Ноотропы бесплатное чтение

Об авторе

Дмитрий Алексеевич Игнатов – российский писатель-фантаст, работающий в жанрах твёрдой научной фантастики, гуманитарной и социальной фантастики, философской новеллистики, антиутопии.

Автор сценариев для короткометражного фестивального кино. В этом качестве участвовал в кинофестивалях «КиноШок» и «Метрополис». В настоящее время – дизайнер и веб-разработчик, пишет сценарии для кино, ТВ и рекламы. Исполняет обязанности заместителя главного редактора в журнале «Парус».

Публиковался в изданиях «Знание – Сила», «Знание – Сила: Фантастика», «Искатель», «Подвиг», «Новый журнал» (США), «Нева», «Дарьял», «Байкал», «Смена», «День и Ночь», «Нижний Новгород», «Машины и механизмы», «Инвожо», «Южная звезда», «Истоки», «Крылья», «День литературы», «Парус», «Северо-Муйские огни», «Эмигрантская лира», «Дрон», «Сура», «Рукопись», «Белая скала», «Литературная Россия», «Литературный Крым», «Причал» (журнал отд. СПР г. Ярославль), альманахах «Литературный оверлок» и «Литературный альманах» (г. Хабаровск), сборниках: «Тайны и приключения», «Наука веселья», «Мастера прозы», «Modus operandi», «Открытый космос», «Художественная верификация», «Мистический писатель», «Паттерны» (изд. «Перископ-Волга»), интернет-изданиях: «ВеликороссЪ», «Невечерний свет», «Автограф», «Пять стихий», электронном приложении «Мастерская» журнала «Семь искусств». Автор романа в рассказах «Великий Аттрактор», иронического фэнтези «Кампания Тьмы», хоррор-повести «Первыми сдохнут хипстеры» и сатирического справочника «Это ваше FIDO». Проживает в г. Воронеж.

О «Ноотропах»

Деликатная мечтательность и глубокая привязанность к концепции «русского космизма», отвлекаясь от хтонического и углубляясь в духовное, отталкиваясь от частного и переходя к общему, масштабному позволяет отнести рассказы к жанру гуманитарной фантастики. Где на первом плане не проблемы маленького человека, а судьба всего человечества, всей планеты. Автор необычайно красиво и образно доносит представление о жизни человека в его единении со Вселенной, мы всего лишь квантовые флуктуации вакуума. Вся наша жизнь подчинена одному единому закону – жить ради чего-то или ради кого-то. И неважно палеоконтакт ли это с осьминогами или «день сурка» на болоте, каждый персонаж каждой притчи задаётся вопросом – «Зачем?» и вспоминает о своём настоящем предназначении. Принцип гуманизма так лирично проходит тонкой линией по всему Сборнику, что в конце остаётся не чувство утраты или скорби, а, наоборот, ощущение удовлетворения и спокойствия.

Ольга Александрова, автор издательства «ЭКСМО»

К читателю

Здравствуй, дорогой читатель!

Это сборник из девяти научно-фантастических притч. Связанные и не связанные, ясные и загадочные, прямые и запутанные – все они посвящены тем или иным путям научного познания, которыми идёт человечество. Куда приведут эти тропинки? Зависит только от нас самих.

Возможно, тропинки научной фантастики приведут тебя к собственным новым открытиям, новым идеям и новым местам. А в частности на мой телеграм-канал «Я – Писатель» @me_writer. Буду рад!

И приятного чтения!

Другие книги автора на ЛитРес

Поддержать автора и приобрести электронные версии книг можно на сайте ЛитРес по ссылке:

https://www.litres.ru/dmitriy-alekseevich-ignatov/

Нейрокапсула

Осень наступает по всей округе. Раздевает яблони в саду. Золотит рябины на полянах. Пунцовой краской расписывает осины на болотистом бережке. Да и от самого озера всё чаще по утрам тянет холодком. Никакого удовольствия кататься в лодке и неторопливо рыбачить. Тут и улов не в радость. Зябко Петровичу, дома лежит. Перевернётся с боку на бок, закутается в одеяло потеплее, ногу в шерстяном носке спрячет внутрь. А сна уж нет. Так лежит. Думы думает. Их-то у него много. Дум-то. Вот, взять, к примеру: зачем он тут? Зачем-то же ведь нужен, раз есть. А если так, то зачем-то конкретно или абстрактно вообще? И ежели конкретно, то тогда, конечно, лучше. Вот так думается Петровичу. Но больше про науку думается.

Повернётся Петрович на старой тахте. Мыслями в голове скачет, глазами по дому бегает. Вещи по углам побросаны. Беспорядок. Хаос. Всё не с руки его разгрести. Да и лень всё. С утра в дом с улицы зашёл. Куртку свою хотел на гвоздь пристроить. Не попал. Так и валяется. Шапка опять же. На табурет колченогий кинул. Сползла. Тоже на полу в углу. Ведро ещё надысь впотьмах ногой задел. Так и лежит на боку. Только палец зашибленный на ноге болит.

Да… В своём дому порядка не наведём, а всё туда же… Куда там со Вселенной управиться? Грустно Петровичу. Вздохнёт. Заворочается. Сам подымется, пойдёт и ведро подымать. А, может, так и надо оно? Хаос. Беспорядок. Самый естественный ход вещей это. Термодинамическая стрела времени, уносящая всё в сторону нарастающей энтропии.

Вот и ведро почти проржавело. Скоро совсем прохудится. И ладно. Толку-то с него? Всё одно – пустое стоит.

Картошки начистить что ли… Наберёт Петрович картошки. Под краном холодной водой в миске сполоснёт. Табурет переставит поближе к свету. Сядет над ведром. Чистит. Очистки внутрь пустого ведра сыпет. Думает.

Вот взять хотя бы, к примеру, частицу. Ну, вот, атом, к примеру. Нам-то он кажется вполне себе материальным. Вот как картошка прям. Нутро плотное. Снаружи кожица – ещё плотнее. На ней глазки-электроны рассыпаны. Модель грубая, конечно. Масштаб не выдержан. А как взглянешь на него поближе. Вот уж ни глазков, ни кожицы… А так – электронные облака одни вокруг ядра сгущаются. А промеж что? Ничего. Пустота.

Гулко падает очисток в ведро. Брякается об эмалированное дно побитое сколами, подёрнутое оранжевой ржой. Скрипит нож в хрустящей крахмальной мякоти. Идём дальше. Ядро. Прям в серёдке. Попробуешь нащупать его. Проведёшь эксперимент по рассеянию заряженных частиц. И вот же оно. Вполне себе осязаемое. Натуральный шарик. Хоть щас бери в руку, как эту вот картошку, да пуляй магнитным полем, куда хочешь. И вот уже тебе и Большой адронный коллайдер. БАК… И открытия. И новые семейства частиц. И стандартная модель.

Летит белый очищенный кругляш в алюминиевую кастрюлю с водой. Не бак, конечно. Но тоже большая. Шлёпается о холодную поверхность. Тонет. Капли брызгами вверх, а по воде только круги идут. И вроде бы и дальше понятно всё. Режь да режь. Нейтроны. Протоны. Кварки… Ан-нет. Ужо не режутся. Конфайнмент. И вроде всё те же шарики. Да не те же. Кирпичики мироздания. Да не кирпичики. Кубики – не кубики. Кусочки – не кусочки. Так. Капельки. Пена. Возмущения квантового поля. Эхо Большого взрыва. И кварки. И атомы. И звёзды. И мы. Всё. Всё кругом! Круги на воде. Кипящий вакуум.

Ставит Петрович кастрюлю с картошкой на плиту. Задумывается. Переборщил чё-то. Часть воды в ведро с очистками с шумом отливает. Вот тебе и вакуум. Это же только на словах просто. Пустота – она и есть пустота. А на деле, что твоя жидкость. Кто её знает, на каком она энергетическом уровне. Вроде стоит себе спокойно. Всё видно. Всё прозрачно. А до дна-то ещё много. Глубоко оно. А как начнёшь подводить энергию, то так закипит, что и через край польётся… Вот тебе и стабильность. Метастабильность. А что же плита-то не зажжена? Спохватывается Петрович. В карманах шарит. Достаёт коробок со спичками. Вот уж бы и поджечь, да медлит что-то. Вечно эта манера людская на ходу передумывать. Смотрит на сковороду. А картошку бы и пожарить можно. Только с чем? Печально с пустом-то… Грибов набрать? И то дело.

Поднимает Петрович куртку. Ножик перочинный в кармане проверяет. На месте. Шапку на голову натягивает. Бородку почёсывает. Пакет что ли сунуть в карман? А то, глядишь, там и грибов-то нет. Или корзину взять? Большая уж больно. Да нет. С корзиной-то оно сподручней. Берёт корзину. Из дому выходит. Дверь захлопывает, не закрывши замок. А зачем? Кто залезет? Один тут.

Когда-то давно были у него жена и дочка. Так давно, что он и сам уже не помнит, были ли они точно. Может, сам их выдумал, да потом забыл, что выдумал? Сконструлил себе реальность и живёт в ней. Нет. Вроде были.

Грустит Петрович. Ходит по лесу. Грибы собирает. По болотистому бережку мимо осин пройдёт. По-за кустами траву обшарит. Вслед за соснами на холм подымется. Оглянется на полянке по сторонам. Каждый гриб он выучил. Каждый знает. Каждому имя дал. Малыши-маслята. Толстяки-белые. Потянется за яркой шляпкой да пнёт от обиды… Вот жеж Кузькина мать! Мухомор. Да только не на кого обижаться. Вокруг только сосны своими стволами ввысь тянутся. Островерхими макушками в небо тычут. К звёздам хотят. Не до грибов им.

Вздохнёт Петрович. Дальше пойдёт. По тропинке вниз с холма. Мимо кустов опять. А там и снова озеро с заболоченным бережком. Вроде напрямик старается, а всё кругами ходит. Ноги словно сами заворачивают, от дома уйти не дают. Прирос к своей земле Петрович. А может и хорошо это? Не заблудишься.

Наматывает Петрович петли повокруг озера. Устанет. Выйдет снова к соснам своим на пригорке. Там на полянке на поваленный ствол присядет. Солнце пригревает. Тепло. Щурится Петрович с непривычки от яркого света. Рукой траву задумчиво пригладит. Вроде не касается почти. А трава под ладонью пригибается, словно слушается его.

И тихо так. Спокойно. Хорошо. Настолько хорошо, что будто и не настоящее всё какое-то…

И вакуум этот ваш ложный. Ложный, как пить дать! Вот бы проверить как? Взять бы какую чёрную дыру. Да не простую, а такую сверхмассивную, что все ваши излучения Хокинга на границе горизонта событий, все ваши квантовые эффекты в полный рост повылазили. Да вторую приладить. Да исхитриться, и ею по первой садануть как следует. Вот тогда это самое метастабильное состояние и скувырнётся. Должно скувырнуться. Локально хотя б. А там, глядишь, цепная реакция всё за собой потянет. Материю. Пространство-время. Всю Вселенную!

Весело Петровичу. Улыбается. Ожил. Глаза горят. Идеей вдохновляется. Обмозговывает. Теория теорией, а эксперимент дело такое… Переводит науку в плоскость инженерных проблем. Только на Земле нашей грешной всё это не провернёшь и не проверишь. Никакой энергии не хватит. Это ж в космос лететь надо. Прям туда, куда сосны свои макушки навострили. К чёрной дыре. В центр галактики. А то и не нашей. Далеко. Тысячи световых лет. Десятки тысяч. Жизни всего человечества может на такой полёт мало будет. Не то, что одного человека. Человечка. Человечишки…

Приглядится Петрович. Очки на носу поправит. Рядом с ним в складках коры повдоль ствола муравьи ползают. Мизерные такие, а тоже копошатся. Что-то делают. Свой мир строят. Подденет Петрович одного на свой ноготь. Поймает. Вверх поднимет. Поднесёт поближе к очкам. Тот мечется. Растерялся. Головёшка глупая. Маленькая. Меньше спичечной. Меньше булавочной. Посади такого в коробок, а то и в какое пространство поменьше, так он же ему целым миром почудится. Важно-то, как ни странно, совсем не то, что по-всамделишному есть. А именно то, что кажется. В отличие от муравьишек нам-то главнее не дышать, не пить, не есть. Не лес, не озеро, не картошка с грибами. Воспринимать, представлять, мыслить – вот, что. А остальное так – необходимые для этого условия. Отреши от них человечка. Помести в коробку высотой сантиметров тридцать. Да и пускай себе в космос, куда сосны устремились. Сам он себе свой мир сделает. Сам обустроит. И никакие десятки тысяч световых лет не страшны.

Кто-то скажет, что это же всё иллюзии. Обман и фикция. Что заперт такой человек в их плену. Сидит внутри своей капсулы, как муравьишка в спичечном коробке. Да и сам-то человек ли уже? Так. Цифровая симуляция сознания. Допустим, оно и так. Да только может такая симуляция до звёзд добраться. А человечишка навряд ли… Да точно! Никак не может. Вот и получается, что внутри мы намного свободнее, чем снаружи. Делай что хочешь. Изобретай. Создавай. Думай. А капсула пускай летит в наружной темноте, куда ей следует. Да и не так ли разве было завсегда на нашей Земле, ежели подумать? Сидим на шарике. Ходим по замкнутой поверхности. В мысли погружаемся. Природой любуемся. А снаружи что? Как крутится? Куда несётся? Почему? Зачем? Никто и не задумывается почти.

Дунет Петрович на муравьишку. Тот улетит куда-то вниз в послушную приглаженную траву. В темноту между зелёными стебельками. Так, что и не видно его. Черным черно. Что же это там такое чёрное? Не так как-то. Приподнимется Петрович. Стёкла очков протрёт ещё раз для порядку. Прищурится. Раздвинет зелень руками. Разгребёт листву. А там не мох. Не почва. Не земля. А дыра. Пустота. Ничего. Точно. Не Земля.

Вот ведь прореха! Разозлится Петрович. Схватится за края дыры. Потянет в стороны да начнёт всё туда скидывать. Корзинку свою. Грибы. Сосны. Озеро с лодкой. Дом с полисадником. Кастрюлю с картошкой. Ведро дырявое. Один останется. Выдохнёт. Успокоится малость. Всё. Самому-то падать больше некуда. А лететь-то ещё ой как долго. Чего же зазря в пустоте висеть. Делать нечего. Придётся всё назад собирать. Пространство замкнёт вокруг. Свет наладит. Небо с облаками. Землю с холмами. Озеро с водой. В саду яблони облетают. На полянах рябины золотятся. На болотистом бережке осины пунцовой краской расписаны.

Оглянется по сторонам Петрович. Улыбнётся. Хорошо вышло! Всё нравится ему. И сосны. И дом. И озеро с лодкой. И вот ведро тоже. Новенькое. Эмалированное. Дно гладкое, прочное. Стукнешь – звенит. Может, человека ещё какого сконструлить? Задумается. Нет. Не надо. Только мешать будет. А дел-то много ещё… Метастабильный вакуум это вам не картошка с грибами. Соображать надо. Вот только осень. Холодает. Так и тянет поспать. Пойти, прилечь что ли?

После них был потоп

Марк медленно двигался между заковыристых, но совершенно бесполезных на вид предметов мебели. Его мощное тело, плавно покачиваясь, с лёгкостью преодолевало эти баррикады, а конечности ощупывали каждый встречавшийся на пути предмет с такой нежностью и трепетом, на какие способен только прирождённый историк, археолог и архивист. Да, безусловно, было очевидно, почему он всегда нравился слабому полу. Образцовый самец. Впрочем, злые языки поговаривают, что он намазывал свои присоски чем-то раздражающим, отчего те становились более красными и припухлыми. Поведение, не очень-то достойное. Но разве самочки будут разбираться? Чувствуя, что уже чернеет от зависти, Лука отогнал от себя эти мысли и только повыше поднял фонарь, чтобы помочь своему другу, а заодно и самому получше осмотреться.

Пространство вокруг явно не возникло естественным путём, как какая-нибудь пещера или скальный разлом. Не было тут и следов привычной деятельности строительных моллюсков, широко использовавшихся для создания всевозможных стен и укрытий. Ни плавных изгибов, ни округлых форм – лишь прямые поверхности, напоминавшие камень, резко сомкнутые друг с другом по прямым линиям.

Прежде такие места считались запретными, даже гибельными. Что, в общем-то, было объяснимо. Фитопланктон и водоросли не могут обитать в отсутствии солнечного света. Столетиями концентрация углекислого газа здесь только росла, сделав всё внутри безжизненным. Лишь дыхательные губки, закреплённые на лицах Марка и Луки, позволяли им некоторое время работать в таких условиях. Возможные риски не останавливали их, ведь, как хорошо известно, все ноглавы от природы обладают сильнейшим любопытством.

Тем временем, углубляясь всё дальше внутрь прямоугольного помещения, Марк осторожными движениями смахивал слой осевшего ила и мусора с каждой встречавшейся ему горизонтальной поверхности, и пристально осматривал её своим левым глазом. Вдруг он замер, мгновенно выказав волнение, приобретя на секунду иссиня фиолетовый окрас. Так, что Лука сразу же поспешил приблизиться. В тусклом свете банки с люминесцентным крилем на желтоватой плите с разводами поблёскивала стопка тонких пластин с рисунками и надписями. Марк любовно провёл по ним своими щупальцами и аккуратно перевернул несколько.

Раньше уже обнаруживались подобные изображения в разной степени сохранности. И это было огромным везением, ведь они оказались ключом к массе других загадочных находок, упавших сверху, а потому считавшимися подарками богов. Теперь же такие суеверные заблуждения необразованных предков вызывали у Марка и Луки лишь иронический смех, от которого их серо-коричневые тела покрывались зелёными пятнами.

Существа, жившие сверху, разумеется, не были никакими богами, хотя и выглядели очень странно. Современная наука уже смогла дать объяснения некоторым из этих странностей. Например, по понятным причинам, лишённые поддержки плотной окружающей среды, эти существа сформировали внутри себя прочные кальциевые каркасы, сродни тому, как моллюски окружают себя раковиной снаружи. Это точно. Такие каркасы в более или менее полном виде ещё можно найти кое-где. Глядя на них, становится очевидно, что эти существа не были приспособлены для жизни в воде. Их тяжелая жизнь проходила где-то высоко – на обезвоженных возвышенностях. Естественно, что иметь даже шесть, восемь, а тем более десять ног, было для них непозволительной роскошью. Попробуйте-ка нарастить кальциевый каркас на каждую из них! На такое способны относительно небольшие крабы, но никак не массивные наземные существа. Кроме того, на суше невозможно находиться в подвешенном состоянии, ведь приходится опираться минимум на одну ногу. Наземным существам пришлось дифференцировать свои и без того немногочисленные конечности на те, что используются исключительно для перемещения и те, что предназначены для более сложных действий. Так им удалось оснастить каждую десятком сочленённых отростков, при помощи которых явно получалось не только передвигаться, но и манипулировать объектами, обрабатывая и комбинируя их для разных целей.

И судя по всему, получалось это довольно ловко, потому что, помимо всех прочих технологических достижений, надводные существа сумели развить разнообразную письменность. Даже по тем сохранившимся текстам, которые попали в щупальца учёных, можно было сделать вывод, что письменность изобреталась несколько десятков раз.

Исходя из текстов, которые смог расшифровать Марк, письменности эти были настолько обособленными, что даже слово, обозначавшее самих надводных существ, записывалось по-разному да ещё и различными наборами символов. Из этого смелый на гипотезы друг Луки сделал вывод, что обезвоженные высокогорные районы населялись сразу несколькими видами двуногих существ. На основании лексикологического анализа он выделил две основные группы – «маны» и «человеки» с рядом нескольких промежуточных смешанных категорий. Если первые были весьма преуспевающими в промышленном производстве – надписи на языке манов в изобилии были представлены на предметах различного вида и назначения. То вторые, по всей видимости, делали акцент на нематериальном производстве – большая часть объёмных и развёрнутых текстов художественного содержания оказалась записана языком человеков.

Сам же Лука, как специалист по материальной культуре, придерживался куда более радикальной точки зрения. И в своих извечных спорах с самодовольным Марком отстаивал её до тех пор, пока оба не покрывались красными пятнами. Лично перелопатив тонны ила и изучив сотни находок, Лука пришёл к твёрдому убеждению, что различия между человеками носили исключительно вневидовую природу. Существование в скудных условиях обезвоженного мира, вынудило их постоянно расселяться в поисках пропитания. Отдельные популяции не просто теряли взаимосвязи и развивались изолированно, но впоследствии и конкурировали друг с другом за ресурсы и территорию. Такая практика неизбежно закреплялась в культуре. И в итоге привела к нерационально сложной общественной организации, когда вид уже не воспринимал себя, как единое целое при сохранении способности скрещиваться.

К своему удивлению, по такой позиции Лука получил неожиданную поддержку от Хавы. Эта экстравагантная самка, нелюдимая даже по меркам ноглавов, большую часть времени проводила в ярко освещённых районах возвышенностей. Отказавшись от собственной репродукции, она занималась там генетическими изысканиями. Не будучи обременёнными вечной борьбой с силой тяжести и поисками пропитания, предки Луки и Марка освоили секвенирование ДНК и горизонтальный перенос генов раньше, чем изобрели колесо. Хава достигла в этом особого мастерства. И строительные кораллы, и яркий люминесцентный криль, и длинные высокопрочные водоросли – вот, кто были её настоящими детьми.

Натолкнувшись однажды на странные вытянутые скелеты с двумя парами неодинаковых конечностей, Хава, естественно, не могла остановиться, пока не докопалась до истины. При большом внешнем разнообразии размеров и пропорций генетически все они почти не отличались и бесспорно принадлежали к одному виду.

Теперь, когда Лука вдруг выбирался к ней на мелководье, Хава подолгу держала его за щупальце и увлечённо рассказывала о своих открытиях и умозаключениях. Глядя на проблему исчезнувших манов-человеков со своих точек, оба, тем не менее, приходили к выводу, что основной проблемой этих загадочных существ была недостаточная сенсорная чувствительность.

– Всё у них ограничивалось довольно развитым зрением и, вероятно, слухом. Совсем другое дело наша способность передавать сотни символов в минуту через простое прикосновение, через многочисленные тактильные бугорки и рецепторы на щупальцах. Конечно, никакие жесты костистых конечностей не могли сравниться с этим. А уж невозможность выразить простейшие эмоции изменением цвета кожи и вовсе выглядит ущербной. Страшно представить, к каким конфликтам может привести банальное незнание эмоций твоего визави. Дикость! Посредственная дикость! – так рассуждала Хава, видя, как Лука медленно синеет, выражая своё полнейшее согласие, но постепенно теряя интерес.

Да, очевидно, визуальная составляющая была основой человеческой культуры, практически не использовавшей тактильного письма. Большая часть найденных текстов и изображений, совершенно плоские и не дают возможности получить информацию без использования глаз. Словно в очередной раз мысленно соглашаясь с Хавой, Лука покачал большой округлой головой.

Впрочем маны-человеки постепенно расширяли границы своей убогой анатомии посредством различных технических решений и приспособлений. Например, они научились сохранять то, что видят, чтобы потом показывать это своим соплеменникам. Такой способ передачи информации, разумеется, превосходил многие из доступных в живой природе. Секреты этой технологии ещё придётся разгадывать. Но именно с её помощью появились все эти картинки, которые сейчас в квадратной тёмной пещере рассматривали Марк и Лука. И именно из человеческой банки с закручивающейся крышкой, куда Хава спрятала своих рачков-светлячков, был сделан фонарь в щупальце Луки. Кто знает, какие ещё изобретения ноглавы смогут поставить на службу своему обществу? Не исключено, что они снова свалятся буквально сверху.

– Просто поставь сюда,– коротко велел Марк, чуть пихнув Луку, и тот молча поставил банку рядом с приятелем.

И пока Марк продолжал изучать свои цветные таблички, рассеянный взгляд Луки блуждал по помещению. Вскоре его внимание привлекла конструкция, закреплённая на потолке. Четыре плоские и длинные пластины, лучами, словно щупальца актинии, расходившиеся в разные стороны от центра. Лука задумался, протянул к одной из пластин свой щупалец и, толкнув её, сразу же проверил свою гипотезу. Да, конструкция вращалась. Слетевший ил, мелкими хлопьями стал падать вниз. На секунду оторвавшись от картинок, Марк недовольно посмотрел на своего напарника, который по его мнению снова занимался какой-то ерундой.

Однажды открыв вращение, маны-человеки регулярно использовали этот принцип в своих механизмах, где одни части крутились вокруг других. И это было явным признаком их технической культуры. Ведь по понятным причинам создать свободно вращающийся сустав на биологической основе довольно затруднительно. На такое способны лишь примитивные жгутиковые, крутящие своими маленькими хвостиками, как заведённые. Более же крупным существам всегда нужно соединять свои члены связками, сосудами и нервами.

Для чего использовалась эта искусственная крутилка под потолком, Луке оставалось только гадать. Возможно, для перемешивания окружающей среды или чего-то подобного. Но однажды он уже видел такую штуку, хотя тогда и не сразу поверил, что имеет дело с созданием человеческих рук. Сооружение это было поистине огромным. Может поэтому, а может, потому, что со всех сторон покрывалось коричневатыми нитками глубоководных водорослей и раковинами моллюсков, оно уже не выглядело, как сконструированный кем-то механизм. Только на расстоянии удавалось распознать большой, как гора, и вытянутый, как туловище гигантского кита, продолговатый силуэт. Сверху он ощетинивался широкой башней, напоминавшей акулий плавник. А сзади красовалась пара массивных лучистых крутилок, наподобие той, что Лука неосмотрительно тронул своим щупальцем. Впечатляющее зрелище. Впрочем, внутри этого левиафана обитало чудище, возможно, более страшное.

Каждое утро на башне-плавнике поворачивалась круглая ручка, открывалась плотная крышка и наружу из тёмных внутренностей вылезал семиногий Максимилиан. Это был очень старый и очень крупный ноглав, хорошо известный своим плохим характером. Послужил этому то ли его почтенный возраст, то ли трагическая потеря щупальца, но соплеменники избегали общения с Максимилианом. А в случае, если таковое и случалось, старались называть его просто Мак, дабы избежать опасного созвучия.

Лука был одним из немногих, кто наведывался к семиногому Маку. Сначала наблюдал, как тот обходил свою крепость, бережно очищая стены и отколупывая надоедливые раковины. А уж потом осмеливался подойти, хотя и не говорил ничего, а только смотрел за действиями старшего сородича. Мак явно замечал присутствие Луки, но не подавал вида, продолжая заниматься своим странным утренним моционом, а после так же безмолвно удалялся внутрь.

Вскоре методичность действий старого ноглава всё-таки дала о себе знать. Большая часть вытянутой громадины оказалась освобождена от мусора и отложений и показала свой тёмный с небольшими коричневыми пятнами бок. В очередной раз наведавшись к Маку, Лука обнаружил того, зачарованно смотрящим на символы, проступившие на стене его убежища. Луке они были хорошо известны, поэтому поборов страх, он подполз к старику и, схватив его за щупальце, прочитал вслух:

– Язь Арский.

Мак нисколько не вздрогнул. Казалось, что он и сам ожидал от Луки этого не очень-то тактичного жеста. Он даже не изменил своей окраски, а только отчётливо спросил:

– Ты умеешь читать?

– Да!– воодушевлённо подтвердил Лука.– Тут надпись на языке человеков. Я изучаю их культуру.

– И что же она значит?– в вопросе семиногого Мак слышалась издёвка.

– Не знаю,– сразу поник юный собеседник.

– Это имя,– многозначительно произнёс Мак, выдержав паузу, как делают все старики, желая продемонстрировать свою мудрость и важность.

– Какое имя?

– Имя этого корабля.

– Корабля?– удивился Лука.

– Какой ты глупый,– без лишних сантиментов заключил Мак.– Ты изучаешь человеков, но даже не знаешь, что у них были корабли. Да будет тебе известно, что человеки строили разные машины.

– Это мне известно,– перебил старика Лука, но сразу же замолчал.

– Они двигались под водой, по воде и даже выше – над водой. Крутились внутри и снаружи, отталкиваясь от окружающей среды за счёт…– Мак задумался, подбирая слово, чтобы выразить свою мысль,– внутреннего тепла. И если бы вы, исследователи, были чуточку посмелее и спускались в холодные низины, то тогда увидели… Там лежит очень много человеческих машин. Настоящие кладбища.

Слово «исследователи» старик произнёс с особым пренебрежением, поэтому Лука снова решился возразить.

– Мы не такие большие как ты, Мак… Среда в низинах может раздавить.

– Это верно,– он самодовольно усмехнулся.– Моя мамаша отметала меня и братьев прямо внутри этой штуки. Тогда ей казалось, что это хорошее место. Внутри было так тихо, безопасно и в воду словно сочилось какое-то уютное тепло. Думаю, дело в нём. В этом внутреннем тепле.

– А другие твои братья? Они такие же большие?– поинтересовался Лука.

– В живых остался только я.

Лука предполагал, что после его неловкого вопроса разговор уже не продолжится, но Мак вдруг сам предложил то, о чём его юный собеседник не осмелился бы попросить.

– Хочешь посмотреть, как эта машина выглядит изнутри? Там тоже есть слова из букв.

Безусловно Лука сразу же согласился. В тот день он узнал очень много. Конечно, никакого загадочного внутреннего тепла в корабле не обнаружилось. По словам Мака оно иссякло уже очень давно. Растворилось в пространстве. Но зато всё внутри было набито различными предметами, картинками и надписями. Новые сведения лавиной обрушились на круглую голову Луки. Маны-человеки, оказывается, не просто строили машины, наполняли их обезвоженными пузырями и могли перемещаться в водной стихии. Они ещё и изучили весь окружающий мир, сделав его подробные изображения. И хотя часто случалось так, что машины падали вниз, их вид долгое время безраздельно господствовал, подчиняя себе все виды сред.

Широко раскрыв глаза и рот, Лука с восторгом смотрел всё, что сохранилось внутри удивительного корабля, слушал увлекательные объяснения Мака. Но сам старик не разделял этих восторгов. Похоже, он был уже слишком уставшим и злым, чтобы по достоинству оценить те богатства, которыми обладал. По мере разговора он всё больше ворчал, а в его словах всё отчётливее звучала язвительная желчность и горькая никому невысказанная обида. Мак, по его же словам, давно избавился от восхищения перед человеками. В его глазах из благодетелей они превратились в расточительных и недальновидных существ, развивших фантастические возможности, но не способных оценить последствия своих действий. Лука не был согласен, но не спорил со стариком, только заворожено слушал его истории, боясь лишь того, что тот замолчит. Под конец Мак и сам раскрыл тайну своего недовольства. В очередной раз немного помолчав, он вдруг спросил:

– А знаешь, как я стал семиногим?

– Нет,– ответил Лука, хотя имел на этот счёт несколько слухов и собственных версий: от нападения дикого хищника до неожиданного обрушения скалы.

– Я таким родился,– ответил Мак и, не прощаясь, бесцеремонно выпихнул маленького исследователя из своего убежища.

Лука не сразу понял смысл этой последней фразы. Уже значительно позже, обсудив всё с Хавой, он пришёл к выводу, что, возможно, семиногость семиногого Максимилиана, как и его большой размер, была вызвана тем внутренним теплом, когда-то разлитым внутри подводного человеческого корабля. Похоже, эта особенность сделала старика изгоем. Или он сам так думал. Но даже потеря щупальца не казалась Луке слишком уж высокой ценой за возможность спускаться в тёмные глубины, черпая оттуда тайны и знания. Ещё несколько ночей после разговора с Маком ему снились величественные кладбища машин, колоссальные механизмы, бороздящие просторы и сидящие внутри них маны-человеки, которых он никогда не видел.

Однажды, пробудившись от одного из таких ярких снов, Лука вдруг осознал идею, которой непременно должен был с кем-нибудь поделиться. Рассказав всё Марку и не получив в ответ ничего, кроме раздражённого фиолетового скепсиса, он вынужден был вновь поползти к отшельничающей Хаве. Впрочем, идея по своей дерзости и правда граничила с безумием. Пока Лука поднимался по залитому солнцем склону, он и сам почти что отказался от своей задумки. Поэтому, когда дело дошло до разговора, решил начать с вопроса:

– А что если они ещё живы? Там наверху?

– Почти исключено,– после недолгих раздумий ответила Хава.– Все кости, с которыми мне доводилось работать, были такими древними. Да и этих ваших плавающих машин никто не видел. Думаю, все маны-человеки вымерли много веков назад, когда пришла большая вода.

– Но я смотрел карты… Изображения безводного мира. Очертания отличаются, но не похоже, чтобы средой было поглощено всё. Там, за границами мелководья должно что-то находиться. Какие-то следы. Предметы…– увлечённо возразил Лука.

– Должно,– согласилась Хава.– Но как туда попасть? Безводная среда мгновенно убьёт тебя.

– А если взять с собой дыхательный аппарат вроде кислородных губок? Крабы выползают на сушу, им там вечно что-то нужно.

– Для этого у них есть дыхательные мешки,– Хава стала говорить медленнее, явно задумавшись.– Допустим… Можно попробовать вырастить для тебя из них нечто… Анти-лёгкое, заполненное водой… Нет. Всё равно это сущая ерунда. Твоё тело поддерживает водная среда. Обычно мы по привычке не учитываем её плотность, но, как ты знаешь, в низинах она может тебя раздавить. А там, в обезвоженном мире, ты останешься без поддержки и сможешь только валяться под весом собственного тела, как бестолковая морская звезда.

Неожиданно Лука так крепко сжал щупальце своей подруги, что та даже на мгновение пожелтела от боли.

– Слушай!– затараторил он.– На корабле человеков семиногий Мак показывал мне одну штуку, а рядом небольшую книжку с картинками и текстом. Почти истлевшую, но я понял суть… Это что-то вроде герметичной гибкой раковины. Человеки надевали её, чтобы свободно ходить в нашей среде. Что если бы я залез в такую?

– Ты сохранишь воду, но у тебя всё равно нет костей, чтобы противостоять тяготению. Тебе понадобится экзоскелет, как у членистоногих. С мышцами и оголёнными нервами, чтобы управлять им…– Хава внимательно взглянула на своего собеседника, пытаясь угадать его идею,– Хочешь, чтобы я вырастила для тебя гигантского четырёхногого краба без внутренностей? На это уйдёт целый год…

Несмотря на то, что этот разговор случился почти год назад, Лука помнил его почти дословно. И теперь, когда весь план уже близился к завершению, как же хотелось ему всё рассказать своему другу. Пока тот копается в своих архивах, рядом готовится настоящая высадка в чужой неизведанный мир! Интересно, куда денется весь этот его скепсис? Какой цвет примет его постная физиономия? А что скажет старый зануда Максимилиан, когда узнает, зачем на самом деле Луке понадобился водолазный костюм? Выход на сушу. Новые находки. Технологии. А может даже… Контакт! С ума сойти! Это вам не ползать в глубине среди гор металлолома!

Лука взял Марка за щупальце, чтобы наконец поделиться своими грандиозными замыслами, но вдруг ощутил передающийся по коже страх. На его друге и правда не было лица, а сам он стал весь каким-то светло-серым. Марк всё так же стоял в сгорбленной позе над цветными пластинками и пристально смотрел на изображение. В ярких цветных квадратиках, перемежавшихся фрагментами текста, были запечатлены различные сосуды – широкие, высокие и плоские – наполненные всяческим содержимым. Разноцветные жидкости и кусочки. Зелёные, явно растительные фрагменты, целые листья и небольшие стебли. Коричневые, красные, розовые и белые ломтики чьей-то плоти. По всей видимости, набор диковинных кулинарных блюд. Подобное Марк и Лука уже находили и знали о взыскательности человеков, постоянно придумывающих новые гастрономические сочетания. Но то, что Лука увидел рядом, заставило его содрогнуться. В широкой миске среди листьев салата, политые соусом, торчали щупальца. Такие же, как и у него самого.

– Ты вроде говорил, что мечтал бы с ними встретиться?– преодолев свою дрожь, прошептал Марк.

Лука молчал. Все его возвышенные романтические фантазии о загадочном человеческом мире, приносящем невиданные достижения, сейчас рушились одна за другой перед бездной незнания. Как же в действительности мало ему было известно об этих существах. Они населяли весь мир. Они меняли его. После них был потоп. И ещё один единственный жестокий и неумолимый факт. Для своих прежних богов ноглавы были всего лишь едой.

– Запомни всё,– так же шёпотом ответил Лука.– А лучше запиши. Но никому не говори! И я запишу. И не скажу. Никому не скажу! Пусть это прочитают… Но потом! Слышишь? Ещё слишком рано.

На звёздах

Вика небрежно натянула на себя куртку, по привычке намотала на шею шарф и вышла из квартиры. Даже это казалось теперь ненужным и излишним. Для чего? В свете принятого решения совершенно незачем. Разве только для того, чтобы ещё раз покурить на крыше, глядя в ночное небо. Сегодня необычно ясное. Усыпанное звёздами. Где-то между желтоватых огней ночного города внизу и голубоватых звёзд сверху, на несколько минут добавилось красноватое светящееся пятнышко Викиной сигареты. Но вот она погасла и, повинуясь щелчку озябших пальцев, по параболической траектории полетела в темноту. Вслед за ней всё в ту же холодную пустоту собиралась шагнуть и сама Вика, но кто-то окликнул её сзади.

– Я вам не помешаю, барышня?

Оглянувшись, девушка рассмотрела сгорбленную фигуру, устроившуюся на раскладном табурете, по типу тех, что используют обычно рыбаки. Но только вместо удочки перед незнакомым пожилым мужчиной на треноге стоял небольшой телескоп.

– Геминиды. Они на пике,– проговорил старик, словно поясняя своё появление на крыше.– Лучше, конечно, любоваться ими за городом. Но куда уж мне… А нынче такое чистое небо.

– Да ладно… Небось за девчонками в соседнем доме подглядываете,– язвительно предположила Вика, машинально закуривая вторую сигарету.

– В таком случае, мне следовало бы взять для этих целей бинокль,– ответил старик, явно улыбаясь.– Но в моём возрасте такие зрелища уже не особо интересны.

– А на звёзды пялиться интересно?

– Интересно. А вам разве нет?

– А чего там интересного?– искренне удивилась девушка.– Это же только в фантастике всякие звездолёты и инопланетяне. А если подумать, то там сверху только безжизненные камни и пустота.

– Да. Там много пустоты,– согласился старик.– Но ведь не только она. В космосе много удивительных объектов: галактики, нейтронные звёзды, чёрные дыры. А сколько того, что ещё не найдено, но может быть: кротовые норы, космические струны… Кто знает, какие ещё открытия нам предстоят!

– Это тоже – пустота…– обречённо махнула рукой Вика и снова взглянула вниз на город.

– Да неужели? Без исследований космоса мы не развили бы ни микрокомпьютеры, ни полупроводники, ни сотовую связь. Ваш айфончик оказался бы бесполезен.

– У меня андроид…

– Тем более!– продолжил пожилой собеседник, заметно оживившись.– Да ладно андроиды… Мы и сами созданы из этой самой пустоты. Мы лишь квантовые флуктуации вакуума. Эхо большого взрыва. Круги на воде. Но все элементы наших тел рождены на звёздах. И возможно, когда-нибудь, космос воскресит нас после смерти.

– Это после Апокалипсиса? Типа, бог сойдёт на Землю и всё такое?– нехотя уточнила Вика, бросая презрительный взгляд на старика.– Ко мне тут как-то подходили двое с книжками. Хотели поговорить про это…

– Я не верю в бога, но верю, что когда-нибудь он будет построен,– серьёзно ответил пожилой собеседник.

– В смысле? Как машина?

– Это не будет машина или существо. Скорее, всё сразу и ничего по отдельности. Я имею в виду человечество, как единый разумный организм,– старик окончательно отвлёкся от своего телескопа.– Апофеоз того, что академик Вернадский называл ноосферой.

– Дичь… Эзотерика какая-то.

– Строгая научность, никакой эзотерики, божественных сил и прочего подобного!– резко возразил мужчина.– В своём развитии человечество достигнет такого уровня, что возьмёт на себя классические божественные задачи: воскрешение мёртвых, создание новых существ и даже целых миров.

– Чёт не особо пока получается…– заметила Вика.

– Быть богом трудно,– улыбнулся старик.– Но ведь мы стараемся. 200 лет назад было бы чудом снова запустить остановившееся сердце или пересадить больному новый орган. Сейчас это уже никого не удивляет. А ведь прогресс всё ускоряется. Технологическая сингулярность… Слышали, наверное? На масштабе десятков тысяч лет уже ничего не кажется невозможным. Русский философ Фёдоров понял это ещё в начале прошлого века. Рассчитать траектории всех частиц, как мечтал ещё Лаплас. Фактически отмотать Вселенную вспять. Собрать рассеянные молекулы и атомы, чтобы вновь сложить их в тела отцов. И… Все воскреснут. И встретятся на звёздах.

– Фантастика…

– А вот Циолковский относился к этому вполне серьёзно. Как к инженерной задаче. Ведь, если все воскресят своих праотцев, то куда девать такую массу людей? Конечно же, расселить на другие планеты. Именно тогда он начал разрабатывать теоретические основы космонавтики и написал свою знаменитую формулу реактивного движения, которой мы пользуемся до сих пор.

– Ну, хорошо,– нехотя согласилась Вика.– А зачем?

– Что зачем?

– Ну, зачем людям будущего кого-то воскрешать?

– Нам. Всем. В том числе и нам с вами. Я не отделяю нас теперешних от людей будущего. Мы – человечество.

– Окей, окей… Зачем нам, человечеству, понадобится кого-то воскрешать?– повторила девушка свой вопрос.

– Ну, во-первых, просто потому, что мы можем,– старик сделал паузу и задумался.– Во-вторых, ради интереса, как делалось многое в человеческой истории: от залезания в детстве на крышу до подъёма на Эверест и высадки на Луну. А, в-третьих, из соображений личного эгоистического гуманизма.

– Как это?

– Все захотят воскресить своих близких. А те своих. И так далее.

– Не думаю, что на месте человека будущего, я бы захотела кого-то воскрешать. И уж точно вряд ли кто-то захочет воскрешать меня. Точно не моя алкоголическая маман и её стрёмные мужики…– Вика затянулась сигаретой и грустно посмотрела вдаль.

– В вас говорит обида. И только. Когда мы будем оперировать объектами в масштабах Вселенной, всё это будет несущественно. Останутся только воспоминания о чём-то хорошем, привязанности, понимание ценности любой человеческой жизни. Кем бы мы ни были: биологическими существами, машинами или виртуальными отпечатками сознания внутри компьютера – именно это будет делать нас людьми. Поэтому я уверен, когда-нибудь всех непременно извлекут из пустоты. Не за плохие или хорошие дела. Не за мысли или убеждения. Просто потому что они были кому-то дороги.

– А вы? Были кому-то нужны?

– Не знаю,– старик пожал плечами.– У меня никого нет. Можно сказать, что я – тупиковое звено эволюции. Но, кто знает? Вдруг повезёт. Поэтому и вам, барышня, я не советую торопиться шагнуть в пустоту. Надо стараться быть нужным уже сейчас.

– Уходите? А как же ваш телескоп?– спросила девушка, заметив, что её собеседник поднялся со своего места и направился к выходу на чердак.

– Да. Я устал… Надо прилечь. А вы можете посидеть, полюбопытствовать. Падающие «звёзды» сегодня прекрасны. Только завтра принесите его сюда примерно в то же время. Всё-таки вещь дорогая… мне.

– Не боитесь, что украду?

– Главное, не сломайте,– усмехнулся старик и шаркающей походкой удалился вниз по лестнице.

Какое-то время Вика ещё докуривала свою тускнеющую сигарету. А потом опустилась на тряпичную сиденку раскладного табурета, и прильнула глазом к окуляру телескопа. Метеоры падали достаточно часто так, что Вика могла бы успеть загадать за эту ночь все свои желания, если бы верила в эту глупую примету. Впрочем, одно уже сбылось. Посидеть на крыше и попялиться на звёзды в компании чудного деда было всяко лучше, чем терпеть бессвязные пьяные разговоры дома.

Девушка твёрдо решила, что завтра нужно непременно снова прийти на крышу хотя бы для того, чтобы вернуть старику его телескоп, а может и услышать ещё что-нибудь интересное.

К её удивлению на следующий вечер старика на крыше не оказалось. И на следующий – тоже. И потом. Вика приходила в назначенное место целую неделю: ожидала по 2-3 часа, ради развлечения смотрела на звёздное небо, но так больше и не встретилась со своим странным собеседником.

Тогда она не могла знать, что через 10 минут после их разговора старик спустился по лестнице в свою однокомнатную квартирку в соседнем подъезде. Снял пальто и шапку. Скинув старые, но комфортные ботинки, прилёг на диван и тихонько закрыл глаза. В груди что-то сильно щемило, как уже бывало не раз. Он почти привык к этому ощущению. Получасом позже его сердце остановилось. Ещё 18 часов тело охлаждалось по экспоненциальному закону. Спустя 12 дней соседи, раздражённые неприятным запахом, вызвали соответствующие службы. За 2036 часов его температура окончательно сравнялась с окружающей средой, а через 3716 лет под действием условий всё той же среды его частицы окончательно с ней смешались.

Прошло ещё 25 тысяч лет. Старик вновь открыл глаза, словно закрыл их секунду назад, и увидел знакомое лицо. Виктория улыбалась.

Гидратация

День нулевой. Младший маркетолог Перси стоял в углу офиса и наблюдал, как рослый парень в синем комбинезоне менял большую пластиковую ёмкость на кулере. Офис-менеджер Клэр вызывала сотрудников службы доставки воды по мере необходимости – примерно раз или два в неделю. И примерно через час после звонка приезжал либо этот здоровый парень, либо его сменщик, одинаково ловко ворочающие огромными баклажками. Обоих Перси мысленно называл «Томми», даже не думая читать настоящие имена на табличках, прикреплённых к комбинезонам. Определённо, он презирал этих красношеих работяг, лишённых каких-либо амбиций, вечно улыбающихся не пойми чему. И одновременно завидовал. Что их радует, когда они стягивают свои потные майки в конце рабочего дня? Еда из закусочной, пиво с друзьями и спортивный матч по ТиВи. Пойти на выходных в кино со своей «бэйби». Или остаться в гараже возиться со стареньким ретро-пикапом своего отца. Не так уж много вариантов. Однако в каждом из них было куда больше смысла, чем во всей жизни Перси.

Он дождался, когда доставщик закончит, подошёл к перезаряженному кулеру, взял из стопки одноразовый стаканчик и подставил под холодную струйку. Потом ещё взглянул вслед уходящему «Томми» и с внутренним отвращением отметил, как здоровяк игриво подмигнул улыбнувшейся в ответ Клэр. За всё время работы в офисе сам Перси так и не осмелился ни пригласить её на кофе, ни даже завести непринуждённую болтовню в перерыв. Злясь уже больше на самого себя, Перси отпил из стаканчика свежей воды. Это был последний раз, когда он пил воду из офисного кулера.

День первый. Всё началось как обычное кишечное расстройство. Перси был склонен винить острое тако, купленное в мексиканском ресторанчике неподалёку. Расправившись с ним, а заодно и с очередным сезоном сериала про правительственные заговоры, младший маркетолог вдруг ощутил резкую боль в животе. Но это не вызвало особых волнений. В конце концов выходные только начались, за следующий день вполне можно привести себя в норму, а, значит, успешной карьере ничего не угрожает. Рассудив так, Перси уверенно принял пару таблеток из домашней аптечки. А потом, как и полагается в таких случаях, запил их большим количеством воды. Впрочем, это никак не повлияло на процессы, запущенные в его теле. И вскоре Перси смог убедиться в этом.

Популярные пилюли, прежде не раз выручавшие младшего маркетолога, напрочь отказывались работать. К вечеру нескончаемая диарея дополнилась сильнейшей тошнотой. Между постоянными позывами в туалет боль не утихала. Вновь вывернув себя наизнанку, измученный Перси упал на диван, вытер испарину со лба и стал размышлять, что делать. Обращаться в медицинскую службу ему не хотелось. Что смогут сделать эти коновалы? Измерят температуру и отправят в муниципальную больницу, где куда больше шансов подхватить что-то от случайного бездомного, чем вылечиться. Ну уж нет. Им лучше не попадаться. Из частной клиники сейчас – ночью – вряд ли кто-то приедет. Туда нужно идти самому, но не раньше понедельника… А это значит потерять рабочий день, безупречную репутацию ответственного работника и, вероятно, отсрочить долгожданное повышение. Поразмыслив ещё немного, Перси взял смартфон, покопался в списке контактов и написал Маридж Флогстоун. Всё-таки она помощник хирурга или кто-то в этом роде и должна разбираться…

Несмотря на поздний час, бывшая одноклассница ответила довольно быстро. Выслушав жалобы Перси, она дистанционно поставила диагноз «бактериальная кишечная инфекция» и настоятельно рекомендовала сходить в аптеку за антибиотиками широкого профиля. Ведь «они в таких случаях никому не повредят». И «конечно же, обильное питьё».

Заряженный её уверенностью, младший маркетолог собрал все свои силы и отправился до ближайшей аптеки. Вернувшись через полчаса окончательно выбившимся из сил, но окрылённым надеждами, он принял первую дозу из пятидневного курса. Совершенно бесполезное действие, учитывая, что к этому моменту в кишечнике Перси уже не осталось никакой микрофлоры. Но оно позволило успокоиться и уснуть. В любом случае это был последний раз, когда он ходил в аптеку.

День второй. Иммунная система Перси наконец-то дала предсказуемый ответ. Всю ночь младший маркетолог проворочался в бредовом полузабытьи. Лихорадка подкидывала его сознанию самые разные образы. То представлялось, что одеяло, словно чешуёй, покрылось слоем камней и прижимает к постели. То казалось, что воздух в комнате сгустился до состояния жидкости и с трудом заходит в лёгкие, так, что в нём можно захлебнуться. В очередной раз очнувшись в душной темноте, Перси поднялся и, пошатываясь, прошёл на кухню. Болезненно резкий свет включившейся лампочки возвратил его в привычную реальность.

Вроде в этом бреду даже что-то снилось… Прозрачные тонкие желеобразные щупальца развевались вокруг, словно водоросли. Перси помотал головой, пытаясь отогнать неприятные видения, налил в стакан воды и кинул внутрь таблетку шипучего аспирина. Ночная тишина наполнилась щелчками пузырьков углекислоты, а воздух повсюду – ароматом апельсина. Робкая попытка человека контролировать стотриллионную колонию клеток, которую он называет своим телом. Что ему известно о процессах, протекавших внутри прямо в этот момент времени? Ничего. Но таблетка снижала температуру, глюкоза чуть поднимала настроение, а кисло-сладкий вкус во рту придавал уверенности в том, что с каждым глотком в организм втекает некая «польза». Cбив жар, Перси окончательно успокоился и, завернувшись в одеяло, проспал до утра.

Весь остаток суток он провёл с чувством того, что идёт на поправку. Разогревал и ел какую-то еду, которую считал диетической. Продолжал смотреть сериал, который считал интересным. По сюжету, щедро заправленному разными городскими легендами, пара правительственных агентов-энтузиастов случайно раскрывает правительственный заговор вокруг экспериментов над собственным населением. Подобные сюжеты особенно популярны среди людей средних интеллектуальных способностей, но любопытных, увлекающихся и слишком подозрительных. Перси был именно таким человеком. Киношные агенты раскрыли зловещие планы правительства, обнаружив аномальную массовую гибель пресноводных гидр. Зацепившись за название, младший маркетолог полез в свой смартфон и сразу же нагуглил статью об этих микроскопических существах. Наличие нервной системы из пяти тысяч нейронов, удивительная способность к регенерации и практическое бессмертие поражали воображение. Однако пыл к научным изысканиям угас так же быстро, как и возник. Перси ощутил резь в глазах и уже не мог концентрироваться на тексте. Измерив температуру, он снова принял жаропонижающее и вторую дозу антибиотика, а после лёг дальше смотреть телек в надежде, что «завтра утром совершенно точно всё пройдёт». И так и уснул, не дождавшись, чем закончится история. Тайна осталась для него неразгаданной, ведь это был последний раз, когда он смотрел свой сериал.

День третий. Перси проснулся очень разбитым и ослабшим. Какое-то время боролся с нежеланием подниматься с постели, а потом всё-таки посмотрел на часы и обнаружил, что уже проспал непозволительно долго. Даже выйди из дома он прямо сейчас, времени, чтобы добраться до офиса, всё равно бы не хватило. Младший маркетолог с сожалением вздохнул, мысленно прощаясь с повышением, и позвонил на работу. Сообщив приветливой Клэр о своём плохом самочувствии, он получил в ответ пожелания здоровья и чуть успокоился.

В действительности к пропускам по болезни в компании относились довольно лояльно, но гиперответственный Перси всё равно испытывал некую вину. Несколько раз он измерял температуру и оттого, что та была близка к норме, тяготился ещё больше. В каком-то смысле младший маркетолог начал ощущать себя правонарушителем, который злоупотребляет чужой добротой. Вновь и вновь он возвращался к мысли, что стоило всё-таки закинуться аспирином и поехать на службу, а не прикидываться умирающим. Хотя и полностью нормальным его самочувствие нельзя было назвать. В середине дня Перси почувствовал, что каждый вдох даётся ему с большим трудом, словно грудину распирает что-то изнутри, просачиваясь мимо горла, сжимая трахею и мешая проходить воздуху. Он слышал о жутких приступах бронхиальной астмы, но сам никогда не страдал ничем подобным. Страх задохнуться вдруг перерос в панику, отчего дышать стало ещё труднее. Появилась боль в груди. Перси снова завалился на кровать, раскинув руки и ноги в разные стороны на манер морской звезды и, таращась в потолок, постарался успокоиться.

Получалось это неважно. Хотя удушье и отступило, но в голову начали лезть какие-то совсем безумные идеи. Эта странная болезнь, у которой каждый раз возникают новые симптомы… Перси болел много раз, но это не похоже на естественное заболевание. Что если это не выдумка сценаристов? Что если над ним тоже ставят какие-то эксперименты? Сначала подмешали что-то в еду. Подкупить или даже подменить мексиканца, торгующего тако, спецслужбам ничего не стоит. А таблетки? Разве часто мы задумываемся, настоящее ли лекарство мы пьём? Просто принимаем всё на веру. А ведь препараты тоже легко могут быть поддельными. Все эти индийские дженерики, расфасованные в подвале, якобы аналоги. В лучшем случае насыплют туда бесполезный мел, а, может, и чего похуже. А воздух? Почему вдруг так трудно стало дышать? Нам рассказывают про выхлопные газы и про участившиеся пульманологические заболевания… Но в начале века не наблюдалось столько больных, а вредных выхлопов было даже больше. Страшно подумать, тогда ходили паровозы и дома отапливались углём. Может нас травят специально? Распыляют что-то с самолётов? Или пускают газ без запаха по вентиляционным трубам, чтобы потом посмотреть на реакцию организма. Раньше у них для этого был Освенцим. А теперь пришлось стать хитрее…

От пугающих размышлений Перси отвлёк внезапный стук в дверь. Он настороженно прислушался, стук повторился. Стараясь не скрипеть матрасом, младший маркетолог поднялся, на цыпочках подошёл к двери и, затаив дыхание, прильнул к глазку. К своему удивлению он увидел Маридж. «Что она тут делает? Ведь в этот час я должен быть на работе… Неужели она тоже в этом участвует? Ну, конечно! Она же медик. И типа человек, которому я могу доверять… Лучшего соглядатая не найти». Девушка как-то подозрительно осмотрелась по сторонам и снова постучала. «Кто там?»– тихо спросил Перси, сделав вид, что вовсе не смотрел в глазок. «Это я… У тебя всё в порядке? Ты сказал, что я могу зайти, если останешься дома». «Да?»– Перси не помнил ничего подобного, но решил схитрить.– «Да. Конечно… Только… Я как раз собираюсь в офис». Маридж с подозрением нахмурилась. «Ладно… Но у тебя точно всё хорошо? Ты в порядке?» «Да. Конечно! В полном порядке. Спасибо». Младший маркетолог чуть отстранился от двери и снова прислушался. Ещё с полминуты девушка стояла, ожидая чего-то, но потом всё-таки послышались её удаляющиеся шаги. Перси облегчённо вздохнул. И только сейчас почувствовал, как бешено колотится сердце. Потом медленно прошёл вглубь квартиры и поплотнее задёрнул шторы. Это был последний раз, когда он говорил с людьми.

День четвёртый. Утром Перси обнаружил странную сыпь на животе. Сразу связав это с некой реакцией на «вредные» таблетки, он решительно выбросил весь остававшийся антибиотик в унитаз. А подумав ещё немного, отправил туда же и шипучий аспирин. И хоть младший маркетолог по-прежнему ощущал в теле ломоту – верный признак повышенной температуры, он всё равно был уверен, что теперь ему непременно полегчает.

Сегодня его уже не волновали ни пропуски работы, ни какие-либо правительственные заговоры. Только телефонный звонок с неизвестного номера ненадолго вернул чувство тревожности. Пока смартфон надрывался навязчивой мелодией, Перси сидел в ступоре и тупо смотрел на мигающий экран с незнакомыми цифрами. Но решение пришло само собой: когда аппарат замолчал – младший маркетолог полностью выключил его, окончательно прервав свою связь с окружающим миром.

Теперь Перси был абсолютно спокоен. Боль в груди прошла. А тяжесть, хоть и осталась, но расползалась внутри каким-то приятным горячим пятном, прижимала к креслу, приливала свинцом к голове, заставляя клониться в сон. Младший маркетолог решил не сопротивляться, а лечиться «по-старинке». Поэтому приготовил себе чай, бутерброды с малиновым джемом, устроился перед телевизором и весь день бессмысленно переключался от одной передачи к другой.

Периодически он впадал в кратковременное забытьё, окончательно перепутав день с ночью. В полумраке ему снова мерещились полупрозрачные щупальца. Они струились прямо с мерцающего экрана, растекались по полу лужей липкой жижи, ползли вверх по креслу, пропитывали одежду, поднимались по шее, заливали уши и проникали в мозг. Перси пробудился от кошмара весь в поту, стянул с себя намокшую футболку. Сыпь начала распространяться по всему телу и местами изменилась, превратилась в небольшие вздувшиеся пузырьки, заполненные жидкостью. Хорошо, что ни боли, ни зуда Перси не ощущал, поэтому просто завернулся в одеяло и снова вперился в ТиВи-шоу. Научно-популярная программа про подводный мир с раскачивающимися водорослями и нудным закадровым голосом, убаюкивала и не позволяла сконцентрироваться. Мысли младшего маркетолога опять уплыли куда-то в сторону от реальности. «Всё-таки предки были намного мудрее нас»,– размышлял он. «Жили в гармонии с природой, безо всякой химии, от которой то и дело возникает аллергия. Лечились пиявками… Наверное, они откачивали из организма не только кровь, но и разные шлаки. Как эти… Фильтрующие морские губки. Или пресноводные гидры».

Перси показалось, что он опять уснул, но кто-то постучал. Почему-то не испытывая на этот раз никакой настороженности, он встал с места и открыл дверь. На пороге стояла Клэр. Как и с какой целью она вдруг тут оказалась, младший маркетолог так и не спросил. Эти вопросы лишь на мгновение возникли в его голове, но почему-то сразу улетучились. Перси пропустил гостью в комнату и как ни в чём не бывало прошёл следом. Офис-менеджер тоже не проронила ни слова. Выглядела она буднично – в той же белой блузке и брючном костюме синего цвета, что и обычно. Даже именной бейдж был приколот к её пиджаку, как если бы она только что приехала прямо из офиса. Вот только её лицо, привычно светящееся игривой улыбкой, сейчас напоминало мраморную статую. Клэр обернулась к Перси и, не меняя выражения лица, начала раздеваться. В этой, казалось бы, довольно волнующей и пикантной ситуации младшему маркетологу не увиделось ничего привлекательного. То ли из-за до жути непроницаемого и холодного взгляда девушки, то ли потому что все её действия были ненатурально механистичными. Перси отметил только, что на груди и животе Клэр виднелись такие же вздувшиеся волдыри, как и у него.

Внезапно в руке девушки появился канцелярский нож. В полутьме блеснуло вышедшее со щелчком лезвие. Младший маркетолог не успел испугаться и отшатнуться, потому что гостья с невозмутимым видом развернула нож к себе, крепко взялась за него двумя руками и, вонзив остриё в живот, с силой потянула наверх. Плоть разошлась в стороны, подталкиваемая неким внутренним давлением. Перси даже удивился, что видит выпирающие синеватые кишки, но страшная рана практически не источала крови. При этом он был не в силах оторвать взгляда от ужасающего зрелища. Внутренности Клэр раздувшимися петлями продолжали лезть наружу, подрагивая и пульсируя. Сейчас они больше напоминали клубок беснующихся змей. Одна из них, оказавшись проворнее остальных, выскочила, беззвучно раскрыла пасть, окружённую шестью отвратительными щупальцами, и молниеносно бросилась на младшего маркетолога. Сильное чувство жжения на лице и ощущение, как длинная слизкая кишка просовывается в горло – вот последнее, что запомнил Перси, прежде чем отключиться. А ещё это был последний раз, когда он оказался на свидании с девушкой.

День пятый. Спал Перси на удивление спокойно. Прошлые кошмары отступили и пропали. Перед ним простиралось огромное подёрнутое ряской болото. Зелёная поверхность плавно покачивалась, местами расступаясь, открывая плоские озерца чистой воды, в которой отражались облака. Раскинув руки, младший маркетолог медленно плыл по воде, увлекаемый неспешным течением, и смотрел в голубое небо. Откуда-то сверху слышался нудный голос ведущего научно-популярной передачи, рассказывающий о феномене роевого интеллекта. «Математика и информатика, занимающиеся этой темой, моделируют коллективное поведение децентрализованных самоорганизующихся систем. Иными словами большое количество маленьких и примитивных частей, взаимодействуя, образуют «рой» – целое, способное решать очень сложные задачи. По таким принципам функционируют пчелиные семьи, колонии муравьёв, наша иммунная система…». Перси снова представились микроскопические гидры, устроившиеся на поверхности подводной коряги. Их стекловидные тела и щупальца, похожие больше на растения, чем на животных, мирно покачивались, подчиняясь незначительным движениям воды. Но вот одна из гидр коснулась своей соседки кончиком щупальца с раздражающими стрекательными клетками. Та мгновенно отреагировала, выбросив в стороны свои ядовитые отростки. Реакция лавинообразно распространилась по всей поверхности коряги. Несколько раз прошла волнами туда и обратно, то затихая, то вновь усиливаясь. В общем хаосе взаимных укусов начали проявляться закономерности. Возникли «потоки» и «маршруты» из последовательных «толчков» и «пинков». Отдельные гидры уже не старались кольнуть соседку и поскорее убрать щупальце, а держали его наготове, ожидая скорой передачи диковинной эстафеты. Теперь они напоминали не колышущуюся траву, а сложную нервную систему, передающую информацию или даже ведущую какой-то внутренний диалог. Перси протянул руку и устремился в глубину болота, стараясь приблизиться к удивительным созданиям и, возможно, поговорить с ними. Но в нос младшего маркетолога ударил неприятный тухлый запах, от которого тот проснулся…

Поднявшись с постели в полной темноте, он на ощупь прошёл в ванную комнату, зажёг свет и впервые за несколько дней посмотрел на себя в зеркало. Сыпь распространилась почти по всему телу. Некоторые волдыри частично уже полопались и подсохли, другие же увеличились, слившись воедино и образовав под кожей огромные водянистые пузыри. К радости Перси на лицо это уродство не распространилось. Впрочем и там проступали отметины, похожие на крапивницу. Он решил потрогать эти розоватые полосы на лбу и щеках, но тут же отнял пальцы. Обе его ладони были испачканы в крови. Торопливо вымыв руки, Перси вернулся в комнату и лёг в постель. Эти кошмары, врывающиеся в реальность, порядком утомили младшего маркетолога. Попробовав снова закутаться и уснуть, он вдруг ощутил рядом что-то большое и тёплое. А ещё гнилостный запах, будто просочившийся из сна, опять не давал ему покоя… Раздражённый всеми этими неудобствами, Перси включил ночник и откинул одеяло в сторону. На соседней подушке лежала полуобнажённая Клэр. Вся постель под её телом была пропитана кровью. А из вертикального разреза, тянущегося через весь живот, виднелись вывернутые внутренности. И тем не менее лицо девушки выглядело спокойным и даже умиротворённым, а неподвижные глаза смотрели с какой-то посмертной нежностью. Перси не испытывал уже ни брезгливости, ни страха, поэтому просто обнял и прижал к себе мёртвую Клэр. Это бы последний раз, когда он спал у себя дома.

День шестой. Перси пришёл в себя в автомобиле. Судя по характерной табличке с лосем, он ехал где-то в районе Ист-Химмерландских болот. Младший маркетолог не помнил, как оказался в машине и зачем поехал сюда, но крепко сжимал руль. Глухая заболоченная местность простиралась на десятки миль во все стороны. А трасса, затянутая туманом и обрамлённая по сторонам водоотводными канавами, была успокаивающе пустой. Миновав небольшой перелесок, он свернул на боковую дорогу так уверенно, будто бы ехал давно знакомой дорогой. Как если бы возвращался домой…

Ещё немного и синий «Гольф» выехал на берег. Собачка, болтающаяся на зеркале, подсказывала, что тачка принадлежала Клэр. Перси вышел и, открыв багажник, нашёл владелицу машины. Он невозмутимо вытащил завёрнутое в одеяло тело, перенёс на пассажирское сиденье, а сам вернулся за руль.

Холодный ветер нёс запах подгнивающей древесины и мокрой травы. Неудивительно, что торф тут залегает слоями до пятнадцати метров и растёт по четыре-пять миллиметров в год… Кто знает, что скрывается в этой трясине? Перси не задумывался об этом. Куда больше его удивило, что он почему-то знал всю эту болотную статистику. На несколько минут дуновение разогнало завесу тумана, и сквозь него стал различим противоположный край равнины, где болота подпитывала разливающаяся река. Там вдали на фоне водоочистных сооружений младший маркетолог вдруг увидел громадный рекламный биллборд со знакомым логотипом. Он много раз видел его… Но где? Ах, да. На груди верзилы «Томми», привозившего в офис здоровые пластиковые фляги.

Перси задумался. Интересно, могла ли какая-нибудь дрянь подняться вверх по течению, преодолеть системы очистки воды и попасть в резервуары с питьевой водой? Он уже знал ответ…

Перси вспомнил все эти истории про гусениц и муравьёв, поражённых спорами паразитических грибов, которые ради собственных целей меняют поведение насекомого и в конце концов приводят его к гибели. Прискорбная участь. И было бы глупо предполагать, что за миллионы лет эволюции никто не догадается проделать тот же трюк с высшими позвоночными. В отличие от них, муравьи, к сожалению, даже не в состоянии постичь, в каком масштабном процессе они участвуют, каким великим задачам служат. Младший маркетолог мог. Впервые в жизни он действительно понимал, что делает, чувствовал смысл и важность своего бытия.

Перси снял автомобиль с тормоза и до упора выжал педаль газа. «Гольф» сорвался с места, взяв короткий разбег, соскочил с небольшого уступа и плашмя шлёпнулся в трясину. Младший маркетолог вынул из бардачка канцелярский нож, аккуратно расстегнул рубашку и медленно вспорол себе живот. По его ногам в заполняющийся зелёной болотной водой салон автомобиля, потекла смешанная с кровью густая желтоватая жижа. Миллионы пресноводных гидр, отсоединившись друг от друга, наконец обретали свободу, завершив экзотический цикл размножения внутри человеческих тел. И на протяжении ещё пары месяцев эти тела послужат пищей для детей – нескольких дочерних колоний. Погружаясь в воду с машиной и глядя на это, Перси испытывал необычную нежность к небольшим, но хитроумным созданиям. Картина, приоткрывшаяся ему ненадолго, стала вновь расплываться вместе с его мыслями и постепенно совсем померкла в темноте. Это был последний раз, когда Перси осознавал себя.

Жаль, что за всё своё непродолжительное существование, он даже не приблизился к пониманию того, кем был на самом деле. Всего лишь человеком. Или чуть меньше этого. Разве ему было под силу регенерировать своё тело, после того, как его протрут сквозь сито? Разве был способен по крупицам собирать себя из мельчайших частей, раз за разом возвращая себе память? Разве мог пронизать чужое тело, заново иннервировать его и подчинить собственной воле? Нет. Но как клетка в теле, не знающая, зачем живёт и какой цели служит, Перси тоже послужил чему-то большему. Стал кем-то большим. Мной. И я сохранил его историю для вас. А потом сохраню и ваши истории – для кого-то ещё.

MORE

_

– Там не будет ничего интересного.

Нейл, худощавый молодой брюнет в чёрных джинсах-дудочках и белой рубашке на выпуск с подвёрнутыми рукавами, поднялся из-за своего стола, где он сидел, чуть развалившись в удобном эргономическом кресле, прошёл по широкой почти квадратной комнате и включил электрический чайник. В прозрачном стеклянном корпусе подсветка окрасила воду последовательно в синий, зелёный, жёлтый и красный цвет, внутри зашумели крупные пузыри и чайник отключился. Нейл открыл круглую банку, засыпал одну ложку содержимого в кружку с логотипом из округлых переплетённых букв G. и А., и залил кипятком. Комната наполнилась запахом ароматного свежезаваренного кофе.

– Там правда не будет ничего интересного,– повторил парень, громко отпивая.– Просто закрой страницу.

Девушка, сидевшая за столом напротив, с тоскливым вздохом отложила журнал и перевела свой взгляд назад к изогнутому экрану монитора. Нейл тоже вернулся за своё рабочее место и посмотрел на часы. До конца рабочего дня оставалось чуть меньше получаса, а он ещё хотел сегодня побить свой прошлый рекорд и повысить выработку на 15 %.

Надо сказать, что работа у Нейла была не особо сложная. Большой массив картинок, которые регулярно сыпались на сервер, он распределял по тематическим категориям. Если подходящей папки не находилось, он заводил новую, на его взгляд наиболее точно соответствующую содержимому. Остальное он просто кидал в «Другое». Но если объём «Другого» начинал превышать 30% от общего массива, то он заново пересматривал «Другое» и непременно придумывал очередную категорию. Иногда уже название самой папки по какой-то причине переставало удовлетворять Нейла, и тогда он его менял. Например, так было с категорией «Природа», которую после появления «Портретов» он переименовал в «Пейзаж».

Работа Грейси, слегка кудрявой коротко стриженной блондинки в приталенном и несколько старомодном голубом платье с широким поясом, была более размеренной, но и более ответственной. По крайней мере, так считала сама девушка. Она работала с табличными данными, отчётами огромного объёма, пытаясь найти в них нетривиальные связи и закономерности. Одной из таких, к примеру, являлась зависимость расходов компании G.A. на ремонт сервоприводов от влажности воздуха, что послужило причиной смены поставщика смазочных масел. И Грейси очень гордилась этим своим достижением.

– Всё!– громко произнёс Нейл, когда часы на стене встали на 16 часов и издали мелодичный сигнал.

Он был доволен собой: рекорд побить получилось, а, значит, в этот раз он получит бонус за дополнительную выработку.

– Грейс, всё забываю спросить, ты оплатила аренду нашего сервера?

– Да,– ответила девушка.– Два дня назад.

Парень подошёл к огромному окну, занимающему почти всю стену, и нажал кнопку, чтобы скрытый механизм с приятным треском поднял плотные жалюзи.

За окном яркими красками горел солнечный мальдивский пейзаж. Ряд пальм вдоль берега, усыпанного практически молочно-белым песком, а дальше – только глубокое голубое небо и тёплый бирюзовый океан.

– Не понимаю, что тебе не нравится в нашем море?– задумчиво проговорил Нейл, глядя в окно.– Вот же оно: красивое, тёплое, в него можно войти и окунуться в волны…

– Оно не настоящее,– с усталой обречённостью в голосе ответила Грейси, медленно отрывая задумчивый взгляд от таблицы на экране, и расслабленно оглядывая окружающие предметы.

Примерно лет 20 назад молодые люди, посовещавшись, приняли решение о переводе себя в цифровую форму, и оказались здесь. Как и многие из их друзей и знакомых, они добровольно отказались от существования в хрупкой и ненадёжной оболочке – своём биологическом теле. Их мозг был подвергнут глубокому сканированию, переводящему все структуры, связи и сигналы в математическую модель из последовательности нулей и единиц. Далее этот «отпечаток» оказался помещён в специально созданный для этих целей высокопроизводительный компьютер – нейрокапсулу. Внутри, в виртуальной реальности высокого разрешения, сознания Нейла и Грейси могли существовать сколь угодно долго. Развлекаться, работать, общаться со своими оцифрованными друзьями из «соседних» нейрокапсул. Их окружал целый мир без войн, катаклизмов, без болезней и смерти.

Грейси с детства бредила морем, поэтому их современный дом, сконструированный по оригинальному проекту, оказался в живописном месте в окружении нескончаемого лета на одном из островов мальдивского архипелага. Но наслаждение продлилось не так долго, и теперь в уютном доме на побережье всё чаще велись бесконечные и ни к чему не приводящие разговоры на тему иллюзорности и реальности…

– Ну, как же?– парень приготовился перечислять многократно повторенные аргументы.– Оно же мокрое. Оно с волнами. Там можно купаться. Там плавают рыбы и растут водоросли. На нём иногда бывают штормы. Все твои ощущения от этого моря полностью соответствуют обычным ощущениям от моря.

– Всего этого недостаточно,– перебила девушка.– Есть нечто большее.

– Что же с ним не так?

– Оно не настоящее,– повторила Грейси, практически как упрямый капризный ребёнок.– Я хочу увидеть настоящее море.

– Ладно…– продолжил Нейл, отворачиваясь от окна.– Но как ты это сделаешь? Даже если представить, что ты вдруг увидела настоящее море… Ты уже никогда не сможешь войти в него, не сможешь искупаться в нём. Как максимум, это будет просто движущаяся картинка! Так чем оно лучше этого моря, которое сейчас для нас более реально?

Когда парень договорил, то встретился взглядом с чуть подрагивающими глазами девушки, и понял, что, кажется, его последний аргумент мог показаться ей слишком жестоким.

– Тем, что оно реально не только для нас. Тем, что оно существует само по себе,– с нарастающей злостью в голосе твёрдо произнесла Грейси, сдержав слёзы.– И когда я буду находиться на его берегу и видеть его волны, я буду знать, что оно настоящее!

– Ну, хорошо… Я позвоню. Но я не думаю, что администратор G.A., поддерживающий работу нашего сервера, может решить такую проблему,– сдался парень, а после чуть слышно добавил.– Тут и психолог-то не всякий справится.