Майя. Игрушка Шейха бесплатное чтение

Пролог

Горячие смуглые пальцы касаются моего белого локона, заправляя его за ухо. Он смотрит на меня, как на собственность. Прекрасную, желанную игрушку.

– Что Вы делаете? – отступаю я на шаг от него и тут же спотыкаюсь. Шейх Тамер не дает мне упасть, подхватывая под руку и тут же властно ее сжимая.

А я в ужасе оглядываюсь по сторонам и понимаю, что вокруг меня не обычная спальня. Это… Выдыхаю, несколько раз моргаю, чтобы удостовериться, что я точно не сплю… —Почему я…в самолете? Боже, это ведь самолет?

Ответ не заставляет себя долго ждать. Авиалайнер подбрасывает на воздушной яме, а я, когда морок моего вынужденного сна развеивается, замечаю по богам иллюминаторы, утопленные в янтарной роскоши лакированной деревянной обивки салона. Вид на пушистые перья облаков, безмятежных и спокойных под ласковыми лучами золотого солнца, пугает еще сильнее. Сердце пропускает несколько ударов. Значит, мы уже давно над землей. Я сейчас в ужасе, в полнейшем ужасе… Что делать?

Шейх вжимает меня в себя, нависает сверху с высоты своего исполинского роста. Точно так же, как делал это несколько часов назад… Пронзительный взгляд порабощает…

Я цепенею. Что сейчас, должно быть, происходит с моей мамой, оставшейся там, на земле, в холодной Москве и полном неведении, куда пропала ее дочь… Куда он меня тащит? Зачем?

«– Добро пожаловать в мой мир, Майя», – говорит он низким тембром. Голос – словно бархат, он как будто нарочно лишает воли, но я стараюсь не поддаваться ему. Не верю. Нельзя верить…

–Какой еще мир?!– его обманчивая нежность вызывает ярость. Я ведь знаю уже, что это лишь приманка! Он уже точно так же играл со мной… Завлекал. Вводил в оцепенение, чтобы ослабить бдительность и накинуться, как хищник…– Мне не нужен Ваш мир!

Он отрицательно качает головой. Челюсть сжата. Волевой подбородок каменный. Отмахивается от моего отказа, как от назойливой мухи.

– Прими свою судьбу. Ты принадлежишь мне. Тебе придётся меня полюбить, красавица. Совсем скоро ты увидишь свой новый дом.

– Новый дом? Что это значит? Я буду у вас работать? Или это какая-то злая шутка?

Тамер гортанно смеется.

– Не стоит перегибать палку со своей наивностью, Майя. Ты сама дала молчаливое согласие сыграть в эту игру. Все ответы в глазах женщины. А ты сразу показала, что хочешь мне принадлежать! Как только наши глаза пересеклись еще тогда, в фойе гостиницы перед началом конференции…

–Совершеннейшая чушь, – лепечу я, пытаясь оттолкнуть его от себя. Голова кружится. То ли от того. Что наша борьба происходит на высоте десяти тысяч метров, то ли потому, что они вкололи мне какую-то гадость, чтобы лишить сознания и затащить на борт, – кто сказал вам, что я приму ваши условия?!

Снова эта усмешка, в которой теперь металлический холод.

– Кто сказал, что мне нужно твое согласие на это? Примешь. Все принимают, Майя. Ты не первая и не последняя. Но совершенно точно особенная, – мягкость последних слов шейха Тамера вкупе с его нежны водящими по моим скулам пальцами- это ласка кошки. Он не касается меня как равной. Он делает это небрежно, скорее для своего удовольствия, – Ты станешь моей девочкой, Майя. Самой прекрасной из всех…

–Из всех? – внутри зарождается что-то черное и горькое на вкус, как горечь. Нервы сдают, – Ты больной придурок, слышишь?! Ты действительно собрался безнаказанно затащить меня в свой гарем и думаешь, что это сойдет тебе с рук? Да ты хоть понимаешь, что это похищение?! Мы живем в двадцать первом веке! Я обращусь в Посольство своей страны, они…

Когда вижу его реакцию- совершенно спокойную, даже равнодушную, знающую, понимаю, что… что мне никто не поможет. У него все схвачено. Он преспокойно вывез меня с территории моей, родины- и никто ему не помешал…

Его взгляд становится еще более черным. Таким черным, что поглотил бы саму ночь. Я замираю, понимаю, что моя строптивость сейчас только раззадоривает его, как на охоте. Дьявольски красивый человек. Дьявольски опасный. Я поняла это еще накануне. Но разве могла подумать, что события примут такой оборот?! От отчаяния и безысходности хочется выть…

«Виновата… Сама виновата…»– вибрирует в голове. Может он прав? Я дала ему повод? Я действительно отвечала на игру. Я думала, что могу контролировать этот процесс… Я ошибалась. Горько и фатально.

Снова шатаюсь и оседаю на кровать. Если бы не весь ужас момента, сейчас бы я точно не удержалась от того, чтобы рассмотреть этот шикарный спальный номер на борту настоящего частного самолета. Я даже в фильмах такое не видела… Но реальность от этого невиданного шика еще более ужасна.

Шейх Тамер опять нежно и заботливо проводит по моему лицу.

–Перестань ершиться, сладкая. Тебе нужно отдохнуть. У нас впереди еще не менее пяти часов лету. Сейчас тебе сервируют обед. Хорошенько подкрепись и снова ложись спать. Обещаю, что не буду покушаться на твой сон.

Глава 1

«Покушаться на мой сон» …, да он покусился на мою жизнь! Забрал ее у меня! Выцарапал с кровью!

Вспышки последнего, что я помню, выковыриваются из памяти острыми шипами, оставляющими после себя шрамы стыда и сожаления.

Перед глазами жуткие кадры унижения, которое он заставил меня пережить всего несколько часов назад. Все как в тумане сейчас.

Я заканчиваю свой второй день работы на конференции, уже расслабившаяся, что после случившегося накануне неприятного двусмысленного инцидента Шейх Тамер больше не «осчастливит» меня своим вниманием и преспокойно уедет восвояси. Выхожу из вертящейся двери боковой двери для персонала башни Москва-Сити, зарывая лицо от ветра в теплый пуховик, как в этот момент теряю ориентацию в пространстве. То ли поскользнувшись, то ли… Голова кругом. Плохо понимаю, где земля, а где небо. Меня заталкивают в теплый салон автомобиля, тут же стартуя.

–Что? Что здесь происходит?!– кричу я, истошно мечась на заднем сидении в панике.

–Успокойся, Майя. Так для тебя будет лучше, – слышу до боли знакомый голос и поднимаю на него полные ужаса глаза, видя на переднем сидении подле водителя шейха Тамера.

–Что Вам надо? – сердце ухает в ноги.

Он даже не оборачивается на меня. Так и продолжает сидеть в телефоне. Я скорее муха, залетевшая в салон. И мое трепыхания тоже воспринимаются на уровне жужжания мухи.

–Нужно проверить одну вещь. Поверь мне, ничего страшного, – отвечает все так же спокойно, – особенно если ты будешь вести себя как хорошая девочка. Ты ведь не хочешь проблем в институте или чтобы что-то случилось с мамой?

Мои конечности холодеют… Теряю дар речи.

Через стекло заднего вида перевожу взгляд на водителя. Его я тоже знаю. Это Амр, помощник шейха Тамера. На мгновение наши глаза пересекаются – я успеваю считывать в его взгляде упрек в стиле «сама нарвалась», но он тут же берет себя в руки и отводит глаза.

Больно кусаю губу, чтобы не расплакаться. Эти сволочи знают, где я живу, где учусь, они все обо мне знают. Отворачиваюсь в окно. Вечерняя Москва живет своей жизнью. Огни большого города создают мнимое спокойствие и благополучие. Здесь в каждом окне свои тихий мирок. Здесь каждому прохожему на меня плевать… Я ничто в собственном городе. Иначе бы чужой властный мужчина из далекой страны не смог вот так безнаказанно ворваться в мое существование и похитить посреди улицы…

Спустя четверть часа мы тормозим у вывески, на которой я успеваю прочитать слово «Клиника».

Шейх выходит из автомобиля первым. Галантно открывает мне дверь, нежно положив руку на талию, настойчиво направляет к входной двери.

Со стороны мы выглядим как идеальная пара. Только это блеф. И я теперь точно знаю цену его галантности… Уже успела узнать к этому времени. Его рука едва касается меня, но в ней такая жесткость и власть, что мы оба знаем- я сейчас не решусь бежать или сопротивляться. Глубоко дышу. Может быть, все действительно не так страшно? Мозг отчаянно цепляется за спасение. Так всегда у жертвы, наверное.

В приемной перед нами, как и везде, куда мы ни заходил шейх, в чем я уже успела убедиться, перед ним начинают танцевать чечетку. Я же как пустое место. С меня молча стаскивают куртку и тихо приказывают на русском следовать за врачом-женщиной в белом халате.

Я пока не понимаю, что он хочет от меня. Чтобы я стала донором крови? Или органов? Может его страна промышляет черной трансплантологией? Не успеваю развить эту параноидальную мысль, потому что в этот момент мы заходим в один из кабинетов.

Слышу, как позади хлопает дверь. Автоматически оборачиваюсь на звук и вижу, что Тамер не остался снаружи. Он тоже здесь…

А дальше начинается вторая серия моего личного фильма ужасов…

Я вижу гинекологическое кресло. И от одного осознания этого факта мне хочется орать и колотить во все двери, чтобы меня спасли от этих извращенцев.

Плохо соображаю, что происходит, потому что ко мне тут же подбегают невесть откуда взявшиеся медсестры и, хватая за руки и ноги, брыкающуюся и орущую, таки закидывают на кресло, в буквальном смысле разрывают колготки и трусы.

–Успокойся, Майя, – слышу голос Тамера, который как истинный джентльмен, мать его, в этот самый момент отвернулся к окну, сложив руки на груди, – осмотр не займет много времени.

–Какого черта?! –ору еще громче, – вы не имеете права! Я вас засужу!

Через пару минут тщетных попыток я сдаюсь, всхлипывая, когда чувствую, как мои ноги, руки и талию до болезненного онемения стягивают ремни, надежно фиксирующие на месте.

–Ну вот, попалась, которая кусалась, – приговаривает мучительница в белом халате с милой улыбкой, – не стоит бояться, девочка. Ничего болезненного не будет, если все так, как ты говоришь…

На ее последних словах я ловлю в ее взгляде садистскую надежду и черную зависть. Чертова ведьма реально завидует моему унижению? Здесь все посходили с ума?

Она касается моих половых губ, начинает осмотр. Я стискиваю челюсть, чтобы не зарыдать. Была у гинеколога только рази того хватило. Разве есть нечто более унизительное для девушки, чем эти осмотры?

–Она и правда невинна, Ваше Высочество, – почтительно выдает свой вердикт врачиха, – придется осматривать ее через анус.

Я дергаюсь, когда там меня касается какая-то гадкая гибкая пластиковая палка.

–Состояние здоровья идеальное. Яичники в норме. Матка в прекрасном состоянии. Сейчас возьмем анализы и можно отпускать. Да, и как приятное дополнение, господин Шейх, девушка нетронута и там…

Я не выдерживаю унижения. Одинокая слеза скатывается по скуле к подбородку. Я начинаю давиться от боли в горле- той самой, что царапает горло обидой и беспомощностью. Потом я привыкну к этому чувству, но пока оно было для меня новым.

–Отвязываем? -она ждет от него дальнейших указаний.

Тамер так и стоит, повернутый от меня спиной. Отвечает не сразу. Но его ответ заставляет тело снова конвульсивно дернуться в тщетной попытке закрыться.

– Нет пока. Оставьте нас.

Когда дверь за экзекуторами захлопывается, он, наконец, поворачивается.

Неспешно подходит ко мне. Смотрит нарочито долго сначала в глаза, а потом так же медленно, демонстративно, спускает свой взгляд по животу мне между ног, все еще раскрытую и уязвимую.

Его кадык дергается. На лице появляется алчное выражение желания, которое обостряет его хищные черты лица еще сильнее.

– Чего ждешь? – плачу я, уже не пытаясь трепыхаться, – давай, бери! Настоящий мужчина, не сумевший достойно пережить отказа! Это все только лишь за то, что я вчера сказала тебе «нет»?!

Моя отповедь в его адрес- последняя попытка спастись, но…

Эти слова совсем никак его не трогают. Они отскакивают от него, как рис от стены. Он лишь криво усмехается.

Нежно проводит пальцами по щеке. Как же я ненавижу этот его трепетный жест, предательски заставляющий дуру внутри меня волноваться и замирать… Это какой-то элемент гипноза, не иначе

–Не время, сладкая… Пока не время… Наступит тот день, когда ты сама отдашь мне себя… Ты уже готова, просто твой отравленный жалкой жизнью в этой стране разум пока не желает это принять…, и ты ошибаешься. Не было никакого «Нет». Был вызов, который с я готовностью принимаю.

–Никогда, – говорю, не видя его лицо от застилающих обзор слез, – никогда не стану твоей…

Он усмехается, продолжая поглаживать лицо.

– Я сразу понял, что ты чистая, красавица моя… Ты украла мой покой, Майя… Это хорошо, что ты не соврала. Ты и правда девственна- и телом, и душой…

–Нет, – отчаянно машу головой, – теперь я не чиста, ты измазал меня грязью и похотью! Теперь я шлюха! Даже хуже! Я просто вещь! Потому что так с людьми не обращаются…

Его пальцы сжимаются на моем подбородке, и он заставляет меня на него посмотреть.

–Ты понятия не имеешь, что такое плохое обращение с людьми, сладкая. Знаешь, что сложнее всего заслужить в моем мире- не деньги, а достойное, уважительное отношение. Если бы ты соврала вчера про свою невинность, тогда бы поняла…

– Дай угадаю- ты бы изнасиловал меня или сделал своей наложницей, да? – в моем голосе горькая усмешка и сарказм, – так в чем же разница с нынешним положением?

Марианские впадины его черных глаз заставляют меня тонуть, захлебываясь.

–Я бы жестко попользовал тебя и выбросил, еще и наказав за вранье, но теперь… Теперь я заберу тебя, Майя.

Осознание его слов не успевает осесть в моем сознании, потому что в этот момент в комнату снова заходят. От затекшей боли в стянутых жгутами руках не сразу чувствую, что в мою вену ввели иглу. Пару мгновений- и на веки наваливается жуткая тяжесть.

Теряя связь с реальностью, теряя себя, я пытаюсь сопротивляться, но тщетно. Снотворное в крови побеждает ровно так же, как и шейх, приказавший мне его вколоть.

Там, закрывая глаза в клинике, я была простой девятнадцатилетней студенткой языкового института Москвы, сопровождающей делегацию наследного принца Киренаики в ходе его визита в Москву. После своего сегодняшнего тяжелого пробуждения я обнаруживаю себя на борту его частного самолета на пути в чужую страну и… его постель.

И моего согласия не требуется.

От меня вообще больше ничего не зависит…

Теперь он – повелитель моей жизни.

Глава 2

За окном монотонная желтизна пустыни. Мы в кондиционированном салоне какого-то до невозможности крутого автомобиля, но я все равно задыхаюсь. Черная абайя, которую меня заставила надеть перед выходом из самолета, чувствуется как доспехи рыцарей- утяжеляя, обездвиживая.

Мои реальные ощущения сейчас как в дурном сне. Сколько раз я представляла себе, как в первый раз увижу пустыню. Сколько раз грезила о своей первой реальной встречей с Ближним Востоком. Реальность процарапала меня своей жестокостью, исказив мечты до гротескной неузнаваемости.

Он наблюдает за мной, сидя рядом.

–Ты мечтала узнать Ближний Восток, Майя. Я открою тебе свою родины. Впереди у тебя столько ярких открытий. Ты поймешь, что реальность намного ярче, чем даже самые смелые твои фантазии.

Мне хочется смеяться от его слов. Печально и надрывнее. Куда уж смелее…

Пейзаж за окном сейчас мог бы быть захватывающем, если бы не смятение внутри моей души. Дикие, песчаные дюны, извивающиеся в танце свободы, ярко голубое небо. Безмятежное и улыбчивое.

–Останови машину, – приказывает он водителю на арабском.

Мы выходим. Он берет меня за руку и ведет вглубь от асфальтированной дороги по пескам.

Я всматриваюсь в бескрайнюю линию желтого безмолвия. В ушах звенит от поглощающей тишины. Теперь я понимаю. Пустыня- не потому, что здесь пусто. Потому, что это начало всех начал. Нулевой отсчет. Отсюда все началось. Сюда и вернется.

–В детстве я мог проводить здесь сутками. Брал бурдюк воды, садился на верблюда или лошадь, уходил в пустоту. Для других в пустоту. Для меня эта пустота была целой вселенной. Я знаю пустыню, как свои пять пальцев. Каждый колодец, каждый оазис. Я десятки раз исходил путями древних караванов, нитей времен из человеческого интереса, ставшего стимулом открытий и познаний.

Я слушала его, затаив дыхание. Обреченно и в то же время зачарованно. Он учил и рассказывал. Потом это станет одним из его любимейших увлечений. Шейху Тамеру было важно не только делиться со мной знаниями. Он воспитывал меня, давал мне наглядные уроки. А потом жестко спрашивал, если я усваивала этот урок плохо.

Сегодня я получала свой первый урок. Сейчас, посреди этой прекрасной и жестокой пустыни он без слов говорил мне «смирись или умри». Потому что пустыня была его главным союзником. Она бы убила меня по одной его прихоти. Чтобы здесь выжить, я должна была беспрекословно ему подчиняться…

–Мы еще вернемся в пустыню, сладкая. Ты никогда не видела таких звезд, какие откроются твоему взору здесь среди ночи. Поедем домой. У меня еще много дел на сегодня.

Рука направила меня обратно к машине.

После этой вылазки наружу, так глубоко потрясшей меня эстетически и так сильно деморализовавшей внутри, я еще сильнее замкнулась в себе, думая о том, как так получилось, что один неверный взгляд, одна роковая встреча могли так сильно перевернуть мою жизнь.

Случай- скажут бесстрастные наблюдатели. Возможность- скажут предприимчивые глупцы. Рок- произнесут пессимисты. Мактуб (араб. – предначертано)– прошепчут пески пустыни, веками меняющие хребты дюн.

Двумя днями ранее

Сердце клокочет в груди, как бешеное. Упорно проталкиваюсь через толпы таких же утренних статистов метро, как и я сама–  сонных и недовольных жизнью, вечно спешащих, но все равно не успевающих на работу, вечно пытающихся уйти от тривиальной реальности шумных вагонов, чужих запахов и серости бытия в свои планшеты, электронные книги и наушники.

– Девушка, осторожнее! –  доносится справа, раздраженный голос женщины с птозным лицом в немодной тяжелой шубе из каракульчи.

– Простите, опаздываю, –  буркаю в ответ, прорываясь к двери из середины забитого вагона.

– Здесь все опаздывают! –  доносится нервное гарканье второго голоса, уже мужского.

Негатив момента остается позади, когда двери за мной захлопываются и я решительно направляюсь к эскалатору и тут же начинаю смелое восхождение по его движущемуся полотну, обходя тех, кто предпочитает ехать. Я не могу опоздать! Просто не могу себе этого позволить!

Уже на улице, окунаясь в промозглость раннего утра, выхватив время на циферблате на станции, еще больше прибавляю скорость. Закрываю глаза на то, как жутко заляпываются мои новые замшевые сапоги в подтаявшей слякоти от реагента, несусь к заветной башне Москва– Сити! Господи, лишь бы не опоздать и не провалить первое такое важное задание в жизни!

Да, именно задание! Это даже не работа! Это намного больше для меня. Что– то по– настоящему важное, даже рубежное! Подумать только–  третий год упорной учебы на арабском направлении Института восточных языков. Бессонные ночи в попытках освоить второй по сложности в мире после китайского язык, из– за которого я в буквальном смысле заново училась держать ручку–  справа налево–  и перестраивать сознание, ведь этот языка сродни математике–  и я наконец– то впервые встречусь с настоящими арабами! Впервые смогу поговорить с носителями языка!

Какие они, интересно? Разве есть в мире еще народ, обросший таким количеством стереотипов и тайн? Безрассудные богачи, жгучие красавцы, страстные любовники, жестокие тираны–  я всегда закатывала глаза, когда слышала эти клишированные байки от тех, кто недоуменно косился на меня, всякий раз заслышав, что я изучаю арабский язык.

«Ты? Девочка– блондинка? Зачем? Разве для женщин в том мире есть какое– либо место кроме гаремов?»

Ну, какие гаремы в двадцать первом веке? В ответ я бесилась и тыкала лицом в яркие фотографии эффектных эмансипированных арабок региона. Известные певицы, вроде Хайф Вехбе, знаменитые архитекторы, какой была Заха Хадид, яркая красавица– королева Рания или катарская шейха Моза… Богатые и не очень, с титулами и без–  они уже давно перешагнули за пределы мифов о забитых черных тенях среди мужского шовинизма… Это как стереотипы про русских–  типа, мы все либо проститутки, либо пьяницы, либо бандиты. Обязательно спим в обнимку с медведями и в свободное время маршируем по Красной площади в военной форме. Скучно…

Мой арабский мир был прекрасным и ярким. В моем воображении он складывался в мозаику из шедевров величайших памятников архитектуры наследия Аббасидов и Омейядов, Кордовского и Андалусского эмиратов. Это центр зарождения наук–  астрология, медицина, география и геология… Это удивительно богатая музыка, тысячи вдохновленных Востоком как родиной современной цивилизации писателей и поэтов из числа ориенталистов… Эти земли манили меня, как и их, но возможности поехать и воочию увидеть этот мир сказок и грез пока не было. Языковая практика в институте с выездом за рубеж предполагалась только после окончания третьего курса, а смотаться просто отдохнуть, хотя бы в египетскую Хургаду, как это делали многие мои однокурсники, попросту не было материальной возможности.

Мы жили вдвоем с матерью. Отец ушел от нас совсем недавно, сказав, что начнет помогать лишь тогда, когда сам «встанет на ноги в новой жизни». Его формат «встать на ноги» предполагал ремонт в квартире новой жены, оплата платной школы ее сыну, регулярные поездки на отдых и шоппинг. На меня, понятное дело, финансов хватало от силы раз в три – четыре месяца маленькими огрызками. Маме спустя почти что двадцатилетний перерыв пришлось выйти на работу, благо, что удалось восстановить квалификацию по основной специальности. И все равно, её работы бухгалтером на кондитерской фабрике хватало только на то, чтобы сводить концы с концами. Жизнь в столице и даже около неё не из дешевых. Мы жили в подмосковном городке в обычной бетонной многоэтажке, каждый день ездили в Москву на маршрутке. Благо, что у меня как у прилежной ученицы еще была и небольшая стипендия, плюс бесплатный проезд: автобус– троллейбус– трамвай… Это хоть немного помогало нам держаться на плаву.

Подошла к помпезному стеклянному боковому входу к небоскребу, от которого тут же повеяло роскошью и высокомерием. И ведь правда, в таких местах высокомерие словно бы часть интерьерного кода… а ведь это даже не центральный вестибюль, через который заходят гости, а для персонала… Перевела дух, сглатывая напряженность. Посмотрела с глубоким сожалением на свои безнадежно испорченные реагентом сапоги и зашла внутрь…

Глава 3

– Ермолаева, опаздываешь! –  раздался рядом знакомый крик заведующей кафедры, –  ты хоть понимаешь, что вам всем через десять минут нужно быть на центральном лобби и встречать делегации?!

– Простите, пожалуйста! –  взмолилась я искренне.

Вообще, в моей манере не было опаздывать. Просто сегодня случилась та самая чудовищная случайность, когда будильник не сработал. Ну бывает же по какой– то причине осечка хотя бы раз в жизни. Оправдываться не стала. Это глупо и нелепо.

– Бегом –  вешать свое барахло! Белую сорочку нацепила? –  спрашивает она, критически оглядывая меня и останавливаясь взглядом на уродливых сапогах.

– Как просили, белый верх, черный низ, –  стеснительно поправляю юбку карандаш ниже колен на ладонь. Не мой стиль одежды. Вроде бы все скромно, по– офисному, а ощущения неуютные… Мне бы мою привычную широкую толстовку с джинсами…

– Ладно, –  говорит она чуть спокойнее, –  не забудь взять у Ирины Коршуновой бедж и сделай что– то со своими сапогами уже! Стыдоба! Вообще– то люди в такую погоду сменку с собой берут, если не могут по улицам аккуратно ходить!

Заведующая кафедрой умела окатить ушатом презрения, когда нужно. За спиной мы называли ее Круелла в честь знаменитой злодейки из детского мультика –  за любовь к широким шубам, старомодную прическу– начес, привычку курить на крыльце института в перерывах между парами тонкие сигареты на мундштуке. Жена высокопоставленного дипломата на пенсии, она все еще жила воспоминаниями о командировках мужа с пафосными светскими раутами и педантичностью протокольных заморочек в виде длины юбки и цвета лака ногтей.

С ногтями у меня все было хорошо– ненавязчивый френч, который я неплохо делала себе сама. Но вот к волосам та сегодня могла прикопаться, конечно. Только сейчас об этом подумала. Дело в том, что я никогда не закалывала волосы. Просто патологически не могла терпеть все эти крабы и резинки–  они стягивали мне голову, заставляли ее сжиматься в болезненных конвульсиях, просто лишали возможности думать. Всегда просто вымытые распущенные длинные волосы. Ничего преступного и зазорного для девочки девятнадцати лет, не считаете? Но вдруг сейчас осенило, что и это могло сегодня выбесить Круеллу.

– Ты где шаришься, Май? –  шипит на меня подруга Ирка с курса, поставленная распределять беджи, –  так, все крупные страны уже распределены. К заливникам (жарг.– представители стран Арабского Залива)– эмиратчикам и саудам–  поставили парней. Ирак, Сирия и Ливан тоже ушли у тебя из-под носа, пока ты тупила. Я печально вздыхаю. На самом деле арабский язык не один–  диалектов ровно столько, сколько стран в регионе, а иногда и по несколько на страну. Есть литературный арабский–  фусха–  который мы учим в институте, универсальный язык, на котором общаются деловые круги, но его сходство с разговорными формами примерно такое, как между русским и языками других славянских народов. Все страны, чьи диалекты были более-менее понятны, конечно же, быстро разобрали.

– И что же мне остается?

– Киренаика, –  говорит Ирка, кривя рот, –  могу предложить еще Судан и Мавританию, но там вообще ничего не поймешь. В прошлом году ребята, работавшие с ними, жаловались.

Черт… Вот же везунчик, Майя… Ничего и не скажешь… Киренаика. Небольшая страна на Севере Африки, всегда держащаяся в гордом отстранении от всего арабского мира, считая себя скорее уникальной нацией– миксом между африканской и арабской культурами. Зато очень богатая по запасам газа и нефти, что и позволяло сохранять независимость на международной арене. Ну, что поделаешь. Что есть, то есть. С этими точно супер– прогресса в плане языковой практики не будет…

Ирка протягивает мне бедж, предварительно нацарапав на нем маркером название страны. Как и Круелла, косится на мои сапоги.

– Капец, ты словно с совхоза.

Я уже плакать хочу, как все достали. Все сегодня против меня.

Однокурсница, видимо, чувствует мое состояние, раздраженно, но понимающе выдыхает.

– Ладно, только не зарыдай сейчас. У меня сменные туфли есть. Взяла, а потом поняла, что прогадала с высотой каблука. Мне весь день бегать с этими протокольными вопросами–  тут и в лаптях без ног под вечер останешься. Возьми в пакете у меня на вешалке. Телефоны брать с собой запрещено, оставь прямо в куртке или сумке. Здесь чужих нет, не сопрут.

– А как связь держать?

– Май, ориентируют. Ладно, мне бежать надо. Не тупи!

Забегаю в раздевалку для служебного персонала, выделенную под нас, наспех стаскиваю с себя пуховик с шапкой, на скорости света переобуваюсь в любезно предоставленные подругой туфли. Встаю и… кровь резко отливает от лица.

Я никогда в жизни не надевала такого… Даже представить не могла, что такое возможно носить. Сколько сантиметров этот каблук? Десять? Двенадцать? Как вообще женщины на таком ходят? Как на ходулях?

Крик завкаф не дает мне придумать экстренный выход из ситуации и найти себе другую обувь.

– Быстрее, все за мной! По рации сообщили, что протокольные машины уже на подъезде. Каждый ждет своих делегатов, ориентируется на личных помощников, которые будут выходить из кортежей справа от главы. Вежливо здороваетесь и тут же ведете их в конференц– зал. Больше от вас ничего не требуется. Потом эти же протокольщики сориентируют вас по дальнейшей программе.

Я подбегаю, цокая каблуками, к нашей толпе в числе последних. Собираю удивленные взгляды парней с курса, никогда не видевших меня на таких шпильках, и яростный–  Круеллы.

Но и у нее сейчас нет времени, чтобы опять разнести в пух и прах мой прикид.

Только когда мы ступаем на слепящий идеальной гладкостью и блеском мрамор холла центрального входа башни, и мы с ней ровняемся, она раздраженно цедит сквозь зубы.

– Ты что творишь? Не думала, что ты такая дура, вроде бы была толковой студенткой, хоть и в облаках витала…

Она не успевает договорить. А может я не успеваю дослушать.

Потому что первой, как торжественно сообщают, к центральному входу подъезжает делегация Киренаики.

Шикарный кортеж из четырех автомобилей представительского класса останавливается у распашных дверей. Звук сирен и сигналов, свет проблесковых маячков, гордо развивающийся флаг государства-гостя на флагштоке… Мое сердце бьется, как сумасшедшее. Вот она, взрослая жизнь, а не монотонная зубрежка за партой…

Мужчины в черных строгих костюмах вылетают из автомобилей и на ходу формируют полукруг– полу шеренгу, создавая пояс безопасности вокруг главного гостя.

Ему открывают дверь. Первое, что я вижу–  золотистая кандура (прим.– традиционное арабское одеяние мужчин), развивающаяся от ветра, куфия с темным уккаль–  мужской платок и специальный жгут, крепящий его вокруг головы. Мужчина выпрямляется в полный рост–  а он явно не менее двух метров–  и под взволнованные перешептывания журналистов, которым был отведен уголок для съемок, заходит внутрь в сопровождении не менее трех– четырех помощников. И на кого мне ориентироваться? Все совсем не так, как инструктировала Круелла…

Но в этот момент мои мысли останавливаются совсем на другом. Сердце замирает. Я приоткрываю рот, понимая, что дыхания не хватает. Миг тянется как вечность. Все как на замедленной съемке. Не знаю, как так получается, но наши с ним глаза пересекаются. Он сморит именно на меня, хотя еще не знает, что я работаю на него. Из всех собравшихся сейчас в фойе людей–  сопровождающих, дипломатов, организаторов, обслуги–  ОН СМОТРИТ НА МЕНЯ!!!

Глава 4

От дефицита кислорода меня пошатывает. Стоящий рядом сокурсник Димка шипит что– то вроде «сделай шаг вперед», подсказывая, чтобы я не тупила. Я молча следую его экспресс-совету, натягивая на губы вежливую улыбку. Мне почему– то жутко стыдно сейчас. И неловко. И куда себя деть. На этих нелепых каблуках… В этой дурацкой юбке и кофте, как у официантки…

Он идет по центру, не сворачивая, и я, чисто по наитию, тоже энергично двигаюсь в направлении его делегации. Возможно, мне кажется, но его взгляд так и не отрывается от меня, небрежно пробегает по лицу, туловищу, бедрам и ногам… Может это все происходит только в моем воображении? Или все снится… Может будильник только должен прозвенеть?

– Ахлян ва сахлян или муатамар Муску, самахату аш– шейх (араб. –  добро пожаловать на Московскую конференцию, господин шейх), –  говорю я на литературном арабском, чувствуя, как язык заплетается. Идиотка, зачем я обращаюсь к нему! Мне же было велено только поздороваться и держаться помощника, которого, к слову, я так и не смогла идентифицировать… Он немного тормозит, словно бы удивлен тому, что я умею говорить. Не отвечает, но насмешливо окидывает меня еще одним взглядом. На этот раз совершенно очевидно обращенным ко мне. А потом так же энергично продолжает движение вперед. Ему моя помощь, судя по всему, не нужна…

– Добрый день, –  сухо раздается сбоку на сносном русском, –  нет нужды что– то говорить Его Высочеству. Меня зовут Амр. Я сотрудник Посольства Киренаики в Москве и личный помощник Шейха. Ты, как я понимаю, наш сопровождающий волонтер.

Господи, какой стыд… Я была так ослеплена видом этого молодого мужчины в абайе, что не сразу обратила внимание на скользящую перед ним тень в черном.

В его тоне ни капли вежливости или политеса. Надменность в буквальном смысле сочится в каждом слове.

– Возьми, по этому телефону будем держать связь, если что– то понадобится, –  протягивает мне совершенно новую последнюю модель айфона, и я замираю. Постойте. Телефоны ведь нельзя…

Он читает в моем взгляде скрытый вопрос.

– Это специальный телефон, одобренный службой безопасности его высочества. У нас у всех такие в делегации. С местным секьюрити все согласовано. Пока ты свободна. Жди под дверью окончания вступительной части. Я сориентирую по дальнейшим маневрам руководителя…

– Ермолаева! Ну, ты везучая! –  вздохнула мечтательно возле меня Машка, еще одна однокурсница, –  что за красавец тебе достался? Если б я только знала…

– А ты и не могла знать, –  деловито вмешалась Ира, –  наследник престола нарисовался в программе в последний момент. Должен был прилететь его отец, но у того возникли какие– то проблемы со здоровьем. Так что угомонитесь…

– А он точно шейх? Может быть, это какая– то подстава и это террорист, который сейчас нас всех захватит? –  услышали рядом насмешливый голос Степки, парня, который сидит по правую руку от меня на парах, –  а то вообще уже наши девки с ума посходили… Круэллы на вас нет…

– Ой, я б хотела, чтобы меня такой захватил, –  хихикнула Машка.

Дверь отворилась и наружу после полуторачасового совещания стали один за одним выходить помощники вип– гостей.

Амр, покинувший зал в числе последних, даже не поднял на меня голову, что– то интенсивно изучая в телефоне, но удивительно четко остановился как раз подле меня.

– Я создал отдельный чат в мессенджере. Тебя туда тоже включил. Там мы оперативно решаем протокольно– организационные вопросы по программе. Проверяй его почаще, чтобы ничего не упустить из виду. У Его Превосходительства часто меняется программа и… желания.

Он посмотрел на меня и как– то многозначительно оглядел. Из– за каблуков мы с ним были почти одного роста. В отличие от Шейха. Тот был под два метра точно, а может и больше. Это из того, что смогла отфиксировать мое совершенно затормозившая от шока встречи память.

– Сейчас по программе сразу после заседания интервью для вашего главного канала. Запись предусмотрена в атриуме на двадцатом этаже. Шейх выйдет через десять минут. За это время тебе не мешало бы разузнать, как туда быстрее всего добраться, чтобы он не ждал. После у него двусторонние встречи допоздна. Все это время будешь ожидать в лобби. Никаких особых указаний пока нет, но, если будут, я тебе дам знать.

Я охотно кивнула головой, срываясь с места выполнять его задание…

Черт! И почему все у меня вечно через одно место! Лифт, который, как меня заверили в лобби, всегда приходит очень быстро, сейчас, казалось, где– то безнадежно встрял между этажей. И я стояла, как идиотка, тыча на кнопку уже в сотый раз, чувствуя у себя на затылке испепеляющие взгляды раздражения шейха и его свиты, которые были вынуждены как простые смертные из– за меня здесь торчать.

– Дакыка вахида (араб. –  одну секундочку), –  извиняюще произнесла я, обернувшись на них и слегка улыбнувшись, и снова начала тыкать в табло кнопок.

Услышала за спиной глубокий чувственный голос. Совершено не разобрала, что произнес мужчина, но все собравшиеся дружно засмеялись. Почему– то стало очень неудобно, даже неуютно. Он явно говорил на арабском, но, конечно, я ничего не поняла. Катька была права–  с этим диалектом я не справлюсь…

В этот момент случился спасительный катарсис–  двери распахнулись, и мы, наконец, смогли зайти внутрь просторного помещения, в которое уместились все вшестером. Шейх, трое охранников, помощник и я…

Стою, нервно переступая с ноги на ногу, не знаю, куда деть свои руки, голова опущена, глаза в пол.

– Как тебя зовут? –  раздался голос, заставивший меня подпрыгнуть на месте. Тот самый голос, что говорил у меня за спиной. И он принадлежал шейху…

На этот раз он говорил на литературном арабском, четко артикулируя звуки.

– Ана исми Майя (араб. –  меня зовут Майя), –  ответила я, нервно сглатывая.

– Майя… Красивое имя. Знаешь, что означает? – продолжал он говорить со мной, раскладывая почти по слогам каждое слово, чтобы я понимала.

Но я все равно удивленно уставилась на него. Не потому, что не поняла значение его вопроса. Просто никогда не задумывалась, что значило мое имя. Помню только, что в детстве меня жутко бесило, что во дворе мальчишки дразнили меня «Пчела Майя» …

– Вода, –  улыбнулся он снисходительно своими полными губами с чувственными изгибом, –  на моем языка оно означает «вода» …

Наши глаза снова пересеклись. Я тут же одернула себя, потому что вот так смотреть на восточного мужчину–  это просто дерзость, какую бы роль я сейчас ни играла.

– Где ты учила арабский язык? Почему работаешь здесь? –  последовали следующие его вопросы.

Мне кажется, или мы поднимаемся наверх уже целую вечность?

– В институте восточных языков. У меня не работа, это… языковая практика, –  произнесла и покраснела, потому что в этот момент все присутствовавшие разразились гортанным смехом.

Шейх тоже улыбнулся и вдруг резко огорошил меня своим весьма беглым русским:

– Прости моих людей, Майя. Они не понимают, каким сложным является изучение арабского языка. Ты неправильно использовала слово «языковой». Ты сказала «лизаний»–  это то, что связано с языком как частью тела. А здесь надо говорить: «Ляховой», то есть лингвистический. «Тадриб люхавий»–  языковая практика.

Я кивнула, понимая, что сейчас сгорю от стыда и ужаса, как нелепо опростоволосилась.

– Кело, –  обратился он к амбалу, стоящему по левую руку от меня у стены лифта, –  ты и двух слов не можешь связать на фусхе (араб. –  литературный язык), а русская девочка уже неплохо на нем говорит. Ыб алейк (араб. –  стыд тебе).

Все это тоже было преднамеренно произнесено на литературном арабском, явно для меня. Возможно, и поняла я фразу получше, чем тот самый охранник– амбал.

Лифт, наконец, распахнулся. Секьюрити торопливо выскочили наружу, с ходу сканируя помещение. Шейх выходил следом за ними. В дверях он остановился и снова на меня обернулся.

– Тамер, –  произнес он, когда мои удивленные глаза снова встретились с его, –  меня зовут Тамер, Майя. Ты не спросила, но я все равно ответил…

Глава 5

– И что, прям так и сказал? –  не унималась Машка, как и я, обреченная на утомительное и бездельное ожидание в комнате.

Я кивнула головой.

После небольшого кофе– брейка, который Шейх Тамер, в отличие от многих других делегатов, посвятил общению со СМИ, начались многочасовые переговоры «на полях». Среди нас были те счастливчики, которых даже как– то привлекли к переводу, но мы с Машкой, как и куча других сопровождающих, такой чести не удостоились. С одной стороны, в душе я была опечалена тем фактом, что получить настоящую практику не удалось, но вторая моя часть облегченно ликовала, что меня пронесло, так как морально я пока не чувствовала себя достаточно уверенной в языке, чтобы взяться за перевод.

– Все она врет, –  надула губы еще одна однокурсница–  Олеся. Мы с ней никогда не находили общий язык. Один из ее очередных парней еще на первом курсе имел неосторожность положить на меня глаз–  отсюда и началась история нашей ненависти, вернее одностороннего негатива ко мне, перманентно исходящего от нее, –  ты себя в зеркало видела, девочка– колокольчик? На фига ему нужна такая? Они приезжают в Москву за яркими приключениями и такими же яркими женщинами… Здесь и твои каблучища не помогут…

– А что, каблучища зачет! Мы с пацанами аж не узнали тебя, – вмешался Степа с идиотской улыбкой, –  ты и правда красотка, Майя. Не зря Олеся так дохнет со злости и зависти!

– Иди в жопу, ботан!

– А ты пойди умойся, мымра! Каждое утро встаешь и окунаешь лицо в блюдце с тоналкой! Тебе ничего уже не поможет–  ни каблучища, ни чулки с подтяжками, –  начался традиционный нелепый хай однокурсников, стремящихся друг друга уколоть.

Я устало закатила глаза. Вечно одно и то же. Господа– студенты…

– Так, допустим, каблучища мои. У кого– то претензии? –  враждебно прервала словопоток Катя. Катьку все боялись. Не только потому, что она была властной старостой на хорошем счету у деканата. Ее папа был одним из проректоров института. Но это нисколько ее не испортило как человека. И к служебному положению она никогда не прибегала. Зато всяких гнусных людишек, любящих буллинг и подтролливание, этот факт все равно останавливал…

Наша бессмысленная болтовня, за время которой мы успели и поссориться, и помириться, и посмеяться и обсудить все на свете, все затягивалась и затягивалась. Время шло, вернее, тянулось, как резина, а наша помощь, похоже, так никому и не понадобилась. На часах восьмой час вечера. Я начинала чувствовать себя, мягко говоря, не очень уютно… Мне еще тащиться на конечную станцию метро, а потом, отстояв в очереди, на маршрутке до дома…

– Девочки, –  услышали властный голос Круэллы сверху, –  ваша работа официально оговорена до семи вечера. Думаю, если не поступило никаких указаний от делегаций, к которым прикреплены, то уже и не поступит. Полчаса назад были закончены все переговоры, последние гости покинули бизнес– зал, разойдясь по номерам. Можете ехать домой. Завтра все без изменений. В семь тридцать утра будьте в лобби отеля, пожалуйста. Опять же, если не поступит других указаний от гостей.

Мы облегченно выдохнули. Слава Богу, и мне можно ехать и не думать, как добираться до дома. Дружно пошли в зону обслуживающего персонажа, к закрытой подсобке, где были наши вещи. Я облегченно скинула с себя туфли, натянула сапоги, шапку и куртку, засунула руку в карман и… ужаснулась… Телефона на месте не было…

Господи, но как так, а? Должно быть, я обронила его, когда на бегу скидывала вещи. Где теперь его искать? Мозгами понимала, что мой старый заморыш с западающими клавишами точно никому не нужен в этом царстве роскоши и гламура. На стойке регистрации на меня смотрят как на умалишенную, когда я, краснея, спрашиваю про свой старенький агрегат. Теперь без связи и что нужно об утере как– то говорить маме. У нас в начале нового года с деньгами всегда бывало туго. В январе не платили премию. И стипендию еще не начисляли. Что делать, понятия не имела… Такие траты сейчас явно совсем лишние, еще и на новые замшевые сапоги разорились–  мама сделала подарок любимой дочери на праздник… Опустила глаза на уродливые разводы на прекратившуюся в корявую серую замшу и чуть не заплакала.

За мыслями о чудовищной ситуации я пропустила уже три троллейбуса, идущих до метро, и теперь, наблюдая за собирающейся с новой силой из– за снегопада пробкой, решила дотяпать до подземки пехом. Ничего не скажешь, классный день, Майя. Сапоги убиты, телефон потерян, практики никакой. Ну, правда, пару раз позабавила арабов своим дебилизмом. Да, еще узнала, как зовут целого настоящего шейха, как в любовных романах для наивных дурочек…

Блин, я в этих своих чертовых думах даже маме не набрала! Мысль начала колоть в висках. Должно быть, она жутко волнуется! Попробую прозвониться хотя бы с того телефона, который мне дал Амр сегодня. Думаю, не убьют же меня за это… Вытащила телефон и… в ужасе уставилась на экран. Сорок минут назад… Сообщение на арабском в тот самый организационный чат…

«Через полчаса собираемся в лобби. Вот локация».

В ужасе понимаю, что это то самое «иное указание делегатов», о котором говорила Круэлла! Это означало, что меня никто не отпускал! Что моя работа не закончена! Что я, идиотка, должна была ждать в отеле, а я… скорее всего, они сейчас так разозлились после всех моих сегодняшних финтов, что точно на завтра попросят нового сопровождающего.

Я резко разворачиваюсь и подрываюсь обратно. Плохо понимаю, как и с какой скоростью бегу, не обращая внимания на переходы и светофоры, задевая людей и встречая грубые упреки в ответ. В отель забегаю вся в мыле, едва не сбивая с ног консьержа. Несусь к внутреннему лобби, где по идее и было обозначено место встречи. Забегаю и… торможу на скользком полу в своих грязных сапогах…

Мое появление здесь сейчас–  в куртке и шапке, взмокшей и запыхавшейся–  настолько нелепо, даже комично, что хочется расплакаться.

На меня разом удивленными взглядами смотрят все собравшиеся, включая помощника Амра, неизменных телохранителей и… самого Шейха Тамера, который успел поменять свою традиционную кандуру на элегантный и явно очень дорогой черный свитер под горло и темные джинсы. В европейской одежде он кажется еще более высоким и статным. А еще его фигура–  господи, разве можно прятать такую фигуру под широкое полотно ткани? Он в меру накачанный, но в то же время стройный. Мужественный. И… мы снова встречаемся глазами. Если раньше еще и можно было себе «что– то напридумывать», как умозаключила Машка, то теперь его взгляд был красноречивее любых слов–  он в открытую смеялся над моим видком и появлением. Только сейчас я замечаю по правую руку от него шикарную девушку не ниже его ростом в темно– коричневой шубе и сапогах, от которых можно просто ослепнуть–  такие они красивые и дорогие. На ее идеальном лице тоже читается удивление и… насмешка, обращенные в мой адрес.

– Я…–  зачем– то считаю нужным спасти последние крупицы своей адекватности в их глазах, –  уже подходила к метро, когда увидела сообщение в чате. Решила, что моя помощь нужна…

Амр недовольно выдыхает. Все-таки меня не ждали…, наверное, вообще забыли о моем существовании.

– Я же написал на арабском. Это адресовалось не тебе, – с упреком кидает он.

– Но я ведь понимаю арабский. Умею читать и…

– Амр, девушка вернулась сюда из– за твоей ошибки? – строго прервал мою речь Тамер, но явно адресовал свой гнев не мне, –  она должна была давно быть дома….

– Самахату шейх, иза самахт (араб. –  Ваше превосходительство, если позволите) …

– Ускут (араб. –  замолчи), –  отрезал он. Снова посмотрел на меня. Я не стала отворачиваться или отводить глаза. Потому… Потому что во– первых, я правда устала и была расстроена. А во– вторых… Во– вторых, стало так обидно…

– Извини, пожалуйста, –  обратился ко мне на русском, возможно, чтобы поняли не все его люди, –  это моя ошибка. Я не отдал внятные указания по поводу твоего графика. Если это может искупить мою вину, хочу пригласить тебя на ужин.

В моем мозгу еще не успевает осесть то, что он сказал, как он переводит взгляд на недоумевающую девушку.

– Алина, не в этот раз, –  с ней его тон более жесткий. Властный. Он с ней другой. Чем со мной. Я- скорее забава, за которой хочется наблюдать. А она? Не могу понять, каким шейх завораживает меня больше. Чисто как наблюдателя, конечно, только со стороны.

Он вытаскивает из кармана настоящую пачку денег. И это явно валюта. Кладет в холеную руку девице. Я нервно сглатываю, отводя глаза. Мне сейчас как-то очень стыдно за нее. Испанский стыд- так это вроде называется. Вот только когда задумываюсь, сколько там денег…

На ее лице явственно написано раздражение и досада, но она ровно через пару мгновений умело ее сглатывает и улыбается в ответ.

– Я всегда рада тебе, Тамер. Ты знаешь.

Ее взгляд, обращенный в сторону меня, когда она гордо и величественно дефилирует мимо, наполнен таким презрением и уничижением, что хочется провалиться под землю.

Грязные испорченные реагентом сапоги в буквальном смысле горят на ногах. Я даже пальцы внутри поджимаю в тщетной автоматической попытке спрятать это убожество от окружающих.

К моему ужасу, несовершенство моего внешнего вида не остается незамеченным и шейхом.

– Амр, в фойе я видел бутик с одеждой. Отведи туда Майю. Пусть она выберет себе любое понравившееся платье и верхнюю одежду. Мне кажется, эта куртка больше уместна для других мероприятий. Одна просьба, Майя, те туфли, которые сегодня были на тебе, с тобой?

Я в ужасе и неверии поднимаю глаза на шейха. Он запомнил и заметил мои туфли? Как такое возможно?

– Да…–  мой голос звучит совершенно потерянно и робко. Каким– то чудом я, вся в расстройстве из– за пропажи телефона, не нашла Катьку, чтобы вернуть ее вещь… И теперь пакет со сменкой гордо телепается у меня в руках, ритмично ударяя по коленке.

– Их оставь на себе…

– Нус Саа (араб. –  полчаса), –  говорит бегло и повелительно помощнику, больше не смотря на нас, и тут же проходит на выход.

Глава 6

– Господин дал нам очень мало времени, так что поторапливайся с выбором. Полчаса с учетом дороги до ресторана–  это значит, минут десять на покупки…

Я с ужасом оглядываю слепящее своей роскошью содержимое бутика. Страшно представить, сколько здесь могут стоить вещи…

– Это ценник или номер телефона? –  пораженно смотрю на Амра, когда подцепила рукой этикетку одного из платьев.

– Не думай сейчас о цене, Майя. Для шейха это равно оскорблению. Цена значения не имеет. Напоминаю, у нас очень мало времени. Поторопись!

Вечерние платья поражают своей смелостью–  что в украшательствах, что в открытости. Я облегченно цепляюсь глазами за белое относительно нейтральное платье в стиле минимализм. Ткань немного не по сезону, но мы ведь идем в ресторан, а не на прогулку на открытом воздухе.

Забегаю в примерочную и, напялив его, в ужасе понимаю, что оно с довольно откровенным вырезом на груди.

– Майя, –  слышу нетерпеливый голос Амра, –  ты переоделась?

Времени что– то менять уже нет. Поправляю вырез на груди, давая себе установку не забывать так делать с регулярной частотой. Засовываю наскоро в пакет свои старые вещи. На выходе вспоминаю, что он говорил и про верхнюю одежду. Моя куртка сейчас и правда будет смотреться с платьем трагикомично…

– Шубу какую берешь? –  спрашивает помощник так рутинно, уже на кассе, словно бы о том, какого вкуса жвачку я предпочитаю.

Оторопела, оглядывая роскошные меха, гордо красующиеся на манекенах. Нет, это слишком и уже точно обязывает. Глаз падает на белое строгое пальто–  и я решаю взять его. Раз уж нужно, хотя бы не шуба ценой в квартиру…

– Девушка, у нас есть черный клатч. Подойдет к вашим туфлям, –  протягивает мне симпатичную сумочку консультант.

На удивление продавец не источает ядовитого презрения. Хотя, наверняка, она в этом отеле видала и не такое… Залог хорошего сервиса- тактичность, молчаливость и понимание…

Не смотрю на Амра, когда тот оплачивает счет. К машине мы тоже идем в тишине.

Я немного ежусь, когда приходится пробежать пару метров в туфлях до машины. И как модницы от этого не замерзают? Вечно вижу в журналах эти странные фото в шубах и лодочках наших светских дам…

– Тебе лучше сесть сзади, иначе это может не понравиться шейху, –  говорит он. Я не понимаю его логики, но лишь пожимаю плечами и делаю, как он велит.

– Простите, можно я позвоню с телефона, который Вы мне дали? – спрашиваю, судорожно вспоминая про то, что стресс от пропущенного указания заставил забыть о важном звонке маме. Дура, как я же я дура безмозглая. Совсем голову потеряла.

– Конечно…

Я десять минут пытаюсь успокоить маму, объясняя ситуацию, в том числе и с пропажей телефона, а потом Амр просто забирает из рук трубку и, представляясь официальным именем, разъясняет ей ситуацию. Телефон, мол, вынуждены были забрать по соображениям безопасности, а ее дочь задержалась, так как возникла необходимость идти на официальное мероприятие. Говорит, что меня обязательно привезут в целости и сохранности прямо до дома, а до этого со стабильностью в час будут сообщать, что все хорошо. Для подтверждения его слов просит зайти с сайта на номер посольства Киренаики и позвонить туда, где бы ей все подтвердили…

Я смотрю на происходящее, разинув рот. Заканчивает разговор. Протягивает трубку обратно.

– Как они в Посольстве узнают, что именно надо говорить? Ведь нет никакого мероприятия…

– У нас был конференц– кол. Все разговоры с этого номера записываются и прослушиваются. Как я сказал, вопросы безопасности. Почему ты не сказала, что потеряла свой телефон?

Я пожимаю плечами. Разве это важно?

– Важно. Его украли в отеле, на конференции, где не должно быть воров. Это тоже брешь в безопасности. А поскольку ты работаешь с нами, это своего рода и наше упущение.

– Не факт, что его украли. Я могла выронить…

– Да, и найти его на стойке. Но там его не было…

– Давайте закроем эту тему. Это мои проблемы…

Отворачиваюсь к окну и нервно прикусываю губу. Ощущение тревоги не покидает. Что я делаю? Почему не отказалась и не убежала сразу из отеля, сгорая со стыда от своего позора. Сейчас бы плелась в вагончике метро, думая о случившемся, а Тамер бы ужинал в компании красавицы… или еще делал бы с ней что-то…

– Как думаете, это надолго? Мне нужно домой. Я не привыкла задерживаться так допоздна…

Помощник Шейха уже не первый раз как– то странно смотрит на меня через зеркало заднего вида.

– В клубе раньше была?

– Нет, –  отвечаю я честно, на этот раз легко считав во взгляде удивление.

Громкие басы оглушают прямо с порога. Я теряюсь, усиленно моргая, не привыкнув к непонятному свету, в который мы нырнули–  кромешную тьму разрывали яркие всполохи лучей прожекторов. Здесь было столько народу, что спирало легкие от нехватки воздуха. А еще это было от паники, которая меня сразу накрыла, словно бы это час– пик и давка в метро, которую я рьяно ненавидела.

– Не волнуйся, скоро мы отсюда выберемся! –  прокричал мне Амр. Но был так громко, что его слова я скорее смогла прочитать по губам.

Он видит, что я не очень успеваю за ним, потому, после некоторого колебания, протягивает мне руку и тянет за собой. Пару минут протискиваясь между разгоряченных тел–  и мы оказываемся на лестнице, широкоплечий страж которой пропускает нас внутрь. Наверху просторно и тихо. И музыка не так сильно гремит.

Амр тут же одергивает свою ладонь. Шейх Тамер стоит и смотрит на нас сверху, похожий сейчас на уверенного льва, главаря прайда. Возможно, мне только слышится, но когда мы ровняемся, он как– то жестко и властно цедит сквозь зубы помощнику на арабском, из чего я могу понять только «рука и отрубить».

Нервно сглатываю. Неужели ему не понравилось, что ко мне прикоснулся помощник?

Шейх подходит ко мне, протягивая руку и помогает взобраться на последние ступеньки, а потом ведет за талию к столику. Здесь на этаже только мы. Но это не создает атмосфере камерности, потому что музыка жутко разрывает перепонки, как и внизу, в толпе.

– Тебе очень идет белый цвет, Майя, –  говорит он бархатно мягко, присаживаясь рядом на диван и задерживаясь на моем декольте дольше, чем следовало бы, –  как малак (араб. –  ангел).

Нервно улыбаюсь, одергивая ткань на груди. Я не умею принимать комплименты. Тем более от такого, как он. Глаза Тамера многозначительно скользят по моим икрам и каблукам–  платье довольно длинное, поэтому виднеются только они, но и этого мне достаточно, чтобы покраснеть.

Опять вспоминаю, что он заметил мои-Катькины туфли и голова от этой мысли покруживается.

Есть мужчины, чьи прикосновения можно ощутить не только от физического контакта. Достаточно только зрительного.

– Что предпочитаешь пить? –  указывает кивком на полный арсенал алкоголя, поставленного на приставном столике рядом.

– Я не пью, –  удивленно поднимаю на него глаза, –  а Вы?

– Я тоже, –  его губы кривятся в легкой усмешке. Я зависаю. Как же красивы эти губы и…порочны. Никогда не понимала значения этого странного слова, а увидев шейха, словно бы ощутило всю глубину его смысла.

Тамер источал порок. Влекущий, соблазняющий, мучительно томный и опасный… Он заставлял внутри пробуждаться голос инстинктов. Даже тех, которые ты сама еще не познала в себе…

– Но сегодня мы оба немного выпьем, Майя. Нам обоим нужно расслабиться… У тебя был сложный день, у меня тоже…

Он сам открывает шампанское с золотым кантом сверху, небрежно показывая пальцами официантам, притулившимся на входе на этаж, что их помощь не нужна. Разливает по бокалам.

– За встречу!

Чокаемся. Я пригубляю, чувствуя, что даже от пары капель в голову сразу ударяет. А может это его присутствие на меня так действует.

– А как же религия? –  спрашиваю я удивленно, –  я думала, что…

– Не будем сегодня поднимать этот сложный вопрос…. Скажу лишь, что Ближний Восток–  это не сказка о лампе Алладина, но и не притон террористов с бородами и несчастными бесправным и женщинами. Всё сложнее. Ты поймешь это, со временем. Начнешь изучать регион, станешь больше его чувствовать.

– Ближний Восток прекрасен, –  выдаю я самую наитривиальнеушую из фраз, какую только могла сказать, и мысленно жутко себя за нее ругаю.

Он улыбается.

– Рад, что ты так думаешь.

Некоторое время мы молчим и смотрим на беснующуюся внизу толпу. Очевидно, что для него такая атмосфера совершенно привычна в отличие меня…

С каждой минутой стол пополняется все новыми и новыми закусками, которых я никогда даже не видела в своей жизни. Канапе с черной икрой, лобстеры и омары, всевозможные ракушки. Я боюсь даже прикасаться к этим блюдам, потому что просто не знаю, как их есть. Хоть в животе дико урчит.

– Голодна? –  спрашивает он.

– Нет, поела в «Вкусно и точка», – лепечу я первое пришедшее на ум. Ну и ничего. Зато правдиво как минимум в части фастфуда. Не навру же я, что зашла в элитный ресторан перед тем, как окунуться в час– пик подземки…

Он заливисто смеется.

– Сто лет не ел такое. Даже забыл о существовании таких мест. Ты забавная, Майя.

– Я уже это поняла, –  вылетает из меня против воли. И что со мной такое. Я словно бы разделила разум и волю. Мое тело, язык и мысли вышли из– под контроля. Ужас…–  сегодня смешила вас всех и не раз.

– Ты и правда произвела неизгладимое впечатление на мою команду. Одна твоя «языковая практика» чего стоила…

– Да уж…

– Не дуйся, слышишь? Я сам знаю, как тяжело учить иностранные языки. Просто они полные кретины, не понимающие ничего, кроме своего семейного диалекта. Скажи мне, а как тебе мой русский?

– Как давно Вы учите?

– Год…

– Тогда восхитительно. Но тоже нужна практика…

– Языковая?

Мы переглядываемся и вместе задорно смеемся.

– Кстати, почему арабский язык? Очень странный выбор для такой девушки, как ты…

Страсть как хотелось спросить, какой… Но я воздержалась. Вдруг бы это повело разговор не туда…

Просто снова отпиваю глоток. Плохо дело. Если я и дальше буду поглощать алкоголь только для того, чтобы заполнить неловкие паузы, когда он слишком пристально меня разглядывает, то точно упаду под стол.

– На самом деле, никакого выбора не было. Нас распределяют по языкам по поступлении в институт. Мне достался арабский. Сначала я даже опешила. В моей семье не было арабистов. Поэтому Вы правы, для меня арабский мир сводился к лампе Алладина и новостным сводкам о терактах. А потом… Потом я начала им очаровываться…

Тамер смотрел на меня в мигающем свете софитов–  и я снова словно бы впадала в транс. Еще бокал шампанского, еще больше легкого головокружения. И у меня даже ноги отбивают в такт ритмичной музыке.

– Хочешь танцевать? – спрашивает он меня, когда музыка становится все громче и зажигательнее и замечая мои движения.

Меня никогда не влекло ни к такому роду танцев, ни к такому роду местам…

– Я… не… честно говоря, я не ходок по клубам…–  мысль о том, что придется при нем танцевать, меня даже отрезвила. Да и вообще, становилось все менее комфортно вот так сидеть и перекрикивать музыку.

– Хочешь уйдем отсюда? В более спокойное место. Ужин все еще на повестке…

Я охотно кивнула. Только чтобы смыться отсюда поскорее…

Глава 7

На выходе у гардероба шейх к моему величайшему удивлению сам забирает из рук ждущего нас Амра мое пальто и галантно накидывает на плечи.

– Почему не шуба? – спрашивает, когда мы выныриваем из духоты клуба и попадаем на холод улицы, тут же спасаясь в темной роскоши салона автомобиля.

Я пожимаю плечами.

– Во– первых, это неприлично. В наше время, когда весь мир борется с изменением климата, носить на себе трупики животных–  как минимум дурной тон.

– А во– вторых?

– Во– вторых, я бы не хотела, чтобы за Ваш счет для меня совершались ненужные дорогостоящие покупки.

Он внимательно смотрит на меня. Сохраняет молчание. Это любопытство? Интерес? Просто забава? Все вместе…

Мы едем не более десяти минут–  на удивление нет пробок, а может это еще и чудодейственное свойство дипломатических номеров, которые позволяют Амру бесстрашно нарушать правила дорожного движения…

Останавливаемся у входа в помпезное здание стиля ампир. Заходим внутрь, где нас тут же встречает расплывшаяся в улыбке красавица–  хостесс. Проходим с ней в зал, поднимаемся по лестнице. Я все никак не могу понять, почему вокруг совершенно нет людей. Даже охранники. Они как– то ненавязчиво растворились в воздухе, хотя я и не питала иллюзий, что за нами не наблюдают.

Когда садимся за столик, до меня окончательно доходит–  ресторан полностью закрыт под нас. От этой мысли под ложечкой начинает сосать. Мне все это не очень нравится. Это неправильно. Совсем. И всё более двусмысленно как– то. Хотя я и понимала разумом, что для меня, простой девчонки из Подмосковья, слишком много чести думать так много на свой счет…

– Заказ за нас уже сделан, Майя. Лучшие блюда этого ресторана, но хорошо понятные и тебе, и мне, а не навороты клуба скорее для понтов. Мясо, овощи, зелень. Человеческая еда. Так что сейчас придется поесть, даже если воспоминания о Биг ма*е все еще свежи…

Я слегка улыбаюсь, но Тамер остается строгим.

– Комментируя твой ход мыслей в автомобиле. Во– первых, про то, что мех вышел из моды–  полная чушь, которую вбивают в голову девочкам старые уродливые феминистки. Они не могут себе позволить шубы, вот и несут её. Для их выделки звери отлавливаются не браконьерством. Это специальное производство, целая пищевая цепь. И если ее нарушить, скажем, разом перестать покупать шубы и выпустить всех зверьков из питомников и фабрик на свободу–  они заполонят всю планету, как крысы. Это так не работает. Человек– хищник. Он на вершите пищевой цепи. И ты этого не изменишь. Мы с тобой сейчас будем есть мясо–  и это тоже мертвые животные. Или не говори мне, что ты вегетарианка…

– Нет, –  подавленно отвечаю я, понимая логику его суждений, но…

– И второе. Ты оскорбляешь меня фразами о неуместности каких– то цен. Для своего ужина я выкупил целый ресторан, Майя. И даже если бы приехал сюда один, его бы все равно полностью под меня закрыли. Вот уж и правда нелепая трата денег. Но это правила моей жизни. Не будем сейчас затрагивать вопросы справедливости. Мир в целом несправедлив. Есть еще вопрос желаний. Я так захотел. Я захотел, чтобы ты не чувствовала себя неполноценной среди этих искусственных шармут (араб. – продажная женщина) и напыщенных индюков. Ты заслуживаешь самых красивых вещей, Майя. И купить тебе шубу–  самую лучшую в этом городе–  для меня ничего не стоит.

– Нелепость этой покупки в том, что тогда вам придется покупать мне дом, машину, да все на свете, шейх Тамер, –  я искренне улыбнулась, –  я к тому, что шикарная шуба не впишется в мою обычную жизнь. Я буду смотреться в ней нелепо. Такие подарки больше подходят тем девушкам, с которой Вы были в отеле, но не мне.

Он накрывает мою руку своей. Это так неожиданно, что я даже вскрикиваю. Его пальцы такие горячие. Длинные. Никогда не видела таких рук. Благородных.

– Я могу купить для тебя все, Майя. Это ничего мне не стоит. Если ты об Алине, мы давно друг друга знаем. И та пачка – денег- это максимум, на который она может рассчитывать, а ты…

Его взгляд сейчас слишком острый, даже собственнический. Я сейчас улавливаю в нем того самого хищника, что приказывал красотке ретироваться из гостиницы с пачкой денег. Меня это пугает.

– Это вообще– то была шутка…

Слава Богу, в этот момент приносят еду и это слегка разряжает момент.

Какое– то время мы едим молча. И я даже рада. Все дико вкусно. Никогда не ела такой вкуснятины. Мама тоже шикарно готовит, но это другое. Высокая кухня. Какое– то неземное удовольствие, заставляющее закатывать глаза от каждого кусочка.

– Ты сказала, что Ближний Восток тебя завораживает. Что именно, Майя? Где на Ближнем Востоке ты бывала?

– Нигде, –  честно отвечаю я, встречая его удивленный взгляд, –  не доводилось еще. Я познаю Ближний Восток из книг.

– Разве книги могут рассказать больше, чем глаза?

– Конечно! –  восклицаю я горячо, –  книги об истории, архитектуре, искусству. Арабский Восток–  это и правда вселенная. И только глупец будет оценивать эту великую древнюю землю, так много в себя впитавшую из прошлого и так многое давшую современности, по шаблонным стереотипам.

– Но согласись, если есть возможности еще и посещать те места, о которых читаешь, это ни с чем не сравнимое удовольствие. Ничто нам не приносит столько услады, как то, что можно увидеть, потрогать и попробовать на вкус…

– Неверно, шейх Тамер, – улыбаюсь я, натыкаясь на его удивленный взгляд, -Еще и услышать. Разве жизнь была бы полной без музыки?

–Верно, – улыбается в ответ, – какую музыку любишь? Как я понял, клубная современная- не твое…

–Любую… Музыку, на которой говорит сердце.

–Это слишком образное понятие…

–Но ведь это и правда так. У меня в плейлисте есть музыка разных народов мира и времен.

–Арабская есть?

–Есть, конечно.

–Любимая певица или певец?

–Их много, но любимая египтянка Ум Кульсум… Хотя ее величие превосходит страновые понятия. Когда я стала понимать слова ее песен, на глазах каждый раз наворачивались слезы. Это так глубоко! А Вы знаете, что она приехала в Советский Союз, но выступить здесь ей была не судьба? В тот же день пришла весть о гибели президента Египта, и она вернулась на родину, так и не дав концерт…

Он смотрит на меня как-то странно. Глубоко и вдумчиво.

–И что же любишь у Ум Кульсум?

– «Умри маак» (араб. – «Ты-моя жизнь»), конечно! Разве есть песня, исходящая от сердца, более сильная?

–Удивительно, – улыбается шейх мягко и даже восхищенно, а может мне это только кажется, – кто бы мне сказал, что я буду сидеть посреди зимы в Москве и обсуждать с молодой русской девочкой глубину песен Ум Кульсум…

Его голос сейчас был обволакивающим. Опять гипнотизировал. А я плыла. Блеск огней за окном, серебрящийся снег, кричащая красота зала и раскованность от того, что мы были только вдвоем и не нужно было отвлекаться на кого-то еще…

На пару мгновений между нами стало как-то слишком горячо, но потом я свернула на обсуждение науки и разговор продолжался в более легкой атмосфере, спокойно. Арабские халифаты, вязь и каллиграфия, медная чеканка. Предсказуемо, шейх Тамер знал любую тему, какую бы я ни затрагивала из сферы своих интересов, на голову выше меня. Но, а как иначе? Я только училась, а он был целым наследным принцем.

– А что ты знаешь о Киренаике?

Прикусила язык. К своему стыду, намного меньше, чем про другие страны региона… Киренаика всегда воспринималась арабистами как обособленная страна. И не только из– за свои североафриканские положения. Ее лидер, отец Тамера, был эксцентричен и говорил о том, что его люди больше связаны корнями с Африкой, чем с Ближним Востоком. Отчасти так оно и было, но… Все равно, арабы прощали ему эту дерзость за неслыханные богатства.

Здесь соло взял Тамер, а я почувствовала себя как в сказке, потому что он в буквальном смысле своим рассказом переносил меня за много тысяч километров от реальности, искусно вплетая арабский в русский и наоборот. Для пущего понимания. В душе я радовалась. Вот тебе и практика, Майя…

Время за оживленным увлекательным разговором пронеслось незаметно. Я совершенно случайно увидела на стене часы и охнула.

–Боже мой! Двенадцать часов ночи! Мне срочно пора домой! Мама будет ругаться!

–Никогда не задерживаешься?

–Нет… Простите, мне и правда пора, – засуетилась я и заерзала на стуле.

Тамер махнул рукой официантам. К этому времени мы уже съели основные блюда.

–Уделишь мне еще десять минут на чай? А потом я сам тебя отвезу…

–Вы? -засмеялась я, – я живу далеко, в Подмосковье.

–Я не так плохо знаю этот город, как ты думаешь, Майя.

А у меня почему-то всплыли в памяти слова Олеси о том, зачем такие, как Тамер, обычно приезжают в Россию… Что он здесь обычно делал и как развлекался…

Спустя четверть часа мы-таки оказываемся в автомобиле, и что самое удивительное- Тамер и правда за рулем. Мы только вдвоем. Позади еще один автомобиль с сопровождение, но я стараюсь о нем не думать. Очевидно, такие, как он, не остаются в одиночестве никогда.

–Давай адрес, вобью в навигатор…

В это сложно поверить, но наследный принц Киренаики везет меня по Яузской набережной в направлении дома. Даже улыбнуться от этого хочется.

–А расстояние неблизкое. И ты каждый день так ездишь на учебу?

–Да, – киваю я, – на метров выходит немного быстрее. Пробок не бывает…

–И тебе нравится эта жизнь? – спрашивает он скептически.

–Конечно. Это же моя жизнь. В ней уйма всего, что мне дорого. Да и потом, я ведь доучусь, встану на ноги, начну зарабатывать сама, если Вы о том, что я мучаюсь… Но я не мучаюсь. Я вообще рано встаю… Жаворонок…

–Жаворонок? – не понимает он меня.

–Птичка такая. У нас так говорят про тех, кто рано встает. А про тех, кто любит поспать- совы.

–Интересно, -хмыкает шейх, – значит, мы все совы. У нас почти вся жизнь испокон веков ориентирована на ночь. Ночью жара не такая палящая. В древние времена, когда не было кондиционеров, только это и было спасением… Даже названий у ночи несколько… Лейла- ранняя ночь, когда только восходит луна и мужчина мечтает о женщине, а женщина о мужчине… Джуджа- середина ночи, когда страсть утихла и отдает бразды правления сну. Джухейна- последняя половина ночи перед рассветом, самая темная. Знаешь почему, она такая темная, согласно поверьям бедуинов?

–Нет, – смотрю я на него зачарованно.

Тамер тоже поднимает на меня глаза.

–Это время бесстыдства и необузданности. Когда слияние двух тел после сна становится таким нестерпимо горячим и смелым, что ночь скрывает их от глаз Всевышнего, стыдливо прикрывая своей густой темнотой. На рассвете войны расставались со своими женщинами, уходя в бой. Каждый раз может быть, как последним. Это понимали и женщины, и мужчины. Они любили друг друга так же жадно, как арабы в пустыне припадают к источнику с водой…

Я застыла… Его слова сейчас обжигали все мое нутро. Никогда такое не испытывала. Никогда не думала, что всего пару его слов могут вот так сразить меня. Под дых…

Мы застываем, так и продолжая смотреть друг на друга. Он первым разрывает эту цепь.

–И каким ты видишь свое будущее? На какой работе?

Вопрос несколько некомфортный. Меня и саму сейчас штормит, когда задумываюсь о будущем. Наш диплом дает нам право пойти в науку или стать переводчиком. Кто-то уходит работать в нефтегазовые компании.

Именно последний вариант я ему и озвучиваю для пущей солидности. Пусть не думает, что я всю жизнь буду прозябать на побегушках у всяких там шейхов.

Он небрежно усмехается.

–Ты наивна, Майя. Очаровательна и наивна. Открою тебе тайну- на должностях, о которых ты мечтаешь и где могла бы потенциально работать, ты не заработаешь денег, способных изменить твою жизнь. А ты заслуживаешь большего.

Внутри что-то неприятно сжимается.

–Во-первых, Вы не знаете меня, чтобы категорично заявлять, чего я заслуживаю, а чего нет. А во-вторых, если я не смогу изменить жизнь, то проблема во мне и моем выборе, не находите?

–Выбор… Звучит смешно из уст женщины…

Мы переглядываемся. Сейчас между нами снова остро.

Неужели это случилось? Галантность шейха из сказки дала трещину, и он проявил свою истинную суть деспота?

–А я все ждала, когда же Вы заведете эту шовинистическую пластинку, – усмехаюсь, отворачиваясь к окну и закрывая руки на замок у груди, – возможно, не все стереотипы такие уж притянутые за уши.

Оба молчим в абсолютной тишине. Он не удосужился даже радио включить. А может такие снобы, как он, даже не слушают радио…

Мы пересекаем МКАД и уверенно несемся по областной трассе. На ней уже мало машин. Но я точно знаю, еще два часа назад тут был пробковый ад таких же работающих и учащихся в Москве.

–Как такая жизнь может нравиться? – снова разрывает шершавое полотно молчания Тамер, – разве это выбор, Майя? Вот так копошиться, как муравьи…

–Не всем посчастливилось родиться наследными принцами, как Вам.

–Не всем удалось родиться такими красавицами, как ты.

Опять перекрестная дуэль взглядов. А ведь он ни на секунду не сбавил скорости. И вот так отвлекается на меня от дороги. Ситуация начинает выходить из-под контроля- и мне это нравится все меньше.

– Я приму к сведению эту информацию, – сухо отвечаю я.

Он снова смотрит, на этот раз непонимающе.

–Что ты имеешь в виду?

–Буду знать, что мужчины считают меня красивой и перспективной в плане того, чтобы этой самой красотой поменять свою жизнь. Знаете, как-то раньше никто об этом не говорил. В моем окружении только скромные парни из группы, с которыми мы обсуждаем учебу, а не такие темы. Но появились Вы и я вдруг узнала, что смогу продать свою внешность мужчинам подороже…

–Не продешеви, – усмехается он жестко и снова замолкает. Но я вижу, что его скулы злобно играют. Доехать бы мне до дома живой-невредимой. Дура, Майя, куда ты вляпалась…

Тамер заворачивает за указатель, который возвещает, что через пару сотен метров я буду дома. Господи, долгожданное спасение… Неужели…

Его глаза на мне… Как?! Как до сих пор мы не протаранили какую-нибудь из встречных автомобилей или не сбили человека?

Тормозим в непосредственной близости от моего дома так же резко и порывисто, как и ехали.

–Вот, – Тамер достает с заднего сидения пакет и протягивает мне, – маленькая компенсация за сегодняшние неудобства и потраченное на меня время.

Я автоматически заглядываю в пакет и сразу начинаю качать головой.

–Нет, простите! Я не смогу принять такие подарки, – категорично говорю, когда вижу там коробку от нового айфона и… если глаза меня не обманывают, это красная коробочка известного роскошного ювелирного бренда, чей магазин расположен в лобби отеля.

–Ты не знаешь, что там. Это ничего для меня не стоит…

–Это стоит слишком много для меня, шейх Тамер… Простите! Мне правда не…

Не успеваю договорить, потому что он резко притягивает меня к себе, сминая пакеты. Его рука хватает затылок, а горячие полные губы накрывают мои. От неожиданности я теряю дар речи.

Нетерпеливо откидывает скукожившиеся подарки назад, придвигается еще ближе, делая пространство между нами минимальным.

– Что… что Вы делаете? –  говорю я прерывисто, задыхаясь, шокированная происходящим.

Тамер усмехается, оттягивая мою губу и немного сбавляя темп, но не прекращая поцелуя.

– Как видишь, даю тебе «языковую практику».

Его рука опускается на мою коленку, поддевает край разреза. Теперь уже мою и его кожу отделяет только капрон колготок. Он ведет вверх, властно сжимая бедра и выдыхая, словно бы разочарованно.

– Настоящие женщины должны носит чулки, Майя… Это очень красиво и очень возбуждает. А еще… Еще для того, чтобы быть всегда готовыми принять ласку своего мужчины…

Мой разум оживает, судя по всему, немного оправившись от шока. Что я творю? Что делаю? Что нас связывает с этим властным чужестранцем, что между нами общего? Пару часов разговора, во время которого я пребывала словно бы под гипнозом? Он просто очередной сексист, решивший поиграть с новой игрушкой. Все его разговоры- просто яд мне в уши. Паралитический газ перед тем, как прикончить…

–Пусти сейчас же! – бью его по рукам.

–А то что?

–Я думала, что Вы…

–Кто, Майя? Принц на белом коне? Шейх из сказки? Да, так оно и есть. Я и есть для тебя шейх из сказки. Иначе бы ты не пыталась весь день соблазнить меня, как самая настоящая самка…

–Я? – давлюсь в шоке? -да что Вы такое говорите?! Какое соблазнение?!

Моя борьба в очередной раз заканчивается поражением, когда его горячие пальцы сжимают мою грудь. Властно и умеючи поддевая сосок в чашке лифчика.

–Хватит ломаться. В этой дыре ведь есть отель? Никогда не брал такую красотку в гадюшнике. Это будет даже забавно. Или хочешь прямо в машине?

–Пустите! Я не… Я не отдамся Вам!

Он нетерпеливо хмыкает.

–Цену говори. Только повторяю- не продешеви. Всё не мог понять весь вечер, ты играешь в овечку или правда такая? Сейчас и узнаем…

–Я не продаюсь! – пытаюсь оттолкнуть его от себя, но тщетно.

Он гортанно смеется

–Все в этом мире продается и покупается, Майя. Ты не исключение!

– Не смейте! Я… Никогда! Не трогайте! Пожалуйста! – последнее вырывается из груди жалобным плачем, – я ни с кем никогда не… Я невинна…

Я уже не думала, что эти слова произведут на него хоть какое-то впечатление, но происходит именно так. Тамер словно замирает. Отодвигается от меня и смотрит в мои глаза.

Я не фокусирую на нем взгляда, потому что он смазан моими слезами, как окно во время дождя.

Я молюсь сейчас лишь о том, чтобы дверь открылась. После трех отчаянных попыток это сделать все-таки слышу заветный щелчок и тут же вылетаю прочь, оставив внутри и свою старую одежду, и его подарки.

Бегу до подъезда, не оборачиваясь и лишь молясь о том, чтобы он отступил. Но что-то подсказывает мне, что он и правда отступил, потому что дверь сама бы в таком автомобиле не открылась.

Забегаю внутрь нашего старого и обшарпанного подъезда, попадая в до боли знакомый мир. Теперь слезы бегут из глаз крупными горошинами.

Глава 8

Спустя сутки,

Киренаика

-Господин, рады приветствовать Вас дома, – к нам подходит статная женщина средних лет с черным тюрбаном на голове. Целует руки шейху и с интересом косится на меня.

–Здравствуй, Зулайха, – отвечает Тамер,– рад, что ты в добром здравии. Знакомься, это Майя. Моя… -задумывается, – гостья из России. Она говорит по-арабски, так что будь осторожнее, когда начнешь сплетничать про нее с другими обитательницами дворца.

Они приветливо друг другу улыбаются. Я бы даже сказала, в их поведении считывается привязанность друг к другу, именно сыновье-материнская. Шейх сейчас другой. Более юный и непосредственный что ли. И этот антураж вокруг, конечно. Он его.

–Добро пожаловать, госпожа, – кротко и вежливо кланяется мне женщина, но ее хитрые глаза горят сейчас женским любопытством. Эта дружелюбность и мягкость только для виду, я это прекрасно понимаю.

Делаю усилие над собой, чтобы не оглядываться по сторонам, чтобы не показать ему, как дико я поражена, как мне интересно… Но даже то, что успеваю ухватить краем глаза, произвело на меня во истину сказочное впечатление. Это место трудно было назвать просто дворцом, скорее дворцовым комплексом, утопающем в оазисе зелени и изобилии водоемов.

Красивые терракотовые мягкие изгибы роскошных строений, цветы, вальяжно расхаживающие по территории павлины и песчаного цвета кошки… Я думала, такая красота существует только на картинках желаний.

–Господа устали с дороги. Насладитесь охлажденным каркаде в сени бугенвилии (прим. арабская раскидистое дерево с изобилием ярких мелких соцветий) перед тем, как удалиться отдыхать?

– Кто сможет отказаться от твоего гостеприимства, тета Зулайха, тем более, что нам нужно поговорить. Пойдем, Майя, – взял меня за талию Тамер, – позже Зулайха покажет тебе твои покои и расскажет о быте во дворце. Потом ты останешься отдыхать, а я удалюсь заниматься делами до самого вечера. А сейчас пойдем в сад, ты будешь поражена…

По аркам из благоухающих роз мы проходим к красиво журчащему переливами бассейну-инфинити. Вокруг нет бьющей через край безвкусной роскоши золота и помпезности, в коем часто упрекают арабов. Мягка терракота строений успокаивает глаза. Жаль, что она не может успокоить сердце…

Садимся за плетеный комплект мебели, который оказывается очень удобным.

–Сними с головы абайю, баннута (араб. – девочка), на территории дворца нет нужды прятать лицо и тело в разумных пределах, разумеется.

Я молча и беспристрастно делаю то, что он говорит. Я совершенно растерянна здесь, в чужой стране, в оазисе, вокруг которого за сотни километров только смертоносные пески… И мне пока совершенно непонятно, как следует себя вести, поэтому мой внутренний протест тонет в океане полнейшей сумятицы…

Нам приносят насыщенный бордовый напиток в прозрачных пузатых стаканчиках и свертки из холодных мокрых маленьких полотенец. И реально, после утомительной дороги это то, что нужно. В каркаде, как его назвала женщина, имя которой я пока не запомнила, я узнаю гибискус.

–Розелла. Суданская роза, – объясняет он мне. За этими цветами испокон веков шла настоящая охота. Купцы снаряжали целые караваны по пустыне, чтобы вернуться к морю с дарами почвы Нубии, древнего названия современного Судана. А белый каркаде ценился особенно. Он повышал мужскую потенцию, поэтому за ним охотились все правители Европы и Азии.

–На себе проверял? – не могла не огрызнуться я.

Лицо Тамера на миг заострилось, а взгляд стал хищным. Но он как-то взял себя в руки и улыбнулся своей безукоризненной улыбкой, проигнорировав мою очевидно пустую подколку.

Я беру мокрую холодную ткань и накрываю ею горящее лицо. В этот момент слышу, как на стол передо мной что-то ложится.

–Это телефон, который ты не хотела от меня принимать, Майя. Бери его. Ты можешь позвонить с него матери и сказать ей, что все в порядке. А заодно поздравить с выигрышем в лотерею.

Я недоуменно перевожу на него глаза, ожидая пояснения.

–Твоя мать сегодня утром узнала, что выиграла в случайную лотерею миллион долларов. А еще ей из твоего института позвонил сам декан и сообщил, что ты улетела в составе группы лучших по результатам практики в Киренаику на месячную языковую стажировку. Спонтанный приз-поощрение для лучших студентов- волонтеров от богатой арабской страны. Подтверди ей лично по видеосвязи, что ты долетела и все хорошо.

–Эта практика- правда? -робко спрашиваю я, ведь такую вещь проверить очень просто…

–Для других- да. Я и правда организовал поездку для студентов. Для тебя…– Тамер замирает и усмехается, поправляя мой локон за ухо- видимо, уже его полюбившийся жест, – для тебя запланирована другая «языковая практика», по индивидуальной программе. Костяшки пальцев ласкают кожу щеки, подбираясь к шее, – гарантирую тебе, тебе она понравится и запомнится.

Я отстраняюсь, раздраженно отворачиваясь. На душе гадко. Хочется разрыдаться от злости и отчаяния. Почему я? Почему не Машка или Олеся? Почему он выбрал меня? Эти проклятые туфли сделали меня в его глазах доступной профурсеткой? В итоге мои сокурсники реально стажируются, а я…

Он берет меня за подбородок и разворачивает мое лицо к себе.

–Разве я не заслуживаю даже легкой благодарности? Я вытащил твою семью из нищеты… Твоей матери больше не нужно упахиваться на работе…

–Про месяц- это тоже не для меня? – сейчас его аргументы о великих благодеяниях летят в пустоту. В голове вибрирует надежда, что это скоро закончится, – Вы сказали, что матери озвучили практику в месяц. Значит, спустя это время я смогу вернуться?

Тамер усмехается, оставляя мой вопрос без ответа.

–Отдыхай, Майя. Наслаждайся покоем и набирайся сил. Они тебе пригодятся. Впереди много практики…

Он встает и вальяжно идет в сторону.

–Не продешевили? – не выдерживаю и выплевываю вопрос, вставший комом в моем горле, отсылающий нас в вечер накануне.

Он оглядывается, вопросительно поднимая бровь.

–Думаете, я стою не больше миллиона долларов? Может быть, слишком дешево для той, кого похищают и увозят в другую страну… Ради которой организуют практику для целого курса… Кстати, как Вы заткнули рты студентам? Они не удивлены, что меня среди них нет?

Тамер хмыкает. Мрачно и знающе. Я не могу понять смысла этой его реакции.

– Я им тоже заплатил. За молчание. Они с удовольствием согласились. И не только им, Майя. Не хочу тебя расстраивать, но никто не хватится о твоей пропаже на родине. Думаешь, декан зря лично позвонил матери? А пересечение границы? Тебя ведь ввозили на территорию аэропорта.

Когда он это говорит, мои руки холодеют, а голова начинает кружиться от нового приступа отчаяния.

– Еще один мой урок тебе, баннута. В развитие темы денег, которую мы уже затрагивали накануне. В этом мире, Майя, есть одна самая дорогая и самая дешевая вещь. Знаешь, что это? Женщина…Парадоксально то, что самой дешевой и самой дорогой вещью может быть одна и та же женщина… Просто в разные этапы своей жизни… Обычно все идет по классической схеме. Вещи обесцениваются. Утрачивают срок своей годности и обесцениваются…

Теперь усмехаюсь я. Мне, похоже, уже нечего терять. Вот так ненавязчиво и велеречиво он транслировал мне прямую угрозу… Но я почему-то не боялась. Кипящая внутри лава вот-вот была готова вырваться наружу. Я была кошкой, загнанной в угол. И готовой нападать и царапать. Болезненно, хоть и бессмысленно.

–Вещь… Для тебя женщина вещь… Вот что здесь парадоксально. И это ты мне говорил что-то про стереотипы о жизни на Востоке…, да ты сам один ходячий стереотип!

Тамер, явно раззадоренный нашим спором, снова возвращается ко мне, нависая.

–Мы с тобой, кажется, не переходили на «ты», Майя. Для тебя я шейх Тамер или ваше высочество, – его глаза горят диким огнем, – тебе надо еще заслужить право называть меня по имени… Возможно, я позволю тебе это делать… В постели… Когда ты будешь извиваться в экстазе и умолять меня не останавливаться или кончать, принимая глубоко в себя.

Глава 9

Я нервно сглатываю, выдерживая его дикий зрительный напор. Мне сейчас даже кажется, что его запах стали сильнее и резче. Терпкий, древесный, парализующий яд…

–Ты сам представился просто Тамером. Тогда, в лифте. И ты сам называешь меня на «ты».

–Тогда я еще не сделал тебя своей. Мы даже не играли. Ты просто была забавной дурочкой, попавшей в неловкое положение.

Мой взгляд с вызовом становится еще более колючим.

–Я не твоя и сейчас, ты что-то перепутал. И мы и сейчас не играем… Вот правда.

Тамер усмехается.

–Все еще питаешь иллюзии, девочка? В этом дворце мастерски умеют их развенчивать. Лучше прими реальность сразу, Майя. Ты ведь смышленная, раз так неплохо выучила арабский язык. Я твой господин, а ты моя игрушка. Вот твоя единственная правда, – усмехается похотливо.

Я сейчас так отчаянно хочу плюнуть ему в лицо, но сдерживаюсь лишь потому, что это станет для него лишь предлогом сделать со мной что-то из того, что рисует его грязное воображение. Он же, видимо, оценивает то, что я промолчала, как мое отступление…

– Здесь ты станешь мудрее, Майя. Мудрость очень подойдет твоему образу.

Не знаю даже, где нахожу силы, но выдавливаю из себя холодную улыбку. Пусть знает, гад, что я так просто не сдаюсь…

– Не все продается и покупается, шейх Тамер. – я выплевываю из себя это «шейх Тамер» с таким презрением, чтобы он почувствовал, – Не все можно изменить под себя, скроить так, как этого хочется Вам. Не каждую женщину можно купить шубой, пачкой купюр, телефоном или даже гипнотическими речами. Есть нечто бесценное, представляете? Вы станете мудрее, Ваше превосходительство. Мудрость очень пойдет Вашему образу…– пытаюсь издеваться я.

Он усмехается в ответ.

–И что же это? Что ты считаешь бесценным, Майя?

–Вам не понять. Например, закат солнца, шум дождя о крышу, хруст поленьев в костре. Любовь… Мне жаль Вас, шейх Тамер. На свете есть только одна вещь в равной степени самая богатая и самая бедная. И эта вещь- Вы, Ваше высочество. Такой богатый материально и такой бедный духовно.

Хищный оскал еще более заостряется на мой прямой вызов.

Он теперь слишком близко, хватает за волосы на затылке и слегка оттягивает их назад, заставляя встать.

– Я смотрю на тебя и на ходу придумываю твоему длинному острому языку все более разнообразные практики, Майя. Например, передо мной на коленях. Дальше додумай сама. Бесценное воспоминание будет, как считаешь?

Жар приливает к лицу вместе со страхом и очередной порцией унижения. Отвратительно то, что я верю, что он это может сделать. В его концепции мира он уже меня завоевал. И мое сопротивление- лишь досадное препятствие, которое он легко сломает, не боясь сломать и меня.

Слава Богу, угрозы пока остаются угрозами. Он, наконец, отпускает мои волосы. Разворачивается и уходит. А я от греха подальше прикусываю свой «острый язык», чтобы и правда не найти на него приключений.

Остаюсь одна. В ушах звенит. Как же мне выжить здесь? Как спастись? Как выбраться, не сгорев дотла под палящим солнцем чужого мира?

***

Разговор с матерью не придал сил. Услышала родной голос, наполненный восторгом и радостью- и сердце, защемило. От того, как относительно все было в этом мире, от того, как он жесток и несправедлив. Я никто. Она никто. Мы просто игрушки в руках у человека, судьба к которому была благосклонней с рождения.

Он кинул нам, подачку- а по сути купил, как рабов. И пусть я еще пытаюсь нелепо брыкаться в ведре с водой, как пойманная рыба, моя судьба им предрешена. Он это понимает, просто продлевает мою агонию, развлекаясь.

Звонок декана государственного университета- слишком веский довод, чтобы не верить во внезапно возникшую практику дочери. Молчание однокурсников- предсказуемая реакция людей, которые не будут ради меня отказываться от дорогих подарков. Такова твоя цена, Майя. Шейх прав. Я тоже имела цену. И небольшую. Молчаливая, замкнутая, закрытая в себе и учебе- у меня даже парня не было, кто бы мог заступиться за меня. Хотя какой парень мог бы тягаться с мощью шейха. Он границы безнаказанно пересекает с похищенной на борту, а я про заступника какого-то говорю…

Подумала в этот момент о Катьке и внутри загорелась робкая надежда. Неужели она тоже поверит в эту ересь с практикой? Ее отец проректор… Может это меня спасет или наоборот? Посмотрела на экран телефона. Я не помнила ее номера наизусть, но могла попробовать попытаться выйти с него в интернет, зайти в свои соцсети и написать там, рассказать о ситуации и попросить о помощи.

Я уже было нажимала на браузер, как услышала позади тактичное женское покашливание.

–Еще раз салам алейкум, аниса (араб. – обращение к незамужней девушке) Майя, Вы готовы пройти со мной?

Зулайха сдержанно мне улыбнулась. Я без энтузиазма кивнула, делая очередной шаг к своей новой жизни.

-Добро пожаловать во дворец многоуважаемого и достопочтенного шейха Муаммара бен Рашида аль-Миррафи, правителя Киренаики, отца наследного принца, его высочества шейха Тамера, – грациозно и величественно вещала женщина, обволакивая меня своим мнимым гостеприимством и учтивостью.

То, с каким пиететом и восторгом она озвучила многосложные титулы правителя этих мест, могло бы вызвать мою улыбку, если бы я не столкнулась с не менее раздутым, чем количество составляющих в имени, эго как минимум одного из его обитателей.

– Территория дворцового комплекса разбита на несколько зон, аниса Майя. Сейчас Вы находитесь на половине наследного принца. После главного дворца правителя Муаммара она самая большая. На территории также расположен дворец двух других сыновей правителя- среднего Мухаммада и младшего Ахмада. Последний, однако, здесь почти не появляется.

–Не разделяет упоение властью родственников? – не могла удержаться от колкости я.

В ответ Зулайха остро посмотрела на меня, но вовремя взяла себя в руки.

–Шейх Тамер говорил мне, что Вы знаете арабский. Интересно…– словно бы проигнорировала мой риторический вопрос она, но тут же добавила, – шейх Ахмад выбрал военное дело. В настоящий момент он участвует в контртеррористической операции на юге страны. Впрочем, Майя, Вам следует сконцентрировать свое внимание на одном единственном шейхе. Как у нас говорят, женщина способна быть луной для мужчины- неё может увлекать его узостью своей талии, как полумесяц, налитой покатостью своих бедер, как растущая луна, радовать его взор вынашиванием его плода, как полнолуние, но мужчина для женщины всегда будет лишь одним- солнцем. Солнце на небе лишь одно…, и оно всегда светит одинаково… И может обжечь до смерти…

На этих словах она посмотрела на меня с нескрываемым уколом. Изучала меня, дегустировала. Хитрая тетка, способная ужалить, как кобра, если понадобится.

– В моей стране солнце нежное. И его очень часто прячут тучи, – попыталась я возразить столь же высокопарно, хотя, признаюсь, ее эпитеты мне понравились. Не будь я в такой заднице, даже бы записала их…

–Вы не в своей стране… Примите это. Нет смысла ершиться и сопротивляться своей судьбе. Господин Вас выбрал. Извлеките из ситуации максимум пользы.

–И в чем же эта польза?

–Вы можете уехать отсюда очень богатой женщиной, Майя.

Наши взгляды с ней пересеклись.

–И как скоро это может произойти?

Замерла. Именно в ее ответе, возможно, и заключалось мое спасение.

–Я не могу дать Вам четкого ответа на этот вопрос. Женщины во дворце приходят и уходят, как потоки воды. Кто-то остается на дольше, кто-то на гораздо более маленький срок. Только я знаю одно. Шейх Тамер может быть очень переменчив. Почти всегда он теряет интерес к женщине после того, как познает ее.

–Познает? Вы про секс?

Арабка снова хитро посмотрела на меня.

–Думайте сами, что это означает.

После того, как мы преодолели благоухающий сад с экзотическими цветами, зашли в удивительные красоты двери, которые открылись перед нами вымощенным белым мрамором, приведя во внутренний двор, утопающий в зелени и журчащий фонтаном по центру.

Я видела такие на картинках. Они назывались рияд- место отдыха и созерцания в традиционных арабских домах. И действительно, красивая низкая мебель с изобилием подушек и удобными столами, сделанными из инкрустированного черного дерева и медных подносов, располагала к тому, чтобы безмятежно проводить здесь время за чтением и разговорами, только сейчас мои разговоры были отнюдь не безмятежными…

–Господин был к Вам так щедр, что выделил собственную часть дворца, куда изолирован вход другим.

–Другим? -переспросила я, не в силах оторваться от красоты антуража, – а кто такие другие?