Моя особенная девочка. Я тебя нашел бесплатное чтение

Моя особенная девочка. Я тебя нашел
Агния Арро

Глава 1

Макс

В ушах шумит от громкой музыки. Оставив парней развлекаться, выхожу на улицу глотнуть свежего воздуха. Отхожу в сторону от входа, чтобы не толкаться с вновь прибывающими толпами народу. В субботу в этом клубе всегда аншлаг несмотря на неприлично завышенный ценник даже для владельцев безлимитных кусков пластика.

Облокотившись на черную глянцевую стену, упираюсь в нее затылком и закрываю глаза. Теплый весенний воздух сладкой патокой обволакивает легкие. Зима в этом году была жесткая, зато весна пришла сразу в марте, и я из пуховика перелез в любимую косуху. Засунув руки в ее карманы, играюсь с зажигалкой и делаю еще один глубокий вдох.

До расслабленного сознания доходят звуки какой-то непонятной возни со стороны парковки, сдавленный писк и снова шуршание одежды вперемешку с недовольным шепотом. Даже не дергаюсь. Мало ли кто что не поделил, а если там замешана девчонка, так вмешиваться вообще дело неблагодарное. Они помирятся через пять минут, а ты козел до конца жизни. Но звуки начинают набирать обороты и откровенно раздражать…

— Ты куда пропал, именинник? — хлопает по плечу Никита.

— Башка разболелась, — открываю глаза и пытаюсь отследить источник звука.

Среди множества пафосных тачек найти пищащую девчонку не так-то просто. Ник замечает мой взгляд и тоже присматривается.

— Помогите! — доносится до нас. — Да помогите же!!! Кто-нибудь!!!

— Там, — Ник головой указывает направление, и мы срываемся с места.

Это уже ни хрена не шутки. Она так кричит, что у меня сводит живот. Ударяя ладонями по капоту чьего-то Мерса, сворачиваем вглубь, в сторону мусорных баков, и не разбираясь, врываемся в потасовку между хрупкой фигуркой и тремя крупными телами, стоящими к нам спиной.

Она визжит, перекрывая звуки ударов. Кулаком врезаюсь кому-то в челюсть. На асфальт летят слюни, кажется, зубы. В ответ мне всаживают два удара по почкам. Застонав, разворачиваюсь, толкаю от себя парня с кулаками боксера и уже не раз сломанным носом и не успеваю увернуться от удара сначала под дых, потом по морде. Из носа течет липкая теплая струйка крови.

Ник отмахивается от высокого блондина. Меня сзади за шею хватает тот, которому я выбил зуб, а боксер с кайфом всаживает кулак мне в живот. Девчонка больше не визжит, уже хорошо. Голова и так раскалывается.

— Эй! — слышится крик сбоку.

Свои. Наконец-то!

— Валим! — тут же реагируют ушлепки и я могу сделать вдох. — Мы тебя еще найдем, дрянь! Бойся! — зло смотрят в сторону перепуганной девушки и скрываются в одной из тачек.

К нам подбегают Север и Платон.

— Спасибо, — киваю им.

— Какая днюха без драки, да, Макс? — ржет Никита, вытирая кровь с подбородка.

— Угу, — сплевываю на асфальт.

Разворачиваюсь к той, что стала виновницей происшествия. Стоит, прижавшись спиной к стене.

— Идем, парни, — слышу тихое за спиной. — Он дальше без нас справится.

Хмыкнув, открыто рассматриваю девушку. Чудо чудное. Голубые колготки, белая помятая юбка, больше напоминающая балетную пачку, и короткая расстегнутая косуха. Волосы розовые. Или это свет так падает, непонятно. Тушь растеклась, губы искусаны в кровь, глазищи огромные просто.

— Ты в порядке? — часто кивает в ответ. — Чего они хотели? — пожимает плечами. — Так прямо и не знаешь? — усмехаюсь, засунув руки со стесанными костяшками в карманы куртки. — Пойдем, я тебя в туалет проведу. В порядок себя приведешь, — предлагаю ей.

Со стороны дороги раздаются полицейские сирены. Они освещают парковку. В нашу сторону бегут четверо мужчин в форме.

Зашибись! Только этого мне не хватает.

За секунду скручивают мне руки за спиной и роняют мордой на капот ближайшей тачки.

— Да вы че творите?! Эй! — дергаюсь, но тут же замираю. Плечо больно. — Пусти, говорю! Я помогал! Вы не того взяли!

— Вот в участке и разберемся. Девушка, вы заявление писать будете? Нет? Но вам все равно придется проехать с нами.

Меня грубо заталкивают в одну машину, ее сажают в другую. И ни слова в мою защиту не сказала, зараза! Только посмотрела виновато и все!

Ладно, с этим потом разберемся.

Забиваюсь в угол ментовского Форда и затихаю, слушая, как трещит рация. Парнейбы предупредить, но у меня забрали мобильник. Мать убьет за такое. Надо пробовать договариваться.

— Мужики, а может через банкомат и по домам? Ну я реально помогал. На нее трое упырей накинулись. Че я, в стороне должен был стоять?

— Ты срок за взятку должностному лицу при исполнении хочешь? — с переднего поворачивается ко мне один из сотрудников. — Сейчас до отделения доедем, там разберемся, кто, кого и за что. Документы с собой?

— То есть, бумажник и мобилу вы нашли, а паспорт в соседнем кармане нет? — зло смотрю на него.

— Дэн, забери паспорт у мажорчика. Глянь, сколько годиков мальчику.

Дэн бесцеремонно лезет во внутренний карман моей косухи и дергает оттуда паспорт с правами.

— Большой уже мальчик, уголовно ответственный. С днем рождения, — усмехается мент.

— Во вторник был, — морщусь в ответ.

— Но отмечали то сегодня, как я понимаю. Девочка отказала, ты решил сам взять? — продолжает гнуть свою линию. — Богатеньким мальчикам все можно, да?

— Слушай, ты! — хочется дать ему в рожу.

Они ржут над моей реакцией. Уроды!

Сжав зубы, смотрю в окно. Хоть понимать, куда везут вообще.

Тормозят возле участка. Меня, как кота, вытаскивают из салона Форда за шкирку и тащат в здание. Оглядываюсь, чтобы найти недоразумение, из-за которого я здесь оказался. Идет следом, беседует с одним из полицейских, нервно дергая за прозрачный слой своей дурацкой юбки и все время стреляя в меня своими глазищами.

— Ну давай, подставь меня еще, — бубня себе под нос, вваливаюсь в участок.

— Вытри сопельки, мажор, — надавив на плечо, меня сажают на стул. Тот самый Дэн кидает на стол мои документы. Из паспорта вылетают права — подарок матери на восемнадцатилетие.

— Позвонить дайте, — требую у них. Ржут.

Один стягивает мою мобилу со стола, крутит ее. Не видел такого никогда? А я предлагал решить все через банкомат!

— Ты зачем к девочке приставал, ушлепок? — начинается допрос.

— А моя разбитая рожа — это, наверное, ее ответная реакция, да? Логика, вашу мать, железная! Не приставал я к ней. Ты ее видел вообще? Ощущение, будто из цирка сбежала. Позвонить дай, говорю!

— На вопросы отвечай, а выводы делать будем мы.

И понеслась. Я еще никогда себя таким идиотом не чувствовал. И девчонки нигде не видно. Хочется в глаза ее посмотреть еще раз. Есть в них совесть или нет? А как натурально она испугалась на парковке? Может ее за такое и прибить там пытались, а я дурак, вписался.

Позвонить так и не дают, но берут номер матери. Ведут за решетку, толкают на жесткую скамейку и закрывают дверь. Класс…

Облокотившись о стену, пялюсь в одну точку. Слышу, как говорят, что друзья мои пришли, но их быстро разогнали. Время идет. Звонить ко мне домой никто не торопится. Даже руки обработать не дали. Костяшки и разбитая губа неприятно саднят, голова болит еще сильнее. Брезгливо поморщившись, ложусь на скамейку и смотрю теперь в потолок, с которого свисает шмоток паутины.

Вода в раковине капает, полицейские тихо переговариваются. Все звуки смешиваются в равномерный, усыпляющий гул и глаза начинают закрываться. Некоторое время сопротивляюсь, но сон все же утягивает меня в непонятное серое марево.

Вздрагиваю от противного скрипа открывающейся решетки.

— Авдеев, на выход, — орет дежурный мент.

— Ну наконец-то, — вздыхаю, лениво поднимаясь с жёсткой скамейки.

Спина задеревенела, башка так и трещит. Сдавив виски пальцами, выхожу из обезьянника. На пошарпанном стуле сидит огромный лысый мужик с руками как у меня ноги. Дуэйн Джонс долбанный! Взгляд его карих глаз направлен строго на меня.

— Ваш, товарищ майор? — интересуется дежурный.

— Мой, — кивает мужик своей лысой башкой.

— Эээ, вы че?! Я его первый раз вижу! — делаю пару шагов назад.

— Максим, мать ждёт тебя в машине, — спокойно сообщает эта горилла.

— А ты кто такой?

— Предлагаю обсудить это в более подходящей обстановке. А заодно ситуацию, в которую ты вляпался.

— Меня не устраи… — замолкаю, глядя, как это чудовище поднимается во весь рост и своей лысиной закрывает свет от лампочки. — Охренеть…

— Выражения выбирай. Поехали, я забрал твои документы, — демонстрирует паспорт в разрисованном вручную кожаном чехле.

Косясь на мужика, обхожу его по дуге и выхожу на свежий воздух. Рассвет уже. Небо серое, фонари гаснут один за другим. От меня воняет бомжами, все тело болит и ни черта не понятно, что происходит.

У обочины стоит серебристый пикап, Фольксваген Амарок, а внутри на пассажирском кутается в большой мужской кардиган мать. Увидев меня недовольно поджимает губы. Боковым зрением замечаю движение. Дергаюсь и слышу свое имя:

— Максим… Максим ведь? — та самая девчонка в балетной пачке отлипает от стены.

— Ты еще здесь? — раздраженно хмыкнув, подхожу к ней.

— Я спасибо сказать хотела, — хлопает длинными ресницами.

Ее нелепый кукольный вид вызывает во мне странные чувства. Пожалеть ее хочется и выпороть одновременно.

— Да ладно, забей, — машу рукой. Не устраивать же разборки с девчонкой.

— Ладно?! — раздается за моей спиной злющий голос матери. — Быстро в машину! — дергает меня за куртку. Стою на месте. — Макс, марш в машину, я сказала! А ты, — мать с пренебрежением смотрит на потрепанную девушку, — Брысь отсюда, шушера! Чтобы я тебя в радиусе пятисот метров даже не чувствовала!

Глава 2

Макс

В салоне чужой тачки воняет чужими сигаретами и тяжелым парфюмом. Мать захлопывает дверь у меня перед носом и смотрит на лысую гориллу уставшим взглядом. Он что-то втирает ей, волосы трогает своими огромными пальцами.

Опускаю стекло.

— Эй, — встречаемся с ним взглядами, — телефон мой верни.

— Скройся! — вместо него ко мне разворачивается мать. — Ты у меня не то, что телефон, ты кроме гречки у меня в ближайший месяц больше ничего не увидишь! Нет. Два месяца!

— Мама, может, хватит? — раздраженно закатываю глаза. — Чего ты трагедию на ровном месте делаешь?

— То есть, ты считаешь, что среди ночи получить звонок из полиции и узнать, что мой сын за решеткой, это ровное место?! Какого черта ты вообще потащился в этот клуб? Я запретила шляться по таким местам. У тебя экзамены через два месяца, а ты… — сдавливает виски пальцами. — Голова разболелась, — жалуется горилле.

— Поехали, — он подталкивает ее в спину. — Всем надо успокоиться, а потом, без эмоций поговорить.

— Да я не могу с ним без эмоций! Не могу, понимаешь? Он все время куда-то встревает. Клубы эти ночные. Вот что они там делают? Ты знаешь? А хочешь, я расскажу тебе, что они устроили в прошлом году? Мне на улицу стыдно было выйти. Я директор лучшего лицея в городе. У меня должна быть безупречная репутация. Он же не понимает, Андрей! Шваль какую-то подобрал. Девки его эти… Завтра он вот такую в дом приведет. Мне тоже без эмоций?!

Поднимаю стекло, чтобы не слушать дальше. Сползаю по спинке сиденья и закрываю глаза. Это надолго. Но я уже не так раздражаюсь присутствию лысого амбала. Мать выливает все на него, а не на меня, как обычно. Задрал этот тотальный контроль. Я изобрел сотню способов сваливать из дома и незаметно возвращаться. Научился искусно ей врать, глядя в глаза, и даже брать машину так, чтобы она не замечала, пока у меня не было прав. Так что эти вот ее излияния, какое я неблагодарное дерьмо, давно уже не трогают. Все я понимаю: любит, беспокоится. Всю жизнь одна меня воспитывала и не всегда мы так жили, как сейчас. Но можно мне чуть-чуть доверия?

Видимо нельзя… Она вот даже про мужика этого ничего не сказала. Кто он? Что он?

Они садятся в машину. Дышать становится еще сложнее. Опускаю стекло на всю, делаю глубокий вдох.

— Макс, кто эта девушка? — разворачивается ко мне мать. — Ты бледный. Пил?

— Горилла твоя воняет так, что меня сейчас вывернет, — кривлюсь, стараясь сдерживать тошноту. — Ты бы одеколон сменил, майор. Или это способ ловить преступников? Вдохнул и упал прямо к ногам.

— Боже, Максим! Ты можешь следить за языком и быть хоть немного благодарным?

— Прости, сейчас не могу…

Снова закрыв глаза, стараюсь просто дышать. Тачка плавно едет по еще пустым дорогам и по-хозяйски въезжает во двор нашего дома. Лысый мужик помогает матери выйти. Я вываливаюсь сам. В душ хочу и спать. Чтобы не трогал никто до завтрашнего утра.

— Спасибо за доставку, — толкнув типа плечом, иду к крыльцу.

Он идет следом, мать виснет на его огромной руке. Захожу первым и захлопываю дверь прямо перед его носом.

— Макс! — снова мать.

Лениво разворачиваюсь.

— Мам, я хочу помыться и лечь спать. Пожалуйста. Давай все разборки отложим на дневное время. На всякий случай… — смотрю на гориллу. — Надеюсь вот это в нашем доме не останется, и я ничего такого не сделал, чтобы ты на меня орала. Я девушке помог, мам. Все, как ты учила.

— Надо обработать ссадины, — устало говорит она.

— Сам справлюсь. Честно.

— Оставь его. Твой сын прав. Все на нервах, все устали. Я поеду…

— Но… — с лестницы вижу, как она ловит его за руку.

Он видит, что я смотрю и плавно ее от себя отцепляет. Значит не готов афишировать. Ну-ну. И это я всякую шваль домой таскаю. А я не таскаю, кстати. Это вообще самоубийство.

— Поеду. После обеда заскочу и мы обсудим все без лишних эмоций. Постарайся поспать. Спокойной ночи, Максим, — повышает голос мужик.

В ответ получает средний палец, улыбается моей реакции и сваливает. Мать устало опускается на диван, все также кутаясь в чужой кардиган. Закатив глаза, спускаюсь вниз, присаживаюсь перед ней на корточки.

— Ты спать хотел. Иди, — отворачивается от меня. Обиделась.

— Ты с ним спишь? — спрашиваю открыто и мою щеку обжигает ее ладонь. Голова дергается, немного звенит в ушах на фоне недавней драки.

— Не смей, Макс!

— Мне кажется, я имею право знать, — потерев щеку, чувствую на языке привкус крови. Губа лопнула.

— Не имеешь! Пошел вон отсюда! В свою комнату, Максимилиан! И только попробуй днем куда-то свалить. Посмотрим, как твои соплячки будут вешаться к тебе на шею, если ты останешься без денег и без машины.

— Спокойной ночи, — наклоняюсь и целую ее в лоб. Мама, тихо всхлипнув, вдыхает запах с моей косухи. Проверяет, нет ли на ней дыма от сигарет. Смешная в своей гиперопеке и переборах с воспитанием. — Хочу, чтобы ты знала. Я против.

Ухожу наверх в свою комнату. Ей надо остыть и успокоиться, а мне все же принять душ.

Постояв под горячей водой и обработав ссадины заваливаюсь спать. Мне снится какой-то дебильный калейдоскоп из различных цветов. Голубой, розовый, белый, черный, красный… много красного. Распахиваю глаза и резко сажусь на кровати. Провожу ладонями по лицу, ерошу волосы, стараясь быстрее скинуть с себя неприятное плавающее состояние.

За окном вовсю светит солнце. Слышны голоса со двора. Кручу головой. На тумбочке обнаруживаю свой паспорт и мобильник. Значит мать заходила. Сколько раз просил не вламываться ко мне без стука? Я как бы немножко вырос. В прошлом месяце мы поругались, она взяла из гаража молоток и разнесла мне внутренний замок. Чинить запретила, так что у меня теперь тут проходной двор.

Уже догадываясь, что в паспорте нет ее подарка, решаю заглянуть в мобильник. Десяток пропущенных от Севера, три от Платона, пять от Никиты и еще парочка от девчонки, с которой я расстался на прошлой неделе. Опять оказалось не то… Не зацепила. Ее добавляю в ЧС, захожу в наш чат с пацанами и пишу, что живой. В ответ летят стёбные сообщения и вопросы по поводу вчерашней девчонки.

«Честно? Надеюсь, мы с ней больше никогда не увидимся»

«Да брось, Макс. Это же твой типаж. Любишь экзотику» — издевается Север.

«Иди ты…» — выбираю подходящий стикер и слышу, как отъезжают ворота.

Встаю с кровати, подхожу к окну, отодвигаю занавеску и смотрю, как вчерашний пикап лысой гориллы занимает приличное пространство у маминой любимой клумбы.

«Парни, я позже выйду на связь» — кидаю телефон на кровать и быстро сбегаю вниз по ступенькам.

— Максимка, ты чего босой? — улыбается наша домработница. Она приходит несколько раз в неделю, чтобы навести порядок и приготовить нам немного еды. — Ааа, — следит за моим взглядом. — Андрей Дмитрич приехал. Серьезный мужик.

Супер! То есть даже она знает, а я нет?

Привалившись к перилам лестницы наблюдаю, как он заходит в дом и в нашей немаленькой гостиной становится слишком мало места. Его крупная фигура загораживает весь свет, попадающий в комнату через стеклянные двери.

— Привет, — кивает мне.

Молчу. Радушный прием ему оказывает мама, но все прилично. Даже в щечку не целует. На мою разбитую рожу не смотрит. Все еще обижается. Она предлагает ему обед, «Андрей Дмитрич» вежливо отказывается.

— Я был в участке, — сообщает нам. — Проблем точно не будет. Девушка сразу после нас вызвала такси и уехала. Дежурные проследили и сами попросили таксиста, чтобы точно довез до дома и ее еще кому-нибудь не пришлось спасать. Она, кстати, в неофициальной беседе подтвердила, что вы с другом ей помогли.

— Я должен сказать тебе спасибо? — вскидываю бровь.

— Нет, — пожимает плечами горилла. — Тебя бы часов в десять так и так отпустили. Я просто ускорил этот процесс, чтобы твоя мама спокойно спала.

— Какое благородство, товарищ майор…

Мать взглядом убивает меня, и я решаю не продолжать свою мысль. Она выглядит неважно после бессонной ночи. Сегодня придется побыть паинькой.

— Максим, может, поговорим как мужчина с мужчиной? — предлагает «Андрей Дмитрич». — Я вижу твою реакцию на себя и могу ее понять. Готов обсудить.

— Мать не готова, — пожимаю плечами. — Видимо, не настолько у вас все серьезно, раз она не представила тебя единственному сыну. Сочувствую.

— Макс… — мама цедит сквозь зубы.

— Ушел.

Они тихо переговариваются. Не слушаю, мне по барабану. Мой посыл он понял и что-то мне подсказывает, что я прав. Раз не представила, значит не уверена. Но это чучело внезапно остается у нас до самого вечера. Я только пару раз вылезаю из комнаты, чтобы взять воды или пожрать. Закопавшись в тетрадях, на время обо всем забываю. К ночи только голова снова начинает болеть, но завтра уже должно пройти.

Собрав все для занятий в рюкзак, лежу на кровати с книгой. В приоткрытое окно прикольно поют неизвестные ночные птички. Тянет сладковатым весенним воздухом, а я вдруг понимаю, что уже минут десять не вижу ни одной буквы. Смотрю на страницу и ничего не могу разобрать. Образ девчонки размылся. Если я увижу ее на улице, скорее всего не узнаю, но вот ее колготки… Самые ужасные, что я когда-либо видел, не дают мне покоя! Кто вообще носит голубые колготки?! Бесят они меня! Бе-сят!!!

Глава 3

Анна

Вздрагиваю от резко включившейся музыки. Зажав ладонями уши, прячусь под подушку, мечтая поспать еще хотя бы час. Томас проходит мимо матраса, пинает его тяжелым ботинком и падает с края, зашипев банкой энергетика.

— Где ты была? — спрашивает приютивший меня парень.

— Да так, — со стоном выбираюсь из импровизированной кровати и сажусь рядом, расправляя измятую юбку.

— Тут трутся какие-то типы. Ищут девушку, очень похожую на тебя. Мне это не нравится, Энн. Мне не нужны сейчас проблемы с полицией, на мне висит крупный заказ. И если я не закончу вовремя, мне открутят голову, — говорит он с английским акцентом.

— Они еще там? — киваю на заколоченное старыми досками окно заброшенного здания.

— Да. Не высовывайся. Я сказал, что живу тут один.

Поднимаюсь с матраса, поправляю одежду и стараясь не думать о том, как мне хочется принять ванну и переодеться, иду к окну. Басы тяжелой музыки, что так любит мой новый друг, глушат шаги, но я все равно крадусь к стене, прислоняюсь к ней и под насмешливым взглядом Томаса выглядываю в щель между досок.

— О нет… — со стоном выдыхаю и возвращаюсь к парню.

— Ты их знаешь? — хмурится он, убавляя музыку.

— Это громилы моего отца. Как они меня здесь нашли?

— По твоему мобильному скорее всего, — пожимает плечами Том. — Ты совсем не умеешь прятаться, девочка.

— И что мне делать?

— Сдаться, пока не влипла в серьезные неприятности. Таким милым малышкам не место на улице. Ты здесь погибнешь, — с заботой убирает мои розовые волосы за ухо.

— Я не хочу домой, Том. Я там задыхаюсь!

— Глупая. Мне бы твои проблемы, — качает он головой. — Возвращайся домой, Энн. Тебя все равно уже нашли. Они поднимутся сюда в любую секунду, и я не буду им мешать, ты же понимаешь?

Понимаю. Он и так рискует, дав мне приют. Если отец приедет сюда сам, он не станет разбираться и Томаса скорее всего посадят.

— Я хочу помочь тебе с заказом. Ты же видел, у меня получается вскрывать тачки. Прошлой ночью я почти угнала одну, — признаю ему.

— Почти? — улыбается Томас.

Нам не дают договорить. В дверь громко стучат и мы с Томасом оба уже понимаем, кто и за кем пришел. Меня снова поймали. В третий раз уже.

Парень спокойно допивает свой энергетик, смяв банку в кулаке, швыряет ее в кучу с такими же и идет открывать. Его сметают в сторону, а я сжимаю колени от страха, глядя на троих амбалов в кожаных куртках.

— Анна Вадимовна, не делайте глупостей, — от группы громил отделяется старший, Олег. Ищейка, от которой у меня все никак не выходит спрятаться.

Он осматривает меня с ног до головы на предмет повреждений, но кроме помятой юбки и перепачканных колготок, ничего не обнаруживает.

— Вас проводят к машине, — говорит он, не торопясь двигаться с места.

— Только после вас, — тоже остаюсь на месте.

— Анна Вадимовна, мы просто побеседуем с вашим другом, — спокойно отвечает старший амбал.

— А у нас нет друг от друга секретов! — упираюсь ладошками в бока и на всякий случай расставляю ноги шире.

— В машину, Анна! — рявкает на меня Олег. — Заберите, — кивает своим коллегам.

— Только попробуйте… Аааа!!!! Я отцу скажу, что вы меня лапали! — визжу и колочу по спине того, кто, перекинув меня через плечо, тащит к выходу.

Ставит меня на ноги только на улице, но лишь для того, чтобы затолкнуть в черный Ленд Крузер и захлопнуть дверь прямо перед носом. Замки защелкиваются с брелока, и я остаюсь одна в салоне дорогой папиной тачки. Одной из… На Ленд Крузерах ездит только его охрана. Отец же предпочитает машины более солидные, бизнес-класса, и ненавидит кожаные салоны.

Через десять минут из здания выходит Олег. Двери разблокируют и с двух сторон от меня садятся его подчиненные. Сам же он сегодня за рулем. Сложив руки на груди, недовольно соплю, глядя перед собой и стараясь сесть так, чтобы не соприкасаться с этими типами.

Одно радует — дома будет ванна.

Машина въезжает на территорию элитного района, застроенного коттеджами одни дороже другого. Здесь все элитное, даже расчески для домашних животных покупаются в бутиках именитых дизайнеров. Я тоже хотела собаку. Три года просила у отца на день рождения. Но у его Ви аллергия на шерсть и поэтому мне дарили все что угодно, только не то, о чем я мечтала.

Нас встречают прямо у ворот. Отец в белой рубашке с парой небрежно расстегнутых верхних пуговиц. Невольно любуюсь им. Красивый. На него постоянно вешаются женщины, а он выбрал эту… Тоже стоит рядом, держится за его локоть, будто сама стоять не может.

Олег останавливает машину. Выходит, а мы сидим. Папа видит меня через лобовое стекло, жмет руку начальнику личной охраны и кивает. Только после этого, меня выпускают из машины.

Подняв выше голову, иду к ним. Вилена кривится, рассматривая мой внешний вид.

— Смотри, чтобы не стошнило. Это же моветон, — закатываю глаза.

— Олег, отведи ее домой, — устало говорит отец.

— Я сама дойду.

Дернув рукой, прохожу мимо них во двор. В холле меня встречает Кира.

— Ты в бомжатнике ночевала что ли? — морщится сводная, копируя свою мать.

Игнорирую. Я мечтаю о ванне и поднявшись к себе, быстро избавляюсь от одежды, закинув безвозвратно испорченные вещи в мусорное ведро, набираю теплую воду, добавив в нее любимой пенки.

— Ммм, как же хорошо… — погружаюсь в нее по самый подбородок.

Вода от краски становится розовой, а волосы частично приобретают свой натуральный платиново — блондинистый цвет. Взяв пемзу, оттираю временную татуировку с внутренней стороны запястья, смываю с лица остатки косметики и встаю под душ, чтобы хорошенько промыть голову.

Через долгих полтора часа в зеркале появляется другая я, более классическая, правильная и всем привычная. Чуть вдернутый нос, пухлые губы, слишком светлая кожа с небольшим налетом едва заметных веснушек на переносице и щеках, и большие зеленые глаза — моя гордость, они достались мне от мамы.

Надеваю домашние штаны с мишками Тедди и простую белую футболку. Ступни обтягиваю белыми носочками, снимаю тюрбан из полотенца с волос, рассыпав их по плечам и выхожу из ванной в спальню.

На моей кровати, лицом к занавешенному окну сидит отец. Его темный, жесткий затылок выглядит угрожающе, потому что я уже представляю выражение его лица. Рубашка обтянула крепкие плечи и напряженную спину. Вижу, как тяжело он вздыхает, и в середине груди начинает шевелиться совесть.

— Олег сказал, что нашел тебя в каком-то притоне у взрослого парня. Ты спала на грязном матрасе прямо на полу, — его голос проходится мурашками по моему позвоночнику.

— Это не притон, — тихо возражаю.

— Завтра Вилена отвезет тебя в клинику. Ты пройдешь осмотр у гинеколога и сдашь все анализы. Я должен убедиться, что ты не подцепила там какую-нибудь дрянь.

Теряю дар речи. Он серьезно сейчас? То есть он реально вот так обо мне думает?!

— Папа, это лишнее, — стараюсь держаться и не закричать на него.

Я понимаю, что он переживал, но сам виноват!

— Это не обсуждается. С этой секунды ты под домашним арестом на неопределенный срок. Никаких развлечений, никаких друзей, никаких вечеринок. Тебе запрещено выходить за территорию дома без охраны. Ты лишаешься всех карманных денег. Твои карты я уже заблокировал. Что я делаю не так, Анна? — папа поворачивается полубоком.

— Не даешь мне принимать решения. Не считаешься с моим мнением и моими желаниями. Игнорируешь мои мечты и потакаешь своей… Вилене. В этом доме даже у чужой тебе Киры прав больше, чем у меня! А я — твоя родная дочь, папа! — топаю ногой от досады. — Я не поеду поступать в Лондон. Я не хочу. Но тебя ведь это не волнует. Ты все решил.

— Да, я все решил! — рявкает он, сжав зубы до неприятного скрежета. — Потому что это твое будущее! Ни музыкой, ни танцами ты не заработаешь себе на жизнь, Анна! Ты не сможешь вести семейный бизнес бренча на пианино и задирая ноги выше головы.

— А я не хочу в семейный бизнес. Я хочу в Гнесинку!

— Ты полетишь поступать в Лондон и будешь учиться бизнесу. Однажды, малыш, — он медленно подходит ко мне.

Высокий… Тяжелой тенью нависает сверху и пальцы отца касаются моих влажных волос.

— Однажды ты скажешь мне за это спасибо. Я забрал твои документы из ЛКИ.

— Нет… — делаю шаг от него. — Папа, я с таким трудом туда попала! Ты не можешь так со мной поступить! Этот лицей — моя дорога в… Ну да, конечно, — всхлипываю. — Не в Лондон.

— Аня, ты доучишься и сдашь ЕГЭ в не менее престижном учебном заведении. Я с огромным трудом выбил тебе там место за два месяца до выпускных экзаменов. Тебе там понравится. Дети нашего круга. Есть бассейн, спортивный зал, танцкласс. Ты можешь заниматься танцами как хобби. Но искусство не может быть профессией. Завтра Олег привезет новую форму и учебники. Ты съездишь к врачу, а послезавтра у тебя начинаются занятия.

— Папа. Папочка, пожалуйста, не надо. Не лишай меня этого. Танцы, музыка. Это моя жизнь, ты не понимаешь? Мама жила этим и тебе нравилось! — кричу на него. — Это несправедливо! Ты не можешь так со мной поступить!

— Отдыхай, — он обходит меня и покидает комнату, плотно прикрыв дверь, а я падаю на кровать и реву, даже не пытаясь себя сдерживать.

Опять все за меня решили! Я не хочу в бизнес, я танцевать хочу!

Глава 4

Анна

Поездка с мачехой в клинику — это отдельная пытка, а в присутствии Киры превращается в изощренную экзекуцию.

Вилена всю дорогу стонет, закатывает глаза и изящно прикладывает ладонь то ко лбу, то к напудренной щеке, тщательно изображая из себя светскую львицу в полуобморочном состоянии. И конечно, куда же без:

— Какой позор. Что скажут соседи?

— Ви, ты бездарная актриса. Тем более, отца здесь нет, можно не стонать. А то у меня складывается впечатление, что он подобрал тебя на порностудии, — теребя кончик светлой косы смотрю в глаза мачехи. Кира хрюкает в кулачок, стараясь не засмеяться, а лицо Вилены от красных пятен не спасает даже слой косметики.

— Да как ты смеешь?! — задыхается она от возмущения, царапая ногтями шею. — Я… Я…

— Отцу расскажешь? Вперед. Он уже и так у меня все забрал, еще и твоим обществом «наградил» в придачу. Уже ничего не страшно.

— Я это просто так не оставлю, — шипит Ви. Ей так идет. Сразу видно, змея змеей. А я, словив свой кайф от ее эмоций, отворачиваюсь к окну.

В клинике прохожу унизительный осмотр у женского врача и получаю справку о своей невинности специально для папы. Их вроде как даже официально не существует, но чего не сделаешь ради самого Каменского?

Потом мы ждем результаты анализов, которые, к досаде Вилены, подтверждают, что я совершенно здорова.

— А ты чего не сдала? — обмахиваясь стопкой листочков иду к выходу. — Вдруг тоже… заразная, — хихикая, сбегаю в машину.

Она садится в салон уже не так изящно. Хлопает дверью. Поражаюсь невозмутимости водителя. Я бы за такое обращение с техникой уже послала.

Чтобы не скучать в дороге, достаю Олежу вопросами.

— А вот если, к примеру, ты ключи потерял, а тебе ее завести надо. Как ты это сделаешь?

— Зачем вам такая информация, Анна Вадимовна? Ваш отец имеет свое категоричное мнение насчет женщины за рулем.

— Мне просто интересно. Это же получается надо электронику взламывать, да? — не отстаю от него.

— Вы точно хотите поступать с Гнесинку? — смеется Олег, но сжалившись, делится со мной некоторыми тонкостями, как можно открыть машину, если нет ключа, а она нашпигована современными микросхемами. Запоминаю. С памятью у меня всегда хорошо было.

— Олег, останови у торгового центра. Мне срочно нужен антистресс. А ты остаешься здесь! — тыкает в меня пальцем.

Они с Кирой уходят, а мы с охранником синхронно вздыхаем. Это надолго.

— Кушать хочу, — жалобно смотрю на него.

Олег заказывает нам немного еды прямо в машину. Я потом сама скажу отцу, чтобы вернул ему деньги. Перебираюсь прямо по салону на переднее сиденье и открываю коробочку с ароматной горячей лапшой удон, пропитанной специями и соком овощей. На удивление Олег не отстает и его грубые пальцы вполне умеют держать палочки.

Мы едим, и я продолжаю, беззаботно улыбаясь, тянуть из него информацию по машинам. Если папа думает, что я сдамся, то он очень сильно ошибается. Забыл, что характером я в него.

Через два с половиной часа я уже хочу пИсать. Олег тоже нервничает. Ему надо съездить в лицей за моей новой формой.

— Если ты сейчас же не отведешь меня в туалет, я испорчу тебе сиденье, — ерзаю и сжимаю ноги. Мне уже больно от чувства переполненности внизу живота.

— Ладно, но я зайду с вами.

— Да ради Бога! Только, умоляю, пойдем быстрее.

Спасибо тем людям, которые строили этот ТЦ! Туалет обнаруживается на первом этаже. Наплевав на то, что Олег и правда входит со мной в дамскую санитарную комнату с кабинками, ныряю в свободную и стону не хуже Вилены.

Как хорошооо…

Возвращаемся к машине. Мачеха и сводная сестра с кучей пакетов наперевес топчутся рядом.

— И где вас носит? — фыркает Ви. — Почему мы должны тут стоять и ждать?

— Я же вас ждала почти три часа. Переживете.

Занимаю место рядом с Олегом. Пусть Кира едет с матерью.

Охранник доставляет нас домой, помогает занести пакеты и уезжает, рыкнув мотором так, что даже у меня мурашки по рукам побежали. Он сильно опаздывает из-за этих куриц. Они, как две обезьянки, крутятся перед зеркалом, хвастаясь друг перед другом нарядами, будто в магазине не насмотрелись.

Беру себе из холодильника питьевой йогурт и скрываюсь в комнате. Папа звонит, я намеренно сбрасываю. Не хочу с ним говорить и вообще, у меня планы! Осталось дождаться форму, чтобы узнать, в какой лицей меня определили и какую краску для волос выбрать сегодня.

Устраиваюсь на кровати в обнимку с гитарой. Глядя в потолок, перебираю струны, продолжая игнорировать звонки и сообщения от отца.

Олег возвращается с двумя вешалками, на которых под непрозрачными чехлами висит форма, и пакетом с книгами.

Снимаю чехлы. Что тут у нас?

Черная юбка, исчерченная белыми полосками, создающими крупную клетку, белые блузки с длинным и коротким рукавом, свитер приглушенного красного цвета. Миленько.

Рассматриваю логотип и сразу лезу в интернет, чтобы изучить это учебное заведение. Я про него слышала. Туда мечтают попасть многие ребята из моего окружения, только не я. Мне нравится мой лицей культуры и искусства, я в нем с пятого класса проучилась, пока отцу не пришла в голову мысль, что мне хватит и это все несерьезно.

Захлопнув крышку ноутбука, копошусь в своем тайнике со всякими запрещенными в нашем доме штуками. Достаю краску для волос и отправляюсь в ванную. Долго вожусь перед зеркалом, потом аккуратно по инструкции промываю прядки и любуюсь делом рук своих. Я теперь под цвет новой формы. Основная масса волос осталась моего цвета, а спереди чередуется несколько разноцветных полосок — красный, белый, черный. Немного мрачновато, но мне нравится. В конце концов, моя творческая душа требует самовыражения!

Наблюдаю, как машина отца въезжает во двор затемно. Он отпускает водителя, идет в дом. Я быстро выключаю свет у себя в спальне, создавая видимость, что уже легла спать. Ви, наверняка, сейчас будет жаловаться ему, как я нехорошо себя вела в машине и обидела ее, бедную несчастную.

Забравшись под одеяло, сначала читаю книжку, как только слышу шаги за своей дверью, выключаю телефон и зажмуриваюсь, уползая глубже под одеяло.

Отец входит, чувствую, как смотрит на меня. Подходит к кровати, садится и гладит ладонью по ноге.

— Глупая моя девочка, — вздыхает он и просто сидит рядом, как делал в детстве, когда мне было страшно, только сейчас спиной и я, высунув нос из своего укрытия, наблюдаю за ним. Обнять хочется, но я не стану. Иначе он подумает, что я сдалась, а это не так.

Не замечаю, как проваливаюсь в сон, а утром просыпаюсь раньше будильника. Умываюсь, наношу макияж поярче и надеваю форму. Ничего так смотрится. В меру расклешенная юбка напоминает модный сейчас стиль корейских девочек. К ней выбираю рубашку с длинным рукавом, все еще прохладно, а вместо туфель, надеваю белые кеды с короткими носочками.

Рюкзак собираю согласно расписания, «забыв» положить пару учебников.

Спускаюсь вниз.

Интересно, отец найдет время, что отвезти меня или опять придется ехать с Олегом?

— Что это? — а вот и папа. — Что опять у тебя на голове, Анна?

— Новая прическа, — хлопаю тяжелыми от туши ресницами. — Тебе нравится?

— Нет! Мне не нравится! И твой боевой раскрас тоже! Ты решила меня опозорить? Или сорвать свой первый учебный день? Даже не надейся. Умываться! — указывает рукой в сторону ванной комнаты, расположенной на первом этаже.

— И не подумаю. Я целый час рисовала стрелки.

— Я сейчас сам за три секунды их смою. Умойся!

— Нет, — сложив руки на груди, упрямо смотрю на него.

— Боже, какой позор. За что? За что мне все это? — на заднем фоне умирающим лебедем стонет Ви.

— Анна.

— Папа!

— Ладно, — вдруг сдается он, — поехали. Ты увидишь, как девушки одеваются там и тебе станет стыдно.

— Тебе же не стыдно лишать дочь мечты, — ворчу себе под нос, проскальзывая мимо него.

К лицею подъезжаем в диком, искрящемся напряжении. Сейчас любое неосторожное слово и его взорвет. Я знаю, поэтому сижу тихо, как мышка, и рассматриваю дорогие машины на парковке. Мы встаем с ними в ряд. Отец открывает мне дверь и подает напряженную руку.

Послушно вкладываю свою ладошку в его и выхожу, щурясь от теплого весеннего солнышка.

Под смешки и косые взгляды прохожу через двор, поднимаюсь по ступенькам и попадаю в просторный холл с большими напольными цветами в стильных горшках, автоматами с водой и диванчиком.

К нам бежит миловидная женщина в строгом костюме, а за ее спиной я цепляюсь за очень знакомую фигуру.

Только не говорите, что это ОН. Ну нееет…

Максим.

Он не один. Его друг, смеясь, показывает на меня кивком головы. Мой спаситель оглядывается. Мы встречаемся взглядами. От чего-то мое сердце нервно подпрыгивает к горлу при виде ссадин на его лице, а он мажет по мне равнодушно и хмыкнув просто отворачивается.

Не узнал? Он правда меня не узнал? Или ему стало стыдно за мой внешний вид?

Почему-то становится обидно. Говорят же: «Спас, значит несешь ответственность». Мне его ответственность даром не сдалась, но можно было бы подойти и сказать «Привет». А он просто ушел и даже не оглянулся.

Глава 5

Анна

Женщина оказывается куратором старших классов. Она быстро рассказывает мне, что у них и как, и берется проводить до кабинета, где по расписанию у нас сейчас должен быть урок.

— Одну минуту, — просит отец, разворачивает меня к себе за плечи. — Олег остается на территории, — говорит тихо. — Давай без глупостей, малыш, — заправляет мне за ухо цветную прядь. — Вечер обещаю посвятить только тебе. Хочешь?

— Правда? — сердце радостно подпрыгивает. За такое я даже готова временно прекратить на него обижаться.

— Если ты сегодня не сожжешь лицей, то да, правда, — подмигивает он. — Поужинаем вне дома, в кино сходим. Не помню, когда в последний раз был в кино, поэтому выбор фильма с тебя.

— Договорились! — подпрыгиваю на месте.

Подкупил? Определенно! Но я очень по нему скучаю и по нашим совместным вечерам. Если отец успевает вернуться домой к ужину, то там все портит Вилена одним своим присутствием. А теперь мы еще и ругаемся часто. Вдруг без этой безмозглой курицы выйдет договориться с папой?

Размышляя о своем, поднимаюсь за куратором в кабинет. Она заходит первая и как принято в таких заведениях, приглашает меня встать вперед перед всем классом. Отсюда открывается отличный обзор, и я успеваю бегло осмотреться. Форма не помогает скрыть ни классовые различия, ни характер. Сразу видно тех, кто учится за грант, а кто первая стерва. Маникюр, макияж, украшения… А еще знакомые лица. Пару местных девчонок я точно видела на деловых ужинах отца. И смешки как-то сразу прекращаются, стоит Анастасии Сергеевне назвать мою фамилию.

— Анна Каменская будет учиться и сдавать экзамены вместе с вами, — заканчивает свою речь куратор.

— Ооо, — раздается гул по классу. Только Максим, не впечатлившись, отводит от меня свой равнодушный взгляд светло — зеленых глаз.

— Дочка металлургического короля, — довольно произносит парень, сидящий спереди перед моим невольным спасителем. — А на фотках в сети ты другая, — нагло пялится на мои ноги.

— Выбирай любое свободное место, Анечка, — игнорируя его выпад, говорит мне куратор.

Окей. Я не люблю последние парты, но сейчас специально иду по тому ряду, где сидит болтливый незнакомец. Красиво, от бедра. Он приоткрывает рот в тот момент, когда я уже совсем близко. Сглатывает, облизывается и получает удар раскрытой ладонью по нижней челюсти под подбородком.

— Мкхмкм… — мычит, зажав рот обеими ладонями.

Из его наглющих глаз брызжут слезы. Больно, понимаю.

— Упс, — наклоняюсь к нему, уперев ладошки в парту, — бедняжка, — вздыхаю, глядя в злющие глаза. — В следующий раз карандашик тебе подарю, чтобы ты свой длинный язык смог в рот без травм укладывать. А то смотри, что случается, — еще раз картинно вздохнув, спасибо урокам Ви, хоть где-то пригодились, сажусь на средний ряд, недалеко от Максима.

Он поворачивает ко мне голову и внимательно смотрит несколько секунд. Щурится, будто пытаясь вспомнить. Пока не помогаю ему. Машу пальчиками, отворачиваюсь и достаю тетрадь. Учебника по экономике у меня с собой нет.

Преподаватель зачитывает лекцию, я делаю вид, что записываю. Планы на вечер — это, конечно, хорошо, но прямо совсем бунт отменять я не собираюсь. Просто градус разрушительных последствий решено снизить.

На первой же перемене меня окружает несколько девчонок. Та самая стерва, что я отметила сразу, и ее свита. В ЛКИ тоже такие есть, не ново, не оригинально.

— Даша, — представляется брюнетка.

— Аня, — протягиваю ей руку. Удивленно моргает и пожимает мне пальцы.

— Авдеева не сожрала тебя за такую расцветку? — рассматривает мои веселенькие прядки.

— Авдеева — это кто?

— Директриса. Ее сын, кстати, — щебечет Даша, — в нашем классе учится.

— Надеюсь это не тот, который язык прикусил, — бормочу себе под нос. Хотя… Может оно и к лучшему? Быстрее вернусь в свое любимое учебное заведение.

— Нет. Это так, — машет рукой. — Макс другой. Его сложно не заметить. Глазки у мальчика красивые очень. У нас по нему половина лицея сохнет, — смеется она. — Остальные распределились между Севером, Калужским и Матвеем. Еще есть близнецы Кириленко в параллельном, но там все сложно. Сама потом поймешь.

— Как ты сказала? Макс? — остальных я как-то пропустила мимо ушей.

— Угу, — беззаботно продолжает она вводить меня в курс дела. — Полное имя Максимилиан, но все его зовут просто Макс.

Супер. Выходит, с его мамой мы уже успели познакомиться. Кажется, я знаю, как вылететь отсюда быстро и почти безболезненно. Надо просто показаться ей на глаза. Уверена, эта женщина в отличие от своего сына провалами в памяти не страдает.

Девчонки продолжают говорить перебивая друг друга. Я так понимаю, самыми «дорогими» до этого дня здесь были они. По крайней мере в нашем классе. Теперь им интересно заполучить меня в свою компанию. Только неинтересно мне и получив исчерпывающую информацию всего за десять минут, забегаю в следующий кабинет и утраиваюсь за первой партой крайнего ряда рядом с девочкой в прикольных круглых очках.

— Привет. Ты не против? — кладу рюкзак на стол.

— Нет. А ты чего к своим не идешь? Они спереди не сидят.

— А у меня здесь своих пока нет. Я присматриваюсь. А сидеть сзади просто не люблю. Как зовут?

— Яся, — мило улыбается она. — А ты Аня, я помню. У тебя нет учебника? — замечает, что я достала только тетрадь и ручку.

— Я сегодня так быстро собиралась, половину забыла.

— Не страшно, — пожимает плечами. — У нас многие носят один учебник на двоих. Так проще, — и перекладывает свой на середину.

— Спасибо.

Она мне нравится. Светло — русая, кареглазая, очень милая. От нее прямо веет теплом. Если не выгонит, я с ней, пожалуй, и буду сидеть. Очень комфортно и даже интересно. Она помогает мне разобраться с новой темой, которую дает нам преподаватель. Тихонечко поправляет в моментах, где я делаю ошибки. А после урока ведет в столовую, где можно найти все, что моей душе угодно. Накидываю в тарелку сбалансированный обед согласно своей диете.

— Балет? — заглядывает мне в тарелку Яся.

— Не совсем. Современная хореография с его элементами. Пойдем, я тебе видео покажу.

Садимся с ней за свободный столик. На мобильнике открываю ролики с последнего отчетного показа и разворачиваю к ней.

— Ух ты, — смотрит наше шоу. — Какая растяжка.

— Ничего так, — за Ясиной спиной раздается голос.

ЕГО проклятый голос, который начинает меня бесить! Да что он вообще себе позволяет? То игнорирует меня, то пялится в мой телефон без разрешения.

Девушка вздрагивает, поворачивает к нему голову и мой мобильник глухо падает на стол.

— Максим, — выдыхает она.

А это похоже то, о чем говорила мне Даша. Только Макс не смотрит на нее, он смотрит на меня.

— Да она это, я тебе говорю. Привет, — рядом со мной падает наглое тело и стаскивает из тарелки мини — морковку. — Никита из параллельного. Мы за тебя в драку вписались возле клуба. Аня, значит, — а я ему не представлялась. Макс, наверное, рассказал. — Как дела?

— Ник, — еще один незнакомый мне голос. Рядом с ним появляется девушка с длинной толстой косой на плече. Улыбка парня тут же меняется. Он гладит ее пальцами по руке. — это кто?

— Новенькая. Мне из-за нее нос разбили, а ты ворчишь и дуешься, карамелька. А я тебе правду говорил.

— Я, пожалуй, пойду, — поесть спокойно все равно не дают. Забираю свой телефон, отодвигаю стул. — Насчет драки, — смотрю на «карамельку». Он тебе правду сказал. Они спасли меня тогда. Спасибо, Никита, — улыбаюсь парню, косясь на Макса.

Хоть бы одну эмоцию выдал. Нет же! Продолжает с каменной мордой стоять и пялиться на меня, как на памятник древней архитектуры. Только от его взгляда колени внезапно становятся ватными и к щекам приливает жар. Плохой признак. Надо бежать от него и вообще держаться подальше. Вон, Яся по нему сохнет. Ему хватит!

Бросив тарелку на столе, иду к выходу и затылком чувствую, что шаги, раздающиеся за моей спиной, принадлежат ЕМУ.

Резко разворачиваюсь, врезаюсь в твердое тело, отскакиваю от него как мячик и недовольно сопя встречаю очередной фирменный взгляд светло-зеленых глаз.

— Ты мне должна кое-что, — склонив голову на бок, заявляет Авдеев.

— Премию за спасение выписать? — нервно выпаливаю. — Я папе скажу…

— Я хочу получить ответ на свой вопрос, — перебивает он.

Делает один единственный шаг в мою сторону и дышать становится нечем. Его парфюм забивает все запахи и лишает пространство вокруг нас кислорода.

— На к-какой? — пытаюсь вспомнить, но в голове бултыхается желе вместо мозгов. Капец, приплыли!

— Что хотели от тебя те ублюдки?

— Тебя это не касается, — отрицательно качнув головой позорно отступаю.

— Ты ошибаешься, недоразумение. Я нажил себе проблем из-за тебя. Мне кажется, я имею право знать, за что пострадал.

Глава 6

Макс

Красивая, аж зубы сводит. Я тогда в темноте не разглядел, а сейчас ее лицо в паре сантиметров от меня, и я могу рассмотреть детали. А посмотреть, есть на что. Если смоет эту дебильную краску с волос, которая все портит, и слишком яркий макияж, наши пацаны начнут стелиться к ее ногам. Один только упрямый взгляд зеленых глаз и мягкие даже на вид, пухлые губы заставляют гормоны радостно танцевать джигу. Как вообще можно быть такой стервой при такой внешности? Это напоминает фильм ужасов, когда у самой невинной героини к концу за спиной оказывается топор.

Чуть не посмотрел, не прячет ли она нечто такое у себя за спиной.

— Я слушаю, — требовательно смотрю ей в глаза.

— Для глухих повторяю, — Аня встает на носочки и разделяя слова, выдыхает мне в лицо, — тебя. это. не. касается! — шарит рукой по рюкзаку, достает из маленького кармашка чупа-чупс и вкладывает мне в руку. — Говорят, сладкое от стрессов помогает. Скушай конфетку, — обаятельно улыбнувшись, отступает спиной вперед.

— Засунь себе ее… — сжимаю зубы до противного скрежета и чупа-чупс в кулаке.

— Фу, какой невоспитанный. А еще сын директора, — хихикает эта стерва, разворачиваясь и сбегая от меня на лестницу.

— Аррр!!! — тихо рыча швыряю леденец об пол.

— Крепись, Макс, — хлопает по плечу ржущий Север.

— Зато конец учебного года будет веселым, — из столовой выходит Платон. Тоже улыбается, обнимая свою девушку. — Тебя когда из-под ареста выпустят? — давит на больное. — У меня игра в пятницу, а на следующей неделе у Севера с Мэтом бой.

— Блин, вас опять друг против друга поставили? — я аж притормаживаю.

— Да это так, показательное выступление, — успокаивает он. — Придешь?

— Как всегда, — пожимаю плечами.

Когда меня пугало наказание матери? В детстве если только, просто напряг дома раздражает. Возвращаться не хочется. А на остальное пофиг абсолютно. Однажды мать смирится с тем, что я не принадлежу ей и имею право на собственную жизнь. А пока, тихо завидуя Платону, что они с Соней живут отдельно, топаю в кабинет.

Девчонка сидит на первой парте с нашей Ясей. Она прикольная, добрая очень, но как-то сама по себе, хотя ее никто никогда не обижал. Даже Киреева со своими подружками. Родители вроде профессора какие-то, занимаются разработкой вакцин за границей, а она здесь живет и учится под присмотром бабушки и гувернантки. И чего Каменская к ней прибилась? Шла бы в наш серпентарий, ей среди них самое место. Она легко переплюнет и Дашку, и Соболеву из параллельного.

Прожигаю спину блондинки взглядом. Чувствует, поворачивается, посылая мне очередную милую улыбку. Ну кукольная же совсем…

Отворачиваюсь. Плевать! Пусть ее подберет кто-нибудь и мучается, я от своего главного принципа отступать не собираюсь. Девушки из лицея — не мой вариант.

Дальше у нас физкультура. На улице тепло и препод гонит нас во двор. Разминаемся, потом легкая пробежка, а после нее сдача нормативов. Для парней вертикальные отжимания с упором ладоней в перекладины, для девочек сегодня скакалка.

Мы работаем в два подхода, пока они там скачут. После первого все мокрые, и большая часть парней скидывает с себя майки на соседние брусья.

— Ну чего вы делаете? — закатывает глаза препод. — Не май же еще.

А солнце припекает, будто он самый. Погода точно в этом году с ума съехала, но нам нравится. Торс быстро высыхает на свежем воздухе, и мы идем на второй подход. Сначала Север под восхищенные взгляды девчонок красуется своими натренированными мышцами, к нему присоединяется Платон и они синхронно, лицом к лицу, поднимаются вверх и опускаются вниз. Их девушки, Этель и София, считаю вслух.

— Ну молодцы, молодцы, спортсмены, — хвалит их физрук, — но можно было пафоса поменьше, — ставит им зачет.

— Авдеев, гоу, — преподаватель кивает мне.

Нахожу себе пару. Так получается быстрее. И че мы с первого раза недопёрли? Девчонки наши уже отстрелялись, точнее отскакались. Теперь наблюдают за нами, не отвлекаясь даже на гаджеты.

Мне отсюда хорошо видно Аню. Она забралась на рукоход, состоящий из множества ступенек, свесила оттуда ноги и наблюдает за происходящим, болтая ими в воздухе. Свалится же, глупая!

Спрыгиваю с брусьев, получив свою галочку в журнал. Глотаю немного воды из бутылки и вешаю майку на шею. Сейчас остыну, надо одеться.

Со стороны рукохода раздается визг. Все оглядываются, а я срываюсь к ней, прежде чем успеваю это понять.

Сказал же, свалится!

Оттуда летали уже, поэтому мы им не пользуемся. Он дебильный, его менять будут.

— Ты зачем туда полезла?! — орет на нее препод.

— Тот же вопрос, — снова заводясь до черных точек перед глазами, ловлю ее за талию и по своему торсу аккуратно спускаю вниз. — Ты специально это делаешь?! — ору на нее. — Я больше не буду тебя спасать!

— А я и не просила, — складывает на груди руки. — У меня все было под контролем.

— Аня, Каменская, ты как? Не поранилась? — меня оттесняет преподаватель. — На верхние ступеньки нельзя вставать ногами, это опасно.

После установки этого рукохода один из лицеистов сверзился и сломал ключицу. Препод отхватил нехилый штраф, вместе с ним тот, кто это оборудование закупил и допустил к установке, а скандал с родителями учащегося замяла моя мать.

Эту фигню должны демонтировать на днях, а Каменской обязательно надо было туда залезть! Инстинкта самосохранения ноль!

Преподаватель бегло осматривает Аню, а я ухожу в душевые. Парни догоняют, хвалят за хорошую реакцию и опять подначивают, что она у меня такая потому, что девчонка нравится.

— Жалко просто дуру, — отвечаю им, намыливая гелем для душа тело и волосы.

— Да ладно, — не отстает Север. — А то мы слепые и не видим, как между вами искрит.

— Тёмыч, отвали! — перекрикиваю шум воды, смывая с себя пену.

Ныряю в полотенце в раздевалку и быстро привожу себя в порядок. Выхожу уже в обычной форме. Поправляя воротник на рубашке, сворачиваю в общий коридор, ведущий к классам. На одном из подоконников сидит белобрысое недоразумение и шмыгает носом. Мазнув по ней взглядом, прохожу мимо. Уже поднимаюсь по лестнице, как, психанув на себя, разворачиваюсь и возвращаюсь к ней.

— Чего ревешь?

— Я не реву, — гордо вскидывает свой милый носик вверх, а в красивых глазках стоят слезинки. Спрятать их у нее не получается.

— Испугалась? Я же поймал. А не я, так Север бы успел. У него тоже реакция хорошая, — подбираю слова.

Не умею я успокаивать.

Рядом с Аней на подоконнике лежит телефон. Он вздрагивает от вибрации. Она поднимает его, легким движением пальца разблокирует экран, вчитывается в пришедшее сообщение и отворачивается к окну, чтобы я не видел, как те самые застывшие слезы все же скатываются по ее щекам. Но я видел и… растерялся.

Глава 7

Анна

Вот чего он стоит и дышит мне в затылок? Раздражает только! А противные слезы все текут и текут. Обязательно надо было при нем разреветься?

Вытираю следы временной слабости кулаком, разворачиваюсь и сбегаю, больно толкнув его плечом. Макс ничего не сказал и за мной не пошел. Хоть здесь у него ума хватило.

Забегаю в преподавательский туалет и смотрю на себя в зеркало. Тушь немного размазалась, а так ничего критичного. Промокнув щеки прохладной водой, стараюсь привести себя в порядок. Через пять минут лишь покрасневшие глаза выдают, что я плакала.

На следующий урок опаздываю. Преподаватель отчитывает, но обещает, что в первый раз наказания не будет. Яся дает списать то, что я пропустила, и тихо спрашивает, что случилось. Делиться с ней мне тоже не хочется. Она хорошая, но я как-то сама разберусь. Зачем девочке мои проблемы?

Взгляд Авдеева прожигает мою спину через весь класс. Дальше от него — только в коридор. С ним сел симпатичный сероглазый мальчик, кажется тот самый Север, про которого он говорил. Тоже косится на меня и что-то втирает другу. Макс смешно фыркает и отворачивается к окну. Дышать сразу становится легче, но лёд за шиворот я бы все равно закинула. Там скоро ожог будет такими темпами.

После занятий на крыльце меня встречает Олежа.

— На, — молча вручаю ему свой рюкзак и иду к парковке.

— Анна Вадимовна, — догоняет он. — Отец до вас дозвониться не смог.

— Правильно не смог. Я трубку не брала. Отвези меня в ЛКИ, — и добавляю, — пожалуйста.

— Анна Вадимовна, он улетел в срочную командировку, — оправдывает его начальник охраны.

— Мне все равно, — а в носу опять предательски щиплет. — Ты отвезешь? Мне нужно встретиться с одним из преподавателей.

— Отвезу, — вздохнув, Олежа двигает наш Крузер с места.

Через час останавливается на парковке моего родного учебного заведения. Я только выскочила из машины, а уже чувствую эти запахи огромной работы и диетической еды.

Улыбнувшись охраннику, бегу в танцкласс. У нашей группы занятия уже закончились, но преподаватель всегда задерживается, чтобы просмотреть видео репетиции, внести мелкие корректировки.

Открыв скрипучую в петлях дверь, заглядываю внутрь. Так и есть. Строгая, подтянутая женщина с плотно стянутыми на затылке темными волосами и идеальной осанкой сидит на скамейке с ноутбуком и ничего не видит вокруг. Пробегаю по паркету, сажусь рядом с ней и тоже смотрю в экран. Губы преподавателя слегка вздрагивают в подобии улыбки.

— Что у тебя с волосами? — тихо спрашивает она.

— Экспериментирую, — пожимаю плечами.

— Это ужасно, Анна. Девушка твоего уровня не может себе позволить опускаться до такого. Зачем ты здесь? Твой отец забрал документы.

— Забрал, но я не могу без танцев. Вы же знаете. Можно я тут тихонечко позанимаюсь, пока не пришли девочки со второй смены? Обещаю, я не буду мешать, а отец уехал опять. Он и не узнает.

— Он убивает в тебе талант. Я ему так в глаза и сказала! А он забрал папку с документами и ушел. Что за манеры?

Улыбаюсь. Моя тезка, Анна Валерьевна, никогда не боится высказывать свое мнение родителям своих учеников, а они у нас тут тоже очень разные. Есть дети депутатов и известных профессоров. Для нее они все равны, и мы тоже, пока не докажем, на что способны без денег своих родителей. Здесь нельзя купить себе оценку. Ты либо вкалываешь, либо вылетаешь. И других вариантов просто нет.

— Я собиралась на обед. Зал полностью в твоем распоряжении.

Она закрывает ноутбук и красивой походкой буквально парит над паркетом к выходу. Бывших балерин не бывает, это про нее.

Подключаю свой телефон к портативной колонке, выбираю музыку для сольника, который я готовила весь прошлый год, но так и не успела выйти с ним на показ. Сначала просто слушаю, разминаясь и вспоминая движения. Они легко даются с закрытыми глазами.

Включаю трек сначала и ухожу в отрыв делая высокие прыжки и сложные развороты. Мне кажется, что я дома. Сейчас, в эти секунды, пока звучит музыка, а под ногами паркет, мне максимально хорошо. Тело пластично двигается. Дыхание подчиняется мне. Все эмоции собрались в середине живота и как учила Анна Валерьевна, я выпускаю их не в слезы, а в движения, в музыку, в зал. Финалю танец, красиво опустившись на паркет и закрыв голову руками. Слышу, как хлопают в ладоши. Плавно поднимаю голову. Преподаватель.

— Это тот танец, что ты хотела мне предложить на смотр сольных проектов? — она проходит и садится на пол напротив меня.

— Да. На случай, если бы пролетела с Гнесинкой. Только теперь это не имеет никакого значения. Отец хочет, чтобы я училась в Лондоне. Можно я буду иногда приходить, пока не закончу лицей?

— Аня, ты должна показать его комиссии, — она будто меня не слышит.

— Зачем? Да и как? Я ведь не учусь здесь больше! Они не станут меня смотреть! Даже не допустят! — встаю и нервно кружу на месте.

— Я поговорю. Мы покажем этот танец директору. Аня, ты не имеешь право бросать это! Ты одна из моих самых талантливых девочек за последние пять лет. Ты должна была показать мне его раньше. Я бы сразу тебя на сольник отправила.

— Мы бы не успели, Анна Владимировна. А отец не стал бы слушать. Он все решил. Если бы вы только разрешили мне приходить…

— Приходи. После своих уроков приходи и мы будем репетировать. У тебя ведь есть цель? Что я вам говорила об этом? Легко не бывает ни в одном деле. Настоящий успех, это работа до кровавого пота.

— А если не допустят? — снова опускаюсь на пол.

— Ты будешь знать, что сделала все, что от тебя зависело. Это лучше, чем жалеть о том, что даже не попыталась, Анна. Все. Жду тебя завтра в это же время. И не забудь форму.

— Спасибо, — чуть не обняла ее. Анна Владимировна не любит таких сантиментов.

А мне так хорошо стало. Я буквально порхаю по коридорам и лестнице к выходу. И слезы высохли, и узел в животе развязался. Так хочется показать отцу этот танец. Если бы он только посмотрел. Вдруг передумал и позволил мне попробовать поступить. Это ведь тоже не так просто. В Гнесинку съезжаются абитуриенты не только с области, много талантливых ребят едет со всей страны, мечтая попасть именно в это учебное заведение, а пройдут единицы. И я могу не оказаться среди них. Вот тогда… Тогда был бы запасной вариант с Хореографическим, а если не пройду и туда. Только после этого я бы согласилась на Лондон. Это было бы честно!

Олег с непроницаемым лицом везет меня домой. Он больше часа просто так просидел в машине. А как дядя думал? Быть нянькой весело? Последнее я ему еще обеспечу, но точно не сегодня.

Он завозит меня домой, и кажется, выдыхает. Избавился.

Забегаю в гостиную. В душ ужасно хочется. Пока летала по паркету, вспотела и приятно устала.

В комнате всю форму отправляю в стирку и сразу закрываюсь в ванной.

— Хорошо то как, — выдыхаю, открыв воду.

Краска с волос смывается при помощи специального шампуня, другую решаю не наносить ради целых нервных клеток своего преподавателя по танцам. Надо еще в музыкальный класс обязательно заглянуть, поздороваться.

Строя планы на завтрашний день и надеясь вечером поиграть на синтезаторе, выхожу, завернувшись в полотенце, открываю свой шкаф и… моя челюсть неприлично шмякается об пол. Это, простите, что?! Где вся моя одежда? Где мои любимые штанишки с медвежатами? Что это за однотонные костюмчики бабы Маши?! Аааа!!!

— Ви!!! — визжу, выскакивая в коридор, едва не уронив на пол полотенце. — Вилена!!! Никого? Хм… — заглядываю к младшей сестре, в комнату отца, в гардеробную. — Ммм, гардеробная! — губы растягиваются в нехорошей улыбке.

Значит ты решила посягнуть на святое? На штаны с мишками! Ладно.

Ищу ножницы у нее на трюмо и тщательно, с особым кайфом режу на лоскутки все самые дорогие платья, блузки и штаны. А за мишек все ее дизайнерские сумки летят в окно прямо в колючие кусты роз, которые она так любит.

Возвращаюсь в комнату, не глядя, выгребаю все из своего шкафа и уношу к ней на кровать. Пусть сама носит, раз ей так нравится. Больше все равно нечего.

Завалившись на свою кровать, захожу на сайт любимого магазина, заказываю одежду со срочной доставкой и оплачиваю картой, зная, что отцу обязательно придет оповещение. Жалко штанишек таких больше нет. Я нашла с котятами, но это же не мишки.

Обняв любимую плюшевую игрушку, смотрю фильм и жду, когда привезут мой заказ и продолжаю игнорировать звонки отца. Он занят! Вот и пусть не отвлекается от своих важных дел.

Курьер появляется буквально через два часа. За его спиной стоит удивленный Олежа.

— Ты уверен, что хочешь посмотреть на нижнее белье, которое я купила? Оно милое. Есть с ежиками, а есть с кружевом. Тебе какое больше нравится?

Уши охранника наливаются краской. Курьер с пунцовыми щеками принимает от меня щедрые чаевые и юркнув мимо Олега, бегом двигается к воротам.

— Анна Вадимовна, это лишнее, — цедит сквозь зубы моя нянька.

— Вот и я так думаю. Кстати, Олег, а мое наказание позволяет мне привести в дом новую подругу? Ты ее видел сегодня. Милая такая, в очках.

— Я уточню у вашего отца.

— Окей. Поможешь донести до комнаты? — киваю на свалку из пакетов на полу.

— Конечно, — собирает все.

Из одного из них и правда выпадают трусы с ежиками. Я не врала. Вообще это, как его? А вспомнила, моветон! Проще недоговорить или чуть перефразировать, чем потом вспоминать, где ты облажался.

Олежа, тихо матерясь, быстро поднимает мое нижнее белье с биркой очень крутого бутика, нервно запихивает его в пакет и несет покупки наверх. Ставит на пол у стены в моей комнате и еще раз с облегчением выдохнув, уходит. Очень быстро уходит. Смешной.

Пока я разбираю вещи, меряю особо понравившиеся мне штанишки или футболку, в коридоре появляется жизнь. Слышны голоса сестры и мачехи. В предвкушении концерта, подхожу ближе к двери и тихонечко считаю:

— Раз, два, три, чет…

— АНЯ!!!

Глава 8

Анна

Ви фурией влетает в мою комнату и напарывается на довольную улыбку. Замирает с открытым ртом и искаженной в ярости гримасой на идеально сделанном лице.

— Ну, — помогаю ей очнутся. — Чего орала то? Я тут и все прекрасно слышу, — сложив руки на груди, рассматриваю мачеху.

— Что ты наделала? Ты знаешь, сколько все это стоит? Ты понимаешь, что такие платья я больше не достану, они были в единственном экземпляре?! — переходит на ультразвук. От ее визга ушам становится больно. — Ты испоганила все мои сумки!

— То есть сделала ровно тоже самое, что ты сотворила с моей одеждой. Вломилась в мою комнату, набила мой шкаф непонятными тряпками. Вот теперь сама их и носи.

— А я говорила Вадику, что ты не оценишь. Неблагодарная, избалованная соплячка! Лондон ей не нравится! Новый гардероб от лучшего дизайнера столицы не подходит! Тебя не в Лондонский университет, тебя в интернат надо! Для трудных подростков. Пусть тебе там мозги вправляют.

— А без тебя плачет половина публичных домов Рязани, но я же молчу, — меня бьет от нервной дрожи, но я стараюсь держать лицо и впиваюсь ногтями в кожу ладоней, чтобы не сделать то же самое с лицом мачехи.

— Я скажу отцу, ты поняла меня? Я сейчас же скажу отцу и буду настаивать на твоей отправке в интернат. Неуправляемая!

Ви хлопает дверью и сваливает. Падаю спиной на кровать прямо в кучу одежды, стучу кулаками по матрасу и бессильно рычу в потолок. Достала. Кто бы знал, как эта стерва меня достала! Псевдоинтеллигенция, которая и нормальной книги то в руках никогда не держала. Вот что мужчины находят в таких курицах? Там же одна извилина в голове и та, чтобы уши не падали. Неужели они все и правда думают только тем, что у них в штанах?

Ужасно думать так об отце. Но я правда его не понимаю!

Встаю, ищу старый альбом и снова забираюсь на кровать, притянув к себе плюшевого мишку. Отец собрал в него для меня фотографии мамы. Вот она красивая. Утонченная и такая настоящая. В кремовом легком платье или теплой шубке всегда элегантна и притягательна. Добрый взгляд, искренняя улыбка и почти нет косметики. Вот такую женщину я бы приняла рядом с отцом. Он заслуживает большего, а не эту… Ви!

В груде новой одежды настойчиво звонит телефон. Раскапываю его и долго смотрю на экран, но все же решаю сжалиться и беру трубку.

— Привет, пап, — устраиваюсь удобнее, отложив альбом с фотографиями в сторону.

— Ты почему трубку не берешь? Я весь день тебе звоню, — начинает с наезда.

— Ты меня обманул. Ты обещал сегодняшний вечер мне!

— Аня, — его голос смягчается. — Анют, так вышло. Мне пришлось срочно улететь.

— У тебя всегда срочно, пап. Работа превыше всего, а я подожду. А потом улечу в Лондон или в какой-нибудь интернат во Владивостоке, чтобы не раздражать Ви, и можно будет вообще про меня забыть. Нет дочери — нет проблем!

— Ты не права, малыш. Я только и делаю, что думаю о тебе. О твоем будущем.

— А не надо о будущем, папа! Мне отец сейчас нужен. Сейчас, понимаешь?! — хлюпаю носом.

— Анютка, — папин голос просаживается и хрипит, — дочь, я люблю тебя больше всего на свете.

— Я больше тебе не верю… — смахиваю слезы с щек.

— Малыш, на одном из комбинатов произошло ЧП. Я обязан быть здесь сейчас. Две недели, максимум три и я буду дома. Мы сходим с тобой и в кино, и в кафе, — начинает он.

— Значит, чтобы у меня появился отец, должно произойти ЧП? — накатившая истерика сменяется обидной злостью.

— Аня, не дури! Не дури, слышишь меня? — отец начинает нервничать.

— Я поняла, пап. Пока, — сбрасываю.

Он звонит еще и еще. Сначала прячу телефон под подушку, потом и вовсе выключаю. В мою комнату фурией влетает мачеха и пытается вручить мне свой телефон. Не беру. Ставит его на громкую. Чтобы не слышать отца, прячусь с головой под подушку и прижимаю ее к ушам. Звуки становятся глухими и булькающими, ничего невозможно разобрать. В тишине и темноте слезы льются нескончаемым потоком. Кусаю губы, сжимаю зубы, прикусываю до боли язык, но ничего не помогает. Вся моя семья — это отец. И вот я действительно очень его люблю, а он… Он любит Ви и свою работу.

Мысль о ЧП не выходит у меня из головы. Она, почему-то плавно трансформируется в мысли о Максе, но я не могу ничего понять. Устало засыпаю прямо в груде одежды. Среди ночи вяло поднимаюсь, чтобы выключить свет и снова забываюсь беспокойным сном.

Встаю на рассвете. Под глазами отеки, они опять красные, на губе свежая ранка и настроение в заднице.

Лениво умываюсь, леплю патчи, чтобы снять отек и достаю свой синтезатор. Подключаю его к портативной колонке и ударив по клавишам играю Free As A Birdj от Омара Эйкрам. Она разносится по комнате легкой, но грустной мелодией, отражая лишь часть того, что творится у меня внутри, но так захотелось именно ее, что я позволяю себе окунуться в эмоции этой композиции. Творчество всегда спасало меня от одиночества. Танцы и музыка… В этом часть меня, часть моей души.

— Ты время видела?! — неожиданно передо мной вырастает Ви. Я и не слышала, как она вошла.

Мачеха грубо выдергивает шнур из колонки и зло сверкает в меня заспанным взглядом.

— Выйди из моей комнаты, — у меня нет сил с ней ругаться.

— Ты не представляешь, как меня достали твои капризы! — шипит она и со злостью дергает инструмент со стойки. Тащит его к окну.

— Не смей! Не смей, Ви! — подскакиваю, но спотыкаюсь о стойку и вместе с ней падаю на пол, царапаясь об заглушки на металлических ножках. — Ви!

Она открывает окно и с садистским удовольствием швыряет мой синтезатор со второго этажа. Я отсюда слышу, как он разбивается об плитку во дворе.

— Ненавижу тебя! Я тебя ненавижу! — ору на нее.

— Переживу, — захлопывает окно. — Скорее бы он уже дел тебя куда-нибудь. Я хоть высплюсь.

Забыв про патчи и наплевав на обувь, босиком сбегаю по ступенькам, вылетаю на улицу под свои окна. Ко мне уже бежит Олег, а я нервно начинаю собирать осколки пластика и отлетевшие от такого удара клавиши. Он помогает, с искренним волнением поглядывая на меня.

— Это можно починить? — сев на узорчатую плитку, смотрю в одну точку.

— Я не знаю, Ань, — тихо и без официоза. — Может купим новый после занятий? Уверен, отец не будет против.

— Мне не нужен новый. Мне нужен этот! Отец подарил мне его после победы на конкурсе в восьмом классе. Тогда он еще позволял мне играть.

— Понял. Я попробую узнать насчет ремонта. Вставай, — поднимается сам и протягивает мне руку.

Цепляюсь за его пальцы, подтягивает, а я, не выдержав, прижимаюсь к крепкой, твердой груди мужчины и реву ему в футболку. Просто потому, что хотя бы ему не все равно сейчас. Просто потому, что хотя бы он оказался рядом.

Олег забирает с собой то, что еще недавно было музыкальным инструментом, а я возвращаюсь в дом, чтобы собраться на занятия.

В машине еду молча. Мне пусто и тяжело, словно на плечи положили по паре кирпичей. Телефон включаю. Начинают приходить уведомления о пропущенных звонках от отца, следом сообщения. Не читая, смахиваю их с экрана, но телефон вдруг начинает звонить. Пугаюсь и роняю его себе под ноги. Нахожу. Снова отец. Заношу его в черный список. Он звонит Олегу, тот тактично извиняется и обещает перезвонить позже.

Паркуется возле лицея. Помогает мне выйти.

— Выше нос, Анют, — подмигивает он. На белой футболке начальника охраны еще не высохли следы моих слез.

— Я тебе футболку испортила, — извиняюсь в тоскливой улыбке.

— Ерунда. Не натвори ничего сегодня, — просит.

— Не обещаю, — пожав плечами, плетусь на занятия. Олежа остается во дворе с местной охраной.

Мне нужен Макс. Больше никто не поможет. Мне почему-то кажется, что он не откажет. Ищу его взглядом, пока не чувствую его взгляд на себе. Так смотрит только он и я безошибочно поворачиваю голову в правильном направлении.

Решительно иду к парню. Смотрит на меня, как на букашку. Надменный засранец!

— Мне нужна твоя помощь, — с ходу озвучиваю, зачем подошла. Его идеальная бровь приподнимается в удивлении. — Пожалуйста.

— С чего вдруг я опять должен тебе помогать? — складывает на груди сильные руки.

— Ты же хочешь получить ответ на свой вопрос? Если поможешь, все узнаешь. Только не плачь, если мы вляпаемся в совсем недетские неприятности, — мои губы растягиваются в провокационной улыбке, а тело само копирует и его позу, и даже вздернутую бровь.

Это вызов, ударивший прямо по его самолюбию. Он его теперь из принципа примет.

— Стерва, — усмехается зеленоглазый любимчик всех местных девчонок. — Я согласен. Рассказывай, чем помочь надо.

Глава 9

Анна

Договариваемся встретиться после второго урока и спокойно пообщаться. Сейчас здесь шумно, народа много вокруг, да и до звонка осталось буквально три минуты.

Сажусь к Ясе. Она, как всегда, сосредоточенно записывает в тетрадку тему урока, а я ни одной буквы разобрать не могу. Перед глазами так и стоит раскуроченный синтезатор и довольная рожа Вилены. Надо было все-таки оставить на ее идеальной коже пару сочных царапин. Никогда не дралась, тем более с девочками, но ей врезать хочется.

Поворачиваюсь, смотрю на Макса. Он листает ленту в телефоне, тоже особо не вслушиваясь в слова преподавателя. Чем дольше я на него смотрю, тем больше сомнений у меня вызывает правильность такого решения. А к кому еще обратиться? Не к тому же придурку, который пускал на меня слюни, а весь следующий день ходил с распухшим языком.

Так странно получается, что я вроде со всеми перезнакомилась, но больше всего из парней общалась именно с Авдеевым, парнем, который больше всего меня раздражает!

Максим не смотрит на меня, как на кусок мяса. Ему просто любопытно узнать, за что он попал за решетку. Справедливо ведь. И договориться можно без страха, что потребует от меня чего-то эдакого, что на уме у всех парней нашего возраста. Девушку во мне он не видит. Кто бы мне объяснил, почему я в этом так уверена…

Все! Прочь сомнения! Я не намерена отступать!

После второго урока на большом перерыве народ тянется в столовую, а мы с Максом идем против общего потока в другую сторону. Он уводит меня в тот самый закуток, где я при нем позорно разревелась. Забирается на подоконник, облокачивается спиной на стекло и ждет объяснений.

Передергиваю плечами, сбрасывая с себя мурашки от его очередного фирменного взгляда и подхожу на пару шагов ближе.

— Что за таинственность, недоразумение? Ты хочешь кого-то убить? Если что, в киллеры я не нанимаюсь, — поднимает ладони вверх.

Хоть бы улыбнулся что ли. Мне было бы легче.

— Уже струсил? Не ожидала, — наклоняю голову на бок, снова перенимая его манеру общения.

— Слушаю тебя, — кладет руки на колени.

— Помоги мне сбежать от моего охранника. Мне надо выйти за территорию лицея незамеченной до конца занятий.

— Сложно. Местные не выпускают без подтверждения от преподавателя, — заявляет он.

Черт! Этого я не знала. Обвести вокруг пальца одного Олега еще можно, а вот сразу троих опытных мужиков, которые не отходят со своих постов и правда сложновато.

— Не поверю, что здесь все такие прилежные ученики и никто никогда не сбегал с уроков, — бросаю ему очередной вызов.

— Почему? Сбегали, — Макс пожимает плечами, продолжая бесцеремонно меня разглядывать. Выдерживать его взгляд становится все сложнее, и я начинаю отводить свой в окно, делая вид, что там ну просто шикарнейший вид. — Понадобится помощь Севера и Платона. Без них не выйдем.

Да, господи, хоть самого президента! Лишь бы мы свалили отсюда сегодня же.

— Макс, у тебя водительские права есть? — забыла сразу спросить.

— Есть. Тебе зачем? — ему становится любопытно.

— Выведи меня отсюда и узнаешь.

— Окей. Пошли поедим, я с парнями заодно перетру, — спрыгивает с подоконника.

— Только давай в столовую не вместе, — морщусь, представляя, какие тут же поползут слухи.

Он только поржал надо мной, но пошел вперед. Посчитав до тридцати под урчание собственного желудка, тоже иду в столовую. Авдеев уже сидит со своими друзьями и таскает кусочки запечённого куриного филе из тарелки Севера.

Беру себе такой же кусочек и к нему немного зеленых овощей. Нахожу Ясю и сажусь к ней. Очень хотела позвать новую подругу в гости. Устроили бы с ней маленький девичник, посмотрели бы фильм в пижамах, поболтали о чем-то кроме уроков. Мне кажется, ей это нужно больше, чем мне. Но планы резко изменились.

После третьего урока Макс затаскивает меня в мужской туалет. Север и Платон выгоняют из него мальчика помладше нас на пару лет и закрывают дверь.

— Смотри, — делится планом Платон. — Я отключаю камеры, Тёмыч уводит охранников от поста. У вас будет минут пять, чтобы проскочить. Потом подключается резервное питание, камеры врубаются. Да и охрана поймет, что ничего страшного не случилось и вернется на пост.

— Звучит просто, — стою, облокотившись бедрами о раковину.

— Только звучит. Есть еще вариант — перелезть через забор на заднем дворе, но с той стороны можно ноги переломать, если неудачно спрыгнуть.

— Оттуда до парковки далеко. Олег слишком хорошо меня знает и быстрее ваших сообразит, куда бежать и кто все это устроил, — улыбаюсь им. — Так что у нас максимум три минуты в том случае, если тебе, — киваю на Артема, — все же удастся его увести. А камеры зачем отключать?

— Чтобы о вашем побеге узнали как можно позже. Куда собрались хоть? Макс?

— Сорри, но этого я вам сказать не могу, — развожу руками в стороны, отвечая за Авдеева. Он утвердительно кивает на сомнения друзей.

Так интересно наблюдать, как за него искренне беспокоятся. Я такой дружбы между парнями еще ни разу не встречала.

Договариваемся провернуть все на следующей перемене и расходимся, снова делая вид, что я не с ними.

Чем ближе наш побег, тем больше меня потряхивает от адреналина и бесит абсолютное спокойствие Макса. У меня тут судьба решается, можно сказать, а он опять чатится с кем-то в телефоне и улыбается, как обожравшийся кошак!

Со звонком Север и Платон первыми покидают класс, утянув с собой своих девчонок. Вовлеченных в мой план становится все больше. Лишь бы получилось. Пожалуйста, пусть у них… у нас у всех сейчас все получится.

Мы с Максом на низком старте ждем команды. София отвлекает охранника в самом лицее, ее парень проскальзывает в комнатку с мониторами и быстро справляется с техникой. Мы с Максом подходим к окну недалеко от входной двери и видим, как Север машет рукой мужчинам в униформе в сторону аллеи из деревьев. Подгоняет. Олег упрямо стоит на месте, но все же сдается и идет за всеми, постоянно оглядываясь и хмуря брови. Говорила же, он такой. Во всем всегда ищет подвох.

Как только охрана в компании Севера скрывается из виду, Максу приходит сообщение и начинается обратный отсчет. Мы выбегаем на улицу, слышим женский визг со стороны тех самых деревьев.

— Эля, — усмехается Макс. Хватает меня за руку и тащит через ворота на улицу. — Куда? — спрашивает оглянувшись.

Ищу наш Ленд Крузер. И теперь сама тащу Макса за собой. Психуя, ищу в рюкзаке, заготовку, которой можно вскрыть замок.

— Ты тачку собралась угнать?! — Авдеев шокировано на меня смотрит.

— Я же обещала тебе взрослые приключения, сын директора. Это наша машина, не бойся, за угон нас точно не посадят. Уши закрой, сейчас будет громко.

Я и сама не знаю, получится у меня или нет. В прошлый раз у клуба не хватило времени и опыта. Сейчас ситуация та же, но мотивация гораздо интереснее.

Руки дрожат, в висках стучит. Тихо проговариваю все, что успела узнать от Олега и глохну от взвывшей сигналки. Капец! Ааа!!! Как же страшно. Блин! Но я должна. Папа же хотел ЧП? Будет ему ЧП. А мне деньги нужны, и я знаю, кто поможет мне быстро их заработать, чтобы сбежать по-настоящему и оставить идеальную семью отцу и Ви. Пусть наслаждаются!

Глушу сигналку и перелезаю на пассажирское сиденье по салону.

— Чего стоишь? Садись, поехали! — кричу застывшему Максу.

Его приводит в чувства крик бегущего к нам Олега. Долго провозилась. Надо научиться делать все быстрее.

Авдеев прыгает за руль. Заводим машину и трогаемся с места в тот момент, когда Олежа уже касается ладонями борта тачки.

— Аня! — слышу, как он орет нам вслед.

— Ну ты и отбитая, — нервно смеется Макс, проводя ладонью по своим густым русым волосам.

— Добро пожаловать в клуб. Увези нас за город. Олег в полицию не станет звонить, сам будет искать. Отец башку ему оторвет за меня. Бросим машину на трассе, потом вернемся на попутках, доберемся до Томаса, я отвечу на твои вопросы и все, сможешь быть свободен.

— Нет, ты точно чокнутая, — качает он головой, внимательно глядя на дорогу. — Кто такой Томас?

— Друг. Он сильно помог мне. Надеюсь, и сейчас не откажет.

— Девочка, которая постоянно нуждается в помощи и при этом угоняет машины. Это ж надо было так встрять! — бьет ладонью по рулю, но тяжелую машину на дороге держит отлично для своих восемнадцати. Неожиданно приятное открытие.

И еще одно — мне нравится смотреть на него за рулем.

Глава 10

Макс

Выезжаем за город и действительно бросаем машину. Уходим от нее как можно дальше, ловим попутку обратно в город. Мне мать звонила уже несколько раз. Пишу ей, что все нормально, и отключаю телефон.

Как я повелся на такое? До сих пор в башке не укладывается. Угнать тачку! За такое меня точно лишат возможности иметь наследников, зато адреналина в крови, хоть сцеживай.

Выходим в незнакомом мне районе. Оглядываюсь. Тут заброшки в основном. Окна досками заколочены. Драный кот сидит на пустом мусорном баке.

— Ты уверена, что нам сюда? — с сомнением оглядываюсь по сторонам.

— Абсолютно, — протягивает мне руку, и я берусь за ее теплую ладонь. Маленькая в моей руке, такая же хрупкая, как и вся эта неугомонная девчонка. Не удержавшись, дергаю ее ближе и кожу прознают мелкие электрические импульсы.

Точно искрит. С усмешкой вспоминаю слова Севера.

Поднимаемся с ней в грязную бетонную коробку. В ней никого. Через щели в досках из окон попадает немного света. На полу у стены валяется старый матрас, в стороне стоит стул со сломанной спинкой. Обстановка, как в фильме ужасов.

— Ну и где твой друг?

— Не знаю, — проходит, открывает скрипучую дверь пошарпанного шкафа. — Его вещи здесь, значит вернется.

Проходит к матрасу и сверкнув трусами, садится на него, расправляя юбку. Я не рискую присоединяться. Да и ей бы не советовал. Мало ли, что за дрянь может находиться на его поверхности.

Беру сломанный стул, провожу по нему ладонью, смахивая пыль, и сажусь верхом.

— Слушаю тебя. Во что ты меня втянула?

— Все сложно… — с нее слетает вся дерзость и смелость. Отсюда вижу, как пальцы мелко подрагивают. Она снова расправляет ладонями форменную юбку, чтобы успокоиться. — У нас с отцом проблемы, — подбирает слова. — Мачеха не дает мне спокойной жизни, а он хочет отправить меня учиться в Лондон.

— А ты не хочешь в Лондон?

— Не хочу. Я хочу учиться здесь. Чтобы это оказалось возможным, мне нужны свои деньги. За квартиру заплатить, за учебу, купить форму и еще синтезатор. Мой Олег вряд ли сможет починить…

— Играешь?

— Нет, блин! — злится. — Холодильник им подпираю! Играю, — тут же успокаивается. — И… танцую. И хочу сделать все это своей профессией, а отец считает, что я должна изучать ведение бизнеса, как его единственная наследница.

— В этом есть логика. А если совмещать? Можно же учиться на «бизнесе» заочно и заниматься тем, что тебе нравится, — пожимаю плечами.

Она замолкает, рисуя пальчиком на своей коленке. На коже остаются белые полоски от аккуратного маникюра. Взгляд упрямый, но очень расстроенный. Похоже, о таком варианте они с отцом даже не думали, но это ведь компромисс.

— Не уверена, что такой вариант ему подойдет. И если я буду учиться там, где он хочет, мне ведь придётся работать у отца. На остальное просто не останется времени.

— Ладно. Давай чуть откатимся к теме денег. Как ты собираешься их зарабатывать?

— Помогу Томасу угонять тачки, — отвечает совершенно спокойно. — У него тут большой заказ и сроки уже поджимают. За это хорошо заплатят. Мне хватит на все свои мечты.

— Ты сдурела?! — подскакиваю со стула. — Это же уголовка! Тебя посадят! Тогда накроется и твоя музыка, и твои танцы. Вообще все накроется! Аня, — прохожу, сажусь перед не на корточки, — не сходи с ума. Деньги можно заработать иначе.

— Сразу столько нельзя, — отводит взгляд. — Да и какое тебе дело вообще? Я рассказала. Вали! Дальше я сама разберусь.

— Те мужики у клуба. Ты пыталась угнать их машину? — до меня начинает доходить.

— Я тогда еще не все знала и сделала ошибку. Они налетели, я растерялась, — бубнит она.

— А хочешь я расскажу, чтобы они с тобой сделали, если бы нас не оказалось тогда рядом? Хочешь?! — рычу на нее.

— Не надо, — опускает голову еще ниже и прячет лицо в волосах.

— Нет, я все же расскажу, потому что мне кажется, ты не догоняешь, во что влезла! Идиотка, блин!

Встаю и нервно расхаживая по бетонному полу в красках и мельчайших подробностях рассказываю ей, что было бы дальше. У меня у самого мурашки по всему телу, волосы на затылке встают дыбом, но я продолжаю давить. Она сначала упрямо смотрит, потом ее взгляд начинает темнеть, а к концу моего красочного рассказа по щекам ручейками текут слезы.

— Офигенная перспектива, правда? Тебе нравится?! — снова присаживаюсь перед ней на корточки. — Ань, я уже понял, что ты протестуешь против отца. Но давай делать это адекватно!

— Да тебе то что? — шмыгает носом.

Сажусь на этот чертов матрас, обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Дрожит вся. Напугал. Пусть. Может инстинкт самосохранения включится, и голова правильно работать начнет. Таких экземпляров у нас в лицее еще точно не было.

Она неожиданно обнимает меня за пояс обеими руками и ревет на плече, все время всхлипывая и подвывая. Молча даю ей выплеснуть все эмоции.

— Ты не ответил, — слышу тихое.

— Не знаю… — это искренне. — Жалко тебя, глупую. Убьешься же или жизнь себе испортишь. У меня с матерью тоже вечные траблы. Я же сын директора лицея, — усмехаюсь. — Должен соответствовать. Да и забывает она, что я вырос. Все пытается учить, командовать, наказывать. Иногда я на это ведусь. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что несмотря на все ее заскоки, люблю и благодарен. Она одна меня вырастила, на ноги поставила, из нищеты нас вытащила. Местная железная леди. Сейчас вот мужика в дом притащила. Он пытается пометить территорию, строит из себя заботливого мэна.

— Он тебе не нравится?

— Нет. Но я не кидаюсь в такие крайности, как ты. Надо гасить эмоции и включать голову. Кому ты сделаешь хуже, когда тебя поймают и посадят? А если поймают не менты, а те мужики? Отцу? Ни хрена. Только себе.

Мы снова сидим молча. Я двигаюсь назад, облокачиваюсь спиной на стену, чувствуя, как через рубашку она царапает мне спину сколами краски и старого бетона. Аню подтягиваю к себе, прижимая немного крепче. Она шмыгает носом, ерзает, устраиваясь удобнее, и затихает.

Наматываю на палец светлый локон, лежащий на ее спине. Распускаю, и он красивой пружинкой падает обратно. Вздрагиваем с ней от шагов.

— Энн? — удивленный мужской голос с акцентом.

— Томас! — она тут же подскакивает и летит к нему.

Мне становится холодно, а еще что-то очень неприятное начинает шкрябать в груди. Вот так легко обнимала меня и еще легче сбежала. С какого перепугу меня это задевает? Но чувство в груди нарастает, вызывая сильное раздражение.

Они тихо болтают, она смеется, а парень поверх ее головы поглядывает на меня.

— Том, это Макс, — наконец представляет нас.

Парень первым протягивает мне руку. Жму и заодно поднимаюсь с матраса.

— Вы можете остаться на ночь, — говорит он, ломая слова в некоторых местах. — Но утром вам надо уйти. Энн, я говорил, ты не будешь мне помогать. И приходить тебе сюда не нужно. Я справлюсь сам. Осталось немного и я смогу вернуться домой. Ты же ее парень, да? — обращается ко мне. — Объясни ей.

— Уже, — оставляю его вопрос без ответа. Аня тоже почему-то не опровергает и противное чувство перестает так сильно давить на ребра.

Томас оказывается прикольным парнем. Старше нас, не особо разговорчивый. Да я к нему в душу и не лезу. Дал ему денег, чтобы он принес немного еды. Заставил Аню поесть, взял у ее друга куртку, постелил на матрас и только после разрешил девчонке лечь. Она устроила голову у меня на коленях и быстро уснула.

На нервах меня тоже срубило прямо сидя.

Просыпаюсь среди ночи от воя собак. Том тоже дергается, прикладывает палец к губам, показывая, чтобы молчал. Киваю, что понял. Наблюдаю, как он, не включая свет, идет к заколоченному окну, встает к стене и аккуратно выглядывает. В щель попадает яркий свет от фонарика, больно бьет по глазам. Томас отскакивает в сторону, Аня просыпается, ей лучом как раз в глаза попадают. Зажимаю ей рот ладонью, чтобы не закричала. Пугается, пытается вырваться, но увидев настороженного друга, замирает.

Том снова выглядывает в окно. С улицы слышны мужские голоса.

— Это не Олег, — тихо пищит Аня, сжимаясь в комочек.

— Он здесь, я тебе говорю. Повезет, если та девчонка тоже с ним. Накажем сразу обоих, — ржут голоса, и до нас из подъезда доносится эхо рычащего пса и топот тяжелых ботинок.

Глава 11

Анна

Томас с ноги бьет по доскам на окне. Они трещат и легко ломаются. Друг бежит к дверному проему.

— Я уведу. Уходите, — кидает нам и выскакивает в подъезд.

— Взять, Джокер! — слышим эхо команды, а за ним очередной грозный рык пса и звуки возни.

— Быстрее, ну, — Макс буквально выталкивает меня на узкий карниз под окном, при этом не забывая придерживать, чтобы я не сорвалась вниз.

Надо пройти немного и будет кусок пожарной лестницы. По нему можно подняться на крышу, но как же страшно. За себя, за Тома, за Макса. Дура! Втянула его в такую опасную историю.

— Аня, все потом, — словно зная, о чем я думаю, подгоняет Макс.

А из подъезда никто не выходит. Это очень странно. Они ведь уже поймали Тома? Вдруг собака сделала с ним что-то ужасное?

Мотнув головой и чуть не потеряв равновесие, беру себя в руки и двигаюсь по карнизу, стараясь хвататься за остатки кирпичного выступа в стене над окнами или за выемки, где когда-то был такой же кирпич. Нога касается ржавой ступеньки. Затем вторая. И я быстро поднимаюсь на крышу, ложусь на нее спиной, чтобы меня снизу не было видно. Макс, тяжело дыша, падает рядом.

С улицы слышны голоса. Хвалят пса, матерят Тома. Мы подползаем к краю крыши и смотрим, как парня заталкивают в машину. Живой… Главное, что живой.

— Он сбежит, — шевелю губами. — Уже сбегал и сейчас сбежит.

— Кому скажу, не поверят, — нервно усмехнувшись, Макс лежит и смотрит в небо, пока я глазею на то, как в неизвестность увозят Томаса. — Ну что? Ты еще не передумала угонять тачки? — спрашивает, не глядя на меня.

— Злишься?

— Нет, я в восторге! — резко садится. — Не заметно?!

— Не кричи, — подтягиваю к себе колени и упираюсь в них подбородком. — Передумала, — тихо отвечаю на его вопрос.

— Слава яйцам, — раздраженно закатывает глаза. — Ждем еще полчаса и будем выбираться отсюда.

Он снова ложится на крышу. Подползаю ближе и устраиваюсь совсем рядом, вытягивая руки вдоль тела. Вздрагиваю от прикосновения к своей ладони. Смотрю на Макса. Он все так же пялится на звезды, а его пальцы медленно двигаются по моей коже. Ее тут же начинает покалывать, а живот сводит уже не от страха, а от других, очень необычных эмоций. Меня бесит его невозмутимый вид! Он ведет себя так, будто прямо сейчас ничего не происходит. Какого черта? Почему я так реагирую на него, а ему пофиг?! Равнодушное чудовище!

Мне вдруг кажется, что он улыбается моему сопению, но снизу меня зовут, и этот голос я очень хорошо знаю.

— Аня! — мое имя разносится эхом по всему закутку.

— Макс! — к нему добавляется женский голос.

Максим резко садится и шумно втягивает носом воздух.

— Олег, ты уверен, что они здесь? — спрашивает папа.

Макс поднимается первым, протягивает мне руку, помогает встать и ведет к краю крыши. Нас замечают.

— Нашлись, — синхронно выдыхают родители.

— Я убью тебя, Макс! Ты слышишь меня?! — всхлипывает его мама. — Только спустись оттуда и ты неделю сидеть не сможешь! Ты у меня спать будешь только на животе, засранец!

— Там стойте, я поднимусь, — командует Олег.

Только вот мы и сами от чего-то не торопимся спускаться. Не знаю причин Максима, он на мать не смотрит, он убивает взглядом крупного мужчину, который ее обнимает в попытке успокоить. А мне просто страшно смотреть отцу в глаза. Еще не отпустило случившееся, и скандал с Ви, и обида на него, и такое странное, очень особенное прикосновение Макса к моей руке. Оно даже особеннее всех важных и правильных слов, что он говорил в той бетонной коробке. Меня сейчас просто разорвет от всего этого, и я прямо с крыши разлечусь атомами по вселенной.

За нашими спинами слышны шаги. Олежа поднялся прямо на крышу. Я и не знала, что сюда есть выход. Нам повезло, что те мужчины с собакой тоже не знали. Хоть бы они ничего не сделали Томасу. Он ведь им нужен. Наверняка нужен. Том — первоклассный угонщик. Он выгоднее им живым.

— Что ж ты наделала, девочка, — вздыхает подошедший Олег, осматривая меня на предмет повреждений.

— Папа прилетел, — тихо отвечаю начальнику охраны.

— Максим, пойдем. Там твоя мама в истерике, — а мне в ответ только укоризненно головой качает.

— А что, перекаченная горилла не справляется с утешением? — зло отвечает Авдеев, но послушно идет за нами к темному люку прямо в крыше.

Олег включает фонарик и спускается первым. Я следующая. Он ловит меня снизу и плавно опускает на бетонный пол. Максим спрыгивает сам. Идем по ступенькам как на казнь. На минуточку я подумала, может было бы лучше, чтобы нас забрали те мужчины, чем сейчас смотреть в глаза родителям. И Максу из-за меня влетит…

Выходим на улицу. Две машины во дворе. Олежа нашел брошенный нами Ленд Крузер, а за Максом приехали на стильном пикапе.

— Пап, — хлюпаю носом. — Папочка, прости меня, я такая дура, — кидаюсь к нему, обнимаю за пояс и утыкаюсь носом в рубашку. — Пап… Зато ты приехал, — понижаю голос. — Ну не молчи, пап…

Он очень-очень крепко обнимает меня в ответ и прижимается губами к макушке. У него так сильно и громко колотится сердце, что кажется, оно сейчас выпрыгнет и поскачет по асфальту под нашими ногами.

Маму Максима посадили в машину. С ним самим говорит ее мужчина, а Макс только огрызается в ответ далеко не самыми литературными словами. За что получает кулаком под дых. Я дергаюсь, но мужчина лишь кивает отцу и Олегу, что все нормально, и за шкирку затаскивает в машину согнувшегося пополам Макса.

— Нам тоже пора. Все разборки будут дома, — тихо говорит папа. — За руль? — с издевкой.

Отрицательно кручу головой. Знает же, что я не умею.

Садимся в салон. Спереди бардак, раскуроченная электроника, наспех соединенные провода. Не смотрю туда. Опустив взгляд, пересчитываю клеточки на своей перепачканной, измятой юбке и незаметно рассматриваю отца. Он нервно курит в окно и все время дергает запястьем с дорогими часами. Пальцы свободной руки с хрустом сжимаются в кулак и разжимаются обратно. Кадык ходит ходуном, когда он затягивается или сглатывает. Челюсти все время сжимает… прямо как Макс, когда злится.

В машине царит такое напряжение, что его можно потрогать. Оно буквально звенит вокруг нас и холодком проходится по коже. На меня вдруг наваливается дикая усталость, будто я не спала ни минуты этой ночью.

Олег плавно ведет машину по городу. Останавливается у нашего дома, открывает с пульта ворота, въезжает во двор и выходит из машины, а мы с папой сидим. Он снова закуривает, я не решаюсь ни выйти, ни заговорить.

— Иди спать, Аня, — отсылает меня.

— Ты ничего не скажешь? — комкаю свою несчастную юбку.

— Не сейчас. Ты не поедешь сегодня в лицей. Мы поговорим днем, — первые эмоции погасли и сейчас он кажется мне таким непривычно холодным, что я обнимаю себя руками, чтобы согреться.

— Спасибо, что приехал за мной.

— Спокойной ночи, — он отворачивается, а я вываливаюсь из машины и совершенно опустошенная, спотыкаясь, иду к себе.

Глава 12

Анна

Просыпаюсь от ощущения присутствия, совершенно не помня, как уснула. Просто упала на кровать без сил и уже утро или день, пока непонятно.

В комнате никого. Только дверь закрылась в момент, когда я к ней повернулась. По запаху одеколона понимаю, что это был отец.

События прошедших суток обрушиваются на меня лавиной и сонливость моментально развеивается. Сажусь на кровати, тру кулачками глаза. На мне все та же грязная форма лицея. Пыльный рюкзак стоит у шкафа. Я точно помню, что не забирала его. С ним по тому карнизу я бы просто не прошла.

Вместе с воспоминаниями возвращается страх за Томаса и беспокойство за Макса. Тот огромный мужчина ударил его вчера… Из-за меня.

Все мышцы болят, пальцы на руках поцарапаны, сломано несколько ногтей. Маникюр у меня короткий, но все равно неприятно и некрасиво.

Встаю. Каждый шаг отдается ломящей болью во всем теле. Нахожу свой телефон. Выключен, разряжен. Ставлю на зарядку и иду в душ. Нельзя выходить к отцу в таком виде, но то, что он дома, совсем по-детски греет меня изнутри.

Вытеревшись, надеваю чёрные бриджи с завязками внизу на штанинах и свободную тунику, открывающую одно плечо.

Включаю телефон. Куча пропущенных звонков от Олега, отца, даже Вилены, с неизвестного номера, полагаю, это мама Максима. А вот от самого Макса ничего. Ни звонка, ни сообщения. И Том не вышел на связь.

Ой, еще Яся звонила! Даже успела скинуть мне домашку в наш маленький чат.

Пишу ей искреннее: "Спасибо", и понимаю, что оттягиваю момент выхода из комнаты. Уже представляю, как будет вопить Ви и злорадно улыбаться Кира. Но идти все равно придется. Расчёсываю влажные светлые локоны, откидываю их на лопатки и решительно шагаю в коридор.

Из комнаты Киры слышится работающий пылесос. А где она сама, интересно? Эта пакость всегда приезжает с учебы раньше меня. Внизу трется?

Бесшумно спускаюсь по ступенькам, иду на звук ударов. Отца нахожу в спортивном зале. Он безжалостно колотит боксерский мешок, подвешенный к потолку. Пот стекает по его сильной спине, волосы тоже влажные, значит он тут давно.

Папа тяжело дышит и не видит ничего вокруг. Из колонок играет ритмичная музыка, разгоняющая даже мой пульс. Прохожу в зал и сажусь на длинную скамейку, забиваясь в самый угол между стеной и окном.

Отец ловит обеими руками спортивный снаряд, чтобы он не ударил его в лицо. Упирается в него лбом и стоит так несколько секунд. Разворачивается ко мне, и я не могу понять, что творится в его глазах. Там и беспокойство, и злость, и тепло, направленное прямо на меня.

— Привет, — машу ему ладошкой. Находит пульт, выключает музыку и садится рядом со мной на скамейку. — Где Вилена?

— Отправил их с Кирой к ее родителям на пару дней. Пусть подышат свежим загородным воздухом, — он морщится от пота, попадающего в глаза. Снимает с крючка полотенце, вытирает лицо напряженными руками.

— А Олег? Что будет с ним?

— Уволил, — папа разворачивается полубоком. Сейчас от его взгляда хочется залезть под эту самую скамейку.

— В смысле уволил? — произношу очень тихо. — За что?

— Не справился с поставленной задачей. — обыденно отвечает, будто это совершеннейшая ерунда.

— Но папа! Он же не виноват!

— А кто виноват, Аня?! Кто?! — сжимает руки в кулаки. — Я до сих пор не могу уложить в голове, что моя дочь способна угнать машину! Чем ты думала?

— Тебя же можно вызвать только, если случается ЧП, — обиженно отворачиваюсь. — На всех всегда есть время, только не на меня! А я всего лишь хотела один вечер для нас с тобой, чтобы как раньше, как настоящая семья! Но тебе опять некогда. Или может я просто перестала быть частью семьи, — голос предательски дрожит.

— Аня. Да я.… — его задевают мои слова.

— Все делаешь только ради меня, — перебиваю. — Я сотню раз уже это слышала. Наверное, ради меня ты позволил своей… кхм… жене. — как же сложно ее так называть, — выбросить все мои вещи. Личные вещи, папа! Любимые! И забить мой шкаф безвкусными тряпками. Или отослал ее, чтобы поорать на меня сегодня, а не потому, что она выбросила из окна мой синтезатор. Ты дарил мне его, а она разбила! И что ты сделал, пап? Где был?

— Я не знал про синтезатор, — он упирает локти в колени и на мгновение прячет лицо в больших ладонях. — Правда ничего не знал.

— Конечно! Откуда тебе было знать? А знаешь, кто поддержал меня в тот момент, когда я как дура ползала по тротуару пытаясь собрать запчасти от варварски уничтоженного инструмента? Ты не знаешь! Олег! Твой Олег оказался единственным, кому было не все равно на меня! А ты взял и уволил его! — подскакиваю со своего места. — Ты забираешь все, что становится мне дорого! Из-за нее!

Отец тоже встает.

Меня колотит всю. Он ловит и сгребает в крепкие объятия. Сильно — сильно сжимает, до хруста в косточках. Путается в волосах напряженными пальцами, гладит по затылку. Я чувствую, как его тоже трясет.

— Ты понимаешь, что со своим другом совершила преступление? — шепчет мне в макушку.

— Это твоя машина. Или ты заявление на нас напишешь? — обиженно отфыркиваюсь, но все равно льну к его груди щекой.

— Не говори ерунды, Ань. Я не об этом сейчас. Ответь на вопрос.

— Понимаю, — шмыгаю носом.

— Ты понимаешь, что вы могли не справиться с управлением и просто убиться? Вы все разворотили в салоне. Подушки могли бы не сработать и тогда все, Ань! Два трупа в черных закрытых мешках!

— Макс хорошо водит, — вяло продолжаю сопротивляться здравым аргументам.

— Твой Макс.… — отец скрипит зубами. — Об этом позже. Это большая, тяжелая машина, Анют. Не убились бы, могли покалечиться, остаться инвалидами или сбить насмерть человека! Обида на меня стоила бы таких жертв?

— Я… Не знаю.

— Не знает она! Я просил дать мне две недели. Я бы разобрался с делами и у нас было бы с тобой кино, Ань.

— Нет, — кручу головой. — Потом случилось бы ЧП на другом комбинате, срочные переговоры или овуляция у Ви!

— Анна! — взяв меня за плечи, отстраняет от себя и строго смотрит в глаза. Его взгляд постепенно смягчается. — Я люблю тебя, Анютка, — тихо признается. — Знаю, что тебе меня не хватает. Знаю, что я далеко не отец года. Но угнать машину, Ань! Это перебор. Мне придётся тебя наказать.

— Понимаю, — виновато опускаю голову.

— Но не сегодня, — вдруг улыбается он. Устало, но так искренне, что я подхватываю. — Я в душ, а ты пока собирайся. Мы кое-куда съездим, а заодно поговорим о твоем парне.

— Он не мой парень. Даже не друг, — смущенно убегаю вперед папы к выходу из спортивного зала.

— Да-да, я так и понял вчера. У тебя тридцать минут, малыш. И никаких розовых волос!

Бегу вверх по ступенькам. Останавливаюсь, кручусь на пятках, едва не врезаюсь в папу носом.

— Верни Олега, пожалуйста. Он честно не виноват, — складываю ладошки в умоляющем жесте и часто хлопаю ресницами.

— Подумаю. Тридцать минут, — напоминает, щелкая меня по носу.

Готовая визжать от восторга, бегу к себе потрошить шкаф.

— Ура — ура! — пританцовываю перед зеркалом. — Я все-таки своего добилась!

Глава 13

Макс

Какое-то адски тяжелое пробуждение. Медленное, болезненное. Несколько раз пытался подняться, но все равно проваливался в сон и сейчас меня дернула с кровати естественная нужда, терпеть которую стало просто невыносимо. Судя по солнцу за окном, уже вторая половина дня. Меня не подняли на занятия, и я даже не знаю, хороший это знак или плохой.

Чтобы скинуть с себя сонное оцепенение, с полузакрытыми глазами шагаю под душ. Включаю сначала теплую воду, потом выкручиваю холодную на всю. Мышцы во всем теле тут же сокращаются, чуть выше пупка и до груди расходятся болью, веки распахиваются. Проснулся.

Меняю температуру воды, смываю с себя грязь бетонной коробки и затасканного матраса. Становится легче. Жаль только, что раздражение и злость на одну лысую гориллу не дает расслабиться. Пятой точкой чувствую, этот майор где-то в нашем доме. От этой мысли выходить из комнаты не хочется еще больше, и я решаю сменить постельное белье, на котором проспал в грязных шмотках, и закинуть форму в стиральную машинку.

В дверь аккуратно стучат. Мать бы просто вломилась, как всегда. Ей плевать, даже если я тут буду голый. Для гориллы слишком деликатно. Значит сегодня смена у домработницы.

— Можно, — отвечаю, заправляя простыню цвета мокрого асфальта под матрас.

— Максимка, привет, — как всегда тепло улыбается. — Давай помогу, — ставит поднос с чашкой на стол и берется за смену наволочек на подушках. — Я тебе чай принесла. Мама твоя сказала, что пора будить.

— Дома значит. Странно…

— Да я вот тоже удивилась, что вы сегодня все дома. Даже Андрей Дмитрич на работу не поехал, — докладывает она, не придавая этому большого значения. — У тебя все хорошо, мальчик? Бледный ты очень. Не заболел? — подходит и кладет прохладную ладонь мне на лоб. — Вроде нет температуры.

— Все нормально. День вчера был тяжелый. За чай и помощь спасибо, — поправляю покрывало и иду за чашкой. Пить хочется дико, а чай горячий, но я все равно отхлебываю немного, обжигая язык.

— Осторожней, — смеется домработница. — Куда ж ты так хватаешь? Ладно, пойду я. Маме скажу, что ты проснулся.

— Сам спущусь. Не надо ей ничего говорить.

Кивнув, она уходит по своим делам, а я сажусь за компьютерный стол, еще раз вспоминая события вчерашнего дня. Это не девчонка, это маленький демон в юбке. Искуситель, твою мать!

Не удержался вчера на крыше, прикоснулся к ее руке. Аня ни слова не сказала, сопела только смешно. Очень яркая глупышка. Эмоциональная, творческая. До встречи с ней, я думал, что удивить меня уже не получится. До нее это вышло только у Мики, девчонки — хакере, с которой мы случайно познакомились в сети и довольно долго общались. Она помогла нам тогда решить проблему Севера, когда его шантажировала Дашка. Я пробовал подкатить. Мы даже поцеловались один раз. Посмеялись. Было ощущение, будто я целую сестру. Странно и не сказать, что приятно. После этого наше общение быстро сошло на «нет». Где она сейчас, я не знаю. Не тот случай, когда надо быть настойчивым и интересоваться жизнью, в которую тебя не приглашают. Но Мика реально подожгла мой интерес именно как личность. Глубокая, умная, целеустремленная. Лицейские куклы в основном пустые, большая часть из них одноразовая. Некоторые на это обижаются, другие не скрывают, зная, когда придет время, им сделают пластику и «невинными» выдадут замуж за правильных мужчин. Наш мир, к сожалению, устроен именно так, но я никогда не считал себя его полноценной частью. Мы с матерью вошли в него не по праву наследования или благодаря связям. Поэтому я немного иначе смотрю на все происходящее.

После Мики все снова было не то. Так, успокоить гормоны, не более. А теперь вот Анька. И от нее в башке стало щелкать. Невозможно не думать о девчонке. Она вызывает у меня широчайший диапазон эмоций от желания придушить ее, чтобы не мучиться, до совсем иного желания… прикасаться.

Она рушит мой привычный мир, все мои стереотипы и представления о девушках. Она ломает во мне что-то одним своим взглядом больших зеленых глаз. И я не понимаю, хорошо это или плохо. На прикосновение на крыше хотелось другой реакции. И не хотелось одновременно.

Надо бы телефон найти. Рюкзаки вчера бросили в той коробке. Значит придется вернуться.

Оглядываюсь. Не придется.

Перепачканный в бетонной пыли рюкзак валяется на стуле у шкафа. Расстегнут. Значит мать уже изучила его содержимое. Из запрещенного она могла найти там только резинки. Пусть еще раз вспомнит, что ее сын давно вырос и вполне себе понимает всю степень ответственности, но я представляю, что в этот момент она себе нафантазировала. Будет скандал.

Прятаться от проблемы не про меня, так что, разогнувшись и чуть потянув спину, выхожу из комнаты, прихватив пустую чашку. Заношу посуду на кухню, сам мою, вешаю на сушилку. Пахнет у нас сегодня вкусно. Опять будем есть нормальную домашнюю еду, но сейчас боль от удара не способствует аппетиту. Кажется, что все органы, расположенные рядом с точкой соприкосновения кулака гориллы и моего торса, тоже болят.

Ставлю себе пометку, что в спортзале надо сделать упор на укрепление мышц корпуса, дабы такого больше не пропускать.

— Где все? — спрашиваю в пустоту.

— Мама с Андреем Дмитричем вышли в сад, — пустота отвечает голосом внезапно появившейся домработницы с ведром воды на перевес.

— Помочь? — киваю на ее ношу.

— Сама справлюсь. Я им только что обед в беседке накрыла. Ты будешь кушать? Я борщик вам сварила. Сметанка есть.

— Нет, спасибо. Не голоден пока, но пахнет шикарно, — делаю ей дежурный комплимент.

Решаю дождаться мать и гориллу на улице. В беседку я не пойду. Зачем портить им аппетит своим присутствием?

Сажусь на нагретые весенним солнцем ступеньки. Даже в одной футболке сегодня тепло. Щурясь от яркого света, рассматриваю наши ворота с небольшой вправленной не до конца вмятиной. Это я в прошлом году немного не вписался. С матерью в очередной раз поругались, я психанул и без прав и разрешения стащил у нее машину. Тупой протест. Сам же потом ворота чинил под ее надзором и комментарии.

Голоса выдергивают из очередного воспоминания. Тихо переговариваясь, из-за угла дома выворачивают мать и ОН, человек, которому хочется в ответ дать по морде. Он обнимает мать за талию, она смотрит себе под ноги, а ОН на меня. Криво усмехается моей реакции. Всадить ему хочется еще больше.

Мама тоже меня замечает. В ее красивых глазах появляются молнии. Она угрожающе щурится, скидывает с себя руку гориллы и решительным шагом идет ко мне. Поднимаюсь и сбегаю со ступенек, чтобы быть не настолько сильно выше нее.

— Как ты мог?! Ты вообще нормальный, Макс?! — орет она. — Ты уголовник! Ты угнал машину! Сбежал из дома! Ночевал в каком-то притоне!

— Я не сбегал. Так вышло. Извини, — знаю, что нервничала. Знаю, что не прав.

— Извини?! Ты сейчас серьезно, Максим? Извини? — ее бесит это слово. — Я угнал тачку у Вадима Каменского. Извини, мама. Так что ли?!

— Получается так. Что еще я должен сказать? Я не прав в этой ситуации, но у меня не было выбора. Если бы был, я бы им воспользовался, — спокойно отвечаю ей.

— Что у тебя было с его дочерью? — она продолжает нервно кричать. Достает из кармана домашней туники те самые резинки. Швыряет их мне в лицо. Острый край фольгированной упаковки царапает кожу. Они осыпаются к ногам блестящим дождиком. — Я тебе вопрос задала! Что у тебя с ней было? Ты так девочку решил впечатлить? Показать, что крутой?

— Я думал, ты знаешь меня лучше, — пальцем стираю выступившую на щеке капельку крови. — С Каменской у меня ничего не было. Я уже сотню раз просил не копаться в моих вещах. Что ты хотела там найти? Сигареты, бухло, наркоту? Так я этим не увлекаюсь, мам. Ты прекрасно знаешь.

— Мне уже кажется, что я ничего о тебе не знаю. Макс, ты представляешь, что сделает с нами этот человек, если ты сейчас мне лжешь? Чертов эгоист!

— Я не мог вчера поступить иначе. Не мог! Других объяснений от меня не будет. А вот твои я бы послушал, — киваю на гориллу. — Какого хрена этот урод распускает руки? Я его вижу третий раз в жизни, а ты позволяешь ему меня бить.

— А что ж ты скулишь как девчонка, м? — в разговор вклинивается сам Андрей. Надоело ему стоять садовой скульптурой. — Ты мать до нервного срыва довел. И язык я бы тебе за вчерашнее укоротил. Как за решетку попадать и тачки угонять так ты мужик. А как ответить за свои слова и действия, все? Мама, почему он меня бьет? Это я не бил тебя вчера, пацан. Заткнул просто. Матери и так плохо было, а ты добить решил. Мне надо было смотреть?

— Ты никто в этом доме, понял? И не тебе меня воспитывать!

— Прекратите! — срывается мать. — Макс, ты сам виноват. Ты вспомни, что вчера ему говорил? Я даже не подозревала, что мой сын такие слова знает! И что он способен угонять машины… — она прикрывает глаза и глубоко дышит с минуту. Мы с гориллой продолжаем убивать друг друга взглядом. — До понедельника ты останешься дома, — сбавив тон сообщает мать. — Только попробуй выйти за территорию. Вместо университета пойдешь в армию. Понял меня? — киваю. — С понедельника либо я, либо Андрей будем возить тебя в лицей и сразу после занятий забирать обратно.

— Мам, — раздраженно закатываю глаза.

— Три раза в неделю ты будешь ездить с Андреем в ведомство, где он служит и прикусив язык делать все, что он тебе скажет, — горилла стоит и скалится с каким-то садистским удовлетворением.

— Не буду! Я с этим уродом…

— Макс! — останавливает, пока я снова не указал ее мужику, где его место. — Будешь, я сказала! Если у меня не получается вытравить из тебя всю дурь, значит пора этим заняться мужчине. Видимо моего воспитания оказалось недостаточно.

— Так ты для этого его сюда притащила? Решила, что мне нужна перекаченная нянька? За что же он согласился работать? За еду и …

— Только попробуй, — мать поджимает губы.

— Да я молчу, — поднимаю вверх ладони в примирительном жесте. — Просто не понимаю, — это искренне. — Тебя не понимаю. Ты ведь его не любишь! Если бы я видел, что любила, мам. Я бы слова не сказал, клянусь. Но этот…

— Много ты понимаешь, — она тоже снова остывает. Вечно у нас с ней эмоциональные качели. — Убери здесь, — кивает на блестящие квадратики, раскиданные под нашими ногами. — И сходи, поешь. Со вчерашнего дня голодный, — как-то очень тепло дотягивается и ерошит мои волосы пальцами. — Мальчишка… — грустно улыбается.

Они вместе уходят в дом, а я присаживаюсь, собираю свой стратегический запас, проверяя упаковки на целостность, распихиваю их по карманам и понимаю, что я попал в этот раз. Конкретно так попал. Опять это розовое недоразумение не хило меня подставила!

Глава 14

Анна

Папа сам за рулем сегодня, очень неформальный и теплый. В машине играет радио, я тихонечко подпеваю любимой песне, глядя как он едва заметно улыбается, бессовестно подслушивая.

Я впитываю в себя этот редкий момент — мы вместе. Дышу им, радуюсь и все время кусаю губы, чтобы не улыбаться слишком широко. Не получается. Непослушные губы сами растягиваются в улыбке, а попа ерзает на сидении от нетерпения. Он так и не сказал, куда везет меня. Ужасно интересно!

Его машина послушно плавает между рядами, стараясь быстрее проскочить пробки. Как все же по-разному водят мужчины. Казалось бы, ну что в этом такого? Машина, она и в Африке машина, отличаются только технические характеристики, корпуса, но дело не в этом. Дело в технике вождения, в эмоции во взгляде, даже в дыхании. Олег, папа, Максим — у каждого оно свое и это так необычно.

Мне бы тоже научиться нормально водить. Какие-то навыки у меня все же есть, но только после случившегося я поняла, что попытка влезть в чужую тачку возле клуба была фатальной ошибкой. Признаю, формулировка: «Я не умею водить», самая точная. Думала попросить Томаса, чтобы натаскал, а сейчас я могу лишь надеяться, что с ним все хорошо.

Макс так и не написал. Я зачем-то несколько раз уже проверила телефон, надеясь увидеть там от него хотя бы что-то банальное. Нет. Может мобильник отобрали? А что? Тот огромный мужик вполне мог. Я так и не могу развидеть момент, когда он бьет его, а наша директриса плачет. Уже порываюсь написать сама, но отец паркуется возле очень крутого музыкального магазина, и я откладываю телефон в сторону. Все внутри начинает дрожать от нетерпения. Хочется скорее туда. Начинаю ерзать еще сильнее, пока отец рассовывает по карманам личные мелочи. Смеется, косо поглядывая на свою нетерпеливую дочь.

— Пошли уже, пока ты сиденье не протерла, — дана команда «старт», и я пулей вылетаю из машины.

Переступая с ноги на ногу, дожидаюсь, пока отец закроет автомобиль и поставит ее на сигнализацию. Он все делает медленно, по-доброму издеваясь надо мной.

Заходим с ним в магазин. Два этажа великолепия. Глянцевый черный потолок с теплой желтой подсветкой, в которой шикарно смотрятся подвешенные на стенах гитары. Полы, полки, постаменты и ступеньки сделаны в едином стиле из светлого дерева. А как здесь пахнет… Мне хочется потрогать все это многообразие. Барабанные установки, синтезаторы разной степени продвинутости, стойки для домашней студии звукозаписи, профессиональные наушники, микрофоны, коробочки со струнами, разноцветные медиаторы и еще много — много всего.

Дыхание перехватывает от восторга. Это круче, чем прыгать с тарзанки с самого высокого моста. Отец смотрит на меня, будто видит впервые. Очень — очень давно мы не были с ним вместе в таких местах.

— Смотри!!! — подпрыгиваю, увидев очень крутой синтезатор. Бегу к нему, зацепив стойку другого. Ловлю. Ничего не уронила. Нельзя ронять такие шикарные экземпляры. — Он такой… — веду пальцами по клавишам… — такой… просто вау!

— Очень содержательное описание, — смеется подошедший к нам с инструментом папа.

— Я читала про них на сайте. Папочка, можно мне на нем поиграть? — глажу все дополнительные кнопочки.

Отец зовет консультанта. Нам все подключают, и я пробегаюсь по клавишам, наигрывая первую пришедшую в голову мелодию.

— Я так понимаю, обратно ты его уже не отдашь.

— Нет, — кручу головой, продолжая наслаждаться хорошим звуком в акустически правильном помещении.

— Я думал, мы пробудем здесь дольше, — отец уверенно идет к кассе.

Отдает за инструмент в полной комплектации чуть больше трехсот тысяч рублей и разрешает мне еще немного побродить по магазину. Мне хочется все, конечно. В идеале свою студию, но об этом я даже не заикаюсь.

— Спасибо — спасибо — спасибо, — висну на шее родителя уже на улице.

— Я же сказал, как хобби, пожалуйста, — подмигивает папа. — Ты прекрасно играешь, малыш.

Глотаю его слова и решаю сегодня не спорить. Мы снова куда-то едем. Отец интересуется учебой и задает пару вопросов о директрисе. А я и сама толком ничего о ней не знаю, так что остается лишь пожать плечами.

Наша следующая остановка — самый крутой торгово — развлекательный центр города. Мы берем один большой попкорн на двоих, смешав в нем два вкуса: сладкий и соленый. А там уже кому как повезет. Мы еще в детстве так делали, я помню. Было забавно. Идем в кино. Потом у нас легкий перекус в кафе под бурное обсуждение просмотренного фильма, а потом магазины, где все только для меня и папы. Я даже соглашаюсь на пару миленьких весенних костюмчиков с условием, что мы купим ему футболку вместо очередной рубашки.

— Ты светишься вся, — отец сгружает наши покупки в компанию к моему новому инструменту.

— Скучаю, — льну к нему всем телом.

— Знаю, малыш. Я вчера очень за тебя испугался. Последний раз так страшно мне было только когда я потерял твою маму, — он перебирает пальцами мои распущенные волосы.

— Ты так давно не говорил со мной о ней.

— Столько лет прошло. Я вообще удивлен, что ты ее помнишь. Такая малышка была, — смеется.

— Помню. Ты раньше много мне о ней рассказывал, а потом появилась Ви. Пап, — задираю голову, чтобы заглянуть ему в глаза, — а ты ее любишь? Вилену? Как маму любишь?

— Так, как я любил твою маму, любить второй раз невозможно, Анют. Она была моей первой настоящей любовью, — красиво уходит от ответа насчет Вилены.

Я потом еще разок его спрошу, попозже. Говорить с ним о маме мне нравится больше, чем о Ви. Это так естественно, что силиконовая стерва кажется еще более инородной в нашей семье. Мне бы хотелось для него другую женщину, к которой его бы тянуло возвращаться домой. Чтобы он вот так же тепло говорил о ней, как о маме. Ее ведь уже не вернуть, а он у меня еще молодой и красивый.

Нагулявшись, возвращаемся домой уже затемно. Вместе ужинаем в гостиной, усевшись перед телевизором.

— Ты снова улетишь, да? — тяну апельсиновый сок через трубочку.

— Послезавтра. Там оборудование вышло из строя, пострадали люди, надо разбираться, кто виноват, решать вопросы с компенсациями и еще много всего. Ань, я правда не могу не лететь. Это часть моей ответственности. Но в лицей в понедельник я отвезу тебя сам. Хочу лично поговорить с Максимилианом.

— О чем? — напрягаюсь.

— Все о том же, Анют. Об ответственности. Вы дружите или встречаетесь?

— Хм… Ни то, ни другое. У нас что-то вроде негласной войны, — хихикаю.

— Забавно. Поэтому он ломанулся помогать тебе с угоном машины, рискуя собственной свободой? — он снова бьет прямо в десятку невидимой мишени.

— Не знаю, — теряюсь. — Не думала об этом в таком ключе, — пожимаю плечами и снова втягиваю в рот сок из трубочки, не заметив, что он закончился. Звук получается смешной. Мы с папой улыбаемся.

— Я так и подумал, потому решил говорить с ним, а не с тобой. Завтра вечером поеду забирать Вилену с Кирой от бабы Маши. Ты можешь со мной не ездить, если не хочешь.

— Я хочу, чтобы ты не позволял ей больше вмешиваться в мое личное пространство. И хоть иногда верил мне больше, чем этой стерве. Она же все делает специально, пап! Она провоцирует меня, а потом орет, что отправит меня в интернат! А я уже имею право голоса в этом доме! Я не поеду ни в какой интернат!

— Тише, тише, малыш, — он притягивает меня к своему боку. — Ну какой интернат? Не говори ерунды. Только лучшее образование для моей девочки. Все самое лучшее для тебя, Анют. Этого никто не изменит.

— Для меня лучшее, это Гнесинка или Хореографический, но ты не хочешь слушать, — обиженно понижаю голос.

— Ты еще не понимаешь разницы между профессией, которая приносит деньги, и увлечением. Ань, ты видела цену на свой инструмент?

— Угу.

— Вот и подумай, какая профессия сможет тебя обеспечить так, чтобы однажды ты сама смогла позволить себе его купить. Твои танцы с музыкой или управление нашим холдингом. Обещай мне подумать, Анют. Спокойно и без твоих атомных взрывов, — треплет меня по волосам. — А я поговорю с Виленой. Компромисс?

— Только подумать? — кивает. — Ладно, обещаю.

Глава 15

Макс

Мне кажется, я еще никогда так не радовался понедельнику как сегодня. Выходные прошли в напряге. Майор, к моему глубокому сожалению, никуда не исчез. Он все это время терся где-то возле матери, изображая заботу и вселенскую любовь. Что-то чинил, трогал наши вещи, смотрел наш телевизор в гостиной и ночевал в комнате матери.

Мы с ним почти не пересекались это время. В основном в те моменты, когда я выбирался из своей комнаты, чтобы взять немного еды.

Чужой запах успел пропитать воздух. От него уже откровенно мутит и я думаю, как бы сделать так, чтобы задержаться в лицее и вернуться сюда как можно позже. Мать будет на работе до вечера, значит майору придется меня забрать и доставить домой. Для его должности у него слишком до хрена свободного времени!

Сегодня еще извиняться придется перед Платном. На его игру я так и не попал. Мэта с Севером тоже придется предупредить, есть вероятность, что поддержать и этих друзей у меня не выйдет. Вот же связался на свою голову с Каменской!

И какого она не пишет? Все выходные молчит. А я? Я тоже молчу. У меня свои заморочки, которые не дают покоя и мешают спать. Этой девчонки стало слишком много в моей голове после нашего маленького приключения. Все еще цепляюсь за принцип, не встречаться с девчонками из лицея. Я к нему слишком привык, чтобы просто взять и совсем откинуть. Да и как с ней можно встречаться? Она же ненормальная!

Раздраженно фыркнув на себя же, падаю к матери в машину на заднее, подтягиваю к себе рюкзак, втыкаю наушники, чтобы не слушать ее лекции, и упираюсь взглядом в чат наших выпускных классов. Народ к самому предстоящему мероприятию относится довольно скептически. Танцевать вальс хотят в основном девчонки. Парни предлагают забить на традиции лицея и свалить в клуб на всю ночь. Как ни удивительно, в голове у большинства предстоящие экзамены. До них осталось не так много времени и тема репетиторов, дополнительных занятий от наших преподавателей и проваленные некоторыми зимние пробники натягивают нервы всем. Мы раздолбаи, конечно, но все отлично понимаем ценность высшего образования в сочетании со связями родителей. Это дорога в большое будущее.

Что с моим будущим, теперь непонятно. Если так дальше пойдет, то вместо поступления в Архитектурный, я пойду в военное. Вот вообще меня туда не тянет! И с этим определенно надо что-то делать.

Мать встает на служебное парковочное место возле лицея. Разворачивается ко мне. Почувствовав ее взгляд, отрываюсь от мобильника и вытаскиваю наушники.

— Ты меня опять не слушаешь?

— Ты меня тоже, — пожимаю плечами.

— Макс, ты же понимаешь, что не прав сейчас? — она нервно сжимает пальцы одной руки на руле.

— В чем? В том, что слово левого мужика в нашем доме имеет больше веса, чем мое? Это твой выбор, мам. У меня на этот счет есть свое мнение, и я не планирую его менять.

— Ты перешел границу!

— Я поступил так, как посчитал нужным. На тот момент у меня не было других вариантов. А еще извинился за то, что заставил нервничать, — напоминаю ей. — Пойду, скоро начнутся занятия, а у нас очень строгий директор. Наказывает за опоздания, представляешь? — усмехнувшись, выхожу из машины первым.

— Максим, — мать догоняет, ловит меня за рукав белой рубашки, — Макс, давай вечером спокойно еще раз поговорим за ужином. Ты молчал все выходные…

— Здравствуйте, Ирина Дмитриевна, — возле нас вырастает Каменский.

Мать тут же подбирается, а я ищу на парковке Аню. Впиваюсь взглядом в девчонку, стоящую рядом с охранником возле машины ее отца. Она, не моргая, смотрит на меня, я на нее, и в груди сильно сдавливает от резкой нехватки кислорода. Пальцы начинает покалывать. Одуревший мозг подкидывает слишком реальное ощущение прикосновения к ее руке на крыше. Шумно втягиваю носом воздух. Легкие болезненно обжигает кислородом. Он падает в меня тяжелым камнем и давит еще сильнее. Сердце долбит так, будто я хапнул приличную дозу адреналина. Аня вдруг гордо дергает вверх своим маленьким носиком и отворачивается. Мой приступ тут же заканчивается, сменяясь неприятным ознобом, пробегающим волнами по спине.

Вынырнул! Теперь надо просто пойти на занятия, но меня снова тормозят.

Да что б вас!

Зло разворачиваюсь, думая, что это мать, но она стоит чуть в стороне, а моего плеча, оказывается, коснулся Каменский.

— Ты чего дергаешься, парень? Мы просто поговорим, — сообщает он.

До меня доходит, что я все прослушал. Мать по моему растерянному взгляду это понимает.

— Максим, Вадим Юрьевич хочет с тобой поговорить, — поясняет она суть происходящего. — Пройдите во флигель охраны. Я сейчас предупрежу преподавателя, что ты задержишься, и присоединюсь.

Теперь мой полный возмущения взгляд считывает Каменский.

— Ирина Дмитриевна, я понимаю, Макс ваш сын и вы хотите присутствовать, но парень совершеннолетний, а разговор у нас будет сугубо мужской. Я бы попросил оставить нас вдвоем.

Взгляд матери мечется от меня к Каменскому и обратно. А мне хочется пожать ему руку. Вот так просто и с достоинством он показал ей, что видит во мне мужчину, способного самостоятельно отвечать за свои слова и поступки.

— Хорошо, — сдается мама. — Макс, потом ко мне в кабинет поднимись. — стреляет в меня строгим взглядом и уходит.

Я направляюсь к флигелю. Прислоняюсь спиной к стене и смотрю, как Аня виснет на отце. Долго обнимаются, он целует ее в макушку и провожает мимо меня до самых ступенек.

Возвращается. Заходим с ним во флигель. Охрана тактично сваливает на улицу. Садимся за небольшой квадратный стол напротив друг друга. Каменский смотрит в окно пару минут, я молча жду, когда он соберется с мыслями.

— Знаешь, Макс, у меня нет никого дороже дочери, — он поднимает на меня взгляд, и я вижу в нем тоску и чувство вины. Это очень необычно. Столько открытой искренности в человеке с его статусом. — Иногда за делами бизнеса я об этом забываю. О том, что она еще ребенок, нуждающийся в моем внимании. У нее ведь кроме меня тоже никого нет. Сейчас у нас с дочкой все непросто и то, что делает Аня… — тяжело вздыхает, — это протест, попытка привлечь мое внимание. Я поступил не по-мужски в последний раз. Обещал ей целый день, но происшествие на производстве вынудило меня уехать. Вот тебе и урок на будущее, как мужчине. Если есть даже самое маленькое сомнение в том, что сдержишь слово, не обещай ничего. Можно обойтись другими словами, которые в экстренном случае не причинят близкому человеку боль.

— Я учту. Спасибо, — киваю ему, начиная понимать, к чему были те ее слезы у окна.

— Обращайся, — улыбается Каменский. — Я был зол на тебя сначала, — признается он.

— Если бы я не поехал с ней, она бы убилась на первом же столбе. Вариантов отказать не было, — объясняю ему то, что не стал говорить матери. Она бы все равно не поняла.

— Да, это вот я как раз понял, когда улеглись эмоции. И вышло так, что злость трансформировалась в благодарность. Спасибо, что не бросил ее и не дал наделать еще больше опасных глупостей, — протягивает мне руку через стол. Пожимаю. — Макс, Аня сказала, что у вас с ней складываются непростые отношения, — разговор плавно переходит в другую плоскость.

— Ну так, — качаю ладонью в воздухе. — Сложно назвать это отношениями. Смахивает на биполярку, — смеюсь. — То тянет, то отталкивает.

— Дааа, характер у нее взрывной. А я понимаю, что Анюта ребенок только с одной стороны, а с другой, хорошенький взрослеющий чертик, у которого рано или поздно начнутся взаимодействия с парнями не только на паркете в танцклассе. Хотя, признаюсь тебе, это ни хрена не просто принять, — проводит ладонью по волосам и как-то так выходит, что я делаю то же самое одновременно с ним. Ржем оба. Дурацкий, нервный жест.

— Мне кажется, это проблема всех родителей.

— За всех отвечать не могу. Я скажу тебе так, Максим. Я был бы совсем не против, если бы рядом с моей дочерью был ответственный парень, который понимает всю серьезность отношений с девочками и их возможные последствия, столь нежелательные в вашем возрасте.

— Вадим Юрьевич, у нас нет пока таких отношений, о которых вы говорите. Никаких пока нет и не факт, что будут. Сложно все. Но я мысль уловил. Поверьте, степень моей ответственности в этом вопросе достаточно высока.

— Я рад, что ты все понимаешь, Макс, но я должен был это услышать от тебя. Хотя в глубине души надеюсь, что данный момент оттянется хотя бы до универа, — не комментирую. — Могу я тебя попросить?

— Попробуйте, — откидываюсь на спинку стула.

— Присматривай за ней по мере возможности. Я сегодня снова улетаю, мы с дочкой вроде обо всем договорились, но мало ли. Охрана охраной… тебе она доверяет, — звучит очень неожиданно. — Но я этого не говорил, — Каменский с улыбкой поднимает ладони вверх и хлопает ими по столу.

— Я вас не выдам.

— Верю. Это не обязаловка, Макс. Просто просьба.

— Можно я не буду обещать? — опираюсь на его же урок.

— Конечно. Ты ни мне, ни ей ничем не обязан. Рад был знакомству, — он первым поднимается из-за стола и еще раз протягивает мне руку.

— Взаимно, — тоже поднимаюсь и отвечаю на рукопожатие.

Выходим из флигеля и вдвоем натыкаемся на мать. Она обеспокоенно мечется вдоль длинной клумбы. Сразу срывается к нам, как только замечает.

— У вас отличный парень вырос, — говорит ей Каменский. — Я буду звонить иногда по поводу Ани. Вернусь из командировки, обязательно заеду. До свидания, — она кивает. — Макс, — чуть склонив голову прощается со мной и уходит.

— О чем вы говорили? — сразу накидывается мама.

— Тебе же сказали, сугубо мужской разговор. Успокойся, ладно? — приобнимаю ее за плечи и веду в сторону лицея.

Она ворчит всю дорогу, провожает меня до кабинета и сообщает «радостную» новость. Из лицея меня все же заберет ее горилла и мы поедем не домой. С сегодняшнего дня начинается мое наказание. Горилла повезет меня в ведомство, «выбивать дурь».

Ну окей, что! Пусть попробует!

Глава 16

Анна

Рядом со мной нагло и громко падает рюкзак. Яси нет сегодня, к ней внезапно на два дня приехали родители и моя соседка по парте проведет это время с ними. Макс бесцеремонно занимает ее место собой, копается в рюкзаке, вытаскивает тетрадь, ручку, смотрит, что у меня нет учебника, достает и его.

— Я тебя сюда не приглашала, — заявляю ему.

Меня бесит, что он не позвонил и не написал за все выходные. Спасатель хренов! Долг выполнил, спас принцессу от дракона и забыл! Это совсем неправильная сказка. Я с ней не согласна.

— А я у тебя разрешения не спрашиваю, — возвращает мне тем же тоном.

— Ты же на последней всегда сидел. Не боишься? Тут ходят страшные преподаватели, — строю ему рожу, делая большие глаза.

— В этом лицее нет никого ужаснее тебя, Каменская. Мелькание препода я точно переживу, а вот твои выходки… — с намеком поднимает вверх бровь. — Не мешай мне учиться, — раскрывает тетрадь как раз в тот момент, когда звенит звонок и входит преподаватель.

А во мне поднимается буря злости и обиды. Никого ужаснее меня нет, значит?! Так ты обо мне думаешь?!

И в момент, когда преподаватель ровняется с нашей партой, со всей дури луплю Максу каблуком по ноге. Он дергается, стискивает зубы от боли, его пальцы белеют, сжимаясь в кулаки. Парень медленно и очень опасно поворачивается ко мне корпусом. По глазам вижу, сейчас будет убивать… А еще ему очень больно. Лицо напряжено, ноздри раздуваются как у разъяренного быка, челюсти сжал так, что сейчас зубы начнут крошиться и выпадать. Я под таким взглядом чувствую себя маленькой, но гордой мышкой, которая внутри дрожит, а внешне не сдается.

— Авдеев, я понимаю, что Каменская красивая девочка, но можно посмотреть на доску. Она у нас тоже ничего. Летом красили, — отвлекает его преподаватель.

Класс ржет, а Максу не смешно. Он так же медленно, как поворачивался ко мне, разворачивается к ней. Зажимает ручку в напряженных пальцах.

— Не сломай, — шепчу ему.

Он не отвечает, только снова нервно дергается. Разминает ушибленную ногу под столом и делает вид, что слушает новую тему и даже что-то записывает. Почерк у него красивый. Мне нравится. Но все равно мог бы написать хотя бы одно коротенькое сообщение! Может меня там заперли в комнате и не кормили все выходные, а ему все равно.

У него начинает вибрировать телефон. Наглый Макс то ли забыл, что парта первая, то ли считает, что ему здесь все можно, раз мама директор. Он берет трубку и листает сообщения. Вытягиваю шею, чтобы заглянуть. Оно само получается. Честно!

Он замечает, усмехается и чуть поворачивает трубу так, чтобы экран стал отсвечивать мне в глаза потолочным светильником.

Улыбается, сволочь! Отвечает кому-то и так мило улыбается! Значит то прикосновение на крыше для него ничего не значит. Я думала о нем все выходные, вспоминала и меня пробирало до мурашек. Да я не спала толком! А он?!

Он меня запутал. Не могло же мне показаться, что там было то самое, нечто особенное. Но судя по оскалу обожравшегося кота, показалось. Парни так улыбаются, только когда переписываются с девочками. Вполне возможно у него кто-то есть. Да вероятнее всего это именно так. Если он не встречается ни с кем в лицее не означает, что за его пределами у него не может быть девушки.

А чего он со мной возится тогда?

Блииин! Авдеев взрывает мне мозг своим непоследовательным поведением!

— Каменская, — доносится до меня собственная фамилия. — Аня, просыпайся. Да что с вами сегодня, ребят? Соберитесь. Выходные закончились. Макс, убери телефон. Ты знаешь правила. Аня, иди к доске. Давай разберем для остальных на примере то, что я сейчас вам диктовала.

А что она диктовала?

Стреляю взглядом в тетрадь Макса. У него тоже пусто. Упс… ладно, будем выкручиваться на месте.

Ради такого шоу этот гад все же убирает трубку и подперев кулаком щеку, пялится на меня. А в моей ситуации самое главное держаться уверенно даже если ты ничего не знаешь. И делать удивленные глаза, когда не попадаешь в правильный результат. Этим я и занимаюсь, стараясь мило улыбаться, кивать, напоминая себе пингвинов из известного мультфильма, и быстро шрябать на доске мелом все, что объясняет преподаватель.

Со звонком Макс срывается с места и исчезает в коридоре среди толпы. Кушать хочется, без Яси скучно. Я без нее вроде и в столовой еще ни разу не была. Но не голодать же теперь.

Захожу и взгляд уже сам находит Авдеева. Бедный мальчик. Так вот куда ты так стремительно скакал. Оголодал.

К нему подсаживается красивая девушка. Правда, очень красивая. Тоже светленькая, как и я, но волосы больше пшеничные, чем чистый блонд. Фигура — огонь. Осанка. У меня внутри вдруг все резко закипает и взрывается, разбрызгивая горячую лаву прямо под кожу. Максим косится на меня и вот что странно… Мне упорно кажется, что вот эта его чуть ехидная, самодовольная улыбка адресована тоже мне, хотя девушка говорит с ним и он даже кивает. Руку ему на плечо кладет, к уху наклоняется. Он позволяет, продолжая смотреть на меня и все так же улыбаться.

К ним подсаживаются Платон и Север. Хлопают по рукам, принимаются за еду.

— Пойдем к нам, — раздается у меня за спиной.

Вздрагиваю, разворачиваюсь. Рыжая Соня и темненькая Этель.

— Привет, — нестройным хором здороваются девчонки.

— Привет, — отвечаю, растерявшись от неожиданности. Они вроде между собой только общались. С чего вдруг такое внимание?

— Пойдем. У нас весело. Заодно познакомимся поближе, а то все как-то не получается, — щебечет Этель.

А, собственно, почему бы не испортить аппетит одному зеленоглазому гаду?

— Пойдем! — соглашаюсь чуть активнее, чем надо было, но кажется никто не заметил такой мелочи.

Набираем себе еды. Я по привычке все по минимуму и максимально сбалансировано. Больше овощей, белок и совсем немного жира в виде стакана кефира. Парни двигаются, освобождая мне место как раз напротив «сладкой» парочки. Смотрю Эле и Соне подружка Макса тоже не нравится. Они даже не здороваются. Девушка не расстроилась, она продолжает урчать ему на ушко, забыв о еде, а Авдеев удивленно пялится на меня.

Стакан с кефиром отодвигаю немного дальше от себя. Изящно беру в руки столовые приборы, начинаю разрезать сочное, запечённое в травах, белое куриное мясо. Ангелина, так зовут «прилипалу», тянет свои губы к щеке Макса, он пристально следит за мной, не замечая этого. Мой локоть дергается от возмущения соприкосновения ее губ и его щеки. Задевает стакан с кефиром. Он падает идеально! Ровно так, что белая густая жидкость стремится прямо на юбку Ангелины и цепляет заодно черные брюки Авдеева.

Они одновременно подскакивают со своих мест. Белые капли кефира на его ширинке прекрасны. Его убийственный взгляд сжигает меня прямо на табуретке под громкий ржач его друзей. Блондинка открывает рот, соображая, что же мне сказать такое обидное.

— Ой, — невозмутимо пожимаю плечами, — упало.

И не глядя больше на них, продолжаю есть.

Глава 17

Анна

Нет, вот что за упрямый, а! На следующем уроке он снова садится рядом со мной. На брюках отчетливо видно мокрое пятно, все движения резкие, на меня больше не смотрит, но плюхает свой рюкзак на парту.

Делаю вид, что сосредоточена на произведении, которое мы сегодня будем разбирать, и очень — очень стараюсь не то, чтобы не смеяться, даже не улыбаться. Есть подозрение, что меня убьют. По крайней мере, все тот же сжигающий все на своем пути взгляд со столовой пришел вместе с Авдеевым и стул подо мной скоро начнет дымиться.

Нам бы поговорить. Нормально, спокойно о том, что произошло. Только у него явно не то настроение, а я… Что я? Почему я? Я вообще девочка! А он мог бы написать!

Так и сопя друг на друга доживаем до конца занятий. Макс с парнями собираются перед выходом, по очереди выглядывают в окно и бурно переговариваются. У него подгорает еще сильнее. Сейчас точно будет пожар. При виде меня отворачивается. Становится еще обиднее. Подумаешь, кефир упал. Может я не специально?

Оглядываюсь, вижу ту самую блондинку, которая висла на Авдееве. Ее сощуренный взгляд обещает мне кровавую расправу с расчленением. Страшно, не могу!

Поймав мой ответный взгляд, ее запал резко исчезает, зато появляется максимально очаровательная улыбка, направленная на НЕГО. А он и рад, но почему-то, позволяя ей снова на себе повиснуть и даже приобнять за талию, пялится на меня.

Я вам что, картина в галерее? Чего вы все на меня смотрите?

Пожав плечами, выхожу на улицу и сразу вижу большую, лысую причину собрания парней в холле. Сложив на груди огромные руки, не менее огромный мужик стоит у входа, отсвечивая лысиной на солнышке. Полирует он ее что ли? Зато у его женщины точно не будет проблем с подарком на двадцать третье февраля. Можно смело вручать автомобильную полироль и тряпочку. Выйдет универсальный подарок.

Улыбаясь своим мыслям, почему-то так и стою посреди дорожки. Проходить мимо него немножко страшно. Я еще слишком хорошо помню, как он вот этим своим огромным кулаком ударил Макса. За Авдеева снова становится совершенно искренне обидно. Не заслужил он такого обращения.

— Аня, — мужик делает шаг ко мне, я автоматически шагаю от него. — Ты меня боишься? — удивляется он.

— Мне папа не разрешает разговаривать с большими лысыми дяденьками, которые бьют детей, — нервно выпаливаю и на всякий случай делаю еще один шаг назад ощущая себя крошечной в сравнении с ним.

Мужик хмыкает, мышцы на его огромных руках бугрятся, под кожей выпирают толстые вены. Зрелище жуткое. Не понимаю тех, кто пищит от восторга по таким вот. Голова меньше бицепса.

— Поверь, Макс заслужил, — уверенно заявляет мужик. — Где он, кстати? Ваши уже почти все вышли.

— Так он раньше ушел, — заявляю с самыми честными глазами.

Не хорошо врать, не люблю я это дело, но ситуацию надо спасать. Это я могу пнуть Макса по ноге, а этот не может! Лишь бы Авдеев сейчас не вышел.

— В смысле? — басит чудовище. — Вас же раньше окончания занятий отсюда не выпускают, — все то он знает.

— Это если все нормально. А ему нехорошо стало. Живот сильно болел. Это, наверное, последствия вашего удара. Да-да, я случайно слышала, как наш медик предположила такой вариант, — хлопаю ресницами, а он хмурится. Серьезно так, угрожающе-сосредоточенно. Радует, что в его голове осталось, чем думать. Я даже загордилась местными протеиновыми бодибилдерами в его лице.

Делаю вид, что услышала свой мобильник, достаю его и быстро строчу своему зеленоглазому кошмару сообщение:

«Без моей команды не выходи»

Прочитано. Вот и славно. В том, что Макс не дурак, я уже убедилась, да и наш диалог он скорее всего видит из своего наблюдательного пункта. Его горилла тем временем тоже достала телефон и начала усердно кому-то звонить.

— Не берет, — задумчиво проводит по лысине ладонью. — Ну вот что за люди? — сокрушается он. — Никакой дисциплины. Я за ним со службы сорвался, а меня не предупредили, что этот мальчишка дома. Ладно, спасибо, Ань.

Он еще с минуту смотрит на вход в лицей держа трубу возле уха. Я тоже стою, смотрю на него. Разворачивается, чеканя шаг, сваливает. Я топаю за ним. Наблюдаю, как садится в машину, заводит и зло дергает ее с места, едва не зацепив соседнюю.

— Бедняжка, — вздыхаю, — расстроился.

«Выходи» — кидаю Максу.

Не оглядываясь, слышу его быстрые шаги. Останавливается у меня за спиной, дышит в затылок.

— Можно просто сказать «спасибо» — подсказываю.

— Спасибо.

— Видишь, — поворачиваю к нему голову и меня сносит этим взглядом, — не так уж и сложно… — выдаю, вдруг начиная забывать, как произносятся слова.

Я погружаюсь в зелень его глаз, как в самую темную лесную чащу. Вдруг чувствую себя еще меньше, чем рядом с его гориллой. Язык прилипает к небу, мысли хаотично бултыхаются в голове. Очень хочу их собрать, делаю над собой усилие, но у меня ничего не получается.

Я чувствую его запах, вижу, как меняется его дыхание и мое начинает подстраиваться. Это очень странно. Пока он просто сидел рядом сегодня, я реагировала спокойнее, но стоило посмотреть ему в глаза и все… тело подчиняется этому взгляду, не желая шевелиться.

Теплый весенний ветер дует мне в спину, кидая на лицо светлые пряди. Макс поднимает руку и убирает мешающие мне волосы за ухо, ведет ее обратно едва заметно прикасаясь подушечками пальцев к моей щеке и живот скручивает у меня, потому что это опять оно. Такое же прикосновение, как было на крыше. Особенное, проникающее под кожу и заставляющее ее пылать, а мое сердце сходить с ума от восторга.

Все пропадает так же молниеносно, как случилось. Так же, как было на крыше. Он убирает от меня руку разрушая что-то хрупкое, только зарождающееся между нами.

— Поедешь со мной? — спрашиваю тихо. — Тот бугай поехал искать тебя у вас дома. Тебе пока туда нельзя, если не хочешь с ним столкнуться.

— Поеду, — хрипло и сдавленно.

Заболел? Вроде не замечала за ним сегодня. Бодренький был, когда блондинку из параллельного лапал. Вспомнив это мне снова хочется ему треснуть. Больно! И не по ноге!

На парковку идем молча. Между нами опять искрит напряжение. Он, пропустив меня вперед, прожигает взглядом лопатки, а я хочу выдернуть ему руки, потому что он так прикасается ими ко мне, что я думать не могу, а потом… потом трогает ими эту идиотку с одной извилиной.

— Ты руки мыл? — выдаю вслух.

— Не понял, — ровняется со мной.

— Забей, — обхожу машину и сажусь с одной стороны, Макс устраивается с другой.

— Ого, не ожидал, — улыбнувшись, протягивает руку Олегу, сидящему за рулем.

— Здарова, — Олежа отвечает на рукопожатие. — Анютка постаралась, правда с должности меня сняли. Так что я теперь ваш личный надсмотрщик.

— Хреново, — вздыхает Макс. Ему Олег понравился.

— Заслуженно. Я же не на рынке дворниками командовал. Боевыми единицами, которые отвечают за жизни людей. Не справился. Аня, мы домой?

— Нет, мы в ЛКИ. Если преподаватель меня не прогонит за пропуск нашего первого занятия, — грустно вздыхаю. — Ты же мой пакет из багажника никуда не дел?

Отрицательно качнув головой, Олег везет нас в лицей культуры и искусства. Они переговариваются с Максом о своем мужском, а я всеми силами стараюсь не смотреть на Авдеева.

У него телефон звонит. Мама. Большой дяденька нажаловался на мальчика и теперь она кричит на него в трубку так, что слышу даже я. Макс молча дает матери выговориться, бросает короткое: «Вечером поговорим», и убирает телефон в рюкзак.

Олег высаживает нас возле моего родного лицея. Макс с интересом осматривается, пока я забираю свой пакет с формой. Сейчас будет сложно. Я виновата в том, что не пришла в пятницу. Это расценилось как нежелание работать, но я готова доказать обратное.

Уверенно иду в танцкласс. Авдеев за мной, все так же глядя по сторонам. У нас тут красиво. Фотографии с отчетных концертов на стенах. Победители конкурсов, знаменитые выпускники, дипломы, награды. Все, что может мотивировать учащихся, не спрятано в шкафах у директора, дабы похвастаться перед комиссией, а расположено всегда на самых видных местах.

Прошу парня подождать в коридоре и ступаю на паркет. Мой преподаватель, как всегда, после занятий на том же месте. Сегодня вместо ноутбука у нее планшет и карандаш.

— Здравствуйте, Анна Валерьевна, — тихонечко так, потому что страшно, что сейчас меня развернут одним взглядом.

— Здравствуй, Анна. Зачем пришла? — внутри все сжимается от ее тона.

— Извиниться, — опускаю голову еще ниже. Мне плевать, что Авдеев увидит меня такой. Я очень хочу, чтобы она меня взяла.

— Извиняйся, — Анна Валерьевна поднимает на меня строгий взгляд. Коленочки начинают дрожать и она это отлично видит. Профессиональное.

— Я знаю, что подвела вас, когда не пришла на назначенное занятие. Были большие проблемы с отцом. Все вышло спонтанно. Мне очень стыдно. Вы же знаете, я обязательная, если не случается форс-мажор.

— Так себе оправдание, Анна. Могла бы позвонить, а не заставлять меня ждать тебя здесь целый час!

Боже, как стыдно…

— Простите меня. Простите, пожалуйста. Я все отработаю. Давайте попробуем, умоляю. Вдруг у нас получится. Папа увидит и … вдруг он разрешит мне поступать туда, куда я хочу.

— Хореография ведь не основное твое направление. Ты больше стремилась заниматься музыкой. У них тоже будет смотр, как и каждый год. Может имеет смысл пойти туда? Там и дисциплины столько не требуется, — она приподнимает идеальную бровь, зная, что бьет больно и сразу по всем направлениям.

Аргумент… Нужен чертов аргумент, чтобы она взяла!

— Мама, — выдаю я. — хочу попробовать, как она. Чтобы смотрела оттуда, — поднимаю взгляд вверх, — и гордилась, — в носу начинает щипать. — Пока как-то у нее поводов не было, — шаркаю ножкой и быстро смахиваю слезинку с ресниц.

Глава 18

Макс

Аня пробегает мимо меня со своим пакетом, а возвращается уже совсем другая. Светлые волосы подняты высоко и собраны в тугую прическу, полностью открывая ее лицо и шею. На ней черные лосины, обтянувшие стройные ноги как вторая кожа, и свободная полупрозрачная туника, под которой скрывается короткий чёрный топ.

Пролетая мимо меня, девчонка цепляется за мои пальцы и втягивает в зал.

— Вот тут сиди очень-очень тихо.

Я послушно сажусь на скамейку.

— Итак, Анна, еще раз покажи мне свой конкурсный танец, чтобы я поняла, с какими моментами мы будем работать в первую очередь.

Очень послушная. Я бы даже сказал покорная. Тонкая, воздушная, лёгкая. От нее невозможно оторвать взгляда. Аня включает музыку, встает в позу и с первыми аккордами начинает двигаться. У меня перехватывает дыхание и неприлично падает челюсть. Мозг никак не может сложить воедино ту Аню, которая собиралась угонять машины и фыркает на меня по поводу и без, и вот эту совершенно невероятную, пластичную, сказочную девочку, невесомо порхающую по паркету в дико сложных движениях.

Я ни хрена больше ничего не вижу. Остальная реальность смазалась. Так бывает только с ней. С этой невыносимой занозой в заднице. С очень красивой занозой…. Куда-то эта девчонка забралась в меня. В голову, под кожу, в чертово сердце. Она забрала себе все! Мои мысли, мой сон, и даже мои нервы.

По коже бегут мурашки, во рту пересохло. Я только и слышу, как играет музыка и шарашит в висках пульс. Я же не хотел влюбляться! Как в нее вообще можно влюбляться? Она же ненормальная! Она дико бесит меня! Сейчас даже больше, чем обычно, потому что я поцеловать ее хочу теперь сильнее, чем придушить.

Музыка сменяется голосом преподавателя. Сказка заканчивается, начинается работа. Серьёзная, сложная. Аня терпит все строгие замечания, послушно кивает и выделывает со своим телом нечто невероятное.

У нее никак не получается сложный высокий прыжок. Она все время падает, сжимает зубы, встает и повторяет.

— Еще раз, Анна! Представь, что ты летишь. Ты — легкая бабочка, крылья которой ласкает теплый ветер. Этот элемент усилит твой танец. Работаем, работаем! — женщина хлопает в ладоши и не думая жалеть свою ученицу.

На Анином лбу блестят бисеринки пота. Светлые волосы чуть растрепались. Видно, как она устала. Хорошо, что это вижу не только я.

— Все. На сегодня закончили. В душ и отдыхать. Увидимся на следующем занятии. Молодой человек, — поднимаюсь со скамейки, — раз уж вы здесь, помогите убрать маты.

— Без проблем.

Аня проносится мимо меня, оставляя за собой какой-то нереальный шлейф запаха, состоящего из нее самой, остатка духов и пота. Это будоражит мои гормоны. Они бесятся и путают мысли. Сильная девочка, смелая. Она не боится вкалывать и ей плевать, что о ней подумают другие. И это мега круто. Она настолько настоящая, что все инстинкты включаются сами от желания быть с ней до необходимости ее защищать.

Помогаю навести порядок в зале.

— Как вам танец? — спрашивает преподаватель.

— Я в восторге, — признаюсь ей. — Она сделает этот прыжок?

— Обязательно сделает. Очень упрямая девочка.

— Я заметил, — усмехаюсь.

Мы выходим с ней в коридор. Преподаватель уходит по своим делам, а я жду Аню, устроившись на широком подоконнике в коридоре. Она возвращается ко мне в форме лицея, с растрепанными мокрыми волосами. Забираю у нее пакет. Молча идем к выходу. Спотыкается о порожек у двери. Срабатывает рефлекс, я подхватываю и прижимаю к своему боку. Каменская не сопротивляется. Так бывает вообще? Она позволяет проводить себя до машины.

— Давай поедим где-нибудь, — предлагаю, устраиваясь рядом.

— Давай, — отвечает тихо и сползает по кожаной спинке сиденья ниже.

Я выбираю место, прошу Олега нас туда докинуть. Двигаюсь ближе к Ане, перекидываю руку ей на плечи и тяну к себе. Она устраивает голову у меня на груди, моментально намочив рубашку влагой с волос.

Ее персональный охранник паркует машину возле небольшого молодежного кафе. Пока тащились до него по пробкам, Аня успела немного отдохнуть, но в глазах все равно видна усталость.

Заходим в помещение, расписанное граффити от пола до потолка. По периметру стоят разноцветные диваны, кресла — мешки и есть даже гамак. Мы идем на диван. Аня с тоской смотрит в меню на аппетитные бургеры и заказывает себе самое безобидное из того, что здесь можно выбрать: белое куриное мясо в панировке, овощной салат и смузи из киви.

— И часто у тебя будут такие тренировки? — решаю нарушить тишину.

— Три раза в неделю, плюс самостоятельные. Скоро итоговый смотр года, я должна туда попасть, — замолкает, принимая наши заказы у официанта. — Макс, — зовет меня, размешивая густой смузи трубочкой, — какого черта ты ни разу не написал за выходные? — стреляет в меня злым взглядом.

— А ты ждала? — улыбаюсь ей.

— Еще чего! — фыркает, закидывая в рот кусочек курицы. И так жмурится, будто ест блюдо из мишленовского ресторана. — Ммм… — урчит она. — Сто лет не ела фаст — фуд.

— Я был зол на тебя, поэтому не писал. Надо было погасить эмоции и переварить случившееся. Еще не убить гориллу. Очень хотелось, — вгрызаюсь зубами в сочный бургер и тоже хочется поурчать. Вкусно!

— Понимаю. Мне Ви иногда тоже хочется придушить, — вздыхает она. — Тебе сильно достанется за то, что сбежал сегодня?

— Первый раз что ли? — равнодушно пожимаю плечами.

Мы доедаем под болтовню о неугодных вторых половинках своих родителей, смеемся и заказываем еще по стакану сока. Домой не хочется ни ей, ни мне. В голову приходит идея. Раз уж я все равно встрял в эту девчонку, почему бы и нет?

— Погуляем? — протягиваю ей руку, раскрытой ладонью вверх.

— Пойдем, — неожиданно соглашается, но руку мне не подает. Поднимается самостоятельно и топает к выходу из кафе.

Ладно, ни хрена не понял, но принял. Просим Олега, чтобы отпустил. Я обещаю, что все будет нормально, без приключений и я наберу его чтобы забрал нас, когда мы будем готовы. Охранник обоснованно сомневается, но докидывает нас до центра города и отпускает.

Бредем с Аней по парку обсуждая учебу, предстоящие экзамены и планы на будущее. С ней очень легко. Мысли часто сходятся, мы произносим синхронно некоторые слова, улыбаемся друг другу, но она упрямо больше не разрешает к себе прикасаться.

Доходим до «свечек». Она задирает голову, рассматривая, как в зеркальных окнах отражается садящееся солнце.

— Интересно, туда можно подняться, — произносит задумчиво, продолжая рассматривать здания.

— На крышу? — сразу понимаю, чего она хочет.

— Да. Представляешь, какой вид оттуда открывается, — вздыхает и переводит взгляд на меня.

— Я обещал Олегу, что мы сегодня без приключений, — напоминаю ей.

— А не надо за меня никому ничего обещать! — она складывает на груди руки, а в ее зеленых глазах смешинки. — Мы только посмотрим. Ну, пожалуйста, Макс, — упрямы жесть становится умоляющим. К сложенным на груди ладошкам добавляются порхающие ресницы. Актриса!

— Пошли, — вздыхаю.

Я на самом деле тоже хочу туда подняться. С ней. Надо выяснить один важный момент.

Узнаю у охранника, что на крыше, оказывается, есть смотровая площадка для жильцов этого комплекса. Перевожу ему немного денег со своей карты и нас пропускают, объяснив, как подняться.

Вылезаем из люка на крышу и дыхание перехватывает. В кровь выбрасывается приличная доза адреналина, голова начинает кружиться. Высоко. Очень высоко и очень красиво. Отсюда весь город как на ладони. Можно покрутиться на триста шестьдесят градусов и все рассмотреть.

Ловлю восторг в Аниных глазах. Она подходит к высокому заграждению на краю площадки, цепляется за него руками и смотрит вниз.

— Мамочки, как же страшно красиво, — пищит девчонка.

Встаю за ней, обнимаю за талию и рывком вжимаю в себя.

— Эй! — дергается мелкая язва. — Ты офигел?!

— Тихо ты, — прижимаю еще крепче к себе, прислушиваюсь к своим ощущениям. Они очень красноречивы и быстро становятся явными не только внутри меня, но и физически. Аня замирает. — Поговорим? — наклоняюсь и выдыхаю в ухо. По ее шее тут же бегут мурашки. Она сжимается вся в нервный комочек.

— О чем?

— О нас с тобой, — разворачиваю ее лицом к себе, продолжая удерживать одной рукой за талию. Пальцами второй провожу по ее скуле, прикасаюсь к губам. Смотрю, как закатное солнце путается оранжевыми лучами в ее светлых волосах. — Ты почему руку мне в кафе не дала? — продолжаю изучать ее лицо прикосновениями.

— А должна была?! — все еще пытается фыркать, но уже как-то не очень убедительно.

— Почему? — повторяю свой вопрос.

— А ты их мыл после того, как свою белобрысую подружку лапал? — отводит взгляд.

Офигеть! Каменская отводит взгляд! День невероятных открытий.

— Ревнуешь? — улыбаюсь. Мне чертовски нравится ее реакция.

— Надо больно! Ты мне кто, чтобы я тебя ревнова… — не даю ей закончить фразу. Накрываю мягкие губы поцелуем. От неожиданности она не сопротивляется, позволяя мне наглеть и завоевывать этот язвительный рот. Со

Глава 1

Макс

В ушах шумит от громкой музыки. Оставив парней развлекаться, выхожу на улицу глотнуть свежего воздуха. Отхожу в сторону от входа, чтобы не толкаться с вновь прибывающими толпами народу. В субботу в этом клубе всегда аншлаг, несмотря на неприлично завышенный ценник даже для владельцев безлимитных кусков пластика.

Облокотившись на черную глянцевую стену, упираюсь в нее затылком и закрываю глаза. Теплый весенний воздух сладкой патокой обволакивает легкие. Зима в этом году была жесткая, зато весна пришла сразу в марте, и я из пуховика перелез в любимую косуху. Засунув руки в ее карманы, играюсь с зажигалкой и делаю еще один глубокий вдох.

До расслабленного сознания доходят звуки какой-то непонятной возни со стороны парковки, сдавленный писк и снова шуршание одежды вперемешку с недовольным шепотом. Даже не дергаюсь. Мало ли кто что не поделил, а если там замешана девчонка, так вмешиваться вообще дело неблагодарное. Они помирятся через пять минут, а ты козел до конца жизни. Но звуки начинают набирать обороты и откровенно раздражать.

– Ты куда пропал, именинник? – хлопает по плечу Никита.

– Башка разболелась, – открываю глаза и пытаюсь отследить источник звука.

Среди множества пафосных тачек найти пищащую девчонку не так-то просто. Ник замечает мой взгляд и тоже присматривается.

– Помогите! – доносится до нас. – Да помогите же!!! Кто-нибудь!!!

– Там, – Ник головой указывает направление, и мы срываемся с места.

Это уже ни хрена не шутки. Она так кричит, что у меня сводит живот. Ударяя ладонями по капоту чьего-то Мерса, сворачиваем вглубь, в сторону мусорных баков, и, не разбираясь, врываемся в потасовку между хрупкой фигуркой и тремя крупными телами, стоящими к нам спиной.

Она визжит, перекрывая звуки ударов. Кулаком врезаюсь кому-то в челюсть. На асфальт летят слюни, кажется, зубы. В ответ мне всаживают два удара по почкам. Застонав, разворачиваюсь, толкаю от себя парня с кулаками боксера и уже не раз сломанным носом и не успеваю увернуться от удара сначала под дых, потом по морде. Из носа течет липкая теплая струйка крови.

Ник отмахивается от высокого блондина. Меня сзади за шею хватает тот, которому я выбил зуб, а боксер с кайфом всаживает кулак мне в живот. Девчонка больше не визжит, уже хорошо. Голова и так раскалывается.

– Эй! – слышится крик сбоку.

Свои. Наконец-то!

– Валим! – тут же реагируют ушлепки, и я могу сделать вдох. – Мы тебя еще найдем, дрянь! Бойся! – зло смотрят в сторону перепуганной девушки и скрываются в одной из тачек.

К нам подбегают Север и Платон.

– Спасибо, – киваю им.

– Какая днюха без драки, да, Макс? – ржет Никита, вытирая кровь с подбородка.

– Угу, – сплевываю на асфальт.

Разворачиваюсь к той, что стала виновницей происшествия. Стоит, прижавшись спиной к стене.

– Идем, парни, – слышу тихое за спиной. – Он дальше без нас справится.

Хмыкнув, открыто рассматриваю девушку. Чудо чудное. Голубые колготки, белая помятая юбка, больше напоминающая балетную пачку, и короткая расстегнутая косуха. Волосы розовые. Или это свет так падает, непонятно. Тушь растеклась, губы искусаны в кровь, глазищи огромные просто.

– Ты в порядке?

Часто кивает в ответ.

– Чего они хотели?

Пожимает плечами.

– Так прямо и не знаешь? – усмехаюсь, засунув руки со стесанными костяшками в карманы куртки. – Пойдем, я тебя в туалет проведу. В порядок себя приведешь, – предлагаю ей.

Со стороны дороги раздаются полицейские сирены. Они освещают парковку. В нашу сторону бегут четверо мужчин в форме.

Зашибись! Только этого мне не хватает.

За секунду скручивают мне руки за спиной и роняют мордой на капот ближайшей тачки.

– Да вы чё творите?! Эй! – дергаюсь, но тут же замираю. Плечо больно. – Пусти, говорю! Я помогал! Вы не того взяли!

– Вот в участке и разберемся. Девушка, вы заявление писать будете? Нет? Но вам все равно придется проехать с нами.

Меня грубо заталкивают в одну машину, ее сажают в другую. И ни слова в мою защиту не сказала, зараза! Только посмотрела виновато и все.

Ладно, с этим потом разберемся.

Забиваюсь в угол ментовского Форда и затихаю, слушая, как трещит рация. Парней бы предупредить, но у меня забрали мобильник. Мать убьет за такое. Надо пробовать договариваться.

– Мужики, а может через банкомат и по домам? Ну я реально помогал. На нее трое упырей накинулись. Чё я, в стороне должен был стоять?

– Ты срок за взятку должностному лицу при исполнении хочешь? – с переднего поворачивается ко мне один из сотрудников. – Сейчас до отделения доедем, там разберемся, кто, кого и за что. Документы с собой?

– То есть бумажник и мобилу вы нашли, а паспорт в соседнем кармане нет? – зло смотрю на него.

– Дэн, забери паспорт у мажорчика. Глянь, сколько годиков мальчику.

Дэн бесцеремонно лезет во внутренний карман моей косухи и дергает оттуда паспорт с правами.

– Большой уже мальчик, уголовно ответственный. С днем рождения, – усмехается мент.

– Во вторник был, – морщусь в ответ.

– Но отмечали-то сегодня, как я понимаю. Девочка отказала, ты решил сам взять? – продолжает гнуть свою линию. – Богатеньким мальчикам все можно, да?

– Слушай, ты! – хочется дать ему в рожу.

Они ржут над моей реакцией. Уроды!

Сжав зубы, смотрю в окно. Хоть понимать, куда везут вообще.

Тормозят возле участка. Меня, как кота, вытаскивают из салона Форда за шкирку и тащат в здание. Оглядываюсь, чтобы найти недоразумение, из-за которого я здесь оказался. Идет следом, беседует с одним из полицейских, нервно дергая за прозрачный слой своей дурацкой юбки и все время стреляя в меня своими глазищами.

– Ну давай, подставь меня еще, – бубня себе под нос, вваливаюсь в участок.

– Вытри сопельки, мажор, – надавив на плечо, меня сажают на стул. Тот самый Дэн кидает на стол мои документы. Из паспорта вылетают права – подарок матери на восемнадцатилетие.

– Позвонить дайте, – требую у них.

Ржут. Один стягивает мою мобилу со стола, крутит ее. Не видел такого никогда? А я предлагал решить все через банкомат.

– Ты зачем к девочке приставал, ушлепок? – начинается допрос.

– А моя разбитая рожа – это, наверное, ее ответная реакция, да? Логика, вашу мать, железная! Не приставал я к ней. Ты ее видел вообще? Ощущение, будто из цирка сбежала. Позвонить дай, говорю!

– На вопросы отвечай, а выводы делать будем мы.

И понеслась. Я еще никогда себя таким идиотом не чувствовал. И девчонки нигде не видно. Хочется в глаза ее посмотреть еще раз. Есть в них совесть или нет? А как натурально она испугалась на парковке? Может ее за такое и прибить там пытались, а я дурак, вписался.

Позвонить так и не дают, но берут номер матери. Ведут за решетку, толкают на жесткую скамейку и закрывают дверь. Класс…

Облокотившись о стену, пялюсь в одну точку. Слышу, как говорят, что друзья мои пришли, но их быстро разогнали. Время идет. Звонить ко мне домой никто не торопится. Даже руки обработать не дали. Костяшки и разбитая губа неприятно саднят, голова болит еще сильнее. Брезгливо поморщившись, ложусь на скамейку и смотрю теперь в потолок, с которого свисает шмоток паутины.

Вода в раковине капает, полицейские тихо переговариваются. Все звуки смешиваются в равномерный, усыпляющий гул, и глаза начинают закрываться. Некоторое время сопротивляюсь, но сон все же утягивает меня в непонятное серое марево.

Вздрагиваю от противного скрипа открывающейся решетки.

– Авдеев, на выход! – орет дежурный мент.

– Ну наконец-то, – вздыхаю, лениво поднимаясь с жёсткой скамейки.

Спина задеревенела, башка так и трещит. Сдавив виски пальцами, выхожу из обезьянника. На пошарпанном стуле сидит огромный лысый мужик с руками, как у меня ноги. Дуэйн Джонс долбанный! Взгляд его карих глаз направлен строго на меня.

– Ваш, товарищ майор? – интересуется дежурный.

– Мой, – кивает мужик своей лысой башкой.

– Э-э-э, вы чё?! Я его первый раз вижу! – делаю пару шагов назад.

– Максим, мать ждёт тебя в машине, – спокойно сообщает эта горилла.

– А ты кто такой?

– Предлагаю обсудить это в более подходящей обстановке. А заодно ситуацию, в которую ты вляпался.

– Меня не устраи… – замолкаю, глядя, как это чудовище поднимается во весь рост и своей лысиной закрывает свет от лампочки. – Охренеть…

– Выражения выбирай. Поехали, я забрал твои документы, – демонстрирует паспорт в разрисованном вручную кожаном чехле.

Косясь на мужика, обхожу его по дуге и выхожу на свежий воздух. Рассвет уже. Небо серое, фонари гаснут один за другим. От меня воняет бомжами, все тело болит и ни черта не понятно, что происходит.

У обочины стоит серебристый пикап, Фольксваген Амарок, а внутри на пассажирском кутается в большой мужской кардиган мать. Увидев меня, недовольно поджимает губы. Боковым зрением замечаю движение. Дергаюсь и слышу свое имя:

– Максим… Максим ведь? – та самая девчонка в балетной пачке отлипает от стены.

– Ты еще здесь? – раздраженно хмыкнув, подхожу к ней.

– Я спасибо сказать хотела, – хлопает длинными ресницами.

Ее нелепый кукольный вид вызывает во мне странные чувства. Пожалеть ее хочется и выпороть одновременно.

– Да ладно, забей, – машу рукой. Не устраивать же разборки с девчонкой.

– Ладно?! – раздается за моей спиной злющий голос матери. – Быстро в машину! – дергает меня за куртку. Стою на месте. – Макс, марш в машину, я сказала! А ты, – мать с пренебрежением смотрит на потрепанную девушку, – брысь отсюда, шушера! Чтобы я тебя в радиусе пятисот метров даже не чувствовала!

Глава 2

Макс

В салоне чужой тачки воняет чужими сигаретами и тяжелым парфюмом. Мать захлопывает дверь у меня перед носом и смотрит на лысую гориллу уставшим взглядом. Он что-то втирает ей, волосы трогает своими огромными пальцами.

Опускаю стекло.

– Эй, – встречаемся с ним взглядами, – телефон мой верни.

– Скройся! – вместо него ко мне разворачивается мать. – Ты у меня не то что телефон, ты кроме гречки у меня в ближайший месяц больше ничего не увидишь! Нет. Два месяца!

– Мама, может, хватит? – раздраженно закатываю глаза. – Чего ты трагедию на ровном месте делаешь?

– То есть ты считаешь, что среди ночи получить звонок из полиции и узнать, что мой сын за решеткой, это ровное место?! Какого черта ты вообще потащился в этот клуб? Я запретила шляться по таким местам. У тебя экзамены через два месяца, а ты… – сдавливает виски пальцами. – Голова разболелась, – жалуется горилле.

– Поехали. – Он подталкивает ее в спину. – Всем надо успокоиться, а потом без эмоций поговорить.

– Да я не могу с ним без эмоций! Не могу, понимаешь? Он все время куда-то встревает. Клубы эти ночные. Вот что они там делают? Ты знаешь? А хочешь, я расскажу тебе, что они устроили в прошлом году? Мне на улицу стыдно было выйти. Я директор лучшего лицея в городе. У меня должна быть безупречная репутация. Он же не понимает, Андрей! Шваль какую-то подобрал. Девки его эти… Завтра он вот такую в дом приведет. Мне тоже без эмоций?!

Поднимаю стекло, чтобы не слушать дальше. Сползаю по спинке сиденья и закрываю глаза. Это надолго. Но я уже не так раздражаюсь присутствию лысого амбала. Мать выливает все на него, а не на меня, как обычно. Задрал этот тотальный контроль. Я изобрел сотню способов сваливать из дома и незаметно возвращаться. Научился искусно ей врать, глядя в глаза, и даже брать машину так, чтобы она не замечала, пока у меня не было прав. Так что эти вот ее излияния, какое я неблагодарное дерьмо, давно уже не трогают. Все я понимаю: любит, беспокоится. Всю жизнь одна меня воспитывала и не всегда мы так жили, как сейчас. Но можно мне чуть-чуть доверия?

Видимо нельзя… Она вот даже про мужика этого ничего не сказала. Кто он? Что он?

Они садятся в машину. Дышать становится еще сложнее. Опускаю стекло на всю, делаю глубокий вдох.

– Макс, кто эта девушка? – разворачивается ко мне мать. – Ты бледный. Пил?

– Горилла твоя воняет так, что меня сейчас вывернет, – кривлюсь, стараясь сдерживать тошноту. – Ты бы одеколон сменил, майор. Или это способ ловить преступников? Вдохнул и упал прямо к ногам.

– Боже, Максим! Ты можешь следить за языком и быть хоть немного благодарным?

– Прости, сейчас не могу…

Снова закрыв глаза, стараюсь просто дышать. Тачка плавно едет по еще пустым дорогам и по-хозяйски въезжает во двор нашего дома. Лысый мужик помогает матери выйти. Я вываливаюсь сам. В душ хочу и спать. Чтобы не трогал никто до завтрашнего утра.

– Спасибо за доставку, – толкнув типа плечом, иду к крыльцу.

Он идет следом, мать виснет на его огромной руке. Захожу первым и захлопываю дверь прямо перед его носом.

– Макс! – снова мать.

Лениво разворачиваюсь.

– Мам, я хочу помыться и лечь спать. Пожалуйста. Давай все разборки отложим на дневное время. На всякий случай… – смотрю на гориллу. – Надеюсь вот это в нашем доме не останется, и я ничего такого не сделал, чтобы ты на меня орала. Я девушке помог, мам. Все, как ты учила.

– Надо обработать ссадины, – устало говорит она.

– Сам справлюсь. Честно.

– Оставь его. Твой сын прав. Все на нервах, все устали. Я поеду…

– Но… – с лестницы вижу, как она ловит его за руку.

Он видит, что я смотрю, и плавно ее от себя отцепляет. Значит не готов афишировать. Ну-ну. И это я всякую шваль домой таскаю. А я не таскаю, кстати. Это вообще самоубийство.

– Поеду. После обеда заскочу, и мы обсудим все без лишних эмоций. Постарайся поспать. Спокойной ночи, Максим! – повышает голос мужик.

В ответ получает средний палец, улыбается моей реакции и сваливает. Мать устало опускается на диван, все также кутаясь в чужой кардиган. Закатив глаза, спускаюсь вниз, присаживаюсь перед ней на корточки.

– Ты спать хотел. Иди, – отворачивается от меня. Обиделась.

– Ты с ним спишь? – спрашиваю открыто, и мою щеку обжигает ее ладонь. Голова дергается, немного звенит в ушах на фоне недавней драки.

– Не смей, Макс!

– Мне кажется, я имею право знать, – потерев щеку, чувствую на языке привкус крови. Губа лопнула.

– Не имеешь! Пошел вон отсюда! В свою комнату, Максимилиан! И только попробуй днем куда-то свалить. Посмотрим, как твои соплячки будут вешаться к тебе на шею, если ты останешься без денег и без машины.

– Спокойной ночи, – наклоняюсь и целую ее в лоб.

Мама, тихо всхлипнув, вдыхает запах с моей косухи. Проверяет, нет ли на ней дыма от сигарет. Смешная в своей гиперопеке и переборах с воспитанием.

– Хочу, чтобы ты знала. Я против.

Ухожу наверх в свою комнату. Ей надо остыть и успокоиться, а мне все же принять душ.

Постояв под горячей водой и обработав ссадины, заваливаюсь спать. Мне снится какой-то дебильный калейдоскоп из различных цветов. Голубой, розовый, белый, черный, красный… много красного. Распахиваю глаза и резко сажусь на кровати. Провожу ладонями по лицу, ерошу волосы, стараясь быстрее скинуть с себя неприятное плавающее состояние.

За окном вовсю светит солнце. Слышны голоса со двора. Кручу головой. На тумбочке обнаруживаю свой паспорт и мобильник. Значит мать заходила. Сколько раз просил не вламываться ко мне без стука? Я как бы немножко вырос. В прошлом месяце мы поругались, она взяла из гаража молоток и разнесла мне внутренний замок. Чинить запретила, так что у меня теперь тут проходной двор.

Уже догадываясь, что в паспорте нет ее подарка, решаю заглянуть в мобильник. Десяток пропущенных от Севера, три от Платона, пять от Никиты и еще парочка от девчонки, с которой я расстался на прошлой неделе. Опять оказалось не то… Не зацепила. Ее добавляю в ЧС, захожу в наш чат с пацанами и пишу, что живой. В ответ летят стёбные сообщения и вопросы по поводу вчерашней девчонки.

«Честно? Надеюсь, мы с ней больше никогда не увидимся».

«Да брось, Макс. Это же твой типаж. Любишь экзотику», – издевается Север.

«Иди ты…» – выбираю подходящий стикер и слышу, как отъезжают ворота.

Встаю с кровати, подхожу к окну, отодвигаю занавеску и смотрю, как вчерашний пикап лысой гориллы занимает приличное пространство у маминой любимой клумбы.

«Парни, я позже выйду на связь», – кидаю телефон на кровать и быстро сбегаю вниз по ступенькам.

– Максимка, ты чего босой? – улыбается наша домработница. Она приходит несколько раз в неделю, чтобы навести порядок и приготовить нам немного еды. – А-а-а, – следит за моим взглядом. – Андрей Дмитрич приехал. Серьезный мужик.

Супер! То есть даже она знает, а я нет?

Привалившись к перилам лестницы, наблюдаю, как он заходит в дом и в нашей немаленькой гостиной становится слишком мало места. Его крупная фигура загораживает весь свет, попадающий в комнату через стеклянные двери.

– Привет, – кивает мне.

Молчу. Радушный прием ему оказывает мама, но все прилично. Даже в щечку не целует. На мою разбитую рожу не смотрит. Все еще обижается. Она предлагает ему обед, «Андрей Дмитрич» вежливо отказывается.

– Я был в участке, – сообщает нам. – Проблем точно не будет. Девушка сразу после нас вызвала такси и уехала. Дежурные проследили и сами попросили таксиста, чтобы точно довез до дома, и ее еще кому-нибудь не пришлось спасать. Она, кстати, в неофициальной беседе подтвердила, что вы с другом ей помогли.

– Я должен сказать тебе спасибо? – вскидываю бровь.

– Нет, – пожимает плечами горилла. – Тебя бы часов в десять так и так отпустили. Я просто ускорил этот процесс, чтобы твоя мама спокойно спала.

– Какое благородство, товарищ майор…

Мать взглядом убивает меня, и я решаю не продолжать свою мысль. Она выглядит неважно после бессонной ночи. Сегодня придется побыть паинькой.

– Максим, может, поговорим как мужчина с мужчиной? – предлагает «Андрей Дмитрич». – Я вижу твою реакцию на себя и могу ее понять. Готов обсудить.

– Мать не готова, – пожимаю плечами. – Видимо, не настолько у вас все серьезно, раз она не представила тебя единственному сыну. Сочувствую.

– Макс… – мама цедит сквозь зубы.

– Ушел.

Они тихо переговариваются. Не слушаю, мне по барабану. Мой посыл он понял, и что-то мне подсказывает, что я прав. Раз не представила, значит не уверена. Но это чучело внезапно остается у нас до самого вечера. Я только пару раз вылезаю из комнаты, чтобы взять воды или пожрать. Закопавшись в тетрадях, на время обо всем забываю. К ночи только голова снова начинает болеть, но завтра уже должно пройти.

Собрав все для занятий в рюкзак, лежу на кровати с книгой. В приоткрытое окно прикольно поют неизвестные ночные птички. Тянет сладковатым весенним воздухом, а я вдруг понимаю, что уже минут десять не вижу ни одной буквы. Смотрю на страницу и ничего не могу разобрать. Образ девчонки размылся. Если я увижу ее на улице, скорее всего, не узнаю, но вот ее колготки… Самые ужасные, что я когда-либо видел, не дают мне покоя. Кто вообще носит голубые колготки? Бесят они меня! Бе-сят!!!

Глава 3

Анна

Вздрагиваю от резко включившейся музыки. Зажав ладонями уши, прячусь под подушку, мечтая поспать еще хотя бы час. Томас проходит мимо матраса, пинает его тяжелым ботинком и падает с края, зашипев банкой энергетика.

– Где ты была? – спрашивает приютивший меня парень.

– Да так, – со стоном выбираюсь из импровизированной кровати и сажусь рядом, расправляя измятую юбку.

– Тут трутся какие-то типы. Ищут девушку, очень похожую на тебя. Мне это не нравится, Энн. Мне не нужны сейчас проблемы с полицией, на мне висит крупный заказ. И если я не закончу вовремя, мне открутят голову, – говорит он с английским акцентом.

– Они еще там? – киваю на заколоченное старыми досками окно заброшенного здания.

– Да. Не высовывайся. Я сказал, что живу тут один.

Поднимаюсь с матраса, поправляю одежду и, стараясь не думать о том, как мне хочется принять ванну и переодеться, иду к окну. Басы тяжелой музыки, что так любит мой новый друг, глушат шаги, но я все равно крадусь к стене, прислоняюсь к ней и под насмешливым взглядом Томаса выглядываю в щель между досок.

– О нет… – со стоном выдыхаю и возвращаюсь к парню.

– Ты их знаешь? – хмурится он, убавляя музыку.

– Это громилы моего отца. Как они меня здесь нашли?

– По твоему мобильному скорее всего, – пожимает плечами Том. – Ты совсем не умеешь прятаться, девочка.

– И что мне делать?

– Сдаться, пока не влипла в серьезные неприятности. Таким милым малышкам не место на улице. Ты здесь погибнешь, – с заботой убирает мои розовые волосы за ухо.

– Я не хочу домой, Том. Я там задыхаюсь!

– Глупая. Мне бы твои проблемы, – качает он головой. – Возвращайся домой, Энн. Тебя все равно уже нашли. Они поднимутся сюда в любую секунду, и я не буду им мешать, ты же понимаешь?

Понимаю. Он и так рискует, дав мне приют. Если отец приедет сюда сам, он не станет разбираться, и Томаса, скорее всего, посадят.

– Я хочу помочь тебе с заказом. Ты же видел, у меня получается вскрывать тачки. Прошлой ночью я почти угнала одну, – признаю ему.

– Почти? – улыбается Томас.

Нам не дают договорить. В дверь громко стучат, и мы с Томасом оба уже понимаем, кто и за кем пришел. Меня снова поймали. В третий раз уже.

Парень спокойно допивает свой энергетик и, смяв банку в кулаке, швыряет ее в кучу с такими же, а потом идет открывать. Его сметают в сторону, а я сжимаю колени от страха, глядя на троих амбалов в кожаных куртках.

– Анна Вадимовна, не делайте глупостей, – от группы громил отделяется старший, Олег. Ищейка, от которой у меня все никак не выходит спрятаться.

Он осматривает меня с ног до головы на предмет повреждений, но кроме помятой юбки и перепачканных колготок ничего не обнаруживает.

– Вас проводят к машине, – говорит он, не торопясь двигаться с места.

– Только после вас, – тоже остаюсь на месте.

– Анна Вадимовна, мы просто побеседуем с вашим другом, – спокойно отвечает старший амбал.

– А у нас нет друг от друга секретов! – упираюсь ладошками в бока и на всякий случай расставляю ноги шире.

– В машину, Анна! – рявкает на меня Олег. – Заберите, – кивает своим коллегам.

– Только попробуйте… Аа-а-а!!! Я отцу скажу, что вы меня лапали! – визжу и колочу по спине того, кто, перекинув меня через плечо, тащит к выходу.

Ставит меня на ноги только на улице, но лишь для того, чтобы затолкнуть в черный Ленд Крузер и захлопнуть дверь прямо перед носом. Замки защелкиваются с брелока, и я остаюсь одна в салоне дорогой папиной тачки. Одной из… На Ленд Крузерах ездит только его охрана. Отец же предпочитает машины более солидные, бизнес-класса, и ненавидит кожаные салоны.

Через десять минут из здания выходит Олег. Двери разблокируют, и с двух сторон от меня садятся его подчиненные. Сам же он сегодня за рулем. Сложив руки на груди, недовольно соплю, глядя перед собой и стараясь сесть так, чтобы не соприкасаться с этими типами.

Одно радует – дома будет ванна.

Машина въезжает на территорию элитного района, застроенного коттеджами одни дороже другого. Здесь все элитное, даже расчески для домашних животных покупаются в бутиках именитых дизайнеров. Я тоже хотела собаку. Три года просила у отца на день рождения. Но у его Ви аллергия на шерсть и поэтому мне дарили все что угодно, только не то, о чем я мечтала.

Нас встречают прямо у ворот. Отец в белой рубашке с парой небрежно расстегнутых верхних пуговиц. Невольно любуюсь им. Красивый. На него постоянно вешаются женщины, а он выбрал эту… Тоже стоит рядом, держится за его локоть, будто сама стоять не может.

Олег останавливает машину. Выходит, а мы сидим. Папа видит меня через лобовое стекло, жмет руку начальнику личной охраны и кивает. Только после этого меня выпускают из машины.

Подняв выше голову, иду к ним. Вилена кривится, рассматривая мой внешний вид.

– Смотри, чтобы не стошнило. Это же моветон, – закатываю глаза.

– Олег, отведи ее домой, – устало говорит отец.

– Я сама дойду.

Дернув рукой, прохожу мимо них во двор. В холле меня встречает Кира.

– Ты в бомжатнике ночевала, что ли? – морщится сводная, копируя свою мать.

Игнорирую. Я мечтаю о ванне и, поднявшись к себе, быстро избавляюсь от одежды, закинув безвозвратно испорченные вещи в мусорное ведро, набираю теплую воду, добавив в нее любимой пенки.

– М-м-м, как же хорошо… – погружаюсь в нее по самый подбородок.

Вода от краски становится розовой, а волосы частично приобретают свой натуральный платиново-блондинистый цвет. Взяв пемзу, оттираю временную татуировку с внутренней стороны запястья, смываю с лица остатки косметики и встаю под душ, чтобы хорошенько промыть голову.

Через долгих полтора часа в зеркале появляется другая я, более классическая, правильная и всем привычная. Чуть вдернутый нос, пухлые губы, слишком светлая кожа с небольшим налетом едва заметных веснушек на переносице и щеках, и большие зеленые глаза – моя гордость, они достались мне от мамы.

Надеваю домашние штаны с мишками Тедди и простую белую футболку. Ступни обтягиваю белыми носочками, снимаю тюрбан из полотенца с волос, рассыпав их по плечам, и выхожу из ванной в спальню.

На моей кровати лицом к занавешенному окну сидит отец. Его темный, жесткий затылок выглядит угрожающе, потому что я уже представляю выражение его лица. Рубашка обтянула крепкие плечи и напряженную спину. Вижу, как тяжело он вздыхает, и в середине груди начинает шевелиться совесть.

– Олег сказал, что нашел тебя в каком-то притоне у взрослого парня. Ты спала на грязном матрасе прямо на полу, – его голос проходится мурашками по моему позвоночнику.

– Это не притон, – тихо возражаю.

– Завтра Вилена отвезет тебя в клинику. Ты пройдешь осмотр у гинеколога и сдашь все анализы. Я должен убедиться, что ты не подцепила там какую-нибудь дрянь.

Теряю дар речи. Он серьезно сейчас? То есть он реально вот так обо мне думает?!

– Папа, это лишнее, – стараюсь держаться и не закричать на него.

Я понимаю, что он переживал, но сам виноват!

– Это не обсуждается. С этой секунды ты под домашним арестом на неопределенный срок. Никаких развлечений, никаких друзей, никаких вечеринок. Тебе запрещено выходить за территорию дома без охраны. Ты лишаешься всех карманных денег. Твои карты я уже заблокировал. Что я делаю не так, Анна? – Папа поворачивается полубоком.

– Не даешь мне принимать решения. Не считаешься с моим мнением и моими желаниями. Игнорируешь мои мечты и потакаешь своей… Вилене. В этом доме даже у чужой тебе Киры прав больше, чем у меня! А я – твоя родная дочь, папа! – топаю ногой от досады. – Я не поеду поступать в Лондон. Я не хочу. Но тебя ведь это не волнует. Ты все решил.

– Да, я все решил! – рявкает он, сжав зубы до неприятного скрежета. – Потому что это твое будущее! Ни музыкой, ни танцами ты не заработаешь себе на жизнь, Анна! Ты не сможешь вести семейный бизнес, бренча на пианино и задирая ноги выше головы.

– А я не хочу в семейный бизнес. Я хочу в Гнесинку!

– Ты полетишь поступать в Лондон и будешь учиться бизнесу. Однажды, малыш, – он медленно подходит ко мне.

Высокий… Тяжелой тенью нависает сверху и пальцы отца касаются моих влажных волос.

– Однажды ты скажешь мне за это спасибо. Я забрал твои документы из ЛКИ.

– Нет… – делаю шаг от него. – Папа, я с таким трудом туда попала! Ты не можешь так со мной поступить! Этот лицей – моя дорога в… Ну да, конечно, – всхлипываю. – Не в Лондон.

– Аня, ты доучишься и сдашь ЕГЭ в не менее престижном учебном заведении. Я с огромным трудом выбил тебе там место за два месяца до выпускных экзаменов. Тебе там понравится. Дети нашего круга. Есть бассейн, спортивный зал, танцкласс. Ты можешь заниматься танцами как хобби. Но искусство не может быть профессией. Завтра Олег привезет новую форму и учебники. Ты съездишь к врачу, а послезавтра у тебя начинаются занятия.

– Папа. Папочка, пожалуйста, не надо. Не лишай меня этого. Танцы, музыка. Это моя жизнь, ты не понимаешь? Мама жила этим и тебе нравилось! – кричу на него. – Это несправедливо! Ты не можешь так со мной поступить!

– Отдыхай, – он обходит меня и покидает комнату, плотно прикрыв дверь, а я падаю на кровать и реву, даже не пытаясь себя сдерживать.

Опять все за меня решили! Я не хочу в бизнес, я танцевать хочу!

Глава 4

Анна

Поездка с мачехой в клинику – это отдельная пытка, а в присутствии Киры превращается в изощренную экзекуцию.

Вилена всю дорогу стонет, закатывает глаза и изящно прикладывает ладонь то ко лбу, то к напудренной щеке, тщательно изображая из себя светскую львицу в полуобморочном состоянии. И конечно, куда же без:

– Какой позор. Что скажут соседи?

– Ви, ты бездарная актриса. Тем более отца здесь нет, можно не стонать. А то у меня складывается впечатление, что он подобрал тебя на порностудии, – теребя кончик светлой косы, смотрю в глаза мачехи. Кира хрюкает в кулачок, стараясь не засмеяться, а лицо Вилены от красных пятен не спасает даже слой косметики.

– Да как ты смеешь?! – задыхается она от возмущения, царапая ногтями шею. – Я… Я…

– Отцу расскажешь? Вперед. Он уже и так у меня все забрал, еще и твоим обществом «наградил» в придачу. Уже ничего не страшно.

– Я это просто так не оставлю, – шипит Ви.

Ей так идет. Сразу видно, змея змеей. А я, словив свой кайф от ее эмоций, отворачиваюсь к окну.

В клинике прохожу унизительный осмотр у женского врача и получаю справку о своей невинности специально для папы. Их вроде как даже официально не существует, но чего не сделаешь ради самого Каменского?

Потом мы ждем результаты анализов, которые, к досаде Вилены, подтверждают, что я совершенно здорова.

– А ты чего не сдала? – обмахиваясь стопкой листочков иду к выходу. – Вдруг тоже… заразная, – хихикая, сбегаю в машину.

Она садится в салон уже не так изящно. Хлопает дверью. Поражаюсь невозмутимости водителя. Я бы за такое обращение с техникой уже послала.

Чтобы не скучать в дороге, достаю Олежу вопросами.

– А вот если, к примеру, ты ключи потерял, а тебе ее завести надо. Как ты это сделаешь?

– Зачем вам такая информация, Анна Вадимовна? Ваш отец имеет свое категоричное мнение насчет женщины за рулем.

– Мне просто интересно. Это же получается надо электронику взламывать, да? – не отстаю от него.

– Вы точно хотите поступать с Гнесинку? – смеется Олег, но, сжалившись, делится со мной некоторыми тонкостями, как можно открыть машину, если нет ключа, а она нашпигована современными микросхемами.

Запоминаю. С памятью у меня всегда хорошо было.

– Олег, останови у торгового центра. Мне срочно нужен анти-стресс. А ты остаешься здесь! – тыкает в меня пальцем.

Они с Кирой уходят, а мы с охранником синхронно вздыхаем. Это надолго.

– Кушать хочу, – жалобно смотрю на него.

Олег заказывает нам немного еды прямо в машину. Я потом сама скажу отцу, чтобы вернул ему деньги. Перебираюсь прямо по салону на переднее сиденье и открываю коробочку с ароматной горячей лапшой удон, пропитанной специями и соком овощей. На удивление Олег не отстает и его грубые пальцы вполне умеют держать палочки.

Мы едим, и я продолжаю, беззаботно улыбаясь, тянуть из него информацию по машинам. Если папа думает, что я сдамся, то он очень сильно ошибается. Забыл, что характером я в него.

Через два с половиной часа я уже хочу пИсать. Олег тоже нервничает. Ему надо съездить в лицей за моей новой формой.

– Если ты сейчас же не отведешь меня в туалет, я испорчу тебе сиденье, – ерзаю и сжимаю ноги. Мне уже больно от чувства переполненности внизу живота.

– Ладно, но я зайду с вами.

– Да ради Бога! Только, умоляю, пойдем быстрее.

Спасибо тем людям, которые строили этот ТЦ! Туалет обнаруживается на первом этаже. Наплевав на то, что Олег и правда входит со мной в дамскую санитарную комнату с кабинками, ныряю в свободную и стону не хуже Вилены.

Как хорошо-о-о…

Возвращаемся к машине. Мачеха и сводная сестра с кучей пакетов наперевес топчутся рядом.

– И где вас носит? – фыркает Ви. – Почему мы должны тут стоять и ждать?

– Я же вас ждала почти три часа. Переживете.

Занимаю место рядом с Олегом. Пусть Кира едет с матерью.

Охранник доставляет нас домой, помогает занести пакеты и уезжает, рыкнув мотором так, что даже у меня мурашки по рукам побежали. Он сильно опаздывает из-за этих куриц. Они, как две обезьянки, крутятся перед зеркалом, хвастаясь друг перед другом нарядами, будто в магазине не насмотрелись.

Беру себе из холодильника питьевой йогурт и скрываюсь в комнате. Папа звонит, я намеренно сбрасываю. Не хочу с ним говорить и вообще, у меня планы! Осталось дождаться форму, чтобы узнать, в какой лицей меня определили и какую краску для волос выбрать сегодня.

Устраиваюсь на кровати в обнимку с гитарой. Глядя в потолок, перебираю струны, продолжая игнорировать звонки и сообщения от отца.

Олег возвращается с двумя вешалками, на которых под непрозрачными чехлами висит форма, и пакетом с книгами.

Снимаю чехлы. Что тут у нас?

Черная юбка, исчерченная белыми полосками, создающими крупную клетку, белые блузки с длинным и коротким рукавом, свитер приглушенного красного цвета. Миленько.

Рассматриваю логотип и сразу лезу в интернет, чтобы изучить это учебное заведение. Я про него слышала. Туда мечтают попасть многие ребята из моего окружения, только не я. Мне нравится мой лицей культуры и искусства, я в нем с пятого класса проучилась, пока отцу не пришла в голову мысль, что мне хватит и это все несерьезно.

Захлопнув крышку ноутбука, копошусь в своем тайнике со всякими запрещенными в нашем доме штуками. Достаю краску для волос и отправляюсь в ванную. Долго вожусь перед зеркалом, потом аккуратно по инструкции промываю прядки и любуюсь делом рук своих. Я теперь под цвет новой формы. Основная масса волос осталась моего цвета, а спереди чередуется несколько разноцветных полосок – красный, белый, черный. Немного мрачновато, но мне нравится. В конце концов, моя творческая душа требует самовыражения!

Наблюдаю, как машина отца въезжает во двор затемно. Он отпускает водителя, идет в дом. Я быстро выключаю свет у себя в спальне, создавая видимость, что уже легла спать. Ви наверняка сейчас будет жаловаться ему, как я нехорошо себя вела в машине и обидела ее, бедную, несчастную.

Забравшись под одеяло, сначала читаю книжку, как только слышу шаги за своей дверью, выключаю телефон и зажмуриваюсь, уползая глубже под одеяло.

Отец входит, чувствую, как смотрит на меня. Подходит к кровати, садится и гладит ладонью по ноге.

– Глупая моя девочка, – вздыхает он и просто сидит рядом, как делал в детстве, когда мне было страшно, только сейчас спиной, и я, высунув нос из своего укрытия, наблюдаю за ним. Обнять хочется, но я не стану. Иначе он подумает, что я сдалась, а это не так.

Не замечаю, как проваливаюсь в сон, а утром просыпаюсь раньше будильника. Умываюсь, наношу макияж поярче и надеваю форму. Ничего так смотрится. В меру расклешенная юбка напоминает модный сейчас стиль корейских девочек. К ней выбираю рубашку с длинным рукавом, все еще прохладно, а вместо туфель надеваю белые кеды с короткими носочками.

Рюкзак собираю согласно расписания, «забыв» положить пару учебников.

Спускаюсь вниз.

Интересно, отец найдет время, чтоб отвезти меня, или опять придется ехать с Олегом?

– Что это? – а вот и папа. – Что опять у тебя на голове, Анна?

– Новая прическа, – хлопаю тяжелыми от туши ресницами. – Тебе нравится?

– Нет! Мне не нравится! И твой боевой раскрас тоже! Ты решила меня опозорить? Или сорвать свой первый учебный день? Даже не надейся. Умываться! – указывает рукой в сторону ванной комнаты, расположенной на первом этаже.

– И не подумаю. Я целый час рисовала стрелки.

– Я сейчас сам за три секунды их смою. Умойся!

– Нет, – сложив руки на груди, упрямо смотрю на него.

– Боже, какой позор. За что? За что мне все это? – на заднем фоне умирающим лебедем стонет Ви.

– Анна.

– Папа!

– Ладно, – вдруг сдается он, – поехали. Ты увидишь, как девушки одеваются там, и тебе станет стыдно.

– Тебе же не стыдно лишать дочь мечты, – ворчу себе под нос, проскальзывая мимо него.

К лицею подъезжаем в диком, искрящемся напряжении. Сейчас любое неосторожное слово и его взорвет. Я знаю, поэтому сижу тихо, как мышка, и рассматриваю дорогие машины на парковке. Мы встаем с ними в ряд. Отец открывает мне дверь и подает напряженную руку.

Послушно вкладываю свою ладошку в его и выхожу, щурясь от теплого весеннего солнышка.

Под смешки и косые взгляды прохожу через двор, поднимаюсь по ступенькам и попадаю в просторный холл с большими напольными цветами в стильных горшках, автоматами с водой и диванчиком.

К нам бежит миловидная женщина в строгом костюме, а за ее спиной я цепляюсь за очень знакомую фигуру.

Только не говорите, что это он. Ну не-е-ет…

Максим.

Он не один. Его друг, смеясь, показывает на меня кивком головы. Мой спаситель оглядывается. Мы встречаемся взглядами. Отчего-то мое сердце нервно подпрыгивает к горлу при виде ссадин на его лице, а он мажет по мне равнодушно и, хмыкнув, просто отворачивается.

Не узнал? Он правда меня не узнал? Или ему стало стыдно за мой внешний вид?

Почему-то становится обидно. Говорят же: «Спас, значит несешь ответственность». Мне его ответственность даром не сдалась, но можно было бы подойти и сказать «Привет». А он просто ушел и даже не оглянулся.

Глава 5

Анна

Женщина оказывается куратором старших классов. Она быстро рассказывает мне, что у них и как, и берется проводить до кабинета, где по расписанию у нас сейчас должен быть урок.

– Одну минуту, – просит отец, разворачивает меня к себе за плечи. – Олег остается на территории, – говорит тихо. – Давай без глупостей, малыш, – заправляет мне за ухо цветную прядь. – Вечер обещаю посвятить только тебе. Хочешь?

– Правда? – сердце радостно подпрыгивает. За такое я даже готова временно прекратить на него обижаться.

– Если ты сегодня не сожжешь лицей, то да, правда, – подмигивает он. – Поужинаем вне дома, в кино сходим. Не помню, когда в последний раз был в кино, поэтому выбор фильма с тебя.

– Договорились! – подпрыгиваю на месте.

Подкупил? Определенно! Но я очень по нему скучаю и по нашим совместным вечерам. Если отец успевает вернуться домой к ужину, то там все портит Вилена одним своим присутствием. А теперь мы еще и ругаемся часто. Вдруг без этой безмозглой курицы выйдет договориться с папой?

Размышляя о своем, поднимаюсь за куратором в кабинет. Она заходит первая и, как принято в таких заведениях, приглашает меня встать вперед перед всем классом. Отсюда открывается отличный обзор, и я успеваю бегло осмотреться. Форма не помогает скрыть ни классовые различия, ни характер. Сразу видно тех, кто учится за грант, а кто первая стерва. Маникюр, макияж, украшения… А еще знакомые лица. Пару местных девчонок я точно видела на деловых ужинах отца. И смешки как-то сразу прекращаются, стоит Анастасии Сергеевне назвать мою фамилию.

– Анна Каменская будет учиться и сдавать экзамены вместе с вами, – заканчивает свою речь куратор.

– О-о-о, – раздается гул по классу. Только Максим, не впечатлившись, отводит от меня свой равнодушный взгляд светло-зеленых глаз.

– Дочка металлургического короля, – довольно произносит парень, сидящий спереди перед моим невольным спасителем. – А на фотках в сети ты другая, – нагло пялится на мои ноги.

– Выбирай любое свободное место, Анечка, – игнорируя его выпад, говорит мне куратор.

Окей. Я не люблю последние парты, но сейчас специально иду по тому ряду, где сидит болтливый незнакомец. Красиво, от бедра. Он приоткрывает рот в тот момент, когда я уже совсем близко. Сглатывает, облизывается и получает удар раскрытой ладонью по нижней челюсти под подбородком.

– М-кх, м-км… – мычит, зажав рот обеими ладонями. Из его наглющих глаз брызжут слезы.

Больно, понимаю.

– Упс, – наклоняюсь к нему, уперев ладошки в парту, – бедняжка, – вздыхаю, глядя в злющие глаза. – В следующий раз карандашик тебе подарю, чтобы ты свой длинный язык смог в рот без травм укладывать. А то смотри, что случается, – еще раз картинно вздохнув, спасибо урокам Ви, хоть где-то пригодились, сажусь на средний ряд, недалеко от Максима.

Он поворачивает ко мне голову и внимательно смотрит несколько секунд. Щурится, будто пытаясь вспомнить. Пока не помогаю ему. Машу пальчиками, отворачиваюсь и достаю тетрадь. Учебника по экономике у меня с собой нет.

Преподаватель зачитывает лекцию, я делаю вид, что записываю. Планы на вечер – это, конечно, хорошо, но прямо совсем бунт отменять я не собираюсь. Просто градус разрушительных последствий решено снизить.

На первой же перемене меня окружает несколько девчонок. Та самая стерва, что я отметила сразу, и ее свита. В ЛКИ тоже такие есть, не ново, не оригинально.

– Даша, – представляется брюнетка.

– Аня, – протягиваю ей руку.

Удивленно моргает и пожимает мне пальцы.

– Авдеева не сожрала тебя за такую расцветку? – рассматривает мои веселенькие прядки.

– Авдеева – это кто?

– Директриса. Ее сын, кстати, – щебечет Даша, – в нашем классе учится.

– Надеюсь это не тот, который язык прикусил, – бормочу себе под нос. Хотя… Может оно и к лучшему? Быстрее вернусь в свое любимое учебное заведение.

– Нет. Это так, – машет рукой. – Макс другой. Его сложно не заметить. Глазки у мальчика красивые очень. У нас по нему половина лицея сохнет, – смеется она. – Остальные распределились между Севером, Калужским и Матвеем. Еще есть близнецы Кириленко в параллельном, но там все сложно. Сама потом поймешь.

– Как ты сказала? Макс? – остальных я как-то пропустила мимо ушей.

– Угу, – беззаботно продолжает она вводить меня в курс дела. – Полное имя Максимилиан, но все его зовут просто Макс.

Супер. Выходит, с его мамой мы уже успели познакомиться. Кажется, я знаю, как вылететь отсюда быстро и почти безболезненно. Надо просто показаться ей на глаза. Уверена, эта женщина, в отличие от своего сына, провалами в памяти не страдает.

Девчонки продолжают говорить, перебивая друг друга. Я так понимаю, самыми «дорогими» до этого дня здесь были они. По крайней мере в нашем классе. Теперь им интересно заполучить меня в свою компанию. Только неинтересно мне и, получив исчерпывающую информацию всего за десять минут, забегаю в следующий кабинет и утраиваюсь за первой партой крайнего ряда рядом с девочкой в прикольных круглых очках.

– Привет. Ты не против? – кладу рюкзак на стол.

– Нет. А ты чего к своим не идешь? Они спереди не сидят.

– А у меня здесь своих пока нет. Я присматриваюсь. А сидеть сзади просто не люблю. Как зовут?

– Яся, – мило улыбается она. – А ты Аня, я помню. У тебя нет учебника? – замечает, что я достала только тетрадь и ручку.

– Я сегодня так быстро собиралась, половину забыла.

– Не страшно, – пожимает плечами. – У нас многие носят один учебник на двоих. Так проще, – и перекладывает свой на середину.

– Спасибо.

Она мне нравится. Светло-русая, кареглазая, очень милая. От нее прямо веет теплом. Если не выгонит, я с ней, пожалуй, и буду сидеть. Очень комфортно и даже интересно. Она помогает мне разобраться с новой темой, которую дает нам преподаватель. Тихонечко поправляет в моментах, где я делаю ошибки. А после урока ведет в столовую, где можно найти все, что моей душе угодно. Накидываю в тарелку сбалансированный обед согласно своей диете.

– Балет? – заглядывает мне в тарелку Яся.

– Не совсем. Современная хореография с его элементами. Пойдем, я тебе видео покажу.

Садимся с ней за свободный столик. На мобильнике открываю ролики с последнего отчетного показа и разворачиваю к ней.

– Ух ты, – смотрит наше шоу. – Какая растяжка.

– Ничего так, – за Ясиной спиной раздается голос.

Его проклятый голос, который начинает меня бесить! Да что он вообще себе позволяет? То игнорирует меня, то пялится в мой телефон без разрешения.

Девушка вздрагивает, поворачивает к нему голову и мой мобильник глухо падает на стол.

– Максим, – выдыхает она.

А это похоже то, о чем говорила мне Даша. Только Макс не смотрит на нее, он смотрит на меня.

– Да она это, я тебе говорю. Привет, – рядом со мной падает наглое тело и стаскивает из тарелки мини-морковку. – Никита из параллельного. Мы за тебя в драку вписались возле клуба. Аня, значит. – А я ему не представлялась. Макс, наверное, рассказал. – Как дела?

– Ник, – еще один незнакомый мне голос. Рядом с ним появляется девушка с длинной толстой косой на плече.

Улыбка парня тут же меняется. Он гладит ее пальцами по руке.

– Это кто?

– Новенькая. Мне из-за нее нос разбили, а ты ворчишь и дуешься, карамелька. А я тебе правду говорил.

– Я, пожалуй, пойду. – Поесть спокойно все равно не дают. Забираю свой телефон, отодвигаю стул. – Насчет драки, – смотрю на «карамельку». – Он тебе правду сказал. Они спасли меня тогда. Спасибо, Никита, – улыбаюсь парню, косясь на Макса.

Хоть бы одну эмоцию выдал. Нет же! Продолжает с каменной мордой стоять и пялиться на меня, как на памятник древней архитектуры. Только от его взгляда колени внезапно становятся ватными и к щекам приливает жар. Плохой признак. Надо бежать от него и вообще держаться подальше. Вон, Яся по нему сохнет. Ему хватит.

Бросив тарелку на столе, иду к выходу и затылком чувствую, что шаги, раздающиеся за моей спиной, принадлежат ему.

Резко разворачиваюсь, врезаюсь в твердое тело, отскакиваю от него как мячик и, недовольно сопя, встречаю очередной фирменный взгляд светло-зеленых глаз.

– Ты мне должна кое-что, – склонив голову на бок, заявляет Авдеев.

– Премию за спасение выписать? – нервно выпаливаю. – Я папе скажу…

– Я хочу получить ответ на свой вопрос, – перебивает он.

Делает один единственный шаг в мою сторону, и дышать становится нечем. Его парфюм забивает все запахи и лишает пространство вокруг нас кислорода.

– На к-какой? – пытаюсь вспомнить, но в голове бултыхается желе вместо мозгов. Капец, приплыли!

– Что хотели от тебя те ублюдки?

– Тебя это не касается, – отрицательно качнув головой, позорно отступаю.

– Ты ошибаешься, недоразумение. Я нажил себе проблем из-за тебя. Мне кажется, я имею право знать, за что пострадал.

Глава 6

Макс

Красивая, аж зубы сводит. Я тогда в темноте не разглядел, а сейчас ее лицо в паре сантиметров от меня, и я могу рассмотреть детали. А посмотреть есть на что. Если смоет эту дебильную краску с волос, которая все портит, и слишком яркий макияж, наши пацаны начнут стелиться к ее ногам. Один только упрямый взгляд зеленых глаз и мягкие даже на вид, пухлые губы заставляют гормоны радостно танцевать джигу. Как вообще можно быть такой стервой при такой внешности? Это напоминает фильм ужасов, когда у самой невинной героини к концу за спиной оказывается топор.

Чуть не посмотрел, не прячет ли она нечто такое у себя за спиной.

– Я слушаю, – требовательно смотрю ей в глаза.

– Для глухих повторяю. – Аня встает на носочки и, разделяя слова, выдыхает мне в лицо: – Тебя. Это. Не. Касается! – шарит рукой по рюкзаку, достает из маленького кармашка чупа-чупс и вкладывает мне в руку. – Говорят, сладкое от стрессов помогает. Скушай конфетку, – обаятельно улыбнувшись, отступает спиной вперед.

– Засунь себе ее… – сжимаю зубы до противного скрежета и чупа-чупс в кулаке.

– Фу, какой невоспитанный. А еще сын директора, – хихикает эта стерва, разворачиваясь и сбегая от меня на лестницу.

– Ар-р-р!!! – тихо рыча, швыряю леденец об пол.

– Крепись, Макс, – хлопает по плечу ржущий Север.

– Зато конец учебного года будет веселым, – из столовой выходит Платон. Тоже улыбается, обнимая свою девушку. – Тебя когда из-под ареста выпустят? – давит на больное. – У меня игра в пятницу, а на следующей неделе у Севера с Мэтом бой.

– Блин, вас опять друг против друга поставили? – я аж притормаживаю.

– Да это так, показательное выступление, – успокаивает он. – Придешь?

– Как всегда, – пожимаю плечами.

Когда меня пугало наказание матери? В детстве если только, просто напряг дома раздражает. Возвращаться не хочется. А на остальное пофиг абсолютно. Однажды мать смирится с тем, что я не принадлежу ей и имею право на собственную жизнь. А пока, тихо завидуя Платону, что они с Соней живут отдельно, топаю в кабинет.

Девчонка сидит на первой парте с нашей Ясей. Она прикольная, добрая очень, но как-то сама по себе, хотя ее никто никогда не обижал. Даже Киреева со своими подружками. Родители вроде профессора какие-то, занимаются разработкой вакцин за границей, а она здесь живет и учится под присмотром бабушки и гувернантки. И чего Каменская к ней прибилась? Шла бы в наш серпентарий, ей среди них самое место. Она легко переплюнет и Дашку, и Соболеву из параллельного.

Прожигаю спину блондинки взглядом. Чувствует, поворачивается, посылая мне очередную милую улыбку. Ну кукольная же совсем…

Отворачиваюсь. Плевать! Пусть ее подберет кто-нибудь и мучается, я от своего главного принципа отступать не собираюсь. Девушки из лицея – не мой вариант.

Дальше у нас физкультура. На улице тепло, и препод гонит нас во двор. Разминаемся, потом легкая пробежка, а после нее сдача нормативов. Для парней вертикальные отжимания с упором ладоней в перекладины, для девочек сегодня скакалка.

Мы работаем в два подхода, пока они там скачут. После первого все мокрые, и большая часть парней скидывает с себя майки на соседние брусья.

– Ну чего вы делаете? – закатывает глаза препод. – Не май же еще.

А солнце припекает, будто он самый. Погода точно в этом году с ума съехала, но нам нравится. Торс быстро высыхает на свежем воздухе, и мы идем на второй подход. Сначала Север под восхищенные взгляды девчонок красуется своими натренированными мышцами, к нему присоединяется Платон и они синхронно, лицом к лицу, поднимаются вверх и опускаются вниз. Их девушки, Этель и София, считаю вслух.

– Ну молодцы, молодцы, спортсмены, – хвалит их физрук, – но можно было пафоса поменьше, – ставит им зачет.

– Авдеев, гоу, – преподаватель кивает мне.

Нахожу себе пару. Так получается быстрее. И че мы с первого раза недопёрли? Девчонки наши уже отстрелялись, точнее отскакались. Теперь наблюдают за нами, не отвлекаясь даже на гаджеты.

Мне отсюда хорошо видно Аню. Она забралась на рукоход, состоящий из множества ступенек, свесила оттуда ноги и наблюдает за происходящим, болтая ими в воздухе. Свалится же, глупая!

Спрыгиваю с брусьев, получив свою галочку в журнал. Глотаю немного воды из бутылки и вешаю майку на шею. Сейчас остыну, надо одеться.

Со стороны рукохода раздается визг. Все оглядываются, а я срываюсь к ней, прежде чем успеваю это понять.

Сказал же, свалится!

Оттуда летали уже, поэтому мы им не пользуемся. Он дебильный, его менять будут.

– Ты зачем туда полезла?! – орет на нее препод.

– Тот же вопрос, – снова заводясь до черных точек перед глазами, ловлю ее за талию и по своему торсу аккуратно спускаю вниз. – Ты специально это делаешь?! – ору на нее. – Я больше не буду тебя спасать!

– А я и не просила, – складывает на груди руки. – У меня все было под контролем.

– Аня, Каменская, ты как? Не поранилась? – меня оттесняет преподаватель. – На верхние ступеньки нельзя вставать ногами, это опасно.

После установки этого рукохода один из лицеистов сверзился и сломал ключицу. Препод отхватил нехилый штраф, вместе с ним тот, кто это оборудование закупил и допустил к установке, а скандал с родителями учащегося замяла моя мать.

Эту фигню должны демонтировать на днях, а Каменской обязательно надо было туда залезть?! Инстинкта самосохранения ноль!

Преподаватель бегло осматривает Аню, а я ухожу в душевые. Парни догоняют, хвалят за хорошую реакцию и опять подначивают, что она у меня такая потому, что девчонка нравится.

– Жалко просто дуру, – отвечаю им, намыливая гелем для душа тело и волосы.

– Да ладно, – не отстает Север. – А то мы слепые и не видим, как между вами искрит.

– Тёмыч, отвали! – перекрикиваю шум воды, смывая с себя пену.

Ныряю в полотенце в раздевалку и быстро привожу себя в порядок. Выхожу уже в обычной форме. Поправляя воротник на рубашке, сворачиваю в общий коридор, ведущий к классам. На одном из подоконников сидит белобрысое недоразумение и шмыгает носом. Мазнув по ней взглядом, прохожу мимо. Уже поднимаюсь по лестнице, как, психанув на себя, разворачиваюсь и возвращаюсь к ней.

– Чего ревешь?

– Я не реву, – гордо вскидывает свой милый носик вверх, а в красивых глазках стоят слезинки. Спрятать их у нее не получается.

– Испугалась? Я же поймал. А не я, так Север бы успел. У него тоже реакция хорошая, – подбираю слова.

Не умею я успокаивать.

Рядом с Аней на подоконнике лежит телефон. Он вздрагивает от вибрации. Она поднимает его, легким движением пальца разблокирует экран, вчитывается в пришедшее сообщение и отворачивается к окну, чтобы я не видел, как те самые застывшие слезы все же скатываются по ее щекам. Но я видел и… растерялся.

Глава 7

Анна

Вот чего он стоит и дышит мне в затылок? Раздражает только! А противные слезы все текут и текут. Обязательно надо было при нем разреветься?

Вытираю следы временной слабости кулаком, разворачиваюсь и сбегаю, больно толкнув его плечом. Макс ничего не сказал и за мной не пошел. Хоть здесь у него ума хватило.

Забегаю в преподавательский туалет и смотрю на себя в зеркало. Тушь немного размазалась, а так ничего критичного. Промокнув щеки прохладной водой, стараюсь привести себя в порядок. Через пять минут лишь покрасневшие глаза выдают, что я плакала.

На следующий урок опаздываю. Преподаватель отчитывает, но обещает, что в первый раз наказания не будет. Яся дает списать то, что я пропустила, и тихо спрашивает, что случилось. Делиться с ней мне тоже не хочется. Она хорошая, но я как-то сама разберусь. Зачем девочке мои проблемы?

Взгляд Авдеева прожигает мою спину через весь класс. Дальше от него – только в коридор. С ним сел симпатичный сероглазый мальчик, кажется тот самый Север, про которого он говорил. Тоже косится на меня и что-то втирает другу. Макс смешно фыркает и отворачивается к окну. Дышать сразу становится легче, но лёд за шиворот я бы все равно закинула. Там скоро ожог будет такими темпами.

После занятий на крыльце меня встречает Олежа.

– На, – молча вручаю ему свой рюкзак и иду к парковке.

– Анна Вадимовна, – догоняет он. – Отец до вас дозвониться не смог.

– Правильно не смог. Я трубку не брала. Отвези меня в ЛКИ, – и добавляю: – Пожалуйста.

– Анна Вадимовна, он улетел в срочную командировку, – оправдывает его начальник охраны.

– Мне все равно, – а в носу опять предательски щиплет. – Ты отвезешь? Мне нужно встретиться с одним из преподавателей.

– Отвезу, – вздохнув, Олежа двигает наш Крузер с места.

Через час останавливается на парковке моего родного учебного заведения. Я только выскочила из машины, а уже чувствую эти запахи огромной работы и диетической еды.

Улыбнувшись охраннику, бегу в танцкласс. У нашей группы занятия уже закончились, но преподаватель всегда задерживается, чтобы просмотреть видео репетиции, внести мелкие корректировки.

Открыв скрипучую в петлях дверь, заглядываю внутрь. Так и есть. Строгая, подтянутая женщина с плотно стянутыми на затылке темными волосами и идеальной осанкой сидит на скамейке с ноутбуком и ничего не видит вокруг. Пробегаю по паркету, сажусь рядом с ней и тоже смотрю в экран. Губы преподавателя слегка вздрагивают в подобии улыбки.

– Что у тебя с волосами? – тихо спрашивает она.

– Экспериментирую, – пожимаю плечами.

– Это ужасно, Анна. Девушка твоего уровня не может себе позволить опускаться до такого. Зачем ты здесь? Твой отец забрал документы.

– Забрал, но я не могу без танцев. Вы же знаете. Можно я тут тихонечко позанимаюсь, пока не пришли девочки со второй смены? Обещаю, я не буду мешать, а отец уехал опять. Он и не узнает.

– Он убивает в тебе талант. Я ему так в глаза и сказала! А он забрал папку с документами и ушел. Что за манеры?

Улыбаюсь. Моя тезка, Анна Валерьевна, никогда не боится высказывать свое мнение родителям своих учеников, а они у нас тут тоже очень разные. Есть дети депутатов и известных профессоров. Для нее они все равны, и мы тоже, пока не докажем, на что способны без денег своих родителей. Здесь нельзя купить себе оценку. Ты либо вкалываешь, либо вылетаешь. И других вариантов просто нет.

– Я собиралась на обед. Зал полностью в твоем распоряжении.

Она закрывает ноутбук и красивой походкой буквально парит над паркетом к выходу. Бывших балерин не бывает, это про нее.

Подключаю свой телефон к портативной колонке, выбираю музыку для сольника, который я готовила весь прошлый год, но так и не успела выйти с ним на показ. Сначала просто слушаю, разминаясь и вспоминая движения. Они легко даются с закрытыми глазами.

Включаю трек сначала и ухожу в отрыв, делая высокие прыжки и сложные развороты. Мне кажется, что я дома. Сейчас, в эти секунды, пока звучит музыка, а под ногами паркет, мне максимально хорошо. Тело пластично двигается. Дыхание подчиняется мне. Все эмоции собрались в середине живота и, как учила Анна Валерьевна, я выпускаю их не в слезы, а в движения, в музыку, в зал. Финалю танец, красиво опустившись на паркет и закрыв голову руками. Слышу, как хлопают в ладоши. Плавно поднимаю голову. Преподаватель.

– Это тот танец, что ты хотела мне предложить на смотр сольных проектов? – Она проходит и садится на пол напротив меня.

– Да. На случай если бы пролетела с Гнесинкой. Только теперь это не имеет никакого значения. Отец хочет, чтобы я училась в Лондоне. Можно я буду иногда приходить, пока не закончу лицей?

– Аня, ты должна показать его комиссии, – она будто меня не слышит.

– Зачем? Да и как? Я ведь не учусь здесь больше. Они не станут меня смотреть. Даже не допустят! – встаю и нервно кружу на месте.

– Я поговорю. Мы покажем этот танец директору. Аня, ты не имеешь право бросать это! Ты одна из моих самых талантливых девочек за последние пять лет. Ты должна была показать мне его раньше. Я бы сразу тебя на сольник отправила.

– Мы бы не успели, Анна Владимировна. А отец не стал бы слушать. Он все решил. Если бы вы только разрешили мне приходить…

– Приходи. После своих уроков приходи, и мы будем репетировать. У тебя ведь есть цель? Что я вам говорила об этом? Легко не бывает ни в одном деле. Настоящий успех, это работа до кровавого пота.

– А если не допустят? – снова опускаюсь на пол.

– Ты будешь знать, что сделала все, что от тебя зависело. Это лучше, чем жалеть о том, что даже не попыталась, Анна. Все. Жду тебя завтра в это же время. И не забудь форму.

– Спасибо, – чуть не обняла ее. Анна Владимировна не любит таких сантиментов.

А мне так хорошо стало. Я буквально порхаю по коридорам и лестнице к выходу. И слезы высохли, и узел в животе развязался. Так хочется показать отцу этот танец. Если бы он только посмотрел. Вдруг передумал и позволил мне попробовать поступить. Это ведь тоже не так просто. В Гнесинку съезжаются абитуриенты не только с области, много талантливых ребят едет со всей страны, мечтая попасть именно в это учебное заведение, а пройдут единицы. И я могу не оказаться среди них. Вот тогда… Тогда был бы запасной вариант с хореографическим, а если не пройду и туда. Только после этого я бы согласилась на Лондон. Это было бы честно.

Олег с непроницаемым лицом везет меня домой. Он больше часа просто так просидел в машине. А как дядя думал? Быть нянькой весело? Последнее я ему еще обеспечу, но точно не сегодня.

Он завозит меня домой и, кажется, выдыхает. Избавился.

Забегаю в гостиную. В душ ужасно хочется. Пока летала по паркету, вспотела и приятно устала.

В комнате всю форму отправляю в стирку и сразу закрываюсь в ванной.

– Хорошо-то как, – выдыхаю, открыв воду.

Краска с волос смывается при помощи специального шампуня, другую решаю не наносить ради целых нервных клеток своего преподавателя по танцам. Надо еще в музыкальный класс обязательно заглянуть, поздороваться.

Строя планы на завтрашний день и надеясь вечером поиграть на синтезаторе, выхожу, завернувшись в полотенце, открываю свой шкаф и… моя челюсть неприлично шмякается об пол. Это, простите, что?! Где вся моя одежда? Где мои любимые штанишки с медвежатами? Что это за однотонные костюмчики бабы Маши?! Аа-а-а!!!

– Ви!!! – визжу, выскакивая в коридор, едва не уронив на пол полотенце. – Вилена!!! Никого? Хм… – заглядываю к младшей сестре, в комнату отца, в гардеробную. – М-м-м, гардеробная! – губы растягиваются в нехорошей улыбке.

Значит ты решила посягнуть на святое? На штаны с мишками! Ладно.

Ищу ножницы у нее на трюмо и тщательно, с особым кайфом режу на лоскутки все самые дорогие платья, блузки и штаны. А за мишек все ее дизайнерские сумки летят в окно прямо в колючие кусты роз, которые она так любит.

Возвращаюсь в комнату, не глядя, выгребаю все из своего шкафа и уношу к ней на кровать. Пусть сама носит, раз ей так нравится. Больше все равно нечего.

Завалившись на свою кровать, захожу на сайт любимого магазина, заказываю одежду со срочной доставкой и оплачиваю картой, зная, что отцу обязательно придет оповещение. Жалко штанишек, таких больше нет. Я нашла с котятами, но это же не мишки.

Обняв любимую плюшевую игрушку, смотрю фильм и жду, когда привезут мой заказ, и продолжаю игнорировать звонки отца. Он занят! Вот и пусть не отвлекается от своих важных дел.

Курьер появляется буквально через два часа. За его спиной стоит удивленный Олежа.

– Ты уверен, что хочешь посмотреть на нижнее белье, которое я купила? Оно милое. Есть с ежиками, а есть с кружевом. Тебе какое больше нравится?

Уши охранника наливаются краской. Курьер с пунцовыми щеками принимает от меня щедрые чаевые и, юркнув мимо Олега, бегом двигается к воротам.

– Анна Вадимовна, это лишнее, – цедит сквозь зубы моя нянька.

– Вот и я так думаю. Кстати, Олег, а мое наказание позволяет мне привести в дом новую подругу? Ты ее видел сегодня. Милая такая, в очках.

– Я уточню у вашего отца.

– Окей. Поможешь донести до комнаты? – киваю на свалку из пакетов на полу.

– Конечно, – собирает все.

Из одного из них и правда выпадают трусы с ежиками. Я не врала. Вообще это, как его? А вспомнила, моветон! Проще недоговорить или чуть перефразировать, чем потом вспоминать, где ты облажался.

Олежа, тихо матерясь, быстро поднимает мое нижнее белье с биркой очень крутого бутика, нервно запихивает его в пакет и несет покупки наверх. Ставит на пол у стены в моей комнате и, еще раз с облегчением выдохнув, уходит. Очень быстро уходит. Смешной.

Пока я разбираю вещи, меряю особо понравившиеся мне штанишки или футболку, в коридоре появляется жизнь. Слышны голоса сестры и мачехи. В предвкушении концерта подхожу ближе к двери и тихонечко считаю:

– Раз, два, три, чет…

– АНЯ!!!

Глава 8

Анна

Ви фурией влетает в мою комнату и напарывается на довольную улыбку. Замирает с открытым ртом и искаженной в ярости гримасой на идеально сделанном лице.

– Ну, – помогаю ей очнутся. – Чего орала-то? Я тут и все прекрасно слышу, – сложив руки на груди, рассматриваю мачеху.

– Что ты наделала? Ты знаешь, сколько все это стоит? Ты понимаешь, что такие платья я больше не достану, они были в единственном экземпляре?! – переходит на ультразвук. От ее визга ушам становится больно. – Ты испоганила все мои сумки!

– То есть сделала ровно тоже самое, что ты сотворила с моей одеждой. Вломилась в мою комнату, набила мой шкаф непонятными тряпками. Вот теперь сама их и носи.

– А я говорила Вадику, что ты не оценишь. Неблагодарная, избалованная соплячка! Лондон ей не нравится! Новый гардероб от лучшего дизайнера столицы не подходит! Тебя не в Лондонский университет, тебя в интернат надо! Для трудных подростков. Пусть тебе там мозги вправляют.

– А без тебя плачет половина публичных домов Рязани, но я же молчу, – меня бьет от нервной дрожи, но я стараюсь держать лицо и впиваюсь ногтями в кожу ладоней, чтобы не сделать то же самое с лицом мачехи.

– Я скажу отцу, ты поняла меня? Я сейчас же скажу отцу и буду настаивать на твоей отправке в интернат. Неуправляемая!

Ви хлопает дверью и сваливает. Падаю спиной на кровать прямо в кучу одежды, стучу кулаками по матрасу и бессильно рычу в потолок. Достала. Кто бы знал, как эта стерва меня достала! Псевдоинтеллигенция, которая и нормальной книги-то в руках никогда не держала. Вот что мужчины находят в таких курицах? Там же одна извилина в голове и та, чтобы уши не падали. Неужели они все и правда думают только тем, что у них в штанах?

Ужасно думать так об отце. Но я правда его не понимаю!

Встаю, ищу старый альбом и снова забираюсь на кровать, притянув к себе плюшевого мишку. Отец собрал в него для меня фотографии мамы. Вот она красивая. Утонченная и такая настоящая. В кремовом легком платье или теплой шубке всегда элегантна и притягательна. Добрый взгляд, искренняя улыбка и почти нет косметики. Вот такую женщину я бы приняла рядом с отцом. Он заслуживает большего, а не эту… Ви!

В груде новой одежды настойчиво звонит телефон. Раскапываю его и долго смотрю на экран, но все же решаю сжалиться и беру трубку.

– Привет, пап, – устраиваюсь удобнее, отложив альбом с фотографиями в сторону.

– Ты почему трубку не берешь? Я весь день тебе звоню, – начинает с наезда.

– Ты меня обманул. Ты обещал сегодняшний вечер мне!

– Аня, – его голос смягчается. – Анют, так вышло. Мне пришлось срочно улететь.

– У тебя всегда срочно, пап. Работа превыше всего, а я подожду. А потом улечу в Лондон или в какой-нибудь интернат во Владивостоке, чтобы не раздражать Ви, и можно будет вообще про меня забыть. Нет дочери – нет проблем!

– Ты не права, малыш. Я только и делаю, что думаю о тебе. О твоем будущем.

– А не надо о будущем, папа! Мне отец сейчас нужен. Сейчас, понимаешь?! – хлюпаю носом.

– Анютка, – папин голос просаживается и хрипит, – дочь, я люблю тебя больше всего на свете.

– Я больше тебе не верю… – смахиваю слезы с щек.

– Малыш, на одном из комбинатов произошло ЧП. Я обязан быть здесь сейчас. Две недели, максимум три и я буду дома. Мы сходим с тобой и в кино, и в кафе, – начинает он.

– Значит, чтобы у меня появился отец, должно произойти ЧП? – накатившая истерика сменяется обидной злостью.

– Аня, не дури! Не дури, слышишь меня? – отец начинает нервничать.

– Я поняла, пап. Пока, – сбрасываю.

Он звонит еще и еще. Сначала прячу телефон под подушку, потом и вовсе выключаю. В мою комнату фурией влетает мачеха и пытается вручить мне свой телефон. Не беру. Ставит его на громкую. Чтобы не слышать отца, прячусь с головой под подушку и прижимаю ее к ушам. Звуки становятся глухими и булькающими, ничего невозможно разобрать. В тишине и темноте слезы льются нескончаемым потоком. Кусаю губы, сжимаю зубы, прикусываю до боли язык, но ничего не помогает. Вся моя семья – это отец. И вот я действительно очень его люблю, а он… Он любит Ви и свою работу.

Мысль о ЧП не выходит у меня из головы. Она почему-то плавно трансформируется в мысли о Максе, но я не могу ничего понять. Устало засыпаю прямо в груде одежды. Среди ночи вяло поднимаюсь, чтобы выключить свет, и снова забываюсь беспокойным сном.

Встаю на рассвете. Под глазами отеки, они опять красные, на губе свежая ранка и настроение в заднице.

Лениво умываюсь, леплю патчи, чтобы снять отек, и достаю свой синтезатор. Подключаю его к портативной колонке и, ударив по клавишам, играю Free As A Birdj от Омара Эйкрам. Она разносится по комнате легкой, но грустной мелодией, отражая лишь часть того, что творится у меня внутри, но так захотелось именно ее, что я позволяю себе окунуться в эмоции этой композиции. Творчество всегда спасало меня от одиночества. Танцы и музыка… В этом часть меня, часть моей души.

– Ты время видела?! – неожиданно передо мной вырастает Ви. Я и не слышала, как она вошла.

Мачеха грубо выдергивает шнур из колонки и зло сверкает в меня заспанным взглядом.

– Выйди из моей комнаты, – у меня нет сил с ней ругаться.

– Ты не представляешь, как меня достали твои капризы! – шипит она и со злостью дергает инструмент со стойки. Тащит его к окну.

– Не смей! Не смей, Ви! – подскакиваю, но спотыкаюсь о стойку и вместе с ней падаю на пол, царапаясь об заглушки на металлических ножках. – Ви!

Она открывает окно и с садистским удовольствием швыряет мой синтезатор со второго этажа. Я отсюда слышу, как он разбивается об плитку во дворе.

– Ненавижу тебя! Я тебя ненавижу! – ору на нее.

– Переживу, – захлопывает окно. – Скорее бы он уже дел тебя куда-нибудь. Я хоть высплюсь.

Забыв про патчи и наплевав на обувь, босиком сбегаю по ступенькам, вылетаю на улицу под свои окна. Ко мне уже бежит Олег, а я нервно начинаю собирать осколки пластика и отлетевшие от такого удара клавиши. Он помогает, с искренним волнением поглядывая на меня.

– Это можно починить? – сев на узорчатую плитку, смотрю в одну точку.

– Я не знаю, Ань, – тихо и без официоза. – Может купим новый после занятий? Уверен, отец не будет против.

– Мне не нужен новый. Мне нужен этот! Отец подарил мне его после победы на конкурсе в восьмом классе. Тогда он еще позволял мне играть.

– Понял. Я попробую узнать насчет ремонта. Вставай, – поднимается сам и протягивает мне руку.

Цепляюсь за его пальцы, подтягивает, а я, не выдержав, прижимаюсь к крепкой, твердой груди мужчины и реву ему в футболку. Просто потому, что хотя бы ему не все равно сейчас. Просто потому, что хотя бы он оказался рядом.

Олег забирает с собой то, что еще недавно было музыкальным инструментом, а я возвращаюсь в дом, чтобы собраться на занятия.

В машине еду молча. Мне пусто и тяжело, словно на плечи положили по паре кирпичей. Телефон включаю. Начинают приходить уведомления о пропущенных звонках от отца, следом сообщения. Не читая, смахиваю их с экрана, но телефон вдруг начинает звонить. Пугаюсь и роняю его себе под ноги. Нахожу. Снова отец. Заношу его в черный список. Он звонит Олегу, тот тактично извиняется и обещает перезвонить позже.

Паркуется возле лицея. Помогает мне выйти.

– Выше нос, Анют, – подмигивает он. На белой футболке начальника охраны еще не высохли следы моих слез.

– Я тебе футболку испортила, – извиняюсь в тоскливой улыбке.

– Ерунда. Не натвори ничего сегодня, – просит.

– Не обещаю, – пожав плечами, плетусь на занятия.

Олежа остается во дворе с местной охраной.

Мне нужен Макс. Больше никто не поможет. Мне почему-то кажется, что он не откажет. Ищу его взглядом, пока не чувствую его взгляд на себе. Так смотрит только он, и я безошибочно поворачиваю голову в правильном направлении.

Решительно иду к парню. Смотрит на меня, как на букашку. Надменный засранец!

– Мне нужна твоя помощь, – с ходу озвучиваю, зачем подошла. Его идеальная бровь приподнимается в удивлении. – Пожалуйста.

– С чего вдруг я опять должен тебе помогать? – складывает на груди сильные руки.

– Ты же хочешь получить ответ на свой вопрос? Если поможешь, все узнаешь. Только не плачь, если мы вляпаемся в совсем недетские неприятности, – мои губы растягиваются в провокационной улыбке, а тело само копирует и его позу, и даже вздернутую бровь.

Это вызов, ударивший прямо по его самолюбию. Он его теперь из принципа примет.

– Стерва, – усмехается зеленоглазый любимчик всех местных девчонок. – Я согласен. Рассказывай, чем помочь надо.

Глава 9

Анна

Договариваемся встретиться после второго урока и спокойно пообщаться. Сейчас здесь шумно, народа много вокруг, да и до звонка осталось буквально три минуты.

Сажусь к Ясе. Она, как всегда, сосредоточенно записывает в тетрадку тему урока, а я ни одной буквы разобрать не могу. Перед глазами так и стоит раскуроченный синтезатор и довольная рожа Вилены. Надо было все-таки оставить на ее идеальной коже пару сочных царапин. Никогда не дралась, тем более с девочками, но ей врезать хочется.

Поворачиваюсь, смотрю на Макса. Он листает ленту в телефоне, тоже особо не вслушиваясь в слова преподавателя. Чем дольше я на него смотрю, тем больше сомнений у меня вызывает правильность такого решения. А к кому еще обратиться? Не к тому же придурку, который пускал на меня слюни, а весь следующий день ходил с распухшим языком.

Так странно получается, что я вроде со всеми перезнакомилась, но больше всего из парней общалась именно с Авдеевым, парнем, который больше всего меня раздражает.

Максим не смотрит на меня, как на кусок мяса. Ему просто любопытно узнать, за что он попал за решетку. Справедливо ведь. И договориться можно без страха, что потребует от меня чего-то эдакого, что на уме у всех парней нашего возраста. Девушку во мне он не видит. Кто бы мне объяснил, почему я в этом так уверена…

Все! Прочь сомнения! Я не намерена отступать!

После второго урока на большом перерыве народ тянется в столовую, а мы с Максом идем против общего потока в другую сторону. Он уводит меня в тот самый закуток, где я при нем позорно разревелась. Забирается на подоконник, облокачивается спиной на стекло и ждет объяснений.

Передергиваю плечами, сбрасывая с себя мурашки от его очередного фирменного взгляда и подхожу на пару шагов ближе.

– Что за таинственность, недоразумение? Ты хочешь кого-то убить? Если что, в киллеры я не нанимаюсь, – поднимает ладони вверх.

Хоть бы улыбнулся, что ли. Мне было бы легче.

– Уже струсил? Не ожидала, – наклоняю голову на бок, снова перенимая его манеру общения.

– Слушаю тебя, – кладет руки на колени.

– Помоги мне сбежать от моего охранника. Мне надо выйти за территорию лицея незамеченной до конца занятий.

– Сложно. Местные не выпускают без подтверждения от преподавателя, – заявляет он.

Черт! Этого я не знала. Обвести вокруг пальца одного Олега еще можно, а вот сразу троих опытных мужиков, которые не отходят со своих постов, и правда сложновато.

– Не поверю, что здесь все такие прилежные ученики и никто никогда не сбегал с уроков, – бросаю ему очередной вызов.

– Почему? Сбегали. – Макс пожимает плечами, продолжая бесцеремонно меня разглядывать.

Выдерживать его взгляд становится все сложнее, и я начинаю отводить свой в окно, делая вид, что там ну просто шикарнейший вид.

– Понадобится помощь Севера и Платона. Без них не выйдем.

Да, Господи, хоть самого президента! Лишь бы мы свалили отсюда сегодня же.

– Макс, у тебя водительские права есть? – забыла сразу спросить.

– Есть. Тебе зачем? – ему становится любопытно.

– Выведи меня отсюда и узнаешь.

– Окей. Пошли поедим, я с парнями заодно перетру, – спрыгивает с подоконника.

– Только давай в столовую не вместе, – морщусь, представляя, какие тут же поползут слухи.

Он только поржал надо мной, но пошел вперед. Посчитав до тридцати, под урчание собственного желудка тоже иду в столовую. Авдеев уже сидит со своими друзьями и таскает кусочки запечённого куриного филе из тарелки Севера.

Беру себе такой же кусочек и к нему немного зеленых овощей. Нахожу Ясю и сажусь к ней. Очень хотела позвать новую подругу в гости. Устроили бы с ней маленький девичник, посмотрели бы фильм в пижамах, поболтали о чем-то кроме уроков. Мне кажется, ей это нужно больше, чем мне. Но планы резко изменились.

После третьего урока Макс затаскивает меня в мужской туалет. Север и Платон выгоняют из него мальчика помладше нас на пару лет и закрывают дверь.

– Смотри, – делится планом Платон. – Я отключаю камеры, Тёмыч уводит охранников от поста. У вас будет минут пять, чтобы проскочить. Потом подключается резервное питание, камеры врубаются. Да и охрана поймет, что ничего страшного не случилось, и вернется на пост.

– Звучит просто, – стою, облокотившись бедрами о раковину.

– Только звучит. Есть еще вариант – перелезть через забор на заднем дворе, но с той стороны можно ноги переломать, если неудачно спрыгнуть.

– Оттуда до парковки далеко. Олег слишком хорошо меня знает и быстрее ваших сообразит, куда бежать и кто все это устроил, – улыбаюсь им. – Так что у нас максимум три минуты в том случае, если тебе, – киваю на Артема, – все же удастся его увести. А камеры зачем отключать?

–Чтобы о вашем побеге узнали как можно позже. Куда собрались хоть? Макс?

– Сорри, но этого я вам сказать не могу, – развожу руками в стороны, отвечая за Авдеева.

Он утвердительно кивает на сомнения друзей.

Так интересно наблюдать, как за него искренне беспокоятся. Я такой дружбы между парнями еще ни разу не встречала.

Договариваемся провернуть все на следующей перемене и расходимся, снова делая вид, что я не с ними.

Чем ближе наш побег, тем больше меня потряхивает от адреналина и бесит абсолютное спокойствие Макса. У меня тут судьба решается, можно сказать, а он опять чатится с кем-то в телефоне и улыбается, как обожравшийся кошак!

Со звонком Север и Платон первыми покидают класс, утянув с собой своих девчонок. Вовлеченных в мой план становится все больше. Лишь бы получилось. Пожалуйста, пусть у них… у нас у всех сейчас все получится.

Мы с Максом на низком старте ждем команды. София отвлекает охранника в самом лицее, ее парень проскальзывает в комнатку с мониторами и быстро справляется с техникой. Мы с Максом подходим к окну недалеко от входной двери и видим, как Север машет рукой мужчинам в униформе в сторону аллеи из деревьев. Подгоняет. Олег упрямо стоит на месте, но все же сдается и идет за всеми, постоянно оглядываясь и хмуря брови. Говорила же, он такой. Во всем всегда ищет подвох.

Как только охрана в компании Севера скрывается из виду, Максу приходит сообщение и начинается обратный отсчет. Мы выбегаем на улицу, слышим женский визг со стороны тех самых деревьев.