Территория взрослости: горизонты саморазвития во взрослом возрасте бесплатное чтение

Елена Сапогова
Территория взрослости
Горизонты саморазвития во взрослом возрасте

Серия «Расширение горизонтов»

© Издательство «Генезис», 2016

* * *

Моим родителям – за счастье взрослеть вместе.

Введение
Лабиринты взрослости

– Среди ваших друзей среднего возраста многие высказывают желание изменить свою жизнь, стать не тем, кем они являются? Часто ли им хочется, чтобы произошло нечто такое, что покончило бы с монотонностью и смертной скукой существования?

– Довольно часто, – ответил я.

– Однако по большей части люди лгут, говоря, что им хочется перемен. Перемены на самом деле пугают их. В действительности они хотят, чтобы вернулась юность. В юности человек готов к приключениям и перед ним большой выбор. А в среднем возрасте он уже начинает действовать с оглядкой. Мы выбрали определенный путь и должны идти по нему, да? Все решения становятся проблематичными…

Дж. Катценбах. Фатальная ошибка

Каждый, кому приходится общаться с другими людьми, знает, что надо разговаривать 1) с человеком 2) о нем и 3) о самом главном для него. И если с первыми двумя пунктами большинство вполне справляются, то последний являет собой загадку всякий раз, когда в круге знакомств появляется новый человек. А и в самом деле: как понять, что самое главное для взрослого человека?

Психологи знают, если человека мучает конкретный трудный вопрос, обуревают множественные противоречивые чувства, если он стоит перед необходимостью принять важное решение или сделать неоднозначный выбор, вопрос о чем-то «самом главном» как таковой не встает: самым главным становится именно то, что происходит в жизни человека прямо «здесь и теперь» – разлад в семье, ссора с любимым человеком, конфликт на работе, врачебный диагноз, утрата, пережитая обида…

Гораздо большую сложность представляют случаи, когда все вроде бы в относительном порядке, а человек испытывает дискомфорт, пребывает в сомнениях, чувствует необходимость что-то менять в своей жизни, находится в томительном ожидании «перемены участи». Именно тогда на первый план выходят сущностные человеческие дилеммы (жизнь и смерть, судьба и случай, справедливость, долг, ответственность, счастье, взаимность, воздаяние…), которые, как оказывается, бывает непросто отвергнуть как абстракции, не имеющие отношения к конкретной «живой» жизни. И об этом – «о времени, о жизни, о себе», как писал И. Эренбург, – взрослому человеку тоже бывает необходимо поговорить. Но с кем? И главное, как, если даже для того, чтобы просто поведать о мучающих переживаниях, человеку часто очень трудно подобрать подходящие слова?

Удивительно, но такие внутренние метания признаются очень важными («Надо остановиться, оглянуться…», «Надо не нестись по жизни, а взять паузу…») и одновременно подавляются личностью как недостойные, неприемлемые для состоявшегося взрослого человека: «Не нужно об этом думать…», «Тебе, что ли, больше заняться нечем?..», «Поздняк метаться…», «Пора, пора мне быть умней…». Они отвергаются как пустые и несвоевременные философствования, как абстрактные мудрствования, усложнение и без того нелегкой жизни. Вспомните, как часто мы слышим от знакомых и близких: «Брось…», «Не бери в голову…», «Забей и забудь…», «Перестань себя накручивать…». Но всегда ли нам хочется следовать этим советам? И нет ли в наших душах чего-то глубоко потаенного, о чем нужно говорить, но разговор завести боязно?

Примечательно, что это двойственное состояние личности уже давно отмечено в литературе. Так, Ф. М. Достоевский в «Записках из подполья» писал: «Есть в воспоминаниях всякого человека такие вещи, которые он открывает не всем, а разве только друзьям. Есть и такие, которые он и друзьям не откроет, а разве только себе самому, да и то под секретом. Но есть, наконец, и такие, которые даже и себе человек открывать боится <…> можно ли хоть с самим собой совершенно быть откровенным и не побояться всей правды?»

Понятно, что некоторые переживания не всякому доверишь, опасаясь подозрений в незрелости и пустых рефлексиях. Не каждый взрослый человек решится искать себе собеседника даже в психологической консультации, и, по правде говоря, не всякий психолог окажется готовым обсуждать подобные вопросы. Но участниками внутреннего диалога почти всегда могут стать книги, особенно те, которые написаны специально для того, чтобы найти ответ на мучающий вопрос или хотя бы увидеть направление его обдумывания. С такими задачами справляются книги по экзистенциальной психологии, рассматривающие проблемы человека в масштабе его жизненного пути.

Экзистенциальная психология (от лат. existentia – существование; корень слова «экзистенция» означает «выделяться», «возникать», «появляться») – одно из направлений современной психологии, складывающееся с 20–30 гг. XX в. и восходящее к философии экзистенциализма, феноменологической и гуманистической психологии. Ее отличительной чертой является признание первичности бытия человека и обращение к анализу таких феноменов человеческого существования, как «Я» и «Мир», жизнь и смерть, общение и одиночество, смысл, свобода и ответственность, выбор и поступок, призвание и долг, любовь и счастье, вера и безверие, вина, стыд и др.

Центральной фигурой экзистенциальной психологии выступает «человек живущий», его жизненный мир, рефлексия и переживания в отношении смыслов и ценностей своего существования, ответственности и возможностей самоосуществления в бытии. Сегодня, по словам Д. А. Леонтьева, экзистенциальная психология есть психология самодетерминируемой личности, и в качестве ее предмета выступает жизнь человека как целостный феномен — смысл этой жизни, условия его обретения, изменения и утраты. Тем самым важнейшей категорией экзистенциального анализа становится уникальный личный опыт бытия конкретного человека в современном ему мире.

Эта книга написана для взрослых и о взрослых. Она посвящена тому, что мы знаем и не знаем о собственном взрослении, о чем мы смутно догадываемся и чего хотели бы избежать, о том, что мы хотели бы знать, но не умеем или боимся спросить.

Ее задача – стать ненавязчивым и деликатным внутренним собеседником, способным упорядочить и направить потоки глубоко личных размышлений о себе и своем жизненном пути в понятное, приемлемое и конструктивное русло. Она пытается остановить внимание современного человека, отягощенного решением многочисленных повседневных проблем, вечно усталого и спешащего, обремененного разными обязательствами и долженствованиями, часто живущего на пределе возможностей и с чувством тревожного ожидания, на нем самом, на его жизни. Ведь, в конце концов, что может быть важнее осознания и организации собственной жизни?

Взрослая жизнь – феномен сколь интересный, столь и ускользающий от непосредственного анализа. Текучесть, свойственная самонаблюдению, процессуальность рефлексивного потока не всегда позволяют угадать и зафиксировать то, что окажется действительно важным для конкретного человека, что он потом будет вспоминать как самое главное, как то, ради чего, собственно говоря, он и жил. Не зря говорится, что жизнь, в конечном счете, это не некая объективная данность, а система персональных отношений к этой данности – то, что человек помнит и думает о себе и своем жизненном пути, то, что он сам решил считать своей жизнью.

Взрослый возраст (взрослость) – самый длительный период человеческой жизни (по разным источникам, это возраст примерно с 25 до 65 лет), на который приходятся как главные обретения и первые жизненные итоги, так и первые разочарования в себе и выбранном пути и невосполнимые утраты. Это и время первых попыток стать автором собственной жизни, и время первых прозрений, что «жизнь проходит, меняет краски» (Е. Горбовская) и лишает человека многих юношеских иллюзий. На этом отрезке жизни человек совершает активный рывок в профессии, карьерном продвижении и достижении желаемых социальных статусов, но это также и время глубочайшего внутреннего уединения, сосредоточенности на себе, дающих силы жить дальше. Взрослость – очень разная, и неудивительно, что люди испытывают потребность обдумывать ее и рассказывать о ней. Внутренняя «необходимость самовыговаривания», по словам М. К. Мамардашвили и А. М. Пятигорского, свойственная взрослому возрасту, стимулируется нарастающей с возрастом рефлексией и чувствительностью к собственному «Я». Она находит свое выражение в автобиографических и квазибиографических историях – «легендах о себе», появлении индивидуальной внутренней субкультуры, формировании собственного экзистенциального тезауруса – «словаря» понятий, которыми человек описывает самого себя, других, жизнь, окружающий мир.

Что значит быть взрослым? Как понять, что в проживаемой жизни окажется для тебя впоследствии самым важным? Как распознать, верен ли путь, по которому ты следуешь, и стоит ли двигаться по нему дальше? Как научиться прощать себе сделанные ошибки и не жалеть об упущенных возможностях? Как почувствовать жизненный драйв и сохранить в себе энтузиазм и свежесть восприятия жизни? Как перестать бояться утратить нажитое во имя новых обретений себя? Такие вопросы рано или поздно задают себе многие взрослые люди, интересующиеся собой и стремящиеся жить полноценной осмысленной жизнью.

Ответы на эти вопросы могут быть любыми, но именно разнообразие ответов, вероятно, и определяет индивидуальный характер взросления и обретения чувства собственной зрелости, «состоялости». Но можно ли на эти вопросы ответить «извне», со стороны? Или ответы на них можно получить, только прожив, выстрадав, осмыслив свершившуюся взрослую жизнь с ее эмоциональными, смысловыми, ценностными обретениями и утратами? И можно ли (и нужно ли) подготовиться заранее к столкновению с ними?

Очевидно, что в одной книге вряд ли можно однозначно ответить на все эти вопросы, да и цель ее другая – очертить или раздвинуть внутренние границы, в рамках которых люди привычно осмысляют собственную жизнь, помочь активизироваться внутреннему собеседнику и расслышать голос собственной «самости». В каком-то смысле эта книга – протест против распространенного и даже пропагандируемого сегодня консумеристски-менеджерского отношения к индивидуальной жизни как к способу исчисления и страхования рисков, и призыв к осознанию ее единичности, ценности, пониманию ее как экзистенциального дара (блага).

Консумеристское отношение к самому себе предполагает восприятие собственной личности в качестве объекта потребления, продажи и использования. Под влиянием пропаганды человек начинает рассматривать себя и свои психологические ресурсы (личные качества, способности, умения, знания и пр.) не с точки зрения возможностей разворачивания своих потенций, внутренней самоактуализации и самовоплощения, а с внешней позиции – позиции покупателя, оценивающего человека как объект удовлетворения актуальных на текущий момент потребностей (трудовых, сексуальных и др.). В этом случае он, его уникальная жизнь и личность перестают быть самостоятельной ценностью и превращаются в «товар», «расходный материал», который в условиях рыночного отношения друг к другу легко замещается другим подобным товаром во всеобщем и непрерывном процессе потребления. Значимость каждого измеряется лишь его ценой в «товарообмене». В консумеристски ориентированных обществах люди перестают относиться друг к другу личностно, забывая и даже вытесняя категорический императив И. Канта, что каждый человек есть самостоятельная цель любого взаимодействия, а вовсе не средство для достижения чужих целей и удовлетворения чужих потребностей.

Личность, превратившая себя в товар, торопится продать поскорее и подороже то, что востребовано на рынке именно сейчас – молодость, здоровье, талант, физическую привлекательность, если таковые имеются. Менеджерское отношение к самому себе состоит в том, чтобы любым способом придать себе и подольше сохранить «покупательскую привлекательность», поэтому человек заботится не столько о развитии собственной личности, сколько о том, чтобы придать себе «товарный вид» («у меня три высших образования», «я знаю четыре языка», «я выгляжу как Анджелина Джоли», «у моего отца большие связи») вне зависимости от того, соответствует этот вид его психологической реальности или нет. Э. Фромм давно обозначил такую установку как «иметь, а не быть», «казаться, а не являться».

В этих случаях человек не столько проживает собственную жизнь как уникальное экзистенциальное приключение, сколько постоянно «мониторит» ее на соответствие продаваемости, рекламирует и продвигает себя, больше заботясь об «упаковке», чем о содержимом. Именно поэтому внутренние смыслы и ценности постепенно смещаются от уникальных и значимых для личности к вре́менным, ситуативным, востребованным только «здесь-и-сейчас» (к культу тела, к поиску связей с «нужными» людьми, к пренебрежению внутренними принципами и ощущениями ради сиюминутной выгоды и т. д.).

Исследуя взрослость, мы опираемся на тезисы экзистенциальной, гуманистической и феноменологической психологии, определяющие личность и ее непосредственную жизнь как самостоятельную ценность. Человек является центром собственного мироздания и воспринимает свою жизнь как поставленную самому себе задачу, заботится о том, чтобы познать собственную сущность и, осознав предназначенную ему миссию, максимально реализовать ее в процессе существования.

Десять очерков, составивших содержание этой книги, опираются на научные материалы авторских монографий «Экзистенциальная психология взрослости» (Москва, 2013) и «Семантика личной жизни: Экзистенциально-нарративный анализ личных историй» (Тула, 2014), а также ряда статей, посвященных интерпретации биографических историй взрослых людей, в разные годы рассказанных автору его взрослыми и стареющими собеседниками. Адресуясь широкому кругу читателей, интересующихся собственным взрослением, мы не ставили задачу изложения законченной целостной экзистенциально-психологической концепции взрослости. Книга написана как своеобразный комплекс «информационных поводов», помогающих человеку думать о себе и говорить о себе с другими. Для профессиональных же консультантов и психотерапевтов, сталкивающихся в работе с экзистенциальными проблемами взрослых, она может стать дополнением в поиске потенциальных направлений организации беседы с клиентом, осознавшим необходимость полностью охватить прожитую жизнь внутренним взором и предпринять попытки понять, принять или изменить в ней то, что происходило, происходит и еще может произойти.

Как говорит Ф. Бродель, «дать увидеть – так же важно, как дать понять». Руководствуясь этим тезисом, мы стремились этой книгой дать увидеть то, что можно открыть в себе и жизни, становясь взрослым, и сделать это предметом размышлений о том, что является центром любого осмысленного существования – о собственном меняющемся «Я».

Глава 1
«Территория взрослости»:
Что значит быть взрослым?

Время?

Время – дано.

Это не подлежит обсуждению.

Подлежишь обсуждению – ты,

Разместившийся в нем.

Н. Коржавин

…отдельный человек – это неразрешимая загадка, зато в совокупности люди представляют собой некое математическое единство и подчинены определенным законам.

А. Конан Дойл

Бо́льшую часть своей жизни человек проживает в статусе взрослого, и в повседневных разговорах мы негласно привыкли считать взрослость своеобразным центром жизни, к которому устремлены все предшествующие возрасты и от которого «убегают» последующие.

Но что значит быть взрослым? Достигнув определенного возраста, становимся ли мы взрослыми автоматически? Хорошо ли быть взрослым? Одно и то же – «быть взрослым» и «быть зрелым»? Чем характеризуется взрослая жизнь, отличаясь от детской или старческой? Всем ли хочется взрослеть? Меняемся ли мы на протяжении более чем тридцати лет взрослой жизни, и если да, то как? Одинаково ли протекает взросление у разных людей, в разных культурах, поколениях и когортах? Можно ли вообще не становиться взрослым, или взросление – это то, что обязательно происходит с каждым?

Эти и другие вопросы обязательно встают перед тем, кто пытается разобраться, каково это – стать взрослым, а потом долгое время пребывать в этом статусе. Попробуем разобраться и мы. Итак…

Когда люди становятся взрослыми?

Если отвлечься от конкретных историко-культурных и социально-исторических контекстов, взрослостью принято именовать обширный временной отрезок жизни между детством и старостью, в диапазоне от 25–30 до 60–65 лет. В современных классификациях ей обычно предшествует молодость, а сменяет – пожилой возраст.

Обычно взросление связывается с моментом психологического совершеннолетия – наступления такого устойчивого периода жизни, когда человек оказывается способным продуктивно работать, развиваться и обеспечивать свою жизнь и благополучие зависящего от него окружения. Точно определить, когда человек становится взрослым, практически невозможно, потому что статус взрослого очень сильно зависит от социоэкономического положения личности, ее образовательного уровня, гражданского и семейного состояния, специфики выбранной профессиональной деятельности, переживания опыта значимых эмоциональных отношений и т. д. (в отличие от других возрастов). Само психологическое содержание взрослости, как верно указывает Г. Крайг, сегодня минимально связано с хронологическим возрастом человека и максимально – с конкретными обстоятельствами его жизни, целями, установками, опытом, родом занятий и т. д. (Крайг, 2000).

Взрослость или зрелость? Как правильно?

Как и любой период человеческой жизни, взрослый возраст можно описать в разных контекстах – от психофизиологического (связанного с эволюционными, биологическими, нейропсихологическими механизмами психических процессов, состояний и поведения человека в целом) до акмеологического (связанного с достижением человеком всей полноты индивидуального развития, высших точек имеющихся психических возможностей). Но наиболее интересные ракурсы понимания сути того, что значит быть взрослым, возникают, на наш взгляд, в контекстах экзистенциально-психологических. Именно они уже в тридцать лет могут превратить нас в умудренных жизнью и вполне состоявшихся людей или и в пятьдесят оставить инфантильными, беспомощными и нелепыми.

Будучи самым долгим периодом жизни человека, взрослость неоднородна: если сначала в ней преобладают черты юности и молодости, то со временем они замещаются характеристиками зрелости и пожилого возраста. А многоплановая внутренняя динамика психического и социального развития на этом отрезке жизни заставляет исследователей наряду с понятием взрослости использовать понятие зрелости или же выделять раннюю, среднюю, позднюю и т. п. взрослость в зависимости от диапазона принятых социальных ролей и меры ответственности, на которую готов человек.

Граница между характеристиками взрослости и зрелости во многом условна, и, в общем, не будет большой ошибкой использовать их как синонимы. Но в строгом научном понимании взрослость, являясь результатом процессов социализации, больше характеризует степень социальной адаптации человека. Речь идет о наличии профессии и работы, гражданской ответственности, способности человека обеспечить себя, жить без родительской помощи и внешнего попечения, об умении адекватно исполнять многочисленные роли (социальные, профессиональные, гендерные) и пр.

Зрелость же – понятие более метафорическое, соотносимое, как правило, с аккультурацией – процессом освоения человеком традиций, прецедентов, ценностей, установок, эстетических канонов, этических норм той культуры, к которой он принадлежит. Зрелость в большей степени является характеристикой отношений человека к жизни и к себе, формой и способом его воздействия на себя и других (кстати, поэтому ее часто соотносят с мудростью). Зрелым можно назвать человека, активно владеющего своим окружением, обладающего устойчивым единством личностных черт и ценностных ориентаций, способного адекватно воспринимать людей и самого себя.

Процессы социализации и аккультурации, воздействующие на взрослеющую личность, бесконечно переплетаются между собой и в дальнейшем дают человеку возможность самостоятельно управлять своей жизнью, осознавать свою аутентичность, избирать определенные стратегии и тактики для достижения поставленных целей, заботиться о себе, принимать ответственность за свои поступки и реализацию самостоятельно выбранного жизненного пути, делать личностные вклады в развитие и самореализацию окружающих людей, с возрастом ощущать относительность всего происходящего, приходящую мудрость и терпимость.

Строго говоря, не всякий взрослый человек достигает зрелости, и не всегда зрелая личность – это обязательно личность взрослая.

Взгляд извне: что значит быть взрослым?

Любое общество опирается на взрослых людей, которым, согласно общим описаниям, свойственны:

– готовность и умение брать на себя ответственность и принимать решения;

– стремление к власти и наличие организаторских способностей;

– способность к эмоциональной и интеллектуальной поддержке других;

– уверенность в себе и целеустремленность;

– склонность к философским обобщениям, интерес к универсальным формам культуры;

– защита системы собственных принципов, идеалов и жизненных ценностей;

– умение сопротивляться проблемам реальности с помощью развитой воли;

– сформированность индивидуального жизненного стиля;

– стремление оказывать влияние на мир и передавать накопленный опыт молодому поколению;

– реализм, рационализм, трезвость в оценках;

– устойчивое и позитивное чувство, что жизнь состоялась и была прожита человеком именно так, как было нужно – и не иначе;

– стабилизация системы социальных ролей, исполняемых человеком;

– некоторый консерватизм суждений и др.

Когда человек начинает ощущать себя взрослым, его собственное восприятие изменяется, становясь более положительным и ценностным: исчезают свойственные юности сомнения и переживание временности и амбивалентности; появляется осмысленная позиция в отношении собственного будущего; человек ориентируется не только на овладение ценностями и целями ближайшего периода, как это было в предыдущих возрастах, но на всю жизненную перспективу в целом. Такая смена масштаба в восприятии собственной жизни, удлинение и разворачивание временно́й трансспективы (мысленного охватывания всей жизни целиком в единстве накопленного опыта прошлого, существования в настоящем и представления будущего) – значимые характеристики взрослости.

Взгляд изнутри: что значит чувствовать себя взрослым?

«Чувство взрослости» появляется уже у подростка. Это своеобразное внутреннее переживание того, что ему уже доступны возможности и права взрослого и все ему по плечу. Как правило, подросток при этом ориентирован лишь на внешние, поведенческие характеристики взрослости и не вполне осведомлен об обязанностях и долженствованиях взрослого. Еще меньше он задумывается об ответственности, необходимости как-то самостоятельно обеспечивать себя, о том, что рано или поздно он будет предоставлен самому себе, да и о многом другом.

Переживание себя взрослым на последующих отрезках жизни связано по преимуществу с внутренней готовностью и способностью, по словам Э. Эриксона, к «совершению деяний» и поступков. Суть этого сложного и комплексного переживания составляет обретение человеком самотождественности (внутреннего ощущения согласованности своего образа с собственными представлениями о том, каким человек может и должен стать) и самоценности (внутренней убежденности в том, что человек представляет собой уникальную ценность сам по себе), осознание своих возможностей и пределов, целей и смыслов. Все это человек обретает постепенно, достигая вершины зрелости к 45–50 годам.

Во всех сферах жизни (профессиональной, эмоциональной, личностной, социальной) взрослый человек обнаруживает стремление к личностной экспансии, к самовыражению, к демонстрации и испытанию своих внутренних ресурсов и уровня экзистенциальной компетентности («я твердо знаю, как мне надо жить», «я живу так, как считаю правильным», «я умею жить», «я понимаю, чего хочу от этой жизни», «мне понятно, что я могу и чего хочу»). Одновременно он испытывает ненасыщаемую внутреннюю потребность влиять на других и передавать свой жизненный опыт другим людям, что, конечно, требует его осмысления, внутреннего упорядочивания и обобщения.

Взрослому человеку очень хочется «взять в руки» всю свою жизнь, охватить ее единой логикой, начать управлять ее течением. Во всех сферах жизни он стремится следовать некоему самостоятельно выбранному для текущего момента комплексу установок, стилю («сейчас главное для меня – создание семьи», «сейчас все силы должны быть отданы ребенку, а потом я займусь карьерой»). Если подобные намерения фрустрируются, человек часто переживает это как аспект личностной несостоятельности, недостаток, жизненный дефицит, пусть даже временный и преодолимый.

Во взрослом возрасте вырабатывается достаточно стабильный индивидуальный жизненный стиль в реализации обретенных или кажущихся таковыми смыслов жизни. Смысл – почти сакральная характеристика взросления. Под ним обычно имеется в виду внутренне мотивированное, индивидуальное значение собственных действий, поступков, взятых как целое и переживаемое как истинное и ценностное. Переживания, связанные с выбором жизненных ориентиров, смыслов, облекаются во внутренне значимые, хотя часто не вполне определенные формулы: «быть самим собой», «понять свое предназначение», «самореализоваться», «обрести индивидуальность», «стать хозяином собственной жизни». В результате человек становится самобытным, непохожим на других, меньше «сливается» со своим окружением.

Размышления о смысле жизни и необходимости себя помогают человеку выстроить базовый жизненный проект и реализовывать привлекательную и кажущуюся верной жизненную стратегию. Все это опирается на мысленное экспериментирование, рефлексию и соотнесение своих способностей, статусных, возрастных и индивидуальных особенностей и притязаний с требованиями общества и имеющимися в нем возрастными образцами. А появившаяся временна́я трансспектива способствует более конкретной разметке собственного жизненного пути. Если поначалу она представляет собой просто некий набор желаемых достижений и статусов, то позже за счет соотнесения этих желаний с собственными возможностями и достигнутыми результатами разметка превращается в осознанную постановку целей, расчет времени и выбор средств их достижения, выработку путей их реализации и пр. Конечно, впоследствии от некоторых форм потенциально возможной самореализации человеку придется столь же осознанно отказаться («я никогда не стану балериной», «мне не полететь в космос», «великого музыканта из меня не получится» и пр.), но даже сам этот отказ, самоограничение являются признаком зрелости.

Путь к себе – взрослому: осознание смысла и ценности саморазвития

Во взрослости происходит осознание и принятие личностью того факта, что искусство жизни состоит не только в том, чтобы, реализуя свою индивидуальность, добиваться некоего процветания, но прежде всего в том, чтобы индивидуальные достижения становились основой нового, необходимого самой личности, прогресса. Человеку хочется жить по-своему, в согласии со своей осознанной внутренней природой. Это стимулирует поиск и открытие в себе новых способностей, качеств, ресурсов, снижает уровень тревожности и открывает путь к личностному росту, позволяя перейти от тенденции жить по уже известным образцам к поиску, пониманию и принятию собственной индивидуальности, к тому, чтобы учиться в полной мере использовать конструктивные стороны своей личности и характера, обращать их на пользу своему развитию.

Зрелость часто знаменуется внутренним поворотом личности от вещных, карьерных, конъюнктурных ориентиров к духовным ценностям. Это связано как с выбором и ассимиляцией разветвленного объема нравственных, культурных, экзистенциальных ценностей своего времени, так и со стремлением поместить проживаемую жизнь в более широкие, общезначимые, может быть, даже «надчеловеческие» контексты. В результате человек не только острее чувствует себя живым, находящимся в динамике, в «потоке развития», но одновременно ощущает себя и более укорененным в современной реальности, осознавая собственные принципы и жизненное кредо.

Молодости свойственна романтизация и идеализация неких абстрактных, отвлеченных ценностей (дружбы, любви, общения, семьи, карьеры и т. д.), имеющих значение вообще, для всех, в любой момент времени. В то время как взрослый человек принимает решение о том, какие именно ценности нужны конкретно ему и что нужно сделать для того, чтобы эти ценности реализовались в его жизни. Принципиально то, что любой зрелой личности необходимо во что-то верить, что-то защищать, что-то отстаивать, сделав это «своим». Взрослый человек всегда наделяет особым личностным смыслом свои действия, согласующиеся с собственными принципами и ценностями, для него эти действия и жизнь в соответствии со своими принципами и ценностями становятся непременным условием жизненного благополучия.

Взросление во многом характеризуется тем, что человек начинает осознавать потребность в саморегуляции во всех сферах жизни. Конечно, поначалу он болезненно относится к попыткам других влиять на его поведение, не допускает и мысли о том, что будет кем-то управляем, будет подчиняться, к примеру, будет выполнять указания начальства. Любое воздействие он воспринимает как «манипулирование». Но со временем он все больше прислушивается и присматривается к тому, как проявляют и выражают себя представители старшего поколения и ровесники, и на этой основе вырабатывает способы самоконтроля и самореализации.

Примеры того, как другие люди проживают свою жизнь, становятся предметом специального наблюдения: человек с любопытством расспрашивает об этом ровесников (ездит на встречи с одноклассниками, однокурсниками; актуализирует связи в социальных сетях и т. д.), интересуется историей своего рода, обнаруживает склонность к чтению биографической и мемуарной литературы и, как следствие, начинает больше «романизировать» свою собственную жизнь (вести дневниковые записи; озвучивать для других свои жизненные вехи, например, на праздновании дней рождений и юбилеев). Все это, конечно, универсализирует его самовосприятие и дает возможность вписать личное время в историческое, что оказывается немаловажным для взрослой личности как современника определенной эпохи, сверстника определенных поколений.

Более того, взрослый человек становится чувствительным к некоторым идеям, принципам, моделям поведения и стилям жизни – как правило, к тем, которые кажутся ему созвучными его внутренней сущности. И каждая из этих идей потенциально становится своеобразным жизненным ростком, побегом, который он актуализирует сейчас или оставляет про запас как возможное направление саморазвития.

Все это способствует осознанию и принятию ответственности за самого себя. Более того, зрелая личность стремится контролировать и свое окружение, интуитивно желая, чтобы ее принципы и ценности разделялись другими. Взрослая личность тяготеет к совместности и разделенности, к востребованности со стороны других людей.

А в случае фрустрации этой потребности возникает то, что А. Маслоу считал одной из современных метапатологий – своеобразной формой психического расстройства, являющейся следствием невостребованной социальности, заставляющей человека считать себя ненужным, и обнаруживающей себя в депрессиях, социальной апатии, цинизме, нигилизме, авантюризме, тенденциях к примитивному вегетативному существованию или гедонизму. Человеку начинает казаться, что он и должен отвечать только за себя, за благополучие своей семьи и близких и не быть причастным к ответственности за что-то большее. Но такая позиция невмешательства отстраняет его от активной социальной жизни, обедняя существование, делая его экзистенциально монотонным и почти бессобытийным. Из-за этого развитие стагнирует, что обнаруживается в падении мотивации к свершениям и достижениям, в росте негативных эмоций по отношению ко всему, что нарушает привычную повседневность, в равнодушии, скуке, социальном и гражданском эскапизме.

При этом сознание человека наполняется рассуждениями о несправедливости, завистью, необоснованными амбициями, претензиями к окружающим на признание своей значимости и пр. Такая пассивная, но одновременно тревожно-агрессивная позиция инвалидизирует взрослую личность и делает ее экзистенциально неудовлетворенной. Большинство взрослых стремится быть в гуще современных событий, переживая это как «полноту жизни», необходимую востребованность, причастность к чему-то бо́льшему.

Чрезвычайно важным во взрослой жизни является желание любить, быть востребованным и принятым другими, стремление смешивать свою идентичность с другими идентичностями и заботиться о других (Бубер, 1993; Кон, 1978; Фромм, 1990б, 1992). Этому во многом помогает опыт супружества и родительства. Становясь родителем, человек осознает необходимость представить ребенку модель «правильной» жизни, контролировать следование этой модели и доказывать ее истинность, что вновь оборачивает его к самому себе – чтобы задать такую модель ребенку, надо самому справиться с вопросом, что есть «правильная жизнь». Именно поэтому для взрослого человека характерно стремление учиться, общаться, узнавать новое, выделять в информационном потоке нужное и важное, обдумывать разные модели и на собственном опыте осваивать разные способы жить.

Экзистенциальные аспекты взросления

Отличительной чертой взрослости становится и повышенное внимание к экзистенциальным аспектам жизни. В определенные жизненные периоды (например, после утраты близкого человека, в момент переживания «опустевшего гнезда», в периоды завершения некоторых принятых на себя долгосрочных обязательств и пр.) человек обращается к обдумыванию таких феноменов человеческой онтологии, как «Я» и «Мир», жизнь и смерть, общение и одиночество, смысл, свобода и ответственность, выбор и поступок, призвание и долг, любовь и счастье, вера и безверие, вина, стыд и др.

Однако центральной фигурой рефлексии естественно выступает он сам, его жизнь как целостное и самобытное явление — назначение, смысл этой жизни, условия обретения, изменения и утраты смысла. Именно поэтому современную экзистенциальную психологию все чаще именуют методологической основой понимания взрослости.

Обретениями здоровой, состоявшейся взрослости можно считать следующие выделенные Г. Олпортом (Олпорт, 1998, 2002) характеристики.

1. Широкие границы «Я». Взрослый человек вовлечен в большое количество социальных связей, активно участвует в разных видах деятельности, включается во все, что находит для себя значимым, и не ставит себе рамок или ограничений для того, что кажется ему интересным. Взрослая личность открыта, распахнута в мир и переживает себя его составной частью, не сосредоточиваясь лишь на самой себе.

2. Способность к искренним и позитивным межличностным отношениям. С одной стороны, человек выражает любовь в отношении своей семьи, близких людей, с другой – он толерантен к ценностям и установкам других, способен входить в различные общности и эффективно строить взаимодействие с людьми, несмотря на разницу мировоззрений, характеров и пр.

3. Принятие себя и своих чувств, отсутствие эмоциональных барьеров, умение справляться с собственными эмоциями. Взрослая личность воспринимает себя позитивно, относится к себе с уважением, не испытывая при этом зависти к другим, внутреннего озлобления или ожесточения; одновременно она эмоционально не обременяет собой других людей, контролируя свои состояния и просчитывая то, как ее чувства могут повлиять на других. Взрослая личность способна переносить жизненные трудности без эмоциональных срывов и саморазрушения.

4. Реализм в восприятии действительности и притязаниях. Взрослая личность стремится видеть вещи, события, отношения такими, какие они есть, не приукрашивая их и не убегая от них, если они не оправдывают ее представлений или ожиданий. Взрослый человек ставит перед собой личностно значимые и реалистичные цели.

5. Способность к самопознанию и чувство юмора. Зрелая личность стремится к полноте познания самой себя, готова к саморазвитию, объективна по отношению к себе, умеет принять критику и «первой посмеяться над собой», продолжая при этом относиться уважительно как к своим достоинствам, так и к недостаткам.

6. Наличие цельной жизненной философии. Взрослый человек способен выделять самое значимое, сущностное в своей жизни, главную ее цель, имеет систему ценностей и принципов, в соответствии с которой живет.

Эти характеристики могут быть дополнены следующими отличительными свойствами (Сухобская, 2002).

7. Прогнозирование своего поведения в любых жизненных ситуациях на основе умения добывать нужную информацию и анализировать ее применительно к целям, связанным с решением конкретных и нестандартных ситуаций в интересующих личность сферах жизнедеятельности.

8. Умение мобилизоваться для выполнения собственного решения вопреки различным обстоятельствам и внутреннему социально не мотивированному желанию его прекратить («устал», «не хочу», «трудно»).

9. Отслеживание хода выполнения собственных действий и их результатов.

10. Проявление оценочной рефлексии на основе сформированного самосознания и объективной непредвзятой оценки своих мыслей, действий, поступков.

11. Умение «извлекать уроки» из собственного поведения в различных ситуациях, что повышает качество прогнозирования и объективность оценок, а также приводит к более надежному выполнению запланированного и большей критичности в анализе результатов.

12. Способность к адекватной реакции на различные ситуации собственного поведения.

Согласно Э. Эриксону, взрослость есть центральная стадия человеческой жизни, развитие в которой продолжается во многом благодаря взаимодействию с молодым поколением. Наличие детей, учеников, последователей дает взрослому человеку необходимое субъективное ощущение своей востребованности, нужности другим и, по словам М. К. Мамардашвили, косвенно подтверждает ему «необходимость себя».

Главными характеристиками взрослой личности Э. Эриксон считал производительность и порождение (продолжение рода), которые реализуются в заботе о воспитании нового поколения, в продуктивной трудовой деятельности и в попытках индивидуального творчества.

Во все, что делает взрослый человек, он вкладывает частицу своего «Я», своего индивидуального опыта и тем самым становится участником общего культурно-социального прогресса. Более того, для него становится важным «остаться в памяти потомков», закрепившись в ней своим опытом, поступками, событиями, результатами творчества, сделанными выводами (извлеченными жизненными уроками), да и хотя бы просто накопленными наблюдениями.

Очень точно об этом сказал Р. Брэдбери: «Каждый человек должен что-то оставить после себя. Сына, или книгу, или картину, выстроенный тобой дом, или хотя бы возведенную из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чем после смерти найдет прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращенное тобой дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив <…> Не важно, что именно ты делаешь, важно, чтобы все, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нем оставалась частица тебя самого».

Взрослый человек имеет возможность изменять жизнь по своему усмотрению, потому она часто представляется более стабильной и устойчивой, чем, к примеру, жизнь ребенка или подростка, однако так только кажется. Взрослость оказывается таким же сложным и противоречивым периодом, как и другие. Во взрослом возрасте человека настигают сомнения и опасения, связанные с оценкой уже пройденного пути, с осознанием того, что жизнь уже сложилась такой, какая она есть, и ее поворотом к старости, переживаниями отсутствия в ней новизны, свежести, спонтанности и возможности что-то кардинально изменить, пониманием краткости и ограниченности жизни для осуществления всего желаемого и необходимости отказаться от уже явно недостижимых целей. Эти ощущения хорошо схвачены Е. Евтушенко в поэме «Уроки Братска»:

Таким образом, взрослый человек одновременно переживает и чувство стабильности и душевное смятение по поводу того, действительно ли верно он понял и реализовал свое настоящее предназначение. Особенно острым это противоречие становится в случае, если человек дает негативную оценку предшествующей жизни и понимает, что ему необходимо выработать какую-то новую стратегию. Человек пересматривает собственные смыслы, они становятся для него особым объектом рефлексии и изменения, и это способствует его саморазвитию.

Взрослость дает возможность человеку еще, Еще и ЕЩЕ раз построить жизнь по собственному усмотрению. Одновременно в задачи взрослости входит и преодоление переживания, что жизнь уже не во всем реализовалась так, как хотелось. Это создает философское отношение и терпимость к собственным просчетам и неудачам (признается свое право на ошибку), к себе и к течению своей жизни. Совершая рефлексивные автобиографические экскурсы, человек учится находить в жизни положительное, правильное, достойное, ценностное, он начинает лучше понимать себя, «пытая настоящее прошлым». Одновременно ему важно, чтобы и для других его жизнь представала как значимое явление.

Взрослому человеку, конечно, становится жаль быстро уходящего времени, не хочется тратить его попусту, и он более рационально подходит к его планированию, распределению, постановке перспективных задач. Обнаруживаемая смена «эмоцио» на «рацио» иногда создает впечатление, что взрослые живут «по расчету», «не по сердцу, а по уму», но это не вполне верно. Именно во взрослости человека могут настигнуть сильные любовные чувства, он может последовать за внутренней жаждой перемены профессии, места жительства и пр., совершать неожиданные для других, но внутренне глубоко мотивированные поступки. В этом возрасте человек ощущает себя полным сил и возможностей, он готов совладать с любыми проблемами, принимать правильное решение при необходимости выбора, взять на себя ответственность в сложных ситуациях и т. д. Он стремится успеть как можно больше, вместить в сутки больше 24 часов, при этом как бы не замечая бега времени, пролетающего в значимых делах и событиях, – чаще всего эти признаки обнаруживаются именно у профессионально и личностно состоявшихся людей.

Тем не менее взрослый человек осознает, что его жизнь уже состоялась: от себя и своего прошлого не убежишь, но еще можно по-другому организовать будущее. Делая что-то привычное по-другому, внося вариативность и новые смыслы в то, что уже стабильно встроено в жизнь, взрослый человек обретает способность к ассертивности (умение постоянно находить для себя занятия по душе) и учится самостоятельно генерировать интерес к жизни, который играет особую роль в переживании себя если не счастливым, то хотя бы удовлетворенным жизнью.

Усиление интереса к жизни как таковой

Стоит отметить и тот факт, что взрослых, помимо всего прочего, начинает интересовать «жизнь сама по себе» во всех ее многообразных проявлениях – появляется избирательность и индивидуальный «вкус к жизни» как таковой.

Взрослые нередко переживают чувство, которое условно можно назвать «острая радость жизни» (оно сродни пик-переживаниям А. Маслоу) – счастье от того, что ты есть, что тебе дарована жизнь, которую ты достойно проживаешь, что каждое жизненное мгновение – твое, и у тебя есть возможность распорядиться им по-своему. Это «счастье жить» может находить свое выражение в заполняющей всю человеческую сущность радости от каких-то простейших, привычных, обыденных явлений: от летнего рассвета, от лунной дорожки на море, от клейкого тополиного листка, от запаха свежего хлеба, от высокого голубого мартовского неба, от песни про отель «Калифорния»… Взрослые становятся по-новому романтическими и сентиментальными, хотя считают, что это нужно скрывать. Ценность «простых радостей жизни» явственно ощущается в строках «Стихотворения в прозе» М. Кольцова:

Умение находить радость в повседневных мелочах – характерная черта, создающая устойчивое эмоциональное переживание включенности в жизнь, ее «знакомости», «сродненности» с ней. Эту тенденцию легко проследить в высказываниях разных людей, отвечавших на вопрос «А что в жизни любите вы?» в блогах автора.

* * *

Главное, люблю жизнь во всех ее проявлениях, со всеми звуками, цветами, запахами, ибо «чувствую – значит существую». Люблю прошлогодний снег утром 1 января и песню «Аббы» «Happy New Year», морозный иней на стекле и ветках деревьев, хруст снега под сапогами, карантин среди учебного года, весенний город после апрельских субботников, майскую зелень и запах черемухи, праздник последнего звонка и первый день отпуска, летний теплый дождь, стучащий по крыше, и мокрую тропинку в саду, запах смородинового листа. Люблю лежать на траве, глядя в бесконечное синее небо, где высоко-высоко звенит жаворонок, люблю бабье лето, хризантемы в саду, покрытые первым выпавшим снегом, люблю возвращаться домой, свои полки с книгами, песни Эдит Пиаф, стихи Бродского и Высоцкого, фильмы Эльдара Рязанова, рассвет над городом, люблю смотреть в окно вагона и просто на огни вечернего города.

* * *

Я очень люблю начало осени, время листопада, первый снег, люблю настоящие зимние морозы, весну, когда прилетают птицы, тает снег и появляются первые листочки, лето люблю все! Любую погоду и жару тоже… море, пляж, лыжи и коньки, лес, речку, горы, дождь, сильный ливень и даже грозу, радугу, цветы! Кошек и всех животных, но кошек – сильнее всех! Танцевать, слушать музыку, играть в теннис. Люблю путешествия, романтику, общение с людьми умными, творческими, интересными и веселыми! Люблю самолеты, особенно взлет! Поезда тоже нравятся, и машины, круизы на воде и морские, и речные! Люблю узнавать что-то новое, учиться, удивляться приятным сюрпризам… Выбирать духи! Красивую, стильную обувь! Чуть не забыла: шоколад, шоколад, шоколад! Прогулки по городу, уютные кафе. Предметы старины, музеи, ретро, театр, стихи, интересные книги и фильмы!

* * *

Люблю сидеть на балконе летом, когда яблоки падают к ногам, и с одной стороны окружают яблочные ветки, а с другой – виноградные, а рядом дымится самовар и на мангале что-нибудь медленно «подходит», может, просто хлеб или картошка на решетке. И собака лежит у ног, а котик – на коленях. В руке – бокал красного сухого, а рядом – родные и близкие. Люблю «лениться», когда нечего делать (что бывает редко), и долго выбираю книгу. Люблю печь пироги для друзей. Люблю лес и море. Смотреть на птиц в полете, особенно на аистов. Люблю из теплого дома смотреть на дождь. Открытый огонь меня завораживает.

* * *

Люблю просыпаться утром, когда неохота вставать, и вспоминать о том, что вот сейчас я включу музыку, сварю кофе и буду пить его ма-а-аленькими глоточками минут пятнадцать. Люблю, выходя из подъезда, встретить и погладить окрестных котят (когда я буду жить просторнее, у меня, понятное дело, будут кошки и, может, даже собаки, со слонятами я еще не определилась).

Люблю море – и плавать, и лежать рядом, слушая плеск волн и зарывать пальцы в теплый песочек. Еще люблю ехать на машине по крутым дорогам, когда сердце замирает, как на американских горках, и когда играет веселая музыка. Люблю проснуться, но не вставать сразу, а потягиваться в постели, растягивая удовольствие. Люблю последние минуты перед встречей. Люблю, когда комок подкатывает к горлу, а в глазах появляются слезы (от счастья).

Зимой люблю смотреть, как искрится снег в свете фонарей, и – чтобы снять перчатку и погладить воздушный сугроб рукой. Когда холодно, люблю зарыться носом в меховой воротник, пахнущий духами. Ветер в лицо, дождь по зонту, высокие каблуки. Люблю делать шарлотку, и есть тоже, и когда все говорят: «Это вкуснота-а-а, божественно».

Люблю апельсиновое масло, запах новых книжек, загадывать желание и зажимать кулачок, когда вижу свадьбу или беременную женщину. Старые дурацкие фотографии и новые записные книжки в приятных на ощупь обложках, в которых заполняю только несколько первых страниц и складываю на полку. Люблю находить конфетки и деньги в потайных карманах сумки.

* * *

Разноцветные махровые астры в утренней росе. Небо и ветер перед самым-самым началом грозы. Мыльные пузыри с балкона. Кофе и булочки с ежевичным вареньем. Керамическую посуду. Хозяйственные магазины. Книжные магазины. Ну и, конечно же, магазины одежды.

* * *

Люблю закат на море вечером, красное вино и французский сыр, кататься на велосипеде и петь. Читать про Древний Египет, про археологов и представлять себя в их компании. Люблю прохладные подушки, быстро ездить за рулем и дождь летом, поздним вечером, когда он теплый, шелестящий и даже какой-то сексуальный. Люблю ходить в театр и пить там в антракте коньяк. Люблю поезда и дорогу, во время которой за окном мелькают те места, которые мне незнакомы. Люблю обнимать ночью любимую сзади и нюхать, как пахнет у нее за ушком. Люблю ходить босиком и песок на пляже. Люблю, когда вечером тихо и тепло и можно подумать или беседовать.

Люблю спорить и играть на гитаре. Люблю свою школу, воспоминания о приключениях молодости. Люблю шашлык, хороший портвейн и слушать Макаревича. Люблю пирожки с мясом и когда все не ругаются, а мирно живут и улыбаются. Улыбки вообще люблю. Люблю порядок дома. Наводить его под запись спектаклей Гришковца, зная каждое слово наизусть. Люблю музыку разную. Люблю иногда зиму, когда тихо и идет крупный снег. Люблю ночью курить в туалете и читать. Люблю людей и люблю помогать им. Люблю любить.

* * *

Люблю смотреть мультфильмы после работы; когда заливаешь рис водой – мешать его пальцами в ней; долгие пешие прогулки, рассматривать интересные детали на стенах и не только, и под лупой (понравившиеся фотографии также, иногда часами), кино без потери времени, часто молчать (не люблю много говорить), читать – тоже без потери времени, думать люблю, иногда и не думать, а просто ощущать.

«Я для самого себя»

Взрослость часто характеризуется желанием «пожить для себя», что вовсе не означает снятие с себя ответственности или отказ прилагать усилия к достижению важных целей. «Забота о себе» в данном случае – это стремление удовлетворить те свои интересы, которые в прошлом по разным причинам оставались нереализованными: «наконец-то позволить себе…», «выпустить себя на волю…», «дать свободу своим желаниям…». Поэтому во взрослости возможны смена занятий или всплеск всевозможных интересов и хобби, связанных с удовлетворением «детских» желаний и мечтаний, «испытанием себя» в тех формах деятельности, которые ранее казались закрытыми («это не для меня», «не в этой жизни»). В качестве показательного примера приведем монолог из фильма Йоакима Триера «Осло, 31 августа».

Я хочу замуж; хочу детей; хочу в кругосветку; купить дом; проводить романтические выходные; есть только мороженое; жить свободно; достигнуть и поддерживать мой идеальный вес; написать отличный роман; быть на сайте со старыми друзьями.

Я хочу посадить дерево; сделать отличный ужин с нуля; почувствовать себя успешной; принять ледяную ванну; купаться с дельфинами; провести вечеринку на день рождения; жить до ста лет; оставаться замужем до самой смерти; отправить интересное сообщение в бутылке и получить такой же интересный ответ; превзойти все мои страхи и фобии; лежать и смотреть на облака целый день; иметь старый дом, полный безделушек.

Пробежать марафон; прочитать отличную книгу и использовать цитаты из нее всю свою оставшуюся жизнь; нарисовать отличные картины, которые будут показывать, как я себя действительно чувствую; покрыть все стены картинами и словами, которые действительно близки моему сердцу; приобрести себе все сезоны моего любимого ТВ-шоу; привлечь внимание к важной детали, чтобы люди слушали меня; прыгнуть с парашютом; поуправлять вертолетом; иметь хорошую работу. Я смотрю вперед каждый день; мне нужно романтичное, увлекательное предложение; спать между небесами; взобраться на Бессеген; сняться в фильме или сыграть в национальном театре; победить в лотерее; использовать все возможные средства вокруг себя и быть любимой.

Очень важно то, что взрослый человек переживает своеобразный 3D-эффект при охвате всего диапазона жизни, «увеличенности» и приближенности событий и происшествий собственной жизни: «ты одновременно и внутри жизни, и как бы наблюдаешь за ней сверху», «все становится таким крупным, подробным, как под микроскопом», «все видится таким четким, отчетливым, ясным», «улавливаешь все в деталях, нюансах – все видится точно, не размыто, как бы не “вообще”, а “в частностях”», «понимаешь общий смысл происходящего с тобой».

Умение охватить жизнь целиком увеличивает долю самостоятельности и ответственности в принятии решений, определении актуальных стратегий, распределении времени. Теперь не другие люди решают, что хорошо или плохо для человека, а он сам. Более того, теперь он сам становится в ряды старшего поколения, теперь у него спрашивают совета, что хорошо или плохо, полезно или бесполезно, нужно или не нужно, и теперь он несет внутреннюю (в том числе и перед самим собой) ответственность за переданный опыт. Взрослый человек получает возможность реализовать то, что считает правильным, истинным, обязательным к исполнению не только в собственной жизни, но, в известном смысле, в жизни других – детей, учеников, последователей, коллег.

Обретенные ценности осмысляются, обобщаются, проверяются на собственном опыте и тем самым приобретают экзистенциальный характер. Человек становится экзистенциально компетентным, что характеризуется внутренней установкой на то, что у него есть силы и средства справиться с любой проблемой, которую поставит перед ним жизнь, отсутствием страха и чувства беспомощности перед жизнью.

Пределы взросления

Казалось бы, взрослеть и изменяться можно бесконечно, но тем не менее даже у комфортно освоенной территории взрослости постепенно начинают обнаруживаться психологические пределы: будущее, казавшееся неограниченным в юности и молодости, во взрослости приобретает отчетливую «линию горизонта», субъективно соотносимую с длительностью собственной жизни. Взрослость ведь не только время приобретений, но и время потерь, и опыт утраты близких людей становится для личности своеобразной «школой взросления», готовящей ее к старости.

Многие взрослые замечают, что на отрезке между 35 и 50 годами время заметно убыстряет свой ход и «уплотняется». Они иногда действительно, без кокетства, удивляются: «Неужели мы дружим с тобой уже 30 лет?», «Неужели я закончил школу четверть века назад?», «Как годы пролетели! Наш сын уже на втором курсе», «В следующем году мы отмечаем серебряную свадьбу», «Надо же, я уже бабушка!» и т. п.

При этом индивидуальная память отчетливо сохраняет исключительно живые образы и подробности того, что объективно уже кануло в Лету: «Десять лет прошло, а все как будто бы вчера», «Школьные годы, студенчество помнятся так ярко, как будто все только-только было», «Я отчетливо помню тебя маленьким». Этот феномен Томас Элиот очень точно обозначил термином «present moment of the past» – «настоящие моменты прошлого».

Появление линии жизненного горизонта вовсе не означает, что человек начинает психологически готовиться к концу жизни. Наоборот, взрослость раздвигает эти горизонты в силу того, что многое из познанного и освоенного на предыдущих возрастных этапах обретает осмысленность, глубину, перспективу, объемность. В периоде взрослости увеличивается «плотность» и многомерность жизненного потока: жизнь раскрывается во всей полноте и богатстве нюансов, становится объемной как голограмма.

К. Г. Юнг писал, что взрослый человек постепенно высвобождается из плена собственного «Я» и устремляется к универсальным гуманистическим ценностям. Для состоявшейся взрослой личности характерно не только стремление воплотить себя в жизни в чем-то непреходящем, ценном, вечном, общезначимом, но и закрепить и передать итоги и результаты своей жизни другим. Это побуждает к ведению личных записей, архивов и дневников. Стилевой анализ таких записей обнаруживает появление описательно-наставительной линии повествования, отсутствующей в подростковых и юношеских дневниках, в которых, как правило, нет рассуждений и обобщений, есть лишь описание событий и, в лучшем случае, эмоций по их поводу. Поскольку «мемуарная работа» требует от человека рефлексии причин и закономерностей происходящего с ним, она способствует становлению новообразования, привычно называемого мудростью.

Метапатологии взрослости: можно ли их избежать?

Все сказанное относится к здоровой, состоявшейся, благополучной взрослости. Но она далеко не всегда бывает таковой.

Человек выглядит полным сил, успешным, он занимает прочное социальное положение, имеет семью, собственность, бизнес, профессию, но личностно не чувствует себя состоявшимся, нужным, а свою жизнь – наполненной смыслами. Такие ситуации могут быть предвестниками кризиса взрослого возраста. Он усугубляется, если человек и вовсе не нашел себя в настоящей и прошлой жизни – ни в профессии, ни в близости с другими. В этом случае он рассматривает себя как свое собственное и единственное дитя, эгоцентрически фиксируясь на себе, особенно в случаях физического или психологического неблагополучия. Э. Эриксон называл это защитными системами псевдоблизости, при которых появляются чрезмерная сосредоточенность на своих потребностях, инфантильное потакание себе, приводящие к косности, застою и в конечном счете к личностному опустошению. Это прямой путь к психологической инвалидизации личности. Только стремление к заботе о другом, раскрытие своего творческого потенциала, желание творить (создавать) идеи и вещи, в которые вложена частица неповторимой индивидуальности, помогают преодолевать возможную самопоглощенность и личностное оскудение.

А. Маслоу также описывал метапатологии (отчуждение, апатия, безнадежность, отчаяние, мука, опустошенность, бесцельное разрушение, цинизм, пессимизм и пр.) и считал, что они закрывают страдающему от них человеку путь к источникам позитивного бытия. Человек попадает в тупик отчуждения от собственного внутреннего мира и не понимает, куда ему надо двигаться в собственном развитии. Возникновение метапатологий в первую очередь связано с утратой определенных типов ценностей: например, безнадежность, по А. Маслоу, оказывается следствием отсутствия ценностей совершенства и завершенности, красоты, полноты, игры и осмысленности (Маслоу, 1999).

В. Франкл, рассматривая фатализм, конформизм и гедонизм, называл их коллективными неврозами нашего времени. Позднее С. Мадди ввел понятие «экзистенциальной болезни» и описал три ее формы, которые наблюдаются во взрослом возрасте (Иванченко, 2008):

1) вегетативность, которая в когнитивном плане характеризуется неспособностью человека верить в осмысленность чего бы то ни было, на аффективном уровне – апатией и скукой, чередующейся с депрессией, а на уровне действий – утратой энергии и бесцельностью существования;

2) нигилизм, который сохраняет осмысленность, но заставляет личность придерживаться стратегии «противосмысленности» – парадоксального нахождения смысла в том, что все бессмысленно; на аффективном уровне он рождает хроническое раздражение и отвращение, а на уровне действий – деструктивное соперничество;

3) авантюризм, как самая слабая форма «экзистенциальной болезни», тем не менее провоцирует человека ради поддержания чувства осмысленности искать для себя экстремальную, опасную деятельность, рисковать, испытывать судьбу.

Метапатологии, социальные неврозы, экзистенциальные болезни взрослости есть не что иное, как результат попыток личности уклониться от «пути взрослости» и прожить жизнь, минимизируя усилия и примиряясь с тем, что живешь не в полную силу, подгоняешь свою жизнь под обстоятельства и условия, а не творишь их, заставляя считаться со своими замыслами и планами (Иванченко, 2008). Понятно, что возникают они не одномоментно. Противоречия, провоцирующие развитие этих деформаций, вызревают постепенно во внутренних системах «Я – не Я (Мир)», «Я – Другой (Он, Они, Мы, Ты)», «Я – Мое» и «Я – Я», характеризующих совокупность отношений человека с реальностью.

Так, оппозиция «Я – не Я» отражает проблемы нахождения себя в мире, определения своего предназначения, смыслов своего существования. Здесь обнаруживаются глубинные переживания, касающиеся неслучайности своего появления на свет, выполнения своей миссии, звучания своего голоса в полифонии мира и т. п. Одновременно для многих взрослых достаточно характерными являются такие переживания: «Где-то мимо меня течет активная, бурная жизнь, наполненная яркими событиями и переживаниями, а у меня все так обыденно, пусто и никому не нужно», «Умри я завтра, в мире ничего не случится», «Почему я всю жизнь горбачусь, отказываю себе в мелочах, а лучше не становится?», «Почему я родился именно здесь, в этой стране, в это время? Родись я в другом месте, как бы я смог развернуться…», «Почему я должен терпеть, преодолевать всю эту повседневную рутину и суетность, почему для меня не наступает та жизнь, о которой я мечтаю?», «Я не хуже других, честный, порядочный, трудолюбивый, а жизнь ничем не вознаградила, не порадовала…», «Живу как будто бы не своей жизнью…» и т. п.

В этой связи можно отметить разрушение во взрослости ряда «жизненных иллюзий», известных в психологии под названием «фикционного финализма». Термин принадлежит А. Адлеру, который заметил, что многие люди действуют так, как будто идеи, которыми они руководствуются при организации своей жизни и постановке целей, объективно верны и их правильность многократно подтверждена жизненной практикой. Он заключил, что людей побуждает к определенному поведению не только то, что истинно, но и то, что, по их мнению, является таковым. Такие цели А. Адлер назвал фиктивными, поскольку их соотнесенность с реальностью нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить.

К примеру, очень многие взрослые пытаются строить свою жизнь, руководствуясь представлениями о том, что напряженная работа и немного удачи позволят достигнуть намеченных целей; что честный труд всегда приведет к благосостоянию; что талант пробьет себе дорогу; что все наделены равными возможностями; что перенесенные жизненные страдания рано или поздно будут вознаграждены и т. п. С точки зрения А. Адлера, это распространенные фикции, ведь многие из тех, кто напряженно трудится, не получают почти ничего, таланты часто вырождаются в неудачников, а безнравственные и бездарные люди процветают и чувствуют себя «хозяевами жизни».

Умение вовремя освободиться от подобных непродуктивных фикций – значимое обретение взрослого возраста. Расшатывание и крушение непродуктивных фикционных идей и вытекающих из них жизненных стратегий происходит благодаря вторжению рационального компонента, появлению здорового скептицизма (и даже цинизма) в отношении жизненных возможностей и наполнению новым содержанием понятий «смысл жизни», «жизненные ценности».

В рамках системы «Я – Другой (Он, Они)» взрослая личность осознает необходимость другого человека для проявления, закрепления и сохранения опыта своей жизни. Одиночество, отсутствие значимых личных отношений, переживание собственной ненужности пагубно сказывается на развитии взрослости. Своя «социальность» становится неким индивидуальным открытием даже для сугубо интровертированных субъектов, поэтому многие, хотя и не всегда успешно, стремятся обрести взаимность, привязанность, выстроить дружеские связи.

Взгляд взрослеющего человека устремляется к старшему поколению, в первую очередь к собственным родителям. Их опыт, в той или иной степени отвергавшийся или нивелировавшийся ранее, вдруг становится чрезвычайно необходимым. Эмоциональная близость и привязанность к родителям могут во взрослости становиться болезненно острыми: вместе со страхом неминуемой их потери появляется стремление удержать в руках зыбкий опыт родительских воспоминаний о жизни, в том числе и о своей собственной (как подтверждение собственной достоверности – «кто-то знал меня таким, каким я сам себя не знал», «нет его – нет части меня»). Этим, кстати, отчасти объясняется интерес к биографической, мемуарной и исторической литературе, который отмечается у многих взрослых.

Социальная конфликтность, отсутствие значимых эмоциональных связей углубляют кризисные симптомы.

Система «Я – Мы» отражает принадлежность человека к какой-то общности. Взрослой личности нужны не только те важные для нее группы, в которые она вошла и за принадлежность к которым она боролась (профессиональные и статусные иерархии, субкультурные группы и др.), но и группы, которые она создает сама, под своим началом (семья, особый профессиональный коллектив, единомышленники, последователи и ученики и т. д.). Чувство «Мы» – один из важных эмоциональных компонентов, избавляющих человека от экзистенциального страха одиночества, своей ничтожности перед лицом мира, страха исчезнуть, не оставив следа, быть забытым. Если реальных контактов мало, взрослая личность в состоянии компенсировать это, переживая причастность к виртуальным референтным группам: например, человек может считать себя приверженцем определенных философских или политических течений, представителем определенных возрастных групп, Интернет-сообществ, последователем определенных глобальных идей (например, защиты экологии или животных) и т. д.

Противоречивость в системе «Я – Ты» обнаруживается в том, что взрослый человек нуждается в близком Другом, но в то же время ощущает свою нетождественность Другому, осознает, что никогда не будет понят Другим до конца, и временами переживает чувство экзистенциального одиночества даже при благополучных семейных и дружеских отношениях. В случае же дефицита близости личность готова к тому, чтобы начать реализовывать в жизни «не свои» смыслы, служить чужому обретенному смыслу: так, родители пытаются жить жизнью своих повзрослевших детей, наставники – успехами своих учеников, жены становятся «верными соратницами» карьеры мужа, одинокие люди примыкают к семейному очагу дальних родственников и т. п. А если и это невозможно, человек демонстрирует привязанность к предметам (коллекциям, антикварным вещам, книгам, фотографиям и т. п.), растениям, персонифицируемому домашнему животному, утрата которых переживается как исчезновение каких-то смысловых жизненных ориентиров. Это компенсирует малую насыщенность жизни собственными внутренними смыслами и событиями, что со временем потребует изменений.

Не менее многообразно и противоречиво отношение взрослого к самому себе («Я – Я» и «Я – Мое»). Взрослому человеку важно понимать, что в нем самом принадлежит ему, является плодом саморазвития, личным достижением. Это усиливает чувство собственного достоинства и повышает эмоциональное благополучие и удовлетворенность жизнью. Осознание собственной аутентичности, способность к диалогу с собой – важная часть внутренней жизни взрослого человека.

Отношение «Я – Мое» – всегда отношение субъектно-объектное: превращая определенную совокупность своих свойств в объект познания, человек рассматривает их как бы со стороны и стремится овладеть ими так же, как он овладевает прочими вещами. Взрослому человеку важно понимать самого себя, дифференцированно различать переживания, протекающие во внутреннем плане сознания, «отлавливать» и формулировать свои мысли и чувства, знать себя во всевозможных проявлениях и в известном смысле предсказывать самого себя. Тем не менее его собственная субъективность остается вне такого отношения, поскольку не поддается объективации.

Другое дело – отношения «Я – Я», то есть внутренняя диалогичность, важная для конструирования самосознания не по предмету отражения (самосознание – это сознание, объектом которого являются свойства самого субъекта), а по его способу (идентификация с образцами). Здесь обнаруживаются переживания, связанные с идентичностью, самостью, субъективностью в плане их осуществленности, воплощенности, нового целе– и смыслополагания. Человек способен к рефлексии себя как состоявшегося по собственному замыслу, принятого самим собой существа или несостоявшегося, непринятого, не смирившегося с самим собой. Автокоммуникация тем выше, чем меньше возможностей общения личности с другими на экзистенциальном субъект-субъектном уровне.

Подводя итог нашему краткому экскурсу во взрослость, отметим, что мы рассмотрели лишь наиболее общие тенденции развития на этом этапе жизни. Индивидуальный разброс вариантов здесь чрезвычайно велик в силу того, что развитие тесно связано с обстоятельствами жизни.

Глава 2
Кризис взрослости: утраты и обретения середины жизни

Не стоит вспоминать то прошлое, которое не может стать настоящим.

С. Кьеркегор

Пожалуй, сегодня сложно найти такого взрослого человека, который не слышал бы о кризисе среднего возраста и о том, как его пережить. Иногда даже кажется, что люди обнаруживают у себя его симптомы не столько потому, что они реально наблюдаются, сколько потому, что читали об этом в книгах или слышали от «переживших и выживших».

Как и подростковый, этот кризис в бытовом восприятии предстает настолько разрушительным, что миновать его без психологических травм и потерь не представляется возможным. А раз так, люди склонны списывать на него свои семейные, профессиональные и личные неудачи, свою лень и бездействие, нежелание принимать на себя ответственность, неспособность справляться с самим собой.

Но действительно ли кризис «так страшен, как его малюют»? Попробуем разобраться. И для начала – послушаем наших собеседников.

* * *

Мне сорок пять. Понимаете? Уже. Сорок. Пять! Скажете – и что? А то, что жизнь перевалила через «уральский хребет». Никакая не «ягодка опять». Начался путь в старость, а я даже не чувствую, что жила, что прожила жизнь. Время утекло, как песок сквозь пальцы, а я только и успела, что устать, как загнанная лошадь.

Я ведь не сидела на месте, наоборот, все годы чего-то делала – много, быстро, как все: то училась, то жизнь устраивала сначала с одним мужем, потом с другим, потом – квартира, дети, деньги, болезни, и все время – работа, работа, работа… Постоянно исправляла ошибки молодости – то работу меняла, то с первым мужем не сложилось… Не жизнь, а черновик какой-то, а время упущено. Казалось – времени навалом, только организуй, а потом вдруг – раз! Недолго музыка играла… Смотрю назад и… нет там ничего умного. Нечем дорожить! Разве что детьми, да и те уже выросли – мы им не нужны.

И все было бы не так плохо, если бы я реально достигла чего-то, чем могла бы гордиться, но ведь – нет, я вполне рядовой товарищ, как говорится… Знаете, как в песне: «не стала звездой в Голливуде, не выйду на подиум в нижнем белье; у меня не берут автографы люди, и пою я чуть тише, чем Монсеррат Кабалье…», ну и дальше по тексту: «не выдвигалась на Оскар, французам не забивала… моим именем не назван город на карте…» Да нет, не скажу, что жизнь не удалась. Просто ничего в ней не было, не случилось, не вышло.

Сейчас я больше думаю о том, что, по сути, для себя и не жила – в юности мечтала о карьере, о большой семье, о путешествиях… И ничего этого как не было, так и нет. Да и не будет, наверное. Ничего я для себя не сделала, хотя могла. У меня ведь были способности, я всегда, еще с института, хорошо училась, быстро схватываю, начальство ценит. А по всему выходит, что ничем этим я и не воспользовалась… как будто программу какую выполняла: в детстве включили кнопочку, я завелась – и поехала… Чтобы как все. А сейчас – стоп-машина, что-то внутри остановилось, завод, что ли, кончился? Время еще есть, а завода и смысла – нет…

Вероника Л., 45 лет

* * *

Последнее время я как-то пессимистично стал смотреть на жизнь, стал больше сравнивать себя с другими. И как-то все выходит не в мою пользу, даже похвалиться нечем. Мои однокурсники лучше устроились по жизни – у кого свой бизнес, кто в девяностые раскрутился, кто за границу умотал, у кого дети поудачливее оказались, не такие правильные… Они даже выглядят лучше, некоторые по-прежнему – как пацаны, на «бэхах» и «мерсах», любовниц меняют, в Таиланд летают на праздники.

А я – местами лысый, местами седой, живот мешает, перед телевизором засыпаю. Девушки на меня уже не засматриваются. На «ты» почти никто не зовет. И «Тойота» моя битая-латаная, и хрущевка ремонта требует… И это – все, что накопил за жизнь. Да и во всем остальном хвастаться нечем – работа, как у всех, дом, сыновья, жена, с которой как поженились студентами, так и живем, мать болеет – ухода требует, семье брата покойного помогаю выживать – в их провинции жизнь и вовсе никакая, а племяшей тоже нужно на ноги поднимать… Хорошо хоть сыновья и племянники у меня не нарики-алкоголики…

Тружусь, в общем, верчусь, как умею… А радости, удовлетворения ни от чего нет. Куда она ушла? Я ведь по жизни сам – оптимист, всегда был заводной, душа компании, отец-молодец: мы с женой и сыновьями на байдарках по сибирским рекам сплавлялись, в Горный Алтай ездили… Была ведь жизнь, была… А сейчас? Каждый день похож на все остальные, никакой новизны, да и сил не хватает. Приду с работы – тянет на диван. Хорошо хоть работу свою люблю-уважаю, а то и вовсе дело швах… Может, я как-то не так жил? Хочется что-то изменить, вот только не знаю что. И возможно ли поменять? Или уже конец? Поезд прибыл.

Сергей С., 42 года

* * *

Господи, как времени-то жалко! До какого-то момента я и думать не думала ни о возрасте, ни о времени! Жила, училась, работала, всех, как говорится, «строила», все время чем-то заморачивалась, что-то организовывала, доставала, делала. Без дела не сидела. И ведь на все хватало сил и энергии. И дни были наполнены под завязку, и много всего делалось, хотелось и моглось – казалось, так правильно живу, так замечательно все складывается.

Было ведь время, когда все приносило радость. Вот, вспоминаю, какое счастье было, когда я диплом получила, когда с Игорем познакомились, когда Артемка родился, когда квартиру купили, когда на десятилетие супружества в Париж съездили… – прямо крылья за спиной росли. Подружкам на зависть, родителям – на гордость, себе – на радость.

А сейчас все это выглядит как-то мелко и глупо. Что имеем в итоге? Да ничего особенного. Кажется, что профукала жизнь, сама себя обманула, такой «шлимазл» самой себе устроила. Я ведь – из таких, кто, как говорится, «ко всему может приделать ноги», любую задачу могла решить, со всем справиться. А пока я задачки эти решала, думая, что делаю что-то важное, жизнь-то и прошла себе стороной. Вся ушла на какие-то пустяки, растряслась, рассыпалась. И ничего-то важного в ней так и не случилось, чего-то главного – не произошло. Иногда лежу ночью и думаю, что все можно еще изменить, направить в другую сторону, сделать такое, для чего судьба предназначила. Но кто знает, что главное-то в жизни? Как следовать предназначению?

Алла Т., 36 лет

* * *

Я всегда был целеустремленным человеком, человеком слова и дела. Это из семьи идет, родители так воспитали, чтобы никогда не останавливаться на полпути и сделать что положено. Они мне, можно сказать, жизненный путь и вычертили – к благополучию, к процветанию. По молодости он мне очень нравился, я хотел «взять все рубежи», и все удавалось, все шло по прямой. Ну и вы же видите результат. Думаю, что многие могли бы мне позавидовать – моей карьере, успехам.

Но последнее время я все чаще задумываюсь: а действительно ли все это было нужно? И как мало в моей жизни такого, чем можно гордиться. Карьера? Так у многих она не хуже! Семья? А так уж ли я, лично я, ей нужен, а не мои связи и деньги? Любовь? Что-то и здесь я стал сомневаться, действительно ли кто-то любил меня по-настоящему, искренне – таким, какой я есть. Прошлая жизнь кажется какой-то стереотипной, скучной, штампованной и… бессмысленной. Ради чего все это? Можно было все сделать по-другому и быть более счастливым. Получается, всего достиг, а чего-то все равно не хватает, что-то важное упущено. И все достигнутое не так уж и нужно. Хочется свежести, яркости. А краски полиняли. Или их и не было, а я в своем карьерном раже этого и не замечал. Я все вроде бы в родительском плане выполнил, все получилось, а, оглядываясь на прошлое, вижу… может, оно мне и не было нужно? Может, жить надо было по-другому? А сейчас уже менять что-то поздно.

Вячеслав И., 43 года

Легко заметить, что во всех рассказах находят свое отражение разные признаки кризиса среднего возраста:

– беспокойство в отношении личного будущего, ухудшающегося здоровья;

– обесценивание внутрисемейных и родственных отношений, пройденного карьерного пути, текущей профессиональной деятельности;

– девальвация ранее значимых близких отношений, жизненных целей и ценностей;

– появление тенденции к духовным исканиям, поиску иных смыслов жизни;

– страх перед уходом престарелых родителей, усиливающий тревожность, и др.

Причинами кризиса могут быть возрастные изменения гормонального баланса, смена социальных ролей, трансформация жизненных целей, переоценка степени самореализации и успешности в жизни и даже уровень развитости рефлексии. Поэтому под термином «кризис среднего возраста» сегодня понимаются очень разные явления: возрастные, индивидуальные, жизненные, ситуативные кризисы, переходные периоды, сензитивные этапы развития, критические ситуации (явления), критические состояния, стрессы, конфликты, экстремальные обстоятельства и т. д.

«Земную жизнь пройдя до половины, я заблудился…»: когда может наступить кризис среднего возраста?

Кризис среднего возраста негласно считается нормативным, но вот привязывать его к определенному возрасту вряд ли стоит. Большой разброс индивидуальных вариантов развития, выстраивающихся на протяжении почти трех четвертей жизни, которые занимает взрослость, делает почти уникальным как сроки наступления кризиса, так и его продолжительность. Считается, что на преодоление любого кризиса уходит от 2–3 месяцев до 2 лет, хотя некоторые люди не справляются с ними и в течение 3–5 и даже 7 лет.

Причем кто-то может и не вспомнить о том, что «было и прошло» в потоке жизни, а кто-то страдает в течение нескольких лет, не имея возможности однозначно понять и оценить происходящее и периодически впадая в тягостные переживания с не менее тягостными последствиями (алкоголизм, экзистенциальные вакуумы, суицидальные попытки и т. д.). Для кого-то кризис проходит, не оставляя болезненных следов, а у кого-то симптоматика кризиса среднего возраста незаметно перерастает в симптоматику кризиса пожилого, надолго делая его неудовлетворенным жизнью мизантропом.

Традиционно наиболее опасной признается дистанция от 30 до 45 лет (те самые «сороковые-роковые»). Ранний кризис, как правило, свидетельствует о неизжитых проблемах юности и молодости, о ригидном следовании родительским сценариям, часто – об общей личностной инфантильности, запоздалых поисках идентичности и предназначения, неизжитом в подростковом возрасте бунтарстве против общепринятых норм и ограничений. Поздний кризис обычно носит более экзистенциальный характер: переоценка собственных достижений, ревизия жизненных планов и стратегий, анализ целей и возможностей. Однако поскольку часто он протекает на фоне психофизиологических изменений, ухудшения здоровья, угасания потенции, гормональных сдвигов и пр., все эти проблемы вытесняют смысловые и ценностные аспекты существования, которые в результате перестают быть отчетливым предметом рефлексии.

И в том и в другом случае кризис может быть преодолен двояко. Он либо становится стимулом к дальнейшему развитию и способом прорыва к новым формам самореализации (люди готовы менять профессию, место жительства, образ жизни, индивидуальный стиль и пр.), либо приводит к спокойно-созерцательному принятию того, что происходит, смирению и насыщению смыслом того, что уже есть, что достигнуто.

Причины кризиса середины жизни

Понятие «кризис» в психологии обычно рассматривают в двух аспектах:

– как тяжелое состояние, сопровождающееся утратой иллюзий, отсутствием внутренних ресурсов для преодоления возможных проблем и иной негативной симптоматикой, роднящей его со стрессовыми ситуациями или даже переживанием посттравматического синдрома,

– как «переход» на новую возрастную ступень с акцентом на смену социального статуса (например, от «молодого специалиста» к «профессионалу», «опытному сотруднику», от «пробивающего себе дорогу юнца» к «уважаемому гражданину», от «молодожена» к «почтенному семьянину», «отцу», «кормильцу» и т. д.) и смену ритма жизни, ориентированного с этого момента не столько на достижение, сколько на «окончание жизненных странствий», упрочение достигнутого положения, интеграцию его результатов.

Специальных исследований, которые касались бы не простого перечисления симптомов кризиса взрослости, а объяснения его причин и механизмов, не так уж много. Наиболее цитируемые работы (Д. Левинсон, Э. Эриксон, Дж. Виткин, В. Вайллент, Б. Ливехуд, М. Пек, М. Стайн, Э. Жак, Г. Шихи, П. Муссен, Г. Томе, Н. Коуэн, П. Блос, Р. Хавигурст и др.) увязывают его с процессами упорядочивания и переоценки накопленного жизненного опыта, осуществляемыми при достижении в 30–45 лет точки «акме» (апогея, полного расцвета жизненных сил и способностей), но зачем оказывается нужна эта экзистенциальная ревизия, все еще остается не до конца проясненным.

Обзор библиографических источников (Баканова, 2001; Брюдаль, 1998; Василенко, Манукян, 2006; Йоманс, 1997; Козлов, 2003; Малкина-Пых, 2005; Манукян, 2003; Пергаменщик, 2004; Поливанова, 2000; Солдатова, 2007; Худоян, 2010; Юрьева, 1998 и др.) показывает, что осмысление природы и причин кризиса среднего возраста, как и кризисов вообще, может быть осуществлено в нескольких направлениях.

Одно из наиболее известных – отношение к любому кризису как к закономерному возрастному явлению, обусловленному внутренней логикой развития и связанному с тем, что изменившийся субъект стремится преодолеть «старую» социальную ситуацию развития с помощью возросших и/или новых психических ресурсов (новообразований) и достичь новой целостности между собой и социальной средой. Пока этого не происходит, человек переживает себя находящимся в некоем «маргинальном состоянии». Этим пониманием кризисов психология во многом обязана культурно-исторической теории Л. С. Выготского, в которой развитие предстает как диалектический процесс, естественно включающий в себя необходимость скачков, переломов, революционных сдвигов.

Содержательно близок этой теории подход, описывающий кризис как нормативное социально-психологическое явление, обусловленное перестройкой мотивационно-потребностной сферы личности, принадлежащей к определенной социально-возрастной группе; вхождением в новую событийную общность, профессиональной «состоялостью» личности, реорганизацией отношений с окружающими людьми, с самим собой и миром.

В рамках современной психологии жизненных кризисов их возникновение связывается с неспособностью личности к решению жизненных задач, закономерно встающих перед ней на каждом возрастном этапе. Справляясь с ними, человек совершает качественный переход, постепенно приближаясь к социально признанной, одобренной, «канонизированной» зрелости, к становлению индивидуальной и групповой идентичности. Кризисы, в том числе и кризис среднего возраста, чаще всего возникают у людей, не справляющихся с решением социально-возрастных задач, не вполне состоявшихся, не очень успешных в карьере, не реализовавшихся и т. д.

Кризисы также понимаются как состояния, связанные с попытками индивидуального преодоления проблемной ситуации, с которой человек не сталкивался в прошлом опыте. Они возникают, как указывает Дж. Якобсон, если жизненные события создают потенциальную угрозу удовлетворению значимых потребностей и создают проблему, от которой личность не может уйти и которую не может разрешить в обозримое время привычными способами.

Кризис может рассматриваться и как ситуативное явление — как частный случай попадания личности в непредвиденные неожиданные обстоятельства. В этом понимании природа кризиса сродни природе стресса, кризис отождествляется с преодолением экстремальных обстоятельств, использованием, как пишет Л. Ф. Брюдаль, «полного опасности шанса», что формирует отношение к нему как к нарушению здоровья человека на физическом или психическом уровне.

Анализируя кризис взрослости, легко увидеть, что тезисы каждого из направлений не в полной мере объясняют его природу. Так, он не есть прямое следствие изменившейся социальной ситуации развития человека, требующей построения новой модели поведения, хотя новый уровень рефлексии и самосознания открывает перед личностью новые перспективы саморазвития. В это время, как правило, основные социальные задачи (профессиональные, семейные, личностные) уже решены или находятся в процессе решения для большинства взрослых людей, что не должно делать кризис столь уж распространенным явлением. Наконец, он не всегда возникает на фоне сложных жизненных обстоятельств, и даже наоборот – его переживают люди, чья жизнь вполне стабильна и удовлетворительна.

Сказанное означает, что анализ кризиса середины жизни, как и взрослости в целом, требует принципиально иной методологии. В качестве таковой эффективно выступает экзистенциальная психология, помещающая кризис в целостный контекст жизни человека.

Экзистенциальные аспекты кризиса середины жизни

В психологии характеристики кризиса среднего возраста рассматриваются следующим образом:

1) кризис среднего возраста есть время осознания человеком своей смертной природы, когда временна́я перспектива переворачивается, как песочные часы, и заставляет его смотреть на собственную жизнь ретроспективным взглядом, с позиции уже начатого движения «к закату жизни»;

2) этот кризис есть уникальная для жизненного пути фаза переоценки и переосмысления достигнутых результатов (в профессии, в карьере, в личной и семейной жизни и пр.) с позиций необходимости «правильно потратить оставшееся время жизни»;

3) наступление кризиса мотивируется поиском новых смыслов существования, связанных с осознанием вариативности, вероятностно-возможностного характера собственной жизни;

4) вступление в кризис связано с субъективным эмоционально-когнитивным переживанием внутреннего застоя, обусловленного решением личностью основных социальных задач взрослости, достижением ею основных целей (обретение профессии, создание семьи, завоевание желаемого социального статуса и пр.) и тяготением к экзистенциальной новизне, к новым целям, которые пока еще могут быть личности даже и не видны;

5) вступлению в кризис способствует становление зрелой рефлексии, дающей возможность посмотреть на собственную жизнь как бы «извне» и требующей создания новой структуры целей и ценностей;

6) одной из возможных причин кризиса среднего возраста может стать неудовлетворенность реализуемым (хотя бы и успешно) способом жизни, поскольку его выбор и осуществление связывается повзрослевшей личностью с некоторой степенью социального давления, пережитого в процессах социализации, от которого она, продемонстрировав социуму определенные жизненные достижения и доказав тем самым свою зрелость и «состоялость», освобождается и начинает переживать себя свободной и автономной.

Можно предположить, что кризис среднего возраста выступает как закономерно возникающая фаза жизни, обусловленная необходимым и обязательным вхождением развивающегося человека в зазор между первичной и вторичной социализацией.

В предшествующие периоды человек в каком-то смысле принудительно испытывал воздействие первичной социализации, пользуясь универсальными для его сообщества образцами поведения, рассуждения, чувствования, задаваемыми извне и транслируемыми через институты социализации (образовательные учреждения, средства массовой информации, религиозные и идеологические сообщества, литературу, театр и пр.). В какой-то момент прямое действие первичной социализации субъективно содержательно исчерпывается, а вторичная социализация должна быть инициирована, «запущена» самой личностью, а не внешними социальными агентами и/или обстоятельствами, как это было до сих пор. Чтобы преодолеть «зазор», личность должна перейти к самоорганизации, известному «самопринуждению», культивированию «опыта самого себя» (Элиас, 2001, с. 39–40) и поисков своих собственных, определенных именно для себя путей развития. Сложность и продолжительность кризиса среднего возраста будут зависеть от того, как скоро человек сможет найти новый «способ жить», новый путь развития.

Первичная социализация предназначена для базовой идентификации взрослеющего человека как с этнокультурными (ценности, смыслы и пр.), так и с социально-нормативными характеристиками (роли, нормы, правила и т. д.) опыта, накопленного обществом, в котором он родился. Целью вторичной социализации может являться будущая самобытная индивидуация и обогащение общесоциального опыта результатами жизнедеятельности и жизнепостижения конкретного человека. В отличие от первичной социализации вторичная не предполагает ни сильной, ни неизбежной идентификации с имеющимися образцами, она носит возможностно-вероятностный и даже в каком-то смысле креативный (жизнетворческий) характер, в ней заключена свобода личности.

Как только процессы базисной идентификации в основном завершены (а это идентификация со своей культурой, социумом, группами, профессией, статусом и пр.), взрослая личность начинает постепенно «перерастать» самое себя, получает возможность в процессах экзистенциальной рефлексии слышать рождающийся изнутри «зов личностного роста» и пытается откликнуться на него (см. об этом: Ассаджиоли, 1997; Харониан, 1997).

Происшествия уже состоявшейся жизни (встречи с людьми, переживание определенных обстоятельств, межличностные коллизии, утраты, интуитивные прозрения и пр.) открывают в каждом человеке те миры, о которых он мог и не подозревать до столкновения с ними, «при этом возможность предстает не просто как еще нереализованный потенциал, а скорее как невозможность полной реализации, как путь» (Тульчинский, 2001, с. 15). И если до сих пор в качестве экзистенциального ориентира для человека выступал императив выстраивания социокультурного сходства с окружением, то теперь он объективно ставится перед необходимостью вычленить себя из общего, осознать свою подлинность, выстроить свою самобытность.

Иными словами, на определенном этапе жизни человеку объективно вменяется разотождествление с самим собой («Я-наличным»), переориентировка на поиск/построение в себе нового, уникального («Я-иного»), после чего и может возникнуть новая, необходимая самой личности целостность (реинтеграция).

Это разотождествление, как предпосылка перехода к процессам вторичной социализации и индивидуации, позволяет взрослому человеку осознать, что в его личности действительно «свое» (подлинное, настоящее, обретенное им самим путем приложения жизненных усилий), а что – «не свое», но воспринятое в качестве «своего» в процессе настойчивой первичной социализации и теперь нуждающееся в пересмотре и переоценке.

Осознание в себе «не своего» вовсе не пагубно и не травматично для взрослой личности, как раз наоборот – это осознание демонстрирует, что первично-социальное «не свое», влияние «Другого» на развитие самосознания уже выполнило свою определяющую функцию и требует от личности перехода к саморазвитию, самотворению.

Становление любой личности осуществляется в непрерывном взаимодействии с внешней по отношению к ней средой, главным элементом которой являются другие люди. «Относясь к “Другому”, личность оценивает себя и удостоверяется в своей самостности» (Шерозия, 1979, с. 82). Удостоверившись в том, что «Я есть», взрослый с необходимостью переходит к возможности понять, «что именно есть Я», и это – закономерный путь к зрелости. И чем взрослее становится человек, тем сильнее в нем нарастает жажда отыскания «своего», «подлинного», персонального, единичного, уникального «Я» и построения «Для-себя-бытия».

Можно предположить, что в кризисе среднего возраста рождается такое персональное «Я», которое переживается как самобытная целостность и самотождественность.

Стоит добавить, что у взрослой личности практически нет никакой возможности отказаться от этого «разотождествляющего вызова». Если человек по-прежнему будет пытаться продолжать свое существование в рамках достигнутых целей, усвоенных смыслов и ценностей, неминуем застой, неудовлетворенность, инфантильная незрелость, зависть, одиночество, скатывание к непродуктивным, лишенным потенциала самоактуализации формам существования и любые другие «симптомы» кризиса. Следовательно, как говорит Б. Д. Эльконин, у него остается единственный путь – к самоинициации перехода от «Я-наличного» к «Я-иному», к запуску нового режима существования, к генерации новых смыслов.

Самоинициация и самопреодоление могут рождаться на разном эмоциональном фоне. Как мы говорили в первой главе, человек в силу конкретных обстоятельств своей жизни может остро переживать:

– неудовлетворенность («жизнь проходит зря…»),

– зависть («у других бизнес, капитал, собственность, должность, власть… а у меня…»),

– переоценку достигнутых жизненных результатов («не так надо было делать…»),

– недовольство собой («не на то поставил», «как много сделано ошибок»),

– чувство собственной неполноценности («другие распорядились жизнью лучше»),

– страх перед быстротекущим временем («а если начать все заново, успею ли…»),

– одиночество («никому я не нужен, мной только пользуются…»),

– жалость к себе («жизнь могла бы сложиться лучше…», «столько усилий… и ради чего?») и пр.

Это способно усилить кризисные симптомы и даже сделать их индивидуально непреодолимыми, что часто приводит личность к депрессии и даже к мыслям о суициде.

Но по большей части кризис взрослости преодолевается конструктивно. Итогом временного внутрикризисного разотождествления с достигнутым «Я-наличным» становятся осмысление итогов свершенной жизни и проектирование «Я-иного», качественно новое осознание «необходимости себя». Сердцевиной этого процесса становится самодетерминация вкупе с доверием к самому себе, отыскание оснований дальнейшего развития, осознание своей свободы. Из кризиса человек выходит более индивидуальным, самобытным («именно этим, а не каким-то другим»).

Завершая анализ, выскажем предположение, что чем больше достигнуто в социальном, профессиональном и личностном планах, тем больше вероятность вхождения в кризис середины жизни. Именно уровень желанных жизненных достижений свидетельствует о том, что ресурс первичной социализации (ее стратегии, прецеденты, образцы и пр.) личностью исчерпан и необходимо создавать новые основания себя – теперь уже самостоятельно, опираясь на нажитый опыт. Поэтому первичными в этом кризисе являются не неудовлетворенность и негативные переживания, а тот самый «зов личностного роста», выражающийся в жажде перемен, новизны, стремлении «попробовать сделать что-то еще (иное) в жизни», «начать с чистого листа», «начертить новый эскиз будущего» и пр. Это происходит в условиях, когда взрослый человек в принципе еще вполне полон сил, энергии, имеет достаточный временной ресурс (несколько десятилетий) для реализации новых жизненных проектов.

Преодоление кризиса середины жизни

Преодоление кризиса середины жизни вполне соотносимо с процессами индивидуации – процессами становления и развития личности, в результате которых реализуются ее индивидуальные задатки и уникальные особенности и при которых человек становится самим собой – таким, каким он хотел и мог быть. Если до кризиса взрослый человек следует общей «программе достижения зрелости», заложенной социумом (и часто становится не тем, кем на самом деле является, а тем, кого в нем намерено видеть общество), то после кризиса он получает возможность становиться тем, кто он есть и кем хочет быть. «Я-иное» в этом случае образует противоположный полюс осознанному «Я-наличному» как стартовая черта для осознания своей подлинности, как желание достичь, по словам М. К. Мамардашвили, «полноты себя». Эту интенцию к собиранию, выстраиванию осознанной «полноты себя» можно считать важным новообразованием кризиса среднего возраста. По М. К. Мамардашвили, она сродни собиранию из зеркальных осколков целостной картины самого себя, причем некое знание о полноте себя уже присутствует в сознании человека как результат предшествующего существования в нем.

Переход от «Я-наличного» (выстроенного по канонам первичной социализации) к «Я-иному» (к осознаваемой субъектом гипотетической полноте себя) может осуществляться как минимум по пяти осям:

1) от уже освоенных способов «ресурсной» жизни – к необходимости персонального жизнетворчества;

2) от преимущественного следования социальным стандартам, усвоенным ценностям и нормам к свободному самополаганию и самодетерминации;

3) от исполнения заложенного родительской социализацией сценария к авторскому жизненному проектированию;

4) от социально-ролевой открытости – к поиску экзистенциальной подлинности и персональных смыслов и предназначений;

5) от социального «собственничества» – к социальной «отдаче» (осознания франкловского «ради чего/кого жить»).

В этом переходе и появляется зрелость. И сам термин «зрелость» начинает обретать свое содержание, переставая быть синонимом взрослости. И если до кризиса среднего возраста человек остается просто взрослым, то, преодолев его, он становится зрелым.

Характеристики зрелости – это осознание себя, переживание свободы, автономии, это принятие себя, лежащее в основе личностного благополучия, это осознанная целенаправленность собственной жизни и жизни тех, за кого человек несет ответственность (дети, престарелые родители), наконец, это осознаваемая как необходимость устремленность к личностному росту, позитивным изменениям. Их дополняют социальное принятие, чувство востребованности теми сообществами, в которые человек включен (профессиональными, общественными, политическими, гендерными, этническими, культурными и др.), возможность инвестировать значимые ресурсы собственной жизни и личности в других людей, в их развитие и благополучие.

Глава 3
«Синдром невзросления»:
«быть» или «не быть» взрослым?

Он был идеальной моделью инерции, шедевром движения в никуда и ниоткуда, ни вследствие чего бы то ни было, ни в результате чего-то. Он представлял жизнь саму по себе – жизнь в состоянии свободного падения <…> Инерция не порождает перемен. Более того, в конце концов инерция порождает деградацию и энтропию. Активное же действование и стремление к переменам, наоборот, производят некую работу и порождают нечто…

А. Паулс. Прошлое

Если человеку исполнилось 25 или 30 лет, становится ли он взрослым автоматически? Является ли количество прожитых лет, получение образования, женитьба, рождение ребенка гарантией возникновения в его сознании новообразований взрослости? Оказывается, это не такой простой вопрос, как кажется на первый взгляд, и в последние годы все чаще звучат речи о великовозрастном инфантилизме, которому подвержены современные молодые поколения. Знакомство с угрожающе звучащим феноменом невзросления мы начнем с небольшого фрагмента диалога с клиентом.

Рассказ Алины Н.

– Не знаю даже, могу ли я жаловаться… По сравнению с другими у меня, наверное, все более или менее нормально. Подружки мои уже вон успели по два раза замуж сходить, а я и вообще никогда не думала о разводе с мужем, тем более что вроде и серьезных поводов нет. Или есть?

– Смотря что вы считаете серьезным…

– Я не знаю, серьезно ли то, о чем я думаю. Мама и бабушка мне говорили, что мужчины долго остаются детьми, гораздо дольше, чем женщины, просто надо подождать, дать им, как говорится, перебеситься, и они остепенятся… Ну, в общем, я расскажу по порядку, а вы скажете мне – это нормально, так и должно быть, или это только с нами что-то не так.

– Расскажите все по порядку.

– Мы с мужем женаты уже шесть лет, поженились на последнем курсе универа. В общем, все неплохо – у нас обоих есть работа, не ахти, конечно, какая, но бывает и хуже. Я люблю свою работу, а муж – не очень, говорит, что просто «тянет лямку», «отбывает время», но пока там деньги платят, работает. У нас – сыновья-близнецы. Вроде семья как семья. Но… как бы это сказать… Такое впечатление, что я взрослею, старею, а муж мой как был, так и остается ребенком. Как будто у меня не двое детей, а трое.

– Хотите сказать, что ваш муж ведет себя как ребенок?

– Да хуже! Все гораздо хуже! Мы с ним познакомились на третьем курсе, и он мне тогда очень нравился тем, что казался человеком веселым, общительным, слегка отвязанным, не жадным, без предрассудков. Про таких говорят – «легкий человек».

– «Легкий»? А что это значит?

– Понимаете, с ним всегда все было необременительно, весело, без нервов, как будто и не вполне всерьез – учился не всерьез, ухаживал не всерьез, поженились не всерьез, дети родились – не всерьез, работает сейчас – тоже не всерьез. Ко всему относится со смехом, с отмашкой, главное, чтобы ненапряжно было. Учился он так себе, у меня списывал, но руки всегда были золотые, и голова хорошая. Он с универа еще подрабатывал, чтобы свои деньги были, хотя и с родителей понемножку тянул, раз давали, – он всегда хотел быть стильным и современным, чтобы все прикольное у него было раньше всех. У него присказка есть: «Бьют – беги, дают – бери». А сейчас… денег нет – да и ладно, как-нибудь перебьемся.

Как поженились, снимали квартиру, жили отдельно, потом дети родились, расходы и нагрузки выросли, перебрались к моим родителям – я думала, временно, а он и вовсе из головы выкинул, что надо думать о своем жилье. Конечно, чего не жить на всем готовом, если моя мама обо всем похлопочет! И обстирает, и обед сготовит, и за внуками присмотрит, а уж если он заболеет – будет лечить-ухаживать, она ведь врач, по поликлиникам в очередях сидеть не надо, а ему-то и всласть разболеться… Прямо мир тогда переворачивается из-за того, что у него две сопли! Своего жилья нет – да не проблема, ему ничего и не надо, как-нибудь все само собой утрясется. Во всяком случае, он об этом сейчас ни говорить, ни думать не хочет. У нас сейчас все по принципу «танцуй, пока молодой». Пока гром не грянет, он вообще не почешется… Так и будет за своим компьютером днями-ночами сидеть! Он и планов-то на жизнь не строит – живем ведь как-то… значит, все нормально. А ведь это ненормально! Мужику – тридцатник!

– И что же не так?

– Да все не так! Может потратить кучу денег на какой-нибудь компьютерный наворот, а потом занимаем по друзьям даже на стиральный порошок или за детсад заплатить. Он вообще легко занимает – и по-крупному, и по мелочи, а потом забывает, что надо отдавать. Живем с родителями, а в общий котел он очень мало приносит, типа «Ой, как раз сейчас нет, потом все отдадим». Ну куда это годится? Мне уже перед родителями стыдно! Они ведь не должны нас содержать! Мы же взрослые люди! Хотя… взрослая, наверное, только я. И родители. А он себя таким и не мыслит, мне кажется.

Может ночь играть в Сети в компьютерные игры, пишет какие-то макросы для игр, на свое развлекалово денег может кинуть немерено, я как-то слышала, он с кем-то по телефону говорил, что на какой-то там шлем или автомат, что ли, положил больше 60 тысяч. Как будто важнее этого у нас нет забот. Сыновей вроде любит, а относится к ним как-то безответственно, может забыть из сада забрать, не помнит, что я просила для них купить, может вообще всякие глупости им молоть, особенно когда выпьет.

Вообще забывает почти все, что не касается его и его «дел», воображает себя статусным меном, а реально-то – ничего особенного. Вскидывается, когда пытаешься завести серьезный разговор, все переводит в смешки или на другие темы. И еще… меня как-то смущает, что ни на какой работе он долго не задерживается – что-то его поманит, обо всем забывает, бросает все обязательства. Я не хочу сказать, что он плохой человек… Но что нормально для студенческих лет, как-то совсем неуместно выглядит, когда тебе за тридцать…

– А как, по-вашему, он должен бы себя вести?

– Ну, как? Как нормальные взрослые мужчины себя ведут. Как мой отец или сестрин муж – ничего на других не переваливают, не жалуются на какие-то там обстоятельства, все планируют, цели по жизни ставят, о семье заботятся! Положиться на них можно, и они не подведут. А мой – в одно ухо влетело, в другое вылетело, сегодня одно на уме, завтра другое… вскочил, побежал, а куда, зачем?.. На уме одни игры и корпоративчики. Тут он вообще отрывается по полной, себя наутро не помнит… И друзья такие же – на все им, по сути, наплевать, только бы прямо сейчас ни о чем не думать, ни за что не отвечать, расслабиться и получать удовольствие…

– Но что-то ведь он делает хорошо?

– Да он ничего особенного не делает, чтобы можно было сказать «хорошо». Вот, пожалуй, только к себе относится хорошо и внимательно – чистый «йагупоп» (помните, в «Королевстве Кривых Зеркал» был король-попугай?): чтобы рубашка там, ремень фирменный… перед такими же пацанами, как он сам, только и выделывается… Тут он – мачо-мучачо! Собой любуется, как петух, особенно перед девчонками офисными… А так… никаких принципов, ноль надежности. Все – сама. А он только: «Не бери в голову!», и всегда: «Любую беду руками разведу».

У меня ощущение, что жизнь наша стала какая-то временная, неосновательная, показушная. Да она, собственно, никогда основательной-то и не была, просто по молодости это казалось чем-то временным. Думала, что все пройдет, когда поженимся, когда дети появятся. А ничего не изменилось, правильно говорят: «Нет ничего более постоянного, чем временное». Я от этого устала. Мне надоело, что я все время без опоры. А у нас ведь дети, и они все это видят. Разве им нужен отец-подросток, который никогда ничего не знает, ни о чем не заботится, ни за что не отвечает, ничего им, по сути, не дает как отец? Получается, что это мне все надо, а ему – ничего, он «идет по жизни смеясь». Живет за моей спиной, за спиной моих родителей, как будто в безоблачном детстве – в уверенности, что кто-нибудь за него все сделает и позаботится, чтобы его дети были сыты-обуты-одеты. Скажите, разве так можно жить?

Думается, что многим описанная картина знакома. Попробуем разобраться, почему же она так узнаваема.

«Синдром Питера Пэна»

Несмотря на то что в юном возрасте взрослость кажется исключительно привлекательным этапом жизни, на деле быть взрослым оказывается не так уж легко и комфортно. В обыденной жизни каждый сталкивался с тем, что далеко не все номинально взрослые (по количеству прожитых лет) люди демонстрируют реальную внутреннюю взрослость, по крайней мере в том ее виде, в котором она традиционно описывается в психологии.

Тенденцией последних лет, приобретающей массовый характер, становится отрицание многих сущностных аспектов взросления и, главное, внутреннее сопротивление ему. Живущие с родителями великовозрастные «кидалты» (от англ. kid – ребенок и adult – взрослый), сохраняющие инфантильные увлечения (страсть к мультфильмам, компьютерным играм, полудетским книгам жанра фэнтези, дорогостоящим безделушкам и бесполезным, но статусным гаджетам), и дети-«бумеранги», постоянно возвращающиеся под родительское крыло в случае жизненных неурядиц или финансовых трудностей, становятся сегодня настоящей социальной проблемой.

Такое бесконечно затянувшееся детство Д. Кейли предложил называть «синдромом Питера Пэна» по имени главного героя пьесы Дж. Барри, желающего навек оставаться ребенком. «Законсервировавшийся» в ребячестве Питер Пэн превыше всего ценит спонтанные радости жизни, желает получить от жизни все и сразу, категорически противится принятию на себя каких-либо обязанностей и обязательств, боится жизненных превратностей, страданий, боли, избегает напряжения и волевых усилий (Степанов, 2006).

Якобы самодостаточный, никем и ничем не обремененный, следующий только за собственными потребностями, безответственный, легкомысленный и бессердечный, не способный ни на самоотверженность, ни на самодисциплину и сбрасывающий с себя любой «груз жизни», Питер Пэн становится распространенным типажом, особенно в ранней взрослости. В противовес зрелости, которой в большей степени присущи понятия долга, ответственности, решительности, самоограничения, именно юность часто представляется необременительной порой свободы, свежести и яркости впечатлений, обретения нового соблазнительного и казавшегося ранее запретным опыта, раскрытия новых возможностей. Постепенная утрата всего этого становится предметом ностальгии, идеализации и разочарований, а сама необходимость взросления и расставания со всем этим – чуть ли не поводом для погружения в отчаяние и депрессию.

С. С. Степанов, обсуждая синдром Питера Пэна и считая его результатом неправильной социализации мальчиков, указывает на шесть его основных характеристик:

1) эмоциональный паралич: неадекватность и заторможенность эмоций;

2) социальная беспомощность: отсутствие прочных социальных привязанностей, податливость любому влиянию, импульсивность, слабая развитость моральных представлений;

3) «страусиная политика»: стремление избегать проблем, ни во что не вмешиваться, эскапизм, равнодушие и безразличие ко всему, что лежит вне удовлетворения его собственных потребностей;

4) зависимость от матери: смесь раздражения и чувства вины во взаимоотношениях с ней, выражающаяся в чередовании конфликтов и вспышек нежности;

5) зависимость от отца: смесь желания близости с отцом и переживания неполноценности при сравнении с ним, приводящая к сложным отношениям с представителями своего пола, особенно более старшего возраста;

6) сексуальная зависимость: социальная беспомощность, инфантильность мужчины отталкивает женщин, что приводит к формированию защитных реакций в форме подчеркивания своей часто нереалистичной «бывалости», сексуальной опытности, «мачизма» и брутальности, за которыми ничего не стоит.

Характеристики синдрома проявляются уже в 12–17 лет в виде безответственности, беспокойства, одиночества, нарушений половой роли. Позже появляются нарциссизм, инфантильное отрицание имеющихся межличностных проблем, демонстрация жесткого, брутального поведения (с 18–22 лет). С 23–25 лет ярко переживается возрастной кризис, после которого (с 26–33 лет) тотальное разочарование в жизни становится хроническим переживанием, деформирующим характер человека и затрудняющим освоение социальных позиций взрослости. В период от 30 до 45 лет жизнь окончательно кажется скучной, монотонной, бесперспективной, нарастают разочарование и отчаяние, в дальнейшем только усиливающиеся и часто приводящие к попыткам вновь и вновь «начать жизнь сначала», обычно с более молодым партнером, чтобы эту «молодость» для себя продлить (Степанов, 2006).

Эту картину дополняют характеристики отчуждения, описанные С. Мадди. Он говорит о нем как об «экзистенциальном недуге», включающем вегетативность (неспособность поверить в истину, важность или ценность любой реально осуществляемой или воображаемой личностью деятельности), бессилие (утрата человеком веры в свою способность влиять на жизненные ситуации), нигилизм (убежденность в отсутствии смысла жизни) и авантюризм, «крусадерство» (компульсивный поиск жизненности, вовлеченность в опасные, экстремальные виды деятельности, сопровождаемые переживанием бессмысленности повседневной жизни).

Женским вариантом синдрома Питера Пэна иногда считают описанный Н. Дункасом и Г. Найкелли «синдром Персефоны», характеризующий взаимную невротическую привязанности дочери и матери (Персефоны и Деметры). Страх перед возможной разлукой с матерью (с родительской семьей) создает у взрослеющей женщины переживание покинутости, нервное напряжение, настороженность, она чувствует себя несчастной и быстро разочаровывается в привязанностях. Страх усиливает подверженность фрустрациям, формирует чрезмерную ранимость, болезненное самолюбие, стимулирует реакции эскапизма от интимности, заставляет тревожно избегать опыта налаживания глубоких эмоциональных отношений с другими людьми, особенно противоположного пола. Такое защитное поведение будто бы «страхует» личность от сравнения себя с другими, реализовавшимися в интимном плане.

Тем не менее свойственное ряду представителей обоих полов нежелание взрослеть имеет более общий и системный характер. Его истоки лежат не столько в пороках семейного воспитания, сколько в изменившихся социальных контекстах современного взросления и соответственно в изменении содержания задач, которые ставятся социумом перед взрослеющими людьми, в отношении к характеру и способам их разрешения.

Необязательность взросления

Как ни странно, сегодняшнему взрослому вполне можно не иметь профессии («я просто живу»), не работать («пусть лохи работают»), не иметь семьи и детей («ничто ко дну не тянет, есть не просит»), не заботиться о старшем поколении («я их себя рожать не просил и ничего им не должен»), не стремиться к самоактуализации («работа меня напрягает», «я поступил сюда, потому что здесь можно ничего не делать»), ни по отношению ни к чему не испытывать чувство долга («это – не мое дело», «не хочу ни во что влезать», «это меня не касается»), патриотизма, уважения, не переживать чувства общности, единения с кем-то, не иметь принципов и пр. И главное – это уже не будет категорично осуждаться социумом, не поставит человека в разряд «незрелых» лиц, великовозрастных инфантилов, «недорослей» (для примера, понятие «тунеядец», знакомое представителям старших поколений, практически полностью исчезло из употребления).

Иными словами, за «невзросление» не налагаются никакие социальные санкции, во всяком случае, человек не лишается желанных взрослых благ (сексуальной свободы, финансовой свободы, свободы распоряжаться своим временем и пр.). Это рождает своеобразный феномен псевдовзрослости, а «традиционная» взрослость с ее необходимостью принимать на себя ответственность и самоопределяться во многом утрачивает привлекательность для молодых поколений. Эмоциональное «ядро» жизни смещается от взрослости к кажущимся менее обременительными юности и молодости, когда, по мнению многих, «и жизнь хороша, и жить хорошо».

Тем не менее жизнь любого социума существует и развивается именно благодаря взрослым поколениям как наиболее активным, ответственным, компетентным, способным сохранять, поддерживать и развивать культурные и цивилизационные ценности и управлять развитием молодых поколений. Во все века общество традиционно стремилось к созданию необходимых для взросления условий и развитию соответствующих актуальному социальному запросу характеристик.

Согласно Д. Б. Эльконину, детство длится до того момента, когда человека можно будет свободно включать в систему общественного производства. Именно эта включенность ставит на нем «знак взрослости». Осознанно и компетентно владея соответствующими средствами (орудиями) и способами труда, человек способен адекватно вписываться в существующие социальные практики и жить самостоятельной, ответственной и осмысленной жизнью, управляя собственным развитием.

Но современная, быстро усложняющаяся и предъявляющая многоплановые требования к психическим возможностям личности жизнь увеличивает длительность периодов, предшествующих взрослости, очевидно тесня и удлиняя взросление. В результате современный человек довольно долго продолжает оставаться всего лишь в статусе психологического потребителя (продуктов материального производства, информации, ценностей, смыслов, целевых установок, идентификационных образцов и пр.), реально не включаясь в их производство. Комфортно удовлетворяя свои возрастающие потребности, он вполне легитимно может почти ничего не привносить в бытие, а потому часто и не чувствует необходимости приращивать его собой, реализовываться в нем.

В каком-то смысле самореализация начинает отождествляться всего лишь с успешно-оправдательной адаптацией к социуму, что отражено в известном понятии социального интеллекта. В отличие от традиционно понимаемого интеллекта как способности мыслить, решать когнитивные задачи, находить новые способы реагирования и т. д., оно обозначает всего лишь приспособление индивида к типичным ситуациям, наиболее часто встречающимся в его опыте и детерминирующим его способы поведения в них. Такой интеллект формируется в ходе первичной социализации под воздействием условий конкретной социальной среды («не высовывайся», «не верь, не бойся, не проси», «не лезь, куда не надо», «прогнись перед авторитетом», «польсти», «дай дорогу дураку») и обеспечивает постоянную актуализацию клишированных паттернов поведения и, следовательно, кажущуюся успешность взаимодействия.

Особенности современной реальности далеко не всегда делают взросление необходимостью личностного развития, давая человеку возможность долго оставаться в промежуточном между детством и взрослостью статусе.

И человек привыкает к этому необременительному статусу: очень удобно не вкладывать труд и усердие в овладение профессией, если нет намерения работать вообще или работать по специальности; разрушение понятной связи между уровнем квалификации и занимаемой должностью снижает мотивацию содержательно конкурировать с другими в профессиональном и карьерном плане и т. д. Подобные явления открывают возможность лишь «играть во взрослость», имитировать ее, принимая только вторичные, игровые и развлекательные, аспекты взрослой жизни без личностного вклада и стремления достичь чего-то иного, кроме «паблисити и просперити». Взрослеть становится попросту не выгодно, да и психологически не нужно.

По-видимому, во всех таких случаях содержательно размывается франкловское «ради чего…» и «ради кого…», и взрослость лишается неких значимых смыслов, ориентиров и атрибутов: сегодняшний пришедший к отцу «крошка-сын» далеко не всегда обнаружит в нем личностную зрелость, профессиональную компетентность, сформированное психическое самоуправление, творческое начало, долг, волю и т. п., достойные становиться образцами для идентификации и подражания.

«Ну вот и стал я ужасно взрослым…»: путаница возрастных границ и ее последствия

Вплоть до 30 и даже позднее «незрелый взрослый» продолжает ощущать себя в статусе взрослеющего, «условно взрослого», когда некоторые аспекты взрослой жизни (к примеру, репродуктивный или коммуникативный) им вполне освоены и создают иллюзию полноценной взрослости, а в других аспектах (профессиональном, творческом, личностном) он остается все еще недостаточно компетентным. Но когда/если же он становится реально взрослым, в восприятии социума прожитые годы ставят на нем символическую «метку» старения и старости. В этом смысле достаточно взглянуть на «дискриминационные» предложения работодателей, в которых четко проведена желаемая возрастная граница – обычно до 35 лет. Вот как об этом рассказывает одна из наших клиенток.

* * *

Я сразу после института пришла работать секретарем к И. В. Тогда требования у работодателей были – ого-го! Не сравнишь с теперешними. Это сейчас главное, чтобы блондинка и ноги от ушей, а все остальное – «приложится» во всех смыслах этого слова… А тогда… Нужно было знать делопроизводство, стенографию, машинопись, бухгалтерию, английский… Потом, когда компьютеры появились, я и их освоила, любая оргтехника мне по плечу, вместе со своими детьми я учила языки и сейчас свободно читаю и говорю по-английски и по-немецки, немного знаю итальянский. В общем, знания, навыки, компетентность пришли с опытом.

Когда в 90-х И. В. с двумя партнерами создали свою фирму, я, как говорится, «по наследству» перешла к ним. Современные девчушки – «офис-менеджеры», уверяю вас, мне и в подметки не годятся! Я знаю деловой этикет, научилась за эти годы очень дипломатично общаться с самыми разными людьми. Я занималась техническими и экономическими переводами, хорошо знаю все производство «от и до» вместе с нашими сотрудниками, потому что приезжающие партнеры, особенно из-за рубежа, говорят на совершенно разные темы, а мне приходилось переводить и на переговорах, и в «культурных программах». Я содержала офис и кабинет И. В. в исключительном порядке и всегда на самом современном уровне – от дизайна мебели до араукарии в эркере. Без ложной скромности скажу: не было такого документа, который я не могла бы отыскать у себя в приемной за минуту, не было такой информации, которую я не отыскала бы в Интернете за десять минут! Я знала всех сотрудников фирмы, всегда была в курсе, где кого найти, кого и как зовут, у кого сколько детей и как зовут жену…

И вот И. В. два года назад не стало, фирма постепенно пришла в упадок, и я осталась без работы. Поначалу не нервничала – смело звонила по всем объявлениям и предлагала свои услуги. И знаете, что я всегда слышала в ответ: «Да, спасибо, но нам нужен кто-то помоложе». Мне так и хотелось спросить, как в том анекдоте: «Вам ехать или шашечки?», но реальность суровела на глазах. А я ведь вовсе не старая и выгляжу хорошо… А главное – я опытный и знающий человек. А со мной говорят так, как будто бы я уже вышла в тираж… Неужели никому не нужны мои знания и навыки? Хорошие работники, как я думала, – это всегда счастливая находка для руководителя. Но мне отказывают, отказывают, отказывают… потому что мне не «до 35»…

Ангелина С., 46 лет

Человек оказывается в своеобразной социальной ловушке возраста: старым он себя не мыслит и мыслить не хочет – в собственном восприятии он только что повзрослел, «вошел в ум», «начал жить», «обрел опыт». Но социум, пополнившийся новыми «взрослыми», активно вытесняет его из едва освоенного статуса в когорту зрелых и пожилых людей.

Экспансивное удлинение продолжительности «квазидетства» одновременно создает и известный феномен «бегства от старости», принимающий иногда комичные и одиозные формы – достаточно вспомнить сегодняшнюю востребованность пластической хирургии, следование молодежному стилю одежды и нормативам более юных субкультур, использование молодежного слэнга в социальных сетях, сохранение музыкальных и литературных предпочтений, характерных для подростков, и пр.

Удивительно, но эта «невоплотившаяся», «недоросшая», почти маргинальная в плане возрастной периодизации взрослость становится одним из популярных идентификационных образцов, охотно транслируемых литературой, кино, прессой и телевидением: не имеющий возраста «положительный» герой, походя преступающий закон, совершающий будто бы оправданные асоциальные действия, нарушающий взятые на себя обязательства, лгущий, циничный, часто жизненно и личностно неустроенный, ни к чему не относящийся серьезно и готовый все обесценить и оскорбить, не сходит с литературных страниц и киноэкранов.

«Жизнь без усилия жить»

Смысловой центр этой новой «ментальности взросления» образует обобщенная ориентация на жизнь «без усилия жить» (Мамардашвили, 1995, 1996), на сознательное избегание экзистенциального героизма выборов и поступков, уклонение от смыслополагания, страхование себя от непредсказуемых порывов. Об этом можно составить впечатление по репликам некоторых участников наших семинаров.

* * *

Вы что, смеетесь? Какая еще «жизнь для других»? Кто сейчас так живет? Все живут по принципу: бери от жизни все и не мешай брать другим. Зачем усложнять все, что можно делать просто?

Олег И., 34 года

* * *

Ну, мало ли что в книжках написано. Что значит «служение»? Что значит «предназначение»? Мое предназначение – чтобы мне жилось хорошо: чтобы работа с хорошей зарплатой, а не горбатиться, как моя мать, в школе за двадцатник; чтобы квартира была; чтобы одеться-обуться, в клуб сходить, в отпуск в Таиланд слетать и там себе ни в чем не отказывать, детям образование за границей дать… А служение, призвание – так, слова высокие… Только ваше поколение в них еще и верит!

Инга В., 37 лет

* * *

Я не верю в то, про что нам с детства талдычили, мол, без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Вытаскивают, и еще каких рыбищ, на каких никаким трудом за всю жизнь не наработаешь. Мне всегда примером является моя одноклассница. В то время, когда мы все после школы по институтам и консерваториям разбрелись, она, не рассуждая о любви и романтике, вышла замуж за пожилого статусного мэна – сразу пришла на все готовое, а когда дед ее отошел в иной мир, при ней и наследство немалое, и квартира, и машина, и собственность за рубежом, и еще коллекция каких-то там восточных картин, он их полжизни собирал… Вот и спросите – зачем ей образование, работа? Пять минут стыда – и на всю жизнь обеспечена! Сейчас в Италии живет… своя вилла там у нее, к матери иногда приезжает, так та к моей матери хвастаться ходит…

Ольга Р., 42 года

Такая инертно, энтропийно существующая псевдовзрослость характеризуется прежде всего тенденцией к избеганию ответственности за течение и психологическое содержание собственной жизни, за совершаемые в ней выборы, а также откровенным желанием «отдать свою свободу» кому угодно (Фромм, 1990а). Такой взрослый человек часто не понимает и даже отрицает необходимость себя, он оказывается «не в силах вынести, что он предоставлен собственным силам, что он должен придать смысл своей жизни» (Фромм, 1990а, с. 11).

Помимо этого, иногда наблюдается парадоксальное равнодушие к себе, собственным выборам, собственному волеизъявлению и его результату. Случайное, игровое выбирание жизненных альтернатив, нежелание всматриваться в собственный жизненный горизонт, отсутствие долгосрочного планирования и продуманных проектов способны придать упрощенный характер целям жизни и даже обесценить благо жизни как таковое.

Это желание передоверить себя кому-то (чему-то) другому можно сегодня наблюдать на всех фазах взросления и взрослости. Его подтверждают быстрая и легкая смена работы и интимного партнера, отсутствие долгосрочных дружеских привязанностей, постоянная внутренняя готовность отречься и предать недавние привязанности, спонтанное изменение направленности собственных интересов и принципов в зависимости от конъюнктуры, флюгерная идеология, аполитичность, служебная профанация и недобросовестность, завистливо-презрительное отношение к усилиям и труду других и пр.

В никуда из ниоткуда: феномен «квазижизни»

С желанием передоверить себя другим (государству, супругу, родителям) связано стремление переживать любой момент своего существования как ситуативный, временный, неокончательный, ни на что существенное не влияющий. Желание жить «процессом», а не «результатом» («делать, а не сделать», «идти, а не прийти»), соотносимо с восприятием жизни как игры, имитации, уводящей субъекта от реальной ответственности, достижений, долженствований и пр.

Нежелание ментально и деятельностно завершать определенные фрагменты собственной жизни, намерение их только декларировать и маркировать (зрелищно, ритуально, словесно, символически) не создает возможности их осмыслять, итожить и далее на их основе ставить новые цели и перспективы, создавать собственную систему ценностей, конструировать свою жизнь и свою аутентичность.

Вспомнив известное высказывание Ю. М. Лотмана: «то, что не имеет конца – не имеет и смысла» (Лотман, 1994, с. 417), отметим, что такая процессуальная жизнь довольно быстро подвергает девальвации даже заявленные самой личностью ценности и смыслы. Им на смену приходит имитация, симулирование и профанация. Неудивительно, что этот суррогат жизни постепенно приедается, становится скучным, в силу того что он самоисчерпываем, поскольку в нем ничего сущностно значимого и инициируемого самой личностью не происходит – нет важных побед, преодолений, достижений, а потому нет и постоянной внутренней экзистенциальной динамики, работающей на повышение ценности собственной жизни.

В качестве примера обратимся к следующим диалогам между участниками одного из наших семинаров.

– Мне по-любому надо два высших, а еще лучше – три. Сейчас, если в резюме не напишешь, что у тебя два высших образования, подтвержденных государственными дипломами, да плюс всякие сертификаты, на хорошую работу можешь не рассчитывать. Конкуренты обойдут.

– Но чтобы второе высшее получить, надо же время потратить. Может, его лучше потратить на то, чтобы набраться опыта?

– Кому они нужны сейчас – опыт, знания? Все знают правила игры.

– Какие правила?

– Если не ты, то тебя, без бумажки ты букашка, все можно купить, кроме здоровья… Неужели вы пребываете в иллюзиях, что сейчас на работу за образование берут?

– А вы что, пребываете в иллюзиях, что за четыре года вы реально приобретаете два высших образования? Становитесь образованным? Профессионалом?

– А я ничего про образованность и профессионализм не говорил. Всему можно научиться, когда будешь работать в реальном месте. Тем более что то, куда все стремятся попасть на работу, никакого такого образования не требует.

– И куда это?

– А то вы не знаете! В системы управления. Там любое образование подойдет, главное, чтобы руководить умел.

– А вы умеете?

– Я вас умоляю… Тут и уметь ничего не надо, умеешь общаться с людьми, а дальше все само придет.

– Так уж и само?

– Главное – должность иметь, а что там думают другие, неважно. Если я начальник, кто там будет проверять мои образования.

– А если найдется кто-то реально образованный, профессионал, знаток своего дела?

– Пусть себе и работает. Я же ему не мешаю.

– А если он уличит вас в некомпетентности, безграмотности?

– Не осмелится. Смолчит. Сейчас нет «борцов за правду». Повторяю вам: все сейчас знают правила игры. Вы делаете вид, что ваш начальник – реальный крутой босс, хотя на самом деле он – полное ничтожество, а он соглашается, что у вас два высших образования, и платит вам зарплату.

– Но так можно далеко зайти. Если все так начнут рассуждать…

– А все так и рассуждают. На наш век хватит, а там хоть трава не расти…

– Но это же андерсеновская сказка о голом короле и его платье…

Андрей Б., 27 лет, Светлана К., 43 года

* * *

– Здесь написано, что вы поступили учиться в 1998 году, а окончили университет в 2009 году. Как так получилось? Что вы делали столько лет?

– Училась. Жила. Искала себя. Занималась творчеством. Что такого?

– Просто пытаюсь понять, почему так долго. Почему не поставили себе цель окончить университет, не сделали это приоритетом, не вложили в обучение усилия, чтобы начать работать по выбранной специальности?

– Да я и не собиралась работать по той специальности, я и не помню, что у меня там в дипломе написано.

– Тогда зачем столько лет потрачено на получение образования?

– Для себя. Не возвращаться же к себе в райцентр. Лучше оставаться студенткой.

– Но это какой-то «вечный студент» получается! К тому же вы за это время переходили на четыре абсолютно разные специальности.

– Ну, мне же нужно было получить высшее образование.

– Не понимаю. Если вы не собирались работать, зачем оно вам?

– Сейчас у всех высшее образование. Почему у меня его не должно быть?

– Но ведь люди получают образование, чтобы работать по специальности…

– С чего вы взяли? Диплом – дипломом, а жизнь – жизнью… Надо было получить диплом, я получила…

– А сейчас собираетесь работать по специальности?

– Нет. Я хочу просто жить…

Наталья М., 51 год, Оксана В., 31 год

«Пусто́ты» жизни часто заполняются тем, что Э. Берн именовал времяпрепровождением (глупой и пустой болтовней, «тусами», «клубной жизнью», многочасовыми фитнес или косметическими процедурами, шопингом, просмотром боевиков, эротических видео, фэнтези, развлекательных реалитии ток-шоу и пр.). Все это постепенно трансформирует незрелую жизнь в квазижизнь, в кажимость, в символизацию самой себя, когда демонстрацией «корочек» маркируется образование, стоянием со свечой в церковный праздник – вера, дракой с представителями иного этноса – патриотизм и т. д.

Более того, на смену реальным поступкам и деяниям, требующим самодетерминации и самоорганизации, приходит потребность искусственно «впрыскивать» в жизнь «адреналин» (суррогат должен «заводить», «зажигать», стимулируя тем самым теряющее смыслы существование). Такой человек начинает тяготеть к прожиганию жизни, что сопровождается бессмысленными рисками, эпатажем, конфликтами, асоциальными действиями, азартными играми, экстремальными увлечениями, брутальным спортом, пьянством, поступками «на грани» (морали, закона, здравого смысла), неадекватными притязаниями и т. д. Все это насыщается «романтикой» авантюризма, тюрьмы, бродяжничества, игры, судьбы, трикстерства и пр.

Искусственное подстегивание становится необходимым, потому что без него человек ощущает, что его жизнь и он сам, как есть, ничего сущностного собой не представляют, не стоят и не значат – они обесцениваются в своей естественности. Но когда максимальная мера «адреналина» вычерпана и острота ощущений уже ничем не достигается, наступает кризис, способный привести к суициду, примыканию к агрессивной толпе, преступным действиям или к равнодушному бездействию, приравненному, по словам М. М. Бахтина, к неучастию (алиби) в бытии.

Диффузия идентичности и ее последствия

С феноменом невзросления связано понятие «диффузия идентичности», характеризующееся спутанностью и отсутствием полноценной рефлексии собственных идентификаций, ролевой сумятицей, фрагментарностью «Я» (Эриксон, 1996а, 1996б), отсутствием осознания необходимости себя в бытии (Мамардашвили, 1996): еще не нашедших себя взрослых сегодня не меньше, чем ищущих себя подростков.

Диффузия идентичности характеризуется нежеланием принимать во внимание и смешивать свою идентичность с идентичностью других, истерическим эгоцентризмом, неумением содержательно интегрироваться в продуктивные социальные практики, конформизмом, эмоциональным равнодушием, поверхностностью в межличностных отношениях, а также неспособностью оставаться один на один с самим собой из-за страха столкновения с собственной пустотой и отсутствием подлинности, экзистенциальными вакуумами и др.

Переходный период от юности к взрослости, задача которого – собрать многочисленные «Я-образы» человека в его самобытное целостное «Я», сегодня может длиться годы и десятилетия, и, что самое главное, все это время личность остается в неустойчивом состоянии. В этом состоянии человек не способен мысленно охватить свою жизнь целиком, ощущать себя одновременно свободным субъектом жизнетворчества и объектом собственных преобразований. При нечастых попытках вынужденной рефлексии (рефлексия требует остановки, времени для размышления, что нехарактерно для «синдрома невзросления», как мы говорили выше) такая личность видится себе оскольчато, односторонне и почти никогда со стороны своих сущностных характеристик, что, в свою очередь, ведет к нецельной и непоследовательной жизненной стратегии, разрозненности эпизодов планирования жизненного пути, фрагментарной и во многом случайной реализации жизненных намерений и т. д.

Отсутствие осознанных убеждений, слабое представление своих особенностей, минимальный уровень побуждений к свершениям, нечеткое осознание направленности своих интересов сохраняются и закрепляются, особенно если социум по каким-то причинам (например, страх перед неуправляемой и неконтролируемой активностью молодого поколения) находит их адекватными и не побуждает личность к преобразованиям. В развитии личности с «синдромом невзросления» наступает нечто вроде «личностной энтропии», «экзистенциального декаданса», итогом которых становится презрительное равнодушие, демонстративное «неучастие» ни в чем, чувство пустоты (тот самый франкловский «экзистенциальный вакуум»), переживание собственной «малости», отсутствие чувства «общего дела» и мотива долженствования, отторжения сущностной близости, единства с кем-либо или чем-либо.

Потакание инфантильности обнаруживается, в частности, в предлагаемых средствами массовой информации «примерах для подражания»: банды, гламур, свободная любовь, эпатажные зрелища, циркачество, клоунада, черный юмор, развлекательные шоу с бессмысленным смехом за кадром и пр. Этому сопутствует «анекдотизация», «макдональдизация» и «кафкаизация» повседневного обыденного существования людей (для примера достаточно посмотреть фильмы, снятые в последние годы в России – «Однажды в провинции», «Короткое замыкание», «Волчок», «Как я провел этим летом», «Сынок»).

Диффузия идентичности также отчетливо обнаруживается в активном нежелании смешивать собственную идентичность с другой в поисках единомышленников, соратников, партнеров, друзей, просто объектов любви и привязанности. Распространенная эгоцентрическая позиция «сам по себе», своеобразная «социальная глухота», объявляется психологически более выгодной, чем позиция «бытия вместе». Это не значит, что страдающий «синдромом невзросления» человек вообще не нуждается в других людях, но, нуждаясь, он занимает по отношению к ним потребительскую позицию, без принятия на себя каких бы то ни было обязательств, без взаимного обмена смыслами или чувствами. Другой человек рассматривается лишь как средство для удовлетворения потребностей при одновременном нежелании самому становиться таким же средством для кого бы то ни было.

Как следствие, на свет рождаются распространенные сегодня состояния привычной покинутости, заброшенности, неоцененности, вынужденной предоставленности самому себе, отчаяния одиночества, отсутствия переживания заботы и близости, близко этому понятие «одинокая толпа» (невозможность остаться одному с одновременной неспособностью интересоваться другими и заинтересовать их собой), испуганное избегание какой бы то ни было глубины межличностных отношений («чтобы мной не воспользовались»).

С подобными переживаниями психологам часто приходится сталкиваться в консультативной практике. Двойственные и поверхностные отношения «рядом, но не вместе» не способствуют становлению потребности быть интеллектуальной и эмоциональной поддержкой для других, вкладывать собственный опыт и знания в их жизнь, даже развитие собственных детей не становится поводом для личностного вклада. Такая «коммуникативная безучастность», «неосознаваемое невмешательство» являются характерным компонентом обсуждаемого варианта взросления.

«Вырожденность» внутреннего эмпатического содержания межличностных отношений становится особенно очевидной, если принять во внимание широкое распространение виртуального общения, не требующего реального «бытия вместе», дающего возможность демонстрировать не только себя-реального, но и себя-выдуманного (в этом смысле достаточно показательны романы Януша Вишневского «Одиночество в Сети», «На фейсбуке с сыном» или Войцеха Кучока «Как сон» и др.). В таких случаях собственное существование и поступки других воспринимаются как спектакль, отмечал Жан Бодрийяр. Сущность этого искусственно построенного квази-Я часто невозможно распознать другому человеку (да тот и сам готов принять такую образную анонимность в качестве «правила игры»), но, главное, это затрудняет и фальсифицирует собственную идентификацию, мешает самопониманию. Привычное выдавание себя за кого-то иного не способствует обретению столь необходимого взрослому человеку личностного комфорта, переживанию собственной целостности и подлинности.

Следствием этого становится «летаргия чувств», слабое ощущение самого себя и нарастание депрессивных тенденций – человек не может найти свое место в жизни и ощущает себя «живым» только тогда, когда реальность вокруг него сама приходит в движение, запущенная стимулом извне, а не изнутри личности. Виртуализация моделей любви, дружбы, стремление жить не «здесь-и-теперь», а где-нибудь «там-и-тогда» (это видно из предпочтений молодыми людьми литературы фэнтези, пестрящей выдуманными мирами и вымышленными ситуациями, не требующими соотнесения с собственной жизнью и личностью, с потребностями и особенностями других людей) – один из отчетливых признаков «синдрома невзросления».

«Коллективный субъект» против «лохов»

При таком очевидном отчуждении, как ни парадоксально, часто сохраняется и даже усиливается тенденция управлять, точнее, манипулировать другим человеком, подчинять его, контролировать реальность вокруг себя и других, быть «властителем их дум», повелевать, настаивая на жесткой субординации. При этом содержание поведения особого значения не имеет, а потому бывает непоследовательным, флюгерным, подвластным более высокому статусному влиянию. Идея «вертикали» в этом смысле подходит для игнорирующего реальность статусного управления как нельзя лучше, поскольку предназначена лишь для трансляций и деклараций и упраздняет размышление, критику и дискуссии, а также, собственно, и сопротивление управляемых. Отсюда – выраженное стремление к статусу «вожака», «лидера», «главы» в любой сфере, осуществляемое преимущественно через «хождение во власть» (законодательную, общественную, партийную и пр.) или «примыкание к власти».

Одновременно носитель «синдрома невзросления» демонстрирует в разной степени осознанный конформизм в отношении всего, что требует выражения собственного мнения или оценочного суждения. Как указывает Ж. Бодрийяр, это связано со страхом разрушить свой уютный, хотя и никчемный с точки зрения социального смысла, кокон существования, удобную для «жизни без усилия» реальность. Единственное, что стимулирует активность, – это желание «соответствовать, чтобы не утратить», а все люди в сознании такого субъекта различаются между собой лишь по уровню объектов, которые доступны их потреблению (Бодрийяр, 2006).

Лица с «синдромом невзросления» довольно часто обнаруживают нежелание заниматься своим саморазвитием, «расти над собой», вообще меняться. Саморазвитие, компетентность, профессионализм, достоинство перестают быть ценностью и не служат гражданскому, социальному, профессиональному и личностному самоопределению. Более того, их обретение довольно часто воспринимается как менеджерская процедура, как покупка символа социальной услуги (статуса, признания, успешности и пр.), как форма товарно-денежных отношений, а вовсе не как необходимый результат «обучения жизни» и обретения экзистенции, не как вид деятельности, необходимый развитию человека на всех этапах его жизни. Человек с «синдромом невзросления» всегда интересуется материально выраженной ценой любого приобретения – вещи, отношения, услуги и пр.; для него всегда существует «цена вопроса», которая становится единственным мерилом ценности любого объекта.

Парадоксально, но в кругу носителей «синдрома невзросления» когнитивная сложность, компетентность, образованность и высокий профессионализм людей, взрослеющих по «классической модели», становятся факторами, порой исключающими истинно взрослых из внутренних сетей коммуникации (в том числе и профессиональных), делающими их социальными изгоями, объектами насмешек и игнорирования и потому обреченными на вынужденное одиночество или эскапизм. Такие люди лицами с «синдромом невзросления» воспринимаются как опасность и угроза, потому что с ними трудно конкурировать, им нечего противопоставить, им трудно подражать, сложно оказаться с ними на равных. Вынужденная изоляция требует от взрослого человека, не страдающего этим синдромом, значительных усилий и мужества в отстаивании своего образа жизни, принципов и идеалов, поскольку он становится в каком-то смысле маргиналом, в ком не востребованы именно те качества, которые были развиты им в себе как наиболее ценные и полезные социуму.

Лица с «синдромом невзросления» тяготеют к тому, чтобы действовать не индивидуально, а выступать как «коллективный субъект», отсюда – распространенные реакции примыкания, выражающиеся в обязательной принадлежности к «тусам», связи с которыми легко разрываются без особых психологических последствий. При этом иногда такие «коллективные субъекты» могут становиться реальной силой, психопатически отстаивающей свои несложные жизненные образцы. Агрессия (вербальная или поведенческая), вытеснение, проекция, идентификация (не с индивидуально выбранными образцами, а с образцами, внушенными масс-медиа) становятся превалирующими защитными механизмами.

Такая ситуация повсеместно приводит к девальвации ценностного и уважительного отношения к повседневному труду и личностным результатам, достигнутым трудом и усилием и, главное, желанием делать, поступать. Труд, творчество, профессиональная самореализация обесцениваются и перестают восприниматься «невзрослыми взрослыми» как социальная необходимость и личностная доблесть, как признаки зрелости и успешности. Наоборот, труд, усилие, наличие принципов, волевое преодоление лени и инерции выступают как маркеры неудачника, «лузера», «лоха» – человека, не сумевшего «взять от жизни все». Более того, случай, везение абсолютизируются, и личность с «синдромом невзросления» часто уповает именно на них как на двигатели своей жизни, все время поджидает случай, находится в готовности к нему, а потому отрицает необходимость заниматься чем-то долгосрочным, монотонным, повседневным, обыденным.

«Я буду счастлив! Я буду молод! Я буду дерзок! Я так хочу!»: психология нарциссизма

Еще одной характеристикой «синдрома невзросления» можно считать отчетливое сведе́ние, схождение духовного, ментального аспекта личности к телесному и материальному. Для носителей «синдрома невзросления» пирамида А. Маслоу превращается в необъятный зиккурат из одного-двух нижних уровней. «Отелеснивание», по наблюдениям Жана Бодрийяра, повсеместно обнаруживает себя в современных социальных практиках (рекламе, литературе, театре, кино) и повседневных дискурсах, в настойчивом преувеличении значения удовлетворения телесных потребностей в мотивационно-потребностных иерархиях.

Навязчивая максимизация телесности, как считает Жан Бодрийяр, обнаруживается в «шумной пропаганде спорта <…> рекламе косметической продукции и средств ухода за телом, в мании здоровья, сопровождающейся неслыханным ростом использования лекарств и различных медицинских услуг. Культ тела свидетельствует о том, что оно <…> заняло место души. В результате <…> трансцендентное исчезло из мироощущения <…> уступив место абсолютной имманентности объектов потребления <…> в рекламе и прочих СМИ мы имеем дело с телом-фетишем, телом-товаром, человека приглашают ухаживать за своим телом, так как его красота, стройность, ухоженность составляют знак престижа, орудие в статусной конкуренции». В этом же духе Бодрийяр рассматривает навязчивость сексуальной темы в СМИ.

Человек с «синдромом невзросления» и сам с охотой готов превращать себя в телесный товар, поскольку ему часто вообще больше нечего предложить миру, кроме телесности, – у него нет иного (ментального или эмоционального) орудия воздействия на мир и тем более способов его преобразования, «навязывания» ему своих смыслов. Одновременно он начинает иначе относиться ко времени своей жизни, поскольку сроки «продажи» такого товара, как телесность, не так уж велики – человеку оказываются не очень нужны долгосрочные жизненные проекты, он не строит планов и не ставит целей, охватывающих всю жизнь, ему не нужны стратегии, он живет торопливо реализуемыми тактиками длящегося момента.

Метафора «и жить торопится, и чувствовать спешит» вполне отражает стремление личности с «синдромом невзросления» как можно раньше, призывнее, откровеннее начать демонстрировать окружению «зрелую» телесность и эксплуатировать ее даже в то время, когда ментальность ей еще не соответствует, когда другие стороны собственного «Я» осознаются фрагментарно и поверхностно, если вообще осознаются. Необходимость эксгибиционистски демонстрировать свою телесность, одновременно скрывая душевную пустоту за символами (интеллекта, образованности, профессионализма и пр.), делает довольно распространенными нарциссический, демонстративный, эгоцентрический варианты развития характера у людей, страдающих «синдромом невзросления», и порождает сложные отношения со всеми, с кем им приходится конкурировать, исходя не из критериев телесности, а руководствуясь критериями реальной взрослости (профессионализма, креативности и т. д.).

Вводя в свое время термин «нарцисс», З. Фрейд характеризовал им человека самовлюбленного, находящегося в иллюзии собственной исключительности, предполагающего, что за счет своей внешней привлекательности он достигнет грандиозных успехов в любой сфере, в которой бы не притязал. Но содержательно конкурировать с людьми, взрослеющими по другому типу, такая поверхностно ориентированная практически во всем личность просто не в состоянии, и здесь появляются отличительные личностные деформации: наряду с пассивностью, тяготением к конформизму и движению за вожаком у нарциссов гипертрофируется потребность во что бы то ни стало отстоять свою значимость, принудить других признать их мнимую исключительность, конфликтуя с ними и мстя за «непризнание», невнимание к своей персоне, насмешки, отношение свысока, ущемление болезненного самолюбия (которое они именуют чувством собственного достоинства).

Часто нарциссическая деформация характера делает конфликт привычно комфортной формой существования, ведущей, почти навязчивой потребностью. Объединяющимся во вре́менные группы нарциссам почти все время нужен реальный или виртуальный соперник, враг, в качестве которого могут выступать «толстые», «негламурные», «ботаники», «умные», «бедные», «провинциалы», «работяги», «иные» и пр. Хайнц Кохут, вслед за З. Фрейдом анализируя нарциссический характер, описал феномен «нарциссического неистовства», который свойственен и лицам с «синдромом невзросления»: такие люди даже в ситуации случайной ссоры или спора по пустяковому поводу настойчиво стремятся отомстить за уязвленное самолюбие, пытаясь восстановить внутреннее равновесие, которого постоянно не хватает из-за отсутствия внутренней определенности, устремленности, нацеленности.

Незаполненность внутреннего мира, наличие смысловых пустот и отсутствие внутренне осознанной жизненной стратегии, придающих жизни определенность и постоянство в течение достаточно длительного отрезка времени, создает у человека с «синдромом невзросления» ощущение, что он может в любой момент времени назваться кем угодно и тут же, без приложения когнитивных или личностных усилий, начать успешно осуществлять любое дело, не учась, не готовясь и профессионально не осваивая его. Такая личность часто считает себя «позитивно неспециализированной», способной быть успешной везде и во всем.

Диктат телесности также делает необязательной, второстепенной «заботу о душе». Практически повсеместный отход от побуждения взрослеющей личности к духовным исканиям и самореализации в пользу потакания телесности и консумеризму повлиял на систему потребностей, обозначение возрастных целей и постановку социальных задач взрослости. Склонность рассматривать себя и воспринимать других как отчужденный от других и даже самого себя товар (Фромм, 1990б), а не как самобытную ценность, владеющую экзистенциальным благом жить и должную, обязанную это благо оправдывать, – характерная примета «синдрома невзросления».

К этому стоит добавить, что пересмотр содержания мировоззренческо-ценностных категорий в современных повседневных дискурсах подвергает сомнению и девальвации даже усвоенную в ранней социализации систему жизненных императивов, принципы, веру, комплекс смысложизненных установок взрослого поколения и меняет общие ментальные ориентиры и «картину мира» людей, чье взросление пришлось на «лихие девяностые» и «нулевые» годы.

Этот социально-моральный «тектонический сдвиг» создает у лиц с «синдромом невзросления» ощущение «свободы от общества» и от связанных с социальным образом жизни табу и долженствований: например, феномен «Ивана, не помнящего родства» довольно часто обсуждается в контексте нежелания исполнять воинский или гражданский долг, а уклонение от службы в армии, лжесвидетельства в судах, «киллерский» и «рейдерский» бизнес – это в сознании лиц с «синдромом невзросления» едва ли не образцы доблести. Выбрасывание из поля осознания необходимости соответствовать социально-моральным нормам снижает и потребность личности в самосовершенствовании: ей уже не надо становиться лучше, ставить высокие цели, прыгать выше головы и пр.

«Поколение ЯЯЯ»

«Синдром невзросления» сегодня находит свое закрепление в характеристиках «поколения ЯЯЯ» и перерастает в целый комплекс вторичных признаков, инвалидизирующих личность (Баранский, 2013):

1) частая встречаемость расстройств нарциссического круга: их количество выросло примерно в три раза по сравнению с поколением тех, кому сейчас 55–65 лет; более того, количество нарциссов увеличивается сейчас намного быстрее, чем это было раньше;

2) безосновательная уверенность в том, что вне зависимости от уровня личного вклада в работу и достигнутых результатов карьерный рост не должен замедляться: 40 % представителей «ЯЯЯ-поколения» рассчитывают на повышение и социальный лифтинг каждые два года;

3) одержимость славой, желанием во что бы то ни стало быть на виду, превратить себя в «брэнд» – большинство готовы быть на вторых ролях «в команде», «в обойме» известного человека, купаться в лучах его славы, нежели «тратить себя» и образовывать свою команду, начинать собственное дело, принимая на себя усилия, риск и ответственность;

4) необоснованная самоуверенность: 60 % представителей «поколения ЯЯЯ» считают себя «крутыми», «продвинутыми», без специальных знаний и какого бы то ни было обучения лучше всех знающими, что хорошо и правильно, а что – нет; многие из них страдают демагогическим резонерством;

5) леность (в том числе и душевная), потакание своим прихотям и активное отторжение любой ответственности, что отлично проиллюстрировал фильм А. Попогребского «Как я провел этим летом»; большинство представителей «ЯЯЯ-поколения» легко бросают работу или занятие, наскучившие им («кидают» партнеров, «сливаются» с совместных проектов), презирая и команду, и – тем более – взятые на себя обязательства («прости, но так получилось, ничего личного» – распространенная присказка этого поколения);

6) зацикленность на себе и своей потребностной сфере: представители «поколения ЯЯЯ» легко раздражаются и впадают в ярость при невозможности «здесь-и-теперь» удовлетворить сиюминутно возникшую потребность;

7) прозаичный материализм в действиях и отношениях, поиск сиюминутной выгоды и узкий прагматизм; большинство из них также откровенно корыстны, «бессребреников», работающих «за идею», среди них практически нет;

8) максимальная зависимость от технологий – большинство из них ничего не помнят точно и не знают наверняка; в случае необходимости они прибегают к «викизнаниям» (для многих границы мироздания вообще очерчены границами Интернета); почти все неважно говорят и пишут на родном языке и почти никакую информацию не читают больше 30 секунд, а только «сканируют» и «копипастят»;

9) эгоцентризм и эгоизм, обнаруживаемые даже в повседневных бытовых мелочах: так, если в 1950-х годах люди хранили в альбомах свадебные, школьные, армейские фотографии, то сегодня в «портфолио» представителей «ЯЯЯ-поколения» обнаруживаются только фотографии самих себя (часто довольно откровенные, эпатажные и сделанные не на память, а «на продажу» ими же самими с помощью современных гаджетов) – эти «фотки» практически немедленно выкладываются в социальные сети); тенденция «усилить» себя, фиксируя и выставляя напоказ чуть ли не каждый свой шаг (FitBit – «я ем», «я танцую» и др.) и местоположение (Foursquare – «я в метро», «я на даче» и т. п.);

10) сниженный уровень гражданской активности, «растяжимая толерантность», особенно в моральной сфере, подмена участия в политической жизни стремлением «потусоваться», «засветиться», «отметиться»; это поколение ни против чего всерьез не бунтует и легко принимает все, что угодно, ничего не относя к себе и не затрудняя себя мыслями о далеко идущих социальных последствиях, которые когда-то коснутся и их; более того, они отторгают необходимость присоединяться к большим социальным институтам (церкви, общественным движениям и пр.) и их идеологии;

11) слабое осознание социальных дистанций: для многих представителей «поколения ЯЯЯ» вообще не существует возрастных, статусных и профессиональных границ – они нерефлексивно чувствуют себя равными любому человеку и часто ведут себя с ним бестактно и фамильярно, даже не понимая этого;

12) инфантилизм: большинство представителей «ЯЯЯ-поколения» живут не столько под влиянием взрослых, книг или средств массовой информации, сколько под влиянием знакомых одногодков (к тому же иногда плохо знакомых, поскольку общение часто не выходит за границы сетевого), что по определению тормозит и затрудняет как социализацию, так и взросление, поскольку для развития нужны именно те, кто старше;

13) зависимость от коммуникации (наличие сообщений на телефоне проверяется беспрерывно, телефон не выключается даже ночью; многие испытывают синдром фантомной вибрации) и постоянная потребность в формальном одобрении («лайках»), принимаемом за выражение симпатии;

14) падение уровня креативности, на смену которой приходят откровенный плагиат и репродуктивность;

15) эмоциональная незрелость и низкий уровень эмпатии: абсолютное равнодушие практически ко всему, кроме самих себя, и отсутствие реального интереса к другим людям (представители «поколения ЯЯЯ» видят в других людях только проекции самих себя и своих потребностей);

16) истерически ориентированная демонстративность, стремление приукрашивать себя и свою жизнь, превращая себя в «микрозвезду» и не гнушаясь откровенной лжи и передергиваний фактов; отсюда – ложное отношение к самому себе и плохая ориентация в собственной личности;

17) страстное желание яркой, веселой, незатруднительной жизни, выраженная тенденция заменить повседневность карнавальностью, игрой, ритуалами; из-за этого банальность и монотонность повседневности кажется невыносимой, действует угнетающе, но собственной ассертивности часто не хватает, чтобы что-то изменить, отсюда – жажда «адреналиновой подпитки» извне;

18) стремление делегировать ответственность за свою жизнь родителям, сохранив при этом независимость в желаниях;

19) социально-психологическая поверхностность, нежелание глубоко вникать в поведенческие и личностные особенности другого человека; многие представ

Введение

Лабиринты взрослости

– Среди ваших друзей среднего возраста многие высказывают желание изменить свою жизнь, стать не тем, кем они являются? Часто ли им хочется, чтобы произошло нечто такое, что покончило бы с монотонностью и смертной скукой существования?

– Довольно часто, – ответил я.

– Однако по большей части люди лгут, говоря, что им хочется перемен. Перемены на самом деле пугают их. В действительности они хотят, чтобы вернулась юность. В юности человек готов к приключениям и перед ним большой выбор. А в среднем возрасте он уже начинает действовать с оглядкой. Мы выбрали определенный путь и должны идти по нему, да? Все решения становятся проблематичными…

Дж. Катценбах. Фатальная ошибка

Каждый, кому приходится общаться с другими людьми, знает, что надо разговаривать 1) с человеком 2) о нем и 3) о самом главном для него. И если с первыми двумя пунктами большинство вполне справляются, то последний являет собой загадку всякий раз, когда в круге знакомств появляется новый человек. А и в самом деле: как понять, что самое главное для взрослого человека?

Психологи знают, если человека мучает конкретный трудный вопрос, обуревают множественные противоречивые чувства, если он стоит перед необходимостью принять важное решение или сделать неоднозначный выбор, вопрос о чем-то «самом главном» как таковой не встает: самым главным становится именно то, что происходит в жизни человека прямо «здесь и теперь» – разлад в семье, ссора с любимым человеком, конфликт на работе, врачебный диагноз, утрата, пережитая обида…

Гораздо большую сложность представляют случаи, когда все вроде бы в относительном порядке, а человек испытывает дискомфорт, пребывает в сомнениях, чувствует необходимость что-то менять в своей жизни, находится в томительном ожидании «перемены участи». Именно тогда на первый план выходят сущностные человеческие дилеммы (жизнь и смерть, судьба и случай, справедливость, долг, ответственность, счастье, взаимность, воздаяние…), которые, как оказывается, бывает непросто отвергнуть как абстракции, не имеющие отношения к конкретной «живой» жизни. И об этом – «о времени, о жизни, о себе», как писал И. Эренбург, – взрослому человеку тоже бывает необходимо поговорить. Но с кем? И главное, как, если даже для того, чтобы просто поведать о мучающих переживаниях, человеку часто очень трудно подобрать подходящие слова?

Удивительно, но такие внутренние метания признаются очень важными («Надо остановиться, оглянуться…», «Надо не нестись по жизни, а взять паузу…») и одновременно подавляются личностью как недостойные, неприемлемые для состоявшегося взрослого человека: «Не нужно об этом думать…», «Тебе, что ли, больше заняться нечем?..», «Поздняк метаться…», «Пора, пора мне быть умней…». Они отвергаются как пустые и несвоевременные философствования, как абстрактные мудрствования, усложнение и без того нелегкой жизни. Вспомните, как часто мы слышим от знакомых и близких: «Брось…», «Не бери в голову…», «Забей и забудь…», «Перестань себя накручивать…». Но всегда ли нам хочется следовать этим советам? И нет ли в наших душах чего-то глубоко потаенного, о чем нужно говорить, но разговор завести боязно?

Примечательно, что это двойственное состояние личности уже давно отмечено в литературе. Так, Ф.М. Достоевский в «Записках из подполья» писал: «Есть в воспоминаниях всякого человека такие вещи, которые он открывает не всем, а разве только друзьям. Есть и такие, которые он и друзьям не откроет, а разве только себе самому, да и то под секретом. Но есть, наконец, и такие, которые даже и себе человек открывать боится ‹…› можно ли хоть с самим собой совершенно быть откровенным и не побояться всей правды?» Понятно, что некоторые переживания не всякому доверишь, опасаясь подозрений в незрелости и пустых рефлексиях. Не каждый взрослый человек решится искать себе собеседника даже в психологической консультации, и, по правде говоря, не всякий психолог окажется готовым обсуждать подобные вопросы. Но участниками внутреннего диалога почти всегда могут стать книги, особенно те, которые написаны специально для того, чтобы найти ответ на мучающий вопрос или хотя бы увидеть направление его обдумывания. С такими задачами справляются книги по экзистенциальной психологии, рассматривающие проблемы человека в масштабе его жизненного пути.

Экзистенциальная психология (от лат. existentia – существование; корень слова «экзистенция» означает «выделяться», «возникать», «появляться») – одно из направлений современной психологии, складывающееся с 20–30 гг. XX в. и восходящее к философии экзистенциализма, феноменологической и гуманистической психологии. Ее отличительной чертой является признание первичности бытия человека и обращение к анализу таких феноменов человеческого существования, как «Я» и «Мир», жизнь и смерть, общение и одиночество, смысл, свобода и ответственность, выбор и поступок, призвание и долг, любовь и счастье, вера и безверие, вина, стыд и др.

Центральной фигурой экзистенциальной психологии выступает «человек живущий», его жизненный мир, рефлексия и переживания в отношении смыслов и ценностей своего существования, ответственности и возможностей самоосуществления в бытии. Сегодня, по словам Д.А. Леонтьева, экзистенциальная психология есть психология самодетерминируемой личности, и в качестве ее предмета выступает жизнь человека как целостный феномен – смысл этой жизни, условия его обретения, изменения и утраты. Тем самым важнейшей категорией экзистенциального анализа становится уникальный личный опыт бытия конкретного человека в современном ему мире.

Эта книга написана для взрослых и о взрослых. Она посвящена тому, что мы знаем и не знаем о собственном взрослении, о чем мы смутно догадываемся и чего хотели бы избежать, о том, что мы хотели бы знать, но не умеем или боимся спросить.

Ее задача – стать ненавязчивым и деликатным внутренним собеседником, способным упорядочить и направить потоки глубоко личных размышлений о себе и своем жизненном пути в понятное, приемлемое и конструктивное русло. Она пытается остановить внимание современного человека, отягощенного решением многочисленных повседневных проблем, вечно усталого и спешащего, обремененного разными обязательствами и долженствованиями, часто живущего на пределе возможностей и с чувством тревожного ожидания, на нем самом, на его жизни. Ведь, в конце концов, что может быть важнее осознания и организации собственной жизни?

Взрослая жизнь – феномен сколь интересный, столь и ускользающий от непосредственного анализа. Текучесть, свойственная самонаблюдению, процессуальность рефлексивного потока не всегда позволяют угадать и зафиксировать то, что окажется действительно важным для конкретного человека, что он потом будет вспоминать как самое главное, как то, ради чего, собственно говоря, он и жил. Не зря говорится, что жизнь, в конечном счете, это не некая объективная данность, а система персональных отношений к этой данности – то, что человек помнит и думает о себе и своем жизненном пути, то, что он сам решил считать своей жизнью.

Взрослый возраст (взрослость) – самый длительный период человеческой жизни (по разным источникам, это возраст примерно с 25 до 65 лет), на который приходятся как главные обретения и первые жизненные итоги, так и первые разочарования в себе и выбранном пути и невосполнимые утраты. Это и время первых попыток стать автором собственной жизни, и время первых прозрений, что «жизнь проходит, меняет краски» (Е. Горбовская) и лишает человека многих юношеских иллюзий. На этом отрезке жизни человек совершает активный рывок в профессии, карьерном продвижении и достижении желаемых социальных статусов, но это также и время глубочайшего внутреннего уединения, сосредоточенности на себе, дающих силы жить дальше. Взрослость – очень разная, и неудивительно, что люди испытывают потребность обдумывать ее и рассказывать о ней. Внутренняя «необходимость самовыговаривания», по словам М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорского, свойственная взрослому возрасту, стимулируется нарастающей с возрастом рефлексией и чувствительностью к собственному «Я». Она находит свое выражение в автобиографических и квазибиографических историях – «легендах о себе», появлении индивидуальной внутренней субкультуры, формировании собственного экзистенциального тезауруса – «словаря» понятий, которыми человек описывает самого себя, других, жизнь, окружающий мир.

Что значит быть взрослым? Как понять, что в проживаемой жизни окажется для тебя впоследствии самым важным? Как распознать, верен ли путь, по которому ты следуешь, и стоит ли двигаться по нему дальше? Как научиться прощать себе сделанные ошибки и не жалеть об упущенных возможностях? Как почувствовать жизненный драйв и сохранить в себе энтузиазм и свежесть восприятия жизни? Как перестать бояться утратить нажитое во имя новых обретений себя? Такие вопросы рано или поздно задают себе многие взрослые люди, интересующиеся собой и стремящиеся жить полноценной осмысленной жизнью.

Ответы на эти вопросы могут быть любыми, но именно разнообразие ответов, вероятно, и определяет индивидуальный характер взросления и обретения чувства собственной зрелости, «состоялости». Но можно ли на эти вопросы ответить «извне», со стороны? Или ответы на них можно получить, только прожив, выстрадав, осмыслив свершившуюся взрослую жизнь с ее эмоциональными, смысловыми, ценностными обретениями и утратами? И можно ли (и нужно ли) подготовиться заранее к столкновению с ними?

Очевидно, что в одной книге вряд ли можно однозначно ответить на все эти вопросы, да и цель ее другая – очертить или раздвинуть внутренние границы, в рамках которых люди привычно осмысляют собственную жизнь, помочь активизироваться внутреннему собеседнику и расслышать голос собственной «самости». В каком-то смысле эта книга – протест против распространенного и даже пропагандируемого сегодня консумеристски-менеджерского отношения к индивидуальной жизни как к способу исчисления и страхования рисков, и призыв к осознанию ее единичности, ценности, пониманию ее как экзистенциального дара (блага).

Консумеристское отношение к самому себе предполагает восприятие собственной личности в качестве объекта потребления, продажи и использования. Под влиянием пропаганды человек начинает рассматривать себя и свои психологические ресурсы (личные качества, способности, умения, знания и пр.) не с точки зрения возможностей разворачивания своих потенций, внутренней самоактуализации и самовоплощения, а с внешней позиции – позиции покупателя, оценивающего человека как объект удовлетворения актуальных на текущий момент потребностей (трудовых, сексуальных и др.). В этом случае он, его уникальная жизнь и личность перестают быть самостоятельной ценностью и превращаются в «товар», «расходный материал», который в условиях рыночного отношения друг к другу легко замещается другим подобным товаром во всеобщем и непрерывном процессе потребления. Значимость каждого измеряется лишь его ценой в «товарообмене». В консумеристски ориентированных обществах люди перестают относиться друг к другу личностно, забывая и даже вытесняя категорический императив И. Канта, что каждый человек есть самостоятельная цель любого взаимодействия, а вовсе не средство для достижения чужих целей и удовлетворения чужих потребностей.

Личность, превратившая себя в товар, торопится продать поскорее и подороже то, что востребовано на рынке именно сейчас – молодость, здоровье, талант, физическую привлекательность, если таковые имеются. Менеджерское отношение к самому себе состоит в том, чтобы любым способом придать себе и подольше сохранить «покупательскую привлекательность», поэтому человек заботится не столько о развитии собственной личности, сколько о том, чтобы придать себе «товарный вид» («у меня три высших образования», «я знаю четыре языка», «я выгляжу как Анджелина Джоли», «у моего отца большие связи») вне зависимости от того, соответствует этот вид его психологической реальности или нет. Э. Фромм давно обозначил такую установку как «иметь, а не быть», «казаться, а не являться».

В этих случаях человек не столько проживает собственную жизнь как уникальное экзистенциальное приключение, сколько постоянно «мониторит» ее на соответствие продаваемости, рекламирует и продвигает себя, больше заботясь об «упаковке», чем о содержимом. Именно поэтому внутренние смыслы и ценности постепенно смещаются от уникальных и значимых для личности к врéменным, ситуативным, востребованным только «здесь-и-сейчас» (к культу тела, к поиску связей с «нужными» людьми, к пренебрежению внутренними принципами и ощущениями ради сиюминутной выгоды и т. д.).

Исследуя взрослость, мы опираемся на тезисы экзистенциальной, гуманистической и феноменологической психологии, определяющие личность и ее непосредственную жизнь как самостоятельную ценность. Человек является центром собственного мироздания и воспринимает свою жизнь как поставленную самому себе задачу, заботится о том, чтобы познать собственную сущность и, осознав предназначенную ему миссию, максимально реализовать ее в процессе существования.

Десять очерков, составивших содержание этой книги, опираются на научные материалы авторских монографий «Экзистенциальная психология взрослости» (Москва, 2013) и «Семантика личной жизни: Экзистенциально-нарративный анализ личных историй» (Тула, 2014), а также ряда статей, посвященных интерпретации биографических историй взрослых людей, в разные годы рассказанных автору его взрослыми и стареющими собеседниками. Адресуясь широкому кругу читателей, интересующихся собственным взрослением, мы не ставили задачу изложения законченной целостной экзистенциально-психологической концепции взрослости. Книга написана как своеобразный комплекс «информационных поводов», помогающих человеку думать о себе и говорить о себе с другими. Для профессиональных же консультантов и психотерапевтов, сталкивающихся в работе с экзистенциальными проблемами взрослых, она может стать дополнением в поиске потенциальных направлений организации беседы с клиентом, осознавшим необходимость полностью охватить прожитую жизнь внутренним взором и предпринять попытки понять, принять или изменить в ней то, что происходило, происходит и еще может произойти.

Как говорит Ф. Бродель, «дать увидеть – так же важно, как дать понять». Руководствуясь этим тезисом, мы стремились этой книгой дать увидеть то, что можно открыть в себе и жизни, становясь взрослым, и сделать это предметом размышлений о том, что является центром любого осмысленного существования – о собственном меняющемся «Я».

Глава 1. «Территория взрослости»: что значит быть взрослым?

• Время?
• Время – дано.
• Это не подлежит обсуждению.
• Подлежишь обсуждению – ты,
• Разместившийся в нем.

Н. Коржавин

…отдельный человек – это неразрешимая загадка, зато в совокупности люди представляют собой некое математическое единство и подчинены определенным законам.

А. Конан Дойл

Бóльшую часть своей жизни человек проживает в статусе взрослого, и в повседневных разговорах мы негласно привыкли считать взрослость своеобразным центром жизни, к которому устремлены все предшествующие возрасты и от которого «убегают» последующие.

Но что значит быть взрослым? Достигнув определенного возраста, становимся ли мы взрослыми автоматически? Хорошо ли быть взрослым? Одно и то же – «быть взрослым» и «быть зрелым»? Чем характеризуется взрослая жизнь, отличаясь от детской или старческой? Всем ли хочется взрослеть? Меняемся ли мы на протяжении более чем тридцати лет взрослой жизни, и если да, то как? Одинаково ли протекает взросление у разных людей, в разных культурах, поколениях и когортах? Можно ли вообще не становиться взрослым, или взросление – это то, что обязательно происходит с каждым?

Эти и другие вопросы обязательно встают перед тем, кто пытается разобраться, каково это – стать взрослым, а потом долгое время пребывать в этом статусе. Попробуем разобраться и мы. Итак…

Если отвлечься от конкретных историко-культурных и социально-исторических контекстов, взрослостью принято именовать обширный временной отрезок жизни между детством и старостью, в диапазоне от 25–30 до 60–65 лет. В современных классификациях ей обычно предшествует молодость, а сменяет – пожилой возраст.

Обычно взросление связывается с моментом психологического совершеннолетия – наступления такого устойчивого периода жизни, когда человек оказывается способным продуктивно работать, развиваться и обеспечивать свою жизнь и благополучие зависящего от него окружения. Точно определить, когда человек становится взрослым, практически невозможно, потому что статус взрослого очень сильно зависит от социоэкономического положения личности, ее образовательного уровня, гражданского и семейного состояния, специфики выбранной профессиональной деятельности, переживания опыта значимых эмоциональных отношений и т. д. (в отличие от других возрастов). Само психологическое содержание взрослости, как верно указывает Г. Крайг, сегодня минимально связано с хронологическим возрастом человека и максимально – с конкретными обстоятельствами его жизни, целями, установками, опытом, родом занятий и т. д. (Крайг, 2000).

Когда люди становятся взрослыми?

Взрослость или зрелость? Как правильно?

Как и любой период человеческой жизни, взрослый возраст можно описать в разных контекстах – от психофизиологического (связанного с эволюционными, биологическими, нейропсихологическими механизмами психических процессов, состояний и поведения человека в целом) до акмеологического (связанного с достижением человеком всей полноты индивидуального развития, высших точек имеющихся психических возможностей). Но наиболее интересные ракурсы понимания сути того, что значит быть взрослым, возникают, на наш взгляд, в контекстах экзистенциально-психологических. Именно они уже в тридцать лет могут превратить нас в умудренных жизнью и вполне состоявшихся людей или и в пятьдесят оставить инфантильными, беспомощными и нелепыми.

Будучи самым долгим периодом жизни человека, взрослость неоднородна: если сначала в ней преобладают черты юности и молодости, то со временем они замещаются характеристиками зрелости и пожилого возраста. А многоплановая внутренняя динамика психического и социального развития на этом отрезке жизни заставляет исследователей наряду с понятием взрослости использовать понятие зрелости или же выделять раннюю, среднюю, позднюю и т. п. взрослость в зависимости от диапазона принятых социальных ролей и меры ответственности, на которую готов человек.

Граница между характеристиками взрослости и зрелости во многом условна, и, в общем, не будет большой ошибкой использовать их как синонимы. Но в строгом научном понимании взрослость, являясь результатом процессов социализации, больше характеризует степень социальной адаптации человека. Речь идет о наличии профессии и работы, гражданской ответственности, способности человека обеспечить себя, жить без родительской помощи и внешнего попечения, об умении адекватно исполнять многочисленные роли (социальные, профессиональные, гендерные) и пр.

Зрелость же – понятие более метафорическое, соотносимое, как правило, с аккультурацией – процессом освоения человеком традиций, прецедентов, ценностей, установок, эстетических канонов, этических норм той культуры, к которой он принадлежит. Зрелость в большей степени является характеристикой отношений человека к жизни и к себе, формой и способом его воздействия на себя и других (кстати, поэтому ее часто соотносят с мудростью). Зрелым можно назвать человека, активно владеющего своим окружением, обладающего устойчивым единством личностных черт и ценностных ориентаций, способного адекватно воспринимать людей и самого себя.

Процессы социализации и аккультурации, воздействующие на взрослеющую личность, бесконечно переплетаются между собой и в дальнейшем дают человеку возможность самостоятельно управлять своей жизнью, осознавать свою аутентичность, избирать определенные стратегии и тактики для достижения поставленных целей, заботиться о себе, принимать ответственность за свои поступки и реализацию самостоятельно выбранного жизненного пути, делать личностные вклады в развитие и самореализацию окружающих людей, с возрастом ощущать относительность всего происходящего, приходящую мудрость и терпимость.

Строго говоря, не всякий взрослый человек достигает зрелости, и не всегда зрелая личность – это обязательно личность взрослая.

Взгляд извне: что значит быть взрослым?

Любое общество опирается на взрослых людей, которым, согласно общим описаниям, свойственны:

– готовность и умение брать на себя ответственность и принимать решения;

– стремление к власти и наличие организаторских способностей;

– способность к эмоциональной и интеллектуальной поддержке других;

– уверенность в себе и целеустремленность;

– склонность к философским обобщениям, интерес к универсальным формам культуры;

– защита системы собственных принципов, идеалов и жизненных ценностей;

– умение сопротивляться проблемам реальности с помощью развитой воли;

– сформированность индивидуального жизненного стиля;

– стремление оказывать влияние на мир и передавать накопленный опыт молодому поколению;

– реализм, рационализм, трезвость в оценках;

– устойчивое и позитивное чувство, что жизнь состоялась и была прожита человеком именно так, как было нужно – и не иначе;

– стабилизация системы социальных ролей, исполняемых человеком;

– некоторый консерватизм суждений и др.

Когда человек начинает ощущать себя взрослым, его собственное восприятие изменяется, становясь более положительным и ценностным: исчезают свойственные юности сомнения и переживание временности и амбивалентности; появляется осмысленная позиция в отношении собственного будущего; человек ориентируется не только на овладение ценностями и целями ближайшего периода, как это было в предыдущих возрастах, но на всю жизненную перспективу в целом. Такая смена масштаба в восприятии собственной жизни, удлинение и разворачивание временнóй трансспективы (мысленного охватывания всей жизни целиком в единстве накопленного опыта прошлого, существования в настоящем и представления будущего) – значимые характеристики взрослости.

Взгляд изнутри: что значит чувствовать себя взрослым?

«Чувство взрослости» появляется уже у подростка. Это своеобразное внутреннее переживание того, что ему уже доступны возможности и права взрослого и все ему по плечу. Как правило, подросток при этом ориентирован лишь на внешние, поведенческие характеристики взрослости и не вполне осведомлен об обязанностях и долженствованиях взрослого. Еще меньше он задумывается об ответственности, необходимости как-то самостоятельно обеспечивать себя, о том, что рано или поздно он будет предоставлен самому себе, да и о многом другом.

Переживание себя взрослым на последующих отрезках жизни связано по преимуществу с внутренней готовностью и способностью, по словам Э. Эриксона, к «совершению деяний» и поступков. Суть этого сложного и комплексного переживания составляет обретение человеком самотождественности (внутреннего ощущения согласованности своего образа с собственными представлениями о том, каким человек может и должен стать) и самоценности (внутренней убежденности в том, что человек представляет собой уникальную ценность сам по себе), осознание своих возможностей и пределов, целей и смыслов. Все это человек обретает постепенно, достигая вершины зрелости к 45–50 годам.

Во всех сферах жизни (профессиональной, эмоциональной, личностной, социальной) взрослый человек обнаруживает стремление к личностной экспансии, к самовыражению, к демонстрации и испытанию своих внутренних ресурсов и уровня экзистенциальной компетентности («я твердо знаю, как мне надо жить», «я живу так, как считаю правильным», «я умею жить», «я понимаю, чего хочу от этой жизни», «мне понятно, что я могу и чего хочу»). Одновременно он испытывает ненасыщаемую внутреннюю потребность влиять на других и передавать свой жизненный опыт другим людям, что, конечно, требует его осмысления, внутреннего упорядочивания и обобщения. Взрослому человеку очень хочется «взять в руки» всю свою жизнь, охватить ее единой логикой, начать управлять ее течением. Во всех сферах жизни он стремится следовать некоему самостоятельно выбранному для текущего момента комплексу установок, стилю («сейчас главное для меня – создание семьи», «сейчас все силы должны быть отданы ребенку, а потом я займусь карьерой»). Если подобные намерения фрустрируются, человек часто переживает это как аспект личностной несостоятельности, недостаток, жизненный дефицит, пусть даже временный и преодолимый.

Во взрослом возрасте вырабатывается достаточно стабильный индивидуальный жизненный стиль в реализации обретенных или кажущихся таковыми смыслов жизни. Смысл – почти сакральная характеристика взросления. Под ним обычно имеется в виду внутренне мотивированное, индивидуальное значение собственных действий, поступков, взятых как целое и переживаемое как истинное и ценностное. Переживания, связанные с выбором жизненных ориентиров, смыслов, облекаются во внутренне значимые, хотя часто не вполне определенные формулы: «быть самим собой», «понять свое предназначение», «самореализоваться», «обрести индивидуальность», «стать хозяином собственной жизни». В результате человек становится самобытным, непохожим на других, меньше «сливается» со своим окружением.

Размышления о смысле жизни и необходимости себя помогают человеку выстроить базовый жизненный проект и реализовывать привлекательную и кажущуюся верной жизненную стратегию. Все это опирается на мысленное экспериментирование, рефлексию и соотнесение своих способностей, статусных, возрастных и индивидуальных особенностей и притязаний с требованиями общества и имеющимися в нем возрастными образцами. А появившаяся временнáя трансспектива способствует более конкретной разметке собственного жизненного пути. Если поначалу она представляет собой просто некий набор желаемых достижений и статусов, то позже за счет соотнесения этих желаний с собственными возможностями и достигнутыми результатами разметка превращается в осознанную постановку целей, расчет времени и выбор средств их достижения, выработку путей их реализации и пр. Конечно, впоследствии от некоторых форм потенциально возможной самореализации человеку придется столь же осознанно отказаться («я никогда не стану балериной», «мне не полететь в космос», «великого музыканта из меня не получится» и пр.), но даже сам этот отказ, самоограничение являются признаком зрелости.

Путь к себе – взрослому: осознание смысла и ценности саморазвития

Во взрослости происходит осознание и принятие личностью того факта, что искусство жизни состоит не только в том, чтобы, реализуя свою индивидуальность, добиваться некоего процветания, но прежде всего в том, чтобы индивидуальные достижения становились основой нового, необходимого самой личности, прогресса. Человеку хочется жить по-своему, в согласии со своей осознанной внутренней природой. Это стимулирует поиск и открытие в себе новых способностей, качеств, ресурсов, снижает уровень тревожности и открывает путь к личностному росту, позволяя перейти от тенденции жить по уже известным образцам к поиску, пониманию и принятию собственной индивидуальности, к тому, чтобы учиться в полной мере использовать конструктивные стороны своей личности и характера, обращать их на пользу своему развитию.

Зрелость часто знаменуется внутренним поворотом личности от вещных, карьерных, конъюнктурных ориентиров к духовным ценностям. Это связано как с выбором и ассимиляцией разветвленного объема нравственных, культурных, экзистенциальных ценностей своего времени, так и со стремлением поместить проживаемую жизнь в более широкие, общезначимые, может быть, даже «надчеловеческие» контексты. В результате человек не только острее чувствует себя живым, находящимся в динамике, в «потоке развития», но одновременно ощущает себя и более укорененным в современной реальности, осознавая собственные принципы и жизненное кредо.

Молодости свойственна романтизация и идеализация неких абстрактных, отвлеченных ценностей (дружбы, любви, общения, семьи, карьеры и т. д.), имеющих значение вообще, для всех, в любой момент времени. В то время как взрослый человек принимает решение о том, какие именно ценности нужны конкретно ему и что нужно сделать для того, чтобы эти ценности реализовались в его жизни. Принципиально то, что любой зрелой личности необходимо во что-то верить, что-то защищать, что-то отстаивать, сделав это «своим». Взрослый человек всегда наделяет особым личностным смыслом свои действия, согласующиеся с собственными принципами и ценностями, для него эти действия и жизнь в соответствии со своими принципами и ценностями становятся непременным условием жизненного благополучия.

Взросление во многом характеризуется тем, что человек начинает осознавать потребность в саморегуляции во всех сферах жизни. Конечно, поначалу он болезненно относится к попыткам других влиять на его поведение, не допускает и мысли о том, что будет кем-то управляем, будет подчиняться, к примеру, будет выполнять указания начальства. Любое воздействие он воспринимает как «манипулирование». Но со временем он все больше прислушивается и присматривается к тому, как проявляют и выражают себя представители старшего поколения и ровесники, и на этой основе вырабатывает способы самоконтроля и самореализации.

Примеры того, как другие люди проживают свою жизнь, становятся предметом специального наблюдения: человек с любопытством расспрашивает об этом ровесников (ездит на встречи с одноклассниками, однокурсниками; актуализирует связи в социальных сетях и т. д.), интересуется историей своего рода, обнаруживает склонность к чтению биографической и мемуарной литературы и, как следствие, начинает больше «романизировать» свою собственную жизнь (вести дневниковые записи; озвучивать для других свои жизненные вехи, например, на праздновании дней рождений и юбилеев). Все это, конечно, универсализирует его самовосприятие и дает возможность вписать личное время в историческое, что оказывается немаловажным для взрослой личности как современника определенной эпохи, сверстника определенных поколений.

Более того, взрослый человек становится чувствительным к некоторым идеям, принципам, моделям поведения и стилям жизни – как правило, к тем, которые кажутся ему созвучными его внутренней сущности. И каждая из этих идей потенциально становится своеобразным жизненным ростком, побегом, который он актуализирует сейчас или оставляет про запас как возможное направление саморазвития.

Все это способствует осознанию и принятию ответственности за самого себя. Более того, зрелая личность стремится контролировать и свое окружение, интуитивно желая, чтобы ее принципы и ценности разделялись другими. Взрослая личность тяготеет к совместности и разделенности, к востребованности со стороны других людей.

А в случае фрустрации этой потребности возникает то, что А. Маслоу считал одной из современных метапатологий – своеобразной формой психического расстройства, являющейся следствием невостребованной социальности, заставляющей человека считать себя ненужным, и обнаруживающей себя в депрессиях, социальной апатии, цинизме, нигилизме, авантюризме, тенденциях к примитивному вегетативному существованию или гедонизму. Человеку начинает казаться, что он и должен отвечать только за себя, за благополучие своей семьи и близких и не быть причастным к ответственности за что-то большее. Но такая позиция невмешательства отстраняет его от активной социальной жизни, обедняя существование, делая его экзистенциально монотонным и почти бессобытийным. Из-за этого развитие стагнирует, что обнаруживается в падении мотивации к свершениям и достижениям, в росте негативных эмоций по отношению ко всему, что нарушает привычную повседневность, в равнодушии, скуке, социальном и гражданском эскапизме.

При этом сознание человека наполняется рассуждениями о несправедливости, завистью, необоснованными амбициями, претензиями к окружающим на признание своей значимости и пр. Такая пассивная, но одновременно тревожно-агрессивная позиция инвалидизирует взрослую личность и делает ее экзистенциально неудовлетворенной. Большинство взрослых стремится быть в гуще современных событий, переживая это как «полноту жизни», необходимую востребованность, причастность к чему-то бóльшему.

Чрезвычайно важным во взрослой жизни является желание любить, быть востребованным и принятым другими, стремление смешивать свою идентичность с другими идентичностями и заботиться о других (Бубер, 1993; Кон, 1978; Фромм, 1990б, 1992). Этому во многом помогает опыт супружества и родительства. Становясь родителем, человек осознает необходимость представить ребенку модель «правильной» жизни, контролировать следование этой модели и доказывать ее истинность, что вновь оборачивает его к самому себе – чтобы задать такую модель ребенку, надо самому справиться с вопросом, что есть «правильная жизнь». Именно поэтому для взрослого человека характерно стремление учиться, общаться, узнавать новое, выделять в информационном потоке нужное и важное, обдумывать разные модели и на собственном опыте осваивать разные способы жить.

Экзистенциальные аспекты взросления

Отличительной чертой взрослости становится и повышенное внимание к экзистенциальным аспектам жизни. В определенные жизненные периоды (например, после утраты близкого человека, в момент переживания «опустевшего гнезда», в периоды завершения некоторых принятых на себя долгосрочных обязательств и пр.) человек обращается к обдумыванию таких феноменов человеческой онтологии, как «Я» и «Мир», жизнь и смерть, общение и одиночество, смысл, свобода и ответственность, выбор и поступок, призвание и долг, любовь и счастье, вера и безверие, вина, стыд и др.

Однако центральной фигурой рефлексии естественно выступает он сам, его жизнь как целостное и самобытное явление – назначение, смысл этой жизни, условия обретения, изменения и утраты смысла. Именно поэтому современную экзистенциальную психологию все чаще именуют методологической основой понимания взрослости.

Обретениями здоровой, состоявшейся взрослости можно считать следующие выделенные Г. Олпортом (Олпорт, 1998, 2002) характеристики.

1. Широкие границы «Я». Взрослый человек вовлечен в большое количество социальных связей, активно участвует в разных видах деятельности, включается во все, что находит для себя значимым, и не ставит себе рамок или ограничений для того, что кажется ему интересным. Взрослая личность открыта, распахнута в мир и переживает себя его составной частью, не сосредоточиваясь лишь на самой себе.

2. Способность к искренним и позитивным межличностным отношениям. С одной стороны, человек выражает любовь в отношении своей семьи, близких людей, с другой – он толерантен к ценностям и установкам других, способен входить в различные общности и эффективно строить взаимодействие с людьми, несмотря на разницу мировоззрений, характеров и пр.

3. Принятие себя и своих чувств, отсутствие эмоциональных барьеров, умение справляться с собственными эмоциями. Взрослая личность воспринимает себя позитивно, относится к себе с уважением, не испытывая при этом зависти к другим, внутреннего озлобления или ожесточения; одновременно она эмоционально не обременяет собой других людей, контролируя свои состояния и просчитывая то, как ее чувства могут повлиять на других. Взрослая личность способна переносить жизненные трудности без эмоциональных срывов и саморазрушения.

4. Реализм в восприятии действительности и притязаниях. Взрослая личность стремится видеть вещи, события, отношения такими, какие они есть, не приукрашивая их и не убегая от них, если они не оправдывают ее представлений или ожиданий. Взрослый человек ставит перед собой личностно значимые и реалистичные цели.

5. Способность к самопознанию и чувство юмора. Зрелая личность стремится к полноте познания самой себя, готова к саморазвитию, объективна по отношению к себе, умеет принять критику и «первой посмеяться над собой», продолжая при этом относиться уважительно как к своим достоинствам, так и к недостаткам.

6. Наличие цельной жизненной философии. Взрослый человек способен выделять самое значимое, сущностное в своей жизни, главную ее цель, имеет систему ценностей и принципов, в соответствии с которой живет.

Эти характеристики могут быть дополнены следующими отличительными свойствами (Сухобская, 2002).

7. Прогнозирование своего поведения в любых жизненных ситуациях на основе умения добывать нужную информацию и анализировать ее применительно к целям, связанным с решением конкретных и нестандартных ситуаций в интересующих личность сферах жизнедеятельности.

8. Умение мобилизоваться для выполнения собственного решения вопреки различным обстоятельствам и внутреннему социально не мотивированному желанию его прекратить («устал», «не хочу», «трудно»).

9. Отслеживание хода выполнения собственных действий и их результатов.

10. Проявление оценочной рефлексии на основе сформированного самосознания и объективной непредвзятой оценки своих мыслей, действий, поступков.

11. Умение «извлекать уроки» из собственного поведения в различных ситуациях, что повышает качество прогнозирования и объективность оценок, а также приводит к более надежному выполнению запланированного и большей критичности в анализе результатов.

12. Способность к адекватной реакции на различные ситуации собственного поведения.

Согласно Э. Эриксону, взрослость есть центральная стадия человеческой жизни, развитие в которой продолжается во многом благодаря взаимодействию с молодым поколением. Наличие детей, учеников, последователей дает взрослому человеку необходимое субъективное ощущение своей востребованности, нужности другим и, по словам М.К. Мамардашвили, косвенно подтверждает ему «необходимость себя».

Главными характеристиками взрослой личности Э. Эриксон считал производительность и порождение (продолжение рода), которые реализуются в заботе о воспитании нового поколения, в продуктивной трудовой деятельности и в попытках индивидуального творчества.

Во все, что делает взрослый человек, он вкладывает частицу своего «Я», своего индивидуального опыта и тем самым становится участником общего культурно-социального прогресса. Более того, для него становится важным «остаться в памяти потомков», закрепившись в ней своим опытом, поступками, событиями, результатами творчества, сделанными выводами (извлеченными жизненными уроками), да и хотя бы просто накопленными наблюдениями.

Очень точно об этом сказал Р. Брэдбери: «Каждый человек должен что-то оставить после себя. Сына, или книгу, или картину, выстроенный тобой дом, или хотя бы возведенную из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чем после смерти найдет прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращенное тобой дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив ‹…› Не важно, что именно ты делаешь, важно, чтобы все, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нем оставалась частица тебя самого». Взрослый человек имеет возможность изменять жизнь по своему усмотрению, потому она часто представляется более стабильной и устойчивой, чем, к примеру, жизнь ребенка или подростка, однако так только кажется. Взрослость оказывается таким же сложным и противоречивым периодом, как и другие. Во взрослом возрасте человека настигают сомнения и опасения, связанные с оценкой уже пройденного пути, с осознанием того, что жизнь уже сложилась такой, какая она есть, и ее поворотом к старости, переживаниями отсутствия в ней новизны, свежести, спонтанности и возможности что-то кардинально изменить, пониманием краткости и ограниченности жизни для осуществления всего желаемого и необходимости отказаться от уже явно недостижимых целей. Эти ощущения хорошо схвачены Е. Евтушенко в поэме «Уроки Братска»:

• Сорокалетье – странная пора,
• когда еще ты молод и не молод
• и старики тебя понять не могут,
• и юность, чтоб понять, – не так мудра.

• Сорокалетье – страшная пора,
• когда измотан с жизнью в поединке
• и на ладони две-три золотинки,
• а вырытой пустой земли – гора.

• Сорокалетье – дивная пора,
• когда иную открывая прелесть,
• умна, почти как старость, наша зрелость,
• но эта зрелость вовсе не стара.

Таким образом, взрослый человек одновременно переживает и чувство стабильности и душевное смятение по поводу того, действительно ли верно он понял и реализовал свое настоящее предназначение. Особенно острым это противоречие становится в случае, если человек дает негативную оценку предшествующей жизни и понимает, что ему необходимо выработать какую-то новую стратегию. Человек пересматривает собственные смыслы, они становятся для него особым объектом рефлексии и изменения, и это способствует его саморазвитию.

Взрослость дает возможность человеку еще, Еще и ЕЩЕ раз построить жизнь по собственному усмотрению. Одновременно в задачи взрослости входит и преодоление переживания, что жизнь уже не во всем реализовалась так, как хотелось. Это создает философское отношение и терпимость к собственным просчетам и неудачам (признается свое право на ошибку), к себе и к течению своей жизни. Совершая рефлексивные автобиографические экскурсы, человек учится находить в жизни положительное, правильное, достойное, ценностное, он начинает лучше понимать себя, «пытая настоящее прошлым». Одновременно ему важно, чтобы и для других его жизнь представала как значимое явление.

Взрослому человеку, конечно, становится жаль быстро уходящего времени, не хочется тратить его попусту, и он более рационально подходит к его планированию, распределению, постановке перспективных задач. Обнаруживаемая смена «эмоцио» на «рацио» иногда создает впечатление, что взрослые живут «по расчету», «не по сердцу, а по уму», но это не вполне верно. Именно во взрослости человека могут настигнуть сильные любовные чувства, он может последовать за внутренней жаждой перемены профессии, места жительства и пр., совершать неожиданные для других, но внутренне глубоко мотивированные поступки. В этом возрасте человек ощущает себя полным сил и возможностей, он готов совладать с любыми проблемами, принимать правильное решение при необходимости выбора, взять на себя ответственность в сложных ситуациях и т. д. Он стремится успеть как можно больше, вместить в сутки больше 24 часов, при этом как бы не замечая бега времени, пролетающего в значимых делах и событиях, – чаще всего эти признаки обнаруживаются именно у профессионально и личностно состоявшихся людей.

Тем не менее взрослый человек осознает, что его жизнь уже состоялась: от себя и своего прошлого не убежишь, но еще можно по-другому организовать будущее. Делая что-то привычное по-другому, внося вариативность и новые смыслы в то, что уже стабильно встроено в жизнь, взрослый человек обретает способность к ассертивности (умение постоянно находить для себя занятия по душе) и учится самостоятельно генерировать интерес к жизни, который играет особую роль в переживании себя если не счастливым, то хотя бы удовлетворенным жизнью.

Усиление интереса к жизни как таковой

Стоит отметить и тот факт, что взрослых, помимо всего прочего, начинает интересовать «жизнь сама по себе» во всех ее многообразных проявлениях – появляется избирательность и индивидуальный «вкус к жизни» как таковой.

Взрослые нередко переживают чувство, которое условно можно назвать «острая радость жизни» (оно сродни пик-переживаниям А. Маслоу) – счастье от того, что ты есть, что тебе дарована жизнь, которую ты достойно проживаешь, что каждое жизненное мгновение – твое, и у тебя есть возможность распорядиться им по-своему. Это «счастье жить» может находить свое выражение в заполняющей всю человеческую сущность радости от каких-то простейших, привычных, обыденных явлений: от летнего рассвета, от лунной дорожки на море, от клейкого тополиного листка, от запаха свежего хлеба, от высокого голубого мартовского неба, от песни про отель «Калифорния»… Взрослые становятся по-новому романтическими и сентиментальными, хотя считают, что это нужно скрывать. Ценность «простых радостей жизни» явственно ощущается в строках «Стихотворения в прозе» М. Кольцова:

• Очень хочется жить:
• Когда во дворе идет бессменный и тусклый дождь;
• Когда вспоминают о смерти детей;
• Когда в соседнем доме играет кто-то на рояле;
• Когда бабы в платках крикливо торгуют на бульваре цветами;
• Когда возвращаешься ночью из театра через сонный и грустный город;
• ‹…›
• Когда строят дом и кругом пахнет известью, свежим деревом и горячим асфальтом;
• Когда к жесткой, окоченелой, хмурой земле подкрадывается весна и Знаешь, что это будет еще не раз, всегда, всегда…

Умение находить радость в повседневных мелочах – характерная черта, создающая устойчивое эмоциональное переживание включенности в жизнь, ее «знакомости», «сродненности» с ней. Эту тенденцию легко проследить в высказываниях разных людей, отвечавших на вопрос «А что в жизни любите вы?» в блогах автора.

Главное, люблю жизнь во всех ее проявлениях, со всеми звуками, цветами, запахами, ибо «чувствую – значит существую». Люблю прошлогодний снег утром 1 января и песню «Аббы» «Happy New Year», морозный иней на стекле и ветках деревьев, хруст снега под сапогами, карантин среди учебного года, весенний город после апрельских субботников, майскую зелень и запах черемухи, праздник последнего звонка и первый день отпуска, летний теплый дождь, стучащий по крыше, и мокрую тропинку в саду, запах смородинового листа. Люблю лежать на траве, глядя в бесконечное синее небо, где высоко-высоко звенит жаворонок, люблю бабье лето, хризантемы в саду, покрытые первым выпавшим снегом, люблю возвращаться домой, свои полки с книгами, песни Эдит Пиаф, стихи Бродского и Высоцкого, фильмы Эльдара Рязанова, рассвет над городом, люблю смотреть в окно вагона и просто на огни вечернего города.

Я очень люблю начало осени, время листопада, первый снег, люблю настоящие зимние морозы, весну, когда прилетают птицы, тает снег и появляются первые листочки, лето люблю все! Любую погоду и жару тоже… море, пляж, лыжи и коньки, лес, речку, горы, дождь, сильный ливень и даже грозу, радугу, цветы! Кошек и всех животных, но кошек – сильнее всех! Танцевать, слушать музыку, играть в теннис. Люблю путешествия, романтику, общение с людьми умными, творческими, интересными и веселыми! Люблю самолеты, особенно взлет! Поезда тоже нравятся, и машины, круизы на воде и морские, и речные! Люблю узнавать что-то новое, учиться, удивляться приятным сюрпризам… Выбирать духи! Красивую, стильную обувь! Чуть не забыла: шоколад, шоколад, шоколад! Прогулки по городу, уютные кафе. Предметы старины, музеи, ретро, театр, стихи, интересные книги и фильмы!

Люблю сидеть на балконе летом, когда яблоки падают к ногам, и с одной стороны окружают яблочные ветки, а с другой – виноградные, а рядом дымится самовар и на мангале что-нибудь медленно «подходит», может, просто хлеб или картошка на решетке. И собака лежит у ног, а котик – на коленях. В руке – бокал красного сухого, а рядом – родные и близкие. Люблю «лениться», когда нечего делать (что бывает редко), и долго выбираю книгу. Люблю печь пироги для друзей. Люблю лес и море. Смотреть на птиц в полете, особенно на аистов. Люблю из теплого дома смотреть на дождь. Открытый огонь меня завораживает.

Люблю просыпаться утром, когда неохота вставать, и вспоминать о том, что вот сейчас я включу музыку, сварю кофе и буду пить его ма-а-аленькими глоточками минут пятнадцать. Люблю, выходя из подъезда, встретить и погладить окрестных котят (когда я буду жить просторнее, у меня, понятное дело, будут кошки и, может, даже собаки, со слонятами я еще не определилась).

Люблю море – и плавать, и лежать рядом, слушая плеск волн и зарывать пальцы в теплый песочек. Еще люблю ехать на машине по крутым дорогам, когда сердце замирает, как на американских горках, и когда играет веселая музыка. Люблю проснуться, но не вставать сразу, а потягиваться в постели, растягивая удовольствие. Люблю последние минуты перед встречей. Люблю, когда комок подкатывает к горлу, а в глазах появляются слезы (от счастья).

Зимой люблю смотреть, как искрится снег в свете фонарей, и – чтобы снять перчатку и погладить воздушный сугроб рукой. Когда холодно, люблю зарыться носом в меховой воротник, пахнущий духами. Ветер в лицо, дождь по зонту, высокие каблуки. Люблю делать шарлотку, и есть тоже, и когда все говорят: «Это вкуснота-а-а, божественно».

Люблю апельсиновое масло, запах новых книжек, загадывать желание и зажимать кулачок, когда вижу свадьбу или беременную женщину. Старые дурацкие фотографии и новые записные книжки в приятных на ощупь обложках, в которых заполняю только несколько первых страниц и складываю на полку. Люблю находить конфетки и деньги в потайных карманах сумки.

Разноцветные махровые астры в утренней росе. Небо и ветер перед самым-самым началом грозы. Мыльные пузыри с балкона. Кофе и булочки с ежевичным вареньем. Керамическую посуду. Хозяйственные магазины. Книжные магазины. Ну и, конечно же, магазины одежды.

Люблю закат на море вечером, красное вино и французский сыр, кататься на велосипеде и петь. Читать про Древний Египет, про археологов и представлять себя в их компании. Люблю прохладные подушки, быстро ездить за рулем и дождь летом, поздним вечером, когда он теплый, шелестящий и даже какой-то сексуальный. Люблю ходить в театр и пить там в антракте коньяк. Люблю поезда и дорогу, во время которой за окном мелькают те места, которые мне незнакомы. Люблю обнимать ночью любимую сзади и нюхать, как пахнет у нее за ушком. Люблю ходить босиком и песок на пляже. Люблю, когда вечером тихо и тепло и можно подумать или беседовать.

Люблю спорить и играть на гитаре. Люблю свою школу, воспоминания о приключениях молодости. Люблю шашлык, хороший портвейн и слушать Макаревича. Люблю пирожки с мясом и когда все не ругаются, а мирно живут и улыбаются. Улыбки вообще люблю. Люблю порядок дома. Наводить его под запись спектаклей Гришковца, зная каждое слово наизусть. Люблю музыку разную. Люблю иногда зиму, когда тихо и идет крупный снег. Люблю ночью курить в туалете и читать. Люблю людей и люблю помогать им. Люблю любить.

Люблю смотреть мультфильмы после работы; когда заливаешь рис водой – мешать его пальцами в ней; долгие пешие прогулки, рассматривать интересные детали на стенах и не только, и под лупой (понравившиеся фотографии также, иногда часами), кино без потери времени, часто молчать (не люблю много говорить), читать – тоже без потери времени, думать люблю, иногда и не думать, а просто ощущать.

«Я для самого себя»

Взрослость часто характеризуется желанием «пожить для себя», что вовсе не означает снятие с себя ответственности или отказ прилагать усилия к достижению важных целей. «Забота о себе» в данном случае – это стремление удовлетворить те свои интересы, которые в прошлом по разным причинам оставались нереализованными: «наконец-то позволить себе…», «выпустить себя на волю…», «дать свободу своим желаниям…». Поэтому во взрослости возможны смена занятий или всплеск всевозможных интересов и хобби, связанных с удовлетворением «детских» желаний и мечтаний, «испытанием себя» в тех формах деятельности, которые ранее казались закрытыми («это не для меня», «не в этой жизни»). В качестве показательного примера приведем монолог из фильма Йоакима Триера «Осло, 31 августа».

Я хочу замуж; хочу детей; хочу в кругосветку; купить дом; проводить романтические выходные; есть только мороженое; жить свободно; достигнуть и поддерживать мой идеальный вес; написать отличный роман; быть на сайте со старыми друзьями.

Я хочу посадить дерево; сделать отличный ужин с нуля; почувствовать себя успешной; принять ледяную ванну; купаться с дельфинами; провести вечеринку на день рождения; жить до ста лет; оставаться замужем до самой смерти; отправить интересное сообщение в бутылке и получить такой же интересный ответ; превзойти все мои страхи и фобии; лежать и смотреть на облака целый день; иметь старый дом, полный безделушек.

Пробежать марафон; прочитать отличную книгу и использовать цитаты из нее всю свою оставшуюся жизнь; нарисовать отличные картины, которые будут показывать, как я себя действительно чувствую; покрыть все стены картинами и словами, которые действительно близки моему сердцу; приобрести себе все сезоны моего любимого ТВ-шоу; привлечь внимание к важной детали, чтобы люди слушали меня; прыгнуть с парашютом; поуправлять вертолетом; иметь хорошую работу. Я смотрю вперед каждый день; мне нужно романтичное, увлекательное предложение; спать между небесами; взобраться на Бессеген; сняться в фильме или сыграть в национальном театре; победить в лотерее; использовать все возможные средства вокруг себя и быть любимой.

Очень важно то, что взрослый человек переживает своеобразный 3D-эффект при охвате всего диапазона жизни, «увеличенности» и приближенности событий и происшествий собственной жизни: «ты одновременно и внутри жизни, и как бы наблюдаешь за ней сверху», «все становится таким крупным, подробным, как под микроскопом», «все видится таким четким, отчетливым, ясным», «улавливаешь все в деталях, нюансах – все видится точно, не размыто, как бы не “вообще”, а “в частностях”», «понимаешь общий смысл происходящего с тобой».

Умение охватить жизнь целиком увеличивает долю самостоятельности и ответственности в принятии решений, определении актуальных стратегий, распределении времени. Теперь не другие люди решают, что хорошо или плохо для человека, а он сам. Более того, теперь он сам становится в ряды старшего поколения, теперь у него спрашивают совета, что хорошо или плохо, полезно или бесполезно, нужно или не нужно, и теперь он несет внутреннюю (в том числе и перед самим собой) ответственность за переданный опыт. Взрослый человек получает возможность реализовать то, что считает правильным, истинным, обязательным к исполнению не только в собственной жизни, но, в известном смысле, в жизни других – детей, учеников, последователей, коллег.

Обретенные ценности осмысляются, обобщаются, проверяются на собственном опыте и тем самым приобретают экзистенциальный характер. Человек становится экзистенциально компетентным, что характеризуется внутренней установкой на то, что у него есть силы и средства справиться с любой проблемой, которую поставит перед ним жизнь, отсутствием страха и чувства беспомощности перед жизнью.

Пределы взросления

Казалось бы, взрослеть и изменяться можно бесконечно, но тем не менее даже у комфортно освоенной территории взрослости постепенно начинают обнаруживаться психологические пределы: будущее, казавшееся неограниченным в юности и молодости, во взрослости приобретает отчетливую «линию горизонта», субъективно соотносимую с длительностью собственной жизни. Взрослость ведь не только время приобретений, но и время потерь, и опыт утраты близких людей становится для личности своеобразной «школой взросления», готовящей ее к старости.

Многие взрослые замечают, что на отрезке между 35 и 50 годами время заметно убыстряет свой ход и «уплотняется». Они иногда действительно, без кокетства, удивляются: «Неужели мы дружим с тобой уже 30 лет?», «Неужели я закончил школу четверть века назад?», «Как годы пролетели! Наш сын уже на втором курсе», «В следующем году мы отмечаем серебряную свадьбу», «Надо же, я уже бабушка!» и т. п. При этом индивидуальная память отчетливо сохраняет исключительно живые образы и подробности того, что объективно уже кануло в Лету: «Десять лет прошло, а все как будто бы вчера», «Школьные годы, студенчество помнятся так ярко, как будто все только-только было», «Я отчетливо помню тебя маленьким». Этот феномен Томас Элиот очень точно обозначил термином «present moment of the past» – «настоящие моменты прошлого».

Появление линии жизненного горизонта вовсе не означает, что человек начинает психологически готовиться к концу жизни. Наоборот, взрослость раздвигает эти горизонты в силу того, что многое из познанного и освоенного на предыдущих возрастных этапах обретает осмысленность, глубину, перспективу, объемность. В периоде взрослости увеличивается «плотность» и многомерность жизненного потока: жизнь раскрывается во всей полноте и богатстве нюансов, становится объемной как голограмма.

К.Г. Юнг писал, что взрослый человек постепенно высвобождается из плена собственного «Я» и устремляется к универсальным гуманистическим ценностям. Для состоявшейся взрослой личности характерно не только стремление воплотить себя в жизни в чем-то непреходящем, ценном, вечном, общезначимом, но и закрепить и передать итоги и результаты своей жизни другим. Это побуждает к ведению личных записей, архивов и дневников. Стилевой анализ таких записей обнаруживает появление описательно-наставительной линии повествования, отсутствующей в подростковых и юношеских дневниках, в которых, как правило, нет рассуждений и обобщений, есть лишь описание событий и, в лучшем случае, эмоций по их поводу. Поскольку «мемуарная работа» требует от человека рефлексии причин и закономерностей происходящего с ним, она способствует становлению новообразования, привычно называемого мудростью.

Метапатологии взрослости: можно ли их избежать?

Все сказанное относится к здоровой, состоявшейся, благополучной взрослости. Но она далеко не всегда бывает таковой.

Человек выглядит полным сил, успешным, он занимает прочное социальное положение, имеет семью, собственность, бизнес, профессию, но личностно не чувствует себя состоявшимся, нужным, а свою жизнь – наполненной смыслами. Такие ситуации могут быть предвестниками кризиса взрослого возраста. Он усугубляется, если человек и вовсе не нашел себя в настоящей и прошлой жизни – ни в профессии, ни в близости с другими. В этом случае он рассматривает себя как свое собственное и единственное дитя, эгоцентрически фиксируясь на себе, особенно в случаях физического или психологического неблагополучия. Э. Эриксон называл это защитными системами псевдоблизости, при которых появляются чрезмерная сосредоточенность на своих потребностях, инфантильное потакание себе, приводящие к косности, застою и в конечном счете к личностному опустошению. Это прямой путь к психологической инвалидизации личности. Только стремление к заботе о другом, раскрытие своего творческого потенциала, желание творить (создавать) идеи и вещи, в которые вложена частица неповторимой индивидуальности, помогают преодолевать возможную самопоглощенность и личностное оскудение.