Домик в горах бесплатное чтение

Julie Shackman

COTTAGE IN THE HIGHLANDS

First published in Great Britain in ebook format by HarperCollinsPublishers 2022 under the h2

THE COTTAGE IN THE HIGHLANDS

Copyright © Julie Shackman 2022

Translation © Eksmo Publishing 2024, translated under licence from HarperCollins Publishers Ltd.

Julie Shackman asserts the moral right to be acknowledged as the author of this work.

Перевод с английского Юлии Каллистратовой

Иллюстрации на обложке Марии Кузьмич

Художественное оформление Анастасии Зининой

© Каллистратова Ю., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

– Что с тобой, Дуг? Ты аж побледнел.

Наш главный редактор Дуглас Дреннан, как в замедленной съемке, отнял от уха мобильник – на мгновение я будто перенеслась в сцену из «Матрицы».

Шеф натянуто улыбнулся с другого конца нашей скромной редакции, в которой едва помещались три письменных стола, а интерьер оживляли лишь стопки газет за прошлую неделю, несколько растений в горшочках и пара черно-белых фотографий Силвер-Несса. В воздухе витал еле уловимый аромат свежесваренного кофе.

– Звонили из главного офиса. Меня вызывают в город.

Сидящая напротив Фрэнсис Уайт – в свои тридцать с небольшим мать двоих детей и наш старший корреспондент – махнула золотистыми ногтями.

– Не дрейфь, Дуг. Тебе, может, медаль дадут. А может, и пинок под зад.

Я бросила на коллегу укоризненный взгляд и развернула стул лицом к Дугу. Всем Фрэнсис хороша, вот только тактичностью природа обделила.

– Волноваться и правда не о чем, – подбодрила я. – Скорее всего, очередное нудное совещание по бюджету.

Дуг провел рукой по осунувшемуся лицу:

– Да, скорее всего… По бюджету.

Я напряглась. Наш главный редактор был из тех неутомимых журналистов старой закалки, которых и в шестьдесят ничем не проймешь. По-прежнему считал, что кружка пива и луковые чипсы способны развеять все мировые печали. Вечно шутил, что в жилах у него течет не кровь, а чернила. Но сейчас он явно нервничал.

В десятый раз сверившись с часами, Дуг резко вскочил и набросил на плечи слегка помятый пиджак.

– А ты, часом, не стаканчик решил пропустить вместо обеда? – подмигнула Фрэнсис, захлопывая серебряную пудреницу. – В последнее время ты что-то зачастил в паб.

Шеф дернул подбородком:

– Я же сказал: меня вызывают в главную контору, ясно тебе?

Фрэнсис сделала большие глаза и примирительно вскинула руки.

– Ясно, ясно. Чего сразу на людей-то бросаться? Пошутить нельзя…

Дуг поправил черный галстук, кашлянул и уставился в покрытый ковролином пол.

– Встреча в одиннадцать тридцать, так что я, пожалуй, пойду.

Сделав пару шагов к двери, он внезапно обернулся и посмотрел на меня.

– Леони, не напишешь пять сотен слов о даме с Карбет-роуд, с которой ты говорила сегодня утром?

– Та, чей пес нашел на пляже бутылку с запиской? – Шеф рассеянно кивнул. – Уже пишу. Симпатичная старушка. Представляешь, ее собака…

– Не сейчас, – оборвал Дуг, заставив меня невольно моргнуть. – Пришли статью к моему возвращению. Пожалуйста.

Ничего себе! Что это на него нашло? В последнее время начальник часто бывал раздражителен, однако таким, как сегодня, я его не помнила.

Неловко потоптавшись на месте, Дуг толкнул дверь и вышел.

Фрэнсис скорчила гримасу.

– У-у! Кое-кто забыл с утра принять валерьянку, – театральным шепотом произнесла она, когда за ним закрылась дверь.

Я принялась теребить в пальцах ручку:

– Дуг чем-то явно озабочен… Кстати, тебе не кажется, что он какой-то сам не свой?

– Еще как кажется, – кивнула она. – Небось, опять поцапался с Шерил.

– У них проблемы?

Из-за спины Фрэнсис на меня смотрел берег Силвер-Несса – огромная песчаная улыбка, расплывшаяся в тусклых лучах октябрьского солнца.

Фрэнсис медлила.

– Колись, Шерлок. Я же вижу: тебя так и подмывает посплетничать.

Коллега закусила губу:

– Ты заметила, что он с недавних пор допоздна задерживается на работе? Уходит последний.

Я задумалась. Действительно, главный редактор уже несколько недель оставался по вечерам в офисе и сидел там один, уставившись в экран компьютера.

– Думаешь, у него дома не все ладно?

– Похоже на то.

И сегодня Дуг выскочил из редакции как ошпаренный…

– Может, поговорить с ним, когда вернется? Пусть знает, что мы готовы его выслушать, поддержать, если нужно.

Фрэнсис согласно качнула своей блестящей черной шевелюрой:

– Шеф, конечно, не любитель задушевных разговоров, но подставить дружеское плечо никогда не помешает.

Я открыла свой репортерский блокнот и начала строчить статью о послании в бутылке.

В обеденный перерыв я отправилась в прибрежный ларек деликатесов. Мы ходили за едой по очереди.

Пробежав глазами ассортимент начинок на витрине, я скорбно вздохнула. Ну как тут выбрать? Разнообразие того, с чем можно сделать бутерброд, ставило меня в тупик по нескольку раз на неделе.

Последние два года я работала репортером в «Вестях Силвер-Несса», и работа мне ужасно нравилась. Я родилась и выросла в этом прибрежном городке в добром часе езды от Глазго. Вдоль моря здесь тянулись симпатичные коттеджи, предлагающие ночлег и завтрак, а также небольшие магазинчики семейного бизнеса. Чем здесь только не торговали: от лопат и ведер до живописных полотен с изображением золотистой кромки песка у воды. В свое время городок был загадочным образом связан с пиратами и контрабандой, что привлекало сюда туристов и служило излюбленной темой игр для местной детворы.

Прежде чем получить должность в местной газете, я три года проработала копирайтером в претенциозном рекламном агентстве на юге Глазго. Попала туда после четырех лет учебы на журналиста. Не найдя места по специальности, я последовала маминому совету «работу легче искать, уже имея работу» (вдобавок к необходимости на что-то жить) и устроилась в агентство.

Это был сущий ад!

Суетливая, ханжеская деятельность выжимала из меня все соки, не говоря уже о ежедневном мотании туда-сюда, на которое я тратила по два часа в день. Впрочем, и другие сотрудники выглядели не менее затюканными, чем я. Любое упоминание о том, что кроме работы существует личная жизнь, вызывало у коллег недобрый смех. Смотрели косо даже на тех, кто обедал не за рабочим столом. Мне было всего двадцать пять, а чувствовала я себя на все девяносто. Даже удивительно, что продержалась там столько времени. Думаю, не последнюю роль сыграла приличная зарплата, но в конце концов я поняла, что здоровье дороже, и уволилась.

А потом мама случайно столкнулась на улице с Фрэнсис – старшим корреспондентом местной газеты, – и та пожаловалась, что ее помощник переезжает к подруге в Лондон. Я сразу же подала заявку на освободившуюся вакансию и страшно обрадовалась, получив приглашение на собеседование.

Готовясь к интервью, я за несколько дней изучила всю доступную информацию о Силвер-Нессе. К моему стыду, раньше родной город меня особо не интересовал, и я плохо разбиралась в его богатом событиями прошлом. Теперь же я прочитала обо всем, включая историю основания местной газеты, статистику тиражей, имена регулярных подписчиков и биографии достойных внимания журналистов.

Вопросы на собеседовании задавали Дуг и сотрудник с каменным лицом из отдела кадров издательской группы «Кларити». Пару дней спустя, к моей превеликой радости, меня утвердили на должность младшего репортера.

Как же я старалась! Буквально набрасывалась на людей с диктофоном, блокнотом, широченной улыбкой или сочувственным ухом. Благодаря такому рвению я в считаные месяцы заручилась прочными контактами в местной полиции, городском совете и пожарной службе.

Мне нравилось работать в такой важной для местного населения газете – за прошедшее столетие она стала неотъемлемой частью многих семей. Я чувствовала собственную значимость, радовалась возможности хоть немного отблагодарить полусонный городок, в котором родилась и выросла.

За своим рабочим столом я вдыхала запах моря и слышала галдеж чаек над волнами, а приходя домой, могла расслабиться и отдохнуть…

От мириады сортов булок на витрине разбегались глаза. Октябрь только начался, а предприимчивые владельцы уже украсили витрину тыковками, пластмассовыми летучими мышами и ведьминой метлой.

Мысль о срочной бюджетной встрече, на которую вызвали нашего шефа, не давала покоя. В течение двух лет, что я проработала в газете, головной офис всегда заранее уведомлял нас о запланированных собраниях, и, если Дуг бывал в отпуске, вместо него ездила Фрэнсис. Она считала руководство теми еще занудами, но в делах у них царил порядок, и протоколы и документы обычно приходили заблаговременно.

Назначать встречу в последнюю минуту было не в их духе.

Я мысленно закатила глаза, уговаривая себя не паниковать и все еще мешкая у витрины. С моря дул пронзительный ветер, и я плотнее закуталась в пальто. В застекленном ларьке отразилось мое озабоченное веснушчатое лицо. Я сердито откинула со лба копну каштановых кудряшек.

«Хватит, Леони! Прекрати себя накручивать!»

Мама дорогая, так недолго и до безработицы додуматься!

Втянув в себя воздух, наполненный солью и водорослями, я попыталась мыслить трезво. Дуга могли вызвать для чего угодно. Вариантов масса. Шефа всегда слегка выбивали из колеи эти «разборки», как он их называл. «И не забудь, что сказала Фрэнсис насчет Шерил, – подсуетился внутренний голос. – Неспроста же он засиживается допоздна». Оттого и ведет себя странно, бросается на всех.

У него наверняка проблемы с Шерил, работа вообще ни при чем.

Ну конечно. Зря я драматизирую.

Я глянула на часы. Черт! Фрэнсис, небось, уже клавиатуру грызет, не дождавшись своего бутерброда с лососево-огуречным салатом.

Взяв себе бейгл с говядиной, я заспешила обратно по набережной. Мало кто мог похвастаться работой в таком живописном месте. Бирюзовая гладь моря встречалась со скалами, а справа, как мозолистая рука, тянулась к паре скрипучих рыбацких лодок гавань. Позади меня, словно нанизанные на нитку радужные бусины, теснились разноцветные домики и разношерстные магазинчики.

Куда лучше, чем каждое утро битый час трястись в поезде, вдыхая аромат подмышек попутчиков.

– Мисс Бакстер?

Я обернулась – ко мне подошла миссис Кук, пожилая дама, у которой я недавно брала интервью для газеты. Она обратилась за помощью в «Вести Силвер-Несса» после того, как ушлые ребята из одной фирмы по ландшафтному дизайну нагрели ее на шестьсот фунтов. Я написала о ней статью, и благодаря всеобщему вниманию и поднявшейся шумихе миссис Кук вернули деньги. Фирма, где работали те жулики, заявила, что при «перерасчете стоимости услуг по подрезанию живой изгороди миссис Кук обнаружилась административная ошибка».

– Хочу еще раз поблагодарить вас за помощь.

– Ой, ну что вы, миссис Кук, – засияла я и скромно добавила: – Я всего лишь выполняла свою работу.

– А вот и нет. Вы сделали гораздо больше и были ко мне очень добры. – Она подалась вперед, прижимая к себе плетеную сумку. – Я отправила вашему редактору письмо с благодарностью, расхвалила вас, хотя он, наверное, и сам все прекрасно знает.

Я зарделась от счастья:

– Будем надеяться, хотя напомнить никогда не помешает. Спасибо!

Миссис Кук усмехнулась и переключила внимание на новые открытки, выставленные перед сувенирным магазином.

По дороге в офис мне пришла в голову мысль: а не ввести ли нам рубрику жалоб потребителей? Для местных читателей. Дуг часто просил нас с Фрэнсис делиться новыми идеями для развития газеты, которые можно предложить руководству.

Редакция «Вестей Силвер-Несса» располагалась в выцветшем здании с витражными окнами. Раньше там был паб, где в начале прошлого века после изнурительных выходов в море отдыхали рыбаки. Окнами наш офис выходил на набережную, за которой открывался вид на пустынный пляж.

Подойдя ближе, я заметила на парковке черный «Хендэ» Дуга. Что-то коротковато для бюджетного собрания. Такие обычно растягиваются по меньшей мере на пару часов. После них шеф всегда возвращался со съехавшим набок галстуком, жалуясь на то, как некоторые обожают слушать самих себя и отказываются придерживаться регламента. После чего объявлял, что не отказался бы выпить пивка.

Знай я, что он вернется до обеда, прихватила бы в ларьке его любимое сливочное мороженое.

Я вошла в редакцию, прикрыла за собой дверь и помахала бумажным пакетом с логотипом магазина деликатесов. После похвалы миссис Кук меня так и распирало от гордости. Я протанцевала по комнате.

– Охотники-собиратели вернулись!

При взгляде на коллегу улыбка сошла с моего лица. Фрэнсис сидела и промакивала платком глаза.

Обычно непринужденную атмосферу редакции сменило странное напряжение.

Я посмотрела на Дуга, потом опять на Фрэнсис. Внутри все опустилось.

– В чем дело?

Дуг переступил с ноги на ногу, пряча глаза:

– Будь добра, Леони, включи автоответчик. Нам надо поговорить.

Глава 2

Меня словно ударили под дых.

– Вы серьезно или шутите?

Фрэнсис подъехала на своем вращающемся стуле поближе. На костюме образовались складки, в глазах заблестели слезы.

– Сожалею, – только и смог произнести Дуг.

– Но ведь закрытие газеты…

– Не закрытие, а «слияние». – В тоне редактора слышалась неприкрытая издевка.

В голове не укладывалось. Издательская группа «Кларити» решила объединить нас с «Драммонд пост» – газетой соседнего городка, с которым, сколько себя помню, Силвер-Несс по-дружески соперничал.

Меня охватила настоящая паника. Раскачиваясь взад и вперед на стуле, я думала о том, что не зря волновалась из-за вызова Дуга в головной офис. Это было не внеурочное бюджетное собрание, а грязная бомба, которую руководство бросило в нашу жизнь.

Фрэнсис всхлипнула в носовой платок.

Я догадывалась, о чем пойдет речь, но все равно спросила. Хотя не была до конца уверена, что готова услышать ответ.

– Неужели ничего нельзя сделать? – С каждым словом мой голос звучал все отчаяннее. – Не знаю, ну, например, немного модернизировать газету. Никаких кардинальных перемен, просто чуть-чуть обновить подход?

– Леони… – вставил Дуг поникшим голосом.

– Я ведь как раз об этом думала, – продолжала тараторить я, стараясь говорить с энтузиазмом. – Можно организовать здоровую конкуренцию, подключить местных предпринимателей, чтобы сделать газету более рентабельной.

Фрэнсис всхлипнула громче.

– Или добавить рубрику «Читатель недели» и писать о тех, кто сделал что-нибудь полезное для города…

Полное отсутствие какого-либо отклика на мои идеи заставило меня наконец замолчать.

– Думаешь, я не пытался этому противостоять? Не перебрал в уме все возможные аргументы? Да я пересмотрел все наши доходы от рекламы, ознакомился с новаторскими идеями… – Дуг взъерошил свои седеющие волосы, которые так и остались торчать вверх, как у перепуганного дикого зверя. – Ничем другим не занимался, даже семью забросил, взвалил все хозяйство на бедную Шерил.

Я без сил опустилась в кресло:

– То есть ситуация безвыходная?

– Боюсь, что да.

На моем экране мигал какой-то текст, но я не разбирала слов из-за пелены подступивших слез.

– А что сделают с нами?

Понурый взгляд шефа упорно не желал встречаться с моим.

– Мне в отделе кадров предложили уйти на пенсию.

– А как насчет меня и Фрэнсис?

Коллега заерзала на стуле и, ни на кого не глядя, промямлила:

– Дуг сказал, меня оставят на полставки в новом издательстве.

– Надо же, осчастливили.

– Не идеально, конечно, – вздохнула она, – но хоть так.

– А я? – еле слышно пробормотала я. Страшное предчувствие накатило, как прилив на берег. – Что будет со мной?

Дуг скривился так, будто ему ногу отдавили. Слова полились сплошным потоком:

– Я очень сожалею, Леони. Правда, очень. Я старался как мог, просил найти для тебя должность в новой газете или даже в других издательствах. Пытался выбить хоть полставки, но все только и твердят, что про падение роста доходов и сокращения…

«Ты останешься без работы, – прошипел внутренний голос. – Вот что с тобой будет».

Виски сжало мертвой хваткой.

Дуг вещал о решении сохранить существующую квоту сотрудников в «Драммонде», но я уже ничего не воспринимала. Слова и предложения громоздились в сознании одно на другое, все с тем же неизменным убийственным результатом: меня увольняют.

Мой невидящий взгляд блуждал по нашей скромной редакции, которую я так любила, несмотря на довольно обшарпанные стены. Шеф с таким же успехом мог бы зачитывать список покупок на неделю – я была не в состоянии сосредоточиться.

– Но ведь лучше местного репортера им никого не найти, – хрипло сказала я. – Я родилась и выросла в Силвер-Нессе, никто не знает город лучше меня…

– Я и это им говорил, – подхватил Дуг. – Рассказывал, какая ты замечательная журналистка, как здорово ладишь с местными жителями, заручилась прочными контактами…

Фрэнсис встрепенулась, и ее каре в стиле ретро закрыло пол-лица. Она оборвала словесный поток Дуга:

– Так, минутку! И давно ты уже в курсе?

С его лица сошла последняя краска.

Фрэнсис выпрямилась, сидя на самом краешке стула.

– Ну?

Вид главного редактора не оставлял сомнений, что тот готов сквозь землю провалиться.

– Я правда сделал все, что мог…

То есть он уже знал, что такое может случиться? Знал, что будущее «Вестей Силвер-Несса» под угрозой?

Мы с Фрэнсис переглянулись.

– Так что же ты молчал? – выпалила я, несмотря на отчаянные усилия не выглядеть обвинителем. Дуг и без моих упреков выглядел хуже некуда.

И все-таки почему он ничего не сказал нам с Фрэнсис? Ни о чем не предупредил? Ведь называл же нас «тремя мушкетерами», чтоб ему пусто было!

Вдруг у нашего тройственного союза было больше шансов противостоять ненавистному решению?

Дуг нервно сглотнул, в лице смешались боль и стыд.

– Я надеялся, что смогу этому помешать. Думал, сумею их переубедить. Однако сэр Джон был непреклонен: в условиях общего падения тиражей местных газет и огромного количества людей, читающих новости онлайн, они просто вынуждены были так поступить.

Теперь настала очередь Фрэнсис пристыдить начальника.

– Неужели трудно было нас предупредить, Дуг? Мы бы помогли.

Шеф вздохнул.

– У вас обеих и без того забот хватало. – Он повернулся ко мне. – Ты только рассталась с Майлзом.

Я вздрогнула от воспоминания.

– А у свекрови Фрэнсис диагностировали Альцгеймер.

– Спасибо за заботу, – откликнулась коллега.

Внезапно ее как током ударило, челюсть отвисла.

– Погоди-ка… Диагноз Сары, Леони и Майлз… Все это случилось в начале года.

Дуг зашагал, как зверь в клетке, – взад и вперед перед своим столом, на котором стояли чашка с эмблемой его команды по шотландскому регби и пара фотографий Шерил – симпатичной улыбающейся брюнетки.

– Ты столько времени знал и скрывал?! – ахнула я. – Десять месяцев молчал?

С видимым усилием Дуг заговорил:

– Да, я знаю, что виноват. Облажался по полной программе. – Он извлек из ящика картонную папку и швырнул ее на стол. – Но это не значит, что я сдался и сидел сложа руки. Я пытался спасти нашу чертову газету, торчал здесь допоздна и вкалывал, а не кроссворды решал!

Фрэнсис с подозрением уставилась на папку:

– Это еще что?

– Смотрите сами.

Я протянула руку и взяла папку. Внутри находился объемный отчет с прогнозами относительно показателей продаж, предложениями нововведений и вырезками с эксклюзивными статьями, которые каждый из нас троих в то или иное время ухитрился продать центральным газетам. Даже парочка свежих презентаций.

Расширенными от удивления глазами я сквозь слезы уставилась на шефа:

– Ты это все сам подготовил?

Дуг с досадой фыркнул:

– А толку-то.

Фрэнсис подкатила стул поближе, шурша ярко-красным костюмом. Она ткнула в броский заголовок одной из презентаций: «Альтернативный план развития «Вестей Силвер-Несса» и покрасневшими глазами пробежала по распечаткам слайдов.

– Ты предлагал руководству перевести нас в онлайн или выходить раз в две недели?

С горестным выражением лица Дуг отхлебнул совсем остывший кофе.

– Да ради нашей газеты я готов был пойти на бесплатную раздачу образцов для вязки или ароматизированных презервативов. – Он скорбно пожал плечами. – Думал, чем черт не шутит.

Я метнула многозначительный взгляд в сторону Фрэнсис и перевернула еще несколько страниц.

– Простите меня, дамы. – На лице шефа отражалась целая буря эмоций. – Я перебрал все мыслимые и немыслимые варианты, чтобы предотвратить закрытие, но все напрасно.

Фрэнсис громко высморкалась, уткнув нос в платок:

– Прости, Леони.

Я резко вскинула голову:

– А тебе-то за что извиняться?

– Ну, меня как-никак оставили. Перед твоим приходом Дуг как раз объяснял, что все дело в их дебильном правиле: последним пришел, первым ушел. – Она скривила губы. – Видимо, меня спасло то, что я проработала тут десять лет.

В голове все перемешалось – как будто мозг рассыпался на множество мелких осколков, которые я никак не могла собрать воедино.

– Когда нас закрывают? – Вопрос застрял где-то в горле.

Дуга передернуло.

– Через пару месяцев. Решили оставить только драммондский офис. Там аренда чуть дешевле. Сегодня объявили, кого переводят в новое помещение.

Прекрасно. Останусь без работы как раз под Рождество.

Главный редактор повозил чашку с кофе по столу и добавил:

– Кстати, они уже утвердили название новой газеты.

Фрэнсис и я одновременно вскинули брови. Ничего себе молодцы, времени не теряют.

Дуг на мгновение замялся и с явной неохотой произнес:

– «Спикер Драммонда и Силвер-Несса».

– Боже, и не выговоришь! – скривилась я.

– Фигня какая-то, – отрезала Фрэнсис.

– Сэр Джон говорит, так звучит по-американски.

Фрэнсис подалась вперед и взяла меня за руку. Лучше бы она этого не делала. Не хватало еще разрыдаться от жалости к себе. Ведь я считала, что в кои-то веки жизнь более-менее наладилась. Любимая работа помогала преодолеть разрыв с Майлзом…

За окном вились и кричали чайки; волны у берега Силвер-Несса мерцали, не обращая никакого внимания на разгоравшиеся поблизости страсти.

Короче, стоило моему светлому будущему замаячить на горизонте, как судьба опять отшвырнула меня в исходную точку.

Я просто не представляла, как пережить этот день.

В офисе висела тягостная, удушливая атмосфера.

В какой-то момент Фрэнсис надела пиджак и поспешила освещать заседание городского совета по планированию, а я погрузилась в сочинение рекламы для местных производителей сантехники.

Чувство вины так и не покинуло мою коллегу – она повесила его как вериги себе на шею. То и дело бросала на меня сконфуженные взгляды и едва дождалась, когда можно будет улизнуть на заседание.

Дуг был сам на себя не похож. Ни язвительных шуточек по поводу заголовков новостей, ни метких замечаний в адрес известных политиков. Казалось, он, подобно Джеку Николсону, ушел в себя.

Меня же одолевали противоречивые эмоции, заставляя бросаться из одной крайности в другую. Злость и жалость к себе сменялись стоическим принятием беспощадной реальности: шеф взвалил на себя непосильную задачу по спасению газеты и теперь сражен и подавлен.

Дуг не виноват. Он как мог боролся за будущее редакции – наше будущее. Жаль только, не сказал нам об этом раньше. Кто знает, авось мы бы помогли. Хотя из его слов я заключила, что за нас все решили давным-давно, еще когда мы трое, пребывая в блаженном неведении, продолжали оповещать городок о важных и интересных событиях.

Я перестала печатать, пальцы замерли над клавиатурой. От сознания безысходности своего положения скрутило живот. Я перевела взгляд с экрана на заваленный бумагами стол Дуга. Мамочки! Я останусь без работы.

Не знаю, как досидела до конца рабочего дня. Наконец пробило пять.

Дуг разрешил Фрэнсис не возвращаться в офис после заседания совета.

Я надела свое стеганое пальто, схватила сумку. Главный редактор сидел, глядя в одну точку:

– Ты идешь?

Он вытянул под столом ноги, с трудом пробуждаясь от мыслей о чем-то далеком:

– Нет еще. Хочу для следующего выпуска доредактировать статью Фрэнсис про гончара.

Он выглядел разбитым и потерянным. Лицо осунулось, голова втянута в плечи.

Я открыла было рот, чтобы уговорить его бросить статью и идти домой, но он уже отвернулся к экрану компьютера, в свете которого под глазами шефа отчетливо обозначились темные круги.

– Спокойной ночи, Леони. До завтра.

Я ехала к дому родителей, внутренне проклиная погоду. Утром в окно моей спальни хлестал дождь, а теперь октябрьский вечер был забрызган пятнами бледно-лимонного солнца.

Куда с большим удовольствием я прогулялась бы пешком. Родители жили всего в десяти минутах от моря и в пятнадцати минутах от моего дома. Было бы здорово подышать морским воздухом, успокоиться, остановить карусель в голове. Подумать и решить, что делать дальше, как выживать без работы. И не просто работы, а любимой, ради которой стоило просыпаться пять дней в неделю.

Я проехала по мощеным улочкам, окаймленным подвесными цветочными корзинами, разноцветными коттеджами, сулящими ночлег и завтрак, миновала магазины, двери которых украшала всякая всячина – от открыток до пляжных мячей. Увидев в зеркале заднего вида удаляющуюся пристань, я поняла, что доехала на автопилоте. Я припарковалась у дома в стиле семидесятых годов и какое-то время сидела в машине, обдумывая, как сообщить папе с мамой неприятную новость.

В душу закрался страх. Родители, разумеется, запаникуют, особенно мама. Виду она не подаст, но, стоит мне выйти за дверь, начнет заламывать руки и донимать папу.

Пальцы вцепились в руль. «Покончи с этим одним махом, Леони. Раз – и готово».

Я представила мамин встревоженный взгляд, как она бросится меня обнимать. Папа обязательно выдаст какую-нибудь позитивную, успокаивающую тираду вроде той, что я в два счета найду новую работу.

Выходя из машины, я чувствовала себя мухой, увязшей в патоке. Каждый шаг стоил неимоверных усилий. Голова кружилась, меня чуть не тошнило.

Внезапно, прервав мои мучительные размышления, входная дверь распахнулась, и на дорожку выскочила моя десятимесячная кокапу Харли.

Я схватила в охапку извивающуюся массу кудряшек цвета кофе с молоком и прижала к себе. Собака принялась неистово облизывать меня своим розовым, как у младенца, языком. От излияний ее безоговорочной любви сделалось только хуже. Захотелось зарыться в нее лицом и напрочь забыть этот паршивый день. Стереть его из памяти.

Вот ведь только-только начала приходить в себя после Майлза, как свалилась новая напасть! Чтобы не разрыдаться от нахлынувших чувств, пришлось зажмуриться и прикусить губу.

– Привет, моя хорошая! – засияла мама, целуя меня в щеку. Я отразилась в ее темно-шоколадных итальянских глазах. – Как прошел день? Есть интересные новости?

Я крепче сжала Харли и вымучила фальшивую улыбку. Мама пристально вгляделась в мое лицо.

– У тебя все в порядке? Какая-то ты бледная и усталая. – Она нахмурилась. – Не высыпаешься? Не ешь ничего? Небось, одним воздухом питаешься. Росс, – позвала она, полуобернувшись. – Взгляни-ка на свою дочь! Она хоть что-нибудь ест? – Мама тряхнула копной темных волос. – Входи, я тебя как следует накормлю.

Несмотря на все свои печали, я не смогла сдержать улыбку:

– Не смеши, мам. Ты мой зад в джинсах давно не видела?

– Твой зад в полном порядке. Настоящий женский зад, как у всех Карлуччи. Помнишь знаменитые слова Софи Лорен? «Всем, что вы видите, я обязана спагетти».

Я закатила глаза, пряча лицо в шерсть Харли. Что вообще я делаю тут на пороге, обсуждая Софи Лорен и семейные задницы, когда пришла огорошить их новостью, что их единственная дочь вот-вот встанет в очередь за пособием?

– Мам… – начала я, и тут в дверях появился отец.

– Ты только посмотри на нее, – с новой силой набросилась мама. – Посмотри и скажи, что она похудела. По-моему, она ничего не ест. Ты как думаешь, Росс?

Папа застыл в нерешительности, понимая безвыходность своего положения.

– Chi mangia solo s’affoga, – добавила мама, не дав ему и рта раскрыть.

– Кто ест в одиночку, тот… подавится? – осторожно предположил папа, привыкший к неиссякаемому запасу маминых итальянских поговорок.

– Молодец, – облегченно вздохнула я, – с первого раза в точку.

Мама наморщила нос и придирчиво оглядела меня с головы до ног, выискивая свидетельства того, что я морю себя голодом.

– Тебе не помешала бы хорошая тарелка ньокки с помидорами черри и рикоттой.

Папа тоже задержал на мне пристальный взгляд. И вдруг улыбнулся:

– По-моему, наша девочка прекрасна такая, какая есть.

Это было последней каплей. От добрых слов отца эмоции хлынули через край, как монеты в игровом автомате.

Его улыбка мгновенно потухла.

– Леони, милая, что такое? Что случилось?

В ответ я лишь горько разрыдалась.

Глава 3

Следующие несколько недель промчались незаметно, пока я один за другим прочесывала медийные сайты.

Я сразу разослала свое резюме в несколько онлайн-журналов и подала заявление в пару крупных региональных газет, надеясь то ли на случайную вакансию, то ли на неотразимость своей кандидатуры, которая впечатлит их настолько, что мне тут же предложат работу. Ха-ха!

Время от времени я пыталась не замечать (а то и подавлять) непрошеную панику. За собственный домик приходилось выплачивать ипотеку. Я обманывала себя, отказываясь рассматривать даже краткосрочную работу на ином поприще, но чувствовала, что начинаю сдаваться. Приближался момент, когда другого выбора могло просто не остаться.

Я отогнала от себя мрачные мысли и переключила внимание на тарелку с лазаньей и пармезаном. Отломила кусочек чесночного хлеба, задумчиво покрутила его в руке. Рядом хрустела своим кормом Харли.

Потом я убрала со стола и пошла к входной двери, зовя собаку и размахивая блестящей розовой шлейкой. Меня как будто вздернули вверх ногами и хорошенько встряхнули.

– Идем гулять, пока я окончательно не свихнулась.

Харли радостно завиляла хвостом. Я заперла снаружи дверь, застегнула шлейку и окинула взглядом свой нехитрый палисадник с керамическими горшками и цветочной изгородью. От моего домика рукой было подать и до родителей, и до офиса. Я купила его по относительно выгодной цене, когда начала работать в газете. До меня там жил старичок, который уже не мог толком ухаживать за домом. После его кончины родственникам, живущим на юге Англии, так хотелось поскорее отделаться от обузы, что они согласились на мое скромное предложение.

Пришлось немало потрудиться, чтобы довести новое приобретение до стандартов двадцать первого века. К счастью, отцу, частично вышедшему на пенсию декоратору интерьера, вместе с парой друзей удалось превратить это старье с крикливыми узорчатыми коврами и венецианскими жалюзи на окнах в уютный современный коттедж.

Наверное, как и все, кто родился у моря, я питала особую любовь ко всему морскому. Обожала голубой цвет, всякие ракушки и камушки. Стены прихожей украшали фотографии с видами одинокого маяка, а в гостиной и спальне преобладали мотивы из сверкающей гальки и морских звезд. Даже в ванной на полке стоял миниатюрный маячок, который я когда-то, не удержавшись, купила в одном из местных сувенирных ларьков. После того как мы выкрасили все стены в сине-голубые, желтые и песочные тона, мой домик окончательно преобразился в «Ракушку».

По небу упрямо плыли мрачные тучи, но мне было просто необходимо куда-то себя деть.

– Давай-ка отъедем на машине чуть подальше? – предложила я.

Харли послушно просеменила за мной и запрыгнула на сиденье. Так и не решив, куда отправиться, мы выехали из Силвер-Несса.

Вскоре справа показались поля, на которых, как в экзотическом танце, колыхалась высокая трава. От пейзажа за окном в голову стали приходить позитивные мысли. Как-никак я имела опыт работы в рекламном агентстве и внушительный список волонтерских проектов. И это не считая двух лет репортерства в «Вестях Силвер-Несса». Плюс университетский диплом журналиста.

Тучи понемногу расползлись, образовав просветы, через которые проглядывало полусонное солнце. Мы ехали по проселочной дороге мимо ватных комочков овец, прижимавшихся друг к другу, чтобы согреться. Зима была не за горами.

Поля остались позади, нас окружил довольно дремучий лес. Деревья уже сбрасывали листья, которые, покачиваясь, опускались на землю, как изящные янтарные и бордовые лодочки во время отлива. Вспомнив о мочевом пузыре щенка, я решила, что пора остановиться. Чуть дальше начинался Драммонд, мы находились примерно посередине между ним и Силвер-Нессом. Идеальное место для прогулки с собакой – и надо же было так распорядиться судьбе, что именно отсюда на «Вести Силвер-Несса» надвигалось корпоративное слияние.

Я припарковалась на стоянке заброшенной поляны для пикника; стоило щелкнуть карабином, как Харли выскочила из машины и сразу потянула поводок.

– Эй, Харли, притормози!

Она остановилась, высунув язык и вопросительно глядя на меня своими шоколадными глазами.

– Да, да, сеньорита, я к вам обращаюсь.

Мы двинулись по дорожке. Я едва успевала за собакой, так ей не терпелось побегать на свободе.

Я скомандовала «сидеть», и она тут же плюхнулась передо мной на землю.

– То-то, сеньорита. – Я пошарила в кармане джинсов и извлекла оттуда свисток. – Ладно, спущу тебя с поводка, но запомни: как только свистну вот так… – для пущей наглядности я дунула в свисток, – сразу бегом ко мне, и я дам тебе вот это, поняла?

Достав из другого кармана пакет с угощением, я помахала им у Харли перед носом. Ее глаза округлились.

Родители говорили, что собака слушается уже лучше, да я и сама это подметила, когда выводила ее в парк в выходные. Она неизменно подбегала по свистку. Думаю, решающим фактором стало лакомство со вкусом арахисового масла и банана.

Я встала и осмотрелась. Сонное солнце уже клонилось к закату. В это время года Шотландия погружалась в темноту около семи вечера.

– Ну давай, беги. Скоро позову тебя обратно, так что будь готова!

Я отстегнула карабин на шлейке Харли, и та с радостным лаем помчалась по поляне. Вскоре ее шерстяная попка скрылась в траве, и я зашагала следом.

Набрав полные легкие лесного воздуха, я почувствовала умиротворение. Я никогда раньше не гуляла тут с собакой, но уверенно шла за ее пушистым хвостом, то и дело мелькавшим среди высокой травы. Ритм собственных шагов действовал успокаивающе. Здесь, пусть и на короткое время, переживания по поводу работы немного отступили.

Я вспомнила свой первый рабочий день в газете, как лезла из кожи вон, стараясь угодить; вспомнила потрепанные рождественские украшения, которые Дуг развесил в редакции, и как я настояла на том, чтобы сходить в магазин и купить новые; вспомнила свою первую заметку, промелькнувшую на первой полосе, и наши с Фрэнсис шуточки по поводу кричащих рубашек шефа… Наскакивая друг на друга, эмоции огромным комом подкатили к горлу.

Я на мгновение закрыла глаза, подставив лицо негреющим лучам заходящего солнца. «Мысли позитивно».

Небо окрасилось в живописные малиновые тона. Я глянула на часы:

– Ну, Харли, нам пора.

Я поднесла ко рту висевший на шее свисток и пронзительно свистнула.

Собака не появилась.

Я свистнула еще раз – с тем же результатом.

У меня кровь застыла в жилах. Я ускорила шаг, вглядываясь в даль.

– Харли! Ты где? Харли!

Свистнув еще раз, я побежала, чувствуя во рту привкус металла. Собаки и след простыл.

Мамочки. Куда она подевалась? Вдруг упала в кроличью нору или того хуже? И зачем только я спустила ее с поводка! О чем вообще думала? Ну что за идиотская неделя!

Огромным усилием воли я постаралась взять себя в руки. Так. Хватит паниковать. Она не могла уйти далеко. Ее хвост мелькал впереди буквально минуту назад.

Я изо всех сил дунула в свисток, и лес пронзил мой отчаянный зов:

– Харли! Ко мне!

В ветвях над головой захлопали крыльями птицы, однако моя кокапу как сквозь землю провалилась.

Меня охватил ужас. Где ее черти носят?

Я оглядела поляну. Вдруг она потерялась, выскочила на дорогу и попала под машину? Или провалилась в яму и застряла?

Каждый мой зов все больше походил на визг. Я не могла потерять собаку. Просто не могла. Ради всего святого, ведь я обязана была за ней присматривать! Я взяла ее совсем крохой из приюта, чтобы обеспечить ей лучшую жизнь, а не терять на ночь глядя!

В очередной раз выкрикнув ее имя, я рванула сквозь заросли, и тут какое-то движение справа заставило меня остановиться.

Харли?

Я бросилась наперерез, но, к своему разочарованию, увидела лису, остромордую, с бурой шерстью. И сразу услышала лай. Слава богу! Собака наверняка учуяла лису.

Поискав глазами, я наконец разглядела собачьи уши, подпрыгивающие вслед за юркнувшим в кусты зверем. Вот она!

– Харли! – выдохнула я. – Наконец-то. Ко мне! Стой!

Толстовка под курткой прилипла к подмышкам. Я попробовала дунуть в свисток – он выскочил из губ. В полном отчаянии я припустила вперед. Нельзя было терять ее из вида. Куда она опять делась?

Небо на горизонте поглотила тьма. Заметно похолодало.

Я двигалась будто в замедленной съемке и понимала, что догнать Харли не получится. Она вконец меня измотала. Все. Придется обновить абонемент в тренажерный зал.

Если с собакой что-нибудь случится, виновата буду я. Не стоило вызволять ее из щенячьего питомника в Эдинбурге ради того, чтобы она угодила в какой-нибудь колодец. Я должна была о ней заботиться, любить ее и оберегать.

Внутренний голос подсказывал, что поблизости вряд ли находятся колодцы, но я ничего не могла поделать с разыгравшимся воображением.

Я остановилась, уперев руки в колени, чтобы отдышаться. Слезы застилали глаза.

– Харли! – завопила я что было мочи. – Где ты?

В ответ раздался громкий лай. Сердце подпрыгнуло от радости – на этот раз звук был совсем близко.

Я выпрямилась и в тот же момент увидела, как Харли нырнула в подлесок. Издав жалобный стон, я вновь устремилась за ней. За подлеском начиналась лесная подстилка из веток, опавших листьев и коры. Ну хоть не проезжая дорога, и на том спасибо. Образы моего щенка, выскакивающего перед автомобилем, опять замелькали в голове.

Теперь я дышала коротко и отрывисто. Я уже собралась в очередной раз свистнуть, как вдруг споткнулась и чуть не упала. Прямо у моих ног лежала Харли: с вывалившимся из пасти языком она словно ухмылялась от уха до уха.

Испуг уступил место облегчению, которое тут же сменилось яростью.

– Ах ты, засранка! – взорвалась я, хватая ее в охапку.

Харли осыпала мое пылающее, вспотевшее лицо собачьими поцелуями.

– Когда слышишь вот это, ты должна бежать ко мне, – я помахала перед ней свистком, – а не гоняться за лисами, забыв обо всем на свете. Буду тебя строже воспитывать. И никаких прогулок без поводка лет до пяти.

Харли подняла на меня глаза, и я уткнулась головой в ее шкуру, из последних сил сдерживаясь, чтобы не зареветь от усталости и перевозбуждения.

– Если бы я тебя потеряла…

Харли было четыре месяца, когда я увидела ее на страничке благотворительной организации, занимающейся спасением собак. Она мгновенно покорила мое сердце. Я не собиралась заводить собаку, но с их выводком в щенячьем питомнике приключилась душераздирающая история, и когда я заметила щекастую мордочку на фотографии, то сразу запала. Эта шоколадная малышка нуждалась во мне, а я – в ней. В начале года я рассталась с Майлзом, и следующие шесть месяцев Харли поддерживала меня, как никто другой. Я мысленно себя отругала. Слава богу, моя собака была в безопасности и, похоже, ничуть не пострадала. Я крепче прижала ее к себе:

– Все обошлось. Едем домой. На сегодня потрясений хватит.

Я опустила Харли на землю и прицепила поводок к розовой шлейке.

Не прошли мы и нескольких шагов, как сбоку за деревьями что-то блеснуло. Харли в это время тщательно обнюхивала улитку, а я медленно повернула голову и всмотрелась, на этот раз крепко держа поводок.

Мне не померещилось: сквозь ветви деревьев действительно что-то поблескивало. Как ни хотелось поскорее отвезти Харли домой и завалиться на диван с плиткой горького шоколада, журналистское любопытство одержало верх.

Я пару раз дернула поводок, призывая Харли пожалеть улитку и следовать за мной. Наступая на ветки, мы двинулись в направлении отсветов.

У меня создалось впечатление, что мерцало где-то далеко. Однако деревья неожиданно расступились, и взору открылся старый, величественный дом, окруженный живописным, но сильно запущенным садом. Заднюю часть дома скрывал высокий деревянный забор.

То, что привлекло мое внимание, оказалось отражением заката в одном из окон. Дом наверняка пустовал, ведь никто же не бросит такой огромный сад на произвол судьбы? В его неухоженности ощущалось какое-то особенное великолепие: потрескавшиеся горшки с трудом удерживали разросшееся буйство кремовых чайных роз и пурпурного вереска.

Перед домом, у края ядовито-зеленого газона, стояла пара облетевших вишневых деревьев. Газон не косили, похоже, несколько лет. Если палисадник был настолько запущен, то страшно подумать, в каком состоянии пребывал остальной сад!

Харли принюхалась – воздух наполняли запахи мха и сырого леса.

Сам дом неимоверно впечатлял: кирпичный, выкрашенный в белый цвет, с черными балками и подоконниками. Под скошенной крышей располагалось круглое окно-иллюминатор. Во входную дверь из черного дерева была встроена длинная узкая панель с матовым стеклом, на окнах висели заметно выцветшие тюлевые занавески.

Я подошла ближе и встала у окна. Подоконник был покрыт пылью. Харли заняла позицию наблюдателя у моих ног.

Сквозь щель в неплотно задернутых шторах я разглядела гостиную. Лучи заката освещали тяжелую резную мебель. Напротив друг друга стояли два дивана из потрескавшейся темной кожи. Антикварную атмосферу завершал ковер с огуречным мотивом.

В комнате не было телевизора, зато вдоль стены шли полки, заставленные семейными фотографиями, разглядеть которые не получалось. В глаза бросилась картина с видом на берег Силвер-Несса.

Я уже собиралась отойти, как внезапно мое внимание привлек яркий предмет.

Я ахнула от изумления: справа на столике стоял рождественский подарок, завернутый в блестящую красную бумагу с оленями.

Боже! Сколько же он тут простоял? Неужели владелец дома умер и никто об этом не знает? А вдруг он до сих пор там? Вдруг случилось несчастье, а родственников не осталось? Вдруг ему стало плохо и он не смог позвать на помощь?

Я крепко сжала поводок Харли:

– Идем, малыш.

Не удержавшись, я заглянула в кухню. Половину окна закрывала лоскутная занавеска. Здесь тоже все носило отпечаток заброшенности. Янтарного цвета раковина, шкафчики и длинная штора из бусин в дверном проеме – китч семидесятых годов.

Мы с Харли пересекли заросшую, но упорно не желающую исчезать в траве мощеную дорожку. Через узкое окно на этой стороне дома я разглядела ванную комнату с раковинами цвета авокадо.

Затем мы вернулись к парадному входу. На этот раз я заметила стопку сложенной под дверью почты.

Дневной свет почти угас. Я не знала, что предпринять. Что, если здесь действительно живет одинокий старый человек, который упал и нуждается в помощи?

Я вынула из кармана мобильный телефон и включила фонарик – он высветил пыльное окно гостиной.

Небо совсем заволокло, и росшие вокруг деревья с голыми скрюченными ветвями сильно смахивали на призраков. Я потянулась к почтовому ящику в надежде, что, если пошуметь, из дома откликнутся и скажут, что все в порядке. И вдруг почувствовала, что сзади кто-то стоит.

Сердце бешено заколотилось. Я подскочила на месте, а Харли испуганно зарычала.

– Что вам здесь нужно? – раздался сердитый женский голос.

Глава 4

Женщина смерила нас с Харли ледяным взглядом и повторила:

– Что вам здесь нужно?

Ее черты никак не удавалось разглядеть. На заостренное лицо лишь изредка попадали блики света.

Я постаралась обворожительно улыбнуться:

– Мой щенок потерялся.

Женщина сердито ткнула пальцем в сторону Харли:

– Похоже, вы его нашли.

– Ее, – поправила я. – Это девочка.

Враждебно настроенная особа сделала шаг вперед. Половина ее лица оставалась в тени. Прищуренные глаза поразительного сиреневого оттенка недобро блестели, густые молочно-белые волосы были собраны назад. Она переводила холодный взгляд с меня на Харли и обратно.

Следующий вопрос прозвучал вызывающе:

– Ты что тут разнюхиваешь?

Я затрясла головой:

– Ничего, просто Харли погналась за лисой и пропала, пришлось ее искать.

Лучше бы незнакомка подошла ближе – стоять один на один с темной личностью в дремучем лесу было совсем не уютно.

Она недоверчиво щелкнула языком.

– Дом такой впечатляющий, – начала я, указывая себе за спину. – Вы знаете, кто в нем живет?

Собеседница заметно напряглась:

– Какое тебе дело до Мерри-Вуда?

Я заморгала:

– Какого Мерри-Вуда?

Женщина закатила глаза, мол, что за дура перед ней:

– Вот этого дома!

Я обернулась и только сейчас увидела едва заметную в зарослях плюща деревянную табличку, на которой в самом деле значилось «Мерри-Вуд». Завороженная великолепием этого места, я ее даже не заметила.

Наконец женщина шагнула из темноты. Губы скривились в недовольную гримасу, вокруг рта пролегли морщины. На вид я дала бы ей лет семьдесят, не меньше. В лице было нечто притягательное, в высоких скулах угадывалась былая красота. Держалась она прямо и чопорно, под стать застегнутой до верха цветастой блузке.

Изогнув ухоженные седые брови, старуха продолжила:

– Ты не ответила на мой вопрос. Что ты тут выискиваешь?

Незнакомка явно не была настроена на светскую беседу.

Харли решила обнюхать мои походные ботинки. Я пригнулась и почесала ее за ухом, чтобы хоть на несколько секунд дать себе передышку.

– Да просто любопытно, – сказала я, выпрямляясь и вновь одаривая собеседницу улыбкой. – Вот ведь, всю жизнь прожила в Силвер-Нессе, а понятия не имела, что тут такой дом.

Температура стремительно понижалась, причем не только воздуха. Собеседница сунула руки в карманы полотняных брюк.

– Ну и что? К чему эти расспросы? Ты, часом, не из городского совета?

– Нет, что вы! Совсем нет.

Она посмотрела на Харли и недоверчиво прищурилась.

– И не из газеты?

Ее брови выжидающе поползли вверх.

Мгновение я боролась с искушением солгать. Я прекрасно знала, как люди реагируют, когда им сообщаешь, что ты журналист. Но этот дом на отшибе манил и притягивал, мне страшно хотелось узнать его тайну. Поэтому обманывать не имело смысла.

Я распрямила плечи и постаралась ответить как можно увереннее:

– Вообще-то я репортер. Работаю в «Вестях Силвер-Несса».

Слова, которые за последние два года я повторяла несчетное количество раз, полоснули как ножом по сердцу. Недолго осталось их говорить.

Усилием воли я собрала разбежавшиеся мысли и сосредоточилась на незнакомке.

– Только моя работа здесь ни при чем, это чистое совпадение. Я действительно потеряла Харли…

Не успела я закончить, как женщина развернулась, скрипнув кожаными сандалиями.

– Уходи. Мне не о чем говорить с такими, как ты. – Она бросила на меня грозный взгляд через плечо. – И поживиться здесь нечем. Пустой дом – вот и вся история.

С этими словами она зашагала прочь в направлении едва различимого столбика дыма, поднимавшегося над лесом.

С каким облегчением я вернулась к машине, устроила Харли на сиденье и помчалась по темной проселочной дороге! В лесу не оставлял страх, что старуха задумает сыграть в «Пряничный домик» и бросит нас с Харли в кастрюлю с кипятком.

Придя домой, я заварила чаю и, пока Харли кемарила в своей корзинке, села с ноутбуком на кухне, чтобы поискать название загадочного дома. «Вот и вся история» – так я и поверила! Опыт подсказывал, что тут кроется какая-то загадка, и мое любопытство зашкаливало.

Однако зародившаяся было надежда вскоре зачахла. Ничего не нашлось, даже ни единой фотографии! Я вводила всевозможные варианты написания: Мерри-Вуд, Мерривуд, Мерри Вуд – никакого результата. Совершенно необъяснимо.

Мой оптимизм улетучился.

Я мысленно вернулась к тишине покрытых пылью комнат, в окна которых успела заглянуть, к утомленной мебели, застывшей в странном ожидании, к роскошному, однако одичавшему палисаднику. Если сад за домом был таким же, то во времена своего расцвета он, наверное, потрясал.

Вот только куда подевались жильцы? Допустим, хозяева переехали, но не могли же они оставить такой дом ветшать? И почему старуха так ощетинилась? Непохоже, чтобы она жила в Мерри-Вуде, хотя наверняка где-то недалеко. Недаром материализовалась как по волшебству, да и дымок над лесом шел, небось, из ее дома.

Я потянулась за блокнотом, взяла ручку и набросала план действий. Поговорю с парой сотрудников городского совета, спрошу, нет ли у них информации о Мерри-Вуде. Может, в регистрационном бюро найдутся сведения о том, кто там проживал. Или удастся обнаружить кое-что интересное в реестре рождений, смертей и браков. И, пожалуй, стоит поболтать с моим знакомым в местном полицейском участке…

Внезапное осознание того, что через несколько недель наша газета перестанет существовать – по крайней мере в ее нынешнем виде, – несколько охладило мой пыл. Зато впереди маячил интригующий сюжет, способный развеять тоску от пока что бесплодных поисков новой работы.

Я отхлебнула чай и решила, что не мешает еще разок проверить вакансии в информационных агентствах. Покопаться в архивах насчет Мерри-Вуда можно было и на работе.

На паре сайтов, куда я писала раньше, висело лишь несколько объявлений для руководителей отделов пиара и маркетинга. Журналисты нигде не требовались. Я сникла, как сдувшийся воздушный шарик. Знала ведь, что бесполезно.

Только я собралась закрыть очередную вкладку с вакансиями от фирм, ищущих рекламных агентов, как на экране всплыло бело-розовое объявление. В последний раз, когда я заходила на этот сайт, его точно не было.

Я подалась вперед и, не веря своим глазам, начала читать.

Глава 5

Мы ищем сотрудника для журналистских расследований, обладающего бойким пером и отличной коммуникабельностью.

Популярному шотландскому еженедельнику «Богиня» требуется профессионал высокого класса, готовый свернуть горы и не боящийся задавать провокационные вопросы. Желательно иметь диплом журналиста и как минимум двухлетний опыт работы корреспондентом в газете или журнале.

Я с трудом перевела дыхание и продолжила чтение:

Вас ждет работа непосредственно под началом основательницы и редактора «Богини» Афины Мэйхью. Если вы мечтаете работать в ведущем шотландском издании для независимых женщин, присылайте свое резюме и очерк на двести слов, который убедит нас, что вы именно тот или та, кто нам нужен.

Взгляд метнулся на соблазнительную ставку и сопутствующие льготы, которые, впрочем, меркли рядом с отрезвляющим сообщением, что начальницей успешного кандидата станет Афина Мэйхью.

В мире гламурных изданий Афину боялись как огня. Не было журналиста, который ее не знал или не слыхал о ней, не говоря уже о тех, кого угораздило побывать мишенью ее убийственных отповедей.

Она славилась тем, что не терпела дураков, и при всяком удобном случае напоминала, что самостоятельно пробила себе дорогу в условиях жесткой и беспощадной конкуренции журнального мира. Ходили слухи, что она могла стереть в порошок видавших виды управленцев, а подчиненных даже дома обязывала держать мобильники под рукой, чтобы всегда быть на связи.

Двадцать лет назад Афина Мэйхью впервые устроилась в скромный еженедельник для женщин. Назывался он «Обещания», там она отвечала на телефонные звонки и занималась администрированием рекламного отдела. Спустя каких-то два года она уже работала выпускающим редактором в том же журнале, после чего ушла оттуда и возглавила редакции сразу нескольких более престижных изданий, пишущих о моде и красоте. Теперь она сама владела журналом.

Я отогнала мысли о пугающей перспективе работы на этого тирана и вернулась к объявлению. Прием заявлений заканчивался через неделю, 15 октября.

Под вакансией стояла ссылка на сайт «Богини», по которой я вышла на профиль Афины Мэйхью. В ее биографии значилось следующее:

Журналистика у меня в крови, и от своих сотрудников я ожидаю равного себе профессионализма. После скромного начала я доросла до директора одного из самых известных изданий на планете. Женские журналы должны не просто информировать, а спорить, провоцировать, вдохновлять. «Богиня» предлагает своим читателям материалы высшего качества, и это неизменно. Но если вы желаете измениться сами, стать сильной женщиной, читайте наш журнал и откройте в себе Богиню!

Мама дорогая! Не биография, а партийный манифест. Так и хочется встать по стойке смирно и отдать честь.

Рабочих мест в медийных изданиях оставалось все меньше, поскольку в онлайн-новостях и журналах скорее сокращали, чем набирали персонал. Разборчивость была мне просто-напросто не по карману.

Я села прямее и расправила плечи. Ведь я умею находить контакт с людьми – может, и к Афине Мэйхью найду подход и обнаружу, что не такая она страшная, как ее малюют… Кого я дурачу? Она потрясающая, но беспощадная женщина.

Скорее всего, дело даже до собеседования не дойдет.

Однако других вариантов не намечалось, а время поджимало. «Вестям Силвер-Несса» через пару недель конец. Вернее, трансформация.

Интересно, что хуже: работать на Афину или сидеть без денег?

Харли свернулась в клубок и сонно засопела в своей корзинке. Я тяжело вздохнула и решила ознакомиться с веб-сайтом «Богини».

Передо мной замелькали фотографии уверенных в себе женщин, причем обязательно на вершинах вересковых холмов. По низу экрана шла полоса с обложками предыдущих выпусков и надпись: «Мы не открываем в себе Богиню – мы ею становимся».

Справа располагались эффектные портреты вылощенных сотрудниц и их впечатляющие биографии, а возглавляла группу Афина Мэйхью. Подтянутая белая кожа, художественный беспорядок из волос бордового оттенка на голове.

Я пролистала заголовки последнего номера журнала: от «Тартан – хит сезона» и «Женщина из Глазго – местный Билл Гейтс» до эксклюзивного материала о мошеннических сайтах, нацеленных на женщин-предпринимателей, и статьи об эксплуатации эскортниц от источника, работающего под прикрытием.

Внутри зашевелилась надежда. Оказывается, Афина Мэйхью уделяла внимание не только обычной гламурной мишуре. Кроме мало интересовавших меня статей о средствах из морских водорослей для удаления волос или последней моде на какие-нибудь «губы дьявола», там печатались серьезные, шокирующие истории, обличающие неравенство и несправедливость.

Работать предстояло в новом шикарном офисе на севере Глазго, в Каукадденсе – районе с современными многоквартирными блоками, уютными ресторанчиками и шумными офисами газеты «Геральд». Я судорожно глотнула воздуха и вернулась к описанию вакансии.

Внимательно перечитала текст. Что и говорить, выглядело очень заманчиво.

Конечно, здорово писать очерки о школьных спектаклях и других событиях, интересующих жителей Силвер-Несса, но от одной мысли о новой гибридной газете сводило живот. К тому же я все равно за бортом.

Я навела курсор на объявление и задумалась. Вероятнее всего, меня и на собеседование-то не пригласят. Найдется немало свежих выпускников, жаждущих проявить себя, – эти юные, наивные души, возможно, никогда не слышали об Афине Мэйхью и не подозревали, что их ждет.

Я посмотрела на дремлющую Харли, оглядела кухню с нарциссово-желтыми стенами, темно-синими шкафчиками и деревянными балками под потолком.

Во время работы в рекламном агентстве мне уже доводилось сталкиваться с непростыми персонажами. Неужели я спасую перед зловещей репутацией Афины Мэйхью, особенно на фоне счетов за ипотеку?

Я неплохой журналист, обладаю моральным компасом; трудолюбива и добросовестна…

Не успела я толком осознать, во что ввязываюсь, и дать себе время подумать – а то и передумать, – как пальцы уже стучали по клавиатуре, набивая мотивационное письмо.

Глава 6

На следующее утро на работе мысли блуждали от заявления в журнал «Богиня» к исчезновению Харли и заброшенному дому в лесу.

А эта мегера откуда ни возьмись… что ей понадобилось? Вся такая настороженная, явно что-то скрывает.

Вчерашние происшествия порядком утомили. Я глянула поверх настольной перегородки на Фрэнсис – та сосредоточенно смотрела в экран, изредка смущенно улыбаясь в мою сторону. Я, наверное, раз двадцать повторила, что не обиделась из-за того, что ее решили оставить в новой газете, а меня нет. Она все равно не верила, и в офисе продолжала царить гнетущая, натянутая атмосфера.

Такой же затравленный вид был у шефа. Время от времени он вставал и брел в кухню заварить себе свежий кофе.

Приходилось мириться с таким положением, по крайней мере, несколько недель. Мы как могли старались не впадать в уныние и продолжали выпускать газету, которую так ценили жители городка, но неизбежное закрытие «Вестей Силвер-Несса» висело над нами дамокловым мечом.

Наши читатели ничего не знали о предстоящем слиянии. Дуг готовил об этом специальное редакционное сообщение для следующего выпуска. Вот уж кому не позавидуешь.

Я смотрела в экран, силясь сосредоточиться. О своем обращении в «Богиню» я решила пока ничего не говорить коллегам – боялась сглазить и хотела сначала дождаться ответа.

Наконец я с трудом заставила себя дописать очерк из нескольких сотен слов о самой древней лодке Силвер-Несса и отослала текст шефу. Взгляд упал на страницу в блокноте с разными вариантами написания «Мерри-Вуда». Перед глазами промелькнули поляна с уносящейся в лес Харли и величественный черно-белый дом с заросшим садом.

– Вы когда-нибудь слышали о старом доме в лесу на окраине Силвер-Несса? Вернее, ближе к Драммонду.

Фрэнсис ошарашенно уставилась на меня, как будто я вырвала ее из спячки. Каждый из нас троих плохо справлялся с происходящим, но мы старались как могли.

– Адрес какой? – спросила Фрэнсис.

– В том-то и дело, что адреса я не знаю. У дома есть название – Мерри-Вуд, и стоит он в лесу.

Дуг задумчиво отхлебнул похожий на смолу кофе:

– Нет. Никогда о таком не слышал.

Фрэнсис качнула темным каре:

– Я тоже. Где, ты говоришь, он стоит?

– В глухих лесах между нами и Драммондом.

Коллега скривила рот:

– Ишь куда забрались.

Дуг внимательно смотрел поверх своей чашки:

– Напала на что-то интересное, Леони?

Я пожала плечами:

– Сама еще не знаю. Поехала туда вчера погулять с Харли. Она почуяла лису и убежала, я погналась за ней и случайно наткнулась на этот странный дом.

– С привидениями? – оживилась Фрэнсис.

Я закатила глаза:

– Без привидений. И без жильцов.

Дуг вернулся к своему столу:

– Как это – без жильцов?

Я повертела в пальцах ручку:

– Очень странно. Мебель на месте, но не похоже, что там кто-то живет. Дом как будто бросили.

Шеф сел и покачался взад-вперед на стуле.

– Может, позвонить твоим знакомым в совете? Вдруг что-нибудь всплывет.

– И в бюро регистраций поспрашивай, – добавила Фрэнсис.

– Я об этом тоже думала, – согласно кивнула я.

Дуг поморщился:

– Наверняка какой-нибудь уклонист от налогов или толстосум из тех, что покупают второй дом для сдачи на выходные. – Шеф горестно улыбнулся. – Впрочем, какая разница? Какую бы сенсацию о спрятанных под половицами трупах или особняках с привидениями мы ни опубликовали, газету это уже не спасет.

Следующие пару часов я просидела с телефоном, прижатым к уху, которое под конец приобрело эффектный багровый оттенок.

Как я и предполагала, легче было добыть номер мобильного телефона Идриса Эльбы, чем информацию о Мерри-Вуде и его жильцах.

Источник из полиции о доме никогда не слышал. К ним не поступало ни жалоб о беспорядках, ни сообщений о пропавших родственниках.

Та же история в городском совете.

– Я всех расспросила и, к сожалению, ничего не выяснила, – сообщила Эйприл, моя знакомая из пресс-службы. – Ты уверена, что правильно записала название?

– Совершенно уверена. Я своими глазами видела табличку.

Эйприл вздохнула:

– Видишь ли, даже если я направлю тебя к коллегам из отдела по жилищным вопросам, они не смогут тебе помочь. Информация о частной собственности попадает под закон о защите личных данных.

Вот досада!

– Я так и думала. Спасибо, Эйприл.

Только я собралась повесить трубку, как она, видимо, сжалившись надо мной, добавила:

– Знаешь? У меня сегодня хорошее настроение, поэтому дай мне полчаса, и я попробую кое-что сделать. Один мой приятель работает в Службе регистров Шотландии.

– Было бы здорово, Эйприл. Буду очень признательна.

Я повесила трубку.

– Никаких новостей? – сочувственно спросила Фрэнсис, видя мое кислое выражение.

Я покачала головой:

– Ничегошеньки. Ни о доме, ни о жильцах. Очень странно.

Фрэнсис задумчиво пожевала губу:

– А соседей расспросить нельзя?

Мне сразу вспомнилась ледяная фурия с горящим взором.

– Одну соседку я вроде бы видела.

– Так вернись и постарайся втереться к ней в доверие! – обрадовалась коллега. – Если из этого удастся выжать необычную историю, ею может заинтересоваться национальное издание, и, кто знает, глядишь – тебе предложат место или внештатную работу.

Она осеклась и покраснела, осознав свою бестактность.

– Прости.

– За что? – не поняла я.

– За то, что перешла на темную сторону, – отшутилась она. – Леони, я чувствую себя просто ужасно.

– А зря, – твердо сказала я. – Во-первых, ты тут ни при чем. Во-вторых, на тебе близнецы, о которых надо заботиться.

Выкрашенные яркой помадой губы дрогнули.

– Все равно ужасно неприятно.

– Перестань. Я обязательно что-нибудь найду.

– Конечно! – энергично закивала Фрэнсис. – Ты прекрасный журналист. Тому изданию, куда ты попадешь, просто повезет. – Она замялась. – Ну а что ты решила по поводу Обители духов?

– Обители духов? – Я непонимающе заморгала, пока до меня не дошло, что она имела в виду Мерри-Вуд. Я расхохоталась. – Он не такой страшный! Хотя да, стоит на отшибе и в темноте выглядит жутковато…

Фрэнсис улыбнулась:

– Продавец из тебя знатный. Никогда не думала о карьере агента по недвижимости?

– Ха! Очень смешно. И между прочим, если дом немного привести в порядок, от него будет глаз не оторвать. Ты бы видела палисадник с дикими розами и вереском. Представляю, какой там сад за домом!

Фрэнсис пощелкала мышкой.

– И все-таки странно: мебель на месте, а жильцов нет. – Она ободряюще улыбнулась. – Доверься своему паучьему чутью, Леони. Если оно подсказывает тебе, что тут какая-то тайна, не сдавайся.

В этот момент зазвонил телефон.

– Здесь по-прежнему ничего нового, – вздохнула Эйприл из пресс-службы горсовета. – Зато я поговорила с приятелем из Регистров. Он сказал, что в тридцатые годы дом принадлежал чете по фамилии Мерри. Они прожили там сорок с лишним лет, а потом продали семье с фамилией Тэлбот.

Все ясно: дом назван в честь мистера и миссис Мерри.

– Супер! Спасибо, Эйприл! Ты мне очень помогла. И эти Тэлботы до сих пор владеют домом?

– Судя по всему, да. По крайней мере, так сказал Джерри – тот, что работает в Службе регистров.

Значит, у дома есть владелец. Тогда почему все выглядит таким заброшенным?

– Я тебе очень благодарна, Эйприл.

– Не за что.

Я отключилась и поймала на себе вопросительный взгляд из-за стола напротив.

– Новости о доме привидений? – спросила Фрэнсис.

Я опять закатила глаза.

– Звонила Эйприл из городского совета. Она выяснила, что фамилия владельцев Мерри-Вуда – Тэлбот.

– Которые там не живут? – уточнила Фрэнсис.

– Вроде того.

– М-да… все чудесатее и чудесатее. – Коллега протянула мне чашку в цветочек от Кэт Кидстон. – Кстати, твоя очередь заваривать кофе.

– Ты прямиком домой? – спросила Фрэнсис и набросила на плечи подогнанный по фигуре пиджак. – А то, может, зайдем в бар выпить по стаканчику?

Я глянула в окно. Совсем недавно прошел ливень, и пляж словно покрылся бриллиантами.

– Давай в другой раз, ладно? Хочу съездить к Мерри-Вуду и попробовать разговорить неприветливую соседку.

Фрэнсис сделала обиженное лицо:

– Если уж вцепишься во что-нибудь, Бакстер, то мертвой хваткой! Ты хоть иногда отключаешься?

Я взяла со стола блокнот:

– Ну, не всех же нас осчастливили работой в «Кларити».

Черт! Я тут же пожалела о своей несуразной ремарке. Фрэнсис покраснела и опустила глаза.

– Ой, прости, прости, я не хотела, – затараторила я. – Случайно вырвалось.

– Незачем извиняться. Ты права.

Она еще немного потопталась у моего стола.

– Если могу чем-то помочь, например, со статьей или с поиском работы, ты только скажи. Ладно?

– Спасибо, обязательно скажу.

Дуг ушел раньше – его пригласили в книжный на презентацию нового романа одного местного писателя. Я заперла офис и свернула за угол на парковку, где стояла моя «Шкода». После ободряющих слов Фрэнсис я твердо решила прокатиться до Мерри-Вуда в тот же вечер, поэтому черкнула родителям записку о том, что задержусь и заеду за Харли позже обычного. Мама ответила, чтобы я не волновалась, она ее покормит и поиграет в саду.

«Я купила в зоомагазине веревочную игрушку, – написала она. – Харли теперь с ней не расстается!»

Невольно улыбнувшись, я повернула ключ зажигания и выехала с парковки. Вечно мама покупает что-нибудь для Харли. Даже представить страшно, как она баловала бы внуков!

От неожиданной мысли брови взметнулись вверх. Все время, что мы были с Майлзом, мне и в голову не приходило заводить детей. Уж точно не с ним. Парень был порядочным эгоистом. Он не считался со мной и мог в последнюю минуту отменить наши планы ради замаячившей газетной сенсации, а когда я ему выговаривала, обвинял меня в отсутствии амбиций.

На самом деле амбиции у меня были. Просто я любила его сильнее, чем он меня, и ставила наши отношения превыше всего. Не так давно я наткнулась на упоминание о нем в одном из интернет-журналов, на которые подписывался Дуг. О Майлзе написали в разделе «Влиятельные люди», после того как его повысили до редактора новостей на телеканале в Мидленде.

Мы познакомились, когда Майлз работал репортером на региональной музыкальной радиостанции. Нас представила друг другу Фрэнсис на одной из своих домашних вечеринок. По-моему, она до сих пор себя за это винит.

Все закрутилось так стремительно, что не успела я опомниться, как начала регулярно ночевать в его квартире с видом на реку Клайд. Когда работа в рекламном агентстве меня окончательно достала и я согласилась на должность корреспондента в «Вестях Силвер-Несса», Майлз мое решение не одобрил.

«Провинциальная газетенка, – презрительно хмыкнул он. – Где твое честолюбие, Л.?»

Постепенно он стал вести все более популярные репортажи на радио и вменял мне, что возвращением в Силвер-Несс я спустила свою карьеру псу под хвост. В один заснеженный январский вечер за бутылкой кьянти он объявил, что ему предложили работу на телевидении в Мидленде. Так закончились наши отношения.

Помню, он взял мою руку, склонил голову набок, как ручной попугайчик, и поклялся, что будет любить меня вечно, но – ты же понимаешь! – упускать возможность прорваться на телевидение глупо.

В тот же вечер я наспех покидала в хозяйственную сумку вещи, которые оставляла в его квартире: зубную щетку, шампунь, дезодорант, пару смен белья, – и села в поезд. Всю дорогу по щекам текла тушь.

Я заставила себя встряхнуться, чтобы отогнать непрошеные мысли о Майлзе. Он больше не заслуживал места в моей голове.

«Одни зубы да прическа, – отозвался о нем папа вскоре после того, как мы расстались. – Он мне никогда не нравился. В нем глубины не больше, чем в луже».

Как всегда, в точку.

По пути я сочиняла, что сказать грозной даме, если та опять выйдет на вахту. Я не сильно надеялась ее разговорить. Она не проявила особой общительности при нашей первой встрече, и ничто не предвещало каких-либо улучшений на этот раз. Тем более она знала о моей профессии.

Мимо в дымке вечернего солнца проносились лужайки и грунтовые дорожки. В осенней прохладе шелестели и колыхались живые изгороди. Справа замелькали поля, а за ними лес, где я бегала за Харли. Кое-где на ветвях еще трепетали последние листья, с которыми деревья никак не желали расстаться.

Как и в прошлый раз, я поставила машину у края поляны для пикников и вышла, вспомнив, что до таинственного дома предстоял неблизкий путь через лес. Шагая по высокой траве с уверенностью, которой не чувствовала, я ни минуты не сомневалась, что мегера не захочет со мной говорить. И все же, как истинный журналист, я не могла сдаться, не попытавшись.

Возможно, мое появление застанет ведьму врасплох. Но опять же, что ей мешает погнаться за мной на метле, прихватив с собой шипящего черного кота? Забавно, как внезапно может повернуться жизнь. Плывешь себе спокойно по течению, как вдруг раз – мало того что без пяти минут безработная, да еще рыщешь ночью по лесам.

Я ступала решительным шагом, приминая ботинками траву, которая тут же вновь распрямлялась. Если я все правильно запомнила, Мерри-Вуд стоял где-то впереди, за поросшими вереском склонами. Я уходила все дальше и дальше, пока не очутилась в густом лесу. Еще немного – и прямо передо мной, на фоне пастельных оттенков неба возник тот самый дом.

Вечерний свет падал на палисадник, отбрасывая феерические отблески на фиолетовые заросли вереска. Над высоченным деревянным забором виднелись всполохи увядающей в саду багряной листвы.

Я снова заглянула в окна. Внутри дом оставался таким же безжизненным, пыльным и пустым.

Угрюмая соседка, должно быть, жила где-то совсем рядом. Я помнила, откуда шел дым. К тому же на многие мили вокруг никаких других домов не было.

Я отошла от Мерри-Вуда и через пару минут блуждания по густому подлеску увидела ухоженный каменный домик – с покатой крышей и створчатыми окнами на шероховатом фасаде. Справа и слева от парадной двери, выкрашенной в темно-серый цвет, в горшках росли цветы. Возле входа стояла белая садовая скамейка.

Я поднялась по выложенным плиткой ступеням и посмотрела по сторонам. Отсюда сквозь деревья проглядывал Мерри-Вуд – он возвышался буквально в двух шагах.

Не рассчитывая на радушный прием, я подняла руку и постучала.

Я едва не упала от неожиданности, когда из ближайшего окна высунулось рассерженное лицо.

– Кто здесь? Что вам нужно? – гаркнула женщина.

Увидев мою заискивающую улыбку, она скрылась в доме, и через мгновение передо мной распахнулась дверь.

– А, это ты.

Само гостеприимство, ничего не скажешь.

– Простите, что беспокою…

Женщина скрестила тонкие бледные руки на переднике:

– Опять, что ли, собаку потеряла? Нечего ее с поводка спускать. Так недолго и в лисью нору угодить.

– Нет, я ее не теряла, – сказала я и откашлялась. – Еще раз простите за беспокойство. Если честно, после того как я побывала здесь на прошлой неделе, Мерри-Вуд не выходит у меня из головы. Я хотела бы узнать о нем побольше… и надеялась на вашу помощь.

Тут я заметила, что руки собеседницы перепачканы в муке.

– Ах вот как?

– У меня такое чувство, что из этого может получиться интересная история. – Я указала себе за спину. – И я была бы очень признательна, если бы вы поделились со мной тем, что знаете о доме.

Она тряхнула головой, и наспех собранные в пучок серебристые волосы покачнулись.

– Да ну? И с чего вдруг у тебя такое чувство?

Я немного съежилась, не привыкшая к тому, что вопросы задавала не я.

– Судя по вашей реакции, вам не понравилось, что я репортер. – Я опять прокашлялась. – Не обижайтесь, однако вы вели себя как охранник.

Губы пожилой женщины сжались плотнее. В чертах промелькнуло страдальческое выражение.

– Не хочу вам грубить, девушка, но это не ваше дело. Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о доме.

Ух, крепкий орешек.

– Вы правы, – согласилась я. – Именно поэтому мне и нужна ваша помощь.

Ведьма смотрела на меня в упор.

– Послушайте, мисс… – Я придала своему голосу вопросительную интонацию.

Собеседница колебалась, не сводя с меня напряженного взгляда своих сиреневых глаз.

– Миссис, – наконец выдала она. – Миссис Лили Крукшенк. Я вдова.

– Миссис Крукшенк, – повторила я, радуясь, что выудила из нее хотя бы имя. – Меня зовут Леони Бакстер.

Сообщение не произвело ровным счетом никакого впечатления.

– Мне очень жаль, – продолжила я.

– Чего?

– Что вы потеряли мужа.

Она вскинула подбородок.

– Я его не теряла.

Та-ак, ладно…

Я стояла, переминаясь с ноги на ногу.

– Видите ли, я пробовала искать информацию о Мерри-Вуде, но ничего не нашла.

– Неудивительно, – хмыкнула она.

– Это почему же?

Ее бледные губы тронула довольная улыбка.

– В доме уже лет пятьдесят никто не живет.

– Пятьдесят? – ахнула я. Слова женщины буквально пригвоздили меня к крыльцу. – И все это время он пустовал? Но почему?!

– Времена меняются. Жизнь продолжается. – Она помолчала. – Люди с разбитым сердцем часто поступают нелогично.

– Что вы имеете в виду?

Лицо женщины помрачнело. Она не ответила.

Я смотрела ей прямо в глаза.

– Одна знакомая говорила, что домом владеет некто по фамилии Тэлбот. Это правда?

Лицо миссис Крукшенк приняло отстраненное, даже печальное выражение, но тут внезапная возня дроздов в кустах вывела ее из забытья. Вымазанные в муке пальцы потянулись к двери, рука оперлась на косяк. Впалые щеки побледнели. Женщина пошатнулась и крепче ухватилась за дверь.

– Миссис Крукшенк, вам нехорошо?

Она вздрогнула и пару раз глубоко вдохнула.

– Все нормально. Не беспокойтесь.

– Выглядите вы не очень…

Она овладела собой. Мимолетная мягкость в ее чертах исчезла.

– Я сказала вам более чем достаточно, мисс Бакстер. Похоже, вы и так все знаете. А теперь извините, мне пора.

С этими словами хозяйка дома скрылась за дверью.

Глава 7

Я побрела обратно к машине, то и дело оглядываясь на Мерри-Вуд, пока тот не скрылся из виду.

О чем думала Лили Крукшенк, говоря, что люди с разбитым сердцем поступают нелогично? Почему дом пустует вот уже пятьдесят лет? Что там могло случиться? Семейные дрязги или растянувшийся на годы скандал? Или в доме совершено преступление?..

Пришлось себя одернуть – слишком уж разыгралось воображение.

И все-таки, судя по словам и выражению лица миссис Крукшенк, в одном можно было не сомневаться: с домом связана какая-то злополучная история. Семью Тэлбот окружала тайна, и соседка не желала ее раскрывать.

Мысли все еще роились в голове, когда я приехала к родителям забрать Харли. Не мешало бы погуглить эту Лили Крукшенк, вдруг найдется зацепка, которая послужит отправной точкой.

Придя домой, я накормила Харли и влезла в старые джинсы и мешковатый белый свитер. Потом смешала себе салат с остатками курицы и открыла ноутбук.

Очень скоро я уже смотрела на нечеткую фотографию некой Лили Крукшенк в «Вестях Силвер-Несса» от третьего июля тысяча девятьсот семьдесят второго года. Наверняка она. На черно-белом снимке была заснята группа официальных лиц перед булочной на главной улице города.

Я вгляделась в экран, смакуя хрустящие листья салата, политые оливковым маслом. Подпись под фотографией гласила:

Миссис Лили Крукшенк (в центре) откроет 6 июля свою новую пекарню «У Лили».

Миссис Крукшенк стояла в окружении официально одетых членов городского совета и предпринимателей, чьи имена перечислялись тут же слева направо. Ее длинные густые волосы лежали на плечах, лицо дышало молодостью. В каждой руке она держала по батону хлеба и выглядела очень целеустремленной. Фасад булочной показался смутно знакомым. По полосатому навесу я узнала нынешний магазин «Стильные сумки».

Перед глазами всплыл недавний образ Лили Крукшенк на пороге ее дома. Покрытые пятнами руки перепачканы в муке. Ну конечно! Она до сих пор печет хлеб.

Я переключила внимание на сопутствующую статью.

На главной улице нашего города открывается новая пекарня и кафе. Двадцатишестилетняя Лили Крукшенк родом из Перта, она училась у знаменитого пекаря и кондитера Арчибальда Стрэнга и работала в его пекарне «Голден». Миссис Крукшенк, ранее Лили Брюс, вышла замуж за местного жителя Бернарда Крукшенка, и сейчас пара обживает новый дом на окраине Драммонда. Вот что она рассказала о своем начинании: «Выпечка хлеба всегда доставляла мне огромное удовольствие, а возможность открыть собственный бизнес и заниматься любимым делом стала настоящим воплощением мечты. Я столькому научилась в пекарне легендарного мастера Стрэнга, что мне не терпится разделить удивительный вкус и тепло домашнего хлеба с жителями Силвер-Несса». Официальное открытие пекарни «У Лили» состоится 6 июля в 10 часов.

Я еще раз всмотрелась в молодое лицо, в широко распахнутые, полные решимости глаза. Надо бы порасспросить родителей, не помнят ли они Лили Крукшенк и ее булочную. Из задумчивости меня вывел писк компьютера, возвещающий приход нового имейла.

Харли подошла и улеглась рядом, прижавшись к моей ноге. Я опустила руку и погладила собачью макушку, запустив пальцы в мягкие пушистые кудряшки. Щелкая на значок почты на экране, я ожидала увидеть скидку на свой любимый шампунь или очередное предложение по утеплению чердака.

Однако письмо с пометкой «конфиденциально» пришло из журнала «Богиня».

У меня вырвался странный звук – что-то среднее между вздохом и фырканьем. Мама дорогая! Это ответ на мое заявление? Вежливый отказ?

Время словно остановилось, пока письмо всплывало на экране ноутбука. Меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, я страшно хотела получить эту работу, с другой стороны, внутренний голос, не переставая, напоминал, на кого придется работать.

Наконец перед глазами замаячил текст.

Сердце бешено стучало.

Дорогая мисс Бакстер!

В ответ на ваше обращение в журнал «Богиня» по поводу вакансии журналиста-аналитика с удовольствием приглашаю вас на собеседование в понедельник, 22 октября, в 10 часов. Собеседование будут проводить…

Я несколько раз моргнула, пытаясь совладать с охватившим меня волнением. С трудом переведя дыхание, я продолжила читать.

Собеседование будут проводить начальница отдела кадров Барбара Маккиннон, помощник редактора Оли Ноакс и исполнительный директор «Богини» Афина Мэйхью.

Дальше шли объяснения, как к ним доехать и где припарковаться. Как будто кто-то мог не знать, где находятся офисы журнала – его стеклянная, отливающая розовым башня возвышалась над горизонтом Глазго, как зеркало королевы-мачехи.

Я замерла на мгновение, переваривая прочитанное. Затем, чтобы убедиться, что мне не почудилось, я глубоко вздохнула и еще раз просмотрела письмо.

Нет. Не почудилось. Меня приглашали на интервью. С Афиной Мэйхью. По поводу работы.

Глава 8

Первым делом я позвонила родителям, чтобы сообщить о предстоящем собеседовании. Они пришли в восторг и не поняли, из-за чего я так нервничаю.

– Ты прекрасно справишься, – заявила мама. – Представь, сколько им заявок прислали! То, что тебя пригласили на интервью, говорит о многом.

За этим следовала очередная итальянская поговорка: A caval donato non si guarda in bocca, что значит: дареному коню в зубы не смотрят.

– Да я не в себе сомневаюсь, – возразила я. – Просто на собеседовании будет сама Афина Мэйхью.

– Кто?

Я в красках расписала репутацию Афины в журналистских кругах.

– Прямо гибрид Евы Браун и Маргарет Тэтчер! – воскликнула мама.

– В таком случае я ей польстила.

Мама засмеялась в трубку:

– Наверняка с ней можно будет поладить.

– Кто знает, – вздохнула я. – Но если не брать в расчет МДВ, возможность просто потрясающая.

– МДВ?

– Мать Дарт Вейдера.

Мама опять рассмеялась, не впечатлившись грозившей мне опасностью.

Я понимала, что должна была собрать всю свою решимость и попытаться. У меня просто не оставалось другого выбора.

Журнал «Богиня» выделялся среди прочих глянцевых изданий резкостью суждений и проникновенностью историй, а также более критичным взглядом на красоту и моду. Единственное, что смущало, – это перспектива работать на Афину Мэйхью. Если, конечно, мне предложили бы работу.

Словно прочитав мои мысли, мама сказала:

– Послушай, тебе надо сначала пройти собеседование. Проявить себя. А там посмотрим.

Откуда-то издалека донесся голос папы:

– Твое от тебя не уйдет!

Эту фразу я слышала чуть ли не с пеленок.

Со всеми волнениями по поводу предстоящего интервью я чуть не забыла спросить родителей о Лили Крукшенк. Мама на минуту задумалась. Честно говоря, я ни на что не надеялась, но, к моему удивлению, мама вдруг воскликнула:

– Ну конечно! Лили Крукшенк, вот уж поистине призрак из прошлого. Давненько не слышала этого имени.

Затаив дыхание, я наклонилась и потрепала Харли за бархатные ушки.

– Так ты ее знала?

– Слышала о ней от родителей. Насколько я поняла из их слов, Лили толком не знал никто. Она была приветливой, но о себе не откровенничала. Твоя бабушка называла ее рыжеволосой молчуньей, хотя относилась к ней, по-моему, с симпатией.

– У Лили была своя булочная, правда?

– А ты неплохо подготовилась, – удивленно заметила мама. – Откуда такие сведения? – Она понизила голос, хотя услышать могли только мы с папой. – Ее муж Бернард родился и вырос в Силвер-Нессе. Не знаю, болтовня это или правда, но я слышала, что он был тем еще мерзавцем. Следил за женой ревностно, как коршун.

– Ты о нем много знаешь?

– Нет, – уверенно ответила мама. – Только то, что местные жители его недолюбливали. Вредный был мужик, ни с кем не общался.

Я задумалась:

– Мам, а бабушка не упоминала, счастливо ли они жили? Я имею в виду Лили с Бернардом.

– Не помню, чтобы об этом заходил разговор, но, судя по слухам, ужиться с ним было нелегко.

– А не вспомнишь, чем этот Бернард занимался? Где работал?

Мама на минуту заколебалась с ответом.

– Если не ошибаюсь, он был кем-то вроде управляющего в магазине у пристани, где продавались рыболовные снасти. Постоянно разъезжал, чтобы пополнить запасы, потому что его босс, старый мистер Кэпшоу, неважно себя чувствовал. – Мама вновь бог знает зачем понизила голос. – Кажется, в одной из своих командировок он и встретил Лили. Твоя бабушка, помню, всегда удивлялась, что та в нем нашла – они были как небо и земля… – Мама помолчала. – Где она теперь, не знаю. О ней много лет уже ничего не слышно.

– Она по-прежнему живет здесь, мам, – сообщила я.

– Да ну? Быть не может!

– Может.

И я рассказала, как встретилась с Лили Крукшенк, гоняясь по лесу за Харли.

– Ну и дела, – протянула мама, с трудом веря своим ушам. – Я предполагала, что она уехала или даже умерла. Никто не видел и не слышал ее с тех пор, как зачах пекарный бизнес.

– Пекарня «У Лили»? Ты уверена? Она не просто решила продать свой магазин?

Судя по тому, что я прочитала в газете и поняла из разговора с самой Лили, она была не из тех, кто сдается. Наоборот, производила впечатление человека, который не мирится с неудачей.

– Так поговаривали, – ответила мама. – Булочную «У Лили» называли мимолетным успехом, мол, начала хорошо, но не выдержала конкуренции, когда в местном супермаркете стали продавать дешевый свежий хлеб и выпечку. Другие судачили, что ее муженек качал из пекарни деньги на азартные игры и что успех жены ему поперек горла встал.

– Ты хочешь сказать, он завидовал собственной жене?

Просто в голове не укладывалось.

– Ага. Если верить сплетням, ходившим во времена твоей бабушки, Лили создала себе прекрасную репутацию, мужу это не понравилось, и он заставил ее закрыть пекарню, а сам пустил слух, что продажи идут неважно и бизнес лучше свернуть, чтобы не нести убытки. – Мама цокнула языком. – Жаль, конечно. Местные говорили, что хозяйка вкладывала в дело всю душу.

– Так… что же произошло на самом деле?

– Да почем я знаю, Леони? – засмеялась в трубку мама. – Чем эта Лили Крукшенк тебя так заинтриговала?

– Я пытаюсь кое-что выяснить, – ответила я. – История Лили связана с одним заброшенным домом, о котором я хочу написать.

– Загадочно, – согласилась мама. – Где, ты говоришь, она теперь живет?

– В коттедже на задворках Драммонда. – Я вспомнила мамины слова о муже Лили. – А что сталось с Бернардом?

– Понятия не имею. Слышала только, что бизнес не задался, поэтому они его продали и уехали.

Я силилась собрать воедино полученную информацию, мысленно поворачивая и перекладывая кусочки пазла в надежде, что из них сложится картинка. Между тем мама задумчиво продолжала:

– Твоя бабушка не верила слухам о банкротстве, ведь в булочной всегда было полно народу, да и хозяйка выглядела довольной. Лили хорошо вписывалась в местную жизнь, со всеми ладила. Местным она уж точно нравилась куда больше, чем ее муженек. – Мама фыркнула и помолчала. – Так ты, говоришь, ее видела? Здесь, в Силвер-Нессе?

После очередного подтверждения с моей стороны мама решила пересказать все отцу:

– Росс! Ты только послушай! Помнишь истории про рыжеволосую девушку, одно время державшую тут пекарню?

Последовал обмен репликами, перемежавшийся мамиными сетованиями на то, что папа недостаточно быстро вспоминает события многолетней давности, о которых слышал в детстве. В конце концов папа подтвердил: он действительно помнит рассказы о Лили и ее хлебе, который, говорят, был просто изумительным, а еще что мои бабушка с дедушкой недолюбливали «ее противного мужа».

– И что же, никто не знает, что с ними сталось?

– Не-а, – отозвалась мама. – По нему, во всяком случае, никто не скучал… Другое дело Лили: вероятно, она пекла обалденно вкусный хлеб. – В голосе мамы слышалась досада. – Силвер-Нессу не помешала бы такая пекаренка. Произвела бы фурор не только у местных жителей, но и у туристов.

Я согласно кивнула, хотя мама не могла меня видеть, а в голове продолжали вертеться назойливые вопросы.

– Мам, а название дома «Мерри-Вуд» вам с папой ни о чем не говорит?

– Нет, а что?

– Сама не знаю. – Я пожала плечами. – Дом совершенно потрясающий, только, похоже, заброшен много лет назад.

– И где он находится?

– Рядом с домом Лили Крукшенк.

Мама усмехнулась.

– Ничего удивительного. От такого соседа, как Бернард Крукшенк, сбежал бы кто угодно. Если, конечно, верить слухам, – добавила мама и перевела разговор в более привычное русло. – Пора подумать о делах насущных, cara. Что ты будешь есть на ужин? А то у меня остались запеченные колбаски polpettina с макаронами.

В тот вечер я набила в поисковике имя Бернарда Крукшенка и наткнулась на коротенький некролог в архиве «Вестей Силвер-Несса» за 16 сентября 2006 года.

Бернард Мартин Крукшенк. Родился 5 января 1947 года. Умер 16 сентября 2006 года в возрасте 59 лет. Супруг Лили Крукшенк (урожденной Брюс).

Я несколько раз моргнула и откинулась на спинку стула. Домашним животным и то пишут более эмоциональные некрологи. Ни капли сожаления, ни грамма скорби по любимому мужу. То-то Лили отмахнулась от моих соболезнований по поводу утраты супруга.

В памяти всплыли рассказы мамы о том, что Бернард не пользовался популярностью среди местных жителей. Может быть, овдовев, Лили вздохнула с облегчением?

Неудачный брак и незадавшийся бизнес… Это многое объясняет.

Глава 9

Следующая неделя пролетела незаметно. Я с головой ушла в работу, еще раз наведалась в каменный домик в лесу (Лили наверняка была дома, но дверь не открыла), а все остальное время посвятила подготовке к собеседованию, до которого оставались считаные дни.

Получив письмо из «Богини», я взяла пару отгулов в счет ежегодного отпуска – прекрасно понимала, что буду нервничать и ни до, ни после работать не смогу. В назначенный день я заказала такси, чтобы не беспокоиться о пробках, спущенных шинах и тому подобных несчастьях. Как бы маловероятны они ни были, рисковать не хотелось.

В комнату для собеседований меня ввела блондинка с точеными скулами, идеально прямыми волосами и голливудской улыбкой. Такими же ухоженными и напомаженными выглядели остальные сотрудники, сидящие за белоснежными столами. Атласная кожа, ослепительные улыбки и безупречные укладки были здесь, похоже, минимальной нормой даже для мужчин.

Моя взрывная средиземноморская шевелюра и пышные формы в здешнюю обстановку совсем не вписывались.

Комната была уставлена стеклянной неудобной на вид мебелью и огромными вазами с бело-зелеными растениями, больше подходящими для гламурной свадьбы.

Передо мной за длинным столом сидели Барбара Маккиннон и Оли Ноакс. У Барбары была дерзкая стрижка ярко-каштанового цвета, а у Оли – чисто выбритый затылок и скучающее выражение лица. Между ними стоял свободный стул. В точности начало реалити-шоу «Ученик», перед тем как из-за матовых дверей появляется барон Шугар.

Я через силу улыбнулась и натянула подол своей угольно-черной юбки. Напряжение в комнате росло. Не знаю, кто в ожидании появления Афины Мэйхью выглядел более напуганным – я или ее коллеги. Наконец за спиной с шелестом раскрылись стеклянные двери.

Я осталась сидеть, глядя перед собой. Не хотелось раздувать пламя, и без того полыхавшее внутри.

Афина Мэйхью прошла мимо и заняла свое место. Некоторое время она изучала лежащее перед ней резюме, не удостоив меня даже взглядом. После еще нескольких мучительных мгновений, будто снизойдя, она подняла свои светло-зеленые глаза. Оттененные скулы зловеще блеснули.

– Леони Бакстер, – изрекла она, будто объявляла не имя, а диагноз.

Я нервно поправила воротничок своей блузки в полоску:

– Да, мисс Мэйхью.

Она изобразила подобие улыбки, обнажив ряд маленьких жемчужных зубов.

Я ждала, пока трое интервьюеров перелистывали разложенные перед ними бумаги.

– Журналистское образование. Работа в рекламном агентстве. Местная газета. Внештатная работа. – Каждое слово Афины вылетало, как пуля. Она скрестила пальцы на полированном стеклянном столе. Золотые пуговицы в виде змей на ее блузке неприветливо сверкнули. – Объясните, почему мы должны взять именно вас?

Я ослепила, как я надеялась, уверенной улыбкой вопросительно смотрящую Барбару и угрюмо насупившегося Оли.

– Почему бы и нет? Я целеустремленная, трудолюбивая журналистка с солидным опытом репортерской работы. – Для наглядности я указала на свое резюме на столе. – Журнал «Богиня» – не просто красивые картинки, ваши статьи меняют жизнь многих женщин к лучшему, и мне хотелось бы внести свою лепту. Я способна писать острые, толковые статьи…

Афина Мэйхью бесстрастно меня перебила:

– Каким вы видите среднестатистического читателя «Богини»?

– По-моему, таких не существует, – ответила я, пытаясь не замечать внезапно занывшие от шпилек пятки. – «Богиню» читают разносторонние люди, которые интересуются окружающим миром и не хотят пропустить что-то важное. – Я сделала над собой усилие и продолжила: – Ваших читательниц объединяет одно: они хотят обогатить свою жизнь независимо от того, кто они и откуда.

Я перевела дыхание. Из меня так и сыпались заученные дифирамбы и комплименты.

– Например, мне очень понравились ваши статьи о женщинах-пилотах и о движении сторонниц женского бокса.

Темно-шоколадная бровь Афины Мэйхью взлетела вверх. Косые взгляды, которыми она обменялась со своими коллегами, поставили меня в тупик.

– Что бы вы могли предложить для нашего журнала? – включился в разговор Оли Ноакс. – Над какими новыми темами хотели бы работать?

Я расправила плечи, по очереди устремив на каждого из них свой самый серьезный взгляд.

– Я с удовольствием сделала бы репортаж о неравенстве в оплате труда женщин в СМИ и взяла бы интервью у Блейза Макгивера, шотландского аналога дрэг-квин Ру Пола. – Коротко вздохнув, я продолжала, едва успевая за собственными мыслями. – Кроме того, написала бы о том, как трудно женщинам, особенно обремененным семьями, участвовать в политической жизни.

Губы Барбары чуть скривились в мимолетную, но одобрительную улыбку, и она что-то записала.

– Эти проблемы до сих пор не решены, а их быть не должно. Я думаю, что такой престижный журнал, как «Богиня», может оказать влияние и если не искоренить, то уж точно развеять мифы о работающих матерях и хоть немного облегчить им жизнь.

Я замешкалась, изучая лица трех интервьюеров. Мама дорогая! Я боялась сглазить, но собеседование, похоже, началось довольно удачно. Даже Афина Мэйхью, казалось, улыбнулась или, по крайней мере, попыталась это сделать. С другой стороны, выражение ее лица могло означать, что и ей туфли на шпильках тесноваты.

– Мисс Мэйхью. Прошу прощения.

От неожиданности я подскочила на стуле, растеряв выстроившиеся в стройную цепочку мысли.

В дверях стояла девушка с глянцевыми щеками и переминалась с ноги на ногу. Глаза Афины Мэйхью сузились.

– В чем дело, Орион? У нас собеседование.

Орион вздрогнула:

– Простите, мисс Мэйхью, но дело срочное.

Мутные глаза Оли Ноакса чуть не вылезли из орбит.

– Настолько срочное, что стоит врываться?

Девушка одарила меня извиняющейся улыбкой и прикусила губу.

– Боюсь, что да.

Афина Мэйхью метнула неодобрительный взгляд на сжавшуюся Орион и, прошелестев атласным костюмом клубничного цвета, вышла. Она плотно закрыла за собой дверь, и пунцового цвета Орион пустилась в объяснения.

Только этого не хватало! Я, можно сказать, поймала волну, почувствовала некое подобие уверенности в себе…

Некоторое время мы с Барбарой и Оли обменивались неловкими репликами о погоде и о том, как я к ним добиралась, пока в дверях опять не возникла Афина со своей дорогой эльфийской стрижкой. Орион поспешно ретировалась.

– Извините, интервью закончено.

Я непонимающе заморгала. Что?!

– Но… оно ведь только началось… – заблеяла я.

– Я свяжусь с вами через Барбару, – отчеканила Афина.

Барбара и Оли схватили в охапку бумаги и оттолкнули свои футуристические кресла от стола.

На мгновение я застыла на месте, словно провинившийся ребенок. Что происходит? Я что-то не так сказала? Да нет. Точно нет. У них, видимо, случилось какое-то ЧП, раз эта блондинка решилась вызвать Афину.

Ничего не понимая, я вскочила на ноги и схватила сумку. Меня переполняло разочарование.

– Будем на связи, – заверила Барбара, пожимая мне руку. Оли подкрепил ее слова неубедительным кивком.

На том все и закончилось.

Просто невероятно! Какого черта мое интервью так грубо и бесцеремонно прервали?

Я глотнула ледяной воды в кафе недалеко от здания «Богини», и кубики льда звякнули о стенки стакана. Неужели с тех пор, как меня выставили за дверь, прошло уже полчаса? Голова все еще гудела и кружилась!

Несчастная секретарша, вызвавшая Афину, выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок – она едва на ногах держалась.

Я закинула голову назад и уставилась на лакированные балки из красного дерева и причудливые фонарики, подвешенные к потолку небольшой уютной забегаловки. После фиаско с собеседованием я чувствовала себя такой подавленной, что просто не могла сразу ехать домой.

Изучив потолок, я оперлась локтями на круглый деревянный столик и стала рассеянно пролистывать сообщения в телефоне. Может, потребовать перенести собеседование? Не сдаваться? А что, вполне разумная просьба.

Официантка поставила передо мной заказ и удалилась. За соседним столиком жужжали обедающие офисные работники.

Может, оно и к лучшему. Может, это знамение свыше.

По телу пробежала дрожь. Что, если мне вообще не суждено работать журналистом? Я печально откусила кусочек панини с расплавленным грюйером. Говорил же Майлз, что я не тяну на успешную журналистку, что я недостаточно амбициозна и настойчива. Я содрогнулась при одной мысли о том, как он стоит на расстоянии вытянутой руки и эдаким снисходительным тоном читает мне нотации. Он часто повторял, что я слишком покладистая.

Однажды, после того как мы расстались, я пересказала его слова маме.

«Ерунда, – возразила она, прижимая меня к себе. – Таких репортеров, как ты, еще поискать. Ты поступаешь по совести, небезразлична к людям, готова прийти на помощь. В тебе есть все то, чего недостает ему».

Воспоминание вызвало кислую улыбку.

«Чтобы преуспеть, вовсе не обязательно быть бесчувственным эгоистом! – вмешался тогда папа. – Тоже мне! Послушать его, так ладить с людьми – преступление».

Я в задумчивости откусила еще кусочек. Хватит думать о Майлзе Эндрюсе, пора переключить внимание на себя. Он остался в прошлом. Мысли, спотыкаясь, наскакивали одна на другую. Да, надо позвонить в журнал и потребовать перенести интервью! Майлз бы этого так просто не оставил.

Мои пальцы скользили вверх-вниз по стакану. Впереди маячила безрадостная перспектива: через несколько недель у меня не будет работы. И не то чтобы другие предложения так и сыпались со всех сторон.

Кошмар! Мне впору с мотивационными речами выступать.

Я заложила за ухо выбившуюся прядь.

Пусть у Афины репутация мегеры, но работа под ее началом стала бы жемчужиной в моем резюме… Я не могла сидеть сложа руки и позволить кому-то другому увести эту должность у меня из-под носа. Я за нее еще поборюсь! Смирился бы на моем месте Майлз? Черта с два! Он потребовал бы нового собеседования и компенсацию за причиненный моральный ущерб!

Майлз.

Меня охватило смешанное чувство стыда и злости. Опять я за старое. Позволила ему занять в голове место, которого он не заслуживал. Всякий раз, когда я думала, что избавилась от него, он возникал из ниоткуда, как какой-то назойливый призрак.

Полная решимости, я одним махом допила остатки лимонада. К черту все! Сейчас же позвоню в «Богиню» и попрошу о новом интервью. Пусть Афина Мэйхью знает, что у нее нет монополии на напористость.

Я подозвала проходящую мимо официантку и попросила счет.

– Ой, простите, мне звонят. Я должна ответить, – засуетилась я, вынимая из сумочки кредитку и наскоро расплачиваясь. – Алло?

Машинально кладя кредитку обратно и доставая чаевые, я слушала сбивчивое бормотание на другом конце провода.

Когда я наконец разобрала смысл сказанного, у меня от удивления отпала челюсть. Звонила Орион из журнала «Богиня». Просила вернуться. Незамедлительно.

Глава 10

Я во все глаза таращилась на Барбару, Оли и Афину. Мы сидели в том же помещении, ужасно смахивающем на приемную отеля. Точь-в-точь «День сурка»!

– Простите, что?

На кроваво-красных губах мисс Мэйхью наметилась улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла. Обменявшись многозначительными взглядами с коллегами, она отчетливо повторила:

– Мы предлагаем вам работу.

Я открыла рот и какое-то время сидела, не произнеся ни слова.

– Но… но ведь наше собеседование прервали. Я даже собиралась позвонить и договориться о новом.

Мама дорогая, что за лепет! Так меня, пожалуй, выгонят, не успев нанять.

Афина махнула длинными черными когтями.

– Это лишнее. Ваши заслуги говорят сами за себя. – Она обнажила мелкие зубы. – Как скоро вы сможете начать?

Я глотнула принесенной воды. Неужели это правда? Неужели я не сплю?

Мамочки! Мозг отказывался верить в реальность происходящего. Мне действительно предлагают работу репортера? И как же они определили, что я подходящий кандидат?

Я лихорадочно пыталась включить рассудок. Видимо, им достаточно короткой беседы и резюме. Но работать на Афину Мэйхью?.. Хотя с чего я взяла, что не справлюсь? Владелица «Богини» казалась вполне адекватной. Конечно, я еще не удостаивалась ни одной из ее знаменитых тирад.

Внезапно сообразив, что молчу, я смутилась.

Три пары глаз выжидающе смотрели с другой стороны стола… Ох, не думала, что придется принимать решение впопыхах, но времени на обдумывание не было. Меня поставили перед немедленным выбором.

– Да! – выпалила я, стараясь заглушить внутренний голос, шипящий о подозрительности такой спешки. – С радостью принимаю ваше предложение. И сразу же переговорю со своим редактором. Он вряд ли будет против, если я уволюсь чуть раньше, чем планировала.

– Вот и прекрасно! – заключила Афина, поднимаясь с кресла. – Барбара оформит ваш контракт и в кратчайшие сроки отправит для подписи все бумаги. По поводу отпусков и прочих условий работы обращайтесь к ней.

Она процокала на шпильках мимо и у дверей обернулась.

– Для бьюти-редактора «Богини» ваш… скажем так, естественный стиль несколько непривычен, – изрекла она, осматривая меня с головы до ног. – Думаю, это даже освежит журнал.

Я уже наклонялась за лежащей у стула сумкой, но от ее слов замерла, как громом пораженная.

«Какой еще бьюти-редактор? Мне послышалось?»

– Простите? – в полном замешательстве переспросила я.

Оли отвел глаза, на бледных щеках Барбары вспыхнул яркий румянец.

– Будете писать статьи о красоте и стиле, – небрежным тоном пояснила Афина. – Пора уходить от набивших оскомину искусственных пустышек. – Ее глаза, оттененные кофейными блестками, так и буравили меня. – Образ неприхотливой простушки может привлечь более широкую аудиторию.

Слова, как ножи, проносились над головой. Нет. Это какая-то ошибка.

Моя душа случайно переселилась в чужое тело, вот оно что! Все происходит не со мной. Какой из меня бьюти-репортер? Я же ни черта не смыслила в красоте!

То есть я, конечно, как любая женщина, следила за собой: делала маникюр и педикюр, брила ноги, раз в квартал наведывалась в парикмахерскую, чтобы хоть как-то сдерживать буйные завитушки на голове. Вот, собственно, и все.

Я подумала о своем резюме и обращении в журнал. Я подавала заявку на работу журналиста-аналитика. По крайней мере, мне так казалось. Меня стали одолевать сомнения. Может, я невнимательно прочла описание? Или перепутала вакансию?

Да нет же. Я все верно прочла и написала. Ничего не перепутала. Так в чем же дело?

У меня была масса идей и планов относительно будущих статей: о работающих матерях в издательском бизнесе, о женщине, совсем недавно ставшей футбольным арбитром. Я хотела писать о читательницах «Богини» для читательниц «Богини», а не втюхивать им спа-салоны и массажи с камнями.

– Прошу прощения, – с нервным смешком выдавила я. – Произошла досадная ошибка. – Брови Афины сошлись на переносице. – Я здесь по поводу другой вакансии: не бьюти-редактора, а журналиста-аналитика.

Пальцы мисс Мэйхью зависли над позолоченной ручкой двери.

– Та вакансия уже закрыта, – мелодично произнесла она.

– Как это? – опешила я. – Быть того не может. Я сегодня утром проходила собеседование.

«Если этот фарс вообще можно назвать собеседованием».

Афина поджала губы.

– У нас объявился другой претендент с бо́льшим опытом работы на местах, так сказать.

Происходящее походило на какой-то бредовый сон. Я ждала от Афины объяснений, но она молчала. Работу отдали кому-то другому? Кому? Когда успели?

Мое воодушевление по поводу предложения о работе сдулось, как проколотый воздушный шарик.

Я крепко сжала ремень сумки.

– П-простите, – заикаясь, выговорила я. – Мне не совсем понятно, что происходит.

Афина смерила меня оценивающим взглядом.

– Все предельно ясно. Вы пришли к нам на собеседование, и мы предлагаем вам работу.

– Верно, – упавшим голосом подтвердила я, силясь улыбнуться. – Только это не та работа, ради которой я проходила собеседование.

Бровь Афины взлетела вверх.

– Вам предлагают место в нашем журнале. Я полагала, вы будете рады.

– Да, да, я счастлива получить работу, – затараторила я, собрав остатки самообладания. – Однако это не та должность, которую я хотела. – Я откашлялась. – Ведь вы предлагаете мне место репортера в сфере красоты?

– Контракты совершенно одинаковые, – вставила Барбара из угла комнаты. – Шесть недель ежегодного отпуска плюс праздники, пенсионный план компании… – Она продолжила перечислять разные льготы, упомянув зарплату, которая на несколько тысяч фунтов превосходила мой доход в «Вестях Силвер-Несса».

Мисс Мэйхью больше не скрывала своего нетерпения. Я заметила, что она начала постукивать туфлей на убийственной шпильке по натертому до блеска паркету.

Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить разбегающиеся мысли. Вместо того чтобы писать о несправедливости, придется описывать косметические процедуры с золотой пылью и вагинальное пропаривание?.. Внутри все опустилось. Не на это я рассчитывала. Впрочем, разве у меня был выбор? Работы в газетах и журналах днем с огнем не найти. Три другие вакансии, на которые я подала заявки, мне явно не светили. Из двух мест вообще не удосужились ответить, а в третьем ответили вежливым отказом, сообщив, что моя кандидатура им не подходит. Не могла же я существовать без денег, без занятия, к тому же работа под началом Афины Мэйхью безусловно украсит мое резюме.

Тем не менее не на такую работу я рассчитывала.

Гладкий подбородок Афины заострился.

– Извините, мисс Бакстер, я очень занята. Если вы не согласны, уверяю вас, найдется масса новоиспеченных журналистов, которые с радостью займут это место.

Я облизнула губы, стараясь успокоиться.

– Боюсь, я не слишком хорошо разбираюсь в индустрии красоты, – призналась я, выигрывая время.

– Я не сомневаюсь, – отозвалась Афина, разглядывая мою шевелюру. – Но это неважно. Вам помогут коллеги, научитесь по ходу дела. – Она все сильнее раздражалась. – Кроме того, нас консультирует одна из лучших дерматологов в стране – мисс Сьюзи Колдервуд.

Перед глазами возник образ Сьюзи Колдервуд с ее советами по уходу за кожей. Эту стильную, уверенную в себе деловую брюнетку постоянно приглашали на телевизионные шоу поговорить о трендах по омоложению и последних открытиях в дерматологии.

Затем я увидела себя, без работы, едва сводящей концы с концами, чтобы выплатить ипотеку и прокормить нас с Харли. Мрачные видения заполонили сознание и не желали отпускать. Если я откажусь, то сильно об этом пожалею, как, впрочем, и мой менеджер в банке. А если соглашусь, смогу ли быстро поднатореть в вопросах красоты и стиля? Видимо, придется. Положение безвыходное.

Привлекала меня такая работа? Нет. Однако должности, на которую я претендовала изначально, больше не было. Она досталась кому-то другому.

Мои надежды не оправдались. Но имела ли я право отказаться? Другого шанса могло не быть, я вообще могла не найти работу журналиста. От одной мысли, что придется вернуться в рекламное агентство вроде того, где я работала раньше, просто мутило. Я бы этого не пережила. Моя бедная психика тоже.