(Не) мой наследник бесплатное чтение

(Не) мой наследник

Глава 1

Злата.

Никитушка бессильно роняет голову на мое плечо, пока я бегу по мраморному полу длинного коридора. Сердце гулко стучит в висках, по спине градом катится пот… Убегать от охраны с ребенком на руках так себе развлечение… Тихий звук моих шагов эхом отражается от стен, а потом в него вплетается цоканье каблуков.

– Стойте, женщина! Остановитесь!

А вот и женушка пожаловала. И не подумаю! Пусть стреляет в меня, если хочет, но я добьюсь своего – поговорю с Гончаровым. Да и на таких ходулях ей меня не догнать.

– Женщина! – Габи нагоняет меня возле двери его кабинета. – Что вам нужно от моего мужа? Вы… Вы попрошайка? Думаете самая умная? Тут таких столько ходит… Ах, это вы? Злата, кажется? – произносит, словно я незнакомка.

– Вам лучше отойти, – цежу сквозь зубы. – Я все равно войду.

– Давайте я вам денег дам? Сколько? – расстегивает сумочку и роется в ней. Черт, как же унизительно…

Сейчас я точно похожа на бродяжку – бледная и изможденная от бессонных ночей, растрепанная, мятая. Плевать… Я должна увидеть Никиту.

– Отойди, – хриплю, теряя терпение. – Или я за себя не отвечаю.

Фифа недовольно поджимает губы и толкает дверь, входя первой. Неуверенно следую в просторный светлый кабинет, прижимая горячую голову сына к плечу. Его частое прерывистое дыхание обжигает висок, пробуждая неуправляемую тревогу. Меня трясет! Волнение за Никитушку скручивает внутренности, перед глазами двоится. Ничего не могу с собой поделать, а уж сдержать истерику… Если и Никита-старший меня выгонит, я выплесну ее на них… Мало не покажется!

– Ники, дорогой, тут эта женщина пришла, как ее… Злата. Охрана ее не пускала, но она пролезла под турникетом. И я не смогла ее остановить, – вымученно произносит темноволосая красотка, цокая на каблуках как кобыла. – Хочешь, я вызову полицию или…

– Выйди, Габи, – командует Никита, появляясь из смежного помещения.

Я и не заметила, как он сильно изменился… Возмужал, раздался в плечах. А его цепкий и холодный взгляд когда-то казался мне самым ласковым на свете.

– Что значит выйди? Ники, ты…

– Выйди, Габи! Не заставляй меня применять силу!

Габи фыркает что-то невразумительное и с шумом хлопает дверью, оставляя нас одних.

Мне бы сразу перейти к делу, но я молчу, связанная по рукам и ногам чудовищной тревогой за сынишку. Никитушка хнычет и трет глаза, бессильно приваливается к моей груди и постанывает. Надо возвращаться в больницу… Я и так отпросилась у лечащего врача лишь на час.

– Какими судьбами, Злата? – Никита опускает ладони в карманы брюк и лениво прохаживается вдоль стены.

– Помоги моему сыну. Он тяжело болен. Нужна дорогостоящая операция за рубежом.

Никита подходит ближе. Смотрит на сына, а потом произносит:

– А почему ты пришла ко мне? Как же твой муж? И влиятельный папа?

Чудовищный цинизм… Он думает, я прямо сейчас начну ему все о них рассказывать? Стоя на дрожащих от усталости ногах, с больным ребенком на руках и мокрой от пота рубашке?

– Я поняла… – шепчу и срываюсь с места, чтобы скорее покинуть его проклятый кабинет.

– Стоять! – Никита часто дышит, переводя взгляд с сына на меня. – Его зовут Никита.

– Да.

– Почему?

– Назвала в честь отца. Он твой сын, Гончаров.

Никита.

Габи спускается по ступенькам крыльца, тихонько чертыхаясь и проклиная «ужасную варварскую страну, ее законы и суровую зиму». Ну где она суровая? Обычная теплая зима на черноморском побережье.

– Осторожно, Габриела, держись за меня, – протягиваю жене руку, злясь на вечерние пробки и дурацкий губернский бал, на котором нам «кровь из носа» надо быть.

– Ники, мы здесь уже месяц! Когда кончится это мучение? Ты погостил у мамы, повидал брата, пора возвращаться в Лос-Анджелес.

– Я сам решу, когда возвращаться, Габи.

Щелкаю брелоком и распахиваю перед женой переднюю пассажирскую дверь. Сажусь за руль, почувствовав, как некстати вибрирует в кармане телефон. Наверняка опять журналисты со своими извечными: «Как вам удалось добиться такого успеха?». Или «Вы один из самых успешных предпринимателей на побережье? Почему вы вернулись домой?».

– Да, – рявкаю, намереваясь послать назойливого писаку на три буквы.

– Здравствуйте, вы Никита Федорович Гончаров? Это воспитатель из детского сада.

– Да, я Гончаров, только вы ошиблись, у меня нет детей. До сви…

– Постойте, пожалуйста. Не кладите трубку. Я не знаю, что мне делать с Никитушкой. Злате Леонидовне я дозвониться не могу, а ее бабушка лежит в кардиологии. Не могу же я мальчика домой забрать? А ваш номер Злата оставила для экстренных случаев.

Крепко зажмуриваюсь, стремясь изгнать наваждение и… Не могу. Воспоминания обрушиваются, как лавина. Я шесть лет пахал как проклятый, на минуту боясь остаться наедине с собой, топил боль расставания сначала в водке, а потом в работе… Думал, что справился. А сейчас против воли перед глазами всплывает образ Златы: карие глаза-вишни, длинные мягкие волосы, тихий голос, шепчущий признания… Стоп! Черт бы побрал эту девку!

– А Злата часто пропадает? Почему вы не можете ей дозвониться?

– Кто там звонит, Ники? – подает голос Габи. – Это мошенники. Брось трубку и поехали танцевать. Зря я, что ли, мучаюсь на каблуках?

– Помолчи, Габи! – рычу, зажимая динамик ладонью. – Сейчас я вызову тебе такси.

– Что?!

– Скажите, а как давно Злата оставила мой номер телефона? Я же не отсюда и…

– Месяц назад.

Я ровно столько и нахожусь дома… О моем приезде кричали из каждого утюга, неудивительно, что она узнала… И все равно непонятно – почему я?

– Говорите адрес детского сада, я сейчас подъеду.

– Какого сада, Ники? Ты издеваешься? Ты готов ринуться на помощь чужому ребёнку, а просьбы родной жены для тебя…

У Габи есть удивительное свойство – доводить меня до ручки. Вот успокоить – ни фига.

– Возвращайся в офис и жди такси. Я все сказал.

– Адрес повторите.

– Так садик «Росинка» на Гагарина. Я вас буду на улице ждать.

Не могу описать словами, что сейчас со мной происходит… Почему я, а не Мирон – муж? Или влиятельный папаша Белоцерковский? Куда она пропала, черт возьми, и почему забыла забрать ребенка из сада? И куда его девать, этого мальчика?

Возле темной калитки меня ждет женщина с маленьким мальчиком на руках.

– Вы Никита Федорович? Держите Никитушку.

Мальчишка смотрит на меня таким доверчивым взглядом, словно я ангел во плоти. Светленький, большеглазый, он спокойно идет ко мне и обнимает прохладными ручками шею.

– Куда тебя девать, малец? Не боишься меня?

– Нет. А где мама?

– Мне тоже очень интересно, где она… шляется.

Усаживаю мальчика на заднее сиденье и кое-как пристегиваю – детских кресел у меня отродясь не водилось. На мое счастье, Габи чайлдфри.

Запускаю двигатель машины и звоню начальнику отдела службы безопасности:

– Костя, надо найти человека. Злата Белоцерковская или… Черт, я не знаю, какая у нее сейчас фамилия.

– Шеф, вы успокойтесь. Сегодня в городе митинг был, может загребли случайно?Таких случаев полно. И маринуют сейчас где-то на участке.

– А почему митинг?

– Против стихийной застройки на побережье. Я вас понял. Поищем женщину. Оборачиваюсь к испуганному мальчонке и произношу:

– Ты кушать хочешь?

– Дя.

– Ну, поедем домой.

Глава 2

Злата.

– Мамоська, этот дядя мой папа? – спрашивает Никитушка, тыча пальчиком в экран телевизора.

– Нет, сыночек, – всхлипываю и отворачиваюсь.

Не хочу на него смотреть… Отворачиваюсь, стараясь скрыть слезы, но любопытство одерживает верх… Беру сына на руки и смотрю на проклятый экран во все глаза. Никита не тот, кем я его помнила… Высокий, широкоплечий, модный… И девушка возле него под стать – эффектная и нарядная. А еще счастливая, судя по широкой улыбке, не сходящей с ее лица.

– А посему ты тогда пласись? – обнимает меня Никитка прохладными ладошками.

– Это мамин начальник, сынок. Этот дядя… Он открывает фирму и просит мамин ансамбль организовать концерт в честь открытия. Только он не знает, что ансамбль мой.

"Да, малыш, он твой папа, который сбежал, спасая шкуру и не пожелал меня выслушать. А теперь мы не нужны ему… Он вернулся – успешный и богатый, а нам нет места в его жизни".

– А сто такое филма?

– Ну… Это такая работа.

Вот черт дернул Гончарова вернуться! Зачем? Почему нельзя было остаться в Америке и перевезти родных туда? Устроить брата в университете и обеспечить матери достойную старость? Там, а не здесь? Меня трясет от обиды и негодования. Ничего не могу поделать с эмоциями. А если увижу его вблизи – упаду в обморок! Неужели, Гончаров не мог выписать из Москвы крутую музыкальную группу? Да какой там из Москвы! Судя по его напомаженному важному виду ему по карману выписать Мадонну. Наверное, оценить уровень местного ансамбля захотела девица рядом с ним – кто она? Невеста или уже жена? А детки интересно есть?

– Мамуя, поехали сколее, мы опоздаем в садик, – вырывает меня из задумчивости голосок Никитушки.

– Конечно, сыночек. Едем скорее.

С некоторых пор мы живем вместе с бабулей. Отца посадили шесть лет назад по статье о мошенничестве. Все имущество конфисковали. У меня до сих пор перед глазами стоит страшная картинка: папу уводят в наручниках, а дом переворачивают вверх дном какие-то люди. Берут вещи, прячут по карманам ценности, роются в шкафах. Никогда не прощу Гончарова, что он меня оставил тогда… Никогда. Трусливо сбежал, спасая свою шкуру! Ненавижу его! Трижды ненавижу. А после того как я почувствовала, что беременна… Меня тогда чуть не поглотило отчаяние. Я и об аборте думала. Слава богу, что бабуля отговорила меня от этой глупости. Николетта уехала к маме на остров, а я осталась с бабулей. Нам было очень тяжело жить вдвоем. На бабулину пенсию не очень-то разгуляешься… Я тогда думала, что поездка в европейский пансионат была не такой уж плохой идеей…

Везу Никитушку в маршрутке, зябко кутаясь в прошлогоднюю куртку. Ничего, еще сезон прохожу, а уж на следующий год куплю новую. Зато сыночку мы с бабулей справили хорошую тепленькую курточку. А от проведения концерта я откажусь… Найду причину или заменю себя кем-то. Не желаю видеть этого предателя! Он не заслужил моего сына, не заслужил! Сглатываю слезы и выхожу на остановке. Зачем только бабуля записала его телефон воспитателям для экстренной связи? Знали бы вы, как я ее ругала! Я рассказала про то, что Никита вернулся, а она сделала по-своему. Вот зачем воспитателю вздумается звонить моему бывшему? Я всегда на связи, да и бабуля тоже… Правда сейчас она лежит в кардиологическом отделении и проходит профилактическое лечение. Вы не представляете, как я ценю ее. Если с ней что-нибудь случится, я сразу умру!

– Привет, бабулечка, как ты? – звоню бабуле, выходя из садика. – Как твое самочувствие?

– Хорошо, Золотко. Ты сейчас в дом творчества?

– Туда. Мне же надо что-то решать с этим злосчастным концертом? – фыркаю в ответ, добавляя шаг. Вдали виднеются какие-то скопления людей. Они кричат и несут над головой плакаты.

– Надо выступить, внучка. На совесть. Пусть он тебя увидит, дочка. Может, и екнет сердечко? Нехорошо это, что Никитушка растет без папы.

– Перестань, бабуль. Он не заслужил Никитушку. К тому же он женат. Наверняка и дети есть. Бабуль, на центральном проспекте какое-то сборище. Ума не приложу, зачем столько народу куда-то идет?

– Перейди на другую сторону, будь осторожна. Соседки по палате говорили, что в городе планируются митинги.

– А как я перейду? Они возле входа в ДДТ стоят. Мне по-любому надо прорваться.

Иду напролом, а потом чувствую, как на плечо опускается тяжёлая резиновая дубинка. Телефон выпадает из рук и разбивается вдребезги. Чужие руки скручивают меня, на запястьях захлопываются наручники… Меня толкают в полицейский бобик, забитый под завязку другими людьми…

Глава 3

Никита.

Поедем домой… Легко сказать… Что я буду делать с чужим мальчиком дома? Да и сейчас? Я купил небольшой дом-шале в горах, ехать туда не менее сорока минут. Правда Габи была против столь неосмотрительной покупки – зачем тратиться, если мы собираемся возвращаться в Америку? Наверное, пацану станет скучно в дороге? Или его укачает на горном серпантине? Или…

– Никита, может, тебе мультики поставить? – смотрю на мальчишку в зеркало заднего вида.

– А какие у вас есть? Вообсе-то мама мне не лазлисает долго их смотлеть, – деловито отвечает он, поерзав на месте. – А нам далеко ехать?

– Вообще-то, да. Я живу в горах, отсюда довольно далеко. И я не хочу, чтобы тебе стало скучно. Так что? Есть варианты? Признаться, я не силен в мультфильмах.

– А у вас нет детей?

– Нет. Ну… ты мне скажи про кого мультик, я постараюсь разобраться.

– Про тлех богатылей и коня. Знаете такой?

– Давай я телефон прикреплю, чтобы тебе удобно было.

Перехожу на задний ряд и ищу в ютубе мультик. Листаю дрожащими пальцами варианты в поисковой строке, испытывая необъяснимое чувство. Ребёнок Златы сидит в моей машине, а я вдруг стал ее доверенным лицом…

– Оно, оно! Тли богатыля и самаханская цалица! Мой любимый! Вклюсяй.

– Отлично, Никита. Устраивайся поудобнее и наслаждайся просмотром. Если захочешь в туалет или тебя укачает, говори.

– Холосо.

Разворачиваюсь и отъезжаю от детского сада. Что мне делать с ребенком дома? И где, черт возьми, Злата? Не хочу превращаться в бабку-сплетницу и расспрашивать мальчишку о папе и дедушке. Ребенок ни при чем… Он не виноват, что у его матери оказались более важные дела, чем он…

Выезжаю из города на горную дорогу, ведущую к поселку, и звоню нашей домоправительнице Зинаиде Петровне. Ее так прозвала Габриэла. Женщина старой закалки, строгая, чистоплотная, жена бывшего военного – лучше помощницы не сыскать.

– Зинаида Петровна, приготовьте комнату, у нас сегодня ночует гость.

– Хм… В детской стелить, Никита Федорович?

– Да, наш гость мальчик пяти лет. И я не знаю, чем его кормить? И одежды никакой у меня нет.

– Вы его что, украли? Как это нет одежды? Нужны трусики, носочки чистенькие. Сколько малыш у нас пробудет? – командным тоном приносит она.

– Ох, не знаю. С его мамой что-то произошло. Мы ее… В общем, мы не можем ее найти. Очевидно, с ней случилось что-то нехорошее.

– Значит так, Никита Федорович, – произносит она. – По пути заезжайте в сетевой маркет и купите ребенку все необходимое. Трусы, носки и пару футболок. Остальное я постираю. Насчет ужина не волнуйтесь, я сейчас супчик куриный быстренько организую.

Ну и дела… Я никогда не покупал ребенку одежду. Я и не знаю, что покупать? На что обращать внимание? Цвет, размер, качество? Может, Габи поможет разобраться? Прошу у Никиты телефон «на одну минуточку» и решаюсь позвонить жене, Но тут же на меня обрушивается тонна негодования:

– Ты бросил меня, Ники! Я час стою в пробке по твоей милости!

– Габи, мне надо купить мальчику трусы и носки.

– Что?! Ты повез этого неизвестного ребёнка к нам домой?

– А что ты прикажешь мне делать? Бросить его на улице? Как ты можешь, Габи? У тебя есть хоть что-то… Хоть…

– Договаривай, Ники. Я ненавижу детей, ясно? Ты знал, когда женился. Делай что хочешь, Ники. Ты взрослый мальчик, сам разберешься! А я… Переночую в гостинице.

Кажется, Никита все слышал… Пацан втягивает голову в плечи и как-то странно скукоживается. Я и сам готов провалиться под землю от стыда… Это же… кошмар.

– Все нормально, Никита. Сейчас мы заедем в магазин и все тебе купим. Какие ты любишь игрушки? – смотрю в зеркало заднего вида, встречая его испуганный взгляд. – Никита, ты мой гость и я тебе рад, ясно?

– Ясно, – тихонько отвечает он.

Паркуюсь возле большого магазина на развилке. Расстегиваю ремень безопасности и освобождаю мальчика.

– А как тебя мама называет? – вдруг спрашиваю я, сжимая его прохладную маленькую ладошку.

– Никитушка, – отвечает он, а я сжимаю зубы от лавины необъяснимых чувств. Почему Злата назвала сына Мирона моим именем? И где он, черт возьми? И где Злата?

– Ну идем, Никитушка.

Покупаю пацану две пары трусов, носков и нательных футболок, одну пижаму с машинками, книги, раскраски, кое-что из игрушек.

Домой мы добираемся без происшествий. Въезжаю во двор через ворота и беру Никиту на руки.

– А она меня не выгонит? – опасливо произносит он, имея в виду Габи.

– Нет, я ей не разрешу этого делать, не бойся.

– Кто это у нас тут? – суетится Зинаида Петровна, встречая нас в прихожей. – Что же вы не сказали, что сыночка привезли, Никита Федорович?

– Я… Эм… – перевожу взгляд на Никиту, не в силах выдавить и слово.

Глава 4

Злата.

– Господи, как же так? Никитушка мой… Сыночек… – слезы против воли льются из глаз. Их так много, что шарф становится мокрым насквозь. Как же меня угораздило так попасть? Говорила бабуля – отойди, перейди на другую сторону, пережди… Нет, я поперлась в самую глубь событий. Остается только сетовать на собственную глупость.

Всхлипываю и опасливо озираюсь по сторонам. На твердых вонючих лавках сидят люди: мужчины, женщины, старики с плакатами. Они уныло вздыхают и поглядывают на меня, как на умалишенную. Женщины остервенело прячут листовки во внутренние карманы курток и сумки, мужчины молчат и вздыхают.

– Да не реви ты! Сколько можно сырость разводить? – выкрикивает дама в красной куртке. – Отпустят нас все равно. Права не имеют задерживать дольше, чем на двое суток.

– Как? На двое суток? – гробовым шепотом выдавливаю я. – Вы не понимаете, у меня сын в детском саду, его некому забрать! Что с ним будет? Никитушка…

– Ничего не случится с твоим сыном, воспитатель домой заберет. На улице же не оставит ребенка, – чуть смягчается другая дама, похожая на училку. – Нас вот могут и до утра промурыжить. Смена поменяется и всю ночь будут допрашивать.

– О боже…

Встаю с места и цепляюсь пальцами за решетки камеры. С силой трясу их, привлекая внимание конвоиров.

– Чего разошлась? На допрос хочешь?

– Да, хочу… Мне домой надо. Я одна воспитываю ребёнка, его некому забрать из детского сада. Пожалуйста… – вою как белуга и трясу холодные прутья.

– Раньше надо было думать, красавица. Когда на несанкционированный митинг против власти шла. А теперь будешь сидеть тут и ждать допроса. А потом суд. И дадут тебе пару годков общего режима.

– Я не ходила на митинг, я работаю в ДДТ, я просто шла на работу! Пожалуйста, дайте мне объяснить.

– Успокойся, девонька, – треплет меня по плечу женщина в красной куртке. – Слезами горю не поможешь. Давай твоим родным позвоним, кто-то же есть у тебя? Или совсем-совсем одна?

– А как мы позвоним? Мой телефон разбился при задержании. Нет, исключено, – категорично мотаю головой. – Бабулечка в больнице, у нее больное сердце. Я не могу так рисковать.

– Девушка, а вы не подумали, что она уже волнуется? – подает голос мужчина со свернутым плакатом в руках. – Вы ей весь день не звонили в больницу.

– И то верно. Но у нас же конфисковали телефоны? Как я…

– Держи, – мужчина расстегивает сапог и вынимает спрятанный простенький телефон. – Только быстро. А то и этот отберут.

Тихонько благодарю пожилого участника митинга и по памяти набираю телефон бабулечки. Уже ночь, но она отвечает мне тотчас.

– Слава богу, Золотко. Я как чувствовала, что тебе не удалось пройти сквозь толпу. Ты где, детка?

– В центральном РОВД, бабуль. Я не знаю, где Никитушка… Я страшно переживаю, – громко всхлипываю. – Наверное, воспитатель его забрала домой.

– Или позвонила Никите.

– Только не это! Какой позор, бабуль. Еще не хватает, чтобы Гончаров подумал обо мне черт те что!

– Никита хороший парень, он нашего Никитушку не обидит.

– Не забывай, как этот добрый парень чуть не подставил папу. Боже мой, это еще не знают, что мой отец сидит. Мне точно впаяют срок! Вот точно!

– Успокойся, внучка. Утром я позвоню Никите и попрошу его помощи. Такой влиятельный человек сможет тебя вызволить.

– Не надо, бабулечка. Мы сами справимся. И без… Без этого самодовольного, важного и напыщенного американского сноба.

– Не справимся. И ты прекрасно знаешь об этом. Ладно, Золотко, держись. Ты только не плачь, я отпрошусь утром у лечащего врача и поеду к Гончарову. Надеюсь, не прогонит.

– Ох, бабуля. Только бы он не забрал нашего Никитушку в Америку!

– Не заберет. Или будет иметь дело со мной!

Глава 5

Никита.

– Ну проходите, Никитки, чего застыли? – улыбается Зинаида Петровна, вытирая руки о фартук.

Никита улыбается и поднимает на меня взгляд. Засмущала его добрая старушка, понимаю. Я и сам стою, как дурак, не в силах уместить в мыслях невзначай брошенную фразу домработницы. Не может он быть моим сыном… Иначе, Злата бы нашла способ сообщить.

«А ты дал ей такую возможность, гордый идиот?», – шепчет внутренний голос.

«Ты удалился из соцсетей, поменял номер телефона, а когда узнал о ее замужестве… Вычеркнул девчонку из памяти и сердца, обозвав предательницей. Хотя сам-то совсем не лучше».

– Давай, Никитушка, я помогу тебе снять курточку и ботинки, – опускаюсь на коленку и протягиваю к пацану руки.

– А мама учит меня самому лаздеваться. И я умею, – поджимает он губки.

Пытаюсь найти в мальчишке свои черты и… Черт, боюсь. Боюсь найти их и захлебнуться в вине – чудовищной и горькой, как яд. Потому просто отворачиваюсь и спешу подняться.

– Какой ты молодец. Ну, давай сам.

– Умничка какая. А как твою маму зовут? – Зинаида Петровна забирает вещи из рук Никитки и берет его за руку.

– Злата. А еще у меня есть бабуська Ила.

– Баба Ира? А я баба Зина, запомнил?

– Дя.

– Никита-старший, помой мальчику руки и давайте-ка за стол, – командует прозорливая домоправительница. – Вас ждет куриный суп-лапша с вареными перепелиными яичками.

Мою Никитушке руки, ловя себя на мысли, что уже привык называть его только так… Никитушка. Неужели, мой? И почему безопасник до сих пор молчит? Где, черт возьми, Злата?

– Никита Федорович, да расслабьтесь вы, – угадывает мое настроение Зинаида Петровна. – Мальчонка замечательный. Жалко, что его может напугать эта… Ваша жена.

Мда… Нетрудно догадаться, что Зинаида Петровна недолюбливает Габриэлу…

– Она изъявила желание переночевать в гостинице, пока у нас гости, – добавляю, помогая Никитке сесть за стол. Маленький мальчик забавно смотрится за огромным деревянным столом. Как и в моем холодном, вылизанном доме.

Мы едим с удовольствием. Отмечаю, что у мальчонки хороший аппетит. Он старательно пережевывает хлеб и смешно вылавливает из тарелки перепелиные яйца.

– Какая умница, – по-матерински складывает на груди руки Зинаида Петровна. – Кто все съел, получит шоколадный кекс. Баба Зина успела в мультиварке испечь. А потом Никитка наш покупается и спатки пойдет, да? Как тебя мама укладывает? Песенки поет?

– Да, моя мама класиво поет. И сказки лассказывает лазные. Только я… – пацан надувается и трет глазки. Наверное, соскучился по Злате или что-то вспомнил.

– Ты чего, Никитушка? Расстроился? – отставляю тарелку и подхожу к мальчугану.

– Я один спать боюсь. Мы с мамой спим вместе, в одной кловати. Мозно ты со мной лязыс? – доверчиво протягивает малыш.

И смотрит на меня, как на героя. Рыцаря, как минимум или самого лучшего папу на свете. И этот его взгляд бьет в сердце, как острый клинок. Оглушительная и жгучая боль новой порцией разливается в душе. Наверное, хорошо, что я вернулся домой? Вот ведь до последнего сомневался… И долго велся на увещевания Габи. А потом мама заболела… Да так сильно, что я не смог не поехать. Наверное, вы догадались, что у мамы не сложились отношения с моей женой? И почему меня устраивала Габи в Америке? Наверное, потому что там я не жил – работал сутками, ел фастфуд и не отлипал от монитора.

– Ну что, Никитушки, поели? – вырывает из задумчивости голос Зинаиды Петровны. – Давайте-ка чайку и в теплую ванну. Никита Федорович, покупаешь сы… мальчика?

– Вы правда думаете, он на меня похож? Не может этого быть, – шиплю, закрывая рот ладонью. – Злата была замужем. Возможно, она развелась. Просто Никита не помнит папу, вот и все. Давайте не будем делать преждевременных выводов.

– Да ну вас, Никита Федорович. Я много на веку повидала, так вот: мужчины все такие тугодумы. Вот как вы… Идите покупайте сыночка.

Зинаида Петровна гладит новые вещи Никитушки горячим утюгом и приносит их в ванную комнату. Вытираю головку пацана и переодеваю его в пижаму.

– Нравится? – треплю светлую челку.

– Да. А мама лазлисыт мне взять ее домой? И где мама?

– Конечно, разрешит. Я обещаю, что ее найду. Веришь?

– Дя. Посмотлим пелед сном мультик? А ты точно от меня ночью не уйдес? Я тогда буду плакать.

– Я же пообещал. Ну иди, пока мультик с бабой Зиной посмотри, а я искупаюсь.

– Она холосая, как моя баба Ила.

Быстро обмываюсь и возвращаюсь в спальню. Никитушка сидит на руках у Зинаиды Петровны и с интересом смотрит мультик про «Босса-молокососа».

– Давай спать, Никит. А то мама расстроится, когда узнает, что мы до сих пор не спим.

– Давай.

– Спокойной ночи, мои хорошие, – устало поднимается с места пожилая домработница. – Никитка, утром будешь мне помогать готовить завтрак?

– Дя!

Прижимаю голову мальца к груди и жмурюсь от скупых слез. Во мне сейчас столько чувств, что впору захлебнуться. Нежность, умиление, радость… Неужели, правда, мой? И я даю им волю – непрошенным чувствам к мальчику. Пью их жадно и открываю сердце, наглухо закрытое от всего человеческого. Разве я счастлив? Да, я добился всего, к чему стремился, но… В груди безбожно щемит от волнения за Злату. Вот где ее носит? Я завтра узнаю, весь город подниму на уши, но ее найду…

Глава 6

Никита.

Утро любопытно заглядывает в спальню. Красноватые зимние лучи ползут по стенам, полу и нашим с Никитушкой лицам. Он тихонько сопит, а я тянусь под подушку, чтобы отключить будильник. Работу, конечно, никто не отменял, но и одного пацана я оставлять не хочу. Может, свозить его в Сочинский Дендрарий или цирк? Или парк аттракционов? Так, Никита, стоп… Кажется, ты заигрался в папашу. Скоро Злата найдется и навсегда заберет сына. И я больше не увижу его… Ерзаю, стремясь избавиться от неприятных мыслей, и освобождаю руку от лежащей на ней детской головы. Накрываю Никитку одеялом и тихонько иду в ванную. Странно, что он совсем не мешал мне спать. Прижимался доверчиво и обнимал прохладной ладошкой. Иногда всхлипывал и что-то бессвязно бормотал.

– Никита Федорович, извините, к вам пришли.

Зинаида Петровна ждет меня в комнате по стойке смирно. Вытираю волосы полотенцем и поправляю одежду, бросая взгляд на спящего мальчика.

– Габи явилась?

– Нет, бабушка нашего… Никитушки за ним приехала, – с нескрываемой скорбью в голосе протягивает она.

– Ирина Максимовна? Сейчас выйду. Предложите пока чаю или кофе.

– Слушаюсь.

Вот и все, Никитка. Закончилось наше неожиданное и приятное знакомство. Вешаю полотенце на батарею и иду в гостиную, к ожидающей меня гостье.

– Здравствуйте, Ирина Максимовна, как поживаете?

– Ой, Никита, живу потихоньку, хлеб жую да таблетки ем, – отмахивается она. – Ты извини, что я так заявилась. Мне твой адрес в фирме дали. Я так и знала, что воспитатели тебе позвонят. Это было моей идеей оставить твой номер телефона для экстренного случая. Златка была не в курсе. Ты уж нас извини… – мнется она, прижимая сумочку к груди.

– Я слышал, Злата была замужем?

– Простите, что отвлекаю, – вмешивается Зинаида Петровна. – Сырников горяченьких, Ирина Максимовна? Никита Федорович, давайте покушаем, а? Что я, зря готовила?

– С удовольствием, – соглашается Ирина Максимовна. – Признаться, я вторую неделю лежу в больнице, не до разносолов. Так что от домашней еды не откажусь. А Злата… Что Злата? Была замужем за Мироном Мирончуком, да… Было дело. Развелись, когда Никитушке было два месяца.

«Вот так, значит… Была замужем. Открыла сердце кому-то другому и целовала его так же, как меня… И слова любви шептала те же… Господи, Гончаров, ты взрослый мужик, когда уже переболеешь?»

– Мне было несложно. Никитка ваш отличный парень. Он нам вчера все мультики пересказал. А знаете что, Ирина Максимовна? Я займусь поисками Златы, а мальчик пусть остается пока у меня.

– А что ее искать? Она мне ночью звонила. В центральном РОВД Злата моя. Попала под разнос, когда полиция разгоняла митингующих. Она же в ДДТ работает, а те прямо перед входом устроили митинг, кричали, людей зазывали. Я ее предупреждала, чтобы спряталась, не торопилась на работу. Но она…

– Не волнуйтесь, я помогу ей освободиться. Давайте позавтракаем, я отвезу вас в больницу, а потом поеду в РОВД. Зинаида Петровна побудет с Никитушкой.

– А ты женат, Никита? – пристально смотрит на меня Ирина Максимовна. – В смысле… Жена не будет против чужого мальчика в доме?

– Ну что она зверь какой? – нарочито непринужденно улыбаюсь.

Зверь… Габи всю жизнь обижали в школе. Она пережила насмешки и унижения и, наверное, имеет право ненавидеть детей? Хотя разве испытывать такие чудовищные чувства правильно? Им можно найти оправдания?

– Ну и хорошо. Не хочу, чтобы из-за нас у тебя были проблемы.

На языке вертится вопрос про Леонида, но я оставляю его невысказанным… Ежу понятно, что с ним случилась неприятность…

Из спальни доносятся шорохи, а потом и тихий голосок Никитки. Я торопливо отодвигаю стул и следую в комнату.

– Проснулся? А у меня сюрприз, – улыбаюсь и беру пацана на руки.

– Мама наслась?

– Пока только баба Ира.

– Ула! Бабуля!

Никитка освобождается из моих рук и бежит в гостиную, прямиком в объятия Ирины Максимовны.

– Никитушка мой, золотко мое! – женщина прижимает пацана к груди.

– Золотко – это мама, бабуль. А я Никитушка, – деловито поправляет он.

– Ой, прости, внучек. Конечно, ты у нас никакое не золотко, а самый настоящий орел!

– Бабушке нужно возвращаться в больницу. Ты останешься с бабой Зиной? На один денечек? – ласково произносит Зинаида Петровна.

– Да, внучок, побудешь еще в гостях? Тебе понравилось у дяди Никиты?

– Да, он холосый. И баба Зина тозе.

– Ну и отлично, – поднимаюсь с места и потираю руки. – Я переоденусь и поедем, Ирина Максимовна.

Сегодня я увижу Злату… Сейчас отвезу ее бабулю в больницу и поеду ее вызволять. Как гребаный запоздалый рыцарь без страха и упрека…

Никита.

Когда мы остаемся одни, Ирина Максимовна резко сникает. Внутри нее будто ломается стержень или сдувается невидимый шарик, наполненный уверенностью. Подозреваю, что она хотела сказать больше, чем сказала. Но сейчас просто молчит, прижимая к груди сумочку, и смотрит в окно, на пролетающие мимо сосны и лиственницы. Я же чувствую себя последней сволочью… За то, что уехал тогда и не поговорил со Златой, за то, что повелся на сладкие речи Вадима и согласился предать Белоцерковского… Она обязательно бы все это мне высказала, но молчит… Потому что я пообещал вызволить из тюрьмы Злату и позаботился о ее внуке…

Интересно, почему Мирон бросил Злату? Парень из ее компании и ее круга – не чета мне. Вопросы кружатся в голове, как мухи, но я усилием воли заставляю себя смотреть на дорогу и молчать… Ни к чему это все теперь… У каждого из нас своя жизнь. Я женат, да и Злата… Наверняка в ее жизни есть кто-то другой…

«Ага, именно поэтому ее бабушка оставила твой номер телефона, а не какого-то воображаемого козла!».

Чтобы изгнать гнетущую тишину в салоне машины, настраиваю радио. Так мы и доезжаем до города. Паркуюсь на площадке перед больницей и виновато поворачиваюсь к Ирине Максимовне.

– Спасибо, Никита. Ты не держи на мою внучку зла, ладно? – устало добавляет она.

– Я и не думал, Ирина Максимовна.

Ну какое зло, в самом-то деле! Я не вправе ее судить. Да и себя… Что было, то прошло. Сейчас надо думать, как выручить Злату. Меня не было в городе шесть лет, но одному человеку я могу позвонить всегда.

– Привет, Роберт! У меня к тебе дело. Очень важное, – звоню старому другу.

Роберт уже не простой парень из кафе «У Шариповых», с недавнего времени он владелец собственного рыбного ресторана на берегу моря. Важный в городе человек, обладающий нужными связями.

– Здорова, Ник. Ты так и не заехал ко мне, хоть и обещал, – обиженно вздыхает он на том конце провода. – Твоя зазноба против, да?

– Я сегодня же пообедаю с тобой, Роб. Злата в беде. Долгий разговор, но… В общем, ее вчера загребли на площади, приняв за участницу митинга.

Ловлю себя на мысли, что не хочу разговаривать с Габи. Пусть обижается подольше, пока я решу свои дела…

– Кошмар! Заедешь за мной? Какой, говоришь, РОВД?

– Центральный. К ресторану подъехать? Обещаю, потом я с тобой пообедаю и поговорю по душам.

– Не обещай, Ники. Ты сейчас увидишь Злату и забудешь обо всем.

Фыркаю в ответ и разворачиваюсь на проспекте Мира. К ресторану я подъезжаю через полчаса. Жму Роберту руку и еду по нужному адресу.

– Начальник РОВД пару раз ко мне захаживал, так что… Я приготовил конверт, – Роб похлопывает по нагрудному карману.

– Не выдумывай, у меня есть с собой деньги, – перебиваю его я. – Давай положим мои. Не стоит тебе тратиться, это же посторонний тебе человек, а я…

– А тебе, Ник? Посторонняя? – осторожно спрашивает он.

– Не знаю, Роб. Так что, идем? – заглушаю двигатель на парковке возле РОВД.

– Разговаривать буду я. Ты здесь человек чужой, не местный. Мало того, американец. Я договорюсь и уеду, а ты лавры собирай, – важничает Роб.

– Как это лавры? Ты о чем? Я не собираюсь умалять твою роль и…

– Ники, перестань. Злате будет гораздо спокойнее знать, что ее спас ты. Пошли, давай.

Роберт спрашивает у охраны, где сидит начальство. Просит меня подождать в коридоре, но я проявляю недюжинное упрямство и вхожу в кабинет вместе с ним. Ему приходится представить меня – «перспективного бизнесмена и владельца самого удобного приложения в телефоне». Начальник непонимающе хлопает глазами, но конверт берет.

– Вы уж поговорите с ней, Никита Федорович, – басит он, прикрывая деньги бумагами. – Нельзя так себя вести. А еще мать… Она камеру превратила в болото, плакала всю ночь.

– Обещаю, что такого больше никогда не будет, – тараторю, испепеляя начальника взглядом. – Так вы ее…

– Иванченко! – кричит начальник. – Белоцерковскую с вещами на выход.

– А допрос?

– На выход я сказал и бумаги уничтожить. Ждите в коридоре, сейчас вашу девушку приведут, – а это уже бросает нам.

Мы с Робом послушно выполняем просьбу начальника, а через минуту в коридоре появляется она… Сердце замирает на мгновенье, а потом пускается в галоп. Почти не изменилась… Такая же худенькая, хрупкая и беззащитная. И ей по-прежнему отчаянно хочется верить, только одного желания мало… Она вышла замуж, стоило мне уехать. И нет, она не забывала слова любви, Злата поменяла адресата. Слова вроде бы те же, а человек другой, не я… Что они, интересное для нее значили?

– Привет, – здороваемся мы с Робом, подойдя ближе.

– Спасибо… большое, – шепчет она хрипло.

Замечаю распухший от слез нос, глаза, спутанные волосы и пролегшие под глазами тени. Что бы там ни случилась у нас в прошлом, мне ее жалко. Да, я ей искренне сочувствую.

– Поедем отсюда, – опережает меня Роб. Я так и стою, словно кол проглотил и просто на нее пялюсь.

– Спасибо… вам, – снова надрывно шепчет Злата, опуская взгляд. – Никита, а мой сын…

– Он у меня дома, Злата, не волнуйся, – отвечаю, придерживая перед ней дверь. – Воспитательница позвонила.

– Ты прости нас за эту выходку, это бабуля зачем-то твой номер телефона оставила. У нас просто… В общем, мы живем втроем и…

– Злата, тебе не нужно оправдываться, – останавливаю ее я. Отчего-то, я веду себя, как страус. Прячу голову в песок, не желая услышать, как тяжело она живет.

– Ребятки, рад был повидаться, я поехал на работу, – неловко вмешивается Роберт, застегивая молнию куртки. – Я сам доберусь, Ник. А ты довези Злату домой, она устала.

– Спасибо, Роберт, – кивает Злата. – Наверное, сначала надо забрать Никитушку? – поворачивается ко мне.

– Садись. Разберемся, – распахиваю перед ней переднюю пассажирскую дверь, невольно заглянув в глаза… И тут же отворачиваюсь, заметив, как мой жест ее смутил…

Глава 7

Злата.

Никогда не думала, что наша первая встреча произойдет так… Это насмешка судьбы, не иначе! Вы не представляете, сколько раз я воображала, как увижу его! Явлюсь в вечернем платье и взмахну подолом прямо перед его носом. Или того лучше, щелкну по нему! Но вместо этого я сижу на переднем сидении его роскошной машины и… кажется, жутко воняю. Я грязная, уставшая, заплаканная и… жалкая. И у него мой сын.

– Спасибо тебе, Никита, – повторяю и отворачиваюсь. Не хочу, чтобы он на меня смотрел… Надо скорее забирать Никитушку и валить домой, в свой мир, далекий от красивой жизни его папаши.

– Всегда, пожалуйста, Злата. Предлагаю тебе сначала отдохнуть, выспаться, принять душ, переодеться… А за сынишкой ты сможешь и позже приехать. Не волнуйся, он под присмотром. У меня дома живет потрясающая домоправительница.

– И кем она управляет? – протягиваю недоуменно и тотчас осекаюсь: жене Гончарова не подобает самой управляться с хозяйством, для этого есть нанятый персонал. Это я тащу на себе все… А разве Никита виноват в этом? Рожать ребёнка было моим выбором, так и нечего теперь сваливать с больной головы на здоровую.

– Я купил дом в горах, – начинает Никита, выруливая на Курортный проспект. – Он небольшой, но требует постоянного ухода. Вот им и занимается наша баба Зина. Знаешь, как они с Никитушкой поладили?

Что? Он его уже Никитушка зовет? Интересно, сынок сам маму сдал или это опять проделки бабули?

Кручу в руках разбитый телефон, грустя над судьбой и думаю, может, согласиться на предложение Никиты? Никита-младший вряд ли даст мне отдохнуть… Ноги гудят от усталости, кости ломит от поверхностного сна на твердой лавке, да и помыться мне надо!

– Знаешь, Никита, я, пожалуй, соглашусь сначала отдохнуть, а потом поехать к тебе.

– Конечно, Злата, это правильно. Не беспокойся, Никитка будет накормлен и окружен заботой.

– А вы планируете с женой детей? – неожиданно произношу я. Сжимаю край куртки так сильно, что белеют костяшки пальцев. Вот зачем я это спрашиваю? Какое мне дело? Мы расстались, и я не собираюсь вешать заботу о сыне на Никиту.

– Нет, не планируем. Мы в некотором роде чайлдфри. Раньше я еще думал о продолжении рода, а сейчас… Это большая ответственность. Вряд ли я настолько хороший человек, чтобы воспитать другого человека. Да еще и достойно…

– Надо же… – сглатываю и навеки хороню в себе признание о сыне. Если минутой раньше я была готова рассказать о Никитушке, то теперь… Раз семья Гончаровых против детей, так зачем я буду портить идеальную картинку мира тем, что в ней есть ребенок? Не нужен Никитушке такой папа! И его детоненавистница жена тем более! – И жена тоже совсем-совсем не желает детей?

– Нет, не желает, – Никита с силой сжимает руль. Ловлю себя на мысли, что жадно впитываю каждое его слово и движение… Да и изменения во внешности не ускользают от моего внимания – что уж греха таить? Никита раздался в плечах и заматерел. И одевается совсем не как раньше. В памяти невольно всплывает наше лето… Его растянутая футболка и застиранные кеды. Именно так он заявился в гости к моему папе… И я тогда была самой счастливой на свете. Думала, так будет всегда. Глупышка Злата…

Опускаю мимолётный взор на его дорогие ботинки из мягкой кожи и тотчас его отвожу… Как и не было нашего прошлого… И не было этого парня. А вместо него рядом сидит богатый успешный американец… Он ведь всю жизнь стремился к этому.

– Ты бы мог привезти Никиту вечером? Я пока отдохну и приведу себя в порядок.

– Конечно, мог. Но я бы хотел пригласить тебя в гости. Когда тебе еще выпадет возможность побывать у меня в гостях?

«А жена не будет против?», – вертится на языке. Ну какие гости? Нам надо поскорее возвращаться в свои жизни и забыть обо всем, как о страшном сне!

– Не сомневайся, Злата. Никитушка будет доволен, честное слово. А о Габи не беспокойся… Пока у меня гости, она съехала. Я Степку в гости позову. Помнишь моего брата?

– Помню. Ну… хорошо. Если это будет удобно, я приеду. "Куда эта мадам, интересно, съехала?".

– Злата, а где Мирон? – неожиданно произносит Никита. – Ирина Максимовна сказала, что вы были женаты.

«Да, мне пришлось выйти за него, потому что я не хотела рожать ребенка вне брака. А в браке он унижал и бил меня. Я не выдержала, когда Никитушке было два месяца – ушла с огромным фингалом под глазом и больше никогда не возвращалась… А злость он вымещал, потому что я его не любила… Мирон всю беременность упрекал меня за чужого сына».

– Мы развелись. Он тоже оказался, в некотором роде, чайлдфри, – сухо бросаю я. – Только понял это уже после рождения сына.

– Мне очень жаль. Правда, – бросает на меня короткий взгляд Никита. – Вот мой адрес. Если нужна какая-то помощь, звони. – Он протягивает визитку, паркуясь возле подъезда бабули.

– А у меня нет телефона, Никита. Разбился при задержании.

– Даже старого нет? Кнопочного? Ну хотя бы для связи…

– Старый где-то дома есть, не волнуйся. Такси вызвать сумею. Ждите меня в шесть часов, – киваю и выхожу из машины…

Никита.

Я идиот. Высокомерный дурак и жестокий гордец, вот кто я! Вот зачем я сказал Злате эту форменную глупость? У нее потрясающий сынишка. Я и мечтать о таком боюсь, но вместо этого я сказал чушь про чайлдфри. Наверное, в Америке я искренне считал себя таким. Я не хотел детей, потому что рядом не было ее… Вот в чем корень всех бед. Я хотел сделать ей больно. Уколоть за все те чувства, что испытывал, когда она вышла замуж. Помню, как Роберт рассказал мне об этой чертовой свадьбе. И чувства свои помню… Они и сейчас вернулись, как снежная лавина. Обида, боль, гнев, непонимание… За что она так поступила со мной? Целовала и говорила, что любит, а потом спешно вышла замуж за этого напыщенного придурка.

«– Она выходит замуж, Никита. О свадьбе трубит весь город. Странно это все…»

«– Почему, Роб? – с трудом подавляя эмоции, спросил я».

«– Ее папу таскают по допросам. Даже не знаю, удасться ли ему выпутаться из этой ситуации. А у Златы свадьба… Как-то слишком быстро. Может, она…».

«– Мне все равно, Роб. Я здесь и у меня получается закрепиться в одной компании. Мне надо думать о будущем. Я хочу зарабатывать и ни в чем себе не отказывать».

Тогда мои слова были такими… И мои мечты сбылись. Я хорошо зарабатываю. И я крутой стартапер. Моим приложением пользуются миллионы людей по всему миру. Наверное, я многое могу купить… И я счастлив. И мой успех со мной разделила Габриела. Она была рядом, когда я не поднимал головы, сидя над программой. Она носила мне гамбургеры, когда приложение давало сбой и мне приходилось запускать программу снова… А теперь… А теперь я не чувствую, что все это нужно. Да, множество людей сравнивают цены на один и тот же товар, используя мое гребаное приложение, и в глазах матери и брата я умница и человек, добившийся всего, чего хотел, но… Почему всегда есть дурацкое «но»? Ты чего-то не достиг или достиг слишком многого, упуская важные житейские мелочи? Получается, так? Крепко сжимаю руль, съезжая на проспект Мира. Работу никто не отменял, да и Габи… С ней надо поговорить. Какими бы ни были наши отношения сейчас, я не могу делать вид, что ее нет…

В кабинете меня ждет Степка. Брат в этом году закончил факультет программирования и программного обеспечения и ждет с нетерпением моего возвращения в Америку. К большому неудовольствию мамы, между прочим…

– Привет, Ник. Опаздываешь? – важно произносит он, пожимая мне руку. Высокий, широкоплечий, он производит впечатление серьезного парня, а не мальчишки, которого знала Злата. Вот опять я о ней думаю… И о своем обещании позвать брата в гости тоже.

– Степка, ты помнишь Злату? – вместо приветствия произношу я.

– Конечно. А что случилось?

– Так получилось, что я помог ей и ее сыну. Она приедет за ним вечером. Ты не хочешь приехать в гости? Ну… Я пригласил ее и теперь…

– И теперь трусишь? – улыбается Степка. Ясновидец долбанный! – Ее мальчишка у тебя дома? Офигеть!

– Сам не знаю, зачем позвал ее в гости. И таких наговорил глупостей.

– Господи, Ники, глупость – это твое второе имя. Начать можно с того дня, когда ты свалил в Америку без объяснений, а продолжить твоей женитьбой, – закатывает глаза Степка. – Приеду, конечно. А наша миссис ее не выгонит? Где она, кстати?

– Как узнала, что в нашем доме будет ночевать ребёнок, ушла в гостиницу.

– О боже… Лишь бы не вернулась домой вечером. Может, позовем Роберта? Посидим в непринужденной обстановке, поболтаем…

– У нас разные жизни, Степка. Я помог ей и на этом все. Единственное, чем я еще попробую помочь в память о былом – разобраться с ее бывшим мужем. Почему он не участвует в жизни сына и жены? И почему…

– Не лезть к ней, вот, чем ты еще можешь помочь, Ники. Ты упустил Злату, ясно тебе? Уехал и не объяснился. Она вышла замуж, потому что тебя не было рядом. Она ничего не должна тебе и не виновата ни в чем. Ясно тебе!

– Да ясно, чего ты разорался? – вспыхиваю я. Степка стал важный – палец в рот не клади.

– Не береди ее раны, не подчеркивай, какая сейчас между вами пропасть. Она никто, а ты все… Ей и так больно все это видеть. Тогда все было по-другому. Вспомни, каким ты пришел в ее дом, а теперь… Падать с пьедестала очень больно, Ники.

– Какой ты стал умный, я погляжу. Вечером приедешь?

– Конечно. Надо же кому-то следить за твоим языком.

Злата приезжает ровно в шесть вечера. С домашним пирогом на пластиковом подносе, счастливая и домашняя до дрожи в коленках… Никитушка выскакивает навстречу, заслышав шум в прихожей. Обнимает мать за колени и тараторит без умолку:

– Мама, у Никиты такой большой телек. Давай мы тозе купим такой?

– Хорошо, сынок. Никита, возьми пирог. Спасибо за приглашение, – смущенно шепчет она, оглядывая дом. – У тебя очень красивый дом, уютный и стильный. – Добавляет, сбрасывая ботинки и снимая куртку. На ней мягкое вязаное платье, волосы собраны в низкий хвост, на лице нет никакой косметики…

– Проходи, Злата. А вот и мой брат. Посмотри, какой мужчина вырос?

– Здравствуй, Злата. Рад тебя видеть. А что за пирог? – неожиданно спрашивает Степка. Еще хотел следить за моим языком!

– Зебра. Надеюсь, что вышло вкусно.

– Ну, проходи. Я покажу тебе дом, а потом поужинаем, – усмиряя дрожь от волнения, произношу я.

За окном мелькают огни фар подъехавшего такси. Мне не надо гадать, кто вернулся домой… Габи… Она весь день где-то пропадала и сейчас, именно сейчас, решила вернуться! Ну почему сейчас? От досады хочется топнуть ногой, но я делаю вид, что ничего не случилось.

– Упс! – многозначительно произносит Степка.

– Помолчи, – рычу я, завидев в сумраке фигуру жены.

Двери распахиваются и на пороге появляется Габи…

Глава 8

Злата.

Мне бы всучить Гончарову блюдо с пирогом, забрать Никитушку и свалить из его дома, только меня и видели! Но внутри поднимает голову странный протест. Правильно отец говорил: «Ты Белоцерковская!». Почему Никита решил, что у меня все плохо? Спаситель хренов… «А разве у тебя все хорошо, Золотко?», – противным старческим голосом бормочет внутренний голос. А разве нет? Да, Никита разбогател, женился на красивой женщине, обзавелся хорошей машиной и дорогой одеждой, новым загородным домом, а ты-то что? Кем стала ты, Злата? Несчастной матерью-одиночкой, живущей с бабушкой и перебивающейся от зарплаты до зарплаты? Черта с два! Он не будет так обо мне думать! И эта его… фифа тоже.

– Здравствуйте, меня зовут Злата, – произношу, не стесняясь посмотреть фифе в глаза.

– Я Габи. Габриела, – с нескрываемой скукой в голосе произносит она. Сбрасывает сапожки на шпильке и снимает короткую меховую курточку. – Вы уходите?

– Габи, это мои гости, – вмешивается Никита, подходя ближе.

– Я думала, гости были вчера, – цедит она, поджимая пухлые губы.

«Уходи, Злата. Принимай намеки такими, какие они есть», – опять этот проклятый голос!

«Утри этой невоспитанной курице нос!», – кричит другой голос – прежней Златы Белоцерковской, кем я была в прошлом.

– А давайте попьем чаю или кофе, Габи? Я испекла вкусный пирог. Как вы на это смотрите? – улыбаюсь, как дурочка, поглядывая на Никиту и Степку.

– Невестка, ты чего такая… Без настроения. Давай-ка к столу? – лыбится Степан, взмахивая ладонью в сторону кухни.

– Хорошо, – бурчит Габи, даже не пытаясь скрыть свое недовольство. – Милый, ты покажешь гостям дом?

«Милый» хватает воздух ртом, окидывая непонимающим взглядом присутствующих. Один Никитушка чувствует себя непринужденно – болтает с домработницей и рассказывает о своем друге из садика Вите. Зинаида Петровна косится на хозяйку и расставляет на столе красивый чайный сервиз. Она ей не рада, или мне кажется?

– Садитесь, гости дорогие, – приглашает Зинаида Петровна. – Злата, где вам будет удобно? Может, возле камина?

– Да, спасибо. Здесь очень уютно, – улыбаюсь нарочито широко, словно и не заметила недовольства хозяйки.

– А кто вы, Злата? – подает голос Габи. Поправляет длинный хвост и забрасывает ногу на ногу.

– Мы в юности дружили, – опережает меня Никита, ерзая на стуле.

– Я и сама могу ответить. Скажем так: Никита какое-то время работал на меня. Оказывал кое-какую услугу, – произношу твердо, едва ли не задохнувшись от нахлынувших чувств. Воспоминания отбрасывают в прошлое… Там теплое море, ласковый ветер и качели возле обрыва. Его горячие поцелуи, ласки и мой… первый раз. Помню, как шептала Никите сбивчивые признания о любви. «У меня это впервые… Прости, что не сказала, но я… Я люблю тебя и знаю, что ты меня не любишь». Тогда мне казалось, нас никто не сможет разлучить… Никто… А сейчас он сидит рядом, такой далекий и близкий… Муж чужой жены. Далекий, как Полярная звезда…

– Очень интересно, – хмыкает Габи. – И что он делал?

– Изображал моего парня, – хмыкаю в ответ. – Но у моего влиятельного отца тогда были другие представления о подходящей для меня паре. Никита честно выполнил работу и уехал, а я вышла замуж за мужчину из своего круга.

«Мда… Ну ты и дурища, зачем так жестоко?», – шепчет старушечий внутренний голос.

«А он со мной не жестоко? Уехал, обрубил все концы… Я даже сказать о беременности не смогла – не знала, куда позвонить», – пытаюсь заткнуть проклятую совесть.

– Ники, ты не рассказывал, что подрабатывал альфонсом, – Габи хлопает мужа по коленке.

Видели бы вы лицо Никиты… Смесь ярости и недоумения. А что он хотел? Важничать и изображать героя-спасителя? Ну да, я попала в трудную ситуацию, но это не дает ему право быть таким… Господи, дело ведь не в нем, а в моей непреходящей обиде. И я наивно надеюсь ее побороть…

– Да, было дело. Только деньги я тогда не взял, – сухо произносит Никита. – Расскажи тогда о своем муже, Злата? – просит он.

– Мы расстались, но Мирон хочет меня вернуть, – произношу я. В принципе, я не лгу… Мирон прибежит к нам, стоит мне поманить пальцем. Но у меня есть и другой ухажер, о котором Никита не знает. А что – я девушка симпатичная, молодая, парни на меня обращают внимание. – Знаете, как это бывает: сразу родился ребенок, и отношения дали трещину. Но тогда мы были молодыми, а сейчас… Наверное, я дам мужу шанс.

– Поэтому мы с Ники против детей. Перед свадьбой мы все обговорили, чтобы не было сюрпризов. Ни мне, ни мужу не нужны эти спиногрызы. Да, Ники? – отхлебнув чай из блюдца, многозначительно протягивает Габи.

– Да, – охотно отвечает Никита.

Смотрю на него и с трудом сдерживаю вздох обиды… Не нужны. Вот так. Мой Никитушка, мой славный мальчик ему не нужен… Ненавижу… Пусть живет со своей зазнобой и не знает, что оставил мне перед отъездом… Он не заслужил такого сына. Возможно, когда-то я и скажу сынишке об отце. И утаивать не буду, рассказав честно и без обиняков: ты не был ему нужен, сынок…

Кажется, Степка замечает мой вмиг потемневший взгляд. И Зинаида Петровна грустно вздыхает…

– Спасибо вам, Злата за пирог. Я мучное не ем, а тут… С удовольствием попробовала, – произносит Габи. – Я пойду, с вашего позволения. Устала, хочу тишины.

– И нам пора. К нам хотел заехать… мой муж. Поиграть с Никитушкой.

– Злата, давай я тебя отвезу. Никита, ты не против? – спохватывается Степка.

– Нет, не против. Был рад повидаться, Злата. Передавай привет мужу и отцу. Может, вспомнят и посмеются надо мной, – протягивает Никита.

– Передам, спасибо.

Обижен, понимаю… Я ведь этого хотела, так? Выставить себя благополучной, а его унизить? Все получилось, Золотко? Тогда почему так гадко на душе? Хочется выскочить на улицу и орать… Сейчас приеду домой, завалюсь на кровать, накрою голову подушкой и поплачу… Может, станет легче?

Глава 9

Злата.

Кажется, я оглохну от стука собственного сердца… Горло сдавливают тиски рыданий. Хорошо, что салон машины наполняет мягкий урчащий шум, иначе Степка точно бы услышал мои позорные всхлипы. Отворачиваюсь в окно, делая вид, что пейзаж горного поселка интересен. Степа деловито крутит рычажок, делая радио потише. Какой он стал… Высокий, широкоплечий, взрослый. И на Никиту похож… Да и сам Никита… Господи, столько лет прошло, а я по-прежнему ТАК на него реагирую… Плавлюсь, как свечной воск и задыхаюсь чувствами. А он ничего не понял… Он. Ничего. Не понял. Его сердце не дрогнуло при виде сына…

Как же мне жалко моего Никитушку… Какими он смотрел на отца глазками, вы бы только видели! Влюбленными, заинтересованными, восхищенными… Так на героев смотрят, а не на… моральных уродов, каким он стал.

«– Нам с Ники не нужны спиногрызы, мы сразу решили. Да, Ники?»

«– Да», – без запинки ответил он своей курице.

Сглатываю скопившуюся в горле горечь и крепче прижимаю сыночка к груди. Степка бросает на нас взгляд в зеркало заднего вида и важно произносит:

– Я так понимаю, Никитка мой племянник?

«– Да, Мистер Очевидность, ты чертовски дальновиден!»

– Он только мой! – отрезаю гневно. – И он носит фамилию своего отца – Никита Миронович Мирончук.

– Ну и что? Мало ли чью фамилию ты ему дала, Злата. Он вылитый Ник! Ты его, наверное, полным идиотом считаешь?

– Мне все равно. Пусть живут как хотят, только меня не трогают. И моего сына… – последние слова звучат, как жалкий всхлип.

– Ох, Злата… Что же делать-то теперь?

– Забей, Степка. Мальчик правда никакого отношения не имеет к вашей семье.

– Он страдал, Злат. И уезжать не хотел. Его Роберт убедил скорее в Америку свалить. А Никита побоялся оставаться… Он не хотел…

– Степа, ты очень хороший, правда. Не стоит вспоминать прошлое. Мы тогда были слишком молодыми, чтобы… Ни к чему это все.

Степка как будто сдувается… Замолкает и остаток пути напряженно всматривается в дорогу. Степан паркуется на дорожке возле подъезда старенькой пятиэтажки бабули. Теперь мой дом здесь, а раньше я жила в поселке недалеко от коттеджа Никиты. Раньше… Ключевое слово – раньше. Сейчас-то все по-другому!

– Спасибо, Степан. Хорошего вечера, – бросаю сухо и поспешно иду к подъезду. – Я правда ни на кого не обижаюсь. У меня своя жизнь и мне она нравится.

Сейчас поднимусь в квартиру, брошусь на кровать и…

– Мамуя! У меня головка болит, – жалуется Никитушка.

Опускаю голову, замечая, что у сынишка под носом запеклась кровь. Только этого не хватает для полного счастья! Если честно, у Никитки последнее время частенько кружится голова и течет носом кровь. Но он и вырос за последний год будь здоров! Высокий будет парень, в отца. Слезы и самобичевание придется отложить. Открываю квартиру, впуская сыночка в прихожую. Снимаю ему ботинки, курточку и веду в ванную. Умываю Никитушку и укладываю на диван перед телевизором.

– Мамоська, все узе, головка не болит, – успокаивает он меня. Гладит по плечу и приговаривает. – Я у тебя богатыль? Как Алеса Поповись?

– Да, мое солнышко, да. Завтра не пойдем в садик, ладно? Поедем к тете доктору и она возьмет моему Никитушке кровь.

– Ой, я боюсь, мамуя.

– Не бойся, сынок. Богатыри не боятся. Иголочка тебя совсем немного уколет, как комарик.

Мне надо успокоиться… Или на что-то отвлечься. Недомогание сынишки вмиг отодвигает мысли о Никите и его фифе-жене. Тьфу на них! Плевать! Они вдруг становятся в моих глазах маленькими и ничтожными, незначительными. Здоровье сына – вот, что главное. Никита успокаивается и отвлекается на раскраску с какими-то трансформерами, а мне снова звонит Амиран… Почему тогда контакт Никиты Гончарова записан в детском саду, а не доброго знакомого Амирана, спросите вы? Мы знакомы с Амираном всего ничего… Парень владеет небольшой уютной кофейней на углу, недалеко от ДДТ, где я работаю. Мы с девчонками частенько ходим туда в обеденный перерыв. Так и познакомились… А потом Амиран вытянул из меня заветные цифры телефонного номера и стал звонить. И писать…

– Привет, неуловимая красавица! Не мог несколько дней до тебя дозвониться, что-то случилось? И воцап отключен, – звучит в динамике его низкий голос.

– Да так… Телефон разбился, пришлось достать старенький кнопочный аппарат.

– Как твои дела, Злата? Ты обещала, что познакомишь с сыном. Не хочу, чтобы ты думала…

– Амиран, Никитушка заболел. Сама не знаю, что с ним, хочу завтра пойти к педиатру.

– Хочешь, я пойду с тобой? У меня выходной. Помогу тебе… Зачем вам таскаться по маршруткам? Я на колесах.

Может, согласиться? Парень он хороший, порядочный, добрый. Только почему сердце рядом с ним не бьется, как с Никитой? Ох, Златка, судьба тебе сама подбрасывает варианты, а ты замкнулась на Гончарове! Чужом муже и отце, которому не нужны дети. Соглашайся и хотя бы попробуй устроить свою жизнь.

– Я не против, Амиран. Спасибо тебе за помощь, заезжай за нами в семь тридцать. Сможешь?

– Конечно, Злата. Ровно в семь тридцать я у вас.

Глава 10

Злата.

Амиран отправляет сообщение на мой старенький аппарат, когда я одеваю сонного Никитушку в прихожей. Спешно застегиваю молнию куртки и захлопываю дверь. Никитка капризничает и просит найти его любимого мишку Тэдди, я нервничаю… Только бы с сыном все было хорошо, а с остальным я справлюсь…

– Привет, малец, – Амиран выходит из машины и протягивает Никите руку. – Я Амиран, а ты…

– Никитуска. Так меня мама с бабулей называют. А ты нас повезешь?

– Да, садись, я тебя пристегну. У меня есть автокресло.

– У тебя тозе есть дети? – оживает Никитка.

– Нет, но дети есть у моей сестры. Маленькая девочка по имени Ксюша.

– Спасибо, Амиран, – шепчу вымученно, закрепляя на груди ремень безопасности. – Спасибо за поддержку и…

– Злата, предлагаю поехать в частную лабораторию. Я оплачу мальчику анализы крови и… Что там ты еще хотела сделать?

– Только анализ крови. Спасибо, я тебя очень благодарна.

Кажется, жизнь налаживается… Мной интересуется симпатичный мужчина. Да что там мной! Он вызвался помочь моему сыну, это же о чем-то говорит? Амиран паркуется на просторной площадке возле сетевой лаборатории. Заказывает развернутый анализ крови, оплачивает услугу и с улыбкой поворачивается ко мне:

– Тебе ничего не нужно? Давно проходила обследование?

– Недавно. Нас в ДДТ заставляют частенько проходить диспансеризацию.

– Вот и хорошо. Анализы будут готовы через несколько часов, предположительно к обеду. До этого времени предлагаю погулять. Как вы на это смотрите? Никитушка, ты хочешь в парк или кино?

– В кино! – кричит мой юный киноман.

Ободренный предстоящими развлечениями, Никитка терпеливо переносит процедуру взятия крови. Улыбающийся администратор записывает адрес моей электронной почты и номер телефона. Вот и хорошо… Надеюсь, обследование не покажет ничего серьезного, а завтра Никитка пойдет в садик.

Амиран выбирает в приложении детский фильм, покупает билеты на самый ранний сеанс и без стеснения берет моего сыночка за руку. Да и Никитка выглядит вполне довольным… Доверчиво улыбается чужому дяде и соглашается на все его предложения. Права бабуля – мне нужен муж, а Никитушке отец. Только я ведь должна любить мужа? Жить с ним не ради сына, а ради себя… Как это исполнить, если мысли занимает равнодушный циничный мерзавец? К тому же женатый?

– Кинотеатр откроется в десять, – произносит Амиран, бросая на меня ласковый, до чертиков мужской взгляд. – Предлагаю позавтракать в кондитерской на Курортном проспекте, а потом махнуть в кино. Никитка, ты любишь сырники?

– Да. И пиложное шоколадное с олехами.

– Спасибо, Амиран, – снова шепчу, испытывая искреннюю благодарность.

– Злата, я хочу стать ближе… Мои намерения серьезные.

– Хорошо, – улыбаюсь, отводя смущенный взгляд.

Мы завтракаем в уютной кофейне. Никитушка с удовольствием пьет какао и ест сырники, мы с Амираном завтракаем блинами и кофе. Мне нравится парень – вот, что я скажу… Сердце молчит – не трепыхается в груди, как брошенная на берег рыба, не бьет ребра, но… Симпатия же может перерасти в любовь? Не все же должно быть, как в прошлом? Я ведь с ума сходила по Гончарову… С первой минуты знакомства я не могла возле него дышать. Господи, ну почему мысли заняты им? Даже когда я встречаюсь с другим?

– Проверь почту, Злата. Может, пришли результаты?

– А я не смогу этого сделать, Амиран. У меня же кнопочный, ты забыл?

– Сейчас заедем в магазин и купим тебе смартфон, – деловито произносит он.

– Я не могу принимать такие подарки, – качаю головой. – Ты и так многое для меня сделал.

– Да что я сделал-то? Не понимаю, с какими ты встречалась мужчинами? Все это ерунда, Златка, – пожимает Амиран плечами.

– Погоди, кто-то звонит, – отвлекаюсь на входящий вызов с незнакомого номера. – Да, Никита Мирончук это мой сын. Что? Не понимаю…

– Что случилось? – взволнованно спрашивает Амиран, касаясь моих ладоней.

– Не понимаю… Врач говорит про какие-то бласты. И просит срочно приехать в лабораторию и получить направление к гематологу. Мне страшно, Амиран, – нервно сглатываю, косясь на Никитушку. Он испачкал лицо и руки шоколадным пирожным, но выглядит вполне довольным ребенком.

– Едем, – решительно отвечает Амиран. – Все будет хорошо, слышишь? Я рядом. Поедем к гематологу, уверен, он поможет расшифровать анализ.

Дорога кажется мне адски долгой. Время тянется, как жвачка. Никитка играет в смартфон Амирана, я мучаюсь неизвестностью. С трудом сдерживаю подступающие слезы и глубоко дышу. Что бы ни случилось, я должна быть сильной. Ради сына, ради себя…

Нас приглашают в кабинет. Врач разворачивает результат анализа моего сына и сообщает гробовым голосом:

– Картина крови безрадостная, Злата Леонидовна. В вашей семье были случаи болезней крови?

– Да. Мой папа в юности болел апластической анемией. Его лечили за рубежом. Но это давно было…

– Не буду ходить вокруг да около, – вздыхает врач. – Мы сначала не поверили глазам, когда увидели. Сделали повторный анализ, благо кровь в пробирке оставалась. Там везде бласты… Из них формируются клетки крови, в норме у деток их число не превышает один процент, а у Никиты… Их очень много. У вашего мальчика подозрение на острый лимфобластный лейкоз, Злата Леонидовна. Мне очень жаль… Вам надо срочно ехать в городскую центральную больницу, отделение детской онкологии и гематологии.

Уши закладывает, а голос врача звучит словно сквозь вату… Бессильно откидываюсь на спинку стула и роняю голову на грудь… Только бы сохранить сознание. И мужество, ускользающее из меня, как вода…

– Злата, все будет хорошо, слышишь? Лейкоз лечится, ты мне веришь? – Амиран садится на корточки и сжимает мои дрожащие ладони…

Глава 11

Злата.

– Злата, я с тобой… Успокойся. Ты пугаешь Никитушку, – ласковый голос Амирана вырывает меня из кокона бессознательности. – Я приложу все усилия, чтобы узнать об этой болезни побольше. И помогу…

Ну откуда он взялся? Такой хороший и понимающий.

– Здравствуйте, я ваш лечащий врач Алина Евгеньевна, – в палату входит невысокая брюнетка в розовом халате и шапочке с героями из мультфильмов. – Злата Леонидовна, я хочу вас успокоить для начала… Работа нам предстоит долгая, кропотливая, напряженная. Мне нужна решительная мама, а не…

– А не размазня, да? – всхлипываю, по-детски утирая слёзы. – Извините… Обещаю, что успокоюсь. Еще чуть-чуть и я…

– Хорошо. Я вас понимаю, – деловито произносит Алина Евгеньевна. – Я оставляю Никиту в больнице. Все необходимые анализы мальчику и вам возьмут сегодня. Ждем результаты к концу недели.

– А мне зачем?

– Одним из способов лечения лейкоза является пересадка костного мозга. Если вы подойдете, как донор, Никитка быстро пойдет на поправку. Вы общаетесь с его отцом? Простите, что лезу… – врач примирительно взмахивает руками. – Это нужно для дела.

– Мы не общаемся. У него другая семья и мы ему не нужны. Если необходимо, я с ним свяжусь.

– Если анализы Никиты покажут высокую резистентность к препаратам, то пересадка костного мозга – единственный способ спасти мальчика. У него четвертая группа крови и отрицательный резус-фактор. К тому же ваш отец болел апластической анемией и…

– Господи… – закрываю лицо руками, вновь проваливаясь в омут беспомощности. Неужели, мне придется идти на поклон к этому циничному детоненавистнику?! И просить его помочь? Нет, нет и еще раз нет! Анализы Никитки покажут нормальную чувствительность к препаратам, и врачам удастся его вылечить без пересадки костного мозга. Да, все так и будет…

– Злата, ради Никитушки ты должна пойти к его отцу, – Амиран мягко сжимает мои плечи. – Ты же не денег идешь просить, тут вопрос жизни и смерти! Доктор, а я могу сдать анализ на совместимость? Может, я подойду?

– Амиран, ты не должен идти на такие жертвы.

– Я сам решу, Злат.

– Алина Евгеньевна, давайте сначала дождемся результатов анализов, – решительно произношу я. – Может, Никиту можно будет вылечить без пересадки?

– Конечно, Злата Леонидовна. Пересадка может и не понадобиться. Располагайтесь в палате и набирайтесь терпения.

Доктор выходит, оставляя нас одних в просторной палате. В горле скапливается тугой горький ком от желания плакать и осыпать Амирана благодарностями. Это все он… Организовал платную палату, «отблагодарил» врача за оперативность и повышенное внимание к мамаше-размазне…

– Спасибо тебе, – обнимаю его за плечи. – Для меня никто столько не сделал… Спасибо.

– Злата, если бы у меня были деньги, то я… Квартира у меня в ипотеку, помещение кофейни я снимаю в аренду и…

– Амиран, прекрати, пожалуйста! Мы не настолько близки, чтобы ты так тратился. Извини… – Добавляю, заметив его потемневший тусклый взгляд.

– Как будешь признаваться бабуле?

– Ох, не знаю… Эта новость ее убьет. Она же сама еще в больнице. Почему все это навалилось на меня сейчас?

– Злата, давай оставим Никитушку в палате, а сами съездим за вещами? Алина Евгеньевна права – ты должна набраться терпения и решимости. Твое состояние передается сыну, как ты не понимаешь?

– Я все понимаю. Только ничего не могу с собой поделать. Ладно, поедем. А бабуле придется признаваться… Попрошу ее завтра к нам приехать.

Голос дрожит и садится, когда я по телефону прошу бабушку приехать. Отделение гематологии и онкологии, седьмая палата… Она всхлипывает в динамик, обещая приехать в скором времени. Срывается и прилетает к нам через полчаса. Пока врач не ограничил посещения, но в скором времени это случится… У Никитки почти нет иммунитета, и любая инфекция может губительно сказаться на его самочувствии.

– Золотко мое… Надо рассказать Никите, внучка. Эх… так я и знала, что кому-то передастся дурная наследственность Леонида!

– Ну, бабушка!

– Поезжай к Никите.

– Он ему не нужен, бабуль. Я же тебе рассказывала про него и его расфуфыренную жену! Что я ему скажу?

– Он должен знать, вот и все. Пусть сам решает, что с этой информацией делать.

Мы лежим в больнице вторую неделю, а я все не решаюсь поехать к Никите. Да и он за все это время не проявил никакого интереса к нашей судьбе – ни разу не спросил обо мне или Никите. Тогда, какой смысл ехать?

Глава 12

Злата.

Жизнь превращается в череду из боли и слез… При сынишке я стараюсь не плакать – выхожу в коридор, когда он спит или убегаю в туалет, запираюсь в спасительной кабинке и даю волю слезам. Как же мне жалко его! За что, Господи?! Лучше бы я умерла, а он был жив. Если бы я могла принять его боль… Перенести ее вместо Никитушки и испить до дна… Лишь бы он был здоров. Но это невозможно. За что моему сынишке такие испытания? В пять-то лет? Умываюсь в больничной раковине и возвращаюсь в палату. Скоро обход и врач, наконец, озвучит приговор. Прижимаю головку Никитушки к груди и раскачиваюсь, сидя на краешке больничной койки. Умалишенная, обезумевшая от горя мать – вот кто я…

– Злата Леонидовна, как самочувствие моего маленького пациента? – Алина Евгеньевна впархивает в палату. Нарочито довольная, улыбающаяся – я успела понять, что скрывается за улыбками врачей… Ежедневно они пропускают сквозь себя тонны боли, километры отчаяния и море родительских слез…

– Давайте ближе к делу, – выдыхаю я.

– Мне очень жаль… Но анализы показали слабую чувствительность к препаратам. Лечение займет дольше времени. И вы… Мне жаль, но вы не подходите сыну, как донор. Типирование крови показало отрицательный результат.

– О боже… И что теперь?

– Приводите родного папу мальчика, если он, конечно, согласится помочь. И… – мнется Алина Евгеньевна, теребя розовую пижаму. – Никитушке поможет пересадка костного мозга. Операция способна подарить вашему мальчику надежду на долгую и счастливую жизнь, но…

– Но… – дрожащим шепотом повторяю я.

– Операция не оплачивается за счет государства, – сухо произносит она. – И мы рекомендуем зарубежные клиники.

– Я могу поехать к отцу Никиты вместе с сыном? Мне кажется, это поспособствует тому, что он… – мямлю, не зная, как объяснить уважаемому доктору, что Гончаров детоненавистник.

– Только никуда больше не заезжайте. Никитка только начал терапию, вы же понимайте…

– Я туда и обратно, обещаю.

Одеваю Никитушку, раздумывая, как подобраться к Гончарову? Позвонить, чтобы выслушать отказ? Не подходит. Значит, надо ехать в офис и добиваться встречи там. Несмотря на мои отговорки, Амиран все-таки купил мне смартфон. Набираю в поисковой строке запрос и быстро нахожу адрес модного офиса Никиты. На мой звонок отвечает секретарша, подтверждая, что «Никита Федорович на месте». Вызываю такси, одеваю Никитушке шапку и выхожу на крыльцо. Солнце слепит, прохладный морской воздух забирается под одежду, но мне так жарко, что впору расплавиться. Прыгаю в такси, молясь, чтобы Никита помог…

Сынишке становится хуже, когда мы подъезжаем к высокому блестящему строению. Вхожу в просторный холл, нарвавшись на охрану.

– Вы к кому, девушка? Вы записаны? Сначала надо записаться. Никита Федорович сегодня не принимает…

Они сверлят меня грозными взглядами и хлопают дубинкой по ладони. Странно переглядываются. Кажется, напряжение повисает в воздухе, как плотная грозовая туча – того гляди придавит к полу… Нет, Злата, нельзя отступать… Только не сейчас…

– Я… Э… Мне срочно надо, извините, – нагибаюсь и юркаю под турникетом.

Никитушка бессильно роняет голову на мое плечо, пока я бегу по мраморному полу длинного коридора. Сердце гулко стучит в висках, по спине градом катится пот… Убегать от охраны с ребенком на руках так себе развлечение… Тихий звук моих шагов эхом отражается от стен, а потом в него вплетается цоканье каблуков.

– Стойте, женщина! Остановитесь!

А вот и женушка пожаловала. И не подумаю! Пусть стреляет в меня, если хочет, но я добьюсь своего – поговорю с Гончаровым. Да и на таких ходулях ей меня не догнать.

– Женщина! – Габи нагоняет меня возле двери его кабинета. – Что вам нужно от моего мужа? Вы… Вы попрошайка? Думаете самая умная? Тут таких столько ходит… Ах, это вы? Злата, кажется? – произносит, словно я незнакомка.

– Вам лучше отойти, – цежу сквозь зубы. – Я все равно войду.

– Давайте я вам денег дам? Сколько? – расстегивает сумочку и роется в ней. Черт, как же унизительно…

Сейчас я точно похожа на бродяжку – бледная и изможденная от бессонных ночей, растрепанная, мятая. Плевать… Я должна увидеть Никиту.

– Отойди, – хриплю, теряя терпение. – Или я за себя не отвечаю.

Фифа недовольно поджимает губы и толкает дверь, входя первой. Неуверенно следую в просторный светлый кабинет, прижимая горячую голову сына к плечу. Его частое прерывистое дыхание обжигает висок, пробуждая неуправляемую тревогу. Меня трясет! Волнение за Никитушку скручивает внутренности, перед глазами двоится. Ничего не могу с собой поделать, а уж сдержать истерику… Если и Никита-старший меня выгонит, я выплесну ее на них… Мало не покажется!

– Ники, дорогой, тут эта женщина пришла, как ее… Злата. Охрана ее не пускала, но она пролезла под турникетом. И я не смогла ее остановить, – вымученно произносит темноволосая красотка, цокая на каблуках как кобыла. – Хочешь, я вызову полицию или…

– Выйди, Габи, – командует Никита, появляясь из смежного помещения.

Я и не заметила, как он сильно изменился… Возмужал, раздался в плечах. А его цепкий и холодный взгляд когда-то казался мне самым ласковым на свете.

– Что значит выйди? Ники, ты…

– Выйди, Габи! Не заставляй меня применять силу!

Габи фыркает что-то невразумительное и с шумом хлопает дверью, оставляя нас одних.

Мне бы сразу перейти к делу, но я молчу, связанная по рукам и ногам чудовищной тревогой за сынишку. Никитушка хнычет и трет глаза, бессильно приваливается к моей груди и постанывает. Надо возвращаться в больницу… Я и так отпросилась у лечащего врача лишь на час.

– Какими судьбами, Злата? – Никита опускает ладони в карманы брюк и лениво прохаживается вдоль стены.

– Помоги моему сыну. Он тяжело болен. Нужна дорогостоящая операция за рубежом.

Никита подходит ближе. Смотрит на сына, а потом произносит:

– А почему ты пришла ко мне? Как же твой муж? И влиятельный папа?

Чудовищный цинизм… Он думает, я прямо сейчас начну ему все о них рассказывать? Стоя на дрожащих от усталости ногах, с больным ребенком на руках и мокрой от пота рубашке?

– Я поняла… – шепчу и срываюсь с места, чтобы скорее покинуть его проклятый кабинет.

– Стоять! – Никита часто дышит, переводя взгляд с сына на меня. – Его зовут Никита.

– Да.

– Почему?

– Назвала в честь отца. Он твой сын, Гончаров.

Глава 13

Никита.

– Будьте внимательны, Артем. Постарайтесь больше не пускать тех, кого я не знаю, – цежу сквозь зубы, с трудом держа себя в руках. Хочется разнести кабинет в пух и прах. Повесить амбарный замок и никого не видеть. Охранник виновато кивает и плетется к выходу. Какого черта они ко мне ходят? Журналисты, чудаки с бизнес-планами, психопаты, попрошайки…

«– Как вы добились такого успеха, Никита Федорович? Легко ли вам было покорять Калифорнию? Во сколько оценивается ваше состояние?»

«– Приглашаем вас быть инвестором в строительстве батутного парка…».

Не понимаю, как они узнали обо мне? Кто слил информацию? Я планировал вернуться домой и помочь больной матери. Открыть фирму и никого не трогать. Не привлекать лишнего внимания. Но, нет… Меня в первый же день начали донимать журналисты и бизнесмены-неудачники, умоляющие вложиться в «прибыльный бизнес». Конечно, это все Габи… Больше некому кичиться и сливать информацию писакам. Ей уж очень хотелось, чтобы я мелькал на первой полосе модных журналов.

– Простите, Никита Федорович. Этот наглец вошел через черный вход. Он вас… – вздыхает охранник, приосаниваясь и поглаживая плотный живот.

– Нет, он меня не трогал. Денег просил, как и все. Но я не дал. Уж больно дерьмовый у него бизнес-план. Я никого больше не принимаю, Артем. Ни одного человека.

– Будет сделано, – кивает он и покидает кабинет.

Долгожданная тишина не приносит облегчения… Скрип колесиков кресла, шорох шин за окном, голоса и звуки улицы – все кажется безжизненным, ненастоящим… Я так долго шел к успеху, что забыл о своей цели. Чего я хочу? По-настоящему… От чего бегу или к чему? Закрываю лицо ладонями и с силой растираю лоб. Может, улететь обратно в Америку? Забрать с собой маму, Степку и окунуться с головой в привычную, безумную суету? Сердце молчаливо отзывается в ответ на мои мысли… Не могу выбросить из головы маленького Никиту. Как они там? Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о Злате… Ни одного гребаного дня. Но и позвонить я не решаюсь, спотыкаясь воспоминаниями о свои слова: «Да, мы не хотели детей». Черт бы побрал меня! И мою глупость!

В коридоре слышатся шаги и звуки. Неужели, снова кого-то принесло? Поднимаюсь с места, прислушиваясь к голосам. Габи и… Нет, мне кажется. Она не может сюда прийти… Качаю головой, словно смахивая наваждение, но голоса не исчезают…

– Милый, пришла эта женщина. Злата, кажется? – Габи врывается в кабинет, крича и размахивая руками. – Хочешь, я вызову полицию?

А потом я вижу ее… Злату, Золотко, девушку из прошлого с золотыми мягкими волосами. Уставшую, испуганную, несчастную. Она стоит в дверях, смущенно озираясь и разглядывая мой кабинет. Боится, что выгоню… На ее плече лежит голова Никитушки, сумка повисла и почти касается пола, волосы взлохмачены, из глаз струится возбужденный блеск.

– Габи, выйди из кабинета, – не отнимая от Златы взгляда, произношу я.

– Что значит, выйди? Ники, ты…

– Выйди! Не заставляй меня применять силу.

Она уходит, цокая каблуками по мраморному полу. Оставляет нас одних… Меня – одного – наедине с воспоминаниями и отголосками обиды за слова Златы.

– Помоги моему сыну. Ему нужна дорогостоящая операция за рубежом, – шепчет она, прижимая хнычущего Никитку к груди.

Взгляд намертво прилипает к парочке, а стук сердца заглушает ее слова… Что она сейчас сказала? Я точно расслышал или это галлюцинации? Недоумение, удивление, чудовищное волнение – вот,что я сейчас чувствую. И к этим ощущениям примешивается что-то еще – липкое и зловонное, как болото. Ревность, обида, затронутое самолюбие… Чувства низменные и постыдные – понимаю – но я даю им волю отвечая:

– А как же твой муж, Злата? И влиятельный папа?

– Я все поняла, – бесцветно произносит она и тянется ладонью к дверной ручке.

– Стоять! – спохватываюсь я. «Нет, нет, только не это! Какой же я идиот! Останься еще немного, я… погорячился. Не хотел снова тебя обижать».

Преграждаю ей путь, приближаясь слишком близко. Так, что вижу заплаканные, почти черные глаза, впалые щеки, чувствую горячее порывистое дыхание, коснувшееся шеи… Господи…

– Его зовут Никита. Почему?

– Назвала в честь отца, Гончаров. Он твой сын.

Я молчу, тупо уставившись на больного мальчика – теперь я отчётливо вижу, как ему плохо. Никитушка трет глазки и бессильно приваливается к плечу матери. Молчу, позволяя эмоциям затопить разум и слова… Открываю рот, чтобы ответить, но из горла вырываются бессвязные хрипы. В мозгу пульсирует сигнальной лампой: «Сын! Сын! У меня есть сын!».

– Пожалуйста, помоги. Знаю, что он тебе не нужен. Тебе же не нужны дети, но… – Злата всхлипывает и смахивает крупные слезы. – Он очень нужен мне. У меня никого больше нет – ближе и роднее. Пожалуйста… Я на все готова. Я…

– Дура… – хриплю в ответ и порывисто прижимаю их к груди. – Прости меня за те слова. Я… Погорячился. Я был неправ. Злата, все это чушь собачья. Все, что я сказал. Повтори про диагноз. Признаться честно, я не совсем понял, о какой операции речь? – нехотя отстраняюсь от них.

– У Никитушки острый лимфобластный лейкоз. Анализы показали низкую чувствительность к препаратам. Врач сказал, что единственная надежда на долгую и счастливую жизнь для Никиты – пересадка костного мозга. Ты… Ты сможешь помочь, Никита?

– Иди ко мне, малыш. Пойдешь к… папе? – произношу, протягивая к сыну руки. Никита уже взрослый парень – слышал, что Злата сказала. Но ошарашенным, к моему удивлению, не выглядит. Тянется ко мне и обнимает за шею. Господи, только бы не обделаться от эмоций! Их сейчас так много – того гляди, порвут мою кожу и выльются наружу, как водопад. – Никитушка… Все будет хорошо, – глажу его по горячим щекам.

– Спасибо, – шепчет Злата. – Спасибо тебе… Ты поможешь?

– Давай прямо сейчас поедем в больницу? Я смогу поговорить с врачом?

– А разве тебе не нужно обсудить все с женой? Ты минуту назад узнал о сыне и… – задыхается от волнения Злата.

– Я сам в состоянии решить, что мне делать, – отрезаю я. – Едем. А у нас впереди разговор, Злат. Ты же понимаешь? Потом… После врача.

– Я не против разговора. А сейчас поехали.

Глава 14

Никита.

– Злата, давай-ка выйдем через другую дверь, – озираясь по сторонам, предлагаю я.

Я не готов объясняться с Габи и подвергать больного сына опасности… Потом расскажу ей все. А, может, пока повременить с разговорами? Уверен, Габи затопит своим гневом все вокруг, когда узнает, что у меня есть сын.

– Боишься свою жену, Гончаров? – вздыхает Злата. – Понимаю…

– Что ты понимаешь, Злата? Сейчас не самое лучшее время для объяснений. Или ты хочешь концерта на бис?

– Нет, нет. Пошли, давай.

Прижимаю Никитушку и неуклюже поправляю на нем шапочку. Черт, я отец! Наверное, сегодня ночью я не усну от впечатлений. Сын, сын… Мой сын. Кровь и плоть, о которых она смолчала. Но об этом мы поговорим после. Нечаянная радость от новости о сыне сменяется волнением и нетерпением. Наверное, второго среди моих чувств больше. Я скорее хочу оказаться в больнице и услышать из первых уст, что мне предстоит пройти, чтобы спасти сына. Уверен, услышав историю о мальчике, Габи все поймет… Не будет устраивать скандалы, злится или болтать чепуху журналистам.

– Никита, а у тебя есть автокресло? – вырывает меня из задумчивости Злата.

– Да, в моей машине оно имеется по умолчанию. Не волнуйся.

– Да как тут не волноваться, – хрипло выдыхает она, вскидывая на меня смущенный взгляд.

Боже мой… Сердце замирает от вида Золотко. Она сейчас совсем другая. Не та, кем я ее знал и помнил. Да, я частенько воскрешал в памяти наши дни и ночи, прокручивал их, вспоминая ее губы, невольно слетающие с губ слова и вздохи… В прошлом. Все давно погребено, похоронено под слоем обиды, непонимания и тайн. Как она могла столько времени скрывать от меня сына?! Крепко сжимаю руль, с трудом сдерживая рвущиеся из груди вопросы. Не время, Никита… Сначала разговор с врачом, а претензии я ей выскажу потом. Изредка бросаю взгляд на Злату в зеркало заднего вида, безошибочно считывая ее настроение – она тоже думает о предстоящем разговоре.

– Злата, не волнуйся, – успокаиваю ее я. – Я сделаю все, что необходимо сейчас. И узнаю о лучших клиниках за рубежом. У Никитки есть загранпаспорт?

– Нет, – отвечает она. – Давай сначала дождемся результатов типирования крови на совместимость? Может, ты подойдешь ему как донор?

– Давай, я не против. Так будет даже лучше.

Злата оставляет нас с Никитушкой в палате и уходит, чтобы позвать врача. Глажу пацана по лицу, треплю по волосам, понимая, как был слеп. Он же копия я! И баба Зина сразу это заметила, как и Степка… Один я закрывал глаза, боясь окунуться в оглушительную реальность… Чего я боялся? Ответственности, невольной любви к сыну, которого так долго не знал, обиды и непонимания по отношению к Злате… Но сейчас я совсем не чувствую обиды – над нами черной тенью висит опасность потерять Никитушку…

– Здравствуйте, меня зовут Алина Евгеньевна, – в палату входит элегантная невысокая женщина в розовой медицинской пижаме.

– Добрый день, я Никита – отец Никитушки, – поднимаюсь с койки и протягиваю врачу руку для рукопожатия. Врач смущается от моего жеста. Понимаю – они не привыкли к такому обращению, как в Америке.

– Никита…эм…

– Федорович. Я готов на все ради спасения сына. Давайте сделаем необходимые анализы, – твердо говорю я.

– Меня обнадеживает ваше рвение, – улыбается Алина Евгеньевна. – Необходим развернутый анализ крови и анализ содержимого костного мозга. Какая у вас группа крови?

– Вторая, резус-положительный.

– Хм… У Никитушки четвертая и отрицательный резус. Ну… Будем надеяться на лучшее.

Черт… В глазах Алины Евгеньевны зажигается огонёк надежды и тотчас гаснет после реплики о моей группе крови. Но я же его отец… Может, не все потеряно?

– Доктор, надежда есть, что я подойду?

– Конечно. Пройдемте в кабинет на исследование.

Оставляю Никитку со Златой и ухожу в процедурный кабинет. Манипуляции неприятные, но я стойко переношу неудобства. Терпеливо лежу на боку, пока врач делает забор спинномозговой жидкости. Некоторое время сижу на кушетке, а потом возвращаюсь в палату.

Златка и Никитушка спят. Она прижимает сына и тихонько сопит. А Никита обнимает ее плечо и посасывает нижнюю губу. Умилительная картина… И я сгораю от желания рассказать о внуке маме. Все-таки она имеет право знать. Накрываю парочку пледом, висящем на спинке стула, и выхожу в коридор. Вынимаю из кармана пиджака смартфон и набираю телефонный номер мамы.

– Мамуль, привет, как ты?

– Да хорошо все, сыночек. Капельницу вот сделали. Врачи такие внимательные. Да и медсестры…

Мама находится в одном из лучших санаториев черноморского побережья. Как она ни противилась, но я настоял на продолжении лечения там.

– Мам, я… Черт, не думал, что будет так сложно сказать, – приваливаюсь к подоконнику и наблюдаю через окно за уличной суетой.

– Да говори уже, не томи. Что стряслось?

– Мам, у меня есть сын. Помнишь Злату Белоцерковскую?

– Еще бы… Такая любовь была, что…

– Ну, мам. В общем, она скрыла от меня беременность. Я тогда улетел в Америку, оборвал все концы.

– Боже мой, Никит! Так сколько ее мальчику лет? Пять, что ли?

– Выходит, так. Мам, есть еще она новость… Никита тяжело болен. Она именно поэтому ко мне пришла. Была вынуждена признаться. Наверное, если бы не болезнь, я и не узнал ни о чем.

– Да плевать уже на это, сынок. Ты узнал – вот что главное. Я могу увидеть внука? И чем он болен? Только не говори, что надежды нет… Я тогда… Как же мы… – всхлипывает мама в динамик.

– Надежда есть, – отвечаю твердо. – У меня есть деньги на операцию. Я все для него сделаю, мам. И… Мамуль, она его назвала Никита.

– Никита Никитьевич, так-то лучше, – гордо отвечает мама. – Напиши отделение, номер палаты, сынок. Ну и Злату спроси, она не против моего визита?

Глава 15

Никита.

– Мамуль, он не Никитьевич, а Миронович. Злата вышла замуж сразу после моего отъезда. Там такая Санта-Барбара, без ста грамм не разберешься. Это я так… Чтобы ты знала и не поставила Злату в неудобное положение, – тараторю в динамик, как провинившийся мальчишка.

– Поняла, сынок. Не волнуйся, не обижу я твою Злату. Никита, а Габи как отнеслась ко всему этому? – осторожно спрашивает мама.

– Ох, мама… Никак. Я ей не сказал.

– Надо сказать. Неправильно это… Все-таки вы семья, Никита. Как бы я ни относилась к ней, но ты неправ.

– Знаю, мам. Я обязательно скажу, не волнуйся. Пойду в палату. Еще немного побуду с сыном и поеду домой.

Мы тепло прощаемся с мамой. Медленно возвращаю телефон в карман, раздумывая, как поступить: уехать, не попрощавшись или вернуться в палату и оберегать сон Златы и Никитушки? Выбираю второй вариант и возвращаюсь в палату. Аккуратно толкаю дверь, завидев Злату стоящей возле окна. Она оборачивается на звук и тотчас возвращается к своему занятию – разглядывает улицу за окном. Там суета – снуют люди, машины, а на тротуаре толпится стайка голубей, разделывая корку хлеба. Сам не замечаю, как подхожу ближе и становлюсь рядом… Не хочу уходить. И разговора не хочу, хоть он и необходим нам.

– Отдохнула? – шепчу, оглядываясь на Никитушку.

– Я думала, ты сразу уедешь. Ну… после анализов. Как ты, кстати? – она зябко потирает плечи, обтянутые шерстяной бежевой водолазкой. Хрупкая, грустная и уютная… Когда-то моя…

– Да нормально все. Злата, я рассказал о Никитушке маме, если ты не против… Она последнее время болеет, вот я и решил…

– Я не против. Можешь не оправдываться. Она может навестить внука, познакомиться, – произносит, виновато опустив взгляд.

Понимаю – боится, что я сейчас начну корить ее за молчание и обвинять в том, что лишила бабушку внука.

– Злата, мы обо всем потом поговорим. Так что… Спасибо, я передам маме, она тебе позвонит. Маму зовут Антонина Павловна.

– Я запомнила, Никит. Еще тогда… Если хочешь, можешь ехать домой. И вообще, не хочу, чтобы твоя жизнь кардинально изменилась из-за нас. Приезжать ты можешь редко, раз в неделю или…

– Ты рассказала о сыне и думаешь, что моя жизнь останется прежней? Ты чертовски самоуверенная особа, Злата Белоцерковская, – улыбаюсь, чтобы разрядить обстановку. – Чем желаешь отобедать? Сейчас закажу еду.

– Эм… Как-то неудобно. Я не спрашивала у врача, можно ли Никите питаться едой из…

– Из дорогого ресторана? Я уверен, что можно. Это лучше, чем больничная еда. Злата, я возьму все расходы о вас, хочешь ты этого или нет. Обеспечу питанием и жильем, Никитушку лечением. Давай договоримся, что ты принимаешь мою помощь, хорошо?

– Ладно, Никит. Заказывай обед, хотя бабуля нам приносит свежие супы и…

– Ирине Максимовне надо больше отдыхать. Супы и прочее вам будет привозить служба доставки. Тебе останется выбирать из меню.

– Хорошо, Никита, я принимаю твою помощь, – улыбается она.

Но в следующую секунду ее улыбка тает, как первый снег, сменяясь смущением или страхом. Взгляд устремляется на дверь. Оборачиваюсь, замечая высокого черноволосого парня в проеме. И он без стеснения входит в палату… Прямо как к себе домой!

– Здравствуйте, вы палатой не ошиблись? Выйдите, молодой человек, здесь больной ребенок, – ступаю навстречу парню набычившись.

– Никита, успокойся, – Злата цепляется за мое плечо. – Это Амиран, мой…

– Ее мужчина, – уверенно произносит он. – Очень приятно, а вы отец мальчика, я так понимаю?

Что?! Ее мужчина? Был Мирон, а теперь есть какой-то Амиран? И не хлюпик и уродец, а вполне успешный и уверенный в себе мужик. Высокий, симпатичный. Часы приличные, да и одет он не в одежду из массмаркета. Ну Златка дает! Нутро обжигает словно ядом… Необъяснимые чувства, нежданные, недостойные… Смесь недоумения, ревности, какой-то гребаной самцовости или собственничества. Я и права-то не имею испытывать такие чувства, но они тлеют внутри против воли, превращая душу в черную дыру…

– Да, я отец Никитушки. Никита, – жму руку в ответ.

Боже, сколько же мне сейчас приходится прикладывать усилий, чтобы сохранить хотя бы видимость контроля над собой! Амиран… У нее есть какой-то Амиран! Он целует ее мягкие розовые губы и зарывается пальцами в русые волосы. Любит ее – это видно невооруженным взглядом. А Злата? В ее глазах я замечаю лишь благодарность. Или она так стесняется моего присутствия, что не желает демонстрировать свои чувства?

– Привет, Амиран. Спасибо, что пришел, – произносит Золотко. Подходит к парню, приподнимается на носочках и целует его в уголок рта.

– Привет, моя хорошая, – с придыханием произносит он.

Черт! Кошмар! Я теперь все время буду это терпеть? Да, Гончаров, так и будет… Злата ведь имела честь познакомиться с Габи. Похоже, моя кислая рожа безошибочно показывает чувства. Мне никогда не удавалось их скрывать – такой уж я человек. А Габи… У меня есть жена, так в чем дело спросите вы? Какое мне дело до бывшей и ее нового хахаля? Никакого. Вот именно… Тогда почему я чувствую себя обманутым? Пока не могу ответить на свой вопрос. Разберусь с этим позже.

– А чем вы занимаетесь, Амиран? – спрашиваю сухо, присаживая на свободный стул.

– У меня кофейня возле ДДТ, – отвечает он. – Вы хотите знать, как я помогаю Злате?

– Господи, Амиран, хватит, – взмаливается Злата. – Никита, чего ты привязался? Ты сам предложил помочь с лечением, мог бы отказаться…

– Злата, да я просто хочу познакомиться ближе, вот и все.

– Все нормально, Злат. Никита прав – мы связаны общей бедой и видеться будем чаще. Так что все нормально, не бузи.

Златка выглядит растерянной… Румяной от волнения, немного растрепанной и до ужаса очаровательной. А мы с Амираном больше походим на голодных котов, чем на благородных рыцарей без страха и упрека. В палате становится тесно… Напряжение скапливается, как плотная грозовая туча. Златка молчит, да и Амиран все время любовно смотрит на моего спящего сына. К черту! Поеду домой, чтобы не мешать голубкам. Надо бы составить график посещений, чтобы мы не пересекались.

Встаю с места, чтобы попрощаться, но в эту минуту в палату входит Алина Евгеньевна.

– Хорошо, что вы пришли, – обращается она к Амирану. – Готовы ваши результаты анализов. Сожалею – вы не подходите как донор. Никита Федорович, Злата Леонидовна, мне надо поговорить с вами. Сегодня был врачебный консилиум, мы приняли решение насчёт донора.

Глава 16

Никита.

Златка дрожит от волнения, пока мы идем в кабинет профессора Ледовского – светила и доктора медицинских наук. Неловко тянусь к ее холодной ладошке и ободряюще сжимаю. Пусть и мою поддержку чувствует… Не только этого Амирана.

– Входите, пожалуйста, – тихонько произносит Алина Евгеньевна. – Павел Иванович, я привела родителей Никиты Мирончука.

– Здравствуйте, – киваю я и присаживаюсь поближе к пожилому профессору. – У нас с… мамой Никитушки есть к вам вопросы. Если позволите…

– Конечно, спрашивайте. А потом я изложу нашу принципиальную позицию.

Его большие седые усы шевелятся, а очки с толстыми стеклами сидят почти на кончике носа. Я приосаниваюсь и, кинув мимолётный взгляд на Златку, начинаю:

– Объясните, почему никто из нас не подходит Никите, как донор. И почему у него отрицательный резус-фактор?

– Очень просто, молодой человек, – профессор складывает пальцы в замок и слегка наваливается на стол. – Группа крови наследуется от родителей, а вот резус-фактор может передаваться через поколение. У кого-то из ваших близких он отрицательный.

– У моей бабули, – выдыхает Злата. – Павел Иванович, мы абсолютно не подходим? Может, что-то можно сделать?

– Нет, почему же… HLA типирование крови показало частичную иммуногенетическую совместимость. Но процент совпадения невысок. Увы… Мы уже дали запрос в международный банк крови для поиска донора. Хочу предупредить, что очередь огромная… Реципиент – в данном случае Никита – может ждать годами подходящего по генетическим показателям донора.

– И что вы предлагаете? – глубоко вздыхаю я. – Может, нам уже сейчас поехать в зарубежную клинику? Вопроса нехватки денег нет.

– Дело не в этом, молодой человек. Сейчас наша задача – достигнуть ремиссии. Никита отвечает на терапию, но гораздо медленнее, чем хотелось бы… Поэтому мы предлагаем вам… родить второго малыша.

– Исключено! – вскрикивает Злата. – Как это… родить? Вы даже не спросили, живем ли мы вместе? Доктор, как же так?

– Я действую в интересах пациента, мои хорошие, – Павел Иванович снимает очки и устало отирает лоб ладонью. – Мне надо спасти мальчика. Если и вам надо, то…

– Надо! Конечно, надо, – твердо отвечаю я.

– Гончаров, ты женат на другой женщине! Об этом ты подумал? – гневно отвечает Злата. – И у меня есть личная жизнь, – добавляет не без гордости.

– Есть другие методы зачатия, – аккуратно произносит Павел Иванович, – ЭКО, например. Подумайте, молодые люди. Пуповинная кровь содержит идеально подходящие гемопоэтические стволовые клетки.(Примечание автора – это самые ранние предшественники клеток крови, которые дают начало всем остальным клеткам крови и происходят от гемангиобластов и прегемангиобластов, а те, в свою очередь – от клеток первичной эмбриональной мезодермы). Другого выхода для Никитушки я не вижу. Конечно, мы постараемся за девять месяцев достигнуть ремиссии и подготовить его к отъезду в клинику. При условии, если вы согласитесь.

– Злата, ты как? – перевожу на нее взгляд.

– Ты не считаешь, что сначала должен все обсудить с женой? – шипит она.

– Мы согласны на ЭКО, доктор, – отвечаю за нас двоих, посмотрев на нее взглядом, не терпящим отказа.

– Вот контакты частной клиники, с которой мы сотрудничаем. Такие ситуации нередкие в нашей практике, специалисты клиники подготовят вас в короткий срок, – профессор протягивает мне визитку с контактами. – Когда у вас овуляция? – переводит он взгляд на Злату.

– Через десять дней, – смущенно шепчет она. – Может, раньше. Если что, я полностью здорова.

– Я вроде бы тоже, – добавляю. – Злата, мы можем поговорить?

– Да, молодые люди, обсудите ваше решение и известите нас в короткий срок, – хлопнув по столу пальцами, произносит профессор. – Не смею вас больше задерживать.

На расстоянии чувствую, как кипит Златка. Того гляди взорвется и затопит все вокруг негодованием и недоумением. Я беру ее ладошку и тяну в проход-рекреацию между двумя корпусами. Она вырывает ладонь и останавливается возле окна, вскидывая на меня гневный взгляд.

– Что это было, Гончаров? Странно слышать такое от… чайлдфри.

– Злата, прекрати вспоминать эту чушь. Давай поговорим серьезно.

– Сначала получи согласие жены, Никита, – фыркает она. – И мне надо все обсудить с Амираном, – а вот это звучит неуверенно. Не такие у них отношения, чтобы обсуждать это…

– Я сам знаю, как поступить. И согласие Габи мне не требуется.

– Ах так?

– Да. Ты ставишь на одну чашу весов жизнь нашего сына и мое семейное положение? Серьезно? И еще… Я против ЭКО.

– Что?! Гончаров, ты сейчас упал в моих глазах ниже плинтуса. Ты сейчас серьезно? – возмущается Злата. – То есть ты предлагаешь…

– А ты готова брать на себя ответственность за живых эмбрионов, оставшихся после процедуры? Это же тоже дети… Я – нет. Ты можешь зачать естественным путем, так к чему все эти сложности?

– Никита, как ты можешь? – почти всхлипывает она. – Для тебя все так просто, да? Считаешь, наша жизнь после этого не изменится?

– Ничего не изменится, Злат. Только то, что наш сын будет жить долго и счастливо. Ты можешь выходить замуж за своего Амирана, а я буду полностью вас обеспечивать – тебя и детей. Я постараюсь стать хорошим отцом. Давай сделаем это для Никитушки?

Глава 17

Никита.

– Не знаю, Никита… Есть же другие методы?

– Ты опять за старое, Злат? Идем обратно к врачу – надо сообщить им о нашем согласии. Или ты боишься реакции своего красавца-любовника? Так я поговорю с ним, не волнуйся.

– Я сама в состоянии поговорить со своим мужчиной, – неуверенно фыркает Златка, шагая по коридору. – Тем более, это жизненная необходимость, а не моя прихоть. Если любит, поймет. А нет…

Ну вот… Златка уже согласна. А я-то? Странно, что на предложение врача я согласился не раздумывая. Почувствовал тень опасности, нависшую над нами или тут что-то другое? Да, да, черт возьми! Дело в опасности для жизни моего сына, а не в моем отношении к Злате… Украдкой поглядываю на нее, мысленно коря себя за данное обещание… Ни черта не будет, как прежде.

Уверенно стучу в дверь профессора и, получив разрешение войти, тянусь к ладошке Златы.

– Мы согласны, доктор. Но мы хотели бы зачать ребёнка естественным способом.

– Павел Иванович, а почему мне нельзя провести процедуру инсеминации? – робко спрашивает Златка.

Ну что за чепуха? Она сама не понимает этого? Собираюсь возмутиться, но профессор меня опережает:

– Можно. Но после одной процедуры беременность наступает лишь у пятнадцати процентов женщин. Вы готовы повторять снова и снова, теряя время?

– Нет, доктор, – отвечаю за нас двоих. – Так вы одобряете мое предложение или настаиваете на ЭКО?

– Конечно, одобряю. Садитесь, молодые люди, – взмахивает он ладонью в сторону кожаного дивана. – Процедура ЭКО не дает стопроцентного результата. Его не может дать ни один метод в мире. Зато появится другой принципиальный вопрос – куда девать других живых эмбрионов? Да и осложнения от гормональных препаратов никто не отменял… Решили попробовать естественным путем? Я не против. Рекомендую съездить в клинику и сдать все необходимые анализы. От половой жизни с другими партнерами следует на время воздержаться. Злата Леонидовна, напомните, сколько у нас дней до овуляции? – шевелит усами профессор.

– Десять дней, – шелестит голос Златки.

– Врачи посмотрят результаты ваших анализов и примут решение, как поступить. Если все будет в порядке, мы можем попробовать, – многозначительно добавляет Павел Иванович. – В случае отрицательного результата прибегнем к ЭКО.

– То есть нам следует незамедлительно поехать в клинику и сдать анализы? – уточняю я.

– Совершенно верно, Никита Федорович. Я позвоню в клинику и изложу нашу ситуацию. Потороплю специалистов, чтобы они не тянули с результатами.

– Спасибо, доктор, – благодарит его Злата, а у меня словно камень спадает с сердца… Она согласна… Не против вытерпеть мое общество.

«Все это она делает ради Никитушки. Ты ей ненавистен», – будто шипит на одном плече бесенок.

«Нет, ее чувства не остыли. Она никогда не согласилась бы, будь на твоем месте другой», – успокаивает меня добрый ангел на другом плече.

Тьфу на них! Что бы Злата ни думала, мы сделаем это ради нашего сына.

«А ты не устал повторять эту чепуху, Гончаров?" – продолжает мучить меня черный демон.

Устал… Но мне придется парировать именно этим. И делать я это буду, сколько потребуется.

– Злата, мы делаем это ради нашего сына. Только ради него, – произношу твердо, смотря ей в глаза. Ну вот… Я уже начал.

– Да. Только ради Никитки я согласна подпустить тебя к себе, Гончаров. Будь моя воля… – вздыхает она, заливаясь краской. – Завтра заезжай за мной утром. Поедем в клинику.

Забегаю в палату и прощаюсь с Никитушкой, игнорируя Амирана. Я и забыл про него… Что, если Злата откажется? Расскажет ему все, а он запретит? Нет, она не настолько глупа, чтобы слушать какого-то ревнивого кавказца. А еще есть Габи, которой тоже надо все рассказать… Черт, как же все запуталось.

– Пока, сыночек. Что тебе завтра привезти? – прижимаю сонного и смешного малыша к груди.

– Никита… То есть папа… Плиезжай сам. Еще можешь ласкласку мне купить с человеком-пауком и фломастелы. Купишь?

– Конечно. До завтра, Никитушка. До свидания, Амиран, – протягиваю руку, встречая его полыхающий ревностью взгляд.

Дома меня встречает Зинаида Петровна. Гремит на кухне и тяжело ступает по блестящему мраморному полу. Тихонько снимаю в прихожей пальто и стаскиваю обувь, наступая на задники.

– Вы один? – вздыхает она. – Идите, Никита Федорович к столу. Поужинайте. Ваша жена скоро приедет?

Не знаю… Только сейчас замечаю на экране смартфона индикатор входящего сообщения.

«Милый, приеду поздно, у меня массаж и маникюр».

Может, и к лучшему все? Надо сделать то, что должен, а разговоры подождут.

Ужинаю в одиночестве, а потом поднимаюсь в кабинет. Пытаюсь отвлечь себя работой: проверяю отчеты и другую входящую документацию.

Глубоко вздыхая, поднимаюсь с кресла и подхожу к окну. К вечеру начинается снегопад. Снежинки лениво падают на крыши домов и тротуары, на деревьях загораются разноцветные огни. Этот Новый год Никитушка проведет в больнице, но следующий… Я сделаю все, чтобы дома.

На столе оживает телефон. Злата! Черт, неужели что-то случилось?

– Да, Злата.

– Привет, – ее голос дрожит в динамике. – Я рассказала обо всем бабуле.

– А Амирану? – произношу вкрадчиво.

– Пока нет. Не смогла найти слов. Бабушка завтра приедет и посидит с Никитой. Ее выписали из больницы.

– Отлично. Можем не волноваться за Никитушку, он будет под надежным присмотром. Во сколько заехать?

– Давай в восемь. Никита…

– Злата, я все понимаю. Воспринимай это как необходимость. Мы родим Никитке братика, и он будет жить. И да, Белоцерковская, тебе придется потерпеть меня немного. Я буду очень стараться, чтобы беременность наступила с первого раза.

– Не помешала? – вздрагиваю от твердого голоса Габриелы за спиной.

Глава 18

Никита.

– Злат, я перезвоню, – произношу в динамик, неотрывно смотря на Габи.

Ее нижняя губа дрожит, дыхание сбивается, а руки… Они словно мешают ей. Габи сначала их заламывает, а потом складывает на груди. Растерянность быстро сменяется хищной напористостью.

– Ники, милый, скажи, что ты пошутил. Или заболел… Я точно расслышала или это бред? Хотя нет… Молчи. Не может мой муж – благородный и честный мужчина говорить такие вещи! По телефону, да еще и с какой-то… бродяжкой в рубашке из секонд-хенда. Это же с ней ты сейчас…

– Хватит, Габи. Не смей говорить плохо о Злате. Я не позволю тебе, слышишь? – выставляю вперед указательный палец, встречая недоуменный взгляд жены. – Никита мой сын.

– Как? – хрипло произносит она. – Он же непохож на тебя? Он… Эта мошенница тебя обманула, а ты повелся?

– Никита мой сын, Габи. Злата никогда не призналась бы, но с ним случилась беда. Давай присядем?

– Отвали, Гончаров! – не выдерживает она. – Ты любой шлюхе готов поверить, помочь самому грязному на свете бомжу, а жене… Я пустое место для тебя! Тебе на меня плевать! Как ты можешь так со мной поступать? – ее глаза увлажняются, а бледность щек проступает даже через слой макияжа. – За что? За что ты со мной так жестоко? Куда вы там хотели ехать? Делать второго ребенка, да?

– Успокойся, Габи! – кричу в ответ. – И дай мне все тебе объяснить. У Никиты обнаружили лейкоз. Мальчик находится в больнице. Единственная надежда на долгую жизнь – пересадка пуповинной крови. Теперь тебе понятно, что мы вынуждены на это пойти?

– Я не верю тебе, Ники. Я тебя люблю, ты знаешь об этом? Думала, смогу завоевать твое сердце, но ты… ты всегда был холодный, как могильный камень, – всхлипывает она, обнимая себя за плечи. – Пообещай, что дашь этим людям денег и выбросишь из своей жизни. Пообещай мне это, Ники.

– Габи, вероятно, ты не до конца поняла, – с трудом сдерживая ярость и негодование, произношу я. – Мой сын тяжело болен.

– Еще надо доказать, что он твой сын, – ядовито выдавливает она.

– Уже доказали. Я сдавал анализы для определения совместимости. Я его отец.

– Дай ей денег, пусть едут в Израиль и делают… Что там положено таким больным?

Я молчу, тупо уставившись на жену. Куда делась веселая милая студентка Стэнфорда? Когда-то давно она помогала мне, сидя рядом и боясь сказать слово. Помогала советом, когда программа не получалась или работала со сбоем. Я два года потратил, чтобы осуществить свою мечту и создать приложение, которое используют миллионы людей. И она была рядом… Она… Я думал, что смогу влюбиться. Я хотел влюбиться, черт возьми, но так и не смог приказать это своему сердцу! Зато влюбилась она. И сама сделала мне предложение.

«– Ники, я буду верной и удобной женой. Тебе со мной будет весело. И детей я не люблю – можем не заводить их».

А сейчас на меня смотрит бесчувственная стерва… Я два раза сказал про болезнь сынишки, ожидая услышать слова сочувствия, а вместо этого услышал:

«– Дай этим людям денег и отправь куда подальше».

Чудовищный цинизм… И чудовищное бесчувствие…

– Я ждал других слов, Габи, – хрипло выдыхаю я. – Сейчас ты обесценила свои слова. Ты не любишь меня. И никогда не любила.

– Ники, прошу тебя… Прости меня, милый. Я люблю тебя, просто… Говорю все это от бессилия. Как бы ты на моем месте отреагировал?

– Я бы попытался понять. Ты же не хочешь этого делать. Габи, я поступлю, как считаю нужным. Ради спасения сына я готов на все.

– Да как такое возможно? – не унимается она. – Ты видел мальчишку пару раз и уже готов на все? Совсем недавно ты говорил, что не хочешь детей. Ты лукавишь, Ники. Ты просто хочешь оприходовать его мамашу, вот и все, – цедит она сквозь зубы. – Как вы будете делать ребенка? Можно ведь сделать это бесконтактным методом, да?

– Мне неприятен этот разговор, Габриела. И непонятны твои наезды. Я принял решение и твое одобрение мне не требуется. Переночую в гостинице.

С этими словами я выхожу из кабинета и спускаюсь в гостиную, застав там плачущую Зинаиду Петровну. Ее плечи вздрагивают, а по лицу струятся слезы. Она утирает их краешком кухонного фартука. Очевидно, женщина слышала наш скандал и узнала про болезнь Никитушки.

– Я поеду, – произношу со вздохом.

– Делайте, все, что нужно, Никита Федорович, – кивает она. – Она примет, вот увидите. Она… Наверное, ваша жена очень любит вас? Все это от бессилия и обиды. Ее злые слова… Она завтра успокоится, и все станет по-другому.

– Спасибо вам, Зинаида Петровна. Спасибо за поддержку.

– Если Никитушке что-то нужно, я приготовлю. Или приеду…

– Я скажу, если ваша помощь понадобится.

Зинаида Петровна собирает мне чистую одежду и вручает пакет. Набрасываю пальто и обуваюсь, выходя под темное хмурое небо… Такое же сейчас в моей душе…

Глава 19

Злата.

Сама не знаю, зачем позвонила ему… Бабуля приехала в больницу к вечеру, а меня поглотила такая черная тоска, что хотелось выть… Все словно разом на меня навалилось: трудное решение о рождении второго ребёнка, невосприимчивость Никитушки к терапии, ревнивые взгляды Амирана, настойчивость и уверенность Никиты-старшего… Как же у Гончарова все просто! Раз – и вынь, Злата да положи второго ребенка. Да еще и естественным путем. И повторяет мне при этом, что наша жизнь не изменится. Ну как можно быть таким циничным? Он сделает мне ребенка и спокойненько вернется в постель любимой Габи? А она его благодарно примет. И все будет, как прежде…

Ни черта не будет… Потому что магия Гончарова продолжает действовать на меня. Да, наверное, я дура, решите вы. И будете правы. Надо бы дать шанс Амирану и попробовать стать счастливой, но вместо этого я думаю о Никите… И все мое существо тянется к нему против воли… Сердце ускорят ритм, танцует и прыгает в груди, как резиновый мячик, дыхание сбивается в горле, а щеки становятся пунцовыми, как спелые помидоры. И я ничего не могу поделать с собой… Если я растекаюсь перед ним лужицей, когда он просто стоит рядом, что будет, если Ник прикоснется ко мне? Моя жизнь совершенно точно не станет прежней, когда все закончится. И вряд ли я буду нужна Амирану с двумя детьми…

– Злата, я поддерживаю Никиту, – важно произнесла бабуля в ответ на мои откровения. – Он, в отличие от тебя, мыслит трезво. Надо, значит, надо… И я не думаю, что тебе придется его терпеть в прямом смысле этого слова.

– Ну, бабуля… – смутилась я, потупив взор.

– Златка, вот бы вы снова были вместе, – надтреснуто добавляет бабушка. – Если бы только можно было повернуть время вспять и все воскресить. Исправить, поговорить, склеить…

– Бабуль, я сейчас не хочу думать о том, как будет. Никита обещал помогать мне с детьми, обеспечивать и принимать участие в воспитании. А как будет у нас… Это второй вопрос, который решать я сейчас не готова.

– Езжай домой, Золотко. Отдыхай. Я переночую и останусь с Никитушкой, сколько надо.

И сейчас я брожу по пустой квартире, маясь от желания разделить свои волнения с кем-то близким… Можно, конечно, и Зойке позвонить, но пальцы сами ищут контакт Никиты в смартфоне. Его уверенность ненадолго меня успокаивает. Он повторяет, что мы жертвуем своими интересами ради Никитушки и на мгновение я ощущаю себя девой Марией… Ненадолго, пока в его голос, звучащий из динамика, не вливается еще один – женский.

– Не помешала? – слышу так отчётливо, как если бы находилась с ними в комнате.

– Злат, я перезвоню.

Никита завершает разговор, оставляя меня наедине с коротким прерывистыми гудками… Вот и все… Сейчас Габи устроит ему скандал, а он, не желая портить отношения с женой, откажется от своего решения…

Сплю я плохо. Просыпаюсь от кошмаров и брожу по квартире, кутаясь в шерстяной плед. Даже на подоконнике сижу какое-то время, смотря на новогоднюю иллюминацию. Засыпаю под утро. Меня будит звонкая мелодия будильника и звук входящего сообщения. Нащупываю телефон под подушкой и, сонно прищурившись, читаю:

«– Злата, не забудь, что нам нельзя есть. Кровь желательно сдавать натощак».

Ну надо же… Выходит, наше решение в силе?

«– Спасибо за напоминание. Не буду».

«– Покормлю тебя потом в «Шоколадном пончике», хорошо?»

«– Ладно».

Ну вот… Даже дышать становится легче. Быстро принимаю душ, заплетаю «дулю» на макушке, облачаюсь в джинсы и белую водолазку. Макияжем пренебрегаю, не желая привлекать к себе излишнего внимания Никиты.

Накинув курточку, хватаю рюкзак и выхожу на улицу, издали завидев машину Никиты. Он выходит и распахивает передо мной переднюю пассажирскую дверь. От меня не скрывается тень, прокравшаяся в его взгляд.

– Все в порядке? – выдыхаю, смотря ему в глаза.

– Не совсем.

– Если ты передумал, скажи сразу. Я тебя пойму и не посмею осуждать, – тараторю, с трудом усмиряя дрожь в теле. – Ты не обязан и…

– Я обязан, Злата, – обрывает меня Никита. – У меня есть сын и я все ради него сделаю. Просто…

– Ну, говори уже.

– Я ушел из дома. Габи отказалась меня понимать, а уж принимать мое решение…

– Ладно, Никит… Все образуется. Она оттает. Я уверена. Если любит – поймет… Поедем?

Никита молча кивает и жмет на газ, выруливая в сторону медицинского центра…

Глава 20

Злата.

Никита аккуратно паркуется возле медицинского центра и помогает мне выбраться из машины. Ловлю себя на мысли, что он уже относится ко мне, как к беременной… Справляется о самочувствии, да и ведет себя как джентльмен.

– Осторожно, Злат, тут ступенька. У тебя голова не кружится? Ты же не ела с утра…

– Гончаров, ты совсем сбрендил? – хмурюсь в ответ.

– Извини, – вздыхает Никита и улыбается. – Что-то я размечтался.

Размечтался? О ребенке от меня – бывшей, чьего папу он предал и позорно сбежал? Он ни разу не спросил меня, как повернулось дело… Его ведь искала полиция, только все было тщетно, Никиты и след простыл… Он свалил в Америку за мечтой, оставив нас разбираться со всем. Знал бы он, через что мне пришлось пройти: допросы, обыски, конфискация имущества. Чудовищный стыд – вот что я испытывала, слыша, как отца называют мошенником и вором. А потом пришли судебные приставы и выгнали меня из дома. Я-то не знала, что его нужно было освободить в короткий срок… Жила себе потихоньку и ухаживала за садом, как могла. Одна-одинешенька, потому что весь персонал после ареста папы, как ветром сдуло.

Кажется, Ник замечает тень, мелькнувшую в моем взгляде. Интересно, он вспоминает о прошлом? Жалеет о своем поспешном отъезде – трусливом и…

– Злата, что случилось? – его голос вырывает из горького омута воспоминаний.

– Да так. Идем?

– Злат, у нас будет время поговорить.

– Согласна. Сейчас давай займемся делом.

Нас встречает заведующая отделением. Мило улыбается и тараторит без умолку, заверяя, что врачи не станут тянуть с результатами, учитывая нашу «срочную и печальную ситуацию». Нас с Никитой разводят по разным кабинетам. Метнув на меня взволнованный взгляд, он следует за врачом, как агнец на закланье.

– Половой жизнью живете? – бесцеремонно спрашивает меня девушка гинеколог.

– Нет, – прочистив горло, отвечаю я.

– Противозачаточные препараты до этого принимали? Алкоголь употребляете, курите? Первая беременность быстро наступила? Лечились от ЗППП?(Примечание автора – заболевания, передающиеся половым путем).

Вопросы сыплются на меня, как дротики. Раскрываю рот, чтобы ответить, встречая ее цепкий, направленный прямо на меня взгляд.

– Забеременела быстро. Не лечилась… Не пью, не курю… Таблетки не принимала и не принимаю.

Тараторю, отвечая на вопросы анкеты. Потом у меня берут материалы для исследования и делают УЗИ органов малого таза.

– Результаты будут приходить вам на электронную почту, – деловито сообщает врач, когда меня заканчивать «разбирать по косточкам».

– Спасибо. Буду ждать. У меня овуляция через…

– Вы говорили. Результаты будут готовы раньше, не волнуйтесь. И вообще… Мы рекомендуем, в случае отсутствия противопоказаний к зачатию, уехать из города и…

– Как это уехать? – вспыхиваю я. – Зачем?

– Чтобы заняться делом, женщина, – все так же бесцеремонно отвечает она. – И не отвлекаться на работу, уборку и прочие… Ненужные в данной ситуации хлопоты. У вас нет времени. А ребенок нужен позарез. Вы согласны?

– Конечно, я согласна. Просто не думала, что потребуется еще и уезжать.

– Ну а как вы тогда расслабитесь? Вам с вашим… донором нужна смена обстановки и положительные эмоции. Свежий воздух, горы и море свободного времени.

– Спасибо, мы подумаем, – сухо бросаю я и вылетаю из кабинета. Щеки пульсируют, а сердце больно толкается в груди. Уехать! Я думала, Никита приедет ко мне домой и…

– Злата! – окрикивает он меня, выходя из другого крыла отделения. – Я закончил. Ты как? – произносит он вкрадчиво и легко сжимает мое плечо.

– Разобрали по косточкам, – вздыхаю я. – Еще эти дурацкие вопросы в анкете. А врачи, похоже, привыкли.

– Да. Злата, знаешь, что мне предложил врач?

«Господи, только не это… Неужели, как и мне – уехать туда, где «свежий воздух, нет кастрюль и уборки и ничего не отвлекает от дела»?

– И что же?

– Уехать на нейтральную территорию. Как ты на это смотришь?

– Отрицательно, – фыркаю я. – Мы делаем это ради Никитушки – ты сам говорил. Поэтому вся эта… романтика ни к чему.

– Нам нужен результат, Злата. Врач прав – рабочая суета и быт – все это не будут способствовать расслаблению. Ты даже сейчас взвинчена, как… Как…

– Хорошо, Гончаров. Уедем, если надо, – вздыхаю, не в силах спорить.

– Как тебе Красная поляна?

– Никита! – возмущаюсь я. – Давай дождемся результатов анализов? Может, у нас все не так радужно, как мы думаем.

– Все там замечательно. Я уверен. Ну что… В «Шоколадный пончик»?

– Ты можешь отвезти меня домой, я позавтракаю там и…

– Одевайся, Белоцерковская. И не спорь… Нам поговорить надо.

Глава 21

Никита.

Она медленно мешает сахар в чашке, опустив взгляд и прикусив нижнюю губу, а я с трудом сдерживаю растущий внутри ураган. Во мне мешаются желания извиниться за прошлое и обвинить ее в укрывательстве сына. Глубоко дышу, прогоняя обиды, и приосаниваюсь, словно мне предстоит сдать экзамен на человечность. Мужик я, в самом-то деле, или слизень?

– Злата, прости меня, – выдавливаю хрипло, неловко касаясь ее рук.

Златка одергивает их, словно обжегшись. Черт… Неужели, я настолько ей неприятен?

– Не знаю, Никит… – все так же смотря куда угодно, только не на меня, отвечает она. – Ты трусливо сбежал, оставив меня одну. Я потом… Я поняла, что жду ребенка и даже сообщить тебе не смогла.

– Прости… Я был уверен, что этот мерзкий тип… Вадим, кажется, сделает все, чтобы выставить крайним меня. Тогда все пошло бы прахом – Америка, мои мечты…

– Конечно, – остервенело разламывая стик сахара, произносит она. – Твои мечты куда важнее, чем… Чем…

– Прости, – повторяю, как попугай. – Я струсил. Я был неправ, Злат. Если бы ты знала, как я жалел о своем поступке. Я ведь…

– Удалился из соцсетей, выбросил симкарту, да, Ник? И как, по-твоему, я должна была сообщить тебе о беременности? – надтреснуто произносит Злата.

– Ты бы могла найти Степку! Боже, что я несу… – замолкаю, встречая ее гневный взгляд. – Злата, я все сделаю для Никитушки… Все, что смогу и даже больше. Я…

– Ладно, Никит. Ни к чему этот разговор… Слишком больно. И ничего не исправишь уже. Так что…

Официант прерывает наш разговор, расставляя на столе тарелки с шоколадным фонданом и сырниками.

– Злата, я помогу твоему папе. Расскажи, сколько ему дали, какая статья и… Все подробности. Где он сидит?

Злата словно скукоживается. Втягивает голову в плечи и опускает взгляд. Понимаю, ей стыдно… И до чертиков больно… И ей гораздо больнее окунаться в прошлое, чем мне… Нутро заполняет холод при мысли о том, через что ей пришлось пройти. Мне ведь никто ничего не говорил… Наверное, дело Белоцерковского держалось в строгом секрете, потому что никакой информации в интернете я тогда не нашел… И наивно решил, что Леониду удалось откупиться от тюрьмы. Признаться честно, ему ничего не стоило этого сделать.

– Исправительная колония номер девять. Хадыженск, – неловко произносит она. – Мошенничество в особо крупных размерах, использование служебного положения в личных целях… Не помню точно.

– Ты часто с ним видишься?

– Нет. Я могу приезжать к папе раз в месяц на краткосрочное свидание, но… Никит, я живу скромно, работаю в ДДТ, да и у бабули маленькая пенсия. Не приеду же я с пустыми руками? – словно оправдывается она. – Я несколько месяцев коплю деньги, чтобы купить папе белье, сладости, консервы, вкусности всякие…

Вскидывает на меня взгляд, полный нерастраченной боли. Я лишил ее своей поддержки… Я – гордец с амбициями и глупыми мечтами. Слабак, что променял Злату на Америку, программирование и… Габи. Я предатель…

– Понимаю.

– Что ты понимаешь? Я через такое прошла, Никит… Тебе и не снилось. Допросы, обыски и жестокие фразы про моего папу. Они до сих пор звучат у меня в ушах, их слова… Он… преступник, мошенниц, вор! Как бы ты чувствовал себя?

– Я прекрасно понимаю тебя, Злат, – тянусь к ее рукам, пытаясь успокоить. – И, если тебя это утешит, не верю, что Леонид Сергеевич вор и мошенник. Знаешь, Злат, я ведь мечтал быть похожим на него.

Злата отламывает кусочек шоколадного фондана и с удовольствием жует. Помню, что она сладкоежка. Я вообще помню все… Каждую мелочь, связанную с ней. Запивает лакомство чаем и отвечает:

– Серьезно? Ты не шутишь?

– Нет. Я пришел к вам домой в застиранной майке и дал себе слово, когда уходил: «Я стану таким, как Белоцерковский. У меня будет все!»

– Твои мечты сбылись, Никит. У тебя есть все – любимая работа и… любимая женщина.

И это «все» не сделало меня счастливым. Слова остаются невысказанными… Не хочу жаловаться Злате и выказывать свои слабости. Сейчас ей это ни к чему. Как и откровения про мои отношения с Габи…

– Кстати, я договорился со службой доставки – с завтрашнего дня в больницу будут доставлять свежую еду для вас, – произношу, стремясь переключить внимание Златы с «любимой работы и женщины».

– Спасибо большое. И за угощение тоже, – Злата кладет ладони на колени, собираясь вставать. – Мне надо поехать в ДДТ. Уладить кое-какие вопросы.

– Ты разве не на больничном?

– На больничном. Но остались кое-какие вопросы. Не бери в голову.

– Давай я тебя отвезу?

– Не стоит, – улыбается она, спешно надевая курточку.

Неужели просто бежит? Нашла повод, чтобы быстрее отделаться от меня?

– Давай я такси хотя бы вызову?

– Здесь недалеко. Спасибо тебе за помощь, Никита. За все…

Раскрываю губы, чтобы ответить, но она убегает, как Золушка. Наблюдаю через окно за ее хрупкой фигуркой и тянусь к телефону, чтобы позвонить Роберту… Мне срочно нужен совет.

Глава 22

Никита.

В тарелке поблёскивает кальмар на гриле. Аппетитный, манящий и, наверное, безумно вкусный… Приготовленный шеф-поваром ресторана «Роб» по просьбе хозяина. А у меня кусок в горло не лезет… Перед глазами стоит растерянное лицо Златы. Закрываю глаза и вижу, как она торопливо надевает курточку и стремительно убегает от меня…

– Напиши уже ей, спроси, все ли в порядке? – не выдерживает сидящий напротив Роберт. – Виски налить? У меня коллекционный есть и… Степа, принеси нам по пятьдесят…

– Не надо, Роб. Нам еще ребенка делать, – выпаливаю и тотчас замолкаю.

– Что? Вы с Габи планируете ребенка? Поздравляю, брат.

– Не с Габи, в том-то и дело. Со Златой…

Рассказываю в двух словах обстоятельства болезни Никитушки, наблюдая, как расширяются глаза Роберта. Он ерзает на месте, ожидая, когда я закончу рассказ.

– Ну вы даете? С ума сойти! И как она к этому отнеслась?

– Нормально, – кисло протягиваю я. – Сначала возмутилась, а потом… В общем, ради Никитки она готова на все. Да и я… Сам не понимаю, как привязался к пацану так быстро. Не представляешь, какой он забавный. Рассказывает мне все время что-то. А разговаривает он… Прямо как я в детстве – я почти до первого класса нормально буквы не выговаривал.

– У тебя даже лицо меняется, когда ты говоришь о них, Ник, – восклицает Роб. Запускает пятерню в черную шевелюру и лыбится, как довольный кот. – Разводись с Габи, Никита. Не любишь ведь… Зачем мучить девчонку и себя?

– Все слишком сложно, Роб.

– Сложности мы себе сами создаем, Ники. Вызови ее на разговор и выложи все начистоту. Двое детей! Ты сам понимаешь, что теперь никуда тебе от Златы не деться?

– Кстати об этом: у нее есть мужчина. Зовут Амиран. Представительный такой, мужественный, деловой…

– О-о-о, ну все, брат! А теперь у тебя морда кислая. Ты даже врать не умеешь, Гончаров, – Роб хлопает ладонями по краю стола. – Все чувства на лице написаны.

– Он любит ее, я такие вещи за версту чувствую. Интересно, она ему рассказала о втором ребёнке? – многозначительно протягиваю.

– Да какая разница? Ты будешь обеспечивать малышей, так что… Если любит ее – примет. А вы уже… Вы… – мнется Роберт. – Приступили к изготовлению малыша?

– Нет. Ждем результаты исследований. Врачи настоятельно рекомендуют уехать на нейтральную территорию. Чтобы не отвлекаться на быт и…

– Я смотрю, у вас медовый месяц намечается. Никита, звони Габи, вот что я скажу.

– Я вернусь домой и поговорю с ней. Ты прав. Как-то это непорядочно… Уехать вот так.

– Ты еще и из дома ушел? С вами без ста грамм не разберешься. Степа, неси пятьдесят мне! Куда повезёшь ее?

– В Красную Поляну. Погуляем, покатаемся на фуникулёре и…

– Ага, ты еще про экскурсию в Олимпийских парк забыл. Ладно, Ник. Ты все правильно делаешь, брат. Если хочешь знать, я горжусь тобой и нашей дружбой.

– Да ладно тебе, Роб. Поеду на работу, а не домой. Габи точно будет там. Лучше приехать без звонка.

– Доедай кальмара. Не выбрасывать же его? – возмущается Роб.

Мы обедаем и тепло прощаемся. Еду в офис, сгорая от нетерпения все это прекратить: недосказанность, притворство и нелепый брак…

Паркуюсь возле входа в офис, замечая машину Габи. Вот и хорошо… Поднимаюсь по ступенькам крыльца и толкаю дверь ее кабинета.

– Привет, – сухо произносит она, отрывая взгляд от ноутбука. Похоже, она не сильно и переживала мое отсутствие дома. Или умело притворяется, напустив на лицо равнодушный вид.

– Габи, я хотел поговорить. Надо уже разрубить этот узел и…

– Не вздумай предлагать мне развод, Ники, – ультимативно произносит она, покрутившись в кресле.

– Габи, послушай, мы же… К чему нам играть в семью, если ее нет? Габи, я…

– Не делай глупостей, Ники. И не забывай, что я тоже имею право на твои активы, – Габи наставляет на меня палец с ярко-красным маникюром. – Что ты там хотел? Оплатить мальчику операцию? Или раздела имущества и ареста счетов?

Раскрываю рот, не в силах выдавить и слова. К такому цинизму жестокости я не был готов…

Глава 23

Никита.

Габриела выходила замуж за простого парня из России, подрабатывающего в магазинчике на заправке. Я был беден, а в успех нового приложения, сравнивающего цены на разных ресурсах, мало кто верил. Слишком высокой была конкуренция и низкими доходы. Мне приходилось отвлекаться на работу, чтобы обеспечить себя пропитанием. Благо с жильем не было проблем – мы с Андрюхой – моим приятелем и соседом по комнате жили в одном из корпусов Стэнфорда. В Кремниевой долине ценили молодые таланты и обеспечивали студентов бесплатной едой в определённые часы. Я был никем, когда она вышла за меня. И она была простой студенткой – русской американкой Габи – улыбающейся брюнеткой в джинсах и широкой белой футболке. А сейчас на меня смотрит расчетливая стерва…

– Что ты молчишь, Ники? Думал, я так проста? Мы не заключали брачный договор и…

– Что ты хочешь, Габи? – сухо произношу я, встречая ее цепкий, устремленный прямо на меня взгляд. – Права на приложение? Дом, фирму, машины? Я готов откупиться от тебя. Назови свою цену.

Ей-богу, она сникает. Из карих глаз улетучивается хищный блеск, губы сжимаются в напряженную линию, а тонкие пальцы начинают предательски подрагивать. Не ожидала? Думала, я поддамся на ее провокации и угрозы?

– Не торопись, Ники. Гражданский суд США спросит о причинах развода. Знаешь, что я скажу?

– Мы все решим мирно, Габи. По обоюдному согласию бракоразводный процесс не займёт больше трёх месяцев. Я дам тебе то, что ты хочешь.

– Не дашь, Ники, – горько произносит она. Мне кажется, что ее глаза увлажняются, а на лицо наползает бледность. – А я хочу удержать тебя подольше. Поэтому укажу причиной развода жестокое обращение, измены, пьянство, оставление в опасности и…

– Остановись, Габи. Пожалуйста. Не падай в моих глазах ещё ниже, я прошу тебя. Ты же не такая, Габ? Неужели, это все из-за денег? Вспомни, как ты выходила за меня? У нас даже на нормальный ресторан денег не было.

– Можешь трахать свою потаскуху, сколько твоей душе угодно, – не дослушав моего опуса, шипит Габи. – Но ты останешься моим мужем, Ники. Или… Или готовься к искам от моего адвоката.

– Я понял, Габи, – многозначительно отвечаю я, запустив ладони в карманы брюк и сжимая их в кулаки. Мне хочется всадить ими в стену, но я сдерживаю эмоции. Не удивлюсь, если Габриела записывает наш разговор на камеру, чтобы использовать мои слова в суде или выставить психопатом-абьюзером, не умеющим держать себя в руках.

– Что ты понял, Ник? – надтреснуто произносит она.

– Все. О тебе и нашем браке. А сейчас я пойду.

Не дожидаясь ее ответа, выхожу из кабинета и спешно иду по коридору к выходу. Мне нужен лучший адвокат. Габи не будет ждать моей милости. Она четко дала мне понять, что настроена на войну. Значит, война? Сейчас, когда я больше всего нуждаюсь в поддержке… Сажусь в машину и опускаю голову на руль. Глубоко дышу, раздумывая, как поступить? Мне нужен адвокат-американец или грамотный российский адвокат, знакомый с международным правом. Если Габи обвинит меня в насилии или неблагонадёжной заботе о ней, Гражданский суд США примет иск и запретит мне свободно передвигаться по миру. Меня даже могут заключить под стражу до выяснения обстоятельств. Нет, нет, нет… Только не сейчас, когда мой сынишка нуждается во мне больше всего… Никогда не прощу ей столь чудовищной жестокости… Никогда…

Давлю на газ и еду в больницу. Я не предупреждал Злату о визите. Возможно, в палате снова будет ее красавчик-ухажёр, плевать… Потребность быть рядом с Никитушкой преобладает над здравым смыслом. Я боюсь… Впервые за долгое время я боюсь не ответственности, а обстоятельств, способных помешать мне выполнить долг.

– Привет, – произношу, задыхаясь от бега по лестнице.

Златка удивлённо распахивает глаза и вытирает руки полотенцем.

– Привет, – произносит тихо. – Проходи, Никита.

– Папуля плисол! Ула! – говорит мой будущий клиент логопеда.

– Сыночек мой… Никитушка…

Матрас протяжно скрипит, когда я сажусь на край больничной койки и прижимаю сына к груди. Вдыхаю аромат детских волос и целую его в бледные щёки.

– Папуль, показать мои лисунки? Я налисовал тебя и маму.

– Показывай, боец, – метнув на Злату взгляд, киваю я. – Ты красиво рисуешь, сынок. Когда ты вылечишься, мы с мамой запишем тебя на рисование и…

– А я на калатэ хочу! – перебивает меня Никитушка, а я все обнимаю его, целую и смотрю, как будто вижу в последний раз…

– И на каратэ, и на танцы, музыку и рисование. Мы везде будем ходить. А ещё к тете, которая полечит твой язычок.

– А как она его полечит?

– У язычка есть моторчик. И она его заведёт.

– Никита, что случилось? – не выдерживает Злата. Правильно Роб говорил – у меня все на лице написано… Эмоций так много – грусть, бессилие, счастье, непонимание… А ещё желание защитить моих близких. И покой Златы – уж ей знать о моих проблемах ни к чему.

– Все хорошо. Просто соскучился по сыну.

Глава 24

Злата.

Он правда не понимает, почему я бегу? Вскидывает непонимающий взгляд и удивленно качает головой. А я не могу выдерживать его близость… Его слишком много сегодня. Запаха, голоса, прикосновений рук к моим дрожащим ладоням. Черт… Боюсь представить, что будет, когда мы дойдем до главного… Мне даже думать страшно об этом.

– Злата, давай я тебя довезу.

Ну уж нет… Мне бы спрятаться в своем крошечном кабинете и успокоиться. Отдышаться от Гончарова, отмыться от его чертовой близости, на которую я ведусь, как глупая курица… Единственный мужчина, как ни крути… Первый и единственный, хоть я и была замужем.

– Я сама. Мне тут близко… – выдыхаю хрипло и выскакиваю, на ходу надевая курточку.

Сейчас заеду на работу подписать кое-какие документы, а потом к Зойке… Если бы не планирование беременности, я бы и в магазинчик заскочила – за красным вином или чем-нибудь покрепче.

В бухгалтерии меня встречают безрадостно. Ну кому нужен работник, находящийся на столь длительном больничном? А увольняться я не решаюсь, хоть Гончаров и пообещал нас обеспечивать. На словах-то он герой, а на деле… Обычный предатель и слизняк. Не поверите, я все время напоминаю себе о его поступке. Но стоит мне на время забыть обо всем, дурацкое сердце начинает таять, тело плавиться, а душа раскрываться, как бутон…

Зойка ждет меня в офисе визового центра, где она трудится. По дороге звоню бабуле, удостоверившись, что с Никитушкой все хорошо. Мой мальчик стойко переносит капельницы и прочие процедуры. Мы немного болтаем с сыночком по телефону, пока я трясусь в маршрутке. Солнце припекает, как весной, а из сердца улетучивается «гончаровская» магия. Я снова, наконец, могу спокойно дышать и мыслить. Не представляю, как буду жить, когда все закончится… Как общаться, принимать его у себя в доме, терпеть его присутствие – невыносимое и такое желанное…

Выскакиваю на остановке и спешу в гости к подруге – она единственная, кто меня понимает и ценит. Моя красавица отрывается от ноутбука и закрывает кабинет изнутри.

– Надоели мне все, Златка, – певуче протягивает Зойка, поправляя длинную каштановую прядь. – Когда уже Новый год наступит, а? И я, наконец-то смогу выспаться? Ой, прости… Извини, родная, что-то я брякнула не то. Впрочем, как обычно… Моего крестника не отпустят из больницы? Хоть на денечек?

– Боюсь, что нет. Я ведь не рассказала тебе главной новости, Зой, – начинаю я, пряча взгляд, как провинившаяся школьница.

– Господи, не томи, – испуганно протягивает она. – Все плохо, да? Ты говорила, результаты исследований должны на днях прийти и…

– Никто из нас не подходит.

Рассказываю Зойке о втором ребенке, моих сомнениях и страхах, стараясь не обращать внимания на округлившиеся от удивления девичьи глаза и возгласы, изредка нарушающие мою монотонную речь.

– Офигеть, Белоцерковская, – плюхается она в кресло. – Вот это ты даешь!

– Да, – соглашаюсь я. – Будь моя воля, я бы близко не подошла к нему, а так… Господи, не представляю, как буду жить потом, когда все кончится? Как Амиран все воспримет? Я же ничего ему так и не сказала.

– Как не сказала? Ты что? Он хороший парень, Злат. И любит тебя в отличие от этого напыщенного предателя на модной тачке, – фыркает она. – Никита уже разбил тебе сердце один раз. Да и друзья у него так себе…

Зойка заливается краской, а я понимаю, что подруга скрыла от меня что-то важное.

– Какие такие друзья? Рассказывай, что стряслось?

– Злат, да мои проблемы ерунда по сравнению с тем, что приходится переживать тебе. Забей. Есть один товарищ – красавчик и владелец рыбного ресторана. В общем, проехали…

– Роберт? Ты про него говоришь? Он приехал в тюрьму вместе с Никитой. Хороший парень, как по мне… Вы же знакомы, Зой?

– Не хочу об этом. Ты как-то собираешься готовиться к… К сеансу Никиты Гончарова? – хитро улыбается она, покрутившись в кресле. – Ну там… Педикюр, эпиляция.

– Фу! – плююсь я. – Вот еще! Это все только из-за Никитушки. Уверена, он все сделает быстро и без эмоций. Нет, даже не так: я настою на том, чтобы все произошло, как у собак, которых разводят под наблюдением ветеринара.

– Ладно, Золотко. Не буду тебя смущать, хотя уверена, что так не будет. Так, как ты говоришь.

Зойка отвлекается на смартфон. Листает новостную ленту, а потом вскрикивает, заставляя меня чуть ли не подпрыгнуть на месте:

– Вот это да, Златка! Ты только посмотри, какой скандал.

– О чем ты?

– Слушай, что о твоем бывшем пишет один из самых модных новостных пабликов:

«Адвокат утверждает, что Никита Гончаров проявлял насилие к своей жене – русской американке Габриеле Бадор. Если супруги не придут к согласию, Гончарову грозит иск, а, возможно, и тюремное заключение. Гражданский суд США заботится о женщинах, переживающих дурное обращение в семье. До выяснения обстоятельств потенциального виновника заключают под стражу. Закон о домашнем насилии в США действует не так, как в нашей стране. Будем следить за новостями в звездной семье».

– Гляди, какая роскошная краля! – раскрасневшаяся от эмоций Зойка разворачивает смартфон и демонстрирует мне хищную улыбочку Габи на экране.

Поверить не могу… Они собираются разводиться? Или к чему это все? Адвокат, статьи в желтой прессе и обвинения Никиты? Одно мне ясно – Габи защищает свое…

Глава 25

Злата.

Желание жаловаться на судьбу мгновенно исчезает… Растворяется в поглотившей меня тревоге за Никиту. Ну не верю я, что он способен на такое… Зойка продолжает восхищаться красотой «заграничной девки», а я медленно тянусь за шарфом… Ни минуты не хочу здесь оставаться. Пить чай, есть конфеты и плакаться в жилетку подруги, пока на Никиту льют грязь. Надо же что-то с этим делать? Или нет? Проклятое сердце сжимается в камень при мысли, чем скандал может обернуться для нас? Да-да, я прежде всего думаю о сыне. Никите-старшему ведь придется все это разгребать? Тушить скандал и оправдываться? Может, он уже от идеи завести второго ребенка отказался? Своя-то семья дороже?

– Златка, ты куда? – Зоя, наконец, переключает внимание с Габи на меня. – Побежишь спасать этого предателя? Может, оно и к лучшему? Закон бумеранга никто не отменял. Он бросил тебя и свалил за бугор, оставив наедине с разъяренной общественностью и их обвинениями в адрес твоего отца. Вспомни, сколько тебе приходилось оправдываться и защищать дом от наглых папарацци?

– Я все помню, Зой. Мне плевать на Никиту. Для меня в приоритете здоровье сына. Если Гончаров откажется помогать в лечении Никитушки из-за скандала с женой, я должна узнать об этом первой. Ты согласна?

– Ты хочешь его спросить, не передумал ли он заводить второго ребенка? В Америке закон всегда встает на сторону женщины. Стоит Габи заикнуться о насилии, Никиту…

– Да, Зой. Мне нужны гарантии, что я и дети будем обеспечены несмотря на его проблемы… – прячу глаза, боясь, что Зойка увидит в них другое – волнение за Ника, а не холодный расчет.

– Да ты знаешь, насколько он богат? Вам и за три жизни не потратить то, что есть у Гончарова! – жестикулирует Зоя. – Он миллионер, Злат. Долларовый миллионер. Его приложение переведено на пятьдесят языков, им пользуется полмира. Не понимаю, что он забыл у нас? Наш приморский городок слишком для него мал.

– Откуда ты все это знаешь? – округлив глаза, спрашиваю я.

– В интернете прочитала. Надо же кому-то это делать. Ты вон… Вся в заботах о Никитушке.

– Поеду я, Зойка. Амиран скоро приедет в больницу, а вечером Никита обещал заскочить. Там и поговорим.

– Может, мне сдать анализы, Злат? – поникшим голосом спрашивает Зойка. – Если Гончаров откажется заводить второго ребенка, понадобится искать другие способы лечения. Ты об этом подумала?

Подумала… Только об этом сейчас и думаю, глядя в огромные карие глаза подруги. И вместе с мыслями душу скручивает бессилие, поднявшее голову, как осмелевший зверь. Что, если… Встряхиваю головой, будто сбрасывая уныние и спешно одеваюсь. Зойка тараторит про анализы, а я тупо киваю, обещая вечером позвонить.

Бабуля кормит Никитушку вкусным борщом, доставленным «гончаровской» службой доставки. Сынок ест с удовольствием. Да и выглядит вполне обычным ребенком. Раздеваюсь и вешаю верхнюю одежду в шкаф. Мою руки и переодеваюсь в мягкий хлопковый костюм. Волосы собираю в высокий хвост.

– Все, мама, внучок накормлен. Баба Ира может ехать домой? – шутит бабулечка.

– Спасибо, родная. Отдыхай. Я завтра тебя беспокоить не буду. Ты только больше отдыхай, – обнимаю ее я.

– Да ладно тебе. Что мне одной дома делать? Без вас скучно. Так что… завтра приду. Что тебе, Никитка купить? – набрасывая на плечи пальто, спрашивает бабушка.

– Ласкласку! И новые класки. А то я сталые испачкал челной клаской.

– Принято! – рапортует бабушка и покидает палату.

Я успеваю только выпить чаю. Пристраиваюсь возле сына, собираясь почитать ему сказку, и вздрагиваю от шума – дверь распахивается, являя взору Гончарова.

– Привет, – сухо произносит он, направляясь к раковине и быстро споласкивая руки. – Никитушка, сыночек, я так скучал.

Поднимаюсь с кровати, освобождая место для Никиты, и отхожу к окну. Гончаров говорит какие-то глупости про логопеда и футбол и смотрит на Никитушку с нескрываемой болью… Не может он быть насильником и плохим мужем. Что угодно может обмануть – слова, глаза, сплетни, чужие обвинения… А сердце нет… Никогда.

Я с трудом сдерживаю рвущие душу эмоции. Никита обнимает нашего сыночка, гладит его по нежным щекам, целует, целует… Сыплет глупыми обещаниями… Мне бы его уверенность.

– Никита, что случилось? – прерываю трогательный момент встречи.

– Ничего. Просто скучился по сыну.

– Никит, я все знаю… – заглядывая в его глаза, произношу я. – Там… там статьи в интернете. И… Я не верю в ее обвинения. Если тебе, конечно, важно мое мнение, то…

– Злата… – Никита подходит ближе. – Спасибо тебе. Я не делал ничего такого, веришь? Всегда заботился и обеспечивал Габи.

– Если ты передумал, скажи сразу. Я буду искать доноров и…

– Никогда. Слышишь, никогда больше не задавай мне столь глупый вопрос. Наша договоренность в силе. И ничего не сможет ее изменить. Вопрос закрыт, уяснила, Белоцерковская? – грустно улыбается Ник.

– Хорошо. Верю тебе.

Мне хочется его ободрить. До ломоты в костях и боли в мышцах, сбившегося дыхания и искр из глаз. Ну такой я человек, ничего не поделаешь с этим. Ненавижу несправедливость в любом ее проявлении.

– Все будет хорошо, Никита.

Я слегка сжимаю его локоть, а Никита порывисто притягивает меня к груди и крепко обнимает.

– Золотко… – шепчет мне в волосы. – Спасибо…

Глава 26

Никита.

Мы так и стоим, обнявшись и поглаживая друг друга по плечам, согревая теплом участия… Знала бы Златка, как мне сейчас нужны ее объятия. Зажмуриваюсь, глубоко вдыхая аромат ее волос. Такой знакомый и чужой одновременно… Родной и любимый когда-то в прошлом… Она мать моего сына. Чужая женщина, невеста другого парня. Разум упорно требует прекратить, а сердце наполняется нечаянной радостью и торопится запечатлеть в памяти сладкий момент.

– Золотко, – срывается с моих губ. – Спасибо…

Злата не замечает, как мои губы легонько касаются ее мягких волос. Гладит меня по плечам, успокаивая и шепча слова поддержки.

– Все будет хорошо, вот увидишь, – произносит она и спешит разорвать объятия.

Ловлю ее смущенный взгляд и нехотя отпускаю.

– А папуя целовал мамину голову, я видел! – кричит Никитушка, улыбаясь во весь рот.

– Это… правда. Прости, не сдержался. Спасибо за поддержку, – улыбаюсь и подхожу к сыну. Из его локтевых сгибов змеятся проводки капельниц, а под глазами темнеют круги. Я даже на руки его взять не могу. Прижимаю пацана к груди и глажу по спине.

– Я могу попросить врача вытащить иглы и закрыть клапан. У Никитушки стоит внутривенный катетер, – со вздохом произносит Златка.

– Если только ему надо в ванную, – целуя сына в щеку, отвечаю я. – Я серьезно, Злат. Помочь тебе с купанием? Или ты сама можешь сходить в душ. А мы почитаем или порисуем. Да, сынок? Еду привозили?

– Спасибо, Никита. Борщ нам очень понравился, – улыбается она.

– И сылники! – кричит Никитка.

– Пожалуй, я схожу в душ, – задумчиво отвечает Златка. – Не скучайте без меня.

Златка вынимает из тумбочки большое банное полотенце, фен, косметичку и скрывается в ванной. Я выбираю Никитке книгу и листаю страницы, показывая картинки. Хорошо, что я сюда пришел… Мог бы остаться наедине с жуткими мыслями или впасть в еще большее уныние…

– Смотри, Никита, а это капитан Сильвер. Глянь-ка, какая у него шляпа.

– Давай длугую книгу почитаем. Пло Айболита.

Встаю с кровати и опускаюсь на корточки, чтобы поискать в тумбочке книгу. В этот момент дверь тихонько скрипит, являя взору чужие мужские ботинки. Пока вижу только их… А подняв взгляд – Амирана.

– Добрый день, – он протягивает руку для рукопожатия. – Вы здесь? Так рано?

– Да, решил проведать сына.

– Можно поговорить? – неожиданно предлагает он.

– Злата в душе, я не могу оставить сына одного. Что-то серьезное?

Отчего-то мне кажется, он тоже в курсе того, что происходит в моей жизни… И не в курсе нашего со Златой плана по рождению второго ребенка…

– Давай тогда дождёмся ее, – решительно отвечает он. – Если то, что о тебе пишут правда, я бы не хотел…

– Что здесь происходит? – Златка появляется в дверях ванной. – Амиран, я хотела с тобой поговорить.

«Вот и правильно… Умница девочка, не надо начинать отношения с вранья. Скажи ему правду» – молю ее мысленно.

– Злата, мы выйдем или будем здесь разговаривать? – Амиран бросает взгляд на Никитушку.

– Амиран, мы можем выйти в коридор. А Никита побудет с сыном.

– А я хотел, чтобы и он присутствовал при разговоре. После того, что я о нем прочитал…

– Это неправда, – отрезает она. – Я бы не хотела, чтобы ребенок слышал нашу беседу. Предлагаю выйти в коридор. Никитушка, посмотришь мультик? А мы выйдем поговорить с доктором? – Златка сует сыну планшет и включает мультфильмы.

Не понимаю, какие у Амирана ко мне претензии, но послушно выхожу в коридор. Хотя мог бы его послать, а не оправдываться.

– Никита, это правда? То, что сейчас льется из каждого утюга? – без прелюдий начинает Амиран. Режет острым взглядом и дышит через напряжённые ноздри. Прямо разъярённый бык, а не мужчина.

– Я не слежу за новостями. Что ты имеешь в виду? – отвечаю твердо.

– Жена обвиняет тебя в насилии и отсутствии должного содержания. Почитай на досуге статьи «Модного вестника» и «Коммерсант-плюс». И еще сотни блогеров в инстаграме…

– Амиран, все это ложь, – вступается за меня Злата. – Какое отношение личная жизнь Никиты имеет к моему сыну? Зачем ты вообще начал…

– Затем, Злата! – отрезает он. – Мне теперь надо за вас беспокоиться? Откуда я знаю, как он поведет себя с тобой?

– Глупости, Амиран, – качает головой Злата.

– Злат, я сам могу за себя ответить. Я не считаю нужным перед тобой оправдываться. Мать моего сына мне верит – этого достаточно. Ты здесь посторонний человек, а не я, – цежу сквозь зубы.

– Никита, прекрати! Амиран не посторонний, он…

– Кто он для тебя, Злата? Ты рассказала, что мы планируем второго ребенка?

Черт, я перегнул палку… Надо было промолчать и дать ей возможность признаться, но меня захлестнул нешуточный гнев. Кто он такой обвинять меня и лезть, куда не следует?

– Что? Какого еще ребёнка? Значит, вы сошлись? И когда ты собиралась рассказать мне об этом? – поникшим голосом произносит Амиран.

– Ты все не так понял! – оправдывается Злата. Цепляется напряженными пальцами в его локоть и с мольбой смотрит в глаза. Похоже, я здорово напортачил… Не надо было вмешиваться…

– Прости, Амиран, но только так мы сможем спасти Никиту. Врачи настаивают на рождении второго ребенка. Они собираются использовать пуповинную кровь для трансплантации, – пытаюсь реабилитироваться я.

– Почему ты молчала? Как же теперь… мы? – Амиран меня словно не слышит.

Перевожу взгляд на Злату, замечая ее побелевшие губы и потускневший взгляд. Она меня сейчас почти ненавидит…

– Никита, уходи, пожалуйста. Я прошу тебя… – шепчет она. – Ты достаточно наговорил.

Возможно, она права… Не буду спорить и доказывать свою правоту – сейчас в ней нет никакого смысла.

– Извини, Амиран, – произношу, поймав его взгляд. – До свидания, Злата.

Возвращаюсь в палату, прощаюсь с сыном и, подхватив пальто, спускаюсь по ступенькам на улицу. Я могу стереть Габи в порошок… Заплатить блогерам и журналистам из желтых газетенок за липовые статьи, но я не хочу этого делать… Не желаю превращаться в ничтожество и терять достоинство. Пусть она делает, что хочет. А я буду делать, что должен.

Глава 27

Никита.

Роберт обещал выяснить контакт лучшего адвоката. Наверное, я совершаю ошибку, планируя довериться незнакомцу, но и другого выхода у меня нет. Габи не остановится – теперь я уверен в этом на все сто.

Бросив тоскливый взгляд на окна палаты, сажусь за руль и запускаю двигатель. Заеду к Никитушке позже. Заодно извинюсь перед Златой, хоть виноватым себя не считаю…

– Роб, – звоню другу, выезжая с больничной парковки.

– Никита, я нашел нужного человека, – деловито отвечает он. – Идеальная кандидатура для столь деликатного дела.

– Что же это за человек? У него есть опыт работы с Гражданским судом США? Он знает законы и…

– Тебе говорит о чем-то фамилия Либерман?

– Нет.

– Ники, ну ты чего? Ты сотни раз проезжал контору Либермана! Моисей Лазаревич отличный специалист. Его старшие сыновья живут и работают в Америке. Да и сам он свободно владеет английским. Он преподает в Краснодарском универе международное право. Правда, для заочников, но все же…

– Давай адрес, Роб. Поеду к нему. Габи зверствует. Статьи о моей непорядочности заполонили интернет. Об этом теперь даже ухажер Златы знает.

– И что, Ник? Ты ему не втащил? Этот… Этот чудак посмел тебя в чем-то обвинить?

– Попытался. Забей, Роб. Амиран – самое малое из зол.

– Может, тогда забить на Габи? Можно же все обернуть против нее? Если ты тиран, ей следует немедленно от тебя съехать. Ты согласен?

– Ты гений, Роберт! Но я не хотел действовать, как она… Хоть мне и не составит труда заплатить блогерам за скандал.

– Тебе не надо, согласен. Но есть же неравнодушная общественность? Я, например. Хотя… Сделай вид, что ты все это не слышал. А я не буду терять время… Позвоню кое-кому.

– Кому это? – с сомнением в голосе произношу я.

– Крупным блогерам и владельцам каналов на ютубе. Они помогали мне раскручивать ресторан, делали подробные видеообзоры и организовывали прямые эфиры. Если я позвоню, никто из них не откажется помочь. Но ты, Гончаров, не слышал этого, договорились? Все исходило от меня… Я инициатор, организатор и спонсор.

– Ладно, Роб. Сделаю вид, что не слышал. Поеду к Либерману.

– Не торопись. У тебя есть копия брачного договора?

– Мы его не составляли, Роб. Ты забыл, кем я был, когда Габи за меня выходила? Есть копия свидетельства о заключении брака. Оригинал хранится в калифорнийской квартире.

– Окей. Расскажешь потом, как все прошло.

Съезжаю с трассы, следуя указаниям навигатора. Адвокатская контора Либермана находится возле здания театра. Паркуюсь и выхожу под зимнее вечереющее небо, борясь с сомнениями и страхами. Только боюсь я не за себя… Не хочу, чтобы Никитушка узнал, что говорят о его папе. И уж тем более не желаю, чтобы показывали пальцем на моих родных – Злату, Степку, маму…

– Здравствуйте, можно? – произношу, приоткрыв дверь.

– Вы записаны, молодой человек? – хмурится седой высокий старик.

– Нет. Мне очень нужна ваша помощь, – отвечаю, ступая в глубь просторного, немного старомодного помещения.

– Консультация платная. А, учитывая, что вы пришли за пятнадцать минут до окончания моего рабочего дня…

– Без проблем. Оплачу, сколько скажете.

Либерман поправляет выглядывающий из нагрудного кармана белоснежный платок и взмахивает ладонью в сторону кабинета.

– Меня зовут Моисей Лазаревич, а вы…

– Никита Федорович Гончаров.

– Хм… Что-то слышал о вас, – Либерман сдавливает виски, словно ускоряя мыслительный процесс.

– Не удивлюсь, что и до вас дошли сплетни обо мне. Сейчас это звучит из каждого утюга.

– Вспомнил! Это вы – тот самый молодой перспективный программист, что изобрел приложение? И сейчас им пользуются во всем мире? – восхищенно протягивает Моисей Лазаревич. – Соня! Принеси нам кофе! – кричит в пустоту.

– Я. А еще я насильник и тиран по словам моей жены. Давайте я расскажу вам в двух словах, как обстоят дела?

– Конечно. Слушаю вас.

В кабинет вплывает грузная дама с подносом. Делаю глоток обжигающего напитка и окончательно расслабляюсь. Моисей Лазаревич внимательно слушает мой рассказ. Оставляет пометки в блокноте и многозначительно хмыкает. Ерзает, потирает ладони, а потом нетерпеливо обрывает меня:

– Ситуация тяжелее, чем кажется, Никита Федорович. Судя по вашему рассказу, она хочет испортить вам жизнь. Деньги здесь ни при чем, я правильно понимаю?

– Да, правильно. Я готов выплатить отступные, но Габриела так и не назвала суммы.

– Она и не назовет. Ей хочется наказать вас за равнодушие. Потерянную репутацию восстановить трудно…Многие ведь поверят ей. Перестанут общаться с вами, прекратят деловые отношения. Знаете, как сложно будет изменить чужое мнение? Но… – он поднимает палец к небу. – Я могу выставить ее обманщицей и лжесвидетельницей. Насколько мне известно, доказательств у нее нет?

– Нет. Но я не хочу делать из своей личной жизни шоу. Мне нужно развестись с минимальными потерями для здоровья и эмоционального состояния. О деньгах я не думаю… Моя фирма разрабатывает другие приложения, к тому же у меня в работе несколько интересных проектов. А Габи…

– Я вас понимаю, Никита Федорович. Попробую поговорить с ней. Сильно пугать не буду, не беспокойтесь… Но про статью о даче ложных показаний напомню. Мне нужна ясность о сумме отступных и…

Наш разговор прерывает входящий вызов. Габи… Адвокат кивает, давая мне молчаливое согласие ответить.

– Да, Габи.

– Что ты, черт возьми, устроил? – кричит она в динамик. – Почему возле нашего дома представители Кризисного центра для женщин? Они настоятельно просят меня поехать с ними.

– А как ты хотела, Габи? Думаю, твои рассказы о муже-тиране вызвали искреннее сочувствие женщин, находящихся в такой же ситуации. Не тупи, Габи. Езжай с ними. Иначе твоя ложь обо мне раскроется.

– Ненавижу тебя, Гончаров! – рычит она и обрывает вызов.

Глава 28

Злата.

Наверное, психологи правы, утверждая, что после отрицания наступает принятие. Я теперь не прячу голову в песок, а смотрю опасности в лицо… И, да… Я осознаю, что мой сынок смертельно болен. Потому использую каждую минуту, чтобы быть с ним: играть, кормить, смотреть в глаза и слушать, что он лопочет. Радоваться каждому, самому крохотному мгновению, проведенному вместе… Никитушка даже не догадывается, что я насмотреться на него не могу… И в горле сидит горький ком. Когда-то он поселился там и не желает уходить. Наверное, так у всех матерей, не только у меня…

Он мой мир… Все для меня… Смысл существования, источник вдохновения и любви… И как бы дерзко я ни смотрела смертельной опасности в глаза, до сих пор отгоняю от себя мысли о возможной смерти моего мальчика…

Смотрю, как Никитка собирает пазлы, переводя взгляд на бабушку. Да, к нам в больницу уже третий раз приходит Антонина Павловна. Вы не представляете, как я боялась ее расспросов или осуждений, но она и слова не сказала. Никаких упреков и нравоучений – одна лишь благодарн

Глава 1.

Злата.

Никитушка бессильно роняет голову на мое плечо, пока я бегу по мраморному полу длинного коридора. Сердце гулко стучит в висках, по спине градом катится пот… Убегать от охраны с ребенком на руках так себе развлечение… Тихий звук моих шагов эхом отражается от стен, а потом в него вплетается цоканье каблуков.

– Стойте, женщина! Остановитесь!

А вот и женушка пожаловала. И не подумаю! Пусть стреляет в меня, если хочет, но я добьюсь своего – поговорю с Гончаровым. Да и на таких ходулях ей меня не догнать.

– Женщина! – Габи нагоняет меня возле двери его кабинета. – Что вам нужно от моего мужа? Вы… Вы попрошайка? Думаете самая умная? Тут таких столько ходит… Ах, это вы? Злата, кажется? – произносит, словно я незнакомка.

– Вам лучше отойти, – цежу сквозь зубы. – Я все равно войду.

– Давайте я вам денег дам? Сколько? – расстегивает сумочку и роется в ней. Черт, как же унизительно…

Сейчас я точно похожа на бродяжку – бледная и изможденная от бессонных ночей, растрепанная, мятая. Плевать… Я должна увидеть Никиту.

– Отойди, – хриплю, теряя терпение. – Или я за себя не отвечаю.

Фифа недовольно поджимает губы и толкает дверь, входя первой. Неуверенно следую в просторный светлый кабинет, прижимая горячую голову сына к плечу. Его частое прерывистое дыхание обжигает висок, пробуждая неуправляемую тревогу. Меня трясет! Волнение за Никитушку скручивает внутренности, перед глазами двоится. Ничего не могу с собой поделать, а уж сдержать истерику… Если и Никита-старший меня выгонит, я выплесну ее на них… Мало не покажется!

– Ники, дорогой, тут эта женщина пришла, как ее… Злата. Охрана ее не пускала, но она пролезла под турникетом. И я не смогла ее остановить, – вымученно произносит темноволосая красотка, цокая на каблуках как кобыла. – Хочешь, я вызову полицию или…

– Выйди, Габи, – командует Никита, появляясь из смежного помещения.

Я и не заметила, как он сильно изменился… Возмужал, раздался в плечах. А его цепкий и холодный взгляд когда-то казался мне самым ласковым на свете.

– Что значит выйди? Ники, ты…

– Выйди, Габи! Не заставляй меня применять силу!

Габи фыркает что-то невразумительное и с шумом хлопает дверью, оставляя нас одних.

Мне бы сразу перейти к делу, но я молчу, связанная по рукам и ногам чудовищной тревогой за сынишку. Никитушка хнычет и трет глаза, бессильно приваливается к моей груди и постанывает. Надо возвращаться в больницу… Я и так отпросилась у лечащего врача лишь на час.

– Какими судьбами, Злата? – Никита опускает ладони в карманы брюк и лениво прохаживается вдоль стены.

– Помоги моему сыну. Он тяжело болен. Нужна дорогостоящая операция за рубежом.

Никита подходит ближе. Смотрит на сына, а потом произносит:

– А почему ты пришла ко мне? Как же твой муж? И влиятельный папа?

Чудовищный цинизм… Он думает, я прямо сейчас начну ему все о них рассказывать? Стоя на дрожащих от усталости ногах, с больным ребенком на руках и мокрой от пота рубашке?

– Я поняла… – шепчу и срываюсь с места, чтобы скорее покинуть его проклятый кабинет.

– Стоять! – Никита часто дышит, переводя взгляд с сына на меня. – Его зовут Никита.

– Да.

– Почему?

– Назвала в честь отца. Он твой сын, Гончаров.

Никита.

Габи спускается по ступенькам крыльца, тихонько чертыхаясь и проклиная «ужасную варварскую страну, ее законы и суровую зиму». Ну где она суровая? Обычная теплая зима на черноморском побережье.

– Осторожно, Габриела, держись за меня, – протягиваю жене руку, злясь на вечерние пробки и дурацкий губернский бал, на котором нам «кровь из носа» надо быть.

– Ники, мы здесь уже месяц! Когда кончится это мучение? Ты погостил у мамы, повидал брата, пора возвращаться в Лос-Анджелес.

– Я сам решу, когда возвращаться, Габи.

Щелкаю брелоком и распахиваю перед женой переднюю пассажирскую дверь. Сажусь за руль, почувствовав, как некстати вибрирует в кармане телефон. Наверняка опять журналисты со своими извечными: «Как вам удалось добиться такого успеха?». Или «Вы один из самых успешных предпринимателей на побережье? Почему вы вернулись домой?».

– Да, – рявкаю, намереваясь послать назойливого писаку на три буквы.

– Здравствуйте, вы Никита Федорович Гончаров? Это воспитатель из детского сада.

– Да, я Гончаров, только вы ошиблись, у меня нет детей. До сви…

– Постойте, пожалуйста. Не кладите трубку. Я не знаю, что мне делать с Никитушкой. Злате Леонидовне я дозвониться не могу, а ее бабушка лежит в кардиологии. Не могу же я мальчика домой забрать? А ваш номер Злата оставила для экстренных случаев.

Крепко зажмуриваюсь, стремясь изгнать наваждение и… Не могу. Воспоминания обрушиваются, как лавина. Я шесть лет пахал как проклятый, на минуту боясь остаться наедине с собой, топил боль расставания сначала в водке, а потом в работе… Думал, что справился. А сейчас против воли перед глазами всплывает образ Златы: карие глаза-вишни, длинные мягкие волосы, тихий голос, шепчущий признания… Стоп! Черт бы побрал эту девку!

– А Злата часто пропадает? Почему вы не можете ей дозвониться?

– Кто там звонит, Ники? – подает голос Габи. – Это мошенники. Брось трубку и поехали танцевать. Зря я, что ли, мучаюсь на каблуках?

– Помолчи, Габи! – рычу, зажимая динамик ладонью. – Сейчас я вызову тебе такси.

– Что?!

– Скажите, а как давно Злата оставила мой номер телефона? Я же не отсюда и…

– Месяц назад.

Я ровно столько и нахожусь дома… О моем приезде кричали из каждого утюга, неудивительно, что она узнала… И все равно непонятно – почему я?

– Говорите адрес детского сада, я сейчас подъеду.

– Какого сада, Ники? Ты издеваешься? Ты готов ринуться на помощь чужому ребёнку, а просьбы родной жены для тебя…

У Габи есть удивительное свойство – доводить меня до ручки. Вот успокоить – ни фига.

– Возвращайся в офис и жди такси. Я все сказал.

– Адрес повторите.

– Так садик «Росинка» на Гагарина. Я вас буду на улице ждать.

Не могу описать словами, что сейчас со мной происходит… Почему я, а не Мирон – муж? Или влиятельный папаша Белоцерковский? Куда она пропала, черт возьми, и почему забыла забрать ребенка из сада? И куда его девать, этого мальчика?

Возле темной калитки меня ждет женщина с маленьким мальчиком на руках.

– Вы Никита Федорович? Держите Никитушку.

Мальчишка смотрит на меня таким доверчивым взглядом, словно я ангел во плоти. Светленький, большеглазый, он спокойно идет ко мне и обнимает прохладными ручками шею.

– Куда тебя девать, малец? Не боишься меня?

– Нет. А где мама?

– Мне тоже очень интересно, где она… шляется.

Усаживаю мальчика на заднее сиденье и кое-как пристегиваю – детских кресел у меня отродясь не водилось. На мое счастье, Габи чайлдфри.

Запускаю двигатель машины и звоню начальнику отдела службы безопасности:

– Костя, надо найти человека. Злата Белоцерковская или… Черт, я не знаю, какая у нее сейчас фамилия.

– Шеф, вы успокойтесь. Сегодня в городе митинг был, может загребли случайно?Таких случаев полно. И маринуют сейчас где-то на участке.

– А почему митинг?

– Против стихийной застройки на побережье. Я вас понял. Поищем женщину. Оборачиваюсь к испуганному мальчонке и произношу:

– Ты кушать хочешь?

– Дя.

– Ну, поедем домой.

Глава 2.

Злата.

– Мамоська, этот дядя мой папа? – спрашивает Никитушка, тыча пальчиком в экран телевизора.

– Нет, сыночек, – всхлипываю и отворачиваюсь.

Не хочу на него смотреть… Отворачиваюсь, стараясь скрыть слезы, но любопытство одерживает верх… Беру сына на руки и смотрю на проклятый экран во все глаза. Никита не тот, кем я его помнила… Высокий, широкоплечий, модный… И девушка возле него под стать – эффектная и нарядная. А еще счастливая, судя по широкой улыбке, не сходящей с ее лица.

– А посему ты тогда пласись? – обнимает меня Никитка прохладными ладошками.

– Это мамин начальник, сынок. Этот дядя… Он открывает фирму и просит мамин ансамбль организовать концерт в честь открытия. Только он не знает, что ансамбль мой.

"Да, малыш, он твой папа, который сбежал, спасая шкуру и не пожелал меня выслушать. А теперь мы не нужны ему… Он вернулся – успешный и богатый, а нам нет места в его жизни".

– А сто такое филма?

– Ну… Это такая работа.

Вот черт дернул Гончарова вернуться! Зачем? Почему нельзя было остаться в Америке и перевезти родных туда? Устроить брата в университете и обеспечить матери достойную старость? Там, а не здесь? Меня трясет от обиды и негодования. Ничего не могу поделать с эмоциями. А если увижу его вблизи – упаду в обморок! Неужели, Гончаров не мог выписать из Москвы крутую музыкальную группу? Да какой там из Москвы! Судя по его напомаженному важному виду ему по карману выписать Мадонну. Наверное, оценить уровень местного ансамбля захотела девица рядом с ним – кто она? Невеста или уже жена? А детки интересно есть?

– Мамуя, поехали сколее, мы опоздаем в садик, – вырывает меня из задумчивости голосок Никитушки.

– Конечно, сыночек. Едем скорее.

С некоторых пор мы живем вместе с бабулей. Отца посадили шесть лет назад по статье о мошенничестве. Все имущество конфисковали. У меня до сих пор перед глазами стоит страшная картинка: папу уводят в наручниках, а дом переворачивают вверх дном какие-то люди. Берут вещи, прячут по карманам ценности, роются в шкафах. Никогда не прощу Гончарова, что он меня оставил тогда… Никогда. Трусливо сбежал, спасая свою шкуру! Ненавижу его! Трижды ненавижу. А после того как я почувствовала, что беременна… Меня тогда чуть не поглотило отчаяние. Я и об аборте думала. Слава богу, что бабуля отговорила меня от этой глупости. Николетта уехала к маме на остров, а я осталась с бабулей. Нам было очень тяжело жить вдвоем. На бабулину пенсию не очень-то разгуляешься… Я тогда думала, что поездка в европейский пансионат была не такой уж плохой идеей…

Везу Никитушку в маршрутке, зябко кутаясь в прошлогоднюю куртку. Ничего, еще сезон прохожу, а уж на следующий год куплю новую. Зато сыночку мы с бабулей справили хорошую тепленькую курточку. А от проведения концерта я откажусь… Найду причину или заменю себя кем-то. Не желаю видеть этого предателя! Он не заслужил моего сына, не заслужил! Сглатываю слезы и выхожу на остановке. Зачем только бабуля записала его телефон воспитателям для экстренной связи? Знали бы вы, как я ее ругала! Я рассказала про то, что Никита вернулся, а она сделала по-своему. Вот зачем воспитателю вздумается звонить моему бывшему? Я всегда на связи, да и бабуля тоже… Правда сейчас она лежит в кардиологическом отделении и проходит профилактическое лечение. Вы не представляете, как я ценю ее. Если с ней что-нибудь случится, я сразу умру!

– Привет, бабулечка, как ты? – звоню бабуле, выходя из садика. – Как твое самочувствие?

– Хорошо, Золотко. Ты сейчас в дом творчества?

– Туда. Мне же надо что-то решать с этим злосчастным концертом? – фыркаю в ответ, добавляя шаг. Вдали виднеются какие-то скопления людей. Они кричат и несут над головой плакаты.

– Надо выступить, внучка. На совесть. Пусть он тебя увидит, дочка. Может, и екнет сердечко? Нехорошо это, что Никитушка растет без папы.

– Перестань, бабуль. Он не заслужил Никитушку. К тому же он женат. Наверняка и дети есть. Бабуль, на центральном проспекте какое-то сборище. Ума не приложу, зачем столько народу куда-то идет?

– Перейди на другую сторону, будь осторожна. Соседки по палате говорили, что в городе планируются митинги.

– А как я перейду? Они возле входа в ДДТ стоят. Мне по-любому надо прорваться.

Иду напролом, а потом чувствую, как на плечо опускается тяжёлая резиновая дубинка. Телефон выпадает из рук и разбивается вдребезги. Чужие руки скручивают меня, на запястьях захлопываются наручники… Меня толкают в полицейский бобик, забитый под завязку другими людьми…

Глава 3.

Никита.

Поедем домой… Легко сказать… Что я буду делать с чужим мальчиком дома? Да и сейчас? Я купил небольшой дом-шале в горах, ехать туда не менее сорока минут. Правда Габи была против столь неосмотрительной покупки – зачем тратиться, если мы собираемся возвращаться в Америку? Наверное, пацану станет скучно в дороге? Или его укачает на горном серпантине? Или…

– Никита, может, тебе мультики поставить? – смотрю на мальчишку в зеркало заднего вида.

– А какие у вас есть? Вообсе-то мама мне не лазлисает долго их смотлеть, – деловито отвечает он, поерзав на месте. – А нам далеко ехать?

– Вообще-то, да. Я живу в горах, отсюда довольно далеко. И я не хочу, чтобы тебе стало скучно. Так что? Есть варианты? Признаться, я не силен в мультфильмах.

– А у вас нет детей?

– Нет. Ну… ты мне скажи про кого мультик, я постараюсь разобраться.

– Про тлех богатылей и коня. Знаете такой?

– Давай я телефон прикреплю, чтобы тебе удобно было.

Перехожу на задний ряд и ищу в ютубе мультик. Листаю дрожащими пальцами варианты в поисковой строке, испытывая необъяснимое чувство. Ребёнок Златы сидит в моей машине, а я вдруг стал ее доверенным лицом…

– Оно, оно! Тли богатыля и самаханская цалица! Мой любимый! Вклюсяй.

– Отлично, Никита. Устраивайся поудобнее и наслаждайся просмотром. Если захочешь в туалет или тебя укачает, говори.

– Холосо.

Разворачиваюсь и отъезжаю от детского сада. Что мне делать с ребенком дома? И где, черт возьми, Злата? Не хочу превращаться в бабку-сплетницу и расспрашивать мальчишку о папе и дедушке. Ребенок ни при чем… Он не виноват, что у его матери оказались более важные дела, чем он…

Выезжаю из города на горную дорогу, ведущую к поселку, и звоню нашей домоправительнице Зинаиде Петровне. Ее так прозвала Габриэла. Женщина старой закалки, строгая, чистоплотная, жена бывшего военного – лучше помощницы не сыскать.

– Зинаида Петровна, приготовьте комнату, у нас сегодня ночует гость.

– Хм… В детской стелить, Никита Федорович?

– Да, наш гость мальчик пяти лет. И я не знаю, чем его кормить? И одежды никакой у меня нет.

– Вы его что, украли? Как это нет одежды? Нужны трусики, носочки чистенькие. Сколько малыш у нас пробудет? – командным тоном приносит она.

– Ох, не знаю. С его мамой что-то произошло. Мы ее… В общем, мы не можем ее найти. Очевидно, с ней случилось что-то нехорошее.

– Значит так, Никита Федорович, – произносит она. – По пути заезжайте в сетевой маркет и купите ребенку все необходимое. Трусы, носки и пару футболок. Остальное я постираю. Насчет ужина не волнуйтесь, я сейчас супчик куриный быстренько организую.

Ну и дела… Я никогда не покупал ребенку одежду. Я и не знаю, что покупать? На что обращать внимание? Цвет, размер, качество? Может, Габи поможет разобраться? Прошу у Никиты телефон «на одну минуточку» и решаюсь позвонить жене, Но тут же на меня обрушивается тонна негодования:

– Ты бросил меня, Ники! Я час стою в пробке по твоей милости!

– Габи, мне надо купить мальчику трусы и носки.

– Что?! Ты повез этого неизвестного ребёнка к нам домой?

– А что ты прикажешь мне делать? Бросить его на улице? Как ты можешь, Габи? У тебя есть хоть что-то… Хоть…

– Договаривай, Ники. Я ненавижу детей, ясно? Ты знал, когда женился. Делай что хочешь, Ники. Ты взрослый мальчик, сам разберешься! А я… Переночую в гостинице.

Кажется, Никита все слышал… Пацан втягивает голову в плечи и как-то странно скукоживается. Я и сам готов провалиться под землю от стыда… Это же… кошмар.

– Все нормально, Никита. Сейчас мы заедем в магазин и все тебе купим. Какие ты любишь игрушки? – смотрю в зеркало заднего вида, встречая его испуганный взгляд. – Никита, ты мой гость и я тебе рад, ясно?

– Ясно, – тихонько отвечает он.

Паркуюсь возле большого магазина на развилке. Расстегиваю ремень безопасности и освобождаю мальчика.

– А как тебя мама называет? – вдруг спрашиваю я, сжимая его прохладную маленькую ладошку.

– Никитушка, – отвечает он, а я сжимаю зубы от лавины необъяснимых чувств. Почему Злата назвала сына Мирона моим именем? И где он, черт возьми? И где Злата?

– Ну идем, Никитушка.

Покупаю пацану две пары трусов, носков и нательных футболок, одну пижаму с машинками, книги, раскраски, кое-что из игрушек.

Домой мы добираемся без происшествий. Въезжаю во двор через ворота и беру Никиту на руки.

– А она меня не выгонит? – опасливо произносит он, имея в виду Габи.

– Нет, я ей не разрешу этого делать, не бойся.

– Кто это у нас тут? – суетится Зинаида Петровна, встречая нас в прихожей. – Что же вы не сказали, что сыночка привезли, Никита Федорович?

– Я… Эм… – перевожу взгляд на Никиту, не в силах выдавить и слово.

Глава 4.

Злата.

– Господи, как же так? Никитушка мой… Сыночек… – слезы против воли льются из глаз. Их так много, что шарф становится мокрым насквозь. Как же меня угораздило так попасть? Говорила бабуля – отойди, перейди на другую сторону, пережди… Нет, я поперлась в самую глубь событий. Остается только сетовать на собственную глупость.

Всхлипываю и опасливо озираюсь по сторонам. На твердых вонючих лавках сидят люди: мужчины, женщины, старики с плакатами. Они уныло вздыхают и поглядывают на меня, как на умалишенную. Женщины остервенело прячут листовки во внутренние карманы курток и сумки, мужчины молчат и вздыхают.

– Да не реви ты! Сколько можно сырость разводить? – выкрикивает дама в красной куртке. – Отпустят нас все равно. Права не имеют задерживать дольше, чем на двое суток.

– Как? На двое суток? – гробовым шепотом выдавливаю я. – Вы не понимаете, у меня сын в детском саду, его некому забрать! Что с ним будет? Никитушка…

– Ничего не случится с твоим сыном, воспитатель домой заберет. На улице же не оставит ребенка, – чуть смягчается другая дама, похожая на училку. – Нас вот могут и до утра промурыжить. Смена поменяется и всю ночь будут допрашивать.

– О боже…

Встаю с места и цепляюсь пальцами за решетки камеры. С силой трясу их, привлекая внимание конвоиров.

– Чего разошлась? На допрос хочешь?

– Да, хочу… Мне домой надо. Я одна воспитываю ребёнка, его некому забрать из детского сада. Пожалуйста… – вою как белуга и трясу холодные прутья.

– Раньше надо было думать, красавица. Когда на несанкционированный митинг против власти шла. А теперь будешь сидеть тут и ждать допроса. А потом суд. И дадут тебе пару годков общего режима.

– Я не ходила на митинг, я работаю в ДДТ, я просто шла на работу! Пожалуйста, дайте мне объяснить.

– Успокойся, девонька, – треплет меня по плечу женщина в красной куртке. – Слезами горю не поможешь. Давай твоим родным позвоним, кто-то же есть у тебя? Или совсем-совсем одна?

– А как мы позвоним? Мой телефон разбился при задержании. Нет, исключено, – категорично мотаю головой. – Бабулечка в больнице, у нее больное сердце. Я не могу так рисковать.

– Девушка, а вы не подумали, что она уже волнуется? – подает голос мужчина со свернутым плакатом в руках. – Вы ей весь день не звонили в больницу.

– И то верно. Но у нас же конфисковали телефоны? Как я…

– Держи, – мужчина расстегивает сапог и вынимает спрятанный простенький телефон. – Только быстро. А то и этот отберут.

Тихонько благодарю пожилого участника митинга и по памяти набираю телефон бабулечки. Уже ночь, но она отвечает мне тотчас.

– Слава богу, Золотко. Я как чувствовала, что тебе не удалось пройти сквозь толпу. Ты где, детка?

– В центральном РОВД, бабуль. Я не знаю, где Никитушка… Я страшно переживаю, – громко всхлипываю. – Наверное, воспитатель его забрала домой.

– Или позвонила Никите.

– Только не это! Какой позор, бабуль. Еще не хватает, чтобы Гончаров подумал обо мне черт те что!

– Никита хороший парень, он нашего Никитушку не обидит.

– Не забывай, как этот добрый парень чуть не подставил папу. Боже мой, это еще не знают, что мой отец сидит. Мне точно впаяют срок! Вот точно!

– Успокойся, внучка. Утром я позвоню Никите и попрошу его помощи. Такой влиятельный человек сможет тебя вызволить.

– Не надо, бабулечка. Мы сами справимся. И без… Без этого самодовольного, важного и напыщенного американского сноба.

– Не справимся. И ты прекрасно знаешь об этом. Ладно, Золотко, держись. Ты только не плачь, я отпрошусь утром у лечащего врача и поеду к Гончарову. Надеюсь, не прогонит.

– Ох, бабуля. Только бы он не забрал нашего Никитушку в Америку!

– Не заберет. Или будет иметь дело со мной!

Глава 5.

Никита.

– Ну проходите, Никитки, чего застыли? – улыбается Зинаида Петровна, вытирая руки о фартук.

Никита улыбается и поднимает на меня взгляд. Засмущала его добрая старушка, понимаю. Я и сам стою, как дурак, не в силах уместить в мыслях невзначай брошенную фразу домработницы. Не может он быть моим сыном… Иначе, Злата бы нашла способ сообщить.

«А ты дал ей такую возможность, гордый идиот?», – шепчет внутренний голос.

«Ты удалился из соцсетей, поменял номер телефона, а когда узнал о ее замужестве… Вычеркнул девчонку из памяти и сердца, обозвав предательницей. Хотя сам-то совсем не лучше».

– Давай, Никитушка, я помогу тебе снять курточку и ботинки, – опускаюсь на коленку и протягиваю к пацану руки.

– А мама учит меня самому лаздеваться. И я умею, – поджимает он губки.

Пытаюсь найти в мальчишке свои черты и… Черт, боюсь. Боюсь найти их и захлебнуться в вине – чудовищной и горькой, как яд. Потому просто отворачиваюсь и спешу подняться.

– Какой ты молодец. Ну, давай сам.

– Умничка какая. А как твою маму зовут? – Зинаида Петровна забирает вещи из рук Никитки и берет его за руку.

– Злата. А еще у меня есть бабуська Ила.

– Баба Ира? А я баба Зина, запомнил?

– Дя.

– Никита-старший, помой мальчику руки и давайте-ка за стол, – командует прозорливая домоправительница. – Вас ждет куриный суп-лапша с вареными перепелиными яичками.

Мою Никитушке руки, ловя себя на мысли, что уже привык называть его только так… Никитушка. Неужели, мой? И почему безопасник до сих пор молчит? Где, черт возьми, Злата?

– Никита Федорович, да расслабьтесь вы, – угадывает мое настроение Зинаида Петровна. – Мальчонка замечательный. Жалко, что его может напугать эта… Ваша жена.

Мда… Нетрудно догадаться, что Зинаида Петровна недолюбливает Габриэлу…

– Она изъявила желание переночевать в гостинице, пока у нас гости, – добавляю, помогая Никитке сесть за стол. Маленький мальчик забавно смотрится за огромным деревянным столом. Как и в моем холодном, вылизанном доме.

Мы едим с удовольствием. Отмечаю, что у мальчонки хороший аппетит. Он старательно пережевывает хлеб и смешно вылавливает из тарелки перепелиные яйца.

– Какая умница, – по-матерински складывает на груди руки Зинаида Петровна. – Кто все съел, получит шоколадный кекс. Баба Зина успела в мультиварке испечь. А потом Никитка наш покупается и спатки пойдет, да? Как тебя мама укладывает? Песенки поет?

– Да, моя мама класиво поет. И сказки лассказывает лазные. Только я… – пацан надувается и трет глазки. Наверное, соскучился по Злате или что-то вспомнил.

– Ты чего, Никитушка? Расстроился? – отставляю тарелку и подхожу к мальчугану.

– Я один спать боюсь. Мы с мамой спим вместе, в одной кловати. Мозно ты со мной лязыс? – доверчиво протягивает малыш.

И смотрит на меня, как на героя. Рыцаря, как минимум или самого лучшего папу на свете. И этот его взгляд бьет в сердце, как острый клинок. Оглушительная и жгучая боль новой порцией разливается в душе. Наверное, хорошо, что я вернулся домой? Вот ведь до последнего сомневался… И долго велся на увещевания Габи. А потом мама заболела… Да так сильно, что я не смог не поехать. Наверное, вы догадались, что у мамы не сложились отношения с моей женой? И почему меня устраивала Габи в Америке? Наверное, потому что там я не жил – работал сутками, ел фастфуд и не отлипал от монитора.

– Ну что, Никитушки, поели? – вырывает из задумчивости голос Зинаиды Петровны. – Давайте-ка чайку и в теплую ванну. Никита Федорович, покупаешь сы… мальчика?

– Вы правда думаете, он на меня похож? Не может этого быть, – шиплю, закрывая рот ладонью. – Злата была замужем. Возможно, она развелась. Просто Никита не помнит папу, вот и все. Давайте не будем делать преждевременных выводов.

– Да ну вас, Никита Федорович. Я много на веку повидала, так вот: мужчины все такие тугодумы. Вот как вы… Идите покупайте сыночка.

Зинаида Петровна гладит новые вещи Никитушки горячим утюгом и приносит их в ванную комнату. Вытираю головку пацана и переодеваю его в пижаму.

– Нравится? – треплю светлую челку.

– Да. А мама лазлисыт мне взять ее домой? И где мама?

– Конечно, разрешит. Я обещаю, что ее найду. Веришь?

– Дя. Посмотлим пелед сном мультик? А ты точно от меня ночью не уйдес? Я тогда буду плакать.

– Я же пообещал. Ну иди, пока мультик с бабой Зиной посмотри, а я искупаюсь.

– Она холосая, как моя баба Ила.

Быстро обмываюсь и возвращаюсь в спальню. Никитушка сидит на руках у Зинаиды Петровны и с интересом смотрит мультик про «Босса-молокососа».

– Давай спать, Никит. А то мама расстроится, когда узнает, что мы до сих пор не спим.

– Давай.

– Спокойной ночи, мои хорошие, – устало поднимается с места пожилая домработница. – Никитка, утром будешь мне помогать готовить завтрак?

– Дя!

Прижимаю голову мальца к груди и жмурюсь от скупых слез. Во мне сейчас столько чувств, что впору захлебнуться. Нежность, умиление, радость… Неужели, правда, мой? И я даю им волю – непрошенным чувствам к мальчику. Пью их жадно и открываю сердце, наглухо закрытое от всего человеческого. Разве я счастлив? Да, я добился всего, к чему стремился, но… В груди безбожно щемит от волнения за Злату. Вот где ее носит? Я завтра узнаю, весь город подниму на уши, но ее найду…

Глава 6.

Никита.

Утро любопытно заглядывает в спальню. Красноватые зимние лучи ползут по стенам, полу и нашим с Никитушкой лицам. Он тихонько сопит, а я тянусь под подушку, чтобы отключить будильник. Работу, конечно, никто не отменял, но и одного пацана я оставлять не хочу. Может, свозить его в Сочинский Дендрарий или цирк? Или парк аттракционов? Так, Никита, стоп… Кажется, ты заигрался в папашу. Скоро Злата найдется и навсегда заберет сына. И я больше не увижу его… Ерзаю, стремясь избавиться от неприятных мыслей, и освобождаю руку от лежащей на ней детской головы. Накрываю Никитку одеялом и тихонько иду в ванную. Странно, что он совсем не мешал мне спать. Прижимался доверчиво и обнимал прохладной ладошкой. Иногда всхлипывал и что-то бессвязно бормотал.

– Никита Федорович, извините, к вам пришли.

Зинаида Петровна ждет меня в комнате по стойке смирно. Вытираю волосы полотенцем и поправляю одежду, бросая взгляд на спящего мальчика.

– Габи явилась?

– Нет, бабушка нашего… Никитушки за ним приехала, – с нескрываемой скорбью в голосе протягивает она.

– Ирина Максимовна? Сейчас выйду. Предложите пока чаю или кофе.

– Слушаюсь.

Вот и все, Никитка. Закончилось наше неожиданное и приятное знакомство. Вешаю полотенце на батарею и иду в гостиную, к ожидающей меня гостье.

– Здравствуйте, Ирина Максимовна, как поживаете?

– Ой, Никита, живу потихоньку, хлеб жую да таблетки ем, – отмахивается она. – Ты извини, что я так заявилась. Мне твой адрес в фирме дали. Я так и знала, что воспитатели тебе позвонят. Это было моей идеей оставить твой номер телефона для экстренного случая. Златка была не в курсе. Ты уж нас извини… – мнется она, прижимая сумочку к груди.

– Я слышал, Злата была замужем?

– Простите, что отвлекаю, – вмешивается Зинаида Петровна. – Сырников горяченьких, Ирина Максимовна? Никита Федорович, давайте покушаем, а? Что я, зря готовила?

– С удовольствием, – соглашается Ирина Максимовна. – Признаться, я вторую неделю лежу в больнице, не до разносолов. Так что от домашней еды не откажусь. А Злата… Что Злата? Была замужем за Мироном Мирончуком, да… Было дело. Развелись, когда Никитушке было два месяца.

«Вот так, значит… Была замужем. Открыла сердце кому-то другому и целовала его так же, как меня… И слова любви шептала те же… Господи, Гончаров, ты взрослый мужик, когда уже переболеешь?»

– Мне было несложно. Никитка ваш отличный парень. Он нам вчера все мультики пересказал. А знаете что, Ирина Максимовна? Я займусь поисками Златы, а мальчик пусть остается пока у меня.

– А что ее искать? Она мне ночью звонила. В центральном РОВД Злата моя. Попала под разнос, когда полиция разгоняла митингующих. Она же в ДДТ работает, а те прямо перед входом устроили митинг, кричали, людей зазывали. Я ее предупреждала, чтобы спряталась, не торопилась на работу. Но она…

– Не волнуйтесь, я помогу ей освободиться. Давайте позавтракаем, я отвезу вас в больницу, а потом поеду в РОВД. Зинаида Петровна побудет с Никитушкой.

– А ты женат, Никита? – пристально смотрит на меня Ирина Максимовна. – В смысле… Жена не будет против чужого мальчика в доме?

– Ну что она зверь какой? – нарочито непринужденно улыбаюсь.

Зверь… Габи всю жизнь обижали в школе. Она пережила насмешки и унижения и, наверное, имеет право ненавидеть детей? Хотя разве испытывать такие чудовищные чувства правильно? Им можно найти оправдания?

– Ну и хорошо. Не хочу, чтобы из-за нас у тебя были проблемы.

На языке вертится вопрос про Леонида, но я оставляю его невысказанным… Ежу понятно, что с ним случилась неприятность…

Из спальни доносятся шорохи, а потом и тихий голосок Никитки. Я торопливо отодвигаю стул и следую в комнату.

– Проснулся? А у меня сюрприз, – улыбаюсь и беру пацана на руки.

– Мама наслась?

– Пока только баба Ира.

– Ула! Бабуля!

Никитка освобождается из моих рук и бежит в гостиную, прямиком в объятия Ирины Максимовны.

– Никитушка мой, золотко мое! – женщина прижимает пацана к груди.

– Золотко – это мама, бабуль. А я Никитушка, – деловито поправляет он.

– Ой, прости, внучек. Конечно, ты у нас никакое не золотко, а самый настоящий орел!

– Бабушке нужно возвращаться в больницу. Ты останешься с бабой Зиной? На один денечек? – ласково произносит Зинаида Петровна.

– Да, внучок, побудешь еще в гостях? Тебе понравилось у дяди Никиты?

– Да, он холосый. И баба Зина тозе.

– Ну и отлично, – поднимаюсь с места и потираю руки. – Я переоденусь и поедем, Ирина Максимовна.

Сегодня я увижу Злату… Сейчас отвезу ее бабулю в больницу и поеду ее вызволять. Как гребаный запоздалый рыцарь без страха и упрека…

Никита.

Когда мы остаемся одни, Ирина Максимовна резко сникает. Внутри нее будто ломается стержень или сдувается невидимый шарик, наполненный уверенностью. Подозреваю, что она хотела сказать больше, чем сказала. Но сейчас просто молчит, прижимая к груди сумочку, и смотрит в окно, на пролетающие мимо сосны и лиственницы. Я же чувствую себя последней сволочью… За то, что уехал тогда и не поговорил со Златой, за то, что повелся на сладкие речи Вадима и согласился предать Белоцерковского… Она обязательно бы все это мне высказала, но молчит… Потому что я пообещал вызволить из тюрьмы Злату и позаботился о ее внуке…

Интересно, почему Мирон бросил Злату? Парень из ее компании и ее круга – не чета мне. Вопросы кружатся в голове, как мухи, но я усилием воли заставляю себя смотреть на дорогу и молчать… Ни к чему это все теперь… У каждого из нас своя жизнь. Я женат, да и Злата… Наверняка в ее жизни есть кто-то другой…

«Ага, именно поэтому ее бабушка оставила твой номер телефона, а не какого-то воображаемого козла!».

Чтобы изгнать гнетущую тишину в салоне машины, настраиваю радио. Так мы и доезжаем до города. Паркуюсь на площадке перед больницей и виновато поворачиваюсь к Ирине Максимовне.

– Спасибо, Никита. Ты не держи на мою внучку зла, ладно? – устало добавляет она.

– Я и не думал, Ирина Максимовна.

Ну какое зло, в самом-то деле! Я не вправе ее судить. Да и себя… Что было, то прошло. Сейчас надо думать, как выручить Злату. Меня не было в городе шесть лет, но одному человеку я могу позвонить всегда.

– Привет, Роберт! У меня к тебе дело. Очень важное, – звоню старому другу.

Роберт уже не простой парень из кафе «У Шариповых», с недавнего времени он владелец собственного рыбного ресторана на берегу моря. Важный в городе человек, обладающий нужными связями.

– Здорова, Ник. Ты так и не заехал ко мне, хоть и обещал, – обиженно вздыхает он на том конце провода. – Твоя зазноба против, да?

– Я сегодня же пообедаю с тобой, Роб. Злата в беде. Долгий разговор, но… В общем, ее вчера загребли на площади, приняв за участницу митинга.

Ловлю себя на мысли, что не хочу разговаривать с Габи. Пусть обижается подольше, пока я решу свои дела…

– Кошмар! Заедешь за мной? Какой, говоришь, РОВД?

– Центральный. К ресторану подъехать? Обещаю, потом я с тобой пообедаю и поговорю по душам.

– Не обещай, Ники. Ты сейчас увидишь Злату и забудешь обо всем.

Фыркаю в ответ и разворачиваюсь на проспекте Мира. К ресторану я подъезжаю через полчаса. Жму Роберту руку и еду по нужному адресу.

– Начальник РОВД пару раз ко мне захаживал, так что… Я приготовил конверт, – Роб похлопывает по нагрудному карману.

– Не выдумывай, у меня есть с собой деньги, – перебиваю его я. – Давай положим мои. Не стоит тебе тратиться, это же посторонний тебе человек, а я…

– А тебе, Ник? Посторонняя? – осторожно спрашивает он.

– Не знаю, Роб. Так что, идем? – заглушаю двигатель на парковке возле РОВД.

– Разговаривать буду я. Ты здесь человек чужой, не местный. Мало того, американец. Я договорюсь и уеду, а ты лавры собирай, – важничает Роб.

– Как это лавры? Ты о чем? Я не собираюсь умалять твою роль и…

– Ники, перестань. Злате будет гораздо спокойнее знать, что ее спас ты. Пошли, давай.

Роберт спрашивает у охраны, где сидит начальство. Просит меня подождать в коридоре, но я проявляю недюжинное упрямство и вхожу в кабинет вместе с ним. Ему приходится представить меня – «перспективного бизнесмена и владельца самого удобного приложения в телефоне». Начальник непонимающе хлопает глазами, но конверт берет.

– Вы уж поговорите с ней, Никита Федорович, – басит он, прикрывая деньги бумагами. – Нельзя так себя вести. А еще мать… Она камеру превратила в болото, плакала всю ночь.

– Обещаю, что такого больше никогда не будет, – тараторю, испепеляя начальника взглядом. – Так вы ее…

– Иванченко! – кричит начальник. – Белоцерковскую с вещами на выход.

– А допрос?

– На выход я сказал и бумаги уничтожить. Ждите в коридоре, сейчас вашу девушку приведут, – а это уже бросает нам.

Мы с Робом послушно выполняем просьбу начальника, а через минуту в коридоре появляется она… Сердце замирает на мгновенье, а потом пускается в галоп. Почти не изменилась… Такая же худенькая, хрупкая и беззащитная. И ей по-прежнему отчаянно хочется верить, только одного желания мало… Она вышла замуж, стоило мне уехать. И нет, она не забывала слова любви, Злата поменяла адресата. Слова вроде бы те же, а человек другой, не я… Что они, интересное для нее значили?

– Привет, – здороваемся мы с Робом, подойдя ближе.

– Спасибо… большое, – шепчет она хрипло.

Замечаю распухший от слез нос, глаза, спутанные волосы и пролегшие под глазами тени. Что бы там ни случилась у нас в прошлом, мне ее жалко. Да, я ей искренне сочувствую.

– Поедем отсюда, – опережает меня Роб. Я так и стою, словно кол проглотил и просто на нее пялюсь.

– Спасибо… вам, – снова надрывно шепчет Злата, опуская взгляд. – Никита, а мой сын…

– Он у меня дома, Злата, не волнуйся, – отвечаю, придерживая перед ней дверь. – Воспитательница позвонила.

– Ты прости нас за эту выходку, это бабуля зачем-то твой номер телефона оставила. У нас просто… В общем, мы живем втроем и…

– Злата, тебе не нужно оправдываться, – останавливаю ее я. Отчего-то, я веду себя, как страус. Прячу голову в песок, не желая услышать, как тяжело она живет.

– Ребятки, рад был повидаться, я поехал на работу, – неловко вмешивается Роберт, застегивая молнию куртки. – Я сам доберусь, Ник. А ты довези Злату домой, она устала.

– Спасибо, Роберт, – кивает Злата. – Наверное, сначала надо забрать Никитушку? – поворачивается ко мне.

– Садись. Разберемся, – распахиваю перед ней переднюю пассажирскую дверь, невольно заглянув в глаза… И тут же отворачиваюсь, заметив, как мой жест ее смутил…

Глава 7.

Злата.

Никогда не думала, что наша первая встреча произойдет так… Это насмешка судьбы, не иначе! Вы не представляете, сколько раз я воображала, как увижу его! Явлюсь в вечернем платье и взмахну подолом прямо перед его носом. Или того лучше, щелкну по нему! Но вместо этого я сижу на переднем сидении его роскошной машины и… кажется, жутко воняю. Я грязная, уставшая, заплаканная и… жалкая. И у него мой сын.

– Спасибо тебе, Никита, – повторяю и отворачиваюсь. Не хочу, чтобы он на меня смотрел… Надо скорее забирать Никитушку и валить домой, в свой мир, далекий от красивой жизни его папаши.

– Всегда, пожалуйста, Злата. Предлагаю тебе сначала отдохнуть, выспаться, принять душ, переодеться… А за сынишкой ты сможешь и позже приехать. Не волнуйся, он под присмотром. У меня дома живет потрясающая домоправительница.

– И кем она управляет? – протягиваю недоуменно и тотчас осекаюсь: жене Гончарова не подобает самой управляться с хозяйством, для этого есть нанятый персонал. Это я тащу на себе все… А разве Никита виноват в этом? Рожать ребёнка было моим выбором, так и нечего теперь сваливать с больной головы на здоровую.

– Я купил дом в горах, – начинает Никита, выруливая на Курортный проспект. – Он небольшой, но требует постоянного ухода. Вот им и занимается наша баба Зина. Знаешь, как они с Никитушкой поладили?

Что? Он его уже Никитушка зовет? Интересно, сынок сам маму сдал или это опять проделки бабули?

Кручу в руках разбитый телефон, грустя над судьбой и думаю, может, согласиться на предложение Никиты? Никита-младший вряд ли даст мне отдохнуть… Ноги гудят от усталости, кости ломит от поверхностного сна на твердой лавке, да и помыться мне надо!

– Знаешь, Никита, я, пожалуй, соглашусь сначала отдохнуть, а потом поехать к тебе.

– Конечно, Злата, это правильно. Не беспокойся, Никитка будет накормлен и окружен заботой.

– А вы планируете с женой детей? – неожиданно произношу я. Сжимаю край куртки так сильно, что белеют костяшки пальцев. Вот зачем я это спрашиваю? Какое мне дело? Мы расстались, и я не собираюсь вешать заботу о сыне на Никиту.

– Нет, не планируем. Мы в некотором роде чайлдфри. Раньше я еще думал о продолжении рода, а сейчас… Это большая ответственность. Вряд ли я настолько хороший человек, чтобы воспитать другого человека. Да еще и достойно…

– Надо же… – сглатываю и навеки хороню в себе признание о сыне. Если минутой раньше я была готова рассказать о Никитушке, то теперь… Раз семья Гончаровых против детей, так зачем я буду портить идеальную картинку мира тем, что в ней есть ребенок? Не нужен Никитушке такой папа! И его детоненавистница жена тем более! – И жена тоже совсем-совсем не желает детей?

– Нет, не желает, – Никита с силой сжимает руль. Ловлю себя на мысли, что жадно впитываю каждое его слово и движение… Да и изменения во внешности не ускользают от моего внимания – что уж греха таить? Никита раздался в плечах и заматерел. И одевается совсем не как раньше. В памяти невольно всплывает наше лето… Его растянутая футболка и застиранные кеды. Именно так он заявился в гости к моему папе… И я тогда была самой счастливой на свете. Думала, так будет всегда. Глупышка Злата…

Опускаю мимолётный взор на его дорогие ботинки из мягкой кожи и тотчас его отвожу… Как и не было нашего прошлого… И не было этого парня. А вместо него рядом сидит богатый успешный американец… Он ведь всю жизнь стремился к этому.

– Ты бы мог привезти Никиту вечером? Я пока отдохну и приведу себя в порядок.

– Конечно, мог. Но я бы хотел пригласить тебя в гости. Когда тебе еще выпадет возможность побывать у меня в гостях?

«А жена не будет против?», – вертится на языке. Ну какие гости? Нам надо поскорее возвращаться в свои жизни и забыть обо всем, как о страшном сне!

– Не сомневайся, Злата. Никитушка будет доволен, честное слово. А о Габи не беспокойся… Пока у меня гости, она съехала. Я Степку в гости позову. Помнишь моего брата?

– Помню. Ну… хорошо. Если это будет удобно, я приеду. "Куда эта мадам, интересно, съехала?".

– Злата, а где Мирон? – неожиданно произносит Никита. – Ирина Максимовна сказала, что вы были женаты.

«Да, мне пришлось выйти за него, потому что я не хотела рожать ребенка вне брака. А в браке он унижал и бил меня. Я не выдержала, когда Никитушке было два месяца – ушла с огромным фингалом под глазом и больше никогда не возвращалась… А злость он вымещал, потому что я его не любила… Мирон всю беременность упрекал меня за чужого сына».

– Мы развелись. Он тоже оказался, в некотором роде, чайлдфри, – сухо бросаю я. – Только понял это уже после рождения сына.

– Мне очень жаль. Правда, – бросает на меня короткий взгляд Никита. – Вот мой адрес. Если нужна какая-то помощь, звони. – Он протягивает визитку, паркуясь возле подъезда бабули.

– А у меня нет телефона, Никита. Разбился при задержании.

– Даже старого нет? Кнопочного? Ну хотя бы для связи…

– Старый где-то дома есть, не волнуйся. Такси вызвать сумею. Ждите меня в шесть часов, – киваю и выхожу из машины…

Никита.

Я идиот. Высокомерный дурак и жестокий гордец, вот кто я! Вот зачем я сказал Злате эту форменную глупость? У нее потрясающий сынишка. Я и мечтать о таком боюсь, но вместо этого я сказал чушь про чайлдфри. Наверное, в Америке я искренне считал себя таким. Я не хотел детей, потому что рядом не было ее… Вот в чем корень всех бед. Я хотел сделать ей больно. Уколоть за все те чувства, что испытывал, когда она вышла замуж. Помню, как Роберт рассказал мне об этой чертовой свадьбе. И чувства свои помню… Они и сейчас вернулись, как снежная лавина. Обида, боль, гнев, непонимание… За что она так поступила со мной? Целовала и говорила, что любит, а потом спешно вышла замуж за этого напыщенного придурка.

«– Она выходит замуж, Никита. О свадьбе трубит весь город. Странно это все…»

«– Почему, Роб? – с трудом подавляя эмоции, спросил я».

«– Ее папу таскают по допросам. Даже не знаю, удасться ли ему выпутаться из этой ситуации. А у Златы свадьба… Как-то слишком быстро. Может, она…».

«– Мне все равно, Роб. Я здесь и у меня получается закрепиться в одной компании. Мне надо думать о будущем. Я хочу зарабатывать и ни в чем себе не отказывать».

Тогда мои слова были такими… И мои мечты сбылись. Я хорошо зарабатываю. И я крутой стартапер. Моим приложением пользуются миллионы людей по всему миру. Наверное, я многое могу купить… И я счастлив. И мой успех со мной разделила Габриела. Она была рядом, когда я не поднимал головы, сидя над программой. Она носила мне гамбургеры, когда приложение давало сбой и мне приходилось запускать программу снова… А теперь… А теперь я не чувствую, что все это нужно. Да, множество людей сравнивают цены на один и тот же товар, используя мое гребаное приложение, и в глазах матери и брата я умница и человек, добившийся всего, чего хотел, но… Почему всегда есть дурацкое «но»? Ты чего-то не достиг или достиг слишком многого, упуская важные житейские мелочи? Получается, так? Крепко сжимаю руль, съезжая на проспект Мира. Работу никто не отменял, да и Габи… С ней надо поговорить. Какими бы ни были наши отношения сейчас, я не могу делать вид, что ее нет…

В кабинете меня ждет Степка. Брат в этом году закончил факультет программирования и программного обеспечения и ждет с нетерпением моего возвращения в Америку. К большому неудовольствию мамы, между прочим…

– Привет, Ник. Опаздываешь? – важно произносит он, пожимая мне руку. Высокий, широкоплечий, он производит впечатление серьезного парня, а не мальчишки, которого знала Злата. Вот опять я о ней думаю… И о своем обещании позвать брата в гости тоже.

– Степка, ты помнишь Злату? – вместо приветствия произношу я.

– Конечно. А что случилось?

– Так получилось, что я помог ей и ее сыну. Она приедет за ним вечером. Ты не хочешь приехать в гости? Ну… Я пригласил ее и теперь…

– И теперь трусишь? – улыбается Степка. Ясновидец долбанный! – Ее мальчишка у тебя дома? Офигеть!

– Сам не знаю, зачем позвал ее в гости. И таких наговорил глупостей.

– Господи, Ники, глупость – это твое второе имя. Начать можно с того дня, когда ты свалил в Америку без объяснений, а продолжить твоей женитьбой, – закатывает глаза Степка. – Приеду, конечно. А наша миссис ее не выгонит? Где она, кстати?

– Как узнала, что в нашем доме будет ночевать ребёнок, ушла в гостиницу.

– О боже… Лишь бы не вернулась домой вечером. Может, позовем Роберта? Посидим в непринужденной обстановке, поболтаем…

– У нас разные жизни, Степка. Я помог ей и на этом все. Единственное, чем я еще попробую помочь в память о былом – разобраться с ее бывшим мужем. Почему он не участвует в жизни сына и жены? И почему…

– Не лезть к ней, вот, чем ты еще можешь помочь, Ники. Ты упустил Злату, ясно тебе? Уехал и не объяснился. Она вышла замуж, потому что тебя не было рядом. Она ничего не должна тебе и не виновата ни в чем. Ясно тебе!

– Да ясно, чего ты разорался? – вспыхиваю я. Степка стал важный – палец в рот не клади.

– Не береди ее раны, не подчеркивай, какая сейчас между вами пропасть. Она никто, а ты все… Ей и так больно все это видеть. Тогда все было по-другому. Вспомни, каким ты пришел в ее дом, а теперь… Падать с пьедестала очень больно, Ники.

– Какой ты стал умный, я погляжу. Вечером приедешь?

– Конечно. Надо же кому-то следить за твоим языком.

Злата приезжает ровно в шесть вечера. С домашним пирогом на пластиковом подносе, счастливая и домашняя до дрожи в коленках… Никитушка выскакивает навстречу, заслышав шум в прихожей. Обнимает мать за колени и тараторит без умолку:

– Мама, у Никиты такой большой телек. Давай мы тозе купим такой?

– Хорошо, сынок. Никита, возьми пирог. Спасибо за приглашение, – смущенно шепчет она, оглядывая дом. – У тебя очень красивый дом, уютный и стильный. – Добавляет, сбрасывая ботинки и снимая куртку. На ней мягкое вязаное платье, волосы собраны в низкий хвост, на лице нет никакой косметики…

– Проходи, Злата. А вот и мой брат. Посмотри, какой мужчина вырос?

– Здравствуй, Злата. Рад тебя видеть. А что за пирог? – неожиданно спрашивает Степка. Еще хотел следить за моим языком!

– Зебра. Надеюсь, что вышло вкусно.

– Ну, проходи. Я покажу тебе дом, а потом поужинаем, – усмиряя дрожь от волнения, произношу я.

За окном мелькают огни фар подъехавшего такси. Мне не надо гадать, кто вернулся домой… Габи… Она весь день где-то пропадала и сейчас, именно сейчас, решила вернуться! Ну почему сейчас? От досады хочется топнуть ногой, но я делаю вид, что ничего не случилось.

– Упс! – многозначительно произносит Степка.

– Помолчи, – рычу я, завидев в сумраке фигуру жены.

Двери распахиваются и на пороге появляется Габи…

Глава 8.

Злата.

Мне бы всучить Гончарову блюдо с пирогом, забрать Никитушку и свалить из его дома, только меня и видели! Но внутри поднимает голову странный протест. Правильно отец говорил: «Ты Белоцерковская!». Почему Никита решил, что у меня все плохо? Спаситель хренов… «А разве у тебя все хорошо, Золотко?», – противным старческим голосом бормочет внутренний голос. А разве нет? Да, Никита разбогател, женился на красивой женщине, обзавелся хорошей машиной и дорогой одеждой, новым загородным домом, а ты-то что? Кем стала ты, Злата? Несчастной матерью-одиночкой, живущей с бабушкой и перебивающейся от зарплаты до зарплаты? Черта с два! Он не будет так обо мне думать! И эта его… фифа тоже.

– Здравствуйте, меня зовут Злата, – произношу, не стесняясь посмотреть фифе в глаза.

– Я Габи. Габриела, – с нескрываемой скукой в голосе произносит она. Сбрасывает сапожки на шпильке и снимает короткую меховую курточку. – Вы уходите?

– Габи, это мои гости, – вмешивается Никита, подходя ближе.

– Я думала, гости были вчера, – цедит она, поджимая пухлые губы.

«Уходи, Злата. Принимай намеки такими, какие они есть», – опять этот проклятый голос!

«Утри этой невоспитанной курице нос!», – кричит другой голос – прежней Златы Белоцерковской, кем я была в прошлом.

– А давайте попьем чаю или кофе, Габи? Я испекла вкусный пирог. Как вы на это смотрите? – улыбаюсь, как дурочка, поглядывая на Никиту и Степку.

– Невестка, ты чего такая… Без настроения. Давай-ка к столу? – лыбится Степан, взмахивая ладонью в сторону кухни.

– Хорошо, – бурчит Габи, даже не пытаясь скрыть свое недовольство. – Милый, ты покажешь гостям дом?

«Милый» хватает воздух ртом, окидывая непонимающим взглядом присутствующих. Один Никитушка чувствует себя непринужденно – болтает с домработницей и рассказывает о своем друге из садика Вите. Зинаида Петровна косится на хозяйку и расставляет на столе красивый чайный сервиз. Она ей не рада, или мне кажется?

– Садитесь, гости дорогие, – приглашает Зинаида Петровна. – Злата, где вам будет удобно? Может, возле камина?

– Да, спасибо. Здесь очень уютно, – улыбаюсь нарочито широко, словно и не заметила недовольства хозяйки.

– А кто вы, Злата? – подает голос Габи. Поправляет длинный хвост и забрасывает ногу на ногу.

– Мы в юности дружили, – опережает меня Никита, ерзая на стуле.

– Я и сама могу ответить. Скажем так: Никита какое-то время работал на меня. Оказывал кое-какую услугу, – произношу твердо, едва ли не задохнувшись от нахлынувших чувств. Воспоминания отбрасывают в прошлое… Там теплое море, ласковый ветер и качели возле обрыва. Его горячие поцелуи, ласки и мой… первый раз. Помню, как шептала Никите сбивчивые признания о любви. «У меня это впервые… Прости, что не сказала, но я… Я люблю тебя и знаю, что ты меня не любишь». Тогда мне казалось, нас никто не сможет разлучить… Никто… А сейчас он сидит рядом, такой далекий и близкий… Муж чужой жены. Далекий, как Полярная звезда…

– Очень интересно, – хмыкает Габи. – И что он делал?

– Изображал моего парня, – хмыкаю в ответ. – Но у моего влиятельного отца тогда были другие представления о подходящей для меня паре. Никита честно выполнил работу и уехал, а я вышла замуж за мужчину из своего круга.

«Мда… Ну ты и дурища, зачем так жестоко?», – шепчет старушечий внутренний голос.

«А он со мной не жестоко? Уехал, обрубил все концы… Я даже сказать о беременности не смогла – не знала, куда позвонить», – пытаюсь заткнуть проклятую совесть.

– Ники, ты не рассказывал, что подрабатывал альфонсом, – Габи хлопает мужа по коленке.

Видели бы вы лицо Никиты… Смесь ярости и недоумения. А что он хотел? Важничать и изображать героя-спасителя? Ну да, я попала в трудную ситуацию, но это не дает ему право быть таким… Господи, дело ведь не в нем, а в моей непреходящей обиде. И я наивно надеюсь ее побороть…

– Да, было дело. Только деньги я тогда не взял, – сухо произносит Никита. – Расскажи тогда о своем муже, Злата? – просит он.

– Мы расстались, но Мирон хочет меня вернуть, – произношу я. В принципе, я не лгу… Мирон прибежит к нам, стоит мне поманить пальцем. Но у меня есть и другой ухажер, о котором Никита не знает. А что – я девушка симпатичная, молодая, парни на меня обращают внимание. – Знаете, как это бывает: сразу родился ребенок, и отношения дали трещину. Но тогда мы были молодыми, а сейчас… Наверное, я дам мужу шанс.

– Поэтому мы с Ники против детей. Перед свадьбой мы все обговорили, чтобы не было сюрпризов. Ни мне, ни мужу не нужны эти спиногрызы. Да, Ники? – отхлебнув чай из блюдца, многозначительно протягивает Габи.

– Да, – охотно отвечает Никита.

Смотрю на него и с трудом сдерживаю вздох обиды… Не нужны. Вот так. Мой Никитушка, мой славный мальчик ему не нужен… Ненавижу… Пусть живет со своей зазнобой и не знает, что оставил мне перед отъездом… Он не заслужил такого сына. Возможно, когда-то я и скажу сынишке об отце. И утаивать не буду, рассказав честно и без обиняков: ты не был ему нужен, сынок…

Кажется, Степка замечает мой вмиг потемневший взгляд. И Зинаида Петровна грустно вздыхает…

– Спасибо вам, Злата за пирог. Я мучное не ем, а тут… С удовольствием попробовала, – произносит Габи. – Я пойду, с вашего позволения. Устала, хочу тишины.

– И нам пора. К нам хотел заехать… мой муж. Поиграть с Никитушкой.

– Злата, давай я тебя отвезу. Никита, ты не против? – спохватывается Степка.

– Нет, не против. Был рад повидаться, Злата. Передавай привет мужу и отцу. Может, вспомнят и посмеются надо мной, – протягивает Никита.

– Передам, спасибо.

Обижен, понимаю… Я ведь этого хотела, так? Выставить себя благополучной, а его унизить? Все получилось, Золотко? Тогда почему так гадко на душе? Хочется выскочить на улицу и орать… Сейчас приеду домой, завалюсь на кровать, накрою голову подушкой и поплачу… Может, станет легче?

Глава 9.

Злата.

Кажется, я оглохну от стука собственного сердца… Горло сдавливают тиски рыданий. Хорошо, что салон машины наполняет мягкий урчащий шум, иначе Степка точно бы услышал мои позорные всхлипы. Отворачиваюсь в окно, делая вид, что пейзаж горного поселка интересен. Степа деловито крутит рычажок, делая радио потише. Какой он стал… Высокий, широкоплечий, взрослый. И на Никиту похож… Да и сам Никита… Господи, столько лет прошло, а я по-прежнему ТАК на него реагирую… Плавлюсь, как свечной воск и задыхаюсь чувствами. А он ничего не понял… Он. Ничего. Не понял. Его сердце не дрогнуло при виде сына…

Как же мне жалко моего Никитушку… Какими он смотрел на отца глазками, вы бы только видели! Влюбленными, заинтересованными, восхищенными… Так на героев смотрят, а не на… моральных уродов, каким он стал.

«– Нам с Ники не нужны спиногрызы, мы сразу решили. Да, Ники?»

«– Да», – без запинки ответил он своей курице.

Сглатываю скопившуюся в горле горечь и крепче прижимаю сыночка к груди. Степка бросает на нас взгляд в зеркало заднего вида и важно произносит:

– Я так понимаю, Никитка мой племянник?

«– Да, Мистер Очевидность, ты чертовски дальновиден!»

– Он только мой! – отрезаю гневно. – И он носит фамилию своего отца – Никита Миронович Мирончук.

– Ну и что? Мало ли чью фамилию ты ему дала, Злата. Он вылитый Ник! Ты его, наверное, полным идиотом считаешь?

– Мне все равно. Пусть живут как хотят, только меня не трогают. И моего сына… – последние слова звучат, как жалкий всхлип.

– Ох, Злата… Что же делать-то теперь?

– Забей, Степка. Мальчик правда никакого отношения не имеет к вашей семье.

– Он страдал, Злат. И уезжать не хотел. Его Роберт убедил скорее в Америку свалить. А Никита побоялся оставаться… Он не хотел…

– Степа, ты очень хороший, правда. Не стоит вспоминать прошлое. Мы тогда были слишком молодыми, чтобы… Ни к чему это все.

Степка как будто сдувается… Замолкает и остаток пути напряженно всматривается в дорогу. Степан паркуется на дорожке возле подъезда старенькой пятиэтажки бабули. Теперь мой дом здесь, а раньше я жила в поселке недалеко от коттеджа Никиты. Раньше… Ключевое слово – раньше. Сейчас-то все по-другому!

– Спасибо, Степан. Хорошего вечера, – бросаю сухо и поспешно иду к подъезду. – Я правда ни на кого не обижаюсь. У меня своя жизнь и мне она нравится.

Сейчас поднимусь в квартиру, брошусь на кровать и…

– Мамуя! У меня головка болит, – жалуется Никитушка.

Опускаю голову, замечая, что у сынишка под носом запеклась кровь. Только этого не хватает для полного счастья! Если честно, у Никитки последнее время частенько кружится голова и течет носом кровь. Но он и вырос за последний год будь здоров! Высокий будет парень, в отца. Слезы и самобичевание придется отложить. Открываю квартиру, впуская сыночка в прихожую. Снимаю ему ботинки, курточку и веду в ванную. Умываю Никитушку и укладываю на диван перед телевизором.

– Мамоська, все узе, головка не болит, – успокаивает он меня. Гладит по плечу и приговаривает. – Я у тебя богатыль? Как Алеса Поповись?

– Да, мое солнышко, да. Завтра не пойдем в садик, ладно? Поедем к тете доктору и она возьмет моему Никитушке кровь.

– Ой, я боюсь, мамуя.

– Не бойся, сынок. Богатыри не боятся. Иголочка тебя совсем немного уколет, как комарик.

Мне надо успокоиться… Или на что-то отвлечься. Недомогание сынишки вмиг отодвигает мысли о Никите и его фифе-жене. Тьфу на них! Плевать! Они вдруг становятся в моих глазах маленькими и ничтожными, незначительными. Здоровье сына – вот, что главное. Никита успокаивается и отвлекается на раскраску с какими-то трансформерами, а мне снова звонит Амиран… Почему тогда контакт Никиты Гончарова записан в детском саду, а не доброго знакомого Амирана, спросите вы? Мы знакомы с Амираном всего ничего… Парень владеет небольшой уютной кофейней на углу, недалеко от ДДТ, где я работаю. Мы с девчонками частенько ходим туда в обеденный перерыв. Так и познакомились… А потом Амиран вытянул из меня заветные цифры телефонного номера и стал звонить. И писать…

– Привет, неуловимая красавица! Не мог несколько дней до тебя дозвониться, что-то случилось? И воцап отключен, – звучит в динамике его низкий голос.

– Да так… Телефон разбился, пришлось достать старенький кнопочный аппарат.

– Как твои дела, Злата? Ты обещала, что познакомишь с сыном. Не хочу, чтобы ты думала…

– Амиран, Никитушка заболел. Сама не знаю, что с ним, хочу завтра пойти к педиатру.

– Хочешь, я пойду с тобой? У меня выходной. Помогу тебе… Зачем вам таскаться по маршруткам? Я на колесах.

Может, согласиться? Парень он хороший, порядочный, добрый. Только почему сердце рядом с ним не бьется, как с Никитой? Ох, Златка, судьба тебе сама подбрасывает варианты, а ты замкнулась на Гончарове! Чужом муже и отце, которому не нужны дети. Соглашайся и хотя бы попробуй устроить свою жизнь.

– Я не против, Амиран. Спасибо тебе за помощь, заезжай за нами в семь тридцать. Сможешь?

– Конечно, Злата. Ровно в семь тридцать я у вас.

Глава 10.

Злата.

Амиран отправляет сообщение на мой старенький аппарат, когда я одеваю сонного Никитушку в прихожей. Спешно застегиваю молнию куртки и захлопываю дверь. Никитка капризничает и просит найти его любимого мишку Тэдди, я нервничаю… Только бы с сыном все было хорошо, а с остальным я справлюсь…

– Привет, малец, – Амиран выходит из машины и протягивает Никите руку. – Я Амиран, а ты…

– Никитуска. Так меня мама с бабулей называют. А ты нас повезешь?

– Да, садись, я тебя пристегну. У меня есть автокресло.

– У тебя тозе есть дети? – оживает Никитка.

– Нет, но дети есть у моей сестры. Маленькая девочка по имени Ксюша.

– Спасибо, Амиран, – шепчу вымученно, закрепляя на груди ремень безопасности. – Спасибо за поддержку и…

– Злата, предлагаю поехать в частную лабораторию. Я оплачу мальчику анализы крови и… Что там ты еще хотела сделать?

– Только анализ крови. Спасибо, я тебя очень благодарна.

Кажется, жизнь налаживается… Мной интересуется симпатичный мужчина. Да что там мной! Он вызвался помочь моему сыну, это же о чем-то говорит? Амиран паркуется на просторной площадке возле сетевой лаборатории. Заказывает развернутый анализ крови, оплачивает услугу и с улыбкой поворачивается ко мне:

– Тебе ничего не нужно? Давно проходила обследование?

– Недавно. Нас в ДДТ заставляют частенько проходить диспансеризацию.

– Вот и хорошо. Анализы будут готовы через несколько часов, предположительно к обеду. До этого времени предлагаю погулять. Как вы на это смотрите? Никитушка, ты хочешь в парк или кино?

– В кино! – кричит мой юный киноман.

Ободренный предстоящими развлечениями, Никитка терпеливо переносит процедуру взятия крови. Улыбающийся администратор записывает адрес моей электронной почты и номер телефона. Вот и хорошо… Надеюсь, обследование не покажет ничего серьезного, а завтра Никитка пойдет в садик.

Амиран выбирает в приложении детский фильм, покупает билеты на самый ранний сеанс и без стеснения берет моего сыночка за руку. Да и Никитка выглядит вполне довольным… Доверчиво улыбается чужому дяде и соглашается на все его предложения. Права бабуля – мне нужен муж, а Никитушке отец. Только я ведь должна любить мужа? Жить с ним не ради сына, а ради себя… Как это исполнить, если мысли занимает равнодушный циничный мерзавец? К тому же женатый?

– Кинотеатр откроется в десять, – произносит Амиран, бросая на меня ласковый, до чертиков мужской взгляд. – Предлагаю позавтракать в кондитерской на Курортном проспекте, а потом махнуть в кино. Никитка, ты любишь сырники?

– Да. И пиложное шоколадное с олехами.

– Спасибо, Амиран, – снова шепчу, испытывая искреннюю благодарность.

– Злата, я хочу стать ближе… Мои намерения серьезные.

– Хорошо, – улыбаюсь, отводя смущенный взгляд.

Мы завтракаем в уютной кофейне. Никитушка с удовольствием пьет какао и ест сырники, мы с Амираном завтракаем блинами и кофе. Мне нравится парень – вот, что я скажу… Сердце молчит – не трепыхается в груди, как брошенная на берег рыба, не бьет ребра, но… Симпатия же может перерасти в любовь? Не все же должно быть, как в прошлом? Я ведь с ума сходила по Гончарову… С первой минуты знакомства я не могла возле него дышать. Господи, ну почему мысли заняты им? Даже когда я встречаюсь с другим?

– Проверь почту, Злата. Может, пришли результаты?

– А я не смогу этого сделать, Амиран. У меня же кнопочный, ты забыл?

– Сейчас заедем в магазин и купим тебе смартфон, – деловито произносит он.

– Я не могу принимать такие подарки, – качаю головой. – Ты и так многое для меня сделал.

– Да что я сделал-то? Не понимаю, с какими ты встречалась мужчинами? Все это ерунда, Златка, – пожимает Амиран плечами.

– Погоди, кто-то звонит, – отвлекаюсь на входящий вызов с незнакомого номера. – Да, Никита Мирончук это мой сын. Что? Не понимаю…

– Что случилось? – взволнованно спрашивает Амиран, касаясь моих ладоней.

– Не понимаю… Врач говорит про какие-то бласты. И просит срочно приехать в лабораторию и получить направление к гематологу. Мне страшно, Амиран, – нервно сглатываю, косясь на Никитушку. Он испачкал лицо и руки шоколадным пирожным, но выглядит вполне довольным ребенком.

– Едем, – решительно отвечает Амиран. – Все будет хорошо, слышишь? Я рядом. Поедем к гематологу, уверен, он поможет расшифровать анализ.

Дорога кажется мне адски долгой. Время тянется, как жвачка. Никитка играет в смартфон Амирана, я мучаюсь неизвестностью. С трудом сдерживаю подступающие слезы и глубоко дышу. Что бы ни случилось, я должна быть сильной. Ради сына, ради себя…

Нас приглашают в кабинет. Врач разворачивает результат анализа моего сына и сообщает гробовым голосом:

– Картина крови безрадостная, Злата Леонидовна. В вашей семье были случаи болезней крови?

– Да. Мой папа в юности болел апластической анемией. Его лечили за рубежом. Но это давно было…

– Не буду ходить вокруг да около, – вздыхает врач. – Мы сначала не поверили глазам, когда увидели. Сделали повторный анализ, благо кровь в пробирке оставалась. Там везде бласты… Из них формируются клетки крови, в норме у деток их число не превышает один процент, а у Никиты… Их очень много. У вашего мальчика подозрение на острый лимфобластный лейкоз, Злата Леонидовна. Мне очень жаль… Вам надо срочно ехать в городскую центральную больницу, отделение детской онкологии и гематологии.

Уши закладывает, а голос врача звучит словно сквозь вату… Бессильно откидываюсь на спинку стула и роняю голову на грудь… Только бы сохранить сознание. И мужество, ускользающее из меня, как вода…

– Злата, все будет хорошо, слышишь? Лейкоз лечится, ты мне веришь? – Амиран садится на корточки и сжимает мои дрожащие ладони…

Глава 11.

Злата.

– Злата, я с тобой… Успокойся. Ты пугаешь Никитушку, – ласковый голос Амирана вырывает меня из кокона бессознательности. – Я приложу все усилия, чтобы узнать об этой болезни побольше. И помогу…

Ну откуда он взялся? Такой хороший и понимающий.

– Здравствуйте, я ваш лечащий врач Алина Евгеньевна, – в палату входит невысокая брюнетка в розовом халате и шапочке с героями из мультфильмов. – Злата Леонидовна, я хочу вас успокоить для начала… Работа нам предстоит долгая, кропотливая, напряженная. Мне нужна решительная мама, а не…

– А не размазня, да? – всхлипываю, по-детски утирая слёзы. – Извините… Обещаю, что успокоюсь. Еще чуть-чуть и я…

– Хорошо. Я вас понимаю, – деловито произносит Алина Евгеньевна. – Я оставляю Никиту в больнице. Все необходимые анализы мальчику и вам возьмут сегодня. Ждем результаты к концу недели.

– А мне зачем?

– Одним из способов лечения лейкоза является пересадка костного мозга. Если вы подойдете, как донор, Никитка быстро пойдет на поправку. Вы общаетесь с его отцом? Простите, что лезу… – врач примирительно взмахивает руками. – Это нужно для дела.

– Мы не общаемся. У него другая семья и мы ему не нужны. Если необходимо, я с ним свяжусь.

– Если анализы Никиты покажут высокую резистентность к препаратам, то пересадка костного мозга – единственный способ спасти мальчика. У него четвертая группа крови и отрицательный резус-фактор. К тому же ваш отец болел апластической анемией и…

– Господи… – закрываю лицо руками, вновь проваливаясь в омут беспомощности. Неужели, мне придется идти на поклон к этому циничному детоненавистнику?! И просить его помочь? Нет, нет и еще раз нет! Анализы Никитки покажут нормальную чувствительность к препаратам, и врачам удастся его вылечить без пересадки костного мозга. Да, все так и будет…

– Злата, ради Никитушки ты должна пойти к его отцу, – Амиран мягко сжимает мои плечи. – Ты же не денег идешь просить, тут вопрос жизни и смерти! Доктор, а я могу сдать анализ на совместимость? Может, я подойду?

– Амиран, ты не должен идти на такие жертвы.

– Я сам решу, Злат.

– Алина Евгеньевна, давайте сначала дождемся результатов анализов, – решительно произношу я. – Может, Никиту можно будет вылечить без пересадки?

– Конечно, Злата Леонидовна. Пересадка может и не понадобиться. Располагайтесь в палате и набирайтесь терпения.

Доктор выходит, оставляя нас одних в просторной палате. В горле скапливается тугой горький ком от желания плакать и осыпать Амирана благодарностями. Это все он… Организовал платную палату, «отблагодарил» врача за оперативность и повышенное внимание к мамаше-размазне…

– Спасибо тебе, – обнимаю его за плечи. – Для меня никто столько не сделал… Спасибо.

– Злата, если бы у меня были деньги, то я… Квартира у меня в ипотеку, помещение кофейни я снимаю в аренду и…

– Амиран, прекрати, пожалуйста! Мы не настолько близки, чтобы ты так тратился. Извини… – Добавляю, заметив его потемневший тусклый взгляд.

– Как будешь признаваться бабуле?

– Ох, не знаю… Эта новость ее убьет. Она же сама еще в больнице. Почему все это навалилось на меня сейчас?

– Злата, давай оставим Никитушку в палате, а сами съездим за вещами? Алина Евгеньевна права – ты должна набраться терпения и решимости. Твое состояние передается сыну, как ты не понимаешь?

– Я все понимаю. Только ничего не могу с собой поделать. Ладно, поедем. А бабуле придется признаваться… Попрошу ее завтра к нам приехать.

Голос дрожит и садится, когда я по телефону прошу бабушку приехать. Отделение гематологии и онкологии, седьмая палата… Она всхлипывает в динамик, обещая приехать в скором времени. Срывается и прилетает к нам через полчаса. Пока врач не ограничил посещения, но в скором времени это случится… У Никитки почти нет иммунитета, и любая инфекция может губительно сказаться на его самочувствии.

– Золотко мое… Надо рассказать Никите, внучка. Эх… так я и знала, что кому-то передастся дурная наследственность Леонида!

– Ну, бабушка!

– Поезжай к Никите.

– Он ему не нужен, бабуль. Я же тебе рассказывала про него и его расфуфыренную жену! Что я ему скажу?

– Он должен знать, вот и все. Пусть сам решает, что с этой информацией делать.

Мы лежим в больнице вторую неделю, а я все не решаюсь поехать к Никите. Да и он за все это время не проявил никакого интереса к нашей судьбе – ни разу не спросил обо мне или Никите. Тогда, какой смысл ехать?

Глава 12.

Злата.

Жизнь превращается в череду из боли и слез… При сынишке я стараюсь не плакать – выхожу в коридор, когда он спит или убегаю в туалет, запираюсь в спасительной кабинке и даю волю слезам. Как же мне жалко его! За что, Господи?! Лучше бы я умерла, а он был жив. Если бы я могла принять его боль… Перенести ее вместо Никитушки и испить до дна… Лишь бы он был здоров. Но это невозможно. За что моему сынишке такие испытания? В пять-то лет? Умываюсь в больничной раковине и возвращаюсь в палату. Скоро обход и врач, наконец, озвучит приговор. Прижимаю головку Никитушки к груди и раскачиваюсь, сидя на краешке больничной койки. Умалишенная, обезумевшая от горя мать – вот кто я…

– Злата Леонидовна, как самочувствие моего маленького пациента? – Алина Евгеньевна впархивает в палату. Нарочито довольная, улыбающаяся – я успела понять, что скрывается за улыбками врачей… Ежедневно они пропускают сквозь себя тонны боли, километры отчаяния и море родительских слез…

– Давайте ближе к делу, – выдыхаю я.

– Мне очень жаль… Но анализы показали слабую чувствительность к препаратам. Лечение займет дольше времени. И вы… Мне жаль, но вы не подходите сыну, как донор. Типирование крови показало отрицательный результат.

– О боже… И что теперь?

– Приводите родного папу мальчика, если он, конечно, согласится помочь. И… – мнется Алина Евгеньевна, теребя розовую пижаму. – Никитушке поможет пересадка костного мозга. Операция способна подарить вашему мальчику надежду на долгую и счастливую жизнь, но…

– Но… – дрожащим шепотом повторяю я.

– Операция не оплачивается за счет государства, – сухо произносит она. – И мы рекомендуем зарубежные клиники.

– Я могу поехать к отцу Никиты вместе с сыном? Мне кажется, это поспособствует тому, что он… – мямлю, не зная, как объяснить уважаемому доктору, что Гончаров детоненавистник.

– Только никуда больше не заезжайте. Никитка только начал терапию, вы же понимайте…

– Я туда и обратно, обещаю.

Одеваю Никитушку, раздумывая, как подобраться к Гончарову? Позвонить, чтобы выслушать отказ? Не подходит. Значит, надо ехать в офис и добиваться встречи там. Несмотря на мои отговорки, Амиран все-таки купил мне смартфон. Набираю в поисковой строке запрос и быстро нахожу адрес модного офиса Никиты. На мой звонок отвечает секретарша, подтверждая, что «Никита Федорович на месте». Вызываю такси, одеваю Никитушке шапку и выхожу на крыльцо. Солнце слепит, прохладный морской воздух забирается под одежду, но мне так жарко, что впору расплавиться. Прыгаю в такси, молясь, чтобы Никита помог…

Сынишке становится хуже, когда мы подъезжаем к высокому блестящему строению. Вхожу в просторный холл, нарвавшись на охрану.

– Вы к кому, девушка? Вы записаны? Сначала надо записаться. Никита Федорович сегодня не принимает…

Они сверлят меня грозными взглядами и хлопают дубинкой по ладони. Странно переглядываются. Кажется, напряжение повисает в воздухе, как плотная грозовая туча – того гляди придавит к полу… Нет, Злата, нельзя отступать… Только не сейчас…

– Я… Э… Мне срочно надо, извините, – нагибаюсь и юркаю под турникетом.

Никитушка бессильно роняет голову на мое плечо, пока я бегу по мраморному полу длинного коридора. Сердце гулко стучит в висках, по спине градом катится пот… Убегать от охраны с ребенком на руках так себе развлечение… Тихий звук моих шагов эхом отражается от стен, а потом в него вплетается цоканье каблуков.

– Стойте, женщина! Остановитесь!

А вот и женушка пожаловала. И не подумаю! Пусть стреляет в меня, если хочет, но я добьюсь своего – поговорю с Гончаровым. Да и на таких ходулях ей меня не догнать.

– Женщина! – Габи нагоняет меня возле двери его кабинета. – Что вам нужно от моего мужа? Вы… Вы попрошайка? Думаете самая умная? Тут таких столько ходит… Ах, это вы? Злата, кажется? – произносит, словно я незнакомка.

– Вам лучше отойти, – цежу сквозь зубы. – Я все равно войду.

– Давайте я вам денег дам? Сколько? – расстегивает сумочку и роется в ней. Черт, как же унизительно…

Сейчас я точно похожа на бродяжку – бледная и изможденная от бессонных ночей, растрепанная, мятая. Плевать… Я должна увидеть Никиту.

– Отойди, – хриплю, теряя терпение. – Или я за себя не отвечаю.

Фифа недовольно поджимает губы и толкает дверь, входя первой. Неуверенно следую в просторный светлый кабинет, прижимая горячую голову сына к плечу. Его частое прерывистое дыхание обжигает висок, пробуждая неуправляемую тревогу. Меня трясет! Волнение за Никитушку скручивает внутренности, перед глазами двоится. Ничего не могу с собой поделать, а уж сдержать истерику… Если и Никита-старший меня выгонит, я выплесну ее на них… Мало не покажется!

– Ники, дорогой, тут эта женщина пришла, как ее… Злата. Охрана ее не пускала, но она пролезла под турникетом. И я не смогла ее остановить, – вымученно произносит темноволосая красотка, цокая на каблуках как кобыла. – Хочешь, я вызову полицию или…

– Выйди, Габи, – командует Никита, появляясь из смежного помещения.

Я и не заметила, как он сильно изменился… Возмужал, раздался в плечах. А его цепкий и холодный взгляд когда-то казался мне самым ласковым на свете.

– Что значит выйди? Ники, ты…

– Выйди, Габи! Не заставляй меня применять силу!

Габи фыркает что-то невразумительное и с шумом хлопает дверью, оставляя нас одних.

Мне бы сразу перейти к делу, но я молчу, связанная по рукам и ногам чудовищной тревогой за сынишку. Никитушка хнычет и трет глаза, бессильно приваливается к моей груди и постанывает. Надо возвращаться в больницу… Я и так отпросилась у лечащего врача лишь на час.

– Какими судьбами, Злата? – Никита опускает ладони в карманы брюк и лениво прохаживается вдоль стены.

– Помоги моему сыну. Он тяжело болен. Нужна дорогостоящая операция за рубежом.

Никита подходит ближе. Смотрит на сына, а потом произносит:

– А почему ты пришла ко мне? Как же твой муж? И влиятельный папа?

Чудовищный цинизм… Он думает, я прямо сейчас начну ему все о них рассказывать? Стоя на дрожащих от усталости ногах, с больным ребенком на руках и мокрой от пота рубашке?

– Я поняла… – шепчу и срываюсь с места, чтобы скорее покинуть его проклятый кабинет.

– Стоять! – Никита часто дышит, переводя взгляд с сына на меня. – Его зовут Никита.

– Да.

– Почему?

– Назвала в честь отца. Он твой сын, Гончаров.

Глава 13.

Никита.

– Будьте внимательны, Артем. Постарайтесь больше не пускать тех, кого я не знаю, – цежу сквозь зубы, с трудом держа себя в руках. Хочется разнести кабинет в пух и прах. Повесить амбарный замок и никого не видеть. Охранник виновато кивает и плетется к выходу. Какого черта они ко мне ходят? Журналисты, чудаки с бизнес-планами, психопаты, попрошайки…

«– Как вы добились такого успеха, Никита Федорович? Легко ли вам было покорять Калифорнию? Во сколько оценивается ваше состояние?»

«– Приглашаем вас быть инвестором в строительстве батутного парка…».

Не понимаю, как они узнали обо мне? Кто слил информацию? Я планировал вернуться домой и помочь больной матери. Открыть фирму и никого не трогать. Не привлекать лишнего внимания. Но, нет… Меня в первый же день начали донимать журналисты и бизнесмены-неудачники, умоляющие вложиться в «прибыльный бизнес». Конечно, это все Габи… Больше некому кичиться и сливать информацию писакам. Ей уж очень хотелось, чтобы я мелькал на первой полосе модных журналов.