Тайна Кассандры бесплатное чтение

Пролог

Кася стояла посреди пустого школьного коридора. Инесса Вадимовна, её новая классная руководительница, отвечая на телефонный звонок, прошептала ей: «Я сейчас вернусь, подожди здесь!» – и убежала по лестнице на третий этаж.

Урок уже начался, было тихо. Кася и так опаздывала, причем не на какие-то часы или минуты, а на пять дней. Было 6 сентября. Их с мамой переезд задержался, они только вчера приехали в этот город – и Кася сегодня пришла в новую школу первый раз.

Только это не школа, конечно, нужно отвыкать называть её так. Теперь она будет учиться в гуманитарном лицее! Мама этому очень радовалась, но Касе было всё равно. Её разлучили с друзьями из прежнего класса – какая разница, как здесь называется всё новое! Главное, чтобы не началось опять «это» – последнее время ей стало труднее справляться с её особенными приступами.

Кася отошла к окну и прислонилась к подоконнику.

В другом конце коридора раздались голоса. Два мужчины вышли из широких дверей, и, хотя старались не повышать голосов, было понятно, что они спорили. Всегда интересно наблюдать за незнакомцами, угадывая, кто они и что происходит. Один был среднего роста и возраста, одет в светлый костюм, держался очень уверенно и произносил слова – которых было не разобрать – с поучительной интонацией, но немного раздраженно. Предметом раздражения был явно второй мужчина – высокий сутулый человек в темной не очень чистой одежде, похожей на какую-то униформу. Лица его не было видно, поэтому возраст понять Кася не могла. Он явно не смотрел в глаза собеседнику и только что-то бубнил в ответ – судя по интонации, не очень убедительно, а как бы оправдываясь. Несколько минут они спорили, потом сутулый со злостью махнул рукой, круто развернулся и ушел по коридору, а первый вернулся в кабинет за дверями.

Кася подумала, что первый, наверно, какой-то завуч или, может, даже директор… А второй… – провинившийся рабочий или учитель труда. Хотя нет, вряд ли учитель – уж очень он нескладный, злой и ворчливый. Да и одежда странная…

Кася повернулась и стала смотреть в окно. Здание лицея имело форму буквы Н, поэтому напротив находился другой корпус. Было видно, что в классах идут занятия. С Касиного второго этажа хорошо просматривался первый: в одном классе сидели какие-то первоклашки, в соседнем – наверно, класс третий.

В следующем… когда Кася перевела глаза на темные окна, они вспыхнули: было видно, что это какое-то помещение, забитое коробками, в котором как раз включил свет… сутулый человек. Касе было видно, как он высунул голову в дверь, будто убеждаясь, что за ним никто не идет, затем закрыл её и повернул защёлку замкА. После чего двинулся к коробкам, поднял было одну, но вдруг обернулся на окно. Кася быстро отпрянула в сторону. Когда она опять осторожно выглянула в окно, в помещении с коробками на всех стеклах были опущены жалюзи. Она всматривалась в щёлочки в окнах, и вдруг всё перед глазами поплыло: у неё возникло ощущение, что она видит сквозь жалюзи: сутулый был опять вместе с мужчиной в костюме, только они были в другой одежде, опять ругались и показывали на коробки из-под какой-то техники в углу. Картинка была размытой, но неестественно яркой, как на экране испорченного телевизора. «Все-таки НАЧАЛОСЬ!» – успела подумать Кася про приступ, как услышала сверху:

– А ты что здесь делаешь? – голос раздался совсем рядом одновременно со щелчком.

Кася вздрогнула и обернулась: прямо за ней стоял тот самый мужчина в костюме, с которым говорил «сутулый». В руках у него была многоцветная авторучка, которой он щелчками переключал цвета.

– Я… – начала было Кася, но тут показалась спешащая к ним Инесса Вадимовна:

– Всё-всё-всё! Бегу!

– Так это ваша? – строго спросил мужчина.

– Да, Вольфрам Варфоломеевич, это новенькая. У нас сейчас литература.

Мужчина в костюме кивнул и медленно пошёл по коридору в сторону кабинета с двойными дверями, периодически щёлкая ручкой. Кася вдруг поняла, что в детстве видела такую же у папы.

Инесса Вадимовна сделала большие глаза и одними губами сказала: «Директор!»

И уже вслух тихо добавила:

– Всё, пошли, а то Алексей Павлович будет ругаться, если войдем, когда он начнет рассказывать.

Кася тряхнула головой, глянула на закрытые окна странного помещения ещё раз: сквозь жалюзи ничего не было видно. Подняла с пола рюкзак и пошла следом за учительницей к кабинету литературы.

– Готова? – с улыбкой спросила Инесса Вадимовна. «Конечно, нет», – подумала Кася, но только молча улыбнулась, и её легонько подтолкнули в открытую дверь.

Глава I

Сразу двадцать с лишним пар глаз уставились на незнакомку, которую привела классная.

– Алексей Павлович, извините, надеюсь, вы ещё не начали. Это новенькая, про которую я говорила. Класс, прошу любить и жаловать – это Кассандра Белохвостикова.

– Кто-о-о? – раздался голос с задних парт, и следом по классу прокатились смешки.

– Рогулькин! – грозно сказал Алексей Павлович и пристально посмотрел поверх очков на белобрысого долговязого парня.

– Да я имя не понял! Чего сразу Рогулькин!

– Если бы ты изволил летом ознакомиться с книгами по внеклассному чтению, то для тебя это имя было бы знакомо. Кассандра, проходи, садись… вон, наверное, к Пете Иванову, – и учитель показал на свободное место рядом с высоким симпатичным мальчиком. – Кстати, у Петра сегодня день рождения.

Кася неловко села за парту, повернулась и тихонько сказала: «Поздравляю».

Иванов даже не повернулся, только кивнул. Зато обернулась девчонка с двумя тщательно заплетенными косичками с передней парты:

– Это тебе подарочек, Иванов!

– Да отстань ты, Ермолаева!

А две светленькие похожие между собой девочки, сидящие через проход, прыснули и уткнулись в свою парту.

Кася смутилась и нагнулась к рюкзаку.

Инесса Вадимовна положила на учительский стол классный журнал и вышла из кабинета. Но через несколько секунд заглянула снова:

– Чуть не забыла! Все помнят, что сегодня после уроков вас ждет автобус и поездка на пейнтбол-полигон на день рождения к Пете? Кто не предупредил родителей, сделаете это после шестого урока! Теперь точно всё, Алексей Палыч! – и она снова исчезла.

Учитель литературы снял очки, медленно потер их о свою клетчатую рубашку, снова надел и в молчании обвел глазами класс. Все притихли.

– Итак! Я хотел сегодня с вами продолжить тему русских былин и преданий, но появление новенькой и невольное саморазоблачение Рогулькина подсказало, что мы должны сосредоточиться на другой теме. Кто прочитал заданные мифы про взятие Трои?

Кася увидела, как справа от неё взметнулись руки двух блондинок, сидящих через проход. Потом поднялось ещё несколько рук по всему классу.

– Та-ак. А как же вы собираетесь ставить спектакль к 19 октября, дорогие мои? У нас же театральный вечер по древнегреческой мифологии. Вам бы неплохо представлять хотя бы примерно, кого вы будете играть!

Блондинка с каре через проход от Каси подняла руку снова:

– Алексей Павлович, я хочу играть Елену – мне очень подходит!

– Хорошо, Мира, заявка принята, будем обсуждать. А пока мне придётся давать вам увеличенное домашнее задание – плюс к русскому фольклору древнегреческую мифологию. Но для гуманитарного лицея, думаю, это только в удовольствие – почитать побольше. Правда? – по классу пронеслась волна ворчанья, смешков и тяжелых вздохов.

Девочка с косичками впереди Каси подняла руку:

– Я так понимаю, что в роль Кассандры можно не вчитываться? Её будет играть новенькая? – Кася уловила язвительность в её голосе. Ей совсем не хотелось в первые же недели в новой школе играть какие-то роли и привлекать к себе столько внимания. Она замотала головой. Алексей Павлович заметил это:

– Посмотрим, Ника. Пока все читают всё. А распределение ролей пока отложим. Теперь же давайте вернемся к древнерусской литературе. Вам было задано…

Класс зашелестел страницами учебника.

Автобус ждал на стоянке у школы, к нему направился под руководством Инессы Вадимовны высыпавшийся из школы седьмой «А». Кася немного замедлила шаг, и в неё врезалась идущая следом Ника Ермолаева. «Новенькая, не тормози! И так на пять дней тормознула», – вокруг рассмеялись. Кася решила не обращать на это внимания. Она набирала пока ещё плохо знакомый телефонный номер:

– Аллё, мам? Слушай, тут весь класс сейчас едет на день рождения к одному мальчику, но я никого не знаю, можно…

– Конечно, можно, поезжай! Хорошо, что предупредила. Как вы едете? Вас обратно привезут? С вами есть взрослые?

– Да, есть. Но я наоборот…

– Это ведь чудесно – в первый же день пообщаться в неформальной обстановке!

– МАМ! Я не хочу в обстановку, я хочу домой.

– Кася, это ты просто трусишь. Даже не выдумывай! День рождения – это прекрасно! Вечером мне всё расскажешь! С кем подружилась, и вообще… Но только… Не говори пока никому об «этом»…

– Мам, это само собой! Ладно, пока! – Кася нажала отбой и раздражённо стала догонять класс. Мама напоминает ей об очевидном каждый раз, будто ей семь лет! Как же это бесит!

В автобусе уже все расселись. Свободно было место только возле тихого мальчика с русыми волосами, спокойными глазами, который в классе сидел рядом с Рогулькиным.

– Можно?

– Конечно, – тихо ответил мальчик. Касе даже показалось, что он сказал это приветливо, но тот снова отвернулся к окну. «Ну и пожалуйста!» – подумала Кася и ещё больше внутренне рассердилась на маму, из-за которой ей приходится тащиться в чужой компании непонятно куда.

– Ты тоже первый раз будешь играть в пейнтбол? – вдруг спросил сосед.

– Да. И ты?

– Ага. Говорят, это может быть больно. На него во многих клубах даже детей не пускают.

– А как же мы?

– Ну отец Иванова, как всегда, договорился. Нам дадут какие-то лёгкие пульки. А одежду, наверно, придётся подворачивать: там робы для взрослых.

– …«Как всегда»?

– Ну да, он же богатый. И у него связи. Так что…

Сзади раздался взрыв хохота. Кася обернулась: на задних сидениях Петя Иванов и девчонки с соседней парты, всегда первыми тянувшие руки, смеялись, поглядывая в её сторону.

«Ну и пусть! И вообще, это меня не касается, может, они над собой смеются…»

– А я Кася, – сказала она соседу.

– А я думал, Кассандра, – сострил он, но, увидев Касино лицо, тут же быстро добавил. – Понятно. А я Денис.

– Очень приятно, – манерно ответила Кася, и они оба улыбнулись.

Глава II

Работник, выдававший форму, сказал, что нужно разбиться на две команды. Инесса Вадимовна сначала суетилась и перетасовывала свой класс, но потом отказалась от непосильной задачи: эти хотели быть с этими, а эти с этими не хотели…

Работник полигона молча развел за руку тех, кто ещё не примкнул к «красным» или «синим», по группам. И Кася в последний момент оказалась в «красной» группе с Ермолаевой и Ивановым. Остальных она ещё не помнила по именам. Денис и две фифы – Полина и Мира, хохотавшие с Ивановым в автобусе, оказались в другой команде. Девчонки шептались и довольно зло поглядывали на Касю – или ей так только казалось?

Денис оказался прав: на полигоне выдавали только взрослую одежду. В своей остаться было нельзя, так как краска из пулек могла не отстираться. Почти всем – кроме долговязого Рогулькина и высокого именинника Иванова – пришлось подворачивать рукава и штанины. Девчонки смущенно хихикали, мальчики старались делать вид, что уродливость нарядов их не волнует.

Пока им рассказывали правила игры и безопасности, Кася почти не слушала, а задумчиво рассматривала команду «синих», стоящую напротив. Все смотрели на инструктора, только «фифы» – как она мысленно называла Полину и Миру – продолжали кидать презрительные взгляды в её сторону. Кася вдруг разозлилась – из-за того, что сегодняшний день был и так сложным, плюс ей пришлось тащиться в непонятное место с непонятными людьми, плюс эти противные фифы ещё портят ей настроение и думают, наверно, что у неё есть виды на их любимого Иванова. Кася так пристально смотрела на них, что всё вокруг вдруг «поплыло». Она только успела подумать: «Опять!» – как перед глазами возник кусок леса, где она стояла между деревом на краю поляны и каким-то сараем, покрытым брезентом, впереди маячили фигуры Иванова и Ермолаевой. Они прятались за деревьями и стреляли в сторону поляны. Касин тыл защищал бесформенный сарай, «синие» – «враги» – были по ту сторону поляны, но вдруг из-за сарая с другой стороны высунулось ружьё, и два выстрела, один за другим, оставили синие пятна на куртках Пети и Ники. За ружьём показалось довольное лицо Миры. Всё изображение будто дрожало, но было видно, что Мира улыбалась, а увидев Касю, повернулась и направила ружьё прямо на неё.

Кася закашлялась, и всё исчезло. Она все ещё стояла в толпе, слушающей инструктора, только теперь все взгляды были устремлены на неё.

– Извините, – пробормотала она и ещё пару раз кашлянула, ни на кого не глядя.

– Итак, всем всё ясно, детишки? – инструктор обвел взглядом обе команды, в ответ раздалось нестройное «да». – Тогда за игру!

«Только бы поскорей всё закончилось», – Кася про себя решила, что не будет вмешиваться, высовываться, не будет искать привидевшийся ей сарай. Лучше где-нибудь отсидится. Пусть никого не «убьёт», зато и её не убьют – и не в чем будет её упрекнуть. От неё, похоже, и так ничего хорошего не ждали: Ермолаева, проходя мимо, бросила: «Ты только под ногами не путайся». «Красные» обсуждали стратегию, но Касю как-то даже не включали в планы.

Первые минуты она просто перебегала от дерева к дереву, как все. Но когда она увидела тот самый брезент из своего видения, то испугалась. Ей очень захотелось развернуться и побежать обратно – чтобы не видеть, не участвовать, сделать вид, что не знаешь.

В тот же миг её кто-то сильно толкнул, и Кася повалилась на листву и какие-то ветки, а над головой что-то просвистело.

– Ты чего подставляешься? Не подставляй команду, новенькая! – сердито прошипела упавшая рядом рыжая девчонка. – Поняла?

– А ты поняла, что у брезента решится счет игры?! – Кася сказала это в сердцах, не подумав. И тут же пожалела. Ведь она знала, что нельзя, нельзя никому говорить о том, что она «видела». Девчонка сморщилась, посмотрела на неё, как на больную, поднялась и побежала в сторону.

Надо было исправлять ситуацию, а то ей потом скажут, что она заодно с «врагами», что знала что-то про этот сарай!

Кася побежала вперёд, осмотрелась и встала ровно на том же месте, которое ей сегодня виделось. Только рядом ещё никого не было. Но вот они приближались: и Петя, и Ника были уже почти за теми деревьями, где должны были получить по синей «пуле». Кася, пригнувшись, быстро и тихо обежала сарай, выглянула с другой стороны – точно! Кто-то в форме «синих» как раз поднимал ружьё. Кася оказалась быстрее: шарик красной краски расплющился о спину «врага» – девочка вскрикнула, обернулась – оказавшись Мирой, – а на крик и прибежали Петя и Ника.

– Полякова! Ты как к нам в тыл пробралась? – воскликнул именинник.

А Ника внимательно осмотрелась, потом подошла к Касе:

– Новенькая, а ты молодец. Я Ника.

– Знаю, – невольно улыбнулась она. – Кася.

– Ок, теперь «синим» не жить, пошли!

Они с Петей, пригнувшись, побежали вперед, Кася за ними. Последнее, что она увидела, убегая, было перекошенное злобой лицо Миры Поляковой. Но она о ней больше не думала.

«Красные» выиграли. И хотя среди «синих» кто-то ворчал, что это было подстроено ради Иванова, что его папа всё купил, никто не мог бы сказать, что именно можно было купить и как повлиять на игру. И все «красные» знали, что выиграли честно.

Может быть, только Касю мучили небольшие угрызения совести. Но она решила о них не думать.

После полигона всех повезли в кафе. Девчонки поголовно ворчали, что такой сценарий дня рождения мог устроить только мальчик: у них даже не было возможности переодеться и привести себя в порядок. В кафе всё было «по-взрослому»: столы красиво накрыты, а у каждого прибора лежала карточка с именем гостя. Пять минут шума, столкновений лбами, пара уроненных ножей и два разбитых бокала – и все наконец расселись по местам. Касе быстро организовали место и приборы и посадили далеко от кого-либо, кого она успела узнать. «Но хорошо, что и от «фиф» далеко», – подумала Кася.

Блюда были вкусными и красиво поданными. Впрочем, все были жутко голодными, поэтому сметали всё принесенное, почти не оценивая красоту подачи.

Когда пришло время чая, в зал вошёл мужчина, чем-то неуловимо схожий с Петей. Ему тут же принесли микрофон, и он попросил внимания. Все затихли. Петин папа произнёс речь. В ней были и поздравления, и напутствия, и даже скромный рассказ о том, что его компания подарила лицею сына компьютеры, планшеты и технику для физических и химических исследований, рассказ про дружбу с директором лицея Абажуровым Вольфрамом Варфоломеевичем, про перспективы развития молодого поколения… Кася покосилась на Петю. По её представлению, у него должен был бы быть смущенный или скучающий вид. Но нет – он смотрел на отца с интересом и даже… восхищением, что ли.

Иванову-старшему зааплодировали. После чего внесли огромный торт с 13 свечками. После чая включили музыку, но танцевали человек восемь, не больше. Остальные сбились в кучки и болтали. Кася сидела одна. На соседний стул плюхнулась Ника:

– Ну ты как?

– Я хорошо, спасибо. А ты?

– Да я ж не новенькая, мне-то чего? – хохотнула Ника. – Но я была новенькой. Три года назад. Так что понимаю: поначалу нелегко, и все кажутся уродами.

– Нет-нет, что ты! – испуганно забормотала Кася. Но потом увидела смеющиеся глаза Ники и тихонько уточнила: – Не все.

Ника опять засмеялась.

– А как тебе Петя?

– А ты в него влюблена? – неожиданно для себя смело выпалила Кася.

– Как эти две Поли? Нет, конечно! Но он мой друг. Он, конечно, с прибабахом, но в целом нормальный.

– А кто такие Поли?

– Только не говори, что не заметила!

– Это те две светленькие с парты через проход?

– Угу. Одна Полина, другая Полякова. Ходят всё время вместе – их и зовут «Поли». Зануды ещё те. Петька их терпит. Ну и иногда они его смешат… Слушай, а как ты сегодня её заметила? За теми дровами?

– Да просто решила проверить… – Кася знала, что плохо умела врать, но надеялась, что мелькающий свет и громкая музыка скроют её неумение.

Ника молча на неё посмотрела и ничего не сказала.

В автобусе они сели вместе, болтать с Никой было легко. Выяснилось, что они жили на одной улице, и Кася будто побывала на виртуальной экскурсии по своему новому району.

По дороге автобус пару раз останавливался, кого-то высаживал. У школы Ника и Кася вышли вместе со всеми – в автобусе остался только именинник.

Кася достала телефон, чтобы звонить маме.

– Ермолаева! Ты домой? – высунулся из автобуса Петя.

– Нет, я в ночной клуб!

– Ну тогда залезай обратно.

Кася округлившимися глазами посмотрела на новую подругу:

– Ты… куда?

– Да шутка это! Конечно, домой. Слушай, Иванов, новенькая рядом со мной живет – давай её тоже прихватим.

Они попрощались с Инессой Вадимовной, и автобус тронулся дальше. Когда он объезжал школу, Кася увидела, что на первом этаже горело то же окно, в которое она видела странного сутулого человека среди коробок утром. Жалюзи были подняты, а внутри он переносил коробки. Кася насильно отвела глаза и заставила себя смотреть в другую сторону.

– Смотри-ка, Ермолаева, Семёныч чего-то делает с подаренной школе техникой. Это же всё не здесь должно быть, а в зале, чтобы ключ только у директора…

Кася невольно снова повернулась. Ника и Петя неотрывно наблюдали за «сутулым», пока автобус не повернул.

– А кто это?

– Завхоз. Эрик Семёнович. Скользкий тип. Папа говорит, что не очень доверяет таким мрачным людям. Поэтому, когда купил технику для лицея, договорился с Лампочкиным, что ключ будет только у него, а техника – на маленьком складе у актового зала до начала второй четверти. Когда бумаги дооформят и её можно будет использовать.

– Лампочкиным? – эхом повторила Кася.

Ника засмеялась:

– Это наш директор. Зовут Вольфрам (как часть у старых лампочек), фамилия Абажуров – так что как его ещё называть?

– Ну да… А этот Семёныч какой-то… – Кася повела плечами, как от зябкости, – странный.

– …Ладно, пока, Петь! Спасибо! И с днем рождения! – девочки уже выходили на своей улице. Ника проводила Касю, которая пока не очень хорошо ориентировалась на новом месте, попутно показала ей свой дом, и перед прощанием они обменялись контактами.

Глава III

Мама открыла дверь и тут же кинулась обниматься.

– Мам, ты чего?

– Ну, рассказывай, как твой первый день? Всё хорошо? Я соскучилась!

– Да всё нормально, мам. Как у тебя?

– О, очень хорошо! Я думала, будет хуже. Коллектив оказался чудесным – все открытые, интересные и совсем не снобы! Мне говорили, что здесь нормальных и двух людей не найдешь – а там целая редакция супер-человеков, представляешь? В общем, кажется, жизнь налаживается! Ну ладно, ты расскажи, как класс, как день рожденья? Ты какая-то уставшая. Есть хочешь? Я сделала рагу! – последние слова доносились уже из кухни, где мама гремела тарелками.

Кася прошла в свою комнату, кинула рюкзак на пол и опустилась на кровать. Вдруг все события дня навалились на неё, и она осознала, насколько сильно устала. Не было сил ни на разбор коробок, которые занимали всё место от окна до середины комнаты, ни на разговоры.

– Мам, спасибо, но я с дня рождения, нас кормили, – крикнула она.

Мама появилась в дверях.

– Ты выглядишь совсем уставшей, Касенька! Хорошо, что завтра выходной, – можно будет выспаться, переварить впечатления и… разобрать вещи.

– Ага. Дашь полотенце? Я в ванную и спать.

– Да, конечно, сейчас найду, – мама начала шуршать крышками коробок из коридора. – А как было… Ну в общем… С «этим»? Всё нормально?

– Да, всё нормально, – соврала Кася и быстро прошмыгнула в ванную, чтобы мама по лицу не разгадала вранья. Мама очень волновалась, когда у Каси случались эти… приступы. Раньше, когда Кася была маленькой и думала, что так бывает у всех, и никому ничего не рассказывала, было проще. Когда родители узнали, что у неё бывают «эти» приступы, она просто не могла смотреть на их обеспокоенные лица. Сначала рассказывала им про все случаи. Но видя, как это их волнует – особенно маму, – перестала это делать. Только когда совсем уж было не утаить, делилась.

Печально было то, что, похоже, родители разошлись из-за неё. Ну, может быть, и не только из-за неё, но она слышала, как они ссорились: папа хотел показать её врачам, мама говорила, что не позволит сделать из дочери подопытного кролика и лишить девочку жизни. Папа свистящим шёпотом настаивал, что это нужно лечить, мама также шёпотом убеждала, что это глупо… Кася не один вечер провела, стараясь не слышать их ссор из другой комнаты, когда они думали, что она спит.

Конечно, были и другие моменты – мама всё время говорила Касе, что они с папой просто оказались разными, и это отчетливо стало видно сейчас. И именно поэтому они разводятся и мама с ней уезжают в другой город. Кася очень хотела ей верить, но в глубине души всё равно винила себя…

Когда она вышла из душа, её постель была уже постелена и рядом на столе горела любимая лампа. Это было очень похоже, будто она дома… Но они же и были дома. Только в другом доме…

– Мамочка, спасибо! И спокойной ночи!

– Спокойной ночи, дорогая! Нам с тобой нужно на ночь прочитать стишок: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте!»

Кася промолчала. «Умеет же мама сморозить что-нибудь!.. Никакие женихи нам не нужны! Такая глупость эти приметы!..»

Суббота прошла быстро. Отдохнуть только почти не получилось – но хоть удалось выспаться. Они с мамой мыли квартиру, разбирали и раскладывали вещи, потом – самое приятное – ездили в магазин докупать нужные хозяйственные мелочи и красивые штучки для дома. Когда рабочее место было готово, Кася поделала уроки. В воскресенье с утра ей пришло сообщение от Ники: «Го на озеро?» Мама, на удивление, легко её отпустила, и через полчаса Ника встретила Касю у её подъезда. Заходить она наотрез отказалась:

– Не буду сразу пугать твою маму.

– Пугать? – Кася искренне удивилась.

– Ну да, все говорят, что я себя не очень умею вести в приличном обществе. Родители этого не любят.

– Да нормально ты себя ведешь. К тому же у меня очень понимающая мама.

– Ну всё равно лучше в следующий раз…

Погода была отличная. Казалось, что лето всё никак не закончится. До озера было идти минут 20. Ника неутомимо трещала всю дорогу, показывая местные достопримечательности и рассказывая истории и слухи.

В озере даже кто-то купался. Девчонки разулись, помочили ноги – вода была уже прохладная.

На обратном пути они зашли в магазин и купили по пачке чипсов и направились в сторону своих кварталов.

Не доходя до Касиного дома, Ника вдруг остановилась:

– Ну, мне туда. Давай, пока!

– Погоди, ты же живешь в другой стороне?

– Я щас к отцу, он живет там, – она махнула рукой, – увидимся! – она развернулась и зашагала со своим черным рюкзачком прочь по улице.

Кася открыла дверь собственным ключом. Мама работала в своей комнате, откуда прокричала: «Еда на плите, разогрей!» Греть было неохота. Кася съела прямо со сковородки остывшие сырники и ушла в свою комнату.

Глава IV

– Так, домашнее задание… – Алексей Павлович поправил очки и начал диктовать номера страниц учебника. По классу пронесся гул удивления. Сдвоенный урок литературы подходил к концу, но оставалось ещё минимум 20 минут.

– Нет, я вас ещё не отпускаю. Вторые пол-урока мы посвятим предстоящему литературному вечеру. Надеюсь, вы прочитали разосланный сценарий. Нужно распределить роли, придумать, кто сможет быть костюмером, кто подберет музыку.

– Мы требуем суфлёров!

– Рогулькин, ты сначала выбери роль, а потом требуй суфлёров. Так. Кто-то сам хочет сыграть какую-нибудь роль?

– Я! – хором крикнули обе «Поли», одновременно подняв руки.

– Обе Елену хотите играть?

– Да! – опять хором ответили они.

– Что ж, доверим решать судьбу Елены Троянской голосованию после первой читки. Кто лучше прочитает роль, тот её и получит.

Затем выбирали Париса, Агамемнона, Ахилла… Мальчики не очень-то рвались к театральной деятельности, но Алексей Павлович имел дар убеждения… Кася перестала следить за происходящим, почему-то вспомнила свою прежнюю школу: она любила театральные постановки и всегда в них участвовала. А тут ей вряд ли доверят роль…

– Кассандра!

Кася вздрогнула от неожиданности:

– Что?

Алексей Павлович и все вслед за ним рассмеялись.

– Я не тебя зову. Но зато стало понятно, что ты не слушаешь. Я называю роль. Роль Кассандры. Есть желающие?

Рук не было.

– Да чего тут решать – пусть Кассандра и играет Кассандру!

– Рогулькин, не перестаю поражаться твоим мудрым советам! – язвительно заметил Алексей Палыч.

– Обращайтесь! – тихонько в парту пробубнил Рогулькин, и те, кто услышал его, тихонько прыснули.

– Ну что ж, Кассандра, роль твоя! Ты знаешь что-нибудь про свою героиню?

Да Кася ещё в четвёртом классе прочитала всё, что только можно, чтобы понять что-то про своё имя и про себя! Она замешкалась с ответом, и Алексей Палыч начал рассказывать.

– Если в двух словах, Аполлон подарил Кассандре умение предсказывать будущее, но за то, что она его отвергла, наказал её тем, что предсказаниям никто не верил. Она увидела гибель Трои: но её считали безумной и не поверили. Понятен образ в общих чертах?

Кася автоматически кивнула.

С выбором актёров на роли уложились до звонка.

– Актёры, проверяйте мои сообщения – я вам разошлю сегодня ваши роли.

Задвигались стулья, 7 «А» чуть позже остальных классов высыпался в коридор, и все быстро «рассосались». Кася не знала, ни где следующий урок, ни где тут кафе…

– Предсказательница не знает, куда идти! Какая ирония! – услышала она совсем рядом. Денис «из автобуса» опять пытался шутить. И опять по Касиному лицу понял, что не очень удачно.

– Ладно, шучу. Алгебра там, в тридцать пятом, – он показал на лестницу на третий этаж…

На третьем было меньше народу и не так шумно. Она постояла у окна, надеясь, что увидит Нику или кого-нибудь из класса, но до самого звонка никого не было. В её бывшей школе, как только звонок прекращал звенеть, в класс уже могли не пустить. Она по старой привычке зашла в кабинет с началом звонка. И оказалась первой – даже учителя ещё не было.

Как только Кася села на своё место, стали собираться остальные: вошли «Поли», вбежали мальчишки, потом остальные девочки. Потом вошла учительница, и, когда она уже закрывала дверь, в класс просочились Ника и Петя. Они не перекинулись ни словом, ни взглядом, но было ощущение, что они только что говорили между собой о чём-то секретном. Хотя это Касе могло просто показаться…

Математичка оказалась «своеобразной и творческой», как и предупреждала Ника, и очень любящей свой предмет.

– Я просила вас к этому уроку вспомнить то, что мы изучали в прошлом году, – почти заговорщицки начала Юлия Альбертовна. – Я придумала для вас небольшую работу, – она открыла сложенные створки доски, за которыми всё было исписано цифрами и формулами. – Это не контрольная, это просто проверка знаний, чтобы мы с вами понимали, что мы помним, а что нужно повторить. Оценку всё равно поставлю, поэтому стараться стОит. Все задания и примеры – мои, авторские. Поэтому бесполезно искать ответы в учебниках или старых примерах. Ну и вы знаете правила. Сегодня соседние ряды, через парту…

Вокруг задвигались стулья, полкласса повставало, все куда-то переходили.

Над Касей встала одна из «Поль», Мира:

– Новенькая, давай!

– Чего?

– Меняемся местами, вставай давай.

– Полякова, полегче! Она же ничего не знает, – неожиданно ответил Мире Петя. – У нас на контрольных правило, – продолжил он уже для Каси, – чтобы не болтать и не списывать, у кого привыкли, меняемся местами, всегда по-разному. Сегодня так. Полякова садится ко мне, а ты – к Бадаевой.

– Задания, как вы видите, несложные, но с изюминкой! – явно с удовольствием проговорила Юлия Альбертовна. – Второй вариант пишет первый, а первый – второй.

– Изюма ещё нам не хватало, – раздалось ворчанье Рогулькина с задней парты, и несколько человек засмеялись. Но большинство уже что-то писали.

Касе было не очень уютно сидеть рядом с Полиной. Та только один раз взглянула на неё своим обычным неодобрительным взглядом – и дальше, как заведенная, начала что-то писать. Решала в черновике, потом начисто переписывала.

Кася со вздохом принялась за контрольную. К собственному удивлению, она обнаружила, что задания были не очень «страшные»: решить все десять она не мечтала, но восемь сделала даже раньше звонка. Если они правильные, то будет четверка – а ей четверки по алгебре за глаза хватит, мама бы даже за тройку не ругалась, так как знает Касину «любовь» к математике. Часы показывали, что до конца урока ещё семь минут.

Кася покосилась на Полину. Та уверенно дописывала десятое задание. Кася завороженно смотрела, как скользит ручка по листу бумаги, оставляя красивые ровные цифры и буквы. Мерные движения завораживали, и Касю почти мгновенно «выкинуло» в другую реальность: сквозь дымку она видела, что Полина стояла рядом с Юлией Альбертовной у стола учителя и чуть не плакала: в руках у неё был двойной исписанный лист, где красным были сделаны какие-то исправления в самом конце, а под всем этим стояла четко выведенная «4+». Судя по лицам, говорящие не понимали друг друга, и обе были уверены в своей правоте…

– Завидуешь моей будущей пятерке? – шёпот соседки вывел Касю из её состояния. всё мгновенно рассеялось, она опять сидела на своём месте, а довольная Полина снисходительно смотрела на её незаконченную работу.

Не успев подумать, Кася ответила:

– Нет, у тебя десятое неправильное, будет четыре с плюсом, – и в этот момент зажужжал телефон из её рюкзака. Судя по тому, как весь класс во главе с учительницей отреагировал на это, событие явно было неординарным.

Юлия Альбертовна нахмурилась и подошла к их парте.

– Так, почему у кого-то в классе телефон?

– Она новенькая! – сказал кто-то в защиту Каси.

– Понятно. Объясните, пожалуйста, новенькой, что у нас принято телефоны сдавать на всё время занятий.

– Я не знала… – только и успела сказать Кася, и тут прозвенел звонок. Полина явно хотела что-то ответить, но лишь презрительно повела носом и отдала листок подошедшей учительнице. Кася изо всех сил желала, чтобы Полина не услышала ТЕХ её слов или неправильно бы их поняла… Она сдала работу, быстро-быстро собралась и одной из первых выскочила из класса.

Во время стрессов «это» случалось чаще, Кася знала. А сейчас всё было – почти один сплошной стресс. Поэтому она особенно старалась не задерживать ни на ком долгого взгляда, не впадать в задумчивое состояние. Но оттого, что она старалась и боялась, получалось, что стресса становилось ещё больше.

Глава V

Весь вечер Кася разрабатывала план, как избегать своих странных «приступов». Мама, кажется, что-то заметила: несмотря на то, что пришла домой поздно и очень уставшая, она несколько раз спросила у Каси, всё ли хорошо. Рассказывать про свои видения совсем не хотелось: это бы только расстроило маму. Поэтому после ужина Кася под предлогом множества заданных уроков ушла в свою комнату.

Там она долго думала и решила, что если будет более вовлеченной в любой настоящий момент, то не сможет надолго погружаться в себя или смотреть в одно место – и тогда сможет избавиться от «этого».

Но оказалось, что очень трудно сразу полностью перестроиться и обрести новые привычки.

Во вторник Кася продержалась целых три урока, но на географии она всё же погрузилась в себя, глядя на красиво заплетенные косички сидящей впереди Ники – и её опять «выбило»: она вдруг увидела Нику на стадионе, приземляющуюся на размеченную дорожку. Стоящий рядом мужчина в спортивной форме и со свистком на груди записал в большую тетрадь рядом с фамилией «Ермолаева»: «171,5». В тот же момент с него ветром сорвало кепку, он побежал за ней и только через несколько шагов нагнал, отряхнул и снова надел.

– Итак, Индо-Австралийская плита… – вывел Касю из её приступа голос географички. Иванов осторожно покосился на соседку. Кася повернулась к нему, но он быстро отвёл глаза опять на учительницу. «Как будто тоже боится на кого-то слишком долго смотреть, – пошутила про себя Кася. – Может, он тоже такой же…» Она чуть было не замечталась опять, но заставила себя слушать урок.

На перемене они наконец пообщались с Никой. Не то чтобы Кася этого прямо очень ждала, но это был единственный более-менее знакомый человек из класса. Весь вчерашний день и все предыдущие перемены она куда-то очень быстро исчезала и появлялась только со звонком на урок.

– Ты на физру пойдешь? – спросила Ника.

– Ага. А ты?

– Тоже. Сегодня бегать будем, сто процентов.

– А я думала, прыгать, – Кася осеклась.

– Нет, у нас «песочницу» ещё не достроили, мы не прыгаем.

– А он добрый?

– Кто он?

– Ну, учитель.

– У нас она. Аделаида.

Кася только кивнула. Раньше она ещё верила в то, что видение может не сбыться, а оказаться просто дурацким сном. Но, каким бы невероятным оно ни было, всегда всё случалось именно так. Оставалось надеяться, что Ника забудет к последнему уроку про этот разговор. А вообще пора уже учиться держать рот на замке! Это Касе всегда говорил папа, да она и сама знала, что так лучше. Но когда нужно было следить слишком за многим, запоминать столько нового, голова уставала, и Кася начинала путать реальность с «этим».

Физкультура была последней.

– А я слышала, как Иванов за тебя заступался! – Ника слегка толкнула локтем подружку.

– Когда? Я не помню…

– Ну не ври. Когда на тебя Поли наехала… Да не смущайся ты!

От этих слов Кася ещё больше смутилась.

– Это всякие типа Поли могут сделать не те выводы. А я просто про то, что он нормальный. У него свои заморочки, но он спра-вед-ли-вый. А это важно…

Кася кивнула и на всякий случай украдкой глянула на Нику – не издевается ли она. Или, может, все-таки тайно влюблена в Иванова, но не говорит? Недаром же они вместе пропадали все перемены два дня подряд. Но Ника уже забыла о сказанном и явно крутила в голове какие-то другие мысли.

На физкультуре всё сразу пошло не так. Ну то есть так, как предполагала Кася, но не ожидали другие: постоянную учительницу замещал незнакомый никому физрук. Вместо обещанного бега на 100 метров были объявлены прыжки с места в длину. Когда это объявили, Кася почувствовала на себе взгляд Ники, но решила не замечать, нарочито стала крутить головой, будто рассматривая что-то. Только бы не отвечать на ненужные вопросы!

Учитель вызывал по алфавиту – Белохвостикова Кассандра прыгала в числе первых. Все прыгнувшие стояли у края площадки, ожидая остальных.

– Дмитриева прыгает, Ермолаева готовится! – прокричал физрук… Кася обернулась, чтобы поддержать Нику, и увидела далеко за толпящейся группкой одноклассников знакомую неприятную фигуру: «сутулый» очень быстро шел от подсобки актового зала к боковому входу в школу – настолько быстро, насколько позволяла толкаемая им впереди себя тележка. Она явно была не пустая: прикрывающая содержимое тачки темная ткань сползла, и даже издалека были видны края коробок – небольших и очень тесно уложенных. «Сутулый» на секунду остановился, поправил ткань и покатил тележку дальше. В этот же момент вид на человека с тележкой был на пару секунд загорожен учителем физкультуры, пробежавшим вслед за сорванной ветром кепкой. Кася провожала «сутулого» взглядом. Прыгнувшая Ника прокричала вслед учителю:

– Я не услышала – сколько?

– Сто семьдесят один с половиной, – автоматически ответила Кася, – и тут же осеклась. – Ну то есть мне так показалось.

Ника подозрительно посмотрела на неё:

– Ты не могла видеть со своего места…

Учитель уже в кепке направлялся обратно:

– Ермолаева, сто семьдесят один и пять. Жбанько прыгает, Колманович готовится…

Кася не знала, куда деть глаза. Ника смотрела на неё очень пристально. «Как объяснить, как объяснить?» – стучало в голове у Каси. В этот момент к ним подошел Петя и отвлек Нику, как бы невзначай показав ей взглядом на школу. Вернее, на заворачивавшую за угол фигуру с тележкой. Ника отвлеклась, и Кася воспользовалась моментом, чтобы быстро отойти подальше. Петя и Ника обменялись парой реплик и разошлись.

В раздевалке Кася собиралась так быстро, как могла, мечтая улизнуть незамеченной, но при выходе всё равно натолкнулась на подругу. Ника бесцеремонно схватила её за рукав и оттащила в сторону:

– Что это было? Как ты узнала про 171,5? И про прыжки, и про физрука? У тебя что, машина времени? – полунасмешливо, но от этого не менее грозно говорила она, не отпуская руку Каси.

– Нет, конечно, какая машина времени! Просто подумала… Угадала… Я даже не знала…

– Если бы угадала, ты бы радовалась. Зачем ты врешь? И от меня ты хотела убежать. Будто я Поли какая-нибудь. Я думала, мы подругами стали.

– Я тоже…

– Но ты мне врешь. А друзья не врут.

– Ты тоже врешь! – вдруг разозлившись, огрызнулась Кася.

– Чего?!.

– Вы с Ивановым где-то все перемены ныкаетесь, шушукаетесь. А потом приходите в класс, будто не знакомы. Говорите какими-то знаками…

– Ничего мы не говорим…

– Вот сейчас точно врешь!

– Да просто это не моя тайна! – на эти почти выкрикнутые Никой слова обернулись проходившие поодаль девчонки из 7 «Б». – Вернее, не только моя, – добавила она тише.

– Это что-то про «сутулого»? – тихонько спросила Кася.

Ника кивнула:

– Только обещай никому не говорить, ладно?

– Да я ничего и не знаю.

– Ну ты же тоже заметила? Он как-то странно себя ведет.

– Да. Но это не преступление.

– Само по себе нет. Но он же завхоз.

– Это тоже не преступление, – вставила Кася.

– Не остри, – сердито сказала Ника. – У него хранятся миллионы… Вернее, техника на миллионы, – поправилась она, увидев расширяющиеся от удивления Касины глаза.

– И он… её ворует?

– Пока нет. Но ведет себя странно. Однако этого никто не замечает.

– Может, потому, что никто не знает, что у него там дорогая техника?

Ника уставилась на Касю:

– Точно! Никто же не знает. Даже то, что говорил старший Иванов у Петра на «дэрэ», ничего не значит. Никто не знает, сколько там всего, – только наши с Петькой отцы, потому что это с их работы. Мы с Ивановым тоже не знаем – только догадываемся.

– А «сутулый» чего?

– Да как бы ничего. Но отец Петьки договорился с директором, что вся техника будет пока в отдельном помещении около актового зала – где вход и из школы, и снаружи. Чтобы было удобно разгрузить, не привлекая внимания. Ну и ключ от того склада только у директора и завхоза, и замки новые. А потом мы увидели… – в это время из раздевалки вышли девчонки, Ника замолчала, пока они не скрылись. – …Мы увидели, как Семёныч переносит из той специальной комнаты коробки на свой склад.

– Это который на первом этаже и с серыми жалюзи на окнах?

– Угу.

– А почему «свой»? Это же всё равно школьный?

– Просто там он всё знает, там много чего попрятано. Там никто не разбирается, где чего лежит. Если нужно – всё только через Семёныча.

– Ну мы увидели, что он туда коробку с компом уносил. Я сказала папе, он – папе Иванова, а он – директору. Директор Семёнычу «вставил». Но сегодня опять…

– Я видела! Он вез коробки от актового зала. Я ещё удивилась, откуда и куда…

– Не просто коробки: было видно, что коробки с микроскопами, которые школе подарила «наша» фирма!

– И что делать? Нужно, наверно, сказать кому-то?

– Мы хотели. Но что скажешь? Что завхоз со склада на склад что-то перевозит? Так это, типа, его работа. Так что мы пока только наблюдаем.

– Теперь понятно… – Кася вспомнила, как впервые увидела директора и завхоза. – Я в первый день видела, как директор ругал «сутулого», а тот потом ушел на свой склад. И окна закрыл тут же.

– Ты можешь тоже наблюдать – и говорить нам. Если будет что-то подозрительное, скажем классной или директору… Ну?

– Хорошо, буду говорить.

– Нет, я про твой секрет. Я тебе рассказала, теперь твоя очередь.

К такому повороту Кася была не готова. Она очень радовалась, что разговор ушел далеко от темы её прозорливости.

Кася молча осторожно вытащила свою руку из ослабившей захват Никиной руки: – У меня нет секрета, – тихо сказала она и медленно пошла к выходу.

– Такая ты подруга, да? – крикнула ей вслед Ника. Но Кася даже не смогла обернуться, только вжала голову в плечи и ускорила шаг. Ей было стыдно – но исправить ситуацию она никак не могла!

Глава VI

Настроение было гнусное. И так всё как-то нелепо складывалось. А тут ещё ссора с единственным человеком, с кем, можно сказать, уже начиналась дружба…

Весь следующий день Ника Касю демонстративно не замечала. Касе от этого было очень грустно. После школы, когда она забирала сданный утром телефон, и до того времени, когда мама вечером отключала интернет, Кася переписывалась с двумя подружками из прежней школы. Как же хотелось очутиться там! В знакомом классе, среди тех, кто тебя понимает и любит! Зачем только они переехали! Почему нельзя было остаться хотя бы в том же городе! Она знала две семьи, где родители развелись, но никто не уезжал из города, и дети продолжали ходить в ту же школу! Конечно, мама ей много раз объяснила, что так совпало, что ей предложили хорошую работу, что дело не только и не столько в разводе… Но от этого было не легче…

А в четверг всё стало гораздо, гораздо сложнее…

На алгебре раздали проверенные работы. Кася получила 4 с минусом, но не расстраивалась – это было всё равно лучше, чем тройка! Она изучала свой листок, когда почувствовала на себе буквально прожигающий взгляд. Она повернула голову – на неё через проход смотрела еле скрывающая гнев Полина.

– Ты всё знала! Врушка! Ты всё подглядела и нашла все ответы! Я всё расскажу! – злым свистящим шёпотом выпалила она.

Кася отвернулась, но перед этим успела увидеть, что на листке Полины стояла четверка с плюсом, а последнее задание было исчеркано красным…

В начале следующего урока в класс заглянула Инесса Вадимовна:

– Белохвостикова и Бадаева! Полякова, ты тоже! После уроков подойдите, пожалуйста, к учительской.

Получалось, за перемену они успели нажаловаться классной! Кася себя чувствовала растерянной – а ведь нужно было внутри стать уверенной, чтобы держаться версии «я просто сказала наугад и угадала».

Но этой версии держаться не пришлось: оказалось, всё выглядело гораздо хуже, чем думала Кася. После уроков Инесса Вадимовна отвела трех девочек в кабинет директора. «Лампочкин» молчал и только пристально и грозно смотрел то на Полину, то на Касю. Одно его присутствие наводило ужас. В руке он держал всё ту же многоцветную ручку, которой периодически щёлкал.

Полина рассказала, что, когда они с Мирой вошли в класс, Кася уже была там. А так как все задания были написаны на доске заранее, она их якобы открыла и прочитала. «Ну и что?!» – хотела воскликнуть Кася, ведь любой, кто хоть сколько-нибудь её знал, понимал, что знать заранее задание по математике в её случае совсем не означает знать, как его решить!

– И у неё был с собой… тайно пронесенный телефон! – с торжеством подытожила Полина. – Якобы случайно! Будто она не знала, что в нашем лицее телефоны не разрешены. Она нашла заранее все ответы на вопросы!

– Если бы я нашла ответы на вопросы, то на свои, – пробормотала Кася, удивляясь, как можно не понимать очевидного. Но и тут всё оказалось против неё.

– Так ты же не знала, что варианты меняются местами! Это Юлия Альбертовна в последний момент сказала!

– Кассандра, всё было так?

Касе было обидно до слёз. Если бы она разжала дрожавшие губы, то точно бы расплакалась. Она просто отчаянно мотала головой и ничего не говорила.

– Это похоже на серьёзный проступок, – вдруг подал голос директор. – В нашем лицее чрезвычайно важны принципы честности и открытости, – каждое предложение он «отщёлкивал» сменой цвета на ручке. – Мы всячески порицаем любые отступления от этих принципов. Возможно, в твоей прежней школе были другие правила. Но здесь тебе придётся следовать нашим. Иначе нам будет трудно ужиться, – многозначительно произнес директор. – Надеюсь, вы меня поняли.

– Да, Вольфрам Варфоломеевич, я уверена, что Кассандра больше не будет так поступать. Я поговорю с ней и её мамой, – быстро ответила Инесса Вадимовна.

– Хорошо, – и директор сделал движение головой, указывающее, что аудиенция закончена. Девочки с классной руководительницей вышли из его кабинета.

Касе удалось сдерживать слезы в кабинете, но как только довольные «Поли» скрылись за поворотом, она расплакалась.

– Ну-ну… – неловко пыталась успокоить её классная.

– Я… не… подглядывала… Я даже не помнила про телефон… Я просто так сказала… Она вредная… Я не знала ничего…

– Ну ладно, ладно, – Инесса Вадимовна явно не знала, что на это ответить. – Успокаивайся… Про телефон ты теперь знаешь. Так что больше никаких эксцессов не будет. Правда?

Было непонятно, верят ей или нет, но Касе было уже всё равно. Она попрощалась и побрела домой. Если Инесса не шутила и всё же будет говорить с мамой, то это ещё усложнит ситуацию раз в десять.

Глава VII

Разговор с мамой классной руководительницы состоялся, видимо, ещё во время рабочего дня. Но разборок, почему она выдаёт информацию о «своей особенности» (как это называли родители), Касе чудом удалось избежать: её спасла температура. Раньше она обычно болела зимой, в самые холода. Но тут сильный жар, воспалённое горло и прочие «прелести» гриппа настигли её в сентябре. Она прилегла, почувствовав усталость, и даже не услышала, как мама пришла с работы. Очнувшись, увидела, что лежит, уже накрытая одеялом. В комнате был полумрак – только на столе горела приглушенным светом любимая лампа. Из соседней комнаты тихонько раздавался голос мамы, говорившей с кем-то по телефону.

«…Плюс, конечно, сказался стресс. Ну всё это: наш развод, переезд, другой дом, другая школа… – на том конце что-то спрашивали. – Пока только с одной девочкой общалась. По прежней школе скучает… Да, хорошо… Обязательно… Когда проснётся, передам!»

Мама вошла в полумрак комнаты, аккуратно подоткнула одеяло, потрогала лоб. Кася открыла глаза.

– Ты не спишь, доча? Бабушка передавала привет, – мама присела рядом на край кровати. – Как ты себя чувствуешь? Я сейчас принесу тебе тёплого питья.

Кася кивнула, закрыла глаза и снова провалилась в сон.

Обычно подобная болезнь проходила за неделю: где-то с третьего дня Касе становилось настолько лучше, что мама разрешала подружкам навещать её. Но сейчас всё было по-другому. Во-первых, было очень странно лежать дома, когда за окном деревья были ещё с листвой, а солнышко иногда выглядывало совсем по-летнему. Во-вторых, в этот раз возвращаться в класс совсем не хотелось: там не ожидало ничего хорошего. Только начавшие зарождаться дружеские отношения с Никой Ермолаевой можно было считать похороненными. А уж о прочих и вспоминать не хотелось – особенно о гадких «Поли». Мама была почти все дни на работе допоздна – поэтому Кася была себе полностью хозяйкой. Она общалась с прежними подружками, смотрела любимые каналы, иногда даже читала.

Навещать её было некому. Мама аккуратно издалека заводила разговор, намекая, что «новая подружка» может зайти, если хочет. Но Кася делала вид, что не понимала, о чём это, или быстро переводила разговор. Про «инцидент» мама с Касей не заговаривала, чему та была очень рада. Всё произошедшее в последний день перед болезнью хотелось забыть, как страшный сон.

Через неделю врач, осматривая Касю, остался недоволен, прописал ей ещё одно лекарство и витамины. Невольные каникулы были продлены – как оказалось, ещё на одну неделю. Но самочувствие уже позволяло не валяться в постели целыми днями. Инесса Вадимовна сказала Иванову высылать Касе домашние задания и описывать то, что проходили на уроке.

Поэтому часть времени стала уходить на навёрстывание пройденного. Кроме того, Алексей Павлович прислал ей текст её роли к спектаклю. Она уже и думать забыла про литературный вечер. А что ей оставят роль после инцидента и после долгой болезни, было трудно представить. Но оказалось, что ей всё ещё предстояло играть Кассандру. Сценарий Касе даже понравился. В перерывах между уроками и чатами с друзьями она зубрила роль и читала её с выражением.

К концу второй недели болезни – как раз когда уже появились силы, чтобы выходить и даже немножко гулять, – зарядили дожди. Заточение дома стало совсем невыносимым.

Кроме того, Кася чувствовала, что прежние подружки как-будто уже не так пылко общаются с ней. У них была своя жизнь, и хотя они с радостью ею делились, пересказать всё-всё-всё было невозможно. В общем чате всё чаще проскальзывали словечки или упоминания случаев, которые Кася не понимала. Было ощущение, что она понемножку становится… не то чтобы чужой, но уже не такой нужной для старых подруг.

Винить их было не в чём: ведь это же она уехала. Просто от такого становилось очень грустно: вокруг неё будто образовывался вакуум. Когда-то давно она прочитала похожее про мифологическую Кассандру: из-за того, что ей никто не верил, вокруг неё будто всегда была пустота. В который раз Кася задумалась о том, как всё было бы, если бы родители дали ей нормальное имя – например, Яна, или Алина, или Соня?..

В четверг, вернувшись из поликлиники, Кася нашла сообщение от Инессы Вадимовны. Оно было очень большим, отправленным двумя частями. Только к концу было понятно, что с Каси снимались все подозрения в подглядывании в контрольные задания. Слухи об инциденте дошли до Юлии Альбертовны, и она рассказала классной, что обвинения ложные: когда Кася заходила в кабинет, учительница её видела лично с другого конца коридора (она ещё подумала, что какая-то девочка ошиблась кабинетом, так как до этого не видела Касю). И что буквально через полминуты за ней следом в класс зашли другие дети – а значит, времени не то что на нахождение ответов, даже на прочтение заданий у неё просто не было. Не говоря уже о том, что математичка давно работала в школьной системе и выработала свои способы защиты от любопытных школьников. Она оставляла «систему сигнализации»: если бы доску открывали, она бы об этом узнала. «Наверно, зажатый между створками доски волос», – представила Кася. А перед этой контрольной никто доску точно не трогал.

Кася не ожидала, что это сообщение так её обрадует. Вроде бы она и не совершала ничего предосудительного, но нелепые подозрения очень её расстраивали. Сейчас же будто камень упал с плеч. Она даже почувствовала некое подобие желания вернуться к учёбе.

Глава VIII

В понедельник на первом же уроке (это была геометрия) первые пять минут заняла Инесса Вадимовна, которая рассказала классу о том, что списывания контрольной Кассандра Белохвостикова не совершала. Юлия Альбертовна стояла рядом и подтвердила всё в деталях. Класс смотрел на Касю с интересом, а она чувствовала себя неловко от такого внимания. Только обе Поли сидели с каменными лицами, явно недовольные развитием событий.

– Поздравляю, – сказал Иванов, когда покрасневшая и смущенная Кася наконец-то была отпущена, чтобы сесть на место.

– Спасибо. И ещё за уроки присланные спасибо.

– Да не за что. У нас с пятого класса так: если сосед по парте заболевает, ты ему шлёшь все задания. Инесса говорит, что это старая традиция во всех школах. У вас было?..

– Иванов! – прервал его строгий голос Юлии Альбертовны. – Пообщаться успеете потом, а сейчас уделите, пожалуйста, внимание уроку!

Вечером на шесть часов была назначена репетиция. Первая для Каси, четвертая для всех остальных. Репетировали уже на сцене, и все уже более-менее вовремя говорили свои реплики и знали, где стоять и что делать. Алексей Павлович часто хмурился, поправлял кого-то, но в целом, похоже, был доволен. Участвовали оба седьмых класса: «А» в первом отделении, «Б» – во втором, но репетировали все вместе и с большим энтузиазмом. Даже Поли не показывали гонора, а очень старались и помогали другим, когда кто-то забывал слова или пропускал реплику.

Музыкальное сопровождение, за которое отвечал Петя, включали не целиком, поэтому он часто бывал свободен и шатался среди «актёров» за кулисами. Глядя на весело щебетавших с Никой «Поль», Иванов пробормотал будто в никуда: «Эти репетиции – как перерыв на водопой, даже хищники становятся добрыми». Стоявшая рядом Кася тихонько рассмеялась.

Вообще всё окружающее смотрелось почти как настоящий театр: на сцену выходили из-за кулис, а роли читали по бумажным распечаткам (телефоны на репетиции были запрещены). Костюмов ещё не было, но небольшая часть декораций уже помогала создавать нужное настроение.

В восемь вечера Алексей Палыч посмотрел на часы и хлопнул в ладоши:

– Так, всё! На сегодня закончили – а то вас родители больше не пустят на вечерние репетиции. Всем спасибо! Все молодцы! Быстренько собираем вещи – и по домам! Катя, Ева, Кася, подучите слова, особенно последней части! Сеня и Мирон, порепетируйте битву. Если нужно, можем в среду после уроков остаться. И все додумываем свои наряды. Основа будет сделана портнихой, но украшения и аксессуары – как договаривались. Петя, когда отнесёшь пульт и колонки на склад, скажи Эрику Семёновичу, что можно закрывать и зал, и склад. Только не задерживайся!

Все запихивали в сумки распечатки, хватали куртки и расходились. Кася неловко подняла свой расстёгнутый рюкзак, и всё оттуда высыпалось. Хорошо, что уже почти все ушли – никто не увидел, сколько ненужной мелочёвки носит она с собой. Из-за кулис раздавались ещё голоса, но зал был уже пуст, когда она застегнула молнию и закинула рюкзак за плечо. В тот же момент из прохода со сцены показались Иванов и Ермолаева. Ника несла большую колонку, а Петя – вторую колонку и звукорежиссёрский пульт, но было ощущение, что он вот-вот уронит что-то из этого.

– Рюкзаки возьмем позже, – кряхтя сказал он. – О! Белохвостикова! Не хочешь нам помочь? – радостно сказал он, увидев Касю. – Колонки нетяжёлые, но огромные, я могу что-нибудь выронить. И тогда меня убьют. Или Палыч, или Семёныч. А может, оба. А втроём мы быстро их дотащим – и свободны.

– Конечно, давай, – сказала Кася и попробовала взять колонку из рук Пети. Но мешался рюкзак, его пришлось кинуть на стул.

– Мы за рюкзаками вернемся через минуту.

Ника ушла вперед, Петя и Кася вышли из зала за ней. В коридорах горел «дежурный» свет, было непривычно тихо и пусто. Они издалека увидели Алексея Павловича, нетерпеливо машущего им рукой от склада.

– Ну где вы ходите?! Я уже опаздываю на электричку! Вот ваши телефоны. Иванов, положите всё на место и обязательно найдите завхоза, чтобы закрыл склад. Открытым не оставляйте! – последние фразы учитель говорил уже на бегу, глядя на часы.

В кабинете, служащем складом, горел свет, внутри никого не было. Петя сразу прошёл к одной из полок и положил в коробку звукорежиссёрский пульт. Потом обернулся к девочкам и, забрав у них по очереди колонки, поставил их рядом.

– Ну вот и всё.

Девочки стояли, оглядываясь: столько всего здесь было сложено! Помимо ящиков и коробок, какие-то рулоны, картины, чучела животных и даже скелет! В прозрачных контейнерах лежали какие-то камушки и песок, в сетке были мячи, откуда-то выглядывали металлические основы для стендов, на которых висели какие-то сетки и мешки. Разглядывать то, что внутри, можно было бесконечно.

И тут Нику осенило:

– Слушай, если он сюда перевозил те коробки, то мы можем их найти и посмотреть, всё ли на месте! – она обращалась исключительно к Пете.

Петя сделал страшные глаза и еле заметно показал Нике на Касю.

– Да ладно, она тоже видела подозрительного Семёныча и сама мне говорила про него, можно не бояться.

– Но ведь «сутулый» сейчас вот-вот придёт! – испугалась Кася. ещё раз становиться участницей какого-то непонятного инцидента ей не хотелось.

Петя принял решение мгновенно:

– А мы быстро. Скажем, что… Скажем, что искали коробку для колонок, чтобы они не пылились. К слову, в первый раз они действительно были в коробках, – он уже начал ходить среди рядов поставленных друг на друга ящиков. – Кассандра, а ты можешь постоять на шухере. Если увидишь завхоза, пришли сообщение – приготовь сразу, чтобы тут же отправить.

Отказаться было невозможно. Кася вышла и встала у приоткрытой двери. В этот момент экран телефона в её руке внезапно загорелся – она вздрогнула. Это всего лишь было сообщение от мамы, которая волновалась. Кася начала набирать ей ответ, как услышала гулкие быстро приближающиеся шаги: из полумрака коридора на неё быстро надвигалась фигура завхоза. Его и так всегда неприветливое лицо сейчас вообще было мрачнее тучи.

– Что ты тут делаешь? – начал говорить он издалека.

Кася не сразу нашлась, что ответить. И тут её будто пронзила молния: она же должна отправить предупреждение! А открыта переписка с мамой. Тем временем завхоз неумолимо приближался.

– Я… Я жду друзей. Эрик Семёнович, Алексей Павлович просил вас найти, чтобы вы закрыли склад, когда мы поставим на место колонки, – вдруг сообразила она, что ответить. Говорила она нарочито громко – надеясь, что если те внутри не успеют получить её сообщение, то хотя бы услышат голос.

И почти тут же из дверей вышли Петя и Ника.

– Здрасьте! – хором сказали они завхозу.

– Мы ставили на место пульт и колонки, и Алексей Павлович сказал… – начал было Петя, но «сутулый» резко оборвал его:

– Знаю. Всё. До свиданья.

Дети пролепетали «до свиданья» и быстро пошли в сторону зала за рюкзаками. Завхоз щёлкнул выключателем, закрыл дверь склада на два замка и семимильными шагами пошёл к выходу. Поначалу Касе показалось, что он специально догоняет их, и от этих приближающихся сзади шагов стало немного не по себе. Однако оборачиваться было ещё страшнее. Но когда они свернули к актовому залу, «сутулый» так же стремительно прошел мимо, к главному входу. Ночной охранник из-за стекла недовольно глянул вслед хлопнувшим дверям.

Глава IX

В актовом зале уже погасили свет.

– Блин! Всё, небось, этот Семёныч! Не видит, что ли, что дети здесь вещи оставили! – проворчала Ника. В полумраке зал выглядел совершенно по-другому: мрачно и таинственно. Кася сразу нашла свой рюкзак, оставленный почти у входа. Но вещи ребят были дальше, за кулисами.

Петя включил фонарик на телефоне и, осторожно огибая стулья, пошёл вперед.

– Ещё и телефон разрядился! – продолжала ворчать Ника.

Кася подошла к ней, молча включила свой фонарик, и они вместе пошли за Петей. Когда за кулисами они нашли свои сумки, подняли их и уже развернулись уходить, Петя вдруг жестом остановил их, приложил палец к губам и выключил фонарик. Кася последовала его примеру. В темноте в дальнем углу закулисного пространства стала видна светящаяся рамка двери, из-за которой раздавались приглушенные голоса. Вдруг голоса зазвучали чётче – будто люди приблизились к двери. Их всё равно искажало какое-то эхо, но слова уже были различимы.

Троица инстинктивно нырнула за ближайший стенд и притаилась. Но дверь не открылась. За ней продолжали разговаривать несколько человек.

– …Я сказал, найду покупателя – и нашел. А ты сказал, что всё будет в чистом виде и быстро. Так какого рожна уже конец сентября, а у нас ничего нет? – спрашивал один голос.

Другой голос, очень приглушённый, – видимо, человек стоял в дальней части помещения – отвечал что-то неразборчивое, на что накладывались какие-то другие звуки.

Первый перебивал:

– Да какой октябрь! Какой День лицея! Чего ты нам мозги делаешь? Зубы заговариваешь? Там серьезные люди, они ждут!

В ответ раздался неразборчивый бубнёж и какой-то странный звук, показавшийся Касе знакомым.

– А мне теперь на бабки попадать? Твой косяк – ты и расплачивайся. И то если удастся договориться. Так что цену снизят – и за твой счёт. Молись, чтобы согласились на 19-е. Всё, нечего говорить, мы пошли. 19-го в субботу жди, – отрезал первый.

– А зачем было отсюда вывозить товар? Тут даже выход отдельный есть, – раздался третий голос, совсем рядом с первым.

Второй отвечал издалека. И вдруг совсем рядом с дверью, из-под которой пробивался свет, вновь прозвучал третий:

– Здесь можно выйти?

Дети испуганно пригнулись ещё ниже. Из помещения донеслись какие-то звуки, щелчки открываемого замка, хлопанье какой-то другой дверью. Потом открылась дверь в закулисное помещение. Кто из неё вышел, троице видно не было – только темнота в один миг оказалась разрезанной лучами света. Который почти тут же погас: раздался щелчок выключателя, потом звук закрываемой двери, затем несколько тихих щелчков. И шаги направились в их сторону. Касе казалось, она даже перестала моргать. Человек проходил прямо рядом с ними. Им не было видно его, но по звуку шагов казалось, что их разделяли только стенд и расстояние метр-полтора.

Послышался шелест отодвигаемой портьеры, и вдруг…

Петин телефон издал звук. Это было виброоповещение, но в тишине закулисья он показался звуком разорвавшейся бомбы. Шаги остановились.

Три сердца, казалось, готовы были выскочить из грудных клеток. Несколько секунд стали вечностью. Затем шаги возобновились. И скоро стало понятно, что они всё-таки удалялись. Раздался звук мягко хлопнувшей двери актового зала, и уже совсем приглушённо и издалека – удаляющиеся шаги.

Дети медленно поднялись и на затёкших ногах осторожно на ощупь тоже двинулись к выходу. Фонарики не включали.

– А… – начала было Кася, но Петя с Никой, как по команде, приложили пальцы к губам.

Охранник проводил их полусонным взглядом. Оказавшись на улице, они не сговариваясь очень быстро зашагали к воротам, выйдя из которых, остановились. Все трое чувствовали, будто теперь они чем-то связаны.

– Пойдём к автобусной, – сказала Ника, и они перешли дорогу. Автобус подошел тут же, дети забрались в него, показав проездные. И хотя свободных мест было много, прошли в самый конец на заднюю площадку к боковому окну. Когда автобус тронулся, они увидели открывающиеся ворота школы. Из них вышел… завхоз, быстро опасливо огляделся по сторонам и пошёл в противоположную сторону. Детей в автобусе он не заметил. Троица переглянулась.

– Видели?

– Значит, это точно был он!

– Но мы же видели, как он выходил из школы!

– А что ему было делать, если мы свернули к актовому залу? Он же не мог сказать: «Ой, детки, подождите, меня тут два подельника ждут, мы с ними обсудим грабёж, а потом вы заберёте свои вещи»…

– Точно! Он и дверью хлопнул от злости – охранник аж подпрыгнул…

– …И пошёл потом в маленький склад с улицы, и дружков потом через тот вход выпустил, а сам вышел через зал – чтобы закрыть и эту дверь.

– Но мы ж его не видели!

– Он второй раз выходил из школы! И мы слышали, как он проходил мимо нас!..

– Бр-р-р, – Кася вспомнила и поёжилась.

– Ой, это наша! – вдруг крикнула Ника, и они успели выскочить из автобуса в последний момент на своей остановке. – Иванов, а ты чего? Тебе же ещё три остановки ехать.

– Да ничего. Провожу вас и дойду пешком, – и Петя записал голосовое сообщение родителям.

– Ой, я же маме не ответила! – Кася полезла за телефоном и быстро написала, что скоро будет дома, что всё в порядке и она не одна.

– Слушай, я пока ничего не понимаю, – Ника продолжала обращаться только к Пете, будто Каси рядом не было.

Петя это просёк:

– Погоди. Девчонки, вы чего, поссорились, что ли?

Девочки переглянулись. Ника ответила:

– Нет. Просто кое-кто не хочет дружить.

– Неправда! Хочу!

– Ага, конечно! И поэтому вызнала наш секрет, но не выдаёшь свой?

– Я не могу… – тихонько сказала Кася.

– И почему это? Религия не позволяет? – Ника исходила язвительностью.

– А что за секрет?

– Она знала заранее, что у нас будет мужик замещать Аделаиду и что вместо бега будут прыжки. И знала заранее отметку Полины, и знала заранее, где спрячется Мира на полигоне…

– Подумаешь, секрет! – Петя ожидал бОльшего.

– А ещё она знала, на сколько я прыгнула.

– Да это все знали – это ж видно было.

– Нет, Иванов, ты не понимаешь! А она понимает! – и Ника прожгла Касю взглядом.

– Мы не решим этого дела, пока вы не помиритесь. Мы все теперь повязаны. Ермолаева, умеешь мириться?

– А чего я? Пусть она тоже расскажет секрет, тогда я поверю, что она хочет дружить.

– Я маме обещала…

– Белохвостикова, мы все маме обещали. Например, что сегодня придем до девяти вечера. А сейчас уже начало десятого. Иногда обстоятельства выше нас, – Петя говорил явно заученными словами. Но Нике такой подход понравился, она одобрительно кивнула:

– Ну?

– Вы всё равно не поверите, – вздохнула Кася.

– Откуда ты знаешь?

– Никто никогда не верил. Потому что такого не бывает. Только со мной.

– Поверим, рассказывай… И – да, обещаем, что никому ни слова. Правда, Ермолаева?

Ника кивнула. Кася набрала в грудь воздуха, но всё не решалась заговорить.

– Давай уже скорей! Нам ещё потом раскрывать важное дело!

– Я – как Кассандра.

– Чего?

– Почему как? Ты ж и есть Кассандра?

Кася смотрела на них пристальным взглядом, будто посылая им какую-то мысль, которая до них не доходила.

– Подожди, Иванов. – Ника остановилась и повернулась. – Ты имеешь в виду, что у тебя дар, как у Кассандры?

Кася кивнула.

По лицам её друзей проскользнула тень разочарования, непонимания и некоторой досады.

– Ну я же говорила, что не поверите.

Они уже подошли к её дому, Кася глянула наверх: на кухне горел свет, мама давно ждала её.

– Расскажи нормально, с подробностями, – серьёзно сказал Петя.

Кася вдруг почувствовала облегчение оттого, что может поделиться своей тайной. Да, она обещала маме не говорить никому о своей «особенности», но если бы только мама знала, как это тяжело! Иметь такой дар, всё время следить за собой, чтобы себя не выдать. Да ещё и когда не с кем это обсудить!

– В общем, я вижу будущее. Не всегда. Только когда очень напрягаюсь. Обычно это про какого-то человека, на которого я смотрю или про которого сильно думаю.

– Чё, по-настоящему? А кем я буду?

– Иванов, дай договорить! – Ника сердито толкнула его. – И чего? Всегда сбывается?

– Да. Я вижу это как кино, картинками. Даже если не понимаю, что там, или не верю – всё равно всегда сбывается.

Ника округлила глаза и хлопнула в ладоши:

– Так вот что произошло на алгебре с Поли! Ты увидела её оценку?

Кася кивнула:

– Она стояла с Юлией Альбертовной, а в руках держала листок, где последнее задание было исчеркано, и стояла «4+».

– И про меня на физкультуре так же было?

– Ага.

– Вот это да! Теперь понятно…

– А ты можешь увидеть, кем мы будем? – не унимался Петя.

– Нет, к сожалению. Я этим не очень управляю. Когда стресс, то это чаще случается. Или когда я очень напряжена и волнуюсь. Или смотрю долго на кого-то. И я никогда не знаю, какое время вижу: мне дату не показывают. Это может быть через час или через неделю.

– Так ведь это… как быть экстрасенсом!

– Ну вот поэтому родители… мама и боится, что, если об этом узнАют, то меня или опытами замучат, или маньяки завалят письмами…

– Всё равно круто!

– Только никому не рассказывайте! Даже при маме не говорите, что вы знаете, ладно?

Ника с Петей дружно закивали. Зазвонил Петин телефон.

– Да, мам, я уже! Я девочек провожал после репетиции. Уже домой иду. Да, извини… Конечно, успею! – он нажал отбой. – Меня ждут к ужину через 15 минут. Отец не любит, когда кто-то опаздывает хоть на минуту. Я побежал. Пока!

– Тебе не страшно будет домой идти? – сказала Кася, когда Петя убежал.

– Да чего там – 100 метров. К тому же меня здесь все кошки знают… А секрет у тебя, конечно…

– Я рада, что мы помирились.

– Я тоже. Хотя дружить с тобой страшновато!

– Ты шутишь?

– Конечно, шучу! Всё норм! Теперь у нас два больших секрета на троих!

Глава X

Кася уже лежала в постели, когда телефон на ночном столике завибрировал. Она увидела, что её добавили в группу «Трое». И тут же пришло сообщение от Пети: «Мы не успели сказать, что нашли на складе. Там было несколько коробок от планшетов и микроскопов».

«Не несколько, а много! ПУСТЫХ!» – тут же пришло от Ники.

Кася села в постели с телефоном, рискуя быть замеченной мамой: использование его после десяти вечера не приветствовалось. Она убрала даже звук вибрации и ответила:

«Но где тогда техника? Ведь воры её ещё не взяли».

«В этом и тайна. Мы не успели дальше поискать. Всё, мне пора».

«Завтра на большой перемене встречаемся на третьем этаже в тупике у фикуса!» Через пару секунд от Ники и Каси в чат пришли «ок».

Первые три урока тянулись как никогда долго. Зато после них была перемена длиною в целых 30 минут. Девчонки уже стояли у фикуса на третьем этаже, когда подбежал запыхавшийся Петя.

– Я в буфет очередь занял – может, сначала поедим?

– У нас и так нет времени! – сердито сказала Ника.

Кася молча достала из рюкзака коробку для завтраков, откуда извлекла три бутерброда.

– Кассандра, ты знала, что мы будем голодными! – за эту фразу Иванов получил тычок под ребра от Ники. – Да хватит тебе. Она Кассандра – это все знают. А это шутка – и всем, кроме тебя, это тоже понятно.

– Ладно, Иванов, жуй. Я начну. Итак, кто-то положил глаз на технику, которую фирма подарила школе. Кто-то хочет её продать, а для этого нужно вывезти её со склада. В этом точно замешан Семёныч – а может, он у них и главарь.

– И судя по тому, что мы слышали, их минимум трое вместе с главарем.

– И наметили грабеж на 19 октября. Вернее, хотели раньше, но завхоз сказал, что 19-го, в субботу. Но почему? Они могут украсть всё хоть завтра! Ведь ключи есть. Они могли и вчера всё унести! Зачем ждать?

– Ну… Не знаю.

Касю вдруг осенило!

– Ребята! Когда у нас будет литературный вечер?

– 19 октября!

– Точно!

– Вот и ответ. На спектакле будет вся школа. Будет шумно. Придут родители – будет много чужих людей и машин, при этом по школе ходить никто не будет, все будут в зале: а значит, очень удобно втихую вынести всё, что можно.

– И родительские машины паркуются за школой, туда на тачке подвези, что хочешь, – охрана не увидит!

– А пропуск любой машине Семёныч выпишет!

Дети с минуту стояли молча, поражённые собственным открытием.

– Но почему тогда мы видели пустые коробки? – нахмурилась Ника.

– Может, он их перекладывает в коробки из-под чего-то другого, чтобы было незаметно!

– Что незаметно? – вдруг раздался голос сверху. Над троицей буквально возвышалась довольная белобрысая физиономия Рогулькина.

– Рогулькин! Ты нас испугал! Уйди отсюда! – Ника даже стукнула его по плечу.

– А чего вы тут секретничаете?

– Ничего!

– Мы компьютерную игру обсуждаем. Только не говори никому, – сообразил Петя.

– Ну и обсуждайте… Драться-то зачем, – проворчал Рогулькин, удаляясь и потирая плечо.

– Нужно кому-то рассказать! Директору! – продолжала уже шёпотом Ника.

– Я видела их в будущем, – тихо сказала Кася. – Только не знаю, когда.

– Кого?

– Лампочкина и «сутулого».

– И чего ты молчала? Что они говорили?

– Слов я никогда не слышу. Но они были на большом складе и опять ругались.

– Наверно, это как раз после того, как мы в будущем всё рассказали директору! – обрадовался Иванов. – Тогда сегодня после уроков встречаемся у его кабинета.

– Может, прямо сейчас?

– Не успеем. На переменах к нему все ходят, а нам нужна обстановка секретности!

Все эти новости не давали покоя, Кася с трудом концентрировалась на настоящем моменте и очень волновалась. Однако всей степени нарастающего напряжения она не осознавала до тех пор, пока на русском языке с ней опять не случился один из её «приступов». Она сидела и смотрела на Алексея Павловича, объяснявшего орфограммы в суффиксах прилагательных, изо всех сил стараясь думать только об уроке. Но напряженный взгляд на одного человека сыграл с ней плохую шутку: в один момент всё заволокло туманом, и Алексей Павлович уже был в облаке и не стоял в классе, а бежал. Бежал по платформе рядом с ускоряющим движение поездом. Было видно, что он очень сердит, поднимает руку, бьёт ею по движущемуся вагону – и тут же его лицо искажается, он смотрит на ладонь: с тыльной её стороны капает кровь, губы учителя шевелятся – и даже без слов понятно, что он ругается…

Касю вывел из её состояния лёгкий толчок слева. Петя смотрел на неё с интересом и немного с опаской.

– Ты окей? У тебя опять?

Кася кивнула.

– Но не про С. – ответила она шёпотом.

После уроков троица собралась напротив дверей кабинета директора на втором этаже.

– Ну? Кто будет говорить? Хочешь, ты? – Ника тряхнула косичками в сторону подруги.

– Я недавно уже говорила у него. Он меня запомнил с плохой стороны.

– Трусишки! – сказал Петя и решительно шагнул к кабинету. За первыми дверями был стол секретаря. Она подняла голову:

– О, Иванов! Чего тебе?

– Здравствуйте, Зоя Николавна! А Вольфрам Варфоломеевич у себя?

– Нет, он на симпозиуме работников образования.

– А-а… А когда он вернется?

– Через неделю точно – он только час назад уехал. Если у тебя что-то срочное, то можешь поговорить с завучем.

– Нет-нет, ничего срочного, просто спросить… До свиданья! – Петя ретировался и наступил на ноги стоявшим прямо за ним девочкам.

– Ой! Я нечаянно! Директор…

– Да мы слышали. Что будем делать?

– …Ну конечно, это мои! Я по голосам узнаю, – раздался в пустом коридоре голос Инессы Вадимовны. Троица обернулась. Классная руководительница вместе с… завхозом шла в их направлении. Лицо Эрика Семёновича не было хмурым, как обычно, он, нагнувшись, что-то тихонько сказал Инессе Вадимовне, отчего та заулыбалась и махнула рукой. Завхоз выпрямился, зыркнул на детей – в момент преобразив выражение лица в своё привычное каменно-непроницаемое – и быстро зашагал в противоположную сторону.

– Так что тут делает мой седьмой «А»? – Инесса Вадимовна подошла к троице, приветливо переводя взгляд с одного напряженного лица на другое. – Что-то случилось?

– Нет, нет, – наперебой заговорили все трое одновременно.

– Вы ходили к директору? Но его же нет.

– Да, мы знаем…

– Значит, ходили. Что случилось? – лицо учительницы стало озабоченным и серьёзным. – Дети, я ваша классная руководительница. Что бы ни произошло, вы можете всё рассказать мне. Я за вас отвечаю, и я вам помогу. Итак?

Дети переглянулись и незаметно кивнули друг другу.

– Нам кажется, что подаренную школе технику могут украсть, – выпалила Ника.

– Украсть? И почему же вам так кажется?

– Завхоз перевозит все коробки без спросу в другое место…

– …Хотя директор его за это ругал.

– …И вообще он подозрительный.

– Так, подождите, вы думаете, что Эрик Семёнович перевозит куда-то коробки с новой техникой?

– Да, на склад.

– Ну так у нас два склада.

– Он хочет потом их продать… Мы слышали разговор… Какие-то люди говорили, что нашли продавца.

– Какие-то люди? Вы видели, что это был Эрик Семёнович?

– Да… То есть нет. Но он там был.

– Так видели или нет?

Дети беспомощно переглянулись. Если говорить честно, они не видели завхоза – и даже не слышали его голоса. Надо было объяснить всё в деталях, они загалдели одновременно.

– Стоп, – Инесса Вадимовна казалась не на шутку рассерженной. – То есть никто ничего не видел, но на основании того, что школьный завхоз перевозит коробки с одного школьного склада на другой, вы сделали вывод, что он вор?! И ещё потому, что вы кого-то слышали – но не знаете, кого?

Троица пристыженно молчала.

– Вы, конечно, умные ребята. Но иногда выказываете невообразимую глупость. Эрик Семёнович работает в лицее уже 15 лет – с тех пор, когда это ещё была школа. Он кристально честный человек! Чудеснейший человек! И любые обвинения в его адрес – да вообще в чей бы то ни было адрес – должны быть обоснованы и иметь фактические доказательства. Тем более ТАКИЕ обвинения. Вам должно быть стыдно! Хорошо, что директор не услышал ваши нелепые домыслы. Не позорьте себя нелепыми рассказами! А теперь – по домам, – Инесса Вадимовна была не на шутку рассержена, спорить с ней смелых не нашлось. Дети молча развернулись и пошли к выходу из школы.

Глава XI

На следующий день седьмой «А» удивляли почти все учителя.

Началось с того, что Алексей Павлович пришел на урок с перебинтованной рукой. И видно, что написание чего-то на доске или в компьютере одной левой давалось ему трудно, он старался не показывать раздражения, но всё равно хмурился и чаще повышал голос.

А на большой перемене сразу после биологии класс удивила Инесса Вадимовна: она вошла вместе со звонком и попросила всех задержаться на пять минут. После чего произнесла довольно пламенную речь о том, что главная задача лицеистов – учиться. Что они равняются на лицей великого Пушкина. Что поэтому будет традиционный литературный вечер в День лицея – 19 октября. И что у них должно быть и так много учебных и творческих дел, они не должны заниматься неподобающими вещами… И что она будет уделять ещё больше внимания своему подопечному классу.

Классную руководительницу выслушали с лёгким удивлением. Отпущенные наконец с урока, дети переглядывались в недоумении и исподтишка поглядывали на Инессу.

И только две девочки и один мальчик прекрасно поняли, к чему и почему была вся эта речь. Их косвенно призывали не заниматься самостоятельными расследованиями, а сосредоточиться на учёбе и творчестве, и намекали, что будут следить за тем, что они делают. Классная, наверно, не знала, только ли троица подозревает «сутулого» или в их делах замешан весь класс, – поэтому «для профилактики» выступила перед всеми.

– Чего-то у учителей неудачный сегодня день, похоже, – философски размышляя вслух сам с собой, проговорил Денис, оказавшись в коридоре. На большой перемене было шумно, но шедшая рядом Кася его услышала.

– Ты думаешь? – невольно улыбнулась она.

– Ну а чем ещё объяснить эту… странную речь?

– Ну… да, наверно.

– И у Палыча рука забинтована – явно плохой день.

– Так это вчера об электричку, не сегодня, – на автомате выскочило у Каси. И тут же она поняла, что опять проболталась, выдав себя. Как же тяжело всегда разграничивать в голове, что ты знаешь из реальности, а что – из «нереальности»!

Денис странно посмотрел на неё и отправился в буфет.

«Забудь, забудь, скорее забудь!» – мысленно прокричала она ему вслед.

Троица теперь чаще общалась, но следить за складами у них не получалось. Они очень часто стали встречать Инессу Вадимовну. А через несколько дней на слежку или обсуждения вообще не осталось времени. Все учителя как сговорились и стали задавать в полтора раза больше. Стонали от нагрузки даже отличницы «Поли».

При этом хотя бы три раза в неделю Алексей Павлович устраивал репетиции к литературному вечеру. Хорошо, что Кася ещё не успела записаться на какие-нибудь дополнительные занятия: у неё и без них не хватало ни на что времени. А все остальные, участвовавшие в спектакле – и «ашки», и «бэшки» вынуждены были пропускать то музыкалку, то фехтование, то шахматы, то что-то ещё из большой кучи своих дополнительных занятий.

Только через две недели в воскресенье Касе и Нике удалось вырваться погулять на пару часов – было холодно, но хотя бы не дождливо. Они даже вытащили из дома Петю, который был не большим любителем прогулок, но, устав от уроков, согласился встретиться. В школе им почти не удавалось спокойно обсудить их вынужденно замороженное расследование, к тому же строгость Инессы Вадимовны на некоторое время охладила их пыл. Но все они не переставали думать о том, что должно было произойти. На будущий четверг была назначена генеральная репетиция, а на субботу – литературный вечер и… ограбление.

Троица спряталась от ветра в небольшом кафе рядом с озером. Взяв по чашке чая, сели за столик в самом дальнем конце зала.

– Мы должны кому-то ещё рассказать! – твердо сказала Ника. – Ну только представьте, когда объявят, что лицей ограбили, а мы такие: «А мы знали, но не говорили…»

– Ну и кому ты скажешь? Лампочкин ответит то же, что и Инесса. Как мы им докажем? «Он 15 лет работает в нашем лицее, кристально честный человек», – передразнил Петя их ответ.

– А вы не можете сказать отцам? – спросила Кася.

– Мой не поверит, да и в лицей не пойдёт – за все годы он только один раз в школу приходил. Когда я в первый класс пошла.

– А мой если даже поверит, то пойдет разбираться… конечно, к Лампочкину. Или кого-нибудь вместо себя пришлет разбираться. А директор уже, небось, подготовлен Инессой. Или просто не поверит. Я б тоже, наверно, не поверил, если б не видел пустые коробки…

– А может, мы и правда всё не так поняли? – робко сказала Кася.

– Ты чего, трусишь? Или с ума сошла? Мы там все были и всё слышали!

– Нет, я не про это. У меня какое-то ощущение, что было там что-то неправильное…

– Конечно, было! – с возмущением перебила Ника. – Несколько злодеев решили ограбить наш лицей!

– Я про другое…

– Ты что-то накассандрила? В смысле, УВИДЕЛА? – спросил Петя.

– Нет, совсем не это. У меня просто ощущение, что было что-то, что мы то ли не так поняли, то ли не заметили… Но что – не могу понять и вспомнить.

– Может, ловушку какую устроить у склада? – мечтательно сказал Петя.

– Ага! Мышеловку поставить, – передразнила Ника. – Как ты устроишь? Нас Инесса пасёт. А если она и Семёнычу сказала, то он нас и на километр близко не подпустит.

– Но должен же быть выход! Может, кому ещё рассказать, кого Инесса не подозревает, чтобы нам помогли?

– Да она весь класс подозревает – ты её речь слышал? Она ж не знает, что мы только втроём… А «бэшкам» я не доверяю – мутные они все какие-то.

Петя грустно кивнул, и все трое замолчали.

– Эй, Кась? – тихонько через минуту начала Ника. – А ты не можешь увидеть, как и что там будет, а?

– Ермолаева, тебе ж русским языком объясняли, что по заказу это не бывает у неё!

– Ну а вдруг… Ты же говорила, что можешь сосредоточиться, когда смотришь на кого-то – и тогда видишь.

– Ну иногда могу. Но не всегда срабатывает. К тому же я не выбираю, какое время увижу. Обычно это что-то в пределах нескольких часов или дней, но точнее не знаю. Я уже думала об этом: что можно было бы попробовать напрячься, глядя на «сутулого» (я и так стресс испытываю, когда он рядом), но нужно хотя бы несколько минут. А где я на него несколько минут смогу смотреть?

– Да уж…

– И даже если получится – то запросто могу увидеть не ограбление, а как он котлеты дома жарит или с женой телевизор смотрит.

– Да нет у него жены, у такого страшилища!..

Каждый из троицы втайне надеялся, что кто-то другой найдёт какое-то решение. Но полтора часа пролетели, а ничего толкового придумано не было. Настроение испортилось. Погода на улице его тоже не улучшала: начался дождь. Выйдя из кафе, они быстро попрощались и разошлись по домам.

– Я уже стала волноваться, – встретила Касю мама. – Там такой дождина, а вы гуляете! Хоть догадались зайти куда-нибудь?

– Да, конечно. Мы в кафе просидели.

– Слава богу! А то не хватало ещё тебе снова заболеть! У тебя всё нормально? – мама обладала каким-то особым встроенным прибором определения Касиного настроения.

– Да, конечно, всё супер! – преувеличенно бодро ответила Кася. Но по маминому лицу было видно, что обмануть её не удалось. Однако она никогда не лезла к дочке, если та показывала, что сейчас не нужно повышенное внимание.

Вечером, когда мама пришла поцеловать её на ночь, Кася вдруг неожиданно для себя заговорила:

– Мам, а что бы ты сделала, если бы знала, что готовится что-то не очень хорошее, ты об этом знаешь, но тебе никто не верит? – увидев выражение лица мамы, поспешно добавила: – Нет, нет, я не про «это», честно! Я не могу рассказать всего, но я честно не про приступы!

– Ну… очень мало информации, чтобы я ответила точно, но думаю, что я бы постаралась найти того, кто мог бы поверить и помочь. А можно узнать, насколько нехорошее? Если есть риск для чьей-то жизни или здоровья, то вопрос «никто не верит» не стоит: нужно говорить всем подряд, чтобы это предотвратить!

– Нет, ничего такого. Жизни не угрожает точно… Ладно, спасибо. Я честно не про «это». А может, нам вообще показалось. Так что ты не волнуйся, – быстро заговорила Кася, видя, что обеспокоенное выражение не покидает маминого лица. – Там просто… В общем, ничего страшного. Мы уже классной рассказали, так что всё ок! Мам, а ты в субботу придёшь?

– Ох, дети!.. Ну конечно, приду! Разве я могу пропустить твой спектакль! Ладно, спокойной ночи! – вздохнула мама. Поцеловала Касю и, прикрутив ночник, вышла из комнаты.

Глава XII

Дни до генеральной репетиции пронеслись быстро. Каждый из троицы надеялся, что кто-то окажется гениальным и придумает выход – но ничего не придумывалось и не происходило.

Генеральная репетиция проходила в декорациях, с полной озвучкой и даже в костюмах. Все суетились, царила суматоха. Договорились, что будут играть от начала и до конца, без остановок. Если кто-то запнулся – помогают, но не останавливают действие, идут дальше. Все актёры волновались. «Звукорежиссер» Петя тоже – хотя старался этого не показывать. Было очень много желающих поглазеть, а постоянные хождения в зале отвлекали актёров. Поэтому после первой сцены сделали паузу и у входа в зал поставили охрану из тех, кто не участвовал в спектакле непосредственно, а делал реквизит или костюмы. «Охрана» пускала в зал только участников спектакля или учителей.

Один раз заглянул директор. Он не стал проходить и садиться, а просто постоял недалеко от двери, пощёлкав своей ручкой, одобрительно покивал и ушел. Приходили обе классные руководительницы, каждая почти полностью посмотрела отделение своего класса. В середине первой части в зал протиснулся Эрик Семёнович. Он, как и директор, не стал проходить в зал, а встал недалеко от выхода.

Кася как раз стояла на сцене. У неё была не очень большая роль: то есть на сцене она в целом находилась довольно долго, но слов у неё было немного. «Почти как в жизни», – Кася по привычке невольно сравнивала себя со своей мифологической тёзкой.

Одним из кульминационных моментов её сцены было предсказание падения Трои – древнего неприступного города. По сценарию, Кася поворачивалась к залу и, будто глядя в будущее, произносила пророчество. На прошлых репетициях они с Алексей-Палычем выбрали точку, в которую нужно было смотреть, чтобы её взгляд выглядел наиболее правдоподобно.

Кася перевела глаза на эту точку – и уткнулась взглядом прямо в «сутулого». Он стоял себе у стеночки, глядя прямо на сцену своим неподвижным взглядом исподлобья. Кася замерла. На сколько, она не могла даже предположить – всё вокруг вдруг поплыло, перед глазами образовалось розоватое облако, и картинка сменилась. В ней присутствовал всё тот же Эрик Семёнович, но уже не в своей синей униформе, а в обычной одежде, в какой Кася его ещё ни разу не видела: в зеленоватом полосатом свитере и темно-серых брюках. Вокруг царил полумрак, завхоз стоял в нише между колонной и лестницей в подвал и наблюдал за тем, как два человека выносят из его склада коробки к запасному выходу из школы. И вдруг он обернулся и приложил палец к губам…

– …Трою в огне!.. Я вижу Трою в огне!.. – отовсюду подсказывали Касе её слова. Неизвестно, сколько времени длилось «это», но в точке, куда нужно было смотреть, уже было пусто. Кася протарабанила свои слова и, еле дождавшись окончания репетиции, хотела было выскользнуть из зала, но была поймана Алексеем Павловичем.

– Кассандра! Что это сегодня с тобой было?

– Извините, пожалуйста, Алексей Палыч! Слова забыла – засмотрелась… Точку искала. Но больше такого не будет.

– Да? А у меня было ощущение, что ты на самом деле Кассандрой стала – что прямо в будущее смотришь, а из этого мира вываливаешься.

Кася взглянула на него испуганным взглядом: ведь не мог же он на самом деле так подумать?!

– Да ты чего так испугалась? Шучу я. В общем, постарайся послезавтра сделать так, чтобы точка не подвела, договорились?

– Да, конечно! – и Кася быстро побежала к ожидавшим её в сторонке Пете и Нике.

– Чего от тебя Палыч хотел? – сразу зашептала Ника.

– Чтоб слова выучила. И чтобы в будущее не смотрела. Вы что, кому-то рассказали уже, да? – Кася очень сердилась.

– Да нет, что ты!.. Конечно, нет!.. Что он сказал?

Кася пересказала его слова, они обсудили все вместе и решили, что у Палыча просто случилась так называемая «профдеформация», он увидела в Кассандре Кассандру и решил пошутить.

– Так а ты чего замолчала на сцене-то? – наконец задал мучивших друзей вопрос Петя.

– Я ВИДЕЛА! Это был «сутулый»! – И Кася подробно пересказала своё видение.

Троица решила не садиться на автобус, а пойти до дома пешком.

– А ты точно не видела, какой это день и какое время? – стал допытываться Петя, за что удостоился укоризненного взгляда от обеих девочек сразу.

– Но зато мы знаем, что это будет полумрак, так? Значит, вечер. Это совпадает со временем представления.

– Но если мы будем на сцене, как мы можем это проверить?

– Ну мы можем сразу после первого действия уйти – у «бэшек» свой звукорежиссер. И поджидать в коридоре у склада.

– Ага, у лестницы за колонной? Чтобы как раз и встретить там Семёныча?

– Нет, мы можем стоять за поворотом коридора. А если увидим что-то подозрительное, позовём директора. Тут уже нас не упрекнут в том, что мы наговариваем, – всё будет очевидно.

Глава XIII

Пятница была суматошной: это был последний день перед спектаклем, все волновались, обсуждали последние детали костюмов, декораций. Все учителя жаловались, что в 7 «А» и «Б» сегодня очень плохая концентрация внимания почти у всех учеников. В 7 «А» зато выпал случай отличиться Рогулькину: он единственный смог повторить то, что сказала на уроке географичка, за что получил «пять» и очень этим гордился. Даже отличники были настолько погружены в свои предстоящие роли и обсуждение завтрашнего вечера, что слушали учителей вполуха.

В школе все участники спектакля должны были быть за два часа до начала. Полный прогон решили не делать, чтобы не нагнетать обстановку, но расстановка декораций, примерка костюмов, проверка звука, макияж, прически должны были занять время.

– Вы видели? – Ника ворвалась за кулисы в отсек звукорежиссера. Там находилось человек пять, и все обернулись:

– Что еще?

– Да нет, ничего, это я так, часть роли… – быстро нашлась она и, оттащив Петю и Касю в угол, перешла на шёпот: – Вы видели Семёныча?!

– Нет, – хором ответили Кася и Петя. – Он уже ходит с коробками?

– Иванов, не до твоих шуточек сейчас. Он… в… полосатом зеленом свитере!

– …и темно-серых брюках, – закончила за неё Кася.

– Значит, операция… «Беливер» в действии!

– Что ещё за «Беливер»?!

– Это «верящий» с английского, – вставила Кася.

– Да знаю я, что это, и песню знаю. Только при чем это здесь…

– Мы после первого действия идем к складу и ловим с поличным завхоза и его шайку. А «Беливер» – БЕЛохвостикова, ИВанов и ЕРмолаева. По первым буквам.

– А чего это я в конце? – нахмурилась Ника, явно перебирая другие возможные варианты, шевеля губами: – Белерив, Ербелив, Еривбел… Ладно, пусть будет, – согласилась она.

Кася почти не волновалась за свою роль. Она решила, что больше не будет смотреть в одну точку – чтобы никто, кто бы там ни встал, не смог её сбить с мысли. Она будет водить глазами по противоположной стене. А о том, что они с Петей и Никой наметили на второе действие спектакля, даже не позволяла себе думать: это было довольно страшно. Но она была не одна. С прежними друзьями они никогда не попадали в подобные передряги. Здесь же, она чувствовала, дружба обретала другой смысл, проверка была почти как в старину: «Пошёл бы ты с этим другом в разведку?» И как раз сегодня была почти вот такая «разведка».

С половины шестого в зале начали появляться зрители. Рассаживались, начиная с третьего ряда: первые два были оставлены для готовящихся или отыгравших актёров: за кулисами было мало места.

Алексей Павлович был одет в костюм с бабочкой, что очень ему шло, и заметно нервничал. К шести вечера зал был заполнен – а зрители ещё продолжали прибывать. Эрик Семёнович с несколькими старшеклассниками принесли много табуреток – и большинству толпящихся вдоль стен людей удалось рассесться. Завхоз остался стоять у выхода. Директор вошёл, посмотрел на зал, на приготовления и что-то сказал завхозу, что тому явно не очень понравилось, после чего вышел из зала. Кася из-за кулис наблюдала за «сутулым» в щёлку между занавесями, к ней присоединилась Ника.

– А глазки-то так и бегают, сразу видно, что нервничает! – прошептала она на ухо подруге. – Ну ничего, мы его прищучим.

Кася кивнула.

Алексей Павлович произнес вступительное слово, свет в зале погас, спектакль начался.

Древнегреческие герои и боги оживали на сцене, разворачивались действия мифов. Судя по тому, что из зала не было слышно ни звука, зрители были увлечены происходящим. После первой сцены раздались аплодисменты, которые долго не утихали. Это очень приободрило актёров. Уже отыгравшие свои роли обнимались за кулисами и тихонько спускались в зал, чтобы посмотреть остальные акты.

– Я вижу Трою в огне! – свою главную реплику Кассандра произнесла так, что по залу прошло движение – всем будто захотелось обернуться и увидеть то же, что видит она. Кася не смотрела в одну точку – она глазами «рисовала» треугольник. Но для себя отметила, что ни в одной точке не было фигуры «сутулого». «А значит, – успела подумать она – он уже совершает своё гнусное дело!»

Аплодисменты в конце первого действия не смолкали. Актёров вызывали на поклон целых три раза. Петя – уже минут пять назад сдавший свой «пост» коллеге из «Б» класса и забравший свой телефон у дежурного – ожидал девочек у выхода из зала. Наконец-то зрители отпустили актёров. Занавес задвинули. Кася и Ника, не успевшие переодеться, в своих туниках, извиняясь, пробирались через зрительный зал к выходу, привлекая ненужное внимание. Но наконец свет погас и начался второй акт, внимание зрителей опять было обращено на сцену.

Глава XIV

Троица выскочила из зала. В холле горел неяркий свет – а дальше за ним коридор уже был тёмным. Из зала следом за ними вышли два старшеклассника и прошли к выходу из школы. Несколько человек, наоборот, спешили ко входу в зал. Дверь открылась, выпуская громкие звуки на пару секунд, и потом опять стало тихо – да так, что даже обычные шаги были слышны далеко.

Дети дошли до тёмного коридора, повернули в него и дальше двинулись на цыпочках. Первым шёл Петя, девчонки держались прямо за ним. Дойдя до конца коридора, он обернулся и знаками показал: там что-то происходило. Все трое замерли и прислушались. Из темноты за углом доносились какие-то еле слышные звуки, лёгкий шорох и шаги. Которые то удалялись, то приближались. Так как это не сопровождалось никакой речью и происходило в полной темноте, то явно было чем-то очень подозрительным. Петя пытался ещё что-то показать знаками, но девочки его не понимали, тогда он развернулся и так же тихо пошёл обратно. Ника и Кася засеменили за ним. Отойдя на приличное от коридорного поворота расстояние, он включил телефон, пригасил максимально свет и, написав на экране «кто-нибудь – за директором», показал девочкам. Они поняли, кивнули и продолжили путь обратно.

В других условиях можно было подняться в кабинет директора и по той лестнице, что была рядом со складом, но сейчас там, если верить видению Каси, уже мог стоять Семёныч. Поэтому девочки вернулись в холл перед залом и оттуда по лестнице стрелой взлетели на второй этаж. Кабинет директора был закрыт. Они постучали, подёргали ручку, в ответ не раздалось ни звука. Из-под двери даже не пробивался свет, значит, и секретаря не было на месте.

– Но он же точно не на спектакле? – нахмурившись, прошептала Ника.

– Он ушел в самом начале, и его место тут же заняли.

– Что же делать? Иванов там нас ждёт, его нельзя бросать!

Девочки развернулись и побежали обратно.

– Надо хоть кого-то из взрослых позвать, одним нам не справиться, – на бегу свистящим шёпотом проговорила Ника.

– Но все на спектакле!

– Так, я в зал искать подмогу, а ты к Иванову. Не упустите их. Снимайте на телефон, – и Ника стрелой помчалась к актовому залу.

Кася, едва дыша от страха, на цыпочках пошла вперёд по темному коридору. В конце его маячила чья-то низкая фигура, при приближении оказавшаяся сидевшим на корточках Ивановым. Камера его телефона была направлена за угол. Кася осторожно выглянула: всё было так же, как в её «сне», только немного под другим углом. Какой-то мужчина – виден был только силуэт – пронес большую коробку к запасному выходу. На секунду, когда открылась дверь на улицу, его очертания стали видны чётко: это был лысый человек среднего роста, с явно крепкими мышцами. Дверь закрылась, но через полминуты открылась снова, и в проеме был уже другой силуэт: высокий и худой, в капюшоне и без коробки в руках. Глаза Каси привыкали к темноте, и она заметила какое-то шевеление за колонной под лестницей. Именно там, по идее, должен был стоять «сутулый». В тот же момент высокий открыл дверь на склад, и слабый отсвет оттуда упал на место за колонной, осветив край полосатого зеленого рукава и руку с телефоном, направленным на склад. Дверь склада закрылась и вновь распахнулась через десять секунд: высокий в капюшоне выходил с коробкой в руках. За его спиной на складе были слышны какие-то шорохи, а потом несколько лёгких щелчков.

«Он ещё и снимает своё ограбление! Наверно, совсем не доверяет подельникам – вот что значит воровской мир!» – успела подумать Кася, как вдруг тень за колонной снова зашевелилась – на этот раз стоявший там человек явно менял положение так, что на него падало чуть больше света. И через секунду они увидели обернутое к ним гневное лицо завхоза: он заметил их, смотрел прямо на них и прижимал палец к губам.

Дети замерли в ужасе. Ситуация была критической: нужно было или наступать, или отступать. Петя нагнулся и одними губами спросил: «Ермолаева вернётся с подмогой?» Кася кивнула – и дальше всё произошло в один момент. Петя решил идти в открытую: он стал выпрямляться во весь рост. В то же мгновение Эрик Семёнович метнулся из своего укрытия в их сторону, продолжая прижимать палец к губам. Кася зажмурилась от ужаса и завизжала во всё горло. Семёныч вмиг оказался рядом с детьми, одной рукой он попытался зажать девочке рот, но Кася отбрыкивалась изо всех сил, продолжая кричать, а на другой руке завхоза повис Петя. Всё это происходило в полумраке, и вдруг над участниками потасовки внезапно раздался строгий громкий голос:

– Что здесь происходит?

Прямо рядом с ними стоял директор, которого дети ещё никогда не видели таким взбешённым, и светил на них фонариком от своего телефона.

– Что вы делаете здесь?

– Варфоломей Вольфрамыч! Завхоз пытается обокрасть лицей! – выпалил Петя, перепутав имя с отчеством.

– Тут как раз всё наоборот! – гневно произнес «сутулый». – Я спасаю школу!

– Видимо, именно поэтому вы напали на детей? – с сарказмом заметил директор.

Семёныч отпустил Касю – она испуганно отбежала от него ближе к «Лампочкину».

– Вы же знаете, кто тут настоящий вор, – нагло продолжал говорить завхоз. – У меня есть свидетельство, – и он потряс телефоном.

В этот момент дверь склада отворилась, и на пороге возникли две фигуры, на этот раз без коробок.

– Это воры! Это и есть воры! – закричали Петя и Кася, прячась за директором.

– Не бойтесь, дети, они вам ничего не сделают, – уверенно сказал директор.

Двое мужчин приближались к Семёнычу. Никто из них, на удивление, не пытался бежать. Происходившее было совершенно непонятно. Директор не вызывал милицию. Завхоз не боялся…

– Заберите телефон, – вдруг тихо сказал Лампочкин ворам. И щёлкнул своей цветной ручкой.

И тут до Каси дошло. Щелчки! Она слышала всегда эти щелчки: и на складе у зала, и сейчас, когда воры носили коробки!

– Семёныч, бегите!!!!!!! – закричала она что есть мочи, одновременно хватая Иванова за руку – но за другую руку её в тот же момент схватил директор, а Петю поймал за шиворот высокий в капюшоне.

Второй вор вывернул руку Эрику Семёновичу, и телефон выпал из неё, отлетев на несколько метров в темноту, куда стали вглядываться все взрослые – каждый не выпуская из рук своих «жертв». В этот же момент дети, смотревшие в противоположную сторону, увидели, что дверь запасного выхода школы открылась, и внутрь проскользнула ещё одна фигура. Скорее всего, третий вор. Силы были и так неравны, а теперь и подавно!

– Маленькая дрянь! – процедил сквозь зубы Абажуров. – Что на тебя вдруг нашло?

Кася ответила, но не столько директору, сколько чтобы объяснить происходящее Пете.

– Это не завхоз, это директор! Мы слышали его разговор с бандитами. Он щёлкал ручкой! И сейчас, когда со склада выходили, там были слышны щелчки ручки. А Семёныч старался спасти и перепрятать…

– Ну, в эту версию никто не поверит. Доказательств нет… Найди телефон и дай мне, – последнее было обращено к «крепкому» вору. – Украдено со склада, за который отвечает завхоз. Дети давно подозревали его – даже рассказали об этом своей классной руководительнице, правда? – Лампочкин ехидно улыбнулся. – А доблестный директор вовремя появился на сцене преступления и спас хоть немного техники. А бОльшую её часть, к сожалению, унесли сообщники завхоза. Ай-яй-яй! Как нехорошо!

Эрик Семёнович дёрнулся, явно желая ударить директора, но бандит крепко его держал.

– Мы всё расскажем! – прокричал Петя. – Я всё расскажу папе!

– Конечно! Я сам всё ему расскажу. Всё, как было. Как я спас хотя бы часть его подарка. А то, что двое перепуганных деток не поняли деталей, так это ничего. Это от шока: взяли и перепутали злодея и спасителя! Бывает, – и директор затрясся от беззвучного смеха.

– Вы уже всё хорошо рассказали, – вдруг донесся голос из темноты. – Но самое главное – я записал.

От входа к ним шагнул мужчина – и одновременно в коридоре вспыхнул свет, заставив всех зажмуриться на несколько секунд.

– Папа! – закричал Петя и так сильно рванулся от не ожидавшего этого вора, что тот его выпустил.

Старший Иванов стоял рядом с ними и говорил так спокойно и уверенно, будто это была очередная речь на дне рождения его сына.

– Отпустите девочку, Абажуров, а то вам вменят ещё и насильственные действия.

Побледневший Лампочкин разжал пальцы, Кася отбежала от него поближе к Ивановым. А державший завхоза вор, видимо, понял, что дело труба, и быстро рванул к выходу, за ним метнулся и его напарник.

– Правильно, туда и бегите – вас там уже встречают, – произнес Иванов. – Пока что моя личная охрана. Но милиция уже в пути, так что можете не спешить.

– Вы не так поняли! Я спасал школу! – вдруг перешел на визг директор.

– Конечно. Спасали. От лишних денег и лишней техники.

– Вы не имеете права! У вас нет доказательств!

– Как раз есть! – раздался вдруг с другой стороны голос подошедшей Ники: она держала в руках так и не схваченный ворами телефон завхоза.

– И у меня тоже записано всё, что вы говорили: я не стал выключать запись, когда вы появились, – сказал Петя. – Операция «Беливер» завершена!

Снаружи раздались звуки приближающихся сирен.

– Кажется, это к нам. Но жаль, если они испортят спектакль. Первое действие мне очень понравилось, – и Петин папа, придерживая за плечи вдруг сильно сникшего и уже не щёлкавшего ручкой директора, повёл его к выходу из школы. У дверей их встретили охранники. Иванов-старший передал им директора, а сам обернулся к детям.

– С вами еще, конечно, предстоит долгий разговор, дети. Но в целом вы молодцы… Кстати, что это за «Беливер»?

Дети переглянулись и заулыбались.

– Пап, я тебе дома расскажу…

Глава XV

К моменту окончания спектакля полиция уже уехала. Эрик Семёнович и Петин папа поехали с ними, чтобы дать показания. Насчет детей договорились, что их опросят позже – в любом случае это нужно было делать в присутствии родителей.

Воскресенье ушло на то, чтобы успокоить родителей девочек (хорошо, что к этому подключился папа Иванов: он умел убеждать, к тому же был непосредственным участником событий) и чтобы дети рассказали в полиции всё, что знали. Картина, в общем-то, и так была понятна, Абажуров быстро во всем сознался: вместе с подельниками они планировали продать подаренную школе технику на очень большую сумму. А чтобы воровство не стало заметным, решено было заменить технику на старые образцы.

Эрик Семёнович начал подозревать неладное, услышав случайный разговор директора по телефону. А затем подслушал и тот разговор, который слышали дети. Только сделал это специально и находился у другой, внешней двери. Именно поэтому севшая в автобус троица и увидела завхоза, выходящего из школы после того, как бандиты ушли.

Абажуров настаивал на переносе всей техники до начала второй четверти на большой склад. С него было удобно всё что угодно вынести на стоянку – и никакая охрана не увидела бы. А выписать пропуск директор мог какой угодно машине. Важно было только дождаться момента, когда много родителей приехало бы в школу – чтобы автомобиль не выделялся. Время спектакля в День лицея было для этой цели идеальным.

Завхоз не знал, поверят ли ему, если он обратится за помощью, а доказательств у него не было. Сначала он пытался отстоять место хранения: отказывался перевозить технику на другой склад. Кася видела, как директор с завхозом ругались, но как раз по обратному поводу: первый хотел, чтобы всё перевезли на удобный ему склад, а Эрик Семёнович сопротивлялся, сколько мог. Хотя в результате ему пришлось подчиниться. Зато он придумал хитрый ход: вынул все планшеты, компьютеры и микроскопы и переупаковал их в ящики от спортивного инвентаря. А коробки из-под новой техники заполнил макулатурой – чтобы создать ощущение веса. Когда эта работа была в самом разгаре, дети и проникли на склад и увидели пустые (еще без бумаги внутри) коробки.

А когда воры носили награбленное в машину, то это уже были хорошо набитые макулатурой фальшивки, о чём директор не догадывался.

Слухи о преступлении, предотвращённом тремя семиклассниками, естественно, разнеслись очень быстро. Поэтому, когда в понедельник троица появилась в лицее, на них смотрели с любопытством, интересом, уважением и даже восхищением все – от малышей до старшеклассников.

Одноклассники, «бэшки» и многие ученики из других параллелей, знакомые и незнакомые, и даже учителя подходили и задавали вопросы. Уроки начинались с поздравлений «троице» от каждого учителя.

К третьему уроку Кася, Ника и Петя жутко устали от такого внимания.

«Трудно быть знаменитыми» – написал на бумажке Петя и пододвинул листок, чтобы Кася прочитала. Та кивнула и написала ответ: «Давай на перемене у склада Семёныча?» Петя кивнул, и записку незаметно передали сидящей впереди Нике.

На большой перемене они порознь спустились на первый этаж, к складу, возле которого буквально позавчера разворачивались почти настоящие «боевые действия». Здесь обычно не бывало людей, можно было надеяться на относительную тишину и возможность обсудить случившееся – им до сих пор это так и не удалось, всё время кто-то мешал.

Но даже тут троицу настигли надоедливые «поклонники». Кучка шестиклассников буквально припёрла их к закрытым дверям склада и стала мучить нескончаемыми вопросами. Петя и девочки замученно переглядывались, буквально вжавшись в двери. И вдруг Кася… провалилась. Створка двери, к которой она прижималась спиной, открылась внутрь: а из неё показалось угрюмое лицо Эрика Семёновича, который подал знак Пете и Нике: «Быстро заходите», – и захлопнул за ними дверь прямо перед толпой любопытствующих детей.

Встретить завхоза вот так, лицом к лицу, после того, как они его так долго подозревали, было очень странно.

– Эрик Семёнович! – чуть срывающимся голосом заговорила Ника. – Извините, пожалуйста, что мы вас подозревали!

Завхоз усмехнулся. Лицо его при этом вдруг сразу потеряло своё хмурое выражение.

– Ничего, я понимаю. Не обижаюсь. Вы молодцы. У вас глаз намётан. И интуиция есть. Только всегда все факты нужно проверять, – манера говорить у Семёныча была всё та же, «в телеграфном стиле». – Но молодцы, что не побоялись. Если бы не вы, эти трое меня бы скрутили, отобрали телефон – и всё. А так у нас появились ещё доказательства – записи Ивановых. И благодаря тому, что вы не растерялись – Кассандра быстро поняла, кто есть кто, а Вероника побежала за помощью и позвала Иванова-старшего – удалось всё решить быстро. И чисто.

Дети стояли, несколько ошарашенные такой долгой репликой. Но больше всего их удивило даже не то, что их хвалит казавшийся всегда злым завхоз, да ещё и в такой длинной речи, а то, что он, оказывается, знает их полные имена!

– Чаю хотите? – вдруг спросил он.

Трое детей переглянулись и закивали: в буфет им прорваться сегодня было не суждено из-за «поклонников», а перекусить уже хотелось.

Семёныч прошел в дальний закуток склада, и там зашумел чайник.

– Бутербродов нет, но пряники и печенье – пожалуйста. Ну, идите сюда.

Троица пробралась между ящиков и расселась на узкой скамейке.

– Пейте, пейте, холодной воды я уже добавил, не обожжётесь… Теперь нового директора будут искать. Может, пришлют. А может, из наших выберут. Из учителей, в смысле. Как думаете, кто подходит?

Никто из детей не успел даже ответить, как Семёныч заговорил снова:

– Я думаю, Инесса Вадимовна лучше всех подходит, – лицо у него при этом мгновенно потеряло угрюмость и, преобразившись, стало добрым и даже немного детским.

– А что, очень может быть: у нас классная… классная, – скаламбурил Петя.

– Да, и она вас, кстати, защищала.

Эрик Семёнович встрепенулся:

– Защищала? Кого? Меня? От кого?

На этот вопрос было менее приятно отвечать.

– От нас, когда мы вас подозревали, – пробормотала Кася. – Простите нас, пожалуйста. Мы пошли к Инессе Вадимовне. А она сказала, что вы самый кристально честный человек, чудеснейший.

Завхоз вдруг покрылся лёгким румянцем и засуетился, снова стал ставить чайник, двигать детям угощение… Петя с удовольствием взял ещё печенья, а девочки незаметно переглянулись.

Тут в дверь постучали.

– Эрик Семёнович, откройте, пожалуйста! – это был голос их классной руководительницы.

Завхоз так быстро метнулся к двери, что чуть не опрокинул пирамиду ящиков.

– Инесса Вадимовна, заходите!

– Я волновалась по поводу позавчерашнего, хотела проведать вас и узнать… – она осеклась, увидев сидящих с чашками в руках детей. – О, все герои в одном месте! Вы тут чаёвничаете – ну, не буду мешать.

– Нет-нет, Инесса Вадимовна, мы уже уходим, – Кася, а следом за ней и Ника быстро поднялись и с двух сторон ткнули в бока Петю. – Спасибо, Эрик Семёнович!

– Но я ещё не до… – попытался возражать мальчик.

– Иванов, мы уходим, – сквозь зубы процедила Ника.

Дети протиснулись к выходу, дожёвывая на ходу печенье. Но завхоз и учительница их ухода почти не заметили: они уже очень увлеченно о чем-то говорили.

– Вы чего, больные? – обрушился на девчонок Петя, когда они оказались в коридоре. – Говорю же: я ещё не доел, чего убегать?

Кася и Ника переглянулись и рассмеялись:

– Ох уж эти мальчики, не замечают ни-че-го!

– Про что я не замечаю?!

– Про любовь.

– ЧЕ-ГО?!

Девчонки опять переглянулись, и во взглядах их читалось: «Эти мальчишки безнадёжны!»

Глава XVI

Директором лицея почти единогласно избрали Инессу Вадимовну. 7 «А» по этому поводу скорбел: они остались без любимой классной руководительницы, потому что совмещать эти две должности было невозможно. Новым их классным стал Алексей Павлович. Касе казалось, что это лучший из возможных вариантов: они успели хорошо сработаться с учителем за время подготовки к спектаклю.

Литературный вечер, кстати, сделал их известными далеко за пределами лицея. И не только потому, что параллельно с ним разворачивалась криминальная драма и часть участников практически разоблачила банду преступников, но потому, что постановка действительно была очень хорошая. Алексея Павловича просили выступить со спектаклем ещё в двух школах. Он вынес это на обсуждение в классе на последнем уроке в пятницу.

«За» проголосовали все, кроме Рогулькина, который, как потом выяснилось, просто не понял, за что голосуют.

– В «Б» классе тоже все поддержали эту идею. Думаю, что в двадцать пятой школе выступим ближе к Новому году. А в третьей – уже, наверно, у третьей четверти. Наверно, мы даже не будем ничего сильно менять, – учитель обвел глазами класс. – Ну разве что постараемся избежать части с разоблачением преступников, – все засмеялись и опять обернулись на ставшую знаменитой троицу.

Со звонком все собирались особенно быстро, и Кася в спешке умудрилась рассыпать содержимое пенала, поэтому оказалась последней, выходящей из класса.

– Кассандра! – окликнул её почти у выхода Алексей Павлович. – Хочу тебя кое-о-чём попросить.

Кася вернулась.

– Если ты что-то ещё ТАКОЕ увидишь, особенно про меня, можешь мне рассказать по секрету?

Кася удивленно посмотрела на учителя. Он не шутил. Напротив – он снял очки, протёр их и теперь с серьёзнейшим видом смотрел через них на Касю.

– Я не… Я не знаю, что вы имеете в виду.

– Мне Денис рассказал, что ты ему сказала про мою руку. Этого никто не знал, совсем. А ещё предсказание оценки Бадаевой… Плюс я вижу, как ты иногда выпадаешь из реальности. Уверен, что в раскрытии преступления тоже не обошлось без… твоих способностей.

– Я не…

Алексей Павлович улыбнулся.

– Кася, я не собираюсь из тебя что-то выпытывать. Наверняка ты держишь это в секрете – так и надо. И вне зависимости от твоего ответа обещаю никому никогда не говорить о твоем даре. Но если ты вдруг что-то важное увидишь про меня или школу – ты можешь мне рассказать. Хорошо? – и он вдруг очень озорно подмигнул.

Кася не выдержала и тоже улыбнулась. Немного подумав, кивнула и вышла из класса.

У выхода её ждали Петя и Ника.

– Ты чего там, автографы раздавала?

– Почти, – улыбнулась Кася. – Алексей Палыч знает.

– Да ладно!.. Это не мы! – наперебой заговорили друзья.

– Он сам догадался.

– Теперь будет выпрашивать рассказать, опоздает он на электричку или нет! – сострил Петя, и все, дружно рассмеявшись, пошли к выходу из школы. – А кто завтрашнюю геометрию сделал?

– Я у рыжей списала, – призналась Кася.

– Все-таки хорошо быть знаменитыми! – довольно произнес Петя. – Ой, погодите, я самое главное забыл! – он полез за телефоном и что-то быстро там написал.

Девчонкам одновременно пришли уведомления из их общего чата: название «Трое» было изменено на «Беливер».

– Эй, Иванов, ты чего? Операция уже давно закончилась!

– Ну… – загадочно поводил глазами Петя, – мы-то не закончились – и мы классная команда. А с операциями… Может, ещё какая-нибудь случится – правда, Кась? – он лукаво посмотрел на девчонок.

– Я почти даже не сомневаюсь, – улыбнулась Кася.

И «Беливер», выйдя за ворота школы, отправились по домам.