Не отпускаю… бесплатное чтение

Глава 1

Полина

Я встретила его, когда мне был двадцать один год. И как-то сразу влюбилась. Он был старше меня на десять лет. Тогда мне казалось, что такой, как ОН, никогда не посмотрит на такую, как Я. Земля уходила из-под ног, стоило ему только обратить на меня свой темный и пронзительный взгляд.

Я была простой провинциалкой, девушкой из маленького городка. Училась на бюджете в университете и подрабатывала в цветочном магазине. Жила в общежитии, имела пару подруг, поклонника сокурсника, которого воспринимала только в качестве друга. Невзрачная, обычная девушка с рыжими волосами, светло-зелеными глазами, и веснушками на лице, которые я тщательно маскировала тональным кремом. Не то чтобы я себе не нравилась, но я адекватно оценивала свою внешность, понимая, что есть девушки и женщины намного красивее меня.

Он был постоянным клиентом нашего магазина. Кажется, в первую же нашу встречу я сошла с ума, и нахожусь в этом помешательстве по сей день. Он был высоким, сильным и до безумия привлекательным. Брюнет с темными глазами. Его взгляд пугал, когда он был серьезен, и согревал, когда он улыбался. Всегда был ухожен, ни одного изъяна, как во внешности, так и в одежде. Всегда солиден в идеально отглаженных рубашках, воротом которых, казалось можно было порезаться. Небрежность присутствовала в распахнутом вороте, расстегнутых верхних пуговицах и во взгляде. Он смотрел на всех свысока, хотя никогда не переходил границы любезности. Только по взгляду было видно, что этот мужик не воспринимает нас с напарницей за людей. Тогда мне казалось, что для него мы были лишь обслуживающим персоналом.

Вадима всегда обслуживала моя напарница Света, а меня он казалось, вообще не замечал. У меня спирало дыхание, и тряслись руки, как только он заходил в наш магазин. За месяц работы я даже вычислила дни и время в которые он приходил в наш магазин. Я точно знала, что он придет в пятницу с шести до семи. Мне нравилось в нем все: темный взгляд, стиль одежды, низкий голос, запах, который наполнял наш небольшой магазинчик, как только он появлялся на пороге. От него пахло свежим морским ветром, и сильным океаном, запах был завораживающим, из тех, который хотелось вдыхать снова и снова, впитывая глубоко в себя. И я завидовала женщине, которой он покупал цветы. Всегда разные, но неизменно свежие, без упаковки и композиции, просто огромные букеты свежих цветов.

Впервые он заметил меня, когда моя напарница заболела и я была в магазине одна. У меня дрожали руки, когда под его пристальным взглядом я собирала для него букет и принимала оплату. Чувствовала себя краснеющей глупой школьницей, но ничего не могла с собой поделать. И тогда я впервые увидела, как он улыбается, его взгляд потеплел и стал более загадочным. Наверное, Вадима повеселила моя неловкость и неадекватное поведение, и что я как дура улыбалась ему в ответ. Он ухмыльнулся, облокотился на стойку, приближаясь очень близко ко мне, и спросил, как меня зовут, хотя на моей груди висел бейджик с именем. В тот день и началась наша история. Быстрая и стремительная, кружащая голову и лишающая разума.

Я отдалась ему на втором свидании. Я просто не могла устоять перед ним, и растворилась в его сильных умелых руках, теряя стыд и разум, отдавая ему себя всю. Моя девственность была для Вадима сюрпризом. Видимо очень приятным сюрпризом, потому что уже через пару месяцев он сделал мне предложение, а ещё через месяц мы поженились. Вадим был немного властен, требователен, где-то безжалостен, но только в работе, и мне нравилось в нем все. С ним было ничего не страшно, Вадим оказался очень надежным. Тем, с кем не страшно смотреть вперед, потому что этот мужчина создавал для нас самое счастливое будущее. Он мог исполнить любую мою мечту, стоило мне только попросить. Я любила его. Я безумно его любила. С каждым днем все больше и больше и получала ответную безграничную любовь, которую чувствовала в каждом взгляде и прикосновении. Ему не нужно было говорить мне каждый день «люблю», ему не нужно было беспрерывно дарить мне нежность и ласку. Ему стоило прижать меня со всей силы к стене, посмотреть в глаза и окунуть меня в его любовь. Мне стоило просто сказать, что в детстве я хотела поехать во Францию, и выходные мы проводили в Париже.

Он любил контроль, полный контроль во всем, даже в наших отношениях. Кого-то могло отпугнуть это качество. Не всем бы понравилось, когда муж не оставляет для жены личной жизни и пространства, когда он знает обо мне даже больше чем я. Наверное, я обезумела рядом с ним, но мне это нравилось. Разве плохо, когда твой любимый хочет знать о тебе все и ему интересна каждая минута твоей жизни? Благодаря этому мы провели с ним не месяц, а два медовых года. Если бы Вадим не контролировал принятие противозачаточных, я наверно бы забеременела в первые месяцы нашей совместной жизни. Я забывала с ним обо всем. Вадим хотел детей, но всегда говорил, что это не должно произойти случайно. Прежде он хотел показать мне весь мир, и он показал мне его. В то время Вадим поднимал дело, оставленное ему отцом и поэтому очень много проводил в рабочих поездках. И почти в каждую из них брал меня с собой.

Вадим был сумасшедшим отцом. Он стал им, как только я забеременела. Он посещал со мной врача, контролировал прием витаминов, и стойко терпел все мои перепады настроения. Он с легкостью мог достать мне посреди ночи дыню, которую мне просто необходимо было съесть, иначе я не засну, а потом смеялся от того, что меня тошнило от ее запаха. Он разговаривал с моим животом и всегда был стойко уверен, что у нас будет сын. Так и случилось, мой муж никогда не ошибался, двадцать первого марта, в день рождения Вадима, я родила мальчика. Сына, который был как две капли воды похож на моего мужа. Первое, что сказал в тот день Вадим — это то, что это самый дорогой подарок в его жизни, который ему подарила именно я.

Прошли годы. Самые счастливые годы в моей жизни, на протяжении которых я являюсь его женой и матерью нашего сына. Я наивно полагала, что МЫ будем всегда. А теперь мне кажется, что НАС больше нет.

Я не знаю, когда это началось, и началось ли вообще. Возможно, я просто схожу с ума, накручиваю и придумываю себе того чего нет. Последнее время между нами висит какое-то напряжение. Все осталось как прежде. Ровно так, как и было все семь лет нашего брака. Но что-то не давало мне покоя. Внутри нарастало предчувствие чего-то нехорошего. Я пыталась гнать от себя это чувство, выросшее из ниоткуда, но ничего не могла с собой поделать.

Я понимала, что в каждом браке есть кризисы. Это нормально, нельзя вечно жить в медовом месяце. Время идет, страсть угасает, любовь перерастает в нечто новое, не обжигающее как раньше, но теплое и родное. Быт никто не отменял. Как и все супруги мы ссорились по мелочам, но быстро мирились. Были моменты, когда я срывалась на него в трудные минуты, но Вадим никогда не воспринимал мои срывы всерьез, он умел меня успокоить и доказать свою правоту, разложив все по полочкам. Были моменты, когда на фоне неприятностей на работе, он тоже говорил мне лишнего или повышал голос. Но на Вадима невозможно было долго обижаться. Вся моя обида, сходила на нет, как только мы ложились в постель. Невозможно устоять перед его умелыми руками, ласковыми словами, и близостью в которой я по сей день растворяюсь словно впервые. Последнее время мы не ссорились, но напряжение между нами нарастало. Я не знаю, что происходило, я только могла чувствовать, что мой муж стал отдаляться от меня. Но я ещё наивно надеялась, что это все мои глупые домыслы.

Мое утро всегда начинается с нежности. Вадим всегда был темпераментным и в наших отношениях преобладала страсть. Нежность и ласка всегда просыпается в нем с утра. Это словно наша традиция, начинать утро с ласки. С утра мой мужчина совершенно другой. Никто не знает его с этой стороны кроме меня. Если в течение дня он опасный хищник, то каждое утро он ласковый сонный кот. Я обожала каждое наше утро именно из-за этой особенности моего мужа.

— Доброе утро, — сонным голосом, шепчет Вадим, запуская руку под мою комбинацию, поглаживает живот и водит носом по моей щеке.

— Нет, утро совсем не доброе, — наигранно недовольно отвечаю я. Утро для меня — это маленькая смерть. Я стопроцентная сова. Просыпаюсь только ближе к полудню. Зато по вечерам во мне просыпается активность. Иногда мне кажется, что Вадим, зная об этой особенности моего организма, специально делает мое утро намного лучше.

— Даже сейчас? — усмехается Вадик и ведет рукой ниже, нежно лаская мою киску.

— Даже сейчас оно не совсем доброе, — специально говорю я, для того, чтобы он не останавливался. Наглые умелые пальцы раскрывают мои складочки, находят клитор, немного на него нажимая. Ахаю в голос, развожу ноги, запрокидываю голову, откровенно наслаждаясь его лаской. Вадим продолжает ласкать клитор, одновременно спуская бретели моей комбинации, оголяя грудь.

— Я смотрю тебе все больше и больше нравится это утро, — расслаблено шепчет он, медленно проникая в меня двумя пальцами.

— Даааа, — выгибаюсь, чувствуя, как Вадик проводит языком по моей груди и всасывает мой сосок.

— Только не останавливайся, — шепчу я, цепляясь за его плечи, начиная сама насаживаться на его пальцы, подталкивая действовать быстрее. Но он никогда не делает это быстро даже утром, когда у нас мало времени. Вадим не любит быстрый секс. Он не приемлет секс ради удовлетворения потребности. Он любит наслаждаться процессом, долго доводя меня до исступления. Закусываю губы, чтобы не закричать, когда Вадик одновременно кусает меня за сосок и начинает интенсивнее ласкать клитор.

— А как тебе сейчас утро, — спрашивает он, хватая меня за скулы, притягивая к своим губам.

— Оно было бы прекрасным, если бы ты дал мне кончить, — отвечаю я, понимая, что он меня дразнит, то интенсивно растирая пульсирующий клитор, то медленно обводя вокруг него. Вадим усмехается мне в губы, обводя их языком.

— Нет, солнце, ты кончишь только вместе со мной. Он стягивает с себя боксеры, шире раздвигает мои ноги, опирается одной рукой на подушку возле моей головы, а другой закидывает мою ногу себе на бедро. Он вновь дразнит меня, медленно, слишком медленно проникая в меня, заставляя почувствовать каждый миллиметр его возбужденного члена. И вот когда он входит в меня полностью, мы одновременно стонем друг другу в губы.

— Боже, Вадик, как хорошо, — поддаюсь к нему, выгибаюсь, уже сама целуя мужа, зарываясь в его волосы.

— По утрам внутри тебя так горячо, — шепчет он мне, начиная двигаться во мне.

— Тихо, — он зажимает мне рот рукой, приглушая мой громкий стон. — Ох, черт! — вдруг злится Вадик, быстро выходит из меня и ложится на свою сторону, укрывая нас одеялом. И уже через минуту, я понимаю, что происходит. Кирюша проходит в нашу комнату и забирается к нам на кровать. Одергиваю под одеялом комбинацию, и тяну сына к себе.

— Ты почему не спишь? Сегодня суббота и в садик не нужно.

— Не хочу спать, хочу кушать, — сонно проговаривает Кирилл. Он привык кушать рано в одно и то же время и ему не важно, что сегодня выходной.

— Хорошо, пошли готовить завтрак для тебя и папы, — усмехаюсь я, встаю с кровати, надеваю халат и забираю с собой сына, давая Вадиму возможность вставь с кровати, понимая, что он сейчас злится из-за облома. Спускаюсь с сыном вниз, прохожу на кухню, сажаю Кирюшу за стол, делаю для него его любимые хлопья с молоком, принимаюсь готовить завтрак для нас с Вадимом.

— А когда мы едем в парк? — спрашивает сын, поскольку помнит, что вчера мы обещали ему прогулку в парке и аттракционы.

— А вот позавтракаем, соберемся и поедем. Сегодня же выходной, так что мы сегодня гуляем целый день, — отвечаю сыну, начиная взбивать яйца для омлета.

— С папой?

— Конечно с папой, он же вчера обещал тебе, — улыбаюсь сыну, с сожалением понимая, что в последнее время Вадим проводит очень мало времени с нами. Он открывал новый филиал, долго находился в отъезде, но и по приезду дел у него не убавилось, начались какие-то проблемы с налоговой, и он решал дела. Но вчера он обещал, что в эти выходные он полностью наш, и готов выполнить любую нашу просьбу или каприз. А просьб и капризов у нас было много. И в мои планы входит провести этот вечер с мужем, я договорилась со свекровью и после нашей семейной прогулки она заберет к себе Кирюшу, чтобы мы провели вечер и ночь вместе. Многие женщины на такой случай готовят шикарное сексуальное белье, но я, зная предпочтения моего мужа, купила шикарное платье, под которым не будет никакого белья, только чулки. Вадиму должно понравиться. Мне просто необходимо провести этот вечер с мужем, чтобы выгнать из головы глупые предчувствия и надуманное мной напряжение между нами.

— Ты что-то рано оделся, — говорю я, когда Вадим проходит на кухню и наливает себе кофе. — И тебе не кажется, что костюм и идеально белая рубашка слишком пафосно для парка, — усмехаюсь я, спеша накрыть на стол.

— Ну как дела в садике? — спрашивает он Кирилла, игнорируя мою шутку. — Тот мальчик тебя больше не обижал?

— Я сказал, что если он ещё раз кинет в меня игрушкой, то ты придешь и разберешься с ним. А он сказал, что придет его мама и даст моему папе, — заявляет наш сын, вызывая смех у Вадима. Я вопросительно смотрю на мужа, не понимая почему ему так весело.

— Что прям так и даст мне его мама? — спрашивает Вадик, взлохмачивая Кириллу волосы.

— О Боже, Вадим! — возмущаюсь я, переводя взгляд на ничего непонимающего сына.

— Ладно, передай, что эта угроза нас не пугает, — ухмыляется муж, отламывая кусочек от бутерброда с сыром у сына. — И ты уже у нас большой мальчик. Тебе четыре года, и ты должен уметь постоять за себя. В конце концов, дать сдачи, если тебя обижают.

— Мама сказала драться нехорошо, — сын переводит виноватый взгляд на меня.

— Мама все правильно говорит. Но бывают случаи, когда иногда лучше врезать, чтобы до человека дошло, что он не прав, — отвечает Вадик, отламывая ещё кусок от бутерброда. Я делаю ещё один бутерброд и передаю Вадиму, чтобы он больше не воровал у сына.

— Я не буду завтракать, времени нет, — отвечает он, одновременно листая контакты в телефоне.

— В смысле? — спрашиваю я, застывая с тарелкой омлета в руках.

— В смысле у меня встреча, — небрежно сообщает он, как будто это все в порядке вещей.

— Но мы же собирались…, — не успеваю договорить, поскольку Вадик взмахивает рукой и подносит телефон к уху, вынуждая меня замолчать. Вадим разговаривает со своим помощником, уточняя точный адрес, где будет проходить деловой завтрак, я сжимаю губы, отворачиваюсь к мойке, демонстративно выбрасывая в ведро его омлет, чтобы не сорваться и не устроить скандал при сыне. Раньше мой муж всегда держал свое слово и если что-то обещал мне, то его бизнес мог гореть огнем, но он выполнит свое обещание. Вадим заканчивает разговор, подходит ко мне сзади, обнимает за талию, прижимая к своей груди.

— Прости, солнце, — тихо шепчет мне на ухо, убирая мои волосы в сторону. — Я все помню. Я не знал, но Болотов в полдень улетает на конференцию, и может встретиться со мной только за завтраком. Это всего пара часов, и я весь твой, — он ведет носом по моей щеке, сильнее прижимая меня к себе. И все. Вся моя злость и претензии сходят на нет. Вадим настолько хорошо меня изучил, и знает, как гасить мои всплески злости. С первой же нашей встречи я никогда не могла устоять перед ним. Иногда мне кажется, что он может уговорить меня буквально на все, в момент нашей близости. Мы уже семь лет в браке, а я всегда схожу с ума в его руках, и Вадим успешно этим пользуется.

— Не торопитесь, завтракайте и звоните мне, как будете готовы, — он быстро целует меня в щеку, и выходит из кухни, попутно читая входящие сообщения. А я наливаю Кирюше сока, себе кофе и смотрю в окно на то, как Вадим идет к своей машине, стоящей возле выезда. Он что-то печатает в телефоне и загадочно ухмыляется написанному. Иногда мне очень хочется взять его телефон и прочесть все его сообщения. Несколько раз я срывалась, когда по вечерам меня доставали его вечные переписки, но останавливала себя, уговаривая доверять мужу, так же, как он мне. Весь этот бред лезет мне в голову от того, что я превратилась в домохозяйку, и мне нечем занять голову как домом, сыном и мужем. Моя подруга Рита права, мне срочно нужно устраиваться на работу и иметь немного личного пространства и развиваться как личность. Тогда все встанет на свои места. И сегодня вечером я поговорю об этом с Вадимом. Подозреваю, что ему не понравится моя идея, но мне нужно попытаться его убедить. Последнее время мне кажется, что я теряю себя как личность. Не могу больше быть такой, как Варвара Николаевна, мать Вадима. Посветить всю жизнь семье, имея профессию домохозяйки. Раньше меня все это не тяготило, но с каждым днем, смотря, как развивается мой муж, а я все больше деградирую, постоянно думая о шторах в гостиной или цене на продукты, понимаю, что что-то нужно менять.

«Мы готовы, ты приедешь за нами?» — пишу мужу сообщение, сидя на террасе с сыном, которому не терпится в парк. Я пыталась дозвониться Вадиму, но он не отвечал на мои звонки. Возможно он ещё на встрече или за рулем — мысленно оправдываю его. Кидаю телефон на стол, смотрю, как Кирилл бежит играть с осенними листьями. Осень только вступила в свои права, на улице стоят последние теплые деньки, но погода уже готовится к зиме, поэтому мы спешим посетить парк аттракционов, который дорабатывает свой сезон. Все-таки развлечения в торговых центрах и детских городках никогда не заменят уличные парки, в них есть свое очарование и атмосфера моего детства.

«Я не приеду. У меня возникли трудности, вечером все объясню» — перечитываю это сообщение несколько раз, пытаясь отделаться от липкого горького разочарования. Ведь он работает, отдавая себя делу отца, которое в руках Вадима поднялось на высокий уровень. Все это ради нас и будущего нашего сына.

«Ты обещал Кириллу! Он ждет тебя!» — отвечаю я, смотря на мигающий карандашик, означающий, что мой муж тут же пишет ответ.

«Поля, не неси чушь. Не надо играть на моих отцовских чувствах. Ребенку нужен парк и развлечение и не важно кто его туда поведет. Поезжайте без меня и ни в чем себе не отказывайте!»

— Ну, спасибо! — эмоционально произношу я, смотря на его сообщение, обращая внимание сына. Я играю на его отцовских чувствах?! Сыну нужен отец! Закрываю глаза, пытаясь успокоиться и не показывать Кириллу свое негодование.

— Мам, — зовет меня мой мальчик, хватая за руку. — Когда мы поедем?

— Сейчас. Мы едем прямо сейчас, — улыбаясь, отвечаю я.

— Папа уже приехал? — спрашивает он, оглядываясь на ворота.

— Нет. Папа с нами не поедет, у него много дел на работе. Но он разрешил нам делать все, что мы хотим, никаких запретов, — я пытаюсь подбодрить сына, смотря, как он расстраивается.

— Мы пойдем в кафе, и ты купишь мне колу и большое мороженое?

— Да, а ещё много-много вредной еды, — отвечаю я, пытаясь подкупить ребенка тем, что запрещала ему.

— Ну ты же сама говорила, что это вредно и у меня будет болеть живот.

— Сегодня все можно, — усмехаюсь я, беру сына за руку и веду в гараж к своей машине. Я последовала совету Вадима, и ни в чем нам не отказывала. Несколько часов мы гуляли в парке на полную катушку. Посетили все доступные возрасту Кирюши аттракционы, съели много мороженого. Пили коктейли, весело смеясь над аниматорами в костюмах персонажей из мультиков, фотографируясь с ними. На обед мы ели фаст-фуд, на что мой сын удивленно на меня смотрел, поскольку я была противницей такого питания, особенно для маленького ребенка. Но все вредное иногда нужно все же разрешать детям, чтобы ребенок потом не заглядывал в рот другим и не сожалел, что никогда не пробовал такую еду. После обеда мы зашли в большой детский мир, где мой сын растворился на час, рассматривая новые игрушки. С магазина мы выехали уставшие, но вполне довольные. Многочисленная коллекция игрушек Кирилла пополнилась какими-то роботами, непонятными человечками, и парочкой мягких игрушек, которые мой сын обожает. Так вышло, что почти с рождения, мой мальчик, как завороженный смотрел на очередного медведя или зайца. Он до сих пор верит, что мягкие игрушки живые. Кирилл спит с ними по очереди, стараясь не обижать ни одну свою игрушку. Он с ними разговаривает, когда играет один. Он никогда не позволит бросить игрушку на пол и относиться к ней небрежно. Я даже стираю их тайком, потому что мой мальчик думает, что его игрушки задохнуться.

Я привезла Кирюшу к свекрови, надеясь осуществить хотя бы планы на вечер. Так сложилось, что наши отношения с Варварой Николаевной складываются как в том анекдоте про непутевую сноху и любящую своего сына мать. Моя свекровь всегда думает, что лучше нее никто не знает ее единственного сына. И в течение семи лет она постоянно дает мне советы как вести хозяйство и угодить Вадиму. В первые два года брака я слушала ее, выполняла все ее наказы, и была, как она меня называла, ее любимой дочей. Но в один прекрасный момент меня это все достало. Я хотела быть хозяйкой в своем доме и обустраивать его сама и тут же превратилась в неблагодарную сноху. Вадим не вставал ни на чью сторону, предпочитая держаться от наших распрей в стороне. Иногда он советовал мне, просто слушать его мать и делать по-своему. Иногда я ее понимала. Женщина привыкла быть главной в семье, но после смерти мужа и женитьбы сына она осталась одна. Но все мое понимание испарялось, как только свекровь привозила мне свои фирменные котлетки и кормила ими Вадима и Кирюшу, как бы невзначай говоря, что ее еда самая вкусная и мальчики хоть раз в неделю должны поесть нормальной домашней еды. Я молча злилась, сверля Вадима глазами, а он улыбался мне, подмигивал, но все равно уплетал эти злосчастные котлеты. После того как мать уходила, он объяснял свое поведение тем, что матери тяжело одной и ей нужно о ком-то заботиться. Я благодарила Бога, что мы живем отдельно друг от друга и Вадик отказался переезжать к матери, когда она настаивала, говоря, что дом большой и мы можем жить вместе, предлагая помощь в хозяйстве и себя в качестве няньки. Двадцать четыре часа в сутки я бы ее не выдержала.

— Ох, кто-то опять транжирит деньги, — как бы в шутку говорит Варвара Николаевна, замечая у Кирилла новые игрушки. — Зачем покупать столько? У него уже комната ломится от обилия игрушек. В нашем детстве не было такого разнообразия.

— Мы можем себе позволить, — отвечаю я назло ей, и тут же жалею, что вообще открыла рот.

— Могут они позволить, — иронично выдает она. — Женщина должна быть экономной, как бы хорошо она ни жила, и всегда откладывать на черный день. И тогда он никогда не наступит, — сжимаю губы, но молчу, не желая вступать со свекровью в конфликт. Я никогда не была транжирой. И всеми финансами заведует Вадим.

— Ну, пойдемте, я вас накормлю, — женщина берет Кирилла за руку и тянет за собой на кухню. — Бабушка испекла тебе твой любимый курник.

— Я не хочу есть. Мы с мамой ели мороженое, картошку фри и гамбургеры, — хвастается сын, не подозревая, что наводит на меня очередной гнев свекрови.

— Полина, ты сошла с ума?! Кормить ребенка этой дрянью. Вы хотите заработать гастрит? — возмущается она.

— Ну, о чем вы говорите? От одного раза ничего не будет, — свекровь недовольно кривит лицо, смотря на меня с осуждением, но держит свои комментарии при себе.

— Я завтра заберу Кирюшу.

— Почему завтра? Оставь его на несколько дней, бабушка соскучилась, — обращается она к малышу.

— Ему в понедельник в садик.

— Ничего не будет если он не пойдет туда. Придумали тоже, садик при живой бабушке.

— Дело в том, что ребенок должен посещать детский сад для социальной адаптации и развития ребенка. Ребенку, который не ходил в детский сад, очень тяжело адаптироваться в школе. У нас хороший садик с квалифицированными воспитателями, развивающими занятиями и изучением языков, — выдаю я, смотря как свекровь хочет мне возразить, но предпочитает выразить свое недовольство отмахиваясь от меня рукой.

На часах полдевятого, я сижу в гостиной. На мне до неприличия короткое черное кружевное платье, с открытой спиной на голое тело, и черные чулки. Я пью красное вино, заедая его виноградом, и усмехаюсь от мысли что ем и пью виноград. Вадима нет. Хотя он сказал, что приедет к семи. Последние полтора часа его телефон отправляет все мои звонки на голосовую почту. Я прожигаю часы глазами и как загипнотизированная наблюдаю за секундной стрелкой, с каждым движением которой, все больше и больше чувствую себя глупо и неловко. Я хотела сделать мужу сюрприз и провести с ним романтический вечер при свечах, которые уже сгорели на половину. Погода словно смеется надо мной, изливаясь проливным осенним дождем, сводя мое хорошее настроение на нет. Туфли на каблуках давно сброшены на пол, волосы растрепаны, поскольку я постоянно нервно запускаю в них руки, допивая третий бокал вина.

Беру телефон, набираю номер мужа ещё раз, но в ответ меня вновь посылают куда подальше. Какого черта я вообще затеяла эту романтику? Зачем? Освежить отношения? Почувствовать себя вновь желанной и любимой? Глупо это все. Нелепо. И платье это слишком вульгарное и помада вызывающая. Чего я хотела? Чтобы меня оттрахали словно шлюху? Да черт побери, именно этого и хотела! Чтобы почувствовать и доказать себе, что страсть не уходит с годами, нужно только ее разбудить.

Через полчаса и ещё один бокал вкусного вина, которое уже кружит мне голову, на мой телефон приходит сообщение от Вадима. А я, почему-то вдруг не хочу его читать. Мне страшно разочароваться ещё больше. Но все же открываю его и чувствую себя полной дурой.

«Не жди меня. Ложись спать. Я буду поздно»

И как насмешка или утешительный приз следом приходит ещё одно сообщение.

«Не злись. Люблю тебя»

Швыряю телефон на стол. Наливаю себе ещё вина, выпивая его залпом. Хватаю аппарат, набираю номер Вадима, но сбрасываю звонок не дождавшись гудков. Не хочу с ним разговаривать и выслушивать его оправдания и прикрытие работой. Не хочу. Я хочу вернуться на шесть лет назад, когда между нами было все по-другому. Тогда он тоже работал, даже больше чем сейчас, но всегда был рядом со мной. Он брал меня во все рабочие поездки, деловые ужины и приемы. А сейчас все изменилось. Бизнес встал на высокий уровень, и мы отдалились.

К черту Вадима! Я немного пьяна и меня тянет пожаловаться на жизнь. Поэтому я встаю с дивана, надеваю простые тапочки, беру новую бутылку вина и иду к моей подруге Ритке и по совместительству соседке. Миную свой двор, шлепая по лужам в тапочках. Стучу в соседскую дверь, слыша, как начинает лаять Ричи, Риткин любимчик спаниель.

— Ого, ты откуда такая красивая? — усмехаясь, спрашивает меня подруга, осматривая мое платье и промокшие тапочки.

— Поговорить надо, — отвечаю я, показывая ей бутылку вина.

— Ты прям читаешь мои мысли, — усмехается она, пропуская меня в дом. Рита дает мне сухие тапочки и приглашает на кухню.

— Григорий, у нас неожиданно образовался девичник. Открой нам вино и приготовь нам свой фирменный салат, — кричит она своему мужу. Вот так просто. Я иногда по-доброму завидую подруге и их отношениям. У них все как-то тепло и по-прежнему невероятное взаимопонимание, хотя они в браке уже почти одиннадцать лет.

Глава 2

Полина

Никогда никому не завидовала. Зачем? Если в моей жизни складывалось все хорошо. А сейчас, сидя в уютной кухне вместе с Ритой и ее мужем, поняла, чего мне не хватает. Всегда считала, что супруги не должны работать вместе или вести общее семейное дело. Это ведет к скандалам в семье из-за того, что они каждый день, двадцать четыре часа в сутки вместе. Но Рита и Гена доказывали мне обратное. У них совместная сеть магазинов и они прекрасно чувствуют себя, ведя бизнес вдвоем. С ними хорошо и уютно. У них нет разделений обязанностей, они живут вместе на равных. Встают вместе, пьют кофе, едут на работу, ведут совместные дела, зная друг о друге все. Им есть о чем поговорить, спустя одиннадцать лет. И все проблемы они тоже решают вместе. Да, у них нет личного пространства, но оно им и не нужно, они словно одно целое. Рита все знает о Геннадии, так же как и он о ней. Нет, я не хочу лезть в бизнес своего мужа, поскольку ничего в нем не понимаю, но я хочу знать, что его дела и проблемы не очередная сказка для меня. Я хочу чувствовать твердую почву под ногами, а не тонуть в сомнениях. Я хочу так же сидеть вечером с Вадимом за столом и чувствовать себя уверенно и тепло в его компании. Все это было раньше, кажется тысячу лет назад.… А сейчас, я сижу на кухне, в маленькой семье подруги, пью вино и по-доброму ей завидую, с сожалением думая о том, что должна была провести этот вечер с мужем.

— Ладно, Геннадий Викторович, посидели в обществе прекрасных дам, и будет, — хитро заявляет Ритка. — Нам надо посекретничать о своем женском. У тебя как раз футбол уже начался, — подруга разливает нам ещё вино и выпроваживает мужа, закрыв на кухне дверь.

— Ну, теперь рассказывай, что случилось? — подруга садится напротив меня, отпивает из своего бокала глоток вина, и ждет от меня ответов.

— Ничего, просто захотелось выпить, поболтать ни о чем, — я никогда не умела врать, и подруга это знает.

— Ну, да и поэтому ты надела это шикарное платье, накрасила губы красной помадой и пришла ко мне в чулках, — усмехается Ритка. — Мне конечно приятно, что ты посещаешь меня при полном параде, но твое «просто поболтать» звучит неубедительно.

— А мне почему-то кажется, что я выгляжу в этом всем вульгарно. Блин, дай мне что-нибудь свое, чувствую себя шлюхой в таком виде, — отвечаю, пытаясь одернуть платье.

— Нет, ты выглядишь сексуально, а не вульгарно. Вопрос в том, где ты была в таком виде?

— Нигде. Дома я была, наедине с вином, виноградом и часами. Ты замечала, что если присмотреться, то секундная стрелка на часах не плавно двигается, а дергается, — зачем-то говорю я, допивая вино до дна.

— О мать, все понятно, что ничего не понятно. Поссорилась с Вадимом?

— Нет, не успела — иронично усмехаюсь. — Невозможно поссориться с сообщениями, даже не услышав голос. Все просто Рита. До смешного просто. Сегодня выходной, мы должны были провести этот день вместе, без его вечной работы. Я надела это чертово платье, приготовила ужин, зажгла свечи и просидела в гостиной с вином несколько часов в ожидании мужа. Но он прислал вместо себя сообщение о том, что будет поздно. Боже, глупее я ещё себя никогда не чувствовала. Не знаю, зачем я вообще все это затеяла, — выговариваюсь я, уже сама наливаю себе очередную порцию вина. — Я хочу просто напиться и не чувствовать себя глупой и разочарованной.

— Поль, нельзя злиться на мужа за то, что он работает. Никогда не понимала ревности жен к работе и требования меньше работать. В наше время, живет хорошо тот, кто постоянно пашет.

— Легко тебе говорить, когда знаешь где, и с кем работает твой муж, и напрямую в этом участвуешь. А я не знаю где он, с кем и насколько реальна эта его работа! — я уже изрядно пьяна и поэтому выдаю все довольно эмоционально.

— А вот это уже другое дело. Есть подозрения? — как-то хитро спрашивает Ритка, как будто знает больше меня, или мне это все кажется.

— Нет подозрений. Просто раньше, ещё полгода назад было все по-другому. Вадим всегда был трудоголиком, но никогда не жертвовал семьей ради работы. Не слушай меня, я пьяна. Возможно, я действительно себя накручиваю, потому что мне нечем больше заняться.

— Кстати да, ты поговорила с Вадиком на счет работы? У нас ещё открыта вакансия бухгалтера.

— Нет, не поговорила. Сегодня хотела. Но его как видишь, нет, — демонстративно указываю рукой в окно, показывая темные окна в нашем доме.

— Ты ещё позавчера должна была все с ним решить и выходить ко мне на работу. Чего ты боишься, недовольства Вадима или возмущений свекрови? — и мне становится смешно. Я действительно больше боюсь реакции свекрови. Недавно Варвара Николаевна, словно чувствуя мое рабочее настроение, рассказывала про какую-то знакомую, сноха которой вышла на работу и начала, как выразилась моя свекровь, «крутить хвостом» и «наставлять рога мужу». Иногда мне кажется, что мать Вадика пытается склонить меня к своему сценарию жизни. Идеальная мать, образцовая жена домохозяйка и если я что-то делаю не так, то сразу натыкаюсь на какое-то молчаливое осуждение.

— Ты права, недовольств и высказываний свекрови я боюсь больше. Но дело не в этом. Сегодня ну или когда там появится Вадик, я решу этот вопрос. Может мне действительно нужно выйти в люди и заняться работой для того, чтобы наши отношения стали лучше.

— А вот тут полностью тебя поддерживаю. Сейчас он думает, что ты от него уже никуда не денешься. Ну, ты понимаешь, о чем я. Пофлиртуешь с сотрудниками, пусть твой Вадик вырвет себе волосы на одном месте. Мужская ревность очень оживляет отношения, — с улыбкой предлагает мне подруга, поднимая свой бокал, чокаясь со мной.

— Нет, такие игры не для меня! — категорично заявляю, опрокидывая ещё один бокал, понимаю, что мне уже достаточно, иначе будет плохо.

— Однако для него такие игры видимо, приемлемы, — недовольно выдает Ритка, щелкая языком.

— Ты сейчас о чем? — ничего не понимаю я, но где-то в пьяной голове уже начинает крутиться куча гадких догадок.

— Да ни о чем, просто к слову сказала, — подруга встает и начинает суетиться, убирая со стола грязную посуду, которую тут же принимается мыть, словно не хочет больше со мной общаться. Если бы я была трезвая, то наверно бы поняла ее намек и ушла бы домой, глуша в себе нехорошие мысли, додумывая все сама. Но сейчас во мне играет вино, и я хочу услышать конкретные ответы. Рита не из глупых женщин и не будет нести чушь просто так.

— Рита?! Ты что-то знаешь?!

— Да ничего я не знаю и не в моих правилах собирать сплетни, — так и не поворачиваясь ко мне, отвечает подруга.

— Какие сплетни? Рита! — меня несет, я хочу все знать. Ведь сплетни не вырастают на пустом месте.

— Черт, почему я не умею держать язык за зубами, когда выпью, — ругает себя Ритка, с грохотом бросая тарелку в раковину. Она поворачивается ко мне, облокачивается на мойку, будто решаясь на что-то. — Поля, я действительно ничего не знаю, и ничего не видела.

— И? Продолжай! — тороплю ее, наливая себе ещё вина, понимая, что мне необходимо ещё выпить, чтобы услышать то, о чем не решается поведать подруга.

— В общем, Миронова недавно заявила нам с Генкой, что была со своим любовником в ресторане и видела там Вадима с какой-то молодой блондинкой. Вот и все, что я знаю. Не более. Но это же Миронова, она всегда разносит сплетни. А учитывая вашу неприязнь друг к другу, так вообще не нужно воспринимать ее слова всерьез. Возможно Вадик и ужинал с кем-то, но это все деловые встречи, — Миронова — это двоюродная сестра Гены, и мы правда с ней не нашли общий язык. Но зачем ей врать о моем муже, я не понимаю. Хотя я вообще сейчас ничего не понимаю. Хлопаю глазами, смотря на подругу, готова провалиться сквозь землю от стыда. Да, мне стыдно от того, что все вокруг что-то знают о Вадиме, обсуждая это за моей спиной. Это все гадко и мерзко, особенно когда рисуешь в своей голове свою идеальную семью без всей этой грязи.

— Как долго они ужинали? Когда это было?!

— Полина, ну ты что серьезно? Черт! Я же не хотела вообще тебе этого рассказывать. Это же Миронова. Она всегда такая. Она завидует, от того, что у нас семьи, а она живет с двумя кошками в тридцать пять лет и меняет женатых мужиков, которые никогда не бросят свои семьи и не женятся на ней. Вот и все, не накручивай себя. Возможно, ничего не было или было, но совсем по-другому. Ты же сама говорила, что в браке главное доверие, — может я и пьяна, но я вообще прекращаю понимать Ритку. Сначала она намеренно кидает мне недвусмысленные намеки, а потом оправдывает моего мужа.

— Говорила. Я раньше много чего говорила, — отвечаю я, поднимаюсь со стула, чувствуя, как кружится голова. — Спасибо, я, наверное, пойду домой. Поздно уже.

— Поль, ну куда ты? Давай чаю попьем, — виноватым голосом предлагает мне подруга.

— Нет, не хочу. Правда. Я уже столько выпила.… В общем, хочу принять душ и просто лечь спать, — медленно иду в сторону прихожей, немного спотыкаюсь об собаку, которая трется у меня в ногах.

— Давай я тебя провожу, — предлагает Рита, хватая меня под руку.

— Ты так говоришь, будто я живу на другом конце города. Со мной все хорошо. Наверное, не потеряюсь, — усмехаюсь я, чувствуя, как меня начинает немного подташнивать.

— Тогда включи свет в гостиной как придешь. И поговори уже с Вадимом о работе. Завтра жду от тебя ответа, — Ритка заботливо накидывает свою кофту мне на плечи и открывает дверь.

— Хорошо. Пока, — медленно спускаюсь с крыльца, вдыхаю свежий воздух, чувствую, как катастрофически не хватает кислорода. Я ещё не знаю, что именно с этого дня моя чаша подозрений и сомнений начнет стремительно наполняться, пока все это не польется через край. В данный момент где-то в груди давит какая-то тяжесть, и мне впервые хочется устроить Вадиму скандал, вылить все на него, высказаться, чтобы выплеснуть все и не копить все внутри.

— Поль, только не накручивай себя! — кричит мне вслед подруга, а я просто киваю ей головой, прекрасно понимая, что она не видит моего жеста. Прохожу в собственный двор, вновь чувствую, как промокают тапочки. Захожу в дом, скидываю кофту и спешу в гостиную, чтобы включить свет, иначе Ритка примчится проверять все ли со мной в порядке. Долго не могу попасть рукой по выключателю, поскольку в тепле меня вновь начинает шатать и мутить.

— Черт, зачем я так напилась? — спрашиваю я у самой себя, наконец, щелкая выключателем, щуря глаза от яркого света.

— Хороший вопрос. Может, ответишь на него мне, — вздрагиваю от неожиданности, замечая Вадима на диване с бокалом коньяка в руках.

— О Боже! Ты меня напугал, — говорю я, пытаясь отдышаться. Давно ты дома? — сажусь напротив него в кресло, замечая, что его, ещё с утра идеальная рубашка помята, да и вид усталый.

— Довольно давно, для того чтобы начать переживать. Где ты была? И почему не взяла с собой телефон?! — повышая голос, спрашивает он. Я довольно хорошо его знаю и понимаю, что его ничего не выражающее лицо и пристальный нечитаемый взгляд, означает, что он очень зол. Вот и повод для скандала. Только вот желание выяснять отношения именно сейчас стремительно пропадает, я начинаю внимательно его рассматривать, подмечая каждую мелочь. Не знаю, что хочу в нем найти. Наверное, доказательство того, что он мне изменяет. Но кроме усталого вида и рубашки, которая могла помяться за целый день, ничего не замечаю.

— Я была у Риты, а телефон забыла. И у меня аналогичный вопрос. Где был ты?! И почему твой телефон постоянно был недоступен?!

— Полина! — Вадим подается ко мне, проговаривая мое имя сквозь зубы, меняя свой взгляд на темный, холодный и пугающий. — Скажи мне, я похож на дурака?! — а я вдруг теряюсь, хотя внутри задыхаюсь от злости и обиды. — Где ты, мать твою, была в таком виде?! — он резко встает с дивана, с грохотом ставя бокал на стол, склоняется надо мной, опираясь рукой на спинку кресла.

— Тебе не нравится мое платье? — дерзко спрашиваю я, смотря в его пугающие глаза.

— Нет, оно развратное! Сейчас ты похожа на дешевую шлюху. И мне бл*дь очень интересно, где ты шлялась в таком виде?! — со звериной злостью кричит мне в лицо.

Он никогда не кричал на меня с такой злостью в голосе и яростью в глазах. Хочу выкрикнуть ему в ответ, чтобы оглянулся по сторонам, заметил почти сгоревшие чертовы свечи, бокалы, фрукты и понял, что я готовила это все для него. И это платье тоже для него. Но я только открываю и закрываю рот от захлестнувшей меня обиды. Да, иногда мы ссорились, но он никогда не позволял себе обзывать и оскорблять меня.

— Полина, не зли меня! Отвечай! — можно было бы конечно открыть ему глаза, и начать оправдываться, но я не хочу больше с ним разговаривать. Упираюсь руками в его грудь и со всей силы отталкиваю от себя. Вадим не ожидает моего сопротивления, немного отшатывается, а я поднимаюсь с кресла и пытаюсь сбежать от него наверх, чувствую, как в горле образуется ком, который я не могу сглотнуть. Но не успеваю сделать и пары шагов, как Вадим хватает меня и швыряет на диван. Это только в фильмах девушки драматично падают в красивой позе, а в жизни я неуклюже заваливаюсь на диван и также неповоротливо пытаюсь подняться.

— Что ты творишь?! — кричу ему, убирая упавшие на лицо волосы, чувствую подступающую тошноту и удушливые слезы обиды. Вадим идет на меня, а я по инерции вжимаюсь в диван, не зная, что от него ожидать. Он вновь склоняется ко мне и просто несколько минут смотрит в глаза, пугая меня очень темным взглядом. Его тяжелое дыхание обжигает мое лицо, а напряженные стиснутые челюсти говорят, что он пытается сдержаться. Только за что мне это все? Я ни в чем перед ним не виновата.

— Если ты сейчас же. Не объяснишь… Мне.… Где ты была.… А главное, какого хрена на тебе нет трусов?! — он намеренно выделяет и проговаривает каждое слово сквозь зубы. — То я за себя не ручаюсь! — Уже кричит мне в лицо, замахивается, вынуждая меня зажмуриться и бьет кулаком в спинку дивана рядом со мной. Мне становится страшно, впервые страшно. Я никогда его не боялась. А сейчас я глотаю подступающие слезы и пытаюсь глубоко вдохнуть, чтобы обрести голос.

— Полина, не испытывай меня! — Вадим сглатывает и глубоко вдыхает через нос. В данный момент мне действительно кажется, что если я не начну объяснять, он способен меня ударить.

— Я…, -начинаю говорить, утирая унизительные слезы, сбегающие по щекам. — Я ждала тебя, планировала устроить нам романтический вечер, — всхлипываю, закрываю глаза не в силах больше смотреть на его пугающее лицо. — Оглянись по сторонам! — начинаю кричать сквозь слезы. — Видишь свечи, фрукты, бокалы? На кухне ужин! — продолжаю я, с каждым словом чувствуя подступающую истерику. — Я приготовила твое любимое мясо! Вчера я купила это чертово платье специально для этого вечера и думала, что ты…. В общем, я надела чулки и не надела белье тоже специально для тебя! — я все-таки срываюсь в истерику. От испуга, обиды и злости меня начинает неконтролируемо трясти. — Я прождала тебя несколько часов! А после того как ты не явился и прислал мне сообщение о том, что будешь поздно, мне захотелось напиться, и я пошла к Ритке. Вот и все! Но знаешь, что? — уже кричу ему в лицо! — В данный момент мне обидно не потому что ты не пришел. Мне обидно от того, что ты посмел предположить то, что я сделала это для кого-то другого и назвал меня шлюхой! Вновь отталкиваю его от себя со всей силы, зажимаю рот рукой, чтобы не начать рыдать в голос и быстро убегаю наверх. Забегаю в нашу спальню и прямиком бегу в ванную, меня тошнит и мутит. Пытаюсь дышать глубоко, чувствуя, как от рыданий не хватает кислорода. Упираюсь руками на раковину, склоняюсь над ней, чувствую, как меня сотрясает от рыданий, которые я не могу больше сдерживать. А в висках пульсируют какой-то тупой болью от каждого его слова. До сегодняшнего вечера я не знала Вадима таким. Однажды, когда мы только поженились, в ресторане ко мне пристал какой-то пьяный мужик. В тот момент в глазах Вадима горела такая же ярость. Но тогда я прекрасно его понимала, он защищал меня как свою жену. А сейчас вся эта ярость обрушилась на меня просто так. Открываю холодную воду, начинаю умываться, пытаюсь прийти в себя и прекратить уже неконтролируемую мной истерику.

А потом меня накрывает яростью на Вадима и злостью на себя за этот дурацкий никому ненужный романтический вечер. Глупо это все и наивно. Хватаюсь за чертово платье, дергаю за подол, с треском срываю с себя кусок кружевной тряпки. Сминаю его и швыряю в мусорное ведро. Хочется сжечь это платье вместе с чулками, которые я с остервенением с себя стаскиваю, разрывая капрон. А самое обидное сейчас то, что он не идет за мной и даже не пытается оправдаться и извиниться. Обидно, но неудивительно. Вадим всегда просит прощения своеобразным образом, не словами.… Да и не хочу я, чтобы сейчас он ко мне приближался.

Встаю под теплые струи воды в желании смыть с себя сегодняшний день, а с ним и горькое разочарование. Делаю воду горячее, потому что по телу проходит озноб и меня не прекращает бесконтрольно трясти. Истерика вроде прошла, слезы смыты водой, но где-то в груди все равно больно щемит. Чувствую себя униженной, на душе мерзко и почему-то не покидает ощущение, что я совсем не знаю своего мужа, увидев его сегодня совсем с другой, пугающей меня стороны.

Выхожу из душа, подсушиваю мокрые волосы полотенцем, натягиваю на себя белый пушистый халат, чтобы избавиться от нервного озноба в теле. Ложусь в кровать в надежде, что закрою глаза и тут же отключусь, уйду на несколько часов от навязчивых мыслей, крутящихся у меня в голове. Но сон не шел, я снова и снова прокручивала в своей голове разговор с Вадимом и его злость. Придумала тысячу ответов и слов, которые могла сказать, я даже несколько раз порывалась встать с кровати, спуститься к нему и высказать все, что накопилось во мне. Спросить в конце концов кто эта блондинка, с которой он ужинал. Но все это сплетни и домыслы, и я сдерживалась, не желая поступать так же как он, продолжая ему доверять. Действуя правилу о том, что должна относиться так, как хочу, чтобы он относился ко мне.

Я не помню сколько я так пролежала и в какой момент отключилась. Проснулась я с тяжелой головой и чувством глубокого похмелья. Вадим спокойно спал рядом со мной на своей половине кровати. Повернулась к нему и долго рассматривала его спокойное, можно сказать умиротворенное лицо. Он все такой же, как и семь лет назад. До безумия притягательный и любимый. Вадиму тридцать восемь, но годы его не портят, кажется он вообще не стареет, а становится более мужественнее и привлекательнее. Его тело всегда подтянуто, он никогда не качался как это сейчас модно. Ему достаточно нескольких тренировок в неделю по боксу, которым он занимается для поддержания физической формы. Господи, что со мной не так? Вчера он унизил меня, а я смотрю на него и думаю насколько он красив.

Злюсь на себя, отворачиваюсь от Вадима, резко встаю с кровати и тут же об этом жалею. Тяжелую голову простреливает вспышка боли, чувствую себя уставшей, измотанной, словно и не спала вовсе. Иду в ванную, скидываю халат и встаю под прохладный душ, чтобы хоть немного взбодриться и прийти в себя. Опираюсь руками на стенку душевой кабины, ощущая, как еле теплая вода обволакивает тело. Стараюсь ни о чем не думать, иначе голова разорвется от тупой боли.

Слышу, как дверь распахивается, и Вадик входит в ванную. Не реагирую, делаю вид, что его нет. А он, как ни в чем не бывало, скидывает с себя боксеры и заходит ко мне в душ. Он обнимает меня сзади за талию, прижимая к своему телу. А я напрягаюсь, не зная, как реагировать. Кричать и дергаться не хочется. Никогда не была истеричкой и не собираюсь ею становиться. Но вестись на его тело и ласки не собираюсь. Хотя тело, как всегда реагирует, даже в таком состоянии я чувствую его. Хочется плюнуть на все и прильнуть к нему. Откинуть голову на его плечо и просто наслаждаться его наглыми руками, которые блуждают по моему животу. Он ведет одной рукой вверх накрывая грудь, а другой вниз, подбираясь к лобку. Вот так всегда выглядит его «прости», он извиняется ласками, нежностью или страстным сексом на всю ночь, после которого уже глупо обижаться и что-то предъявлять. Но не сегодня! Как бы мне не хотелось отдаться ему, но я должна показать Вадиму, что на этот раз все серьезно и этого недостаточно.

— Не трогай меня, — спокойно, безэмоционально говорю я, вырываюсь из его объятий и быстро выхожу из душевой кабины. Мы семь лет вместе, я родила ему сына, а он не может выдавить из себя одного чертового «прости» или хотя бы «я был не прав»! Хватаю полотенце и выхожу в спальню. Быстро вытираюсь, подсушиваю волосы феном, собираю их в высокий хвост. Надеваю белье, простое домашнее платье с запахом и быстро спускаюсь на кухню. Включаю кофеварку, заправляю ее свежим кофе, распахиваю окно, впуская в комнату прохладный осенний воздух. Глубоко вдыхаю, замечаю свой телефон на подоконнике, когда точно помню, что оставляла его в гостиной. Интересно, что же он там искал?! Беру телефон, набираю номер свекрови, потому что хочу слышать голос своего сына.

— Доброе утро, Варвара Николаевна, как вы там? Где Кирюша? — спрашиваю, смотря как осенний ветер гоняет ярко желтые листья по нашему двору, а мой сад увядает. И кажется, что я тоже увядаю вместе с любимыми цветами, которые так бережно выращивала.

— Да все у нас хорошо, мы позавтракали, Кирюша смотрит мультики, пока я собираю нам сумку.

— Куда вы собираетесь? — спрашиваю я, слыша, как Вадик проходит на кухню, точнее чувствую, как комнату заполняет запах геля для душа и его собственного тела, который всегда сводил меня с ума.

— Нас пригласили на дачу, — хитро отвечает свекровь. — Моя соседка празднует там свой юбилей. Будут только ее дочери с внуками и мы. Кирюше понравится, у Любы трое внучек и один внук. Да и свежий воздух никто не отменял.

— А когда вы вернетесь? Я хотела бы забрать Кирюшу вечером, — не успеваю услышать, что отвечает мне свекровь, поскольку Вадик отнимает у меня телефон.

— Мама, доброе утро. Побудь с Кириллом до завтра. Жена Зимина сегодня открывает свой ресторан, и он нас приглашает на прием, — спокойно поясняет Вадим, словно мы уже давно решили, что идем туда вместе. А я впервые об этом слышу. — Да мам, я знаю, — усмехается Вадик. — Я бы не пошел, но это скорее деловая встреча, прикрытая открытием ресторана. Там будут нужные мне люди. Вернемся мы, скорее всего поздно, так что Кирилла заберем завтра, — я наливаю себе кофе и задыхаюсь от злости. Как у него все просто. Он все решил за меня. Впрочем, так было всегда, но именно сейчас, после вчерашней ссоры, я впервые не хочу делать так, как он решил. Вадим еще о чем-то беседует с матерью, смеется, когда та что-то рассказывает про Кирилла и прощается с ней.

— Что у нас на завтрак? — спрашивает он, наливая себе кофе.

— Вчерашний ужин, — так же спокойно, стараясь быть безразличной и холодной, отвечаю я. Вадим сводит брови, сжимает губы, но никак не комментирует мои слова. Вот и прекрасно. Беру свою чашку с кофе и иду убирать остатки вчерашнего несостоявшегося романтического ужина. Беру большой мусорный пакет и без сожаления выбрасываю ароматические свечи, фрукты, полупустую бутылку вина. Выхожу на улицу и с огромным удовольствием закидываю пакет в мусорный бак, пытаясь запомнить этот момент, чтобы больше не устраивать ничего подобного. Иду назад в дом, собираю пустые бокалы, стакан из которого Вадим вчера пил коньяк, и несу все на кухню, вновь делая вид, что не замечаю Вадима, который сделал себе простых бутербродов и с удовольствием их ест, в очередной раз, что-то строча в своем чертовом телефоне. Начинаю мыть посуду, слышу, как в ворота дома раздается звонок. Не реагирую, продолжая делать свои дела.

— Может посмотришь кто там? — не отрываясь от переписки спрашивает Вадик.

— Я занята в отличие от тебя. — Отвечаю я, глубоко вдыхая, чтобы не сорваться в крик. Он специально так себя ведет, делая вид что ни в чем не виновен?!

— Просто иди и посмотри кто там! — настойчиво говорит он. — У меня важный звонок, — он подносит телефон к уху и отворачивается к окну. С грохотом кидаю в раковину тарелку, показывая свое негодование, вытираю руки полотенцем и выхожу во двор. Подхожу к воротам, открываю их и удивленно приподнимаю брови, замечая курьера с огромным букетом свежих нежно-розовых лилий.

— Полина Покровская? — спрашивает меня парень, смотря в свой рабочий планшет.

— Да, — отвечаю я, начиная соображать в чем дело. Свежие цветы, без упаковки перевязанные лентой. Мои любимые лилии. Только один человек может заказать для меня такие цветы.

— Это вам! — с натянутой дежурной улыбкой говорит парень и вручает мне букет.

— Спасибо, — забираю у парня цветы, расписываюсь в бумажке, которую он протягивает и закрываю ворота. Вот и ещё одно его извинение. Осматриваю красивый букет, в надежде найти хотя бы маленькую открытку с единственным словом «прости». Если он не может произнести это страшное для него слово вслух, я бы приняла его извинения письменно. Но нет. Ничего нет. Он слишком гордый, чтобы просить прощения даже у меня. Растерянно иду в дом, прохожу с букетом на кухню, замечаю, как Вадик загадочно улыбается, ожидая от меня ответной улыбки. Всегда любила его теплую, слегка загадочную улыбку. Я таяла от нее, и всегда глупо улыбалась в ответ. Но сейчас я закусываю губы, чтобы не улыбнуться ему. Невозмутимо прохожу мимо мужа, погружаю цветы в вазу, ставлю их на подоконник и продолжаю мыть посуду. Наверно надо было демонстративно выбросить лилии в ведро, но рука не поднимается губить такую красоту.

До обеда мы не разговаривали. Точнее Вадик предпринял еще несколько попыток вернуть мое расположение, но я стойко делала вид, что не замечаю его. Все это давалось с трудом. Сложно устоять, когда тебя обнимают и шепчут на ухо какая ты красивая и вкусная. Сложно не улыбаться, когда Вадик пытается меня смешить очередной веселой историей. Но я каким-то чудом впервые сдержалась, постоянно прокручивая в голове слова мамы о том, что стоит мужу спустить все с рук один раз и так будет всегда. Может плюнуть на все, собрать Кирюшу и улететь в гости к родителям. Не как всегда вместе с Вадиком на пару дней, а одной на несколько недель. Я так давно не была в родном городке. Я где-то читала, что в таких случаях супругам помогает разлука, очень полезно пожить отдельно и соскучиться друг по другу.

По сложившейся годами привычке я приготовила обед и на автомате накрыла нам стол на двоих. Обедали мы под какой-то фильм по телевизору, который я специально включила, чтобы у Вадика не возникло желания начать со мной разговор. В какой-то момент Вадим демонстративно выключил телевизор и шумно положил вилку в свою пустую тарелку, привлекая мое внимание.

— Сколько осталось денег на твоей карте? — вдруг спрашивает он, хотя никогда не контролировал мои расходы.

— Сейчас открою онлайн банк и скажу тебе точную сумму, — иронично заявляю я, оглядываясь в поисках телефона.

— Я это к тому, хватит ли тебе на новое платье, салон ну и что там вам женщинам надо, чтобы прекрасно выглядеть на приеме? — спокойно отвечает он, что-то листая в телефоне, и пока я возмущенно подбираю слова, на мою карту поступают деньги.

— Мне не нужно ни платье, ни салон, поскольку я не пойду на этот прием! — эмоционально громко заявляю я. Встаю с места, начинаю торопливо убирать со стола. Вадим откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и пристально за мной наблюдает темным взглядом. Когда я забираю со стола хлебницу, он вдруг резко поднимается со стула, вырывает у меня корзинку с хлебом и ставит ее на стол. Муж хватает меня за плечи, разворачивает лицом к себе, вновь пугая своими холодными глазами.

— Не хочешь платье и салон, не надо, — четко проговаривает он мне в лицо. — Мне все равно. Но ровно в восемь вечера ты должна будешь готова пойти со мной! Не соберешься, я насильно потащу тебя туда со мной как есть, в этом платье и с этой прической!

— Зачем тебе там я? — переборов свой страх и глотая очередную обиду, спрашиваю я, стараясь выдержать его холодный взгляд. — До этого ты прекрасно справлялся и без меня! — дергаюсь, пытаюсь вырваться, но Вадик с силой сжимает мои плечи, причиняя боль.

— Ты моя жена! И должна быть там со мной! И прекрати язвить. Тебе не идет. Я тебя не узнаю. Это Рита плохо на тебя влияет! Где та милая и нежная Полина, которой ты была еще вчера?!

— Причем здесь Рита?! Это я тебя не узнаю! Отпусти меня! — требуя я, не понимая, что он несет.

— Будь готова ровно в восемь! — после недолгого молчания заявляет он, отпускает меня и уходит в свой кабинет, громко хлопнув дверью, — принося мне очередное разочарование и горькие слезы, которые я пытаюсь сдержать, больно кусая свои губы. Его методы все уладить сексом, цветами и шутками впервые не сработали, и он тут же начал искать виновных.

Глава 3

Полина

Смотрю на себя в зеркало и не понимаю, почему я все-таки собираюсь на этот чертов прием по случаю открытия нового ресторана Зиминой. Так нужно Вадиму? А мне? Мне совсем это не нужно. Не хочу, нет желания. Во-первых, я совершенно не понимаю, что происходит между мной и мужем. Во-вторых, мне неприятна сама Зимина. Не переношу на дух таких женщин, которые улыбаются тебе при встрече, а за глаза обсуждают тебя, а потом обсуждают тех, с кем промывали косточки тебе, и так по кругу. Тех, кто смотрит на тебя свысока, считая себя очень значимой и успешной бизнес леди, а на деле, ничего в этом не понимает и весь бизнес у этой особы лишь прикрытие для мужа, который отмывает себе деньги с помощью жены. Но Зимина настолько глупа и тщеславна, что не видит ничего дальше собственного я. Вот, наверное, поэтому я и собираюсь на этот чертов прием, чтобы виновница торжества не разнесла потом на весь город, что в наших отношениях с Вадимом что-то не так. Мне приходилось встречаться с этой женщиной несколько раз. И в последнюю нашу встречу, эта сучка с милой улыбкой на лице заявила мне, что мы с Вадиком совершенно друг другу не подходим, и она очень удивлена, что мы женаты уже семь лет. Поэтому сегодня я буду улыбаться и весь вечер делать вид, что в моей семье все хорошо, доказывая ей, что она не права. Все, что происходит между мной и моим мужем должно оставаться в стенах этого дома и моей душе.

Принимаю душ. Укладываю волосы, оставляю их распущенными, заколов сбоку серебряной заколкой с небольшим камушком агата, которую Вадик привез мне из Англии. К моему шикарному персиковому платью в пол прекрасно подошли бы чулки, но со вчерашнего дня я их ненавижу. Надеваю колготки, платье с открытой спиной, которое не подразумевает бюстгальтера. Шикарное длинное платье с широкой юбкой, высоким поясом и открытой спиной. Я купила его давно, но надевала лишь один раз на свадьбу двоюродной сестры. Прохожу в наш общий с Вадимом гардероб, ищу подходящие туфли, краем глаза замечая, как Вадик входит в гардероб в одном полотенце. Он удовлетворенно ухмыляется, заметив меня при полном параде. Скидывает с себя полотенце и начинает одеваться. Быстро хватаю бежевые туфли на высоком каблуке и выхожу в нашу спальню.

Сажусь за туалетный столик, открываю свою косметичку, нанося легкий макияж в тон платью. Когда я наношу последний штрих в качестве помады, то замечаю в зеркале Вадима, выходящего из гардероба полностью одетым. На нем темно-серый костюм, белая рубашка в мелкую полоску и неизменно высокий воротник. Вадим приемлет только такие рубашки и ненавидит галстуки, называя их удавками, поэтому практически никогда их не носит. Он поправляет отглаженный мной ворот, оставляет расстегнутыми пару верхних пуговиц и подходит ко мне. Демонстративно открывает ящик туалетного столика и вытаскивает оттуда часы с массивным ремешком. Часы на запястье Вадика это мой фетиш, и он это знает, поэтому надевает мои любимые часы, которые я же ему и подарила и специально одергивает манжеты, чтобы часы было видно. Беру духи, но не успеваю их нанести, как Вадик выхватывает флакон из моих рук. Смотрю на него ничего непонимающими глазами, а он усмехается и наносит мои духи на свои пальцы, берет мои запястья, и нежно втирает духи, потом капает на пальцы ещё несколько капель, и втирает в мою шею, поглаживая сонную артерию. Обожаю, когда он так делает, я забываю обо всем в этот момент и просто плавлюсь от его слегка шершавых пальцев на моей шее. Запрокидываю голову, прикрываю глаза, но его голос выводит меня из мимолетного наваждения.

— Ты готова? — спрашивает он и склоняется ко мне, чтобы поцеловать.

— Если ты закончил с духами, то я давно готова, — уворачиваюсь от его губ и быстро встаю с места.

— И долго будет продолжаться этот спектакль? — недовольно спрашивает он, но я не отвечаю, надеваю туфли и выхожу из комнаты.

Всю дорогу к ресторану мы не разговаривали. И меня напрягало это молчание, хотя я сама держала между нами дистанцию. Как быстро между родными и близкими людьми может повиснуть напряжение. Вадиму просто стоит признать свою вину и объяснить мне свое поведение. Но он видимо слишком гордый, чтобы признать свою вину. Я места себе не нахожу, а он вполне спокоен. Вадик паркуется на стоянке возле ресторана, выходит из машины, а я покорно жду, когда он откроет для меня дверь. Представление начинается.

— Поля, надеюсь, что ты понимаешь, — говорит Вадим, предлагая мне руку.

— Да, я все понимаю милый, — обрываю его, натягиваю счастливую улыбку, и выхожу из машины. — Не бойся, я сыграю идеальную жену и не вынесу наши недомолвки в люди.

— Тебе ничего не нужно играть. Просто будь собой, — я оставляю без комментариев его реплику, но намеренно сильно сжимаю его руку, за которую держусь, показывая, что я до сих пор обижаюсь на него. Вадим усмехается, накрывает мою руку, сжимающее его предплечье и ведет в ресторан. Мы проходим в довольно большой ресторан, в котором накрыты фуршетные столы, а по залу ходят официанты с шампанским. Усмехаюсь, оглядывая пафосную обстановку в стиле светской дамы Зиминой. На приеме довольно много людей, половина лиц мне знакомы, да и я давно привыкла к таким сборищам. Это раньше я дрожала, цепляясь за руку Вадима, боясь сказать что-то не то или неправильно себя повести. Но Вадик давно приучил меня к таким мероприятиям, главное в которых мило улыбаться и отвечать всем дежурными фразами. Когда мы берем по бокалу шампанского, к нам подходят виновники вечера. Господин Станислав Эдуардович Зимин и его высокомерная жена, рядом с которой идет какая-то блондинка, привлекая мое внимание слишком откровенным нарядом.

— Вадим, Полина, рады вас видеть, — доброжелательно обращается к нам Станислав. Вадим давно с ним сотрудничает, и я очень хорошо отношусь к этому мужчине. В свое время он очень помог Вадику, когда у него возникли трудности. А вот его новую, третью по счету жену, я недолюбливаю за ее высокомерный взгляд, обращенный в мою сторону. Я киваю Станиславу, тепло улыбаюсь, смотря, как мужчины жмут друг другу руки.

— Полиночка, — обращается ко мне его жена. — Как ты похорошела, и, по — моему, даже похудела, — Агата наигранно мило улыбается, пытаясь меня этим задеть. Но я прекрасно чувствую себя в своем теле. До сорока пяти килограмм Агаты мне ещё далеко, но я и не стремлюсь к этому. Страшно, когда у женщины выпирают кости, словно у анорексички.

— И ты как всегда прекрасна, Агата, — специально выделяю ее имя, в очередной раз ему поражаясь. Это имя ассоциируется у меня с чем-то страшным. Она похожа на женщину из фильма «Семейка Адамс», острые, слегка вытянутые черты лица, и длинные иссиня-черные прямые волосы. Образ вампирши и имя подходящее, и так же сосет кровь из Станислава. Не знаю, что нашел в ней этот мужик, но видимо с любовью не шутят.

— О, познакомься — это моя двоюродная сестра Валерия, — говорит она, указывая на блондинку рядом, которая откровенно пялится на моего мужа. Но надо отдать Вадику должное, он вообще не обращает внимания на блондинку, ведя разговор о делах с Зиминым. Я давно привыкла, что Вадик пользуется популярностью у женщин. В начале нашей совместной жизни я сходила с ума от того как женщины пожирали его глазами. Но потом успокоилась, видя, что Вадим совершенно на них не реагировал. Мне даже нравилось, когда на него смотрели, но понимали, что он только мой.

— Полина, — представляюсь я, замечая, что Валерия осматривает меня с нескрываемым интересом. На ней черное платье в пол с длинными рукавами и ярко красным поясом. Неприличность и откровенность ее наряда состоит в том, что оно прозрачное. Замысловатая вышивка прикрывает ее в нужных местах, но, когда блондинка двигается, белье все равно видно. Но если быть объективной и отмести мораль, наряд просто шикарен. И очень хорошо смотрится на ее идеальной фигуре. У Леры шикарное тело, в отличие от ее швабры сестры. Идеальные округлые бедра, пышная грудь, длинная шея, шелковистые длинные волосы. Она похожа на кинозвезду с ковровой дорожки. Общее у нее с сестрой это только высокомерность и наигранная любезность.

— Очень приятно, — отвечает мне блондинка, игриво покручивая бокал с шампанским. — Давно хотела с вами познакомиться, Полина. Агата мне много о вас рассказывала, — не могу скрыть удивления, приподнимаю брови. Что могла рассказывать обо мне Агата, мы никогда не были подругами. Она могла только обсуждать меня.

— Да? А вот про вас мне, к сожалению, ничего не известно, — отвечаю я. Блондинка загадочно усмехается, и вновь переводит заинтересованный взгляд на моего мужа.

— Вадим, не передадите мне еще бокал шампанского? — обращается она, передавая ему пустой бокал, замечаю подошедшего к нам официанта с напитками. Вадим впервые переводит мимолетный взгляд на Валерию, сжимает челюсть, и с каким-то недовольством передает ей напиток, вновь возвращаясь к разговору со Станиславом.

— Дамы, — обращается к нам Зимин. — Посекретничайте тут без нас, мы ненадолго вас покинем, — сообщает нам Зимин, целуя свою жену. А я напрягаюсь, поскольку не хочу оставаться в обществе этих женщин.

— Ты прекрасна, чувствуй себя уверенно. Я ненадолго, обещаю — шепчет мне Вадим, зная о том, что я недолюбливаю жену его партнера, — киваю ему в ответ, и оборачиваюсь к Агате, продолжая ей улыбаться.

— Как тебе ресторан? — спрашивает она, обводя зал руками. — Я не переборщила с темными тонами? — хочется сказать, что переборщила, особенно с вульгарно бордовым цветом. Но в принципе это все в ее стиле.

— Нет, у тебя прекрасный вкус, — отвечаю я.

— Да ладно, ты мне льстишь, — отмахивается, но все же остается удовлетворена моим ответом.

— Я тут тоже открываю студию красоты, — как бы невзначай произносит Валерия. — Невесть, какое событие, но приглашаю вас на открытие в следующую субботу, — ну конечно, чем может заниматься звезда этого вечера, только салоном красоты.

— Будут проходить бесплатные мастер-классы от моих мастеров. Прически, массажи и прочее, все бесплатно.

— Эмм, ничего не обещаю, но постараюсь, — любезно отвечаю я, хотя уже точно знаю, что больше не хочу встречаться с этой женщиной.

— У вас интересная внешность, Полина. Я бы сказала необычная.

— И чем же я необычна? — спрашиваю, начиная чувствовать себя неловко. Как-то я не привыкла, чтобы женщины рассматривали меня и говорили мне такие вещи.

— Это ваш цвет волос? — просто киваю, отпивая глоток шампанского.

— Это прекрасно. Вы, наверное, знаете, что люди с рыжими волосами и зелеными глазами — это редкость? Не хотели бы вы стать моделью на открытии моей студии? Мои мастера могли бы вас преобразить, и мы бы сделали снимки «до» и «после», для рекламы, — произносит она, а я задыхаюсь от возмущения от слов «до» и «после». Может я и не супермодель, как Лера, но и уродкой себя не считаю. И мне не нужны ее преображения. Я воспринимаю ее предложение как оскорбление, но спешу скрыть свое негодование за очередным большим глотком шампанского.

— Не спешите отказываться, подумайте, — выдает Валерия, и покидает нас с Агатой, подходя к какому-то мужчине.

— Интересное предложение. Кстати, я тоже участвую в мастер-классе в качестве модели, — восторженно щебечет мне Агата, а я киваю ей, улыбаясь сквозь зубы, сама высматривая Вадима, поскольку устала от общества этой женщины. Но, слава Богу, к Агате подходит ее муж и уводит ее на танец. Облегченно выдыхаю, но сразу напрягаюсь, когда Вадик подходит ко мне и предлагает руку, уводя меня в центр зала танцевать. Я не планировала медленные танцы, но мне ничего не остается, как покорно положить руки ему на плечи и прижаться к его телу.

— Прекрасное платье, тебе очень идет. Почему я раньше его не видел? — спрашивает он, перехватывая мою ладонь, начиная вести в танце.

— У тебя склероз, Покровский. Я надевала это платье на свадьбу Нины, и ты так же его хвалил, — заявляю я, усмехаясь.

— Я помню, — невозмутимо выдает он.

— Врешь. Тогда что это сейчас было?

— Я хотел, чтобы ты вступила со мной в диалог, — нахально выдает мой муж. — Осточертела эта твоя молчаливая война.

— Рада, что это платье тебе нравится и сегодня я недешевая шлюха, — выдаю я, смотря в его темные глаза.

— Не переворачивай мои слова, — он дергает меня на себя, сильнее прижимая к своему телу. — Я не называл тебя так, я сказал, что в том платье ты выглядела как…, — он не договаривает и правильно делает.

— Ну, спасибо, это конечно в корне меняет дело, — усмехаюсь я, отводя от него взгляд.

— Солнце, давай закончим это все, — он наклоняется ко мне и глубоко вдыхает. — Поставь себя на мое место. Я пришел домой, тебя нет, а потом ты являешься пьяная, в развратном платье, еще и без белья, что я должен был подумать? Ммм? — тянет он, прикасаясь губами к моему уху, посылая легкую приятную дрожь по всему телу. Я не знаю, как у него это получается или это пару бокалов шампанского дурманят мне голову, но я действительно сейчас его понимаю, невзирая на свою обиду.

— А теперь ты поставь себя на мое место. Я хотела провести с тобой весь день и незабываемый вечер. Купила это чертово платье, все приготовила, не надела белье, а ты пропал на весь день, хотя обещал провести выходные со мной. А потом я несколько часов тупо ждала тебя, смотря на свечи, — с досадой проговариваю я, но стараюсь держаться.

— Я все понял, мы оба были не правы. Давай забудем этот инцидент.

— А в чем я была не права? — останавливаюсь, вырывая свою руку из его ладони, потому что музыка закончилась.

— Полина… — он не успевает договорить, поскольку сзади подходит какой-то немолодой мужчина, хлопает Вадика по плечу, и уводит его от меня на какой-то важный разговор. Выдыхаю, иду к бару, заказываю себе безалкогольный освежающий коктейль и просто наблюдаю за Вадимом, в надежде, что мы скоро вернемся домой. Я устала морально и просто хочу лечь спать.

В какой-то момент я теряю Вадика из вида и никак не могу найти его в толпе, хочу пойти на поиски, и попросить его уехать домой, но меня отвлекает женщина, с которой я кажется, как-то знакомилась, но я никак не могу вспомнить ее имя. Видимо, ей тоже скучно, ее муж где-то здесь решает свои дела, и она начинает обсуждать со мной наряд Леры, бесцеремонно указывая на нее рукой. Слава богу, блондинка нас не видит, а скрывается в коридоре, ведущем в туалет. Женщина переключается на других, начиная обсуждать каждого, рассказывая какие-то неинтересные мне сплетни. Я из вежливости стараюсь поддержать разговор, отделываясь несколькими фразами или кивком головы.

Через минут двадцать, женщина, наконец, меня покидает. А я поднимаюсь с барного стула и иду искать Вадима. Все здесь, Зимин, его жена и даже тот мужчина, который увел мужа после нашего танца, а Вадика нигде нет. Мой телефон остался в машине, а ключи от машины у мужа, которого мне нужно найти. Какой-то замкнутый круг! Возвращаюсь назад к бару, поскольку оттуда видно весь зал, выпиваю стакан воды мелкими глотками и облегченно выдыхаю, когда замечаю, как Вадик выходит из коридора и ищет меня взглядом. Иду к нему, чувствуя, как внутри что-то переворачивается. Может у меня паранойя? Не может, так и есть, поскольку мне в голову лезет разная ерунда. Когда я почти дохожу до мужа, он замечает меня и направляется в мою сторону, в то же время вижу, как из коридора, ведущего в туалет, выходит Валерия и сразу обращает свой серый взгляд именно на нас, а не на свою сестру или людей, с которыми она общалась. И мне это совсем не нравится.

— Я устала и хочу домой! — слишком эмоционально сообщаю я Вадиму, сама не понимая, что на меня нашло.

— Поехали, — быстро соглашается он, берет меня за руку и буквально тащит за собой на выход. Я не знаю зачем, наверное, потому что чувствую взгляд в спину, но я оборачиваюсь и убеждаюсь, что Лера продолжает смотреть на нас…

Вадим

Всегда знал, что женщины — это корень мужских проблем. Любых, даже если они напрямую не участвуют в деле. Все может развалиться только из-за того, что у мужика в данный момент в голове не работа и решение проблем, а баба. Неважно кто, жена, любовница, шлюха, главное, что она занимает его мысли, вытесняя из головы все насущные проблемы. Всегда думал, что не отношусь к такому типу мужчин. Всегда умел разделять личную жизнь и работу. Но сегодня все пошло не так. Смотрел на блондинистую сучку, и чувствовал, как все внутри горит от злости и ярости, из-за того, что эта тварь меня обманула. Мне было бы абсолютно плевать на ее присутствие, если бы рядом со мной не было Полины. Я, конечно, тот еще мудак, но не до такой степени, чтобы держать рядом жену и любовницу. Видимо Валерия возомнила себе, что бессмертная. Сучка забыла, где ее место. И я спешил ей его указать.

Долго ждать не пришлось, как только я свернул в коридор, ведущий в туалет, и вошел в одну из свободных туалетных комнат, Валерия последовала за мной. Нерешительно прошла внутрь и тут же закрылась на замок. Я спокойно мыл руки и наблюдал за ней через зеркало. Тяжело дышит, отводит глаза, нервно сжимая подол своего блядского платья. Но шлюха на то и шлюха, чтобы выглядеть развратно. Валерия чувствует, что я злюсь, и прекрасно знает почему. Но это не помешало ей явиться сюда и оценить мою жену, несмотря на мой запрет. И это бесило ещё больше. Жена и любовница это два разных параллельных мира, которые никогда не должны соприкасаться. Они даже в моей голове должны быть отдельно друг от друга. Лучше конечно, чтобы ни одна, ни вторая не знали о существовании друг друга, но с Лерой так не получилось, она сестра Зиминой. Я очень рисковал, ввязываясь в адюльтер с Валерией, но во мне проснулся неподдельный азарт, который будоражит кровь. И Лера как никто могла встряхнуть меня, когда жизнь начинала казаться пресной и монотонной. Поэтому я шел на определенный риск. Но как бы хорошо она не развеивала мою скуку, это не давало ей право идти против меня.

— В глаза мне смотри, — сдержанно прошу ее я, оборачиваюсь, облокотившись на раковину. Лера поднимает взгляд, выпрямляет спину, готова дать мне отпор, вызывая мою усмешку. Как бы она не храбрилась, бегающие серые глаза выдают ее с головой. Таких как она, всегда нужно держать в напряжении и легком страхе, чтобы не смела переходить мне дорогу и даже не мечтала о том, что может что-то значить в моей жизни.

— Даю тебе ровно две минуты, придумать очень вескую причину, из-за которой ты меня ослушалась и явилась сюда, — Валерия нервно усмехается, делая вид, что ей все равно.

— Эмм, — она делает шаг в мою сторону, не отпуская мой взгляд, как я и приказал. — Агата очень просила меня прийти. Нам нужно было проанонсировать открытие моего салона среди здешней публики. Ты делаешь свою работу, а я свою, — уверенно, вздергивая подбородок заявляет она, приближаясь ко мне ещё на один шаг.

— Неубедительно, даю еще один шанс, — стискиваю челюсть, сдерживая злость. Валерия молчит, делая еще пару шагов в мою сторону, становясь почти вплотную. Она игриво облизывает пухлые алые губы, медленно поднимает руку и аккуратно опускает ее на мое плечо. — Валерия, не тяни время!

— А что такое? Боишься оставить любимую жену одну? Или боишься, что она заметит твое долгое отсутствие, — и все, мое терпение по отношению к этой женщине заканчивается. Она переходит границы и забывается. Обхватываю ее длинную шею ладонью и начинаю медленно сжимать, смотря в стальные блестящие глаза, в которых зарождается страх.

— Еще раз с твоего языка сорвется упоминание о моей жене, я его тебе оторву, — вкрадчиво и доходчиво поясняю я. — Твое любопытство тебя погубит. Полина не музейный экспонат, чтобы рассматривать ее. Знай свое место Лера, иначе очень быстро окажешься на дне! — доходчиво проговариваю ей в лицо, продолжая сжимать шею. Ее глаза заволакивает поволокой, а рука на моем плече сжимает ткань пиджака, щеки краснеют от недостатка кислорода, но Валерия даже не думает вырываться. — Закрой глаза, если поняла, — и она прикрывает веки тут же их распахивая, делая глубокий вдох, когда я ее отпускаю и резко перехватываю за талию, не позволяя упасть, чувствуя, как девушка теряет равновесие. Она демонстративно обхватывает шею, ощупывая ее. И Валерия не была бы собой, если бы начала возмущаться по этому поводу. Она прижимается ко мне, встает на носочки прижимается щекой к моей щеке и тихо шепчет.

— Твоя ярость возбуждает, я хочу, чтобы ты трахнул меня, одновременно перекрывая кислород, точно так же смотря в глаза. Боже, — сглатывает она, начиная возбужденно глубоко дышать. — Меня возбуждают твои темные яростные глаза. Только ради этого стоило сюда прийти, — стискиваю ее талию, в желании оттолкнуть. Я не могу позволить себе трахнуть Валерию, когда моя жена всего в нескольких метрах от этой комнаты. — Не сейчас. Я знаю свое место, — сексуально хрипло шепчет она, начиная медленно сползать куда-то вниз, опускаясь на колени, впивая острые ноготки в мои бедра. — Мое место возле твоих ног. И ты можешь делать со мной все что хочешь. Собираю ее шикарные волосы в руку, наматывая их на кулак. Запрокидываю ее голову, смотря на нее сверху вниз. Валерия хитрая лиса, умная сучка, которая хочет показаться глупой куклой. И этот спектакль у моих ног мог бы произвести впечатление на любого мужика, только не на меня. Она для меня лишь секс на стороне, с помощью которого я спускаю пар, расслабляюсь и собираюсь с мыслями, не неся все свои проблемы домой. Многие заводят любовниц для статуса, а для меня это всего лишь удовлетворение примитивной звериной потребности и метод уйти от реальности. Валерия — это мой азарт, адреналин и как бы цинично и гадко это ни звучало — метод сохранить семью. Да! Не спешите закидывать меня камнями и кричать о моральности. Я женился по любви и для стабильности в жизни. Но семейная жизнь за годы становится устойчивая, монотонная и, увы, лишенная эмоций. Полина — это моя тихая гавань, мое спокойствие, тепло, нежность и ласка. Она мать моего сына и любимая женщина, ради которой я сделаю все. А любовница, будь это Валерия или другая женщина, это красивое тело и грязный грубый секс, который я не могу позволить себе с нежной Полиной. И я не собираюсь пачкать ее в этой грязи.

— Я готова загладить свою вину, так как ты любишь, — с алчным блеском в глазах и полуулыбкой томно проговаривает она, накрывая теплой рукой мой пах, готовая безоговорочно мне подчинятся. Мое ровное дыхание сбивается, член дергается в ее руке, и Лера это чувствует, начиная действовать. Она тянется к ширинке и дергает змейку вниз. Черт! Сжимаю челюсть, пытаясь преодолеть похоть и взять себя в руки. Резко дергаю ее за волосы, вынуждая подняться на ноги. Прижимаю девушку к стене, чувствуя, как тяжело дышит и дрожит в моих руках. — Не сейчас. Ты обязательно поползаешь у моих ног, но позже, — сжимаю ее скулы, вынуждая смотреть в глаза. — Я надеюсь, ты удовлетворила свое любопытство и все поняла.

— Не злись, — шепчет она, пытаясь прикоснуться к моим губам, но я сильнее сжимаю ее скулы, не позволяя к себе прикоснуться.

— Поверь, милая, я еще не начинал злиться. И если не хочешь узнать какого это, веди себя хорошо. Ясно?!

— Да, — прикрывая глаза, произносит она, начиная, словно кошка потираться об меня. Отпускаю Леру, подхожу к зеркалу, приводя себя в порядок. — Черт, я завелась, — прислоняясь к стене, сжимая ноги, с придыханием произносит она. — И что мне теперь делать?

— Иди домой, набери себе ванну, расслабься и удовлетвори себя сама. Зафиксируй все на камеру, хочу это видеть, — спокойно отвечаю я и выхожу из туалетной комнаты. Быстро прохожу в зал, ища глазами жену. Полина сама находит меня, направляясь в мою сторону. И как-то недовольно заявляет, что хочет домой! Не смею с ней спорить, спеша побыстрее убраться из этого вульгарного ресторана, обстановка которого режет глаза.

Домой мы вновь едем в полной тишине. Полина смотрит в окно, устало опустив голову на спинку сидения, и нервно теребит платье, сминая легкую материю в руках. А я глубоко дышу, пытаясь быть спокойным, унимая раздражение от ее недовольства. Да я перегнул палку вчерашним вечером. Наговорил лишнего и повел себя с ней незаслуженно грубо. Но меня накрыло от ее развратного вида. Платье было шикарным, но ее растрепанный пьяный вид и отсутствие белья вывели меня из себя. Моя солнечная маленькая девочка никак не вязалась у меня с этой вульгарной наглой женщиной. Я вспылил не разобравшись. Потому что Полина это мой другой мир. Чистый и светлый. И приходя домой, вырываясь из грязной реальности, я хочу, что бы меня ждала моя нежная милая девочка, даря мне тепло, ласку и спокойствие.

Заезжаю в наш двор, останавливаюсь, позволяя Полине выйти, а сам загоняю машину в гараж. Прохожу в дом, поднимаюсь наверх, замечаю Полину в спальне возле окна. Она стоит неподвижно в напряженной позе, словно статуя. А мне осточертела эта война. Да, я был не прав! Но я признал свою вину. Чего она ещё от меня хочет? Чтобы я ползал на коленях, вымаливая у нее прощение? Нет, моя хорошая, не дождешься. Сегодня мы закончим эту холодную войну по моим правилам.

Скидываю с себя пиджак, подхожу к жене, на ходу расстегивая рубашку. Ставлю руки на подоконник, по обе стороны, заключая Полину в мой плен, не позволяя вырваться. Прижимаюсь к ее напряженной спине, наклоняюсь, целуя обнаженное плечо, веду языком выше к шее, слегка прикусывая кожу. Чувствую, как она реагирует на меня, покрываясь мурашками, учащая дыхание.

— Нет, не надо, — нервно отвечает она, дергается, пытаясь вырваться, но я сильно вжимаю ее в подоконник, не позволяя от меня сбежать. Не хочет лаской, возьму силой, но закончу эту глупую размолвку между нами.

— Что опять случилось, почему ты так напряжена? — шепчу ей на ухо, шумно втягивая цветочно-ванильный аромат ее кожи.

— Я не знаю, — пытаясь увернуться, отвечает она. — Что-то не так. В наших отношениях что-то не так. Что-то изменилось.

— Полина, по-моему, я уже признал свою неправоту вчерашним вечером, — веду рукой по голой спине, очерчивая ее позвоночник, подбираюсь к завязкам на шее, дергаю их развязывая, но Поля подхватывает верх платье, не позволяя оголить ее грудь.

— Дело не в этом, — заявляет она.

— А в чем? — спрашиваю на ухо, слегка прикусывая ее мочку. А она молчит, продолжая упорно удерживать верх платья. Все, с меня хватит разговоров и ужимок, я был достаточно терпелив. Хватаю ее за талию, разворачиваю к себе лицом. Полина вскрикивает, когда я сажаю ее на подоконник, резко развожу ноги и размещаюсь между ними.

— Так в чем дело?! — громко спрашиваю я, вырывая у нее из рук верх платья, оголяя ее небольшую грудь с розовыми сосочками, которые уже возбужденно торчат, но Полина продолжает сопротивляться словно девственница, прикрывая их рукой.

— Не знаю, — как-то отчаянно отвечает она.

— Расслабься, солнышко, выкинь весь бред из своей головы, — тянусь к ее губам, которые она нервно кусает, понимая, что вот-вот сдастся в мой плен. Обхватываю ее подбородок и впиваюсь в губы, начиная покусывать их сам, лаская укусы языком.

— Вадим, — задыхаясь, произносит мне в губы, пытаясь оттолкнуть. — Нам нужно поговорить.

— Тихо, все разговоры потом, — хватаю ее за запястья, поднимаю ее руки наверх, прижимая их к холодному стеклу. Просовываю язык ей в рот, сплетая наши языки, не позволяя больше разговаривать, целую жадно, чувствуя, как моя девочка окончательно сдается, не выдерживая моего натиска. Вот так-то лучше. Моя жена вновь становится податливой, на все готовой рядом со мной девочкой, какой я и хочу ее видеть. Она откидывает голову, ударяясь об стекло, когда я перехожу на ее шею, долго лаская языком, немного всасывая кожу, зная, что это ее слабое место. Зарываюсь в ее шелковые волосы, вновь впиваясь в розовые губки, накрываю ее ногу, веду выше, задирая ее платье, перехожу на внутреннюю сторону бедра, и зло рычу ей в губы, когда понимаю, что она в чертовых колготках. Дергаю капрон, вонзая в него пальцы, разрывая его между ног. Еще один рывок, ее всхлип мне в губы, и я открываю себе доступ к тонкой полоске трусиков. Другой рукой обхватываю ее грудь, сжимаю, щипаю за соски, немного оттягивая их, вожу по ним ладонями, ощущая, как они становятся тверже от моих ласк. Моя девочка дрожит, и непроизвольно сжимает ножки от желания, вызывая во мне волны жара, разносящегося по телу. В моей жизни может быть много шлюх, но жену я хочу всегда. Она словно афродизиак для меня. Ее нежное тело, нетронутое ни кем кроме меня, ее ласковые пальчики, которые гладят мою грудь, все это всегда возбуждает. Не грязно и пошло, а правильно, как и должно быть с любимой женщиной. Наклоняюсь, втягиваю ее твердый сосок в рот, слегка покусывая, чувствуя, как Полина пытается стянуть с меня рубашку. Отстраняюсь от нее, снимаю с себя рубашку, отмечая как плывет ее взгляд, и насколько она красива, когда возбуждена. Вновь подхожу к ней, задираю чертово платье, в котором путаюсь, шире раздвигаю ножки, отодвигаю тоненькую полоску трусиков, проникая пальцами в горячие влажные складочки. Полина нежная женщина, она сильнее заводится, теряя себя, когда я долго ее ласкаю, а я люблю смотреть на нее в этот момент, наслаждаясь удовольствием, отраженным на ее лице. Облизываю палец, обвожу им ее сосок и контрастом с нежностью, грубо вторгаюсь двумя пальцами в ее лоно, чувствуя прилив влаги. Она протяжно стонет, прикрывая глаза, и тут же по привычке закусывает губы.

— Не сдерживайся, мы одни, — напоминаю ей, что сына нет дома. Сжимаю ее сосок, начиная движение пальцев внутри ее горячего лона. Вынимаю пальцы, распределяя влагу по ее складочкам, массирую пульсирующий клитор. Моя солнечная девочка содрогается, выгибается, съезжая с подоконника, подаваясь ко мне, предлагая мне взять ее. Начинаю интенсивнее ласкать ее клитор, смотря, как по ее шее стекают капельки пота. Вновь вхожу в нее двумя пальцами, но уже глубже до конца, чувствуя как мышцы лона сжимаются. Пара движений и я вынимаю пальцы, снова растирая клитор. Повторяю это действие снова и снова, дразня ее, доводя до исступления, вынуждая громко стонать, кусать губы и шептать мне «пожалуйста».

— Что «пожалуйста», моя хорошая? — спрашиваю я, перекатывая сосочки между пальцев, наклоняюсь, проводя языком по губам.

— Пожалуйста, — повторяет она, и сама всасывает мои губы. Вновь вхожу в нее пальцами, имитируя грубые толчки, слыша характерный звук мокрого лона, в которое я быстро вхожу пальцами.

— Пожалуйста! — уже кричит она. Я знаю, чего она просит. Полина остро и быстро кончает, когда я массирую сразу две ее сладкие точки. Нащупываю внутри ее лона заветную точку, начиная ее растирать, слегка надавливая, а большим пальцем массирую клитор. Дышу ей в губы, но не целую, продолжая вдыхать в себя ее удовольствие.

— Давай, солнышко, кричи, — шепчу ей, ускоряя стимуляцию пальцами.

— О Боже, Вадим! — хватая воздух, произносит она. — Дааааа! — уже не стонет. Протяжно кричит, начиная извиваться, впивает ноготки в мои плечи, кусает мою нижнюю губу, содрогаясь, сжимая мои пальцы спазмами оргазма. Ее оргазм всегда такой красивый и сильный. Раньше, когда я только учил ее наслаждаться сексом, она стеснялась своего удовольствия, боясь показывать его мне. Но я приучил ее отдаваться мне, полностью теряя стыд. В моменты близости не должно быть никаких приличий и рамок, моя женщина должна быть настоящей.

— Люблю тебя, — глухо шепчет она, утыкаясь в мою шею, продолжая дрожать.

— Ну, нет моя хорошая, не время расслабляться, мы ещё не закончили, — усмехаюсь я, снимаю ее с подоконника. Хватаюсь за широкую юбку платья, снимаю его с нее, отшвыривая в сторону. Сдергиваю ее порванные мной колготки вместе с трусиками вниз. Полина помогает мне избавить ее от остатков одежды, дергается в сторону кровати, но я останавливаю ее, поворачивая к себе спиной, надавливаю на спину, вынуждая лечь грудью на широкий подоконник. Расстегиваю ремень брюк, стягиваю их вниз вместе с боксерами, обхватываю ноющий член, который жаждет оказаться внутри ее горячего тела. Поля сама приподнимает попку и разводит ноги, царапая подоконник в предвкушении. Сжимаю член, прикасаюсь головкой к ее мокрым складочкам, вхожу в нее немного, совсем чуть-чуть. Втягиваю воздух, обхватываю ее бедра, тяну на себя, и резко вхожу до упора, слыша, как Полина окончательно теряется и громко кричит. Снова замираю на мгновение, давая ей привыкнуть ко мне, а потом выхожу из нее и вновь вбиваюсь до конца. Начинаю двигаться быстрее, резче, сильнее сжимаю ее бедра, чувствуя, как по телу разливается кайф, который концентрируется в паху и скоро разорвется острым удовольствием, внутри ее горячего сжимающего лона. Останавливаюсь, замедляя свой оргазм, беру ее руку и веду к ее лону, нажимая ее пальчиками на клитор.

— Давай солнце, ласкай себя, — повторять и объяснять не приходится, Полина хватается за край подоконника, чтобы не упасть, подается попкой ко мне, вынуждая меня войти в нее до конца, и сама растирает свою сладкую вершинку, задыхаясь от стонов. И это возбуждает до предела, до точки невозврата. Прекращаю сдерживаться, начиная безудержно трахать ее быстрыми мощными толчками. В очередном оргазме ее мышцы до сладкой боли сжимают мой член, унося меня за собой. Издаю гортанный стон, в унисон с ее протяжным криком, мощно кончаю внутри нее. Изливаюсь до последней капли, наваливаясь сверху, прижимая грудью к подоконнику, покусывая от удовольствия ее затылок.

— Вадим, — ещё задыхаясь, произносит она.

— Что, солнышко?

— Так хорошо, что я не могу пошевелиться, — усмехается она.

— И не надо, — тяну ее на себя, поднимаюсь, подхватываю на руки и несу на кровать. Опускаю жену на постель, стягиваю с себя штаны и боксеры, ложась рядом с ней, притягивая к себе за плечи.

— Нужно в душ, а у меня нет сил, — водя пальчиком по моей влажной груди, произносит она.

— И не надо, утром сходим в душ. Мне нравится засыпать с тобой, когда пахнет нашим сексом, — шепчу ей, целуя ее волосы.

— Засыпай, моя хорошая.

— Завтра нам надо поговорить, — сонно шепчет она, ложась на мою грудь.

— Поля, по — моему, мы уже все решили, — напрягаюсь я, начиная злиться.

— Успокойся, Покровский. Я не об этом. А совсем о другом. Обо мне, — целуя горячими нежными губками мою грудь, произносит она.

— Хорошо, — отвечаю я, начиная поглаживать ее затылок, зная, что моя девочка млеет от этих ласк, расслабляется и быстро засыпает. Через несколько минут Полина погружается в сон, и размеренно дышит, прижимаясь ко мне. Сам начинаю засыпать, выкинув из головы все мысли, но меня будит вибрация телефона. Тяну руку к прикроватной тумбе, на которой лежит телефон. Провожу по дисплею, видя входящее сообщение от Валерии, с приложенным видео и текстом «Пока ты трахаешь свою жену, я трахаю сама себя. Не находишь это несправедливым?» — Чертова сука! Удаляю ее сообщение, выключая аппарат. Когда Лера поймет, что она для меня лишь развлечение, где-то между вкусной едой и занятиями боксом, очередная утеха не более? Как бы ни было, моя жена всегда на первом месте. Справедливости она захотела. Похоже, нужно поставить ее на место, и вбить в голову, что это не про нее.

Глава 4

Полина

Мое утро вновь начинается с нежности. Но сегодня нежность дарила я, будя Вадика поцелуями. Вчера я сдалась. Впрочем, как и всегда. Но раньше наши ссоры были больше бытовыми и не несли столько обиды и разочарования. А вчера я просто устала от напряжения, подозрений и молчаливой войны. Хотелось вернуть все в привычное русло. Возможно, Вадим прав, и в моей голове, полный бред, который я сама себе придумываю от безделья. Поэтому вчерашнее сладкое и будоражащее примирение было даже мне выгодно. Сегодня я решительно настроена поговорить с Вадиком о моей работе. Зная характер мужа, и подозревая, что ему не понравится моя идея, я решила действовать его же методами, брать нежностью и лаской, чтобы он нормально воспринял мое рвение работать и, хотя бы выслушал меня, не зарубив идею на корню. Мне просто необходимо выбраться из этого бытового плена, сменить обстановку и прекратить придумывать от скуки невесть что. Подруга определенно права, возможно, тогда наши отношения станут ярче.

— Ну не притворяйся, — шепчу я Вадику, целуя его щеки, скулы, плавно переходя на шею. — Я знаю, что ты уже не спишь, — Вадик мимолетно улыбается, но глаза так и не открывает. Нагло сдергиваю с него одеяло и сажусь на него сверху. Его густые ресницы немного подрагивают, тело заметно напрягается, реагируя на то, как я немного потираюсь об его тело. Но Вадим не сдается. И мне становится легко и весело, весь бред из головы испаряется, потому что я уже не помню, когда мы в последний раз так дурачились по утрам. Обычно день начинался в какой-то спешке, будильник, быстрый завтрак, немного нежности от Вадика за принятием совместного душа, сборы Вадика на работу и спешка с сыном в садик. Но сегодня свекровь ведет Кирюшу в сад, и Вадик видно никуда не торопится.

— Что мой котик хочет на завтрак? — наклоняюсь к его лицу, создавая вокруг наших лиц завесу из моих волос.

— Полина, — усмехается Вадим. — Ну, просил же не называть меня «котиком». — Так и не открывая глаза, говорит он, но хватает меня за талию.

— Вот ты и попался, — смеюсь ему в губы. — Я помню, ты мой тигр, — кусаю его за нижнюю губу, слегка оттягивая.

— Нет, я сплю, — расслабленно говорит он. — Продолжай меня будить, мне нравится, как ты это делаешь, — он ведет руками по моей талии, спускаясь к бедрам, слегка сжимает попу.

— Что именно тебе нравится? — спрашиваю я, целуя его в губы. — Вот это, или вот это? — спускаюсь ниже, целую его в шею, сильную грудь, проводя по ней языком. — Или вот это? — начинаю потираться об его пах.

— Мне нравится все, — он открывает глаза, собирает мои волосы в руку и аккуратно тянет к своим губам. Отрывисто целует мелкими поцелуями, заглядывая в глаза после каждого поцелуя.

— Доброе утро, солнце. Рад вновь просыпаться с утра с моей маленькой нежной девочкой, а не с дерганой язвительной женщиной, — очарование нежного утра пропадает, потому что вчера я дергалась и язвила не просто так. Вдыхаю, пытаясь слезть с Вадима.

— Нееет, — тянет Вадик, не позволяя мне слезть с него, крепко удерживая за талию. — Не позволю больше вернуться той женщине. Не уходи, не оставляй меня с ней наедине, мне страшно, — наигранно испуганно заявляет он, вызывая мой смех.

— А ты веди себя хорошо, и она больше не вернется, — сама целую его в губы. — Нам пора вставать. Нужно приготовить моему любимому мужу вкусный завтрак, а то у него через…, — перевожу взгляд на часы на тумбе, — полтора часа еженедельное совещание.

— Да, черт бы его побрал, — недовольно фыркает Вадик. — Но на совместный душ у нас найдется полчасика, — ухмыляется он.

— Нет, ты иди в душ, а я пойду готовить. Уделишь эти полчаса разговору со мной.

— О чем пойдет разговор? — спрашивает он, когда я слезаю с него. Надеваю коротенький халатик на голое тело, который ношу только когда Кирилла нет дома.

— Обо мне, — загадочно отвечаю я, и быстро выхожу из спальни, на ходу стягивая волосы в хвост. Заправляю кофеварку, готовлю завтрак, мысленно прокручивая убедительную речь для Вадима. Боже, это просто работа, что-то обыденное, что делает каждая женщина, а я волнуюсь так, словно, хочу попросить у мужа что-то неимоверное, на что он никогда не согласится. Когда стол накрыт к завтраку, Вадим входит на кухню, разговаривая с кем-то по телефону, полностью собранный в строгом костюме, но как всегда без галстука.

— Мне плевать! — повышая голос, заявляет он собеседнику. — Не бывает таких людей. Не бывает! Дело не в неподкупности, дело в сумме или мотивации! Главное знать подход и изучить подноготную человека, — он садится за стол, отпивая из своей чашки кофе. — Я полгода добивался разрешение на строительство именно в этом месте. И какому-то хрену с принципами меня не остановить! Все! Работайте лучше, докладывать мне по результату. А результат мне нужен на этой неделе! — он сбрасывает звонок и нервно кидает телефон на стол. Черт! Он зол из-за работы и, наверное, сейчас не лучшее время для наших разговоров. Но я уже настроилась и не хочу тянуть время и откладывать, иначе я никогда с ним не поговорю.

— Все нормально? — спрашиваю, садясь напротив него, покручивая чашку с кофе.

— Да, солнце, не обращай внимания, такая работа. Немного дашь слабину, и все расслабляются. А в бизнесе так нельзя, всех нужно держать в напряжении. Но с этим я сам разберусь, — принимаясь за еду, спокойно поясняет Вадим. — А ты рассказывай, что там у тебя случилось. Ты прям, меня заинтриговала.

— Ммм, у меня ничего не случилось. Я хотела поговорить с тобой о работе.

— О какой работе? — не понимает он, с удовольствием поедая любимый омлет.

— Вадим, Кирилл вырос и уже ходит в садик. Я хочу выйти на работу, — все вменяемые заготовленные слова куда — то теряются, и я просто говорю ему, как есть, без долгих предисловий. Вадик поднимает на меня нечитаемый взгляд, прекращая есть. — Подожди, — вскидываю руку, останавливая его от реплик. — Моя работа никак не повлияет на нашу жизнь. Кирилл целый день в саду, ты на работе. Я буду все успевать как раньше. Рита предлагает вакансию бухгалтера. График отличный, до пяти вечера со всеми выходными, — Вадик окончательно отказывается от еды, отодвигая тарелку в сторону.

— Во-первых, работа по дому здесь ни при чем. Я тысячу раз предлагал завести домработницу. Но ты сама сказала, что не приемлешь посторонних людей в доме, и все будешь делать сама. Во-вторых, я подозревал, что без твоей Риты здесь не обошлось. Это она вбила в твою голову бред, что тебе нужна работа? Вообще не понимаю, зачем тебе это нужно? Чего тебе не хватает?!

— Не повышай на меня голос, мы просто разговариваем, — Вадик недовольно сводит брови, допивает свой кофе и ждет от меня каких-то внятных объяснений.

— Рита здесь ни при чем. Мне всего хватает. Дело не в этом. Я просто устала сидеть дома. Я должна выйти на работу, сменить обстановку, поменять образ жизни, чтобы не быть настолько зависимой от тебя и чтобы в мою голову не лез всякий бред. Вадик, мне это необходимо. Пожалуйста, не будь столь категоричен, — прошу его я, видя, как его взгляд темнеет, и он явно не в восторге от моей идеи.

— Значит дело в том, что тебе просто скучно? — выгибая брови, спрашивает он, но не ждет ответа, продолжая говорить. — Займись чем-нибудь для себя, найди себе хобби, но выбрось из головы мысли о работе, — категорично заявляет он, встает из-за стола и выходит в гостиную. Боже, ну почему он такой упертый? Иду за ним, понимая, что очередным скандалом ничего не добьюсь. Нахожу Вадика в кабинете. Подхожу к нему сзади, обнимаю, прижимаясь к его спине.

— Полина, что за блажь? — уже спокойнее спрашивает он. — Мне не нужна жена карьеристка.

— Вадик, ну что ты говоришь? Ты же знаешь, что это не про меня. Мне просто необходимо немного поменять образ жизни.

— Зачем? — спрашивает он, отходя от меня.

— Что зачем?

— Зачем нужно менять образ жизни? До недавнего времени тебя все устраивало, что изменилось сейчас? — он начинает злиться, выдавая мне все раздраженным тоном.

— О Боже, ты слышишь меня? Я же только что объяснила! — сама немного повышаю тон.

— Поля, давай будем откровенны, кроме образования у тебя совершенно нет опыта работы, и тебя могут взять только как девочку на побегушках. А моя жена никак не может быть такой!

— Но если я не выйду на работу, то этого опыта никогда не будет! — муж подхватывает несколько папок с бумагами и направляется к выходу, не закончив наш разговор.

— Вадик! Мы не договорили! — настаиваю я, иду за ним в прихожую.

— Я опаздываю, — демонстративно посматривая на часы, заявляет он.

— Хорошо, обещай просто подумать и поговорить со мной вечером, — прошу его я.

— Тут не о чем думать. Если тебе осточертело сидеть дома и заниматься семьей и сыном…

— Что ты несешь? — обрываю его я. — Ты меня не понимаешь.

— Да Поля, я тебя не понимаю, и не узнаю. Но мы обязательно вернемся позже к этому разговору, — недовольно кидает он, выходя из дома, быстро направляясь к машине. Вот и поговорили. И легче мне не стало. У Вадика всегда был тяжелый характер, но раньше я все время уступала ему, позволяя вести в наших отношениях. Да и сейчас мало, что изменилось. Почему он просто не хочет понять меня, уступить и попытаться прислушаться к тому, что я говорю? Это необходимо не только для меня, а для нашей семьи в целом. Иначе подозрения и навязчивые мысли поглотят меня.

Нам так и не удалось поговорить. Вадик пришел домой после обеда и заявил, что ему срочно нужно лететь в другой город, решать какие — то проблемы на объекте, он был зол и раздражен неприятностями на работе, что я просто не смогла вставить и слова. Тем более поднимать неприятную для него тему. Он быстро собрался, поцеловал меня, сказал, что его не будет несколько дней и умчался в аэропорт, обещая звонить. Жизнь потекла своим чередом, но ощущение несостоятельности внутри меня становилось больше. Вадик спрашивал меня, что изменилось именно сейчас. Наверно то, что раньше все мое время и мысли занимал мой сын и создание уюта в доме. А сейчас, сын подрос, пошел в сад, а семейный быт устоялся. Или я стала старше, и пришло понимание, что я хочу быть самодостаточной и показать свою значимость. Я не хочу быть тенью Вадима и все глубже увязнуть в быте. Нет, мне нравится быть домохозяйкой и заниматься домом, но все можно совмещать.

Через пару дней Вадик позвонил нам по скайпу. Он долго разговаривал с сыном, а Кирюша рассказывал свежие впечатления и новости из садика. Когда они закончили, Вадик переключился на меня.

— Солнце, я соскучился, — произносит он, водя пальцем по экрану, видимо дотрагиваясь до моего лица.

— Я тоже скучаю, когда ты приедешь?

— В субботу вечером уже планирую быть дома. И у меня сюрприз для моей девочки, — хитро заявляет он, щуря глаза, вокруг которых появляются любимые мной морщинки.

— Какой сюрприз?

— Ну, нет, это будет не сюрпризом, если я скажу. Но тебе понравится, это то, что ты хотела. Все, больше ничего не скажу.

— Ну, Вадик, так не честно, до субботы ещё три дня. Я же теперь не усну, — а муж лишь усмехается, переводя разговор на другую тему.

Значит Вадик против? — недовольно спрашивает Ритка, хмуря брови.

— Он обещал еще поговорить на эту тему, — кручу в руках чашку чая, пододвигая к подруге ее любимые конфеты. Я не дала ей ответ на ее предложение, и она сама пришла ко мне узнать, что происходит.

— Поверь, Полина, человек сразу знает ответ на любой вопрос и просьбу, и обещание подумать это всего лишь отговорка или отсрочка для отказа.

— Рит, я попытаюсь его убедить, как только он приедет, — заверяю ее я, хотя сама не уверена, что у меня получится.

— Ты, конечно, не прислушаешься к моему мнению, но я все равно скажу. Не нужно никого убеждать. Нужно просто действовать и ставить перед фактом. Вадим, конечно, разозлится, но со временем смирится. Это нужно тебе, и если он не хочет тебя понять, то это его проблема. Пусть справится с ней сам, ну или договорится со своими тараканами, — усмехается подруга, отправляя в рот конфету.

— Рит, я не хочу так, я хочу, что бы все было…, — не успеваю договорить, потому что меня перебивает сын, который несет мне из гостиной звенящий телефон. На дисплее высвечивается незнакомый мне номер, но я поднимаю трубку.

— Алло, Полина? — спрашивает меня незнакомый, но очень приятный женский голос?

— Да, — отвечаю я.

— Это Валерия.

— Какая Валерия? — спрашиваю я, изображая удивление, хотя прекрасно помню эту женщину, которая вызывает у меня неприязнь. Сама не могу объяснить, почему она мне так не нравится.

— Я сестра Агаты, мы знакомились с вами в воскресение на приеме, — сладким и доброжелательным голосом поясняет она.

— Да, я вспомнила. Чем обязана Валерия? — уверенно отвечаю я, смотря на заинтересованную подругу, которая прислушивается к нашему разговору.

— Эмм, я приглашала вас на открытие салона, на послезавтра. Я звоню уточнить время, приходите к двум часам, — хочется спросить с чего она взяла, что я вообще собираюсь туда идти, но я сдерживаюсь.

— Знаете Валерия, к большому сожалению, я не смогу прийти.

— Полина, можно обращаться к вам на ты, и оставить этот официальный тон?

— Да, конечно.

— Так вот Полина, я была бы очень рада, если бы ты пришла, и поучаствовала в наших мастер классах. Просто я ищу девушек с необычной внешностью, таких как Агата или ты. Поверь ты очень красивая. Все не просто так, за участие в открытии я обещаю тебе бесплатное годовое обслуживание, — не знаю, что со мной не так, Лера вроде доброжелательна и очень любезна, без высокомерности и двусмысленных намеков, но ее предложения кажутся мне какими — то подачками. — Не отказывайся, ну, пожалуйста, обещаю, будет весело, — продолжает Лера, после моего непродолжительного молчания. — Можешь взять с собой подругу и даже несколько подруг, — глубоко вздыхаю, смотрю на Ритку, которая слышит наш разговор и интенсивно кивает, вынуждая меня согласиться.

— Ну, хорошо, мы придем, — соглашаюсь я.

— Я очень рада, — удовлетворенно отвечает Валерия. — Все, жду тебя ровно в два, адрес скину сообщением.

— Все-таки это плохая идея, — шепчу подруге, когда мы входим в огромный салон красоты, помещение которого больше похоже на закулисье какого-то показа мод. Возле больших зеркал сидят девушки, над которыми колдуют мастера, а вокруг них ходят женщины, пьют коктейли, шампанское, выставленное горкой в углу помещения. Кто-то скучающе беседует, смотря на то, как мастера делают прически или макияж, кто — то заинтересованно рассматривает косметику, консультируясь со специалистом.

— Успокойся. Это всего лишь салон красоты. Что с тобой? Почему ты так напряжена? — отвечает мне Ритка, протягивая бокал с мартини.

— Не знаю… не слушай меня. У меня последнее время в голове какой-то бред, — беру бокал, кручу его в руках, не желая пить в обед.

— Вот и выкинь все из головы. Расслабься. Тебя кажется звали в качестве модели?

— Да, но я не уверена, что вообще хочу быть в центре внимания, — подруга хочет еще что — то сказать, но не успевает, поскольку к нам подходит Валерия. Сегодня она похожа на учительницу из порно фильма. На ней строгое бежевое платье ниже колен, туфли-лодочки на высокой шпильке. Ее длинные волосы собраны в высокий, тугой хвост, но на губах ярко-красная помада, а каплеобразный вырез спереди, обнажает ее пышную грудь, слегка прикрывая соски. Но надо сказать все это безумно ей идет, у нее есть, что показать, и она гордо демонстрирует свои выдающиеся достоинства.

— Полина! — как — то слишком счастливо, с ослепительной улыбкой, произносит она. — Я так рада, что вы здесь. Я Валерия, — представляется она Рите, протягивая ей руку.

— Маргарита, — отвечает подруга, натянуто ей улыбаясь, практически вырывая у нее свою руку. Валерия немного удивленно приподнимает брови, замечая недовольство Ритки, но быстро собирается, натягивая улыбку.

— Прекрасный салон. Поздравляю с открытием, желаю вам развиваться и открыть в будущем сеть, — Рита всегда знает, как выйти из неловкой ситуации.

— Спасибо. Я думаю, что в жизни главное заниматься тем, что приносит удовольствие, — отвечает ей Лера, почему-то постоянно посматривая в мою сторону. Зная подругу, я понимаю, что ей есть что ответить Лере и это что-то, видимо, не очень лестное, потому что Рита просто кивает и прячет свои реплики за глотком мартини.

— Ну что, готова? — спрашивает меня Валерия, указывая на одно из свободных кресел.

— Да, конечно, — уверенно отвечаю я, хотя совсем не готова. — Тогда пойдем, — она пропускает меня вперед. — Тебе понравится, Роман прекрасный мастер-универсал, — как только я присаживаюсь в кресло, к нам подходит тот самый мастер Роман.

— Вы та самая девушка с необычной внешностью, о которой мне рассказывала Лера, — заявляет Роман, а я киваю ему и понимаю, что он действительно универсал. Я бы сказала Роман у нас унисекс. Мальчик-девочка со слащавой внешностью, светлыми волосами и длинной стильной челкой, с манерами светской дамы. Не могу смотреть на Романа серьезно, без улыбки. Но надо отдать этому мальчику должное, знакомство с ним снимает мое напряжение и скованность.

— Роман, ты знаешь, что делать, — подмигивая, говорит ему Валерия и отходит от нас. Роман распускает мою прическу, взлохмачивая мои волосы, с интересом осматривая меня в зеркало.

— Не переживайте, Полечка. Мы сделаем из вас королеву этого салона. Доверьтесь мне, — уверенно заявляет Роман, хлопая в ладоши. Ритка садится на удобный диван рядом с нами, потихоньку попивает свой мартини с интересом наблюдая за действиями Романа. Дальше Роман отворачивает меня от зеркала и начинает колдовать над моими волосами и лицом, как в передачах про преображение. С этим парнем невозможно оставаться в напряжении, с ним легко и весело, потому что он располагает к себе, и уже через пять минут, когда отходит первый шок от его внешности и манер, мне кажется, что я знаю его тысячу лет, и он мой лучший друг. У парня не закрывается рот, сначала он восхищался моими внешними данными, говоря, что продал бы душу дьяволу за такую яркую внешность. Потом в наш разговор включается Ритка, спрашивая у Романа о косметике и разных хитростях при нанесении макияжа, о средствах ухода за кожей и волосами, на что Роман с удовольствием делится с нами своими обширными знаниями. Подумать только, парень знает столько тонкостей о женской красоте, а мы с Риткой с открытыми ртами его слушаем, и в какой — то момент подруга начинает даже записывать его рецепты масок. Когда парень почти завершает мою прическу, к нам подходит Валерия. Она с интересом рассматривает меня и в какой — то момент ее улыбка меркнет, Лера сжимает пухлые алые губы, но быстро приходит в себя, вновь натягивая доброжелательную улыбку. Странная женщина, я бы назвала ее двуличной, она словно носит две маски, одну дружелюбную и милую, а другую злую и надменную и, наверное, поэтому она мне не нравится. Очень непростая девушка.

— Рома, я говорила, что ты волшебник, — восхищенно произносит она.

— Говорила, но я не прочь послушать твои лестные комплименты ещё раз. Да и я здесь ни при чем, с такими девушками, как Поля работать одно удовольствие.

— Сегодня утром ты говорил мне то же самое, — обиженно надувая губы, произносит она. — Смотри, я ревнивая, — усмехается она. Роман смеется вместе с ней и слегка приобнимает ее за плечи.

— А вы пара? — спрашивает Ритка, опережая меня с этим же вопросом.

— Да нет, мы так шутим — отмахивается Рома. — И вообще, я предпочитаю мальчиков постарше, — шепчет он нам, как бы раскрывая тайну. Я не знаю, что сказать, краснею и не знаю куда себя деть. Я конечно толерантная и спокойно отношусь к таким, как он, но просто впервые сталкиваюсь с тем, когда об этом говорят открыто.

— Как и я, — добавляет Лера. — В этом мы и похожи. Мы оба любим мальчиков постарше, — загадочно усмехается она, смотря на меня, и из-под ее дружеской маски просвечивается какая — то язвительность.

— Да уж, вот так всегда, женский пол теряет лучших мужиков, — констатирует Ритка, переводя внимание на себя, и немного разрежает обстановку.

— Полина, надеюсь ты не против поучаствовать в фотосессии для рекламы. Фото будут развешаны по моему салону, как демонстрация работ наших мастеров?

— Да, конечно, — соглашаюсь я. — Но сначала мне надо посмотреть, что сотворил со мной Рома.

— Еще один маленький штрих, и я разверну вас к зеркалу, — говорит Рома, доделывая мою прическу. В моей сумочке, находящейся у Риты, начинает звенеть телефон. Прошу Риту посмотреть кто звонит, и она с недовольным лицом, на всеобщее обозрение, демонстрирует мне фото Вадика, высвечивающиеся на дисплее. Я тяну руку за телефоном, прося извинения у Ромы. Но не успеваю ответить, как звонок обрывается.

— Муж, — поясняю я Роману.

— Это ваш муж? — с каким-то удивлением спрашивает Рома, посматривая на Валерию.

— Да, а что тебя удивляет? — не понимаю я.

— Роман, заканчивай быстрее, нас ждут фотографы! — с Валерии слетает маска милой женщины, обнажая ее истинное лицо. Роман тушуется, переводит взгляд на мою прическу. Леру кто-то зовет, и она спешит удалиться.

— Так что с ее мужем не так? — интересуется Рита, смотря на меня загадочным взглядом.

— Да ничего, просто он мне понравился, — выдает Рома, и я не могу сдержаться от смеха. Боже, не могу представить лицо Вадима, если он об этом узнает.

— Но ты не ревнуй, — добавляет Роман.

— Да я и не собиралась. У тебя просто нет шансов, — зажимая рот рукой, отвечаю я, смотря, как Ритка закатывается от смеха. На мой телефон вновь поступает звонок от мужа, и я спешу ответить.

— Алло, — говорю я, пытаясь быть серьезной, и отойти от заявления Ромы.

— Привет. Какое вино купить нам на вечер? Буду дома через полчаса, — сообщает Вадим.

— Как через полчаса, ты же говорил, что прилетишь только вечером?

— Я вылетел раньше. А в чем проблема?

— Просто я не дома. Я в салоне.

— Ммм, моя девочка готовится к моему приезду, — понижая голос, произносит Вадим. — Где ты? Я тебя заберу.

— Мы с Ритой в салоне «Ассоль», — весело называю название салона, радуясь, что увижу Вадима уже через полчаса. Мы живем вместе уже семь лет, а я все равно безумно по нему скучаю, стоит ему уехать на несколько дней. Я настолько зависима от него, что даже иногда становится страшно. Мне даже дышится легче, когда Вадим рядом. И я уже не представляю своей жизни без него. Кажется, если его не будет рядом, не будет и меня.

— Алло, Вадим? Ты слышишь меня? — спрашиваю я, потому что в трубке повисает затянувшаяся пауза.

— Да, я прекрасно слышу, — резко меняя тон на холодный, отвечает Вадим. — Жди меня там. Через полчаса я приеду! — раздраженно бросает он и скидывает звонок, приводя меня в растерянность. Настроение моментально ухудшается, потому что я не могу понять с чем связана резкая перемена настроения Вадима. Не зная, что думать, оглядываюсь на Риту, бросаю взгляд на Рому, думая, что, возможно, Вадим слышал его голос и что-то там себе надумал.

— Что-то случилось? — спрашивает Рита, обеспокоенно смотря на меня.

— Вадим прилетел и скоро заедет за нами.

— И? В чем проблема? Почему ты хмуришься?

— Да нет, все нормально, — отвечаю я, пытаясь улыбнуться. Роман разворачивает меня к зеркалу, показывая мне другую меня. На меня смотрит утонченная женщина с матовым, ровным цветом лица, без веснушек. Кажется, даже черты лица изменились, делая меня немного старше, но придающие мне некой загадки. Макияж не яркий, но очень насыщенный, в теплых тонах. Волосы приобрели блеск, а красивая прическа, в качестве замысловатой косы, аккуратно ложится мне на плечо.

— Я вижу ты потеряла дар речи, — усмехается Рома. — Надеюсь, это значит, что тебе нравится.

— Очень нравится, но как — то необычно.

— Рад, что тебе нравится, а сейчас иди на фотосессию, а то Лера сейчас убьет меня взглядом, — говорит парень, предлагая мне руку, что бы помочь подняться с кресла. Подходя к фотографу, я вновь начинаю чувствовать себя скованно. Я не модель и не знаю, как выглядеть ненавязчиво и естественно выдавать эмоции, которые от меня требуют. Я улыбаюсь, когда меня просят или задумчиво смотрю вдаль, но фотографу все не нравится. В какой-то момент, меня все это начинает раздражать и хочется послать всех к черту. Но за меня это делает мой муж. Вижу, как Вадик входит в салон, окидывает окружающих недовольно-пренебрежительным взглядом, словно мы не в женском салоне, а на какой-то развратной вечеринке. Его тяжелый взгляд темнеет, когда он, замечает меня.

— Полина, я понимаю, что вы не актриса, но можно же выглядеть естественней, подумать о чем-то приятном, когда вы улыбаетесь. Иначе мы никогда не закончим, — выдает мне фотограф.

— Она уже закончила! — резко отрезает Вадим, подходя ко мне. Хватает меня за руку и быстро тянет на выход.

— Вадик, стой! — дергаю его за руку, пытаясь вырваться. — Я с Ритой и мне надо попрощаться с Валерией, хозяйкой салона, — поясняю я. Хоть мне и не нравится Лера, но это некрасиво вот так просто уйти.

— Переживет! — зло бросает мне Вадик, сильнее сжимая мою ладонь. А я совсем ничего не понимаю. Что случилось? Почему его так злит мое пребывание в этом салоне? Становится так обидно и неловко от того, что все вокруг обращают на нас внимание. Мои попытки сопротивляться привлекают еще больше внимания, и я просто покорно иду за ним, глотая подступающие слезы обиды.

— Полина, вы уже уходите? — удивленно спрашивает Валерия преграждая нам путь к выходу. Она смотрит на Вадима и тут же расплывается в загадочной улыбке.

— Да, она уходит! — недовольно выдает ей Вадик, и буквально отпихивает девушку, убирая ее с нашего пути. А я только и успеваю набегу пропищать тихое извините, так как Вадик тащит меня к машине. Он никогда так не вел себя с посторонними людьми, он никогда не вел себя так со мной, тем более на публику. Вадим открывает пассажирскую дверь и буквально впихивает меня в машину, громко хлопнув дверью. Как только Вадик садится в машину и спешно, с визгом, выезжает на главную трассу, ведущую к нашему дому, я набираю Риту, перед которой мне очень неудобно.

— Рит, прости я…

— Да видела я все, можешь не объяснять, — перебивает меня подруга. — Я уже позвонила Генке, он скоро меня заберет. Ты мне только скажи, что случилось?

— Рит, давай потом поговорим, я сама пока ничего не понимаю, — подруга цокает в трубку, вздыхает.

— Странно это все и эта Лера какая-то неадекватная дама, — заявляет она.

— Почему?

— Не знаю, что сегодня происходит, может магнитные бури, — усмехается Ритка. — Но хозяйка этого салона сейчас просто рвет и мечет. Загоняла уже своих мастеров и стилистов, половина гостей разошлись, и я, наверное, пойду, Генку подожду на улице. Ну да ладно, заходи ко мне завтра, поговорим.

— Хорошо, Рита, пока, — сбрасываю звонок, перевожу взгляд на Вадика, и не узнаю собственного мужа. Точнее совершенно не понимаю его поведения.

— Вадим, что происходит? — пытаюсь говорить как можно спокойнее, хотя внутри разрывает от желания выкрикнуть ему эти вопросы. А он молчит, сжимает руль и смотрит на дорогу, не обращая внимания на мои вопросы.

— Вадик! Я спрашиваю, что происходит?! — не выдерживаю я, начиная кричать, потому что мне кажется, что я схожу с ума и прекращаю вообще что-либо понимать. — Чем ты недоволен?! Нас пригласили на открытие салона, к вечеру я была бы дома. Я просто не знала, что ты приедешь раньше. Но даже если так случилось, я все равно не понимаю в чем проблема?! — Вадим на секунды закрывает глаза, глубоко вдыхает через нос, расстегивает еще одну пуговицу на своей рубашке, словно пытаясь прийти в себя.

— Все нормально, просто не ходи больше в этот салон и не общайся с его хозяйкой, — сдержанно отвечает он, так и не посмотрев в мою сторону.

— Почему? — спрашиваю я, хотя и не собиралась записывать Леру в подруги.

— Потому что мне не нравится эта шлюха, и я не хочу, что бы ты общалась с такими, как она.

— И это все? Это причина, чтобы ворваться в салон и утащить меня оттуда, позоря перед людьми?! Ты мог бы просто сказать мне об этом вечером.

— Поля, солнце, я просто устал после поездки. Давай закроем эту тему. Просто не хочу тебя видеть в этом обществе.

— Теперь ты будешь решать с кем мне общаться, а с кем нет?! — если быть откровенной, то я разделяла точку зрения Вадима, и Валерия мне тоже не нравилась, но дело в том, что я совершенно не хочу, чтобы Вадик в такой форме решал все за меня.

— Да, Полина, в этом случае буду! Закрыли тему! — отрезает он, резко сворачивает к нашему дому, нажимая на пульт от ворот, которые разъезжаются перед нами.

— Конечно, мы закроем эту тему! Но это уже слишком! — нервно выдаю я, открываю дверь машины и быстро иду в дом. Кажется, что я попала в какую-то параллельную вселенную и разучилась понимать своего мужа. Нет, у него всегда был тяжелый характер, но раньше я по крайней мере понимала его, а что не понимала он доходчиво мне объяснял. Пока Вадик паркует машину в гараже и достает свою сумку, я поднимаюсь наверх, снимаю одежду, переодеваясь в домашнее голубое платье с запахом. Стираю с себя весь макияж, который делает меня старше и иду на кухню готовить ужин.

— Где Кирилл? — спрашивает Вадим, останавливаясь на пороге кухни.

— У твоей мамы. Она сама утром его забрала.

— Ясно, завтра я сам его заберу, соскучился. И по тебе тоже, — уже мягко говорит он. А я сжимаю губы, не понимая, как на все это реагировать. Он ещё минут пять смотрит на то, как я суечусь на кухне, а потом поднимается наверх. А я стараюсь выкинуть все из головы и просто готовить. Когда я ставлю в духовку запекаться рыбу, то все же решаю подняться к мужу и попытаться ещё раз поговорить с ним, чтобы хоть немного его понять. Поднявшись, не нахожу Вадима в спальне, только его небрежно брошенные на кровать вещи, но слышу шум воды из ванной. Беру вещи, что бы забрать их в стирку, почти выхожу из спальни, как слышу вибрацию телефона Вадима, оповещающего о пришедшем сообщении. Не знаю, что на меня находит, но я вдруг останавливаюсь и начинаю гипнотизировать его телефон, мне почему-то кажется, что я найду в нем ответы на все мои вопросы. Следом приходит еще одно сообщение и еще, буквально подталкивая меня посмотреть на дисплей. И я, словно шпионка, с трясущимися руками, заглядываю в телефон мужа на главном экране, которого, высвечивается просто номер, без имени абонента и четыре сообщения. Как бы я ни хотела, я не могу их прочесть, ведь тогда Вадик поймет, что я читала его переписки. Но женское любопытство и какое-то непонятное предчувствие берет верх, и я достаю из кармана свой телефон, начиная набирать неизвестный номер в свой мобильник. Меня неожиданно бросает в жар, словно меня окатили сначала кипятком, а потом ледяной водой, потому что этот номер уже есть в моей телефонной книге, и записан под именем «Валерия». Все приличия и мнения о том, что я должна доверять Вадику тут же испаряются, и я открываю последнее сообщение.

— Полина! — вздрагиваю и роняю аппарат Вадика на пол, так и не успев прочитать текст сообщения. — Что ты делаешь? Мне кто-то звонил? — спрашивает он, с подозрением смотря то на меня, то на телефон, лежащий на нашем пушистом, бежевом ковре.

Глава 5

Вадим

Я всегда наивно полагал, что знаю женщин. Все их уловки, мысли и желания. Моя жена всегда таяла от нежности и любви. Полина из тех женщин, которых надо любить каждый день. Чтобы ни случилось, в каком бы плохом настроении она ни проснулась, стоит обнять, приласкать, нашептать красивые нежности или игривые пошлости и моя девочка будет счастлива целый день. А чтобы любовница знала свое место и не хотела большего, для начала нужно доходчиво ей это донести, а потом периодически трахать и подкидывать дорогие подарки. До определенного момента, мои убеждения меня не подводили, но сегодня вся моя устоявшаяся жизнь начала давать сбой. Видимо, я где-то допустил ошибку и мне нужно было устранить проблему, иначе ошибка грозила стать фатальной.

Я был неправ, грубо забрав Полину из этого паршивого салона, который мне хотелось сжечь к чертовой матери или задушить бизнес Валерии проверками и закрыть. Наказать ее, отнимая мечту, к которой она так долго шла. Чего добивалась эта сучка, я отчаянно не понимал. Ведь не глупая женщина, а ведет себя, как тупая школьница. Я мог понять ее появление на приеме, ее любопытство посмотреть на мою жену, но сегодня я совершенно ее не понимал. И я не спешил бежать к ней с этими вопросами, лучшее наказание для таких, как она- полный игнор. Пусть посидит и подумает о своем очередном промахе, который совсем не добавляет ей плюсов в моей голове. И у меня была проблема поважнее. Полина. Я сорвался на ней, утащив ее с этого салона. Чем обидел ее. Но я собирался загладить вину, проведя с ней все выходные, и сюрпризом, который приготовил. Но для начала отправил Валерии сообщение. Всего пару строк, над которыми она должна была задуматься: «Это вторая ошибка, за которую ты рассчитаешься сполна. Но я не золотая рыбка, третья твоя ошибка станет фатальной для тебя!»

Поднялся на второй этаж, скинул в себя душащую одежду, швырнув ее на кровать, прошел в ванную, оперся на бортик раковины руками. Вдохнул глубоко, рассматривая свое отражение в зеркале, пытаясь выкинуть из головы всю злость на суку, и сосредоточиться на семье.

Теплый душ помог расслабиться и привести мысли в порядок. Накинул на бедра полотенце и вышел из ванной, думая о том, что мой сюрприз затмит все, что сегодня произошло. Полина будет рада. Ведь именно этого она и хотела, а я все же прислушиваюсь к желаниям жены. Просто переделывая ее мечты так, что бы они устраивали меня.

Но в комнате меня ожидала интересная картина. Поля с моим телефоном в руках. Она явно не ожидала моего появления, вздрогнула и от неожиданности уронила телефон на ковер. Смотрит на меня, кусая губы, дышит так глубоко, словно испугалась. Да, в нашей семье не принято шарить по телефонам. Но это не такое уж злостное преступление, которого можно было испугаться. Дело совсем в другом, в том, что она там увидела. И я решаю действовать осторожно, задавая наводящие вопросы.

— Мне кто-то звонил? — медленно наклоняюсь, поднимаю аппарат с ковра, но не кидаюсь смотреть на экран телефона, крутя аппарат в руках.

— Эмм, нет, тебе пришло несколько сообщений, и я хотела принести телефон в ванную. Вдруг там что-то важное, — она смотрит куда угодно только не мне в глаза, ее речь тороплива и сбивчива, да и нести мне телефон в ванную, чтобы прочесть сообщения, не в ее правилах, что говорит мне о том, что она врет. Провожу по экрану, открываю сообщения пришедшие от Валерии и одно из них прочитано. Моя любовница еще раз доказала, что не так глупа и после моего предупреждения вдруг стала послушной, и вспомнила все правила нашей переписки. Я никогда не заносил ее номер в телефонную книгу, предпочитая выучить его наизусть. Я вообще почти не писал сообщений, только если не было возможности поговорить. Да и все наши разговоры сводились к назначению места и времени встречи.

«Уважаемый, Вадим Эдуардович, наша компания учла все ваши пожелания и готова рассмотреть все ваши условия. Назначьте, пожалуйста, время и место встречи» — усмехаюсь, читая сообщение Леры, как бы лиса не ластилась, она еще получит свое наказание.

— От кого сообщение? — с каким-то недовольством спрашивает Поля, стараясь смотреть мне в глаза.

— Да так, от подрядчика, с которым я в данный момент сотрудничаю.

— Ммм, — недовольно тянет жена, смотря, как я кладу телефон на тумбу рядом с ней.

— И много у тебя таких подрядчиков? — совершенно неожиданно спрашивает она.

— А в чем проблема? — спрашиваю я, опираясь на тумбу, смотря Полине в светло-зеленые глазки, в которых плещется море эмоций: злость, обида и даже капелька боли.

— Ни в чем, я хочу прочесть сообщение, — гордо вздернув подбородок, выдает она.

— Пожалуйста, — подталкиваю к ней телефон. Понимаю, что что-то происходит и все это неспроста, потому что Поля никогда раньше себя так не вела. В голове крутится куча мыслей, предположений и догадок. Но ни одна из них не кажется мне верной. Если бы Полина узнала про Валерию, скорее всего она бы уже мне это предъявила и не разговаривала со мной в таком подозрительном тоне. Полина переводит взгляд на телефон и берет его в руки, как нечто страшное. Медлит, открывает последнее сообщение. Долго читает, сводит брови, словно не этот текст хотела увидеть. Перечитывает ещё раз, кладет телефон на комод, выдыхает, словно не дышала и выходит из спальни, кидая мне, что ужин готов. Что черт побери с ней происходит?! Сегодня все женщины решили вынести мне мозг!

Быстро одеваюсь в белую футболку и простые спортивные штаны. Спускаюсь вниз, выхожу в гараж, забираю из машины папку с документами, являющимися сюрпризом для Полины, и бутылку вина. Иду в дом, оставляю папку в гостиной на журнальном столике, прохожу на кухню, где уже накрыт стол, но только на одну персону. Полина стоит возле открытого окна и осматривает уже увядающий сад.

— Что ты делаешь?! Холодно, тебя продует, — говорю я, закрывая окно.

— Садись ужинать, а то все остынет, — безучастно произносит она и собирается покинуть кухню.

— Стой, — хватаю ее за руку, пытаясь быть спокойным, хотя меня бесит ее очередной непонятный мне бзик. Последние дни я совершенно не узнаю свою жену. И я ни хрена не могу понять с чем связаны эти перемены. — Что опять случилось?

— Ничего, все хорошо, — отвечает она, смотря куда-то сквозь меня.

— Почему ты тогда не ужинаешь со мной?

— Я не голодна и плохо себя чувствую, — слишком спокойно и холодно отвечает она, находясь где-то далеко от меня, в своих собственных мыслях.

— Что у тебя болит?

— Голова. И я уже выпила таблетку. Когда закончишь с ужином, я хотела бы поговорить с тобой о моей работе. Ты обещал вернуться к этому разговору, — в каком-то гребаном официальном тоне заявляет она, словно не жена мне, а секретарша.

— Обещал! Пойдем, — тяну ее за собой в гостиную, и как ни странно Полина покорно идет. — Сядь, — подталкиваю ее к креслу. Хватаю черную папку с документами и вручаю ее Полине.

— Что это? — уже более эмоционально спрашивает она.

— Твоя новая работа, на которую ты так хотела. Читай, там все написано! — бросаю ей и иду к бару, наливаю себе коньяка и ухожу в свой кабинет. Я хотел, что бы это было по — другому. Думал мы поужинаем, выпьем, я вручу ей папку с документами, на купленный готовый цветочный салон и торжественно объявлю, что она теперь полноправная владелица процветающего цветочного салона в центре города. Но все вышло совсем по-другому! Сажусь в свое кресло, отпиваю коньяк, сжимаю переносицу, что бы успокоиться и не сорваться на жену. Когда я приезжаю из командировки, я просто хочу оказаться в уютном доме, рядом с любящей женой. Поужинать с ней, спокойно провести вечер и лечь в теплую постель. Для этого я и женился. Раньше все было так, а сейчас со мной рядом не моя милая и любящая жена, а какая-то дерганая, холодная женщина.

— Что это? — проходя в мой кабинет, спрашивает Поля, сжимая в руках папку.

— Это цветочный магазин, и ты теперь его хозяйка. Бизнес действующий и процветающий. Можешь оставить все как есть и просто управлять. Или все поменять на свое усмотрение. Это твоя работа, на которую ты хотела. Но с условием, что ты будешь заниматься этим без фанатизма и оставлять время для семьи.

— Почему именно цветочный магазин? — растерянно спрашивает Поля.

— А сама не догадываешься? — усмехаюсь я. Я думал, что жене будет приятно узнать, что она станет хозяйкой цветочного салона, это так символично, учитывая наше знакомство. Но она все равно чем-то недовольна. Полина подходит ко мне и опускает папку на стол.

— Но я не уверена, что смогу так быстро во всем разобраться.

— Ты же экономист и только недавно рвалась работать бухгалтером? Разберешься. Заодно и докажешь, что можешь быть самостоятельной.

— Кому докажу? — оскорбленно спрашивает она, смотря на меня с обидой.

— Ну не знаю, окружающим, мне, самой себе. Ведь это ты устала от дома и хочешь сменить обстановку, стать независимой, показать свои никому ненужные амбиции. Меня все устраивало, но моя жена решила самореализоваться с помощью работы, а не с помощью материнства и семьи, — да, я намеренно бью ее словами и Поля, не ожидая от меня этого, округляет глаза, хочет что-то сказать, открывает рот, но слов не находит. А как ты хотела моя хорошая? Я тоже умею разочаровывать. Или давать стимул развиваться, доказывая мою неправоту. Только моя жена не боец. Она слабая, милая женщина, поэтому я на ней и женился, а не на карьеристке, у которой время на мужа и ребенка расписано в ежедневнике.

— Зачем ты так? — тихо спрашивает она.

— А ты зачем? Я хотел по-другому, но ты вновь разыгрываешь какой-то спектакль, окатывая меня холодом и отстраненностью, — Поля, сглатывая, отворачивается от меня и смотрит в окно.

— Завтра поедем вместе, посмотрим на твой новый салон, — спокойнее говорю я, желая сгладить наш разговор, в надежде, что все встанет на свои места. На столе начинает вибрировать мой телефон, и мы с Полиной одновременно смотрим на дисплей. А там опять неугомонная Валерия! Я не отвечаю на звонок, но уже рисую у себя в голове то, как сжимаю ее тонкую шею, смотря, как закатываются ее серые глаза.

— Ответь уже, наконец, своему подрядчику! — нервно выкрикивает Полина и буквально выбегает из кабинета. А я беру телефон и швыряю его в стену, потому что это уже переходит все границы, и терпеть выходки этих женщин я не намерен! Выпиваю залпом коньяк. Встаю с кресла и иду за женой. Нахожу Полину в прихожей, спешно надевающую кофту.

— И куда ты собралась?!

— К Рите, — дрожащим голосом отвечает она, открывает ящик, начиная что-то искать, не смотря на меня.

— То есть меня не было дома почти неделю, а ты встречаешь меня полным игнором и уходишь к подруге?! — повышая голос, спрашиваю я, потому что злость и раздражение разливаются по телу.

— Получается так, — спокойно отвечает она, но ее голос дрожит. Она ещё и жертву из себя строит?!

— Ты сейчас серьезно? — в недоумении спрашиваю я, чувствуя, что еще немного, и я не справлюсь с эмоциями и поведу себя с ней очень грубо. Поля застывает, несколько секунд смотрит мне в глаза, не моргая, словно пытается что-то понять, а потом просто разворачивается и спешно уходит. Дергаюсь за ней, хватаясь за ручку двери, но останавливаю себя. Приехал бл*дь домой, привез жене подарок и спокойно провел вечер! Знаю, что если догоню ее и верну домой, то совершу что-то непоправимое, потому что еще никогда так, до дрожи в теле, не злился на жену. Бью кулаком в стену, не чувствуя боли в руке, разворачиваюсь и иду наверх. Спешно одеваюсь в первые попавшиеся джинсы и белый джемпер, хватаю ключи от машины, ищу чертов телефон, и только заходя в кабинет, вспоминаю, что разбил его к чертовой матери. Выхожу в гараж, завожу машину и выезжаю в город. Мне нужно успокоиться, остыть или выместить свою ярость в нечто другое. И я еду к Лере, потому что эта сука тоже сегодня меня вывела, но с ней я могу не сдерживаться.

Припарковал машину возле подъезда, прошел в парадную, здороваясь с консьержкой. Женщина с милой и загадочной улыбкой мне кивнула, собираясь набрать номер Валерии, чтобы предупредить ее о моем визите, но я положил на ее стол пару купюр, говоря, что хочу сделать сюрприз. Поднялся на лифте на восьмой этаж, нажал на звонок, и дверь тут же распахнулась, словно Лера ждала меня. На ней коротенький шелковый халатик, волосы слегка влажные и зачесаны назад и пахнет она кремом с ароматом кокоса. Она молча мне улыбнулась, осматривая с ног до головы, потом шире распахнула дверь, пропуская меня внутрь. Пока Валерия закрывала входную дверь, я прошел в гостиную, сел на удобный угловой диван, лениво осмотрел полутемную комнату в сиреневых тонах, закинул руки на спинку дивана и откинул голову, пытаясь собраться с мыслями, закрыв глаза. Здесь мне не будут что-то предъявлять, окатывать холодом, обижаться и вести себя раздраженно, здесь сделают все, что я захочу, изображая покорность.

— Тяжелый день? — произносит Лера, и я чувствую, как ее теплые руки опускаются на мои колени. Открываю глаза, поднимаю голову, смотря, как Валерия сидит на ковре на коленях. Ее халатик немного распахнулся, почти обнажая ее упругую естественную грудь.

— День был бы намного легче, если бы тебя не было в моей жизни. И после твоей сегодняшней своевольной выходки, я всерьез задумался сменить тебя на более умную, знающую свое место женщину, — произношу, смотря в ее темные серые глаза. Обхватываю ее подбородок, сжимаю скулы, вынуждая приоткрыть ее пухлый ротик.

— Пойми Валерия, мы не просто расстанемся, я сделаю так, что ты вернешься к истоку, в свой захудалый городок работать официанткой, носить грязным потным работникам завода пиво и воблу. Я могу, как исполнять мечты, так их и отнимать навсегда, — ее глазки темнеют, когда я сжимаю ее скулы еще больше, но Валерия не дергается, лишь стискивает джинсовую ткань на моих коленях. Красивая сучка, я бы сказал породистая, но похотливая шлюха, готовая отсасывать у меня где угодно, и улыбаться, когда я заливаю ее пухлый рот спермой. Не осуждаю, такие женщины нужны обществу. Каждый зарабатывает себе на жизнь как может, применяя свои таланты. Я не первый ее спонсор, до меня она уже трахалась с прокурором, пока тот не женился. На таких как она не женятся, не заводят семью и не растят детей, таких как она грязно трахают пока их тело не потеряет товарный вид. — А теперь скажи мне какого черта в твою голову пришла идея пригласить мою жену в твой чертов салон?! — вновь начинаю злиться, резко отпускаю ее скулы, смотря в глаза. — Чего ты добиваешься?!

— Я просто хотела провести эту ночь с тобой, я соскучилась по тебе. Очень, очень соскучилась, — она ведет руками по моим ногам, выше подбираясь к паху. — Я знала, что, после поездки ты проведешь выходные дома. А я так хотела тебя увидеть и почувствовать, — сладко, томным голосом шепчет она. — И я добилась, чего хотела, ты здесь, со мной, — усмехаясь уголками губ, произносит она. Накрывает мой пах, слегка сжимает и тут же поглаживает член, который реагирует на нее. На самом деле я просто хочу жестко ее оттрахать, мучая всю ночь, чтобы эта сука утром не могла ходить. Выместить всю свою злость и нервное напряжение этого дня. — И я хочу свое обещанное наказание.

— Приступай, — указываю глазами на ширинку, слегка пододвигаясь вперед. Валерия облизывает пухлые губы, тут же выполняя мой приказ, расстегивает ширинку, выпуская наружу член.

— Халат спусти, хочу видеть твою грудь, — обхватываю ее волосы, наматывая их на кулак. Когда она снимает халат, начиная, двигать рукой по моей плоти, дергаю ее голову вверх. — Запомни Лера, я последний раз наказываю тебя таким образом, следующий раз наказывать буду не я, а толпа моих ребят, которые пустят тебя по кругу перед тем как посадить в плацкартный вагон поезда, направляющегося на твою родину, — с холодным спокойствием произношу я, смотря как Валерия сглатывает наконец, воспринимая мои слова всерьез. — Поняла меня?! — спрашиваю я, ещё сильнее натягивая ее волосы.

— Да, — хрипло отвечает она.

— Хорошо. Презервативы есть?

— Да. Ультратонкие, как ты любишь, специально купила целую пачку зная, что ты сегодня придешь, — усмехается она.

— Сука! — усмехаюсь ей в ответ. — Давай, Лера, поработай для начала ртом, — произношу я, прикрываю глаза, опуская голову на спинку дивана.

Полина

Ни к какой Ритке я не пошла. Я хотела побыть одна, убежать от мужа и разобраться с бардаком в голове. Хотелось рыдать, громко, навзрыд, кричать во все горло, потому что я уже чувствовала, что все на самом деле так, как я нарисовала себе в голове, и совершенно не понимала, как Вадим может быть таким двуличным, цинично смотря в глаза, обвинять во всем меня. Зашла за гараж, забилась в самый дальний угол, села на старые покрышки и закрыла лицо руками. В голове отдавало тупой болью, а сердце казалось и вовсе остановилось, замерло в надежде, что все это лишь мой бред, выдумка…. Все что угодно, лишь бы не то, что уже и так было очевидным.

Мне казалось, что наша проблема во мне. В том, что я просто от безделья напридумывала себе невесть что. Все решится и непременно заиграет новыми красками, как только я выйду на работу. Боже, я вышла замуж, стала женщиной и матерью, но до сих пор остаюсь той же наивной дурой, верящей в верность и неземную любовь. А он кинул мне этот чертов магазин, как подачку. На Полиночка, получи и распишись. Работай, управляй, я все тебе дал, все готово и процветает, и смотри не облажайся. А если так случится, что у тебя не получится, то я обязательно ткну тебя носом в твою ошибку и ещё раз докажу, что все твои стремления и желание развиваться — очередная блажь!

Кутаюсь в кофту, дрожа от холодного осеннего ветра, и мысленно молю Бога, что бы не пошел дождь, не хочу идти домой, и к Рите тоже не хочу. Подруга станет задавать вопросы, а я не умею врать, а правду сказать стыдно. Не знаю, почему так стыдно. Всегда мечтала, что бы у меня была идеальная семья, всегда гордилась своим мужем, доказывая всем, что он такой единственный, неповторимый и только мой, а он такой, как все… Он обыкновенный.…

Вздрагиваю, когда слышу, как Вадим открывает гараж, заводит машину и уезжает в неизвестном направлении. Куда он?! На ночь глядя, в субботу, явно не на работу! Гадкий, противный голосок в моей голове нашептывает мне ответы на эти вопросы. Он поехал к ней! А я трясу головой, пытаясь выкинуть из своей головы этот чертов голос.

В голове мелькают картинки, быстро проносясь яркими кадрами и фоновыми звуками:

«— Он обедал с какой-то молодой блондинкой»

«— Вадим, вы не передадите мне бокал шампанского»

«Вадик выходит из коридора, а следом за ним появляется Валерия, смотрящая нам вслед, когда мы спешно покидаем прием»

«— Это ваш муж? — с неподдельным удивлением спрашивает Роман, словно уже видел Вадика. И Валерия, приходящая в ярость после его слов»

«Раздражение и недовольство мужа, как только он узнал, что я нахожусь в салоне Ассоль»

«Чертовы цифры неизвестного номера, звонящего на телефон мужа, высвечивающиеся у меня, как телефон Валерии»

«— Да так, от подрядчика, с которым я в данный момент сотрудничаю, — совершенно спокойно врет он, смотря мне в глаза. А потом этот чертов «подрядчик» звонит ему вновь!»

Ее ядовитая и двусмысленная улыбочка, телефон с ее номером. Все ясно, как белый день. В голове все крутится, собираясь в пазл, в легкую детскую головоломку, ответ на которую лежит на поверхности. Но я не могу собрать эти кусочки воедино. Не хочу! Я просто отказываюсь в это верить! Мне не хватает ещё одного очень значимого кусочка. Прямого доказательство того, что Вадим меня предает.

Соскакиваю с места, быстро иду в дом, снимаю кофту, кидаю на диван в гостиной и бегу наверх в спальню. Сама не знаю, что творю, падаю на колени возле его большой сумки, которую он брал в поездку, вытряхиваю содержимое, хотя сама не понимаю, что ищу. Одежда, какие-то бумаги, забавная мягкая игрушка в упаковке, видимо для Кирилла, вот и все. Ничего лишнего и подозрительного. Беру его рубашки, свитер, подношу к лицу, глубоко вдыхаю, чувствуя лишь неповторимый, родной и терпкий запах Вадима. Не могу сидеть на месте, чертовы мысли, подозрения и догадки не дают покоя. Поднимаюсь с пола, спускаюсь вниз, вхожу в его кабинет и наступаю на разбитый телефон. Поднимаю его, пытаюсь включить, но все тщетно. Оставляю телефон на столе, сажусь в большое кожаное кресло Вадима, осматриваю его стол, черную папку с документами на мой бизнес, который он подарил мне как насмешку над моей несостоятельностью. Взгляд падает на наше свадебное фото на его рабочем столе. Я такая счастливая, молодая, наивная и глупая. Смотрю вдаль, и мечтаю о вечном счастье, а ветер бросает мне в лицо белоснежную фату. И Вадик улыбается мне в ответ, смотря на меня с любовью. Тогда мне казалось, что он смотрит на меня с полным обожанием, а сейчас я совершенно не знаю, о чем он думал в тот момент. Любил ли он меня, и что чувствует сейчас. Всегда боялась, что мой брак и наши чувства перерастут в нечто иное. В привычку, в обязанность, в рутинный быт, а сейчас, кажется, что это уже давно случилось. Мы шагнули в этот этап незаметно для меня.

Выдвигаю ящики в столе Вадика, растерянно осматриваю папки, документы, канцелярские принадлежности, какую-то мелочь, его старые наручные часы. С грохотом задвигаю ящики, откидываюсь в кресле, закрываю глаза, глубоко дышу. Вдох, выдох, ещё один глубокий вдох и протяжный выдох. А в ушах начинает звенеть. Я словно слышу, как разбиваются мои хрустальные иллюзии. Нет! Нет!

— Неееет, — протяжно проговариваю на всю комнату. Не может этого быть. Он мой родной, любимый, он часть меня. Очень значимая часть, без которой я не смогу жить. Он не мог так с нами поступить! Я же хорошо его знаю. Вадим не способен на мерзкую измену! Он не мог, я все это придумала. Все не так, всему есть объяснения. Я до последнего ищу ему оправдания, но чертовы картинки, слова, крутящиеся в моей голове, вспыхивают яркими вспышками и мерзкий голосок в голове заливисто смеется над моей наивностью и глупым розовым миром, который я сама себе нарисовала. Не знаю, сколько я так сидела и до пульсирующей головной боли пыталась оправдать Вадима, ища объяснения его поведению. В какой-то момент я просто устала от разрывающей меня внутренней агонии. Вынула свой телефон из кармана, набрала номер Валерии, поставила телефон на громкую связь, опустила его на стол, слушая монотонные гудки, сама не понимая, зачем я ей звоню, и что буду говорить. Каждый гудок режет нервы, вынуждая меня сжаться и обнять себя руками. А она не берет трубку, возможно, просто спит, а возможно она с НИМ. С моим мужем! А гудки все отдают эхом в моей голове и никак не обрываются. Сбрасываю звонок, опираюсь локтями на стол, склоняюсь над телефоном и вновь нажимаю на вызов, но меня тут же сбрасывают. Значит, она не спит, или игнорирует меня. И я в каком-то сумасшествии набираю ее номер еще и еще, слушая голос автоответчика о том, что телефон занят. Но я не унимаюсь, пальцы сами собой набирают чертов номер еще и еще, пока мне не отвечают.

Замираю и, кажется, совсем не дышу, не знаю, что сказать. Ну что я ей могу предъявить? Но объясняться не приходится, на том конце тишина, шорохи, какой-то звон похожий на звенящие стаканы, а я прибавляю звук на полную, зажимая рот рукой, чтобы не было слышно моего тяжелого дыхания и прислушиваюсь к каждому звуку.

— Заказала? — отчетливо слышу мужской голос, отказываясь узнавать в нем Вадима.

— Да, доставка в течение часа, — усмехается женский сладкий голос. — Ресторан в квартале от нас и такая долгая доставка. Мой зверь очень голодный? — игриво спрашивает она, и ее голос немного отдаляется, но я все отчетливо слышу. — А себе я заказала любимое вино, — вновь шорох, женский смех. — Боже, Вадим, ты изверг! — выкрикивает женщина. — Дай отдохнуть!

— А как ты хотела Лера, за свои проступки надо платить, — вкрадчиво говорит мужчина. Даже в своей голове я сейчас рисовала образы каких-то чужих мне людей, словно смотрю какой-то фильм с незнакомыми мне актерами. Или бесстыдно подслушиваю посторонних людей.

— Нет, я буду кричать, насилуют, — усмехается женщина.

— Кричи, Лера! Громко кричи! А вообще, когда кого-то насилуют, он не закатывает глаза в экстазе…, — и тишина, секунды, минуты, разрывающей мою душу тишины. Вновь шорохи и громкий протяжный стон женщины. И с каждой минутой она стонет все громче и громче.

— А теперь сама, — задыхающийся голос мужчины. — Давай, Валерия, работай, отдыхать будешь завтра, — почти рычит мужчина, тяжело дыша. Вновь секунды тишины, и…

— Вадиииим! — хриплый протяжный крик-стон. Наверное, мне нужно было услышать именно это, чтобы перестать себя истязать и, наконец, скинуть звонок. Все стихло, даже голоса в моей голове затаились, боясь издавать звуки. Вокруг стояла гробовая тишина, словно на похоронах, в минуту молчания. А потом тишина сменилась криком, громким, оглушительным криком, который раздался где-то внутри меня. Мне очень больно от этого крика, настолько, что я стону в голос, сгибаясь пополам, медленно опускаю голову на стол, прижимаясь щекой к холодной полированной поверхности стола. Хочу вдохнуть, но не могу, словно разучилась дышать, и это не аллегория, я действительно задыхаюсь. Вскакиваю в панике с кресла, хватаюсь за горло, пытаясь дышать, распахиваю окно, впуская свежий воздух и поглощаю его маленькими порциями. А голове сами собой рисуются картинки уже не посторонних людей, а Вадима и Валерии. В эту самую минуту она скачет на нем, ведь я прекрасно знаю, что означает его фраза «а теперь сама». Эту самую фразу он всегда говорил мне, когда хотел, что бы я была сверху.

Зачем он это делает? Для чего? Почему? За что, в конце концов? Как долго он мне изменяет? Она у него первая или очередная? Когда это началось? Или он изменял мне всегда? Задаю сама себе эти вопросы, беззвучно произнося их, шевеля пересохшими губами. А потом вдруг понимаю, что не хочу знать ответы ни на один из этих вопросов, ничего не хочу знать. Хочу все забыть, потерять память, лечь спать и проснуться рядом с мужем, ничего не зная, не руша свои собственные иллюзии. Хочу жить в этом обмане вечно. Но только так уже не получится. Чтобы все забыть, не чувствовать боль и отвращение, мне нужно умереть. Только мертвая я прекращу что-либо чувствовать. Боже, какая же я дура, зачем, зачем я заглянула в телефон Вадима?! Зачем я позвонила на этот чертов номер? Чтобы убить себя и втоптать в грязь все мои чувства?

Подхожу к столу, не чувствую холодного ветра, врывающегося в окно, беру наше свадебное фото в серебряной рамке, внимательно рассматриваю каждую деталь, будто никогда не видела его и уношусь в самый счастливый день в моей жизни.

«Я беру тебя в жены, Полина, теперь ты моя. Полностью, душой и телом. Ты послана мне Богом, уж не знаю за какие заслуги. Я буду любить тебя, оберегать, заботиться и выполнять любые твои желания. Ты будешь моим ясным, теплым солнцем, моей душой, моей нежностью и моей спокойной гаванью в трудные жизненные минуты. Я сделаю тебя матерью наших детей. Я больше не отдам тебя никому, ты моя навсегда. И поверь, солнышко, фразу «только смерть разлучит нас», я воспринимаю всерьез, и вкладываю в нее больше смысла, чем другие люди. Только смерть может забрать тебя у меня, и не факт, что после смерти я отпущу тебя. Всегда помни это, моя красивая, солнечная девочка. Я не буду говорить тебе, что люблю каждые пять минут, но я буду любить тебя каждую секунду нашей жизни»

Все это он нашептывал мне, пока нудная тетка регистраторша говорила свою пламенную речь, которую я естественно не слушала. Я растворялась в его словах, плыла на волнах его вибрирующего, бархатного голоса, тонула в его любви, и безоговорочно верила в каждое его слово. А все это было фальшью. Все было лицемерием и циничной ложью. Опускаю наше фото на стол, беру каменный декоративный куб, стоящий у Вадика на столе, и со всей силы бью им по фоторамке, разбивая ее в дребезги, кроша стекло. Точно так же, как несколько минут назад разбилась вся моя жизнь, и разлетелись на мелкие осколки все мечты о будущем. А в голове вновь и вновь прокручивается голос Вадима из телефона, обращенный к НЕЙ, такой хриплый, рычащий, возбужденный. Такой до боли знакомый и в тоже время чужой. Сердце начинает кровоточить, покрываясь глубокими порезами, настолько глубокими, что они вряд ли когда-либо затянутся. Бью по осколкам стекла фоторамки, но мне этого мало. Откидываю декоративный куб в сторону, беру фотографию, чуть не поранившись о крошечные осколки стекла, рву ее на мелкие кусочки, задыхаясь от собственной агонии, разбрасываю ошметки глянцевой бумаги по кабинету.

Но моя агония только начинается. Оказалось, что я не умею медленно и драматично умирать, загибаясь от боли, рыдая на кровати, утирая слезы. Слез вообще не было, ни единой слезинки. Хотя я всегда была довольно впечатлительной, я могла плакать, смотря на красивый закат вдоль берега океана, или смотря сопливую мелодраму, а сейчас не могла. Я сошла с ума, и в этом сумасшествии вбежала на кухню. Схватила мусорный пакет и выбежала в гостиную, открыла комод и достала огромный свадебный альбом, семейный альбом до появления Кирилла, диск с записью нашей свадьбы, и остервенело запихала все в пакет. Поднялась наверх, раскрыла шкаф и вытащила свое свадебное платье, не понимая какого черта я его столько времени хранила. Открыла ящик и нервно выкинула из него дорогие моему сердцу безделушки, ища свадебную подвязку, запрещая себе вспоминать, как Вадик снимал ее с меня зубами, целуя мои ноги.

Вышла с пакетом во двор, кинула все посреди своего, почти, увядшего сада. Вошла в гараж, схватила бутылку с бензином и большие каминные спички. Подошла к пакету, вынула из него платье, бросила на землю и облила его бензином. Платье вспыхнуло мгновенно, почти опаляя мне лицо и волосы, но я вовремя отскочила назад. Вытащила из пакета подвязку, без жалости кидая ее в костер, в котором горела и корчилась от ожогов моя душа. Вынимаю чертовы альбомы, но не швыряю их целиком, а словно мазохистка, вынимаю фотографии и по одной рассматриваю их, вспоминая каждое наше мгновение, и кидаю в огонь. В какой-то момент картинки на снимках начали расплываться перед глазами, и я просто прекратила себя истязать, швырнув все фото разом вместе с пакетом. Упала на колени рядом с огнем, немного закашлялась от дыма, повеявшего в мою сторону, закрыла лицо руками. Семь лет — это так мало, а мне кажется я только что сожгла всю свою жизнь. Я всегда думала, что есть МЫ. Но был только ОН, а я в качестве его тени. Все это время он жил полной жизнью, ни в чем себе не отказывая. А я жила только ИМ. Боготворила его, дышала Вадимом, по сей день, смотря на него безумно влюбленным взглядом. А на самом деле я сама нарисовала у себя в голове образ моего идеального мужа и влюбилась.

— Полина? — слышу позади себя голос Риты, а сил обернуться и ответить нет. — Поля! — кричит подруга, открывая скрипучую калитку между нашими домами, которую мы сделали для того, чтобы спокойно ходить друг к другу в гости. — Полечка, ты что? Что случилось?! — обеспокоенно спрашивает подруга, хватая меня за плечи, пытаясь поднять с земли. — Вставай, пожалуйста, холодно, а ты в легком платье, босиком сидишь на земле, — я поднимаюсь и безвольно иду за подругой, слов которой уже не слышу. Замечаю, что она ведет меня в сторону моего дома.

— Нет, я не хочу туда идти! — кричу я, вырываясь из ее захвата.

— Полина, ты мне только скажи, все живы, здоровы?

— Да, — отвечаю я и киваю для убедительности.

— Не хочешь домой, не надо, — она снимает с себя куртку и накидывает ее мне на плечи, ведет к своему дому, как маленькую потерянную собачонку, подобранную на улице из жалости.

— Генка, неси свой коньяк! — кричит она, заводя меня в гостиную и усаживая на свой удобный диван. А я смотрю на свои руки и только сейчас замечаю, как сильно трясусь.

Глава 6

Полина

Вы никогда не замечали, что каждое утро в первые секунды пробуждения, вы дезориентированы и на секунды теряете память? Вот и я, просыпаясь сегодняшним утром, в первое мгновение ещё не помнила, как мне больно и что моя жизнь вчера рухнула. Огляделась по сторонам и поняла, что нахожусь у подруги. Подняла тяжелую голову с подушки и память услужливо начала подкидывать кадры вчерашнего дня. Мне уже не было больно, как вчера, мне не хотелось рвать и метать. Я даже не чувствовала злости. Я будто опустела. В душе полный штиль и непринятие произошедшего. Хочется снова лечь спать, а проснувшись понять, что всего этого не было.

Сажусь на диване, на котором спала, оглядываюсь по сторонам, кутаясь в мягкий, пушистый плед, чувствуя легкий озноб. Спускаю ноги на пол, рассматривая забавные теплые Ритины носки с зайчатами. Откидываюсь на спинку дивана в гостиной подруги, запрокидываю тяжелую голову на спинку, прикрываю глаза, собираясь с мыслями. Вчера подруга дала мне эти носки и укутала пледом, поскольку меня неконтролируемо трясло. Она заставила меня выпить немного коньяка, который я в принципе не пью. Подруга ничего не спрашивала, просто села рядом со мной, обняла за плечи и рассказала историю своих родителей. Историю о том, как ее отец имел практически вторую семью, а ее мать долгое время об этом не знала. Ее родители развелись и прожили порознь пять лет. Однажды ее отец попал в аварию и у него отказали ноги, и его новая жена почти сразу бросила его. Ей не нужен был мужик инвалид. А мать Риты ухаживала за ним, бегала по врачам и реабилитационным центрам, и подняла ее отца на ноги. На этом фоне они вновь сошлись и живут вместе по сей день. Я не знала, что ей на это сказать. Наверное, я должна была сделать какие-то выводы, задуматься. Но сейчас я не способна на это. Рита все поняла без моих разъяснений, и я была благодарна ей за то, что она не доставала меня расспросами. Я просто боялась произносить все что произошло вслух.

Я выпила всего рюмку коньяка, а чувствую себя словно с глубокого похмелья. Голова тяжелая, на виски давит тупая боль, слабость, будто из меня вытянули жизненные силы и почему-то ужасно холодно. Во рту сухость, пытаюсь сглотнуть, и чувствую дерущую боль в горле. Как бы ни старалась вчера Рита, я все же заболела. Поднимаю голову, резко оглядываюсь на часы, чувствуя, как в голове пульсирует. Цифры на электронных часах плывут, фокусирую взгляд и не могу поверить, что уже почти полдень. Я действительно простыла, только больная я могу проспать так долго. Поднимаюсь с дивана, иду в ванную на первом этаже, осматриваю себя в зеркале, замечая, что бледная и растрепанная. Расчесываю волосы, собирая их в хвост. Умываюсь теплой водой, ощущая, что к ознобу добавляется боль в мышцах.

Мне нужно домой, привести себя в порядок, выпить что-то от простуды и ехать за Кириллом. Хочется поскорее обнять сына, вдохнуть его сладкий детский запах и почувствовать тепло. О Вадиме я предпочла не думать вообще, иначе загнусь от боли и утону в собственных страданиях. Вышла из ванной, прошла на кухню, слыша, как Рита гремит посудой. Подруга варила кофе и нарезала помидоры для омлета.

— Рит, спасибо за все, я пойду, — сообщаю ей, слыша, как мой голос сел и охрип.

— Ты все-таки заболела, — голосом строгой мамочки сообщает она, хмуря брови.

— Ничего страшного, горло немного болит. Поеду за Кирюшей, заеду в аптеку, — стягиваю со своего слабого тела плед, складываю его, опуская на стул.

— Ну, нет! Сначала выпей чаю с медом. У меня есть свежий, натуральный, с пасеки, — настаивает Рита, начиная заваривать чай, добавляя в заварочный пресс какие-то травы из баночек.

— Хорошо, спасибо, — сажусь на стул, чувствуя, как из холода, меня резко бросает в жар. — Чай с медом действительно не помешает, — сжимаю тяжелую голову, пытаясь взять себя в руки.

— Ты когда-нибудь покупала электронный билет на самолет? Как это выглядит?

— Куда это ты собралась? Да еще и больная!

— Болезнь ерунда. К обеду я приду в себя. Ты же знаешь, что ангина у меня с детства хроническая. И я давно научилась с ней справляться. Хочу поехать домой, к родителям. Чем быстрее, тем лучше, — отвечаю я, принимая от подруги чашку горячего чая с медом.

— Ну и правильно, — садясь напротив меня, отпивая кофе, произносит подруга. — Отдохнешь, соберешься с мыслями, посоветуешься с мамой и вернешься сюда с новыми силами.

— Может я и не вернусь. Наверное, я не смогу больше жить в этом большом городе, где стерты и исковерканы все понятия о морали, любви и верности.

— Поля, даже не думай там оставаться. Что ты там будешь делать, в своей деревне? Сама говорила, что там невозможно развиваться. Не для этого ты здесь училась, чтобы возвращаться туда. А понятия о жизни везде одинаковые, город здесь ни при чем. Я так понимаю ты планируешь расстаться с Вадимом? — спрашивает она, а я отпиваю чай и закрываю глаза. Никогда не думала, что захочу расстаться с мужем. Я и сейчас не хочу, и отчаянно его люблю. Но я не смогу его простить.

— А есть другой выход?

— Ну, кто его знает. Ты любишь его. А влюбленные женщины еще и не то прощают своим мужикам. Это жизнь, а не кино. Здесь все по — другому. Хотя если бы я узнала, что мой Генка крутит с какой-то шлюшкой, я бы, наверное, убила обоих.

— Рит, о чем ты говоришь? Не смогу я быть с ним, даже если прощу. У меня ее стоны в голове навсегда отпечатались. Мне противно, понимаешь? От него и от себя тоже. Он трахал ее, а потом со мной в постель ложился. Я себя на его место ставлю и никак не могу понять. Если бы я изменила, даже в мыслях подумала, что хочу другого мужика, то это уже не любовь.

— Ну, ты не сравнивай. У мужиков совсем другие понятия о любви.

— Ты только что мне сказала, что убьешь Гену.

— Это да, — хмыкает Ритка.

— Я тоже хочу убить. Воткнуть ему нож в грудь и медленно прокручивать, чтобы он испытал ту же боль, которую я ощущаю сейчас. Или самой с моста сброситься, чтобы больше не мучиться. Но у нас сын. И мне придется как-то жить дальше ради Кирюши. Я и сейчас люблю Вадима. Безумно! Только к моей любви примешались дикая ненависть и отвращение. Кажется, что он испачкал меня и нашу любовь, хотя сейчас я вообще не уверена, что он когда-либо меня любил. Может ему просто удобно было жить со мной. Наверное, я гожусь только на роль матери и домохозяйки. А на роль любовницы не подхожу…, - выговариваюсь Рите, а самой плакать хочется, моя утренняя пустота начинает наполняться горечью, отчаяньем и ненавистью. Я бы и рада расплакаться и выплеснуть всю боль наружу. Только вот не могу. Нет слез и все. Глаза жжет, а плакать не могу. Рита подсаживается ко мне ближе, гладит по спине, что-то хочет сказать и смотрит на меня с жалостью.

— Не надо, Рита. Все нормально будет. Переживу.

— Полин, а если… — подруга не успевает договорить, потому что ее телефон взрывается громким звонком, который отдает у меня в голове болью. Подруга берет трубку, даже не посмотрев на дисплей.

— Да, Вадим, — вдруг произносит она, делая недовольное лицо. Мотаю головой, чтобы она не говорила, что я рядом, но подруга поступает по — своему. — Да, Вадим, Полина у нас. Да, я передам, — резко отвечает она и скидывает звонок.

— Рита! Зачем ты вообще с ним разговаривала? — возмущенно произношу я.

— Полина, он дома с Кириллом и ищет тебя.

— Как дома? Как с Кириллом? Я же сама должна была его забрать. Боже, там же у меня полный хаос, который Кириллу видеть нельзя, — соскакиваю с места и бегу в прихожую. — Рит, я надену твои кроссовки? — спрашиваю я, понимая, что вчера пришла сюда босиком.

— Да, конечно и куртку тоже. Там дождь, и ты болеешь. Поль, только не руби с горяча, — каким-то молящим голосом просит она. А я никак не пойму, чего она от меня хочет. Но мне некогда все это обсуждать, я киваю и спешно ухожу домой. Прохожу в свой двор, смотрю на машину Вадима, припаркованную возле дома, на обугленные останки моего вчерашнего безумия, посреди сада. Медленно подхожу к дому, прохожу внутрь и уже с порога чувствую присутствие Вадима, свежий аромат океана, который я всегда вдыхала и пьянела от его запаха. Медленно прошла на кухню на голос моего сына, который что-то рассказывал о собаке свекрови, и замерла на пороге. Вадим пьет кофе и как всегда ворует у сына творог, который тот ест. И вот тут из меня хлынули слезы. Потоком полились из глаз, словно вода. Смотрю на них через пелену слез и не могу пошевелиться. Он такой родной, такой безумно любимый, улыбается нашему мальчику, как всегда по утрам, но в то же время далекий. Ставший за одну ночь чужим и незнакомым. Еще недавно я засыпала и просыпалась рядом с ним будучи самой счастливой женщиной на свете. А сейчас все рухнуло. Разбилось к чертовой матери! Так и хочется ему крикнуть. Зачем ты это сделал?! Зачем ты убил НАС?! Я бы и рада быть полной дурой и принять его любое оправдание. Проглотить и поверить, жить дальше в сплошном обмане и собственных иллюзиях, только не получится. Я его ненавижу сейчас! И себя тоже! За то, что позвонила его шлюхе, и все это услышала. А потом меня накрывает злость, неконтролируемая ярость. Всю ночь он трахал другую, а с утра поехал за нашим сыном. Зачем он это сделал? Зачем привел Кирилла именно сейчас, когда мне хочется закатить истерику? Высказать ему все, задать вопросы! Как он мог быть настолько циничным?! Как мог лгать мне?! Хочется броситься на него и бить кулаками, хлестать по лицу и кричать от боли, спрашивая за что он так со мной. Но сейчас, когда рядом мой сын, я ничего этого не могу сделать. Я только могу смотреть на них, обливаясь слезами, захлебываясь внутренней, молчаливой истерикой.

— Мама, — первый замечает меня Кирюша. — Почему ты плачешь? — а я быстро утираю слезы и задерживаю дыхание, чтобы на время заглушить боль.

— Я не плачу. Я просто немного заболела и у меня слезятся глазки, — оправдываюсь я и резко прохожу на кухню, отворачиваясь от сына и мужа. Не могу встретиться глазами с Вадимом. Я пока не готова смотреть в его такие красивые, но лживые глаза. Глаза, в которых тонула и любила целовать морщинки вокруг них, когда он улыбался. Открываю ящики, нахожу шалфей, ромашку, вынимаю аптечку, ищу спрей от горла и таблетки от головной боли. Мне нужно срочно прийти в себя, чтобы найти силы уехать домой к родителям.

— Мама, у нас, что был пожар? — спрашивает меня сын, приводя в растерянность. Да, у нас был пожар! Вчера сгорела моя душа.

— Нет, сынок, — оборачиваюсь к Кириллу и все же мельком встречаюсь с тяжелым, темным, даже немного обеспокоенным взглядом мужа. — С чего ты взял?

— Там сгорели твои цветочки, — сын указывает на окно, за которым хорошо видно мое вчерашнее пепелище, где я пыталась похоронить прошлое.

— Они не сгорели. Это я вчера сожгла там старый хлам. А цветочки уже завяли, скоро зима. Весной мы посадим новые, — подхожу к сыну, сажусь рядом с ним на кухонный диванчик, обнимаю, зарываюсь в его темные, как у Вадика волосы. Целую в макушку, вдыхая любимый, сладкий детский запах, старательно игнорируя взгляд Вадима. — Хочешь, я приготовлю тебе твои любимые оладушки со сгущенкой?

— Нет, я наелся. Бабушка испекла пирог с яблоками и накормила нас с папой. Мы и тебе принесли. Попробуй, — сын указывает на контейнер на столе, который я только замечаю.

— Хорошо, я попробую попозже.

— Мам, а ты сильно заболела? Ты такая горячая, — спрашивает меня сын, трогая мои щеки и лоб, как всегда делаю я, когда он болеет.

— Нет, все нормально. Сейчас я выпью свое лекарство и все будет хорошо, — встаю с места, ставлю чайник и почти убегаю в гостиную, не выдерживая присутствия Вадима и его лживый, обеспокоенный взгляд. Раньше я была настолько сумасшедшей и повернутой на своем муже, что любила болеть. Мне нравилось, как он обо мне заботился. Он не позволял мне вставать с кровати, все время укутывал в плед, поил чаем и разными травяными настоями, даря много тепла и заботы. Иногда он заболевал сам, заражаясь от меня, но стойко переносил свои заболевания на ногах. Он никогда не был похож на других мужчин, которые собираются умирать от немного повышенной температуры. Я гнала его от себя или просила надеть маску, а он смеялся и все равно меня целовал, говоря, что любит во мне все, даже мои болезни. Выбегаю в гостиную, быстро закрываю ящики, которые вчера перевернула в поисках наших альбомов. Дышу глубоко, смотря в окно, чувствую, как в глазах плывет, то ли от температуры, то ли от внутренней душевной боли.

— Ну-ка, садись, я включу тебе твою любимую игру, — Вадим приносит сына в гостиную, усаживает его на диван и включает ему игровую приставку. Сын радуется, потому что я редко разрешаю ему в нее играть. Вадим вдруг резко подходит ко мне сзади и подхватывает на руки.

— Где это наша мама заболела? Надо ее лечить и отнести в кроватку, — говорит он, прижимая меня к себе. А мне хочется его оттолкнуть, но я не могу устраивать истерик при сыне. Цепляюсь за его плечи, чтобы не упасть, когда он несет меня наверх, глубоко вдыхаю, пытаясь уловить чужой запах, но ничего не чувствую из-за болезни. Впиваюсь в его плечи ногтями, пытаясь причинить боль, когда он заносит меня в спальню и, сжимая губы, рассматривает бардак, который я устроила вчера, разбрасывая его вещи.

— Все, отпусти меня! — повышаю голос, но горло болит ещё сильнее, и я просто отталкиваю Вадима.

— Ты вся горячая, тебе нужно лечь в постель, — невозмутимо произносит он, со спокойным лицом. А мне хочется расцарапать это лицо и стереть с него лживую маску. Любовь странная штука. Необъяснимая. Мы можем любить и в то же время дико ненавидеть. Кажется, мы сильнее всего ненавидим только тех, кого безумно любим.

— Позволь мне самой решать, что мне нужно, а что нет, — сквозь зубы произношу я, чтобы наш разговор не услышал сын. Мечусь по комнате, чувствуя легкое головокружение, но не могу остановиться.

— Что за тон? — недовольно спрашивает Вадик, прищуривая глаза, потому что я ещё никогда так с ним не разговаривала. — И что это значит? Что опять, мать твою, произошло!? Почему ты не ночевала дома? И что за бардак ты устроила в доме? — спрашивает он в обвинительном тоне. А я сажусь в кресло, потому что не могу больше ходить по комнате, меня накрывает слабостью и ломотой в костях. Сын прав, у меня температура.

— Что произошло? — откидываясь на спинку кресла, произношу я. — Вчера я в твоем кабинете разбила и порвала нашу свадебную фотографию. Потом собрала наши альбомы до рождения Кирилла, диск с записью, свадебное платье и сожгла все к чертовой матери. Я забыла надеть пальто и поэтому простыла, потом пошла к Ритке, выпила коньяка и уснула. А как ты провел вечер и ночь? — спрашиваю я, приподнимая брови, вкладывая в голос всю злость и ненависть.

— Ты сошла с ума? Что бл*дь с тобой вообще происходит в последнее время?

— Ты не ответил на мой вопрос. Как ты провел эту ночь?! — соскакиваю с кресла, подхожу к нему близко, смотря в его глаза, стараясь вынести его тяжелый взгляд. Вадим молчит, дышит тяжело, немного склоняя голову, смотрит на меня с подозрением.

— Я бы провел эту ночь дома, вместе с тобой, как и хотел, только ты вчера устроила очередной спектакль, — как это все на него похоже, сразу обвинить во всем меня. Я ошибалась, он мне никогда не лгал. Он просто не говорил правду, мастерски, как сейчас, уходя от ответов.

— Хочешь я скажу, где и с кем ты был? — шепотом проговариваю ему в лицо. — Ты был с Валерией. Твоей любовницей. Вы заказывали еду из ресторана и любимое вино твоей шлюхи. А пока вам доставляли еду, она скакала на тебе, выкрикивая твое имя, — произношу я, смотря, как Вадик меняется в лице, немного бледнея. — Как давно ты мне изменяешь с ней? И сколько за время нашего брака у тебя было таких Лер?

— Что ты несешь? Какая нахрен Лера? — так же тихо, севшим голосом, спрашивает он.

— Не надо. Не лги мне, смотря в глаза. Если нечего сказать, лучше молчи, — шиплю ему в лицо. — Я все слышала. Твоя шлюха либо тупая дура, не умеющая пользоваться телефоном, либо хитрая сучка. Я склоняюсь ко второму варианту. Вчера ночью она нажала «ответить» в своем телефоне, позволяя мне прослушать, как ты ее трахаешь! Молчи! — кричу я, поднося палец к его теплым губам, когда он пытается что-то сказать.

— «Заказала?», «- Да, доставка в течение часа. Ресторан в квартале от нас и такая долгая доставка. Мой зверь очень голодный? А себе я заказала любимое вино» «Боже, Вадим, ты изверг!» «Дай отдохнуть!» — дословно цитирую ему все услышанное вчера, потому что я теперь вряд ли забуду, как рухнул наш брак. На глаза наворачиваются очередные, непрошеные слезы, потому что я читаю в его взгляде, что все это правда. Мне не приснилось и не показалось. Он так близко, что я чувствую его тепло и дыхание. Но в то же время, с каждой секундой его молчания, мы словно отдаляемся друг от друга. Чего я хотела в этот момент? Наверное, я хотела, чтобы он вновь меня обманул и привел такие аргументы, в которые я бы поверила. Или упал передо мной на колени, вымаливая прощение. Я бы не простила, да и легче мне бы не стало. Но я ждала от него хоть каких-то действий и разъяснений, а не тяжелого давящего молчания.

— Зачем? — спрашиваю я дрожащим голосом, чувствуя, как по щекам катятся слезы, а Вадик вдруг отводит взгляд на окно, впервые не выдерживая моего взгляда. И, наверное, только в эту минуту я окончательно понимаю, что мое счастье рухнуло, с оглушительным звоном разлетаясь на куски. Мелкие, острые осколки. Меня даже начинает тошнить от чувства отвращения. Смотрю на его лицо, тело через пелену слез и представляю, как к нему прикасалась ОНА. Вот этими чувствительными, теплыми иногда нежными, иногда грубыми губами, он дарил ей удовольствие, которое дарил и мне. Вот этими сильными, мужественными руками он трогал, ласкал ее или сильно сжимал в порыве страсти. А его тело трогала она, ощущая всю его мощь, наверное, точно так же сходя с ума от его запаха. И все это он делал с нами обеими практически одновременно. И меня окатывает чувством отвращения, словно я участвовала в групповом сексе, деля мужа с другой женщиной.

Замахнулась, чтобы дать пощечину, но он резко поймал мою руку, а потом также резко отпустил, позволяя себя ударить. И я ударила. Со всей силы, наотмашь, так, что его голова немного дернулась, принимая мой удар. На его щеке расползлись красные следы от моих пальцев, и я ударила еще, и еще, чтобы сделать ему так же больно, как и он мне, а он все это время смотрел мне в глаза, принимая мои пощечины, от которых у меня горела и болела рука. Но мне было этого мало. Ничтожно мало. Я била его до тех пор, пока не начала задыхаться в истерике, захлебываясь слезами.

А потом все закончилось, ровно тогда, когда он схватил меня за запястья, потянув на себя, резко впечатывая в свою грудь, чтобы утешить. Я на секунды потерялась, чувствуя, как все плывет перед глазами и зарыдала, громко, навзрыд, утыкаясь в его грудь, чувствуя, как сильно бьется его сердце, буквально отбивая грудную клетку. Но я больше не хотела, чтобы он меня касался. Никогда! Мне было очень больно от каждого его касания и такого лживого тепла. Ну не может человек любить одну женщину и трахаться с другой. Или я вообще отказываюсь понимать этот мир.

Я оттолкнула его со всей силы, отрываясь от его груди. В глазах резко потемнело. Меня трясло и знобило. Я чувствовала, как вся горю и теряю равновесие, постепенно оседая на пол. Определенно это все происходило от болезни и температуры. Но больше всего меня мучила душевная болезнь. В груди жгло и мучительно болело сердце, задыхаясь от агонии. Я теряла силы и куда-то летела, словно медленно проваливалась в пропасть. Все плыло перед глазами, и я перестала ощущать реальность. Сильные руки подхватили меня и уложили на кровать. Вадим что-то говорил, раздевал меня, укладывая на подушки, укрывал одеялом, гладя по лицу. У меня не было сил сопротивляться, я просто куда-то провалилась и перестала ощущать время. Я приходила в себя и в каком-то тумане ощущала, как меня поили противным лекарством. Потом я слышала знакомый голос нашего семейного врача. Стонала, когда мою руку обожгло уколом. И вновь провалилась в уже глубокий и спасительный сон. Я надеялась, что он вернет силы, чтобы собрать вещи и уехать домой к маме…

Пару дней прошли, словно в густом тумане. Я все прекрасно осознавала. Кто рядом со мной и что делает. Но слабость накрывала меня, все время клонило в сон, в который я с радостью проваливалась, мечтая подольше поспать, чтобы, наконец, набраться сил. Вадим изображал из себя заботливого мужа и очень предусмотрительного хитрого человека. Он не отвез Кирюшу к своей матери, а сам провожал его в сад и вовремя забирал. Он не ездил на работу, решая все свои дела дома. Приносил мне лекарства, вызывал семейного врача и готовил с сыном ужины и завтраки. Я не разговаривала с ним, но все покорно принимала. Не было сил сопротивляться, и я знала, что как только скажу ему хоть слово, опять впаду в истерику. Он приносил мне еду вместе с Кириллом, заставляя есть, прекрасно понимая, что при ребенке я буду вести себя как раньше. А я смотрела на сына и не понимала, как я объясню ему, что мы больше не будем жить с папой. Ведь он начнет задавать вопросы, а я еще не нашла на них ответы. Да и Кирюша очень привязан к Вадиму. Какой бы Вадим ни был двуличный, он хороший отец. Раньше я никогда не понимала семейные пары, которые живут вместе ради детей, не любя друг друга. Разве детям хорошо в семье, где нет любви и теплых отношений между родителями? А сейчас вдруг осознала, что при размолвках и расставаниях родителей — тяжелее всего детям. Ведь им все равно, что отец изменяет матери. Они не понимают, что между родителями вдруг образовалась огромная пропасть. Дети просто хотят, чтобы мама и папа были вместе, не руша их детский мир.

Ночью Вадик ложился спать со мной, а у меня не было сил и желания оттолкнуть его, я просто отворачивалась и вновь проваливалась в сон. На третий день, мне стало намного легче, уж не знаю, чем меня отпаивал Вадик и, что колол мне врач, но проснувшись утром, я чувствовала себя почти здоровой. Горло больше не болело, стало легче глотать, осталось только чувство раздражающего першения. Температуры не было, кости и мышцы не ломило и туман рассеялся. Я ощущала только легкую слабость. В комнату врывался яркий солнечный свет, обволакивая своим теплом. Я точно помню, что этой ночью Вадик спал со мной и даже пытался меня обнять во сне, но я не позволила. А сейчас в доме стояла тишина, словно я одна. Села на кровати подняла подушки на спинку кровати, облокотилась на них, взяла с прикроватной тумбы свой телефон и спрей, обработала горло, пытаясь избавиться от першения, и набрала номер мамы.

— Мам, доброе утро. Ты на работе?

— Нет, Поля я дома, у меня отпуск. Ты читаешь мои мысли, только хотела тебе звонить по скайпу.

— Как ты, мам? Как папа, не болеет? — спрашиваю я, пытаясь прочистить горло. Слышу голос матери и вновь плакать охота. Так хочется увидеть ее, обнять, выговориться.

— Папа как всегда. Осеннее обострение, так что он опять на строгой диете. А вот, что с твоим голосом? — обеспокоенно спрашивает она. — Опять ангина? — сама же отвечает на свой вопрос.

— Мам, все хорошо, да я немного приболела, но мне уже лучше. Хорошо, что ты в отпуске, мы хотим на днях прилететь, — поднимаюсь с кровати, одергиваю шторы, впуская в комнату больше света, создавая мнимую иллюзию тепла.

— Прекрасно, я так соскучилась по Кириллу, он так вырос. Да и отец будет рад, он уже давно хочет отвести Вадика на новое озеро, по его рассказам там рыба сама в руки прыгает, — усмехается мама.

— Мам, мы без Вадика, у него много работы, а я так по вам соскучилась, — сжимаю губы, часто моргаю, чтобы не расплакаться. Не хочу сейчас рассказывать ей, о том, что мы с Вадиком расстаемся. Все потом, при встрече.

— Как же это он вас впервые решил отпустить одних? — удивляется мама.

— Вот так, уговорили. В общем, как возьму билеты, позвоню, — спешно прощаюсь с мамой, потому что не могу больше говорить о Вадиме. Оборачиваюсь, и застываю на месте, поскольку Вадим стоит в дверях спальни, облокотившись со сложенными на груди руками.

— Как ты? Тебе сегодня лучше? — как ни в чем, ни бывало, спрашивает он. — Выглядишь намного лучше, — знаю, что врет. Мне теперь каждое его слово и действие, кажется фальшью. Да и выглядеть хорошо после трехдневного пребывания в кровати без душа я не могу. Отвечать совсем не хочется. Но не разговаривать с ним, это как то по — детски. Мы взрослые люди, и нам все равно придется общаться, поскольку у нас сын. Поэтому лучше начать прямо сейчас учиться строить с ним диалог, не впадая в ярость или истерику.

— Да мне намного лучше. Спасибо за заботу, — довольно сдержанно отвечаю я, осматривая его с ног до головы. Вадим, как всегда, бодр и собран. Идеальная голубая рубашка, с отглаженным воротом, источающая свежесть, черные брюки, и спортивный пиджак. — Где Кирилл? — спрашиваю я, чтобы заполнить молчание, пока я достаю из комода полотенце и одежду.

— Я отвез его в садик, — он отталкивается от проема и идет ко мне. — Вчера, твоя Ритка приходила, принесла тебе свой пирог, и еще какой-то чай. Но ты спала, и мы не стали тебя будить.

— Хорошо, — отвечаю и быстро ухожу в ванную, сразу закрываясь на замок. Боже, как это невероятно сложно, говорить с ним, смотреть на него, чувствовать его запах и понимать, что все рухнуло как карточный домик. Любить, ненавидеть и переживать все это глубоко внутри. Не хочу больше вопросов и истерик. Я сейчас вообще ничего не хочу, мне нужно домой, к маме. Я все решу потом, когда душа прекратит болеть.

Старательно отбрасываю все мысли, стараясь думать только о поездке к матери. Надо написать заявление на отпуск в садике, собрать вещи, купить билеты и.… И начать чертову новую жизнь. Научиться жить без Вадима и стать сильнее. Кто бы еще сказал, как это сделать. На словах все просто, а на деле.… В голове полный бардак и какой-то страх остаться совсем одной. Кажется, пару дней назад внутри меня уже поселилось внутреннее одиночество.

Выхожу из душа, сушу волосы феном, собираю их в высокий пучок, надеваю спортивный костюм, ощущая себя после душа ещё лучше. Вот и хорошо, силы возвращаются. Прохожу в спальню, по привычке начинаю уборку. Снимаю с кровати постельное белье, заправляю ее свежим и чистым. Застилаю кровать покрывалом и слышу внизу голос свекрови. Только ее мне сейчас и не хватало. Вадим специально ее пригласил? Зачем?

— Нет, у тебя совсем ума нет?! — громко возмущается она. — Зачем держать ребенка дома, когда Полина болеет? Ты не мог позвонить мне, я бы забрала Кирилла!? — Вадим что-то сдержанно ей говорит, я не разбираю его слов, но он явно сам недоволен ее появлением. Значит свекровь нагрянула неожиданно. Но от этого не легче, в мои планы не входило общение с этой женщиной. Спускаюсь вниз с грязным бельем в надежде незаметно пройти в прачечную.

— Полина! А ты зачем встала, раз болеешь?! — теперь все ее недовольство обрушивается на меня.

— И вам доброе утро, Варвара Николаевна. Со мной уже все хорошо, — отвечаю я, проходя в прачечную. Закидываю белье в корзину, и не хочу выходить. Не желаю вести со свекровью беседы, делая вид, что ничего не произошло. Но я не ребенок, чтобы прятаться. Чем раньше она узнает, что мы с ее сыном расстанемся, тем лучше. Мне нужно выпить чаю, ещё немного поесть и ехать за билетами. Прохожу на кухню, замечая как свекровь уже сама хозяйничает, делая для Вадика кофе, и лазит по шкафам в поисках сахара.

— Сейчас я приготовлю нормальный завтрак, у тебя хоть яйца есть? — интересуются она, открывая холодильник.

— Мам, у нас все есть. И я не буду завтракать, — отвечает ей Вадик, подмигивая мне. Он всегда так делал, когда понимал, что мне не нравятся действия его мамы. — Ты лучше завари Полине чай и покорми ее, мне нужно отлучиться на работу, на пару часов.

— Конечно, я о ней позабочусь, я вообще теперь не уйду, пока Поля окончательно не выздоровеет. Да и ребенку нужен должный уход, — заявляет она, вытаскивая из холодильника молоко, масло, яйца и творог.

— Вадим прекрасно справляется с Кириллом. А за мной ухаживать не нужно, — ставлю чайник, чтобы заварить себе чай и отворачиваюсь к окну, замечая, что во дворе все убрано после моего небольшого пожара.

— Иди сынок, мы сами разберемся, — игнорируя меня, произносит свекровь. Вадим допивает кофе, встает из-за стола и подходит ко мне, осторожно обнимает за плечи, наклоняясь к моему уху. Хочется дернуться и оттолкнуть его от себя. Его прикосновение и близость приносят мне муку. Но я напрягаюсь, оставаясь на месте, пытаясь не устраивать сцен перед свекровью.

— Я ненадолго. Уступи маме, вернись в постель. Ты еще не здорова. Отдохни, — мягко шепчет он мне на ухо, окутывая в свой свежий пьянящий запах океана. — А вечером мы поговорим.

— Не о чем нам разговаривать! — не выдерживаю я, вырываюсь и убегаю наверх, ловя на себе ошарашенный взгляд Варвары Николаевны. Забегаю в комнату, дышу тяжело, понимаю, что не могу больше находиться с Вадимом в одном доме. Я не могу собрать его вещи и выгнать его. Это его дом. По сути, здесь ничего моего нет. Я не работала все это время, все, что у меня есть, куплено на его деньги. Я простая жалкая содержанка. Интересно, свою любовницу он тоже содержит?! Может, ее салон открыт с помощью Вадима?! Боже, нет, не хочу о ней думать. Я просто хочу вырваться отсюда. Иду в гардеробную, снимаю с себя костюм, надеваю плотные колготки и шерстяное платье с высоким воротником. Куплю билеты на ближайший рейс, заберу Кирилла и улечу домой. Это единственное чего я сейчас хочу. Выхожу в спальню, смотрю на свое еще немного бледное лицо, но наносить макияж не собираюсь. Ни к чему мне это все сейчас. Расчесываю волосы, собираю их в простой хвост, беру сумку, складываю туда паспорт и документы сына.

— Полечка, что происходит? — вздрагиваю от внезапного появления свекрови. У них с Вадимом это наследственное, вот так тихо и незаметно подкрадываться. Ну, или я настолько невнимательная, что ничего вокруг не замечаю. Не вижу дальше собственного носа. Мне муж изменял, возможно, все семь лет, а я не видела и не чувствовала ничего.

— Что с вами происходит? На тебе лица нет. Вадик злой, умчался на работу и хлопнул перед моим носом дверью. Я же как лучше хотела, помочь вам. Так бы сразу и сказали, что не нуждаетесь во мне, — обиженно заявляет она.

— Вы здесь ни при чем, Варвара Николаевна. Спасибо вам за помощь. Просто мы с вашим сыном расходимся. Точнее, я от него ухожу. Мне правда больше не нужна ваша помощь, я еду за билетами и ближайшим рейсом улетаю вместе с Кириллом домой, — свекровь округляет глаза, разводит руками, театрально хватается за сердце и присаживается на кровать.

— Как уходишь? Ты кого-то себе нашла?! — ну конечно в ее глазах Вадим идеальный муж. Ну ее можно понять. Он ее сын.

— Нет, это ваш сын нашел себе другую. Он изменял мне Варвара Николаевна. Видимо долгое время.

— Как изменял? С кем? — так наивно спрашивает она.

— Это вы у него спросите. Как и с кем, — застегиваю сумму и спешно выхожу из комнаты. Но свекровь бежит за мной.

— И что, ты вот так соберешься и просто уйдешь, забрав у нас Кирилла? Даже не попытаешься сохранить семью и разобраться?! — кричит она мне вслед, выходя за мной в коридор.

— Как я могу сохранить семью, если он имеет других женщин? Я понимаю, что Вадик ваш сын. Но вы же тоже женщина, вы бы смогли простить своему мужу измену?! И не просто случайную связь, а постоянную любовницу, с которой он, наверное, до сих пор не расстался?! — не выдерживаю и впервые повышаю на свекровь.

— А я в свое время простила. Да, да, не смотри на меня так! Мы с Эдуардом прожили довольно долгую, и заметь счастливую жизнь. Просто если муж изменяет, то нужно задуматься и искать причины в себе, а не в мужике, — укоризненно заявляет она, пока я надеваю пальто.

— Что вы несете?! — ищу свои ботильоны, чтобы быстрее уйти и больше не слушать этот бред.

— А то, что, если муж изменяет, в этом есть доля вины женщины. Значит ты ему что-то недодала, раз его на других баб потянуло. Если между супругами все хорошо, мужик не смотрит на других баб! — мне хочется возмутиться и крикнуть ей, что она несет бред, но я сжимаю губы, быстро обуваюсь и буквально выбегаю из дома. Может она и права, и в этом есть доля моей вины. Но выяснять я это уже не собираюсь. Если бы Вадик изначально дал понять мне, что его что-то не устраивает, поговорил со мной, а не нашел себе другую, тогда бы я и пыталась все изменить. Ведь я любила его и сделала бы ради него все. Хотя почему любила? Я настолько слабая и жалкая, что и сейчас безумно его люблю и ненавижу себя за это.

Вадим

Моя устоявшаяся жизнь дала сбой! Меня подвел мой чертов азарт. Чем меня не устраивали мимолетные связи? Никаких проблем — поужинали, потрахались, на следующий день я забыл, как ее звали. Но нет же. Мне все это наскучило, мне, видите ли, надоели шлюшки. Я встретил Валерию и сразу понял, что с ней мне будет нескучно. И я был прав, мне сука, точно нескучно! И сейчас я еду поделиться своим весельем с Лерочкой! Все три дня я ее игнорировал, да и она сидела тихо, как серая мышка, чувствуя за собой вину. Это я виноват, видно я плохо до нее донес свое виденье наших отношений. Я считал Валерию умной женщиной, а ее глупость наигранной. Но видно ошибался. Она тварь такая действительно тупая шлюха! У меня есть пару часов, пока моя мама присматривает за Полей и я еду в чертов салон «Ассоль», чтобы закопать его хозяйку. Почему все женщины настолько глупы?

Меня накрывает злостью именно сейчас, когда я паркуюсь на стоянке возле салона. Внутри все переворачивается от гнева. Закрываю глаза и до сих пор не могу избавиться от вида истерики Полины. У меня ее крики и боль до сих пор звенят в ушах. Да, я изменял, физически, но душевно никогда. Я разделяю понятие секс и любовь. Можно сколько угодно трахать женщину, но никогда ее не полюбить. А можно влюбиться по уши только в улыбку, чистые зеленые глаза и солнечные волосы от которых пахнет сладкой ванилью. Я слышал разговор Полины с матерью. Но я не отпущу ее. Не сейчас. Пока не налажу наши отношения. Она моя жена, и останется ей навсегда, как я и обещал ей в день нашей свадьбы.

Прохожу в салон, скидываю на ходу пиджак, направляюсь в кабинет Валерии. За мной бежит девочка администратор, звонко цокая каблуками, и кричит мне вслед, что туда нельзя.

— Мне можно! — не смотря в ее сторону, сообщаю я, заходя в кабинет хозяйки салона. А на самом деле провинциальной шлюшки, как и ее сестра Агата. Только та умудрилась женить на себе Зимина, уж не знаю за какие заслуги, а вот Лере повезло меньше, ее только трахают. Видимо потому что она тупая шмара. Денег на свой салон она выпросила у Зимина, через сестру. А вот это место в центре, выбил ей я. И это стоило мне совсем не дёшево. Но я никогда не жалею о потраченных деньгах. Поэтому в принципе могу и спалить мечту Лерочки к чертовой матери!

— Валерия Сергеевна, я говорила ему, что нельзя, — оправдывается девочка, когда я врываюсь в кабинет.

— Все хорошо, Оксана, вернитесь к работе, — обращается она к девушке, но смотрит на меня с фальшиво милой улыбочкой. Лера в кабинете не одна, напротив нее в кресле сидит ОНО, существо по имени Роман и, завидев меня, тоже начинает улыбаться, словно девка на выданье.

— Вышел отсюда! — четко проговариваю я, смотря, как с его лица сползает улыбка. Он округляет глаза, оскорбленный таким обращением. — Пошел вон, я сказал! — повышаю тон, сдерживаясь от того, чтобы не выволочь его за шкирку. И видимо, мои намерения написаны на моем лице, парень соскакивает с места и быстро выходит, но не закрывает дверь. Со всей силы захлопываю дверь, сотрясая стены.

— Вадим, так неожиданно, почему не предупредил? — невинно хлопая ресницами, спрашивает она. Ожидаемо. Предсказуемо. Она любит строить из себя святую невинность. Но сегодня это не прокатит, ничего не прокатит. Мне даже разговаривать с ней не хочется, а просто сжать ее тонкую шею и свернуть. Валерия поднимается с кресла и медленно идет ко мне, ее улыбка меркнет, а в серых глазах зарождается страх. Но она все равно смотрит как кролик на удава, идет ко мне не отрывая взгляда. Но сегодня ей ничего не поможет, ни покорность, ни признание своей вины.

— Что-то случилось? Ты весь такой напряженный? — тихим соблазнительным голосом спрашивает она, накрывая мою грудь наманикюренными пальчиками.

— Ты случилась, Валерия. До тебя в моей жизни было все в порядке, — еще не трогаю ее, пытаясь обуздать агрессию и желание убивать. Ни одна шлюха не имеет право лезть в мою семью. Это моя вина, не усмотрел я в Валерии тварь. — Я предупреждал тебя, что второго шанса у тебя не будет?! — сквозь зубы спрашиваю я, желая причинить всю ту боль, через которую она пропустила мою жену. — Повтори мне дословно, что я обещал тебе, если ты ещё раз попытаешься связаться с моей женой?!

— Что, я не понимаю, о чем ты?! — хватаю ее за шею и впечатываю в ближайшую стену, так, что у сучки вырывается крик. — Я сказал, повтори дословно, что я с тобой сделаю?! — четко проговариваю ей в лицо, видя, как ее серые глаза бегают, осматривая меня. А я медленно начинаю сжимать тонкую шею.

Глава 7

Смотрю в поплывший взгляд Валерии, которая даже не думает вырываться, думая, что это игра. Сжимаю руку сильнее и не могу остановиться. Когда этой твари становится совсем нечем дышать, она начинает дергаться, цепляясь за мою руку, пытаясь оттолкнуть. Понимаю, что ещё минута, и она начнет краснеть, синеть и закатывать глаза, а я не могу, мать ее, остановиться! Меня словно переклинило. Валерия хрипит, хочет что-то сказать, но не может. Резко отпускаю ее, отходя назад, смотря, как она хватает ртом воздух, кашляет, почти сползая по стене.

— Ты…, ещё один глубокий хриплый вздох, и она хватается за шею на которой расползаются красные пятна. — Ты ненормальный?! — хрипит она.

— Я не бросаю слов на ветер, Валерия, — вдыхаю, пытаясь взять себя в руки. Сажусь в кресло и смотрю как сучка, пошатываясь на каблуках, берет бутылку воды, наливает в стакан и шумно ее глотает. — В чем я виновата?! — так наигранно и возмущенно кричит она мне. — Я не приближалась к твоей драгоценной жене! Объясни мне, в конце концов, что происходит! — кажется, ещё минуту, и я ее точно убью.

— Несколько дней назад, когда я драл тебя как суку, ты позвонила моей жене и оставила телефон включенным, позволяя слушать все, что происходило, — она пытается что-то сказать, удивленно приподнимая брови, но я вскидываю руку, заставляя ее замолчать. — Я видел, как ты долго возилась с телефоном, заказывая еду. Но к сожалению, тогда не придал этому значение. А надо было тебя тварь такую, закопать еще тогда!

— Да что ты несешь? Я никому не звонила. Я просто заказала еду, — продолжает лживо оправдываться она. — Да, я нашла потом в своем телефоне несколько пропущенных от твоей жены, но я ей не звонила. Ты совсем за идиотку меня принимаешь?

— Да, Валерия, ты идиотка. Простая тупая шлюха, до которой ни хрена не доходят мои слова. И в том, что твоей беззаботной жизни пришел конец, ты тоже виновата сама.

— Боже, Вадим, я не знаю, как это произошло, возможно я случайно нажала. Может, что-то не так с моим телефоном, но я не отвечала на этот чертов звонок! — продолжает настаивать она. Она идет ко мне, смотря в глаза. Видно, что боится, но, все равно подходит вплотную, и накрывает ладонями мои плечи. — Можешь, мне не верить, но это правда, — уже спокойно произносит она, понижая голос.

— Знаешь Лерочка, — ее имя проговариваю сквозь зубы. — Мне уже неважно, специально ты это сделала или нечаянно. Ты допустила ошибку и лучше тебе сейчас же собрать свои вещи и по-тихому уехать на родину, чтобы тебя никто не слышал и не видел, — встаю с кресла, отталкиваю тварь от себя, так, что сучка спотыкается на каблуках, почти падая, но вовремя хватается за стол. — У тебя два дня Валерия, или пеняй на себя и твоя такая же шлюха сестра не спасет тебя! — направляюсь к выходу, но тварь видимо еще до конца меня поняла. Валерия бежит за мной и преграждает путь.

— Вадим, давай поговорим. Я правда…, — она не успевает договорить. Поскольку я отшвыриваю ее от себя, и Валерия падает в кресло. Не в моих правилах бить женщин, какими бы суками они ни были, и об эту шлюху тоже марать руки не собираюсь. Я добью ее морально, поскольку никому не спущу с рук разрушения моей семьи и спокойствия моей жены. Валерия ещё что-то вопит, пытаясь меня догнать, не стесняясь своего персонала, но я уже не слышу ее и совершенно не обращаю внимания, в моей жизни этой шлюшки больше не существует. Сажусь в машину, незамедлительно уезжая прочь, набираю номер Павла и прошу начать в ее салоне всяческие проверки, неважно какие, главное, чтобы ее бизнес задушили на корню. Почти доезжаю домой, когда мне звонит мама.

— Да, мам, я через минут десять буду дома.

— Вадик, что происходит! Что ты натворил? — строгим голосом кричит она мне, словно я школьник.

— Мам, ты, о чем?

— Полина собирается уехать домой к матери и забрать Кирилла. Она утверждает, что ты ей изменил! Это правда?! — еще строже с неким укором спрашивает мать, а меня бесит вся эта ситуация. Я никогда не грубил матери, но и лезть в мою личную жизнь тоже не позволю.

— Где Полина?

— Она уехала, видимо за билетами. Поля решительно настроена, Вадик. Как ты мог?! Ты о ребенке подумал?! — продолжает тараторить мама, пока я разворачиваю машину назад в город. — Наш развод с твоим отцом тебя ничему не научил?! Вы хотите свести меня в могилу!

— Мама, успокойся! Все будет хорошо. Я разберусь с этим. Никто не отнимет у тебя Кирилла. Все, мне некогда, приготовь лучше обед, через пару часов я привезу домой Полину и Кирилла, — не жду ее ответа и новую порцию причитаний, скидываю звонок и вновь набираю Павла, прося отследить локацию моей жены. Нет, моя хорошая. Я не отпущу тебя от себя. Никуда и никогда! Вот такая у меня любовь. Эгоистичная, кому-то может показаться неправильной и исковерканной. Но я так люблю. Я такой, какой есть и, наверно не поменяюсь, в моем возрасте сложно переломить себя и быть таким, как хотят другие.

Полина

Я почти здорова, но в голове постоянно стоит какой-то туман. Ни одной ясной и четкой мысли. Все плывет. Нет, я все осознавала и четко видела. Просто мир вокруг стал каким-то другим. Пока ехала до торгового центра к ближайшим аэрокассам, все время думала, о том, когда все это началось. Год назад, два, три, четыре, ну не может же быть, что Вадик изменял мне все время. Может действительно проблема во мне? Он же любил меня, или мне наивной дуре так только казалось? А я через розовую призму своего счастья ничего не замечала. Ну не мог же он быть настолько фальшивым и лгать все время смотря мне в глаза. Нет, он не говорил мне постоянно, что любит меня. Да и слова — это просто вода. Но его руки, губы, и глаза не могли быть настолько лживыми. В конце концов, зачем жениться и заводить ребенка с не любимой. Или я ничего не понимаю в этой жизни. Скорее всего, так и есть, я нарисовала себе свой собственный другой мир, которого нет, потому что он нарисованный, на белом листе яркими красками.

Вышла из машины, прошла к торговому центру и только сейчас поняла, что в этом месте мы познакомились с Вадимом. Я здесь работала на первом этаже в цветочном салоне, а через дорогу в бизнес-центре раньше был офис его компании. Но после смерти отца, Вадик построил целое здание для своей компании. Хотелось выбежать отсюда и уехать подальше, потому что это место вызывает очень теплые и будоражащие воспоминания, которые яркими красками врываются в мою голову. Но только это тоже все глупо, место здесь ни при чем.

Вперед меня прорывается какая-то взволнованная женщина и практически отталкивает меня от окошка кассирши. Она не обращает на меня внимания, словно ничего не видит вокруг, и начинает требовать от девушки поменять ей билет на другой рейс. У них возникают какие-то разногласия и женщины начинают спорить. Отхожу от них к кофейному аппарату, потому что из-за голода скручивает желудок. Беру себе маленький стаканчик капучино, в надежде выгнать туман из головы. Женщины, наконец, заканчивают спор и позволяют мне подойти к кассе. Прямых рейсов в мой городок конечно нет, поскольку у нас даже аэропорта нет. Наш поселок только десять лет назад получил статус города. Поэтому я заказываю билеты на завтрашний утренний рейс до большого города, а там час на автобусе и мы будем дома. Протягиваю девушке свой паспорт и документы на сына и пью кофе в ожидании, когда девушка оформит билеты. Думаю о том, что сейчас надо будет забрать Кирилла и подготовиться к поездке. Настолько ухожу в свои мысли, что не замечаю, как ко мне подходит Вадим. Прихожу в себя только когда он хватает меня за руку и тянет за собой.

— Девушка, а билеты! — кричит нам вслед кассирша.

— Нам не нужны билеты! — Отвечает ей Вадим, утаскивая меня из торгового центра. А я не сопротивляюсь, иду покорно за ним, поскольку не могу устраивать скандал прилюдно. Но как только мы садимся в машину, и Вадим захлопывает дверь, я разворачиваюсь к нему. Он заводит двигатель, отъезжает на стоянку небольшого сквера, глушит двигатель и разворачивается ко мне. Все слова и возмущения куда-то пропадают, поскольку он смотрит на меня все тем же лживым влюбленным взглядом, касаясь своими темными глазами каждого кусочка моего тела. Замираю, закрываю глаза и мысленно молю его придумать для меня такие оправдания, в которые я безоговорочно поверю, и все встанет на свои места. Мы когда-то должны поговорить спокойно. И наверно надо сделать это прямо сейчас.

— Полина, посмотри на меня, — так спокойно, понижая голос просит он. А я мотаю головой, потому что не хочу смотреть в его лживые глаза и сожалеть.

— Если ты хотел что-то мне сказать, говори, — облокачиваюсь на спинку сиденья, и отворачиваю голову к окну, смотря на красивый ярко-желтый осенний сквер. Слышу, как Вадик приоткрывает окно машины, какой-то шорох, чирканье и салон заполняет густой табачный дым. Он ведь бросил курить еще когда узнал, что я беременна. Вот так просто в один день выкинул сигареты и все, я ещё тогда поражалась его силе воли.

— Полина, — пауза на его затяжку, — Да, я изменил тебе с…, - он не произносит имя своей любовницы, потому что я его перебиваю.

— Сколько это продолжалось? — спрашиваю я. — И кого ты трахал до нее?

— Разве это имеет значение?

— Имеет! — слишком эмоционально произношу я, сжимая кулаки, комкая свое пальто, пытаясь быть спокойной, но где-то глубоко внутри я плачу, надрывно оплакивая нашу любовь. — Хотя ты прав, это не имеет значение. Ты все равно не скажешь правду. А даже если скажешь, я не поверю. Просто ответь, зачем? Почему? Зачем ты предал НАС? И были ли мы вообще…, глотаю слова вместе с комом в горле. Хочется вновь кинуться на него с кулаками и бить со всей силы, чтобы хоть немного избавиться от боли, которую он мне причинил.

— Полина, мы есть. И будем всегда. Просто это сложно объяснить.

— Ну уж попытайся, — язвительного прошу я, горько усмехаясь.

— Ты моя женщина, моя жена. Моя солнечная нежная девочка, которую я люблю. А она просто шлюха. В определенный период мне просто необходима такая женщина. Когда все плохо, или возникают определенные трудности. Мне необходим такой секс. Я так устроен, всегда был таким…

— Какой такой секс! — спрашиваю я, резко оборачиваюсь, смотря в его темные глаза.

— Я не такой каким ты меня видишь. Можешь назвать это, как угодно. Извращением, чем-то грязным и так далее. Мне просто необходим грубый, жесткий, животный и где-то ненормальный секс, хотя, смотря, что считать ненормальным. А ты не такая, я не могу так с тобой. Ты из другого мира, ты моя солнечная неземная девочка. Моя любовь и мое душевное тепло. А они грязь, которая мне необходима. Кто-то вымещает свой гнев или негатив, накопившийся внутри в спорт, алкоголь, экстрим, а я в секс. Дело не в тебе, дело во мне, Полина, — он глубоко вдыхает, и сам отводит от меня взгляд, прикуривая очередную сигарету. А я хлопаю ресницами и ничего не понимаю. Наш секс никогда не был совсем нежным и ванильным. У нас было все, и страсть и грубость, Вадик всегда срывался в конце и брал меня грубо, иногда стискивая мои бедра до синяков и мне это безумно нравилось. Для меня это было показателем насколько я ему нужна, и показателем его любви. Да, возможно я ничего не знала о сексе до Вадима. Он всему меня научил…

— Ты сказал ОНИ. То есть их было много? И они были всегда в нашей жизни? Все семь лет ты жил со мной и одновременно трахал других, выпуская пар? Ты занимался с ними сексом, а потом трогал меня!? Ложился со мной в постель, изображая тепло и нежность!? Лучше бы ты имел меня жестко и грубо как угодно, как тебе хочется! Но со мной! Понимаешь!? А так я чувствую себя грязной! Мы словно спали все вместе, втроем. Меня тошнит от этого, понимаешь? И боль в груди разливается. Она будто засасывает меня в какую-то черную дыру, лишая кислорода. Я нормально дышать не могу. Я так тебя любила, что была готова на все, ради тебя и твоей любви. А ты, ты предпочел трахать других, предавая меня, и наши чувства, если они конечно были обоюдны, — я вновь срываюсь, и начинаю кричать, чувствуя, как глаза наливаются слезами, а раны в груди вскрываются, начиная кровоточить, заливая весь мой организм, который начинает гореть в какой-то агонии. Я думала, что проблема она глубже, а оказалось все банально. Дело в сексе. Я оказалась ничем и никем в постели и не удовлетворяла его. Дышу глубоко, чтобы не разрыдаться перед ним и не выглядеть жалкой, ни на что неспособной в этой жизни. Закрываю лицо руками, облокачиваюсь на свои колени, пытаюсь прекратить истерику, которая уже сжирает меня изнутри.

— Помнишь, как через год после свадьбы, у меня начались проблемы с бизнесом. Меня обложили рейдеры и хотели отжать бизнес отца? — после минутного молчания вдруг спрашивает он. — Так вот, я сидел в своем кабинете и пил коньяк из горла, ища выходы. Ты пришла ко мне, обняла и спросила, как ты можешь мне помочь? Я поцеловал тебя, укусил за губу, а потом намотал волосы на кулак, дергая, вынуждая смотреть в глаза, ты тогда так испуганно на меня посмотрела, с каким-то застывшим ужасом в глазах и сказала, что в этот момент у меня был очень пугающий темный взгляд. Я тогда был не пьян, как сказал тебе потом, я просто понял, что все это не для тебя. Ты нежная и ранимая. И я не хотел рушить твой внутренний мир. И я считаю это правильным. Настоящая женщина, мать, жена должна быть такой, — резюмировал Вадим, а в его голосе проскользнуло какое-то сожаление, от которого я чувствую себя ущербной.

— Разве это любовь? — спрашиваю я, так и не отрывая рук от лица. Вопрос скорее риторический, я не жду на него ответа.

— Как бы цинично и кощунственно это ни звучало, но я разделяю понятия любви и секса, Полина, — он прикасается к моей руке, в желании потянуть на себя, а я отскакиваю от него. Мне разговаривать и ощущать его рядом невыносимо. А его прикосновение сейчас ощущаются словно ожоги, которые расползаются невыносимым болевым жаром.

— Кто ты вообще такой? Кажется, я тебя совсем не знаю.

— Хочешь покажу, — спрашивает он, но не ждет ответа, резко хватает меня за запястья и грубо притягивает к себе. В нос бьет его до боли любимый запах, только сейчас он мне кажется не свежим, а отравляющим. Я чувствую его сильное, напряженное, словно каменное тело, тяжелое обжигающее лицо дыхание и меня начинает лихорадить. Трясти в его руках, как ненормальную. Хочу вырваться, но он не отпускает, до боли сжимая мои запястья. Потом перехватывает большой сильной ладонью мои руки, а другой рукой обхватывает скулы, вынуждая смотреть в темные, пугающие глаза. И я застываю, смотря на него словно загипнотизированная. На секунды я забываю обо всем на свете. Да, его грубость и взгляд вызывают страх, но он какой-то иной, он завораживающий до такой степени, что мне хочется понять, что скрывается за гранью этого страха. Сглатываю, когда он тянется к моим губам, не отрывая взгляда. Его скулы напряженные, дыхание учащается и мне кажется, что я сейчас рядом с другим человеком. Наша близость всегда начиналась с ласки и долгой нежной прелюдии. Эта мысль меня отрезвляет словно пощечина, я вдруг четко представляю на своем месте Валерию, в том самом туалете на приеме. И именно сейчас четко осознаю, что даже если прощу его когда-нибудь, то все равно никогда не смогу быть с ним рядом. Каждый раз, когда мы будем ложиться в одну постель, меня будут преследовать картины того дня, отравляя душу, душа отвращением и дикими приступами ревности с едким запахом предательства. Когда Вадим прикасается к моим губам, но не целует, а прикусывает мою губу, я накрываю его грудь и со всей силы на которую способна отталкиваю его от себя. Он резко отпускает меня, и я по инерции отшатываюсь назад, ударяясь об боковое стекло машины.

— Не прикасайся больше ко мне никогда! — четко со злобой, накатившей на меня, проговариваю я. А Вадим вдруг как-то зло усмехается и закрывает глаза, словно пытается прийти в себя, а когда открывает, его взгляд становится теплым. Я действительно его не знаю. В нем словно живет два человека. Но это уже неважно.

— Что и требовалось доказать, — садится ровно, откидывается на спинку сиденья, запрокидывая голову.

— Ты даже сейчас не можешь попросить прощения. Что ты за человек то такой!? Всего два слова «прости меня».

— Если я скажу эти слова, ты меня простишь и будет все как прежде? — спрашивает он, продолжая смотреть куда-то вверх в одну точку.

— Нет.

— Тогда не вижу смысла их произносить, — и этим все сказано. В этом и есть весь Вадим. Он ничего не делает просто так, даже в этой ситуации. Нет моего прощения, нет слов извинений. Принципиальный и циничный даже в личной жизни.

— Отпусти меня. Прошу тебя. Я хочу домой, — дергаю ручку заблокированной двери, пытаясь ее сломать.

— Сейчас я сам отвезу тебя домой, — спокойно говорит он, заводя двигатель.

— Нет, не туда. Я хочу к родителям в свой город. Я не смогу больше жить с тобой в одном доме, я сойду с ума, я сама себя изведу. Моя боль меня сожрет. Мне трудно дышать рядом с тобой. Отпусти меня!

— Это твой дом, Полина. Я строил его для тебя и нашего сына. Каждую вещь и мелочь в нем выбирала ты. Это все принадлежит тебе. Не можешь находиться рядом со мной — уйду я. Но ты и мой сын будете жить в нашем доме! — это не простые слова, это какой-то безапелляционный приговор.

— Ты больше не имеешь право указывать мне, что мне делать и как жить. Я хочу к маме, и я к ней уеду. Я подаю на развод! — он ничего мне не отвечает, просто заводит двигатель и везет нас домой, смотря на дорогу, словно не слышит меня или не воспринимает моих слов всерьез.

По дороге домой, Вадим молча заехал в сад и забрал Кирилла. Он прекрасно понимал, что при ребенке я буду вести себя как прежде и прекрасно этим пользовался. В нашем доме пахло выпечкой, а на кухне хозяйничала свекровь выпекая пироги, готовя для нас обед. Все это было похоже на фальшивую и бездарную постановку, спектакль под названием семейная идиллия. Варвара Николаевна мило улыбалась ребенку, кормя его своими блюдами, изредка кидая на нас с Вадиком косые взгляды. В тот день я ещё была решительно настроена уехать к маме и поэтому паковала чемоданы с самым необходимым, ни на кого не обращая внимания, но к вечеру Кирилл заболел. У него поднялась температура, и заболело горло. Я все-таки заразила сына, поэтому ни о какой поездке не могло идти и речи. Мама позвонила мне сама, интересуясь взяла ли я билеты, и я сказала ей, что мы обязательно приедем, когда ребенок выздоровеет.

Свекровь благополучно нас покинула, оставляя кучу наставлений о том, как мне лечить ребенка. А вот Вадим не ушел как обещал. Почти весь вечер он провел в комнате сына, ухаживая за ним, поил лекарствами и звонил семейному врачу для консультаций. Потом мой мальчик, привыкший засыпать со мной, позвал меня, чтобы я прочла ему сказку. Я села рядом с ним на кровать, измерила температуру, которая начала спадать. Открыла книжку и начала читать, стараясь не обращать внимания на Вадима, который долго смотрел на нас. Я так устала за этот очень долгий и морально выматывающий день, что не заметила, как уснула вместе с сыном. Проснулась я от того что кто-то забрал у меня из рук книгу и накрыл одеялом.

Когда Вадик вышел из комнаты, думая, что я сплю, я потрогала лоб сына и облегченно выдохнула, понимая, что у него спала температура. Аккуратно поднялась с кровати, спустилась вниз, чтобы самой выпить чаю и что-нибудь съесть, поскольку желудок уже не просто скручивал, а болел из-за того, что я не ела целый день. Прошла мимо кабинета Вадима, замечая оттуда тонкую полоску света из приоткрытой двери. Зашла на кухню, включила чайник, отрезала себе кусочек пирога с яблоками, щедро полив его взбитыми сливками и заварила чай. Села на подоконник и просто пыталась получить хоть маленькую долю радости от сладкой еды. Пока я с удовольствием поедала пирог со сливками, запивая чаем, все время думала о дальнейшей жизни. Нужно было срочно искать работу. У меня теперь есть цветочный магазин, но идти я туда не собираюсь. Я даже не хочу знать где он находится. Не мое это все. Вынула из кармана телефон, облизывая пальцы от липких сливок. Взглянула на часы и написала Ритке сообщение о том, что в ближайшие дни готова выйти на работу. Подруга перезвонила мне сама.

— Извини Рит, я тебя разбудила — спрыгиваю с подоконника, зажимаю телефон между плечом и ухом, отрезая себе очередную порцию пирога, уже поливая кусок шоколадным топпингом.

— Да нет, я еще не сплю. Мы с Генкой футбол смотрим, — съедаю ложку приторно сладкого десерта и хмыкаю сама себе. Ритка всегда все делает вместе с мужем. Они как два попугая неразлучника. У них нет детей, потому что Ритка, к сожалению, не способна зачать ребенка, но как ни странно это сплотило их еще больше. Подруга говорит, что возможно через несколько лет они усыновят ребенка. И все у них будет хорошо. А мне кажется, что в моей жизни уже было все хорошо, а сейчас началась какая-то черная бездна, заполняющая меня пустотой.

— Так что там насчет работы? Как Кирилл выздоровеет, я готова выйти на работу.

— Полин, я уже взяла девочку на эту должность. Она работает пару дней, и я не могу пока ее выгнать, тем более она хорошо знает свое дело, — как-то виновато произносит подруга.

— Ясно, — проговариваю я с набитым ртом, вновь садясь на подоконник, смотря в ночное, звездное небо. — Может у тебя есть еще вакансии?

— Есть, конечно, но нам нужны кассирши и уборщицы и тебе это не подойдет. Слушай, скоро уйдет в декрет одна из моих бухгалтеров. Это место твое, обещаю.

— Скоро, это когда?

— Через пару месяцев.

— Нет, я не могу так долго ждать. Спасибо, Рит. Я тогда подыщу что-то другое, — говорю я, доедая пирог.

— Поля. Ну как ты? Вы поговорили? — тихо спрашивает подруга, словно боится задавать мне эти вопросы.

— Я нормально. Мы поговорили, но легче мне не стало, — в телефоне повисает недолгая пауза.

— Может, я приду к тебе, и мы поговорим, или ты заходи.

— Нет, Рит, Кирюша болеет, да и я не готова на откровенные разговоры, — ставлю грязную тарелку и бокал в раковину и прощаюсь с подругой, вновь облизывая пальцы и губы от шоколада. Оборачиваюсь, намереваясь пройти в душ, и замечаю Вадима, стоящего в дверях кухни. Он опускает взгляд на мои губы, которые я облизываю, и буквально закрывает собой весь проход, не позволяя мне выйти.

— Что ты здесь делаешь? Ты обещал уйти. Я не гоню тебя, это и твой дом тоже. Но если ты не уйдешь, тогда уйду я, — пытаюсь пройти, но Вадик ставит руку на косяк, преграждая мне путь.

— Так невыносимо находиться со мной в одном доме? — как-то язвительно с долей иронии спрашивает он, поднимает руку, прикасаясь к моему подбородку, стирая каплю шоколада, которую я не заметила.

— Да, невыносимо! — одергиваю его руку, пытаясь оттолкнуть большое тело Вадима с дороги.

— Я уйду, когда выздоровеет сын. Стой! — хватает меня за предплечья, не позволяя проскользнуть мимо него. — Зачем ты звонишь подружке и напрашиваешься на работу? У тебя есть цветочный салон.

— У меня его нет. Я его не заработала. Я буду работать только в том месте, на которое устроюсь сама! Отпусти меня! — повышая голос, произношу я, вырываясь из его захвата, и убегаю наверх. Забегаю в ванную, принимаю быстрый душ, хватаю свой ноутбук и иду в комнату сына.

Полночи я искала работу, выписывая телефоны, и составляя резюме, рассылая его по разным компаниям. Сама не заметила, как уснула в комнате сына на кресле. Проснулась я в своей собственной спальне и ужасно разозлилась, потому что понимала, что сюда меня принес Вадим. Мой ноутбук стоял рядом на прикроватной тумбе, но Вадик не спал рядом, его сторона кровати была не тронута. Я соскочила с постели, и сонная и растрепанная побежала в комнату сына. А там Вадим заставляет Кирилла поесть и выпить лекарство. Смотрю на них и вновь сердце обрывается, щемит так больно где-то в груди. Нет у нас больше семьи, он ее разрушил. Разбил на мелкие осколки, которые уже никак не соберешь в единое целое, а если и склеишь, то это будет что-то уродливое в трещинах и с огромными дырами.

Прошла неделя, Кирилл выздоровел и пошел в сад. Вадим по-прежнему жил с нами, хотя последние два дня проводил на работе. Он приходил домой поздним вечером и уходил ранним утром. Все это время он дарил мне цветы. Хотя «дарил» это громко сказано. Он просто приносил мои любимые лилии и ставил их в нашу спальню, а я никак не реагировала на цветы, после третьего каждодневного букета я стала ненавидеть эти цветы. А последний красивый букет и вовсе выкинула. Меня не трогали ни цветы, ни то, что он приносил мне кофе в комнату сына, потому что последующие дни я спала именно там, боясь, что он придет в нашу постель и ляжет рядом со мной. Меня душило его присутствие. Не могу я вот так просто смотреть на мужа и делать вид, что мне все равно. Чтобы Вадим ни сделал, он не стал для меня чужим. Мне одновременно и простить его хотелось, кинуться в объятия, и в то же время убить. Воткнуть нож в спину так же, как и он мне. Мы рядом, но между нами бездна, и она становилась все больше и больше. Мы почти не разговаривали, только о сыне. Работу я так и не нашла. Мне везде отказывали по причине недостатка опыта или предлагали низкие должности секретаря или девушки на ресепшен. А я хотела работать по профессии, чтобы набраться этого чертового опыта. Но вчера вечером совершенно неожиданно, мне позвонили из компании, занимающейся поставками строительных материалов из Германии и предложили должность стажера с карьерным ростом.

Сегодня я должна была пойти на собеседование и ужасно волновалась. У себя в голове я уже нарисовала картину того, как я работаю в этой компании и боялась разочароваться. Поездку к маме пришлось отложить. Я не могу упустить единственный шанс устроиться на нормальную работу.

Когда мне назвали адрес компании, я на секунды впала в отчаянье. Компания находилась в том самом бизнес-центре где когда-то находился офис Вадима. Но я собралась и решительно поехала на собеседование. Вадима там больше нет, а мне нужна эта работа. Я приехала туда на двадцать минут раньше, лучше прийти заранее, чем опоздать. Зашла в туалет и долго осматривала себя в зеркало, думая о том подходит ли мой наряд для собеседования. Простое строгое, бежевое платье — футляр ниже колен, телесные колготки, бежевые туфли, волосы уложены в строгую прическу. Я нанесла совсем немного макияжа, только для того, чтобы скрыть веснушки и придать своему лицу свежести. Глубоко вдыхаю, постоянно посматривая на наручные часы, наношу несколько капель духов на запястья, заставляя себя прекратить волноваться. Боже, кажется, я уже тысячу лет так не переживала. Выхожу из туалетной комнаты за пять минут до начала собеседования. Сдаю пальто в гардероб, поднимаюсь на лифте на шестой этаж, который полностью принадлежит компании. Совершенно некстати в голове возникает мысль, что у Вадима был офис на последнем этаже и вид оттуда был замечательный. Кажется, каждая частичка моей жизни была связана с Вадимом, а сейчас мне нужно научиться не связывать себя с этим мужчиной.

Прохожу через стеклянные двери, здороваюсь с девушкой на входе, которая направляет меня в отдел кадров. В простом тесном кабинете сидит пожилая тетка, которая весело хохочет, просматривая что-то в своем компьютере. Когда я прохожу внутрь и привлекаю к себе внимание, она сводит брови, делая недовольное лицо. Я представляюсь, говорю, что мне звонили насчет работы, и женщина сразу добреет. Странно, загадочно улыбается, принимает мои документы, даже кофе предлагает, от которого я вежливо отказываюсь. Женщина просит оставить ей документы и направляет меня прямиком в бухгалтерию к некой Наде. Не могу скрыть удивления от того, что собеседование с начальником, которого я так боялась, не состоялось.

— Нечего тебе соваться к Ивану Дмитриевичу. У него и без тебя проблем хватает. Опыта у тебя нет, ты на испытательном сроке. Надя тебя научит и если все пойдет хорошо, останешься с нами. Если нет, Надька так и родит, не отрываясь от работы, — смеется женщина. — Главное для тебя- понравиться ей, а там она за тебя замолвит словечко. Иван Дмитриевич ей доверяет. В общем иди к ней, вторая дверь налево, — женщина указывает рукой в сторону двери, намекая на то, что мне пора. Значит нужно понравиться не начальнику, а некой Надьке, которая собралась рожать на рабочем месте. Наверное, это все же хорошо, поскольку волнение у меня убавляется. Надя оказывается бухгалтером. Молодая, миловидная блондинка на пятом месяце беременности. Главный бухгалтер в отпуске и бедная будущая мама зашивается.

— Ты очень вовремя. Работы полно! — радостно восклицает она.

— Но у меня нет опыта и я…

— Научишься в процессе. Базовые знания есть, а дальше дело техники, — перебивает она меня и достает пару чашек, вынимая из шкафчика чай, кофе и коробку конфет.

— Я очень на это надеюсь.

— А как я на тебя надеюсь. Так что не подведи меня. Мне через два месяца в декрет уходить. Да и там уже Лариса с отпуска вернется, она так вообще робот, а не женщина, с ней работы поменьше будет.

— Чай, кофе? — спрашивает она у меня, указывая на баночки.

— Кофе, — отвечаю я, не веря самой себе, что все так просто.

— Ну, рассказывай о себе, — подмигивает мне Надя, кидая в свою кружку три кусочка сахара.

— Я училась на экономиста и в принципе проходила практику в…

— Стоп, — перебивает меня девушка. Про это ты расскажешь завтра. Ты просто расскажи, ты замужем, дети есть? — я конечно обескуражена ее прямотой, но она настолько мила и искренна, что отвечать на ее вопросы легко.

— У меня есть сын Кирюша, которому четыре года, и я развожусь, — слово развод, даже в мыслях звучит ужасающе, но лучше привыкать к этой мысли уже сейчас и может когда мы окончательно разведемся, мне уже не будет так трудно и больно.

— Ого! Серьезно разводишься или так?

— Так, это как? — не понимаю ее я.

— Ну, я со своим мужем каждую неделю развожусь. Например, из-за того, что он забыл купить мне мой любимый йогурт, — усмехается она, запивая своим сладким чаем конфеты.

— Нет, у нас все гораздо серьезнее йогурта, — отвожу взгляд к окну, не желая разговаривать на больную тему.

— Извини. Я такая болтушка.

— Да нет, все нормально, просто давай не будем об этом говорить.

Когда я выходила из бизнес центра, с мыслями о том, что завтра утром я выхожу на работу, я столкнулась с высоким, худощавым мужчиной в черном пальто с высоким воротником. Он толкнул меня плечом, но тут же извинился, как-то странно осмотрев меня с ног до головы, а потом загадочно мне улыбнулся, пропустил вперед, позволяя выйти, придерживая для меня дверь. Мне было как-то неловко от его внимания, и я поспешила сесть в машину.

Я ехала за сыном в садик, и впервые за несколько дней дышала полной грудью, думая о том, что с завтрашнего дня начну новую жизнь. Конечно, «Новая жизнь» — это громко сказано. Но надо с чего-то начинать, загрузить себя работой и заботами о ребенке, чтобы выгнать из своей головы мысли о НЕМ. В садике меня ждал сюрприз. Как выяснилось, за полчаса до меня, Вадим забрал сына сам.

Приехав домой, заходя в гостиную, слышу, как Вадим с Кириллом играют и весело что-то обсуждают, я уговаривала себя не срываться, а перенести присутствие мужа без истерик. Он отец Кирилла и останется им навсегда, как ни крути, нам всю жизнь придется общаться. Но где-то внутри во мне засела мысль, что Вадик все это делает специально, чтобы как прежде жить с нами.

— Мама! Смотри какой папа купил мне конструктор, — восторженно сообщает мне сын. — Мы строим замок! Вот эту башню я сам построил. Тут даже рыцари есть, — делится впечатлениями сын, а Вадим сидя рядом с ним на ковре, с закатанными рукавами моей любимой черной рубашки, внимательно меня осматривает, приподнимая брови.

— Очень хорошо, ты у меня умница, — подхожу к сыну, наклоняюсь и целую его в щечку, поглаживая мягкие волосики.

— А папа построил вот эту башню и вот эту стену. Его тоже надо поцеловать, — весело предлагает мне Кирилл, поскольку, когда они играли или что-то делали вместе, я целовала их обоих. Вадим старательно пытается скрыть улыбку, но у него плохо это выходит. Он прекрасно понимает, что я не смогу сейчас отказать сыну, и вот так разрушить его привычную жизнь. Вадим медленно тянется ко мне, а я застываю на месте, смотрю на него взглядом полным предостережения, но ему все равно, он обхватывает мой затылок, властно тянется к моим губам, а я опускаю взгляд на его такие чувственные губы и начинаю плыть. Кажется, прошло совсем немного времени с того момента, как наша жизнь рухнула, а я уже безумно соскучилась по его губам. Вадим почти касается моих губ, но я резко уворачиваюсь, позволяя мимолетно поцеловать меня в щеку. Соскакиваю с места, и буквально бегу на второй этаж. Все, с меня достаточно! Не могу больше находиться рядом с ним! Он не уйдет. Он будет ловко манипулировать сыном и уже начал это делать.

Я вновь не нахожу себе места, начиная в какой-то агонии метаться по комнате. Захожу в гардероб, хватаю чемоданы и спешно скидываю туда свои вещи, что-то падает, не долетая до чемодана, но мне все равно. Я даже не знаю куда мне идти. Я просто хочу забрать сына и сбежать от Вадима. Чем дальше, тем лучше. К черту работу, к черту этот город с возможностями! В моем городке тоже найдется работа. Если Вадима не будет рядом, я смогу немного успокоиться и забыть какие на вкус его губы, какие могут быть сильными и одновременно ласковыми его руки. Я забуду его чертов низкий бархатный голос и свежий, пьянящий меня запах.

— Полина, что ты делаешь? — он, как всегда, подкрадывается незаметно и вынуждает меня вздрогнуть от его голоса.

— Ухожу! Я уже сказала, что не могу находиться с тобой в одном доме. Мне плохо рядом с тобой, понимаешь? — продолжая собирать вещи, произношу я, стараясь не смотреть на мужа и его черную рубашку, которая невероятно ему идет.

— Полина, остановись! Давай поговорим! — в приказном тоне произносит он.

— Мы уже говорили. Не хочу больше. Отпусти меня. Просто убей себя внутри меня. Прекрати все это. Не покупай эти чертовы лилии, я их теперь ненавижу, — я не останавливаюсь во время разговора, заканчиваю со своими вещами и иду в комнату сына. Открываю комод, начиная складывать вещи ровными стопками. — Не смотри на меня своими лживыми глазами. Не прикасайся ко мне. Хочешь общаться с сыном, общайся, но не нужно использовать ребенка. Он не игрушка! Лучше объясни ему как отец, почему мы разводимся! — Вадим ничего не отвечает, поднимает с пола одну из мягких игрушек сына, крутит ее в руках, смотря на нее, будто впервые видит, потом втягивает в себя воздух и сажает зайца на кровать Кирилла. Подходит ко мне, вырывает из рук вещи сына и складывает их назад в комод. Хватает меня за плечи и разворачивает к себе лицом, вынуждая смотреть в его темные глаза, которые буквально пронзают меня, убивая взглядом.

— Ты будешь счастлива, если я уйду? — простой вопрос, а я не могу на него ответить, кажется я сама не знаю, чего хочу. Наверное, я уже никогда не буду по — настоящему счастлива.

— Да! Вполне! — лгу, смотря в его глаза, пытаясь быть убедительной.

— Это дом твой и нашего сына. Ребенку здесь будет лучше. Живи с ним здесь, это все ваше. Я сейчас сам уйду. Собери мне вещи, завтра я пришлю кого-нибудь за ними. Кириллу я сейчас скажу, что уезжаю в командировку. На выходные я заберу его к себе и попытаюсь поговорить, — он сильнее сжимает мои плечи, причиняя легкую боль, от которой мне хочется плакать. Но я стискиваю зубы, держа себя в руках. Я потом поплачу. Ночью, когда останусь одна в пустой холодной постели. — Тебя это устроит?

Да, — уже более тихо и неуверенно отвечаю я.

— Тогда улыбнись, солнце. Ну что ты смотришь на меня? Улыбайся, я ухожу, — и я выдавливаю из себя улыбку.

— А улыбка ненастоящая, Поля, — усмехается он. — Фальшивая. Ты далеко не счастлива, — кидает он мне, отпускает мои плечи, разворачивается и быстро спускается вниз. А я сажусь на кровать сына, прижимаю к себе плюшевого зайца и уже не сдерживаю слез. Он ушел. Я этого хотела. Но счастья и удовлетворения мне это не принесло. Это было больно, наверное, даже больнее чем его измена….

Глава 8

Вадим

Это ещё не крах. Я уверен, что все скоро наладится. Только сам не пойму, какого черта я ушел из дома, когда вообще не планировал этого делать. Мысленно, я давал себе неделю на возвращение прежних отношений с Полиной. Но ее крики отчаяния о том, что она не может находиться рядом со мной, и угрозы уехать из дома, ввели меня в ступор. Полина моя слабость, с ней я совершенно другой человек. Точнее, с Полиной я словно теряю себя. Не могу выносить ее боль, слезы, готов на все лишь бы моей жене было хорошо. Она кричала, что будет счастлива без меня и, наверное, поэтому я ушел, только счастья в ее глазах я не видел. Моя девочка не умеет лгать, никогда не умела. Я мог решить все по — другому. Заставить ее, навязать свои правила, поставить перед фактом, сделать так, чтобы она и слова не смогла мне сказать, и переживала все внутри себя, по — прежнему играя передо мной мою верную и любящую жену. В конце концов, взять ее силой, показав свою самую темную сторону. Но я не могу с ней так, это сломает ее. Полина нежный и ранимый цветок, который не сможет жить в неволе. Ее нужно холить и лелеять. Наверное, нам нужно время и разлука. Мне, для того, чтобы расставить жизненные приоритеты. Ей, просто пережить, успокоиться и попытаться понять.

Только легче мне от этого не стало. Сижу в прокуренном клубе, в окружении своего зама, его любовницы и парочки знакомых, а точнее конкурентов, которых я предпочитаю держать поближе, позволяя думать, что мы друзья. Но в бизнесе не может быть друзей. Как говорится ничего личного, просто бизнес. Нас окружают три девушки из сопровождения или эскорта, как они сами предпочитают себя называть, а на самом деле они простые шлюхи, хоть и элитные. Смотрю на них и, кажется, их выращивали в каком-то закрытом пансионате для бл*дей, уча вести себя в обществе и изображать великосветских дам, разбираться в искусстве, музыке, политике, а за закрытыми дверями отсасывать на коленях у своего клиента. Поднимаю бокал, салютуя им одной из таких барышень, которая хлопает огромными ресницами и мило, даже невинно мне улыбается, поддерживая беседу мужчин о путешествиях и достопримечательностях Флоренции. Глотаю обжигающий коньяк, продолжаю осматривать девушку, гадая, сколько же этой умнице лет. На вид не больше двадцати трех, но в наши времена пошли такие девки, которые в пятнадцать выглядят на двадцать. Осматриваю ее идеальное тело, пышную грудь, такие правильные плавные изгибы. На ней вроде строгое платье, но обтягивающее ее тело, словно вторая кожа. Девушка источает скрытый секс, не выставляя на показ свои прелести. И вроде бы идеальная кандидатка для снятия почти месячной сексуальной голодовки, но я ее не хочу. Желание есть, но хочу я далеко не ее. А мне, мать ее, просто необходимо снять напряжение, иначе я взорвусь. Я уже на людей просто так кидаюсь. Сегодня довел мою верную секретаршу до слез, и уволил ее за то, что та расплакалась передо мной. Я почти месяц не могу снять напряжение. Внутри все копится и копится, натягивая нервы, словно струны. Кажется, ещё немного и все разорвется внутри меня к чертовой матери.

Моему заму тоже досталось. Сегодня он принес мне не очень приятную весть о том, что сгорел еще один из недостроенных мной объектов. Деньги мы взяли и немалые, и почти все вложили в чертово строительство. А сейчас остались только обугленные стены, и чертовы страховщики втирают мне, что это не страховой случай. Нет, моя компания процветает и может позволить себе вот такие непредвиденные расходы и форс-мажоры, но это все напрягает и чертовски бесит. Заказчик в бешенстве, я на взводе, а учитывая то, что в моей личной жизни произошел крах, так вообще сносит крышу и хочется крушить все вокруг.

Как оказалось, за семь лет я настолько привык к жене, семейному уюту, что уже не могу жить как раньше, до Полины. Я безумно по ней скучаю. Вижу ее несколько раз в неделю, в течение гребаного месяца, что мы не вместе, когда забираю сына, а дотронуться не могу. Она изменилась, словно стала другим человеком. Неприступная, холодная, будто ей все равно. А я не верю ей. Это же Поля, мое солнце, она не может быть такой. Ее поведение наигранно. И я больше ловлю себя на мысли, что езжу в свой собственный дом под разными предлогами, только для того, чтобы встретиться с ней и понять, что она еще не остыла ко мне. Ну не просто же так она меня избегает, в глаза не смотрит, старается уйти, когда я общаюсь с сыном, на звонки не отвечает, давая трубку Кириллу. А мне все это смертельно надоело, я устал больше морально, чем физически.

Опрокидываю еще один стакан коньяка, вынимаю из кармана вибрирующий телефон, и скидываю очередной звонок от Валерии. Сучка все не уймется. Ее бизнес почти прикрыли, все встало, и она ищет со мной встреч. Мне уже звонил Зимин, естественно по просьбе Агаты, прося оставить бедную девочку в покое. Где он был, когда эта тварь была девочкой? Я ещё очень терпелив к ней, и ее наказание очень мягкое. Но с каждым гребаным звонком, мне все больше и больше хочется свернуть ей шею. После звонка, на который я не отвечаю, приходит уже традиционное сообщение, на этот раз с вежливой просьбой встретиться и выслушать ее. Удаляю сообщение, внося ее телефон в черный список. Откидываюсь на спинку кресла, выслушивая Ларина и его очередную бредовую идею, стараюсь быть сдержанным и послать его к чертовой матери. Но он мне ещё необходим, поэтому пока мы «друзья». Девушка, на которую я смотрю весь вечер, пересаживается ко мне, как бы невзначай наклоняется к низкому столику и тянется за оливкой, находясь очень близко к моему паху. Ее длинные белокурые волосы падают мне на колени и меня это черт побери возбуждает. Я не монах. И месячное воздержание скоро снесет мне крышу. Да здравствует старая жизнь и однодневные шлюхи! Интересно, насколько эта девка любит деньги, чтобы стерпеть все, что я с ней сделаю? Девушка поднимается, сексуально съедает оливку, запивая мартини, облизывает губы, и нерешительно опускает ладонь на мою коленку.

— Я Милана, — представляется она, загадочно улыбаясь. Поддаюсь к ней, наклоняюсь к ее уху.

— Сколько стоишь, Милана? — шепчу ей, вдыхая ее чересчур сладкий запах. Девушка округляет глаза, строя из себя оскорбленную даму.

— Если мы из эскорта, это не значит, что… — усмехаюсь, перебивая ее.

— Ну, как прекратишь строить из себя великосветскую даму из благородного общества и вспомнишь, сколько стоишь, иди вон в ту комнату, — указываю взглядом на коридор с приватными помещениями. Встаю с места и направляюсь к бару, поскольку замечаю там Ивана, моего партнера по поставкам.

— Добрый вечер, Иван Дмитриевич, расслабляемся? — сажусь рядом с ним на высокий стул, хлопая по плечу.

— Да, день выдался тяжелый, — хмыкает Иван, опрокидывая шот с водкой.

— А кому сейчас легко, — усмехаюсь я. Мы немного обсуждаем дела, а потом он как-то странно на меня смотрит и ухмыляется.

— Ох, не нравится мне твоя хитрая физиономия. Как там моя жена?

— Да твоя жена прелесть, я бы ее и без тебя на работу взял. Опыта нет, но схватывает мгновенно, только вот не только я заметил, что она прелесть. Это конечно ваши дела, но…, он замолкает, а меня напрягает его молчание.

— Что «но», договаривай, — сжимая стеклянный стакан, произношу я.

— За ней ухлестывает Шульц.

— Кто!? — почти крошу в руках стакан.

— Шульц. Тот самый, который занял твой этаж, когда ты переехал. Он техникой занимается.

— Что значит ухлестывает? — сквозь зубы проговариваю я, вспоминая этого мужика.

— Да остынь, а то давление повысится, — ржет Иван. — Я подробностей не знаю. Так, слухи в женском коллективе до меня дошли, что красавчик Шульц захаживает в отдел бухгалтерии. Но я сам пару раз видел его и Полину в кофейне на первом этаже во время обеда. Они просто пили кофе и беседовали. Но твоей жене везет на руководителей компаний с последнего этажа нашего бизнес-центра, — с хитрой мордой под**ывает меня Иван. — Да и Полина красивая женщина. Не была бы она твоей женой, я бы сам ее у тебя увел. Мне уже приписали с ней роман, после того как приказал отдел кадров взять ее на работу без опыта. Чего никогда не делал.

— Не смешно бл*дь! — резко обрываю его я, залпом выпивая коньяк, с грохотом ставя стакан на барную стойку. — Руки переломаю, если узнаю, что ты к ней подкатывал!

— Остынь, мне своих баб хватает. Я все к тому, что пора тебе налаживать с ней отношения, а то потом может быть поздно. — Сука! Кажется, ещё минута и я взорвусь! Найду этого мудака Шульца, переломаю ему все кости и оторву яйца, чтобы больше не смел подкатывать их к МОЕЙ жене. Да, мать его, она моя! Никогда в жизни не дам ей развод, чтобы она там ни говорила. Надо будет, всех подкуплю и найму тысячу адвокатов, но развода, который она требует последние две недели — не будет! Я женился один раз и навсегда!

Злость вскипает мгновенно. Сжимаю кулаки до такой степени, что на руках вздуваются вены. А она сука тоже хороша, строит из себя оскорбленную, униженную и преданную, но уже через месяц после моего ухода вертит задницей перед другим! Ведь не насильно же он ее в это кафе затаскивал, а может там уже все зашло дальше посиделок. Я не следил за ней, давая свободу и время, думая, что это нам поможет. А мне теперь эта слабость и боязнь сделать ей больно боком выходит. Глубоко вдыхаю через нос, стискивая зубы, удерживая себя от желания сорваться и поехать к Полине. Сгоряча я могу сделать то, что окончательно нас разрушит. Но не дай Бог, этот мудак к ней прикоснулся — уничтожу обоих! Иван ещё что-то говорит, оправдывая мою жену, понимая, что сболтнул лишнего, но я уже практически его не слушаю. Мне срочно нужно избавиться от внезапной агрессии. Мне просто необходима разрядка.

Разворачиваюсь в сторону зала, обращая внимание на блондинку, которая не сводит с меня взгляда. Девушка что-то шепчет своей подружке, поднимается с места и медленно не оборачиваясь, идет к комнате, на которую я ей указал. Вот и хорошо, это сейчас то, что надо. Прощаюсь с Иваном, хлопая его по плечу, обещая на днях зайти к нему и посмотреть, как работает моя, мать ее, жена! Захожу в полумрачную комнату с двумя большими диванами, креслами и низким стеклянным столиком. На полу белый пушистый ковер, а одна стена полностью зеркальная с поручнями как станки для балерин. Но это все далеко не для танцев.

— Напомни мне, как тебя зовут? — снимаю пиджак, кидая его на диван. Сажусь в кресло, закатывая рукава рубашки.

— Мила, — как-то очень робко говорит она. Переминаясь с ноги на ногу, стараясь улыбаться, осматривая меня с ног до головы.

— Иди к зеркалам, развернись ко мне спиной, раздевайся полностью, оставь только чулки и туфли, — беру пульт со столика, убавляя музыку, льющуюся из скрытых колонок.

— Слушай, вообще я не шлюха, только эскорт. Я выиграла конкурс красоты и заканчиваю институт. Я оказываю интимные услуги только третий раз и то, потому что очень нужны деньги, у меня мама сильно болеет, — если она думает, что меня тронут ее откровения, то девушка, ошиблась. Мне плевать по какой причине я сейчас ее жестко оттрахаю.

— Душещипательная история. Скажи мне, Мила, зачем мне эта информация? — спрашиваю я, приподнимая брови.

— Просто я надеюсь, что ты не извращенец.

— Что в твоем понятие извращения?

— Ну, не знаю. Унижения, золотой дождь, фистинг.

— Ох, какие слова мы знаем, а говоришь неопытная, — ухмыляюсь я. — Ничего такого не будет, но будет жестко. Будешь послушной и выносливой, удвою сумму. А теперь раздевайся. Много болтаешь. Разрешаю только стонать и кричать, никаких слов.

— А можно еще вопрос?

— Можно. Говори и раздевайся, — недовольно кидаю я, потому что в мои планы не входили беседы.

— Тебе не нужна постоянная женщина? Ну, вот для таких встреч. Я буду послушной и…, - старается сексуально снять с себя платье, но у нее это плохо получается. Вообще с ней произошли разительные перемены. Там в зале, она просто источала секс, раскованность и желание, а сейчас мямлит как школьница, и ведет себя неуклюже. — Просто я не хочу постоянно менять партнеров. Я не шлюха! — как-то гордо заявляет она, но продолжает раздеваться перед совершенно незнакомым мужиком. — Все лучше быть просто любовницей с одним мужчиной, — тараторит она, наконец, избавляясь от платья. Еще пару недель назад я бы согласился. Но, сейчас все кардинально изменилось. Я учусь на ошибках, мне не нужны постоянные шлюхи.

— А тебе сколько лет? — недовольно спрашиваю я, понимая, что секса мне сегодня не видать. Я уже не хочу ее. Как отрезало. Нет, напряжение и злость никуда не делись, просто эта девушка не для меня.

— Двадцать, — твердо отвечает она, представая передо мной в довольно сексуальном кружевном белье, спеша расстегнуть бюстгальтер. Двадцать, мать ее!

— Нет, милая, мне не нужна постоянная шлюха. Можешь одеваться! — встаю с кресла, беру свой пиджак и направляюсь к выходу.

— Ты куда?! Я что-то не так сделала?! — растерянно кричит мне девушка. — Извини, я больше не буду говорить. Оборачиваюсь, смотрю, как Милана прикрывает грудь, смотря на меня, бл*дь с какой-то надеждой. Вот только из жалости я еще не трахался! Куда катится мир?! Двадцать лет, красавица, учится, выиграла конкурс, милая девочка идет в шлюхи! Вынимаю из портмоне несколько крупных купюр, кладу на столик.

— Найди другую работу, милая, и парня себе хорошего. Не губи свою жизнь, — бросаю я, и быстро выхожу из комнаты, хлопая дверью. Сука, как же все достало, хоть реальную шлюху вызывай, а лучше двух подряд. Но не могу, брезгливость не позволяет. Остается только бокс и отработка ударов, хорошо, что вчера мне в новую квартиру повесили грушу и оборудовали спортзал. Дожился, мать их, такими темпами я мастером спорта стану. Только вот никакой спорт никогда не заменит хороший секс.

Полина

За работой и постоянной занятостью время летит незаметно. Вроде бы я начала новую жизнь. Новый режим дня, полная загруженность. Новые знакомые, новые лица, голова занята цифрами, ребенком, бытовыми проблемами, но счастье и облегчение эти перемены не принесли. Мой день начинался со звонка будильника, сборами на работу, завтрака для Кирилла, спешкой и утренних пробок. Потом шел ритуальный чай, кофе с Надей и работа. У меня все получалось. Как говорится «глаза боятся, руки делают». Я работаю уже месяц, и почти дружу с Надей и хорошо общаюсь с остальными коллегами. Начальника за все это время, я видела всего несколько раз на собраниях. Для меня было новостью о том, что за моей спиной весь коллектив шептался о том, что я состою в каких-то отношениях с Иваном Дмитриевичем. Я бы так и ходила, не понимая, почему на меня так странно смотрят, словно женская половина компании оценивает меня. Меня просветила Надя. А точнее задала прямой вопрос — в каких отношениях я с начальником? Я долго находилась в шоке от ее вопроса, учитывая то, что вообще до этого не знала этого человека. Все сплетни рассеял сам начальник. На последнем собрании он объявил, что между нами ничего нет, и меня нашла его секретарша, им просто были нужны молодые сотрудники. Дальше он поздравил меня с успешно пройденным испытательным сроком. Но, к сожалению, на этом слухи о моей личной жизни, которой не было совсем, не закончились.

Пару недель назад, при входе на наш этаж, я столкнулась с тем самым высоким мужчиной, которого встретила в первый день. Он был очень высоким, статным, можно даже сказать привлекательным мужчиной. В нем присутствовал какой-то шарм и мужской магнетизм. Стальные серые глаза, холодные, но привлекательные, можно даже сказать завораживающие. Ровные волевые черты лица, шатен. Классический костюм, до блеска начищенные туфли и приятный парфюм. Да я оценила его как женщина. Просто оценила, как привлекательного приятного человека, а вот общаться с ним вообще не хотелось. Но меня никто не спрашивал. Мужчина буквально встал на моем пути, улыбнулся, внимательно осматривая мое лицо, и сообщил, что очень рад, что девушка, которая не давала ему покоя, работает с ним в одном здании. Я тогда глупо растерянно моргала и молча ускользнула от него.

Но с этого дня наши встречи стали подозрительно регулярны. Мы часто сталкивались на входе в здание, как только я подъезжала к работе и выходила из машины, мужчина тоже выходил из своего внедорожника. Я ходила обедать в кафетерий на первом этаже, и мужчина тоже оказывался там. Я старательно его игнорировала, не отвечала на вопросы, не разговаривала, не воспринимала комплименты, поскольку все эти случайные встречи, как мне казалось, были неслучайны. Поскольку в первые две недели работы я его вообще не видела, меня, как всегда просветила Надя, сказав, что это Виталий Шульц, гендиректор компании на последнем этаже. Я не верила своим ушам. Судьба, что ли у меня такая, нравится руководителям компании последнего этажа этого бизнес центра. Я не спрашивала, но болтушка Надя поведала мне, что у Виталия семь лет назад в аварии погибла супруга, и он отец одиночка с пятнадцатилетней дочкой. По словам Нади, вся женская половина центра сходит по этому мужику с ума, но он, к сожалению, ни на кого не обращает внимания.

Я понимала к чему она клонила. Но я безнадежно влюблена в мужа. Да, я хочу развестись, да, мне больно, когда я его вижу и понимаю, что он рядом. Да, я задыхаюсь последний месяц. Оказалось, что без Вадима я тоже не могу дышать. Я пыталась убить его внутри себя. Заглушить все мысли и воспоминания, но это оказалось невозможным. С каждым новым днем мое сердце словно отмирало, прекращая биться, а душа болела не прекращая. Где-то глубоко внутри меня, сидит маленькая глупая девочка Поля. Она хотела все бросить и бежать к Вадиму. Она хотела умолять его вернуться и все простить. Она хотела его тепла, ласки и присутствия в своей жизни. Я пыталась изжить эту глупую наивную дуру из себя, но каждую ночь, когда сын засыпал, а в нашем большом доме воцарялась мертвая тишина, мне было очень холодно в огромной кровати. Холодно и страшно от того, что меня все же одолело внутреннее одиночество. Я засыпала за полночь, и почти всегда мне снился Вадим, то время, когда мы были счастливы, первые годы брака. Сны были такие четкие и ясные, и, просыпаясь по утрам, я почти плакала от понимания, что это сон и так как раньше, уже не будет никогда. Засыпала я на своей стороне кровати, а просыпалась всегда на стороне Вадима, обнимая его подушку, которая как бы я не меняла, белье все равно хранила его запах. Я ненавидела себя за слабость. Поэтому последнюю неделю спала в гостевой комнате или с сыном. Как оказалось, с уходом Вадима мне не стало жить легче в этом доме, поскольку каждая деталь здесь напоминала о нем. Все что угодно, даже чайная ложка, которой я мешала кофе, напоминала мне, что ему нравилась именно эта ложка, и я сама неосознанно брала именно ее. Мне даже хотелось стать другой, сильной, самостоятельной, разлюбить его по щелчку пальцев, и позволить себе ответить взаимностью Виталию. Но я так устроена, что могу любить больной любовь только одного человека, чтобы он ни сделал. И ненавидеть его так же сильно как любить, умещая в себе два этих сильных чувства.

— Я заметил, что вы мало едите в обед. Только кофе и что-то из выпечки. Это вредно, в обед нужно хорошо питаться. Через дорогу есть неплохой ресторан, — Виталий, как всегда, подсаживается ко мне за столик во время обеда. И сам начинает со мной разговор. Мы не знакомились, он сам узнал мое имя и почти каждый день заводит со мной разговор. Он очень настойчив, но ненавязчив. С ним приятно беседовать, ни о чем. Он не задает личных вопросов, не лезет в душу, не проявляет явных знаков внимания. Он просто смотрит на меня, но всегда в глаза. Никаких посторонних намеков, неосторожных фраз и прочего. В какой-то момент я сдалась, и пошла с ним на контакт, видя в его серых глазах нескрываемую радость. Мне просто нравилось с ним беседовать. У меня никогда не было мужчины друга. Но каждая женщина всегда понимает, когда мужчина испытывает к ней интерес. По взгляду, знакам внимания, тембру голоса, который меняется при обращении ко мне. Как и любой женщине мне это льстило. Было приятно осознавать, что я нравлюсь мужчинам, но не более. Я безнадежно больна своим мужем. Наверное, я начала общение с Виталием только для того, чтобы выгнать из своей головы мужа. Выбить клин клином, как сказала Ритка. Нет, я не хотела новых отношений и не хотела отомстить мужу, я просто хотела отвлечься.

— Если это приглашение в ресторан, то я откажусь, — допиваю свой капучино, смотря, как мужчина усмехается.

— Я просто хотел накормить вас полноценным обедом. Честно, с момента нашей первой встречи вы немного похудели, — а я не знаю, как относиться к тому, что Виталий настолько меня запомнил. — Знаете, Полина, так и недолго заработать себе гастрит или чего похуже. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю. Было время, когда я работал, как волк, перекусывая на ходу, или совсем забывал про еду, и как следствие заработал себе язву. Ну слава Богу, сейчас все хорошо, — Виталий посматривает на наручные часы и поправляет рукав пиджака. Я вообще заметила, что этот мужчина педант. Его чашка кофе всегда стоит на одном и том же месте. Если он замечает складку на скатерти, то всегда ее расправляет. На нем всегда идеальный костюм и белоснежная рубашка. А я смотрю на его туго повязанный галстук и думаю о Вадиме. Мой муж ненавидит галстуки, в нем уживается идеальный стиль и легкая небрежность, что мне всегда нравилось. И я вновь корю себя за такие мысли. Пора вообще перестать в мыслях называть Вадика моим мужем. Я подала на развод, только вот прошло уже полтора месяца, и Вадим четко дал понять, что так легко этот развод мне не дастся. Но дело же не в штампе в паспорте. Мы можем и не разводиться, только ближе от этого не станем.

— Приятно что вы обо мне заботитесь, но…, - подбираю слова. — Давайте на чистоту. Вы же не просто так каждый день встречаете меня возле входа, и приходите обедать именно в это кафе, не по вашему статусу.

— А какой у меня статус? — усмехается Виталий.

— Ну, вы меня поняли, — неловко отвечаю я.

— Ладно, оставим этот разговор на потом. Отвечу на ваш вопрос. Вы правы. Я давно ничего не делаю просто так. Вы приятная и очень красивая женщина. Не скрою, я впервые за пять лет обратил внимание на женщину не в качестве сексуального объекта. Нет, я, наверное, неправильно выразился, — как-то виновато произносит он. — Вы сексуальны, я просто имею в виду, что мне впервые захотелось чего-то большего, чем секс.

— Виталий, остановитесь, — прерываю его я. — Я не готова к чему-то большему и не готова просто к сексу. Я вообще сейчас не настроена на отношения. Не хочу давать вам лишних надежд. Я воспринимаю вас только, как приятного собеседника, максимум друга. Так что…

— Так и я не под венец вас зову, и не в постель затаскиваю. Давайте будем дружить для начала. И перейдем на «ты», — Виталий смотрит на меня таким пристальным взглядом, словно запрещает сказать нет.

— Хорошо, Виталий. А сейчас мне пора, обед заканчивается, — встаю из-за стола,5 хочу расплатиться за кофе и круассан, но Виталий ловко расплачивается с официантом и провожает меня до лифта.

— Полина, к сожалению, в ближайшие два дня я не смогу с тобой обедать. У меня рабочая поездка. Но обещаю компенсировать все в субботу. Давай поужинаем. Не спеши отказываться. Просто приятный ужин и беседы, не более, — он нажимает на кнопку лифта и проходит в пустую кабину вместе со мной.

— Нет. Извини, к ужинам я не готова.

— Давай сделаем так. Я все равно буду ждать тебя в «Астории» в субботу в восемь вечера, если ты не придешь я все пойму, — створки лифта открываются на моем этаже и совсем не вовремя нас замечает женщина из отдела кадров, смотрит на нас, не скрывая интереса.

— До встречи, Полина, — улыбается он, подталкивает к выходу, не позволяя отказать.

— Ох, и везет тебе, полтора месяца работаешь, а уже такого мужика отхватила, — как-то завистливо кидает мне женщина. — Советую не ломаться, хороший мужик.

— Кажется, я не просила ваших советов, — не выдерживаю я такую фамильярность. Женщина хмыкает, награждает меня презрительным взглядом, и гордо проходит мимо меня.

Сегодня суббота, а это значит, что мне предстоит очередная встреча с Вадимом. Он забирает сына на выходные и должен приехать к одиннадцати. А у меня с утра сердце отбивает ускоренный ритм. Пока я его не вижу кажется, что я спокойна. Но с его появлением внутри меня все переворачивается. Меня разрывает от противоречивых чувств. Мне хочется к нему прикоснуться, провести по волосам, зарыться в них, почувствовать его тепло и силу. Прижаться и ощутить его губы на шее и одновременно убить, воткнуть нож в сердце, смотря как он умирает. Кажется, пока он жив, я никогда не смогу забыть его и воспринимать только в качестве отца моего сына.

Кормлю сына завтраком и ловлю себя на мысли, что постоянно смотрю в окно в ожидании Вадима. Иногда по ночам, когда мне хочется выть от ещё не отступившей боли и тоски по этому мужчине, мне хочется все простить ему, принять и жить прежней жизнью. А потом закрываю глаза и представляю его с другой женщиной, и что возможно в эту самую минуту он целует и ласкает другую. И я понимаю, что, наверное, никогда не смогу принимать Вадима таким какой он есть. Я сама себя изведу этими мыслями и не дам нам спокойной жизни.

— Мама, а когда папа будет жить с нами как раньше? — спрашивает меня сын и мое сердце замирает. Я боюсь этих вопросов. Я плохой психолог и совершенно не знаю, как правильно объяснить ребенку, что папа уже никогда не будет жить с нами. Мешкаю, подбирая слова, но отвечать не приходится, ворота плавно разъезжаются, и Вадим въезжает во двор.

— Папа приехал! — радостно восклицает сын и бежит ко входу его встречать, забывая про свой вопрос. Кирилл и Вадик очень привязаны друг к другу, и сейчас ребенку очень тяжело воспринимать нашу новую жизнь порознь. Я начинаю спешно убирать со стола и ловлю себя на мысли, что постоянно посматриваю на себя в отражение стеклянной дверцы шкафчика, поправляя волосы. Мне должно быть все равно как я выгляжу, но я все это делаю скорее неосознанно, машинально. Вадим входит в дом, разговаривает с радостным сыном и проходит вместе с ним на руках на кухню.

— И что у нас на завтрак? — как раньше спрашивает он, садясь вместе с сыном за стол. Сегодня он такой небрежный, в простых потертых джинсах, белой толстовке с капюшоном, слегка мокрыми волосами после дождя. А главное, кухню моментально заполнил его такой свежий запах бурного океана и легкие нотки табака, видимо его курение стало регулярным.

— Мама напекла блинчиков с творогом, — заявляет Кирилл, а я глупо стою с тарелкой блинов, словно в ступоре и не знаю, как себя вести.

— Накормишь? А то я с утра ничего не ел? — и смотрит на меня своим темным, хитрым взглядом, слегка улыбаясь уголками губ, будто понимает, как я соскучилась по нему.

— Да, конечно, — ставлю тарелку на стол, пододвигаю к нему сметану, как он любит. — Чай, кофе, — спрашиваю, стараясь не смотреть ему в глаза. Иду к шкафчикам, одергивая шерстяное обтягивающее платье, поскольку Вадим не скрывая смотрит на мои ноги, а чертово платье задирается.

— Кофе со сливками, без сахара.

— Да, я помню, — отвечаю я и ловлю чашку, которая чуть не выпала из моих рук. Черт, я так нервничала в его присутствии только когда мы познакомились. Вдыхаю глубоко, пытаясь взять себя в руки и казаться безразличной. Вадим переключается на сына, решая с ним куда они сегодня пойдут гулять, а я быстро делаю Вадику кофе и почти убегаю в гостиную. Мне нужно поговорить с ним о разводе, который он мне не дает, и дело доходит до суда. А я не хочу с ним судиться, но не могу заводить этот разговор при сыне. Сажусь на диван, перебирая вещи сына, которые уже собрала, проверяя все ли на месте. Сжимаю руки в кулаки и не знаю куда себя деть, мне гораздо легче, когда его нет со мной рядом и я молюсь про себя, чтобы он скорее ушел. Не могу я быть рядом ним, смотреть в лживые глаза и вдыхать его запах. Это какая-то пытка, которою я боюсь не выдержать.

— Мам, а ты поедешь с нами в аквапарк? — радостно восклицает сын, вбегая в гостиную.

— Не, малыш, у меня много дел по дому.

— Мам, ну ты же любишь плавать. Поехали с нами, папа сказал будет весело, — просит меня сын, а следом за ним в комнату проходит Вадик.

— Нет, Кирюша, в следующий раз.

— Ну что, поехали? — сейчас я даже благодарна Вадиму за то, что он берет сына на руки и уводит в прихожую одеваться. Беру сумку Кирилла и иду за ними.

— Ну, мам, поехали, — продолжает уговаривать меня сын. — Ты же раньше всегда ездила с нами.

— Сынок, мне еще нужно сегодня на работу, — лгу я, потому что уже не знаю, что сказать.

— Мама у нас деловая, занятая женщина, — как-то язвительно заявляет Вадим, за что мне хочется его ударить. — Она у нас даже в субботу работает.

— Ой, я забыл Степу, — говорит сын и бежит наверх в свою комнату за своим плюшевым зайцем, с которым спит. А я передаю Вадиму сумку и буквально вжимаюсь в стену, потому что с уходом сына, Вадим идет на меня. Он практически прижимается ко мне, вдавливая в холодную стену. Вадим кидает сумку на пол и ставит руки на стену, преграждая мне путь к отступлению.

— Ну что, Полина, я смотрю тебе так нравится на твоей работе, что ты готова бегать туда по выходным, — проговаривает мне в лицо, обдавая кожу горячим дыханием.

— Отпусти, — пищу я, упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть, и понимаю, что зря это делала. Вадим словно скала, мне никогда с ним не справиться, а сейчас его мышцы словно каменные, будто он все это время занимался спортом. Голова мгновенно начинает кружиться, поскольку Вадима так много. Он словно окутывает меня собой. Мне даже воздуха не хватает, словно он поглощает весь кислород, вынуждая дышать собой. А глаза у него такие темные, с яростным блеском.

— Ты для этого хотела на работу в этот паршивый офис, чтобы крутить там своей прелестной попой перед мужиками? Тебе, мать твою, не хватало внимания?! — сквозь зубы проговаривает он, смотря мне в глаза, словно готов убить. Боже, его глаза могут любить и ласкать своей теплотой. Он может раздевать меня взглядом, а может вот так пугать до холодной дрожи. В этих глазах действительно что-то темное и ненормальное.

— О чем ты вообще говоришь?! — не понимаю я, стараясь дышать полной грудью, и отворачиваюсь от его убийственного взгляда. А он грубо хватает меня за подбородок, сжимает скулы и с силой поворачивает к себе. Его прикосновения приносят боль и обжигают одновременно, до такой степени, что я начинаю дрожать в его руках.

— Смотри у меня, солнце, если узнаю, что кто-то прикасался к тебе, даже случайно или по-дружески, то… — он не договаривает, сжимает челюсть и смотрит в сторону лестницы, слыша шаги сына. Наклоняется ко мне и уже хрипло шепчет, вжимаясь в мое тело возбужденным пахом. — Я был достаточно терпелив и хотел дать тебе немного свободы. Но ты, моя родная, переходишь рамки дозволенного. Не испытывай мое терпение, не советую, пожалеешь! — с угрозой шепчет он и кусает мочку моего уха. — Это иллюзорная свобода, моя девочка. Ты моя! И никто! Слышишь, никто, не имеет права трогать то, что принадлежит мне! — я теряюсь от его заявления, но нахожу в себе силы вновь попытаться оттолкнуть его от себя, впивая в его грудь ногти через толстовку.

— Я уже не твоя. Если ты думаешь, что, не давая мне развод, я никуда не денусь и буду принадлежать тебе, то ты ошибаешься. Развод — это не только бумажки. Развод и расставание они в голове, — пытаюсь вновь его оттолкнуть, но он зло ухмыляется и сам отталкивается от стены, поскольку в прихожую прибегает сын. Стараюсь держать себя в руках и не разрыдаться перед сыном, который смотрит на нас растерянным взглядом. Нет, я не испугалась его угроз. Мне обидно от того, что он нагло и бесцеремонно делает меня виновной, хотя сам безбожно изменял мне с другими. А мою работу, на которую я так стремилась, стараясь быть самодостаточной, воспринимает как место, где я ищу внимания других мужчин. Боже, почему он судит людей по себе!

— Ну что, целуй маму и поехали веселиться, — говорит Вадим, застегивая куртку сына, вновь подхватывает сумку, которая валяется у меня в ногах и как бы невзначай задевает рукой мою ногу. Я наклоняюсь сама, целую сына, Вадим открывает дверь, Кирилл выбегает во двор и садится в машину.

— Надеюсь ты меня поняла, Полина! — предостерегает он меня. — Кирилла привезу в воскресенье вечером. Веди себя хорошо, солнце, не надо будить во мне темную сторону, тебе не понравится, — уже с ухмылкой, больше похожей на оскал, проговаривает он и выходит на улицу. Они уезжают, а я сползаю по стене, к которой он меня прижимал и не понимаю почему меня трясет, словно с его уходом в комнате похолодало. Закрываю глаза, сидя на полу пытаюсь прийти в себя, и не скулить по моему потерянному счастью, по жизни с этим мужчиной, в которой я видела смысл. Он же был всем для меня. Мужем, другом, любовником, братом, самым родным и безумно любимым человеком. А сейчас все это не так просто выкинуть, изжить из себя и начать с нового листа.

А потом меня накрывает злостью и яростью на Вадима и всю эту ситуацию. Кем он себя возомнил, чтобы указывать мне что делать и как жить?! Он считает, что это все несерьезно, а развод — это моя очередная блажь, которую он великодушно мне позволяет! И одновременно с этим он может все! Предавать меня, марать изменами с грязными шлюхами! Соскакиваю с места и бегу наверх, прохожу в гардероб и осматриваю все свои платья. Сегодня суббота и в восемь вечера в "Астории" меня будет ждать Виталий. Я вообще не планировала идти на эту встречу, потому что прекрасно понимаю, что дам мужчине повод думать, что между нами может быть что-то больше, чем дружба. Но меня было уже не остановить, мне хотелось доказать себе, Вадиму, всем вокруг, что он больше не имеет права считать меня своей и управлять мной. Я свободна и могу делать все, что хочу. Вадим вообще не имеет права что-то мне предъявлять после того, что сделал сам и скорее всего продолжает это делать. Тем более Кирилла нет, Ритка укатила на море, а я не хочу вновь умирать от тоски в пустом доме, жалея себя. Поэтому я сняла с вешалки черное кружевное платье с открытыми плечами, достала туфли на высокой шпильке и чулки. Разложила все на кровати и отправилась в салон делать маникюр, макияж и прическу, чтобы выглядеть сегодня вечером ослепительно, назло всему миру…

Глава 9

Полина

Только после того как я расплачиваюсь с таксистом и вхожу в холл ресторана, меня накрывает осознанием неправильности моего поступка. Что я здесь делаю? Зачем? Все это неправильно и нечестно по отношению к Виталию. Этим свиданием я даю ему повод думать, что между нами может быть что-то большее. А я пока совсем не готова к отношениям, и вряд ли буду готова, пока не разлюблю Вадима. В какой-то момент мне хочется развернуться и бежать из ресторана пока не поздно, но потом я вспоминаю сегодняшнее утро и упреки Вадика, и назло ему с гордо поднятой головой и ровной спиной вхожу в большой зал ресторана. Глупо это все, учитывая, что Вадим и не узнает, что я здесь, но во мне просыпается какая-то жажда мести и желание самоутвердиться.

Виталий сидит возле окна за небольшим столиком на двоих. Он как всегда идеален, возможно, он еще и аккуратист, поскольку на его костюме и рубашке нет ни одной складки и пылинки. Он будто мужчина с обложки модного журнала, олицетворяющий собой классический стиль. Как только мужчина замечает меня, он сбрасывает звонок, поднимается с места и тепло улыбается. Как бы Виталий ни старался смотреть мне в глаза, его взгляд, кажется, опускается ниже на мои открытые плечи, кружевные прозрачные рукава, ниже на ноги в капроне и туфли на шпильке. Мое платье не короткое, чуть ниже колен, но под пристальным взглядом Виталия, я чувствую себя неловко, испытывая желание одернуть узкую юбку платья. Виталий предлагает мне руку в знак приветствия, сжимает мою ладонь, неожиданно подносит к губам и целует. Я спешу отнять руку и сесть на место, не дожидаясь, пока мужчина отодвинет для меня стул.

— Полина, — улыбаясь протяжно, произносит мое имя Виталий, смотря мне в глаза. — Ты прекрасна.

— Спасибо, ты тоже неотразим.

— Давно мне говорили, что я неотразим, — усмехается мужчина. — Вино, шампанское?

— Вино, — сжимаю белую салфетку, лежащую на столе, осматриваю красивые приборы, бежевую скатерть и чертову свечу на столе, все это так похоже на романтическое свидание, что мне становится тошно от себя. Неважно, что Вадик грязно мне изменял. Я так не могу. И как назло к нашему столику подходит девушка администратор, и мило улыбаясь, передает Виталию букет, композицию из белых и розовых роз. Виталий передает мне букет, со словами «красивые цветы для обворожительной женщины». Я принимаю цветы, не зная куда их деть, и просто оставляю букет на широком подоконнике.

— Тебе не понравились цветы, не любишь розы? — спрашивает мужчина, наверное, замечая, как я хмурюсь.

— Нет, букет красивый и я люблю все цветы. Просто это все лишнее, для дружеской встречи, — говорю я, а сама думаю, что мое платье, чулки и туфли на шпильке тоже лишние, однако это все на мне.

— Расслабься, ты слишком скованная. Не думай об этом, мне просто захотелось подарить тебе цветы, это все ни к чему тебя не обязывает. Давай просто поговорим, — он замолкает, поскольку к нам подходит официант и наполняет наши бокалы красным вином, предлагая меню. Виталий заказывает себе рыбу с овощами, а я просто салат с морепродуктами. Нет, я не держу диету или стесняюсь есть много при мужчине, я просто ничего не хочу.

— Ты всегда так мало ешь?

— Я предпочитаю съесть после большой и калорийный десерт, — оправдываюсь я.

— Любишь сладкое?

— Да, — отпиваю глоток вина, пытаясь расслабиться.

— Если честно я очень давно вот так не сидел в ресторане, в обществе такой приятной девушки, с которой мне приятно общаться, — немного подаваясь ко мне, понижая тон, произносит Виталий.

— Не поверю, что мужчина в твоем возрасте давно не общался с женщинами.

— Нет, ты меня не поняла, — усмехается мужчина. — Ну да ладно, как твой сын? — вдруг спрашивает он меня. Я рассказываю ему о Кирюше, поражаясь, что Виталию это очень интересно, потом он говорит о своей дочери, которая находится в трудном возрасте и ему сейчас с ней нелегко. Мы медленно ужинаем, пьем вино и беседуем о работе, путешествиях, о мечтах и увлечениях и я окончательно расслабляюсь. Виталий приятный собеседник, который умеет увлекать человека разговорами. Иногда он шутит, или выдает забавные истории о своей дочери или знакомых, и я смеюсь. За последний месяц я впервые забыла о всех своих проблемах и действительно расслабилась. А главное мы тонко обходим упоминания о Вадиме и погибшей жене Виталия, словно сейчас их не существует в наших жизнях. Я знаю о его горе со слов Нади, и видимо он тоже в курсе, что я развожусь. Но я благодарна ему, что он не лезет мне в душу.

Ужин подходит к концу, вино приятно кружит голову, разливаясь по телу теплом и раскованностью. Я доедаю свой шоколадный десерт с орехами, поглядывая на часы и понимаю, что даже не заметила, как пролетели почти три часа. Виталий все понимает и предлагает подвести меня домой. Не знаю, почему я соглашаюсь, наверное, просто не нахожу в этом ничего плохого. Мы выходим из ресторана, мужчина учтиво помогает мне сесть в свой высокий внедорожник, спрашивает адрес, и мчит нас по ночному городу в сторону моего дома. По дороге мы обсуждаем песню, звучащую по радио, а потом и музыкальные предпочтения в целом. За очередной беседой поездка проходит незаметно. Виталий паркуется возле моих ворот, глушит двигатель и в салоне машины повисает неловкая пауза.

— Спасибо за приятный вечер. Но мне, наверное, пора. Поздно уже.

— Полина, — глубоко вдыхая, произносит Виталий, разворачиваясь ко мне. — Завтра я улетаю со своей дочерью на острова. Давно обещал ей совместный отдых. Меня не будет десять дней, и я надеюсь на общение с тобой по телефону. Можно я буду звонить тебе хотя бы по вечерам?

— Ммм, — тяну я, не зная, что сказать. — Зачем?

— Просто так, узнать, как ты провела день, услышать твой приятный голос.

— Виталий, незачем это все. Ты приятный мужчина, но…

— Не надо продолжать, — говорит он, и тянется ко мне, прикладывая палец к моим губам, а я застываю от неожиданности. — Я все понимаю, ещё не время. И готов ждать такую женщину как ты, сколько угодно. — Он берет меня за руку и вновь целует ладонь. Я закрываю глаза, потому что совершенно не понимаю, как на это все реагировать. Я так не могу. Он все же принял наш ужин за нечто большее. Подбираю слова, чтобы все это немедленно остановить, и как-то мягко донести это до Виталия. Видимо он принимает мои закрытые глаза как-то иначе, и я чувствую легкое прикосновение к своим губам. Сначала я испытываю желание оттолкнуть его, упираясь руками в грудь, но потом в моей голове совсем некстати возникает образ мужа с Валерией. Я не видела их вместе, но у меня оказалась настолько богатая фантазия, что я только по звукам из телефона дорисовываю себе полную картину сама. И этот чертов протяжный стон «Вадииим» стоит у меня в ушах. Он мог быть с другими! Виталий немного медлит, но когда я его не отталкиваю, а просто стискиваю пиджак в руках, скорее от злости на Вадима, он принимает это как призыв к действию. Ласкает мои губы языком, всасывает, вынуждая приоткрыть рот, обхватывает мою шею и тянет на себя….

Все не то! Руки не те, голос не тот, запах слишком резкий, губы не такие. И тут же себя жестко обрываю. А твое «то» трахает сейчас другую, и она для него сейчас та самая! Он делал это всегда и даже не задумывался, какого сейчас мне. Обида зашкаливает, но это тоже не выход. Я даже ответить на поцелуй не могу из жажды мести. Мне же самой от себя противно будет. Не могу я вот так как он. Для меня сих пор не существует никаких мужчин кроме Вадима. Только я хочу оттолкнуть Виталия от себя, разжимаю руки, которыми до сих пор стискиваю ткань его пиджака, как со стороны Виталия, слышится грохот, будто кто-то кинул камень в стекло. Он резко отрывается от меня, оборачивается, и я понимаю, что это не камень. Это Вадим ударил со всей силы в стекло автомобиля, так, что по нему пошли трещины. Не успеваю среагировать, как Виталий резко открывает дверь и выходит на улицу. Дергаю ручку двери, выхожу из машины, чувствую, что голова уже кружится не от опьянения, а от страха. Боже! Он что все видел? И я тоже хороша, сидела и позволяла себя целовать, когда не хотела всего этого.

— Какого хрена! — кричит Виталий и смело идет на Вадима, который спокойно прикуривает сигарету и смотрит не на Виталия, а на меня. Но я слишком хорошо его знаю, чтобы понять, что его спокойствие напускное. Он слишком сильно затягивается, сжимая сигарету между большим и указательным пальцем. Смотрит исподлобья, так сжимает кулак второй руки, что из разбитых костяшек начинает стекать струйка крови. Я видела его точные и сильные удары, которые он наносит на тренировках. Хотя он с Виталием примерно одного роста, но Вадим сильнее, мощнее и натренированнее.

— Аналогичный вопрос, какого хрена ты лапаешь мою жену, — сквозь зубы произносит Вадим, зажимая зубами сигарету, совершенно не обращая внимания на пораненную руку. А я настолько сумасшедшая, что мне хочется кинуться к Вадиму, увести домой и обработать его рану. Ведь ему больно, он просто пока этого не осознает.

— Насколько мне известно, вы разводитесь, — насмешливо кидает ему Виталий, подходя вплотную. А вот это он зря, я даже глаза на мгновение зажмуриваю от того, что представляю, что сейчас будет. Вадим, он как океан, может показаться, что он тихий, спокойный и завораживающий, но на самом деле он несет за собой черную бездну и опасность, одно неловкое движение и он вас поглотит. — И ты не имеешь права на эту прекрасную женщину, — Вадим усмехается, но злобно, скорее оскаливается. Он отшвыривает окурок на пол и тушит его своим ботинком.

— Я имею все права на свою жену, а вот ты, мудак, зря ее тронул, — он немного повышает тон и не давая возможности Виталию ответить, неожиданно наносит ему мощный удар в челюсть. Вскрикиваю, от того что Виталий падает на землю, а Вадик резко наклоняется к нему хватая за грудки.

— Вадим, пожалуйста, не надо! — подбегаю к ним, спотыкаясь на каблуках. Но Вадик не реагирует на меня, он словно ничего не видит, кроме Виталия, который сплевывает кровь в сторону, и все равно ухмыляется. Господи, он что самоубийца?! Зачем он это делает, провоцируя Вадима?

— В тебе слишком много агрессии, Покровский, может, поэтому Полина не хочет быть с тобой? Давай, продолжай, я даже сопротивляться не буду. Покажи ей, какой ты на самом деле. — И Вадим продолжает, замахивается и наносит Виталию очередной удар, но уже в живот.

— Еще раз прикоснешься к ней, я сломаю тебе руки. Приблизишься на десять метров, сломаю ноги. Даже если ты, мудак, просто посмотришь в ее сторону, я с большим удовольствие выколю твои шакальи глаза! — громко, выделяя слова проговаривает ему в лицо Вадим. А Виталий начинает смеяться, словно умалишенный.

— Она уже не твоя, смирись с этим. Ты ее потерял, когда променял на шлюх, — произносит он с надменной ухмылкой, а я ничего не понимаю. Откуда Виталий знает такие подробности о нас с Вадимом. Я ему ничего не рассказывала даже о том, что развожусь.

— Ублюдок, думаешь покопался в моей жизни и можешь себе позволить трогать то, что принадлежит мне?! — выкрикивает ему в лицо Вадик. А мой страх и ступор сменяется гневом. Он говорит так, словно я его вещь. Дорогая и любимая вещь, которую он никогда и никому не позволит трогать. Вадим вновь замахивается, но я ловлю его за предплечье, не позволяя ударить. Но Вадим естественно сильнее меня, он отпихивает меня с такой силой, что я почти падаю на землю, но врезаюсь во внедорожник. Одно резкое движение, и он вновь со всей силы наносит Виталию удар. В этот раз мужчина пытается вырваться, поставить блок, но все бесполезно, Вадим разбивает Виталию нос. Больше не могу смотреть как он убивает Виталия. Вновь подбегаю к Вадиму, хватаю за руку и тяну, пытаясь остановить.

— Боже, Вадим, прекрати немедленно! Ты его убьешь! — кричу во весь голос, чтобы он, наконец, пришел в себя и услышал меня.

— Быстро пошла домой! — приказывает он мне, кидая взгляд полный ненависти. Вадик резко отталкивает от себя Виталия, хватает меня за плечо, сильно сжимает и подталкивает меня в сторону дома. Даже не думаю его слушать. Виталий прав, я не принадлежу ему и могу делать все что захочу. Дергаюсь, пытаясь вырваться из его захвата, но он сильно сжимает мое плечо, наклоняется и вкрадчиво шепчет мне на ухо.

— Лучше по-хорошему зайди в дом. Не зли меня больше, чем есть, иначе пожалеешь, любимая, — слово любимая он произносит так, словно люто меня ненавидит. Я не знаю, что в меня в этот момент вселяется. Я всегда старалась избегать конфликтов, но сейчас во мне поднимается волна гнева. Да как он смеет бить Виталия, показывая свою ревность?! Как он смеет считать меня своей вещью, и указывать что делать, после того, что сделал сам?!

— Опусти меня. Я тебе не принадлежу. Ты потерял право указывать мне, что делать ровно тогда, когда завел себе первую шлюху! — кричу ему в лицо в какой-то истерике, совершенно не узнавая себя.

— Вот твоя главная проблема, Покровский, — произносит Виталий. — Ты не способен разглядеть в этой женщине личность и способен на предательство из-за своих амбиций, — Виталий зря все это говорит, поскольку Вадим может его покалечить ещё больше, но его слова правдивы. Я с ним согласна.

— Пошел на хрен отсюда. Я тебя предупредил урод!

— Ты пожалеешь, Покровский, я тебе это обещаю, — кидает ему Виталий, смотрит на меня с каким-то сожалением и идет к своей машине.

— Конечно, пожалею. Пожалею о том, что не убил тебя сегодня, — уже с холодным спокойствием отвечает он, пристально смотря Виталию вслед, продолжая впивать пальцы в мое плечо. Как только мужчина садится в машину, Вадим хватает меня за руку, сжимая запястье до синяков, настолько сильно, что пока он тащит меня за собой, у меня немеет рука.

— Отпусти меня! Ты чудовище! — кричу я, пока он волочет меня за собой, но Вадим вообще не обращает на меня внимания, открывает дверь и буквально вталкивает меня в прихожую, закрывая дверь.

— Ты не имеешь право!

— Заткнись! — он идет на меня и его темный, пугающий взгляд, вынуждает меня отступать от него, я разворачиваюсь и бегу к лестнице, проклиная чертовы каблуки. Хочу закрыться от него в спальне и не разговаривать, потому что понимаю, что он вообще не способен на диалог. Но он догоняет меня на пороге комнаты, не позволяя закрыть дверь, распахивает ее с такой силой, что она с грохотом ударяется об стену.

— Убирайся! — кричу скорее от страха, поскольку вижу, что он сейчас невменяем. Он молчит, осматривает меня с ног до головы и злобно, жутко ухмыляется. Кажется, он способен сейчас меня убить. Только вот за что? Если он не дает развод, то это не значит, что мы вместе и он имеет право что-то мне предъявлять. Отступаю от него назад, натыкаясь на большую зеркальную дверцу шкафа. Смотрю на него, и мне кажется, что он совершенно чужой, и я не знаю его. А может я только думала, что за годы брака я его изучила, а он не такой, как я себе нарисовала.

— Тебе понравилось, как он тебя лапал и целовал? — вдруг с тем же пугающим, холодным спокойствием спрашивает он, подходя ко мне вплотную. — Ваши отношения только начались или ты уже раздвигала перед этим ублюдком ноги? — хочется крикнуть, что он убил для меня всех мужчин. Я бы и рада переключиться на кого-то другого, но не могу. Он медленно протягивает руки и так же медленно снимает с меня пальто, кидая его на кровать. А мне кажется, что это какое-то затишье перед бурей, штормом, который вот-вот начнется.

— Отвечай! — в приказном тоне требует он, осматривая мои плечи, платье, а потом хватает за шею и немного сжимает, фиксируя меня на месте, вынуждая смотреть в его пугающие, темные глаза. А я и слова сказать не могу от проходящего по телу холодного страха. Понимаю, что лучше сейчас его не злить, рассказать все как есть, но я словно язык проглотила.

— Солнце. Не доводи до греха, лучше отвечай! — сквозь зубы проговаривает он мне в лицо.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Я хочу, чтобы ты мне объяснила, какого хрена ты вырядилась в это платье и позволяла прикасаться к себе?! — он не ждет моего ответа, сжимает мою шею сильнее и мне становится труднее дышать. — Меня нет всего месяц, а ты уже, сука, ведешь себя как шлюха. Может, я тебя не знаю совсем и только думал, что ты чистая, солнечная девочка, а ты не такая? — пытаюсь вырваться, впивая ногти в его запястья, но все бесполезно, он еще сильнее сжимает мою шею, вжимая в стеклянную поверхность шкафа. Вадим прикасается пальцами другой руки к моим губам, водит по ним, размазывая помаду.

— Ты позволяла ему целовать эти губы, — уже вкрадчиво шепчет он. — Ты позволяла ему трогать себя. Тебе все это нравилось? — резко отпускает мою шею, и я делаю глубокий вдох.

— Да мне нравилось, так же как тебе нравилось трахать других! — кидаю ему в лицо. Я лгу, мне хочется сделать ему больно так же как было больно мне. И лучше бы я молчала, но брошенных слов уже не вернешь. Его взгляд леденеет. Секундная пауза и он хватает меня за вырез платья, дергает и разрывает верх. Я пытаюсь сопротивляться, но потом понимаю, что это бесполезно, он сильнее меня и все равно сделает со мной что хочет.

— Думал ты моя маленькая девочка, а ты такая же шлюха. Ты хотела знать, что я делаю с ними? Сейчас я тебе покажу! — Вадим спускает чашечки бюстгальтера вниз, высвобождая мою грудь.

— Не трогай меня, мне противно, когда ты прикасаешься ко мне после других!

— Но не противно, когда к тебе прикасаются другие! — сквозь зубы проговаривает он, и впивается в мои губы. Он не целует меня, он обхватывает мои скулы и буквально вгрызается в мои губы, больно их кусая. Всасывает, немного зализывая свои укусы языком, но потом вновь кусает. Губы настолько чувствительны, что мне больно и на глазах наворачиваются слезы, которые я глотаю, не желая показывать свою слабость.

— Ну что же ты мне не отвечаешь, любимая? Не нравится? — рычит мне в рот, накрывает рукой мою грудь, сильно сжимая. Он не ласков и осторожен, как раньше. Он груб и жесток, каждое его прикосновение несет боль и одновременно волну жара. Наверное, это шок или испуг. Тело сотрясает дрожью от того, что он гладит соски, обманчиво ласкает ладонями грудь, а потом сжимает, резко задирает мое платье вверх, оставляя обрывки болтаться на поясе. Обхватывает бедра, и вновь больно кусает меня за губу, впивая пальцы в бедра, оставляя синяки.

— Ты даже, сука, чулки для него надела, надеялась, что он тебя сегодня трахнет?! — проговаривает мне в губы. Сжимает мою талию, и резко разворачивает лицом к зеркалу, вжимая грудью в холодное стекло. Вадим собирает мои волосы в кулак, натягивает и дергает.

— Посмотри на себя. Вот такой ты хотела предстать перед этим мудаком?! — кричит он, смотря на меня через зеркало. И я смотрю, но только на него, и сейчас окончательно понимаю, что не знаю его. Таким жестким я вижу его впервые. Он никогда не причинял мне боль. Вадим хватается за резинку моих трусиков, дергает, больно натягивая кружевную ткань, которая впивается в промежность. Один рывок, и он рвет на мне трусики, грубо раздвигает коленом ноги, и тянет за волосы к своему лицу.

— Прогнись! — тянет меня за бедра, вынуждая вжаться попкой в его пах. И я понимаю, что его возбуждает все происходящее. А я не знаю, что чувствую в этот момент. Точнее я чувствую очень много и, кажется, меня сейчас разорвет от диссонанса. Я ощущаю боль и обиду, злость и ярость, но одновременно и дикую, ненормальную радость от того, что он прикасается ко мне, и я чувствую его тело. И ненавижу за это себя и его. Но кажется моему телу все равно, оно реагирует даже на боль, которую он причиняет. Вадим кусает меня за мочку уха, и вновь вжимает в зеркало, которое уже запотело от моего частого, сбивчивого дыхания. Слышу звук расстегивающейся ширинки, шуршание его брюк и в мою попу вжимается твердый, возбуждённый член. Он дергает меня на себя, немного отстраняя от зеркала, позволяя видеть нас в отражении. Мое платье разорвано, соски бесстыдно торчат. Помада размазана, а тушь потекла от слез, которые я даже не замечаю. Сама уже не понимаю от чего плачу. От его грубости, или от понимания того, что мне все это нравится. Я настолько соскучилась по нему, что готова все стерпеть, лишь бы он касался меня. Все это выглядит унизительно от того, что мне даже не противно, что он делает это со мной после других женщин. Одной рукой он держит меня за волосы, а другой вжимает в себя, впивая пальцы в ребра. Его глаза горят, в них пугающая темнота и обжигающая, ненормальная, животная страсть. Мне страшно и одновременно хочется узнать всю его темную сторону, о которой он мне говорил.

— Смотри на себя, солнце. Ты заслуживаешь наказания, — шепчет он мне на ухо, поворачивая мою голову к себе, снова впивается в губы, проталкивая язык, вынуждая меня открыть рот и отвечать ему. Он вертит мной словно безвольной марионеткой, вновь поворачивая за волосы к зеркалу.

— Вот то что мне нравится, Полина, и мне уже плевать понравится тебе это или нет, я сделаю с тобой все что захочу, — мне бы оттолкнуть его, закричать и вцепиться в лицо, не позволяя меня трогать, но я словно одержимая, с замиранием сердца жду что будет дальше, ощущая как по телу идет волна возбуждения от того, что он потирается об мою попу каменным членом. Я бесстыдно увлажняюсь, чувствуя, как тянет низ живота и пульсирует между ног. Его рука сжимает мою грудь, мнет ее, и покручивает соски, оттягивая их. Да, это все больно, но это иная боль, сладкая и возбуждающая, которую хочется получать еще и еще. Понимаю, что после, меня это уничтожит, мне будет противно от себя и от него, но сейчас мне на все плевать, я безумно его хочу, как никогда раньше не хотела. Вадим проводит членом по моим складкам, но не входит, водит туда- сюда, начиная дышать тяжелее, постоянно ловя мою реакцию в зеркало. Ведет по животу, ниже, находит мой клитор, и обманчиво нежно ласкает, распределяя влагу, а потом сжимает его между пальцев, и мое тело будто простреливает разрядом тока.

— А ты течешь, моя девочка, тебе нравится, хоть ты и плачешь. Плачь, моя хорошая, это возбуждает еще больше, — выворачивает мою голову к себе и слизывает слезинку с моей щеки, продолжая массировать и сжимать клитор. Я настолько слабая перед ним, что у меня подкашиваются ноги, но он хватает меня за талию и опять вжимает меня щекой в зеркало, по которому размазываются мои слезы вместе с косметикой. Грудь прикасается к холодной поверхности стекла, и я содрогаюсь от контраста холода и его горячего тела. Мне холодно и жарко одновременно. Между ног разливается жар, меня трясет от возбуждения, и кружится голова. Я словно теряю себя, позволяя ему вертеть мной и рвать на куски. Вадим фиксирует мои бедра и резким толчком входит в меня до упора.

— Аааа, — не сдерживаюсь, кричу в голос от столь грубого вторжения. Оказывается, страх с примесью дикого возбуждения делает из меня голодную, скулящую самку. Он не останавливается, как раньше, не позволяет мне привыкнуть к своему размеру. Он начинает вдалбливаться в меня, словно умалишенный, вжимая за волосы в зеркало, тяжело дыша в затылок, всасывая и кусая кожу на шее. Мое тело напрягается как струна, меня бьет озноб. Я покрываюсь мелкими капельками пота от того, что возбуждение граничит с болью. Он входит в меня настолько глубоко и сильно, что кажется разорвет меня. А мне хорошо. Это невыносимо, но очень хорошо. Я схожу с ума вместе с ним и стону в голос. Трусь щекой об зеркало и плачу уже от невероятно новых ощущений, о которых даже не подозревала.

Это длится мучительно долго, до полной потери сил и жжения между ног. Он дразнит меня, играет со мной, не позволяя кончить. То отстранят от зеркала, замедляя темп, лаская грудь, играя с возбужденными, истерзанными им сосками, то совсем останавливается глубоко во мне, и целует. Я уже сама со всей силы впиваюсь в его губы, намеренно прокусывая их в кровь, причиняя боль, ощущая вкус его крови. А он рычит, вновь вжимая меня лицом в зеркало, и снова вдалбливается в меня, набирая бешеный темп. А я бесстыдно наслаждаюсь, находясь на грани, через которую он не позволяет мне перешагнуть. Злюсь на него, заводя руки за спину, расцарапываю его бедра ногтями. Кажется, я сошла с ума, мне так хорошо в этой сладкой боли и безумии. Нервы на пределе, все чувства настолько обострены, что я уже вою в голос.

— Хочешь кончить? Проси! Иначе я могу продолжать это всю ночь, — угрожающе рычит он, и обжигает мою попу хлестким ударом. Он останавливается, поглаживает мои бедра и вновь шлепает, ещё и еще, пока все тело не начинает гореть в агонии. Это не больно, это бесстыдно и сладко, до такой степени, что я сама подставляю бедра его ударам.

— Проси. Скажи — Вадим, позволь мне кончить, — хрипло, задыхаясь, шепчет он, находит мой клитор и обводит его по кругу. А я уже не хочу ласки, я хочу грубо, глубже и сильнее. Слезы стекают по щекам, мне не хватает воздуха от этой мучительной пытки и от того, что я действительно собираюсь его просить.

— Вадииим… позволь… мне кончи…, — задыхаясь, произношу я.

— Нет, не так, — издевательски усмехается он. — Громче и четче! — он вообще ничего не делает, хотя хочет кончить не меньше моего, я чувствую, как его напряженное тело трясет, насколько промокла его рубашка и прилипла к груди, я ощущаю пульсацию его члена глубоко внутри меня.

— Позволь мне кончить! — с каким-то остервенением кричу я, виляя бедрами.

— Вот так, — удовлетворенно хмыкает он. Обхватывает мои руки, заводит их за спину, вынуждая прогнуться, держит их за запястья. Полностью выходит из меня и вновь входит на всю длину, до основания, создавая характерный шлепок об мои горящие от ударов бедра. И все, я окончательно теряюсь. В глазах темнеет, разум затуманен. Адреналин в крови разливается по телу, и я уже не кричу, я вою и задыхаюсь от грязного наслаждения. Замираю, выгибаюсь в его руках, закатывая глаза от острого оргазма, который накрывает меня судорогами, ноги подкашиваются. Это так дико хорошо, что даже страшно. Вадим подхватывает меня, делает ещё несколько сокрушительных толчков и тоже кончает, утыкаясь в мою мокрую шею, обжигая горячим дыханием. Несколько минут мы так и стоим, полностью потерянные, в другой реальности, где нет измен, лжи и фальши. Нет обид и упреков, а есть только мы и наше общее безумие. Он прижимает меня к зеркалу, и сам подрагивает, уже нежно целуя мою шею, лаская кожу языком. Аккуратно зарывается в мои волосы, как раньше поглаживает, хрипло шепча о том, какая я вкусная и сладкая. И это отрезвляет меня, вся реальность обрушивается, окатывая ледяной водой. Мне вдруг становится мерзко от себя и противно от осознания того, что он делал то же самое с другими, возможно совсем недавно, и они также получали от этого удовольствие. Ярость и обида зашкаливают и придают силы. Резко отталкиваюсь от зеркала, пытаясь вырваться.

— Отпусти меня, — шиплю как кошка, не желая больше находиться в его объятиях. Но он хватает меня за плечи и разворачивает лицом к себе, внимательно осматривает меня, сжимая челюсть.

— Убирайся отсюда, не трогай меня! — впадая в истерику, кричу я, потому что никак не могу избавиться от навязчивых картинок его измен. — Ты мне противен! — после этих слов, он застывает, смотря пронзительно темным взглядом, а потом швыряет меня на кровать.

— Запомни, Полина, ты моя. Хочешь ты этого или нет. Я дал тебе слишком много свободы! Позволил думать, что ты можешь делать все что угодно. Но это не так! Еще раз к тебе кто-нибудь прикоснется, убью! — он не кричит, но произносит это настолько холодно и пугающе, что меня начинает морозить. Вадим осматривает меня растрепанную и истерзанную им, надевает брюки, застегивает ремень и выходит из комнаты, оглушительно громко хлопнув дверью, сотрясая стены. А я чувствую себя растерзанной, жалкой и униженной. А главное я ненавижу уже не его, а себя за то, что вела себя как голодная самка, получая от всего этого удовольствие…

Глава 10

Вадим

Кажется, я разучился дышать. Не могу сделать ни единого нормально вдоха. Битый час сижу в собственном кабинете, в полной темноте, и слушаю только собственное сердцебиение. Обхватываю полупустую бутылку виски, делаю пару жадных глотков, чувствую, как меня начинает тошнить. Только меня тошнит не от алкоголя, который ни хрена меня не берет, меня выворачивает от себя. Узнал, что Полина в ресторане с этим мудаком, и мне снесло крышу. А ведь я только утром предупреждал ее не играть со мной в такие игры. А она не прислушалась ко мне, предпочитая разбудить во мне темную сторону, которую я не хотел ей показывать.

Облокачиваюсь на стол, сжимая тяжелую голову руками, прислушиваясь к звукам наверху. Уснула? Вряд ли… Я слишком хорошо ее знаю. Что она сейчас обо мне думает? Считает меня извергом, моральным уродом? Проклинает? Только вот я своей вины почему-то не ощущаю. Может это все и к лучшему. Пусть знает какой я. Я не хотел так с ней. Никогда не хотел. Но сегодня она меня вынудила. Солнце мое, зачем? Зачем ты все это допустила? Зачем позволила прикасаться к себе другому. Я смотрел на твои губы, которые целовал другой и хотел их разбить. Смыть твоей кровью его поцелуи. Да девочка моя, я такой. Сегодня я приоткрыл тебе свою темную сторону. Совсем чуть-чуть. Поверь, родная, я сдерживался. Если б не любил тебя и не берег, наверное, убил бы. Хотя нет, солнце, мы хотим причинить боль только тем, кого любим.

Когда мне доложили, что моя жена спокойно ужинает, в мать ее, романтичной обстановке с ублюдком Шульцем, я думал, что разнесу к черту весь ресторан. Около часа у меня ушло на то, чтобы хоть немного успокоиться и подавить в себе желание убивать. Я ехал за ними и наблюдал, мне нужно было знать, как далеко зайдет моя жена в желании отомстить мне. Чувствовал, что она с ним не спала, но это не отменяет факта, что она этого хотела. Кто знает, чем бы закончилась эта ночь, если я их не остановил. Ее чертово кружевное платье, шпильки и чулки кричали о том, что он бл*дь хотела продолжения! Никогда бы не подумал, что моя чистая девочка способно на грязную измену. Да мать ее измену! Потому что она моя жена и только смерть разлучит нас. И я очень серьезно воспринимаю эту фразу. Слишком серьезно…

Шульц кидался двусмысленными фразами. Я чувствовал, что он не просто так меня ненавидит. Есть что-то еще кроме Полины. Только что, я пока понять не мог. Я встречался с ним один раз на приеме, и то не запомнил. Заочно знал о его делах, но они меня не интересовали. Мы не пересекались в бизнесе, у нас были разные дороги, поэтому я никак не мог понять, откуда в его шакальих глазах был блеск нездоровой ненависти.

Сжимаю стеклянную бутылку, чувствую, что напряжение не отступает. Меня душит приступом ревности, хочется вновь подняться наверх и потребовать ответов, вытрясти из нее правду. Она действительно была способна трахнуться с этим ублюдком? Черт. Сметаю со стола остатки виски, разбивая бутылку. Все, хватит. Закончилась ее свобода! Не хочет по-хорошему, будет так, как скажу я! Никому и никогда не позволю отнять у меня мою женщину, даже если она этого хочет! Черт, а я же впервые так адски ревную. С любой другой я бы даже не парился, трахнулась с другим, забыл про нее, завел другую. Да, я даже любовнице не позволял раздвигать ноги перед другими, пока ее имею я.

Не знаю, сколько так просидел, то ненавидел ее, записывая в шлюхи, то проклинал себя, то вообще уходил в себя и ни о чем не думал. Очнулся я ближе к рассвету, чувствуя, как по кабинету разносится стойкий запах виски, который я разбил. Поднялся со своего рабочего кресла, снял с себя рубашку, отшвыривая ее в сторону, взъерошил волосы и пошел наверх в спальню к Полине.

Прохожу в комнату, которую освещает тусклый прикроватный светильник и понимаю, что она спит. Укуталась в большой махровый халат, ножки под себя пожала, и как ребенок, ладошку под щечку подложила. Такая маленькая, беззащитная, губки красные, мной истерзанные. Провожу большим пальцем по своей прокушенной ее зубами губе и усмехаюсь. Ни хрена меня совесть не мучает, родная. Тебе понравилось, иначе бы ты так сладко не текла мне на пальцы и не кончила, закатывая глаза, крича мое имя. Да солнце, вот такой я жесткий и холодный циник. Но ты меня всегда согревала своим теплом и нежностью. За это я тебя и люблю. Но как оказалось, мне мало тепла. Я животное, которому нужно удовлетворять дикие инстинкты, иначе могу сорваться с цепи.

Смотрю на нее долго, не замечая времени, мне хочется лечь рядом с ней, обнять, прижать к себе и никуда не отпускать. И одновременно накрывает злостью, за то, что позволила лапать себя другому. Надеюсь, она это все из мести и обиды, иначе я, наверное, действительно способен ее убить. Самому страшно от этих мыслей, но Полина будит во мне как самые светлые чувства, так и самые темные. Протягиваю руку, аккуратно убираю упавшие волосы с ее лица, наклоняюсь, втягиваю в себя ее сладкий запах, глаза закрываю и дышать становится легче. Вот так всегда, бывало накроет меня, я как всегда оттрахав шлюшку, вымещая всю злость в животный секс, вроде и легче, а дышать трудно. Приду домой взгляну на нее, вдохну запах и меня окончательно отпускает.

Поднимаю глаза на зеркальный шкаф, к которому ее прижимал, осматриваю ее размазанную помаду на зеркале, сжимаю переносицу и понимаю, что, несмотря на то, что я был чертовски зол, наш секс снес мне крышу. Мне, мать ее, так хорошо еще никогда не было. Вот и новое открытие в тридцать восемь лет. Грубый секс с любимой женщиной, это нечто большее, чем удовлетворение похоти. Я вообще будто узнал ее с другой стороны, как будто все впервые. Все ощущалось по-новому. Остро, на грани, не так как раньше. Смотрю на нее и с ума схожу от этого понимания, все так знакомо, но все же по — новому. Если бы все случилось раньше, при других обстоятельствах…. Только вот она теперь меня к себе не подпустит. Не удивлюсь, если она сейчас ненавидит свое тело за то, что оно отвечало мне. Все солнце, хватит, наигрались в развод!

Поднимаюсь, прохожу в гардероб, беру оставшиеся здесь свои спортивные штаны. Переодеваюсь и спускаюсь вниз в маленький спортзал. Моя груша висит на месте, даже пылью не покрылась. Включаю негромкую музыку, надеваю перчатки, и начинаю со всей силы херачить по груше, нанося четкие удары, выбивая из себя дурь, злость и напряжение этого чертовски долгого дня, стараясь вообще ни о чем не думать.

Время летит незаметно, а я даже усталости не чувствую, словно обкололся допингом. Истязаю свое тело, ощущая только, как по голому торсу градом катится пот, а вместе с ним уходит и алкогольное опьянение. Выдыхаюсь, сажусь на тренажер, вытирая со лба пот полотенцем. Выпрямляюсь, разминая кости, чувствуя, как мышцы забились.

Оборачиваюсь, потому что чувствую ее. Полина стоит в дверях в том же махровом халате и просто смотрит на меня совершенно пустым взглядом, будто я прозрачный.

— Где Кирюша? — совершенно спокойно, отрешенным голосом спрашивает она, опускает взгляд на мою грудь, покрытую капельками пота, и резко отворачивается к окну.

— Кирилл у бабушки. Позже поедем, заберем его, — беру с пола маленькую бутылку, начинаю жадно глотать воду.

— Я заберу сына сама, не утруждайся, — язвительно проговаривает она и быстро уходит. Отшвыриваю полотенце и иду за женой на кухню. Втягиваю воздух, понимая, что сейчас не стоит выяснять отношения и разговаривать на повышенных тонах.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спрашиваю я, наблюдая как Полина заправляет кофе машину. Она не реагирует, словно меня нет. — Отвечай! — настаиваю я. — Что-нибудь болит?

— Душа у меня давно болит, очень сильно болит и, кажется, скоро умрет, — тихо почти шепотом проговаривает Полина. Иду к ней, чтобы обнять, прижать к себе и просто поговорить. А она резко оборачивается, отступает от меня, словно я чудовище.

— Не подходи ко мне, не смей вообще меня больше касаться! — почти кричит она, обнимая себя руками.

— Полина, я смертельно устал от всего происходящего. Давай просто поговорим как нормальные люди.

— О чем мы будем разговаривать? Все и так ясно. Дай мне развод! — требует она, и я понимаю, что нормального диалога не будет. Делаю еще один шаг в ее сторону, беру за руку, но Поля вырывается.

— Не смей меня касаться. Мне противно, слышишь? Особенно после вчерашнего, — возможно, я мог ей поверить и даже корить себя за то, что сделал с ней. Если бы не факт, что она сама все спровоцировала, да и ей понравилось, ее тело никогда не лжет.

— Вчера тебе не было противно, — все-таки подхожу к ней ближе, не касаюсь, только наклоняюсь и шепчу на ухо, вновь вдыхая ее сладкий запах.

— Вчера ты взял меня силой! — застывая на месте, обиженно кидает мне она.

— Тебе понравилась эта сила. Не лги себе.

— Нет! — громко восклицает она, накрывает руками мою голую грудь, видимо для того чтобы оттолкнуть, но тут же убирает руки. И я знаю почему. Моя маленькая девочка очень любила, когда я занимался дома. Она приходила в спортзал и буквально пожирала глазами мое потное тело.

— Ты совершенно не умеешь врать, — шепчу ей на ухо. — Ты истекала влагой, стонала и расцарапала мне задницу, требуя дать тебе кончить, — ставлю руки на подоконник, потому что чувствую, что она хочет сбежать. — И прекрати вбивать в свою голову, что это было грязно. Вчера ты была прекрасна.

— Нет, — Поля мотает головой, отрицая с каким-то отчаянием.

— Да, Полина, да. Вот так выглядело то, что я не хотел тебе показывать. Но это не все, и если ты прекратишь сопротивляться и все примешь, мы испытаем твои пределы. И возможно тогда ты меня поймешь. И все встанет на свои места, моя девочка.

— Все встанет на свои места, когда ты сотрешь мне память! — кричит она и все-таки пытается меня оттолкнуть. А я глубоко вдыхаю и отступаю. Черт! Она не примет меня таким, какой я есть. Да и не хотел я этого с ней раньше. Отступаю, позволяя ей отойти от меня.

— Дело далеко не в сексе, Вадим. Все гораздо глубже. Дело в предательстве и…, - она не договаривает, сжимая губы. — Мое истерзанное тобой тело ни при чем, оно заживет. Верни мне мою душу! Я тебе ее доверила, а ты втоптал ее в грязь! — ещё несколько слов и она заплачет. Светло-зеленые глазки наполняются слезами. — Я не вижу тебя и мне легче! А рядом с тобой невыносимо. Зачем ты здесь?! Почему не ушел?!

— Со мной невыносимо, зато с другими я смотрю прекрасно! — я сам себя распаляю, вспоминая вчерашний вечер и то, как ее трогал другой.

— Я имею право быть с кем захочу. Мы уже не вместе! И ты тоже имеешь право трахать кого угодно! Впрочем, тебе и в браке со мной это не мешало, — она говорит это все уверенно, смотря в глаза, но слезы все же скатываются с ее глаз. Мне и прижать ее к себе охота и одновременно придушить.

— Нет, Полина! Поиграли в свободу и хватит. Развода не будет! Я дал тебе время подумать и успокоиться. Но ты решила, что тебе все можно! — она отворачивается от меня, а я хватаю ее за скулы, поворачивая к себе. — Я возвращаюсь. И хочу, чтобы все было как раньше! Никакой работы! Тебя завтра же уволят! У тебя есть цветочный салон. Занимайся им.

— Ты не всесильный и не тебе решать, уволят меня или нет, — так дерзко заявляет она, вызывая мою усмешку.

— Тебя взяли туда, потому что я так захотел, и уволят тоже, потому что я захочу, — я не хотел говорить ей правду, но своей дерзостью и шашнями с ублюдком, она вынудила меня это сделать. Полина сглатывает, пристально смотрит мне в глаза и кусает губы.

— Ты…, ты…, вся ее решимость тут же испаряется.

— Да, Поля, это я. Я такой. Теперь мы будем жить без фальши, как ты хотела.

— Мы не будем жить вместе. Это твой дом, и я не имею право тебя выгнать. Тогда я уйду сама! — она вновь дергается, пытаясь меня оттолкнуть, вынуждая меня вновь злиться.

— Даже не думай, родная, — наклоняюсь к ней очень близко, чувствуя ее тяжелое дыхание. — Ты живешь здесь со мной, занимаешься сыном и домом, если хочешь, можешь работать в цветочном салоне. А будешь сопротивляться, запру дома и приставлю охрану! Ясно!? — отпускаю ее, и выхожу из кухни, направляясь в душ. Я никогда себе не позволял так вести себя с женой. Но сейчас, когда все рушится, я не нахожу иного выхода ее удержать. Я же сдохну без нее. Пошло оно все к черту! Хочет она того или нет, она моя! До последнего вздоха! Не собираюсь ее отпускать! Разворачиваюсь и вновь возвращаюсь на кухню, вспоминая, что не сказал о планах на сегодняшний день. Она так и стоит у окна и смотрит в одну точку.

— Если ты забыла, сегодня день рождения у моей матери. Будут только свои. Так что будь готова к обеду.

— Я никуда не поеду.

— Поедешь! Не надо испытывать мое терпение, оно уже и так дает сбои!

Полина

Дни летят незаметно. Сутки за сутками, неделя за неделей. Он не отпускает меня… Смотрю каждый день в его темные глаза, которые когда-то любила и молю меня отпустить. Молча молю, взглядом. Слова уже давно закончились. Он не понимает меня, не хочет слышать. Мы разучились друг друга понимать. Нет, я не сдалась, я билась до последнего. Требовала, просила, плакала, закатывала истерики, но все бесполезно, он слышит только себя. Вадим не из тех мужчин, которые отпускают, потому что любят. Он держит меня рядом с собой как игрушку к которой привык. Дорогую вещь, с которой нельзя расстаться, невзирая на ее чувства…. А я по-прежнему его люблю. Понимаю, что это все ненормально и похоже на больную зависимость, но и перестроить себя не могу. Мне с ним плохо, невыносимо, я хочу вырваться, глотнуть свежего воздуха и начать новую жизнь. Да, я буду умирать без него, выть ночами, вгрызаясь в подушку, но возможно со временем я им переболею, приобрету стойкий иммунитет. Но он не дает мне выздороветь, Вадим все больше и больше, поглощает меня. Его так много в моей жизни…. Впрочем, как и всегда, только раньше я дышала им, а сейчас задыхаюсь.

Прошло полтора месяца моей новой жизни в невидимой, но очень крепкой золотой клетке. С работы я уволилась сама. Все чем я гордилась, было не моей заслугой. Оказалось, что без Вадика я ни на что не способна, и он не позволит мне реализоваться и почувствовать себя значимой и на что-то способной в этой жизни. А мне не нужны были его подачки. Я находилась в каком-то отчаянии и затяжной депрессии, словно вокруг меня образовался невидимый пузырь. Я в нем сижу, пытаясь оградить себя от всего происходящего, не в силах его разорвать. Я живу так, как он хочет, встаю по утрам, готовлю завтрак, отвожу сына в садик, готовлю обед, занимаюсь домашними делами и изображаю перед сыном счастливую, привычную для него мать. Во всей моей невольной жизни, был один единственный маленький плюс. Кирилл был счастлив от того, что папа как раньше живет с нами, а я не вправе рушить его детский мир. Бежать от Вадима я не собиралась, знала, что догонит и вернет. Знала, что способен приставить ко мне охрану, такого позора в глазах окружающих я бы не пережила. Иногда я совсем впадала в отчаяние от того, что превращаюсь в комнатное растение, которое холят и лелеют, но из дома не выносят. Я пыталась с ним нормально поговорить, все наши разговоры заканчивались только его «хочу». Я хочу, чтобы все стало как прежде. Я хочу, чтобы ты была со мной! Я хочу, чтобы ты выкинула весь этот бред из головы! А чего хочу я, он не слышал. Потому что мои «хочу» не совпадали с его.

Я ждала, когда ему все это надоест и он отпустит меня сам. Ведь невозможно нормально жить с неживой женой. Он получил, что хотел. Жену рядом и подобие семьи, только вот о счастье и моей ванильной безмятежной любви не могло быть и речи. Вадим злился, нервничал, что-то требовал от меня, а я молчала, смотря как он выходит из себя. Иногда он все же читал мои мысли, смотря в глаза. Я долго и молчаливо молила меня отпустить, а он сжимал челюсть и говорил нет, уходя в кабинет, громко хлопнув дверью. Мы вместе и одновременно так далеко друг от друга, и с каждым днем пропасть между нами растет. Иногда его терпение давало сбой, и он кричал мне в лицо вопрос, когда это все закончится, бил кулаком в стену, когда я не давала ему ответ. Мы не спали вместе. Точнее Вадик каждую ночь как ни в чем не бывало ложился в нашу кровать, а я демонстративно уходила спать в комнату сына или в гостиную. Один раз, когда Кирилла не было дома, Вадик предпринял очередную попытку поговорить, а когда я вновь промолчала, смотря сквозь него и просто попросила меня отпустить, он вышел из себя и попытался меня поцеловать. Я не сопротивлялась, но и не ответила ему, не давала реакции, которую он хотел видеть. Ведь мое тело всегда отзывалось на его прикосновения, а сегодня оно дало сбой. Нет, я хотела его, я дико скучала по нему. Но только я тосковала по старому Вадиму, которого знала все семь лет. А нового Вадима я совершенно не знала. Он прижал меня к стене, распахнул халат, и хотел взять лаской и нежностью как раньше. Я не знала какие силы меня сдержали не поплыть в его руках, наверно то, что мне вдруг захотелось рыдать, оплакивая нас, или свои собственные иллюзии. Я могла принять его любого, жесткого и ласкового, доброго и злого, собственника, циника. Я могла простить ему все что угодно, потому что я его безумно люблю. Я не могу простить ему этих чертовых измен, длиною во всю нашу жизнь, и ненавидела его за то, что он даже не пытается признать себя виновным. И дело далеко не в сексе, все гораздо глубже. Дело в том, что он не может воспринимать меня как личность, только как собственность. Как маленькую преданную собачонку, которая должна ждать его дома и исполнять его команды, а в награду ее погладят по головке и купят новый ошейник. Красивый, дорогой, как факт принадлежности хозяину. Нет, я никогда не хотела быть выше мужа или доминировать в наших отношениях. Мне нравилось быть слабой женщиной за спиной сильного мужчины. Но я хотела, чтобы со мной считались и воспринимали любовь иначе. Как партнерство, доверие, верность. Возможно, мы просто не умеем любить и слышать друг друга.

В тот день, он увидел мои слезы от его ласк и нежных слов, долго смотрел как мокрые капельки скатываются по моим щекам, сжал кулаки и ушел из дома. Его не было два дня. А я постоянно задавалась вопросом, куда мог пойти такой мужчина как Вадим, после того как ему отказала жена. Конечно к другой, с которой можно все и не нужно разговаривать. Он слишком любит секс, чтобы отказаться от него ради меня.

— Да с чего ты взяла, что беременна? — спрашивает Ритка, ставя передо мной чашку кофе, а меня вдруг выворачивает от запаха кофе, которое я так люблю. Вот и ещё одно доказательство, что я беременна. — Задержка — это ещё не значит беременность. Уж поверь мне, грустно улыбается подруга. — Это может быть сбой в организме, стресс, нехватка витаминов, и не дай Бог, конечно, но и болезнь. У тебя стоит спираль.

— Стоит, — соглашаюсь я. Отодвигая от себя кофе, закидывая в рот конфету. — У меня задержка две недели, меня тошнит по утрам, выворачивает от кофе и некоторых продуктов, которые я любила. Зато тянет на томатный сок, который я в принципе не пью. Грудь стала чувствительной, а вчера у меня резко закружилась голова и потемнело в глазах. Тут и тест не надо делать. Я беременна, — сообщаю я с опаской смотря на три новеньких теста, которые купила сразу после того как отвела Кирилла в сад.

— Ну, вы же уже давно не спите с Вадимом? Сколько уже?

— Полтора месяца назад мы занимались сексом, — отвечаю я, вспоминая, как он вжимал в меня чертово зеркало.

— Да? — удивляется подруга, в ожидании от меня подробностей.

— Да. Но секс наши проблемы не решил, а наоборот… — Ритка вздыхает, крутит одну из коробочек с тестом, читая инструкцию.

— Ну, тогда иди и проверяй — она указывает в сторону ванной, а я боюсь туда идти. Одно дело догадываться и совсем другое узнать наверняка. Именно тогда, когда мне совершенно не нужен этот ребенок. Мне страшно. Очень страшно узнать, что я беременна. Но тянуть с этим больше нет смысла. Почему я пришла с этой проблемой к Ритке? Не знаю, надоело все держать в себе иначе сойду с ума.

Поднимаюсь с места, забираю у Риты тесты и на ватных ногах иду в ванную. Закрываюсь, распаковываю заветные палочки, которые сейчас кажутся чем-то страшным. Решаюсь, набирая в легкие больше воздуха и делаю проклятые тесты. Складываю их на раковину. Закрываю глаза и начинаю медленно считать про себя. Один, два, три, четыре, пять, шесть, и так до тех пор, пока не сбиваюсь со счета и не начинаю про себя молить Бога не давать мне сейчас ребенка. Не хочу, не могу. А ведь раньше, кажется в прошлой жизни, я очень хотела второго ребенка. Неважно кого, девочку или мальчика. Мы обсуждали это с Вадимом, и он хотел дочь. А сейчас…

Вдыхаю и резко открываю глаза, смотрю на тесты. Две четкие полоски на простом тесте. Плюс на дисплее пластикового и слово «беременна, три плюс» на дисплее последнего теста. Это значит, что беременность больше трех недель. Это я и так знаю, с точностью до дня и часа. Черт! Бью рукой по раковине, сметая проклятые тесты. Не может быть! Почему именно сейчас?!

Впадаю в ступор, сажусь на край ванны и просто смотрю на валяющиеся, на полу тесты. В какой-то момент прихожу к ужасающему пониманию, что я не хочу этого ребенка. Это страшно звучит даже в мыслях, но он мне не нужен. Сама не замечаю, как из глаз начинают литься слезы, стекая по щекам. Прижимаю руку к животу и тут же одергиваю. Нет, не хочу думать о ребенке, не хочу его чувствовать. Ничего не хочу. Его нет. Это все ошибка.

В дверь стучит подруга, открываю ей, отворачиваюсь к раковине, начиная быстро умываться холодной водой. Ритка поднимает с пола тесты, долго их рассматривает, а потом начинает улыбаться, сияя как новогодняя елка. Ее можно понять, она не может иметь детей и беременность для нее маленькое чудо, пусть даже чужая.

— Полька! — с каким-то восторгом восклицает она, обнимая меня сзади. — Поздравляю! У тебя будет ребенок!

— Не будет! — категорично заявляю я, убирая ее обнимающие руки.

— В каком смысле не будет? — хмурится подруга. — Ты сошла с ума?!

— Да, Рита, я сошла с ума! Мне не нужен этот ребенок. Это все… — Не нахожу слов, теряюсь на мгновение, понимая, что действительно схожу с ума.

— Ты хочешь убить это маленькое чудо! — ничего не отвечаю, понимая, что Рита специально бросается колкими, режущими слух словами. Быстро выхожу из ванной, подхватываю свою сумку и прохожу в прихожую.

— Стой! Ты куда собралась?! — буквально ложится на дверь подруга.

— В клинику. Сдам кровь. Может все же это ошибка. Я на это очень надеюсь.

— Полин, подожди, успокойся, подумай хорошо. И пообещай мне, что не сделаешь ошибку, о которой будешь жалеть!

— Нет, Рита, я не могу тебе этого обещать. Лучше ты пообещай мне, что Вадим никогда этого не узнает!

— Полина, вот прямо сейчас ты вынуждаешь меня позвонить и все ему рассказать. Возможно, он и козел, но мозги тебе сейчас надо вправить.

— Рита! Это моя жизнь. И прошу тебя в нее не лезть. Как я могу рожать, приносить в мир новую жизнь, когда самой сдохнуть охота! Кому рожать? Цинику и эгоисту, который считает меня своей вещью?! Этот ребенок свяжет меня по рукам и ногам. Я и так в клетке! Все, выпусти меня! — буквально отпихиваю подругу от себя, и выхожу на улицу. Рита ещё что-то кричит мне вслед, но я ее не слушаю. Бегу к своей машине и еду в частную клинику, где меня никто не знает. Чем быстрее я избавлюсь от плода, тем лучше. Я не должна давать себе время на осознание. Да, я чудовище, но это он сделал меня такой.

Я сама не понимала, что творю, действовала на автомате в каком-то шоке. Приехала в клинику, записалась за прием, сдала кровь, и пошла в кафе напротив, чтобы скоротать полчаса, через которые будут готовы мои анализы и меня примет врач. В руках беспрерывно звенел телефон, но я не реагировала, постоянно сбрасывая звонки от подруги. Она способна меня переубедить в моем решении, а я этого не хочу, я хочу все сделать сейчас, пока я в шоке или состоянии аффекта. Пусть потом будет мучительно больно, но я уже привыкла к боли. Пусть я сгорю в аду, и Бог меня накажет. Никогда не думала, что способна на такие ужасающие решения, но сейчас я не видела другого выхода. Дети должны рождаться в любви. А наша любовь уродлива и дала трещины.

Я почему-то заказала себе кофе, от которого меня тошнило, но я назло своему телу глотала горький напиток, словно доказывая всем, что мой токсикоз ненастоящий. Время тянулось, казалось, полчаса уже прошли, но я смотрела на часы и понимала, что прошли всего лишь минуты. От мучительного ожидания меня отвлек мужской голос, произносящий мое имя и теплая рука у меня на плече.

— Добрый день, Полина, напугал? — произносит Виталий, садясь напротив меня, заказывая себе кофе.

— Что ты здесь делаешь? — резко спрашиваю я, понимая, что рада его видеть. Он поможет мне скоротать ожидание, и не дать одуматься.

— Буду честен, я следил за тобой.

— Зачем?

— Хотел поговорить. На звонки ты не отвечаешь. С работы уволилась. Все время проводишь дома. А если и выходишь, то только с сыном в сад и обратно. Это все он? Твой муж держит тебя дома? — с какой-то лютой ненавистью спрашивает он меня.

— Нет, — лгу я. — Дело не в нем. Нам просто не нужно больше встречаться. Я не могу давать тебе лишних надежд. Прости.

— Полина, еще раз повторю, я не настаиваю ни на чем. Я просто хочу тебя спасти, — вдруг выдает он, смотря на меня с жалостью. А я ничего не понимаю.

— От чего спасти?

— От твоего мужа. Если он держит тебя дома насильно, ты только скажи, и я спрячу тебя и твоего сына. Помогу уехать, куда хочешь, — предложение заманчивое, но я вынуждена отказать. Виталий не похож на благородного принца, и он не заботится обо мне просто так. А я никогда не смогу быть с ним.

— С чего ты взял, что меня нужно спасать? — спрашиваю я, хотя про себя думаю, что нужно. Меня нужно спасти от самой себя.

— Позволь я расскажу тебе о том, как погибла моя жена? — понижая голос, произносит он, смотря мне в глаза.

— Не думаю, что сейчас способна выслушивать такие истории. Извини, но я совершенно не понимаю к чему ты клонишь.

— А ты просто послушай и все поймешь. Я покажу тебе кто твой муж на самом деле. И ты поймешь, что от такого человека надо бежать, — по телу проходит волна холодной дрожи. В первые секунды я просто хочу сбежать и ничего не слышать. Я и так на грани, зачем меня добивать? Но я сглатываю, смотрю Виталию в глаза и киваю в знак согласия. Наверное, если бы было возможно перемотать время назад, я запретила бы Виталию вообще со мной разговаривать. Потому что его рассказ, о том, какое бездушное чудовище мой муж, укрепит мое решение на аборт.

— Я любил свою жену, — начиная говорить, Виталий отворачивается к окну, смотря на мелкий снег за окном, и постоянно помешивает свой кофе, который даже не пьет. — Не знаю, когда все пошло не так. Я настолько ей доверял, что никогда не проверял правдивость ее слов о том, что задерживало ее на работе. В общем, пропустим ненужные факты. Однажды я решил сделать ей сюрприз и вернулся из поездки раньше. Я тогда работал как проклятый, поднимая свой бизнес и корил себя за то, что мало уделяю ей и дочери времени. Так вот, я купил букет ее любимых цветов, и встречал с работы… Она вышла не одна, с мужчиной. Можно было бы не обратить на это внимание, если бы не то, что мужик на прощание хлопнул ее по заднице, а она засмеялась и поцеловала его, смотря на него обожаемым взглядом. Алена села в свою машину и спокойно уехала домой. В тот день мы поругались, и я впервые в жизни дал ей пощечину за то, что она даже не оправдывалась передо мной, а заявила, что давно трахается с этим мужиком и любит его. Я настолько ее любил, что готов был поверить в любое оправдание, принять любую ложь, лишь бы не рушить нашу жизнь. Но она кричала мне уродливую правду, о том, что этот мужик самый лучший и она уходит от меня. Я тогда готов был ее придушить, поэтому ушел из дома и напился до потери памяти в одном из баров. А утром мне позвонили и сообщили, что моя жена погибла в аварии. В ее крови нашли много алкоголя и виновницей ДТП была Алена. Ее буквально разрезало на пополам в чертовой машине. Как потом я выяснил, в этот вечер она звонила ему и ехала видно тоже к нему. Я себя тогда долго винил в ее смерти. За то, что ударил и наговорил много ужасных вещей. Но мне предоставили записи ее последних звонков, где Алена звонила ЕМУ, сообщая, что ушла от мужа и любит своего любовника. А он обозвал ее идиоткой и сказал, что просто трахал ее и через неделю женится. Алена напилась и убила себя. Возможно, не специально.… Но факт остается фактом. Она настолько была повернута на этом мужике, что оставила без матери нашу дочь, которая до сих пор думает, что в смерти ее мамы виновен я. Дочь слышала наш скандал.

— Зачем ты мне все это рассказал? — не понимаю я, смотря как ему больно произносить каждое слово.

— За тем, Полина, что любовником моей жены был твой муж. Вадим. А женился он на тебе. Он даже на похороны не пришел. Я вообще сомневаюсь, что он в курсе ее смерти. Ему все равно. Он относится к женщинам как к предметам. Вещам, которыми можно пользоваться, а потом выкинуть на помойку. И тобой он тоже пользуется. Можешь считать меня сумасшедшим, но я слежу за твоим мужем довольно долго. И он не изменился. Он изменял тебе почти все время, что вы были в браке.

— Я это знаю, — зачем-то говорю я, смотря на сообщение в телефоне, о том, что мои анализы готовы и меня ждет доктор. Молча поднимаюсь с места и иду на выход, не обращая внимания на то, что за мной идет Виталий.

— Полина, стой! — он догоняет меня на улице, дергает за пальто, вынуждая остановиться.

— Со мной все в порядке, — говорю ему я, видя в его глазах тревогу и вину. — Я знаю, что Вадик мне изменял. Мне просто срочно нужно к врачу, меня ждут, — вырываюсь из его захвата, только сейчас замечая, что Виталий вышел за мной в одном костюме, не надев пальто.

— Я просто хочу тебе помочь, и если он держит тебя насильно я могу…

— Давай обсудим это потом, когда я выйду от врача, — обрываю его я, и убегаю в клинику. Мы все, я, его любовницы лишь вещи для Вадима. Игрушки. Кто-то из нас дорогие и любимые, а кто-то одноразовые. Мой муж действительно бездушное животное. Я на самом деле никогда его не знала настоящим. Он прекрасный актер, или я была настолько слепа в своей любви к нему, что всю нашу жизнь носила розовые очки.

Глава 11

Вадим

Каждую минуту, на протяжении полутора месяцев, я пытаюсь понять свою жену. Знаю, что сам виноват, но и поговорить нормально не получается. Она говорит, что я ее не слышу, а я все прекрасно слышу и даже понимаю, но отпустить, как она просит, не могу. Звучит эгоистично, пусть так, но я не смогу без своей семьи. Я никогда и никого так не любил, как Полину. Я вообще никого не любил кроме нее. В моей жизни всегда было много женщин, но всех их еще с молодости я рассматривал только в качестве объекта для сексуального удовлетворения. А мое солнце принесла в мою жизнь нечто большее, чем секс. И я наивно полагал, что всю жизнь смогу разделять любовь и секс. Но моя система и все жизненные убеждения рухнули…

Хотел бы я себя переделать, да не могу. Проблемы на работе и в личной жизни просто выводят из себя. Спорт уже ни хрена не помогает, а только вызывает ещё большую агрессию. Нервы на пределе и расслабиться уже не получается. Недавно поймал себя на том, что не хочу шлюх, никого не хочу кроме жены, которая после моего срыва просто отказывается меня принимать. Не возбуждают меня эти похотливые, всегда текущие бабы, чтобы они ни делали. Знал, что, если хоть немного покажу ей свою темную сторону, она не подпустит меня к себе. Так и вышло. Только я уже на все согласен, нежно, ласково, медленно, все как она любит, лишь бы с ней. Мне не хватает ее ни в физическом, ни в душевном плане. Странные ощущения, словно вся прошлая жизнь стала обыденностью. Хочется чего-то иного, большего и с Полиной. Но моя жена, по ее словам, задыхается со мной. Сам себя чувствую мудаком, понимая насколько это больно. Я это на своей шкуре испытал, когда к ней просто прикоснулся другой и мне убить ее хотелось. А Полина, она лучше меня, она просто просит отпустить. Но я не могу… Не хочу терять ее. Но попросить прощения, гордость не позволяет, да и нет смысла признавать вину, если никто не простит. Нет, я всегда просил меня простить: сексом, нежностью, шутками, подарками, цветами, и она всегда меня прощала. Так было всегда, пока Полина не сорвалась или я упустил момент.

Сижу в своем кабинете, разгребая очередной хаос. За последние два месяца у меня странным образом сгорел второй объект. Почти, сука, достроенный! И мне уже это ни хрена не нравится! Мой заместитель что-то говорит, строит догадки, тычет мне бумагами с экспертизой, где сказано, что все бл**дь произошло случайным образом. Второй раз! А я чувствую, что скоро взорвусь! Не хватает одной маленькой капли и мое терпение переполнится. Разворачиваюсь в кресле к окну, смотрю вдаль на мрачное небо и мелкий холодный снег, пытаясь собраться и принять решение. В руках начинает вибрировать телефон, смотрю на дисплей и удивляюсь звонку подруги моей жены. Сначала хочу сбросить звонок, но потом внутри разрастается нехорошее предчувствие, и я нажимаю на ответ.

— Вадим? — как-то взволнованно спрашивает Рита.

— Да, это я, — стараюсь отвечать сдержанно, хотя ее тон и внезапный звонок вынуждают меня нервничать.

— Вадим… ты знаешь, где Поля? — как-то нерешительно спрашивает она.

— Должна быть дома или… — поворачиваюсь к столу, открываю программу слежения и вижу, что моя жена в центре. В районе торгового центра напротив женской частной клиники.

— Где-то в центре, — уверенно отвечаю я. — Что-то случилось? — встаю с рабочего кресла, указывая рукой на дверь, намекая моему заместителю выйти.

— Вадим… Она…, - начинает мямлить Рита, раздражая меня.

— Рита, что случилось?! — повышаю тон, потому что уже точно понимаю, что что-то не так. Рита не из тех женщин, которая будет теряться и мямлить.

— Вадим, Полина беременна и мне кажется, нет, я просто уверена, что она хочет совершить непоправимое.

— С чего ты взяла, что она беременна?

— Она утром делала тесты. Все дали положительный результат. А потом… Потом она сказала, что не хочет ребенка и умчалась в клинику. Я не должна была тебе этого говорить, но я просто не могу этого допустить. Она в таком состоянии, что сама не понимает, что творит, — взволнованно тараторит женщина.

— Ребенок мой? — знаю, что мой, но спрашиваю на автомате, потому что картины, как она зажимается с ублюдком Шульцем до сих пор преследуют меня.

— Вадим! — уже возмущенно кричит она.

— Рита, твою мать, просто ответь. Мы не спим вместе в последнее время!

— Она сказала, что у вас было… полтора месяца назад! Как ты можешь судить ее по себе?! — она еще что-то кричит, но я ни хрена не слушаю. Конечно же это мой ребенок, я за каждым ее шагом следил и знаю, что Поля ни с кем не встречалась. Ребенок! Мать твою! Женская клиника! Она там! Кидаю телефон на стол, так и не отключая кричащую Риту. Выбегаю на улицу, глубоко вдыхаю и не верю в то, что моя девочка способна убить нашего ребенка. Это же Полина, она ловит дома жука и выпускает его во двор! Сажусь в машину, с визгом покидая стоянку, глубоко дышу, постоянно убеждая себя, что моя жена просто поехала на прием, консультацию или что там еще делают беременные? Она не способна на такие поступки, — говорю сам себе уже вслух, нервно сигналя какому-то мужику на шестерке, который перекрывает мне дорогу. Кажется, моя последняя капля уже зависла над чашей моего терпения, ещё немного, и я взорвусь.

Паркуюсь возле клиники, замечая машину Полины. Забегаю внутрь и на мгновение теряюсь в белых стенах. Дергаю ворот рубашки, быстро подхожу к девушке на входе, привлекая всеобщее внимание.

— Добрый день, чем могу помочь? — мило улыбаясь, спрашивает меня девушка.

— Мне нужна Полина Покровская, в каком она кабинете?

— Извините, мы не даем такой информации.

— Я ее муж!

— Вы можете расположиться на диване и подождать свою жену.

— Девушка, если вы сейчас же не скажете, где моя жена, я буду врываться в каждый кабинет, пока не найду ее! — раздраженно заявляю я, поддаваясь вперед, уничтожая блондинку взглядом. — Подумайте хорошо, вашей клинике это нужно? — девушка перестает мило улыбаться, сводит брови, начиная что-то искать в своем компьютере.

— Полина Покровская у доктора Вершинина в двенадцатом кабинете, — недовольно бросает она мне. Отталкиваюсь от стойки и быстро иду по коридору, отсчитывая белые двери, ища двенадцатый номер. В коридорах никакой очереди, только пару женщин на диванчике. Задерживаю дыхание, когда нахожу дверь с цифрой двенадцать. Дергаю ручку, вхожу в кабинет. Полина резко оборачивается, смотря на меня испуганными глазами.

— Мужчина, выйдите! — командует пожилой мужик, поправляя свои очки.

— Вадим? Что ты здесь делаешь?! — спрашивает меня Поля, отводя взгляд, теребя подол своего платья.

— Вы знакомы? — спрашивает мужик, переводя взгляд на мою растерявшуюся жену.

— Я ее муж, — пытаюсь говорить спокойно, подавляя приступы гнева. Мужик переводит взгляд на Полину, и та кивает ему в знак согласия.

— Присаживайтесь молодой человек, — он указывает на кресло рядом с Полей. Сажусь, поворачиваюсь к жене, которая смотрит на свои руки.

— Что с моей женой?

— С вашей женой все прекрасно. Анализы хорошие. Но вы не позволили нам провести прием до конца, — укоризненно заявляет он.

— Какой срок беременности? — напрямую спрашиваю я.

— Примерно шесть недель, но это со слов вашей жены. Нужно сделать УЗИ, — она все-таки беременна. Меня и радость сумасшедшая переполняет и гневом одновременно накрывает. Не просто так позвонила мне Рита. Мы с ней не друзья. Значит, Поля все же собиралась убить ребенка.

— Можно посмотреть ваши записи? — спрашиваю я, указывая на бумажки в его руках.

— Зачем? Если у вас есть вопросы, я все вам объясню, — и тут моя жена всхлипывает, зажимая рот рукой, тем самым выдает себя с головой. Приподнимаюсь с кресла, буквально выхватываю из рук врача бумажку.

— Да что вы себе позволяете! Я вызову охрану! — а мне по хрен, пусть хоть ОМОН вызывает. Смотрю на бумажку и понимаю, что это то ли направление, то ли запись на прерывание беременности. Сука! У меня буквы плывут и в глазах темнеет. Словно только что рухнул весь мир.

— Значит прерывание беременности?! — повышаю тон, окончательно выходя из себя, кидая в лицо мужика бумажку. На Полину, которая сейчас всхлипывает ещё раз, даже смотреть не хочу, боюсь убить на месте. Почему, мать их, все так происходит?! Почему, когда женщина хочет убить ребенка, у отца не спрашивают?! Даже сука, не оповещают! Встаю с места, наклоняюсь через стол к мужику, хватаю его за галстук, притягивая к своему лицу.

— Зарабатываем деньги на абортах? — сквозь зубы произношу я, сжимая его галстук в кулак. — Невзирая на эмоциональное состояние моей жены? Берем грех на душу ради денег? Сколько в вашей гребаной клинике стоит убить ребенка?!

— Вадим, не надо! — Поля хватает меня за плечо, но я не реагирую, вымещая всю злость на врача, который оказывается стойким мужиком и спокойно смотрит на меня сквозь очки, словно каждый день к нему приходят такие, как я.

— До вашего прихода, я полчаса уговаривал вашу жену не совершать необдуманных поступков. А если вы все измеряете в деньгах, то объясню вам на вашем языке. Мне выгоднее оставить ребенка и вести ее беременность до конца. А потом принять роды. Так что я не зарабатываю на убийствах, я лишь выполняю категоричное желание вашей жены, — он невозмутимо дергает галстук, вынуждая меня его отпустить. — А ее эмоциональное состояние должно беспокоить лично вас! — Полина, я не знаю какую клинику вы выберете, но, если надумаете, буду очень рад вести вашу беременность, — сообщает он ей, и как ни в чем не бывало, рвет чертову бумажку на аборт и начинает что-то заполнять в карте моей жены. Глубоко вдыхаю, беру себя в руки, пытаясь отстраниться от урагана мыслей в моей голове. Хватаю свою растерянную жену за руку и тащу ее прочь из клиники. В холле помогаю надеть Полине пальто, чувствуя, как ее трясет, и она с трудом сдерживает слезы. Выхожу с ней на улицу, молча открываю дверь машины, помогая ей сесть, и в полной тишине везу нас домой. Хотя внутри меня буря и шторм, который бушует. И куча вопросов к Полине, которые мне хочется кричать. Как она, сука, могла пойти на такой страшный шаг и убить нашего ребенка? Я настолько ей противен, что она хочет избавиться от всего, что связано со мной?! Всю дорогу я вообще стараюсь не смотреть на жену, потому что внутри меня целый ад. И так мучительно больно сдавливает грудь, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мне вновь хочется ее убить, уничтожить, только за мысли об убийстве нашего ребенка. Неужели это я такое чудовище, что толкнул ее на этот шаг?

Загоняю машину во двор, игнорируя звонки секретарши и моего заместителя. Пусть на хрен все сгорит, у меня сейчас в душе похлеще пожар разгорается. Все тело горит в прямом смысле. Никогда не умел держать себя в руках и решать проблемы с холодной головой. А сейчас боюсь даже слово ей сказать и причинить вред. Что бл*дь она творит?! Что в ее голове?! Это такая изощренная месть мне?! Ты трахаешь шлюх, а я убью твоего ребенка, чтобы ты сдох от боли, потому что сам виноват?! Выхожу из машины, открываю дверь для Полины, а она даже с места не двигается. Смотрит в одну точку, словно не в себе. А мне кажется, это я сейчас сойду с ума.

— Пошли в дом, холодно, — и она покорно идет, по-прежнему смотря себе под ноги. Мы относительно спокойно входим в дом, раздеваемся в прихожей, я хватаю ее за руку и веду в гостиную. Сажаю на диван, снимаю пиджак, кидаю его в кресло, и сажусь напротив Полины на журнальный столик. Облокачиваюсь на собственные колени, подаваясь к ней, чувствуя, как она глубоко дышит, продолжая дрожать, и виновато смотреть на свои руки, которые сжимают платье. Сам смотрю на ее напряженные пальчики с аккуратным маникюром и бесцветным лаком, как она сильно сжимает ими свое платье, и молчит. Черт, солнце мое, до чего мы дошли?!

— Зачем? — на выдохе могу произнести только один вопрос, а она молчит, и это ее безмолвие не позволяет мне быть спокойнее. У нее в кармане начинает звонить телефон, но мы не реагируем. Мы оба рассматриваем ее пальцы. Глубоко вдыхаю, пытаясь сглотнуть ком в горле. Хочется кричать, трясти ее как неживую куклу, вынуждая мне ответить или уйти напиться где-нибудь. Сжимаю голову руками, закрываю глаза, пытаясь перебороть эти желания. Ее телефон замолкает и тут же начинает трезвонить снова.

— Отвечай! Зачем ты хотела убить моего ребенка?! — мне кажется, я вновь задыхаюсь от этих вопросов. Звонок из ее смартфона раздражает, действуя мне на нервы. Полина вынимает из кармана аппарат, сбрасывает звонок, даже не смотря на дисплей.

— Я не знаю, — так тихо говорит она. — Я не хотела… Точнее хотела, но.… Но это была не я…, - пытаюсь быть терпеливым и дать ей возможность высказаться, но чертов телефон в ее руках, взрывает мое терпение очередным звонком. Полина вздрагивает, смотрит на дисплей вместе со мной, а там высвечивается имя «Виталий». И все.… Выхватываю у нее телефон, отвечаю на звонок, и подношу аппарат к уху. А моя жена впервые за этот день испуганно поднимает на меня глаза. Сука! Она сейчас боится за этого ублюдка?!

— Еще раз позвонишь моей жене, и это будет последнее, что ты сделаешь в своей ничтожной жизни! — буквально рычу в трубку. Сжимаю аппарат с такой силой, что он почти трещит в моих руках. Я даже рад, что этот мудак названивает моей жене именно сейчас. Я могу выместить свою ярость, не трогая жену. А он молчит, тяжело дыша в трубку. Полина тянется ко мне в желании забрать телефон, но я размахиваюсь и кидаю телефон в стену, разбивая его к чертовой матери. Полина вновь вздрагивает, вся сжимается и закрывает лицо руками, словно я собираюсь ее ударить. Не выдерживаю, встаю с места, начинаю расхаживать из стороны в сторону. Всё-таки подхожу к бару и наливаю себе двойной виски. Опрокидываю стакан почти залпом, ни хрена не чувствуя вкуса.

— Поля, я все понимаю, в твоих глазах я мудак. Тебе больно и в тебе играет жажда мести. Но наш ребенок.… Как ты могла?

— Откуда ты узнал?

— То есть ты еще не хотела, чтобы я узнал?! — уже кричу, смотря, как ее светло-зеленые глаза наполняются слезами. Обхожу диван, встаю позади нее, упираясь руками в спинку дивана, чтобы обрести чертово равновесие. — То есть ты хотела по-тихому выкинуть нашего ребенка в мусорное ведро?! — понимаю, что говорю ей слишком жестокие вещи, но сдержаться уже не могу.

— Нет! Нет! Нет… — приглушенно кричит она, начиная рыдать в собственные руки. — Я не знаю, что на меня нашло, Я… О, Боже… Я идиотка! Я не хотела …, - в истерике повторяет она. — Господи, мне просто так больно, до сих пор. Очень больно. И эта боль она выжигает из меня душу! Я потерялась… Я совершенно не знаю, как мне быть. Ребенок ни при чем. Я просто…, — она не договаривает, соскакивает с дивана и убегает наверх. А я почти падаю от бессилия. Стискиваю в руках обивку дивана от того, что мне тоже сейчас по-настоящему больно. У тебя получилось, солнышко мое. Ты отомстила. Я горю от твоей мести и чувствую себя последней мразью. Отталкиваюсь от дивана, вновь иду к бару, наливая себе еще стакан неразбавленного виски. Глотаю напиток, уже чувствуя, как внутренности обжигает крепким алкоголем.

Осматриваю осколки телефона и маленький скол на стене, а внутри все скручивает тугим узлом от жгучей агрессивной ревности. Какого хрена этот мудак привязался к моей жене!? Испытываю огромное, почти непреодолимое желание найти его и закопать живьем прямо сейчас! Я даже иду в прихожую, надеваю первую попавшуюся куртку, хватаю ключи от машины, берусь за ручку двери, но торможу, застывая в дверях. Нет, этот мудак не стоит того, чтобы я сейчас оставлял Полину одну. Мне вообще сейчас хочется не отпустить ее как она постоянно просит. Сейчас я испытываю желание привязать ее к себе стальными цепями и никуда не отпускать! Черт! Кусаю собственную руку, почти прокусывая ее в кровь. Нет, родная, не могу я, понимаешь?! Не могу тебя отпустить. Кричи, ненавидь меня, презирай, считай чудовищем, но будь со мной!

Скидываю куртку и иду наверх в спальню к Полине. Подхожу к двери, прислушиваюсь, но ничего не слышу. Толкаю дверь, медленно прохожу внутрь и замечаю мою девочку на кровати. Она лежит, поджимая под себя ножки, и прижимает руку к животику. Она тихо беззвучно плачет, кристально чистые слезки льются через закрытые веки. Полина будто вся в себе, не слышит меня, начинает гладить свой животик и что-то беззвучно шептать, словно прося у нашего ребенка прощение. А у меня все сжимается внутри от того, что я прекрасно осознаю, до чего довел мою солнечную девочку. Она же мой маленький, хрупкий и ранимый цветочек, ее надо беречь от этого мира, ласкать и любить. Прохожу в комнату, обхожу кровать, скидываю с себя рубашку и ложусь рядом с моей девочкой. Прижимаюсь грудью к ее дрожащей спине, чувствуя, как она напрягается и затихает, будто не дышит совсем. Веду рукой по ее плечу, аккуратно поглаживая, вдыхаю ее сладкий запах, утыкаясь носом в ее волосы.

— Отпусти меня, — осевшим тихим голосом, почти с мольбой просит она. — Я с Кирюшей уеду к маме. Там свежий воздух, и нет городской суеты, там хорошо и спокойно. Ты можешь навещать Кирилла, когда захочешь. Можешь следить за беременностью, если хочешь, приехать на роды и видеться с детьми. Я не буду делать глупостей. Мне будет там лучше. Пожалуйста, отпусти меня, хоть раз, сделай, как я хочу.

Однажды, лет пятнадцать назад, мне прострелили ногу и руку, и даже в тот момент я не ощущал такой боли как сейчас. Хочется выть во весь голос как раненое животное от сжирающей меня агонии. Но я кусаю губы в кровь, еще сильнее прижимаясь к моей девочке.

— Не могу, солнце мое. Проси все, что хочешь, но только не это. Или убей меня, но я не могу тебя отпустить. Тем более сейчас, — накрываю ее ладонь, и прижимаю наши руки к ее животу, словно наши дети единственное, что может нас спасти….

Полина

Вот и начались мои беременные будни. И я благодарна Рите за то, что она позвонила Вадиму и не позволила совершить мне ошибку. Я прекрасно понимала, что, если буду находиться в том эмоциональном состоянии, в котором нахожусь сейчас, это плохо отразится на моем ребенке. Я мать, и уже и так очень виновата перед маленьким чудом внутри меня за то, что хотела его убить. Как сказал мой врач Евгений Константинович, у которого я, так и осталась наблюдаться — ребенку нужна здоровая, спокойная и счастливая мать. Ради него я должна забыть о своих проблемах и обидах и стараться быть спокойной, находя радости в мелочах.

Я отгородилась от всего, отодвинув все на второй план. Задвинув далеко на задворки своей души всю боль и переживания. Сейчас ничего не имеет значения кроме моего ребенка. После того, как я в каком-то помешательстве хотела от него избавиться, я много должна этому ребенку, который, по сути, является моим спасением. Беременность и осознание того, что я теперь не одна, очень хороший антидепрессант. Жизнь стала совершенно другой. В течение почти двух месяцев, мы живем как обычная семья. За исключением того, что мы с Вадимом не спим вместе. Точнее я по-прежнему не подпускала его к себе. Не позволяла обнимать, целовать и общаться со мной так, словно в нашей жизни ничего не произошло. Возможно, это и злило Вадика, но он старался этого не показывать. Он был удивительно терпеливым и сдержанным, что на него совершенно не похоже. Наверное, я сильно напугала его своим желанием избавиться от ребенка, и теперь он боялся на меня давить.

Зима выдалась на удивление снежной, но не холодной. За окном царила зимняя снежная сказка. Огромные сугробы, деревья, укутанные в снежный плен, просто завораживали. Особенно ночью, когда наш двор освещал свет фонаря, все казалось серебряным, искрящимся и необыкновенным. Теперь это моя вечерняя традиция. Уложить сына спать, прийти на кухню, достать из холодильника что-нибудь сладкое, от которого я теперь не могу отказаться, отращивая себе бедра, погасить свет и смотреть на двор, поедая очередной десерт. Сегодня это тирамису, который привез Вадим из моего любимого ресторана. Он вообще теперь постоянно меня балует. Привозит много вкусного, интересуясь моими предпочтениями. Ходит со мной на приемы к врачу, допрашивая моего бедного Евгения Константиновича, но тот стойко отвечает на все его тридцать три вопроса. Вадим буквально одевает меня по утрам, чтобы я не замерзла. Иногда, когда не спешит на работу, готовит завтраки и приносит мне их в постель. Мы общаемся, как… я даже не могу сейчас определить формат наших отношений. Как друзья, как родственники. Последний месяц Вадик пропадает на работе, говоря, что у него возникли сложности, я не интересовалась какие, а он не спешил объяснять. Возможно, у него действительно проблемы в бизнесе, но когда тебя предают и лгут на протяжении всего брака, сложно поверить в то, что мой муж действительно работает, а не трахает вечерами очередную любовницу. Тем более между нами ничего нет уже три с половиной месяца. И судя по спокойствию Вадима, он не страдает от нехватки секса. Но мне все равно. По крайней мере, я достаточно хорошо себя в этом убедила. Сама выдумала, сама почти поверила, в том, что стала безразличной.

— Что нового сегодня показывают за окном? — усмехается Вадим, подходя к окну, смотря вместе со мной на сверкающий снег. Ничего ему не отвечаю, а он берет ложку и ворует у меня десерт.

— Это мое, — отодвигаю от него тарелку, поедая десерт сама.

— Похоже, у нас точно будет дочь, — так уверенно заявляет он.

— С чего ты взял?

— С того, что ты поедаешь сладкое и фрукты, и смотреть не можешь на мясо и жирную еду, — он вновь тянется ложкой к моему тирамису, но я игриво бью его своей ложкой по руке.

— Это ещё не значит, что у нас будет девочка.

— Мне лучше знать, кого я сделал, — ухмыляясь, произносит он. — У нас будет маленькая, сладкая девочка, очень похожая на тебя. Так что можешь придумывать нашей дочери имя.

— Ты не меняешься, — фыркаю я. — Все такой же самоуверенный.

— И я всегда прав, — Вадик отталкивается от подоконника, встает позади меня, обвивает руками мою талию, накрывая ладонями живот.

— Что ты делаешь? — пытаюсь вырваться, но он не пускает.

— Тихо, я хочу почувствовать свою дочь, — говорит он куда-то в мою шею, обжигая своим горячим дыханием. А я напрягаюсь. На самом деле, я очень скучаю по Вадиму. Оказалось, можно дико тосковать по собственному мужу, живя с ним в одном доме. А на фоне гормонов, меня скручивало от желания почувствовать его всем телом. Организм просил нежности и ласки, а разум кричал, не смей, и постоянно напоминал мне о других женщинах в его жизни.

— Вадим, там нечего ещё чувствовать. Живот только начал округляться, и шевелиться наш ребенок начнет минимум через месяц, вновь пытаюсь вырваться, но он не отпускает.

— Я все равно чувствую, — шепчет он в мои волосы, водя по ним губами. А, по-моему, он пользуется моей беременностью, чтобы прикоснуться ко мне.

— Полечка, солнышко мое, пожалуйста. Я так соскучился по твоему запаху, твоей коже, — продолжает шептать он, аккуратно забираясь под мою кофту, прикасаясь к голому животу. На мгновение прикрываю глаза, потому что тело не хочет сопротивляться, ему нужна доза собственного счастья, оно изголодалось по нему, и буквально требует ласки и тактильных прикосновений. Он чувствует, что я расслабляюсь, и целует меня в шею, слегка прикусывая кожу и это отрезвляет. Боже, я бы уже и рада все забыть и простить. Порой мне хочется действительно потерять память и жить как прежде в своем иллюзорном мире, но это все сильнее меня. Резко открываю глаза, смотрю на двор и буквально застываю на месте. Вадим отходит на второй план, я четко вижу, как через забор нашего дома что-то летит. И это что-то, похоже на горящую бутылку или зажигательную смесь. Бутылка попадает в мою машину, которая сегодня осталась во дворе, и крыша машины тут же вспыхивает. Огонь быстро распространяется по капоту моей машины, мгновенно вспыхивая. А Вадик настолько увлечен моей шеей и животом, что ничего не видит.

— Вадим, — осевшим голосом зову его я.

— Полина, дай мне еще несколько минут, не могу от тебя оторваться. Тело не слушается. Я так…

— Вадим! — уже громко прерываю его я. — Посмотри в окно! Моя машина горит!

— Твою мать! — резко отрываясь от меня, произносит он. — Как она загорелась?! — спрашивает он, а сам бежит в прихожую, надевая простые тапочки.

— В нее что-то кинули через забор! — кричу ему, хотя он совсем рядом, я только сейчас осознаю, что это сделали намеренно. Только кто и зачем это сделал, у меня не укладывается в голове.

— Кто кинул? — резко оборачиваясь ко мне, спрашивает Вадик.

— Не знаю, я не видела, — Вадим выбегает на улицу, а я в каком-то порыве бегу за ним в одних тапочках.

— Полина, немедленно зайди в дом. Поднимись к сыну, он может испугаться. И не подходи к окну!

— Чего он может испугаться? — спрашиваю я, не чувствуя холода, бегая взглядом от машины к Вадиму.

— Поля, быстро иди в дом! Бак полный, машина может рвануть.

— Вадим, пожалуйста, пусть она горит. Давай вызовем пожарных, не подходи к машине!

— Полина! — громко кричит он, впиваясь в меня тяжелым взглядом, и убегает в наш гараж. Я еще какое-то время медлю, находясь в ступоре, а потом бегу в дом. Поднимаюсь в комнату сына, укрываю моего спящего мальчика одеялом, сажусь рядом с ним, а саму так и тянет к окну. Слова Вадима о том, что машина может взорваться, не дают мне покоя. Обнимаю себя руками, потому что чувствую дрожь во всем теле. Мне не холодно, меня начинает трясти от страха за Вадима. Не слушаю его и все же подхожу к окну. Вадим тушит капот огнетушителем. Раздетый, в одной футболке, спортивных штанах и тапочках на снегу. Он так близко к машине, и, если она взорвется.… Отхожу от окна, иду к двери, но возвращаюсь назад к окну. Если бы не Кирюша и малыш внутри меня, я бы плюнула на его приказы и помогла тушить ему машину. Нет! Ничего такого не произойдет, Вадим знает, что делает, твержу себе, а сама глаз с него не свожу. У него получается погасить разливающийся огонь снаружи, но из-под капота валит дым. Вадик быстро открывает машину, нажимает на кнопку открытия капота и дыма становится больше. Я не вижу, что он берет, но с помощью этого он открывает раскаленный капот. И это большая ошибка Вадима. Дым превращается в огонь, внутренности моей машины мгновенно вспыхивают и Вадик отскакивает назад, пошатываясь, почти падает на снег. И я не выдерживаю, кидаюсь вниз, выбегая на крыльцо.

— Вадим!

— Поля, мать твою! Быстро зашла в дом! — Кричит он и вновь убегает в гараж. Через секунду выбегает с еще одним огнетушителем. Никогда в жизни так не боялась. Я вообще не соображала, зачем он так рискует собой из-за какой-то чертовой железки. Пламя вроде погасает с одной стороны, но разгорается с другой. А меня уже трясет, и сердце стучит как сумасшедшее. Бегу на кухню к окну, на котором остался мой телефон, хватаю его и все же набираю пожарную службу. Один гудок, второй, — но почему они не берут трубку.

— Алло, противопожарная служба, слушаю вас, — отзывается голос девушки, а я облегченно выдыхаю, но не потому что мне ответили, а потому что, Вадик все же справляется. Огонь гаснет, оставляя за собой дым и гарь.

— Слушаю Вас, — настойчиво повторяет девушка.

— Я ошиблась номером, — зачем-то говорю я и сбрасываю звонок, кидая телефон на подоконник. Вадик закидывает в машину несколько больших пригоршней снега и дым окончательно уходит. Он ещё несколько минут стоит возле машины, а потом идет в гараж и возвращается уже с подкуренной сигаретой, которую, видимо, взял из своей машины. Делает пару глубоких затяжек, а потом оборачивается, смотрит на меня, словно чувствует, что я не свожу с него глаз. Еще одна глубокая затяжка и Вадим отшвыривает окурок в снег. Вновь набирает несколько пригоршней снега и закидывает их в обугленный двигатель. Боже там мороз, а он в одних тапочках и футболке. Иду в прихожую, чтобы попросить его зайти домой и сталкиваюсь с ним в дверях, буквально врезаясь в его грудь. Он подталкивает меня вперед, проходит в дом и закрывает дверь.

— Вадим, — кидаюсь к нему, осматривая с ног до головы. — С тобой все в порядке? — от него пахнет гарью, но сейчас это самый лучший на свете запах, потому что визуально кроме грязи на нем нет никаких повреждений.

— Да солнце, все хорошо, — морщась, произносит он, сжимая кулак, а я хватаю его руку, тяну к себе, разжимая его пальцы, замечая на ладони большой ожог.

— Боже, Вадик! Это нужно срочно…, заикаюсь от стресса и переживания. — Больно? — держу его ладонь, не сводя глаз с ожога и вижу, как трясутся его руки.

— Поля, он перехватывает мою руку, и я понимаю, что это не Вадим трясется, а я. — Все хорошо успокойся, тебе нельзя волноваться, — наверное, именно в этот момент с меня спадает шок, и я начинаю плакать, просто потому что мне нужно выплеснуть из себя этот страх. Он отпускает мои руки, обхватывает лицо обожженной ладонью, совершенно не обращая на нее внимания, а меня почему-то накрывает истерикой, то ли это из-за страха, то ли из-за беременности.

— Тихо, тихо, моя девочка, — Вадим стирает большими пальцами слезы, которые градом катятся из глаз. — Не переживай, купим мы тебе новую машину.

— Причем здесь машина?! — отталкиваю его от себя, ударяя в грудь. — Я за тебя испугалась. Зачем ты так рисковал?!

— Машина могла взорваться. Кирилл мог испугаться и наша малышка тоже, — вполне серьезно говорит он. Все уже закончилась, а я не могу прекратить плакать и дрожать.

— Надо обработать тебе руку, — утирая слезы ладонями, произношу я. А Вадим вновь тянет меня на себя и улыбается.

— Моя девочка, — шепчет он мне, не дает опомниться, прижимая к холодному после мороза телу. Боже, он заболеет, это была последняя здравая мысль в моей голове. Потом я потерялась в близости с ним. После, я буду оправдывать себя, тем, что испугалась, и у меня был стресс. Других объяснений, почему я отдалась ему, не было. Я дрожала, но уже не от холода и страха, меня трясло от его дикого и жадного поцелуя, словно он такой же голодный как я. Будто все эти месяцы у него действительно никого не было. Он не позволял мне опомниться и оттолкнуть его. Подхватил под бедра, вынуждая вцепиться в его сильную шею и не разрывая поцелуя, понес в сторону кухни. Усадил меня на стол, встал между моих ног, требовательно раздвигая их руками. В этот самый момент я простила ему все и не чувствовала себя жалкой. Мы занимались сексом, наверное, тысячи раз, но такой жажды я никогда не испытывала. Меня буквально пронзило током от каждого его прикосновения. Тело было настолько чувствительным, что я чувствовала Вадима каждой клеточкой, но мне было мало. Я задыхалась и хотела ещё и еще. Я хотела остановить время и остаться с ним в этом мгновении. От Вадима пахло гарью и бензином, но я словно сумасшедшая глотала этот запах и пьянела от его близости. Сама себя не узнавала, зарылась в его волосы на затылке и сильно их скрутила между пальцев, закрывая глаза, потому что боялась взглянуть на него и отрезветь. А я не хотела приходить в себя, только не сейчас.

Он оторвался от моих губ и прикоснулся своей немного колючей щекой к моей, а я трусь об нее как кошка, наслаждаясь как щетина царапает мою кожу. Вадим весь напряженный и я уже сама не понимаю, это он дрожит или я. Мы ещё ничего не делаем, но уже слились в одно целое, словно между нами стерлись все границы или рухнула та стена, которую я старательно выстраивала все эти месяцы. Он обхватывает мое лицо, проводит языком по губам, и я чувствую, как по телу начинает разливаться жар, волна за волной. Вадим хватается за мою футболку, тянет вверх, срывая ее с меня и отбрасывая куда-то на пол. Холодные шершавые пальцы, прикасаются к моим соскам, которые тут же твердеют, отзываясь возбуждением на его такое легкое прикосновение.

— Полечка, солнце мое, как же я дико соскучился по тебе, моя девочка, — шепчет он в мои губы, начиная перекатывать мои чувствительные соски между пальцев. — Такая чувствительная сейчас….

— Молчи! — надрывно требую я, кусая его губы, потому что боюсь, что его слова вернут меня в реальность. А я сейчас не хочу этого, мне просто необходимо его чувствовать. Это какая-то дикая потребность, которую может утолить только он. — Пожалуйста, ничего не говори…, - откидываю голову, когда его губы начинают лихорадочно целовать мою шею. Это мое слабое место. Шея — моя эрогенная зона, и он прекрасно это знает. Поцелуи на шее становятся нежнее, а грубые руки сильнее стискивают мои груди, сводя их вместе, сжимая. Он спускается ниже, аккуратно и невесомо поглаживает мой живот, и всасывает в рот острый сосок. Не сдерживаюсь, выдыхаю со стоном, ощущая, как его ласки отзываются где-то внизу живота, скручивая тугим узлом. Обхватываю ногами его бедра, подаюсь вперед, облокачиваясь на локти, почти ложась на стол. Упираюсь в его пах, и с очередным приглушенным стоном потираюсь об его возбужденный член. Он рычит мне в грудь и сам весь сотрясается. Боже, неужели у него, правда, никого не было все эти месяцы? Нет, гоню от себя эти мысли. Пусть все горит огнем, я хочу получить дозу своего личного счастья. Я даже ощущаю, как от моего трения дергается его невыносимо твердый член, как он пытается отстраниться, тяжело дыша через нос, и сильно до боли стискивает мои бедра, удерживая на месте. А я почти плачу, когда он вообще отходит от меня.

— Нет, вернись! — прошу его я, широко распахивая глаза. Вадим ухмыляется, осматривая мою вздымающуюся грудь от тяжелого дыхания. Господи, какой же он гад, знает, как действует на меня, знает какую власть надо мной имеет.

— Сейчас, моя хорошая, — севшим голосом, проговаривает он и снимает с себя грязную футболку. Подходит ко мне, хватается за резинку моих легких штанов, и стягивает их с меня вместе с трусиками. Шире раздвигает мои ноги, опускаясь передо мной на колени, а я прикрываю глаза и откидываю голову, чувствуя, как трясутся ноги от того, что он дует на мою плоть. Осторожно ведет кончиком языка по моим складочкам, раздвигая их, целуя, немного всасывая. Это невыносимо хорошо, настолько, что я не могу сдержаться, стону громче. Сама сжимаю свою грудь, окончательно ложась на холодную поверхность стола. Его язык и губы становятся требовательнее, настойчивее. Вадим обводит клитор, и сильно его всасывает, а потом вновь ласкает и немного прикусывает, вынуждая меня вздрагивать от каждого его прикосновения. Невольно сжимаю ноги, но он вновь их требовательно раздвигает. А меня уже уносит в водоворот эмоций и ощущений. Он продолжает сладкую пытку, словно целуется с моей плотью. Ведет языком вверх-вниз, то всасывает клитор, то обводит языком. Приподнимаюсь на локти, открываю глаза, слежу за его движениями и почти кончаю от этого зрелища. Но Вадик как всегда дразнит меня, держа на грани, вынуждая злиться, схватиться за его волосы и скручивать их между пальцев, причиняя боль. Он закидывает мои дрожащие ноги себе на плечи, обводит пальцами у самого входа, собираю текущую влагу, и входит в меня двумя пальцами, совсем немного, смотрит на меня, изучая мою реакцию. А я кусаю губы, и тяну его за волосы назад, потому что больше не могу выносить этой пытки.

— Вадииим, — тяну я, закатывая глаза, когда он дает мне желаемое. Поглаживает стеночки влагалища двумя пальцами, и начинает интенсивней ласкать клитор языком. И я со стоном выгибаюсь навстречу его губам. Кричу, тут же закусывая губы, чтобы не разбудить сына, бьюсь в его руках, ощущая, как он сжимает мои бедра, не позволяя упасть со стола. Стону, нет вою, от накрывающего меня оргазма. Кажется, меня нет, я отдала всю себя Вадиму вместе с оргазмом, от которого меня бьет в судорогах. А он не отпускает, продолжая медленно скользить языком по моим складочкам.

Он отрывается от меня, поднимается, нависает надо мной, упираясь кулаками в стол, тяжело дыша мне в губы. Глаза чернее самой темной ночи, нереальный взгляд, который хочет меня растерзать. Бледный, возбужденный до предела, и такой красивый сейчас. Спускает одной рукой свои штаны, упирается каменным членом в мои мокрые складочки, обхватывает член рукой, начиная водить головкой по моей плоти, продолжая тяжело дышать сквозь зубы. Накрывает мои губы, проталкивая язык. А я бесстыдно и даже грязно слизываю с его губ вкус собственного возбуждения и стону ему в рот. Подаюсь вперед, буквально сама, насаживаюсь на его твердую плоть и кусаю его губы. Он осторожно толкается внутрь и замирает. И я понимаю, насколько ему хочется сделать это грубо и резко, одним толчком до конца, и что он сдерживается из последних сил. И как ни странно, но я ловлю себя на мысли, что оказывается сейчас для меня это тоже адская пытка. Я хочу грубо, жестко и до конца. Но нам нельзя настолько срываться. Он начинает медленно раскачиваться во мне и рычит мне в губы, когда я стискиваю его мышцами влагалища. Вадик опускается к моей груди, и больно кусает соски, позволяя себе не сдерживаться, медленно толкаясь в меня, насилуя мою грудь. Сжимает одной рукой, всасывает соски, оттягивая зубами. А я впиваюсь ногтями в его спину, расцарапывая ее в кровь, чего никогда не делала, но как оказалось, я такая же ненормальная с ним.

— Не кусай губы, солнце, дай я, — просит он и проводит по ним языком. — Моя девочка, какая же вкусная, — можно лгать словами, но этот его голодный, полный обожания взгляд, невозможно подделать. Я хочу ему сейчас верить, хотя бы на мгновение в эти минуты. Мне это просто необходимо. Не могу жить без его любви. Чувствую под своими пальцами практически стальные напряженные мышцы и то, как по его спине скатываются капельки пота. Вадик немного ускоряет темп, выходит из меня, а потом вновь мучительно медленно входит, повторяя это движение ещё и еще, доводя нас обоих до безумия. Тело горит от возбуждения, кажется я вновь на грани, в секундах от очередного взрыва и моей личной дозы счастья. Он двигается все быстрее и быстрее, стараясь делать это неглубоко. Кажется, Вадим сам теряет равновесие, утыкаясь в мою шею, обжигая мою кожу горячим дыханием. А дальше я утонула, прыгнула в бездну удовольствия и уже кричала, не сдерживаясь, пока он не закрыл мне рот поцелуем, поглощая мой крик. Все словно в бреду, содрогаюсь, извиваюсь, закатываю глаза и сжимаю его плечи, чувствуя, как он рычит мне в рот, а потом поднимается, запрокидывает голову назад, сам хрипло, низко стонет, кончая в меня. Это так хорошо, как никогда раньше, и я на минуты теряюсь в своих ощущениях и эйфории, хватаю его за шею, притягивая ближе к себе. Вадим уже нежно водит языком по моей шее, а я целую его плечо, ощущая соленый привкус его кожи.

— Люблю тебя, моя сладкая, — хрипло, еще не восстановив дыхание, шепчет мне в кожу. И все, я цепенею, сглатываю, ощущая уже не жар, а холод по телу. Хочется крикнуть, что он не умеет любить! Что так как он, не любят, так играют на чувствах других. Отталкиваю его от себя, он пошатывается и поддается, смотря на меня с каким-то разочарованием, сжимая челюсть и стискивая кулаки.

— Не надо говорить слов, значение которых ты не знаешь, — Вадим горько усмехается, натягивает штаны, отходя от меня. Меня вдруг накрывает горечью поражения перед ним. Я не устояла. — Секс ничего не значит. Это все гормоны, — знаю, что говорю неправду, но хочу в этом убедить Вадима. Спрыгиваю со стола, поднимаю с пола одежду, немного прикрывая свое тело. Обхожу его, и медленно выхожу из кухни, чувствуя на себе его пронзительный взгляд. Господи, какая я дура! Полная, безвольная никчемная дура. И тут же хочется вернуться назад. Ведь у него ожог на руке. И он долго провел на улице на морозе и может заболеть. Торможу себя, не желая показывать истинные чувства, буквально запрещая возвращаться. Сам справится. Без меня. Как делал это раньше.

Глава 12

Вадим

— Вадим, это все что есть, никаких следов, — Савелий маячит у меня перед глазами, меряя шагами мой кабинет, чем ужасно раздражает.

— Ну, бл*дь не может такого быть, чтобы ничего не было! Ищите лучше. Ничего не проходит бесследно! Значит, плохо работаете! — повышаю тон, вымещая свою ярость на начальника охраны, хотя понимаю, что он не виноват. — И прекрати маячить, раздражаешь! — Савелий садится напротив меня, откидывая голову на спинку кресла. — Если дело в деньгах, то плачу любую гребаную сумму, но мне нужно, чтобы ублюдка, который спалил три моих объекта и машину моей жены, нашли как можно раньше.

— Да причем здесь деньги, Вадим, это уже дело принципа. Я твой начальник охраны, я просто обязан его найти, — я знаю, что он переживает по этому поводу не меньше меня. Одно то, что Савелий не спал уже почти двое суток о многом говорит.

— Сегодня прислали еще одно письмо, но уже с другого адреса, — сообщаю ему я.

— Текст? — Савелий резко поднимает голову внимательно смотря в глаза.

— Тот же самый, как под копирку. «Береги семью и бизнес. Всего можно лишиться в один миг из-за банальной ошибки» — цитирую ему текст, который отпечатался у меня в голове. Савелий начинает что-то говорить, строя банальные догадки, а я отворачиваюсь к окну, смотрю вдаль на ясное зимнее небо, и уже ни черта не слышу, ни одного гребаного слова. В моей голове крутится только Полина и мои дети. Мне впервые настолько страшно за них, что я цепенею на мгновение. Хрен с ним с бизнесом, здесь я могу повоевать, но, когда поджигают машину моей жены во дворе моего дома и угрожают потерей семьи, это уже совершенно другое дело. Я окружил дом охраной. Мою жену и ребенка постоянно сопровождают. Полина нервничает, не понимая, чего я боюсь. Моя жена думает, что стерегу ее, боясь, что она сбежит. Но дело уже совсем в другом. Не могу ей всего объяснить. Ей вообще нельзя волноваться. Мать я уже отправил отдыхать заграницу. Она сопротивлялась, но я ее убедил. А вот Полину не могу. Нельзя сейчас моей жене лететь на другой конец света. В ее положении сейчас все опасно. Долгие перелеты, смена климата и часовых поясов, может негативно отразиться на беременности. Да все что угодно, может произойти в чужой стране. И держать ее рядом со мной тоже опасно. Поднимаюсь с кресла, хватаю пиджак, ключи от машины и иду на выход из кабинета.

— Вадим, ты куда? — в недоумении спрашивает меня Савелий, поднимаясь вслед за мной.

— Домой, мне нужно увести семью из города. Если появится хоть какая-то информация, докладывать мне незамедлительно!

Всю дорогу домой не нахожу себе места, нервно стуча пальцами по рулю. Черт! Не хочу отпускать Полину от себя, тем более сейчас, когда она уже на пятом месяце беременности. Мы только вчера узнали, что у нас будет дочь. Еще одна моя маленькая девочка. И во всем хаосе в моей жизни, эта новость была маленьким счастьем. Моя девочка плакала, смотря в монитор УЗИ. А у меня все внутри переворачивалось от стука сердца моей дочери. Наша дочь сближала нас. Она просто послана нам Богом, чтобы спасти наш брак. А сейчас я должен лишить нас этой возможности и отправить жену и сына подальше от меня. Сколько бы раньше ни было в моей жизни баб, я никогда не представлял своей жизни без моего персонального солнца. А после того как она испугалась за меня, когда я тушил ее машину, я понял, что у нас не все потеряно. Моя девочка любит меня несмотря ни на что, наступая на горло своим обидам. В ту ночь я словно впервые попробовал ее… Сам не понимаю, как сдержался и не растерзал ее. И почему я раньше не понимал, что ни одна баба на земле не заменит Полину?

Подъезжаю к дому, и ко мне сразу же подходит охранник, докладывая обстановку. Все спокойно, ничего подозрительного. Моя жена с сыном дома. Вот и хорошо. Прохожу в прихожую, слышу, как из гостиной доносится звук телевизора, смех моего сына и становится теплее на душе. С ними все в порядке. Снимаю пальто, обувь, тихо иду в гостиную, застываю на пороге, смотря на самых дорогих мне людей, не обозначая своего присутствия.

Полина и Кирюша сидят на диване, поедают фрукты, шоколад и смотрят мультики, весело обсуждая героев. Моя девочка как всегда облизывает губки после шоколада и кажется сама не замечает, как поглаживает свой округлившийся животик. Такая красивая сейчас, маленькая и беззащитная. Ну что солнце, мне придется выполнить твою просьбу и на время тебя отпустить. Не знаю, как сказать ей об этом не заставив волноваться.

— Папа! — первым замечает меня сын, бросает все и бежит ко мне. Ловлю моего мальчика, поднимаю на руки и несу на диван, садясь рядом с Полиной, опуская сына себе на колени. Полина смотрит на меня с удивлением, но как всегда ничего не спрашивает. В последнее время она предпочитает разговаривать со мной только по делу.

— Тебя пораньше отпустили с работы? — спрашивает меня сын, поднося к моим губам маленькую шоколадку с орехами.

— Я сам себя отпустил, — усмехаюсь я, съедая из рук сына сладость.

— Ты будешь с нами целый день? — с надеждой спрашивает Кирилл. Последнее время я зашиваюсь на работе, а сын скучает и это только моя вина. А сейчас мне вообще надо отослать Кирилла от себя.

— Да, сынок, сегодня я весь ваш, — усмехаюсь я. — Пользуйтесь, — подмигиваю жене, на что она фыркает, закидывая в ротик кусочек груши. — Но сначала мне нужно поговорить с твоей мамой в кабинете. Посмотри пока мультик без нас, — сын соглашается, кивая мне.

— Потом ты поиграешь со мной?

— Конечно поиграем, — целую сына в макушку, пересаживая его на диван.

— Леди, Полина, прошу вас в мой кабинет, — Поля усмехается, закидывает в рот конфету и идет в сторону кабинета. У моей беременной жены округлились щечки и бедра. И мне чертовски это нравится. Но по ходу, чтобы она ещё раз меня к себе подпустила мне как минимум нужно потушить пожар.

— Что-то случилось? — спрашивает меня Поля, как только мы заходим в кабинет. Моя девочка хорошо меня знает, ее не обманешь фальшивой улыбкой. Ничего ей не отвечаю, собираюсь с мыслями, прохаживаясь по кабинету. Полина садится в кресло и наблюдает за мной, смотря вопросительным взглядом.

— Помнишь, ты просила отпустить тебя к маме? — подходя к окну, говорю я. Ужасно хочется закурить, но я не курю при беременной жене. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, пытаясь быть спокойным и не пугать жену.

— Помню. То есть ты отпускаешь меня? — и меня ужасно злит, что она спрашивает это с каким-то воодушевлением.

— Неужели со мной так хреново?! Что бл*дь сейчас я делаю не так?! — срываюсь. Понимаю, что я мудак, но сейчас мне необходимо, хоть капелька ее понимания.

— Раньше мне было с тобой очень хорошо… а сейчас… Я не могу… тебя воспринимать… зная, что всю нашу семейную жизнь ты трахал других женщин. А после ложился со мной в постель. Ты собственник по натуре. И как оказалось, я тоже. А ты не мой…. Я наивно хотела, чтобы ты был моим без остатка, как я… Что ты испытал, когда ко мне прикоснулся Виталий? — если я расскажу, что я испытал, я сорвусь с цепи, поэтому я стискиваю подоконник и молчу. — А теперь помножь эти чувства на столько раз, сколько ты мне изменил. Вот это я и испытываю до сих пор. Я горю изнутри, нет, я сгораю…. И любовь здесь уже ни при чем…, — оборачиваюсь, а Полина, на вид довольна спокойна. Смотрит на настенные часы, и комкает платье в руках.

— Да нет у меня никого сейчас, не до этого мне, понимаешь? — ни хрена она не понимает. Ладно, спокойно Вадим, оставим этот разговор до лучших времен. — В общем, вам с Кириллом надо уехать. Ты хотела к маме. Там спокойно, хорошо. Твой врач не против. Но я не отпускаю тебя, моя хорошая. Погостите там неделю, может немного больше, пока я не решу свои проблемы.

— Какие проблемы? — обеспокоенно спрашивает она с тревогой в глазах. — Это как-то связано с поджогом моей машины?

— Поля, все хорошо, вам просто нужно уехать, — стараюсь говорить уверенно, но видно с меня плохой актер.

— Я никуда не поеду пока ты мне не скажешь правду! — ну вот приехали. И эта женщина только недавно требовала меня отпустить ее к маме.

— Да, это все связано. Вам небезопасно сейчас находиться рядом со мной. Но я очень быстро все решу.

— Что это значит?! — почти кричит она. — Тебе что-то грозит? — Черт, сжимаю переносицу и не могу найти слов, чтобы не сказать лишнего.

— Тогда я тем более никуда не поеду! Ты окружил нас охраной, что может случиться? — отталкиваюсь от подоконника, подхожу к Полине, сажусь рядом с ней на корточки, накрываю руками ее колени и смотрю в глаза. А там такая тревога и волнение за меня. А говорила, что ничего не чувствует. Можете называть меня эгоистом, но так как Полина никто и никогда не будет меня любить. Несмотря на то, что я изменял ей, она все равно моя.

— С вами ничего не случится и не должно случиться. Просто вы все, что у меня есть. Вы мое слабое место. Я просто страхуюсь.

— Значит, что-то может случиться с тобой? — она, наверное, сама не замечает, как накрывает мои руки на своих коленях и сильно их сжимает. — Я ничего не понимаю, пожалуйста, объясни мне.

— Со мной тоже все будет хорошо. За меня не нужно волноваться. Проведешь время с родителями. Они будут рады встрече с тобой и Кириллом. Если все затянется больше, я прилечу к вам.

— Вадик, не уходи от ответа! Скажи мне правду. Я не хочу уезжать при таких обстоятельствах. Я с ума сойду, — ее глазки наполняются слезами. Наверное, я чертов извращенец. Но сейчас я счастлив. Моя девочка меня любит и ради нее и наших детей, я переверну этот гребаный город и найду того, кто посмел угрожать моей семье и моему бизнесу.

— Еще недавно тебя напрягало мое общество, и ты хотела уехать. А сейчас кричишь, что не оставишь меня, — сам не знаю почему улыбаюсь, произнося эту фразу. Мне сейчас так тепло от ее беспокойства за меня.

— Вадим! — она возмущенно бьет меня по плечу. — Это совсем разные вещи. — Я серьезно! Скажи мне правду!

— За последние месяцы сгорели три моих объекта и твоя машина. Мне на почту присылают странные письма с угрозами. Моя служба безопасности ищет ублюдков, которые это делают. Я намерен подключить все связи и силы, но у меня не должно быть слабых мест. Поэтому завтра же вы улетаете. И это не обсуждается! — уже вполне серьезно говорю я. Поля застывает и вновь стискивает мои руки своими теплыми пальчиками. Она долго смотрит мне в глаза, словно анализирует все, что я сказал, а я пользуюсь редким моментом, и просто наслаждаюсь близостью с женой. Сам беру ее руки, поглаживаю пальчики и тону в омуте светло-зеленых глаз.

— И ты не догадываешься, кто это может быть? — так удивленно спрашивает она, будто все очевидно.

— Ну раньше у меня было предостаточно врагов. Но я считаю, что те времена прошли. — Есть версии?

— Есть, — так уверенно заявляет она.

— Тебе кто-то угрожал? — сильно сжимаю ее руки, понимая, что разорву на части ту тварь, которая посмела это сделать.

— Мне не угрожали. Но твои любовницы, женщины, которых ты бросил…, — так осторожно, почти шепотом предполагает она, вырывая свои руки.

— Нет, Поля, — никогда не думал, что буду говорить с женой откровенно на эту тему, но похоже пришло время. — У меня не было постоянных женщин, кроме… Валерии. Честно, после того как ты все узнала, а точнее эта тварь решила тебя просветить, мы не очень хорошо расстались. Точнее очень плохо для нее. Но не думаю, что она способна все это устроить. У нее не хватит ума, да и возможностей тоже. Мой начальник безопасности пробил все мое окружение и ее тоже, — Полина сглатывает, глубоко вдыхает, принимая эту информацию, но это все к лучшему. Пусть все знает.

— Нет, я не это имела виду. Это может быть Виталий.

— Вот я сейчас вообще ни хрена не понимаю, причем здесь Шульц? Да, я съездил ему пару раз по морде и не позволил увести жену, — сам вскипаю, вспоминая тот вечер. — Но тут все гораздо глобальнее…

— Ты знал его жену? — перебивает она меня, смотря с укором, словно я обязан знать жену этого ублюдка. Но она смотрит на меня так, будто знает больше меня. И это уже интересно. Что ей наговорил Шульц?

— Нет, Полина, я вообще до этого случая с ним не пересекался.

— Незадолго до нашей свадьбы у тебя была женщина по имени Алена? — хочется сказать, что у меня в общем, было две Алены и одна Лена, но я сдерживаюсь.

— Нет, не помню.

— Подумай хорошо. Она звонила тебе за неделю до нашей свадьбы, но ты сказал, что женишься и отшил ее, — Алена, Алена, мать твою! Да! У меня была Алена. Блондинка, работающая в одном здании со мной. Дизайнер, по-моему. Я один раз трахнул ее на корпоративе и пару раз в ее кабинете. Ничего серьезного. Она буквально сама раздвигала передо мной ноги. Один раз во время секса я довел ее до истерики, но этой сучке все нравилось. И да, она звонила мне потом, и несла какую-то чушь о любви. Вообще не помню, что ей говорил. Потом я женился, уехал в свадебное путешествие, и сразу после, переехал в новое здание.

— Ты кажется вспомнил, — как-то язвительно спрашивает Полина, начиная поглаживать свой уже заметный животик. — Так вот эта Алена и есть жена Шульца, — охренеть, я даже был не в курсе, что она замужем. Когда я ее трахал мы не разговаривали. Да и мне было абсолютно по хрен кто она. Помню она один раз что-то хотела рассказать про себя, но я даже не слушал ее. У меня сейчас в голове полный бардак. Мысли друг за друга цепляются, а собраться воедино не могут.

— Ну, и? Ты думаешь он мне мстит за это? Сколько времени прошло, — по укоризненному взгляду Полины вижу, что ей есть, что мне сказать и она не заставляет себя долго ждать. — Когда она тебе звонила, они с Виталием поругались и она рассказала ему про тебя. Его жена уехала из дома и попала в аварию, перед смертью она звонила тебе, — заявляет Поля, словно я убил эту женщину. — Ты даже не знал, что она мертва, — в ее голосе такой упрек, что мне на секунду становится тошно. Но только на секунду.

— Шульц не рассказал тебе, что его женушка нюхала кокс и могла сделать это все под дозой? Или он этого не знал? А возможно просто скрыл? — у Полины округляются глаза и с нее слетает вся уверенность. — Но спасибо за информацию, мы проверим Шульца. Он больше тебя не доставал? — уже со злостью спрашиваю я. — Когда вы последний раз встречались? — Полина отворачивается от меня к окну и если бы она не была в положении, я бы развернул ее к себе силой. Теперь я понимаю почему этот ублюдок кидался двусмысленными фразами, смотрел на меня с шакальей ненавистью и хотел увести мою жену.

— Отвечай! — требую я, поднимаясь на ноги, потому что не могу просто так сидеть, мне срочно нужно проверить Шульца. Хотя бы передать эту информацию Савелию, поскольку сейчас, я хочу провести время с сыном и женой.

— Он встретил меня в кафе напротив клиники, в тот день… когда я…

— Я понял, продолжай! — черт какого хрена я повышаю на нее голос?

— В общем, он сказал, что хочет мне помочь и рассказал эту историю, я тогда убежала в клинику, а дальше ты все знаешь, — быстро на выдохе проговаривает она, прижимая руки к животу.

— Чем он хотел тебе помочь?

— Он предлагал мне увести меня и сына от тебя, — даже если этот ублюдок и не причастен к поджогам, я с удовольствием при первой же встрече, еще раз сломаю ему нос и челюсть!

— А ты, наверное, согласилась, только я не вовремя появился, — не предъявляю, констатирую факт. Она долго молчит и смотрит на свои пальчики. Моя девочка всегда так делает, когда нервничает. Один ее всхлип, подступающие слезы, и я снова подхожу к ней. Опускаюсь уже на колени. Боже, я идиот. Она беременна и завтра моя семья уедет, а я не мог поговорить с ней мягче. Беру ее за руку, подношу нежные пальчики к губам и целую. Не выдерживает мое сердце ее слез. — Все, тихо, не надо. Я полный идиот, прости меня, моя девочка, — сам не понимаю, как из меня вырываются эти слова, только Полина после них начинает рыдать навзрыд. Вырывает свои ладошки и закрывает лицо руками.

— Ты понимаешь, что я не могу больше тебе поверить. Я хочу, но не могу, мне каждое твое слово фальшью кажется. У тебя проблемы на работе, а в моей голове не работа, а очередные измены, — приглушенно в руки произносит она.

— Понимаю. Я все понимаю. Пожалуйста, не плачь…, — с силой отрываю ее руки от лица и к своим щекам прикладываю.

— Я хочу к маме… и уже не хочу, — так по-детски произносит она. А из меня горький смешок вырывается.

— Как это понимать? — поворачиваюсь, целую теплые ладошки. Тянусь к ее припухшим губкам, а она отворачивается от меня. Насильно ловлю ее лицо, чтобы в глаза мне смотрела.

— Я до сих пор хочу уйти, но сейчас не могу, потому что тебе грозит опасность. Я за тебя боюсь, — шепотом проговаривает она, а я начинаю улыбаться как придурок.

— Значит, не хочешь ты уходить от меня, моя хорошая. А я и не отпускаю. Это всего лишь на время и то я скоро приеду. А потом и вовсе назад заберу.

— Это все не решит наши проблемы, не вернет мое доверие и не уймет мою боль, — уже успокаиваясь, холодно проговаривает она.

— Я понимаю, солнце мое. Но все это ты будешь переживать рядом со мной и никак иначе. Завтра вы вылетаете вместе с охраной. А сегодня давай сделаем вид, что у нас все хорошо. Просто будем семьей. Сейчас мне это необходимо, — Полина качает головой, и быстро моргает, чтобы вновь не расплакаться. — Мы еще вернемся к этому разговору. Позже, когда я все здесь решу, — а она смотрит на меня потерянным взглядом и ничего не говорит. К черту слова, они ничего не значат, просто хочу, чтобы она почувствовала меня.

— С тобой правда будет все хорошо?

— Да, солнышко, если с вами будет все хорошо и со мной тоже, — сильнее обхватываю ее лицо и прикасаюсь к губам, а она не отвечает мне. Целовать позволяет, но реакции не дает. А мне так не хватает ее тепла и любви сейчас. Впиваюсь с диким отчаянием в ее рот, губы немного соленые от слез всасываю. Полина руками стискивает мою рубашку, а на поцелуй все равно не отвечает, словно не живая. Понимаю, что сам убил в ней любовь. Но она ведь все равно меня любит. Хочется верить, что любит…

— Вадим! — отталкивает меня от себя. — Ты обещал провести время с Кириллом. А мне вещи нужно собирать, — уже безэмоционально заявляет она, встает с кресла и быстро выходит из кабинета, а я сажусь на пол, облокачиваясь на кресло, и сжимаю голову руками. Ну а как ты хотел? Насмехается надо мной внутренний голос. За свои поступки нужно расплачиваться сполна.

Полина

Знаете, мечты сбываются. Сбываются именно тогда, когда мечта уже не актуальна. Я хотела домой к маме, рвалась и требовала Вадима отпустить меня, позволить глотнуть свежего воздуха. И вот я здесь, дыши, сколько хочешь, только уже не хочется.… Уже почти месяц Вадим там, а мы с Кириллом здесь. На первый взгляд все хорошо, просто прекрасно. Тишина, спокойствие, нет суеты и смога большого города. Воздух здесь чище и люди доброжелательнее. Мама на седьмом небе от счастья от того, что мы приехали, папа постоянно возится с Кириллом не нарадуясь нашему присутствию. Со мной все хорошо. Моя доченька растет внутри меня и уже активно пинается, напоминая о себе. Несмотря на то, что у нас маленький бесперспективный городок, врач у нас хороший и опытный. Только вот радости и спокойствия мне все это не принесло.

Волнение нарастало с каждым днем. Я буквально места себе не находила. Вадим звонил почти каждый день, разговаривал с сыном, даже шутил. Говорил мне, что безумно скучает, а я не верила ему. Ведь если все хорошо, почему тогда он нас не забирает и нас окружает охрана. Они везде, под окнами, возле поезда. Охрана ходит за нами по пятам, не оставляя ни на минуту. И это все не давало мне расслабиться ни на минуту.

Я уже не думала об изменах и других женщинах. Это все как-то стало не важно, ничтожно по сравнению с тем, что творилось. Я боялась за мужа. Я хотела быть рядом с ним. Ругаться, не разговаривать, плакать, обижаться, но рядом с ним. А из-за беременности и гормонов я вообще превратилась в более плаксивую и впечатлительную женщину. Я хотела мужа, безумно хотела. Просто рядом со мной, чтобы как всегда обнимал меня, гладил мой живот и говорил, что общается с нашей дочерью, а на самом деле ласкает меня. Мне его безумно не хватало. Иногда мне хотелось, как маленькой капризной девочке позвонить ему и потребовать приехать. За семь лет нашего брака мы ни разу так надолго не расставались. Кто-то во время беременности хочет клубнику с селедкой, кто-то ест мел, а я хотела мужа. Знала, что стоит мне сказать, что я скучаю, и он бросит все и прилетит ко мне, но мерзкий голосок внутри меня постоянно нашептывал: “Как он сейчас снимает напряжение из-за проблем? Кого он жестко трахает? Ведь он сказал, что не может без этого”

Меня кидало из крайности в крайность, то я безумно хотела видеть Вадима, то люто ненавидела его, рисуя как он сейчас, возможно в эту самую минуту имеет других женщин. Но в последние три дня все это отошло на второй план, поскольку Вадик буквально пропал. Он не звонил и не отвечал на звонки. И я сгрызла все ногти в ожидании его звонка. Я готова была сама его убить за то, что заставляет меня так волноваться. На третий день я достала свою охрану. Пару молчаливых парней только разводили руками и говорили, что общаются только с начальником безопасности. Я потребовала у них телефон Савелия, но он был недоступен. Как оказалось, простить можно все, абсолютно все, тысячу женщин и измен, когда тому, кого ты любишь, грозит опасность.

— Мама, а как мы назовем сестренку? — спрашивает меня Кирилл, поедая любимый творожок с фруктами. Моя мама ушла на работу, отец поехал проведать в больницу своего друга. Мы завтракаем одни, на большой кухне моей родной квартиры в которой кажется за все годы моего отсутствия ничего не изменилось.

— Не знаю, малыш, я ещё не придумала, — отвечаю я, а сама вновь сверлю глазами телефон, в надежде, что Вадик позвонит.

— Папа сказал, что ему очень нравится имя Ева, но решать тебе, — как бы, между прочим, заявляет мне сын. — Когда звонил в прошлый раз, а ты не захотела с ним разговаривать и дала трубку мне, — хочется ответить сыну, что я дура. Почему я не поговорила с Вадимом? Может он хотел мне что-то сказать.

— Ева красивое имя, — глажу живот, чувствую шевеление моей доченьки. Моей Евочки.

— Мне тоже нравится. А ещё папа обещал купить щенка, как только мы приедем домой.

— А что еще говорил папа? Вы долго разговаривали.

— Он сказал передать тебе, что любит тебя, но я забыл, — виновато произносит Кирилл, а мне вновь хочется плакать. Черт, эта беременность меня доконает. Я и раньше была впечатлительной, но, чтобы до такой степени, никогда.

— А какую собаку ты хочешь? — перевожу тему, чтобы не разрыдаться. Ну как у Вадима это получается, за тысячу километров, даже не говоря со мной, разорвать мне сердце, которое тоскует без него.

— Овчарку. Папа говорил, что она будет меня охранять.

— Конечно будет, — киваю сыну, а сама вновь хватаюсь за телефон, набирая номер Вадима. Но уже ненавистный автоматический голос повторяет мне, что телефон отключен.

— Если с ним все хорошо, я сама убью его, — не замечаю, как проговариваю эти слова вслух, в каком-то отчаянье, кидая телефон на стол.

— Что?

— Ничего мой хороший. Иди поиграй в планшете. Но только часик, — Кирилл довольно улыбается и бежит в зал за своим планшетом. Допиваю свой чай, собираю со стола посуду, ставлю в раковину. В дверь стучат и это странно, поскольку у нас домофон. Но скорее всего это соседка, баба Маша. Она часто заходит, поскольку живет одна и ей одиноко. Женщина печет разные вкусности и приносит их нам, подкармливая Кирилла и меня как беременную женщину. Иду в прихожую и не задумываясь открываю дверь. Застываю не в силах пошевелиться, на пороге стоит Вадим. Как всегда идеален, слегка не брит, в брюках и белом свитере, который я дарила ему на новый год и коротком пальто. У него в ногах стоит большая корзина с лилиями, и этот гад улыбается, осматривая меня растерянную с ног до головы. А мне и плакать и смеяться охота, и одновременно убить его за то, что заставил меня волноваться и не отвечал на звонки.

— Я тебя убью! — бью его кулаком в грудь. — Почему ты не отвечал на мои звонки?! Я чуть с ума не сошла! — сама не замечаю, как кричу на весь подъезд. Вадим подталкивает меня в квартиру и закрывает за собой дверь. Молча ставит возле моих ног корзину с цветами, снимает пальто, продолжая улыбаться.

— Я тоже очень скучал, солнце, — произносит он и тянется к моим губам. Отворачиваюсь, скорее от злости на него и Вадик целует меня в щеку. Опускается вниз, садится передо мной на корточки, распахивает мой халат, оголяя живот.

— Моя малышка выросла, — шепчет в животик, аккуратно его поглаживая. И наша дочь пинает его в руку, реагируя на отца. — Ты это чувствуешь? — так восторженно спрашивает он, словно впервые ощущает толчки ребенка.

— Да, чувствую, — только не плачь, повторяю сама себе, быстро моргая. В данный момент пока Вадик водит губами по моему животу, и что-то тихо шепчет нашей дочери, мне хочется схватить его за плечи, долго трясти и кричать, зачем он это все сделал?! Ведь мы были счастливы вместе. Но скорее всю жизнь была счастлива только я, а Вадиму чего-то не хватало. Смотрю на него, не отрываясь, ощущая его теплые пальцы на животе, слушая, как он называет нашу дочь малышкой, его девочкой и доченькой.

— Я решила назвать нашу дочь Евой, — ловлю его реакцию, смотря как он улыбается мне в живот.

— Красивое имя, — ухмыляется Вадим. — Мне нравится.

— Я знаю, Кирилл тебя сдал. Но, по-моему, ты этого и хотел, — Вадим еще раз целует мой живот, запахивает халат и поднимается во весь рост.

— Почему так долго? — вопрос сам собой срывается с моих губ, которые я тут же закусываю, чтобы не сказать, как я безумно скучала.

— Так получилось, солнце мое. Я приехал за вами. Завтра утром мы улетаем домой!

— Ты нашел тех, кто тебе угрожал?

— Да, Полина, я нашел, — рассматриваю его лицо и только сейчас замечаю небольшую ссадину на его щеке, скрытую щетиной.

— Что это? — тяну руки к ссадине.

— Да так, зацепило немного, — перехватывает мою руку, тянет на себя, чтобы обнять, прижимая насколько это позволяет живот. Медлю, но все же обнимаю его в ответ, обвивая руками его сильный торс, утыкаясь лицом в грудь и словно сумасшедшая вдыхаю его свежий запах океана. И дышать становится легче. Нет, я не простила его, я просто истосковалась по нему и очень рада, что с ним все хорошо. А он гладит меня по волосам, водя по ним губами. Хочется оттолкнуть его, и вновь стать холодной и бесчувственной…. Но тело не слушается. Еще чуть-чуть, еще немного… и я оттолкну. Во мне словно живет два человека. Одна Полина внутри меня кричит: ”Не смей его обнимать, не смей дышать им, забудь его, а лучше сделай так же больно как он тебе! Не верь ему дура, он все лжет. Он воспринимает тебя как дорогую, любимую вещь, не более. А другая часть меня, буквально умоляет продлить этот момент нашей близости ещё немного. Эта безвольная идиотка так соскучилась по нему, что ей все равно сколько тел он целовал и ласкал, главное, что он рядом.

— Кто это был? — спрашиваю я, не отрывая лица от его груди.

— В общем, я недооценивал Шульца, — я буквально чувствую, как его тело напрягается, когда он произносит имя Виталия.

— Почему? — отрываюсь от него, совершенно ничего не понимая. Я могу понять, его горе, но Виталий не казался мне таким плохим и мстительным человеком.

— Он подкупил моего зама, — сквозь зубы приговаривает Вадим. — Чего этому ублюдку не хватало, я ещё выясню. Полина, Шульц долбаный псих. Он строил планы мести семь лет, просчитывая все. Мне даже страшно от того, что ты с ним общалась. Еще неизвестно, что он мог тебе сделать…, — Вадим выдыхает, сильнее прижимая меня к себе. Да, я заметила какой-то ненормальный блеск в его глазах, когда он настойчиво предлагал мне свою помощь.

— И что сейчас с ним?

— Полина, это долгая история. Он сейчас в больнице, под охраной, как ему поправят здоровье, его переведут в СИЗО.

— Что значит долгая история? Вадим! — Почему он в больнице?! У него дочь!

— Переживаешь за своего друга? — как-то ехидно со злостью спрашивает меня Вадик, начиная злиться. — Я решил вопрос. Его посадят. О его дочери есть кому позаботиться. И я больше не хочу разговаривать на эту тему! — категорично почти в приказном тоне заявляет Вадим. — Завтра мы летим домой.

— Я не хочу домой. Нам здесь хорошо.

— А мне там без вас плохо, — мне хочется крикнуть, что он эгоист, но я сдерживаюсь, поскольку к нам выбегает Кирилл и буквально повисает на шее Вадима. Вадик обнимает сына, вынимая из своей сумки новую мягкую игрушку в виде мультяшного героя, сообщая нашему мальчику, что завтра мы летим домой, чему Кирилл несказанно рад.

— Ну и где моя теща? Давно ее не видел, — хитро спрашивает меня Вадим. — Она еще делает свою фирменную рябиновую настойку?

— Мама на работе. А отец скоро придет.

— Вот и хорошо. Собери Кирилла, мы съездим в магазин. Посидим сегодня вечером по-семейному перед нашим отъездом, — а есть ли у нас еще семья, как раньше? Ведь наша проблема не решена и из моей головы не выкинешь недоверие и сомнения. Вадим хороший отец и прекрасный человек, но муж и жена это нечто большее, чем просто хорошие люди.

Я так и не смогла рассказать маме правду о наших отношениях с Вадиком. Поэтому для моих родителей Вадим оставался идеальным зятем. Мама накрыла огромный стол в честь приезда зятя. Папа завел с моим мужем разговоры про рыбалку и охоту, на которую они обязательно должны сходить. Вадик пригласил моих родителей к нам на рождение нашей дочери, и обещал папе королевскую охоту. И все счастливы. Кирилл от того, что его отец рядом, родители под впечатлением от идеального зятя, даже наша кошка уже как час не слезает с колен моего мужа. Только я пью свежевыжатый сок, смотрю на окружающих и не чувствую себя счастливой. Мне вся эта идиллия не дает покоя. Потому что все не идеально. Это только видимость, иллюзия, которую может создать Вадик. Не верю в то, что он изменился и за все месяцы моей беременности у него был только один секс со мной. Ну не меняются люди в его возрасте. Я бы и хотела закрыть на все это глаза ради вот этой иллюзорной идиллии. Только вот сердце и душа не слушают голос разума.

— Полина, все хорошо, ты чего такая грустная? — спрашивает меня мама.

— Да, мамуль, все отлично, спина немного болит, что-то я устала.

— Ну так иди ложись, я там в гостевой вам с Вадимом постелила. А Кирюшу мы к себе возьмем. Я сейчас со стола уберу и уложу его сама спать. Иди отдыхай, — киваю матери, встаю из-за стола и под пристальным взглядом Вадика направляюсь в комнату. Двуспальная кровать, на которой я спала с сыном, теперь постелена для нас с Вадиком. И моя мама ради зятя застелила совершенно новое белье. Скидываю халат, надоевший бюстгальтер, надеваю простую мамину ночнушку, в которой тепло и уютно. Распускаю волосы, наношу любимый ночной крем с запахом лаванды и ложусь в кровать, оставляя включенным только прикроватный светильник. Беру свой планшет, открываю социальную сеть и бесцельно листаю ленту, лайкая шутки, рецепты пирогов и умные цитаты. Усталость берет свое и меня действительно клонит в сон. Откидываю планшет в сторону и не могу найти себе удобную позу. Очень хочется лечь на живот, но беременность не позволяет этого сделать. Кручусь из стороны в сторону, почти нахожу себе место, как мою ногу сводит. Черт, это так больно, что я почти плачу. Пытаюсь, вытянуть ногу, чтобы облегчить боль, но становится еще хуже. Слезы сами собой катятся из глаз.

— Поля, что с тобой? Что-то болит? — заходя в комнату, обеспокоено спрашивает меня Вадик. Он хватает телефон и куда-то звонит.

— Что ты делаешь? — утирая слезы, спрашиваю я.

— Звоню в скорую, — вполне серьезно отвечает он.

— Сбрось звонок, у меня просто свело ногу, уже все прошло, — Вадик выдыхает, отключает телефон, кидая его на тумбочку. Он скидывает с себя футболку, снимает джинсы, оставаясь в одних боксерах и садится рядом со мной.

— Какую ногу свело?

— Правую, — всхлипываю, все ещё ощущая легкую ноющую боль. Вадик обхватывает мою ногу, нежно поглаживает, а потом начинает массировать ступню и прорабатывает каждый пальчик. Делает это настолько умело, словно занимался этим всю жизнь.

— Ну все. Мне уже лучше, хватит, — пытаюсь отдернуть ногу, но Вадик не позволяет.

— Просто расслабься, солнышко, — он забирается на кровать, садится передо мной, начиная массировать уже другую ногу. И все о чем я сейчас могу думать, это то, какой он красивый, подтянутый и такой родной мне. Дышит глубоко, с каким-то трепетом поглаживая мои ноги. Потом и вовсе наклоняется, немного приподнимает мою ступню и целует пальчики. О Боже, это невероятно приятно, весь месяц я буквально мечтала об этом контакте. Черт, ну почему меня не тянет на соленые огурцы или дыню?! Меня тянет на мужа и его ласки. Вадик переходит выше, уже целуя мои колени, одновременно задирая мою ночнушку, оголяя живот.

— Как там моя Евочка? — спрашивает он, поглаживая животик.

— Она спит. И я тоже хочу спать, — заявляю я, насильно отстраняю его руки от живота. Одергиваю ночнушку, откидываюсь на подушки, отворачиваюсь от Вадима и выключаю свет. Спать уже не хочется, хочется прижаться к мужу, дышать им и чувствовать себя вновь счастливой, но чертова гордость и чувство боли, которую я заперла внутри себя, не позволяют мне этого сделать. Вадик глубоко вдыхает, ложится рядом со мной, накрывает нас общим одеялом и прижимается грудью к моей спине. Он накрывает мое бедро и начинает медленно его поглаживать.

— Я купил кроватку для нашей малышки. Извини, не удержался, просто проезжал мимо детского магазина, увидел ее в витрине, и сам не понял, как оказался в магазине. Если хочешь, можешь ее поменять, — Господи, зачем он это делает? Зачем он рвет мне душу! Он это все специально?!

— Хорошо, — просто говорю я, чувствуя, как он вновь забирается под мою ночнушку и уже гладит мою попу, забираясь пальцами под простые трусики. Дышит мне в затылок, перебирая другой рукой мои волосы, намеренно вдыхая мой запах. Я даже чувствую, как подрагивают его руки. И мне так хочется откинуть голову ему на плечо и просто раствориться в Вадиме. А ещё лучше повернуться и самой ощутить его тело под пальцами. Обвести контуры его губ. Покрыть поцелуями его сильное тело и стонать от наслаждения. Но я до боли, чтобы отрезветь и прийти в себя, закусываю губы и вновь сбрасываю его руки со своего бедра, отодвигаясь на край кровати.

— Не трогай меня, я хочу спать, — убедительно произношу я. Секунды абсолютной тишины, а потом Вадик резко со злостью отворачивается от меня. И вроде бы все как я хотела, он меня не трогает, но я слушаю его дыхание, понимая, что он не спит и мне самой не спится. Так проходит, наверное, полчаса. Мучительных полчаса. Когда не спишь и знаешь, что он рядом тоже не спит, а напряженная тишина не дает покоя. А потом он все же поворачивается ко мне, вновь прижимаясь всем телом. Накрывает руками мой живот и утыкается в шею, щекоча своим теплым дыханием, и как ни странно я спокойно засыпаю.

Глава 13

Вадим

Никогда не думал, что в моей жизни может произойти такая хрень, словно я попал в какой-то психологический триллер. Я не подозревал, что за всем этим стоит Шульц, даже не рассматривал его, пока моя жена не поведала мне занимательную историю, в которой я, сам того не подозревая, когда-то трахал именно жену Шульца. Как, сука, тесен мир!

Немец оказался гребаным мстительным психом, который строил планы мести почти семь лет. Он собрал на меня полное досье, даже те факты жизни, о которых я и сам позабыл. Мало того, мой начальник безопасности обнаружил в его кабинете подробные досье на мою жену, ребенка, мать, любовниц и даже на моего двоюродного брата. Оказалось, очень жутко читать все это и понимать, что почти семь лет был человек, который следил за всей твоей жизнью и знал какие трусы ты сегодня надел и какой кофе предпочитает твоя жена. В его записях нашли не один подробно расписанный план мести. У этого ублюдка была куча вариантов моего краха, но каждый из них заканчивался моей смертью. Он хотел отобрать у меня все, бизнес, жену и даже ребенка, но не сразу, медленно и методично. Цитирую: «Я не подарю ему легкую смерть, он будет долго загибаться, потеряв все в своей жизни. Я окуну его в дерьмо с головой и опущу на самое дно жизни. Нет, ещё ниже и только потом подарю мучительную смерть, о которой он будет молить». Честно, я не супергерой, после этих слов, выведенных черными чернилами на тисненой бумаге, меня бросило в холодный пот. А когда я осознал, что этот гребаный псих прикасался к моей жене и хотел ее увезти, я испытал что-то вроде удара током.

Мне даже было жаль Шульца, он был настолько помешан на своей жене наркоманке, что положил столько лет на месть мне. Вот только вины за ее смерть я не ощущал. Но люди так устроены, что в своей несостоятельности им проще винить других… Если Алена была женщиной легкого поведения и имела слабость к наркотикам, то это вина Шульца, поскольку он не смог справиться с ней и поставить на место.

Мы месяц его пасли. Он окружил себя охраной и нужными связями. Но неуязвимых и неподкупных людей не бывает, у нас получилось прижать мудака к стенке. Даже когда я выбил ублюдку зубы, он кричал мне, что ещё не конец, и он уничтожит меня. Как выяснилось, Шульц играл в маньяка не один. Он подкупил моего зама. Вот от кого я не ждал подставы. Жданов же еще работал с моим отцом, я доверял ему как себе, а он, сука, все сливал Шульцу. Что этой твари не хватало, я еще выясню. Пусть пока посидит в СИЗО и подумает, что деньги совершенно не стоят того, что я с ним сделаю. В тот день я словно впал в состояние аффекта, даже бизнес отошел на второй план. У меня перед глазами моя жена и сын и картинки того, что этот психопат мог с ними сделать. Я наносил ему четкие удары, пытаясь выбить ответы и мне было страшно смотреть на его окровавленную улыбку и нездоровый блеск в глазах. Этот псих ничего мне не сказал, кроме того, что я ещё поплачусь и это только начало игры… Он даже вырубился с улыбкой на губах, но я в какой-то агонии продолжал наносить Шульцу удары, пока Савелий не оттащил меня от него. Мне реально хотелось выхватить у Савы ствол, и пустить этой мрази пулю в лоб, его жуткая улыбка не давала мне покоя. Казалось, пока он жив я не смогу расслабиться. Меня до сих пор дрожь пробирает от его подробных досье, планов мести и нечеловеческого блеска в глазах.

С того момента прошло два месяца, а Шульц до сих пор в изоляторе. Наше гребаное правосудие не спешит делать свое дело. Я все сам им предоставил: доказательства, свидетелей, сообщника, но они все тянут время, будто у Шульца есть шансы. Ни один адвокат не вытащит его из дерьма, в которое он сам себя окунул.

Все это напрягало и не давало мне покоя. А учитывая то, что я теперь веду монашеский образ жизни, и Полина позволяет мне только ласкать свой животик и ничего более, у меня вообще сносит крышу. Я стараюсь быть спокойным и не давить на беременную жену. Но порой мне кажется, что еще немного и я взорвусь, сорвусь с цепи и кого-нибудь убью. Я настолько голодный, что мне хочется волком выть или на стены лезть. Но я дал себе слово, что не трахну больше ни одну бабу, не стоят они все моей семьи. Если бы не наша доченька под сердцем у Поли, я бы давно не церемонился с женой, взял бы насильно и трахал пока бы она не начала скулить подо мной от наслаждения. Да, я еще помню, как ее телу понравилась грубость, и я хотел ее растерзать. Меня кидало из крайности в крайность, топило в нежности к жене от того, что она в положении. Меня захлестывало восторгом от того, что внутри Полины наша дочь, которая всегда реагирует на меня, толкаясь маленькими ручками и ножками. И я безумно хотел свою жену в таком положении, ведь ее грудь налилась, бедра округлились, а кожа стала такой чувствительной. И, кажется, я скоро сойду с ума от недостатка секса в моей жизни. Хоть сука йогой занимайся, ища эмоциональный баланс, потому что спорт уже ни хрена не помогает.

Поднимаюсь с кровати, слышу, как в ванной льется вода. На часах только семь утра, но моя жена уже на ногах. Последнее время моя девочка не может долго спать. Беременность не позволяет, ей уже тяжело, все-таки уже почти восемь месяцев. Еще немного и мы, наконец, познакомимся с нашей Евочкой. Прохожу в ванную и чувствую, как меня бросает в жар от вида моей красивой обнаженной жены. И я мгновенно возбуждаюсь. От недотраха меня теперь все возбуждает: то, как она ест сладости, облизывая пальцы, как закусывает пальчик, когда о чем-то думает, даже то, как она моет посуду, слегка виляя попкой в такт музыке. Доктор нам не запретил близость, но ее нам запретила сама Полина. Трудно не думать о шлюхах, когда та, которую ты хочешь на самом деле не подпускает к себе.

Скидываю с себя боксеры и в наглую прохожу в душевую кабину к жене. Поля застывает с клубничным гелем для душа в руках, а я отбираю у нее этот гель, нанося его на свои ладони.

— Что ты делаешь? — возмущенно спрашивает она. Дергается, упирается округлой аппетитной попкой в мой каменный член. Она хочет отодвинуться, но я подхватываю ее бедра и удерживаю на месте. Кажется, стоит ей вильнуть бедрами потираясь об меня, и я кончу.

— Я хочу помыть свою беременную жену, — спокойно отвечаю я, хотя дыхание спирает от близости с женой. — Тебе уже самой неудобно.

— Не переживай, я справлюсь, — она немного дергается, чем создает трение и член просто каменеет. Полина это чувствует, застывая на месте.

— Да, солнышко, не двигайся, это опасно, — усмехаюсь я, глубоко вдыхая, чтобы хоть немного подавить возбуждение. Наношу гель для душа на руки, растирая между ладонями. Прикасаюсь руками к ее шее, веду ниже по плечам, ключицам подбираясь к груди, и с ума схожу от нежности ее кожи.

— Вадим, не надо, — так жалобно просит она, словно у нее нет сил сопротивляться, а у меня нет сил остановиться.

— Тихо, просто расслабься, я всего лишь тебя мою, — нагло лгу я, нашептывая на ухо. Я не просто ее мою, я ее ласкаю и сам кайфую от нашей близости. Оказалось, если долго не получаешь желаемого, близость с женой становится в сотни раз острее, словно впервые к ней прикасаешься, как мальчишка в первую близость. В глазах темнеет, и моментально пьянеешь от простых нежных ласк. Поля, словно глоток воды при дикой жажде. Черт, давно со мной такого не было. Чтобы от каждого касания пробивало в двести двадцать, и этот импульс подогревал кровь, разнося горячую кровь по венам. Легонько сжимаю налитую грудь, но не задерживаюсь, продолжая мыльными ладонями скользить по телу. Одной рукой глажу округлый животик, а другой скольжу по грудям, задевая уже возбужденные острые сосочки.

— Вадиим… — тянет моя девочка, но я не даю ей договорить, разворачиваю к себе и целую в сладкие губы, сильно всасывая, немного прикусывая, чувствуя, как Полина сдается, расслабляясь в моих руках. И я не могу позволить ей опомниться, потому что я сдохну, если она меня в очередной раз оттолкнет. Скольжу вниз к гладкому лобку, лаская, раскрывая нежные складочки, одновременно сплетая наши языки, вынуждая ее отвечать. Нахожу клитор, нажимая на него, обвожу пальцем, веду ниже, немного обвожу вход, но внутрь не проскальзываю, хотя очень хочется ощутить, как она будет сжимать меня во время оргазма. Поля разрывает наш поцелуй, глотая воздух, но только для того, чтобы откинуть голову на мое плечо и протяжно застонать, прикрывая глаза, от того что я сжимаю пульсирующий бугорок, перекатывая его между пальцев.

— Как только ты родишь, — задыхаясь, шепчу ей на ушко, покусывая мочку, начинаю тереться болезненно пульсирующим членом об ее попку. — И тебе станет можно. Пипец тебе, солнце. Я даже разрешения спрашивать не буду, возьму силой, — угрожающе рычу я, в унисон ее стону. — Я разорву тебя на части, солнышко, — глотаю воздух, засасывая нежную кожу на шее, кусая, зализывая языком засосы, продолжая потираться каменным членом об ее упругую попку. Больше не могу терпеть этого сжигающего меня изнутри дикого напряжения. Надавливаю на клитор, начиная безжалостно его растирать, другой рукой теснее прижимая Полину к себе, сжимая груди, чередуя нежные поглаживания твердых бусинок сосков. Ощущаю, как по ее телу идет дрожь, Поля уже полностью растворилась во мне и сдалась в плен наслаждения. Стена рушится, границы, которые она сама обозначила, стираются, сейчас она полностью в моей власти как было всегда. Стонет протяжно, губы кусает неосознанно, ища мои, и я целую ее, врываясь в ее сладкий ротик, пожирая ее стоны наслаждения и бессвязное мычание. Поля содрогается на грани оргазма, когда я уже сам дохожу до точки невозврата, только от трения об ее бедра. Так хочется именно сейчас резко наклонить ее, вынуждая упереться в стену руками и резко ворваться в нее, растягивая мышцы лона во время того, когда она будет кончать, крича мое имя. Но нельзя и я стискиваю зубы, наслаждаясь тем, как моя жена застывает, а потом вздрагивает и выдыхает мне в губы протяжный стон. Кажется, мое тело начинает вибрировать, оставляю ее клитор, продолжая удерживать Полю одной рукой, обхватываю член, сжимая головку, пару резких движений и я с рычанием обильно изливаюсь на ее попку, получая нереально сильный почти болезненный оргазм. На минуту сам замираю, утыкаясь лицом в ее мокрые волосы. Твою мать, как мальчишка, кончаю только от вида женского оргазма. И смешно и одновременно понимаю, что никогда не испытывал такую бурю эмоций.

Полина приходит в себя, дергается, высвобождаясь из моих объятий, встает под теплые струи воды, начиная смывать с себя гель для душа, даже не смотря в мою сторону. Бл*дь чувствую себя использованной проституткой, которая доставила удовольствие и теперь ее вообще не замечают.

— Сегодня, я хочу пройтись по магазинам и купить для нашей дочки вещи, — так холодно сообщает она мне, словно не кончала и не стонала от моих пальцев минуту назад. Спокойно, Вадик, она в положении, перепады настроения — это нормально, говорю себе, пытаясь сдержаться.

— Прекрасная идея, давайте позавтракаем и все вместе поедем за покупками, — отвечаю я, беру свой гель для душа, начиная намыливать тело.

— Я поеду с Риткой, — она даже не спрашивает меня, а ставит перед фактом.

— Нет, милая, это моя дочь и мы поедем вместе всей семьей! — резко отвечаю я, но наклоняюсь и целую мою жену в плечико. Поля сводит брови, вздыхает и молча выходит из душевой кабины без возражений. Вот и хорошо. Все наладится, не может быть по-другому. Поля сейчас больше изображает обиду и холодность, а на самом деле она уже давно меня простила. Я же вижу, как украдкой наблюдает за мной, когда я качаю пресс или отрабатываю удары, в ее глазах такая жажда и тоска.

Весна выдалась холодной. И только сегодня, наверное, по-настоящему стало тепло, но я все равно заставил Полину и Кирюшу одеться теплее. Наша мама хмурилась всю дорогу до торгового центра, постоянно поглаживая свой животик. Но нас с сыном не обманешь, я помню, как Поля любила проводить совместные прогулки и поездки по магазинам. Моя жена всегда любила ходить вместе со мной за покупками, советуясь, меряя обновки, даже продукты она любила покупать вместе, выбирая со мной кофе или фрукты. Но последние пару лет я буквально игнорировал эти поездки, не считая их важными. У меня всегда находились дела поважнее. Работа, встречи, либо шлюхи, которым я с удовольствием уделял время. А сейчас понимаю, что был полным мудаком, лишая себя этих простых, но счастливых легких моментов. К сожалению, человек так устроен, что начинает ценить вот такие моменты, только когда их теряет.

— Ну что, готовы? — спрашиваю я, тормозя на стоянке возле огромного торгового центра, в котором мы собираемся провести полдня. Здесь тебе и детские магазины, и одежда и развлечения для Кирилла, и небольшие ресторанчики. Да, давно я так не гулял. Все статус не позволял, и времени не было. Считал это занятие чисто женским развлечением. А сейчас я плевать на все хотел, моя семья самое дорогое, что у меня есть.

— Да! — кричит мой сын и сам выбирается из детского кресла. Поля нервно возится с ремнем безопасности, не в силах его расстегнуть.

— Не нервничай, спокойно, — наклоняюсь, высвобождая мою принцессу из плена. — Давай на несколько часов забудем все и просто весело проведем время. Если уж не ради нас, то ради наших детей. Посмотри, как рад Кирюша, да и нашей малышке мы должны выбирать одежду и игрушки с любовью.

Поля ничего не отвечает и сама неуклюже выбирается из машины, не дожидаясь, когда я выйду и ей помогу, но я ловлю ее за улыбкой, которую она неумело прячет. Усмехаюсь сам себе, выхожу из машины, беру Кирилла за руку, а Полину за талию и веду свою семью развлекаться. И мне на самом деле все это нравится, в тридцать девять лет я чувствую себя маленьким восторженным ребенком в предвкушении праздника.

Полдня пролетели незаметно, в магазине для новорожденных и малышей моя жена просто растворилась в пеленках, распашонках, костюмчиках, пинетках и прочих детских вещах, она скупала буквально все, на что я одобрительно кивал. А соглашался я со всем, что ей нравилось. Полина настолько расслабилась, что забыла обо всем, и стала моей прежней милой, доброй и нежной женой. Она улыбалась и была счастлива, сама, наверное, не осознавая позволяла мне себя обнимать и целовать. Я кормил мою девочку мороженым с ложечки, слизывая с ее губ сладкий десерт, нежно ласкал ее шейку и целовал ушко, когда мы ждали сына с аттракционов, я сплетал наши пальцы во время того, когда мы просто бродили, выбирая сыну игрушки. В этот момент я понял, что все у нас будет хорошо, наши дети посланы нам всевышним. Бог не просто так послал нам нашу девочку, она сблизила нас, спасая наш брак.

Полина устала, раскапризничалась, как маленькая девочка и захотела домой. Моя жена и сын устали, и мы поспешили на стоянку, с кучей пакетов с обновками для нового члена нашей семьи.

— Зачем ты взял розового зайца? — спрашиваю я у сына, складывая вместе с ним в багажник нашу кучу пакетов.

— Я не себе его взял, а моей сестренке. А скоро она родится?

— Через полтора месяца, — отвечает Полина, она открывает дверь машины и растеряно смотрит в салон, потому что не может забраться в высокий внедорожник, а попросить меня помочь, видимо гордость не позволяет. Усмехаясь, хватаю мою жену за талию, помогая ей сесть.

— Спасибо, — Полина опять включает режим холодной женщины, возвращая нас в реальность, словно этот торговый центр был для нас параллельным миром. Пора бы с этим разобраться. Не хочу возвращаться в формат прежних отношений. Надо все же серьезно поговорить сегодня с моей девочкой.

— Всегда, пожалуйста, обращайся, если что, — шучу я. Обхожу машину и сажаю сына в кресло.

— Вадим, я забыла свою сумку в кафе. А там мой паспорт, карты, деньги и…, - сообщает Полина, смотря на меня взволнованным взглядом. — Я стала такой рассеянной. Вот что теперь делать? — почти плача спрашивает она. — Пойду, посмотрю, может она ещё там или ее взял персонал, — суетится Поля, пытаясь вылезть из машины.

— Успокойся, все хорошо, я сам схожу в кафе и все верну, — Поля с надеждой кивает мне в ответ, быстро моргая.

— Вот только не вздумай плакать из-за какой-то сумки! — провожу тыльной стороной ладони по ее щеке, улыбаюсь, касаясь кончиками пальцев любимых веснушек, подмигиваю и возвращаюсь в торговый центр на третий этаж в ресторанчик, в котором мы обедали. Сумку мне возвращают довольно быстро, мило улыбаясь. Проверяю все ли на месте, благодарю милую официантку и иду назад порадовать мою забывчивую жену. Еще спускаясь на лифте вниз, я ощутил какой-то внезапный приступ паники. Мне резко стало плохо, сердце ускорило ритм, отбивая грудную клетку, словно у меня развилась аритмия, непонятная тревога и предчувствие накрыло словно цунами. Я буквально выскочил из лифта и почти побежал на выход к стоянке, где остались моя жена и сын. Со мной вообще впервые такое, словно открылся дар предчувствия.

Потом, всю свою жизнь я буду прокручивать этот момент в голове. Я никогда не забуду этот день даже, если захочу, поскольку за все почти сорок лет я никогда не испытывал подобного ужаса. Он будет каждый раз напоминать мне о моих ошибках и разгульной жизни, которую я считал правильной. Никогда не верил в карму или кару небесную, а в этот день поверил. Я увидел как моя жена, почти падая на асфальт, выбежала из машины, а моего сына, зажимая рот рукой, тащил за собой в машину какой-то худощавый мужик в мешковатой куртке и шапке натянутой на лицо, так, что не разглядеть лица. Моя жена истошно кричала, пытаясь бежать за машиной. Я рванул к ним, расталкивая прохожих, которые с открытым ртом наблюдали за произошедшим, даже не пытаясь помочь. А дальше крик моей жены обрывается, она пошатывается, хватается за живот и облокачивается на капот. Все, что происходило дальше, в моей голове плыло черно-белыми кадрами с красными жуткими вспышками. Я почти добегаю до грязной старой БМВ, в которую запихали моего сына. Но машина с визгом срывается с места. Я впервые в жизни испытал самый настоящий ужас, который проносился волнами холодного пота по всему телу, заставляя вставать дыбом каждый волосок. С одной стороны, Полина, которая кричит, рыдая, оседая на пол держась за живот, а с другой машина, почти скрываясь из вида, увозя моего сына в неизвестном направлении. И мне кажется, я внутренне кричу во все горло. Богу, дьяволу, кому угодно, потому что выбора нет, и я не могу разорвать себя на части. Это не выбор, это гребаная мучительная смерть, которая пришла ко мне за грехи и громко, заливисто смеется надо мной, смотря, как я корчусь в агонии.

— Почему ты стоишь, поезжай за ним, верни мне сына! — истошно кричит мне Полина, срывая голос. К ней подбегает какая-то девушка, и она намеренно отходит от машины, освобождая мне путь.

— Вадим!!! — из последних сил кричит мне жена, делая выбор за меня. И я влетаю во внедорожник, завожу двигатель и срываюсь с места, в надежде догнать серый БМВ, на секунды оборачиваюсь, смотря, как моя жена оседает на асфальт, но к ней кто-то подбегает.

Полина

Темнота, поглощающая весь мир вокруг, это все что я помню. Никаких туннелей и видений, я ничего не помню, словно нырнула в черную дыру и она меня поглотила. Я потеряла счет времени и растворилась в пространстве. Полная дезориентация.

Темнота ещё не отступает, но ко мне возвращается слух. Я слышу монотонный пульсирующий писк. Хочу глубоко вдохнуть, но ничего не выходит, словно мне выдают кислород маленькими дозированными порциями, но мне мало. Я задыхаюсь. Тело ватное, будто не мое, не могу пошевелиться. Сил нет совсем, даже на то, чтобы открыть глаза. Все что я могу, это только слышать противный писк и медленно дышать. Черная дыра вновь поглощает меня. Я не хочу снова проваливаться в бездну, цепляясь за писк, который становится тише, но сил бороться с собой нет…

— Открываем глаза. Полина, вы меня слышите? Приходим в себя, — делаю глубокий вдох, услышав грубый и хриплый голос мужчины. Дышать по-прежнему трудно, даже больно, но я глотаю воздух как сумасшедшая, пытаясь надышаться. Хочу открыть глаза, но не могу, словно ослепла. Чертова темнота не хочет меня отпускать. Во рту сухость, невыносимо хочется пить.

— Полина, — глухой голос мужчины не оставляет в покое.

— Я.… я…, - язык не слушается, не могу связать и двух слов. — Хочу… пить…

— Пить пока нельзя, — щурюсь от яркого режущего света, пытаясь сфокусировать взгляд. Перед глазами плывет, но я вижу взрослого большого мужчину в голубом медицинском костюме. Мужчина улыбается, смотря на меня.

— Где я? — мне кажется, что я спрашиваю внятно, но похоже мужчина меня не понимает, он продолжает улыбаться.

— Как вы себя чувствуете. Вы хорошо меня видите?

— Где я? — пытаюсь сказать громче, но все равно мямлю…

— Все хорошо, вы в больнице. После потери сознания, вам сделали кесарево сечение. Ваша малышка в инкубаторе для новорожденных. Но для семимесячного ребенка ваша крошка довольно большая, кило восемьсот. Но все хорошо. И не таких выхаживали, — совершенно спокойно сообщает мне врач и на меня словно лавиной обрушивается вся реальность.

Кирилл не захотел сидеть в машине в ожидании Вадима, он стоял возле машины и считал все автомобили на стоянке угадывая марки. Все произошло мгновенно. Серая БМВ плавно выехала из среднего ряда и остановилась возле нас. Мужик в черной шапке и старой потертой куртке вышел из машины, резко схватил моего мальчика и запихал на заднее сиденье своей машины, зажимая ему рот рукой. Кирюша и пискнуть не успел, но я видела его огромные испуганные глазки. Мой живот не позволял мне резко выйти из машины и схватить похитителя. Я пыталась ухватить моего испуганного сына, почти падая на асфальт. Я кричала во все горло в надежде, что кто-нибудь поможет. А дальше все как в тумане. Машина уезжает, Вадим успевает подбежать и ударить кулаком по багажнику. Почти падаю, заваливаясь на капот, поскольку живот простреливает резкая и тянущая внизу боль. Дышать трудно, в глазах темнеет, но это все отходит на второй план. Я вижу только удаляющуюся машину и мужа, который застывает на секунды, бегая глазами от меня к БМВ. Что-то кричу ему, требуя вернуть мне сына. Моему мальчику страшно, а Вадим стоит как вкопанный, не зная куда ему кинуться. Отхожу от машины, освобождая ему дорогу и ору из последних сил имя мужа. Мне помогут, вокруг меня люди, какая-то девушка суетится вокруг меня, уже вызывая скорую, а моему сыну может помочь только Вадим. И он наконец приходит в себя, садится в машину и тут же срывается с места, пытаясь догнать БМВ.

От режущей и выворачивающей боли внизу живота, я теряю равновесие и оседаю прямо на асфальт. Что-то теплое разливается между ног, и я понимаю, что это кровь. Девушка рядом со мной бледнеет, что-то постоянно тараторит, вновь звоня в скорую. А я покрываюсь холодным потом, прижимаю руку к животу и думаю о том, что Вадик может все, он сейчас догонит эту проклятую машину и спасет Кирюшу иначе и быть не может.

Суетящихся вокруг меня врачей я помню смутно. Помню только, что всю дорогу в больницу меня хлестала по щекам какая-то женщина и требовала не отключаться. Я цеплялась за ее голос как за спасение, но темнота поглощала…

— Где мой сын?! — сама не понимаю, откуда у меня берутся силы крикнуть этот вопрос. Дергаюсь, пытаясь встать с кровати, но боль внизу живота вынуждает упасть назад на подушку.

— У вас девочка, она в инкубаторе, но с ней все хорошо, — зачем-то повторяет мне врач.

— У меня есть сын, где он?! — сама не понимаю, зачем я спрашиваю это у мужчины, который, скорее всего этого не знает.

— Все хорошо, успокойтесь, — словно сумасшедшей повторяет мне врач. Мужчина склоняется и почему-то сильно сжимает мне руки. В палату входит медсестра и начинает мне что-то вводить в катетер, пока врач меня удерживает.

— Позовите моего мужа, пожалуйста, — прошу я, пытаясь вырваться из сильного захвата врача. Дергаюсь, пытаясь встать, но мои попытки настолько слабы и ничтожны, что сил нет даже умолять. Я не знаю, что они мне ввели, но меня вновь начинает поглощать темнота.

— Пожалуйста… — все, что я могу вымолвить заплетающимся языком, прежде чем вновь упасть в бездонную пропасть…

Вадим

— Убью тварь! — кричу на весь салон, выжимая из своей машины максимум, виляя среди потока встречных машин. — Не просто убью, живьем закопаю! — меня трясет от панического ужаса до такой степени, что из рук соскальзывает руль.

— Сава, он едет по главной трассе в сторону моста, — сбивчивым голосом сообщаю я начальнику безопасности, с которым общаюсь на громкой связи. — Если выедешь на встречу, мы его зажмем! — сам не понимаю, какого черта я ору, но иначе не могу.

— Я уже рядом, — сообщает Савелий.

— Хорошо, ты узнал в какую больницу увезли мою жену?

— Да. Ваша мать уже едет туда, — четко и безэмоционально сообщает мне он, а меня разрывает на части. — Держись, моя девочка, ты же сильная, — уже шепотом проговариваю я, кусая собственные губы в кровь. Пытаюсь отстраниться и думать только о моем сыне, который сейчас в чертовой машине и не думать пока о Поле и моей дочери, иначе меня разорвет на куски.

— Что? — отзывается Сава.

— Ничего, давай быстрее. И осторожнее, в машине мой сын!

— Я понял, на связи.

Мы въезжаем на мост и вклиниваемся в поток машин. И это хреново, потому что я на минуту теряю из вида грязный БМВ. В этот момент, кажется, что мое сердце и вовсе остановилось, и вся моя гребаная жизнь пронеслась перед глазами. Кем бы ни был этот ублюдок, я оторву ему руки и скормлю их бродячим собакам за то, что посмел прикоснуться к моему ребенку. Я собираю проклятья проезжающих мимо водителей, почти провоцирую аварию, но догоняю БМВ. Машина с похитителем сворачивает на пустую трассу, ведущую в промрайон.

— Сава, эта падаль свернула с моста! Объезжай! Трасса пустая!!! — уже рычу я, ощущая себя зверем, сорвавшимся с цепи. Я уже почти сам догоняю БМВ, боясь таранить его в зад и причинить вред моему ребенку, как тут происходит то, что не могло мне присниться даже в самом страшном сне. БМВ пытается прибавить скорость, но машину подбрасывает на неровной дороге, заносит и БМВ переворачивается, слетая в кювет. Вжимаю педаль тормоза, еще на ходу выскакивая из своего внедорожника. Царапаю лицо об ветки кустарников увязая в грязи, но бегу к перевернутой дымящейся машине, слышу, как где-то сзади меня тормозит машина Савы. Сознание отказывается работать, действую скорее на звериных инстинктах. Дергаю заднюю дверь, которая не поддается. Выбиваю стекло, разбивая костяшки пальцев в кровь, но я ничего не чувствую, я ищу глазами моего сына, который буквально вываливается мне в руки. Мой мальчик без сознания. Волосы в крови, нога неестественно подогнутая, весь бледный. Хочу взять его на руки, но боюсь прикоснуться, чтобы не навредить моему малышу еще больше. Скидываю с себя куртку, кидая ее на мокрую землю рядом с машиной и аккуратно, дрожащими руками вытягиваю моего сына и кладу на куртку.

— Живой! Мой мальчик живой! — повторяю я и глажу его щечки.

— Сава, скорую немедленно! — кричу своему начальнику безопасности, даже не понимая рядом он или нет.

— Уже вызвал, — хладнокровно отвечает он, пытаясь вытащить из машины мразь, которая хотела украсть моего сына. Мужик в сознании, что-то стонет и скулит, когда мой сын с разбитой головой лежит без сознания. Соскакиваю с земли, готов разорвать эту мразь на куски, но останавливаюсь вновь, падая на колени перед моим мальчиком. Хочется взять его на руки, прижать к себе и самому мчаться в больницу, но нельзя, нужно ждать чертовых врачей, которые не торопятся.

— Никаких ментов, бросить падаль в подвал к крысам, я сам его убью, если он раньше не сдохнет. Узнать на кого работает! — сквозь зубы рычу я, боясь даже взглянуть на мужика, иначе я убью его без выяснений. Хаотично и невесомо глажу ручки своего сына, прислушиваясь к его тяжелому дыханию, ощущая как в мое тело впиваются тысячи острых осколков, которые режут меня на мелкие части. Господи, только попробуй его у меня отнять! Только попробуй! Сыплю пустыми угрозами в небо, понимая насколько я сейчас бессилен и ничтожен. Я уже не вижу, как Сава утаскивает похитителя, как подъезжает скорая. Я смотрю только на своего маленького сына и не понимаю за что ему все это! — За тебя! За твои грехи, похоть, грязные деньги, цинизм и надменность, за все! — шепчет мне противный внутренний голос. Ничего не проходит бесследно. Я не ценил то счастье, которое у меня было! И вот результат. Но почему именно дети! Мои дети?! Они не виновны! Это я должен сейчас корчиться от боли и валяться на сырой земле, а не мой сын.

Врачи суетятся, отстраняя меня назад. Что-то вкалывают моему сыну в маленькую ручку, перевязывают, фиксируют шею, руки, ноги. А я все же прокусываю губы, глотая собственную кровь. Это больно. Чертовски, невыносимо больно видеть, как твоего ребенка заносят в скорую и опутывают проводами. Лучше бы меня били физически, ломая каждую кость в моем теле, сдирая заживо кожу, чем ощущать эту душевную раздирающую боль, страх и бессилие.

Врач монотонно и даже буднично рассказывает мне про травмы Кирилла. Перелом ноги, ушибы и черепно-мозговая травма, последствия которой могут дать о себе знать в любой момент, а возможно даже через год. О том, что мой сын сейчас спит под воздействием обезболивающего и снотворного, ему просто необходим сейчас покой, чтобы детский организм смог пережить шок. А я смотрю на моего бледного мальчика, с гипсом на ноге и перевязанной головой и медленно умираю.

— Но общее состояние неплохое. Организм крепкий, да и дети быстрее приходят в себя после таких травм.

— Когда он проснется? — не узнаю собственный голос, словно слышу себя со стороны. Да я даже тела собственного не чувствую.

— Через несколько часов. Мальчику нужно набраться сил.

— Хорошо, оставьте нас наедине, — прошу я, ощущая как глаза режет от слез. Доктор выходит из палаты, прикрывая за собой дверь, а я сажусь рядом с сыном, беру его ручку и поглаживаю пальчики.

«— Пап, а давай назовем сестренку Евой?

— Почему именно Евой?

— Потому что у меня в садике есть девочка и она очень красивая.

— Красивая говоришь, — усмехаюсь я, понимая, что мой сын уже обращает внимание на девочек. Папин сын.

— Мне нравится, скажи об этом маме.

— А можно я скажу, что так хочешь ты? Тогда она сразу согласится.

— С чего ты взял, что согласится?

— Она всегда с тобой соглашается и говорит, что ты принимаешь правильные решения.

— Ну раз, я всегда прав, тогда можно. Как раз проверим согласится ли в этот раз мама.»

И сын оказался прав. Полина в очередной раз сделала как я хочу. Хотя хотела всем показать, что это ее решение. Так всегда было, моя жена мне никогда не возражала. А если это и происходило, то она все равно меняла свое решение. А еще она всегда мне верила… Как я не уберег их?! Как я мог вообще позволить такому произойти?! Сжимаю голову руками и начинаю молиться. Нет, я не знаю молитв, я просто тихо прошу Бога, чтобы все обошлось. Я прошу его дать мне второй шанс. Все исправить и сделать свою семью самой счастливой.

Мой телефон начинает вибрировать и мне приходится выйти из палаты. Мне все равно кто там, я отвечаю на автомате, не смотря на дисплей.

— Вадик, у нас родилась девочка, — кричит мне мама.

— Как родилась, ещё не время, — начинаю ходить по коридору из стороны в сторону, кажется ещё немного и я свихнусь.

— Ну так бывает. Но врач убедил меня, что все будет хорошо.

— Как Полина?

— Полина…, — моя мать начинает мямлить, словно не хочет мне чего-то говорить.

— Мама, что с Полиной?! — начинаю кричать на весь коридор, ловя на себе недовольное шиканье проходящей медсестры.

— Она потеряла сознание во время родов и ей сделали кесарево… — меня почему-то шатает, словно я пытаюсь выстоять во время бури. Хватаюсь за подоконник, прислоняясь лбом к холодному стеклу.

— Мама, приезжай, пожалуйста, сюда и побудь с Кирюшей. Когда он проснется, он должен видеть родных людей, а не врачей.

— Вадик, как так? Как это все произошло? Что вообще творится? — причитая, тараторит мать.

— Это все из-за меня. Это я виноват… — все, что я могу сказать. Мне кажется, я больше не могу нормально дышать, глотаю воздух, открывая рот, а надышаться не могу. Мать до сих пор меня не понимает, что-то ещё говорит и задает вопросы, но я ее уже не слышу.

— Мама, приезжай скорее, я хочу видеть свою жену и дочь, — проговариваю я, скидывая звонок. Опускаюсь на стул в коридоре и сжимаю тяжелую голову. Мой телефон начинает вновь вибрировать, сводя меня с ума.

— Да, — все же отвечаю, зажмуривая глаза, потому что комната начинает кружиться.

— Вадим, он заговорил, — сообщает мне Сава.

— Кто заговорил? — разум вообще отказывается воспринимать дополнительную информацию, голова разрывается.

— Жилин Сергей Алексеевич, так зовут того, кто хотел похитить твоего сына.

— Продолжай, — встаю со стула, вновь поворачиваясь к окну пытаясь прийти в себя.

— Он просто наемник. Причем не очень хороший. Я вообще не понимаю на что они надеялись.

— Сава, мать твою, не тяни время, кто его нанял?!

— Шульц. С деньгами и связями можно управлять людьми даже из изолятора. Они хотели потребовать снятия обвинений и передачу всего твоего бизнеса.

— Ясно, держать мразь в подвале. Записать все его показания. Я позже решу, что с этим сделать, — скидываю звонок, и чувствую, как мне становится хреново. Вот к чему привел твой образ жизни, Вадим. Из-за мимолетного траха семилетней давности твоя семья разрушилась, твой сын в тяжелом состоянии, жена после операции, а дочь родилась недоношенной. И я такой мудак, что даже не помню лица той бабы. Я вообще не помню их лиц и голосов. Ну что Вадим, стоила ли твоя похоть твоей семьи? Меня ужасно пугало, что Полина теперь не простит меня никогда. А я сдохну без нее. Нет, я, конечно, могу ее заставить быть со мной, но я хочу другого. Я любви ее хочу. Настоящей как раньше, безграничной. Но теперь, похоже, я все разрушил окончательно. Я сам себя простить не могу. Хочется разбежаться и раскроить себе череп об стену, но я не имею на это права. Я должен идти и принимать свою реальность захлебываясь в собственной боли. Я теперь так много должен своей семье.

Глава 14

Вадим.

Моя девочка такая маленькая совсем крошечка. Смотрю на нее через стекло и сердце болезненно ноет, обливаясь кровью. Глаза нещадно щиплет от подступающих слез. Эмоции захлестывают, душа разрывается. Моя маленькая Евочка, моя доченька. Красненькая, сморщенная немного, но все равно красивая. Зажмуриваюсь, не в силах больше на нее смотреть. Меня выворачивает наизнанку от вины за то, что мои дети и жена сейчас страдают из-за меня. Со стоном упираюсь лбом в стекло, вновь открываю глаза и стискиваю челюсть, чтобы не завыть в голос.

— Вы муж Покровской? — спрашивает меня женщина средних лет, выходящая из комнаты за стеклом, где лежит моя дочь.

— Да, как моя дочь?

— Роды были экстренные, не самые сложные конечно, но кесарево само по себе не естественные роды. Все будет хорошо. Подышит ваша девочка обогащенным кислородом, немного наберет веса и устроит вам еще бессонные ночи — усмехается женщина. — Патологий, слава Богу, нет, через пару месяцев ваша дочь догонит сверстников и станет самым обычным ребенком. Не переживайте, а то на вас лица нет, — женщина поглаживает меня по плечу и уходит в противоположный кабинет, а мне кажется мне самому нужен обогащенный кислород поскольку у меня жжет легкие от недостатка воздуха. Еще полчаса я стоял и смотрел на мою спящую крошку, боясь вообще анализировать и думать, что будет, когда проснется моя жена. Никогда не боялся встреч и разговоров с женой, а сейчас меня буквально трясло от осознания того, что она меня не простит. Но я должен все это принять, пусть бьет меня. Больно бьет, наотмашь, я это заслужил. Всю жизнь считал себя сильным и уверенным в себе, а сейчас понимаю насколько я бессильное во всем виноватое ничтожество. И без своей семьи, детей и жены я никто…. Не важно, чего я добился в жизни, не важно, насколько высок мой бизнес и каково мое положение в обществе. Важно то, кто тебя любит, понимает и ждет дома, несмотря ни на что.

Подошел к палате, тихо открыл дверь и прошел внутрь, вообще не ощущая собственного тела, забывая дышать. Казалось Полина просто безмятежно спала, такая маленькая, моя красивая девочка. Немного бледная, длинные ресницы подрагивают и еле заметные веснушки на щеках и носу, которые она всегда старательно маскирует. А мне нравилось их целовать и водить по ним пальцами. Кажется, моя девочка отмечена самим солнцем.

Сел рядом с ней на стул и осторожно прикоснулся к ее пальчикам на руке. Все сравнительно хорошо. Операция прошла успешно, но именно сейчас я дико боюсь ее потерять. Она проснется, осознает произошедшее и возненавидит меня, и я не смогу заставить ее вновь полюбить меня, как ни в чем не бывало, и начать нашу историю сначала, наше прошлое никуда не выкинешь. Невыносимо хочется напиться до потери пульса, заливая в себя крепкий неразбавленный виски, чтобы хоть немного усмирить агонию, но я теперь не могу позволить себе быть слабым. Я сейчас все, что есть у моей жены и детей.

— Я люблю тебя, солнышко, всегда любил, с первого взгляда. Но, наверное, раньше не так как сейчас.… Не по-настоящему, что ли.… Все было слишком просто: увидел, заглянул в красивые зеленые глаза и понял, что вот она моя жена. Мне был тридцать один год, пришло время создавать семью. Все бабы вокруг меня не подходили на роль моей жены. А ты подходила, по всем параметрам.… И только недавно понял, что не могу без тебя, когда все сделал, чтобы потерять… — Понимаю, что она меня не слышит, но так хочется выговориться, иначе свихнусь. — Семь лет прожил по плану как все или как положено в мужском мире. Красавица домашняя жена, ребенок и любовница для утех… Честно, я думал, что так будет всегда и меня все устраивало…, — глубоко вдыхаю, поднимаю на Полину глаза и понимаю, что, наверное, хорошо, что она меня не слышит. Боже, я был таким идиотом со своими гребаными убеждениями, что меня сейчас выворачивает от самого себя. — А вы все, что у меня есть… Дети, они простят, а у тебя я готов ползать в ногах, простишь ли ты меня?

— Я пить хочу, — вздрагиваю, поднимаю голову, видя, как Полина смотрит в потолок.

— Да, солнышко, сейчас, — соскакиваю со стула, чувствуя, как меня шатает от усталости. Натыкаюсь на стул, нечаянно опрокидываю его на пол, трясу головой пытаясь взять себя в руки. Наливаю стакан воды, подхожу к моей девочке, приподнимаю подушки помогая ей попить.

— Где Кирюша?! — взволнованно спрашивает она меня, хватая за руку. — Ты догнал машину?!

— Тихо, солнышко, — присаживаюсь на край кровати, убирая волосы, упавшие ей на лицо. — Я догнал, — Полина облегченно выдыхает, а я напрягаюсь.

— Он сильно испугался? Где он, с твоей матерью? — а я словно язык проглотил не в силах сказать ей правды. Нет, сейчас я не могу, как всегда солгать, и не хочу больше этого делать.

— Он в больнице. Машина перевернулась,… и наш сын получил травмы… — воцаряется тишина, которая громче любого оглушительного крика. — Но врачи говорят, что все хорошо, — понимаю, что ни хрена не хорошо, но усталый затуманенный мозг просто не может найти слов оправданий и утешений. А она молчит, продолжая смотреть в потолок и сильно стискивать мои пальцы.

— Ему очень больно? — вдруг спрашивает она, оборачиваясь ко мне, убивая меня глазами полными слез.

— Нет, он спит, с ним моя мама.

— Почему ты здесь сидишь?! Почему ты не с ним?! — громко насколько ей позволяют силы кричит она, пытаясь встать, но тут же морщась падает на подушки.

— Конечно я сейчас поеду к нему, — прижимаю ее за плечи не позволяя встать. — Я просто хотел видеть тебя и нашу малышку. Евочка такая маленькая…. Такая крошка… — сам не понимаю, что несу, мысли хаотично наслаиваются друг на друга, потому что меня разрывает между детьми и женой.

— Ты ее видел? — с надеждой спрашивает Поля.

— Да, она очень красивая… — Полина просто кивает мне отнимая свою руки. Наклоняюсь к жене, хаотично зацеловывая ее слезы, чтобы хоть немного набраться сил и вновь идти воевать с судьбой. Мне просто нужно почувствовать ее, получить хоть немного тепла, чтобы меня не засосало в беспробудную тьму.

— Не нужно меня трогать, — но моя жена окатывает меня ледяным холодом, от которого меня реально начинает трясти. — И ползать у меня в ногах тоже не нужно, я не прощу! — она все же слышала мою бредовую исповедь. — Я давно простила тебе свою боль. Но боль наших детей я тебе никогда не прощу! — я и сам себе этого никогда не прощу. — Иди к Кириллу, передай ему, что мама его очень любит. Иди! — гонит она меня, отворачиваясь к стене. А я сжимаю кулаки, не позволяя жалеть самого себя и начать упиваться своим горем. Я не могу себе этого позволить, я должен все принимать с высоко поднятой головой. Поднимаюсь на ноги, сглатываю, чувствуя, как горло дерет от жажды. Выхожу в коридор, на секунды облокачиваюсь на стену запрокидывая голову, ударяясь затылком об стену. Меня почему-то тошнит, хотя я ел только вчера в обед, внутренности горят огнем, а сердце кажется уже давно остановилось. Еще раз специально бьюсь затылком об стену, чтобы прийти в себя, и перестать чувствовать себя жалким слабаком. Отталкиваюсь от стены, и ноги вновь несут меня в отделение с большим смотровым окном, где лежит моя дочь. Прислоняюсь лбом к чертовому стеклу и только сейчас понимаю, какое правильное имя подобрал мой сын для нашей девочки. Ева — несет за собой новую жизнь. Смотрю на нашу новую жизнь, и эта маленькая крошка дает мне силы, чтобы выстоять в аду, который обрушился на меня. Я даже не могу крикнуть в небо «за что?». Потому что знаю за что!

Прошло 3 месяца

Полина

— Вот так моя крошка, — целую свою дочь в носик, аккуратно обтирая ее после купания, и сама не замечаю, что называю нашу дочь именно крошка, так как зовет ее Вадим.

— Мам, вот этот крем нужен? — Кирилл подает мне детский крем, спеша мне помочь. Он вообще не отходит от Евы, постоянно носит ей игрушки, которые они с Вадиком скупают сотнями, заполняя детскую комнату.

— Да, — забираю крем, растирая ладони, грея руки, прежде чем нанести крем.

— А она выросла и стала красивее, — хихикает сын.

— А раньше она была некрасивая?

— Нет, она была похожа на старую бабушку, — выдает сын, вызывая мой смех. Евочка быстро набрала вес и выросла. Нет, она, конечно, немного отставала от своих сверстников, но как сказал наш врач, это не страшно и уже скоро никто не скажет, что наша малышка родилась раньше срока. У нас все хорошо, мои дети здоровы. И, наверное, я счастлива. Счастлива, несмотря ни на что, потому что счастье заключается в здоровых детях. Несмотря на то, что я так и не простила Вадиму боль наших детей, он все равно остался сумасшедшим любящим отцом. Он привлек всех врачей в нашем городе, которые следили за здоровьем наших детей. А недавно он возил Кирилла в Германию на обследование, чтобы окончательно убедиться, что последствий травм не будет. Со мной тоже все хорошо, о моей операции мне напоминал только шрам внизу живота. Ритка говорит, что позже, можно сделать на его месте красивое тату в виде пера или вьющегося цветка и это будет очень сексуально. Я не разделяла ее мнение, поскольку о сексе не думала вообще…

— Я не успел, да? — в комнату проходит Вадик, снимая на ходу пиджак.

— Да, мы купали Еву вместе, — радостно сообщает Кирилл. Вадик как всегда взлохмачивает сыну волосы и спешит к пеленальному столу играть со своей дочерью.

— Ты не помыл руки, — слегка шлепаю Вадима по ладоням, которые он тянет к нашей дочери и он быстро удаляется в ванную. Начинаю одевать Евочку, которая утомилась после купания и начинает засыпать. Младенцы всегда много спят, а недоношенные крошки спят еще больше. Наша девочка на удивление спокойная. Укутываю малышку в беленькое мягкое одеяльце, хочу взять на руки, чтобы немного покачать, но Вадим забирает ее у меня, аккуратно прижимая к себе нашу крошку.

— Отдохни, солнце, я сам, — киваю ему и направляюсь в душ, хотя совсем не устала. У нас полный дом нянек. Я не успеваю утомиться. С нами живет моя мама, которая приехала, как только узнала, что у нас случилась беда. Свекровь тоже постоянно у нас, она готовит, занимается хозяйством и ухаживает за Кириллом постоянно споря с моей мамой по поводу воспитания детей. Солидарны они только в опеке надо мной и детьми. Хотя с детьми уже давно все хорошо, да и я прекрасно себя чувствую и в состоянии вести хозяйство сама. Но мне так проще.… Так я не остаюсь с Вадимом наедине… Мой муж, как всегда работает, хотя с появлением в нашем доме крошки, приходит домой раньше и все свободное время проводит с детьми. В одном наши с ним чувства были схожи. Мы стали параноиками. Я решила отказаться от детского сада, боясь выпустить своих детей из виду. А Вадик приставил к нам охрану, хотя бояться уже было нечего.

Быстро принимаю душ, надеваю халат с запахом, сушу волосы собирая их в высокий пучок, наношу крем на лицо и выхожу в комнату, где уже горит ночник в виде звездного неба, а Вадим просто сидит и смотрит как в кроватке спит наша дочь. Он может часами вот так сидеть и наблюдать за Евой, вызывая во мне лавину теплоты и нежности по отношению к нему. Но чувство того, что именно из-за его образа жизни и грязи, которую он принес в нашу семью, могли погибнуть наши дети, заставляет меня наступать на горло своей глупой любви и не позволять себе простить его окончательно.

— Нам нужно поговорить, — шепотом сообщает мне Вадим. — Пошли в мой кабинет, — он прихватывает с собой радионяню и жестом руки предлагает мне выйти из комнаты. Мы проходим мимо комнаты Кирилла, где мама читает вместе с ним книжку, спускаемся вниз и проходим в кабинет.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, смотря как Вадим трет виски и расстегивает верхние пуговицы рубашки.

— Сегодня суд отклонил обжалование приговора Шульца и теперь его окончательно посадили и отправили отбывать наказание на другой конец страны, — сообщает мне Вадим.

— Хорошо, десять лет его не будет, а дальше что? — спрашиваю я, начиная волноваться. — Я боюсь, понимаешь? Даже то, что он в тюрьме не дает мне полного спокойствия. Начинаю ходить из стороны в сторону, ощущая себя ненормальной.

— Полина, я больше не допущу ничего подобного! — категорично и так уверенно заявляет Вадик. — Но ради твоего спокойствия готов на что угодно. Хочешь, давай покинем этот город, уедем на юг и начнем там новую жизнь, хочешь уедем в другую страну? Я сделаю все, как ты хочешь.

— А как же твой бизнес?

— К черту бизнес. Не стоит он того. Продам все к чертовой матери и начну заниматься чем-то другим, — вполне серьезно отвечает Вадим.

— Так нельзя, это дело твоего отца.

— Отца уже нет, а моя семья есть. Подумай Полина, ради тебя я сделаю все, лишь бы ты была счастлива, — а я смотрю на него вполне серьезного и искреннего и вспоминаю то, что он сказал мне в больнице думая, что я сплю. Он признался, что женился на мне потому что ему было просто положено по статусу, и любовниц он имел, чтобы не просто грязно их трахать, а еще и потому что так тоже принято. Но он меня любит. Странная у него любовь, непонятная для меня. Разве так любят?

— Ты уже сделал все, — намеренно выделяю слово «все», — чтобы мы стали счастливы, — иронично усмехаюсь, смотря куда-то в окно, в вечернее небо. Не знаю, когда я успела стать такой стервой и научилась бить словами. Вадим вдыхает, подходит ко мне вплотную и долго смотрит в глаза.

— Я хотел бы все исправить… — тихо, почти шепотом произносит он, а я на секунду задыхаюсь от боли в его глазах. — Поля, солнце мое, пожалуйста, дай мне шанс, — он прикасается тыльной стороной ладони к моей щеке, начиная невесомо гладить холодными пальцами.

— Шанс на что? Все уже хорошо, наши дети слава Богу здоровы. И я уверена, что ты больше не допустишь подобного. Все хорошо, Вадим, — говорю и сама себе не верю. Нехорошо все у нас. Между нами пропасть, которую он собственноручно вырыл, а теперь пытается ее преодолеть.

— Ни хрена нехорошо Полина! — Вадик повышает голос, и резко отходит от меня. Кидается к бару, берет стакан и наливает себе виски, долго крутит стакан в руках, осматривая янтарную жидкость, а потом с грохотом ставит стакан назад. — Между нами стена, которую я не могу пробить! Я не могу без тебя… Я не предлагаю тебе все забыть, просто позволь мне быть ближе, — он смотрит на меня исподлобья, словно раненый зверь и я понимаю насколько ему сейчас больно. И мне было невыносимо больно…. Нет, я его не разлюбила, я просто стала холодной и безэмоциональной по отношению к нему. — Я не прошу о доверии, я прошу дать возможность доказать…

— Семь лет безоговорочной любви и доверия тебе было мало, — перебиваю я его. — Знаешь мне уже плевать на твои измены, я их пережила. Но мне не плевать на наших детей, которые пострадали из-за этих измен, — он вновь отталкивается от стола и быстро идет ко мне.

— Чего ты хочешь? Только скажи, сделаю все, — он смотрит мне в глаза пронизывая глубоким черным взглядом в которых я вижу свое отражение. — Не могу без тебя, понимаешь, — низко, осевшим голосом проговаривает он, сильно обхватывая мое лицо, начиная хаотично гладить большими пальцами мои щеки.

— Я здесь, в твоем доме рядом с тобой. Отпустить не прошу, никуда не бегу. Детям необходим отец и защита.

— Ты здесь, — шепчет он мне, зарываясь в волосы, начиная водить носом по виску, прикасаясь щекой к щеке. — Но не со мной, — уже шепчет на ухо. — Я даже о любви не прошу, знаю, что не заслужил. Я прошу позволить тебя любить, принимать мою любовь, — выдыхает мне в ухо молящим голосом. — Я весь твой, — а я задыхаюсь от его слов и какой-то внутренней безысходности. Он обхватывает мою талию, прижимается всем телом, начиная хаотично, будто в лихорадке зацеловывать мое лицо. — Я стану таким, как ты хочешь, — между поцелуями шепчет он, — я переделаю и перекрою себя, только скажи, — обхватываю его плечи сильно сжимая, пытаясь оттолкнуть от себя, но Вадим не поддается. Его трясет, не просто трясет, его лихорадит, и дрожь передается мне. — Прости, моя девочка, пожалуйста, — а мне и плакать и смеяться охота от его извинений. Сейчас он произносит эти слова с легкостью, только мне их мало. Сама не знаю, что со мной, и чего я хочу. В данный период я просто хочу отдать всю себя детям и жить ради них. Вадим начинает целовать мою шею, ключицы, спускаясь куда-то вниз, скользя ладонями по моим изгибам, сильно сжимая бедра. — Я так безумно соскучился по тебе, моя девочка, — шепчет он куда-то в живот, опускаясь передо мной на колени. Запрокидываю голову, дышу глубоко, пытаясь не расплакаться.

— Прости меня, моя хорошая, я полный идиот. Жить без тебя не могу. Мне кажется, я вообще медленно умираю, — он раскрывает полы моего халата и начинает водить губами по моему шраму на животе, сильнее стискивая бедра. — Пожалуйста, Поля, любимая… девочка моя… солнышко мое… задыхаюсь без твоей любви… сил нет… — словно в бреду шепчет он и это все убивает меня тоже, хочется плюнуть на все, упасть рядом с ним на колени и сказать, что все прощаю, что тоже люблю и задыхаюсь.… Только я словно онемела, ком в горле и слова вымолвить не могу. Трясусь вся рядом с ним, и преодолеть себя не могу, словно тоже сошла с ума. Вот он, такой всегда сильный и волевой мужчина стоит передо мной на коленях и целует мои ноги, прижимаясь к ним щеками в полной растерянности, раскаивается, полностью отрытый. И я даже ему верю, но стену, которую между нами построила, разрушить не могу, словно обессилила.

— Не надо, встань, пожалуйста, — прошу его я, кусая губы, пытаясь сдержать слезы, а он не отпускает, цепляясь за меня как за последнюю надежду. — Ну, пожалуйста. Не надо! — не могу больше этого выносить. Не знаю, откуда нахожу в себе силы оттолкнуть его. Вырываюсь и просто убегаю из кабинета, утирая проклятые слезы горечи.

— Поля, — пытается остановить меня мать, встречаясь на моем пути, а я мотаю головой, не желая никого видеть и слышать кроме моих детей. Забегаю в комнату сына, зажимая рот рукой, чтобы не выть от раздирающей внутренней боли и не разбудить моего мальчика. Глажу его по волосам, накрываю одеялом, невесомо целую щечки, смотря, как он хмурится во сне и немного вздрагивает, но не просыпается. Кирюша теперь боится чужих людей, особенно неухоженных мужиков. Увидит их на улице и в панике тянет меня подальше от них с ужасом в глазах. Как я могу вот это все забыть и простить?!

Выхожу из комнаты Кирилла, прохожу в нашу спальню, где спокойно посапывает наша крошечка, склоняюсь над кроваткой и жадно впитываю ее образ, осматривая нежное детское личико, глубоко вдыхая сладкий неповторимый детский запах. Смотрю на Еву и думаю, что, несмотря на то, что с ней все хорошо, меня до сих пор беспокоит ее здоровье. Ведь недоношенные детки могут страдать от сердечной и легочной недостаточности, проблем с нервной системой, все это может проявиться в любую минуту, и я не могу перестать волноваться по этому поводу, проходя постоянные обследования. Как мне это ему простить. Знаю, что в скором времени Вадик придет в спальню и ляжет со мной в постель, а я не могу сегодня его спокойно и холодно воспринимать, меня саму рвет на части. Аккуратно поднимаю Еву на руки, стараясь не разбудить, и перекладываю с собой на кровать, хочу быть рядом с дочерью, слушая ее сопение.

Сама не помню, как уснула, аккуратно поглаживая Евочку. В голове было столько мыслей, от которых пульсировало в висках. В какой-то момент мне хотелось выскочить из комнаты, прибежать к Вадиму и кричать, чтобы больше не смел вставать передо мной на колени и вымаливать прощение. Это не он, мой настоящий Вадим никогда бы так не сделал. Ведь я его таким сильным и гордым полюбила и до сих пор люблю… Проснулась я посреди ночи, чтобы покормить Еву и заметила, что накрыта пледом, а рядом с кроватью придвинуто кресло. Он был здесь, смотрел на нас. И у меня от этого понимания ещё больше сердце разрывается. Хоть на куски разорвись и беги к нему, наплевав на свою гордость. Потом я вновь уснула вместе с дочкой, а проснулась уже утром, замечая, что Ева в этот раз проспала очень долго, словно чувствовала, что мне нужно прийти в себя.

Когда я с утра кормила мою крошечку, тихо поглаживая ее по рыжим волосам подмечая, что это все, что ей досталось от меня, в остальном моя дочь была похожа на Вадика, ко мне в комнату тихо прошла мама.

— Я завтрак приготовила, блинов напекла, Кирюша уже второй раз ест, — усмехается мама, присаживаясь рядом со мной на кровать, с нежностью в глазах смотря, как я кормлю дочь.

— А Вадик позавтракал? — сама не понимаю, как этот вопрос срывается с моих губ.

— Вадик…, - неожиданно выдыхает моя мама. — Нет милая, он не завтракал, выпил только крепкий кофе без сахара и умчался на работу, просил тебя поцеловать за него.

— Что за удрученный тон? — приподнимаю брови, видя, как хмурится мама.

— Ничего, довела ты мужика, — осуждающе заявляет она.

— До чего я его довела? — удивленно спрашиваю я.

— А сама ты ничего не замечаешь? Он похудел, осунулся немного, глаза у него тусклые. Вадим не ест совсем, только кофе глотает и перекусывает. Смотрит на тебя взглядом побитой дворовой собаки, а ты как будто не замечаешь. Я вообще тебя не узнаю, когда ты успела стать такой черствой?

— Успела, жизнь с Вадимом научила, — закусывая губы отвечаю я, а сама в ужас прихожу, я действительно не замечала всего этого, мне было все равно, я свою обиду и боль лелеяла. Я знаю насколько он гордый и принципиальный, он простое «прости» никогда выдавить из себя не мог. А вчера на коленях передо мной стоял, перешагнул через себя, а я оттолкнула…

— Поля, я не знаю, что там у вас произошло, но понимаю, что дело далеко не в покушениях, — я так и не рассказала матери всей правды, отделалась фразами о том, что все случилось из-за бизнеса. — Возможно, он виноват, но он не железный, Полина. Я же вижу, как он живет ради вас, ему сейчас поддержка нужна и любовь, тогда он станет сильнее, а ты как будто мстишь ему за что-то. Скажи, разве тебе легче от этого? — нет, ни черта мне не легче. Мое сердце словно разделилось на две равные половины, одну из них я отдала детям, а вторая мертвая без любви.

— Вижу не легче. Так зачем ты его и себя мучаешь?

— Мам, а ты бы могла простить то, что нельзя простить?

— Если бы сильно любила и человек действительно раскаялся, смогла бы, по крайней мере дала бы ему второй шанс. Не знаю, поставила бы условия, но не отталкивала бы, — вполне уверенно заявляет мама. А я не знаю, что ей ответить, смотрю на нашу дочь, которая уже наелась и рассматривает меня во все глазки, а потом улыбается. И у меня сердце замирает, глажу ее пальчиками по щечкам и пытаюсь сдержать непрошеные слезы, улыбаясь ей в ответ. Она до этого только Вадиму улыбалась, а мне никогда. Увидит отца и начинает дрыгать ножками, радуясь его приходу, а он разговаривает с ней, как со взрослой. Говорит о серьезных вещах, о том, куда отдаст ее учиться, что подарит на совершеннолетие и о том, чтобы не смела водить женихов — он всех взашей выгонит, а Ева улыбается ему в ответ, словно понимает его и посмеивается над отцом.

— Знаешь, можно перегнуть палку и мужик сломается. Уйдет, отдалится, отпустит тебя, а потом ты сама же будешь выть в подушку, а поздно будет… — и я вдруг поняла, что не хочу, чтобы было поздно, не хочу его ломать, я хочу, чтобы все было как прежде, только бы без всей той грязи и измен в нашей жизни. Хочу Вадика, которого безумно любила, а не побитую собачку. Боже, что я вообще с ним делаю?! Зачем?!

— Ты его ещё любишь? — вдруг спрашивает мама, приводя меня в растерянность.

— Люблю.

— Так вот иди к нему, начни все сначала, выговорись, расскажи о своих страхах, но сначала дай мужику почувствовать твою любовь, и он все для тебя сделает, — и я понимаю, что мама права, мне, по крайней мере, нужно с ним нормально поговорить, а не строить из себя язву. Я ведь не такая.

— Хорошо, я поговорю с ним вечером, — встаю с кровати, перекладывая сытую дочь в кроватку.

— Нет, Полечка, сейчас иди. Я посижу с Евой и Кирюшей. На работу к нему иди. Мне совсем не понравилось в каком состоянии он был утром.

— Он был пьян?

— Нет, трезвый он был, но как не живой совсем, я, поэтому этот разговор и затеяла. Плохо ему… — мама ещё что-то говорит, про то, что справится с детьми, о том, чтобы я ей молока оставила и о том, что у меня есть четыре часа, а я уже слышу ее отдаленно. Кажется, половина сердца, отданная Вадиму, начала оживать, и она плачет. Рыдает по мужу и его любви, бьется сильно, стремясь к мужчине без которого погибает, и меня поторапливает, гонит из дома к тому, который до последнего не отпускал меня. К черту все, гордость, обиды, боль. Кому это все нужно без любви?! Быстро иду в гардероб, хватаю первое попавшееся платье. А потом отшвыриваю его в сторону. Что он там говорил ему нужно, когда все плохо и нужно выпустить пар? Да! Как сказала мама, нужно дать мужу сначала то, чего он хочет, а потом что-то требовать. Я и сама хочу, безумно его хочу. Врач ещё две недели назад разрешил мне секс, только я злорадно посмеялась над его словами. Раздеваюсь, открываю шкаф с бельем. Достаю бордовый кружевной комплект, который надевала один раз. Маленькие трусики еще как-то налезают на мои раздавшиеся бедра. А вот полупрозрачный бюстгальтер совершенно не вмещает налившуюся, полную молока грудь. Черт, нервничаю, снимаю с себя маленький бюстгальтер, осматривая свое тело в зеркало, понимая, что запустила себя после родов. Еще и этот шрам все портит. Хотя, Вадим вчера его зацеловывал. Наверное, неважно в каком я белье. Голодному, злому мужику не тряпки нужны. Вновь поднимаю простое, летнее, белое платье, в которое умещается моя грудь. С открытой спиной и широкими завязками на шее. Надеваю его, достаю белые босоножки на каблуках и выхожу в комнату к туалетному столику. К черту макияж, не до него мне сейчас, наношу на губы немного розового блеска, собираю волосы в высокий хвост, выпуская несколько игривых прядей, наношу духи, скептически осматривая свой летний вид.

— Так, пока ты нормально не позавтракаешь, мы тебя никуда не отпустим, дорогуша, — усмехается мама, осматривая мой наряд. Хмурюсь, но мама уже строго сводит брови.

— Давай, давай и молока нам оставь, твой молокоотсос в белом шкафчике. — Бегу вниз на кухню, сцеживаю много молока, благо из-за волнения оно не пропало. Ставлю его в холодильник, закидывая в рот блинчики, быстро запивая все чаем со сливками. Выхожу в гостиную, целую дочку на руках у матери и мчусь в прихожую, на ходу надевая босоножки.

— Я постараюсь недолго! — кричу маме.

— Четыре часа в вашем распоряжении, — отзывается мама. Подхожу к охране и прошу отвезти меня к Вадиму, поскольку он запретил куда-либо ездить без сопровождения. Парень хмурится, говоря, что никаких указаний по этому поводу не поступало, начиная меня раздражать. Понимаю, что это все ради нашей безопасности, но сейчас мне срочно нужно к мужу.

— Позвоните Савелию! — постоянно удерживаю подол платья, которое колышет ветер.

— Мне нужно к Вадиму, — сразу сообщаю начальнику охраны. — Но звонить ему не нужно, это сюрприз. Все что я прошу, это просто отвезти меня к мужу! — мужчина усмехается и просит меня передать трубку парню, который долго слушает начальника охраны, а потом открывает мне двери машины, помогает сесть и быстро везет меня к Вадику.

Всю дорогу я не нахожу себе места, постоянно подгоняя парня, мне кажется, что еще несколько минут, и я передумаю, мои хаотичные мысли просто сожрут меня. Когда мы наконец доезжаем до здания компании, меня накрывает неимоверным волнением. А что если его здесь нет, он на объекте или на какой-нибудь встрече? Что я тогда буду делать? И тут же одергиваю себя — тогда бы Савелий сказал мне, что Вадика нет на рабочем месте. Охранник провожает меня до приемной Вадима, открывая для меня двери.

— Спасибо, дальше я сама, — отсылаю парня, а сама платье комкаю, чувствуя, как меня в дрожь бросает от непонятного волнения, ещё немного и я сбегу. Вернусь назад домой. Нет. Глубоко вдыхаю, буквально заставляя себя войти в приемную. К черту все сомнения. Плевать на прошлое. Пусть все горит огнем. Мы начнем все заново. Мама права, никому не станет легче, не смогу я без него. Решительно прохожу внутрь, замечая, что в приемной никого нет, место секретаря пустует, словно девушка отошла. Вот и хорошо. Подхожу к двери его кабинета, хватаюсь за ручку, чувствуя, как тело оживает, словно пробуждаясь после спячки, начиная гореть огнем. Не дам сказать ему и слова. Сама накинусь на него, пока не наслажусь каждой клеточкой его тела, позволю делать со мной, что хочет. Пусть рвет меня на части, как и обещал когда-то. Все разговоры потом. Открываю двери, чувствуя, как сердце сжимается и замирает на мгновение, а потом начинает хаотично стучать, словно при первой встрече. Прохожу в кабинет и застываю на месте, ощущая себя полной дурой. Идиоткой, которая поверила ему! Вновь поверила! Какая же я, наверное, жалкая и ничтожная сейчас.

Вадим не один, он сидит в своем кресле, крутя в руках бокал коньяка, а рядом с ним стоит Валерия. Наклонилась так низко к нему, выставляя свое декольте, которое буквально вываливается из платья, и что-то тихо говорит. Больно, вновь очень больно, наверное, сильнее, чем в прошлый раз. Адская боль где-то внутри разрывает мою вторую половину, умирающего сердца на куски. Я словно онемела и вросла в чертов пол, ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Господи, какой же он лживый, циничный и лицемерный. Только вчера просил дать нам шанс, а уже сегодня с ней. А может они и не расставались вовсе? Весь этот спектакль был для меня, чтобы вновь надеть на меня розовые очки и продолжать смешивать с грязью. Не хочу больше с ним ничего общего, ничего в данный момент не хочу. Удавиться хочу или с моста кинуться.

— Ненавижу! — кричу громко или это душа вопит, а я только шевелю губами, сама не понимаю. Разворачиваюсь и бегу прочь, снимая на ходу неудобные босоножки на шпильках.

— Полина! Стой! — кричит мне вслед Вадим, а я зажимаю уши, не желая даже голоса его больше слышать. Вот теперь все кончено. Это уже не многоточие, это большая жирная точка.

Глава 15

Вадим

Стискиваю челюсть почти кроша зубы, намеренно разбрасывая бумаги на столе, смотря как один из белых листов кружит, медленно оседая на пол. Нет, я не устал бороться. Я готов предпринимать сотни, тысячи, миллионы попыток вернуть любовь и доверие Полины. Еще месяц, год, десятилетие, всю жизнь, сколько угодно. Мое счастье и душевное умиротворение всегда было рядом, а я не ценил… Думал куда она денется от меня. Думал, что все мои связи останутся незамеченными и бесследными. Подумаешь, изменял. Не я первый, не я последний. Идиот! Кто-то сказал, «Если ты женился и бежишь налево, то либо ты неудачник, либо придурок». А я два в одном, придурок и неудачник. Неважно, чего я добился в жизни, главное семья.

Все три месяца прошли в бешеном темпе, я отодвинул работу на второй план, почти все время уделяя детям, Полине и их здоровью. Я как параноик искал новых квалифицированных врачей. Прошел с Кириллом много обследований пока не убедился, что с ним все хорошо. Меня окутывало ледяным страхом только от мысли о том, что из-за меня моя семья и дальше будет страдать. Но все обошлось кроме психологического состояния моего сына. Он боялся незнакомцев. Психолог посоветовал мне заняться с ребенком боевыми искусствами, обучая сына быть мужчиной и показать, что он может постоять за себя. И мы занимались с тренером, да и просто по вечерам в нашем спортзале.

Я не сломался, не имею право. Я полностью отдал себя детям. Днем пахал на работе, разгребая завал, а все вечера проводил с детьми. Ева вообще стала для меня лучиком света, крошкой, которая не давала мне погрязнуть в самобичевании. Моя дочь еще сама того не понимая знала все мои мысли. Тихо, пока никто не слышит, я рассказывал ей все, умиляясь тому, насколько внимательно она меня слушала. Но без жены я был никем. Она всегда рядом в нашем доме, в нашей спальне и кровати. Рядом, но не со мной. Она научилась делать больно, бить словами наотмашь и я все принимал, поскольку заслужил.

Я конечно еще поборюсь, только сегодня почему-то особенно хреново. Ничего не хочется, сижу в своем кресле и смотрю на разбросанные листы, словно у меня сели батарейки. Нужно купить новые и я буду в строю. Смертельно хочется напиться. И, наверное, сегодня можно сорваться, иначе я сдохну от напряжения, которое не отпускает уже несколько месяцев. Поднимаюсь с места, наливаю себе коньяк, сажусь назад, делаю большой глоток и тупо пялюсь в окно. Алкоголь обжигает пустой желудок, отдавая тошнотой, но я подавляю ее ещё одним глотком. Мой личный телефон начинает вибрировать, нарушая тишину. На дисплее, высвечивается «мама» и я нажимаю на ответ, переводя звонок на громкую связь.

— Да, мам, все хорошо?

— Вадим. Что происходит? Ты хочешь продать компанию и уехать?! — возмущенно почти кричит она.

— Откуда такая информация? — совершенно спокойно спрашиваю я, покручивая бокал в руках.

— Какая разница откуда я знаю. Это правда?

— Мама, я хочу либо перенести компанию в другой город где-нибудь на юге, либо продать и уехать заграницу. Все зависит от решения Полины.

— С каких это пор Полина решает, что тебе делать?! — заявляет мать, чем раздражает меня.

— Мама, она боится жить в этом городе и в этой стране, думаю не надо объяснять почему. Шульц всего лишь в тюрьме и кто его знает, что взбредет в голову этому параноику через десять лет.

— Значит, о Полине ты подумал, а обо мне нет?!

— Ты поедешь с нами.

— Я никуда не поеду. Здесь мой дом, который построил твой отец, а ты хочешь безжалостно продать дело его жизни! — с претензией заявляет мать.

— Мама, давай решать проблемы по мере их поступления. Это только планы. Мы с Полиной ещё не решили. Все, мне некогда, я работаю, — сбрасываю звонок, не дослушивая мать, которая еще что-то говорит. Мать мне тоже дорога и я знаю, что она остынет и примет мое решение. Да мне уже плевать на бизнес, если моей жене здесь неспокойно. Сука, как же сложно, настолько, что хочется орать на весь кабинет. Ну не могу я жить без ее любви. Мне нужно, чтобы Полина, хотя бы позволила себя любить. Допиваю коньяк, запрокидываю голову на спинку кресла. Голова идет кругом, тошно то ли от коньяка, то ли от самого себя. Мышцы словно каменные, постоянно держат в диком напряжении. Хочется выпить еще, но нельзя приходить домой к детям в таком состоянии. Черт, с парашютом что ли прыгнуть, выбросить в кровь адреналин, чтобы найти силы бороться дальше?

Прикрываю глаза, на несколько минут уходя в себя, пытаясь расслабиться, но тут же вновь раздражаюсь, потому что слышу, как в мой кабинет кто-то входит без стука и предупреждения от секретаря. Поднимаю голову и злорадно ухмыляюсь. Валерия. А она смелая женщина, раз решилась на встречу со мной. На ней бордовое платье с таким декольте, что кажется, ее грудь сейчас выпрыгнет наружу. Распустила волосы, облилась приторными духами и вызывающе ярко накрасила губы. Похоже, я должен был не устоять перед ее видом и трахнуть не выходя из кабинета. Раньше я бы так и сделал, если был бы настолько голодным как сейчас. Я сейчас смотрю как она гордо расправив плечи, прикрывает за собой дверь, и медленно идет ко мне, цокая каблуками, постоянно игриво облизывая пухлые губы. И ничего кроме отвращения к ней не испытываю. Как будто бабка отшептала. А Шульц оказывается еще тот колдун, его выпады напрочь отбили желание трахать других баб и накрепко привязал к Полине, без близости с которой я скоро свихнусь.

— Привет, — Валерия подходит ко мне, опуская глаза в пол словно нашкодившая школьница, изображая покорность, что раньше мне нравилось.

— Как ты сюда попала? — спрашиваю я, вновь откидывая голову на спинку кресла, смотря в потолок.

— На входе меня впустил молодой охранник, который впечатлялся моей слезливой историей о том, что я новая сотрудница, забывшая пропуск. Ну, или он впечатлялся моим декольте, с которого не сводил глаз, — усмехается сучка. — А твоей секретарши нет на месте.

— Бывшей секретарши, — констатирую я.

— Ну кто бы сомневался. Ты не меняешься, и мне это чертовски нравится.

— А ты я смотрю бесстрашная, — усмехаюсь я. — Что, Лерочка, не нашла спонсора, никто не трахает? — так и не отрывая взгляда от потолка произношу я.

— Ну зачем ты так, я тебя хочу, — обиженно тянет она.

— А я хочу, чтобы ты немедленно и очень быстро покинула это здание и больше не попадалась мне на глаза. Иначе я выволоку тебя отсюда за волосы. И больше не пожалею тебя и все-таки устрою тебе увлекательную поездку домой, — сквозь зубы проговариваю я, но эта тварь настолько тупа, что и не думает уходить, а наоборот, подается ко мне ближе, опираясь руками на стол, выставляя свои сиськи на показ.

— Я полностью признаю свою вину, мы можем просто нормально поговорить? — в ее голосе слышатся нотки отчаянья, словно я ее последний шанс. А к черту все, я давно растерял цинизм. В конце концов, она вложила немало сил и денег Зимина в свой салон.

— Если ты про свой бизнес, работай, тебя никто больше прижимать не будет. Но только в том случае, если я больше никогда не увижу и не услышу тебя.

— Спасибо, но я хотела бы вернуть наши отношения. Я слышала у тебя родилась дочь, стало быть с женой ты наладил отношения…, и я подумала…, — она медленно тянет руку к моему плечу, прикасаясь ко мне, а меня током простреливает от ее касания. Поднимаю голову и резко перехватываю ее запястье, сильно сжимая, намеренно причиняя боль. А эта сука ухмыляется, ей нравится, и я резко отпускаю, отталкивая от себя.

— Пошла вон, я сказал. Иначе я за себя не отвечаю! — повышаю тон, чтобы до нее наконец дошло. Сжимаю бокал из-под коньяка, почти кроша стекло, еще минута и я действительно выкину ее отсюда к чертовой матери.

— Ненавижу! — словно гром раздается голос Полины. Перевожу взгляд на вход и вижу мою девочку, которая смотрит на нас убивая меня своим взглядом. Твою же мать! Охренеть! Почему именно сейчас?! Она же не поверит мне, что у меня ничего не было с этой тварью. Мне одновременно хочется убить Валерию и кинуться вслед за убегающей женой. Соскакиваю с места, буквально отшвыривая от себя Валерию и бегу за женой.

— Полина! Стой! — моя жена буквально сталкивается с секретаршей, отталкивает девушку и бежит к лестнице, снимая на ходу босоножки на шпильках. Твою мать, я точно полный идиот, какого хрена я сразу не спустил эту тварь с лестницы?

— Поля! — кричу на весь этаж, привлекая внимание сотрудников. Догоняю жену, хватаю за руку и рывком тяну к себе.

— Не трогай меня! Не смей больше никогда ко мне прикасаться! — яростно кричит мне в лицо, а сама пытается сдержать слезы, которые наполняют ее красивые зеленые глаза.

— Поля, ты все не так поняла, — выдаю шаблонную фразу, не придумав ничего лучше, а она пытается вырваться и бьет меня в грудь.

— Отпусти! Ты… ты… ненавижу! — размахивается и со всей силы дает мне пощечину. А мне так хорошо становится, моя девочка не остыла. Она меня любит, и выдает очень вкусные эмоции. Сильнее сжимаю ее руку и тяну за собой в зал для переговоров, не обращая внимания на ее сопротивление и обвинения в мою сторону.

— Вышли все вон отсюда! — почти рычу, выгоняя из зала архитектора и его помощника, которые обсуждают проект. Мужчины мешкают, собирают бумажки с чертежами, а моя жена в это время пытается вырваться.

— Оставьте на хрен эти бумажки и убирайтесь отсюда! — нервы не выдерживают. Понимаю, что сам виноват в этой ситуации и доверия мне уже нет, но мне все это надоело, хочется выбить из Поли все сомнения. Мужчины быстро покидают зал, а я запираю дверь на замок и только потом отпускаю руку жены. Она тяжело дышит, отходя от меня, пока не упирается в большой стол из темного дерева для переговоров. Плачет, даже не всхлипывая, просто обливается чистыми слезами и смотрит на меня с ненавистью.

— Не подходи, — уже тихо просит она, вскидывая руку, и я останавливаюсь в паре метров. Сжимаю переносицу, выдыхаю, пытаясь собраться и попытаться объяснить.

— Полина, я понимаю, что сейчас поверить мне очень сложно, практически невозможно. У меня ничего с ней нет. Ни с ней, ни с кем-либо другим. Уже давно. Мне кроме тебя больше никто не нужен. Я не знаю, зачем она явилась, всех кто посмел ее пропустить, я уволю на хрен…. Поля невесело усмехается и отворачивается к окну. Да к черту все. Словами тут ничего не решишь. Когда женщина не верит словам, ее надо убеждать языком тела. Встаю вплотную, вжимая Полину в стол. Все, хорошая моя, ты попалась.

— Что ты делаешь?! — кричит мне в лицо, пытаясь оттолкнуть, упираясь руками в грудь. Накрываю ее ладони, фиксируя на месте. — Не смей больше трогать меня после шлюх!

— Ну что ты милая, не надо называть себя шлюхой, — ухмыляюсь я. — Ты можешь мне не верить, но последний раз я трахал только тебя. А это было так давно, — тяну слова, чувствуя, как меня накрывает темная сторона, и то, что она сопротивляется, заводит ещё больше. — Сейчас я покажу тебе насколько я голодный. — Разум затуманивается только от ее сладкого запаха и частого дыхания. Я уже не слышу, что она говорит мне и в чем обвиняет, возможно я пожалею о том, что сделаю с ней сейчас и это отдалит нас ещё больше, но остановиться я уже не могу. Сил бороться с собой нет.

— Замолчи, — понижаю тон, не узнаю собственного голоса. Дергаю за резинку в ее волосах, распуская их, тут же зарываясь всей пятерней и сжимая, фиксируя на месте, не позволяя увернуться, вынуждая смотреть мне в глаза. Хочу ее до ломоты во всем теле, до дрожи. Поля застывает, задерживая дыхание, только одинокие слезинки скатываются по ее щекам.

— Не надо, — так жалобно просит она, словно сама себе не доверяет и дрожит вся в моих руках.

— Надо Поля, еще как надо. Я вытрахаю из тебя всю дурь и сомнения! — угрожающе произношу я, продолжая смотреть в глаза, а она словно попадает в мой плен, забывая обо всем. Вот и хорошо, не позволю ей опомниться. Сжимаю волосы сильнее, обхватываю ее нежную шею, немного сдавливая. Вжимаюсь в нее возбужденным пахом.

— Вадим, — еще одна слабая попытка вырваться, которую я подавляю немного сильнее сжимая шею.

— Тихо, — накрываю ее губы, которые не отвечают мне, а я ломаю ее сопротивление, вынуждая приоткрыть рот. Нет, я ее не целую, я пожираю ее сладкий ротик. И со стоном сплетаю наши языки, когда Поля сдается, впуская меня. Ее руки еще пытаются меня оттолкнуть, а губы уже отвечают мне. Она кусает меня, заводя ещё больше, стискивает мою рубашку, отталкивает, и тут же резко тянет на себя, уже сама не понимая, что творит. Оставляю ее губы, усмехаясь, когда Поля жалобно стонет, ища мои губы. Отпускаю ее шею, стискиваю ее бедро через тонкое платье, оттягиваю волосы назад, чтобы жадно зацеловать шею, оставляя красные засосы на нежной белой коже. Свободной рукой сжимаю большую налившуюся грудь. Нет, не ласкаю, сжимаю с силой. На ласку и нежность я сейчас вообще не способен. Жажда и похоть в чистом виде берут надо мной верх, мне хочется грубо и грязно. Мне вообще очень много с ней хочется, словно я ещё никогда не занимался с Полиной сексом. Сжимаю ее груди, ощущая, как мгновенно твердеют ее соски, прощупываясь через тонкую материю платья и член каменеет, простреливая болью.

— Твою мать, я так соскучился, ты даже не представляешь, — сквозь стиснутые зубы хрипло шепчу я, отпуская ее волосы, дергая за очень удобные завязки на шее. Ткань медленно сползает с ее груди и я почти вою от того насколько моя девочка тоже возбуждена. Дышит тяжело, ножки пытается сжать и взгляд такой знакомый поплывший. Хочу ее полностью голую, хватаюсь за подол платья и с силой дергаю вниз, пока платье не падает к ее ногам. Поля вскрикивает, цепляясь за мои плечи, когда я подхватываю ее за талию и сажаю на стол. Развожу ее ноги, вставая между ними, наклоняюсь и кусаю за твердые бусинки сосков, сильно всасываю, ощущая прилив молока, и зверею от ее вкуса. Ее тело после родов такое соблазнительное и вкусное, что я готов ее съесть. Продолжаю жадно терзать ее грудь, одновременно проводя пальцами между Полининых ножек, чувствуя насколько влажные ее трусики. Она вздрагивает и пытается меня оттолкнуть словно начинает приходить в себя.

— Даже не думай, солнце! — угрожающе произношу я, стискивая ее бедра до синяков, притягивая ближе к себе. И вновь накрываю ее губы, проталкивая язык, не позволяя ей больше сказать и слова, одновременно натягивая тонкие трусики, впивая ткань в ее мокрую промежность. Рывок и кусок тряпки рвется, отлетая в сторону. И моя страстная девочка уже сама втягивает мою нижнюю губу. Прикасаюсь к ее складочкам, распределяя влагу, сжимая пальцами клитор. Полина вновь отталкивает меня, разрывая поцелуй, вызывая мою ярость, которая тут же сменяется ещё большим возбуждением, поскольку Полина хватается за мою рубашку, пытается расстегнуть маленькие пуговицы. Мешкает, сама злится и разрывает рубашку к чертовой матери, отрывая пуговицы, которые со звоном рассыпаются по всему залу.

— Моя девочка, — усмехаюсь я и резко ввожу в нее два пальца, растягивая мышцы лона, и зверею от того как там мокро и горячо. Она громко стонет, запрокидывая голову, вонзая в мою грудь ногти, расцарапывая кожу и я срываюсь в пропасть. Больше вообще не сдерживаюсь, трахаю ее пальцами, проникая настолько глубоко насколько это возможно. Меня ломает от болезненного желания ворваться в нее и получить желаемую дозу моего личного кайфа. Вынимаю пальцы и распределяю влагу по ее складочкам водя вверх-вниз, задевая набухший клитор, покрывая хаотичными поцелуями ее грудь, кусая вкусные соски, засасывая их в рот, обводя языком. Поля выгибается, стонет, мотая головой, словно в бреду.

— Вадим! — зло кричит она на весь зал. — Не мучай меня! Не сдерживайся, делай что хочешь, — ох я и сам не знаю, чего хочу. Я словно голодающий добрался до еды и не знаю, что первое съесть. Я все сразу хочу! Снимаю ее со стола, разворачиваю к себе спиной, упираясь возбужденным пахом в голую попу, показывая насколько я ее хочу. Обхватываю ее шею и немного сжимаю. Укладываю ее голову на свое плечо, а другой рукой дарю немного нежности, исследуя ее тело. Сжимаю и обвожу соски, лаская их ладонями, смотря как она закатывает глаза. И чертовка начинает ерзать, потираясь об мой член, вызывая мой стон на выдохе в ее губы. Но я не целую, просто рвано дышу в ее рот, подбираясь к складочкам, начиная массировать клитор, чувствуя, как Поля содрогается, сжимаю ещё немного ее шею, проводя языком по нежным, мной искусанным губкам.

— Ты моя, — говорю ей прямо в губы. — Моя невероятно сладкая и чувствительная девочка, — она стонет, пытается меня поцеловать, но я не позволяю, сильнее удерживаю шею. Интенсивнее растираю ее сладкую вершинку и немного скольжу внутрь. — Твоя нежная кожа покроется следами от моих пальцев на шее, бедрах и груди, и они будут напоминать тебе о том, что я сегодня с тобой делал, — вновь возвращаюсь к клитору, щипаю его, одновременно сжимая соски, и Поля со стоном оседает в моих руках. Она уже на грани, дрожит, хватаясь за мою руку, сжимающую ее шею, но не вырывается, просто ищет равновесие и закатывает глаза. Громко и протяжно, почти задыхаясь, стонет в мои губы, немного их касаясь.

— Не бойся солнце, ты не упадешь, я не дам тебе упасть, — шепчу ей я, все-таки целую, поглощая стоны. Но она упала в бездну удовольствия, замирая на секунды, и потом почти забилась в экстазе, закатывая глаза, что-то бессвязно шепча, сжимая и обволакивая мои пальцы новым приливом горячей влаги. Ее оргазм неповторим и это все мое, но я хочу еще уже вместе с ней упасть в эту бездну. Чувствовать какая она горячая там внутри, и сжимает меня до боли…. Черт! Я сейчас готов в штаны кончить только от одного ее вида. Вновь разворачиваю ее к себе и опрокидываю на стол, чувствую, как меня трясет, еще немного и разорвет к чертям, если я не окажусь глубоко в ней. Она прикрывает глаза и выгибается на столе словно кошечка. Ее грудь колышется от частого дыхания, а тело до сих пор подрагивает. Сука, я полный идиот, как я мог размениваться на каких-то баб, когда со мной рядом всегда была настолько сексуальная женщина?! Расстегиваю ширинку, спускаю штаны, высвобождая наружу жаждущий член, хватаю ее за ноги и тяну по гладкой полированной поверхности стола на себя. Прикасаюсь к мокрым складочкам и стискиваю зубы, потому что я на грани. Сжимаю рукой член, чтобы не кончить именно сейчас, ввожу в нее пару пальцев, собирая влагу и тут же вынимаю. Склоняюсь над Полиной, упираясь каменным членом во вход ее лона, и вожу пальцами по ее губам, размазывая ее удовольствие.

— Оближи губы! — я уже не способен на просьбы, только приказы, которые моя девочка исполняет. Слизывает свою собственную влагу так и не открывая глаза. Целую ее, пробуя вместе с ней наше удовольствие, и одновременно врываюсь в нее одним сильным толчком до упора. Почти взвываю, запрокидывая голову на секунды теряя равновесие, от того, как она туго меня сжимает.

— Прости, солнце. Я больше не могу, — проговариваю ей в губы. Поднимаюсь, подхватываю ее ножку, закидывая себе на плечо, стискиваю ее бедро, и начинаю вбиваться в нее, натягивая на себя словно умалишенный. Характерные шлепки наших тел эхом разносятся по кабинету, смешиваясь с ее уже жалобными стонами и моим хриплым дыханием. В какой-то момент Полина распахивает глаза и жадно осматривает мое движущееся тело, сильно кусая губы. Немного приподнимается, смахивая влажные волосы со лба и смотрит, как я на бешеной скорости вхожу в нее.

— Правильно, смотри, — задыхаясь, ухмыляюсь я. Останавливаюсь и медленно выхожу из нее и так же медленно вхожу, показывая насколько мокрый и блестящий мой член от ее влаги.

— Вадик. Я больше не могуууу, — тянет она, когда я слишком резко вхожу в нее до упора.

— Можешь, моя сладкая. Не смей закрывать глаза, смотри, что я с тобой делаю! — прикасаюсь пальцами к ее клитору, немного обвожу его по кругу, скольжу ниже и вхожу в нее двумя пальцами, одновременно с членом, нащупывая заветную точку. Трахаю одновременно членом и пальцами.

— О Боже, Вадим! — кричит она, все-таки падая на стол, царапая ногтями полировку.

— Больно?

— Нет… это… продолжай… — так и не находя слов выдает она. И я продолжаю, ускоряю темп и безжалостно вдалбливаюсь в нее, растирая пальцами стенки лона. Не могу сдержаться, почти взвываю, когда ее мышцы вновь сильно стискивают мои пальцы вместе с членом. А Поля уже не кричит и не стонет, она облизывает пересохшие губы и извивается подо мной, кончает, ударяясь головой об стол, содрогаясь в судорогах ещё одного мощного оргазма. И это самое охрененное и будоражащее зрелище, которое я когда-либо видел. Хочу ее еще и еще, но сил держаться больше нет. Вынимаю влажные пальцы, сильно сминаю ее кожу на бедрах и кончаю, запрокидывая голову. Это нереальный кайф, от которого у меня темнеет в глазах. Обхватываю ее ногу, трусь об нее щекой, чувствуя, как с меня скатывается пот. Отпускаю ее ножку, склоняюсь над женой, упираясь кулаком в стол.

— Открой глаза, — севшим голосом прошу я. Смотрю в ее затуманенные глаза и тону в этом пьяном от нашего сумасшествия взгляде.

— Люблю тебя, — тихо произносит она, обхватывая мою шею, вынуждая упасть на нее, прижимаясь всем телом. Черт! Как же я давно не слышал от нее этих слов.

— Я тоже, солнце мое. Безумно люблю. Прости меня, дурака, — утыкаюсь в ее шею, глубоко вдыхая ее неповторимый сладкий запах, смешанный с запахом нашего секса. Вот так пахнет моя любовь, нежность, одержимость и душевное спокойствие. И мне почему-то сейчас ужасно страшно, что Полина вновь придет в себя и оттолкнет меня. Но проходят минуты и этого не происходит. Приподнимаюсь, медленно выхожу из нее, натягивая брюки.

— Как ты? Ничего не болит? — спрашиваю я и тяну к себе за руки.

— Нет, я вообще тела не чувствую, — усмехается Полина, обхватывая мою шею, когда я приподнимаю ее за бедра и несу к ближайшему креслу. Сажусь вместе с ней, прижимая ее к себе, глажу по волосам, перебирая влажные солнечные пряди. Меня накрывает таким умиротворением, словно ничего в жизни больше не надо. Словно собрался полный пазл: мои дети здоровы, моя жена рядом и принимает мою любовь.

— Что она здесь делала? — довольно спокойно спрашивает Полина и это уже хорошо.

— Кто? — делаю вид, что не понимаю.

— Вадим! — довольно ощутимо бьет меня в грудь, вызывая мою усмешку.

— Она приходила просить вернуть ей ее салон и позволить работать, — отвечаю я, целуя мою девочку в висок.

— А причем здесь ты?

— Ну, как тебе сказать… Я и есть причина закрытия ее салона, — напрягаюсь, потому что Поля долго молчит, водя пальчиком по моему плечу, вырисовывая замысловатые узоры.

— Это все, что она хотела?

— Нет… Она хотела возобновить наши встречи.

— Что?! — восклицает Поля, поднимая на меня голову.

— Я всего лишь говорю правду, — зарываюсь в ее волосы, смотрю в глаза, водя пальцем по веснушкам. — Я бы мог солгать или не договорить, но я решительно настроен вернуть твое доверие.

— А зачем ты вообще ее к себе впустил.

— Я не пускал, она обошла охранника идиота на входе, а моей бывшей секретарши не оказалось на месте.

— Почему бывшей?

— Потому что как только я вернусь на свое рабочее место, я ее уволю.

— Мне нравится эта идея, она слишком молодая, — с ревностью заявляет моя жена. Ухмыляюсь ей в ответ.

— Она не в моем вкусе, — не могу удержаться от комментария.

— А кто в твоем вкусе? — уже намеренно царапая мою грудь спрашивает она, начиная злиться.

— Одна зеленоглазая рыжая особа по имени Полина, — моя жена пытается сдержать улыбку довольная моим ответом.

— Так почему ты ее не прогнал, а продолжал пялиться на ее грудь, которую она выставляла? — выдыхаю, если бы ты только знала Поля, что мне сейчас никто не нравится кроме тебя.

— Поля, она неожиданно появилась, за пять минут до твоего прихода, я уже собирался ее вышвырнуть, — опускаю взгляд на ее грудь с еще возбужденными сосками и вновь ее хочу.

— В глаза мне смотри, — Полина хватает меня за подбородок, отвлекая от созерцания ее красивой груди. — Я могу тебе верить? — вполне серьезно спрашивает, заглядывая мне в глаза, словно хочет считать там всю правду.

— Да, Поля. Я понимаю, что в такой ситуации очень сложно вернуть доверие, но я попытаюсь убедить тебя, что мне можно верить. Я люблю тебя, моя девочка, и мне мучительно больно от того, что я понял это только через твою боль и страдания наших детей. Я сам себя простить не могу. И без тебя нормально жить не могу …

— Тихо, — перебивает меня Полина, поднося пальчик к губам, который я целую. — Я тебе верю, я просто больше не перенесу всего этого ещё раз…, — ее голос срывается, а мое сердце разрывается, от того, что ее красивые глазки наполняются слезами.

— Полечка, солнышко мое, — прижимаю ее к себе. — Сейчас я полностью обнажен перед тобой, я настоящий и ничего не скрываю. Я постараюсь сделать все, чтобы ты больше никогда не смотрела на меня с болью и разочарованием. — Она кивает мне в ответ, быстро моргая, возвращая мне мою маленькую чистую девочку, которая всегда мне дарила свое тепло и спокойствие. Она плачет, утыкаясь мне в грудь, а я счастлив.

— Не плачь, пожалуйста, — прошу ее я, целуя волосы, голые плечи, вновь дыша полной грудью. — Чего ты хочешь? Я сделаю для тебя все возможное и невозможное.

— Я хочу есть, — после недолгого молчания заявляет она. — А ещё я хочу на свидание. Пригласи меня в ресторан на обед. Мама еще пару часов может посидеть с детьми.

— Что? — усмехаюсь я. — Я предлагаю ей свернуть горы, а на просто хочет в ресторан.

— Да, мне не нужно многое, мне нужен ты. Полностью и только мой.

— Я твой Полина. Но на свидание я приглашаю тебя в свою квартиру, в которой жил, когда мы расставались. Ты порвала мою рубашку, и я не могу допустить, чтобы моя жена пошла обедать без трусиков, — слегка шлепаю ее по голой попке. — Закажем обед туда. А когда ты поешь, я пообедаю тобой, — обхватываю ее подбородок, сжимаю скулы и притягиваю к себе. — Я еще не насытился, жаль, что у нас только пару часов, — проговариваю в ее припухшие от моих укусов губы и провожу по ним языком.

Прошел год

Полина

Вадим остался Вадимом, такой же властный, не идущий на уступки, любящий, когда все в нашей жизни происходит так, как хочет он. Его дар убеждения не прекратил на меня действовать. Я сама не понимала, как у него это получается, но при любой ситуации он перевернет все так, что я остаюсь полностью с ним согласна. Я и злилась и радовалась этому факту. Потому что, если бы Вадик шел на уступки и стелился бы передо мной, полностью потакая, он бы уже не был собой. За прошедший год я словно заново знакомилась со своим мужем, каждый день узнавая его с новой еще незнакомой мне стороны. Я действительно его не знала или он не спешил полностью передо мной раскрываться. Вадим жесток и циничен в бизнесе, страстен и властен в постели, он далеко не нежный он, словно голодный зверь, предпочитает терзать, подчинять себе, но приносить со всем этим неземное наслаждение. С детьми он котик, а со всеми остальными опасный хищник. И я счастлива с ним, по-настоящему счастлива. Мои сомнения и недоверия переродились в дикую ревность к каждой женщине, которая посмела просто обратить на него внимание, мне хотелось выколоть глаза, чтобы не смели на него смотреть, потому что он только мой. Я верила ему, искренне верила и он ещё ни разу не вызвал моего сомнения.

Не могу сказать, что все это время мы жили, душа в душу. Как и в каждой семье у нас возникали конфликты, мы ругались из-за бытовых проблем, я обижалась, поскольку упертый характер Вадима никуда не делся. Просить прощения или признавать свою вину словами он так и не научился. Он по-прежнему извинялся лаской, цветами и страстным сексом и я забывала обо всем на свете. Но я была счастлива. Я любила его и чувствовала его любовь. Иногда не нужно слов, признаний и долгих объяснений, достаточно взгляда, в котором ты отражаешься, прикосновения, поцелуя, чтобы чувствовать человека и понять, что ты ему дорога.

Дети спят, на часах уже двенадцатый час, а Вадика до сих пор нет дома. Еще в обед он предупредил, что вечером у него встреча с японцами и он задержится. А я места себе не нахожу. Сижу в полумраке гостиной, щелкая пультом, бесцельно переключая каналы, и прожигаю взглядом телефон. Хочется позвонить Вадику, но я держусь поскольку давно решила для себя, что доверяю ему. Но в голову постоянно лезут навязчивые мысли, которые я стараюсь гнать от себя. Может что-то случилось, а я сижу тут и ничего не знаю. Хватаю телефон, все же набирая номер мужа. Не успеваю услышать первый гудок, как слышу, что во двор въезжает машина Вадима. Выдыхаю, скидываю звонок, поднимаюсь с дивана и подхожу к окну. Вадим выходит из машины, сначала берет свою сумку, а потом нервно закидывает назад в машину, захлопывает дверь и быстро идет в дом. Иду на кухню разогревать ужин, а сама прислушиваюсь к тому, как мой муж раздевается в прихожей и идет ко мне.

Не успеваю я обернуться, как Вадим резко подходит ко мне сзади и прижимает к столешнице, перекидывает мои волосы на плечо, водя губами по моей шее.

— Дети спят? — шепчет куда-то в шею, начиная покусывать кожу.

— Да. Почему так долго?

— Даже не хочу сейчас об этом говорить, — с раздражением выдает Вадим, стискивая мою талию. Ого, кто-то не в духе, а меня от этого понимания окатывает жаром. Теперь в наших отношениях неприятности Вадима означают дикий страстный секс. И чем Вадик злее, тем лучше.

— Что-то случилось? — разворачиваюсь в его руках, обхватываю его шею, смотря в черные глаза.

— Японцы…, - Вадим сдерживает ругательства. — Я их весь вечер ублажал в прямом и переносном смысле, а эти уроды заявили, что предложение Смольникова более выгодное. Я, мать его, потоплю, будет он у меня обоями на базаре торговать, — сквозь зубы выдает Вадим, продолжая стискивать мою талию. От него пахнет табачным дымом, немного коньяком и его личным свежим ароматом океана, и это запах в сочетании с голодным взглядом моментально кружит голову.

— В смысле ублажал в прямом и переносном смысле? — усмехаюсь я.

— Клуб с вип зоной, все включено, приват танцы, безотказные девочки. Они, сука, все принимали, и только бл*дь в конце отказались от моего предложения!

— В смысле девочки?

— В прямом, Полина, в прямом, по две на каждого, — зло ухмыляется Вадим. — Не хмурь брови, я просто говорю правду.

— Будешь ужинать?

— Конечно, буду, тобой, иначе я кого-нибудь убью, — угрожающе рычит Вадик, впиваясь в мои губы, одновременно почти разрывая мой халат, оголяет грудь, сминая ее и причиняя сладкую боль от которой начинает гореть и дрожать все тело. Ноги подкашиваются от такого напора, но я нахожу силы оттолкнуть его и опуститься перед ним на колени. Дрожащими руками расстегнуть его ремень, брюки и под хриплый рык Вадима сжать его уже возбужденный каменный член, облизать головку и втянуть ее в рот, постанывая от грязного удовольствия. И почувствовать, как сбивается его дыхание, как он собирает мои волосы в кулак, дает ещё пять минут действовать самой, внимательно наблюдая за моими действиями, а потом отобрать у меня инициативу и управлять мной, словно игрушкой, которой я готова становиться для него в такие моменты. Ведь потом он отдаст мне всего себя…. Любовь бывает разная, наша выглядит вот так, и я счастлива, что мы это поняли, не смотря на испытания судьбы.

Научитесь прощать дорогим людям то, что невозможно простить. Перешагните через боль и обиду и дайте второй шанс не только родному человеку, но и себе Шанс на доверие, шанс все начать заново, шанс узнать и понять человека, которого казалось, очень хорошо знаешь. Прощают не слабые, прощают сильные.

КОНЕЦ!