Райская птица бесплатное чтение

От Автора: все вымышлено. Любые совпадения случайны. В написании истории, есть допущения в угоду сюжету. (Прошу это учитывать)

Райская птица стала бессмертной. Однако, в определенный час, прожив не меньше пятисот лет, Фениксу приходилось заживо сгорать.

Птица перед самосожжением пела завораживающую песню, которую слышали все живые существа на свете и боги на небе.

Через некоторое время Феникс снова появлялась более прекрасной и молодой.

Птица Феникс – символ возрождения, способность восстанавливаться из пепла, сгорать и появляться.

Способна ли на это простая девушка? Получится ли у нее после смерти возродиться вновь?

Глава 1

Амина

Я раньше никогда не ездила на поездах. Да что уж, я дальше своего городка не выезжала.

Вдох – выдох.

Сейчас я совсем одна, к самостоятельной жизни меня не готовили. Сжимаю кожаный ремешок сумки, подходя к проводнице. Пульс отдает в ушах, чувствую себя преступницей, постоянно оглядываясь.

На мою радость, все проходит достаточно быстро, и уже через несколько минут я осматриваю купе.

Меня ждет довольно длительная поездка в замкнутом пространстве с незнакомыми людьми. Растираю вспотевшие ладони. Может, мне повезет с попутчиками, и я зря волнуюсь?

Я купила себе билет на нижнюю полку, пришла к началу посадки, поэтому до прибытия соседей успеваю и переодеться, и разложить вещи. Вздрагиваю, когда в купе вваливаются двое мужчин и молодая девушка. Я так понимаю, что это семья из мужа, жены, и свекра. Уж очень эти двое мужчин похожи.

– Привет, я Фая, – подмигивает мне девушка. – Мой муж Барик и Серик Жарылкасынович – мой свекор.

– Амина, – выпаливаю я, прикрыв глаза. Вот же, и зачем я сказала свое настоящее имя?!

Молодец, Амина, ноль сообразительности.

Мужчины коротко кивают, отворачиваясь. Сейчас они усердно раскладывают свой багаж по полкам. Вещей очень много.

Это у меня только одна сумка…

Серик Жарылкасынович, усевшись напротив меня, решает разуться, и я почти теряю сознание, когда до меня доходит вонь от его ног. Оглядываюсь, но такое ощущение, что кроме меня этого никто не чует. Я кое-как справляюсь с окном, чуть ли не вываливаясь в него, стараюсь оказаться подальше от источника запаха.

Легче становится, когда мы трогаемся. Семейство переодевается и убирает одежду и обувь по пакетам.

Я стараюсь сидеть тихо и не привлекать к себе внимания, мне это ни к чему. В душе радуюсь, что смогла вырваться из своего городка, и теперь есть шанс начать жизнь с чистого листа.

Хотя бы до тех пор, пока меня не ринутся искать многочисленные родственники. А они точно будут искать. И мне просто жизненно необходимо уехать, затеряться так далеко, как это вообще возможно.

День проходит достаточно быстро, я вышиваю, слушаю музыку в наушниках. Серик Жарылкасынович занимает верхнюю полку надо мной и все время спит, не обращая на нас внимания. Изредка спускается в туалет и поесть. А вот Фая с мужем, не стесняясь меня, наслаждаются друг другом. Целуются, похрюкивая от безудержного веселья.

Ближе к ночи, Фая дожидается, когда мужчины выйдут покурить, закрывает купе и судорожно ищет что-то в пакетах.

– Ты разве не будешь переодеваться в ночнушку? – поворачивается ко мне через плечо, хмуря брови.

– Нет, – качаю головой. – Буду спать так.

На мне длинное темно-синее платье в пол и хиджаб бирюзового цвета. Лук простой, закрытый.

– Зачем? – искренне удивляется. – Жарко.

– Мне нормально, – отрезаю, отворачиваясь к окну.

Этого еще не хватало.

– А я вот в чем буду, – демонстрирует мне ярко-красную сорочку из дешевой синтетики. – Красота, правда?

Я врать не люблю. Всевышний свидетель. Поэтому мудро решаю молча кивнуть.

Расстелив постель и завернувшись в одеяло по самую макушку, настраиваюсь спать.

Серик Жарылкасынович отрубается почти мгновенно, о чем свидетельствует храп.

Поезд стучит колесами, Серик Жарылкасынович выводит носом такие рулады, что уши закладывает. Сна у меня ни в одном глазу. И как апогей всей этой вакханалии, Фая с мужем, решив, что все спят, прямо напротив меня приступают к производству потомства.

Спасибо им, догадались прикрыться простынкой и пыхтят, сдавленно ахая, охая и хлюпая. Меня бросает в холодный пот, в глазах темнеет. Сжимаю кулаки до побелевших костяшек, зажмуриваясь. Не думать, не слышать, не представлять.

Всевышний…

Я не выдерживаю. Наплевав на все элементы вежливости, соскакиваю с полки и выхожу в коридор.

Там стою минут двадцать, слезы текут по щекам, а меня трясет словно в лихорадке. Хватаюсь за поручни у окна, стискивая их.

Ну как же так можно…

Стою так, пока Барик – муж Фаи не выходит из купе, довольный жизнью. Только тогда я возвращаюсь на свое место. Фая как раз перестилает смятую постель. Щеки ее горят довольным румянцем. Серик Жарылкасынович все так же храпит.

А чуть позже к храпу Серика Жарылкасыновича присоединяется и Барик, создавая для меня стереоэффект.

Не выдержав, я иду к проводнице спросить, нет ли свободных мест. Я бы доплатила, но она не может мне помочь. Остаюсь сидеть в коридоре, беру свое шитье и телефон с наушниками, хорошо, что он полностью заряжен.

Утром я возвращаюсь на свое место, получается немного вздремнуть. На вопросы Фаи отвечаю односложно, откровенничать с кем-либо желания у меня нет.

Ближе к вечеру проводница объявляет остановку. На маленькой станции я выхожу на перрон, чтобы купить пирожков к чаю. Из дома я убегала совершенно не думая взять с собой что-то из еды, было не до этого совсем.

Стоянка длится недолго. Мне нужно уложиться в пятнадцать минут. Подняв свое спальное место, достаю единственную сумку, из внутреннего кармана беру немного денег.

Оглядываюсь. Фая усердно читает что-то в телефоне.

– Я выйду, куплю к чаю чего-нибудь. Ты ничего не хочешь? – вежливо предлагаю.

– Нет, Амина, спасибо, у нас все есть, – кивает мне, улыбнувшись.

Купив все необходимое, я возвращаюсь в купе, и меня ждет неприятный сюрприз.

Таких наглых попутчиц, как Фая, еще надо поискать! Чтобы мне захотелось повысить голос или поругаться, нужно сильно постараться! Фае это удается.

Она сидит на моей полке у окна и увлеченно ковыряется в моем телефоне. Да, я не подумала и оставила свой телефон на столике. Паролем я не пользуюсь, поэтому любой желающий может взять его и спокойно получить доступ к моим приложениям.

– Ты что делаешь? – восклицаю. – Встать с моего места и вернуть мой телефон!

На мою просьбу она никак не реагирует, продолжая что-то смотреть в телефоне. Ну это уже наглость. Подхожу к ней и хочу забрать свою вещь.

Эта ненормальная сразу начинает орать и махать на меня руками.

– Да что тебе, жалко что ли? – искренне возмущается, прижимая мой телефон к своей груди.

Осоловело хлопаю глазами, она совсем не понимает, что такое личные границы и чужие вещи.

– Да, жалко. Немедленно вернула мой телефон! – мы переходим на повышенный тон. – Где твой муж и свекор? – оглядываюсь по сторонам в надежде, что у них получится вправить ей мозги.

– На, забирай. Посмотреть нельзя что ли было? – недовольно надув губы, огрызается Фая и все-таки возвращает мне телефон.

– Телефон – моя личная вещь. Ты знаешь, что такое личные границы? Тебе это вообще знакомо? – хмуря брови, оглядываю свою смятую постель. Мне не нравится, когда совершенно посторонние люди, не спросив, пользуются моими вещами.

– Какие мы нежные, – закатывает глаза. – Я уже сутки пытаюсь с тобой подружиться, но ты как стена. Решила, может ты что-то скрываешь.

Меня бросает в холодный пот, руки дрожать начинают. Отворачиваюсь, делая вид, что поправляю постель.

– А ты кто такая, Фая, чтобы я от тебя что-то скрывала? – стараюсь говорить непринужденно. – Не думала, что я просто не ищу новых знакомств? – сажусь напротив, раскладывая купленные хачапури с сыром.

– Ты очень подозрительная. Необщительная, это ненормально.

– Ненормально, Фая, рыться в чужом телефоне, – огрызаюсь.

На что Фая, отмахнувшись от меня, молча утыкается в свой телефон.

От такой наглости впадаю в оторопь. У меня уже нет сил, чтобы ругаться с ней. Убираю в карман платья свой телефон, а то мало ли. Встаю и иду к проводнице за сладким чаем, нужно успокоиться.

Рано утром, когда соседи начинают собираться, я, чтобы не мешать, выхожу в туалет почистить зубы и привести себя в порядок. Они выходят на два часа раньше меня. Возвращаюсь в уже пустое купе.

Первым делом открываю окно, чтобы проветрить помещение.

С попутчиками, с которыми я провела почти двое суток, мы расстаемся не прощаясь: после инцидента с телефоном разговаривать с Фаей мне совсем не хотелось, да и она больше не проявляла желания заговорить со мной.

Радость моя длится недолго. Решив переодеться, я лезу за своей сумкой и… НИЧЕГО.

Глаза мои в ужасе расширяются. Как же так, моя сумка, у меня же там все: вещи, паспорт, последние деньги! Сумма небольшая, но на первое время мне хватило бы очень скромно пожить в Москве.

Падаю на пол, громко плача, хватаюсь за голову. Как же так, куда мне теперь? У меня ничего. Только телефон в кармане. Все.

Я одна.

Фая. Это она меня обокрала! Подлая, наглая змея!

О Всевышний, будь милостив, помоги мне.

Подбегаю к проводнице, но и она ничем помочь не может. Оставшееся время я рыдаю, размышляя, как жить дальше. О возвращении на родину или звонке дяде даже мысли не возникает. НЕТ, я не сдамся!

Вдох – выдох.

Внутренне успокаиваю себя. Ничего, даст Всевышний, и это я переживу. Было и хуже, все, Амина, забудь.

Покидая поезд, думаю о том, что это была самая кошмарная поездка в моей жизни. Надеюсь, такого больше никогда не повторится.

На Казанском вокзале я провожу сутки. Сплю урывками. От усталости и пролитых слез жутко болит голова.

В кармане обнаруживаю сдачу – пятьсот рублей. Покупаю себе немного поесть. Прекрасно понимаю, нужно что-то делать. Я не могу бродяжничать. Но и домой вернуться тоже не могу.

Не от прекрасной жизни убегала я из родного дома и города.

Сжимаю руки в кулаки, сколько себя помню, я никогда не сдавалась. Я не была слабой, не старалась давить на жалость, чтобы что-то получить. Я уважаю силу, стойкость духа. Что бы ни случалось в моей жизни, я не опускала руки, боролась за себя, свою жизнь.

Есть люди, плывущие по течению, принимающие удары судьбы как данность. Смиренно следуя чужим желаниям. А есть борцы, те, кто верен себе. Они не ноют и не жалуются на свою судьбу, а всеми силами выгрызают свое личное счастье, свою жизнь.

Я не буду плыть по течению. Не буду мириться с тем, что для меня уготовили.

Шмыгаю носом, украдкой смахивая горькие слезы.

– Старший лейтенант Ситдиков Вадим. Документики, гражданочка, – слышу над головой грудной бас. Вздрагиваю, медленно поднимаю голову.

Встречаюсь взглядом с голубыми глазами приятного мужчины. Тяжело сглатываю, передо мной мужчина в форме. РОСГВАРДИЯ.

Всевышний, помоги, что же делать?

– П… Прошу прощения. У меня нет, – прикрываю глаза, пытаясь собрать мысли в своей голове. Он так внезапно появился передо мной. – Я хотела сказать, у меня украли документы.

Мужчина недовольно поджимает губы, осматривается.

– Тогда прошу за мной, – кивает мне.

Земля уходит из-под ног. Меня начинает трясти как в лихорадке.

– Куда? – севшим голосом спрашиваю.

– В отделение, куда же еще? – отмахивается. – И побыстрее.

– Зачем?

– Для установки личности. Мне долго ждать? – недовольно цокает.

Ничего не остается, как покорно проследовать за сотрудником полиции под любопытные взгляды прохожих. На выходе из вокзала нас встречают еще двое сотрудников полиции и большая машина.

В микроавтобусе нас три женщины и восемь мужчин. Одна из женщин самая буйная и скандальная, матерится так, что хочется закрыть уши. Ведет себя вызывающе и дерзко. А одета так, словно ограбила местного бомжа, и пахнет соответствующе.

Морщусь, что-то в последние дни мне везет на вонючек.

Наклоняюсь и украдкой нюхаю себя, интересно, я так же провоняла?

– Рот закрыла, Зина, – рявкает на нее один из сотрудников.

– Да пошел ты нахуй, мент продажный! – брызжа слюной, не теряется с ответом Зинаида.

Женщина изрядно поддавшая, ведет себя неадекватно и, судя по всему, «берут» ее уже не в первый раз. На кресле вольготно развалилась, вызывающе скалясь на «ментов».

Я же забиваюсь в дальний угол, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Куда везем залетных? – переговариваются между собой сотрудники полиции.

– В отдел.

– Аааа, залетный хер моторный, девки ебутся – ребята смеются… Аааа! – завывает Зинаида свою песню.

– Да закройся ты, юродивая! – рявкает на нее лейтенант Ситдиков.

– Может, тебе еще отдаться? – хмыкает Зинаида.

– Ты меня сейчас выведешь, – угрожающе шипит лейтенант.

Глава 2

Илья

Стаскиваю футболку и кидаю ее на пол. Одним движением снимаю джинсы вместе с боксерами, освобождая рвущийся на свободу член. Марина опять призывно кусает нижнюю губу, отчего мой член дергается в ответ. Поднимаю руку, немного оттягиваю подбородок, тем самым освобождаю ее нижнюю губу, провожу по ней большим пальцем, собирая влагу.

– Хочешь быть оттраханной, – не вопрос, вижу этот лихорадочный блеск, дикое желание в глазах.

– Илюша мой, – поднимает руку и проводит мягкой ладонью по моему прессу, спускаясь к паху, ласкает. – Я соскучилась, ты совсем забыл обо мне.

– Сейчас проверим, как ты скучала, – хмыкаю, натягивая презерватив на твердо стоящий член.

Указательным пальцем веду по щеке, наклоняюсь слишком близко.

– О-очень сильно, – Марина сглатывает, едва сдерживается от желания, ее голос хриплый, переходит на шепот.

Она уже полностью голая, ее соски призывно торчат. Потрясающе красивая, манящая.

Светлые волосы волнами спадают на плечи, в зеленых глазах столько жажды, огня… Беру за длинную шевелюру, притягиваю ее, впиваясь в сочные губы. Она прижимается к моей груди, члену. Тяну сильнее. Когда она наклоняет голову набок – оставляю дорожку поцелуев на шее. Слух ласкают ее стоны.

Укладываю ее на кровать, сам встаю и смотрю на нее сверху.

– Красивая.

Пальцами провожу по ее бедру, направляясь к мокрой промежности, не прерывая зрительного контакта.

– Ноги шире, – командую.

Марина беспрекословно повинуется, что меня жутко заводит. Ожидающе смотрит в мои глаза. Наклонившись к ней, оставляю на губах поцелуй и вхожу на всю длину. Без предупреждения. Марина громко ахает. Вот так.

С каждым последующим толчком она стонет, вскрикивает, вызывая во мне все больше страсти, желания, азарта.

– Ты сводишь меня с ума, Илья, – шепчет. – Да, боже, как хорошо.

Зубами прохожу по подбородку, целую в губы.

Оторвавшись, Марина жадно хватает ртом воздух, пока я как одуревший вколачиваюсь в нее.

Секс – это невероятный кайф.

Я снова вхожу и выхожу, продолжаю играть с ее грудью. Как только чувствую знакомое напряжение ее тела, выхожу из нее, меняя позу.

– Илья! – протестующе вскрикивает.

– Рано, – посмеиваюсь.

Я приподнимаюсь и вторгаюсь в ее лоно со всей силой. Марина вскрикивает, мотает головой, мечется. Движения становятся более хаотичными. Трахаемся, словно изголодавшиеся звери. На мгновение я замираю, потом снова начинаю водить бедрами по кругу. Я вхожу все глубже, выхожу и резким толчком вторгаюсь обратно. Напряжение нарастает, я едва сдерживаюсь.

– Сейчас, – шепчу ей.

Марина громко стонет, кончая, пульсируя на моем члене. Послушная малышка.

– Д-а-а… – стонет мне в рот, запрокидывает голову, волна оргазма накрывает ее с невероятной силой.

Я прихожу к пику через несколько толчков, отпуская себя.

Марина сонно потягивается, не убирая с лица счастливой улыбки, голая, раскрасневшаяся.

– Уже уходишь? – недовольно цокает.

– Мне в отдел нужно заехать, – отмахиваюсь.

– Илья, ну хоть бы раз остался у меня, – летит мне обвинение, пока я натягиваю желтые боксеры на свой голый зад.

– Зачем? – искренне недоумеваю.

– Что значит, зачем? Неужели не понимаешь, я хочу большего, – улыбаюсь. Когда она обижается, делает смешно брови домиком.

– Не-ет, даже не поднимай этот базар. Мы все решили на берегу, – обрубаю ее треп.

Марина фурией вскакивает с кровати, надевая шелковый халат. Ее лицо искажается злобой и вселенской обидой. Она набирает в грудь побольше воздуха и выпаливает на одном дыхании:

– Мы уже полгода вместе, – тычет пальцем. – Этого достаточно, чтобы понять, что мы идеально подходим друг другу.

– Это НИ-ЧЕ-ГО, – развожу руками, оглядываюсь, кажется, я все взял.

Марина в ярости.

– Что-о…? Ты нормальный? Что значит ни-че-го? Я думала…

– Бля-я, Мариш, – подхожу к ней ближе, обхватываю ладонями ее миловидное, кукольное лицо. – Я сто раз тебе говорил, что между нами только секс, не больше. И ты, прошу заметить, всегда соглашалась со мной. Говорила, что отношения тебе после жуткого развода не нужны. Ты птица вольная… Твои слова?

Марина прикусывает нижнюю губу, опуская глаза.

– Я пережила, переболела. И готова к новым отношениям, – тихо шепчет.

– А я нет. Заметь, я не названиваю тебе, не спрашиваю, как и с кем ты проводишь свой досуг. Ты свободна, как и я.

– А ты всегда такой жестокий? – хмурится. – Не мог подобрать слов, чтобы как-то помягче?

Закатываю глаза. Да не могу и не хочу я мягче! Говорю, как есть.

Она не та, ради которой я захочу что-то менять в своей жизни. При виде нее кульбита в груди нет.

Не та…

Да, с ней круто трахаться. Но на этом все. За эти полгода Марина действительно подзадержалась из всех, кто у меня был.

– Марин, ты знаешь, я всегда говорю без прикрас, напрямую. Тебе самой нужен лживый сироп в уши?

– Нет, – обреченно качает головой. – Но, может, ты подумаешь…? – с надеждой заглядывает в глаза.

Ну и что мне ей сказать? Как бы ты хорошо не кувыркалась и не отсасывала мне, желание жениться на тебе у меня не появится. Что у баб в голове вообще? Неужели думают, что мужики такие поплывшие идиоты?

Я кайфую от секса и от всего, что с ним связано. В то же время я понимаю, что на этом семью не построишь. И одного кайфа в сексе мне недостаточно.

Я не сопливый пацан, теряющий рассудок от вагины. Мне с Мариной хорошо в сексе, но так же хорошо было и до нее, и будет после.

– Мне пора, – чмокаю в лоб. – Созвонимся.

Как ошпаренный выбегаю из квартиры, захлопнув дверь. Пора заканчивать эту канитель, чувствую, ее мозгоебства только на старте. А этого я не люблю. Все эти бабские истерики, от них мороз по коже.

Забегаю в отдел и обалдеваю от увиденной картины. Все в кровище: стены, пол заляпан.

На полу повсюду бланки валяются, порванные листы, разбросаны ручки и карандаши…

Это что еще за замес, да без меня?

– Стас! – рявкаю. – Это что за канитель? Что за резня накануне первого сентября?

– Буйные попались, наших порезали немного. Сейчас Леха в травму уехал, руку зашивать, – мои брови летят вверх. Ниче се!

– Сколько их?

– Двое. Они в отрубе. Но Леха на школе стоять, наверное, не сможет, – подмечает.

– Дело ясное, что дело темное. Решим. Пригласи уборщицу.

– Уже.

Закончив с бумагами, откидываю ручку на стол и отъезжаю в кресле от рабочего стола. Нервно наклоняю голову из стороны в сторону, разминая шею. Зажмуриваюсь, на часах уже четыре утра. Сегодня линейки на школах. Суматошный день.

Не проходит и полминуты, как раздается громкий стук в дверь кабинета.

– Да, – устало говорю. Кого там еще притащило?

Легкой походкой от бедра заходит перебинтованный Леха.

– Ты как?

Леха вальяжно падает на кожаный диван, расположенный напротив моего рабочего стола.

– Да ниче, так, малость нашинковали меня как капусту, – усмехается. – До свадьбы заживет. Ты сколько часов не спал? – сквозь туман мыслей просачивается обеспокоенный голос. – Сука, не то спросил. Ты вообще когда спал в последний раз?

– Дня два назад точно спал, – устало тру глаза. – Ты дуй домой давай.

– А линейка? – восклицает.

– Без тебя, потрепыша, обойдемся. Не стоит первоклашек пугать мумией в погонах, – усмехаюсь.

– Я-то отдохну, ты на себя давно смотрел, Илья Иваныч? Скоро себя такими темпами в могилу загонишь…

– Лех, о каком отдыхе ты говоришь? Мне сейчас точно не до него. Ебучие проверки, отчеты. Ваши выговорешники, все только и делают, что ебут мне мозги, – киваю на стопку бумаг на столе.

– Вас, начальников, как ни послушаешь, все в делах, заботах, всегда нет времени, – отмахивается.

– Давай махнемся должностями, а? Я посмотрю на тебя.

– Не-е, брат, это не мое. Спасибо, конечно, но я, пожалуй, пойду, – он незамедлительно ретируется.

Леха хороший парень, исполнительный, особенно если не влипает в передряги. Леха из тех, кто фанатеет от своей работы, кайфует и работает не за бабло, а за идею. Денег в его семье предостаточно. Хоть по нему и не скажешь, он парень из очень небедной семьи, да и родители не последнее место занимают в городе.

Поначалу все думали, что от недалекого, избалованного мажора толку не будет. На сколько его хватит? Работа на земле – то еще удовольствие. Это не на верхушке хуи пинать и приказы раздавать. Тут вот и порезать могут, просто так, потому что какое-то быдло перебухало.

Леха работает, потому что нравится. Затянуло его. Каждый раз удивляюсь ему. Думал, ну все, сейчас вот точно сломается. НИ-ХЕ-РА. Не ломается пацан, упертый, напористый, наглый баран. Прям как я. Будет стоять на своем до последнего. И родители явно не в восторге от его работы. Сколько раз на этой почве он ругался. И здесь, и дома.

Работает Леха всегда на совесть, если нужно подменить или выйти не в свою смену – без базара. Не откажет. Не пользуется влиянием и связями родителей, а сам пытается чего-то добиться, заработать себе на жизнь, и за это я его уважаю.

Единственный момент, где он уступил родителям – он живет в элитной квартире и ездит на БЭХЕ последней модели. И это сильно бросается в глаза, на его должности так не заработаешь. Как бы сильно задницу не рвал.

Запрокидываю голову, устремляю взгляд на белый потолок. Что-то я мандражировать стал в последнее время. Даже работа не заглушает пустоту. Будто не живу, а так, существую. Все по инерции.

Даже на друзей стал забивать. Леха прав, когда я в последний раз куда-то выбирался с друзьями? Все отмазывался: работа, работа. А по сути, просто желания не было.

Ловлю себя на том, что к своим тридцати становлюсь ДУШНИЛОЙ как Рома. Не глядя, бью по выключателям, расположенным около меня и, окунувшись во мрак, сижу, не шевелясь, обдумывая шальную мысль в башке. Я старею.

Лениво поднимаюсь с места и тяжелой поступью отправляюсь к дивану. Нужно вздремнуть. Мне еще на линейку.

Как отключаюсь – не помню.

Морщусь от раздражающего звука своего мобильного и рывком отрываю голову от дивана. Растираю лицо, жмурясь от яркого солнца.

Черт, все тело затекло.

Резко принимаю сидячее положение. Отключаю вызов: заебали, идите все в жопу. Качаю головой, глядя на часы, и подрываюсь с дивана.

Из шкафа достаю чистую, выглаженную форму. Сегодня у нас первое сентября, значит, рубашка белая.

Хватаю вещи и направляюсь в подвальное помещение, там у нас тренажерный зал для сотрудников и общая душевая. То, что мне жизненно необходимо сейчас.

После холодного душа чувствую себя человеком. Выпив крепкого кофе, сразу после развода получаю оружие и еду в одну из школ. Я сегодня ответственный.

Ох, как я надеюсь, что все пройдет без приключений.

День знаний – это особый праздник. Наверное, у каждого человека есть о нем воспоминания, равно как и о школьной жизни вообще.

Сегодня по всей стране можно наблюдать очень грустную картину, когда невыспавшиеся первоклашки наперевес с букетами, спотыкаясь, идут в сторону неизведанного. У них и их родителей начинается новый этап, который займет как минимум девять лет.

Могу сказать про себя, я не любил ходить в школу. В первый класс меня мама тащила на руках просто потому, что я наотрез отказался куда-то там идти. Рома ржал всю дорогу, пока плелся рядом, чем сильно раздражал маму. Ей тогда было нелегко.

Помню, как через неделю я пришел из школы домой без портфеля, в руках палка.

Мама удивленно спросила: «Что случилось?»

Я не растерялся, ответил: «Больше в школу не пойду, сразу пойду в милицию работать. Палка у меня уже есть, чтобы преступников ловить!»

В общем, весь сентябрь я плакал, что хочу работать, а не учиться. Потом уже привык. Учился я хорошо, но мое отвратное поведение перечеркивало все мои успехи. Мама не вылезала из педсоветов. За десять лет учебы я сменил три школы. Мог и больше, но пришлось бы менять место жительства.

Захожу на территорию школы, Мурад и Юра патрулируют у входа. Народу уже собралось достаточно. Нарядные дети и не менее яркие родители с букетами цветов собрались перед зданием школы, фотографируются. В общем строю стоят первоклашки рядом с учителями.

Все проходит спокойно, я бы сказал, в штатном режиме: звучат напутственные речи, добрые пожелания от учителей и директора школы. Незабываемая, праздничная атмосфера. Была бы, если одна ненормальная в ярко-красной шляпе и цветастом пальто не орала дурниной, какие менты уроды.

И какая муха ее укусила?

Подхожу к ней вплотную и очень вежливо прошу ее заткнуться. По-другому с такими никак.

– Прошу вас покинуть территорию школы, здесь дети, а вы материтесь, – киваю ей на выход.

– Хоп, мусорок, – скалится эта ненормальная. – Че, гниды продажные, че вы мне сделаете, а?

– Давайте покинем территорию школы, – повторяю в который раз сквозь зубы, сдерживая себя. Я уже вижу, как родители и дети косятся на нас. А этой хоть бы что, специально, гадина, пришла концерт устроить.

– А хуй тебе не пососать? – смеется в голос. – Я свободная женщина. Я не признаю вас, пидорасов. Ненавижу уродов, – плюется. – Так бы и прихлопнула вас как тараканов.

Прикрываю глаза. Вот хотел же по-хорошему.

Подхожу вплотную, хватаю за шкирку и волоку эту ненормальную к выходу из школы.

– Ах ты, гнида подзалупная! Продажная шмара! Да я на вас жалобу напишу-у… – верещит эта «дама».

– Так страшно мне еще не было никогда, – отвечаю ей, смотря на Мурада. – Отвези ее в отдел, оформим гражданочку.

– Хорошо, – кивает и ловким движением выкручивает ей руки, заталкивая в машину.

– Недопрыжкин, остаешься со мной, пока не закончится мероприятие, – отдаю распоряжение Юре.

– Я Недобежкин, – в миллионный раз исправляет меня. Скалюсь, а то я не знаю. Но это же скучно.

– Помню, Недотяжкин, – разворачиваюсь на пятках под недовольный бубнеж.

День у меня не задался с самого утра. Все словно взбесились. Осеннее обострение у них, что ли? В отдел залетаю бешеный, уставший и очень голодный. Дикий коктейль, на глаза мне сейчас лучше не попадаться. Возле дежурки ругань и пьяные крики. В клетке полный аншлаг.

– Слав, – устало тру переносицу. – Откуда столько залетных?

– С вокзала, – отмахивается.

– Всех пробили? – пытаюсь изо всех сил сохранять спокойствие.

Я вообще домой сегодня попаду? Да что за нахрен!

– Да, – кивает мне, заглядывая в журнал. – Есть одна девушка, она без документов вообще, говорит, ее ограбили в поезде, – кивает на сжавшуюся девушку, та забилась в угол, обхватив себя руками.

Делаю шаг в ее сторону. Словно почувствовав взгляд, незнакомка вскидывает на меня свои черные глаза.

Можно ли прожечь кого-то взглядом? В это самое мгновение я понимаю, что да. Смотрю в упор. Глаза в глаза. Меня словно к полу примагничивает.

Сколько так стою – не знаю: минуту, две, может, больше. Облизываю пересохшие губы, жадно прохожусь по телу незнакомки. Закрытое платье, хиджаб. Вся такая тоненькая. А глаза как блюдца. Улыбаюсь, но по испуганному взгляду девушки понимаю, что моя улыбка скорее тянет на голодный оскал. Давно меня так не штырило. Зажмуриваюсь, на долгое отсутствие секса такую реакцию не спишешь. Вот только внутри все переворачивается от желания взять. Хочу.

Сжимаю зубы от злости на самого себя, только этого мне не хватало! Куда я, блять, лезу? Уймись, Илюха.

Пятерней растираю грудь: сердце барабанит так, что в ушах отдает. И вот спрашивается, чего я стою, пялюсь и туплю? Даже не хочу знать, как я выгляжу со стороны. Пусть думают, что переработал. А я взгляда от незнакомки оторвать не могу. Сканирую ее всю. Необычайно красива.

Кто бы мог подумать, что меня поведет от абсолютно закрытой, скромно одетой девушки? Мой типаж совсем другой. Яркие, открытые, раскрепощенные женщины, знающие себе цену.

Тут же… Она другая. Недосягаемая. Ее глаза манят… Порочная, убийственная красота. И скрыть такую красоту невозможно. Интересно, она хоть понимает, как манит мужчин? Даже сейчас, сидя в вонючей камере среди быдлятины и пьяни, ее вся эта грязь не трогает.

– Илья Иваныч, – слышу за спиной. – Что с ней делать? С момента задержания прошло уже больше двух часов. По закону… – вздрагиваю.

Да… да, по закону мы не имеем права держать у себя человека, не нарушившего закон, больше трех часов. Должны отпустить.

Незнакомка подается вперед, ожидая своей участи.

А я стою как пришибленный, испытывая смешанные чувства. И что с ними делать, ума не приложу. Прохожусь пятерней по короткому ежику на голове.

– Выпусти, – дежурный слушается, выпуская незнакомку.

Она робко встает со своего места и плавной походкой направляется ко мне.

– Добрый день, – ласкает слух мелодичный голос.

– Здравствуйте. Меня зовут Илья Субботин, я майор полиции, начальник уголовного розыска, – на хрена я представляюсь по полной программе, сам понять не могу. – Представьтесь, пожалуйста, как я могу к вам обращаться? – стараюсь говорить мягко, размеренно. Мне хочется расположить ее к себе, а не напугать еще больше.

– Аласханова Амина Исхаковна, – хлопает черными глазами это испуганное чудо.

– Пройдемте в мой кабинет, – киваю ей в сторону лестницы на второй этаж. – Расскажете, что с вами случилось.

– Да, конечно, – покорно соглашается.

Пропускаю ее вперед, и прежде чем пойти за ней, позволяю себе пару секунд отдышаться и прийти в себя. Это же надо, так глюкануло.

Определенно нужно еще раз встретиться сегодня с Мариной.

Достаю из кармана телефон и быстро печатаю текст:

«Я приеду»

«Соскучился?»

«Возможно»

«Тогда после 22.00 жду тебя»

«Принято»

Срываюсь с места, следую за Аминой.

Амина – красивое не только имя. Ласкаю на кончике языка ее имя, повторяя его несколько раз. Мне нравится.

Глава 3

Амина

«Раз ситуацию нельзя изменить, значит, надо изменить свое отношение к ней», – повторяю как мантру, заходя в просторный кабинет.

Сердце ухает в груди как оголтелое. Боюсь всего происходящего, такой страх перед неизвестным, что кажется, вот в эту самую минуту лишусь чувств.

Какое-то нехорошее предчувствие неприятно колет сердце, но я стараюсь сохранять спокойствие, прокручивая в голове все возможные вопросы.

Внимательно оглядываюсь. Просторный, светлый кабинет с большими окнами и высоким потолком. Стены окрашены в бежевый цвет. Как в больнице, думается мне. По центру – стол, заваленный бумагами. Полнейший беспорядок. У стены – большой коричневый диван, стулья и два шкафа. Довольно минималистично.

– Прошу, проходите, присаживайтесь, – коротко бросает он, кивая мне на стул.

Вздрагиваю от неожиданности, отшатнувшись, пропускаю его к рабочему месту. Послушно сажусь напротив.

– Итак… Амина. Откуда вы приехали, для чего или, может быть, к кому, и где потеряли документы? – засыпает меня вопросами этот голубоглазый мужчина.

Впервые увидев его, я потеряла дар речи, он так смотрел… Его пронзительные глаза, открытая улыбка, от которой сердце сжимается. Высокий, по сравнению со мной просто огромный, широкоплечий, взрослый мужчина. С хитрющим блеском в глазах.

Он словно хамелеон. С множеством масок. Его привлекательная внешность с первого взгляда бросается в глаза. Светлые волосы, модная прическа, легкая небритость, удивительной красоты синие глаза. Довольно небрежный внешний вид, с первого взгляда и не скажешь, что этот мужчина хулиганской наружности занимает руководящую должность в полиции. Он, безусловно, лидер. Умеет подавлять. Один пытливый взгляд чего стоит. Однако, ведет себя достаточно сдержанно, даже дружелюбно.

Он из тех, кто не привык показывать истинных чувств, этот мужчина в совершенстве владеет своими эмоциями. В отличие от меня.

От таких, как он, нужно держаться подальше, они оставляют ожоги в душе, сердце. Кажется, что если ты поддашься его очарованию, то однажды оно тебя убьет. Рядом с ним даже дышать тяжело, не то что думать.

Смотрю на него как кролик на удава. И с ужасом осознаю, что не могу разобрать ни слова. От волнения в ушах звенит, я молча слежу за его губами.

Илья обладает яркой внешностью. Сейчас, внезапно, я впервые ощущаю незнакомые ранее эмоции, просыпающиеся в душе. От Ильи исходит такая бешеная, подавляющая энергетика и уверенность, что сразу хочется рассказать обо всем на свете.

Какое-то время молча смотрю в окно: солнечный осенний день, уже лишенный летнего зноя, теплый ветерок, заставляющий желтую листву падать нам под ноги. Рассматривая пейзаж, незаметно погружаюсь в свои мысли.

Стоит ли говорить обо всем? Однажды я уже доверилась близкому человеку и поняла, что розовые очки бьются стеклами внутрь. Задевая все органы чувств.

Сжимаю руки до побелевших костяшек. Стоило напомнить себе о наивной доверчивости, как эмоции берут вверх. Всей душой чувствую удушающую волну гнева. И с каждым днем справиться с этим все труднее.

Прежней Амины больше нет. Нет тихой, спокойной, всегда послушной девочки-домоседки, что впадает в ужас от всего нового. Покорно следует судьбе.

Но приходит момент, и близкие люди меняют твою жизнь на сто восемьдесят градусов. И несмотря на осуждения, недовольства, ты начинаешь жить не так, как этого хотят другие, а так, как хочешь именно ты. Идешь к своей цели, невзирая ни на какие трудности, смело двигаясь вперед.

Горько усмехнувшись, напоминаю себе, что даже сотрудники полиции, в обязанности которых входит защита граждан, могут позволить себе быть крайне несправедливыми и агрессивными.

Может, и этот такой же, обманчиво улыбается, а сам… Они же все заодно.

В деталях рассказываю ему о последних днях своей жизни. О том, что в поезде меня ограбили. И я осталась без вещей и документов. О том, что пришлось больше суток провести на вокзале.

– Я могу дать телефон, вы можете позвонить родственникам? – участливо предлагает.

А меня от такого предложения бросает в холодный пот. Последнее, что я буду делать, это звонить домой.

– Нет, – качаю головой. – Мне некому звонить.

– Вы приехали в Москву к кому-то?

– Нет. Я просто приехала. Тут у меня нет никого, – поджав губы, сдерживаю себя как могу.

Только бы не разрыдаться. Я справлюсь и с этим.

– Эмм… Стесняюсь спросить, и как же вы планируете жить без документов? Без работы? И… мне продолжать? – усмехается, а такое чувство, словно издевается. Прекрасно же все понимает. У меня нет ответов на эти вопросы.

Пожимаю плечами. Опустив голову, рассматриваю свои мокрые ладони.

Меня словно накрывает подавляющей тишиной. Только стук сердца отдается в ушах. В голове один вопрос: о чем он думает?

Слышу уверенный голос.

– Собирайся, – холодно произносит, вставая с кресла.

– Куда? – испуганно пищу.

Растерянно смотрю, как он собирается. А я в панике кошусь на входную дверь.

– По дороге расскажу, – проходит мимо меня к двери и ждет, пока я соберусь с мыслями и встану со своего места.

– Я никуда с вами не поеду, – протестую. – Я вас не знаю.

– Как не знаешь? – искренне удивляется. – Мы же только познакомились, – подкалывает.

– Этого недостаточно, – качаю головой. – Я не могу с вами никуда поехать, вы чужой мужчина.

Кивает и подходит вплотную, слишком близко. Непозволительно близко. Отшатываюсь как от огня…

– Не подходите близко, – предупреждаю.

– Прости, – делает шаг назад, поднимая ладони вверх, сдаваясь. – Подходить нельзя, что еще? – склоняет голову набок.

– Все. Все нельзя.

– А ночевать одной на вокзале можно? А быть одной в чужом городе? Без денег и жилья? – бьет вопросами, не хуже пощечин.

Ответ ему не требуется. Он все видел, оттого и кивает молча, снова возвращая взгляд к документам на столе.

Мне нечем крыть.

– Нельзя, – опустив глаза, признаю.

– Я даю слово, что не обижу тебя. Не прикоснусь. Я хочу помочь, – мягкий баритон ласкает слух.

– Спасибо вам. И если ваша помощь искренняя…

– Искренняя, – перебивает меня.

– Всевышний свидетель, добро обязательно вернется вам. Я не буду отказываться от помощи.

– Тогда идем, – улыбнувшись, кивает мне на выход.

Я иду на огромный риск, соглашаясь, но и будет несусветной глупостью в моем положении отказываться от помощи.

Куда я пойду? Опять на вокзал? Или просто бродить по Москве в поисках работы? Кто меня еще возьмет без документов?

Щелкнув брелком, он снимает с сигнализации автомобиль, садится за руль красивого кроссовера темно-синего цвета.

Останавливаюсь возле двери, с сомнением окидывая взглядом машину и водителя. Всевышний, как же я рискую. Страх оседает на сердце. Меня бьет озноб. Что, если он не тот, кем кажется?

Пообещал помочь, а сам…

После всего пережитого, я уже никому не доверяю. Да, он начальник, сотрудник полиции, но это же не дает абсолютно никаких гарантий. Кто сказал, что он не может обмануть? Затащить в постель или продать в рабство.

Я уже ничему не удивлюсь. Порой кажется, что хуже быть уже не может, но жизнь каждый раз демонстрирует обратное. Интуитивно чувствую, что он не навредит мне. Или, может быть, мне хочется в это верить.

Но если есть хоть один шанс вырваться из той жизни, в которой я жила, затеряться в Москве, я им воспользуюсь.

Приняв окончательное решение, сажусь в салон автомобиля, закрываю дверь. Отрезая нас от всех.

Кроссовер тут же трогается с места.

Он яростно мчит по трассе. Едем с какой-то бешеной скоростью, как на пожар. Сижу, вжимаясь в сиденье, скосив глаза на спидометр. Нервно сглатываю и хватаюсь за ручку на дверце. Всевышний, помоги. Салон автомобиля заполнен его ароматом, смешанным с запахом сигарет. Аромат ментола с нотками мускуса.

Смотрю в лобовое стекло и молюсь Всевышнему, чтобы он снизил скорость. А у меня от страха язык к небу прилип.

Судорожно сглатываю ком, который встал поперек горла. Чувствую, как быстро колотится сердце, набатом в ушах отбивает. Дыхание тяжелое, прерывистое. Сжимаю пальцы.

Меня всю знобит и лихорадит. Не сразу замечаю, что по щекам льются слезы.

– Вы нас убьете, сбавьте скорость, прошу… – кричу на весь салон.

Он поворачивает голову, смотрит, хмурится. Не понимает, что со мной.

– Вы… Вы на дорогу смотрите, тормозите… Прошу. Мне очень страшно, —хриплю я.

Он удивленно моргает и переводит взгляд на дорогу, медленно сбавляя скорость.

Сумасшедший. Безбашенный.

Привожу дыхание в норму, успокаиваясь.

– Прости, – морщится. – Я всегда так езжу. Люблю скорость.

– Я… я боюсь. Прошу, помедленней, – ошалело хлопаю глазами.

Свой словарный лимит на сегодня я, судя по всему, исчерпала. Прикладываю ладонь к груди, прикрыв глаза, провожу кончиком языка по пересохшим губам.

‍ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌Склоняется ближе ко мне, почти прикасаясь к уху.

– Я не знал… Мир?

Отшатываюсь, вот опять он непозволительно близко.

Молча киваю. Илья же, выкрутив руль, поворачивает на светофоре.

– А куда вы меня везете? – не выдержав долгого молчания, спрашиваю.

– Давай на ты? Не против?

– Хорошо. Так куда ты меня везешь? – повторяю вопрос, повернувшись к нему лицом.

Илья, не отвлекаясь, следит за дорогой.

– К себе, – спокойно отвечает, поворачивая направо.

Стараюсь быстро затолкать сомнения поглубже. Сглатываю вязкую слюну.

– Почему ты это делаешь? Зачем я тебе нужна? – не свожу встревоженного взгляда с его профиля.

Он приподнимает брови, не отрывая взгляда от дороги.

– Ты… мне? – закатывает глаза, словно обдумывает.

От созерцания его красивого профиля меня отвлекает его тихий смеющийся голос.

– Ты мне не нужна, а вот я тебе очень даже нужен, – кивает в такт своим словам.

Нервный смех срывается с губ. Как же он чертовски прав.

– И как часто сотруднику полиции приходится таким образом помогать? – спрашиваю, посмеиваясь. – Много у тебя дома таких, как я? – прикуси язык, Амина, ругаю себя мысленно. Сейчас договоришься, высадит тебя за первым поворотом, и что ты будешь делать?

Безбашенный безумец довольно оскаливается.

– Ты у меня первая, – поворачивается и подмигивает мне.

Вжимаюсь в кресло, отворачиваясь. Он специально меня смущает, а мой подкол даже не заметил.

Начинаю громко дышать, сжимаю руки в кулаки. Смотрю на него, и кажется, совсем его не понимаю. Когда он шутит, а когда говорит всерьез?

Остаток пути едем молча. Каждый думает о своем.

– Проходи, не стесняйся, – открывает входную дверь, пропуская вперед.

Обвожу взглядом квартиру, а если точнее – шикарную квартиру. Все в бело-серых тонах. Новомодный дизайнерский ремонт.

Разувшись, прохожу в гостиную.

– Амина.

Поворачиваюсь на звук его голоса.

– Вот это моя спальня, – стучит костяшками пальцев по белой двери. – А вот эта… – кивает на дверь справа, – твоя комната. Не стесняйся, чувствуй себя как дома.

Открыв свою временную комнату, осматриваюсь.

Темно-серая комната с большим белым ковром. На нем огромная двуспальная кровать. Она стоит посреди комнаты. По бокам от нее – небольшие прикроватные тумбы со стоящими на них светильниками.

Смотрю себе под ноги. Располагайся, Амина, чувствуй себя как дома… Но не забывай, что ты в гостях.

У меня даже вещей нет переодеться. Нет ничего.

Скрипнув зубами от досады, смотрю в сторону выхода из спальни. Кажется, что в квартире никого нет. Меня окутывает гробовая тишина. Он что, уже ушел?

Медленно двигаюсь на его поиски.

Я впервые вижу квартиру, где совмещены зал с кухней.

Илья обнаруживается в кухне. Старательно что-то нарезает.

Он уже успел переодеться в спортивные черные штаны и футболку в цвет. Холод пробегает по рукам от его вида и пугающей энергетики. Обхватываю себя за плечи. Не решаюсь подойти ближе.

– Как тебе комната? – не поворачиваясь ко мне, спрашивает.

– Спасибо, просто шикарно, – хрипло отвечаю.

– Но?

Он что, мысли мои читает, что ли?

– У меня совсем нет одежды. А мне бы хотелось принять душ и переодеться, постирать свою одежду.

Поворачивается, пробегая по мне насмешливым взглядом. Хочется прикрыться.

– На диване вещи, полотенце, – кивает на диван в гостиной. – И приходи потом ко мне, поужинаем, познакомимся поближе, – подмигивает.

Задираю подбородок и с вызовом спрашиваю:

– Опять за старое?

Илья хохочет в голос.

– Прости, колючий еж, не хотел напугать, но нам действительно нужно поговорить, решить вопрос с документами.

Осекаюсь, вот же неудобно вышло! Ты на чужой и незнакомой территории, Амина. Рядом с мужчиной, которого совсем не знаешь. Пока стоит прикусить свой острый язык.

– Я пойду, – развернувшись на пятках, подхватываю одежду и бегу в душ.

– Душ слева от входа, – летит насмешливое в спину.

Морщусь, вот же! Разворачиваюсь, бегу в обратную сторону.

Глава 4

Амина

Руки подрагивают, когда я пытаюсь справиться с застежками. Нервный смех срывается с губ. Думала ли я еще месяц назад, что буду в чужом городе совершенно одна, с посторонним мне мужчиной, жить в его квартире? Кто бы мне сказал, в жизни не поверила!

А вот ведь как бывает…

Несколько минут опустив голову стою под теплым душем. Я уже несколько дней не мылась и сейчас хочется насладиться этими минутами. Позволяю себе отпустить эмоции и даю волю слезам. Горьким, удушающим. Обхватываю себя руками, трясясь как лист на ветру. Мне все это время было очень страшно. Но я держалась. Всевышний свидетель, каких сил мне это стоило.

Поднимаю голову вверх, смывая слезы. Мне приятно. Зажмуриваю глаза, размеренными движениями втираю гель в кожу. Делаю глубокий вдох, наполняя легкие приятным ароматом.

Вытираюсь насухо пушистым мягким полотенцем и смотрю, что же мне дал Илья из одежды.

Спортивные штаны, футболка, и даже боксеры свои не пожадничал.

Прикрываю глаза, краска бьет по щекам. Мужских трусов я в своей жизни еще не носила. Но и без белья я ходить не могу. Все слишком велико, футболка доходит до колен, а штаны приходится подвернуть раза в три.

Свою одежду отправляю в стирку.

Долго не решаюсь выйти из ванной без хиджаба. Он чужой мужчина и видеть меня не должен. Беру еще одно полотенце и оборачиваю волосы. Хоть что-то.

Илья сидит за столом, к еде не прикасался, ждет меня.

– С легким паром. Прошу к столу, – кивает на соседний стул.

– Спасибо.

Присаживаюсь, искоса наблюдаю, как Илья изучающе на меня смотрит.

Сглатываю напряженно. Такие гляделки в моих краях запрещены.

– Не смотри на меня так, – кидаю на него осуждающий взгляд.

– Как? – искренне удивляется.

– Пристально, – упрямо поджимаю губы.

– Ты красивая, – говорит так просто, словно между прочим.

Прикрываю глаза. Амина, приди в себя, ты все равно долго тут не пробудешь. Поднимаю ладонь вверх, не позволяя ему говорить что-то еще.

– Извини, – усмехается, но виноватым он не выглядит.

Главное, держаться от него подальше. Не позволять ему переходить установленных мною границ. В первую очередь пострадаю я. С опасением слежу за каждым его движением, за каждым взмахом руки. Дергаюсь, услышав тихий, наполненный ехидством голос:

– Позволь мне поухаживать за тобой?

Не дожидаясь разрешения, наполняет мою тарелку салатом, картошкой, тушеной форелью. Пахнет умопомрачительно. И мой урчащий живот тому подтверждение.

Прикладываю руку к животу, надавливая, пытаясь унять очередной приступ голода. Его ладонь «случайно» касается моей. Дергаюсь, как от мощного разряда. Отдергиваю руку.

– Расслабься, девчонка, я тебя не съем, – хмыкает он.

– Очень на это надеюсь, – обрубаю его.

Недовольно смотрю на него, но в ответ получаю только спокойный, ничего не значащий взгляд. Смотрит с невозмутимым выражением лица. Потупив глаза в тарелку, молюсь и приступаю к трапезе.

Прикрываю глаза, очень вкусно.

– Вкусно.

– Спасибо, старался угодить, – не смутившись, принимает похвалу.

Гляжу исподлобья на него, а он улыбается во все свои тридцать два зуба. Отвожу взгляд. Понять бы мне твои мотивы. Он меня просто пожалел, решил поиграть в супергероя. Помочь бедной, несчастной девушке. Или… Холодею от мысли, что его могли предупредить насчет меня.

Что мне делать тогда…? Бросаю быстрый взгляд на Илью: молча ест, но ему не скрыть мысленный процесс в его голове.

– Все в порядке? – слышу обеспокоенный голос.

Может, стоит рассказать о себе больше? Ну а если он засланный казачок, постараюсь надавить на жалость.

– У меня украли документы вместе с вещами, – начинаю издалека. – Но поехать домой я не могу, чтобы их восстановить…

– Потому что ты сбежала, – подсказывает мне.

Непроизвольно поднимаю глаза на него и встречаю застывший, серьезный взгляд исподлобья.

– Да. Мне пришлось, – поджимаю губы.

Говорить об этом совсем не хочется. Смотрю на него с волнением, врать и юлить смысла нет.

– И тебя, скорее всего, ищут.

Шерлок улыбается, словно разгадал сложный ребус, и теперь я должна ему похлопать, какой он молодец.

Молча киваю.

– Ты пока поживешь со мной. И это не обсуждается. С документами я решу вопрос. Нужно только будет тебя сфотографировать, – прикусывает нижнюю губу, пальцами барабанит по столешнице, что-то еще обдумывая.

– А меня не найдут по новым документам? – прищуриваюсь, этот вопрос меня очень волнует.

– Нет. Я сделаю так, что оформим мы тебе их в другом городе, но об этом будем знать только мы. Паспорт пришлют мне в течение пары месяцев.

– Но разве так можно? – с сомнением спрашиваю.

– Можно. Когда у тебя есть связи и возможности.

Не успеваю ничего ответить, как у него в кармане звонит телефон. Вытаскивает из кармана, и тут я разом вижу перевоплощение человека из хмуро-задумчивого в недовольно-раздражительного.

– Да.

Пытаюсь прислушаться и понять, с кем он говорит, но собеседника не слышу.

– Мы же договорились по времени. Я буду. Все, мне некогда, – скидывает звонок.

Откидывает телефон.

Прищуриваюсь и только хочу открыть рот, как он, будто почувствовав, что я хочу сделать, неспеша поднимает на меня глаза.

– Это пустое, – отмахивается. – Давай тогда завтра мы все решим на трезвую голову. А сейчас отдыхай. Квартира в полном твоем распоряжении, – делает взмах рукой, обводя всю квартиру.

Киваю с благодарностью.

На глаза начинают наворачиваться слезы, но эти слезы как что-то естественное. Не потому что мне больно, и поэтому я плачу. Просто автоматически появляются от душевной боли.

Украдкой смахиваю слезы.

– Тебя не будет? – прикусываю язык. Какое мне дело вообще.

Наклоняет голову набок, снова награждая меня этим изучающим взглядом. Видимо, раздумывает, стоит ли мне говорить правду. Или вообще отчитываться передо мной. Морщусь, я ведь просто спросила, без претензий.

– Да, мне отъехать нужно, но я приеду… – задумавшись на целую минуту, выдает. – После двенадцати буду. Я закрою тебя, запасные ключи в ключнице. Дверь никому… Никому не открывать, на телефон не отвечать. Ты мой секрет, – посмеивается своей шутке.

Через пятнадцать минут Илья выходит из своей комнаты в свободном черном спортивном костюме. Кивнув мне, молча покидает квартиру.

Перевернувшись на спину, я бесцельно смотрю в белый потолок. Пустым, немигающим взглядом. В последнее время моя жизнь меняется со скоростью света. В глубине души мне хочется вернуться обратно, проснуться в своей кровати, выпить с мамой горячего чаю, обсудить насущные дела, посмеяться. Я все бы отдала, только бы вернуть счастливое, беззаботное прошлое. Будто и не со мной все это было. За одну ночь мне пришлось повзрослеть на тысячу лет.

Все, что мне пришлось сделать после той роковой ночи, все мои слова и поступки – я о них не жалею. Всевышний свидетель, мне не оставили выбора.

В один момент все сомнения и страхи отходят на второй план. Прижимаю правую руку к груди, стоит мысленно вернуться к прошлому, сердце в груди галопом скачет, а по спине струятся капли пота. Холодного, липкого, мерзкого.

Зажмуриваюсь, поворачиваясь на бок. Сейчас я в относительной безопасности. Мне тепло, удобно. Я разрешаю себе расслабиться. Впервые за несколько дней выдыхаю. Но как надолго – большой вопрос. Прикусываю нижнюю губу. Я не доверяю Илье на сто процентов. Но и на подлого мерзавца он тоже не похож. Тяжело вздохнув, прикрываю глаза, позволяя усталости взять свое. Мне нужно поспать.

Глава 5

(Амина 7 лет назад)

– Красавицы мои, все взяли? – папа оборачивается через плечо, окидывая нас с мамой изучающим взглядом.

Мама суетится возле входной двери, проверяя сумочку.

– Мам, может, не поедем, а? Мне еще реферат писать, – с мольбой смотрю в мамины глаза.

– И как ты себе это представляешь? У дяди Турпала сегодня юбилей, и мы, его ближайшие родственники, не приедем? – искренне удивляется моим словам, приподнимая брови. – Амина, как бы он ко мне не относился, он брат твоего папы. Мы должны проявить уважение.

– Жаль, что это уважение должны проявлять только мы, – огрызаюсь.

Мне не нравится дядя Турпал. Очень громкий, жестокий, грубый. От такого хочется держаться подальше. И в его глаза я не люблю смотреть, в них столько презрения и жестокости. Каждый раз рядом с ним мороз по коже пробегает.

Оборачиваюсь и смотрю на папу с улыбкой, пока он прогревает машину. Всевышний, как же мне повезло, папа и дядя Турпал хоть и родные братья, но совершенно не похожи по характеру.

Каждый из родителей пытается «дать» своему ребенку все самое лучшее, что у него есть. И мои родители не исключение. Я единственный, желанный ребенок в семье. Оба родителя являются для меня лучшими, они дали все, что могли. Мне не было отказа ни в чем. Папа всегда баловал нас с мамой. И я это понимаю и ценю, так как наша жизнь сложная штука, и у всех она разная.

У дяди Турпала, к примеру, две жены, он приверженец жесткой, властной политики в семье. Где все без исключения решает мужчина, где мужчина в семье царь и бог, его слово не оспаривается. Каждый раз встреча с папой у них заканчивается ссорой и непониманием. Не знаю, в чем причина, но дядя на дух не выносит мою маму. Каждый раз испепеляет ее взглядом, полным ненависти.

Первая жена подарила дяде сына. Мой двоюродный старший брат Баргиш во всем старается подражать отцу. А вторая жена родила ему дочь Ясиру. Она хоть и младше всего на пару лет, но общего языка так и не нашли. Общение со мной ниже ее достоинства, хоть и учимся в одной школе. Многие даже не подозревают, что мы двоюродные сестры. Скорее верят, что мы просто однофамильцы.

Я своим родителям благодарна за жизнь, которую они мне подарили. За все, что дали мне. Я выросла в любви, понимании и заботе. Без тирании и домашнего насилия. Моя мама работает медсестрой в детской поликлинике, у папы небольшая сеть магазинов.

Мы живем в достатке.

– Поторопитесь, – просит папа.

Когда всей семьей загружаемся в машину, я ощущаю какой-то неконтролируемый холодный страх, нервозность. У мамы вообще все из рук валится. Она то и дело нервно поправляет хиджаб.

Машина тихо урчит и срывается с места.

– Исхак, – мама спокойно обращается к папе, но нельзя не уловить волнения в её голосе. – Куда ты так разогнался?

– Мы и так опаздываем. Нужно еще успеть купить цветы для невесток, – улыбается ей, прибавляя скорость.

– Может, не поедем? Скажем, что я заболела, – с надеждой в голосе предлагаю.

– Амина, – страдальчески цокает мама. – Мы уже говорили об этом, – прикусываю нижнюю губу, отворачиваясь к окну. Ну вот не хочу я к ним ехать. И все.

Папа смотрит на меня в зеркало заднего вида. Сводит брови к переносице.

– Мин, обещаю, мы ненадолго. Поздравим, поприветствуем всех и уедем, – ласково просит он.

– Прости… – опускаю глаза, стыдясь своего поведения. Только о себе и думаю, эгоистка. – Ты прав, нужно поздравить дядю, – папа кивает и весело подмигивает.

А я ничего не могу с собой поделать, не знаю, что на меня нашло. Ощущаю, что слезы подступают к глазам, раздражая глазницу. Кажется, с минуты на минуту разрыдаюсь и буду умолять вернуться домой.

Мама молча гипнотизирует взглядом лобовое стекло, о чем-то думая…

А меня бьет озноб из-за плохого предчувствия. Кто знает, что нас ждет на этом юбилее?

Я почти не слежу за дорогой. Обращаю внимание, когда мама кричит:

– ТОРМОЗИ!

Поворачиваю голову: папа пошел на обгон, он вырывается вперед, оставляя позади легковую машину.

Внутри все обрывается от увиденного. Машина, летящая по встречке, теряет управление и на полной скорости несется на нас.

Сжимаю кулаки… И начинаю шептать: «Аллаху Акбар. Аллаху Акбар. Аллаху Акбар».

Не знаю, почему в этот момент я не зажмурила глаза.

Папа выкручивает руль под ужасающий визг тормозов. Джип на полной скорости врезается в дверь со стороны папы. Столкнулись на полной скорости! От удара наша машина подлетает в воздух и кубарем летит в кювет.

– Ааааа… Всевыыышнииий… – стонет мама.

В ушах звон металла, мамины крики и боль. Сильная боль… Все, что я чувствую и слышу.

Я не помню точно, в какой момент я теряю сознание.

Помню молитву и сильные руки, они тащат меня из покорёженной машины.

Разлепляю веки, пытаясь проморгаться.

– Папа…– тихо шепчу.

– Я тут, милая, тут. Прости меня, моя девочка, – хрипит папа, пытаясь откашляться.

Голова чугунная, тело онемело и не слушается меня. Поворачиваю голову, отстраненно наблюдаю, как папа весь в крови ползет к машине и пытается вытащить маму. Вижу, как ему больно, но он изо всех сил старается помочь. А я пустая, ноль эмоций, словно вырубило их. Только соленые слезы капают из глаз. Боли не чувствую.

– Девочки мои, – шепчет папа, целуя меня и маму по очереди. Мы лежим на траве, мама без сознания, но она дышит. Дышит. – Простите меня, я так виноват, – кашляет.

Прикрываю глаза, сдерживая рев. У него изо рта кровь, он плюется кровью. Всевышний, помоги. Не забирай у меня родителей.

Папа падает рядом со мной, тяжело дыша, повторяет слова молитвы.

Я же уплываю в спасительную темноту.

Боль пронзает тело. Морщусь. Хотя едва ли эта боль в теле. Сейчас будто и самого тела нет. Только боль. Её концентрация, скопившаяся где-то глубоко внутри. Будто в тумане нахожусь, перед глазами все расплывается.

Глаза открыть с первого раза не получается, приходится приложить усилие. Мысленных процессов не наблюдается. Тяжёлые, налитые напряжением веки поднимаются с большим трудом. Отказываются слушаться. Хочу ли я вообще открывать глаза?

Пелена перед глазами не дает возможности что-то определить, понять, разобраться.

Сквозь звон в ушах слышу мамины всхлипы. Яснее не становится и когда пелена рассеивается. Я с наслаждением смаргиваю подступившие слезы: перед глазами заплаканная, убитая горем мама.

Осматриваюсь по сторонам: я лежу в палате. Это понимание отображается новой порцией боли. Теперь она действительно в теле. Пытаюсь пошевелиться, но чувствую такую боль, что в глазах темнеет.

С ужасом осознаю, что не чувствую ног. Пытаюсь приподняться, но со стоном плюхаюсь обратно на подушку: ноющая боль отзывается в ребрах, протягиваясь вдоль спины. Тянет шею, словно спазмом сдавливает позвоночник, не позволяя пошевелиться. Смотрю на руки: в правой – катетер с капельницей, а левая рука и предплечье перебинтованы.

Слёзы бессилия катятся из глаз, когда пытаюсь снова приподняться. Громкий всхлип отдается оглушительной болью в висках, пульсирующими приступами в затылке, туманом перед глазами. Болезненно, словно тысячи вонзающихся в конечности иголок, прокатывается по сосудам кровь. Раздирающая боль обжигает изнутри при попытке сглотнуть сдавливающий горло кoм. Подступает тошнота. Зажмуриваюсь.

– Амина, дочка, – сдавленно от слез хрипит мама. – Открой глазки, маленькая.

Открыв глаза, поворачиваюсь на мамин голос, с беспокойством осматриваю ее. Она осунулась, словно постарела на годы вперед. В медицинской ночнушке с капельницей в руках пришла в мою палату.

– Как ты, мам…? – сипло спрашиваю.

Ответа я не слышу. Мама падает на меня, обнимая и громко плача.

– Я боялась, что потеряла тебя…

– Как папа?

После моего вопроса мама с новой силой начинает трястись в немом рыдании.

Горько плачет. Я чувствовала… Зачем тогда спросила…? Я же видела, что на нем не было живого места. Потому после маминого вопля я поняла сейчас: он мертв…

– Па-а-апа…– хриплю, захлебываясь слезами.

От всего происходящего и от душераздирающего крика утыкаюсь лбом в мамину грудь. Крики отчаяния рвутся наружу.

– Пааа… папаа-а…

У нас никого не осталось, кроме нашей семьи. У мамы родители умерли.

А с папиной стороны только дядя Турпал, которого видеть хочется в последнюю очередь. Как же мы теперь одни? Почему…?

Папу похоронили вдвоем с мамой… Мама приняла такое решение, и она имела на это право. Дядя Турпал не возражал, его больше заботило папино завещание и небольшой бизнес. Разве может это все достаться так ненавистной ему невестке? Мама стояла у могилы дрожащая и потерянная, горько плакала. Я же неверяще смотрела на памятник, молясь проснуться и понять, что это всего лишь страшный сон.

Сколько мы простояли, не знаю… Ближе к вечеру пришли домой.

Видела, как у мамы тряслись руки. Глаза опухшие, красные, как и мои. Первые несколько месяцев я спала вместе с мамой. Я еще долго не могла прийти в себя.

Мама занималась оформлением документов, дядя приезжал несколько раз, предлагая помощь. Его очень заботил бизнес. Оказывается, все банковские счета, бизнес, дом перейдут мне в мои полные восемнадцать лет. А пока моя мама может распоряжаться бизнесом от моего имени.

Папа, как оказалось, подготовился основательно. И когда юрист зачитывал составленное завещание, дядя понял, что папа продумал все.

– Совсем с головой Исхак не дружил, – злостно шипит, выходя из здания. – Как женщина может чем-то управлять? Ну если только кастрюлями на кухне. Ты же, Марьям, бестолковая, развалишь все, – тыкает в маму пальцем.

– Хватит, – осаживает его мама. – Не смей меня оскорблять. Это желание моего покойного мужа. Чем ты недоволен?

– Всем, – рявкает в ответ. – Ты же не сможешь управлять, ты в этом ни черта не понимаешь.

– Что ты предлагаешь, Турпал? – устало трет переносицу.

– Продайте бизнес мне. Я куплю его у вас. Деньги переведу на счет Амины, – уже более дружелюбно помогает.

– Я подумаю, – кивает ему.

Посоветовавшись, мы приняли решение продать бизнес. Так как мы все равно ничего в нем не понимали. А работать в убыток смысла не видели. Через три года, в свои восемнадцать лет, я подписала все необходимые документы. И получив приличную сумму на счет, отписала бизнес в пользу дяди. Все эти три года дядя управлял всем по маминой доверенности!

Дни полетели с новой силой. Я закончила школу, поступила в университет. Технологии. Дизайн. Искусство. Самый престижный вуз нашего города. Закончила с отличием.

Мы с мамой до сих пор не оправились, да и сомневаюсь, что это когда-то случится. Может, притупится боль… Однажды.

Не было дня, чтобы я не вспоминала папу. И ту роковую аварию, разделившую мою жизнь на до и после…

И вот, кажется, жизнь идет своим чередом. Но…

Глава 6

Амина

Резко подрываюсь оттого, что слышу за дверью приглушенный голос Ильи.

– Амина, – стук в дверь. – Проснулась? – голос спокойный, чуть хрипловатый. Оглядываюсь по сторонам: где я, сколько времени? Подтягиваю одеяло, вдруг он зайдет. Ладонь прикладываю к голове, вот же, голова не прикрыта.

– Амина…

– Да, прости, – откашливаюсь, ото сна голос чуть хрипловатый, и очень хочется пить. – Сколько времени?

Оглядываю комнату, но часов я так и не нахожу. А телефона у меня нет.

– Время восемь утра, я уже опаздываю на работу. Завтрак на плите, квартира в полном твоем распоряжении, холодильник тоже. Во сколько я приеду, не знаю, – спокойным тоном, размеренно объясняет мне. Единственное, что радует меня, он не позволяет себе зайти в комнату. – На холодильнике примагнитил листок с номерами телефона: сотовый и внутренний рабочий. Если будет форс-мажор – звони, не стесняйся.

– Я поняла, хорошо, я помню, и дверь никому не открывать, – послушно киваю, будто он меня видит.

– Умница. До вечера, – слышу его шаги, но с кровати не поднимаюсь до тех пор, пока Илья не закрывает входную дверь.

И только тогда позволяю себе выдохнуть и откинуть одеяло.

Под струями теплой воды растираю ладонями лицо, массирую шею. Беру гель для душа, открываю бутылочку, вдыхая аромат ментола и цитруса.

Я буду пахнуть так же, как Илья.

Я всегда была чувствительна к разным ароматам. Но не думала, что мне будет так нравиться ментол и апельсин. Я люблю аромат лаванды, шоколада, ванили. Сегодня же я с наслаждением намыливаюсь чем-то новым. Вчера было не до чего. Вообще все делала по инерции, не заостряла на чем-то внимания. Вчера мне было страшно.

Подумать только, согласилась поехать домой к первому встречному. Я безрассудна. Щедро выдавливаю гель на ладонь, намыливаюсь массирующими движениями.

Скажи мне кто еще месяц назад, что я буду принимать душ и жить в квартире незнакомца, не поверила бы. Никогда в жизни.

Вот ведь как все может измениться. Жизнь, и правда, непредсказуема. Порой мы вынуждены совершать сумасшедшие поступки без права на осуждение. Еще месяц назад я отмечала свой день рождения. Мне исполнялось двадцать два. Было столько нереализованных планов, желаний…

В конце концов, удача должна была рано или поздно повернуться ко мне лицом. Не все в моей жизни дается легко и просто.

Тогда, задувая праздничные свечи на торте, я рассчитывала схватить удачу за хвост. Первые несколько лет после окончания университета я планировала посвятить себя работе, тому, чем мне хотелось заниматься. К чему лежала душа.

В нашем маленьком городке девушки, достигшие моего возраста, уже давно были замужем и имели несколько детей. Мама согласилась дать мне отсрочку в несколько лет и не сватать меня. Но время шло, градус давления на маму и меня возрастал вполне предсказуемо и ожидаемо.

Всем важно знать, почему я не замужем, почему меня не сватают, и когда у меня будут дети. Как можно затягивать, уму непостижимо. Куда смотрит моя мама, дядя Турпал? И видит Всевышний, как же меня раздражали эти разговоры. Словно без мужчины я ничто. В частности, настойчивостью отличалась моя родня. Жены дяди Турпала негодовали. И то и дело напоминали моей маме, что мои часики тикают.

Я часто ощущала на себе заинтересованные взгляды мужчин. Не раз к маме приходили с предложением породниться. Но я не придавала этому значения. Никому и никогда не давала повода рассчитывать на мою благосклонность. Да мне вообще никто не нравился.

Если бы я знала тогда, чего мне может стоить отказ…

Смыв пену с тела, выбираюсь из душевой кабины, насухо вытираюсь полотенцем и подхожу к зеркалу. Прохожусь ладонью по гладкой поверхности, оно довольно сильно запотело.

Из зеркала на меня смотрит бледное осунувшееся лицо. Далекая, потерянная незнакомка с черными измученными глазами. Я такой не была никогда. Склоняю голову набок, рассматривая свои полные губы, прямые черты лица.

Как часто я слышала о своей красоте, сколько было комплиментов. От злости сжимаю кулаки. Сильно, до боли. Что хорошего в красоте?

Со всей силы ударяю ладонью по стеклу… НЕНАВИЖУ.

Прохожусь по квартире. Мне разрешили осмотреться, почему бы не воспользоваться разрешением и не узнать хозяина поближе? Пройдя квартиру вдоль и поперёк, понимаю – Илья чистюля. Даже пыли нет.

В гостиной – небольшой шкаф под стеклом с коллекционными машинками. Красивые. Я насчитала пятнадцать машинок. Разные модели, от отечественных до крутых новомодных тачек.

Но что удивительно, нет ни одной фотографии. Или, может быть, только у нас дома принято семейные снимки выставлять напоказ?

Поставив чайник, смотрю, что же приготовил Илья. В мультиварке обнаруживаю молочную рисовую кашу. Еще горячая.

Позавтракав, решаю, что будет справедливым приготовить что-то на ужин. Я просто не знаю, чем мне заниматься весь день. Я привыкла работать. Много, кропотливо. И сейчас я места себе не нахожу.

Остаток дня провожу за просмотром телевизора, будь у меня выбор, я бы лучше почитала что-нибудь. Но, к сожалению, в квартире не нашла ни одной книжки.

Холодильник у Ильи забит под завязку. Чего только нет. Решаю приготовить борщ и мясное рагу.

Илья заявляется ближе к девяти вечера. Поздоровавшись, тут же отправляется в душ.

Я стою как вкопанная. Что мне делать сейчас? Может, пойти и накрыть на стол?

Подхожу к холодильнику. Останавливаюсь, задумавшись. А понравится ли ему, что я вот так тут бесцеремонно хозяйничаю? Кто я ему? Никто… Решаю вернуться на место, не дойдя, опять задумываюсь.

Хотя… Наверное, это будет невежливо. Опять возвращаюсь к холодильнику. Он же готовит завтрак для меня. Что тут такого? Нет. Вдруг он решит, что я ему в невесты набиваюсь, делаю ему определенные знаки внимания? Разворачиваюсь на пятках, собираясь вернуться к телевизору.

– Тебя заело… – посмеивается Илья.

Вздрагиваю от его хриплого голоса.

Поднимаю глаза, встречаясь с насмешливым взглядом. Вижу, как стоит и еле сдерживает хохот. Прикрываю глаза. Всевышний, он теперь решил, что я совсем чокнутая. Бегала туда-сюда.

– Я… я.

– Ты…

Вдох – выдох.

– Ты голоден? Я ужин приготовила.

– Здорово. Я очень голоден, Амина, – не прерывая зрительного контакта, говорит мне. Краснею, чувствуя, как горят щеки. Отворачиваюсь, вытаскиваю из холодильника сотейник. А у самой руки подрагивают, и сердце в груди барабанит.

Он же еду имел в виду… Он об этом голоде говорил? Но сказал так, что захотелось сквозь землю провалиться… Пошляк.

Глава 7

Амина

Всю следующую неделю я предоставлена самой себе. Илья с утра до поздней ночи на работе. Меня не трогает. Несколько раз случалось так, что я не дожидалась его прихода с работы. Даже не знала, ночевал ли он дома.

Но когда приходит до двенадцати ночи, всегда уставший и недовольный. А его телефонные разговоры… В моем окружении никто не ругался матом. Илья же… сквернословит так, что уши в трубочку сворачиваются. Я не завидую его собеседникам.

Поначалу относилась к нему с опаской, настороженно. Если задавал вопросы, отвечала. Сказать по правде, я его побаиваюсь до сих пор, особенно когда он хлестко и очень грубо кого-то отчитывает по телефону. Аж дрожь берет. И я так понимаю, для него совершенно нет разницы, кто на том конце: девушка или мужчина. Достается всем, он совершенно не следит за словами.

По большей части я слилась с мебелью. Веду себя скромно, незаметно. Мне не хочется доставлять ему еще больше проблем и неудобств.

Илья не против поболтать, сам рассказывает, как у него прошел день, с какими идиотами ему пришлось иметь дело. В моем лице он нашел благодарного слушателя. Открыв рот, с интересом слушаю его истории, запоминаю, мотаю на ус. Такие беседы происходят только когда мы ужинаем или завтракаем с утра.

В остальное время смотрю сериалы или читаю книги на своем телефоне.

На второй день моего пребывания у него, Илья подарил мне телефон. Правда, звонить мне некому, так что в телефоне у меня только один контакт: Илья Субботин.

Каждый день я опасаюсь, что что-то случится. Словно по минному полю хожу. Все какой-то беды жду, подвоха.

Но ничего не происходит. На мое счастье.

Весь следующий день занимаюсь домашними делами, сидеть без дела сил никаких нет. Единственное, я не приготовила ужин. Илья не заказал доставку продуктов, а я из дома еще ни разу не выходила.

Щелкает замок. Оставив пульт от телевизора в покое, спешу встречать. Илья открывает дверь своими ключами и заходит в квартиру.

Смотрит на меня, улыбаясь.

– Привет, Мина. Как ты? – говорит бодро.

– Хорошо, – киваю.

– Уверена? – прищуривается.

– Я ничего не приготовила на ужин, – развожу руками. – Могу только макароны отварить, – переминаюсь с ноги на ногу.

– Ч-черт, – морщится. – Прости, Мин, забыл. Собирайся.

– Куда? В магазин?

– Угу, – кивает, утыкаясь в свой телефон.

– Может, ты один? А я дома подожду, – говорю с надеждой.

Я еще ни разу носа не высовывала из своего укрытия. Меня точно ищут, в этом нет сомнений. Что, если они уже где-то рядом? От мыслей в холодный пот швыряет, в глазах темнеет от страха.

Илья, не поднимая глаз от телефона, молча качает головой.

– Мина, ты пойдешь со мной. В принудительно-добровольном порядке.

Разворачиваюсь на пятках и иду в свою комнату. Как говорится: и хочется, и колется. Я уже устала сидеть в четырех стенах, в то же время боюсь, что меня ищут…

Илья привозит меня в огромный торговый центр. Тут есть все.

Он терпеливо позволяет мне походить по магазинам. Закупиться приятными мелочами.

В продуктовый супермаркет мы идем в последнюю очередь.

– Мин, – дерзко усмехается Илья. – Готова к забегу с препятствиями?

– О чем это ты?

– Забегая вперёд, сразу же хочу предупредить, что в этом достаточно старом виде спорта, который присущ в основном только женщинам, я даже не мастер спорта. Так что передаю тебе первенство по закупке. Ни в чем себе не отказывай, – кивает на огромную пустую тележку в его руках. – Закупаемся по полной.

Смеюсь.

– Идем уже, мастер спорта.

Илья практически не участвует в закупке продуктов, изредка бросает свой абсолютно не заинтересованный взгляд с одного отдела на другой.

– Ты совсем не любишь ходить по магазинам? – не могу удержаться от вопроса, останавливаюсь возле стеллажа с моющими средствами. Они тоже уже на исходе.

– Скажем так, это для меня что-то скучно-необходимое. Мне вот абсолютно все равно, какой стиральный порошок купить, главное, чтобы был автомат, – кивает на порошок в моих руках. – Ты же уже минуты три разглядываешь упаковки.

– Илья, но они же разные, вот смотри… – показываю ему первый вариант. – Это гранулированное средство, содержащее в себе поверхностно-активные вещества, полимеры, отбеливатели и отдушки. Порошок подходит для тщательной стирки вещей и белья при высоких температурах, – беру второй вариант и продолжаю: – Капсулы для стирки, это из темы гелей, но все-таки от них отличаются. Кроме того, что они более удобны, не надо отмерять, сколько средства использовать, они также более концентрированы. Очень удобные.

– Для меня твои два варианта одинаковы как цвета радуги для дальтоника, – закатывает глаза к потолку. – Какая разница? Главное, чтобы отстирывало.

– Мужчины, – фыркаю.

Дальше я перемещаюсь от отдела к отделу, находясь в «режиме поиска» только мне известных очень нужных товаров.

Не знаю, как так получилось, но мы с Ильей разминулись. Позвонить я ему не могу. Я же умница, перед уходом в магазин поставила телефон на зарядку. Бестолочь ты, Амина, самая настоящая.

Куда делся Илья с тележкой продуктов? Мечусь по всем отделам, но никак не могу его найти…

Стараюсь сохранять спокойствие. Я взрослый человек. Ничего страшного не случилось. Илья меня найдет.

Недалеко от мясного отдела обнаруживаю лифт, с деловым видом захожу в него и, нажав кнопку 1, еду вниз. Может, Илья уже на парковке. А если нет, то я хотя бы подожду его возле машины. Так думаю я, пока еду вниз. Но стоит дверям передо мной открыться, и сердце ухает вниз. Понимаю, что приехала совсем не туда, куда мне было нужно.

Это не парковка. Здесь темно, пахнет сыростью, и стоит абсолютная тишина. Двери лифта захлопываются за моей спиной, и прежде чем я успеваю опомниться, он уезжает, оставив меня наедине с кромешной тьмой. Обхватываю себя за плечи. Всхлипываю.

Я потерялась. Куда меня, бестолковую, вообще занесло?

Моя рука судорожно нащупывает кнопку на стене, чтобы вызвать лифт. Я нервно бью по ней рукой много, много раз. Я побила все мыслимые и немыслимые рекорды по нажатию кнопки. Но лифт никак не хочет возвращаться за мной.

Сколько проходит времени, не знаю. Но я успеваю дойти до ручки в своей нервозности. В какой-то момент решаю, что просто сломала эту кнопку, и она перестала реагировать.

Взвизгиваю при звуке открывшихся дверей.

Доехав до второго этажа, вылетаю из лифта прямиком в объятия Ильи.

– Мина! – рявкает он. – Я потерял тебя. Уже всех тут на уши поднял, – отстраняет от себя, внимательно осматривая. – Ты как? В порядке? Сильно испугалась? – вопросы сыпятся как из рога изобилия.

– Да, – киваю, отвечая на все вопросы сразу.

– Мин, ты в подвале что забыла? – тихо шепчет на ушко. – Тебя три раза объявляли по громкой связи.

Всевышний. Прикрываю глаза. Чувствую, как горит лицо от стыда. Кошмар.

– Прости, пожалуйста. Я тебя потеряла и пошла на поиски. Увидев лифт, решила подождать тебя на парковке, – прикрываю ладонью глаза. Даже смотреть стыдно.

– В надежде всё же найти тебя, я битый час бродил по всему магазину. Посетил администратора, попросил, чтобы тебя объявили по громкой связи. За это время уже успел надоесть местной уборщице, которая, как мне показалось, всюду преследовала меня с её неразлучными помощниками: шваброй и ведром! – я смеюсь в голос. – И где бы я не проходил, внезапно появлялась она с весьма недовольным видом. Не знаю, чем я ей не понравился, но она лихо упражнялась в своем словарном запасе, бомбила меня до последнего патрона, причём без осечек и рикошетов. Я пал смертью храбрых.

– Илья…

– Мы все купили? – меняет он тему разговора.

– Да, сейчас только мясо куплю и можем ехать.

– Отлично. Идем.

Зажмуриваюсь, наконец-то можно выдохнуть. Незаметно сжимаю руки в кулаки, они у меня подрагивают.

А вечером после ужина и вкусного десерта, завалившись на диван, мы еще долго вспоминаем наш эпичный поход в супермаркет. Не буду скрывать, я очень сильно испугалась, но Илья вывернул все так, что хотелось смеяться от души, а не мандражировать от страха под одеялом.

Глава 8

Амина

В понедельник вечером за ужином Илья слишком задумчив. И меня это беспокоит, может, это как-то связано со мной?

– Илья, на работе все хорошо? – осторожно спрашиваю.

– Да… Я вот что спросить хотел. Ты сказала, что работала в ателье… – почесывая левую бровь, задумчиво смотрит мне в глаза.

– Да, я шила платья: вечерние, свадебные… – осекаюсь, почему он спрашивает?

– Ты больше не хочешь шить?

Сердце в груди делает кульбит. Еще спрашивает…

– Очень хочу. Я люблю творчество, люблю свою работу. Но мои документы пока не готовы, кто меня возьмет на работу? – опускаю голову в тарелку.

– Ты можешь шить дома, – слышу голос Ильи сквозь звон в ушах. Вздрагиваю, удивленно смотрю на него. Что он сейчас сказал? – Я видел твои эскизы, очень красиво рисуешь, – краснею от комплимента, искренне улыбнувшись.

– Спасибо. Но это невозможно, – неуверенно ковыряюсь вилкой в тарелке.

– Почему?

– У тебя дома нет швейной машинки, нужны ткани и еще много чего.

– Понял. Но это все решаемо, напиши список самого необходимого…

– НЕТ, – перебиваю его. Я и так пользуюсь его добротой, живу, можно сказать, за его счет. – Это слишком. Спасибо, конечно, но нет.

– Амин, паспорт будет еще не скоро. Я вижу, как ты маешься, сидя в четырех стенах. Ты чахнешь, а я не могу смотреть, как вянет прекрасный цветок, – подмигивает мне.

Качаю головой. Если бы ты знал, что неживой этот цветок, Илья, давно мертвый.

– Послушай… – открываю рот, чтобы возмутиться, но меня бесцеремонно перебивают:

– Будешь шить дома. Захочешь, потом можем выставить на продажу твои работы. Я все устрою, – уверенно кивает. А у меня, кажется, дыхание стопорит. Маленький росток надежды расцветает в груди. Неужели я смогу работать, заниматься любимым делом?

Зажимаю рот ладонью и молча киваю. У меня слов нет.

Илья же широко улыбается, даже приосанился, словно выиграл долгожданную битву. Вид слишком самодовольный.

– Тогда пиши список. Будет свободное время, поеду куплю.

С самого детства я знала, чем хочу заниматься. Мне хотелось создавать красоту. И мама поддержала меня. Видела, как я горела той идеей.

Теперь в моей спальне появилось все необходимое: стол, крутая швейная машинка, ткани. Всевышний, какие ткани! Илья не поскупился.

Первым делом решаю сшить несколько нарядов для себя. Брюки и рубашку Илье. Мне хочется хоть как-то отблагодарить его.

Я больше не бездельничаю дни и ночи… Не пропадаю у телевизора.

Многие моменты все еще вызывают неуверенность. Но я храбро берусь за решение возникающих вопросов, затруднений. Просто потому что иначе не могу. Мне необходим жизненный якорь, то, ради чего мне хотелось бы просыпаться по утрам, есть, жить.

Я нашла себя в работе, полностью погрузившись в новые проекты. Поначалу я была растеряна на чужой территории. Чувство неудобства и неловкости съедали меня. Но шли дни, и я смогла освоиться, втянуться. Постаралась хотя бы на время закрыть дорогу к мыслям о прошлом.

Амина (4 года назад)

– Слышала последние новости? – заговорщицки шепчет Джанан, делясь последними сплетнями. – Говорят, на этой вечеринке были девушки, с которыми… Ну, сама понимаешь, – играет бровями, заметив мое недоумение, поясняет: – Они занимались этим.

– Ого. Ты уверена? Может, просто наговаривают, – в неверии смотрю на подругу.

Хотя, чему я удивляюсь? Нашим ребятам уже по восемнадцать лет, через месяц мы заканчиваем школу. Понятно, что гормоны шумят.

– Брат тоже был там, я подслушала его разговор с Селимом. Они между собой делились ночными победами, – морщится, качая головой. – И я верю этим сплетням.

– Вот видишь, все что ни делается – к лучшему. А ты меня уговаривала, ехать хотела, – припоминаю ей нашу ссору.

Тогда Джанан сильно обиделась на меня, даже не разговаривала несколько дней.

– Прости. Я думала, будет весело, откуда мне было знать, что у них все так получится? – виновато опускает глаза.

– Простила уже, – отмахиваюсь.

Я не могу долго злиться на нее.

Она – моя единственная близкая подруга, мы с первого класса вместе. Ее родной брат Мардук учился с нами, они с Джанан двойняшки. И подруга страсть как завидовала брату, ему было позволено куда больше, чем ей. Она вечно жаловалась на несправедливость жизни, ну и на Мардука.

– Родители ему даже слова не сказали, когда он пришел спустя два дня. Ты бы его видела, Мина, спина вся расцарапана, шея в засосах, – всплескивает руками.

– На него пылесос с бешеной кошкой напали по дороге домой? – подшучиваю я.

– Скорее всего, – подхватывает подруга, прыская от смеха. – Но ты бы видела глаза мамы, она тогда так выразительно на меня посмотрела! – морщится подруга.

– Еще бы, ты же слезно молила отпустить тебя вместе с братом, – припоминаю ей недавние события.

– Представляю, какой разбор полетов меня ждал бы, – прикрыв глаза, качает головой подруга. – Мне же ищут жениха. Ты же знаешь, наша семья уважаемая в городе. Многие нас знают, мой папа не последний человек. Мне ни к чему слухи и сплетни. Потом ходи, доказывай…

– Во всем нужно искать плюсы. Я смогла за эти дни подготовиться к экзамену по экономике. Все билеты выучила, – хвалюсь Джанан, подскакивая с дивана от звука вскипевшего чайника. – Пошли чай пить, мама торт испекла, – киваю подруге.

– А я все дни прорыдала от несправедливости. И ничего не учила, – отмахивается Джанан. – Мне было та-ак обидно! Слушай, Мин, а тебе тетрадь с конспектами по экономике еще нужна? Ну раз ты все выучила, можешь мне дать? Я просто не по всем вопросам подготовилась, – с мольбой в глазах просит подруга.

– Конечно, будешь уходить, напомни мне, – достаю торт из холодильника. – Джан, достань тарелочки, сейчас торт нарежу.

– Ты знаешь, что нравишься моему брату? – как бы между прочим делится подруга.

Давлюсь чаем, закашливаюсь под громкий смех Джанан.

– Знаю, – киваю. – А он мне – нет, – заявляю уверенно.

– Может, передумаешь? Мы бы с тобой породнились, – с надеждой смотрит в глаза. – Ты же прекрасно понимаешь, что все эти гульки для Мардука ничего не значат. Только ты в его сердце.

Знаю. Но ответить взаимностью никак не могу. У Мардука пугающе страшные глаза, от его взгляда мороз по коже пробегает, а о его потребительском отношении к женщинам я вообще молчу. Каждый раз сидя на уроке, я кожей чувствую, как он прожигает мой затылок. А порой и вовсе не стесняется, устраивает мне долгие игры в гляделки с условным намёком на что-то большее.

Знаю. Он ответ получить хочет. Здесь и сейчас. А я ничего, кроме исходящей от него опасности, не ощущаю, и внутри возникает навязчивое желание сбежать, скрыться.

Я не хочу и не буду заставлять себя. Даже несмотря на то, какая уважаемая у них семья. И многим было бы в радость породниться.

– Я люблю тебя, Джанан, и дорожу нашей дружбой. Но даже ради тебя я не выйду замуж за того, кого не люблю, – обрубаю подругу.

– Ну и дура. Любая другая на твоем месте прыгала бы от радости, – обиженно надувает губы она.

– Пусть прыгают, если им так хочется, Джан, – пожимаю плечами. – Мне учиться нужно, хочу поступить в институт. А до твоего брата мне дела нет.

– Ты права, отложим разговор, – кивает Джанан, улыбнувшись. – Отрежь еще кусочек, тетя Марьям потрясающе вкусно готовит.

– Ты уже выбрала, куда хочешь поступать? – хватаюсь за нож, спрашиваю.

– Да, я подумала, может, вместе пойдем учиться? Я просто не представляю, как я дальше без тебя.

– Ты же не любишь шить.

– Полюблю, – упрямо уверяет подруга. – Ты же поможешь мне, поддержишь? – с надеждой спрашивает.

– Конечно. Я буду рада, – смеемся.

Глава 9

Амина (Две недели спустя).

Не слышу – чувствую присутствие Ильи. Улыбаюсь краешком губ.

Вдох – выдох.

Дыхание перехватывает от его дурманящего запаха. Подгибаю пальцы на ногах и закусываю щеку изнутри. Ощущаю, как неумолимо алый румянец начинает заливать лицо.

Устало вздыхаю и тру глаза.

– Илья, ты пришел помолчать или посмотреть? – поворачиваюсь к нему. Отрицательно качает головой, присев на край моей кровати.

Прищуриваюсь и решаю перейти в наступление.

– Илья… – от моего просящего тона его губы расплываются в улыбке.

– Что?

– Будешь молча смотреть, как я работаю? – удивленно вскидываю брови. – Или хочешь помочь?

– Я вот что подумал, – закатывает глаза к потолку. – Сколько ты уже у меня живешь? Около месяца. И ни разу мы никуда не ходили. Продуктовый магазин не в счет. Ты же не в тюрьме.

Резко отворачиваюсь. Сглатываю в горле ком. Мне страшно. Тут, в четырех стенах, я чувствую себя в безопасности, под защитой.

Встаю около окна и бросаю на него взгляд, полный отчаяния. Что мне ответить? Не знаю…

Усмехается, вставая с кровати, двигается ко мне неспеша. Напрягаюсь, вытягиваясь в струну. Я не хочу, чтобы он был рядом со мной. Близко.

– Я не согласна с тобой, – мямлю. – Я работаю.

Прищуривается, внимательно осматривая меня, зажимает своим телом, протягивая ко мне руку. Вздрагиваю, отшатнувшись. А этот нахал всего лишь открывает позади меня окно. Прикрываю глаза, вот же… Я опять бурно реагирую на него.

Гляжу исподлобья снизу вверх и медленно цежу:

– Издеваешься? – и слышу его категоричное:

– Нет. Одевайся. Вечер пятницы, мы идем отрываться. Даю тебе пятнадцать минут на сборы! – как отрезал.

Разворачивается, покидая мою комнату. Я и рта раскрыть не успеваю. Даже возмутиться не могу. Так и стою молча, хлопая глазами.

А он сказал, и даже ответа не стал дожидаться, сам все решил.

И от голоса его, от слов, от интонации чувствую, как россыпь мурашек украшает мое тело. И почему-то с ним спорить не хочется.

Поворачиваюсь к шкафу, перебираю наряды. Куда мы пойдем? Что выбрать?

В итоге останавливаюсь на темно-синей юбке до щиколотки и белом кардигане. Завершаю образ хиджабом нежно-небесного цвета.

У входной двери меня уже ждет полностью одетый Илья. Я давно заметила, что черный – его любимый цвет. Вот и сейчас на нем черные джинсы, водолазка в цвет. Поверх черная кожаная куртка.

– Позволь, я поухаживаю за тобой, – улыбается Илья, снимая с вешалки мое белое пальто.

Молча киваю. Хочет быть джентльменом, хорошо.

‍ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌ ‌‍Едва выхожу за пределы подъезда, запрокидываю голову к небу и делаю жадный глоток. Глоток свежего воздуха. Глубоко тяну носом, наполняя легкие живительной влагой.

А вот спустя несколько минут странная эйфория рассеивается, как и не бывало. Пасмурное небо не добавляет радужных красок и без того тревожному настроению, а в целом дополняет невеселую картинку, которая поселяется в душе сразу после того странного тепла.

Спускаюсь по лестнице подъездного крыльца, приближаясь к Илье. Неподалеку от нас срабатывает сигнализация машины.

Сев в машину, выпаливаю, не подумав:

– А ничего, что мы куда-то идем?

– А что в этом такого? – в тон отвечает мне.

– Ты бы мог заняться личной жизнью, а не со мной время проводить, – равнодушно пожимаю плечами. Мысленно ругаю себя на чем свет стоит. Куда тебя понесло, Амина, какое тебе дело до его личной жизни?

– Позволь мне самому решать, чем заняться в пятницу вечером, и с кем провести его.

– Угу, – сконфуженно киваю, отвернувшись к окну.

Выйдя из машины, уже догадываюсь, куда мы пойдем, и хмурю брови. Перевожу взгляд с него на вывеску клуба – «Paradise».

– Это и правда райское место. Идем, – подталкивает меня.

– Я не уверена, что мне стоит идти, – в сомнении топчусь на месте.

– Мина, все будет прилично. Обещаю, – шепчет.

На охране амбал в костюме пропускает нас без промедления. Вежливо поздоровавшись с Ильей и хмуро косясь на меня. Однако спрашивать что-то у Ильи не решается.

Илья наклоняется ко мне так, что его губы оказываются на уровне моих глаз. Он вроде что-то говорит, а я не слышу ни слова. Завороженно слежу за его шевелящимися губами. Очень трудно отвести от него глаза. Красивый, притягательный мужчина.

– Ты слышишь меня? – возвращает в реальность его хрипловатый голос.

– Что? – получилось немного потерянно.

Внешне он расслаблен, с располагающей улыбкой на лице, но вот глаза… Огонь плещется в синем мраке.

– Расслабься, Амин, я рядом, – подмигивает.

Молча киваю, следуя за ним по пятам.

Приоткрываю рот от здешней красоты. Всевышний, разве я видела столько цветов в одном месте? Изучающе прохожусь глазами по залу, наполненному красивыми людьми, что расселись за столиками. В этом помещении музыка льется, лаская слух.

Раньше я представляла клуб иначе. Громкая музыка, танцующие парни и девушки. Я никогда не была в таких местах. Запрокидываю голову, улыбаюсь, наблюдая за прожекторами, которые посылают по стенам и людям огни разноцветных софитов, окрашивая всех и всё в ослепительный блеск. И сейчас я улыбаюсь, радуясь маленькому теплу в душе.

Идя за Ильей, все время озираюсь по сторонам.

– Илья! – окликает моего спутника приятный мелодичный голос. Кидаю взгляд на очень красивую девушку, что его зовет.

Она с жадностью и желанием смотрит на Илью, приветливо улыбается.

– Здравствуй, Лена, рад видеть, – кивает ей. – У нас столик заказан.

– Да, я провожу тебя, – она не сразу обращает на меня внимание и приподнимает уголки губ. – Ты не один?

– Познакомься, Амина – моя спутница, – кивает на меня обескураженной Елене. Ее улыбка немного скисает при виде меня.

– Добрый вечер, – вежливо здороваюсь с ней.

Мне же молча кивают.

– Пройдемте, я провожу вас, – мило скалится. Украдкой бросает недовольные, ревнивые взгляды в мою сторону. Видимо, гадая, кто я такая и кем прихожусь Илье. Только слепой не заметит ее влюбленного взгляда.

Слишком у нее много эмоций к нему… Илья подхватывает меня под локоть и ведет за собой. Поведение Елены не проходит мимо Ильи. Может, он даже знает о ее чувствах.

Наш столик возле сцены. Присаживаюсь, пока он что-то шепчет Елене. Отворачиваюсь. Не мое это дело. Не должно в груди неприятно царапать. Он мне никто!

– Я заказал тебе безалкогольный глинтвейн, – говорит чуть слышно.

– Вкусный? – так же тихо шепчу ему на ухо, вдыхая изумительный аромат его парфюма. Он так пахнет, даже голова идет кругом.

Илья отстраняется и смотрит в глаза. Вижу в его взгляде тепло и нежность. От этого понимания сглатываю горечь. Невозможно. Неправильно. Не должен так смотреть.

– Я еще не пробовал, – тихо улыбаясь, подмигивает.

Вижу, как дергается его кадык. Отворачиваюсь. Незачем провоцировать друг друга.

– Ваш заказ, – недовольный голос над головой.

– Благодарю, Леночка, ты золото, – мягко улыбаясь, кивает ей Илья.

– Все, что хочешь, – не обращая на меня внимания, флиртует с ним Елена. А девушка не промах.

– Амина, ты что-то хочешь? – хмыкает Илья, обращаясь ко мне под звонкий скрежет зубов Елены.

– Нет, спасибо, всего достаточно, – провоцировать ее мне не хочется. Еще плюнет в напиток. Кто ее знает.

После того как Елена, развернувшись на пятках, удаляется, смотрю на него. Понимаю, что такую гамму эмоций я в нем еще не видела. Даже как-то не по себе становится. Опускаю глаза.

– Пробуй, – пододвигает ко мне напиток, улыбнувшись.

Ловлю себя на мысли, что мне нравится его улыбка. Кажется, я залюбовалась.

Тут же одернув себя, отвожу взгляд в сторону. Меньше всего мне нужно им очаровываться. Это неуместно и крайне глупо.

Напиток хоть и терпкий, но мне нравится. Но больше всего на этом мероприятии мне нравится Илья. В каждом его действии нежность и осторожность.

– Дамы и господа, приветствуем вас на сегодняшнем шоу прекрасных леди! – провозглашает ведущий в микрофон. – Сегодня будут танцы, живой джаз и песни несравненной Люси! Встречаем!!!

Я не могу оторвать глаз от сцены. Это совершенно блистательно, в духе золотой эпохи Голливуда. Яркое, красочное, захватывающее шоу. Ты смотришь на артисток и ненадолго переносишься в мир веселья, красоты и шика. Это завораживающее искусство.

– Как тебе? – шепчет на ухо.

– Красота, – пораженно смотрю на сцену. – Невероятная. Это же бурлеск.

– Да, классический, – кивает. – «Бостонская» версия бурлеска.

– Я так поняла, они не будут полностью обнажаться? – осторожно подмечаю.

Костюмы артисток поражают своим великолепием, невероятные.

– Да, полностью обнаженными они не будут, – качает головой. – Я бы не привел тебя на стриптиз, – коварно подмигивает. – Но если захочешь, в воскресенье будет откровенное шоу для тонких ценителей прекрасного.

– Нет, спасибо. Этого достаточно, – под тихий смех Ильи отказываюсь от более прекрасного шоу.

Интересно, как часто он ходит на откровенные выступления? Даю себе мысленную затрещину, еще не хватало открыть рот и спрашивать его об этом.

Я много слышала о бурлеске и из общих источников знаю, что шоу строится на принципах инклюзивности, творческой кооперации и доброты. А главная цель шоу – представить артисткам пространство для творческого самовыражения, а зрителям – для встречи с миром, свободным от предрассудков.

В бурлеске нет мужского представления о женской красоте, стандартах во внешности. Я вижу артисток разного телосложения, роста, цвета волос и кожи, возраста. Я бы сказала, что тут свое представление о красоте. Бурлеск – сексуальность не про тело. Это про фантазию, смелость, открытость. И она у каждого своя.

– Обнажение в этих номерах – это не конечная цель, а лишь выразительное средство.

– Да, нагота почти не бросается в глаза, – соглашаюсь. – Костюмы, хореография и музыка все перекрывают.

Мы проводим потрясающий вечер. Илья предлагает покататься по ночной Москве. Не отказываюсь. Огни ночного города, архитектура – все прекрасно. Особенно в ночное время. Открывается поистине волшебная сказка. Я благодарна Илье за этот вечер. Давно я так не отдыхала.

Глава 10

Амина. Месяц спустя.

Одним из методов отдыха и пополнения жизненной энергии для меня является вышивка.

Вышивка – это кропотливое, трудоемкое и времязатратное мастерство. Ювелирное дело. Не беру в расчет поиск подходящей фурнитуры и планирование схемы вышивки.

Тот трепет, что я ощущаю, беря в руки нитки и кусок канвы, не передать словами. Положительные эмоции и умиротворение наполняют меня. Я созидаю. В результате кропотливого и самоотверженного труда появится плод всех стараний – красивая ручная вышивка.

По окончании сложной многодневной работы я испытываю огромную радость. Особенно если мне удается в точности воспроизвести какую-нибудь сложную схему и вложить душу в свое творение. Такой труд способен повысить самооценку, ведь я ставлю перед собой цель, упорно иду к ней и, наконец, получаю желаемое. Это ли не радость…

Пока Илья на работе, я расстилаю ткань по всему залу, раскладываю выкройку. Согнувшись, вооружаюсь мелом и иду в наступление. Когда я работаю, то полностью погружаюсь в процесс: это когда ты ничего не слышишь, полностью уходишь в себя.

Поэтому неудивительно, что подпрыгиваю от насмешливого голоса Ильи:

– Я смотрю, у тебя очень активная половая жизнь, Мина. Ты там коленки не стерла?

Оборачиваюсь. Он по-мальчишески подмигивает. Шутник.

– Столовую жизнь я себе позволить не могу, – фыркаю. Я уже привыкла к его подколам и научилась отбиваться. Так просто у него не получится меня смутить. – Да и мне удобней на полу.

– Тогда, может, тебе наколенники подарить? Колени, наверное, уже синие у тебя, – снимая верхнюю одежду, бубнит Илья.

– Обойдусь. Ты сегодня рано…

– Угу. Будет что-то особенное? – кивает на ткань. Тяжелой поступью идет к холодильнику.

– Люблю эту ткань и не люблю мудрить с ней. Будут лаконичные линии, в сочетании с самой тканью сделают все сами за себя.

– Я смотрю, ты и вышивкой занимаешься… – закидывает первую порцию пирожков с картошкой.

– Да, нравится?

– Мина, ты очень талантливая, у тебя золотые руки.

Улыбаюсь до ушей.

– Надеюсь, я смогу продать свои работы…– говорю с надеждой.

– Сможешь. Есть те, кто может оценить по достоинству индивидуальный пошив, – утвердительно кивает.

– Раньше я часто слышала, что индивидуальный пошив – это дорого и невыгодно. За эту сумму можно купить кучу вещей. И я думаю, в этом-то и кроется проблема. Навязанные рамки бездумного потребления. Скидки, акции, распродажи. Вещи попросту обесцениваются. Обесценивается труд портных. Другое дело шить на заказ. Ведь индивидуальный пошив это же не просто моя работа за швейной машиной, это и дизайн, стилистика. Качество материалов. Я несу ответственность за свою работу. Ведь вещи это воплощение нашей личности. Именно одеждой и стилем мы многое можем сказать о себе.

– Я вижу, как ты любишь то, чем занимаешься. И вижу, сколько труда и сил ты вкладываешь в одно платье или костюм.

– Спасибо, Илья, – киваю, наблюдая за тем, как он быстро запихивает в рот пирожки, запивая кефиром. – Давай я ужин подогрею.

Не с первого раза получается разогнуться и встать с пола. Ноги затекли.

– Не нужно, я уже опаздываю. У меня планы, – отмахивается, делая несколько жадных глотков кефира.

А у меня сердце делает кульбит, и совершенно непонятно по какой причине слезы на глазах. Да что с тобой, Мина? Может, это депрессия?

Отношения с Ильей складываются спокойно, я бы сказала – надежно. Сейчас я могу назвать его своим другом.

Друг. Стоит только подумать об этом, в груди печь начинает. Каждый раз приходится одергивать себя. Напоминать, что по-другому и быть не может.

Первоначальный страх перед ним постепенно ушел. Он постарался сделать все, чтобы оградить меня даже от самых незначительных волнений. Я кожей чувствую его заботу. Илья внимателен к деталям. Кажется, иногда он мысли мои читает. Илья оживляется каждый раз, придумывая, как нам вместе развлечься, куда пойти и чем удивить меня.

А с моим скудным прошлым удивить меня можно всем. В Москве можно разбежаться на полную катушку.

Илья держит себя в руках, ну или очень старается это сделать. Он не склоняет меня к близости, не намекает на что-то большее, чем я могу ему позволить.

Всей душой я благодарна Илье за то, что он опять научил меня радоваться жизни, искренне и звонко смеяться… Он умело подавляет мои эмоциональные откаты, а порой и спонтанные истерики. Я не знаю, как он это делает. Но одно его присутствие в моей жизни меняет все.

Подозреваю, что у него есть девушка. От его одежды иногда пахнет женскими духами, или незначительные засосы на шее – еле заметные – говорят о том, что его ночные встречи проходят в приятной компании.

Если я скажу, что мне все равно – совру. Мне не нравится то, что я вижу, и еще больше то, что чувствую.

О Всевышний, отдали от моего сердца то, что мне не принадлежит. Утешь мое внутреннее состояние. О Аллах, не дай мне утонуть в своей боли.

Но, видимо, с этой дамой сердца у Ильи свободные отношения, он не обременен обязательствами. Спокойно ходит со мной на всевозможные мероприятия или просто погулять. Игнорирует входящие звонки и СМС. Я как-то попыталась завести разговор на эту тему. Мне не хотелось доставлять ему проблем – это по официальной версии. А на самом деле было ужасно любопытно, чего уж скрывать. Ответил скупо, не вдаваясь в детали… Я свободен. Все.

– Я в душ и переодеваться, – проходит мимо меня.

А я стою и с места не сдвинуться. Внутри что-то противно ноет, так сильно, что голова кругом идет.

Он сейчас в душе, скорее всего, собирается на свидание. И это его право. Он свободный привлекательный мужчина.

А я… я вот… шить собираюсь. Или уже нет?

На комоде его ключи и телефон. Я совершенно случайно оказываюсь рядом, когда приходит СМС. МАРИНА.

Никогда в жизни не стала бы рыться в его личных вещах. Я на это прав не имею. Не знаю, что на меня находит, может, лунное затмение в восемь часов вечера.

Прихожу в себя, уже когда читаю СМС от Марины:

«Буду ждать у себя. В наше время. Я очень соскучилась. На эту ночь ты весь мой.»

Шумно вдыхаю и осторожно выдыхаю. Часто-часто моргаю и аккуратно кладу телефон на место. Отхожу подальше. Хмурюсь, массируя виски, пытаясь избавиться от острой боли.

Из ванной Илья выходит при параде. Свежий, красивый.

– Я буду к двенадцати, – предупреждает меня, сгребая в карман связку ключей и телефон.

Молча киваю. Это ты еще не знаешь о СМС. Раньше завтрака тебя можно не ждать.

Невидяще смотрю в окно своей комнаты, за которым не на шутку разыгралось непогода. Сильный ливень льет весь вечер. Кажется, еще пара часов в таком темпе, и город затопит. Вглядываюсь в черное затянутое небо. Сильные порывы ветра. Наверняка стоит сейчас открыть окно, и я кожей прочувствую весь спектр своих душевных эмоций.

После ухода Ильи работать совсем не хочется. Словно тумблер выключили. Пропал настрой. Быстро все сворачиваю. Я не могу работать, когда нет настроения и руки трясутся.

Сейчас мне кажется, что вся природа живет со мной в унисон. Страдает. Плачет. Умирает. Прикрываю глаза. Все проходит, пройдет и это.

За долгое время мне страшно вновь. Лежа на боку, сжимаюсь в позу эмбриона и тихонечко вою, чтобы никто и никогда не услышал моих слез. Сегодня можно. Сегодня я себе это позволила. Просто поплакать. Просто так.

Дрожу и кутаюсь в теплое одеяло, никак не могу взять себя в руки. Не могу успокоиться и прийти в себя. Не могу сомкнуть глаз, потому что все время думаю о нем. Что он делает… там…? Уже два часа ночи, а его нет.

И я беспокоюсь о нем. Головой понимаю, что не должна, а бестолковое сердце – нет. Оно волнуется… и… Просто волнуется. И ничего больше.

Коран говорит нам, что чувство беспокойства, волнения – это часть нашей сущности. В этом нет ничего неправильного. Личные проблемы могут быть причиной нашего стресса.

Есть два типа людей: Яд и Лекарство. Одни тебя травят, другие лечат…

Илья… Если вначале я думала, он мое лекарство, то сейчас я бы назвала это лекарство ядовитым. Поглощающим. От которого нет спасения. Нет исцеления.

Глава 11

(Амина 2 года назад)

Утро добрым не бывает. Особенно когда ты проспала на пару. Особенно когда Джанан уже в десятый раз обрывает твой телефон. Повезло, что еще преподаватель по академическому рисунку Румия Ахметовна задерживается как минимум на пятнадцать минут.

Морщусь, застегивая молнию на куртке. Румия Ахметовна ненавидит опоздавших, один ее испепеляющий взгляд чего стоит. Мороз по коже. Кстати, о морозе. На мне черное платье в пол, сапоги и зимняя куртка.

Мама уже на работе, поэтому сегодня я бессовестно пропускаю ее вкусный завтрак, оставив его нетронутым на столе. Все потом. Бегу к автобусной остановке, причитая. Обязательно приду домой, разогрею и вкусно съем свой завтрак. Только бы успеть, только бы успеть.

– Стойте! – кричу водителю автобуса, когда он перед моим носом захлопывает дверь. – Откройте, прошу!

Видимо, сегодня не самый ужасный день, как я думала с утра, потому что водитель все же решает милостиво подвезти меня до университета.

– Спасибо, – улыбаюсь водителю, искренне радуясь, что смогу попасть на первую пару.

Румия Ахметовна еще на первой лекции при знакомстве с нами настоятельно порекомендовала не пропускать ни одного ее занятия. Так как она искренне считает это неуважением к ней лично. Можно сказать, демонстративным плевком в лицо.

Но надо отдать ей должное, пусть она женщина с характером, но преподаватель прекрасный. Каждая ее лекция – кладезь нужной и интересной информации.

На ее лекциях мы в первую очередь развиваем в себе дисциплину, самоконтроль, внимательность, терпение, собранность – те немногие качества, которые воспитывает в нас этот предмет.

Академический рисунок – это изучение реального мира предметов, а также построение человеческого тела по существующим классическим канонам. Наша главная задача: точное копирование и изучение конструктивных особенностей объектов с учетом света и тени на изображаемых моделях.

Телефон опять вибрирует в кармане. Джанан.

– Да! – запыхавшись кричу, можно сказать, выпрыгивая с автобуса.

– Где ты, Мина? Злыдень уже на месте. Через пару минут начинаем, – шепчет подруга.

– Проспала, я уже бегу.

– Давай быстрее, тут…

По правде сказать, я еще толком не проснулась, не до конца пришла в себя и воспринимаю информацию от подруги урывками.

– Джан, – перебиваю ее поток информации. – Я уже рядом. Все.

Я родилась под счастливой звездой, не иначе. Видимо, сегодня у Румии Ахметовны прекрасное настроение, так как она не обращает на мое опоздание никакого внимания.

Лекцию мы покидаем весело смеясь. У нас небольшая группа из двадцати человек. Проходим толпой мимо нашего корпуса, громко обсуждая лекцию.

Мой взгляд цепляется за Мардука, он постоянно оборачивается и внимательно смотрит на меня. Толкаю локтем подругу, привлекая к себе внимание. Она что-то пытается доказать недовольной Алсу.

– Что? – недовольно цокает.

– У меня что-то с лицом? Может, с одеждой?

– Не-ет… – неуверенно тянет, внимательно пройдясь по мне изучающим взглядом. – Да с чего ты так решила?

– Твой брат странно на меня смотрит, – киваю в сторону Мардука.

Он уже открыто пялится. Взгляд откровенный, лихорадочный блеск в глазах. Облизывает губы и призывно улыбается. Меня всю передергивает, опускаю глаза вниз.

Джанан, видя эту картину, начинает смеяться, закатывая глаза.

– Что смешного? – толкаю ее в бок, чтобы прекратила.

– Мин, сама же знаешь, как нравишься моему брату. И он ревнует тебя к Дамиру, – пожимает плечами Джанан.

– А Дамир тут вообще причем?

– Ну вы же вместе сегодня сидели, брат приревновал. Ему это явно не понравилось, – недовольно цокает. – Может, волнуется, что Дамир свататься к тебе придет.

– Джан, твой брат мне никто. И меня мало волнует, что ему нравится, а что нет. Это его проблемы.

Джанан благоразумно молчит. Не настаивая и не споря.

Мы с ними почти поравнялись. Мардук стреляет в нас глазами.

– Ты сейчас шею свернешь, – не удержавшись, роняю как бы между прочим.

Ухмыляется, ничуть не смутившись.

– Сверну, – согласно кивает. – Сверну любому, кто посмеет на тебя смотреть. Ты будешь моей.

Отшатываюсь как от огня.

– Уйми свой пыл и несбыточные фантазии, – шиплю, отворачиваясь.

Даже шаг прибавляю. Чем дальше от него, тем лучше.

Только зайдя в дом, вдыхаю родной запах я ощущаю себя такой умиротворенной и расслабленной. Разувшись в прихожей, прямиком иду на кухню. Обожаю смотреть на маму, когда она усердно лепит манты и напевает незатейливую мелодию.

– Как прошел день, красавица моя? – окидывает меня тёплым взглядом, улыбнувшись.

– Я сегодня проспала, – присаживаюсь за стол. – Но, к счастью, мне удалось успеть на пару.

– Мин? Мина? – мама отводит взгляд от теста.

Смотрю на маму, она – обеспокоенно на меня.

– А? Что?

– Я спрашиваю, у тебя все хорошо?

– Да, мам, – откидываю голову на спинку стула. – Все нормально.

Мама смотрит настороженно.

– Наверное, но как-то неуверенно ты об этом говоришь. Поделись, дочка.

Всхлипываю.

– Мам, я не хочу замуж. Не сватай меня, пожалуйста, – произношу задумчиво и отворачиваюсь к окну.

– Да я вроде бы с утра и не собиралась.

Оглядываюсь на нее. Мама пытается разрядить обстановку, кидая тревожные взгляды на меня.

– Ну вдруг завтра соберёшься. Пожалуйста, не сватай.

– Тебе кто-то предлагал уже? Намекал? – незамедлительно следует вопрос.

Мешкаю с ответом, не зная, как преподнести.

– Мардук намекает.

– Я не выдам тебя замуж на Мардука, – отрезает мама. – Джанан люблю как родную дочь. А вот ее брата – нет. Не нравится он мне.

Может, это знак?

– Я ему в лицо так и сказала. Но ты же знаешь, какой он упрямый.

– Молодец, – одобрительно кивает. – Нужно сразу говорить «нет». Хорошо, что сразу сказала ему всё, как есть.

Прикрываю глаза. Как хорошо, что мама на моей стороне. Я мечтаю выйти замуж по любви, как мои родители, которые прожили вместе много лет.

Мама до сих пор хранит в своем сердце трепетную любовь к папе. До сих пор перед глазами их чувства друг к другу. Как папа смотрел на маму. Как мама постоянно старалась прикоснуться к нему. Как светились их глаза, когда вели немой диалог между собой.

Ноющая боль отдается в теле покалыванием. Родители смогли вместе пережить два маминых выкидыша. Всевышний десять лет не давал им познать радость иметь ребенка. Они смогли вместе пройти через многое. Справиться со всеми трудностями.

И мне хочется так же… Чтобы меня любили, я любила. Чтобы мы были на равных в отношениях. И со мной считались.

Глава 12

Илья

Наверное, в любом коллективе возникает немало поводов, чтобы выпить. Но только у людей в погонах существует священный ритуал обмывания звания, давно уже ставший неформальной частью самой службы. В данном случае это не праздник, где можно отказаться пить, а традиция, которую обойти невозможно…

Тут главное – знать меру…

Сегодня у нас Валера и Юра проставляются.

– Мужики, я ненадолго, я завтра в восемь на разводе должен быть, иначе шеф меня вздрючит, – Леха кивает всем в мою сторону. Сученыш.

– Вздрючит, – киваю утвердительно. Ни к чему разочаровывать коллектив.

– Леха, ик… не парься, я всех развезу, ик… Да что такое! – бьет себя в грудь Валера, пытаясь унять икоту.

Как итог, развозит Валеру. Да так, что из-за стола мужикам приходится его выносить. Пить Валера не умеет.

Смотрю на часы: половина третьего ночи. Пора домой. Прикрываю глаза, как заебали меня эти СМС от Марины, и сама Марина в целом. У нее там что, бешенство матки? Хоть бы переключилась на кого еще. Достаю телефон. Марина.

– Да.

– Илья, ты нормальный?

– Ну, это с какой стороны посмотреть.

– Издеваешься? – кричит в трубку. – Какого хрена не приехал, я тебя жду!

– А я разве обещал приехать? – искренне удивляюсь. – Я такого не помню.

– Ну и сволочь же ты, Субботин. Ты же знаешь, как я соскучилась.

– Марин, я устал, выпил. Давай не сейчас, а?

– Ну Илю-юш, ну приезжай. Будет хорошо, я обещаю.

– Марина, ложись спать. Созвонимся.

Скидываю.

Домой хочу. Тянет.

Почему… Почему именно она? Что случилось в день нашей встречи? Какого хрена я решил поиграть в спасителя, заняться благотворительностью? Поначалу списывал все на жалость, но нет, это не та эмоция, не жалость… Когда ты в последний раз вообще кого-то жалел?

Смотрел в ее испуганные глаза и задавался вопросами: что с тобой случилось, девочка? Одна, в чужом городе. От кого бежишь и прячешься?

Выскакиваю на крыльцо, позволяя себе несколько жадных глотков морозного воздуха. Осматриваюсь по сторонам в поисках тачки.

Никогда не хотел постоянную телку и уж точно не задумывался об отношениях. В чем смысл? Чтобы тебе какая-нибудь самоуверенная лощёная сука поедала мозг чайной ложкой? Оно мне надо? Нет.