Брачный антракт бесплатное чтение

Марина Белкина
Брачный антракт

Моим сыновьям Александру и Николаю

«Обзавестись ребенком – дело нешуточное. Это значит решиться на то, чтобы твое сердце отныне и навсегда разгуливало вне твоего тела».

Элизабет Стоун

© Белкина М., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Пролог

Ника сидела на скамейке и наблюдала за мальчишкой. Тот пытался отобрать совочек у белокурой девочки в розовом пальтишке. Малышка проявляла себя как истинный боец – не желая уступать и пяди совочка, она вцепилась в него мертвой хваткой. Тогда мальчишка уперся ногой ей в живот и одержал сокрушительную победу. Девочка закричала.

Ника переглянулась с сидящей рядом беременной женщиной и осуждающе покачала головой. Какой невоспитанный ребенок!

К скамейке подскочила дама с лицом Николая Валуева.

– Немедленно разберитесь с этим мальчиком! – властно нависла она над Никой.

– Почему я? – удивилась Ника. – Я его не знаю. Впервые вижу!

– Вы привели этого ребенка на площадку, я сама видела! И нечего тут врать!

Ну, врать – громко сказано. Может, по поводу «впервые вижу» Ника слегка присочинила, но она действительно не знала этого ребенка! Ладно, почти не знала. Всего каких-то пять дней, два часа и двадцать две минуты. Да-да, счет шел на минуты.

Под грозным взглядом «дамы с лицом» Ника тяжело поднялась со скамейки, нервно одернула поношенный пиджак и зашагала по детской площадке.

– Степан, сейчас же отдай совочек и извинись! – потребовала она.

Мальчишка набычился и крепче сжал совочек в пухлой ручке.

– Нет!

– Отдай сейчас же! Или будет хуже, потому что… у этой девочки мама – боксер!

Степан удивленно открыл рот и ослабил хватку. Воспользовавшись моментом, Ника выхватила у него совочек и вернула хозяйке. Ребенок проводил взглядом трофей, уплывший в руки противника, выпятил нижнюю губу и заорал так, что у Ники зазвенело в ушах. От этого истошного крика из головы разом вылетели все разумные мысли. Она схватила мальчишку в охапку, завалила на плечо, как Буратино, и под перекрестным огнем убийственных взглядов местных мамаш позорно сбежала с детской площадки.

– Новая няня… Безобразие! Наберут по объявлению! – слышалось за спиной.

Едва удерживая на плече брыкающегося ребенка, Ника пронеслась мимо заставленного машинами газона и взлетела по щербатым ступенькам на усеянное «бычками» крыльцо подъезда. Подумать только, еще совсем недавно она жила в доме, подъезд которого был отделан мрамором и увешан картинами, как Третьяковская галерея! Ездила на хорошей машине и носила только фирменные вещи. Ника вдруг явственно вспомнила тот погожий августовский денек, когда впервые увидела Егора. Разве могла она предположить тогда, что все так обернется?

* * *

На Остоженке он, конечно, попал в пробку. Зря через центр полез. Егор закурил, стряхнул пепел в полупустую банку «Red Bull» и принялся терзать магнитолу. До поворота он успел выкурить еще две сигареты и прослушать выпуск новостей, а потом пошло веселее.

Полюбовавшись жгущими глаза куполами храма Христа Спасителя, Егор уже собирался перестроиться в левый ряд, как вдруг приметил знакомый «Лексус» на стоянке перед кафе. Похоже на одно из тех пафосных местечек, в которых три листика салата и две креветки под сомнительной заправкой продают по цене килограмма говядины. Полина такие заведения обожает. С Викулей заседают, потягивают «Мохито» и перемывают Егору кости. А чем им еще заниматься?

Он припарковал чумазую «Тойоту» у бровки – решил зайти поздороваться. Выпрыгнул из машины и сразу же увидел Полину, она выплыла из кафе в красном платье с декольте до пупа. Под руку с каким-то бакланом. Интересное кино. Егор спрятался за «Тойотой».

Тип в белой майке-сетке, как у бабы, скалил зубы, а Полина что-то рассказывала, активно жестикулируя. Егор достал из кармана мобильник и набрал ее номер. Абонент – не абонент. Блин.

Они постояли еще немного у входа в кафе, потом пошли вниз по улице. Егор двинул следом, держа дистанцию. Излишняя предосторожность! Эти двое так заняты друг другом, что не замечают ничего вокруг! Кулаки Егора невольно сжались.

«Сетчатый» увлек Полину в арку, и они скрылись во дворе. Егор выглянул из-за угла. Тип шепнул что-то Полине. По каменному колодцу-двору эхом разнесся ее смех. Чуть хрипловатый и слишком интимный. О, как хорошо Егор знал этот смех! Стерва.

Парочка юркнула в подъезд жилого дома. Удар железной двери под дых. Каменный колодец с рядами окон и кучей роскошных тачек на дне подернулся рябью и стал тонуть в потоке бешенства, поднимающемся темной душной волной. Егор вспомнил о топоре и лопате в своем багажнике и улыбнулся. Он обрел точку опоры.

Прыгнул в машину и, едва не зацепив припаркованную впереди «беху», выскочил на дорогу. На набережной Егора остановил продавец полосатых палочек. Откуда только вылез, урядник?! Назвав свое звание и, как обычно, совершенно неразборчиво, фамилию, он попросил документы. Долго сличал фотографию с угрюмой небритой физиономией в окне и потребовал открыть багажник.

– А в чем дело, командир? – напрягся Егор и ляпнул первое, что пришло в голову: – Спешу к маме в больницу, может, договоримся?

– Откройте, пожалуйста, багажник.

Вот упырь, матери у него нет, что ли? Скрипнув зубами, Егор подчинился.

– Смотри-ка, научились делать. – Дотошный полицай кивнул на топор и лопату. Они были пластмассовыми, в натуральную величину.

– Подарок для сына, – сказал Егор.

Да, у него есть Степка, его точка опоры, вот главное. А эта шлюшка Полина – да шла бы она лесом!

Егор проснулся от противного визга будильника. С гадливым чувством на душе. Как во время Евро по футболу, когда наши продули грекам. С чего бы это? Вчера с ребятами немного перебрали, но пили текилу, голова от нее на утро болеть не должна. Чувствовал Егор себя вполне, бодрячком. К тому же, сегодня по плану встреча с потенциальным заказчиком. Внутренняя отделка загородного дома, четыреста пятьдесят метров в Ватутенках. Выгодное дело.

Егор вытащил из-под живота подушку и, перекатившись на спину, попытался расправить сбившуюся комком простынь. Не постель, а логово зверя, как говорила Полина. Полина! Прислушался к себе и понял – это из-за нее. Не то чтобы Егор расклеился из-за девки. Еще чего! Просто она его разочаровала. Как могла загулять, да еще с кем? С каким-то дебилом в женской майке. Егор был о ней лучшего мнения. Главное, он-то ей не изменял! Почти. А Полина? Как у нее морда вытянулась, когда Егор сказал, что все знает. Потом оправдывалась, конечно. Несла какую-то ахинею. Языком болтать умеет, юристка, блин. Даже если бы у него натурально выросли рога, как у оленя, наверное, залечила бы, что это из-за переизбытка кальция в организме. Хорошо еще, ребята не узнали, а то до конца жизни оленем бы звали.

Егор дотянулся до прикроватной тумбочки, схватил телефон и посмотрел на дисплей. Семь пропущенных от Полины. Испортила все, а теперь жалеет, идиотка. Вошел в «Мультимедиа» и зачем-то открыл ее фотку. Полина на коньках в саду «Эрмитаж». Светлые локоны по плечам, от природы полные губы, фигура. Хороша, как «Мазератти-Кватропорте». Да и произвольную программу эта фигуристка катала на шесть-ноль, это да. Ну и ладно. Баб вокруг мало, что ли?

И все-таки что она нашла в том типе?

Егор вылез из постели и поплелся на балкон, курить. Потом быстро принял душ, натянул майку и джинсы и отправился на кухню.

Дом замер в непривычной тишине. Наверное, Степка уже ушел гулять с нянькой. По полу большой комнаты были разбросаны солдатики, железяка, похожая на забрало, и огромный динозавр, на надувной спине которого, победно оскалившись, возвышался конек. Историческая реконструкция Ледового побоища с участием Годзиллы. В раковине на кухне Егор обнаружил гору немытой посуды. Что-то новая нянька – как ее, Таня, Наташа? – совсем мышей не ловит! Егор выпил кофе из единственной чистой чашки со слоном на воздушном шаре и пошел на выход.

Ключи от машины висели на гвоздике, ключей от квартиры там не оказалось. Таня-Наташа, что ли, оба комплекта утащила? Или пацан заиграл? Чертыхаясь, он принялся за поиски. Пуфик в коридоре, кухня, большая комната, коробки с игрушками в детской, пуфик в коридоре. Блин. Ну точно Таня-Наташа! Или пацан заиграл. Все, сходил на встречу, заработал денег! Что за люди?! Убью обоих!

Обнаружил ключи в кармане вчерашних джинсов. Лады. Времени мало, надо спешить. Егор стянул с пуфика борсетку с документами и выскочил на улицу.

Только подойдя к своей «Тойоте», припаркованной на тротуаре, Егор понял, что ключи от машины так и остались висеть на гвоздике. Вот засада! Возвращаться? Плохая примета. Не то чтобы он был суеверным, нет. Просто в некоторые приметы невозможно не верить, они реально работают. Потоптавшись на месте, Егор поплелся к дому.

«Хрен с ним, в зеркало посмотрюсь».

Стараниями активиста-соседа зеркало висело прямо напротив лифтов. Захватив из дома ключи и закрыв дверь, Егор скорчил своему отражению страшную рожу и показал язык, для верности.

– Кхм-кхм.

Егор метнулся в сторону испуганной птицей. За его спиной, у лифта, стояла какая-то тетка.

– Номеров нет, – пробормотала она себе под нос, разглядывая железную дверь общего коридора, и обратилась к Егору: – Мне нужна двести шестая. Который из звонков, не подскажете?

– Это моя квартира, – буркнул он, смущенно покосившись на зеркало. – В чем дело?

– Вы, наверное, Егор? – обрадовалась тетка. – А я Варвара Сергеенко! Мы договаривались.

Егор окинул ее мрачным взглядом. Очки, пучок на затылке, костюм, в какие обожают рядиться «синие чулки». Страшила. Причем незнакомая.

– С вами мы ни о чем не договаривались. Наверное, с адресом напутали. – Егор шагнул к лифту.

Тетка прыгнула наперерез. Довольно прытко для ее возраста, надо заметить.

– Я няня, от Матвея Борисовича, – быстро сказала она. – Полина должна была вас предупредить.

Рука, тянувшаяся к кнопке лифта, замерла на полпути. Матвея? Память с ловкостью карточного шулера подсунула последний разговор с Полиной. Ее путаные оправдания:

«Какой любовник? Матвей – сын лучшей подруги моей мамы. Помню его четырехлетним толстячком, поедающим собственные козявки. Да Мотька – последний мужчина на Земле, с которым я могла бы тебе изменить! В тот день мы встретились случайно, в кафе. Его агентство по подбору персонала находится в том же доме, представляешь? Я сразу подумала о тебе и спросила насчет няни для Степочки. Матвей предложил подняться в офис, посмотреть анкету одной дамы – отличные рекомендации, да и берет недорого. Я договорилась с ней о встрече».

Вот эта дама и приперлась! Да, дела. Неужели Полинка и тот дебил в женской майке – друзья детства и шли тогда не в койку, а в офис? Не похоже… А даже если и так, какая на хрен разница?! Значит, потом поехали к нему. Или к ней. Или Полина еще с кем-нибудь мутит. Все они одинаковые!

Тем временем гостья приняла его замешательство за руководство к действию.

– Мне сказали, у вас мальчик? Обожаю мальчиков! – застрекотала она поставленным учительским голосом. – Я проработала восемь лет в семье посла, занималась воспитанием троих мальчиков-погодков. Такие сорванцы, знаете, что называется, «оторви и выбрось», но я жутко стрессоустойчива! Если хотите связаться с моими предыдущими работодателями, то…

– А как, говорите, называется контора? – перебил Егор.

Круглые стекла очков озадаченно блеснули. Нянька тормозила, как набравший ход поезд.

– Агентство этого вашего Матвея Федоровича?! – прикрикнул на нее Егор.

– Борисовича. «Леди Поппинс». Секунду, у меня где-то была визитка.

Она долго копошилась в брюхе раззявившего пасть потертого саквояжа, наконец извлекла кусочек картона и протянула ему.

«Леди Поппинс», агентство по подбору персонала, телефоны, адрес… Улица совпадает, и дом тот же.

– Вашему малышу три? Такой сложный возраст! Вы что-нибудь слышали о кризисе трех лет? – Леди Поппинс улыбнулась, участливо и снисходительно. Наверное, как-то так скалится и психологиня, к которой благоверная третий год таскает подкаблучника Димыча. Егора передернуло.

– Вы опоздали. Я уже взял человека, – сухо сказал он и нажал на кнопку лифта.

– Как? Но мне сказали… По рекомендации? Знаете, сейчас столько прохиндеек развелось, просто вопиющие случаи! Помните, ребенок – самое ценное, что у вас есть! Вам нужен человек с обширным педагогическим опытом! А я работаю по методикам Марии Монтессори и Сальваторе Феррагамо…

Двери лифта наконец отсекли его от навязчивой няньки.

«Тебе бы не детей воспитывать, а Герболайф втюхивать!» – подумал Егор.

Выбежал из подъезда, прыгнул в машину и дал по газам – времени в обрез. Опаздывать он не любил.

По закону подлости выезд со двора перекрыл мусоровоз. Японский городовой! Это еще минут на десять, точно. Вот, вернулся – и пожалуйста – нет пути! Егор опустил окно и закурил, морщась от дыма и грохота, с которым железная махина ворочала мусорными баками. Взгляд упал на квадратик визитки, белеющий на соседнем сиденье.

«А Полинка-то запомнила, что я пацану няньку ищу. Страшилу эту откопала. Специально, чтоб я на няню сына не засматривался. Ревнивый осел, и чего я на нее взъелся? Подумаешь, вошла с мужиком в подъезд! Любит меня девочка. Надо ей позвонить».

Незадачливая няня еще немного повздыхала, разглядывая длинные носки своих поношенных туфель. Потом подхватила видавший виды саквояж, съехала на лифте вниз и поплелась в сторону метро. Однако спускаться в подземку она не спешила. Дошла до конца улицы и, воровато озираясь по сторонам, запрыгнула в новенькую бордовую «Инфинити».

Юркий «башмак» подрезал выезжающую «девятку» и под визг клаксона лихо выкатился на дорогу. Слившись с шумящим автомобильным потоком, поплыл в сторону центра. Где-то там, в одном из старинных особнячков, отданных под офисы, под самым потолком вековой крыши притаилась небольшая комнатка, дверь которой венчала металлическая табличка с затейливой вязью «Алиби-агентство».

Элеонора Дузе сказала: «Актриса в жизни должна быть незаметной». Незаметной Веронике приходилось быть часто. Немолодой некрасивой невидимкой – ННН. Сложности это не представляло. Она научилась играть мымру, почти так же виртуозно, как Алиса Фрейндлих в «Служебном романе». Не без помощи камуфляжа, конечно.

Заглушив мотор, Ника вытащила из пучка на затылке больно впивающиеся в голову шпильки и распустила по плечам темно-каштановые волосы. Костюм, взятый напрокат у мамы, решила переодеть прямо в машине. Если эта ветошь треснет по шву, будь готова получить очередную порцию нотаций: «Ты порвала за один день абсолютно новую вещь, которую я носила двадцать лет, бу-бу-бу!» Туфли, кстати, тоже из числа семейных реликвий.

Продемонстрировав чудеса изворотливости и роскошный комплект белья, она натянула майку и любимые джинсы в обтяжку от Армани. Ника обожала подчеркивать фигуру, считая ее своим главным козырем. Сорок восемь килограммов при росте сто семьдесят один – не дар небес, а результат каждодневных тяжких лишений. Если смыть с лица специальный грим оттенка «бледная поганка» и снять затемненные очки, получится кареглазая девица двадцати восьми лет от роду, как говорят, похожая на цыганку. Кое-кто даже считает, что она похожа на Одри Хепберн. Пара независимых экспертов – муж и лучший друг, но они в меньшинстве.

Ника аккуратно хлопнула дверцей, поставила любимый «финик» на сигнализацию и, запрокинув голову, застыла с блаженной улыбкой. Гроздья спелой рябины на фоне ясного неба. Невыносимо-синего и печально-высокого, каким оно бывает на излете лета. Ника глубоко вдохнула полной грудью, словно желая напитаться этой сосущей под ложечкой синевой впрок, на все куцые дни и бесконечные ночи вперед… Ладно, хватит под небом медитировать, словно раненый Болконский. В офисе давно Юрик ждет для разбора полетов.

Ника взлетела вверх по широкой мраморной лестнице. Старинный особняк, в котором находилось их агентство, представлял собой историческую ценность, установить лифт в нем не разрешили. Впрочем, это маленькое неудобство на запредельность цен за аренду никак не влияло. Заполучить офис в таком вальяжном месте удалось только благодаря деятельной занудливости Юрика, владелец особняка был его дядей.

– Мери Поппинс вызывали? – весело подмигнув, Ника проскользнула в кабинет «Алиби-агентства».

Два стола с компьютерами, серый ковролин, электрический чайник, фикус в углу – офис, как и любой другой. Случайному гостю ни за что не догадаться, что здесь, как горячие пирожки, стряпают алиби населению.

– Упс! А ты уверена, что няня для ребенка должна выглядеть именно так? – изогнул бровь Мишка, поигрывая бицепсом под майкой.

Мишка посещал тренажерный зал пять раз в неделю, поэтому носил майку всегда. Даже в крещенские морозы.

– Зависит от возраста ребенка! – улыбнулась ему Ника.

Из-за монитора компьютера выглянул Юрик, лысеющий дылда с неизменно постной физиономией и перхотью на плечах.

– Ну, наконец-то! Чего так долго? – проворчал шеф.

– Да вот, ждала, пока ветер переменится! – пошутила она. – Добиралась из конца географии. И потом, дикие пробки, видно, народ из отпусков к первому сентября потихоньку подтягивается.

Юрик выехал из-за компьютера в кресле на колесиках и занял собой полкомнаты.

– Как прошло?

– Близко к тексту сценария. – Ника уселась на стол напротив Юрика. Может, это и дурной тон, но она любила во время разговора находиться чуть выше собеседника. – На десятку по десятибалльной шкале!

Положа руку на сердце, на десятку с минусом. Приплела зачем-то этого Сальваторе Феррагамо, будь он неладен! Юбку во «Временах года» присмотрела, вот и сорвалось с языка. Ну, ничего, и на солнце бывают пятна. Парень, кажется, ничего не понял.

Несколько лет назад, когда она только подрабатывала в агентстве актрисой, за такую оговорку по Фрейду огребла бы по полной. Известный скупердяй Юрик попросту лишил бы ее гонорара! Тогда шеф все время держал Нику под колпаком, на задания она ходила, обвешанная специальной аппаратурой, как новогодняя елка, а босс «вел» свою актрису из машины, припаркованной где-нибудь поблизости. Теперь Ника стала полноправным членом команды – участвовала в разработке сценариев, занималась подготовкой алиби. Она получила карт-бланш, а значит, и право на небольшие «косяки».

– Как отыграла? Достоверно?

– Аск! Да для меня училку изобразить – раз плюнуть, моя мать преподает английский в вузе.

– Про рекомендации клиент спрашивал?

– Не-а.

– Визитку дала?

– Разумеется. Миш, а что там с офисом, если вдруг Егор решит наведаться?

Коллега показал большой палец и заговорил специальным голосом диктора телевидения Юго-Восточного округа, где пару лет назад прозябал в свободное от организации алиби время:

– С сегодняшнего дня и на протяжении двух недель агентство по подбору персонала «Леди Поппинс» ждет вас по адресу, указанному в визитной карточке. На телефонные звонки отвечает специально обученный человек. Полина останется довольна.

Ника удовлетворенно кивнула – в точку!

Заказчица Полина прибежала к ним «вся в слезах и губной помаде» несколько дней назад. Утверждала, что ее жизнь кончена – любимый мужчина Егор застал со случайным любовником. После литра воды и ста граммов коньяка, который держали в сейфе специально для подобных случаев, выяснилось, что все не так уж безнадежно. Егор и видел только, как Полина с неизвестным вошли в подъезд какого-то дома. С организацией «пост-алиби» проблем не возникло. Они соорудили легенду о поиске няни для сына Егора. Полине повезло. В подъезде того самого дома нашлось свободное офисное помещение, которое удалось снять на пару недель. В нем устроили имитацию агентства по подбору персонала. Если Егор решит проверить Полину на вшивость и заглянуть в агентство ее так называемого друга детства Матвея, чтобы навести справки, все окажется вполне правдоподобно: шторки, кофеек, статисты – секретарша и два менеджера – в белых отутюженных рубашечках имитируют бурную деятельность офисного планктона. Того и гляди реально начнут деньги зарабатывать на поиске гувернанток и шоферов.

– Ну что ж, коллеги, поздравляю! – удовлетворенно кивнул Юрик. – Чисто сработали. Развод удался!

Ника поморщилась, он наступил на любимую мозоль.

– Ну, вот почему сразу развод?! – взвилась она. – Мы не разводим людей, а спасаем репутацию. Между прочим, благородным делом занимаемся. Делаем их жизнь лучше! А в случае с Полиной еще и соединили влюбленных после… досадной промашки!

– Это теперь так называется? – хмыкнул Макс.

– Да ладно, не будь ханжой. Оступилась девушка, ошиблась, с кем не бывает.

– Накосяпорила, ага. Влюбленная!

– Она от него без ума, просто поверь мне, малыш. В этих вещах я профи, – отрезала Ника.

– Видать, и вправду любит. Раз готова так раскошелиться на оплату своего алиби, – поддержал Нику Юрик, растроганно шмыгнув носом – деньги всегда затрагивали самые тонкие струны его души. – Одна аренда офиса с видом на Храм Христа Спасителя чего стоит, я уж не говорю о наших услугах. Но она, по ходу, не бедствует.

– Выглядит как богиня! – согласился Макс.

– Да она вся сделанная! – ревниво заметила Ника. – Ты видел этот рот? Неужели найдется на свете идиот, который поверит в его натуральность?!

– Свисток знатный. Как у телевизионных чучундр, Кристи и Энджи! – Юрик выпятил тонкие бескровные губы, сделавшись похожим на унылого Дональда Дака. – А арбузы? Полный тюнинг!

– И что только такая гламурная дева в этом Егоре нашла, непонятно… – пожала плечами Ника.

– Почему? Судя по фоткам, он мачо-мен!

– Отец-одиночка с квартирой в неблагополучном районе. Верит в приметы, как бабка, к тому же грубиян. Воспитания – ноль. Представляете, продержал меня на лестничной клетке, даже в квартиру не пригласил! – Ника сверху вниз взглянула на Юрика, как Мария-Антуанетта на нерадивую фрейлину.

– Ладно, будем надеяться, что все наши усилия не пропали даром, и этот грубиян поверил в невиновность своей разгульной подружки, – резюмировал босс, бросив взгляд на наручные часы. – Внимание, коллеги! С минуты на минуту к нам пожалует потенциальный клиент. О-очень выгодный. Надо его облизать.

Ника фыркнула.

– Как думаешь, Юр, со сценарием алиби за пару часов управимся?

– Как пойдет, – пожал плечами босс. – А в чем дело?

– У меня сегодня съемки.

– Почему ты мне не сказала?! Где? – Макс оживился, как комар, учуявший запах крови.

– В ток-шоу. И не выпрыгивай, пожалуйста, из майки, им была нужна девушка. Возможно, завтра я проснусь знаменитой!

– Опять физиономию светить будешь, – проворчал Юрик.

– Не волнуйся, – отмахнулась Ника. – Никто из клиентов меня не узнает, там совсем другой грим.

Юрик закатил глаза, а Макс дурашливо пропел, бренча на воображаемой гитаре:

Вот именно. Она как-никак дипломированная актриса. И пусть Юрик не воображает, что «облизывать» клиентов его «Алиби-агентства» – предел Никиных мечтаний!

Она сидит на краешке студийного кресла под софитами. В образе этакой белой лебеди с подрезанными крыльями – балерины, из-за травмы вынужденной уйти из профессии. Гладкая прическа, прямая спина, грациозные жесты – ведь истинную балерину узнают по рукам. Зал внимает ее душераздирающему рассказу в молчаливом оцепенении. Сотни глаз прикованы к Нике, но она видит лишь пристальный оценивающий взгляд из-под очков. Это один из специальных гостей Яков Гордый, любимый Никин режиссер, после Альмодовара и Кубрика, разумеется.

После программы Гордый подходит сказать, как тронут ее историей. Смущаясь и краснея, Ника просит прощения за то, что ввела мэтра в заблуждение. Это была всего лишь роль, для шоу.

– Так вы актриса? – изумляется он. – Однако! Сейчас где-то заняты?

– Да так, по мелочи, – уклончиво отвечает она.

В его глазах загорается огонек азарта.

– Я работаю над одним проектом. Фильм о художественной гимнастке, полный метр. Хотел бы вас попробовать. Как насчет завтра?

– Да! То есть нет! Лучше послезавтра. – Гимнастика, значит, на пробах, возможно, придется быть в купальнике. Надо успеть сделать эпиляцию!

– У вас красивый голос. Не поете?

– Немного. – Тут Ника хватает гитару и…

Стоп! Какая гитара в студии?! Впрочем, у них на телевидении такой бардак. На столе редакции, где Ника проходила собеседование для программы, рядом с фикусом восседала надувная свинья. Так что и гитара в студии вполне могла заваляться, допустим, где-нибудь за диваном. Итак, она хватает гитару и…

– Готово! – сказала Люда.

– Что? – Ника вздрогнула и огляделась в небольшой комнате, увешанной плакатами с изображениями хищно наманикюренных рук и ног. – Ах да… Прости, что-то я замечталась. – Она посмотрела на свои ногти с темно-вишневым покрытием шеллак. – Произведение искусства! Ты гуру маникюра, спасибо.

– Да ладно, – польщенно улыбнулась Люда, – просто у тебя ногтевая пластина красивая, правильной формы.

– Не забудь посмотреть на мои ногтевые пластины с произведением твоего искусства по телику! Я сказала, когда?

– Ага. И не один раз.

Рассмеявшись, Ника положила на стол чаевые, подхватила элегантную стеганую сумочку на длинной цепочке и выпорхнула из кабинета. Она прошла по сложному лабиринту салонных коридоров уверенной походкой – могла бы сделать это даже с закрытыми глазами – и очутилась в парикмахерском зале.

– Никуля! Еще больше похудела, умничка! – Вертлявый парень с выжженным пергидрольным хохолком чмокнул воздух рядом с ее щекой и усадил в кресло напротив зеркала. – Как ты?

– Чудно, у меня сегодня съемки на федеральном канале! Давай, как в прошлый четверг, вытянем, ладно? А сверху – вот это. – Ника выложила на столик изысканный аксессуар в стиле тридцатых годов – ленту на голову с экзотическим перышком.

– Чума! – взвизгнул стилист. – Это «Шанель»?

– Почти. Сама сделала, – с гордостью сообщила Ника. – Полночи с ней провозилась, все пальцы исколола!

В немом восхищении парень прижал руки к узкой безволосой груди в глубоком V-образном вырезе.

– Это какой-то абзац! Будешь на своем федеральном канале как главная подружка чикагского гангстера!

– Только умоляю, быстрее! Хочу еще успеть заскочить на эпиляцию.

Через три с половиной часа она вышла из салона в очках в пол-лица, озираясь по сторонам, как голливудская дива, скрывающаяся от папарацци. Уселась в «финик» и покатила в Останкино, мурлыча себе под нос:

Возле поста охраны ее встречала девица с красными причудливо начесанными волосами и рацией на поясе. Балансируя на одной ноге, девица положила на коленку свернутый вдвое лист формата А4 и что-то там нарисовала шариковой ручкой. Ника заглянула Красному Начесу через плечо и увидела галочку напротив отпечатанной надписи:

«Вероника Ромашова – репликант»

– Мне бы макияж подправить, зайдем в гримерку? – полюбопытствовала Ника.

Девица посмотрела на нее каким-то диким взглядом.

– Вообще-то гримерка у нас только для «випов». ВИП-гостей.

– Ясно… а что значит «репликант»?

– Человек, подающий реплику из зала, – пояснила она и понеслась через просторный холл, в котором было почти так же оживленно, как в метро в час пик.

Ника старалась не отставать.

– Как это из зала?! Я думала, что буду героиней программы! – прокричала она на бегу, провожая взглядом известного ведущего новостей с телефоном у уха.

– Что вы, дама! У нас подставные только «репликанты», и то не всегда. Герои все реальные. Это вам не какой-нибудь телесуд, – снисходительно качнула начесом девица.

– Понятно.

Когда они поднимались по лестнице, телевизионщица затормозила между пролетами.

– Я вам пропуск сразу подпишу, а то потом не до того будет, – заявила она, вооружившись ручкой, и облокотилась на подоконник. – Ой, а это что за хрень?!

Ника сконфуженно стянула ленту с головы.

– Думаете, не годится?

Красный Начес сцапала аксессуар, как сорока ложку, и покрутила в руках.

– Прикольно. Но, по-моему, для жертвы пластической хирургии как-то слишком претенциозно, – вынесла вердикт она и вновь поскакала вверх через ступеньку.

– К-какой еще жертвы? – ахнула Ника, машинально устремляясь за ней.

Собственноручно сделанная лента осталась забытой на пыльном подоконнике.

– Позвольте, но девушка-редактор Аня на собеседовании сказала, что я буду играть балерину! В программе о сломанных судьбах! О травмированных деятелях искусства и спортсменах!

– Тему программы в последний момент поменяли. На «Ужасы пластической хирургии».

– Но как же так?! – Тяжело дыша, Ника вцепилась в рукав телевизионщицы.

– Дама, выдохните! Нервные клетки не восстанавливаются, – участливо предупредила та, стряхивая Нику со своего рукава. – Чего вы переполошились? Пожалуйста, изображайте себе деятеля искусства! Травмированного неудачной липосакцией.

Бодрым галопом они вбежали в студию, которая показалась гораздо меньше, чем по телевизору.

– Но я же ничего не знаю о липосакции! – в отчаянии воскликнула Ника.

– Сейчас Аня придет, она вас подготовит. Все, садитесь сюда, ждите, а мне еще двух ВИПов встретить надо.

И она унеслась.

Ника затравленно огляделась по сторонам. Помост с несколькими диванами, стационарные камеры, софиты. Зрительный зал почти пустой, только на галерке хихикают две кудрявые тетки в кофтах с люрексом.

Ника потерла пылающие щеки, встала со своего места, снова села. Потом опять встала и выбежала из студии прочь.

«Я подумаю об этом завтра!» – мысленно повторяла она, как заклинание, слова Скарлетт О’ Хары, плутая по коридорам Останкина, и вдруг резко остановилась возле туалета, как слон, учуявший мышь. Впереди замаячил знакомый красный начес! Ф-фу! Это вовсе не телевизионщица, а какой-то совершенно незнакомый панк.

Дверь туалета приоткрылась, и оттуда выкатился крепыш ростом метра полтора. Блуждающая улыбка, отрешенный взгляд голубых глаз, как у маньяка.

– О! Какие люди! Ника Самофракийская собственной персоной! – Коротышка привстал на носки и чмокнул ее в щеку.

Ника поморщилась. Кажется, он пользуется тем же одеколоном, которым мама заправляла в детстве ее выдохшиеся фломастеры.

– Привет, Роберт.

Это был парень из массовки «Мосфильма», мнивший себя Де Ниро, не меньше. Один из тех чудиков, которые, разменяв четвертый десяток, вдруг решили сделать актерскую карьеру – покорить Голливуд или, на худой конец, заполучить главную роль в модном отечественном «мыле».

– Какими судьбами здесь? – Ника соорудила на лице приветливую улыбку.

– На кастинге был.

Вот-вот. Выучатся на сварщиков-бульдозеристов, а потом по кастингам бегают, отбирают хлеб у профессионалов!

– Удачно?

– Ага! Роль, правда, не получил, зато сфоткался с такой телкой! – расплылся в улыбке он, тыча Нике под нос допотопную «мыльницу». – Ну, с этой… как ее? Еще в сериале играет. Ща покажу!

Откуда-то из складок мятого льняного пиджака Роберт извлек сложенную вчетверо газету, на которой, судя по пятнам, либо что-то ели, либо кого-то убили. Развернул и принялся лихорадочно перелистывать страницы.

– Вот! – наконец торжествующе ткнул он пальцем в известную столичную красотку, снятую с крайне неудачного ракурса. – Если бы меня так сфоткали, ноги бы вырвал! Журналюги «желтой» прессы – гады редкостные! Публикуют снимки звезд с тройными подбородками и жировыми карманами! Смотреть противно!

– Так зачем же ты читаешь эти газеты, Роберт?

– А я и не читаю! – возмутился он. – Я картинки смотрю.

Ника прыснула, намереваясь сообщить Роберту, что тот неподражаем, да так и застыла с открытым ртом. По коридору, словно сон, плыл… сам Яков Гордый! Одухотворенный взгляд поверх очков, небрежно наверченный вокруг шеи платок развевался в такт биению Никиного сердца.

Вдох-выдох. Так не бывает! Это ее шанс, долгожданная улыбка фортуны! Надо подойти к нему, напроситься на пробы и тогда…

– Держи! – Роберт сунул Нике «мыльницу», подскочил к Гордому, чуть не сбив его с ног, и что-то горячо зашептал.

– Простите, юноша, но я не делаю снимков, как вы изволили выразиться, с фанатами, – развел руками мэтр.

– Ну что ж, тогда извиняюсь… – Роберт сконфуженно почесал нос и с ловкостью опытного самбиста произвел захват режиссерской головы сгибом волосатой руки.

– Фоткай быстрее! – удерживая побледневшего Гордого со съехавшими на нос очками, взревел он.

От этого властного вопля Ника отчего-то впала в транс, как змея – от звуков дудочки факира. Поднесла к глазу мутное стекло видоискателя и надавила на кнопку.

Щелк!

Полный провал. Кошмар в квадрате. Наверное, Гордый посчитал ее членом бандитской группировки психов-папарацци, орудующей в коридорах Останкина. Теперь о съемках у него и не мечтай. Хотя… Может, и удастся напроситься на пробы, когда любимый режиссер забудет об этом инциденте. Через год или два? Скорее уж, через десять, когда Нику окончательно разобьет радикулит. И целлюлит.

Она обнимала ладонями горячую чашку американо, поданную в уютной кафешке телецентра, и утешала себя тем, что ничего ужаснее сегодня произойти уже просто не может.

На столике завибрировал ее белый айфон. Ника закатила глаза и взяла трубку.

– Да, мам.

– Никуша, у нас новости, – срывающимся от волнения голосом сообщила мама. – Оксана родила! Мальчик, три шестьсот, пятьдесят два сантиметра! Теперь ты дважды тетя!

– Здорово! Как они?

– Эти немецкие эскулапы промурыжили ее двадцать часов, просто какие-то врачи-убийцы! Доложу я тебе, со времен «Освенцима» ничего не изменилось, но Оксана – молодцом, наша порода! Только что с ней разговаривала.

– Умница Оксанка! Норберт, наверное, счастлив?

Старшая сестра Ники была замужем за немцем и жила в Кельне.

– Разумеется! Давай и ты бери пример со старшей сестры!

Сдерживая вздох, Ника кивнула.

– Угу.

– И, пожалуйста, не вздыхай! Когда вы с Андреем уже родите? – строго спросила она.

– Мам, давай потом это обсудим, ладно? Сейчас неудобно, я занята.

– Да чем ты можешь быть занята?! Красишь ногти? Пьешь кофе в кафе?

– По-твоему, других дел у меня быть не может? – разозлилась Ника.

– На съемке, что ли? А ты в курсе, который час? Домой опять будешь в потемках возвращаться? Ты посмотри, что вокруг творится! Одной женщине в лифте какой-то гастарбайтер приставил нож к горлу и потребовал кошелек. Она, разумеется, отдала, но денег там было мало, и гастарбайтер сказал: «Тогда я тебя поцелую!» Поцеловал в щеку и убежал.

– Мама! – застонала Ника. – Ну, откуда ты берешь все эти истории?

– Это произошло с подругой сестры моей соседки!

– Не волнуйся, со мной ничего такого не случится. Ты же знаешь, у нас дом с охраной, а в подъезде – консьержка.

– Ника, бросай ты свои съемки! Эти жуткие телепрограммы, массовка… Ясно же, что настоящей актрисы из тебя не получилось! Надо срочно родить, не то будет поздно! Тебе тридцать лет…

– Мам, сколько мне лет?

– Ну, двадцать восемь, какая разница? – фыркнула мама. – Можно подумать, я не знаю, сколько лет моей дочери! Оксане тридцать два, а тебе – на четыре года меньше. Кстати, очень удобно считать, если вдруг забудешь.

– Я не забуду.

– Ника, надо родить! Знаешь, как сложно проходят роды у старородящих? Помнишь Олечку? Дочку тети Светы, моей коллеги, они еще жили в доме, который называют «китайская стена», потому что он самый длинный в Москве, так вот у нее во время родов никак не открывалась шейка матки…

– Мам! Э-э-э… меня тут уже зовут, позже перезвоню, ладно? – Ника быстро нажала «отбой» и передернулась. Мать в своем репертуаре!

Она отправила Оксанке поздравительную эсэмэску. Сделала большой глоток горького кофе и обожгла небо, на глаза навернулись слезы. Ну почему все так?

С момента поступления в Щуку она мечтала об успехе в профессии. До ночи работала над этюдами, не пропускала ни одной интересной театральной постановки. Но после окончания института в «Вахтанговский» ее не взяли, а в другие театры Ника не хотела. Стала пробоваться в кино, и не без успеха – получила несколько небольших ролей в сериалах. Качество этого «мыла» оставляло желать лучшего, и о нем благополучно забыли сразу же после окончания съемок. Так же, как и об актрисе Ромашовой. И ведь вроде все при ней – внешность, голос, темперамент… Знакомые говорили, что Нику преследует злой рок, но она в это не верила. Давно поняла, что свою судьбу каждый человек создает сам. А значит, рано или поздно, все получится.

Машины Андрея на месте не было. Ника взглянула на круглые часики приборной доски своего «финика». Все пробки давно рассосались. Где же он? Потянулась к лежащему на передней панели телефону, но тут же решительно отдернула руку. Насмотревшись на клиентов «Алиби-агентства», Ника никогда не устраивала мужу допросов и глупых проверок. Жила по принципу: меньше знаешь, крепче спишь. Зачем изводить мужчину подозрениями и портить себе настроение? Гораздо полезнее для семейной жизни приготовить к его приходу вкусный ужин.

Она припарковала «финик» в подземном гараже и поднялась в роскошные апартаменты с видом на набережную.

Отомкнув дверь ключом, осторожно ступила в давящую тишину пустой квартиры, по спине побежали мурашки. В хорошем спринтерском темпе Ника проскакала по комнатам, щелкая выключателями и зажигая всюду свет. Так-то лучше! От словоохотливой соседки она знала, что в лихие девяностые в этой квартире «грохнули» криминального авторитета. Когда Андрей купил «нехорошую квартирку», он сделал тут полную перепланировку и ремонт, но, как в том анекдоте, осадок остался.

То ли из-за трупа в квартирном анамнезе, то ли из-за того, что Андрей не разрешал поменять и мельчайшей детали в интерьере от модного столичного дизайнера, но среди всех этих гардеробных, хайтековских светильников и смесителей от «Villeroy and Boch» Ника чувствовала себя неуютно. Как будто она не хозяйка дома, а продавщица в шикарном мебельном бутике.

В просторной кухне, отделенной от столовой барной стойкой, Ника достала из холодильника очищенные креветки, помидорки черри, сливки, а из шкафа – сушеные травы и специи. Поставила на огонь кастрюлю с водой и сковороду. Сегодня на ужин будут спагетти с креветками под умопомрачительным соусом, Андрей пальчики оближет! Самой Нике, правда, придется ограничиться овощами на пару́, ведь спагетти – это яд!

В ядах она разбиралась не хуже придворной интриганки галантного века. Вот уже несколько лет придерживалась специальной системы, разработанной личным диетологом. Раз в три месяца сдавала кровь на анализ, чтобы определить, какие продукты подходят именно ей. После лабораторного исследования все полезности заносились в зеленый список, в красный – продукты, которые отравляли организм. Лишними килограммами.

– Под запрет всегда попадают сахар, яйца, рожь и пшеница, – смеялся муж. – Просто не ешь мучного, печеного и сладкого, и ты без всяких списков похудеешь!

Ника тоже смеялась, соглашаясь – мужчины любят, когда с ними соглашаются. Однако продолжала строго следовать всем рекомендациям диетолога, ведь благодаря своим спискам похудела на восемь килограммов и получила фигуру мечты.

Ника колдовала над спагетти, как вдруг спиной почувствовала: в кухне кто-то есть! Хотела обернуться, но тело налилось свинцом. В конце концов, бояться привидений просто глупо, подумала она и похолодела. На талию легла ледяная рука в малиновом манжете!

– А-а-а! – Отпрыгнула в сторону, выставив вперед ложку, словно осиновый кол.

Однако вместо нового русского мертвеца перед ней стоял вполне себе живой муж.

– Чего орешь? – обиделся он.

– А ты чего подкрадываешься?! Фу, с нервами беда! – засмеялась Ника.

Она поцеловала мужа и окинула горделивым взглядом.

Андрей полностью отвечал Никиным представлениям о мужской привлекательности. Тридцать девять лет – ей всегда нравились мужчины чуть старше. Стальная уверенность во взгляде прищуренных серых глаз. Седина на висках, волевой подбородок с ямочкой. И безупречная улыбка – визитная карточка хозяина сети стоматологических клиник. Не слишком высок, зато на его фоне Ника выглядела как модель.

– Что за странный цвет у этого джемпера?

– Ты ничего не понимаешь, – отмахнулся он, – это модно. Я же сегодня интервью давал. Вот и прифрантился!

Андрей метнулся в зону столовой и принялся летать там, как маленькое торнадо, несущее бардак. На стол шлепнулась бочка часов, потом айфон и ключи от машины, на стул полетел джемпер, а в угол – свернутые комочком носки.

– Фу, Андрей! Брось в машинку!

– Угу. – Он плюхнулся на стул. – Эти телевизионщики промурыжили меня, десять раз время встречи переносили, нормально? Вечно у них что-то меняется.

– Это точно, – горько вздохнула Ника, раскладывая приборы.

– Как будто у людей других дел нет, кроме их интервью! Хотел послать их, но не стал.

– И правильно сделал. Это же такая реклама клиникам!

– Угу. Продюсерша Света предлагает участие в долгосрочном проекте. Ну, типа, знаешь, берут какую-нибудь лахудру, делают ей пластику, гардероб подбирают, зубы отбеливают. С нас бесплатное отбеливание, а канал, в свою очередь, обещает в каждом выпуске давать интервью с титром, где будет написано название клиник. М-м-м! – Андрей подскочил к плите, взялся за крышку на сковородке и тут же отдернул руку. – Елки! Давай уже садиться, а то я голодный, как… я не знаю. А с твоими съемками что? – вспомнил он.

– Ничего. Я не поехала. – Она склонилась над сковородкой, пряча лицо.

– Ну и правильно. Делать больше нечего, кроме как участвовать в идиотском телешоу!

Он достал из бара початую бутылку белого вина и наполнил высокие бокалы. Ника водрузила на стол роскошное блюдо, достойное итальянского шефа, и тарелку с сиротливо скукоженными брокколи.

– Ну, за то, чтобы твой телевизионный проект выгорел? – подняла она тост.

Скрещенные бокалы мелодично звякнули.

– Выгорит, куда денется! «Если действительно чего-то хочешь – вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось!» – Андрей процитировал любимого «Алхимика».

Ника хмыкнула. Она не разделяла увлечения мужа всеми этими Коэльо, Бахами, «Секретами» и прочей околорелигиозной мутью. Предпочитала действовать, а не медитировать, ожидая милостей от Вселенной. Ну а если уж творить себе кумира, лично она бы сделала ставку на Амели с Монмартра – городскую фею, которая помогает людям изменить жизнь к лучшему.

– Андрей, я хотела спросить… м-м-м… то есть попросить…

– Угу? – Андрей, как пылесос, всасывал свисающие по подбородку спагетти.

На столе зазвенел его айфон. Муж схватил трубку, утираясь салфеткой.

– Извини… Привет, Дим. Нет, ничего. А что там с оборудованием?

– Тебе еще подложить? – спросила Ника.

Андрей свирепо отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, вскочил из-за стола и убежал в спальню. Ника пожала плечами. Грубиян! Неужели трудно просто кивнуть или помотать головой?

Еще немного поклевав брокколи, она отставила тарелку и включила плазму на стене. Лениво полистав каналы, наткнулась на медицинский сериал, реклама которого красовалась на билбордах по всему городу. Там играла девочка из Никиного института. Впрочем, играла – сильно сказано, полная бездарь. Да кому какая разница? Сериал сейчас на пике популярности. Даст пару интервью, устроит публичный скандальчик «желтой» прессе на потеху, и вуаля! Новоявленная звезда готова! А ведь эта девчонка на три года младше нее… Нике вдруг стало так скучно, что захотелось удавиться.

– Куда катится этот мир, – вздохнул за ее спиной вернувшийся из спальни Андрей. – Ничего святого!

– О чем ты?

Муж негодующе смотрел в телевизор.

– Этот сериальчик – насмешка над теми, кто возложил на себя священную миссию лечить людей! Ты только полюбуйся на этих клоунов! Вместо того, чтобы спасать человеческую жизнь, доктор занимается какой-то ерундой! Да он же профнепригоден! Просто преступник!

– Да ладно, это всего лишь шутка, комедия.

– И ты находишь это смешным?

– Ну да. Местами довольно забавно.

Муж посмотрел на Нику как на клиническую идиотку. С чувством юмора у него было неважно.

– Так о чем ты хотела попросить? – напомнил он, возвращаясь к ужину.

– Да, – откашлялась она. – По поводу этой продюсерши. Ты… мог бы поговорить с ней обо мне? Ну, знаешь, у них на канале снимаются всякие там сериалы, может, нужны актеры, и она могла бы…

– Кто о чем, а вшивый о бане! – в возмущении воскликнул Андрей, вскочил и заметался по столовой, как зверь в клетке. – Ника, сколько можно? Пойми, актерство приносит тебе одни разочарования! Взять хоть ту историю с ролью! Ты так радовалась, что будешь играть проститутку в новом фильме известного режиссера, рассказала всем знакомым, а в итоге? Твой эпизод просто вырезали! Вы-ре-за-ли! Помнишь, как ты тогда переживала?

– Это было сто лет назад, – отмахнулась Ника.

– Да какая разница? Можно подумать, сейчас что-то поменялось, и ты стала известной актрисой! – Андрей опустился на стул и порывисто схватил ее за руку. – Малышка, ты очень талантлива, я действительно так считаю! Просто это не твое… ну, не всем же быть Сарами Бернар. Хватит биться лбом в закрытую дверь.

– Я и не бьюсь, – буркнула Ника.

– Бьешься! И переживаешь из-за того, что у тебя ничего не выходит! Нервная стала. Да и работа в этом твоем сомнительном агентстве спокойствия не добавляет.

– Почему сомнительном? Мы, между прочим, помогаем людям…

– Сама себя-то хоть не обманывай, ладно? Занимаешься этой хренотенью только из-за возможности лицедействовать! А ведь ты обманываешь людей, да-да! Это выйдет боком, попомни мои слова! Когда ты уже уйдешь оттуда?

Ника тяжело вздохнула, жалея, что завела этот разговор.

– Перед свадьбой мы договорились, что я брошу работу не раньше чем забеременею, помнишь?

– Вот! Вот о чем ты должна думать! О будущем малыше! Мне кажется, у нас и не получается только потому, что ты зациклена на карьере! Помни, надо четко сформулировать свое желание и отпустить его.

– Знаешь, я не стала бы так слепо доверять всем этим эзотерическим штукам.

– Я тоже, – неожиданно согласился Андрей, хлопнув себя по коленям. – Поэтому поговорил с коллегой из центра репродукции. Там лучшие специалисты, ты пройдешь полное обследование.

– Я? Но… зачем? – пролепетала Ника. – Мы не так долго пытаемся завести ребенка, чтобы сдаваться врачам.

– Три года. Тянуть дальше не имеет смысла. И не спорь!

Ника и не собиралась, ведь, если муж что-то вбил себе в голову, спорить с ним – себе дороже.

– Когда идти на прием? – обреченно спросила она.

– В понедельник.

Ничего, до понедельника она что-нибудь придумает.

– Надеюсь, эти твои специалисты знают, что делают, – недовольно проворчала Ника.

– Вот и умница. Ладно, пора спать, а то завтра сумасшедший день. Идешь?

– Посуду надо помыть. И потом, еще только полпервого, так рано я не усну.

– Совушка-сова, большая голова, – прошептал Андрей, целуя ее на прощание. В лоб, как покойника. – Долго не засиживайся.

Ника услышала, как муж хлопнул дверью ванной. Дождалась, пока там польется вода, потом торопливо выцарапала из кармашка сумочки полупустую упаковку таблеток и затолкала в рот одну. Пилюля встала где-то поперек горла. Собираясь запить, Ника вскочила на ноги и задела головой свисающую с бра ненужной паутиной «музыку ветра». Фен-шуйская конструкция незамедлительно пришла в движение и противно зазвенела. Ника вздрогнула всем телом.

– Вот зараза!

Вдох – выдох, а Андрей прав, нервишки пошаливают. Может, валерьянки выпить? Нет, тут нужно другое. Вернее, другой. Как горячая ванна после прогулки под дождем с промокшими ногами, как скидка на платье мечты, ей необходим Мишка!

С коллегой по «Алиби-агентству» Мишкой Нику связывали особые отношения.

Они встретились на следующий же день в конспиративном ресторанчике в Бирюлеве. Андрей скорее оказался бы во льдах Антарктиды, чем в Бирюлеве, но Ника все-таки назначила встречу на время, когда муж отправился в офис к деловому партнеру. На всякий случай.

Когда она вошла, Мишка уже ждал за столиком.

– Привет, малыш!

– Здравствуй, роднулечка! – томно прошептал он, поднимаясь ей навстречу.

Ника сморщилась.

– Оставь эти взгляды для своих девиц и выключи уже «мачо», в глазах рябит!

– Прости. Не так-то просто сразу выйти из образа, – хохотнул Мишка, чмокнув Нику в щеку и снова усаживаясь за стол. – Я заказал себе цыпленка табака с чесночными гренками, а тебе традиционно – зеленый чай.

Он неодобрительно покосился на френч-пресс на столе.

– По-моему, цвет как-то бледноват. Представляешь, моя девушка уверена, что такие чаи – специально для блондинок, чтобы волосы не темнели. Ну, знаешь, как с розовыми фламинго – их тоже чем-то особенным кормят, чтоб окрас не менялся.

Ника расхохоталась.

– Подожди, но твоя Наташка вроде брюнетка?

– Уж месяц как нет!

– Что? Блондинка?

– Брюнетка, но уже не моя. Ты безнадежно отстала от жизни. После нее была еще Алина, а теперь я встречаюсь с Олей. М-м-м, слушай-ка, а вполне съедобно! Может, все-таки попробуешь кусочек? Нельзя? А просто понюхать?

Несмотря на то что Мишка проходил в «Контактах» Никиного телефона под именем «Лена маникюр», был он не любовником, а лучшим другом, еще с институтских времен. Андрей всегда находил эти отношения подозрительными, а после своей свадьбы с Никой – и вовсе разнузданными. Муж требовал немедленно порвать «с неудавшимся актеришкой». Ника возмущалась. Объясняла, что Мишка – просто друг, к тому же Андрей может быть совершенно спокоен – она никогда не закрутит романа с парнем, который относится к своей внешности серьезней, чем к самой Нике. Потом поняла, что пытаться обуздать ревность мужа бесполезно, и сделала вид, что подчинилась, спрятав лучшего друга в одном из многочисленных потаенных карманов своей жизни.

Ника обожала Мишку, как неврастеник личного психоаналитика. Только ему она решилась рассказать, как сбежала с телешоу и профукала шанс сняться в кино у Гордого. А еще, наслаждаясь ароматом чесночных гренок, во всех подробностях расписала последний разговор с мужем.

– И чего ты ему не родишь? – спросил Мишка, когда Ника закончила. – Не хочешь, чайлдфри ты моя недоделанная?

– Хочу. Но не сейчас. Я сама еще ребенок, вот лет через десять и… кхм… посмотрим.

Макс скептически хрустнул гренком.

– Что?! Одна моя знакомая родила в пятьдесят абсолютно здорового ребенка! Причем дома, в ванной! – запальчиво сообщила Ника. – Не веришь? Между прочим, это случилось с подругой подруги моего косметолога. Кажется, я сейчас говорю как моя мама. Просто… Не то чтобы я боялась, нет, но материнство так меняет людей! Если б ты видел, во что превратилась моя сестра!

– Представляю! Растяжки, шрамы, обвисшие груди, – скривился Мишка.

– Не в том дело. Понимаешь, раньше она была умной ироничной девушкой, которая бегала по выставкам, прыгала с парашютом, а теперь… Я ее просто не узнаю! Все разговоры о детских болячках, присыпках и памперсах, как будто у нее самой в мозгах разлагается грязный подгузник! Заусенцами вся заросла, на голове – какие-то три пера! – Ника залпом выпила остатки чая. – И потом, если я забеременею сейчас, на карьере можно поставить крест! Ты-то хоть это понимаешь?

Мишка погладил ее по щеке.

– Смоктуновский сыграл своего Мышкина и проснулся знаменитым, когда ему было уже за тридцать. У тебя все получится, вот увидишь. Ты обязательно станешь звездой, роднулечка. – Мишка – единственный человек, который мог сказать это. Не потому что действительно так считал, а потому что Нике было нужно. – Так и объясни своему благоверному!

– Смерти моей хочешь? Он не поймет.

– Но почему?!

– Да потому что на свете существует только два мнения – его и ошибочное.

– Ты точно такая же!

– Брось!

– Точно. Все еще любишь его? – тихо спросил Мишка.

– Люблю.

– Любишь?

– Да люблю-люблю! – вздохнула она. – Конечно, за столько лет чувства как-то полиняли, что ли… Бабочки в животе больше не порхают. А как я по нему с ума сходила, ты не представляешь! Он ведь сначала на Дашку глаз положил. Ну, такая с синими глазами, из моего класса, помнишь? Вот как-то рассказывает мне она, какой он умный, веселый, как божественно целуется, а я смеюсь! Студентка театрального вуза все-таки, марку держу, а сама пирожное жую, «картошку». Одно, другое. Дашкина мама с работы вернулась и ахнула: «Вы что, все пирожные слопали? Десять штук?!» До сих пор на эту «картошку» смотреть не могу, веришь?

Мишка усмехнулся.

– И как тебе удалось его отбить? Чулки в сеточку, духи с феромонами?

– Считаешь меня настолько примитивной?

– Неужели клофелин?! – Он закусил кулак, как в комедийном немом кино.

Ника рассмеялась.

– У Дашки тогда был поклонник, Генка, она его в упор не видела. Вот с этим Генкой-невидимкой мы и разработали целый план по соблазнению моей роковой подружки. Я рассказала, какие фильмы и песни ей нравятся, как должен выглядеть и вести себя парень, чтобы Дашка на него запала, короче, заставили поверить бедняжку, что Генка – мужчина ее мечты. Она сама от Андрея ушла.

– Узнаю заслуженного деятеля «Алиби-агентства». И ты, лиса, его утешила, да?

– Сначала утешила, а потом знаешь как он в меня влюбился! Какие букеты присылал, а какие письма километровые строчил, м-м-м! В две эсэмэски не влезали. Сохранила на память пару перлов, показать? – Ника полезла в свой мобильный. – Вот! «Спокойной ночи, моя принцесса! Вспоминаю твои губы, глаза, волосы. Каждую секунду этой ночи я буду думать о тебе! А этих секунд, между прочим, 28800. Или 28900. Не знаю точно, я считал в столбик. Люблю. Люблю! Люблю!!!»

– Романтик, – хмыкнул Мишка.

– Ха! А что этот романтик мне пишет сейчас! Да хоть вчера.

Ника поводила пальцем по экрану и положила перед Мишкой телефон с текстом сообщения:

«Забыл дома сп. Какой дез, шар?»

– Пальцы на руках у него не сломаны, нет? – хмыкнул Мишка. – И что значит сей шифр?

– Я ему список написала, что в магазине купить, одним из пунктов был дезодорант. Заказала любой шариковый, только не спрей, ну и вот…

– Купил?

– Три вида! И все спреи.

Мишка расхохотался.

– Ты его еще за прокладками пошли! А потом жалуется, что романтика пропала. Бытовуха одолела, ага.

– Прав, – вздохнула Ника. – Как раз сейчас работаю над романтическим антуражем. Завтра годовщина, шесть лет как мы с Андреем вместе. Я заказала столик в шикарном панорамном ресторане. Открытая веранда на двадцать втором этаже, шампанское, легкий ужин, а на десерт – тортик в виде роликовых коньков с шестью свечами. Наше первое свидание на роллердроме было.

– Что-то припоминаю… Ты еще ногу подвернула, и он тебя на пятый этаж без лифта на себе пер? – Мишка щелкнул пальцами. – Так вот почему ты решила похудеть!

Ника скорчила ему рожицу.

– Сахарные ролики на торте! Как это креативно! – шептала улыбчивая официантка, провожая Нику к ее столику. – Вашему мужу так повезло с вами, так повезло!

– Спасибо, закуски можно уже нести. Муж будет с минуты на минуту.

Оставшись одна, Ника закуталась в предложенный официанткой плед – на высоте оказалось ветрено – посмотрела за борт веранды. Внизу летали птицы, по реке, словно щепки, курсировали крошечные прогулочные трамвайчики, мигали огнями гирлянды Ленинского проспекта и Третьего кольца. Пробки, будь они неладны! Наверняка, в одной из них и Андрей застрял. Позвонить ему? Не стоит. От этого он быстрее не приедет. Ника вспомнила, как Андрей рассказывал о жене своего делового партнера, которая постоянно названивала благоверному, отслеживала все его движения через секретаршу и даже тайно установленный на его телефоне GPS. Как это комично и жалко!

– Здравствуйте, Лида. Это… кхм… Вероника, жена Андрея. Извините за беспокойство, просто мы договорились о встрече в ресторане час назад, но его до сих пор нет. Может, что-то поменялось, не знаете? Да, абонент не доступен. Понятно. Будем надеяться, спасибо.

Ну, и где носит этого олуха? Нормально отметить долбаную годовщину мы, разумеется, не можем! Только через одно место! Ника похолодела. А что, если Андрей попал в аварию, жуткую, в стиле «Дорожного патруля» и его сейчас вырезают из машины автогеном? Так. Хватит себя накручивать, Андрей скоро явится, и все встанет на места.

Подошла официантка и поставила перед Никой фреш, третий по счету.

– Может, сразу закажете горячее? Просто его придется ждать еще минут сорок…

Ника посмотрела на заветренные закуски и выдавила улыбку.

– Позже.

За соседним столиком хихикала влюбленная парочка – парень фотографировал девушку с французской косой.

Запиликал мобильный, Ника схватила его, едва не выронив из рук.

– Ну наконец-то! Андрей?!

– Никуша? – всхлипнула трубка.

– Мам, это ты… Что случилось? Почему ты плачешь?

– Никуша, сейчас по телевизору показывали…

– Что?! Дорожный патруль?

– Ой, я не могу! В общем, рассказывали, как собрать в школу первоклассника, вот я и подумала: «А у нас с тобой нет первоклассника!»

Она шумно высморкалась.

– Мама, у тебя двое внуков, одному из них пять лет, а другой родился на днях. Зачем тебе понадобился еще и первоклассник, причем от меня? И во сколько я должна была его родить? В двадцать один?!

– У меня в двадцать один уже Оксана была, – с достоинством сообщила мама. – А в двадцать пять я тобой забеременела. С вашим отцом тогда отношения совсем расклеились, я и решила от ребенка избавиться. Таблеток напилась, чтобы выкидыш случился, но ничего не вышло, ты там прям закогтилась, ха-ха! Думала, урод какой-нибудь родится, но ничего… Ну, а ты кого собираешься произвести на свет от своего Андрея? Подумать только, было столько поклонников, а в мужья выбрала старца! Он же тебе в отцы годится!

– Не преувеличивай.

– Признайся, что и сама уже жалеешь! Не любишь ведь его больше! У него проблемы с потенцией, да? Еще бы! В его-то возрасте! Между прочим, в программе «Здоровье» сказали…

– Мама, у Андрея нет проблем с потенцией! – рявкнула Ника.

Девушка с косой из-за соседнего столика втянула голову в плечи.

– Он алкоголик!

– Мама!

– Точно тебе говорю!

– Да он не пьет ничего крепче пива!

– Бывают пивные алкоголики!

Вдох – выдох.

– Мама, с алкоголем у Андрея тоже проблем нет. И я его по-прежнему люблю, понятно?

– Ну, как говорят англичане – tastes differ^[1], – обиженно сказала она.

– Ну, просто класс! Спасибо, мам! Довести человека до белого каления, а потом сказать что-то типа: «Ну, как хочешь, tastes differ!» Вполне в твоем духе! – заорала Ника, но мама уже отключилась.

Если Андрея сейчас вырезают из машины автогеном, отлично! Это в его же интересах!

Парочка из-за соседнего столика склонилась над фотоаппаратом и разразилась хохотом. Они, разумеется, смеются над Никой! Над дурой, которая неделю готовила сюрприз для мужа, а последний даже не соизволил явиться!

Официантка прошелестела мимо, пряча глаза. Хостес с любопытством поглядывала на идиотку, третий час, как истукан, сидящую за пустым столиком. Их косые взгляды – как иголки, которые загоняют под ногти. Одно дело – если Андрей не пришел, даже изменил, но об этом бы никто не знал, а тут… Публичное унижение – Никин персональный ад.

От внезапного звонка мобильного она вздрогнула всем телом.

– Малышка, привет! Прости! Тут эти переговоры, будь они неладны… только что освободился. Я на другом конце города, доехать до ресторана не успеваю. Купил тут шампанского, может, перенесем наше мероприятие домой, а?

– Хм… мероприятие?

– Прости, что? Связь плохая! Я говорю, отметим годовщину дома! Я уже еду, давай и ты подтягивайся… Але, Ника? Але! Ты там не обижаешься?

– …Нет, конечно. На что?

Домой она добралась только поздним вечером. Скинула туфли в прихожей и прошла в гостиную. На журнальном столике в дизайнерской вазе стоял сложный готовый букет с орхидеями или какими-то другими пафосными цветами. На диване сидел Андрей, опустив голову. Ника подошла ближе, но он не удостоил ее даже взглядом.

Хм, оригинальный способ просить прощение!

– Привет, – озадаченно проговорила Ника.

– Что это такое?

Только тут она заметила на столике свою сумку, рядом с которой валялась упаковка противозачаточных таблеток.

Сколько раз в кошмарных снах Ника видела эту сцену! Просыпалась в холодном поту с колотящимся сердцем, а наяву не почувствовала ничего, кроме опустошения после этого ужасного длинного дня.

– Ты уже и по сумкам моим шаришь?

– Да вот. Хотел сделать сюрприз любимой жене.

Андрей с яростью швырнул квадратную кожаную коробку с логотипом известной ювелирной фирмы. Она угодила в кресло, около которого стояла Ника. Щеки вспыхнули, как от пощечины.

Он впервые посмотрел ей в глаза.

– За что ты так со мной?

Ника могла бы соврать: мол, таблетки ей прописал врач, только на время лечения, чтобы устранить какую-нибудь незначительную женскую проблему, которая, как выяснилось, и мешает им забеременеть; просто Ника не хотела расстраивать мужа! Могла бы разыграть удивление, сообщив, что таблетки принадлежат подружке и попали в ее сумочку случайно. Могла бы, для актрисы «Алиби-агентства» это пара пустяков. Однако она молчала, чувствуя лишь прилипший к небу язык и невероятную усталость.

– Ты из-за своей гребаной карьеры, да? – Андрей вскочил и принялся метаться из угла в угол. – Что ж, надо сделать это, в конце концов я врач, – пробормотал он, схватил Нику за плечи и произнес загробным голосом, словно гипнотизер: – Послушай меня. Ты никогда не станешь великой актрисой. Потому что ты бездарна. Играть не умеешь. Красивая женщина, да, но без харизмы. Голосок слабенький, темперамента нет. Ника, ты бездарь, понимаешь? Без-дарь. – Его пальцы больно сжимались на ее руках. – А сейчас из-за своих дурацких амбиций можешь профукать еще и шанс стать матерью! Зачем ты жрешь всякую гадость, а? – Андрей встряхнул ее, как тряпичную куклу. – Зачем?!

Адреналин взбудоражил кровь, и миниатюрная Ника, высвободившись из железных тисков, отшвырнула мужа.

– Да потому что я не хочу рожать от тебя, понял? – заорала она. – Не хо-чу! Ты старец! Слишком дряхлый для меня! Я не люблю тебя больше! Слышишь? Не люблю! А еще ты… пивной алкоголик!

Ника бросилась на балкон за стремянкой и полезла доставать чемодан. Андрей несколько секунд стоял памятником замученному фрицами партизану, а потом метнулся за ней.

– Давай! Иди к своей чокнутой мамаше! Здравствуй, ежедневный вынос мозга! – Он рассмеялся громко и ненатурально, как Мефистофель провинциального театра. – А жить будешь на гонорары «Алиби-агентства»?! Ха-ха! Их как раз хватит на один спа-маникюр и половину шарфика от «Эрме»!

Ника заскочила в гардеробную, окинула невидящим взглядом роскошные платья-юбки-блузки, любовно развешанные по цвету и комплектам, батарею туфель всех калибров в три ряда и яростно побросала в чемодан несколько джинсов, свитер, пару балеток. Схватила с прикроватной тумбочки книгу афоризмов, сунула в сумку документы и альбом со студенческими фотографиями. На столике оставила обручальное кольцо и ключи от машины. Выскользнула из роскошной квартиры мужа и – пролет за пролетом – поскакала по ступенькам.

Крик Андрея, усиленный гулким эхом подъезда, прогремел над головой, как глас Божий:

– Давай, иди! Но ты еще вернешься! Приползешь назад и будешь молить о прощении!

Ника стиснула зубы и побежала еще быстрее.

– Подуди себе, знаешь, куда, баран? – буркнул Егор, подрезав выскочку на «Рено». – У этого твоего музея припарковаться-то есть где?

– Во дворах, – пожала плечами Полина, придирчиво рассматривая свои губы в зеркальце пудреницы.

Егор чуть резче нажал на педаль газа, но промолчал. Поцарапают в тех дворах машину гвоздем – будет тогда тебе «Мультимедиа Арт Музей», язык сломаешь, блин! Полина его туда силком бы не затащила, но это была прощальная просьба. В смысле, перед разлукой. На следующей неделе она уезжала в Лондон, на учебу.

Это оказалась выставка парня, который из собственной крови слепил человеческую голову в натуральную величину. Нормально?

Егор несколько раз обошел стеклянный куб с инсталляцией внутри. Это ж сколько кровищи на такую башку пошло? Литров пять, не меньше. Наверняка псих-художник бомжа какого-нибудь порешил во славу искусства. А Полинка-то хороша, нашла, куда его затащить! Пусть теперь только попробует тарантиновские фильмы «трешем» называть! Кстати, а где она?

Полину он нашел в другом зале. Она расхаживала среди картин и скульптур, нацепив на нос гламурные очечки. Егор знал, что они без диоптрий, с простыми стеклами. Прищурилась и изрекла, глядя на полотно, изображавшее кусок сырого мяса:

– Концептуально!

Ха! Это единственное словечко, которое Егор когда-либо слышал от Полины в адрес картины или скульптуры. Только однажды в Эрмитаже она посмотрела на напольную роспись с Медузой Горгоной и с умным видом изрекла: «Версаче!» Ни хрена в искусстве не понимает, по модным выставкам таскается исключительно из снобизма.

Егор обратил внимание на странного пассажира, с бородой и на костылях. Во дает! Со сломанной ногой в музей приковылял, молоток!

Он поплелся за бородатым и остановился возле картины, на которой то ли в реке, то ли в море купались зэки. Издалека казалось, что они парят в небе, словно птицы. Несколько секунд Егор смотрел на картину не отрываясь. Пожалуй, этот псих и вправду прикольно рисует.

Побродил еще немного и притормозил перед скульптурой черной полуголой девицы, которая завела ноги себе за голову. Прочитал на табличке:

«Кейт Мосс. Бронза».

Сзади подкралась Полина.

– Я его везде ищу, а он тут, слюни пускает, – ревниво поджала губы она. – Понравилась, да? Сразу видно – о сексе думаешь!

Он думал о том, что довольно странно делать скульптуру из бронзы, а потом красить ее черной краской.

– Ну, как тебе выставка, понравилась? – улыбнулся Егор.

– Да! Это так… концептуально!

Ужинали в пивном ресторане на немецкий манер – Егор отвоевал право выбора заведения.

– Неплохо, – кивнула Полина, попробовав кроличье жаркое из горшочка, – но ты сделал бы лучше. Нет! Ты сделал бы его божественно!

– Да ладно, – отмахнулся Егор, хотя знал, что она права.

Он готовил как бог. Причем бог дипломированный. Когда-то окончил кулинарный техникум, но по специальности почти не работал. Мечтал заделаться воротилой бизнеса и купить этот город с потрохами, идиот несчастный! Сначала машины гонял, потом вместе с другом организовали фирму по продаже стройматериалов. Неплохо поднялись, но во время кризиса их «купи-продай» накрылся медным тазом. Ни работы, ни денег. Раньше на иномарке по крутым кабакам мотались, девчонок снимали, а тут порой приходилось буханку хлеба и «Доширак» на два дня растягивать. Тяжело морально. Друг спился, а Егор пошел в строительную бригаду на отделочные работы. Благо руки всегда из того места росли.

Вкалывал тогда день и ночь, как «гастер», вспоминать страшно! Однако фортуна улыбнулась, посыпались козырные заказы, и вскоре удалось сколотить собственную бригаду. Сейчас ремонты квартир и загородных домов были расписаны на год вперед. Работали нанятые люди, а Егор руководил и собирал заказы. Ребята подбивали потратить освободившиеся время и деньги на открытие ресторана. Что кулинарному таланту зря пропадать? Егор соглашался. Когда-нибудь.

Тем временем Полина умяла жаркое и вытерлась салфеткой.

– Десерт, что ли, заказать? – раздумчиво промурлыкала она. – Да ладно, надоел этот общепит. Я бы сейчас профитролей твоих сумасшедших съела! Ни в одном пафосном кафе таких не пробовала! Знаешь, тигренок, у тебя золотые руки. – Она взяла его за запястье и коснулась ладони теплыми мягкими губами, обожгла взглядом из-под опущенных ресниц.

Егор погладил ее коленку под столом.

– К тебе или ко мне? А утром – будут тебе профитроли!

– Маньяк! Все мысли только об одном, – кокетливо проворчала она, стряхивая с коленки его руку.

Она поерзала на стуле.

– Я тебе говорила, что у Викули свадьба на этих выходных? – пропела фальшиво-беззаботным тоном.

– Раз двести, не меньше, – вздохнул Егор.

Так вот к чему вся эта лесть, прыжки и ужимки. Полина уже пару месяцев выносила ему мозг со свадьбой. Хотела, чтоб туда вместе пошли, но Егор – кремень! Все эти брачные игрища он терпеть не мог, к тому же не желал выслушивать прозрачные намеки дальних родственников и увещевания ее простодушных подруг: «Вам тоже обязательно надо пожениться!»

– Прямо даже не знаю, как быть, – продолжала гнуть свою линию Полина, – как в ЗАГС добираться? Машину-то я на ТО загнала. Видимо, придется на маршрутке… – Она горестно вздохнула.

Егор прикинулся валенком, с интересом рассматривал солонку.

– Знаешь, слышала в «Новостях» об очередной аварии с участием маршрутки. Ужас! Столько жертв! Все, кто сидел впереди, – погибли!

Егор обеспокоенно покачал головой.

– Ну, ты тогда сзади садись.

– Егор! – в голосе Полины зазвенел металл.

– Полин, мы уже говорили об этом сто раз, на свадьбу я не пойду, все. Тема закрыта.

Нет, все-таки хорошо, что она в Лондон отваливает! Первоклассная девка, да, но в последнее время уж слишком навязчива! Понятно, конечно: тридцатник на носу, замуж хочет, но Егор не даст надеть себе на шею это ярмо. Зачем? Женат уже был, сын есть. Сомнительные радости семейной жизни не привлекают.

Словно прочитав его мысли, Полина взяла себя в руки и снова сделалась белой и пушистой кошечкой.

– Ну, как хочешь, – обворожительно улыбнулась она. – А ты на выходных чем займешься?

Егор пожал плечами.

– С пацаном в парк пойдем.

– Как новая няня?

Махнул рукой:

– Все они одинаковые. Поначалу – золото в мармеладе, а потом оказываются суками, которых кроме денег ничего не интересует. Проходили уже… Представляешь, вчера домой захожу, а она навстречу на четвереньках выползает, с пацаном на спине, и ржет на всю квартиру: «И-го-го! Лошадка, поехали!» А Степка хохочет, заливается.

– И что? – не поняла его недовольства Полина.

– Да ничего. Приучит, а мне потом до восемнадцати лет на горбу таскать?! Что из него вырастет? И главное, одно и то же! Каждая новая нянька норовит с ним в лошадку поиграть.

– Может, у них есть какой-то негласный кодекс? – рассмеялась Полина.

– На эти выходные отпрашивается. Между прочим, уже второй раз!

– Справишься?

– Да мне Катька поможет.

Полина выронила вилку.

– Не поднимай, я сейчас официантку за чистой отправлю. – Егор поискал глазами яркое платье бюргерши.

– Не надо, я… больше ничего не буду. Какая Катька?

– А я тебе не рассказывал? Настина сестра приехала.

– К-какой Насти?

– Ну, какой?! Жены моей покойной, мир ей пухом. Поступила, будет в Москве учиться. Она на прошлых выходных приходила, так у них с пацаном такая любовь нерастащимая образовалась. У нас в парке детей на пони катают, он всегда боялся, уговорить смогла только тетя Катя! – Егор нашел в телефоне фотографию и показал Полине. – Вот смотри! Мой Чапаев!

– В таких коротких шортах… Вечерами уже прохладно, придатки застудить не боится?

– Кто?!

– А… жить эта Катька где намерена?

– В общаге комнату дали. А когда и у нас останется, все-таки не чужая. Степкина тетка.

Полина залпом осушила бокал с вином.

– И долго ты еще будешь с этим кирпичом ходить? – вдруг разозлилась она. – Сколько раз просила – смени телефон! В приличном месте достать стыдно!

– Айфоны твои за тридцать штук, что ли, покупать? А потом менять раз в год, когда новый выходит, – огрызнулся Егор. – А у этого цифры крупные, и фиг разобьешь! Продавец сказал, у них такие мобилы в основном альпинисты берут… Полин, ты чего?

Она не слушала, мрачно смотрела в окно.

– Ничего. Прости, нервничаю перед отъездом. Я отлучусь на минутку?

Подхватила свой кошелек на цепочке и зацокала каблучками в сторону туалета.

И чего им не сидится в своем Усть-Урюпинске? Едут и едут. Сначала одна притащилась, Царствие Небесное! Теперь вот вторая. Оставаться будет на ночь. Когда она, Полина, за тысячи километров от Москвы!

Щелкнула замочком клатча и торопливо ощупала его содержимое в поисках пачки «Вог» с одной-единственной сигаретой внутри – ее НЗ. Курить Полина бросила – это уже не модно, пачку носила на случай форс-мажора: извержения вулкана или конца света. Сейчас был именно тот случай.

Сигарета выскользнула из дрожащих пальцев и упала на грязный пол ресторанного туалета. Полина стукнула по ней каблуком, еще и еще, разбивая в труху. И вдруг замерла, осененная блестящей идеей. Бинго! Какая же она умница-разумница, что догадалась сохранить тот номер.

Выудила из клатча айфон и прокрутила контакты записной книжки, как барабан с патронами перед игрой в русскую рулетку. Однако тут есть изрядная доля риска… Тряхнула головой. Глупости, эта замухрыжка совсем не в его вкусе! Егору всегда нравились роскошные блондинки. Такие, как Полина. Она посмотрела в зеркало, висящее над раковиной, и невольно залюбовалась своим отражением: лицо, волосы. А грудь – вообще прелесть что такое! Три ноль в пользу Полины.

Она приняла решение и нажала на кнопку вызова своего телефона.

– Здравствуйте, Вероника, это вы?

«Я люблю всех своих детей, но некоторые из них мне не нравятся» – под этими словами Лилиан Картер наверняка подписалась бы и Никина мать.

– Вставай сейчас же, – шипела она, с остервенением стаскивая с дочери одеяло. – Сколько можно? Так и ужин проспишь!

– А который час? – Ника поежилась, села в постели и потерла глаза кулаками.

– Уже десять!

– Такая рань… К тому же, сегодня выходной.

– Да что за жизнь у тебя такая! – всплеснула руками мама. – Ложится под утро, встает в обед, на работу ходит, когда вздумается! Точная копия своего отца!

В материнской системе ценностей это был самый страшный грех.

– Кофе на столе, так что будь добра! – Она обиженно поправила растрепавшиеся волосы и, возмущенно пыхтя, удалилась на кухню.

Ника упала на подушку и накрылась одеялом с головой. Она прожила в отчем доме пару недель, а казалось, как минимум месяц. День шел за два, как в следственном изоляторе. Ладно, надо вставать, мать все равно от нее не отстанет.

Выглянула из-под одеяла и осмотрела комнату. Тут все сохранилось как в детстве. Кровать, напротив – диван, на котором раньше спала сестра, их письменный стол и книжные полки, обклеенные вкладышами от жвачек. На двери – плакат с актерами обожаемого в былые времена сериала «Элен и ребята». Оксане больше всех нравилась Элен, а Нике – Кати, и они постоянно спорили, кто лучше. С сестрой никогда не получалось найти компромисс. Они часто ссорились, а бывало, даже дрались – не на жизнь, а насмерть! Комнату поделили: Ника боялась выходить, потому что дверь оказалась на половине сестры, а Оксана – приближаться к платяному шкафу.

Помирить их мог только отец. От него, как от фокусника, всегда ждали чудес. Какие игры он выдумывал, а сколько всего интересного знал! Слета отвечал на любой вопрос, часами мог рассказывать о тайнах мексиканских пирамид и папуасах Южной Каталонии, ярко, артистично. Правда, все, что он говорил, запросто делилось на два, а то и на три. Ника стала посмешищем всего класса, когда выяснилось, что в Каталонии никогда не было папуасов. Она тогда люто возненавидела отца, но легко простила ему свой позор, ведь они вместе собрались в кругосветное путешествие на дирижабле… Большой ребенок, он совершенно не был похож на мать. Даже странно, что родители прожили вместе так долго. Развелись, когда Нике исполнилось одиннадцать. Из-за романа с официанткой ресторана, в котором он работал, пел по вечерам.

Сейчас отец сдавал квартиру, доставшуюся от его родителей, и жил на ГОА. Уехал туда с Никиной подругой, с которой познакомился на Оксаниной свадьбе. На этой свадьбе, пять лет назад, Ника и видела его последний раз…

Вздохнув, она накинула халат и отправилась завтракать.

На кухне мать, вооружившись красной ручкой, проверяла тетрадки. На столе стояла тарелка с овсянкой, дымилась чашка ароматного кофе. На стуле Ника приметила потрепанный глянцевый журнал.

– А это как тут оказалось? – удивилась она, усаживаясь за стол. – Я ж его вчера вместе с рваными колготками в мусорное ведро выбросила!

– Тебе дай волю, полквартиры выкинешь! А этот журнал, между прочим, стоит пятьдесят рублей. – Она бросила красноречивый взгляд на ценник, приклеенный к последней странице. – Колготки я в ящик положила, под джинсы будешь надевать.

– Мама!

– А что «мама»? Между прочим, в твоем положении не стоило бы так шиковать. Ну, ладно, – вздохнула она, откладывая стопку тетрадей, – как говорят наши студенты: «It`s better to overdo, than to underdo»^[2]. Остальные – вечером, когда буду смотреть «Великолепный век»… Да-да, Ника, теперь тебе надо экономить. Уму непостижимо, уйти от такого мужа! Где, спрашивается, были твои мозги?

– Ты же сама всегда говорила, что он мне не пара!

– Не выдумывай! Вежливый, уважительный, зубы тебе вставил. Такой хороший мальчик!

– Раньше ты звала его старцем.

– Ерунда! Но даже если и так, я старая больная женщина, зачем меня слушать? Вероника, ты сглупила, просто признай это, но можно же все исправить! Семью надо спасать! Понимаешь, спасать! – разглагольствовала она хорошо поставленным голосом преподавателя с тридцатилетним стажем. – Ты же любила его как сумасшедшая! И все еще любишь, да?

Ника ковыряла ложкой кашу.

– Не будем об этом сейчас, ладно? Не хочу.

– Можно подумать, потом захочешь, – хмыкнула мама. – И все из тебя клещами надо тянуть! Вот Оксана всегда со мной делится. Кстати, а который час? Она же сейчас должна выйти на связь! – И мама ускакала в свою комнату общаться с сестрой по скайпу.

Ника вздохнула с облегчением, хоть поест спокойно. Прихлебывала кофе и прислушивалась к голосу матери, доносившемуся из комнаты.

– Уже головку держит? Это очень рано! Не помню точно, когда Ника стала голову держать, а вот ты – только в два с половиной месяца, да! А в шесть уже бралась двумя руками за борта коляски и сама садилась, ха-ха!

Душу царапнуло раздражение, и как им не надоедает часами трепаться о всякой ерунде?! Конечно! Мать и дня не может прожить без своей любимой дочки! Ника отхлебнула горький кофе и поняла, что до смерти хочет шоколада. Это был единственный пункт из красного списка, с которым никак не получалось завязать, ее наркотик. Терпела неделями, а потом срывалась, особенно когда расстраивалась. Хорошо, что у них нет шоколада, а то бы сейчас умяла целую плитку. Мать любого доведет! Впрочем, кое в чем она права: Нике надо быть экономнее. Денег, что она зарабатывает в агентстве, едва ли хватит на ту жизнь, к которой она привыкла. К тому же, все вещи остались в квартире Андрея. Нужна осенняя куртка, и на телефон забросить бы хоть три сотни, да и все эти разъезды на такси съедают кучу денег… Ладно, куртка подождет, позаимствует пока что-нибудь у мамы. Пальто, похожее на надувной матрас, или плащ-парашют? Да уж, пора задуматься о подработке. О съемках – даже не мечтай, на том, что ей предлагают, заработать невозможно – слезы. Заняться репетиторством? А что? На школьный уровень ее английского вполне хватит. В красках представила, как вдалбливает грамматику тупице, который во время урока украдкой играет с мобильным. Ну, уж нет, она еще не пала так низко!

В дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Ника поставила посуду в мойку и пошла открывать.

На пороге стоял Мишка в майке под обтягивающим кожаным пиджаком, с бумажным пакетом в руках.

– Здоро́во! Ну, ты как? – промурлыкал он, сверкая улыбкой и бесцветным лаком на ногтях. – А я думаю, дай, к роднульке заскочу, наверняка малышка коротает воскресное утро наедине с диабетическим хлебцем, поливая его горючими слезами.

– Очень поэтично, – фыркнула Ника. – Проходи! Как же я тебе рада, не представляешь!

– Все так запущено? – изогнув бровь, он сунул Нике сверток и поправил волосы, придирчиво рассматривая себя в зеркале прихожей. – Я у метро яблок купил. Такие красивые, думаю, молодильные. Кофе угостишь?

– Конечно, пойдем в мою комнату. Только, Миш, прости, ты не мог бы ботинки снять, а то меня мама прибьет.

Ника поставила на письменный стол поднос с чашкой кофе, горячими бутербродами с сыром и вазой с яблоками.

– Ну, как с матерью? – шепотом спросил Мишка, отхлебнув из чашки.

Закатила глаза – и не спрашивай!

– Одна радость – она на следующей неделе в Кельн уезжает на месяц, Оксанка просит с детьми помочь.

– В начале учебного года? А как же ее студенты?

– На кафедре вроде договорилась, справку какую-то достала.

– Твоя сестрица, между прочим, могла бы и няню нанять, муж-то у нее небедный.

Ника хмыкнула.

– Знаешь, как они там, в Германии, посуду моют? Грязные тарелки «Ферри» намажут, потом тонюсенькой струйкой воды ополоснут и в сушилку ставят – экономят. Думаешь, на няню раскошелятся? Дудки! И потом, Оксанке стоит только свистнуть, мать – всегда по стойке смирно!

– Андрей не объявлялся?

– Больно надо, – фыркнула Ника. – Да и вряд ли объявится после того, что я сделала. А уж что наговорила… Главное, ведь совсем так не думаю. А все мать! Накрутила меня…

На столе пиликнул мобильный. Ника взяла телефон и вздрогнула – эсэмэска от Андрея. Первая после ссоры!

Открыла и прочитала:

«Можешь забрать финик».

– Подавись ты своей тачкой, – буркнула она, начала набирать текст сообщения, но потом стерла и отложила телефон в сторону. – Отвечу минут через пять. А то еще вообразит, что я целыми днями только и делаю, что сижу у телефона в ожидании его эсэмэс! Да ну его! Лучше расскажи, как там Оля?

Мишка принялся в красках расписывать интеллектуальные способности своей новой девушки.

– Ногти по фэн-шуй красит и не знает, кто такой Янковский! Представляешь? Думал, она прикалывается! Нет, ну нормально?

– Отлично! Четыре минуты прошло, можно ответ писать.

Мишка покачал головой.

– А ты все о том же… Слушай, может, хватит фигней страдать? Ну, поссорились, наговорили друг другу гадостей, с кем не бывает?! Пора зарыть топор войны. Напиши, что тебе грустно, остальное он сделает сам, увидишь.

– Еще чего не хватало!

Ника взяла телефон и набрала:

«Спасибо, не надо».

– Знаешь, а я даже рада, что все так вышло. Мы с Андреем разные люди, любовь прошла – завяли помидоры… Кстати! Совсем забыла тебе рассказать. Ни за что не догадаешься, кто мне вчера позвонил.

– Кто?

– Полина! Ну, та силиконовая штучка, наша клиентка. У нее какая-то проблема, которую она не хочет решать через агентство, а только со мной лично.

– Интересно… А! Знаю. Хочет поучаствовать в акции «приведи подружку и получи скидку на пластическую операцию»!

Ника захихикала.

– Завтра с ней встречаемся, потом тебе расскажу. Еще кофе?

– А давай!

Когда Ника вернулась в комнату с дымящейся чашкой в руках, на столе снова пиликнул мобильный – сообщение от Андрея:

«Как хочешь».

Ника хмыкнула:

– Представляешь, ответ прислал ровно через четыре минуты…

– Вы два барана! – взорвался Мишка. – Устроили на пустом месте какой-то холливар! Чтоб ты знала, первым на примирение идет не тот, кто слабее, а тот, кто умнее!

– Отличный афоризм! Кто сказал?

– Не помню.

Ника вздохнула.

– Не хочу я никакого примирения. Сказано – завяли помидоры!

Мишка ушел, когда уже стемнело. Ника проводила его и отправилась к себе.

– Оксана показывала мне сегодня по скайпу детей! Такие пупсики! – крикнула мама из своей комнаты. – А вот если бы у тебя был ребенок, мы бы его тоже показали!

Шумно вздохнув, Ника плотно закрыла за собой дверь. Зажигать свет она не стала, взяла телефон и уселась на пол. Четыре раза перечитала сообщения, присланные мужем, и принялась листать электронные фото. Вот забавное. Его сделал Андрей этой весной в Париже. У Ники покрасневший нос и волосы разлетаются в разные стороны – на Монмартре жуткий ветер.

Они тогда никак не могли отвязаться от художника в дырявой фетровой шляпе, который во что бы то ни стало вознамерился написать Никин портрет. Спрятались в кафешке. Хохотали как сумасшедшие, отогреваясь невероятно вкусным капучино с круассанами. Андрей испепелял взглядом взъерошенную француженку в нейлоновой юбке поверх джинсов, утверждая, что она точно сбежала из психушки. Ника хихикала и говорила, что он ничего не понимает, эта эксцентричная небрежность – особый парижский стиль…

Разве могли они подумать тогда, что через каких-нибудь полгода все так изменится?

Ника прижалась щекой к холодной стене и закрыла глаза.

«Определенно, Господь создал ад после того, как побывал в метро» – этот афоризм принадлежал не какой-нибудь там известной личности, Ника его придумала сама, когда с утра пораньше спустилась в подземку. Впервые за последние три года.

Материнская квартира находилась неподалеку от Юго-Западной, конечной станции, а на таких, как известно, жестокая давка начиналась с самого входа.

Отстояв длинную очередь, Ника наклонилась к окошку кассы, но ее оттерла решительная толстуха.

– Вообще-то тут очередь, – возмутилась Ника.

– Я тут стояла еще, когда очереди не было! – безапелляционно заявила толстуха. – Девушка, дайте на пять поездок!

В вестибюле народ напирал плотным потоком, а потом запрыгивал в разъезжающиеся двери вагона, как в спасательную шлюпку тонущего корабля. Через пять секунд не оставалось ни единого свободного места. Едва присев, пассажиры утыкались в свои гаджеты или закрывали глаза, делая вид, что давно и крепко спят. На тот случай, если на их место посягнет какая-нибудь ушлая бабулька.

О, милый «финик», мамочка тоскует по тебе!

Покачиваясь в такт вагону, Ника держалась за поручень и вдруг наткнулась взглядом на рекламный слоган объявления, прилепленного к стенке:

«Принесите нам свою старую осеннюю куртку и получите скидку на новую!»

Хм, очень кстати. Может, продавцы магазина пожертвуют несчастной разведенке одну из старых осенних курток, принесенных покупателями? Она наверняка окажется приличнее, чем любая из маминого гардероба.

– Осторожнее! – взвизгнула Ника, вытаскивая ногу из-под чьего-то чемодана.

На оригинальном принте балеток от «Пуччи» осталось пятно. Она чуть не вцепилась в горло обидчику. Ну, все, это была последняя фирменная вещь в ее никчемной жизни! Чтобы не раскиснуть, решила переключиться на мысли о работе.

Они вели сейчас сразу два крупных дела. По одному Юрик улетел в Мадрид спасать репутацию бизнесмена. Разруливать другое предстояло Нике, которая осталась в агентстве за старшую. Они с Мишкой занимались алиби для Ираиды, да что там, попросту – прикрывали ее задницу. Замужняя мадам на десять дней укатила с любовником на Самуи, а согласно легенде, все это время посещала психологический тренинг для шопоголиков «Мне не нужна эта кофточка!» на Мальте. Агентство предоставило для мужа Ираиды авиабилеты, материалы несуществующего тренинга и даже мальтийские сувениры – модель корабля и ликер из плодов местного кактуса. Оставался последний штрих к образу добропорядочной супруги, мечтающей избавиться от страсти к оптовым покупкам в бутиках. Этим Ника и планировала заняться утром.

Дом Ираиды находился в центре, неподалеку от Американского посольства. Ника прошла через пост охраны и поднялась в квартиру. Перед дверью Ника замерла, закрыв глаза, как прима перед выходом на сцену. Потом вздернула подбородок, лучезарно улыбнулась и нажала на кнопку звонка.

Дверь открыл немолодой и очень худой мужчина в шелковом халате. Ростом он едва доходил до Никиного виска. Тощее запястье венчали дорогие часы.

– Здравствуйте! – воскликнула она. – Вы, наверное, Ринат, Ирочкин муж! А я Кира, с тренинга, Ирочка должна была вас предупредить.

Ринат окинул ее ледяным взглядом, беспристрастным и пронизывающим насквозь, как рентген.

– Рад знакомству, Кира. Проходите.

Да что ж он так смотрит, как будто собирается составлять фоторобот? Может, ресницы отклеились?!

«Возьми себя в руки, это все нервы!» – приказала себе она.

Переступила порог и оказалась в огромной прихожей с кучей дверей. Бестолковая планировка.

– Выпьете чего-нибудь? – Ринат обнажил в учтивой улыбке крупные желтые зубы.

– Спасибо, я за рулем и уже бегу! Хотела только кулон вернуть, – Ника раскрыла ладонь с золотым сердцем, внутри которого плавали три маленьких бриллианта. – Ирочка на Мальте давала поносить. Знаете, это один из принципов нашего тренинга шопоголиков: лучше взять на время у подруги, чем покупать в магазине, ха-ха! – Смех вышел этаким «блондинистым» и вполне натуральным, не то что парик, но Ринат лишь скептически вскинул брови. Взял кулон и крепко сжал в кулаке, аж костяшки побелели.

Что за тип! Опасный и скользкий, как гадюка. Неудивительно, что Ираида наставляет ему рога. Впрочем, Нике нет до этого никакого дела. Свою миссию она выполнила, предъявила Ринату еще одно доказательство того, что жена была на Мальте.

– Что ж, всего доброго, передавайте Ирочке привет. – Ника обворожительно улыбнулась, хлопая глазами. – Кстати, отличный халат. Где вы его брали?

В обед Ника встречалась с Полиной. Интересно, что все-таки ей понадобилось?

В кафе на Арбате Ника прибежала чуть раньше условленного времени и сразу же закрылась в туалете. У зеркала стянула парик, отклеила ресницы и старательно стерла салфеткой с губ жирную, как сливочное масло, помаду. Да уж, без грима видок еще тот. Лицо осунулось, под глазами залегли тени. В последнее время из-за переживаний Ника еще больше похудела, но это даже к лучшему. Четко очерченные ключицы так аристократичны! Она собрала свои густые волосы в тугой пучок на затылке, нацепила затемненные «учительские» очки и вышла в зал.

Полина уже ждала за столиком у окна. Увидев Нику, она приветственно помахала рукой.

– Прошу прощения за опоздание, давно ждете? – улыбнулась Ника, приблизившись.

– Пустяки, я сама только подошла. Слушай, а давай на ты?

– Конечно. – Она села за стол, поискав глазами, куда пристроить сумочку. На свободном стуле уже красовался Полинин клатч. Очень стильный, во вкусе ей не откажешь. У Ники был такой же – остался в гардеробной у почти бывшего мужа. Вздохнув, она повесила сумочку на спинку своего стула.

Посмотрели меню и сделали заказ.

– Как Егор? – спросила Ника.

– Все в порядке, наши проблемы забыты как страшный сон. И все благодаря вам.

Ника склонила голову.

– Приятно слышать. Так зачем… ты меня пригласила?

Полина кашлянула и облизала намазанные блеском губы.

– У меня к тебе дело на миллион! – выпалила она.

– Я вся внимание.

Подошла официантка и принесла их заказ – салат и капучино с пирожным для Полины и грейпфрутовый фреш для Ники.

– Знаешь, тот парень… я в нем совершенно разочаровалась! Тем более, он сам меня бросил, – сказала Полина, когда официантка отошла. – А вот с Егором у нас все серьезно. Правда, он говорит, что свадьба в его планы не входит, но это он специально, чтобы позлить меня. Ну, и боится, конечно. Из-за предыдущего опыта, да и вообще он такой сложный человек…

– Просто не хочет.

– Прости, что?

Эта Полина, кажется, совсем запуталась. Что ж, как тонкий знаток мужской психологии Ника поможет бедняжке бесплатным советом:

– Просто он не хочет на тебе жениться. Понимаешь, мужчины, по сути, примитивные существа – что в голове, то и на языке. Ну, а мы обожаем додумывать за них – воображаем то, чего нет. Словом, если Егор говорит, что не женится, это так и есть. Мой тебе совет: просто поверь и не трать на него драгоценное время.

Несколько секунд Полина смотрела на Нику, как папуас на мельхиоровую ложку, а потом, словно очнувшись, строго сказала:

– Оставь этот психобред для клиентов своего «Алиби-агентства». Ты ничего не знаешь ни о Егоре, ни о наших отношениях. Дело вообще не в этом!

Хм, бесплатный совет ей, кажется, не нужен. Что же тогда?

– На следующей неделе я уезжаю учиться в Лондон, – продолжала Полина. – Благодаря этому диплому надеюсь устроиться в крутую иностранную компанию. Курс длится год. Знаю, мужиков нельзя надолго оставлять без присмотра, и так сердце не на месте, а тут еще и эта! Приехала сестра покойной жены Егора.

– Не знала, что его жена умерла. От чего?

– При родах.

Ника покачала головой.

– Конечно, о покойниках – либо хорошо, либо никак, но, знаешь ли, она сама виновата. Настя операцию на сердце перенесла, ей даже беременеть нельзя было – залетела. Врачи говорили, что с таким сердцем рожать – смерть. Егор пугал, что бросит беременную, а она – ни в какую, уперлась: «Буду рожать, и все!» Ну, и вот…

– Печально. Так и что там с ее сестрой?

– Катька еще маленькая была, все время твердила: «Когда вырасту, за Егора замуж выйду!» Вот, выросла. Восемнадцать лет, ноги от ушей, через сына его обрабатывает, та еще сучка с ручкой! Что ты хочешь, провинциалка, привыкла локтями работать! – Полина отхлебнула из чашки с капучино.

– Неприятно, – посочувствовала Ника.

– Еще бы! А мне что прикажешь делать? Виза открыта, занятия начинаются. На заочное перевестись или просто плюнуть? Мать не поймет – учебу она оплачивает. Да и вообще, я знаешь какая? По Высоцкому: если уж чего решила, выпью обязательно! Однажды на маникюр со сломанным пальцем приехала.

Ника рассмеялась, а эта Полина – интересный персонаж. Ясно, что стерва, но чем-то притягивает. Отрицательное обаяние, как сказали бы в театре.

– От меня-то что требуется?

– Мне нужен в доме Егора свой человек, чтобы приглядывал за этой ушлой девицей. И ведь все складывается как пазл! Егор уже знает тебя как няню из агентства по найму персонала. Плюс я порекомендую как супер-пупер-профи и давнюю нашу с Матвеем знакомую. Там с новой нянькой какая-то проблема, она м-м-м… ударилась зубом об игрушечный пистолет, кхм… железный, и решила уйти. Так что Егор возьмет тебя без звука!

Персонаж-то интересный, но больной на всю голову.

– То есть, если я правильно поняла, ты хочешь, чтобы я шпионила за твоим Егором под видом няни, пока ты будешь учиться в Англии?

– Я тебе очень хорошо заплачу!

Ника откашлялась.

– Это не наш профиль, в том смысле, что «Алиби-агентство» таким не занимается. Но в Интернете полно детективных контор, в которых тебе с удовольствием помогут – нашпигуют квартиру Егора специальной аппаратурой, не то что Катька, ни одна мышь не проскочит!

– Да зачем мне эти ментовские дела? Тут нужен тонкий психолог, человек-радар! Чтобы на уровне флюидов опасность определил и мне сообщил. А лучше – предотвратил, помешал коварным планам этой профурсетки. – Полина сложила руки на огромной трепетной груди. – Ну, пожалуйста! Ты такая умная, артистичная, ты сможешь, я знаю!

– Полин, прости, но слежка – это не мой стиль. И потом, с детьми я как-то… не очень. Не представляю даже, с какой стороны к ним подойти.

«И представлять не хочу», – добавила она про себя.

– Тоже мне теорема Ферма! Ему уже три года, пеленки стирать не надо, так, по мелочи, – погулять, поиграть. И потом, дети – это же прелесть что такое! – Умильно вздохнув, Полина указала взглядом на соседний столик, за которым сидели женщина и девочка лет четырех. Или восьми? Во всяком случае, не больше десяти.

Девочка и вправду была прехорошенькая, с колечками каштановых волос вокруг румяного личика.

– Мама, сегодня на тренировке я ни разу не упала! Ольга Сергеевна меня хвалила, – важно сообщила она.

– Моя умничка! – расплылась в улыбке мать. – Думаю, ты заслужила небольшую премию. Как насчет чизкейка?

– Ольга Сергеевна говорит, что у меня лишний вес, мучного нельзя, – вздохнула разумная кроха.

– А мы ей не скажем, – заговорщицки подмигнула женщина.

– Тогда я хочу шоколадный торт!

– Нет, Лиз, от него у тебя все щеки в диатезе будут. Давай закажем чизкейк.

– Хочу шоколадный! – надулась она.

– Лизочка!

– Шоколадный! – вдруг завизжала дочка на все кафе.

– Лиза, прекрати сейчас же, – прошипела женщина, затравленно озираясь по сторонам. – Чизкейк, или мы сейчас же идем домой!

– Хочу шоколадный! Шокола-адный!

Красная, как свекла, мать пыталась успокоить девчонку, но в ту словно бес вселился – она расходилась еще больше. В конце концов упала на пол и начала визжать как припадочная.

– Я бы такого ребенка убила, – призналась Ника.

– Я бы тоже, – мечтательно сказала Полина, но потом вскинулась: – Степка совсем не такой, он просто ангел! Сама увидишь!

– Нет, Полин. Прости, но я не могу принять твое предложение. Поищи кого-нибудь еще.

– Кого?! Вероника, ты режешь меня без ножа! У меня самолет через четыре дня! Ты подходишь идеально, и Егор ничего не заподозрит! Я заплачу любые деньги!

Ну что за пиявка?!

– Хорошо. Я подумаю и позвоню тебе завтра, ладно?

Полина смотрела с недоверием.

– Надеюсь, ты примешь правильное решение?

Ника кивнула и ободряюще улыбнулась. Выброшу симку и поменяю номер, решила она.

– Полин, а можно задать тебе один вопрос? Понимаю, я лезу не в свое дело, но зачем тебе сдался этот Егор? Смазливый, да, но… прости, птица не твоего полета.

Она хмыкнула и посмотрела в окно, губы тронула мечтательная улыбка.

– Мы в детстве в одном дворе жили. Егор был, знаешь, такой плохой парень, с которым мама дружить не разрешает. Дрался, курил, ходили слухи, что со студенткой-медичкой встречался и она от него аборт делала. Жуть! Но романтического флера его образу добавило. Девки от него, как мухи, дохли, ну и я тоже… а Егор – ноль внимания, фунт презрения! Кому мелюзга нужна, на пять лет младше? – Полина помешивала ложечкой остывший капучино. – Потом мы с мамой переехали, и я его потеряла из виду. Институт, тусовки, гражданским браком пожила, и вдруг случайно встретились в общей компании. Ну, и закрутилось… А тут эта, из Усть-Урюпинска, нарисовалась, да еще и залетела от него. Из-под носа увела! А я знаешь какая?

Ника кивнула.

– Я помню историю про сломанный палец.

– Вот-вот. Решила: умру, но выйду за него!

Вскоре они собрались уходить. Пока Полина разбиралась со счетом, Ника бросала взгляды на чудовище, уминающее шоколадный торт за соседним столиком.

– И все-таки, почему она это сделала? – задумчиво проговорила она. – Решилась рожать, хотя знала, что это опасно…

Полина передернула плечами.

– Говорю же: приезжая! А они, знаешь, все с прибабахом!

«Репетитор по английскому языку для школьников!!!»

Ника приклеила объявление к железной двери и вошла в подъезд. Не то чтобы она собралась давать уроки постоянно, нет. Просто хотела продержаться пару недель, пока Юрик не вернется из командировки и не выплатит зарплату. Никин бюджет и так трещал по швам, да еще и маму сегодня пришлось в аэропорт на такси везти.

Мать не умолкала всю дорогу, не могла распрощаться с дочерью и у стойки регистрации:

– Ты помнишь тетю Аню, сестру тети Жени, с которой я лежала в больнице с аппендицитом? Я отдаю ей стеклянные банки из-под йогурта, она в них высаживает рассаду. Так что не выбрасывай! И не забывай закрывать вторую дверь! Одна моя знакомая забыла и, когда раздался звонок, открыла первую дверь, по привычке не посмотрев в глазок. В квартиру ворвались грабители, приставили ей к виску пистолет и вынесли все ценные вещи, включая очень ценного шпица, чемпиона выставок!

– Попахивает криминальным сериалом из девяностых, – хмыкнула Ника.

– Между прочим, это случилось три месяца назад, с теткой матери девочки, которую я готовлю к поступлению в институт! Все, моя очередь. Ника, не забывай звонить! Каждый день! Я хочу знать, как ты!

– Э-э-э… мам, забыла сказать, ты помнишь Алину? У ее мужа вилла в Италии, я еду к ней погостить, на два месяца. Там со связью плохо, так что я звонить не буду!

– Вот! А могла бы сейчас с Андреем в Италии прохлаждаться! Знаешь, я долго думала и поняла, в чем корень твоих проблем. Ты слишком худая! А мужчины – не собаки, чтобы на кость бросаться. И вообще, в твоем возрасте такой вес имеют только алкоголички и раковые больные.

– Мама! В каком «таком» возрасте? – прошипела Ника.

– Тебе тридцать лет, срочно помирись с мужем, не то останешься одна.

Ника хотела возразить, но передумала и просто кивнула, предвкушая двухмесячный отдых от маминых нотаций.

Наконец они распрощались. Ника долго тряслась в аэроэкспрессе, потом в метро. Возле дома матери расклеила объявления и поднялась в квартиру, не чуя ног, в предвкушении тихого вечера.

На ужин была припасена вареная индейка и обожаемый Вивальди. Ника включила музыкальный центр и уже собиралась сесть за стол, как раздался звонок в дверь. Кого это еще принесло? Посмотрела в глазок – темнота, в общем коридоре выключили свет.

– Кто?

– Сосед снизу. Вы нас заливаете!

Только этого еще не хватало! Ника распахнула дверь и… отлетела в сторону, сбитая с ног ударом в грудь.

В следующую секунду она очутилась в железных ручищах. Взлетела вверх, дернув в воздухе ногами, потеряла тапок и впечаталась затылком в стену. Из глаз посыпались искры, в голове разливалась пульсирующая боль, от которой узлом скрутило желудок. Попыталась закричать, но из пересохшего горла вырвался лишь какой-то сип.

Ее поволокли в глубь квартиры, с полки в коридоре упала ваза и разбилась вдребезги. В большой комнате Нику швырнули об пол, как мяч. Она проехалась коленками по ковру и отползла к дивану. Наверху, как небоскреб, возвышался лысый громила в кожаной куртке, а в руке… Нет, этого просто не могло быть! Он направлял на нее самый настоящий пистолет!

– Дернешься, получишь пулю в лоб!

«А мама права, надо было закрыть вторую дверь!» – как-то некстати пронеслось в голове.

В коридоре послышались шаги, и, поблескивая дорогими часами на тонком запястье, в комнату вошел мужчина в черном костюме. Ринат! Он огляделся, взял с полки и снова поставил на место мамину фотографию в деревянной рамке и вальяжно развалился в одном из кресел.

– Ну, здравствуй, Вероника. Или предпочитаешь, чтобы я звал тебя Кирой? – Ринат пронизывал ее ледяным взглядом.

Не в силах вымолвить и слова Ника смотрела на него, как кролик на удава, и терла затылок.

– Больно? – Он удовлетворенно кивнул. – Хорошо. Мне тоже было больно, когда я увидел кулон, подаренный любимой жене на годовщину свадьбы, в руках грязной мошенницы.

Он щелкнул массивной зажигалкой и закурил.

– Я дарил ей бриллианты, а она развлекалась с молодым любовником. Водила его по кабакам, покупала шмотки, вывезла на отдых. А кто должен платить за все эти плюшки? – Ринат стряхнул пепел на ковер. – Твое «Алиби-агентство». Думаю, это будет справедливо. Прикрываешь чужие грешки – так бери их на себя по полной.

– Вы… все неправильно поняли, – пролепетала Ника. – Я временно веду в агентстве дела, д-да, но я не хозяйка, а всего лишь актриса! Выполняю всякие мелкие поручения…

– Полтора миллиона рублей. Это то, что Ираида успела потратить на любовника, включая компенсацию моего морального ущерба. Отдашь через три дня.

Ника нервно сглотнула. Просто какой-то сюр! Под дулом пистолета у нее вымогает деньги свихнувшийся на любви к жене недомерок. И все это под музыку Вивальди, долетающую из кухни.

– Я не знаю, где взять такую сумму.

– Ну, ты же у нас выдумщица. Тренинг шопоголиков придумала, вот и с деньгами что-нибудь сообразишь.

Он поднялся и двинулся к выходу, громила – следом. В дверях Ринат обернулся:

– И смотри, без глупостей. – Он кивнул на фотографию в деревянной рамке. – Матушка твоя уже в летах, с ней всякое может случиться. И – да, спасибо. Мальтийский ликер – выше всяких похвал.

Капля дрожала на стекле, как слеза. Слилась с другой и лениво поползла вниз. Дождь штриховал пестрые зонты и машины, плывущие за окном.

Мишка мерил шагами офис с телефонной трубкой у уха.

– Абонент недоступен, – буркнул он, пряча глаза.

Ника закусила губу и прижалась лбом к холодному стеклу. Юрик был ее последней надеждой, он легко мог достать деньги и, возможно, даже нашел бы управу на Рината. С его-то связями! Но босс как в воду канул, ни один его телефон не отвечал второй день.

– Он проявится, вот увидишь!

– А если нет? Что тогда?

Мишка присел на подоконник рядом с Никой и ободряюще пожал руку.

– Выход есть.

– Какой?

– Сама знаешь. Взять деньги у мужа.

«Ты еще приползешь назад и будешь молить о прощении!» – слова Андрея, хлесткие, как пощечина, до сих пор звенели в ушах.

Ника уткнулась головой в коленки, в бессилии сжала кулаки и заплакала.

Мишка погладил ее по волосам.

– Не надо, – произнес он звенящим от жалости голосом. – Я в кредитах как в шелках, сама знаешь, но кое-что по сусекам наскребу. Плюс касса агентства – тысяч двести. Можно «финик» твой толкнуть. Андрей ведь предлагал его забрать?

Ника подняла заплаканное лицо и помотала головой.

– Пусть подавится! Да и машину все равно не продать, она оформлена на него.

– А может, тебе исчезнуть на время? Пока мать в Германии.

– Она не на ПМЖ уехала, вернется.

– А если в долг взять?

– У кого? – горько усмехнулась она. – У Роберта из массовки «Мосфильма»?

В сумочке зазвонил телефон. Ника бросилась искать трубку, может, это Юрик?

Оказалось, Полина.

Мишка взглянул на экран, светящийся входящим вызовом.

– У этой точно бабки есть. Наверняка на шопинге в Милане больше оставляет.

Ника сбросила звонок и решительно поднялась с подоконника.

– Пойду проветрюсь.

Вышла из кабинета и медленно двинулась по темному коридору. Из открытой двери соседнего офиса доносились оживленные голоса и женский смех. Как будто ничего не случилось и мир не разваливался на части.

Ника остановилась у окна, залитого дождем, оперлась о подоконник и с ненавистью посмотрела на экран телефона. Упрямо помотала головой:

– Не буду шпионить. Не буду работать няней. Никогда!

Поношенные туфли, костюм а-ля Мери Поппинс, старушечий пучок и специальный грим оттенка «бледная поганка». Плюс новый штрих к образу ННН – стильные затемненные очки, купленные в Италии. Прежние, круглые, мама забрала с собой в Кельн.

Ника задрала голову, разглядывая многоэтажку не первой свежести, одну из сотен таких же, загромоздивших спальный район Люблино. По ясному небу неслись обрывки облаков, и в какой-то момент показалось, что махина жилого дома падает на нее. Ника тряхнула головой и, улыбнувшись, как перед выходом на сцену, шагнула к железной двери подъезда.

Ей открыл Егор, заспанный и небритый. Буркнул:

– Проходите. Варвара?

– Благодарю, можно без отчества. Просто Варвара.

Ника втащила в тесный коридорчик с кое-где облупившейся краской саквояж с вещами. Чуть не растянулась, споткнувшись о навороченный спортивный велосипед, который выглядел в этой «прихожке» так же нелепо, как фламинго на птичьем дворе. Поискала глазами, куда бы повесить позаимствованный у мамы безразмерный плащ.

– Шкаф с верхней одеждой, – угрюмо представил Егор, проследив за ее взглядом.

Хоть бы раздеться даме помог, грубиян! Во время их прошлой встречи Ника была слишком увлечена ролью и Егора почти не запомнила. Так, в общих чертах. Теперь, наматывая свою плащ-палатку на пластмассовую вешалку, она исподтишка его разглядывала.

Всклокоченные темные волосы, голубые глаза, широкие мужественные брови. Тонкий нос правильной формы, но слегка кривой, что, между прочим, только добавляло шарма – этакий плохой парень, который вечно влипает в истории и дерется. Судя по рассказам Полины, в юности так и было. А фигура! Рослый и плечистый, как стриптизер. Кажется, Ника начинала понимать, почему Полина так в него вцепилась… Если бы не Андрей, она, пожалуй, и сама была бы не прочь закрутить с таким красавцем ни к чему не обязывающий легкий роман. Так, на пару недель.

– Я сейчас его позову. – Егор направился в комнату.

– Кого?

– Ребенка.

– Ах да… Разумеется! – С саквояжем наперевес Ника поплелась следом.

– Подождите здесь. – Егор устремился в глубь квартиры, оставив ее одну в большой комнате.

Изысками дизайна здесь, разумеется, и не пахло, но в целом было уютно. Пухлый кожаный диван, над которым висело зеркало, телевизор и DVD с несколькими подставками под диски, чешская «стенка» из прошлого столетия – в бабушкиной квартире имелась точно такая же, на полу ковер в «жутких розочках». Между креслами в цвет дивана, заваленными детской одеждой, – стеклянный столик с забытой банкой пива и игрушечной машинкой без колес.

Ника подошла к «стенке», на книжных полках громоздились кипы журналов «Из рук в руки. Авто» и «За рулем». Так-так. Мы не читаем, а рассматриваем картинки. А какие фильмы любим? Ника вытащила из подставки диск наугад. На обложке красовалась саблезубая морда какого-то монстра, внизу подпись: «Уроды и люди 2». Прыснула, зажав рот рукой. Да уж! Ларс фон Триер нервно курит в сторонке. А наш красавчик-то – интеллектуал! Насчет двухнедельного романа она явно погорячилась, не продержалась бы с ним и пары дней.

– А вот и мы! – В комнату ковылял Егор. На его ноге, зацепившись, как обезьянка, висел ребенок. – Ваш подопечный, получите – распишитесь. – Егор бережно поставил мальчика на пол, тот обхватил отца ручонками, пряча лицо у него в ногах.

– Ну что ж, давай знакомиться? Я Варя, а как тебя зовут? – Ника присела на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне. Так делала принцесса Диана. Инвалидам-колясочникам нравилось.

Ребенок вцепился в отца еще крепче.

– Степан, что за дела? Ты же мужик! Стесняется, – развел руками он. – Давайте поставим мультики, это как-то сближает.

– По тека пука! – радостно завопил ребенок, должно быть, по-японски, отцепляясь от Егора и впервые взглянув на новую няню.

Ника замерла в удивлении. Мальчик был необыкновенно красив. Голубые глазищи с поволокой часто моргали, будто под тяжестью невероятно густых слегка загнутых ресниц. Когда этот ребенок спит, они, наверное, лежат на щеках, как гусеницы. Пухлые румяные губы, светлые кудряшки. Белокурый ангел. Хм, что ни говори, а детей этот парень делать умеет…

Тем временем, мальчик с победным криком бросился на диван, ожидая мультфильма. Егор немного повозился с DVD-проигрывателем, и на экране замелькали первые кадры фильма «Человек-паук». Про Человека-паука. Понятно.

– Телевизор разрешается только в порядке исключения, и не больше получаса в день, – строго сказал Егор. – Пойдемте, проведу вам тут экскурсию.

Из большой комнаты они попали в темный коридорчик с двумя дверями, вошли в одну из них и оказались в… Диснейленде! Комната, размером почти как гостиная, была доверху набита игрушками: плюшевыми, надувными, четырехколесными, раскладными. Даже детская кроватка имела форму гоночной машины с фарами и номером в изголовье. В углу Ника увидела шведскую стенку с подвесным канатом, рядом – палатка. Тут оказались даже небольшая горка и качели, на которых вальяжно раскинулся плюшевый медведь ростом с Егора.

На стене висел портрет молодой женщины, миловидной блондинки.

– Никитина мать. Она умерла при родах, Полина, наверное, рассказывала?

Ника сочувственно кивнула.

– Вам нелегко пришлось.

– Да, но что делать, жизнь продолжается. – Егор решительно шагнул к стеллажу, доверху забитому бумагами, баночками с красками и кистями и всякой всячиной. – Тут пластилин, книжки, все примочки для занятий. Сообщите, если надо купить какие-нибудь специальные кубики, пазлы или карты.

Карты? Таро?!

– Разумеется.

– А там – ваши покои, прошу!

В одной из стен обнаружилась дверь, ведущая в смежную комнату, площадью метров шесть. Стол, стул, кровать и шкаф. Привет, «Икеа».

Егор забрал со стула пластикового робота и плюшевого зайца, сидящего в кастрюле. Проворчал себе под нос:

– Вечно раскидывает игрушки… Нравится?

– Еще бы! Собственная комната, – подавив вздох, Ника закинула саквояж на кровать.

– Лады. Гуляем мы на детской площадке во дворе. Следите за ним хорошенько. Паренек из соседнего подъезда упал с горки и схлопотал сотрясение. – Он описал рукой вокруг лица и сдул с ладони. Так делали в детстве, приговаривая: «Тьфу-тьфу, три раза, не моя зараза!»

Да этот парень суевернее престарелой свидетельницы Иеговы!

– Гуляние, еда, занятия – все по режиму, – как ни в чем не бывало продолжал Егор. – Пойдемте на кухню.

Кухня словно сошла с кадров сериала из девяностых. Стол с угловым диванчиком клетчатой обивки, «усатый» телевизор под потолком, стеклянные дверцы деревянных шкафчиков, поблескивающие нарядным хрусталем. Нику слегка удивил набор дорогих ножей и полка с целой батареей разнообразных специй и приправ.

К холодильнику магнитиком с надписью «Египет» крепилась карточка с буквой «Х». Ниже на листе А4 был напечатан «Распарядок дня». Так и было написано – распАрядок.

– Чего это вы ухмыляетесь? – нахмурился Егор.

– М-м-м… тут ошибка, слово «распорядок» пишется через «о». – Весьма недальновидно злить своего работодателя, но она ничего не могла с собой поделать! Мамины гены.

– Я нанимаю няню для ребенка. Его и учите.

Что ж, спасибо за щелчок по носу. Но ты, красавчик, даже не представляешь, как ошибаешься, няньку-то наняли как раз для тебя!

Закрыв за Егором, Ника вернулась в большую комнату. Ребенок сидел на диване в той же позе, что и пятнадцать минут назад, завороженно глядя на экран.

– Малыш! – позвала Ника, но тот даже ухом не повел.

Вот она, великая сила зомбоящика. Впрочем, любит телик – пожалуйста. Нике это только на руку, хлопот меньше. Пусть смотрит, сколько хочет, а Егор ничего не узнает.

Бесцельно слоняясь по квартире, Ника заглянула в ту ее часть, которую они упустили во время экскурсии – комнату Егора. Комком сбитое белье на широкой кровати, шкаф-купе нараспашку, прикроватная тумбочка, декорированная огрызком от яблока и горой ярких книжек-панорамок. Ребенок и здесь умудрился наследить! Определенно, как только в твоей жизни появляется чадо, дом превращается в одну большую детскую. Ника поморщилась и покосилась на дверь, ведущую на балкон.

Полбалкона перегораживал велотренажер. Этот Егор прямо какой-то Пан Спортсмен! Только вот курит как паровоз – на поломанной тумбочке обнаружилась банка из-под оливок, полная «бычков».

В задумчивости Ника уселась на тренажер и, меланхолично глядя вдаль, начала крутить педали. Внизу, во дворе, вокруг пятачка детской площадки и трансформаторной будки, разрисованной героями «Ледникового периода», в три ряда толпились машины. У дороги – автобусная остановка, а дальше полоса лесопарка – бушевало на ветру зеленое море с редкими желтыми и багряными островками. От живописного вида просто дух захватывает!

Ника улыбнулась и подставила лицо безразличному осеннему солнцу. Что ж, пожалуй, все не так уж и плохо устроилось. Полина одолжила нужную сумму, и Ника отдала деньги в срок. Боялась, что гадкий коротышка на этом не успокоится, но, к счастью, он отстал. Правда, теперь она вынуждена целый год докладывать Полине о каждом шаге Егора и Катьки. К тому же пришлось дать нотариально заверенную расписку в том, что Ника обязуется отработать няней в течение двенадцати месяцев – она попала в кабалу к тюннингованной кукле, но разве у Ники был выбор?

Ничего, эта Полина – вполне вменяемая, просто немного зациклена на своем Егоре, проблем с ней быть не должно, в людях Ника отлично разбирается. И потом, полтора миллиона за двенадцать месяцев, которые, правда, пришлось отдать Ринату, плюс совсем неплохая зарплата няни. Считай, нашла хлебное место! Работа, кажется, совсем непыльная. Она отдохнет, отоспится, приведет тело и мысли в порядок и…

Щелк!

За спиной послышался странный звук, Ника обернулась и увидела веселую рожицу в ореоле белокурых кудряшек за стеклом балконной двери.

– Степа?

Сердце ушло в пятки из-за страшной догадки. Чертов ребенок запер ее на балконе! Толкнула дверь бедром, она не поддалась. Ника стукнулась о стекло с отчаянной безнадежностью мухи, попавшей в западню.

– Малыш, откроешь? – прожужжала она льстивым голосом.

Ребенок ангельски улыбнулся, с готовностью кивнул и… помахал рукой.

– Потяни ручку вверх! Наверх! – Дико улыбаясь, она показывала жестами, как это сделать. – Ну же! Пожалуйста, котик, зайчик, масик. Давай же, чертов идиот!

Ребенок обиженно выпятил нижнюю губу и скрылся за занавеской.

– Эй, куда ты? Ну, прости, прости-и! Степа!

Она долбанула кулаком в дверь – на! Запустила пальцы в волосы и свесилась с балкона, как герань из горшка. Двор – каменный мешок, через дорогу парк. От живописного вида просто дух захватывает, еще бы, это ж двенадцатый этаж!

– Помогите! Кто-нибудь! – завопила она. – Мама дорога-я!

И что теперь? Сразу спрыгнуть вниз? Потому что Егор наверняка поступит с ней именно так. Судорожно обшарила карманы пиджака, отлично! Сотовый остался в кухне, на столе! Зато она нашла ключи от квартиры. Может, как в той рекламе с Гошей Куценко в одном ботинке, перелезть на балкон этажом ниже? Хвала Саре Бернар, оба балкона не застеклены. Благодаря регулярным походам в фитнес-клуб она в отличной физической форме, так что можно попробовать. Теоретически. Ника посмотрела вниз, и у нее закружилась голова. Только теоретически!

– Малыш, иди сюда! – Она забарабанила в дверь. Прильнула ухом к стеклу. Ничего не слышно.

Чем он там занимается? Играет со спичками? Раскуривает «косяк»? Потрошит ее косметичку с фирменной косметикой?!

Со звуком паровозного гудка Ника чиркнула поломанной тумбочкой об пол, придвигая ее к краю балкона. Сняла очки, спрятала их в карман и взгромоздилась на тумбу. Главное, не смотреть вниз! Перелезла на другую сторону, села на корточки и повисла, держась руками за перила внизу. Где-то на дне двора заверещала автомобильная сигнализация, желудок скрутило узлом. О, Чарли Чаплин, помоги мне! Оттолкнулась и из последних сил выпрыгнула вперед.

– А-а!

Приземлилась на балкон этажом ниже. Кашляя, как человек, которого прибило к берегу после кораблекрушения, Ника распласталась животом по холодному полу балкона.

– Спасибо, спасибо, – бормотала она пересохшими губами, обращаясь непонятно к кому.

Ф-фу! Теперь все будет хорошо. Она пройдет через соседскую квартиру на лестничную клетку и поднимется наверх. Через квартиру, да. Если соседи дома. Нику бросило в холодный пот. Какая же она идиотка! Будний день, десять утра, а что, если в этой квартире банально никого нет?!

Подскочила на ноги и ударилась плечом в балконную дверь, словно собираясь ее вышибить. Раз, другой. Тишина. В стекле, подернутом дымкой занавески, отразилось лицо с картины Эдварда Мунка «Крик».

– Эй, кто-нибудь! – Вопль вселенского отчаяния. – Пожалуйста!

Из-за занавески высунулась испуганная всклокоченная голова.

– О, да! Откройте! – взмолилась Ника.

Щелкнула задвижка, и Нику впустили, точнее, выпустили на волю.

– Спасибо вам! – Со ступеньки она упала в объятия своего освободителя, оказавшегося коренастым мужчиной лет сорока.

– Успокойтесь, все в порядке, – рассеянно бормотал он, гладя ее по спине. – Да вы вся дрожите!

– Вы мой герой! – шептала она, готовая разрыдаться – адреналин будоражил кровь.

– Ах ты, кобель! – прогремело за спиной.

Герой отпихнул Нику и резво отпрыгнул в сторону.

На пороге комнаты стояла женщина в спортивном костюме, какие обычно носят физкультурники и домохозяйки. Блондинка с отросшими черными корнями и злыми глазами. Сразу видно, стерва. Из-за ее ноги выглядывала хитрая мальчишеская мордашка.

– Сашенька, это не то, что ты думаешь! – пробормотал мужчина.

– Да-да, я сейчас все объясню! – Ника поправила растрепавшуюся прическу и попыталась застегнуть вырванную с мясом верхнюю пуговицу пиджака.

– Страсть захватила? – язвительно поинтересовалась Сашенька.

– Нет, вы все неправильно поняли… – начала Ника, но осеклась, вдруг увидев, что у мужчины расстегнута ширинка.

Когда он ее расстегнул, а главное, зачем?! От изумления она просто потеряла дар речи. Для штатной единицы «Алиби-агентства» – непростительная ошибка.

Сашенька в два прыжка очутилась рядом и залепила мужчине звонкую пощечину.

– Да успокойся ты, дура несчастная! – огрызнулся он, застегивая штаны.

– А я абсолютно спокойна! – Она схватила с подоконника, уставленного цветочными горшками, пластмассовую лейку и отпила из носика. – Уже привыкла к твоим выкрутасам! «Сашенька, у меня что-то живот прихватило!» – сказала она, жутко кривляясь. Видимо, передразнивала мужа. – «Я поднимусь, схожу в туалет, а ты машину сторожи, она ведь еще не застрахована!» А сам? К очередной бабе!

– Толика бы хоть в машине оставила, – мрачно сказал мужчина.

– А пусть ребенок видит, какой у него отец!

– Ты хоть закрыть ее догадалась?

– Что?! Я-то думала, ему перед сыном стыдно, а он о тачке своей печется, Шумахер хренов! Твои бабы у меня уже в печенках сидят! Все, завтра же подаю на развод!

– Что вы! Не надо развода! – испугалась Ника. – Давайте все успокоимся! Дело в том, что я ваша соседка сверху, Варвара. Новая няня Егорки, то есть Степана. – Она достала из кармана очки и с достоинством нацепила на нос. – Ребенок случайно запер меня на балконе, вот и пришлось лазать по этажам, как какой-то… вор-форточник, право слово!

– Хотите, чтобы я поверила во всю эту чушь? – Ревнивая стерва картинно рассмеялась.

Ника развела руками.

– Но это правда. А теперь простите, мне надо бежать, ребенок остался один дома. Еще раз большое спасибо! – Она протянула руку своему спасителю, но потом передумала и бросилась к выходу. Если человек выбегает из туалета с расстегнутой ширинкой, он определенно не успел вымыть руки.

Только по дороге в квартиру Егора Ника поняла, что у нее жутко болит нога, видимо, неудачно приземлилась при падении. К тому же из подола юбки был выдран клок, мама ее убьет! Она еще раз возблагодарила всех великих актеров за то, что ключи оказались в кармане ее пиджака, отомкнула замок и заковыляла по квартире.

Так. Следов разрушения вроде нет, запаха гари не слышно. Саквояж в порядке. А где ребенок?

– Степан! – Ника замерла на пороге детской.

Где же он?

– Ай! – Ключицу пронзила резкая боль.

К ногам упала резиновая пулька. Из палатки на четвереньках выполз хохочущий ребенок с игрушечным пистолетом в руке.

– Быстро иди сюда, – сказала она ровным голосом, превозмогая желание немедленно отлупить дьяволенка. – Давай обсудим твое безобразное поведение!

Ребенок с обезьяньим воплем выскочил из палатки, вскарабкался по шведской стенке на канат и, оттолкнувшись от лесенки, налетел на Нику – сбил ее с ног. Очки соскочили с носа на пол.

– Ах ты, маленький пр… прыгун! Ну-ка, стой! – Лежа на полу, она схватила убегающего пацана за ногу.

Визжа от восторга, он плюхнулся рядом, прямо на очки. Те жалобно хрустнули, словно маленькая косточка внутри ее собственного тела.

– А-а! Это же Версаче! Понимаешь, маленький варвар, Вер-са-че!

– Висаси, – ребенок показал язык и выбежал за дверь.

Ника склонилась над итальянским аксессуаром и застонала – позолоченная дужка была отломлена.

Нельзя ему такое спускать! Ясно – ребенок морально разложился и безнадежно испорчен, его надо наказать! Кровожадно потерла руки. Потом – зудящую ногу. С другой стороны, какое ей дело до морального облика ребенка? Зачем гоняться за ним, как грабитель из фильма «Один дома», если можно просто нейтрализовать дьяволенка при помощи зомбоящика?!

Ника подкралась к дивану, на котором сидел Степан с какой-то машинкой, и стянула с подлокотника пульт.

– Та нет. Не хосю мутики! Хосю пыга́ть, пыга́ть! – Ребенок вырвал у нее пульт, швырнул на пол и протянул машинку. – Писясяеца обота, – с важностью сообщил он.

– Что-что?

– Тансхомен! Писясяеца обота!

Ника хлопала глазами.

– Тансхомен! Писясяеца обота!

– Да, ты, безусловно, прав, – Ника кивнула с подобострастной улыбкой нерадивого студента на экзамене по хинди. Мальчишка раскусил ее с ловкостью опытного «препода» и треснул машинкой по голове.

– Ай! – Ника едва успела руки подставить!

Теперь понятно, как предыдущая няня умудрилась стукнуться зубом о железный пистолет! Ну, Полина, я с тобой еще поквитаюсь!

– Нельзя бить людей! – прошипела Ника, выдернув машинку из цепких детских пальцев. – Хочешь попасть в колонию для несовершеннолетних?

Степан посмотрел на машинку в ее руках и вдруг сделался серьезным. Выпятил нижнюю губу, красивое личико скривилось, и… он завопил, как иерихонская труба:

– А-а-а!!!

– Эй, ты чего? – испуганно пролепетала Ника. – Успокойся, насчет колонии я пошутила!

Ребенок замолчал. Но лишь для того, чтобы набрать в легкие воздуха и закричать еще громче! У Ники зазвенело в ушах. Мамочки! Соседи, наверное, думают, что она отрывает ему ногу!

– Тихо, успокойся, пожалуйста, не плачь! – Ника заметалась вокруг орущего пацана.

Какой противный голос! Что же делать? В отчаянии она бросила машинку на диван, мальчишка схватил игрушку, прижал к груди и тут же замолчал.

Если честно, гуляние Ника собиралась пропустить. Но потом испугалась, что соседи доложат Егору. Проблемы ей не нужны.

Вздохнув, принесла из шкафа и вывалила на диван детскую одежку: майку, трусы, колготки с машинками, штаны, к которым уже были прицеплены подтяжки, полосатый свитер и ветровку.

– Будем одеваться? – подмигнула она Степану.

– Та нет, – скривился он.

– Тогда гулять не пойдешь, – припугнула Ника.

– Ува! – обрадовался ребенок и вихрем унесся к себе в комнату.

Ника осталась наедине с горой одежды. И что теперь?

Заглянула в детскую, ребенок сидел на корточках возле своей великолепной кровати и возил машинку. Увидел Нику, крадущуюся с его трусами, как с сетью для ловли птиц, и с воплем бросился вон из комнаты.

– Стой! Я все равно тебя одену! Еще посмотрим, кто кого!

Через полчаса безумной гонки по квартире на Степана удалось натянуть: майку, трусы (задом наперед) и свитер (частично) – он топорщился на шее, как жабо.

На ногу было больно ступить, кололо в боку и темнело в глазах. Ника отчетливо поняла, что сейчас она шлепнется в обморок и тогда придется засчитать техническое поражение.

И тут ее осенило.

– Может, хочешь шоколадку?

Мальчишка захлопал в ладоши, выгнув пальцы. Одними подушечками.

– Только потом гулять, да?.. Ну что? Можем идти? – спросила Ника, когда ребенок умял батончик.

– Хосю попить!

Ника принесла из кухни стакан воды. Степан сделал полглотка, задумчиво вытер рот колготками и сказал:

– Хосю писять.

Она сводила несносное дитя в туалет.

– Ну? Все дела переделал, теперь можем идти?

На ангельском личике застыло странное выражение, как будто ребенок вычислял квадратный корень из трехзначного числа.

– Хосю пойти в касюме тека пука! – наконец выдал он.

– Ну что ты там еще придумал? Какая-такая «текапука»? – застонала она.

Косноязычное дитя снова унеслось в детскую, а Ника улеглась на пол большой комнаты. Все! Силы на исходе, а еще даже полдня не прошло!

Ребенок притащил красно-синие штаны с кофтой, жуткую клетчатую маску с прорезями для глаз и перчатки. Костюм Человека-паука!

– Нет! – Она вскочила на ноги. – Ни за что! Хочешь меня всеобщим посмешищем сделать?

Ребенок насупился.

– Хосю в касюме тека пука!

– В костюме Человека-паука пойдешь зимой на елку! – отрезала она.

– Уходи осюда! Хосю, стобы папа писол. Папа-папа!

– Папа на работе, а я никуда не уйду! – Ника исхитрилась и схватила ребенка в охапку. Окрыленная успехом, она в волнении принялась напяливать колготки ему на руки. – Ишь, чего придумал – в маскарадном костюме по улице разгуливать! Со мной такой номер не пройдет, слышишь? Капризы оставь для своих идиоток-нянек, а меня изволь уважать!

Ребенок оттопырил нижнюю губу, красивое личико скривилось, и он истошно заорал:

– А-а-а!!!

Через час Ника вывела на прогулку Степана в костюме Человека-паука.

«Самсунг», одолженный у мамы для конспирации, заливался хитом Стаса Михайлова. Вот Ника уже и слушает Стаса Михайлова, как все разведенки. Поморщилась, села в постели и огляделась. Она лежала поверх одеяла на кровати-машине. А что такого? Ребенок так вымотал, что решила немного вздремнуть после обеда. Рядом, разбросав руки, мирно посапывал Степан. Ресницы, как у танцовщицы «Мулен Руж». В раскрытой пухлой ладошке – черный фломастер. Прелестное дитя. Жаль, только когда спит.

Ника выкарабкалась из кроватки, стянула с полки поющий телефон и направилась в ванную.

– Я уже пятый раз звоню, и все без толка! – волновалась Полина. – Ты почему трубку не берешь?

– Прости! Я тут полдня по балконам лазала.

– В Человека-паука, что ли, играли?

– И в него тоже. Этот ребенок – просто какой-то… вождь краснокожих! – Ника посмотрелась в зеркало ванной и вскрикнула. Над губами черным фломастером были нарисованы усы, а к щеке крест-накрест приклеен медицинский пластырь.

– Что случилось?!

– Он изуродовал меня, пока я спала! Как портрет Ленина в учебнике по истории! Этот ребенок – исчадие ада! – Ника открыла кран, намылила пальцы и принялась яростно оттирать «усы».

– Не выдумывай, он всего лишь маленький мальчик, – отмахнулась Полина. – Она звонила, приходила?

– Катька? Пока нет.

– Отзвонись сразу же, как объявится. Ну, все, держи меня в курсе.

Положив трубку, Ника присела на детскую подставку под ноги, стоящую под раковиной, и закрыла глаза.

Ничего, это только очередная роль. Всего лишь роль няни-шпионки.

– Ай!

Ника едва успела увернуться от кубика, летящего ей в голову, как мальчишка вытащил из коробки другой и с остервенением запулил в нее снова. Пригнула голову, и строительный «снаряд» просвистел мимо. Какой агрессивный ребенок.

– А если я в тебя кину? Предупреждаю, мало не покажется!

Ребенок посмотрел исподлобья.

– Хосю к папе, к папе! Ты пахая!

– Ага. Злые вы, уйду я от вас, – хихикнула Ника.

Мальчишка шутку не оценил и яростно топнул ногой. Нижняя губа угрожающе оттопырилась. У Ники даже скулы заломило, когда она представила, какой крик он сейчас тут поднимет. По закону подлости, именно в это мгновение до ее слуха донесся скрежет ключа в замочной скважине. Егор вернулся! И угодит прямиком в скандал! Пусть она не самая лучшая в мире няня, но папаша об этом догадаться не должен! Что же делать? В голову пришла гениальная идея. А какая оригинальная!

– Малыш, хочешь покататься на лошадке?

– И-го-го, ашатка! – в восторге визжал ребенок.

– А-ха-ха-ха! – ржала Ника.

«Клянусь Марлен Дитрих, он поломает мне хребет! Этот крошка весит килограммов шестьдесят, не меньше! Это был первый и последний раз, когда я взяла его на руки!»

Улыбаясь, как Любовь Орлова на раскаленной пушке, Ника выползла в большую комнату и уперлась взглядом в широко расставленные ноги в синих джинсах.

– Папа! – завопил Степка.

Она опустилась на пятую точку, как дисциплинированный верблюд перед высадкой туриста. Ребенок спрыгнул на пол и тут же повис у отца на шее.

– Я катаюсь на ашатке!

– Да уж понятно, – сказал Егор. Выражение лица при этом у него было престранное.

– Папа, я тебя так здал! – Ребенок душил Егора в объятиях.

– Я тоже скучал, сын. А что папа принес своему чемпиону?

Только тут Ника заметила в руках Егора большую нарядную коробку с машинкой. Издав победоносный клич, Степка выхватил добычу и кубарем скатился на ковер.

– Тансхомен! Писясяеца обота!

– Трансформер превращается в робота, точно.

Так вот что значит эта фраза в переводе с детского, подумала Ника, устраиваясь на краешке кресла.

Егор плюхнулся на диван и взял в руки пульт от телевизора. Пролистав новости, неплохой фильм молодого немецкого режиссера по «Культуре» и даже спортивный канал, остановился на мультфильмах. Хм, отличный выбор. Как раз для его возраста.

Егор забрал у сына коробку и принялся ее распаковывать.

– Пап, ты дебил?

– Малыш, нельзя называть папу дебилом, – быстро сказала Ника, радуясь, что уже немного научилась понимать этот птичий язык.

Егор смерил ее ледяным взглядом.

– Он спросил: «Пап, ты где был?»

Упс. Ошибочка вышла. И на солнце бывают пятна.

– Я был у заказчика, сынок. Один плохой дядя из папиной бригады запил и на работу не вышел, пришлось сегодня за него пахать. – Широко зевнув, Егор протянул сыну освобожденную из картонного плена машинку.

– Собеи обота, – потребовал тот.

– Робота собрать? Степк, я устал, как кобель. Поиграйте лучше с Варей. – Скрипнув диваном, Егор в прыжке перевернулся на другой бок и тут же захрапел.

Ребенок посмотрел на отцовский затылок, как на конфету, оказавшуюся муляжом. Нижняя губа обиженно выпятилась, и… мальчишка со всего размаха треснул Егора машинкой по голове. Тот подскочил на диване, испуганно моргая спросонья.

– Это что еще такое? А ну-ка, марш в свою комнату! – прогремел Егор.

Из голубых глаз брызнули слезы. Мальчик пошел прочь, низко опустив плечи.

– Если б мне в детстве такой трансформер подарили, я б от счастья охренел, а этот руки распускает, – проворчал Егор, закрыл глаза и обиженно захрапел.

Ника посмотрела на мирно посапывающего папашу. Дебил и есть.

Она вошла в детскую. Окинула взглядом залежи игрушек всех мастей и подняла с пола новенький трансформер, лежавший в куче других подобных.

– Степ, ты где?

– Уходи! – раздалось из палатки.

Ника приподняла парусиновую ткань и с опаской заглянула внутрь. Он сидел, уткнувшись носом в сбитые коленки. Ника потрепала Степку по белокурой голове.

– Не плачь, ты же мужчина. – Протянула трансформер. – Хочешь, помогу тебе его собрать?

Определенно эти штуки выпускают для каких-то инженеров-конструкторов, а не для маленьких детей! Ника провозилась с игрушкой до самого вечера. Закончила только, когда уже надо было набирать воду для купания.

Довольный Степка взял робота с собой в ванную. Играл с ним, плавая в облаках ароматной пены.

– А тепей хосю машину! Собеи из обота машину!

– Что? Опять все сначала?! – Закатив глаза, Ника медленно сползла по стенке на пол.

– Огон! – завопил Степка и швырнул робота в воду.

– Эй, хватит брызгаться! – Ника вскочила на ноги и стянула с крючка полотенце.

В ванную с охапкой грязного белья вошел Егор.

Ника промокала полотенцем мокрую шею и плечи, как вдруг перехватила его взгляд исподтишка, жадный, ощупывающий. Она словно увидела себя со стороны. Старушечий костюм не выдержал баталий с ребенком, очки разбились, специальный грим давно стерся, за весь день у Ники не выдалось и минутки свободной, чтобы его поправить. Она стояла перед Егором раскрасневшаяся, с разметавшимися по плечам волосами, в тренировочных штанах и майке в обтяжку, к тому же абсолютно мокрой.

– Прекратите на меня пялиться! – выпалила Ника. – Учтите, я не завожу интрижек с работодателями!

– Че-го? Да вы себя в зеркало видели? Вобла сушеная! С вашим «минус первым» размером не стоит и мечтать о харасменте!

Он затолкал белье в барабан и, презрительно хмыкнув, вышел из ванной.

Ника закатила глаза. Ну и хам!

Слова Егора ее нисколько не задели. Что этот одноклеточный понимает в истинной женской красоте? Даже хорошо, что они все выяснили и она будет избавлена от сексуальных домогательств со стороны этого плебея. Одной проблемой меньше.

Впрочем, не слишком ли резко она с ним говорила? Что, если после ее отповеди Егор взбрыкнет и вышвырнет строптивую няньку на улицу? Тогда Полина, наверное, понизит ее до домработницы. Или мойщицы унитазов. Но Ника этого не допустит.

Она вытащила из кармана штанов мобильный, набрала нужный номер и, дождавшись ответа, зашептала в трубку.

– Привет, это я. Как твой кастинг? Ну, не последний, не раскисай! Слушай, тут такое дело. Одну мою клиентку, няню, хотят уволить, нужна твоя помощь.

Щелкнув зажигалкой, он помог даме прикурить. Заказчица выпустила из ярко накрашенных губ струйку сизого дыма и зазывно посмотрела на Егора.

– Впервые в жизни вижу таких строителей. Сделали качественно, без проволочек, сроки не сорвали.

Ее низкий грудной голос, отдаваясь гулким эхом в тишине подъезда, обволакивал, как молоко с маслом и медом – больное горло.

– Это ведь и в наших интересах, – пожал плечами Егор, стряхивая пепел.

– А у меня выдалась удачная неделя – ремонт закончила и сделку закрыла.

Бизнес-леди, блин.

– Поздравляю.

– Предлагаю это отметить в одном уютном ресторанчике. – Она решительно прижала Егора бюстом к мусоропроводу. – Ночи еще теплые, потом можно погулять, или… чем ты обычно занимаешься по ночам?

– Меняю подгузники. Сын маленький, так что ночи у меня насыщенные.

Беда с этими «бизнес-ледями». Сначала ведут себя как мужики, а потом жалуются, что им одни слабаки попадаются. Конечно, какой нормальный пацан с таким бульдозером свяжется?

Распрощавшись с обиженной заказчицей, Егор покатил в центр. С ребятами договорились встретиться. Вообще-то Егор заведения в центре не жаловал, но они с Костяном и Димычем жили в разных концах города, поэтому пересекаться в том спорт-баре всем было удобно, плюс цены демократичные.

Когда Егор вошел, ребята уже сидели за столом с кружками пива. Костян уминал бифштекс. Народу было мало, телевизоры под потолком транслировали повтор футбольного матча.

– Здорово, орлы. Жрете уже? – Егор плюхнулся на длинную деревянную скамью, рядом с Костяном.

– Да вот. Весь день во рту маковой росинки, кроме пиццы, и не было! – сказал Костян, пацан приятной наружности, без финансовых проблем.

– Так и до язвы недалеко. Жениться тебе надо, – вставил свои пять копеек Димыч, безнадежный «женатик» с солидным брюшком из-за домашних пирожков и выносом мозга четвертой степени.

– Спорный вопрос, – хмыкнул Егор. – Скажи-ка, Джамбо, как тебе удалось сегодня освободиться? Жена за подгузниками послала, а ты под шумок с друзьями в бар укатил?

Они с Костяном дружно заржали.

– Отбей!

Егор хлопнул по подставленной ладони.

– Да ладно, Димыч, не обижайся! – Костян сделал Егору страшные глаза. – Я, на самом деле, и сам жениться хочу, да и мать с ума сошла, о внуках мечтает. Так что завидую тебе белой завистью! Вот на Ибицу последний раз смотаюсь и займусь. Кстати, на Ибицу-то кого брать, Светку или Лену, как думаете?

– А Лена, это какая? – заинтересовался Егор.

– Сейчас покажу. – Костян принялся рыться в своем навороченном телефоне. – Вот, фотка! Ой, нет, подожди, эта интимная…

Димыч воровато покосился на экран телефона, как голодный студент на кусок шашлыка.

– Эту бери, – одобрил Егор, когда Костян показал фотографию.

– Не тех женщин выбираете, – покачал головой Димыч. – Разве на таких, как эта Лена, женятся? Или твоя Полина? Не вариант.

Не вариант, ага. А сам слюни на ее сиськи все время пускает.

– Разве эта Лена у плиты стоять будет? – Димыч убежденно помотал головой и отхлебнул пива.

– Не будет, факт, – согласился Костян. – А меня Егор от голодной смерти спасет, как станет шефом нашего с ним будущего ресторана, а, братан? Всю неделю вспоминаю супчик, которым ты меня потчевал, когда я последний раз с похмелья болел.

Егор хмыкнул.

– Суп-гуляш по венгерскому рецепту. Его мне бабушка по наследству передала, знатная была кулинарка.

– Когда ресторан открываем? Колись, потомственный кулинар! Я концепцию придумал и место уже приглядел, так что дело только за шефом и стало. Ну, как, замутим общий бизнес?

– Замутим. Когда-нибудь.

Подоспела официантка, и они сделали заказ. Как только она отошла, у Егора зазвонил телефон.

– Здравствуйте, Егор. Я Надежда, мама Семена, наши дети в прошлом году вместе в «развивалку» ходили, помните меня?

– М-м-м…

Попробуй-ка, упомни всех этих мамаш.

– Не важно. Я, собственно, по поводу Варвары, которая у вас работает.

– А что с ней такое? – напрягся Егор.

– Нет-нет, все в порядке, не волнуйтесь. Вы… не могли бы мне уступить Варвару, а я подыщу для вас другую, тоже очень хорошую няню!

– Не понял, что значит уступить?

– Понимаете, Егор, у меня очень сложный ребенок, работать с ним должен профессионал. Такой, как Варвара. Она в совершенстве владеет специальными методиками по укрощению гиперактивных детей.

– У меня тоже гиперактивный ребенок, – обиделся Егор.

– У меня гораздо гиперактивнее!

– Послушайте, Надя, давайте не будем мериться гиперактивностью. Меня наша няня устраивает, и менять ее я не собираюсь. Как-то так.

Трубка разочарованно вздохнула.

– Ну, хорошо… Скажу по секрету, я тут, грешным делом, уже предлагала Варваре более выгодные условия, но она отказалась, мол, к мальчику вашему уже привязалась. Такая порядочная, в наше время это редкость… Но если вдруг у вас с ней что-то не сложится, просто дайте знать, хорошо?

– Лады.

Егор отключился и поморщился. Что за люди?

– Няньку мою новую увести хотели, – пояснил он ребятам.

– Она так хороша?

– А хрен ее знает! – Он щелкнул кнопкой своего «альпинистского» телефона, заходя в «Мультимедию». – Смотрите.

На фотографии была изображена Варвара. Она спала с открытым ртом, над губами – пририсованы усы, к щеке крест-накрест приклеен пластырь.

– Женщина сложной судьбы, – хохотнул Костян.

– Я телефон дома забыл, а пацан ее сфоткал, пока эта Мери Поппинс дрыхла. Вместо того чтобы за ребенком смотреть! Да и вообще, строит из себя… Как будто только она все на свете знает, а остальные идиоты. Бесит.

– Уволишь? – спросил Димыч.

Егор пожал плечами.

– Полина рекомендовала Варвару как зачетную няню, да и мамаша эта так разорялась, чтобы ее заполучить.

– А ты установи дома камеры слежения, вмиг разберешься, – посоветовал Димыч. – А что? Сейчас так многие делают.

– Ну, не знаю… Кучу бабок выкидывать, а смысл? Все-таки не с улицы ее брал – Полинкина протеже.

Костян зевнул.

– Задолбали своими чадами-няньками! А девочка из-за соседнего столика, между прочим, на тебе уже глазами дырку протерла!

Егор повернул голову и встретился взглядом с блондинкой в синем платье, та тут же опустила глаза. Верный знак.

– И подружка симпатичная, – подмигнул он Костяну. – Предлагаю активизироваться.

– Может, у них другие планы, – фыркнул Димыч.

– Конечно. Они в спорт-бар в вечерних платьях приперлись, чтобы футбол посмотреть, – хмыкнул Егор. – Так. Беру тайм-аут по техническим причинам, а потом пригласим их за наш столик.

Он встал и направился к туалету.

– Давай быстрее, не хорошо заставлять девушек ждать!

– Жениться вам всем надо, – тоскливо вздохнул Егору вслед Димыч.

Егор пересек другой зал, в котором тоже было пустовато, и свернул за стойкой бара, к туалетам. У входа какой-то изрядно принявший на грудь баклан с крашеной шевелюрой отдавил ему ногу.

– Осторожнее, – буркнул Егор и встал как вкопанный. – Рома? Ты?!

Тот посмотрел на него бараньими глазами.

– Не узнаешь? Это же я, Егор!

Рома сделал несколько нетвердых шагов в сторону столиков, потом обернулся к Егору и дернул головой, как персонаж Миронова в «Бриллиантовой руке», видимо, приглашая следовать за ним.

Они уселись за Ромин стол, на котором стояла какая-то закуска и полупустая бутылка виски.

– А я тебя не сразу узнал, волосы, что ли, покрасил? – удивился Егор. – Ты тут один?

Рома низко опустил голову, Егор уж подумал, что тот уснул, но голова вернулась в исходное положение – это был такой кивок. Длиною в жизнь.

Официантка принесла пустой бокал, и Рома разлил остатки виски.

– Не-не. Я за рулем, завтра вставать рано, ехать за город к заказчику. Сколько ж лет мы не виделись? Но я знаю о твоих успехах, бизнес процветает. Слышал, женился.

Рома залпом осушил свой бокал.

– Уехала она, – сказал он осипшим голосом.

– Куда?

– Отдыхать.

– Это дело хорошее. Одна? Зря отпускаешь. Подцепит еще какого-нибудь альфонса, – Егор вздохнул. – А я после смерти Насти опять с Полинкой сошелся.

Рома показал большой палец в знак одобрения. Егор, Полина и Рома выросли в одном дворе. В юности дружили. Ну, как дружили… Рома был чуть старше, в те годы студент-медик, Егор еще в школе учился, а Полинка вообще маленькая была, ее и за человека тогда не считали. Так, сбоку припеку. Вся дружба в основном сводилась к посиделкам на лавочке у подъезда их большой дворовой компанией. Пили крепленое вино, громко ржали и бренчали гитарой, чем доводили до предынфарктной трясучки соседских бабулек. Со временем все разъехались, но продолжали встречаться на днях рождения общих друзей и прочих пьянках. Сначала часто, потом все реже.

– Слушай, Ромыч, я тут с ребятами. Пойдем к нам, а? Посидим, поговорим, девчонок запутаем, раз ты у нас временно холостой.

– Не, я домой порулю.

– А, ну, хозяин – барин. Рад был повидаться. – Егор встал из-за стола и снова сел. – Подожди, как это порулю? Ты на машине, что ли?

– На мотоси… цикле.

– Мот купил, волосы покрасил. Кризис среднего возраста накрыл? – пошутил Егор. – Старость не за горами?

Рома как-то нервно дернул носом.

– Старость? Какая еще старость?! Я в отличной форме! – Он вскочил на ноги, а потом упал на пол, чуть не сбив с ног проходящую мимо официантку с подносом, и начал отжиматься.

Егор озадаченно наблюдал за старинным приятелем.

– Понял. Про старость это я зря, прости засранца. Ты у нас еще о-го-го! Ромыч, кончай! Вон, охранник уже напрягается.

Наконец Егору удалось поднять с пола и усадить за стол распоясавшегося физкультурника.

– Чего это ты так разошелся? Жена, что ли, молодая комплексами башку засоряет?

Рома скривился, как будто получил удар под дых.

Егор покачал головой. В глубине души он всегда питал к Роме легкую неприязнь, а если уж по чесноку, просто завидовал. Золотой мальчик Рома с детства получал все, что хотел, – игрушки и шмотки, которые отец-дипломат привозил из заграничных командировок, лучшую школу и лучшие оценки. Конечно! Поставь сынку такого папаши что-нибудь кроме «пятерки», рискни здоровьем! Так тогда думал Егор, впрочем, может, он и ошибался. Рома не спился и не «потерялся» в жизни, как другие мажоры, добился успеха – создал собственную компанию, которая процветала. Бабок – куры не клюют, нормальный мужик, не урод. Казалось бы, живи да радуйся – нет! Какая-то сука всю декорацию портит. По идее, Егор должен бы злорадствовать, но ему стало жаль Рому. По-человечески.

Вздохнул, подумав о блондинке в синем платье.

– Ладно, поехали, отвезу тебя. А байк свой завтра заберешь.

– А может, погоняемся, как в былые времена? – улыбнулся Рома. После припадка физической активности он слегка протрезвел.

– Не, с гонками я завязал.

– Зарок?

– Помнишь? Не ожидал.

В юности Егор круто навернулся со своей «Явы», спасибо врачам – по частям собрали. Полгода в больнице провалялся. Тогда он и дал себе зарок: если выкарабкается, никогда в жизни на мотоцикл больше не сядет. Потом еще долго тосковал по адреналину и ощущению полета, которое дарит байк. Часто снилось, будто по Воробьевым горам на своей «Яве» рассекает. Но зарок есть зарок. С ним шутки плохи.

Он попрощался с ребятами и повез Рому домой.

Они неслись на чумазой «Тойоте» по опустевшим улицам. Огни городских реклам пролетали мимо, размазываясь по стеклам неоновыми дорожками. Ветер из опущенного окна потихоньку выветривал хмель из Роминой головы.

– Я с ней у друзей общих познакомился, – сказал он.

– С женой? – понял Егор.

– Она была вся какая-то… нездешняя, будто с другой планеты. Глаза – две бездны, длинные нервные пальцы, ноги… Я даже подойти боялся, как мальчишка. Представляешь, с подружкой ее замутил, только для того, чтобы к ней ближе быть. В общем, попал. Потом встречаться начали, я был такой счастливый, как обкуренный всю дорогу.

Хоть бы одним глазком на эту инопланетянку посмотреть, подумал Егор.

– Поженились. К хорошему быстро привыкаешь, вот и я привык. Что-то даже раздражать стало: упрямство ее ослиное. Или еще. Если мне на телефон человек звонит, она именно в этот момент с какой-нибудь ерундой достает. Представляешь? Именно в этот момент, как нарочно! А потом… все в одну секунду оборвалось. Она такую свинью мне подложила… Расстались мы. Первое время с души воротило от ее поступка. Думал, все – отрезало, а потом понял, что все равно ее люблю. Любую. Без нее – не жизнь. – Рома вздохнул. – Только вот потерял я свое счастье.

– Почему?

– Пропала она.

– Как пропала? Ты ж сказал, отдыхает?

– Бросила меня и пропала. Матери сказала, что на юг уезжает, к подружке, а та вообще не в теме.

Егор покачал головой.

– Да, дела. Но надо же что-то делать, искать.

– Люди работают, пока без особого успеха. Но знаешь, я не теряю надежды. Если действительно чего-то хочешь – вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось. Сама Вселенная приведет меня к ней! – Глаза Ромы лихорадочно блестели.

– Без базара, приведет!

Совсем чуваку хреново.

Вскоре они подъехали к пафосному дому на набережной.

– Спасибо тебе, Егор, ты отличный парень. Может, как-нибудь еще пересечемся?

Ромыч вложил ему в руку зачетную визитку.

«Андрей Геннадьевич Ромашов. Генеральный директор сети клиник «Дента Бланка», – прочитал Егор.

Вот ведь, Андрей Геннадьевич, солидный человек, а он его, как раньше, по-дворовому все звал: Рома да Ромыч.

«Все ясно ревности – а доказательств нет!» – сказал Михаил Юрьевич Лермонтов. Поиском доказательств Нике предстояло заняться в пятницу после обеда, когда в дом Егора явилась Катька.

Волосы, пережженные нелепой «химией». Маленькая, толстенькая, с бородавкой на лбу. И пожалуй, чуть старше восемнадцати. Раза в два. Ника с недоумением наблюдала за Катькой, которая снимала сапоги в прихожей. Полина решила установить слежку за этой бабищей?!

– Вы Катерина? – на всякий случай уточнила Ника.

– Валентина, домработница, – пробасила она. – Хожу раз в неделю по пятницам. А шо, Егор за меня не говорил?

– Ах да… теперь припоминаю. А я Варвара, новая няня.

– А Наташка сбежала? Не смогла, значит, со Степашкой нашим. Ой, да шо ты! Те дети – атас! Каждый со своей звездой в голове. Звезданутые, в общем. Ну, а ты откуда к нам, в столицу, приехала?

– Я москвичка.

– А шо, хорошо. Москвички дороже сто́ят.

– В каком смысле? – растерялась Ника.

– Чудная ты! Платят им больше. А я вот с Украины.

Валентина сняла куртку, а потом свитер и штаны. Тряся телесами, натянула лосины и полинявшую майку.

– Видела, какую кофточку мне клиентка подарила? – похвасталась она. – Новье! И к лицу мне, а?

– Вам очень идет.

Валентина резво заползла за велосипед и откуда-то из-за шкафа, как шпион рацию, выудила сверток с домашними тапочками.

– А я думала, это Катя пришла. Знаете ее? – закинула удочку Ника.

– Я у Егора, считай, четвертый год работаю, я всех знаю, – авторитетно заявила Валентина и обула тапки.

– И как она, вообще?

– Наглая. В тот раз сосиски все из холодильника пожрала, мне даже пообедать не было, и ускакала, как конь. Вещи Насти-покойницы тоже ей отдали. До единой! А зачем, я тебя спрашиваю? Шоб она в них, как конь, скакала?

Ника спрятала улыбку.

– Ясно.

Переодевшись, Валентина занялась домашними делами. Смахнула пыль в большой комнате, поговорила по телефону и включила телевизор.

– Сделайте, пожалуйста, тише, Степка спит, – поджала губы Ника.

Всего два часа днем есть, чтобы от ребенка отдохнуть, и те того и гляди пропадут! И чем только эта Валентина вместо уборки занимается?! Прохиндейка! Что ни говори, а Егору следует тщательнее подбирать домашний персонал.

Ника неприязненно покосилась на бормочущий телевизор, и ее сердце пропустило удар. На экране был Андрей. Он давал интервью, говорил что-то о профессиональной чистке зубов, Ника ничего не слышала. Мамочки! Он все еще самый привлекательный мужчина на свете.

Андрей был одет в тот самый малиновый джемпер, который она раскритиковала. Ника вспомнила день, когда муж давал это интервью. Как потом они ужинали в своей роскошной квартире, пили вино, о чем-то спорили. Это было совсем недавно. А как давно…

– Ну, шо уставилась? Влюбилась? – вывел из раздумий шутливый басок Валентины. – Не дури, девка. Такие мужики не про нашу с тобой честь. Хочешь, с братом моего Аренчика познакомлю? Тоже в сфере обслуживания работает. Дворником. Он, правда, тут голову расшиб по пьяни, но к выходным, думаю, оклемается. Познакомить?

Ника криво улыбнулась.

– Спасибо. Как-нибудь в другой раз.

Настоящая Катька пришла в гости на следующий день. Она выгодно отличалась от Валентины – высокая статная блондинка с прозрачной кожей и большими широко расставленными голубыми глазами. Даже в уродливой парке и мешковатых штанах было видно, что у девчонки неплохая фигура. На ее месте Ника, конечно, похудела бы килограммов на пять-шесть, но, в целом, есть из-за чего сойти с ума от ревности. Полину понять можно.

– Привет, дядя Егор!

Она зовет его дядей?!

– Здоро́во. – Егор покосился на видавшую виды матерчатую сумку, которую Катька швырнула в коридоре. – Надеюсь, тараканов нам не занесешь из своей общаги.

– У нас тараканов нет, – обиженно засопела она. – Только мыши.

– Другое дело, – хмыкнул Егор и ткнул пальцем в Нику. – Варвара, наша новая няня.

Ника улыбнулась.

Из своей комнаты выскочил Степка.

– Катечка моя пиехала! – заорал он и с разбегу сиганул ей на шею.

Она сжала мальчишку в объятиях и зажмурилась. Через пару секунд Степка отстранился и, схватив тетку за руку, как бурлак баржу, потянул в свою комнату.

– Дядь Егор, я у вас искупаюсь, а то в общаге опять воду отключили, – прокричала она на ходу.

– Давай. А я пока на обед что-нибудь соображу. Специально для голодных студентов. – И Егор отправился на кухню. – Варвара, приготовите пацану манную кашу?

– Разумеется! – широко улыбнулась она.

И как готовить эту долбаную манку?! Нет, Ника, как и любая замужняя женщина, умела готовить. Например, запечь мясо с черносливом в духовке или забабахать какой-нибудь «сумасшедший» салат с креветками и рукколой. Могла удивить гостей изысканным блюдом по рецепту Елены Молоховец. Но манную кашу она в жизни не делала! Зачем? Лучше уж сразу закачать в бедра пару килограммов жира!

Распахнув дверцу холодильника, Егор исследовал полки в поисках подходящих ингредиентов для обеденных блюд, а Ника переминалась с ноги на ногу и пыталась подавить приступ паники.

Егор понял ее замешательство.

– Манка, молоко, – придвинул к ней банку с крупой и полупустую магазинную бутылку.

– Благодарю.

Надо как-то прокрасться в комнату Егора, к ноутбуку. Войти в Интернет и посмотреть, как готовить манку! Но не будет ли это подозрительно? С другой стороны, может же человек захотеть в туалет, разве он не может захотеть в Интернет?!

– Живей! Пацану давно пора завтракать! – прикрикнул Егор.

О, Сара Бернар, помоги мне!

Ника поставила на плиту кастрюлю и решительно сыпанула туда щепотку манки. Егор озадаченно следил за ее манипуляциями.

– Молоко, потом манка, соль, сахар, можно корицу. Доведите до кипения и не забывайте помешивать, чтобы не было комочков. – Он сдвинул брови. – Вы, профессиональная няня, не умеете готовить манную кашу?

Ника откашлялась.

– Она слишком… калорийна, и, между прочим, может привести к ожирению. Видели в Интернете стокилограммового ребенка? Это все от манки, точно вам говорю! М-м-м… Оксфордская ассоциация нянь запрещает давать манку детям!

– Че-го?! – Егор вытащил из холодильника пакет с рыбой и с силой захлопнул дверцу. – Чем вы вообще кормите моего ребенка?

Опомнился папашка!

– Ну… я готовлю паровые котлетки, варю мясо, а еще цветную капусту и брокколи из пачки замороженных овощей, которая лежит в морозилке.

– Да эта пачка лежит там со времен беременности моей жены! Жена, прости Господи, уж давно в могиле, а вы оставшуюся от нее жратву ребенку скармливаете?! Я и думаю, чего это у него все щеки в диатезе!

Ника вспыхнула от стыда. Это надо ж было так попасться! Хотя родитель зря разволновался – она действительно готовила ребенку низкокалорийную еду, но Степка ее в рот не брал! Приходилось докармливать специальным детским шоколадом. Ну, тем, который можно есть сколько угодно. Так сказали в рекламе.

Надо срочно спасать положение.

– Кхм, овощи ведь замороженные, так что вряд ли они могли испортиться. Во всяком случае, не слишком сильно. А брокколи, между прочим, ужасно полезная штука! Для профилактики рака яичников…

– Хватит! – гаркнул Егор. – С завтрашнего дня будете делать пацану суп, макароны, нормальные человеческие котлеты и пирожки!

Ага, с нормальными человеческими яйцами!

– И кисель!

– С крахмалом? – ужаснулась Ника.

– С крахмалом! – Егор швырнул рыбу на разделочную доску. – В противном случае пусть Кембриджская ассоциация нянь ищет вам новую работу!

– Оксфордская.

Егор со всего маху отрубил рыбе голову. Ника инстинктивно пригнулась и, кажется, даже поджала уши, как заяц. Вот псих!

Помешивая закипающую кашу, она исподтишка за ним наблюдала.

Колдуя над обедом, этот бугай двигался между столом, плитой и холодильником с грациозностью танцора. В сильных руках с тонкими запястьями и длинными пальцами мелькали ножи несколь�

© Белкина М., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Пролог

Ника сидела на скамейке и наблюдала за мальчишкой. Тот пытался отобрать совочек у белокурой девочки в розовом пальтишке. Малышка проявляла себя как истинный боец – не желая уступать и пяди совочка, она вцепилась в него мертвой хваткой. Тогда мальчишка уперся ногой ей в живот и одержал сокрушительную победу. Девочка закричала.

Ника переглянулась с сидящей рядом беременной женщиной и осуждающе покачала головой. Какой невоспитанный ребенок!

К скамейке подскочила дама с лицом Николая Валуева.

– Немедленно разберитесь с этим мальчиком! – властно нависла она над Никой.

– Почему я? – удивилась Ника. – Я его не знаю. Впервые вижу!

– Вы привели этого ребенка на площадку, я сама видела! И нечего тут врать!

Ну, врать – громко сказано. Может, по поводу «впервые вижу» Ника слегка присочинила, но она действительно не знала этого ребенка! Ладно, почти не знала. Всего каких-то пять дней, два часа и двадцать две минуты. Да-да, счет шел на минуты.

Под грозным взглядом «дамы с лицом» Ника тяжело поднялась со скамейки, нервно одернула поношенный пиджак и зашагала по детской площадке.

– Степан, сейчас же отдай совочек и извинись! – потребовала она.

Мальчишка набычился и крепче сжал совочек в пухлой ручке.

– Нет!

– Отдай сейчас же! Или будет хуже, потому что… у этой девочки мама – боксер!

Степан удивленно открыл рот и ослабил хватку. Воспользовавшись моментом, Ника выхватила у него совочек и вернула хозяйке. Ребенок проводил взглядом трофей, уплывший в руки противника, выпятил нижнюю губу и заорал так, что у Ники зазвенело в ушах. От этого истошного крика из головы разом вылетели все разумные мысли. Она схватила мальчишку в охапку, завалила на плечо, как Буратино, и под перекрестным огнем убийственных взглядов местных мамаш позорно сбежала с детской площадки.

– Новая няня… Безобразие! Наберут по объявлению! – слышалось за спиной.

Едва удерживая на плече брыкающегося ребенка, Ника пронеслась мимо заставленного машинами газона и взлетела по щербатым ступенькам на усеянное «бычками» крыльцо подъезда. Подумать только, еще совсем недавно она жила в доме, подъезд которого был отделан мрамором и увешан картинами, как Третьяковская галерея! Ездила на хорошей машине и носила только фирменные вещи. Ника вдруг явственно вспомнила тот погожий августовский денек, когда впервые увидела Егора. Разве могла она предположить тогда, что все так обернется?

* * *

На Остоженке он, конечно, попал в пробку. Зря через центр полез. Егор закурил, стряхнул пепел в полупустую банку «Red Bull» и принялся терзать магнитолу. До поворота он успел выкурить еще две сигареты и прослушать выпуск новостей, а потом пошло веселее.

Полюбовавшись жгущими глаза куполами храма Христа Спасителя, Егор уже собирался перестроиться в левый ряд, как вдруг приметил знакомый «Лексус» на стоянке перед кафе. Похоже на одно из тех пафосных местечек, в которых три листика салата и две креветки под сомнительной заправкой продают по цене килограмма говядины. Полина такие заведения обожает. С Викулей заседают, потягивают «Мохито» и перемывают Егору кости. А чем им еще заниматься?

Он припарковал чумазую «Тойоту» у бровки – решил зайти поздороваться. Выпрыгнул из машины и сразу же увидел Полину, она выплыла из кафе в красном платье с декольте до пупа. Под руку с каким-то бакланом. Интересное кино. Егор спрятался за «Тойотой».

Тип в белой майке-сетке, как у бабы, скалил зубы, а Полина что-то рассказывала, активно жестикулируя. Егор достал из кармана мобильник и набрал ее номер. Абонент – не абонент. Блин.

Они постояли еще немного у входа в кафе, потом пошли вниз по улице. Егор двинул следом, держа дистанцию. Излишняя предосторожность! Эти двое так заняты друг другом, что не замечают ничего вокруг! Кулаки Егора невольно сжались.

«Сетчатый» увлек Полину в арку, и они скрылись во дворе. Егор выглянул из-за угла. Тип шепнул что-то Полине. По каменному колодцу-двору эхом разнесся ее смех. Чуть хрипловатый и слишком интимный. О, как хорошо Егор знал этот смех! Стерва.

Парочка юркнула в подъезд жилого дома. Удар железной двери под дых. Каменный колодец с рядами окон и кучей роскошных тачек на дне подернулся рябью и стал тонуть в потоке бешенства, поднимающемся темной душной волной. Егор вспомнил о топоре и лопате в своем багажнике и улыбнулся. Он обрел точку опоры.

Прыгнул в машину и, едва не зацепив припаркованную впереди «беху», выскочил на дорогу. На набережной Егора остановил продавец полосатых палочек. Откуда только вылез, урядник?! Назвав свое звание и, как обычно, совершенно неразборчиво, фамилию, он попросил документы. Долго сличал фотографию с угрюмой небритой физиономией в окне и потребовал открыть багажник.

– А в чем дело, командир? – напрягся Егор и ляпнул первое, что пришло в голову: – Спешу к маме в больницу, может, договоримся?

– Откройте, пожалуйста, багажник.

Вот упырь, матери у него нет, что ли? Скрипнув зубами, Егор подчинился.

– Смотри-ка, научились делать. – Дотошный полицай кивнул на топор и лопату. Они были пластмассовыми, в натуральную величину.

– Подарок для сына, – сказал Егор.

Да, у него есть Степка, его точка опоры, вот главное. А эта шлюшка Полина – да шла бы она лесом!

Егор проснулся от противного визга будильника. С гадливым чувством на душе. Как во время Евро по футболу, когда наши продули грекам. С чего бы это? Вчера с ребятами немного перебрали, но пили текилу, голова от нее на утро болеть не должна. Чувствовал Егор себя вполне, бодрячком. К тому же, сегодня по плану встреча с потенциальным заказчиком. Внутренняя отделка загородного дома, четыреста пятьдесят метров в Ватутенках. Выгодное дело.

Егор вытащил из-под живота подушку и, перекатившись на спину, попытался расправить сбившуюся комком простынь. Не постель, а логово зверя, как говорила Полина. Полина! Прислушался к себе и понял – это из-за нее. Не то чтобы Егор расклеился из-за девки. Еще чего! Просто она его разочаровала. Как могла загулять, да еще с кем? С каким-то дебилом в женской майке. Егор был о ней лучшего мнения. Главное, он-то ей не изменял! Почти. А Полина? Как у нее морда вытянулась, когда Егор сказал, что все знает. Потом оправдывалась, конечно. Несла какую-то ахинею. Языком болтать умеет, юристка, блин. Даже если бы у него натурально выросли рога, как у оленя, наверное, залечила бы, что это из-за переизбытка кальция в организме. Хорошо еще, ребята не узнали, а то до конца жизни оленем бы звали.

Егор дотянулся до прикроватной тумбочки, схватил телефон и посмотрел на дисплей. Семь пропущенных от Полины. Испортила все, а теперь жалеет, идиотка. Вошел в «Мультимедиа» и зачем-то открыл ее фотку. Полина на коньках в саду «Эрмитаж». Светлые локоны по плечам, от природы полные губы, фигура. Хороша, как «Мазератти-Кватропорте». Да и произвольную программу эта фигуристка катала на шесть-ноль, это да. Ну и ладно. Баб вокруг мало, что ли?

И все-таки что она нашла в том типе?

Егор вылез из постели и поплелся на балкон, курить. Потом быстро принял душ, натянул майку и джинсы и отправился на кухню.

Дом замер в непривычной тишине. Наверное, Степка уже ушел гулять с нянькой. По полу большой комнаты были разбросаны солдатики, железяка, похожая на забрало, и огромный динозавр, на надувной спине которого, победно оскалившись, возвышался конек. Историческая реконструкция Ледового побоища с участием Годзиллы. В раковине на кухне Егор обнаружил гору немытой посуды. Что-то новая нянька – как ее, Таня, Наташа? – совсем мышей не ловит! Егор выпил кофе из единственной чистой чашки со слоном на воздушном шаре и пошел на выход.

Ключи от машины висели на гвоздике, ключей от квартиры там не оказалось. Таня-Наташа, что ли, оба комплекта утащила? Или пацан заиграл? Чертыхаясь, он принялся за поиски. Пуфик в коридоре, кухня, большая комната, коробки с игрушками в детской, пуфик в коридоре. Блин. Ну точно Таня-Наташа! Или пацан заиграл. Все, сходил на встречу, заработал денег! Что за люди?! Убью обоих!

Обнаружил ключи в кармане вчерашних джинсов. Лады. Времени мало, надо спешить. Егор стянул с пуфика борсетку с документами и выскочил на улицу.

Только подойдя к своей «Тойоте», припаркованной на тротуаре, Егор понял, что ключи от машины так и остались висеть на гвоздике. Вот засада! Возвращаться? Плохая примета. Не то чтобы он был суеверным, нет. Просто в некоторые приметы невозможно не верить, они реально работают. Потоптавшись на месте, Егор поплелся к дому.

«Хрен с ним, в зеркало посмотрюсь».

Стараниями активиста-соседа зеркало висело прямо напротив лифтов. Захватив из дома ключи и закрыв дверь, Егор скорчил своему отражению страшную рожу и показал язык, для верности.

– Кхм-кхм.

Егор метнулся в сторону испуганной птицей. За его спиной, у лифта, стояла какая-то тетка.

– Номеров нет, – пробормотала она себе под нос, разглядывая железную дверь общего коридора, и обратилась к Егору: – Мне нужна двести шестая. Который из звонков, не подскажете?

– Это моя квартира, – буркнул он, смущенно покосившись на зеркало. – В чем дело?

– Вы, наверное, Егор? – обрадовалась тетка. – А я Варвара Сергеенко! Мы договаривались.

Егор окинул ее мрачным взглядом. Очки, пучок на затылке, костюм, в какие обожают рядиться «синие чулки». Страшила. Причем незнакомая.

– С вами мы ни о чем не договаривались. Наверное, с адресом напутали. – Егор шагнул к лифту.

Тетка прыгнула наперерез. Довольно прытко для ее возраста, надо заметить.

– Я няня, от Матвея Борисовича, – быстро сказала она. – Полина должна была вас предупредить.

Рука, тянувшаяся к кнопке лифта, замерла на полпути. Матвея? Память с ловкостью карточного шулера подсунула последний разговор с Полиной. Ее путаные оправдания:

«Какой любовник? Матвей – сын лучшей подруги моей мамы. Помню его четырехлетним толстячком, поедающим собственные козявки. Да Мотька – последний мужчина на Земле, с которым я могла бы тебе изменить! В тот день мы встретились случайно, в кафе. Его агентство по подбору персонала находится в том же доме, представляешь? Я сразу подумала о тебе и спросила насчет няни для Степочки. Матвей предложил подняться в офис, посмотреть анкету одной дамы – отличные рекомендации, да и берет недорого. Я договорилась с ней о встрече».

Вот эта дама и приперлась! Да, дела. Неужели Полинка и тот дебил в женской майке – друзья детства и шли тогда не в койку, а в офис? Не похоже… А даже если и так, какая на хрен разница?! Значит, потом поехали к нему. Или к ней. Или Полина еще с кем-нибудь мутит. Все они одинаковые!

Тем временем гостья приняла его замешательство за руководство к действию.

– Мне сказали, у вас мальчик? Обожаю мальчиков! – застрекотала она поставленным учительским голосом. – Я проработала восемь лет в семье посла, занималась воспитанием троих мальчиков-погодков. Такие сорванцы, знаете, что называется, «оторви и выбрось», но я жутко стрессоустойчива! Если хотите связаться с моими предыдущими работодателями, то…

– А как, говорите, называется контора? – перебил Егор.

Круглые стекла очков озадаченно блеснули. Нянька тормозила, как набравший ход поезд.

– Агентство этого вашего Матвея Федоровича?! – прикрикнул на нее Егор.

– Борисовича. «Леди Поппинс». Секунду, у меня где-то была визитка.

Она долго копошилась в брюхе раззявившего пасть потертого саквояжа, наконец извлекла кусочек картона и протянула ему.

«Леди Поппинс», агентство по подбору персонала, телефоны, адрес… Улица совпадает, и дом тот же.

– Вашему малышу три? Такой сложный возраст! Вы что-нибудь слышали о кризисе трех лет? – Леди Поппинс улыбнулась, участливо и снисходительно. Наверное, как-то так скалится и психологиня, к которой благоверная третий год таскает подкаблучника Димыча. Егора передернуло.

– Вы опоздали. Я уже взял человека, – сухо сказал он и нажал на кнопку лифта.

– Как? Но мне сказали… По рекомендации? Знаете, сейчас столько прохиндеек развелось, просто вопиющие случаи! Помните, ребенок – самое ценное, что у вас есть! Вам нужен человек с обширным педагогическим опытом! А я работаю по методикам Марии Монтессори и Сальваторе Феррагамо…

Двери лифта наконец отсекли его от навязчивой няньки.

«Тебе бы не детей воспитывать, а Герболайф втюхивать!» – подумал Егор.

Выбежал из подъезда, прыгнул в машину и дал по газам – времени в обрез. Опаздывать он не любил.

По закону подлости выезд со двора перекрыл мусоровоз. Японский городовой! Это еще минут на десять, точно. Вот, вернулся – и пожалуйста – нет пути! Егор опустил окно и закурил, морщась от дыма и грохота, с которым железная махина ворочала мусорными баками. Взгляд упал на квадратик визитки, белеющий на соседнем сиденье.

«А Полинка-то запомнила, что я пацану няньку ищу. Страшилу эту откопала. Специально, чтоб я на няню сына не засматривался. Ревнивый осел, и чего я на нее взъелся? Подумаешь, вошла с мужиком в подъезд! Любит меня девочка. Надо ей позвонить».

Незадачливая няня еще немного повздыхала, разглядывая длинные носки своих поношенных туфель. Потом подхватила видавший виды саквояж, съехала на лифте вниз и поплелась в сторону метро. Однако спускаться в подземку она не спешила. Дошла до конца улицы и, воровато озираясь по сторонам, запрыгнула в новенькую бордовую «Инфинити».

Юркий «башмак» подрезал выезжающую «девятку» и под визг клаксона лихо выкатился на дорогу. Слившись с шумящим автомобильным потоком, поплыл в сторону центра. Где-то там, в одном из старинных особнячков, отданных под офисы, под самым потолком вековой крыши притаилась небольшая комнатка, дверь которой венчала металлическая табличка с затейливой вязью «Алиби-агентство».

Элеонора Дузе сказала: «Актриса в жизни должна быть незаметной». Незаметной Веронике приходилось быть часто. Немолодой некрасивой невидимкой – ННН. Сложности это не представляло. Она научилась играть мымру, почти так же виртуозно, как Алиса Фрейндлих в «Служебном романе». Не без помощи камуфляжа, конечно.

Заглушив мотор, Ника вытащила из пучка на затылке больно впивающиеся в голову шпильки и распустила по плечам темно-каштановые волосы. Костюм, взятый напрокат у мамы, решила переодеть прямо в машине. Если эта ветошь треснет по шву, будь готова получить очередную порцию нотаций: «Ты порвала за один день абсолютно новую вещь, которую я носила двадцать лет, бу-бу-бу!» Туфли, кстати, тоже из числа семейных реликвий.

Продемонстрировав чудеса изворотливости и роскошный комплект белья, она натянула майку и любимые джинсы в обтяжку от Армани. Ника обожала подчеркивать фигуру, считая ее своим главным козырем. Сорок восемь килограммов при росте сто семьдесят один – не дар небес, а результат каждодневных тяжких лишений. Если смыть с лица специальный грим оттенка «бледная поганка» и снять затемненные очки, получится кареглазая девица двадцати восьми лет от роду, как говорят, похожая на цыганку. Кое-кто даже считает, что она похожа на Одри Хепберн. Пара независимых экспертов – муж и лучший друг, но они в меньшинстве.

Ника аккуратно хлопнула дверцей, поставила любимый «финик» на сигнализацию и, запрокинув голову, застыла с блаженной улыбкой. Гроздья спелой рябины на фоне ясного неба. Невыносимо-синего и печально-высокого, каким оно бывает на излете лета. Ника глубоко вдохнула полной грудью, словно желая напитаться этой сосущей под ложечкой синевой впрок, на все куцые дни и бесконечные ночи вперед… Ладно, хватит под небом медитировать, словно раненый Болконский. В офисе давно Юрик ждет для разбора полетов.

Ника взлетела вверх по широкой мраморной лестнице. Старинный особняк, в котором находилось их агентство, представлял собой историческую ценность, установить лифт в нем не разрешили. Впрочем, это маленькое неудобство на запредельность цен за аренду никак не влияло. Заполучить офис в таком вальяжном месте удалось только благодаря деятельной занудливости Юрика, владелец особняка был его дядей.

– Мери Поппинс вызывали? – весело подмигнув, Ника проскользнула в кабинет «Алиби-агентства».

Два стола с компьютерами, серый ковролин, электрический чайник, фикус в углу – офис, как и любой другой. Случайному гостю ни за что не догадаться, что здесь, как горячие пирожки, стряпают алиби населению.

– Упс! А ты уверена, что няня для ребенка должна выглядеть именно так? – изогнул бровь Мишка, поигрывая бицепсом под майкой.

Мишка посещал тренажерный зал пять раз в неделю, поэтому носил майку всегда. Даже в крещенские морозы.

– Зависит от возраста ребенка! – улыбнулась ему Ника.

Из-за монитора компьютера выглянул Юрик, лысеющий дылда с неизменно постной физиономией и перхотью на плечах.

– Ну, наконец-то! Чего так долго? – проворчал шеф.

– Да вот, ждала, пока ветер переменится! – пошутила она. – Добиралась из конца географии. И потом, дикие пробки, видно, народ из отпусков к первому сентября потихоньку подтягивается.

Юрик выехал из-за компьютера в кресле на колесиках и занял собой полкомнаты.

– Как прошло?

– Близко к тексту сценария. – Ника уселась на стол напротив Юрика. Может, это и дурной тон, но она любила во время разговора находиться чуть выше собеседника. – На десятку по десятибалльной шкале!

Положа руку на сердце, на десятку с минусом. Приплела зачем-то этого Сальваторе Феррагамо, будь он неладен! Юбку во «Временах года» присмотрела, вот и сорвалось с языка. Ну, ничего, и на солнце бывают пятна. Парень, кажется, ничего не понял.

Несколько лет назад, когда она только подрабатывала в агентстве актрисой, за такую оговорку по Фрейду огребла бы по полной. Известный скупердяй Юрик попросту лишил бы ее гонорара! Тогда шеф все время держал Нику под колпаком, на задания она ходила, обвешанная специальной аппаратурой, как новогодняя елка, а босс «вел» свою актрису из машины, припаркованной где-нибудь поблизости. Теперь Ника стала полноправным членом команды – участвовала в разработке сценариев, занималась подготовкой алиби. Она получила карт-бланш, а значит, и право на небольшие «косяки».

– Как отыграла? Достоверно?

– Аск! Да для меня училку изобразить – раз плюнуть, моя мать преподает английский в вузе.

– Про рекомендации клиент спрашивал?

– Не-а.

– Визитку дала?

– Разумеется. Миш, а что там с офисом, если вдруг Егор решит наведаться?

Коллега показал большой палец и заговорил специальным голосом диктора телевидения Юго-Восточного округа, где пару лет назад прозябал в свободное от организации алиби время:

– С сегодняшнего дня и на протяжении двух недель агентство по подбору персонала «Леди Поппинс» ждет вас по адресу, указанному в визитной карточке. На телефонные звонки отвечает специально обученный человек. Полина останется довольна.

Ника удовлетворенно кивнула – в точку!

Заказчица Полина прибежала к ним «вся в слезах и губной помаде» несколько дней назад. Утверждала, что ее жизнь кончена – любимый мужчина Егор застал со случайным любовником. После литра воды и ста граммов коньяка, который держали в сейфе специально для подобных случаев, выяснилось, что все не так уж безнадежно. Егор и видел только, как Полина с неизвестным вошли в подъезд какого-то дома. С организацией «пост-алиби» проблем не возникло. Они соорудили легенду о поиске няни для сына Егора. Полине повезло. В подъезде того самого дома нашлось свободное офисное помещение, которое удалось снять на пару недель. В нем устроили имитацию агентства по подбору персонала. Если Егор решит проверить Полину на вшивость и заглянуть в агентство ее так называемого друга детства Матвея, чтобы навести справки, все окажется вполне правдоподобно: шторки, кофеек, статисты – секретарша и два менеджера – в белых отутюженных рубашечках имитируют бурную деятельность офисного планктона. Того и гляди реально начнут деньги зарабатывать на поиске гувернанток и шоферов.

– Ну что ж, коллеги, поздравляю! – удовлетворенно кивнул Юрик. – Чисто сработали. Развод удался!

Ника поморщилась, он наступил на любимую мозоль.

– Ну, вот почему сразу развод?! – взвилась она. – Мы не разводим людей, а спасаем репутацию. Между прочим, благородным делом занимаемся. Делаем их жизнь лучше! А в случае с Полиной еще и соединили влюбленных после… досадной промашки!

– Это теперь так называется? – хмыкнул Макс.

– Да ладно, не будь ханжой. Оступилась девушка, ошиблась, с кем не бывает.

– Накосяпорила, ага. Влюбленная!

– Она от него без ума, просто поверь мне, малыш. В этих вещах я профи, – отрезала Ника.

– Видать, и вправду любит. Раз готова так раскошелиться на оплату своего алиби, – поддержал Нику Юрик, растроганно шмыгнув носом – деньги всегда затрагивали самые тонкие струны его души. – Одна аренда офиса с видом на Храм Христа Спасителя чего стоит, я уж не говорю о наших услугах. Но она, по ходу, не бедствует.

– Выглядит как богиня! – согласился Макс.

– Да она вся сделанная! – ревниво заметила Ника. – Ты видел этот рот? Неужели найдется на свете идиот, который поверит в его натуральность?!

– Свисток знатный. Как у телевизионных чучундр, Кристи и Энджи! – Юрик выпятил тонкие бескровные губы, сделавшись похожим на унылого Дональда Дака. – А арбузы? Полный тюнинг!

– И что только такая гламурная дева в этом Егоре нашла, непонятно… – пожала плечами Ника.

– Почему? Судя по фоткам, он мачо-мен!

– Отец-одиночка с квартирой в неблагополучном районе. Верит в приметы, как бабка, к тому же грубиян. Воспитания – ноль. Представляете, продержал меня на лестничной клетке, даже в квартиру не пригласил! – Ника сверху вниз взглянула на Юрика, как Мария-Антуанетта на нерадивую фрейлину.

– Ладно, будем надеяться, что все наши усилия не пропали даром, и этот грубиян поверил в невиновность своей разгульной подружки, – резюмировал босс, бросив взгляд на наручные часы. – Внимание, коллеги! С минуты на минуту к нам пожалует потенциальный клиент. О-очень выгодный. Надо его облизать.

Ника фыркнула.

– Как думаешь, Юр, со сценарием алиби за пару часов управимся?

– Как пойдет, – пожал плечами босс. – А в чем дело?

– У меня сегодня съемки.

– Почему ты мне не сказала?! Где? – Макс оживился, как комар, учуявший запах крови.

– В ток-шоу. И не выпрыгивай, пожалуйста, из майки, им была нужна девушка. Возможно, завтра я проснусь знаменитой!

– Опять физиономию светить будешь, – проворчал Юрик.

– Не волнуйся, – отмахнулась Ника. – Никто из клиентов меня не узнает, там совсем другой грим.

Юрик закатил глаза, а Макс дурашливо пропел, бренча на воображаемой гитаре:

• Вечер и огни.
• Ей пора туда —
• В океан любви,
• Где она звезда!

Вот именно. Она как-никак дипломированная актриса. И пусть Юрик не воображает, что «облизывать» клиентов его «Алиби-агентства» – предел Никиных мечтаний!

Она сидит на краешке студийного кресла под софитами. В образе этакой белой лебеди с подрезанными крыльями – балерины, из-за травмы вынужденной уйти из профессии. Гладкая прическа, прямая спина, грациозные жесты – ведь истинную балерину узнают по рукам. Зал внимает ее душераздирающему рассказу в молчаливом оцепенении. Сотни глаз прикованы к Нике, но она видит лишь пристальный оценивающий взгляд из-под очков. Это один из специальных гостей Яков Гордый, любимый Никин режиссер, после Альмодовара и Кубрика, разумеется.

После программы Гордый подходит сказать, как тронут ее историей. Смущаясь и краснея, Ника просит прощения за то, что ввела мэтра в заблуждение. Это была всего лишь роль, для шоу.

– Так вы актриса? – изумляется он. – Однако! Сейчас где-то заняты?

– Да так, по мелочи, – уклончиво отвечает она.

В его глазах загорается огонек азарта.

– Я работаю над одним проектом. Фильм о художественной гимнастке, полный метр. Хотел бы вас попробовать. Как насчет завтра?

– Да! То есть нет! Лучше послезавтра. – Гимнастика, значит, на пробах, возможно, придется быть в купальнике. Надо успеть сделать эпиляцию!

– У вас красивый голос. Не поете?

– Немного. – Тут Ника хватает гитару и…

Стоп! Какая гитара в студии?! Впрочем, у них на телевидении такой бардак. На столе редакции, где Ника проходила собеседование для программы, рядом с фикусом восседала надувная свинья. Так что и гитара в студии вполне могла заваляться, допустим, где-нибудь за диваном. Итак, она хватает гитару и…

– Готово! – сказала Люда.

– Что? – Ника вздрогнула и огляделась в небольшой комнате, увешанной плакатами с изображениями хищно наманикюренных рук и ног. – Ах да… Прости, что-то я замечталась. – Она посмотрела на свои ногти с темно-вишневым покрытием шеллак. – Произведение искусства! Ты гуру маникюра, спасибо.

– Да ладно, – польщенно улыбнулась Люда, – просто у тебя ногтевая пластина красивая, правильной формы.

– Не забудь посмотреть на мои ногтевые пластины с произведением твоего искусства по телику! Я сказала, когда?

– Ага. И не один раз.

Рассмеявшись, Ника положила на стол чаевые, подхватила элегантную стеганую сумочку на длинной цепочке и выпорхнула из кабинета. Она прошла по сложному лабиринту салонных коридоров уверенной походкой – могла бы сделать это даже с закрытыми глазами – и очутилась в парикмахерском зале.

– Никуля! Еще больше похудела, умничка! – Вертлявый парень с выжженным пергидрольным хохолком чмокнул воздух рядом с ее щекой и усадил в кресло напротив зеркала. – Как ты?

– Чудно, у меня сегодня съемки на федеральном канале! Давай, как в прошлый четверг, вытянем, ладно? А сверху – вот это. – Ника выложила на столик изысканный аксессуар в стиле тридцатых годов – ленту на голову с экзотическим перышком.

– Чума! – взвизгнул стилист. – Это «Шанель»?

– Почти. Сама сделала, – с гордостью сообщила Ника. – Полночи с ней провозилась, все пальцы исколола!

В немом восхищении парень прижал руки к узкой безволосой груди в глубоком V-образном вырезе.

– Это какой-то абзац! Будешь на своем федеральном канале как главная подружка чикагского гангстера!

– Только умоляю, быстрее! Хочу еще успеть заскочить на эпиляцию.

Через три с половиной часа она вышла из салона в очках в пол-лица, озираясь по сторонам, как голливудская дива, скрывающаяся от папарацци. Уселась в «финик» и покатила в Останкино, мурлыча себе под нос:

• Вечер и огни.
• Ей пора туда —
• В океан любви,
• Где она звезда!

Возле поста охраны ее встречала девица с красными причудливо начесанными волосами и рацией на поясе. Балансируя на одной ноге, девица положила на коленку свернутый вдвое лист формата А4 и что-то там нарисовала шариковой ручкой. Ника заглянула Красному Начесу через плечо и увидела галочку напротив отпечатанной надписи:

«Вероника Ромашова – репликант»

– Мне бы макияж подправить, зайдем в гримерку? – полюбопытствовала Ника.

Девица посмотрела на нее каким-то диким взглядом.

– Вообще-то гримерка у нас только для «випов». ВИП-гостей.

– Ясно… а что значит «репликант»?

– Человек, подающий реплику из зала, – пояснила она и понеслась через просторный холл, в котором было почти так же оживленно, как в метро в час пик.

Ника старалась не отставать.

– Как это из зала?! Я думала, что буду героиней программы! – прокричала она на бегу, провожая взглядом известного ведущего новостей с телефоном у уха.

– Что вы, дама! У нас подставные только «репликанты», и то не всегда. Герои все реальные. Это вам не какой-нибудь телесуд, – снисходительно качнула начесом девица.

– Понятно.

Когда они поднимались по лестнице, телевизионщица затормозила между пролетами.

– Я вам пропуск сразу подпишу, а то потом не до того будет, – заявила она, вооружившись ручкой, и облокотилась на подоконник. – Ой, а это что за хрень?!

Ника сконфуженно стянула ленту с головы.

– Думаете, не годится?

Красный Начес сцапала аксессуар, как сорока ложку, и покрутила в руках.

– Прикольно. Но, по-моему, для жертвы пластической хирургии как-то слишком претенциозно, – вынесла вердикт она и вновь поскакала вверх через ступеньку.

– К-какой еще жертвы? – ахнула Ника, машинально устремляясь за ней.

Собственноручно сделанная лента осталась забытой на пыльном подоконнике.

– Позвольте, но девушка-редактор Аня на собеседовании сказала, что я буду играть балерину! В программе о сломанных судьбах! О травмированных деятелях искусства и спортсменах!

– Тему программы в последний момент поменяли. На «Ужасы пластической хирургии».

– Но как же так?! – Тяжело дыша, Ника вцепилась в рукав телевизионщицы.

– Дама, выдохните! Нервные клетки не восстанавливаются, – участливо предупредила та, стряхивая Нику со своего рукава. – Чего вы переполошились? Пожалуйста, изображайте себе деятеля искусства! Травмированного неудачной липосакцией.

Бодрым галопом они вбежали в студию, которая показалась гораздо меньше, чем по телевизору.

– Но я же ничего не знаю о липосакции! – в отчаянии воскликнула Ника.

– Сейчас Аня придет, она вас подготовит. Все, садитесь сюда, ждите, а мне еще двух ВИПов встретить надо.

И она унеслась.

Ника затравленно огляделась по сторонам. Помост с несколькими диванами, стационарные камеры, софиты. Зрительный зал почти пустой, только на галерке хихикают две кудрявые тетки в кофтах с люрексом.

Ника потерла пылающие щеки, встала со своего места, снова села. Потом опять встала и выбежала из студии прочь.

«Я подумаю об этом завтра!» – мысленно повторяла она, как заклинание, слова Скарлетт О’ Хары, плутая по коридорам Останкина, и вдруг резко остановилась возле туалета, как слон, учуявший мышь. Впереди замаячил знакомый красный начес! Ф-фу! Это вовсе не телевизионщица, а какой-то совершенно незнакомый панк.

Дверь туалета приоткрылась, и оттуда выкатился крепыш ростом метра полтора. Блуждающая улыбка, отрешенный взгляд голубых глаз, как у маньяка.

– О! Какие люди! Ника Самофракийская собственной персоной! – Коротышка привстал на носки и чмокнул ее в щеку.

Ника поморщилась. Кажется, он пользуется тем же одеколоном, которым мама заправляла в детстве ее выдохшиеся фломастеры.

– Привет, Роберт.

Это был парень из массовки «Мосфильма», мнивший себя Де Ниро, не меньше. Один из тех чудиков, которые, разменяв четвертый десяток, вдруг решили сделать актерскую карьеру – покорить Голливуд или, на худой конец, заполучить главную роль в модном отечественном «мыле».

– Какими судьбами здесь? – Ника соорудила на лице приветливую улыбку.

– На кастинге был.

Вот-вот. Выучатся на сварщиков-бульдозеристов, а потом по кастингам бегают, отбирают хлеб у профессионалов!

– Удачно?

– Ага! Роль, правда, не получил, зато сфоткался с такой телкой! – расплылся в улыбке он, тыча Нике под нос допотопную «мыльницу». – Ну, с этой… как ее? Еще в сериале играет. Ща покажу!

Откуда-то из складок мятого льняного пиджака Роберт извлек сложенную вчетверо газету, на которой, судя по пятнам, либо что-то ели, либо кого-то убили. Развернул и принялся лихорадочно перелистывать страницы.

– Вот! – наконец торжествующе ткнул он пальцем в известную столичную красотку, снятую с крайне неудачного ракурса. – Если бы меня так сфоткали, ноги бы вырвал! Журналюги «желтой» прессы – гады редкостные! Публикуют снимки звезд с тройными подбородками и жировыми карманами! Смотреть противно!

– Так зачем же ты читаешь эти газеты, Роберт?

– А я и не читаю! – возмутился он. – Я картинки смотрю.

Ника прыснула, намереваясь сообщить Роберту, что тот неподражаем, да так и застыла с открытым ртом. По коридору, словно сон, плыл… сам Яков Гордый! Одухотворенный взгляд поверх очков, небрежно наверченный вокруг шеи платок развевался в такт биению Никиного сердца.

Вдох-выдох. Так не бывает! Это ее шанс, долгожданная улыбка фортуны! Надо подойти к нему, напроситься на пробы и тогда…

– Держи! – Роберт сунул Нике «мыльницу», подскочил к Гордому, чуть не сбив его с ног, и что-то горячо зашептал.

– Простите, юноша, но я не делаю снимков, как вы изволили выразиться, с фанатами, – развел руками мэтр.

– Ну что ж, тогда извиняюсь… – Роберт сконфуженно почесал нос и с ловкостью опытного самбиста произвел захват режиссерской головы сгибом волосатой руки.

– Фоткай быстрее! – удерживая побледневшего Гордого со съехавшими на нос очками, взревел он.

От этого властного вопля Ника отчего-то впала в транс, как змея – от звуков дудочки факира. Поднесла к глазу мутное стекло видоискателя и надавила на кнопку.

Щелк!

Полный провал. Кошмар в квадрате. Наверное, Гордый посчитал ее членом бандитской группировки психов-папарацци, орудующей в коридорах Останкина. Теперь о съемках у него и не мечтай. Хотя… Может, и удастся напроситься на пробы, когда любимый режиссер забудет об этом инциденте. Через год или два? Скорее уж, через десять, когда Нику окончательно разобьет радикулит. И целлюлит.

Она обнимала ладонями горячую чашку американо, поданную в уютной кафешке телецентра, и утешала себя тем, что ничего ужаснее сегодня произойти уже просто не может.

На столике завибрировал ее белый айфон. Ника закатила глаза и взяла трубку.

– Да, мам.

– Никуша, у нас новости, – срывающимся от волнения голосом сообщила мама. – Оксана родила! Мальчик, три шестьсот, пятьдесят два сантиметра! Теперь ты дважды тетя!

– Здорово! Как они?

– Эти немецкие эскулапы промурыжили ее двадцать часов, просто какие-то врачи-убийцы! Доложу я тебе, со времен «Освенцима» ничего не изменилось, но Оксана – молодцом, наша порода! Только что с ней разговаривала.

– Умница Оксанка! Норберт, наверное, счастлив?

Старшая сестра Ники была замужем за немцем и жила в Кельне.

– Разумеется! Давай и ты бери пример со старшей сестры!

Сдерживая вздох, Ника кивнула.

– Угу.

– И, пожалуйста, не вздыхай! Когда вы с Андреем уже родите? – строго спросила она.

– Мам, давай потом это обсудим, ладно? Сейчас неудобно, я занята.

– Да чем ты можешь быть занята?! Красишь ногти? Пьешь кофе в кафе?

– По-твоему, других дел у меня быть не может? – разозлилась Ника.

– На съемке, что ли? А ты в курсе, который час? Домой опять будешь в потемках возвращаться? Ты посмотри, что вокруг творится! Одной женщине в лифте какой-то гастарбайтер приставил нож к горлу и потребовал кошелек. Она, разумеется, отдала, но денег там было мало, и гастарбайтер сказал: «Тогда я тебя поцелую!» Поцеловал в щеку и убежал.

– Мама! – застонала Ника. – Ну, откуда ты берешь все эти истории?

– Это произошло с подругой сестры моей соседки!

– Не волнуйся, со мной ничего такого не случится. Ты же знаешь, у нас дом с охраной, а в подъезде – консьержка.

– Ника, бросай ты свои съемки! Эти жуткие телепрограммы, массовка… Ясно же, что настоящей актрисы из тебя не получилось! Надо срочно родить, не то будет поздно! Тебе тридцать лет…

– Мам, сколько мне лет?

– Ну, двадцать восемь, какая разница? – фыркнула мама. – Можно подумать, я не знаю, сколько лет моей дочери! Оксане тридцать два, а тебе – на четыре года меньше. Кстати, очень удобно считать, если вдруг забудешь.

– Я не забуду.

– Ника, надо родить! Знаешь, как сложно проходят роды у старородящих? Помнишь Олечку? Дочку тети Светы, моей коллеги, они еще жили в доме, который называют «китайская стена», потому что он самый длинный в Москве, так вот у нее во время родов никак не открывалась шейка матки…

– Мам! Э-э-э… меня тут уже зовут, позже перезвоню, ладно? – Ника быстро нажала «отбой» и передернулась. Мать в своем репертуаре!

Она отправила Оксанке поздравительную эсэмэску. Сделала большой глоток горького кофе и обожгла небо, на глаза навернулись слезы. Ну почему все так?

С момента поступления в Щуку она мечтала об успехе в профессии. До ночи работала над этюдами, не пропускала ни одной интересной театральной постановки. Но после окончания института в «Вахтанговский» ее не взяли, а в другие театры Ника не хотела. Стала пробоваться в кино, и не без успеха – получила несколько небольших ролей в сериалах. Качество этого «мыла» оставляло желать лучшего, и о нем благополучно забыли сразу же после окончания съемок. Так же, как и об актрисе Ромашовой. И ведь вроде все при ней – внешность, голос, темперамент… Знакомые говорили, что Нику преследует злой рок, но она в это не верила. Давно поняла, что свою судьбу каждый человек создает сам. А значит, рано или поздно, все получится.

Машины Андрея на месте не было. Ника взглянула на круглые часики приборной доски своего «финика». Все пробки давно рассосались. Где же он? Потянулась к лежащему на передней панели телефону, но тут же решительно отдернула руку. Насмотревшись на клиентов «Алиби-агентства», Ника никогда не устраивала мужу допросов и глупых проверок. Жила по принципу: меньше знаешь, крепче спишь. Зачем изводить мужчину подозрениями и портить себе настроение? Гораздо полезнее для семейной жизни приготовить к его приходу вкусный ужин.

Она припарковала «финик» в подземном гараже и поднялась в роскошные апартаменты с видом на набережную.

Отомкнув дверь ключом, осторожно ступила в давящую тишину пустой квартиры, по спине побежали мурашки. В хорошем спринтерском темпе Ника проскакала по комнатам, щелкая выключателями и зажигая всюду свет. Так-то лучше! От словоохотливой соседки она знала, что в лихие девяностые в этой квартире «грохнули» криминального авторитета. Когда Андрей купил «нехорошую квартирку», он сделал тут полную перепланировку и ремонт, но, как в том анекдоте, осадок остался.

То ли из-за трупа в квартирном анамнезе, то ли из-за того, что Андрей не разрешал поменять и мельчайшей детали в интерьере от модного столичного дизайнера, но среди всех этих гардеробных, хайтековских светильников и смесителей от «Villeroy and Boch» Ника чувствовала себя неуютно. Как будто она не хозяйка дома, а продавщица в шикарном мебельном бутике.

В просторной кухне, отделенной от столовой барной стойкой, Ника достала из холодильника очищенные креветки, помидорки черри, сливки, а из шкафа – сушеные травы и специи. Поставила на огонь кастрюлю с водой и сковороду. Сегодня на ужин будут спагетти с креветками под умопомрачительным соусом, Андрей пальчики оближет! Самой Нике, правда, придется ограничиться овощами на пару́, ведь спагетти – это яд!

В ядах она разбиралась не хуже придворной интриганки галантного века. Вот уже несколько лет придерживалась специальной системы, разработанной личным диетологом. Раз в три месяца сдавала кровь на анализ, чтобы определить, какие продукты подходят именно ей. После лабораторного исследования все полезности заносились в зеленый список, в красный – продукты, которые отравляли организм. Лишними килограммами.

– Под запрет всегда попадают сахар, яйца, рожь и пшеница, – смеялся муж. – Просто не ешь мучного, печеного и сладкого, и ты без всяких списков похудеешь!

Ника тоже смеялась, соглашаясь – мужчины любят, когда с ними соглашаются. Однако продолжала строго следовать всем рекомендациям диетолога, ведь благодаря своим спискам похудела на восемь килограммов и получила фигуру мечты.

Ника колдовала над спагетти, как вдруг спиной почувствовала: в кухне кто-то есть! Хотела обернуться, но тело налилось свинцом. В конце концов, бояться привидений просто глупо, подумала она и похолодела. На талию легла ледяная рука в малиновом манжете!

– А-а-а! – Отпрыгнула в сторону, выставив вперед ложку, словно осиновый кол.

Однако вместо нового русского мертвеца перед ней стоял вполне себе живой муж.

– Чего орешь? – обиделся он.

– А ты чего подкрадываешься?! Фу, с нервами беда! – засмеялась Ника.

Она поцеловала мужа и окинула горделивым взглядом.

Андрей полностью отвечал Никиным представлениям о мужской привлекательности. Тридцать девять лет – ей всегда нравились мужчины чуть старше. Стальная уверенность во взгляде прищуренных серых глаз. Седина на висках, волевой подбородок с ямочкой. И безупречная улыбка – визитная карточка хозяина сети стоматологических клиник. Не слишком высок, зато на его фоне Ника выглядела как модель.

– Что за странный цвет у этого джемпера?

– Ты ничего не понимаешь, – отмахнулся он, – это модно. Я же сегодня интервью давал. Вот и прифрантился!

Андрей метнулся в зону столовой и принялся летать там, как маленькое торнадо, несущее бардак. На стол шлепнулась бочка часов, потом айфон и ключи от машины, на стул полетел джемпер, а в угол – свернутые комочком носки.

– Фу, Андрей! Брось в машинку!

– Угу. – Он плюхнулся на стул. – Эти телевизионщики промурыжили меня, десять раз время встречи переносили, нормально? Вечно у них что-то меняется.

– Это точно, – горько вздохнула Ника, раскладывая приборы.

– Как будто у людей других дел нет, кроме их интервью! Хотел послать их, но не стал.

– И правильно сделал. Это же такая реклама клиникам!

– Угу. Продюсерша Света предлагает участие в долгосрочном проекте. Ну, типа, знаешь, берут какую-нибудь лахудру, делают ей пластику, гардероб подбирают, зубы отбеливают. С нас бесплатное отбеливание, а канал, в свою очередь, обещает в каждом выпуске давать интервью с титром, где будет написано название клиник. М-м-м! – Андрей подскочил к плите, взялся за крышку на сковородке и тут же отдернул руку. – Елки! Давай уже садиться, а то я голодный, как… я не знаю. А с твоими съемками что? – вспомнил он.

– Ничего. Я не поехала. – Она склонилась над сковородкой, пряча лицо.

– Ну и правильно. Делать больше нечего, кроме как участвовать в идиотском телешоу!

Он достал из бара початую бутылку белого вина и наполнил высокие бокалы. Ника водрузила на стол роскошное блюдо, достойное итальянского шефа, и тарелку с сиротливо скукоженными брокколи.

– Ну, за то, чтобы твой телевизионный проект выгорел? – подняла она тост.

Скрещенные бокалы мелодично звякнули.

– Выгорит, куда денется! «Если действительно чего-то хочешь – вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось!» – Андрей процитировал любимого «Алхимика».

Ника хмыкнула. Она не разделяла увлечения мужа всеми этими Коэльо, Бахами, «Секретами» и прочей околорелигиозной мутью. Предпочитала действовать, а не медитировать, ожидая милостей от Вселенной. Ну а если уж творить себе кумира, лично она бы сделала ставку на Амели с Монмартра – городскую фею, которая помогает людям изменить жизнь к лучшему.

– Андрей, я хотела спросить… м-м-м… то есть попросить…

– Угу? – Андрей, как пылесос, всасывал свисающие по подбородку спагетти.

На столе зазвенел его айфон. Муж схватил трубку, утираясь салфеткой.

– Извини… Привет, Дим. Нет, ничего. А что там с оборудованием?

– Тебе еще подложить? – спросила Ника.

Андрей свирепо отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, вскочил из-за стола и убежал в спальню. Ника пожала плечами. Грубиян! Неужели трудно просто кивнуть или помотать головой?

Еще немного поклевав брокколи, она отставила тарелку и включила плазму на стене. Лениво полистав каналы, наткнулась на медицинский сериал, реклама которого красовалась на билбордах по всему городу. Там играла девочка из Никиного института. Впрочем, играла – сильно сказано, полная бездарь. Да кому какая разница? Сериал сейчас на пике популярности. Даст пару интервью, устроит публичный скандальчик «желтой» прессе на потеху, и вуаля! Новоявленная звезда готова! А ведь эта девчонка на три года младше нее… Нике вдруг стало так скучно, что захотелось удавиться.

– Куда катится этот мир, – вздохнул за ее спиной вернувшийся из спальни Андрей. – Ничего святого!

– О чем ты?

Муж негодующе смотрел в телевизор.

– Этот сериальчик – насмешка над теми, кто возложил на себя священную миссию лечить людей! Ты только полюбуйся на этих клоунов! Вместо того, чтобы спасать человеческую жизнь, доктор занимается какой-то ерундой! Да он же профнепригоден! Просто преступник!

– Да ладно, это всего лишь шутка, комедия.

– И ты находишь это смешным?

– Ну да. Местами довольно забавно.

Муж посмотрел на Нику как на клиническую идиотку. С чувством юмора у него было неважно.

– Так о чем ты хотела попросить? – напомнил он, возвращаясь к ужину.

– Да, – откашлялась она. – По поводу этой продюсерши. Ты… мог бы поговорить с ней обо мне? Ну, знаешь, у них на канале снимаются всякие там сериалы, может, нужны актеры, и она могла бы…

– Кто о чем, а вшивый о бане! – в возмущении воскликнул Андрей, вскочил и заметался по столовой, как зверь в клетке. – Ника, сколько можно? Пойми, актерство приносит тебе одни разочарования! Взять хоть ту историю с ролью! Ты так радовалась, что будешь играть проститутку в новом фильме известного режиссера, рассказала всем знакомым, а в итоге? Твой эпизод просто вырезали! Вы-ре-за-ли! Помнишь, как ты тогда переживала?

– Это было сто лет назад, – отмахнулась Ника.

– Да какая разница? Можно подумать, сейчас что-то поменялось, и ты стала известной актрисой! – Андрей опустился на стул и порывисто схватил ее за руку. – Малышка, ты очень талантлива, я действительно так считаю! Просто это не твое… ну, не всем же быть Сарами Бернар. Хватит биться лбом в закрытую дверь.

– Я и не бьюсь, – буркнула Ника.

– Бьешься! И переживаешь из-за того, что у тебя ничего не выходит! Нервная стала. Да и работа в этом твоем сомнительном агентстве спокойствия не добавляет.

– Почему сомнительном? Мы, между прочим, помогаем людям…

– Сама себя-то хоть не обманывай, ладно? Занимаешься этой хренотенью только из-за возможности лицедействовать! А ведь ты обманываешь людей, да-да! Это выйдет боком, попомни мои слова! Когда ты уже уйдешь оттуда?

Ника тяжело вздохнула, жалея, что завела этот разговор.

– Перед свадьбой мы договорились, что я брошу работу не раньше чем забеременею, помнишь?

– Вот! Вот о чем ты должна думать! О будущем малыше! Мне кажется, у нас и не получается только потому, что ты зациклена на карьере! Помни, надо четко сформулировать свое желание и отпустить его.

– Знаешь, я не стала бы так слепо доверять всем этим эзотерическим штукам.

– Я тоже, – неожиданно согласился Андрей, хлопнув себя по коленям. – Поэтому поговорил с коллегой из центра репродукции. Там лучшие специалисты, ты пройдешь полное обследование.

– Я? Но… зачем? – пролепетала Ника. – Мы не так долго пытаемся завести ребенка, чтобы сдаваться врачам.

– Три года. Тянуть дальше не имеет смысла. И не спорь!

Ника и не собиралась, ведь, если муж что-то вбил себе в голову, спорить с ним – себе дороже.

– Когда идти на прием? – обреченно спросила она.

– В понедельник.

Ничего, до понедельника она что-нибудь придумает.

– Надеюсь, эти твои специалисты знают, что делают, – недовольно проворчала Ника.

– Вот и умница. Ладно, пора спать, а то завтра сумасшедший день. Идешь?

– Посуду надо помыть. И потом, еще только полпервого, так рано я не усну.

– Совушка-сова, большая голова, – прошептал Андрей, целуя ее на прощание. В лоб, как покойника. – Долго не засиживайся.

Ника услышала, как муж хлопнул дверью ванной. Дождалась, пока там польется вода, потом торопливо выцарапала из кармашка сумочки полупустую упаковку таблеток и затолкала в рот одну. Пилюля встала где-то поперек горла. Собираясь запить, Ника вскочила на ноги и задела головой свисающую с бра ненужной паутиной «музыку ветра». Фен-шуйская конструкция незамедлительно пришла в движение и противно зазвенела. Ника вздрогнула всем телом.

– Вот зараза!

Вдох – выдох, а Андрей прав, нервишки пошаливают. Может, валерьянки выпить? Нет, тут нужно другое. Вернее, другой. Как горячая ванна после прогулки под дождем с промокшими ногами, как скидка на платье мечты, ей необходим Мишка!

С коллегой по «Алиби-агентству» Мишкой Нику связывали особые отношения.

Они встретились на следующий же день в конспиративном ресторанчике в Бирюлеве. Андрей скорее оказался бы во льдах Антарктиды, чем в Бирюлеве, но Ника все-таки назначила встречу на время, когда муж отправился в офис к деловому партнеру. На всякий случай.

Когда она вошла, Мишка уже ждал за столиком.

– Привет, малыш!

– Здравствуй, роднулечка! – томно прошептал он, поднимаясь ей навстречу.

Ника сморщилась.

– Оставь эти взгляды для своих девиц и выключи уже «мачо», в глазах рябит!

– Прости. Не так-то просто сразу выйти из образа, – хохотнул Мишка, чмокнув Нику в щеку и снова усаживаясь за стол. – Я заказал себе цыпленка табака с чесночными гренками, а тебе традиционно – зеленый чай.

Он неодобрительно покосился на френч-пресс на столе.

– По-моему, цвет как-то бледноват. Представляешь, моя девушка уверена, что такие чаи – специально для блондинок, чтобы волосы не темнели. Ну, знаешь, как с розовыми фламинго – их тоже чем-то особенным кормят, чтоб окрас не менялся.

Ника расхохоталась.

– Подожди, но твоя Наташка вроде брюнетка?

– Уж месяц как нет!

– Что? Блондинка?

– Брюнетка, но уже не моя. Ты безнадежно отстала от жизни. После нее была еще Алина, а теперь я встречаюсь с Олей. М-м-м, слушай-ка, а вполне съедобно! Может, все-таки попробуешь кусочек? Нельзя? А просто понюхать?

Несмотря на то что Мишка проходил в «Контактах» Никиного телефона под именем «Лена маникюр», был он не любовником, а лучшим другом, еще с институтских времен. Андрей всегда находил эти отношения подозрительными, а после своей свадьбы с Никой – и вовсе разнузданными. Муж требовал немедленно порвать «с неудавшимся актеришкой». Ника возмущалась. Объясняла, что Мишка – просто друг, к тому же Андрей может быть совершенно спокоен – она никогда не закрутит романа с парнем, который относится к своей внешности серьезней, чем к самой Нике. Потом поняла, что пытаться обуздать ревность мужа бесполезно, и сделала вид, что подчинилась, спрятав лучшего друга в одном из многочисленных потаенных карманов своей жизни.

Ника обожала Мишку, как неврастеник личного психоаналитика. Только ему она решилась рассказать, как сбежала с телешоу и профукала шанс сняться в кино у Гордого. А еще, наслаждаясь ароматом чесночных гренок, во всех подробностях расписала последний разговор с мужем.

– И чего ты ему не родишь? – спросил Мишка, когда Ника закончила. – Не хочешь, чайлдфри ты моя недоделанная?

– Хочу. Но не сейчас. Я сама еще ребенок, вот лет через десять и… кхм… посмотрим.

Макс скептически хрустнул гренком.

– Что?! Одна моя знакомая родила в пятьдесят абсолютно здорового ребенка! Причем дома, в ванной! – запальчиво сообщила Ника. – Не веришь? Между прочим, это случилось с подругой подруги моего косметолога. Кажется, я сейчас говорю как моя мама. Просто… Не то чтобы я боялась, нет, но материнство так меняет людей! Если б ты видел, во что превратилась моя сестра!

– Представляю! Растяжки, шрамы, обвисшие груди, – скривился Мишка.

– Не в том дело. Понимаешь, раньше она была умной ироничной девушкой, которая бегала по выставкам, прыгала с парашютом, а теперь… Я ее просто не узнаю! Все разговоры о детских болячках, присыпках и памперсах, как будто у нее самой в мозгах разлагается грязный подгузник! Заусенцами вся заросла, на голове – какие-то три пера! – Ника залпом выпила остатки чая. – И потом, если я забеременею сейчас, на карьере можно поставить крест! Ты-то хоть это понимаешь?

Мишка погладил ее по щеке.

– Смоктуновский сыграл своего Мышкина и проснулся знаменитым, когда ему было уже за тридцать. У тебя все получится, вот увидишь. Ты обязательно станешь звездой, роднулечка. – Мишка – единственный человек, который мог сказать это. Не потому что действительно так считал, а потому что Нике было нужно. – Так и объясни своему благоверному!

– Смерти моей хочешь? Он не поймет.

– Но почему?!

– Да потому что на свете существует только два мнения – его и ошибочное.

– Ты точно такая же!

– Брось!

– Точно. Все еще любишь его? – тихо спросил Мишка.

– Люблю.

– Любишь?

– Да люблю-люблю! – вздохнула она. – Конечно, за столько лет чувства как-то полиняли, что ли… Бабочки в животе больше не порхают. А как я по нему с ума сходила, ты не представляешь! Он ведь сначала на Дашку глаз положил. Ну, такая с синими глазами, из моего класса, помнишь? Вот как-то рассказывает мне она, какой он умный, веселый, как божественно целуется, а я смеюсь! Студентка театрального вуза все-таки, марку держу, а сама пирожное жую, «картошку». Одно, другое. Дашкина мама с работы вернулась и ахнула: «Вы что, все пирожные слопали? Десять штук?!» До сих пор на эту «картошку» смотреть не могу, веришь?

Мишка усмехнулся.

– И как тебе удалось его отбить? Чулки в сеточку, духи с феромонами?

– Считаешь меня настолько примитивной?

– Неужели клофелин?! – Он закусил кулак, как в комедийном немом кино.

Ника рассмеялась.

– У Дашки тогда был поклонник, Генка, она его в упор не видела. Вот с этим Генкой-невидимкой мы и разработали целый план по соблазнению моей роковой подружки. Я рассказала, какие фильмы и песни ей нравятся, как должен выглядеть и вести себя парень, чтобы Дашка на него запала, короче, заставили поверить бедняжку, что Генка – мужчина ее мечты. Она сама от Андрея ушла.

– Узнаю заслуженного деятеля «Алиби-агентства». И ты, лиса, его утешила, да?

– Сначала утешила, а потом знаешь как он в меня влюбился! Какие букеты присылал, а какие письма километровые строчил, м-м-м! В две эсэмэски не влезали. Сохранила на память пару перлов, показать? – Ника полезла в свой мобильный. – Вот! «Спокойной ночи, моя принцесса! Вспоминаю твои губы, глаза, волосы. Каждую секунду этой ночи я буду думать о тебе! А этих секунд, между прочим, 28800. Или 28900. Не знаю точно, я считал в столбик. Люблю. Люблю! Люблю!!!»

– Романтик, – хмыкнул Мишка.

– Ха! А что этот романтик мне пишет сейчас! Да хоть вчера.

Ника поводила пальцем по экрану и положила перед Мишкой телефон с текстом сообщения:

«Забыл дома сп. Какой дез, шар?»

– Пальцы на руках у него не сломаны, нет? – хмыкнул Мишка. – И что значит сей шифр?

– Я ему список написала, что в магазине купить, одним из пунктов был дезодорант. Заказала любой шариковый, только не спрей, ну и вот…

– Купил?

– Три вида! И все спреи.

Мишка расхохотался.

– Ты его еще за прокладками пошли! А потом жалуется, что романтика пропала. Бытовуха одолела, ага.

– Прав, – вздохнула Ника. – Как раз сейчас работаю над романтическим антуражем. Завтра годовщина, шесть лет как мы с Андреем вместе. Я заказала столик в шикарном панорамном ресторане. Открытая веранда на двадцать втором этаже, шампанское, легкий ужин, а на десерт – тортик в виде роликовых коньков с шестью свечами. Наше первое свидание на роллердроме было.

– Что-то припоминаю… Ты еще ногу подвернула, и он тебя на пятый этаж без лифта на себе пер? – Мишка щелкнул пальцами. – Так вот почему ты решила похудеть!

Ника скорчила ему рожицу.

– Сахарные ролики на торте! Как это креативно! – шептала улыбчивая официантка, провожая Нику к ее столику. – Вашему мужу так повезло с вами, так повезло!

– Спасибо, закуски можно уже нести. Муж будет с минуты на минуту.

Оставшись одна, Ника закуталась в предложенный официанткой плед – на высоте оказалось ветрено – посмотрела за борт веранды. Внизу летали птицы, по реке, словно щепки, курсировали крошечные прогулочные трамвайчики, мигали огнями гирлянды Ленинского проспекта и Третьего кольца. Пробки, будь они неладны! Наверняка, в одной из них и Андрей застрял. Позвонить ему? Не стоит. От этого он быстрее не приедет. Ника вспомнила, как Андрей рассказывал о жене своего делового партнера, которая постоянно названивала благоверному, отслеживала все его движения через секретаршу и даже тайно установленный на его телефоне GPS. Как это комично и жалко!

– Здравствуйте, Лида. Это… кхм… Вероника, жена Андрея. Извините за беспокойство, просто мы договорились о встрече в ресторане час назад, но его до сих пор нет. Может, что-то поменялось, не знаете? Да, абонент не доступен. Понятно. Будем надеяться, спасибо.

Ну, и где носит этого олуха? Нормально отметить долбаную годовщину мы, разумеется, не можем! Только через одно место! Ника похолодела. А что, если Андрей попал в аварию, жуткую, в стиле «Дорожного патруля» и его сейчас вырезают из машины автогеном? Так. Хватит себя накручивать, Андрей скоро явится, и все встанет на места.

Подошла официантка и поставила перед Никой фреш, третий по счету.

– Может, сразу закажете горячее? Просто его придется ждать еще минут сорок…

Ника посмотрела на заветренные закуски и выдавила улыбку.

– Позже.

За соседним столиком хихикала влюбленная парочка – парень фотографировал девушку с французской косой.

Запиликал мобильный, Ника схватила его, едва не выронив из рук.

– Ну наконец-то! Андрей?!

– Никуша? – всхлипнула трубка.

– Мам, это ты… Что случилось? Почему ты плачешь?

– Никуша, сейчас по телевизору показывали…

– Что?! Дорожный патруль?

– Ой, я не могу! В общем, рассказывали, как собрать в школу первоклассника, вот я и подумала: «А у нас с тобой нет первоклассника!»

Она шумно высморкалась.

– Мама, у тебя двое внуков, одному из них пять лет, а другой родился на днях. Зачем тебе понадобился еще и первоклассник, причем от меня? И во сколько я должна была его родить? В двадцать один?!

– У меня в двадцать один уже Оксана была, – с достоинством сообщила мама. – А в двадцать пять я тобой забеременела. С вашим отцом тогда отношения совсем расклеились, я и решила от ребенка избавиться. Таблеток напилась, чтобы выкидыш случился, но ничего не вышло, ты там прям закогтилась, ха-ха! Думала, урод какой-нибудь родится, но ничего… Ну, а ты кого собираешься произвести на свет от своего Андрея? Подумать только, было столько поклонников, а в мужья выбрала старца! Он же тебе в отцы годится!

– Не преувеличивай.

– Признайся, что и сама уже жалеешь! Не любишь ведь его больше! У него проблемы с потенцией, да? Еще бы! В его-то возрасте! Между прочим, в программе «Здоровье» сказали…

– Мама, у Андрея нет проблем с потенцией! – рявкнула Ника.

Девушка с косой из-за соседнего столика втянула голову в плечи.

– Он алкоголик!

– Мама!

– Точно тебе говорю!

– Да он не пьет ничего крепче пива!

– Бывают пивные алкоголики!

Вдох – выдох.

– Мама, с алкоголем у Андрея тоже проблем нет. И я его по-прежнему люблю, понятно?

– Ну, как говорят англичане – tastes differ[1], – обиженно сказала она.

– Ну, просто класс! Спасибо, мам! Довести человека до белого каления, а потом сказать что-то типа: «Ну, как хочешь, tastes differ!» Вполне в твоем духе! – заорала Ника, но мама уже отключилась.

Если Андрея сейчас вырезают из машины автогеном, отлично! Это в его же интересах!

Парочка из-за соседнего столика склонилась над фотоаппаратом и разразилась хохотом. Они, разумеется, смеются над Никой! Над дурой, которая неделю готовила сюрприз для мужа, а последний даже не соизволил явиться!

Официантка прошелестела мимо, пряча глаза. Хостес с любопытством поглядывала на идиотку, третий час, как истукан, сидящую за пустым столиком. Их косые взгляды – как иголки, которые загоняют под ногти. Одно дело – если Андрей не пришел, даже изменил, но об этом бы никто не знал, а тут… Публичное унижение – Никин персональный ад.

От внезапного звонка мобильного она вздрогнула всем телом.

– Малышка, привет! Прости! Тут эти переговоры, будь они неладны… только что освободился. Я на другом конце города, доехать до ресторана не успеваю. Купил тут шампанского, может, перенесем наше мероприятие домой, а?

– Хм… мероприятие?

– Прости, что? Связь плохая! Я говорю, отметим годовщину дома! Я уже еду, давай и ты подтягивайся… Але, Ника? Але! Ты там не обижаешься?

– …Нет, конечно. На что?

Домой она добралась только поздним вечером. Скинула туфли в прихожей и прошла в гостиную. На журнальном столике в дизайнерской вазе стоял сложный готовый букет с орхидеями или какими-то другими пафосными цветами. На диване сидел Андрей, опустив голову. Ника подошла ближе, но он не удостоил ее даже взглядом.

Хм, оригинальный способ просить прощение!

– Привет, – озадаченно проговорила Ника.

– Что это такое?

Только тут она заметила на столике свою сумку, рядом с которой валялась упаковка противозачаточных таблеток.

Сколько раз в кошмарных снах Ника видела эту сцену! Просыпалась в холодном поту с колотящимся сердцем, а наяву не почувствовала ничего, кроме опустошения после этого ужасного длинного дня.

– Ты уже и по сумкам моим шаришь?

– Да вот. Хотел сделать сюрприз любимой жене.

Андрей с яростью швырнул квадратную кожаную коробку с логотипом известной ювелирной фирмы. Она угодила в кресло, около которого стояла Ника. Щеки вспыхнули, как от пощечины.

Он впервые посмотрел ей в глаза.

– За что ты так со мной?

Ника могла бы соврать: мол, таблетки ей прописал врач, только на время лечения, чтобы устранить какую-нибудь незначительную женскую проблему, которая, как выяснилось, и мешает им забеременеть; просто Ника не хотела расстраивать мужа! Могла бы разыграть удивление, сообщив, что таблетки принадлежат подружке и попали в ее сумочку случайно. Могла бы, для актрисы «Алиби-агентства» это пара пустяков. Однако она молчала, чувствуя лишь прилипший к небу язык и невероятную усталость.

– Ты из-за своей гребаной карьеры, да? – Андрей вскочил и принялся метаться из угла в угол. – Что ж, надо сделать это, в конце концов я врач, – пробормотал он, схватил Нику за плечи и произнес загробным голосом, словно гипнотизер: – Послушай меня. Ты никогда не станешь великой актрисой. Потому что ты бездарна. Играть не умеешь. Красивая женщина, да, но без харизмы. Голосок слабенький, темперамента нет. Ника, ты бездарь, понимаешь? Без-дарь. – Его пальцы больно сжимались на ее руках. – А сейчас из-за своих дурацких амбиций можешь профукать еще и шанс стать матерью! Зачем ты жрешь всякую гадость, а? – Андрей встряхнул ее, как тряпичную куклу. – Зачем?!

Адреналин взбудоражил кровь, и миниатюрная Ника, высвободившись из железных тисков, отшвырнула мужа.

– Да потому что я не хочу рожать от тебя, понял? – заорала она. – Не хо-чу! Ты старец! Слишком дряхлый для меня! Я не люблю тебя больше! Слышишь? Не люблю! А еще ты… пивной алкоголик!

Ника бросилась на балкон за стремянкой и полезла доставать чемодан. Андрей несколько секунд стоял памятником замученному фрицами партизану, а потом метнулся за ней.

– Давай! Иди к своей чокнутой мамаше! Здравствуй, ежедневный вынос мозга! – Он рассмеялся громко и ненатурально, как Мефистофель провинциального театра. – А жить будешь на гонорары «Алиби-агентства»?! Ха-ха! Их как раз хватит на один спа-маникюр и половину шарфика от «Эрме»!

Ника заскочила в гардеробную, окинула невидящим взглядом роскошные платья-юбки-блузки, любовно развешанные по цвету и комплектам, батарею туфель всех калибров в три ряда и яростно побросала в чемодан несколько джинсов, свитер, пару балеток. Схватила с прикроватной тумбочки книгу афоризмов, сунула в сумку документы и альбом со студенческими фотографиями. На столике оставила обручальное кольцо и ключи от машины. Выскользнула из роскошной квартиры мужа и – пролет за пролетом – поскакала по ступенькам.

Крик Андрея, усиленный гулким эхом подъезда, прогремел над головой, как глас Божий:

– Давай, иди! Но ты еще вернешься! Приползешь назад и будешь молить о прощении!

Ника стиснула зубы и побежала еще быстрее.

– Подуди себе, знаешь, куда, баран? – буркнул Егор, подрезав выскочку на «Рено». – У этого твоего музея припарковаться-то есть где?

– Во дворах, – пожала плечами Полина, придирчиво рассматривая свои губы в зеркальце пудреницы.

Егор чуть резче нажал на педаль газа, но промолчал. Поцарапают в тех дворах машину гвоздем – будет тогда тебе «Мультимедиа Арт Музей», язык сломаешь, блин! Полина его туда силком бы не затащила, но это была прощальная просьба. В смысле, перед разлукой. На следующей неделе она уезжала в Лондон, на учебу.

Это оказалась выставка парня, который из собственной крови слепил человеческую голову в натуральную величину. Нормально?

Егор несколько раз обошел стеклянный куб с инсталляцией внутри. Это ж сколько кровищи на такую башку пошло? Литров пять, не меньше. Наверняка псих-художник бомжа какого-нибудь порешил во славу искусства. А Полинка-то хороша, нашла, куда его затащить! Пусть теперь только попробует тарантиновские фильмы «трешем» называть! Кстати, а где она?

Полину он нашел в другом зале. Она расхаживала среди картин и скульптур, нацепив на нос гламурные очечки. Егор знал, что они без диоптрий, с простыми стеклами. Прищурилась и изрекла, глядя на полотно, изображавшее кусок сырого мяса:

– Концептуально!

Ха! Это единственное словечко, которое Егор когда-либо слышал от Полины в адрес картины или скульптуры. Только однажды в Эрмитаже она посмотрела на напольную роспись с Медузой Горгоной и с умным видом изрекла: «Версаче!» Ни хрена в искусстве не понимает, по модным выставкам таскается исключительно из снобизма.

Егор обратил внимание на странного пассажира, с бородой и на костылях. Во дает! Со сломанной ногой в музей приковылял, молоток!

Он поплелся за бородатым и остановился возле картины, на которой то ли в реке, то ли в море купались зэки. Издалека казалось, что они парят в небе, словно птицы. Несколько секунд Егор смотрел на картину не отрываясь. Пожалуй, этот псих и вправду прикольно рисует.

Побродил еще немного и притормозил перед скульптурой черной полуголой девицы, которая завела ноги себе за голову. Прочитал на табличке:

«Кейт Мосс. Бронза».

Сзади подкралась Полина.

– Я его везде ищу, а он тут, слюни пускает, – ревниво поджала губы она. – Понравилась, да? Сразу видно – о сексе думаешь!

Он думал о том, что довольно странно делать скульптуру из бронзы, а потом красить ее черной краской.

– Ну, как тебе выставка, понравилась? – улыбнулся Егор.

– Да! Это так… концептуально!

Ужинали в пивном ресторане на немецкий манер – Егор отвоевал право выбора заведения.

– Неплохо, – кивнула Полина, попробовав кроличье жаркое из горшочка, – но ты сделал бы лучше. Нет! Ты сделал бы его божественно!

– Да ладно, – отмахнулся Егор, хотя знал, что она права.

Он готовил как бог. Причем бог дипломированный. Когда-то окончил кулинарный техникум, но по специальности почти не работал. Мечтал заделаться воротилой бизнеса и купить этот город с потрохами, идиот несчастный! Сначала машины гонял, потом вместе с другом организовали фирму по продаже стройматериалов. Неплохо поднялись, но во время кризиса их «купи-продай» накрылся медным тазом. Ни работы, ни денег. Раньше на иномарке по крутым кабакам мотались, девчонок снимали, а тут порой приходилось буханку хлеба и «Доширак» на два дня растягивать. Тяжело морально. Друг спился, а Егор пошел в строительную бригаду на отделочные работы. Благо руки всегда из того места росли.

Вкалывал тогда день и ночь, как «гастер», вспоминать страшно! Однако фортуна улыбнулась, посыпались козырные заказы, и вскоре удалось сколотить собственную бригаду. Сейчас ремонты квартир и загородных домов были расписаны на год вперед. Работали нанятые люди, а Егор руководил и собирал заказы. Ребята подбивали потратить освободившиеся время и деньги на открытие ресторана. Что кулинарному таланту зря пропадать? Егор соглашался. Когда-нибудь.

Тем временем Полина умяла жаркое и вытерлась салфеткой.

– Десерт, что ли, заказать? – раздумчиво промурлыкала она. – Да ладно, надоел этот общепит. Я бы сейчас профитролей твоих сумасшедших съела! Ни в одном пафосном кафе таких не пробовала! Знаешь, тигренок, у тебя золотые руки. – Она взяла его за запястье и коснулась ладони теплыми мягкими губами, обожгла взглядом из-под опущенных ресниц.

Егор погладил ее коленку под столом.

– К тебе или ко мне? А утром – будут тебе профитроли!

– Маньяк! Все мысли только об одном, – кокетливо проворчала она, стряхивая с коленки его руку.

Она поерзала на стуле.

– Я тебе говорила, что у Викули свадьба на этих выходных? – пропела фальшиво-беззаботным тоном.

– Раз двести, не меньше, – вздохнул Егор.

Так вот к чему вся эта лесть, прыжки и ужимки. Полина уже пару месяцев выносила ему мозг со свадьбой. Хотела, чтоб туда вместе пошли, но Егор – кремень! Все эти брачные игрища он терпеть не мог, к тому же не желал выслушивать прозрачные намеки дальних родственников и увещевания ее простодушных подруг: «Вам тоже обязательно надо пожениться!»

– Прямо даже не знаю, как быть, – продолжала гнуть свою линию Полина, – как в ЗАГС добираться? Машину-то я на ТО загнала. Видимо, придется на маршрутке… – Она горестно вздохнула.

Егор прикинулся валенком, с интересом рассматривал солонку.

– Знаешь, слышала в «Новостях» об очередной аварии с участием маршрутки. Ужас! Столько жертв! Все, кто сидел впереди, – погибли!

Егор обеспокоенно покачал головой.

– Ну, ты тогда сзади садись.

– Егор! – в голосе Полины зазвенел металл.

– Полин, мы уже говорили об этом сто раз, на свадьбу я не пойду, все. Тема закрыта.

Нет, все-таки хорошо, что она в Лондон отваливает! Первоклассная девка, да, но в последнее время уж слишком навязчива! Понятно, конечно: тридцатник на носу, замуж хочет, но Егор не даст надеть себе на шею это ярмо. Зачем? Женат уже был, сын есть. Сомнительные радости семейной жизни не привлекают.

Словно прочитав его мысли, Полина взяла себя в руки и снова сделалась белой и пушистой кошечкой.

– Ну, как хочешь, – обворожительно улыбнулась она. – А ты на выходных чем займешься?

Егор пожал плечами.

– С пацаном в парк пойдем.

– Как новая няня?

Махнул рукой:

– Все они одинаковые. Поначалу – золото в мармеладе, а потом оказываются суками, которых кроме денег ничего не интересует. Проходили уже… Представляешь, вчера домой захожу, а она навстречу на четвереньках выползает, с пацаном на спине, и ржет на всю квартиру: «И-го-го! Лошадка, поехали!» А Степка хохочет, заливается.

– И что? – не поняла его недовольства Полина.

– Да ничего. Приучит, а мне потом до восемнадцати лет на горбу таскать?! Что из него вырастет? И главное, одно и то же! Каждая новая нянька норовит с ним в лошадку поиграть.

– Может, у них есть какой-то негласный кодекс? – рассмеялась Полина.

– На эти выходные отпрашивается. Между прочим, уже второй раз!

– Справишься?

– Да мне Катька поможет.

Полина выронила вилку.

– Не поднимай, я сейчас официантку за чистой отправлю. – Егор поискал глазами яркое платье бюргерши.

– Не надо, я… больше ничего не буду. Какая Катька?

– А я тебе не рассказывал? Настина сестра приехала.

– К-какой Насти?

– Ну, какой?! Жены моей покойной, мир ей пухом. Поступила, будет в Москве учиться. Она на прошлых выходных приходила, так у них с пацаном такая любовь нерастащимая образовалась. У нас в парке детей на пони катают, он всегда боялся, уговорить смогла только тетя Катя! – Егор нашел в телефоне фотографию и показал Полине. – Вот смотри! Мой Чапаев!

– В таких коротких шортах… Вечерами уже прохладно, придатки застудить не боится?

– Кто?!

– А… жить эта Катька где намерена?

– В общаге комнату дали. А когда и у нас останется, все-таки не чужая. Степкина тетка.

Полина залпом осушила бокал с вином.

– И долго ты еще будешь с этим кирпичом ходить? – вдруг разозлилась она. – Сколько раз просила – смени телефон! В приличном месте достать стыдно!

– Айфоны твои за тридцать штук, что ли, покупать? А потом менять раз в год, когда новый выходит, – огрызнулся Егор. – А у этого цифры крупные, и фиг разобьешь! Продавец сказал, у них такие мобилы в основном альпинисты берут… Полин, ты чего?

Она не слушала, мрачно смотрела в окно.

– Ничего. Прости, нервничаю перед отъездом. Я отлучусь на минутку?

Подхватила свой кошелек на цепочке и зацокала каблучками в сторону туалета.

И чего им не сидится в своем Усть-Урюпинске? Едут и едут. Сначала одна притащилась, Царствие Небесное! Теперь вот вторая. Оставаться будет на ночь. Когда она, Полина, за тысячи километров от Москвы!

Щелкнула замочком клатча и торопливо ощупала его содержимое в поисках пачки «Вог» с одной-единственной сигаретой внутри – ее НЗ. Курить Полина бросила – это уже не модно, пачку носила на случай форс-мажора: извержения вулкана или конца света. Сейчас был именно тот случай.

Сигарета выскользнула из дрожащих пальцев и упала на грязный пол ресторанного туалета. Полина стукнула по ней каблуком, еще и еще, разбивая в труху. И вдруг замерла, осененная блестящей идеей. Бинго! Какая же она умница-разумница, что догадалась сохранить тот номер.

Выудила из клатча айфон и прокрутила контакты записной книжки, как барабан с патронами перед игрой в русскую рулетку. Однако тут есть изрядная доля риска… Тряхнула головой. Глупости, эта замухрыжка совсем не в его вкусе! Егору всегда нравились роскошные блондинки. Такие, как Полина. Она посмотрела в зеркало, висящее над раковиной, и невольно залюбовалась своим отражением: лицо, волосы. А грудь – вообще прелесть что такое! Три ноль в пользу Полины.

Она приняла решение и нажала на кнопку вызова своего телефона.

– Здравствуйте, Вероника, это вы?

«Я люблю всех своих детей, но некоторые из них мне не нравятся» – под этими словами Лилиан Картер наверняка подписалась бы и Никина мать.

– Вставай сейчас же, – шипела она, с остервенением стаскивая с дочери одеяло. – Сколько можно? Так и ужин проспишь!

– А который час? – Ника поежилась, села в постели и потерла глаза кулаками.

– Уже десять!

– Такая рань… К тому же, сегодня выходной.

– Да что за жизнь у тебя такая! – всплеснула руками мама. – Ложится под утро, встает в обед, на работу ходит, когда вздумается! Точная копия своего отца!

В материнской системе ценностей это был самый страшный грех.

– Кофе на столе, так что будь добра! – Она обиженно поправила растрепавшиеся волосы и, возмущенно пыхтя, удалилась на кухню.

Ника упала на подушку и накрылась одеялом с головой. Она прожила в отчем доме пару недель, а казалось, как минимум месяц. День шел за два, как в следственном изоляторе. Ладно, надо вставать, мать все равно от нее не отстанет.

Выглянула из-под одеяла и осмотрела комнату. Тут все сохранилось как в детстве. Кровать, напротив – диван, на котором раньше спала сестра, их письменный стол и книжные полки, обклеенные вкладышами от жвачек. На двери – плакат с актерами обожаемого в былые времена сериала «Элен и ребята». Оксане больше всех нравилась Элен, а Нике – Кати, и они постоянно спорили, кто лучше. С сестрой никогда не получалось найти компромисс. Они часто ссорились, а бывало, даже дрались – не на жизнь, а насмерть! Комнату поделили: Ника боялась выходить, потому что дверь оказалась на половине сестры, а Оксана – приближаться к платяному шкафу.

Помирить их мог только отец. От него, как от фокусника, всегда ждали чудес. Какие игры он выдумывал, а сколько всего интересного знал! Слета отвечал на любой вопрос, часами мог рассказывать о тайнах мексиканских пирамид и папуасах Южной Каталонии, ярко, артистично. Правда, все, что он говорил, запросто делилось на два, а то и на три. Ника стала посмешищем всего класса, когда выяснилось, что в Каталонии никогда не было папуасов. Она тогда люто возненавидела отца, но легко простила ему свой позор, ведь они вместе собрались в кругосветное путешествие на дирижабле… Большой ребенок, он совершенно не был похож на мать. Даже странно, что родители прожили вместе так долго. Развелись, когда Нике исполнилось одиннадцать. Из-за романа с официанткой ресторана, в котором он работал, пел по вечерам.

Сейчас отец сдавал квартиру, доставшуюся от его родителей, и жил на ГОА. Уехал туда с Никиной подругой, с которой познакомился на Оксаниной свадьбе. На этой свадьбе, пять лет назад, Ника и видела его последний раз…