Брусничная зима бесплатное чтение

Пролог. Однажды летом…

И ждешь. И не решаешься сама.

И проводить пора бы до калитки.

Но вдруг в один момент вступают скрипки.

И кружится весь мир и мошкара.

И тот мальчишка в выцветших штанах.

И та девчонка в узких старых джинсах.

Так никогда и не смогли прожиться.

Так и остались запахом костра.

Дарья Пурш

Полина помнила, как в детстве просыпалась у бабушки в деревне. Она ещё даже не просыпалась, а чувство чего-то очень приятного уже ощущалось ею сквозь сладкую утреннюю дрёму. А потом она открывала глаза и вспоминала, что сегодня первый день лета. И такая безмерная радость вдруг охватывала её, что становилось легко-легко. Полина вскакивала с кровати, босыми ногами бежала по холодным деревянным половицам на крыльцо. И вмиг ступни ощущали тепло прогретых утренним солнцем досок. Полина подставляла лицо солнечному свету, чувствовала, как внутри неё всё мгновенно наполняется беспричинным счастьем.

Хотя почему беспричинным? В детстве так легко быть счастливым, просто счастливым. От того, что начался новый день, который уже с утра обещает приключения, удивительные открытия и даже небольшие путешествия. И всё это в один день! Один долгий чудесный летний день!

Полина вышла из дома в ещё прохладное утро. Где-то вдали остатки тумана ещё окутывали ватным одеялом пологие берега реки, и девочке захотелось побежать по берегу вот прямо сейчас, как есть, босой и с распущенными волосами. И она, следуя порыву, ступила на влажную траву. Несколько шагов, и подол лёгкого ситцевого платья промок от холодной росы, облепил ноги. Но Полина только беспечно встряхнула головой и ускорила шаг. Её манил этот зарождающийся летний день, обещавший стать тягуче-длинным, как карамельная конфета, завлекающим обещанием новых необычных событий.

Мягкая, ещё слишком молодая трава легко мялась под босыми детскими ступнями, оставляя узкую тропинку на прибрежном лугу. На нём ещё не зацвели цветы, только изумрудная трава, поблёскивающая от росы, и ещё не раскрытые спящие головки одуванчиков, уже поднимающие стебли к утреннему небу. У реки туман становился гуще, и Полина поежилась от прохлады. Но, конечно, такая пустячная вещь, как утренняя прохлада, не могла удержать девочку от прогулки.

Полина побежала вдоль берега, длинные спутанные волосы развевались на бегу, острая галька колола босые ноги. Возле переката, где утреннюю тишину нарушал тихий рокот воды, Полина остановилась, успокаивая сбивчивое дыхание. Она увидела, что с одного берега на другой расставлены длинные узкие жерди, а на них закреплена рыболовная сеть. Девочка с интересом стала рассматривать натянутые от берега до берега рыбацкие сети.

Вдруг совсем рядом в зарослях молодых ещё низеньких ив послышался легкий шорох. Полина обернулась на звук и увидела стоящего в нескольких шагав от неё мальчика, чуть старше неё. На нём широкая светлая рубаха, явно с чужого плеча, закатанные до колен штаны, и он тоже босоногий. Чёрные кудри спадали на лоб, синие глаза с интересом смотрели прямо на Полину.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась девочка.

– Рыбачу, – ответил мальчик, – Вместе с дедом.

– Я тебя раньше не видела.

– А я в первый раз сюда приехал, – и вдруг непринужденно, как бывает только у детей, предложил, – Хочешь с нами?

Полина кивнула. Ну конечно же, она хотела встретить настоящего рыбака и посмотреть, как ловится рыба.

Вадик, так звали мальчика, привёл Полину к месту, где рыбачил его дед. Они провели на реке пару часов, прежде чем Полина спохватилась, что её может потерять бабушка.

К тому времени, когда девочка вернулась домой, бабушка уже приготовила завтрак. На столе под вышитой яркими нитками льняной салфеткой стояла тарелка, полная горячих вкусно пахнущих оладий. Бабушка Тоня немного пожурила внучку за то, что ушла без предупреждения, не умывшись, не причесавшись, и не позавтракав как следует. Пожурила, но только немного. И сразу же усадила внучку за стол пить чай с оладушками и сметаной. Бабушка вообще никогда по-настоящему ни на кого не сердилась, только иногда могла немного беззлобно поворчать.

День был теплым, солнечным. Полина договорилась с Вадиком снова встретиться на берегу реки после обеда. Они быстро подружились всего лишь за одно утро. Так как Вадик приехал в деревню впервые, у него там ещё не появилось друзей и Полина стала его первым другом. Длинноногая, с заостренным подбородком на худом личике, большими голубыми глазами и пухлыми большими губами она выглядела и забавно, и трогательно одновременно. За её большой рот Вадим прозвал Полину «лягушонком». Но девочку это не обидело, потому что прозвище звучало ласково и шутливо.

Каких только занятий они не придумывали этим летом! Они построили шалаш в ветвях старой разросшейся черемухи, нашли потерявшуюся кошку бабушки Тони, но не одну, а уже с тремя милыми забавными котятами. Они прятали беленькие пушистые комочки на чердаке и тайком носили им молоко, пока бабушка Тоня не обнаружила свою пропавшую кошку и раздала уже подросших котят соседям и знакомым. В дождливые дни они проводили время всё на том же чердаке, сидели на разбросанной соломе и читали страшную книжку «Куклы мадам Мэндилип», после чего ночью Полине стало так жутко страшно, что она побоялась встать с кровати, чтобы попить на кухне воды. Странное дело, пока они были с Владиком вместе, им было смешно и весело читать эту историю, а как только Полина оказалась одна, то забоялась появления ужасных кукол.

Они исследовали все тропинки в ближайшей роще, нашли земляничное секретное место, чуть не упали в заброшенный колодец, насобирали полную банку жуков-стригунов, учили пса Пушка бегать за мячом. А однажды им пришлось убегать от бешеного жеребца. Тогда они забрались на крышу старой бани и долго сидели там, пока жеребец бегал по полю, громко ржал и вставал на дыбы. И только когда он убежал, дети решились спуститься вниз. Но тут оказалось, что Полина совершенно не помнит, как забралась на высокую крышу и очень боялась с неё слезать. Тогда пришлось спускаться с внутренней стороны по полуразрушенной кирпичной трубе в баню, а потом пытаться открыть изнутри дверь на заржавевших петлях.

В середине июля цветет иван-чай. И бабушка Тоня позвала внучку его собирать. Они шли по лугу, лиловому от цветов, усеявших длинные стебли иван-чая, и бабушка учила Полину собирать листья правильно, чтобы не повредить растение – нужно было придерживать вверх стебель и одним осторожным движением руки провести вниз, собрав листья в ладонь. Сами лиловые соцветия рвать нельзя, нужно оставить их, чтобы созрели семена. И листья на голых стеблях за лето отрастут снова. Потом они рассыпали сорванные листья во дворе на широком одеяле и сушили их. На следующий день бабушка Тоня перекручивала их, уже подвяленные, в мясорубке и кашицу выкладывала на противни, а противни ставила в открытую духовку. Когда листья иван-чая сушились в горячей духовке, то по всей кухне расходился сладкий аромат ягодного варенья. Одну горсть чая бабушка Тоня заваривала, чтобы попробовать вкус, а остальное пересыпала в высокие стеклянные банки с узким горлышком, плотно закрывала крышкой и убирала в самый дальний угол буфета до зимы.

Полина помогала бабушке собирать и другие травы – красные головки клевера, листья земляники, шиповника и малины, смородины и мяты. Всё это сушилось на подоконнике, источая терпкий аромат, а потом смешивалось в жестяные банки из-под чая. «Лето в банке», так бабушка Тоня называла травяную смесь, засыпанную в банку и плотно закрытую крышкой. Откроешь зимой такую банку, вдохнешь аромат луговых трав и как будто ласковое теплое лето возвращается холодным зимним днём.

В конце лета произошло неприятное событие. Возле двухэтажного жилого дома напротив школы находилась волейбольная площадка, где часто собирались дети из соседних дворов. Девочки обычно сидели на лавочках, разговаривали и наблюдали за играющими на площадке. В тот день Вадик поссорился с Митькой Никитиным. Их ссора быстро перешла в драку, а так как Митька был старше на два года, да ещё и выше ростом, то победителем в этой схватке вышел Никитин. Девочки, и особенно Полина, настороженно наблюдали за потасовкой. Митька повалил на землю Вадика, а потом перескочил через низкую ограду и скрылся в соседнем дворе, Вадик встал, отряхивая штаны от песка. Полина почувствовала облегчение от того, что Митька всё-таки не так сильно побил её друга, как она боялась. И вместе с облегчением она вдруг вспомнила, что опять без предупреждения ушла из дома и что бабушка Тоня очень волнуется за неё. Ей нужно было возвращаться домой, к тому же уже стемнело.

– Мне нужно домой, – сказала она Вадику.

– Не уходи! – вдруг с неожиданной настойчивостью произнёс мальчик, – Пожалуйста, не уходи.

– Нет, мне нужно идти, – покачала головой Полина, прикидывая, сколько времени она отсутствовала и сильно ли волнуется теперь бабушка.

–Ты уходишь из-за того, что я не смог дать сдачи Митьке? – спросил Вадик. В его голосе прозвучала обида, а его взгляд был такой растерянный, что Полина вдруг засомневалась в правильности своего намерения.

– Нет, не из-за этого. Просто мне нужно идти. Я бабушку не предупредила, когда уходила.

Он не стал больше настаивать, но Полина вдруг поняла, что он на неё обиделся. И когда она возвращалась домой, по дороге всё время думала о том, правильно ли она поступила. Что было правильнее – остаться и поддержать Вадика или успокоить тревогу бабушки? Тогда она не смогла сделать правильный выбор.

На следующее утро Полина сразу же побежала к дому своего друга. Но во дворе её встретил только его дедушка и сообщил, что полчаса назад за Вадиком приехал отец и забрал его в город. Полину эта новость обескуражила. Девочка стояла возле калитки дома своего друга и понимала, что уже никогда с ним не помирится. И осознавать это было так больно и ужасно, что Полина заплакала. Она медленно плелась по пыльной дороге, и всё вдруг стало пустынным и потеряло смысл. Только грустный взгляд его пронзительно-синих глаз, когда он просил её остаться в ту минуту с ним.

Прошла зима. Но на следующее лето Вадик не приехал к дедушке в деревню. А ещё через зиму дедушка умер. С тех пор дом друга опустел. И больше никогда Полине не пришлось встретить своего друга, с которым она провела самое восхитительное, полное событий и приключений, лето. В душе Полины навсегда поселился страх не успеть сказать близким людям о том, как они ей нужны, пока они рядом. Ещё в детстве ей пришлось узнать, как всё переменчиво, необратимо переменчиво в этом мире.

Снег на ветвях сакуры

Ей постоянно казалось, что мир – тоска.

Жизнь в ожидании хука или броска.

Дарья Пурш

Полина стояла возле окна и смотрела во тьму с высоты пятого этажа. Как раз напротив горел фонарь, и в его желтом равномерном свечении выделялись сугробы, наметенные дворником по углам больничного двора. «Как же бесприютно, – подумалось молодой женщине, – как же стыло, зябко, холодно…» И она представила, как в такой ранний час кому-то приходится выходить из уютного тепла в зимнюю мглу и идти на работу. Полина поежилась и отвела взгляд от окна. На узкой кровати спал ее маленький сынишка. Совсем скоро придется его будить. Завтрак и медицинские процедуры начинаются рано.

Сама Полина ночами спала плохо. Долго не могла уснуть, ворочалась. Из окна всю ночь бесцеремонно горел фонарь, и его свет раздражал. В коридоре также горел свет. И через стеклянную дверь так же проникал в палату. В самой палате жарко, пахнет хлоркой, а днем медсестра включает антибактериальную лампу. Полине очень хочется открыть окно и вдохнуть свежий морозный воздух, но окно открывать нельзя, как нельзя выходить с сыном во двор, чтобы немного погулять.

Сегодня Антоше делают операцию, но точное время не сказали. Чтобы отвлечься от ожидания, Полина играет с сыном в карты и специально ему проигрывает. Они лежат на кровати, спорят, препираются, Полина делает вид, что ей очень интересно, хотя она никогда, даже в детстве, не любила карты и другие настольные игры. А когда Антоше всё же надоедает, Полина берёт толстую книгу с названием «Восточные сказки», на обложке которой нарисован страшный джин, медная лампа и мальчик в шароварах, кафтане и с тюрбаном на голове. Полина начинает читать историю про принца, который поймал волшебную птицу, и она унесла его в далёкую страну, где он встретил красивую принцессу и влюбился в неё. Принцесса ответила ему взаимностью, и они уже собирались рассказать о своих чувствах родителям принцессы, как принц сказал, что он очень соскучился по дому и должен слетать и навестить родные края, а после обязательно вернётся и они поженятся.

«Ты уедешь в свою далёкую страну и забудешь меня, ты не вернёшься больше ко мне, и я тебя не увижу снова», – читала Полина слова принцессы, как дверь больничной палаты открылась и медсестра сказала, что пора собираться. Полина закрыла книгу и с сильно бьющимся сердцем посмотрела на сына, пытаясь скрыть тревогу. Она начала раздевать ребёнка, а когда спросила, можно ли оставить крестик на серебряной цепочке на шее ребёнка, то получила ответ, что нет. Полина сняла с сына цепочку с крестиком, аккуратно положила на стол, перекрестила сына, обняла его и поцеловала.

– Всё будет хорошо, я буду ждать тебя здесь, – произнесла она.

Когда ребёнка увели, Полина вышла в коридор и приблизилась к окну. В глубине двора, рядом с высокой железной оградой, стояли голые кусты сакуры, покрытые снегом. Наверно, весной их мелкие рясные цветы нежно – розового оттенка будут смотреться очень непривычно на почти голых ветках. На небе со стороны реки надвигалась тёмная снежная туча, ветер трепал голые кроны деревьев. Солнце, ещё недавно светившее в оконные стёкла, исчезло. Полина отошла от окна и начала медленно прохаживаться по коридору. В палату зашла санитарка и принялась делать влажную уборку. Минут через пятнадцать она закончила и ушла, оставив резкий запах хлорки.

Полина прошла в палату, села на кровать, в очередной раз посмотрела на часы. Прошло уже минут сорок. Что-то долго… Прошло ещё долгих томительных полчаса, когда Антошу привезли в палату и уложили на кровать. На правом его глазу наложена марлевая повязка. Ребёнок сразу проснулся и пожаловался:

– Больно…

Он нашёл её руку, схватил её тоненькими пальчиками и сжал.

– Маленький мой… – успокаивающе произнесла Полина и, чтобы отвлечь ребёнка, подошла к столу, включила ноутбук и открыла диск, который они слушали на ночь. Под чтение диктора Антоша быстро засыпал, поэтому многие главы приходилось потом прослушивать снова. «Дети капитана Гранта» – так называлась история. Полина включила диск на том самом месте, когда выяснилось, что рассеянный профессор Паганель перепутал корабли и сел не на тот рейс. И теперь вместо Индии вынужден был направляться к берегам Канарских островов.

Полина прикрыла шторы, чтобы снова вышедшее из-за туч солнце не мешало ребёнку, придвинула стул и снова взяла сына за руку. Так они слушали аудиокнигу, когда им в палату принесли обед. Медсестра поставила на стол тарелку с супом, второе, стакан с компотом и быстро скрылась в дверях. Полина спросила, хочет ли он кушать, и Антоша сказал, что хочет. Суп оказался борщом с очень аппетитным запахом. Полина покормила ребёнка с ложечки, Антоша также съел и второе – картофельное пюре и тефтельку. А потом он задремал, и Полина выключила диск. Вообще, кормили в детской больнице неплохо, но только детей. Родителям же приходилось питаться самим, и Полина уже порядком устала от неполноценной пищи в виде чая, бутербродов и печенья. Ей хотелось домашней еды.

Телефон беззвучно завибрировал, и Полине пришлось осторожно выйти в коридор, чтобы не разбудить Антошу. Звонила Лена, её подруга.

– Полинка! Ты не знаешь, а наш Павел Фёдорович на пенсию собрался идти, – Лена возбуждённо делилась новостями с работы, – У нас теперь будет новый начальник… Из города приехал вчера, из головного офиса. И всех уже успел на ноги поднять. И тебя, кстати, спрашивал.

Полина вздохнула. Да, Павел Фёдорович предупреждал, что собирается сдавать дела, но что уже сейчас, так быстро… И словно в подтверждение её мыслей, Лена продолжила:

– Он и сам не ожидал, рассчитывал только к концу февраля уйти. А тут сам сын начальника приехал и отправил нашего Фёдоровича на пенсию, не дожидаясь конца зимы.

Обменявшись новостями, подруги закончили разговор. И тут же, не успела Полина вернуться в палату, как поступил вызов от Лидии Михайловны, главного бухгалтера.

– Полина, – начала она, – Скинь мне адрес своей электронной почты, я тебе документы отправлю, срочно надо данные подать.

– Но я же в больнице… – растерялась Полина.

– Вадим Романович приказал срочно сделать. Это наш новый начальник. И так интересуется, почему у тебя два дня прогулов, – строго выговорила Лидия Михайловна.

В больницу Антошу положили не сразу. Сначала сдавали анализы, и выяснилось, что результаты ЭКГ плохие. Скорее всего, повлияло то, что Полина с ребёнком провели бессонную ночь в поезде, а утром, уставшие, пришли в больницу. На следующий день обследование повторили, результаты стали лучше, и только тогда Антошу госпитализировали, а Полине открыли больничный. И эти два дня в больничный не вошли. Если бы был Павел Фёдорович, то он бы даже не спросил ничего, но новый начальник сразу это заметил.

Полина зашла в палату, поправила одеяло на спящем Антошке и села за ноутбук.

Снежный декабрь

Этой зимой

Счастливым быть хочется.

Снег бьёт и щекочется.

И тащит домой.

Не гнать руки с талии.

Замёрзшим дыханием

Греть пальцы другим.

Дарья Пурш

Лечащий врач сказал, что подготовит выписку и после обеда они уже могут покинуть больницу. И вот сейчас Полина сидела вместе с Антошей на кожаном диванчике в коридоре и напряжённо ждала, когда её с сыном позовут в ординаторскую за выпиской. Мимо проходили медсёстры, сестра-хозяйка, сестра-диетолог, что-то пересчитывали в тележке с бельём, что-то искали на ресепшен в бумагах, и никто не обращал внимания на женщину с ребёнком, терпеливо ждущих на диванчике. Время уже перешло за час, потом за полвторого, когда их, наконец, позвали. В кабинете врач быстро ещё раз просмотрел историю болезни, отдал на руки выписку и сказал:

– Требуется ещё одна операция на другой глаз. Не задерживайте с этим.

А когда они вернулись в палату и Полина начала собирать вещи в сумку, то на какое-то время отвлеклась от сына и не заметила, как он подошёл к окну и долго и тихо стоял. Она обратила на него внимание уже когда собрала вещи и закрыла сумку. Маленький мальчик стоял к ней спиной, а плечи его мелко подрагивали. Полина подошла к сыну, обняла его за плечи и развернула к себе лицом. На его длинных тёмных ресницах блестели тяжёлые капли слёз. Всё это время он беззвучно плакал, не жаловался, нет, просто тихо стоял и прятал слёзы.

– Ты чего, сынок? – растерянно спросила Полина, – Домой ведь возвращаемся.

– Я не хочу ещё операцию, – пробормотал мальчик. И тут только Полина встрепенулась от того, что ребёнок слышал слова врача. Она подвела Антошу к кровати, усадила и обняла его, прижав голову мальчика к своей груди.

– Не плачь, мой маленький. Это же будет не скоро… В мае только. А сейчас мы возвращается, наконец-то, домой. Переночуем в гостинице, сядем на поезд и послезавтра будем дома. Ты не забыл, что скоро Новый год? А мы ёлку ещё не ставили. Нам так много нужно успеть до праздника, – Полина говорила, стараясь отвлечь мысли сына и поглаживая его по голове, распрямляя непослушные упругие кудряшки, а сердце щемило от жалости. Лучше бы он громко расплакался, требуя внимания! Но так смиренно, безнадёжно, жалобно и беззвучно плакать у окна…

Они собрали все вещи, Полина проверила, ничего ли не забыли, и вышли из палаты, спустились на лифте в подвальное помещение, где находился гардероб, забрали верхнюю одежду, оделись и снова поднялись на лифте на первый этаж. От того, что нельзя просто свободно выйти на улицу, у Полины начиналась развиваться клаустрофобия. И она спешила покинуть это здание, так похожее на бункер. На улице уже начинало смеркаться, было только начало четвёртого, но длинные тени уже ложились на заснеженные тропинки вдоль больничного двора. Полина жадно вдохнула воздух, чистый морозный, не пахнущий хлоркой и духотой запертого помещения. Они поспешили к воротам, за которыми стояли машины. Такси вызвали заранее, и теперь вглядывались в номера проезжающих машин, чтобы не пропустить. Вот подъехала серебристая «тойота», остановилась рядом с воротами. Полина взяла сына за руку и поспешила к машине. Водителем оказался молодой парень кавказской внешности.

– Вы не могли бы остановиться возле какой-нибудь аптеки? – попросила Полина. В зеркале поймала взгляд весёлых чёрных глаз и услышала заверение:

– Остановимся! Дешёвую аптеку знаю. Там остановимся. Карта со скидкой есть, тебе дам. Не переживай, красавица!

Молодой шофёр быстро вывел машину из потока автомобилей, подъезжающих к стоянке, и помчал по шоссе, через какое-то время остановился возле аптеки.

– Иди, красавица, покупай! – он протянул ей карточку. Полина помедлила, соображая, может ли доверить ему ребёнка и две сумки. Он, поняв её сомнения, заверил, – Не переживай! Оставляй ребёнка, присмотрю.

Полина вышла из машины, направилась в аптеку. Очереди не было, только какой-то парнишка покупал пластырь. И взяв сдачу, быстро ушёл. Полина купила лекарство, вернулась к машине. Парень – таксист громко включил весёлую восточную музыку и слушал её.

– Скидку сделали? – деловито поинтересовался он.

– Да, спасибо вам большое, – Полина протянула ему карточку.

– Не благодари, – широко улыбнулся он, – Люди должны помогать друг другу, верно, красавица?

– Да, – не смогла сдержать ответной улыбки Полина.

Такси быстро привезло их к дешёвой привокзальной гостинице, Полина отдала деньги и попрощалась с водителем. От того, что в этот день ей встретился добрый человек, настроение заметно поднялось.

В деревне Брусничное падал крупными хлопьями снег. Он ложился на почерневшие деревянные заборы, крыши домов, засыпал разметённые и протоптанные дорожки. Антошку было не удержать дома. И пока Полина носила дрова, топила печку, готовила обед и прибиралась, Антоша бегал по двору, слепил снеговика, в его валенки набился снег, а рукавички стали мокрыми, но он ни за что не хотел домой. И Полина прекрасно понимала ребёнка – почти неделю провести в маленькой больничной палате, в замкнутом пространстве без свежего воздуха и теперь не надышаться, не набегаться вволю!

А после обеда, оставив Антошу с соседкой Надеждой Дмитриевной, Полина направилась на работу. Дорожка, ведущая к зданию конторы леспромхоза, была уже расчищена от снега, на крыльце курили рабочие.

– Привет, Полинка! – окрикнул девушку один из них, её сосед Виталька Чернов.

Полина остановилась.

– Виталь, просьба есть, – несмело начала она.

– Ну, говори, – подбодрил он, не прекращая затягиваться табачным дымом.

– Мне ёлка нужна. Привезёшь, я заплачу, сколько нужно.

– Да брось ты… Заплатит она… Так привезу. С деляны буду возвращаться, спилю подходящую, – пообещал Виталька.

Полина кивнула и поспешила дальше. Стряхнула липкий снег с замшевых сапожек, на ходу сняла пуховик, проходя по гулкому пустому коридору, заглянула в кадры. Обычно после обеда девчонки там пили чай и обменивались деревенскими новостями. Но дверь в кадровый отдел была прикрыта, а за ней тишина, только звук работающего принтера издавал тихий шорох. Даже привычное «Авторадио» не играло, не служило, как обычно, тихим фоном к послеобеденным ленивым разговорам. За столами, припав взглядом к экрану компьютеров, сидели служащие, и каждый из них был сосредоточен на своём деле.

Не задерживаясь, Полина прошла в приёмную начальника, повесила пуховик на вешалку, прошла к рабочему месту. И в это время, вероятно, услышав стук её каблучков и скрип старой деревянной двери, и кабинета вышел новый начальник. Вадим Романович Левецкий. Он остановился в открытых дверях своего кабинета, давая вошедшей женщине возможность его рассмотреть. Полина успела только отметить, что он молодой, около тридцати лет, темноволосый, высокий и с серьёзным, даже хмурым взглядом серых глаз на смуглом лице. Но больше ничего она отметить не успела, так как Вадим Романович начал говорить, и голос его прозвучал так же отстранённо и холодно, как и взгляд его холодных глаз. Впрочем, было всё же что-то живое в холодном звуке его голоса – нескрываемое раздражение, вот что.

– Как это понимать, Полина Викторовна? Вы всё ещё работаете у нас? Или мне искать вам замену?

Полина вздрогнула от неожиданности этого заявления.

– Я работаю, – поспешно ответила она, – Разве Павел Фёдорович вас не предупреждал, что я была в больнице с ребёнком?

– Предупреждал, – всё так же холодно произнёс новый начальник, – У вас больничный лист. Три с половиной дня вы прогуляли. Объяснитесь.

– Два дня мы сдавали анализы, проходили обследования. И больничный закрыли в день выписки, а мы смогли уехать только на следующий день, потому что поезда в тот день не было. И с ребёнком соседка смогла остаться только после обеда… – говорила Полина, и ей всё больше не нравилось то, как жалко звучит её голос, и как жалко при этом она сама выглядит, и почему она вообще должна оправдываться перед этим чужим равнодушным человеком?

– Три дня я оставался без секретаря. И как видите, прекрасно справился. Может, вы мне вовсе не нужны? – с язвительной иронией произнёс мужчина. Полина не ответила, опустив взгляд в пол, как провинившаяся школьница в начальной школе. На глаза предательски начали наступать слёзы, сказалась бессонная ночь, тревоги за здоровье сына, усталость от поездки. Полина прошла к столу, молча выдвинула стул и села на него, ноги почему-то стали то ли ватными, то ли, наоборот, тяжёлыми, но стоять на них перед этим человеком было тяжело, лучше всё-таки сесть и почувствовать хоть какую-то точку опоры.

– Эти три дня вычтут из вашей зарплаты, позже напишите заявление в бухгалтерии на дни без содержания. И сегодня задержитесь, – мужчина бросил быстрый взгляд на наручные часы (Полина успела заметить, что это дорогие часы солидной марки, правда, какой, не поняла), – Вы опоздали на четыре часа, значит на столько же и задержитесь. Ваш рабочий день закончится не раньше девяти вечера. Работы накопилось много.

– Но я не могу! – отчаянно вскликнула молодая женщина, протестуя, – У меня маленький ребёнок останется один…

– Полина Викторовна, – перебил её спокойный холодный голос, – Или мы работаем или вы прямо сейчас можете идти домой, к ребёнку, мужу, собаке. Я вас не держу.

Щёки Полины вспыхнули.

– Простите, Вадим Романович… Конечно, мы работаем, – тихо произнесла она, чувствуя, как внутри всё сжимается от возмущения, страха и обиды. Возмущение – это понятно, но страх откуда? И, тем не менее, она чувствовала нарастающий страх перед этим человеком.

– Зайдите ко мне в кабинет, возьмите документы, которые нужно срочно отсканировать и отправить в головной офис.

Полина прошла в кабинет начальника, следуя за ним в отдалении, сразу заметила, что в кабинете, где обычно любил курить Павел Фёдорович, больше не пахнет табаком и на столе не лежат в помятой пачке его любимые сигареты и нет привычно разбросанных бумаг, наоборот, на столе идеальный порядок. Вадим Романович указал на довольно внушительную стопку бумаг и ничего больше не посчитал нужным сказать. Полина взяла документы и вышла из кабинета.

Ведь остаток дня Полина работала, не отрываясь от документов. Едва она заканчивала одно поручение, как Вадим Романович давал ей другое. И сам ни разу не вышел из кабинета ни покурить, ни чаю выпить. Его дверь была чуть приоткрыта, и Полина знала, что он не просто сидит, а тоже работает. Он с кем-то долго говорил по телефону о каких-то поставках сырья, потом изучал какие-то документы, послал Полину в бухгалтерию за какими-то отчётами, потом с чем-то сверял их в таблице на своём ноутбуке, потом заставил Полину заполнять какие-то таблицы какими-то цифрами, значения которых она так и не смогла понять. Потом вызвал к себе по селекторной связи работников пилорамы и долго что-то с ними обсуждал, а они жаловались ему на устаревшее оборудование. После чего Вадим Романович отпустил рабочих, а Полину заставил просмотреть сайты, торгующие оборудованием для пилорам и провести мониторинг цен. От всего этого Полина устала до невозможности, желая только одного – прийти домой. Она вспомнила, что из-за всей этой суеты забыла позвонить домой и предупредить, что задержится. Выйдя в туалет (потому что теперь говорить по телефону как раньше за рабочим местом уже нельзя), Полина набрала номер Надежды Дмитриевны и предупредила, что задержится.

– Вы закапайте каплями Антоше глазки перед сном и, когда он уснёт, не ждите меня.

– Как это не ждать?! А если ребёнок проснётся и поймёт, что один? – возмутилась пожилая женщина.

– Но я не могу прийти раньше, Надежда Дмитриевна! Здесь новый начальник… – едва справившись с чувствами, произнесла Полина, – Он не разрешает уйти!

– Понятно… – вздохнула в трубку соседка, – Только если такое дело, ищи другую няньку, я так долго сидеть не могу, своих дел дома по горло.

Полина вернулась в кабинет с покрасневшими глазами. Это, как нестранно, заметил Вадим Романович.

– Сделайте перерыв, Полина Викторовна, дайте отдых глазам, – произнёс он, не отрываясь от лежащих перед ним накладных и отчётов, – Можете выпить чаю. И, если не трудно, заварите чай и мне тоже. И позвоните в бухгалтерию, попросите главного бухгалтера зайти ко мне.

– Эмма Николаевна уже ушла домой, – ответила Полина, бросая многозначительный взгляд на часы, стрелки которых показывали половину седьмого.

– Тогда пригласите ей завтра с утра, – невозмутимо ответил начальник, – И чай можете взять на верхней полке, чёрный байховый. Если предпочитаете другой, то за ним нужно идти в буфет.

– Спасибо, заварю этот. Буфет тоже уже закрыт, – Полина не смогла сдержать раздражения в голосе, Вадим Романович бросил на неё быстрый взгляд, ровным счётом ничего не выражающий, и углубился в изучении документации.

Полина вскипятила воду в чайнике, заварила чай, разлила его по кружкам, одну кружку поставила перед начальником на стол, а вторую забрала с собой и вышла из кабинета в приёмную, плотно прикрыв за собой двери.

Домой Полина возвращалась в десятом часу по темной пустынной улице, только изредка лай собак нарушал морозную звенящую тишину. Мороз всё крепчал, к утру обещая температуру ниже сорока градусов. Уже зайдя во двор, Полина заметила срубленную небольшую, но пышную сосёнку, прислонённую к стене сарая. «Это Виталя сдержал своё обещание», – подумала с улыбкой молодая женщина и прошла в дом. Жаль, что сегодня не успели нарядить ёлку, хоть Полина так рассчитывала сделать это сегодня вместе с Антошкой. Сын спал в своей комнате на стареньком диванчике, а Надежда Дмитриевна смотрела детективный сериал в гостиной, устроившись в кресле и накрывшись стареньким китайским одеялом с пёстрыми узорами в виде экзотических цветов.

– Ну наконец-то, – с упрёком произнесла она, – Я уже думала, заночуешь там с этим начальником своим.

Полина не смогла сдержать улыбки.

– Какое там! – махнула она рукой, – Даже поговорить с людьми нормально не может.

– Темень такая… Хоть догадался проводить тебя? И чего держал так долго, спрашивается… – ворчливо сказала соседка.

– Не провожал, там остался. Ещё работает.

Надежда Дмитриевна с подозрением взглянула на Полину, но ничего не сказала, тяжело поднялась с кресла, откинула одеяло. А когда надела валенки и полушубок, укутала голову в пуховую шаль, то уже на пороге произнесла:

– Назавтра с кем другим договаривайся. Или в садик веди.

– В садик ещё рано… Нужно капли по часам капать, – растерянно произнесла Полина.

Соседка, ничего не ответив, вышла за порог, обдав Полину облаком морозного воздуха.

Младший брат начальника

«В человеке я люблю свет»

Антуан де Сент-Экзюпери

А вам встречались «солнечные люди»?

Мне с ними кофе кажется вкусней,

Они гуашью самой-самой светлой,

Рисуют мир открыто для людей

Ксения Газиева

На следующее утро, зайдя в приёмную, Вадим Романович обнаружил ребёнка шести лет, сидящего на кожаном диване и собирающего модельки машин из лего-конструктора.

– Это что? – спросил он, обратившись к своей секретарше, которая была тут же на своём рабочем месте и занималась тем, что вкладывала распечатанные документы в файлы.

– Это мой сын, – тихо ответила она, не поднимая головы.

– Почему он здесь? – последовал вопрос голосом, начинающим наполняться раздражением.

Молодая женщина подняла взгляд от бумаг и произнесла:

– Вчера я вернулась очень поздно, и соседка отказалась сидеть с ребёнком. А я не успела найти того, кто бы смог посидеть с моим сыном.

– Почему нельзя его просто отвести в садик?

Полина, которую обидел тон, с которым этот человек говорил о её ребёнке – пренебрежительно, раздражённо, как будто это и не ребёнок вовсе, а зверушка какая-то, хомячок или кошка, прикусила нижнюю губу, чтобы не вспылить.

– Антоше пока нельзя в садик, ему нужно по часам принимать лекарство и закапывать глаза. Он только вчера приехал из больницы, ему пять дней назад сделали операцию, – терпеливо произнесла она, – Вадим Романович, мой сын никому здесь не помешает, хлопот не доставит, будет вести себя тихо и спокойно. Ну не могу я дома оставить маленького ребёнка совсем одного!

– Ладно, пригласите главного бухгалтера и сами зайдите, прихватите мониторинг цен на оборудование для пилорам.

– Хорошо, Вадим Романович, – Полина поднялась со стула и прошла мимо, мужчина бросил быстрый взгляд на ребёнка, который почему-то вжал плечи в себя, стараясь стать незаметным, и прошёл в свой кабинет.

Эмма Николаевна пришла быстро, предупредительно постучала в прикрытую дверь.

– Проходите, Вадим Романович вас ждёт, – сказала Полина, открывая перед главным бухгалтером дверь.

В кабинете Вадим Романович жестом велел им присесть на стулья напротив длинного стола для переговоров.

– Эмма Николаевна, взгляните на мониторинг цен, скажите, можем ли мы себе сейчас позволить закупить дорогое оборудование из Финляндии?

Главный бухгалтер придвинула к себе выписку, сделанную накануне Полиной, и начала изучать.

– Я хочу, чтобы вы мне подготовили финансовый отчёт по всей прибыли, я хочу знать, сможем ли мы потратить эту сумму. Покупать дешёвое китайское оборудование не хочу, оно быстро изнашивается.

– Я вас поняла, Вадим Романович, после обеда подготовлю всё, что вам требуется. Я думаю, мы сможем изъять средства на обновление оборудования.

– Я надеюсь, – кивнул Вадим Романович, – Вы можете идти, а вы останьтесь, Полина Викторовна.

Когда главный бухгалтер покинула кабинет, сохраняя спокойствие и достоинство, что всегда удавалось этой полной женщине в дорогом сером костюме из качественной шерсти, с ноткой пряных духов и очень яркой губной помадой, Вадим Романович проводил её задумчивым взглядом, но мысли его занимала уже не Эмма Николаевна.

– Полина Викторовна, подготовьте отчёт по этой форме, – он положил перед секретаршей листы с распечатанными таблицами, – Займитесь этим уже сегодня.

– Но я никогда не делала такие отчёты…, – растерялась Полина, – И в программе «эксэль» не работала. Это всегда делали в бухгалтерии.

– Не заставляйте меня в очередной раз усомниться, нужен ли мне секретарь, – последовал жёсткий, безапелляционный ответ.

Полина дрожащими руками схватила документы и вышла из кабинета. Весь последующий час она пыталась разобраться в таблицах и хоть что-то понять в подсчётах и вычислениях, когда дверь без стука распахнулась и в приёмную стремительно зашёл молодой мужчина лет двадцати пяти, светловолосый, высокий, с серыми живыми глазами, в которых удивительно светились зелёные искорки у самых зрачков. На нём светлая парка, не застёгнута на молнию, а нараспашку, без шарфа и без шапки. Он обвёл взглядом маленькую приёмную и, присвистнув, остановился прямо напротив Полины.

– Привет, красавица! Если бы знал, что в этой богом забытой деревушке есть такие красивые девушки, рванул бы сюда раньше, – он развернулся и подмигнул ребёнку, – Привет, парень, держи пять!

Полина, не успев ничего сказать, только наблюдала, как парень подошёл к ребёнку и протянул ему свою ладонь для приветствия.

– Вы к Вадиму Романовичу? – наконец решилась спросить Полина.

– Да не торопись, – заметив, что девушка собралась подняться, парень махнул рукой, – Сядь, не суетись, конфетка. Давай лучше с тобой поболтаем. С тобой, по-любому, намного интереснее, чем с моим братом.

Парень присел на край стола, не обращая внимания на то, что девушка слегка смутилась его напором, и представился:

– Максим.

– Так вы брат Вадима Романовича? – опешила от удивления Полина.

– Да, малышка, а что, не похоже, чтобы у этого монстра за дверью имелся брат? – парень кивнул на закрытую дверь и улыбнулся широкой, просто лучезарной улыбкой, – Он уже вас всех тут успел застращать? Хочешь, открою тебе секрет, конфетка, – парень ниже наклонился и доверительно понизил голос, – Всё человеческое и ему тоже не чуждо. Так что не бойся его.

Парень одним стремительным движением вскочил со стола и бесцеремонно распахнул дверь в кабинет начальника. Ещё секунда – и из-за двери послышался его весёлый голос:

– Братка, а вот и я как обещал, приехал. Только не говори, что не вовремя.

– Вовремя, заходи, Макс, – по ту сторону двери отозвался другой голос, более спокойный и полный серьёзного достоинства. Потом дверь закрылась.

Полина подошла к Антошке, погладила его по голове, приглаживая непослушные пряди, ребёнок прижался к ней и обхватил ручонками.