Очки большого города бесплатное чтение

Дарья Александровна Калинина
Очки большого города

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Калинина Д. А., 2021

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021

Глава 1

За окном бушевала буря. Это был не какой-нибудь там заурядный дождь с ветром, который в другое время пусть и с натяжкой, но можно было бы назвать бурей. Нет, сегодня не нужно было что-то для кого-то додумывать, сегодня на улице разыгралась самая настоящая буря, именно такая, какой ей и полагается быть. И ярилась она изо всех своих сил, можно сказать, разгулялась на славу.

Ветер ронял рекламные тумбы, поднимал вверх шаткие конструкции, порывы ломали ветви деревьев и роняли их на головы прохожих и крыши припаркованных вдоль тротуаров машин. Сами машины налетевшая на город нежданно-негаданно буря тоже сдвигала с места. А забытую каким-то непутевым папашей детскую коляску так прогнала по улице, что та развила совсем неплохую скорость и обогнала осторожно двигающийся по дороге автомобиль причудливого лимонно-желтого цвета.

И все же наблюдать из окна за разгулом стихии было огромным удовольствием. Так думала Фима, прижавшись лбом к темному стеклу и глядя на улицу. Это удовольствие становилось лишь сильней от осознания того, что лично ей ничего не грозит. В уютном гнездышке их благоустроенной квартиры на втором этаже, находящейся к тому же в самой середине дома, Фима могла смело рассчитывать на то, что разыгравшаяся буря пронесется над ее головой, не задев оной.

Но тут ударила молния, и девушка даже ахнула от восхищения. Молния была огромная, такие молнии бы где-нибудь над просторами Аризоны, а не у них в Веселом поселке. Вспышка высветила ту самую желтую машину, которая только что медленно ползла по дороге, а теперь вовсе остановилась возле подъезда дома напротив. Машина в первую очередь заинтересовала любопытную девушку своей расцветкой.

– Просто цитрус какой-то!

Но ей пришлось отвлечься от созерцания заинтересовавшей ее машины, потому что из другой комнаты раздался голос тетушки:

– Серафима! Слышишь, как громко!

– Тетушка, это всего лишь гром.

– А ты чем там занимаешься?

– Ничем.

Но тетушка уже появилась на пороге. Лицо ее при виде племянницы, сидящей у открытого окна, исказилось от ужаса.

– Фима! – воскликнула она, прижимая к груди руку. – Ты меня убиваешь!

– Чем?

– И ты еще спрашиваешь! У тебя же окно открыто!

– Но ведь не нараспашку.

– Закрой его немедленно! Прилетит ведь, не приведи бог!

Тетушка имела в виду шаровую молнию. Она очень их боялась.

Этот страх жил в тетушке с самого раннего детства. Когда тетушка была еще маленькая, родители ее даже по этому поводу к врачу водили. Тот обещал, что со временем малышка перерастет этот страх и перестанет бояться шаровых молний, но тетушка выросла, возмужала, но страх перед этим странным дивом природы покидать ее пока что-то не собирался. Он совершенно обжился в тетушке и с возрастом вроде бы даже укрепился и разросся.

И что самое интересное, что в реальной жизни с шаровыми молниями тетушке не приходилось сталкиваться. Да и к обычным молниям тетушка относилась вполне терпимо, находила в них даже какое-то жутковатое великолепие. А шаровых боялась, хотя и не могла припомнить ни одного случая, чтобы лично видела такую диковинку. Кто-то рассказал тетушке историю о том, как шаровая молния убила человека. И все, страх вцепился в тетушку на всю жизнь.

– Все, все! – успокаивающе произнесла Фима. – Я уже закрыла.

Фима повернула ручку стеклопакета так, чтобы оставить хотя бы крохотную щелочку.

Но тетушку это не устроило:

– Закрой! – в панике потребовала она. – Закрой полностью! Наглухо!

Пришлось закрыть. В комнате немедленно стало душно, но тетушка, казалось, была довольна. Она кивнула и отправилась с инспекцией по квартире – проверять другие источники возможного проникновения в дом шаровых молний.

Вообще во время грозы их семья неизменно переходила на особое положение. Пользоваться телефоном и унитазом было нельзя. Также нельзя было открывать краны хоть с холодной, хоть с горячей водой. Сливы раковин экранировались фольгой, которая, в свою очередь, придавливалась булыжниками, чтобы какая-нибудь особенно шустрая шаровая бездельница не прошмыгнула бы к ним в квартиру через сантехнический слив. Также под запретом был телевизор, компьютер и все прочие гаджеты, потому что тетушка была уверена: шаровая молния способна перемещаться в пространстве по тем же самым волнам, которые позволяют работать Всемирной паутине. Ах да! Свет включать тоже не разрешалось.

В общем, в грозу ее домочадцам оставалось лишь читать, если позволяло дневное освещение. А если дело было вечером, то они могли попить чайку или чего-нибудь покрепче. Чай нужно было кипятить на газу, который почему-то под тетушкины запреты не попал. А воду нужно было брать из заранее приготовленных запасов, кран, как мы помним, открывать было нельзя. Для этой цели у них в доме всегда стояла канистра с чистой питьевой водой.

Но Фима сегодня уже попила и чай, и кофе, выпила она и винца, которое нашла восхитительным, но которое, увы, слишком быстро закончилось. О том, чтобы в такую грозу отправиться в магазин за новой порцией веселящего душу напитка, нечего было даже и думать. Поэтому девушке оставалось одно-единственное доступное развлечение – пялиться в окно.

– Уф! Как жарко в комнате! Совсем дышать нечем!

Фима прислушалась. Тетушка вступила в схватку с Павликом – младшим братишкой Фимы. Парень находился в подростковом возрасте, когда люди склонны рушить все устои и нарушать все запреты. И сейчас Павлик пытался отстоять свое право на пользование смартфоном во время грозы.

Фима прислушалась к его возмущенным крикам и лишь снисходительно хмыкнула. Она это уже проходила в свое время. И поняла, что переубедить тетушку не получится. Ну что же, хорошо, пусть Павлик все же попробует и сам убедится, что это нереально.

Во всем этом было что-то и хорошее для Серафимы. Пока тетушка занята Павликом, ей будет не до племянницы.

И Фима, протянув руку, вновь открыла окно.

– О-о-о! – протянула она, когда струя свежего воздуха, наполненного запахом мокрой листвы, ворвалась в комнату. – Как же хорошо!

И попыталась закрыть окно, но тут рука ее замерла.

– А это еще что такое?

Возле подъезда дома напротив Фима заметила двух мужчин. С такого расстояния ей было невозможно разглядеть их лица, она даже не бралась определить их возраст. Тем не менее они привлекли к себе ее внимание тем, что возле них стояли какие-то тюки и сумки, которые они перетаскивали в багажник той самой лимонного цвета машины. Тюков было много, потом к ним присоединились какие-то коробки, которым тоже конца и краю не было видно. Фима даже удивлялась, как все это барахло помещается в багажник обычного кроссовера.

– Выбрали времечко, нечего сказать. Вот шальные!

Ливень продолжал свирепствовать, то и дело перемежаясь молниями и раскатами грома. Дверцу багажника ветер дергал с такой силой, что, казалось, вот-вот она отлетит вовсе. Мужчинам тоже приходилось нелегко. Порывы ветра пошатывали их, заставляя пригибаться ниже к земле. Но мужчины упорно не оставляли своей затеи.

И Фима невольно заинтересовалась:

– Что они делают? Почему им так приперло? Переезжают? Или уезжают? Да уж, подходящую погодку выбрали эти двое для погрузки!

А когда из дома появился свернутый в рулон ковер, то Фима даже хихикнула:

– Все-таки упрямые дураки! Другого времени не нашли!

Ковер был очень большим, мужчинам пришлось нести его вдвоем, и то было видно, что они еле-еле справляются со своей ношей. Два раза их сдувало с пути, и приходилось делать петлю и возвращаться назад. Ноги у них дрожали, да и видимость упала. Внезапно один из мужчин шагнул на газон, который размяк от дождя, нога у него поползла, и он упал, уронив свою часть ковра в лужу и вызвав бурю негодования у второго.

Первый как-то пытался оправдаться, потом встал, и они снова повторили попытку загрузить ковер в салон машины. На этот раз сплоховал уже другой, занося свою часть ковра таким образом, чтобы потом засунуть ее в машину, он не заметил низенького заборчика, отделявшего проезжую часть от придомовой. Споткнулся и грохнулся прямо в грязь. Чтобы не увлечь ковер за собой, он был вынужден его отпустить. В итоге ковер упал другим своим концом в лужу и намок теперь совершенно равномерно.

Фима тихо веселилась у своего окошка. До чего странные люди! Что бы взять и отложить погрузку до лучших времен! Нет, эти двое трудностей не боятся. Им чем сложней, тем лучше.

– Может, уезжают куда? – принялась строить догадки Фима. – На поезд должны погрузиться, поезд ждать не будет, поэтому и не могут отложить погрузку вещей до хорошей погоды?

Наконец двое страдальцев с горем пополам запихнули ковер в салон машины, сели сами, и через какое-то время машина скрылась за пеленой дождя. Лимонно-желтое пятно растаяло вдали, и Фима с разочарованием вздохнула.

Уехали! Жалко. Какое-никакое, а все же развлечение.

Она снова прислушалась к происходящему у них в квартире. Тетя Римма продолжала учить Павлика правилам безопасного поведения при грозе. Мальчик сопротивлялся ее нравоучениям как мог:

– Тетечка, поймите вы, смартфон у меня даже без выхода в интернет! К розетке он не подключен, потому что незачем, аккумулятор еще полный. По сути, он сейчас работает как магнитофон на батарейках. Скажите, каким образом шаровая молния может просочиться в него? Не из воздуха же она сюда прилетит?

– Из воздуха, Павлушенька, именно что из воздуха. Послушай свою старую тетю, выключи смартфончик. Ну зачем тебе эта музыка? Послушаешь ее потом, когда гроза закончится.

– Если вы думаете, что шаровые молнии летят на звуки музыки, так я наушники надену.

– Наушники – это еще хуже! – испугалась тетушка. – Вдруг через наушник молния пройдет. Тогда тебя прямо в голову ударит. Я этого не переживу!

И тетя начала часто-часто дышать, что являлось у нее признаком подступающего гипертонического криза. Тетя умела так себя накрутить, что давление у нее подскакивало до рекордных двухсот сорока на двести. Так недолго и инсульт схватить.

Фима уже хотела крикнуть брату, чтобы тот не мучил их тетку и сделал все, как она хочет, но тут же сообразила, что тогда тетка притащится с проверкой уже к ней. А у Фимы за окном как раз начало происходить кое-что интересненькое.

Из того самого подъезда, возле которого недавно суетились мужчинки с ковром, выскочила невысокого роста кругленькая женщина в ярко-красном спортивном костюме и белых приметных кроссовках.

Вначале Фима подумала, что как это ни дико будет выглядеть, но дама собирается заняться физкультурой и намерена совершить пробежку прямо под проливным дождем.

Женщина и впрямь заметалась вдоль дома, вправо-влево. Далеко она не отбегала, суетилась между тремя подъездами – своим и двумя соседскими.

Потом женщина решила к своим физическим нагрузкам прибавить еще и прыжки. И стала подпрыгивать, стремясь при каждом прыжке заглянуть в окна первого этажа. Но при этом было видно, что никакого удовольствия ей этот процесс не доставляет, потому что женщина громко кричала. Несмотря на гул ветра и непрекращающийся ливень, Фима сумела уловить, что женщина зовет какого-то Саньку. И, судя по принятым ею мерам, этот Санька был нужен женщине безотлагательно.

– Что это там у них такое происходит?

В этот момент из подъезда выскочил лысый мужчинка, который составил женщине компанию. Теперь они прыгали уже вдвоем. Вот только в отличие от своей красиво упакованной супруги ее мужчина одет был по летнему минимуму, семейные трусы в полоску и домашняя вытянувшаяся майка. Тем не менее прыгал, скакал и размахивал руками он ничуть не менее азартно, чем его супруга.

Теперь Фиму было уже не оторвать от окна. Она сообразила, что судьба послала ей великолепное зрелище. Наконец одно из окон открылось, из него выглянула чья-то голова, которая о чем-то переговорила с этими двумя. Потом голова исчезла, но зато спустя короткое время к супругам присоединилась тучная дама в цветастом халате и с намотанной на голове белой чалмой. В это время ветер задул с такой силой, что сорвал чалму, которая оказалась всего лишь полотенцем, которое стремительно унеслось прочь. Под полотенцем у женщины в халате обнаружились бигуди, видимо, соседи буквально вытащили даму из ванны.

– Хоть бы не простудилась! – заволновалась за нее Фима, которая была доброй девочкой.

Но саму владелицу полотенца его утрата ничуть не взволновала. Она что-то объясняла своим знакомым, то и дело тыкая пальцем в ту сторону, где совсем недавно стояла желтая машина. Потом все трое дружно потрусили друг за дружкой вдоль дома, но на этот раз уже не стали метаться от подъезда к подъезду, а свернули за угол и скрылись из виду. Как только они ушли, со старого дерева с хрустом отломилась половина, которая с грохотом свалилась на дорогу. Задела она и припаркованные машины. Немедленно включились и загудели сигнализации на машинах, выскочили из подъездов встревоженные хозяева машин, и Фима отлипла от окна.

– Нет, ну надо же! Какая бурная жизнь в том подъезде!

На мгновение Фима даже почувствовала что-то похожее на зависть: до чего же интересно живут другие люди! Под аккомпанемент грома перевозят вещи, под дождем спортом, бегом и прыжками занимаются. Но потом она быстро справилась с этим недостойным чувством, напомнив самой себе, что с ними живет тетушка Римма, которая одна стоит целого подъезда, населенного чудаками, и устыдилась.

Собственно говоря, тетушкой они называли старушку без всякого на то основания, потому что Римма была младшей сестрой их бабушки, а стало быть, им она приходилась двоюродной бабушкой. Но родители Фимы и Павла звали Римму тетушкой, так в семье и повелось. Сейчас родители уехали отдыхать на море, а тетушка самолетов боялась по причине их преследования все теми же шаровыми молниями. В представлении тетушки эти молнии так и выслеживали самолеты, а потом норовили забраться внутрь через любое отверстие, хоть трубу реактивного двигателя, хоть через слив унитаза.

Объяснить тетушке, что реактивный двигатель сам кого хочешь вытолкнет, а туалеты в самолетах давно био, было невозможно.

– И грозы на теплом юге случаются куда чаще, – твердила тетушка Римма. – Нет, не поеду. Ведь где грозы, там и молнии, в том числе и шаровые.

Чего не учла милейшая тетушка Римма, так это стремительно меняющегося климата, который заставил бурные ураганы сместиться намного севернее их привычного места обитания.

В итоге родители укатили вдвоем, чему, надо полагать, были очень рады. А присматривать за тетушкой Риммой, у которой с каждым днем появлялись все новые и новые идеи, остались Фима с Павликом. Вернее, скорее Фима, потому что на Павлика положиться в вопросе с тетушкой было трудно. Он никогда не имел с ней контакта, вечно задирал старушку и пытался ее поучать, что тетушку Римму огорчало весьма сильно, а когда тетушка огорчалась, то шаровые молнии начинали ей чудиться буквально за каждым углом.

Постепенно гроза стала стихать. Тетушка Римма слегка успокоилась и позволила открыть в квартире окна, а потом и сняла все прочие ограничения. Теперь Фима могла бы залипнуть в своем смартфоне, но ей было это не интересно. Теперь ее интересовало то, что происходит в доме напротив.

А там все еще только начиналось. Владельцы испорченных упавшим деревом машин суетились между могучих ветвей. Не обращая внимания на липнущую к ним мокрую листву, они пытались как-то разобрать завал, чтобы хотя бы примерно подсчитать убытки. И в это время Фима снова увидела тех троих. Тетку в красном спортивном костюме, мужика в полосатых трусах и бабу в цветастом халате, которая нежно прижимала к груди найденное полотенце, которое уже не было таким белым, но от этого явно не становилось менее ценным.

– Хотя бы за это можно не волноваться. Сбежавшее полотенце вернулось к своей хозяйке.

К удивлению Серафимы, колоритная троица явилась не одна. Сердце у Фимы вздрогнуло, когда она увидела, что вместе с чудаками пришел и их участковый. Фима его знала, потому что он как-то приходил к ним знакомиться. Был он молод и симпатичен внешне, так что произвел на Фиму изрядное впечатление. И его большие синие глаза, и угольно-черные кудри еще долго тревожили покой ее девичьих сновидений.

Теперь Фима еще внимательней наблюдала за всем, что происходило за окном. Она видела, что все четверо сперва оторопели, когда увидели поваленный на дорогу ствол дерева. Участковый даже остановился и пытался вмешаться в ход работ, но тетка в халате потянула его за собой. А так как руки у нее больше напоминали свиные окорока, то противиться ей было трудно. Участковый даже и не пытался.

Все четверо скрылись в подъезде, но затем, спустя непродолжительное время, вновь появились на улице. Теперь женщина в красном костюме и мужчина в трусах что-то возбужденно говорили участковому, то и дело тыкая в то место, где предположительно стояла лимонно-желтая машина. Потом они обращались к женщине в халате, словно прося ее быть свидетельницей, и она неизменно подтверждала их слова, важно кивая своей головой, которая была уже украшена новой чалмой, на сей раз свернутой из голубого полотенца.

И Фима не утерпела. Очень уж ее любопытство было раззадорено.

Она потихоньку выскользнула из дома, перебежала через их дворик и оказалась возле интересующего ее подъезда как раз в тот момент, когда участковый уже прощался с тремя гражданами.

– Не волнуйтесь, пожалуйста. Вернется ваша дочь.

– А если нет? Если эти люди ее похитили?

– Скорее она поехала с ними по доброй воле. Это же ее друзья.

– Приятели, – сухо произнесла тетка в красном.

– Но вы же понимаете, насильно мы вам ее не имеем право вернуть. Она уже совершеннолетняя, если пожелала уйти от вас и жить отдельно, то это ее выбор.

– Она может выбирать сколько угодно. Но вещи пусть вернет! Вещи ей никто не позволял забирать. А она и технику увезла, и посуду, и постельное белье.

– Ковер и тот увезла! – добавил мужчинка в трусах обиженным тоном. – Мы его из Тегерана на себе перли не для того, чтобы эта проходимка его под ноги своему кобелю бросила!

– Разберемся, – пообещал им участковый. – Машина достаточно приметная, найдем!

Он повернулся, чтобы уйти. И Фима поняла, что если сейчас она не заговорит с ним, то не заговорит уже никогда. Нужно было ловить момент, и она буквально подскочила к участковому.

И воскликнула:

– А я все видела! Вас интересует желтая машина, на которой увезли ковер и другие вещи? Я видела, как их грузили. И видела, кто грузил. Двое каких-то мужчин.

Тетка в красном и мужик в трусах обрадовались.

– А дочку нашу тоже видела?

– Анька с ними была?

Нет, никакой девушки Фима не видела. Может быть, та сидела в машине? Но в машину очень плотно утрамбовали вещи, на заднем сиденье расположился ковер, пассажиров там не было. Спереди было всего два места, одно для водителя, другое для его компаньона.

– Не было девушки.

Ее слова вызвали негодование у мужа с женой.

– Как же не было, если должна была быть!

– Ты плохо смотрела!

Но Фима держалась стойко:

– Простите, но девушки не было!

– Должна была быть! – возмутились эти двое. – Иначе, кто разбойников в нашу квартиру пустил? Кто им нужные коробки указал? И ведь какая хитрая дрянь, дождалась, когда мы к переезду приготовились и все вещи у нас были уже упакованы. Им даже корячиться не пришлось, все уже готово для них было. И только и оставалось, что взять нужные коробочки, в которых самое ценное лежало, да и свалить под шум дождя!

– На машине, которую отец этой гадине – нашей доченьке купил на свои кровно заработанные. Да если бы мы знали, что она нас на первого попавшегося кобеля променяет, то никогда бы ей ничего не покупали.

– Вырастили дитятку!

– Как к родной всегда относились!

– Всю душу в нее вложили.

– А денег сколько на нее ушло! Сколько разных секций и кружков она посещала! Все оплачивали!

– Бальные танцы!

– Фигурное катание!

– Репетиторы!

– Иностранные языки!

– Учись, достигай своих целей, все условия тебе для этого созданы. Родители для тебя денег не жалеют. Нет! Только за мужиками и гонялась. Как иной мужик не может спокойно мимо юбки пройти, так и наша не могла мимо себя ни одни штаны пропустить. В десятом классе забеременела, в одиннадцатом – дурную болезнь подцепила. Еще хорошо, что вовремя спохватились, пролечили!

– Но, видать по всему, порок неисцелим!

Фиме было неловко слушать, как родители позорят и ругают свою дочь. Пусть эта Анька и была непутевой, но зачем же так ее грязное белье перед всем честным народом трясти. Вот уже и соседи позабыли про свои искореженные машины, думать забыли про упавшее дерево, стоят, рты разинули, слушают. Но если Фиме было неловко, то родители пропавшей вместе с ковром Ани никакой неловкости не ощущали. Они продолжали рассказывать, и постепенно нарисовалась примерная картина преступления, случившегося в их доме, пока над городом бушевала гроза.

Глава 2

Суть случившегося преступления была вот в чем. Муж с женой, родители бедовой Аньки, которых звали Лукерья Тихоновна и Георгий Прокопьевич Крючковы, имели похвальное обыкновение отходить на боковую очень рано. В семь часов вечера они вдвоем ужинали, а в восемь начинали готовиться ко сну. И в девять, самое позднее в половине десятого, уже крепко спали. Так было и сегодня.

– Пока Анька на кухне посуду после ужина перемывала, мы успели расстелить кровать и хотели лечь спать.

Участковый покачал головой.

– Вот вы свою дочь ругаете, – укоризненно произнес он, – а она у вас вон какая заботливая, посуду вызвалась вымыть.

– Так мы с мужем тоже удивились. Сроду за Анькой такого не водилось, а тут вдруг! Сначала-то мы обрадовались, а теперь понимаем, не радоваться нам надо было, а насторожиться. Но вы дальше слушайте, что было!

А дальше было следующее. Как раз в тот момент, когда супруги ложились в кровать, они услышали, как дверь их комнаты тихонько щелкнула, закрываясь на замок.

На этом месте участковый снова не выдержал и вмешался:

– У вас что же, и в квартире внутренние двери снабжены замками?

– Только в нашу комнату, – объяснил Георгий.

– Уходя из дома, мы всегда ее закрываем, – подтвердила его супруга. – А как же? Все ценные вещи хранились у нас в комнате. На Аньку-то положиться нельзя, несерьезная девка выросла, мужиков к себе в гости водит, а что у них на уме? Могут украсть, бывали уже случаи до тех пор, пока мы всех мер предосторожности не приняли и дверь к себе в комнату железную не установили.

– Как-как? – еще сильней удивился участковый. – Железную дверь установили? Прямо внутри квартиры?

– Да, в нашу спальню!

– Но это же… Наверное, не очень красиво.

– Ох, дорогой вы наш, Арсений Петрович, пожили бы вы с нашей доченькой, еще не так бы запели. Это же горе горькое, а не дочь!

– Если бы мы в свое время знали, что такое из нее чудо-юдо вырастет, нипочем бы не взяли к себе в дом!

Прозвучало это так, словно у родителей был какой-то выбор.

– Другого ребенка бы себе выбрали.

– Благо выбор был огромный! Бери – не хочу!

Участковый в третий раз поднял руку:

– Так Аня у вас приемный ребенок?

– Приемыш! – подтвердила женщина. – Но вырастили-то мы ее как родную!

– А она знала? Вы ей говорили, что вы ее удочерили?

– Упоминали при ней постоянно, ясное дело, как же без этого? Должна была помнить, что мы к ней с добром. Особенно когда не слушалась, всегда ей говорили: помни, девочка, добро, которое мы тебе сделали. Только не очень-то это помогало! Неблагодарная она оказалась девка.

– Вот уж знали бы, другую взяли. В стране отказников в детских домах полным-полно. Выбирай любого ребенка! Так нет же, выбрали Анечку. Подкупило, что сама беленькая, глазки голубенькие, чисто ангел. А посмотрите, что из этого ангела выросло! Лучше бы мы другого ребенка взяли, – подтвердил мнение жены и ее мужчина в трусах.

– Была там еще одна девочка, рыженькая, очень она мне приглянулась, так нет же, мой уперся, не хочу рыжую, хочу блондинку. Вот теперь и носимся с этой бляндинкой.

– Тише ты! – шикнул муж на супругу. – Сама знаешь, почему Аньку взяли.

– Почему-почему, потому что родни ни у тебя, ни у меня нету. Племянники бы хоть были, а так в старости и опереться не на кого.

– Ну да, поэтому, конечно.

Но жена его все еще не унималась:

– А ведь воспитатели предупреждали нас насчет Анечки. Говорили нам, что у нее дурная наследственность. Что мать ее от наркотиков померла, а до этого все панели в городе обтерла. А уж про биологического отца девчонки никто и знать ничего не знал. У ее матери небось столько кобелей побывало, что папашу среди них отыскать – проще иголку в стоге сена!

– Ну что ты мелешь! – рассердился мужик. – Ведь не знаешь, что за люди были ее родители.

– И ладно бы Аня благодарной выросла! Нет, не было в ней такого! Как с четырнадцати лет по мальчишкам начала бегать, так и не останавливалась. Хорошо еще, что без наркотиков дело обошлось.

– Это мы надеемся, что обошлось. Но сдается мне, что уже и до этого дошло. Родительские гены все-таки дали о себе знать!

– Воспитывали как принцессу, а выросла шалава!

– Бездельница и потаскуха!

Серафиме было очень неприятно все это слушать. Она искренне не понимала, зачем эти двое позорят свою дочку? Ну пускай их Аня не идеальна, пускай у нее имеются отдельные недостатки, местами даже очень крупные, но скажите, кто из нас лишен их? У каждого за душой найдется какой-нибудь грешок. Если поискать у самих родителей в шкафу, то нашелся бы не один скелет. Просто у Ани все ее грехи были напоказ, вот что сильней всего возмущало ее родителей. И еще, скорей всего, Аня не желала работать, иначе давно бы уже съехала от своих сварливых родителей в отдельную квартиру.

И Фима подумала: до чего странно, что Аня до сих пор не нашла способ, чтобы уйти от родителей. Если кавалеров у нее было пруд пруди, неужели ни один не пригласил ну не замуж, но хотя бы к себе пожить? Пусть даже на время, все лучше, чем постоянно слышать брань приемных отца с матерью.

– Сучка нам в дочки досталась!

Участковый Арсений поморщился.

– Вы бы так не поносили свою дочку-то, – вполголоса произнес он. – Вернется – как ей тут будет жить?

И он показал глазами на соседей, которые суетились возле своих покореженных машин и, конечно, слышали каждое слово родителей Ани.

– А все и так знают, каково нам с нашей доченькой жилось! Весь дом в курсе ее похождений. Пробы на ней негде было ставить! Уж в тюрьму бы ее хоть посадили за тунеядство! Так нет же, отменили такую статью! Чем они думали там, интересно мне знать? Теперь кто хочешь может не работать!

Арсений пожал плечами:

– Насчет законодательных инициатив – это не ко мне. Давайте лучше разбираться с вашим заявлением. Значит, вы утверждаете, что вас обокрали?

Эта фраза мгновенно вернула боевой настрой родителям Ани.

– Так и есть! Обокрали!

– Все ценные вещи из дома вынесли. Что похуже оставили, что получше забрали. Фарфор старинный, от бабушек достался, шелковые скатерти с вышивкой, дед из Германии привез, кружевные занавески – еще прабабка их у известной кружевницы заказывала, ручная работа, ценности нынче немыслимой.

– Что-нибудь еще?

– Сколько угодно! – воскликнули родители в один голос и стали с упоением перечислять: – Бронза! Серебро! Хрусталь! Да не советский и не чешский, а еще с дореволюционных времен. Картины! Книги! Снова обращу внимание, что не современные книжонки, которые никому и даром не нужны, а старинные солидные фолианты в кожаных переплетах. Прижизненное издание Льва Толстого, первый том с его личным автографом.

– Ого!

В голосе участкового послышалось уважение. Да и сама Серафима прибалдела от перечня богатств, которыми обладали эти двое. Он в трусах-семейках, она в костюме с рынка. А дома антиквариата – как в музее. Какие-то подпольные миллионеры! А так ведь посмотришь на них и не скажешь, что у этих двоих найдется чем заплатить за булку хлеба в магазине.

– Кроме того, пропала коллекция марок.

– Как? – ахнула тетка, схватившись за левую грудь. – И коллекция тоже?

– Да, Лушенька, и коллекция тоже, – мрачно ответил ее муж.

– Что за коллекция? – поинтересовался участковый. – Ценная?

– Еще бы не ценная! Мы ничего пустяшного в доме не держали! – высокомерно ответила ему женщина. – Анна одна лишь никчемная. А коллекцию эту уже пять поколений в моей семье собирали. И три поколения в семье у мужа.

– Я что-то тут не понял. Три или пять?

– Изначально было две коллекции – одна моя, вторая у моего мужа, у Гоши. Но вскоре после того, как мы с ним поженились, то объединили эти две коллекции в одну.

– Теперь понятно, – кивнул Арсений. – А вот у моего отца тоже было несколько альбомов с марками. Но когда мама попыталась оценить их, то оказалось, что большинство марок не имеет ровным счетом никакой ценности.

– У нас все иначе! – высокомерно произнесла Лукерья и подтянула слегка сползшие с ее полных бедер брюки. – У нас коллекция стоит не один миллион!

– Не один? А сколько?

– На данный момент только ее стоимость приближается к трем миллионам.

– Ничего себе! Неплохая такая коллекция. И говорите, еще много ценных вещей пропала?

Участковый проявлял к этому делу все больший и больший интерес. И Фима его понимала. Одно дело – искать загулявшую девицу, и совсем другое, искать девицу, умыкнувшую у своих приемных родителей кругленькую сумму ценностей.

– Позвольте, – спохватился Арсений, – а почему вы считаете, что именно ваша дочь причастна к краже из вашей квартиры?

– Так я же рассказывала, когда вы меня перебили. Когда замок в двери щелкнул, то нам это показалось странным. Кинулись к двери, стали стучать и кричать Анне, чтобы открыла.

– Сначала-то мы думали, что дверь сама как-то захлопнулась, хотя и не вполне понимали, как такое могло приключиться. А потом дошло до нас: дверь на ключ закрывается, сама захлопнуться не могла. Не иначе как снаружи нас кто-то запер. А кто это мог быть, если в квартире, кроме нас и Ани, никого не было?

– Она это! Ясное дело, нас заперла, а сама со своими сообщниками ящики вниз и перетаскала!

– Мы хоть и заперты были, а мужские голоса слышали.

– Сообщники нашей дочурки в квартире орудовали!

– Когда мы из комнаты выскочили, то сразу поняли, что нас обокрал человек, хорошо разбирающийся в том, что имело ценность в наших коробках, а что нет! Только Анька знала, в каких ящиках упаковано то, что стоило особенно дорого, а в каких ящиках у нас были сложены вещи попроще. Те, что попроще, остались стоять. А те, что были более ценными, и особенно те, которые было легко унести, те исчезли!

Фиме почему-то вспомнился многострадальные ковер, дважды побывавшей в уличных лужах, и она спросила:

– Скажите, а пропавший у вас ковер тоже был какой-то особенный?

Ей показалось, что этот вопрос смутил родителей Анны, они даже переглянулись между собой.

Но потом Лукерья все же ответила:

– Обычный ковер. В магазине мы его купили во время путешествия в Иран.

– Но он дорого стоил?

– Ручная работа. Шерсть. Несколько тысяч долларов за него отдали.

– Но по сравнению с остальными вещами он стоил не так уж дорого? И нести его было тяжело.

– Да, весил он немало, – признался владелец ковра. – Я в свое время, пока его на себе к нам наверх допер, с меня семь потов сошло. На каждой ступеньке отдыхал. От лавки до гостиницы мне его посыльные из магазина доставили. Из гостиницы в аэропорт кто-то из рабочих помогал загрузить и выгрузить. До такси мы его на тележке докатили. С тележки в багажник таксист загрузил. А вот наверх по лестнице мне его самому тащить пришлось. Не думал я, что он такой тяжелый.

– Как же вы его один доперли? Он же огромный.

– Так он свернут был в восемь раз. Тючок совсем небольшой был, но тяжелый, зараза.

– Тючок? Разве ковер не в рулон был свернут?

– Ковер ручной работы именно тем и отличается от изделия машинного производства, что его можно свернуть хоть в рулон, хоть в тючок. Ковер машинного производства только в рулон.

– А когда вы приготовили ковер к переезду, вы его свернули как?

– Разумеется, сложили в тючок.

Но тот ковер, который запихнули в машину воры, был свернут в рулон. И он был толстый. Только сейчас Фима поняла, что ее насторожило в том ковре. Он был каким-то слишком толстым посредине и несуразно узким спереди и сзади.

– Такое впечатление, что в ковер было что-то завернуто, – задумчиво пробормотала Фима. – Что-то или… кто-то!

– О чем ты говоришь?

– Может быть, ваша дочь и не помогала ворам красть ваше имущество. Может быть, она случайно открыла им дверь, а они ворвались в квартиру, вас заперли, а ее они похитили вместе с вашими ценностями! Завернули в ковер и вынесли из квартиры. Вам требование о выкупе еще не поступало?

Отец семейства побагровел так, что сравнялся по цвету с костюмом своей супруги. Он часто-часто задышал, хватаясь то за горло, то за грудь, словно рвущиеся изнутри слова застряли где-то посредине пути наружу, и теперь мужчине отчаянно не хватало воздуха.

– Да чтоб я… – прохрипел он. – За Аньку кому-нибудь хоть копейку отдал! Не дождетесь! Вот вам!

И он скрутил из пальцев тугую фигу, которую и сунул под нос почему-то именно Фиме. Но она не обиделась. Видимо, накипело у мужика. Достала его доченька и ее выкрутасы.

Участковый повернулся к Фиме, и сердце у девушки невольно замерло. Нет, ну до чего же он был хорош! Кудри от влажной погоды еще сильней завились и лежали тугими блестящими кольцами, а глаза синие-синие и смотрят на Фиму так внимательно, словно хотят проникнуть в самую ее душу.

«И как это участковому дозволяют носить такую совсем неуставную стрижку?» – промелькнула у Фимы мысль, но тут же она забыла обо всем на свете, потому что Арсений заговорил с ней:

– Получается, что у нас есть единственный свидетель случившегося похищения, и этот свидетель – вы, девушка! Как вас зовут?

Фима слегка смутилась, но представилась. Ей было немного досадно, что участковый поинтересовался ее именем лишь после того, как понял, что она необходима для его будущего расследования. Но все же главная цель этого вечера была ею достигнута, теперь они с участковым Арсением были знакомы друг с другом. И ради этого было не жаль промочить ноги в огромных лужах и промокнуть до нитки самой.

– Будем искать вашу дочь!

Но родители Аньки радости по этому поводу не выказали. Отец сказал, что ему нужен ковер, а на его содержимое плевать. А мать девушки сказала, что ее куда больше интересует возврат ценностей, а ее дочь может забрать себе любой желающий, они с мужем будут этому только рады.

Арсений нахмурился:

– Граждане родители, проявите сознательность. Ваша дочь похищена, в этом не может быть никаких сомнений. Совершено тяжкое уголовное преступление, мы просто обязаны принять меры к его скорейшему раскрытию.

– А антиквариат?

– Похищенные вместе с вашей дочерью ценности мы также будем искать, но главное в этом преступлении – это судьба человека.

– Да был бы человек, а то так… дрянь!

– Это неважно. И я вас прошу в таком тоне о своей дочери не отзываться. Возможно, ее жизни угрожает опасность. Потом вам самим будет стыдно, что вы так про нее говорили. Пройдемте в отделение, напишете заявление. И вы… Серафима, тоже пойдемте. Ваши показания необходимо зафиксировать.

В отделении их встретил дежурный. Сначала он с недоумением смотрел на всю их разношерстную компанию, тетка в халате и с бигуди оказалась ближайшей подругой Лукерьи и тоже сказала, что пойдет с ними, тем более что и она видела машину и тех двух мужчин. Вот только самого момента с погрузкой ковра она не видела, так что это давало Фиме некоторое преимущество перед второй свидетельницей.

Так что компания из четырех человек вызвала у дежурного сперва улыбку. Но когда он разглядел за спинами посетителей участкового, то мигом воскликнул:

– Сенька! Снова ты нам работу притащил! Что ни день, то у тебя новое преступление. Совсем ты ребятам расслабиться не даешь. Ну? И что у тебя на этот раз? Болонка пропала или с балкона зимнюю резину украли?

– Сегодня настоящее дело! – с гордостью сообщил Арсений. – Похищена девушка. А на украденные вместе с ней ценности можно скупить всю резину в городе. Хоть новую, хоть бывшую в употреблении. Я правильно излагаю?

Этот вопрос относился к Георгию, который кивнул в ответ. Вообще, родители Ани как-то странно притихли. То и дело они поглядывали то друг на друга, то на Фиму. Кажется, им совсем не нравилось ее присутствие тут. Но Фиме было на них наплевать. Она присутствовала в отделении ради установления истины и еще немножко ради прекрасного Арсения.

В общем, в отделении Фима задержалась допоздна. Ей несколько раз звонил Павлик, который интересовался, куда запропастилась его сестра. Делал он это не по собственному почину, а побуждаемый тетушкой. Потом трубку взяла сама тетушка Римма, которая выразила серьезную озабоченность по поводу исчезновения Фимы из их квартиры.

– Пусть гроза уже закончилась, когда ты ушла, но эти шаровые молнии такие коварные штуки!

Пришлось объяснить тетушке, что Фима стала невольной свидетельницей преступления и теперь дает важные свидетельские показания, без которых преступников ни за что не поймают.

Узнав, что шаровые молнии тут совершенно ни при чем, тетушка моментально успокоилась и велела Фиме проявить свой гражданский долг в полной мере. Тетушка была человеком ответственным, но Фима ей не сказала, что и без ее показаний преступники будут изобличены. Соседка в бигуди, оказывается, разглядела их лица и дала описание, по которому этих двоих мигом опознали родители Аньки.

– Да это же Миша с Сережей!

Как и подозревали обворованные супруги, эти двое ее похитителей были никакими не похитителями, а давними приятелями их дочери.

– С обоими она спала. Сперва с Мишей, потом с Сережей, потом мы как-то застали их всех втроем. Был с ними в компании еще один – Дима, даже странно, что его они не подтянули, когда отправлялись нас грабить.

– Да с ними он был, конечно! Эти же трое друг без друга никуда! Гардемарины несчастные!

Картина преступления вырисовывалась следующая. Заперев своих родителей в их комнате, Анька впустила в квартиру приятелей и велела им таскать заранее упакованные ящики и тюки вниз к стоящей там машине. При этом Анька давала указания, какие именно вещи брать. И напоследок сама спряталась в ковер и велела сообщникам нести ее в таком виде вниз.

– Но зачем ей это понадобилось? Своими ногами спуститься не могла?

– Наверное, хотела, чтобы все подумали, будто бы она жертва, а не соучастница.

– А может, она и впрямь жертва? Может, она и не ожидала, что ее приятели начнут выносить вещи из вашего дома. Может, она им даже пыталась помешать, за что они ее в ковер и упаковали?

– Ну конечно! А то мы свою доченьку не знаем. И потом, вина ее очевидна! В квартиру она воров впустила? Впустила! Какие именно вещи брать указала? Указала! Машину свою для похищения нашей коллекции антиквариата использовала? Использовала! И в ковер она тоже сама спряталась, я уверен, никто ее в него не запихивал!

Но все же участковый считал, что крошечную долю вероятности того, что Анну все же именно похитили, со счетов сбрасывать нельзя.

– Считайте, как вам нравится. А нам наше украденное верните!

Стали выяснять, что родителям Аньки известно про этих ее кавалеров.

– Живут они в нашем районе. То ли в семнадцатом доме, то ли в пятнадцатом. У Димы фамилия Каблуков, а кличка Каблук.

– Как-как? – вмешался в разговор дежурный, который тоже присутствовал при допросе и с интересом слушал показания свидетелей. – Каблук?

Родители подтвердили.

– Так мы же его хорошо знаем! Это тот самый Каблуков, который в прошлом году ограбил овощную палатку. Если мне не изменяет память, у него еще условка не закончилась. А дружок у него Сергей Зябликов, по кличке Птаха, и еще один с ними шатается – Михаил Зайцев.

– По кличке Заяц! – вырвалось у Фимы.

– Нет, – покачал головой дежурный, – с чего ты это взяла? Кличка у него Парашют.

– Почему?

– С парашютом как-то спрыгнул.

– Из самолета?

– Зачем из самолета? С балкона. А точней, из окна квартиры, в которую они забрались. Хозяева раньше времени вернулись, куда им деваться. Они на балкон, а там белье у хозяйки сушилось. Взяли они пододеяльник, он за два угла, и его приятель за два угла, да и сиганули с балкона. А там, между прочим, девятый этаж был. Ну, приятель всмятку, а Зайцеву повезло, он на дерево угодил, которое под окном росло. Благодаря ему только жив и остался. Ободрался, конечно, весь, ногу сломал и еще два ребра, но выжил и прозвище свое получил.

Тут дежурного отвлек телефонный звонок. Образовавшейся паузы как раз и хватило Фиме на то, чтобы обдумать, до чего же своеобразный круг общения был у исчезнувшей Аньки. Если к ней в гости регулярно наведывались такие кадры, то не было ничего удивительного, что родители отгородились железной дверью от дочери и ее гостей.

Удивляло другое: зачем эти двое продолжали жить в одной квартире с дочуркой и терпеть присутствие ее друзей. Ну, допустим, запретить Аньке приводить к себе гостей они не могли или Анька их попросту не слушалась. Выгнать из дома они тоже не могли, Анька могла плевать на требования приемных родителей и продолжать жить на площади, на которой была прописана. Но родители могли разменять квартиру или даже купить себе отдельную, средства у них для этого были.

– Вы упаковали свои вещи в коробки и ящики, готовились к переезду. А если не секрет, то куда вы собирались переезжать?

– В Дивногорск.

Дежурный к этому времени закончил разговор, тоже услышал ответ Лукерьи и очень удивился:

– Это где же такой? Впервые слышу. Наверное, маленький совсем городок?

– Я знаю, – заявил Арсений. – Это город на Енисее. В Красноярском крае, я правильно говорю?

Но оказалось, что все не совсем так, даже совсем не так. Тот Дивногорск, который имелся на красивейшем берегу могучего Енисея, не имел никакого отношения к месту, куда планировали перебраться родители Аньки.

– Наш Дивногорск находится на юге нашей области. Очень престижное место, неужели не слышали? Спроектировано это поселение как город будущего. Там используется только зеленая энергетика – солнечные батареи, ветряки и еще какие-то суперсовременные технологии. Дома выстроены исключительно из экологически чистых материалов – глины, соломы, бамбука и, конечно, дерева. Ну а самое главное, что населяют этот город сплошь ученые, артисты и другие известные люди. Так что мы планировали хоть на старости лет пожить среди культурных людей.

– А сами-то вы как туда попали?

Вопрос дежурного супругам не понравился.

– Что вы имеете в виду? Или думаете, что мы такие же, как наша приемная дочь?

– Вовсе нет! Просто вы и не ученые, и не артисты. В анкете написано, что Георгий – токарь-станочник.

– Высшего разряда!

– А супруга ваша продавец.

– Старший продавец! В такой должности и на пенсию вышла.

– Я не сомневаюсь, что вы люди, честно заслужившие свои пенсии, но вы никакие не ученые.

– И что? Да, нам немного помогли. Нужно иметь полезные связи, тогда все в жизни будет решаться гораздо проще.

– Последние полгода мы только и ждали, когда будет готов наш дом и нам можно будет переезжать и заселяться.

– А свою квартиру вы оставляли дочери?

– Что делать? Пусть живет. Выписать мы ее не имеем права. Ни морального, ни по закону. Все-таки мы в ответе за нее. Разменивать квартиру она отказалась наотрез. Тогда мы сказали: свою комнату закроем, а в остальной квартире делай что хочешь. Мы к тебе больше не сунемся.

– И она согласилась?

– С радостью!

– С вами поехать не просилась?

– Да кто бы ее взял!

– Значит, просилась?

– Нет!

– Но теперь ваш переезд снова задерживается.

– Почему? – дружно удивились супруги.

– Понимаю, на дочь вам наплевать. Но вы же, наверное, захотите остаться в городе вплоть до обнаружения ваших похищенных ценностей?

Супруги, казалось, на мгновение заколебались. Но потом все же подтвердили, что останутся еще на несколько дней.

– Вы уж постарайтесь найти похищенные ценности. Наведайтесь к Каблуку с Птахой. И к этому Парашюту. Ребята они простые, вряд ли у них хватит ума, чтобы хорошо спрятать украденное.

Арсений пообещал, что сделает все от него зависящее. И что прямо сейчас, не дожидаясь утра, отправится для разговора с Каблуковым и Зябликовым.

Родители Аньки остались довольны таким рвением молодого участкового. И даже пообещали ему премию, если он справится со своим заданием и вернет им украденные ценности.

От премии Арсений вежливо отказался, что не слишком сильно огорчило родителей Ани, которые явно не очень любили расставаться с деньгами.

Родители Аньки вместе со своей соседкой в бигуди давно ушли. И только тут Арсений обнаружил, что кое-кто из свидетелей остался в отделе.

– Серафима? В чем дело? Почему ты тут?

– Я хочу составить вам… то есть тебе компанию.

– Зачем?

Фима замялась.

– Мне интересно, – призналась она. – Никогда не видела, как ведется вживую расследование. Только по телевизору.

– Тогда ты будешь разочарована. Ничего общего с телевизором.

– Ну пожалуйста!

Арсений пожал плечами. Почему бы и нет? Девушка была миловидной. Она ему понравилась с первого взгляда. Этакий нежный беленький цветочек, вроде бы и неброский, но такой славный. Смотреть бы на него и смотреть.

– Вообще-то это против правил, но если тебе все равно заняться нечем…

Фима захлопала в ладоши.

– Как чудесно! А мы прямо сейчас пойдем?

– Тянуть не будем. Адреса всех троих у меня есть.

И новые друзья отправились в путь.

Глава 3

Дом, в котором обитали Каблуков с Зябликовым, находился неподалеку.

– Каблук живет в первом подъезде, Птаха – в третьем. В какой пойдем?

И тут Арсений замер, молчала и Фима. Лимонного цвета машину они увидели одновременно. Нарядный «Хавейл» стоял напротив второго подъезда.

– Та самая? – почему-то шепотом спросил Арсений.

Фима кивнула. Машина была приметной. Лично Фима была уверена, что у них на районе второй такой точно нет.

– А ковер? Он еще в ней?

Увы, ковра в салоне уже не наблюдалось. И что-то подсказывало Фиме, что и в багажнике тоже пусто. Но Арсения это не смутило:

– Отлично! Машина, на которой была совершена кража, стоит у дома воришек. И ровнехонько посредине между их подъездами. Наверное, не могли договориться, кто будет владеть машиной, вот до утра и оставили ее посередке, мол, ни нашим, ни вашим.

– Машина принадлежит Анне, – задумчиво произнесла Фима. – Родители сказали, что это подарок ее отца. Не кажется тебе странным, что родители сделали Анне такой дорогой подарок? Отношения у них так себе.

– Это ты еще мягко выразилась. Да они ненавидят свою дочурку лютой ненавистью.

– И вдруг такой подарок! Почему?

– Возможно, машину ей подарили уже давно, а отношения резко испортились именно в последнее время.

– Во-первых, их вражда тянется еще с того времени, когда дочь была подростком. А сейчас ей?

– Двадцать пять.

– Больше десяти лет!

– Наверное, у них бывали периоды затишья, когда родители и дочь примирялись друг с другом. Вот в один из таких периодов и был сделан подарок – машина. Родители думали, что хоть такой подарок образумит их дочь.

– Такой цвет кузова эта фирма выпустила лишь в этом году. На рынке России машины появились где-то в конце зимы.

– Получается, что подарок был сделано совсем недавно?

– Получается, что так.

Арсений еще немного подумал.

– Родители решили сделать дочери прощальный подарок. Они ведь уезжают в этот их Дивногорск. Назад возвращаться не собираются. Все свои вещи и все, что им дорого, забирают с собой. Ну а непутевой дочери решили напоследок сделать приятное, чтобы она их вспомнила добрым словом.

– Мне так кажется, что доброе слово дочери – это последнее, что волнует ее родителей.

Арсений почесал затылок.

– Честно говоря, у меня тоже сложилось впечатление, что отношения в семьи разрушены напрочь. Но чего там гадать, сейчас пойдем и спросим у самой Анны!

– Думаешь, она тут?

– Если машина ее тут, то и она тут. Осталась праздновать удачное похищение у кого-нибудь из своих приятелей.

– Но у кого именно?

Какое-то время молодые люди переводили взгляд с первого подъезда на третий.

– Кинем жребий? – предложила Фима. – У тебя монетка есть?

Арсений обшарил все карманы, но монеток не завалялось. Вот до чего доводит человека наступление эры цифровой цивилизации. Уже и монетки, чтобы кинуть орел – решка, обыщешься. Надо, а не найдешь!

– Ну что же ты? Нету?

– И у тебя тоже нету?

– Я же из дома вообще на минуточку выскочила. Разумеется, у меня нету.

– Тогда будем палочки тянуть. Короткая – первый, длинная – третий.

Нашли палочки, стали тянуть, но Фима все равно была недовольна. Прямо каменный век какой-то, палочки они тянут. Если так дело и дальше пойдет, то они скоро палочками и огонь разводить будут. Накроется главный компьютер, и привет тебе, цивилизация! Да здравствует путешествие всего человечества назад в прошлое!

– Ты вытянула короткую, – отвлек ее от лишних мыслей голос Арсения. – Идем в гости к Каблуку!

Часы показывали половину второго ночи, Фима сильно сомневалась, что им откроют.

Но им открыла старенькая бабушка, которая явно узнала участкового, и которая произнесла всего два слова:

– Он дома!

И ушла к себе, шаркая тапочками.

– Он один? – спросил ей в спину участковый.

– Станет Димка один спать. Бабу притащил!

– С ковром?

– Если бы с ковром, – скептически хмыкнула старушка. – Как бы не с триппером.

И захлопнула дверь в свою комнату, показывая, что к сказанному прибавить нечего.

– Ну, пошли.

Фиме стало немного боязно. Ночь. Они в чужой квартире. Хозяева явно давно спят.

Фима совсем оробела. Не лучше ли прийти утром? Но Арсений, казалось, сомнений не ведал и к тому же знал, куда идти.

Он толкнул соседнюю дверь, и они оказались в самой неприбранной комнате, какую Фиме только доводилось видеть. Вернее, ничего похожего ей раньше видеть просто не доводилось. Конечно, ее братец тоже не был образчиком аккуратности и чистоплотности, носки у него находились то тут, то там, а грязные футболки обладали способностью забираться в самые неожиданные норки, откуда их потом приходилось извлекать всем семейством, но все же до такого Павлик свое жилье не доводил.

Фима озиралась по сторонам с каким-то священным трепетом. Потому что и сама Фима, чего уж там греха таить, частенько позволяла себе перекусить не на кухне, а у себя в кроватке, отчего ее спальное место оказывалось равномерно покрытым и конфетными фантиками, и апельсиновыми шкурками, и крошками. Как же без крошек-то! Но то, что творилось в этой комнате, – это было немыслимо.

Вокруг них был какой-то первозданный хаос. Вселенная в момент ее зарождения и то, наверное, выглядела опрятней. Какие-то куски и огрызки валялись по всему полу, перемежаясь грязной уличной обувью, использованными женскими предметами гигиены, пустыми бутылками, пачками от сигарет и окурками. Все пространство было засыпано табачным пеплом, который намертво въелся в эти стены и расставаться с ними не хотел ни за что на свете. Мебель была побитая, поломанная, дверцы висели криво, держась на одной петле, или вовсе отсутствовали, позволяя лицезреть содержимое шкафов, тоже, надо сказать, далекое от идеала.

И в довершение ко всему прочему, так сказать, маленький довершающий штришок: с потолочной люстры, у которой целым сохранился лишь один плафон, остальные присутствовали лишь фрагментарно, свисали длинные макаронины, которые висели там уже так давно, что успели не только заплесневеть, но и покрыться пылью и паутиной.

– Боже мой! – только и смогла прошептать Фима.

А посредине всего этого «великолепия» стоял видавший виды диван, на котором счастливо дрыхли двое. Сравнительно молодой и где-то даже симпатичный мужчина и девица с бледной кожей, которая на сгибах почему-то отливала зеленцой. Лица ее разглядеть было невозможно, а вот волосы у нее были тонкие, спутанные и явно давно не видели ни горячей воды, ни мыла, не говоря уж о шампуне, кондиционере или прочих глупостях в виде масок и бальзамов.

Нет, бальзамы тут употреблялись исключительно внутрь и исключительно с градусом. Спящая парочка неплохо отпраздновала вчерашний вечер, на колченогой табуретке, которая должна была изображать тумбочку, стояла пустая бутылка от водки и нехитрая закуска – криво порезанная селедка и здорово помятые жизнью соленые огурцы с чесноком. И то и другое благоухало, наполняя комнату таким спертым воздухом, что Фима в первый момент раскашлялась.

Это не произвело на спящих никакого эффекта, они даже не пошевелились. Живы ли они? И лишь после того, как Арсений решительно прошагал к окну и распахнул его нараспашку, эти двое зашевелились.

Свежий воздух вызывал у них исключительно отрицательные эмоции. Они застонали, заворочались, потом начали тянуть одеяло каждый на себя и наконец открыли глаза.

Какое-то время они оба таращились на Арсения с Фимой. Те тоже смотрели на этих двоих. Смотрели и понимали, что поторопились радоваться, девушка была совсем не похожа на пропавшую Анну, фотографию которой родители неоднократно демонстрировали полиции.

Но именно девушка первой пришла в себя и спросила у приятеля:

– Димон, ты их тоже видишь? Или это у меня глюки?

Каблуков нахмурился, натянул на себя одеяло, оставив девушку практически обнаженной, и спросил:

– Вы кто такие?

– Ты знаешь, кто я такой.

– Тебя я знаю. А девчонка тут зачем?

– Она свидетельница.

– Свидетельница чего?

– Совершенного тобой сегодня вечером преступления.

Каблуков пожал плечами:

– Ничего не понимаю. Вечером я дома был.

– А во время бури?

– Тем более!

– Когда гром гремел и молнии сверкали, ты тоже дома сидел?

– Ну да!

– Кто подтвердить может? Может быть, Птаха?

– Вот она может подтвердить, – буркнул Каблуков, кивнув с сторону девицы. – Мы с ней водки взяли, закуски порезали да и отметили годовщину нашего знакомства.

Девица стыдливо хмыкнула.

– Это сколько же вы знакомы?

– Три дня!

– Это действительно стоит отметить. Так долго ты раньше ни с одной бабой не задерживался, да, Каблук?

– Старею, начальник, – притворно вздохнул Каблуков.

– Кто еще может подтвердить, что ты был дома? Может быть, Парашют? Или все-таки Птаха?

– Чего ты к ребятам прицепился? Не было их у меня.

– А где же они были? Может быть, у Аньки?

– Какой?

– Вот у этой!

Каблуков взглянул на фотографию. Его подружка тоже посмотрела. Потом она что-то прошипела, отодвинулась на кровати и зло взглянула на приятеля.

– Снова ты к ней таскаешься?

– Заткнись, дура! Не был я у нее! Как с тобой познакомился, так и не ходил. А до этого мы с ней поцапались.

– Из-за чего?

– Она уехать хотела. Одна. Без меня. Ну, я ей на это и сказал свое мнение.

– А она?

– Ржать начала. Зачем, говорит, ты мне в новой и счастливой жизни нужен, Каблук ты ломаный. У меня там такие кавалеры будут, что не чета тебе.

– Это куда же она собиралась?

– Хрен ее знает. Про дивный город какой-то упоминала.

– Может быть, Дивногорск?

– Может, и Дивногорск. Мне не по барабану? Все равно она туда без меня намылилась.

– В Дивногорск должны были уехать ее родители, Анна оставалась тут.

– Чтобы ее родаки ей бы хату оставили? – снова заржал Дима. – Да ни в жизнь такого бы не случилось! Ее отец с матерью спали и видели, как бы им Аньку выжить, а хату сдать! Они даже мне ее сватали, только зачем мне жена, которая каждому встречному и поперечному дать готова? Рогатым ходить я не согласен. Может, Анька из себя и хороша, только по мне лучше, пусть баба будет страшная, вот вроде нее, но зато верная.

Девушка, к которой относился этот сомнительный комплимент, похлопала глазами. Была она и впрямь страшненькая, но исключительно по причине личной неухоженности. Если ее помыть, причесать, умело накрасить, то получилась бы конфетка не хуже иной модели. Но для этого девушка должна была сама поверить в себя, поверить в то, что ей под силу быть красивой. А иначе она обречена терпеть рядом с собой типов вроде Каблукова или еще кого похуже.

Между тем Арсений начал закипать:

– Что ты мне тут чешешь? Аньку он не видел! Откуда машина тогда ее под твоими окнами взялась?

Каблуков подошел к окну, выглянул и долго смотрел, словно не веря. Он даже глаза протер. Но машина никуда не делась.

И он был вынужден признать:

– Да, машина ее. Но еще вечером ее тут не было!

– Значит, ночью машина появилась? – вкрадчиво поинтересовался у него участковый.

– Ночью.

– А поставил ее кто? Ты? Или Птаха с Парашютом?

– Не знаю, кто ставил. Вообще-то Анька за руль своей «лимонки» абы кого сажать бы не стала. Она и меня-то за руль не пускала, сама рулить любит.

– Что она носится как угорелая, я знаю. Количество неоплаченных штрафов только за этот год равняется ста двадцати трем. Но при чем тут это? Машина у тебя под окнами откуда взялась?

– Не знаю я! Мы с Викой выпили, а потом задрыхли. Как машина Аньки у меня под окнами нарисовалась, я не в курсе.

– Собирайся, отправляешься в отделение.

– За что?

– За отказ сотрудничать со следствием.

– Да что случилось-то?

– Этой ночью ты с дружками, вступив в сговор с Анной Крючковой, обчистили квартиру ее родителей. Вынесли множество ценных вещей, включая антиквариат, букинистическое собрание и коллекцию филателии.

– Чего-чего? – выпучил глаза Каблуков. – Я столько умных слов за один раз и не слышал никогда. Ну, антиквариат – это понятно, старье всякое, мебель там, пуфики. Хотя бывал я у Аньки дома, не замечал я там что-то антиквариата вашего.

– Он в комнате у ее родителей спрятан был.

– Ага, понятно. Вполне в их духе. А что такое букани…

– Букинистическое собрание – это книги.

– Тоже старинные?

– Да. А филателия – это марки.

– Почему по-русски было не сказать? К чему эти буки… филате… Язык сломаешь. Дорогие хоть?

– Марки? Очень. И все прочее тоже.

– Так вы что думаете, эти все вещи мы с Птахой и Парашютом у родителей Аньки подрезали? – осенило Каблукова.

– И сама Анна вам в этом тоже помогала.

Какое-то время Каблуков стоял молча, о чем-то сосредоточенно размышляя.

– Что Анька могла обчистить своих родителей, я вполне допускаю, – сказал он затем. – И почему ей в голову пришло именно меня подставить, тоже понимаю. Мы с ней в контрах расстались, столько друг другу напоследок наговорили, что не удивлен ее подставой. Но как ей удалось родителей уговорить, чтобы те на меня показали, этого я в толк не возьму. Тут какая-то загадка.

– Значит, чистосердечного не получится, – вздохнул Арсений. – Ну, что же, в принципе, я на это и не рассчитывал. Вставай, пошли за твоими дружками. Может, они окажутся сговорчивей.

– Вам надо, сами к ним и идите, а мне это зачем?

– Как хочешь.

Арсений с Фимой сопроводили Каблукова до отделения. Тощенькая девчонка, которую звали Викой, тоже вызвалась пойти с ними. Ни наручников, ни машины с мигалками, внешне это выглядело, как если бы компания решила немножко прогуляться, пользуясь той ночной свежестью, которая наступила в городе после недавней грозы.

Дышалось легко, но наслаждалась прогулкой одна Фима. Остальные были озабочены, и больше всех переживала Вика.

Она выбрала себе в наперсницы Фиму и теперь горячо шептала ей на ухо:

– Дима правда весь вечер со мной был. Он никуда не отлучался. Его мама подтвердить тоже сможет. Дима – он добрый, если бы у него после удачного дела деньги были, он бы меня хорошо угостил. А вы с участковым сами видели, какое угощение он выставил. Водка и селедка с огурцами, да и те пришлось у его мамы просить, у Димы еле денег на водку хватило.

– Просто они с дружками украденное из квартиры Крючковых еще не успели реализовать. Припрятали до утра в каком-нибудь укромном местечке, поэтому у твоего кавалера денег и не было.

– Да что ему, открытия скупок, что ли, ждать нужно? – отмахнулась девчонка. – У ребят телефоны своих скупщиков имеются. Те в любое время дня и ночи готовы товар у ребят взять. Зачем что-то им прятать? Куда проще, легче и безопасней сразу же товар скинуть и дальше отдыхать красиво. Они всегда так делают. Взял товар, обменял на деньги и залег на дно, пока шум не утихнет. Там на большую сумму украдено?

– Очень. На много миллионов.

– Тогда и подавно! Дима уже давно должен был из города ноги сделать. Зачем он дома остался? Ждать, пока за ним придут? Глупо это. Значит, что? Значит, не участвовал Димка в этой краже.

– Их видели! По крайней мере, Сергея и Мишу точно видели.

– Может быть, Птаха с Парашютом и были на квартире, которую обнесли, а Дима сегодня не при делах.

И хотя слова Вики казались вполне разумными, участковый все равно определил задержанного Каблукова в КПЗ. И лишь затем, прихватив пару помощников, отправился в гости к Птахе и Парашюту. Но если Каблукова удалось задержать легко и просто, то Птахи попросту не оказалось дома. А у Парашюта вообще никто не отозвался.

Правда, после того как полиция пошумела на лестничной площадке, из соседней квартиры выглянула молодая женщина.

– Вы за Мишкой? – с надеждой спросила она. – Арестуете его?

– А вам бы хотелось?

– Сил нету, как хотелось бы, – не стала кривить душой женщина. – Заколебал он нас! Каждую ночь у него пьянки-гулянки, шум, вонь, музыка орет, девицы визжат, парни гогочут. А у меня дети маленькие! Мне их не уложить при таком шуме! И потом, грязь от них! Мусор они свой не убирают. Прямо из окна выбрасывают. И банки, и коробки, и использованные, пардон, презервативы! На траву! Это же противно! У меня под окнами газончик и клумбочки, и вдруг на моих ромашках изделие номер два вырастает. Красиво, по-вашему?

– Отвратительно. А сегодня вечером тоже шумно было?

– Нет, сегодня нет. Сдается мне, что их и не было никого. На дело отправились.

– Откуда знаете, что на дело?

– Так я же говорю, стены у нас картонные. Мне каждый звук из Мишкиной квартиры слышен. Сегодня около десяти часов к нему этот Птаха пришел. Я уже напряглась, думаю, сейчас девки табуном набегут, опять шум-гам и пьяная катавасия до утра. Смотрю, нет, тихо у них. Мне интересно стало. Чего это, думаю, все шумели-шумели, а тут тихо сидят, словно мыши. Задумали чего недоброе? От них ведь ничего доброго ждать не приходится. Интересно мне стало, прислушалась я. Стою и слышу, как Мишка своему приятелю говорит, что хоть на улице и непогода, а у них все по плану остается. А этот Птаха и говорит таким недовольным голосом: «Что же мы, вещи под дождем в машину таскать должны? Подождать нельзя?» А Мишка ему и отвечает: «Лучше один раз промокнуть, чем год на базе пахать».

– На базе?

– Они на овощебазе подрабатывают грузчиками. Их там без оформления берут, не смотрят, что там у них в прошлом.

– Понятно. Значит, они за одну ночь надеялись получить как за год работы грузчиком?

Соседка кивнула и прибавила:

– А потом они собрались и ушли.

– До дождя или после?

– Во время грозы. Как в первый раз молния ударила, так я к окну подбежала и увидела, что Миша с этим его приятелем – Птахой выходят из подъезда и садятся в машину.

– Какую?

– Ну марку или модель я не признаю, а цвет приметный. Лимонно-желтая была машина. На высоких колесах и с большим багажником сзади.

– Машина их уже ждала?

– Они вышли, и она подъехала.

– Значит, за рулем кто-то был?

– Кто-то был.

– А кто?

– Я не разглядела.

– Ну хотя бы мужчина или женщина? Или девушка? Молодая? Красивая?

Но соседка сказала, что было темно, да еще молния снова ударила, и она стала смотреть на небо, а не на то, что происходит у нее под ногами. В общем, как свидетельница она поступила безответственно, но как человек – вполне ожидаемо.

– А потом ваш сосед появлялся?

– Я не слышала.

– И где он может быть, тоже не представляете?

– Наверное, у Птахи этого своего.

– Там его нет.

– Тогда я не знаю. Вы – полиция, вы и ищите.

И закрыла дверь с очень разочарованным лицом. Не оправдала полиция ее надежд. Надо было срочно исправляться.

– Та-а-ак, – произнес Арсений тоном, который не предвещал ничего хорошего подозреваемым. – Нужно объявлять Парашюта с Птахой в розыск. По всей видимости, это они подняли антиквариат из квартиры родителей Анны. Добро забрали, а сами на дно залегли. Их излюбленная тактика.

– А подставить они решили Каблукова. Уверена, что это Анна из мстительных побуждений настояла на этом. Хотела, чтобы ее бывший любовник под удар попал. Расстались-то они не очень хорошо.

– Может, Каблуков нам и скажет, где его бывшие дружки-товарищи могут заныкаться вместе с украденным добром? Скажем ему, что Птаха с Парашютом всем говорили, что это Каблук ночью на дело идет.

Но у Каблукова, оказывается, было свое понятие о чести. Он хоть и сидел уже в камере, и выслушал предположения полиции о том, что виновные в краже Птаха и Парашют решили подставить его, Каблукова, но ответных мер принимать не спешил.

– Это их дело, что они там против меня намутили. А я не такой. Я не крыса, чтобы своих сдавать.

– Да какие же они тебе свои, если они тебя фактически на скамью подсудимых сажают? А ты ни сном ни духом, а отвечать по статье за них будешь. Оно тебе надо?

– Все равно, – упрямо сказал Каблуков. – Я их не сдам. Пусть так и знают, что сел я по их вине, а их не сдал. Когда выйду, я с ними по-своему разберусь.

Обещание это прозвучало очень торжественно и пугающе, но, увы, оно ровным счетом ни на шаг не приближало сыщиков к расследованию этого вроде бы пустяшного дела. Рассчитывать на помощь благородного уголовника Каблукова им не приходилось, нужно было срочно придумывать что-то другое.

Глава 4

Домой Серафима вернулась лишь под утро. Дверь ей открыла тетушка Римма. Любимый братец преспокойно храпел в своей комнате, тревожиться о сестре ему и в голову не приходило. А вот на тетушке лица не было.

– Деточка! – чуть не расплакалась она, увидев Фиму. – Я так за тебя боялась! Спать не могла!

– Да что вы так переживаете. Я уже не ребенок.

– То-то что не ребенок. А шаровые молнии по улице так и шныряют! Я из-за них столько таблеток наглоталась, что теперь живот болит! В туалет побегу, проверю, все ли там в порядке, а ты спать ложись!

Но заснуть Серафима не могла. И поэтому, дождавшись, когда тетушка переместится в свою комнату, направилась на кухню и включила там чайник. Хотелось привести свои мысли в порядок, а что для этого может быть лучше, чем чашечка хорошего крепкого чая?

Серафима заварила себе пуэр и задумалась. Над дымящейся чашкой поднимался приятный аромат, а мысли девушки витали где-то в облаках. Нужно было думать о расследовании, а ей думалось о бездонных синих очах Арсения.

Наверное, Серафима так ничего бы толком и не придумала, но тут в дверь раздался звонок.

– Кто бы это мог быть?

Почему-то подумалось: а вдруг участковый пожаловал? Вот было бы славно! И ведь как чувствовала, заварила пуэра с избытком, чтобы и на вторую чашку хватило.

В прихожей Фима немножко задержалась перед зеркалом, слегка тронула губы блеском, поправила прядь волос. Но все оказалось зря, это был вовсе не прекрасный Арсений, это была Вика.

– Как ты меня нашла? – изумилась Серафима, разглядывая незваную гостью.

Девушка показалась ей еще более худой и бледной, чем при прежней их встрече. Под глазами у нее нарисовались огромные круги. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, и умоляюще глядела на Фиму.

– Заходи! У меня есть чай с бутербродами! – неожиданно для самой себя пригласила ее Серафима.

Вика не стала кочевряжиться. Мигом отлипла от косяка и потопала на кухню. Там она с благодарностью приняла чашку, полную до краев почти черного напитка, и выдохнула:

– Какой славный чифирь!

– Это пуэр.

– Что?

– Такой специальный сорт чая из Китая.

– А! – одобрила Вика. – Китайский чай – это хорошо.

Она отпила глоток и закатила глаза.

– Наслаждение! Где такой можно купить?

– Ты зачем пришла? Чаю попить?

– И ты еще что-то про бутерброды говорила, – напомнила ей Вика.

Пришлось сделать два с сыром, два с колбасой. Мгновение, и от бутербродов не осталось и крошки. Серафима даже не успела понять, как это случилось. На всякий случай сделала еще парочку, но и их постигла та же судьба. Не привыкшая так легко сдаваться Фима сделала еще два бутера и на этот раз с удовольствием отметила, что исчезли они не так быстро. Зато и Вика стала не такой бледной, у нее на щеках появилось даже что-то похожее на румянец. И благодаря ему пугающие круги под глазами сделались не так заметны.

– Я вот что к тебе пришла, – сказала она, смахивая последние крошки прямо на пол. – Димка, он нипочем Птаху с Парашютом не сдаст. Ему это западло. А вот я могу! Мне это запросто! Мне эти двое никто и звать их никак. Только я не хочу, чтобы Димка узнал, что это я их сдала, а то еще поколотит, с него станется. Смотри, как он меня на нашем первом свидании схватил, когда я что-то не то ляпнула, до сих пор следы остались.

Оказывается, руки у Вики отливали зеленцой из-за старых синяков, которыми была покрыта ее рука.

– Он тебя еще и бьет!

– Нет!

– Как же? А синяки?

– Нрав у Димки вспыльчивый. Что-то я не так сказала, вот он и разозлился.

– А если ты что-нибудь не так сделаешь, то он и убить может?

– Нет, убить нет.

– Ну, защищай его, – неодобрительно произнесла Серафима. – Он будет воровать, тебя бить, а ты его покрывай.

– Димка совсем не плохой парень, просто ему в жизни не повезло. По малолетке сел, потом никто его на работу брать не хотел. Так и покатился.

– Ты сюда пришла, чтобы чай пить и истории мне жалостливые про своего Димку рассказывать?

– Мне кажется, что я знаю, где Птаха с Парашютом могут прятаться. Если они ту квартиру вместе с Анькой обчистили, то я знаю, куда они могли барахло перевезти. Это тут недалеко. В гаражах. Хочешь, я тебе покажу?

– Давай лучше полицию позовем.

– Нет, полицию – нет! – замотала головой Вика. – Я же говорю, нельзя, чтобы Димка узнал, что я его дружков сдала. Он меня прибьет.

– А как же тогда?

– Я тебе покажу, а ты ментов туда отведешь потом. Вроде бы сама догадалась.

– Это как же я могла догадаться?

– Ну, типа, ты экстрасенс. Из космоса информацию считывать умеешь. Задала вопрос, а тебе мигом оттуда ответ. Я недавно кино смотрела, там девушка так следствию помогала. Вот и ты им скажешь, так, мол, и так, идите в гаражи, в таком-то боксе и найдете искомое. Мол, тебе видение было, и план, как до гаражей добраться, сразу в голове у тебя нарисовался. Я такое много где видела.

– Я тоже, но я-то не экстрасенс.

– Тогда скажешь, записку тебе подбросили.

– И где она? Они обязательно захотят записку своими глазами увидеть.

– Экая ты зануда! Ну скажешь, что выкинула бумажку. Мол, сначала значения не придала, решила, что бред, а потом подумала и решила проверить. Ну что? Годится?

– Подозрительно как-то. Не поверят мне.

– Да какая разница, если ты их уже найдешь! Победителей не судят!

– А ты начитанная.

– Еще бы! У меня мама учительница русского языка и литературы. А папа историк.

– А как же ты… – вырвалось у Фимы, но она тут же замолчала, сообразив, что сейчас ляпнет. – Как же ты с Димкой связалась?

Вика вздохнула:

– Сердцу не прикажешь.

– Бросила бы ты его.

– Брошу, – серьезно пообещала Вика. – Обязательно брошу. Но сначала он должен ко мне привязаться, а еще лучше – полюбить. Как только полюбит, так сразу же я его и брошу.

– И зачем же такие сложности?

– Это мое дело, – спокойно произнесла Вика. – Так что? Пойдешь со мной?

– Если недалеко, давай сходим.

– Недалеко! – обрадовалась Вика. – Пара остановок от твоего дома!

Впрочем, эти остановки оказались весьма протяженными. Длинноногая Вика неслась легко, словно на ногах у нее были крылья. А вот и без того притомившаяся за ночь Фима ковыляла за ней кое-как.

– Вика, а как все-таки получилось, что ты живешь не с родителями, а с этим Димой?

– А что тут такого? Он мужчина, я женщина. Вот и живем.

– Сколько же тебе лет?

– Двадцать пять.

– Сколько? А я думала, тебе лет шестнадцать. Но все равно, почему Дима? Он же уголовник!

– Ты запыхалась, – сказала Вика. – Но мы уже пришли. Завернем за угол, там начинаются гаражи.

На вопрос, почему она выбрала уголовника Диму, а не какого-нибудь приличного кавалера из окружения своих интеллигентных родителей, Фима ответа так и не получила. Видимо, у Вики были какие-то свои резоны, чтобы жить той жизнью, которой она жила. И открывать их первой встречной она не собиралась. Ну да и ладно, лишь бы помощь Вики оказалась полезной.

– Сейчас нужно осторожней, – предупредила Вика шепотом, – нельзя, чтобы меня заметили. Нельзя, чтобы Птаха или Парашют сказали бы Димке, кто их сдал.

– Да, да, конечно, я понимаю.

Вика двинулась вперед, поглядывая по сторонам. Предосторожность совершенно излишняя, в этот ранний утренний час гаражи были еще пусты, а сторож на проходной мирно дремал.

Девушки прошли вдоль гаражей один раз, потом второй, когда они пошли на третий круг, Фима заметила:

– Мы тут уже были.

– Знаю! – с досадой отозвалась Вика.

– Но в чем тогда дело?

– Я не могу найти нужный! Помню, что он был зеленый, а на дверях было наклеено объявление со стрелкой, что «Шиномонтаж направо». Сейчас объявление явно сняли, а зеленые гаражи есть, но все какого-то не того оттенка.

– Может, его перекрасили?

– Свежих зеленых гаражей я не видела.

– Может, его в другой цвет перекрасили?

Они пошли по третьему кругу, и наконец Вика указала на выкрашенный в желтый цвет гараж.

– Этот!

Сама Фима уже давно обратила внимание именно на этот гараж. Оттенок напоминал ей цвет машины пропавшей Анны.

– В этот гараж она приводила Димку. Говорила, что гараж ей подарили вместе с машиной. Родители от щедрот своих подарили машину, а один их друг – этот гараж.

– Что за друг?

– Вот и Димка спросил о том же. Но Анька разве скажет, затащила его внутрь и дверь захлопнула.

– И что они дальше делали?

Вика хихикнула.

– Ты совсем дурочка, да? Что они могли тут еще делать? Фуги Баха разучивали!

– А тебе об этом откуда известно?

– Откуда-откуда… Известно, и все!

– Ты за ними следила?

– А хоть бы и так? Тебе сейчас важно найти украденное или в моей личной жизни копаться хочешь?

– Нет, нет, украденное, конечно, – испугалась Фима, потому что Вика казалась достаточно обозлившейся, и Фима испугалась, что та не захочет ей помогать.

– Ну так заходи.

– Сюда?

– Я почти уверена, что украденное они тут спрятали. Если это дело провернула Анька, то другого подходящего места, и чтобы еще поблизости, ей не найти.

– Почему ты думаешь, что ценности они спрятали поблизости?

– Очень просто. Анькина желтая машина у Димки под окнами появилась всего спустя час после кражи в квартире родителей Ани. Я специально по соседям бегала, узнавала. Один старичок мне и назвал время. Как раз впору ребятам доехать сюда, выгрузиться и назад, чтобы оставить машину, а самим в бега. Зайдем в гараж, а там все украденное и лежит!

– Но если тут их ждала другая машина? И они перегрузили ценности в нее?

На мгновение Вика задумалась.

– Что-нибудь все равно могли оставить. Забыть, уронить, утаить. А гараж этот – идеальное место, записан он совсем на другого человека, если не знать, что им владеет Анна, то нипочем не найдешь.

– Что, и родители об этом месте не знали?

Вика пожала плечами. Она выглядела встревоженной.

– Мы теряем время.

– Но как мы попадем внутрь? Тут же закрыто.

Вместо ответа Вика наклонилась, пошарила под одним обломком кирпича, подняла какую-то круглую ржавую железку, нахмурилась. Потом пошевелила пригоршню среднего размера камешков рядом, и лицо ее просветлело.

– Есть!

Теперь в руках у Вики был ключ.

– Видела, как Анна доставала его откуда-то отсюда. И запомнила!

– Ты прямо сыщик-шпион!

– Стараемся помаленьку.

Замок открылся без малейшего усилия, за ним явно хорошо ухаживали, смазывали маслом и часто им пользовались. Но, увы, на этом везение и закончилось, потому что внутри гаража было пусто. Машины тут быть и не могло, лимонного цвета красавец отдыхал сейчас на стоянке перед отделением полиции, куда его транспортировали для осмотра. А коробки… их не было! Коробок должно было быть великое множество, а не было ни одной.

И все-таки кое-что нашлось.

– Ковер!

Вдоль стены в самом темном месте гаража лежал свернутый в рулон ковер. Тот ли это был ковер, который украли из квартиры родителей Анны, или это был какой-то другой, сказать было трудно. Но ковер этот привлек к себе внимание Фимы, и она указала на него.

– Помоги мне его развернуть!

Вика не стала задавать лишних вопросов. Вдвоем они стали разворачивать ковер.

– Какой тяжелый!

– И внутри что-то есть!

– Родители Анны говорили, что у них имеются какие-то старинные шелковые скатерти с ручной вышивкой. Возможно, это они и есть?

Но внутри оказались не скатерти. Внутри ковра оказался живой человек. Женщина. А точнее, в ковер в лучших традициях похитителей невест оказалась завернута молодая девушка. Уже предчувствуя, кого она увидит, Фима все же заглянула в лицо.

– Это Анна.

Вика кивнула, подтверждая, что тоже узнает свою соперницу.

– И она без сознания!

– Еще бы, столько времени в ковре провести. Небось, там и дышать-то нечем.

– Она хоть живая?

Выглядела Анна настолько неважнецки, что Фима долго не решалась пощупать у нее пульс или послушать дыхание. Вика оказалась более решительной.

Наклонилась, прильнула к груди найденной девушки и спустя пару томительных мгновений кивнула:

– Стучит сердечко! Жива!

Попытки привести Анну в чувство подручными средствами в виде похлопываний по щекам, подсовывания за неимением нашатыря бутыли с растворителем и даже брызгание в лицо жидкостью для омывания стекол не возымели никакого успеха.

– Порядочно она задохнулась. Надо врачей вызывать, сами не справимся. Может, у нее кома или вообще ее удар хватил.

Врачей вызвали. Арсению позвонили. И пока не приехали ни те ни другие, присели, чтобы чуточку передохнуть, и попутно завели между собой разговор.

– Как Анна и ковер тут очутились? – произнесла Фима. – И куда делись остальные украденные вещи?

– Приходится признать, что это место показалось идеальным только мне. Птаха с Парашютом решили припрятать украденный хабар где-то еще.

– Но они были тут!

– Ясное дело, если Анька с ковром тут, то не сама сюда пришлепала. Видимо, после кражи ребята заглянули сюда, выгрузили ковер с Анькой, закрыли гараж и укатили себе дальше.

– Нет, они должны были сменить автомобиль. Им было необходимо перегрузить товар в другую машину, потом «лимонку» поставить возле дома Димы, чтобы бросить тень подозрения на него. И пока полиция занималась бы Димой, у этих двоих появилось время, чтобы улизнуть подальше.

– Но почему они избавились от части добычи?

– Ты имеешь в виду ковер? Хозяева сказали, что стоимость его не так уж высока, во всяком случае, по сравнению с остальной частью добычи. А тащить его с собой неудобно, да и тяжело.

– А зачем они его тогда вообще украли?

– Возможно, он просто не поместился в другую их машину. Да! Вполне возможно, что другая машина была чуть меньше, ковер в нее не влез, и они решили оставить его тут.

– Но они знали, что внутри находится Анька?

Это был серьезный вопрос. И тут мнения девушек разошлись. Фима склонялась к мысли, что воришки знали о том, что ковер не пустой, а с начинкой. Но Вика твердо стояла на той позиции, что ни Птаха, ни Парашют ничего не знали о содержимом ковра.

– Они отчаянные ребята, но все-таки не настолько. Это же убийство! Мокруха! Они никогда не подписались бы на такое!

– Анна жива.

– Это потому, что мы с тобой ее открутили. А пробудь она в ковре еще несколько часов? А если дней? Она бы в нем неминуемо задохнулась насмерть. Ребята не могли этого не понимать.

– Возможно, они собирались вернуться и освободить ее чуть позднее.

– А что бы им было сразу это не сделать? Уезжать, потом возвращаться, к чему эти лишние разъезды и хлопоты? Это и в обычной ситуации неприятно, а уж в их нынешнем положении им такие перемещения совсем ни к чему. У гаража их могут застукать. Да и на районе им мелькать нежелательно. Их же будут искать, это-то они должны были понимать!

– Значит, они и не собирались возвращаться. Они оставили ее умирать!

– Нет, я знаю Птаху! Он никогда не допустил бы убийства Аньки. Я точно знаю, что у них что-то было. И у Парашюта с Анькой что-то было. У нее со всеми что-то было, она никому не отказывала, но при этом никто из парней не имел к ней никаких претензий.

– И они ее друг к другу не ревновали?

– А смысл? Все знали, что Анька даст любому, кто ее об этом попросит. Без обязательств, без подарков, без долгих разговоров, придет, ляжет с ним в кровать, или даже не в кровать, или даже не ляжет, но получит с мужика то, чего сама хочет, потом быстренько встанет, оденется, пошлет воздушный поцелуй или вовсе ничего не скажет и уйдет. Она такая. Никаких разговоров о любви ей не нужно, только секс. Ну а уходя, в подъезде или на улице, может случайно встретиться с кем-то еще и пойти уже с ним. И все по той же схеме.

– Она какая-то совершенно помешанная на сексе?

– Ага. Родители ее даже к врачам водили, те говорят, какая-то психическая травма. А что за травма, понять никто не может. И сама Анька не помнит, и врачи недоумевают.

В этот момент, словно почувствовав, что речь идет о ней, пленница ковра зашевелилась и застонала.

– Она приходит в себя! – обрадовалась Фима. – Ей уже лучше!

Но увы, это было лишь кратковременное просветление, после которого пострадавшая вновь провалилась в тяжелое забытье. И все же за этот миг она успела пробормотать несколько фраз, каждая из которых и в отдельности могла бы поставить в тупик, а уж произнесенные одна за другой и вовсе заставили Серафиму оторопеть. И до самого приезда врачей она не сводила глаз с Ани, пытаясь уловить мгновение, когда та вновь очнется и сможет объяснить смысл ею сказанного.

К величайшему огорчению Фимы, караулила она напрасно, нового просветления так и не произошло. Анна так и не открыла больше глаз. Даже когда ее осматривали врачи, то никаких признаков жизни, кроме крайне редкого дыхания и слабого сердцебиения, они у нее не нашли.

– Похоже, что она находится под воздействием какого-то препарата. Вы ее такой уже нашли?

Фиме показалось, что вопрос был задан не просто так. Врач вроде как подозревал их в чем-то.

– Когда мы разворачивали ковер, то никак не думали, что в нем живой человек. Она не издала ни звука.

Это лишь прибавило врачу сомнений:

– Но как же тогда вы ее нашли? Как догадались посмотреть внутри ковра?

– Интуиция. А если вы думаете, что мы с подругой ее немножко придушили, завернули в ковер, а потом вызвали вас и полицию, то такие шутки не в нашем стиле.

Врач обдумал ее слова и неожиданно заявил:

– Эта молодая женщина обязана вам жизнью.

– Будет вам!

– Да, да! Придете ее навещать в больницу, так ей об этом и скажите. Судя по пульсу вначале, без нашего вмешательства жить ей оставалось считаные часы. Сейчас-то уже лучше.

– Получается, что это вы ее спасли.

Но врач чужие лавры на себя примерять не стал.

– Без вас не было бы тут и нас.

Так они перекидывались любезностями, пока полицейские, ввиду отсутствия необходимого количества санитаров и больной поясницы шофера, грузили в машину пострадавшую.

Глава 5

Когда врачи увезли Анну, к девушкам подошел Арсений:

– А теперь я хотел бы услышать поподробнее вашу историю. И первый мой вопрос будет таков: как вы обе тут очутились? Помнится, мы расстались с вами на том, что все устали и хотят отдохнуть.

Фима принялась объяснять. Вика стояла рядом и время от времени вставляла коротенькие реплики. В основном они касались того, что ее роль совсем маленькая, настолько маленькая, что о ней и упоминать-то даже не стоит. Особенно в общении с Димой Каблуковым точно не стоит.

Несмотря на свое нежелание общаться с полицией, Вике не удалось этого общения избежать. А дело все в том, что, пока Фима караулила готовое сорваться с уст Анны признание, Вика провела время куда как более деятельно. Она облазила весь гараж, сунула нос во все щелочки. И особенно ее заинтересовал один угол, к которому она прямо прилипла. Что уж ее там столь сильно заинтересовало, Фима сказать пока что не могла, но надеялась, что Вика расскажет, ради чего пошла на риск и задержалась, невзирая на то, что теперь ее участие в этой истории неизбежно станет известно Каблукову.

– В общем, как мы и думали, Птаха и Парашют, провернув кражу, решили избавиться от части наворованного. Ковер был самым тяжелым и неудобным, и они его скинули в гараже.

– Остается только удивляться, зачем они его вообще украли. В доме у родителей Анны было упаковано множество удобных для переноски тючков. Их можно было взять вместо ковра, который сам по себе хоть и ручной работы, но соткан в наше время и совсем не такой уж дорогой.

– Возможно, они не знали. Думали, что ковер старинный.

– Почему тогда бросили?

Этот момент остался невыясненным, но Арсений пообещал подругам, что как только Птаха и Парашют окажутся у них в руках, то он первым делом спросит у них насчет ковра.

– Потому что это уже покушение на убийство. Пацанам здорово повезет, если Анна выживет. Если нет, их будут судить за убийство сообщницы.

После чего Арсений отправился по своим делам. Он предложил подвезти девушек до дома на машине, но те представили, как это будет выглядеть, когда они на глазах своих соседей будут выходить из полицейской машины, и от услуги участкового отказались.

– Мы сами дойдем. Пешочком.

– Прогуляемся, свежим воздухом подышим.

Арсений посоветовал не затягивать с прогулками, а скорее прийти домой и лечь спать, потому что это всем необходимо. Девушки пообещали.

И Арсений сказал:

– Завидую вам, потому что лично мне спать в ближайшее время не придется. Преступников надо ловить!

Когда полицейские отчалили, предварительно опечатав гараж, Фима повернулась к Вике:

– Мне показалось или ты что-то нашла в углу?

– Там на стене был рисунок. Я его даже сфотографировала. Хочешь взглянуть?

Рисунок представлял сплошное переплетение линий. На первый взгляд они казались расположенными хаотично, но если приглядеться, то начинало вырисовываться что-то похожее на руны или значки, хотя прочесть что-либо тут не представлялось возможным.

– И что это такое?

– Я не знаю. Но это очень похоже на татуировку, которая сделана у Ани на животе.

– Татуировка? – заинтересовалась Фима. – А что она означает?

– Я специально спрашивала, Анька сказала, что понятия не имеет, хотя татуировка у нее с самого рождения.

– Не может быть! Люди с татуировками не рождаются.

– Это она просто так выразилась. Одним словом, татуировку ей сделали страшно давно, учитывая, что к своим приемным родителям она попала в возрасте двенадцати лет. И татуировка у нее тогда уже была.

– В двенадцать лет ребенка татуировали? – ужаснулась Фима.

– Или даже раньше.

– Кто-то набил татуировку маленькому ребенку? Это какое-то извращение! За такое наказывать надо!

– Аня не знает, кто это с ней сделал.

– В смысле?

– Не помнит.

– В двенадцать лет ребенок уже полноценная личность. Как это она не помнит? Или татуировку сделали ей в младенчестве?

– Нет, Анька говорит, что татуировка выглядела свежей и еще долгое время воспалялась, а потом зажила, и лишь кожа чесалась на том месте, где был набит рисунок. Но никто, включая ее родителей, не могли ей объяснить, что за смысл кроется в этом рисунке. Ни они, ни даже воспитатели в детском доме, где она какое-то время прожила.

– Погоди, ты говоришь, что Аню удочерили в возрасте двенадцати лет? Почему так поздно? Ее родители сказали в полиции, что дочь им не родная, но когда они ее удочеряли, то она была само очарование. Но обычно красивых детей удочеряют совсем крошками. В годик, в два, максимум в три года. К четырем-пяти всех хорошеньких уже разбирают, шансов найти приемную семью у оставшихся малышей становится меньше.

– Дело в том, что Анька очутилась в детском доме только в двенадцать лет.

– Ее настоящие родители погибли?

– Этого она не знает.

– Как же так?

– Она ничего не помнит из своей прошлой жизни. Ни имени, ни адреса, ничего! У нее случилась полная амнезия, которая оставила ее мозг совершенно чистым в той части, которая касалась личных воспоминаний. Все прочее сохранилось. Она обладала знаниями, достаточными для того, чтобы пойти в обычную школу и продолжить обучение вместе со своими ровесниками. Помнила, кто у нас президент. Знала, как называется столица Франции. Без запинки ответила, кто утопил Муму. Она даже помнила правила сложения и умножения дробей и склонение имен существительных! Одним словом, провал в памяти касался лишь ее семьи, дома и всего быта, которым она была окружена до того.

– Но так не бывает!

– Как видишь, бывает.

– И настоящие родители разве ее не искали?

– Видимо, нет.

– А… А она не врет?

– Не знаю, – пожала плечами Вика. – Может, привирает, но разве что самую малость.

Фима немножко подумала.

– В принципе, гараж принадлежит Ане, и нет ничего необычного, что она нарисовала в углу точно такой же рисунок, как вытатуирован у нее на теле. Может, пыталась его прочесть или как-то иначе понять его суть. Ты молодец, что его сфотографировала.

– Но я заметила, что ты тоже не сидела сложа руки. Анька тебе что-то сказала?

– Не мне, она просто пробормотала несколько фраз. Я даже не уверена, что она была в сознании, когда это говорила.

– А что же все-таки она сказала?

– Сначала очень просила найти ей хариуса.

– Хариуса? Это же какая-то рыба?

– Небольшая и достаточно вкусная рыбка. Кстати, у нас в области она тоже водится.

– И зачем она понадобилась Аньке?

– Я же говорю, она могла просто бредить.

– Это все?

– Нет, после хариуса она попросила, чтобы я отвела ее в старый дом под землей.

– Старый дом? Под землей? Это что? Кладбище она так называет?

– Понятия не имею. Но третья фраза была самой странной. Это даже и фразой назвать нельзя, она произнесла несколько чисел вразброд, а еще несколько слов.

– И как это звучало?

– М-м-м…

И Фима прикрыла глаза, припоминая.

Потом заговорила каким-то не своим высоким, почти детским голоском:

– Стойкости пять, два, сто двадцать один, кот Фобос, рыжий, рост сто сорок шесть, юбка плиссе.

Открыла глаза и взглянула на Вику. Та стояла, раскрыв рот.

– Ты чего так пищишь?

Фима откашлялась и пояснила:

– Как-то так она и говорила.

– Писклявила?

– Словно ребенок разговаривал.

Вика задумалась.

– Стойкости пять – это может быть адрес. Есть улица Стойкости, у меня там родная тетка живет, сестра матери. Только у нее дом номер двенадцать. Два – это может быть корпус.

– А сто двадцать один тогда номер квартиры?

– Соображаешь, – похвалила ее Вика. – Но вот что за рыжий Фобос?

– И при чем тут рост сто сорок шесть? И юбка плиссе? Это тоже непонятно.

– Пока непонятно, – заметила Вика. – А если нам туда съездить?

– Куда?

– Ну на Стойкости.

Фима прислушалась к своим ощущениям и почувствовала полнейшее нежелание куда-то отправляться, кроме как в теплую кроватку.

– Нет, знаешь, я сейчас что-то не в форме. Давай попозже?

– Ну… давай.

Вика согласилась нехотя, было видно, что она бы хоть сейчас рванула в гости к тетке на улицу Стойкости, посмотреть, что там за дом за номером пять под корпусом два. Но Фима, едва придя домой, сразу же завалилась спать. Ноги не держали ее совершенно. В голове гудело, словно это была не голова, а церковный набат. И все ее тело охватило одно-единственное желание – спать, спать, спать!

И не удивительно, пока Серафима спала, над городом снова собрались тучи, и пошел дождь. На сей раз это был затяжной серый дождь, про который опытные горожане могли сказать: он пришел не на один час, а может быть, и не на один день. Те, кто вышел сегодня из дома легко одетым, сейчас горько жалели об этом. Кто утеплился, те торжествовали и снисходительно предлагали своим менее прозорливым товарищам теплое худи или запасной зонтик.

Но Фиме было это безразлично. Она лишь сворачивалась в клубочек под своим одеялом, чувствуя подступающую к ней из-за окна свежесть.

Разбудил ее телефонный звонок. Сначала Фима не хотела отвечать, но потом увидела, что звонит Вика, с которой они успели обменяться номерами, и ответила.

– Ты чего делаешь?

– Сплю.

– Везучая, – позавидовала ей Вика. – А я вот к тетке поехала да под дождь попала. Замерзла как цуцик. Ноги ледяные, с волос вода в три ручья. Приезжаю, а тетки дома нет.

– Ты ей перед выездом разве не позвонила?

– Представляешь, нет! Была уверена, что она дома. Обычно она безвылазно дома торчит, а тут по магазинам отправилась. Ну тоже под дождь попала, промокла, приезжает, а тут у дверей я кукую в таком же точно виде.

– Ты не заболела?

– Нет, мы с тетушкой дамы опытные, сразу ноги в тазик с горячей водой, себе чаю заварили, в него коньячку, согрелись, сидим, балдеем.

– А мне ты чего звонишь?

– Новости есть от наших пропащих. Нашла их доблестная полиция.

– Птаху и Парашюта поймали?

– Ага.

– А как?

– По машине вычислили. Помнишь, у входа в гаражи сторож спал?

– Старенький такой дедушка.

– Оказалось, что дедок так мирно дрых, потому что камера видеонаблюдения все время все за него писала! Так что полиция сразу выяснила, на какой машине Птаха с Парашютом из гаража уехали.

– Они же на Анькиной «лимонке» передвигались.

– Не только. У них еще одна машина была. Серый «Рено Дастер». Так себе машинка, и размером поменьше. Но другую они раздобыть не сумели.

– А чья это машина?

– Вот тут начинается самое интересное. Машина эта принадлежит некоему Никитину Сергею Ивановичу, который живет в том же доме и в том же подъезде, что и Анька. Сказал, что ключи от машины на сутки дал Аньке, которая действовала якобы по просьбе своих родителей. Сосед был им должен и не смог отказать.

– Значит, Анька все-таки была в сговоре с Птахой и Парашютом.

– Наверное. Но знаешь, что самое интересное мне удалось узнать? Ребята говорят, что ковер в гараже им велели родители Аньки оставить.

– А как Анька в ковре очутилась? Это они говорят?

– Этого они не понимают. Говорят, что они ее туда не заворачивали.

– Ну да! Конечно! А кто? Родители? Или сама залезла?

– Ребята вообще уверяют, что никакой кражи не было. Что все было заранее обговорено. И они лишь вынесли те вещи, которые нужно было перевезти и на которые им указали сами хозяева.

– Вот это наглость! – оторопела Фима.

– Родители Аньки их сами позвали, потому что самим ящики и коробки таскать тяжело было.

– Ну это уж парни точно врут! Выкручиваются!

– Они утверждают, что им даже деньги за это заплатили.

– За кражу?

– За погрузку и перевозку. Что дядя Георг, как и было условлено, приехал за ними на желтой машине дочери, объяснил, что они решили ехать на ней, и забрал ребят к себе. Аньки дома не было, но мать их уже ждала и сразу начала им указывать, какие вещи в первую очередь спускать вниз и грузить в машину. Ребята все так и сделали, они загрузили коробки и ковер и уехали. Но через минуту им позвонил отец и сказал, что мать передумала, оказывается, ковер родители с собой брать не будут. И еще он сказал, что Анька звонила, узнала, что родители для своих нужд взяли ее машину, устроила дикий скандал и потребовала, чтобы ее машину вернули. Поэтому дядя Георгий велел ребятам поехать в гараж, сгрузить ковер там, перегрузить вещи в другую машину, на ней и ехать. А желтую пригнать назад и оставить где-нибудь во дворе. И за все это им заплатили пятьдесят тысяч рублей.

– Большей чуши я в жизни своей не слышала!

– Кстати, если хочешь знать, то Птаха с Парашютом и Димке предлагали подработать. Был у них вчера такой разговор, я его не весь слышала, только обрывки. И поэтому я тогда не поняла, куда они Диму зовут, только теперь все у меня в голове сложилось.

– Так Димка должен был быть с ними?

– Нет, он им сразу заявил, что на Анькиных родителей он работать никогда в жизни не будет. И что это такие гады, что он даже плюнуть в их сторону побрезгует.

– А что сами родители говорят на весь этот бред? Ребята фактически обвинили их в покушении на жизнь собственной дочери.

– С ними пока не удалось связаться. Но, конечно, они скажут, что пацаны все врут.

– Так они и врут!

Но Вика как-то странно молчала, словно не до конца была в этом уверена.

А потом сказала со вздохом:

– Ладно, чего уж об этом, не нам решать. До дождя я успела все-таки на улицу Стойкости, пять, заглянуть. Корпус два у дома тоже есть. И квартира сто двадцать один там имеется. Между прочим, это говорит о том, что мы на правильном пути, потому что рядом там все пятиэтажками застроено, а в них квартир под таким номером не бывает.

– И ты поговорила с людьми, которые там в квартире сто двадцать один живут?

– В том-то и дело, что нет! Они на работе! Но я отступать не привыкла, пошла по соседям. Звоню, звоню, никто не открыл, видно, и они работают!

Голос у Вики был до того разочарованным, что Фиме даже стало смешно. Будний день, а они все работают! Безобразие!

– Насилу нашла одну старушку, которая сказала, что в сто двадцать первой квартире живет семья из четырех женщин – бабушка, мать и две дочки. Мужиков у них нету, поэтому живут тихо. Она с ними немного дружит. Живет бабка в этом доме с момента его постройки, уже почти четверть века. Я ей показала фотографию Аньки, и она сказала, что кого-то ей эта девочка напоминает.

– Она точней не может вспомнить? Кого именно?

– Бабушка уже старенькая, с памятью у нее плохо. Но вечером должны с работы вернуться ее родные, возможно, что у них дело пойдет живее.

И, помолчав немного, Вика просительно произнесла:

– Так ты приедешь?

Фима прислушалась к своим ощущениям. От утренней сонливости и слабости не осталось и следа. Девушка чувствовала себя полной сил и энергии. Короткий сон отлично освежил ее, резерва энергии должно было хватить надолго.

– Приеду!

Вика обрадовалась:

– Отлично. А то мне помощь прилично выглядящей напарницы не помешает. Сама-то я выгляжу по-хулигански, мне это нравится, но люди, с которыми я хочу по душам поговорить, почему-то моего вида стремаются. Сейчас тетечка будет приводить меня в порядок, авось к твоему приезду я уже буду в том виде, чтобы соседям при виде меня не захотелось бы срочно вызвать полицию.

Закончив разговор с Викой и хорошенько потянувшись, Фима глянула на часы. До окончания рабочего дня, когда в доме номер пять, корпус два, по улице Стойкости должны были собраться потенциальные свидетели, было еще очень далеко.

– Чем бы таким заняться?

И тут Фима вспомнила о родителях Ани, которых так до сих пор еще и не допросили насчет ковра и оказавшейся в нем Анны. Хоть Фима и сомневалась, что родители могут проделать такое со своим дитем, пусть и непутевым, но все дело в том, что родители-то как раз были и не родные.

Фима начала прикидывать:

– За все то время, что Аня живет у них, ничего хорошего они от нее не видели. Взяли, когда ей исполнилось двенадцать, в четырнадцать она уже вовсю водила к себе мужчин и сама по чужим койкам прыгала, родителям такой образ жизни их приемной дочурки был не по вкусу. Но почему же они от нее не отказались? Ведь можно было вернуть девочку обратно в детдом. Непорядочно? Некрасиво? Перед людьми стыдно? Может, оно и так, но все лучше, чем терпеть изо дня в день рядом с собой публичный дом в миниатюре. И ладно бы раньше, но ведь и после того, как Аньке исполнилось восемнадцать и она окончательно пошла в загул, родители продолжали терпеть рядом с собой проститутку. Зачем? Жалость? Нет, не похожи они на добреньких. Страх, что скажут люди? Но все соседи знали, что за сокровище досталось в дочери этим несчастным людям, никто бы их не осудил. Тогда почему они терпели рядом с собой… такое?

И чем больше Фима над этим вопросом думала, тем очевидней ей становилось, что пойти на такое вот похищение своей дочери ее приемные родители очень даже могли.

– Она их допекла своими выходками. Из квартиры выселяться не желала. Они понимали, что в их отсутствие квартира окончательно превратится в бордель. Никакие железные двери Анечку и ее дружков не остановят. Снесут дверь и вынесут из комнаты все, что в ней оставалось. Для уголовников эта железная дверь была бы все время как красная тряпка для быка. Значит, оставалось одно – избавиться от присутствия в квартире уголовников. А как? Ведь исчезнуть они могли только вместе с самой Аней.

Фима поставила себя на место родителей Ани, что бы она сделала на их месте.

– Самое ценное упаковать и забрать с собой. Что поплоше и потяжелей, стащить в одну комнату и запереть на несколько замков. А в остальную часть квартиры пустить законопослушных жильцов, от которых не будет проблем. Ну а от дочери нужно было просто избавиться. Она мешала долгие годы, и вот теперь терпению пришел конец.

Но что-то в этой версии по-прежнему цепляло Фиму.

– Зачем они так долго ждали? Почему столько времени терпели? Нет, не понимаю! Тут есть что-то еще, какая-то тайна.

Кроме всего прочего, Фиму очень интересовала судьба остальных вывезенных вещей. Где все эти тючки, баулы и коробки, которые таскали на улицу и грузили в «лимонку» Птаха с Парашютом? Вернули они их или все-таки украли?

– Если предположить на минуточку, что Птаха с Парашютом говорили правду, то почему родители Аньки привлекли к грузоперевозкам таких, мягко говоря, ненадежных людей? Неужели нельзя было пригласить профессионалов из компании по грузоперевозкам?

Тем более что если родители хотели сэкономить, то у них это не получилось. Своим «грузчикам» они заплатили гораздо больше, чем профессионалам из конторы.

– И вообще, как можно было доверять воришкам свои ценности? Это же глупость несусветная. Но возможно, у родителей Ани была причина, чтобы так поступить. Возможно, в качестве грузчиков им были нужны именно Птаха с Парашютом, чтобы впоследствии свалить на них исчезновение Анны.

Фима даже вспотела от волнения.

– Неужели? – прошептала она. – Неужели родители все-таки виновны?

В пользу этого говорил тот факт, что Димку Каблука тоже приглашали.

– Да, если бы он пришел, то все выглядело бы еще лучше. Трое дружков, известных своими уголовно-криминальными наклонностями всей полиции на районе, осуществляют кражу вещей из дома своей общей любовницы. Вместе с вещами исчезает и любовница, чье тело затем находят завернутым в ковер, который также числился среди украденных вещей. Кто преступник? Кто злодей? Ответ лежит на поверхности. Эти трое и виноваты! Украли ковер, украли Аньку. Украли, а потом оставили ее умирать. Фактически убили ее!

И ни один человек не захотел бы верить словам этих троих, что они ничего не знали, ничего не крали, никого не убивали. Репутация их была такова, что работала против них.

– Но как же ценности? Этот антиквариат, над которым Крючковы так трясутся? Родители Аньки очень привязаны к своим раритетам, это видно невооруженным глазом. И вдруг они позволяют каким-то проходимцам выносить ценные их сердцу и кошельку предметы из дома? Ну дочь, допустим, они могли позволить им вынести, поскольку она им сильно мешала жить по-своему. Но остальное? Бронза и фарфор? Книги и марки? Их зачем ворам отдали? Нет, не понимаю. Это же риск, что вместе с Аней в небытие канут и все ценные вещи, которые увезли Птаха с Парашютом.

И Фима приняла решение:

– Эх, была не была! Прогуляюсь к их дому! Один раз мне уже повезло, может, и еще повезет!

И ей повезло. Возле дома Ани она встретила Арсения. Он был не один, вместе с ним шли еще двое полицейских и мужчина, который нес в руках небольшой чемоданчик.

Арсений явно обрадовался при виде Фимы и объяснил:

– Сам мечтаю пообщаться с Крючковыми. Но наших заявителей нигде нет, никто их не видел, на звонки они не отвечают, зато, по словам соседей, из их квартиры доносится отчетливый запах газа. Поэтому у меня плохие предчувствия, сейчас будем вскрывать их квартиру. Мешкать нельзя, весь дом может на воздух взлететь.

Разумеется, услышав такое, Фима пожелала обязательно присутствовать. Дяденька с чемоданчиком оказался слесарем, который в два счета справился с замками, которые назвал примитивными.

– Рассчитывали хозяева главным образом на железную дверь, которая ведет в их комнату. Вот она оборудована почище, чем вход в иной бункер.

Дверь была на своем месте, и все замки на ней были в наличии и крепко заперты. Даже засов задвинут. Это было первое, что бросилось в глаза Фиме. А еще их встретил мощный запах бытового газа. Он был так силен, что все раскашлялись. Потом кто-то побежал и открыл окна в комнатах, и образовавшийся сквозняк потихоньку вытянул ядовитый газ из квартиры.

Потом один из помощников Арсения нырнул в квартиру, а вернувшись, произнес вполголоса:

– Они там. Сидят на кухне. И муж, и жена – оба мертвы.

– Врачи нужны?

Оперативник покачал головой:

– В квартире как в газовой камере. Никто бы не выжил.

Арсений помрачнел и тоже шагнул в квартиру. Фима хотела последовать за ним, но ее удержали.

– Там еще слишком тяжело дышать.

Какое-то время ничего не происходило, потом из квартиры раздался громкий крик.

Глава 6

Этот вопль буквально резал слух. И он заставил всех зашевелиться.

– Спасите! – истошно голосил кто-то в квартире. – Умоляю!

Фима так и подпрыгнула на месте.

– Кто там?

Кричала женщина. И она явно находилась в квартире родителей Ани. Там же, где находился и Арсений.

– Помогите! – надрывалась тетка. – Караул!

Теперь уже все дружно ломанулись внутрь. Сразу стало ясно, что кричали из-за той самой железной двери.

– Выпустите меня! – надрывалась женщина. – Откройте засов! Скорее!

Когда засов отодвинули, дверь открылась, и в первый момент Фиме показалось, что им навстречу выбежала Аня. Тот же разрез глаз, те же светлые волосы, те же чуть тронутые нежным румянцем щеки и припухлые яркие губы.

О том же подумали и другие полицейские.

– Разве Анна Крючкова находится не в больнице? – спросил один из них у Арсения.

– Она в коме. Состояние у нее стабильно тяжелое.

– А это тогда кто?

– Полагаю, она нам сейчас сама расскажет.

Арсений вопросительно посмотрел на молодую женщину, которая вся дрожала то ли от страха, то ли от пережитого волнения.

– Кто вы такая? И как вы очутились в этой квартире?

– Лукерья с мужем меня сами позвали!

– Зачем?

– Я актриса и должна была сыграть роль их дочери.

После этого заявления возникла тишина. Каждый пытался осмыслить услышанное, но не у всех это получалось одинаково хорошо. На лицах помощников Арсения так и застыло изумленное выражение.

– А зачем вам было играть роль Анны?

– Родители Анны мне объяснили, что дочь у них с проблемами. Что они купили на ее имя прекрасный домик в тихом месте, находящемся на берегу озера в сосновом лесу. Не место, а сказка. Но она заартачилась, не хочет туда ехать. Но если в определенный промежуток не занять отведенную для проживания площадь, то домик отходит другим людям. И деньги за него не возвращаются.

– Впервые о таком способе заселения слышу.

– Желающих жить в Дивногорске настолько много, что человек, не выказывающий желания остаться там, автоматически выбывает из числа претендентов на это дивное место.

– Но деньги-то почему не возвращают?

– Они уже вложены в строительство и благоустройство. Каждый дом проектируется по индивидуальному проекту, все пожелания заказчика учитываются. Желаете вы у себя на кухне устроить бассейн в форме бабочки или синий потолок со звездами в тренажерном зале – прекрасно. Ваше право, все сделают по вашему желанию. Но не каждому такой дизайн понравится. Следующий клиент захочет чего-то своего, что придется переделывать. А переделывать всегда обходится дорого.

– Но почему не оставить готовый дом заказчикам? Ведь он уже построен, он их!

– Мест в Дивногорске строго ограниченное количество. А желающих много. Дома не могут пустовать. Либо вы в них живете, либо дом сносится, а на его месте строится другой по новому проекту и для нового владельца. Понятно?

– Понятно, что это какой-то бред.

– Не я это придумала, – обиделась девушка. – Мне Лукерья с мужем обещали заплатить деньги, чтобы я сыграла роль их дочери. Очень хорошие деньги, между прочим, а нужно было всего лишь пожить месяц в этом Дивногорске. И я подумала: почему бы и нет? Место приятное, раз все так стремятся туда попасть. Эта Аня просто зажралась от хорошей жизни. Все к ее услугам. А мне вот не так повезло в жизни. Родители совсем не стремились меня баловать. Нас в семье четверо, моим братьям вечно доставалось все самое лучшее, а мне так… объедки. И я подумала, поеду, поживу в свое удовольствие. Отдохну от вечной гонки, да еще и деньжат подзаработаю.

– Можно ближе к делу?

– Мне предстояло поехать вместо Анны в Дивногорск, где меня никто не знал и где мне с легкостью удалось бы выдать себя за нее. Все между нами и ее родителями было уже обговорено, сегодня я должна была явиться сюда к ним для того, чтобы получить последние указания и деньги. Они почему-то обязательно хотели мне заплатить наличными. Говорили, что не доверяют всем этим картам. Глупость несусветная, но люди эти вообще со странностями. Но в моем положении привередничать нелепо. Да и бабушка мне всегда говорила, Ленка… Кстати, я же вам не представилась, зовут меня Елена Мамаева по прозвищу Прекрасная, актриса нашего питерского Театра кабаре и эстрады. Так вот, бабушка моя, царствие ей небесное, говорила, бери, Ленка, всегда свой кусок с благодарностью, где бы его ни положили. Вот я и собиралась его взять, да не вышло.

– А что тут случилось?

– Рассказываю! – кивнула Лена. – Когда я уже собиралась выходить, мне позвонил Георгий и сказал, что они передумали. Разумеется, я расстроилась. Ведь я уже вошла в образ, сделала себе прическу как у Ани, примерила ее гардероб, потратила свои силы и время. Даже маршрут до этого Дивногорска изучила. И вдруг отказ! Передумали они! Нет, думаю, так не пойдет. Пусть хоть что-то мне в качестве неустойки заплатят. И приехала! Когда я пришла, Лукерья встретила меня в дверях. Ее муж с кем-то разговаривал на кухне. Лукерья сказала, что у них гость и что он не должен меня видеть ни в коем случае. Она провела меня в эту комнату и закрыла за мной дверь, сказав, что, как только гость уйдет, они меня выпустят и рассчитаются со мной за причиненные мне неудобства.

– Значит, вас не звали, вы сами явились?

– У меня было такое право!

– Допустим. И что было дальше?

– Сначала я спокойно ждала в комнате. Потом почувствовала запах газа. Я позвала хозяев, но они меня не услышали. Тогда я открыла окно и встала возле него.

Дверь в комнату очень плотно прилегала к стене, к Елене внутрь заветной комнаты газ почти не просочился, это и спасло ей жизнь. Вот уж повезло так повезло.

– Потом я услышала, что пришли вы, и закричала, чтобы вы меня выпустили. Все!

– Да, негусто. А кто был в гостях у хозяев, вы не видели?

– Не видела. Меня Лукерья сразу же провела в эту комнату. И еще предупредила, чтобы я тут ничего не трогала. Что у них с мужем фотографическая память, они прекрасно знают, что и где стоит. Если хотя бы одна вещица, книга или фигурка исчезнет, то они это сразу же заметят, и все отношения между нами будут разорваны в ту же минуту.

– Не очень-то приятно чувствовать, что тебя считают воровкой.

– Согласна. Но я посмотрела, вещи там и впрямь очень ценные. Если бы у меня было столько антиквариата, то я бы тоже над ним тряслась. Но все-таки удивительно, что она сказала. Как можно помнить все, что и где стоит? Его же там просто полным-полно!

– В самом деле? – заинтересовался Арсений. – Ну-ка… Пойду взгляну.

Он заглянул в комнату, потом шагнул через порог и скрылся в ней. Затем раздался его голос:

– Витя, список похищенных ценностей, которые оставили нам супруги Крючковы, у тебя под рукой? Можешь мне продиктовать, что там они перечислили?

Видимо, дальше Арсений начал получать информацию, потому что всем были слышны лишь его отрывочные возгласы.

– Ага! Понятно. Вот как? И это тоже украдено? Надо же! Это очень интересно.

Когда Арсений появился в коридоре вновь, то выглядел растерянным.

– Ничего не пропало, – произнес он, обведя взглядом всех собравшихся, словно надеясь получить от них ответ этому удивительному факту. – Почти все то, что заявлено погибшими в списке украденного, я обнаружил у них в комнате. Уверен, что и остальное найдется, включая коллекцию марок, собрание сочинений Льва Толстого вместе с автографом автора и бронзовая статуэтка куропаток работы мастерской Фаберже.

Арсений обвел взглядом своих товарищей.

– Как такое может быть? – В голосе его звучала растерянность. – Все украденное Птахой и Парашютом нами сегодня было возвращено в отделение, требовалось лишь найти владельцев, чтобы в их присутствии провести опознание украденных у них вещей. И что? Что же ребята тогда перевозили, если получается, что у Крючковых ничего из их ценностей не пропало? И выходит, что Зябликов с Зайцевым сидят у нас в отделении за преступление, которого фактически не было!

– И Каблуков, – добавила Фима.

– Да, Каблуков тоже. Хотя он, похоже, тут вообще не при делах.

Фима обрадовалась. Будет чем порадовать Викулю. Ее Димку скоро выпустят на свободу.

А участковый все еще продолжал недоумевать:

– Как такое может быть? У погибших было два комплекта антиквариата? Один украли, а второй остался припрятанным у них дома?

– Мне кажется, ничего у них не пропадало, – сказал кто-то из полицейских. – Или они изготовили дубликаты, которые выдали за подлинные и которые поручили перевести в условленное место Птахе и Парашюту. А настоящий антиквариат их квартиры вовсе не покидал.

– Точно! – воскликнула Фима. – Это все объясняет! Фальшивки бы эти Крючковы отдали не моргнув глазом. А я-то все голову ломала, как они могли так рисковать, поручив столь ненадежным личностям, как Птаха и Парашют, перевозку столь дорогого им груза.

Судя по всему, голову над этим вопросом ломала до сих пор она одна. Полицейские даже не пытались усомниться в виновности Птахи и Парашюта. Сказывалась подмоченная репутация последних. Как говорится, береги честь смолоду, а снявши голову, по волосам не плачут. Того, кто единожды солгал, всегда будут подозревать во лжи, и ничего с этим не поделаешь.

– Но зачем родителям Анны было это нужно? Зачем они оболгали приятелей своей дочери?

– Я думаю, что все это было затеяно ими исключительно для того, чтобы избавиться от приемной дочери и ее тела. Вместе с фальшивыми ценностями Птахе и Парашюту было поручено вынести свернутый в рулон ковер. В ковре находилась Анна. Она к этому времени уже была без сознания, признаков жизни не подавала, поэтому ребята и не поняли, что вместе с ковром тащат и свою подружку. После чего Птаха с Парашютом, согласно своей договоренности с родителями Анны, отвезли ковер в гараж, где и оставили его. А остальное барахло перевезли… Куда они его перевезли?

– Складское помещение на северо-западе города. Никаких документов, качество на риске покупателя. Ребята приехали, выгрузились, закрыли склад на замок и стали ждать дальнейших указаний. Им не повезло, их машину мы вычислили очень быстро. Маршрут передвижения их по городу тоже для нас не составил никакого труда. Мы их вычислили и задержали!

– Ребята здорово удивились, когда вместо Лукерьи с Георгием на склад пожаловали мы. Я тогда еще подумал, как хорошо они изображают возмущение. Прямо артисты какие-то. А теперь понимаю, ребята и в самом деле не понимали, в чем мы их обвиняем. Они были даже горды тем, что зарабатывают деньги честным трудом.

– Но вы им не поверили.

– Тогда – нет. Теперь – да.

– Придется вам перед ними извиниться, – заметила Лена.

Арсений сердито засопел на нее. Мол, сам разберусь, когда и перед кем мне извиняться. И чтобы не тратить время на всяких там не к месту вылезших советчиц, отправился по своим, куда более важным, делам. На место преступления. Фима потихоньку проскользнула за ним.

Запах газа в квартире почти совсем выветрился. И даже на кухне, где его концентрация была наиболее велика, ядовитые пары рассеялись. Но продержались они в замкнутом пространстве достаточно долго и свое страшное дело они уже сделали. Тела погибших хозяев квартиры были еще тут.

Прибывший эксперт уже осматривал их.

– Ну что я могу сказать, ситуация выглядит на первый взгляд однозначно. Хозяева забыли закрыть вентиль, газ пошел в квартиру, плита не была снабжена датчиком погасшей горелки, поэтому ничего не помешало газу заполнить все пространство и отравить жильцов этой квартиры. Но это только на первый!

– Что-то есть еще?

– Бытовой газ имеет ярко выраженный и чрезвычайно сильный запах, это делается специально, чтобы предупредить жильцов о возможной катастрофе в их доме. Едва уловив его, нужно проверить бытовые приборы и выключить их. Конечно, если у человека сильный насморк или он переболел чем-нибудь таким серьезным и у него временно пропало обоняние, тогда он может его и не почувствовать. Но тут сразу двое пострадавших, хотя бы один из них должен был заметить неладное. Даже, допустим, они оба потеряли нюх, но ведь они находились на кухне. Они должны были заметить, что ручки всех горелок их плиты установлены в положение «вкл.».

– Так что вы предполагаете?

– Я ничего не предполагаю, это ваша работа. А моя заключается в том, чтобы сообщать тебе все то, что я заметил.

– На телах есть какие-либо повреждения? Возможно, убийца сперва их оглушил, а уже затем открыл газ.

– Нет. Складывается впечатление, что они втроем мирно пили чай.

– Все-таки втроем!

– Чашки хозяев до сих пор стоят на столе, а вот третья чашка вымыта гостем перед его уходом.

И эксперт указал на еще одну белую с голубой каемочкой чашку, которая сиротливо стояла на полотенце.

– Почему считаете, что о чашке позаботился гость?

– У хозяев есть посудомоечная машина. Она почти полная, скоро запускать очередной цикл. Хозяйка бы просто присоединила грязную чашку к остальной посуде.

– Не знаю, – усомнился Арсений. – У нас дома тоже есть похожая машина, но мама никогда не гоняет ее из-за одной-двух чашек. Говорит, что проще ополоснуть чашку и сразу же поставить в сушку, чем ждать целый день, когда накопится достаточно посуды, чтобы включить машину.

– Ну ты просил помочь, а теперь отказываешься от моих предположений, – обиделся эксперт. – Думай тогда сам!

И ушел. Фима тоже заторопилась. Ей уже несколько раз звонила Вика, которой не терпелось отправиться опрашивать свидетелей.

Напоследок она предупредила Арсения:

– Надо бы выделить Лене охрану.

– Это еще зачем?

– Ну как же… Она ведь играет роль Анны. Убийца может попытаться ее убить, ведь он уже убил приемных родителей Ани.

– Которые, в свою очередь, пытались убить саму Аню. Не знаю, если уж кто и мог пожелать убить Крючковых, так это человек, пожелавший отомстить им за то, что они сделали с девушкой.

– Благородный герой?

– Или родственник.

– Но у Ани нет родственников. Лукерья и Георгий особенно подчеркивали этот факт, говоря, что, будь у них хоть какой-нибудь молодой родственник, тот же племянник, которому они могли бы доверить себя в старости, то они никогда не взяли бы ребенка из детского дома. Это же лотерея, никогда не угадаешь, что получишь в итоге.

– С родным ребенком тоже угадать вряд ли получится.

– Но с ним хотя бы не так обидно. Что сами посеяли, то и выросло. А тут посеяли другие, а плодами пользоваться им. И как быть, если плод горек и попросту несъедобен?

– Избавиться от него.

– Что эти люди и попытались сделать.

– И за что им мог отомстить родственник или другой близкий девушке человек.

– Не было у них родственников!

– Это у Лукерьи с Георгием не было. А у самой Анны? Если она приемная дочь, значит, где-то должна быть ее настоящая семья. Пусть ее отец с матерью и умерли, а иначе она не оказалась бы в детском доме, но все равно могли остаться какие-то другие родственники. Они нашли Анну, возможно, даже следили за ее судьбой, и им очень не понравилось, как поступили приемные родители девушки.

– Думаешь, они и впрямь хотели ей смерти?

– Ты же слышала, что сказал врач со «Скорой». Если бы вы с Викой не сунули нос в ковер, то Анне не жить. А ковер этот Лукерья с Георгием передали из рук в руки Птахе с Парашютом. Ну и довершающий мазок, этакая вишенка на торте, – это появление нашей Елены Прекрасной. Ее наняли для того, чтобы она сыграла роль Ани. По-моему, тут все очевидно и совершенно прозрачно.

– Да, но в этот Дивногорск планировали укатить сами родители.

– Откуда мы это знаем?

– С их слов.

– А их словам, мы это уже доказали, полностью верить нельзя. Я вот планирую вечером на досуге побывать в этом Дивногорске.

– Возьми меня с собой! Так давно никуда не ездила!

Но Арсений лишь улыбнулся:

– Я имел в виду виртуальное путешествие. Наверняка в Сети уже есть какие-то отзывы об этом месте, фотографии, комментарии. Вот их я и планирую изучить. А с тобой мы обязательно куда-нибудь съездим, только выберем для этого более подходящее время и место.

И не успела Фима толком осмыслить это приглашение и обрадоваться ему, как Арсения уже кто-то отозвал. А Фиме сунули подписать какие-то бумаги, как она поняла, первичный протокол осмотра места происшествия, и затем ее вежливо, но твердо выпроводили вон. А вот артистку Елену оставили, будто бы к ней у следствия еще будут вопросы, что крайне обидело Фиму. Она подозревала, что дело тут не только и не столько в той пользе, которую может принести для следствия артистка, сколько в удовольствии для мужских глаз, способных эту красоту созерцать.

Так что на улицу Стойкости бедная Фима прибыла не в самом лучшем расположении духа. Да еще ехать ей пришлось на метро, потому что помощник из Яндекса предупредил, что наземным транспортом она будет добираться чуть ли не в три раза дольше. Пришлось плюнуть на комфорт и вместо такси довольствоваться подземкой. А выходя из метро, Фима угодила под настоящий водопад, которым окатил ее какой-то проезжающий водитель.

У Фимы даже дыхание перехватило, когда потоки холодной и, чего уж там греха таить, не самой чистой воды потекли у нее по волосам и лицу.

– Да вы… – задохнулась она. – Да я!.. Да что же это такое!

И даже тот факт, что водитель выскочил из машины, помог ей вытереться сухими салфетками и даже усадил в светлый салон своей «ласточки», предложив доставить Фиму абсолютно даром в любое место по ее требованию, не сильно улучшило настроение Фимы. Она сидела, промокала лицо, на которое откуда-то все время текли и текли новые струйки, и мысленно представляла, как она в таком виде будет разговаривать со свидетелями. А Вика еще переживала, что это у нее вид непрезентабельный. Видела бы она теперь Фиму!

Фима так расстроилась, что даже не смотрела на мужчину, который ее вез. Краем глаза отметила, что он уже не так молод, чтобы годиться ей в кавалеры, да к тому же страдает излишним весом, который выпирает у него круглым брюшком, плюс имеет круглую блестящую лысину, но при этом еще носит длинные усы и густую рыжую бороду. После этого всякий интерес к нему у девушки пропал совершенно. Рыжий, толстый, усатый-бородатый и старый – это все не к ней.

Как на грех, водитель ей попался ужасно разговорчивый. Все время допытывался, куда это такая красивая девушка едет одна. Когда он то ли в десятый, то ли в тридцатый раз поинтересовался, уж не к жениху ли она собирается вся такая из себя красивая, терпению Фимы пришел конец.

– К подруге я еду, потому что другую нашу подругу убили! И мы занимаемся расследованием этого убийства! Ясно вам?

Так все у нее стали подругами, а мужик почему-то вместо того, чтобы рассердиться на Фиму за грубость, обрадовался и воскликнул:

– Чего же тут неясного! Значит, хлеб у полиции отбираете?

– Вам-то какое дело? Отстаньте от меня уже! Мало того, что облили с головы до ног, так еще и сосредоточиться не даете!

Но это не помогло ни капли. Мужик продолжал восхищаться Фимой, только теперь к ее красоте прибавилось еще благородство духа, чистота помыслов и прочие приятные штуки, про которые она бы с удовольствием выслушала в другой раз, а сейчас раздражение у нее еще больше усилилось. Она с трудом дождалась окончания поездки, выскочила из машины и, даже не поблагодарив толстяка, понеслась к магазинчику, где они должны были встретиться с Викой.

Прибежала, отдышалась, огляделась по сторонам и вздрогнула. В нескольких шагах от нее стояла незнакомка, которая почему-то при виде Фимы заулыбалась, а потом и вовсе принялась подмигивать ей.

– Только этого мне еще не хватало, – пробормотала Фима и на всякий случай отодвинулась подальше. – Сначала этот ненормальный болтун. Теперь эта… нетрадиционная.

Так-то девушка была красивой. Короткие светлые волосы, умелый макияж, огромные стильные очки, которые ловко сидели на крохотном носике над чувственными улыбающимися губами. Конечно, куда симпатичней того лысого, рыжего и бородатого, но все равно нет.

Фима отодвинулась еще подальше, но незнакомку это не смутило. Она заулыбалась еще шире и сделала несколько шагов к Фиме.

– Девушка, отстаньте от меня! – предупредила ее Фима. – Я не из ваших!

Тогда незнакомка застыла, словно осмысливая услышанное, а потом расхохоталась:

– Серафима! Ты чего? Ты меня не узнаешь?!

Говорила она голосом Вики. И только сейчас Фима поняла, что перед ней стоит ее приятельница.

– Вичка! Что ты с собой сделала?!

– А что? Разве плохо мне?

– Нет! Наоборот! Замечательно! Оказывается, ты просто красавица!

– Это все тетя, – кокетливо улыбнулась Виктория, язык не поворачивался назвать ее теперь просто Викой. – Сказала, что у нее соседка стилист. Отвела меня к ней, та со мной это безобразие и сотворила.

– Почему безобразие? Ты прекрасно выглядишь. Ого! И вещи на тебе новые!

– Не новые, у тети в гардеробе подобрала кое-что на свой размерчик. Ходить в чем-то надо, мои шмотки до сих пор мокрые.

– Теперь так всегда и ходи. Тебя прямо не узнать!

– Вообще-то тебя тоже.

Вика не без удивления разглядывала подругу.

– Что с тобой произошло? Ты в луже искупалась?

– Вроде того. Сильно заметно?

– Не так чтобы очень, – попыталась утешить ее добрая Вика, – но все-таки заметно. А знаешь, давай зайдем к Дине? Она тебя в два счета приведет в приличный вид. Со мной-то ей подольше пришлось повозиться, но со мной и работы было куда больше. А у тебя исходные данные отличные, она быстро тебя причешет.

Дина в помощи не отказала.

– Вика мне уже рассказала про ваше расследование. Дико интересно! Когда вы его закончите, расскажите мне, чем все закончилось. Это будет вашей платой за мою работу. Или знаете что, лучше вы мне поэтапно рассказывайте, как продвигается расследование. Вроде как будет у меня детективный сериал, только вживую. Ну что? Договорились?

Так как в этот момент сооружение на голове у Фимы напоминало взрыв на поле боя, то пришлось согласиться. Хитрая Дина знала, когда и как выдвигать свои требования!

Глава 7

Когда подруги добрались до дома номер пять по улице Стойкости, время уже подбиралось к восьми вечера.

– Это идеальный промежуток! Люди уже вернулись с работы, поели, немножко отдохнули, но спать вроде бы еще рано, можно и поболтать. А тут мы! Очень удачно!

Вика радовалась рано. В нужной им сто двадцать первой квартире снова никто не ответил. Пришлось идти в гости к той бабушке – соседке, с которой Вика успела пообщаться днем.

Бабушка Вику тоже не узнала и очень удивилась, услышав, кем интересуются подруги.

– И чего это все про них спрашивают и спрашивают. Утром тоже одна прибегала. Сама тощая, глаза как у кошки, по сторонам так и зыркают. А уж страшная какая! Волосюки в разные стороны торчат, не то что у тебя, девонька, аккуратная стрижечка, посмотреть приятно и поговорить отрадно. А с той я и говорить не хотела, но уж прицепилась ко мне, чисто репей к собачьему хвосту!

Вика слушала и в раздражении покусывала нижнюю губу. Не очень весело слышать, как кто-то почем зря критикует твой прежний вид и манеру поведения. Впрочем, поведение у Вики не изменилось, но, видимо, ее новой улучшенной версии это прощалось. Красивым людям вообще живется в этом мире куда легче, чем некрасивым.

– Мама, с кем ты там болтаешь?

– Тут девочки пришли, интересуются жильцами из сто двадцать первой. Я тебе говорила.

На площадку вышла женщина средних лет. Она подозрительно оглядела подруг, но и на нее они произвели благоприятное впечатление, потому что взгляд у нее смягчился.

– И зачем же они вам понадобились?

– Хотим понять, кем им приходится эта девушка. Взгляните. Вдруг вы ее тоже знаете?

И Фима показала фотографию Анны.

– Ваша мама сказала, что она ей кого-то напоминает.

– Да, странно, мне тоже. Хотя я уверена, что эту девушку я никогда не встречала. Но она похожа на Аню.

– Ее так и зовут! – обрадовались девушки.

Но хозяйка поспешила их разочаровать:

– Но только это не она. У Ани нос был прямой, а у этой девушки он немного с горбинкой. И вообще, Ане сейчас было бы примерно столько же, сколько и мне. А эта девушка, как я понимаю, совсем молодая.

– А кто эта Аня? Ваша соседка?

– Бывшая соседка. Они с мужем как раз и жили в сто двадцать первой квартире до того, как оба исчезли.

– Исчезли? Как исчезли? Куда?

– Ну это было в середине девяностых, тогда в стране такое творилось, что толком никто не был уверен, доживет он до вечера или же его подстрелят, похитят или взорвут. А у Леши с Аней был свой маленький, но весьма прибыльный бизнес. Потом они надумали расширяться, взяли деньги у одного человека, а бизнес у них не пошел. Долг возвращать было нечем, они очень переживали, все распродали, а потом исчезли. Во всяком случае, так говорили, а что там на самом деле, кто знает.

– Погодите, они исчезли, и все? Их не искали?

– Искали, конечно. И милиция, и бандиты, которым они должны были. В общем, побегали, пошумели, да и затихло. Весной нашли их машину, а в ней кровь и обрывки одежды. Ну и признали их погибшими.

– А квартира?

– Квартира досталась каким-то родственникам, которые ее продали, а уж как они с бандитами потом договаривались, я не знаю. Может, бандитов этих к тому времени переловили или они погибли. Тогда ведь ребятам пулю схлопотать – это было совсем недолго. Жаль, конечно, и Лешу, и Аню. А жальче всех их девочку. Родственники непорядочно поступили, наследство взяли, а малышку в детский дом отправили, это я хорошо помню, потому что мы всем домом этот момент обсуждали.

– А кто унаследовал? Что за родственники?

– Ой, я сейчас уже и не вспомню. Какая-то Анина родня.

– А как девочку звали?

– Дочку Анину? Погодите, вроде бы Наташа. Да, Наташей они ее назвали. Вроде бы хотели Аней назвать, но потом подумали, что две Ани в одной квартире будет многовато, и назвали Наташей.

– И сколько лет было девочке на момент исчезновения ее родителей?

– Годика три. Совсем кроха. Я частенько думала, как сложилась ее дальнейшая судьба. Надеюсь, что ее вскоре удочерили. Хотя время было и непростое, но добрые люди всегда есть. А девочка была очень хорошенькой, такая очаровательная голубоглазая блондиночка. Знаете, бывают детки, хоть на картинке их рисуй. Вот Наташка была из таких. Сама была пухленькая, волосы у нее вились кудряшками, щечки розовые, Аня с Лешей для дочери ничего не жалели, свежими фруктами ее круглый год пичкали, как же, витамины. А на лето возили девочку обязательно в деревню к бабушке, там парное молочко, домашние яички, все экологически чистое. Наташа после деревни приезжала такая вся заметно округлившаяся, но и так девочка худышкой не была. В те годы еще не считалось, что детская полнота – это что-то неестественное, наоборот, все старались получше своих отпрысков накормить, только не у всех это в те годы получалось.

И женщина замолчала, наверное вспоминая свою собственную молодость, пришедшуюся как раз на то кошмарное время. Но оказалось, что думала женщина совсем о другом:

– А знаете, я вот сейчас что подумала, – медленно произнесла она, – эта девушка на вашей фотографии могла бы оказаться той самой Наташей. Она и на Аню похожа. И возраст у нее подходящий. Конечно, мне это может просто казаться, потому что очень хочется, чтобы с девочкой все было бы хорошо, чтобы она выросла умницей и красавицей, как и ее мама.

– Вы хорошо знали этих ваших соседей?

– С Аней мы ровесницы были, немного дружили. Потом замуж обе вышли, уже не так часто общались, но все равно окончательно связи не теряли.

– Значит, сейчас в их квартире живут совсем чужие люди?

– Абсолютно посторонние. Купили у родственников Ани, когда те в наследство вступили.

– А что за родственники?

– Так из деревни. У Ани вся родня деревенская. Наташу она к своей бабке в деревню возила, там же и тетки у нее были. Мне кажется, что это они и продавали квартиру. Во всяком случае, одна продавщица точно была Аниной теткой.

– Но как же они могли так с девочкой поступить? Ведь наследницей была именно она! Дочка! Куда опека смотрела?

– Куда-куда, туда же, куда и все в те годы. На доллары!

Старушка, которая до сих пор лишь кивала, полностью одобряя каждое сказанное дочерью слово, тут неожиданно вступила в разговор:

– Небось, подкупили родственнички кого надо да все бумаги и оформили в свою пользу. Лишили сироту ее площади, а потом и саму в детдом сдали.

– Но как же так? Ведь родные люди!

– Родные-то иной раз еще пуще чужих обманут! Вот, взять, к примеру, мою родную сестру. И квартиру себе родительскую захапала, и дачу, и все мало ей. Как мать померла, я к ней приехала, говорю, дай мне хоть ложку на память о матери. И что думаете? Одну тарелку мне от своих щедрот выделила! Иду я домой, тарелку в руках держу, а сама плачу. Так мне обидно тогда сделалось, что до сих пор в груди щемит, как вспомню.

– Да ладно тебе, мама, – отмахнулась ее дочь. – Нашла тоже о чем переживать. И квартира у нас теперь есть, и тарелок этих столько, что не знаем, куда ставить. А что буфет, пианино и швейную машинку «Зингер» родственники зажали, так им теперь от них одна мука. И выкинуть не могут, вроде как жалко да и память, и поставить им эту мебель некуда. Ты же помнишь ту мебель, она же под другие габариты собиралась, а не для наших квартир.

– Так-то оно так, а все равно обидно. Как вспомню…

– А ты не вспоминай!

– Легко тебе советовать. Ты-то у меня одна, все для тебя. А когда в семье двое или трое, всегда кто-нибудь на себя одеяло тянуть начинает.

Фима почувствовала, что если не вмешается, то разговор уйдет далеко в сторону, и спросила:

– А как называлась та деревня, где родня Ани жила?

Последовала небольшая пауза.

– Я сейчас так и не вспомню, – призналась дочь.

А вот бабушка легко выдала:

– Лукошкино та деревня прозывается. Я недавно передачу про них видела. Школу у них там открывать к первому сентября хотят. Какой-то меценат неподалеку поселок построил, назвал его Дивногорск. В поселке строить школу не стал, чтобы к ним туда со всех окрестных деревень и поселков дети не ездили, построил ее в ближайшей деревне. А такой деревней и оказалось Лукошкино. Так что повезло им, кабы не этот чудак-миллионер, не видать бы детишкам ни школы, ни прочих радостей жизни. Потому что он там и стадион построил, и хоккейную коробку, и еще какие-то виды спорта преподают. Стрельбе из лука там детишек учат, верхом ездить учат, русская борьба и еще что-то… забыла… А! Чистописание!

– Что?

– У меня в детстве тоже были уроки чистописания, – ударилась в воспоминания бабуля. – Перышком писали железным. В чернильницу чернила наливали, а потом мы все старательно буковки выписывали. Тут посильней нажмешь, толстенько получается, тут потоньше, линия совсем узенькая, строчки на загляденье получались. Теперь дети словно курица лапой пишут, жуть какая-то. Я, когда внукам в тетрадки смотрю, мне страшно делается. У старших еще туда-сюда, а те, что сейчас в школе учатся, я и разобрать не могу в их каракулях ничего.

– Мама, они теперь все на компьютере пишут.

– То-то и оно, что на компьютере. А компьютеры эти… От них один вред! Люди только думают, что компьютеры помогают им, делают умнее, а на самом деле последние мозги эти компьютеры людям сушат.

Чувствовалось, что про компьютеры старушка может сказать многое, накипело у нее. Но дочь быстренько оттеснила маму назад в квартиру.

– Девочки к нам по другому вопросу пришли. Если у вас все, девочки, тогда до свидания.

– Еще всего один вопрос. А фамилию Ани вы помните?

– Фамилия? – задумалась женщина. – Клочкова она была.

– А по мужу?

– Нет, не меняла Аня фамилию. Говорила, что слишком много бумаг переоформлять придется. А Леша и не настаивал. Но Наташу они записали на его фамилию. И была она Бродникова.

– Спасибо. И последний вопрос…

– Еще что-то?

– У ваших соседей были домашние животные?

– Кто?

– Ну собака или, возможно, кот? Кот по кличке Фобос? А? Что скажете?

– Нет, никаких животных у них дома точно не было. Аня считала, что негигиенично держать животное в доме. Животным место на улице, а не в городской квартире.

– Может, у кого-нибудь из соседей был кот с такой кличкой?

Но соседке уже явно надоели все эти расспросы. Она сказала, что у нее от них разболелась голова, и закрыла дверь, не скрывая своего облегчения.

Девушки остались одни в некоторой растерянности.

– Ну что теперь будем делать?

– Пошли в сто двадцать первую. Может, жильцы уже вернулись, тогда пообщаемся с ними.

Как такового общения не получилось. Вся семья хоть и была в сборе, но входную дверь не открыли.

– Откуда нам знать, кто вы такие? У нас мужчин нет, мы вам боимся открывать.

– Так ведь и мы без мужчин пришли. Посмотрите, мы тут вдвоем. Что мы можем вам сделать?

Но дверь им все равно не открыли, разговаривать пришлось прямо так:

– Лукерья и Георгий? Муж и жена? И приемная дочь Анна двадцати пяти лет от роду. Нет! Нет у нас таких знакомых!

– Но Анна в бреду назвала ваш адрес.

– Понятия не имеем, почему она это сделала! Бред на то бред и есть, чтобы ему не слишком-то доверять. Уходите!

– Выгляньте в глазок, мы вам фотографию Анны покажем. Может, вы ее в лицо признаете.

Начались долгие и утомительные перемещения фотографии, чтобы четыре глупые трусливые гусыни, спрятавшиеся за дверью, смогли бы взглянуть в глазок.

Потом друг за другом раздались голоса:

– Нет.

– Не видела!

– Не знаю такой.

– Извините.

Одним словом, это семейство категорически отказывалось признавать факт знакомства с Аней.

И тогда Фима напоследок, уже больше от отчаяния, взяла и брякнула:

– А кот Фобос вам знаком?

После ее вопроса последовала продолжительная пауза. Потом глазок потемнел, кто-то быстро закрыл вторую дверь. Подруги снова позвонили, потом постучали, затем снова позвонили. И лишь когда им стало окончательно ясно, что семья разговаривать с ними не желает, они пошли к лифту, из которого в этот момент как раз выходила какая-то женщина.

– Скажите, – обратилась к ней Вика, – вы тут нашего котика не видели? Зовут его Фобос!

Женщина удивленно посмотрела на них.

– Котика? Нет. А как он выглядел?

Если бы девушки знали! Они в существовании самого кота не были до конца уверены.

Поэтому вместо ответа Вика ткнула пальцем в сторону двери, за которой сидели четыре пугливые барышни, и сказала:

– Нам показалось, что вот из этой квартиры доносилось его мяуканье. Вы не знаете, у этих жильцов есть кот?

– Нет, кота у них нет, – задумчиво произнесла женщина. – И кошки нет. Но живут там исключительно порядочные люди. И я вас уверяю, что они не станут воровать чужих кошек. И если даже ваш Фобос и прибился к ним, то они обязательно вам его отдадут. Вы им позвоните и спросите прямо.

– Мы спрашивали, они не признаются.

– Да? Очень странно. А вы точно слышали мяуканье? Потому что мне сложно представить, чтобы Клотильда Павловна в ее преклонном возрасте стала бы воровать чужих животных. А уж ее дочь и внучки вымуштрованы ею так, что и подавно им такая мысль в голову никогда не придет. Более образцовой семьи в нашем доме просто нет. Всегда вежливые, опрятные, подтянутые. Девочки учатся на отлично, умницы! Идут, всегда улыбаются, здороваются первые. Пожилой человек идет – дверь ему придержат, вперед пропустят. Видят, что с сумками, помощь предложат. Нет, ничего плохого я про них сказать не могу, и вам не позволю на людей наговаривать!

Женщина явно начинала сердиться.

– Гуляйте отсюда! – буркнула она, исподлобья глядя на подруг. – Ищите своего кота в другом месте! Тут его нет! Тут исключительно честные люди живут!

Несмотря на то что разговор, и особенно последняя его часть, велся на повышенных тонах и в непосредственной близости от квартиры Клотильды Павловны, из-за двери никто из ее домочадцев так и не выглянул.

И уже спускаясь вниз, Вика произнесла:

– Мне кажется или твой вопрос про кота Фобоса этих теток из сто двадцать первой и впрямь здорово напугал?

– Спрятались, словно мыши. И ни гугу. Носа наружу не высунули!

Выйдя на улицу, подруги обнаружили, что погода вновь испортилась и пошел дождь. Так что голова у соседки разболелась вовсе не из-за их вопросов, а просто сосуды отреагировали на изменения в погоде.

– Вот так ливень! Что же нам делать?

Но прежде чем подруги успели расстроиться, что их новые прически пропадут от льющей сверху влаги, как возле них затормозила машина.

– Милости просим! Садитесь, красавицы!

Из машины выглянула круглая добродушная физиономия, украшенная густой рыжей бородой.

– Это вы? – удивилась Фима, узнав своего давешнего шофера, облившего ее водой возле метро. – До сих пор тут? Что вы здесь делаете?

– Вас дожидаюсь.

– Меня? – еще сильней удивилась Фима. – А зачем?

– Понравились вы мне очень, – откровенно признался ей мужчина. – И совесть мучает, облил-то я вас знатно. Вот и жду, когда вы назад поедете, чтобы услугу оказать.

Несмотря на то что выглядело это довольно странно, но появился шофер с машиной очень своевременно, этого Фима не могла не признать.

Что касается Вики, то она и голову ломать ни над чем таким не стала, запрыгнула в машину и тут же полезла знакомиться. Но мужчина смотрел на одну лишь Фиму, и обществу Вики был совсем не рад.

– Кириллом меня зовут.

И уставился на дорогу, не проронив больше ни слова. Сердился, что Вика помешала его уединению с приглянувшейся Фимой. Но это его недовольство не помешало Кириллу отвезти их прямо домой. Через весь город! Вот какое впечатление произвела на него Фима.

По пути девушки рассуждали о делах. Шептаться они старались как можно тише, чтобы посторонние не грели бы свои уши. Но их водитель так крутился на своем сиденье, словно в заднице у него было шило.

Фима даже была вынуждена ему указать:

– Следите за дорогой. Или мы выходим!

Бородатый Кирилл извинился, но подслушивать не прекратил. И девушки в итоге понизили голос настолько, что сами едва слышали друг друга.

– Итак, мы заметно продвинулись вперед.

– В чем это?

– Например, мы узнали, что попавшую в детский дом девочку звали Наташа Бродникова. И что у нее есть родственники, которые живут в деревне Лукошкино, а само Лукошкино по странному стечению обстоятельств находится в непосредственной близости от Дивногорска.

– Но какое это имеет отношение к покушению на жизнь Ани Крючковой и смерти ее приемных родителей?

– Даже если Наташа и Аня – это разные персонажи, то все равно картина получается занятная. Лукошкино-то находится совсем близко от того самого Дивногорска, в который планировали перебраться жить Лукерья с Георгием, убитые сегодня, заметь!

– Да, они так нам сказали, что хотят уехать. Но факты говорят о другом.

– Разве?

– Они планировали не сами туда ехать, а отправить приемную дочь. Даже наняли с этой целью артистку, чтобы она там, в Дивногорске, сыграла роль Ани.

– Мне кажется, это просто был их способ обезопасить себя. Мол, отправили доченьку в Дивногорск, сами следом должны были поехать, да дела задержали. Пока мы тут с делами разбирались, доченька из Дивногорска испарилась. А куда уж она там исчезла, нам то неведомо. Мы-то тут в городе были, все свидетели это подтвердят. А доченька в Дивногорске без нашей помощи пропала. Кто их заподозрит? Никто. На этом их расчет и строился.

– Какие все-таки подлые и низкие люди эти двое!

– Но все-таки они удочерили сироту.

– Вот только с какой целью?

– А с какой?

– И тут есть еще одно несовпадение. Маленькая Наташа Бродникова потеряла родителей в возрасте трех лет, она была очень хорошенькая, девочку должны были быстро удочерить. Между тем Аню удочерили только в возрасте двенадцати лет. Это две разные девочки! Мы идем не тем путем!

– Если Аня – это не Наташа, то откуда она знала адрес Наташи? Она же тебе в бреду назвала свой бывший домашний адрес. Наташа – это наша Аня! И соседка признала, что Аня похожа на мать Наташи, значит, это ее дочь!

– Но кота Фобоса у семьи маленькой Наташи никогда не было.

– А я думаю, что дело было так. Наташу после потери семьи снова удочерили, она дожила в новой приемной семье до двенадцати лет, ей там сменили имя, не говоря уж про фамилию и отчество, а потом в возрасте двенадцати лет с ее очередными родителями что-то случилось. И Наташа, ставшая Аней, попала уже к Крючковым.

– Это просто какое-то проклятое дитя получается. Сначала биологические ее родители куда-то запропастились. Потом с первыми приемными родителями что-то случилось. Теперь уже и вторые погибли. А может, и не вторые, а третьи или даже четвертые. Нет, ты как хочешь, а надо нам проверить, что с этим ребенком не так было. А для этого нужно ехать в Лукошкино.

– Прямо сейчас?

– Нет, завтра.

– Ну я не знаю. Ты и поезжай.

Ехать куда-то одной Фиме не слишком хотелось.

И тогда Вика предложила:

– Может быть, подождем, пока Аня придет в себя и все нам сама расскажет?

– А если не придет?

– Если не придет, тогда и поедем.

– Я считаю, что о наших открытиях нужно сообщить Арсению.

– Ну это уж ты сама, – быстро отреагировала Вика. – Мне к нему соваться не с руки.

Вот пойти к участковому Фима была готова и без всякой компании. Но Арсений был занят расследованием смерти приемных родителей Ани и слушать, возможно, про родную семью Ани и родных ее родителей у него ни времени, ни желания не было.

Фима возмутилась:

– Я только прошу, чтобы ты по своим каналам навел справки о том, что случилось с семьей Бродниковых. Муж и жена, Алексей Бродников и Анна Клочкова. Это же тебе совсем нетрудно сделать. У семьи Бродниковых, которые жили по тому адресу, который назвала мне Аня, была трехлетняя дочь Наташа. Сейчас эта девочка уже выросла и, возможно, окажется нашей Анной.

Но Арсений не торопился проникаться этой идеей.

– Даже если это и правда, то что с того? Ты же сама говоришь, Алексей и его жена погибли.

– Исчезли. Соседка не знает доподлинно, что с ними случилось. Их признали погибшими, но тела их так и не были обнаружены.

– Если их двадцать лет назад не обнаружили, то теперь и подавно можно об этом забыть. За двадцать лет слишком много воды утекло. Забудь.

Видя, что дело не идет, Фима решила переключиться на другую тему:

– А что будет с Птахой, Каблуком и Парашютом?

– Пока что посидят у нас, подумают о своем поведении.

– Каблукову-то о чем думать?

– Уверен, он найдет. А вообще, вся эта история кажется мне довольно мутной. Мы проверили тот склад, на который ребята отвезли коробки и тюки из квартиры погибших. Действительно, они либо пусты, либо забиты всяким хламом. В том числе ломаным или битым.

– Я же и говорю, всех троих нужно отпускать! Родители Анны обманули ее дружков! Сказали, что поручают им перевозить ценные вещи, а сами подсунули битое стекло, гнутые железки и ветхие тряпки! Все это мероприятие было проделано с одной-единственной целью – вручить ребятам ковер с заблаговременно спрятанной в нем медленно помирающей Анной. Родители одурманили девушку, завернули ее в ковер, а ковер вручили ее дружкам. Родители хотели избавиться от надоевшей им дочери и придумали, как свалить вину на ее друзей-любовников.

– Но мне по-прежнему непонятно, кто убил Лукерью с Георгием. И почему?

– Не понимаешь? Они же были богаты! Из-за наследства их и кокнули!

– Анна не могла. А больше некому.

– Так уж и некому, – усомнилась Фима.

– Я навел справки, в одном они нам не солгали. Родственников у них и вправду нет.

– Зато они есть у Наташи Бродниковой – дочери Ани Клочковой. Если им удастся доказать, что Аня Крючкова – это их Наташа Бродникова, то они хапнут и ее наследство тоже. А люди там жутко ушлые, умудрились квартиру сироты себе отжать! Говорю тебе, к ним нужно съездить! И Лукошкино совсем близко от Дивногорска!

– Далась тебе эта семья и их Лукошкино! – с досадой отреагировал Арсений. – Нет никаких доказательств того, что Наташа – это наша Анна.

– Кроме того, что она знала адрес того дома, где жила Наташа с родителями.

– Поправь меня, но ведь Наташа попала в детский дом в трехлетнем возрасте? Вряд ли трехлетний ребенок способен запомнить свой домашний адрес и спустя больше двадцати лет вот так запросто и четко его озвучить.

Фима притихла.

– Действительно. Не говоря уж о том, что корпус два появился у этого здания лишь несколько лет назад, когда перед ним возвели новый жилой дом, который стал корпусом под номером один. Я это только сейчас после твоих слов сообразила. Вот же я дура!

– Не говори так. Ты просто не подумала. Это бывает.

– Но все равно наша Аня откуда-то знала адрес семьи Бродниковых! Она мне его назвала! Значит, она интересовалась этими людьми. А зачем бы ей интересоваться чужими людьми?

– А почему ты думаешь, что Анну интересовали бывшие жильцы? Возможно, ее интерес был как раз в жильцах нынешних? С ними вы пообщались?

– Да, конечно. Но они никакой Ани не знают. И имена Лукерьи и Георгия тоже впервые слышат. Хотя есть одна странность. Когда мы спросили, есть ли у них кот Фобос, они вдруг все сильно занервничали и окончательно свернули общение.

– Код Фобос? – переспросил Арсений. – Это что еще за код такой? Многозначный?

– Ты ослышался, – усмехнулась Фима. – Не код, а кот! Хотя…

И тут она подумала, а почему она решила, что Анна сказала «кот»? Возможно, что и нет? Возможно, это не Арсений ослышался, а она сама? Анна, будучи очень слабой и под воздействием лекарства, которым ее угостили, бормотала едва слышно. Очень может быть, что она как раз имела в виду «код», а вовсе не «кот».

Но что такое код Фобос? Где этот код нужно применить? При каких обстоятельствах он будет полезен, а в каких сработает против? Все равно ничего было не понятно!

Фима была в отчаянии.

Глава 8

Зато уже следующим утром все изменилось.

За ночь Арсений изменил свое мнение о том, что важно для расследования, а что нет, и поджидал Фиму возле подъезда. Она и проснулась-то от его звонка, который прозвучал еще в начале восьмого.

Сонная, ничего не соображающая Фима поднесла смартфон к уху и тут же проснулась от громкого крика Арсения:

– Ты была совершенно права!

Фиму звуковой волной чуть на пол не сбросило.

– Что? – пробормотала она, наполовину оглушенная, наполовину сонная. – О чем ты?

– О семье Севастьяновых!

– А это еще кто?

– Люди, которые удочерили маленькую Наташу Бродникову.

– Так-так, – оживилась Фима. – Значит, ты все-таки навел о девочке справки?

– Пришлось. Ты так настойчиво меня об этом просила. Не мог же я тебе отказать.

– Но ты не пожалел, как я вижу?

– Там у них снова произошло нечто загадочное. Когда Наташе было двенадцать лет, она пропала. И не одна, а вместе со своими приемными родителями. На своей машине они отправились в небольшое путешествие по нашей области. Но уже на второй день их родственники забили тревогу, потому что семья перестала выходить на связь. На третий день их подали в розыск, и почти сразу их машина была обнаружена, а в ней кровь и части одежды, принадлежавшей старшим Севастьяновым.

– Какой ужас! Они все погибли? А Наташа?

– Никто не мог сказать доподлинно, что случилось с этой семьей. Но если затем появились улики, которые позволили признать супругов Севастьяновых погибшими, то насчет их приемной дочери такой ясности не было. В машине не было обнаружено ни следов ее крови, ни частей ее одежды, ни чего-то другого, что позволило бы признать ее погибшей. Девочка просто исчезла. Но так как произошло это одновременно с ее родителями, то следствие признало погибшей и ее тоже.

– Так-так… И ты считаешь, что Наташа не погибла, а потеряла память и очутилась в детском доме, где ей дали новое имя – Анна?

– Исчезновение Наташи и появление Анны совпадают во времени. Разница между этими событиями всего лишь месяц. К тому же Севастьяновы, удочерив Наташу, сменили ей имя, назвав приемную дочку Аней.

– С какой целью? – удивилась Фима. – Разве так делают? Напротив, я знаю, что приемным детям стараются сохранить их собственные имена.

– Закон этот момент никак не регламентирует. Захотели новые родители – и сменили ребенку имя. Девочка была на тот момент еще совсем маленькая, вряд ли она помнила, что когда-то ее звали Наташей. Была Наташа Бродникова, стала Аня Севастьянова.

– Ладно, допустим, но где-то этот месяц девочка должна была жить, – заметила Фима. – Не могла же она скитаться по лесам целый месяц.

– Не могла. Тем более что я навел справки о том, в каком виде появилась в Забручье, в детском доме, Анна. И мне сообщили, что девочка появилась на пороге детского дома сама по себе. Никто ее не приводил, она просто вошла к ним и сказала, что она тут живет. Когда ее стали расспрашивать, то выяснилось, что девочка ничего про себя не помнит, но какие-то люди сказали ей, что она живет в этом доме, и вот она здесь.

– Но это было не так?

– Девочку в детском доме впервые видели.

Осмотрели, стали расспрашивать. Оказалось, что пострадала лишь память. Сама девочка была упитанной, одетой в новые и отнюдь не дешевые вещи, волосы и ногти выглядели ухоженными, подстриженными и подкрашенными у опытного стилиста. О ней явно хорошо заботились. При ней не было никаких документов, сама она ничего не могла про себя рассказать. В кармане у нее нашлось письмо, в котором говорилось, что девочку зовут Аня, родители ее умерли, сама она потеряла память и ей нужно помочь. Вот и все. Новоявленная Анна осталась жить в детском доме, в который и пришла, а спустя некоторое время ее удочерили знакомые нам Лукерья с Георгием.

– Можно предположить, что Наташа стала свидетельницей того, что случилось с ее приемными родителями. Она была в машине вместе с ними, потом исчезла. Возможно, преступники забрали девочку себе, в целях конспирации стали звать ее Аней, но потом поняли, что не справляются с потерявшим память ребенком, и подкинули ее к детскому дому. А где это все случилось?

– Родители Наташи и она сама пропали в Новгородской области, во всяком случае, их машина была найдена там. Аня нашлась в Забручье, это уже в Псковской области. Но произошли эти события на самой границе этих двух областей. И самое интересное, что в этом же пятачке имеется еще одно небезызвестное нам место. Догадываешься, какое?

– Неужели Лукошкино?

– Совершенно верно! Лукошкино и Дивногорск находятся примерно там же. Правда, они находятся на территории нашей Ленинградской области. Такой вот удивительно притягательный пятачок, на котором сходятся границы трех областей.

– Нам нужно туда съездить! Мы с Викой смотаемся туда. Может, уже завтра!

– Нет.

– Но почему нет? – огорчилась Фима.

И тут Арсений ее удивил, сказав:

– Нет, потому что туда едем мы с тобой. И делаем мы это прямо сегодня.

– Как? Как сегодня? Уже сегодня?

– Сколько времени тебе нужно на сборы?

– Минут двадцать. Полчаса.

– Заеду за тобой ровно в восемь.

– А… Вику можно с собой взять?

– Далась тебе эта Вика, – с досадой проворчал Арсений. – Что нам, без Вики нечем будет занят

Глава 1

За окном бушевала буря. Это был не какой-нибудь там заурядный дождь с ветром, который в другое время пусть и с натяжкой, но можно было бы назвать бурей. Нет, сегодня не нужно было что-то для кого-то додумывать, сегодня на улице разыгралась самая настоящая буря, именно такая, какой ей и полагается быть. И ярилась она изо всех своих сил, можно сказать, разгулялась на славу.

Ветер ронял рекламные тумбы, поднимал вверх шаткие конструкции, порывы ломали ветви деревьев и роняли их на головы прохожих и крыши припаркованных вдоль тротуаров машин. Сами машины налетевшая на город нежданно-негаданно буря тоже сдвигала с места. А забытую каким-то непутевым папашей детскую коляску так прогнала по улице, что та развила совсем неплохую скорость и обогнала осторожно двигающийся по дороге автомобиль причудливого лимонно-желтого цвета.

И все же наблюдать из окна за разгулом стихии было огромным удовольствием. Так думала Фима, прижавшись лбом к темному стеклу и глядя на улицу. Это удовольствие становилось лишь сильней от осознания того, что лично ей ничего не грозит. В уютном гнездышке их благоустроенной квартиры на втором этаже, находящейся к тому же в самой середине дома, Фима могла смело рассчитывать на то, что разыгравшаяся буря пронесется над ее головой, не задев оной.

Но тут ударила молния, и девушка даже ахнула от восхищения. Молния была огромная, такие молнии бы где-нибудь над просторами Аризоны, а не у них в Веселом поселке. Вспышка высветила ту самую желтую машину, которая только что медленно ползла по дороге, а теперь вовсе остановилась возле подъезда дома напротив. Машина в первую очередь заинтересовала любопытную девушку своей расцветкой.

– Просто цитрус какой-то!

Но ей пришлось отвлечься от созерцания заинтересовавшей ее машины, потому что из другой комнаты раздался голос тетушки:

– Серафима! Слышишь, как громко!

– Тетушка, это всего лишь гром.

– А ты чем там занимаешься?

– Ничем.

Но тетушка уже появилась на пороге. Лицо ее при виде племянницы, сидящей у открытого окна, исказилось от ужаса.

– Фима! – воскликнула она, прижимая к груди руку. – Ты меня убиваешь!

– Чем?

– И ты еще спрашиваешь! У тебя же окно открыто!

– Но ведь не нараспашку.

– Закрой его немедленно! Прилетит ведь, не приведи бог!

Тетушка имела в виду шаровую молнию. Она очень их боялась.

Этот страх жил в тетушке с самого раннего детства. Когда тетушка была еще маленькая, родители ее даже по этому поводу к врачу водили. Тот обещал, что со временем малышка перерастет этот страх и перестанет бояться шаровых молний, но тетушка выросла, возмужала, но страх перед этим странным дивом природы покидать ее пока что-то не собирался. Он совершенно обжился в тетушке и с возрастом вроде бы даже укрепился и разросся.

И что самое интересное, что в реальной жизни с шаровыми молниями тетушке не приходилось сталкиваться. Да и к обычным молниям тетушка относилась вполне терпимо, находила в них даже какое-то жутковатое великолепие. А шаровых боялась, хотя и не могла припомнить ни одного случая, чтобы лично видела такую диковинку. Кто-то рассказал тетушке историю о том, как шаровая молния убила человека. И все, страх вцепился в тетушку на всю жизнь.

– Все, все! – успокаивающе произнесла Фима. – Я уже закрыла.

Фима повернула ручку стеклопакета так, чтобы оставить хотя бы крохотную щелочку.

Но тетушку это не устроило:

– Закрой! – в панике потребовала она. – Закрой полностью! Наглухо!

Пришлось закрыть. В комнате немедленно стало душно, но тетушка, казалось, была довольна. Она кивнула и отправилась с инспекцией по квартире – проверять другие источники возможного проникновения в дом шаровых молний.

Вообще во время грозы их семья неизменно переходила на особое положение. Пользоваться телефоном и унитазом было нельзя. Также нельзя было открывать краны хоть с холодной, хоть с горячей водой. Сливы раковин экранировались фольгой, которая, в свою очередь, придавливалась булыжниками, чтобы какая-нибудь особенно шустрая шаровая бездельница не прошмыгнула бы к ним в квартиру через сантехнический слив. Также под запретом был телевизор, компьютер и все прочие гаджеты, потому что тетушка была уверена: шаровая молния способна перемещаться в пространстве по тем же самым волнам, которые позволяют работать Всемирной паутине. Ах да! Свет включать тоже не разрешалось.

В общем, в грозу ее домочадцам оставалось лишь читать, если позволяло дневное освещение. А если дело было вечером, то они могли попить чайку или чего-нибудь покрепче. Чай нужно было кипятить на газу, который почему-то под тетушкины запреты не попал. А воду нужно было брать из заранее приготовленных запасов, кран, как мы помним, открывать было нельзя. Для этой цели у них в доме всегда стояла канистра с чистой питьевой водой.

Но Фима сегодня уже попила и чай, и кофе, выпила она и винца, которое нашла восхитительным, но которое, увы, слишком быстро закончилось. О том, чтобы в такую грозу отправиться в магазин за новой порцией веселящего душу напитка, нечего было даже и думать. Поэтому девушке оставалось одно-единственное доступное развлечение – пялиться в окно.

– Уф! Как жарко в комнате! Совсем дышать нечем!

Фима прислушалась. Тетушка вступила в схватку с Павликом – младшим братишкой Фимы. Парень находился в подростковом возрасте, когда люди склонны рушить все устои и нарушать все запреты. И сейчас Павлик пытался отстоять свое право на пользование смартфоном во время грозы.

Фима прислушалась к его возмущенным крикам и лишь снисходительно хмыкнула. Она это уже проходила в свое время. И поняла, что переубедить тетушку не получится. Ну что же, хорошо, пусть Павлик все же попробует и сам убедится, что это нереально.

Во всем этом было что-то и хорошее для Серафимы. Пока тетушка занята Павликом, ей будет не до племянницы.

И Фима, протянув руку, вновь открыла окно.

– О-о-о! – протянула она, когда струя свежего воздуха, наполненного запахом мокрой листвы, ворвалась в комнату. – Как же хорошо!

И попыталась закрыть окно, но тут рука ее замерла.

– А это еще что такое?

Возле подъезда дома напротив Фима заметила двух мужчин. С такого расстояния ей было невозможно разглядеть их лица, она даже не бралась определить их возраст. Тем не менее они привлекли к себе ее внимание тем, что возле них стояли какие-то тюки и сумки, которые они перетаскивали в багажник той самой лимонного цвета машины. Тюков было много, потом к ним присоединились какие-то коробки, которым тоже конца и краю не было видно. Фима даже удивлялась, как все это барахло помещается в багажник обычного кроссовера.

– Выбрали времечко, нечего сказать. Вот шальные!

Ливень продолжал свирепствовать, то и дело перемежаясь молниями и раскатами грома. Дверцу багажника ветер дергал с такой силой, что, казалось, вот-вот она отлетит вовсе. Мужчинам тоже приходилось нелегко. Порывы ветра пошатывали их, заставляя пригибаться ниже к земле. Но мужчины упорно не оставляли своей затеи.

И Фима невольно заинтересовалась:

– Что они делают? Почему им так приперло? Переезжают? Или уезжают? Да уж, подходящую погодку выбрали эти двое для погрузки!

А когда из дома появился свернутый в рулон ковер, то Фима даже хихикнула:

– Все-таки упрямые дураки! Другого времени не нашли!

Ковер был очень большим, мужчинам пришлось нести его вдвоем, и то было видно, что они еле-еле справляются со своей ношей. Два раза их сдувало с пути, и приходилось делать петлю и возвращаться назад. Ноги у них дрожали, да и видимость упала. Внезапно один из мужчин шагнул на газон, который размяк от дождя, нога у него поползла, и он упал, уронив свою часть ковра в лужу и вызвав бурю негодования у второго.

Первый как-то пытался оправдаться, потом встал, и они снова повторили попытку загрузить ковер в салон машины. На этот раз сплоховал уже другой, занося свою часть ковра таким образом, чтобы потом засунуть ее в машину, он не заметил низенького заборчика, отделявшего проезжую часть от придомовой. Споткнулся и грохнулся прямо в грязь. Чтобы не увлечь ковер за собой, он был вынужден его отпустить. В итоге ковер упал другим своим концом в лужу и намок теперь совершенно равномерно.

Фима тихо веселилась у своего окошка. До чего странные люди! Что бы взять и отложить погрузку до лучших времен! Нет, эти двое трудностей не боятся. Им чем сложней, тем лучше.

– Может, уезжают куда? – принялась строить догадки Фима. – На поезд должны погрузиться, поезд ждать не будет, поэтому и не могут отложить погрузку вещей до хорошей погоды?

Наконец двое страдальцев с горем пополам запихнули ковер в салон машины, сели сами, и через какое-то время машина скрылась за пеленой дождя. Лимонно-желтое пятно растаяло вдали, и Фима с разочарованием вздохнула.

Уехали! Жалко. Какое-никакое, а все же развлечение.

Она снова прислушалась к происходящему у них в квартире. Тетя Римма продолжала учить Павлика правилам безопасного поведения при грозе. Мальчик сопротивлялся ее нравоучениям как мог:

– Тетечка, поймите вы, смартфон у меня даже без выхода в интернет! К розетке он не подключен, потому что незачем, аккумулятор еще полный. По сути, он сейчас работает как магнитофон на батарейках. Скажите, каким образом шаровая молния может просочиться в него? Не из воздуха же она сюда прилетит?

– Из воздуха, Павлушенька, именно что из воздуха. Послушай свою старую тетю, выключи смартфончик. Ну зачем тебе эта музыка? Послушаешь ее потом, когда гроза закончится.

– Если вы думаете, что шаровые молнии летят на звуки музыки, так я наушники надену.

– Наушники – это еще хуже! – испугалась тетушка. – Вдруг через наушник молния пройдет. Тогда тебя прямо в голову ударит. Я этого не переживу!

И тетя начала часто-часто дышать, что являлось у нее признаком подступающего гипертонического криза. Тетя умела так себя накрутить, что давление у нее подскакивало до рекордных двухсот сорока на двести. Так недолго и инсульт схватить.

Фима уже хотела крикнуть брату, чтобы тот не мучил их тетку и сделал все, как она хочет, но тут же сообразила, что тогда тетка притащится с проверкой уже к ней. А у Фимы за окном как раз начало происходить кое-что интересненькое.

Из того самого подъезда, возле которого недавно суетились мужчинки с ковром, выскочила невысокого роста кругленькая женщина в ярко-красном спортивном костюме и белых приметных кроссовках.

Вначале Фима подумала, что как это ни дико будет выглядеть, но дама собирается заняться физкультурой и намерена совершить пробежку прямо под проливным дождем.

Женщина и впрямь заметалась вдоль дома, вправо-влево. Далеко она не отбегала, суетилась между тремя подъездами – своим и двумя соседскими.

Потом женщина решила к своим физическим нагрузкам прибавить еще и прыжки. И стала подпрыгивать, стремясь при каждом прыжке заглянуть в окна первого этажа. Но при этом было видно, что никакого удовольствия ей этот процесс не доставляет, потому что женщина громко кричала. Несмотря на гул ветра и непрекращающийся ливень, Фима сумела уловить, что женщина зовет какого-то Саньку. И, судя по принятым ею мерам, этот Санька был нужен женщине безотлагательно.

– Что это там у них такое происходит?

В этот момент из подъезда выскочил лысый мужчинка, который составил женщине компанию. Теперь они прыгали уже вдвоем. Вот только в отличие от своей красиво упакованной супруги ее мужчина одет был по летнему минимуму, семейные трусы в полоску и домашняя вытянувшаяся майка. Тем не менее прыгал, скакал и размахивал руками он ничуть не менее азартно, чем его супруга.

Теперь Фиму было уже не оторвать от окна. Она сообразила, что судьба послала ей великолепное зрелище. Наконец одно из окон открылось, из него выглянула чья-то голова, которая о чем-то переговорила с этими двумя. Потом голова исчезла, но зато спустя короткое время к супругам присоединилась тучная дама в цветастом халате и с намотанной на голове белой чалмой. В это время ветер задул с такой силой, что сорвал чалму, которая оказалась всего лишь полотенцем, которое стремительно унеслось прочь. Под полотенцем у женщины в халате обнаружились бигуди, видимо, соседи буквально вытащили даму из ванны.

– Хоть бы не простудилась! – заволновалась за нее Фима, которая была доброй девочкой.

Но саму владелицу полотенца его утрата ничуть не взволновала. Она что-то объясняла своим знакомым, то и дело тыкая пальцем в ту сторону, где совсем недавно стояла желтая машина. Потом все трое дружно потрусили друг за дружкой вдоль дома, но на этот раз уже не стали метаться от подъезда к подъезду, а свернули за угол и скрылись из виду. Как только они ушли, со старого дерева с хрустом отломилась половина, которая с грохотом свалилась на дорогу. Задела она и припаркованные машины. Немедленно включились и загудели сигнализации на машинах, выскочили из подъездов встревоженные хозяева машин, и Фима отлипла от окна.

– Нет, ну надо же! Какая бурная жизнь в том подъезде!

На мгновение Фима даже почувствовала что-то похожее на зависть: до чего же интересно живут другие люди! Под аккомпанемент грома перевозят вещи, под дождем спортом, бегом и прыжками занимаются. Но потом она быстро справилась с этим недостойным чувством, напомнив самой себе, что с ними живет тетушка Римма, которая одна стоит целого подъезда, населенного чудаками, и устыдилась.

Собственно говоря, тетушкой они называли старушку без всякого на то основания, потому что Римма была младшей сестрой их бабушки, а стало быть, им она приходилась двоюродной бабушкой. Но родители Фимы и Павла звали Римму тетушкой, так в семье и повелось. Сейчас родители уехали отдыхать на море, а тетушка самолетов боялась по причине их преследования все теми же шаровыми молниями. В представлении тетушки эти молнии так и выслеживали самолеты, а потом норовили забраться внутрь через любое отверстие, хоть трубу реактивного двигателя, хоть через слив унитаза.

Объяснить тетушке, что реактивный двигатель сам кого хочешь вытолкнет, а туалеты в самолетах давно био, было невозможно.

– И грозы на теплом юге случаются куда чаще, – твердила тетушка Римма. – Нет, не поеду. Ведь где грозы, там и молнии, в том числе и шаровые.

Чего не учла милейшая тетушка Римма, так это стремительно меняющегося климата, который заставил бурные ураганы сместиться намного севернее их привычного места обитания.

В итоге родители укатили вдвоем, чему, надо полагать, были очень рады. А присматривать за тетушкой Риммой, у которой с каждым днем появлялись все новые и новые идеи, остались Фима с Павликом. Вернее, скорее Фима, потому что на Павлика положиться в вопросе с тетушкой было трудно. Он никогда не имел с ней контакта, вечно задирал старушку и пытался ее поучать, что тетушку Римму огорчало весьма сильно, а когда тетушка огорчалась, то шаровые молнии начинали ей чудиться буквально за каждым углом.

Постепенно гроза стала стихать. Тетушка Римма слегка успокоилась и позволила открыть в квартире окна, а потом и сняла все прочие ограничения. Теперь Фима могла бы залипнуть в своем смартфоне, но ей было это не интересно. Теперь ее интересовало то, что происходит в доме напротив.

А там все еще только начиналось. Владельцы испорченных упавшим деревом машин суетились между могучих ветвей. Не обращая внимания на липнущую к ним мокрую листву, они пытались как-то разобрать завал, чтобы хотя бы примерно подсчитать убытки. И в это время Фима снова увидела тех троих. Тетку в красном спортивном костюме, мужика в полосатых трусах и бабу в цветастом халате, которая нежно прижимала к груди найденное полотенце, которое уже не было таким белым, но от этого явно не становилось менее ценным.

– Хотя бы за это можно не волноваться. Сбежавшее полотенце вернулось к своей хозяйке.

К удивлению Серафимы, колоритная троица явилась не одна. Сердце у Фимы вздрогнуло, когда она увидела, что вместе с чудаками пришел и их участковый. Фима его знала, потому что он как-то приходил к ним знакомиться. Был он молод и симпатичен внешне, так что произвел на Фиму изрядное впечатление. И его большие синие глаза, и угольно-черные кудри еще долго тревожили покой ее девичьих сновидений.

Теперь Фима еще внимательней наблюдала за всем, что происходило за окном. Она видела, что все четверо сперва оторопели, когда увидели поваленный на дорогу ствол дерева. Участковый даже остановился и пытался вмешаться в ход работ, но тетка в халате потянула его за собой. А так как руки у нее больше напоминали свиные окорока, то противиться ей было трудно. Участковый даже и не пытался.

Все четверо скрылись в подъезде, но затем, спустя непродолжительное время, вновь появились на улице. Теперь женщина в красном костюме и мужчина в трусах что-то возбужденно говорили участковому, то и дело тыкая в то место, где предположительно стояла лимонно-желтая машина. Потом они обращались к женщине в халате, словно прося ее быть свидетельницей, и она неизменно подтверждала их слова, важно кивая своей головой, которая была уже украшена новой чалмой, на сей раз свернутой из голубого полотенца.

И Фима не утерпела. Очень уж ее любопытство было раззадорено.

Она потихоньку выскользнула из дома, перебежала через их дворик и оказалась возле интересующего ее подъезда как раз в тот момент, когда участковый уже прощался с тремя гражданами.

– Не волнуйтесь, пожалуйста. Вернется ваша дочь.

– А если нет? Если эти люди ее похитили?

– Скорее она поехала с ними по доброй воле. Это же ее друзья.

– Приятели, – сухо произнесла тетка в красном.

– Но вы же понимаете, насильно мы вам ее не имеем право вернуть. Она уже совершеннолетняя, если пожелала уйти от вас и жить отдельно, то это ее выбор.

– Она может выбирать сколько угодно. Но вещи пусть вернет! Вещи ей никто не позволял забирать. А она и технику увезла, и посуду, и постельное белье.

– Ковер и тот увезла! – добавил мужчинка в трусах обиженным тоном. – Мы его из Тегерана на себе перли не для того, чтобы эта проходимка его под ноги своему кобелю бросила!

– Разберемся, – пообещал им участковый. – Машина достаточно приметная, найдем!

Он повернулся, чтобы уйти. И Фима поняла, что если сейчас она не заговорит с ним, то не заговорит уже никогда. Нужно было ловить момент, и она буквально подскочила к участковому.

И воскликнула:

– А я все видела! Вас интересует желтая машина, на которой увезли ковер и другие вещи? Я видела, как их грузили. И видела, кто грузил. Двое каких-то мужчин.

Тетка в красном и мужик в трусах обрадовались.

– А дочку нашу тоже видела?

– Анька с ними была?

Нет, никакой девушки Фима не видела. Может быть, та сидела в машине? Но в машину очень плотно утрамбовали вещи, на заднем сиденье расположился ковер, пассажиров там не было. Спереди было всего два места, одно для водителя, другое для его компаньона.

– Не было девушки.

Ее слова вызвали негодование у мужа с женой.

– Как же не было, если должна была быть!

– Ты плохо смотрела!

Но Фима держалась стойко:

– Простите, но девушки не было!

– Должна была быть! – возмутились эти двое. – Иначе, кто разбойников в нашу квартиру пустил? Кто им нужные коробки указал? И ведь какая хитрая дрянь, дождалась, когда мы к переезду приготовились и все вещи у нас были уже упакованы. Им даже корячиться не пришлось, все уже готово для них было. И только и оставалось, что взять нужные коробочки, в которых самое ценное лежало, да и свалить под шум дождя!

– На машине, которую отец этой гадине – нашей доченьке купил на свои кровно заработанные. Да если бы мы знали, что она нас на первого попавшегося кобеля променяет, то никогда бы ей ничего не покупали.

– Вырастили дитятку!

– Как к родной всегда относились!

– Всю душу в нее вложили.

– А денег сколько на нее ушло! Сколько разных секций и кружков она посещала! Все оплачивали!

– Бальные танцы!

– Фигурное катание!

– Репетиторы!

– Иностранные языки!

– Учись, достигай своих целей, все условия тебе для этого созданы. Родители для тебя денег не жалеют. Нет! Только за мужиками и гонялась. Как иной мужик не может спокойно мимо юбки пройти, так и наша не могла мимо себя ни одни штаны пропустить. В десятом классе забеременела, в одиннадцатом – дурную болезнь подцепила. Еще хорошо, что вовремя спохватились, пролечили!

– Но, видать по всему, порок неисцелим!

Фиме было неловко слушать, как родители позорят и ругают свою дочь. Пусть эта Анька и была непутевой, но зачем же так ее грязное белье перед всем честным народом трясти. Вот уже и соседи позабыли про свои искореженные машины, думать забыли про упавшее дерево, стоят, рты разинули, слушают. Но если Фиме было неловко, то родители пропавшей вместе с ковром Ани никакой неловкости не ощущали. Они продолжали рассказывать, и постепенно нарисовалась примерная картина преступления, случившегося в их доме, пока над городом бушевала гроза.

Глава 2

Суть случившегося преступления была вот в чем. Муж с женой, родители бедовой Аньки, которых звали Лукерья Тихоновна и Георгий Прокопьевич Крючковы, имели похвальное обыкновение отходить на боковую очень рано. В семь часов вечера они вдвоем ужинали, а в восемь начинали готовиться ко сну. И в девять, самое позднее в половине десятого, уже крепко спали. Так было и сегодня.

– Пока Анька на кухне посуду после ужина перемывала, мы успели расстелить кровать и хотели лечь спать.

Участковый покачал головой.

– Вот вы свою дочь ругаете, – укоризненно произнес он, – а она у вас вон какая заботливая, посуду вызвалась вымыть.

– Так мы с мужем тоже удивились. Сроду за Анькой такого не водилось, а тут вдруг! Сначала-то мы обрадовались, а теперь понимаем, не радоваться нам надо было, а насторожиться. Но вы дальше слушайте, что было!

А дальше было следующее. Как раз в тот момент, когда супруги ложились в кровать, они услышали, как дверь их комнаты тихонько щелкнула, закрываясь на замок.

На этом месте участковый снова не выдержал и вмешался:

– У вас что же, и в квартире внутренние двери снабжены замками?

– Только в нашу комнату, – объяснил Георгий.

– Уходя из дома, мы всегда ее закрываем, – подтвердила его супруга. – А как же? Все ценные вещи хранились у нас в комнате. На Аньку-то положиться нельзя, несерьезная девка выросла, мужиков к себе в гости водит, а что у них на уме? Могут украсть, бывали уже случаи до тех пор, пока мы всех мер предосторожности не приняли и дверь к себе в комнату железную не установили.

– Как-как? – еще сильней удивился участковый. – Железную дверь установили? Прямо внутри квартиры?

– Да, в нашу спальню!

– Но это же… Наверное, не очень красиво.

– Ох, дорогой вы наш, Арсений Петрович, пожили бы вы с нашей доченькой, еще не так бы запели. Это же горе горькое, а не дочь!

– Если бы мы в свое время знали, что такое из нее чудо-юдо вырастет, нипочем бы не взяли к себе в дом!

Прозвучало это так, словно у родителей был какой-то выбор.

– Другого ребенка бы себе выбрали.

– Благо выбор был огромный! Бери – не хочу!

Участковый в третий раз поднял руку:

– Так Аня у вас приемный ребенок?

– Приемыш! – подтвердила женщина. – Но вырастили-то мы ее как родную!

– А она знала? Вы ей говорили, что вы ее удочерили?

– Упоминали при ней постоянно, ясное дело, как же без этого? Должна была помнить, что мы к ней с добром. Особенно когда не слушалась, всегда ей говорили: помни, девочка, добро, которое мы тебе сделали. Только не очень-то это помогало! Неблагодарная она оказалась девка.

– Вот уж знали бы, другую взяли. В стране отказников в детских домах полным-полно. Выбирай любого ребенка! Так нет же, выбрали Анечку. Подкупило, что сама беленькая, глазки голубенькие, чисто ангел. А посмотрите, что из этого ангела выросло! Лучше бы мы другого ребенка взяли, – подтвердил мнение жены и ее мужчина в трусах.

– Была там еще одна девочка, рыженькая, очень она мне приглянулась, так нет же, мой уперся, не хочу рыжую, хочу блондинку. Вот теперь и носимся с этой бляндинкой.

– Тише ты! – шикнул муж на супругу. – Сама знаешь, почему Аньку взяли.

– Почему-почему, потому что родни ни у тебя, ни у меня нету. Племянники бы хоть были, а так в старости и опереться не на кого.

– Ну да, поэтому, конечно.

Но жена его все еще не унималась:

– А ведь воспитатели предупреждали нас насчет Анечки. Говорили нам, что у нее дурная наследственность. Что мать ее от наркотиков померла, а до этого все панели в городе обтерла. А уж про биологического отца девчонки никто и знать ничего не знал. У ее матери небось столько кобелей побывало, что папашу среди них отыскать – проще иголку в стоге сена!

– Ну что ты мелешь! – рассердился мужик. – Ведь не знаешь, что за люди были ее родители.

– И ладно бы Аня благодарной выросла! Нет, не было в ней такого! Как с четырнадцати лет по мальчишкам начала бегать, так и не останавливалась. Хорошо еще, что без наркотиков дело обошлось.

– Это мы надеемся, что обошлось. Но сдается мне, что уже и до этого дошло. Родительские гены все-таки дали о себе знать!

– Воспитывали как принцессу, а выросла шалава!

– Бездельница и потаскуха!

Серафиме было очень неприятно все это слушать. Она искренне не понимала, зачем эти двое позорят свою дочку? Ну пускай их Аня не идеальна, пускай у нее имеются отдельные недостатки, местами даже очень крупные, но скажите, кто из нас лишен их? У каждого за душой найдется какой-нибудь грешок. Если поискать у самих родителей в шкафу, то нашелся бы не один скелет. Просто у Ани все ее грехи были напоказ, вот что сильней всего возмущало ее родителей. И еще, скорей всего, Аня не желала работать, иначе давно бы уже съехала от своих сварливых родителей в отдельную квартиру.

И Фима подумала: до чего странно, что Аня до сих пор не нашла способ, чтобы уйти от родителей. Если кавалеров у нее было пруд пруди, неужели ни один не пригласил ну не замуж, но хотя бы к себе пожить? Пусть даже на время, все лучше, чем постоянно слышать брань приемных отца с матерью.

– Сучка нам в дочки досталась!

Участковый Арсений поморщился.

– Вы бы так не поносили свою дочку-то, – вполголоса произнес он. – Вернется – как ей тут будет жить?

И он показал глазами на соседей, которые суетились возле своих покореженных машин и, конечно, слышали каждое слово родителей Ани.

– А все и так знают, каково нам с нашей доченькой жилось! Весь дом в курсе ее похождений. Пробы на ней негде было ставить! Уж в тюрьму бы ее хоть посадили за тунеядство! Так нет же, отменили такую статью! Чем они думали там, интересно мне знать? Теперь кто хочешь может не работать!

Арсений пожал плечами:

– Насчет законодательных инициатив – это не ко мне. Давайте лучше разбираться с вашим заявлением. Значит, вы утверждаете, что вас обокрали?

Эта фраза мгновенно вернула боевой настрой родителям Ани.

– Так и есть! Обокрали!

– Все ценные вещи из дома вынесли. Что похуже оставили, что получше забрали. Фарфор старинный, от бабушек достался, шелковые скатерти с вышивкой, дед из Германии привез, кружевные занавески – еще прабабка их у известной кружевницы заказывала, ручная работа, ценности нынче немыслимой.

– Что-нибудь еще?

– Сколько угодно! – воскликнули родители в один голос и стали с упоением перечислять: – Бронза! Серебро! Хрусталь! Да не советский и не чешский, а еще с дореволюционных времен. Картины! Книги! Снова обращу внимание, что не современные книжонки, которые никому и даром не нужны, а старинные солидные фолианты в кожаных переплетах. Прижизненное издание Льва Толстого, первый том с его личным автографом.

– Ого!

В голосе участкового послышалось уважение. Да и сама Серафима прибалдела от перечня богатств, которыми обладали эти двое. Он в трусах-семейках, она в костюме с рынка. А дома антиквариата – как в музее. Какие-то подпольные миллионеры! А так ведь посмотришь на них и не скажешь, что у этих двоих найдется чем заплатить за булку хлеба в магазине.

– Кроме того, пропала коллекция марок.

– Как? – ахнула тетка, схватившись за левую грудь. – И коллекция тоже?

– Да, Лушенька, и коллекция тоже, – мрачно ответил ее муж.

– Что за коллекция? – поинтересовался участковый. – Ценная?

– Еще бы не ценная! Мы ничего пустяшного в доме не держали! – высокомерно ответила ему женщина. – Анна одна лишь никчемная. А коллекцию эту уже пять поколений в моей семье собирали. И три поколения в семье у мужа.

– Я что-то тут не понял. Три или пять?

– Изначально было две коллекции – одна моя, вторая у моего мужа, у Гоши. Но вскоре после того, как мы с ним поженились, то объединили эти две коллекции в одну.

– Теперь понятно, – кивнул Арсений. – А вот у моего отца тоже было несколько альбомов с марками. Но когда мама попыталась оценить их, то оказалось, что большинство марок не имеет ровным счетом никакой ценности.

– У нас все иначе! – высокомерно произнесла Лукерья и подтянула слегка сползшие с ее полных бедер брюки. – У нас коллекция стоит не один миллион!

– Не один? А сколько?

– На данный момент только ее стоимость приближается к трем миллионам.

– Ничего себе! Неплохая такая коллекция. И говорите, еще много ценных вещей пропала?

Участковый проявлял к этому делу все больший и больший интерес. И Фима его понимала. Одно дело – искать загулявшую девицу, и совсем другое, искать девицу, умыкнувшую у своих приемных родителей кругленькую сумму ценностей.

– Позвольте, – спохватился Арсений, – а почему вы считаете, что именно ваша дочь причастна к краже из вашей квартиры?

– Так я же рассказывала, когда вы меня перебили. Когда замок в двери щелкнул, то нам это показалось странным. Кинулись к двери, стали стучать и кричать Анне, чтобы открыла.

– Сначала-то мы думали, что дверь сама как-то захлопнулась, хотя и не вполне понимали, как такое могло приключиться. А потом дошло до нас: дверь на ключ закрывается, сама захлопнуться не могла. Не иначе как снаружи нас кто-то запер. А кто это мог быть, если в квартире, кроме нас и Ани, никого не было?

– Она это! Ясное дело, нас заперла, а сама со своими сообщниками ящики вниз и перетаскала!

– Мы хоть и заперты были, а мужские голоса слышали.

– Сообщники нашей дочурки в квартире орудовали!

– Когда мы из комнаты выскочили, то сразу поняли, что нас обокрал человек, хорошо разбирающийся в том, что имело ценность в наших коробках, а что нет! Только Анька знала, в каких ящиках упаковано то, что стоило особенно дорого, а в каких ящиках у нас были сложены вещи попроще. Те, что попроще, остались стоять. А те, что были более ценными, и особенно те, которые было легко унести, те исчезли!

Фиме почему-то вспомнился многострадальные ковер, дважды побывавшей в уличных лужах, и она спросила:

– Скажите, а пропавший у вас ковер тоже был какой-то особенный?

Ей показалось, что этот вопрос смутил родителей Анны, они даже переглянулись между собой.

Но потом Лукерья все же ответила:

– Обычный ковер. В магазине мы его купили во время путешествия в Иран.

– Но он дорого стоил?

– Ручная работа. Шерсть. Несколько тысяч долларов за него отдали.

– Но по сравнению с остальными вещами он стоил не так уж дорого? И нести его было тяжело.

– Да, весил он немало, – признался владелец ковра. – Я в свое время, пока его на себе к нам наверх допер, с меня семь потов сошло. На каждой ступеньке отдыхал. От лавки до гостиницы мне его посыльные из магазина доставили. Из гостиницы в аэропорт кто-то из рабочих помогал загрузить и выгрузить. До такси мы его на тележке докатили. С тележки в багажник таксист загрузил. А вот наверх по лестнице мне его самому тащить пришлось. Не думал я, что он такой тяжелый.

– Как же вы его один доперли? Он же огромный.

– Так он свернут был в восемь раз. Тючок совсем небольшой был, но тяжелый, зараза.

– Тючок? Разве ковер не в рулон был свернут?

– Ковер ручной работы именно тем и отличается от изделия машинного производства, что его можно свернуть хоть в рулон, хоть в тючок. Ковер машинного производства только в рулон.

– А когда вы приготовили ковер к переезду, вы его свернули как?

– Разумеется, сложили в тючок.

Но тот ковер, который запихнули в машину воры, был свернут в рулон. И он был толстый. Только сейчас Фима поняла, что ее насторожило в том ковре. Он был каким-то слишком толстым посредине и несуразно узким спереди и сзади.

– Такое впечатление, что в ковер было что-то завернуто, – задумчиво пробормотала Фима. – Что-то или… кто-то!

– О чем ты говоришь?

– Может быть, ваша дочь и не помогала ворам красть ваше имущество. Может быть, она случайно открыла им дверь, а они ворвались в квартиру, вас заперли, а ее они похитили вместе с вашими ценностями! Завернули в ковер и вынесли из квартиры. Вам требование о выкупе еще не поступало?

Отец семейства побагровел так, что сравнялся по цвету с костюмом своей супруги. Он часто-часто задышал, хватаясь то за горло, то за грудь, словно рвущиеся изнутри слова застряли где-то посредине пути наружу, и теперь мужчине отчаянно не хватало воздуха.

– Да чтоб я… – прохрипел он. – За Аньку кому-нибудь хоть копейку отдал! Не дождетесь! Вот вам!

И он скрутил из пальцев тугую фигу, которую и сунул под нос почему-то именно Фиме. Но она не обиделась. Видимо, накипело у мужика. Достала его доченька и ее выкрутасы.

Участковый повернулся к Фиме, и сердце у девушки невольно замерло. Нет, ну до чего же он был хорош! Кудри от влажной погоды еще сильней завились и лежали тугими блестящими кольцами, а глаза синие-синие и смотрят на Фиму так внимательно, словно хотят проникнуть в самую ее душу.

«И как это участковому дозволяют носить такую совсем неуставную стрижку?» – промелькнула у Фимы мысль, но тут же она забыла обо всем на свете, потому что Арсений заговорил с ней:

– Получается, что у нас есть единственный свидетель случившегося похищения, и этот свидетель – вы, девушка! Как вас зовут?

Фима слегка смутилась, но представилась. Ей было немного досадно, что участковый поинтересовался ее именем лишь после того, как понял, что она необходима для его будущего расследования. Но все же главная цель этого вечера была ею достигнута, теперь они с участковым Арсением были знакомы друг с другом. И ради этого было не жаль промочить ноги в огромных лужах и промокнуть до нитки самой.

– Будем искать вашу дочь!

Но родители Аньки радости по этому поводу не выказали. Отец сказал, что ему нужен ковер, а на его содержимое плевать. А мать девушки сказала, что ее куда больше интересует возврат ценностей, а ее дочь может забрать себе любой желающий, они с мужем будут этому только рады.

Арсений нахмурился:

– Граждане родители, проявите сознательность. Ваша дочь похищена, в этом не может быть никаких сомнений. Совершено тяжкое уголовное преступление, мы просто обязаны принять меры к его скорейшему раскрытию.

– А антиквариат?

– Похищенные вместе с вашей дочерью ценности мы также будем искать, но главное в этом преступлении – это судьба человека.

– Да был бы человек, а то так… дрянь!

– Это неважно. И я вас прошу в таком тоне о своей дочери не отзываться. Возможно, ее жизни угрожает опасность. Потом вам самим будет стыдно, что вы так про нее говорили. Пройдемте в отделение, напишете заявление. И вы… Серафима, тоже пойдемте. Ваши показания необходимо зафиксировать.

В отделении их встретил дежурный. Сначала он с недоумением смотрел на всю их разношерстную компанию, тетка в халате и с бигуди оказалась ближайшей подругой Лукерьи и тоже сказала, что пойдет с ними, тем более что и она видела машину и тех двух мужчин. Вот только самого момента с погрузкой ковра она не видела, так что это давало Фиме некоторое преимущество перед второй свидетельницей.

Так что компания из четырех человек вызвала у дежурного сперва улыбку. Но когда он разглядел за спинами посетителей участкового, то мигом воскликнул:

– Сенька! Снова ты нам работу притащил! Что ни день, то у тебя новое преступление. Совсем ты ребятам расслабиться не даешь. Ну? И что у тебя на этот раз? Болонка пропала или с балкона зимнюю резину украли?

– Сегодня настоящее дело! – с гордостью сообщил Арсений. – Похищена девушка. А на украденные вместе с ней ценности можно скупить всю резину в городе. Хоть новую, хоть бывшую в употреблении. Я правильно излагаю?

Этот вопрос относился к Георгию, который кивнул в ответ. Вообще, родители Ани как-то странно притихли. То и дело они поглядывали то друг на друга, то на Фиму. Кажется, им совсем не нравилось ее присутствие тут. Но Фиме было на них наплевать. Она присутствовала в отделении ради установления истины и еще немножко ради прекрасного Арсения.

В общем, в отделении Фима задержалась допоздна. Ей несколько раз звонил Павлик, который интересовался, куда запропастилась его сестра. Делал он это не по собственному почину, а побуждаемый тетушкой. Потом трубку взяла сама тетушка Римма, которая выразила серьезную озабоченность по поводу исчезновения Фимы из их квартиры.

– Пусть гроза уже закончилась, когда ты ушла, но эти шаровые молнии такие коварные штуки!

Пришлось объяснить тетушке, что Фима стала невольной свидетельницей преступления и теперь дает важные свидетельские показания, без которых преступников ни за что не поймают.

Узнав, что шаровые молнии тут совершенно ни при чем, тетушка моментально успокоилась и велела Фиме проявить свой гражданский долг в полной мере. Тетушка была человеком ответственным, но Фима ей не сказала, что и без ее показаний преступники будут изобличены. Соседка в бигуди, оказывается, разглядела их лица и дала описание, по которому этих двоих мигом опознали родители Аньки.

– Да это же Миша с Сережей!

Как и подозревали обворованные супруги, эти двое ее похитителей были никакими не похитителями, а давними приятелями их дочери.

– С обоими она спала. Сперва с Мишей, потом с Сережей, потом мы как-то застали их всех втроем. Был с ними в компании еще один – Дима, даже странно, что его они не подтянули, когда отправлялись нас грабить.

– Да с ними он был, конечно! Эти же трое друг без друга никуда! Гардемарины несчастные!

Картина преступления вырисовывалась следующая. Заперев своих родителей в их комнате, Анька впустила в квартиру приятелей и велела им таскать заранее упакованные ящики и тюки вниз к стоящей там машине. При этом Анька давала указания, какие именно вещи брать. И напоследок сама спряталась в ковер и велела сообщникам нести ее в таком виде вниз.

– Но зачем ей это понадобилось? Своими ногами спуститься не могла?

– Наверное, хотела, чтобы все подумали, будто бы она жертва, а не соучастница.

– А может, она и впрямь жертва? Может, она и не ожидала, что ее приятели начнут выносить вещи из вашего дома. Может, она им даже пыталась помешать, за что они ее в ковер и упаковали?

– Ну конечно! А то мы свою доченьку не знаем. И потом, вина ее очевидна! В квартиру она воров впустила? Впустила! Какие именно вещи брать указала? Указала! Машину свою для похищения нашей коллекции антиквариата использовала? Использовала! И в ковер она тоже сама спряталась, я уверен, никто ее в него не запихивал!

Но все же участковый считал, что крошечную долю вероятности того, что Анну все же именно похитили, со счетов сбрасывать нельзя.

– Считайте, как вам нравится. А нам наше украденное верните!

Стали выяснять, что родителям Аньки известно про этих ее кавалеров.

– Живут они в нашем районе. То ли в семнадцатом доме, то ли в пятнадцатом. У Димы фамилия Каблуков, а кличка Каблук.

– Как-как? – вмешался в разговор дежурный, который тоже присутствовал при допросе и с интересом слушал показания свидетелей. – Каблук?

Родители подтвердили.

– Так мы же его хорошо знаем! Это тот самый Каблуков, который в прошлом году ограбил овощную палатку. Если мне не изменяет память, у него еще условка не закончилась. А дружок у него Сергей Зябликов, по кличке Птаха, и еще один с ними шатается – Михаил Зайцев.

– По кличке Заяц! – вырвалось у Фимы.

– Нет, – покачал головой дежурный, – с чего ты это взяла? Кличка у него Парашют.

– Почему?

– С парашютом как-то спрыгнул.

– Из самолета?

– Зачем из самолета? С балкона. А точней, из окна квартиры, в которую они забрались. Хозяева раньше времени вернулись, куда им деваться. Они на балкон, а там белье у хозяйки сушилось. Взяли они пододеяльник, он за два угла, и его приятель за два угла, да и сиганули с балкона. А там, между прочим, девятый этаж был. Ну, приятель всмятку, а Зайцеву повезло, он на дерево угодил, которое под окном росло. Благодаря ему только жив и остался. Ободрался, конечно, весь, ногу сломал и еще два ребра, но выжил и прозвище свое получил.

Тут дежурного отвлек телефонный звонок. Образовавшейся паузы как раз и хватило Фиме на то, чтобы обдумать, до чего же своеобразный круг общения был у исчезнувшей Аньки. Если к ней в гости регулярно наведывались такие кадры, то не было ничего удивительного, что родители отгородились железной дверью от дочери и ее гостей.

Удивляло другое: зачем эти двое продолжали жить в одной квартире с дочуркой и терпеть присутствие ее друзей. Ну, допустим, запретить Аньке приводить к себе гостей они не могли или Анька их попросту не слушалась. Выгнать из дома они тоже не могли, Анька могла плевать на требования приемных родителей и продолжать жить на площади, на которой была прописана. Но родители могли разменять квартиру или даже купить себе отдельную, средства у них для этого были.

– Вы упаковали свои вещи в коробки и ящики, готовились к переезду. А если не секрет, то куда вы собирались переезжать?

– В Дивногорск.

Дежурный к этому времени закончил разговор, тоже услышал ответ Лукерьи и очень удивился:

– Это где же такой? Впервые слышу. Наверное, маленький совсем городок?

– Я знаю, – заявил Арсений. – Это город на Енисее. В Красноярском крае, я правильно говорю?

Но оказалось, что все не совсем так, даже совсем не так. Тот Дивногорск, который имелся на красивейшем берегу могучего Енисея, не имел никакого отношения к месту, куда планировали перебраться родители Аньки.

– Наш Дивногорск находится на юге нашей области. Очень престижное место, неужели не слышали? Спроектировано это поселение как город будущего. Там используется только зеленая энергетика – солнечные батареи, ветряки и еще какие-то суперсовременные технологии. Дома выстроены исключительно из экологически чистых материалов – глины, соломы, бамбука и, конечно, дерева. Ну а самое главное, что населяют этот город сплошь ученые, артисты и другие известные люди. Так что мы планировали хоть на старости лет пожить среди культурных людей.

– А сами-то вы как туда попали?

Вопрос дежурного супругам не понравился.

– Что вы имеете в виду? Или думаете, что мы такие же, как наша приемная дочь?

– Вовсе нет! Просто вы и не ученые, и не артисты. В анкете написано, что Георгий – токарь-станочник.

– Высшего разряда!

– А супруга ваша продавец.

– Старший продавец! В такой должности и на пенсию вышла.

– Я не сомневаюсь, что вы люди, честно заслужившие свои пенсии, но вы никакие не ученые.

– И что? Да, нам немного помогли. Нужно иметь полезные связи, тогда все в жизни будет решаться гораздо проще.

– Последние полгода мы только и ждали, когда будет готов наш дом и нам можно будет переезжать и заселяться.

– А свою квартиру вы оставляли дочери?

– Что делать? Пусть живет. Выписать мы ее не имеем права. Ни морального, ни по закону. Все-таки мы в ответе за нее. Разменивать квартиру она отказалась наотрез. Тогда мы сказали: свою комнату закроем, а в остальной квартире делай что хочешь. Мы к тебе больше не сунемся.

– И она согласилась?

– С радостью!

– С вами поехать не просилась?

– Да кто бы ее взял!

– Значит, просилась?

– Нет!

– Но теперь ваш переезд снова задерживается.

– Почему? – дружно удивились супруги.

– Понимаю, на дочь вам наплевать. Но вы же, наверное, захотите остаться в городе вплоть до обнаружения ваших похищенных ценностей?

Супруги, казалось, на мгновение заколебались. Но потом все же подтвердили, что останутся еще на несколько дней.

– Вы уж постарайтесь найти похищенные ценности. Наведайтесь к Каблуку с Птахой. И к этому Парашюту. Ребята они простые, вряд ли у них хватит ума, чтобы хорошо спрятать украденное.

Арсений пообещал, что сделает все от него зависящее. И что прямо сейчас, не дожидаясь утра, отправится для разговора с Каблуковым и Зябликовым.

Родители Аньки остались довольны таким рвением молодого участкового. И даже пообещали ему премию, если он справится со своим заданием и вернет им украденные ценности.

От премии Арсений вежливо отказался, что не слишком сильно огорчило родителей Ани, которые явно не очень любили расставаться с деньгами.

Родители Аньки вместе со своей соседкой в бигуди давно ушли. И только тут Арсений обнаружил, что кое-кто из свидетелей остался в отделе.

– Серафима? В чем дело? Почему ты тут?

– Я хочу составить вам… то есть тебе компанию.

– Зачем?

Фима замялась.

– Мне интересно, – призналась она. – Никогда не видела, как ведется вживую расследование. Только по телевизору.

– Тогда ты будешь разочарована. Ничего общего с телевизором.

– Ну пожалуйста!

Арсений пожал плечами. Почему бы и нет? Девушка была миловидной. Она ему понравилась с первого взгляда. Этакий нежный беленький цветочек, вроде бы и неброский, но такой славный. Смотреть бы на него и смотреть.

– Вообще-то это против правил, но если тебе все равно заняться нечем…

Фима захлопала в ладоши.

– Как чудесно! А мы прямо сейчас пойдем?

– Тянуть не будем. Адреса всех троих у меня есть.

И новые друзья отправились в путь.

Глава 3

Дом, в котором обитали Каблуков с Зябликовым, находился неподалеку.

– Каблук живет в первом подъезде, Птаха – в третьем. В какой пойдем?

И тут Арсений замер, молчала и Фима. Лимонного цвета машину они увидели одновременно. Нарядный «Хавейл» стоял напротив второго подъезда.

– Та самая? – почему-то шепотом спросил Арсений.

Фима кивнула. Машина была приметной. Лично Фима была уверена, что у них на районе второй такой точно нет.

– А ковер? Он еще в ней?

Увы, ковра в салоне уже не наблюдалось. И что-то подсказывало Фиме, что и в багажнике тоже пусто. Но Арсения это не смутило:

– Отлично! Машина, на которой была совершена кража, стоит у дома воришек. И ровнехонько посредине между их подъездами. Наверное, не могли договориться, кто будет владеть машиной, вот до утра и оставили ее посередке, мол, ни нашим, ни вашим.

– Машина принадлежит Анне, – задумчиво произнесла Фима. – Родители сказали, что это подарок ее отца. Не кажется тебе странным, что родители сделали Анне такой дорогой подарок? Отношения у них так себе.

– Это ты еще мягко выразилась. Да они ненавидят свою дочурку лютой ненавистью.

– И вдруг такой подарок! Почему?

– Возможно, машину ей подарили уже давно, а отношения резко испортились именно в последнее время.

– Во-первых, их вражда тянется еще с того времени, когда дочь была подростком. А сейчас ей?

– Двадцать пять.

– Больше десяти лет!

– Наверное, у них бывали периоды затишья, когда родители и дочь примирялись друг с другом. Вот в один из таких периодов и был сделан подарок – машина. Родители думали, что хоть такой подарок образумит их дочь.

– Такой цвет кузова эта фирма выпустила лишь в этом году. На рынке России машины появились где-то в конце зимы.

– Получается, что подарок был сделано совсем недавно?

– Получается, что так.

Арсений еще немного подумал.

– Родители решили сделать дочери прощальный подарок. Они ведь уезжают в этот их Дивногорск. Назад возвращаться не собираются. Все свои вещи и все, что им дорого, забирают с собой. Ну а непутевой дочери решили напоследок сделать приятное, чтобы она их вспомнила добрым словом.

– Мне так кажется, что доброе слово дочери – это последнее, что волнует ее родителей.

Арсений почесал затылок.

– Честно говоря, у меня тоже сложилось впечатление, что отношения в семьи разрушены напрочь. Но чего там гадать, сейчас пойдем и спросим у самой Анны!

– Думаешь, она тут?

– Если машина ее тут, то и она тут. Осталась праздновать удачное похищение у кого-нибудь из своих приятелей.

– Но у кого именно?

Какое-то время молодые люди переводили взгляд с первого подъезда на третий.

– Кинем жребий? – предложила Фима. – У тебя монетка есть?

Арсений обшарил все карманы, но монеток не завалялось. Вот до чего доводит человека наступление эры цифровой цивилизации. Уже и монетки, чтобы кинуть орел – решка, обыщешься. Надо, а не найдешь!

– Ну что же ты? Нету?

– И у тебя тоже нету?

– Я же из дома вообще на минуточку выскочила. Разумеется, у меня нету.

– Тогда будем палочки тянуть. Короткая – первый, длинная – третий.

Нашли палочки, стали тянуть, но Фима все равно была недовольна. Прямо каменный век какой-то, палочки они тянут. Если так дело и дальше пойдет, то они скоро палочками и огонь разводить будут. Накроется главный компьютер, и привет тебе, цивилизация! Да здравствует путешествие всего человечества назад в прошлое!

– Ты вытянула короткую, – отвлек ее от лишних мыслей голос Арсения. – Идем в гости к Каблуку!

Часы показывали половину второго ночи, Фима сильно сомневалась, что им откроют.

Но им открыла старенькая бабушка, которая явно узнала участкового, и которая произнесла всего два слова:

– Он дома!

И ушла к себе, шаркая тапочками.

– Он один? – спросил ей в спину участковый.

– Станет Димка один спать. Бабу притащил!

– С ковром?

– Если бы с ковром, – скептически хмыкнула старушка. – Как бы не с триппером.

И захлопнула дверь в свою комнату, показывая, что к сказанному прибавить нечего.

– Ну, пошли.

Фиме стало немного боязно. Ночь. Они в чужой квартире. Хозяева явно давно спят.

Фима совсем оробела. Не лучше ли прийти утром? Но Арсений, казалось, сомнений не ведал и к тому же знал, куда идти.

Он толкнул соседнюю дверь, и они оказались в самой неприбранной комнате, какую Фиме только доводилось видеть. Вернее, ничего похожего ей раньше видеть просто не доводилось. Конечно, ее братец тоже не был образчиком аккуратности и чистоплотности, носки у него находились то тут, то там, а грязные футболки обладали способностью забираться в самые неожиданные норки, откуда их потом приходилось извлекать всем семейством, но все же до такого Павлик свое жилье не доводил.

Фима озиралась по сторонам с каким-то священным трепетом. Потому что и сама Фима, чего уж там греха таить, частенько позволяла себе перекусить не на кухне, а у себя в кроватке, отчего ее спальное место оказывалось равномерно покрытым и конфетными фантиками, и апельсиновыми шкурками, и крошками. Как же без крошек-то! Но то, что творилось в этой комнате, – это было немыслимо.

Вокруг них был какой-то первозданный хаос. Вселенная в момент ее зарождения и то, наверное, выглядела опрятней. Какие-то куски и огрызки валялись по всему полу, перемежаясь грязной уличной обувью, использованными женскими предметами гигиены, пустыми бутылками, пачками от сигарет и окурками. Все пространство было засыпано табачным пеплом, который намертво въелся в эти стены и расставаться с ними не хотел ни за что на свете. Мебель была побитая, поломанная, дверцы висели криво, держась на одной петле, или вовсе отсутствовали, позволяя лицезреть содержимое шкафов, тоже, надо сказать, далекое от идеала.

И в довершение ко всему прочему, так сказать, маленький довершающий штришок: с потолочной люстры, у которой целым сохранился лишь один плафон, остальные присутствовали лишь фрагментарно, свисали длинные макаронины, которые висели там уже так давно, что успели не только заплесневеть, но и покрыться пылью и паутиной.

– Боже мой! – только и смогла прошептать Фима.

А посредине всего этого «великолепия» стоял видавший виды диван, на котором счастливо дрыхли двое. Сравнительно молодой и где-то даже симпатичный мужчина и девица с бледной кожей, которая на сгибах почему-то отливала зеленцой. Лица ее разглядеть было невозможно, а вот волосы у нее были тонкие, спутанные и явно давно не видели ни горячей воды, ни мыла, не говоря уж о шампуне, кондиционере или прочих глупостях в виде масок и бальзамов.

Нет, бальзамы тут употреблялись исключительно внутрь и исключительно с градусом. Спящая парочка неплохо отпраздновала вчерашний вечер, на колченогой табуретке, которая должна была изображать тумбочку, стояла пустая бутылка от водки и нехитрая закуска – криво порезанная селедка и здорово помятые жизнью соленые огурцы с чесноком. И то и другое благоухало, наполняя комнату таким спертым воздухом, что Фима в первый момент раскашлялась.

Это не произвело на спящих никакого эффекта, они даже не пошевелились. Живы ли они? И лишь после того, как Арсений решительно прошагал к окну и распахнул его нараспашку, эти двое зашевелились.

Свежий воздух вызывал у них исключительно отрицательные эмоции. Они застонали, заворочались, потом начали тянуть одеяло каждый на себя и наконец открыли глаза.

Какое-то время они оба таращились на Арсения с Фимой. Те тоже смотрели на этих двоих. Смотрели и понимали, что поторопились радоваться, девушка была совсем не похожа на пропавшую Анну, фотографию которой родители неоднократно демонстрировали полиции.

Но именно девушка первой пришла в себя и спросила у приятеля:

– Димон, ты их тоже видишь? Или это у меня глюки?

Каблуков нахмурился, натянул на себя одеяло, оставив девушку практически обнаженной, и спросил:

– Вы кто такие?

– Ты знаешь, кто я такой.

– Тебя я знаю. А девчонка тут зачем?

– Она свидетельница.

– Свидетельница чего?

– Совершенного тобой сегодня вечером преступления.

Каблуков пожал плечами:

– Ничего не понимаю. Вечером я дома был.

– А во время бури?

– Тем более!

– Когда гром гремел и молнии сверкали, ты тоже дома сидел?

– Ну да!

– Кто подтвердить может? Может быть, Птаха?

– Вот она может подтвердить, – буркнул Каблуков, кивнув с сторону девицы. – Мы с ней водки взяли, закуски порезали да и отметили годовщину нашего знакомства.

Девица стыдливо хмыкнула.

– Это сколько же вы знакомы?

– Три дня!

– Это действительно стоит отметить. Так долго ты раньше ни с одной бабой не задерживался, да, Каблук?

– Старею, начальник, – притворно вздохнул Каблуков.

– Кто еще может подтвердить, что ты был дома? Может быть, Парашют? Или все-таки Птаха?

– Чего ты к ребятам прицепился? Не было их у меня.

– А где же они были? Может быть, у Аньки?

– Какой?

– Вот у этой!

Каблуков взглянул на фотографию. Его подружка тоже посмотрела. Потом она что-то прошипела, отодвинулась на кровати и зло взглянула на приятеля.

– Снова ты к ней таскаешься?

– Заткнись, дура! Не был я у нее! Как с тобой познакомился, так и не ходил. А до этого мы с ней поцапались.

– Из-за чего?

– Она уехать хотела. Одна. Без меня. Ну, я ей на это и сказал свое мнение.

– А она?

– Ржать начала. Зачем, говорит, ты мне в новой и счастливой жизни нужен, Каблук ты ломаный. У меня там такие кавалеры будут, что не чета тебе.

– Это куда же она собиралась?

– Хрен ее знает. Про дивный город какой-то упоминала.

– Может быть, Дивногорск?

– Может, и Дивногорск. Мне не по барабану? Все равно она туда без меня намылилась.

– В Дивногорск должны были уехать ее родители, Анна оставалась тут.

– Чтобы ее родаки ей бы хату оставили? – снова заржал Дима. – Да ни в жизнь такого бы не случилось! Ее отец с матерью спали и видели, как бы им Аньку выжить, а хату сдать! Они даже мне ее сватали, только зачем мне жена, которая каждому встречному и поперечному дать готова? Рогатым ходить я не согласен. Может, Анька из себя и хороша, только по мне лучше, пусть баба будет страшная, вот вроде нее, но зато верная.

Девушка, к которой относился этот сомнительный комплимент, похлопала глазами. Была она и впрямь страшненькая, но исключительно по причине личной неухоженности. Если ее помыть, причесать, умело накрасить, то получилась бы конфетка не хуже иной модели. Но для этого девушка должна была сама поверить в себя, поверить в то, что ей под силу быть красивой. А иначе она обречена терпеть рядом с собой типов вроде Каблукова или еще кого похуже.

Между тем Арсений начал закипать:

– Что ты мне тут чешешь? Аньку он не видел! Откуда машина тогда ее под твоими окнами взялась?

Каблуков подошел к окну, выглянул и долго смотрел, словно не веря. Он даже глаза протер. Но машина никуда не делась.

И он был вынужден признать:

– Да, машина ее. Но еще вечером ее тут не было!

– Значит, ночью машина появилась? – вкрадчиво поинтересовался у него участковый.

– Ночью.

– А поставил ее кто? Ты? Или Птаха с Парашютом?

– Не знаю, кто ставил. Вообще-то Анька за руль своей «лимонки» абы кого сажать бы не стала. Она и меня-то за руль не пускала, сама рулить любит.

– Что она носится как угорелая, я знаю. Количество неоплаченных штрафов только за этот год равняется ста двадцати трем. Но при чем тут это? Машина у тебя под окнами откуда взялась?

– Не знаю я! Мы с Викой выпили, а потом задрыхли. Как машина Аньки у меня под окнами нарисовалась, я не в курсе.

– Собирайся, отправляешься в отделение.

– За что?

– За отказ сотрудничать со следствием.

– Да что случилось-то?

– Этой ночью ты с дружками, вступив в сговор с Анной Крючковой, обчистили квартиру ее родителей. Вынесли множество ценных вещей, включая антиквариат, букинистическое собрание и коллекцию филателии.

– Чего-чего? – выпучил глаза Каблуков. – Я столько умных слов за один раз и не слышал никогда. Ну, антиквариат – это понятно, старье всякое, мебель там, пуфики. Хотя бывал я у Аньки дома, не замечал я там что-то антиквариата вашего.

– Он в комнате у ее родителей спрятан был.

– Ага, понятно. Вполне в их духе. А что такое букани…

– Букинистическое собрание – это книги.

– Тоже старинные?

– Да. А филателия – это марки.

– Почему по-русски было не сказать? К чему эти буки… филате… Язык сломаешь. Дорогие хоть?

– Марки? Очень. И все прочее тоже.

– Так вы что думаете, эти все вещи мы с Птахой и Парашютом у родителей Аньки подрезали? – осенило Каблукова.

– И сама Анна вам в этом тоже помогала.

Какое-то время Каблуков стоял молча, о чем-то сосредоточенно размышляя.

– Что Анька могла обчистить своих родителей, я вполне допускаю, – сказал он затем. – И почему ей в голову пришло именно меня подставить, тоже понимаю. Мы с ней в контрах расстались, столько друг другу напоследок наговорили, что не удивлен ее подставой. Но как ей удалось родителей уговорить, чтобы те на меня показали, этого я в толк не возьму. Тут какая-то загадка.

– Значит, чистосердечного не получится, – вздохнул Арсений. – Ну, что же, в принципе, я на это и не рассчитывал. Вставай, пошли за твоими дружками. Может, они окажутся сговорчивей.

– Вам надо, сами к ним и идите, а мне это зачем?

– Как хочешь.

Арсений с Фимой сопроводили Каблукова до отделения. Тощенькая девчонка, которую звали Викой, тоже вызвалась пойти с ними. Ни наручников, ни машины с мигалками, внешне это выглядело, как если бы компания решила немножко прогуляться, пользуясь той ночной свежестью, которая наступила в городе после недавней грозы.

Дышалось легко, но наслаждалась прогулкой одна Фима. Остальные были озабочены, и больше всех переживала Вика.

Она выбрала себе в наперсницы Фиму и теперь горячо шептала ей на ухо:

– Дима правда весь вечер со мной был. Он никуда не отлучался. Его мама подтвердить тоже сможет. Дима – он добрый, если бы у него после удачного дела деньги были, он бы меня хорошо угостил. А вы с участковым сами видели, какое угощение он выставил. Водка и селедка с огурцами, да и те пришлось у его мамы просить, у Димы еле денег на водку хватило.

– Просто они с дружками украденное из квартиры Крючковых еще не успели реализовать. Припрятали до утра в каком-нибудь укромном местечке, поэтому у твоего кавалера денег и не было.

– Да что ему, открытия скупок, что ли, ждать нужно? – отмахнулась девчонка. – У ребят телефоны своих скупщиков имеются. Те в любое время дня и ночи готовы товар у ребят взять. Зачем что-то им прятать? Куда проще, легче и безопасней сразу же товар скинуть и дальше отдыхать красиво. Они всегда так делают. Взял товар, обменял на деньги и залег на дно, пока шум не утихнет. Там на большую сумму украдено?

– Очень. На много миллионов.

– Тогда и подавно! Дима уже давно должен был из города ноги сделать. Зачем он дома остался? Ждать, пока за ним придут? Глупо это. Значит, что? Значит, не участвовал Димка в этой краже.

– Их видели! По крайней мере, Сергея и Мишу точно видели.

– Может быть, Птаха с Парашютом и были на квартире, которую обнесли, а Дима сегодня не при делах.

И хотя слова Вики казались вполне разумными, участковый все равно определил задержанного Каблукова в КПЗ. И лишь затем, прихватив пару помощников, отправился в гости к Птахе и Парашюту. Но если Каблукова удалось задержать легко и просто, то Птахи попросту не оказалось дома. А у Парашюта вообще никто не отозвался.

Правда, после того как полиция пошумела на лестничной площадке, из соседней квартиры выглянула молодая женщина.

– Вы за Мишкой? – с надеждой спросила она. – Арестуете его?

– А вам бы хотелось?

– Сил нету, как хотелось бы, – не стала кривить душой женщина. – Заколебал он нас! Каждую ночь у него пьянки-гулянки, шум, вонь, музыка орет, девицы визжат, парни гогочут. А у меня дети маленькие! Мне их не уложить при таком шуме! И потом, грязь от них! Мусор они свой не убирают. Прямо из окна выбрасывают. И банки, и коробки, и использованные, пардон, презервативы! На траву! Это же противно! У меня под окнами газончик и клумбочки, и вдруг на моих ромашках изделие номер два вырастает. Красиво, по-вашему?

– Отвратительно. А сегодня вечером тоже шумно было?

– Нет, сегодня нет. Сдается мне, что их и не было никого. На дело отправились.

– Откуда знаете, что на дело?

– Так я же говорю, стены у нас картонные. Мне каждый звук из Мишкиной квартиры слышен. Сегодня около десяти часов к нему этот Птаха пришел. Я уже напряглась, думаю, сейчас девки табуном набегут, опять шум-гам и пьяная катавасия до утра. Смотрю, нет, тихо у них. Мне интересно стало. Чего это, думаю, все шумели-шумели, а тут тихо сидят, словно мыши. Задумали чего недоброе? От них ведь ничего доброго ждать не приходится. Интересно мне стало, прислушалась я. Стою и слышу, как Мишка своему приятелю говорит, что хоть на улице и непогода, а у них все по плану остается. А этот Птаха и говорит таким недовольным голосом: «Что же мы, вещи под дождем в машину таскать должны? Подождать нельзя?» А Мишка ему и отвечает: «Лучше один раз промокнуть, чем год на базе пахать».

– На базе?

– Они на овощебазе подрабатывают грузчиками. Их там без оформления берут, не смотрят, что там у них в прошлом.

– Понятно. Значит, они за одну ночь надеялись получить как за год работы грузчиком?

Соседка кивнула и прибавила:

– А потом они собрались и ушли.

– До дождя или после?

– Во время грозы. Как в первый раз молния ударила, так я к окну подбежала и увидела, что Миша с этим его приятелем – Птахой выходят из подъезда и садятся в машину.

– Какую?

– Ну марку или модель я не признаю, а цвет приметный. Лимонно-желтая была машина. На высоких колесах и с большим багажником сзади.

– Машина их уже ждала?

– Они вышли, и она подъехала.

– Значит, за рулем кто-то был?

– Кто-то был.

– А кто?

– Я не разглядела.

– Ну хотя бы мужчина или женщина? Или девушка? Молодая? Красивая?

Но соседка сказала, что было темно, да еще молния снова ударила, и она стала смотреть на небо, а не на то, что происходит у нее под ногами. В общем, как свидетельница она поступила безответственно, но как человек – вполне ожидаемо.

– А потом ваш сосед появлялся?

– Я не слышала.

– И где он может быть, тоже не представляете?

– Наверное, у Птахи этого своего.

– Там его нет.

– Тогда я не знаю. Вы – полиция, вы и ищите.

И закрыла дверь с очень разочарованным лицом. Не оправдала полиция ее надежд. Надо было срочно исправляться.

– Та-а-ак, – произнес Арсений тоном, который не предвещал ничего хорошего подозреваемым. – Нужно объявлять Парашюта с Птахой в розыск. По всей видимости, это они подняли антиквариат из квартиры родителей Анны. Добро забрали, а сами на дно залегли. Их излюбленная тактика.

– А подставить они решили Каблукова. Уверена, что это Анна из мстительных побуждений настояла на этом. Хотела, чтобы ее бывший любовник под удар попал. Расстались-то они не очень хорошо.

– Может, Каблуков нам и скажет, где его бывшие дружки-товарищи могут заныкаться вместе с украденным добром? Скажем ему, что Птаха с Парашютом всем говорили, что это Каблук ночью на дело идет.

Но у Каблукова, оказывается, было свое понятие о чести. Он хоть и сидел уже в камере, и выслушал предположения полиции о том, что виновные в краже Птаха и Парашют решили подставить его, Каблукова, но ответных мер принимать не спешил.

– Это их дело, что они там против меня намутили. А я не такой. Я не крыса, чтобы своих сдавать.

– Да какие же они тебе свои, если они тебя фактически на скамью подсудимых сажают? А ты ни сном ни духом, а отвечать по статье за них будешь. Оно тебе надо?

– Все равно, – упрямо сказал Каблуков. – Я их не сдам. Пусть так и знают, что сел я по их вине, а их не сдал. Когда выйду, я с ними по-своему разберусь.

Обещание это прозвучало очень торжественно и пугающе, но, увы, оно ровным счетом ни на шаг не приближало сыщиков к расследованию этого вроде бы пустяшного дела. Рассчитывать на помощь благородного уголовника Каблукова им не приходилось, нужно было срочно придумывать что-то другое.

Глава 4

Домой Серафима вернулась лишь под утро. Дверь ей открыла тетушка Римма. Любимый братец преспокойно храпел в своей комнате, тревожиться о сестре ему и в голову не приходило. А вот на тетушке лица не было.

– Деточка! – чуть не расплакалась она, увидев Фиму. – Я так за тебя боялась! Спать не могла!

– Да что вы так переживаете. Я уже не ребенок.

– То-то что не ребенок. А шаровые молнии по улице так и шныряют! Я из-за них столько таблеток наглоталась, что теперь живот болит! В туалет побегу, проверю, все ли там в порядке, а ты спать ложись!

Но заснуть Серафима не могла. И поэтому, дождавшись, когда тетушка переместится в свою комнату, направилась на кухню и включила там чайник. Хотелось привести свои мысли в порядок, а что для этого может быть лучше, чем чашечка хорошего крепкого чая?

Серафима заварила себе пуэр и задумалась. Над дымящейся чашкой поднимался приятный аромат, а мысли девушки витали где-то в облаках. Нужно было думать о расследовании, а ей думалось о бездонных синих очах Арсения.

Наверное, Серафима так ничего бы толком и не придумала, но тут в дверь раздался звонок.

– Кто бы это мог быть?

Почему-то подумалось: а вдруг участковый пожаловал? Вот было бы славно! И ведь как чувствовала, заварила пуэра с избытком, чтобы и на вторую чашку хватило.

В прихожей Фима немножко задержалась перед зеркалом, слегка тронула губы блеском, поправила прядь волос. Но все оказалось зря, это был вовсе не прекрасный Арсений, это была Вика.

– Как ты меня нашла? – изумилась Серафима, разглядывая незваную гостью.

Девушка показалась ей еще более худой и бледной, чем при прежней их встрече. Под глазами у нее нарисовались огромные круги. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, и умоляюще глядела на Фиму.

– Заходи! У меня есть чай с бутербродами! – неожиданно для самой себя пригласила ее Серафима.

Вика не стала кочевряжиться. Мигом отлипла от косяка и потопала на кухню. Там она с благодарностью приняла чашку, полную до краев почти черного напитка, и выдохнула:

– Какой славный чифирь!

– Это пуэр.

– Что?

– Такой специальный сорт чая из Китая.

– А! – одобрила Вика. – Китайский чай – это хорошо.

Она отпила глоток и закатила глаза.

– Наслаждение! Где такой можно купить?

– Ты зачем пришла? Чаю попить?

– И ты еще что-то про бутерброды говорила, – напомнила ей Вика.

Пришлось сделать два с сыром, два с колбасой. Мгновение, и от бутербродов не осталось и крошки. Серафима даже не успела понять, как это случилось. На всякий случай сделала еще парочку, но и их постигла та же судьба. Не привыкшая так легко сдаваться Фима сделала еще два бутера и на этот раз с удовольствием отметила, что исчезли они не так быстро. Зато и Вика стала не такой бледной, у нее на щеках появилось даже что-то похожее на румянец. И благодаря ему пугающие круги под глазами сделались не так заметны.

– Я вот что к тебе пришла, – сказала она, смахивая последние крошки прямо на пол. – Димка, он нипочем Птаху с Парашютом не сдаст. Ему это западло. А вот я могу! Мне это запросто! Мне эти двое никто и звать их никак. Только я не хочу, чтобы Димка узнал, что это я их сдала, а то еще поколотит, с него станется. Смотри, как он меня на нашем первом свидании схватил, когда я что-то не то ляпнула, до сих пор следы остались.

Оказывается, руки у Вики отливали зеленцой из-за старых синяков, которыми была покрыта ее рука.

– Он тебя еще и бьет!

– Нет!

– Как же? А синяки?

– Нрав у Димки вспыльчивый. Что-то я не так сказала, вот он и разозлился.

– А если ты что-нибудь не так сделаешь, то он и убить может?

– Нет, убить нет.

– Ну, защищай его, – неодобрительно произнесла Серафима. – Он будет воровать, тебя бить, а ты его покрывай.

– Димка совсем не плохой парень, просто ему в жизни не повезло. По малолетке сел, потом никто его на работу брать не хотел. Так и покатился.

– Ты сюда пришла, чтобы чай пить и истории мне жалостливые про своего Димку рассказывать?

– Мне кажется, что я знаю, где Птаха с Парашютом могут прятаться. Если они ту квартиру вместе с Анькой обчистили, то я знаю, куда они могли барахло перевезти. Это тут недалеко. В гаражах. Хочешь, я тебе покажу?

– Давай лучше полицию позовем.

– Нет, полицию – нет! – замотала головой Вика. – Я же говорю, нельзя, чтобы Димка узнал, что я его дружков сдала. Он меня прибьет.

– А как же тогда?

– Я тебе покажу, а ты ментов туда отведешь потом. Вроде бы сама догадалась.

– Это как же я могла догадаться?

– Ну, типа, ты экстрасенс. Из космоса информацию считывать умеешь. Задала вопрос, а тебе мигом оттуда ответ. Я недавно кино смотрела, там девушка так следствию помогала. Вот и ты им скажешь, так, мол, и так, идите в гаражи, в таком-то боксе и найдете искомое. Мол, тебе видение было, и план, как до гаражей добраться, сразу в голове у тебя нарисовался. Я такое много где видела.

– Я тоже, но я-то не экстрасенс.

– Тогда скажешь, записку тебе подбросили.

– И где она? Они обязательно захотят записку своими глазами увидеть.

– Экая ты зануда! Ну скажешь, что выкинула бумажку. Мол, сначала значения не придала, решила, что бред, а потом подумала и решила проверить. Ну что? Годится?

– Подозрительно как-то. Не поверят мне.

– Да какая разница, если ты их уже найдешь! Победителей не судят!

– А ты начитанная.

– Еще бы! У меня мама учительница русского языка и литературы. А папа историк.

– А как же ты… – вырвалось у Фимы, но она тут же замолчала, сообразив, что сейчас ляпнет. – Как же ты с Димкой связалась?

Вика вздохнула:

– Сердцу не прикажешь.

– Бросила бы ты его.

– Брошу, – серьезно пообещала Вика. – Обязательно брошу. Но сначала он должен ко мне привязаться, а еще лучше – полюбить. Как только полюбит, так сразу же я его и брошу.

– И зачем же такие сложности?

– Это мое дело, – спокойно произнесла Вика. – Так что? Пойдешь со мной?

– Если недалеко, давай сходим.

– Недалеко! – обрадовалась Вика. – Пара остановок от твоего дома!

Впрочем, эти остановки оказались весьма протяженными. Длинноногая Вика неслась легко, словно на ногах у нее были крылья. А вот и без того притомившаяся за ночь Фима ковыляла за ней кое-как.

– Вика, а как все-таки получилось, что ты живешь не с родителями, а с этим Димой?

– А что тут такого? Он мужчина, я женщина. Вот и живем.

– Сколько же тебе лет?

– Двадцать пять.

– Сколько? А я думала, тебе лет шестнадцать. Но все равно, почему Дима? Он же уголовник!

– Ты запыхалась, – сказала Вика. – Но мы уже пришли. Завернем за угол, там начинаются гаражи.

На вопрос, почему она выбрала уголовника Диму, а не какого-нибудь приличного кавалера из окружения своих интеллигентных родителей, Фима ответа так и не получила. Видимо, у Вики были какие-то свои резоны, чтобы жить той жизнью, которой она жила. И открывать их первой встречной она не собиралась. Ну да и ладно, лишь бы помощь Вики оказалась полезной.

– Сейчас нужно осторожней, – предупредила Вика шепотом, – нельзя, чтобы меня заметили. Нельзя, чтобы Птаха или Парашют сказали бы Димке, кто их сдал.

– Да, да, конечно, я понимаю.

Вика двинулась вперед, поглядывая по сторонам. Предосторожность совершенно излишняя, в этот ранний утренний час гаражи были еще пусты, а сторож на проходной мирно дремал.

Девушки прошли вдоль гаражей один раз, потом второй, когда они пошли на третий круг, Фима заметила:

– Мы тут уже были.

– Знаю! – с досадой отозвалась Вика.

– Но в чем тогда дело?

– Я не могу найти нужный! Помню, что он был зеленый, а на дверях было наклеено объявление со стрелкой, что «Шиномонтаж направо». Сейчас объявление явно сняли, а зеленые гаражи есть, но все какого-то не того оттенка.

– Может, его перекрасили?

– Свежих зеленых гаражей я не видела.

– Может, его в другой цвет перекрасили?

Они пошли по третьему кругу, и наконец Вика указала на выкрашенный в желтый цвет гараж.

– Этот!

Сама Фима уже давно обратила внимание именно на этот гараж. Оттенок напоминал ей цвет машины пропавшей Анны.

– В этот гараж она приводила Димку. Говорила, что гараж ей подарили вместе с машиной. Родители от щедрот своих подарили машину, а один их друг – этот гараж.

– Что за друг?

– Вот и Димка спросил о том же. Но Анька разве скажет, затащила его внутрь и дверь захлопнула.

– И что они дальше делали?

Вика хихикнула.

– Ты совсем дурочка, да? Что они могли тут еще делать? Фуги Баха разучивали!

– А тебе об этом откуда известно?

– Откуда-откуда… Известно, и все!

– Ты за ними следила?

– А хоть бы и так? Тебе сейчас важно найти украденное или в моей личной жизни копаться хочешь?

– Нет, нет, украденное, конечно, – испугалась Фима, потому что Вика казалась достаточно обозлившейся, и Фима испугалась, что та не захочет ей помогать.

– Ну так заходи.

– Сюда?

– Я почти уверена, что украденное они тут спрятали. Если это дело провернула Анька, то другого подходящего места, и чтобы еще поблизости, ей не найти.

– Почему ты думаешь, что ценности они спрятали поблизости?

– Очень просто. Анькина желтая машина у Димки под окнами появилась всего спустя час после кражи в квартире родителей Ани. Я специально по соседям бегала, узнавала. Один старичок мне и назвал время. Как раз впору ребятам доехать сюда, выгрузиться и назад, чтобы оставить машину, а самим в бега. Зайдем в гараж, а там все украденное и лежит!

– Но если тут их ждала другая машина? И они перегрузили ценности в нее?

На мгновение Вика задумалась.

– Что-нибудь все равно могли оставить. Забыть, уронить, утаить. А гараж этот – идеальное место, записан он совсем на другого человека, если не знать, что им владеет Анна, то нипочем не найдешь.

– Что, и родители об этом месте не знали?

Вика пожала плечами. Она выглядела встревоженной.

– Мы теряем время.

– Но как мы попадем внутрь? Тут же закрыто.

Вместо ответа Вика наклонилась, пошарила под одним обломком кирпича, подняла какую-то круглую ржавую железку, нахмурилась. Потом пошевелила пригоршню среднего размера камешков рядом, и лицо ее просветлело.

– Есть!

Теперь в руках у Вики был ключ.

– Видела, как Анна доставала его откуда-то отсюда. И запомнила!

– Ты прямо сыщик-шпион!

– Стараемся помаленьку.

Замок открылся без малейшего усилия, за ним явно хорошо ухаживали, смазывали маслом и часто им пользовались. Но, увы, на этом везение и закончилось, потому что внутри гаража было пусто. Машины тут быть и не могло, лимонного цвета красавец отдыхал сейчас на стоянке перед отделением полиции, куда его транспортировали для осмотра. А коробки… их не было! Коробок должно было быть великое множество, а не было ни одной.

И все-таки кое-что нашлось.

– Ковер!

Вдоль стены в самом темном месте гаража лежал свернутый в рулон ковер. Тот ли это был ковер, который украли из квартиры родителей Анны, или это был какой-то другой, сказать было трудно. Но ковер этот привлек к себе внимание Фимы, и она указала на него.

– Помоги мне его развернуть!

Вика не стала задавать лишних вопросов. Вдвоем они стали разворачивать ковер.

– Какой тяжелый!

– И внутри что-то есть!

– Родители Анны говорили, что у них имеются какие-то старинные шелковые скатерти с ручной вышивкой. Возможно, это они и есть?

Но внутри оказались не скатерти. Внутри ковра оказался живой человек. Женщина. А точнее, в ковер в лучших традициях похитителей невест оказалась завернута молодая девушка. Уже предчувствуя, кого она увидит, Фима все же заглянула в лицо.

– Это Анна.

Вика кивнула, подтверждая, что тоже узнает свою соперницу.

– И она без сознания!

– Еще бы, столько времени в ковре провести. Небось, там и дышать-то нечем.

– Она хоть живая?

Выглядела Анна настолько неважнецки, что Фима долго не решалась пощупать у нее пульс или послушать дыхание. Вика оказалась более решительной.

Наклонилась, прильнула к груди найденной девушки и спустя пару томительных мгновений кивнула:

– Стучит сердечко! Жива!

Попытки привести Анну в чувство подручными средствами в виде похлопываний по щекам, подсовывания за неимением нашатыря бутыли с растворителем и даже брызгание в лицо жидкостью для омывания стекол не возымели никакого успеха.

– Порядочно она задохнулась. Надо врачей вызывать, сами не справимся. Может, у нее кома или вообще ее удар хватил.

Врачей вызвали. Арсению позвонили. И пока не приехали ни те ни другие, присели, чтобы чуточку передохнуть, и попутно завели между собой разговор.

– Как Анна и ковер тут очутились? – произнесла Фима. – И куда делись остальные украденные вещи?

– Приходится признать, что это место показалось идеальным только мне. Птаха с Парашютом решили припрятать украденный хабар где-то еще.

– Но они были тут!

– Ясное дело, если Анька с ковром тут, то не сама сюда пришлепала. Видимо, после кражи ребята заглянули сюда, выгрузили ковер с Анькой, закрыли гараж и укатили себе дальше.

– Нет, они должны были сменить автомобиль. Им было необходимо перегрузить товар в другую машину, потом «лимонку» поставить возле дома Димы, чтобы бросить тень подозрения на него. И пока полиция занималась бы Димой, у этих двоих появилось время, чтобы улизнуть подальше.

– Но почему они избавились от части добычи?

– Ты имеешь в виду ковер? Хозяева сказали, что стоимость его не так уж высока, во всяком случае, по сравнению с остальной частью добычи. А тащить его с собой неудобно, да и тяжело.

– А зачем они его тогда вообще украли?

– Возможно, он просто не поместился в другую их машину. Да! Вполне возможно, что другая машина была чуть меньше, ковер в нее не влез, и они решили оставить его тут.

– Но они знали, что внутри находится Анька?

Это был серьезный вопрос. И тут мнения девушек разошлись. Фима склонялась к мысли, что воришки знали о том, что ковер не пустой, а с начинкой. Но Вика твердо стояла на той позиции, что ни Птаха, ни Парашют ничего не знали о содержимом ковра.

– Они отчаянные ребята, но все-таки не настолько. Это же убийство! Мокруха! Они никогда не подписались бы на такое!

– Анна жива.

– Это потому, что мы с тобой ее открутили. А пробудь она в ковре еще несколько часов? А если дней? Она бы в нем неминуемо задохнулась насмерть. Ребята не могли этого не понимать.

– Возможно, они собирались вернуться и освободить ее чуть позднее.

– А что бы им было сразу это не сделать? Уезжать, потом возвращаться, к чему эти лишние разъезды и хлопоты? Это и в обычной ситуации неприятно, а уж в их нынешнем положении им такие перемещения совсем ни к чему. У гаража их могут застукать. Да и на районе им мелькать нежелательно. Их же будут искать, это-то они должны были понимать!

– Значит, они и не собирались возвращаться. Они оставили ее умирать!

– Нет, я знаю Птаху! Он никогда не допустил бы убийства Аньки. Я точно знаю, что у них что-то было. И у Парашюта с Анькой что-то было. У нее со всеми что-то было, она никому не отказывала, но при этом никто из парней не имел к ней никаких претензий.