Ничего личного бесплатное чтение

© Орлова Н., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Иллюстрация на переплете Натальи Сорокиной (jwitless)

В оформлении авантитула использована иллюстрация: © Mrs. Opossum / Shutterstock.com

Пролог

– Дим, я знаю, что ты занят и что у тебя своих дел по горло, но мне больше не к кому обратиться. – Голос Кирилла Нечаева, моего лучшего друга, почти брата, которого у меня никогда не было, напряженный и подчеркнуто серьезный. – Я прошу тебя присмотреть за Никой, пока меня не будет.

С трудом сглатываю, мысленно переваривая слова Нечаева. Неожиданная просьба приехать в разгар рабочего дня, конечно, заставила меня гадать о причинах столь несвойственной другу спешки, но я и подумать не мог, что он с порога заведет разговор о младшей сестре. Еще и в подобном контексте.

– Кир, ты понятия не имеешь, о чем просишь, – говорю сипло, избегая смотреть ему в глаза.

– Я как раз прекрасно понимаю, о чем прошу, – возражает хмуро.

Нет, не понимаешь, хочу зарычать в ответ. Я последний человек, которому ты должен доверить заботу о сестре. Это же очевидно!

– Почему не возьмешь Нику с собой? Она, кажется, любит путешествовать.

Друг тяжело вздыхает, явно раздраженный моим вопросом. Нет, ну а что он ожидал? Что я с порога взвалю на себя почетную должность няньки двадцатилетней оторвы в мини-юбке?

– Потому что она наотрез отказывается ехать. У нее защита дипломной работы через две недели. – Кирилл опирается на костыль и неловко поднимается с дивана, держа больную ногу на весу. – Я предлагал поговорить с деканом, но ты же знаешь мою сестру – она если себе что-нибудь в голову вобьет, то все бесполезно.

– А родители? – спрашиваю с отчаянной надеждой.

Юлия и Владимир Нечаевы несколько лет назад переехали на ПМЖ в Испанию, оставив бизнес – крупную сеть автосервисов – на старшего сына, и на родине с тех пор не появлялись, но ради безопасности дочери вполне могли бы вернуться в Москву на месяц-другой.

– Не говорил им ничего, – друг недовольно поджимает губы. – Мама опять в реабилитационном центре. Не для распространения, но у нее недавно был срыв – выпила бутылку виски, и понеслось. Не хочется отца еще нашими с Никой проблемами напрягать.

– Может, родственники? – Пробую этот вариант, в глубине души прекрасно осознавая, что цепляюсь за соломинку.

Кирилл качает головой.

– Дим, мне кроме тебя не на кого сестру оставить, понимаешь? – говорит он с нажимом.

– Я точно не самый лучший вариант, чтобы «оставлять на меня сестру»! И ты, черт возьми, прекрасно об этом знаешь! – отвечаю отрывисто.

– Да тебе не нужно ничего делать! – убеждает друг. – За ней по пятам уже неделю ходит бывший спецназовец. Держится на расстоянии, но свою работу знает. Отчеты от него я получаю два раза в день. Все, что от тебя требуется, – время от времени узнавать, как у Ники дела.

На одну долгую минуту комната погружается в тишину. Нечаев выжидает, явно рассчитывая, что я сдамся и соглашусь. Я методично прикидываю в голове свои варианты.

– Я хочу получать копии отчетов твоего спецназовца, – решительно заявляю я, наконец признавая тотальное поражение. – Ника в курсе?

– Что псих, который ее преследовал, вышел по УДО? – Лицо друга кривится в неконтролируемом приступе ярости. – Нет.

– Она должна знать, чтобы проявлять осмотрительность, – замечаю я. – Ты это сам понимаешь.

– Понимаю, но мне так не хочется ее пугать. Она… Короче, ей и так пришлось многое пережить.

Всепоглощающая любовь друга к младшей сестре никогда не вызывала у меня вопросов, но сейчас для меня очевидно, что в Нике – его слабость. Он упускает из вида то, что, скрывая от нее правду, он ставит под угрозу ее же безопасность.

– Кир, это мое условие, – задвигаю твердо. – Если ты хочешь оставить ее на меня, Ника должна знать.

– Что я должна знать? – доносится звонкий голос откуда-то сверху.

Нехотя оборачиваюсь. Сначала в поле моего зрения попадают босые ступни с аккуратными ногтями, выкрашенными в темно-вишневый цвет, потом длинные ноги в коротких шортах из белого поплина, следом – перехваченная ремешком тонкая талия и упакованная в тесный топ аккуратная грудь, по которой водопадом струятся белокурые волосы.

– Ника, – с нежностью в голосе произносит Кирилл. – Иди сюда, поговорим.

Ника послушно спрыгивает с последней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж дома, и подходит к нам, наполняя воздух едва уловимым ароматом моря и фруктовой жвачки.

– Привет, Дим, – говорит Ника вежливо, скользнув по моему лицу равнодушным взглядом.

– Привет, – киваю в ответ, борясь с уже привычным, но все еще крайне нежелательным ощущением тяжести в грудной клетке, которое возникает всякий раз, когда девчонка оказывается рядом.

– Так в чем дело? – остановившись рядом с братом, Ника вопросительно приподнимает тонкие брови.

– Мне нужно уехать, – начинает друг, вытягивая поврежденную во время неудачного падения с мотоцикла ногу. – Операцию на суставе буду в Германии делать.

Ника кивает, будто все сказанное братом ей давно известно.

– Я попросил Диму присмотреть за тобой, пока меня не будет, – продолжает он.

– Ты забыл, сколько мне лет? Нянька мне давно не нужна, – девчонка возмущенно фыркает.

– Нянькой для тебя я быть не собираюсь, – вмешиваюсь я, раздосадованный выбором ее слов, которые резонируют с моими собственными мыслями.

– Просто держи Диму в курсе своих дел. Если что-то понадобится – смело обращайся, – миролюбиво вставляет Кирилл, стараясь потушить огонь, пока тот не разгорелся.

– Это смешно.

– Никто не смеется, – бросаю отрывисто.

– Я смеюсь! – дерзит она. – Ха-ха-ха!

– Советую тебе перейти к сути, – игнорируя мечущий в меня молнии взгляд, обращаюсь напрямую к другу.

– Ника… – Кирилл замолкает на мгновение, а потом обреченно вздыхает. – Самохин вышел из тюрьмы.

Даже находясь на расстоянии нескольких метров, я замечаю, как девчонка вздрагивает и бледнеет. Это неудивительно: несмотря на то что с момента ее похищения прошло почти пять лет, воспоминания о пережитом ужасе не позволяют ей отнестись к этой новости иначе.

– Поэтому ты должна быть осторожной, – продолжает Кирилл. – Мудак под надзором, и мы смогли оставить в силе судебный запрет на приближение к тебе, но я хочу быть уверенным, что при малейшем подозрении ты свяжешься с Димой. Из-за операции в какой-то момент я могу оказаться вне зоны доступа, понимаешь? Я не готов так рисковать.

Несколько мгновений, которые кажутся мне вечностью, Ника потрясенно молчит.

– Если ты не готова остаться под присмотром Димы, тогда я сам останусь, – произносит Кирилл в ответ на тень сомнения в глазах сестры. – Врача поищем здесь.

– Нет-нет, – торопливо произносит она, опускаясь на диван рядом с братом. – Ты должен ехать.

– Пообещай мне, что будешь внимательной и свяжешься с Димой, если возникнет такая необходимость. – Кирилл берет в руки маленькие ладошки сестры и легонько их сжимает.

Ника послушно кивает.

– Обещаю. – Ее голос звучит тихо, но твердо. И хотя она делает все, чтобы казаться невозмутимой, я вижу, как судорожно бьется маленькая венка у нее на шее.

Внезапно Ника резко поворачивает голову. Наши глаза встречаются. Не знаю, что она видит в моих, но я в ее ловлю укор и какую-то необъяснимую покорность, которая заставляет мое тело инстинктивно напрячься, а воображение заработать на полную мощность.

Да твою ж мать, на что я только что подписался?!

Глава 1

Настойчивый звонок мобильного вынуждает меня оторваться от монтажа дипломной короткометражки. Тянусь за телефоном, чтобы ответить, но, взглянув на экран, цепенею.

Дима Платов.

В глубине души я, конечно, понимала, что рано или поздно он объявится, и морально готовилась к этому. Но кого я обманываю, отреагировать спокойно на его звонок я бы все равно не смогла. Поэтому, когда первый шок оседает на дне желудка, в дело включаются процессы, контролировать которые я оказываюсь не в состоянии: мне становится жарко, сердце бросается вскачь, мгновенно потеют ладони.

Напоминаю себе, почему он звонит – потому что меня ему навязал мой старший брат, – но не помогает. Я жалкая и безнадежно влюбленная. И в груди все дребезжит от осознания, что, стоит мне снять трубку, я смогу с ним поговорить.

– Привет. – С удовлетворением отмечаю, что мой голос звучит ровно, несмотря на то что в груди бушует эмоциональный ураган.

– Здравствуй, Ника, – отвечает Платов, лениво растягивая слова. – Как дела?

Мне очень хочется ответить ему какой-нибудь язвительной глупостью, как бывает всегда, когда его появление застает меня врасплох, но на этот раз я не позволяю себе идти на поводу у взрывного характера. Я выросла и в состоянии контролировать свои реакции на этого человека. Дима позвонил, потому что обещал Кириллу присматривать за мной, и я на это согласилась. Грубить ему будет полным ребячеством.

– Никаких проблем, можешь быть спокоен, – говорю я, но все же добавляю: – Тебе вовсе необязательно звонить мне – если мне понадобится твоя помощь, я сама наберу. Мы, кажется, так договаривались.

– Мы договаривались, что ты будешь звонить, – соглашается он. – Но за неделю, которая прошла с отъезда твоего брата, я не удостоился даже сообщения.

– Потому что мне нечего тебе сказать.

– Могла бы сказать, как продвигается подготовка к защите дипломной работы.

Почему он этим интересуется? Моя учеба не имеет ровным счетом никакого отношения ни к моей безопасности, ни к моему брату. Это звучит, будто бы ему интересна я, а это, конечно, не так.

– У меня еще много работы, – говорю осторожно.

– Не хочешь пообедать со мной завтра? – спрашивает Дима, окончательно сбивая меня с толку.

Он хочет пообедать со мной? Зачем? Сколько я помню, он всегда сознательно держал между нами дистанцию. Он даже не ел у нас дома, если я собиралась садиться за стол, сливаясь по самым пустячным причинам. Что изменилось? Неужели обещание, данное брату, оказывается даже сильнее его неприязни ко мне?

– Я не могу. – Мое сердце пропускает несколько ударов, но я стараюсь ничем не выдать волнения и даже сглаживаю резкость ответа необязательным пояснением: – У меня назначена встреча с художественным руководителем.

– Тогда в другой раз? – предлагает Дима, кажется, вполне удовлетворенный моими словами. – Позвони мне, и мы договоримся о времени.

– Ладно. Хорошо.

– До свидания, Ника, – произносит он после длительной паузы, словно все это время над чем-то раздумывал, но так и не решился озвучить. И еще до того, как я успеваю попрощаться, а Платов – сбросить звонок, в трубке раздаются воркующий женский голос и звук поцелуя.

В сердцах бросаю телефон на кровать и падаю навзничь на покрывало. Чертов бабник! Даже со мной разговаривает, не удосужившись вылезти из чужой постели. Хотя с чего я взяла, что постель чужая? Вполне возможно, новая пассия живет у него, чтобы ему не приходилось утруждать себя поездками по городу, когда возникает потребность утолить непомерные сексуальные аппетиты.

А то, что они у него такие, я знаю наверняка. Слышала, как они обсуждали свои похождения с братом. Без имен, надо отдать им обоим должное, но если вспомнить, что каждый из них едва ли появлялся с одной и той же девушкой на публике хотя бы дважды, то становится понятно, что бурная сексуальная жизнь была для них развлечением, а не выражением искренних чувств.

Как же меня это бесит! Нет, не так: как же меня бесит, что меня это бесит! Мне должно быть все равно, с кем спит Платов. Я ведь поклялась себе, что для меня этот человек в прошлом. Я для него лишь младшая сестра лучшего друга. Всегда была, всегда ею останусь, даже когда мне пятьдесят исполнится. А у меня на носу защита дипломного проекта и экзамены – вот о чем нужно думать, а не о том, кого в постели развлекает Платов.

Еще какое-то время я лежу, разглядывая белоснежный потолок спальни, мысленно сгорая в котле бессильной ярости, но в конце концов здравый смысл берет верх, и я возвращаюсь к компьютеру, чтобы закончить монтаж.

– Это нужно отметить! – заявляет моя лучшая подруга Маринка, сверкая белозубой улыбкой. – Нет, ты слышала, как они наши работы хвалили?

Мы с ней как раз выходим из здания института и направляемся к любимой кофейне, но я подозреваю, что под «отметить» Маринка имеет в виду вовсе не кусочек морковного торта с молочным коктейлем.

– Давай подождем, пока экзамены сдадим, – предлагаю я, не разделяя ее эйфории. Будем откровенны, сдать творческий проект куда проще, чем заучить ответы на билеты. По крайней мере, для меня.

– Ника, ну с каких пор ты такой занудой стала? – Подруга кривит подведенные коралловой помадой губы. – До экзамена еще куча времени. Сегодня можно как следует оторваться – не каждый же день ты дипломную работу на «отлично» защищаешь.

– Не знаю… – с сомнением произношу я.

– Ну, пожалуйста, давай сходим в «Мьюз», – не унимается Маринка, бросая на меня умоляющий взгляд. – Хотя бы на пару часиков. Мне необходимо проветрить голову.

Я хочу тактично отказаться, но ее выразительное лицо светится такой надеждой, что я сдаюсь. В самом деле, ну что мне стоит на час или полтора заглянуть в клуб, а потом вернуться домой?

– Я алкоголь пить не буду, – предупреждаю сразу, но Маринка меня не слушает – стискивает в объятиях и мычит довольное «спасибо».

С подругой мы расстаемся на парковке. Она запрыгивает в серебристый кроссовер, я усаживаюсь в синий хетчбэк, который Кирилл подарил мне на двадцатилетие.

Несмотря на то что уже год живу в собственной студии недалеко от института и обычно хожу пешком, сегодня я запланировала поездку в родительский особняк за городом. С тех пор как брат улетел в Германию, прошло почти две недели – неплохо было бы проверить, что там происходит в отсутствие хозяина. Заодно пересмотрю свой гардероб – может, удастся найти какое-нибудь забытое сокровище в недрах шкафа, а то я ума не приложу, в чем идти в клуб этим вечером.

Час спустя я паркую машину рядом с домом и, выбравшись на улицу, встречаю садовника, подстригающего клумбы, когда-то любовно высаженные мамой.

– Здравствуйте, Сергей Сергеевич, – тепло приветствую мужчину.

– Здравствуй, Никусь, – отвечает он с добродушной улыбкой. – Давно тебя видно не было.

– Дел по учебе было много, а сюда далековато ездить. Дома все в порядке?

– А как же! – Он поднимает руки в перчатках, испачканных землей. – Вот цветочки вашей мамы в порядок привожу. Елена Петровна утром влажную уборку комнат сделала. Кирилл Владимирович нас просил дом в чистоте держать, так мы и держим. Только кушать нечего тебе будет, девочка. Но если подождешь, то я Петровне скажу, чтобы вернулась и ужин приготовила.

– Вы не беспокойтесь. Я, если захочу, сама что-нибудь приготовлю, – спешу предупредить садовника, пока он не вызвал домработницу из заслуженного отпуска. – Да и вряд ли я надолго останусь: заберу кое-какие вещи и поеду.

Родительский дом встречает меня тишиной и свежестью. Я неторопливо прохожу по пустым комнатам, в которых прошло мое детство, и поднимаюсь на второй этаж в свою спальню. С тех пор как родители три года назад переехали в Испанию, я перестала чувствовать себя здесь как дома и, как только появилась возможность, с радостью перебралась в квартиру в центре. Но, к моему огромному разочарованию, там тоже не смогла найти свое место, спустя год все еще воспринимая уютную студию с видом на одну из сталинских высоток как временное пристанище.

Вопреки первоначальному плану быстро вернуться обратно, под влиянием необъяснимой ностальгии решаю задержаться за городом. Приняв душ, инспектирую гардеробную. Откладываю несколько платьев и топ с юбкой, но после примерки останавливаю выбор на комбинезоне с широкими лямками крест-накрест, которые оставляют спину практически полностью обнаженной. Смелый дизайн сзади уравновешивают скромное декольте и свободный крой брюк, так что я, покрутившись перед зеркалом, остаюсь довольна тем, как выгляжу.

Определившись с выбором, натягиваю старый спортивный костюм и спускаюсь на кухню. Готовлю нехитрый ужин из спагетти и банки консервированных томатов. Неторопливо ем под шум телевизора, потом возвращаюсь в спальню. Надев чистое белье, подхожу к большому зеркалу и медленно расчесываю все еще влажные после душа волосы. Они у меня очень длинные, спускаются ниже крестца. В подростковом возрасте я несколько раз порывалась их обрезать, но так и не решилась. У меня обычная внешность среднестатистической москвички, и длинные светлые волосы – единственное, что хоть как-то выделяет меня из толпы.

Пока взгляд скользит по отражению в зеркале, рука непроизвольно поднимается к груди, к тому месту, где ее пересекает тонкий белый шрам – постоянное напоминание о том, что люди не всегда являются теми, кем кажутся.

С Витей Самохиным я училась в одной школе. Он был на год старше и в десятом классе вдруг начал оказывать мне недвусмысленные знаки внимания. На первый взгляд парень казался милым и умным – был твердым хорошистом, душой компании, играл в баскетбол. Сначала мне польстило его внимание, и я согласилась на совместный поход в кино и несколько свиданий. Но когда поняла, что больше не хочу, было уже поздно, потому что Витя не понимал слова «нет». Он стал преследовать меня, поджидать у школы после уроков, звонить по ночам, заваливать записками и подарками. Когда терпеть его навязчивые выходки стало невмоготу, я рассказала о проблеме Кириллу. Тот пригрозил Вите, и на целую неделю домогательства прекратились, однако мое облегчение было временным. Ровно через десять дней после внушения от брата Витя угнал такси, когда я села в машину, собираясь после школы навестить подругу, с которой занималась в студии танцев, заблокировал двери и, отобрав телефон, увез на другой конец Москвы в заброшенный гараж.

Меня нашли спустя сутки. За это время Витя, не добившись ничего уговорами и обещаниями счастливой совместной жизни, перешел к угрозам. На мой отказ раздеться он ударил меня по лицу, так что на какое-то мгновение от боли я потеряла сознание, а потом ножом разрезал на мне кофту, оставив глубокую рану на груди.

Сейчас те события кажутся не более чем ночным кошмаром. Когда ты живешь обычной жизнью, сложно представить, каково это – стать бесправной жертвой насилия со стороны человека, который до этого совсем не казался монстром. Но, возможно, я просто очень плохо разбиралась в людях и всегда предпочитала верить в лучшее. Даже несмотря на урок, который преподал мне Витя Самохин.

Встряхиваю головой, отгоняя тревожные воспоминания, и надеваю комбинезон. Волосы выпрямляю с помощью фена и расчески и собираю в низкий хвост на затылке. Из украшений на мне только длинные серебряные серьги и тонкий браслет на запястье. Я тщательно делаю макияж, выделяя темным карандашом и тенями глаза, и даже нахожу на полке старый флакончик духов.

Около десяти, сбежав по ступенькам вниз, я закрываю дом и запрыгиваю в машину, чтобы поехать в клуб, где меня ждет подруга.

Глава 2

Устало откидываюсь на спинку кресла и обвожу взглядом панораму ночного города, раскинувшегося за окном офиса. Чувствуя неприятную сухость во рту, беру со стола кружку, делаю глоток и морщусь – кофе давно остыл и превратился в горьковатую жижу, которую даже в моем состоянии пить невозможно. Ритмично потираю пальцами затекшие плечи и бросаю взгляд на часы, которые показывают начало одиннадцатого.

Офис давно опустел. В коридоре погашен свет. Даже уборщица, которая заглядывала в кабинет минут сорок назад, давно покинула здание. Несмотря на то что за двенадцатичасовой рабочий день срочных дел у меня не убавилось, мне тоже стоит поехать домой.

Беру в руки мобильный и открываю личную почту, чтобы просмотреть ежедневный отчет Владимира Грецкого, того самого телохранителя, которого Кирилл приставил к Нике. Даже странно, как за две недели изучение ее распорядка дня превратилось для меня в своеобразный ритуал.

Пробегаю взглядом по тексту и хмурюсь, когда натыкаюсь на упоминание одной и той же черной машины, замеченной возле института и загородного дома Нечаевых. Несмотря на позднее время, тут же набираю телохранителю Ники и задаю вопрос, который меня волнует.

– Машину сразу пробил: куплена на имя Николаева Сергея Петровича, – голосом, в котором нет никаких эмоций, отвечает он. – Вам эта фамилия о чем-нибудь говорит?

– Нет. Кто за рулем был, знаешь?

– Подключил ребят. Выясняем.

– Ладно. – Закрываю ноутбук и встаю с кресла. – Где сейчас Ника?

– В клубе «Мьюз» на Ленинском.

– С кем? – спрашиваю неожиданно для самого себя.

– С Мариной Никитиной.

– Держи меня в курсе, – и жму на отбой.

Снимаю со спинки стула пиджак, собираю вещи и широкими шагами выхожу из офиса. В лифте еду один, рассеянно киваю охраннику на входе, иду на парковку и, забравшись в машину, долго сижу, уставившись в темноту ночи, которую разрезает яркий свет фар моего «Гелендвагена».

Можно поехать к Даше. Она всегда ждет. Накормит. Не будет напрягать разговорами. Но от мысли, что придется заняться с ней сексом, меня передергивает. Ерунда какая-то. Мы знакомы всего пару месяцев, и до прошлой недели меня все в ней устраивало. А сейчас, представив ее женственную фигуру с округлой попой и пышной грудью, я вдруг испытываю необъяснимое раздражение. В таком настроении, пожалуй, будет лучше заказать доставку еды и поехать домой, но идея ужинать в одиночестве тоже не находит во мне должного отклика.

Выжимаю педаль газа и выезжаю с парковки. Привычно сворачиваю направо, долго еду по прямой, но отчего-то вскоре оказываюсь на Ленинском проспекте, в противоположной стороне и от своей квартиры, и от квартиры своей любовницы.

Возле клуба, в котором, по сообщению телохранителя, должна находиться Ника, я паркуюсь в начале двенадцатого. Протиснувшись сквозь плотную толпу на входе, захожу в просторное помещение с кирпичными стенами и зеркальным потолком. Громкая музыка с порога проникает в кровь, отдаваясь вибрирующими басами во всем теле. Легкие наполняются душноватым запахом дорогих духов, табака и алкоголя. Глаза медленно привыкают к дребезжащей неоновыми огнями темноте.

Большая часть людей сосредоточена у бесконечной барной стойки, уходящей вглубь заведения. Танцпол забит. Сканирую зал в поисках сестры лучшего друга, но, разумеется, в такой толпе ее так просто не найти. Решаю для себя, что, если не встречу Нику в течение пяти минут, уточню у ее охранника, не успела ли она покинуть клуб, и просто поеду домой.

Делаю шаг по направлению к бару, но вдруг останавливаюсь, заинтересованный хрупкой блондинкой в чумовом комбинезоне с обнаженной спиной, которая неспешно покачивается под музыку, льющуюся из колонок. Ее движения завораживают. Они плавные, чувственные и в то же время странно беззащитные – словно она сама не осознает, насколько в этот момент прекрасна и уязвима для мужской похоти. Ее гладкая кожа поблескивает в ярких всполохах софитов, контрастируя с черными бретелями, которые перекрестьем лежат на ее спине и подчеркивают естественную плавность линий тела. Волосы, собранные в гладкий низкий хвост, золотистой змейкой вьются по спине, достигая поясницы.

Наблюдение за незнакомкой полностью захватывает меня, так что я на мгновение совершенно забываю про Нику. Вместо этого с неослабевающим интересом слежу, как аккуратные округлые бедра соблазнительно выписывают в воздухе восьмерки, вторя ритму музыки, а блестящие пряди волос при каждом движении лижут позвоночник.

Ладонь начинает зудеть от желания подойти к незнакомке, обмотать белокурый хвост вокруг ладони, потянуть на себя, заставив ее откинуться назад, открыв мне доступ к лицу и шее. А если девушка позволит придвинуться к ней совсем близко – что ж, мое тело за меня расскажет, какое действие оказывает на меня ее танец.

Пока я фантазирую, очарованный белокурой нимфой, музыка заканчивается. Плавный ритм сменяется дерзкими битами, а я все еще не могу справиться с собой – таращусь на девушку, как подросток в период полового созревания, ощущая горячие всполохи внизу живота. В уме прикидываю, как подойду и заведу с ней непринужденный разговор, который непременно закончится в постели, как вдруг блондинка оборачивается и перехватывает мой заинтересованный взгляд.

В этот миг я чувствую себя так, словно мое горло сдавливает удавка. С трудом прихожу в себя: инстинктивно дергаю шеей в попытке избавиться от дискомфорта и пораженно изучаю миловидное, как у фарфоровой куклы, лицо с широко распахнутыми голубыми глазами и изящными губами бантиком, которые сейчас медленно изгибаются в робкой улыбке. Весь ее вид, этот взгляд, одновременно наивный и невинный, застывший в ожидании, заставляет меня мысленно покрыть себя трехэтажным матом.

Это нереально. Непостижимо. Запретно. А я, получается, извращенец, возбудившийся от танца младшей сестренки лучшего друга.

Глава 3

Выпив у бара по коктейлю, мы с Маринкой протискиваемся на танцпол. Клуб «Мьюз» сейчас пользуется бешеной популярностью, поэтому людей вокруг очень много, и, чтобы не толпиться в центре, я хватаю подругу за руку и веду за собой в укромный уголок поближе к выходу.

– О, Ника, подожди, – просит Марина, перекрикивая музыку. – Там Андрей Чернов. Пойду поздороваюсь.

– Не хочешь дождаться, пока он сам подойдет? – интересуюсь я.

Вместо ответа подруга закатывает глаза и, на ходу одергивая вырез на платье, идет по направлению к объекту своих девичьих грез. Мне же не остается ничего, как танцевать в одиночестве. В конце концов, за этим я сюда и пришла.

Танцевать я люблю. Всегда любила. До тринадцати лет ходила в балетную школу, потом несколько лет занималась современными танцами, так что мне не составляет труда поймать ломаный ритм: закрываю глаза и начинаю покачиваться, растворяясь в музыке и движениях.

Внезапно ощущаю, как печет в районе лопаток. Я давно привыкла к чужим взглядам и научилась не обращать на них внимания, но этот другой – интенсивный, горячий, осязаемый, его воздействие я буквально чувствую кожей, которая покрывается предательской волной мурашек. Даю себе возможность успокоиться, не прекращая танцевать, но, когда музыка меняется, оборачиваюсь, чтобы встретиться лицом к лицу с молчаливым наблюдателем.

Резкий свет прожекторов падает на молодого человека, который стоит в отдалении, небрежно подпирая плечом стену.

На мгновение я теряюсь. Ощущение такое, словно я попала в один из сокровенных снов и теперь танцую для единственного человека, для которого всегда хотела это делать. Только это ведь не сон. Запахи, громкие басы, трепет разгоряченного тела – все это настоящее. И Дима Платов, который в этот самый момент не сводит с меня глаз, тоже настоящий.

Что он здесь делает? Скорее всего, прийти в клуб его заставила очередная подружка, которая сегодня составит ему компанию в постели. Я настолько уверена в этом, что даже смотрю по сторонам, ожидая, что знойная красавица вот-вот появится из темноты зала и повиснет на его шее, но ничего подобного не происходит.

Я посылаю ему робкую улыбку, на которую Дима не отвечает, заставляя меня вновь ощутить себя долговязой девчонкой, которая отчаянно сражается за крупицы внимания лучшего друга брата.

Поджимаю губы и отворачиваюсь, чтобы не дать ему заметить, как меня ранило его пренебрежение.

Это может показаться невежливым? Плевать! Платова я сюда не звала, смотреть на меня не заставляла. И свое увлечение им я тоже давно пережила. Даже если нет, сделаю это. Обязательно. Других вариантов все равно нет. Не надо зацикливаться на этом случае. В клуб он пришел не ради меня, так что глупо было надеяться на его внимание.

Лавируя сквозь толпу, я двигаюсь к бару, надеясь отыскать там Марину и сказать, что уезжаю, как вдруг чувствую, что моя рука попадает в капкан. Бросаю возмущенный взгляд через плечо и робею. Это Дима. Считаные мгновения назад он был там, у стены, а теперь крепко сжимает горячими пальцами мое запястье, словно имеет на это полное право.

– Убегаешь? – спрашивает задумчиво.

От его близости меня бросает в жар. Горло перехватывает спазмом, а в том месте, где его пальцы касаются моей кожи, неистово пульсирует кровь.

– Давай выйдем, – предлагает он густым голосом с ошеломляющей хрипотцой. – Тут невозможно разговаривать.

Растерянно киваю, позволяя ему вывести себя из темной духоты клуба в светлое фойе. Здесь он выпускает мое запястье из крепкого плена и в привычной для себя манере прячет руки в карманы брюк.

Его взгляд медленно скользит по моему лицу, спускается по шее и задерживается на груди, прежде чем вновь вернуться к глазам. Ощущаю, как от этого пристального осмотра начинают пылать мои щеки.

– Не ожидала тебя здесь увидеть, – говорю банальность. Просто он продолжает молчать, и я начинаю чувствовать себя неуютно. А когда я чувствую себя неуютно – начинаю болтать. – Ты, наверное, кого-то ищешь? Ну, то есть ты здесь с кем-то встречаешься?

Молюсь про себя, что Дима кивнет и оставит меня прежде, чем я совершу какую-нибудь глупость, но он вдруг совершенно серьезно отвечает:

– Ищу тебя.

– М-меня? – переспрашиваю в замешательстве.

– Обещала позвонить, чтобы мы могли пообедать, и опять молчишь. – Он насмешливо приподнимает бровь. – Вот подумал на ужин тебя пригласить.

– Уже поздно, – лепечу я.

– Но я все еще не ужинал. А ты?

Это серьезно происходит со мной? Платов приглашает меня на ужин?

Не будь смешной, одергиваю себя. Если бы он позвал тебя в любое другое время, не тогда, когда его действиями руководит обещание брату, можно бы было прыгать от радости. Но разве можно воспринимать всерьез это приглашение? Через месяц вернется Кирилл, тогда же придет конец звонкам и вниманию Димы. Он обо мне даже не вспомнит, а как же я? Мне столько сил стоило смириться с тем, что мы никогда не будем вместе, и начать смотреть по сторонам на других парней. Второй раз у меня может просто не получиться.

– Я перекусила дома, – говорю тихо, пряча от него глаза.

– Тогда я поем, а ты составишь мне компанию. Может быть, согласишься на десерт?

Согласиться – это так соблазнительно, и я почти готова это сделать, как вдруг в голове возникает подозрение.

– А как ты узнал, что я здесь?

– Мне повезло. – Что-то мелькает в его темных глазах, но лицо остается невозмутимым.

– А если серьезно?

– Случайно тебя увидел, – он неопределенно пожимает плечами.

Это похоже на правду. Почему бы ему не оказаться в популярном клубе пятничным вечером? Судя по деловому костюму, он приехал сюда прямо с работы – уж что-что, а слухи о его трудоголизме не обошли меня стороной, – в поисках развлечения. Если я пойду с ним, пусть даже он позвал меня из-за брата, то, по крайней мере, с ним не уйдет кто-то другой. Конечно, это не мое дело, но все же речь идет о Диме. Как бы я ни старалась изменить это, он всегда будет моим делом.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Только я с подругой. Не могу ее бросить.

– Возьми ее с собой, – предлагает он невозмутимо.

– Серьезно?

– А почему нет? – его брови взмывают вверх.

– Хорошо.

Под пристальным взглядом Платова я достаю телефон и набираю Марину. Она предсказуемо трубку не снимает.

– Сейчас вернусь, – обещаю смущенно.

Возвращаюсь в клуб и направляюсь к тому месту, где десять минут назад рассталась с подругой. Она все еще стоит в компании Чернова, откровенно строя ему глазки и позволяя почти уткнуться подбородком в пышную грудь.

– Ника! – Парень замечает меня первым. – Как дела?

– Привет, – посылаю ему сдержанную улыбку. – Марин, я хочу уехать. Ты со мной?

– Марину я не отпущу, – отвечает за нее Чернов, обвивая руку вокруг ее плеч.

Подруга глуповато улыбается и жмется к парню. Хоть я и не перевариваю Чернова, винить Маринку не могу – все мы слепы, когда влюблены, и я в своей бескомпромиссной покорности Диме этому самое яркое подтверждение.

– Ника, ты точно не хочешь остаться? – спрашивает подруга.

– Нет, Марин, я поехала. Если что, звони, ладно?

Обменявшись с ней прощальными поцелуями, я покидаю клуб и, ощущая бурлящую эйфорию в крови, иду навстречу невероятному – полуночному ужину с Димой Платовым.

Глава 4

Не знаю, почему вдруг решил пригласить Нику на ужин, но мне заранее понятно, что это плохая идея. Нет, есть я хочу, но судя по реакции некоторых частей моего тела на соблазнительные танцы, голод у меня весьма специфический. Утолять его нужно на максимальном удалении от этой девочки.

Напоминаю себе, что это проявление заботы: в отсутствие Кирилла я просто хочу убедиться, что у его сестры все хорошо. Тем более с нами будет ее подруга. Поужинаем, развезу девчонок по домам и на этом благополучно закончу длинный день.

Найдя решение проблемы, которую сам же и создал, позволяю себе расслабиться и наконец оглядеться по сторонам. В фойе, в котором я жду Нику, располагаются невостребованный летом гардероб и туалеты. А еще вдоль зеркальной стены вертятся затюнингованные девушки неопределенного возраста, которым с одинаковым успехом может быть восемнадцать и тридцать восемь. Одна из них, жгучая брюнетка с пухлыми губами и экзотическим разрезом глаз, ловит мой взгляд и призывно улыбается, но я не чувствую в себе ни крупицы ответного интереса. Должно быть, это потому, что меня все еще привлекает Даша, и у меня есть принципы – не изменять девушкам, даже если наши отношения не продлятся дольше недели или месяца.

Отворачиваюсь от брюнетки и вижу Нику, которая появляется на горизонте в гордом одиночестве. Пока смотрю, как она идет ко мне под перекрестными взглядами парней, ощущаю необъяснимое беспокойство. Скорее всего, ее давнее похищение и то, что все мы пережили, пытаясь ее найти, играет со мной злую шутку, потому что сейчас мне хочется спрятать ее от всех и быть уверенным, что она в безопасности.

– Марина остается, – говорит Ника смущенно, останавливаясь на пионерском расстоянии. – Она друга встретила.

Час от часу не легче. Я как-то рассчитывал на буфер в виде ее подруги.

– Тогда пошли? – спрашиваю я.

Она молча кивает, и в приглушенном свете ламп мне кажется, что ее щеки покрывает смущенный девичий румянец.

Я пропускаю Нику вперед, наблюдая, как соблазнительно покачиваются ее бедра, обтянутые тонким черным шелком. Интересно, что будет, если я положу ладони на эти бедра и сожму…

Даю себе виртуальный подзатыльник за непристойные мысли и едва не скриплю зубами от досады. Твою ж мать, Платов, соберись. О чем ты только думаешь?

Активно растираю переносицу, стараясь вернуть утекающий самоконтроль, и заставляю себя перевести взгляд с покачивающихся бедер куда-нибудь повыше, но стопорюсь на голой спине, в совершенно провокационной манере пересеченной черными бретелями. А еще я замечаю маленькую родинку на левом плече, которая при ходьбе то скрывается под лямкой, то призывно обнажается.

Когда, черт возьми, сестренка Кирилла успела превратиться в соблазнительную нимфу? Нет, она всегда была хорошенькой, но сейчас откровенно расцвела. Не зря же мужики головы сворачивают, глазея, как она царственно проплывает мимо.

Шумно вдыхаю воздух в легкие. Рефлекторно сжимаю пальцы в кулаки. Силой воли подавляю приступ неуместного раздражения. Все-таки хорошо, что хрупкие блондинки совершенно не в моем вкусе.

Возле выхода на улицу толпится народ. В последний момент замечаю, как какой-то подвыпивший пижон вываливается из двери и нетвердой походкой движется прямо на Нику. Непроизвольно делаю выпад вперед, мои руки смыкаются вокруг тонкой талии. От резкого движения она теряет равновесие, и в следующий момент я ощущаю каждый соблазнительный изгиб хрупкой девичьей фигуры, которая оказывается прижатой ко мне. Нежный морской запах ударяет мне в ноздри, будоража нервные окончания, теплая гладкая кожа выжигает ладонь, кровь вскипает, устремляясь одновременно в голову и пах.

Парень проходит мимо, не прикасаясь к Нике, зато она через плечо смотрит на меня в замешательстве.

– Извини, – говорю я, прочищая горло. – Не хотел, чтобы тебя задели.

Она сосредоточенно хмурит брови, словно раздумывает о чем-то, потом кивает.

– Отпустишь? – спрашивает робко.

Идиот. Расслабляю захват рук и позволяю Нике выскользнуть. И сам тоже делаю шаг назад.

Мы выходим на улицу, и я призываю себя успокоиться и держаться от Ники подальше. Это не девчонка, а бомба замедленного действия какая-то. Где были глаза Кирилла, когда он доверял присмотр за ней мне?

– Ты на такси? – интересуется Ника. – Я на машине, но я коктейль выпила. Планировала ее до завтра здесь оставить, но ты можешь сесть за руль, если хочешь.

– Моя машина припаркована в соседнем ряду от твоей, – говорю снисходительно, указывая рукой направление.

Внезапно в поле моего зрения попадает черный седан с номерами, идентичными тем, что указал в своем отчете телохранитель Ники. Я резко останавливаюсь и еще раз внимательно смотрю на комбинацию букв и чисел.

Твою мать.

Несмотря на то что в машине никого нет, я ощущаю, как грудь сковывает паршивое предчувствие.

– Что случилось? – спрашивает Ника, заметив, что я остановился.

– Ничего, – делаю попытку улыбнуться. – Пойдем.

Едва мы подходим к «Гелендвагену», я с брелока завожу мотор и открываю для нее дверь. Проследив за тем, как Ника грациозно забирается внутрь, говорю:

– Посиди пару минут, я сейчас вернусь.

Возвращаюсь к седану и достаю телефон, чтобы переброситься новостями с телохранителем.

– Та же черная тачка у клуба, – сразу перехожу к делу. – Я хочу знать, кто на ней ездит, как можно скорее. Сегодня о Нике я позабочусь. Проследи за машиной и его хозяином. Инфу по ним можешь присылать в любое время.

– Принял.

Когда я сажусь на водительское сиденье рядом с Никой, она разглядывает меня с мрачным любопытством.

– Что-то все же случилось? – спрашивает она осторожно. – Если тебе неудобно или ты передумал насчет ужина…

– Я не передумал, – не даю ей закончить фразу. – Поужинаем у меня.

От удивления голубые глаза Ники становятся огромными. Несколько секунд она в недоумении смотрит на меня, потом вдруг широко улыбается, из-за чего на ее щеках появляются симпатичные ямочки. Тихий вибрирующий смех заполняет салон. Я вынужден признать, что мне нравится, как он звучит – искренне и без жеманства, и отчего-то хочется, чтобы она смеялась чаще.

– Что? – интересуюсь я.

– Извини, – она лукаво морщит нос. – Это личное. Значит, поужинаем у тебя?

– Да. – Я достаю телефон с зависшим заказом в службе доставки, который бросил оформлять, решив лично наведаться в клуб, и протягиваю его Нике. – Вот, добавь что хочешь.

Все еще улыбаясь, она берет у меня из рук телефон. На одно короткое мгновение наши пальцы соприкасаются. Ника шумно вздыхает, ее взволнованный взгляд находит мой.

– Спасибо, – едва слышно произносит она, проведя кончиком языка по нижней губе.

От этого соблазнительного жеста тело простреливает электрическим разрядом, опаляющим низ живота и пах.

Смотрю на Нику так, словно впервые вижу. Несмотря на то что внешне она осталась той же – с тонкими чертами лица, редкой россыпью бледных веснушек на носу и фарфоровой кожей, в ее облике появилось что-то новое. Едва уловимое нечто, заставившее меня по-новому взглянуть на нее. И совершенно по-новому среагировать.

– Рекомендую взять стейк, – говорю, прочистив горло. – Они его отлично готовят.

Ника кивает и переводит взгляд на экран телефона, а я приказываю себе успокоиться и сосредоточить внимание на дороге.

Глава 5

Я с Димой еду по ночной Москве. Низко урчит мотор мощного автомобиля. Радио болтает чепуху. Тонко пахнет кожаным салоном и терпким древесным ароматом, который всегда сопровождает Платова. А у меня в животе порхают бабочки. Если это сон, то просыпаться я не хочу.

Хотя какой сон? Кожа в том месте, где каких-то десять минут назад Дима касался моей обнаженной спины, до сих пор пылает – не удивлюсь, если фантомные отпечатки его пальцев останутся на пояснице навечно, а от воспоминаний о том, как тесно соприкасались наши тела, меня прошивает дрожь.

– Холодно? – спрашивает он, убавляя обдув климат-контроля.

– Спасибо, – отзываюсь тихо, пряча глаза.

Мне, разумеется, не холодно, но я предпочитаю солгать. Не могу же я заявить, что дрожу от воспоминаний о его близости.

Некоторое время мы едем молча. Я до сих пор немного шокирована его предложением поужинать дома. Раньше он предпочитал держать меня на расстоянии, и в тот единственный раз несколько лет назад, когда наши общие друзья Даня и Мира Благовы отправили нас вдвоем в кино, весь сеанс просидел так, словно мы незнакомы.

– Ты сегодня дипломную работу защищала, – вдруг произносит Дима. – Успешно?

Потрясенно перевожу взгляд на Платова. Уголки его губ приподнимаются в ленивой полуулыбке, и внутри у меня все тает, как мороженое на солнце.

– Кирилл упоминал, – поясняет он, видимо, чтобы у меня не возникло впечатления, что он специально интересуется моей жизнью.

– Да. На «отлично» защитила.

Машина тормозит на светофоре, и Дима вновь окидывает меня изучающим взглядом. Призываю себя к спокойствию. Без сомнения, мне под силу выдержать его неожиданное внимание и не броситься ему на шею.

– Всегда знал, что ты умница, – тянет он без тени юмора в голосе.

И как я должна на это реагировать?

Смущенно опускаю глаза и вновь бормочу:

– Спасибо.

Никогда я не была скромницей – всегда ценила себя и свои успехи, но почему-то рядом с этим человеком чувствую себя неуверенно. Комфортно, в безопасности, но неуверенно. Почему так?

Оставшийся путь до квартиры мы проводим в молчании. Дима загоняет машину на подземную парковку, потом мы в тишине поднимаемся на лифте на двенадцатый этаж элитной новостройки.

Дима бесчисленное количество раз бывал у нас с братом дома, но к себе никогда не приглашал. Должно быть, поэтому я так нервничаю сейчас. Поэтому и потому, что рядом с этим человеком мне сложно оставаться спокойной. Он умный, привлекательный, сексуальный, и хотя я с детства была окружена друзьями Кирилла, многие из которых представляют собой образец мужественности, тянуло меня всегда именно к Платову.

Открыв замок ключом, Дима широко распахивает дверь и пропускает меня в квартиру. Я делаю неуверенный шаг, сбрасываю босоножки, оставляя их на коврике у порога.

Платов заходит следом, щелкая выключателем. Прихожую заливает яркий свет.

– Чувствуй себя как дома, – говорит он. – Ванная и туалет слева по коридору. Кухня и столовая – справа. Гостиная за этой аркой, а там две спальни.

Оставляю сумочку на мягком пуфе в гостиной, не скрывая любопытства, оглядываюсь по сторонам. Мне кажется, что квартира, особенно холостяцкая, может очень многое рассказать о владельце. А о Диме мне хочется знать все.

– Ты давно живешь здесь? – спрашиваю я, с интересом оглядывая лаконичную обстановку в сине-серых тонах.

– Пару лет, – отвечает он кратко.

Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и замечаю, с каким странным выражением он меня рассматривает. Не успеваю спросить, в чем причина его недовольства, как вдруг раздается звонок домофона.

– Курьер.

Я киваю, но Дима уже выходит из комнаты, оставив меня одну, чтобы через минуту вернуться с крафтовыми пакетами в руках.

– Можем поесть здесь или на кухне, – предлагает он, оставляя за мной выбор.

– На кухне.

Он кивает. Пока он достает из бара бутылку вина, я вынимаю из пакетов контейнеры, от которых исходят потрясающие ароматы, и раскладываю еду на тарелки.

Скованно опускаюсь на стул, Дима садится напротив, протягивая мне бокал вина.

– Поздравляю с успешной защитой, – говорит он просто.

Я сдержанно улыбаюсь и позволяю нашим бокалам соприкоснуться. Господи, пусть это будет только начало. Пусть мы еще много раз будем сидеть с ним вот так.

– Не голодна? – спрашивает Дима через несколько минут, поднося бокал с вином к губам.

Я качаю головой и опускаю глаза на блюдо, к которому едва притронулась.

– Я же говорила, что ужинала, – отвечаю извиняющимся тоном.

Дима ставит бокал на стол, откидывается назад на стуле и вздыхает.

– Ты нервничаешь, – говорит он прямо.

– Вечер получился удивительным.

– Тут ты права.

– Почему ты пригласил меня, Дима? – задаю вопрос, который не дает мне покоя.

– Разве для этого нужна особая причина? – Он вопросительно приподнимает брови.

– Ты знаешь меня много лет. И ты впервые куда-то позвал меня. Очевидно, что причина есть.

– Твой брат, – говорит он откровенно.

Я сдержанно киваю, но не подаю вида, насколько ранят меня его слова. Бедная глупенькая Ника, это нужно же было столько нафантазировать, чтобы снова сесть в лужу. Знала же, конечно, знала, что все из-за Кирилла.

– Тогда я, пожалуй, поеду, – произношу я и тяну руку за сумочкой с телефоном. – Вызову такси.

– У меня есть гостевая комната, – говорит он, непринужденно поигрывая вином в бокале.

Я застываю.

– Я поеду домой.

– Это неразумно. Уже поздно. Поспишь в соседней комнате, завтра поедешь домой.

– Я предпочитаю спать в своей постели, – упрямо отвечаю я.

– Похвальное качество, – кивает Дима. – Но сегодня поспишь в моей.

От его слов кровь мгновенно приливает к моим щекам.

– Я имею в виду в гостевой, – поправляется быстро.

– Я не останусь.

– Ты останешься, Ника, – говорит он мрачно. – Или я поеду с тобой, чего бы мне очень не хотелось. Я сегодня очень устал и хочу спать.

Не знаю, плакать мне или смеяться. Как вдруг новая догадка озаряет меня. Господи, как я раньше об этом не подумала?

– Что случилось? – Мой голос звенит от напряжения, а ладони становятся влажными. – И не ври, пожалуйста. Это тоже Кирилл тебя попросил?

– Нет, не Кирилл. Я сам принял это решение.

– Почему?

Он медлит, но я не собираюсь отступать. Подсознательно я чувствую, что все это связано с освобождением Самохина из тюрьмы, но мне нужно услышать подтверждение из его уст.

– Утром возле твоего института, днем у загородного дома и час назад у клуба был припаркован один и тот же черный автомобиль, – говорит он с непроницаемым выражением на лице. – Пока я не узнаю, кто был за рулем, домой ты не поедешь.

Глава 6

Раздраженно выкидываю ужин, к которому Ника практически не притронулась, и складываю грязную посуду в посудомоечную машину. Одна тарелка от соприкосновения с металлическими прутьями трескается и разламывается на две части. Одна остается у меня в руке, другая – в машине. В сердцах бросаю оба осколка в урну и с силой захлопываю дверцу посудомойки.

Что за день такой паршивый сегодня?

После того как я рассказал Нике про свои опасения в отношении черного седана, она вместо благодарности наградила меня ледяным молчанием, а потом гордо удалилась в ванную, прихватив с собой полотенце и мою футболку. Ее нет уже полчаса, и я начинаю всерьез волноваться за ее благополучие.

Оттягиваю момент, как могу, но, когда Ника не появляется и через следующие десять минут, решительно иду в сторону ванной. Стоит мне занести руку для требовательного стука, как слышатся возня, щелчок замка, и дверь распахивается. Едва успеваю отступить, как на пороге появляется виновница моего безумного вечера, который плавно перетек в ночь.

– Ты что тут делаешь? – спрашивает она рассерженно, глядя исподлобья.

– Вообще-то это моя квартира, – напоминаю я, а сам силюсь сглотнуть, потому что вид передо мной открывается сногсшибательный.

На Нике только моя футболка, доходящая до середины бедер. Одно плечо обнажено. Ноги голые. Под мягкой хлопчатобумажной тканью отчетливо угадываются очертания груди. Из пучка на затылке выбились несколько прядей, которые сейчас живописно обрамляют бледное лицо с красными пятнами на щеках, а глаза подозрительно блестят, словно она плакала. Выглядит Ника невероятно юной, красивой и очень… расстроенной.

Что ж я за мудак такой, в который раз задаю себе риторический вопрос. Эта девочка выросла на моих глазах. Ее брат мне как родной. И она тоже как родная. Я ведь помогал в ее поисках тогда, пять лет назад. И я помню тот момент, когда она нашлась. Какой испуганной и потерянной она была долгое время, как долго приходила в себя. Конечно, вся эта ситуация для нее – стресс. Для нее, а не для меня. Свою гордость надо засунуть в одно место, а ее успокоить.

Решительно беру ее лицо в ладони, отмечая, какая у нее гладкая и нежная кожа.

– Со мной ты в безопасности, понимаешь? – говорю с нажимом, впиваясь взглядом в мерцающие голубые глаза. – Ничего плохого не случится. Это просто мера предосторожности.

– Я не боюсь! – огрызается она, свирепо глядя мне в лицо. – Просто не люблю, когда мной манипулируют.

Вглядываюсь в ее лицо в поисках проблеска слабости, но подозреваю, что она не лжет. Действительно, не боится. Возможно, это глупая бравада, а может быть, Ника просто рано поняла, что демонстрировать свой страх чужим опасно. Но я-то ей не чужой!

– Извини, но ты меня тоже пойми. – Отпускаю Нику и отступаю, упираясь спиной в стену. – Кирилл доверил мне твою безопасность. Что я, по-твоему, должен сделать?

Она молчит. Ее воинственность понемногу сходит на нет, и вот уже она неуверенно покусывает нижнюю губу, привлекая мое внимание к нежной розовой плоти.

– Брат нанял кого-то следить за мной? – спрашивает она проницательно, пока я продолжаю пялиться на ее губы.

– Почему ты так думаешь?

Ника картинно закатывает глаза.

– Я не дура и, если ты не заметил, уже давно не ребенок, – в ее голосе я отчетливо слышу ноты раздражения. – Откуда ты узнал про машину возле института и загородного дома? Вряд ли ты следил за мной с самого утра.

– Я заметил, – говорю невпопад.

– Что? – Ника в недоумении хмурит брови.

– Заметил, что ты уже не ребенок, Ника.

Ее губы складываются в форме буквы О, но с них не срывается ни звука, поэтому я продолжаю:

– И да, твой брат нанял человека, который должен обеспечивать твою безопасность. Этот человек, как ты понимаешь, не я, – развожу руками, даже не пытаясь отрицать очевидное. – Но пока он занят выяснением деталей, связанных с неопознанным черным авто, заботу о тебе я взял на себя. Если ты действительно взрослая, как ты говоришь, то должна понять, почему я так поступил.

Ника опускает глаза. Ее лицо выглядит печальным и растерянным, а на шее часто-часто пульсирует голубая жилка. И все же я не жалею, что сказал ей правду. Кирилл мой друг, конечно, но врать Нике даже он меня не заставит.

– Понятно, – наконец произносит она едва слышно. – Есть что-то, чего я должна бояться?

– Нет. Как только я разберусь с этой машиной, ты сможешь вернуться к привычной жизни.

– Ты считаешь, что это он? – В бессознательном жесте защиты она вдруг обхватывает себя и проводит руками вверх и вниз, словно пытается согреться. Кого она подразумевает под этим «он», догадаться нетрудно.

– Это может быть никак не связано, – отвечаю я. – По моим данным, он несколько дней не отходит от дома дальше магазина в соседней многоэтажке.

Ника кивает.

– Если это не он, тогда тебе не о чем беспокоиться, – говорит она подчеркнуто беззаботно, но ее улыбка выглядит вымученной и горькой. – Сумасшедших поклонников я больше не завожу.

– Позволь это мне решать, – предлагаю мягко. – Прежде чем ты начнешь возмущаться, вспомни, что и ты, и я дали обещание Кириллу. Я свое нарушать не планирую. А ты?

Вместо ответа Ника мотает головой, из-за чего узел на ее затылке распадается и блестящие волосы золотистой массой рассыпаются по плечам.

– Умница, – говорю с внезапной нежностью. – Уже поздно. Пойдем спать.

И вновь ее глаза находят мои. Считаные мгновения она вглядывается в мое лицо, словно хочет там что-то отыскать, но потом тяжело вздыхает.

– Ты прав, – соглашается она с непонятной мне обреченностью в голосе. – Слишком поздно.

Глава 7

Добираюсь до комнаты, которую мне выделил Дима, закрываю дверь и тяжело приваливаюсь к ней спиной.

Как можно быть таким слепым? Риторический вопрос, конечно. Я по нему с ума сходила почти десять лет, а он так и не разглядел во мне девушку – только придаток моего брата. Зачем только я поддалась эйфории и позволила себе помечать, что сейчас все будет иначе?

Он ведь действительно ничего не понимает. Решил, что я боюсь Самохина. Да, то, что он вышел из тюрьмы, меня совсем не радует, но я ожидала, что рано или поздно это произойдет, и готовилась: не зря же почти два года посещала курсы самообороны и всегда ношу с собой газовый баллончик – если нужно будет, смогу постоять за себя.

Сам Дима пугает меня куда больше. Потому что каждая минута, вынужденно проведенная рядом, делает неизбежное расставание с ним в сотни раз тяжелее. Кирилл вернется через три недели. Могу поспорить, что в тот же день Платов исчезнет из моей жизни так же стремительно, как в ней появился.

И ладно бы он относился ко мне как к обычной девушке, пусть даже сестре друга, которую он вынужден терпеть. Но он по-прежнему, несмотря на его слова, видит во мне ребенка. Я считываю это в выражении его лица, смягченном состраданием и нежностью, и в его ласковом обращении «умница». Именно так смотрят и разговаривают с несмышленым дитя.

Ложусь на кровать и прячу нос в подушку, улавливая знакомый тонкий древесный аромат, перемешанный с запахом чистого белья. Ах, если бы только я могла держать чувства под контролем, если бы Дима не был таким желанным, если бы все мое тело не отзывалось сладкими спазмами на малейшее его прикосновение…

Утром я просыпаюсь поздно. Не сразу понимаю, где нахожусь, а когда воспоминания о вчерашнем вечере возвращаются, позволяю себе улыбнуться. Все-таки не зря говорят, что утро вечера мудренее.

Разве не об этом – времени наедине с Димой – я так долго мечтала? Судьба сыграла мне на руку! Разве не удивительно уже то, что я проснулась в его квартире? А я проснулась. То, что казалось невозможным еще вчера, сегодня стало явью, так, может, у меня есть хоть маленький, но реальный шанс?

Я бодро встаю с постели. Подхожу к зеркалу, пальцами расчесываю волосы, позволяя им в художественном беспорядке упасть на плечи, и, закинув в рот мятный леденец, выхожу из спальни.

В квартире царит тишина. Я прохожу мимо спальни Димы и заглядываю в открытую дверь, но комната оказывается пустой. Никого нет ни в зале, ни в прихожей, ни на кухне. Из ванной тоже не доносится ни звука, и свет выключен, так что я подозреваю, что Димы просто нет дома.

Он что, ушел, оставив меня одну? Уехал на работу? К подружке?

Чувствуя закипающую в груди обиду, возвращаюсь на кухню и наливаю себе воды. Как раз в этот момент раздается щелчок дверного замка. Позабыв про воду, выбегаю в коридор и оказываюсь лицом к лицу с Димой.

О господи.

Видимо, он только что вернулся с утренней пробежки. На нем свободные шорты и беговые кроссовки, футболка намокла на груди и в районе подмышек, волосы на висках тоже влажные. Он бросает на тумбочку телефон и наушники, рельефные бицепсы на его руках перекатываются, отзываясь на каждое движение, а я едва могу вздохнуть.

В жизни не видела никого более сексуального, чем он в эту секунду. Даже мой преподаватель по самообороне, к которому девчонки на тренировки приезжают даже из Подмосковья, нервно курит в сторонке в сравнении с Платовым.

Переминаясь с ноги на ногу, выдавливаю из себя короткое:

– Привет.

– Проснулась? – спрашивает он, поднимая на меня взгляд. Быстро снимает кроссовки и проходит по коридору к ванной. – Я в душ.

– Ты потом на работу? – интересуюсь я. – Подбросишь меня до клуба, чтобы я могла машину забрать?

– Сегодня суббота, – напоминает Дима насмешливо. – Я, конечно, тот еще трудоголик, но на работу не поеду. Машину твою забрать можем, но к себе ты пока не вернешься. Загоним на парковку под моим домом.

Не удосужившись даже посмотреть на меня, он стягивает с себя футболку, обнажая твердый пресс, мускулистые плечи и крепкую грудь. Протест замирает у меня на губах. Пульс начинает биться где-то в горле. Пока я прихожу в себя, Платов уже скрывается за дверью ванной, а я остаюсь в одиночестве – совершенно ошарашенная, оглушенная и потрясенная видом его полуобнаженного тела в такой токсичной близости от меня.

Заставляю себя вернуться в столовую и допить воду. Руки дрожат, а сердце все еще нервно трепещет в груди.

Ради бога, Ника, возьми себя в руки. Дима даже не прикоснулся к тебе, а ты уже вся извелась.

Делаю большой глоток воды и решительно ставлю стакан на стол. Надо отвлечься. Завтрак приготовить, что ли?

Для начала сварю кофе, а там посмотрим.

Холодильник Платова оказывается по-холостяцки пустым. Я нахожу лишь несколько яиц и кусок пармезана. Хм. Можно, пожалуй, сделать омлет. Или…

– Что делаешь? – Подпрыгиваю от неожиданности, прижимая к груди ломтик сыра. – Извини, не хотел тебя напугать.

Оборачиваюсь и наблюдаю, как Дима в свежей футболке и спортивных брюках проходит в кухню.

– Я з-завтрак приготовить хотела, – говорю глухо, впитывая в себя его образ от босых ног до все еще влажных после душа черных волос.

– И что, нашла, из чего приготовить? – спрашивает он с любопытством, а потом указывает на чашку кофе, от которой поднимаются тонкие струи пара. – Это мне?

– Да.

– Так что? – Он подносит к губам чашку. – Завтрак будет?

– Ну, омлет могу сделать и сыр… – лепечу я.

– Брось, Ника, – усмехается Платов. – Ты моя гостья. Съездим куда-нибудь позавтракать.

– Правда?

– А что тебя удивляет? – спрашивает он. – Морить тебя голодом точно не входит в мои планы.

Глава 8

Мне повезло, что Ника не спрашивает, что входит в мои планы, потому что я в недоумении. По жизни предпочитаю, чтобы все было четко и упорядоченно, но сейчас меня окружает неопределенность размером с черную дыру.

Взять хотя бы Нику. Она должна быть для меня младшей сестренкой лучшего друга и вызывать исключительно братские чувства, а вместо этого я полночи представлял, как она танцует для меня в порочном комбинезоне. Проснулся на заре с подростковым колом в трусах и был вынужден отправиться на пробежку, чтобы немного сбросить напряжение.

Хорошо, что физические нагрузки благотворно на меня влияют. За час интенсивного тренинга мне удалось выбросить видение обнаженной спины в плену шелковых бретелей и разложить все по полочкам. Первое: Ника мне как сестра. Второе: надо как можно скорее понять, кто ездит на черном авто. Третье: избавиться от Ники и съездить расслабиться к Даше.

Идеально.

Точнее, было бы идеально, если бы Ника не щеголяла по квартире одетая в одну футболку, не краснела под неосторожно брошенными на нее взглядами и не оставляла за собой запах моря и сладкой жвачки, который пропитал ванную и коридор. Я, конечно, все держу под контролем. Накормлю ее завтраком, привезу домой и оставлю заниматься… чем там девочки в ее возрасте занимаются?

– А можем сначала ко мне заехать? – Вопросом Ника возвращает меня к реальности. – Я бы хотела переодеться.

– Без проблем, – соглашаюсь я, с наслаждением допивая кофе, который девчонка приготовила мастерски. В конце концов, смотреть на нее в комбинезоне, с которым у меня теперь прочно связаны эротические фантазии восемнадцать плюс, или моей футболке, едва прикрывающей ее аппетитную попу, тоже не входит в мои планы.

Через полчаса мы подъезжаем к ее квартире. Кирилл упоминал, что сестра живет в центре, но я не ожидал, что ее «центр» окажется всего в паре кварталов от моего дома.

– Поднимешься? – спрашивает Ника.

Хочу сказать твердое «нет», потом вспоминаю про психа на свободе и нерешенный вопрос с черным седаном и нехотя киваю. Ощущение в этот момент такое, словно я попал на съемки дешевой мелодрамы, в которой мне досталась несвойственная роль защитника невинной героини. Бред.

Квартира у Ники маленькая, но очень милая. Совсем как ее хозяйка. Солнце проникает в светлое помещение через персиковые гардины, по углам расставлены огромные горшки с пальмами, на столе свалены в кучу пленки и фотокарточки.

– Я быстро, – бросает Ника, скрываясь в своей комнате.

От нечего делать хожу взад-вперед по квартире, рассматривая фотографии на стенах, на которых есть кто угодно, кроме самой хозяйки. Кирилл есть в разных возрастных категориях, их с Никой родители, Благов с женой и даже я. В объектив не смотрю, курю, выпуская в воздух струю сизого дыма. Девчонка всегда с камерой, но я хоть убей не помню, когда она этот кадр сделала – от вредной привычки я уже года два как отказался.

От созерцания творчества Ники меня отвлекает вибрация в кармане шорт. Достаю телефон и хмурюсь, потому что на экране светится имя «Дарья».

– Привет, – отвечаю нехотя.

– Дим, ты приехать обещал, – мурлычет Даша. – Я завтрак приготовила, как ты любишь.

– Извини, сейчас занят, – отвечаю коротко, отчетливо понимая, что под ее словами скрывается намек на утоление того самого голода, от которого я страдаю со вчерашнего вечера.

– Вечером ждать тебя? – Теперь ее голос звучит немного обиженно.

– Да, Даш, приеду. Пока.

Завершаю разговор со странным ощущением, что говорить с любовницей в квартире Ники мне совсем не хочется, и прячу телефон в карман.

Через минуту на пороге своей комнаты появляется хозяйка квартиры. Смотрю на нее и отказываюсь верить своим глазам.

Твою мать, что это на ней надето? Велосипедки из спандекса обтягивают ее бедра, словно вторая кожа, короткий свободный топ едва прикрывает живот. Мне приходится прочистить горло, потому что слюни явно идут не туда. Интересно, опция «вернуть комбинезон» еще существует?

– Послушай, Дима, – начинает Ника неуверенно, заправляя за уши длинные пряди светлых волос. Топ от этого движения тут же задирается, обнажая полоску молочной кожи на животе, а я смачно матерюсь про себя. – Вечером я вернусь домой?

С каким бы удовольствием я ответил утвердительно на этот вопрос. Но по тачке у меня нет ничего внятного, кроме того, что она по-прежнему стоит на парковке у клуба и вчера на ней ездили три разных человека, никак не связанных с Самохиным.

– Я не знаю, – отвечаю честно.

– Тогда я возьму еще кое-что из одежды? – спрашивает она робко.

– Конечно, Ника.

Девчонка вновь скрывается в спальне, оставляя после себя запах моря, а через три минуты возвращается с небольшой спортивной сумкой.

– Я готова.

В молчании мы спускаемся и садимся в машину.

– Как думаешь, будет дождь? – Ника высовывает голову в окно и разглядывает чистое майское небо.

– Не похоже, – отвечаю с внезапной улыбкой и завожу мотор.

– А по прогнозу будет. Я люблю дождь, – отвечает она с легким вздохом, от которого приподнимается ее грудь.

– Где хочешь позавтракать? – спрашиваю я, внезапно ощущая странную сухость во рту.

– Мне все равно. – Она задумчиво смотрит в окно. – Где ты обычно завтракаешь?

– Я обычно завтракаю на работе, Ника.

Она неопределенно пожимает плечами, но так ничего и не отвечает. С перепадами настроения Ники Нечаевой я до этого момента был незнаком, поэтому не форсирую события. Пусть помолчит, раз ей хочется.

В итоге везу ее в кофейню недалеко от моего дома. Никогда здесь не был, но Даша несколько раз говорила, что у них неплохо кормят.

Пока мы ждем медлительного официанта, Ника с неопределенным выражением на лице осматривается.

– Ты бывал здесь раньше? – Голубые глаза пытливо всматриваются в мое лицо.

– Никогда, – отвечаю честно.

Она кивает и поджимает губы.

– И что это значит? – интересуюсь я, складывая руки в замок и подаваясь вперед.

– Что? – спрашивает она, округляя глаза.

– Этот твой кивок.

– Это место не подходит тебе, – произносит она после секундной заминки.

– А что мне подходит, по-твоему? – признаюсь, мне любопытно.

– Не это, – упрямо отвечает она.

– Хочешь уйти? – предлагаю я, не рассчитывая на то, что она согласится.

– Да. – Ника кивает и, не дожидаясь моей реакции, бодро встает со стула. – Если ты не против немного пройтись, я угощу тебя самым вкусным хот-догом в Москве.

Глава 9

– Вкусно, правда? – спрашивает Ника двадцатью минутами позднее, уплетая сочный хот-дог.

Медленно жую свою порцию и киваю, не в силах отвести взгляда от довольного девичьего лица. То, с каким удовольствием Ника ест обыкновенную сосиску с кетчупом и солеными огурцами на французской булке, вызывает у меня одновременно изумление и какое-то неподдающееся описанию чувство, будто бы в животе лопаются пузырьки шампанского. Никогда не думал, что наслаждение процессом приема пищи может выглядеть настолько сексуально.

Ника прикрывает глаза, откусывая очередной кусок хот-дога, забавно морщит нос. В уголке губ остается маленькая капля кетчупа, которую она торопливо слизывает.

– Что? – Замечая мой взгляд, она хмурится и тянется за салфеткой. – Я испачкалась, да?

– Нет, – отвечаю коротко, не узнавая свой голос, настолько низко он звучит. – Все в порядке.

Когда Ника выкидывает в ближайшую урну использованную салфетку, в небе раздается первый раскат грома. Мы одновременно запрокидываем головы, разглядывая хмурое небо с грозными кучевыми облаками, и уже через тридцать секунд нас накрывает стеной теплого летнего дождя.

Ника одновременно визжит и смеется, подставляя лицо крупным каплям, а я, не раздумывая, хватаю ее за руку, переплетая наши пальцы, и тяну за собой к машине. Но дождь очень быстро превращается в настоящий потоп, поэтому к тому моменту, как мы добегаем до парковки, оба оказываемся промокшими до нитки.

– Садись, – торопливо открываю для Ники дверь и жду, пока она заберется внутрь. Только после этого обхожу машину и усаживаюсь на водительское место.

В кедах хлюпает вода, вещи хоть выжимай, а я не могу оторвать глаз от девчонки. Ее щеки раскраснелись от бега, глаза сияют, на лбу блестят крупные капли воды, а белокурые пряди волос облепили шею и хрупкие плечи. Она блаженно улыбается, доставая из рюкзака пачку бумажных салфеток и промокая ими лицо. А я замечаю, как ее топ льнет к груди, каждая линия которой теперь четко проступает через мокрую ткань.

– А я знала, что будет дождь, – заявляет она, довольно прищелкивая языком.

– Вряд ли это дождь, – говорю резче, чем хотелось бы. – Больше похоже на всемирный потоп.

– И то правда, – она вновь беззаботно улыбается. – Держи.

Ника бросает пачку салфеток мне на колени, а сама поднимает руки и скручивает мокрые волосы в жгут на затылке. Это движение заставляет ее грудь призывно приподняться. Вместе с этим приподнимается и у меня в штанах.

Не смотри, приказываю себе мысленно, но взгляд против воли остается прикованным к груди Ники, обтянутой влажной тканью, сквозь которую теперь рельефно проступают соски.

Сжимаю губы и стараюсь дышать ровно. Но мысль о том, что девчонка так близко, что стоит лишь протянуть руки и они лягут на ее мягкую грудь, не дает мне покоя. Я, конечно, не буду ничего делать. Не буду смотреть, не буду трогать и наблюдать, как от прикосновения моих пальцев твердеют…

– Можешь включить печку? – просит Ника, зябко растирая плечи.

Быстро отвожу глаза и делаю так, как она просит, негодуя на себя. Об этом, как и о том, что она может заболеть, я должен был сам подумать. А вместо этого фантазировал о ее груди. Извращенец.

– У тебя есть во что переодеться? – спрашиваю подчеркнуто непринужденно, вспоминая про сумку с вещами, которую она захватила из своей квартиры.

– Прямо здесь? – Ника растерянно хлопает глазами.

– Я отвернусь. Не хватало еще, чтобы ты простыла. – Достаю с заднего сиденья сумку и ставлю Нике на колени.

– А ты? – говорит она тихо.

– Что я?

– Заболеешь.

– За меня не волнуйся.

Ника послушно расстегивает замок на сумке и вытаскивает оттуда простую белую водолазку. Мысленно признаюсь, что, если она наденет ее без лифчика, я пропал.

– Возьми, – между тем произносит она, протягивая мне вещь.

– Вряд ли это мой размер, – замечаю иронично.

– Ты можешь вытереться, – отвечает она смущенно. – Лицо, волосы. Как полотенцем.

Смотрю на Нику, отмечая, как яркий румянец с ее щек распространяется на шею. Расширившиеся зрачки делают ее глаза почти черными, оставляя лишь тонкий ободок голубой радужки.

– Спасибо. – Беру водолазку и подношу мягкую ткань к лицу.

Обоняние улавливает уже знакомый сладковатый аромат жвачки в сочетании со свежим запахом кондиционера для белья, и в голове возникает что-то вроде короткого замыкания.

– Я переодеваюсь. – Голос Ники звучит непривычно сипло.

Я закрываю глаза, откидывая голову на спинку автомобильного кресла. Вытираю кофтой лицо, волосы и шею, по которой все еще текут тонкие струйки воды.

С соседнего места слышится шорох. По крыше барабанит дождь, заливая стекла. Стараюсь отвлечь себя, чтобы не думать о том, что младшая сестра моего лучшего друга сейчас полуголая сидит в метре от меня и все, что мне хочется, – это посмотреть на нее. Потому что, если я этого не сделаю, шов на моих шортах обязательно лопнет.

– Я все, – говорит Ника спустя мгновение.

Открываю глаза и поворачиваю голову. Ника переоделась в легкое цветастое платье без рукавов. Футболку и велосипедки сняла и упаковала в пакет. Кроссовки тоже сбросила и с ногами забралась на сиденье, так что я могу лицезреть ее изящные ступни и аккуратные ногти, покрытые бежевым лаком. Волосы она вновь распустила, видимо, предварительно просушив их футболкой, так что теперь они беспорядочной массой обрамляют ее миловидное лицо и ложатся на грудь.

– Согрелась? – спрашиваю я.

Она кивает. Голубые глаза на бледном лице кажутся огромными, как у испуганной лани.

– Спасибо.

Она кусает губы и, мне кажется, хочет сказать что-то еще, но лишь вздыхает и, поерзав, удобнее устраивается на сиденье.

– Поехали домой, – предлагаю я, защелкивая ремень безопасности. – Твою машину заберем чуть позже.

Глава 10

Сижу, не смея поднять глаза от пальцев, обхвативших пакет с мокрыми вещами. Если я это сделаю сейчас, Платов сразу все поймет. Чувства, желания, потребность в нем, которая, как я и боялась, становится сильнее с каждой минутой, которую мы проводим вместе. Какой наивной я была, полагая, что смогла справиться с влюбленностью!

По телу бежит мелкая дрожь, но не от холода. Мы в пути минут десять, а я до сих пор физически ощущаю тяжелый ищущий мужской взгляд на теле – никто и никогда так на меня не смотрел и уж точно не оказывал такого воздействия. Возможно, я выдаю желаемое за действительное, но, кажется, Диму тоже не оставили равнодушным совместная пробежка под дождем и последовавшая за этим сцена переодевания в закрытом пространстве машины.

Мечтательно прикрываю веки, убаюканная барабанящим по крыше автомобиля ливнем и приглушенными голосами ведущих по радио, и думаю о том, как вести себя дальше. Может быть, ужин для него приготовить? Или…

О господи, все-таки я редкостная дурочка! Как я могла забыть? Час назад в моей квартире он не постеснялся назначить свидание некой Даше, а я фантазирую о том, что его впечатлил невинный эпизод на переднем сиденье «Гелендвагена»!

– В машине будем сидеть? – Резко дергаюсь, когда над ухом раздается раскатистый мужской голос.

Испуганно поднимаю глаза, натыкаясь на проницательный взгляд, и тут же их отвожу, словно Дима может прочесть мои мысли. Смотрю в окно, осознавая, что мотор заглушен, а нас окружают бетонные стены подземного паркинга.

И давно мы приехали?

– Извини, – говорю рассеянно. – Я задумалась.

– Я заметил.

Дима выходит из машины, прихватив с заднего сиденья мою сумку, я следую его примеру, прижимая к себе пакет с мокрыми вещами. В напряженном молчании мы идем к лифтам.

Пока стоим в ожидании, мобильный моего спутника оживает. Дима достает из кармана телефон и, мимолетно взглянув на экран, без промедления отвечает на звонок. По кратким отрывистым фразам, которые он бросает невидимому собеседнику, и смачному ругательству перед тем, как отключиться, я не понимаю ничего, кроме того, что он крайне разозлен.

– Все в порядке? – интересуюсь осторожно.

С каким-то свирепым огнем в глазах он смотрит на меня, потом резко отводит взгляд.

– Я разберусь, – отвечает мрачно, засовывая телефон в карман.

Что-то в его поведении – может, этот взгляд, может, несвойственная ему злость – заставляет меня насторожиться.

– Это связано с тем черным автомобилем? – предполагаю я, вглядываясь в его хмурое лицо.

По тому, как напрягаются желваки на его лице, я понимаю, что удар попал в цель.

– Да, Ника, – нехотя отвечает он спустя какое-то время.

– Судя по твоему тону, домой я поехать не могу.

– Не можешь, – подтверждает он.

Двери лифта, шелестя, разъезжаются перед нами. Мы заходим внутрь, Дима с силой вдавливает кнопку нужного этажа.

Похоже, его совсем не радует продление срока вынужденного пребывания рядом со мной. Возможно, он надеялся избавиться от меня до своего свидания с подружкой, а тут получил известие, что это невозможно.

– Почему бы не оставить меня на охранника, которого нанял Кирилл? – предлагаю я, по-детски обиженная тем, что Платов даже не пытается скрыть от меня досаду. – Мне кажется, ты не очень рад перспективе провести еще один день в моей компании.

– Не говори глупости, Ника, – сухо осаждает меня Дима.

– Я могу поговорить с братом, – продолжаю я, с вызовом глядя ему в глаза.

– Поговори, – соглашается он. – Только это никак не изменит того, что домой ты не вернешься.

– Ты не можешь держать меня у себя силой, – бросаю запальчиво.

– Я думал, ты на режиссера училась. – Мои колючие слова вызывают у него лишь насмешку. – А ты настоящий драматург.

Вспыхиваю от возмущения, сильнее стискивая пальцы вокруг многострадального пакета. На этот раз красноречие меня подводит, поэтому свой протест выражаю, демонстративно отвернувшись к одной из стенок лифта.

В квартиру Дима пропускает меня первой. Хватаю сумку за ручки в попытке вырвать ее у него из рук, но он не выпускает. Если это демонстрация силы с его стороны, то очень наглядная.

– Отдай, – цежу сквозь зубы.

– Что с тобой стряслось, Ника? – говорит Дима на удивление спокойно. – Двадцать минут назад ты улыбалась и танцевала под дождем, а теперь похожа на разгневанную фурию.

«Просто я вспомнила, что ты назначаешь свидания другим и с трудом терпишь мое присутствие рядом!»

Эта фраза умирает в моем горле, потому что я не решаюсь ее произнести.

– Я не люблю быть для кого-то обузой, – выдавливаю из себя, чувствуя, как предательски щиплет в глазах.

Над ухом раздается тяжелый вздох. Дима закрывает за нами дверь, потом ставит мою сумку на пол и обхватывает меня за плечи. Жар его ладоней согревает кожу, посылая сотни электрических разрядов в кровь.

– Послушай, Ника, – говорит он с низкой хрипотцой в голосе. – Ты не обуза. Ты сестра моего лучшего друга. Я знаю тебя много лет. Ты росла на моих глазах. Вы с Кириллом – моя семья. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все на свете. И никогда и никому не позволю тебя обидеть. Да, я разозлился сейчас. Но только из-за своего собственного бессилия как-то повлиять на ситуацию. Я не рассчитываю на то, что ты в восторге от вынужденного заточения в моей квартире, но прошу тебя потерпеть. Как только я буду уверен, что твоей безопасности ничто не угрожает, ты будешь свободна.

От его слов мое сердце болезненно сжимается, и я чувствую, как меня накрывает волной сожаления. Ну почему я такая глупая? Разве можно винить Диму в том, что он смотрит на меня исключительно как на сестру? Обижаться на то, что он встречается с другими? Вынуждать его оправдываться в ситуации, когда он просто защищает меня?

– Прости, – отзываюсь хрипло, фокусируя взгляд на мокрых носках его кед. – Я была не права.

К моему ужасу, из глаз все-таки прорываются слезы. Чувствую, как одинокие капли скользят по щекам, оставляя за собой мокрые дорожки, а тоска по тому, что я так неосторожно успела нафантазировать, рвет сердце на части.

– Ника, не плачь. – Дима со свистом втягивает в себя воздух и внезапно прижимает меня к себе.

Мой нос утыкается в крепкую грудь с рельефными мышцами, спрятанными под все еще влажной от дождя футболкой, его руки ложатся на мою спину. Когда первый шок проходит, я позволяю себе насладиться моментом: обнимаю Диму за талию и льну к нему всем телом, купаясь в ощущениях теплоты и защищенности, которые дарит его близость.

Его руки на моем теле, гулкие удары его сердца под моей щекой, теплое дыхание на шее, пряный запах одеколона – все это я представляла себе тысячи раз, но реальность оказывается несравнимо прекраснее. Поэтому, несмотря на то что мое сердце неистово бьется, я стараюсь дышать ровно и не двигаться, боясь нарушить иллюзорное очарование этой минуты.

Глава 11

Притихшая Ника в кольце моих рук – новый для меня опыт: давно я не обнимал кого-либо с целью утешить. Плохо только, что благие намерения, с которыми я изначально прижимал ее к себе, очень быстро сменяются естественной физической реакцией тела на близость привлекательной девушки. Кирилл, если бы узнал, четвертовал, не задумываясь, и не посмотрел бы, что мы друзья. Впрочем, я бы на его месте сделал то же самое.

Но я на своем. И в эту секунду моя ладонь касается теплой бархатистой кожи, а в грудную клетку упираются мягкие холмики высокой девичьей груди. Ощущения настолько волнующие, что на одно короткое мгновение я даже думаю поддаться им, но, к счастью, вовремя прихожу в себя.

Усилием воли отгоняю эротические образы и заставляю себя отстраниться. Не хватало еще напугать Нику – ей и так приходится несладко.

– Успокоилась? – спрашиваю мягко, тщательно контролируя голос.

Тихий вздох. Секундное колебание.

– Извини за это, – шепчет Ника, избегая смотреть мне в глаза. – Я пойду в комнату позанимаюсь.

Она стремительно наклоняется, подхватывает сумку и через пару секунд скрывается за дверью гостевой спальни, оставляя за собой лишь тонкий шлейф своего запаха.

Оставшись один, снимаю с себя мокрые кеды и достаю из шкафа сухую одежду. Душ – то, что мне сейчас нужно. Я продрог, но, судя по выпирающей ширинке, принимать нужно холодный, а не горячий. Подумать только, что делает со мной Ника, – ледяные процедуры второй раз за утро.

Просто у меня давно не было хорошего секса.

Когда я выхожу из ванной, дверь в гостевую комнату по-прежнему закрыта. И отлично. Чем реже я вижу Нику, тем меньше соблазна.

Несмотря на посторонние мысли о сестре лучшего друга, которые упорно лезут в голову, поражая своей настойчивостью, решаю заняться делами. Наливаю себе кофе и устраиваюсь в гостиной с компьютером. Следующие несколько часов провожу, проверяя отчеты бухгалтерии и распределяя задания между программистами, дизайнерами и копирайтерами.