Бывший на Новый год бесплатное чтение

Аннотация:

Иногда “правильно” не означает “верно”.

Марина поняла это на своей шкуре, оставшись за сутки до Нового года на улице в мороз без телефона, без денег и, самое главное, без крыши над головой, благодаря своему мужу. И убедилась окончательно, случайно встретив его – своего бывшего, который по классике жанра стал с их последней встречи ещё красивее, мужественнее и притягательнее. Учитывая то как они расстались, а если точнее как ОНА с ним рассталась, он должен был пройти мимо, не обернувшись, да только рядом с ней был пятилетний сын, о существовании которого Булат даже не подозревал.

“Он мой?” – спрашивали серьёзные глаза напротив, а как сказать правду Марина не знала раньше и тем более не знала как сказать сейчас.

#бывшие

#встреча через время

#Новый год

Глава первая.

Кто сказал, что Новый год – это пора счастья и чудес? Покажите Марине этого умника и она растерзает его голыми руками. Очень замёрзшими голыми руками, но сути дела это уточнение всё равно не меняло, так как её канун Нового года превратился в полный пиз… Девушка покосилась на сына. Услышать её мысли Лёвик, конечно, не мог, но рядом с ним даже про себя не хотелось материться. Хотя, если быть честной, у Степановой на языке крутилось много очень нехороших и в то же время максимально точно описывающих ситуацию, в которую она попала, слов.

И, если смотреть в общем и целом, то в её положении не было ничего нового. Миллионы мужей по всему миру выгоняли своих жён и детей на улицу ежедневно. При этом ещё и не считали зазорным поднять на них руку. Так что Марине в этом плане повезло. Артурик, выставив их на мороз, хотя бы её не бил. Иначе ситуация из полного пиз*ца сразу бы переквалифицировалась в глобальный. А ей этого, мягко говоря, хотелось в самую последнюю очередь. Поэтому хотя бы один плюс в этом положении какой-никакой, но всё же был, а это уже что-то.

Переступив с ноги на ногу и потерев ладони, Марина нажала на дверной звонок ещё раз, но, как и в прошлые двадцать, ничего не изменилась. Дверь оставалась закрытой, а из-за неё не была слышна даже пьяная ругань мужа. Уснул, наверное. Артур и в трезвом состоянии спал довольно крепко, а пьяный вдрызг и вовсе дрых, как убитый, так что можно было даже не надеяться на лучшее, но другого выхода у неё всё равно не было. На улице ночь, минус двадцать (а по ощущением все минус сорок), деньги, карточки и документы в сумочке, сумочка на тумбочке в прихожей, а в прихожую никак не попасть, так как дверь закрыта изнутри на ключ. Окна и те не выбить. Они находились достаточно высоко и к тому же были пластиковыми. Но самое страшное и так в не самой лёгкой ситуации было то, что Марине абсолютно некуда было идти. Единственный человек, который ей мог помочь, жил в городе, находящемся в тридцати километрах от посёлка, где они жили. И в принципе это не так далеко, всего минут двадцать-тридцать, но это если ехать на машине, а если идти пешком, то… То легче просто сесть в сугроб и смириться со своей незавидной участью, чего ей делать категорически не хотелось.

Степанова подышала на окоченевшие ладони.

И ещё год назад, слушая Артура, расписывающего ей перспективы переезда в новый регион, она понимала, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Их брак трещал по швам уже тогда и даже новое место жительства не было способно его реанимировать, скорее только ухудшить всё окончательно. Но почему-то все равно, глупая, подалась на его уговоры, за что теперь расплачивалась, оставшись на улице одна с ребёнком в едва знакомом месте. Без друзей, знакомых, связи и денег. Муж даже шапку с варежками не позволил ей взять. Хорошо, что хотя бы Леву удалось успеть одеть относительно тепло.

– Зайчик, ты сильно замёрз? – как можно спокойней спросила Марина, присев перед сыном на корточки.

– Неть, мама, – отрицательно покачал головой сын. – А ты?

Из-за шарфика, закрывающего его лицо ровно на половину, голос сына звучал приглушённо, но она всё равно услышала и улыбнулась.

– Нет, Левик.

Врать единственному и горячо любимому сыну было очень плохо, но эта ложь была во благо.

– У тебя носик класный.

Степанова потерла нос, кончик которого уже не чувствовала, и заодно пощипала щёки, пытаясь вернуть им чувствительность. Получилось так себе.

– Ничего страшного, милый. Я в порядке.

Лёва прижался к ней, обняв за шею руками, и Марина зажмурилась, не давая накатившим слезам волю. Сейчас был не лучший момент для жалости к себе. Вот окажется где-нибудь, где нет ветра, снега и темноты, и тогда можно будет и поплакать. От души так. Может даже навзрыд. А в эту секунду нужно было решить, что делать дальше. Потому что стоять под дверью и ждать, когда Артурик проспится было глупо. Даже если он проснётся и услышит, как она ломится в дом, то вряд ли запустит внутрь. Самым логичным было бы позвонить в полицию и позвать на помощь, но опять же, где взять телефон? И будут ли они в состоянии помочь? Всё-таки на носу Новый год и, наверняка, половина служителей закона уже это дело отмечали, а другая половина разбиралась с правонарушителями посерьёзней, чем её муж. Вполне вероятно, что у Марины даже не получится до них дозвониться. Так что надеяться на этот вариант тоже было нельзя. Может, попробовать наведаться к соседям? Девушка оглянулась. Их дом находился на улице, которая располагалась на самой окраине окраине поселка и была заселена постольку-поскольку. Одна часть домов стояли пустыми и продавались, другие только строились, третьи использовалась как дачи и зимой в них никто не жил. Нет, она, конечно, могла попробовать пройтись по ним всем и попытать удачу, но что-то, а именно темные окна и мертвая тишина вокруг, подсказывали Степановой, что эта затея – гиблое дело. Только силы и время зря потратит. Да и Лёва вряд ли выдержит такой забег. По этой же причине отметался вариант дойти до посёлка и поискать подмогу среди местных жителей. Идти нужно было мало того, что по не самой ухоженной и очищенной дороге, так ещё и через лес с кладбищем.

Марина мысленно выругалась. И угораздило же Артура купить дом именно здесь – у чёрта на куличках! Ни освещения, ни нормальной дороги, ни другой инфраструктуры! Лишь пустые дома в округе, лес, кладбище и трасса, до которой дойти было легче, чем до ближайшего продуктового магазина! Всего-то минут десять-пятнадцать пешком и…

Девушка замерла, ухватившись за внезапную мысль. Трасса, машины, заправка… Заправка! Точно! И почему она сразу до этого не додумалась?! Заправки работают круглосуточно и без выходных и вполне возможно, что там ей получится найти помощь! Или хотя бы телефон, чтобы попробовать дозвониться до Ольки.

Марина, воодушевившись, улыбнулась и немного отстранилась, чтобы заглянуть сыну в глаза.

– Зайчонок, у меня появилась одна идея. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться до автозаправки? Помнишь, мы там были с тобой?

Лев кивнул и указал ладошкой на неосвещаемую дорогу, ведущую к трассе.

– Тебе не будет страшно?

– Неть.

Ну, неть, так неть. Степанова чмокнула сына в румяную щёку и разогнулась. Путь предстоял относительно других вариантов недолгий, но в то же время и не очень простой. Сугробы снега и короткие угги – не самые сочетаемые вещи. Ей бы сапожки длиной до колена и пуховик, в котором она напоминала себе неповоротливого пингвина на суше, а не короткую дублёнку, у которой от дублёнки было только одно название, и ещё бы желательно шапку с шарфом и варежками, связанными собственноручно, но выбирать не приходилось. Приходилось пробираться через снег и стараться не думать о том как мёрзнут лодыжки, ноги, руки, шея и… И, вообще, всё, что могло мёрзнуть в человеческом теле.

– А нам всё равно, – дрожащим голосом напевала она, тяжело дыша и периодически громко шмыгая носом. – А нам всё равно. Пусть боимся мы волка и сову…

На самом деле больше всего в эту секунду Марина боялась не найти выхода из ситуации, но песен про это ещё не придумали. Или придумали, просто она до этого момента их ещё ни разу не слышала. До сегодняшнего дня её жизнь складывалась таким образом, что какой-никакой выход из плохого положения находился всегда. Будь то безработица, незапланированная беременность или скука смертная в декрете. Рано или поздно случалось что-то, что помогало ей преодолевать жизненные препятствия и двигаться дальше. Сейчас же девушка ничего подобного перед собой не видела. Только деревья, снег и темноту. И это Степанову напрягало не на шутку. Каждый новый шаг давался всё тяжелее и тяжелее, в уггах было полно снега, зубы отстукивали чечётку, а заправка почему-то ближе не становилась.

Она оглянулась на сына, который крепко держась за её руку, пробирался через сугробы следом. По сосредоточенному личику, раскрасневшемуся из-за мороза и ветра, было видно как он старается не отставать и не жаловаться на то как ему непросто и неудобно. Марина, глядя на эту душещипательную картину, почувствовала, что слёзы в который раз за последние пару часов вновь подкатили к глазам, и запрокинула голову назад, сдерживая их.

– Мамочка, а что ты там увидела?

Девушка судорожно вздохнула и, проглотив ком в горле, глухо произнесла:

– Звёздочки, Лёвик.

Эти самые звёзды расплывались у неё перед глазами и были больше похожи на светлые пятна, чем на гигантские раскалённые газовые шары, излучающие свет, но ему об этом знать было совсем необязательно.

– Класивые, – протянул сын, последовав её примеру и посмотрев наверх. – Ялкие такие. Холосые.

А ещё далёкие. Очень-очень-очень далёкие. Заправка находилась в миллионы раз ближе, поэтому в её сторону смотреть и двигаться было гораздо предпочтительней.

Оставшийся путь до места назначения занял у них больше времени, чем Марина рассчитывала. Под конец сын совсем выбился из сил и пришлось взять его на руки, поэтому, когда за их спинами закрылась дверь, девушка была готова заплакать уже не от жалости к самой себе, а от облегчения. Посадив Льва за ближайший столик, она с усталым вздохом выпрямилась. Мышцы гудели, лицо и ладони начали тут же гореть, отчего казалось будто изнутри кто-то втыкает иголки в кожу, снег на уггах таять, создавая у неё под ногами грязную лужицу, но она не сразу обратила на это внимание. В первую очередь Степанова оглядела пустующий торговый зал, прилавок с богатым выбором всяческих снеков, шоколадок, газированных напитков и прочих очень вкусных, но вредных штук, и встретилась взглядом с тучной продавщицей, которая, видимо за неимением альтернативы, с интересом их разглядывала. Откуда-то из стены, наверное, из подсобного помещения, раздавались весёлые голоса, как минимум, трёх человек, умудрявшихся перекрикивать одну из многочисленных попсовых песенок из гламурных нулевых, посвящённых Новому году и засевших в голове у каждого, кто хотя бы раз их услышал. Марина постаралась приветливо и вежливо улыбнуться, надеясь, что продавщица проникнется и ответит ей тем же, и подошла ближе к прилавку.

– Здравствуйте, – голос из-за того, что её всё ещё передёргивало из-за холода, звучал неровно и немного неестественно. – С наступающим!

На часах, висящих на противоположной стене, стрелки указывали, что до Нового года оставалось всё меньше и меньше часов и в прошлые годы в это время она вовсю готовилась к его празднованию. Делала заготовки на праздничный стол, убиралась, готовила наряды для себя с сыном и просила Артура не пить вовсе или постараться не пить много, а в этом году… А в этом году Марина мечтала лишь об одном – встретить Новый год хотя бы в тепле, не на улице.

– Здравствуйте, – важно кивнула женщина. – Сколько вам?

Степанова на мгновение непонимающе нахмурилась и чуть было не ответила "двадцать восемь", но вовремя поняла, что её спрашивают не о возрасте, а о литрах. Они ведь, в конце концов, на заправке, где люди обычно заправляли свои автомобили, а не прятались от холода, оказавшись на улице без гроша в кармане.

– Эм, нисколько. Я не на машине, – продавщица вопросительно вскинула черные брови, сделанные с помощью перманентного макияжа, и девушка поторопилась продолжить. – Понимаете… – Марина смущённо заправила волосы за уши. – Я оказалась в такой щекотливой ситуации, что…

…что теперь совершенно не знала как об этой ситуации рассказать постороннему человеку и при этом не сгореть со стыда. Хотя ей-то как раз стыдиться было нечего. Это Артур её с Левиком выгнал. И это именно ему нужно было стыдиться своего поведения. Но почему-то всё равно было ужасно неловко, неприятно и страшно. Страшно опять оказаться на улице, в мороз и темноте.

– В общем, мы с сыном оказались на улице одни, – она кивнула на Леву. – У меня нет с собой ни денег, ни телефона, ни знакомых поблизости, к кому бы мы могли пойти. Не могли бы вы, пожалуйста, одолжить мне на минутку свой телефон? Я сделаю один звонок и обещаю, что как только у меня будет возможность, сразу возмещу вам все расходы и…

– Милая, – прервала её продавщица, оперевшись рукой о прилавок. – Знаешь, сколько таких, как ты, я вижу за день, стоя на этом самом месте? На такое количество бродяжек с жалобными глазами телефонов не наберёшься, а я за этот ещё кредит не выплатила.

У Степановой мгновенно защипало в носу от обиды. За всю свою жизнь она ни разу ничего не украла и даже мысли такой не допускала и будь сейчас ситуация не такой плачевной, то Марина оскорбилась бы от подобного сравнения не на шутку, но в эту секунду ей пришлось наступить себе на горло и заткнуть гордость. От неё зависела безопасность сына и она пойдёт на всё ради того, чтобы с ним всё было хорошо. И если нужно будет, то выслушает ещё кучу несправедливых обвинений и подозрений и умолять будет, и в ногах валяться. И, вообще, всё ради него сделает!

– Я не воровка, правда-правда, – девушка улыбнулась ещё шире и невинно взмахнула ресницами. – Разве я похожа на воровку?

– Все вы так говорите, а потом ни денег на телефоне, ни самого телефона.

– Послушайте, ну, как вы себе это представляете? У меня сын. Не убегу же я с вашим телефоном, бросив его здесь!

– На моей практике и не такое бывало, – невозмутимо пожала плечами продавщица. – Так что, извиняй, красотка, но телефон не дам.

Марина мысленно ругнулась и чуть ссутулилась. Мама бы её за это, наверняка, отругала. Вот только какой толк в прямой спине, когда, кажется, весь мир обернулся против? У неё даже нечего было отдать в качестве залога – ни часов, ни документов, ни драгоценностей. Обручальное кольцо она уже давно не носила, а остальные украшения лежали дома, в шкатулке. Из одежды тоже предложить было нечего. Вряд ли работнице автозаправки, обладающей достаточно пышными формами, понадобятся её дублёнка размера XS и угги. Хотя…

– А если я вам дам свою дублёнку? Без неё я точно далеко не убегу. На улице мороз.

– Милая, да куда ж она мне? – расхохоталась женщина. – Я её даже на руку себе не натяну.

– А если… – Степанова принялась лихорадочно перебирать все варианты, которые в эту секунду пришли ей в голову. – Если… А если вы мне не будете давать телефон в руке? Наберёте номер сами и включите на громкую связь?

Продавщица, которую, если верить бейджику, звали Людмилой, взглянула на неё с нескрываемым подозрением и недоверием, но всё же после нескольких секунд размышлений нехотя кивнула.

– Ладно, как-никак Новый год на носу. Пора чудес, чтоб их. Диктуй номер, красотка, но учти, одно лишнее движение и…

– Хорошо-хорошо, я поняла. Держу руки на виду и не двигаюсь.

Девушка, едва не запрыгав от радости, вскинула ладони вверх и показательно отступила на шаг назад от прилавка. От мысли, что она всё-таки смогла добиться помощи и они с Лёвиком спасены, казалось, даже крылья за спиной выросли.

– Давай, диктуй номер.

Номер старшей сестры мужа возник перед глазами так быстро, что она даже мысленно поблагодарила Ольку за то, что та звонила и писала ей по сто раз в день на протяжении всего периода их с Артуром отношений. Марина свой номер не помнила так хорошо, как номер золовки, и ещё никогда не ждала её ответа на звонок с такой надеждой. Но с каждой секундой и длинным гудком, раздававшемся в динамике телефона вместо голоса Ольги, становилось ясно, что рано она обрадовалась. Ой, как рано…

– Вызываемый абонент не отвечает, – подтвердил её опасения равнодушный голос робота. – Пожалуйста, позвоните позднее.

Руки опустились сами собой, а невидимые крылья превратились в такие же невидимые бетонные плиты, что теперь давили на плечи неподъёмным грузом.

– А не могли бы вы набрать этот номер ещё раз, пожалуйста? – чувствуя, как начинают дрожать губы, попросила Степанова. – Вдруг… Вдруг она просто не услышала звонок?

Людмила молча исполнила её просьбу. Повторное "вызываемый абонент не отвечает" прозвучало как смертный приговор, который Марина выслушала со слезами на глазах и громко стучащем в груди сердцем. Паника, дав ей передышку на несколько минут, вновь схватила за горло да с такой силой, что не вдохнуть-не выдохнуть.

– Может… – взгляд продавщицы чуть потеплел. – Может ещё кому-нибудь звякнем?

Некому. Ей просто некому больше звонить. И как же, чёрт возьми, это было горько и страшно осознавать. В какой момент она, у которой всегда было куча друзей, приятелей и просто знакомых, осталась совершенно одна? В день, когда сказала "да" на предложение Артура? Или позже, когда согласилась уехать с ним?

– А вас не затруднит написать смс с просьбой перезвонить и отправить на этот номер, а я с сыном подожду здесь, за столиком, можно? Мы не помешаем, обещаю…

– Можно-можно. Всё равно клиентов, кроме дальнобоев, нет. Лучше скажи что писать-то?

– Оля, это Марина, – начала диктовать девушка, наблюдая за тем, как продавщица набирает текст. – Срочно перезвони. Артур нас выг… – запнулась, когда женщина вскинула на неё одновременно любопытный и жалостливый взгляд. – Артур нас выгнал из дома. Всё.

Сообщение улетело с коротким звонким звуком и Степанова шмыгнула носом. Может, хотя бы это поможет… Может, Олька увидит смс и… И… И что дальше? Всё сначала? Снова начнутся непрозрачные намёки на то, что она сама виновата в сложившейся ситуации, за ними последуют уговоры не разводиться и обещания, что Артурик бросит пить. Марина предвидела поведение золовки заранее.

– Спасибо вам. Как только у меня появится возможность, я возмещу все ваши расходы и…

– Ой, да какие расходы? Забудь, – отмахнулась от неё Людмила. – Сама в такой ситуации побывала один раз.

Девушка кивнула и, не став расспрашивать у продавщицы подробности, несмотря на её явное желание обсудить эту тему, вернулась к сыну. Лев сидел на том же самом месте, где она его оставила, и наблюдал за сменой многочисленной рекламы на телевизоре, висящем на противоположной стене. Такой же румяный и уставший, как сама Марина, но уже успевший отогреться и снять варежки. Сев напротив него, Степанова тепло и ободряюще улыбнулась.

– Лёвик, я отправила тёте Оле сообщение и, думаю, что совсем скоро она нас зеберёт.

Ну, или хотя бы вызовет такси и позволит остаться у себя, пока Артур не проспится и у неё не появится возможность забрать из дома их вещи.

– Холосо.

– Тебе не жарко?

– Немного, – признался мальчик и вытянул подбородок вперёд, давая понять, что хочет снять шапку.

Разобравшись с завязками, Марина вдобавок к шапке стянула с сына ещё и шарф и, не удержавшись, потрогала лоб. Не то, чтобы Лёва отличался слабым здоровьем, скорее наоборот он рос очень крепким мальчиком, но она всё равно боялась, что прогулка в мороз скажется на его самочувствии.

– Зайка, ты хорошо себя чувствуешь? Ничего не болит?

– Неть.

– Ни голова, ни горлышко?

– Неть.

Девушка кивнула и невольно посмотрела в сторону прилавка. Сейчас им не помешало бы выпить что-нибудь горячее, а также съесть хоть что-нибудь, чтобы восстановить силы, так как ночь, судя по всему, предстояла быть долгой, а в последний раз они ели ещё в кафе, куда направились пообедать после новогоднего спектакля. Ей театральная постановка, в которой главными героями были отнюдь не Дед Мороз со Снегурочкой, а чудо и доброта, понравилась не меньше, чем сыну. Казалось, что, если действительно верить в чудеса и быть добрым человеком, то все горести и несчастья пройдут стороной, а счастья наоборот будет в избытке, но, увы, в реальной жизни это было невозможно. Слишком много было посторонних факторов, из-за которых что-то могло пойти не так, и в итоге такая хрупкая конструкция, как счастье, может рухнуть в один момент. К тому же в реальной жизни не было только белых и чёрных тонов, а у добра не всегда хватало сил победить зло. И ситуация, в которой они сегодня оказалась, была прямым тому доказательством.

– Мам, смотли папины баночки показывают.

Марина вздрогнула, вновь посмотрела на сына, указывающего ей на тот самый телевизор с рекламой, и обернулась назад. На экране красочные картинки, демонстрирующие появление новых вкусов безалкогольного пива известной марки, сменялись одна за одной и Степанова не удержалась от горькой улыбки. Артур любил не эти баночки, как выразился Лев, а другие, где градус алкоголя был значительно выше, а цвет напитка темнее. Но не поправлять же сына, который уже и так при виде банок с алкоголем сразу вспоминал родного отца, правильно? А муж ещё отмахивался от неё, когда она ему об этом говорила. Считал, что сын ничего не замечает и не видит. Хотя на самом деле он видел и чувствовал даже больше, чем они, взрослые. Видел, что она Артура не любит, а сам Артур никогда не изменится. Чувствовал, что им по отдельности лучше, чем рядом друг с другом. И девушка корила себя, что не подала на развод раньше и позволила Льву наблюдать за их ссорами, её слезами и прогрессирующим алкоголизмом отца. Может, прояви она характер чуть раньше, то им не пришлось бы сейчас сидеть здесь и надеяться на лучшее.

– Эй, красотка, – продавщица Людмила подошла к их столику с двумя кружками чего-то горячего у вас. – Возьми.

– Но у меня нечем с вами расплатиться, – краснея от неловкости, напомнила девушка.

Почему-то признаваться в своей временной денежной несостоятельности было гораздо неприятнее и сложнее, чем в лишении мужем крыши над головой.

– И не надо, – отмахнулась новая знакомая, ставя свою ношу на стол. – За счёт заведения. Выпейте, согрейтесь.

– Я… Я даже не знаю как вас благодарить. Вы – замечательный человек, Людмила!

Женщина зарделась, довольно улыбнулась и, подмигнув Льву, отошла обратно к прилавку. Голоса и смех из-за стены стали раздаваться ещё громче, а Маринина тоска по предпраздничной суете и полному холодильнику еды, которую она приготовила ещё днём, до неожиданного возвращения Артура из командировки, сильнее. Но, учитывая её обстоятельства, даже обжигающе горячий фруктовый чай, принесённый Людмилой, сейчас был как самое вкусное и ароматное блюдо на всей планете.

– Лёвушка, это молочко, – она пододвинула кружку поближе к сыну. – Только пей осторожно, оно горячее. Не обожгись.

Лев, послушавшись, со всей серьёзностью принялся дуть на молоко, чтобы немного его остудить, а Степанова с наслаждением обхватила пальцами свою кружку с чаем. Горячие стенки обжигали кожу, но Марине не было больно. Марине впервые за последние пару часов стало чуть спокойней на душе, хотя кардинально их ситуация не изменилась. Всё тот же трескучий мороз за окном, пустая заправка и новогодние попсовые песни по радио. Только почему-то всё равно плохие мысли вместе с обидными словами, сказанные мужем перед тем как закрыть дверь перед её носом, немного притихли.

– Зайка, давай я расскажу сказку, пока ждём тётю Олю, – заметив, что сын заскучал, предложила девушка. – Хочешь?

– Конечно! – искренне обрадовался Лев, чем вызвал у неё тёплую улыбку.

– Эта история началась давны-ы-ым давно. Жила-была прекрасная принцесса со своим самым лучшим на всём белом свете другом – сильным и храбрым львом…

Она придумывала сказку на ходу, но сын слушал о преодолениях различных трудностей принцессы и льва с открытым ртом, что помогло ей задействовать всю свою фантазию. Одно приключение героев сменялось другим, поэтому, когда входная дверь заправки открылась и кто-то прошёл мимо, они даже не обратили на это внимание, полностью поглощённые друг другом и сюжетом истории. И только, когда этот "кто-то" пошёл обратно к выходу мимо их столика, Степанова бросила на него мимолётный взгляд, которого впрочем хватило, чтобы узнать в высоченном, большом, плечистом и бритым почти под ноль мужчине…

– Булат?! – торопливо вскочив на ноги, воскликнула она.

Он, успев отойти от их столика на пару шагов вперёд, замер. Замерла и Марина, рассматривая во все глаза хорошо знакомый затылок, напряжённую линию плеч и широкую спину.

На нём, как обычно, одежда преимущественно чёрного цвета. Куртка, брюки, ботинки. В опущенных по швам руках телефон известного бренда последней модели и брелок от машины не менее известной марки. Вроде бы ничего особенного, а сразу ясно, что, стоящий перед ней мужчина, человек не бедствующий. Даже очень-очень не бедствующий. И не то, чтобы она относилась к тем людям, что судят и оценивают других людей по внешности, но и слепой девушка не была. Дурой ещё, да, возможно, но точно не слепой и была в силах различить качественные и дорогие вещи от не очень качественных и не очень дорогих. Спасибо Артуру, придававшему этому фактору большое значение. Булат в отличие от него своей платежеспособностью и уровнем жизни, позволяющим ему не жалеть денежные средства на одежду и прочие вещи, никогда не кичился, что в нём её и привлекло больше всего в их самую первую встречу. Это потом она разглядела в нём красоту не только физическую, но и душевную, а тогда, увидев его в первый раз в жизни, не могла не заметить с какой простотой и спокойствием он относится к вещам и их стоимости. И это при том, что он не был мажором, не знающим проблем. Как раз таки наоборот, Булат добился всего сам своим трудом и упорством. Данный факт всегда так импонировал и добавлял ему ещё большей эффектности и статности, хотя, казалось бы, куда ещё больше…

Степанова встряхнула головой, выгоняя неуместные в данный момент мысли из головы и сосредотачиваясь на главном.

– Я Марина! Помнишь? Марина Сте… – осеклась, по привычке едва не назвавшись фамилией мужа. – Марина Колесникова!

Какой-либо реакции на её слова не последовало и девушка невольно напряглась.

Неужели обозналась? Да нет, не могла она Булата не узнать. Кого угодно, но точно не его. Это он! Но… Но тогда почему он не откликается? Даже не смотрит на неё… Может… Может, забыл её? Или делает вид, не желая с ней разговаривать?

Оно, конечно, не мудрено, если вспомнить то как они расстались да только больше пяти лет прошло с их последнего разговора и сказанного ею: “Я больше не хочу быть с тобой”. Не мог же он до сих пор таить обиду и злиться? С его-то внешностью, характером, воспитанием и обеспеченностью жизни Булат уже должен был давным давно вычеркнуть тот эпизод из памяти и идти вперёд с какой-нибудь достойной его женщиной. Тогда в чём же дело? И почему её это так беспокоит? И, самое интересное, зачем она его позвала и что будет делать, если он всё-таки откликнется?

– Не ожидала тебя здесь увидеть! Давно переехал? Или ты тут из-за новогодних праздников? Кстати, с наступающим!

Марина тараторила, не давая мыслям и догадкам разгуляться ещё сильнее параллельно чувствуя на себе и Булате любопытный взгляд кассирши Людмилы.

– Даже не верится, что ещё совсем чуть-чуть и наступит две тысячи двадцать пятый, правда? Казалось, вот только совсем недавно был две тысячи восемнадцатый и…

И, боже, что она несёт, вообще? Девушка мысленно отвесила себе подзатыльник. Всё-таки не зря Артур её постоянно дурой называет. Ума ей, действительно, не хватало. Когда писала вместе с сыном письмо Деду Морозу, надо было просить не удачи в разводе и в последующей самостоятельной жизни, а мозгов. Тогда может и жить бы легче стало.

– Эм… Как твои дела? Как родители? Как жизнь в целом? Надеюсь, всё в порядке?

Энтузиазм и радость от встречи уступили место неловкости и с каждым вопросом её голос звучал всё менее уверенно. Он же всё стоял к ней спиной, не шелохнувшись, подобно неприступной скале. Внешне – очень знакомый, почти родной. Ментально – закрытый, безразличный, чужой. И от этого Марине вдруг стало в разы неприятнее, чем даже когда муж осыпал её оскорблениями и посылал во всем известное пешее путешествие. Глупость несусветная, конечно, но кольнуло в груди ощутимо.

– Я… Ладно, не буду тебя задерживать. Извини, что… – это “что” можно было перечислять долго, поэтому она оборвала себя на полуслове и не без труда растянула губы в неестественной улыбке. – Рада была тебя увидеть. Ещё раз с наступающим! Будь счастл…

Сердце, итак немало испытавшее волнений за последние сутки, едва не выпрыгнуло из груди, когда мужчина, наконец, развернулся к ней лицом.

Честно говоря, Степанова не вспоминала о нём все эти годы. По началу, особенно в первые месяцы замужества ещё да, не могла отказать себе в этом удовольствии, а потом, после родов, было уже некогда и его мужественный образ постепенно стёрся из памяти материнскими буднями, непростыми отношениями с Артуром и глупыми надеждами на то, что рано или поздно всё наладится, а мамино, повторяемое ей по поводу и без, “Стерпится – слюбится” сработает. Сейчас же выяснилось, что он не стёрся, а просто скрывался за бытовухой и самообманом. И высокий лоб, густые темные брови, зелёно-карие глаза, серьёзные и умные, нос с горбинкой, массивная челюсть, покрытая густой, аккуратно оформленной бородой – всё это было так Марине знакомо и привычно. Конечно, за прошедшие годы Сабуров заматерел, возмужал ещё сильнее, достиг того уровня брутальности, благодаря которому не посмотреть в его сторону было невозможно, но всё же оставался тем самым парнем, с которым она провела одни из лучших месяцев своей жизни. Для кого-то, кто его не знал, Булат выглядел грозно и даже пугающе из-за внушительного внешнего вида и рода деятельности (звание чемпиона страны по боксу в тяжёлом весе – это вам не шутки), но добрее человека в своей жизни девушка не встречала. Добрее, умнее, отзывчивее, воспитанней, честнее… Степанова могла продолжать до бесконечности. В книгах таких людей, как он, обычно описывают устойчивым выражением “как за каменной стеной”. В жизни ставят в пример детям, проявляют глубочайшее уважение и всячески поддерживают хорошие отношения. Положа руку на сердце, она бы хотела, чтобы сын вырос таким же человеком и делала для этого всё, что могла. А если совсем откровенно, то одно время Марина и вовсе ревела белугой в подушку, сожалея, что отцом её, ещё на тот момент не родившегося ребёнка, был Артур, а не он, Булат. Ведь лучшего кандидата на эту роль даже сейчас было сложно представить.

С тех пор столько воды и слёз утекло, что не верилось. И он, по-прежнему красивый, представительный и мужественный на расстоянии считанных шагов, тоже не верился. Может, у неё уже галлюцинации на фоне стресса и переохлаждения? Или, что хуже, в его образе к ней костлявая пожаловала, а сама Марина сейчас лежит под какой-нибудь ёлкой, замёрзшая, так и не дойдя до автозаправки?

– Мама-мама-мама! – выдернул её из мыслей звонкий голосок Льва. – Валежка упала!

Степанова моргнула, возвращаясь в реальность, оглянулась на сына, согнувшегося и безуспешно пытающегося дотянуться до варежки, помогла ему вернуть беглянку на место, в карман комбинезона, и, выпрямившись, вновь посмотрела на Булата. Посмотрела и тут же вздрогнула от взгляда, которым он сверлил их с Лёвиком. Вопросов в нём было хоть отбавляй, а самый главный – какого чёрта…?!

Глава вторая.

Со своим будущим мужем Марина была знакома, можно сказать, с детства. Их мамы дружили со школьной скамьи и постоянно поддерживали друг с другом связь, несмотря на то что их судьбы сложились по-разному. Мама Артура получила хорошее образование, удачно вышла замуж и в целом, как не без зависти выражались многие в её окружении, в том числе и мама Марины, прекрасно устроилась в жизни. Колесниковой Оксане Константиновне же повезло гораздо меньше. Забеременев на третьем курсе педагогического университета от мгновенно пропавшего после этого неожиданного известия бездельника с гитарой, она с боем прорывалась через все тяготы, беды и невзгоды, так больше и не сумев построить своё женское счастье, что в итоге сказалось не самым лучшим образом на ней самой и соответственно на Марине тоже. Родительница больше всего на свете боялась, что она повторит её судьбу и всяческим образом пыталась уберечь дочку от этой безрадостной участи. На то, что у дочери самой получится устроить свою жизнь и для этого ей даже не придётся выходить замуж, женщина и не надеялась. Марина пусть и была для неё светом в окошке, но Колесникова-старшая не строила иллюзий на её счёт, отчётливо понимая, что ни великим умом, ни выдающимися талантами, ни, на худой конец, бойкостью, сообразительностью и предприимчивостью дочка не отличалась. Единственное, что хотя бы немного выделяло её из серой массы – хорошенькая мордашка и покладистый характер, а с таким набором куда прямая дорога? В модели? В бухгалтеры? В учители? Нет, не угадали. Замуж! Желательно так “замуж”, чтобы сидеть дома, ждать супруга с работы и растить детей. С этим простосердечная, бесхитростная и слегка глуповатая Марина точно должна была справиться, а сын закадычной подруги казался для Оксаны Константиновны идеальной кандидатурой в зятья. Образованный, деятельный, перспективный и, самое главное, из обеспеченной, можно даже сказать, богатой семьи! К тому же Светка, та самая закадычная подруга и по совместительству будущая сватья, с малых Маринкиных лет твердила, что из неё вырастет прекрасная жена для её Артурика, так что никаких препятствий для этого союза не было и быть не могло. Кроме разве что самой Марины.

Поначалу, когда Артур только начал оказывать знаки внимания, ей было интересно и приятно. На фоне сверстников, не блещущих умом, тактом и воспитанием, сын маминой подруги выглядел взрослым и состоявшимся мужчиной, хотя разница в возрасте у них была невелика. Его настойчивые красивые ухаживания тешили самооценку и рисовали иллюзии в стиле “долго и счастливо”. Мама же едва ли не собственноручно толкала её к нему в объятия и подливала масла в огонь заверениями, что лучше мужика, чем Степанов, Марина больше никогда не найдёт. Девушка и сама в это верила достаточно долго, смотря на своего “сердечного друга” чуть ли не с открытым ртом и сквозь толстые розовые очки, которые, как всем известно, имеют свойство биться стеклами вовнутрь.

Ей хватило чуть больше года, чтобы понять, что, во-первых, Артур далеко не самый прекрасный мужчина в мире, которого она вместе с мамой себе придумали, во-вторых, они совершенно, абсолютно, напрочь разные и неподходящие друг другу люди, в-третьих, она его не любит. Никогда не любила. Даже близко по отношению к нему ничего не чувствовала, что и стало решающим фактором для принятия решения о расставании в первый раз. На тот момент им уже давно не было о чем друг с другом разговаривать, а если разговор и завязывался, то обычно заканчивался ссорой, потому что Степанов, привыкший, что она смотрит на него как на божество, не хотел лишаться пьедестала и требовал прежнее, на его взгляд, соответствующее к себе отношение, которое девушка не могла ему дать. Помимо этого тогда в первый раз начали проявляться проблемы Артура с алкоголем, не такие серьёзные как в браке, но и не такие незначительные, чтобы их не заметить, интимная жизнь, и так никогда не приносящая особого удовольствия, в тот момент вовсе свелась к надоедливой и тягостной обязанности. И, если раньше эта часть отношений в силу неопытности и незнания её не так сильно заботила, то потом темперамент начал требовать своё, что также не могло не повлиять на осознание правильности последующего шага поставить в их истории точку.

Стоит ли говорить, что ни ему, ни родителям подобная самодеятельность не пришла по нраву? Мама билась в истерике и называла её неблагодарной дурой, которая сама упускает своё счастье из рук. Артур выразился гораздо крепче и ещё примерно с две недели обрывал её телефон трезвыми и не очень звонками и смс с оскорблениями вперемешку с клятвами в любви и просьбами не рубить с плеча и дать им ещё один шанс. Убеждал, что сделанные Мариной открытия на самом деле полная чушь, что у них просто кризис в отношениях, что все пары рано или поздно через это проходят и теперь настал их черёд. Его родители и старшая сестра вторили ему, приведя пример родственников, знакомых и даже самих себя. У неё, на тот момент двадцатилетней слабохарактерной дурёхи, выстоять под непрекращающимся градом упрёков, уговоров и убеждений не получилось. Как известно, скажи человеку тысячу раз, что он свинья, – на тысяче первый он захрюкает. Вот и Марина тоже… Не захрюкала, конечно, но поверить в бред, который так яростно вешали ей на уши, поверила. Отмахнулась от интуиции, сигналов тела и намёков друзей, которые тогда у неё ещё имелись, и под руку со Степановым отправилась строить счастливое будущее. Споткнулась, правда, быстро, спустя полгода, на первой же кочке в виде совместного отпуска, закончившегося новым расставанием, а оно в свою очередь закончилось новым воссоединением и… И так и пошло по кругу. Сходились-расходились, ругались-мирились, прощались-возвращались, попутно теряя нервные клетки, уважение друг к другу и друзей, потому что мало кто хотел терпеть в общей компании неадекватную парочку, которая бесконечно выясняет отношения и устраивает концерты.

В общей сложности Марины хватило на почти пять лет подобной жизни, потом терпение закончилось и она твёрдо решила, что с неё хватит. Немного повзрослев, нарастив кожу в постоянных ссорах и научившись-таки выдерживать давление и стоять на своём до последнего, девушка твёрдо решила идти вперёд одна. Артур, сначала, как обычно не приняв её всерьёз, принялся было действовать по старой схеме – пьянки, маты в трубку, на утро цветы, подарки, слёзные просьбы не рушить их любовь, вмешательство родителей, но, к его неприятному удивлению, ничего из этого не сработало. Девушка была непреклонна. Наведя долгожданный порядок в личной жизни, она будто заново родилась. Всё вокруг заиграло новыми красками, плечи расправились и даже задышалось как-то по-другому.

Выяснилось, что пока она пыталась спасти изначально обречённые на провал отношения, столько всего произошло в мире, столько ей нужно было наверстать, столько успеть попробовать и увидеть, что в голове не укладывалось. Уже успев забыть каково это быть свободной и независимой, Марина вкушала прелести своего нового статуса от и до. В кои-то веки поставила во главу угла себя, а не других людей, которые с чего-то решили, что лучше знают как ей жить, перестала быть удобной, чему мама, и так пребывавшая в трауре по её союзу с Артуром и не упускавшая возможность укорить дочку в бестолковости, была, мягко говоря, не рада и всяческим образом пыталась вернуть утраченный контроль, наладила связь с друзьями, сменила работу, начала строить планы на будущее, в которых помимо неё самой больше не было никого, несмотря на увеличившееся внимание со стороны мужского пола. Оно девушке, конечно, льстило и поднимало самооценку, но о новых отношениях со всеми вытекающими Колесникова и не думала, честно предупреждая своих ухажёров, что надеяться на что-то серьёзное им не стоит, пока одним прекрасным вечером на праздновании дня рождении подруги не встретила большого, молчаливого и внушающего лёгкую опаску своим внешним видом парня, который за весь вечер ни разу не свёл с неё серьёзных глаз, а потом непререкаемым тоном вызвался проводить до дома.

– Не нужно, я живу буквально в соседнем дворе, – вежливо попыталась отделаться она от него. – Дойду сама.

Ответом же ей было молчание и красноречиво распахнутая перед носом дверь ресторана.

В голове слегка шумело из-за трёх выпитых бокалов шампанского, а в груди приятно теплело от мужского завороженного взгляда, поэтому, махнув на здравый смысл рукой и решив положиться на судьбу, она крепко ухватилась за предложенную сильную руку и вышла наружу. Вопреки ожиданиям новый знакомый, оставшись с ней наедине, и не думал переходить к активным действиям, а просто шёл рядом, поддерживая на обледеневших участках тротуара, и уютно молчал. Марина, будучи девушкой с богатой фантазией, уже наперёд успела придумать, что будет дальше, какие комплименты он будет говорить и как уговаривать встретиться вновь, но, к своему немалому удивлению, так ничего из этого и не дождалась.

Не сказав за время их прогулки ни слова, парень довёл её до двери квартиры, дождался когда она зайдёт внутрь и, лишь кивнув на прощание, ушёл, не оборачиваясь. Колесниковой даже слегка (а может и не слегка) обидно стало. Буровил весь вечер внимательным взглядом, изучал, всем дал понять, что она ему очень понравилась, а потом просто так взял и ушёл! Даже номера телефона не спросил, надо же. Это потом Марина узнает, что Булат не привык трепать языком почём зря и был человеком дела, а не слова, а тогда, в первые часы знакомства она записала его в чудаки и приказала себе выкинуть странного парня из головы. Благо особых усилий для этого не потребовалось и на следующее утро её мысли занимали уже совершенно другие заботы. Вплоть до того момента пока она не открыла двери своего подъезда и не наткнулась на всё тот же пристально-восторженный взгляд зелёно-карих глаз.

– Я тебя подвезу, – заявил парень, кивая на припаркованный неподалёку седан. – Ночью подморозило, пешком лучше не ходить.

От неожиданности девушка ненадолго потеряла дар речи. Самое время было бы испугаться и напрячься (вдруг у него какие-нибудь нехорошие намерения на её счёт?), но об этом Колесникова подумала в последнюю очередь. В первую же было:

– А потом?

– А потом увезу обратно домой.

– А потом?

– Провожу до двери.

– И всё?

Он подошёл ближе и, как и прошедшим вечером, протянул руку, за которую Марина, почему-то не долго думая, ухватилась.

– Пожелаю спокойной ночи.

– Говорю сразу, я тебе желать сладких снов не буду, даже не надейся, – хмыкнула девушка, отчего-то развеселившись. – В отместку за то, что ночью ушёл, не попрощавшись.

И снова в качестве ответа – молчание, но на этот раз не одно, а с улыбкой. Улыбкой, от которой у Марины, как от вчерашних трёх бокалов шампанского, опять зашумело в голове и уже не просто потеплело внутри, а вспыхнуло подобно бенгальскому огню. Ярко-ярко. Празднично. Щекотно, отчего она тоже не удержалась от улыбки. Как после, вечером, когда Булат от и до выполнил своё обещание, весь день проведя в качестве её личного водителя, не удержалась и от приглашения его на чай с пирогами, приготовленными мамой на нервах из-за дочкиных “выходок” перед отъездом в командировку.

– Я одна с ними точно не управлюсь, так что проходи – то ли уговаривала его, то ли оправдывалась перед собой она. – Пожелаешь мне спокойной ночи после того как съешь, как минимум, два куска.

Двумя кусками в итоге ни он, ни сама Марина не ограничились, просидев у неё на кухне всю ночь, разговаривая по классике жанра обо всём и ни о чём одновременно. Как оказалась, Сабуров был настолько же интересным собеседником с широким кругозором и потрясающим чувством юмора, насколько прекрасным молчуном. Время пролетело незаметно и неизвестно сколько бы они ещё так проболтали, если бы не прозвеневший у обоих будильник на телефоне, заведённый на пять с чем-то утра и ознаменовавший неумолимость наступления первого в недели рабочего дня.

– Я тебя подвезу, – знакомо поставил её перед фактом парень, неотрывно наблюдая за тем, как она нехотя поднимается на ноги, попутно собирая со стола грязную посуду.

– А потом? – без задней мысли решила повторить их утренний диалог.

– Поцелую на прощание.

Каким-то чудом кружки после этих слов не грохнулись на пол, выскользнув из её рук. Каким-то чудом и сама Марина сумела удержать челюсть от удивления. А Булат всё смотрел так, как умел смотреть лишь он один – проникновенно, глубоко, до лёгкого трепета за рёбрами, и похоже совершенно не шутил о своих намерениях.

– Я не ищу серьёзных отношений, Булат, – вспомнила с трудом о главном, ощущая, как бенгальский огонь разгорается в груди пожаром, и также неотрывно смотря на него – высокого, большого и уже совсем не странного. Уже полностью и очень сильно ей симпатичного.

– И всё?

Марина ожидала другого вопроса и другой реакции, потому что обычно эта фраза её прежних ухажёров либо отталкивала, либо вызывала неуёмное любопытство. Парень же даже бровью не повёл, продолжая сидеть в абсолютном спокойствии и уверенности в своих действиях.

– Всё.

Булат кивнул, бросил взгляд на наручные часы и снова взглянул на неё.

– Ко скольки тебе нужно на работу?

– К восьми.

Они успели к семи тридцати и оставшиеся полчаса целовались в машине, скрытые так вовремя начавшимся снегопадом.

В офисе она появилась за одну минуту до начала рабочего дня зацелованной, румяной, счастливой до безобразия, а ушла, торопясь, в числе самых первых. Булат ждал на том же самом месте, будто и не уезжал никуда с утра, смотрел также – восхищённо-влюблённо, обнимал крепко и нежно, а целовал как… Как же он её целовал, Боже!

В тот момент Марина не задумывалась том, что между ними творилось. Просто делала то, что хотелось, смакуя новые для себя ощущения. С ним в ней будто вся нерастраченная ранее чувственность проснулась, темперамент взбунтовался, гормоны правили бал. И тело на каждое прикосновение, взгляд, близость реагировало совершенно иначе, чем на Артура, и сердце билось как заведённое, и уходить от его глаз, губ, рук не было никакого желания. Со Степановым она и крупицы чего-то подобного не испытывала. О нём девушка, честно говоря, и думать забыла, словно и не было его никогда в её жизни. Ко всему прочему бывший тогда ещё и уехал из города в областной центр в очередных попытках реализации себя как успешного бизнесмена, пропав из поля зрения и напоминая о своём существовании в смс и звонках, на которые она не обращала внимания. Не потому что Колесникова таила по отношению к нему какие-то обиды или претензии, наоборот ей было настолько всё равно, что задумываться о подобных вещах не хотелось. Ну, написал и написал. Ну, звонил и звонил. Ну, присылал через маму очередные цветы с плюшевыми игрушками, которые девушка с лёгким сердцем передаривала соседским детишкам и тут же выкидывала из головы. Её больше заботило то, в чём появится перед Сабуровым, чтобы вновь поразить его до глубины души (хотя для этого похоже можно было и не стараться особо, так как он всегда смотрел на неё как на богиню, в каком бы виде она перед ним не появлялась), как у парня дела, как прошёл его день и сколько у них сегодня есть времени для встречи. Последнего, как назло, всегда было мало и, чем дальше, тем сильнее это чувствовалось. В итоге всё пришло к тому, что любую свободную минутку они проводили друг с другом, забив на остальной мир, что ему, этому самому миру, естественно, не нравилось.

Мама, узнав, что у дочери появился новый ухажёр, которым та не на шутку увлеклась, устроила дома настоящую осаду, пытаясь всяческим образом промыть мозги или, как она это называла, воззвать к голосу разума. Её не устраивал ни тот факт, что этот новый ухажёр, в принципе, в жизни Марины появился, ни то, что им был именно Булат, ни то, что дочка “абсолютно отбилась от рук из-за этого громилы”. Девушка же в свою очередь материнские слова близко к сердцу не принимала, пропуская их мимо ушей, и продолжала не жить, нет, парить в своё удовольствие. Коллеги любопытничали, сплетничали и не упускали возможности её поддеть за опоздание или спешку в сборах домой. Друзья наблюдали за происходящим со стороны и не вмешивались, только Варя Скворцова, на праздновании дня рождения которой они встретились и познакомились, на правах её близкой подруги ещё со школьных времён и невесты одного из лучших друзей Булата, посчитала своим долгом поинтересоваться:

– Мариш, не пойми неправильно, у тебя к Булату что?

Именно тогда Колесниковой пришлось задуматься об этом в первый раз, но ответить вот так, слёту, ни себе, ни ей не смогла, что Варвару не совсем устроило.

– У вас всё серьёзно или так, ради здоровья?

– Почему ты спрашиваешь?

Подруга серьёзно на неё взглянула своими большими, на пол лица зелёными глазами, и девушка в ту же секунду пожалела, что задала этот вопрос, потому что почувствовала, что ответ на него ей вряд ли придётся по душе.

– Потому что не хочу, чтобы ты разбила ему сердце, когда вернёшься к Артуру.

– С чего ты взяла, что я собираюсь к нему вернуться?!

– С того, что ты всегда к нему возвращаешься.

Марина поморщилась. Правда, как ей и положено, неприятно колола глаза, но на этот раз она знала, что ответить.

– Нет, Варя, больше такого не повторится. Мы расстались окончательно.

– Хорошо, если так, – кивнула Скворцова и чуть смягчилась в лице. – Прости, что лезу не в своё дело, просто Булат не заслуживает быть заменой Степанову. Он в тебя по уши втюрился, понимаешь? Как в книжках, с первого взгляда.

Эта правда, несмотря на положительную окраску, тоже далась ей нелегко. Они просто были вместе, без обсуждения чувств друг к другу, статуса отношений и всего прочего, что Колесникову угнетало и в чём она честно ему призналась. Конечно, не увидеть, не услышать, не почувствовать, что симпатия Булата к ней уже давно вышла за рамки обычного влечения и интереса было невозможно, но в то же время разбираться с этим, копаться в себе, определяться и что-то решать не хотелось. Быть с ним – да, да и ещё раз да, давать их отношениям название – нет. А теперь, когда другой человек озвучил очевидное, её как будто к этому обязывали, торопили, заставляли ответить тем же.

– Похоже ты о Булате очень высокого мнения, раз беспокоишься о нём даже больше, чем обо мне – твоей, между прочим, верной соседке по парте с первого по одиннадцатый класс, – свела всё к шутке девушка, стремясь как можно быстрее свернуть с неудобной темы.

– Он хороший, Марин, – к подруге вновь вернулась пугающая серьёзность. – Очень. Ты тоже хорошая, только…

– Только?

– Только боюсь, что ты, сама того не понимая, Булатом пользуешься, раны после Степанова зализываешь, прийти в себя пытаешься после его выходок, а он же с тебя пылинки сдувает, любой каприз исполняет, любит одним словом. И я буду очень рада узнать, что ошибаюсь и на самом деле всё иначе. Правда. Но всё же… Всё же пока ещё не поздно, подумай о том, что я сказала, ладно? Не ради Булата, а ради себя, чтобы потом укорами совести не мучиться.

После того разговора Марина не спала всю ночь. Думала, думала, думала и так и не додумалась ни до чего конкретного. Только себя всю извела и весь день ходила как сонная муха, пока вечером не встретилась с Булатом, не заглянула ему в глаза и не уснула сладко на его плече при походе в кино на свидании. Настолько с ним спокойно было, тепло, безопасно, что любые проблемы и переживания переставали иметь вес, когда он появлялся в пределах досягаемости. А потом, проснувшись, уже и забыла о чём переживала и из-за чего себя столько времени изнутри съедала. Любовалась только им, уже таким родным, беспрестанно, грелась в его руках и парила. Не думая ни о чём, парила. Без оглядки.

Эта неосмотрительность и легкомыслие вышли ей боком за неделю до Нового года, который Булат предложил встретить только вдвоём, а она с радостью согласилась. С их знакомства прошло чуть меньше двух месяцев. Они почти не расставались. Он открыто проявлял свои чувства и серьёзные намерения, Марина же в свою очередь была готова с ним на всё и намеревалась в новогоднюю ночь честно ему в этом признаться, потому что окончательно поняла, что с этим парнем можно было и в огонь, и в воду, и в супермаркет тридцать первого числа за забытым зелёным горошком для оливье, без которого Новый год не Новый год, не то что в серьёзные отношения. Да и с кем, если не с ним – умным, добрым, искренним, надёжным, красивым, сильным, притягательным, отзывчивым и до бесконечности самым лучшим? Пусть они знают друг друга всего ничего и мир против их отношений. Пусть! Главное же, что сердце о нём одном билось, верно?

И сердце, действительно, билось только о нём одном, пока на плановом осмотре у гинеколога как гром среди ясного неба не прозвучало:

– Марина, почему вы не сказали, что беременны?

– Людмила Ивановна, до первого апреля ещё долго, не шутите так.

Но Людмила Ивановна – серьёзная женщина средних лет, прекрасный специалист, у которого Колесникова наблюдалась не первый год, не шутила. Серьёзно взглянув на неё из-под линз своих очков, она отправила её сдавать анализы и потом, пробежавшись всё тем же серьёзным взглядом по результатам, вынесла приговор.

Беременна.

Ещё не зная срока и только услышав о вероятности беременности, Марина, конечно, напряглась. Да и кто бы не напрягся на её месте? Стать мамой она планировала, как минимум, лет через пять, когда встанет на ноги, выйдет замуж за достойного мужчину и будет уверена в будущем, а сейчас ничего из перечисленного, разве что только кроме достойного мужчины рядом в лице Булата, у неё не было. К тому же сама ещё морально была ребёнком, так что какие ей дети? Куда? Как?! И, да, хороший вопрос – как? Они с Булатом всегда предохранялись и… Конечно, никто не застрахован, но всё же… Всё же как?!

А потом Людмила Ивановна произнесла слова, от которых у девушки внутри всё в один миг замерло. Хотя, наверное, точнее будет сказать умерло.

– Шестая неделя.

Будучи по складу ума гуманитарием, она терпеть не могла точные науки, но даже её скудных познаний хватило, чтобы сложить дважды два и осознать, что Булат в её интересном положении был не при чём. На тот момент они ещё даже не были знакомы. На тот момент Марина только приняла окончательное решение расстаться с Артуром.

Ужас от осознания оглушил. Парализовал.

Почему? Почему она ничего не замечала? Как допустила?! Степанов ведь тоже предохранялся… Вроде бы… Ай, ладно, уже неважно! Делать-то что теперь?! Куда бежать? Кого винить? А Булату как сказать?

Булат… Родной… Ой, мамочка…

Это потом, спустя три года, муж по пьяной лавочке признался, что специально в их последний раз перед тем расставанием, чувствуя, что всё катится в тартарары, сделал так, чтобы она, по русски говоря, залетела в надежде, что общий ребёнок точно скрепит их союз навсегда и они будут жить долго и счастливо вместе. А тогда, только узнав и в один миг поняв масштаб трагедии, Колесникова чуть не сошла с ума от кучи вопросов без ответов, разрывающих голову. И если бы не Людмила Ивановна и не её профессионализм, то неизвестно что бы с ней в итоге случилось.

Женщина что-то ей говорила, спрашивала, хмурилась, когда не слышала ничего в ответ, но Марина была словно под куполом. В полной прострации. В таком шоке, что очнулась только, когда врач под угрозой вызова мамы настоятельно попросила её взять себя в руки и постараться не впадать в панику. Получилось у неё это не с первого раза, с большим трудом, но всё же получилось Истерика отложилась на потом – до дома, за закрытой дверью ванной и выкрученным до предела краном с водой, чтобы мама не услышала. Да только рыдала она так, что и глухой бы услышал, не то что Оксана Константиновна, смотрящая сериал в соседней комнате. На удивление, подробно объяснять причины своего состояния ей не пришлось и, что ещё удивительнее, мама не стала наседать с нравоучениями сразу, а сначала дала возможность от души у себя на плече прореветься, успокоила, насколько это было возможно в тот момент, и уложила спать. И только на следующее утро её ждал разговор по душам, который не принёс Колесниковой ни капли облегчения, а лишь сильнее вогнал в ужас и вызвал новый поток слёз, но на этот раз уже тихих и горьких. От безысходности.

– …а что тут сделаешь уже, Марин? – по-философски поинтересовалась родительница на её вопрос “что мне теперь делать?”. – Другими вопросами сейчас нужно задаваться. Например, когда и как Артура этим известием обрадуешь? Когда перестанете маяться ерундой и в ЗАГС пойдёте? Где жить будете? Здесь или…

– Нет-нет-нет, мама, ты чего? – девушка побледнела, лишь представив подобный вариант развития событий. – Какой Артур? Какой ЗАГС? Нет, я не…

– Что?

– Я не хочу с ним в ЗАГС. Я, вообще, никуда с ним не хочу! Я его не люблю.

Мама посмотрела на неё как на дурочку и спросила то, о чём она отчаянно пыталась со вчерашнего дня не думать:

– А кого любишь? Громилу своего? Так думаешь, что он, узнав, что у тебя под сердцем ребёнок от другого, прыгать от счастья будет? Ты же не настолько глупая, Мариш.

Она в последнем уже была не так сильно уверена. Мало того, что не смогла проследить за самым элементарным – не забеременеть от нелюбимого мужчины, так ещё и наивно надеялась, что… Что Булат не откажется от неё. Что им не придётся расставаться.

– Как бы тебе не хотелось, но в данном случае усидеть на двух стульях точно не получится, – подытожила Оксана Сергеевна, абсолютно её не щадя. – Придётся сделать выбор, дочь. Поступить логично и правильно и дать ребёнку полноценную семью или пойти на поводу у кратковременного увлечения и в итоге остаться ни с чем?

– У нас с Булатом не кратковременное увлечение. Мы…

– Ты его знаешь без году неделя, очнись уже. То, что он заливает тебе в уши на свиданках – это, конечно, интересно, но гораздо интереснее будет, когда в один прекрасный момент твой ребёнок подойдёт и спросит: “Мама, почему у меня нет папы?”. Что ты тогда ему ответишь? Как объяснишь причину, по которой лишила его нормальной семьи?

Мама знала куда бить и делала это безжалостно, ведь последнее, чего Марине хотелось в жизни, так это чтобы ещё неродившийся малыш повторил её судьбу. Судьбу ребёнка, растущего без отца.

– Тогда… Тогда лучше, вообще, не рожать, – погрузившись в полное отчаяние, прошептала девушка, мечтая лишь об одном – отправиться в прошлое и не допустить ситуации, в которой сейчас оказалась. – Аборт… Нужно сделать аборт…

На это Оксана Константиновна ничего ей не сказала. Взглянула только разочарованно и молча ушла на работу. Девушка же этого и не заметила толком, зацепившись за мысль о прерывании беременности как утопающий за спасательный круг. И почему она раньше до этого не додумалась? Это же очевидно! Пока позволял срок нужно было решить эту проблему как можно скорее и… И… Продолжить жить как ни в чём не бывало? А получится ли? Сможет?

Колесникова, всеми силами стараясь не поддаваться эмоциям и думать рационально, решила подойти к этому серьёзному решению со всей ответственностью и тут же схватилась за телефон с кучей пропущенных от Булата, чтобы залезть в интернет и подробнее узнать все плюсы и минусы данного метода избавления от проблемы. В итоге, начитавшись-насмотревшись-наслушавшись всяческих кошмаров на эту тему, чуть не довела себя до новой истерики и, в конец измучившись, провалилась без сил в тяжёлый сон, в котором держала на руках младенца, а кто-то чужой пытался забрать его у неё силой. Проснулась девушка с криком, со слезами на щеках и с полным отсутствием уверенности в правильности своих действий.

Так, в абсолютном ужасе, шоке и не знании что делать, прошли следующие сутки. Мама, поняв, что она никак не может найти в себе смелости сделать последний шаг, насела на неё с двойным упорством. Твердила о любви Артура к ней, о том, каким прекрасным мужем и отцом он будет, и то, что Марина сама не понимала своего счастья в его лице и лице их общего ещё нерождённого ребёнка. Затем переходила к своей тяжёлой судьбе, вспоминала её детство и снова давила на больное – на тему безотцовщины. После взывала к здравому смыслу и совести. Булата она оставляла на десерт и уделяла ему особое внимание, начиная с небольшого срока их знакомства, незнании друг друга и его, как человека, и, видя, что это не срабатывает и дочка наоборот принимается его защищать и расписывать достоинства, заканчивала:

– А ты не думала, что это будет очень эгоистично перекладывать на такого, как ты утверждаешь, хорошего парня свои проблемы? Он разве это заслуживает? Почему бы не отпустить его и не дать возможность встретить другую, построить СВОЮ семью и воспитывать СВОЕГО ребёнка?

Девушка соврала бы, если бы сказала, что не думала об этом сама. С одной стороны в ней под маминым давлением всё больше появлялись сомнений в нём, в себе, в их отношениях и долговечности чувств друг к другу, с другой – всё меньше убеждённости в том, что у неё есть право, как верно озвучила родительница, перекладывать на Сабурова свои проблемы. Ведь даже если случится невероятное и Булат не откажется от неё, узнав о беременности от бывшего, то получается, что Колесникова, действительно, поведёт себя с ним как последняя эгоистка, лишив его многого. А он же молодой ещё совсем и заслуживал, чтобы у него было “как у людей”, по порядку – первая встреча, симпатия, влечение, влюблённость, признание, предложение, свадьба, планирование и ожидание рождения совместных детей. Чтобы как в сказке – долго и счастливо. К тому же… К тому же это сейчас он любил её – свободную и независимую, а с ребёнком на руках также любить будет? А она? Хватит ли у неё сил и, самое главное, желания после родов строить личную жизнь? Ведь даже пары в долгих отношениях не выдерживают все прелести родительства, а тут мало того, что они знакомы неполных два месяца и находятся на этапе конфетно-букетного периода, так ещё и отцом ребёнка был другой человек. С какой стороны не посмотри, перспективы оставляли желать лучшего.

Сам парень в это время, не подозревая о том, что с ней творилось, думал, что она приболела и теперь лежала дома на больничном, не подпуская его к себе, потому что боялась заразить. На самом же деле Марина боялась, что, увидев его, смалодушничает, расскажет всё как на духу и эгоистично попросит не бросать её.

– Всего лишь простуда, Марина? – тревожно допытывался он, когда девушка, наконец, ответила на звонок, видимо чувствуя, что с ней происходит что-то странное. – И всё?

Колесниковой ещё ни разу в жизни не хотелось так сильно “всего лишь простудиться” как после этого его вопроса, но реальность дала о себе знать внезапной тошнотой и головокружением, что стали её верными спутниками на следующий день после того как в кабинете врача прозвучало шокирующее “беременна”. Раньше, будучи в счастливом неведении, она не замечала в себе ничего, что могло бы навести на мысль о беременности – ни дурноты, ни слабости, ни перемен настроения и прочих симптомов на ранних сроках, за исключением разве что быстрой утомляемости, списываемой ею на смену сезона года, недостаток витаминов и активный образ жизни. Отсутствие месячных Марину тоже не волновало, так как они всегда не отличались регулярностью, в связи с чем она постоянно наблюдалась у специалистов, и, когда менструация вновь не почтила её своим присутствием, удивляться и бить тревогу никто не стал. Зачем? Ведь это было уже нормой, следовало только вновь попасть на приём к Людмиле Ивановне, чтобы выяснить в чём дело и в случае необходимости начать лечение. Жаль, что беременность, как и её непроходимая глупость, не лечились так просто, как та же простуда. Может быть тогда бы и не попала в такую ситуацию… Может быть и не пришлось страдать, не зная как поступить и метаясь из стороны в сторону.

И, кстати, зря в моменты полной растерянности и замешательства, говорят, что утро вечера мудренее. Наоборот оно её только сильнее запутало, потому что мама, подумав, что раз дочь не может сама принять решение, значит она примет его за неё, пошла во банк и, в тихую связавшись со Степановым и его родителями, рассказала им обо всём. Благодаря чему Марина, открыв глаза, обнаружила рядом со своей кроватью взбудораженного Артура, а на кухне целую коалицию, созданную в целях наставить её на путь истинный. Бывший с глазами на мокром месте и трясущимися руками умолял выкинуть из головы мысль об аборте, уверял в вечной любви, преданности и в своём искреннем желании связать с ней свою жизнь и растить совместных детей, предлагал руку, сердце и что только ей ещё захочется. Его мать с отцом и старшая сестра – Ольга, как и её мама, взывали к здравомыслию и необходимости поступить “правильно”.

– Марин, я обещаю, ты будешь счастлива, – тараторил Артур, дотрагиваясь до её ещё плоского живота. – Мы все вместе будем счастливы. Ты же меня знаешь… Мы всё преодолеем. Вместе. Обязательно. Только дай нам шанс, прошу тебя!

К той минуте, девушка, так вымотавшись из-за переживаний, мук выбора и укоров совести, могла только сидеть и молча наблюдать за происходящим. Все от неё что-то пытались добиться, просили, заставляли, а ей хотелось лишь одного – покоя. Чтобы от неё, наконец, отстали.

– Забудем то, что было раньше. Начнём всё сначала, с чистого листа. Я знаю, у нас получится. У нас должно получиться! Ради него… – глаза бывшего от переполнявших его чувств заблестели ещё отчётливее. – Или её? Когда будет известно, кто у нас будет?

Он был абсолютной противоположностью Булата. Внешне – ниже, меньше, субтильнее. Внутренне – болтливее, не сдержаннее, суетливее. Наверное, знала бы она Сабурова подольше, то скорее всего смогла бы назвать ещё больше различий, но проблема заключалась в том, что они встретились считанные недели назад, тогда как Артура она знала всю свою жизнь. Была в курсе всех его достоинств и недостатков, что он любит и что ненавидит, видела его насквозь и могла с точностью предопределить каждый его шаг. Парить с ним, конечно, не парилось, но по земле ходилось вполне прилично, почти не шатало. Да и нельзя было забывать, что теперь дело касалось не только её одной. Будь у Марины своё жильё, стабильный и позволяющий содержать себя и ребёнка доход или хотя бы престижное образование, сулящее этот самый доход, то может ещё бы и можно было бы повыбирать, а так… Ей двадцать два года, в дипломе бесполезная в их небольшом городке профессия менеджера в сфере управления бизнесом, зарплата, зависящая от выполнения месячного плана, обычно не превышающая тридцати тысяч, и общая на двоих с мамой мизерная двушка в обычной серой панельке. Какой тут может быть выбор? Всё-таки аборт? Нет, духа не хватит, а если и хватит, то потом всю жизнь жалеть и корить себя будет. Об отказе после родов тем более заикаться не стоило. Мечтать о чуде или о том, что само всё рассосётся? Нет, она, конечно, дура, какую только поискать, но не настолько же. Оставался лишь самый очевидный и, как все вокруг утверждали, правильный вариант – Артур, его фамилия в паспорте и надежда на то, что счастье, действительно, не обойдёт её стороной. А Булат… Булат хороший. Булат самый лучший. У него и без неё всё прекрасно сложится, только отпустить бы его… Только бы понять как это сделать…

– Давай, моя хорошая, как перед входом в холодную воду. Задержи дыхание и вперёд, – наставляла мама, складывая её вещи в аккуратную стопку перед тем как положить в чемодан. – Он потом тебе спасибо ещё скажет.

Марина протянула руку к телефону и разноцветные огоньки от гирлянды на ёлке отразились на помолвочном кольце. До Нового года оставалось всего пара дней, а до величайшей ошибки в её жизни считанные секунды. А, может, и не ошибки… Пожалуйста, Боже, пусть это не будет ошибкой!

Телефон вдруг ожил, на экране высветилась их с Булатом совместная фотография и его имя со смайликом поцелуя.

– О, на ловца и зверь бежит. Как чувствует, слушай, – верно заметила мама, проходя мимо и заметив имя контакта. – Ну, ладно, не буду тебе мешать. Ещё из ванной кое-какие вещи нужно забрать, – она направилась к выходу из комнаты, но на пороге остановилась и, обернувшись, настоятельно напомнила: – Ты всё правильно делаешь. Так будет лучше для всех. Особенно для малыша.

Оставшись в комнате в одиночестве, девушка ещё некоторое время гипнотизировала звонящий телефон, оттягивая неизбежное, но всё же каким-то чудом нашла в себе силы принять вызов и поднести телефон к уху.

– Ал… – голос сорвался с первого же слова. – Кхм-кхм… Алло?

– Я у твоего подъезда, – Булат, как обычно, был немногословен.

Марина замерла на секунду, потом было ринулась к двери, но, пробегая мимо кровати, зацепилась глазами за детский комбинезон нейтрального серого цвета – подарок будущей свекрови, и снова застыла посреди комнаты каменным изваянием.

– Я… Я не дома. Я…

– В твоей комнате свет говорит.

– Это не означает, что я дома, Булат.

От собственной же наглой лжи ужин подкатил к горлу, просясь на выход, и Колесникова поморщилась, прижав ладонь ко рту.

– Хорошо, тогда скажи, где ты и я приеду.

Парень прекрасно знал, что она самым некрасивым образом врёт, но почему-то поддерживал этот бред, позволяя ей сохранить чувство собственного достоинства.

– Думаю, не стоит. Я не… Не…

Ей нужно было сказать “я не хочу тебя видеть”, но язык не поворачивался произнести такую чушь, а сердце протестовала происходящему так яро, что, казалось, серьёзно намеревалось выпрыгнуть из груди.

– Марина, – мягко прервал её безуспешные попытки связать два слова Булат, устало вздохнув. – Что происходит?

Если бы ты только знал… Если бы только…

– Эм… Мне кажется, ты уже догадался, Булат, – Колесникова с трудом сглотнула и запрокинула голову назад, загоняя навернувшиеся слёзы обратно. – Я… Я поняла, что… Что… – крепко зажмурилась. – Я больше не хочу быть с тобой.

Допарила так, что похоже после этих слов и ползать не выйдет. Дышать сейчас и то больно было. Как-то катастрофически больно.

– Я тебе не верю, – голос Булата звучал ровно, невозмутимо, словно и, действительно, не верил ей ни на секунду.

Ох, она и сама-то себе не верила, что уж тут, но довести начатое до конца нужно было в любом случае.

– Булат, я серьёзно. Я это недавно поняла и…

– Поняла, когда с простудой дома на больничном была?

– Мгм.

– Марин, если взялась врать, то делала это хотя бы поубедительнее что ли. Давай увидимся с глазу на глаз и нормально поговорим. Хватит уже бегать от меня.

Её так и подмывало согласиться, чтобы увидеть его напоследок, но… Но комбинезон… И… И она сама… Он же по одному взгляду всё сразу поймёт. Всегда понимал.

– Нет, я не хо… Не хочу.

– Почему? Я что-то не так сделал? Обидел тебя? Давил? Торопил?

Да если бы! Если бы была хоть одна причина для того, чтобы попрощаться с ним навсегда и уйти, не обернувшись, помимо беременности!

– Булат, дело не в тебе, а во мне… – начала девушка и тут же замолчала, осознав, насколько тупо звучит эта фраза в реальной жизни, а не в фильмах или книгах.

– Ещё скажи, что мы характерами не сошлись.

– Не издевайся надо мной, пожалуйста. Мне и так тяже… Кхм. В общем, не надо меня передёргивать. Я абсолютно серьёзно.

– Абсолютно серьёзно хочешь со мной расстаться?

– Мгм… То есть, да.

– Причина?

Комбинезон причина. Кольцо на руке, которое Артур надел ей на палец считанные часы назад, причина. Малыш под сердцем тоже причина. Но говорить об этом Колесникова не собиралась ни за что на свете. Зачем? Только душу травить и себе, и Сабурову. И нужно было придумать что-то другое, желательно поубедительнее, чем дурацкое “дело не в тебе”. Может, сказать, что любит другого? Того же Артура. Мол, думала переболела им, забыла, а тут чувства вновь вспыхнули и… Нет, не поверит. Чушь ведь полнейшая. Никого, кроме Булата почти два месяца не видела, а тут откуда не возьмись Степанов появился… Тогда… Что тогда? Ну, вот что?!

– У всего есть причина, Мариш, и я хочу знать её, какой бы она не была, – голос парня по-прежнему звучал ровно, что означало только одно – ей нужно быть решительнее, сильнее, иначе этот разговор их так к ничему и не приведёт. – Если она, конечно, у тебя есть.

Марина вобрала в лёгкие побольше воздуха. Посмотрела на стопки вещей на кровати, лежащие рядом с комбинезоном, на настенные часы, в тёмное окно, за которым где-то там был он. В стекле её отражение – нечёткое, двоившееся… Или это из-за слёз, уже вовсю катящихся по щекам? Нет, точно пора заканчивать этот мазохизм.

– Помнишь, я говорила, что не ищу серьёзных отношений? Я не кокетничала тогда. И наши встречи… Они зашли слишком далеко, понимаешь? Ты влюбился, а я… Я не могу ответить взаимностью.

В трубке тяжёлое молчание. В груди дыра с размером в целый мегаполис.

– И… Всё? – через какое-то время глухо спросил Сабуров.

– Всё, Булат. Всё. Прости, что так вышло, и… Будь счастлив.

Пожалуйста. Иначе всё это было зря.

– Нет, Марин, подожди. Какой “счастлив”? Такие вещи по телефону не решаются.

Дверь за спиной открылась, являя на пороге маму. Она, окинув её взглядом, недовольно покачала головой и жестом указала на то, что время поджимает и стоит поторопиться. Поторопиться проститься с мужчиной, которому Марина только что наврала об отсутствии чувств к нему.

– … Ладно. Хорошо, – одновременно с этим продолжал Булат. – Я понял, сейчас ты не хочешь меня видеть. А завтра? Давай увидимся завтра? Я приеду утром и мы нормально поговорим.

Утром её уже здесь не будет. Утром Колесникова со своим бывшим… Точнее женихом будет обживаться на новом месте, в другом городе, где ни её никто, ни она никого не будет знать и, самое главное, привыкать жить без… Без него.

– Не нужно приезжать, не трать время зря. Я всё сказала, – девушка едва сдержала громкий всхлип и, не дожидаясь момента, когда рыдания всё-таки прорвуться наружу, сбросила вызов, предварительно едва слышно вымолвив: – Пока.

Конечно, он, как потом рассказывала мама, её не послушался. И приезжал, и звонил, и пытался найти. Вместе с ним приезжали и друзья, которым Марина также не сказала ни слова перед тем как уехать. Варя, как самая сообразительная и упёртая, поняв, что одна Колесникова вряд ли куда-нибудь бы уехала, даже дозвонилась до Артура, задав лишь один вопрос:

– Вы снова сошлись?

Естественно тот ответил положительно и после этого, как опять же девушке поведала родительница, всё закончилось. У всех началась совершенно другая жизнь. У неё – в чужом городе, в квартире, арендуемой Степановым в новостройке, где повсеместно шёл ремонт, в новом для себя качестве жены и будущей мамы. У Булата… Про него она не узнавала ничего специально, удалив странички в социальных сетях, не открывая новые, чтобы не поддаваться соблазну и не искать его на фото общих друзей и знакомых или спортивного клуба, в котором он числился одним из самых титулованных спортсменов, сменив номер и в целом полностью сосредоточившись на своём положении. Не узнавала, не думала, тосковала по первости, конечно, как ненормальная, как без этого, но выкинуть его из головы, чего бы ей это не стоило, смогла. К тому же сделать это было нетрудно, так как беременность далась ей очень тяжело с постоянным угрозами, наблюдениями в стационаре, капельницами и прочими “прелестями”. Роды тоже выдались, мягко говоря, сложными. А потом долгое восстановление, пелёнки, памперсы, колики, зубки, учёба быть родителями практически вслепую, бытовуха, хотя после рождения Лёвы и ради него же Марина ещё пыталась посмотреть на мужа влюблёнными глазами и стать с ним настоящей семьёй. Да и сам он тоже пытался. Только в итоге они всё равно пришли к тому, к чему приходили множество раз до этого – к пониманию, что им просто напросто не суждено быть вместе. Потому что разные и о разном. И никакое мамино, постоянно повторящееся “стерпится-слюбится” или “у всех пар бывают проблемы, не страшно, разберётесь” не работали. Очень быстро вернулись взаимные недовольства, обиды, ссоры и скандалы. Непомерные амбиции Артура в бизнесе, их последствия и его неумелые, самонадеянные попытки всё исправить, закончившиеся ещё большим хаосом и вмешательством свёкра, благодаря которому у них получалось рассчитаться с долгами и при этом не пойти совсем по миру, и усилившимся пристрастием Степанова топить неудачи в спиртном, привели к тому, что они окончательно отдалились друг от друга, став просто соседями по жилплощади. Ещё выяснилось, что алкоголь имел свойство менять людей до неузнаваемости не только внешне, но и внутренне тоже, что также не поспособствовало укреплению их отношений. Прибавьте к этому неудовлетворённость жизнью, разочарование от несбывшихся надежд и мужская дисфункция, проявившаяся у мужа в достаточно молодом возрасте на фоне всех перечисленных выше обстоятельств, и получите полный набор под названием “Лучше бы мы никогда не встречались”. Марина в итоге с головой ушла в материнство, Артур – в новые бизнес-схемы, попытки восполнить неудовлетворённость дорогими вещами, машинами, жильём и тусовками с друзьями или в гордом одиночестве на кухне до утра. Потом, когда Лёвик подрос и перестал нуждаться в ней 24\7, уже Степанова от скуки и понимания, что с такой жизнью недолго и с ума сойти, принялась искать способы, чем себя занять. На работу выходить было рано да и не сказать, что ей хотелось работать именно так, как работала раньше, поэтому в ход пошли картины по номерам, бисероплетение, йога, макраме и куча других занятий самых разных направлений пока на глаза не попались курсы по шитью, по счастливой случайности располагающиеся на первом этаже их дома. Вот там-то Марина и оторвалась. Вот в них-то и нашла свою отдушину, открыв в себе настоящий талант. За одними курсами последовали другие, третьи, четвертые. Постепенно она пришла к тому, что интереснее всего ей работать с женским нижним бельём и со всей нерастраченной энергией кинулась в эту область. Муж на её увлечения смотрел как взрослые смотрят на ребёнка, играющего в песочнице, и всерьёз не воспринимал ни одно из них. Даже тогда, когда девушка выложила свои работы в одну из известных соц.сеть и получила первый в жизни заказ на пошив комплекта белья, и первым делом похвасталась об этом ему, он отреагировал безразличным:

– И что?

После этого Марина зареклась говорить о своих успехах кому-либо, так как мама тоже не особо оценила эту новость, напомнив о пылящимся на полке дипломе и уже стабильно ходящим в детский сад сыне, но развиваться в своём хобби не перестала и медленно, постепенно, шаг за шагом двигалась в своём небольшом деле вперёд. Открыла самозанятость, естественно не поставив никого об этом в известность, наращивала клиентскую базу, отрабатывала техники, искала свой стиль, пробовала, ошибалась и начинала сначала. Поначалу о больших доходах не шло и речи, все честно заработанные деньги уходили на технику, материалы, повышение квалификации, но потом ей воздалось за старания и стремления и дело пошло в гору. Теперь можно было поставить справедливые за свои работы, в которые она вкладывала деньги, материалы, время и душу, цены и не бояться, что кто-то посчитает их завышенными и напишет плохой комментарий, вложиться в рекламу, что по её расчётам должно было помочь увеличить охваты и заработок соответственно тоже, и, самое главное, наконец, прекратить мучить себя, сына и Артура этим недоразумением под названием “брак”. Сколько же раз Степанова заговаривала с ним о разводе за эти годы… И пальцев на двух руках не хватит, чтобы сосчитать. Но он и слушать ничего не хотел. Винил в том, что это именно из-за неё у них никак не получается быть счастливыми вместе, что именно она – причина их непрекращающихся проблем в отношениях и сексе, что он для неё и сына всё, а сама Марина, неблагодарная, глупая, непонимающая его, даже не старается сохранить семью. Как до появления Льва на свет жаловался на неё родителям и приходилось выслушивать уже изрядно надоевший и набивший оскомину спитч о том, что она не права, не терпелива и, вообще, слепа, раз не видит насколько ей повезло по жизни. Муж души в ней и сыне не чает, много зарабатывает, все деньги в дом приносит, налево не ходит, а то, что “выпивает иногда”, устраивает ей беспочвенные сцены ревности и кроет последними словами по пьянке, не хочет признавать своё алкоголизм и нарушения потенции – дело второстепенное и, вообще, она это всё себе придумала.

– Что-то я не вижу никаких проблем у Артурика с алкоголем, Марина, – не соглашалась с ней свекровь. – Так что прекрати себя и меня накручивать почём зря.

И возможно приезжай она, как и родственники, только по праздникам, то тоже бы не видела ничего ужасного в поведении Артура, когда он на короткий срок на людях становился лучшей версией себя, но девушка жила с ним в одной квартире и прекрасно понимала масштаб бедствия. Только вот её никто не слышал. Не хотели слышать. В один прекрасный день, осознав, что так больше продолжаться не может, Марина сделала ещё один судьбоносный выбор. И дался он ей гораздо легче, чем первый.

Они уже как год переехали в город побольше, ближе к столице, за хорошими перспективами и идущими вразрез друг с другом мечтами у каждого. Муж гордился своими успехами в делах и довольно осматривал дом, который купил, не посоветовавшись с ней, и в котором у них не было общей спальни. Зачем, если он, как бы это не звучало цинично, не мог, а сама Марина не хотела, научившись доставлять себе удовольствие самостоятельно? К тому моменту и он, и она по прошествии лет и совместной жизни, изменились, перестав узнавать и себя, и друг друга. То, что раньше каким-то чудом держало их вместе – наивность, убеждения родителей, общественное мнение, несбыточные чаяния и глупое “потерплю, вдруг что-то изменится?” или “так не правильно, у ребёнка должна быть семья”, перестало работать окончательно. Марина решила, что лучше пусть у Льва будут разведённые родители, чем он с малых лет видит этот кошмар, в который они превратили жизни друг друга, и принимает его как данность. Сначала она, конечно, боялась, корила, ругала, жалела и себя, и Артура, и сына, пыталась заново заставить себя поверить в светлое совместное будущее, ведь столько лет промучилась, столько слёз пролила, столько нервов потратила и что, всё зря? И это ещё не говоря о жертвах, которые ради этого брака ей пришлось сделать! А потом, слушая очередные пьяные обвинения и подозрения в три часа ночи, наконец, прозрела. Повзрослела. Да, поздно, но лучше так, чем никогда, не правда ли? И гори все эти годы, слёзы, нервы, жертвы огнём! Её ведь никто не заставлял под страхом смерти выходить замуж, жить со Степановым без любви и терпеть его выходки, правильно? Сама, дура, виновата. Сама боялась чего-то постоянно. Сама без ножа себя резала, оправдываясь, что так будет правильно, не отдавая толком отчёт что это за такое “правильно” и кто именно решил, что это правильно. Так что самой и расхлёбывать. Самой и решать, что правильно, а что нет. Самой и делать себя счастливой. Уже давно не та испуганная двадцатидвухлетняя инфантильная девчонка, плывущая по течению Любимое дело есть, деньги есть, руки-ноги тоже есть, самое главное, за что стоит бороться и быть сильной – сын, тоже есть, а то, что не получилось его от своей судьбы уберечь, не страшно. Артур, конечно, далеко неидеальный отец, но всё же Льва любил и в его жизни как-никак участвовал в отличие от её отца, который она даже не знала как выглядит. Конечно, существовала вероятность, что во время развода и после Степанов может повести себя по отношению к сыну не самым лучшим образом, но тогда это уже будет другая проблема и решать её нужно будет тогда, когда она возникнет. А сейчас жить! Для себя жить, для сына, для своих других будущих, дай Бог, детей, если посчастливится кого-то встретить и влюбиться. Как можно скорее и на всю катушку! К тому же когда не начинать новую жизнь, как не в Новый год, который уже был на носу, верно? Найти и снять квартиру, небольшую, но уютную студию, потихоньку начать перевозить туда вещи и параллельно подать на развод оказалось делом совсем не пыльным. Оставалось только решить вопрос с детским садом и собственно с Артуром, что уже почти с месяц не появлялся дома, разъезжая по рабочим командировкам, но из-за этого Степанова не переживала и считала, что обязательно со всем разберётся. Главное, что самый ответственный и важный шаг она уже сделала. Главное, не бояться и верить в себя. Главное, идти до конца, несмотря на трескучие морозы, отсутствие крыши ночью над головой по милости почти бывшего супруга и вполне вероятную возможность встретить Новый год на автозаправке, если золовка так и не перезвонит, а кассирша Людмила, исчерпав запасы милосердия, не выгонит их на улицу. Ну, или Булат не убьёт её взглядом, увидев Лёвика.

Глава третья.

Его реакция, конечно, вполне понятна и объяснима. Спустя шесть лет после расставания они случайно встречаются на заправке и он видит рядом с ней мальчика примерно такого же возраста, который зовёт её “мама”. Как тут не напрячься и не обзавестись желанием задать парочку, а может и далеко не парочку, вопросов? К тому же нельзя было забывать о том, что Лёва от отца во внешности взял разве что форму губ и длинные ресницы, в остальном же он пока копия она – овал лица, глаза, нос, улыбка, подбородок. Мама постоянно шутила, что Артур как будто в его зачатии и не участвовал, чем, сама того не понимая, давила зятю на больную мозоль. В открытую муж не признавался, что отсутствие явного сходства с сыном его расстраивает, но Марина знала супруга слишком хорошо, чтобы не замечать как тот меняется в лице, стоит только это кому-то заметить. Так что беспокойство по этому поводу ещё и Сабурова девушку не удивило. Правда, залюбовавшись им, сразу сообразить что к чему не получилось, но и ведь её тоже можно понять! Зачем по-прежнему быть таким притягательным? Она ведь, в конце концов, не слепая и тем более не железная, так что… Нет, стоп-стоп-стоп. Что за мысли, когда тут творилось такое? Отставить обильное слюноотделение немедленно!

Девушка часто заморгала, скидывая с себя морок, и сосредоточилась на важном.

“Он мой?” – спрашивали серьёзные глаза напротив, а как сказать ему правду Марина не знала раньше и тем более не знала как сказать сейчас.

– Э-э-э… – протянула, лихорадочно соображая и переводя взгляд с бывшего на сына и обратно. – Лёвчик, милый, поздоровайся, это… Это дядя Булат. Он мой… – кассирша Людмила сильнее подалась вперёд, прислушиваясь и едва не уронив с прилавка стоящие на нём товары. – Мой… – давай, мозг, работай скорее! – Мы жили в одном городе раньше. Там, где сейчас бабушка Оксана живёт.

Так себе объяснение, конечно, но назвать Сабурова старым другом язык не повернулся. Не рассказывать же сыну как есть, правильно? Да и как оно есть-то? Нет уже ничего давно. Как в “Обломове”, поблекло, отошло*.

Лев, слава всем богам, на двусмысленность статуса незнакомого ему большого дяди не обратил внимания, аккуратно спустился с обшарпанного диванчика и, шурша пуховым комбинезон, протопал к мужчине, наблюдающим за его приближением с нечитаемым выражением лица. Разница в росте у них была колоссальная, из-за чего сыну пришлось сильно задрать голову вверх, чтобы посмотреть на Булата, а последнему в свою очередь наоборот наклонить голову вниз. Смотря на них со стороны, у девушки невольно заныла шея.

– Здлавствуйте, дядя Булат, – стараясь чётко выговаривать все буквы, кроме никак не поддающейся правильному произношению вредной “р”, звонко поздоровался Лёвчик. – Меня зовут Степанов Лев Алтулович, – представился, как его учил дедушка, и деловито протянул пухлую ладошку.

Вслед за шеей после этого зрелища у неё заныло и в груди тоже. А когда Сабуров, помедлив лишь мгновение, присел перед сыном на корточки и со всей свойственной ему серьёзностью пожал его маленькую хрупкую ручку своей – огромной и сильной, Марина и вовсе подумала, что её сердце в эту самую секунду разорвётся одновременно и от умиления, и от горечи.

– Булат Эльдарович Сабуров.

Лев с непосредственным интересом изучал своего нового знакомого, внешность которого для него была совершенно непривычна, и не торопился возвращаться обратно за стол. Булат от него тоже не отставал и скользил внимательным взглядом по детскому личику, ища сходство и, как и полагается, в итоге не находя ничего. За его невозмутимостью было невозможно понять то ли он обрадовался такому исходу, то ли наоборот огорчился, как Марина в него не вглядывалась.

– Ты похож на великана из сказки, – наконец, вынес своё вердикт сын, без задней мысли переходя на “ты”.

– Из какой? – ничуть не оскорбившись, вопросительно вздёрнул правую бровь мужчина.

– Из маминой. Он был очень доблым и холошим, а ещё спас пЛинцессу от злого несчастного волшебника.

Сабуров перевёл непроницаемый взгляд на неё и Степанова неловко переступила с ноги на ногу, отчего-то засмущавшись.

– А как принцесса у этого волшебника оказалась?

– Мама говоит, что по своей глупости.

– Хм-м-м…

И что это “хм-м-м” означало она тоже не имела никакого понятия. Хотя, наверное, так даже было лучше. Ведь не зря говорят, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь, не так ли? В их случае это было как нельзя кстати, потому что Марина, приблизительно представляя какого Сабуров о ней мнения, и сама прекрасно могла себя за всё отругать и обругать.

– А ты таким большим вылос, потому что кашу ел, да? – продолжал любопытствовать вовсю сын, явно находясь в восторге от нового знакомства.

Ответить Булату не дал звонок телефона откуда-то со стороны и громкий окрик Людмилы.

– Эй, красотка, это тот номер перезванивает, которому ты звонила!

Она, мгновенно вернувшись в невесёлую реальность, ринулась к прилавку, за которым женщина уже отвечала на входящий вызов и включала громкую связь.

– Алло! Марина? – сразу же послышался в динамиках голос золовки с неясным шумом на фоне. – Алло?!

– Да, Оля! – громко выкрикнула девушка, подлетая к телефону. – Да, это я!

– Что у вас опять стряслось? Где твой телефон? И что значит “Артур нас выгнал из дома”?

Старшая сестра мужа, как впрочем и вся остальная их семья, в нём души не чаяла и в упор не видела в кого он превратился. Что для свёкра со свекровью, что для Ольги Артур был идеальным сыном и братом, а мужем и отцом и вовсе был таким, о каком только стоит мечтать. Марину она воспринимала как капризную глупышку, любящую раздувать из мухи слона, которую нужно терпеть ради любимого младшего брата и постоянно поучать уму разуму, что особо не скрывалось и демонстрировалось при каждом удобном случае.

– То и значит, Оля. Артур вернулся домой с командировки уже пьяным, начал буянить, кричать и… – взгляд Людмилы, стоящей напротив, с каждым произнесённым Степановой словом загорался любопытством всё ярче и ярче, сбивая девушку с мысли. – И в итоге выгнал из дома вместе с Лёвой. Едва успела его одеть.

Молчание, длящееся несколько секунд, на фоне по прежнему шум и гомон, словно золовка находилась в каком-то людном месте, и, в конце концов, в динамиках прозвучало:

– А что ты ещё хотела, подавая на развод? Я же говорила тебе оставить эту идею раз и навсегда и не заниматься больше подобной ерундой.

Марина опешила, на мгновение даже забыв о своём трудном положении. Обида больно кольнуло самолюбие и гордость, отчего эмоции перевесили здравый смысл и у неё вырвалось возмущённое:

– То есть это Я виновата, что Артур нас выгнал?!

– А кто? Марин, ты же уже давно не маленькая девочка и должна понимать, что если постоянно дёргать спящего тигра за усы, то рано или поздно он проснётся и будут последствия. Вот зачем тебе нужно было затевать эти глупости с разводом, скажи мне? Жила бы себе спокойно дальше и всё бы было замеча…

– Ладно-ладно, хорошо! – раздражённо перебила девушка, зная наизусть то, что Ольга скажет ей дальше. – Пусть будет по-твоему, главное помоги нам. У меня нет с собой ни денег, ни телефона, ни документов. Артур закрылся на все замки и уснул, его сейчас не растолкать, а идти, кроме как домой и к тебе, нам больше некуда.

Снова молчание и оно Марине очень не понравилось. Вот прямо очень-очень не понравилось. До сжавшихся в нервный ком внутренностей и сухости во рту.

– Марин, я не в городе… – начала нерешительно золовка. – Мне мой решил сделать сюрприз и увезти в Тайланд на праздники. У нас сейчас небольшая пересадка в Питере…

Мир перед глазами покачнулся и Степанова что есть мочи схватилась за прилавок, чтобы не рухнуть на пол. Слегка утихнувшая было паника вновь схватила за горло колючей лапой, страх дышал в затылок и с силой давил на плечи, заставляя их сокрушённо опустить.

Сюрприз… Тайланд… Праздники…

Это всё, конечно, прекрасно и будь они в другой ситуации, Марина даже порадовалась бы за Олю, но теперь… Что ей было делать теперь? Куда бежать? А Лёвик? Он же ещё совсем маленький и… Боже, как же быть?

– Может, попробовать достучаться до Артура? – нерешительно предложила сестра мужа. – Я думаю, что он не в таком ужасном состоянии как ты говоришь и…

– Он в усмерть бухой, Оля! – от отчаяния рявкнула девушка на всю заправку и часто-часто заморгала, прогоняя злые слёзы. – Как ты не можешь это понять?!

– Вот только не пори горячку, ладно? Безвыходных ситуаций не существует. Вы сейчас где находитесь?

– На автозаправке…

– Ну, вот видишь, не всё так плохо. Советую тебе пока подождать там, а потом всё-таки попробовать вернуться домой.

– А если это и потом ничего не даст?

– Тогда будем решать что-то ещё. В любом случае сейчас от нас ничего не зависит и остаётся только ждать. Я при всём желании не смогу сейчас приехать и посадка на рейс вот-вот начнётся, поэтому…

– Я тебя поняла, Оля. С наступающим и хорошо тебе отдохнуть.

Марина протянула руку и нажала на экране красную кнопку, обрывая Олю на полуслове. Заправка тут же погрузилась в напряжённую тишину, нарушаемую лишь звуком работающей техники и её бешенно бьющимся от страха сердцем.

– Спасибо за помощь, Людмила, – не видя перед собой ничего из-за слёз, но отчётливо чувствуя на себе жалостливый взгляд женщины, глухо поблагодарила она. – Вы очень хороший человек. Я обязательно возмещу вам все расходы… Как только появится возможность.

– Да Бог с тобой, что ты? Я же ничего не сделала и…

Не дожидаясь пока кассирша закончит фразу, девушка развернулась, тут же натыкаясь на сына с Булатом. Они находились в той же позе, что и пять минут назад и внимательно наблюдали за ней. На то, что ни Лев, ни Сабуров ничего не слышали, можно было даже не надеяться. Во-первых, разговор был на громкой связи, во-вторых Степанова на эмоциях сама не контролировала громкость своего голоса, в-третьих, здание, в котором они все находились, не было таким уж большим, чтобы в одном углу не слышать того, что происходит в другом. И от этого понимания ей стало ещё горше, обиднее и печальнее. Мало того, что Булату теперь было известно о некрасивом отношении мужа к ней и, в принципе, о её не самой лёгкой и счастливой жизни, так ещё и сын стал невольным свидетелем семейных разборок. Смотрел на неё теперь испуганно, одним взглядом переворачивая всё внутри, прижимал ручки к груди, очевидно не чувствуя себя в безопасности, и ждал её вердикта, а ей же самой рыдать белугой от паники, безысходности и своей невезучести хотелось.

– Зайчонок, не бойся, я… – направилась на негнущихся ногах к нему, старательно вытирая мокрые щёки и силясь улыбнуться. – Я что-нибудь при… – всхлип вырвался из груди совершенно не вовремя. – Придумаю. Обязательно. Мы…

Опустившись рядом со своим самым любимым в жизни мужчиной на колени, девушка прижала его к себе и уткнулась лицом ему во вкусно пахнующую макушку. Слёзы душили, руки дрожали, в груди отчаянно болело и как это всё остановить она не знала. Совершенно. Точно также как и не имела понятия откуда взять силы на то, чтобы “что-нибудь придумать”. Да и что тут ещё можно было придумать? Разве был у неё выбор? Остаётся только надеяться на чудо и…

– Собирайтесь, – неожиданно раздался над ухом короткий приказ ровным тоном.

Марина вздрогнула и распахнула глаза, встречаясь взглядом с зелёно-карими глазами Булата, о котором из-за переживаний уже успела забыть. Он, подобно неприступной и несокрушимой скале в бушующем океане страстей, проблем и невзгод, смотрел на неё сверху вниз с абсолютным спокойствием и ждал реакции на свои слова.

– Ч-что? К-к-ку-уда? – от шока у неё даже слёзы поутихли.

Сабуров выпрямился, мягко, но настойчиво забрал у неё Лёвика, подняв того на руки, и, будучи всегда верным своей немногословности до конца, ответил:

– Переночуете сегодня у меня.

Глава четвёртая.

Раньше, шесть лет назад, Булат водил вполне приличный седан, на который заработал сам, сейчас – крутой, представительный и явно дорогой внедорожник, подчёркивающий статусность и большие возможности владельца. Что за рулём той машины, что за этой он смотрелся солидно, важно и как-то естественно по-мужски.

Марина крутила эту мысль всю дорогу от заправки до его дома, завороженно смотря на мужчину с заднего сидения, совершенно забыв на всякий случай хотя бы изредка глядеть по сторонам, и отвлекаясь только на сына, спокойно сидящего рядом. Им последние события, по всей видимости, воспринимались как приключения из сказок, которые она постоянно придумывала в попытках оградить его от недружелюбного мира и взрослых проблем. Для неё же происходящее было как… Как… Как сон. Светлый, тёплый, но абсолютно нереальный. Это ощущение подпитывали ещё и взгляды Сабурова, которые он кидал на них через зеркало заднего видения. Вроде бы абсолютно ровные и бесстрастные, но в то же время какие-то особенные и будоражащие спрятанные далеко воспоминания. Она честно старалась это чувство прогнать или хотя бы проигнорировать, так как сейчас для чего-то подобного было не время и не место, но попробуй неугомонное сердце, переполненное приятным волнением, благодарностью и ожиданием чуда, успокоить. Трепетало в груди, грело, спорило со здравым смыслом, утверждающим, что помощь Булата – это проявление воспитанности, сочувствия, может быть даже жалости, не более. И, наверное, будь он по отношению к ней более категоричен и резок, чего девушка в принципе заслуживала, то было бы легче, а так… Только сильнее запутывалась в неразберихе из последних стрессовых событий, воспоминаний и непрошенных чувств, вызванных ностальгией. Определённо точно только ностальгией и ничем более!

– Мам, – вырвал её из мыслей сын.

Она, призвав себя к порядку, мгновенно повернулась к нему.

– Что, зайчонок?

– Дед Молоз не плидёт ко мне, плавда?

Степанова на секунду растерялась. Почему-то ожидала, что он спросит о том, долго ли им ехать, где они будут спать или, на крайний случай, как машина, на которой они ехали и которую сын с восторгом осматривал перед тем как сесть в салон, называется, но никак не про вероятность появления главного новогоднего волшебника.

– Почему ты так решил?

– Ну… – Лев, как взрослый, пожал плечами. – Мы же писали ему письмо из дома, а папа выгнал и тепель Дедушка Молоз не сможет нас найти. Он ведь не знает где мы.

У неё в какой раз по счёту за этот вечер болезненно сжалось сердце и защипало в носу, но больше раскисать и заставлять сына снова наблюдать за её слезами она позволить себе не могла. Да и к тому же какой в этих переживаниях толк? Крышу над головой, покой и долгожданный праздник они Льву подарить не смогут. Вот сейчас разберутся с насущными проблемами, соберут оставшиеся вещи, наконец, окрнчательно переедут в отдельную квартиру и вот тогда-то такой Новый год себе устроят, что все обзавидуются!

– Не переживай, Лёв, – стараясь не подавать виду и изо всех сил выглядеть уверенной, как можно бодрее ответила девушка, прижимая сына к себе крепче. – Мы что-нибудь обязательно придумаем как дать понять Дедушке Морозу где нас искать. Например… – задумалась, отчаянно перебирая варианты в уме. – Например, напишем ему ещё одно письмо!

Лев удивлённо округлил глаза, словно она сказала для него что-то невероятное.

– А лазве так можно?

– А почему нет? Кто нам запретит? Вот как только всё устаканится, мы с тобой спокойно сядем и напишем письмо. Уверена, что рано или поздно он нас найдёт.

Сын мгновенно повеселел, одарил её улыбкой, яркой, невинной и искренней, которая бывает только у детей, и, судя по всему, принялся вспоминать всё то, что хотел получить в качестве подарка от Деда Мороза. Марина же выдохнула и, подняв голову, встретилась взглядом с Булатом. Он по-прежнему смотрел на неё так, что без переводчика или словаря было не обойтись, и Степанова, не зная, как реагировать, невольно поёрзала на сидении. Так и подмывало спросить его о чём он с таким усердием думает, а лучше всего залезть к нему в голову и разузнать всё самой, но подобной роскоши у неё не было, так что пришлось оставить эти идеи и попытаться сосредоточиться на насущном.