказалось не к лицу.

Она дала разрешение Шанталь выбросить все, что та сочтет нужным, и горничная чуть не расплакалась от счастья. Возможно, вскоре она наберется смелости заказать новые наряды по своему вкусу и посмотрит, что из этого получится.

Это в числе прочего позволит ей занять себя, пока Форт не окрепнет достаточно, чтобы она могла снова наброситься на него.

Глава 17

Терпение явно не принадлежало к числу достоинств Эльф, и, несмотря на регулярные доклады Частити, ей каждый день приходилось выдерживать борьбу с собой, чтобы не вторгнуться в дом Форта и не навязать ему свое общество. Он может поносить ее последними словами, швырять в нее всем, что попадется под руку, обдавать ледяным презрением, только бы собственными глазами увидеть, в каком он состоянии.

Ведь нашли же они общий язык, когда он принимал ее за Лизетт. Почему же не поговорить сейчас и не поискать выход из положения?

Иногда ей казалось, все станет проще, если они встретятся лицом к лицу, но чувствовала, что Частити не одобряет ее намерений. Это давало ей силы сдерживаться от порывов бежать к нему. Если их встреча неминуемо должна сопровождаться грохотом и дымом баталий, она обязана подождать, пока он поднимется с больничной койки.

Время от времени Эльф проявляла слабость и писала ему письма, но пока что ей хватало ума уничтожать их, не отсылая.

Однако каждую ночь, лежа без сна, она терзалась одной мыслью: неужели семья всегда останется стоять между ней и единственным человеком, которого она полюбила страстно и навеки?

Похоже, они не так уж далеки от Ромео и Джульетты, и конец их истории будет не менее печален.

Впрочем, Эльф не собиралась сдаваться. Она еще поборется за свое счастье. Но не раньше, к сожалению, чем он встанет на ноги.

Чтобы не сойти с ума, она с головой отдалась своим обязанностям, новым и старым. Часть дня занимали хлопоты по хозяйству, остальное время она уделяла семейному бизнесу.

Кроме того, девушка не оставляла мыслей о том, чтобы овладеть оружием. Вскоре они с Частити довольно ловко научились стрелять. Ротгар не возражал и даже заказал оружейнику пистолеты, более подходящие к их изящным ручкам, включая совсем миниатюрные, которые можно носить в кармане.

Впрочем, он отговорил их от занятий фехтованием.

— Это отмирающее искусство. Эльф, и годится только для дуэлей. Не думаю, что тебя вызовут на дуэль.

— Может, я сама вызову кого-нибудь.

По его взгляду она поняла: для него не секрет, кого она имеет в виду.

— В таком случае выбери пистолеты. Это уравнивает шансы в силе и расстоянии. На каждый день сгодится кинжал, раз уж ты предпочитаешь подобные украшения для вечерних туалетов.

Так появился еще один наставник по имени Гуно, молчаливый и смуглый, который знал немало эффективных способов, как убить или изувечить, пользуясь только коротким клинком. Эти уроки заинтересовали и Шока. Спустя некоторое время все они научились метко бросать ножи.

Как-то раз, послав точным броском трепещущий клинок прямо в сердце мишени в натуральный размер человека, установленной в одной из пустующих спален, Эльф обернулась, услышав аплодисменты у себя за спиной, и увидела улыбающегося Ротгара.

— Хочешь попробовать? — спросила девушка.

Маркиз протянул руку, и она вложила в нее нож, который через секунду вонзился рядом с ее кинжалом.

— Откуда, по-твоему, я знаю Гуно, дорогая? Мне нравится оружие, от которого одежда не топорщится, где не надо. Шон предпочел грубые армейские нравы тонкому искусству.

Шон рассмеялся:

— Я требую удовлетворения. Пушки с двадцати шагов.

Ротгар церемонно поклонился:

— Сожалею, но не могу принять твой вызов. Эльф, пришли бумаги из Лиона.

Эльф поспешно оставила их, чтобы уделить внимание делам, которые теперь заполняли все ее дни.

Ей стали понятны волнение и энтузиазм, с которыми Брайт относился к делам. Шон считал их невыносимо скучными. Его стихией был свежий воздух и физическая активность. Ротгар видел в торговле и финансах средство для достижения главной цели — власти и могущества своей семьи. Но для Брайта, как теперь и для нее, это постоянный вызов, увлекательная игра.

В свое время Брайт был удачливым игроком, и с тем же азартом он занялся бизнесом. Эльф никогда не притягивали игральные кости или карты, но ее воодушевляла возможность вкладывать средства в перспективные проекты или отправлять корабли на поиски прибыли. Не говоря о знаниях, что само по себе замечательно.

Эльф узнала, из каких стран доставляют шелк и как его производят, что такое кручение шелка и сучение нити, что означает денье [24]. Ей удалось побывать на шелкопрядильных фабриках в Спитлфилдсе, где девушка наблюдала за изготовлением шелка из пряжи и окончательной обработкой ткани.

На одном из деловых совещаний она услышала о некоем Жаке де Вокансоне из Франции, авторе улучшенных методов ткачества, использовавшихся в Спитлфилдсе, который работает над другими проектами.

Один из служащих Маллоранов уже находится во Франции, выясняя возможность капиталовложений в исследования месье де Вокансона.

Кроме того, со слов Ротгара она знала, что правительство рассматривает законопроект о запрещении ввоза в Британию шелковых тканей. Если закон будет принят, то шелкоткачество ждет расцвет. Если нет — предприятия будут простаивать.

После беспокойных раздумий Эльф приняла первое важное решение и предложила потратить деньги на организацию маленькой фабрики в Норвиче для ткачей, которые пожелают уехать из Лондона.

Когда Ротгар, не колеблясь ни секунды, распорядился выделить необходимые средства, она не на шутку всполошилась и пожалела, что Брайта нет в городе и она не может с ним посоветоваться.

— Не изводи себя понапрасну, — посоветовал Ротгар. — Кажется, ты недостаточно усвоила одно правило. В этой игре никто не может постоянно выигрывать. Некоторые из твоих решений могут привести к катастрофе. Надо уметь предвидеть последствия.

— Трудно переделать себя. Осторожность у меня в крови.

Они находились в кабинете, маркиз был одет в придворное платье и собирался на прием в королевский дворец.

— Я так не считаю, моя дорогая. Ты научилась быть осторожной, чтобы не подвергать никого опасности. Видимо, мне пора признать, что я несколько перестарался в деле со Скотсдейлом?

Должно быть, он провел немало времени, размышляя над прошлым, в поисках допущенных промахов. Она сжала в ладонях его украшенную кольцами руку.

— Бей, ты не можешь отвечать за все, что происходит с нами. Мы сами иногда создаем себе трудности.

Улыбка тронула его губы.

— И некоторые из моих решений могут привести к катастрофе. Мне надо последовать собственному совету, не так ли?

— Да, — согласилась она, улыбаясь ему в ответ. Затем она выпустила его руку и серьезно проговорила:

— Если уж речь зашла о катастрофах, Частити говорит, что Форт скоро встанет с постели.

— Разве это катастрофа?

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. — Эльф отвернулась и, взяв бумаги по Норвичу, принялась нервно укладывать их в стопку. — Я не намерена отпускать его просто так.

— Ты бы меня просто разочаровала.

Она повернулась к нему:

— Значит, ты не против?

— Того, чтобы ты втащила его за волосы в нашу семью?

Как-нибудь переживу. Ну, мне пора в Сент-Джеимс, пока Георг не начал волноваться. Признаться, ублажать их королевские величества куда более утомительно, чем иметь дело с неугомонными близнецами.

Дверь мягко закрылась за ним, и Эльф улыбнулась, в который раз благодаря судьбу за ниспосланное ей благо.

Мысль о благе напомнила ей о старой женщине, встреченной возле доков. Та так и не обратилась за помощью, и Эльф предположила, что она просто боится. А может, ее пугает долгий путь пешком через весь Лондон без привычных для Эльф коляски или портшеза.

Эльф отнесла документы Грейндеру, который все еще относился к ней настороженно, и приказала подать карету. Встретив по пути Частити, она пригласила ее с собой, и вскоре они уже катили в направлении Воппинга в сопровождении двух вооруженных лакеев помимо кучера. Эльф на собственном опыте убедилась, что нельзя шутить с такими вещами.

Подъехав к пожарищу, она приказала остановить карету. Среди мусора по-прежнему копошились люди, преимущественно стайки детей, занятых нехитрыми играми. Эльф велела открыть дверь и спустилась, приподняв юбки, чтобы не выпачкать их о щебень и битый камень. Она подошла к девчушке лет восьми, с опаской взиравшей на нее.

— Не бойся, — обратилась к ней Эльф. — Я ищу старую женщину, которую как-то встретила здесь. Ее зовут Дебби Катлоу. Ты ее знаешь?

Девочка кивнула.

— А где она живет, тоже знаешь?

Девочка снова кивнула.

— Если приведешь ее сюда, получишь пенни.

Девочка подозрительно прищурилась:

— Покажи.

Порывшись в кармане юбки. Эльф извлекла, монету и показала ее ребенку.

— Тогда ладно. — Девочка, помчалась по неровной местности с ловкостью горной козочки.

Глядя ей вслед, сильной и здоровой, Эльф недоумевала, кто это придумал, что женщины слабые создания. Мальчики и девочки не уступают друг другу в активности и предприимчивости. Женщин наверняка можно обучить большему, чем принято считать, и оградить их тем самым от бедности и проституции. Надо включить это в число вопросов, которыми ей следует заняться.

Подумать только, всего несколько недель назад она маялась от скуки! Теперь ей не хватает суток, чтобы сделать все задуманное. Она вернулась к карете и приказала двигаться в том направлении, куда убежала девочка, рассчитывая сократить путь старой женщине.

Частити рассматривала разрушенную пивную.

— Это здесь вас держали?

— Да. В погребе. Ну не странно ли с нежностью вспоминать подобную развалюху?

— И у меня сохранились трогательные воспоминания о пыльном чердаке"

Они обменялись улыбками, и Эльф спросила:

— Разве чувства не притупляются со временем?

— О каких чувствах ты говоришь?

— Наверное, о потребности быть вместе.

— Думаю, да. Иначе все бы жили, не расставаясь, как в кандалах, скованные одной цепью. Правда, это приходит вместе с уверенностью. Не будь я уверена в Шоне, то больше цеплялась бы за него.

— О, как бы я хотела уцепиться! — Эльф даже улыбнулась, иронизируя над собственным отчаянием. — Знаешь, я трачу бездну времени, раздумывая, можно ли было все сделать по-другому. Лучше. Что может быть глупее и безрассуднее, чем выдумать Лизетт Белхарди? Но без нее я никогда бы не узнала настоящего Форта.

— Ты так уверена, что знаешь настоящего Форта? — Частити испытующе взглянула на нее.

— Рассчитываешь отпугнуть меня?

— Вовсе нет. Но как нам хочется смотреть на возлюбленных через покров иллюзий. Помню, как ты смеялась, когда я назвала Шона чувствительным.

— Это была неожиданная точка зрения. Но все-таки думаю, для мужчины он достаточно чувствителен.

— Пожалуй. Но также практичен до беспринципности и несгибаем как подметка сапога, а впрочем, таким и должен быть солдат.

— Тебя это беспокоит?

— Теперь нет, но нужно время, чтобы узнать человека. Форт — сын собственного отца.

— Форт совершенно не похож на старого графа!

— Поверь мне, похож. И он это знает, отчего еще более раздражается. Он непомерно горд, не признает собственных ошибок и убежден в своем божественном праве делать, что пожелает.

— Что касается последнего, это качество в избытке присутствует и у Маллоранов.

Частити пожала плечами:

— Я просто хочу, чтобы ты планировала атаку на реального человека, а не на смутные воспоминания, вынесенные отсюда. Это ее ты ищешь?

Эльф повернулась и увидела Дебби Катлоу, ковыляющую по изрезанной колеями дороге. Она выглядела получше, и Эльф, приглядевшись, заметила, что на ней новые ботинки и опрятный, еще не изодранный фартук. Неужели все это можно купить на шестипенсовик?

Эльф подошла к ней.

— Миссис Катлоу, я хотела удостовериться, что с вами все в порядке.

Глаза старухи настороженно забегали.

— Живу помаленьку, мэм.

— Я подумала, что, может быть, вам далеко добираться до площади Мальборо.

— Неблизкий путь, мэм. Да я хорошо устроена. Его сиятельство позаботились.

— Его сиятельство? — Выходит, Ротгар сделал все за нее?

— Лорд Уолгив вроде его зовут, — сказала Дебби. — Вы тогда вместе были. Он передал мне крону и велел сказать, что так будет каждую неделю. Оно и правда, благослови его Бог.

Форт! Какое он имел право увести у нее из-под носа благое дело? Только потому, что на пару недель это вылетело у нее из головы…

Эльф твердо решила перехватить инициативу.

— Вам есть где жить, миссис Катлоу?

— У меня есть комната.

— А не хотели бы вы жить в деревне? Где-нибудь подальше от этих мест.

Старуха испуганно отшатнулась.

— Не увозите меня, мэм. Я не хочу уезжать отсюда! — В ужасе она вцепилась искривленными пальцами в фартук и, казалось, приготовилась заплакать.

— Нет-нет. Конечно, нет! Никто не станет ничего делать против вашей воли… — Эльф сама была на грани слез. Она всего лишь хотела помочь бедной женщине, но все вышло хуже некуда.

Как с Фортом.

Она только все портит своими неуклюжими попытками помочь.

Растерянно оглядевшись по сторонам, она мягко коснулась стиснутых рук Дебби.

— Мне приятно, что лорд Уолгрейв заботится о вашем благополучии. Не беспокойтесь ни о чем, но мое предложение остается в силе. Если у вас возникнут проблемы или какая-нибудь нужда, просто пошлите кого-нибудь в Маллоран-Хаус на площади Мальборо, и я сделаю, что смогу.

С этими словами она отдала нетерпеливой девчушке заслуженный пенни и села в карету.

Когда они выехали на дорогу, Частити спросила:

— Так что же, она не нуждается?

— Во всяком случае, таково ее мнение. Вероятно, потому, что твой брат назначил ей еженедельное пособие в виде кроны.

— Судя по твоему виду, ты огорчена.

— Думаю, он это сотворил, чтобы досадить мне!

— Возможно, в какой-то степени. Но знаешь ли, Форт и в самом деле добрый. Став графом, он многое сделал. Со слугами лучше обращаются и больше платят. Он посетил все поместья и разобрался со старыми жалобами арендаторов. Нашему отцу никогда не была свойственна доброта, он всех просто держал за горло.

— Я рада, что Форт такой ответственный. — Эльф говорила от души. Ей приятно слышать о достоинствах Уолгрейва. Однако ее удручило его вмешательство в ее дела. — У меня есть план…

Частити настороженно посмотрела на нее:

— Что еще?

Эльф фыркнула:

— Не волнуйся, больше никаких шалостей.

— Правда?

Что-то в голосе Частити насторожило Эльф.

— Конечно, а в чем дело?

— Сегодня утром я была у Форта и узнала, что ему разрешили сидеть. Он не позволяет себя носить и кое-как ухитряется ковылять по комнате на костылях. Ты же говорила, что, когда он окажется в вертикальном положении, будешь считать себя вправе наброситься на него.

— Но он же сидит!

— Он непременна постарается встать, когда ты войдешь.

— И несомненно, причинит себе вред.

— Эльф, ты что, боишься?

Эльф посмотрела на Частити:

— Конечно, боюсь.

— Он не обидит тебя. Мне кажется, он примирился с собой и окружающим миром.

— Я могу запросто рассорить его со всеми и, в мыслях, и в действиях. Что, если по моей вине он опять ожесточится и попытается придать все гласности? Теперь, когда он стал на ноги и…

— Он не настолько глуп.

— Ты можешь за это поручиться?

— Нет, — призналась Частити. — Но похоже, он действительно готов предать прошлое забвению. Он вновь стал таким братом, каким был до смерти отца, даже лучше. Более зрелым, что ли.

— И что это может значить для меня?

Частити печально вздохнула:

— Боюсь, нет никакой надежды. Судя по всему, тебя он тоже оставил в прошлом.

— С глаз долой — из сердца вон. — Эльф изо всех сил старалась скрыть пронзившую ее боль. — Возможно, если мы увидимся… Вот почему мне страшно. Пока у меня остается надежда, я могу мечтать, что все наладится. Но если я подвергну ее испытанию, то ты можешь оказаться правой… В любом случае несправедливо жалить его, когда он не в состоянии даже сбежать.

— С него станется выкинуть тебя, — справедливо заметила Частити. — Все же тебе надо попытаться. Он говорит об отъезде в Уолгрейв-тауэр, как только окрепнет.

Паника охватила Эльф. Она привыкла к мысли, что Форт находится в нескольких шагах от нее, и черпала в этом некоторое успокоение.

— А мы вскоре отправляемся в Ротгарское аббатство. Никто не остается в Лондоне летом. Боже, может случиться все, что угодно, если я буду ждать несколько месяцев. О, это хуже, чем визит к зубному врачу!

Частити засмеялась:

— Какие романтические сравнения. Тогда поехали к нему?

— Сейчас? Не знаю…

Рука Эльф взметнулась к волосам, чтобы проверить, в каком состоянии прическа, затем она критически осмотрела свой наряд. На ней опять скучное платье с узором из незабудок, простой чепец и плоская, отделанная цветами шляпка, которая едва ли могла улучшить общее впечатление.

Скучно, невзрачно, заурядно. Нудная старая дева. Почему только она забросила идею о более эффектной одежде? К этому времени у нее уже было бы что-нибудь получше.

— Он не примет меня…

— Надеюсь, он не позволит себе подобной невежливости, но мы этого никогда не узнаем, если не попытаемся.

— Боже! — Сердце Эльф бешено колотилось от паники и нетерпения, а руки взмокли в хлопковых перчатках.

— Смелее, — подбодрила ее Частити. — Где знаменитый дух Маллоранов?

Эльф закатила глаза, но перспектива увидеть Форта после двух недель разлуки слишком заманчива, чтобы отказаться от нее. Даже если перед ней предстанет холодный, неприступный граф.

По пути в часть города, где жила знать, она приметила продавщицу цветов. Остановив карету, подозвала женщину. Вскоре в руках у нее оказался очаровательный букет благоухающих роз.

— И к чему это? — поинтересовалась Частити. — Уверяю тебя, в его комнате достаточно свежий воздух.

— Разве не полагается навещать страждущих с цветами?

Форт обрадовался, услышав, что прибыла его сестра, потому что процесс выздоровления оказался чертовски скучным.

Его навещали друзья, играли с ним в карты и держали в курсе последних сплетен, но их визиты не могли заполнить бесконечный день. У него были книги для чтения, а его секретарь Желико приносил на подпись бумаги, связанные с делами графства или хозяйственными проблемами. По непонятным причинам ему с трудом удавалось сосредоточиться на подобных вопросах.

Его праздный ум приобрел несносную привычку размышлять об Эльф Маллоран. Точнее, вспоминать Лизетт, которая в этой самой комнате в маске, взъерошенная и тающая в его руках, доводила его до экстаза своими прикосновениями.

Чертовски сложно связать это восхитительное создание и леди Эльф с ее острым умом и не менее острым язычком. Однако мысль о том, чтобы оказаться здесь с рыжеволосой Эльф без маски и делать с ней все, что он проделывал с Лизетт…

Черт бы ее побрал!

Если бы он мог найти разумный предлог, то перебрался бы в другую комнату. Любую другую. Форт с неудовольствием оглядел тяжелую мебель и строгие занавески. Он готов был поклясться, что комнату населяют призраки. И оказался бы недалек от истины. Дух его отца и Эльф — более чем странная парочка, поселившаяся здесь.

Эта мысль показалась ему забавной, и он улыбался, когда вошла Частити с букетом в руках.

— Розы? Очаровательный, но несколько необычный подарок джентльмену.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Не знаю, почему цветы можно дарить только дамам. Как бы там ни было, они от Эльф. — Пристальное внимание, с которым она наблюдала за его реакцией, противоречило нарочито небрежному тону.

Не имея ни малейшего понятия, как отнестись к этому известию, Форт отвернулся:

— Как… мило.

Розы полетели ему на колени, обдав его нежным ароматом.

— Принимая подарок, джентльмены обычно выражают благодарность.

Он продолжал смотреть на незамысловатый букет, составленный из розовых, чайных и желтых роз.

— Только дарителю, — заметил он.

— Она внизу. Можно мне ее позвать?

— Бог мой, нет! — Его сердце тревожно забилось.

— Боишься увидеть ее? — Частити сердито сжала губы, напомнив ему их худшие времена, и он зачислил это на счет Эльф Маллоран.

— У меня нет ни малейшего желания быть повешенным за убийство.

Неплохо было бы для усиления эффекта швырнуть розы на пол, но вместо этого пальцы, как бы сами по себе, тронули прохладные, нежные лепестки.

Нежные, как кожа Лизетт…

Как кожа Эльф.

Ну и что, у большинства женщин нежная кожа. Та или другая девица — какая разница?

— Она обидится.

В голосе сестры поубавилось гнева, поэтому он поднял на нее глаза и заставил себя говорить спокойно и рассудительно.

— Час, это неразумно. Если бы леди Эльфлед была способна мыслить здраво, она бы тоже поняла, что так лучше. Частити раздраженно передернула плечами:

— Боже, ты заговорил, как отец. Твердоголовый и неуязвимый!

— Это по крайней мере не отразилось на чести нашей покойной матери. — Он вдруг понял, что поднял букет и вдыхает его густой аромат. Отбросив притворство, он посмотрел сестре в глаза.

— Почему ты борешься с этим, Форт? — мягко спросила она.

— Может, потому, что саморазрушение привлекает меня не больше, чем убийство.

— Зато привлекают страдание и безумие! — Она гневно прикусила губу.

— Не терзай себя понапрасну, дорогая. Меня более не страшит наследственное слабоумие. Как я узнал, вся невменяемость отца заключалась в безумной жажде власти, и, по всей вероятности, никто из нас не унаследовал этот порок. Если очень постараться, кого угодно можно довести до безумия, но совсем другое дело — носить его в крови. — И медленно, с расстановкой он добавил:

— Как, скажем, Маллораны.

Частити с размаху упала в кресло рядом с ним.

— Не Маллораны, как тебе отлично известно. Это касается только Ротгара. У остальных была другая, нормальная мать.

Форт опять вдохнул аромат роз, думая, что подобные запахи, возможно, способствуют выздоровлению. В каком, однако, бессердечном мире приходится жить, где женщины просто купаются в том, в чем отказано мужчинам.

Голос сестры нарушил причудливый ход его мыслей:

— Так как ты теперь относишься к Ротгару?

Он опустил розы и встретился с ней взглядом.

— Я обещал Эльф покончить с враждой. Тебе я говорил то же самое. Пока он не вмешивается в мои дела, то, по мне, пусть катится к дьяволу.

— А если он будет настаивать на твоем браке с его сестрой?

— Я сочту это крайне злонамеренным вмешательством.

— Форт, а вдруг она ждет ребенка?

Эта мысль не давала ему покоя, но он не подал виду.

— Мы обсуждали этот вопрос перед нашим прелестным поединком. Я обещал финансовую поддержку в случае нужды, но дал ясно понять, что жениться не намерен.

— В таком случае ты должен постараться, чтобы не было огласки. Иначе вынудишь Ротгара действовать.

Ему понадобилось время, чтобы понять, о чем она говорит, настолько далеко были его мысли. Затем он рассмеялся:

— Черт побери, неужели она до сих пор переживает по этому поводу? Скажи ей, я все осознал. Путь не боится, что мистер Хогарт нацелит в нее свое острое перо. Говорю тебе, смерть не входит в мои планы, и тем более я не желаю связывать себя браком с Маллоранами.

Нахмурившись, сестра смотрела на него с выражением, близким к жалости:

— Ты совершаешь ужасную ошибку, Форт.

Он выдернул из букета розу, такую же нежно-кремовую, как ее прелестная кожа, и протянул ее Частити.

— Спасибо за заботу, Час. Мне виднее. Передай мои извинения леди Эльф, но я не готов принять ее сегодня.

Она взяла розу.

— Только не наделай глупостей.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Сама не знаю. Боюсь, это семейная черта.

— Маллоранов или Уоров?

— И тех, и других.

Эльф заставила себя терпеливо сидеть в гостиной. Прошло достаточно времени, и она поняла, что Форт ее не примет. Девушка поборола искушение встать и явиться без спросу — в конце концов она отлично знает, как пройти, — но навязываться не лучший способ творить чудеса.

К тому же до нее постепенно дошло, что встреча с ним в той самой комнате с теми же кроватью, скамьей и зеркалом может оказаться непосильным испытанием для ее нервов.

Поэтому она была не слишком разочарована, когда Частити вернулась с розой в руках.

— Вижу, он не выбросил их в окно?

— Он прикован к креслу. — Пожав плечами, Частити протянула ей цветок. — Ничего не было сказано, но, подозреваю, роза предназначалась тебе. Хотя видеть тебя он не намерен и твердо стоит на своем.

Эльф поднялась и, взяв розу, вдохнула нежный аромат.

— Он не объяснил, почему?

— Довольно нечленораздельно. Что-то насчет того, что не хочет совершать ни убийство, ни самоубийство. Может быть, время…

— Только не время, — заявила Эльф, направляясь выходу. — Со временем все только заходит в тупик.

Они отослали карету домой, решив прогуляться пешком от Абингтон-стрит до площади Мальборо, благо это совсем недалеко.

— Что же тебе делать? — спросила Частити. — Мне кажется, нет смысла навязываться.

— Я его ужалю, — твердо ответила Эльф.

Когда они проходили мимо лавки, где продавались игрушки, она купила чашу с прикрепленным к ней на длинной резинке мячиком, распорядившись доставить его в Уолгрейв-Хаус с наилучшими пожеланиями от мадемуазель Лизетт.

Форт увольнял Дингвола.

— Милорд чем-нибудь недоволен? — оскорбленным тоном спросил тот. Впервые он проявил какие-то эмоции, и кажется, это была обида.

— Уверен, что твой хозяин, Дингвол, доволен всем, но он, к сожалению, мертв. Я решил, что пришло время его похоронить.

— Похоронить? Милорд, боюсь, у вас небольшое помрачение рассудка…

— Схожу с ума? Как мой отец? Ты был бы рад увидеть меня в цепях, верно? Наоборот, я пришел в себя и понял, что не нуждаюсь более в твоем присутствии. Я распоряжусь, чтобы мистер Желико выплатил тебе жалованье и солидное вознаграждение за продолжительную службу. Как видишь, я пытаюсь исправить ошибки и промахи отца.

Дингвол, вероятно, был в ярости, но ничем не выдал себя, кроме судорожного подергивания рта.

— Моя работа состоит в том, чтобы приглядывать за вами! Я должен…

— Ты должен принять свою отставку.

— Вы недостойны своего отца.

— В таком случае тебе наверняка будет лучше с другим хозяином. — Форт взял в руки игрушку, уронил мячик на длину резинки и затем дернул ее. Мячик проскочил мимо чаши.

Форт безмятежно улыбнулся Дингволу.

— Вы правы, милорд. — Камердинер смотрел на него почти с участием, — Я старался, но это оказалось свыше моих сил.

Поклонившись, он вышел.

Форт снова подбросил мячик, и на этот раз тот точно приземлился в чашу.

— С одним призраком покончено, — проговорил он.

Глава 18

Появившись в комнате друга, Треверс застал его за праздным подбрасыванием мячика на резинке.

— Это что за чертовщина?

— Игрушка.

— Не слепой, вижу, но как прикажешь это понимать?

Форт бросил на него загадочный взгляд:

— Может быть, это послание. Как, по-твоему, чаша притягивает мячик или, наоборот, отталкивает? А резинка — что это: путы или путеводная нить?

Джек обеспокоенно посмотрел на него:

— Эти чертовы костоправы, случайно, не решили опробовать на тебе новое лекарство?

— Ничего подобного. — Форт отложил игрушку и взял в руки букет роз.

— Мне просто дали понять, что никто не потрудился украсить мою тюрьму цветами.

— Цветами? — Джек схватился за голову, забыв о своей элегантной прическе. — Послушай, дружище, может, нам позвать доктора… Где Дингвол?

— Я его уволил.

— Ну, в таком случае, — улыбнулся Джек, — ты в своем уме. Наконец,

— Вполне. Просто мне до чертиков скучно. Сыграл бы ты со мной в кости.

— Конечно, — согласился Джек, расслабившись. — Должно быть, вот так валяться целыми днями ужасно надоедает. — Он подтащил кресло Форта к маленькому столику, добавив:

— Вообще-то мы подумывали устроить вечеринку прямо здесь, если хочешь. Вино, девочки, карты по крупной.

— Отличная идея, если исключить женщин. Я к этому еще не готов и не имею ни малейшего желания смотреть, как вы будете выставлять себя дураками.

— О, конечно. — Джек смутился, и Форт понял, что тот объяснил его реакцию странным безразличием, которое Форт испытывал к женщинам последнее время.

Что тоже необходимо исправить.

Форт взял кость и бросил ее.

— Когда я совсем поправлюсь, то устрою грандиозную оргию в честь этого события.

Джек ухмыльнулся с явным облегчением:

— Вот это я понимаю! Чтобы чертям стало жарко.

На следующий день вскоре после завтрака прибыло послание в виде манускрипта на розовой бумаге, перевязанного серебряной ленточкой и украшенного гроздьями крошечных шелковых роз. В нем были стихи, написанные, должно быть, ее собственной рукой и не без изящества разрисованные цветами и птичками.

Букетику на груди лорда Уолгрейва.

Но почему цветам лишь честь такая —

К груди Уолгрейва льнуть душистой стаей?

О, отчего такое предпочтенье

Недолговечным детям гроз весенних?

Богам готова ревностно молиться,

Чтоб мне средь них безмолвно притаиться.

Я б не ждала, холодной, неподвижной,

Пока цветы поблекнут и свернутся листья.

Бродила б я, взбираясь и спускаясь,

По плоти трепетной, что подо мной вздымалась.

Кричала бы в восторге; аллилуйя!

И счет теряла поцелуям.

Форт рассмеялся, узнав слегка перефразированное стихотворение известного поэта, посвященное на самом деле даме. В оригинале странствие цветов ограничивалось ее грудью!

Он перечитал послание, чувствуя, как его плоть вздымается. Воистину несколько слов способны творить чудеса. Он бы не возражал, если бы Лизетт, то бишь Эльф, оказалась у него на груди, осыпая его дождем поцелуев…

Скомкав листок, он запустил бумажный шарик в противоположный конец комнаты.

Настоящая оса.

Эта женщина невыносима! И как все Маллораны, убеждена, что ее желание — закон.

Среда прошла без очередного назойливого подарка, и он решил, что спасен. Правда, был несколько разочарован, но отнес это на счет скуки.

Форт почти засыпал, когда вдруг послышалось пение.

Проклиная все на свете, он схватил костыли, доковылял до окна и украдкой выглянул из-за штор. Освещенная факелами группа — вполне в венецианском духе — живописно расположилась под окном. Музыканты были в плащах и масках, что по замыслу автора, видимо, должно напомнить ему Воксхолл и Лизетт.

Ему показалось, что он узнал голос певца. Это кастрат Джиолетто, ведущий тенор в опере. Ему аккомпанировали два гитариста и флейтист. Никого похожего на Эльф.

Проклятие, но песня задела его душу, несмотря на невыносимую чушь об отвергнутом любовнике, который тоскует и чахнет вдали от возлюбленной…

Наконец граф опомнился. Спотыкаясь, добрался до кровати, дернул шнур и приказал слугам разогнать этот кошачий концерт.

В четверг прибыла маленькая коробочка с великолепным перстнем с громадным топазом, на котором была выгравирована оса. Кольцо пришлось ему впору.

Он хранил мятый листок и поникшие розы. И ужасно не хотелось расставаться с последним подношением. Но, войдя в азарт, Форт положил кольцо назад в коробочку и потребовал перо и бумагу.

Его записка была предельно краткой: лорд Уолгрейв сожалеет, но не считает возможным принять столь ценный подарок.

Запечатав записку, он отправил ее вместе с коробочкой леди Эльфлед Маллоран в Маллоран-Хаус.

Не прошло и минуты после ухода лакея, как Форт понял, что совершил тактическую ошибку — фактически он признал ее существование. Более того, придавая значение подаркам, становится все более одержим ею.

Она, казалось, незримо присутствует в комнате, лишая его возможности здраво мыслить. Скрипнув зубами, он схватил палку и выбрался из проклятого кресла.

Доктор настоятельно советовал ему разрабатывать ногу, но непременно в присутствии лакея на тот случай, если нога подведет. К дьяволу! Превозмогая боль, Форт выбрался в коридор и двинулся к лестнице, ведущей во внешний мир.

К свободе.

Мокрый от пота, вцепившись в перила, граф остановился, чтобы перевести дыхание. Вот чего ему не хватает — внешнего мира.

Сейчас он распорядится, чтобы его доставили в портшезе в какой-нибудь клуб. А лучше — в парламент. Скучные бесконечные дебаты о работорговле заставят его по крайней мере перестать думать об Эльф и гадать, какой подарок будет следующим…

Как, однако, спуститься с лестницы, минимально повредив больную ногу? Есть же какие-то правила. Он попытался опереться на раненую ногу и, задохнувшись от боли, тут же отказался от этой мысли.

В дверь постучали, предоставив ему прекрасный предлог отложить испытание на завтра — его достоинство определенно пострадает, если графа застанут сползающим, как краб, с лестницы.

Уолгрейв собрался было вернуться к себе, но помедлил: вдруг это ему возвращают кольцо? Как выяснилось, прибыл курьер с документами из парламента. Форт поспешно ретировался в спальню, терзаемый болью в измученной ноге. Меньше всего ему хотелось, чтобы лакей застал его в таком виде.

Кое-как добравшись до своей комнаты, он рухнул в кресло. Впрочем, ему следует серьезно изучить документы. Это поможет ему отвлечься. Более того, граф намерен восстановить честь семьи, пусть даже мало кому известно, насколько отец ее замарал.

Ему одному суждено нести это бремя. Частити живет собственной жизнью и вскоре покинет страну. Верити уже за границей замужем за военным. Виктор — в Италии.

У него есть приятели, но он не может доверить кому бы то ни было семейные или политические проблемы. Все это друзья его беззаботной юности.

Как ни странно, ближе всего ему стал новый друг, друг его новой сущности, — некая дама в красном. Ах, если бы она действительно была ветреницей по имени Лизетт, которой нужен богатый покровитель. Он щедро платил бы ей, согласись она стать его любовницей, и обращался бы с ней как с женой…

«Женись на Эльф Маллоран, — шепнул ему внутренний голос. — И ты все это обретешь».

— Никогда, — возразил он вслух. — Никогда!

В пятницу пришел пакет с обычной почтой. В нем он обнаружил узкую коробочку и записку. Оса весьма сожалеет, что невольно нарушила правила приличия, и надеется, что сила ее чувств послужит ей оправданием. Она покорнейше просит лорда Уолгрейва принять эту безделицу взамен кольца.

В длинном узком футляре находился черный с серебром веер. Он вытащил его, недоуменно покачав головой. Некоторые щеголи заимели привычку обмахиваться веером, но Форт не принадлежал к их числу. Впрочем, это недорогой подарок, так сказать, обычный знак внимания, оказываемый леди больному джентльмену. Она даже учла его обыкновение носить черное.

Откуда ей знать, что он решил отказаться от траура?

Лениво раскрыв веер, он громко расхохотался. Безделушку украшали картинки, изображавшие даму в полосатом красном платье, которая, задрав юбку, поправляет подвязки, зазывно улыбаясь.

На обратной стороне оказалась превосходное изображение Воксхолла.

Проклятие, он опять возбудился при одном воспоминании о Лизетт и любовной азбуке, которой он обучал ее в этой комнате. Никогда до нее плотские утехи не доставляли ему подобного наслаждения…

Он заметил вложенную в футляр записку и, развернув ее, обнаружил очередной стих. На сей раз имя автора не оставляло сомнений.

Все в памяти моей, чаруя и тревожа:

И сад, и плен, и шелк душистый ложа,

Тень черная монаха надо мной,

И губы в губы, и рука с рукой.

Когда, на путь греха вступая,

За ним, не глядя, шла я как слепая.

Когда черед вернуться вам придет,

Молю вас помнить — дама в красном ждет.

Да, скромницей Эльф Маллоран при всем желании не назовешь! Неужели она всерьез предлагает продолжить эту игру?

Но раз так, то кто с кем играет?

Он сам не понимал, восхищает его или отталкивает ее дерзкое поведение, но определенно нервничал. Что еще у нее на уме? Эта женщина способна на все.

Он в задумчивости разглядывал даму в красном на веере, когда появился Джек.

— Сегодня вечером повеселимся. Форт! Конечно, здесь тоже неплохо, но, может, устроим пирушку на первом этаже, раз ты в состоянии двигаться?

Форт сложил веер.

— Отличная мысль. Пожалуй, мне лучше на время перебраться в кабинет. Какой вообще смысл оставаться здесь?

— Вот это я понимаю!

— Кроме того, в этой комнате меня преследуют воспоминания.

— О твоем отце, да? — Джек огляделся. — Почему бы тебе не сменить мебель? Тяжелый дуб и бархат — совсем не То, что нужно. Что это, веер?

Вместо ответа Форт раскрыл его с изображением Воксхолла на внешней стороне.

— Ого! Покупаем подарки дамам, да? Есть еще порох в пороховницах. — Он подошел к столику у стены, на котором стояли стаканы и напитки. — Может, нам все-таки прихватить с собой красоток, чтобы немного тебя развлечь?

— Ни в коем случае. — Форт сделал выразительный жест. — Вообще-то я, возможно, скоро женюсь.

Джек резко обернулся, не успев наполнить бокал:

— Женишься? Но ты никогда даже не заикался…

— Мне надо было подумать. Леди Лидия Норт, по-моему, прекрасная партия.

Джек изумленно уставился на него:

— Леди Лидия? Эта маленькая жеманница с круглыми глазами? Не подозревал, что она тебе нравится.

— Ее отец замучил меня своим сватовством. Впрочем, у нее совсем нет воображения…

— О чем ты?

— Не обращай внимания на мои причуды. Давай будем считать, что у меня неожиданно появился интерес к леди Лидии.

Джек вернулся к напиткам, но спустя минуту с сомнением заметил:

— Честно говоря, Форт, ей хватит недели, чтобы заставить тебя скучать до слез.

— Никогда не знаешь, что может скрываться за девичьей скромностью. По крайней мере она послужит отличным щитом, чтобы отбиваться от прочих дам.

Джек подошел к Форту, протягивая ему бокал с вином:

— Не делай ничего сгоряча, старина. Позволь дать тебе совет. Потерпи, пока будешь здоров и полон сил. Затворничество в этой комнате явно отразилось на твоих умственных способностях.

— Леди Лидия, несомненно, именно та невеста, которую мне полагается иметь.

— С чего это ты решил поступать, как полагается, именно сейчас? — Джек сел и удрученно покачал головой. — Тебе не приходилось слышать анекдот о человеке, который застрелился из страха подхватить чуму?

Форт смаковал вино.

— Каждый вправе выбирать, как ему умереть.

Шон медленно вошел в гостиную Маллоран-Хауса с листком бумаги в руке.

— Я получил странное приглашение.

Эльф и Частити, проводившие время за рукоделием и понятной беседой, повернулись к нему.

— Почему странное?

— Сыграть в карты вечером у Уолгрейва.

— Значит, ему лучше, — проговорила Эльф с заблестевшими глазами.

— Вероятно. Но зачем приглашать меня?

— Ты пойдешь? — спросила Частити.

— Разумеется, нет. Я бы с большим удовольствием его придушил.

Эльф задумалась, отложив вышивку:

— Если бы мы были идентичными близнецами…

Он сразу уловил направление ее мыслей:

— Что за чушь! Как мужчина и женщина могут быть идентичны?

Она скорчила гримасу:

— Ну, очень похожи.

— Вы похожи, — сказала Частити. — Но не настолько, чтобы принять одного за другого, как бы вы ни оделись.

— К тому же женщина не может сойти за мужчину, даже переодевшись. Это все равно заметно.

— Ну-у?.. — протянула Частити, лукаво подмигнув мужу.

— Я разоблачил тебя за секунду, солнышко.

— Но не раньше, чем посоветовал мне набить чем-нибудь мои штаны, чтобы надуть этих мерзавцев в Мейденхеде. Он посмотрел на нее с напускной строгостью:

— Неужели нужно напоминать тебе, что ты подаешь сомнительные идеи моей безмозглой сестрице?

Частити уставилась на Эльф:

— И не думай!

— Не думаю… — Эльф выдержала паузу, заставив их поволноваться, а затем рассмеялась. — Но только потому, что меня обязательно выведут на чистую воду. — Посерьезнев, она добавила:

— Это так… тоскливо не видеть его столько времени.

Частити потянулась к ней и нежно сжала ее руку:

— Я все понимаю. Но если он устраивает прием, значит, уже может передвигаться. И скоро опять появится в обществе.

— Но тогда он уедет в Тауэр.

— В таком случае тебе придется набраться терпения. Даже если пройдет несколько месяцев, прежде чем вы встретитесь, ничего особенного не случится.

— Как выяснилось, я не слишком терпелива!

Эльф непременно явилась бы к Форту, если бы надеялась, что это сойдет ей с рук, но у нее не было ни малейшего желания выставлять себя на посмешище.

В очередной раз.

Вместо этого она отправила ему до безобразия яркий носовой платок из красного шелка, отделанный черно-золотым кружевом.

Приехав по приглашению Форта в Уолгрейв-Хаус, лорд Кулпорт пришел в явный восторг, услышав от хозяина, что тот просит руки его дочери. Однако, к величайшему раздражению Форта, не выразил немедленного согласия.

Форт принимал Кулпорта в библиотеке на первом этаже, где за ширмой была установлена узкая кровать. Он с комфортом расположился в кресле, вытянув больную ногу на покрытую подушками скамью. Хотя состояние его значительно улучшилось, он чувствовал себя инвалидом.

Лорду Кулпорту инвалидность не угрожала — вид у него был здоровый, фигура подтянутая, жесты энергичные, он явно никогда не предавался излишествам.

— Видите ли, милорд, — задушевно проговорил Кулпорт, закидывая одну ногу на другую. — Я обещал жене, что последнее слово будет за нашей крошкой Лидией. Думаю, за этим дело не станет, если вы немного поухаживаете за ней, ведь вы на редкость привлекательный мужчина, особенно теперь, когда покончили со всеми заблуждениями. Мы можем сговориться обо всем заранее, не дожидаясь, пока она увлечется вами.

— Но я практически прикован к креслу, Кулпорт.

— Вот и хорошо, некуда торопиться. — Кулпорт наклонился вперед и дружески похлопал Форта по руке. — Поверьте, Уолгрейв, она не достанется никому, пока вы не попытаете счастья. Не отрицаю, есть и другие претенденты. Да вы бы и не поверили мне, потому что за последние десять лет Лондон не видел такой красавицы. Но я питаю к вам слабость и готов предоставить вам шанс.

Форт проклинал любящего папашу, поставившего его в безвыходное положение. Теперь он не вправе приударить за другой женщиной, которая не стала бы тянуть время, да и не в той он форме, чтобы ухаживать за кем-либо.

— Откровенно говоря, я не могу ждать. — Он очень надеялся, что выглядит как влюбленный осел. —Скоро весь свет покинет Лондон, а ваше имение находится далеко от моего.

Кулпорт кивнул, пораженный этим соображением.

— А ведь вы правы, милорд. Совершенно правы. Моя жена действительно говорила об отъезде через две недели. — Он поскреб голову под аккуратным серым париком. — Я мог бы отвезти вас к себе — какая разница, где вам сидеть, милорд. Но, должен заметить, Уолгрейв, это будет чересчур, если свой первый визит вы нанесете Лидии. Я не хотел бы давить на нее.

— В таком случае мне следует появляться в обществе, — проговорил Форт, натянуто улыбаясь. — Мне намного лучше. До танцев еще далеко, но, как вы справедливо заметили, я могу сидеть в компании с не меньшим успехом, чем один.

— Отлично, милорд! Если вы предупредите меня, где предполагаете бывать, я прослежу, чтобы Лидия по возможности там появлялась.

— Благодарю вас, милорд. Надеюсь, скоро все устроится, как мы и задумали.

Кулпорт схватил его руку и с воодушевлением потряс.

— Я верю, все получится, Уолгрейв. От всей души. В мире нет девушки, которая могла бы сравниться с моей Лидией!

Тем же вечером Уолгрейв, несмотря на яростное нежелание появляться в таком виде, затребовал паланкин и велел доставить себя в игорный клуб, где проковылял до ближайшего кресла.

Его сразу окружили друзья и просто любопытствующие, охотно проглотившие сильно приукрашенную байку о сумасшедшем на пристани, который вдруг начал палить в толпу и случайно его ранил. Вскоре он уже был вполне доволен жизнью и винил про себя Эльф Маллоран, по милости которой просидел дома безвылазно две недели.

Пока не появился Ротгар.

Форт наблюдал за ним с холодным недоверием. В сущности, это их первая встреча после стычки в доме Сафо.

Брови маркиза слегка приподнялись, когда он с безмятежным видом подошел к Форту.

— Рад, что вы уже выходите, Уолгрейв.

— Для меня это тоже большое облегчение, — сухо заметил Форт. — Я опять принадлежу сам себе.

— Что ж, я в восторге.

— Дело в том, — медленно проговорил Форт, внезапно решив отрезать все пути к отступлению, — что я подумываю о браке.

— Да что вы! — Ротгар щелчком открыл табакерку, предлагая угоститься.

Форт взял крошечную щепотку.

— Ничего еще не решено, разумеется, — сказал он, вдыхая табак с видом полнейшего удовлетворения жизнью. — Но отец молодой леди позволил мне надеяться.

Ротгар взял понюшку табака, прочувствовал ее должным образом и не спеша отряхнул пальцы шелковым платком. Затем он одобрительно улыбнулся:

— Примите мои поздравления в связи с предстоящим радостным событием. — Изящно поклонившись, он двинулся прочь, оставив Форта наедине с внезапно одолевшими его сомнениями.

Графу следовало знать, что Ротгар не одобрит еще одного альянса между их семьями, даже если Форт и Эльф будут состоять в законном браке. Избегая Эльф, Форт, видимо, поступал именно так, как хотел Ротгар.

На секунду он снова оказался во власти привычного побуждения делать все наперекор маркизу. Подавив его усилием воли, он сосредоточился на картах. Прошли те времена, когда Уолгрейв оценивал каждый свой поступок произведенным на Маллоранов эффектом.

На следующее утро Эльф сидела, углубившись в финансовые отчеты, когда Ротгар вошел в ее кабинет. Она предпочитала не заниматься делами в своем будуаре, а превратила в контору свободную комнату, которая стала одним из ее излюбленных мест.

— Только работа и никаких развлечений, — укоризненно заметил маркиз.

Эльф подняла голову и улыбнулась:

— Может быть, это и есть развлечение.

— Ты так похожа на Брайта, что даже грустно.

— Вероятно, мы все сделаны из одного теста. Знаешь, если бы мы купили…

— Уволь, — остановил он ее, подняв руку. — Меня это совершенно не интересует. Объяснишь все Брайту. Думаю, тебе следует чаще появляться в обществе.

— Это так скучно. Там никогда не узнаешь ничего интересного.

— Особенно если вопрос касается прибыли и торговли, — сухо проговорил он. — Уолгрейв начал выбираться на свежий воздух.

Эльф отложила перо и внимательно посмотрела на брата.

— Я встретил его в клубе вчера вечером.

— Не сказала бы, что там свежий воздух.

— Полагаю, туда он добирался по улице.

— Так он ходит?

— С трудом, опираясь на трость. Носильщикам пришлось нести его почти до стола.

В желудке Эльф вдруг начали порхать бабочки. Нет, осы. Они противно жужжали и были готовы ужалить.

Пришло время действовать. Теперь она может увидеть его. Наконец она может его увидеть.

— Как он выглядит? — поинтересовалась девушка.

— Нормально. Пожалуй, не такой мрачный, как обычно.

— Это хорошо. Интересно… — Она хотела бы знать, где он может появиться, но не решилась спросить. Видит Бог, у нее не осталось никаких секретов от ее семьи. Им известно, как глубоко ее отчаяние. И все же гордость удерживала ее от дальнейших расспросов.

— По всей вероятности, он будет присутствовать на пикнике у лорда Кулпорта на его вилле в Челси.

— На пикнике? Игорный клуб еще куда ни шло, но завтрак на природе считается развлечением для дам. Неужели пулевое ранение в ногу может так изменить человека?

— Возможно, он просто соскучился по свежему воздуху. — С этими словами Ротгар вышел, а Эльф осталась сидеть, в задумчивости покусывая нижнюю губу.

Поскольку брат специально зашел сообщить о пикнике, значит, он навел справки и знает наверняка: Форт там будет. Из этого вовсе не следует, что, по мнению Ротгара, ей тоже нужно отправиться туда.

Так как же быть?

Она посмотрела на ровные колонки цифр, отражающих доходы и расходы в одной из лавок, торговавшей обивочными тканями. Жизнь тоже подчиняется законам логики. Если она не предпримет попытки увидеться с Фортом, ей придется признать, что у нее не хватает характера добиваться поставленной цели.

Эльф очень сомневалась, что Форт станет ухаживать за ней. Даже если она ему нужна.

Он должен желать ее. Наверняка его тянет к ней не меньше, чем ее к нему. Она одна виновата в том, что разрушилась возникшая между ними близость. Значит, ей все и исправлять.

Внезапно она поняла, что это единственно правильное решение. Как истинный Маллоран, она не выпустит из рук штурвала корабля своей судьбы.

Решительно отодвинув стул, она встала и нахмурилась, заметив чернильное пятно на пальце. Возможно, лимонный сок поможет.

Как выяснилось, Частити знала о намерении своего брата принять участие в пикнике.

— В этом нет ничего странного, — сказала она. — Он бывал на подобных приемах и раньше. До того…

— До того как убил своего отца.

Эльф с изумлением обнаружила: вся семья знает, что Форт застрелил своего отца, и все полагают, что и она в курсе. Но ведь тогда все ее внимание было занято принцессой Августой, и многие важные события прошли мимо.

После печальных событий Частити и Верити немало времени провели с Фортом. Сестры старались убедить его, что это был единственный способ спасти невинного человека, а не смертный грех. Они потерпели неудачу, но Частити надеялась, что брат со временем все поймет.

Эльф чувствовала — по крайней мере рассчитывала, — что роковые откровения в темном погребе образовали трещину в оболочке из вины и гнева, которой он окружил себя, и выздоровление началось. Она, конечно, мечтала, чтобы он принадлежал ей, но еще больше хотела, чтобы он принадлежал себе, даже если его возвращение и лишит ее всякой надежды да любовь Форта.

— Так как? — отвлекла ее Частити от неутешительных раздумий. — Ты хочешь пойти на пикник?

— Отчаянно. Но будет ли это разумно?

— Признаться, даже не знаю. Он никогда не говорит о тебе, но хранит стихи, веер, игрушку и совершенно безобразный платок. И только недавно позволил горничной выбросить засохшие останки тех роз.

Эльф подавила улыбку. Это обнадеживало.

— В таком случае мы обязательно пойдем. По крайней мере я его увижу.

Она поспешила в свою комнату, радуясь, что заказала несколько платьев в соответствии со своими новыми представлениями. Она пока еще сомневалась в правильности выбора, но по крайней мере ни Шанталь, ни модистка не пришли в ужас от ее идей.

К этому времени два платья были готовы. Одно из них, цвета янтаря, идеально подходило для данного случая. Она задержала взгляд на тафте в мелкую полоску с чувством уверенности, что оттенок платья будет гармонировать с ее волосами. Ржаво-коричневая оторочка в сочетании с роскошными кремовыми кружевами создавали броский, но приятный для глаз эффект. Шанталь не выразила никакого протеста, когда она велела его приготовить.

Тем не менее, вспомнив, как Форт смотрел на ее красно-золотое одеяние и назвал его жутким. Эльф несколько растерялась и уже собралась было вновь облачиться в безопасные бледные тона.

В ожидании, пока Шанталь принесет платье, девушка беспокойно расхаживала по комнате. В душе она хотела отказаться от намеченного плана и отложить встречу на неопределенное будущее. Но острая потребность снова оказаться рядом с ним, пусть даже в окружении толпы, возобладала над тревожным предчувствием, что он лишь холодно посмотрит на нее, если вообще не повернется к ней спиной.

Но ведь он хранит ее подарки…

Эта мысль согревала ее, пока Шанталь не вернулась с платьем и не начала помогать ей одеваться.

Эльф вспомнила, как когда-то сама говорила Частити, что мужчинам часто бывает нужен мост для преодоления течений и водоворотов, которые они сами создают. В тот момент она имела в виду Шона и Ротгара, между которыми возникли глубокие расхождения по вопросу о намерении Шона стать военным. Разве Форт является исключением?

Только когда платье было полностью застегнуто, Эльф повернулась к зеркалу и улыбнулась, облегченно вздохнув:

— Совсем неплохо, правда, Шанталь?

Янтарный шелк смотрится роскошно. Если цвет слишком и насыщен для ее бледной кожи, кремовые кружева на шее и манжетах смягчают контраст.

— Вообще-то, — с удовлетворением проговорила Эльф, вертясь перед зеркалом, чтобы посмотреть, как сидит платье на широком кринолине, — у меня бледно-янтарные волосы. — Это звучит куда лучше, чем рыжеватые.

— Да, миледи. В целом неплохо. И интересно.

— Интересно? — повторила Эльф, криво усмехнувшись. — Так ведь принято говорить о дамах, вступивших в определенный возраст? — Но в глубине души она была уверена, что выглядит прекрасно.

Снова посмотрев в зеркало, она пришла к выводу, что наряд выполнил свое предназначение. В зеркале отражалась нынешняя Эльфлед Маллоран — уверенная в себе женщина, не намеренная подчиняться светским условностям и предрассудкам. Личность, стоящая на пороге волнующих событий.

— Какую шляпку вы собираетесь надеть, миледи?

— Пожалуй, из итальянской соломки с большими полями, чтобы прикрыть лицо от солнца.

Эльф продолжала стоять перед зеркалом, пока Шанталь искала шляпку. И это не тщеславие — она испытывала удовлетворение от хорошо проделанной работы.

Выжженная территория возле порта была выкуплена, и Эльф уже встречалась с архитектором, который должен был построить там богадельню. Дебби Катлоу и ей подобные смогут закончить свои дни в покое и благополучии, не покидая обжитых мест.

В будущем подобные заведения будут построены в разных районах Лондона. Слишком часто старики оказываются никому не нужными и забытыми.

Она не оставила мыслей и о просвещении широкой публики по вопросам контроля за деторождением.

Эльф положила руки на свой плоский живот. По крайней мере теперь она может, не беспокоиться по поводу несвоевременной беременности. Ум ее успокоился, но непокорное сердце плакало. Она сомневалась, что способна завоевать Форта, но он мог полюбить своего ребенка, что привязало бы его к ней, призналась она себе с суровой прямотой.

— Да, и это тоже, — прошептала Эльф женщине в зеркале.

Вернулась Шанталь с соломенной шляпкой, вокруг тульи которой была искусно повязана лента янтарного цвета. Причесав волосы Эльф, она украсила их изящным кружевным чепчиком и надела сверху шляпку, завязав под подбородком большой бант.

— Очаровательно, миледи, — провозгласила горничная с искренним одобрением.

Эльф вышла из комнаты с надеждой, что служанка права.

Глава 19

Эльф и Частити добирались до Челси по реке. Вскоре Эльф стало ясно, что эта идея не из лучших, так как с баркой связано слишком много воспоминаний, едва ли уместных в такой день.

Неужели Форт действительно расстроился, когда узнал, что Брайт прошел под мостом и подверг ее опасности? Именно с лодки она увидела, как граф упал, и поняла, что он ранен.

Отсюда она приказала убить человека…

Несмотря на неотвязные мысли, ей удалось поддерживать на всем пути непринужденную беседу.

Барка доставила их к причалу лорда Кулпорта, который представлял собой миниатюрный коттедж с высокой соломенной крышей. По ступенькам они поднялись в очаровательный сад в разгаре летнего цветения. Эльф отметила, насколько все отличается от их с Амандой прибытия на маскарад в Воксхолл.

Во-первых, сейчас день, как и полагается на пикниках. Небо безоблачное, а свежий ветерок ослабляет жару. Под тенистыми деревьями установлены столы с едой и напитками, по тропинкам и лужайкам, беседуя, прохаживаются дамы и господа. Маленький оркестр исполняет приятную, успокаивающую музыку. Великолепный по английским меркам летний день!

Пока они разыскивали хозяев, Частити шлепнула себя по руке:

— Осы. На пикниках от них нет спасения.

Эльф вздохнула, увидев в этом несчастливое предзнаменование. На ней были янтарные украшения в тон ее наряду, в том числе большой кулон, внутри которого находилось крылатое насекомое, попавшее в ловушку бог знает когда.

Может, и они с Фортой попали в положение, которое не принесет им счастья и из которого нет выхода?

Для смелого нет преград, возразила душа Маллоранов. Но всегда ли смелость ведет к победе?

Они приближались к дому, где на ступеньках террасы рядом с креслом жены стоял лорд Кулпорт.

Вдруг она резко остановилась.

Частити обернулась к ней:

— Что случилось? — Она проследила за взглядом Эльф. — А-а, там Форт. Неудивительно, ведь мы рассчитывали встретить его здесь. Ты не знала, что он больше не в трауре? Должно быть, я забыла сказать тебе об этом.

Конечно, несколько непривычно видеть Форта в голубом шелке, но не это пригвоздило Эльф к месту. Неужели Частити не видит? Рядом с ним сидит самая популярная девушка в Лондоне — дочь лорда Кулпорта.

Девушка появилась в городе весной и произвела настоящий фурор. Ее изображения красовались в витринах художественных лавок, и не какие-нибудь неприличные картинки, а открытки, отдающие дань ее ангельской красоте. Вскоре каждый ее выход в свет и детальное описание туалетов заполнили страницы всех газет. Дошло до того, что пришлось вызывать гвардию, чтобы сдерживать толпы, жаждущие поглазеть на нее.

Эльф не обратила на девушку особого внимания — ей уже приходилось видеть быстротечный восход и закат очередной красавицы. Правда, это не могло изменить того, что леди Лидия исключительно красива. Блестящие темные локоны, точеное личико в форме сердечка, громадные фиалковые глаза…

Даже этот перечень достоинств не отдает должного ее красоте, настолько совершенно все сочеталось в ней с изяществом и очаровательной застенчивостью юности.

Леди Лидия в изысканном лилово-голубом платье и шляпке, казалось, целиком сотканной из кружев и цветов, сидит рядом с Фортом и взирает на него с восторженной улыбкой, как на ожившее божество. Он улыбается ей в ответ с таким видом, словно никогда не встречал более прелестного создания.

Несмотря на бесспорную красоту, девушку едва ли можно назвать интересной собеседницей. Чем же в таком случае он так увлечен?

Больше всего Эльф хотелось кинуться назад к лодке и вернуться домой. Подобное бегство, однако, немыслимо, поэтому Эльф, вооружившись многолетней светской выучкой, продолжала двигаться по направлению к хозяевам, улыбаясь и беспечно болтая. Лорд Кулпорт любезно приветствовал их, из чего Эльф заключила, что она говорит и делает все, как нужно.

Никогда раньше она не испытывала такого страха и гнева! Ей придется подойти к Форту и заговорить с ним. Угораздило же ее явиться вместе с его сестрой. Иначе она могла бы просто его проигнорировать.

Разумеется, Эльф не собирается игнорировать его присутствие. Она подойдет и будет обольщать его, несмотря на его проклятое коварство.

Если девушка не отойдет — отойдет она, куда там! — придется разговаривать и с ней. Это будет на редкость односторонний разговор, ядовито подумала она.

Нет смысла откладывать неизбежное. Миновав чету Кулпортов. Эльф призвала на помощь несгибаемый дух Маллоранов и с улыбкой подошла к Форту и его прелестной собеседнице:

— Рада видеть, что вам лучше, лорд Уолгрейв.

Ей показалось, что он не сразу решился встретить ее взгляд.

— Благодарю вас, леди Эльф. Вы знакомы с леди Лидией?

Эльф улыбнулась девушке:

— Немного. Какое у вашей семьи милое имение.

Девушка вспыхнула так, будто удостоилась неслыханного комплимента.

— О да, не правда ли?

— Особенно теперь, когда в городе становится так жарко и пыльно.

— О да, не правда ли?

Эльф не могла сдержаться и бросила на Форта изумленный взгляд. В его ответном взгляде читался вызов. Теперь она все поняла.

Это реакция на ее постоянные укусы. Боже, неужели она опять загнала его в угол!

Решительно набрав в грудь побольше воздуха. Эльф уселась на скамью рядом с Лидией, оставив Частити разговаривать с Фортом. Он пристально посмотрел на нее, словно пытался понять, что у нее на уме, но затем повернулся к сестре.

Эльф улыбнулась своей сопернице:

— Полагаю, это ваш первый визит в Лондон, леди Лидия?

— Да, миледи.

— Вам здесь нравится?

Девушка посмотрела по сторонам:

— Все так добры.

Неожиданно дух соперничества покинул Эльф, уступив место инстинктивному желанию защитить. Бедной детке следовало бы оставаться в классной комнате.

— Наверное, слишком много впечатлений? — мягко предположила она.

Лидия повернулась к ней с выражением "облегчения в громадных глазах. От ее сияющей красоты просто захватывает дух.

— О да! Вы совершенно правы, слишком много. Все были так добры, такое лестное внимание, но, — ее щеки залились румянцем, — я буду рада вернуться домой.

Эльф протянула руку и сжала ладонь Лидии. Она не представляла, что чувствует семнадцатилетняя девушка, когда толпы зевак преследуют ее даже на улице.

— В следующий раз, когда вы приедете в город, уверяю вас, вам будет легче.

— Надеюсь. — Лидия опустила глаза и принялась нервно теребить оборку своего прелестного платья.

— Вы не хотели бы возвращаться сюда?

Девушка подняла на нее глаза, видимо, не решаясь искренне ответить. Она вовсе не глупа, просто очень молода и застенчива.

— Думаю, все будет по-другому, если я вернусь в Лондон как замужняя дама.

Эльф почувствовала, как у нее пересохло во рту.

— А такое возможно?

Лидия покраснела.

— Несколько джентльменов изволили выразить свое восхищение. — Но ее взгляд предательски метнулся к Форту.

Сердце Эльф болезненно сжалось, и она почувствовала, что ей нечем дышать. Она считала Лидию хорошенькой глупышкой с птичьими мозгами, недостойной Форта, но та оказалась очаровательной, невинной и простодушной. Может быть, слишком юной. О чем только думают ее родители?

Когда она заговорила, то не испытывала ничего, кроме искреннего желания помочь.

— Нет никакой нужды спешить. На вашем месте я бы постаралась насладиться свободой. Поверьте, у вас не будет недостатка в предложениях и через год или два.

Лидия рассмеялась, делая это так же мило, как и все остальное.

— Моя мама говорит то же самое. Но я сама умоляла привезти меня в Лондон… И… — Лидия опять взглянула на Форта, все внимание которого, казалось, было обращено на Частити и джентльмена, присоединившегося к ним.

Ясно, что пора перейти к сути.

— Лорд Уолгрейв — красивый мужчина, — осторожно заметила Эльф.

— Да. — Лидия не производила впечатления влюбленной. Это просто констатация факта.

— Он один из самых завидных женихов.

— Неудивительно.

— Он может быть приятным собеседником.

— Да, он подшучивал надо мной и ужасно меня рассмешил.

Эльф готова была расплакаться. В погребе он немного дразнил ее, а когда они перешли на крик, то закончили смехом, но способность шутить — неведомая ей сторона его натуры.

Хотя, кажется, с Лидией у него это получалось естественно.

Эльф поняла: пора вывесить белый флаг и сдаться на милость победителя. Разве не хотела она для него радости на вечные времена? Но, с ее точки зрения, Лидия слишком наивна для брака, слишком наивна и пока не отдает себе отчета в том, чего хочет.

Она улыбнулась девушке, которая вполне могла похитить у нее возлюбленного, и сказала со всей искренностью, на которую оказалась способна:

— Позвольте дать вам совет, дорогая. Вы очень молоды. Не выходите замуж ни по какой другой причине, кроме глубокого чувства. Если вы испытываете его к лорду Уолгрейву, то примите его предложение сейчас. Сомневаюсь, что он будет свободен через год.

Лидия задумалась ненадолго, затем сказала:

— Благодарю вас, леди Эльф, думаю, это очень ценный совет.

У Эльф возникло ужасное подозрение: девушка прекрасно поняла, как обстоят дела. Нет, она совсем не глупа. В сущности, настоящее сокровище. И если она достанется Форту, за него можно только порадоваться.

Она сделала все, что могла, и с лучшими намерениями, поэтому, извинясь, присоединилась к другим гостям, переходя от одной беззаботно болтающей группы к другой. Все это старые друзья и знакомые, и она не испытывала напряжения, общаясь с ними.

Все напряжение проистекало от одного человека, сидевшего в тенечке рядом с настоящим сокровищем, которое, стоит ему только пожелать, достанется ему. Но возможно ли, подумала она — вопреки всем своим благим помыслам, — чтобы он всерьез хотел связать себя браком с очаровательным ребенком!

С чего он взял, недоумевал Форт, что может жениться на этом ребенке?

Конечно, она невероятно красива и к тому же очаровательна. Но, женившись на Лидии, ему пришлось бы ждать годы, прежде чем притронуться к ней. И даже по прошествии этих лет он не смог бы предаваться с ней той необузданной страсти, которую испытал с Эльф Маллоран.

Эльф выглядела совсем неплохо. Она казалась менее оживленной, чем обычно, но причиной тому было спокойное достоинство, а не плохое настроение. Он не мог удержаться, чтобы не поглядывать на нее украдкой, пока Эльф прогуливалась неподалеку, беседуя то с тем, то с другим.

Он заметил, что она изменила стиль одежды. Нет, не стиль — цвет. На более яркий, но это ей шло.

Форт чуть было не рассмеялся. Как он сразу не догадался — по цвету ее наряд напоминал… осу!

Господи, она уморит его, если он потеряет бдительность.

Форт увидел ее, как только она появилась в саду, словно сработало шестое чувство. И тут же повернулся к Лидии, сосредоточив на ней все внимание, будто она — его последняя надежда на спасение.

Возможно, так оно и есть.

Как непринужденно девушка держится среди этих людей… Проклятие, он опять смотрит на Эльф.

В отличие от Лидии, которая, кажется, просто боится отойти от него хоть на шаг. Пожалуй, он несправедлив к ней. Лидия проявляет милосердие по отношению к инвалиду. Эльф на восемь лет старше и, будучи воспитана Ротгаром, привыкла к роли хозяйки. Лидия со временем станет такой же.

Станет ли? Он опять переключил внимание на девушку, оживленно болтающую со своей юной подружкой. Вдруг они дружно захихикали над чем-то, прикрыв ладошками хорошенькие рты.

Сущее дитя.

Дети, конечно, растут.

Эльф тоже когда-то была ребенком. Озорным, как он слышал. В конце концов, у нее есть брат-близнец, и, как рассказывала Частити, они с пеленок затевали всяческие проделки.

В восьмилетнем возрасте Эльф и Шон взобрались по плющу на северную стену Ротгарского аббатства и были выпороты Ротгаром за это преступление. Он был уверен, что леди Лидия никогда не позволяла себе ничего подобного и что ее любящим родителям не приходилось прибегать к столь суровым мерамвоздействия. Что должно говорить в ее пользу.

Он вспомнил Лизетт, рассуждающую о пистолетах. Можно предположить, что Эльф Маллоран сумеет зарядить пистолет и выстрелить из него, и совершенно очевидно, что Лидия придет в ужас от подобной мысли. Впрочем, это несущественно. Его жене никогда не понадобится самозащита.

Тем не менее контраст между этими женщинами беспокоит его. Эльф подобна прекрасной шпаге: твердая и гибкая, как сталь, в постоянной готовности к решительным действиям, смертельно опасная. Лидия напоминает шелковую подушечку: красивая, податливая, способная приспособиться ко всем его желаниям.

Любой мужчина, если у него голова на плечах, предпочтет подушку шпаге.

— Вам не нравится деди Эльф Маллоран, милорд? — прервал его размышления голос Лидии.

Форт вздрогнул:

— С чего вы взяли?

— Вы хмуритесь, глядя на нее.

Он натянуто улыбнулся:

— Просто солнце бьет а глаза. Моя сестра замужем за братом леди Эльф. Так что в некотором смысле мы родственники.

Лидия явно сочла его ответ уклончивым — он с удовольствием отметил, что она не лишена сообразительности, — но не стала настаивать.

— Мы с ней очень мило поговорили.

— Разговаривать — один из основных талантов леди Эльф.

— Я бы не отказалась от такого дара, — проговорила Лидия с жалобной улыбкой, способной покорить любого мужчину.

Боже, она поразительно красива! Такие красавицы действительно появляются раз в десять лет. Что же его смущает? Она повзрослеет, наберется решительности, станет остроумной, ее можно научить любви во всех ее формах…

— Вы восхитительная собеседница, — заверил он ее, поднося ее ручку к тубам для галантного поцелуя. — Женщина, которая постоянно болтает, способна довести мужчину до пьянства.

Он подумывал о том, не поцеловать ли ее в губы. Пухлый, прелестный ротик Лидии, казалось, должен был соблазнять его. Но он представил, как она будет испугана и смущена и какая невыносимая скучища — ее утешать. Граф пожалел, что ограничен в движениях и не может увлечь ее в укромный уголок и проверить на практике свою теорию.

Что, если она окажется из тех, кто предпочитает гасить свет и испытывает отвращение к интимным ласкам? Ему придется в таком случае завести любовницу. В конце концов, это общепринято.

Форт снова посмотрел на Эльф, вспомнив Лизетт. Проклятие, как бы ему хотелось, чтобы Лизетт существовала на самом деле. Он бы даже простил ей свои слезы, если бы только она согласилась стать его любовницей. Одна беда — ему пришлось бы оставлять ее, выполняя долг по отношению к своей прелестной, трепетной женушке…

— Вам скучно со мной.

Очнувшись, он виновато посмотрел на Лидию, надеясь, что его мысли никак не отразились на его лице.

— Вовсе нет.

Она не казалась обиженной.

— Это неудивительно. Я еще очень молода, и то, что интересует меня, неинтересно вам. — И с трогательной непосредственностью добавила:

— А что интересует вас? Расскажите мне.

— Какая очаровательная пара! — Эльф улыбнулась миссис Деттингфорд, глядя на ее крошечный ротик, утопающий в круглых щеках.

— Лорд Уолгрейв и леди Лидия? — уточнила она, давно уже оставив попытки делать вид, что не понимает, о ком речь. — После пережитой им трагедии, — доверительно проговорила толстушка, — будет очень кстати, если ему достанется приз этого года.

— Вы говорите о смерти его отца?

— Разумеется. Так неожиданно. Такая потеря для страны.

— Да, большая потеря.

— И как трогательно, что сын так долго носил траур. Но теперь он оправился от горя, и его ждет заслуженная награда!

Эльф раздумывала о том, как славно было бы устроить небольшую истерику и вывалить на голову миссис Деттингфорд фруктовый мусс, но глупая женщина была всего лишь самой восторженной из присутствующих. Все пребывали в восхищении от разворачивающегося на их глазах романа — первая красавица Лондона покорена самым завидным в городе женихом. Который к тому же совсем недавно был ранен при загадочных, но, несомненно, героических обстоятельствах.

Разве никто из них не видит, что Лидия не готова к браку? Почему никого не удивляет этот скоропалительный роман между людьми, которые никогда раньше не разговаривали друг с другом?

Впрочем, Эльф понимала, что она небеспристрастна. Ей-то отлично известно, что Форт не имел обыкновения посещать места, где можно встретить такую изнеженную юную девушку. Но едва ли остальные задумывались над подобной чепухой, ведь они не были одержимы этим человеком на протяжении нескольких месяцев.

Под благовидным предлогом она сбежала от миссис Деттингфорд, но и в других группах основной темой разговора служил вероятный брак.

К этому времени она пришла к выводу, что достаточно долго пробыла на пикнике и может уехать, не привлекая внимания. Она оторвала Частити от оживленной беседы с друзьями, которые, слава Богу, не придавали значения старому скандалу.

— Благородное деяние Шойа окончательно восстановило мою репутацию, — сообщила Частити, когда они направились к хозяевам, чтобы откланяться.

— Но ведь никто не знает об этом.

— Эльф, не можешь же ты быть такой наивной. Шон ни с того ни с сего удостаивается титула, пожалованного ему монархом. Форт ранен. Уже придумано не менее сотни историй, объясняющих все это, одна немыслимее другой. Оба объявлены героями, так что Шону впору поднять паруса и бежать куда глаза глядят!

Эльф фыркнула:

— О Боже. Я была так поглощена своими делами, что отстала от жизни. Ну конечно же, никто не мог обойти молчанием романтическое свидание нашего героя под сенью бука.

Частити с досадой поморщилась.

— Я высказала ему все, что думаю по поводу его очередной глупости. — Мгновенно изменив выражение лица, она с улыбкой поблагодарила лорда Кулпорта за оказанное гостеприимство.

— Не буду отрицать, леди Реймор, все получилось прекрасно. — Он самодовольно улыбнулся, глядя на Форта и Лидию. — Как и следовало ожидать.

Леди Кулпорт, разговаривавшая с Эльф, закатила глаза:

— Лидия всегда была зеницей ока своего отца. Вы же понимаете, она — наша единственная дочь.

— И к тому же очень красива и очаровательна.

— Да, боги щедро одарили бедняжку.

Эльф фыркнула при виде кислого выражения, с которым произнесены эти слова. Теперь ей стало понятно, от кого Лидия унаследовала свой ум и здравый смысл. С такой матерью она наверняка не совершит необдуманного поступка.

Это, однако, не исключает обручения, которое может затянуться на пару лет.

Что ж, чему быть, того не миновать.

Но кое-что ей придется сделать.

Сегодня вечером.

Лидия перестала смущаться, и Форт не без удовольствия слушал ее милую болтовню, хотя все более сомневался в том, что стоит жениться на ней. Разве что через год-другой. Но если ему предстоит томиться в ожидании несколько лет, он непременно выкинет какую-нибудь глупость.

Пожалуй, он уже свалял дурака.

Краем глаза он видел, как Эльф рассмеялась, слушая леди Кулпорт. Удавалось ли ему хоть раз рассмешить ее? На миг он представил Эльф в постели смеющейся, вместе с ним над очередной любовной игрой. Этого хватило, чтобы возбудиться настолько, что он с беспокойством покосился вниз, желая удостовериться, что жилет достаточно длинен.

Форт провожал Частити и Эльф взглядом, пока они медленно спускались к реке. Пикник вдруг потерял для него всякую привлекательность. Какая нелепость. Граф попытался сосредоточиться на Лидии, удивляясь, что не испытывает никакого влечения к такому прелестному созданию.

— Что-нибудь не так, милорд?

Он притворно поморщился.

— Нога побаливает. Пожалуй, мне следует вызвать карету и потихоньку двинуться домой.

Она вскочила.

— О, конечно! Сейчас же пошлю слугу.

Через несколько минут девушка вернулась в сопровождении родителей и лакея. Форт попрощался и постарался как можно достойнее доковылять через сад до дороги. Его провожал лакей, как, впрочем, и Лидия.

Теперь пойдут разговоры. Не слишком ли они торопят события?

Когда он добрался до аллеи для карет, нога по-настоящему разболелась, и все его желания сводились к тому, чтобы оказаться побыстрее дома. И дернуло же его так рано начать выезжать.

Он вспомнил о цели своего визита и посмотрел на Лидию. Девушка взирала на него с выражением искреннего сочувствия:

— Карету еще не успели подать милорд, но вам не следует стоять. Томас, принеси лорду Уолгрейву стул.

Лакей поспешил выполнять поручение, и на некоторое время они остались наедине. Может, она специально все подстроила, рассчитывая, что он сделает ей предложение? В сущности, он уже обо всем договорился с ее отцом.

Так чего же он медлит? Разве приятная беседа, здравый смысл и отзывчивость, которые он в ней нашел, не должны были утвердить его в принятом решении?

Вечером того же дня Эльф отправилась в оперу, а затем на ужин, который давала герцогиня Дерби. Она вернулась домой за полночь, вот почему Гуно ждал ее в конюшне Маллоран-Хауса в час ночи. Эльф появилась в одежде, которую стащила из комнаты Шона. Она была на несколько дюймов ниже брата, поэтому рукава камзола свешивались на кисти рук, бриджи были узковаты в бедрах и широки в талии, но в целом костюм сидел неплохо.

С трудом разглядев смуглолицего Гуно в темной конюшне, она увидела, что он неодобрительно качает головой.

— Вы не сможете никого обмануть при свете, миледи.

— Я и не собираюсь. Просто подумала, что будет безопаснее, если оденусь, как мужчина.

— Со мной вы можете ходить в одной сорочке по улицам, и никто не посмеет до вас и пальцем дотронуться. Просто вам нравятся эти игры, как, впрочем, и всем Маллоранам.

Эльф усмехнулась:

— Возможно, вы и правы. — Они вышли на близлежащую улицу. — Это совсем недалеко, но я подумала, что поступлю благоразумно, если возьму с собой телохранителя.

— Благоразумно, — хмыкнул он.

Эльф наслаждалась прогулкой по темным улицам, не опасаясь назойливых ухажеров или грабителей.

Она чувствовала себя в полной безопасности, имея в кармане пистолет Форта. Рядом с пистолетом притаился кинжал в ножнах, и еще один был засунут за голенище правого сапога. Ее сопровождал Гуно, который своими смертоносными ножами один мог уложить небольшую армию.

Впрочем, на душе у нее было тяжело от того, что ей предстояло сделать. Она собиралась отпустить Форта. Возможно, он ей и не принадлежал, но на всякий случай она собиралась предоставить ему свободу.

Конечно, можно посетить его днем при посредничестве Частити, но кто поручится, что он согласится ее принять. К тому же она плохо представляла себе откровенный разговор при свете дня. Нет, их время — ночь, а его пистолет послужит оправданием столь позднего визита.

Добравшись до Абингтон-стрит, они миновали парадный подъезд и двинулись к задней части дома, к воротам, которые Эльф запомнила по прошлому разу. Они не были заперты, и им удалось проскользнуть в сад.

Как девушка и ожидала, в доме было тихо. Форт нездоров ирано ложится, а слуги пользуются представившейся возможностью отоспаться. Впрочем, полной уверенности, что все уже спят, у нее не было, и это добавляло остроту моменту.

Эльф помедлила, вдыхая душистый воздух темного сада, и призналась себе, что наслаждается этим последним приключением. В сущности, она обожала приключения, и связанное с ними волнение ударяло ей в голову как вино, сладкое и бодрящее. Что верно, то верно — у них с Шоном немало общего.

Она увидела Гуно, с улыбкой смотрящего на нее.

— Помоги, Боже, мужчине, который женится на вас.

— Возможно, я не стану подвергать их такому испытанию. Оставайтесь здесь. Не беспокойтесь, в худшем случае меня просто вышвырнут отсюда. Приготовьтесь ловить летающего Маллорана!

Он рассмеялся, а она осторожно двинулась к дому. Ночь была душная, и Эльф надеялась, что найдет открытое окно. Девушка уже собиралась вскарабкаться на крышу кухни, чтобы попасть на второй этаж, когда заметила приоткрытое окошко. Похоже, его слуги совсем распустились, подумала она, усмехаясь собственным мыслям.

Окно распахнулось без скрипа, и Эльф пролезла в него, ступив прямо на каменную раковину. Вскоре она уже находилась в знакомой ей кухне.

В большой комнате было тихо, хотя несколько человек спали на полу, завернувшись в одеяла. Наверняка остальные слуги уже легли. Услышав тихое мяуканье, она посмотрела вниз и увидела свою старую знакомую — черную кошку. Нагнувшись, она почесала ее за ушами.

Эльф не осмелилась заговорить, но надеялась: животное чувствует ее признательность и сожаление, что пришлось так бесцеремонно воспользоваться им для побега. По крайней мере, когда она выпрямилась и двинулась дальше через кухню, кошка не последовала за ней. Эльф беспрепятственно миновала помещения для слуг и оказалась у лестницы, ведущей на второй этаж.

Теперь уже проще. Она знает, как пройти в спальню Форта. С замиранием сердца Эльф приоткрыла дверь в погруженную во тьму комнату. Должно быть, он спит. Наощупь добравшись до его кровати, она тронула ее руками. Ее блуждающие пальцы не обнаружили ничего, кроме ровной поверхности. Его там не оказалось!

В раздражении Эльф раздвинула тяжелые шторы, впуская лунный свет. Комната выглядела нежилой. На умывальнике нет кувшина с водой, полотенца не свисали с поручня.

На какое-то безумное мгновение она подумала, что он умер, но рассудок быстро вернулся к ней. Ничто в доме не указывало на внезапную смерть.

Где же он, черт побери?

С женщиной?

Здравый смысл охладил вспышку ревности. Маловероятно, что он в состоянии наслаждаться обществом женщины или рыскать по городу в поисках развлечений.

Видимо, он перебрался в другую комнату.

Уловив свое отражение в зеркале, она поразилась, насколько похожа на брата в его одежде. Другие образы, связанные с зеркалом, предстали перед ее мысленным взором, и она подумала, не сбежал ли Форт от воспоминаний, которые хранила эта комната…

Сбежал, но куда? Если бы подобная мысль пришла ей в голову раньше, она спросила бы Частити. Заглянув в соседнюю комнату. Эльф убедилась, что ею тоже никто не пользуется. Может, на первом этаже? Девушка покачала головой, посмеиваясь над собой. Конечно же, человек с раненой ногой постарается по возможности не пользоваться лестницей.

Спустя несколько мгновений она оказалась внизу, стараясь вспомнить расположение комнат и выбрать подходящую. Подумав, она решительно вошла в его кабинет.

Форт лежал на кровати и читал при свечах.

От неожиданности он подскочил, но тут же, расслабившись, откинулся на подушки.

— Хотела перепугать меня до смерти? Я принял тебя за Шона.

Сердце Эльф бешено колотилось, и она всерьез опасалась лишиться чувств.

— Мое появление, кажется, не очень тебя удивило.

Он закрыл книгу и отложил ее в сторону,

— Я удивлен. Но от тебя можно ждать чего угодно. Чем обязан подобной чести?

Облаченный в живописную белую ночную сорочку, он возвышался на узкой кровати, закутанный в аккуратно подоткнутое одеяло. Темные волосы свободно свисали, и стоявший в головах кровати сверкающий подсвечник бросал на них золотой отблеск, отражая колеблющееся пламя свечи. Горячая волна любви и вожделения затопила Эльф, ставя под угрозу миссию, с которой она явилась.

Ее взгляд упал на раму, предохраняющую его ногу, и никаких мыслей, кроме желания заботиться о нем, не осталось.

— Тебя все еще мучит боль?

— Бывает. Я полагал, что Частити постоянно докладывает тебе обо всем.

— Постоянно, но не подробно. Мне так жаль, что тебя ранили.

— Не по твоей же вине. Или я ошибаюсь?

— Разумеется, нет!

— Когда имеешь дело с Маллоранами, все возможно. — Он произнес семейную поговорку таким тоном, словно метнул в нее нож. Как в старые добрые времена. Опять перебранка.

Эльф осторожно извлекла пистолет и положила его на стол.

— Я хотела вернуть тебе это.

— Благодарю. Но можно было прислать его так же, как и все остальное.

— Я хотела поговорить с тобой.

— Мы уже разговаривали сегодня.

— Наедине.

С тяжелым вздохомон развел руками:

— Я в твоем распоряжении, и ты можешь беспощадно жалить меня, я все равно не в состоянии сдвинуться с места. Так что выкладывай, с чем пришла.

Эльф села иа стул, стараясь не показать, как сильно его слова ее задели. Этого следовало ожидать. Он явно не чувствовал ничего похожего на неодолимое влечение, которое испытывала она. Для него она не более чем назойливая особа. Вне всякого сомнения, он намерен жениться на леди Лидии и считает ее милую наивность скорее достоинством, чем недостатком.

Что ж, так тому и быть.

— Во-первых, — проговорила она, — я хочу извиниться за все, что могло причинить тебе боль.

— Принято.

— Во-вторых, — она посмотрела на манускрипт, веер и игрушку на столике рядом с кроватью, — я больше не буду докучать тебе своими подарками.

Он бросил взгляд на ее подношения:

— А-а. Они несколько развеяли скуку выздоровления. Зачем останавливаться на этом?

— Для того чтобы ты не сделал предложение леди Лидии мне назло.

Он выразительно посмотрел на нее:

— Ты же не считаешь меня настолько легкомысленным?

— Считаю!

— Значит, ты полагаешь, что я могу испортить жизнь прелестной девушке, единственно ради того, чтобы досадить тебе?

Эльф затрясла головой, отчаянно пытаясь нонять.

— Ты не испортишь ей жизнь. Ты будешь прекрасным мужем.

— Ты ждешь моего ребенка?

Вопрос застал ее врасплох, хотя она сама собиралась ему сказать. Чувствуя, что краснеет, Эльф бросила:

— Нет.

Форт откинул голову назад, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век, которые почти скрывали-выражение его глаз.

— Выходит, нам повезло.

Если ему так угодно, она поддержит эту игру. Подражая своему брату. Эльф небрежно перекинула ногу на ногу.

— Итак, ты не намерен жениться на леди Лидии?

— Во всяком случае, не в ближайшее время. — Он неопределенно пожал плечами. — Через год или два, кто знает? Она восхитительная юная девушка.

— Не слишком ли юная?

— Тебе что за дело! — Совершенно другим тоном он продолжил:

— Я поцеловал ее сегодня.

У Эльф перехватило дыхание.

— И это преступление сошло тебе с рук? Воистину чудо.

— Уверен, ты целовалась множество раз, и обошлось без наручников.

— Ну, несмотря на костюм, я все же не мужчина.

— Да, для нас это более рискованное занятие. Ты не находишь, что это несправедливо?

Они заговорщически улыбнулись, и Эльф оценила возникшее неожиданно взаимопонимание, хотя не могла точно сказать, в чем оно заключается. Они незаметно перешли к дружеской беседе — так она могла разговаривать с Шоном, — чего никогда раньше не бывало с Фортом.

— Ненадолго мы остались наедине, и я хотел поцеловать ее. Очень добродетельные дамы, как я имел возможность убедиться, в таких делах могут оказаться настоящим сюрпризом. — Эльф нервно сглотнула, заливаясь румянцем. — Она, как выяснилось, совсем была не против попробовать. Я начал очень нежно, но, видя ее энтузиазм, осмелел. Она не возражала, но довольно быстро отпрянула.

— Ей не понравилось?

— Твое изумление мне льстит. Она сказала что-то вроде того, что не должна позволять мужчинам подобных вольностей.

— В один прекрасный день она действительно осчастливит кого-нибудь, согласившись выйти за него замуж. — Эльф не хотела подвергать сомнению этот один прекрасный день, но он уловил ее вопрос.

— Эльф, я не знаю. Я ничего не знаю. Порой мне кажется, что я еще не повзрослел.

Ответ был крайне не удовлетворительный, но честный, поэтому она встала, одергивая мужской камзол.

— А я жалю тебя, когда ты не можешь ответить мне тем же. — Она пришла отпустить его на свободу, и наступило время это сделать. — Частити говорила тебе, что я участвую в семейных делах?

— Ты имеешь в виду поместье? — Его брови удивленно приподнялись.

— Нет, это касается наших промышленных интересов.

— Не знал, что у Маллоранов есть интересы, помимо того чтобы отравлять мне жизнь.

Эльф недоверчиво уставилась на него:

— Как странно. Впрочем, мы не любим болтать об этом. Мы весьма активно занимаемся производством и торговлей. Мне поручены фабрики. Я начала с шелка…

Спустя некоторое время она остановилась, чтобы перевести дыхание.

— О Боже. Я болтаю без умолку, как деревенская дурочка!

Насмешливая улыбка тронула его губы.

— Или как Эльф. Рад, что столь тяжкие труды так тебя увлекают.

— Пожалуй. — В его тоне было что-то, от чего она покраснела и принялась теребить обшлага камзола. Взяв себя в руки, она перешла к главному:

— Я в состоянии понять, что мой интерес к делам не соответствует представлению о безупречной леди. Так же как умение метать ножи. — Она вытащила кинжал из сапога. — Приложи, пожалуйста, к стене одно из моих стихотворений.

После секундного замешательства он взял розовый свиток и поднял его, держа-на расстоянии вытянутой руки.

— Не забудь, одна конечность у меня уже повреждена.

— По крайней мере ты не допускаешь, что я могу случайно убить тебя с такого расстояния. — Точно свихнулась, подумала Эльф, но отступать поздно. Это все равно что бросать в мишень. Помолившись, чтобы рука не дрогнула, она метнула нож и пригвоздила листок к стене. — Слава тебе, Господи!

Он отпустил листок.

— Если бы я знал, что ты настолько сомневаешься в своем мастерстве…

Они опять улыбнулись, глядя друг на друга.

— Друзья? — спросил он.

Эльф кивнула, сдерживая слезы. Она наслаждалась драгоценными мгновениями взаимопонимания и доверия, но сознавала: это конец другим отношениям. Девушка чуть было не спросила, нельзя ли друзьям получать удовольствие от физической близости, просто так, для развлечения, но удержалась. Их отношения никогда не были для нее просто развлечением, и душа ее разрывалась.

К тому же через пару лет он, возможно, женится на леди Лидии.

Она подошла к стене и, выдернув нож, засунула его за голенище.

— Похоже, мы завершили полный круг, — сказал он.

— С той лишь разницей, что я в бриджах, а ты почти что в женском одеянии.

— Тогда, может быть, половина круга еще впереди?

Эльф опустила глаза.

— Не знаю.

Противоречивые чувства овладели ею. Он нужен ей, они принадлежат друг другу. И все же-Эльф должна его отпустить…

Он протянул к ней руку.

— Поцелуй меня. Эльф. Леди Эльфлед Маллоран никогда не целовала лорда Уолгрейва.

Она присела на краешек его узкой кровати.

— И не поцелует. В некотором смысле я все еще в маске.

— Что же тогда реально?

Эльф смотрела на него, лежащего в непорочно белой ночной сорочке, с распущенными по плечам вьющимися волосами.

Девушка фыркнула.

— Ну а теперь что? — смиренно поинтересовался граф, но глаза его улыбались,

— В этой одежде я, наверное, похожа на страстного поклонника с неприличной картинки, готового наброситься на дрожащую девицу.

Он кокетливо захлопал ресницами:

— Сэр, еще секунда — и я закричу. А пока вы можете меня поцеловать.

— Если вы закричите, меня вынудят жениться на вас.

Медленно склонившись, она прильнула к его губам.

Он прав. Они никогда не целовались так — их более не разделяла ложь и не торопили обстоятельства. Опираясь на одну руку, она зарылась другой в его упругие шелковистые волосы, наслаждаясь нежностью твердых губ и знакомым вкусом его рта.

Его ладонь легла ей на затылок, притягивая ближе, углубляя поцелуй, пока их языки не встретились.

Обессилев, почти падая ему на грудь, она заставила себя остановиться. Даже если он этого хочет, если может — время еще не пришло. Она оторвалась он него, выпрямилась и, поднявшись на ноги, учтиво поклонилась:

— Au revoir, Monsieur Le Comte [25].

С этими словами Эльф повернулась и вышла, всеми силами борясь с желанием остаться.

Глава 20

Посылка прибыла перед самым Рождеством.

Эльф была занята последними приготовлениями к грандиозному рождественскому маскараду, который обычно устраивался в Ротгарском аббатстве в конце декабря. Слуги и хозяева почти весь день провели на свежем воздухе, добывая необходимые для традиционного убранства зеленые ветки, и теперь их усилиями огромный дом превращался в настоящий лес, увитый красно-золотыми лентами и увешанный ветвями омелы.

Слуги распевали рождественские гимны, а самые молодые из них под шумок таскали апельсины и орехи. В такой день все было позволено.

Отложив коробку в сторону, Эльф отдавала распоряжения горничным, которые развешивали золоченые орехи на ветках сосны и ели, украшавших лестницу.

Услышав пронзительный писк, она обернулась и увидела Порцию с пятимесячным сыном на руках. Здоровый младенец казался слишком тяжелым для хрупкой рыжеволосой Порции, хотя Эльф и знала, что та сильнее, чем кажется. Протянув руки, она взяла ребенка. Мать и сын наградили ее сияющими улыбками. Она прошлась по холлу, показывая маленькому Френсису, глазки которого стали совершенно круглыми, золоченые украшения и алые ленты.

— Эльф, — окликнула ее Порция, — это посылка от Форта.

Эльф медленно обернулась. Она считала, что научилась не думать о нем.

Сердце ее лихорадочно забилось.

…Вскоре после их встречи он уехал в Уолгрейв-тауэр. Примерно в то же время Шон и Частити отбыли в Портсмут и спустя некоторое время покинули Англию. Вот уже несколько месяцев, как они в Новой Шотландии. Их первое письмо было полно энтузиазма, хотя Шон только на полпути узнал, что жена ждет ребенка и скрыла от него этот факт. Боль от разлуки с Шоном несколько притупилась за время, проведенное в Кенделфорде после рождения сына Порции и Брайта.

Постепенно она поняла, что тоскует по Форту даже больше, чем по Шону. Граф не пытался встретиться с ней, и это казалось девушке зловещим признаком.

После отъезда Частити Эльф почти ничего не слышала о графе Уолгрейве, кроме того, что он уехал в Италию. Это усилило ее тоску, хотя разделявшее их расстояние, в сущности, ничего не меняло. Она, как могла, старалась сохранять бодрый вид в надежде убедить близких, что совершенно счастлива.

Правда, более или менее она все же была счастлива. Дни Эльф, заполненные делами, доставляли ей истинное наслаждение, включая общение с друзьями и родственниками. Она оказалась восторженной и любящей теткой. Первые ткачи из Спитлфилдса обосновались в Норвиче, и дело процветало.

На прошлой неделе девушка съездила в Лондон отметить раннее Рождество в богадельне Принца Георга, неподалеку от причала Гаррисона. Здесь Дебби Катлоу полновластно правила семью другими престарелыми обитателями, видимо, считая приют своей собственностью. Король милостиво позволил им назвать богоугодное заведение в честь своего новорожденного сына. В эти дни он благоволил ко всем Маллоранам и пришел в восторг, узнав, что сын Брайта и Порции родился в один день с его наследником. Его величество уже поговаривал о том, как через несколько лет малыши составят друг другу компанию. Сие вовсе не обрадовало Порцию и Брайта, ворчавшего, что здесь не обошлось без Ротгара. Маркиз лишь заметил по этому поводу: раньше надо было думать и предвидеть подобные осложнения.

Случайно или в результате предвидения Гренвил и Бут, открыто оспаривавшие власть и королевские милости, вызвали к себе некоторое охлаждение со стороны монарха. Это привело к тому, что Георг все более ценил нетребовательного маркиза Ротгара и теперь, находясь в Ротгарском аббатстве вместе с женой и сыном, с нетерпением ожидал предстоящий маскарад…

Хотя дел оставалось невпроворот. Эльф, передав Френсиса матери, подошла взглянуть на посылку.

Как ни странно, девушка испытывала нежелание открывать ее. Наконец-то обретя душевное равновесие, она боялась вновь его утратить и уже никогда не восстановить. Тем не менее велела горничной принести ножницы и, внешне уверенно перерезав веревку, сняла крышку. В коробке оказалось нечто золотисто-алое.

— Да это костюм, — удивилась Порция. — Довольно вульгарный, если не сказать больше.

— Совершенно неприемлемый? Ты же знаешь: сегодня вечером мы все должны представлять кого-то.

— Ты в нем вполне могла бы сойти за шлюху из «Ковент-Гардена».

Эльф вспыхнула и спрятала нелепый наряд в коробку, недоумевая, как этот ужас мог когда-то казаться ей привлекательным.

Почему он его прислал? Она-то думала, что костюм давно выбросили.

— Наверное, это значит — Форт возвращается? — предположила Порция, отчего сердце Эльф словно пустилось вскачь. Эта мысль не приходила ей в голову. — Ему послали приглашение?

— Должно быть, для соблюдения формальностей… — Теперь уже сердце вовсю колотилось от панического страха. Конечно же, он не придет.

Почему бы и нет?

Может, он хочет вернуться.

О нет! Она запретила себе даже думать об этом. Глупые надежды и мечты не приносят ничего, кроме боли.

— Придет так придет, — деловито заявила она, прекрасно зная, что, если вечером появится монах в черном облачении, она скорее всего упадет в обморок.

Эльф отнесла посылку к себе и вызвала Шанталь. Когда горничная вошла, Эльф отдала ей коробку и даже получила некоторое удовольствие, услышав отчаянный вопль, который та издала, открыв ее.

— Миледи… Только не это. Умоляю вас!

— Конечно, нет. Но все равно не надо его выбрасывать. С ним связаны определенные воспоминания.

Эльф посмотрела на костюм, который собиралась надеть вечером. Несколько слоев тончайшего шелка в желто-коричневых тонах, образующих широкую юбку, которую можно надеть без кринолина и корсета. К плечам пристегивались полупрозрачные крылья. Маска также желто-коричневая с тонкими золотыми усиками.

Костюм осы…

Вечером накануне маскарада не предполагалось давать официальный обед, но Эльф и все Маллораны, находившиеся в аббатстве — Порция, Брайт, Бранд и Ротгар, — были приглашены отобедать с королевской четой и придворными высшего ранга. Присутствие на подобном рауте требовало парадного туалета. Эльф появилась в расшитом серебром и отделанном кружевом шелковом платье насыщенного синего тона с широким кринолином.

К счастью, ей не пришлось поддерживать беседу, сглаживая неловкие моменты, так как ее голова была занята мыслями, далекими от темы разговора за столом. Король и королева, обычно не слишком словоохотливые, буквально жаждали поговорить о детях. Порция и Брайт охотно поддерживали их, изящно стараясь уйти от намеков, что их сын умнее и красивее, чем принц Георг.

Эльф, сидя между лордом Хардвиком и леди Шарлоттой Финч, чувствовала себя относительно свободно, хотя и не в состоянии была проглотить ни крошки.

Придет ли он?

Как он будет одет?

Может быть, в том, что граф прислал ей костюм, заложен какой-то смысл и она должна быть в нем?

Нет. Что бы там ни было, она его не наденет. Это из другой жизни.

Неужели Эльф Маллоран интересует его лишь в связи с Лизетт?

Как только прием закончился, она поспешила к себе переодеться в костюм осы. Девушка интуитивно чувствовала: чем скорее она оденется, тем раньше все начнется и она узнает свою судьбу.

Эльф моментально скинула платье, корсет, кринолин, оставшись в белой шелковой сорочке, и распустила волосы. Она посмотрела в зеркало на свое отражение и вдруг с отчетливой ясностью представила себя в другом зеркале, чуть не вскрикнув от неожиданности, когда Шанталь в темном платье появилась за ее спиной.

— Миледи! Что с вами?

Эльф прижала руку к взволнованно вздымающейся груди.

— Просто нервы, Шанталь. Не спрашивай почему, но я на пределе. Давай, пора превращаться в осу.

Она скинула белую сорочку и надела другую, из шелка телесного цвета. Затем с помощью Шанталь надежно закрепила на плечах приспособления для крыльев, а сверху набросила платье из тончайшего шелка. Ткань была специально окрашена в желто-коричневые тона, плавно переходящие один в другой. Причудливо обрезанная юбка свободно спадала к обнаженным лодыжкам и простым сандалиям в греческом стиле, в которые Эльф обулась специально.

Она примеряла наряд и раньше, не испытывая неловкости, но теперь, при мысли о Форте, сочла его слишком вызывающим. Ни одна уважающая себя дама не станет демонстрировать формы своего тела в столь естественном облачении. Даже самые распущенные женщины все же носят корсет и кринолин.

Она с сомнением провела руками по талии и бедрам. Ее грудь казалась такой бесстыдно просвечивающей, тонкая ткань, возможно, даже обрисовывает соски.

— Как тебе костюм, Шанталь?

Горничная удивленно распахнула глаза:

— Но, миледи, это волшебно! Все будут очарованы.

— Тебе не кажется, что… слишком смело?

Горничная решительно отвернула ее от зеркала.

— Ничуть. Кто-нибудь обязательно придет в костюме в классическом стиле или нарядится феей. Садитесь, я пристегну крылья и сделаю вам прическу.

Эльф не забыла даму в Воксхолле в костюме Титании с неуклюжими крыльями и предварительно проконсультировалась в театре, как лучше их сделать. Меньше всего ей хотелось, чтобы они всем мешали. Шанталь тщательно закрепила сверкающие крылья из тонкого, как паутинка, газа, натянутого на проволоку. Эльф не ощутила никакого дополнительного веса и, выпрямившись, убедилась, что практически их не чувствует. Даже несколько пробных танцевальных фигур не заставили их дрожать или болтаться.

— Отлично! — удовлетворенно провозгласила она, рискнув бросить еще один взгляд в зеркало. Это и в самом деле были восхитительные крылья: броские, прелестные, но небольшие и не причинявшие неудобств. Она решила больше ни о чем не тревожиться.

— Сядьте, миледи! — скомандовала Шанталь. — Надо заняться вашими волосами.

Снова маска закрыла лицо Эльф. На этот раз ее удерживала золотая филигранная шапочка с тоненькими усиками. Посмотрев в зеркало в очередной раз, девушка улыбнулась — и правда, замечательный костюм. На маске, заказанной в театре, вокруг прорезей были нарисованы громадные черные глаза, совсем как у настоящего насекомого. С усиками и крыльями Эльф, вне всякого сомнения, производила впечатление фантастической осы.

И вдруг ей стало совершенно спокойно. Все это, включая полуприкрытое тело, — настоящее. Это суть Эльфлед Маллоран, от которой она не собирается отказываться.

— C’est bien [26], — тихо проговорила она.

— Bien sur [27], миледи, — согласилась Шанталь.

Внизу все, разумеется, было в полном порядке и готово к приему гостей.

Эльф обеспокоенно проследовала через анфиладу пустых пока гостиных и приемных в громадный бальный зал, увешанный цветными лентами и зелеными ветками. В канделябрах горело меньше свечей, чем обычно, чтобы создать атмосферу таинственности, но один угол был ярко освещен — здесь находилось новое механическое устройство.

Оно разительно отличалось от прежнего, чуть было не послужившего орудием разрушения, и представляло собой серебряное деревце с яркими, покрытыми эмалью листочками.

На ветках расположились крошечные птички с пестрым оперением; одни спокойно в гнездах, другие — расправив перед полетом крылья. Под деревом, прислонившись к стволу, сидели щека к щеке пастушок с пастушкой.

Эльф щелкнула пружинкой, и игрушка ожила, заполнив зал нежными трелями. Птички зашевелились, открывая клювики или поворачивая головки, некоторые из них вытягивались и хлопали крыльями. Затем пришли в движение пастух с пастушкой. Его рука поднялась и легла ей на плечо, головки повернулись, и они нежно соприкоснулись губами.

Наконец все это вернулось в прежнее положение, и механизм замер, погрузившись в молчание.

— Тебе не кажется, что они должны проклинать мастера, который установил такую короткую пружину?

Эльф резко повернулась и увидела Форта. С минуту он как-то отстранение смотрел на нее, но затем губы его дрогнули и медленная улыбка осветила лицо. Он опустил веки, словно старался скрыть выражение глаз.

Эльф жадно вглядывалась в него, оглушенная стуком собственного сердца. Нет, далеко не монах. Впрочем, какая разница? Он опять одет в черное, но в роскошный и изящный костюм джентльмена эпохи Возрождения, отделанный шелком, украшенный драгоценностями.

И что сие должно означать? Костюм убийцы — предположила девушка, испытывая жгучее желание заговорить с ним и не зная, с чего начать.

— Вовсе нет. — Он залез в короткие бриджи с пуфами и извлек маленький череп. — Мрачный датчанин. — Веселое лукавство мелькнуло в его глазах, и она прикусила губу, чтобы не засмеяться от радости, не решаясь поверить в свое счастье.

— Я искренне надеюсь, что ты не отвел Ротгару роль злобного дядюшки.

— Это все же лучше, чем раздражительный Лаэрт или Полоний с его нравоучениями. — Он скользнул по ней оценивающим взглядом. — Рад, что ты не превратилась в монахиню, оса.

— Да вот, посвятила себя только добрым делам. — Чтобы не стоять на месте, Эльф отошла от механической игрушки и заметила Порцию, выглядывающую из-за двери.

Та поспешно исчезла, и Эльф услышала мужской смех. Наверняка Брайт подтрунивает над своей непоседливой женой.

Интересно, все ли ее защитники собрались убедиться, что Форт не причинит ей вреда?

Она взяла его за руку и с заговорщическим видом потянула за ширму из сосновых ветвей, которая скрывала боковую дверь. Не выпуская руки графа, она провела его через дверь дальше по коридору.

Следуя за ней мимо хлопотливых слуг которые, сторонясь, уступали им дорогу, он сказал:

— Мне полагается задавать вопросы?

— Только один.

Они задержались возле узкой лестницы, предназначенной для слуг.

— Ты счастлива?

Эльф повернулась к нему. Что она могла ответить? Если она скажет счастлива, он решит, что ее устраивает нынешнее положение и она не нуждается в нем. Но и лгать не могла.

— Да. В целом.

И она потащила его вверх по лестнице. Наверху она открыла дверь в коридор, ведущий к ее комнатам.

— Куда мы идем?

— Только один вопрос, ты забыл?

— Неуютно чувствую себя без шпаги в логове Маллоранов.

— Хорошо еще, Шон за океаном. — Она открыла дверь в свою спальню.

— За что я ему искренне признателен. — Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. — Я пришел не для того, чтобы соблазнять тебя, Эльф.

Это задело ее, и она отплатила ему той же монетой:

— Я и не ждала ничего подобного. Разве мы не оставили грошовую шлюху в доках?

Он покорно прикрыл глаза.

— Видимо, ты вечно будешь попрекать меня этим.

Боже, язык и впрямь ее враг! Она схватила его за руку.

— Нет! Это временное помешательство. Не обращай на меня внимания.

Уолгрейв улыбнулся:

— Невозможно. Твой костюм нельзя не заметить. Никогда не думал, что насекомые могут выглядеть столь эротично.

Радуясь, что маска скрывает ее пылающие щеки. Эльф, в свою очередь, окинула его взором.

— Признаться, этот костюм выгодно подчеркивает достоинства твоих ног… Боже!

Наконец-то девушка заметила предназначенный ей сигнал. Ненавязчиво задрапированная в черное, она не бросалась в глаза в полумраке бального зала на фоне пышных бархатных штанов. Теперь же длинная выпуклость в форме рога была отчетливо видна и не могла остаться незамеченной.

— Наши предки были жуткими хвастунами, не правда ли? — небрежно заметил он, но узкая маска не утаила румянца, выступившего на его щеках. — Вообще-то полезная штука. Например, отлично скрывает тот факт, что я увеличиваюсь и твердею от одного взгляда на тебя. Шелковые бриджи временами чертовски смущают.

— Зато о многом говорят. — Она пристально посмотрела на него. — Я скучала по тебе. Простоя… не знаю, каким ты вернулся.

Он взял ее руку и поцеловал.

— Думаю, стал лучше. Но разумеется, тебе самой предстоит делать выводы. Надеюсь, это не препятствует парочке поцелуев?

Она покачала головой:

— Такой пустяк можно позволить кому угодно.

— Да ну? Как я погляжу, дамочка, вы очень щедро раздаете свои милости. — С этими словами его губы заглушили ее протест.

Эльф расслабилась в его объятиях, наслаждаясь поцелуем, нежным и дружеским, как в прошлый раз, и сгорая от неистового желания, которое вызывал в ней этот мужчина.

Его руки неутомимо блуждали по шелку ее платья.

— Эта чертова штука способна сразить своим жалом мужчину, оса. Особенно если он воздерживался так долго… — Его ладони скользнули вверх, и большие пальцы принялись теребить соски, прикрытые только двумя слоями тончайшей ткани.

Эльф потянулась к нему, охваченная приступом страсти, но он сдержал ее порыв, крепко прижав к себе:

— Нет. Наши беспутные тела способны довести нас до безумия. Мы должны поговорить.

Это прозвучало зловеще. Может, он решил расставить все точки над i, чтобы с чистой совестью добиваться Лидии?

Прежде чем она успела раскрыть рот, он добавил:

— Честно поговорить. О нас. Кем бы мы ни были.

Теперь она поняла его.

— Ты хочешь сказать, без прикрас и переодеваний?

— Да. Как бы прелестна ты ни была в костюме осы, загадочна в образе Лизетт и очаровательна, нарядившись юношей, я хочу, чтобы, разговаривая о серьезных вещах, мы оставались самими собой.

— Обнаженными в погребе? — Она готова даже на это, если он пожелает, потому что в его словах ей почудилась надежда.

Он рассмеялся, замотав головой:

— Я так и не понял, что это было: момент истины или очередная иллюзия. Нет, думаю, нам лучше жить собственной жизнью, жизнью лорда и леди, Эльф и Форта.

Стараясь не радоваться преждевременно, она задумалась. Он, разумеется, прав. Жизнь не ограничивается играми и вожделением. Им нужно поговорить.

— Когда?

— Когда как не рассвете?

— С двадцати шагов?

Его глаза сощурились от сдерживаемого смеха.

— Тогда нам придется перекрикиваться. Выбор оружия за тобой, если, конечно, это не будут ножи.

— Справедливо.

Он кивнул:

— А где?

— Здесь, конечно.

— Отлично придумано, ничего не скажешь. В таком случае я рассчитываю, что ты защитишь меня от свирепых Маллоранов. И никаких секундантов.

Он выскользнул из комнаты, а Эльф без сил рухнула в кресло. Он вернулся и, кажется, здоров душой и телом. Он способен смеяться и радоваться жизни.

Но останется ли он с ней?

Маскарад имел колоссальный успех. Король и королева, видимо, не случайно появились в костюмах парочки с механической игрушки. Когда ее торжественно преподнесли Георгу как рождественский подарок, он разразился восторженными аплодисментами и велел приставить к ней двух юных слуг с обязанностями заводить ее всю ночь напролет.

Форт, похоже, уехал, за что Эльф была ему благодарна. Разумеется, в обычных обстоятельствах она охотно танцевала бы с ним, но сегодня ей с трудом удавалось сосредоточиться даже на практических делах. Она не могла дождаться, когда все закончится и наступит рассвет. Если бы в ее власти оказалось завести землю и солнце, как механическую игрушку, чтобы ускорить течение времени, она бы сделала это не задумываясь.

К ее радости, приехала Аманда со Стефеном, потому что только она да еще, пожалуй, Порция могли понять ее чувства. Но даже им неведомо, что у Форта на уме.

В полночь все сбросили маски, и начались восторги по поводу костюмов, которые продолжались за ужином. Крылья Эльф широко обсуждались. Она сожалела, что не может перелететь на них через остаток ночи.

В два часа, когда гости начали расходиться, лорд Феррон сделал ей предложение. На сей раз на нем по крайней мере была не тога, а куда более закрытый костюм арлекина. Эльф деликатно отказала ему, искренне надеясь, что ей не придется вскоре об этом пожалеть.

Если Форт намерен положить конец ее надеждам, рано или поздно ей понадобится замена. Она вдруг с тоской почувствовала, что очень хочет иметь мужа и детей…

Впрочем, нет. Несправедливо выходить замуж за человека, когда сердце принадлежит другому. Может, со временем она забудет его и сможет снова полюбить кого-нибудь всей душой.

Эльф взяла себя в руки и с головой окунулась в хлопоты по завершению маскарада. Надо было проследить, чтобы для гостей, живущих по соседству, подали кареты, положив туда для тепла горячие кирпичи. Она искала затерявшиеся плащи, накидки, трости и даже жемчужное ожерелье. Ей приходилось заботиться о джентльменах, которые, не совладав со спиртным, приткнулись в темных углах. С помощью слуг она наводила порядок там, где нужно было сделать это, не откладывая до утра.

Ей следовало бы валиться с ног от усталости, а она сомневалась, что сможет заснуть этой ночью.

Иногда Эльф сталкивалась с Ротгаром, делавшим, как и она, все возможное, чтобы прием закончился не менее гладко, чем начался. Наконец, когда наступили долгожданные покой и тишина, он затащил ее в свой кабинет — одну из немногих комнат, которые оставались запертыми во время маскарада, — и налил им обоим вина.

Он поднял бокал:

— Великолепно, как всегда, Эльф.

Она присоединилась к его тосту:

— Усилие, достойное Маллоранов. Кажется, король доволен подарком.

— Видимо, да, если учесть, что он приказал отнести его к нему в комнату. Интересно, удастся ли бедной королеве поспать сегодня ночью?

— Боюсь, что нет, — усмехнулась Эльф. — Я слышала, как он говорил ей, что намерен зайти дальше, чем пастушок под деревом.

— Это, несомненно, будет способствовать образованию мальчишек, приставленных заводить игрушку.

— Бей! Они не станут!

— Монархи — удивительные создания. — Он улыбнулся. — Не беспокойся. Я давно уже отправил парнишек в постель и заменил их на пожилых конюхов. Даже если Георг пожелает предъявить свои супружеские права под пение пташек, этих двоих ему не смутить.

Хотя у нее и в мыслях не было упоминать об этом, неожиданно для себя она сказала:

— Появился Форт.

— Я заметил.

— Кажется, у пего все хорошо.

— Рад за него.

— Мы договорились встретиться на рассвете.

Он помешкал, делая глоток.

— Мне бы не хотелось, чтобы еще один граф Уолгрейв закончил здесь свои дни во время маскарада.

— Мы не собираемся устраивать дуэль! — сказала Эльф с нервным смешком. — По крайней мере не с оружием в руках.

— Практически все может стать оружием, дорогая. Постарайся не растравлять его раны.

Она отвернулась и поставила свой полупустой бокал.

— Бей, я не знаю, с чем он пришел. Он был чертовски уклончив.

— А чего ты хочешь, знаешь?

Она повернулась к нему:

— О, да. Я отчаянно нуждаюсь в нем. Во всех отношениях. Но при условии, что он будет счастлив со мной. — Она нервно теребила пальцами золотистый шелк платья. — Думаю, пора снять этот костюм, чтобы Шанталь могла лечь. Он хочет, чтобы мы всгретались в обычной одежде.

— Не ожидал от него подобного здравомыслия. Желаю удачи, дорогая.

Эльф задержалась у двери и посмотрела на него:

— Бей, ты не мог бы хоть раз ответить мне искренне. Что ты думаешь об этом?

— Я? Я уже давно усвоил: единственное, что я не могу контролировать, — это сердечные дела. Если Уолгрейв хочет жениться на тебе и это сделает вас обоих счастливыми, я буду доволен. Мы действительно причинили ему зло, и только справедливо сделать ему добро.

— Мне кажется, из него получился бы отличный Маллоран.

— О да. Это и делает его таким опасным.

Когда она открыла дверь, маркиз добавил:

— Если он станет членом семьи, можно поручить ему торговлю вином.

Эльф продолжала смеяться, пока бежала вверх по лестнице в свою комнату.

Глава 21

Эльф чуть не довела вконец измотанную Шанталь до нервного припадка, выбирая наряд, который бы идеально подходил для решающей встречи.

Она испытывала искушение надеть оставшиеся у нее спокойные платья с их нежными, пастельными тонами и изящным мелким рисунком. Это вполне безопасно и, возможно, даже отвечает представлению Форта о ней. В конце концов, за исключением встречи у лорда Кулпорта, ему не приходилось видеть ее в одежде, которую она носит теперь.

Впрочем, новая одежда более соответствует ее натуре. Не парадное платье, разумеете". Оно не годится для данного случая, да и провести в нем несколько часов явилось бы тяжким испытанием.

— Миледи! Почему бы вам не переодеться ко сну?

— Не приставай, Шанталь. На то есть причины.

Янтарное тоже нельзя. Сегодня у нее нет настроения быть осой.

Может, кремовое с черно-золотой отделкой?

Или темно-красное?

Гладкое синее с вышитыми цветами?

Она остановилась на платье в кремовую и зеленую полоску. Оно довольно простого покроя, с узким лифом и широкой юбкой, в разрезе которой спереди виднелась плотная нижняя юбка цвета зеленой листвы, заменявшая кринолин, — вполне будничное платье. А зеленый принято считать цветом надежды.

Одевшись наконец, она отправила Шанталь спать и уселась в кресле перед окном, молясь, чтобы рассвет наступил как можно раньше.

Но солнце и земля вращаются своим чередом, и даже Маллораны не могут приказать солнцу взойти раньше, чем в восемь часов, в конце декабря.

Кончилось тем, что она заснула и спала, пока лучи солнца не разбудили ее.

Девушка растерянно заморгала усталыми глазами и увидела Форта, непринужденно раскинувшегося в кресле перед окном. На нем были кожаные бриджи, длинный бежевый жилет и темно-коричневый камзол — повседневная одежда благородного джентльмена на отдыхе в своем поместье.

— Давненько я не встречал рассвет, — проговорил он, повернув голову, чтобы взглянуть на тронутое золотом небо. — Величественное зрелище. Начинаешь ощущать собственную незначительность.

Она выпрямилась, потирая глаза.

— Я думала, ты на рассвете только ложишься.

— Это осталось в моей шальной юности. — Он посмотрел на нее непроницаемым взглядом. — Ты не передумала?

Опять ей послышалось что-то зловещее в его тоне.

— Нет. Но мне надо выпить воды. Тебе налить?

— Нет, благодарю. — Глядя, как она берет графин, он небрежно заметил:

— Честно говоря, я немного смошенничал и позавтракал. — И добавил, когда она вернулась к своему креслу:

— С Ротгаром.

Эльф села.

— Не думала, что он собирается вмешиваться.

— Может, он не смог устоять, а возможно, он и не вмешивался.

Эльф ни на секунду в это не верила.

— О чем же вы говорили?

— О ситуации в Португалии и Вест-Индии. О произведениях искусства, купленных королем в Италии, и о моих собственных приобретениях. О, мы обсудили даже, каким образом можно избавиться от достойных сенаторов, стоящих на страже в холле Уолгрейв-Хауса. Если, конечно, ты не испытываешь к ним особой привязанности.

Эльф даже вздрогнула от смутного предположения, зародившего где-то в глубине ее души робкий лучик надежды.

— Нет. Ни тени привязанности. — Минуту-другую она молча разглядывала его, словно решала головоломку. — А не интересовался ли случайно маркиз вином?

Теперь уже у него был озадаченный вид.

— Нет. Впрочем, я слышал, что у вас есть виноградники в Португалии.

— Вероятно. Откуда мне знать. У меня с шелком дел по горло.

— Он кое-что рассказывал о деловых интересах вашей семьи. Очень впечатляет. Мне тоже надо подумать о Викторе.

Эльф, больше не в силах продолжать этот пустой разговор, поинтересовалась:

— А леди Лидия?

— Сомневаюсь, что этого ребенка занимают вопросы торговли.

— Ты меня прекрасно понял!

Пока граф задумчиво смотрел на нее. Эльф молчала, затаив дыхание.

— Она слишком молода, — — наконец проговорил Уолгрейв. — Я не намерен ждать.

Ей хотелось услышать большее.

— Неужели ты бы не подождал, если бы видел в ней женщину, которая тебе нужна?

— Конечно, да. Скажи мне, что теперь ты считаешь самым важным для себя?

— Самым важным? — «Тебя», — ответила она про себя.

— Эльф, мы практически не знаем друг друга. — Его глаза сузились, обезоруживая ее выражением игривого лукавства. — Вдруг тебе нравятся разгульные куплетисты и тушеная говядина на завтрак?

— А тебе они по душе?

— Не выношу.

— Ради тебя я готова ими пожертвовать.

— Ах, — вздохнул он с притворной грустью. — Тогда меня будет мучить совесть, что я лишил тебя самого дорогого.

— Я не настолько этим дорожу.

— Тогда, может, скажешь, что для тебя дорого?

«Ты», — снова мелькнуло в ее голове, но вслух она сказала:

— Моя семья, разумеется, и работа. — Девушка сомневалась, что граф способен ее понять. Условности для него слишком много значат. — Для меня очень важно участие в семейном бизнесе. Это постоянное напряжение, придающее моей жизни остроту. — Форт явно не собирался падать в обморок от ужаса, и Эльф продолжала:

— Я все еще упражняюсь с пистолетами и ножами и стараюсь всегда иметь при себе оружие. Мне нравится не зависеть ни от кого и при этом быть уверенной в своей безопасности. — Никаких признаков отвращения. — Я финансирую выпуск небольшой книжки о предотвращении нежелательной беременности. Ее предполагается распространять, не привлекая широкого внимания. Основная трудность в том, что многие женщины не умеют читать, поэтому мы сопроводили ее иллюстрациями, но…

— Понадобятся школы, как я понял, — сказал он. — И Ротгар одобряет?

— Тебя это волнует?

— Не особенно. Просто любопытно.

— Да, одобряет. Впрочем, я бы делала это в любом случае. Кстати, книжкой занимается Сафо.

— Тогда Ротгар наверняка одобряет эту затею.

— Не думаю, что ты действительно такого мнения о них.

— Нет. — Он улыбнулся с покаянным видом. — Я начал ходить туда только для того, чтобы досадить отцу. Я много чего делал наперекор ему. Позже продолжал бывать там, стараясь как-то навредить Ротгару. Мне кажется, Сафо это поняла, но ничего не предпринимала, чтобы прекратить мои визиты. Правда, мне ни разу не удалось встретить там маркиза. Со временем, совершенно незаметно для себя, я научился получать удовольствие от музыки и поэзии и ценить умных женщин. Подозреваю, хотя это и не слишком лестно, моим образованием сознательно занимались.

Эльф не знала, что сказать, но была почти уверена: он не ошибся.

— Богадельня, — напомнил он. — Я навестил миссис Катлоу.

— О да. Если уж мы решили докопаться до сути… — Она выпила забытый стакан воды. — Когда ты устроил так, чтобы ей платили по кроне в неделю, что тобой двигало: желание сделать доброе дело или досадить мне?

Он задумался, стоя к ней вполоборота.

— Довольно трудно теперь понять. Наверное, и то, и другое. — Он посмотрел на Эльф. — Ведь ты забыла про нее.

— Я признаю это. Итак, — сказала она, бросая ему ответный вызов, — что важно теперь для тебя?

Форт повернулся к ней лицом. Солнечные лучи образовали отсвечивающий золотом ореол вокруг его затянутых сзади волос.

— Моя семья. Частити и Верити, похоже, благополучно устроены, и из близких родственников остался только Виктор. Кажется, переживания детства на нем меньше сказались, чем на остальных, так что дела у него идут неплохо. Впрочем, есть немало людей, о которых наша семья должна заботиться.

— Они есть у всех.

— Верно, но для этого нужны деньги, так же как и для приведения в порядок запущенных отцом поместий. Одних только сумм, потраченных на подарки королю, достаточно, чтобы мои волосы поседели. — Он взглянул на нее. — Бережливая жена с деловыми наклонностями пришлась бы кстати.

Ее сердце затрепыхалось в груди с удвоенной скоростью.

— Бережливая? Едва ли — я ведь Маллоран. — Она тут-же прикусила губу из опасения, не поспешила ли с выводами.

Однако он не стал придираться к словам:

— Уверен, что твоей части состояния с лихвой хватит на все твои причуды. Не хочешь же ты сказать, что не принесешь мне богатства?

Этого Эльф не могла ему спустить.

— Не хочешь ли ты сказать, что делаешь мне предложение?

Молчание. Он что, собирается произнести нет? Затем граф улыбнулся, но довольно криво.

— Ни один мужчина не согласится добровольно на подобное бедствие, и меньше всех я. Должен признаться, все еще боюсь… — Форт соскользнул с подоконника и опустился на одно колено. — Дражайшая Эльф, после длительных и упорных размышлений я пришел к заключению, что ты единственная женщина, которая способна сделать мою жизнь полной. Согласна ли ты принять мою руку и сердце и выйти за меня замуж?

Она вложила свою руку в его, чувствуя себя немного увереннее теперь, когда они наконец перешли к делу. Но продолжала хмуриться.

— По тебе не видно, что ты этого очень желаешь.

— Правда? Ну извини. — Он поцеловал ее руку, едва коснувшись губами, и посмотрел ей в глаза. — Я волнуюсь. Более того, боюсь. В конце концов, ты — Маллоран, и я все время жду, когда меня ужалят. Но в тебе есть все, что я хотел бы видеть в своей жене. Мне это стало окончательно ясно в тот момент, когда я сообразил, что все думаю, как бы превратить Лидию в тебя. Однако я должен был вначале разрешить все мелкие проблемы, чтобы ничто не отвлекало меня от столь важного решения. Если ты не выйдешь за меня замуж, сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь женюсь.

— А это уже запрещенный прием!

— А я-то надеялся, что поединок закончился.

Залившись краской стыда, Эльф соскользнула на пол в его объятия.

— Ты прав. Наверное, я тоже волнуюсь. Мы бранились значительно чаще, чем разговаривали разумно. Я все еще опасаюсь, что вместо ответа ты меня ужалишь. Когда ты впервые подумал…

Они так и сидели на полу в свете наступающего дня, вспоминая, что им пришлось вместе пережить, — и хорошее, и дурное.

— Между прочим, — заметил он наконец, обняв ее рукой за плечи, пока их спины уютно опирались о кресло, — ты все еще не ответила на мое предложение.

Эльф полезла в карман.

— Дай мне левую руку.

Форт протянул ей руку, недоуменно приподняв брови, и она надела перстень с выгравированной осой на его безымянный палец.

— Теперь вы мой, Monseieur Le Comte [28].

Засмеявшись, он схватил ее левую руку, вытащил из кармана кольцо и надел его на палец ей.

— Ты все всегда будешь превращать в состязание?

— О, вероятно. — Эльф взирала сквозь слезы на прекрасный изумруд. — Я правильно поступила, надев зеленое. Это цвет надежды. — Она подняла на него глаза. — Я так сильно люблю тебя, Форт, что мне становится страшно. Я — Маллоран и привыкла быть сама себе хозяйкой.

— Учту твое замечание и обещаю не бить тебя за непослушание.

— Да уж, пожалуйста.

Он рассмеялся и поцеловал ее в губы.

— Эльф, война окончена. Я люблю тебя такой, какая ты есть — волевая, храбрая, энергичная и неисправимая болтушка. Нет ничего, с чем мы не справимся.

Они соединились в поцелуе, в котором смешались трепетная неуверенность и радость узнавания, не торопясь, не опасаясь более ничего, наслаждаясь ощущением покоя и вечности.

Солнце уже взошло, когда они наконец оторвались друг от друга. Эльф жаждала большего и не сомневалась, что он желает того же, но ничуть не меньше была уверена, что они могут подождать.

— И скоро это будет? — спросила она.

— Лучше всего сегодня.

Смеясь, она прильнула к его груди:

— Нам потребуется специальное разрешение.'

— У меня оно есть.

Эльф строго посмотрела на него:

— Ты не слишком самоуверен?

— Просто хотел быть во всеоружии. К тому же и не сомневался: столь сильное чувство, как мое, не может остаться без взаимности.

— Мое чувство шесть месяцев оставалось без взаимности.

Он откликнулся на скрытый укор, прозвучавший в ее словах:

— Не будь я за границей, то приехал бы раньше. Значительно раньше. Без тебя в моем сердце холодно и пусто.

Они опять прильнули друг к другу в страстном поцелуе.

— Лучше всего сегодня, — проворковала Эльф, почти лежа на нем, расслабляя его галстук в нетерпении ощутить своим телом его кожу.

Форт отстранился и встал, поднимая ее за собой.

— Тогда чего мы ждем? Ведь для Уоров и Маллоранов нет ничего невозможно. Гости еще не разъехались. Даже королевская чета здесь. Мы можем отметить это со всем великолепмем или проскользнуть в деревенскую церквушку и тайно обвенчаться. Чего пожелаете, миледи?

Она смотрела в его смеющиеся ласковые голубые глаза. На его улыбающиеся губы.

Тебя.

— Обвенчаться тайно, конечно, соблазнительно, — протянула она. — Особенно если учесть, что это можно проделать прямо сейчас. Но я — Маллоран. А посему пусть будет все как надо.

Это было грандиозное бракосочетание.

Король и королева, которые год назад удостоили своим присутствием свадьбу Шона, а незадолго до этого были, по сути, хозяевами на свадьбе Брайта, отнеслись с веселым изумлением к перспективе вновь оказаться на поспешном бракосочетании еще одного Маллорана. Гости, еще не успевшие уехать, с удовольствием отложили свой отъезд еще на несколько часов, чтобы стать свидетелями торжественных клятв и принять участие в торжественном завтраке, приготовленном преимущественно из остатков рождественского ужина.

Ротгар, снисходительный, как никогда, пробормотал чтото вроде с похорон на брачный стол пошел пирог поминныи из шекспировского «Гамлета».

Форт и Эльф стояли рука об руку, скрывая снедавшее их вожделение. Неужели все сочетающиеся браком пары испытывают подобное нетерпение, размышляла она.

— Вот видишь, — сказал Форт. — Я так и думал: драма в духе «Гамлета».

— Аманда считала, что трагедия, как «Ромео и Джульетта». — Эльф поблагодарила величественную престарелую даму за ее теплые, хотя и несколько рискованные пожелания.

— Довольно глупая история.

Все. Они женаты.

Торжественное событие подходило к концу. Гости наелись до отвала и наконец-то разъезжаются. Самое время немного поболтать.

— Правда, потом она склонилась в пользу Бенедикта и Беатриче.

— Это еще куда ни шло, но сюжет явно надуманный. — Они перекинулись несколькими словами с отбывающей парой.

— Какая же пьеса, по-твоему, подходит?

— Почему бы нам не сочинить собственную? Веселого вам Рождества, сэр Чарлз. Что ни говори, но внезапная свадьба избавляет от множества лишних хлопот. — Форт повернулся к Эльф. — Думаю, это должна быть беззаботная комедия с несколькими мрачными эпизодами для оживления действия и, пожалуй, с элементами фарса. Но непременно со счастливым концом.

— Ямбическим стихом? — Эльф задумалась на минуту. — Вот Форт бесстрашный и болтушка Эльф под стать, гостям руками машут, да не чают, как самим удрать.

— Стиль хромает, а о грамматике лучше и не заикаться.

— Придумай что-нибудь получше! — Эльф отвернулась, чтобы обменяться прощальными поцелуями с тетушкой Кейт.

— Должны же были те вечера у Сафо научить меня чему-нибудь, — ехидно заметил он. — Все клятвы сказаны, все съедено до крошки, пора и молодым к постели двинуться прямой дорожкой.

Эльф душил смех.

— Стиль, может, и получше, но элегантностью не отличается. Благодарю вас, леди Гарстанг. И вам тоже счастливого Рождества. Все клятвы сказаны, они уже женаты, кстати, бормочут чепуху, а мыслями в кровати.

— По-видимому, ты не заметила, что еще только полдень.

— Заметила. Тебя познала я во мраке ночи, теперь при свете дня тебя мои познают очи.

— Я раздевал тебя, когда горели свечи, и… — Он беспомощно сморщился и расхохотался. — Теперь не знаю даже, как закончить эти речи.

— Разве брак не лучший конец? По-моему, все важные гости отбыли.

Они посмотрели друг на друга, вдруг посерьезнев, насколько это возможно в такой счастливый момент.

— Раз так, давай сбежим, — предложил Форт, — прежде чем кто-нибудь решит, что мы не против поболтать о политике или сыграть в карты.

Как провинившиеся дети, они украдкой выскользнули из холла и, держась за руки, понеслись наверх в ее комнату. Эльф заранее распорядилась, и теперь там было тепло и уютно от полыхавшего в камине огня. Несмотря на ранний час, постель оказалась разобранной.

— Я даже не успел спросить, куда ты хочешь отправиться в свадебное путешествие. — Он прислонился к двери, как и накануне вечером. — Должен предупредить вас, моя прекрасная леди, я явился с твердым намерением вас соблазнить.

— Мог и не говорить — на тебе, между прочим, шелковые бриджи.

Форт рассмеялся, отчего лицо его засияло и вспыхнуло румянцем. А может быть, причиной тому — страсть и смущение…

Несмотря на охватившее их нетерпение, потребовалось немало времени, чтобы освободить ее от приличествующей случаю одежды. Его удалось раздеть значительно быстрее.

Обнаженные, они стояли в лучах зимнего Солнца. Протянув руку, Эльф развязала ленту, стягивающую его волосы.

— Вот. Таким ты мне больше всего нравишься. Хотя черный шелк тоже ничего.

— Я счастлив, что ты довольна. — Взяв за руку, он крутанул ее, как в танце. — Понимаешь ли ты, что я до сих пор не видел тебя обнаженной? Ты — само совершенство.

— Любовь ослепила вас, сэр.

— Пожалуй. Но все равно твое тело безупречно, а в интересных местах — золотистые волосы. Они притягивают солнце. Ты будешь танцевать для меня летом на солнце в лесу, где обитают эльфы?

Теперь она залилась краской.

— Возможно, если ты составишь мне компанию.

— Есть холм в лесу, где дикий тмин растет… Наверное, это все-таки «Сон в летнюю ночь».

Эльф потянула его к раскрытой постели:

— Не думаю. У меня уже вошло в привычку делать что-то запретное. Покажи же мне. Покажи мне что-нибудь еще. Удивительно, восхитительно порочное…

От автора

Удивительно, как иногда складываются события.

Уже не помню точно, почему я решила включить Камень из Скона в сюжет этого романа. Если и знала что-нибудь о нем, то только благодаря смутным воспоминаниям о похищении камня в 50-х годах шотландскими националистами. (Кстати, в то время я была совсем ребенком.)

Когда я писала эту книгу, мне показалось интересным связать ее с популярным в то время «Отважным сердцем». Можно представить себе мое изумление и радость, когда вскоре после того, как роман был закончен и отослан издателю, раскрыв газету, я обнаружила статью под заголовком «Камень из Скона на пути домой».

Несколько надуманная сюжетная линия вдруг приобрела актуальность!

В средние века Камень из Скона имел почти мистическое значение для шотландцев, особенно после того, как в 1296 году он был захвачен королем Англии Эдуардом I — старым злым королем из «Отважного сердца». (Можно предположить, что именно похищение камня вынудило сэра Уильяма Уоллеса поднять мятеж против английского владычества над его родиной.) Начиная с IX века камень использовали при коронации шотландских королей. По преданию считалось, что если на него сядет истинный король, то камень издаст стон.

Еще больший удар по гордости шотландцев был нанесен, когда Эдуард I велел поместить камень в основание трона, предназначенного для коронации английских монархов.

В битве при Фэлкирке в 1305 году Уоллес потерпел поражение и был казнен, но его борьбу продолжил Роберт Брюс, ставший впоследствии королем Шотландии. Когда в 1307 году Эдуард I умер, на престол вступил его сын (незадолго до этого, кстати, сочетавшийся браком с Изабеллой Французской), который начал терять контроль над Шотландией. В 1314 году в битве при Беннокберне английская армия была наголову разгромлена шотландцами, выступившими под предводительством Брюса. А в 1328 году по Нортхемптонскому договору англичане признали Брюса королем Шотландии, отказались от своих притязаний на владычество и пообещали вернуть камень.

Обещание, однако, так и не было выполнено. Как показали дальнейшие события, успех шотландцев оказался временным, и вследствие развернувшейся в Шотландии борьбы за власть между Брюсом и Балиолом англичане чуть было не одержали верх. Однако в 1342 году сын Роберта Брюса утвердил свое господство в стране и добился независимости Шотландии. Объединение Англии и Шотландии под властью одного монарха произошло в начале XVII столетия только благодаря кровной связи королевских семей.

С тех пор Камень из Скона, или Камень Судьбы, как предпочитают называть его шотландцы, возвращался в Шотландию лишь однажды. Это произошло в 1950 году, когда в одно рождественское утро нескольким шотландским студентам удалось выкрасть его из Вестминстерского аббатства и перевезти через границу.

Вскоре камень нашли и вернули на место, но во время всех перипетий он раскололся. Чтобы починить его, студенты вынуждены были обратиться к шотландскому подрядчику. Незадолго до своей кончины тот заявил, что камень, который вернули в Англию, не был подлинным, а всего лишь его имитацией. Студенты категорически отрицали этот факт. Тем не менее остается вероятным, что настоящий Камень Судьбы и поныне спрятан где-нибудь в Шотландии и его местонахождение известно только нескольким шотландским националистам.

Как бы там ни было, но Джон Мейджор, будучи британским премьер-министром, заявил, что обломок песчаника, который в настоящее время размещается под коронационным троном в Вестминстерском аббатстве, будет перевезен в Шотландию.

Это явилось причиной раздоров среди шотландцев. Некоторые из них настаивают на том, чтобы вернуть реликвию в Сконский дворец, который находится недалеко от аббатства, где камень некогда хранился. Другие предпочли бы поместить его в Эдинбургском замке, наиболее привлекательном для туристов.

Можно не сомневаться в одном. Для коронации камень обязательно привезут в Лондон. Интересно, исторгнет ли он стон?