Гость на свадьбе бесплатное чтение

Элли Блейк
Гость на свадьбе

Глава 1

— Глазам своим не верю! Ведь это вы! Да? Это же вы?

Великолепный образчик мужественности, оказавшись под прицелом аккуратного светло-розового ноготка, выпрямился так резко, точно кол проглотил. Прохожим, сновавшим мимо по оживленной Бранвик-стрит, он мог бы показаться совершенно равнодушным. Уравновешенным. Кое-кто мог бы углядеть проницательность, скрывавшуюся за сексуальной полуулыбкой, которая могла бы заморозить дорожное движение. В прямом смысле.

У Ханны подобные заблуждения отсутствовали.

Ханна, которая работала усерднее и проводила в офисе больше времени, чем любой из ее знакомых, теперь могла бы поставить все свои сбережения на то, что, спрятавшись за темными очками, этот красавец отчаянно надеялся, что женщина с указующим перстом приняла его за кого-то другого.

Но ему не повезло.

— Да, это вы! — продолжала женщина, решительно уперев руки в бока. — Я точно знаю! Вы тот самый парень, который снимает шоу «Путешественники». Я видела вас в журналах. И по телевизору. Моя дочка вас просто обожает! Она даже хотела сама пойти на тренировки, чтоб стать такой, как те, кого вы снимаете, — знаете, отправиться в джунгли с одной только зубной щеткой и пачкой шоколадного печенья в кармане. Ее просто невозможно оторвать от экрана! Знаете что? Я дам вам номер ее телефона. Она симпатичная, в своем роде конечно, и сейчас ни с кем не встречается…

Очевидно, Ханна была невидима, словно матерый ниндзя, даром что она сидела рядом с ним за шатким столиком, который играл роль переговорного, когда босс жаждал вырваться из неволи четырех стен. Ханна прикрыла рот рукой, подавляя смех, грозивший вырваться наружу.

В любое другое время ее босс был так же непоколебим и загадочен, как те горы, которые он покорил и потом поощрял других следовать его примеру. Именно поэтому было приятно понаблюдать, как он смущается и неловко мнется под восхищенным взглядом поклонницы.

Ханна с первого же часа работы на Брэдли Найта поняла, что благоговение фанатов — ахиллесова пята ее босса. Церемонии награждения, похвальные отзывы, восторженные коллеги по цеху и ходящие вокруг него на цыпочках начинающие продюсеры — все это его обескураживало и приводило в смущение.

А еще были фанаты. Огромное количество восторженных поклонников, которые знали его в лицо. И нельзя отрицать, что у него очень симпатичное лицо.

На этой мысли смешок Ханны превратился в покашливание.

Она нахмурилась, прочистила горло и поерзала на жестком сиденье. Мысли следует вернуть в нужное русло.

Последнее, что нужно знать боссу, — это то, что в рабочие моменты она иногда предавалась мечтаниям. А еще у нее потели ладони. И заливались румянцем щеки. И появлялись фантазии такой яркости, что она не решалась ими поделиться даже с лучшей подругой, которая добродушно подшучивала иногда над ней и ее близостью к привлекательному начальнику. Очевидно, иногда она попадала в точку.

Гудок машины прервал поток ее мыслей, и Ханна поняла, что все это время она сидела дыша чаще обычного и глядя на шефа влюбленными глазами.

Ханна снова нахмурилась.

Она работала не покладая рук, чтобы получить эту должность, бралась за любую работу, чтобы приобрести нужный опыт, и только потом нашла ту, которая нравилась ей. Которая была создана как будто ради нее. И она не собиралась ею рисковать.

К тому же влюбляться в этого мужчину было бы глупо. Он был как камень. Никогда ее и близко не подпустит. Он вообще ото всех держался отстраненно. Сама Ханна была готова согласиться только на самые романтичные отношения.

«Так что даже не думай об этом, детка», — угрюмо приказала себе она.

Девушка взглянула на часы. Почти четыре. Впереди долгие выходные. Можно будет сделать передышку от тяжелой работы и тяжелого в общении босса. Как нельзя кстати.

Ханна снова посмотрела на женщину, которая все еще стояла у шефа над душой. Поза у него была такая напряженная, словно она держала его под дулом пистолета.

Придется вмешаться, пока Брэдли не провернул трюк Гудини и не исчез на глазах у всех.

Женщина заметила присутствие Ханны только после того, как та обняла ее за плечи и мягко, но настойчиво отвела в сторонку.

— Вы с ним знакомы? — спросила женщина с придыханием.

Глянув через плечо на Брэдли, Ханна решила немного пошутить. Склонившись к уху поклонницы, она пробормотала:

— Я заглядывала к нему в холодильник. Он совершенно пуст.

Блестящие глаза женщины расширились, и она наконец обратила на Ханну свое безраздельное внимание. Ее взгляд остановился сначала на ее спутанных к концу дня волосах, потом на бесчисленных складках на дизайнерском платье, на слишком больших для тонкого запястья наручных часах, и, наконец, последними инспекции были удостоены кожаные ковбойские сапожки.

Затем женщина заулыбалась.

Ханну неприятно осенило — очевидно, ее только что сравнили с прилипшей к экрану дочерью, и сравнение было не в пользу Ханны. Внутреннее озорство снова улетучилось.

Восемь часов назад она выглядела как образцовая личная помощница самого успешного продюсера Австралии, несмотря на ее прошлое девочки-сорванца. Да, можно вывезти девушку из крошечной Тасмании, но нельзя…

Но вслух она этого не сказала. Пожав плечами, она признала:

— Я персональный помощник мистера Найта.

— А-а, — кивнула женщина.

Очевидно, для нее на вопрос, зачем такой мужчина, как он, проводит время с девушкой вроде нее, был дан ответ.

Сказав еще пару слов на прощанье, Ханна повернула женщину в противоположном направлении и, слегка подтолкнув, помахала ей вслед. Та, словно зомби, поплелась по улице.

Ханна удовлетворенно потерла руки. Еще одна успешно сделанная работа. Когда она повернулась, Брэдли устало тер глаза, подняв солнечные очки на лоб так, что теперь она могла разглядеть почти серебристую радужку его глаз.

Только теперь он начал постепенно расслабляться. Напряжение покинуло его тело, и он буквально сполз под стол.

Нарочитая апатия была только фасадом. Попыткой скрыть те его качества, которые влекли к нему окружающих, словно мотыльков к пламени.

Даже Ханна была подвластна его очарованию, ей не мешало даже сознание того, что она вот-вот станет отдушиной для преследовавшего его в последние дни угрюмого расположения духа.

Вот почему ей была так нужна передышка, и слава богу, что на носу выходные! У нее появится возможность встретить мужчину ее мечты. Он ждал ее где-то. Ханна была в этом уверена. И она не собиралась соглашаться на меньшее. Она отлично знала, как выглядит это самое «меньшее», на примере ее матери, которая сменила трех мужей после смерти отца Ханны. Ничего хорошего. Такой ее жизнь не будет.

Она завороженно моргнула, когда лицо шефа предстало перед ее взором во всей красе. Он был просто неотразим. Но каждая женщина, которая надеялась быть «той самой» для Брэдли Найта, напрашивалась на разбитое сердце. Многие пытались. Найдутся те, кто еще будет пытаться. Но никто на свете не поколеблет эту гору.

Ханна заправила непокорную прядь за ухо и нацепила на лицо улыбку. Когда она подошла к столу, Брэдли даже не поднял взгляда. Наверное, он даже не понял, что она отходила.

— Ну разве она не прелесть, эта дама? — пропела Ханна. — Мы обязательно пошлем ее дочери диск с последним сезоном «Путешественников» с твоим автографом.

— Ну почему я? — спросил Брэдли, все еще глядя вдаль.

Она знала — он говорил не о диске.

— Потому что ты родился везунчиком, — отрезала она.

— Ты думаешь, я везучий? — спросил он.

— Ну да. Феи посыпали твою колыбельку волшебной пыльцой, пока ты спал. Почему еще, по-твоему, у тебя все получается, за что бы ты ни взялся?

Он покосился на нее.

— Так ты считаешь, что тяжелая работа, упорство и изначальное желание любого мужчины доказать свою состоятельность к делу не относятся?

Ханна постучала по подбородку пальцем и возвела глаза к ясному небу. Потом она улыбнулась:

— Не-а.

Его смех прошелся по ее телу теплой волной, вызывая совсем другой диапазон чувств.

— Если ты и правда хочешь узнать, почему ты такой везучий, позвони дочке той дамы. Пригласи ее на ужин. И спроси ее сам. — Она помахала в воздухе обрывком бумаги с нацарапанными на нем адресом и телефоном. — Подумай, какой шум поднимется. «Брэдли Найт встречается с поклонницей. Влюбляется. Переезжает в благополучный пригород. Становится тренером детской бейсбольной команды, в которой играет его отпрыск. Учится жарить ягненка на гриле».

Брэдли сощурился. И стал постепенно выпрямляться — медленно, лениво, но он никого не мог обмануть нарочитой неторопливостью — за каждым движением таилась нешуточная сила.

— Сейчас, — сказал он предостерегающе, — я очень рад, что ты моя помощница, а не пиар-менеджер.

Ханна заложила бумажный огрызок между страницами своего ежедневника в кожаном переплете и сказала:

— Да, я тоже. Не уверена, что смогу профессионально зарабатывать на жизнь, убеждая других в том, какой ты замечательный. Я и так работаю как вол — куда мне еще и это бремя?

Он наморщил лоб и наклонился к ней через стол. Он был такой массивный, что загораживал свет, — гора, а не мужчина.

Пальцы Ханны были так близко от его руки. Она чувствовала, как каждый мускул в ее теле напрягается в предвкушении.

— Какая-то ты странная сегодня.

Его голос был тихим, но она ощущала его вибрацию всем телом.

— Отчего ты так решил?

И тут он снял очки. Дымчато-серные глаза — цвета жидкой ртути — меняли оттенок согласно его настроению. В тот миг они были темны и непроницаемы.

Этот мужчины был заправским трудягой и ни разу не обратился к ней без приказного тона. Но в тот момент он просто смотрел на нее. И ждал. У Ханны даже в горле запершило.

— Готова поспорить, — прозвучал рядом с ними другой голос, — что наша Ханна уже вся в мыслях о выходных, полных распутных развлечений и плотских утех.

Ханна вздрогнула так сильно, что едва не прокусила себе губу.

Ей показалось, на лице Брэдли промелькнуло что-то похожее на разочарование. Потом он опустил глаза на ее покрасневшую губу, которую она старательно облизывала.

Очевидно, ей показалось, потому что он отвел глаза и откинулся на спинку стула.

— Соня, — протянул он. — Как хорошо, что ты пришла.

— Главное, что вовремя, — добавила Ханна. — Брэдли как раз собирался отдать мне твою работу.

Соня даже бровью не повела. Соня не просто была непревзойденным специалистом в области пиара, она еще была и соседкой Ханны по комнате. И только благодаря ей Ханна знала, как пользоваться феном, и имела доступ к нормальной одежде, а не только футболкам и джинсам, которыми был забит ее шкаф.

Соня пристроила фигуристую себя на краешке стула и скрестила ноги в лодыжках, не отводя глаз от своего айфона.

Ханне от нее неподвижности стало не по себе. Она щелкнула ногтем по поверхности телефона подруги, и Соня, заморгав, посмотрела на нее так, словно только что вышла из транса.

— Если вздумаешь запостить в социальные сети хоть что-нибудь по поводу моих будущих выходных, разврата или утех, даже если я буду обозначена «сотрудница «Найт продакшнз», которая предпочла остаться неизвестной», я закажу бургер со свеклой и уроню его прямо на это вот платье.

Соня воззрилась на шерсть цвета сливок, из которой была сшита вещичка. Ту самую, что Ханна недавно позаимствовала из ее гардероба. Не спеша она опустила телефон в сумочку из крокодиловой кожи.

— Ну почему мне сейчас кажется, что я в Зазеркалье, девушки, а вы — по другую сторону?

Ханна и Соня повернулись к Брэдли, который с недовольным видом продолжил:

— Уверен, мне еще аукнется этот вопрос, но не могу не спросить. Распутство? Утехи?

При слове «распутство» его глаза обратились к Ханне — темные, туманно-серые, непроницаемые, — потом снова вернулись к Соне. Это была всего лишь доля секунды, но у Ханны чуть было дыхание не перехватило.

Как же ей нужен был отдых! Прямо сейчас!

Соня заказала эспрессо и охотно объяснила:

— Ты вроде бы умный мужчина, но все, что не включает тебя самого или горы, находится за пределами твоего понимания. На эти выходные Ханна едет домой, на замечательный южный остров Тасмания — играть роль подружки невесты во время свадьбы ее сестры Элизы. Это мероприятие она сама и организовала.

Он опять посмотрел на Ханну:

— В эти выходные?

Ханна удивилась. Она ему на этой неделе раз десять об этом говорила, он, видимо, пропустил все мимо ушей.

Соня права. Брэдли ориентирован только на одно — работу. И все, что ему не на пользу, для него не существовало.

— На выходных я еду в Новую Зеландию, — сказал он.

— Да, знаю. — Ханна взглянула на часы. — А через десять минут у меня заканчивается рабочий день. Соня? Какие планы?

Соня заулыбалась от уха до уха, точно Чеширский кот.

— Я буду сидеть одна-одинешенька в нашей тесной квартирке, сгорая от зависти, пока ты будешь окружена целым ассортиментом…

— Каким еще ассортиментом? — поинтересовалась Ханна.

— Обширным. Приодетых и нарядных, пропитанных лосьоном для бритья самцов, страдающих от переизбытка романтики в воздухе. Они будут бродить вокруг во время свадьбы, точно волки в брачный период. Самое примитивно-первобытное мероприятие, какое только можно встретить в нашем цивилизованном обществе. — С этими словами Соня откинулась на спинку стула, вытерла со лба воображаемую испарину и лихорадочно принялась набирать текст.

Ханна сидела огорошенная. Она настояла на том, чтобы самостоятельно спланировать свадьбу сестры, чувствуя себя виноватой из-за того, что ее нет рядом, и ей даже в голову не пришла мысль об интрижке.

Может, полный постельных утех уик-энд — как раз то, что ей нужно, чтобы расслабиться, снять напряжение и вспомнить о том, что на свете полно мужчин, кроме Брэдли Найта.

— Вверху списка конечно же значатся друзья жениха, — продолжила Соня. — Но они будут даже слишком переспелыми. Слишком легкая победа. Советую присмотреться к гостям из других штатов — больше загадочности и меньше возможности, что твой выбор падет на близкого родственника. Или рыбака.

Ханна фыркнула, отметив про себя, что Соня была невысокого мнения о маленьких городках.

— Ты же предохраняешься, да?

— Соня!

Она зашла слишком далеко. Хотя Соня угадала. Ханна, конечно, не нуждалась в контрацепции в последние месяцы. Рабочий график не оставлял ей слишком много свободного времени, и чаще всего она даже вспомнить не могла, зачем ей вообще эти пилюли.

Но теперь ее ждали четыре дня на прекрасном курорте, посреди чудес зимней природы, в окружении множества одиноких парней. Ханна мечтательно зажмурилась. Интересно, а каковы шансы, что она сможет встретить мужчину свой мечты на острове, с которого сбежала много лет назад?

Открыв глаза, она обнаружила, что у Брэдли на лице застыла недовольная гримаса.

Она засунула остатки деловых бумаг в тяжелую кожаную сумку и твердо заявила:

— Я в офис, надо проверить, готов ли Спенсер занять мое место на выходные.

— Это и есть твоя замена, когда мне надо разведать место для будущих съемок? — недоуменно спросил Брэдли. — Влюбленный стажер?

Она сжала кулаки:

— Спенсер совсем в меня не влюблен. Он просто хочет быть мной, когда вырастет.

Шеф приподнял одну темную бровь:

— Этот мальчишка практически слюнями истекает, когда ты заходишь в комнату.

«Так он замечает?» — недоуменно подумала Ханна.

— Тогда тебе повезло. Когда я уеду, у тебя будет свободный от слюноотделений уик-энд.

— Я этому что, радоваться должен?

Ханна пожала плечами:

— Говорю же — я не разбираюсь в пиаре. Зато хорошо знаю свою работу, раз ты уже без меня тоскуешь. Представлю себе, как ты будешь по мне скучать, и в голову приходит мысль о том, что пора просить о повышении.

Эта фраза была брошена на ходу, но последовавшая пауза была очень напряженной. Его брови сошлись на переносице, а глаза заволокло серой дымкой. Надвигался шторм. Он рассеянно потянулся через стол и стащил с края тарелки Сони маленькое сахарное печеньице.

Небрежно меняя тему, он проронил:

— Четыре дня.

— Четыре дня и столько предсвадебных торжеств и мероприятий, что королевской семье и не снилось. — Ханна отлично знала причину. Просто невеста — дочь своей матери. — Свадьба в воскресенье. Во вторник утром я вернусь.

— Вся в засосах, не сомневаюсь, — услужливо подсказала Соня. — Ее мать все же была «мисс Тасмания». Там ее считают отличной племенной кобылой.

Соню спасло только то, что в тот момент она заметила кого-то знакомого, и, помахав на прощание, она исчезла, оставив Брэдли с Ханной наедине.

Брэдли осторожно наблюдал за ней, и — спасибо Соне, которая о правилах приличия даже не слышала, — в ее ушах все еще звучали двусмысленности. Ханна чувствовала себя так, словно ей не хватало кислорода.

— Так ты едешь домой? — спросил Брэдли.

— Завтра утром. Хотя прошлой ночью мне снилось, что «Дух Тасмании» был взят на абордаж пиратами.

— Ты отправляешься на корабле?

Она поерзала на сиденье:

— Я думала, уж кто-кто, а ты должен оценить мою тягу к приключениям.

На щеке Брэдли дернулся мускул. Справедливо замечено. Удобное сиденье на пароме не для него. Пот, боль, испытание воли и мужества — вот это он одобрял. Ханна втихую запаслась таблетками от морской болезни.

Каждый раз, когда Ханна выходила с ним в море, она выбирала место в центре и почти все время не сводила глаз с горизонта. Ей не хотелось показывать свою слабость и испортить имидж идеального сотрудника.

И она не собиралась делиться с ним истинной причиной выбора средства передвижения. Она предпочитала целый день добираться до Тасмании по воде, чем долететь на самолете за час, потому что страшилась возвращения домой. Двенадцать часов пути — чем не подарок судьбы? Она впервые ступит на родную землю за семь лет своего отсутствия. Последний раз был в день бурного празднования пятидесятилетия ее матери. По крайней мере, так ей сказали. На самом деле это был предлог для того, чтобы заманить ее на третью свадьбу матери — ее супругом стал какой-то зануда, разбогатевший на продаже садовых инструментов.

Ханна была застигнута врасплох в самом неприятном смысле. Ее мать не поняла причины. Бедная Элиза, шестнадцатилетняя девушка в ту пору, застряла между молотом и наковальней. Катастрофа полная.

Так что, даже если ей придется двенадцать часов есть только сухое печенье и щипать себя за особую точку между большим и указательным пальцами, — игра стоит свеч.

— Ты когда-нибудь бывал на Тасмании? — спросила она, пытаясь сменить тему.

Брэдли покачал головой:

— Нет.

Ханна встрепенулась, открыв от изумления рот.

— Серьезно? Это же безобразие! До Тасмании рукой подать! Там так красиво. Нетронутая природа — как раз как ты любишь. Сменяющими друг друга холмами, долинами, плато, вулканами и изрезанной береговой линией остров напоминает то старую Англию, то аргентинские пампасы, то африканскую саванну, то Скалистые горы… Ледники изрезали величественные горы и образовали глубокие озера на центральном плато острова. Острые выступы скал Куинстауна выглядят так, словно были вырваны из земли гигантскими когтями. Пляжи, где ревущие ветра Южного полушария обдувают все пространство береговой линии. А еще там есть гора Крейдл. Там и состоится свадьба. Холодные и крутые склоны просто потрясающи, они расположены у самого красивого и кристально чистого озера. И это только малая часть западного побережья! Весь остров просто волшебный… Столько великолепия, разнообразия и… — Она резко остановилась, опомнившись.

Брэдли смотрел на нее не отводя глаз. Он слушал. На самом деле слушал — так, словно ее мнение что-то для него значило.

Ее сердце забилось сильнее. Опасная мысль. То, что он был недоступен, являлось огромным плюсом безнадежного увлечения. Ей это не стоило ничего, кроме одной-двух бессонных ночей.

Она поднялась и забросила на плечо сумку:

— Ну что ж, я пойду…

Брэдли тоже встал. Сила привычки, но ей все равно было приятно.

Есть множество мужчин, хорошо воспитанных и способных это показать. Тысячи. И существует возможность, что с одним из них она встретится на грандиозной свадьбе сестры. Может, он будет не против поразвлечься. Будет искать романтической связи. Может, даже большего…

Она отступила на два шага назад:

— Надеюсь, Новая Зеландия сведет тебя с ума.

— Удачных выходных, Ханна. Будь пай-девочкой.

Она улыбнулась ему уголком губ:

— Можешь за меня не беспокоиться.

Пока Брэдли устраивался на стуле, Ханна вытащила волосы из-под ремешка сумки, надела огромные солнечные очки в пол-лица, вдохнула свежий зимний воздух и направилась к трамвайной остановке.

Так начались ее первые продолжительные выходные за целый год. Ее первая поездка домой за последние годы. В первый раз с тех пор, как ее мать вышла замуж в третий раз, Ханна увидит ее лицо.

Здравствуй, панический страх.

Глава 2

Звонок в дверь раздался на следующее утро, когда стрелки часов застыли на шести. Ханна была в ванной — смывала остатки сонливости холодной водой. Для такси, которое должно отвезти ее в док, еще рановато — машину она ждала только через час.

— Откроешь? — крикнула она, но из комнаты Сони не донеслось ни звука.

Ханна пригладила ладонями взъерошенные со сна волосы и пошла к двери.

На пороге стоял человек, которого она меньше всего ожидала увидеть. Брэдли был в той самой кожаной куртке, которая Ханне всегда нравилась — шоколадного цвета с шерстяной подкладкой, и в темных джинсах, обтягивавших мускулистые ноги. Он стоял, обворожительно улыбаясь, на пороге ее крошечной квартирки. Зрелище настолько маловероятное, что она потерла глаза, чтобы проверить, не показалось ли ей.

Но он все еще стоял на прежнем месте, во всем своем великолепии, только теперь оглядывал ее с головы до ног — от старых фланелевых пижамных штанов до чересчур большого для нее отцовского свитера тридцатилетней давности с эмблемой университета Мельбурна.

— Можно мне войти? — спросил он, посмотрев ей в лицо.

Не «доброе утро», не «извини за беспокойство», не «я, вероятно, не вовремя». Сразу к делу.

— Сейчас? — Она оглянулась через плечо, радуясь тому, что самодельная бельевая веревка, на которой Соня обычно вывешивала свое шелковое нижнее белье, оказалась загадочным образом снята.

— У меня к тебе предложение.

— Предложение? В шесть утра? — Ханна пригласила его внутрь жестом.

Он сделала пару шагов вперед, и сразу же квартира показалась Ханне даже меньше, чем прежде. А места и так было маловато. Крохотная кухонька, гостиная, две кровати, одна ванная. Вид из небольших по размеру окон ничем не примечателен. Для двух работающих женщин, которым мало что надо, — как раз.

Она закрыла дверь в квартиру и прислонилась к ней спиной, ожидая окончания его инспекции. Должно быть, по сравнению с его просторными апартаментами ее жилье кажется ему жалким.

Когда он обернулся, она прижала ладони к дереву двери так плотно, что ощутила покалывание.

Но Брэдли перешел сразу к делу:

— Надеюсь, ты уже готова? Вылет через два часа.

Она удивленно моргнула. Разве он забыл? Опять? Она отошла от двери и уперла руки в бедра.

— Ты что, смеешься?

— Можешь не делать такое лицо. Я не собираюсь перебрасывать тебя через плечо и увозить силой в Новую Зеландию.

Она сглотнула со смешанным чувством разочарования и облегчения.

— Да?

— Переправа будет целый день везти тебя до Лонсестона, я узнавал. Зачем тратить время попусту, если в моем распоряжении самолет, который доставит тебя прямо к дому. Я сам тебе помогу.

— А как же Зеландия? Я целый месяц устраивала твою поездку…

— Мы просто сделаем крюк. А теперь давай собирайся.

— Но…

— Потом меня поблагодаришь.

Поблагодарить его? Он только что сорвал ее блестящий план двенадцатичасовой поездки! Да еще и с таким видом, словно оказывает ей услугу. Если все будет продолжаться в том же духе, Соня обязательно выйдет из своей спальни с заявлением, что станет монахиней.

— Все решено. — Он сделала шаг в ее сторону.

Она выставила перед собой руки, держа его на расстоянии:

— Нет, я ничего не решала.

Он упрям. Но и она тоже. Ее отец был таким добросердечным, особенно по отношению к любимым людям. Ее упертость была чертой, унаследованной от матери.

— Я знаю, как усердно ты работаешь. И ценю это. Пожалуйста, позволь мне тебе помочь.

Брэдли просто хотел сказать «спасибо» — в своем стиле. Вид у него был донельзя раздосадованный.

Ханна подняла руки в воздух, признавая поражение:

— Ладно. Принимаю твое предложение.

Он тяжело выдохнул, огляделся и, решив, что только диван может выдержать его вес, прошел мимо Ханны и сел. Затем взял случайный журнал из кипы на кофейном столике и сделал вид, что ему очень интересна статья «Сто один совет по летней укладке».

— Вылет через сорок пять минут.

Гм, судя по всему, блаженное время выражения признательности прошло. Опять рабочий настрой.

Ханна посмотрела на старые часы, доставшиеся ей от отца: они были ей так велики, что ей приходилось проворачивать их на запястье, чтобы глянуть на циферблат. Сорок пять минут? Она соберется через сорок.

Не сказав ни слова, она развернулась и убежала к себе. На стуле висела подходящая по погодным условиям для Тасмании одежда, которую она выбрала еще вчера. Собрав ее, она быстрым шагом зашла в ванную.

Там ее ждал сюрприз. Перед зеркалом стояла Соня, одетая в зеленое кимоно.

Ханна резко остановилась:

— Соня! Ты меня напугала до полусмерти. Я даже не знала, что ты дома.

Соня улыбнулась своему отражению:

— Я не хотела мешать тебе и начальничку.

Ее улыбка была слишком самодовольной, чтобы разубедить Ханну, которая неожиданно вспомнила про убранную веревку.

— Ты знала, что он придет!

Соня бросила пинцет в раковину и повернулась к подруге:

— Все, что я знаю, — это то, что, когда мы вернулись в офис, он только и делал, что говорил о Тасмании. Все остальное отошло за второй план.

Ханна потеряла дар речи.

Соня надула губки.

— Меня он никогда не подвозил до дома, хотя мы с ним работаем в два раза дольше.

— Твои родители живут в пятнадцати минутах езды! — Ханна вытолкала подругу из ванной и захлопнула за ней дверь со всей яростью, на какую была способна.

Время было на исходе, и Ханна, быстро стянув с себя пижаму и сделав небрежный пучок на макушке, забралась под прохладные струи душа. Судорожно вобрав в легкие воздуха, она включила горячую воду и подождала, пока пар не стал обжигающим, и только тогда взяла свое любимое мыло из овсяной муки и схватилась за мочалку.

Полет на самолете, да. В компании операторов, осветителей и сухаря бухгалтера. Хорошо хоть, что по приземлении они разойдутся в разные стороны и она наконец-то сможет вспомнить, каково это — жить нормальной жизнью, без постоянного присутствия в ней Брэдли.

Тихий голосок внутри подсказал ей, что, прими она одно из выгодных предложений о работе, которые сыпались на нее весь прошедший год, она бы давно уже жила без него. Но работать на другую студию уже не казалось ей заманчивым.

Каким-то непонятным образом Ханна из маленького городка превратилась в любительницу приключений. И винить в этом можно только мужчину, быть рядом с которым значило постоянно стоять на границе между колоссальным успехом и полным провалом.

Он сводил ее с ума. Его трудно понять и трудно за ним поспевать, но восторг, который она чувствовала, когда у нее получалось, окупал все.

Вдруг она поняла, что все еще стоит под горячим душем. Ханна проводила скользким бруском по плечам, рукам, животу медленными, размеренными движениями, но все мысли ее были заняты серыми глазами, темными волнистыми волосами и широкой спиной, за которой можно укрыться от всех невзгод…

Жар вспыхнул где-то внутри ее, распространяясь по всему телу, пока ей не пришлось дышать все чаще и чаще, чтобы насытить кислородом разгоряченную кровь.

Умный, красивый и сильный — и так близко! Их разделяла только тонкая перегородка. Она даже не закрыла дверь. Косяк уже так просел, что ей приходилось подкладывать коврик, чтобы плотно закрыть за собой дверь. Такой массивный мужчина, как он, мог бы только ступить на скрипучий пол, и дверь распахнулась бы сама собой.

И что бы случилось, если бы он увидел ее такой — обнаженной, влажной, скользкой? Совершенно одну. С розовой от горячего душа кожей. Возбужденной от одних только мыслей о нем.

Что бы он сделал? Пришло бы ему в голову, что она не просто ходячая записная книжка, но и женщина?

И хорошо, что этого не случится. Ханна даже не знала бы, что делать, если бы оказалась в подобной ситуации. Они прекрасно сработались, но личная жизнь — это совсем другое. Этот мужчина настолько оторвался от реальности, что его можно было отнести к совершенно новому биологическому виду.

«Отличный материал для фантазий для девушки, у которой нет времени на личную жизнь», — подумала она и, завернув кран, потянулась за полотенцем. Но его не оказалось на привычном месте.

Дурная голова, она забыла его в спальне! Ханна тревожно оглядела ванную и увидела только рулон туалетной бумаги и маленькое полотенце для рук, лежавшее в пределах досягаемости. Она в отчаянии откинула голову назад, умудрившись стукнуться о плитку.

Трубы старого, построенного после войны здания противно заскрежетали, когда в ванной Ханны была выключена вода.

Ну наконец-то. Брэдли предупредил, что на подготовку у нее есть сорок пять минут, но проклятая женщина уже вечность нежится под душем.

Он ослабил хватку на обложке журнала — все это время он так крепко его держал, что у него начало покалывать пальцы.

— Кофе? — спросила Соня, выплыв словно ниоткуда.

Брэдли был так уверен, что они наедине, он — в гостиной, Ханна — в ванной, и лишь двенадцать футов расстояния и деревянная дверь между ними, что подпрыгнул от неожиданности.

— Откуда ты, черт возьми, взялась? — прорычал он.

— Оттуда, — сказала Соня, указав себе за спину, и подошла к эспрессо-машине.

Это была единственная вещь в доме, которая выглядела по-настоящему дорогостоящей. Остальной декор состоял из пушистых вылинявших ковриков, розовых обоев с цветочками и абажуров с кисточками, таких старых, что всякий раз, как его взгляд натыкался на них, ему хотелось чихнуть. Ему казалось, что он сидит в борделе из какого-нибудь вестерна, дожидаясь дородной сводницы.

Не так он представлял себе жилище Ханны — если вообще представлял.

Она была трудолюбивой и педантичной, ее запасы стойкости давали фору даже самым выносливым мужчинам. Он не представлял ее такой… заправской любительницей гламура.

— Я делаю себе чашечку, могу и тебе, мне не трудно.

Брэдли моргнул, поняв, что уставился на дверь ванной, за которой скрывалась Ханна, словно мог просверлить ее взглядом. С силой бросив журнал на столик, он повернулся к Соне.

— Кофе? — повторила она, подвесив ярко-розовую кружку для эспрессо на кончике пальца, увенчанного алым ноготком.

И тут его озарило: в квартире отражалась сущность одной Сони. Ну конечно. Он смутно вспомнил, что как-то Соня сказала ему, что именно Ханна к ней переехала.

По какой-то причине ему стало легче. Вера в здравомыслие Ханны была оправдана.

— Только быстро, — сказал Брэдли, взглянув на часы. Если Ханна не поторопится, ему придется поменять мнение по поводу здравомыслия.

Подав ему кофе, Соня села рядом:

— Так, значит, ты повезешь нашу девочку в дебри Тасмании?

— Подброшу ее по пути в Новую Зеландию.

— За несколько сот миль до пункта назначения.

— На что ты намекаешь?

— Намекать — не мое дело. Ты мне платишь за веселье и загадочность, — сказала она, ухмыляясь. — А что может быть загадочнее и веселее, чем ваше с Ханной сумасшедшее времяпрепровождение в горах?

— Сумасшедшее? — Брэдли выпрямился на своем розовом стульчике. — Она работает не покладая рук. Это моя ей благодарность. Так что даже не начинай. Ты знаешь, что мне не нравится драматизм.

Соня, очевидно, поняла, что он предельно серьезен; кивнув, она сказала:

— Хорошо, как скажешь, босс, — и прошествовала к себе в спальню, успев добавить: — Но если что-то случится, я должна узнать об этом первой. Я о Новой Зеландии говорю.

И она исчезла за дверями комнаты в вихре зеленого шелка.

Брэдли пересел на свое старое место на диване и одним глотком опустошил чашку. Горячий кофе обжег горло.

Была бы эта девица не так хороша в своей работе…

Брэдли не шутил. Он ненавидел дешевый драматизм всей душой. Он всю жизнь его избегал — скрываясь в отдаленных горах и в девственных джунглях. Он посвятил свою жизнь определенным удовольствиям. Испытаниям воли и духа, позволившим ему познать самого себя.

Как можно дальше от плохо поставленного спектакля, которым было его детство — и до и после того, как его слишком чувствительная мать решила, что ее родительская роль для нее слишком сложна. Она скидывала его на руки то одного, то другого родственника, и каждый из его временных опекунов ожидал от него благодарности за то, что они взяли на себя такое бремя. О чем не уставали повторять каждый день. Но разно или поздно их посещала мысль, что они не такие уж альтруисты, как им казалось. А потом они шептались за притворенными дверями, мол, они не виноваты. Ведь его бросила собственная мать, в конце-то концов…

Внезапно он заметил краем глаза какое-то движение и потер ладонями лицо, стараясь стереть остатки воспоминаний. Внезапно все мысли улетучились у него из головы, когда он понял, что же это было. Ханна. Обнаженная. Быстро проскочившая из ванной в спальню. Обнаженной.

Брэдли медленно повернул голову, чтобы посмотреть на то место, где она только что была. Мозаика складывалась деталь за деталью.

Мокрая женская спина, пара стройных мокрых ног и крошечное полотенце, прикрывавшее, должно быть, мокрые обнаженные ягодицы.

Ханна. И как раз за этой вот дверью, прикрытая тряпочкой размером с почтовую марку.

Непонятно откуда взявшийся жар стал заполнять его изнутри. Жар, который нельзя не узнать.

Он снова отвел глаза и вперился взглядом в розовую лампу, украшенную таким количеством кисточек, что у него в глазах зарябило. И все же это было предпочтительнее, чем предыдущая картинка.

Ханна была трудолюбивой и педантичной… Он остановился, поняв, что повторяется. Из комнаты Ханны донесся громкий стук, после чего последовало приглушенное ругательство и что-то похожее на топот.

Он едва не рассмеялся в голос от нахлынувшего облегчения. Это была та самая Ханна, которую он знал. Трудолюбивая и педантичная и способная вывести его из лабиринта тяжелых мыслей, когда он в этом нуждался.

В этот момент Ханна вышла из комнаты, полностью одетая. Казалось, она обернулась в серое одеяло. Она волокла за собой огромный черный чемодан.

Брэдли поднялся с дивана, как раз когда она привалила чемодан к двери и повернулась к нему, часто дыша и приоткрыв губы. От того, что несла чемодан? Или от пробежки от ванной до спальни без одежды?

Он одернул себя.

— Ты себе сделал кофе? — спросила она, глядя на стол.

— Соня.

— А… А! — Она широко распахнула глаза и посмотрела в сторону комнаты подруги. — Она… Ты…

Он поднял бровь.

Но она просто покачала головой, залившись румянцем. Как раз этого ему не хватало для того, чтоб дополнить образ обнаженной женщины, которая не могла не зажечь огонь в крови мужчины.

«Ты мужчина, а не камень, — сказал он себе. — Не будь к себе слишком строг».

Ханна тем временем подняла руку, призывая его подождать, и направилась к круглому столику за диваном. Там она остановилась, перебирая огромную кучу бумаг и не обращая на него внимания.

Во время движения ее одеяло, которое оказалось чем-то вроде пончо, сместилось, открыв черные джинсы, заправленные в ковбойские сапоги, и полосатый облегающий топ с длинными рукавами. Идеально облегающий плавные формы, которые успешно скрывались под элегантными деловыми костюмами.

Сжав зубы, Брэдли прислонился к дивану и приготовился ждать. Освещенная солнцем, струившимся через оконце за ее спиной, Ханна выглядела такой юной и свежей. У нее на носу были веснушки, которых он прежде не замечал. Ее обычно безукоризненно уложенные волосы были растрепанными и взъерошенными, словно она только что вернулась с пляжа.

Подняв глаза от бумаг, Ханна поймала его взгляд и, улыбнувшись, сказала:

— Две секундочки.

Он прокашлялся:

— Если б я не знал тебя лучше, я бы решил, что ты нарочно откладываешь вылет.

Она покачала головой, и он так и не понял, достигла ли цели его неудачная шутка. Брэдли так мало знал о ней за пределами офиса, что не был уверен.

— Соня ничего не смыслит в уплате счетов, — объяснила Ханна. — А сейчас слишком холодно, чтобы рисковать отключением отопления. Хотя она это заслужила.

Вопрос, вертевшийся у него на языке, был чересчур личным, но он все равно поинтересовался:

— У меня такое чувство, что есть еще одна причина, почему ты медлишь.

Она посмотрела ему в глаза и наконец слегка пожала плечами:

— Не то чтобы я не хотела домой. Я больше всего на свете люблю Тасманию. Я просто не успела подготовиться к тому, что меня ждет, когда я ступлю на порог «Гейтхауса».

— «Гейтхауса»?

— Это отель.

— Жалеешь, что его выбрала? — спросил он, за что получил жалящий взгляд светло-зеленых глаз.

— Думаешь, у меня хватило бы совести устроить свадьбу единственной сестры в какой-нибудь дыре?

— Думаю, это зависит от того, любишь ли ты свою сестру. Давно ты ее не видела?

Она покраснела, но предпочла не реагировать на подколку.

— «Гейтхаус», чтоб ты знал, — сказочное место. Он похож на швейцарское шале в самом сердце леса. До горы Крейдл рукой подать. Сто прекрасных комнат, шесть ресторанов, изумительный ночной клуб, кинотеатр и великолепно оснащенный тренажерный зал. Я уже не говорю о номерах люкс.

Ханна закрыла глаза, и по ее телу прошла дрожь. Брэдли только и мог, что смотреть на нее, охваченный эмоциями, и надеяться, что скоро он сможет убраться из этого невероятного розового будуара прежде, чем у него отомрут последние клетки мозга.

Проклятье. Кто эта женщина и куда подевалась его надежная помощница?

Если бы не большие честные зеленые глаза, он бы стал сомневаться, попал ли он по адресу.

Вот и помогай ближнему.

— Ладно, — в конце концов заключила Ханна. — Теперь я могу быть спокойна: Соня доживет до вторника. — Она пробежалась пальцами по волосам, вспушив их еще сильнее. — Я готова.

Брэдли не знал, куда деть руки, поэтому взялся за ручку чемодана. Сделав рывок, он почувствовал, как напряглись мышцы живота.

— Чего ты туда напихала? Кирпичей?

Ханна уперла руку в складки пончо, куда-то поближе к соблазнительному телу под ним.

— Да, — подтвердила она. — Я напихала туда кирпичей, а не, как логичней было бы предположить, одежду, белье и обувь на все выходные. Ты никогда не бывал на свадьбе?

— Никогда.

— Надо же. Не знаю, ты специально не появлялся на них или ты просто самый удачливый человек на земле. Пока ты будешь наслаждаться красотами самого замечательного места на земле — не считая Тасмании конечно же, — я буду менять платья чаще, чем певец в попсовом клипе.

Брэдли прикрыл глаза, чтобы не дать образу, навеянному ее словами, полностью сформироваться в сознании.

— Машина внизу, — прорычал он, перенося чемодан за порог. — Жду тебя через пять минут, или…

«Твое белье на все случаи жизни…» — прошептал предательский голосок у него в голове.

— Твоя одежда улетит без тебя.

— Ладненько. — Она махнула ему рукой и пошла искать Соню, чтобы попрощаться.

Оставляя позади розовую, обитую вельветом мебель, ужасные рюшечки и легкомысленные элементы декора, Брэдли чувствовал себя так, словно с его плеч сбросили груз.

Глава 3

Ханна стояла на выходе из самолета «гольфстрим», с наслаждением вдыхая морозный воздух.

Место — Лонсестон, Тасмания.

Время прибытия — утро.

Погода — холод собачий.

Она не была уверена в том, какие чувства испытает, снова ступив на родную землю после стольких лет жизни в мегаполисе.

Она вернулась домой.

Позади нее раздался глубокий мужской голос:

— Что? Не будет даже перетяжки «Добро пожаловать»? А как же оркестр?

— О боже, — испугалась она. — Я иду, иду уже! Можешь лететь, куда тебе нужно. Возвращайся в салон. На улице дико холодно.

— Я большой мальчик. Холод меня не пугает. — Брэдли засунул в рот последнюю горсть орешков и заглянул через ее плечо. — Значит, это и есть Тасмания.

Ханна оглядела аэропорт Лонсестона: одно-единственное невзрачное здание под плоской крышей да припорошенный мокрым снегом асфальт, кое-где уже превратившийся в лужицы.

— Нет, это аэропорт. Тасмания — затерянный мир за его пределами.

— Тогда давай выбираться. У меня не так много времени.

Она покачала головой:

— Конечно, извини. Спасибо за то, что подбросил. Но назад меня везти не надо. Во вторник увидимся.

Помахав ему рукой на прощание, она сбежала со ступенек. Не прошло и минуты, как она обнаружила, что пилот поставил ее чемодан рядом с багажом, подозрительно похожим на поклажу Брэдли.

— А это еще зачем? — спросила она и, повернувшись, увидела позади Брэдли.

Инстинктивно она вцепилась ему в куртку, чтобы не шлепнуться прямо на задницу. Твердые мускулы тут же напряглись под ее руками. И все, что пришло ей в голову, — это «О боже, как хорошо. Он такой теплый. Сильный. Настоящий». Подняв голову, она увидела, что он смотрит на нее не отрываясь.

— Ты вся дрожишь, — процедил Брэдли, будто она чем-то его обидела.

Сжав руки в кулаки, она спрятала их в складках пончо и отступила на шаг, сопротивляясь порыву приблизиться к нему, чтобы еще раз почувствовать тепло и мощь его тела. Опасная мысль.

— Конечно, холодно же.

Его руки потянулись к тому месту, где недавно были ее ладони, и рассеянно потерли его.

— Да ну? — пробурчал он. — А я и не заметил.

Вообще-то она тоже. Близость к живой печке ее согрела, и она даже не подумала о температуре за бортом самолета.

Ханна отошла еще на шаг.

— Почему Джеймс поставил твой багаж рядом с моим?

— Я провожу исследование.

— Чего? Различий между дорожными покрытиями на Тасмании и Новой Зеландии?

В глазах у него заплясали чертики, и что-то в ней живо отозвалось ответным теплом. Но потом на привычное место вернулись темные очки, и ей уже не удалось угадать его настроение.

— А если точнее, — отрезал он, — просто Тасмании, — и прошел мимо нее.

— Погоди! — позвала Ханна. — Я чего-то не понимаю!

— Ты недооценила свои способности пиар-менеджера. Ты мне продала.

— Что я продала?

— Дикую, нетронутую природу. Зубчатые скалы. Зеленые леса. Ревущие водопады. Озера, вода которых столь неподвижна, что трудно отличить их зеркальную гладь от линии горизонта. Знакомые слова?

Еще бы. Одна из ее речей о родном крае.

— Вот я и подумал — почему бы и нет? Команда справится и без меня. А я пока разведаю, что есть на этом острове.

Так вот, значит, что он замышлял во время полета. А она даже не заметила, с головой погрузившись в нехитрое развлечение — почитала глянцевый журнальчик, попивая коктейль и слушая музыку на своем айподе.

Наверное, вид у нее был как у рыбы, выброшенной на сушу, потому что он прибавил:

— Не переживай. Я не собираюсь мешать твоему отдыху. Спенсер взял для меня машину напрокат и продумал маршрут.

Ханна закрыла рот. Она все еще не могла понять, почему ему пришло в голову остаться. Но больше всего ее раздражало то, что именно сейчас она могла бы проявить свой потенциал будущего продюсера, и не может — она на отдыхе. Спенсер отлично разбирался в интернет-картах, но она выросла здесь, кому, как не ей, знать самые красивые и захватывающие дух местечки?

Да уж, не вовремя Брэдли все это замыслил.

Настойчивый внутренний голос давал о себе знать: «Успокойся и отпусти вожжи. Отдохни хорошенько, а во вторник придешь к нему и скажешь, что возглавить проект должна именно ты».

— Ладно, — уступила она. — Отлично. Ты не пожалеешь.

С этими словами она повернулась и пошла к багажу. И как раз в этот момент услышала пронзительный женский крик:

— Э-э-эй! Ханна! Мы ту-у-у-у-ут! Ханна!

Все ее чувства сплелись в тугой клубок при звуке этого голоса. Ну почему? Почему сейчас?

Она же послала Элизе сообщение, что сама доберется. Черт!

— Ханна!

Она лихорадочно искала знакомые фигуры среди толпы ожидающих за перегородкой. Темноволосые, светлокожие, увешанные побрякушками, в одинаковых розовых куртках, ее мать и сестра выделялись на фоне продрогшей серой толпы, как фламинго в стае голубей.

Словно и не прошло столько времени, словно у нее и нет прекрасной работы, замечательных друзей и уютной квартиры… Ханна за пять секунд трансформировалась из уважаемой помощницы телевизионного гения в тощую девочку-сорванца, игравшую в мяч на заднем дворе, пока ее мать и сестра ходили по магазинам, салонам красоты и шептались о парнях.

Ее мать прошла через толпу, распихивая других, открыла калитку, чем, вероятно, нарушила с десяток правил безопасности, и направилась к ним. Наверное, стоило бы пойти к ней навстречу, но Ханна была так растеряна, что начала отступать. Но тут вокруг ее талии обвилась крепкая рука, и теплота этого прикосновения остановила ее отступление лучше всяческих уговоров. Как по-рыцарски: ее замечательно владеющий собой начальник пришел к ней на помощь. Она уже начала привыкать к его галантности. Чего нельзя было сказать о его близости. Ей нужна была каждая крупица силы, чтобы подготовиться к тому, что вот-вот случится. Она встретится с матерью неподготовленной и даже трезвой. И подвергнет своего шефа, страшащегося любых публичных сцен, величайшему испытанию в его жизни.

Брэдли и ее мать. Только не это.

— Быстро сворачивай налево, в кусты, и дальше по тропинке. Через три минуты увидишь основную магистраль. Давай! — приказала она.

Темные брови сошлись на переносице.

— И зачем мне это?

— Видишь это нечто в розовом, которое идет к нам? Это моя мать. И если не поторопишься, то тебя сметет ураганом.

Слишком поздно.

Глаза Вирджинии впились в Брэдли. Неудивительно — высокий, мускулистый красавец, стоящий в тени собственного самолета, не смог бы не привлечь внимания женщины. Что уж говорить о сногсшибательно красивой женщине в поисках нового мужа.

Элиза, мама в миниатюре, семенила рядом.

Брэдли позади нее набрал полные легкие воздуха и через секунду прервал напряженную тишину вопросом:

— Так что же мне делать, чтобы не оказаться на пути урагана?

И сразу же почва под ее ногами показалась до боли знакомой. «Найт продакшнз» никогда не допускала своих сотрудников к совещанию без предварительной подготовки, и Брэдли всегда получал то, чего хотел.

— Первое — зови ее Вирджиния, — проинструктировала Ханна. — Никакой «миссис». Ей никогда не нравилось, когда о ней думают как о жене или матери. Она считает, это завуалированный способ указать ей на возраст.

Брови удивленного Брэдли почти достигли линии роста волос.

— Кем же она вас считает? Своим фан-клубом?

Ханна рассмеялась неожиданно для самой себя. Она повернулась, чтобы проверить, сошло ли у него с лица встревоженное выражение, и его рука еще крепче сжалась вокруг ее талии.

— Расслабься, — пробормотал он, склоняясь ближе. — Ты так заведена, что начинаешь меня немного пугать. Не впадай в панику. Мамы меня любят.

Она в отчаянии уставилась на него:

— Это еще не беда. Посмотри на себя. Моя мама точно тебя полюбит.

Он ухмыльнулся:

— Думаешь, я такой очаровательный?

— До последней ниточки твоих дизайнерских носков, — невозмутимо ответила Ханна. — К твоему сведению, моя мать любит не только рослых мужчин, владеющих самолетами, но еще и стразы, розовые кардиганы в обтяжку и фруктовые коктейли с маленькими зонтиками.

Едва выговорив эти слова, Ханна тут же о них пожалела. Нельзя сказать, что она и раньше над ним не подшучивала. Но сравнить его со стразами?

Может, виновата удобная одежда. Может, день без укладки феном. Что бы это ни было, у нее не на шутку развязался язык.

Рука Брэдли скользнула еще ниже — к самому бедру, пока его пальцы не коснулись местечка между поясом ее джинсов и футболкой. Еще немного, и она будет полностью в его власти. Ханна была так напряжена, что прямо-таки вибрировала всем телом.

Времени на размышления не было. Вирджиния уже подплыла к ним, поправляя длинные волосы, развевающиеся по ветру, как у модели в рекламе шампуня.

— Ханна! Дорогая моя! — Раскрыв объятия навстречу своей дочери, она тем не менее успела оглядеть Брэдли с головы до ног, точно он был дорогущим омаром на тарелке.

Как только ее руки сомкнулись вокруг плеч Ханны, Брэдли, к большому сожалению, опустил свою.

— Вирджиния, — сказала Ханна. — Так мило, что ты меня встретила, но тебе не стоило утруждаться. Такое событие впереди.

За плечом матери Ханна увидела счастливое лицо Элизы и чуть было не прослезилась сама.

Одними губами она проговорила: «Привет», и Элиза сделала то же самое.

И в тот же самый момент мать сказала ей на ухо:

— Какой милашка.

Даже не шепотом. Ни капли стеснения. Наверное, даже пилот Джеймс, выруливавший на взлетную дорожку, ее услышал.

— Он — мой начальник, — выпалила Ханна. — Оставь его в покое.

Отстранившись, ее мать посмотрела на нее с тайным уважением в глазах. Ну и ну. Такого прежде не случалось. Ханна затаив дыхание ждала еще чего-то… Выражения вины, печали, сожаления…

Но Вирджиния только сморщила нос:

— Джинсы, Ханна? Ты похожа на бродяжку.

«Вот так-то. Моя мать, дамы и господа!» — подумала Ханна.

— Моя работа связана с путешествиями. Вообще-то я облетела почти весь земной шар. И научилась ценить комфорт.

Вирджиния не стала настаивать на своем.

— Кажется, моя дочь не удосужилась нас представить…

— Прошу прощения, — вмешалась Ханна. — Вирджиния, это Брэдли Найт, мой начальник. Брэдли, это Вирджиния Миллар Гиллеспи Мак-Клур. Моя мать.

Улыбка Вирджинии была приторно-сладкой, но в глазах застыл холод.

— Дорогая, ты забыла добавить «Смайс». Хотя Дерек был незапоминающейся личностью, надо сказать.

Брэдли снял темные очки, прикрепил их за вырез футболки и только потом пожал предложенную ему руку с идеальным маникюром. Ханна задержала дыхание. Нашел ураган на камень. Чем все это закончится?

— Приятно познакомиться, Вирджиния, — глубоким, бархатистым баритоном произнес Брэдли. — А это, должно быть, Элиза. Ни у кого другого не может быть таких же прекрасных зеленых глаз, как у Ханны.

Карие глаза Вирджинии удивленно расширились, но ей пришлось отпустить руку Брэдли и отойти, освобождая место для своей младшей дочери. Она не привыкла находиться на втором плане, поэтому несколько растерялась. Ей даже пришлось постоять немного на месте, собираясь с новыми силами.

Ханна прижала ладонь ко рту, чтобы скрыть усмешку. Если бы она не восхищалась шефом прежде, то начала бы прямо с того момента.

Светло-зеленые глаза Элизы — точь-в-точь как у отца — широко распахнулись от такого внимания.

— Такая честь с вами познакомиться, мистер Найт. Я обожаю ваши сериалы. И не только потому, что Ханна над ними работает. Они сами по себе замечательные!

Брэдли рассмеялся:

— Спасибо.

Для парня, который обычно превращался в камень при первых возгласах неприкрытого восхищения, он держался совсем неплохо. Ханна осторожно наблюдала за ним, ожидая, что он вот-вот сорвется с места и убежит. Но его улыбка осталась искренней. Он медленно повернулся к Ханне и подмигнул, давая ей понять, что отлично знает, во что ввязался, и смирился с этим. Единственная причина, почему он мог пойти на это, — желание защитить ее. Он знал, что ее пребывание дома будет коротким и много значит для нее, поэтому и решил помочь.

От такой мысли у нее даже ноги подкосились.

— Ханна не сказала, что привезет с собой мужчину, но конечно же мы вас устроим. Да, Вирджиния? Ханна такая скрытная, почти ничего нам не рассказывает о своей жизни в Мельбурне. Она, наверное, уже успела повстречать кучу знаменитостей, а уж со сколькими парнями она там встречалась! Мы можем все узнать от вас!

— Нет-нет, — вмешалась Ханна. — Элиза, Брэдли здесь не для…

— Вы придете на свадьбу, — настаивала Вирджиния, втискиваясь между Ханной и ее шефом. — Отель — шесть звезд. Еда — пальчики оближете! Гора Крейдл — самое прекрасное место на свете, без всяких исключений! Вы не можете просто упустить возможность насладиться видами Тасмании! Это место идеально подходит для одной из ваших передач.

Ханна замотала головой с такой силой, что прядь волос мазнула ее по лицу, и схватила Брэдли за локоть, практически оттаскивая от своих родственников.

— Брэдли не на свадьбу приехал. Он тут по делу. У него нет ни минуты свободного времени, так ведь, Брэдли?

— Не могу напрашиваться вот так, в последнюю минуту, — был его ответ.

Она сердито взглянула на него, но он отказывался встречать ее взгляд. Затем он повернулся так, чтобы взять ее за руку. Тепло от его прикосновения заставило ее задрожать. Она попыталась отстраниться, но он не отпускал. Потом он улыбнулся ей; в его серых глазах плясали чертики. Ее сердце громко застучало в груди, и она отобрала у него руку. Ох, нет-нет!

Ей не надо было сравнивать его со стразами, или розовыми кардиганами в обтяжку, или коктейлями. Он вовсе ее не защищал. Он ее наказывал!

— Да ладно вам, — промурлыкала Вирджиния, беря его под локоток. — Двоюродная бабушка Матильда предупредила нас вчера, что не приедет — она уверена, что слегла с чахоткой.

Элиза округлила глаза.

— А на обручении у нее была малярия. Не считая ипохондрии, она замечательная двоюродная бабушка. Все свои подарки она высылает заранее!

Вирджиния пошла к терминалу, таща за собой Брэдли. Ханне, как всегда, оставалось только следовать за ними.

— Банкет уже оплачен наперед, — продолжила Вирджиния.

Элиза, которая взяла Брэдли под другую руку, добавила:

— И подарок уже есть! Мы просто запишем ваше имя карандашом рядом с карточкой бабули Матильды. Вы не будете сидеть с Ханной, потому что она все время будет с Роджером. Вы выглядите как человек, который способен сам о себе позаботиться.

Ханна возвела было глаза к небу, но тут заметила, что Брэдли хмурится.

— Роджер? — спросил он обвинительным тоном.

— Друг жениха, — объяснила Элиза. — Он тренер по фитнесу. В качестве подружки невесты ей придется не отставать от Роджера, точно рыба-прилипала. Но мы найдем вам веселое местечко, не сомневайтесь.

— Кроме того, — сказала Вирджиния, — именно из-за вас наша девочка не могла повидать нас все это время. Вы наш должник, и «нет» мы не примем. Договорились? Ну и хорошо. Я позабочусь, чтобы ваш багаж был доставлен к отелю, и возьму вам машину напрокат. Наша так забита всем необходимым для свадьбы, что места просто нет. Иначе я бы с радостью уступила вам руль и ехала бы на переднем сиденье рядом с вами. — Она погладила его по щеке, развернулась на каблуках и устремилась вперед.

Элиза семенила следом.

Брэдли замедлил шаг, пока Ханна не поравнялась с ним.

— Я предлагала тебе бежать, — сказала она.

— Да, предлагала. — Брэдли покачал головой и расплылся в улыбке, от которой у нее снова сердце пустилось вскачь.

— Ты не можешь поехать с нами, — настаивала Ханна.

— Почему?

— Потому что ты не дашь мне развернуться.

Солнце светило ему в спину, и она не видела выражение его глаз, но голос с бархатцой восполнил эту потерю:

— Неужели?

Ханна невольно улыбнулась в ответ:

— Всякое может случиться.

Его «м-м-м…» в качестве ответа было слишком уклончиво.

— И как твой отец справляется с этим сгустком энергии?

Улыбка Ханны угасла. Она подцепила пальцем ремешок старых отцовских часов.

— Он умер, когда мне было четырнадцать.

И с тех пор она ощущала себя Золушкой, оставленной на милость своей семьи — только вот в случае Ханны мать и сестра были ей родными по крови.

— Он был просто без ума от Вирджинии. Мы с Элизой постоянно видели, как они целуются на кухне. Мы считали это отвратительным. Потом он умер. Не прошло и полугода, как она снова вышла замуж. С тех пор мы держали дистанцию.

Брэдли помолчал несколько секунд, затем сказал:

— Мне очень жаль.

— Спасибо.

Ханна подумала, а не настал ли удобный случай спросить о его семье. У нее не было понятия о том, живы ли они вообще и кем они были. Миссионерами, или охотниками за инопланетянами, или же королем и королевой какой-нибудь маленькой европейской страны, населенной только прекрасными людьми.

Или о том, обедает ли он у них дома каждую субботу.

Но в последнее мгновение Ханна передумала, не зная, как начать. Вместо этого она произнесла:

— Мама потом еще раз выходила замуж. Дважды.

С обещанием чтить и любить каждого из них так же, как она любила и чтила их отца. И всякий раз ее слова оборачивались ложью. Вот почему Ханна никогда не даст такой клятвы, которой не сможет исполнить. Она должна знать, что за ответным обетом будет аналогичная верность и ответственность. Сама мысль о другом союзе внушала ей неприятие.

Брэдли повернулся, чтобы посмотреть на Вирджинию.

«Как мошка к огню», — с горечью подумала она.

— Твоя мать… — начал он, и Ханна приготовилась в тысячный раз услышать знакомые слова. «Твоя мать такая утонченная, а Элиза — просто прелестная куколка. А ты… совсем другая». — Она… — Брэдли снова остановился. — Она носит на себе столько рюшек, сколько во всем Милане не сыщешь.

Ханна рассмеялась — радостно, внезапно, но тут же закашлялась.

Взяв себя в руки, она издала тихий смешок:

— Вирджинии и вправду нравятся рюшки. Также как и розовые кардиганы, и коктейли с маленькими зонтиками.

Про стразы она уже упоминать не стала — его кривоватая улыбка сказала ей, что он помнит.

Словно почувствовав близость, возникшую между ними, Брэдли нахмурился и поднял глаза на чистое, прозрачное небо. Вдохнув поглубже морозный воздух, он засунул руки в карманы. Закрылся от нее.

А она уже начала привыкать к его вниманию. Если это не причина изжить эту странную влюбленность… Чего еще ей ждать?

— Ладно, пора выдвигаться. Я высажу тебя на твоем курорте и поеду по своим делам.

— Курорте? — возмутилась Ханна.

Брэдли даже не поморщился.

— Спенсер построил мне маршрут до горы Крейдл. Заодно и тебя подброшу.

Распоряжайся Ханна его курсом, она бы сделала то же самое. Но она была на отдыхе. Свободна от рабочих обязанностей. И да, ее нужно было подвезти.

Высоко подняв голову, она проследовала к терминалу.

Брэдли нагнал ее в два больших шага.

— Хорошо бы, если машина, которую взял напрокат Спенсер, была большая и надежная. Кочек на острове многовато, — заметила Ханна.

— Это «родстер» со складным верхом. — Его большие руки описали в воздухе два полукруга, точно очерчивая контуры автомобиля.

Никогда еще Ханна не ревновала к машине.

— Смеешься? Он заразил кое-кого привычкой пускать слюни, а?

Его тихий смех ласкал ей слух, пока она быстрым шагом шла к стоянке.

Глава 4

— Приехали уже? — пробурчала Ханна, потягиваясь в ограниченном пространстве салона дорогой спортивной машины.

Придется серьезно потолковать со Спенсером, когда они вернутся в Мельбурн!

— Через восемьсот метров поверните налево, — сказал приятный мужской голос навигатора с австралийским акцентом.

— Кен, — вздохнула она. — Ты мой герой.

— Кто такой Кен? — спросил Брэдли.

— Это наш навигатор.

— Ты дала ему имя?

— Имя ему дала его мать. Я просто выбрала этот голос, когда ты притворился, что проверяешь машину на предмет неполадок — на самом деле ты просто любовался на шасси. Тебе, наверное, больше бы понравилась шведка Уна или британка Кэтрин, но сегодня я — пострадавшая сторона. Так что я решила немного порадовать себя.

— С помощью Кена?

— Поосторожней, когда говоришь о Кене. Между прочим, именно ему я обязана избавлением от кучи дорожных проблем со времени переезда в Мельбурн.

Он глянул на нее, и она увидела свое отражение в темных стеклах его солнцезащитных очков.

— Значит, больше всего в мужчинах ты ценишь умение ориентироваться на местности? Таков твой идеал мужчины?

— Понятия не имею, какой у меня идеал. Все мужчины, которых я знаю, очень далеки от совершенства. — Она покосилась на Брэдли, ожидая его реакции на ее замечание, но безуспешно.

Ханна расправила пончо на коленях так, чтобы оно лежало ровно, как покрывало, и заявила:

— Хотя Кен надежный. И умный. И все время рядом. И ему небезразличны мои желания.

— Поверните налево. Вы достигли конечного пункта путешествия, — произнес Кен, снова доказав правдивость ее слов.

— А еще у него самый сексуальный голос на свете, — добавила Ханна, не подумав.

Брэдли потер подбородок и медленно опустил руку на руль.

— А я как раз подумал, что его голос сильно смахивает на мой.

Автомобиль, свернув с дороги на подъездную аллею, замедлил ход. Ханна, невозмутимо глядя прямо перед собой, сказала:

— А вот и нет.

Но правда заключалась в том, что глубокий, протяжный голос Кена так сильно напоминал ей о Брэдли, что она часто включала навигатор просто по дороге домой в дождливые дни, и пробки были тут ни при чем. Она оправдывалась тем, что ей не так тревожно, особенно когда на улице уже было темно.

Она обманывала саму себя.

Внезапно перед ее взором предстал величественный «Гейтхаус», словно замок из сказки, с волшебными башенками и узорчатыми ставнями. За этим чудом архитектуры виднелись острые пики горы Крейдл.

Брэдли в изумлении снял очки и присвистнул:

— Господь, вероятно, был кинематографистом в душе, раз создал такое невероятное место.

— Вот и я о чем! — Ханна практически подпрыгивала на кожаном сиденье. Когда она поняла, что тянет его за рукав, постаралась успокоиться.

— И сколько тут комнат?

— Для съемочной команды и актеров хватит.

Он наконец оторвал глаза от прекрасного пейзажа перед ним, точно сошедшего с открытки, и посмотрел на нее. В нем чувствовался дух приключений, радость открывателя. Именно в такие моменты Ханне приходило в голову, что ее увлечение может обернуться чем-то посерьезней.

— Красота, правда? Погоди, ты еще увидишь гору вблизи. Тебе не захочется уезжать. Такие мысли посетят и меня, как только я погружусь в гидромассажный бассейн в моем номере.

Глубокая складка пролегла поперек его лба.

Гм, похоже, она слишком расстаралась. Но если он оценит ее энтузиазм, у нее будет больше шансов на повышение по возвращении.

Он остановил машину перед широким деревянным крыльцом.

Ее выходные под кодовым названием «отдых от Брэдли» наконец-то начались.

Брэдли выбрался из машины одновременно с ней, но не поспешил к багажнику, чтобы вытащить ее чемодан. Ханна заметила, что вместо этого он принялся разглядывать парадный вход отеля.

Она вся похолодела.

— Нет-нет! Сначала ты заявляешься ко мне в квартиру и буквально затаскиваешь меня в самолет. Потом вынуждаешь меня проехаться с тобой на этом жутком авто. А теперь еще это?

Он повернулся к ней с непроницаемым лицом:

— А я думал, перелет на частом самолете и бесплатная поездка на машине — отличная благодарность за твою работу.

Она почувствовала укол вины, но тут же вспомнила, что Брэдли всегда делает лишь то, что ему выгодно.

— Хорошо! — отрезала она. — Пусть будет по-твоему. Но комнату ты точно не получишь.

В его глазах промелькнуло сомнение, и она поспешила воспользоваться преимуществом:

— Это время года самое популярное у туристов, и «Гейтхаус» забронирован на месяцы вперед. К тому же кроме свадьбы Элизы тут планируется еще одна большая вечеринка — встреча выпускников. Моя мать всех на свете знает. Элиза такая уступчивая, что пригласила полно народу, большинство она даже ни разу не видела, а мать Тима — итальянка. Тут скоро будет пол-Италии. Если тут есть каморка для метел, то даже на ней сейчас висит табличка «Сто долларов за ночь».

Он оглядел отель, впечатляющий пейзаж, простиравшийся перед ним… И по тому, как он сжал зубы, Ханна поняла, что отступления не будет.

— Ты точно знаешь здешнюю администрацию. Почему бы тебе не поколдовать немного? Один номер на ночь. А потом я не буду мозолить тебе глаза.

Искушение применить свои организаторские навыки было велико, но сомнения никуда не ушли.

— Я на отдыхе! Хочешь комнату? Иди и позаботься о себе сам!

— Ты намекаешь, что я не могу даже комнату снять, если ты не будешь держать меня за руку?

Ханна постаралась выбросить из головы эту соблазнительную картинку.

— Я не намекаю, я тебе прямо говорю. В это время года быстро темнеет. И холодает. А тебе до Куинстауна еще два часа дороги. Старый шахтерский городок. Можно найти пару придорожных гостиниц. Если повезет. — Ханна открыла багажник и вытащила свой чемодан. Поставив его на землю, она поняла, что Брэдли сократил расстояние между ними, и они стояли нос к носу. Она скрестила руки на груди. — Ты не получишь номер.

— Хочешь поспорить?

По природе она не была игроком и ненавидела неприятные сюрпризы. Но на этот раз все ставки были в ее пользу. Когда Элиза упомянула о том, что бабули Матильды на свадьбе не будет, Ханна дозвонилась до отеля, и ее уверили, что рады отдать освободившуюся комнату другим гостям, поскольку список ожидания немаленький. Брэдли ничего не светит.

— Почему бы и нет? — усмехнулась она. — Спорим.

— Отлично. На что спорим? Уступаю первое слово даме.

Сначала она решила попросить еще одну неделю оплаченного отпуска, но вдруг такого шанса больше не представится?

— Я буду указана как сопродюсер, если ты снимешь здесь сериал.

Внезапно между ними повисла напряженная тишина. Ханна слышала даже бешеный стук своего сердца. А вдруг она только что все испортила?

И все же она заслужила такую возможность, учитывая то, сколько труда она вложила во все его проекты. А ему пора осознать, что она важная часть его компании, а не просто посредник между ним и нижестоящими сотрудниками…

— Договорились.

— Да? — вскрикнула Ханна, подпрыгивая на месте. Она махнула рукой, словно смотрела на сцену во время церемонии награждения. — И награду получают Ханна Гиллеспи и Брэдли Найт!

— А не наоборот?

— Нет, тут учитывается алфавитный порядок.

— Мм… — Он приподнял бровь. — А если я получу комнату?

— Не получишь.

Он схватил свою кожаную сумку и ее чемодан с такой легкостью, словно нес перьевую подушку. Она побежала за ним.

— Брэдли? А твои условия?

— А какое это имеет значение? Ты так уверена, что я не выиграю.

Он послал ухмылку в ее сторону, отчего она затрепетала.

Нет, ему не выиграть. Не может такого случиться. Но это же Брэдли Найт. Он всегда побеждал — касалось ли дело разрешения на съемки нового шоу, или же получения нужного времени для трансляции, или же утаивания его личной жизни — он всегда получал то, чего хотел.

Она взбежала вверх по ступенькам с участившимся дыханием. Он же одолел их по две за раз, точно это ничего ему не стоило. На площадке он остановился, открыл дверь и пропустил сначала ее. Недоверчиво ему улыбнувшись, она вздернула подбородок и величаво вплыла в приемную. Пройдя всего два шага, оба замерли, точно громом пораженные. Ханна была рада узнать, что «Гейтхаус» был так же красиво обставлен, как указано на рекламных сайтах. Мраморные полы, величественные колонны и огромные камины.

— Дух захватывает, — сказал Брэдли.

— И полностью занят, — прибавила Ханна.

Брэдли расхохотался:

— Вы невозможно упрямое создание, мисс Гиллеспи. Пора бы уже это запомнить.

Она только и могла, что улыбнуться.

И тут он объявил:

— Я иду на свадьбу твоей сестры.

— Что?

— Если я получу комнату, то жаль будет упустить такую замечательную возможность и не разведать этот уголок. А раз уж я буду тут, то будет верхом грубости не воспользоваться приглашением твоей сестры.

— Ты слишком многого хочешь!

Его глаза светились насмешкой.

— Так что, договорились?

Награда слишком близка, чтобы уступать.

— Да, — решилась Ханна.

Он сощурился, огляделся, затем, приобняв за плечи, направил ее в сторону бара:

— Дай мне пять минут.

— Да хоть все двадцать.

Ханна устроилась за стойкой в немноголюдном, со вкусом обставленном баре. Варианта развития событий было два: или через двадцать минут она получит повышение, или ее невыносимый босс придет на свадьбу ее сестры. В любом случае выпить бы не помешало. Ханна несколько секунд посмаковала тонкий аромат и вкус коктейля с вишневым ликером, после чего осушила бокал залпом. Пианист в углу наигрывал что-то мелодичное, а видом из окна можно было бы любоваться сутки напролет. Она вздохнула, расслабляясь под действием напитка. Впервые за время путешествия она начинала понимать, что находится в отпуске.

— Ханна-банана!

Обернувшись, она увидела спешащую к ней Элизу. К счастью, матери вблизи не наблюдалось, и Ханна с радостью обняла сестру.

— Ну разве это не чудесное место? Ты как в воду глядела, когда предложила забронировать его! Мы с Тимом — твои должники!

Ханна закрыла глаза под наплывом воспоминаний. Одна спальня на двоих. Общие игрушки. Единственный тюбик утащенной у матери помады, чтобы красить куклам губы. Все то, что она старалась оставить позади, чтобы начать жизнь в Мельбурне с нуля.

— Я старалась, — сказала Ханна, погладив сестру по спине и отстранившись. — Я все равно не могла бы сделать большего, находясь так далеко.

— Все, что ты сделала, было замечательно. Ты лучшая подружка невесты на свете. А где твой красавец?

— Ушел обольщать администрацию, — не задумываясь ответила Ханна, но тут же поспешила исправиться: — И он не мой. В смысле, он мой начальник. И он приехал работать.

Аккуратные бровки Элизы в удивлении изогнулись.

— Значит, то, что вы прибыли на одном самолете, — чистое совпадение? И именно сюда — к Крейдл? Да сразу видно, что у него есть скрытый мотив!

Ханна усмехнулась. Может, ее сестренка и наивна на вид, но девочка определенно выросла.

— Поверь мне, между мной и Брэдли Найтом ничего нет.

Элиза облокотилась на стойку, постукивая по полу носком туфли — привычка со школьных занятий балетом.

— Значит, он не влюблен в тебя по уши и не боится, что ты сбежишь с шафером, разбив ему сердце?

Ханна громко расхохоталась:

— Не хочется тебя разочаровывать, романтичная ты моя, но Брэдли может опасаться только того, что мои неожиданные выходные оставят его без чистой одежды.

За аркой было видно, что субъект их разговора склонился над столом регистратора — им был мужчина. Ханна улыбнулась про себя. Была бы это женщина, может, ей и пришлось бы поволноваться.

— Значит, на свадьбу он не придет?

— Боюсь, нет. Ему нужно работать. Он такой трудоголик. Если бы можно было жениться на работе, он бы обогнал тебя по дороге к алтарю.

Ее взгляд опять устремился к Брэдли, но на этот раз и он наблюдал за ней. Внезапно и тихая музыка, и разговоры новоприбывших гостей стали не более чем шумом, перекрываемым гулким стуком ее сердца.

— Так вот, — продолжала Элиза. — Все идет как по часам. Так что сегодня отдыхай. Просто расслабься! Хорошо?

Ханна нахмурилась, но все же согласилась:

— Хорошо.

— Тогда я побегу к своему зайчику, а то мы целый день не виделись. — И, подмигнув сестре, Элиза скрылась за аркой.

Элиза стала совсем взрослой. А мать была рада ее видеть. Радость, которая никак не была связана ни с Брэдли Найтом, ни с коктейлем, согрела ее изнутри.

Но ненадолго: знакомые длинные загорелые пальцы положили прямо перед ее носом ключ с монограммой отеля.

— Что это? — спросила она, едва не поперхнувшись.

— Обязательно спрашивать? — протянул Брэдли и, обойдя ее со спины, сел на соседний стул, при этом случайно коснувшись ее руки.

Она развернулась, чтобы одарить его сердитым взглядом:

— Если ты пообещал менеджеру своего первенца, то мое уважение ты потерял навсегда.

Улыбка на его губах послала миллион мурашек вверх по ее позвоночнику. Смотреть на него было все равно что сидеть на кратере вулкана — знаешь, что нужно бежать, но так и тянет спрыгнуть.

— Ничего подобного. Я просто пошел на соглашение. Пришлось взять для нас двухкомнатный люкс.

— Прости, ты сказал «для нас»?

Брэдли оглянулся на бармена, который заново наполнил мисочку с орешками.

— Отдельные комнаты в совместном номере. Это лучше, чем номер для новобрачных, — так они говорят.

Что она могла сказать? Они много раз делили один номер на двоих — на съемках нового шоу или во время конференций, используя общую гостиную в качестве офиса. Конечно, вокруг них постоянно крутилось полдюжины сотрудников, которые их повсюду сопровождали. Теперь все они уехали в Новую Зеландию.

Ее недовольство, наверное, было очевидно, потому что он пояснил:

— Из того, что я слышал, платиновый люкс предоставляется только самым важным гостям.

Она сощурилась:

— Это мамин номер. Мне пришлось подсуетиться, чтобы ей вообще его отдали.

Лицо Брэдли залил слабый румянец, но Ханна была слишком раздражена, чтобы отреагировать.

— Я наткнулся на Вирджинию у стойки регистрации. Она услышала, что у меня трудности, и предложила поменяться комнатами. Теперь у нее твой однокомнатный номер, а у нас — ее двухкомнатный.

Ханна спрятала лицо в ладонях.

— Кажется, — подытожил Брэдли, — несмотря на пристрастие Вирджинии к… как там?

— К розовым кардиганам и коктейлям с зонтиками.

— Да, точно. Я запомнил только стразы. Оказывается, она очень здравомыслящая женщина.

Здравомыслящая?

— О нет, нет, нет! — Ханна ткнула в него пальцем. — Не вздумай попадаться на удочку. Вирджиния — самовлюбленная, злобная эгоистка, у которой постоянно что-то на уме. И она все время ищет для себя выгоды.

Резкие слова отозвались у нее в ушах эхом, возвращаясь к ней раз за разом, как в фильме «День сурка». Ханна сгорбилась, чувствуя себя провинившимся ребенком, и уставилась себе под ноги.

— Все ясно, — протянул он в напряженной тишине. — Я и не подозревал, что у вас с матерью все так сложно.

— Ну, теперь ты знаешь.

Внезапно Ханна почувствовала ужасную усталость. Годы, проведенные в большом городе, работа, поддерживание репутации, создание новой жизни с нуля, все усилия оставить тот период, когда умер ее отец, позади — этот груз внезапно свалился на нее, и ничего нельзя было поделать. Со стоном она уронила голову на стойку. Краем глаза она видела поигрывающие ключом пальцы Брэдли. Может, у ее истерики будут и хорошие последствия? Брэдли поймет, сколько его ждет сцен, и уйдет по-хорошему?

Подняв голову, она откинула челку с глаз. Брэдли стоял рядом, глядя куда-то вдаль. Наконец он повернулся к ней и сказал:

— Я иду на свадьбу твоей сестры.

Ханна снова поникла, но он вовремя подхватил ее, чем спас ее голову от еще одного удара о стойку.

Наверное, у нее был жалкий вид, потому что он держал ее точно куклу, полностью послушную его воле, и осторожно гладил шею, как раз под волосами. Она чувствовала, как учащается ее пульс, но ничем себя не выдала.

Он посмотрел ей прямо в глаза — серьезный, решительный.

— Судя по тому, что ты говоришь, тебе предстоит войти в клетку с голодными львами. И поддержки у тебя нет. Ты все время была рядом, и мне хочется помочь тебе в знак благодарности. Тем более что я создал новую трудность на твоем пути. Я буду твоим сопровождающим. — С этими словами он убрал руки в карманы.

Ханна смотрела на него в недоумении. Не мог же Брэдли Найт и вправду предложить ей сопровождать ее на приеме?

— Ханна…

— Я думаю.

— О чем?

О том, что в его предложении не было двусмысленности. Что он простил ей отсылку к стразам. Что он бескорыстно предложил поучаствовать в предстоящем спектакле, отлично зная, что его ожидает.

Ханна вздохнула:

— Очень любезное предложение, Брэдли. Я и прав да так считаю. Но тут дело семейное. Выходные нужны мне, чтобы отдохнуть от работы… И от тех, с кем я работаю.

Лицо Брэдли было непроницаемо, как всегда.

— Имеешь в виду меня?

Она кивнула:

— Тебя, Соню и всех «звезд», с которыми я каждый день ношусь. И Спенсера, который преследует меня, точно влюбленный щенок. И рабочую неделю в шестьдесят четыре часа. Я даже поспать подольше не…

— Ладно, понял. Я не знал, что ты воспринимаешь работу как тяжкое бремя…

Да что же это такое! Ну почему в одну секунду он такой умный, а в следующую — непроходимый болван?

— Не преувеличивай. Я люблю свою работу больше всего на свете. Но мне нужно подзарядиться. Эти выходные — моя единственная возможность.

Помолчав немного, он кивнул:

— Справедливо. Но я отлично понимаю, что семья, даже самая неблаговидная, может иметь невероятную власть над тобой. И это не означает, что ты должна все терпеть. По крайней мере, в одиночку. И если тебя это тревожит, то мое предложение еще в силе.

Ханна глубоко вздохнула: из скрытого стремления к самоистязанию или нет, но она решилась:

— Хорошо.

— Хорошо? — Брэдли оживился, словно наслаждался ролью спасителя.

Невозможная ситуация. Он просто невозможен. И ему предстоит быть ее спутником на свадьбе.

Она влипла.

Он подал ей руку, чтобы помочь спуститься с высокого стула.

— Пойдем, крошка, нам пора узнать, что же такого замечательного в здешних люксах.

— Приготовься к тому, что у тебя буквально съедет крыша.

Когда они шли через холл рука об руку, Ханна краем глаза увидела, что он улыбается.

Да, влипла она по уши.

Глава 5

Двери лифта открылись на цокольном этаже перед очередью ожидающих. Громкая музыка, доносившаяся из ночного клуба, отзывалась в груди Ханны неприятным грохотом. Не помогало и присутствие высокого и сильного мужчины. Всякий раз, когда она переминалась с ноги на ногу, его джинсы касались голой кожи ее ног.

— Перестань нервничать, — прошептал Брэдли, дыша теплом ей в ухо. — Ты отлично выглядишь.

— Спасибо, — отозвалась она.

Не могла же она сказать, что все нервы — от него?

Лифт заметно опустел, и Ханна воспользовалась возможностью, чтобы отойти от него подальше. Двери опять закрылись.

— Кстати, зря ты не согласился на экскурсию. Тогда тебе не пришлось бы сопровождать меня на эту предсвадебную вечеринку.

— Я не против.

— Слушай… — Она понизила голос на случай, если среди оставшихся в лифте гостей были подружки Элизы. — Там будет только кучка местных. Меня ущипнут за щечку, напомнят, как я голышом бегала по улице, и все. Ты со скуки заснешь.

Когда он не ответил, Ханна вынуждена была поднять на него глаза.

— Ты бегала голой по улице? — спросил он, стиснув зубы.

— Мне было два годика, и я ужасно не хотела мыться.

Странное выражение ушло из его глаз.

— Ты была сорванцом?

— Я была идеальной старшей дочерью. Вечно сидела за учебниками, вежливая, послушная. Мама хотела, чтобы я занималась танцами и пением, — я ходила на занятия четыре года, хотя мне медведь на ухо наступил и обе ноги у меня — левые. Но всякие глупости я тоже совершала — обычно на глазах у целой улицы.

— Заходите? — спросил охранник у входа.

Ханна поняла, что они с Брэдли стоят первыми в очереди, но она по-прежнему прижимается к нему, словно в лифте полно народу.

— Еще бы.

Охранник улыбнулся:

— Покажите им всем.

Ханна широко улыбнулась ему, в первый раз предвкушая успех. Все же она больше не застенчивая неуклюжая дочь местной королевы красоты.

— А знаете что? Я так и сделаю.

Брэдли положил ладонь ей на поясницу и вполне ощутимо подтолкнул вперед.

— Кое-кто завел поклонника, — пробормотал он, когда они вышли из лифта.

— А вот и нет.

— Этот мускулистый качок у дверей счел тебя очень привлекательной. Он думает, ты сногсшибательна. И знаешь что?

У нее даже голова закружилась.

— Что?

— Он прав.

Клубная вечеринка была в самом разгаре. Среди толпы можно было увидеть мужчин в запачканных медной пылью джинсах, с порезами на руках, и бизнесменов в деловых костюмах, и туристов, и типичных кутил.

И среди них — Ханна.

Брэдли никогда еще не был на свадьбе, но он присутствовал на нескольких мальчишниках, и оставлять Ханну без присмотра считал грубой ошибкой. Слишком уж она была хороша. Глаза с поволокой и розовые губы. Распущенные блестящие волосы и наряд, который только на первый взгляд казался скромным, но на самом деле открывал все нужные места. Его воображение и так было распалено до предела. Все эти разговоры о пробежке в голом виде заставили его вспомнить происшествие с ванной и воспроизвести его в трехмерном формате. В тысяче оттенков.

Если она вернулась на Тасманию в поисках интрижки, то приехала не зря. Даже не напрягаясь, Брэдли видел дюжину мужчин, жадно пялившихся на нее. У самого Брэдли даже в глазах потемнело от ярости. Он обнял ее за плечи, чтобы не потерять в толпе. Ее волосы упали ему на руку, шелковистые и мягкие. А если вдруг разглядывающие ее мужчины примут прикосновение как знак собственности — это не его проблема.

Может случиться так, что один из них завоюет ее и заставит сомневаться в том, что утомительная работа под началом упрямого перфекциониста так уж ей необходима.

Ханна почувствовала его настроение и, оглянувшись, вопросительно приподняла брови. Брэдли указал ей на бар и убрал руку с ее плеч, чтобы сделать заказ.

Она просияла; даже в сумраке помещения ее глаза взволнованно блестели. В ней было столько радости и непринужденности, что находиться рядом с ней было безумно приятно. Пускай все ее воздыхатели покурят в сторонке. Она незаменима.

Толпа расступилась, и вперед вышел пьяный парень с подносом, нагруженным пивом. Брэдли инстинктивно обхватил Ханну за талию и чуть приподнял, оттаскивая в сторону. Она вскрикнула и с трудом увернулась от крайней банки с пивом, которая чуть не вылилась прямо на нее.

Он нашел более или менее укромное местечко возле колонны, обвитой искусственным плющом, и поставил ее на землю.

— У тебя вошло в привычку меня спасать, — поддразнила его Ханна, подвинувшись так, что его рука, все еще лежавшая у нее на пояснице, сползла на бедро. — Мой рыцарь.

— Нет, — прорычал он, изумленный собственным необъяснимым желанием погладить нежную кожу у нее на спине, проверить, такая ли она на ощупь, как он думал. — Я не сэр Галахад. Я все время думаю только о себе. Сколько неприятностей достанется на мою долю, вымокни ты с ног до головы в пиве.

В его голове тут же возникла картинка: блестящая кожа, белый топ, прилипший к телу и просвечивающий насквозь, язык, облизывающий губы…

Он никогда еще так быстро не возбуждался.

Но это же Ханна. Женщина, которой по работе положено делать его жизнь проще. Ханна, чьи волосы пахли яблоками. Которая смотрела на него снизу вверх огромными, ясными глазами не мигая.

Он пару секунд собирался с мыслями и все же осторожно, не спеша снял руки с ее талии, засунул одну в задний карман джинсов, а другой оперся о колонну над ее головой.

— Ну и, — произнес он, — ты до сих пор хочешь выпить?

Она кивнула, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не запустить пальцы в ее роскошные локоны и не притянуть ее к себе для поцелуя.

— Виски с вишневым соком? — спросил он.

Она снова кивнула, и на этот раз его нос уловил вкусный запах ее духов. Его пальцы так крепко впились в колонну, что на ладонях остались следы от пластика.

— Тебе пиво? Импортное. С кусочком лайма. — Она улыбалась, и в голосе улавливались несмелые игривые нотки, которых он прежде от нее не слышал.

Она знала его любимый напиток. Он знал ее.

— Оставайся здесь, — приказал он. — Никуда не уходи. Не для того я спасал тебя от высокоградусного душа, чтобы ты ввязалась в какую-нибудь переделку, пока меня нет.

Он сделал шаг в сторону, чтобы принести ей выпить и налить себе что-нибудь по-быстрому, но она успела протянуть к нему руку и смахнуть воображаемую соринку с рубашки.

— Хочешь ты это признать или нет, но за фасадом грубияна скрывается очень добрый парень.

Добрый? Правда об ее отношениях с матерью нашла в его душе отклик: у него самого была похожая история. И в порыве солидарности он вызвался помочь. Он не был добр. Он просто выбрал сторону в сражении. Но границы между противниками расплывались с каждой минутой. Пора было подвести черту, чтобы она поняла, что к чему.

— Милая моя, — протянул он, — моя забота о тебе в эти выходные будет просто вложением в бизнес. Мне надо, чтобы ты вернулась на работу во вторник, не похмельная и не скучающая по дому, вся в романтических мыслях о свадьбе. Вот и все. Конец истории. Думаешь, твоя мать эгоцентричная? Я ей фору дам.

Брэдли приблизился к ней вплотную, вынуждая ее запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Она вздрогнула, когда их бедра соприкоснулись, и залилась румянцем. Толпа танцующих, ревущая музыка, вибрация вокруг… Он только хотел преподать ей урок. Вместо этого сам чуть было не слетел с катушек.

Ханна прижала руку к его груди и замерла. Ему внезапно показалось, что к этому моменту они шли все время, начиная с приземления на этом райском острове.

Внезапно Ханна оттолкнула его в сторону, прошмыгнула у него под мышкой и скрылась на другом конце танцпола. Да, нечасто от него сбегали девушки — в прямом смысле.

Обескураженный, он хотел было последовать за Ханной, но тут заиграла новая песня, от которой у него из крови испарились последние крохи возбуждения. Он внезапно продрог до костей.

Мысленно он видел перед собой женщину, стоявшую у кухонного стола, тянущуюся к бокалу вина, покачиваясь в такт тихой мелодии, струящейся из маленького приемника. Одна из его тетушек? Нет. Не та кухня. Женщина в его воображении повернулась, но он не видел ее лица. Но ему и не нужно было. Он весь напрягся, сжался, и непреодолимое чувство вины подсказало ему, кто она такая.

Это была кухня его матери. Неодобрение его матери напоминало ему о том, что он был для нее не более чем постоянным напоминанием о незапланированной беременности, когда она была совсем юной. Его отец сбежал от нее в ту же минуту, как услышал «радостную» новость. Он виноват в том, что ее жизнь не удалась.

— Нет-нет-нет! — послышался рядом знакомый голос.

Брэдли вырвался из когтей прошлого, едва увидел Ханну. Она стояла, прижав руки к ушам, и смотрел куда-то вдаль. Она как раз вовремя. То, что ему нужно.

— Ты как? — спросил он, положив руку ей плечо.

Ее тепло рассеяло все плохие воспоминания. Он позволил себе обнять ее за талию, нуждаясь в чем-то знакомом и надежном.

Она перевела на него глаза, молча спрашивая, в чем дело.

Желание нахлынуло на него, неожиданное, неприкрытое, такое сильное, что он едва ему не поддался. Ему хотелось взвалить ее себе на плечо, словно какому-нибудь неандертальцу, и отнести к себе в номер. В их общий номер.

Песня сменилась, и Ханна моргнула, приходя в себя.

— Я точно не знаю, но там моя мать, да?

— Ты имеешь в виду женщину, которая поет в караоке?

Ханна закивала.

Брэдли осмотрел клуб, и его взгляд задержался на матери Ханны — она стояла на сцене и, покачивая бедрами, мурлыкала одну из песен Клиффа Ричарда. Слушатели хлопали в ладоши и поддерживали ее, словно рок-звезду. К ней присоединился какой-то молодой мужчина — по возрасту он годился ей в сыновья, но, судя по тому, как они прижимались друг к другу, вряд ли он был ее родственником.

— Да, она, — пробурчал Брэдли себе под нос.

Печальная женщина из воспоминаний, всем своим видом выражавшая упрек, и искрометная мать Ханны были непохожи, как небо и земля, но было у них и нечто общее. Ни одной звание Матери года не грозило.

Повинуясь воле инстинкта, он притянул Ханну ближе к себе, и она доверчиво прильнула к нему. И кто тут играл с огнем?

— Давай же, крошка, — громко произнес он, стараясь перекричать музыку. — Пойдем выпьем.

Но не успели они пройти и пары шагов, как толпа заставила их разойтись, и Ханна затерялась где-то в толпе. Брэдли, засунув руки в карманы, наблюдал за тем, как то один, то другой знакомый заключал Ханну в радушные объятия. Она была права; ее бег голышом по улице остался у многих в памяти.

Через минуту Ханна послала ему извиняющийся взгляд. Он покачал головой, мол, все в порядке. Так и было: смотреть на то, как окружают именно ее, было для него в новинку. Он никогда не искал славы, внимание со стороны поклонников приводило его в смущение. Ханна, напротив, принимала привязанность как должное. Словно прирожденное право.

Точно по сигналу, Элиза вынырнула из толпы, буквально вырвала Ханну из чьих-то рук и привела ее обратно к Брэдли. Перекрывая шум, она прокричала:

— Я хочу тебя кое-кому представить! — и взмахом руки пригласила еще одного мужчину присоединиться к ним. Светло-каштановые волосы, ямочки на щеках, накачанные руки, на вид лет двадцать пять. «Жених Элизы», — предположил Брэдли.

Они были созданы друг для друга. Парочка жизнерадостных щеночков.

— Это Ханна, — прощебетала Элиза, обхватив сестру за плечи.

До Брэдли только тогда дошло, что это не Тим: в глазах незнакомца горел хищнический огонь.

— Роджер, — представился щекастый. — Шафер.

Элиза, ты недооценила красоту твой сестры, когда рассказывала о ней. — Он прикрыл рот ладонью и продолжил театральным шепотом: — Она просто отпад. Элиза расхохоталась и ущипнула Ханну за руку. Та притворилась, что не заметила. Брэдли почувствовал, что в груди у него зарождается совсем не щенячий рык.

— Приятно познакомится, Роджер. — Ханна протянула ему руку.

Щекастый принял ее, поднес к губам и поцеловал.

Элиза захлопала в ладоши.

Ханна вежливо заулыбалась.

Брэдли стоял, выпрямившись в полный рост, и замышлял убийство.

Элиза, должно быть, заметила его внушительную фигуру, занимавшую все свободное место, и махнула в его сторону рукой:

— Роджер, это Брэдли Найт, босс Ханны. Он на свадьбе вместо двоюродной бабушки Матильды.

В таком уничижительном тоне его еще никому не представляли.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Щекастый сжал руку Брэдли сильнее, чем было позволено приличиями. Вот негодяй. Брэдли в ответ предостерегающе сдавил пальцы мальчишки и улыбнулся, увидев, как тот поморщился.

Слабак.

— Я слышал, вы инструктор по аэробике? — поинтересовался Брэдли.

— Личный тренер, — поправил Роджер, казалось не заметив намеренной издевки.

У Ханны, с другой стороны, был зоркий глаз. Она кашлянула, наступив Брэдли на ногу проклятущим тонким каблуком. И Брэдли предпочел убрать «раненую» конечность подальше. Ханна тяжело вздохнула.

Пока Элиза восторженно описывала удобства отеля, Ханна опустила руку ему на бедро. Он сразу же напрягся всем телом, ожидая, как именно она покажет свое недовольство. Постукивание мизинца по его ноге, впрочем, Ханна сочла достойным наказанием, и Брэдли успокоился.

— Как хорошо поет ваша мама! Разве я не прав? — спросил Роджер, по-дружески хлопнув Ханну по руке.

Ханна заморгала, точно забыла, где находится.

— Простите? Ах да, вы правы.

— Она пела в ночном клубе, там ее папа и заприметил, — сообщила Элиза. — Она готовила свое выступление на конкурс «Мисс Тасмания». Он попросил ее спеть «Как ты прекрасна сегодня», а это ее любимая песня. Это была любовь с первого взгляда.

— Ваш отец был сообразительным малым, — сказал Роджер, становясь поближе к Ханне.

Брэдли с трудом удержался от того, чтобы не убрать Ханну с его пути. Пришлось ограничиться пристальным взглядом.

И тем не менее Роджер был не таким уж болваном, каким казался. Он ухмыльнулся Брэдли с таким видом, словно хотел сказать: «Попробуй одолеть меня, дедуля, если осмелишься».

— Вы, должно быть, поете как соловей? — спросил Роджер, заиграв ямочками на щеках.

Ханна замотала головой:

— Нет-нет. Ни за что! Только не я. Не-а. Ни в коем случае! Нет слуха. Аллергия на микрофоны. Страх сцены.

— Значит, это «нет»?

Ханна рассмеялась:

— Это гигантское «нет».

Роджер широко улыбнулся.

Элиза исполнила изящное танцевальное па.

Даже не задумываясь о том, на что он нарывается, Брэдли положил руку Ханне на талию так, что его пальцы проскользнули за ремень ее брюк. Она подпрыгнула от неожиданности и накрыла его руку своей.

Брэдли ожидал, что она стукнет его. Или нанесет непоправимый ущерб с помощью каблуков. Нарушение правил приличия она всегда принимала в штыки. Однако она не стала сопротивляться, наоборот — придвинулась ближе. Видно было, как покраснела у нее шея, как вздымается ее грудь. Он опять почувствовал запах знакомого парфюма. Но что он мог сделать в полутьме, на глазах щекастого и ее сестры, да и всего города, раз уж на то пошло? И позволит ли ему эта роковая версия Ханны? Его пульс участился так, что в глазах потемнело.

— Легка на помине, — внезапно прервал его размышления несчастный голос Элизы.

Ханна словно оцепенела, когда из динамиков послышалось вступление к «Как ты прекрасна сегодня». И неудивительно. Вирджиния пела хит сороковых, который ассоциировался у ее детей с их покойным отцом.

Пела с другим мужчиной.

Ярость разгоралась с каждой секундой. Он склонился к Ханне, чувствуя потребность сказать что-нибудь утешительное. Что именно — он не знал. Что понимает ее разочарование? Что ему это знакомо? Что единственный выход — отключить все эмоции, чтобы ничего не могло пронять?

Нет, только не сейчас. Ей и без того плохо.

— Пожалуйста, напомните ей хоть кто-нибудь, что это вечеринка в честь свадьбы ее дочери, а не место для выбора следующего бывшего мужа, — едва слышно проговорила Ханна.

У Брэдли сжалось сердце. Но он и так уже вмешался не в свое дело.

Убрав руку с талии Ханны, он хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание их маленькой группы:

— Кто хочет выпить? Я угощаю.

— На всех гостей открыт счет, глупенький, — сказала Элиза.

— Еще лучше. Так что будет пить невеста?

— «Черный русский».

— Отлично. Я беру пиво. Ханна пьет виски с вишневым соком.

— Любимый напиток отца, — заметила Элиза.

— У него был отличный вкус — за единственным исключением. — Ханна улыбнулась, мельком взглянув на Брэдли.

Тот не мог от нее глаз оторвать, даже когда обратился к щекастому:

— Роджер? А ваш любимый напиток?

— Убил бы за стакан текилы с имбирным элем и лимоном.

Ханна заразительно рассмеялась.

— Ну а пока вы ждете свою текилу, советую расспросить Ханну о том, как она голая бегала по улице. Хорошая история, — подсказал Брэдли.

Этот комментарий заслужил ее возмущенный взгляд и обещание предстоящей мести. С этим образом в голове он развернулся и зашагал к стойке.

А еще говорят: «Днем раньше, днем позже — какая разница?»

Не прошло и суток с тех пор, как он решил отменить поездку в Новую Зеландию под влиянием рассказов Ханны о любимом доме, планируемой свадьбе и семье.

Тасмания — отличный вариант для съемок, но его выбор был продиктован желанием присмотреть за Ханной на выходных. Ее потеря стала бы настоящим ударом для компании. Особенно сейчас. Сериал про Аргентину уже был готов к показу, идея с Новой Зеландией была в разработке. А теперь еще и Тасмания стояла на кону. Нового помощника некогда было бы обучать.

Скучающая официантка поймала его взгляд и тут же оживилась. Она поправила волосы, улыбнулась и взяла у него заказ, игнорируя толчею у стойки. Когда он продиктовал ей список напитков и номер своей комнаты, молодая женщина притворилась, что записала его у себя на ладони. Хотя, может, и правда записала. Она была хорошенькая. И не против случайной связи. И жила далеко… Но он был абсолютно не заинтересован. Странно…

Пока готовились напитки, он снова вернулся мыслями к беспокоившей его теме.

Обучение нового сотрудника всегда было для него делом сложным. Но только не Ханны. Она с самого первого дня все ловила на лету: выносливая и добросердечная, она быстро завоевала сердца всей команды и нашла способ смирять его нрав. Он знал, что надолго она не задержится. Однажды она уйдет на более выгодную должность. Таков естественный порядок. Каждый за себя. Без обещаний. Без исключений. Даже узы крови ни к чему не обязывали. Но в ближайшем будущем она точно от него не уйдет. Вряд ли перспектива вернуться в родительский дом ее прельщала. Шафер с ямочками тоже опасности не представлял.

Женский голос выкрикнул номер его комнаты, и Брэдли забрал заказ. Официантка, хлопая ресницами, выставила вперед декольте, но ничего, кроме вежливой улыбки, от него не дождалась. Незачем вводить ее в заблуждение. Его задачей было не дать его помощнице сбиться с пути и отгонять от нее всех неугодных. На этом все.

Он обернулся, услышав знакомый смех Ханны. Она, видимо, рассказывала какую-то историю, судя по улыбкам на лицах слушателей.

Кажется, в деле изгнания непрошеных поклонников придется начать с себя.

Глава 6

Выходные шли не по плану. Вместо того чтобы отдыхать и приводить в порядок мысли, она чувствовала себя так, словно шла по канату с завязанными глазами.

Элиза стала совсем другой. Вирджиния приводила ее в неописуемую ярость. А зануда Роджер из кожи вон лез, чтобы ей понравиться.

Но это еще не самое страшное. Что-то стряслось с Брэдли.

Мысль о том, что он с ней заигрывал, возвращалась к ней снова и снова. Призывные взгляды, шепот в ухо, неожиданные прикосновения…

Поморщившись, она посмотрела через стол на предмет ее размышлений, который сидел развалившись на стуле, держа в руках стакан с пивом и с улыбкой наблюдая за тем, как Элиза с Тимом старательно выводили «Острова» в микрофон.

— Что, прости?

Она моргнула, поняв, что он обращается к ней.

— Ты что-то сказала? — переспросил он чуть громче.

— Нет-нет.

Он вгляделся в нее повнимательнее, но ничего не нашел и отвел взгляд. Ханна вздохнула с облечением.

Что-то между ними поменялось. Но что именно и насколько? Ожидание сводило ее с ума. Может, они подошли к первой стадии ничего не значащей связи? Но он — ее начальник. Она так старалась заработать себе репутацию не для того, чтобы пустить ее коту под хвост.

Оперевшись подбородком о ладонь, она качала головой в такт музыке, в то же самое время не прекращая наблюдать за ним краешком глаза. Простая интрижка не стоила риска. Ей было отлично известно, что его возлюбленным еще везло, если он не стирал их номера из списка контактов уже через пару недель.

Ее загадочный, бессердечный и неотразимый босс внезапно поднялся, взялся за спинку стула и передвинул его поближе к ней.

— Если тебе не видно, я с радостью поменяюсь с тобой местами.

— Останься. — Он положил ладонь на ее руку, удерживая ее на поверхности стола. — Я не хочу кричать весь вечер, чтобы ты меня услышала.

Она отняла руку.

— Знаешь, а твоя сестра очень хорошо поет, — протянул Брэдли. — И как тебя угораздило не унаследовать этот талант?

Ханна покачала головой:

— Ты ко мне подсел, чтобы сообщить это? Не «Как дела, Ханна, тебе весело?» или «Могу я принести тебе чего-нибудь выпить, Ханна?». Вместо этого ты предпочел убойное «Что, природа на тебе отдохнула, да?». Ты само очарование.

Он тихо, низко рассмеялся, и этот звук где-то в таинственной женской глубине отозвался дрожью. Все же он невообразимо красив. Когда он улыбался, дух захватывало. А когда смеялся, был совершенно неотразим.

И этот мужчина флиртовал с ней? С ней? С трезвомыслящей провинциалкой Ханной Гиллеспи? С трудом верилось.

— Ладно, — произнесла она. — Пора бы нам закруглиться с этой темой. Не хочу, чтобы ты меня жалел потому, что я не способна вытянуть «И снился мне сон», вся в перьях и стразах.

— Я хотел сказать, что мне не за что тебя жалеть. Женщина и без танцев и песен может быть в центре внимания. — Он одним глотком допил свое пиво.

Она только и могла, что смотреть на него. О да, Брэдли точно с ней флиртовал. Играл с ней, как кошка с мышкой. Интересно, что случится, если он возьмется за нее со всей серьезностью. Даже в полумраке клуба она видела блеск в его глазах. Азарт погони.

Не зная, куда деть руки, Ханна потянулась за напитком. Брэдли опередил ее; их пальцы соприкоснулись. Чистое, незамутненное желание не давало ей дышать, словно обвившаяся вокруг нее шелковая веревка. От единственного прикосновения. О боже!

Ханна поспешно положила руки на колени, закусив губу. «Он твой босс, — сказала она себе. — Ты любишь свою работу. Он не ищет постоянства. А ты — ищешь. Нельзя поощрять его заигрывания».

Он поднял ее стакан ко рту и отхлебнул. Его губы прижались к тому же месту, где были ее губы, и по ее коже пробежали мурашки.

Его лицо скривилось, словно он откусил лимон.

— Это ж отрава! И как ты это пьешь?

— Это не отрава!

— А что в ней?

— Виски, вишневый сок, сахар и немного яичного белка.

— Без шуток?

Брэдли поднял свой пустой стакан и облизал краешек в поисках остатков пены. Ханне пришлось отвести глаза.

— Мой отец обожал этот напиток. Он предназначен для истинных ценителей, а тебе до них, очевидно, далеко. — Чтобы доказать свои слова, она отобрала у него свой виски и сделала большой глоток, но вместо терпкости ингредиентов ощутила вкус пива, оставленный губами Брэдли.

Со стуком она опустила стакан на стол и отодвинула стул назад.

— Мне нужно… По срочным делам, касающимся свадьбы.

— Прямо сейчас?

— Ты знаешь, я не люблю все делать в последнюю минуту, босс.

«Вот так. Нужно напомнить ему, кто я такая. И кто он. И что нас связывают рабочие отношения».

— Компания нужна? — Он расплылся в медленной улыбке.

Ханна поднялась со стула, но оступилась и натолкнулась на какую-то женщину, и та разлила свой напиток. Ханна сунула ей в руку припрятанные в декольте «на всякий случай» десять долларов. Брэдли не сводил с нее глаз, как будто хотел знать, что еще она там скрывает. Ей хотелось накричать на него, но вместо этого она приказала:

— Закажи чего-нибудь, сиди и веселись. Делай что хочешь. Я потом тебя найду. — И, найдя первую брешь в толпе, устремилась туда.

До этого момента она наслаждалась своей влюбленностью, потому что знала — у нее нет шансов. Брэдли был слишком хорош для нее. Недоступен. Он был предлогом не сближаться ни с кем другим, сконцентрировавшись на карьере.

А сейчас?

Какой-то мудрец однажды сказал: «Будь осторожен с желаниями. Они могут сбыться».

Ее желание сбылось. Но радости ей это не добавило.

Взглянув на часы, Брэдли понял, что не видел Ханну уже час. Больше времени он ей давать не собирался. Если она и вправду занята предсвадебными делами, он побреется наголо.

После пяти минут безуспешных поисков он наконец обнаружил ее в небольшой беседке для коктейлей в дальнем конце бара. С ней были Роджер и Вирджиния. Даже на расстоянии можно было заметить, что ей неудобно. Сжав в руках бокал, она поворачивала голову то в сторону матери, то в сторону щекастого. Вероятно, она заметила его приближение; она буквально просияла, растерянность за один миг сменилась радостью. Ему было… приятно.

— Привет, — сказала она на выдохе.

Он кивнул.

Мать Ханны и Роджер в удивлении повернулись к нему, но реакция на его присутствие у обоих была разная. Вирджиния чмокнула его в щеку, а у Роджера дернулось верхнее веко. Но Брэдли было не до него.

— Я тебя давно уже ищу, — сказал он.

Ханна посмотрела на него с мольбой в глазах:

— Я все время была здесь.

Он почувствовал себя виноватым. Все это время он был зациклен на себе и уже успел подзабыть, зачем он здесь. Он обещал, что присмотрит за ней. И уже успел ее подвести. Хороший из него получился рыцарь.

— Мы увели у вас нашу девочку. — Вирджиния кокетливо подмигнула ему, не отрываясь от своего коктейля — очевидно, не первого за вечер.

Сжав зубы, Ханна процедила:

— Вирджиния рассказывала Роджеру о том, как плохо я себя проявила на конкурсах «Юная мисс Тасмания», в которых она побеждала ребенком, не прикладывая усилий.

— Неужели? — Брэдли нахмурился, глядя на мать Ханны.

Эффекта это не возымело.

Видимо, одного его присутствия недостаточно. Ханне требовалось перехватить инициативу, как когда-то сделал он сам. Нужно доказать ей, себе самой и всем вокруг, что неодобрение матери ничего для нее не значит.

— Между прочим, — сказал он, — ты не забыла, что у нас дальше по расписанию?

— Расписанию?

— Караоке.

— А я думал, вы не поете, — удивился Роджер.

— Я и не пою. — Ханна широко распахнула глаза, прижав руку к груди.

— Она не шутит. Она действительно не умеет петь, — вставила Вирджиния.

Решив, что услышал достаточно, он взял Ханну за руку и потащил ее прочь от компании. На прощание он помахал им через плечо. Поразвлеклись, хватит.

Через толпу они пробирались молча. Ханна держалась как можно ближе, чтобы не потеряться. Ее маленькая ладонь в его руке лежала надежно и приятно грела.

— Свадебные вопросы улажены? — просил он хрипло.

— Да, спасибо, — отрезала она. — Куда ты меня ведешь?

— Я сказал, что мы будем петь, значит, мы будем петь.

Внезапно она сильно дернула его за руку. Он обернулся и увидел, что Ханна остановилась.

— Если мы не будем петь, они просто подумают, что это была отговорка, чтобы убежать от них.

— А разве не так?

— Только если ты не против того, чтобы они так думали.

Она насупилась, прикусив нижнюю губу. Он понял, что не в силах отвести глаз. Воображение несло его в неведомые дали.

Наконец она помотала головой:

— Но я на самом деле не умею петь.

— А они? — Он показал на группу парней, скакавших по сцене и громко мяукавших что-то непонятное. Но зрители все равно были в восторге. — А теперь выбирай песню.

— О господи. Не отвертеться, да? Э-э… Когда я мечтаю о том, как буду проходить кастинг для шоу талантов, я всегда пою что-нибудь из мюзикла «Бриолин».

Он широко улыбнулся наивности ее мечтаний. Ханна, заметив это, огорчилась:

— Ты не видел «Бриолин», да? Ну, одна я туда не пойду.

— Не бойся. В детстве я был безумно влюблен в Оливию Ньютон-Джон.

Ханна отпустила его руку и открыла рот в изумлении. Воспользовавшись возможностью, он подтащил ее поближе к сцене.

— Прелесть какая! — рассмеялась она. — Ты, должно быть, пел ее песни, держа мамину расческу как микрофон, а? Можешь не скрытничать. Я никому не скажу. Ну, только Соне — ты же знаешь, она умеет хранить тайны.

Она помотала головой; густые темные волосы рассыпались по плечам, обнажив участок мягкой, золотистой кожи пониже уха, который так и напрашивался на укус. Он утешился тем, что привлек ее поближе и прошептал на ухо:

— Желание дамы — закон. Пусть будет «Бриолин».

Взглянув на возвышающийся перед ними помост, Ханна с трудом сглотнула:

— Значит, выхода нет?

— Одна песня. Покажи им, что твоей храбрости хватит на двоих, пусть даже в конкурсах красоты тебе не везло.

— Ты считаешь, я храбрая?

В ее глазах можно было утонуть.

— Еще бы.

— Тогда давай, пока я не передумала.

Брэдли снова взял ее за руку — теплую, маленькую… доверчивую.

Не отпуская Ханну, он обменялся парой слов с парнем, отвечавшим за караоке, и заплатил ему двадцать долларов, чтобы закончить со всем этим поскорее.

— Ладно, — сказала она, переминаясь с ноги на ногу и разминая шею, словно собиралась сделать тройной кульбит, а не музыкальный номер. — Мы уже определились: я делаю это потому, что я — трусиха. Но ты?

— Обстоятельства…

— Я почти год с тобой работаю, Брэдли. Я тебя знаю. Выставлять себя на всеобщее обозрение для тебя равносильно пытке.

Она почти угадала, но истинную причину он никому еще не говорил.

— Ну хорошо, — сказала она. — Не говори. Я сама все узнаю.

И она улыбнулась. С уверенностью женщины, которая его знала. Которой он небезразличен. И которой все равно, что он об этом знает.

Вот черт. Посреди бара, без выпивки — ему предстояло серьезное испытание.

К счастью для нее, он не мог бросить ее одну на съедение волкам. Свою историю он переписал. Он больше не мальчик-сирота. Он мужчина, который покорил горы и показал другим, как это делается.

Ханне еще предстояло осознать, что, взобравшись на сцену, она не просто подтвердит или опровергнет слова матери о ее бесталанности. Главное — она больше не будет рассказывать о том, как мать в ней разочаровалась. Она будет рассказывать о том, что набралась мужества и исполнила песню на вечеринке в честь свадьбы ее сестры.

И если ему придется ради этого показаться на публике, то пусть.

Песня, которую пела группа парней, закончилась, и исполнители ушли с помоста под одобрительные выкрики зрителей. Взяв вялую Ханну под руку, Брэдли повел ее по ступенькам. Оказавшись на самом верху, он подтолкнул ее прямо под свет софитов. Как он и надеялся, толпа сразу же бешено зааплодировала ей. Она рассмеялась. Покраснела. Сделала реверанс. Зрители просто с ума сошли. Ее глаза возбужденно блестели, на лбу выступила испарина, но она выставила вперед подбородок, словно бросала вызов тем, кто говорил, что она на это не способна. Ее внутренняя стойкость поразила его.

Первые нотки «Только ты мне нужна» раздались из динамиков, и все присутствующие поднялись на ноги и как один одобрительными возгласами поддержали Ханну.

Опустив микрофон, она посмотрела ему в глаза:

— Ты умеешь петь?

— Скоро узнаем.

Держа в руках босоножки, Ханна пробежала по мраморному полу до лифта. У нее в ушах все еще гремела ритмичная музыка, все тело было расслабленным и легким, как пушинка. В голове все еще шумело от коктейлей и адреналинового всплеска, случившегося во время ее вызвавшего целый шквал аплодисментов дуэта с Брэдли.

Она обернулась и пошла задом наперед, улыбаясь своему соучастнику.

— Из всех сумасшедших событий этого вечера больше всего меня поразило то, что ты отлично поешь!

— Ты так и сказала — раз или два, — протянул он.

— Я полный ноль. Но ты был прав — это не важно. Я чувствовала себя рок-звездой! Ты все это знал наперед, я уверена!

— Угадал, мне повезло, — сказал он, ускорив шаг.

Подбежав к лифту, Ханна нажала на кнопку вызова, но в тихом, пустынном фойе раздался такой громкий звон, что она хихикнула:

— Ш-ш!

— Это ты «ш-ш».

— Не-а, — громко сказала она. — Сегодня меня не заткнешь. Я никогда еще не пела перед таким количеством знакомых и незнакомых людей, я спела плохо, но все же выжила. Теперь мне ничего не страшно. Хочу танцевать.

И она начала танцевать. Подняв руки, покачивая бедрами, она кружилась, кружилась, кружилась, чувствуя себя свободной от чужих суждений. Раньше она делала только то, что ей удавалось, но теперь, пойдя на то, что в ее сознании всегда было связано с публичным унижением, она обнаружила, что этот опыт не был таким уж ужасающим. Она чувствовала, что может все что угодно. Летать. Играть на скрипке. И Брэдли… Когда его сильные, крепкие руки обхватили ее за талию, она подумала, что ее желание было так сильно, что она призвала его одной только силой воли.

Но ничего принудительного не было в том, как его тело прижималось к ее, как его подбородок опирался на ее макушку, а руки сжимали талию. Ничего предосудительного в твердости, которую она ощутила прижавшейся к ее животу.

Он закружил ее и снова притянул к себе. Она залилась озорным смехом, который быстро утих, когда она замерла в его надежных руках. Его грудь вибрировала — он напевал что-то себе под нос, медленную и тихую мелодию, которая удивительным образом успокаивала ее оголенные нервы. Она вдыхала запах горячей, чистой мужской кожи, и голова у нее кружилась. Ни один мужчина не пах так хорошо. Так сексуально. Так невыразимо приятно.

Двери лифта открылись, но им было все равно.

Она запустила пальцы в волосы Брэдли, большим пальцем поглаживая его шею. Как долго она хотела сделать это?

Его глаза потемнели, как небо перед снежной бурей. Он притянул ее ближе, и она затаила дыхание, запрокинув голову.

«Такой большой, — подумала она. — Такой скрытный. Необычный. И такой красивый».

Мраморный пол холодил ступни, но все тело было охвачено жаром. Тихий голосок внутри пытался напомнить ей, что она поступает неразумно, но она не обращала на него внимания. Какая тут может быть логика, если ей первый раз в жизни так хорошо? Ханна ощущала себя подтаявшей шоколадкой, горячей, мягкой, сладкой и вкусной.

А затем Брэдли поцеловал ее, словно ничего естественнее и быть не могло.

Ханна зажмурилась, когда фейерверки взорвались сначала перед ее глазами, а потом по всему телу, пока она не уверилась, что ее кровь состояла из тысяч лопающихся пузырьков. Он отстранился, нависнув над ней, давая ей шанс прекратить прежде, чем все зайдет слишком далеко. Но было уже поздно. Пути назад не было. Поцелуй длился и длился, и она потеряла способность дышать. Ханна обняла его за шею, прижимаясь как можно ближе. Она приподнялась на цыпочки, нуждаясь в его близости, тепле его тела; она задыхалась от полноты ощущений.

Но он был слишком высок, слишком далек от нее, а она хотела большего. Хотела быть частью него. Подстегиваемая нетерпением и новоприобретенной раскрепощенностью, она запрыгнула на него, обхватив его ногами за бедра. Он подхватил ее, держа с такой непринужденностью, словно она ничего не весила. Но его поцелуй стал глубже, горячее, словно она значила для него слишком много.

Потом его губы коснулись ее шеи, ключицы, обнаженного плеча. Один только легкий укус — и она вскрикнула, крепче вцепившись ему в волосы.

— Если бы я знала, что будет так хорошо, то не стала бы сдерживаться все эти месяцы, — пробормотала она.

Брэдли замер под ее руками, и в голове Ханны резко прояснилось. Возможно, звук открывшихся дверей лифта тоже помог, потому что руки Брэдли разжались.

Она в замешательстве посмотрела ему в глаза, но не успела ничего сказать — из лифта буквально вывалились громко смеющиеся хмельные друзья Элизы.

Ханна поспешно принялась поправлять одежду. Макияж. Прямо под ногами лежали отброшенные в сторону босоножки, и она поспешно схватила их, пока кто-нибудь не напоролся на каблук.

— Ханна-банана! — закричала одна из школьных подруг Элизы, схватила Ханну за руку, но та освободилась и пожелала им хорошего времяпрепровождения.

А потом они исчезли так же быстро, как и появились, оставив позади только отголоски смеха. Теперь в фойе только и было слышно, что ее тяжелое дыхание. Адреналин все еще пульсировал в ее венах, она дрожала всем телом. Сжав в кулаке свои босоножки, она взглянула на Брэдли. Он стоял не двигаясь, спрятав руки в карманах.

Лифт снова издал пронзительный звук, и Ханна машинально шагнула внутрь. Брэдли не последовал за ней, и она попридержала двери.

— Едешь? — спросила она.

Он сделал шаг назад.

— Нет, я пропущу еще стаканчик на ночь. Езжай одна.

Видимо, он забыл, что у них в номере бар, забитый всевозможной выпивкой. Или не забыл. Ханне внезапно захотелось догнать подружек Элизы и отвесить каждой хороший подзатыльник.

— Понятно, — пропела она, словно не поняла, что ее только что отвергли. И в духе компетентной помощницы добавила: — Бар в фойе открыт всю ночь.

Он кивнул, но с места не сдвинулся.

Может, еще есть надежда? Вдруг он, как истинный джентльмен, ждет знака от нее? Хотя она и так бросилась к нему на шею — чем не знак? Может, тонкие намеки камню не понять? В таком случае ей понадобится кувалда.

— Брэдли, ты не хочешь…

— Тебе нужно выспаться, — прервал он. — День был тяжелый.

У нее упало сердце. Собственное достоинство тоже не помогло, и она выдала только слабый лепет:

— Ладно. Выспаться. Хорошая мысль. То, что мне нужно.

Очевидно, для него это был просто поцелуй. Ну, и еще кое-что. Может, такое с ним случалось каждый день, а теперь просто подошла ее очередь. Может, она была слишком настойчива, и он уже сожалел о произошедшем. Но все же инициатором был он.

У нее закружилась голова, и Ханна знала только одно: ей пора выбираться отсюда, воспользовавшись его советом, пока она не наделала глупостей. Она отвернулась и быстро нажала на кнопку с номером их этажа.

— Спокойной ночи, Брэдли.

— Увидимся утром.

Двери медленно закрылись, и теперь на нее мрачно взирало ее собственное отражение на их металлической поверхности. Какие бы силы ни создали идеальный для них с Брэдли момент, все закончилось слишком быстро. Еще бы она знала, почему так вышло.

Глава 7

Брэдли держал в ладонях чашку с едва теплым кофе, сидя в огромном пустом фойе. К сожалению, толку от бодрящего напитка было мало.

Безрассудство было ему чуждо. Он склонился, чтобы поцеловать мягкие розовые губы Ханны, отлично зная о последствиях. Он взвесил их, оценил и пришел к выводу, что поцелуй в честь победы будет как нельзя кстати. Чего он не ожидал, так это пылкости, в которую превратилась ее сексуальность в ту же самую секунду, как их губы соприкоснулись. Но даже с этим он мог совладать.

Но причиной, по которой он сидел в три часа утра в баре, были ее слова: «Если бы я знала, что будет так хорошо, то не стала бы сдерживаться все эти месяцы». Эти самые слова до сих пор звучали у него в ушах.

Очевидно, Ханна к нему неравнодушна. Возможно, ее чувства только зарождались, но он никогда не свяжется с женщиной, которая не рассматривает отношения с той же легкостью, что и он. Поступить иначе значило бы проявить лицемерие. Ему было известно, каково терять почву под ногами. Так почему же те самые губы, которые давали ему советы и указания и довольно расплывались в улыбке всякий раз, как его ставили в неудобное положение, теперь стали для него чуть ли не вратами в Эдем?

Черт возьми. Он в ожесточении отставил в сторону фарфоровую чашку.

— Еще одну, мистер Найт? — спросил бармен.

— Нет, спасибо, друг, — сказал он. — Думаю, на сегодня мне хватит.

— Хорошо, сэр.

Брэдли встал со стула и медленно пошел к лифту. К тому самому месту, где он поцеловал ее. Он нравился Ханне. Он не станет использовать эту информацию для своей выгоды. Никогда. Пусть даже она целовалась, как морская сирена. Пусть даже в ней бушевал фонтан эмоций, ждущий высвобождения, и он очень хотел стать тем, кто поможет ей раскрыться.

Он надеялся, что в комнате Ханны будет темно и тихо, тогда он тихо пройдет к себе, разденется и откроет окно, ледяной воздух развеет остатки сомнений. Брэдли как можно тише закрыл за собой дверь, снял обувь, радуясь, что в номере тихо. Внезапно раздался какой-то звук, похожий на звон стекла. Наверное, ветка стукнула в окно. Он спустился по широкой лестнице в общую комнату, слабо освещенную лампой рядом с кожаной кушеткой цвета слоновой кости. Под светом лампы лежал перевернутый журнал, раскрытый на развороте. В дальнем углу комнаты горели поленья в очаге. Кажется, Ханне тоже не удалось сразу заснуть.

Звук повторился. Исходил он из угла, где в нише за стеной скрывался спа-бассейн.

У него в ушах шумело. Он сделал еще шаг вперед и увидел ее.

Ханна сидела на краешке бассейна, одетая в широкий бледно-голубой свитер, и болтала в воде голыми ногами. В одной руке она держала полупустой бокал с вином, а на голове у нее красовалась розовая ковбойская шляпа. Он едва сдержал стон. Она не могла бы выглядеть сексуальнее, даже если бы постаралась.

Теперь он не мог уйти, притворившись, что не заметил ее.

Каким-то образом Ханна заметила его присутствие; она повернулась, прижав руку к груди.

— Откуда ты взялся? — вскрикнула она испуганно.

— Из бара, — хрипло ответил он. — Выпил кофе. Хороший они кофе варят. Теперь вернулся.

Брэдли Найт — душа компании.

— А который уже час? — Она взглянула на свои огромные наручные часы.

— Поздно, — сказал Брэдли, но сам он был бодр, словно только что встал с постели после долгого сна. — А что за шляпа?

— Шляпа? О, — лукаво начала Ханна. — Ты хотел знать, что у меня в чемодане? Вот это. И боа с перьями. И ядовито-розовый комплект белья. А еще целые пачки презервативов. И коробка с высушенными розовыми лепестками. Набор «все, что нужно для подружки невесты». — Она стянула с себя шляпу и пригладила ладонями растрепанные волосы.

— Не спалось? — спросил он.

Она крутанула шляпу на пальце и придержала ее, прежде чем она упала.

— Я не уверена, что хотела спать.

Она бросила на него краткий взгляд — слишком краткий, чтобы понять, что она имела в виду. Но если она оставалась допоздна, поджидая его… Было бы грубо не составить ей компанию.

— Может, это потому, что мы так и не закончили наш танец, — пробурчал он, ненавидя себя за то, что говорит. Ему предстояла прямая дорога в ад.

— М-м, — протянула она. — Нас прервали в самый неподходящий момент.

— Мне казалось, мы стоим на пороге чего-то… важного.

Она приподняла бровь:

— Я уже готовилась отведать знаменитые голливудские закуски. А ты о чем?

Брэдли рассмеялся. Она улыбнулась в ответ, подтянув колени к груди, и он заметил, что ногти у нее на ногах покрашены во все цвета радуги. Пока его не было, она нашла себе занятие.

Черт, но она была особенной. Сексуальная, умная, озорная и без претензий. В мире, полном притворщиков, эти качества встречались редко. А еще у нее в чемодане лежала целая коллекция презервативов. Просто так, без дела.

Она наблюдала за тем, как он медленно закатывал штанины до колен, задержавшись взглядом на его накачанных альпинизмом икрах. В два шага он оказался рядом с ней, сел на прохладную плитку и опустил голые ноги в воду, вздыхая от удовольствия. Температура воды была сравнима только с жаром его тела оттого, что он был так близко от этого тела, этих волос, этих губ. Только руку протянуть… Если бы ее ожидания не были слишком высокими. Или слишком низкими. Они могли бы сойтись на чем-то одном.

— У меня есть предложение, — произнес он.

— А? — удивилась она.

— Да. Вот оно. У тебя есть еще три дня. Мне некуда спешить. А этот номер словно создан для разврата и буйного веселья. Предлагаю не тратить время попусту. Но есть и условие. Во вторник… все, что произойдет на Тасмании, останется на Тасмании.

Она сжала руки на краю бассейна так, что костяшки побелели. Он сделал то же самое, и их пальцы соприкоснулись. И в этот момент все было решено. Соглашение, скрепленное прикосновением пальцев. Со вздохом, в котором смешались облегчение и боль, Ханна села к нему на колени и поцеловала его в губы.

Брэдли обнял ее, закрыв глаза, и позволил поцелую длиться бесконечно. Соглашение соглашением, но ее губы дарили ему наслаждение, которого он прежде не испытывал.

Ее поцелуй стал неспешнее. Мягче. Слаще. Положив руки ему на плечи, Ханна поцеловала его висок. Щеку. Уголок рта. Он попытался снова поймать ее губы, но она нежно прикусила его мочку.

— Чертовка, — простонал он.

Она засмеялась, мягко и сексуально. В этом была вся она.

Положив руки на ее ягодицы, он плотнее прижал ее к себе; она выдохнула, забыв о том, что только что подшучивала над ним. Его пальцы скользнули под резинку ее трусиков, впиваясь в мягкую, податливую плоть на ее животе. Его исследование продолжилось, но обнаружил он только кожу — обжигающе горячую, мягкую, ничем не прикрытую. Он положил руку на ее грудь, обнаружив, как идеально она заполнила ладонь. Прекрасная. Каждый ее дюйм был невозможно прекрасен. То, как она чутко откликалась на каждое касание, возбуждало его еще сильнее. Очевидно, их соглашение будет успешным. Предупредив его желание, она стянула свитер через голову. Но тут, нахально сверкнув глазами, она внезапно исчезла. Теплое тело в его объятиях сменилось вдруг пустотой. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что Ханна соскользнула в бассейн. Она снова появилась на поверхности, вода стекала с ее длинных темных волос. Горячая, мокрая, скользкая, она крутила на пальце черные трусики.

Брэдли вскочил на ноги, сам того не сознавая. Пиджак. Рубашка. Джинсы. Черт. Пуговицы! Неуклюжими пальцами он пытался справиться с непослушной застежкой. Наконец он погрузился в воду, ища ее. У проклятого бассейна два на два метра был темно-синий пол, и воду освещал лишь серебристый свет луны.

Внезапно его бедра коснулись нежные губы, затем они переместились выше, целуя пупок и живот. Она появилась из воды, словно сирена из мифов: темные блестящие волосы, сливочная кожа, яркие, изящно очерченные губы. Он облокотился о плитку, радуясь возможности охладиться, но успокоения это не принесло.

А потом она вонзила зубы в чувствительную кожу у него на плече, другой рукой обхватив его напряженную плоть. Животный рык, ждущий своего часа, наконец вырвался у него из груди. Ханна замешкалась, чуть ослабив хватку. Воспользовавшись моментом, Брэдли подхватил ее за талию, поднял и бесцеремонно посадил на плиточный пол. Она вскрикнула, выставив руки, чтобы удержаться на скользком месте. Она сидела прямо перед ним, полностью открытая его взгляду.

Ханна смотрела на него сверху вниз огромными глазами, окаймленными размазанной подводкой.

Уязвимая. Полностью в его власти. Он внезапно осознал, какую ответственность предполагает подобное доверие. Во что он втянулся.

Ее обнаженная нога погладила его по боку. Он вздрогнул, собравшись с мыслями. Она была взрослой женщиной, которая знала, где проходят границы. И хотела этого не меньше его. Брэдли положил руки ей на колени, и она содрогнулась. Когда он начал медленно разводить их в стороны, она позволила ему. Он подтянул ее к себе, и она проехалась по полу, пока ее ноги не оказались в воде. Удивленный вздох был ему ответом. Затем Ханна медленно подняла ноги и закинула их ему на плечи, упершись пятками ему в спину. Противоречивые эмоции не давали ей определиться, но она не сопротивлялась ему. Податливая, как тряпичная кукла, она откинулась на спину, устроив голову на его скомканном пиджаке.

Полностью доверившись ему.

Как она могла? Почему? Он не сделал ничего такого, что могло бы заслужить подобную веру. Большую часть времени он был слишком суров, но ей, казалось, было все равно. Она должна закалиться сердцем. И срочно.

Он скажет ей об этом. Но позже. На тот момент все его мысли сосредоточились на прикосновении к ее груди, животу. Она подавалась вперед, к его ладони, словно не соприкасаться с ним было совершенно невыносимо. Брэдли опустил голову к внутренней стороне ее бедра, жадно вдыхая ее запах. Господи, искушение было неодолимо. Такая отзывчивая, такая роскошная. Он с трудом удержался от того, чтобы не опрокинуть ее обратно в бассейн и не заняться с ней сексом прямо там.

Он помог ей сильнее раздвинуть ноги, и она надавила пятками ему на спину, притягивая его еще ближе. Умоляющий стон был музыкой для его ушей, когда он прижался губами к самому ее центру. Он подвел ее к краю безумия и последовал туда за ней. Он не отпускал ее, чувствуя каждую дрожь, пробегавшую по ее телу, и наслаждаясь ее реакцией. Казалось, что она разом как-то ослабла, и он ощутил гордость, зная, что причиной ее состояния был он. Она соскользнула обратно в воду, и когда он взял ее лицо в ладони и посмотрел в глаза, то не увидел ни сожаления, ни страха.

Что-то внутри его отозвалось в ответ на ее безмятежность, уверенность, ее блаженное удовлетворение. А потом она улыбнулась — и все спокойствие разом покинуло его. Пришла его очередь.

Презервативы. Черт. Разве она не сказала, что они у нее в чемодане?

Меньше всего ему хотелось бежать к ней в комнату и обратно в такой момент.

Внезапно он вспомнил: она принимала таблетки. Может, этого достаточно? Нет…

Ханна потянулась куда-то, и внезапно в ее руках появился маленький пакетик. Она ждала Брэдли. И не просто так ждала — планировала. Божественная маленькая сирена. Он задался вопросом, сколько же таких пакетиков она припрятала по всему номеру на всякий случай, но в тот момент ему был безразличен ответ. Ему нужен только один.

Зубами Ханна стянула упаковку с кольца и погрузилась в воду, не сводя с него потемневших глаз. Подплыв поближе, она надела на него презерватив и, не спеша обхватив его ногами, опустилась на него. Он погрузился глубоко в ее влажную плоть, точно всю жизнь ждал этого момента.

Она двигалась медленно. Мучительно медленно. Затем быстрее. И жестче. Он перехватил инициативу, потерявшись внутри ее, пока не достиг пика. Слишком сильно. Слишком неожиданно. Этот оргазм был ни на что не похож. Он чувствовал ее пальцы, играющие с его волосами, и ее подбородок у себя на плече, и ее теплое дыхание. А затем весь жар, и свобода, и искушение, что он испытывал в ее объятиях, вернулись к нему с новой силой. В сравнении с этими чувствами ее хрупкость ощущалась как настоящее преступление. Брэдли захотелось прижать ее к себе покрепче, уберечь ее от вреда.

Он медленно разжал руки, надеясь, что расстояние между ними поможет. Но тут она подняла голову и улыбнулась ему, и его взгляд сразу же устремился к ее розовым губам. В голове вертелась только одна мысль: «Еще». Если он не был удовлетворен сейчас, то сколько же подобных ночей ему потребуется? В любом случае по завершении выходных все подойдет к концу. День второй уже начался. Так почему бы не воспользоваться предрассветными часами, чтобы выяснить, как скоро он перестанет хотеть Ханну Гиллеспи?

Рыча себя под нос, как первобытный человек, он перебросил ее через плечо и вышел из бассейна.

— Куда ты меня тащишь? — взвизгнула она, смеясь и молотя кулачками его по спине.

— В кровать.

Она подняла голову, вглядываясь ему в лицо, при этом ее ягодица коснулась его щеки. Его буквально начало трясти от возбуждения.

— Кровать? Я же вся мокрая!

— Именно поэтому мы идем к тебе, — добавил он.

Она рассмеялась, и он открыл дверь в ее спальню. Ночь обещала быть бурной.

Золотые и розовые блики заиграли на лице Ханны, и она, не открывая глаз, потянулась, не стесненная одеждой, на огромной кровати. Мышцы, о существовании которых она прежде не подозревала, незамедлительно запротестовали. И тут воспоминания о прошлой ночи разом нахлынули на нее.

Брэдли. Танец. Поцелуй. Отказ. Решение не ложиться спать. Спа. И последнее, но не менее важное — невероятный секс в постели.

— Вот это да, — прошептала она хрипло.

Если бы кто-нибудь спросил у нее, как она намеревается провести первый день отпуска, то ответ «в постели с боссом» никогда бы ей даже в голову не пришел.

Все было прекрасно — с той самой секунды, как Брэдли произнес волшебные слова: «Все, что произойдет на Тасмании, останется на Тасмании».

Эти слова высвободили все ее тайные фантазии, долго лелеемые и скрываемые. Однако надежды, что эта связь перерастет в нечто большее, у нее теперь не было — все вернется на свои места. Как только они вернутся в город, к работе, сексуальное желание будет утолено, и Брэдли снова станет недоступен для нее.

И она с удовольствием продолжит…

Что продолжит? Игнорировать свою чувственную сторону и надеяться, что однажды встретит мужчины своей мечты? Мужчину, который сможет сравниться с Брэдли в постели, заставит ее чувствовать себя красивой, сексуальной, желанной? В первые двадцать пять лет своей жизни она ничего подобного не чувствовала до Брэдли.

Шипение масла на раскаленной сковороде слышалось даже через приоткрытую дверь. Завтрак! Ханна внезапно поняла, что голодна как волк. Завернувшись в простыню, она выбралась из постели и взглянула на себя в зеркало по пути.

— Ух ты.

Ее глаза казались огромными светло-зелеными озерцами, обрамленным остатками вчерашней подводки. Припухшие губы, румяные щеки и взъерошенные волосы дополняли картину. В таком же виде, как и была, она устремилась на восхитительный запах.

На пороге крохотной кухоньки, прекрасно оборудованной и радующей глаз сверкающими металлическими поверхностями, она остановилась как вкопанная. Брэдли стоял у плиты. На сковородке жарилась яичница с беконом — ее любимая еда. Она ему часто об этом говорила. Он запомнил. Как запомнил и название ее любимого напитка.

Он поднял голову, оглядывая ее голые плечи над простыней. Казалось, его взгляд обладал материальностью.

— Доброе утро.

— Еще утро?

— Пока — да.

— Давно ты поднялся?

— Уже давно. — Он взглянул на пустую кофейную чашку и сложенную газету на столе.

— Тебе надо было меня разбудить.

— Я мог бы, — сказал Брэдли, — но решил, что отдых тебе нужнее. — Ему не нужно было добавлять «после вчерашнего секс-марафона».

Умудрившись не уронить простыню, Ханна устроилась на стуле.

— В этом отеле могут подать еду в номер, между прочим, — заметила она.

— Откуда, думаешь, я достал яйца и булочки?

— Верно подмечено. Вижу, ты умеешь готовить. — И петь, и танцевать, и создавать сериалы, которые меняют человеческие жизни. И заниматься любовью, как никто иной. Теплое чувство зародилось в груди, и она поняла, что ничего хорошего оно ей не принесет.

— Одной едой из кафе и китайскими блюдами навынос не выживешь, — объяснил Брэдли. — Я живу один. Нужно было научиться готовить или же голодать. Ты умеешь готовить?

Она отрицательно покачала головой.

— Значит, Соня готовит?

Ответом ему был веселый смех.

— Так на чем вы живете?

— На свежем воздухе, напряженной работе и яичнице с беконом.

Он усмехнулся, но на этот раз у него на лбу пролегла задумчивая складка, словно он старался разгадать ее мотивы. У нее чаще забилось сердце, не помогло и то, что каждые пять секунд воображение подкидывало соблазнительные картинки.

— Какие планы на сегодня?

Голос Брэдли вырвал ее из задумчивости, и она взглянула на свое запястье. Отцовских часов на нем не было — должно быть, она оставила их где-то.

— К сожалению, мы пропустили пробное выпускание голубей. Но не огорчайся. После обеда будет урок вышивания для девочек. И соревнование на лучшую отрыжку для мальчиков. — Она хотела добавить что-нибудь про украшение часовни, но побоялась.

— Ты шутишь?

Она встретилась глазами с Брэдли — темными, серебристо-серыми, в которых поубавилось теплоты по сравнению с прошлой ночью. Но она и сама ощущала себя неуверенно.

— Как просто тебя провести, — усмехнулась она. — В зале будет проведен киномарафон на целый день. Всем выдадут подушки и пледы, чтобы закутаться в них с головой и смотреть любимые романтические фильмы Элизы и Тима. И на этот раз я не шучу.

У него дернулось веко при одной только мысли о подобной пытке.

— Расслабься, — успокоила его она. — Раз уж ты был так мил и сделал мне завтрак, я выпущу тебя на свободу.

— И чем мы займемся? — Он слизнул с пальца сырный соус, выключил огонь и повернулся к ней.

Прижав к груди простыню, Ханна решила, что ей нужно больше времени, чтобы прийти в себя. Провести день в кровати с Брэдли как вариант не рассматривался.

— У меня есть предложение, — подняла руку она.

И тут же вспомнила, что случилось, когда она последний раз произнесла эти слова. Очевидно, он тоже это вспомнил.

— Какое?

— Тут недалеко есть гора, на которую стоит взглянуть. Ты, конечно, видел и получше, но это место все равно совершенно особенное. Здешние растения и животные не встречаются больше нигде на Земле, конные прогулки, горные велосипеды, рыбалка. Если ты, будучи на этом острове, не увидишь ничего, кроме этого отеля, я себе этого не прощу.

Его темные глаза сказали ей, что ему хорошо и в их уютном номере. Ханна напомнила себе, что им нужна передышка. А что может быть лучше, чем прогулка на свежем воздухе?

— Ну пожалуйста, — попросила она.

— Хорошо. Сначала завтрак. Мне нужно восстановить силы. Затем ты побудешь моим экскурсоводом и покажешь мне, почему при упоминании Тасмании у тебя слезы на глазах наворачиваются.

Ханна покачала головой:

— Ничего подобного! Я хладнокровный, трезво мыслящий профессионал.

Он поставил перед ней тарелку с превосходно прожаренным, хрустящим беконом под густым соусом и яйцами бенедикт. Она тут же с жадностью набросилась на еду.

— «Хладнокровный, трезвомыслящий профессионал»? — ухмыльнулся он. — Знаешь, какими словами я бы сейчас тебя описал?

— Нет, и знать не хочу.

Говорить совершенно не хотелось. Ощутив богатый, насыщенный вкус соуса, Ханна поняла, что никогда больше не попробует такой вкусной яичницы.

Глава 8

Ледяной воздух горел в его легких; разом и ясное голубое небо над головой, и жесткая почва под ногами исчезли, уступив место безупречной красоте горы Крейдл.

— Пожалуйста… помедленней, — пропыхтела Ханна за его спиной.

Он послушался. Он совсем забыл, что у нее не было опыта в альпинизме. Она не умела готовить. И, судя по ее виду, не занималась спортом. Эти две вещи были ему отлично известны. Как и то, что в самом центре ее правой ягодицы красовалась небольшая родинка в форме земляники.

— Далеко еще? — спросила она, упершись ладонями в колени.

— Разве не ты должна была быть моим гидом?

Она помахала рукой:

— Это гора Крейдл. А это — озеро Дав. Красиво, да? Можем мы теперь вернуться в отель?

Он рассмеялся, но ее взгляд не предвещал ничего хорошего. И все же он не мог принимать ее всерьез, когда она была похожа на капусту с тысячью одежек. И наверное, даже догадывалась, что по возвращении в отель он собственноручно снимет с нее все — слой за слоем.

— Пойдем. Я вижу, где мы сделаем привал.

— Ох, спасибо.

Улыбаясь, он зашел сзади и толкнул ее в спину.

— Ну почему я не догадалась взять с собой роликовые коньки? Я бы могла катиться всю дорогу.

— Даже вниз?

— Верно подмечено.

Они перешагнули через защитное ограждение и сели рядом на большой плоский камень. Брэдли сразу же потянулся за бутылкой воды и размял ноги, чтобы не было судорог.

Ханна плюхнулась на спину и не двигалась. С этого места перед ним открывался отличный вид на озеро и острые пики субвулканических скал, покрытых мхом. Лишь дымок из труб выдавал расположение отеля, скрытого густым лесом.

— Такая красота, да? — спросила Ханна, не поднимая головы.

— Еще бы.

— А можно у тебя спросить, почему тебе так нравятся горы?

Брэдли замер.

— А почему бы и нет? — отрезал он, повторяя то, что многократно говорил прежде в интервью.

— И это весь ответ? — Ханна подождала немного, потом фыркнула: — Хорошо, можешь не говорить. Просто помни, что все останется на Тасмании, как мы договаривались. Это касается и нашего вечера караоке, и выкрутасов моей матери, и любых будущих откровений.

Резонно. Она показала ему часть себя, которую предпочла бы никому не показывать, и он должен вернуть ей долг. По возвращении в Мельбурн между ними не должно остаться недопонимания.

— Почему именно горы? Когда ты в одиночку взбираешься на вершину, цель практически недостижима, но тем лучше, когда ты ее достигаешь. Один.

— Но некому поздравить тебя, когда ты окажешься на вершине. И никто не поддержит тебя, когда ты оступишься. — Она смотрела на него нахмурившись, заинтересованная, но взволнованная. Ожидающая от него больше, чем он мог дать.

Он прочистил горло и продолжил:

— Я к этому привык. Мне так даже нравится.

— Это мне известно. Одного я не понимаю — почему?

В горле пересохло так, что было больно глотать. Не ее это дело.

Ханна приподнялась на локтях и подождала, пока он не взглянул на нее.

— Мне не хватает похвалы моего отца «умничка моя», когда я делала что-то хорошо. Я даже скучаю по тем временам, когда мать заклеивала мне поцарапанную коленку пластырем, ахая и охая. Я могу прожить и без них, но приятно знать, что мне есть на кого положиться. У тебя тоже есть друзья, которые всегда придут на помощь. Тебе только нужно позволить им.

Брэдли покачал головой:

— По моему опыту, доверять можно только себе.

— Так попробуй еще раз.

— Не могу.

— Почему?

Невыносимая женщина.

— Ты на самом деле хочешь знать?

— Хочу.

— Отлично. — Его голос эхом отозвался среди скал и пещер.

А потом он рассказал ей все — о бросившем его беременную мать отце, о безразличии матери, о том дне, когда она решила, что с ним слишком трудно, о множестве домов, где он жил, о том, как его выставляли за дверь просто потому, что так легче. Прозвучали даже имена, даты, места. Он рассказывал ей об одном разочаровании за другим.

Только спустя какое-то время он понял, что она положила ему на локоть руку, предлагая свою поддержку.

— Ты когда-нибудь встречался с ней? С твоей мамой?

— Я как-то раз хотел ее найти. Когда мне было двадцать с небольшим. У меня были деньги, недвижимость, я доказал себе, что чего-то стою. И мне было нужно увидеть ее.

Ханна склонила голову ему на плечо. Другие на ее месте смутились бы и попытались сменить тему, но она слушала не прерывая. Он принял ее участие, не чувствуя вины, и не хотел отстраняться.

— Я написал ей. Она ответила. Мы договорились встретиться в ресторане. Я увидел ее через окно, но она не стала заходить. Даже к двери не подошла. Просто растворилась в толпе. Больше я ее не видел. — Он был готов к боли, которую постоянно приносило это воспоминание, но вместо этого почувствовал только слабый отголосок печали.

Они сидели так некоторое время. Где-то высоко одинокий орел парил в ярко-голубом небе.

— Я знаю, дело было не во мне, — сказал он. — Как бы я ни старался, каких бы успехов ни достиг, этого было недостаточно.

А потом Ханна улыбнулась:

— Значит, ты не пел в расческу своей матери? Я ошиблась?

И он расхохотался. Громко. Остатки напряжения как рукой сняло.

— Нет, такого не помню.

Она убрала руку, и неожиданно — учитывая, сколько на нем было одежды, — ему стало холодно.

Она закрыла лицо руками:

— Господи, я себя чувствую полной дурой, что ныла о том, какая плохая мать Вирджиния. Она хотя бы пыталась. Почему ты мне не сказал заткнуться и прекратить жалеть себя?

Почему? Потому что он никому никогда не рассказывал. Потому что не хотел показывать свою слабость. Потому что она тоже имела право обижаться на свою мать.

— Спасибо. — Ханна улыбнулась ему и толкнула его плечом.

— За что?

Она пожала плечами.

Желание поцеловать ее было слишком велико. Брэдли хотелось снять с нее шапочку и пробежаться пальцами по волосам, коснуться пальцами ее мягких губ, проследить их линию языком, уложить ее на мох и заниматься с ней любовью до заката…

— Поверить не могу, что моя сестренка завтра выходит замуж.

— Тебе не по себе, что она первая пойдет к алтарю?

— Не по себе? Нет, конечно. Я видела, каким может получиться брак, заключенный без уверенности в партнере, без продуманного плана. Отличный пример — моя мать. Я стала осторожной, видимо. У меня нет… слепой веры, присущей Элизе. Я карьеристка, разве ты не знал?

— Хорошая новость, — усмехнулся он.

Ханна склонилась и обхватила колени руками.

— Пока мы не отклонились от темы, скажи мне, почему какая-нибудь томная гламурная красавица старлетка еще не затащила тебя под венец?

Он покосился на нее:

— Кто сказал, что мне нравятся томные красавицы? Ладно, не буду об этом, я уже сам себе идиотом кажусь.

— Поздно, — пробурчала она.

— Мне нравятся женщины, — отрезал он. — Но быть холостяком мне нравится больше. Я никогда этого не скрывал. Еще ни одна моя бывшая не цеплялась за меня, когда мы расставались.

— А тебе никогда не приходило в голову, что они уходили, довольные, что ты вообще с ними был? Хотя бы ненадолго? Что твое «не скрывал» не дает им даже надеяться?

Он взглянул на Ханну и заметил, что она не сводит глаз со своих ботинок. Он готов был поклясться, что она покраснела. И она покусывала нижнюю губу.

Внезапно в его ушах застучала кровь.

— Ты думаешь, что я выгодная партия? — Он хотел пошутить, но вышло донельзя серьезно. Он хотел узнать ее ответ. Потому что их отношения уже вышли за пределы интрижки на выходных…

Ханна замерла, такая маленькая под тремя слоями одежды, и, подняв голову, вгляделась в горизонт.

— Быть выгодной партией предполагает наличие второй стороны…

— Не прячься за семантикой, — прорычал он, злясь на нее за нарушение правил.

Она повернулась к нему, сверкая глазами:

— Я понимаю, почему многие могут посчитать тебя выгодной партией. Богатый, знаменитый, кое-когда даже приятный на вид.

— Но у тебя другое мнение?

Она возвела глаза к небесам, точно просила у них терпения или, по крайней мере, молнию, которая испепелила бы ее на месте.

— Ты забываешь, что мы проработали с тобой слишком долго. Я слишком хорошо тебя знаю, Брэдли, — и с хорошей стороны, и с плохой, — чтобы тешить себя подобными иллюзиями.

Он пристально вгляделся в нее, ища озорную искорку или намек на ложь. Но не нашел ничего, кроме красивых зеленых крапинок в глубине ее глаз. Чувство было такое, будто его изящно отвергли. Ощущение было не из приятных — знать, что все козыри не у него.

— К твоему счастью, ты слишком умная для меня.

— И твоему.

Они вернулись на прежние позиции. Тревога снова грузом легла ему на плечи. Поднявшись, он потянулся, чтобы снять напряжение, сковавшее его тело. Он знал, что, как только они окажутся за закрытыми дверями, все напряжение перейдет в страсть, и совсем скоро они не смогут сдержаться. Он желал ее слишком сильно, невзирая на то что не знал, что ею движет. Она стала для него наваждением. Несмотря на то что он убеждал себя, что поостынет через пару дней, он отлично знал, что это невозможно.

— Я тут подумал… что хочу взять Спенсера в поездку по Аргентине. — Он замедлил шаг, чтобы не обгонять ее.

— Отлично. Он будет рад…

— Вместо тебя.

Обиженное выражение ее лица чуть было не заставило его взять свои слова назад. Но ставка была важнее. Нужно покончить с этим, чтобы потом не было сложнее.

— Почему?

— Вчера он сделал все, что я просил. Я должен узнать, выдержит ли он большую ответственность.

— Да. Справедливо. Но встречу готовила я. Ты бы вообще никуда не собирался, если бы я не очаровала аргентинцев. Я две недели задерживалась на работе, дожидаясь их звонков. Я… — Едва переводя дыхание, она остановилась и помотала головой. — И почему я себя утруждаю? Делай как тебе вздумается. Как всегда. Ты же босс.

— Хорошо, что ты об этом помнишь.

Ее взгляд мог бы испепелить его на месте.

— И у меня есть для тебя задание.

— Я в отпуске, если ты не забыл, — огрызнулась она, проходя мимо него по узкой тропинке.

— Когда мы вернемся, я хочу, чтобы ты занялась проектом на Тасмании. Места. Бюджет. Реклама. Все.

Она резко затормозила, постояла так немного, затем резко обернулась к нему:

— Серьезно?

— А ты когда-нибудь слышала, чтобы я шутил на рабочие темы?

— Ты — нет, а вот мы с Соней частенько… — Она ткнула ему в грудь пальцем. — Погоди-ка. Если я начну проект с нуля, это значит…

— Что ты будешь его продюсировать.

Она засунула руки глубоко в карманы дутой куртки, ничего не говоря, и Брэдли заволновался. Он ожидал, что она запрыгает в восторге, и не думал, что она погрузится в размышления. Внезапно она сделала шаг назад — и начала падать. Брэдли схватился за скользкую ткань ее куртки, пока она буквально висела над пропастью.

— Брэдли!

— Знаю. — У него болели пальцы, на лбу выступил пот. Упершись ногами в землю и сжав зубы, он оттащил ее от края.

Она упала в его объятия, дрожа, как лист на ветру.

— Ты испугала меня до полусмерти, — прорычал он.

— А что уж обо мне говорить? — Почувствовав, что он улыбается, Ханна добавила: — Рада, что ты так легко воспринял мою предполагаемую смерть. Уверена, в Мельбурне есть люди, которые скучали бы по мне.

Он глубоко вдохнул через нос и отстранил ее от себя, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Соня будет по тебе скучать, когда у вас отключат отопление за неуплату.

— Точно.

— И Спенсер. Он будет морально опустошен.

— И все? Славная будет эпитафия! «Ханна Гиллеспи, двадцати пяти лет, не замужем, нашла свой печальный конец в горах. Очень скучаем. Почти чужая семья, бездушная соседка по комнате и стажер без мозгов».

Улыбаясь, он отвел непослушный локон с ее щеки. Она не сводила с него глаз, словно просила признаться, что он будет по ней скучать.

Если бы она только знала, как сильно.

— Напомни мне отругать тебя хорошенько… Но не сейчас.

Он целовал ее до тех пор, пока все мысли о чуть было не случившемся несчастье не исчезли и осталась только одна — как добраться до отеля побыстрее.

Ханна вошла в комнату первой — Брэдли был вынужден остаться у стойки регистрации и прочитать полдюжины сообщений. Можно было подождать его, но ей хотелось побыть одной.

Быстро скинув куртку, шапочку, шарф и перчатки, она растянулась на постели, чувствуя себя так, словно выжила на необитаемом острове, а не просто пришла с прогулки. Брэдли рассказал ей о своем прошлом, на что она никогда не надеялась. Но эмоционально был далек. Брэдли предложил ей продюсировать сериал о Тасмании. Но бесцеремонно отстранил ее от аргентинского проекта. Брэдли смотрел на нее, как голодный — на еду. Но напомнил ей, что во вторник все вернется на круги своя.

Брэдли в своей родной стихии.

Неудивительно, что открывшая его женщина-режиссер не скрывала своей радости, когда говорила об их встрече во всех интервью. В тот день Брэдли был на полпути к вершине горной системы Каракорум — обросший бородой, словно питекантроп, с камерой в руках и рюкзаком за плечами. Таким альпинист Брэдли Найт предстал перед американскими телезрителями.

Пытаясь успокоиться, Ханна прошлась по комнате, снимая с себя все свитеры и водолазки, которые помогли ей не замерзнуть в горах. Миновав бассейн, она оглянулась и увидела вчерашний бокал с вином и небрежно отброшенную в сторону упаковку из-под презерватива.

И часы ее отца в воде.

— О нет! — Подбежав к краю бассейна, она опустилась на колени и взяла драгоценную вещь в руки. Отцовские часы были на ее запястье, когда она ждала Брэдли, и в воду она нырнула, не сняв их. А теперь огромные капли скопились прямо под стеклом, а стрелка застыла на цифре «три».

— Что случилось? — прогромыхал голос Брэдли от двери. Должно быть, он услышал ее крик из коридора.

Ханна покачала головой:

— Ничего.

«Добраться бы только до комнаты, свернуться в клубочек и поплакать. Одной».

— Ханна, прости, но мне нужно знать, что ты в порядке.

— Они сломались. — Ханна показала ему часы.

— Слава богу, — вздохнул Брэдли. — Я думал, что ты поранилась.

Ханна дернулась, словно ее ударили.

— Разве ты не слышал? Они сломались! Все. Уже не починить!

— Дай посмотреть. — Он взял из ее рук часы и осмотрел их под лампой. — Мм… не уверен, что их делали для приключений под водой… Если тебе нужны часы, внизу есть магазин сувениров.

Она выхватила у него часы и бережно спрятала их в ладонях.

— Мне не нужны другие часы. Они принадлежали моему папе. Когда я ушла из дома, то взяла с собой только их.

У нее в глазах все расплывалось, но не это ее волновало. Брэдли просто стоял и смотрел, ничего не говоря, с видом испуганного оленя, попавшего под свет фар. Очевидно, он не знал, как реагировать на проявление подлинных чувств. Может, ее это и позабавило бы, но не сейчас. Ханна была охвачена беспомощной злостью и на него, и его мамашу, которая испортила все его будущие отношения. Если он не верил собственной матери, то как он сможет доверять другой женщине? Он никогда не решится на длительные отношения. Ни с кем.

В следующую секунду она поняла всю сложность ситуации, в которой оказалась. Выходные начались не по плану, мать совсем не изменилась, роман с боссом без перспектив, и ее сестра пойдет под венец, пока сама Ханна так от него далека!

Ей было больно. И плохо. Ей хотелось закричать в бессильной ярости.

— Так и будешь стоять? Даже не попытаешься меня утешить? Я только что потеряла самую дорогую в моей жизни вещь, а ты не можешь даже притвориться, что тебе не наплевать?

Медленно, очень медленно, он положил ей руки на плечи, потом обхватил ладонями ее лицо, успокаивая ее, сосредоточивая ее внимание на его глазах. Их губы соприкоснулись — легче морского бриза. Разве могла она злиться на него во время самого нежного поцелуя во всей ее жизни?

Подхватив на руки, Брэдли понес ее в спальню и положил на кровать. Он снял с нее одежду и занялся с ней любовью — неспешно, осторожно, страстно. И ей было безразлично, что он не сказал ни слова. Не утешил ее. Не пообещал ей того, чего не мог выполнить.

Ханна проснулась несколькими часами позже, в полной темноте. Она осторожно подвинула ногу в сторону и ненароком наткнулась на мужское тело рядом. Брэдли не ушел к себе. Он остался.

Вероятно, ее движения побеспокоили его, потому что Брэдли, ворча спросонья, перекатился на другой бок и перекинул через нее руку.

Ханна натянула простыни до плеч и уставилась на темный потолок, мучимая одним вопросом — как же ей быть в оставшиеся два дня.

Глава 9

Ханна смотрела на себя в зеркало, не веря своим глазам.

В преддверии свадьбы многочисленные стилисты уложили ее волосы длинными, роскошными волнами, убранными по бокам с помощью заколок в форме бабочек. Не забыли они подкрасить глаза и мазнуть румянами по высоким скулам, которым бы позавидовала любая женщина.

Она выглядела… преображенной. И дело было даже не в косметике. Никакой макияж не мог сравниться по эффективности с выходными в объятиях Брэдли Найта.

Выходными, которые скоро подойдут к концу. Уже на следующий день.

Она как раз наносила на губы последний слой блеска, когда в дверь постучали.

Брэдли. На мгновение ее посетила странная мысль: «Он не должен видеть меня до свадьбы! Это плохая примета!» Но уже в следующую секунду она чувствовала себя полной дурой.

— Заходи, — позвала она.

Брэдли не нужно было приглашать дважды. Он открыл дверь, и у Ханны замерло сердце при виде его широких плеч, подчеркнутых пошитым на заказ черным костюмом.

«Ты же видела его в костюме и раньше! Тысячу раз! — упрекнула себя она. — Ты даже поправляла ему галстук перед тем, как отправить его на церемонии вручения телевизионных наград».

Но тогда это была работа. А на этот раз он приоделся, чтобы сопровождать ее на свадьбу. Даже побрился.

— Ну вот, я готова. Лучше все равно не станет.

Она повернулась к нему, ожидая увидеть его счищающим невидимые пылинки с рукава со скучающим видом, облокотившись о дверную раму. Вместо этого он стоял подобравшись, сжав челюсти и засунув руки в карманы.

Его взгляд был прикован к ее длинному платью с необычным разрезом, оставившим спину открытой. Понятно: он догадался, что этот наряд не оставлял много места для нижнего белья, и ей пришлось довольствоваться крошечными трусиками «танга». Он закрыл глаза, и Ханна могла бы поклясться, что услышала стон.

— Ну, что думаешь? — игриво спросила она.

— Тебе лучше не знать.

— И все же?

На губах Брэдли появилась улыбка, чуть было не заставившая ее броситься к нему на шею, и он направился к ней. Ханна отступила на шаг, но он приблизился к ней в несколько широких шагов.

— Я думаю о бедном Роджере.

— Что? — переспросила Ханна. — О Роджере?

— Бедолага просто с ума сойдет, когда увидит тебя.

Он подошел к ней вплотную, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Они были темными, опасными, и она облизнула губы, на этот раз совершенно точно расслышав его стон.

— Он в теб�

Глава 1

– Глазам своим не верю! Ведь это вы! Да? Это же вы?

Великолепный образчик мужественности, оказавшись под прицелом аккуратного светло-розового ноготка, выпрямился так резко, точно кол проглотил. Прохожим, сновавшим мимо по оживленной Бранвик-стрит, он мог бы показаться совершенно равнодушным. Уравновешенным. Кое-кто мог бы углядеть проницательность, скрывавшуюся за сексуальной полуулыбкой, которая могла бы заморозить дорожное движение. В прямом смысле.

У Ханны подобные заблуждения отсутствовали.

Ханна, которая работала усерднее и проводила в офисе больше времени, чем любой из ее знакомых, теперь могла бы поставить все свои сбережения на то, что, спрятавшись за темными очками, этот красавец отчаянно надеялся, что женщина с указующим перстом приняла его за кого-то другого.

Но ему не повезло.

– Да, это вы! – продолжала женщина, решительно уперев руки в бока. – Я точно знаю! Вы тот самый парень, который снимает шоу «Путешественники». Я видела вас в журналах. И по телевизору. Моя дочка вас просто обожает! Она даже хотела сама пойти на тренировки, чтоб стать такой, как те, кого вы снимаете, – знаете, отправиться в джунгли с одной только зубной щеткой и пачкой шоколадного печенья в кармане. Ее просто невозможно оторвать от экрана! Знаете что? Я дам вам номер ее телефона. Она симпатичная, в своем роде конечно, и сейчас ни с кем не встречается…

Очевидно, Ханна была невидима, словно матерый ниндзя, даром что она сидела рядом с ним за шатким столиком, который играл роль переговорного, когда босс жаждал вырваться из неволи четырех стен. Ханна прикрыла рот рукой, подавляя смех, грозивший вырваться наружу.

В любое другое время ее босс был так же непоколебим и загадочен, как те горы, которые он покорил и потом поощрял других следовать его примеру. Именно поэтому было приятно понаблюдать, как он смущается и неловко мнется под восхищенным взглядом поклонницы.

Ханна с первого же часа работы на Брэдли Найта поняла, что благоговение фанатов – ахиллесова пята ее босса. Церемонии награждения, похвальные отзывы, восторженные коллеги по цеху и ходящие вокруг него на цыпочках начинающие продюсеры – все это его обескураживало и приводило в смущение.

А еще были фанаты. Огромное количество восторженных поклонников, которые знали его в лицо. И нельзя отрицать, что у него очень симпатичное лицо.

На этой мысли смешок Ханны превратился в покашливание.

Она нахмурилась, прочистила горло и поерзала на жестком сиденье. Мысли следует вернуть в нужное русло.

Последнее, что нужно знать боссу, – это то, что в рабочие моменты она иногда предавалась мечтаниям. А еще у нее потели ладони. И заливались румянцем щеки. И появлялись фантазии такой яркости, что она не решалась ими поделиться даже с лучшей подругой, которая добродушно подшучивала иногда над ней и ее близостью к привлекательному начальнику. Очевидно, иногда она попадала в точку.

Гудок машины прервал поток ее мыслей, и Ханна поняла, что все это время она сидела дыша чаще обычного и глядя на шефа влюбленными глазами.

Ханна снова нахмурилась.

Она работала не покладая рук, чтобы получить эту должность, бралась за любую работу, чтобы приобрести нужный опыт, и только потом нашла ту, которая нравилась ей. Которая была создана как будто ради нее. И она не собиралась ею рисковать.

К тому же влюбляться в этого мужчину было бы глупо. Он был как камень. Никогда ее и близко не подпустит. Он вообще ото всех держался отстраненно. Сама Ханна была готова согласиться только на самые романтичные отношения.

«Так что даже не думай об этом, детка», – угрюмо приказала себе она.

Девушка взглянула на часы. Почти четыре. Впереди долгие выходные. Можно будет сделать передышку от тяжелой работы и тяжелого в общении босса. Как нельзя кстати.

Ханна снова посмотрела на женщину, которая все еще стояла у шефа над душой. Поза у него была такая напряженная, словно она держала его под дулом пистолета.

Придется вмешаться, пока Брэдли не провернул трюк Гудини и не исчез на глазах у всех.

Женщина заметила присутствие Ханны только после того, как та обняла ее за плечи и мягко, но настойчиво отвела в сторонку.

– Вы с ним знакомы? – спросила женщина с придыханием.

Глянув через плечо на Брэдли, Ханна решила немного пошутить. Склонившись к уху поклонницы, она пробормотала:

– Я заглядывала к нему в холодильник. Он совершенно пуст.

Блестящие глаза женщины расширились, и она наконец обратила на Ханну свое безраздельное внимание. Ее взгляд остановился сначала на ее спутанных к концу дня волосах, потом на бесчисленных складках на дизайнерском платье, на слишком больших для тонкого запястья наручных часах, и, наконец, последними инспекции были удостоены кожаные ковбойские сапожки.

Затем женщина заулыбалась.

Ханну неприятно осенило – очевидно, ее только что сравнили с прилипшей к экрану дочерью, и сравнение было не в пользу Ханны. Внутреннее озорство снова улетучилось.

Восемь часов назад она выглядела как образцовая личная помощница самого успешного продюсера Австралии, несмотря на ее прошлое девочки-сорванца. Да, можно вывезти девушку из крошечной Тасмании, но нельзя…

Но вслух она этого не сказала. Пожав плечами, она признала:

– Я персональный помощник мистера Найта.

– А-а, – кивнула женщина.

Очевидно, для нее на вопрос, зачем такой мужчина, как он, проводит время с девушкой вроде нее, был дан ответ.

Сказав еще пару слов на прощанье, Ханна повернула женщину в противоположном направлении и, слегка подтолкнув, помахала ей вслед. Та, словно зомби, поплелась по улице.

Ханна удовлетворенно потерла руки. Еще одна успешно сделанная работа. Когда она повернулась, Брэдли устало тер глаза, подняв солнечные очки на лоб так, что теперь она могла разглядеть почти серебристую радужку его глаз.

Только теперь он начал постепенно расслабляться. Напряжение покинуло его тело, и он буквально сполз под стол.

Нарочитая апатия была только фасадом. Попыткой скрыть те его качества, которые влекли к нему окружающих, словно мотыльков к пламени.

Даже Ханна была подвластна его очарованию, ей не мешало даже сознание того, что она вот-вот станет отдушиной для преследовавшего его в последние дни угрюмого расположения духа.

Вот почему ей была так нужна передышка, и слава богу, что на носу выходные! У нее появится возможность встретить мужчину ее мечты. Он ждал ее где-то. Ханна была в этом уверена. И она не собиралась соглашаться на меньшее. Она отлично знала, как выглядит это самое «меньшее», на примере ее матери, которая сменила трех мужей после смерти отца Ханны. Ничего хорошего. Такой ее жизнь не будет.

Она завороженно моргнула, когда лицо шефа предстало перед ее взором во всей красе. Он был просто неотразим. Но каждая женщина, которая надеялась быть «той самой» для Брэдли Найта, напрашивалась на разбитое сердце. Многие пытались. Найдутся те, кто еще будет пытаться. Но никто на свете не поколеблет эту гору.

Ханна заправила непокорную прядь за ухо и нацепила на лицо улыбку. Когда она подошла к столу, Брэдли даже не поднял взгляда. Наверное, он даже не понял, что она отходила.

– Ну разве она не прелесть, эта дама? – пропела Ханна. – Мы обязательно пошлем ее дочери диск с последним сезоном «Путешественников» с твоим автографом.

– Ну почему я? – спросил Брэдли, все еще глядя вдаль.

Она знала – он говорил не о диске.

– Потому что ты родился везунчиком, – отрезала она.

– Ты думаешь, я везучий? – спросил он.

– Ну да. Феи посыпали твою колыбельку волшебной пыльцой, пока ты спал. Почему еще, по-твоему, у тебя все получается, за что бы ты ни взялся?

Он покосился на нее.

– Так ты считаешь, что тяжелая работа, упорство и изначальное желание любого мужчины доказать свою состоятельность к делу не относятся?

Ханна постучала по подбородку пальцем и возвела глаза к ясному небу. Потом она улыбнулась:

– Не-а.

Его смех прошелся по ее телу теплой волной, вызывая совсем другой диапазон чувств.

– Если ты и правда хочешь узнать, почему ты такой везучий, позвони дочке той дамы. Пригласи ее на ужин. И спроси ее сам. – Она помахала в воздухе обрывком бумаги с нацарапанными на нем адресом и телефоном. – Подумай, какой шум поднимется. «Брэдли Найт встречается с поклонницей. Влюбляется. Переезжает в благополучный пригород. Становится тренером детской бейсбольной команды, в которой играет его отпрыск. Учится жарить ягненка на гриле».

Брэдли сощурился. И стал постепенно выпрямляться – медленно, лениво, но он никого не мог обмануть нарочитой неторопливостью – за каждым движением таилась нешуточная сила.

– Сейчас, – сказал он предостерегающе, – я очень рад, что ты моя помощница, а не пиар-менеджер.

Ханна заложила бумажный огрызок между страницами своего ежедневника в кожаном переплете и сказала:

– Да, я тоже. Не уверена, что смогу профессионально зарабатывать на жизнь, убеждая других в том, какой ты замечательный. Я и так работаю как вол – куда мне еще и это бремя?

Он наморщил лоб и наклонился к ней через стол. Он был такой массивный, что загораживал свет, – гора, а не мужчина.

Пальцы Ханны были так близко от его руки. Она чувствовала, как каждый мускул в ее теле напрягается в предвкушении.

– Какая-то ты странная сегодня.

Его голос был тихим, но она ощущала его вибрацию всем телом.

– Отчего ты так решил?

И тут он снял очки. Дымчато-серные глаза – цвета жидкой ртути – меняли оттенок согласно его настроению. В тот миг они были темны и непроницаемы.

Этот мужчины был заправским трудягой и ни разу не обратился к ней без приказного тона. Но в тот момент он просто смотрел на нее. И ждал. У Ханны даже в горле запершило.

– Готова поспорить, – прозвучал рядом с ними другой голос, – что наша Ханна уже вся в мыслях о выходных, полных распутных развлечений и плотских утех.

Ханна вздрогнула так сильно, что едва не прокусила себе губу.

Ей показалось, на лице Брэдли промелькнуло что-то похожее на разочарование. Потом он опустил глаза на ее покрасневшую губу, которую она старательно облизывала.

Очевидно, ей показалось, потому что он отвел глаза и откинулся на спинку стула.

– Соня, – протянул он. – Как хорошо, что ты пришла.

– Главное, что вовремя, – добавила Ханна. – Брэдли как раз собирался отдать мне твою работу.

Соня даже бровью не повела. Соня не просто была непревзойденным специалистом в области пиара, она еще была и соседкой Ханны по комнате. И только благодаря ей Ханна знала, как пользоваться феном, и имела доступ к нормальной одежде, а не только футболкам и джинсам, которыми был забит ее шкаф.

Соня пристроила фигуристую себя на краешке стула и скрестила ноги в лодыжках, не отводя глаз от своего айфона.

Ханне от нее неподвижности стало не по себе. Она щелкнула ногтем по поверхности телефона подруги, и Соня, заморгав, посмотрела на нее так, словно только что вышла из транса.

– Если вздумаешь запостить в социальные сети хоть что-нибудь по поводу моих будущих выходных, разврата или утех, даже если я буду обозначена «сотрудница „Найт продакшнз“, которая предпочла остаться неизвестной», я закажу бургер со свеклой и уроню его прямо на это вот платье.

Соня воззрилась на шерсть цвета сливок, из которой была сшита вещичка. Ту самую, что Ханна недавно позаимствовала из ее гардероба. Не спеша она опустила телефон в сумочку из крокодиловой кожи.

– Ну почему мне сейчас кажется, что я в Зазеркалье, девушки, а вы – по другую сторону?

Ханна и Соня повернулись к Брэдли, который с недовольным видом продолжил:

– Уверен, мне еще аукнется этот вопрос, но не могу не спросить. Распутство? Утехи?

При слове «распутство» его глаза обратились к Ханне – темные, туманно-серые, непроницаемые, – потом снова вернулись к Соне. Это была всего лишь доля секунды, но у Ханны чуть было дыхание не перехватило.

Как же ей нужен был отдых! Прямо сейчас!

Соня заказала эспрессо и охотно объяснила:

– Ты вроде бы умный мужчина, но все, что не включает тебя самого или горы, находится за пределами твоего понимания. На эти выходные Ханна едет домой, на замечательный южный остров Тасмания – играть роль подружки невесты во время свадьбы ее сестры Элизы. Это мероприятие она сама и организовала.

Он опять посмотрел на Ханну:

– В эти выходные?

Ханна удивилась. Она ему на этой неделе раз десять об этом говорила, он, видимо, пропустил все мимо ушей.

Соня права. Брэдли ориентирован только на одно – работу. И все, что ему не на пользу, для него не существовало.

– На выходных я еду в Новую Зеландию, – сказал он.

– Да, знаю. – Ханна взглянула на часы. – А через десять минут у меня заканчивается рабочий день. Соня? Какие планы?

Соня заулыбалась от уха до уха, точно Чеширский кот.

– Я буду сидеть одна-одинешенька в нашей тесной квартирке, сгорая от зависти, пока ты будешь окружена целым ассортиментом…

– Каким еще ассортиментом? – поинтересовалась Ханна.

– Обширным. Приодетых и нарядных, пропитанных лосьоном для бритья самцов, страдающих от переизбытка романтики в воздухе. Они будут бродить вокруг во время свадьбы, точно волки в брачный период. Самое примитивно-первобытное мероприятие, какое только можно встретить в нашем цивилизованном обществе. – С этими словами Соня откинулась на спинку стула, вытерла со лба воображаемую испарину и лихорадочно принялась набирать текст.

Ханна сидела огорошенная. Она настояла на том, чтобы самостоятельно спланировать свадьбу сестры, чувствуя себя виноватой из-за того, что ее нет рядом, и ей даже в голову не пришла мысль об интрижке.

Может, полный постельных утех уик-энд – как раз то, что ей нужно, чтобы расслабиться, снять напряжение и вспомнить о том, что на свете полно мужчин, кроме Брэдли Найта.

– Вверху списка конечно же значатся друзья жениха, – продолжила Соня. – Но они будут даже слишком переспелыми. Слишком легкая победа. Советую присмотреться к гостям из других штатов – больше загадочности и меньше возможности, что твой выбор падет на близкого родственника. Или рыбака.

Ханна фыркнула, отметив про себя, что Соня была невысокого мнения о маленьких городках.

– Ты же предохраняешься, да?

– Соня!

Она зашла слишком далеко. Хотя Соня угадала. Ханна, конечно, не нуждалась в контрацепции в последние месяцы. Рабочий график не оставлял ей слишком много свободного времени, и чаще всего она даже вспомнить не могла, зачем ей вообще эти пилюли.

Но теперь ее ждали четыре дня на прекрасном курорте, посреди чудес зимней природы, в окружении множества одиноких парней. Ханна мечтательно зажмурилась. Интересно, а каковы шансы, что она сможет встретить мужчину свой мечты на острове, с которого сбежала много лет назад?

Открыв глаза, она обнаружила, что у Брэдли на лице застыла недовольная гримаса.

Она засунула остатки деловых бумаг в тяжелую кожаную сумку и твердо заявила:

– Я в офис, надо проверить, готов ли Спенсер занять мое место на выходные.

– Это и есть твоя замена, когда мне надо разведать место для будущих съемок? – недоуменно спросил Брэдли. – Влюбленный стажер?

Она сжала кулаки:

– Спенсер совсем в меня не влюблен. Он просто хочет быть мной, когда вырастет.

Шеф приподнял одну темную бровь:

– Этот мальчишка практически слюнями истекает, когда ты заходишь в комнату.

«Так он замечает?» – недоуменно подумала Ханна.

– Тогда тебе повезло. Когда я уеду, у тебя будет свободный от слюноотделений уик-энд.

– Я этому что, радоваться должен?

Ханна пожала плечами:

– Говорю же – я не разбираюсь в пиаре. Зато хорошо знаю свою работу, раз ты уже без меня тоскуешь. Представлю себе, как ты будешь по мне скучать, и в голову приходит мысль о том, что пора просить о повышении.

Эта фраза была брошена на ходу, но последовавшая пауза была очень напряженной. Его брови сошлись на переносице, а глаза заволокло серой дымкой. Надвигался шторм. Он рассеянно потянулся через стол и стащил с края тарелки Сони маленькое сахарное печеньице.

Небрежно меняя тему, он проронил:

– Четыре дня.

– Четыре дня и столько предсвадебных торжеств и мероприятий, что королевской семье и не снилось. – Ханна отлично знала причину. Просто невеста – дочь своей матери. – Свадьба в воскресенье. Во вторник утром я вернусь.

– Вся в засосах, не сомневаюсь, – услужливо подсказала Соня. – Ее мать все же была «мисс Тасмания». Там ее считают отличной племенной кобылой.

Соню спасло только то, что в тот момент она заметила кого-то знакомого, и, помахав на прощание, она исчезла, оставив Брэдли с Ханной наедине.

Брэдли осторожно наблюдал за ней, и – спасибо Соне, которая о правилах приличия даже не слышала, – в ее ушах все еще звучали двусмысленности. Ханна чувствовала себя так, словно ей не хватало кислорода.

– Так ты едешь домой? – спросил Брэдли.

– Завтра утром. Хотя прошлой ночью мне снилось, что «Дух Тасмании» был взят на абордаж пиратами.

– Ты отправляешься на корабле?

Она поерзала на сиденье:

– Я думала, уж кто-кто, а ты должен оценить мою тягу к приключениям.

На щеке Брэдли дернулся мускул. Справедливо замечено. Удобное сиденье на пароме не для него. Пот, боль, испытание воли и мужества – вот это он одобрял. Ханна втихую запаслась таблетками от морской болезни.

Каждый раз, когда Ханна выходила с ним в море, она выбирала место в центре и почти все время не сводила глаз с горизонта. Ей не хотелось показывать свою слабость и испортить имидж идеального сотрудника.

И она не собиралась делиться с ним истинной причиной выбора средства передвижения. Она предпочитала целый день добираться до Тасмании по воде, чем долететь на самолете за час, потому что страшилась возвращения домой. Двенадцать часов пути – чем не подарок судьбы? Она впервые ступит на родную землю за семь лет своего отсутствия. Последний раз был в день бурного празднования пятидесятилетия ее матери. По крайней мере, так ей сказали. На самом деле это был предлог для того, чтобы заманить ее на третью свадьбу матери – ее супругом стал какой-то зануда, разбогатевший на продаже садовых инструментов.

Ханна была застигнута врасплох в самом неприятном смысле. Ее мать не поняла причины. Бедная Элиза, шестнадцатилетняя девушка в ту пору, застряла между молотом и наковальней. Катастрофа полная.

Так что, даже если ей придется двенадцать часов есть только сухое печенье и щипать себя за особую точку между большим и указательным пальцами, – игра стоит свеч.

– Ты когда-нибудь бывал на Тасмании? – спросила она, пытаясь сменить тему.

Брэдли покачал головой:

– Нет.

Ханна встрепенулась, открыв от изумления рот.

– Серьезно? Это же безобразие! До Тасмании рукой подать! Там так красиво. Нетронутая природа – как раз как ты любишь. Сменяющими друг друга холмами, долинами, плато, вулканами и изрезанной береговой линией остров напоминает то старую Англию, то аргентинские пампасы, то африканскую саванну, то Скалистые горы… Ледники изрезали величественные горы и образовали глубокие озера на центральном плато острова. Острые выступы скал Куинстауна выглядят так, словно были вырваны из земли гигантскими когтями. Пляжи, где ревущие ветра Южного полушария обдувают все пространство береговой линии. А еще там есть гора Крейдл. Там и состоится свадьба. Холодные и крутые склоны просто потрясающи, они расположены у самого красивого и кристально чистого озера. И это только малая часть западного побережья! Весь остров просто волшебный… Столько великолепия, разнообразия и… – Она резко остановилась, опомнившись.

Брэдли смотрел на нее не отводя глаз. Он слушал. На самом деле слушал – так, словно ее мнение что-то для него значило.

Ее сердце забилось сильнее. Опасная мысль. То, что он был недоступен, являлось огромным плюсом безнадежного увлечения. Ей это не стоило ничего, кроме одной-двух бессонных ночей.

Она поднялась и забросила на плечо сумку:

– Ну что ж, я пойду…

Брэдли тоже встал. Сила привычки, но ей все равно было приятно.

Есть множество мужчин, хорошо воспитанных и способных это показать. Тысячи. И существует возможность, что с одним из них она встретится на грандиозной свадьбе сестры. Может, он будет не против поразвлечься. Будет искать романтической связи. Может, даже большего…

Она отступила на два шага назад:

– Надеюсь, Новая Зеландия сведет тебя с ума.

– Удачных выходных, Ханна. Будь пай-девочкой.

Она улыбнулась ему уголком губ:

– Можешь за меня не беспокоиться.

Пока Брэдли устраивался на стуле, Ханна вытащила волосы из-под ремешка сумки, надела огромные солнечные очки в пол-лица, вдохнула свежий зимний воздух и направилась к трамвайной остановке.

Так начались ее первые продолжительные выходные за целый год. Ее первая поездка домой за последние годы. В первый раз с тех пор, как ее мать вышла замуж в третий раз, Ханна увидит ее лицо.

Здравствуй, панический страх.

Глава 2

Звонок в дверь раздался на следующее утро, когда стрелки часов застыли на шести. Ханна была в ванной – смывала остатки сонливости холодной водой. Для такси, которое должно отвезти ее в док, еще рановато – машину она ждала только через час.

– Откроешь? – крикнула она, но из комнаты Сони не донеслось ни звука.

Ханна пригладила ладонями взъерошенные со сна волосы и пошла к двери.

На пороге стоял человек, которого она меньше всего ожидала увидеть. Брэдли был в той самой кожаной куртке, которая Ханне всегда нравилась – шоколадного цвета с шерстяной подкладкой, и в темных джинсах, обтягивавших мускулистые ноги. Он стоял, обворожительно улыбаясь, на пороге ее крошечной квартирки. Зрелище настолько маловероятное, что она потерла глаза, чтобы проверить, не показалось ли ей.

Но он все еще стоял на прежнем месте, во всем своем великолепии, только теперь оглядывал ее с головы до ног – от старых фланелевых пижамных штанов до чересчур большого для нее отцовского свитера тридцатилетней давности с эмблемой университета Мельбурна.

– Можно мне войти? – спросил он, посмотрев ей в лицо.

Не «доброе утро», не «извини за беспокойство», не «я, вероятно, не вовремя». Сразу к делу.

– Сейчас? – Она оглянулась через плечо, радуясь тому, что самодельная бельевая веревка, на которой Соня обычно вывешивала свое шелковое нижнее белье, оказалась загадочным образом снята.

– У меня к тебе предложение.

– Предложение? В шесть утра? – Ханна пригласила его внутрь жестом.

Он сделала пару шагов вперед, и сразу же квартира показалась Ханне даже меньше, чем прежде. А места и так было маловато. Крохотная кухонька, гостиная, две кровати, одна ванная. Вид из небольших по размеру окон ничем не примечателен. Для двух работающих женщин, которым мало что надо, – как раз.

Она закрыла дверь в квартиру и прислонилась к ней спиной, ожидая окончания его инспекции. Должно быть, по сравнению с его просторными апартаментами ее жилье кажется ему жалким.

Когда он обернулся, она прижала ладони к дереву двери так плотно, что ощутила покалывание.

Но Брэдли перешел сразу к делу:

– Надеюсь, ты уже готова? Вылет через два часа.

Она удивленно моргнула. Разве он забыл? Опять?

Она отошла от двери и уперла руки в бедра.

– Ты что, смеешься?

– Можешь не делать такое лицо. Я не собираюсь перебрасывать тебя через плечо и увозить силой в Новую Зеландию.

Она сглотнула со смешанным чувством разочарования и облегчения.

– Да?

– Переправа будет целый день везти тебя до Лонсестона, я узнавал. Зачем тратить время попусту, если в моем распоряжении самолет, который доставит тебя прямо к дому. Я сам тебе помогу.

– А как же Зеландия? Я целый месяц устраивала твою поездку…

– Мы просто сделаем крюк. А теперь давай собирайся.

– Но…

– Потом меня поблагодаришь.

Поблагодарить его? Он только что сорвал ее блестящий план двенадцатичасовой поездки! Да еще и с таким видом, словно оказывает ей услугу. Если все будет продолжаться в том же духе, Соня обязательно выйдет из своей спальни с заявлением, что станет монахиней.

– Все решено. – Он сделала шаг в ее сторону.

Она выставила перед собой руки, держа его на расстоянии:

– Нет, я ничего не решала.

Он упрям. Но и она тоже. Ее отец был таким добросердечным, особенно по отношению к любимым людям. Ее упертость была чертой, унаследованной от матери.

– Я знаю, как усердно ты работаешь. И ценю это. Пожалуйста, позволь мне тебе помочь.

Брэдли просто хотел сказать «спасибо» – в своем стиле. Вид у него был донельзя раздосадованный.

Ханна подняла руки в воздух, признавая поражение:

– Ладно. Принимаю твое предложение.

Он тяжело выдохнул, огляделся и, решив, что только диван может выдержать его вес, прошел мимо Ханны и сел. Затем взял случайный журнал из кипы на кофейном столике и сделал вид, что ему очень интересна статья «Сто один совет по летней укладке».

– Вылет через сорок пять минут.

Гм, судя по всему, блаженное время выражения признательности прошло. Опять рабочий настрой.

Ханна посмотрела на старые часы, доставшиеся ей от отца: они были ей так велики, что ей приходилось проворачивать их на запястье, чтобы глянуть на циферблат. Сорок пять минут? Она соберется через сорок.

Не сказав ни слова, она развернулась и убежала к себе. На стуле висела подходящая по погодным условиям для Тасмании одежда, которую она выбрала еще вчера. Собрав ее, она быстрым шагом зашла в ванную.

Там ее ждал сюрприз. Перед зеркалом стояла Соня, одетая в зеленое кимоно.

Ханна резко остановилась:

– Соня! Ты меня напугала до полусмерти. Я даже не знала, что ты дома.

Соня улыбнулась своему отражению:

– Я не хотела мешать тебе и начальничку.

Ее улыбка была слишком самодовольной, чтобы разубедить Ханну, которая неожиданно вспомнила про убранную веревку.

– Ты знала, что он придет!

Соня бросила пинцет в раковину и повернулась к подруге:

– Все, что я знаю, – это то, что, когда мы вернулись в офис, он только и делал, что говорил о Тасмании. Все остальное отошло за второй план.

Ханна потеряла дар речи. Соня надула губки.

– Меня он никогда не подвозил до дома, хотя мы с ним работаем в два раза дольше.

– Твои родители живут в пятнадцати минутах езды! – Ханна вытолкала подругу из ванной и захлопнула за ней дверь со всей яростью, на какую была способна.

Время было на исходе, и Ханна, быстро стянув с себя пижаму и сделав небрежный пучок на макушке, забралась под прохладные струи душа. Судорожно вобрав в легкие воздуха, она включила горячую воду и подождала, пока пар не стал обжигающим, и только тогда взяла свое любимое мыло из овсяной муки и схватилась за мочалку.

Полет на самолете, да. В компании операторов, осветителей и сухаря бухгалтера. Хорошо хоть, что по приземлении они разойдутся в разные стороны и она наконец-то сможет вспомнить, каково это – жить нормальной жизнью, без постоянного присутствия в ней Брэдли.

Тихий голосок внутри подсказал ей, что, прими она одно из выгодных предложений о работе, которые сыпались на нее весь прошедший год, она бы давно уже жила без него. Но работать на другую студию уже не казалось ей заманчивым.

Каким-то непонятным образом Ханна из маленького городка превратилась в любительницу приключений. И винить в этом можно только мужчину, быть рядом с которым значило постоянно стоять на границе между колоссальным успехом и полным провалом.

Он сводил ее с ума. Его трудно понять и трудно за ним поспевать, но восторг, который она чувствовала, когда у нее получалось, окупал все.

Вдруг она поняла, что все еще стоит под горячим душем. Ханна проводила скользким бруском по плечам, рукам, животу медленными, размеренными движениями, но все мысли ее были заняты серыми глазами, темными волнистыми волосами и широкой спиной, за которой можно укрыться от всех невзгод…

Жар вспыхнул где-то внутри ее, распространяясь по всему телу, пока ей не пришлось дышать все чаще и чаще, чтобы насытить кислородом разгоряченную кровь.

Умный, красивый и сильный – и так близко! Их разделяла только тонкая перегородка. Она даже не закрыла дверь. Косяк уже так просел, что ей приходилось подкладывать коврик, чтобы плотно закрыть за собой дверь. Такой массивный мужчина, как он, мог бы только ступить на скрипучий пол, и дверь распахнулась бы сама собой.

И что бы случилось, если бы он увидел ее такой – обнаженной, влажной, скользкой? Совершенно одну. С розовой от горячего душа кожей. Возбужденной от одних только мыслей о нем.

Что бы он сделал? Пришло бы ему в голову, что она не просто ходячая записная книжка, но и женщина?

И хорошо, что этого не случится. Ханна даже не знала бы, что делать, если бы оказалась в подобной ситуации. Они прекрасно сработались, но личная жизнь – это совсем другое. Этот мужчина настолько оторвался от реальности, что его можно было отнести к совершенно новому биологическому виду.

«Отличный материал для фантазий для девушки, у которой нет времени на личную жизнь», – подумала она и, завернув кран, потянулась за полотенцем. Но его не оказалось на привычном месте.

Дурная голова, она забыла его в спальне! Ханна тревожно оглядела ванную и увидела только рулон туалетной бумаги и маленькое полотенце для рук, лежавшее в пределах досягаемости. Она в отчаянии откинула голову назад, умудрившись стукнуться о плитку.

Трубы старого, построенного после войны здания противно заскрежетали, когда в ванной Ханны была выключена вода.

Ну наконец-то. Брэдли предупредил, что на подготовку у нее есть сорок пять минут, но проклятая женщина уже вечность нежится под душем.

Он ослабил хватку на обложке журнала – все это время он так крепко его держал, что у него начало покалывать пальцы.

– Кофе? – спросила Соня, выплыв словно ниоткуда.

Брэдли был так уверен, что они наедине, он – в гостиной, Ханна – в ванной, и лишь двенадцать футов расстояния и деревянная дверь между ними, что подпрыгнул от неожиданности.

– Откуда ты, черт возьми, взялась? – прорычал он.

– Оттуда, – сказала Соня, указав себе за спину, и подошла к эспрессо-машине.

Это была единственная вещь в доме, которая выглядела по-настоящему дорогостоящей. Остальной декор состоял из пушистых вылинявших ковриков, розовых обоев с цветочками и абажуров с кисточками, таких старых, что всякий раз, как его взгляд натыкался на них, ему хотелось чихнуть. Ему казалось, что он сидит в борделе из какого-нибудь вестерна, дожидаясь дородной сводницы.

Не так он представлял себе жилище Ханны – если вообще представлял.

Она была трудолюбивой и педантичной, ее запасы стойкости давали фору даже самым выносливым мужчинам. Он не представлял ее такой… заправской любительницей гламура.

– Я делаю себе чашечку, могу и тебе, мне не трудно.

Брэдли моргнул, поняв, что уставился на дверь ванной, за которой скрывалась Ханна, словно мог просверлить ее взглядом. С силой бросив журнал на столик, он повернулся к Соне.

– Кофе? – повторила она, подвесив ярко-розовую кружку для эспрессо на кончике пальца, увенчанного алым ноготком.

И тут его озарило: в квартире отражалась сущность одной Сони. Ну конечно. Он смутно вспомнил, что как-то Соня сказала ему, что именно Ханна к ней переехала.

По какой-то причине ему стало легче. Вера в здравомыслие Ханны была оправдана.

– Только быстро, – сказал Брэдли, взглянув на часы. Если Ханна не поторопится, ему придется поменять мнение по поводу здравомыслия.

Подав ему кофе, Соня села рядом:

– Так, значит, ты повезешь нашу девочку в дебри Тасмании?

– Подброшу ее по пути в Новую Зеландию.

– За несколько сот миль до пункта назначения.

– На что ты намекаешь?

– Намекать – не мое дело. Ты мне платишь за веселье и загадочность, – сказала она, ухмыляясь. – А что может быть загадочнее и веселее, чем ваше с Ханной сумасшедшее времяпрепровождение в горах?

– Сумасшедшее? – Брэдли выпрямился на своем розовом стульчике. – Она работает не покладая рук. Это моя ей благодарность. Так что даже не начинай. Ты знаешь, что мне не нравится драматизм.

Соня, очевидно, поняла, что он предельно серьезен; кивнув, она сказала:

– Хорошо, как скажешь, босс, – и прошествовала к себе в спальню, успев добавить: – Но если что-то случится, я должна узнать об этом первой. Я о Новой Зеландии говорю.

И она исчезла за дверями комнаты в вихре зеленого шелка.

Брэдли пересел на свое старое место на диване и одним глотком опустошил чашку. Горячий кофе обжег горло.

Была бы эта девица не так хороша в своей работе…

Брэдли не шутил. Он ненавидел дешевый драматизм всей душой. Он всю жизнь его избегал – скрываясь в отдаленных горах и в девственных джунглях. Он посвятил свою жизнь определенным удовольствиям. Испытаниям воли и духа, позволившим ему познать самого себя.

Как можно дальше от плохо поставленного спектакля, которым было его детство – и до и после того, как его слишком чувствительная мать решила, что ее родительская роль для нее слишком сложна. Она скидывала его на руки то одного, то другого родственника, и каждый из его временных опекунов ожидал от него благодарности за то, что они взяли на себя такое бремя. О чем не уставали повторять каждый день. Но разно или поздно их посещала мысль, что они не такие уж альтруисты, как им казалось. А потом они шептались за притворенными дверями, мол, они не виноваты. Ведь его бросила собственная мать, в конце-то концов…

Внезапно он заметил краем глаза какое-то движение и потер ладонями лицо, стараясь стереть остатки воспоминаний. Внезапно все мысли улетучились у него из головы, когда он понял, что же это было. Ханна. Обнаженная. Быстро проскочившая из ванной в спальню. Обнаженной.

Брэдли медленно повернул голову, чтобы посмотреть на то место, где она только что была. Мозаика складывалась деталь за деталью.

Мокрая женская спина, пара стройных мокрых ног и крошечное полотенце, прикрывавшее, должно быть, мокрые обнаженные ягодицы.

Ханна. И как раз за этой вот дверью, прикрытая тряпочкой размером с почтовую марку.

Непонятно откуда взявшийся жар стал заполнять его изнутри. Жар, который нельзя не узнать.

Он снова отвел глаза и вперился взглядом в розовую лампу, украшенную таким количеством кисточек, что у него в глазах зарябило. И все же это было предпочтительнее, чем предыдущая картинка.

Ханна была трудолюбивой и педантичной… Он остановился, поняв, что повторяется. Из комнаты Ханны донесся громкий стук, после чего последовало приглушенное ругательство и что-то похожее на топот.

Он едва не рассмеялся в голос от нахлынувшего облегчения. Это была та самая Ханна, которую он знал. Трудолюбивая и педантичная и способная вывести его из лабиринта тяжелых мыслей, когда он в этом нуждался.

В этот момент Ханна вышла из комнаты, полностью одетая. Казалось, она обернулась в серое одеяло. Она волокла за собой огромный черный чемодан.

Брэдли поднялся с дивана, как раз когда она привалила чемодан к двери и повернулась к нему, часто дыша и приоткрыв губы. От того, что несла чемодан? Или от пробежки от ванной до спальни без одежды?

Он одернул себя.

– Ты себе сделал кофе? – спросила она, глядя на стол.

– Соня.

– А… А! – Она широко распахнула глаза и посмотрела в сторону комнаты подруги. – Она… Ты…

Он поднял бровь.

Но она просто покачала головой, залившись румянцем. Как раз этого ему не хватало для того, чтоб дополнить образ обнаженной женщины, которая не могла не зажечь огонь в крови мужчины.

«Ты мужчина, а не камень, – сказал он себе. – Не будь к себе слишком строг».

Ханна тем временем подняла руку, призывая его подождать, и направилась к круглому столику за диваном. Там она остановилась, перебирая огромную кучу бумаг и не обращая на него внимания.

Во время движения ее одеяло, которое оказалось чем-то вроде пончо, сместилось, открыв черные джинсы, заправленные в ковбойские сапоги, и полосатый облегающий топ с длинными рукавами. Идеально облегающий плавные формы, которые успешно скрывались под элегантными деловыми костюмами.

Сжав зубы, Брэдли прислонился к дивану и приготовился ждать. Освещенная солнцем, струившимся через оконце за ее спиной, Ханна выглядела такой юной и свежей. У нее на носу были веснушки, которых он прежде не замечал. Ее обычно безукоризненно уложенные волосы были растрепанными и взъерошенными, словно она только что вернулась с пляжа.

Подняв глаза от бумаг, Ханна поймала его взгляд и, улыбнувшись, сказала:

– Две секундочки.

Он прокашлялся:

– Если б я не знал тебя лучше, я бы решил, что ты нарочно откладываешь вылет.

Она покачала головой, и он так и не понял, достигла ли цели его неудачная шутка. Брэдли так мало знал о ней за пределами офиса, что не был уверен.

– Соня ничего не смыслит в уплате счетов, – объяснила Ханна. – А сейчас слишком холодно, чтобы рисковать отключением отопления. Хотя она это заслужила.

Вопрос, вертевшийся у него на языке, был чересчур личным, но он все равно поинтересовался:

– У меня такое чувство, что есть еще одна причина, почему ты медлишь.

Она посмотрела ему в глаза и наконец слегка пожала плечами:

– Не то чтобы я не хотела домой. Я больше всего на свете люблю Тасманию. Я просто не успела подготовиться к тому, что меня ждет, когда я ступлю на порог «Гейтхауса».

– «Гейтхауса»?

– Это отель.

– Жалеешь, что его выбрала? – спросил он, за что получил жалящий взгляд светло-зеленых глаз.

– Думаешь, у меня хватило бы совести устроить свадьбу единственной сестры в какой-нибудь дыре?

– Думаю, это зависит от того, любишь ли ты свою сестру. Давно ты ее не видела?

Она покраснела, но предпочла не реагировать на подколку.

– «Гейтхаус», чтоб ты знал, – сказочное место. Он похож на швейцарское шале в самом сердце леса. До горы Крейдл рукой подать. Сто прекрасных комнат, шесть ресторанов, изумительный ночной клуб, кинотеатр и великолепно оснащенный тренажерный зал. Я уже не говорю о номерах люкс.

Ханна закрыла глаза, и по ее телу прошла дрожь. Брэдли только и мог, что смотреть на нее, охваченный эмоциями, и надеяться, что скоро он сможет убраться из этого невероятного розового будуара прежде, чем у него отомрут последние клетки мозга.

Проклятье. Кто эта женщина и куда подевалась его надежная помощница?

Если бы не большие честные зеленые глаза, он бы стал сомневаться, попал ли он по адресу. Вот и помогай ближнему.

– Ладно, – в конце концов заключила Ханна. – Теперь я могу быть спокойна: Соня доживет до вторника. – Она пробежалась пальцами по волосам, вспушив их еще сильнее. – Я готова.

Брэдли не знал, куда деть руки, поэтому взялся за ручку чемодана. Сделав рывок, он почувствовал, как напряглись мышцы живота.

– Чего ты туда напихала? Кирпичей?

Ханна уперла руку в складки пончо, куда-то поближе к соблазнительному телу под ним.

– Да, – подтвердила она. – Я напихала туда кирпичей, а не, как логичней было бы предположить, одежду, белье и обувь на все выходные. Ты никогда не бывал на свадьбе?

– Никогда.

– Надо же. Не знаю, ты специально не появлялся на них или ты просто самый удачливый человек на земле. Пока ты будешь наслаждаться красотами самого замечательного места на земле – не считая Тасмании конечно же, – я буду менять платья чаще, чем певец в попсовом клипе.

Брэдли прикрыл глаза, чтобы не дать образу, навеянному ее словами, полностью сформироваться в сознании.

– Машина внизу, – прорычал он, перенося чемодан за порог. – Жду тебя через пять минут, или…

«Твое белье на все случаи жизни…» – прошептал предательский голосок у него в голове.

– Твоя одежда улетит без тебя.

– Ладненько. – Она махнула ему рукой и пошла искать Соню, чтобы попрощаться.

Оставляя позади розовую, обитую вельветом мебель, ужасные рюшечки и легкомысленные элементы декора, Брэдли чувствовал себя так, словно с его плеч сбросили груз.

Глава 3

Ханна стояла на выходе из самолета «гольфстрим», с наслаждением вдыхая морозный воздух. Место – Лонсестон, Тасмания.

Время прибытия – утро.

Погода – холод собачий.

Она не была уверена в том, какие чувства испытает, снова ступив на родную землю после стольких лет жизни в мегаполисе.

Она вернулась домой.

Позади нее раздался глубокий мужской голос:

– Что? Не будет даже перетяжки «Добро пожаловать»? А как же оркестр?

– О боже, – испугалась она. – Я иду, иду уже! Можешь лететь, куда тебе нужно. Возвращайся в салон. На улице дико холодно.

– Я большой мальчик. Холод меня не пугает. – Брэдли засунул в рот последнюю горсть орешков и заглянул через ее плечо. – Значит, это и есть Тасмания.

Ханна оглядела аэропорт Лонсестона: одно-единственное невзрачное здание под плоской крышей да припорошенный мокрым снегом асфальт, кое-где уже превратившийся в лужицы.

– Нет, это аэропорт. Тасмания – затерянный мир за его пределами.

– Тогда давай выбираться. У меня не так много времени.

Она покачала головой:

– Конечно, извини. Спасибо за то, что подбросил. Но назад меня везти не надо. Во вторник увидимся.

Помахав ему рукой на прощание, она сбежала со ступенек. Не прошло и минуты, как она обнаружила, что пилот поставил ее чемодан рядом с багажом, подозрительно похожим на поклажу Брэдли.

– А это еще зачем? – спросила она и, повернувшись, увидела позади Брэдли.

Инстинктивно она вцепилась ему в куртку, чтобы не шлепнуться прямо на задницу. Твердые мускулы тут же напряглись под ее руками. И все, что пришло ей в голову, – это «О боже, как хорошо. Он такой теплый. Сильный. Настоящий». Подняв голову, она увидела, что он смотрит на нее не отрываясь.

– Ты вся дрожишь, – процедил Брэдли, будто она чем-то его обидела.

Сжав руки в кулаки, она спрятала их в складках пончо и отступила на шаг, сопротивляясь порыву приблизиться к нему, чтобы еще раз почувствовать тепло и мощь его тела. Опасная мысль.

– Конечно, холодно же.

Его руки потянулись к тому месту, где недавно были ее ладони, и рассеянно потерли его.

– Да ну? – пробурчал он. – А я и не заметил.

Вообще-то она тоже. Близость к живой печке ее согрела, и она даже не подумала о температуре за бортом самолета.

Ханна отошла еще на шаг.

– Почему Джеймс поставил твой багаж рядом с моим?

– Я провожу исследование.

– Чего? Различий между дорожными покрытиями на Тасмании и Новой Зеландии?

В глазах у него заплясали чертики, и что-то в ней живо отозвалось ответным теплом. Но потом на привычное место вернулись темные очки, и ей уже не удалось угадать его настроение.

– А если точнее, – отрезал он, – просто Тасмании, – и прошел мимо нее.

– Погоди! – позвала Ханна. – Я чего-то не понимаю!

– Ты недооценила свои способности пиар-менеджера. Ты мне продала.

– Что я продала?

– Дикую, нетронутую природу. Зубчатые скалы. Зеленые леса. Ревущие водопады. Озера, вода которых столь неподвижна, что трудно отличить их зеркальную гладь от линии горизонта. Знакомые слова?

Еще бы. Одна из ее речей о родном крае.

– Вот я и подумал – почему бы и нет? Команда справится и без меня. А я пока разведаю, что есть на этом острове.

Так вот, значит, что он замышлял во время полета. А она даже не заметила, с головой погрузившись в нехитрое развлечение – почитала глянцевый журнальчик, попивая коктейль и слушая музыку на своем айподе.

Наверное, вид у нее был как у рыбы, выброшенной на сушу, потому что он прибавил:

– Не переживай. Я не собираюсь мешать твоему отдыху. Спенсер взял для меня машину напрокат и продумал маршрут.

Ханна закрыла рот. Она все еще не могла понять, почему ему пришло в голову остаться. Но больше всего ее раздражало то, что именно сейчас она могла бы проявить свой потенциал будущего продюсера, и не может – она на отдыхе. Спенсер отлично разбирался в интернет-картах, но она выросла здесь, кому, как не ей, знать самые красивые и захватывающие дух местечки?

Да уж, не вовремя Брэдли все это замыслил.

Настойчивый внутренний голос давал о себе знать: «Успокойся и отпусти вожжи. Отдохни хорошенько, а во вторник придешь к нему и скажешь, что возглавить проект должна именно ты».

– Ладно, – уступила она. – Отлично. Ты не пожалеешь.

С этими словами она повернулась и пошла к багажу. И как раз в этот момент услышала пронзительный женский крик:

– Э-э-эй! Ханна! Мы ту-у-у-у-ут! Ханна!

Все ее чувства сплелись в тугой клубок при звуке этого голоса. Ну почему? Почему сейчас?

Она же послала Элизе сообщение, что сама доберется. Черт!

– Ханна!

Она лихорадочно искала знакомые фигуры среди толпы ожидающих за перегородкой. Темноволосые, светлокожие, увешанные побрякушками, в одинаковых розовых куртках, ее мать и сестра выделялись на фоне продрогшей серой толпы, как фламинго в стае голубей.

Словно и не прошло столько времени, словно у нее и нет прекрасной работы, замечательных друзей и уютной квартиры… Ханна за пять секунд трансформировалась из уважаемой помощницы телевизионного гения в тощую девочку-сорванца, игравшую в мяч на заднем дворе, пока ее мать и сестра ходили по магазинам, салонам красоты и шептались о парнях.

Ее мать прошла через толпу, распихивая других, открыла калитку, чем, вероятно, нарушила с десяток правил безопасности, и направилась к ним. Наверное, стоило бы пойти к ней навстречу, но Ханна была так растеряна, что начала отступать. Но тут вокруг ее талии обвилась крепкая рука, и теплота этого прикосновения остановила ее отступление лучше всяческих уговоров. Как по-рыцарски: ее замечательно владеющий собой начальник пришел к ней на помощь. Она уже начала привыкать к его галантности. Чего нельзя было сказать о его близости. Ей нужна была каждая крупица силы, чтобы подготовиться к тому, что вот-вот случится. Она встретится с матерью неподготовленной и даже трезвой. И подвергнет своего шефа, страшащегося любых публичных сцен, величайшему испытанию в его жизни.

Брэдли и ее мать. Только не это.

– Быстро сворачивай налево, в кусты, и дальше по тропинке. Через три минуты увидишь основную магистраль. Давай! – приказала она.

Темные брови сошлись на переносице.

– И зачем мне это?

– Видишь это нечто в розовом, которое идет к нам? Это моя мать. И если не поторопишься, то тебя сметет ураганом.

Слишком поздно.

Глаза Вирджинии впились в Брэдли. Неудивительно – высокий, мускулистый красавец, стоящий в тени собственного самолета, не смог бы не привлечь внимания женщины. Что уж говорить о сногсшибательно красивой женщине в поисках нового мужа.

Элиза, мама в миниатюре, семенила рядом.

Брэдли позади нее набрал полные легкие воздуха и через секунду прервал напряженную тишину вопросом:

– Так что же мне делать, чтобы не оказаться на пути урагана?

И сразу же почва под ее ногами показалась до боли знакомой. «Найт продакшнз» никогда не допускала своих сотрудников к совещанию без предварительной подготовки, и Брэдли всегда получал то, чего хотел.

– Первое – зови ее Вирджиния, – проинструктировала Ханна. – Никакой «миссис». Ей никогда не нравилось, когда о ней думают как о жене или матери. Она считает, это завуалированный способ указать ей на возраст.

Брови удивленного Брэдли почти достигли линии роста волос.

– Кем же она вас считает? Своим фан-клубом?

Ханна рассмеялась неожиданно для самой себя. Она повернулась, чтобы проверить, сошло ли у него с лица встревоженное выражение, и его рука еще крепче сжалась вокруг ее талии.

– Расслабься, – пробормотал он, склоняясь ближе. – Ты так заведена, что начинаешь меня немного пугать. Не впадай в панику. Мамы меня любят.

Она в отчаянии уставилась на него:

– Это еще не беда. Посмотри на себя. Моя мама точно тебя полюбит.

Он ухмыльнулся:

– Думаешь, я такой очаровательный?

– До последней ниточки твоих дизайнерских носков, – невозмутимо ответила Ханна. – К твоему сведению, моя мать любит не только рослых мужчин, владеющих самолетами, но еще и стразы, розовые кардиганы в обтяжку и фруктовые коктейли с маленькими зонтиками.

Едва выговорив эти слова, Ханна тут же о них пожалела. Нельзя сказать, что она и раньше над ним не подшучивала. Но сравнить его со стразами?

Может, виновата удобная одежда. Может, день без укладки феном. Что бы это ни было, у нее не на шутку развязался язык.

Рука Брэдли скользнула еще ниже – к самому бедру, пока его пальцы не коснулись местечка между поясом ее джинсов и футболкой. Еще немного, и она будет полностью в его власти. Ханна была так напряжена, что прямо-таки вибрировала всем телом.

Времени на размышления не было. Вирджиния уже подплыла к ним, поправляя длинные волосы, развевающиеся по ветру, как у модели в рекламе шампуня.

– Ханна! Дорогая моя! – Раскрыв объятия навстречу своей дочери, она тем не менее успела оглядеть Брэдли с головы до ног, точно он был дорогущим омаром на тарелке.

Как только ее руки сомкнулись вокруг плеч Ханны, Брэдли, к большому сожалению, опустил свою.

– Вирджиния, – сказала Ханна. – Так мило, что ты меня встретила, но тебе не стоило утруждаться. Такое событие впереди.

За плечом матери Ханна увидела счастливое лицо Элизы и чуть было не прослезилась сама.

Одними губами она проговорила: «Привет», и Элиза сделала то же самое.

И в тот же самый момент мать сказала ей на ухо:

– Какой милашка.

Даже не шепотом. Ни капли стеснения. Наверное, даже пилот Джеймс, выруливавший на взлетную дорожку, ее услышал.

– Он – мой начальник, – выпалила Ханна. – Оставь его в покое.

Отстранившись, ее мать посмотрела на нее с тайным уважением в глазах. Ну и ну. Такого прежде не случалось. Ханна затаив дыхание ждала еще чего-то… Выражения вины, печали, сожаления…

Но Вирджиния только сморщила нос:

– Джинсы, Ханна? Ты похожа на бродяжку.

«Вот так-то. Моя мать, дамы и господа!» – подумала Ханна.

– Моя работа связана с путешествиями. Вообще-то я облетела почти весь земной шар. И научилась ценить комфорт.

Вирджиния не стала настаивать на своем.

– Кажется, моя дочь не удосужилась нас представить…

– Прошу прощения, – вмешалась Ханна. – Вирджиния, это Брэдли Найт, мой начальник. Брэдли, это Вирджиния Миллар Гиллеспи Мак-Клур. Моя мать.

Улыбка Вирджинии была приторно-сладкой, но в глазах застыл холод.

– Дорогая, ты забыла добавить «Смайс». Хотя Дерек был незапоминающейся личностью, надо сказать.

Брэдли снял темные очки, прикрепил их за вырез футболки и только потом пожал предложенную ему руку с идеальным маникюром. Ханна задержала дыхание. Нашел ураган на камень. Чем все это закончится?

– Приятно познакомиться, Вирджиния, – глубоким, бархатистым баритоном произнес Брэдли. – А это, должно быть, Элиза. Ни у кого другого не может быть таких же прекрасных зеленых глаз, как у Ханны.

Карие глаза Вирджинии удивленно расширились, но ей пришлось отпустить руку Брэдли и отойти, освобождая место для своей младшей дочери. Она не привыкла находиться на втором плане, поэтому несколько растерялась. Ей даже пришлось постоять немного на месте, собираясь с новыми силами.

Ханна прижала ладонь ко рту, чтобы скрыть усмешку. Если бы она не восхищалась шефом прежде, то начала бы прямо с того момента.

Светло-зеленые глаза Элизы – точь-в-точь как у отца – широко распахнулись от такого внимания.

– Такая честь с вами познакомиться, мистер Найт. Я обожаю ваши сериалы. И не только потому, что Ханна над ними работает. Они сами по себе замечательные!

Брэдли рассмеялся:

– Спасибо.

Для парня, который обычно превращался в камень при первых возгласах неприкрытого восхищения, он держался совсем неплохо. Ханна осторожно наблюдала за ним, ожидая, что он вот-вот сорвется с места и убежит. Но его улыбка осталась искренней. Он медленно повернулся к Ханне и подмигнул, давая ей понять, что отлично знает, во что ввязался, и смирился с этим. Единственная причина, почему он мог пойти на это, – желание защитить ее. Он знал, что ее пребывание дома будет коротким и много значит для нее, поэтому и решил помочь.

От такой мысли у нее даже ноги подкосились.

– Ханна не сказала, что привезет с собой мужчину, но конечно же мы вас устроим. Да, Вирджиния? Ханна такая скрытная, почти ничего нам не рассказывает о своей жизни в Мельбурне. Она, наверное, уже успела повстречать кучу знаменитостей, а уж со сколькими парнями она там встречалась! Мы можем все узнать от вас!

– Нет-нет, – вмешалась Ханна. – Элиза, Брэдли здесь не для…

– Вы придете на свадьбу, – настаивала Вирджиния, втискиваясь между Ханной и ее шефом. – Отель – шесть звезд. Еда – пальчики оближете! Гора Крейдл – самое прекрасное место на свете, без всяких исключений! Вы не можете просто упустить возможность насладиться видами Тасмании! Это место идеально подходит для одной из ваших передач.

Ханна замотала головой с такой силой, что прядь волос мазнула ее по лицу, и схватила Брэдли за локоть, практически оттаскивая от своих родственников.