Дежавю бесплатное чтение

Глава 1. Ветер перемен

Чем пахнет ветер? Скоростью? Крыльями? Свободой?

Ветер летает, где ему вздумается. Не останавливается, если его ограничивают. Никогда никого не слушает.

Максимилиана Ветрова была именно такой.

Дикая и своенравная. Яркая, нетривиальная личность, обладающая врожденным талантом рисования, находящаяся в поиске применения своим способностям.

Она привыкла быть одна. Всю свою жизнь. Все двадцать девять лет.

У нее никогда не было собственного дома, зато всегда был простой искусанный карандаш за ухом и шариковая ручка в кармане, которая всегда пачкала всё вокруг.

Максимилиана рисовала всегда и везде. На салфетке в закусочной, на бокале кофе в Макдоналдс, в тетрадках и блокнотах, ручкой на ладони. Рисовала, что хочется и когда хочется.

В такие моменты она по-настоящему чувствовала себя счастливой.

Она рисовала тот мир, в котором краски играли по-особенному. Мир, в котором присутствовала вся палитра оттенков радуги, а не только черно-белая вязкая гуашь ее ничем непримечательной жизни.

Наверняка, именно поэтому она выбрала профессию аэрогрофа. Скорость, как и рисование, были в ее крови. Засели так глубоко, как вечная заноза, что осталась внутри и срослась с ДНК.

Шёл дождь. Максимилиана спешила в местный мотосервис, чтобы забрать любимую Хонду. Выкурив по пути три сигареты, она, наконец, оказалась у дверей СТО, но сервис оказался закрыт.

– Чёрт, я и забыла, что у людей бывают выходные! – недовольно проскрипела Максим и бухнулась на лавку у входа.

Мокрые кудрявые локоны рассыпались по ее плечам. Капли дождя нещадно били по лицу, и водостойкая синяя тушь скатывалась в мелкие шарики под ресницами, ненарочно делая взгляд ее иссиня-серых глаз, более выразительным.

Она порылась в карманах в поиске зажигалки, чтобы снова пригубить сигарету. Курение было обузой, от которой ей очень хотелось избавиться, но череда затянувшихся вечеринок вновь сбила с толку все ее планы. Максимилиана перестала вести счет дням недели, а там и счет выкуренным за сутки одной за другой пачек.

Загудел мобильный.

– Слушаю! – нетерпеливо проскрипела девушка, пытаясь протереть запотевший экран телефона, чтобы понять, кто звонит.

– Макс, привет! – послышался в трубке голос Власа.

Влас был для Максимилианы тем человеком, которого каждый из вас мог встретить в любом местном баре. Это тот незапоминающийся обаятельный гадёныш, с которым вы под хмельком поделитесь всеми секретами и ничего не утаите, а он, даже не запомнив ваше имя, будет называть вас – «джентельмен», «леди», «салатик» и «крошка». Возможно, даже даст верный совет, но забудет о вас до следующих хмельных посиделок.

Так случилось и с Максимилианой однажды… только Влас остался в ее жизни насовсем. Плюс ко всему стал для нее верным другом, соседом и спонсором.

– У меня отличная новость, крошка! – заорал он в трубку так, что ей пришлось отстранится от нее на безопасное расстояние.

– У меня есть имя, Влас! И хватит звать меня крошкой! – прервала его тираду девушка, потушив сигарету и достав из кармана мокрый блокнот с шариковой ручкой, творчески прикидывая, как можно нарисовать ее потрепанные черно-белые кеды-путешественники.

– Макс, не сердись! – зароптал друг, пытаясь оправдаться – Я продал «Черно-белую ширму»! Представляешь? Целых 500 баксов, родная!

Максимилиана выпрямилась в тугую струну, крепко зажав телефон в ладони.

– Я не верю! Не верю! Ты смог! – закричала она, до конца не веря в происходящее.

– Я нашел на нее покупателя, и он сам предложил цену! А когда узнал, что ты всё отдашь местному дому малютки, то добавил еще пару сотен! – голос Власа даже через трубку слепил изливающейся гордостью, и Максим невольно улыбнулась.

– Спасибо, друг! На сегодня ты сделал мой день! – выдохнула она, смяв почти новую пачку сигарет в кулаке и швырнув ее в ближайшую урну.

Дождь начал медленно растворять черно-белую гуашь ее жизни, добавляя ярких красок и не спрашивая ее разрешения…

Глава 2

Бар «Мамонт» не был обычным кабаком, встречающим гостей потрепанными стенами и застарелым кислым запахом, как большинство забегалок в этом районе и даже – городе.

Напротив, это было место, идеально вписавшееся среди необыкновенно красивых урбанистических строений офисных зданий и торговых павильонов.

Место, с особой атмосферой и колоритностью, где днем просторный светлый зал бара встречал гостей для деловых завтраков и ланчей, а ночью вбирал в себя всю магию бурных бессонных ночей и открывал двери для всех неспящих городских жителей и гостей города.

Ночь меняла это место с неторопливого и уютного на непринужденное и веселое. Место, куда кто-то приходил покуражиться и не шибко дорого напиться, тьфу – то есть расслабиться, а кому-то была необходима компания, откровение, успокоение (нужное подчеркнуть).

Каждый находил своё.

Кто-то пил молча, смакуя напитки и кряхтя от удовольствия.

Кто-то изливал душу бармену, ворча себе под нос, одинаково похожие, будто клонированные бредни об ипотеках и долгах, об изменах и одиночестве, обо всём, что волновало собственное эго.

Кто-то приходил в надежде найти пару на всю жизнь, но по обыкновению ограничивался лишь парой-тройкой совместных ночей с избранником или избранницей.

Но были и те, кто считал это место родным. Конечно, иногда здесь был грязный пол, и невозможно было ходить босиком, но именно это место Максим называла Домом.

– Безалкогольный мохито, пожалуйста, – сказала Максимилиана, усаживаясь за барную стойку.

– Ты сегодня не пьешь, крошка? – Влас удивленно поднял бровь, уставившись на подругу – Ни Дайкири, ни Манхэтэн, ни Олд Фэшн? Ты уверена, что не заболела, родная? – сказал он, демонстративно дотрагиваясь до ее лба, чтобы проверить температуру.

Максимилиана отрицательно покачала головой и отпрянула назад, скорчив другу ехидную рожицу.

– Даже водки с колой не будешь? Что происходит, Макс? – наседал Влас, по обыкновению натирая до блеска один за другим стеклянный фужер, так лихо, что Максим подумала этот рефлекс у него врожденный, вместе с талантом блистательного бармена и невольного практикующего психотерапевта.

– Во-первых, у меня хорошее настроение, – начала Максим, – Во-вторых, я забрала свою девочку из ремонта, и сделала новый рисунок для шлема. Хочу покататься сегодня – многозначительно добавила она.

– То есть я должен благодарить твою малышку Хонду, что не несу тебя домой утром? – иронизировал Влас, сверля подругу насквозь.

– Влас, не начинай учить меня жизни. Поздно переделывать меня. Тем более скоро гонки Хантеров, я должна подготовиться! – парировала она, игнорируя его тревожный тон.

– Уж не знаю, что лучше… Нести тебя домой пьяную, или отскребать тебя от асфальта грабельками…

– Давай закончим этот разговор, – резко отрезала Максим, и повернулась к двери, туда, где раздался странный шум.

Глава 3. Ненависть

Максимилиана оглянулась посмотреть на источник шума.

В ее сторону двигалась «гора» – огромного крепкого телосложения, ехидно улыбающаяся и сияющая самомнением.

– Макс, спокойно. Прошу, не лезь на рожон, – сквозь зубы процедил Влас, поставив перед ней фужер с Мохито.

– Здравствуй, Анна! – прошипела «гора», кокетливо одергивая воротник черной тенниски, плотно сидящей по рельефной фигуре.

Этот жест выглядел настолько самовлюбленно, что Максим отчетливо представила Никиту (так звали «гору»), стоящим у зеркала, смакующим отражение горячо любимого себя и целующим собственный бицепс.

– Ты забыл моё имя, Никита? – глаза Максим вспыхнули яростным огнем, а на устах проступил яд, вырывающийся с речью на волю. – Такими темпами, после общения с малолетками недалекого ума, твой IQ скоро упадет ниже прежней отметки. Отметки плинтуса.

– Меня напрягают девушки с мужскими именами, особенно с таким, как твое! – скрежет его зубов выдавал едва сдерживаемую неприязнь. – Хотя, в тебе от девушки мало, что осталось… Куришь, как паровоз, не жалея остатков легких. А когда пьешь – не видишь краев.

– А я вот при звучании твоего имени сразу вспоминаю одноименно названную шикарную блондинку в коротких кожаных шортах и приторно сладкий, древний, как мир парфюм. Вместо вот этой… перекачанной горы стероидных мышц… – почти рычала Максим, игнорируя его взбушевавшееся эго.

– Девушкам нравится, но куда тебе понять, – пытаясь ее задеть, выдавил он.

– Малолеток, которых ты сюда приводишь без ведома начальства? О, да! Твоё отношение к работе в корень меняется при виде молодых ножек в коротких юбчонках. У тебя отключается тот единственный сухой отросток, болтающийся в черепе без особой надобности – остаток твоего мозга, недобитого стероидами.

– Заткнись, Анна! Я не посмотрю, что моя начальница Кэти – твоя подруга! Я вышвырну тебя отсюда! – почти перейдя на крик, скрипел Никита.

– Ты испачкал меня слюной. Не брызгай ядом, он на меня не действует! – парировала Максим, не собираясь уступать.

– Макс… – попытался вмешаться в разговор Влас.

– Как ты вообще можешь кому-то понравиться? Меня тошнит от тебя! – добавил Никита, срываясь с места.

– От тошноты до любви – один шаг… как и от любви – в обратном порядке. Но как хорошо, что между нами никогда ничего не менялось и не изменится… – добавила Максим и пригубила коктейль, приготовленный Власом.

– Приступай к работе, Никита. Хватит на сегодня ваших дрязг. – начал было Влас, но Никита, не дослушав его, повернулся на месте и направился к посту у дверей, сотрясая воздух многочисленными гремучими проклятиями.

– У меня складывается впечатление, что тебе доставляет неслыханное удовольствие выводить его из себя, – обращаясь к подруге, констатировал Влас.

– Ненавижу таких ублюдков, как он. Он живое воплощение всех мужчин планеты! Ненавижу!

– Вот сейчас ты перегнула, родная…

– Брось, Влас. Я не имею ввиду тебя! Ты – мой друг и я не считаю тебя мужчиной…

– Ну, вот и приехали. Спасибо тебе за столь высокую оценку. Я польщен!

– Ну, ты же понял о чем я, – пыталась оправдаться Максимилиана, перебирая в голове подходящие слова.

– Просто ты пока не встретила верного, крошка, – заключил Влас, глядя подруге прямо в глаза.

– Я не ищу его. Его не существует! – выпалила она, недовольно закатив глаза к потолку.

– Так попробуй его нарисовать. Глядишь и встретишь… – улыбнулся он, по-дружески хлопнув ее по плечу.

– Ты чурбан, Влас. – Максим посмотрела на часы и одним глотком залила остатки коктейля в горло. – Я, пожалуй, поеду.

– Макс, обещай аккуратно. Не как в прошлый раз…– начал Влас.

– Я учусь на ошибках. Не продолжай, – перебила его подруга. – Тем более, ты, как никто другой знаешь, что когда я без мотоцикла – я плохо себя веду. Хонде нельзя надолго в ремонт, – она пыталась перевести разговор на шутку, но выходило очень неловко. – С ней я становлюсь лучше и послушнее, хоть и безумнее. Дорога и скорость – моё вдохновение… Увидимся дома, – оборвав сбивающийся монолог, закончила Максим и встала из-за барной стойки. Сделав знак рукой, она попрощалась с другом и направилась к выходу.

– Важно, чтобы вдохновение не убило тебя однажды… – горько выдохнул Влас ей вслед и мысленно перекрестил ее в воздухе, хоть и не особенно верил в бога и любых других святых.

Глава 4. Портрет

Двухуровневая квартира Власа всегда выглядела по-холостяцки, даже с учетом того, что вот уже пару лет они с Максим жили под одной крышей.

Высокие потолки. Грубая отделка стен кирпичной кладки. Изобилие бетона и штукатурки. Сочно и со вкусом.

Масштабы квартиры и весь интерьер выдавали во Власе не только обеспеченного человека, но и парня с хорошим вкусом.

Он был единственным сыном в семье зажиточных родителей, которые души в нем не чаяли. И когда он в восемнадцать лет вдруг решил жить самостоятельно и ни от кого не зависеть, отец сумел настоять на том, чтобы упрямый Влас согласился хотя бы на квартиру.

Несмотря на баснословную сумму, выложенную его родителями за это гнездышко, Влас, вот уже более шести лет, умудрялся выплачивать им долг, участвуя во всевозможных конкурсах и мировых состязаниях барменов. Ведь он был из тех людей, которые не привыкли быть должными кому-либо, в том числе и родным.

Для Максимилианы была выделена комната на первом этаже. Огромное помещение, с панорамными окнами, отдельной ванной и уютным раскладным диваном.

Максим любила это место за то, что именно здесь, с помощью друга, она обрела первую в своей жизни художественную мастерскую. Мастерскую, в которой она могла творить днями и ночами, а после засыпать на подушке, когда вдохновение уже излито на холст, а последние силы покидают ее ладони.

Влас даже не ворчал, что обивка дивана давно заляпана разноцветными пятнами, а по квартире иногда катаются мелки, кисточки и куча всяких нужных вещей творца.

Сам Влас всегда обитал на втором этаже. Домой чаще приходил только ночевать, а всё остальное время посвящал работе. В редкие вечера, сговорившись с Максим, они собирались у телика за бутылочкой Bud(а) и пиццей «4 сезона».

Ранним утром в квартире было так тихо, что Влас засомневался, возвращалась ли Максимилиана домой. Он бесшумно вошёл в мастерскую и застал подругу спокойно спящей на диване. Руки Максим, как всегда были испачканы то ли краской, то ли углем, то ли карандашом, и это означало, что ночь прошла у холста.

– Дома. Это главное, – успокоившись, выдохнул Влас и отправился в сторону кухни.

Сквозь сон Максимилиана почувствовала аромат свежесваренного кофе. Ноты арбузного сиропа приятно щекотали в носу и заставили открыть глаза.

– Только ты знаешь, чем поднять настроение с самого утра, – улыбнулась она другу, забирая высокий стеклянный бокал с горячим напитком.

– Годы практики, крошка, – засмеялся он, внезапно зацепившись взглядом за новое творенье Максим.

С холста на него смотрел портрет мужчины. Его взгляд казался настолько живым и глубоким, что становилось не по себе от его «настоящего» присутствия. Взъерошенные волосы. Маленькая точка на щеке, похожая на родинку. Всё было настолько подробно, что складывалось впечатление, что портрет рисовали с натуры.

– Ты всё же нарисовала его! – почти выкрикнул Влас, подойдя к картине и с интересом разглядывая портрет.

– Это…это…просто нашло…Вдохновение, – заикалась Максим.

– И кто же наш Мистер Тин? – поинтересовался Влас, не отводя глаз от нового шедевра.

– Мистер Тин? – переспросила подруга, удивленно поглядывая на собеседника.

– Конечно, ТиН! Твой и Ничей больше! – иронизировал он, явно испытывая ее терпение.

– Я не буду продолжать этот разговор… Лучше скажи, где мой старый шлем? Я хочу опробовать новый эскиз сегодня, – перевела тему Максимилиана и встала с дивана.

– Наверху, кажется, – сказал Влас, вслед удаляющейся подруге. – А ты теперь его будешь с собой возить или он будет здесь меня нервировать? Мне как-то неуютно, когда он рядом. Такой живой Мистер Тин… Жуть.

– Не смотри ему в глаза! – закричала с верхнего этажа Максим.

– Ооо, Макс, раз ты там, скинь мне носки! Я снова забыл их в шкафу.

– Ещё хоть слово услышу про Мистера Тин, и я скину что-нибудь потяжелее. Понятно, Влас? – спросила она, перевесившись через перила, а после, четко прицелившись, швырнула в него клубком.

– Яснее некуда, крошка! – закричал в ответ Влас. – Где же тебя искать, чувак? – тихо добавил он, обращаясь к портрету.

Глава 5. Кэти

В баре «Мамонт» этим вечером было довольно людно.

Все, кто пришел, желали отметить всенародный еженедельный праздник Великой пИтницы.

Максим заняла одиночный столик у окна, вместо того, чтобы привычно сидеть за барной стойкой, где и без того была куча народу.

Бар напоминал огромный муравейник, где собралось всё разнообразие видов насекомых-людей.

Здесь была и вредная тля, что пришла поживиться за чужой счет… И крупные неповоротливые жуки с пивным пузиком в сопровождении их крохотных юрких собратьев, что пришли оставить минувшую рабочую неделю в прошлом… И цепкие клещи мужского и женского пола. Не обошлось и без участников любых хмельных посиделок – неутомимых жуков-ощупников.

В общем, здесь можно было встретить и наглых разбойников, и мелких воришек, и льстивых попрошаек, и бесстыдных нахлебников, и вежливых гостей.

Максимилиана, как всегда что-то увлеченно рисовала в блокноте ручкой, слегка прикусив нижнюю губу. Она делала так всегда, когда была поглощена тем, что ей нравится.

– Привет, Симка! – раздался громкий женский визг, от которого Максим передернуло.

– Кэти, ты так быстро вернулась! Как отпуск? – поинтересовалась Макс у подруги после недолгих объятий.

– Отпуск замечательно! Но с самолёта сразу сюда…Скучала по вам! Как вы? Что тут нового? Власа женили? Не поубивали с Никитой друг друга? Хотя, если ты здесь… Стоит спросить про него? – тараторила Кэти, пытаясь вклинить в пару предложений всё то, что ее волновало во время недолгого отсутствия.

– Не знаю… Еще есть шанс. Он обязательно что-нибудь учудит в ближайшее время, потому как думает, что ты возвращаешься на следующей неделе… – многозначительно добавила Максим, ядовито улыбаясь.

– Я вижу, ваша взаимная неприязнь только растет, – констатировала Кэти, усаживаясь за столик напротив подруги.

– Забудем о Никите! Как ты? Как Бразилия? – перевела тему Максим.

– Отдыхать всегда клёво! Но очень хотелось найти какого-нибудь горячего Мигеля, чтобы «всё такое». Но пришлось обойтись и без Мигеля, и без «всё такое»…

– Не нашла? – весело поинтересовалась Максимилиана.

– Сказали лучше искать в Турции, там с этим проще. Зато я привезла кучу впечатлений, красивый бронзовый загар… и сюрпризы для всех вас.

– Что теперь рванешь в Турцию искать своего Мачо-бея? – ухмыльнулась Максим, пытаясь подстегнуть подругу.

– Обязательно! Но только после «ночи тату»! – парировала Кэти, мягко щелкнув Максимилиану по носу. – Ты обещала мне новый эскиз!

– Оу, я и забыла о ней…

– Ну, Макс, как ты можешь? Эта ночь бывает раз в пол года! Оторвись от своих автомобилей хоть на вечер! Сколько можно дышать этой краской с…как его… пульвери…. пульвели..тьфу…распылителя? И вообще тебе давно пора подумать о том, чтобы сменить работу. – предложила Кэти, и, выждав паузу добавила, – сколько твоих эскизов мы использовали в прошлый раз? Туча народу соберется! Они готовы платить в два-три раза больше обычного! В конце концов, ты не будешь вечно жить с Власом…он когда-нибудь женится…

– Думаю, у меня есть подушка безопасности с запасом в пару лет, – ответила Максим, на что Кэти закатила глаза в знак протеста. – Я пытаюсь найти работу!

– Не верю! Ты всё свое свободное время рисуешь! А деньги, заработанные с картин, отдаешь на благотворительность! – прервала ее тираду Кэти. – Так поищи работу, связанную с творчеством!

Максимилиана молчала. Подруга была права. Впрочем, как всегда.

– Хорошо будет тебе эскиз, – выдохнула Макс, поняв, что подруга победила. – Ну, в смысле, я буду участвовать в «ночи тату»…

– И будешь искать работу? – наседала неугомонная Кэти.

– Хорошо! Хорошо! Только, где искать вдохновение? – проскрипела Максим, собирая в уме все навязчивые идеи.

– Садись на свой мотоцикл и дуй в какое-нибудь волшебное место, как ты делаешь всегда. Старушка Хонда на ходу? А то она жутко выглядела в последний раз, – невзначай напомнила Кэти, не переставая бесконечно тараторить.

– Не хочу вспоминать. Сейчас она в порядке. Но, пожалуй, ты права. Поищу новое местечко для творчества… Но эскизы покажу не раньше события! – оборвала ее радостные крики Максим, и громко расхохоталась, глядя на раздосадованное лицо подруги.

Глава 6. Вдохновение

Приближающееся лето ласково окутывало со всех сторон удушающим разогретым за день воздухом.

Теплые порывы ветра нежно щекотали кожу и касались темно-каштановых прядей Максимилианы, заставляя их рассыпаться шелковыми волнами по ее плечам.

В этот вечер луна и солнце, не желая расставаться, замерли по разные стороны небосвода, погружая весь город в нежно-кремовые оттенки сумерек.

Максимилиана долго мчала по трассе, не зная конечного пункта своего путешествия. Она решилась довериться непредсказуемому случаю, любимой дороге и внезапному озарению, которые могли подарить не только новые эмоции, но и вдохновение.

Дорожная белая линия устало подмигивала искательнице музы, намекая о том, что не надо бы ей уезжать далеко. Когда, неожиданно для себя, Максим осознала, что ей знакомы эти места.

Знакомый лесной пейзаж, который в далеком детстве казался ей облачно спокойным и безгранично волшебным. Хотя, местные поговаривали об очередной аномальной зоне, о которой мало кто знает. Место, где с наступлением сумерек появлялись таинственные полупрозрачные бесшумные гости.

Она вспомнила, как приезжала сюда тем последним неодиноким для нее летом.

Когда бабушка Шура была еще жива.

Когда можно было улизнуть из скрипуче-обшарпанных стен интерната и знать, что тебя будут ждать.

Здесь. За глубоким оврагом. Через пруд. А там, по тропинке на край деревни.

В небольшом сгорбившемся домике, поникшем и накренившемся на бок.

Ее ждала бабушка. Беспрестанно хлопоча у теплой русской печи, делая для внучки наивкуснейший обед.

Тем летом исполнился год, как ее бабушка не пила алкоголь. Ее глазам вернулся былой блеск, а вместе с ним и бесконечная нежность к родной кровинушке – внучке, заточённой в интернате почти с самого рождения. Нежность, в которую Максимилиана окуналась без остатка, как будто догадываясь, что эти моменты не будут длиться вечно.

Бабушки не стало той же осенью, а Максимилиана вспоминала то лето, как самое грустно-счастливое в своей жизни еще много лет.

Она вернулась в эти места, когда окончила интернат, но зайти в старый дом так и не смогла. Просидев на берегу несчитанное количество времени, она решила пройтись по любимым местам, желая запомнить всё вокруг. Каждую хрустящую под ногами травинку. Каждую ласточку, свившую гнездышко на небольшом утесе у самого берега. Каждый камешек. Каждый запах. Каждое мгновение, пережитого здесь счастья…

Максимилиана, пошарив по карманам, достала блокнот и любимый мягкий черно-грифельный карандаш для эскизов.

Внезапно оступившись на скользком камне, она кубарем покатилась на дно непонятно откуда-то появившегося оврага. По счастливому стечению обстоятельств, ей удалось остановиться, уцепившись за корень неразличимого из-за сумерек растения. Максим, невольно выругавшись вслух, перевела дыхание и огляделась.

– Закон подлости в действии! – прошипела она, поняв, что выпустила блокнот с эскизами из рук.

Ярко-желтая обложка тетради была видна даже в условиях сумерек, поэтому Максим легко разглядела ее на траве.

– Что ж, я всё равно тебя достану! – выдохнула она и потянулась за блокнотом свободной рукой.

Сухой корень заскрипел под ее ладонью и в мгновение оторвался от своего земляного крепления. Максим зажмурила глаза, предвкушая скорое падение и мысленно пересчитав все возможные полученные травмы и ушибленные косточки.

Чья-то твердая горячая рука схватила ее за предплечье и потянула обратно.

Через секунду Максим стояла на ногах, которые в это мгновение казались бетонно-ватными.

Сквозь кучу несвязных мыслей о призраках, полтергейстах, маньяках и прочих нечистях в ее голове, она, наконец, смогла услышать ровный бархатный баритон.

– Вы в порядке? – настойчиво спрашивал голос, слегка встряхнув ее за плечи, в попытках привести Максимилиану в чувство – Ох, надеюсь, это не очередная искательница удачных селфи, скачущая ночами по оврагам…

Глава 7. Дежавю

– Вы в порядке? – настойчиво спрашивал голос, слегка встряхнув Максимилиану за плечи, в попытках привести её в чувство.

Знакомый взгляд. Настолько живой и глубокий, что Максим стало не по себе от «настоящего» присутствия его обладателя. Ей на мгновение показалось, будто она видела его раньше.

Ощущение полной нереальности происходящего.

Как сон. Как бред. Как вспышка, которая ослепляет и сбивает с ног.

Детали, будто срисованные с её холста.

Взъерошенные черные волосы.

Маленькая точка на левой щеке.

Глаза.

Их цвет казался черным в этих кремовых сумерках.

От вырывающегося наружу крика ужаса, у Максимилианы пересохло во рту.

– В порядке спрашиваю? – нетерпеливо повторил «призрак».

– Вам то что?! – Максим резко отпрянула назад, оттолкнувшись от его груди руками, растерянно оглядываясь по сторонам в поисках путей отступления. В то же самое время, лихорадочно соображая, что либо – он реален, либо – она больно ударилась головой и лежит сейчас где-то на дне оврага.

– Я напугал Вас? – делая шаг к ней навстречу, спросило ее личное наваждение.

Наваждение, от которого приятно пахло.

Аромат кожи и амбры, сливающийся в единое с древесно-цитрусовым ансамблем.

Он реален. Это факт.

– Как во сне… – выдохнула Максим, сглотнув обжигающий колючий комок страха.

– Вы умеете говорить, – улыбнулся украденный образ ее картины. – Уже хорошо. И Вы не похожи на ту, у которой селфимания. Это тоже здорово. Только, что вы там делали? – указывая в сторону оврага, спросил он.

– Хотела порисовать, – неожиданно для себя, призналась «призраку» Максим, одновременно пятясь назад. Пятясь до тех пор, пока не уткнулась в какую-то ветку, торчащую из земли.

– Рисовать? Ночью? В лесу? – переспросил он. – Вы сумасшедшая?

– О, в этом я уже почти уверена, – согласилась она, постепенно успокаиваясь и приходя в себя.

– Значит, безумный художник, – констатировал он, расплываясь в широкой улыбке.

– Я вижу, Вы здесь тоже не бабочек с рыбками ловили, – приметила Максим, показывая на лежащий у его ног разбитый фотоаппарат.

– Ваше спасение оказалось для него смертельным, – он склонился к фотоаппарату и поднял его с земли. – Но я попробую его реанимировать.

– Это дорого? – спросила она.

– Безусловно, – иронизировал он.

– Тогда вышлите мне счет, – предложила Максим, понимая, что она виновата и, что вся ситуация выглядит довольно неловко.

Пауза затянулась. Тишина эхом стучала по вискам, в такт биению сердца.

Они всматривались в лица друг друга и молчали.

– Мы знакомы?! – единовременно задали они вопрос, – Словно дежавю, – вновь раздалось синхронное эхо голосов.

– Вы бывали здесь раньше? – переспросил «призрак», а Максим на долю секунды показалось, что она заметила странный блеск в его глазах, напоминающий надежду. Надежду услышать ее положительный ответ.

– Нет. Я здесь впервые, – зачем-то соврала она, и, обогнув мешающую ветку, вновь пустилась в отступление.

– Что ж, видимо, я ошибся, – расстроено выдохнул он.

Макс медленно удалялась в сторону мотоцикла, припаркованного недалеко от дороги.

– Как ваше имя, безумная художница? – крикнул ей вслед «призрак».

– Вам красивое или настоящее? – шутливо кинула она ему в ответ, оглянувшись через плечо.

– Я думаю, оно настолько же красивое, насколько вы – настоящая, – парировал он, в ожидании ее ответа.

– Зовите, как Вам угодно!

– Тогда – Ласточка.

– Почему ласточка? – переспросила Максим, усаживаясь на мотоцикл.

– Она изображена на вашем шлеме.

– Вы наблюдательны! – констатировала она, не замечая, как снова начинает улыбаться.

– Моё имя не спросите? Всё-таки Вы разбили мой фотоаппарат.

«Мистер Тин…» – подумала она про себя.

– Это не обязательно. Мы больше не увидимся, – заключила она, поворачивая ключ зажигания.

– Но ведь дежавю – не редкое явление. Может и повториться!

– Раз Вы так думаете. Тогда в следующий раз и познакомимся! – ответила Максим, собирая непослушные локоны в невысокий хвост.

– До встречи, безумный художник!

– Прощайте, дежавю!

Максимилиана натянула шлем и Хонда резко рванула с места, быстро удаляясь от странного аномального леса подальше.

Максим чувствовала, как внутри всё сжимается и потряхивает, будто от холода, хотя, на улице нестерпимо жарко.

– Блокнот! – внезапно вспомнила она, но не повернула назад.

Он сидел в машине один, листая заветный блокнот.

Приятная кожаная обложка.

Бархатистые на ощупь страницы.

Пейзаж знакомого берега, с небольшим утесом, где гнездятся ласточки.

– Ты бывала здесь, Ласточка, и, я найду тебя, – тихо сказал он, убирая блокнот в бардачок…

Глава 8. Причина улыбаться

Говорят, понедельник – тяжелый день, но, как любой груз, его лучше двигать с помощью рычага или поставить на колеса. Тогда и вся неделя, как по-накатанной, пролетит незаметно.

– Когда ты успела всё это нарисовать, Симка? Это просто восторг! А ты говорила, что вдохновение покинуло! Ты же моя творческая личность! Как спящий вулкан! Не знаешь чего ожидать! – Кэти, по своему обыкновению, тараторила без остановки, разглядывая новые эскизы для татуировок, разложенные веером на барной стойке «Мамонта».

Максим загадочно улыбалась, не говоря ни слова.

– Куда ты ездила? Расскажи! Ой, нет, стой! Не рассказывай! Сначала расскажи, что вот эта означает! Я ее хочу! – Кэти положила перед Максимилианой лист с очередным рисунком.

Максимилиана устало вздохнула.

– Кэти, давай сначала ты определишься хотя бы с тройкой финалистов из всех предложенных вариантов, а потом я расскажу, что он означает? Договорились? – натянув наимилейшую улыбку, предложила Максим подруге.

За спиной у девушек раздался истирично-визгливый девичий смех, и они одновременно повернулись к двери.

У самого входа в бар, в обнимку со стройной блондинкой в коротком платье, ворковал Никита, не замечая никого вокруг.

Красотка выглядела неестественно. Слишком яркий, неумело нанесенный макияж выдавал ее возраст. Он совсем не красил ее, а наоборот усугублял подростковые проблемы с кожей, которые она тщательно пыталась замазать оранжево-красной тональной основой.

В глазах Кэти вспыхнула ярость, через секунду она уже была подле Никиты.

– Объяснись! Или вылетишь отсюда в сторону Центра Занятости! – громко прошипела она.

Показалось, что из ее глаз вот-вот посыпятся искры и спалят всё вокруг.

– Кэти, ты так рано вернулась? – опешил Никита, не ожидая быть пойманным с поличным.

– Я жду, Никита…

– Им есть восемнадцать, – сомневаясь, что нужно это сказать, выдохнул он.

Только в этот момент, Кэти заметила, что блондинка была в обществе менее выделяющейся малолетней подружки.

Девчушка с кремово-каштановыми кудрями, и синими глазами, в драных джинсах и кожаной куртке.

Максим, продолжая сидеть за барной стойкой и наблюдая за происходящим, отметила, что это милое создание, очень напоминало ее саму в том же возрасте. За исключением разве что, цвета глаз.

– Да ну! 18! Серьезно!? Что ж, давайте проверим! Ну-ка, девочки, показали ксивы, быстро! – скомандовала Кэти, обращаясь к двум парам глаз, испуганно моргающим в такт ее словам.

Кэти презрительно разглядывала фальшивые документы, а после демонстративно порвала их у девушек на глазах.

– А теперь едем домой, Лиза и Машенька! Прямо сейчас! И не задерживаемся или я сдам вас в участок, чтобы за вами приехали родители и устроили вам серьезную трёпку, которой так требуют ваши пятые точки опоры! – Кэти говорила спокойно. Ее голос ни разу не дрогнул и не сорвался, но, тем не менее, внушал благоговейный страх не только у испуганных подростков, но даже у бывалых посетителей «Мамонта».

– Кэти, я не знал! – пытался оправдаться Никита, пока его спутницы покидали место несовершенного преступления.

– Никита, заткнись лучше! – пригрозила ему Кэти, присверлив его взглядом к полу.

– Кэти, я пожалуй пойду, – начала Максим, – я вижу у тебя отличное рабочее настроение, и ты справишься без моего участия.

– Хорошо, созвонимся завтра, – обратилась она к Максимилиане, ненадолго переведя дыхание. – А ты пройди ко мне в кабинет! У меня к тебе разговор! – Кэти повернулась к Никите, одним только взглядом давая понять, что ему этого не избежать.

Максим вышла из здания и направилась на местную парковку, где она оставила любимую Хонду. Она всегда оставляла ее там. На всякий случай. Если вдруг, вечер в «Мамонте» менял свой цвет на «синий». Если она рисковала попасть домой на автопилоте…

Но в случае если Хонда была на ходу, часто – дальше посиделок за разговорами не заходило.

Она неспешно шла по обочине и разглядывала ночные огни в стеклянных витринах, неожиданно поймав себя на мысли о его улыбке.

«У него, наверняка, есть ямочки на щеках, когда он улыбается. Но и щетина ему ужасно к лицу…», – думала она про себя.

– О чем я вообще думаю! – выдохнула она вслух, разозлившись на саму себя, – Поеду к мосту, посмотрю на воду, она всегда успокаивает – пытаясь заключить сделку с собственным разумом, добавила она…

Глава 9. Мост

Максимилиана часто приезжала на этот мост, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями. Особенно ей нравилось бывать здесь ночью, когда вокруг почти никого нет.

Она стояла у высоких перил и смотрела вдаль, вдыхая сырой прохладный воздух. Смотрела, как ровная водная гладь слегка рябит от неспешного течения. Как отражает огни ночного города.

Максим нравилось наблюдать за тем, как замирает жизнь вокруг и город постепенно погружается в сон. Она по привычке пошарила по карманам в поисках блокнота.

– Вот чёрт! – проскрипела она, скорчив недовольную рожицу. – Надо купить новый блокнот!

Она достала шариковую ручку, прикидывая, какой сюжет можно уместить на ее ладони.

Мысли не шли в голову. Чернила не желали помогать и превращать линии в шедевр, а только испачкали руки, еще больше разозлив, Максим. На белой ладони появились только буквы, напоминающие пьяно-танцующие вензеля, собравшиеся в недописанное слово «Тин».

Максимилиана громко вздохнула.

«Что же у меня в голове. Умопомрачение какое-то. Подумаешь, мужчина. Они все одинаковые… Наверное…», – она не была уверена, что хочет соглашаться с собственными мыслями.

В последние дни она вообще мало в чем была уверена и была жутко рассеянной.

После встречи с «призраком».

«Кэти права. Надо менять работу. Тогда и мысли придут в норму, и декорации в жизни изменятся», – поток мыслей прервали чьи-то громкие всхлипывания, и, Максим огляделась по сторонам.

В паре метров от нее, у самых перил стояла та самая девчушка из бара. Милое создание с кремово-каштановыми кудрями и синими глазами.

Убрав капризный инструмент художника в карман, Максимилиана подошла к девушке. Подошла не близко, а так чтобы сохранить ее комфортное личное пространство.

– Что здесь делаешь? – спокойно спросила она.

– Реву, – довольно резко ответила собеседница.

– Чего ревешь?

– Как думаете здесь высоко? – неуверенно спросила девчушка.

– Дай посмотрю, – выпалила Максим и лихо свесилась через перила, слегка дав понервничать невольной свидетельнице своего трюка. – Нее, не высоко! Прыгай! Ударишься больно. Покалечишься прилично. Но выживешь. Это главное. – злая ирония читалась в ее голосе, но именно эти слова достигали нужного эффекта.

– Я неудачница, – неожиданно призналась создание.

– Серьезно? Как ты это поняла? Расскажи. Очень надо. Я давно не могу определиться к какому типу людей себя отнести, – Максим заставляла ее говорить, ведь иногда разговор – лучший врач, который не просто лечит, а исцеляет.

Девчушка молчала, пытаясь подобрать весомые причины, но не находила их.

– Я тебе помогу. Буду задавать вопросы, а ты отвечай, хорошо? – предложила ей Максимилиана.

Милое создание кивнуло.

– У тебя есть родители?

– Да, – ответила девушка.

– Они живы?

– Да.

– Любят тебя?

– Конечно.

– Хорошо. Пункт про то, что ты некрасивая, я пропущу. Это дикая неправда, и дело тут явно не в этом. Друзей у тебя тоже куча, в этом я уверена. Остается одно…

– Что же это? – переспросило создание.

– Ты влюбилась, – констатировала Максим и замолчала.

Девчушка перестала всхлипывать и подняла глаза, уставившись на Максимилиану.

– Как вы догадались?

– И раз ты рыдаешь, то либо он – мудак, либо он старше, либо и то и другое… – продолжала Максим. – Только прошу…Успокой меня сразу и скажи, что это не Никита. – Максимилиана скорчила брезгливую рожицу, тем самым заставив улыбнуться милое создание.

– Нет. Это не он, – гордо ответила девчушка. – Меня Лиза зовут.

– Зови меня Максим – ответила она, протягивая ладонь. – Ну что? Домой поедем, и, ты мне всё расскажешь, или будем здесь стоять? – спросила Максимилиана, реверансом приглашая в сторону припаркованной Хонды, чем снова заставила Лизу улыбнуться.

– Ты водишь мотоцикл? – переспросила девчушка.

– Что тебя удивило?

– Мне, наверное, нельзя… – начала было Лиза.

– То есть ночью на мосту одной стоять можно? А на мотоцикле домой нельзя? – протягивая ей шлем, сказала Максим.

– Резонно – ответила создание.

– Однозначно, малышка. Поехали.

Глава 10. Точка соприкосновения

Существует такая точка,

где рано или поздно сойдутся те,

кому суждено встретиться.

Ночь укутала город темно-синими красками и окрасила небо россыпью золотистой пыли.

Где-то на горизонте, солнце уже намекало о своем скором появлении.

Теплый воздух целовал кожу и шептал о том, что лето уже совсем близко.

Максимилиана и Лиза сидели на лавочке у подъезда и мирно беседовали обо всем на свете, словно они знакомы, целую вечность.

– А теперь расскажи, кто же этот неопознанный неотразимый парень, что загнал тебя на мост? – спросила Максим, откинувшись на спинку кованой лавки, от которой исходило приятное согревающее тепло.

– Он не загонял. Он не знает меня. Меня же выгнали из бара… – пыталась оправдать объект своих грёз девчушка. – Я хотела с ним познакомиться… – смущенно выдохнула Лиза, опустив глаза в пол.

– Так он бывает в «Мамонте»? – переспросила Максим. – И ты собиралась лишить беднягу встречи с тобой?

– Я не знакома с ним, но видела его в этом году на Кубе, – начала объяснять Лиза.

– Стоп. Стоп. Стоп! – прервала ее Максим, выпрямившись от неожиданности, – Я знаю, только одного человека, который бывает в «Мамонте» почти каждый вечер, и, совпадение это или нет, но он в этом году ездил на Кубу.

– На чемпионат барменов… – договорила девчушка, запнувшись на полуслове.

– Худенький, чернявый талантливый болтун? Тебе нравится Влас? – Максим смотрела на Лизу в ожидании ответа, хотя он и не требовался.

У милого создания вспыхнули и раскраснелись щеки, а в глазах появилась паника.

– Только не говори, что ты его девушка!? – взмолилась девчушка.

– Нет, но я ему что-то вроде сестры, – Максим улыбнулась, добродушно потрепав нового друга по плечу. – И если ты обещаешь не делать глупости, я познакомлю тебя с ним.

Лиза расплылась в широчайшей улыбке, словно Максимилиана, как крестная фея, собиралась исполнить ее самое заветное желание и познакомить с принцем.

– Только не рассчитывай на большее, – шутливо щелкнув ее пальцем по носу, пригрозила Максим. – Я помню о фальшивых документах и ближайшую пару лет, я не подпущу его к тебе ближе, чем на пару метров. Это понятно? – переспросила Максим, на что Лиза радостно замотала головой в знак согласия.

– А теперь дуй домой. Наверняка, твои с ног сбились тебя искать, – напомнила Максим о существовании другой не подростковой реальности собеседнице.

– Сегодня дома никого, только в такие вечера я без проблем могу выбраться, куда захочу, – объяснила Лиза.

– Тогда обещай больше так не делать. Не убегай из дома, даже если вечер обещает быть одиноким. Звони, что-нибудь придумаем. Ок? – предложила Максим и протянула черную блестящую визитку с золотистыми буквами, одной из множества которых незадолго до этого ее снабдил Влас.

– Спасибо, Максимилиана, – с облегчением выдохнула Лиза, и, развернувшись на пятках, побрела в сторону своего подъезда.

Максим встала с насиженного места и неспешно побрела к Хонде, которую оставила на противоположной от подъезда стороне дороги.

Рассвет приближался, но сумерки оставались достаточно густыми.

В полуметре от мотоцикла она заметила высокую тень, нервно снующую взад-вперед. Внутри всё сжалось от страха, хотя, Максимилиана никогда не относила себя к робкому десятку человеческих созданий…

Глава 11. Знакомство

– Я думал, придется ночевать у мотоцикла, – послышался знакомый баритон, когда она приблизилась еще на шаг.

– Дежавю? – только и смогла выдавить из себя Максимилиана.

От неожиданности ее будто ударило током и пронзило разрядом насквозь, приковав к земле. Словно, мысли (или мечты?) материализовались.

Вот он, опять перед ней.

– Ласточка, – улыбнулся «призрак».

Буквы милого прозвища, будто стали живыми и нежно обняли Максимилиану за плечи. Его голос был настолько бархатным, обжигающим, что внутри стало невыносимо приятно.

От тепла, разливающегося по всему телу.

От напряжения, концентрирующегося где-то внизу живота.

От чувства, что перехватило дыхание и бешено заколотилось в области сердца.

– Как вы здесь? – опешила Максим, пытаясь в уме прикинуть все возможные и немыслимые варианты их встречи, пусть даже аномальные и несуразные.

– Я здесь живу, – пояснил он. – Ну, то есть не на улице, конечно. В этом доме, – «призрак» указал в сторону многоэтажного здания, находящегося за спиной Максимилианы. – И я нисколько не пожалел, что не остался ночевать на работе. Думаю, пора благодарить надоедливую бессонницу.

– За что будете благодарить? – Максим вновь неосознанно улыбнулась.

– За то, что мне не придется перевернуть весь город, чтобы найти Вас, – пояснил «призрак». – У нас уже входит в обычай встречаться ночью.

– Боитесь темноты? – съязвила она, пытаясь его задеть.

– Нет. Но если не сбежите в этот раз, то было бы здорово вместе встретить рассвет, – он сделал паузу, чтобы прочитать в ее глазах реакцию на его слова. – Я подумал, что у меня случился тепловой удар, и я брежу, когда увидел знакомый шлем с ласточкой. Благо, что в городе он такой один. Только у безумного художника, – «призрак» улыбнулся краешком губ, а Максимилиана заметила на его щеках притягательные ямочки.

«Так и знала» – подумала она, поймав себя на мысли, что разглядывает его.

– Давно ждете? – поинтересовалась Максим, непроизвольно поправив волосы и заведя их за спину.

– Это не важно. Важно, что дождался, – «призрак» смотрел так пристально, будто хотел разглядеть ее настоящую. Сквозь ее выстроенные преграды. Сквозь кожу. В самое сердце.

Максим вглядывалась в черты, которые не так давно рисовала на холсте. Его глаза сейчас не казались черными. Они были синие, как будто впустившие кусочек глубины моря, кусочек ночного неба, заодно поглотив чуточку ее разума.

– У меня нет привычки встречать рассвет с незнакомым мужчиной, а я даже имени Вашего не знаю, – иронизировала Максимилиана.

– Мы договорились познакомиться при следующей встрече. Забыли? – «призрак» ловил каждое ее слово, читая каждый ее слог, каждый жест.

Максимилиана молчала, не в силах отвести взгляд от его гипнотизирующих глаз.

– Не хотите говорить свое имя? – спросил он.

– Вы настойчивый, – выдохнула она.

– Вы упрямая, – парировал «призрак».

Максим одернула воротник куртки, поежившись, будто от холода и невольно приоткрыв взору собеседника свою изрисованную ладонь.

Неожиданно, будто безмолвно спрашивая позволения упрямицы, «призрак» коснулся ее руки и потянул ее на себя, развернув ладонью вверх. Так, чтобы разглядеть чернильный эскиз.

От этого касания по телу Максим пробежала волна кусающихся мурашек, которые маршем прошагали от того места, где он коснулся ее кожи и разбежались по всему телу врассыпную, словно при капитуляции.

– Очередное творение? – спросил «призрак», разглядывая причудливые линии.

– Скорее его название, – ответила Максим, ясно представив перед глазами тот самый портрет, и не смогла одернуть руку. Вернее, не захотела.

– Можно ненадолго одолжить перо художника? – поинтересовался «призрак», не выпуская ее ладони.

– Будете рисовать? – спросила Максимилиана, протягивая шариковую ручку живому образу своей картины.

– Вы любите всё контролировать. Контролируйте этапы нашего знакомства, – предложил он.

– Каким образом? – всё еще не забрав своей ладони из его рук, спросила Максим.

– Вы не хотите называть своё имя, но знакомство мы договорились завершить при следующей встрече. По счастливому стечению обстоятельств, этот день – именно сегодня, – «призрак» аккуратно вычерчивал что-то на ее белой коже, легко и непринужденно улыбаясь. – Я напишу своё имя на Вашей ладони и с того момента, как Вы его прочтете, мы перейдем на «ты». Это произойдет только по вашему желанию.

– А как Вы узнаете моё имя? – поинтересовалась Максим, когда он, сложив ее ладонь в кулак, отпустил ее из бережного плена своих рук.

– Замрите на секунду, пока Вы в пределах моего пространства. Дайте мне время что-нибудь придумать, – выдохнул он, протягивая ей шариковую ручку.

Максим не заметила, как вновь начала улыбаться.

–Я привыкла держать слово, – она неловко взяла ладонь «призрака» в свою руку. – Закройте глаза. Не подглядывайте.

– Только, если Вы не исчезните. Снова… – улыбнулся «призрак».

Последовала недолгая пауза, в которой было слышно, как они дышат.

– Вот теперь, мы почти знакомы, – сказала Максим, дорисовав последнюю букву.

Она, последовав его примеру, сложила его ладонь в кулак и отпустила его руку.

– И когда можно разжать ладонь? – переспросил «призрак».

– Когда я уеду, – ответила она.

– Мы встретимся снова?

– Если вы на самом деле такой же настойчивый, каким кажетесь.

«Призрак» недоуменно смотрел на Максимилиану, не сводя с нее глаз.

– Я дам слово подсказку, – объяснила Максим, загадочно улыбаясь.

– Я согласен, безумный художник. Мне уже начинает нравиться эта охота.

Максимилиана села на мотоцикл и повернула ключ зажигания.

– Слово «Мамонт», – нарочно сделав паузу, прошептала она. – Дальше сам ищи, Тимур. – сказала Максим и натянула шлем.

Хонда резко рванула с места, оставив в воздухе запах жженой резины и черный след от колес на асфальте.

– Найду. Не сомневайся, Максимилиана, – выдохнул Тимур, касаясь того места на ладони, где было написано ее имя.

Глава 12. Недоразумение

На входе в «Мамонт» Тимур налетел на Никиту, стоящего у самых дверей.

– Оу, оу, парень. Полегче. Для час пика еще рано, успеешь занять место у стойки, не переживай, – возмущался Никита, активно жестикулируя руками.

– Я не выпить пришел. Я кое-кого ищу. – ответил Тимур, озираясь по сторонам в поисках знакомого силуэта безумной художницы.

– Стоило догадаться. Твой прикид слишком стильный для этого места, – Никита осмотрел посетителя с головы до ног. Даже при своем росте и размерах, он приходился Тимуру лишь по подбородок. – Я тут всех знаю. Я что-то вроде главного… – Никита поперхнулся собственными словами, вспомнив, что не знает кто перед ним стоит. – главного администратора… – добавил он. – Знаю всех посетителей, работников. Кто Вам нужен?

– Максимилиана, – ответил Тимур, пригвоздив Никиту взглядом к полу.

– Пацанка Анна? – переспросил тот. – Вы уверены, что не ошиблись? Что такому, как Вы может от нее понадобиться? – брезгливо прокомментировал он.

– Вы сказали, что знаете, где ее найти? – поторопил Тимур. Раздражение уже медленно подкатывало к его горлу, хотя, он вполне мог его контролировать. – Переходите к делу. К черту подробности.

– Какой серьезный, погляди на него… – сказал Никита, за что был испепелен многозначительным взглядом Тимура. – Она не появится здесь на неделе. Почти наверняка. В выходные гонки Хантеров, а раз Хонда на ходу – она будет готовиться. Иначе бы она давно заливала тоску по скорости очередным стаканом.

– Гонки Хантеров? – перебил его Тимур, не желая выслушивать неразбавленную желчь зависти и пустой звон заносчивости.

– А… ну да. Гонки на мотоциклах на небольшие дистанции с кучей препятствий, еще и на скорость, – скучающе прокомментировал Никита. – Два года назад она была лучшей, пока в прошлом году не навернулась с крыши и не собрала пару этажей. Не баба, а камень. Вообще, без башни… Так что парень искал бы ты другую. От этой борщей не дождешься…

– Это я сам решу. Парень, – твердо ответил Тимур, поставив на место охамевшего вышибалу. – Передай это ей, если она всё-таки появится здесь на неделе. – он протянул Никите визитку.

– Вермутов Тимур, – прочел тот вслух. – Ха, это единственный напиток, что она пьет неразбавленным. – иронизировал Никита. – Она не позвонит. Она ненавидит мужчин. Я не понимаю, как Влас уживается с ней под одной крышей целых два года.

– Влас? – переспросил Тимур, пытаясь понять, о чем говорит этот мерзкий тип.

– Да, бармен за стойкой. Они вместе живут, – пояснил Никита, ядовито ухмыляясь.

– Что ж. Передай ей, что я заходил, – Тимур бросил взгляд на Власа, который не сводил с него глаз, будто увидел привидение.

– Удачи, приятель, – пролепетал Никита и медленно побрел в сторону барной стойки.

– Кто это был? – молниеносно выпалил Влас.

– Анну искал. Странный тип. Вермутов какой-то. Знакомая фамилия… – начал Никита.

– Что он сказал? – торопил Влас, будто могло случиться что-то непоправимое.

– Визитку ткнул. Спросил, где искать нашу двинутую, – голос Никиты напоминал скрипучую дверь, которая надоела всем в округе, но всем лень смазать на ней петли.

– Что ты ответил? – начинал злиться Влас.

– Ничего. Сказал, что не будет её. Либо пьет, либо на моцике гоняет. И вообще, что лучше у тебя спросить. Вы же типа вместе живете, – огорошил Никита, отчего в глазах у милого бармена от злости сверкнули искры адского пламени.

– Я когда-нибудь помогу Максимилиане тебя придушить, Никита, – констатировал Влас. – Визитку. Живо. – скомандовал он.

– Ой, больно надо было. Ты становишься похожим на неё. Так же меня раздражаешь… – выдохнул Никита и, бросив визитку на стойку, удалился в сторону рабочего места на входе.

Глава 13. Ночь

Первые летние дни погрузились в серые клокочущие тучи и промокли насквозь под проливным дождем, затянувшимся на всю неделю.

Небо успокоилось лишь под вечер пятницы, когда, внезапно, тихие пустынные улочки города начали наполняться людьми, спешащими по важным делам и по пустякам.

В «Мамонт» потихоньку стали стекаться постоянные посетители и случайные гости, мечтавшие забыть о тяжелой трудовой неделе.

Максимилиана сидела за барной стойкой и бесцельно стучала острым краем карандаша по белоснежному листу бумаги. Мелодия выстукивания периодически прерывалась, когда Максим оглядывалась в сторону двери, реагируя на всякого входящего в бар.

– Ты кого-то ждешь, Макс? – загадочно улыбаясь, поинтересовался Влас.

– Нет, – резко отрезала она. – С чего ты взял? Просто поглядываю, нет ли дождя, – как-то скомкано прояснила ему подруга.

– Именно поэтому ты вздрагиваешь от каждого звона дверного колокольчика? – вопросительно приподняв бровь, переспросил друг.

– Влас, что ты хочешь услышать? Говори прямо, ненавижу твои «вокруг-да-около», – раздраженно прошипела Максимилиана, демонстративно пропуская несколько «сигналов» о вошедших визитерах.

– Ты всю неделю какая-то нервная, случилось что? – наседал Влас.

– Поеду, покатаюсь, всё-таки в воскресенье моё триумфальное возвращение к хантерам, – Максимилиана решила проигнорировать его вопрос, переведя разговор на другую тему.

– Асфальт мокрый, дай Хонде передохнуть, – по-отечески посоветовал Влас. – Езжай домой. Испачкайся в краске. Составь компанию Мистеру Тину…

– О чём ты? – Максим резко повернулась в сторону друга, готовящего один из своих сложносочиненных коктейлей. Ее щеки окрасились предательским румянцем, а глаза суетились в неподдельном испуге.

– Говорю, домой езжай, – пояснил он. – К портрету Мистера Тина. Он, наверное, заскучал. – Влас отвернулся к подруге спиной, чтобы скрыть многозначительную улыбку.

– Ладно. Всё равно здесь сегодня тухло и Кэти нет, – согласилась Максимилиана, вновь бегло окинув взглядом всех посетителей.

– Я до утра останусь в баре. Кэти попросила ее сменить, – добавил Влас, будто только что об этом вспомнил. – Так что кофе пусть варит Тин. – он ехидно улыбнулся и показал Максимилиане язык, одновременно читая ее полупрозрачную реакцию на его слова.

Скорчив в ответ другу язвительную рожицу, Максимилиана встала из-за барной стойки и накинула на плечи кожаную куртку. Убрав за ухо искусанный карандаш, она не спеша направилась к двери, одновременно прикидывая в уме меню службы доставки пиццы, чтобы скрасить этот веселый одинокий вечер приятной гастрономической ноткой.

Улицы были полупустыми. Ни машин, ни людей, ни малейшего движения. Только редкие прохожие, как по-волшебству, растворяющиеся в дымке тумана.

Максимилиана сделала глубокий вдох, чтобы попробовать на вкус волшебный воздух, пропитанный каплями дождя и ароматом первых летних пионов.

– Вот и лето, – едва слышно выдохнула она.

– Вот я и нашёл тебя, Максим, – выдохнул Тимур за ее спиной.

По затылку Максимилианы, вниз по спине, скатилась прохладная волна кусающихся мурашек. Она повернулась на голос.

– Тимур? – неподдельно удивилась она.

– Максим? – переспросил он.

– Время встречи изменить нельзя, – улыбнулась Максимилиана.

– На этот раз, я специально всё подстроил, – улыбнулся он в ответ.

– Думаешь, днём будет хуже, и, я превращусь в какую-нибудь жабу?

– Симпатичную жабу, если быть честным. Очень на это рассчитываю, поэтому запасся луком и стрелами и припрятал их в машине, – подхватил ее иронию Тимур. – Но у меня есть другая идея.

– Удиви меня, – стараясь говорить спокойно, парировала она, не отводя взгляда от его глаз цвета океана.

– Встретим рассвет? – предложил Тимур.

– До него около четырех часов, – неуверенно запротестовала Максим.

– Встретим рассвет? – повторил он вопрос.

– Я всё ещё рассчитываюсь за разбитый фотоаппарат? – предположила Максимилиана.

– Я разве выставил тебе счет? – твёрдо ответил он, и она поняла, что он не шутит.

– Если хочешь, Максим. Если хочешь, – продолжил он и замер в ожидании ее ответа.

Глава 14. Пари

– Если хочешь, Максим. Я ни к чему тебя не принуждаю. – Тимур не сводил с нее глаз, читая ее, как книгу. Книгу, в которой самое захватывающее спрятано внутри. Под кучей преград и замков, обложек и масок.

– Ты всегда такой настойчивый? – наигранно нахмурив брови, спросила она.

– Ты не оставляешь мне выбора, Максим. Каждый раз молниеносно исчезаешь из поля моего зрения, – он нарочно повторял ее имя, и, это действовало, как наркотик для ее мозга. Вновь становилось жарко и невыносимо приятно.

«Не могу смотреть ему в глаза. Хочется улыбаться», – подумала Максимилиана и… улыбнулась.

– Я тебя рассмешил? – Тимур расплылся в широкой улыбке, и на его щеках проявились сводящие с ума, едва заметные ямочки. Заметные от того, что он стоит на расстоянии ладони, а стоял бы ближе – случилось бы преступление. Преступление против ее жестких границ.

– Ты единственный, кто с такой легкостью называет меня – Максим. Ни Мася, ни Симка, ни Анна-Лиана. Именно Максим, – сказала она, не переставая изучать каждый миллиметр его лица.

«Непременно дорисую каждый штрих, который не могла дорисовать раньше. До встречи с тобой», – мысли, как флешбеки напомнили о загадочном сходстве Тимура с ее картиной, и Максимилиана постаралась отогнать их от себя, словно настойчивую надоедливую муху.

– Мне тоже ужасно нравится, когда ты зовешь меня по имени, – отметил Тимур, слегка наклонившись ближе к ней, будто хотел рассказать какую-то тайну.

– Я не это имела ввиду… – она запнулась на полуслове, а на лице засияли легкие следы румяного смущения.

– Я догадался, – выдохнул он.

Снова эта опьяняющая улыбка, та, что заставила Максим отвести взгляд в сторону.

– Все стараются изменить твоё имя так, чтобы оно не походило на мужское, – продолжил он.

– Именно это я хотела сказать… – зацепилась за его определение Максимилиана.

– А я не хочу ничего в тебе менять, Максим. – Тимур сделал паузу, чтобы слова нашли верный ключ к ее каменным стенам, выстроенным вокруг.

– Ты не знаешь меня, – Максимилиана отстранилась на шаг назад, будто опомнившись ото сна.

– Так позволь узнать.

– Тебе не понравится та, с которой ты еще не знаком. Ты не знаешь, какая я на самом деле, – ее голос предательски задрожал, но она собралась с мыслями, крепко сжав кулаки. До боли в косточках. До импульсов тока по капиллярам.

– Я не только настойчив, но и терпелив, – Тимур был непоколебим и спокоен.

– Значит, не отстанешь?

– Нет, Максим. Не отстану. Ты подстегнула мой интерес, теперь мне стало любопытнее. Вдвойне.

– Ты сбежишь при первой возможности, сверкая пятками, после единственной встречи со мной настоящей, – на ее лице просияла ядовитая улыбка облегчения.

Колючая проволока самозащиты на каменных стенах ее недоверчивости вновь пускала корни.

– В таком случае мы просто поменяемся ролями. Ведь так обычно ты поступаешь, – иронизировал Тимур, пытаясь ее задеть.

– Всё ещё настаиваешь? – переспросила она.

– Я не сбегу и после пятидесяти встреч, Максим.

– Готова поспорить, что не выдержишь и пяти, – не унималась она.

– Договорились! – будто ожидая этого момента, поймал ее на слове Тимур. – Раз ты готова спорить, то я желаю знать, какая награда ожидает победителя?

– Чего ты хочешь, Тимур? Говори, – раздосадовано выдохнула она. – Хотя, ты все равно проиграешь…

– Свидание. Настоящее, – глаза цвета океана поймали ее туманно-серый взгляд.

– Ты готов выдержать пять встреч с настоящей Максим, ради одного свидания? – она не была уверена, шутит он или говорит серьезно. – Ты сумасшедший?

– О, в этом я уже почти уверен, – весело согласился он, а в синих глазах заплясали довольные чертики.

– Готов помучиться? – наседала она.

– Да, я рисковый. Почему, нет? – принял вызов он.

– Хочу запечатлеть тот момент, когда ты дашь деру… – не успокаивалась Максим.

– Может, я тебя околдую? – предположил Тимур, играя на ее нервах. – Или ты боишься?

– Я ничего не боюсь. Убедишься в воскресенье. На гонках хантеров.

– Гонки хантеров? – переспросил он.

– Да. День первый – «Смотри-Наблюдай-Беги».

– В предвкушении, Ласточка… – прошептал он, склонившись так близко к ее лицу, что на мгновение стало невыносимо душно от волнения, когда он рядом, – Но, что насчет рассвета? Вне учета дней с плохим поведением?

– Ты никак не уймешься?

– Ни за что на свете. Хоть позавтракай со мной.

– Среди ночи?

– Следишь за фигурой? Ты же всегда действуешь против правил, Максим?

– Пытаешься бросить вызов?

– Просто хочу чего-нибудь пожевать…

– Не сегодня. Тимур, – она назвала его по имени, и музыка ее голоса вибрирующей волной проникла под его кожу.

– Всё же боишься, Максим…

– Проводишь? – перевела она тему.

– До дома? – с надеждой поинтересовался он.

– До мотоцикла, Тимур, – засмеялась она.

– Я надеялся, что ты побудешь со мной дольше полутора минут…

– В следующий раз. Возможно, – ответила Максимилиана. – А пока запомни, эти не полные две минуты, как те, что рассказывали о моих хороших сторонах. Чтобы тебе было с чем сравнивать.

– Жду не дождусь воскресенья… – с предвкушением выдохнул Тимур.

Глава 15. День первый. Смотри. Наблюдай. Беги

Максим назначила встречу с Тимуром в месте, которое хантеры называли – Ковчег. Старый советский стадион с перестроенными трибунами, трамплинами для трюков, мобильной мотомастерской и всякой прочей неерундой для всех собравшихся здесь.

В этом месте собирались люди широкой души, безумцы по жизни и просто уставшие от проблем.

Здесь пахло жженой резиной и скоростью, пылью и потом, кожей и бензином.

Жуткая жара не отпугивала ни зрителей, ни зевак, ни участников, ни судей.

Музыка приятно вибрировала и била по вискам, зажигая адреналиновое настроение. Всё было в кайф. Только Тимура не было.

«Сдался даже не начав», – подумала про себя Максимилиана. – «Все мужчины одинаковые».

– Привет, Макс! – за ее спиной раздался знакомый голос, с особой теплой хрипотцой. – Неужели, наша девочка вернулась?

– Юду!! Как же я скучала! – она по-дружески обняла крупного седовласого мужчину, одетого в кожаные штаны и майку-борцовку. Он хорошо выглядел для своего возраста, но седина и редкая, хоть и шикарная борода выдавали то, что он далеко не молод.

– И мы скучали! Вижу, твоя лиса на ходу! – улыбнулся он и бросил взгляд на припаркованную Хонду.

– Что с ней будет? Это же моя девочка! Упрямая и стальная! – Максим звонко засмеялась, но смех показался дрожащим и неестественным.

– Только что-то глаза не горят, как раньше? – приметил Юду, приподняв ее лицо за подбородок. – Случилось что?

– Нет. Просто отвыкла…наверное, – пыталась оправдаться Максимилиана, стараясь неприметно оглядеться по сторонам в поисках знакомого силуэта.

«Что со мной вообще. Соберись, Макс. Хватит озираться, как оголтелая», – мысли не слушались, постоянно напоминая, что он не пришёл.

– Разогрев пройдет в твоём духе! Покажи себя, девочка! – подбодрил мужчина, чем вернул ее к реальности.

– Стантрайдинг? Ты серьезно? И не будешь жаловаться и пыхтеть, как упрямый чайник из-за шума? – ситуация Максимилиану явно забавила, и она ущипнула мужчину за выпирающий живот. Юду громко расхохотался.

– Я почти привык и стараюсь не капризничать. Тем более, сегодня доброе дело затеяли! – с гордостью поделился старик, поглаживая седую макушку.

– Что за дело такое? – поинтересовалась Максимилиана, с интересом заглядывая в счастливые глаза мужчины.

– Один волшебник поможет организовать выставку с фотографиями сегодняшнего события, и все вырученные деньги мы отправим на благотворительность. Спорт популяризируем, денег на доброе дело выручим. Считай, что сегодня я счастлив!

– Что за волшебник еще? – переспросила она, не понимая, о ком идет речь. – Я его знаю?

– Вермут? Я позже тебя с ним познакомлю! Иди, готовься зажигать. Твои фото пойдут с молотка! – поторопил ее мужчина.

– Ты не сказал, где будем гоняться! – запротестовала Максимилиана.

– На старой дороге, ведущей к ремонтирующемуся мосту, там хорошая смотровая и выйдут отличные фото.

– Никаких крыш? – ухмыльнулась она, поиграв бровями.

– К черту крыши! Я больше не выдержу такого! – твердо прервал ее ядовитую иронию мужчина.

– Не будем о плохом, Юду! Я пошутила!

– Это не смешно! Иди, готовься, Макс, пока я хорошенько тебе не всыпал! И без всяких твоих штучек давай, иначе я тебя сам прибью! – грозно добавил Юду и показал ей огромный кулак.

Она не знала, что Вермут давно наблюдал за ней из своего укрытия. Из-за объектива камеры.

Он запоминал каждую ее черту, с которой словно уже был знаком ранее.

Ее серые глаза. Бездонные.

Ее губы. Манящие.

Ее пальцы и ладони, обжигающие касанием.

Ее характер. Дрянной, но настоящий. Без фальши.

Он представил, как она рисует и кусает карандаш, и невольно улыбнулся своим мыслям.

– Это будет не просто, но ты сдашься, Максим. – едва слышно выдохнул он, щелкая затвором камеры.

Глава 16. Вермут

К вечеру «Ковчег» напоминал большой жужжащий улей, с тучей участников и гостей мероприятия, ради которого все собрались.

Изнуряющий душный воздух, казалось, стелился над землей и был настолько плотный, что к нему можно прикоснуться ладонью. Асфальт плавился из-за испепеляющей жары, источая запах битума и жженых покрышек. Липкий пот застилал глаза. Было трудно дышать, но никто не жаловался, предвкушая событие, под названием «Гонки Хантеров».

Вермут не спешил выходить из своего укрытия, пристально наблюдая за безумной художницей, ловя каждое ее движение.

Максимилиана не замечала никого вокруг. Не обращала внимания на палящий зной. Она словно отключилась от этой реальности на время и унеслась куда-то в свои мысли.

Хонда, словно грациозная стальная лошадь слушалась свою владелицу. Шептала, когда та просила утихнуть. Грозно ревела, когда та резко трогала с места. Вставала на дыбы и резко падала, предугадывая маневр за маневром. Мчалась со скоростью ветра и застывала в пространстве, словно в вакууме.

Дуэт плоти и металла творил необъяснимую магию, которая притягивала стаю внимательных взглядов. Горящих и восхищенных. Неприкрытых и завистливых.

– Да, ты глаз с нее не сводишь, сынок! – приметил Юду, по-дружески хлопая спалившегося фотографа по плечу. – Твоему отцу бы понравилась такая невестка!

– Вот у кого бы точно не спросил, Юду, так это у него! – проскрипел Вермут. – Ты же знаешь, у нас разные взгляды… на жизнь!

– Но не на девушек же! Не нуди! Я же вижу по глазам – понравилась! – старик ехидно улыбался, словно раскрыл чью-то тайну.

– Не буду отрицать, – улыбнулся Тимур, за что поймал твердый удар кулаком в плечо от Юду.

– Ты вообще в курсе, что прививки от безумия еще не существует? – иронизировал мужчина.

– Ты это к чему? – переспросил Вермут, нахмурив брови и прикидывая, о чем может идти речь.

– Это я к тому – если она тебя укусит, – засмеялся Юду. – Не успеешь оглянуться, как сойдешь с ума.

– Я не прочь рискнуть! – парировал Тимур. – Но твоему любопытному носу, старый сплетник, я подробностей не расскажу. – Вермут отвесил Юду ответный удар в плечо, и тот вновь громко расхохотался.

– Жаль, что твой отец не сумел приехать, – перевел тему Юду. – Он бы обрадовался встрече с тобой…

– Вот только не начинай… Я здесь не из-за него, – твердо отрезал Тимур.

– Это я помню… – расстроено выдохнул старик. – Спасибо за всё, что организовал… – он помедлил. – Но для меня ты всегда останешься сыном Папы Карло, сыном создателя «Гонок Хантеров», Вермут.

– Пусть будет так. Всё-таки, когда-то я придумал им название, – Тимур улыбнулся, вспомнив далекое детство, когда у него еще были хорошие отношения с его отцом.

– Сам погонять не хочешь? – предложил Юду, вовсе не ожидая положительного ответа.

– Любимая трасса, почему нет? – подхватил предложение Вермут – Только вот, коня нет.

– Возьми моего, – Юду сунул Тимуру ключи от мотоцикла, и, тот поспешил ретироваться.

***

«У меня тепловой удар. И, наверняка, уже начинается бред.», – думала Максимилиана, вглядываясь в удаляющийся образ – «Это точно не он. Не может быть он…».

Максимилиана подошла к Юду.

– Кто это был? – неожиданно спросила она, смотря в ту сторону, где видела внушенный себе мираж.

– Вермут? – переспросил старик. – Я так и не познакомил вас… – с досадой прошипел он.

– Да, я не об этом. Я в принципе, – объяснила Максим.

– Это сын создателя гонок Хантеров, девочка. Собственной персоной.

– Сын Папы Карло? – опешила Максимилиана. – Никогда не видела его здесь раньше…

– Он редко здесь бывает. Не может простить отцу Алексею Карловичу измен матери, – лицо Юду вновь стало обеспокоенным. – Хороший парень.

– А почему Вермут? – поинтересовалась Максим.

– Вермутов. По фамилии матери, чтобы ничего не напоминало об отце, – объяснил мужчина. – Впрочем, спросишь его сама. На финише.

– Он тоже участвует?

– Все-таки, он сын создателя этого безобразия и именно он когда-то придумал ему название! – улыбнулся старик. – Так что, покажи ему кузькину мать, девочка!

– Посмотрим, на что он способен… – выдохнула Максимилиана, предвкушая горячее состязание.

Глава 17. Гонки Хантеров

Участники ежегодного заезда Хантеров не могли уродиться простаками.

Чтобы пройти необычную трассу до конца требовалось не только неизлечимое безрассудство, но и природное упрямство. Пригодились бы и приобретенное с годами терпение, и недюжинная сноровка, и бомбический уровень IQ.

Гонки представляли собой соревнования изобретательности и выносливости, присущие далеко не каждому на этом длинном пути.

Чемпионат с разнообразием всевозможных препятствий и эксцентричным заданием на смекалку.

Маршрут был проложен таким образом, чтобы трасса не просто петляла, но и усложняла задачу участникам пройти ее с лучшей скоростью.

Гладкий асфальт сменялся жесткой брусчаткой, холмистыми возвышенностями, низменностями с топким песком, водными барьерами с колотым льдом. В ход шли трюковые трамплины и крыши близко стоящих зданий, заброшенные строения и многоуровневые парковки.

Организаторы потратили кучу времени и сил, чтобы событие приобрело такие масштабы, такой ошеломляющий отклик у публики, такую поддержку у спонсоров и покровителей.

Победителем мог стать только тот, кто одним из первых прошел всю дистанцию и сумел, проявив ловкость и сообразительность, отыскать загаданный судьями трофей или воплотить в жизнь загаданное ими действие.

Первая пара финишировавших получала задание, зашифрованное в форме ребуса, и полное отсутствие каких-либо подсказок.

Каждый год, именно в этот решающий момент определялся лучший из лучших среди Хантеров(Hunters). Охотников до скорости, впечатлений и знаний.

На этот раз финиш был устроен у любимой горожанами местной достопримечательности на окраине города – винтовой башни, обустроенной автомобильным заездом и смотровой площадкой с исключительным видом на город.

Отсюда, с высоты двадцатиэтажного здания, вся округа представала, как на ладони.

Нашумевшее за годы событие собрало у подножия строения урбанистической красоты, сотни людей, которые желали посмотреть очередное шоу с первых рядов. Здесь были и местные ценители мотокроссов и фристайлов, и любители зрелищ, и толпы глазеющих зевак, и недоумевающие случайные прохожие.

Жара не отпускала истощенный день из крепких тисков. Ей пропитались кровь и плоть, метал и асфальт, всё вокруг.

Линия старта встретила участников вспененной горечью адреналина, нестерпимой духотой, непролазной потной толпой гонщиков, среди которых Максимилиане так и не удалось отыскать загадочного Вермута.

«Круче соперники – круче результат. Я приду к финишу первой…», – размышляла про себя упрямица, всё еще оглядываясь по сторонам, в надежде разглядеть среди зрителей приглашенного ею Тимура.

Звенящий гудок, призывающий к старту, прервал поток ее непослушных мыслей. Гонщики рванули с места, оставив на асфальте полосы выжженной резины.

– Это будет весело… – ухмылялся Юду, готовя задание для финалистов, на самой вершине финишной башни.

– Я не против. Пусть участники импровизируют, – обращался к нему коллега по судейству. – Только вот с чего ты взял, что угадаешь пару первых?

– Потому, что я знаю этих упертых, никому не уступающих и никогда не отступающих авантюристов! – воодушевленно объяснил Юду, завернув карточки с ребусами для финалистов в белоснежные конверты…

Сутки казались резиново-бесконечными лишь до того момента пока не приблизился заключительный победный аккорд.

Максимилиана помнила только то, как ее Хонда взлетела на вершину кирпично-бетонного Эвереста.

На финише уже стоял первый участник. Она была лишь вторая.

Вторая. После Вермута.

Он терпеливо ждал достойного соперника в финальном сражении.

Максимилиана резко нажала по тормозам, застыв от неожиданности и шока.

Иссиня-черные джинсы, белая футболка, непрозрачный шлем в руках соперника.

Образ, как вспышка, которая ослепила и сбила с ног.

Взъерошенные черные волосы. Маленькая точка на левой щеке. Глаза цвета океана.

Аромат кожи и амбры, сливающийся в единое с древесно-цитрусовым ансамблем.

Запах, непроизвольно заставляющий, Максим скатится с катушек. Катушек разумного мышления.

Две противоположности не сводили друг с друга глаз.

Противоположности, до безобразия похожие в том, чтобы не уступать. Не отступать. Ни при каких обстоятельствах.

Напряжение чувствовалось каждой мышцей, каждым сосудом, каждым нервом, трепещущим под кожей.

«Ребус!», – внезапно вспомнила Максимилиана. – «Есть шанс…выиграть».

Юду протянул финалистам белоснежные конверты.

Тимур стоял, опершись на мотоцикл, молча наблюдая ее смятение, ни разу не шелохнувшись. Смяв свое финальное задание в кулак.

Упрямица бегло читала заданные символы на крахмально-хрустящей бумаге.

– Виноград. Коктейльный стакан. Губы… – прошептала Максим. – Ммм… Вы хотите, чтобы я выпила? Это шутка какая-то? – переспросила она, уставившись на судей.

Юду загадочно улыбался.

Тимур неожиданно, не мешкая и секунды, подошел к ней очень близко.

Так близко, что она почувствовала, как внутри всё сжалось. Стало невыносимо приятно.

Ловким движением он снял с нее мотоциклетный шлем с изображением ласточки. Непослушные кудрявые локоны Максимилианы капризно рассыпались по ее плечам.

Мягкие теплые губы Тимура жадно припали к ее губам.

У Максим подкосились ноги от жара, приливающего к устам.

Вермут, почувствовав ее слабость, требовательным нежным объятием прижал ее к себе, утопая на ее губах в ненасытном сладостном поцелуе.

– Ничья! – заорал второй из судей.

– Оба справились с финальным заданием! – парировал Юду.

Глава 18. Король и королева Хантеров

Максимилиана и Тимур отключились от существующей реальности.

Камеры, мотоциклы, толпы людей – всё вокруг мелькало, как гудящий фон.

Пламя поцелуя спалило все её запреты. Максим не была уверена, что хочет оттолкнуть Тимура, что хочет от него оторваться.

Ей хотелось отвечать на поцелуй.

Такой бешено-нежный, обжигающе-жадный, колко кусающий губы, затрагивающий краешек спящей безумной души.

Хотелось еще.

«Нельзя!», – выкрикнул разум, пытаясь разбудить холодную сторону ее противоречивой натуры.

Мягкий удар кулаком пришелся в живот Тимура. Невесомый, но неожиданный удар, от которого Вермут закашлялся искренним смехом.

– Это вместо «привет»?! – прошипела Максим, просверливая Тимура взглядом насквозь.

– Нет. Но я буду рад поздороваться, если позволишь… – парировал он, приходя в себя после приступа смеха.

– Хватит и легкого кивка, Тимур! – в ее глазах вспыхнули злые искры разгорающейся ярости.

– Обожаю, когда ты зовешь меня по имени… и этих гневных чертиков в твоих глазах, – отреагировал он, чем еще больше разбудил в ней негодование.

– Ты всё подстроил?

– Я не мог. Ты сама меня пригласила, – спокойно ответил он, утопая в ее серых глазах.

– Почему сразу не сказал!? – негодовала Максимилиана.

– Потому что я не хочу упустить шанс пойти с тобой на свидание, Максим. Тем более, теперь, я знаю вкус твоего поцелуя… – твердо отрезал он, не отрывая взгляда от ее приоткрытых губ, измученных недавней пыткой его страстного прикосновения.

– Ты всё мечтаешь?! – почти рычала она, закипая от злости.

– Я знаю, что так и будет, Максим, – Тимур снова и снова повторял ее имя, будто зная, что это действует, как наркотик для ее мозга, и сбивает ее с толку.

– Я не понял?! Вы знакомы?! – очнулся седовласый интриган, подстроивший эту неловкую ситуацию.

– Долго рассказывать, Юду, – повернулась к нему Максим. – Как мы будем делить корону?

– Я отдам тебе свою… – ухмыльнулся Тимур, усаживаясь на свой мотоцикл.

– Это не требуется! – подхватил напарник Юду по судейству. – У нас есть две!

– Что ж значит Король и Королева! – захихикал Юду. – Пора к народу! Скоро салют!

– Поехали, Вермут! – скомандовала Максим.

– Поехали, Ласточка! – ядовито улыбаясь, ответил Тимур.

– Прямо искры летят от вас! – подметил хитрюга Юду. – Похоже, фейерверк начнётся раньше времени! – не унимался старик.

Ежегодная феерия «Гонок Хантеров» всегда завершалась невообразимым художественным поджиганием неба. Концентрат толпы, ожидающей фейерверка, пришёлся к подножию винтовой башни.

Железные друзья мотоциклистов выстроились в бесконечные заборы, отгородив горожан от участников и имитируя подобие цирковой сцены.

Неугомонные любители аттракционов развлекали округу эффектными трюками и рискованными фокусами. Другие просто общались и отдыхали.

Король и Королева получили награды в полном безмолвии, но с восторженным народным гулом. Они стояли рядом, остро ощущая напряжение друг друга. Зависшее между ними молчание прервал громкий хлопок от раздавшегося фейерверка.

Потоки разноцветных огней и капель озарили ночное небо. Фонтаны и букеты искр возникали и исчезали вновь и вновь, разрывая черноту темно-синей бездны. Миллионы цветных огней кружили в вальсе с водопадами радужных звезд, окутывая весь город в мимолетно длящееся волшебство. Никто не мог оторваться от впечатляющего зрелища.

Никто, кроме Вермута.

Всё его внимание было направлено на нее. На Максим.

– Они вишневые… – выдохнул он, слегка склонившись к ее уху.

– О чём ты? – не поняла Максимилиана.

– Твои губы, – Тимур расплылся в широкой улыбке, а Максимилиана вновь зацепилась взглядом за колдовские ямочки на его щеках. Когда он находился так близко, они становились заметнее, предательски мучая ее самообладание.

– Снова под дых захотел? – почти вежливо предположила она.

– Всё что угодно. Лишь бы повторить, – не унимался он.

– Не уверена, что стоит продолжать, – голос Максимилианы дрогнул в своей решительности, но слова уже слетели с ее губ.

– Боишься проиграть, Максим? Не справишься? – подстегнул ее Тимур, наблюдая за ее многоговорящей реакцией.

– Ни за что! – оборвала она, грозно осадив его взглядом.

– Тогда продолжаем? – уточнил Вермут.

– Завтра. Место обговорим позже.

– Я тебя провожу? – переспросил он.

– Как хочешь, – фыркнула Максим, пробираясь сквозь толпу к своей Хонде.

– Хочу, – уверенно ответил Тимур, шаг за шагом следуя за ней.

– Если догонишь, – бросила через плечо Максимилиана, широко улыбаясь и бросая вызов королю Хантеров.

– Догоню, – отозвался Тимур, ища взглядом железного коня, заимствованного у Юду.

– Тимур! – позвала Максимилиана, усаживаясь на Хонду и поворачивая ключ зажигания.

– Что, Максим?

– Они соленые. Люблю соль, – загадочно ухмыльнулась она.

– О чём ты? – не понял он, торопясь отыскать оставленный им мотоцикл.

– Твои губы, – улыбнулась она, и, надев шлем, нарочно не спеша удалилась в ночи.

– Это будет взаимно и горячо, – прошептал Тимур, провожая ее взглядом.

Глава 19. Бессонница

Тимур неслышно вошел в темную квартиру и прислушался к звукам нарушенной им тишины. Не включая свет, он бесшумно разулся и подошел к комнате с приоткрытой дверью. Внутри послышалось размеренное сопение, и он, успокоившись, закрыл дверь.

«Надо рассказать всё Максим. Узнает позже – больше не поверит никогда», – думал он, на цыпочках пробираясь в свою комнату.

Тимур бухнулся на кровать. Он бесцельно крутил в руках мобильный телефон, перебирая в мыслях сегодняшний день.

«Такая сильная…пытается ей казаться. А на самом деле, как мороженое, которое тает в руках, если просто обнять», – размышлял он про себя – «Завтра же всё ей расскажу».

Тимур закрыл глаза, пытаясь уснуть, но ее образ не давал покоя.

«Что же ты делаешь со мной, Максим. Как пацан себя веду»

***

Максим сладко спала, обнимая пушистое одеяло. Впервые за долгое время ей снились цветные сны, а не черно-белое кино в жанре «скука смертная». Ей вновь снился он. Только если раньше это были пятна и вспышки, напоминающие обрывки воспоминаний, то сейчас сны напоминали запись с любимым фильмом, который Максимилиана постоянно ставила на repeat.

Его руки, толкающие к нему в объятия – требовательно и в то же время нежно, будто спрашивая разрешения. Его губы, мучающие ее поцелуями, сводящими ее с ума. Его глаза. Голос.

Неожиданно она открыла глаза и уставилась на знакомый портрет.

– Преследуешь меня? Даже во сне? – разозлилась она, и швырнула в мольберт подушкой.

Тот с шумом загремел на пол, а Максим, как нашкодивший ребенок, стала прислушиваться не разбудила ли она Власа, спящего на верху.

Концентрированную тишину разредил звук пришедшего смс-сообщения.

«Не могу уснуть», – прочла она на экране.

Максимилиана пыталась сдержать предательскую улыбку, будто кто-то мог уличить ее в минутной слабости.

«Зачем мне об этом знать?» – напечатала она в ответ.

«Это ты виновата», – ответил Тимур.

«Как я могла?» – он был уверен, что она улыбалась, отвечая на его сообщения.

«Сводишь меня с ума», – признался он, также как и она, невольно улыбаясь экрану мобильного телефона.

Максимилиана, почувствовала себя малолетней девчонкой, у которой от сообщений объекта ее грёз сносит крышу и внутри всё сжимается, как от бешеной лихорадки.

«Представь, что я сплю, Тимур. Время 3:50»

«Позвоню?»

«Нет», – молниеносно отрезала она.

«Не заставляй меня приехать, Максим», – сообщение прозвучало, почти как угроза, но Максимилиана молчала, уставившись на экран.

Телефон загудел. Она, долго мешкая, пытаясь собраться с мыслями, всё же сняла трубку.

– Что ты хотел, Тимур? – еле слышно прошептала она, чтобы скрыть волнение в голосе.

– Услышать твой голос и то, как зовешь меня по имени, – спокойно ответил он.

– Это всё?

– Почему ты такая колючая, Максим? Должна быть причина.

– Ты сейчас хочешь об этом поговорить?

– Когда я хочу с тобой поговорить, ты всегда сбегаешь, Максим, – с укоризной отметил он.

– Тимур, зачем тебе это? Зачем увязался за мной?

– Ты безумная.

– Двинутая? – нарочно перевернула его слова Максим.

– Необычная, настоящая… – игнорируя ее колкости, продолжал Тимур.

– Холодная, – прервала его Максим.

– Сегодня я понял, что это только маска.

– Сегодня ты заступил за черту… – прошипела она, вспомнив подробности прошедшего вечера.

– Чтобы заставить чувствовать, иногда надо нарушать дозволенные границы. По-другому, ты не дашь узнать тебя ближе.

– Да, откуда ты взялся такой? – негодовала Максим.

– Из твоих снов…

Максимилиана опешила, будто ее поймали за руку при попытке украсть чей-то образ для ее сновидений.

– Чем займемся завтра? – перевел тему Тимур.

– У меня появилась подработка, хочешь помочь? – загадочно начала Максим.

– Ох, что-то у меня такое нехорошее предчувствие. Кажется, ты будешь мстить…

– Испугался?

– Подсказки будут? – подхватил он ее игру.

– Пожалуйста… – ухмыльнулась Максим. – Веном.

– Что ж. До завтра, Максим.

– Это будет уже сегодня, Тимур, – весело отметила она.

– Тем лучше, не придется торопить рассвет. Сладких снов, Ласточка.

– И тебе выспаться, Вермут.

Глава 20. День второй. Рисуй. Чувствуй

Автомобиль Тимура подъехал к двухэтажному строению с огромными панорамными окнами.

Фасад здания украшало яркое граффити в стиле кэрак[1]. Творение, к которому, несомненно, приложили руку бывалые умельцы данного течения. Персонажи комиксов, будто только недавно сошли с глянцевых страниц и заполнили собой всё возможное пространство на каждом сантиметре этого шлако-бетонного сооружения.

Тимур поднялся по небольшой лестнице, обратив внимание, что даже перила здесь выглядели по-особенному. Витые металлические прутья переплетались и напоминали силуэт той самой Джессики Рэббит – жены кролика Роджера, в кричащем кроваво-красном платье.

Всё вокруг сливалось в единую художественную идиллию, искусственно созданную мастерами кисти, пера, баллонов краски и кудесниками по металлу.

Войдя внутрь, он оказался в просторном холле, застеленном благородным паркетом, испачканным каплями краски и лака, шариками засохшей глины, и массы чем-то напоминающей воск. Здешний воздух наполняли запах свежей масляной краски и пинена, ароматы даммара, кедра и фисташек.

Тимур поправил ремень фотосумки, свалившейся с его плеча, и огляделся по сторонам, в надежде обнаружить безумного художника.

– Я наверху! – громко позвала Максимилиана, будто предчувствовав его приход. – Лестница очень крутая, поднимайся и береги голову.

– Проявление заботы – хороший знак, – слегка улыбнувшись, прошептал себе под нос Тимур.

Оказавшись на втором этаже, наследный король Хантеров замер от представшего перед ним облика королевы. Максимилиана стояла у широкого подоконника, спиной к лестнице, вытаскивая на свет ворох разноцветных баночек и кистей из огромного кожаного ридикюля. Она не могла видеть его реакции, хотя, судя по всему, несомненно, готовилась к его приходу.

Небольшой клочок ткани с изображением бруклинского моста, Биг Бена и еще «неважно какой достопримечательности» выполнял функцию топа, изящно подчеркивая все её достоинства. Тонкая шелковая лента опоясывала шею и талию и прочно переплеталась с куском ткани, превращая его в предмет одежды, который не скрывал ни дюйма ее грациозной спины.

Тяжелая копна ее кудрявых волос была собрана в небрежный импровизированный хвост, который нарочно открывал взору ее тонкую шею.

У Тимура пересохло во рту. Он попытался отвлечься от нахлынувших эмоций, но даже капли краски у ее подбородка, сейчас казались ему безмерно красивыми и сводящими его с ума.

– Привет, – небрежно бросила Максим через плечо. – Готов? – лукаво поинтересовалась она.

– Я надеюсь, ты не сделаешь из меня натурщика? – переспросил Тимур, наигранно изобразив умоляющие нотки в голосе.

– Ты не справишься с этой ролью… Но в следующий раз обещаю подумать, – засмеялась Максим и наконец, повернулась к нему лицом.

«Шах и мат», – подумал Тимур – «Какая же ты красивая, сто баллов по пятибалльной шкале. Убей меня сразу, не мучай», – он схватился рукой за голову и отвёл взгляд в сторону, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя.

– Ты в порядке? – переспросила Максим – Ударился на лестнице? – предположила она.

– Нет. Нет. Я в порядке, – выдохнул он – Чем помочь?

– Сначала хочу тебя кое с кем познакомить… – многозначительно начала Максимилиана. – Это Халк. Или Федя в простонародье.

В этот момент Тимур заметил у окна высокую непрозрачную ширму, из-за которой выплыл огромный Титаник. Нет. Айсберг, который погубил Титаник.

Гора мышц, размером с двухметрового гиппопотама, которая вместо «привет» издала что-то похожее на рык.

– Что я должен делать? – уточнил Тимур, отходя от секундного шока.

– Поможешь мне его покрасить? – ядовито улыбнулась Максимилиана.

– В смысле? – Вермут пришёл в себя, поняв, что это её маленькая месть за его поведение прошлым вечером.

– В прямом. Испачкаемся краской? – продолжала довольно ухмыляться Максим.

– Без проблем! – решительно среагировал на ее слова Тимур и скинул сумку с кожаной курткой на пол. – Говори, что делать…

– Ты покрасишь его черной краской, а я доделаю штрихи… – начала увлеченно объяснять Максим, активно жестикулируя и комментируя происходящее, чем вызвала небывалое восхищение опьяненного ею Вермута.

– Значит, Веном? – переспросил Тимур, улыбаясь самой искренней улыбкой.

– У них сегодня какой-то карнавал… Федя просил помочь… – не замечая Халка, объясняла Максимилиана.

– И ты не могла этого подстроить? – едва слышно спросил Тимур, размазывая черную краску по рельефной громаде.

– Даже не собиралась. Всё вышло случайно, – улыбалась Максим, едва сдерживая смех.

– Хорошо, что он хотя бы частично одет… – продолжал Вермут, за что получил многозначительный жесткий рык Халка в ответ.

Пару часов прошли в небывалой атмосфере творчества и заливистого смеха «художников». Затем изрисованный Федор издал что-то наподобие грозного «спасибо, Макс» и растворился в пространстве, будто его и не было.

Тимур не сводил глаз со своей королевы, пока она, пританцовывая, собирала разбросанные кисти и ватные диски.

– Я тоже так хочу, – внезапно начал он.

– О чём ты? – переспросила Максимилиана, обращая на него искрящийся озорным весельем взгляд .

– Порисуй на мне, – предложил он, вновь бросая ей вызов…

[1] Character (керек, кэрэк, кэрак, характер, символ) – стиль граффити, изображающий персонажа комикса, мультфильма или любого другого произведения массовой культуры, может быть нарисован совместно со шрифтовой композицией так и отдельно

Глава 21. Тонкая месть

– Порисуй на мне, Максим, – предложил он, вновь бросая ей вызов.

– Думаешь, я испугаюсь, Тимур? – откликнулась она на его выпад, делая вид, что продолжает наводить порядок в мастерской.

В её глазах вспыхнули безумные, хитрые огоньки, которые Вермут пока не научился различать.

– Почему ты должна бояться? – продолжал подначивать он. – Напротив, я думаю, что для тебя – это неплохой эксперимент. Ты обязательно согласишься.

Максимилиана повернулась к Тимуру и решительно пошла на него.

– Может, ты думаешь, что ты настолько неотразим, что я не устою перед твоими чарами? – она подошла к Тимуру вплотную.

Так, чтобы он мог слышать её аромат – с нотами имбиря и красного апельсина.

Так, чтобы он мог различить биение ее сердца – размеренное и громкое.

Так, чтобы почувствовал ее теплое дыхание на своей груди – частое и прерывистое.

– Я вообще разуверился в шансах тебя околдовать, Максим, – парировал Тимур, пытаясь восстановить нерегулярное дыхание, вызванное такой невыносимой близостью к его безумной художнице.

– Так рано сдался? – она коснулась ладонями края его футболки, медленно и играючи перебирая хлопковую ткань между пальцами.

– А у меня есть шанс? – неуверенно переспросил Тимур, слегка опешивший от ее неожиданной «атаки».

Не сводя с Вермута мерцающих серых глаз, Максимилиана ловким движением стянула с него футболку и небрежно бросила ее на пол.

Тимур замер, как вкопанный и, казалось, забыл, как дышать.

– Не боишься простыть? – прошептала она рядом с его губами. – Сквозит от кондиционера… – она провела ладонью по его голой груди, затем скользнула вниз по руке.

– В чём подвох, Максим? – едва сдерживаясь, выдохнул Тимур, не отрывая взгляда от ее приоткрытых губ.

– Никакого подвоха, Тимур… – продолжала шептать Максим. – Присядь… – улыбнулась она, легко толкнув его назад и усадив на вертящийся стул.

– Максим… – начал было Тимур, но не успел договорить.

Максимилиана резко развернула его на стуле спиной к себе и склонилась ближе к его уху.

– Ты хотел, чтобы я порисовала… А мне понравилась эта идея, – весело ухмыльнулась она.

Ее томное шептание сменилось заливистым смехом, и Тимур понял, что его провели вокруг пальца.

– Попался, дурак…– выдохнул он. – Всё-таки отомстила… – Вермут покачал головой, осознавая всю свою глупость и комичность сложившейся ситуации.

– Разве я могла, Тимур? – не унималась Максим, пытаясь утихомирить волну накатившего смеха.

– Если серьезно? То ты порисуешь? – расстроено выдохнул Тимур, повернувшись к ней лицом, уже не надеясь услышать ее положительный ответ.

– Я же говорю, мне нравится твоя идея, – повторила Максимилиана – Неплохой холст для очередного творения. – улыбнулась она. – На спине порисую…

– Не хочешь видеть моих глаз, Максим? – Вермут вновь расплылся в широкой улыбке, а на его щеках проступили едва заметные озорные ямочки.

– Больше места для творчества, Тимур. Не льсти себе, – твердо отрезала она, злобно нахмурив брови.

– Тогда рисуй и там, и здесь… – предложил он, указав на область сердца.

Щеки Максимилианы окрасил легкий румянец.

Она не могла заставить тело и разум реагировать иначе, и чувствовала своё бессилие рядом с ним.

– Если, ты не против, конечно, – добавил Тимур, неустанно наблюдая за ее реакцией.

– Мне всё равно, – как можно равнодушнее, пыталась ответить Максим, но голос предательски дрожал.

Сейчас она казалась ему беззащитной, нежной и чувствительной. Той, что не умеет просить о ласке и добром слове. Той, что никому не доверяет.

– Максим, посмотри на меня… – попросил Тимур, приподняв рукой ее подбородок – Мне сложно сдержаться после вчерашнего…

– Ты знаешь. Я передумала… – Максим прервала все попытки Тимура поговорить с ней серьезно. – Сначала ты порисуешь, а потом я. Так интереснее…

Глава 22. Рисуй. Становись ближе

– Ты знаешь. Я передумала… – Максим прервала все попытки Тимура поговорить с ней серьезно. – Сначала ты порисуешь, а потом я. Так интереснее…

– Ты снова мстишь, Максим? – нахмурился Тимур. – Снова есть подвох?

– Нет, но есть одно «НО», – спокойно ответила она.

– Так и знал… – Вермут глубоко вздохнул, набрав в легкие побольше воздуха, будто готовился к марш броску. – Что ж, говори. Я в предвкушении. – иронизировал он, натянув милую улыбку, и ни капли, не стесняясь своего полуобнаженного вида.

– Я не позволю притронуться к себе тому, кого не знаю, Тимур… – прошептала Максимилиана, неловко скользнув взглядом к его рукам.

Она вновь назвала его по имени, вновь дразнила его одной только мыслью о прикосновении к ней, вновь заставляла мучиться от предвкушения стать ближе… на дюйм.

– Что ты хочешь знать, Максим? – уточнил Тимур, на мгновение став абсолютно серьезным.

– Всё. Вермутов Тимур Алексеевич, – загадочно улыбнулась она, потянувшись за мягким кожаным пеналом с кистями. – Всё.

– Ты, наконец-то, интересуешься мной? – на лице Тимура вновь просияла та самая, по-мальчишески обворожительная, глубоко искренняя улыбка.

– Будешь рисовать и отвечать на вопросы… – Максимилиана помахала пушистой кистью для грима перед носом Тимура, игнорируя его предположение. – Или можем разойтись по домам, чтобы посмотреть какую-нибудь скучную передачу по телику? – нарочно дразня его, она шагнула назад и села на край высокой тумбы. – Тебе решать, – многозначительно добавила Максим и скрестила руки на груди, ожидая его ответа.

– Не хочу по домам, Максим, – начал Тимур. – Хочу побыть с тобой. Пока ты вновь не сбежала. Здесь интереснее, – он аккуратно забрал кисть из ее ладони, заставив ее занервничать.

Занервничать от того, что он вновь так близко. От того, что когда он рядом, она не может скрыть нахлынувших эмоций – страха, трепета, желания.

– Не забывай дышать, Ласточка, – Тимур подошел вплотную к тумбе, на которой сидела Максимилиана, заблокировав тем самым все пути к её отступлению.

Не торопясь, он набрал широкой кистью перламутровый бежевый грим. Аккуратно приподнял подбородок Максим, открывая взору ее изящную шею. Бережно коснулся её кожи шелковыми щетинками кисти.

От невесомого прикосновения по телу Максимилианы пробежала волна колючих, кусающихся мурашек, выдающих ее маленькое удовольствие и рассказывающих о его маленькой победе.

– Задавай вопрос, Максим, – ласково потребовал он. – Я слушаю, – положив кисть на стол, Тимур встал с ней лицом к лицу. Он мягко потянул за резинку, которая едва сдерживала тяжелую копну ее волос, и, непокорные кудрявые пряди рассыпались по её плечам.

– Что ты делаешь? – испуганно переспросила Максимилиана.

– Всего лишь хочу собрать тебе волосы, Максим. А ты что подумала? – Тимур нарочно играл с ее самообладанием, доводя фантазии до грани. – Твоя шея – мой холст на сегодня, – едва сдерживая улыбку, добавил он.

Она молчала, не сумев подобрать для себя лучшего оправдания. На секунду, Максимилиане показалось, что она прикрыла глаза от удовольствия, пока он возился с её прической, сооружая высокий хвост. Заключенная в плотное кольцо его рук, она представляла в голове их возможный диалог, пытаясь привести мысли в порядок и придумать любой подходящий вопрос.

– Я раньше не видела тебя на гонках Хантеров, – наконец-то, начала разговор Максим. – Почему?

– Я думаю, что раньше ты меня просто не замечала, – спокойно ответил Тимур, не спеша, выбирая новую кисть и краску.

– Это не ответ, Тимур… – неуверенно запротестовала она.

– Максим, помолчи, пока я буду рисовать, – слова прозвучали неожиданно, но он продолжил. – Я сам всё расскажу. Ты слушай и не мешай мне творить, – вновь нежно коснувшись ее подбородка, Тимур отвернул от себя ее лицо.

Тонкая кисть скользнула по ее шее, оставив после себя холодящий след черной краски. Штрих за штрихом, касание за касанием, используя ее кожу, как холст, Тимур бесцеремонно и без спросу начал подбирать ключи к дверям ее страхов и сомнений. Замки и засовы недоверия рушились, рассыпались в пух и прах, оставляя лишь пепел после себя.

– Я не общался со своим отцом, потому что из-за него я многие годы обманывал близких мне людей, Максим. И обманываю до сих пор. Но я больше не хочу, – Максимилиана поняла, что Тимур признался ей в том, о чём никогда никому не рассказывал.

– Твоя очередь, – улыбнулся он и протянул ей кисть с шелковыми щетинками…

Глава 23. Ласточка

– Твоя очередь, – улыбнулся Тимур и протянул ей кисть с шелковыми щетинками.

Он стоял так близко, что она могла чувствовать аромат его кожи.

Аромат, который рассказывал о янтарном пляже, песке и море. О том месте, куда бы она мечтала рвануть на своей неукротимой Хонде. Испачкаться в дорожной пыли. Окунуться в соленую бездну. Никуда не спешить. Целоваться с ним… Она впервые мечтала быть с кем-то, а не в одиночестве.

Поэтому Максимилиана вовсе не рассчитывала так скоро освободиться из плена его объятий.

– Сначала, я хочу посмотреть… – оправдалась Максим, оттягивая неизбежный момент ее освобождения и момент прикосновения к нему.

Прикосновение, после которого она, совершенно точно, потеряет контроль над собой. Она была уверена в этом.

– Разве в этом храме художников и скульпторов нет зеркал? – поинтересовался Тимур, оглядевшись по сторонам в поиске предметов с отражающей поверхностью. – Похоже, они пропали вместе со здешними творцами. Остались лишь мы вдвоём.

– На улице лето. Все художники творят на природе. Разбрелись по любимым местам, паркам, курортам, – объяснила Максим. – Мне нравится бывать здесь одной. Здесь тихо. Нравится это безмолвие. Запах макового масла и сезама. Нравится слушать тишину и рисовать.

Тимур ни разу не перебил ее и не старался остановить, чтобы что-то спросить, потому что Максимилиана впервые делилась с ним чем-то близким, сокровенным, почти интимным. Она впервые не пыталась что-то скрыть от него или убежать. Впервые, не подозревала, не злилась, не молчала.

– Я очень хочу найти такое волшебное место, где почувствую себя дома. Моё место вдохновения, – Максим опустила глаза, вспомнив старый бабушкин дом, бабушку, знакомый обрывистый берег у самой реки.

– Такое место, как ласточкин утёс? – Тимур задал вопрос, на который не требовалось ответа. Он прочитал в её глазах, что был прав.

– Мне иногда кажется, что ты читаешь мои мысли… – заключила Максимилиана, встретившись с ним взглядом.

– Очень хочу этому научиться, Максим.

– Я обманула тебя, что не бывала там, Тимур, – призналась она.

– Я знаю, Максим.

– Откуда?

– Я видел твой блокнот.

– Он у тебя, – Максимилиана отреагировала абсолютно спокойно, будто давно знала его масонскую тайну. – Что еще ты там нашёл? – на её лице просиял намек на счастливую улыбку, которую она попыталась скрыть от него.

– Очень хотел найти тебя…

– В блокноте? – переспросила Максимилиана.

– В жизни, Максим. В жизни.

Его слова, как магниты находящиеся близко к приборам, сбивали с толку и заставляли забыть о том, что Максимилиана уже долгое время сидела на неудобной деревянной тумбе, которая гнусно поскрипывала направляющими колесиками. Колесиками, не желавшими безучастно стоять в сторонке, не нарочно подталкивающими Максим еще ближе к Тимуру.

Чтобы избежать потери управления над шатким объектом «передвижения», Максим поднялась с капризно-ерзающей тумбы, тем самым оказавшись с Тимуром лицом к лицу.

– Ты можешь просто сфотографировать рисунок, – предложила она. – Если хочешь, конечно.

– С удовольствием, – выдохнул Тимур, отступив назад, чтобы взять сумку с фотоаппаратом.

Теплое закатное солнце озаряло всю комнату золотисто-рубиновым светом. Светом, который отражаясь от выложенных блестящей мозаикой стен, рассеивался на множество радужных солнечных зайчиков, безудержно пляшущих тут и там.

Сделав пару кадров, Тимур подошёл к Максимилиане.

– Теперь у меня есть твоё фото, безумный художник, – улыбнулся он.

– Я сделаю вид, что забыла о том, что ты снимал гонки Хантеров, – ядовито подметила Максимилиана.

– Это фото отличается, – объяснил Тимур. – Это фото попросила сделать ты, Максим.

Тимур обошёл её со спины и вновь заключил ее в кольцо своих рук, в которых держал камеру.

Она почувствовала обжигающее тепло его тела, его дыхание на щеке.

– Я хотел показать, что получилось. Именно поэтому подошёл поближе…– прошептал он у самого её уха.

Максим с точностью ста процентов была уверена, что в этот момент он улыбался, хотя, она не могла видеть его лица.

– Будем думать, что я поверила этим хитрым ямочкам на твоих щеках, Тимур, – заговорщицки прошептала Максимилиана в ответ.

– Обожаю, когда ты зовёшь меня по имени. Иногда жестко, иногда ласково. Я начинаю привыкать к этому, – Тимур щелкнул кнопкой и включил камеру. – Еще пару раз и я не смогу без этого жить, Максим.

На экране Кэнон появилось фото. Застывший портрет Максимилианы с парящей длиннокрылой ласточкой на шее.

– Обещай, что мне ты тоже нарисуешь ласточек, – еле слышно добавил Тимур. – А еще лучше место, куда они стремятся…

Глава 24. Пытка касанием

– Обещай, что мне ты тоже нарисуешь ласточек. А еще лучше место, куда они стремятся, – дыхание Тимура коснулось её шеи, и, Максимилиана невольно прикрыла глаза от удовольствия.

Напряжение, повисшее в воздухе, сгустилось настолько, что стало осязаемым и невыносимым. Обжигающие искры взаимного влечения проскакивали между ними, создавая в пространстве статическое электричество, которое с бешеной силой притягивало их друг к другу. Притягивало и сводило с ума.

– В момент, когда мы оба молчим, я тешу себя надеждой, что ты думаешь о том же о чём и я, Максим, – она почувствовала, как горячие губы Тимура дотронулись её затылка, как он жадно вдохнул её аромат. – Ты пахнешь летом, сандалом и апельсинами. Этот запах, как опиум для меня – вызывает зависимость, не дает спать по ночам, – горячий шепот Тимура щекотал границы её самообладания. – Но я не хочу получить спасения. Пусть я останусь зависимым.

«Что же я делаю?», – очнулось холодное «я» Максимилианы. – «Куда исчезли мои постоянные спутники? Злость, ненависть и недоверие? Переехали на ПМЖ к другой грубиянке? Сбил меня с толку своим шепотом. Напридумывала себе невесть что. Берег, пляж, поцелуи.». – Максим отпрянула от Тимура, будто ее ужалили.

– Что случилось, Максим? – Тимур уставился на Максимилиану, пытаясь разобрать причину ее перемены.

– Ничего, – выпалила она, с легким оттенком злости.

– Не хочешь рисовать? – переспросил Тимур.

– Не переживай, я сдержу обещание, Вермут! – пуще прежнего рассердилась она.

– Кажется, этот проснувшийся в тебе ёж съел ласковую и нежную ласточку, – нахмурив брови, язвительно подметил Тимур.

– Просто он проголодался! – выпалила Максим первое, пришедшее на ум оправдание.

– Тебя покормить? – на его лице вновь просияла улыбка, которая заставила ее улыбнуться.

– Тимур… – голос Максим стал мягче, но она не успела договорить.

– Я закажу. Всё привезут, – перебил её Тимур. – Чтобы мы не отвлекались от твоего творчества, Максим. Я знаю, что ты уже задумала бежать, – добавил он, будто прочитав её мысли.

– Вовсе нет, – запротестовала она, но краска смущения уже залила ее лицо.

Через четверть часа у Тимура зазвенел телефон, извещая о том, что приехал курьер из службы доставки.

– Я быстро. Не теряй меня, голодный ёжик, – улыбнулся Вермут.

Тимур скрылся на лестнице, а Максимилиана оглядела комнату.

Кисти, краски и вещи Тимура были разбросаны по паркету, создавая творческий "натюрморт".

Она решила занять себя уборкой, чтобы отвлечься от неугомонных мыслей, мучавших ее подсознание противоречивым коктейлем из гнева и… желания.

Дотронувшись до хлопковой ткани его футболки, она, сопротивляясь самой себе, осторожно поднесла её ближе к губам, чтобы послушать его аромат.

– Она твоя, – выдохнул Тимур за ее спиной, невольно поймав её на месте «преступления».

– Это не то, что ты думаешь… – хотела было оправдаться Максимилиана, но подходящие слова не лезли в голову.

– Я буду рад увидеть тебя в ней. Однажды, – добавил он. – А сейчас давай поедим, – Тимур улыбнулся, будто секунду назад ничего такого не произошло, будто случилось небольшое недоразумение, которое не требовало особенного внимания, стёба или подколок.

Тонкий аромат запеченной рыбы с дольками сочного лимона и душистой зеленью, за пару секунд заполнил комнату и разбудил в Максимилиане зверский аппетит.

Тимур ловко развернул фольгу и разложил рыбу на большом блюде, которое, видимо, как и всё остальное привёз с собой курьер.

Максим не могла отвести взгляда от колдующего над своеобразным пиршеством Тимура.

От голода мысли метались в хаотичном порядке, но причиной тому был не только опьяняющий запах еды, но… и его обнаженный торс.

Она пыталась отвлечься и думать о еде. Отметила про себя, что, наверняка, рыба выпекалась на гриле, но не на современном электрическом гриле, а, непременно, на традиционном, где жар дает древесный уголь.

Она старалась представить угли, которые, совершенно точно, придали блюду из морепродуктов особую пикантность, аромат средиземноморья и дыма, подчеркнули свежесть.

Все её попытки забыть о присутствии Тимура увенчались тем, что в ее мыслях он предстал бутылкой вермута, который она жадно выпивает до дна.

Максимилиану передернуло от этой картинки, и она вернулась к реальности.

Ужин прошёл в полной тишине.

Так тихо, что было слышно, как на улице играли дети, как стучал мяч об асфальт, как какая-то оголтелая тетка орала на уличного музыканта, который наигрывал приятную мелодию из репертуара Нирваны.

После затянувшегося перекуса, напоминающего банкет, Тимур подошёл к тумбочке и взял мягкий кожаный пенал с инструментами художника. Найдя подходящий, он аккуратно переложил его в ладонь Максимилианы.

– Продолжим? – мягко поинтересовался он. – Если, конечно, ты не боишься ко мне прикоснуться, – на этот раз вызов прозвучал ненастойчиво и ласково.

Максимилиана поняла, что его настойчивость ни при чём, она хотела этого сама.

– Не терплю инструментов, когда речь идёт о коже… – парировала в ответ Максимилиана, отложив кисть с нежным соболиным ворсом в сторону.

В её глазах вновь вспыхнули безумные хитрые огоньки.

– Я очень надеюсь, что Федя-Халк этого не знает, – ухмыльнулся Тимур, мысленно радуясь своей маленькой победе над ее упрямством.

Максимилиана медленно и виртуозно нанесла на ладони вишнево-красную краску, с ароматом шоколада.

– Я надеюсь, это будет не больно, ёжик? – обратился к ней Тимур.

– Несомненно, будет, Вермут. Я уколю, и мы вместе опьянеем, – слова вырвались прежде, чем она осознала смысл сказанного.

Ладонь неторопливо скользнула по его груди к шее. Искусно выписала круг и нарисовала мертвую петлю.

Приятная текстура краски на основе крема заставляла её ладони невесомо двигаться по его коже.

Волшебный запах покусывал рецепторы. Держал в напряжении. Щекотал нервы. Обоим.

От обжигающих касаний Максимилианы у Тимура перехватило дыхание.

– Не делай так, Максим, – выдавил он, едва сдерживаясь, чтобы не прижать её к стенке с требованием поцелуя.

Хотя, ему вовсе не нужно было ее разрешения…

– Что случилось, Тимур? – теперь ее рука обвила его шею, а другая коснулась области сердца и замерла в ожидании.

– Что ты делаешь со мной? – умоляюще выдохнул он.

– Всего лишь рисую… – довольно пролепетала Максим, наслаждаясь рисунком, с видом шикарного парусника. – Я почти закончила… – сказала она, ненарочно прикусив губу.

Тимур закатил глаза к небу и отвернулся, чтобы не видеть её лица.

Чтобы безумие на миг отпустило.

– Теперь я не буду мыться, – перевел он тему, чтобы прийти в себя.

– Вот уж точно не стоит. Иначе, пойдешь на третье свидание в одиночку.

– Ты хотела сказать на третье испытание? – поправил её слова Тимур.

– Точно, – осеклась Максимилиана.

– И ты мне расскажешь откуда взялась такая милая Ласточка?

– Только, если буду безумно пьяна, и ты меня разговоришь.

– Что ж, звучит очень даже заманчиво.

– Хочешь напиться со мной?

– Всё равно. Лишь бы ты была рядом, – смотря ей прямо в глаза, Тимур отвёл от её лица выбившуюся прядь и приблизился к её губам.

Телефонный звонок мелкой дрожью ударил по вискам и не позволил закончить начатого.

– Слушаю! – Максим вцепилась в телефон, как в последнюю надежду, забыв об испачканных в краске руках. Пытаясь избежать разрушения своих грубых, непоколебимых стен. – Сегодня вечером? Я что-нибудь придумаю и заберу тебя. Увидимся.

– Только не говори, что вновь сбегаешь?

– Мне позвонил друг, то есть подруга, – зачем-то исправила она.

– Значит в выходные у нас вечер откровений?

– Вечер испытаний, Тимур.

Глава 25. Читая мысли

Максим нервно расхаживала по своей комнате взад и вперёд, пытаясь отогнать навязчивое воспоминание о ночи Хантеров, о Вермуте, о его поцелуе.

«Он сводит меня с ума», – злилась Максим на свое бессилие. – «Что же делать?».

Она подошла к мольберту, и уставилась в глаза застывшему образу Тимура.

«Почему именно ты? Почему я тебя нарисовала? Почему ты появился? Почему с тобой я не могу быть груба?»– количество мыслей, казалось, разорвёт череп на части.

– Плавишь меня, как сахар своей улыбкой! – выпалила она вслух, пригрозив портрету пальцем. – Что за игру ты ведешь, Тимур? Зачем я тебе?

Поток громких размышлений прервал телефонный звонок.

– Симка, что это было? Что за несвязная речь? Что за «приеду-заберу»? Ты случаем не заболела накануне ночи тату, родная? – послышался в трубке голос Кэти. – Или ты была не одна? – тревожные нотки в голосе сменились на неподдельную заинтересованность в мельчайших «грязных» подробностях.

– Кэти! Друг! Как ты сегодня вовремя позвонила! Я чуть не ступила на край пропасти, попавшись под чары одного опьяняющего коктейля из наглости и секса – выпалила Максим в трубку.

– Не поняла? Чему я помогла? Ты хотела сбежать или остаться? Он симпатичный или противный? Давай подробности, Сим! Хватит говорить загадками!

– Сама не знаю. Я запуталась. Это просто… гастроном впечатлений на двух ногах. Я не могу угадать его мысли. Врёт или говорит правду. Хочет узнать меня или играет. Желает картинку или всю меня целиком. – признания, мучавшие её несколько дней вырвались наружу, и, Максимилиана на мгновение почувствовала себя лучше.

– Если он такой хороший, но так тебя напрягает, сделай так, чтобы он летел ангелов кадрить, а не тебя в ступор вгонял, – начала Кэти. – Я знаю одно! Если моей Симке надо от кого-то избавиться, она сделает это в мгновение ока. Мне ли тебя учить, друг?

– Ты права.

– Испытай его боем. Посмотрим, насколько он крепок, – этот алкоголь, который пытается затуманить тебе мозги. И вообще, с чего он взял, что ты ему по зубам? – негодовала Кэти, ступив на тропу под названием «женская солидарность».

– Мы целовались. Ну… то есть он меня поцеловал, – нехотя объяснила Максим.

– Что? И ты позволила? Макс, это ты вообще? Я номером не ошиблась?

– До того, как ударила его под дых, позволила, – Максим тяжело вздохнула, а разрывающая виски боль медленно возвращалась на своё насиженное место – безумную голову безумного художника.

– Ух… Симка, мне уже интересно посмотреть на этого щелкострадателя.

– Я сомневаюсь, что он такой, каким ты его назвала, – вступилась за Тимура Максим.

– Так выясни! В чём дело, Макс? Включай мозги, пока тебя в хлам не размазало разбитое сердце, и, ты не надумала влюбиться! – настаивала Кэти. – Хотя, я давно говорила, что тебе нельзя без сладкого долго. Может, сначала попользуешься?

– Кэти! Даже не хочу слушать дальше! – прервала Максим тараторящую подругу.

– Ну как хочешь, если надумаешь, скажи. Жжжуть, как интересно, – Кэти весело захихикала в трубку, понимая, что загнала Максим в краску.

– Я бы тебе сказала, кто ты…но промолчу! – Максимилиана невольно улыбнулась.

– Люблю тебя, Сим! Увидимся!

– Увидимся! – Максимилиана положила трубку и уставилась в пустоту.

«Я не могу подпустить его ближе. Я совсем размякла. Что если… Нет. Не могу», – мысли Максимилианы метались в хаотичных рывках между желанием подпустить его ближе и желанием оттолкнуть на пару сотен миль – «Надо сделать всё, чтобы он ушёл раньше, чем я привыкну, что он рядом. Сделать всё, чтобы он сбежал. Пусть всё будет, как раньше. Я снова одна и мне никто не нужен… Он не выдержит третьего испытания. Он уйдет.»

Путаясь в тысяче мыслей Максимилиана, не спеша, переоделась и приняла душ. Она расправила диван, беспрестанно поглядывая на экран телефона в ожидании сообщения или звонка. Его звонка.

Телефон молчал.

Нырнув под пушистый плед, она поежилась от приятных мурашек, пробежавших по телу от соприкосновения кожи с прохладной тканью простыни. Мокрые волосы рассыпались по подушке, но Максимилиане было всё равно, что завтра она проснется с перепутанными кудряшками, в которых будут перья от подушки и кусочки засохшей краски, от которой так и не удалось полностью избавиться в душе.

Максимилиана еще раз взяла в руки телефон, но тот предательски молчал.

Через пару долгих мгновений бесцельных скачков по страницам соцсетей и новостной ленты, веки Максим стали тяжелыми, и, сон начал побеждать.

Проваливаясь в объятия сна, Максим четко расслышала звук пришедшего сообщения. Экран телефона озарил комнату полупрозрачным синим светом. Максимилиана открыла глаза и нашарила в полутьме жужжащий гаджет.

«Ласточка», – прочла Максимилиана.

«Тимур», – напечатала она в ответ, но не стала нажимать кнопку «отправить».

«Можно, я приеду?», – он отправил следующее сообщение, будто вновь читал её мысли.

Внутри Максимилианы неуютно заёрзало сердце, но она молчала.

«Просто пожелаю спокойной ночи и уеду», – продолжал Тимур.

«Я знаю, что ты не спишь, Максим», – очередное сообщение убедило ее в его «экстрасенсорных способностях».

«Не надо, Тимур», – перепечатала она сообщение, но вновь помедлила, чтобы нажать «отправить».

«Выходи через 10 минут».

– Да как он…? – выругалась вслух Максим. – Он издевается? – она машинально натянула хлопковые трико и накинула кожаную куртку поверх шелкового топа. Вспомнив про то, что на ней нет белья, она резким движением застегнула косуху на молнию по самую шею.

«Он же не собирается тебя раздевать, Максим», – улыбнулась она своему отражению в зеркале.

В полной темноте, освещая путь фонариком телефона, Максимилиана на цыпочках прокралась к выходу и неслышно выскользнула из квартиры.

Широко отворив дверь подъезда, она, неожиданно для себя, оказалась прижата к стене крепкой, но ласковой хваткой Тимура.

– Тимур, что ты творишь? – Максимилиана попыталась вырваться из его объятий, но не смогла.

– Ни капли не испугалась, но всё такая же колючая, – его руки обхватили ее тонкую талию. – Максим, я знаю, что ты задумала избавиться от меня, потому что никому не доверяешь.

– Ты приехал ночью, чтобы сказать мне всё это? – разозлилась она, упираясь ладонями в его широкую грудь.

– Нет, я приехал увидеть тебя до того, как ты изменишь тактику, Максим, – выдохнул Тимур у самых её губ. – До того, как ты ощетинишься, как колючий кактус.

– Тимур…

– Максим, я докажу, что мне нужны не только эти губы и тело, но и ты сама, – его губы опасно приблизились к её губам. – Хотя, мне сложно устоять, – он освободил ее от объятий, расставив ладони по обе стороны от неё, так чтобы она не смогла умыкнуть. – Я хочу, чтобы ты мне доверяла.

– Поэтому, ты приехал ночью? – негодовала Максимилиана.

– Ты могла не выходить, – парировал в ответ Тимур. – Или могла одеться потеплее, – он указал взглядом на бесшумно предавшую Максим молнию куртки, которая бесстыдно выдала всю её спешку и едва прикрытую шелковой тканью наготу.

Максим не смогла подобрать себе оправданий. Она смотрела ему в глаза, проглотив все его «верно подмеченные» замечания.

«Прав ведь. Зараза. Прав.»– подумала она про себя.

– Я приехал тебя увидеть и пожелать спокойной ночи, – спокойно продолжил он.

Его рука скользнула к ее затылку и притянула ближе. К нему. К его губам.

Поцелуй оцарапал губы и обжёг нестерпимым жаром. Максим закрыла глаза, потеряв счёт времени, шагая к тому самому краю пропасти, но Тимур отстранился назад.

– Мне будет сложно, но ты будешь моей, – прошептал он, почти касаясь губами её приоткрытых губ. – Спокойной ночи, Ласточка, – Тимур аккуратно застегнул молнию её куртки и мягко поцеловал Максим в щеку, которая, как и всё лицо пылала адским огнём.

Он неспешно повернулся и покинул «место преступления», а Максим так и стояла у подъезда, провожая его взглядом.

Глава 26. Твердый орешек

В бар «Мамонт» в эту пятницу можно было попасть, только протиснувшись бочком в дверной проем, а остаться там – лишь встав на одну ногу. Даже селедкам в бочке не случалось бывать в такой давке. Нестерпимую духоту разбавляли струи ледяного воздуха бесперебойно работающих кондиционеров, увы, не справляющихся с задачей охлаждения закрытого помещения.

Тимур едва протолкал себе дорогу к барной стойке, как его окликнул Влас.

– Здорово, Тим! Выпьешь чего? – Влас, не отвлекаясь от череды замешиваемых им коктейлей, продолжал вести спокойную почти светскую беседу с Тимуром. – Макс ищешь? – спросил он, лихо жонглируя парой-тройкой бутылок.

– Пить не буду, а вот если поможешь, Максим отыскать, поблагодарю, – ответил Тимур, озираясь по сторонам, пытаясь разглядеть среди гостей безумную художницу.

– Только если сможешь раскидать всю эту толпу сумасшедших, которые пытаются к ней пробиться, – Влас жестом указал на кучу беснующихся неадекватов, которые окружили угловой столик у самого окна. – Она там. И надо предупредить без настроения, Тимур. Вернее, с настроением… РАЗРУШЕНИЙ и ХАОСА, – добавил Влас, звонко щелкнув языком. – Кажется, сегодня она собралась кусаться…

– Значит, посмотрю на её зубки, Влас, – ухмыльнулся Тимур. – Что за повод собрания королевской свиты и подданых? – он сделал знак глазами в сторону того места, где «в теории» располагался столик, за которым восседала Королева Хантеров – Максимилиана.

– Впереди ночь тату, а наша Максим потрясна в своей животворящей стихии рисования. К ней записываются минимум за пол года, – Влас открыл шейкер и всыпал горсть покрошенного льда. – А тут какой-то хрен отказался, и об этом сразу прознала целая стая коршунов. Уже не знаю, какого по счету за этот вечер, я пытаюсь споить после её острого язычка. Так что, если ты найдешь решение этому неприятному недоразумению, я буду – твой должник, брат. У меня и без этого работы хоть жопой ешь.

– Я еще должен тебе за тот звонок, – напомнил Тимур. – Так что, считай, долг аннулирован.

– И еще, Тим, у меня будет к тебе просьба, – Влас поставил на стойку свежий Дайкири Фраппе и подвинул коктейльную рюмку с ломтиком лайма, к даме, внимательно изучающей Тимура пьяно-блуждающим по его телу взглядом.

– Отойдём в сторонку, – Влас сделал знак головой, указав на место, где по его мнению было «потише». – Я хотел тебя попросить, – вновь продолжил он, когда они очутились с глазу на глаз. – Не оставляй её одну до конца завтрашнего дня, – голос Власа растворился в гудящем звоне нестерпимо орущих колонок.

– Не понимаю. Объясни, – смутился Тимур, поморщившись от неприятной вибрации, ударившей по вискам.

– Просто так надо. Если захочет – расскажет сама, – объяснил Влас, по-дружески хлопнув Тимура по плечу.

Тимур не успел ответить, как где-то в толпе раздалось недовольное «СУКА!». Послышался звон разбитого о пол стекла.

– Пойду, узнаю обстановку… – прошипел Вермут, прожигая взглядом коридор из безликих образов людей, которые немыслимо раздражали его своей навязчивостью и синдромом стадности.

«Такой же, как Максим. Разбираться не станет, сразу по моське настучит», – подумал про себя Влас, провожая Тимура взглядом.

– Как дела, Ласточка Моя? – выпалил Тимур, опершись на столик Максимилианы, волшебным маневром, миновав всех зевак на пути к её тронному месту.

– Ой, Тимочка, пришёл, – почти сладенько пролепетала она, пытаясь замешать в речь зелье, которое разбудит его гнев и негодование.

– И вам здрасьте, сударь, – Тимур повернулся к тому, от кого жутко разило водкой, пивом и чесночными гренками. – Ваша парковка здесь более не оплачена. Освободите место, – твёрдо скомандовал он, обращаясь к тучному мужчине, напоминающему неповоротливое пивное облако.

– Объясни своей курице, что я готов отдать за тату тройную цену. Это место моё! – почти кричал мужчина, чьи усы еще хранили упоминание о шикарном ужине и запасы для утреннего перекуса, в виде кусочков неразличимого происхождения.

– Кажется, ты не понял, – продолжил Тимур, схватив неповоротливое облако за шиворот. – Сказал, свали отсюда, пока я не настучал тебе по сопатке, за то что ты назвал мою девушку – курицей…

– Место свободное! Я плачу бабки! – мужчине пришлось встать на цыпочки, чтобы устоять на ногах, повиснув в твердой хватке Вермута. Он потянулся к карману брюк. Недолго пошарив там, он отыскал засаленную зеленую пачку нехрустящих купюр и помахал ей перед носом Тимура.

– Это место занято мной. Она будет МНЕ делать тату! – Тимур ослабил хватку, и, выхватив стопку жирных купюр, сунул её в нагрудный карман рубахи неповоротливого пивного облака. – Еще вопросы? – в глазах Вермута сверкнули искры ярости, которые подсказали его собеседнику, что пора делать ноги.

– Прости, Брат. Извините. Я пойду. – срываясь с места, бурчал себе под нос мужчина. Он растворился в пространстве, вместе с остатками свидетелей, наблюдавшими за интересной сценой, не получившей продолжения в стиле любимых голливудских экшнов.

– Твоя девушка? – поинтересовалась Максимилиана, вопросительно приподняв бровь и уставившись на Тимура, когда тот бухнулся в кресло напротив.

– Что не так? – язвительно ухмыльнулся он, начиная различать горячие нотки удовольствия в её голосе.

– Ты в курсе, что секунду назад, выкупил место на ночь тату? Ты не сможешь отказаться или вернуть деньги… – Максимилиана не понимала, кто перед ней – хороший парень или отъявленный подлец, который умело, прикрывается созданной им иллюзией.

– И не собирался… – парировал Тимур.

– Если не придешь, деньги не вернут.

– Значит, сделаешь мне тату. – Вермут продолжал загадочно улыбаться, но Максим не могла разобрать его истинных мотивов.

– Не делай такое лицо, Ласточка! И не уходи от темы! Мы желали напиться! – напомнил Тимур.

– Хочешь меня разговорить и воспользоваться «моментом»? – переспросила Максимилиана, одновременно изучая каждый дюйм его лица и пытаясь читать его мимику.

– Я не по части бездыханных и пьяных тел, – Тимур наклонился к ней через столик, и, опершись на локти, оказался так близко, что она почувствовала его свежее дыхание на своей щеке. – Но ты ведь это уже поняла, Максим?

– Сыграем в алкогольные шахматы? – игнорировала его вопрос Максимилиана. – Тебе же все по зубам, Вермут. Так?

– Именно так, Ласточка, – ответил Тимур.

«Только чувствую, с тобой, Орешек, придётся попрощаться с зубами», – подумал он про себя.

Глава 27. день третий. Пей. Слушай

В этот вечер в «Мамонте» намечалось новое развлечение для нетрезвой публики.

В баре стало посвободнее. Наконец, стало легче дышать, хотя, желающих выпить и отдохнуть оставалось немало. Глаза любопытствующих зевак были устремлены к угловому столику, за которым сидела эксцентричная пара.

Она и Он. Ничего необычного. Ничего заурядного.

Всего лишь искры невероятного притяжения, которые чувствовал каждый, кто внимал на них со стороны. Искры, которые рассыпаясь на пол, превращались в вибрацию. Расползались по помещению. Залезали под кожу присутствующим. Пробуждали их скрытые желания.

Двое и пьяная партия в шахматы. Скучная доска из благородного клёна, тонированная бордово-красной краской. Шестьдесят четыре черно-белые клетки. Вместо королей, ферзей и их вечной свиты – тридцать две рюмки. Половина – рюмки с соленым «воротником» и ломтиком лайма, наполненные прозрачной текилой. Вторая – с виски и колой, разбавленной кусочками льда.

Максимилиана изучала шершавую доску, с выжженными ветвистыми вензелями, касаясь замысловатого рисунка нежными пальцами, безуспешно стараясь не поднимать взгляд на Тимура. Чтобы случайно не встретиться глазами. Чтобы не взорвать бомбу замедленного действия, поставленную на таймер выпитой дозой алкоголя.

Он сидел напротив.

Чёрные джинсы и чёрная майка, подобранные вточь по фигуре.

«Сколько он убил на это времени? Раздражает… нравится… Только он так умеет…», – призналась она самой себе.

Тот, что сошёл с её картины.

Тот, что с каждым днём, с каждым стёртым между ними дюймом становился ближе к ней, к границам её запретов.

Тот, что опьянял её разум, как неразбавленный вермут (ох уж этот Вермутов).

Нет, он просто – сводил её с ума. Одним только взглядом. Одним касанием. Одним поцелуем.

В его глазах она нашла – космос, а на губах – соль.

«Так хочется соли…», – навязчивая мысль неожиданно ударила по её вискам. Максимилиана подавила колючую жажду его поцелуя и зажмурилась, чтобы не выдать своё желание.

– Я думал, что ты будешь пить вермут, играя в шахматы – ухмыльнулся Тимур, заметив её странное поведение и догадываясь о его причинах.

– Это было бы очень символично, – выпалила в ответ Максимилиана, добавляя яда в их непринужденный разговор.

– Выпить меня до дна? Или опьянеть от меня? – уточнил Тимур, разнеся в хлам первый «забор» её безграничного терпения.

– Распить эту мутную бутылку и не оставить секретов, – парировала она в ответ.

– Я тоже хочу стать ближе, Максим, – его голос раздробил в щепки второй «забор» на подходе к холодной крепости её безразличия.

– Я хочу узнать, почему я, Тимур? – Максимилиана оперлась локтями на край стола. – Почему именно я? – повторила она и случайно попалась взглядом в ловушку его бездонно-синих глаз.

– Почему НЕ я, Максим? – Вермут оперся на стол локтями, подражая Максимилиане, оказавшись с ней лицом к лицу.

– Ты не ответил.

– А ты и не пытаешься отвечать на мои вопросы, – Тимур толкнул очередную рюмку в очередную «хитрую» комбинацию. – Даже не хочу спрашивать, где ты училась играть в шахматы… – Вермут с интересом изучал новую сверхспособность безумной художницы, сидящей напротив. Изучал каждый её жест. Каждое говорящее касание.

– Дядя Веня… – Максимилиана слегка улыбнулась, будто вспомнив о чём-то приятном. – Это завхоз в нашей школе, а по-совместительству, еще и сторож в детско-юношеском лагере. Он был единственный, кто позволял не спать после сигнала к отбою, когда мы с интернатом уезжали в этот летний «беспредел» на берегу моря. Единственный, кто позволял залазить на крышу лодочного амбара и рисовать… Единственный, кто понимал меня в том маленьком огромном мире. – Максимилиана продолжала рассказывать о бесчисленных звездах на небе, которые она рисовала в те теплые дни. О партиях в шахматы со старым сторожем, за которыми она коротала вечера. Ничего о близких. Но, так тепло о чужих, как будто о самых родных.

– Шах и мат, Тимур, – усталая улыбка затронула краешек её губ.

– В три хода? Максим, ты открыто издеваешься? Срочно, дай мне номер этого гроссмейстера. Надо учиться у великих мастеров. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я со стыда сгорел… – Вермут пытался скрыть дрожь в голосе, появившуюся из-за её рассказа. Такого личного. Такого искреннего.

«Чёрт! Как же ты красива! Моя личная головоломка с серыми глазами. Привлекательная загадка. Кто же ты на самом деле? Ведьма или фея-волшебница?» – мысли затрудняли его дыхание, сбивали сердце в нерегулярный ритм.

Он воспроизводил в памяти каждую черту этого лица. Каждую родинку тела. Каждый шрам, как тот, что едва заметен за ее ухом.

Максимилиана заполняла все мысли Тимура с самой первой их встречи. С той самой ночи, когда они столкнулись у ласточкиного утёса. Её живая энергия, бьющая через край. Её исключительная честность и прямота. Её харизма и напалм из испепеляющих противоречивых эмоций.

Он метался в своих желаниях. Иногда хотелось просто обнять – так, чтобы она почувствовала, что не одна в этом мире. Иногда хотелось запереться с ней в холодной комнате с одним одеялом на двоих… и греться. Греться. Греться. Блять.

«Не выдержу долго. Приличные и правильные поступки закончатся. А натянутый канат из неустойчивой дистанции порвется на мелкие фрагменты… Ласточка, что научилась летать со сломанными крыльями, ты сведешь меня с ума.» – Тимур скользнул взглядом по ее губам, спустился по шее к чёрному кружеву топа, облегающему тело, словно вторая кожа.

– Я трижды выиграла, Тимур, – голос Максимилианы вернул его к реальности. – Я определенно круче короля Хантеров, – тройная победная доза алкоголя за «шах и мат», выпитая Максимилианой, прибавила ей решимости. Решимости избавиться либо от сомнений, которые мучили её с момента их знакомства, либо от него самого.

Она решительно встала, взяла Тимура за руку и потянула вслед за собой, шагнув в сторону тёмного длинного коридора…

Глава 28. Зона комфорта

Максимилиана быстро шагала по темному коридору, лихо маневрируя в полумраке подсобных помещений и не выпуская руки Тимура.

– Что ты задумала, Максим? Куда мы идем? – голос Вермута был серьезен, даже можно сказать насторожен. Будто он знал, что она собиралась выдать очередной трюк, очередную комбинацию в её «не шахматной игре».

Она, не ответив на его вопрос, толкнула тяжелую скрипучую дверь плечом и выпорхнула в неё, потянув Тимура за собой на пустынную улицу.

Он почувствовал, как волна свежего воздуха расправила легкие и ударила в голову, вырвав из душных тисков помещения. Тимур оглянулся и понял, что они на заднем дворе «Мамонта». Тишина, полумрак и её горящие глаза делали это место по-настоящему привлекательным и милым. Хотя, возможно, волшебства моменту придавала ласковая летняя ночь, которая уже опустила свои мягкие лапы на город и окутала его своей магией.

Максимилиана решительно приперла Тимура к стене. Так, что от неожиданности, он ударился о бетон затылком и на секунду потерял ориентир. В её глазах он уловил странный огонёк, который вовсе ему не понравился.

Вермут с точностью ста процентов мог судить, что ничего хорошего он ему не принесёт.

Ничего хорошего. Ничего приятного.

Максимилиана скользнула руками по его талии к спине, вернулась к плечам, поднялась к шее. Пальцы бесцельно скользили по его коже. Ни капли нежности, ни капли истинного желания. Словно перед Тимуром разыгрывалось представление, а он был единственный зритель.

– Что ты делаешь, Максим? – голос был холодным, словно он заранее знал все её уловки.

– Перейдем к делу, – с наигранным придыханием выпалила она.

– Серьезно, по-твоему, я такой мерзкий? – он перехватил её блуждающие ладони и, положив себе на грудь, накрыл их своими.

– Закончим быстрее. Стартанешь по тапкам. Не трать ни твое, ни мое время, – протараторила она заготовленную тираду.

– Так значит вот как? – Вермут крепче сжал её ладони, не давая вырваться.

– Что?

– Так значит вот, как ты поступаешь, как только ты начинаешь открываться? Как только кто-то оказывается ближе, чем бы тебе хотелось? Как только кто-то нарушает твою зону комфорта? – в голосе Тимура читалась злость. – Ты тут же пытаешься вышвырнуть его оттуда?

– Отпусти, Тимур, – Максимилиана попыталась вывернуться из его крепкой хватки, но он определенно был сильнее и упрямее.

– Нет. Очень удачно вышло, Максим. Давай поговорим, – парировал Тимур, просверлив её взглядом насквозь.

«Проклятый выпитый алкоголь. С чего вдруг я стала его проверять? Я задела что-то очень личное. Кто-то играл с ним или пользовался им. Другого объяснения я не вижу.» – Максимилиана пожалела о своей выходке, желая поскорее покинуть место преступления.

– Думаешь, я не вижу бесконечную печаль в этих серых глазах? Думаешь, не вижу этого вечного страха? Бескрайнего холодного одиночества? Почему ты не говоришь о близких, не говоришь о своей жизни, не даешь шанса узнать тебя? – настаивал Тимур, нажимая невидимые кровоточащие раны.

– Что ты хочешь знать, Тимур? Что-то личное? Обо мне? О родственниках моих? – злость и бессилие вырвались вместе со словами наружу. – Что если их нет? Нет их! Нет близких! Нет никого! Не было никогда! Что тогда?

– Ты начала говорить. Уже хорошо, – спокойно ответил Тимур.

Она чувствовала его сердцебиение под своими ладонями и непередаваемое тепло, которое исходило от его рук. От взгляда. От голоса.

– Ты идиот. Как и все мужики, – выпалила Максимилиана, и, из её глаз брызнули слёзы. Она с силой рванула назад и выдернула руки из-под его ладоней.

– Мы первый раз ругаемся. Настоящие эмоции, а не цирк, который ты передо мной разыгрываешь. Хорошее начало, – Вермут скрестил руки на груди, ожидая следующего колючего выпада.

Максим нашарила в карманах припрятанную пачку сигарет и зажигалку.

«Сукин сын. Тоже мне праведник… надо было выкинуть пачку…или покурить…нет…бросила вроде», – мысли метались от Тимура к сигаретам. – «Что происходит в этой пьяной башке», – злилась она на себя.

Пытаясь собрать всё своё самообладание в кучу, Максимилиана поднесла к губам злодейку с фильтром, собираясь закурить. Тимур выхватил зажигалку и забрал пачку из её рук. Он лихо прикурил, и, сделав горькую затяжку, выдохнул едкий дым прямо у губ Максимилианы.

– Чего добиваешься, Максим? – гневно прошипел он.

– Ты же не куришь? – Максимилиана зависла в ступоре, отчаянно хлопая ресницами.

– Ты тоже не куришь, поэтому будем считать, что ты на меня плохо влияешь своим молчанием! – синие глаза метали острые молнии, и ударяли прямо по её разбуженному сердцу.

Максимилиана смяла сигарету и швырнула ее в урну.

– Я поеду, здесь становится скучно… – она потянулась в карман за ключами от Хонды, но тут же была поймана Тимуром за предплечье.

– Ты не посмеешь, Максим.

– Кто меня остановит?

– Я не позволю тебе сесть за руль, – его голос стал мягче.

Вермут, аккуратно разжав её ладонь, забрал гремящую связку ключей.

– Да что за дурь тебе в голову ударила? Ты мне что папочка? Что правильный такой? Мистер Безупречность? Может, женишься на мне прежде, чем переспать?

– Может, и женюсь! – раздраженно выдохнул он рядом с её губами.

Максимилиана открыла рот, пытаясь ответить что-то связное.

– Ты выпил лишнего. Несешь бред, – прошептала она едва слышно.

– Родные люди обычно говорят правду в глаза.

– Родные?! Ты ударился о стену? Или ты до этого был сумасшедшим? – выпитый алкоголь напомнил утерянный словарный запас колкостей, который позволял отгородиться, чтобы не пускать никого на закрытую территорию её сердца. Сердца, в которое она никого не пускала.

– Буду родным, Максим, – констатировал он, словно знал это наверняка.

– Я хочу выпить, раз нельзя покурить! – она вновь вырвалась из его крепкой хватки и направилась к двери, чтобы вернуться в «Мамонт».

– Влас, заверни мне вон ту бутылку в пакет, – она указала на иссиня-черную бутылку с надписью“Black Pearl”, – И не смотри так удручающе! – прошипела Максим, давая понять, что отказа не примет, даже от друга.

– Ты домой? – поинтересовался Влас, недоуменно оглядываясь, в поисках её недавнего попутчика.

– Вечер только начинается… – многозначительно процедила Максим, замахнув чужую «Смерть в полдень» со стойки и посмотрев в сторону темного коридора. (прим.автора в состав коктейля входят концентрированные алкогольные напитки, в том числе абсент или Перно и доливается шампанское до верха бокала. С абсентом производит сногсшибательный эффект)

– Я отвезу тебя, – бархатный баритон послышался у самого уха, от неожиданности Максим передернуло.

Знакомый древесно-цитрусовый аромат Тимура смешался со свежим запахом табака, и, она почувствовала, как от этой близости её уносит в открытый космос…

«Не смотри ему в глаза, Максим. Главное не смотри в глаза».

– Хорошо, папочка, вызови нам такси, раз мне нельзя за руль, – язвительно прошипела Максимилиана, пытаясь разозлить Вермута пуще прежнего.

Ошалевший от сцены, Влас переводил взгляд то на Тимура, то на Максимилиану.

Тимур сделал ему знак глазами, дав понять, что у него всё под контролем.

– Здесь за шахматы, Влас, – Вермут положил на стойку пару свернутых купюр и поспешил набрать номер такси.

***

– К тебе или ко мне? – устроившись на заднем сиденье автомобиля, Максимилиана закинула ноги на колени рядом сидящему Тимуру, одновременно, натянув улыбку театральной маски венецианского фестиваля.

– Я смотрю, ты никак не уймешься? – игнорировал ее иронию Вермут, аккуратно поставив ее ноги на пол салона.

– Не тот день, деточка, ты выбрал, чтобы быть правильным, – откупорив бутылку, Максимилиана накатила коньяку и тут же сморщилась от обжигающего пламени, раздирающего горло. – Думала, отвлекусь… – она прокашлялась, жадно глотая больше воздуха. – Испортил всё веселье, Вермут, – Максимилиана откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

– Максим, зачем ты это делаешь?

– Что делаю, Тимур? – промурлыкала она, начиная проваливаться в сон.

– Зачем делаешь всё, чтобы оттолкнуть меня?

Она приоткрыла глаза, внимательно изучая лицо Тимура, но не в силах оторвать затылок от удобного «спального места».

– Раньше я просто ненавидела мужчин… – тихо ответила Максимилиана.

– Что изменилось? – его взгляд стал почти черным, гипнотизирующим.

– С тобой не выходит, – Максим вновь закрыла глаза. – Не получается тебя ненавидеть. Не получается…

Глава 29. Случайности не случайны

Максимилиана задремала в дороге, не заметив, что везут её не в направлении дома, а совершенно по другому маршруту.

Такси мчало по пустынной трассе, увозя Вермута с Ласточкой, всё дальше и дальше за город. Фонарные столбы участливо подмигивали Тимуру через стекло, словно хотели сказать, что они на его стороне.

Вермут приоткрыл окно автомобиля, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и, ночной ветер, уставший от дневной жары, в мгновение заполнил салон запахом еловых шишек и душистой зубровки, подарив долгожданную прохладу.

Тимур на секунду закрыл глаза, вдыхая кусочек ароматного лета вместе с порывами ветра. Он давно протрезвел от тех трёх рюмок «Русского чёрного», что успел выпить в компании своей безумной художницы. Теперь голова раскалывалась от череды мыслей, что лезли в голову, не спрашивая на то разрешения.

«Почти приехали», – подумал он про себя и посмотрел на Максимилиану, которая сладко спала, откинувшись на спинку автомобильного кресла. – «Завтра ты всё увидишь, Максим».

Единственное место, которое напоминало Тимуру о том, что у него когда-то было детство и семья. Были отец и мать. Его наследство. Он любил этот дом и ненавидел одновременно, потому что все хорошие воспоминания в нём были связаны с тем, кого он навсегда вышвырнул из своего сердца и больше никогда не пускал на его порог.

«Чтоб его… Это мой дом. Я когда-нибудь привыкну», – автомобиль остановился, и Вермут вернулся к реальности.

Заплатив за такси, Тимур подхватил Максимилиану на руки и последовал в сторону двухэтажной рубленой усадьбы, которую от них отделял высокий металлический забор. Остановившись у кованой калитки и помешкав секунду, он аккуратно поставил Максимилиану на ноги, чтобы набрать цифровую комбинацию на кодовом замке.

– Ты так вкусно пахнешь… – пробормотала Максим, уткнувшись носом ему в грудь, не в силах открыть глаза даже на секунду.

– Завтра и половины не вспомнишь, мучитель мой, – прошептал ей Тимур, и, справившись с замком, вновь взял её на руки.

Она на мгновение приоткрыла глаза, посмотрев на Тимура дурманно-сонными глазами, полными безмятежного спокойствия и капелькой шаловливого безумия.

– Ты меня украл, красавчик? – Максимилиана сладко улыбнулась и провела ладонью по его щеке. – Щетина царапается… Мне нравится… Как будто кусается…

– Спи, неугомонная, – улыбнулся Тимур, и, прислонив магнитный ключ к очередному замку, наконец, вошёл внутрь дома.

Он проскользнул в тёмную гостиную и почти споткнулся об искомый им диван.

– А вот и тронное ложе для принцессы без горошины, но с пулеметом… – ухмыльнулся Тимур и уложил Максимилиану на спальное место с кучей пуховых подушек.

– Посидишь со мной? – Максимилиана остановила Тимура, твёрдо схватив его за руку. Она резко выпрямилась и села на диване, подобрав под себя ноги.

– Я всегда сплю одна. Никогда никого рядом. Никого. В детстве хотелось сказку на ночь. А сейчас…просто чтобы кто-то обнимал.

Тимур присел напротив неё, очутившись с ней лицом к лицу.

– Они ушли. Все ушли. Сначала родители. Потом бабушка. Потом… – голос Максимилианы дрогнул от подступивших слёз, и, она больно сжала ладонь Вермута.

– Я не уйду. Если захочешь, Максим… Не уйду. – Тимур повторил дважды, чтобы суметь достучаться до неё, чтобы она захотела услышать его слова.

– Я не хочу привыкать. Это больно… и тошно.

Тимур расположился на диване рядом с безумной художницей, откинув в сторону, разделявшую их пуховую подушку.

– Иди ко мне… – Вермут решительно сгрёб Максимилиану в охапку, так что она не успела сообразить, как оказалась прижата к нему, уткнувшись носом в его шею.

– Ты всегда такой напористый? Или только со мной? – попыталась возмутиться она, невольно прикрыв глаза от щекотящего нос аромата.

– Ты вынуждаешь, – парировал он в ответ.

– Ты вкусно пахнешь…

– Ты уже говорила.

– Почему ты?

– Ты уже спрашивала.

– Какая же ты заноза в заднице, Тимур!

– Ты договоришься Максимилиана Вермутова.

– Я – Ветрова.

– Это пока…

– Почему ты – Вермутов? – перевела она тему, удобнее устраиваясь на его плече и глубоко вдыхая приятные древесно-пряные ноты.

– Фамилия матери.

– Почему? – настаивала Максимилиана, повторив вопрос уже дважды.

– Были причины.

– Не хочешь рассказать? – не унималась подвыпившая художница.

– Хочу. Когда ты будешь в состоянии меня слушать.

– Значит это не последняя встреча?

– Ты уверена, что хочешь именно этого?

– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос, Тимур?

– А ты?

– Мне иногда кажется, что ты читаешь мои мысли, – почти обиженно проворчала она.

– Ещё не все, но я почти у цели…

Она не видела его лица, но была уверена, что в этот момент он улыбался.

– Наутро я, наверняка, ничего не вспомню. Поэтому можно рассказать… – Максимилиана чувствовала тепло его рук на своих плечах. От этого становилось так хорошо и спокойно, что ей не хотелось прерывать волшебство этого момента.

– Я запомню за нас двоих, – ответил Тимур, дотронувшись губами ее волос.

– Я не хочу завтра. Не хочу оставаться одна.

– Попроси и я останусь.

– Ты слишком хороший, Тимур. Раздражаешь…

– Сильно раздражаю?

– Сильно…нравишься, – едва слышно, прошептала она.

– Что за дата завтра? Родители? – мягко поинтересовался Тимур, не выпуская её из объятий.

– Да. В этот день мне обычно не хочется…

– Что с ними случилось? – перебил её Тимур, будто заранее знал окончание предложения.

– Они разбились… Машина влетела под фуру… Мне было около годика… Бабушка начала пить… Много пить… – каждое слово давалось Максимилиане с трудом, а Тимур молчал, давая ей время выговориться. – Кто-то из соседей пожаловался в соответствующие органы, а потом… Потом ты знаешь.

Максимилиана отстранилась от Тимура, пытаясь разглядеть его лицо в полумраке комнаты.

– Я иногда пытаюсь их нарисовать…но не выходит… – Максимилиана помедлила мгновение, пытаясь подобрать нужные слова, но сон медленно побеждал сознание. – А вот тебя… – она устроилась удобнее на диване, использовав вместо подушки колени Тимура, – А тебя получилось, хотя, я не знаю как… Как можно не зная человека нарисовать его портрет? Мистика не иначе… – губы Максим растянулись в мечтательной улыбке, и, она погрузилась в глубокий сон.

Тимур вспомнил, что встреча на утёсе не была первой на их счету, и перестал верить, что в жизни есть место случайностям.

Глава 30. Утро, магия, вопросы

Ночь полупьяных искренних разговоров медленно рассеивалась, превращаясь в утро, которое изменит всё.

Утро, которое щекотало нос настойчивым теплым солнечным зайчиком. Которое пахло росой, травой и полевыми цветами. Которое, шуршало камышами, усыпляло шелестящим ветром, намекало на присутствие обыкновенной магии.

Сквозь уходящий сон Тимур почувствовал её опьяняющий аромат.

Аромат, с каплей солнечного мандарина и ненавязчивой пряностью дикой гвоздики. Тот, что с недавних пор стал для него мягким пагубным опиумом и сводил с ума, когда она слишком близко. Тот, что пропитал ее кожу и волосы… тот, что окрасил такой неброский мир тысячей вспышек разноцветных фейерверков.

Тимур открыл глаза, поняв, что уснул, откинувшись на спинку дивана. Тело затекло. Каждая косточка и мышца отзывались электрическими разрядами, пробегающими под кожей, но ему не хотелось шевелиться. Не хотелось заканчивать момент тишины, который Максимилиана, наверняка бы, нарушила барабанным грохотом и объявлением военных действий на чужой территории.

Такая колючая. Такая… беззащитная. Она неслышно посапывала, устроившись головой на его коленях и укутавшись в мягкий флисовый плед.

«Упрямая. Не оставишь всё, как есть. Будешь сопротивляться до последнего.» – ухмыльнулся он своим мыслям. – «Долго бегать не получится, Максим. Не выйдет. Не надейся.» – Тимур коснулся того места, где был заметен шрам за её ухом.

Касание было невесомым, теплым, но неожиданным. Открыв глаза, Максимилиана резко повернулась к Тимуру, за долю секунды перебрав миллион вариантов, почему она уснула в таком положении. Когда её не устроило ни одно из предложенных разумом оправданий, Максимилиана спряталась под одеяло, нырнув под него с головой.

– Максим, я видел тебя. Хватит притворяться, что ты спишь, – послышался голос Тимура где-то над её ухом.

– Кто я? – послышалось из-под покрывала – Где я? Забудьте обо мне… бросьте меня.

– Максим?! – настаивал Тимур.

– Где мы? Как я отсюда выберусь? – упрямая безумная художница не собиралась выныривать из-под своего укрытия.

– И почему я раньше об этом не подумал? – в голосе Тимура слышались нотки нескрываемой радости от его маленькой победы.

– О чём подумал? – поинтересовалась Максимилиана, пытаясь припомнить подробности вчерашнего вечера, но, не покидая своей непрозрачной тканевой «башни».

«Башни», что не совсем уверенно спасала её от бездонно-синих глаз, перед волшебством, которых Максимилиана уже чувствовала своё бессилие.

– Надо было раньше тебя украсть… – заговорщицки прошептал Вермут, потянув за край мягкой преграды, прячущей от него её серые глаза.

– Тимур! – Максимилиана свернулась калачиком, закутавшись в покрывало, словно она не человек, а египетская мумия времён древних фараонов.

– Мне по душе завтрак вдвоём. На кухне… Это куда интимнее и романтичнее, чем те прятки, в которые мы с тобой играем последние минут десять, – Вермута веселила текущая обстановка этого легко-удавшегося плена, в котором оказалось его «упрямое безумие». – Так что, придумай, что хочешь на завтрак, а пока я хожу в магазин, приведешь себя в порядок, если хочется, и, возможно, успеешь проголодаться.

– Таблетку аспирина и спрятаться…от стыда…подальше… поглубже… и навсегда, – проворчала Максимилиана.

– Аспирин оставлю на столе. А спрятаться после сегодняшней ночи я тебе не позволю, – Тимур не предполагал, он ставил её перед фактом.

– А что произошло ночью? – Максимилиана выставила кончик носа из-под покрывала.

– Случилось то… – он склонился к ее макушке, выступающей из-под импровизированного укрытия. – То, что я заснул и проснулся вместе с тобой, Ласточка.

– В каком смысле?

– Я говорил тебе, что я не некрофил? Если нет, то, как раз пора…

– Почему? – не унималась та, что играла в прятки с ласковым огнём.

– У нас сегодня четвертое НЕДОсвидание, – напомнил Тимур. – То есть, правильнее сказать – испытание, которое обязывает меня быть серьезным и честным…

– Тимур! – в голосе Максимилианы послышалась мольба.

– Устроим день честных ответов? Только «да» или «нет». Как думаешь, справишься, Максим? – предложил Вермут.

– Ммм.

– Хочешь послать меня?

– Ммм.

– Хочешь меня поцеловать?

– Ммммм, – послышалось более настойчивое НЕДОвозвражение.

– Хочешь побыть наедине?

Из-под одеяла вынырнул кулак, который медленно превратился в симпатичную «дулю с хвостиком».

– Я пытаюсь выяснить какого цвета у тебя сегодня настроение, а одеяло, я тебе скажу, мне в этом не очень то и помогает…

– Иди в магазин, Тимур.

– В душ пойдешь?

– Издеваешься?

– Нисколько, – возразил Тимур. – Шампунь, гель купить?

– Это не закончится?

– Что именно?

– То, как ты издеваешься надо мной?

– Максим…– Тимур на мгновение стал абсолютно серьезен. – Хочу сказать тебе одну вещь. Хочешь ты того или нет, но я теперь не горю желанием засыпать без тебя, так что настраивайся на серьезный разговор, сегодня ты от меня не сбежишь.

– Это угроза? – послышался неуверенный вопрос из-под одеяла.

– Это факт, Ласточка, – констатировал Тимур. – Не желаю и секунды скучать по этому чувству…

– Какому?

– А ты уверена, что хочешь знать, Максим?

– Не хочу.

– Готовься к сытному завтраку, – сказал Тимур, встав с дивана. – Возможно, нам будет не до ужина…

Глава 31. Похмельное утро

Услышав звук закрывающейся двери, Максимилиана робко выглянула из-под одеяла. Вслушиваясь в каждый шорох, судорожно оббегая взглядом комнату, она пыталась оценить масштабы места заточения, в котором оказалась по своей вине.

Мягкий кремово-бежевый диван, на котором лежала Максимилиана, стоял в центре комнаты, определенно напоминающей гостиную, только размеры её соответствовали разве что небольшой уютной квартире, а отнюдь не месту, в котором принимают немногочисленных гостей.

Помещение было окутано радугой из множества разноцветных огней, линий и замысловатых узоров, и, Максим, не сдержав своё творческое любопытство, приподнялась на локтях, чтобы рассмотреть источник неиссякаемой магии света и тени.

Вместо стены, отделяющей дом от сада, от потолка и до самого пола красовалось импровизированное окно, собранное из обилия ярких стекол и кусочков витражных мозаик. Через витраж в комнату проникали струи летнего солнца, окрашивая всё вокруг изумрудно-рубиновым, коралово-янтарным, золотисто-брилиантовым волшебством.

Сквозь стекло виднелось небольшое озеро, окруженное зарослями цветущего камыша и кувшинок. Сад утопал в изобилии цветов, травы и плодовых деревьев, которые сейчас больше напоминали дикорастущие заросли, а не ухоженные растения.

– Какая красота! – невольно сорвалось с губ Максимилианы.

Она еще раз огляделась по сторонам, помедлив пару мгновений, в страхе, что Тимур вернется и застукает её не в самом прекрасном внешнем виде, пусть даже вполне себе логичным для похмельного синдрома.

Максимилиана неохотно вынырнула из-под мягкого флисового плена, встала с дивана, и, постоянно озираясь по сторонам, побрела по длинному коридору в поисках ванной комнаты или зеркала, чтобы привести себя в порядок.

Потянув за ручку двери со вставкой из матового стекла, украшенного черно-коричневой лилией, она оказалась в нужной комнате с душевой кабиной, ванной и раковиной. Со всеми необходимыми приборами, но без единого намека на присутствие в доме хоть какой-то живой души. Не было ни паст, ни щеток, ни шампуней. Отсутствовал даже захудалый кусочек мыла. Ничего, что могло приоткрыть завесу тайны над загадочным Вермутом.

Максимилиана уставилась в зеркало, оценив масштабы похмельного бедствия после лихой партии в пьяные шахматы с сильным противником.

Кудрявые локоны напоминали непокорные пружинки, которые капризничали, не желали укладываться в хвост и, тем более, не собирались слушаться свою хозяйку. Водостойкая синяя тушь скаталась в мелкие шарики под ресницами, сделав её похожей на сказочную Мальвину из сказки, которую заколдовал и посадил в заточение злой волшебник.

В дверь решительно постучали, и, Максимилиану передернуло от неожиданности.

– Максим? – послышался голос Тимура за дверью. – Ты здесь?

– Да, – неуверенно ответила она, с опаской поглядывая на дверную ручку.

«Что если он войдёт. Блин, кажется, я хочу, чтобы он вошёл…Или у меня бред. Или так на меня действует алкоголь. Завязываю пить с сегодняшнего дня… Блять. Надо было со вчерашнего…»

– Максим? Всё в порядке? – забеспокоился Тимур, смутившись зависшей в разговоре паузы. – Я принёс вещи, полотенце…и всё, что может понадобиться. Оставлю под дверью. Хорошо?

– Да, – только и смогла выдавить из себя Максимилиана, сглотнув комок невыносимо острого желания, перехватившего дыхание и медленно сползающего к низу живота.

– Я думал в «да» и «нет» мы начнём играть чуть позже, – иронизировал Тимур из-за двери. – Я жду тебя на кухне. Придёшь?

– Да, – словно эхо повторила она, не сводя глаз с закрытой двери.

– Ты точно в порядке, Максим? Ты пугаешь меня своими односложными ответами. Если не начнешь говорить по-человечески, я сломаю к чертям эту дверь, вытащу тебя оттуда и буду спасать искусственным дыханием.

– Не надейся, Тимур, – молниеносно выпалила она. – Я пока ещё в сознании.

– Мой злобный ёжик вернулся, – ухмыльнулся Тимур. – Но если ты передумаешь…

– Иди, готовь завтрак, – прервала его Максимилиана, мысленно подсчитывая насколько глубоко ее задело, употребленное им слово «мой».

«В смысле «мой»? В смысле «его»? Он так шутит? Продолжает играть? А что если? Тогда зачем он меня отверг? Он невыносим! Как можно раздражать и нравиться одновременно!? Не могу. Мне нужен душ.», – мысли сдались в несчётных попытках наладить самообладание Максимилианы, и спокойно метались в привычном хаотичном порядке.

***

Приняв душ и смыв остатки вчерашней ночи вместе с косметикой, Максимилиана вышла на кухню, одетая в белоснежную футболку Тимура. Мокрые кудряшки ласково обрамляли её лицо, а серые глаза сияли, словно в них зажгли яркие лампочки.

Тимур повернулся к безумной художнице, застыв на мгновение от представшего перед ним очарования.

– Тебе очень идёт, – выдохнул он. – Хотя, я надеялся увидеть её на тебе при других обстоятельствах, – добавил Тимур, читая её реакцию. – Но для начала и так сойдёт.

– Юморист? – Максимилиана вопросительно подняла бровь, вызывая его на безмолвный поединок. – Думаешь это смешно? – сказала она, усаживаясь на близстоящий стул.

Тимур резко повернулся к Максимилиане и склонился ближе к её лицу. Так близко, что упрямица почувствовала его мятное дыхание. Нарастающее напряжение вновь будило воображение, щекотало нервы. Опершись руками на ручки стула, он мгновенно ограничил её свободу и возможные пути к её отступлению.

– Думаешь, мне легко, Максим? Думаешь, я всегда буду такой хороший и правильный? Думаешь, не прижму тебя к стенке и не стану мучить тебя лаской, пока ты не начнешь молить о продолжении? – его слова разжигали её спящую фантазию. Максим постаралась сильнее вжаться в стул, тем самым увеличив расстояние между ними до целой парой-тройки дюймов.

– Я не посмотрю в лицо приличиям и правилам, – его дыхание коснулось её шеи. Максимилиана прикрыла глаза, боясь пошевелиться и закончить это минутное помешательство. – Твои волосы пахнут кокосовым шампунем, а кожа дикой гвоздикой… – Тимур замолчал, наблюдая за тем, как на её щеках разлился румянец, дыхание стало не регулярным и сбивчивым, а на шее стала дергаться пульсирующая венка. Ее губы пересохли, а глаза стали почти фиолетовыми от накатившей горячей волны желания.

– Давай завтракать, Ласточка моя, – весело добавил он, отстранившись назад, как ни в чем не бывало, продолжив накрывать на стол.

«Ты уже моя. Сомневаешься, но уже сдаешься…», – подумал про себя Тимур, улыбнувшись своим мыслям.

Глава 32. Завтрак

Максимилиана не могла отвести взгляда от Тимура, беззаботно вытанцовывающего круги от плиты до обеденного стола и напевающего что-то себе под нос.

Взъерошенные черные волосы. Родинка на левой щеке. Улыбка, больно бьющая по лбу своей искренностью и открытостью. В мысли вновь попал вирус его обаяния, и никакой Касперский здесь не смог бы помочь, даже заранее распознав его причину (прим.автора: Касперский – фамилия, по которой была названа международная компания, специализирующаяся на разработке систем защиты от компьютерных вирусов и прочих киберугроз).

Черные джинсы, безупречно сидящие по фигуре. Белая, неидеальная, мятая рубашка с небрежно расстегнутым воротником и закатанными рукавами. Чересчур притягивает и неуверенно… отталкивает. Безукоризненный и несовершенный – одновременно.

Настоящий.

От череды беснующихся мыслей у Максимилианы пересохло во рту. От голода урчало в животе. А тараканы в голове устроили совещание с рупором «кто-кого-переорёт».

«Кто же он, этот Вермут? Где он достал вещи? Наверняка, это его дом? Может это холостяцкое гнездышко, и он возит сюда своих…? Тогда почему ванная пуста? Нет. Слишком уж здесь уютно и по-домашнему… Что он там говорил про день вопросов и ответов? Посмотрим, что расскажет загадочный Вермут», – наконец, голод стал побеждать хаос, творящийся в голове у Максимилианы, и свёл все мысли к кратким «еда-поесть», «Тимур-ой-всё такое».

Кухня наполнилась ароматами свежих ягод, сладкой выпечки и горького утреннего кофе. Запахи разбудили аппетит пустого желудка Максимилианы, а взгляд Тимура, поставившего на лакированный стол огромное блюдо с «завтраком-на-двоих», поджег её фантазию и спалил до тла весь список, подготовленных ею вопросов.

Максимилиана переключила всё внимание на еду, стараясь собраться в единый пазл, развалившийся под невыносимой силой его притяжения. Она старалась не смотреть на него, на его глаза и губы, которые гипнотически действовали на неё, как на голодного хищника, который поджидал свою жертву.

Сводящее с ума желание. Мучительно острая потребность – прикоснуться.

Дыхание сбилось и больно стучало по легким.

«Собери себя в кучу, Максим!», – обратилась она к самой себе.

– Ты вкуф-фно готовиф, – пробурчала Максимилиана с набитым ртом, чтобы хоть как-то скрыть своё волнение от Тимура, и, наконец, разбавить накаляющееся между ними напряжение.

– Ничего особенного. Сырники и кофе, – губы Вермута затронула легкая улыбка. Ни капли смущения. Ни капли надменности. Ни намека на заносчивость.

– Ты хочешь нарваться на комплимент? – Максимилиана вопросительно приподняла бровь, глядя на Тимура, одновременно, щедро заливая мёдом, очередной сырник и засыпая съедобное творение горстью свежей земляники.

– А ты сладкоежка, – улыбка Тимура стала шире при взгляде на Максимилиану, резво уплетающую за обе щеки сладкий завтрак. – Теперь я знаю, чем тебя покорить.

– Ищешь легких путей? – Максим сделала щедрый глоток кофе и, поставив кружку на стол, вызвала Тимура на поединок одними глазами.

– В обороне тебе нет равных, но я найду лазейку к твоему сердцу, – парировал Тимур, мгновенно утонув в бездне её серых глаз.

– У меня нет слабых мест. У тебя ничего не выйдет – первый выпад на стороне Максимилианы. Счёт 1-0.

– Хочешь, поспорим? – не унимался Тимур. В его глазах вспыхнули солнечные зайчики, похожие на чертят, переодетых в карнавальные костюмы и водящих хоровод.

– Даже интересно, как ты будешь доказывать? – ответила вопросом на вопрос Максимилиана.

– Нежностью, Максим. Исключительно, нежностью, – снова эта заразительная улыбка и притягательные ямочки на его щеках, что заставили Максимилиану отвести взгляд в сторону.

– Любишь спорить? – она пыталась игнорировать его слова, но сердце заплясало, как ужаленное, исполняя бешеную чечетку в её груди.

– Только с тобой, Максим, – выдохнул Тимур, повернувшись к ней в пол оборота. – Каждый спор – маленькое откровение, делающее нас ближе.

– Значит, день вопросов и ответов? – перевела она тему, тихо обрадовавшись своей задумке.

– Это проблема для тебя?

– Главное чтобы всё было честно, – многозначительно добавила Максимилиана.

– За себя я спокоен…

– Ты на что-то намекаешь?

– Нет. Говорю, как есть, – возразил Тимур. – Ты очень осторожная. Всех подозреваешь, ищешь подвох. Прячешься от меня, словно черепашка в панцирь.

– Хватит сравнивать меня с диковинными животными, – наигранно «обиженно» выпалила Максимилиана.

– Если ты пытаешься мне что-то сказать, то хочу опередить – мне очень нравится твоё имя. Просто хотелось подобрать верное сравнение.

– Снова пробуешь читать мои мысли?

– На твои мысли у меня другие планы, – загадочно ответил Тимур, а в глазах снова заплясали знакомые искры-чёртики.

– Может, сменим декорации? – неожиданно предложила Максимилиана, покончив с завтраком и отодвинув от себя тарелку.

– Хочешь пройтись? – переспросил Вермут.

– Ты против?

– Тогда прокатимся.

– О чём ты?

– Не бойся, тебе понравится… – Тимур улыбнулся, и, взяв Максимилиану за руку, потянул её за собой в неизвестном для неё направлении.

Глава 33. Ответ. Да или нет

Горячая ладонь Тимура, сжимающая её руку.

Тёмная лестница.

Бесконечное количество ступеней.

Сердце Максимилианы бешено колотилось то ли от страха, то ли от волнения.

Полутемное подвальное помещение, подсвеченное синей лампой.

Ладони Максим вспотели и дрожали, выдавая её настроение.

– Ты вся трясешься, – остановившись у едва различимой в темноте двери, Тимур повернулся к Максимилиане. – Случилось что?

– Куда мы идём? – нерешительно поинтересовалась она.

– Ты боишься оставаться со мной наедине или мне кажется?

– Нет… – возразила упрямица – Просто не понимаю к чему эта загадочность?

– Хотел сделать сюрприз. Не более того, трусишка, – ухмыльнулся Тимур. – Но если ты настолько мне не доверяешь, то…

– Показывай свой сюрприз, Тимур, – нетерпеливо поторопила его Максимилиана.

– До того, как я открою дверь, ответь на один вопрос.

– Валяй. Раз у нас день честных ответов, – парировала Максимилиана, в попытке убедить его, что ничего не боится. И его в том числе.

– Я тебе нравлюсь?

– Чаще раздражаешь, но это не лечится, – не думая ни секунды, выпалила Максимилиана.

– Мы договаривались отвечать честно, Максим, – его голос перешёл на страстный шепот, в секунду заставивший её тело откликнуться колючими, ледяными мурашками.

– Я не буду отвечать на этот вопрос, – категорично отрезала Максимилиана.

– Тогда я тебя поцелую и сам всё пойму, – его слова прозвучали, как очередной вызов на дуэль, как неминуемая угроза.

Тимур подошёл к ней почти вплотную, заставляя её отступить назад.

– Ты не сделаешь этого, – запротестовала Максимилиана.

– Хочешь проверить?

Тимур подошел еще ближе, сократив расстояние на минимум.

Максимилиана оказалась прижата к лестничным перилам. Она оперлась ладонями на деревянные поручни, от напряжения сжав пальцы до терзающей боли. До белых костяшек.

– Это уже второй вопрос, Тимур, – почти грозно прошипела она.

– А ты не ответила и на первый, – выдохнул он, склонившись к её уху. – Считай, что я забираю бонус за твоё молчание.

Волна опьяняющего аромата Вермута окатила её с головы до ног, парализовав тело и остатки здравых мыслей в придачу.

– Да, – еле слышно выдавила Максимилиана.

– Что «да», Максим? Не понимаю, – его дыхание щекотало её кожу, а вспыхнувшее желание больно выкручивало мышцы и превращало тело в плавящийся, растекающийся мёд.

– Ты мне нравишься, Тимур, – тихо ответила Максимилиана, сама, не поверив, что сказала это вслух.

Вермут расплылся в довольной улыбке, но отступать и не собирался.

– А теперь отойди и дай мне вздохнуть, – Максимилиана уперлась ладонями в его грудь, а глаза предательски застыли на его губах.

– Хочешь меня поцеловать? – проследив за её взглядом, выпалил Тимур.

– Следующий вопрос задаю я, – грозно процедила она.

– Это честно, – Тимур ослабил хватку и отступил назад, освобождая её от ласкового плена.

– Ты невозможен.

– Это вопрос?

– Это факт.

– Ты мне тоже нравишься… – Тимур открыл загадочную дверь и шагнул в тёмную комнату, пригласив Максимилиану жестом, последовать его примеру.

Щелкнул выключатель генератора, помещение заполнило ярким искусственным светом.

Максимилиану ослепило, и, она на несколько мгновений потеряла ориентир в пространстве.

– Знакомься, это Бегемот, – торжественно представил Тимур невидимый для Максимилианы объект.

Она потерла глаза, пытаясь различить в комнате хоть какие-то предметы. Красочные пятна в глазах сменились не менее красочным «натюрмортом» на фоне бледных стен уютного гаража.

Перед Максимилианой стояло «живое» воплощение постапокалиптического монстра весом около полутонны.

Нестареющая классика среди всех металлических коней, наверняка, приковывающая взгляды даже неискушенных в мототеме обывателей.

Не просто мотоцикл, а гигант, всем своим видом оправдывающий своё смешное прозвище.

Кровавые разводы на крыльях и баке, надорванное в нескольких местах кожаное сиденье, нетронутые ржавчиной хромированные детали.

– Дедушка Харлей… – завороженно выдохнула Максимилиана.

– Я знал, что ты оценишь, – отрепетировано заявил Тимур.

– Твой?

– Да так…подарок, – протянул Вермут. – Напоминание о косяках отца.

– Хочешь рассказать?

– Неужели, это Максимилиана, которая интересуется мной? Или просто праздное любопытство?

– Я задала вопрос, Тимур. Делаешь вид, что забыл правила?

– Хм, – ухмыльнулся Вермут. – Хочу ли я всё тебе рассказать, Максим? – он вновь оказался непозволительно близко. – Да. Хочу. – выдохнул он у самых её губ. – Я хочу, чтобы стена, воздвигнутая твоим упрямством и недоверием, рухнула, и, между нами не осталось секретов. Но ты не подпускаешь меня ближе, чем на пол мили.

– Например, сейчас ты стоишь слишком близко, – нерешительно прорычала Максимилиана. – А мы хотели прокатиться.

– Ну вот опять ледяной холод и ни капли нежности, – Тимур закатил глаза. – Ёжик вернулся.

– Расскажешь? – не унималась Максим, возвращаясь к предыдущему вопросу.

Тимур не сводил с неё глаз и загадочно улыбался.

– Сначала прокатимся, – подмигнул он ей.

– Кто за рулём?

Не забывай, что ты на моей территории, Ласточка…

– Это означает, что ты поведешь?

– Это означает, что не всегда всё будет так, как хочется тебе. Моё терпение не вечно, а ты – одна из тех, кто никогда не сознается в своих истинных желаниях, – Тимур вновь решительно наступал. Максимилиана шагнула назад и уперлась спиной в железный стеллаж.

– А ты значит знаешь, чего я хочу? – Максимилиана пыталась изобразить раздражение, выходило отвратительно плохо.

– Ты хочешь меня.

– Самоуверенно, Тимур.

– Это был следующий вопрос, Максим, – его улыбка стала магнитом, которая отравила мысли и проникла в её кровь. – Ты хочешь меня?

– Ты задаешь каверзные вопросы.

– Что мешает тебе их задать?

Максимилиана молчала.

– Я могу ответить, если спросишь, – добавил Тимур.

– Поедем уже? – перевела она тему.

– Можешь не отвечать. Я всё вижу по твоим глазам, – он завел выбившийся локон ей за ухо. – По тому как дрожит твоя нижняя губа, – провел пальцем по её губам – Как сбивается твоё дыхание, когда я рядом, – горячая ладонь коснулась её шеи, и, Максимилиана невольно закрыла глаза.

– Тимур, – она уперлась ладонями в его грудь, пытаясь отстранится, пытаясь избежать его взгляда.

– Но, если бы ты спросила, я бы сказал, что мне этого мало.

Теперь она смотрела на него в упор, читая каждый его жест и мимику.

– Ты мне нужна вся без остатка, моя неподступная крепость. Вся, – он сделал паузу – Поэтому… поведу я, – спокойно выдохнул он. – Иначе, я за себя не ручаюсь…

Он решительно отстранился и подошел к «Бегемоту».

Максимилиане показалось, что она готова свалится в обморок от одного только треска стартера мотоцикла, разорвавшего сгустившуюся в комнате тишину.

Притяжение Тимура разбивало к чертям все её принципы. Она почти сдалась.

Да… чёрт возьми, она была готова накинуться на него, без его согласия. Она бы, наверняка, даже не спросила его о такой милости.

«Он точно издевается. Надо остыть. Я так долго не выдержу», – призналась она самой себе.

– Ты едешь, Ласточка? – Тимур прервал поток её мыслей, вернув к холодной реальности.

Ворота гаража поднялись. Надев шлем, Максимилиана уселась позади Вермута и нерешительно приобняла его за талию.

«Бегемот» резко рванул вперёд и через пару мгновений, они уже мчали по асфальтированной гладкой дороге.

Глава 34. Холм памяти

Мотоцикл остановился у смотровой площадки, открывающей вид на зеленую долину холмов. Вековые деревья упирались кронами в небесный потолок, нежно царапая его своими вершинами.

Небо казалось почти сиреневым, будто невидимый художник специально окрасил его, не забыв о белых штрихах полупрозрачных облаков, сталкивающихся и переплетающихся в замысловатые фигуры.

Пейзаж напоминал кадры из программ на канале Discovery, настолько он был насыщен разнообразием панорам всех цветов и оттенков, деталей и собственного почерка художника, под псевдонимом – природа.

Ни одна плазма в мире бы не смогла передать здешней красоты.

Ни один умелый фотограф бы не смог запечатлеть этого великолепия в его первозданном виде.

Хотя… Одного такого, который бы, наверняка, сумел, Максимилиана знала. Знала, но не хотела себе признаваться, что постоянно о нём думает. Даже, когда он рядом. Даже, когда он вот так близко. Он не могла смотреть ему в глаза, потому что думала, что сдастся без боя, стоит ему взглянуть на неё своими завораживающими синими…

«Не смотреть ему в глаза и держать себя в руках. Повторять десять раз. Нет. Еще пятнадцать. Пока упражнение не начнет, в конце концов, действовать. Хотя, кому я вру?? Кому это помогало?», – она сняла шлем. Нарочно не обращая внимания на присутствие Тимура, Максимилиана встряхнула тяжелой копной кудрявых волос и огляделась по сторонам, пытаясь отогнать навязчивые мысли о заданных им вопросах. Ее лицо вновь залило краской, стоило ей только подумать о том, что произошло в подвале его дома.

От долгой дороги спина и ноги Максимилианы затекли, а тело отзывалось ноющей болью. Стараясь скрыть неловкость от своей неуклюжести, Максим всё же попробовала без последствий слезть с мотоцикла.

– Устала? – участливо поинтересовался Тимур, наблюдая за тем, как она мучается в попытках кряхтеть неслышно и незаметно для него.

– Если бы я была за рулем, этого бы не произошло, – огрызнулась Максимилиана, демонстративно расправив плечи и выпрямив спину.

– Всё такая же злюка, – улыбнулся Тимур. – Хватит тратить колючки, ёжик. Хочу тебе кое-что показать, – загадочно добавил он.

– Опять сюрприз? – Максимилиана нахмурила брови, в знак недоверия, и скрестила руки на груди, ожидая его ответа.

– Не совсем, Ласточка. Ничего такого, – Тимур протянул ей руку, а она застыла не в силах пошевелиться. – Пойдем? – повторил он, а она, помешкав ещё пару-тройку долгих мгновений, всё-таки вложила свою ладонь в его руку.

– Лёд тает? – спросил он. Ямочки, проявившиеся на его щеках не дали ей прийти в себя, почти нокаутировав её бессознательное влечение.

– Не надейся, Тимур, – процедила Максимилиана сквозь зубы, мысленно надеясь, что ладошки не начнут предательски потеть от его прикосновения и не выдадут её с головой.

– Сколько ты ещё будешь сопротивляться? – он и не ждал, что она ответит, просто шагал куда-то вверх по холму, поднимаясь всё выше и выше.

Она чувствовала, что устала сопротивляться его настойчивости, что почти перестала брыкаться, дергаться и кусаться, но признаваться ему в этом вовсе и не собиралась.

Чувства, душившие её разум, были сравнимы лишь с ощущением сильнейшей жажды, настолько сильной, что в глазах темнеет и невозможно дышать. Это как сделать глоток ледяной минералки в жару, когда она обжигает горло, а на языке чувствуется каждый лопающийся пузырек. Словно каждая капля не просто насыщает тебя, а нежданно вторгается в тело и кровь. Больно. Остро. Но с покалывающим наслаждением.

Точно также и Тимур начинал вплетаться в её ДНК. Глубоко. Без спросу. Подобрав ключи (или монтировку, что тоже вариант) к её сердцу, огороженному колючей проволокой и запечатанным большим навесным замком.

Лихим, но старательным маневрам восхождения Максимилианы к вершине холма, мешала сырая трава, щедро умытая каплями росы. Максимилиане обоснованно казалось, что её небездыханное тело буквально тащат за собой в неизвестном направлении.

Наконец, Тимур остановился. Потянув Максимилиану за руку, он бережно подтолкнул её вперед, к середине небольшой возвышенности, открыв её взору небесную панораму невообразимой красоты, где холмы утопали в облаках, изредка выныривая из пушистых укрытий, а деревья напоминали счётные палочки, настолько мелкими они казались.

– Это холм памяти. Так его называют местные, – начал Тимур. – Считается, если ты не можешь по какой-либо причине почтить память ушедших, посетив их могилы, ты можешь приехать сюда, – голос был настолько мягким, словно плюш или бархат, так, что на коже Максимилианы проявились мурашки.

– У меня нет слов, Тимур, – Максимилиана не могла к нему повернуться, но четко ощущала его взгляд, даже стоя к нему спиной.

– Считается, что близкие души услышат тебя, потому что эта одна из самых высоких точек нашей страны, – продолжил Тимур. – Поэтому здесь немного тяжело дышать.

– Я думала это из-за тебя… – почти неслышно выдохнула Максимилиана.

– Ты не можешь дышать из-за меня? – улыбка озарила его лицо, это ясно читалось в его голосе.

– Хватит издеваться, Тимур.

– Нисколечко не издеваюсь, мне даже приятно, – радостно констатировал он.

– Прекрати сейчас же, иначе я тебе больно врежу.

– Лучше помолчи, – Тимур подошёл к ней со спины и заключил Максимилиану в плотное кольцо своих рук, не дав ей возможности отстраниться или убежать. Его горячее дыхание скользило по её затылку, но он молчал.

– Может, отпустишь меня? – нерешительно поинтересовалась она.

– Ты этого не хочешь, – категорично отрезал он, без капли грубости, зато с парой центнеров нежности.

– Тимур, – она вновь попыталась возразить, но он не дал ей продолжить.

– Молчи, Максим, и обнимай меня крепче.

– Твой дикий шарм тебе нисколечко не поможет, Тимур.

– Я думал, он уже помог, – он поцеловал её в макушку, и она обмякла в его руках, потеряв последние силы сопротивляться его притяжению.

– Хватит бегать от меня, Максим.

– А я довольно неплохо бегаю. Даже люблю это дело, – иронизировала упрямица.

– Максим, я всё равно побегу за тобой. Даже если ты тысячу раз мне скажешь – нет.

– Тимур… – ее голос дрогнул, но она продолжила. – Ты слишком хороший для меня…

– Я могу быть каким хочешь. Только попроси.

Глава 35. Побег

Мелкие мерзопакостные капли проснувшегося ледяного дождя прервали теплоту объятий и затянувшееся молчание между двумя людьми, стоящими на одиноком высоком холме.

Максимилиана и Тимур, будто придя в себя, поспешили к подножию возвышенности. Туда, где их ждал припаркованный «бегемот».

Когда они очутились у мотоцикла, то уже были изрядно промокшие, но такие же молчаливые.

Душный и разогретый за день воздух мгновенно остывал под настойчивым напором разбушевавшейся стихии и невольно заставлял спешить домой прогуливающихся путников.

Тимур ехал быстро, уверенно управляя полутонным железным зверем, который грозно рычал, разрывая тишину пустынной дороги.

Максимилиана прижималась к спине Тимура, удрученно осознавая про себя, что когда он рядом, она перестает соображать, и не может собрать даже пару связных предложений. Зато может огрызаться и шипеть. Но ей становилось реально страшно за своё самообладание. Так страшно, что она пришла в себя только в гараже его дома.

Максимилиана уже сама не была ни в чём уверена, особенно в том, что хочет его оттолкнуть.

– Тебе надо переодеться. Срочно. Ты вся дрожишь, – голос Тимура вернул Максимилиану к реальности. – Залазь в горячий душ. Я принесу новое полотенце.

Максимилиана смогла лишь кивнуть и медленно поплелась заданным ей маршрутом.

Оказавшись в душе, она бесцельно стояла под струями горячей воды, не замечая, как обжигающие капли больно покалывали кожу и оставляли красный след от касания.

«Надо бежать», – навязчивая мысль вновь била по вискам. – «Я так больше не смогу. Если всё опять обман?», – Максимилиана прикрыла веки и провела по лицу ладонями. Так, словно хотела смыть наваждение. Так, словно хотела отогнать образ пронзительного взгляда бездонно-синих глаз. – «Я уеду», – твердо решила она.

Закутавшись в огромное полотенце, Максимилиана неслышно выскользнула из ванной комнаты. Как крадущийся притаившийся зверек, она двигалась вдоль стенки, прислушиваясь к шагам Тимура и совсем не ожидала того, что через секунду он окажется прямо у её носа.

«Растрепанные волосы, снова эта родинка на щеке и глаза. Глаза. Глаза. Бля… Не успела…».

– Убегаешь? – поинтересовался Тимур, медленно пробегая взглядом по её голым плечам и белому бархату махрового полотенца.

– Мне надо домой. Ты можешь вызвать такси? – как можно быстрее выпалила она. Голос Максимилианы предательски дрожал, выдавая её волнение, стеснение и панику.

– Нет, – коротко ответил Тимур, дав понять, что это не обсуждается.

– Почему нет, Тимур?

– Потому что день еще не окончен. Ты спросила – я ответил. Нет, Максим. Ты не убежишь.

– Мне правда над… – не успела договорить она, как оказалась прижата Тимуром к холодной стене. Одна рука оперлась на стену где-то в районе её талии, а другая устроилась параллельно её шее. Теперь Максимилиана не могла ускользнуть до тех пор, пока он не позволит ей это сделать.

– У нас сегодня день честных ответов, помнишь? – спросил Тимур рядом с её губами. Горячее дыхание касалось её щеки и отзывалось покалываниями в кончиках пальцев. – Скажи честно, Максим, чего ты хочешь?

– Отпусти, Тимур.

– Не отпущу, – твёрдо ответил он, почти касаясь губами ее шеи и жадно вдыхая её аромат. Волны мурашек толпами спускались от того места, где он коснулся её кожи и разбредались в хаосе по всему телу. – Ты ответишь сейчас же, что чувствуешь, Максим. Да или нет? Пока я не сошёл с ума.

– Тимур… – она уперлась ладонями в его грудь и тщетно пыталась его оттолкнуть. Вымокшая футболка обдавала жаром ее нежные пальцы, и, казалось, что ткань вот-вот высохнет на его разгоряченном теле.

– Не отпущу, Максим. Ты не показываешь и капли нежности, но таешь, когда я прикасаюсь к тебе, – он оперся лбом о её лоб, не давая отвести взгляда. – Я читаю только твои глаза, – большой палец его руки скользнул по её щеке к приоткрытым губам. – Но хочу слышать, что творится в твоей голове. Хватит закрываться и прятаться.

– Отпусти, – еле слышно повторила Максимилиана.

– Хватит строить стену, из-за которой я даже не могу дотронуться до тебя… Чёрт! – Тимур ударил ладонью о стену, заставив Максимилиану вздрогнуть от неожиданности. Он злился, но скорее на самого себя, чем на неё. – Я хочу касаться тебя без позволения. Руками. Губами. Когда и где захочу, – от этих слов у Максимилианы начало печь внизу живота, а тело вновь превращалось в плавящийся мёд. – Я хочу всю тебя без остатка, Максим, – голос перешёл на шепот, Тимур отстранился назад, чтобы видеть её лицо.

– Я не… – начала заикаться Максимилиана. – Я не хочу… – прошептала она, от чего Тимур, как ужаленный, стоял неподвижно пару-тройку секунд.

– Как хочешь, Максим… – словно оглашая приговор, выдохнул он. Тимур резко отстранился назад, подняв руки в стойку «сдаюсь», уступая ей дорогу. – Вечером я отвезу тебя сам. Потерпи ещё чуток, – сказал он, и, развернувшись на пятках, зашагал по коридору, одновременно стягивая с тела насквозь мокрую футболку.

«Не стой, как дура. Сделай что-нибудь», – Максимилиана могла только моргать, провожая взглядом Тимура, через секунду скрывшегося за углом длинного коридора.

Глава 36. Причина передумать

«Никакого желания идти на работу. Значит ли это, что пора что-то менять?», – Максимилиана сидела за столиком незнакомого кафе, на которое набрела утром, когда Хонда «отказалась» вести её заданным маршрутом из-за спущенного колеса.

А может дело не в работе?

Тимур. Теперь он постоянно был в её голове, не как гость, который зашёл выпить чаю, а как тот, кто переехал на ПМЖ, с пропиской в «самое сердце».

«Он не звонит. И не пишет. Я жду каждый день. Каждую ночь. Уже почти две недели прошло. Сколько он будет меня наказывать? Может ему просто всё равно? Он сказал, что не отступится, как бы долго я не убегала и сколько бы раз не сказала – нет. А теперь просто молчит…» – ложка с шумом ударилась о стенку кружки, и Максимилиана, вздрогнув от неожиданности, вернулась из мыслей к реальности. К колючей реальности.

За столиком напротив, сидело двое ребятишек. Мальчик и девочка. Лет пяти – не больше.

Вёрткий чернявый мальчишка с изумрудно-зелеными глазами. Маленькая воздушная фея с вьющимися локонами, которые ласково обрамляли личико с чернично-синими глазами.

«Наверняка, близняшки, хоть и абсолютно разные», – подумала про себя Максимилиана.

Восседая на удобных высоких стульчиках, приготовленных для «особо важных» гостей, ребятишки звонко смеялись и кормили друг друга венскими вафлями. Они окунали их – то в йогурт, то в мёд, то в загадочное варенье – что-то весело щебеча о сказочных заклинаниях и зельях, с аппетитом уминая хрустящее волшебство и не обращая внимания на то, что жутко испачкались.

За умилительной картиной художественного поедания завтрака двойняшками наблюдал их отец. Высокий молодой человек(это факт был очевиден даже когда он сидел). На вид – не более сорока лет. Чёрные смольные волосы уже затронула седина, но это не мешало оставаться ему по-особенному привлекательным. Он беспрестанно поглядывал на часы, наверняка, ожидая кого-то очень важного.

Через мгновение, в дверях кафе показалась девушка. Она сразу привлекла внимание любопытствующих посетителей и обычных зевак. Дверной колокольчик был ни при чём, хотя, от его звука всех присутствующих каждый раз передергивало.

Дело было в ней.

Рыжеволосая колдунья с глубоко синими глазами, одетая в бежевое спортивное платье, идеально подчеркивающее точеную талию и шикарную фигуру.

Девушка подкралась к двойняшкам и тихо наклонилась к испачканным мордашкам.

– А что это вы тут делаете? – весело спросила она, а малыши, наперебой что-то объясняя и рассказывая, кинулись к ней на шею с раскрытыми для объятий ручками.

Поцеловав свою маму и получив поцелуй в ответ, двойняшки вернулись к развлечениям с едой, а девушке навстречу из-за стола вышел парень.

Максимилиана не слышала, о чём шепталась эта пара, но в глазах у обоих читалось безграничное счастье. Они стояли рядом. Ближе, чем на расстоянии ладони друг от друга. Никого, не стесняясь, как будто кроме них никого и не существовало.

Примечательно то, что впервые в жизни, наблюдая за чем-то подобным, Максимилиана не почувствовала отвращения к тому, что раньше бы она назвала – нежнятиной и заурядными розовыми соплями.

Она смотрела на этих двоих, и, неожиданно для себя, поняла, что хочет семью. Хочет любви. Хочет Тимура.

«Вот же…засада.»

Она вспомнила тот день, когда сказала «не хочу». Ту дверь, в которую она не смогла постучать, за которой так и стояла – неподвижно. Она вовсе не собиралась подглядывать, но получилось то, что получилось. Она хотела извиниться, а вместо этого зависла на пороге его комнаты, разглядывая его спину, руки…через приоткрытую в комнату дверь. А потом они так и не объяснились и разъехались по домам, она не извинилась, она промолчала.

Теперь молчал он.

А напротив неё, в этом небольшом кафе, нарисовалось «доказательство», что любовь существует.

И теперь в её сердце проснулась смелость. Сердцу стало наплевать, что оно может ошибиться.

Оно просило выпустить его на свободу. Туда, где гуляет ветер. Туда, где Вермут.

Максимилиана достала телефон, с решимостью позвонить ему, но телефон зазвонил раньше.

– Симка, ты готова? – заорала в трубку Кэти.

– К чему, вездесущая? – злобно выдохнула Максимилиана.

– Как к чему, деточка? Ты не заболела? Я точно позвонила своей подруге, а не кому-то другому? – Кэти тараторила без умолку, а Максимилиана мысленно продумывала пути к отступлению и веские аргументы, чтобы положить трубку и не обидеть подругу.

– Что случилось, Кэти? У меня еще куча дел. Может, ты сократишь число моих неправильных ответов на твой вопрос, и, мы уже перейдем к делу? – Максимилиана боялась передумать. «Звонить. Ехать. Бежать к нему. Срочно», – мысли кричали куда громче, чем это делала Кэти, но если её подруга пожелала докричаться, то она это сделает, наверняка.

– Ночь тату, милая! Забыла? Это уже сегодня! Сгребай свою пятую точку и дуй ко мне! Возражений не принимается! – бросила в трубку Кэти. На другом конце провода послышались короткие гудки.

Максимилиана сжала телефон в руке, так сильно, что он истошно заскрипел в её ладони.

«Если он придет, то у меня еще есть шанс. Но придет ли?»

Глава 37. На расстоянии

Две недели назад.

Он отвёз её домой, хотя не хотел. Он вновь вернулся туда, где сейчас чувствовал себя единственным человеком на планете. Домой.

Комната, наполненная лишь густой тишиной, изредка нарушаемой стуком распахнутой балконной двери о стену. Ни единого источника света. Ни единого звука.

Запах чистых простыней вперемешку с запахом дождя. Таков запах еще одной одинокой ночи.

Тимур в сотый раз рассверливал взглядом потолок своей квартиры, лежа на холодной холостяцкой кровати.

Голова раскалывалась. От мыслей, что мелькали картинками перед глазами, как на повторе, и не давали уснуть. От злости, что выбивала из равновесия. От невозможности повлиять на ситуацию.

«Кто же тот человек, что сломал твоё сердце, Максим? Сколько ты будешь бегать от меня? Я словно на неконтролируемых качелях. Я не знаю, когда поднажать, а когда отпустить… Непредсказуемая. Колючая… Моя.» – Тимур обхватил лицо руками, будто пытался смахнуть с себя навязчивые кадры своего тихого безумия.

Телефонный звонок. Раздражающий. Настаивающий. Звенящим треском разбивший его бесконечные безмолвные терзания.

– Слушаю, – без энтузиазма прошипел в трубку Тимур.

– Здравствуй, сын, – раздался знакомый голос на противоположном конце провода.

– Тебя не хватало, – Тимур резко сел в кровати, мгновенно вспыхнув нескрываемой злостью.

– Поговорим?

– Не хочется. Но уже пора.

– Лучше встретиться?

– Да. Лучше всем вместе. Пора рассказать ей всё. Она достаточно взрослая, чтобы понять. Нет. Не так. Она достаточно взрослая, чтобы знать. Понять вас не могу даже я. До сих пор.

– Сынок?

– Не продолжай. Я перестал быть тебе сыном с той самой ночи. Семнадцать лет назад.

– Не говори так.

– Уже сказал и еще повторю. Вам двоим пора повзрослеть и взять ответственность за свои грехи.

– Я расплачиваюсь за них каждый божий день, сын, – голос в трубке задрожал, но Тимур был непреклонен.

– Я не хочу, чтобы эта история разрушила и её жизнь. Достаточно моей… и мамы… – Вермут сглотнул комок боли, подступившей к горлу, пришедшей под руку вместе с проснувшейся яростью.

– Я люблю тебя, сын.

– Ты никогда не умел этого делать. Никогда. Никого. Только себя… Только… себя, – повторил Тимур и на мгновение замолчал. – В этом вы с ней похожи. Одинаковые и мерзкие.

– Тимур! – голос резко прервал его причитания, не желая выслушивать оскорбления, но, будто опомнившись, тут же стал тише. – Она учится быть матерью. Лучше поздно, чем никогда.

– Лучше раньше, отец! Лучше раньше! Вряд ли можно купить потерянные годы! Вряд ли!

– Прости, сын. Надеюсь, когда-нибудь простишь…

– Попроси прощения у мамы, – ответил Тимур и положил трубку.

***

Неделю назад.

По-летнему теплый вечер. Полупустой престижный район. Одинокий подъезд Максимилианы. Припаркованная Хонда. Мужчина, не сводящий глаз с окон, в которых виден свет.

«Молчишь.», – Тимур стоял, опершись спиной на автомобиль, скрестив руки на груди, и смотрел на светящиеся окна её мастерской, как будто те могли ему ответить на его безмолвный вопрос. – «Как ты там, упрямица моя? Сколько будет продолжаться этот дурацкий спектакль для двух зрителей, Максим?», – он улыбнулся своим мыслям, переминая в руке мобильный телефон.

Острое желание позвонить по номеру, который он мог набрать с закрытыми глазами, больно пульсировало под кожей и проникало в кровь.

«С тобой жизнь не кажется сахаром, но без тебя еще хуже. Как без воздуха. Как без воды. Как без сердца.»

– Тим! – неожиданно окликнул Тимура Влас, шагающий в его направлении.

– Оу, привет, – Тимур пожал Власу руку, и, ненарочно, вновь скользнул взглядом по любимым окнам.

– Не надо, Тим. Пусть остынет, – оборвал его то ли на полумысли, то ли на полуслове Влас.

– Остынет? – переспросил Тимур.

– Соскучится. Называй, как хочешь. Но ей это полезно, – на лице Власа расплылась многозначительная улыбка. – Она ждёт, что ты не сможешь сдержаться и прибежишь. Тогда она снова сможет включить ту неподступную сучку и сбежать. Не дай ей такой возможности. Она почти дошла до нужной кондиции.

– Думаешь?

– Знаю. Слишком хорошо знаю. Главное не сорваться. Тогда у тебя всё получится.

– Почему ты помогаешь мне, Влас?

– Потому что ты – Мистер Тин.

– Кто?

– Ты тот, кто ей нужен, Тимур. Но если вздумаешь обидеть… – Влас расправил плечи и сжал кулаки, дав понять Тимуру, что тот не отделается легким испугом в случае подобного исхода.

– Я понял, Влас, – Тимур поднял руку в усмиряющем жесте и продолжил. – Я уверен, нам не придётся драться ни из-за Максим, ни из-за любой другой девушки на этой планете.

– Я надеюсь, Тим. Я надеюсь. Ночь тату через неделю. Кэти планирует трехдневное пиршество с пятницы по воскресенье. Три ночи, что сольются в одну…

– Тату, алкоголь и музыка?

– Толпы пьяных, дюжина художников и один безумный шеф в юбке, Тимур, – рассмеялся Влас, хлопнув того по плечу.

– Она говорит обо мне? – с надеждой в голосе поинтересовался Тимур, вновь переведя тему.

– Кэти? Конечно! Постоянно трындычит о новом заказчике и его эскизе для тату, – Влас понимал, что речь о Максим, но открыто «издевался» на Тимуром.

– Влас?! – взмолился Тимур, толкнув того в плечо.

– Она сверлит взглядом твой портрет. Этого достаточно? Вместо разговоров? – иронизировал Влас, не переставая широко улыбаться. – Иногда ведёт себя, как душка. Задушил бы, какая приторная и печальная.

– Да уж токсичная атмосфера у вас там, – Тимур указал взглядом в сторону светящихся окон.

– Не представляешь насколько! Вы двое взорвали петарду моего благополучия и спокойствия одной своей ссорой. Так что миритесь быстрее и дальше создавайте видимость, что абсолютно не нравитесь друг другу.

– Раз ты говоришь, что еще не время…

– Не время, Тим. Не время. Покатайся по городу. Поспи, а то вон какие синичища под глазами. Скоро портрет будет выглядеть покруче, чем ты, и она выйдет за него замуж.

– Я этого не позволю, – теперь улыбался Тимур. – Я когда-нибудь приручу этот ветер… (прим.автора Максимилиана Ветрова).

Глава 38. Ночь тату

Уже стемнело.

Почти весь день шёл дождь.

Нет. Дождь шёл всю неделю или даже две. Воздух пропитался им настолько, что кожу больно обдавало сыростью и холодом даже при легком дуновении ветра.

Кожаная куртка не спасала от ледяных порывов. А капли дождя не в силах были смыть воспоминания о Тимуре. О его глазах, в которых видно бескрайний космос.

Воспоминания, которые преследовали её, как коллекторы кредитуемых.

Максим потеряла счёт времени и не следила за датами и числами. Может, просто не хотела. Может, просто врала себе, что всё хорошо, и она, обязательно, справится с этим навязчивым чувством.

Чувством, которое с каждым днем всё острее ощущалось и больнее щемило в груди.

Там, где сердце.

На днях Кэти случайно проболталась Максим об этом чудном балкончике, неизвестном для местных офисных «жителей» и неприметном для прохожих. Он располагался как раз напротив входа в бар «Мамонт». В это «тайное» место можно было попасть, если миновать пару пролетов ступеней. Офисные работники так привыкли пользоваться скоростным лифтом, что просто не подозревали о его наличии.

Максимилиана приходила сюда уже третий день, перед очередной бессонной «ночью тату» в «Мамонте» и долго разглядывала входящих в бар постояльцев и незнакомцев.

Она стояла, опершись на перила, и сжимала в руке пачку сигарет. Курить не хотелось, но сигареты успокаивали.

Максимилиана достала из кармана зажигалку и подожгла никотиновую злодейку.

Дым с ароматом ментола смешался с ароматом дождя. В носу щекотало и хотелось плакать, но на её лице царило неподдельное спокойствие. Может, это была надежда. Надежда, что он всё же появится.

Долго и бесцельно глядя сквозь тлеющий огонек сигареты, она безысходно выдохнула «Это всё. Он не придёт».

Затушив сигарету, так и не притронувшись к ней, Максимилиана направилась в сторону лестничной клетки, а там… вниз по ступеням.

***

Мамонт. Три дня его зал похож на поле боя. Он разделился на два лагеря: мастеров и заказчиков, развлекающихся и выпивающих.

Первый лагерь тихонько творил, а второй оккупировал барную стойку и, вот уже которую ночь, опустошал запасы алкоголя, припасенного с каменного века. Женская его часть славно подвывала в помощь караоке, делая эту ночь невыносимой. Без конца и без края.

Наконец, длинная ночь медленно превращалась в раннее утро. Здесь вновь было нестерпимо душно.

Здесь Максимилиана, определенно, чувствовала себя гораздо хуже. Физически и морально.

Было паршиво.

Паскудно. Обидно. Досадно.

«Сама виновата» – вторил её разум, и был прав.

«Достало всё. Это никогда не закончится?» – раздражение, как волны, то накатывало, то отпускало. – «Чувствую себя побитой собакой, словно муза покинула… Не тянет рисовать. Не тянет работать. Будто ты болеешь ангиной, когда тебе жуть, как хочется мороженого. Когда не хватает кислорода… Хотя бы один вдох ЕГО – самого. Хотя бы глоток…вдохновения.»

Он не придёт. Не придёт?

Я схожу с ума.

Хочу его. Ясно и чисто. Грязно и быстро. Всё равно.

Пзц, Максим. Это край.

Руки дрожат.

Тимур.

Не представляю, как дальше жить без него. Не рисовать его. Не дополнять портрет новыми деталями.

Нет стимула. Нах…р вашу хваленую мотивацию. Нет её. Словно камнем по башке ударили… а промазали и ударило прямо в…»

– Привет, Макс! – за ее спиной раздался знакомый голос, с особой теплой хрипотцой – Наша девочка снова грустит или её кто обидел?

– Юду!! – Максимилиана, будто проснувшись ото сна, бросилась на шею крупному седовласому мужчине, одетому в неизменные: кожаные штаны и майку-борцовку.

– И я скучал, королева Хантеров! – в голос рассмеялся старик. От его слов Максим поменялась в лице, но старалась не подать виду.

– Какая же я королева! Уставшая и помятая! Без свиты! – Максим звонко засмеялась, но смех показался дрожащим и неестественным.

– У меня словно дежавю, детка.– Юду приподнял ее лицо за подбородок – Голос дрожит? Глаза не горят, как раньше? Случилось что?

– Нет. Просто устала…отвыкла…наверное – от упоминания слова «дежавю», которым она назвала Тимура при первой встрече, внутри всё перевернулось. Она пыталась оправдаться, стараясь отвести взгляд в сторону, но не удавалось.

– Это хорошо, что всё так. А то у меня для тебя сюрприз. Не хотелось бы, чтобы ты была в плохом настроении – загадочно продолжил Юду.

– Сюрприз? – Максимилиана уставилась в тёплые, потускневшие от возраста, голубые глаза.

– Ну да. Хочу вернуть тебе пропажу.

– Не понимаю, Юду. Говори яснее.

– Хочу вернуть тебе вот это – старик протянул тот самый блокнот, который она выронила в овраге. В их первую встречу с Тимуром.

Максимилиана сглотнула дрожащий комок горечи, подступивший к горлу.

«Он не придёт. Теперь точно не придёт…»

– Откуда он у тебя? – как можно беззаботнее спросила Максим.

– Король Хантеров, тот, что из твоей свиты, рассказал чей он…и о ночи тату. Я не сдержался и приехал… Даже татуировку выбрал. Хочешь покажу?

«Он отдал своё место Юду. Что ж это благородно» – заключила про себя Максим.

– Я знаю все рисунки, что в нём есть, и смогу нарисовать любой с закрытыми глазами. Так что показывай, Юду – она натянула усталую улыбку, по-дружески хлопнув старика по плечу.

– Вот эту, – Юду протянул Максимилиане блокнот, с открытой на нужном эскизе страницей.

Парящая ласточка.

Это нокаут. Именно так, она чувствовала себя в этот момент. Именно так.

– Это будет интересно… – выдавила из себя Максимилиана – Раньше начнём, раньше закончим. Так что садись, друг – она жестом предложила Юду присесть, но тот стоял неподвижно и всё также загадочно улыбался.

– Но это не для меня, родная. – наконец, выдохнул он.

– А для кого же?

– Это тебе лучше спросить у него – старик смотрел куда-то выше головы Максимилианы и продолжал мило и таинственно улыбаться.

– Это для меня – раздался за её спиной любимый бархатный баритон.

Аромат, что она уже знала наизусть. Древесный с нотами цитруса. Словно окутал её со всех сторон и не давал вдохнуть.

Вдохновение? Вот оно. Здесь. Вернулось вместе с мурашками…

Глава 39. День пятый

Хлещет дождь. Ясные летние дни превратились в плаксивые недели.

Каждый бесконечный день без Максимилианы, её звонков и сообщений для Тимура тянулся противной тягучей смолой.

Он так долго её не видел. Или ему так казалось?

Понятие времени всегда относительно. Особенно, когда скучаешь.

Бар «Мамонт». И он здесь.

Тимур стоял на пороге, не решаясь зайти.

«Хорошо, что взял Юду с собой, иначе бы я не ехал сюда, а бежал бы впереди машины. Хотя, кто кого привёл это ещё вопрос. Юду буквально тащил меня сюда среди ночи. Этот старый хитрюга явно что-то подозревает.» – губ Тимура коснулась легкая улыбка. – «Эта ночь всё решит. Либо сломает. Либо построит на пепелище.»

Он сделал шаг в помещение, наконец, пересекая невидимую для себя преграду.

Духота и ледяной воздух от работающих кондиционеров смешивались, создавая невыносимую среду для пребывания.

Пахло потом и элитной парфюмерией, благовониями с ароматом сандала и табаком, экзотическими фруктами и дорогим алкоголем.

Полумрак в одной половине зала, и яркий дневной свет ламп в другой.

Бар был переполнен, несмотря на то, что завтра рабочий день – еще один нездоровый похмельный понедельник для всех присутствующих этой ночью в «Мамонте».

Усталые официантки сновали между столиками и напоминали жужжащих пчелок, наизусть проговаривая меню, как очередную(знакомую с детства) скороговорку.

За баром колдовал бессменный волшебник шейкеров и коктелей – Влас, как всегда лихо орудуя бутылками и показывая насколько он может быть крут.

Вермут медленно протискивался между беснующихся посетителей по залу, минуя столик за столиком и вглядываясь в лица каждому гостю этого заведения..

Не сразу, но он нашёл то, что искал.

Точнее, ту, что искал.

– Максим… – имя застыло на губах вместе с попыткой вдохнуть.

Она перед ним, но на расстоянии.

Близко, но не рядом.

Невыносимо, но в кайф.

Максимилиана сидела за столом и увлеченно раскладывала свои затейливые инструменты для травмирующего кожу творчества. Сидела в полном одиночестве.

Печальная и отстраненная.

Капризные кудрявые локоны выбивались из-под собранного резинкой импровизированного хвоста и пытались лезть в глаза. Она повязала их серебристой банданой, наверняка, чтобы избежать их постоянного укладывания.

Так, её серые глаза казались ещё более бездонными и притягательными.

Максимилиана выглядела уставшей и бледной, но неизменно прекрасной. Она напевала что-то себе под нос. Тимур не слышал слов, но не сводил глаз с её губ.

Он застыл где-то в центре зала, не замечая своей нелепой позы, не замечая ничего и никого вокруг, пока не почувствовал, как его в спину толкнула чья-то тяжелая рука.

– Вам пора поговорить – подмигнув Вермуту, заговорщицки прошептал Юду.

– Сначала, покажи ей тату. – Тимур отступил назад и протянул блокнот седовласому «свахе» – Не объясняй ничего. Просто отдай его.

– То есть вы так и не научились разговаривать? – переспросил Юду, не скрывая сладкой, но ядовитой иронии в голосе.

– Мне надо кое-что проверить.

– Читаешь её по глазам?

– Думай, что хочешь, старый дурак. Это не твоё дело. – таинственно протянул Тимур.

– За это…назовёшь сына Сеней. Понял? – угроза Юду прозвучала слишком весело, чтобы выглядеть правдой.

– Если всё выгорит, напомнишь мне об этом. Я знаю, что с памятью у тебя всё в порядке – ухмыльнулся Вермут и, развернув Юду, как игрушечный волчек, подтолкнул его в нужную сторону. Туда, где сидело «упрямое умопомрачение» Тимура.

Неизвестно сколько прошло времени, но Вермут почувствовал, когда ему можно вмешаться.

Максимилиана оглянулась на его голос.

Вот она – долгожданная встреча. Глаза в глаза. Слова здесь лишние, да и что сказать?

«Как же я скучал… Не передать словами…– первая мысль ударила в голову Тимура, пытаясь достучаться до его здравого смысла – Моё безумие. Трясет, как мальчишку.».

– Дежавю? – только и смогла выдавить из себя Максимилиана.

От неожиданности ее будто ударило током и пронзило разрядом насквозь, приковав к земле. Словно, мысли (или мечты?) материализовались.

Вот он, опять перед ней.

– Ласточка – наконец, улыбнулся Тимур.

Буквы милого прозвища, будто стали живыми и нежно обняли Максимилиану за плечи. Его голос был настолько бархатным, обжигающим, что внутри стало невыносимо приятно.

От тепла, разливающегося по всему телу.

От напряжения, концентрирующегося где-то внизу живота.

От чувства, что перехватило дыхание и бешено заколотилось в области сердца.

Больно, но так мучительно приятно.

– Пока вы будете молчать, я пожалуй поздороваюсь с ребятами – ухмыльнулся Юду, и поспешил в сторону бара, где его уже ждал приветливо улыбающийся Влас.

– Приступим? – неуверенно переспросила Максимилиана, указав на своё рабочее место и предлагая Тимуру присесть.

– Если ты торопишься, то конечно. – опомнился Тимур – Я не хочу тебя задерживать.

Максимилиана надела перчатки и маску, очень напоминающие медицинские, только смольно-черного цвета.

– Где будем рисовать тату? – собрав всю волю в кулак, поинтересовалась Максим.

– Здесь – Тимур коснулся пальцами кожи за ухом и провел вниз по шее – Если, конечно, ты не боишься. – многозначительно добавил он.

Поединок начался. Бой без правил, но кто сказал, что хочет выйти победителем?

Магия между ними искрила, создавая радужное мерцание.

Холодные пальцы Максимилианы немели, выводя штрих за штрихом, тень за тенью.

Болезненный колючий ком встал поперек горла и не давал дышать.

Вновь случайно глаза в глаза. И Максимилиане снова снесло крышу.

«Как же я скучала… Не передать словами… Моё безумие. Трясет, как первоклассницу перед ним…Устала быть сильной. Чувствую себя бабочкой в стеклянной банке, в которую посадила сама себя. Пару секунд молчания… или я на него наброшусь, никого не спросив».

– Ты очень красивая. – Тимур будто не замечал медицинской хлопчатобумажной маски и смотрел прямо в душу.

«Он не молчит. Держите меня кто-нибудь. Держись, Максим…».

– Я уставшая. Чего красивого ты можешь разглядеть?

– Для меня ты всегда красивая, Максим.

Она молчала, заканчивая приготовления к «процедуре».

– Тимур… Ты понимаешь, что татуировка – это навсегда? – переспросила Максим, положив перед собой эскиз ласточки.

– Я давно уверен, что это навсегда.. это ты вечно сомневаешься, Максим.

– Значит?

– Значит, сегодня пятое свидание и если я выдержу, то …

Глава 40. Пора вмешаться

Курение – вредная привычка. Сколько раз мы это слышали?

Когда ощущаешь отвлекающее жжение и горечь во рту. А в голове пустота. Руки и мысли чем-то заняты. Но всех устраивает положение вещей. Это ли вредно?

А человек, о котором постоянно думаешь? Который выселяет всех постоянных обитателей в твоей серой жидкости. Который создаёт непроглядный туман. И этот туман в кайф. Пока он рядом. Но как только он уходит, туман рассеивается…

Вы хоть раз бросали курить?

Когда без сигареты ты – всего лишь человек, который не способен бороться со своими чертями в голове. Одержимости становятся заметнее, очевиднее. Боль ощущается сильнее.

А если получилось бросить, то тебя потряхивает и начинает раздражать даже запах, дым.

Ты будешь себя убеждать, что это так, но… Потом случайно(или нарочно) вспомнишь его аромат. Гель для душа или парфюм, вперемешку с запахом сигарет и…

Подстава…

Табак снова становится любим, но только в этом сочетании.

Только в сочетании с его ароматом, когда он так близко, когда пальцами касаешься его кожи, пусть это совсем не то касание. Совсем не то…

– Тимур… Ты понимаешь, что татуировка – это навсегда? – переспросила Максимилиана, положив перед собой эскиз ласточки. Ладони ломило и выкручивало то ли от усталости, то ли от волнения. Он снова рядом, на непозволительно близком расстоянии.

«Этот запах, что сносит крышу. Надо завязывать…»

– Я давно уверен, что это навсегда.. это ты вечно сомневаешься, Максим.

– Значит?

– Значит, сегодня пятое свидание и если я выдержу, то …

– То что, Тимур? – Это угроза? Предложение? Что будет? – Тимур не успел договорить, а Максим уже не на шутку разозлилась. Колючий ёж в обороне неподступной крепости её сердца, будто сошёл с ума и ничего не соображал.

– Ничего, Максим. Ничего не будет. – Тимур выпрямился на стуле, склонился ближе к её лицу. Всё это время, он не сводил глаз с Максимилианы, прожигая сапфировым пламенем насквозь – Сегодня последний день и я перестану тебя доставать. Так что выдыхай и давай продолжим, если ты не против.

– Зачем тебе это надо? Почему ты здесь? – прошептала Максим, попав в плен его бездонно-синего взгляда.

– Может, мне нравится ступать по полю капканов с завязанными глазами? Не думала? Может, ты мне нравишься или это неочевидно без намеков? – Тимур напирал, но голос оставался ласкающе бархатным и нежным – Ты не думала о возможности довериться хоть кому-то? Но нет, Максим. Проще оставить всё, как есть, и жить, как жила. Так? Ты говоришь о тату? О том, что оно останется навсегда? – он говорил, а она не могла пошевелиться, будто её парализовало – Да, ты давно у меня под кожей. Глубже, чем в самой черной глубине сердца. Глубже, чем в ядре клетки. Глубже, чем в ДНК.

– Ты говоришь со мной, как с ледяной глыбой, которая не способна на чувства.

– Я этого не говорил. Я говорил, что ты боишься. Не более того. – Тимур откинулся на спинку стула и добавил – Ласточка.

– Что? – переспросила Максим, смягчив тон, услышав любимое прозвище.

– Ласточку свою жду. – Тимур положил блокнот с эскизом перед Максимилианой – Продолжим?

Щеки Максимилианы тут же залило густой краской. Она уставилась на Тимура, как на последнюю попытку выжить. А потом туман. Только гул тату машинки. Только ощущение его кожи. Только до автоматизма отточенные действия.

Впервые за три дня Бар «Мамонт» стал затихать. Посетители разбредались по домам, официанты из последних сил старались казаться более-менее работоспособными, а руководство милым и дружелюбным.

– Макс, ты еще здесь? – к реальности вернул голос Власа, который внезапно нарисовался за ее спиной. Так неожиданно, что Максимилиану передернуло от испуга.

– Я еще не закончила, как видишь – мягко прошипела Максимилиана, на сотый раз, прорисовывая очередную деталь крыльев.

– Ну, если Вы еще долго… – загадочно протянул Влас – то могу ли я снаглеть и попросить вас об услуге? А ,Тим?

– Проси, Влас! Главное, чтобы не было нарушено личного пространства одной пернатой птички…

Лицо Власа просияло глянцевой лукавой улыбкой, но он не говорил ни слова, выжидая момент, когда отреагирует Максимилиана.

– Не томи, Влас! – поторопила она его, не терпя отлагательств.

– Закроете бар? – протараторил Влас, попеременно поглядывая то на Тимура, то на Максимилиану.

– Хорошо, всё сделаем. И доставим Максимилиану без приключений – первым отреагировал Тимур, без капли хоть одной говорящей эмоции в голосе.

– Я – не святая, и не стремлюсь носить нимб, Тимур. Я почти закончила и доберусь самостоятельно…

– Я так и понял, Максимилиана, но, пожалуй решать не тебе. .Оставим всё, как есть. – отрезал он, не дав ей возможности возразить.

Теперь тишина звонко била по вискам. Напряжение возросло до пиковой отметки. Так, что темнело в глазах. Так, что не чувствовался вдох.

Хотя, Тимур и Максимилиана закончили, они не спешили говорить «до свидания».

После косметической уборки и наведения хоть какого-то сносного порядка в баре, они шли вдвоём по узкому коридору «Мамонта», направляясь к запасному выходу.

Также внезапно, как ветер, Максимилиана одернула Вермута за руку, в попытках развернуть его лицом к себе и привлечь внимание.

– Что всё это было, Тимур? Что это за спектакль одного актёра? – эмоции и злость переполняли и рвались наружу.

– Ничего не было, ты разве не видела? – напирал Тимур, подхватив её настроение – Ты не хочешь подобного развития отношений, кричишь «отпусти» или убегаешь.

– Но?

– Что «но», Максим? Что «но»? Если бы было иначе, то ты бы загоралась от одного подобного касания – через секунду она была прижата спиной к стене. Его рука скользнула вдоль линии позвоночника, а её тело откликнулось мягкой волной ему навстречу.

– Ты бы тяжело дышала в ответ на это… – легким царапающим касанием он дотронулся её шеи щетиной, на её коже остался след, а по всему телу рассыпались колючие ледяные мурашки.

– Ты бы стала мокрой, если бы всё было взаимно, но… – Тимур отстранился назад, едва сдерживая довольную ухмылку.

– Смеешься надо мной? Так, значит? – теперь напирала Максим – Хочешь слышать, что всё не напрасно? – она потянула его за ворот футболки, и , перехватившись ладонями, скользнула под взмокшую ткань.

– Что ты делаешь, Максим?

– Показываю насколько всё взаимно…

– Ты уверена? – атака вновь оказалась на его стороне. И Максимилиана оказалась почти «впечатанной» в стену его разгоряченным телом.

– Уверена… – выдохнула она, не и отводя взгляда с его приоткрытых губ.

– Назад пути не будет, Максим… – осмотрительно предупредил он, едва ли сдерживая напор.

– А я не хочу назад… – прошептала она.

А потом только искры и этот момент.

Чувство словно выбросили в окно или ударили о стену.

Только момент.

Поцелуй.

И его губы. Мягкие. Требовательные. Жадные до воздуха.

– Тимур… – пыталась вклинить слово между поцелуями Максимилиана.

– Мне нравится, когда ты зовешь меня по имени, но пожалуй помолчи. Я не хочу говорить. Я хочу совершенно другого. Не занимай эти губы разговорами…

Глава 41. Без тормозов

Мамонт. Его стены видели многое, но только не двоих сумасшедших жадных друг до друга. Когда бешено болят губы, когда каждое касание отзывается болью, а щетина по коже мурашками. Когда сердце бьется так сильно, что слышно без статоскопа.

Когда желание толкает к друг другу настолько, что кажется, стены смыкаются, и рушится потолок. Когда все табу растворяются вместе с прикосновениями и проникают под кожу, в кровь. Когда разум плавится от горячих поцелуев, а ласки не хватает, словно кислорода.

Именно тогда, нам кажется, что мы сходим с ума.

– Что ты делаешь, Максим?

– Показываю насколько всё взаимно…

– Ты уверена? – атака вновь оказалась на стороне Тимура, и Максимилиана оказалась почти «впечатанной» в стену его разгоряченным телом.

– Уверена… – выдохнула она, не отводя взгляда с приоткрытых губ Тимура.

– Назад пути не будет, Максим… – осмотрительно предупредил он, едва ли сдерживая напор.

– А я не хочу назад… – прошептала она.

А потом только искры и этот момент.

Чувство словно выбросили в окно или ударили о стену.

Только момент.

Поцелуй.

И его губы. Мягкие. Требовательные. Ненасытные.

– Тимур… – пыталась вклинить слово между поцелуями Максимилиана.

– Мне нравится, когда ты зовешь меня по имени, но пожалуйста, помолчи. Когда мы говорим, случается какая-нибудь х..рня и ты сбегаешь. Я не хочу говорить. Я хочу совершенно другого, – едва различимый шепот горячим дыханием касался её шеи и отзывался глубоко под кожей. Вновь и вновь. Такой тихий, но прошибающий разум насквозь, словно визг взрывающихся покрышек при резком торможении.

– Может, переместимся в более удобное место? – выдохнула она, пытаясь набрать в лёгкие больше воздуха. Максимилиана оставалась прижата к стене. Пуговицы на её рубашке моляще трещали, а джинсы, казалось, прилипли к коже.

– Ты слишком много говоришь. – обе руки Тимура разместились по обе стороны от Максимилианы, дав ограниченную свободу, но, не выпустив из плена надолго.

– Много… для кого? – съязвила Максимилиана, за что была укушена Тимуром в шею. Не больно… лишь для предупреждения подобных заявлений.

– Много для ситуации, Максим. Для ситуации! – укусы сменились нежными поцелуями. Тимур вновь припал к её губам.

Настойчиво. До боли.

Жадно. До крови.

Скорее грубо, чем ласково. Но именно так, как надо было. В этот момент. Так, чтобы вышибло все несуразные мысли из её головы. Так, чтобы осталось только обнаженное желание.

Не похоть. Нет.

Желание. Невыносимое. Нестерпимое.

У Максимилианы жутко ныло внизу живота.

Хотелось пить. Только это была не привычная жажда. Это было совсем другое.

Это была жажда тела, души, которая так близка. Близка к её сущности. К ней настоящей.

Томящая ноющая боль, что не казалась болью.

Жар, что пылал изнутри и вырывался наружу, проскальзывая электрическими разрядами по всему телу.

Сладкий, соленый пот.

Сухие губы, припухшие и истерзанные в хлам его поцелуями.

Хотя, Максимилиана не была уверена в том, кто кого целовал… Ведь она впивалась в желанные уста с такой яростью… цеплялась пальцами за куртку с такой жёсткостью…

– Дурацкая куртка. Сними её. – едва слышно прорычала Максимилиана, с силой дергая за края раздражающего предмета одежды.

– Ты очень милая, когда пытаешься командовать…

Максимилиана стянула с Тимура лишнюю деталь верхней одежды, и куртка распласталась на лестнице. Лестнице, ведущей на второй этаж, где имелась уютная гостевая… и даже диван.

Диван. Широкий, удобный диван. Царское ложе. Не иначе.

Но до удобства ли было этим двоим? В тот момент? Нет.

К чертям удобства и неуютную одежду. Дурацкое всё. Снять немедленно. Снять.

В помещении «Мамонта» стало жарко. Душно, словно в сауне.

Хамам, с ароматом ЕЁ тела. Аромат, который Тимур вдыхал без остатка, чтобы тот отпечатался на его двадцать третьей паре хромосомы.

Двадцать третья пара хромосомы.

Y-хромосома – единственное, что отличало их друг от друга.

Небуквально. Но и буквально тоже.

Ведь они так похожи.

Напуганы. Отчаянны. Безумны.

Одна душа. Две жизни. А различий… лишь двадцать третья пара генома.

Их желание, как гравитация.

Безусловно. Притягательно. Неизбежно.

Максимилиана оказалась развернута лицом к стене, которая мгновение назад царапала её спину.

Стена. Теплая на ощупь. Согревала и ласкала, мягко травмируя нежную кожу ладоней.

Максимилиана раньше не замечала фактурной штукатурки и почти мягкий бетон.

«Почти мягкий…» – она улыбнулась мыслям и прикусила губу – «Царапины будут ныть. От стены… Будут следы от ЕГО укусов. От этих, что прямо сейчас…».

Рука Тимура опоясала её талию и прижала ближе. К нему. К его телу. Его футболка казалась лишней, не давая чувствовать кожей его близость. Его самого.

Так сладко, так тесно, что жар внизу живота растаял и превратился во влажное доказательство её взаимности.

– Чего тебе хочется прямо сейчас? – его нелепый вопрос, на который Тимур и так знал ответ.

А в ответ молчание, а мысли… Максимилиана отпустила мысли с поводка…

«Чего хочу я?

Я хочу, чтобы было именно так. Так, как сейчас. Пусть это не самое лучшее и романтичное место, не самый чистый пол, но…

Я хочу тебя, Тимур.

Я хочу ощущать спиной, ..лять… ладонями шершавую штукатурку этих барных стен, как сейчас. Хочу почувствовать, как появляются царапины на моей коже. Из-за того, что мы не можем остановиться, из-за того что мы не можем оторваться друг от друга.

Царапины. Такие приятные. Да, именно приятные! Такие глубокие, что еще долго будут напоминать об этом воссоединении.

А потом очутиться на лестнице. Перила. Ступени. Чувствовать эти ступени спиной, лежа на твоей куртке.

Слышать только дыхание. Молчать, когда хочется кричать.

Нет.

Кричать. Громко. Надрывно. Выпустить одинокого волчонка, что сидит внутри меня. Поменять местами землю с небесами. Реальность с вымыслом.

Я хочу тебя. Хочу, чтобы руки скользили по моей коже, чтобы руки касались меня в поисках горячих точек. До дрожи в ногах. До колючих мурашек по всему телу.

Всё, как сейчас.

Чувствовать мятное дыхание. Горячее дыхание по коже.

Чтобы было неудобно, как сейчас. Пусть ступени врезаются в спину и делают больно.

Я хочу тебя всего без остатка. Я хочу, чтобы не было точки. Я хочу, чтобы ночью продолжалось дольше, чем невозможно. Чтобы мы вместе встречали рассвет.

Я хочу услышать своё имя на твоих устах. Хочу, чтобы сегодня всё было настоящее, без магии и вымысла, наполненное желанием и абсурдом.

Я хочу ощутить тебя внутри, ощутить тебя рядом с собой.

Я хочу показать тебе как могу любить, хотя мне и страшно самой.

Хочу забыть о том, что кто-то когда-то делал больно…»

Мыслей целый ворох, не единого слова…

– Тимур… – не успела договорить Максимилиана. И снова лицом к лицу. Её губы пойманы.

Нервы натянуты.

Тишина.

Только два дыхания, что синхронно сбиваются в слаженном ритме.

– Позволишь мне? – раздался треск. Именно так показалось Максимилиане на долю секунды. И к черту одежду… или её остатки…

Максимилиана вновь оказалась на ногах. А ладони Тимура продолжили изучать её тело, будто рисовали эскиз, на который вот-вот будут наносить краску. Скользили по коже, заставляя выгибаться и откликаться ему навстречу. Её нелепая гордость, наконец, была заглушена внутренним голосом и наготой. Голос кричал «возьми же», нагота требовала «немедленно».

Ночь пропиталась неприкрытыми откровениями, когда один на один сходили с ума.

Без законов. Без правил. Без стеснения.

– Я хочу тебя, – прошептала она, опершись руками на перила, как на единственную поддержку.

Лишь его прикосновения. Такие необходимые. Такие волнующие. Такие обжигающие.

А затем последовал её рваный стон от его скользящего проникновения. Вовнутрь. В неё.

Глубоко. До искр из глаз.

Тесно. До истомы от трения.

Долго. Но, как мгновение.

Волшебно, но без магии.

Адреналиново. Просто без тормозов…

Глава 42. Дежавю

Ночь долгожданных жарких откровений и искренних разговоров медленно рассеивалась, превращаясь в утро, которое окунет в новую жизнь.

Утро, которое щекотало нос настойчивым солнечным зайчиком. Которое пахло дождём и свежей выпечкой, сквозь распахнутое в комнате окно. Которое, отзывалось теплой истомой внизу живота от прикосновения кожи к коже, тела к телу. Усыпляло и вновь пробуждало, чтобы убедиться, что всё не иллюзия.

Сквозь уходящий сон Тимур почувствовал её опьяняющий аромат.

Аромат, с каплей солнечного мандарина и ненавязчивой пряностью дикой гвоздики. Тот, что с недавних пор стал для него мягким пагубным опиумом и сводил с ума, когда она слишком близко. Тот, что пропитал ее кожу и волосы… тот, что окрасил такой неброский мир тысячей вспышек разноцветных фейерверков.

И еще один аромат, не имеющий отношения к отдушкам и эссенциям, искусственным феромонам и вытяжкам из трав. Аромат любимой женщины. Тот, что можно услышать, лишь прижавшись лицом к ее затылку, у самого ушка.

Ее аромат. Настоящий. По которому мужчина определяет, что перед ним – ОНА. Та самая или, наоборот, все мимо и «миссия провалена». Но если аромат «точно-в-цель», он порвет «крышу» на мелкие крупицы, не оставит черепицы на черепице. Это, как испытывать мини-оргазм каждый раз, когда вдыхаешь его. Он способен оживить даже застарелые отношения, вымытые буднее-бытовухой с немытой посудой, ипотекой и прочим хламом. Все неважно, по сравнению с моментом этой обыкновенной магии, что дарит аромат любимой женщины.

Тимур открыл глаза. Максимилиана неслышно посапывала, устроившись головой на его груди, укутанная в плен его объятий. Ему не хотелось шевелиться и заканчивать момент тишины, который она, наверняка бы, нарушила. Просто потому что она – его неудержимое безумие, эстроген, который подрывает его самообладание. Такая колючая, такая беззащитная, такая… его.

Тимур протянул руку к телефону, быстро напечатал сообщение невидимому адресату и тут же удалил его, будто боясь быть пойманным с поличным. Он поправил плед на плечах Максимилианы и, прижавшись лицом к ее макушке, глубоко вдохнул ее аромат, словно стараясь заполнить им легкие впрок.

«Упрямая моя. Сложно будет все рассказать, но я не позволю тебе уйти. Судьба не дает вторых шансов.» – ухмыльнулся он своим мыслям – «Я больше не отпущу тебя, как бы ты не сопротивлялась. Не выйдет, Максим. Не надейся.» – Тимур закрыл глаза и провалился в спокойный счастливый сон.

Что значит засыпать с любимым человеком?

С тем человеком, с которым вы ощущаете присутствие магии… Нет, ну его… к чертям эту магию!

С тем человеком, которого вы хотите ощущать рядом, вокруг, внутри, везде, всюду. Каждой клеткой, каждым миллиметром кожи. Которого готовы сожрать целиком или по кусочкам, как ошалевший голодный паук. Укутать его в уютную паутину своих объятий, чтобы он устал сопротивляться. Запутать его душу веревками. Запереться с ним в четырех стенах, пока приятная усталость не настигнет обоих.

Человек, с которым вы потеряете счет минутам, с которым вы по своей воле хотите сходить с ума…

Максимилиана открыла глаза. Первая мысль: «как я уснула». Нет. Она помнила всё, но тот момент, когда эта жаркая, длинная ночь закончилась и превратилась в медовое утро, она не помнила совершенно.

Максимилиана так долго сопротивлялась этой близости.

Этому бесконечно повторяющемуся дежавю, что вспышкой вновь и вновь рисовал в воображении его глаза. Глаза цвета океана.

Этому неудержимому отклику тела и души, в ответ на его взгляд, касание, голос. Максимилиана постаралась бесшумно приподняться в кровати, чтобы не нарушить сон Тимура.

Тело затекло. Каждая косточка и мышца отзывались электрическими разрядами, пробегающими под кожей, но ей не хотелось нарушать этот момент. Единственное чего ей хотелось – это наглядеться на него.

Вермутов Тимур Алексеевич. Вермут. Опьяняющий. Горячий. Постоянно нарушающий ее до селе неприкосновенный покой. Покой, который до его появления в жизни Максимилианы казался бесконечным штилем.

С каждой их встречей ее не покидало чувство, что она хмелеет от его присутствия. Такой сладкий алкогольный дурман. Сначала – голова ясная, есть только приятное послевкусие на губах, которое теплыми импульсами растекается по всему телу. Только приятное чувство, заплетающееся в клубок где-то в солнечном сплетении и медленно спускающееся к центру живота, похожее на пузырьки от игристого шампанского или на бабочек, появляющихся при определенных обстоятельствах и беспрестанно машущих мягкими крыльями.

А потом? А потом наступает следующая стадия опьянения.

Максимилиана – девушка из стали превращается в плавленый металл, растекаясь в Его руках (руках Тимура), которая тает от его голоса и шепота, отзывающегося по ее коже колючими мурашками.

Одно касание, как наркотик, что заставляет желать большего и быть зависимой от него, его близости. И не получится соскочить, и исключить его из своего рациона и вытравить его из крови, потому что он уже растворился в клетках и накрепко сплелся с ее ДНК.

Максим попыталась встать с кровати, но тут же оказалась поймана в объятия Тимура.

– Доброе утро, Ласточка моя, – Тимур притянул Максимилиану к себе, так, что она снова оказалась в уютном плену его рук. Его дыхание коснулось ее затылка, от чего по телу пробежали непроизвольные мурашки.

– Тимуррр, – почти промурлыкала Максимилиана.

– Максим…

– Тимур, перестань, – она пыталась вставить слово, но голос предательски дрожал.

– Твой кокосовый шампунь…

– Что с ним не так? – засмеялась Максимилиана, впитывая каждое мгновение от его близости. Момента, о котором пару дней назад она могла лишь мечтать.

– Вкусно пахнет…

– Ммм… Спасибо, рада, что понравилось. Мне тоже нравится, – иронизировала она.

– Ты опять хотела сбежать?

– Всего лишь хотела сообразить что-то похожее на кофе…

– Я соображу что-то похожее на завтрак, но чуть позже… А сейчас иди ко мне.

– Нееет, Тимур, отпусти.

– Вот еще.

– Вот еще?

– Именно, Максимилиана! Вот еще. На этот раз не сработает.

– Не сработает что?

– Твое «отпусти» не сработает, – собрав рукой непокорные пружинки ее кудрявых волос, Тимур завел их к затылку, там самым открыв идеальную шею и ключицы.

– Совсем? Не сработает? – передразнила Максимилиана.

– Совсем. – Тимур потянулся к ее губам, но она не дала себя поцеловать, за что мгновенно была укушена за шею.

– Оу! – взвизгнула Максмилиана. – Тимуррр, – почти умоляюще, продолжала она. – Перестань… – укусы перешли в поцелуи, его горячее дыхание щекотало не только кожу, оно, как электрические разряды разливалось по телу колючими волнами наслаждения.

– Скоро придет Никита, – все еще пыталась сопротивляться она. – К этому времени надо хотя бы постараться встать с кровати, либо телепортироваться в более удобное место…

– Ни за что. Хочешь – останови меня.

– Каким образом?

– Придумай что-нибудь. Прерви меня, ты же гений избегать неловкие ситуации…

– Сопротивляться?

– Не умеешь? – не унимался Тимур.

– Эээ… – Максим пробовала собраться с духом, чтобы произнести что-то внятное, выходило, откровенно говоря, х##, не очень хорошо.

– Не хочешь?

– Тимур, это нечестно!

– Нечестно было мучить меня столько времени. Помнишь, как наше рисование? Свою маленькую месть, когда ты скользила руками по моему телу. Твои поцелуи, которые каждый раз приходилось буквально срывать с твоих губ. Помнишь все?

– Помню, но… – начала было Максим.

– «Но» состоит в том, что я не хочу отпускать тебя, пока не запомню каждую родинку, каждый шрам на этом теле, – ладонь Тимура скользнула по ее шее вниз, спустилась по руке к пальцам. – Хочу запомнить каждый изгиб…

– Каждую морщинку?

– И морщинку, если потребуется, – Тимур прикусил мочку ее уха в знак того, что ей лучше помолчать. Хотя, это была вовсе не угроза. Все скорее напоминало подзадоривание «маленького пламени» перед тем, как в него собирались подлить бензина. – А когда я запомню каждый миллиметр, я хочу узнать твои страхи и волнения… хочу познакомиться с тобой настоящей, с той, что ты прячешь…

– Встретим рассвет? – предложила Максимилиана, не надеясь вырваться.

Глава 43. Заначка из нежности

Неважно где, важно с кем.

Не имеет значение, в какой части планеты ты проснулся, если ты не в одиночестве.

Совсем не важно наличие одеяла и подушки, если есть плечо дорого тебе человека, на котором можно уснуть и проснуться. Проснуться, почувствовав, как его ладонь скользит по твоим волосам, и это прикосновение отзывается по коже мурашками.

Не имеет значение – грязный ли пол или может в комнате жуткий холод и сквозняк, важно, что рядом есть тот, кто согреет. Есть тот, с кем можно разделить завтрак. Есть тот, с кем можно слетать на Луну и вернуться обратно. Есть тот, с кем можно встретить рассвет…

– Встретим рассвет? – предложила Максимилиана, не желая покидать бережных объятий Тимура.

– Знаешь, ты столько раз мне отказывала в подобных предложениях, что я не особенно верю, что мы и впрямь будем встречать рассвет, – рассмеялся Вермут, позволив Максим выскользнуть из плена его рук. – Ты уверена, что тебя зовут Максимилиана? Что ты та самая, кого я называю Ласточкой? – продолжал подначивать он, глядя в ее серые глаза.

– Твои предыдущие попытки пригласить меня поглазеть на восходящее солнце не всегда были уместны, – наигранно нахмурилась Максимилиана. – Завтрака я тебе тоже не обещаю, зато вид будет замечательный.

– То, что я вижу перед собой сейчас, меня полностью устраивает, – Тимур скользнул взглядом по ее фигуре, задержался на волнующих изгибах и многозначительно улыбнулся. – Даже без завтрака…

– Поднимайся с дивана, Вермутов. Не получится прикинуться тюленем, – не стараясь сдержать ответной улыбки, нарочито громко скомандовала Максим. – Это стоит увидеть, даже, если здесь тебе нравится гораздо больше!

– Фамильярничать будешь в ЗАГСе, ласточка! – выпалил он. – Одеваюсь, и мчим! – Тимур выпрямился и неумелым жестом «отдал собеседнице честь».

– К пустой голове руки не прикладывают! – отозвалась на его выпад Максимилиана. – Собирайся!

***

– Опиши этот рассвет, как художник. Я знаю, ты сможешь, – Тимур и Максимилиана стояли на крыше многоэтажки, на первом этаже которой располагался бар «Мамонт». Стояли и смотрели вдаль.

– Ммм… Ну не знаю. Я же только рисую.

– Представь, что тебе нужно рассказать о рассвете тому, кто его не видит. Как бы ты это описала?

– Хм, – Максимилиана колебалась пару секунд, собираясь с мыслями, – для меня рассвет – это бесплатная художественная выставка одной картины, которая каждый день предстает по-новому. Где в соавторстве рисуют художники: солнце, небо и облака. Рисуют, не скупясь на количество потраченных красок, испачканных кистей и полотен холстов. Где палитра меняется от светлых пастельных до ярких кричащих оттенков. Где полутона добавляют ежедневному действу, к которому мы так привыкли, которое мы перестали замечать, уникальное звучание, сияние и неповторимость. Это… магия, которая превращает что-то серое и темное, холодное и таинственное в новый день, а иногда и в новую жизнь…

– Ты не только красиво рисуешь, но и рассказываешь чудесно, – Тимур обнял Максимилиану за талию и притянул к себе, так что они очутились лицом к лицу. – Ты какая-то мягкая сегодня, на себя не похожа.

– Не привыкай, скоро я вспомню, что не верю в сказки и что ты не принц, – рассмеялась Максимилиана и щелкнула Тимура по носу.

– У меня очень даже царское происхождение! Я король Хантеров! – засмеялся Тимур. – А это тоже считается!

– Да-да, а я королева. Я помню. А как и у любой королевы, у меня на самом деле дурацкий характер и куча вредных привычек.

– Не знаю, о каких привычках речь, но партию в пьяные шахматы ты выиграла нечестно.

– Их было три, Тимур. Три партии подряд, – поправила его Максимилиана.

– Упс! Я думал, что ты не помнишь подробностей, – попытался оправдаться он.

– Мою триумфальную победу я не забуду никогда!

– Максим, можно задать вопрос? – Вермут бережно взял в ладони ее лицо, заставив заглянуть в самую бездну океана его глаз.

– Валяй, – неуверенно выдохнула Максимилиана.

– В тот вечер с шахматами ты сказала, что у тебя не получается меня ненавидеть, – начал Тимур.

– Угу.

– А получится полюбить?

«Я думаю, ты опоздал с вопросами, Тимур», – подумала Максимилиана про себя.

– Время покажет, – ответила она вслух.

Пару дней назад они не могли и представить, что будут здесь. Вдвоем.

Максимилиана – дикая ласточка, которая никогда не станет ручной, сейчас была в руках Тимура, почти не брыкаясь и не сопротивляясь его близости, его безмерной нежности.

Она еще не подозревала, сколько нежности было у него в заначке. Заначке, о которой он забыл, но недавно нашел. Ему так хотелось поделиться найденным. Раздать все до капли. Только ей…

А вот стайки «тараканов» в голове Максимилианы начинали кричать наперебой, что так нельзя, что нельзя никому верить, особенно мужчине!

Но сейчас ей это было неважно, и она заставила их замолчать. На время.

Глава 44. Шрамы

Настойчивый звонок телефона нарушил тишину в двухэтажной квартире Власа, а заодно развеял уютные сны Максимилианы.

– Симка, привет! Выручай! – раздался на другом конце провода голос, что почти срывался на визг.

– Кэти, не кричи так в трубку! Объясни по существу…и желательно шепотом. – Максим приставила трубку к уху, не желая открывать глаза и расставаться с теплой подушкой.

– У нас сегодня будет аврал! Мне нужна твоя помощь!

– Кэти, я всегда за, но после «недели ночи тату» я без сил…

– Симка, я не справлюсь без тебя! Лишние руки на вес золота, а твои вообще бесценны! Как ты управляешься с баром, когда помогаешь Власу, а? Ты не можешь бросить меня! – в голосе Кэти слышалась

– Хорошо! Помогу! Не продолжай…

– Симка, ты круче всех!

– Ой, все! Выключай ванильную пропитку! Не благодари. Лучше дай поспать! – проскрипела в адрес подруги Максимилиана.

– Сииим!

– Что?! – не терпела Максим.

– А ты можешь прийти не одна?

– Не поняла?! Это еще зачем?

– Просто… На всякий случай… Чтобы мы были прикрыты широкой мужской спиной…

– Кэти… – начинала злиться Максимилиана.

– Да, ладно-ладно! Просто хочу попялиться на твоего Тимура! Уж очень он… – подруга сделала многозначительную паузу, подбирая слова, за которые ей бы не грозила медленное убийство руками Максимилианы. – Ммм… Харизматичный!

– Кэти…

– После Воландеморта (прим.автора – здесь идет отсылка к произведениям о Гарри Потере. Имя Воландеморта – «человек», чье имя нельзя произносить вслух) ты очень долго никого к себе не подпускала. Я хочу посмотреть на того, кому удалось подобраться к тебе ближе, чем на метр.

– Кэти, последний раз предупреждаю. Не начинай… – Максим все еще боролась со сном, но накипающая злость медленно заставляла забыть об этой бесполезной затее.

– Ладно, не могу тебе врать. К нам приезжают организаторы «Мотобеспредела»…

– Только не говори, что… – Максим резко села в кровати и как можно шире распахнула глаза, будто не веря, что все происходит по-настоящему.

– Да, Сим. Последнему, кому удавалось быть ближе к тебе, чем всем остальным, будет в городе. Скоро. И если это тебя утешит, то его изрядно потрепала жизнь после вашего расставания. Впрочем, ты сама скоро в этом убедишься, – Кэти выдала всю тираду предложений, боясь, что забудет сказать что-то действительно важное.

– Мирон будет в городе? – переспросила Максимилиана, все еще не веря своим ушам.

– Сим, я забыла, что вы не виделись с той самой злополучной аварии…

– Он бросил меня умирать, столкнув с трассы, находящейся на высоте двухэтажного дома! Это не просто – не виделись! Это пожизненная отмена всех встреч с этим человеком! Это Ctrl+Alt+Delete+ Завершить все процессы без сохранения в памяти чувств, всего, что связывало нас! Это не просто точка в конце страницы! Это сожжение к чертям всей рукописи наших отношений!

– Это пзц, Симка. Прости, что напомнила.

Глава 45. Реванш

В вечер пятницы в «Мамонте» никогда не бывало пусто и тем более тихо.

Сюда вновь пришли те, кто хотел распрощаться со стрессом и одиночеством. Те, кто пришел оторваться на танцполе. Те, кто решил склеить новую жертву, бармена или просто пришли попялиться. А еще те, кто хотел забыться в «синем» тумане на вечер, а завтра проснуться в тяжелом похмелье.

Каждый, кто пришел в этот вечер в «Мамонт» пришел за чем-то своим, но большинство пришли за очередной порцией позитивных иллюзий, что уведут от серой реальности в цветную нереальную жизнь.

Теснота и духота никого не смущали. Ни сегодня, ни вчера. Никогда.

Складывалось впечатление, что громкий смех посетителей и их спутниц пытался заглушить звук, вырывающийся из колонок. Вибрации от музыки растекались по полу и проникали глубоко в бетонные стены, смешивались с густым полумраком и мелькающим светом цветомузыки и превращались в незабываемый коктейль жаркой заразной… эйфории.

Как и каждую ночь, пахло потом, крепкими напитками, дорогой парфюмерией и феромонами. Если вы думаете, что феромоны не имеют запаха, то вы не были в пятницу в «Мамонте». Равносильно утверждать, что в кофе и чае нет ни капли кофеина. Но при особом желании вы бы услышали не только аромат этих химических соединений, но и почувствовали, что они осязаемы.

Не всем нужен алкоголь, чтобы получить удовольствие от ночи. От жизни.

Первый напиток, что есть в любом баре и что имеет особую совместимость с горячительными жидкостями разных мастей. Напиток, что подарил его создателю миллионы, а сейчас дарит миллиарды денежных знаков.

Кола. Еще одна «зависимость» для половины планеты Земля. Ледяной наркотик на основе сахара и кофеина, с лопающимися на языке пузырьками. Может, дело действительно в пузырьках и именно они виноваты, что испивший этого «наркотика» чувствует себя более счастливым: как будто снова детство, и ты веришь в «зубных мышек» и деда Мороза.

Еще один заменитель алкоголя – музыка. Та, что толкает в пучину собственных мыслей или наоборот «прочищает мозги» от хлама. Музыка – самый простая таблетка против депрессии и самый верный способ зарыться в нее с головой.

Год назад, выписавшись из больницы, Максимилиана, как никто прочувствовала на себе каждую букву ненавистного слова «депрессия». Она ненавидела это состояние, но смогла его перебороть. Она лечила его, как все присутствующие. Каждый день по-разному, каждую пятницу – как все прочие.

Несмотря на все тяжелые моменты, Мамонт был для нее «домом». Поэтому сегодня она была здесь и не могла не помочь.

Максимилиана плавно перемещалась от барной стойки к столикам и обратно, помогая Власу и официанткам быстрее управляться с ворохом поступавших заказов. Влас бессменно колдовал во главе «хмельной стойки», раздавая всем присутствующим не только намешанные коктейли, но и отличное настроение, вместе со своей бесплатной улыбкой.

Участники «Мотобеспредела» присутствовали в баре в неполном составе. Не хватало их негласного лидера – Мирона.

Максимилиана непроизвольно поглядывала на дверь, в ожидании его появления. Они не виделись год. Может меньше. Может больше. Не суть.

Он был слишком близко, но это в прошлом. Единственное, чего ей сейчас хотелось, так это посмотреть в его глаза, разглядеть то безразличие, что не замечала раньше и… врезать. Да посильнее.

Из мыслей вернул виброзвонок телефона.

На экране замелькал любимый рисованный портрет Тимура. Любимая улыбка. Любимые глаза цвета океана.

Максимилиана невольно улыбнулась.

– Мне улыбаешься, мышка моя? – знакомый голос горячим шепотом коснулся ее затылка. От неожиданности Максим выронила телефон. – Так рада видеть меня?

– Конечно, рада, – процедила Максимилиана сквозь зубы. – Ты же должен мне денег, Воланд (прим.автора: отсылка к имени Воландеморт – человек, чье имя нельзя называть)! – она резко отстранилась от него, избегая неприятной близости его тела, и повернулась к собеседнику. – Ты должен мне за Хонду. За меня. За незаслуженно полученный кубок.

В полумраке с мелькающими вспышками она с трудом могла разглядеть его лицо.

Впалые щеки. Черные глаза, обрамленные черными густыми ресницами, которым бы позавидовала любая красотка с наклеенными «пучками формата 5D». Оскал, далеко напоминающий улыбку.

Кожаная куртка, надетая на голое тело. Значит, до сих пор уверен в своей неотразимости.

– Хочешь реванш, детка? – ядовито ухмыльнулся Мирон.

– Не вожусь с убл#дками, Воланд! Но я найду способ, как достать тебя…

– Мирон. Меня зовут Мирон, мышка. Ты часто кричала это имя…

– Тебе это приснилось, Воланд! – Максимилиана больно сжала кулаки, едва ли сдерживая раздражение, но вибрация телефона, лежащего на бетонном полу, отвлекла ее от сиюсекундного «нападения».

– Повторим сон наяву, детка? Или у тебя уже есть замена Мирону? – спросил Мирон, с интересом разглядывая портрет на экране ее телефона.

– Ты хорош только в шлеме. Когда молчишь. – они стояли лицом к лицу. Максимилиана чувствовала, что его дыхание непозволительно близко.

– Могу и в шлеме, мышка… – совсем близко выдохнул он.

– Будет тебе реванш, Воланд! – бросила Максимилиана, и спешно подняв гаджет, зашагала прочь от Мирона, оставив его наедине с собой.

Глава 46. Незабытое предательство

Предательство. То, что обычно не прощают. Оно больно бьет: сильнее кулака и кувалды. Оно бьет неожиданно: подлостью и фальшью. Оно пятнает доверие хуже, чем мокрая грязная тряпка – новый паркет. Предательство – то, что не забывают. То, что воспитывает в нас характер и заставляет черстветь и становиться безразличными.

– Симка? Что случилось, детка? – дверь кабинета Кэти резко отворилась и, впустив Максимилиану, захлопнулась с такой силой, что в стеклянном барном шкафу задрожали коллекционные бутылки с многолетним виски.

– Не зовите меня ДЕТКА! Тысячу раз просила вас с Власом! – злобно прорычала Максимилиана.

– Ладно, – спокойно выдохнула Кэти, обескураженная поведением подруги и догадывающаяся о причинах столь очевидной перемены. – Ты почему такая бледная?

– Мне нужно покурить, дай сигарету, – выпалила Максим, не обращая внимания на лицо перепуганной неожиданным появлением подруги, Кэти. – Не смотри так, я знаю, что у тебя припрятана в столе пачка.

– Сама расскажешь, в чем дело или мне клещами из тебя вытягивать информацию? – игнорировала просьбу Кэти. – Мирон, да? – продолжала она. – Можешь не отвечать. Ничего не меняется. Это тот человек, который как деготь в меду – портит всё, к чему прикасается.

– Он хочет реванша! Понимаешь?! Реванша! – Максимилиана ходила от стены к стене, от злости сжимая и разжимая кулаки. – Он чуть не загнал меня в могилу и хочет реванша! С#кин сын!

– Ты собираешься принять его предложение? Так?! – прервала ее тираду Кэти, в голосе слышалась досада с подкатывающим раздражением. Она редко ругалась с Максимилианой, но когда так случалось, она не выбирала выражений. Хотя воспитанность никогда не позволяла ей выйти за рамки. – Но кого я спрашиваю?! Ты же не простила его! Ты будешь мстить до конца, пока не разобьешься на своем чертовом мотоцикле! Так, Симка?

– Не шипи на меня, Кэти. Я ненавижу его и его довольную физиономию. Я сотру эту ухмылку с его лица. Сотру. Слышишь меня?!

– Брось. Ваша любовь с Воландом была вечно пьяная и бесконечно короткая. Она больше напоминала соревнования или бои без правил, но никак не отношения! Антибиоз, мать вашу! Вечная конкуренция и не более того! Кому и что ты хочешь доказать, Симка? Мирону? Себе? Всем нам? – Кэти набрала воздуха, пытаясь успокоиться. – Ты рассказала Тимуру о Мироне? – спросила она, едва успевая следить взглядом за подругой, шагами вычерчивающей круги по небольшому кабинету. – Тимур знает об аварии?!

– Я не помню, говорила ли я ему, – выдохнула Максимилиана. Злость слегка отступила. Она вспомнила, что им с Тимуром было не до разговоров, и улыбка на долю секунды коснулась уголка ее губ. Тимур – тот человек, с которыми она забывает о времени. Тот, с кем она любит помолчать. Тот, с кем она чаще говорит о том, как скучала или не говорит вовсе.

– И о Мироне он тоже ничего не знает, так? – не унималась Кэти.

– Да, что ты заладила Мирон! Мирон! Мирон! – гнев вновь начал набирать силу. Горячий шейк из гордости, злости, с дымком непрощенных обид.

– Я не думаю, что Тимуру понравится тот парень, который едва ли не убил его девушку! Услышь себя, детка! – Кэти тут же осеклась, вспомнив, как это прозвище раздражает Максимилиану.

– Я не хочу вспоминать, Кэти! Пусть всё останется так, как есть! Придёт время, я всё расскажу.

– Оставь всё, как есть! Лучшее решение, Симка! Браво! Ведь у нас в «Мамонте» не найдется ни единого доброжелателя и доброжелательницы, жаждущих рассказать Тимуру подробностей твоей личной жизни! Так что ты права, пусть он узнает от Мирона или Никиты. Их слова, конечно, ничего не изменят, зато посеют между тобой и Тимуром зерно недоверия. Отличное начало отношений… ДЕТКА! – от крика у Кэти пересохло во рту. Она уже и забыла, когда в последний раз так ругалась с подругой.

Повисшую на мгновение тишину в комнате прервал настойчивый стук в дверь.

– Войдите, – скомандовала Кэти.

– Катерина Юрьевна, – перепуганные глаза молоденькой официантки, появившейся из-за двери, говорили, что случилось что-то важное.

– Что произошло, Кася. Не томи. Говори же.

– Там… там Влас… и Тимур… Алексеевич… – официантка перевела взгляд на Максимилиану.

– Кася, приди в себя! Говори! – не терпела Кэти.

– Они дерутся с заказчиками. Заказчиками банкета, – наконец выдохнула девчушка.

– Где они? – спохватилась Максимилиана. – Где?

– На заднем двор… – не успела договорить Кася, как Максим и Кэти скрылись за дверью.

Глава 47. Ласточкино гнездо

– Что тут происходит? – Максимилиана едва успела восстановить дыхание от того, что неслась на задний двор «Мамонта», где, по мнению официантки Каси, была драка.

– Ничего не происходит, Макс, – засмеялся Влас, стирая кровь с разбитой губы. – Мы с Тимуром закрепляем нашу родственную связь. Решили накостылять тем, кто плохо себя ведет.

Максимилиана перевела взгляд на довольного Тимура.

– Мы тут встретились со старым знакомым и… поговорили. Ничего такого, Максим. – Тимур подошел к Максимилиане вплотную и чмокнул ее в кончик носа. – Я был бы рад породниться с тобой и в обычной жизни, брат, – обратился он к Власу. – У тебя отличный удар левой. Я бы не прочь взять у тебя пару уроков.

– Тогда добро пожаловать за барную стойку, Тим. Буду только рад, сгрузить на тебя часть работы.

Пока парни обменивалась приторными любезностями, ничего не понимающие Кэти и Максим, переводили взгляд то на одного, то на другого.

– Я…я не поняла? – начала Кэти. – Что здесь произошло? Где заказчики? Что вы с ними сделали?

– Все живы. Заказчики выпивают в баре, как и было оговорено. Просто в меньшем составе, – загадочно ответил Влас. – Части из них пришлось уйти, они забыли одеться и, наверное, замерзли…

– Может, ты что-нибудь объяснишь, Тимур? – Максимилиана вопросительно приподняла бровь, дав понять Тимуру, что не сдвинется с места, пока не получит ответа на вопрос.

– Максим, всё в порядке. Просто старый знакомый решил намусорить в «Мамонте», а мы ему не позволили. Он решил поехать домой, согласившись, что это наверняка из-за того, что он замерз. Так, Влас? – Тимур подмигнул Власу, чтобы тот поддержал его нелепую версию событий.

– Все так и было, Макс. Ничего такого. Просто поговорили. И всё. – Влас натянул на лицо одну из своих фирменных улыбок, и Максим невольно улыбнулась в ответ.

– Я не верю вам. Обоим. Но допытывать не буду. Захотите – расскажете сами.

– Тогда пойдемте разгребать ту очередь, что столпилась у стойки, – парировала Кэти, подгоняя Власа в сторону «Мамонта». – Живее, мой любимый высокооплачиваемый бармен. Живее.

– Пожалуй, Кэти права, – сказала Максимилиана и направилась к двери, ведущей в бар. – Надо пойти и помочь остальным, а после…– она нарочно сделала паузу и повернулась к Тимуру. – Мы поговорим, Вермут, – улыбнувшись, добавила она, но это больше походило на приглашение, нежели на угрозу.

– Поговорим прямо сейчас? – Тимур двумя шагами догнал Максимилиану, и оказался непозволительно близко. Через секунду она уже была заключена в ласковый плен его рук, лишенная возможности сбежать. Хотя она и не собиралась этого делать.

Его взгляд застыл на ее губах, а затем медленно скользнул вниз: сначала к ложбинке на шее, а потом ниже…к груди.

От одного его взгляда, Максимилиана чувствовала такое волнение, что у нее подгибались ноги.

– Тимур, прекрати, – засмеялась она. – Это нечестно.

– А я не всегда порядочный, – горячее дыхание Тимура скользнуло по ее шее, и Максимилиана прикрыла глаза от волн, накатывающего удовольствия. – Ты научила меня плохому, Максим. Вот, что нечестно.

– Хорошо. Хорошо. Я согласна, что не была образцом добродетели. Но стены «Мамонта» уже достаточно были свидетелями наших «нечестно». Сменим локацию? – Максимилиана упиралась в грудь Тимура, неуверенно пытаясь отстранить его от себя.

– Нечестно говоришь… – выдохнул Тимур, соглашаясь с ее аргументами. – Тогда поехали в мой загородный дом. Покатаемся на «Бегемоте»(прим.автора: мотоцикл, много лет назад подаренный отцом Тимура), я разрешу тебе порулить, съездим к Ласточкиному утёсу?

– Тебе мало одной Ласточки, Вермут?

– Ты отпечаталась татуировкой на моем сердце, – он поймал ладонь Максимилианы, скользнувшей по свежей татуировке на его шее, и прижал к своей щеке. – Я хочу, чтобы у нас была семья. Так что – да, мне мало одной ласточки. Я хочу целое ласточкино гнездо.

– Тимур…– Максимилиана не успела договорить, как ее губы накрыли горячие губы Тимура. Поцелуй, не принимающий возражений. Поцелуй, разжигающий огонь.

Глава 48. Сны или реальность

Вам когда-нибудь снились сны, похожие на реальность? Ведь сны никогда не приходят просто так. Сны – это о будущем и прошлом, это о желаниях и о страхах, это о мечтах и об отсутствии препятствий. Сны – это когда-нибудь и однажды, случайно и ненароком, вскользь и мимоходом, насквозь и до глубины души.

Сегодня дождь с ветром подружились и решили вместе сойти с ума. Мерзопакостные ледяные капли нещадно били по лицу, и водостойкая синяя тушь Максимилианы скатывалась в мелкие шарики под ресницами, ненарочно делая взгляд ее пепельно-серых глаз более выразительным. Мокрые кудрявые локоны рассыпались по плечам. Одежда прилипала к телу. С каждым движением становилось всё холоднее и неуютнее.

– Сейчас бы в тёплую кроватку или чьи-то тёплые лапки, а не вот это вот всё, – Максимилиана вновь зажгла сигарету. Нет, она не курила, но всё также тщетно пыталась избавиться от привычки занять чем-то руки после того, как завязала с вредной привычкой. Дым с ароматом ментола смешивался с ароматом дождя. В носу щекотало, отчего-то хотелось плакать, но на лице Максимилианы царило неподдельное спокойствие. Долго и бесцельно глядя сквозь тлеющий огонек сигареты, она безысходно смотрела вдаль.

«Мирон. Почему он вернулся именно сейчас? В моей жизни наконец-то всё наладилось. Я почти забыла про месть. Про предательство. Про боль. Я была готова вновь научиться доверять людям. И тут он. Может вселенная так предупреждает меня? А может, я ищу знаки там, где их нет? Моя вселенная меня бережет. Жизнь тысячу раз мне это доказывала. Значит, мне по-прежнему нельзя никому доверять? И Тимуру?» – мысли сменяли одна другую и были похожи на круто замешанный многоэтажный Коктейль Содружества[1], – «Тимур. Откуда я его знаю? Почему его нарисовала? Наваждение какое-то, хоть к гадалке иди…» – показалось, что она лишь на секунду закрыла глаза, пытаясь отыскать в уголках памяти любые зацепки, любые подробности их встречи с Тимуром. Встречи до их знакомства. Встречи до того, как она нарисовала его портрет.

Беспокойный огонек сигареты медленно угасал, превращаясь в цветные пятна краски на знакомом холсте. Тот самый портрет. Тот самый взгляд. Настолько живой и глубокий, что становилось не по себе от «настоящего» присутствия его обладателя. Взъерошенные волосы. Маленькая родинка на щеке.

– Тимур, – тихо промурлыкала Максимилиана. – Кажется, я схожу с ума.

Она услышала позади себя голос. Такой знакомый. Такой родной. Он позвал. Назвал лишь одно имя, но внутри всё перевернулось. Его голос был настолько бархатным, обжигающим, что внутри стало невыносимо приятно. От тепла, разливающегося по всему телу. От напряжения, концентрирующегося где-то внизу живота. От чувства, что перехватило дыхание и бешено заколотилось в области сердца.

Она обернулась и увидела его. Прямо перед холстом, где несколько минут назад он был нарисован. Точно такой же. Один в один. Но живой. Настоящий. Настоящий, но с каплями невысохшей краски на лице, на одежде.

Дыхание будто бы остановилось. А сердце пропустило ряд ударов, позабыв, для чего оно существует.

«Могу ли я тебе доверять, Тимур? Или я всё придумала? Может быть, тебя не существует и ты только в моей голове?!» – обратилась Максимилиана к портрету и испачканному краской призраку, стоящему подле него.

Призрак ничего не ответил, рассеявшись вместе с уходящим сном, прерванным настаивающим телефонным звонком. Не глядя на экран, Максим сняла трубку и промычала приветственное «будь проклят тот кто, разбудил меня раньше, чем я досмотрела охренительный сон».

– Макс, тут такое дело, – голос Власа странно ёрзал на другом конце провода, – в «Мамонте» сегодня много гостей, включая тех, кого ты терпеть не можешь. Я бы выразился иначе. Здесь сегодня их е#учий концентрат.

– Ближе к телу, Влас, – проскрипела в трубку Макс.

– По части тела – это к Тимуру, детка. М-м-м, прости, я по привычке тебя так называю, никак не освоюсь, – оступился на слове друг. – Так вот. По части новостей, – Влас вздохнул и продолжил. – Известная нам компашка пополнилась очередным долбоящером, родная. Новый участник уже лихо вылизывает задницу ее вожака. Такое себе зрелище, скажу я тебе.

– Дай угадаю, – протянула Максимилиана, – Никитос теперь по мальчикам? – весело добавила она.

– Нет, детка, он по-прежнему по малолеткам и сегодня снова пришел не один. Но это не все, малышка. Собственно, поэтому я и звоню тебе, – теперь Влас тянул каждое слово. – Помнишь, ты рассказывала о той девчонке на мосту? Так вот, Макс. Твоя знакомая – здесь. А Мирон, кажется, выбрал себе очередную девочку для битья.

Максимилиана так резко вскочила с сонного ложа, что чуть не оступилась на ровном месте.

– Где она? Она с ним? Дай ей трубку, Влас! Немедленно кинь трубку ей в голову, если она, хоть на секунду приблизилась к этим утыркам! – почти кричала в трубку Максим.

Стало невыносимо тихо. Максимилиана тщетно старалась различить по звукам, доносящимся из хлипкого старенького аппарата, что происходит в «Мамонте». Она успела втиснуть себя в узкие джинсы и топ, ни на секунду не выпуская из рук телефона.

– Ау? – казалось, прошла целая вечность, прежде чем Максимилиана услышала пьяное мычание Лизы в трубке, – Ау-у-у, ёпта! – уже настойчивее повторила девчонка.

– Что ты делаешь там, Лиза? – прошипела в трубку Максим, одновременно подхватив ключи от Хонды и направляясь к двери. – Что творишь?!

– Ничего не делаю, Макс, – тихо мурлыкала малолетка. – Просто очередная любовь Лизоньки, то есть меня, скоропостижно рассосалась. – Лиза сделала глоток невидимой для Максимилианы жидкости и закашлялась.

– Хватит бухать! – рычала в трубку Максим, пытаясь перекричать голоса, за кадром улюлюкающие её собеседницу.

– Все-е-е. Слышишь? Все будут против нас. Папа будет против. Маме всё равно. Но и она тоже считает меня малышкой…

– Будь в «Мамонте», не двигайся с места! Поняла меня?! – кинула в трубку Максимилиана.

– Я буду твоим папочкой сегодня, малышка, – последнее, что услышала Максимилиана.

Послышались монотонные гудки.

[1] Рекордный коктейль, который содержит в себе 71 ингредиент в память о каждой из наций Содружества, был создан в честь предстоящих игр Содружества в Глазго, содержит больше ингредиентов, чем какой-либо другой экзотический напиток в мире.

Глава 49. Боль

Боль. Именно через нее мы люди целыми поколениями чувствуем, что живем. Что живые. Через первую боль понимаем, что повзрослели. Что потеряли. Что приобрели. Через боль обретаем веру. И теряем ее тоже через боль. Впускаем боль с дымом сигарет. Выдыхаем. Или давимся горечью. Лечим легкие, разум, душу.

Травмы – то, что делает каждого на этой планете индивидуальностью. У каждого разный след от их последствий, как тот факт, что не существует одинаковых татуировок.

Прошлое – то, от чего мы пытаемся убежать завтра, не желая учиться жить с ним, не желая принимать шрамы, которые давно припечатались к сердцу, оставили свой след и которые не залечить мазью или кремом. Единственный человек, от которого мы никогда не сможем отделаться – мы сами. Дружить с этим человеком или продолжать душить его болью – выбор каждого из нас.

Атмосфера «Мамонта» всегда располагала к настроению «сегодня_я_пью_виски_чистым». Тимур впервые хотел раствориться в обжигающем горло напитке. Настолько мерзко было внутри от предстоящей встречи, от воспоминаний, что встревожил звонок того, кого он искренне ненавидел. Настолько гадко было вспоминать то, что очень хотелось забыть. Ту часть жизни, что изменила его – Тимура. Навсегда.

Рано или поздно мы все теряем своих героев. Кумиров, которым хотели подражать в детстве, которыми вдохновлялись. К успехам, которых стремились. Теряя героя, кто-то ищет нового кандидата на роль вдохновителя, кто-то – обретает поддержку в себе самом. Когда-то у Тимура было детство. Счастливое. Был собственный герой, на которого сейчас Тимуру не хотелось быть похожим ни на йоту. Человек, по вине которого, Тимур взял фамилию матери, по вине, которого – много лет называл себя сиротой. Благодаря кому Вермутов повзрослел за одну ночь. Ночь, что до сих пор отзывается в памяти хронической тошнотой.

Телефонный звонок. Раздражающий. Настаивающий. Звенящим треском снова, как и было совсем недавно, разбил его бесконечные безмолвные терзания. ⠀

– Слушаю, – без энтузиазма прошипел в трубку Тимур. ⠀

– Здравствуй, сын, – раздался знакомый голос на противоположном конце провода. – Всё в силе? ⠀

– У меня есть шанс передумать и не увидеть тебя, отец? – иронизировал Тимур. – На самом деле я даже был бы рад, если бы всё так легко разрешилось, но… ⠀

– Не хочется. Но уже пора, – прервал его собеседник. – Ты один? Она не придет? ⠀

– Давай не сегодня. Я согласен, что пора рассказать ей всё. Она достаточно взрослая, чтобы понять. Она достаточно взрослая, чтобы знать. Но я пока не понимаю с чего вдруг, столько лет спустя, ты вспомнил о ней? Не понимаю, с чего вдруг такая бестолковая, лихорадочная суета? Может, ты на исповедь собрался? Умираешь от смертельной болезни или желаешь выброситься с балкона многоэтажки? Грехи тебе отпустить? Полюбить тебя как раньше и всё забыть? С чего вдруг такая спешка, спустя почти два десятка лет? С чего вдруг ты вспомнил о семье, о близких, о любви? ⠀

– Сынок? – попытался вставить слово собеседник.⠀

– Лучше заткнись. Не продолжай свои пустые беседы. Их было слишком много на нашем с тобой веку. Я устал повторять, что перестал быть тебе сыном с той самой ночи…

– Не говори так. ⠀

– Уже сказал и еще повторю. Жду тебя, как договаривались. Не опаздывай, решим всё, пока её не будет дома, – кинул в трубку Тимур и прервал звонок.

Глава 50. Уроки жизни

В жизни каждого из нас есть секунды, которые хотелось бы сложить в шкатулку с драгоценностями и надевать вместо украшений. Есть горькие минуты, которые нам хотелось бы вычеркнуть, или, по меньшей мере, забыть. В жизни каждого случался исторический момент, когда неосторожное юное сердце неумело получало первые уроки жизни во взрослом мире. Уроки, где первая любовь причиняет боль, а безответная разбивает сердце.

Сейчас, после пары тройки алкогольных коктейлей, Лизонька – милое создание с кремово-каштановыми кудрями и синими глазами, вовсе не казалась – милашкой.

Красивая белокожая молодая брюнетка с длинными вьющимися волосами. Стройная фигура и длинные ноги. Гладкое черное кружево ее платья напоминало вторую кожу и идеально облегало ее тело. Макияжа было мало: только акцент на глазах. Сегодня ее возраст было сложно угадать даже бывалым знатокам. Сегодня в ней смешались определения: хорошенькая и роковая, одновременно.

Всеми покинутая и беспомощная молодая девушка, заправившись коньяком из домашнего бара, отправилась искать приключения и неслучайно оказалась здесь – на пороге «Мамонта».

В диапазоне между отчаяньем и надеждой, когда не с кем поговорить. Когда тишина слишком вязкая, липкая и густая, а разговоры «не с тем человеком» – слишком навязчивые, долгоиграющие и мерзкие. Здесь. Где собираются лишь для прелюдий, грехопадений и синих пятничных утех. В паре шагов до того, чтобы впервые разрушить свой хрупкий наивный мир на бешеной скорости. В паре шагов до того, как яркие и чистые чувства вытеснятся неуклюжими пьяными попытками повзрослеть.

Приключения, как и новые знакомства, не заставили себя долго ждать.

– Всё прекрасно-о-о. Прекрасно! – без устали повторяла Лизонька. Неестественно весёлая, неестественно общительная, неестественно раскованная и уверенная в собственной неотразимости. – Я в порядке. В п-о-р-я-д-к-е! – продолжала громко сотрясать воздух девчушка, пытаясь быть убедительнее. То ли для самой себя, то ли для новой компании и поклонников.

– Екатерина Великая, вы точно в порядке, моя королева? – Воланд всё чаще подливал виски в стакан молодой девушки.

– Меня Елизаветой зовут! – рыкнула девушка, со злостью отодвинув от себя напиток.

– Ну, всё правильно. Сразу видно, ты – королевских кровей. Разница-то какая – Лизавета, Катерина, – Воланд щедро сыпанул льда в отвергнутый стакан и вернул его девушке. – Так что? Что творится в этой тёмной головушке? Очень надеюсь, что грязные мысли и желания? – он уверенно притянул ее за шею и с жадностью втянул воздух у самого ее лица. Так близко, что Лиза успела разложить по нотам шлейф полувекового виски.

«Не надо никому знать, что происходит у меня внутри. Никому неинтересно. Никому не хочется слушать нытье про чужую боль. Своей – вполне достаточно, – усмехалась про себя Лиза, кутаясь в нетерпеливые объятия нового знакомого. – Быть сильной сейчас немодно. Модно транслировать, что ты при психотерапевте, что ты осознанная, замотивированная и уверенная в себе. А еще ты обязательно проявляешь эмоции! И, о боже, ты умеешь плакать и смеяться! А еще ты обязательно правильно питаешься, занимаешься спортом, и, конечно, не совершаешь ошибок… А ты совершаешь! Еще как совершаешь, – пьяные мысли той, что сидела напротив барной стойки, то и дело касались щеголяющего за стойкой бармена. – Что же я выбрала сегодня? Между мотивирующими жопоподнимающими вебинарами, залипательными хохотушными рилз и возможностью напиться и бессовестно пялиться на НЕГО? Ответ очевиден. Я выбрала его, не спрашивая ни у кого разрешения»…

– Поэтому я здесь, – неожиданно выдала вслух Лизонька.

– Что ты лепечешь там, глупышка? – горячее дыхание Воланда скользнуло по ее шее у самого уха. – Может нам найти местечко поукромнее? – он придвинулся ближе. Скользнул влажной ладонью по ее ноге, двигаясь от самого края юбки – вниз. По шелковистым колготкам к каблукам.

– Танцевать хочу, – Лиза резко вскочила на ноги. В голове зазвенело четкоё «бежать». Ноги не слушались. Тошнота подкатывала к горлу. Не хватало воздуха.

– Потанцуй на мне, малыш. Зачем куда-то идти? – воздыхатель подорвался следом за девчонкой и парой шагов настиг ее у самого центра танцпола. – Не убегай, мы не закончили на сегодня! – Воланд преградил Лизе дорогу, и, схватив ее за волосы, резко рванул назад. С такой силой, что у девушки потемнело в глазах от боли, а из глаз непроизвольно брызнули слёзы.

– Чёртов псих! – прошипела Лиза.

– Можешь плакать, но не кричи. Кричать будешь в туалете, через пару минут, – жадно впившись губами в ее рот, Воланд, не скупясь, шарил руками по её стройному телу.

– Подожди, подожди. Хватит, – она прикрыла свой рот рукой, пресекая его поцелуи.

– Тебе не понравилось, детка? – не интересуясь ее возражениями, Воланд продолжал прижиматься пахом к ее бёдрам.

– Ты же… Ты же просто хочешь посмеяться надо мной, Воланд, – Лиза упёрлась ладонями в его грудь, стала несмело отталкивать, пытаясь увеличить между ними расстояние.

– Какие уж тут шуточки, малыш. И ещё момент. Меня зовут – Мирон. Ещё раз назовешь меня Воланд, возьмешь моего лысого «друга» в рот за каждую букву. Поняла?

– Не думай, что если я не имею сексуального опыта, то я чересчур наивная, – в ее больших глазах отражался страх. Опасения, что сегодня ее используют, теперь уже не казались такими уж безобидными. – Я не собираюсь заводить отношения. Тем более с таким, как ты.

– Отношения? Кто здесь говорил об отношениях, девочка? – Воланд схватил ладонь Лизоньки и прижал к своему возбуждению. – Ты чувствуешь это? – синие глаза девчушки раскрылись в очередном шоке, тонкая рука нервно задёргалась в панике, стараясь вырваться из хватки Воланда. – Я так хочу тебя, что меня хватит на пару раз. А в моей жизни – это почти самые долгие отношения, малыш. И мне сейчас не до смеха. Поэтому лучше не дергайся… Или дёргайся, меня это даже заводит. Ты же сама сказала, что я тебе понравился.

– Ты хочешь не меня, а моё тело, – губы Лизы дрожали, свободной рукой она всё еще тщетно пыталась оттолкнуть Воланда на безопасное расстояние. – Мне такого совсем не надо. Думаешь, если ты мне понравился, то я соглашусь на секс в туалете?

– Хочешь, поехали ко мне? Никто из нас двоих ничего не теряет. Что плохого в приятном времяпровождении? – и без того узкие джинсы Мирона стали неуютными, пережимая натекающую эрекцию.

– Я не хочу, – Лиза замотала головой и, на мгновение, прикрыв глаза, попыталась собрать все имеющиеся силы, чтобы оттолкнуть настойчивого поклонника.

Секунда. Две секунды. Лиза почувствовала, что освободилась от цепких объятий. Тело словно обдало ледяным ветром. Глухой хлопок. Чей-то всхлип.

– Влас, ты #бнулся?! – взревел недавний поклонник. Вместо носа лицо Воланда украшало кровавое пятно. Его сердце глухо стучало в груди. От возбуждения. От возмутительного отказа девчонки. А голова гудела от отличного удара левой именитого бармена «Мамонта».

– Съ#бался отсюда, Мирон! – прорычал Влас, прикрывая широкой спиной перепуганную девчонку.

– Она достигла возраста согласия, придурок. Ей уже можно, – Мирон смачно харкнул кровью бармену под ноги.

– Ты тоже его достиг, может и тебя изнасиловать? По твоему желанию, я найду желающих на твою тощую задницу прямо сейчас! Только попроси, Мирон!

– Пошёл ты, Влас. Оставь себе эту малолетку, – Воланд развернулся на пятках и уверенно зашагал к столику, где навстречу своему вожаку уже подорвалась стая липких гиен. – Не трогайте этого рыцаря. Потом сам с ним потолкую, – шикнул в их сторону Мирон. – Сегодня здесь тухляк! Поехали – погудим! – у самых дверей Мирон оглянулся, еще раз прошелся голодным взглядом по Лизоньке, бросил многозначительный взгляд в сторону Власа, а тот, со всем ему присущим достоинством, жестом показал «скатертью дорога».

Глава 51. Уроки любви

Кажется, в современном мире уже не осталось спокойных и тихих мест. Люди продолжают к ним стремиться и беспрестанно искать их, а найдя так же умело умудряются всё изгадить и превратить в похабщину. Даже самые чистые места превращаются в общедоступные, места тишины – в шумные туристические точки на карте, места силы – в поток понтовых фото для социальных сетей.

И речь вовсе не о маршрутах и неизвестных тропах на географической или политической картах, речь – о людях, которые меняются, встретив «не того человека».

– Успокойся, милая. Неандертальцы, покинули чат. В смысле – бар, – оставив за стойкой дежурного официанта, Влас проводил Лизу в кабинет своей начальницы Кэти. – У мужчин часто нет сердца, еще чаще – мозгов, – лучезарная улыбка бармена, с которого Лиза весь вечер не сводила глаз, сейчас была так близко, что она могла разглядеть каждый изгиб и неповторимый рисунок его губ. – Разве детям можно посещать такие заведения? – мягкий бархатный голос Власа вернул её к реальности, – Сейчас за тобой Макс приедет. Советую ей всё рассказать. Подождешь ее здесь. А я побуду с тобой, – он подошел к Лизе и заботливо положил ладони на ее плечи, – Не бойся ничего.

Ей хотелось сказать ему, что еще никогда в жизни ей не было так спокойно как сейчас, но храбрость улетучилась, как только они оказались ближе, чем она могла себе позволить раньше.

– Я понимаю, с незнакомым человеком не очень-то хочется нежничать, – начала разговор Лиза, – В любом случае, спасибо Вам.

– Сочтемся, – подмигнул спаситель непутевой кокетке. – Меня, кстати, Власом зову.. – парень не успел договорить. Лизонька привстала на носочки, подалась вперед и осторожно коснулась губ Власа своими губами, вкладывая всю нежность в это невесомое прикосновение.

Секунда. Две секунды. Застывшее мгновение. Касание ее губ. Таких мягких и теплых. Таких податливых и неумелых. Больше, чем пьяное проявление страсти. Больше, чем просто сминания губ. Такой простой, неуклюжий и такой настоящий поцелуй.

Влас отстранил Лизу от себя, нежно обхватив ладонями ее лицо.

– Я не это имел в виду, – подал голос парень, слегка оторопевший от такого поступка молодой красавицы.

– Меня Лизой зовут, – нашлась с ответом девчонка, всё еще сжимая пальцами рубашку на его груди. Её дыхание изменилось, стало рваным, с глубокими вдохами.

– Не на тех распаляешься, Лиза. Не на тех себя тратишь, – бармен смотрел ей прямо в глаза. От неловкости, бестолковости своих действий на Лизу накатывалось отчаяние и, явившаяся без приглашения, паника. – Сегодня ты перевыполнила план по необдуманным поступкам. Не бережешь себя. Глупо и опрометчиво.

– А для чего мне себя хранить? – неожиданно рассердилась Лиза, про себя думая, что сейчас с удовольствием залепила бы кулаком в стену… Или Власу по морде.

– Для любви, – не отводя глаз, выдохнул Влас у ее губ. – Ты пока не знаешь что это такое, – пальцы Власа нежно поглаживали ее щеку, и это моментально вызывало румянец на ее лице. Синие глаза девчонки налились непрошеными слезами. Чтобы не расплакаться на месте, Лиза часто захлопала ресницами и отвела взгляд в сторону, стараясь сдержать соленые капли.

– И вы туда же. Учите меня жить. Макс учит! Мама орет! Учитель, тренер, папа – все вы! Якобы взрослые! Учите меня! Дышать, есть, ходить, отдыхать, трудиться, учиться, работать. Тьфу! Такая себе эта ваша жизнь! Это не жизнь. Это выживание. Никто меня не научит жить по-настоящему!

– Вот скажи мне: ты все эти глупости на ходу придумываешь или у тебя шпаргалки под юбкой?

– Да, да, сейчас пойдет тирада про возраст. Что я слишком мала, что у меня всё впереди…

– Любовь не зависит от возраста, она зависит от готовности открыть кому-то душу, – Влас опустил руки и отступил на шаг назад. Какое-то мгновение Лизе казалось, что она до сих пор чувствует тепло его тела своей грудной клеткой, своими ладонями. Влас убрал руки в карманы брюк и продолжил. – Жизнь не настолько скупа, чтобы дать нам только один шанс испытать любовь. Но своей спешкой ты можешь лишить шанса хорошего парня, который ещё будет в твоей жизни.

Лизе показалось, что Влас и сам не верит в то, что только что ей озвучил. Показалось, что за образом дружелюбного и общительного бармена скрывается израненное сердце, о котором мало кому известно.

– Я в любви начинаю туристом, – Лиза опустила глаза, капли слез упали на пол.

– Жизнь не попсовая песня об идеальной любви, милая Лиза. Нам сложно принять, что прописанного плана и смысла в жизни нет. Никто не рождается с бумажкой или путеводителем в руке. От того и сложнее жить, – Влас говорил спокойно, выверяя каждое сказанное слово. – Никто не научит тебя жить. Ни я, ни мама с папой, ни Макс. Это наш опыт, а свой – ты заработаешь сама. Жизнь – лучший учитель. А любовь… – с горечью выдохнул он и замолчал.

– Не с тобой. Я поняла, – Лиза закатила глаза, будто уже в сотый раз слышала эту фразу и видела подобное выражение лица. – Не вырвешь любовь из груди того, кто уже любит. Так, Влас? – со злостью выдохнула девчонка.

– Быстро учишься, милая Лиза, – Влас улыбнулся краешком губ. – Максимилиана, наверняка, уже подъезжает. Дождись ее. – едва слышно кинул он и вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь.

***

Максимилиана застала Лизу, опустошающей бутылку с многолетним коллекционным виски из барного шкафа Кэти. Ярко представив лицо подруги, той, что скоро непременно обнаружит «пропажу», грязно выругалась про себя.

– Лиза, давай я отвезу тебя домой, девочка? – натянув на лицо деликатную заботливую маску, Максимилиана уверенно подошла к столу, у которого сидела Лиза, и, не колеблясь, отодвинула от девчонки хмельное зелье в красивой фирменной ёмкости.

– Не начинай, Макс. Сегодня есть повод, – размазанная по лицу девчонки жирная тушь, делала ее похожей на забавную панду. – Сегодня я стала взрослой.

– Не поняла, ты сейчас о чём? – переспросила Максим, оторопев от откровения и наперёд прикидывая самые нелицеприятные причины сказанного этой малышкой.

– Карты таро ошиблись, не случилось у меня любви с Власом, – бурчала себе под нос Лизонька. – Меня отшили. Зато сразу и без долгих отступлений. Розовые мечты рассеяны. Сердце разбито. Я – в хламину. По-моему, я отлично справилась с началом взрослой жизни.

– Тааак, девочка драма, на сегодня точно хватит взрослых поступков. Домой. Домой, моя хорошая, – выдохнув про себя о том, что «страшного» ничего не случилось, Максимилиана подхватила Лизоньку под локоть и буквально потащила ее за собой.

– Нет, пожалуйста, Макс. Не надо домой, – неуверенно запротестовала девчонка. – Я сказала отцу, что останусь у Светки. Он меня сегодня не ждет. А я… я не хочу, чтобы он видел меня такой. Я для него ангел, а не вот это вот. – Лиза указала на себя.

– Ну? Что ты натворила? – допытывалась Максимилиана. – Нет. Не так спрошу. Что ты успела натворить?

– Просто… глупость.

– Ну что раскисла, девочка панда. Подумаешь, сердце разбили. Ты тоже можешь его разбить. А может, уже кому-нибудь разбила, – рассуждала вслух Максимилиана. – Но как по мне, лучше разбивать лицо обидчикам, – она горько ухмыльнулась и продолжила. – А вообще, соберись, тряпка. Хватит ныть. Если не сейчас, то завтра обязательно повезет. Давай, примерь счастливое лицо. Не смей грустить. В этом доме, то есть – баре, это запрещено. Мною запрещено.

– Макс, – неслышно выдохнула Лиза, быстро перебирающая ногами и едва поспевающая за своей спасительницей. – А ты веришь в любовь?

– Я верю, что любовь приходит лишь когда не думаешь о ней. Строптивая сучка это ваша любовь. Так и знай.

Глава 52. Преданное доверие

Доверие – вязкая субстанция, склеивающая посторонних друг другу людей в незримый союз. Преданное доверие – засыхающая, бугристая грязь, рассыпающаяся рваными шрамами, на душах бывших союзников.

Не доверять никому, не доверять мужчинам, оставаться одинокой – таков был план Максимилианы после расставания с Мироном. Очень долго она не могла выбраться из этих удушающих отношений, но один роковой день изменил всё.

День, когда всё встало на свои места. Так думала Максимилиана.

Ей казалось, что она, наконец, осознала, что Мирон ей не нужен. Что она не нужна ему. Что он – закоренелый ублюдок и откровенная мразь.

Абьюз, насилие и жестокость были его частью, искоренить их не удалось бы ни прекрасному ангелу, ни проворному черту. Бить женщину, надеть пакет ей на голову, проверяя, доверяет ли она ему, почти убить ее – его обычный день. Конкурентов он не признавал, ни среди слабого пола, ни среди мужчин. Естественный отбор, как он сам любил говорить, когда творил очередную дичь.

Что связывало Максим и этого подонка?

Всё просто. Одинокая сиротская девочка встретилась с сущим дьяволом во плоти. Чистокровный плохиш, закоренелый манипулятор, бог секса и скорости. Ни каких приторных комплиментов с его стороны, ни каких ванильных свиданий, только горячие намёки, случайные тягучие касания, изнуряющие Максимилиану накапливающимся внутри желанием. В этих недоотношениях она была невидимой, как пыль на потолочном вентиляторе. До момента, пока скорбящая птичка, как называл ее Мирон, уверенно не распустила крылья.

Макс научилась быть ему ровней, отвечала кокетством на флирт, «острым языком» на жёсткость, ударом на удар. Она стала для него бурей в стакане и желанной сукой в постели, непримиримым оппонентом и достойным противником. Но прежде всего – его безвольной собственностью, тщетно пытающейся стать его частью или половиной, парой или близким ему человеком.

Максимилиана отчаянно мчала по трассе, будто ее и ее послушную Хонду больше ничего не держало в этом мире. Словно оставалось только запомнить ее молодой, красивой, горячей и агрессивной. Другого шанса не будет. Определенно.

Мысли смешались с воспоминаниями и напоминали невообразимый кашеобразный винегрет. Перед глазами Максимилианы стояло заплаканное лицо Лизы. В душе нарастал безудержный гнев. Она силилась вспомнить, за что раньше так любила Воланда.

«За что, Макс? За черные, как ночь глаза? За красивые скулы и чётко очерченный подбородок? За оскал, далеко напоминающий улыбку? За что, бестолковая?» – спрашивала саму себя. – «За то, что чуть не убил? За то, что бросил умирать? За что!?» – сердце в груди бешено колотилось. Сейчас Максимилиане не нужен был допинг для храбрости, не требовалось выпить или закурить. Страх и тревога уже расковыряли упрятанные в дебрях памяти флешбэки аварии, произошедшей год назад, но громко кипящий гнев притуплял любые чувства. Разумные мысли и искренние мотивы, движущие Максимилианой в данный момент – улетели в кювет. Но то, что ей двигал только гнев, утверждать на все сто – она не могла.

Что заставило ее поступить вопреки совету внутреннего голоса? Поверхностные мысли, отсутствие логики, голое желание мести или обрывки воспоминаний и примитивная ревность? Сомнения. Неуверенность. Нерешённые вопросы. Точка.

«Боже, что же творит этот мудак? Он специально приставал к Лизе. Я почти уверена. Что он творит со мной? С такой жесткой и непреклонной Максимилианой? Неужели он снова сломал во мне твердый стержень и до сих пор помыкает как куклой?

Это Максимилиана и хотела выяснить. Сегодня. Немедленно. Прямо сейчас.

Она знала, где искать Воланда. Это место было ей до боли знакомо.

Невзрачный стрип-клуб на окраине города, пропахший луковым запахом пота и дешевым алкоголем. Убогая харчевня разврата, гордо носящая предсказуемое название – «Детка».

Здесь ничего не изменилось: ни силиконовые официантки, ни кукольные танцовщицы go-go на подиумах, ни полураздетые нестройные тетковатые стриптизерши.

Гремела громкая музыка. Бесчисленные колонны, стены и потолок зала рассвечивал неон. Светящиеся абстракции меняли очертания и цвета, перетекая из зеленого в синий, из розового в фиолетовый и голубой – и так по кругу. У эпилептиков при таком освещении случился бы припадок, но и у остальных запросто могла поехать крыша и нагрянуть мигрень.

Здешние посетители не отличались праведным образом жизни. Полумрак за столиками в нишах оставался неизменным. Плотный запах похоти и крепкого алкоголя витали в воздухе и были почти осязаемыми.

Мирон заметил еепервым. Затаился и наблюдал, неспешно перемещаясь от одного укрытия к другому, медленно подкрадываясь к скорбящей птичке. Максимилиана металась между столиками, непрерывно прошаривая взглядом танцпол, открытые ложи, сцену…

– Неужели королева Хантеров пожаловала? Собственной персоной? – горячий шепот Мирона коснулся ее затылка. – Где твой сутенер, сучка? Кому заплатить, что привел тебя сюда? – поприветствовал ублюдок. – Не ждал, что ты найдешь меня, но впрочем, с твоими то способностями…

– Вопрос не в моих способностях, которые несомненны, – отшатнулась, как от призрака, Максимилиана и повернулась лицом к тому, ради которого приехала. – Вопрос в твоих ублюдских поступках, которые и стали причиной моего посещения такого тухлого и мерзкого места, как это.

– Моих… чего? – переспросил он, растягивая каждое слово. – Девочка моя, я всего лишь пригласил тебя на матч реванш. И смотрю, что ничего не изменилось. Ты осталась всё такой же туповатой и неуклюжей безвольной дурой. Поэтому тебе необязательно тут пыхтеть и что-то доказывать мне, – он достал сигарету, глубоко затянулся, выпустил кольцо дыма ей в лицо, с секунду задержался, молча изучая ее. Затем, уверенно отпихнув Максимилиану в сторону, двинулся прочь. Опешив от немой неожиданной сцены, она недолго смотрела перед собой, временно потеряв Воланда из виду.

Тем временем, певица со сцены затянула новую скрипучую арию. Музыка стала более насыщенной. В зале засверкали стробоскопы. Раздались восторженные крики. Краем глаза Максимилиана заметила, как над толпой внимающих за творящимся на сцене беспределом, полетела сорванная с тумбообразных стриптизерш и певички, одежда.

Она опомнилась и спешно огляделась, ища в толпе Мирона. Тот, уверенно шныряя между колоннами клуба, быстро удалялся по тёмному коридору. Распихивая пропитанных потом зевак, она рванула за ним, движимая беспочвенным абсурдным необъяснимым азартом. По направлению к дальней закрытой ложе, за дверью которой уже скрылся Мирон.

Едва Максимилиана ступила в слабо освещаемое помещение и сделала пару шагов, пытаясь сориентироваться в пространстве, Воланд громко захлопнул за ней дверь.

– Меня ищешь, мышка моя? – щелчок ключа в замочной скважине заставил Максимилиану вздрогнуть от неожиданности. – Пришла поиграть? – он наступал, как дикий кот, подкрадывающийся к добыче. В душном помещении заиграла возбуждающая мелодия для стриптиза. – Соскучилась, наверное, по Мирону, детка? Уже рассказала своему новому другу, как мы шалили? Он уже знает, что ты вовсе не хорошая девочка?

– Ты на стимуляторах? Виагры пережрал, Воланд? – Максимилиана уверенно толкнула его в голую грудь, привычно прикрытую лишь распахнутой кожаной курткой.

– А кое-кому точно трусы в зад врезались? – он пристально наблюдал за каждым движением ее мимики и жестами, и, вроде бы остался доволен. Так ей показалось.

– Ну, подойди, обнимемся что ли?

– Ты знаешь, зачем я приехала, Воланд! – прошипела Максимилиана, нарочно выводя его из себя ненавистным прозвищем. – Зачем ты задирал девчонку? Внимания моего хотел? Кто еще скучал, ублюдок? – она понимала, что ей лучше было помалкивать, но не могла остановиться.

– Ты что отчета требуешь? Совсем охренела? Корону тебе не поправить, королева моя? Или напомнить, кто из нас двоих – главный? – заскрипел зубами Мирон. – Нет бы несколько лет назад свернуть тебе шею и бросить в канаве. Ах, какой шанс у меня был… – он приблизился, обхватил огромной ладонью тонкую шею Максимилианы. – А все мое ранимое сердце, любимая моя, – она избегала смотреть ему в глаза. Шея моментально заныла под его ладонью, воздуха не хватало, из глаз покатились слезы. – Где твои рыцари? Кто сейчас тебя защитит? Кому ты нужна? – ревность и неприкрытая злость полились через край его самообладания.

Максимилиана слишком хорошо его знала за долгие годы общения. Он вызывал ее на новый поединок. В нем кипело раздражение, неудовлетворенность. Здесь и сейчас он принял решение отыграться на ней, раз ему не перепало с Лизонькой. Рассерженный мужик (зачеркнуть) псих, в котором всё кипит, как в вулкане, готовом к извержению, узнается даже на расстоянии. В сантиметре от нее зависла угроза. Максимилиана знала, на что этот экземпляр способен, если разойдется.

– Ненавижу тебя, – еле слышно проскрипела Максимилиана.

– Это не так, родная.

– Ненавижу, – одними губами повторила она.

– А помнишь, милая, как ты хотела меня переделать? Как вбила себе в голову, что я обижен судьбой, что меня нужно жалеть, любить, помочь перевоспитаться? Идиотка. – Мирон сжал ее горло чуть сильнее, когда она вновь попыталась вырваться из его твердой хватки. – Зачем приехала сюда, радость моя? Скажи честно. Признайся себе, – в свободной руке Воланда что-то сверкнуло. Раздался приглушенный щелчок.

«Нож-бабочка», – догадалась Максимилиана. Он всегда носил его с собой для особенных случаев (как он их называл).

– Не можешь без адреналина, королева Хантеров? Не справляется новый парень? – Мирон осторожно провел холодным лезвием по ее щеке, скользнул по шее, спустился к узкому, облегающему голое тело, топу. Максимилиана приглушенно замычала, на лбу выступила испарина. Ткань топа невольно затрещала под настойчивым острым лезвием, выпустив на свободу ее упругую грудь. – Привет, девочки. Скучали по мне? – обратился он к созданной своими руками полуобнаженной картине, чуть отстраняясь от Максимилианы. – Снимай всё остальное. И давай без фокусов, любимая. – Максимилиана медленно стянула куртку и тряпичные остатки топа, пострадавшего от ножа. Дрожащими руками потянулась к застежке на джинсах, покорно исполняя просьбу Мирона. Ни на секунду не прерывая визуальный контакт с его помутневшим взглядом. Тесные джинсы не слушались под мокрыми ладонями. Тело ее лихорадило от накатившего жара.

Мирон неспешно отступил от своей жертвы. Расстегнул ремень под пристальным взором абсолютно нагой Максимилианы. Нарочно протяжно потянул за замок ширинки. Брюки приспустились на бедра. Мирон, подчеркивая каждое свое движение паузой, лениво приземлился на стоящий позади него скрипучий диван. Диван, обтянутый мягким скользким велюром, который еще хранил следы чьих-то сексуальных игр.

Воланд продолжал жадно поедать Максимилиану глазами, сдержанно стягивая собственные джинсы свободной от ножа рукой. Он насмешливо поманил ее сверкающим лезвием, приглашая присесть. На него.

Максимилиана послушно приблизилась, задержавшись на секунду в нерешительности. Оперлась ледяными руками на плечи Воланда. Поставила одно колено на диван, ища в нем надежной опоры, подтянула вторую ногу и застыла от нарастающей паники. Мирон провел ладонью по ее струящимся волосам, жёстко притянул ее за шею, вновь слегка надавил. Вторая рука по-прежнему сжимала нож.

– Почему дрожишь, родная? Думаешь, я заставляю тебя? – Мирон отпустил ее шею и перекинул нож в освободившуюся руку. – Хочешь, докажу, что это не так? – он аккуратно приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел в мокрые от слёз глаза. – Ты сама этогохочешь.

Ноги Максим дрожали от нарастающего напряжения. Она не могла понять, что ею движет в этот самый момент. Дикое желание? Месть? Или страх? Она уже почти сидела на нем. Она смотрела Мирону в глаза и испытывала благоговейный ужас.

– Держи, моя королева, – Мирон аккуратно вложил нож в ее руку. И освободив обе свои руки, нетерпеливо притянул ее за бедра, пытаясь усадить на свою «накрахмаленную эрекцию». Максим по-прежнему сопротивлялась. Тогда он, смакуя каждую секунду, провел горячими ладонями по ее тонкой талии. Коснулся ладонью ее груди, вызывая ледяные мурашки. Скользнул рукой между открытыми ему навстречу бедрами. Толкнул пальцами внутрь, насаживая ее на них, будто собирался поднять ее в воздух. Дождавшись ее позволительного стона, открыл ее, уже несопротивляющуюся, пальцами и с напором усадил Максимилиану на себя.

Максим не двигалась, продолжая сжимать в руке нож. Громкая музыка и переливающиеся глухие вспышки света, окутывающие ложу, все больше вызывали раздражение. Обострение чувств было немыслимым, как «накрахмаленная эрекция» Воланда, как подкрадывающаяся собственная злость.

– Ну же, Лиана моя. Режь смелее. Я в твоей власти, – Мирон помог ей подставить лезвие к собственному горлу. – Или займемся чем-нибудь поинтреснее, – он поерзал на месте, легко приводя в движение ее бедра. Коктейль из смазок жертвы и насильника звонко и многозначительно хлюпнул, приглушая мерзкую музыку.

В воздухе пахло сексом. И Максимилиана упустила момент, когда же это произошло.

Максимилиана, скользнула свободной рукой по затылку Мирона, ухватилась за шею, как за опору. Другой рукой настойчивее надавила приставленным к горлу Воланда ножом. Чуть сильнее, чем заставлял ее сам Мирон. Привстала с неудобной позы, будто желая освободиться от неприятного ей положения. Но уже в следующую секунду, нож отлетел на пол. Максимилиана нашла губы Мирона своими губами. А он жадно накрыл ее пересохшие, дрожащие губы уверенным ответным поцелуем.

Поцелуй Максимилианы становился настойчивее, а желание двигаться на Воланде – больше. Максимилиана приподнималась на нем и насаживалась вновь, продолжая жадно двигаться ему навстречу. Глубже. Чаще.

Мирон отвечал ей тем же – яростным животным желанием. Чуть спустившись на мокром диване, давая Максимилиане больше движения, он подхватывал ее ритм и поднимал над собой, направляя и сдерживая околдованную им наездницу. Его лицо озаряла счастливая улыбка. Он чувствовал, что вернул себе часть себя самого. Вернул себе его Максимилиану.

Максимилиана уже и забыла, что такое зависеть от этих диких чувств, забыла, почему не хотела испытать их снова. Максимилиана помнила только боль и их неуемные животные игры в жертву и преследователя. Боль вновь разрушала изнутри. Будто вырвали душу и прошлись по ней катком. Или мотоциклом. Или ножом. Ножом, что вновь разрезал ее жизнь на «до» и «после».

Но она не могла остановиться и требовала продолжения, пока силы не покинули ее полностью. Этот поединок вновь был проигран ее главному противнику. Мирон победил.