Игрушка для киллера бесплатное чтение

Глава 1

Сознание возвращалось медленно, вместе с дикой болью, жадно пожирающей все тело. Делаю глоток воздуха, остро пахнущего пряной землей, и открываю слезящиеся глаза. Первая картинка, которую фокусирует зрение – это пожухлые, нелепо торчащие во все стороны облезлые серые кустарники сорняка, и такое же хмурое небо, проглядывающееся через тощую корягу, в которой застряло мое тело. Его ветка больно впилась в изодранный бок, и казалось, перекрыла доступ кислорода к легким. Во рту металлический привкус и настоящая пустыня, отдающая пульсирующей болью в саднящем горле.

Мое тело бьет крупная дрожь, и я осознаю, что дико замерзла. Судя по лесной местности, сохранившей остатки багряного убранства, на улице поздняя осень, и собачий холод. Он проник в каждую клеточку моего измученного тела и сковал его, как первые заморозки лужи городских улиц. Приподняться на обессиленных трясущихся руках и оглядеться удалось только с четвертой попытки, а на то, чтобы вытащить свое тело на самый верх отвесного берега ушла целая вечность. Я плакала и стонала, но ползла наверх, сдирая до крови кожу на руках, и коленях и только выбравшись на верх, я озадачилась своими нарядом.

Какого чёрта на мне эта тряпка? В смысле, нет сомнений, что до купания в реке оно было платьем, но как меня угораздило оказаться в самом центре тайги, на берегу отвесного устья реки в тонком платье мать его?

В груди плясала острая боль, я пыталась делать поверхностные глотки воздуха, но и они давались мне с трудом, в голове стучало так сильно, что заглушало собственные мысли. Я напряглась, вспоминая, как оказалась здесь, но в сознании царил полнейший вакуум, состоящий из боли и пронизывающего холода.

Пошевелив ногами, я поняла, что с трудом их ощущаю, а это означает, что вскоре я просто запросто здесь замерзну насмерть. Дикий ужас и отчаянное желание жить обуяли меня, так, как бывает перед смертью, некстати подумалось мне, и испугавшись ещё сильнее, я собрала последние силы и закричала.

Громко и отчаянно, словно прощаясь со своей жизнью. Я кричала до тех пор, пока из моего горла не послышались сиплые крики, лишь тогда я замерла, глядя в серое небо.

Меня лихорадило, и клонило в сон, но я упрямо смотрела ввысь, отсчитывая свои последние, стремительно тающие минуты жизни.

О чем я думала в этот момент, спросите вы? Я могла бы сожалеть о плохих совершенных поступках, о том, что не успела сделать или сказать, но в моей памяти зияла огромная дыра, размером с Марианскую впадину, и я вдруг осознала, что не помню ровным счетом ничего из своей жизни.

Ничего. Даже имени.

Чистый белый лист, словно меня никогда не было, до этого момента. Это открытие повергло меня в состояние шока. Я вновь и вновь мысленно штурмовала задворки свой памяти, но она была нема и глуха к моим потугам, отзываясь пронзительной головной болью.

Прикрыв в исступлении глаза, я зашептала молитву, которую, как ни странно, отлично помнила. Мысленно я понимала, что спасения ждать неоткуда, но человек та еще скотина, и даже на пороге смерти усердно цепляется за жизнь, вымаливая у Бога еще глоток.

Может, мне просто есть для кого жить?

Или просто мой эгоизм и жажда жизни настолько сильны, что не могут смириться с грядущим поражением?

Как бы то ни было, но где–то совсем рядом послышался странный шум, и надо мной склонился пожилой мужчина с пышной белоснежной бородой.

–Вот те на! – Пораженно воскликнул он, всплеснув по бабьи руками, – это что же такое делается? Слышу кричит кто–то, али показалось, али нет, только Марта, кобылка моя, сама припустилась вперёд. Гляжу ноги голые, торчат из кустов! Это в стужу– то морозную! Повезло тебе девонька, мороз крепчает, к ночи метель будет. Ох, и фартовая ты! – Продолжал сетовать старик, что – то перекладывая в своей телеге.

– Подняться сама сможешь? – Я отрицательно покачала головой, неотрывно глядя на него. – Ну чай не робкого десятка, сдюжим.

И оказался прав, довольно ловко переместил меня в бричку, устроив на мягких шкурах, закутав в них с головой. Устроился рядом, и телега покатила вперёд.

Тело продолжала колотить мелкая противная дрожь, и вскоре сознание померкло, укутывая меня в спасательный плотный кокон, где нет ни холода, ни боли.

Глава 2

Прошел месяц, а я так и балансировала на краю пропасти отчаянно сражаясь за жизнь. Тяжелое двухстороннее воспаление легких едва не отправило меня на тот свет. Дед Петя, продолжал настойчиво отпаивать меня всякой горькой дрянью, гордо называя свое варево настойкой. И я послушно глотала, морщась от ее ядовитого привкуса, цепляясь за жизнь, не в силах даже подняться с постели.

Петр Фёдорович, мой спаситель, благоразумно избегал расспросов, но усердно крутился вокруг волнующей его темы, мол снегом замело не проехать не пройти, авось ищет кто?

Ответить ему было нечего, как и удовлетворить любопытство, терзающее старика. В голове по – прежнему было пусто, как в церковном колоколе, а попытки что – либо вспомнить причиняли сильнейшую головную боль.

Где – то через недели две моего тяжкого недуга, меня вдруг осенило, что я совершенно не знаю, как выгляжу. И до смерти перепугав старика, заистерила в лучших традициях каждой женщины, попросив, наконец, зеркало, которого в старой избе не оказалось. Затем потребовала старика описать себя, и услышала неутешительный вердикт: тощая, синяя и страшная. Добавив напоследок мечтательно, что эталоном женской красоты для Петра Фёдоровича являлась неведомая Марфа, из соседнего поселка, пышная, статная баба, с крепкой рукой, и неукротимым нравом.

Единственный факт являлся неоспоримым–я блондинка. О чем свидетельствовали тусклые светлые пряди, висевшие словно пакля, от невозможности принять желанную ванну ввиду своей болезни.

Прошло очень много времени, прежде чем я смогла увидеть свое лицо в отражении воды, заставив деда натаскать ее в ванну. Хотя ванна – это уж сильно громко сказано, так, деревянная маленькая лохань, в которую я прекрасно поместилась. Скрупулезно рассматривая собственное лицо, я пришла к выводу, что вовсе не дурна собой. Широкие аккуратные брови вразлет, зеленые глазищи, точенные скулы, полные красивые губы, тонкий нос, словом, Бог меня не обидел. А отмыв и расчесав свою гриву и вовсе порадовалась за себя. Волосы были мягкими, словно шелк, пышущие здоровьем.

Зима тянулась так бесконечно долго, что казалась ей не наступит ни конца ни края. Когда начали сходить первые снега, я окончательно пришла в себя, поборов слабость и вернув свой прежний, потерянный за время болезни вес.

Вот тогда – то события и стали развиваться. Дед Петя вернулся с деревни смурной и принялся возиться с печью, недобро зыркая из – под кустистых бровей.

–Случилось чего, Фёдорович? – Решилась его поторопить. Дед неспеша растопил печь, натаскал в избу воды, затем дров в поленницу, и наконец, устроился напротив. Я накрыла на стол, доставая из – под полы сало и самогон. Разогрела на печи картофель, нарезала хлеб, терпеливо дожидаясь пока старик махнет рюмку.

Занюхав по старинке рукавом, дед, стал и так и этак рассматривать меня, точно впервые видел.

–Ну? – Теряя терпение рявкнула я.

–Плохи наши дела, девонька.

–С чего бы это? – Не поняла я.

–Как знать, чувствовал, что по твою душу, не хотел события торопить. – Горестно выдохнул дед, наливая себе вторую рюмку. – Почитай, как с месяц уже у Люськи хахаль завелся. Как только по дороге явилась возможность добраться. Видел я его мельком, не про Люську гость, сразу смекнул. Морда во, – дед наглядно продемонстрировал размеры неведомого гостя, – голова, того, без волос совсем. Бритая! – Важно подытожил старик, махнул рюмку, крякнув, прищурив от удовольствия глаза.

–Довеча, отовариваясь у Томки, продавщицы нашей, интерес проявлял, не появлялась здесь девица. Знать, я про тебя ни словечком, как чувствовал. Не с добром пожаловал.

–Почему не с добром? – От услышанного все внутри оборвалось, и заныло. Интуитивно, я была согласна со стариком. Слишком подозрительно. Учитывая то, что кто–то очень хорошо приложился к моей голове, опасаться все же стоило.

–Поутру Прохор отправился на дойку, так нос к носу и столкнулся – то с Люськиным хахалем. Знамо, что вынюхивал, не прячет кто девку в сараях. Благо моя изба на отшибе стоит, не добрался ещё сюда мордоворот, ирод проклятый.

– Да мало ли чего он там ошивался? Может, ему уже Люська надоела, и он решил к дочке Прохора переметнуться! – За время своего нахождения в деревне, со слов деда, я знала всех жителей наизусть. Надо же было деду сплетни местные с кем – то смаковать.

– Так – то оно так, только дочь Прохора в город подалась, к бабке. Стало быть, и гостю Люськи нечего там делать.

–Ты думаешь это по мою душу? – Пропищала я, чувствуя, как леденеют руки, и дыхание сбивается в груди.

–А по чью ещё? Чует мое сердце, лихо будет. Надо тебе уезжать. Да и птица ты высокого полета, от того и гость появился. Знать проверить явились, нашлась ты, не живой так мертвой. Лед с реки скоро сойдёт.

Чем больше слушала деда, тем отчетливее понимала, что он прав. А ночью мне приснился сон. Мужчина, красивый, темноволосый, стоял на борту круизного лайнера, бесшумно скользящего по речной глади. Он протягивает мне бокал шампанского, а я плотнее кутаюсь в соболье манто. Отпиваю глоток, вглядываясь в горизонт, на котором темнеет неровными верхушками ряд елей.

–Селена? Ты опять витаешь далеко? Как тебе мой подарок?

–Прекрасный, Марат! Ты же знаешь, как я люблю русскую природу! Она просто несравненна!

А дальше снова провал, боль и холод.

Проснулась среди ночи в холодном поту, бормоча словно мантру:

–Селена, меня зовут Селена, Я Селена… – а дальше пусто. Но еще есть мужчина, Марат, в этом я уверена так же, как и в том, что меня зовут так, а не иначе.

***

–Марат, я прошу тебя, успокойся. Столько времени прошло, в ряд ли она жива. – Тонкая ручка скользнула по мужскому плечу, опускаясь на грудь, поглаживая.

–Ты плохо ее знаешь, эта стерва очень живучая. Мои люди прочесали все западное побережье этой сраной реки, но так и не нашли ее труп. Ее тело нигде не всплыло. Я отправил несколько человек проверить все близко лежащие деревни в округе! Пусто! Она как сквозь землю провалилась. А если нет трупа, значит и нет заключения о смерти. Чтобы его добиться, должно пройти, мать его, туча времени! А мне нужны ее деньги сейчас. Иначе проклятый Волков отправит меня рыб кормить, на пару с ней!

Мужчина дернул галстук, срывая его с шеи, и отбросил в сторону.

–Ты просто поддаешься панике!

–Да, бля*ь, я поддаюсь панике Юля, потому что сейчас самое время паниковать! – Марат наливает себе стакан водки, и залпом опрокидывает ее в себя, не поморщившись.

–Я могу поговорить с Волковым, уверена, он мне не откажет, и даст тебе отсрочку…

–Ты совсем дура, да? Ты хочешь дать ему в руки козырь, которым он меня уничтожит. Да если он только пронюхает о том, что Селена исчезла, он попросту перережет мне глотку. Уж он то лучше меня знает о ее капиталах и счетах. И наверняка, он не понаслышке знает о нюансах наследования крупных компаний.

–Но должен же быть какой–то выход?

–Есть, конечно, появиться завтра с Селеной на собрании директоров, или с печальной вестью о ее кончине. Дальше водить их за нос не выйдет. Ее нет уже больше четырёх месяцев.

–Тебе просто не стоит туда идти. Волкова трудно одурачить.

–Его невозможно одурачить. И если я не верну ему деньги в срок, то я уверен, что позавидую своей жене!

Глава 3

В полночь дед Петя запряг телегу, снабдив меня своим последним теплым тулупом да стеганными валенками, и отправились в близко лежащий городок Кедровку. По подмерзшим ухабам мы тряслись едва ли не до рассвета, то и дело попадая колесом в глубокие рытвины, заполненные водой, не поддающиеся легкому морозцу. На городскую площадь с памятником Ленина мы прибыли с первыми лучами солнца, измученные тяжелой дорогой и холодом.

–Тпррру, – Зычно осадил старик свою лошадку, спускаясь с лычка на землю. Я вслед за ним спрыгнула на вымощенную брусчаткой советских времен площадь, и огляделась по сторонам. Обычный маленький городок, ничем не выделяющийся от своих собратьев, с обычной привокзальной площадью и стареньким обшарпанным вокзалом.

– Ну, девонька, и отпускать тебя горестно, и оставлять боязно. Стар уже дед, не защитит от иродов поганых.

–Да брось, дед Петя, я тебе и так жизнью обязана. Ты же мой ангел – хранитель, тебя ко мне сам Господь послал. Я же тогда только и могла молиться, и молилась изо всех сил, – прошептала я, глотая колючий ком в горле. – И ты пришёл, на мои мольбы.

Старик смахнул скупую слезу и полез в карман.

–Вот, держи, уважь старика, не отказывайся. Чего нажил за свой век, тем с тобой делюсь. На билет, и первое время хватит, а там Бог даст всё наладиться.

–Спасибо, дед Петь. Я непременно все верну, наведаюсь к тебе, ты только дождись, ладно?

–На все воля Божья. Коли даст, так свидимся, а нет не обессудь. На могилку наведайся.

По лицу устремились слезы, и я крепко прижала деда к себе. Прощаясь с человеком, спасшим мне жизнь. Я не знала, что ждать от завтрашнего дня, не знала кто я в сегодняшнем, но верила, что мы ещё увидимся.

–Ну давай, беги, хватит сырость разводить. – Вдалеке послышался гудок поезда, и еще раз поцеловав морщинистую щеку, и пообещав свидеться, я направилась к зданию вокзала.

Из Кедровки, собственно, существовал один единственный маршрут, до города Кемерово, а там уже куда душе угодно. Купив билет, я покопалась в недрах своей памяти, в надежде отыскать хоть какое–то подтверждение моей принадлежности к финальной точке моего маршрута, но ничего не отозвалось внутри. И я тут же укрепилась в мысли, что Кемерово не мой город. И покинуть его нужно как можно быстрее.

Натужно пыхтя, подошел пыльный поезд и проводница, откинув подножку попросила не многочисленных пассажиров приступить к посадке, чем я поспешно воспользовалась. Порядком продрогнув, от усталости я не чувствовала собственных ног, и устроившись возле горячего радиатора, я сразу же попросила чай. Вежливая проводница с пониманием улыбнулась и вскоре на моем столике красовался стакан с чаем в металлической подставке. Не успела я сделать и глотка, как мимо меня прошел высокий плотный бритый мужчина, именно с такой физиономией, как и показывал дед Петя. Меховой воротник, припорошенный снегом, черная кожаная куртка. При виде него все мои инстинкты обострились, руки задрожали, я аккуратно отставила чашку, боясь ее опрокинуть.

Меня тут же бросило в жар.

Какова вероятность встретить в поезде, следующем единственным маршрутом второго такого гостя, как Люськин?

Верно, мизерная. Неужто добрый молодец нагостевался у Люськи, или попросту не нашел того, за чем пожаловал? И теперь возвращается восвояси. Поплотнее закутавшись в платок, я опустила голову, и принялась усиленно размышлять. Куда податься выбор у меня огромен, но если я хочу хоть что–то узнать о своей прежней жизни не разумно ли отправиться следом, за ним? Ведь ясно же, что по мою душу приезжал.

Ты рехнулась! Жить надоело? – Кричал внутренний голос, но я, глубоко вдохнув спертый воздух душного вагона, постаралась его игнорировать. Узнать в одинокой, сельской женщине меня прежнюю практически невозможно, и я уверена, что практически ничем ни рискую.

Вскоре мордоворот, как окрестил его старик, неспеша прошествовал мимо, пристально разглядывая пассажиров. Я тут же опустила голову. Взгляд мужчины мазнул по мне взглядом, и устремился дальше.

Я медленно выдохнула, от всей души желая как можно быстрее добраться до пункта назначения.

Глава 4

Вечер подходил к концу, а меня словно черти внутри жрали. Стоило, бля*ь, тащиться хер знает куда, чтобы посмотреть, как этот напыщенный петух попытается поставить меня раком. Ослабил узел галстука, нервно постукивая пальцами по натертой до блеска столешнице. Лысый, престарелый гандон сидящий напротив, заливался соловьем, точно перед ним шут гороховый сидел, и вообще, мы находились на цирковой арене, а не на серьезных переговорах, где решалась судьба крупной компании, задолжавшей мне приличную сумму. Собираю в кулак свою волю, и призываю на помощь свое холоднокровие, чтобы не сломать шею своему оппоненту голыми руками.

–Вы же не станете отрицать, что этот контракт очень выгоден! Уже к следующему году, вы начнёте получать свой процент, Адам Маркович! И это только начало! Если вложиться в дочернее предприятие…

–То есть, – перебил я его, вкрадчивым тихим голосом, понимая, что моему терпению пришел конец, – вы не только не возвращаете мне мои деньги, процент которых растёт день ото дня, вы ещё и рассчитываете, что я дам вам ещё, я правильно вас понимаю?

Маленькие глазки в испуге забегали на блестящем от пота жирном лице.

–Но… Ведь это же стопроцентная выгода… Если… – Проблеял он, но я снова его перебил.

–Ключевое слово во всем твоем пиздеже, я так понял "если". Так вот, слушай меня и запоминай! А лучше запиши. Я даю вам срок в неделю. И чтобы в понедельник, ровно в девять часов утра, на моем счету лежала нужная сумма. В противном случае, мои капиталы увеличатся, а я стану счастливым обладателем вашей компании. Передай слово в слово Ельскому, что он и так на огромном крючке не только у меня, но и прокуратуры. Его темные делишки со взятками всплыли на поверхность, а он, к сожалению, вот вот пойдёт ко дну. Пусть не испытывает мое терпение.

Я поднялся, бросил на стол деньги, и не глядя больше на судорожно дрожащую жирную тушу направился к выходу. Я сейчас был так зол, что дико ревущие демоны внутри отдавались болью в барабанных перепонках. Вышел на улицу, вдыхая свежий морозный воздух, и решил пройтись, чтобы успокоится.

С неба сыпался мелкий снежок, неспешно застилая, вымощенные брусчаткой тротуары, и ничего не нарушало убогость пустых улиц, даже немногочисленные прохожие. Обшарпанные этажки, скрипучие ржавые качели, на детских площадках, поросшие бурьяном городские клумбы. Нужно быть идиотом, чтобы строить здесь казино, и развлекательный центр. Один завод по производству текстиля, вот и вся достопримечательность города. Это скорее железнодорожный узел, нежели город с большими перспективами.

Добрался до центра, вошел в вестибюль единственного приличного отеля, направляясь на ресепшен, когда взгляд зацепился за высокую женскую фигуру, укутанную в ватник, и тёплую шерстяную юбку со времен соцреализма, словно она долго бежала из прошлого века в сегодняшний день, и наконец–то до бежала. Я даже скривился, ведь эта баба, как нельзя лучше соответствовала этому занюханному городишке. Сомнительно, что она, и подобные ей интересовались азартными играми, или, что еще нелепей, ночным клубом.

Взяв ключи от номера, проигнорировав томный взгляд обесцвеченной красотки за стойкой, я направился к лифту, двери которого в этот момент начали закрываться. Мой цепкий взгляд успел вырвать тонкую женскую ручку, с бархатной нежной кожей, затем рукав того самого ватника, и последнее, что удалось видеть прежде, чем сомкнулись двери лифта это ее лицо, спрятанное за прядями волос, и зеленющие огромные глазищи.

Меня словно резко ударили в солнечное сплетение. Я замер, перед закрытыми дверями лифта, как баран перед новыми воротами, не веря своим глазам.

Она, промелькнуло в голове.

Неудивительно, что он так долго не мог ее найти. Стареешь, ты Адам Маркович, мысленно усмехнулся, несколько раз повторяя свое имя, привыкая к нему.

Отметил, что лифт остановился на четвертом этаже, и опомнившись направился к лестнице, уничтожая в зародыше дикую потребность пуститься за ней вслед и закончить начатое. Даже пару шагов сделал за ней, как вдруг остановился и выругался про себя.

Ее странный вид. Очевидно, она снова что–то затеяла. А еще взгляд.

Она меня не узнала…

Достаю телефон и направляюсь обратно к ресепшену.

–Леха, срочно дуй сюда. Я нашел ее.

И повинуясь какой – то мать его знает неведомой силе, мои ноги, вопреки здравому рассудку, несут меня следом за ней.

Глава 5

В город мы прибыли поздно вечером, и терпеливо дождавшись, пока мой объект, проследует к выходу, припустилась следом. Гость, помявшись несколько секунд на площади, и выкурив сигарету, направился к стоянке такси, и я быстренько подсчитав имеющиеся финансы, помчалась к другой стороне, где неторопливо курил пожилой водитель, то и дело сплевывая табак прямо себе под ноги.

–Простите, вы свободны? – Замешкала я, не зная, как попросить его следовать за нужной мне машиной, но мужик сам пришёл мне на выручку.

–Вам в Парус? Ну в отель? – Видя мое замешательство, пояснил он.

–Почему вы так решили?

–Дык больше то и некуда! Правда есть ещё комнаты, на окраине города, но приезжие их обходят стороной. Местная гопота жизни не даст.

–Нет – нет, вы правы, мне в Парус. – Порадовалась я. Мужчина щелчком выбросил окурок и уселся за руль, обдавая меня запахом дешевых сигарет. Неудивительно, что он плюется словно верблюд.

К высокому зданию отеля мы прибыли как раз тогда, когда Люськин гость, получив ключи, направился к лифту, что я могла наблюдать через стеклянные двери парадного входа. Потоптавшись еще немного на пороге, для пущей верности, я направилась к стойке, где пришлось выложить кругленькую сумму за номер без документов, под кислый взгляд обесцвеченной красотки.

Поднявшись на четвертый этаж, и открыв номер, я внимательно огляделась, отмечая все нюансы гостиничного номера. Это далеко не люкс, и даже не однозвездочный, так, средний класс, когда совсем некуда податься. Мне еще повезёт, если в нем не будет клопов и вшей.

Откуда я это знаю? Ведь знаю, это сто процентов, как и то, что мне приходилось останавливаться и в более шикарных апартаментах.

Сбросив с себя ватник, и тяжелые валенки, я прошла в ванну, тщательно осмотрев ее и оставшись довольной, наполнила до краев горячей водой, и с наслаждением опустилась в нее.

Я очень люблю принимать горячую ванну, сделала для себя открытие. С наслаждением вымыла голову, и ещё некоторое время понежилась в горячей воде, отогреваясь от мартовского холода. Выбралась из ванны и замерла перед зеркалом, рассматривая свое лицо, в свете яркой лампы, низко висящей над головой.

Красивые, яркие глаза, без ложной скромности констатировала я, отмечая, словно очевидный факт. Пышные черные длинные ресницы. Мне позавидует любая девчонка, улыбнулась своему отражению, замечая одну ямочку на щеке. Соблазнительные губы, и что самое главное ровные и белоснежные здоровые зубы. Затем взгляд скользнул ниже к высокой пышной груди, и плоскому животу.

Промокнула волосы полотенцем, затем досуха их вытерла, кое как разгребла спутанные пряди руками, и отбросила за спину. Облачившись в белоснежный халат, убрав мокрые полотенца, я вышла в комнату, и крик замер где–то в горле, а сердце ухнуло вниз.

В кресле сидел мужчина. высокий, широкоплечий, в черном классическом костюме, рядом, на подлокотнике висел его галстук. Темный короткий ежик волос, агрессивное хищное лицо, на котором я зависла, вглядываясь в него, словно мне уже приходилось в него смотреть. Широкие брови, прямой нос, с едва заметной горбинкой, чувственный большой рот, и глаза. Светлые, словно бесцветные, и прозрачные, пугая своими блестящими льдинами до животного примитивного ужаса.

Рядом, с другой стороны, на подлокотнике кресла, лежал пистолет, "ТТ", механически отметила я, и от этого мимолетного факта кровь отлила от лица.

–Так и будем играть в гляделки? – Его низкий голос отозвался во мне колющей тревогой. Я не могла заставить себя оторвать от него глаз, или хоть что–то произнести. Все слова напрочь вылетели из головы, остались только чувства, похожие на гремучую смесь. Я не могла в них разобраться, они накрывали меня с головой, жаля, и отравляя, сразу уходя на дно моего сознания, туда, куда я была не в силах заглянуть.

–Вы кто? – Прохрипела я, прочистив горло. – И что вам нужно?

Тут мне некстати пришел на ум Люськин гость, и мгновенно задрожали ноги. От этого гостя мне не уйти. У него взгляд убийцы, холодный, и пустой…

–Ты бля*ь смеешься надо мной? Я, по – твоему, похож на лоха? – Его голос стал ещё тише, и вкрадчивее, а моя дрожь пропорционально ему–сильнее.

–Я разве смеюсь? Вы думаете мне смешно?

Он поднялся, и не спеша двинулся ко мне. Я, не отдавая себе отчета, попятилась от него, пока не уперлась спиной в стену. Он стоял так близко, что от его давящей близости судорогой свело диафрагму. Его прозрачный, и между тем острый взгляд цвета расплавленного серебра проникал прямо в душу, выворачивая ее наизнанку.

Он молчал, будто патологоанатом, копаясь во мне, скользя глазами ниже, в распахнутый ворот халата. Дыхание участилось, и я едва не вскрикнула, дернувшись всем телом, когда рядом с моей головой опустилась его сжатая в кулак ладонь, похожая на кувалду, что я видела у деда Пети.

–Селенааа… –тихо позвал он, заставив вздрогнуть всем телом, и широко распахнуть глаза. – А ты затейницаааа, – тянет, и этот его протяжный гласный, словно клинок по нервам.

Он назвал меня по имени.

Он меня знает, черт возьми! Отчего то я интуитивно чувствовала, что это не есть хорошо.

–От меня невозможно скрыться, милая. Разве ты ещё не поняла, что со мной бесполезно играть.

–Я. Вас. Не знаю. – Выдыхаю, крепко закрыв глаза. Его знакомый запах, и волнующая близость что–то задевает глубоко во мне, и я в изумлении тут же широко их распахиваю, и всё немеет внутри от того, что удаётся уловить.

Лишь мгновение, но мне хватило.

–Мы были близки? Я… Знаю твой запах…–Шумно тяну носом его аромат, повергая тем самым его в шок. – Я знаю, как касаются твои руки–шепчу, считывая его эмоции, – вкус твоих губ… Это всё с нами было, не так ли?

Он удивлен до невозможности. Смотрит непроницаемым взглядом, но я знаю, что твориться с ним. Физически ощущаю волны его желания… И гнева, исходящие от него.

Не знаю откуда, словно, дежавю, проживаю снова эту сцену, когда боль и дикое желание оказаться в его крепких руках затмевают разум, и я тянусь к его губам…

Тяжелая жгучая пощёчина останавливает меня, в миг опуская до минусовой отметки градус моего тела.

А еще я впервые замечаю иску страха на дне его бесцветных глаз.

–Этот номер больше не пройдет со мной. – Шипит в лицо, обжигая своей ненавистью, – за тобой должок, моя красавица, – последнее слово буквально выплевывает, словно оно самое мерзкое, что ему приходилось произносить.

–Ты… Ты пришёл меня убить? – Шепотом спрашиваю его, плавясь в раскаленном серебре его глаз.

–Вот видишь, ломать комедию бесполезно.

–Ну если пришёл, значит есть за что. Объяснишь? – Шепотом прошу его, и он дергается, впиваясь взглядом в мое лицо.

–А ты не помнишь? – Цинично роняет, захватывая лицо крупной пятерней, заставляя смотреть прямо в глаза.

–Я ничего не помню. Со мной что–то произошло, я пришла в себя израненная и окровавленная на берегу бурной реки, прямиком посреди леса осенью прошлого года. Как я там оказалась, и кто я – не помню, ничего… Понимаешь, чистый лист…Меня подобрал старик – отшельник, живущий на окраине местной деревушки. Он буквально выходил меня, достал с того света. Но меня искали, и оставаться там не было смысла. Ты расскажешь кто я?

Он внимательно слушал, не перебивая, считывая каждую эмоцию, фиксирую взглядом каждый взмах ресниц. Затем подтянув ещё ближе, и я задохнулась вибрирующим от напряжения воздухом одним на двоих.

–Ты меня уела в очередной раз. Твоим талантам нет ни конца ни края. Теперь ты безобидная овечка, моя дорогуша? Как удобно – память отшибло, особенно когда пришло время платить по счетам!

Глава 6

… Я торопливо бегу по заснеженной улице ранним утром, кутаясь в куцее пальтишко, стараясь быстрее добраться до дома. Убогий квартал, который я обвожу равнодушным взглядом, не вызывает удивления, все привычно, каждая рухлядь на своем месте. Ночная смена далась с трудом, а мне предстояло еще тащиться через весь город в колледж. В последнее время успеваемость падает, и староста группы в привычной манере, с презрением, и намекает на отчисление. Вылететь из колледжа, это значит навсегда застрять в этой убогости, и позволить себе этого не могу. Поэтому придётся упереться рогом, но всё же сдать эти чёртовы зачеты.

Миную поворот, и замедляю ход. Опять он. И что, черти б его подрали ему здесь нужно? Блестящая белоснежная машина в промозглой серости нашего квартала выглядела до безобразия вопиюще. Опустив низко голову, бегу мимо, когда дверь поспешно распахивается, и парень выпрыгивает из теплого прогретого салона, не жалея своих дорогих ботинок, стараясь скрыть свое презрение и явно мелькнувшее отвращение.

–Я тебя жду, – обратился ко мне сей барин, оглядывая с ног до головы, – мы могли быть сходить позавтракать.

Ну конечно, чем может быть озадачен с утра такой человек? Только завтраком! Такие как Аристарх Бергерд, ничем другим, кроме своего комфорта не беспокоились. Немец, он и в Африке немец.

–Я не могу. Мне нужно в колледж. Сегодня у меня важный день. – Холодно отрезаю я, от всей души надеясь, что он отстанет. По всем меркам молодых девчонок, этот парень, просто мечта. Богатый, умеет себя держать, и даже его высокомерие, уместно, ведь так и принято себя вести подобным богачам. Но мне он не нравился, от слова совсем. Было что–то в нём отталкивающе, какая – то червоточина, которая не позволяла мне купиться на его смазливую харю и интеллигентские замашки. В каждом его движении сквозило чувство собственного достоинства, и оно каждый раз проходилось танком по – моему, подчеркивая разницу между нами. Иногда ему очень трудно было совладать со своими эмоциями, и сквозь привлекательные черты прорезалась брезгливость, которая служила спусковым крючком моему дикому нраву. В такие моменты его благодушие терялось в смрадном воздухе нашей обители, обличая совсем другого человека. И пусть это длилось всего лишь мгновения, но мой цепкий взгляд всё же смог углядеть его стремительные метаморфозы.

–Я подвезу тебя до колледжа, – произносит он, глядя на запястье, на котором блеснув дорогими камнями, мелькает из – под рукава дизайнерского пальто элегантные часы.

Время поджимало, и мне нужно было успеть вовремя, к первой паре, поэтому, я киваю. Быстро поднимаюсь на второй этаж, порывшись в кармане истрепанной сумке достаю ключи и распахиваю хлипкую дермантиновую дверь. В нос тут же ударяет застоялый перегар, и многочисленные пьяные голоса, указывают, что веселье в самом разгаре. У мамы опять очередной повод, который никак нельзя не отметить.

Тихо прохожу в свою комнату, быстро скидываю пропахшую хлоркой одежду, и надеваю единственные узкие джинсы и свободный красный свитер. Тоже единственный. Новый. Его мне подарил на День рождения крестный. Дядя Ростик.

Наскоро покидав в сумку книги и тетради, все сразу, чтобы ничего не забыть, выбегаю из квартиры, и спускаюсь вниз. Аристарх курит возле тихо урчащей машины, выпуская клубы ароматного дыма в морозный воздух.

Галантно открывает дверь, завидев меня, и я осторожно опускаюсь на светлые кожаные сидения, и складываю руки на коленях, как школьница, опасаясь их испачкать. Аристарх выжимает педаль, и мы плавно трогаемся с места. Всю дорогу он хмуриться, и молчит, а я борюсь с желанием закрыть глаза и хоть немного поспать.

Преступно быстро шикарный автомобиль замирает перед стареньким и обшарпанным зданием колледжа, и я, согнав сонливость, берусь за ручку.

–Погоди, не так быстро. – Его горячая ладонь смыкается на моем тонком запястье.

–Ари, я спешу…

–У тебя никогда нет свободного времени для меня! – В его тоне прорезаются капризные нотки.

–Для тебя? А почему я должна выделять тебе свое время? – Его пренебрежительный тон сделал свое дело, вспенив злость в венах. – И да будет тебе известно, не все прожигают жизнь как ты, опустошая отцовский кошелёк! Может я удивлю тебя, открыв, что некоторым нужно работать, чтобы жить! И вообще, объясни мне, какого черта, ты таскаешься сюда? Отец никогда не одобрит твой выбор, так что тебе от меня надо? – Мой тон переходит в крик, и я со злостью гляжу в его бегающие глазки.

–Давай поговорим вечером, ты сейчас не способна адекватно воспринимать информацию…

–Что тебе нужно Аристарх? – Стараюсь говорить спокойнее, чтобы избавиться от него окончательно. Пусть говорит и проваливает.

–Мне нужна твоя помощь, Селена. Точнее, мне нужна надежная спутница на один необычный вечер…

Открываю глаза, и попадаю в плен серебряных горящих глаз. Я множество раз смотрела в них, тонула, без остатка отдавая себя. Наверное, я потеряла сознание, голова невыносимо болела, пронизывая гулким болезненным стуком до самых пят. Глаза невыносимо жжёт слезами жалости к себе, но я сдерживаю их, боясь показаться слабой.

–Слезы тебе к лицу, – раздается так близко, что мне приходиться в исступлении прикрыть глаза.

–Уверена, что первый раз слышу это от мужчины.

Он смеётся, и от этого звука обрывается дыхание. Суровые черты лица разглаживаются, обличая красивого мужчину.

–Ты права, едва ли тебе приходилось их лить когда – нибудь. – В голосе вновь звенит сталь, обдавая меня холодом. Глаза скользят к распахнутому вороту и его взгляд мгновенно темнеет, и это, пожалуй, единственный намек на желание.

Глава 7

Я совсем запуталась. Эмоции бурлили во мне, обжигающей лавой, закипая обидой на собственную память и уязвленность.

–Тебе придется ускориться. Мы опоздаем на ночной поезд. –Мужчина все так же пристально сканировал меня, то и дело сводя на переносице широкие брови, наблюдая за тем, как я пыталась собраться. Мысли разбегались по сторонам, и не смотря на его грозный вид, все же не могла взять себя в руки. – Не думаешь же ты что я оставлю тебя здесь? Признаться я удивлен. Ты и в этом месте. Тебе и вправду удалось всех обвести вокруг пальца. Но не меня, ясно. – Скривился, глядя как я надеваю на себя ватник, убирая волосы под платок.

–Куда мы направимся?

–Туда, где тебя очень ждут, дорогуша.

Резко дернул меня за локоть, подтягивая к себе настолько близко, что я ощутила запах его кожи. И опять чувство дежавю, накрывает меня с головой. Его глаза стремительно темнеют, а уголок губ судорожно дергается вверх звериным оскалом.

–Учти, я твоих выкрутасов терпеть не намерен. – На моих запястьях защелкиваются наручники. Я иронично усмехаюсь, отчего – то уверенна в том, что смогу с ними справиться. И опять меня накрывает волна липкого удушающего страха. Словно я натворила что – то очень плохое.

Кто же я, если меня боится этот мужчина? А в том, что он и вправду боится, я не сомневалась ни на секунду.

–Как тебя зовут, – справившись со своим страхом, выдавила из себя.

–Это не столь важно, поверь мне.

–Но…–Резко замолкаю, дернувшись от его взлетевшего вверх кулака, замершего возле моего лица. Я точно знала, что он может пустить его в ход.

–Замолчиии, – шипит, сузив глаза, – я по – твоему лох? Я знаю цену твоим речам! И ни на грош тебе не верю. Ты можешь строить из себя кого угодно, но знай, – уже сегодня ты предстанешь перед Волковым. Пусть он и решает, что делать с твоим цирком!

При звуке этого имени холод скользнул вдоль позвоночника, сковывая конечности, отдаваясь пронзительной болью в висках. Это не могло не отразится на моем лице.

–Ооо, ну вот видишь, а то не помню, не знаю…

–Я что – то сделала тебе? Почему в твоем голосе столько гнева?

В глубине глаз мелькнула боль, и мужчина поспешно отвернулся, пряча взгляд.

–Нам пора, – дернул руку, и в мою кисть впилась сталь, заставляя меня двигаться вперед.

Распахнул дверь, вытолкнув меня в пустой холл, пристраиваясь следом, прикрывая мою руку в наручниках. Была глубокая ночь, и вполне естественно, что на пути нам никто не попался. Я не знала хорошо это или плохо, и была совершенно спокойна, что тоже сбивало с толку. Словно это вполне в порядке вещей, закованной в наручники бродить ночью в компании с незнакомцем.

Хотя почему с незнакомцем? В том что мы знакомы, это совершено точно, даже очень близко, если учитывать реакцию моего тела на его близость. А ей я безоговорочно доверяла.

Еще одно открытие на сегодня.

Мы останавливаемся возле лифта и в этот самый неприглядный момент в коридоре появляется Люськин гость. Мой провожатый тихо матюгнулся, завидев его, и я вместе с ним, разумеется, про себя, низко опустив голову. Конечно, Люськин гость сразу заинтересовался колоритной парочкой, и замер возле второго лифта, ожидая того. Я буквально чувствовала, как его взгляд разбирает меня на молекулы. Пробирается под толстый ватник, и в изумлении перемещается под платок, затем на красивого мужчину рядом, замершего как натянутая тетива.

Звякнул звонок и двери лифта распахнулись одновременно с двух сторон. Мой гость втолкнул меня в соседний лифт, быстро запахнув двери. Я чувствовала его нервозность, хоть он и пытался ее скрыть. А также проницательный пытливый взгляд, который он украдкой то и дело бросал на меня.

Все также в спешке мы миновали фойе и буквально выскочили на улицу. Я огляделась по сторонам в столь поздний час на парковке не было никого, лишь поодаль стоял черный тонированный джип. Он вопиюще выделялся своей помпезностью на фоне убогости отеля, и не оставалось сомнений кому он принадлежал.

–Без фокусов, ясно? – Он торопливо отстегнул мою руку, как только мы подошли к джипу. Распахнул дверь и бесцеремонно втолкнул меня на пассажирское сиденье, и тут же захлопнул дверь. Обошел автомобиль и устроился за рулем, недобро глянув на меня.

–Чего уставилась? – Буркнул, заводя двигатель.

–Гадаю, что же я такого тебе сделала…

Резкий хрипловатый смех оборвал меня на полуслове. Продолжая смеяться, он вырулил с пустынной парковки и именно в этот момент, я увидела Люськиного гостя на пороге, растеряно глядевшего нам в след.

–Ты очень изменилась…–Задумчиво протянул мужчина, закуривая сигарету. – Леха.

–Что? – Непоняла я.

–Меня зовут Леха.

–Приятно познакомиться, Алексей. – И снова едкий хриплый смех, полный горечи. –Ты подруга великая мастерица на интриги, по тебе оскар плачет! Должен признаться ты меня уела, аплодирую стоя. Это прямо другая ты, говор, манеры, даже не вериться, если только ты…

Тут вдруг лицо его изменилось, он резко ударил по тормозам, схватил меня за горло подтягивая к себе, едва не доводя меня до сердечного приступа. Глаза шарили по моему лицу, сканируя каждый штрих, каждую пору, затем руки скользнули за уши и нащупали едва заметные шрамы.

Алексей стремительно побледнел, потом на его лице сменилась целая гамма чувств, начиная от глубокого изумления, заканчивая неверием.

–Кто. Ты. Бл*ь. Такая. – Обжег меня арктическим холодом.

Его вопрос снова испугал меня, что тут же отразилось на лице.

–Я не знаю, –всплакнулось мне. Отчего то я точно знала, что на этого человека подействуют только слезы.

–Чтоб тебя! Бля*ь! – Со всей силы приложился по рулю, продолжая материться.

–Где эта сучка? Где Селена? Отвечай? – Взревел он, снова наклоняясь ко мне, замораживая взглядом, полным ярости.

–Я не знаю. – Исступленно шепчу.

–То – то же я не поверил тебе! Ты просто не она, вот и все! Кто –то очень постарался, чтобы тебя за нее приняли? Только вот зачем?

Он выбирается с машины, снова закуривая сигарету, глубоко задумавшись.

Я совершенно ничего не понимала, от слова совсем. Выбралась следом за ним, когда вдруг он вытянулся в струну.

Достал телефон и кого–то набрал. Терпеливо вслушивался в протяжные гудки и когда на том конце ответили, весь даже подобрался, продолжая топтаться на месте.

–Это не она… Вернее не совсем она… Да, как думали… Проверю, не сомневайтесь.

Отключился, глубоко вздохнув, повернулся ко мне, разглядывая как обезьянку на выставке.

–Мы меняем планы, детка. Нам надо кое – кого навестить.

Возразить было нечего, так как этот мужчина единственный луч, что мог пролить свет на мое темное прошлое. Я послушно устроилась в джипе, глядя, как Алексей суетливо заводит автомобиль. Время перевалило за полночь, и мой гость заботливо предложил мне поспать, так как путь совсем не близкий. Расстегнув плотный ватник и стянув платок, я свернулась клубком на сидение и принялась размышлять, делая вид что сплю. И хоть прогнозы мне виделись неутешительные, ввиду шибко частых колоритных гостей, духом я не падала.

Ближе к утру мы прибыли в небольшой городок, еще более унылый чем предыдущий, со славным названием "Благовещенск", и автомобиль замер перед такой же обшарпанной многоэтажкой.

Глава 8

…Я в сотый раз ругала себя на чем свет стоит за то, что поддалась на уговоры Аристарха и согласилась на чертов ужин. Мать снова ударилась в запой и в промозглой комнате коммуналки уже вовсю шел гудеж. Иногда мне казалось, что больше не выдержу, но нет. Снова и снова находилась та грань, за которой возрождалась еще одна я, способная противостоять. Бороться…

Ноги уже порядком продрогли, и я плотнее закуталась в прошлогоднее тонкое пальто. Сегодня было очень холодно и вот вот пойдет снег. Тяжелые черные тучи низко висели над крышами обшарпанных домов, а ледяной ветер добрался, казалось бы, до самого сердца. Может пьяная вакханалия и послужила спусковым крючком для такого решения, ведь еще утром я не хотела ехать к Аристарху.

Мне во всем чудился подвох, и я никак не могла поверить тому, что он безмерно влюблен в меня. Это даже звучит дико! Между нами огромная социальная пропасть, которую ни за что не пересечь. Но он упорно продолжал меня обхаживать, а я терпеливо ждать, когда же прояснится.

Наконец, из–за угла показалась блестящая белоснежная ласточка, как я про себя называла навороченный автомобиль, и ослепив меня ярким светом замерев рядом. Аристарх не стал утруждать себя безукоризненными манерами, и остался в теплом салоне, распахнув мне дверь изнутри. Чай не барышня…

–Прости, пришлось задержаться, –проговорил он, как только я устроилась рядом, окидывая меня недовольным взглядом. Неужто он полагал, что для встречи с его родителями, я достану норковый полушубок, который совершенно случайно завалялся где– то в недрах прокуренной коммуналки? Да еще и сапожки, брендовые! Ох и насмешил!

Даже улыбнуться удалось, глотая колючий неприятный ком.

–Мы все еще можем отменить ужин, да и опоздали мы уже порядком, – проблеяла я, в надежде, что все отменится. Почему – то у меня было стойкое ощущение, что после этого визита, все уже не будет, как прежде.

–И расстроить мою мать еще сильнее? Для Ираиды Генриховны нет ничего преступнее пропущенного ужина! Так что, можно сказать это семейная традиция, собираться каждый вечер вместе.

Я бы и порадовалась за чужие традиции, только в груди противно засаднило, заставляя тем самым обостриться все мои инстинкты.

–Как прошел день? –Вежливый до тошноты Аристарх оседлал любимого конька и принялся приставать со светскими любезностями. А меня банально клонило в сон, под плавное и мерное движение "ласточки" и уюта ее теплого, благоухающего салона.

–Как всегда, ничего особенного.

–А как же твой зачет? Сдала? – Допытывался он, отвлекаясь от дороги, всматриваясь в мое лицо.

–Порою мне кажется, ты даже не осознаешь силу своей красоты. В тебе идеально почти все, включая даже имя. Се–ле–наааа, –протянул по слогам, как мне показалось расстроено.

–Что – то я не заметила, чтобы возле тебя крутились уродины, уж прости Аристарх! И что по – твоему есть красота? Убогость?

– Это, пожалуй, единственный твой минус, –пробормотал он, раздирая мои внутренности в клочья. Я не знаю отчего меня так задели его слова, включая и странное откровение, ведь я далеко так не считала. Кроме того я, стыдилась, черт возьми своего положения, и он только подливал масла в огонь, который даже и не думал затихать.

Я на какое–то время впала в прострацию, линчуя себя за то, что исправить пока никак не могла, тихо ненавидя про себя вот таких вот Аристархов, когда все же до меня дошло, что мы прибыли к сияющему параду, как нельзя кстати соответствующему его положению. Такое же шикарное до мелочей, и величественное.

–Нам пора.

Вот так сухо можно растоптать чужое достоинство, даже не заметив. Глубже вдохнув, я все же иду за ним… Да, да и этот факт тоже не укрылся от меня: он шел впереди, а я чуть поодаль, словно собачонка за хозяином, торопилась следом, чувствуя на себе брезгливые взгляды обитателей широкого стеклянного фойе. Аристарх коротко кивнул соседям управляющему, и заторопился к лифту, который вел прямиком в личные апартаменты. Уже поднимаясь, ловлю его стыдливый взгляд, опуская свой. Но как оказалось, все самое лучшее меня только ожидало.

Как мне и представлялось, лифт доставил нас в шикарную квартиру, до блеска вылизанную, и помпезную, в светло – коричневых тонах. Рука искусного дизайнера чувствовалась сразу, так как акцент был расставлен на мелочах интерьера, что выделялось ярко и необычайно свежо. Ираида Генриховна, высокая, худая как жердь дама неопределенного возраста, замерла с открытым ртом, тут же поджимая до невозможности тоненькие губки. Ее невозможно было перепутать с кем – либо из гостей, которые сновали по кухне, так как сын пошёл в нее, тут же отметила я, злорадно усмехаясь, разумеется, про себя.

–Добрый вечер, мамуль, – неловко пробормотал Аристарх, при виде гостей, сразу как–то забыв меня представить. – Ты позвала Никифоровых?

–Д–да, – запнувшись произнесла женщина, нужно отдать ей должное, она быстро взяла себя в руки. И видя ее недовольный взгляд, Аристарх прокашлялся. – Я решила разнообразить вечер, но ты сделал это лучше. –Ее цепкий взгляд опустился на зашитые капронки на пальцах, и я интуитивно их поджала, за что сразу сама себе отвесила ментальную оплеуху.

–Мам, это моя подруга, Селена. Я пригласил ее на ужин к нам.

–Я вижу. –Сухо обронила она, сузив выцветшие глаза. – А я пригласила Герду. Она только что вернулась из Испании, уверена у вас будет о чем поговорить. – С нажимом произнесла она удаляясь. Аристарх, наконец, вспомнил о своих аристократических манерах и помог мне раздеться, убирая пальто. От меня не укрылось, что он положил его подальше от шуб, искрящихся мехом в свете яркой огромной люстры.

Влажными от волнения руками, я разгладила чуть смятую юбку солнцем черного цвета, и такую же тонкую блузку, единственную мало – мальски приличную вещь в своем гардеробе. Других попросту не было.

Молча Аристарх дал знак следовать за ним, и мы двинулись к гостям. При виде меня за столом воцарилось гробовое молчание, и лишь отец Аристарха, высокий широкоплечий добродушный дядька с белоснежной бородой радушно принял меня. Как оказалось, он всегда и со всеми вел себя подобном образом, только вот взгляд никак не вязался с тем образом, в который он влез словно в маленький не по размеру, костюм. Опустив низко голову, я пыталась спрятаться от его пытливого взгляда, что распинал меня части, копаясь во мне, как патологоанатом. В глубине его глаз, лихорадочно блестевших из –под густых абсолютно белых бровей, читался острый ум и арктическое равнодушие, парадоксально диссонирующее с его показательно–наигранным весельем. В общем–то такие невеселые мысли разъедали мой мозг, пока Аристарх развлекал гостей, играя роль хорошего хозяина. На меня его красноречие не распространялось, поэтому, я, собрав волю в свой железный кулак, сконцентрировала свое внимание на шести разных видов вилок, совершенно не понимая, что с ними делать. Пока гости потягивали дорогое вино, я не смела к ним даже прикоснуться.

–Селин, чем вы занимаетесь по жизни? – Ираида Генриховна удостоила меня наконец–то своим вниманием.

–Я заканчиваю политехнический колледж. Вычислительная техника. Я Селена, прошу заметить. Вы ошиблись.

–Ммм, у вас математический склад ума, ну надо же. – Прозвучало словно плевок. Я тут же гордо вскинула подбородок.

–Верно, я в состоянии не только слагать, но и запоминать некоторые вещи. Например, имена. Это же так просто, вам не кажется?

Ираида Генриховна задохнулась от возмущения, метнув на сына взгляд полный негодования. Белобрысая Герда тряхнула своими жиденькими волосенками, подражая Ираиде Генриховне, и метнула Аристарху оскорбленный взгляд.

–Это вполне достойная профессия, детка. Просто в наше время не каждый выберет себе такое занятие. Это весьма похвально. – Весело подмигнул мне.

Пожалуй, я пересмотрю свои взгляды на счет Бруно Альбертовича.

–Мы с детства мечтали с Ари работать в компании наших родителей и быть достойными приемниками семейного дела. Разве это менее достойно? – Мило прощебетала Герда заискивающе глядя на главу семейства.

Тот с важным видом тронул пышную бороду белоснежную бороду, и со значимостью изрек.

–Безусловно детка, только мир строиться далеко не на нашем бизнесе. Если весь промышленный строй встанет, кто же будет строить прогресс? Неужели наша с вами реклама, и строительные холдинги?

–Но ведь строительный бизнес очень важен для всех слоев населения, подчеркнула она, выразительно окинув меня взглядом.

–Милая, –тут же вмешалась мадам Никифорова, уводя разговор в другое русло, извинительно глядя на меня, – не сыграешь нам, пока накрывают на стол?

Гости поддерживают аплодисментами жеманную девушку, перемещаясь на диван в кресла. Воспользовавшись случаем, я отступаю к стене, и направляюсь в коридор. Отыскав свою обувь, что было не сложно, она находилась в стороне вместе с пальто, я быстро обуваюсь, и уже взявшись за ручку двери, вдруг напрягаюсь всем телом, словно в него одновременно вонзились сотни тысяч иголок. По спине вдоль позвоночника скользнул липкий ледяной страх.

Медленно поворачиваюсь, и попадаю в плен ледяного, и абсолютно пустого взгляда, в котором уже не лучится добродушие и веселье.

–Кто тебе позволит уйти вот так?

Глава 9

Ранее

–Тай? –Зычный рык отчима заставил вздрогнуть мальчишку, и сжаться всем телом. –Сюда!

Под крышей их дома, это означало одно, случилось нечто важное, потому как отчим, или попросту Леня, соизволил обратиться к нему, удосужившись вниманием. В последнее время это случалось все реже, поскольку в трезвом состоянии Леня практически не бывал. С тех пор, как умерла мать мальчика в результате воровских разборок, так как отчим не стал утруждать себя восьмичасовым рабочим днем, а все норовил стянуть то, что плохо лежало, он практически перестал замечать ребенка. Каждый раз, как только его взгляд падал на мальчишку, лицо последнего искажала злоба и ненависть. Тай был очень похож на свою мать, и отчим с каждым днем все сильнее тонул в бездне паленого суррогата, придавленный грузом своей вины перед пацаном.

В тот роковой день, Тай помнил очень хорошо. Мать не хотела идти на дело, и все уговаривала Леню не брать ее с собой. Как выяснилось позже мать зарезал разъяренный вельможа, у которого она стянула кошелек. Таким мастерством, как Леня, мать разумеется не обладала и сразу же погорела. Когда– то одураченная одинокая женщина, с ребенком на руках обманулась шикарным видом богатого мужчины, сорившего деньгами направо и налево настолько, что сразу выскочила за него замуж, не уставая приговаривать сыну:

–Ну, Таюш, теперь нам с тобой ничего не страшно. Лёнечка нас защитит от чего угодно!

Так все и было, отчим не подпускал никого к жене красавице, жадно оберегая ее ото всех, кроме, разумеется, самого себя. После, уже законной женой женщина поняла, что вся его показательная роскошь, была обычной показухой. Денег в семье не было, перебиваясь тем, что Леня приносил домой, когда, как он выражался, был хороший улов. К слову, он и правда был хорошим, иногда до нескольких десятков западной валюты, что позволяло жить от улова до улова. А еще позже, когда такового не было, на все жалобы жены Леня только сильнее злился, заливая злость зеленым змием, стал поколачивать мать, затем добрался и до мальчишки, выбивая из него, как он выражался, всю дурь.

Отца мальчик не знал с рождения, у него была другая семья, хоть и носил его фамилию, потому что мать все же не теряла надежду на то, что отец все же захочет, когда–то его разыскать. С каждым годом мальчик все меньше вспоминал про отца, и больше не хотел, в тайне ото всех его разыскать. Одна единственная фотография с его изображением, где– то потерялась, и черты его лица постепенно стерлись из памяти, меняясь в сознании на другие, более ненавистные.

–Ты чо, б…я, оглох? –Послышался звук падающего стула, и мальчик выскочил из комнаты, крепко сжав кулаки.

Тай замер в дверях сверля отчима гневным взглядом, на что тот лишь пьяно усмехнулся, подзывая к себе манящим жестом.

–Неужели в твоем взгляде гнев? – Делая шаг ближе к пацану проговорил он, –неужто надоело, когда тебя лупят по мордасам?

Мальчишка сильнее сжал губы, не отводя глаз.

–Сюда иди! – Коротко приказал Леня, тяжело опускаясь на колченогий стул. –Разговор есть.

Тай все же уступает, интуитивно чувствуя, что случай не рядовой и действительно что –то произошло, замечая наконец, неловкую суетливость отчима, и затравленный взгляд. Устраивается за столом, напротив отчима. Тот долго сидел с опущенной головой, словно решаясь на что–то. Наконец, медленно поднимает взгляд и долго смотрит исподлобья.

–Завтра с утра поедешь к моей тетке в деревню.

–Нет. – Коротко отвечает Тай. Это последнее, что он сделает. Лучше сбежит из этого кошмара, в котором он почти потерял себя.

–Это не обсуждается. – Резко отрезает отчим. Затем, немного подумав, наблюдая решительность, с которой мальчишка сжал полноватые губы, смачно выругался.

–Послушай меня внимательно, ясно! Я совсем не обязан тебя предупреждать, но я еще не совсем конченный, и не отдам тебя им на растерзание. Бл..ь, я даже жизнью своей рискую из – за тебя паршивца.

Вскочил со стула, бросился рыться в шкафах, доставая пустые бутылки из–под водки, не находя початой. Выскочил из кухни, и вскоре вернулся с полупустой бутылей паленки. Приложился к ней прямо из горла выпивая всю до конца. Тай брезгливо поморщился, отворачиваясь к окну.

–Я очень сильно влип. Очень. Но я не сдамся, понял! – Вскричал отчим, вытирая рот засаленным рукавом рубахи.

Мальчик вернулся, и уселся за стол.

–На днях, был очень хороший улов.

Тай в исступлении прикрыл глаза. Он знал, что когда–нибудь Ленька пойдет ко дну и его за собой потащит. Он с ужасом ждал этого дня, и вот он настал.

–Двести лямов, гавнюк, двести лямов валюты! Это новая жизнь, это тот куш, который я ждал всю жизнь.

–Как же тебе удалось столько спереть? – Воскликнул Тай, тут же втянул голову, ругая себя за несдержанность.

–А это не твоего ума дело, ясно? Или ты хочешь прибрать к рукам мои денежки? Хер тебе, понял? – Перед лицом Тая замер увесистый кулак отчима. – Я скорее им тебя отдам, как они и хотят!

–Что? – Еле слышно спросил мальчишка, чувствуя, как пол зашатался под ногами.

–Эти уроды тоже не дураки! Знают, поди чьих рук дело–то. Вернуть требуют. Но я не отдам! С такими –то деньгами, что они мне?

Тай даже открыл рот, чтобы высказаться о том, какой он идиот, раз думает, что его оставят в покое, но тут же закрыл, понимая всю бесперспективность своего заявления.

–А я при чем?

–При том, что уж больно рожа у тебя смазливая. Требуют деньги и тебя. Там, – его палец взлетел вверх, –таких как ты любят. Пи…ры, словом. И тебя таким сделают. Лешку, шпану эту мелкую, возят туда по выходным. Поди жопой заработал на телефон, на который у тебя слюни текут… Пи…расы кругом, мать твою, только и береги очко! Теперь – то поедешь к тетке?

Тай медленно кивнул головой, соглашаясь, сдерживая порыв вскочить и тут же броситься пешком в деревню…

–А куда ехать? – Что –то мальчик не припомнил ни одной тетки, к которой они бы ездили.

–Молодец, пацан. Плюсик, тебе за наблюдательность. Нет у меня тетки, а если бы и была, не отправил бы тебя к ней. Там бы тебя в раз нашли, и плакала бы твоя жопа. В Амурово, в двухстах километрах от Москвы, на Озерной 66, живет бабуля одна. К ней поедешь.

На этом тяжело поднялся и вышел из кухни. В глубине квартиры хлопнула дверца шкафа, и вскоре Ленька вернулся в кухню с увесистой пачкой денег.

–Держи. – Небрежно бросил деньки на стол. –На первое время хватит, потом свидимся. Не боись, не конченый я, не брошу тебя на произвол судьбы. Олеськину просьбу исполню, устрою тебя…

Леня скрылся в своей комнате, и вскоре оттуда донесся богатырский храп. Тай сидел не шелохнувшись, боясь прикоснуться к деньгам, которые впервые вот так просто лежат перед ним.

Сколько здесь?

На сколько их хватит, и что будет дальше? Сумеет выкарабкаться Ленька со своим уловом, или нет?

Что –то подсказывало ему – нет, деньги – это беды. Большие деньги – большие беды, так говорила его мать, оплакивая свою горькую судьбу.

Тай лежал в темной комнате и сверлил взглядом темный потолок, по которому плясали причудливые тени уличного фонаря. Он чувствовал, что стоит на пороге радикальных перемен, и не понимал к лучшему это или нет. Вот так оставить школу, друзей и податься к черту на кулички, спасая свою шкуру, а точнее другое место.

Потом мальчишка разозлился на отчима, на то, что сломал им с матерью жизнь, на то, что издевался над ним и в итоге подставил под удар. Тай знал, что Ленька скорее всего не жилец, никто его не отпустит с деньгами, а он никогда не отличался мозгами. Значит и мотать нужно скорее.

Решительно поднялся с кровати, достал со шкафа сумку, побросал туда теплые вещи, деньги, что дал отчим и тихонько прокрался к шкафу в коридоре, возле двери. Осторожно открыл его, прислушиваясь к монотонному храпу, и замер, смачно присвистнув про себя. Несколько крупных пачек денег и какие–то бумаги красного и синего цвета, похожие на большие купюры. Это же облигации, мать его так! Выругался Тай, тут же, испугавшись, замерев. Этот тупица додумался принести их домой!

Все внутри задрожало, обрываясь от ужаса, когда мальчик, тихо обувшись, потянулся к ручке, которая тут же сама по себе провернулась и дверь тихо, беззвучно поддалась вперед.

Тай, уставился на нее, в недоумении, когда его уникальный слух различил едва слышную возню за дверью и чей–приглушенный шепот.

Мальчишке ничего другого не оставалось, как бесшумно нырнуть обратно в маленький шкаф, осторожно закрыв двери в тот момент, когда двое вошли в квартиру и остановились в аккурат возле шкафа.

–Мальчишку веди. – Едва различимо прошептал голос, но Тай всё же расслышал, задрожав от ужаса, отдернув руку, вдруг испугавшись себя выдать. Все внутри словно окаменело, не давая даже сделать вздох. Дикий страх обуял пацана, и слезы закапали на сжатые ладони. Вскоре до него донесся дикий визгливый крик отчима.

–Пи…ры, я вас всех… Аааа… Я вас урою козлы… –А затем дикий вой и характерные шлепки…

У Тая засосало под ложечкой, от догадки что именно происходит в комнате.

–Ну, что, понравилось? Еще хочешь? – послышалось приглушенное мычание, –тогда отвечай. Где деньги? И пацан? Ты продал его, не так ли? Теперь он принадлежит нам. Где он?

–Я все скажу…Скажу, только не трогайте меня больше…–Прохрипел Ленька.

Тут Тая словно ударил кто – то в солнечное сплетение, понукая к действиям. Схватил сумку, осторожно открыл дверцу, вознесся мысленно хвалу Господу за удачное расположение комнат, из которых не просматривался коридор, шагнул на пол. Дверь была чуть приоткрыта, и шума никакого не издала, когда он на дрожащих от страха ногах, шатаясь, медленно крался прочь.

В ушах стучало набатом, и Таю казалось это слышал весь подъезд, когда он торопливо поднимался на чердак. Отчего – то он в последний момент решил бежать именно туда, а не вниз. Пролез в щель между проемом и чердачной дверью, благо был тощий, как жердь, и огляделся по сторонам. Чердаки домов для подростков были, как дом родной, поэтому он точно знал куда нужно идти, направляясь к соседнему дому. Он уже был у противоположной двери, когда почувствовал чье – то присутствие в темном чердаке. Бесшумно шагнул в проем, молясь, чтобы ничего не хрустнуло под ногами, хлама было полно. Подождал немного, различая в темноте силуэт мужчины, прошедшего дальше, в глубь чердака.

Тай все так же просочился в дверную щель, и спустился на два этажа ниже. В десятой квартире жил Борька Плетнев, или попросту Плетень, который уже второй день был на даче с предками. Достал из кармана брюк тонкую шпильку, которой баловались пацаны, вскрывая замки, коротко осмотрел замок и приступил к делу. Через несколько секунд язычок зычно щелкнул, для Тая этот звук показался подобно выстрелу в ночной тиши, он замер и прислушался.

Над головой скрипнула та самая чердачная дверь.

Глава 10

–Потопали. –Мой провожатый холодно зыркнул, перегнулся через сиденье, открывая мне дверь. Слишком громко вдохнул мой запах, пряча при этом взгляд.

Задержался на несколько долгих томительных секунд, медленно вернулся обратно, глядя прямо в глаза.

Так близко.

Так остро. До едкой боли. Тело мгновенно отреагировало на мужчину, что порядком разозлило.

–Где мы? – Спрашиваю, чтобы избавиться от неловкости, отводя взгляд.

–В преисподней. –Буркнул Лешка, выбираясь из машины. Я последовала за ним, подняла руки вверх, потягиваясь, стараясь разогнать кровь в замлевших конечностях. От меня не укрылся горячий взгляд, который он бросил на мою грудь, на что я густо покраснела.

Смех, да и только.

Огляделась, и приуныла. Это место и вправду напоминало своей убогостью и захламленностью преисподнюю.

–Зачем мы здесь?

Лешка криво усмехнулся.

–Как? Ты не узнаешь место, в котором выросла? – В груди противно заныло. Это его издевка так задела меня, или я действительно знаю это место? Глаза метнулись в сторону, проверяя наличие ржавой старой качели. В голове прозвучали протяжные унылые стоны, словно издалека, разрезая утреннюю тишину металлическим криком.

Я знаю. Мелькает в голове, и сердце ухнуло вниз.

Это угнетающее, заброшенное место, на краю вселенной имеет ко мне отношение? Это какой–то сюрреализм, я не могла поверить в это, разглядывая обшарпанный дом, не дыша. Грязные зеленые ставни выцвели так, что их цвет скорее угадывался, чем просматривался. Такие же грязные серые стены, без признаков бывалой штукатурки и какого–то фасада. Нет ничего, только грязные доски и обветренный черный камень, зиял из многочисленных дыр, которые, словно, огромные раны гноились на теле полуразрушенного дома.

Вокруг, также царила поразительная запущенность, грязь и тонны мусора.

–Поторопись. Мы и так порядком задержались. А у меня дел по глотку.

Осторожно ступая, я медленно шла вперед, пожирая глазами все вокруг, словно узнавая это место. От этого мне стало так тошно, что скрутило судорогой диафрагму. Меня била мелкая дрожь, и руки ходили ходуном.

Внезапно дверь подъезда перед нами распахнулась, и громко бахнула о стену, вырывая кусок камня со стены. Я проводила взглядом его стремительный полет в густые заросли сорняка, затем оглядела, по всей видимости обитательницу дома.

–Куда прешь? – Взревела женщина неопределенного возраста, в грязной засаленной фуфайке, обдавая нас застарелым перегаром. Леша поспешно отошел в сторону, уступая дорогу грозной женщине. – Ходють тут всякие! Как померла Валька, так проходной двор! Пошла девка по рукам. И че в ней хорошего–то? Рыжая, конопатая тьфу!

Сплюнув в сторону, женщина торопливо пошагала в сторону покосившего ларька, с символичной вывеской "Хмельной ларь".

Лешка по–джентльменски придержал замызганную дверь, и мы вошли в подъезд, где на смерть воевали два кота, завывая что есть мочи.

Марлей – осенило меня, при виде рыжего тощего кота. Его немногочисленная шерсть торчала грубыми клочьями во все стороны, но он храбро сражался с более молодым и сильным дворовым котом.

–Брысь, –рявкнула я. Серый кот дал деру, а Марлей тяжело опустился на холодный бетон. Я присела возле него, погладив за грязными ушами. Марлей испуганно вскинул взгляд, и насторожился, принюхиваясь. В памяти вдруг всплывает картинка, как тощая девчонка тащит котенка с мусорки, такого изможденного, еле живого. Прячет у себя в холодной комнате…Кормит его обедом со школы… А он согревает ее своим теплом, и благодарно урчит, скрутившись клубком под боком.

Закрываю глаза, крепко их сжимая, сдерживая выступившие слезы, потому что сразу узнала себя в этой девчонке. Марлей потерся о мои ноги, преданно заглядывая в глаза. На щербатом лице мелькает радость, а меня словно в кипящий котел бросили. Все задрожало внутри от чувства дежавю, и чего– то едва уловимого, болезненного.

–Если ты закончила акцию милосердия нам пора.

Поднимаюсь, прошептав Марлею одними губами "Прости". Но он понял. Я уверена. Он всегда понимал меня, словно читал мои мысли. Иду за Лешкой, но кот устремился следом.

Лешка, тем временем, замер возле коричневой, обитой дермантином, наполовину изодранной котами дверью, и громко постучал в нее огромной ручищей.

–Открывай. Я знаю ты дома. –За дверью не слышалось ровным счетом ничего. –Если ты не откроешь, я сам войду, так и знай.

Звякнул замок, и дверь медленно открылась. На нас уставилась молоденькая рыжеволосая девушка, испуганно глядя на нас. Ее милое личико, усыпанное веснушками, горело любопытством, а глаза метались от Лешки ко мне.

–Ну, что ты, как в первый раз видишь? Где твое гостеприимство, и манеры? – Поглумился Лешка, отталкивая девушку плечом, проходя внутрь. – Заходи, не отсвечивай. – Это уже мне.

Я зашла в узкий, темный коридор, огляделась, прислушиваясь к себе, прошла вглубь.

Нет, ничего.

–Майка поедешь с нами.

Мая, так звали девушку, обернулась к Лешке, отступая к стене, медленно покачала головой.

–Я не могу. Флинт не отпустит.

–Чихать я хотел на твоего Флинта. С нами поедешь. Кстати, чего это ты такая не приветливая? Поздоровайся с гостьей.

Мая поджала дрожащие губы, поднимая на меня зеленые, так похожие на мои, глаза. Впивается в меня, сканируя, не оставляя без внимания, ни одну клеточку моего лица.

–Ну, что скажешь? – Поторопил ее Лешка, она дернулась всем телом, пожавши плечами.

–Странно.

–Я без тебя вижу эти странности, бл*ь, ты мне скажи – это твоя сестра или нет?

Мая снова посмотрела на меня, а меня словно напалмом обожгло, ведь я четко понимала, что она моя сестра, но почему–то промолчала.

–Почему ее не спросить? И почему она так одета? –Спросила так, будто меня здесь не было.

–Ты мне вопросы будешь задавать или я тебе?

–Не кипятись. –Потерла она двумя пальчиками переносицу, –столько времени прошло.

–Это не Селена, верно? –С нажимом произнес Алексей, распаляясь. – Черти б ее побрали. Бл*дство!

Громко выругался мужчина, чем повеселил меня.

–Ты же моя сестра, верно? –Осторожно спросила Майка, в волнении заправляя рыжий локон за ухо.

–Не знаю. Я ничего не знаю. – Развела руками, продолжая истерично веселиться.

–Это как? – Растерялась Майка.

–А вот так. За твоей сестрой наблюдалась склонность к драме?

Засмеялась Майка, разводя руками.

–Заткнись! – Разозлился Лешка. – Нашла, когда веселиться. Пошла! – Толкнул он меня к выходу, давая знак Майке следовать за нами.

У дверей терся Марлей, и увидев его Майка, постучала рядом в соседскую дверь. Она тут же распахнулась, будто хозяйка квартиры, та самая грозная дама, находилась сразу за ней.

–Теть Зой, за Марлеем присмотрите? – И видя, как грозно поползли кустистые брови вверх, добавила: – пожалуйста. А я вам винца привезу. Идет?

Очевидно, последняя фраза оказалась решающей, потому как теть Зоя зычно позвала кота, шире распахнув дверь:

–Марлей! Иди милок! –Кот, тут же метнулся в образовавшийся проем и скрылся в глубине квартиры. – Опять подрался, ирод непослушный?

Мы наконец спустились и вышли на улицу. Я тут же глубоко вдохнула полной грудью воздух, показавшийся мне свежим и вкусным, не смотря на смердящую свалку, чей аромат доносил ленивый ветерок.

–Поехали. – Алексей устроился за руль, Майка бесцеремонно уселась рядом, а мне ничего другого не оставалась, как перебраться назад.

–Позвони Флинту. Проблемы будут. –Озабоченность отозвалась девушка ближе к обеду. За окном городской пейзаж сменился полевым и пустынным, и мне вскоре надоело пялиться в окно.

–Обойдётся. –Буркнул Алексей.

–Да что с тобой? Это она так на тебя действует, да? Вернее, не она, а её призрачная тень. Моя сестра была яркой, эффектный девушкой, а это кто? Но тебя и от этой повело, ведь так? Только знаешь, что я тебе скажу? Селена это или нет, ее участь ясна. Волков не оставит ее в живых. И мы оба об этом знаем.

–Закрой свой поганый рот! –Прорычал, выплевывая каждый слог. – Иначе я сам вырву тебе язык, и не придётся больше боятся Флинта.

Дальше мы продолжили путь в абсолютном безмолвии, а я, разумеется, принялась размышлять о своей незавидной участи, предвкушаю встречу с Волковым. Порылась на задворках своей памяти в поисках хоть малейшего представления, что это за человек, но тщетно. Голова отозвалась всплеском головной боли.

Вскоре мне удалось задремать, и проснулась уже ближе к вечеру. Майка закапризничала, требуя приличный ужин, и Лешка сдался, ругаясь матом себе под нос. Поужинали в маленькой кафешке, вполне приличном, и двинулись дальше.

Ближе к городу, чьи огни рассыпались на горизонте Лешке позвонил он.

В тишине салона его хрипловатый тягучий голос прошелся тупым ржавым лезвием по натянувшимся вдруг нервам, опаляя внутренности жидким пламенем.

–Вези ее ко мне…

Глава 11

Сердце судорожно пульсировало где–то в горле в тяжелом предчувствии, когда мы поднимались по черной гранитной лестнице какой–то жутко помпезной резиденции. В ушах все еще звучали бархатные нотки того голоса, который задел внутри нечто такое, что до сих пор не давало покоя.

Лешка заметно нервничал, а Майка притихла, широко раскрыв рот глазела по сторонам. И хоть посмотреть действительно и было на что, все мои мысли занимал он, хозяин того голоса. В голове словно в калейдоскопе менялись картинки, я напрягалась изо всех сил, но так и не смогла сосредоточиться на них.

Лешка замер перед тяжелой черной дверью, и я затаила дыхание, пытаясь унять дикое сердцебиение. Коротко постучав, он толкнул дверь, и мы вошли в просторный кабинет в чёрных тонах, где во главе длинного стола сидел он.

Меня будто со всей милы ударили в солнечное сплетение, потому что прямо передо мной сидел настоящий дьявол–искуситель с глубокими черными глазами. Он был просто нечеловечески красив, той красотой от которой глазам становилось больно, до рези, до кровавых слез. Никогда в жизни я не ощущала столь мощной и величественной силы. Один его взгляд вызывал желание немедленно сделать глупость, с мольбой заглядывая преданной собакой в глаза. Впадаю в оцепенение, продолжая жадно прожигать его своим растерянным взглядом. Волосы чуть длинноватые, были растрепаны, словно их хозяин имел привычку то и дело запускать туда руку. Полные губы преступно яркого цвета и длинные черные ресницы, скрывающие черную бездну и пляшущих на их дне чертей. Ровные черные брови сведены на переносице, а глаза впились в меня пронзительным цепким взглядом. Под их прицелом меня буквально швырнуло в жар, и пот тут же выступил вдоль позвоночника.

Рукава рубашки закатаны, обнажая загорелые сильные руки, верхние пуговицы небрежно расстегнуты, а в вырезе видна мощная шея, и на ней тонкая филигранная цепочка… Пока я пристально разглядывала, до меня наконец дошло, что этот человек смотрит на меня с адской полосующей ненавистью. От этого открытия у меня засосало под ложечкой. Время замерло для меня в одной безумной точке, где агония медленно поднималась к самому сердцу, чтобы вцепится в него острыми клыками– жалами. Я дышала рвано, словно загнанное дикое животное, и в груди клокотал такой же животный ужас.

Перед ним.

Волк… Так, кажется, его называли? Так вот это не просто волк, это самый настоящий дикий волчара, который существует чтобы убивать, повелевать и решать участь своей жертвы. Он буквально пропитан запахом смерти, я чувствовала ее так явно, что закололи кончики пальцев. Видела на дне черной ядовитой бездне его пылающих глаз.

Коротко, едва заметно качнул головой, и Лешка, подхватив оторопевшую Майку под руку, попятился к выходу. Я позорно решила примкнуть к рядам отступающих, но натолкнувшись на безапелляционный взгляд Лешки, замерла на месте, и попыталась все же взять себя в руки под тяжелым ледяным взглядом.

Все так же молча, он тяжело поднялся и медленно двинулся ко мне. Едва он остановился передо мной, буравя меня взглядом, как я почти лишилась чувств. Тело мгновенно стало ватным, и ноги задрожали. Сердце снова лихорадочно зашлось, по телу устремились колкие мурашки оседая внизу живота ноющей сладкой болью. Такой знакомой. Слишком сильна была его энергетика, слишком агрессивно тяжела. Она давила меня могильной плитой прямиком к полу, именно туда мне и хотелось растечься лужицей. Прикрыла глаза, чтобы не видеть его обжигающей красоты и бездонных глаз. Его запах всколыхнул во мне дикие, первобытные инстинкты, мгновенно швырнув в лихорадку. Мне хотелось заорать до трясучки, когда его горячий шепот коснулся моей пылающей щеки.

–Я мог бы обмануться на твой счет. Но едва взглянув в твои трусливые глазенки, как сомнения тут же отпадают. – Бархатные, глубокие вибрации оседают тугим колючим комом в желудке, я тяжело сглатываю его, не в силах взглянуть ему в лицо.

–Смотри! – Коротко приказывает, и я не в силах ослушаться.

Медленно открываю глаза и мгновенно падаю на дно его черных глаз.

Циничная улыбка растягивает алчный рот, и я уже не в силах отвести глаз.

–Я мог бы убить тебя еще там, в Богом забытом Мухосранске. Но я предпочел уничтожить тебя медленно, глядя как ты будешь подыхать в муках. – Ленивая хрипотца парализует каждый нерв в моем измученном теле, расцветая жгучей болью под сердцем.

–Кто ты?… – С трудом выталкиваю из себя, разлепив пересохшие губы.

Взглянул в недоумении, затем громко рассмеялся, чуть закинув голову. От этого звука меня прошило высоковольтным разрядом, и ударило прямиком вниз живота. Я не смогла отвести глаз, жадно пожирая его ими, в глубине души наслаждаясь его хохотом.

Звонкая оплеуха обрушилась на мою щеку, второй раз день, свалив меня на пол. Рывком дернув меня снова вверх, пятерней обхватив лицо, поднял на уровне своих глаз, другой в растрепавшиеся волосы, и тут же впился в меня диким взглядом.

–Не стоит испытывать мое терпение, Селин. У меня его никогда не было. Признаться, мне пришлось за тобой побегать. Но к счастью, все кончилось. А теперь становись на колени, и как хорошая девочка, исполни то, для чего предназначен твой лживый рот.

Глава 12

Адам

Как только она появляется на пороге моего кабинета, как все внутри обрывается. Та злоба что еще недавно плотоядно жрала меня изнутри, замерла, поглощая в себя ее образ. Запах, который доносился до меня даже с того расстояния, где она растерянно замерла.

Улетучилась куда – то жажда мести, и нестерпимое желание сомкнуть руки на ее тощей, продажной шее. Ярость мгновенно упала до отметки ноль, и я как полный кретин, распахнув рот выпал в осадок.

Сказать, что меня удивил ее вид, не сказать ничего. Ее внезапная ранимость и растерянность, проникли в каждую клеточку моего тела. Я жадно впитывал в себя ее, не отдавая себе отчета, воспламеняясь под затравленным взглядом ее зеленых глаз, стараясь изо всех сил держать лицо. Все мои инстинкты задергались в диком пароксизме, требуя долгожданного реванша, затем также растерянно притихли, утробно урча глубоко внутри. Припоминаю вдруг, тот роковой день, когда кривая свела нас вместе. Ее, дикую, затравленную, но такую отчаянную девчонку. При взгляде на нее яйца скручивались в узел, и дыхание замирало в груди. Сейчас я четко понимал лишь одно – эта бешеная страсть, мгновенно вспыхнувшая между нами тогда, стоило только нам оказаться друг возле друга, не просто желание оказаться членом между ее порочных губ, нет. Это нечто большее, глобальнее и сакральнее. Настолько глубокое, что я отдал ей свою Алину. Душа болела, и рвалась на части. Я причинил ей столько боли, что впору сдохнуть, особенно когда четко осознаешь, кто передо мной. Что не смогу задушить эту падлу. Снова и снова воскрешал ад в своей душе, в котором горела и корчилась моя персональная боль, требуя возмездия, подкармливая ее,

Осознание настигает меня внезапно, именно тогда, когда я почти поднял руку, почти коснулся гладкой бледной кожи. Проклятое притяжение не ослабело ни на грамм, нет. Оно швыряет меня на колени, выбивает кислород из легких, сдирая наваждение. Заслон в моей памяти исчезает, обнажая уродливую сущность, которая и есть я…

Мне хочется зайтись безумным оглушающим криком, потому что это пропасть – я, кровожадная, и черная требующая в данный момент крови.

Ее крови.

Когда–то давным давно, убегая от своих кошмаров, погрязшим по локти в чужой крови, я встретил ее. Совсем молоденькую, безумно красивую, какой – то немыслимой красотой, раздирающей мое сознание на лохмотья. Она была моим маяком, тем якорем, который мог не только вытащить меня из трясины разлагающих, гниющих тлеющих зловонных тел, пожирающих мою плоть медленно и целенаправленно, но и столкнуть туда же к ним родимым. Она цепко удерживала меня на дне моей черной пропасти, погружая с каждым выполненным заданием все глубже и глубже. Иногда мне казалось, запах гниющей плоти давно сроднился со мной. Забился глубоко в глотку, оседая на рецепторах сладковатым отвратительным вкусом. Именно, поэтому, я не подпускал эту девку ближе, несмотря на ее алчное рвение, и бескомпромиссный настрой.

Но даже несмотря на это потребность в ней не стала меньше, учитывая тот факт, что был не свободен. Она продолжала расти словно бл*дский снежный ком, поглощая остатки здравомыслия.

Селенааа… Шепчу беззвучно, вспоминая давно забытое первобытное возбуждение, перекатывающееся на языке, при звуке ее имени.

Моя девочка. Мое наваждение. Моя месть.

Ярким пятном проступает тот момент жизни, когда я едва не свихнулся, едва узнав о ее смерти. Эта сука смерть, всегда шла бок о бок не только со мною, но и с ней самой. Руки сжимаются в кулаки, и я пытаюсь усмирить свою ярость.

Еще не время.

– Селена… –Выдыхаю, и замираю, чувствуя, как в душе разрастается темная ледяная бездна. – Добро пожаловать, как же долго я тебя ждал. – Шепчу, приветствуя ее.

Отпускаю ее, с трудом заставив себя разогнуть пальцы. Циничная холодная улыбка растягивает мои губы, когда я сканирую ее затравленное лицо. Ее эмоции давят на меня тяжелой могильной плитой, окрашенной страхом, удивлением, похотью. Пожираю ее глазами, смакуя каждую клеточку прекрасного лица, терзавшего меня столько лет во мраке моего одиночества и жажды мести. Сколько раз я представлял, как сверну ее тонкую шею? Сотни. Тысячи. Как буду смотреть в ее лживые глаза, равнодушно, безо всяких эмоций. Холодно. Точно так же, как она. Когда посмела раскромсать мою жизнь. Протягиваю к ней руку и тут же отдергиваю, замечая ее состояние.

Чувствует. Еще не понимает, но уже знает, что мы в том витке нашей жизни, где распалась тонкая, но крепкая цепь, сковавшая наши души воедино. Именно отсюда и пошла наша общая кривая, которая развела нас по разные стороны.

Мои внутренние демоны вторят ее состоянию. Все чего мне сейчас отчаянно и до боли в паху хочется, так это поиметь ее снова, поставить на колени, окунуться в омут ее бл**ских глаз, потерять себя там, как тогда, упиваясь своей властью над ней.

–Не стоит испытывать мое терпение. У меня его никогда не было. Признаться, мне пришлось за тобой побегать. Но к счастью, все кончилось. А теперь становись на колени, и как хорошая девочка, исполни то, для чего предназначен твой лживый рот. – Она застывает, испуганная и такая ранимая, что на одно единственное и мимолетное мгновения, в мою душу проскальзывает сомнение, которое я тут же глушу в зародыше.

Подбородок горделиво взлетает вверх, и моя выдержка идет уродливыми трещинами. Рассыпается в прах, стоит ей только непокорно сжать пухлые губы в тонкую линию.

–Прошли времена уговоров, дорогуша, – сиплым голосом, глядя, как вспыхивает в глубине ее глаз похоть.

Нет сил сдерживать цинизм, он прорезается в каждом моем невольном движении, от которого ее встряхивает, прошивая высоковольтным разрядом, срывая с полураскрытых губ рваный вздох.

Не сводя с меня полыхающего пламенем глаз, Селена медленно подносит свои тонкие пальчики к губам, осторожно к ним прикасаясь. Я душу в себе острое желание впиться в них, искусать до крови.