И нет конца обманам бесплатное чтение

LAV. Романтика

Samantha J. Sylvis

All the little lies

Перевод с английского А. Иевлевой

© S.J. Sylvis, 2022

© Анна Иевлева, перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2025

Примечание автора

«И нет конца обманам» – самостоятельное, полноценное произведение, любовный роман о травле в школе, предназначенный для взрослой аудитории. Пожалуйста, имейте в виду, что в тексте содержатся триггеры, которые некоторым читателям могут показаться неприятными.

Глава 1

Хейли

Я мрачно рассматривала поношенную школьную форму. Ткань в клетку. Сине-белая развевающаяся юбка чуть выше колена. Некогда белые чулки (уверена, давно они и правда сверкали белизной) особой свежестью не отличались, но, по крайней мере, заштопанные дырки были на стопе, а не на заметном месте. Белая рубашка вообще-то должна была сидеть по фигуре, но на мне висела мешком – я стала слишком костлявой, а в вещах с чужого плеча и вовсе походила на ребенка. Галстук, по-девчачьи завязанный бантом на шее, делу тоже не помогал. Уж лучше бы он меня попросту задушил.

Гаргульи у входа в школу таращились на меня как демоны, и я с трудом сдерживала дрожь. Мне, определенно, доводилось бывать в местах и похуже, и все в этом здании – все эти представители чванливой роскоши – быстро смекнут, что к чему, достаточно лишь взглянуть на мое лицо. По дороге в школу я гадала, вспомнит ли меня кто-нибудь. Узнает ли. Узнает ли меня кто-то конкретный. Среди учеников я буду как бельмо на глазу, особенно с желтеющим синяком под глазом и еще не зажившей ссадиной на губе. Впрочем, я стала совсем другим человеком. Не той девушкой, что раньше. Некогда блестящие, длинные волосы цвета тлеющих углей теперь едва доходили до плеч и совсем поблекли, как будто из них тоже высосали всю жизнь. Я очень похудела, и, хотя переходный возраст давно остался позади, форм у меня практически не было – сказывалось недоедание. При мысли об этом у меня заурчало в животе. Чтобы поесть, надо было дотянуть до ланча.

И, говоря «поесть», я имела в виду тайком стащить яблоко или что-нибудь в этом духе, пока никто не видит. Джилл с Питом не из тех людей, кто даст денег на обед или упакуют с собой бутерброды с арахисовым маслом и конфитюром, снабдив их стикером в форме сердечка – мол, «хорошего дня в школе!» Вчерашняя пощечина быстро помогла узнать, что они за люди на самом деле. Чудесная пара. Лучше всех. Идеально подходят на роль приемных родителей, вне всякого сомнения.

Поколебавшись, я взялась за изящную медную ручку двери. Вообще-то надо было дождаться Энн, моего соцработника, но я предпочитала самостоятельность. Если я чему и научилась за последние несколько лет, так это тому, что никто не позаботится обо мне, если я сама о себе не позабочусь. Энн не будет бросать грозные взгляды на ехидных чирлидерш, смеющихся над моей несуразной одеждой, не даст сдачи, когда богатенький мальчик попытается меня облапать. Всем этим мне предстоит заняться самой.

Хочешь знать, на кого рассчитывать в этом мире, посмотри в зеркало – этому правилу я и собиралась следовать.

– Хейли! Подожди!

Помяни черта. Энн, выпускница Оксфорда, на каблуках бежала по мощенным булыжником ступеням. Легкий осенний ветерок трепал рыжие волосы, в руке был зажат стакан с кофе, который так и норовил выплеснуть через край. При виде драгоценного напитка у меня потекли слюнки. Энн, должно быть, заметила, потому что слегка улыбнулась и вручила мне стакан.

Несколько секунд я наслаждалась теплом, нежным привкусом орехов и сливок. На пустой желудок ощущение было райское. Я была так благодарна Энн за кофе, что чуть не поблагодарила ее, но вовремя спохватилась и ощетинилась – вообще-то я была не слишком ею довольна. Какая банальщина – приемный ребенок злится на соцработника. Знаю, так и есть. Вот только, едва взглянув на высоченное здание частной английской школы «Инглиш-Преп», я снова почувствовала, как разгорается гнев. Когда-то я здесь уже училась, правда, в среднем звене. Мои друзья – хотя на самом деле я имела в виду Кристиана – наверняка давно нашли мне замену. Мы теперь старшеклассники. Он, скорее всего, и не помнит меня со времен средней школы. А вот это неправда, и тебе это прекрасно известно. Я его определенно помнила. И солгала бы, сказав, что во мне нет слабенькой, едва тлеющей надежды, что он примет меня с распростертыми объятиями.

Я понимала, что пойти в «Инглиш-Преп» было крайне важно, и осознавала почему. Энн здорово постаралась, и благодаря моей блестящей успеваемости ей удалось устроить меня именно в эту школу. Директор предоставил стипендию. Я точно буду отставать от всего класса, потому что за последние четыре года успела сменить три школы. Наверстать удастся не сразу, но у меня в буквальном смысле ничего не было, кроме школы. Если я хотела получить шанс выжить и убраться к чертям собачьим из этого мерзкого городишки, надо было получить стипендию в отличном колледже. Мне надо было сбежать. И выбраться отсюда живой. Обязательно.

– Как тебе Джилл и Пит? Кажется, очень милая пара. Ты хорошо спала? Как форма? Я очень старалась найти твой размер. Кадровая политика запрещает мне покупать тебе что-то со своих денег, так что все пришлось доставать через директора. – Я глотала кофе и мрачно пялилась на Энн, а она болтала без умолку, поглядывая по сторонам. – Ну так что? Как все прошло? Джилл с Питом тебе нравятся?

Нравились ли мне Джилл и Пит? Энн понятия не имела, как отчаянно я хотела бы сказать «да». Она и не догадывалась, как страстно мне хотелось, чтобы они и впрямь оказались милой парой, какой их считали окружающие. Вот только она, как и я, точно знала, что люди не всегда такие, какими кажутся на первый взгляд. А Джилл и Пит были явно исчадьями ада.

– Они ничего, – соврала я. Не имело смысла признаваться, какими злобными и опасными людьми они были. Я пробыла с ними двенадцать часов и успела многое узнать.

Джилл полностью подстраивалась под Пита. Он свистел, когда пустела тарелка, когда хотел пива, и она тут же неслась по желтеющему ворсистому ковру выполнять любое его пожелание. Вчера вечером он попросил ее отсосать ему, хотя их приемная дочь сидела всего в трех футах[1], так что я поспешно извинилась и сбежала к себе.

Впрочем, грех жаловаться. У них было лучше, чем в приюте – и лучше, чем в колонии для несовершеннолетних.

Энн тепло улыбнулась мне. Мне так и хотелось вцепиться в эту улыбку двумя руками, ощутить ее поддержку, но я сдержалась.

– Пойдем? – Энн открыла тяжелую красивую дверь, и я осознала, что затаила дыхание. Перед глазами плясали черные точки. Я выдохнула, пытаясь успокоиться. В гигантском холле было пусто и пахло чистящими средствами. Выложенный плиткой пол больше подошел бы галерее искусств или музею. Потолки были высотой не меньше двадцати футов, а через большие, высеченные в них окна струился естественный свет. Пока я таращилась на открывшееся мне огромное пространство, на ум пришло слово «безупречный». Справа от нас выстроились высокие каменные колонны, и, судя по тому, что Энн, цокая каблуками, направилась как раз к ним, в той стороне располагался кабинет директора.

В определенном смысле я была в восторге – самую капельку. Школа, где тебя будут готовить к колледжу, где можно изучать британскую литературу и астрономию, а не ходить на скучные занятия, где учат различать и писать слова «порок», «порог» и «парок», была подобна глотку свежего воздуха. Кроме того, приятно сменить обстановку и оказаться среди школьников, которые не пытаются завербовать тебя в свою банду, а в обед не продают всякую дряньв испещренных граффити туалетах. Мне приходилось не только постоянно держаться настороже дома (а таких «домов» я сменила немало), но и давать отпор в школе. Как только на тебя вешали ярлык «ребенок из приемной семьи», рядом тут же возникала определенная группа ребят, которые изо всех сил пытались утащить тебя к себе, иными словами, на дно. Они считали меня такой же сломленной, как они сами. Может, так и было. Но в итоге я сбегала от сомнительных новых знакомств – с каждым разом все быстрее.

Не поднимай головы, Хейли. Держись особняком, Хейли. Не поднимай шум. Не смотри в глаза. Держи рот на замке. Я столько раз повторяла себе эти слова, что потеряла счет.

Я как раз пыталась одернуть юбку (она болталась на талии, так что, к счастью, опустилась еще на дюйм), когда Энн прочистила горло.

– Здравствуйте, я Энн Скова. У меня встреча с директором Уолтоном.

Миниатюрная, изящная пожилая дама, сидящая за шикарным дубовым столом, взглянула на нас поверх очков.

– Да, минутку, пожалуйста.

Энн посмотрела на меня сияющими глазами и ободряюще улыбнулась. Мол, ничего, не пропадем, сестренка.

Едва дверь отворилась, Энн быстрым шагом двинулась вперед, а я поспешила за ней. При виде кабинета директора Уолтона у меня чуть рот не открылся от изумления. Помещение было больше моей спальни – любой моей спальни за всю жизнь. Честно говоря, я была почти уверена, что кабинет был больше дома моей третьей приемной семьи – того, где была крошечная рыжая ванная. Садясь на унитаз, я вечно задевала коленками душевую шторку.

– Директор Уолтон, здравствуйте. Меня зовут Энн Скова. Мы с вами разговаривали по телефону несколько дней назад, насчет Хейли Смит. – Энн пожала руку пухленькому невысокому мужичку, который переводил взгляд с нее на меня.

– Да, наша стипендиантка. – Он откинулся на спинку кожаного кресла и принялся листать документы в папке. – Перевелись из «Оукленд-Хай», так?

Энн взглянула на меня, с намеком изогнув идеально очерченную бровь. Мы с ней опустились в кресла, напоминающие сиденья «Кадиллака», и я, прочистив горло, подала голос.

– Да, из «Оукленд-Хай».

– Хм. – Директор Уолтон продолжил изучать мое дело, и я вдруг ужасно смутилась, осознав всю свою уязвимость. Оставалось лишь гадать, что там было, в моем деле. – Как я вижу, вы посещали еще несколько старших школ в округе, так?

– Да, сэр. – Я едва не назвала его «ваша честь». На мгновение мне показалось, что я снова сижу в зале суда.

Он закрыл папку, сложил руки и взглянул мне прямо в глаза. Раньше я бы смутилась, но не теперь. Я стала другим человеком и никогда не пряталась от противостояния. Я выпрямилась и уверенно встретила его взгляд.

– Политика школы не приемлет насилия, мисс Смит. – Я сглотнула и прикусила язык. – Хотя преподаватели «Оукленд-Хай» предоставили вам блестящие рекомендации, боюсь, наша программа покажется вам трудной, учитывая ваше предыдущее обучение в местных школах. Я прекрасно осведомлен о вашей успеваемости и, разумеется, о вашей ситуации, так что скажу один раз, и только один: если не сможете следовать школьным правилам, вас попросят уйти. Ваша стипендия перейдет другому ученику, готовому здесь учиться. Вы умны, это я признаю. Однако, возможно, окажется, что вы не вписываетесь в нашу школу.

На последних словах его взгляд скользнул к синякам на моем лице, розовые губы слегка скривились. Я почувствовала, как затрепетали крылья носа – во мне поднимался гнев, я была в шаге от взрыва, но тут, к счастью, вмешался разум. Я ведь знала, какой у меня вид. Выглядела я невзрачно. Мертвенно-бледное лицо, темные синяки. Под глазами – мешки, пепельные впадины, а голубые глаза давно утратили блеск. От таких как я вечно ждали неприятностей, а мое личное дело явно это подтверждало, особенно происшествие в последней приемной семье. Вероятно, казалось, что мне ни до чего нет дела, хотя это не было правдой. Мне правда было не все равно, какое будущее меня ждет. Я хотела преуспеть. Мне необходимо было преуспеть. Если «Инглиш-Преп» могла стать моим билетом из города и пропуском в колледж, где я сумею выжить, то я готова прикусить язык. Проглотить резкий ответ, который так и рвался на волю.

– Понимаю, директор Уолтон. Не стоит беспокоиться на мой счет. Я здесь ради образования, чтобы поступить в приличный колледж. Вот и все.

Директор поджал губы, как будто мои слова его не убедили, но все же кивнул, а потом встал. Мы с Энн поднялись вместе с ним, и он проводил нас до массивной дубовой двери.

Энн на прощание еще раз поблагодарила его за предоставленную мне стипендию. Когда же я собиралась выйти из кабинета вслед за ней, директор вдруг снова заговорил.

– Я возлагаю на вас большие надежды, мисс Смит. Не заставляйте меня пожалеть о моем решении.

В горле у меня встал ком. Я понимала, до чего жалко, что мне хочется плакать, услышав подобные слова от совершенно незнакомого человека, но мне давно никто не говорил ничего искренне.

Энн поджидала меня в приемной и с бодрой улыбкой наблюдала, как я пытаюсь собраться в кучу.

– Готова? Честно говоря, я так взволнована. Мне столько раз доводилось проверять, как там дети, которых я пристраиваю в приемные семьи, но я впервые чувствую такую надежду и волнение. Хейли, тебе будет здорово в этой школе.

Я скованно улыбнулась в ответ.

Энн просияла еще больше, на щеках появились ямочки.

– Ты со всем справишься, Хейли. Иди и заведи нормальных друзей. Постарайся пожить обычной жизнью старшеклассницы, ладно? – Мне на плечи легли теплые руки, а потом она притянула меня в объятия. Я тут же застыла. Меня удивило признание директора Уолтона, что он возлагает на меня большие надежды, но Энн умудрилась вырвать у него пальму первенства. Пока я моталась по приемным семьям, успела сменить трех соцработников и всех ненавидела. А вот Энн, кажется, была ничего.

Не знаю, действительно ли ей было до меня дело, но, кажется, после объятия это было не так важно.

– Спасибо, – пробормотала я, когда она отстранилась. Я почувствовала, как слабеют внутренние щиты, стены, выстроенные мной, чтобы отгородиться от мира, и слегка покраснела. Ни к кому не привязывайся, Хейли. Она – всего лишь соцработник.

Точно. Возвращаемся в привычный режим, где всех надо держать на расстоянии вытянутой руки.

– Что ж, ладно, я загляну к тебе как-нибудь на недельке. Дай знать, если что-нибудь понадобится, хорошо? Не важно, во сколько. Позвони мне. Мой номер у тебя есть.

Ответом ей послужил неохотный кивок. Энн развернулась на каблуках и вышла из кабинета, а мне не хватило духу сказать, что, хотя ее номер у меня есть, у меня нет мобильного телефона, а я ни за что не попрошу Джилл или Пита дать мне позвонить по городскому телефону. Пит, скорее всего, попросит что-нибудь взамен, и ха-ха, простите, но нет, благодарю.

Миниатюрная дама за столом в приемной выдала мне расписание уроков и карту школы, а потом проводила на первое занятие – урок американской литературы и поэзии. Уж явно лучше, чем в «Оукленд-Хай», где нас учили писать пятистраничные эссе о рассказе, который я прочла еще в седьмом классе.

Сердце грохотало в груди, и я рвано выдохнула. Не думала, что могу так нервничать. Я уже столько раз успела побывать новенькой в школе, должна была подготовиться к этому моменту. Если мне что и удавалось, так это изображать храбрость перед лицом сверстников. Я в совершенстве овладела умением расправлять плечи, выпрямляться в полный рост. А теперь меня будто что-то пожирало изнутри. Храбрость мне изменяла. Я стояла на краю обрыва и смотрела в пучину страха и унижения. Вспомнит ли меня Кристиан? Хоть кто-нибудь вспомнит? В средней школе я не пользовалась популярностью, но разве в этом возрасте хоть кто-то популярен? Все мы были неловкими, страдали от переходного возраста и пытались найти свое место. Может, меня по средней школе мало кто помнил, но вот моих родителей точно.

Я помнила, как все было устроено в таких семьях. Знала, что общественная иерархия в городе определяла место в пищевой цепочке. К черту естественный ход вещей – мир здесь вращался не вокруг своей оси, а вокруг богатеев. И я была одной из них. А теперь нет.

Дверь распахнулась, и у меня замерло сердце. Секретарша подтолкнула меня вперед и что-то пробормотала преподавателю. Я не сводила глаз с зеленой доски и старалась не смотреть на тех, кто сидел в классе. Несколько раз перечитала надпись «Поэты двадцатого века. Сильвия Плат[2]», а мысленно снова и снова твердила себе: «Если покажешь им, что боишься, тебя сожрут живьем». Кроме того, взглянув в лицо новым одноклассникам, я точно не смогу сохранить бесстрастное выражение лица. Сначала надо было твердо встать на ноги. Тревожная девочка-паникер внутри меня отчаянно пыталась найти хоть какой-то якорь, за который можно зацепиться. Именно этим я и занялась. Скользнула взглядом по классу и тут же нашла того, кого искала.

Кристиан Пауэлл. В прошлом – мой лучший друг. Наши взгляды встретились, и во мне подобно подсолнуху на солнце расцвела надежда. Глаза у него были все того же оттенка серого – цвета грозового неба, взгляд остался таким же суровым, но благодаря ему я всегда могла обрести опору. А потом он сощурился, отчего и без того резко очерченная челюсть стала, кажется, еще острее. Преподаватель назвал мое имя, и лицо Кристиана застыло подобно каменной маске.

– Класс, это Хейли Смит. Она у нас новенькая. Пожалуйста, проявите к ней гостеприимство и предложите помощь, если понадобится.

Весь класс замолчал. Никто не пробормотал ни слова. Кажется, никто даже не дышал. Кроме Кристиана. Он прямо-таки кипел от ярости. Сжал кулаки что есть силы. Мне захотелось развернуться на каблуках и вернуться в «Оукленд-Хай».

Но я стала другим человеком. Я больше ни перед кем не склонялась.

Добро пожаловать в «Инглиш-Преп», Хейли.

Глава 2

Кристиан

День сегодня обещал быть чертовски удачным. Это я понял, как только проснулся утром и стащил свою сонную задницу вниз, надеясь завладеть остатками кофе с предыдущего дня, а меня ждал свежезаваренный кофейник. Запах чувствовался аж с лестницы, так что расстояние с вершины лестницы до кухни я преодолел в рекордное время. Меня так ослепила потребность в глотке божественного напитка, что я только в самый последний момент заметил отца. Он сидел за большим кухонным столом, которым теперь пользовались редко, устроив перед собой ноутбук.

– Доброе утро, сын, – произнес он. Я не повернулся, продолжая наливать кофе в начищенную до блеска кружку. А начистил ее… ой, точно, я сам. Тут ведь больше никто ничего не делает.

Я пробормотал что-то нечленораздельное в ответ, но внутри у меня все так и затряслось. Раз отец был дома, значит, я мог хоть на денек сложить родительские полномочия. Не надо было возвращаться наверх и вытаскивать Олли из постели, ждать этого медлительного говнюка, который с похмелья потащится в душ, наверняка подрочить, чтобы потом из-за него мы опоздывали в школу. Значит, этим утром я мог попросту уйти без него. И пусть отец хоть денек побудет родителем – это же такое славное занятие. Пусть сам отвезет Олли в школу.

– Что привело тебя в наши края? – спросил я, не поворачиваясь.

В комнате воцарилась тишина. Я был уверен, что отец чувствует либо злость, либо вину. Может, даже и то и другое.

Я уже привык, что он без конца меня подводит. Его никогда не было рядом, он вечно ото всех нас откупался, в том числе от мамы, так что приходилось самим о себе позаботиться. Еще несколько лет назад в этом не было никакой проблемы, но теперь он остался единственным нашим родителем и весьма дерьмовым.

Ему насрать было и на Олли, и на меня.

Он говорил, что доверяет нам, но при этом имел в виду только меня. А зря. В одном он крупно ошибся – принял мое молчание и угрюмый характер за зрелость, взрослость, не понимая, что между нами нет ни капли доверия. Этого отец не замечал.

С Олли мы родились в один год, я – на одиннадцать месяцев раньше. Тем не менее, вся ответственность за брата всегда ложилась на меня.

Черт знает, что бы с ним сталось, если бы не я.

Вероятно, он бы до сих пор лежал, уткнувшись в декольте Клементины после вчерашних потрахушек.

– Кристиан, прости. Ты же знаешь, мне жаль, что я так редко бываю дома.

Лжец.

Повернувшись, я окинул его сердитым взглядом, но ощущение было такое, будто в зеркало смотрюсь. В мерзкое кривое зеркало. У нас обоих была густая шевелюра темно-каштанового цвета, светлая кожа с естественным загаром. Острые, заметные скулы, тяжелые, резко очерченные брови.

Раньше я ненавидел отцовскую внешность. С таким лицом казалось, что он вечно злится, даже в расслабленном состоянии, но теперь мне нравилось бередить ему раны. При мысли о том, каково было бы вывести его из себя, у меня прямо-таки слюнки текли, хотя отец никогда не выдавал истинных чувств. Внутри у него все кипело, клокотало от гнева, он буквально сгорал от ярости, лицо распалялось до красного цвета, но в ответ он никогда не срывался. Он ведь понимал, что ситуация патовая. Вина за то, что мне приходится отвечать за себя и воспитывать брата, перевешивала любую вызванную мной злость.

– Когда снова уедешь? – Я с грохотом поставил кружку на стол, хоть как-то разнообразив монотонное клацание клавиатуры.

Отец даже не оторвался от экрана.

– Сегодня после обеда. Как дела у Олли?

Я вздохнул и решил сказать как есть.

– Все как всегда. Опаздывает в школу, то по девкам ходит, то пиво пьет. Все так же способен кому угодно надрать задницу в команде, а на следующий год займет мое место, станет капитаном. Ой, кстати… – я подошел ближе, склонился, и отец наконец оторвался от компьютера. – Что ты будешь делать на следующий год, когда я уеду в колледж, а Олли останется один и ему надо будет самому о себе заботиться?

Отец издевательски фыркнул.

– Вряд ли твоему семнадцатилетнему, почти восемнадцатилетнему, брату понадобится нянька, Кристиан.

– Верно, но ему определенно понадобится родитель, папа. – С этими словами я повернулся к нему спиной и направился к лестнице. У подножья крикнул через плечо: – Сегодня он весь твой. Уроки начинаются в пять минут девятого.

Отец что-то пробормотал в ответ, но я не стал слушать, потому что день сегодня обещал быть чертовски удачным.

Я как раз заворачивал на парковку, когда рядом с моим «Чарджером»[3] возникла машина Эрика. Мы с Эриком – лучшие друзья с первого года в старшей школе, когда-то ноздря в ноздрю шли в конкурсе популярности «Инглиш-Преп». Я выиграл, хотя предпочел бы проиграть. Он проиграл, хотя предпочел бы выиграть. Наше учебное заведение было одной из самых престижных школ в Соединенных Штатах. С Эриком мы соревновались во всем: в учебе, в спорте, во внеучебной работе. Однако популярность определяется тем, у чьих родителей больше денег (нелепо, знаю, но эти правила придумал не я), а у наших с Эриком отцов их примерно одинаково. Плюс оба имеют примерно равный вес в обществе. Нас быстро стали замечать девчонки – даже старшеклассницы. Потом и преподаватели стали проявлять к нам особое отношение, в основном из-за щедрых пожертвований школе. Казалось, прошло совсем немного времени, но в школе появился новый «король».

После всего случившегося с мамой я, казалось, стал привлекать еще больше внимания, пусть и нежелательного. Сначала я всех отталкивал, но становилось только хуже. Девчонкам нравились побитые жизнью парни, а меня потрепало знатно. Я постоянно злился, и, если говорить начистоту, привычка сохранилась до сих пор. Добавить к этому свойство ввязываться в драки со всеми подряд (и побеждать в результате), и готово – девчонки так и сохли по неприкасаемому Кристиану, а парни боялись, что я им шею сверну. Учителя меня жалели и многое спускали с рук, а вкупе с отцовской репутацией и щедрыми пожертвованиями школе, я практически правил школой.

Сначала мне это было ненавистно, а потом стало нормой.

– Что новенького, король? – Эрик вышел из «Рейндж-Ровера». Очки «Окли»[4] он так и не снял.

Ухмыляясь, я подошел ближе.

– Тяжелая ночка? У тебя такие мешки под глазами, что даже очками не спрячешь.

Мы с Эриком направились ко входу в школу. Он на ходу поправлял галстук и заправлял мятую рубашку в брюки. Я закинул на плечо рюкзак и подстроился под его шаг. Если директор Уолтон заметил бы неряшливость Эрика, пришел бы в ярость. Но таков уж мой друг. С тех пор, как он вернулся от отца позапрошлым летом, его мало что волнует, кроме развлечений.

– Ты офигенную вечеринку пропустил, чувак. Мисси такое проделала языком… – Эрик осекся, заметив саму Мисси.

По шкале сексуальности Мисси тянула где-то на шестерочку. Лично я считал, что у нее в волосах слишком много разных оттенков блонда (я даже не знал, что их столько бывает), а от ее фальшивого рыже-золотистого загара меня подташнивало. Впечатление было такое, будто она пыталась облиться оранжевой краской из баллончика, но тот оказался с характером, и цвет лег как попало.

– Привет, Эрик. Кристиан. – Мисси прошла мимо, подмигнув Эрику (вероятно, сама она считала, что у нее выходит соблазнительно), и направилась к шкафчикам.

– Так о чем ты там говорил? – напомнил я, наблюдая, как Эрик с похотливым видом пялится вслед Мисси. Она шла, покачивая бедрами, а юбка так и развевалась вокруг.

Мы подошли к шкафчикам, и я как раз натягивал темно-синий школьный блейзер, когда подтянулись и остальные парни. Всем хотелось послушать рассказ Эрика.

– Господи, она языком слизала каждую каплю спермы с моего члена. А потом попросила еще. В спальне она превращается в дикое животное. Меня так глубоко еще не затягивало.

Я захлопнул дверь шкафчика и повернулся к Эрику. О Мисси он говорил практически с остекленевшим взглядом. А потому я решился сказать то, что собирался с самого начала:

– Мне Мисси тоже отсасывала. Ничего сверхъестественного.

Эрик тут же сдулся. Сгорбился, челюсть напряглась.

– Почему ты вечно все портишь?

Остальные парни засмеялись, кое-кто переглянулся – они, скорее всего, тоже считали, что я и правда вечно все порчу. В конце концов, я неспроста слыл безумцем.

– Потому что нас ждет футбол, и надо попытаться выиграть чемпионат, а ты будешь витать в облаках, представляя губы Мисси вокруг своего члена. Поматросил и бросил, Эрик. Сосредоточься на игре, а не на игроке.

Впрочем, я не только поэтому пытался оттащить его от Мисси. Девушки часто завладевали вниманием Эрика, но некоторые его попросту поглощали. Он так глубоко зарывался им в киску, умудрялся настолько погрязнуть в вечеринках, будто пытался от чего-то сбежать. И мне это желание было прекрасно знакомо.

К моему шкафчику стали подтягиваться все новые люди, и Эрик закатил глаза.

Среди вновь прибывших была Мадлен. Если бы в «Инглиш-Преп» существовала официальная иерархия и я был бы королем, Мадлен стала бы королевой. Это вовсе не означало, что мы с ней «вместе», но все считали, что раз она правит девчонками, значит, мы встречаемся. Ничего подобного. Я с самого начала предельно четко ей все объяснил: девушек у меня не бывает. Однако Мадлен интересовала исключительно видимость, мол, королева должна быть с королем, Кристиан. Ну да ладно. Похрен, если честно.

Так что по всем важным параметрам мы были вместе – на танцах в школе, на выпускном, иногда ходили на вечеринки к Эрику домой.

– Вы уже слышали? – прервала Мадлен захватывающий рассказ Эрика о киске Мисси.

Мадлен устроилась у меня под боком, схватила меня за руку и закинула себе на плечи, умудрившись поцарапать длинными ногтями. Все тут же уставились на нее, ожидая свежей сплетни.

– Что слышали? – одна из приспешниц Мадлен широко распахнула глаза, будто ей не терпелось услышать последние новости.

Я слегка отступил, не убирая руки с костлявого плеча Мадлен, и оглядел коридор. Отметил сверкающие серебристые шкафчики, скользнул взглядом по ботанам из шахматного клуба (они все были в вязаных жилетах и неловко кучковались у стены). Не удостоил вниманием девочек-умниц, таращившихся на нашу компанию так, будто мы были главными хулиганами на детской площадке (вообще-то так и было). Я выискивал Олли, гадая, разбудит его отец или нет.

Прервав собственные размышления, я убрал руку с плеча Мадлен и окинул ее красноречивым взглядом. На сегодня хватит показательных выступлений, разве нет? Она мрачно воззрилась на меня в ответ, но тут же напустила на лицо самое милое выражение и улыбнулась. Расправила юбку и снова повернулась к компании.

– Ага, по крайней мере, мне так сказали.

Джейс ухмыльнулся.

– Хорошо. Надеюсь, она окажется милой девкой с талантливым ротиком. Тогда ей понравится вот это, – он медленно провел руками по своему телу. Выглядел при этом как гребаный идиот. Понятия не имел, что в нем видели девчонки. Он был трепачом. Его родители были не так неприлично богаты, как у всех остальных, но достаточно богаты, чтобы отправить его в «Инглиш-Преп», потому он так и старался вписаться. В нашей компании Джейс оказался только потому, что играл в футбол. Тем не менее некоторые девицы, заметив его представление, начали свистеть и обмахиваться.

Джейс повернулся к Мадлен.

– Как ее зовут?

Я снова окинул взглядом коридор – ни следа Олли. Надеюсь, этот козел не прогуляет школу. У него сегодня контрольная по химии, и если он ее не напишет, то ему не дадут играть за команду, а он был нам чертовски нужен. Олли был дьявольски быстрым, и его скорость вкупе с моим броском вполне могли вывести нас на уровень штата. Если брат провалится на контрольной, тренер чертовски разозлится, а достанется за это мне.

Прозвенел звонок, заглушив ответ Мадлен Джейсу, и мы все направились на урок. С каждой секундой сердце у меня билось все быстрее. Олли не было. Первой стояла литература. Я занял свое место и уже достал телефон, чтобы написать сообщение, когда в кабинет вошел брат. Мешки под глазами у него были еще хлеще, чем у Эрика, но ведь так и случается, если выпить бутылку «Файерболла»[5], а потом упасть в постель с Клементиной.

Если я был вылитый отец, то Олли пошел в мать. Мы с ним были совершенно не похожи. Мне досталась мрачная отцовская внешность, а ему – красота и характер матери. Говорят, я был застенчивым ребенком. Потом, когда стал старше, меня часто обвиняли в том, что со стороны кажется, будто я постоянно скучаю и ничем не интересуюсь. И вот через несколько месяцев я официально стану взрослым человеком, а на меня уже стали вешать ярлык угрюмого и молчаливого великана. Некоторые этим не ограничились, стали уверять, что у меня мрачная, страдальческая натура. Кто знает, может, так оно и стало после всего, что случилось с мамой. А вот Олли… он – совсем как мама, вылитый просто. Веселый, светлый, душа компании. Всегда. Даже в плохом настроении он всегда оставался лучиком радости, черт бы его побрал. Меня это временами бесило, но неизменно напоминало о маме, а такое случалось нечасто.

Светлые волосы Олли казались темнее обычного, будто еще не высохли после душа, верхняя пуговица рубашки была расстегнута, а галстук свободно болтался на шее. Он с размаху опустился на свое место, потом резко повернулся и смерил меня мрачным взглядом.

– Говнюк.

Я рассмеялся.

– Сам говнюк. Это тебя мне вчера пришлось вытаскивать из спальни родителей Эрика со спущенными штанами.

На его лице появилась широкая улыбка.

– Я так напился, что сам на себя бешусь. Не помню даже, как мы замутили с Клем, но, черт возьми, ты бы видел, что она мне написала сегодня утром! – Он воздел глаза к потолку и сложил руки в молитвенном жесте.

– Тебе надо быть поосторожнее с выпивкой, Ол, – тихо заметил я, склонившись к нему.

– Расслабься, братишка, – пробормотал он в ответ, доставая книги. – Ты не поверишь, кого я сегодня утром видел у приемной.

Я откинулся на спинку стула, покручивая карандаш.

– Кого?

Едва я задал вопрос, дверь в класс открылась. Я повернулся в сторону мисс Бойд.

И тут…

У меня вскипела кровь.

Кулаки сжались.

Челюсть напряглась.

Какого хрена она здесь делает?

Олли повернулся ко мне, вздернув бровь.

– Хейли Смит. Вот кого.

Мой взгляд скользил по ней, изучая каждый дюйм ее тела, и сердце билось в груди как сумасшедшее. Я столько лет ее не видел, но все равно узнал бы. Глаза у нее не изменились. Льдисто-голубые, с пронизывающим, будто высасывающим всю душу взглядом. Впрочем, знакомый цвет глаз еще не означал, что она осталась прежней. Той девочкой, с которой я делился печеньем за ланчем. Той девочкой, которая вылила Ребекке Лейхи клей на голову за то, что та назвала ее пацанкой. Той девочки больше не было. Определенно.

Что-то в ней сломалось, я почти сразу это понял. Сломленные души узнают друг друга.

Темные волосы спутались, а школьная форма сидела не по фигуре. Некогда розовые щеки, румяные от привычки много смеяться, побелели. Она напоминала фарфоровую куклу. Такая же хрупкая. И, судя по синякам и порезу на ее лице, кто-то уже успел проверить ее на прочность.

Вскоре ее взгляд остановился на мне. Нас всегда тянуло друг к другу, как мотыльков к пламени. Надежда в ее взгляде ранила не хуже бритвенного лезвия, резала по живому, а когда я сердито уставился в ответ, мгновенно погасла, и мне слегка полегчало. Знай свое место. Нечего тебе здесь делать.

Если Хейли считала, что у нее есть союзник в «Инглиш-Преп», она жестоко ошибалась. Я сломаю ее точно так же, как она сломала меня. Именно с нее начался разрушительный водоворот событий, разрушивших мою семью.

Игра началась, фарфоровая куколка.

Глава 3

Хейли

Я пробыла в «Инглиш-Преп» часа полтора, но по ощущениям – лет семьсот. Я успела массу всего узнать, но ничто из этого не имело никакой ценности или значения для моего дальнейшего образования. Я сразу осознала, что здесь мне будет еще более одиноко, чем в «Оукленд-Хай». Там, по крайней мере, у меня были Стейси и Мэтт. Мы были изгоями, но хотя бы держались вместе.

В «Инглиш-Преп» я оказалась единственным изгоем. Казалось, у всех уже сформировалась своя компания. Логично, конечно. Эти мажоры учились вместе лет с трех, но ни в одном из них не было ни капли дружелюбия. Встречаясь со мной в коридорах, одни задирали нос, другие настороженно косились, и не стоило забывать момент, когда наши с Кристианом взгляды встретились.

При одной только мысли об этом у меня по спине пробежал холодок. Меня подташнивало, и я ненавидела это ощущение. Я, конечно, не рассчитывала, что мы возобновим отношения, как будто не прошло ни дня с нашего расставания, но и ненависти от него тоже не ожидала. А он всем своим видом излучал как раз ненависть.

Кристиан смотрел на меня так, будто я вырвала у него сердце и скормила его волкам. Смотрел холодно, сурово, и от этого взгляда у меня болела душа.

Выдохнув, я постаралась подумать о другом, как-то отвлечься от его холодного отношения ко мне. Окинула ленивым взглядом столовую, где все это время подпирала стену. Зрелище было занятное: не больше пятидесяти учеников ели свежие салаты и курицу гриль. Запах стоял божественный, прекрасный до неприличия, и у меня слюнки потекли. Я прикидывала, как бы стащить из выставленных для учеников продуктов яблоко или банан так, чтобы никто не заметил, когда мое внимание привлек человек на другом конце зала.

Кристиан.

Я уже начала отворачиваться, но передумала. В конце концов, надо было постоять за себя. Ты уже не та девочка, что прежде, Хейли. Держи голову выше. Я расправила плечи, напустила на лицо нейтральное выражение. Мрачно глазеть на него я не собиралась. У меня не было на то никаких причин. Он не сводил с меня глаз, и у меня защемило сердце. Даже стоящий в столовой гам внезапно показался мне приглушенным, достаточно было лишь взглянуть в мятежные глаза Кристиана. Приятели из его компании продолжали болтать, не замечая, как мы пялимся друг на друга. Я много лет его не видела, не получала от него вестей, и все же он до сих пор имел надо мной странную власть. Я всегда чувствовала особую связь с ним, даже когда мы расходились на уроки по разным кабинетам в седьмом классе. При воспоминаниях об этом уголки губ у меня поползли вверх, но ненадолго – в этот самый момент я ощутила рядом чье-то присутствие. Понадобилось приложить немало усилий, чтобы отвести взгляд от старого друга, потому что человек рядом, кем бы он ни был, подошел слишком близко.

Я медленно повернула голову – рядом стояла ватага девчонок. Искусственный загар, слишком белые зубы, тонна макияжа, а парфюмом несет за версту – всем знаком такой типаж.

– Это Кристиан, – заявила девица, смахивающая на Бритни Спирс. Она явно была лидером этой компашки, потому что, как только она сделала шаг вперед, остальные, наоборот, отступили. Стало быть, она была предводителем и, судя по ее виду, считала, что правит всей школой.

Я улыбнулась, отчего ссадина на губе снова начала кровить. Кончиком языка я ощутила привкус крови.

– Я знаю, кто это.

На мгновение она побледнела, но тут же оправилась. Приняла эффектную позу – бедро в сторону, рука на бедре.

– Он мой.

Я фыркнула, а потом рассмеялась. Медленно повернулась к Кристиану, который по-прежнему пялился на меня. Я изогнула бровь. Серьезно?

– Я же сказала, он мой, так что хватит на него пялиться, Хейли.

На сей раз я окинула девицу подозрительным взглядом.

Она небрежно перекинула через плечо светлые волосы.

– О да, я знаю, кто ты. Я все о тебе знаю.

– Сильно в этом сомневаюсь.

Она повернулась к подругам, и все они как по команде жутко улыбнулись подобно чеширским котам. Тут девица передо мной вскинула длинную руку в воздух и трижды щелкнула пальцами. Болтовня в столовой стихла.

Ну отлично просто. Представление началось. И я прямо в центре внимания.

– Здравствуйте, ребята. У нас тут новенькая, и я взяла на себя обязательство представить ее. – Она подошла к столу, за которым сидели мальчишки, судя по виду, из шахматного клуба, одарила их испепеляющим взглядом, и они бросились врассыпную, разлетелись как стеклянные шарики, выпавшие из коробки на вощеный пол. Тут же подбежала еще одна девица из шайки и пододвинула стул, чтобы их предводительница могла вскарабкаться сначала на него, а потом на стол.

Какая нелепость.

Стоило просто взять и выйти. Я не была обязана становиться посмешищем. И не обязана была позволять ей травить меня. На самом деле, можно было выдрать ей волосы и покончить с этим, но тогда меня вышвырнули бы из этой чопорной, престижной школы и отправили обратно в «Оукленд-Хай», где мне точно не получить стипендию в колледже Лиги плюща. Если я уйду сейчас, сложится впечатление, что я отступила, что я сдалась, а я не такая. После папиной смерти я быстро осознала, что от неприятностей не сбежать. Они найдут тебя так или иначе.

В конце концов, он пытался бежать – это его и убило.

Теперь у меня был крепкий фасад. Что бы эта стерва ни сказала и ни сделала, этому не сравниться со всем, что я пережила.

Я скрестила руки на груди и осталась на прежнем месте, у стены. Приготовилась наслаждаться представлением.

– «Инглиш-Преп», это Хейли Смит. Наша новая одноклассница. Давайте тепло ее поприветствуем!

Усилием воли я попыталась сохранить нормальный цвет лица. Я понятия не имела, как выгляжу, так что оставалось молиться Богу, чтобы не покраснела.

Все в столовой засвистели. Я же не двинулась с места и продолжала наблюдать.

Девица (оказалось, ее зовут Мадлен – я слышала, как кто-то восторженно орал ее имя) повернулась и издевательски ухмыльнулась мне. Я вскинула подбородок, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Она похлопала густыми ресницами, надула губы.

– Так что, Хейли, расскажешь немного о себе? Или эта честь выпадет мне?

Я даже глазом не моргнула. Зато окинула взглядом столовую, пытаясь понять, есть ли свидетели из числа преподавателей, потому что если бы таковые имелись и спускали подобное с рук, значит, доверять им было нельзя. Тем не менее, к моему удивлению, в помещении не было ни единого взрослого, кроме работницы столовой, которая раскладывала помидоры по салатным мискам и ни на что не обращала внимания.

– Не хочешь? – Мадлен захихикала. – Значит, честь выпадает мне. – Она спрыгнула со стола, и ее юбка взметнулась так высоко, что всем было прекрасно видно розовые трусики танга. Подошла ко мне. Я призвала на помощь всю выдержку, чтобы сохранить скучающее выражение лица и не надрать ей задницу.

– Хейли Смит, – начала она. В столовой повисла жутковатая тишина. Казалось, все хотели услышать мою биографию. В другой ситуации я бы почувствовала себя польщенной. Но только не в нынешних обстоятельствах. Жизнь моя была далека от идеала. – Хейли Смит за последние несколько лет побывала в семи разных приемных семьях. Какая жалость. Но можно ли винить ее приемных родителей? Кто захочет держать такую уродливую, бедную, потрепанную девку? – Она засмеялась, а вместе с ней и еще несколько человек. Честно говоря, я поверить не могла, что такие девицы до сих пор существовали. – Когда Хейли училась в средней школе, ее отца убили, а мамочка восприняла эту новость слишком тяжело. – Мадлен скользнула по мне взглядом и продолжила фланировать по залу, останавливаясь на мгновение у каждого столика, а потом двигаясь дальше. – Тяжело в том смысле, что… теперь она погрязла в зависимостях. Впрочем, повторюсь, можно ли ее винить? Разве с такой дочерью не захочется постоянно находиться под кайфом? В конце концов, именно из-за нее убили ее папочку.

У меня заболела голова, ладони начали потеть. Меня так и подмывало двинуться Мадлен навстречу. Откуда она все это знает и зачем всем рассказывает?

– Бедняжка Хейли, – произнесла она, подойдя к столу Кристиана. Я почувствовала, как слабеют мои щиты. Злобные слова ранили. У меня заныл живот, а сердце с каждой секундой билось все быстрее. Нет, не принимай все это близко к сердцу. Нельзя поддаваться чувствам, Хейли. Она считает тебя угрозой, вот почему она все это делает. Стиснув зубы, я усилием воли заглушила мысли о родителях. К глазам подступали слезы, и я торопливо моргнула пару раз, чтобы не заплакать. – Ребята, она бедна, и я, честно говоря, понятия не имею, как она оказалась в этой школе, но мне ее даже жалко.

– И почему же ты говоришь обо мне так, будто меня здесь нет? – спросила я. Голос мой звучал твердо, как кора трехсотлетнего дуба, растущего во дворе школы.

Мадлен, казалось, потрясло, что я посмела ее перебить. Некоторые засмеялись, и она тут же окинула наглецов злобным взглядом.

– Потому что с таким отребьем, как ты, не разговаривают. Разве что о тебе.

Я переступила с ноги на ногу.

– То есть в свободное время ты любишь поговорить об отребье? Как странно.

Идеально круглое лицо Мадлен скрутила злобная гримаса. А потом она просияла, как будто ей в голову пришла блестящая идея. Она подошла ближе к Кристиану, и я почувствовала, как меня охватывает ревность. Мадлен села к нему на колени, и сердце мое забилось еще быстрее. Кристиан тоже склонился к ней, что-то зашептал на ухо, а я не сводила глаз с четкого контура его скул. Наконец Мадлен с коварной улыбкой кивнула. Я заметила, как Кристиан скользит рукой по ее бедру под юбкой, и у меня по спине пробежал холодок. Не поддавайся чувствам. Он не твой. Он никогда и не был моим – по крайней мере, в этом смысле.

Не успела я и глазом моргнуть, как Мадлен схватила поднос с едой и направилась ко мне. Я быстро сообразила, что поднос она взяла у Кристиана. Все парни за его столом пытались сдержать ухмылки и смешки, наблюдая, как Мадлен приближается ко мне. Я искоса взглянула на ее подружек, и те тоже пытались скрыть ухмылку. На долю секунды я взглянула на Кристиана, и тут Мадлен оказалась прямо передо мной.

– Послушай, раз ты такая бедная, может, хочешь поесть?

Да. Я и правда хотела есть. Но готова была скорее руку себе отгрызть, чем признаться в этом присутствующим. Мадлен всех в столовой держала под каблуком. Я перевела взгляд на Кристиана. А может, они были у него под каблуком. Во всей этой ситуации больше всего меня злило, что Мадлен точно знала: если она сядет рядом с Кристианом, я начну ревновать. Я была уверена, что она просто гадала и случайно попала в цель – уверена, каждая девчонка в этой школе хотела бы заполучить его хоть на минутку, вот почему Мадлен в принципе постоянно ощущала угрозу. Но она была права. Меня это беспокоило. Одной внешности Кристиана было достаточно, чтобы привлечь любую девушку.

– Не-а, я не голодна, – безразличным тоном откликнулась я. – Но спасибо.

И тут Мадлен с размаху двинула целым подносом еды прямо мне в грудь. Я согнулась от неожиданности, поднос упал на пол. Приборы разлетелись по сверкающей плитке аж до самых мусорных баков. Моя белая рубашка теперь была вся в каком-то красном соусе, и я тут же пришла в ярость. Причин было целых три: во-первых, я бы и правда поела. Какая растрата продуктов. Во-вторых, теперь надо было выяснить, как вывести с рубашки пятно к завтрашнему дню, иначе все поймут, насколько плохо у меня с деньгами. В-третьих, я почему-то такого не ожидала.

Мадлен зашептала мне на ухо:

– Тебе здесь не место. И держись подальше от Кристиана.

Она развернулась и театрально поклонилась. Остальные тут же принялись перед ней заискивать, но я не обращала на них внимания. Не в первый раз кто-то попытался продемонстрировать превосходство над новенькой. Зато меня удивило, что Кристиан таким тоже занимался. В средней школе, когда кто-то издевался над его младшим братом, Олли, или травил его, он всех тут же затыкал. А здесь, в «Инглиш-Преп», ему, казалось, ни до кого не было дела. Он даже поощрял подобное. Очевидно, именно он подал Мадлен идею перевернуть его поднос с едой на мою форму. Кристиан стал хулиганом. А может, не стал. Может, он вступался только за тех, кто ему дорог.

Я ему явно больше дорога не была.

Я как можно медленнее вышла из столовой и направилась в сторону туалетов. В конце концов, не хотелось, чтобы кто-то решил, будто я сбегаю от Мадлен и ее угроз.

Женский туалет был таким же безупречным, как и все в школе; керамические раковины сверкали, как будто их вычистили за секунду до моего прихода.

Я взглянула на рубашку и прикусила щеку. Да чтоб вас всех. Поспешно стянув дурацкий галстук, я расстегнула блузку и сняла. Голые плечи холодил кондиционер.

– Обязательно стирай холодной водой, иначе только хуже сделаешь.

Я вскинулась, взглянула в зеркало, но там было только мое отражение и череда темно-синих кабинок позади меня. Я включила холодную воду и начала оттирать пятно с мылом для рук.

– Держи, – снова послышался голос. Что-то коснулось моей туфли. Оказалось, карандаш-пятновыводитель. Я-то думала, такие носят в сумочке только старушки.

Я медленно склонилась и подняла его.

– Спасибо.

Запахло чистящим средством, а за моей спиной скрипнула дверца кабинки. Я не сводила взгляда с рубашки. Если пришедшая мне на помощь девушка хотела остаться неузнанной, я готова была уважать ее желание.

– Пожалуйста, – откликнулась она, подходя ближе. Я искоса взглянула на нее, и она нервно улыбнулась. – Ты меня не помнишь, да?

Я повернулась, повнимательнее вглядываясь в ее лицо. Изучила каждую черточку, темно-зеленые глаза, прямые волосы медного цвета.

– А должна? – спросила я, закрыв карандаш. Протянула его незнакомке, и она медленно его взяла.

Она фыркнула.

– Нет, я не очень… запоминающаяся.

Хотела бы я то же сказать о себе, но из-за родителей меня запоминали всегда.

Девушка заправила прядь волос за ухо и нервно переступила с ноги на ногу. На ней были дорогие черные туфли, и, когда она сделала шаг в сторону, они засверкали в свете ламп.

– Мы вместе учились в средней школе, до твоего отъезда. – Она слегка закатила глаза. – Вообще-то я потом тоже переехала, вскоре после тебя, но вернулась к началу старшей школы.

– Вот как, – пробормотала я, выжимая теперь уже чистую блузку. Черт бы тебя побрал, Мадлен.

– Я не удивлена, что ты меня не помнишь.

– И почему же? – Я направилась к сушилке для рук, но помедлила, чтобы услышать ответ.

Она пожала плечами, таращась на синяк у меня на лице.

– Ты, казалось, ни на кого не обращала внимания, кроме…

– Кристиана, – закончила я за нее.

Она искоса взглянула на мою разбитую губу.

– Ага. Плюс я особой популярностью не пользовалась.

Я несколько секунд подержала блузку под сушилкой, дождалась, пока ткань высохнет, а потом снова надела поверх топа.

– Ну, я тоже популярностью не пользуюсь. Теперь уже нет.

Она слегка улыбнулась мне, и я улыбнулась в ответ. Заводить друзей мне особо не хотелось, но приятно, когда есть к кому обратиться за пятновыводителем, потому что хулиган никогда не ограничивается одним ударом. Будут и другие нападки, сто процентов. Я была уверена, что Мадлен придумает, как еще меня помучить. Девчонки вроде нее были так устроены. Я побывала в четырех старших школах, и в каждой находилась любительница ломать других. Школы менялись, но такие девицы – никогда.

– Ты меня уже знаешь, но я Хейли. – Я протянула руку.

Девушка пожала мою ладонь, расплываясь в улыбке.

– Я Пайпер.

Прозвенел звонок, разорвав наше рукопожатие.

– У тебя что сейчас? – спросила она.

– Политология. У мистера Линкольна.

– Пойдем, я тебя провожу.

– Только если можно будет использовать тебя вместо живого щита, когда Мадлен снова начнет бросаться едой.

Пайпер остановилась как вкопанная. Глаза у нее были совершенно круглые.

– Так вот кто тебе рубашку испачкал? Прости, но с ней ты сама по себе. Я весь первый год в старшей школе была для нее главным посмешищем. И я с ними не связываюсь.

– С ними? – спросила я, когда мы двинулись дальше. Я поглядывала по сторонам, стараясь заранее приметить тех, кто намеревался встать на моем пути, но никто даже не взглянул в нашу сторону.

Пайпер остановилась у кабинета, где, как я поняла, должен был вот-вот начаться урок политологии.

– Ага. С тусовкой. – Она покачала головой. – После школы встреть меня у главного выхода. Я отвезу тебя домой и все расскажу про «Инглиш-Преп». Ты не просто в частную школу пришла, ты пришла в королевство. И мы с тобой тут просто крестьяне.

– О, ты вряд ли захочешь меня подвозить. Я живу…

Пайпер покачала головой, не дав мне закончить. Взметнулись медные пряди.

– После школы. Увидимся у выхода. – Она повернулась и двинулась по коридору. Что ж, ладно. Я уже собиралась найти себе место, но натолкнулась на взгляд знакомых голубых глаз, и у меня сердце ушло в пятки. Олли.

Он теперь ненавидит меня так же, как его старший брат? Олли моргнул один раз, другой, третий. Я застыла у двери, ожидая, когда же в его глазах появится ненависть, но этого так и не случилось. Меня охватило облегчение. Я даже не знала, почему мне так важно его мнение. Я ведь пришла сюда учиться, чтобы получить образование и выбраться из этого дерьмового городишки. Я не видела никого из их круга несколько лет, ни с кем из них не разговаривала. Мне не должно быть дела до того, кто что думает. Меня не должно волновать, что Кристиан ненавидит меня лютой ненавистью. И что?

Позволь я себе хоть что-то почувствовать, будет больно. Осиное жало в самое сердце. Так что чувства приходилось отключать. Всегда.

Тут в меня кто-то врезался – с такой силой, что чуть не выбил мне плечо. Ахнув, я повернулась, но злость тут же сменилась потрясением. Оказалось, это был Кристиан. Он быстро протиснулся мимо меня и, казалось, оставил за собой шлейф злости. Олли пораженно переводил взгляд с меня на брата. Мы же просто стояли вместе. Что с ним такое?

Тем не менее я проглотила и это, вошла в кабинет, расправив плечи и гордо вздернув подбородок.

Я готова ко второму раунду.

Глава 4

Хейли

Автобусы – отстойная штука. Дальнего следования, школьные, городские – все они отстой. Людей я теперь остерегалась. Держалась сдержанно, настороже, никогда не садилась близко к незнакомцам. Помню, мама давным-давно объясняла, какую опасность чужой человек представляет для маленькой девочки, но лишь в тот момент, когда в наш дом ворвались люди в масках, я в полной мере осознала, насколько опасными бывают посторонние. Мне было почти тринадцать. С тех пор незнакомые люди окружали меня постоянно. И одним из них стала моя собственная мать.

Казалось бы, что такого – ездить от приемных родителей до «Инглиш-Преп» на автобусе, а потом возвращаться? Но мне все равно было не по себе. Единственным преимуществом сорокаминутной поездки на автобусе было то, что приходилось раньше выходить и позже возвращаться. Пит вчера вечером вел себя как нельзя лучше, даже помахал на прощание Пайпер, когда она уезжала прочь на автомобиле с открывающимся верхом, а Джилл оставила мне в духовке полтарелки еды. Пища была отвратительная, на вкус – как картон, но еда есть еда.

Кроме того, какими бы ужасными ни были мои приемные родители, вчера я была рада вернуться к ним после школы. Пока Пайпер везла меня домой, я, сидя на переднем сиденье, слушала рассказ о конкурсе популярности в школе и чувствовала, как поднимается тошнота. Вот что я узнала: Кристиан был «королем» «Инглиш-Преп», а Мадлен – «королевой». Впрочем, это я поняла еще по сцене в столовой. Пайпер рассказала и о других ребятах, о том, что популярность зависит от количества денег у родителей. В этом смысле «Инглиш-Преп» напоминала скорее инкубатор для подрастающего поколения богачей, чем школу. Еще я узнала, кто лучше всех устраивает вечеринки – в основном после футбольных матчей. Вполне нормальная штука для старшей школы, вот только Пайпер упомянула, что планка на таких вечеринках куда выше, ведь устраивают их детки из тех семей, которых в городе практически причисляют к аристократии. Ходили даже слухи, что в кармане у отца Кристиана имелся офицер полиции. Я не в первый раз слышала, чтобы у кого-то был «свой» полицейский, хотя формально ничего хорошего в этом не было.

Пришлось сдержаться, чтобы не задать вопрос, который так и норовил сорваться с языка, вопрос, на который мне и ответ-то знать не хотелось. А Кристиан и Мадлен встречаются? Это не должно было меня волновать. В моей жизни не осталось места подобным волнениям, и все же ситуация задевала. Меня пожирала ревность, а права на нее у меня не было. Мы с Кристианом были близки, пока вся моя жизнь не полетела вверх тормашками, но на самом деле он никогда не был моим. Мы даже не были парой как таковой. Никогда не целовались, ничего такого. Но мы были близки, и все об этом знали. Нас влекло друг к другу. Мы все свободное время проводили в шикарном доме на дереве позади родительского особняка Кристиана. И все же у меня не было на него прав.

Всю ночь я спорила сама с собой, пыталась понять, почему же он мне настолько небезразличен. Лежа на жалком матрасе на полу, в спальне, которая казалась мне еще более чуждой, чем любое другое место, я никак не могла перестать вспоминать сердитый взгляд Кристиана и проигрывать в голове все, что обрушила на меня в столовой Злая ведьма Запада.

В итоге Пайпер ответила на мой вопрос, хоть я ничего и не спросила. Она предупредила, чтобы от Кристиана я держалась подальше. «Мадлен и Кристиан не вместе, официально – нет. Но неофициально? Да. Неофициально, Мадлен сосет ему, стоит Кристиану щелкнуть пальцами, а потому каждый день заявляет на него права. И сложно сказать, что она сделает, если ощутит угрозу». При мысли об этом меня всю скрутило. В нашем с Кристианом общем прошлом было что-то особенное, отчего во мне снова разгоралась искра. Я чувствовала, как подступает душевная боль, но задавила ее в зародыше, заменив злостью. Кристиан не имел права сердито таращиться на меня и натравливать на меня свою подружку-психопатку. И неважно, что это была неофициальная подружка. После того как мы расстались с Пайпер, всякий раз, когда я думала о Кристиане, мир застилало красное марево. Плаксивая и печальная часть моей души, навеки очарованная Кристианом, зацикленная на чувствах двенадцатилетней девочки, исчезла. То была прежняя Хейли. У новой Хейли не было никаких непрошеных чувств, и о прошлом она тоже не думала.

Автобус остановился на углу, где располагалась «Инглиш-Преп» во всем своем исполинском величии. Каменное здание выстроили в самом начале девятнадцатого века, что объясняло и вымощенный булыжником подъезд, и эффектные средневековые арки. Сначала здесь находился особняк очень богатого предпринимателя по имени Эдвард Браун, который затем уже наследники Эдварда превратили в школу, где детей готовили к поступлению в колледж.

Здание было красивое. Просто глядя на него, я чувствовала вкус свободы, которую может мне подарить обучение здесь. Аттестат школы вроде «Инглиш-Преп» вкупе с хорошей успеваемостью мог гарантировать мне место в колледже Лиги плюща, а кроме того, стипендию. Только этот год отделял некогда богатенькую девочку, превратившуюся в ребенка из приемной семьи, от билета в светлое будущее далеко от этой дыры. Здесь я могла обрести крылья, взлететь и навсегда оставить позади все, что напоминало мне о неприятном прошлом.

Надо было только справиться с теми, кто меня ненавидит.

Пайпер поджидала меня на границе асфальта и мощеной дорожки и тут же подстроилась под мой шаг. Кованые ворота были широко распахнуты, будто в знак гостеприимства.

– Жаль, что ты не позволяешь забирать тебя по утрам.

Повернувшись, я взглянула на ее ясное лицо – ненакрашенное, как и мое. Вот только, в отличие от моего, на нем не было синяков. Я почувствовала, как подступают воспоминания о том, как именно я их заработала, и живот тут же скрутило, но я усилием воли затолкала неприятные мысли подальше. Нет.

Я слегка откашлялась. Звук получился хриплым.

– Я это очень ценю, – сказала я, отводя взгляд. – Но ехать далеко, да и неправильно будет, если ты начнешь меня возить, а я не буду платить за бензин. А денег у меня нет.

Вообще.

– Мне не нужны деньги на бензин. За него платят мои родители, и это даже не так важно. Они, конечно, тебя не знают, но, если бы они увидели, где ты живешь и как ездишь в школу на городском автобусе, они были бы рады помочь.

Мы уже подошли ко входу, так что я только головой покачала. Быстро окинула взглядом лица стоящих рядом учеников, но, к счастью, не заметила среди них никого, кто желал бы мне мгновенной смерти.

– Все не так плохо. – Я пожала плечами, вцепившись в лямки потертого рюкзака. Рюкзак был со мной с самого начала. Он оказался одной из немногих вещей, которые я прихватила, когда явились представители опеки. Помню, как мама пялилась на него, пока я шла к выходу из трейлера. Папа подарил мне этот рюкзак в тот самый день, когда я пошла в среднюю школу. Рюкзак был дорогой, а впереди было вышито мое имя. Я думала, мать велит мне оставить его, чтобы потом продать, но она наверняка осознала, что там мое имя, а сколько еще Хейли она знала? Когда эта мысль пришла маме в голову, она явно приуныла. А потом повернулась ко мне спиной – и все. Если по-настоящему задуматься, вспомнить тот момент, будет ужасно больно. Мама никогда не была особенно любящей или заботливой, но после смерти отца ощущение было такое, что меня и на свете не существовало.

Пайпер стояла рядом, пока я ковырялась в шкафчике, пытаясь вспомнить, какой у меня первый урок. Учебная нагрузка была куда больше, чем в «Оукленд-Хай», но, учитывая, что Джилл и Пит были не из тех приемных родителей, которые устраивают семейные вечера с настольными играми, у меня была куча времени, чтобы съесть картонный ужин и успеть сделать все уроки.

– Это важно, Хейли.

Я помедлила и взглянула на нее сквозь завесу темных волос.

– Почему ты так об этом переживаешь? Мы с тобой только познакомились. У меня на лице синяки и ссадина, которые тебя точно беспокоят. Я знаю, потому что ты с них глаз не сводишь. Я официально стала изгоем в этой школе, и дружить со мной, скорее всего, очень глупо. Так почему?

Вышло грубовато, хотя я не хотела. Просто не знала, как еще объясниться. Как вообще дружить. Быть настоящим другом. Не по принципу «ты приемный, я тоже, давай объединимся». Пайпер была из тех девочек, которым хочется ночевать у подруг, приглашать их к себе, красить друг другу ногти. Я не знала, как вести себя. Не знала, что чувствовать в связи с этим.

А вот это вранье. Ты счастлива. Просто боишься почувствовать себя счастливой.

Пайпер запнулась.

– Я… я… ну, честно говоря, мне показалось, тебе нужен друг, а большинство девчонок здесь настоящие ехидны и смотрят в рот Мадлен, этой обесцвеченной гадине, или состоят в серьезных отношениях с парнями, и на подруг у них времени не остается. Моя лучшая подруга год назад переехала в другой город, вскоре после того как я поступила в «Инглиш-Преп», и с тех пор я вроде как не у дел.

Какой отстой. Я знала, каково лишиться лучшего друга…

Не успела я о нем подумать, как Кристиан появился на горизонте. Я сразу заметила его красивое, убийственно точеное лицо. Как удар под дых. Я быстро отвела глаза, не рискуя подвергнуться очередному свирепому взгляду, и снова повернулась к Пайпер.

– Прости, – вздохнула я. Закрыла шкафчик, вцепившись в учебник английского. – Я просто… – Опустив голову, я уставилась на свои побитые жизнью кеды, которые так нелепо смотрелись со школьной формой. – У меня давно не было настоящих друзей. В итоге у меня забирают все и всех, так что мне трудно привязываться к людям. Но ты права. – Я посмотрела ей прямо в глаза. – Мне действительно нужен друг.

Пайпер улыбнулась.

– Значит, один у тебя уже есть.

Она взяла меня под руку, и я почувствовала, как на моем лице расползается настоящая, искренняя улыбка. Нам предстояло разойтись по разным классам, и на прощание Пайпер искоса взглянула меня.

– Сказать честно? Меня не волнуют твои синяки, мне просто любопытно.

Я сглотнула. Ощущение было такое, будто мне нож запихнули в горло.

– Скажем так… кое-кто пытался взять то, что ему не принадлежит, и я дала сдачи.

Пайпер слегка дернулась, не дойдя до деревянной двери в кабинет английского.

– В смысле, деньги или что-то в этом духе?

Я посмотрела ей прямо в глаза.

– Нет.

На мгновение в ее взгляде не было ничего, кроме абсолютной невинности, как будто ей и в голову не могло прийти, что еще у меня пытались забрать. А потом она сообразила, и огонь в зеленых глазах погас.

– Ох.

Я ухмыльнулась.

– Не переживай. Он выглядит гораздо хуже меня. – И слава богу, что его родители сняли обвинения.

Пайпер с серьезным видом кивнула, будто гордилась мной, и мы разошлись в разные стороны. Я набрала в грудь побольше воздуха перед тем, как войти в кабинет. Я смотрела, куда иду – и на свой учебник. Больше никуда. С Кристианом у нас было два общих предмета – этот и политология. А с Мадлен у нас был общий иностранный язык (я поклялась себе научиться оскорблять ее на мандаринском), а еще физкультура. Если мне удастся продержаться на этих уроках с минимумом гримас от Кристиана и оскорблений от Мадлен, возможно, у меня и правда будет шанс окончить школу.

При мысли об этом в душе расцветала надежда. Тело наполнялось приятной легкостью, на губах появлялась улыбка.

И тут я совершила ошибку, повернувшись вправо. Рядом со мной сел Кристиан. На бледной коже мгновенно начали проступать красные пятна, он сжал зубы, а карандаш держал так, что в итоге сломал пополам.

С трудом сглотнув, я снова повернулась к доске. Сердце зашлось в груди, и я отчаянно пыталась вспомнить, что же такого случилось в нашу последнюю встречу с Кристианом, раскопать какое-то воспоминание, но не сумела.

Слишком много всего произошло с тех пор.

Слишком много того, о чем я не могу думать.

Слишком много того, о чем я не хочу думать.

Кристиан продолжал мрачно пялиться на меня, как будто я совершила против него какое-то безумное преступление. Но никто, даже Кристиан, не мог заставить меня открыть дверь в прошлое.

Ни за что.

Глава 5

Кристиан

Я пялился на Хейли через всю столовую. Она сидела с какой-то девчонкой, которую я никогда прежде не видел. Они склонились друг к другу и постоянно перешептывались. Темные волосы Хейли обрамляли гладкое, бледное лицо, а синяки напоминали красный флаг, признак неприятностей. Она была неприятностью.

Синяки меня заинтересовали – не потому, что я сочувствовал Хейли или хотел переломить надвое того, кто их оставил. Просто хотелось узнать, у кого еще вендетта против нее.

– Ты мне нужен, – пробормотал я на ухо брату, склонившись как можно ближе. – Возьми с собой Эрика и Джейка.

Я не стал дожидаться ответа, знал, что он все сделает. Я встал, осторожно отставив стул, и медленно пошел по столовой. Каждый раз, когда я проходил мимо чьего-то столика, все за ним переставали говорить и есть, будто думали, что я сяду к ним, заговорю с ними. А может, боялись, что я выхвачу поднос с едой и обрушу на их безупречную школьную форму – именно я вчера подговорил Мадлен проделать подобное с Хейли.

Мадлен была мстительна. Я знал, что она не упустит шанса унизить Хейли. Вышло даже слишком легко, честно говоря.

Проходя мимо столика Хейли, я не удостоил ее взглядом, но заметил, что она не перестала говорить, как все остальные. И не потому что не заметила, как я прошел мимо. Чепуха. Она чувствовала мое присутствие через всю столовую точно так же, как я чувствовал ее. Она намеренно не замечала меня.

– Куда идем? – спросил Олли, нагнав меня в коридоре. Отец уехал вчера вечером, что было совершенно неудивительно, но как раз поэтому сегодня утром мне пришлось вытаскивать задницу Олли из кровати на десять минут раньше обычного. Меня это просто выбесило.

– Надо кое-что сделать.

Мы пошли дальше по коридору, Олли рядом со мной, Джейк с Эриком за нами. Они все болтали о матче, который должен был состояться на выходных, до тех пор, пока мы не оказались возле приемной директора.

– Джейк, – рявкнул я. – Надо, чтобы ты врезал Эрику по лицу. Мне нужно устроить диверсию и пробраться в кабинет директора Уолтона.

– Стоп, стоп, стоп! – вклинился Олли, оказавшись прямо передо мной. – Какого хрена? У нас игра в пятницу. Им нельзя драться! Им запретят выходить на поле.

Я покачал головой.

– Расслабься. У меня все под контролем. Никого не накажут. – Я покосился на Джейка с Эриком, которым, кажется, вообще было все равно, драться или нет. Потому я их и выбрал. – Ты врежешь Эрику, Эрик врежет Джейку. Мы затащим вас в приемную. Посадим перед мисс Бойд. Ты, Олли, как всегда, сотворишь чудо, ты умеешь ее уболтать, притворишься, что присматриваешь за этими двумя. Я войду в кабинет директора и получу то, что мне нужно.

– И что же? – Олли скрестил руки на груди и вздернул бровь. Я чертовски ненавидел, когда он так делал. Вид у него был прямо как у мамы. Она тоже всегда вздергивала бровь, когда я начинал врать.

Я планировал ничего ему не говорить или попросту нагло соврать, но ложь означала бы, что ситуация меня слишком сильно волнует, что у меня есть какая-то тайна и я пытаюсь скрыть свои намерения в отношении Хейли. А дело было не в этом. Я хотел, чтобы вся школа знала, что я ненавижу новенькую и планирую сломать ее пополам.

– Я хочу узнать, почему она здесь, а самое главное… – Я повернулся к парням спиной и потянулся к вековой ручке двери. – Хочу знать ее слабости.

– Брат, – предостерегающе начал Олли, – оставь бедную девочку в покое. Разве она мало пережила? Ты ее лицо видел? И она же костлявая как неизвестно кто. Кажется, совсем ничего не ест. Не говоря уже обо всем дерьме, которое случилось с ее отцом.

Я заставил себя повернуться и посмотреть ему в глаза. На душе скребли кошки.

– Тебе-то какое дело до нее? – Со стороны я, наверное, казался хладнокровным, но внутри у меня все кипело. Олли, скорее всего, это понял, потому что знал меня лучше всех, но ведь о том самом он ничего не знал. Не знал, что я винил Хейли. Тем и хороши были тайны – непосвященные не могли уничтожить тебя с их помощью.

Олли поднял руки в знак протеста и на мгновенье опустил голову, а потом посмотрел мне в глаза.

– Я просто пытаюсь понять, что с тобой. Вы двое были не разлей вода. В какой-то момент я, кажется, даже ревновать тебя к ней начал. И я отчетливо помню, что однажды в седьмом классе мы играли в вышибалы и ты взял ее в свою команду. Ранил мои чувства, братишка. – Он ухмыльнулся, но тут же снова посерьезнел. – А теперь ты ее ненавидишь. Настолько, что натравил на нее Мадлен, позволил этой злобной стерве унизить Хейли перед всей школой. Ты ведь ненавидишь такое дерьмо. В чем дело?

Я в несколько шагов сократил расстояние между нами. Джейк с Эриком не сводили с нас глаз. Вид у них был равнодушный, хотя они наверняка задавались тем же вопросом, что и Олли. Мы с братом были одного роста и телосложения. Высокие, с крупным торсом и заметными мышцами, накачанными благодаря футбольным тренировкам. Разница была лишь в том, что у меня были руки помощнее, а он бегал побыстрее. И мы частенько пытались устранить это различие.

– Не твое собачье дело.

Мы так долго друг на друга пялились, что я начал чувствовать, как с каждой секундой вероятность исполнения моего плана утекает сквозь пальцы. Наконец я отвязался от брата и покосился на Эрика. Этого было достаточно. Эрик замахнулся и нанес Джейку апперкот в челюсть.

– Ну ты говнюк! – завопил тот и врезал в ответ. Олли мгновенно встал между ними, пока парни не слишком увлеклись и не забыли, что вообще-то драка была спланированной, а не настоящей. У Джейка была разбита губа и кровь капала на подбородок, а глаз Эрика стремительно заплывал. Молодцы, парни.

– Отлично. Делайте все, как я скажу. – Я кивнул в сторону двери, но прямо перед ней остановился и взглянул на всех троих. – И держитесь подальше от Хейли, черт возьми.

Джейк нахмурился, Эрик кивнул. Олли попросту пялился на меня, но я знал, что он послушается. Может, мы и не всегда сходились во мнениях, но тут он не мог мне отказать. Только не в ситуации, где замешана девушка.

Я открыл дверь, и нас тут же окутал запах старых пыльных книг. Я криво улыбнулся мисс Бойд, и представление началось.

Пришло время показательных выступлений.

Понадобилось всего три комплимента, изрядное количество флирта и ослепительная улыбка, чтобы мисс Бойд впустила меня в кабинет директора.

Сам директор Уолтон обедал (что мне и так было известно) и должен был вернуться только через десять минут, так что действовать надо было быстро. Я обошел массивный стол красного дерева, скользнул взглядом по дурацкому старинному глобусу, по фотографии в рамке (на снимке он был с женой), по идеально ровным рядам дорогих ручек… Бинго. На краю стола, под кипой бесполезных бумажек, лежала большая папка, на которой маркером значилось имя Хейли Смит.

Я схватил ее и на мгновение прислушался к голосам за дверью. Слышно было, как Джейк и Эрик спорят насчет своей «драки». Я ухмыльнулся. У меня чертовски хорошие друзья.

Я быстро просмотрел содержимое, стараясь впитать всю информацию о Хейли, какую только можно.

Семь приемных семей после седьмого класса. Хм. Я-то думал, Мадлен все это придумала для красного словца… но, видимо, нет. Три старших школы. Нынешняя приемная семья – в двух городах отсюда. Интересно. Я достал телефон и сфотографировал адрес. Может, однажды пригодится. Хейли успела побывать в тюрьме для несовершеннолетних за нападение незадолго до прихода к нам, но все обвинения сняли. А вот это уже озадачивает. Ее успеваемость поражала – 1560 баллов за тест для поступающих в вузы. Черт возьми. Хоть я и ненавидел Хейли, показатель был чертовски высоким. Она всегда была умна.

Я пролистал еще несколько страниц, пытаясь найти хоть что-то полезное, и на последнем листе замер. Передо мной лежало написанное от руки письмо от какой-то Энн.

Уважаемый директор Уолтон!

Меня зовут Энн Скова, я социальный работник Хейли Смит. Пишу Вам, чтобы напрямую спросить, не готов ли Ваш совет попечителей изменить мнение и предоставить в этом году еще одну стипендию. Хейли – очень одаренный ребенок. Самый одаренный из всех, с кем я работала. Когда ей было двенадцать, весь ее мир рухнул, жизнь сменила курс, но это никак не сказалось на ее учебе. Лично мне кажется, что она так преуспевает в школе, потому что только это и способна контролировать.

К сожалению, отец Хейли, Джим Смит, был очень богатым человеком, и однажды ночью его убили. Это произошло дома, где жила Хейли, и, судя по обрывкам информации, которые мне удалось получить у предыдущих соцработников Хейли, она сама была свидетелем убийства, видела все своими глазами и, возможно, оказалась его причиной – оно произошло после ее звонка в полицию. После смерти отца Хейли выяснилось, что он был причастен к серьезной преступной деятельности, и Хейли с матерью переехали в трейлерный парк в Пайк-Вэлли. Некоторое время спустя в органы опеки поступил звонок, и Хейли тут же забрали под опеку государства, признав условия, в которых она жила, неприемлемыми для ребенка. Впрочем, как я уже говорила, хотя Хейли довелось пережить трудные времена, причем по большей части самостоятельно, она никогда не отступалась от своей цели. Она хочет окончить школу и поступить в колледж из Лиги плюща, надеясь получить стипендию. Вряд ли ей это удастся, если она будет ходить в обычную школу.

Прошу Вас изменить решение насчет стипендиальной программы. Пожалуйста, всего раз. За Хейли мало кто боролся в ее жизни, и я буду счастлива, если нам удастся вместе помочь ей.

Спасибо.

Энн Скова,

лицензированный соцработник

Я и сам не заметил, как смял лист, пока читал письмо. Если бы речь шла о ком-то другом, я бы посочувствовал несчастному. Судя по всему, жизнь у Хейли была хреновая. Один из родителей мертв, другой не в состоянии о тебе позаботиться. Я невесело хмыкнул. Очень похоже на мою собственную жизнь. И за это надо поблагодарить как раз Хейли.

Все свелось к одному-единственному неотвеченному телефонному звонку. От нее требовалось пробормотать в трубку одно-единственное слово, и все сложилось бы иначе. Именно она стала катализатором событий, изменивших всю мою жизнь.

Во мне накопилось столько ненависти к ней, что я физически ощущаю это чувство, оно тяготит не хуже цепей. Ненависть, которую я питаю к себе, ничуть не меньше – и тяготит точно так же. Именно поэтому мне никак не сбросить цепи. Если их расковать, на смену придет вина, а я все-таки предпочитаю ненависть.

Закрыв личное дело Хейли, я швырнул его обратно на стол директору Уолтону, и как раз в этот момент за дверью послышался его сердитый голос. Я поудобнее расположился в кожаном кресле напротив его стола и приготовился разыграть представление – рассказать, что собираюсь самостоятельно «наказать» Эрика и Джейка, будучи капитаном футбольной команды. Пытался выбросить все мысли о Хейли из головы до прихода директора.

Помни: мама умерла из-за того, что заварили вы с Хейли. Может, Хейли об этом еще и не знала, но она была виновна не только в смерти своего отца, а еще и в смерти моей матери.

Глава 6

Хейли

Следующие несколько дней прошли на удивление тихо. Кристиан не делал ничего необычного, разве что продолжал кидать на меня злобные взгляды. Мадлен воротила от меня нос и фыркала, когда я переодевалась после физкультуры (спортивная форма была мне велика), а потом однажды она не удержалась и нагрубила, но в остальном никаких происшествий.

В «Инглиш-Преп» все было нормально, зато Пит пару дней назад поймал меня, когда я пыталась тайком протащить еду к себе в комнату, и теперь у меня на двери появился очаровательный замок. То был не первый случай, когда приемные родители запирали меня на ночь, и отчасти в этом была моя вина. Поделом мне. Первое правило приемного ребенка – всегда держаться настороже, какой бы приятной ни казалась семья. После случая с Гейбом я это очень быстро усвоила.

– Ну, какие планы на сегодняшний вечер? – Пайпер скользнула на соседний стул во время обеда. На подносе у нее царило настоящее разноцветие, куча свежих овощей и фруктов, а еще сочный гамбургер. При виде последнего аж слюнки потекли. У меня тут же заурчало в животе, как по команде. Я прижала к нему руку, пытаясь заглушить звук, но Пайпер все равно услышала.

– Почему ты никогда не обедаешь?

Я пожала плечами.

– Не голодна.

Мне не хотелось говорить, что у меня попросту не было денег на обед. Стипендия не покрывала питание, только обучение, а директор и так проявил любезность, позволив мне взять кое-какую разномастную одежду и составить два комплекта формы.

Пайпер одарила меня странным взглядом и принялась за гамбургер. Я знала, что она сделает, открой я ей правду. Она предложит заплатить за меня, а я и так чувствовала себя виноватой, потому что каждый день она отвозила меня домой после школы. Неважно, что за бензин платили ее родители – я ненавидела подачки. А еще не хотела, чтобы она решила, будто я дружу с ней только потому, что она может мне что-то дать.

– Я иду в библиотеку готовиться, – пробормотала я, поспешно вставая и пытаясь сбежать от разговора, пока он не начался. Я расправила дурацкую школьную форму и уже взяла было рюкзак.

– Эй, подожди! – Пайпер схватила меня за руку. – Хочешь пойти со мной сегодня на вечеринку?

Глаза ее светились такой надеждой, что россыпь веснушек на носу казалась ярче, чем обычно.

Вечеринка? С этими людьми? Я предпочту просидеть весь вечер в запертой комнате, слушая, как Джилл за стенкой отсасывает Питу.

Пайпер, будто прочитав мои мысли, покачала головой.

– Она будет в соседнем городе. Ты слышала про «Веллингтон-Преп»?

Продолжая неловко стоять с рюкзаком в руках, я кивнула.

– Э-э-э, да, звучит знакомо.

Я точно знала, что за школа «Веллингтон-Преп». Она была главным соперником «Инглиш-Преп». Образование там было не хуже, семьи – не беднее. И располагалась школа на другом конце этого ужасного города. Пайк-Вэлли всегда мог похвастать долинами. И среди долин в прямом смысле этого слова были две денежные. В одной располагалась «Инглиш-Преп», а в другой – «Веллингтон-Преп». Все остальные населял средний класс и бедняки, буквально нищие. Я успела побывать везде, кроме «Веллингтон-Преп».

– Так вот, мой кузен Эндрю почти каждые выходные устраивает вечеринки. Я почти все время там провожу, потому что раньше училась в той школе. Мои родители много путешествуют, оставляют меня дома одну. Я уже раз двадцать устраивала марафон «Сплетницы» и решила, что пора побывать среди людей, пусть они и из другой школы.

Я нахмурилась.

– Не уверена, что мои приемные родители просто так позволят мне поехать на вечеринку в трех городах отсюда.

Нет, они скорее запрут меня в комнате и сделают вид, что меня не существует.

Пит с Джилл не могли позволить мне ввязываться в неприятности. Попади я в беду, государство в лице Энн начнет расследование, и они не получат свою драгоценную выплату за опекунство. Да, для них я была всего лишь чеком на конкретную сумму. Я готова была поклясться, что именно деньги – корень всех проблем в этом мире.

Пайпер слегка улыбнулась.

– Ну, если передумаешь, напиши.

Я пристыженно опустила голову.

– У меня нет телефона.

Пайпер вся побелела и резко опустила вилку в миску с салатом.

– Ой, точно. Но ведь ноутбук у тебя есть?

Я кивнула, прижимая к себе рюкзак. Моему ноутбуку было пять лет, но он до сих пор прекрасно работал. Только он и лежал у меня в рюкзаке, когда к нам домой явились органы опеки и забрали меня. Он, кое-какая одежда и медальон, который я теперь ношу на шее.

– Просто напиши мне на электронную почту, на школьную. Ладно?

Пайпер принялась за латук под соусом ранч, и я закивала, нацепив на лицо фальшивую улыбку.

– Если передумаю, дам знать. Увидимся.

Говоря «передумаю», я имела в виду, что если Джилл и Пит в следующие восемь часов поведут себя как нормальные приличные люди, то да, я тебе напишу.

Я медленно пошла прочь от Пайпер, развернулась, подошла к стойке с едой и дождалась момента, когда можно будет смешаться с толпой учеников. Все хватали подносы и наполняли их едой. Я лениво встала в очередь, притворяясь, что тоже взяла поднос, и спряталась за одним из самых высоких парней. Скользнула взглядом в сторону Пайпер, но она сидела ко мне спиной, думая, что я пошла в библиотеку (к слову, именно так я и собиралась поступить, когда удастся стащить что-нибудь маленькое и незаметное в буфете). Судя по всему, никто не обращал на меня внимания, так что я поспешно схватила яблоко и вышла из очереди. Присела за толпой учеников и притворилась, что завязываю шнурок, а сама спустила с плеча рюкзак, чтобы засунуть туда яблоко. Мне просто нужны калории. Трудно было предсказать, оставят ли Джилл и Пит мне тарелку с едой сегодня вечером, особенно после вчерашней кражи из кладовой.

Я как раз расстегнула молнию, когда в поле зрения вдруг появились черные ботинки – так близко, что я уж решила, на меня сейчас наступят. Я вскинулась, волосы рассыпались по плечам. Взгляд мой скользнул по брюкам хаки, по блейзеру, обтягивающему широкую грудь, и я невольно затаила дыхание. Слегка склонив голову и сжав зубы, надо мной стоял Кристиан.

У меня сжалось сердце. Я нервничала так, что по спине бежали мурашки.

Холодные серые глаза с прищуром таращились на меня сверху вниз, и я готова была поклясться, что, кроме нас, в столовой никого нет. Нет ни болтовни, ни звона посуды. Казалось, я смотрю вглубь тоннеля, и в конце его – Кристиан.

Я сглотнула, облизала губы и не сводила с него глаз. Не отводи взгляд. Он будто бы воспринял мое поведение как вызов. Брови его дернулись, глаза сощурились. Он лениво опустился вниз, чтобы мы оказались на одном уровне. Сердце у меня отбивало чечетку, и единственное, о чем я могла думать, что он душераздирающе красив. У Кристиана было скуластое, острое как стекло лицо, а кожа совершенно безупречная, прямой волевой нос и глаза, которые, казалось, высасывали из меня жизнь.

Он склонился ближе, его головокружительный аромат окутал меня, заворожил. Губы мои приоткрылись. А в следующее мгновение он накрыл своей рукой мою и выхватил у меня яблоко.

Я ахнула, резко вернувшись в реальность.

– Вся в отца, да? – он откусил большой кусок, вонзил зубы в блестящую красную кожуру. На пол между нами потек сок. Кристиан со смаком жевал, активно двигая челюстью, потом сглотнул, уставился мне прямо в глаза и прошептал: – В этой школе не принято красть, воровка. – А потом выпрямился, кинул мое яблоко в мусорку и ушел.

Я дала себе три секунды на то, чтобы привести бушующие эмоции в порядок, а потом выбросить в мусорку вслед за несостоявшимся обедом.

К черту его. Тут не его школа, потому что, будь она его, если бы он действительно «правил» ею, как все говорят, меня бы тут уже не было.

– Спасибо, Пайпер. Еще раз скажу, ты не обязана отвозить меня домой.

Пайпер поджала губы, глядя на маленький дымчатого цвета домик, который я называла домом. Вообще-то он был просторнее, чем казался. Внутри помещались три спальни и две крошечных ванных комнаты. У меня была самая маленькая комната, что неудивительно, зато, к счастью, собственная ванная. Джилл с Питом, как я поняла, пользовались ванной комнатой, примыкающей к главной спальне. Когда мы с Энн впервые пришли в этот дом, все сверкало чистотой, повсюду пахло чистящим средством «Пайн-Соль». Полы блестели, на столешницах в кухне не было ни пылинки. Кресло Пита пустовало, а сам он вместе с Джилл с улыбкой встречал нас у двери.

Однако, как только Энн ушла, а мы все сели за стол, они изложили главные правила проживания в доме. Мне надо было вести себя тихо, не совать нос в их дела, есть что дают, принимать душ не дольше шести минут, а стиральной машиной можно было пользоваться по вторникам и воскресеньям. Ни телефона, ни карманных денег они мне давать не собирались и возить куда-либо тоже, разве что на встречу с Энн. Было сказано, что если я буду следовать этим правилам, то смогу остаться с ними после восемнадцатилетия, до самого поступления в колледж (разумеется, придется отдать им деньги с гранта, на который я буду подавать, или найти работу и отплатить). В противном случае меня вышвырнут вон, и моя удача на этом закончится. Вылетев из приемной семьи до восемнадцатилетия, я вынуждена буду переехать в детский дом. А потом стану бездомной.

Я знала, что даже остаться у них до начала колледжа они предложили не по доброте душевной, а потому что хотели подзаработать. Но какой у меня был выбор?

– Ты уверена, что не хочешь поехать со мной на вечеринку? Может, мне зайти с тобой, и мы скажем, что выходные ты проведешь у меня?

При мысли об этом у меня скрутило живот. Я ни о чем не хотела просить Джилл и Пита, даже о том, чтобы остаться на ночь у подруги. Если бы речь шла только о Джилл, я бы, может, и рискнула, но обращаться с просьбой к Питу? Ни за что. Он был колоссальным козлом и все хотел контролировать.

– Тебе не стоит заходить, – практически прошептала я, не сводя глаз с дома. – Я посмотрю, в каком они настроении, и, если получится, спрошу. Но особо на это не рассчитывай. – Вранье. Я открыла дверь машины и выбралась наружу. – В любом случае, спасибо, что пригласила, – улыбнулась я. – И что подвезла. Ты хорошая подруга, Пайпер.

Так оно и было. И я ужасно боялась привязаться к ней.

Пайпер солнечно улыбнулась, отчего золотистые блики в зеленых глазах стали еще ярче, под стать веснушкам. – Напиши мне на почту в любом случае, ладно? Просто чтобы я знала, что на выходных у тебя все в порядке. – Она снова покосилась на дом. – Что-то мне подсказывает, что ты пытаешься сделать вид, будто все нормально, даже если на самом деле это не так.

Несколько секунд я молча смотрела на нее, потом снова улыбнулась.

– Обещаю написать тебе чуть позже. Повеселись хорошенько на вечеринке.

Она кивнула. Я захлопнула дверь и стала подниматься по разбитым бетонным ступеням. Пайпер была права. Я действительно пыталась сделать вид, что все нормально, даже если на самом деле это не так. Именно поэтому я не рассказала ей о сегодняшнем происшествии с Кристианом.

За пять лет, минувшие с нашей последней встречи, что-то случилось, что-то, из-за чего он теперь меня ненавидел, и это сводило с ума. Одно дело – вечные мрачные взгляды. Другое – его «неофициальная» подружка-стерва. Но чтобы лишить меня еды? Единственного источника питания? Тут было дело принципа. Я ничего ему не сделала. Вообще ничего. И совершенно не заслужила такого обращения.

Тем не менее каким-то образом я оказалась в этой ситуации. Меня обливали дерьмом люди, которые считали, будто они чем-то лучше меня.

Я настолько погрузилась в размышления о Кристиане, что не заметила, как вошла в дом. Осознала, только когда Пит рявкнул на меня:

– Что стоишь, открыв дверь? Закрой ее на хрен.

Подскочив от неожиданности, я поспешно закрыла за собой дверь и под грохот заполошного сердца пронеслась мимо Пита вверх по лестнице. Краем глаза я видела, как Джилл нагнулась и прошептала что-то Питу на ухо, а в следующую секунду раздался звонкий звук пощечины, и я вздрогнула. Я застыла на лестнице, готовая в любую минуту сбежать к себе.

– Тупая ты сука. Нет, она сегодня еды не получит. Вчера вечером она воровала у нас из кладовой, и я ее поймал на горячем. Так что она наказана.

Я медленно повернулась и окинула Пита долгим взглядом. На нем была белая майка (пожалуй, слишком тесная), черные штаны, пропахшие машинным маслом от работы в автомастерской. Видок безумный. Заметив пивную жестянку рядом с его креслом, я стиснула зубы. Должно быть, Пит успел подналечь на спиртное. По пунцовому лицу стекал пот. Джилл стояла рядом с ним, баюкая покрасневшую щеку. В глазах ее бушевало пламя. Мне такой взгляд был прекрасно знаком, но она в итоге сумела сдержаться и ничего не сказала.

На Джилл была светло-голубая медицинская униформа, на плече сумочка. У меня замерло сердце. Она собиралась на работу? И оставляла меня с ним, на всю ночь? Одну? В горле встал комок от страха, и я с трудом его проглотила. Ты оказывалась и в худших переделках. Страх был слабостью, а в такой жизни, как у меня, слабости места не было.

– Ты идешь на работу? – тихо спросила я с лестницы.

Джилл кивнула.

– Иногда я работаю в ночную смену. Утром вернусь.

Я глубоко вздохнула, потом медленно выпустила воздух – тихо, чтобы Пит не заметил и не потребовал, чтобы я перестала дышать его воздухом или еще что.

– Ладно. – Я повернулась и двинулась наверх.

Снизу заорал Пит:

– Никакого ужина сегодня, а ровно в восемь я запру твою дверь, так что сделай все до этого времени.

Я не ответила. Вместо этого я взбежала по лестнице и закрыла за собой дверь. Сползла по стене на пол и уставилась на лежащий на полу матрас, на грязные простыни. Одному богу известно, откуда взялись эти пятна. Закрыв глаза, мысленно досчитала до десяти.

Один, два, три. Ты бывала в местах и похуже, Хейли. Смирись. Четыре, пять, шесть. Успокойся. Семь, восемь. Когда ты жила с мамой, все было еще хуже. Девять, десять.

Рвано выдохнув, я стащила с плеча рюкзак. Слышно было, как хлопнула дверь внизу, и я внезапно снова ощутила себя двенадцатилетней девочкой, сидящей в гостиной с офицером полиции. Девочкой, отца которой застрелили в нашей собственной гостиной.

Дрожащими руками включила ноутбук, открыла браузер. На принятие решения ушло ровно три секунды. Я не хотела всю ночь сидеть запертой в своей комнате и прокручивать в голове детали прошлого. В том числе вспоминать Кристиана.

Пайпер ответила на мое письмо через несколько минут.

Сказала, что скоро подъедет, и мне надо всего-навсего сообразить, как спуститься из окна спальни, не сломав шею. Честно говоря, мне начинало казаться, что свернуть шею – уже не худшая идея.

Глава 7

Хейли

Я довольно ловко спустилась на землю по выгоревшей на солнце белой решетке, разве что слегка поцарапала живот о заросли виноградной лозы. Как только мои черные кеды коснулись шуршащих листьев, я облегченно вздохнула. Пусть я поцарапала живот, плевать. Чувствовала себя куда лучше, чем в доме. На первом этаже орал телевизор – Пит что-то смотрел. Мою дверь он запер ровно в восемь, как и сказал. Я лишь надеялась, что ему не придет в голову проверить, как я, но, судя по тому, что я увидела в окна гостиной, подобное было маловероятно – Пит отключился прямо в кресле с куском пиццы на животе, в окружении смятых пивных банок. Какое зрелище.

Чуть дальше по улице я приметила «БМВ» Пайпер. Она выключила фары, как я и велела, и я поспешила ей навстречу. Дважды постучала в окно, дав понять, что это я.

Щелкнул замок, и я забралась внутрь, торопливо пристегивая ремень.

Пайпер хотела было заговорить, но я предупреждающе подняла руку, вынуждая ее помедлить.

– Мне надо кое-что тебе сказать, – выпалила я, распуская завязанные в густой хвост волосы. Пайпер откинулась на сиденье и повернулась ко мне. Она была вся во внимании, блестящие глаза смотрели напряженно и пристально. – Я не умею дружить. Мне трудно подпускать к себе людей, потому что мне страшно. И очень непросто признаться в том, что я чего-то боюсь. От меня всегда забирают всех и все, силой, рано или поздно, и это просто отстой. Дом, где я живу… тоже отстой. Они на ночь запирают меня в комнате. Я сегодня не ужинала, потому что меня наказали за то, что я взяла в кладовой еду, пока они спали. Я не обедаю в школе, потому что у меня нет денег на обед. – Я перевела дыхание, осознав, что начала тараторить. – Я написала тебе, потому что осознала, что мне нужен друг, необходим, в худшей ситуации из возможных. Так что прости, если в итоге я окажусь дерьмовой подругой. Просто знай, что я стараюсь.

Пайпер от моих слов расплылась в широченной улыбке. В машине было темно, только подсветка приборной панели подсвечивала наши лица. На щеках Пайпер плясали синеватые отсветы, и я вдруг почувствовала, что мне становится легче. Она ободряюще сжала мою руку.

– Ты вполне справляешься. Мне тоже нужен друг. Моя лучшая подруга имела наглость переехать вместе с семьей. Как будто ей больше делать нечего.

Пайпер фыркнула, и я тоже. А потом мы рассмеялись. Мне показалось, будто с моих плеч сняли груз весом в тысячу кирпичей. Мы завернули в закусочную, и Пайпер купила нам тако (я умяла их так быстро, будто не жевала), а потом поехали на вечеринку. Вот тут-то я и начала снова нервничать.

– Ты отлично выглядишь, – заверила меня Пайпер, когда мы вышли из машины и направились к высокому дому. Если закинуть голову, можно было разглядеть звезды, танцующие над крышей.

На Пайпер были драные джинсы скинни и мешковатый свитер – наверняка стоимостью больше всего моего наряда вместе взятого. Я мельком оглядела собственную одежду – черные кеды, черные джинсы скинни с дырками (вот только мои износились естественным образом, от долгого и частого использования), белая футболка с изображением группы (стащила у бывшего парня) и джинсовая куртка, тоже изрядно поношенная.

Я пожала плечами.

– Мне особо не из чего было выбирать. Надеюсь, не слишком буду выделяться.

Пайпер ухмыльнулась, перекинув через плечо косу.

– Тебе судьбой уготовано выделяться, Хейли. Независимо от наряда.

Я не совсем поняла, что она имела в виду, но времени спрашивать не было – мы уже были на пороге дома. Внутри он оказался таким же шикарным, как и снаружи, даже, пожалуй, более экстравагантным. Под ногами у нас сверкала плитка, вдоль стен выстроились безголовые скульптуры, и складывалось ощущение, что высеченные из камня фигуры приветствуют тебя.

– Идем. Эндрю с друзьями на втором этаже.

Пайпер потащила меня за собой, по ходу рассказывая, кто есть кто в компании ребят из «Веллингтон-Преп». В сущности, Эндрю был школьным лидером, и Пайпер сравнивала его с Кристианом, хотя оговорилась, что Эндрю не стал бы вести себя по отношению ко мне как первоклассный говнюк. На вечеринке были и девчонки из школы, но, поскольку я пришла с Пайпер, могла быть уверена, что они будут паиньками – она была кузиной Эндрю, а кроме того, все они дружили между собой.

– Еще есть друзья Эндрю. – Пайпер слегка покраснела, пока мы взбирались по лестнице. – Чейз, Уилл, Коул и Харрисон. Будут и другие, случайные парни, но эти четверо – ближайшие друзья Эндрю, так сказать «внутренний круг».

– Внутренний круг? – переспросила я, когда мы добрались до нужного этажа. Где-то совсем рядом играл рэп и верещали девчонки. Будет весело.

Мы остановились на пороге огромного зала. Под потолком сверкали разноцветными вспышками импульсные лампы, из колонок грохотала музыка. Несколько девчонок танцевали, держа над головой бокалы, но рассмотреть их я не успела – Пайпер вдруг оказалась прямо передо мной.

– Ну, ты ведь знаешь, что у Кристиана есть Олли и Эрик и еще несколько друзей, которые вечно следуют за ним?

Я коротко кивнула, хотя признавать, что я заметила Кристиана и его шайку, не хотелось. Трудно было не заметить, как они фланируют по коридорам. Они мнили себя какими-то божествами, сверхлюдьми, не иначе.

– Так вот, Чейз, Уилл, Коул и Харрисон – ребята, которые следуют за Эндрю.

Вот оно что.

Пайпер сжала мое запястье и вдруг с серьезным видом предупредила:

– От Коула держись подальше.

Я нахмурилась, но не успела спросить почему – она уже потащила меня туда, где кипела вечеринка.

Что ж, ладненько. Сделаем все как надо. Побуду хоть раз в жизни нормальным подростком.

Глава 8

Кристиан

Эрик передал Олли сигарету, и я с трудом удержал руки на коленях. Был в шаге от того, чтобы вырвать проклятую штуковину изо рта этого высокомерного говнюка, но понимал, что в последнее время и так вечно на взводе.

Сегодня вечером мы выиграли матч, и мои товарищи по команде заслужили праздник, да и я тоже, но прямо сейчас ничего не хотелось. Я был слишком взвинчен, слишком зациклен на своих мыслях. В голове отсутствовала былая ясность. Все затмевал взгляд подобных океану глаз, глядящих на меня снизу вверх.

– Братан, да затянись ты уже. Тебе надо расслабиться. – Олли выпустил облачко дыма.

– Я помогу тебе расслабиться, – промурлыкала сидящая справа от меня Эйприл. Я искоса взглянул на нее. Если закрыть один глаз и немного отвернуться, она могла показаться привлекательной. Ну, наверное. И помогла бы мне успокоиться.

Сегодня я нарушил молчание. Целую неделю кипятился и гадал, что же сделать с Хейли. Продолжить мучить ее? Высказать все напрямую, приказать убираться к чертям собачьим из моей школы? Наорать и сказать, что ненавижу ее? Вариантов было великое множество. Я даже не знал, что выбрать.

Потом я увидел, как она стащила яблоко, и ухватился за возможность. Я был один. Никто не стал бы меня за это упрекать. Олли не стал бы бросать в мою сторону неодобрительные взгляды. Джейк не стал бы дерзить, мол, девчонка «чертовски хороша, даже с синяками». И вот я взглянул на нее вблизи. От нее приятно пахло. Сладко, как будто ванилью. Не духами за бешеные деньги, как от Мадлен, и не так, как от Эйприл, которая загадочным образом успела забраться мне на колени.

Эйприл нежно целовала меня в шею, но я слегка отстранился. Олли с остальными парнями все еще обсуждали «Веллингтон-Преп», школу, которую мы разбили в пух и прах (да еще и под дождем!), и тут в комнату влетела Мадлен.

Она явно искала меня, а когда заметила, скривилась, но только на мгновение. Светлые волосы были завязаны в узел на макушке, и он подпрыгивал с каждым ее шагом. Мадлен промаршировала к нам с Эйприл и резко остановилась.

– Надо поговорить. Прямо сейчас.

– Расслабься, Мадлен, – произнесла Эйприл, соскользнув с моих колен. – Ничего не случилось.

Мадлен в ответ только глаза закатила.

– Я тебе скажу, что случилось. Тебя выгнали из команды чирлидерш, потому что ты потаскуха и готова нанести удар в спину. Кристиан, пошли.

Эйприл задохнулась от возмущения.

– Ты не можешь так со мной поступить! – закричала она, но я уже последовал за Мадлен вниз по лестнице, и вопли позади быстро стихли.

– Что? – раздраженно спросил я.

Мадлен вместо ответа посмотрела на диван, где сидели еще две девочки. Внешне обе были мне знакомы, но я никогда не трудился запоминать их имена.

– У нас проблема, и я уверена, что ты сможешь ее решить.

Я прошел за Мадлен вглубь комнаты, и меня охватило нехорошее предчувствие.

– Что за проблема? – с деланой беззаботностью спросил я. У Мадлен был просто талант представлять все в худшем свете. Она всегда отличалась театральностью, если не сказать больше.

– Парни из «Веллингтон-Преп» облапали Кару без ее разрешения.

Я помедлил, взглянув на девушку на диване – видимо, это и была Кара, – а потом повернулся к Мадлен.

– Расскажи мне все.

Я оперативно собрал парней, и за тридцать минут мы доехали до Веллингтона, еще одного района Пайк-Вэлли. Я велел Мадлен остаться с Карой, девушкой, которая призналась, что после сегодняшней игры один из парней из «Веллингтон-Преп» зашел слишком далеко.

Эрик с Джейком сидели на заднем сиденье моего «Чарджера» и, не смолкая, трещали. Им не терпелось надрать кому-нибудь задницу. Вот только я знал, что бить будут не они, а я.

Я был чертовски взбешен. Мало того что кто-то из «Веллингтон-Преп» посмел подкатить к нашим девчонкам, так еще и без разрешения? Ну нет. Я такое дерьмо и в «Инглиш-Преп» не терпел, и от их школы не потерплю. Сам я был козлом, понятное дело, причем наглым, но чтобы сделать такое? Ни в жизнь.

Обращался ли я с девчонками как с королевами? Нет. Боготворил ли я землю, по которой они ходили? Тоже нет. Но вот мог ли я проявить к девушкам такое пошлое неуважение, чтобы отказать им в праве сказать «нет»? Ни за что. Я знал, где пролегает черта, и не посмел бы ее переступить.

Мы остановились перед огромным домом, вроде тех, что в моем районе. Олли поерзал на сиденье, потирая руки о джинсы.

– Какой план?

Я выключил двигатель и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Меня все это совершенно не пугало. Шанс избить этого говнюка Коула представился в идеальный момент. То, что доктор прописал. Заодно отвлекусь. Я был взвинчен, нервничал и никак не мог перестать думать о фарфоровой куколке, которую вознамерился разбить. Всякий раз, когда я думал о Хейли, в голове всплывали мысли о маме, и от этого мутнело в глазах и было не по себе. Но вот тут? Тут все было понятно и правильно.

– Следуй моим указаниям, как всегда, братишка. Пойдемте, парни. – И с этими словами я выбрался из машины.

– Да, черт возьми! – заорал Джейк. – Надо преподать урок этим тупицам из «Веллингтон-Преп», пусть знают, что от «Инглиш-Преп» надо держаться подальше!

Именно этим мы и займемся.

Глава 9

Хейли

Пару минут назад Пайпер пошла раздобыть нам газировки, но ощущение такое, что ее не было уже час. Я стояла у дальней стены, наблюдала, как пьяные девчонки крутят задницами посреди комнаты. Все они были полураздетые, и большинство парней попросту пускали на них слюни.

Хотела бы я быть как эти девчонки.

Счастливой.

– Кажется, я тебя здесь раньше не видел, – произнес кто-то прямо рядом со мной. Голос был странный, хитрый и продирал до костей.

Жуткий был голос, как и его обладатель. Он подобрался так близко, что я чувствовала, как шею овевает теплое дыхание. Я отступила на шаг влево, а потом ответила:

– Ты и не видел. Я новенькая. Приехала с Пайпер.

– Вот как, – он ухмыльнулся. – Подруга Пайпер. Неприкасаемой Пайпер. – Он низко склонил голову, взгляд его стал томным. – Так говорит ее кузен.

Я пожала плечами, изучая незнакомца. Он был высоким, настолько высоким, что мне приходилось смотреть на него снизу вверх. Темные волосы были коротко пострижены с боков, а на макушке отпущены. Он был привлекателен, но производил впечатление богатенького мальчика, которому родители дают все что угодно. Лощеный. Слишком много геля в волосах, столько, что они блестели в свете мигающих лампочек.

– Так значит, ты учишься в «Инглиш-Преп»? – спросил он, снова вторгаясь в мое личное пространство, хоть я и отступила влево.

Я с трудом сглотнула.

– Ага.

– И как, нравится тебе? – Он окинул меня подозрительным взглядом. Голубые глаза несколько раз скользнули к моим губам. У меня по коже побежали мурашки. В мои планы на вечер не входил подкат какого-то парня. Впрочем, это лучше, чем сидеть запертой в спальне, черт возьми. – Готов поспорить, ты ее ненавидишь.

Я искоса взглянула на него.

– С чего ты взял?

Он потянулся ко мне и перекинул мои волосы через плечо. Я застыла, ноги будто примерзли к полу. Сердце заполошно билось в груди, и я ненавидела это ощущение. Живот свело, и я с трудом сдерживала желание прикусить губу. Главное – не реагировать слишком бурно.

Это же не Гейб.

– Ты бы не вписалась.

Вот тут уже я повернула голову, а он в ответ только криво усмехнулся.

– Милая, это не подначка. Это комплимент.

В мгновение ока меня окутало тяжелое дыхание, запах водки, а пальцы сомкнулись на моем запястье. У меня по коже побежали мурашки, а перед глазами все стало слегка расплываться. Где же Пайпер?

– Почему бы нам не подняться наверх и не поболтать немного? Тебе здесь в любом случае не слишком нравится, как я посмотрю.

– Как тебя зовут? – спросила я, не двигаясь с места.

Он снова криво усмехнулся.

– Коул.

Внутри у меня все перевернулось. Я попыталась высвободить руку, но он только усилил хватку.

– Ой, да расслабься. Что бы тебе обо мне ни говорили, это неправда.

И тут пожиравшая меня тревога обернулась яростью. Я склонилась к нему и почувствовала себя королевой, взирающей на неотесанного мужлана.

– Я знаю таких как ты, Коул. Мне о тебе ничего не говорили, твой характер говорит сам за себя. А теперь отпусти меня, пока я не впечатала тебя лицом в стену.

Он сощурился, но не двинулся с места, так что действовать пришлось быстро. Свободной рукой я схватила его руку и вывернула ему запястье. Он-то думал, что я шучу, и заорал от неожиданности, когда я резко развернула его и со всей силы толкнула к стене. Это было несложно – в конце концов, я застала его врасплох, но он мог бы с легкостью меня вырубить, если бы захотел.

Я уже собиралась врезать ему коленом по пояснице, чтобы как следует проучить, чтобы впредь он не лапал девчонок… но внезапно кто-то схватил Коула и умыкнул прямо у меня из-под носа.

Передо мной возник Олли. Я пораженно взглянула на него. Казалось, он возник из ниоткуда.

– Прости, забияка. Кристиан специально приехал надрать этому мудаку задницу, и что-то мне подсказывает, что теперь, когда он стал свидетелем этого чудесного представления, он будет бить гораздо сильнее.

У меня зашлось сердце при упоминании Кристиана, но я тут же подавила этот порыв.

– С дороги, – велела я, скрестив руки на груди. – Я сама могу о себе позаботиться.

Олли запрокинул голову и рассмеялся. Смех у него был мальчишеский, юный, совершенно безмятежный, и тут же навеял воспоминания, от которых я так старалась избавиться.

– Я в этом ни секунды не сомневаюсь, Хейли.

Я понятия не имела, куда Кристиан потащил Коула. Потом вернулась Пайпер, и вид Олли, охраняющего меня у стены, совершенно сбил ее с толку. Казалось, никто больше не заметил суматохи в нашем углу. Наверняка Кристиан так все и задумывал.

– Что за черт? Я оставила тебя одну на три минуты, а тут уже все горит и полыхает! – Пайпер переводила взгляд с меня на Олли.

– С дороги, Олли. А то я и тебя скручу.

Олли снова засмеялся, и, как только он запрокинул голову, я одним движением ноги выбила почву у него из-под ног. Он с глухим звуком рухнул на пол, а я понеслась дальше.

До меня доносились их с Пайпер голоса – они отчаянно препирались.

– Беги за своей дикой подругой, Пайпер.

– Надо же, он знает, как меня зовут.

– Конечно, я знаю, как тебя зовут. Знала бы ты, как часто твои сиськи обсуждают в мужской раздевалке. Ты, может, и тихоня, но бедра у тебя сами за себя говорят, детка.

Под звуки их перепалки я дошла до конца коридора и прислушалась. Даже волосы за уши заправила – ловила каждый звук. И вскоре до меня донеслись стоны и звуки ударов.

Я бросилась бежать по шикарному ковру к открытой гостиной, где у входа подобно стражам стояли двое друзей Кристиана и наблюдали за действом, которое разворачивалось перед ними. Кристиан уже занес руку, намереваясь обрушить очередной удар на Коула. Тот был весь в крови и едва сохранял сознание.

– Остановите его! – закричала я. – Коулу даже глаз не открыть!

Он вообще в сознании? Кристиан его убьет! Меня охватил жар, к горлу подступала назойливая тошнота.

– Так не пойдет, новенькая.

Я сделала шаг вперед, намереваясь положить конец потасовке, но один из друзей Кристиана – кажется, Эрик – встал у меня на пути.

– Он же убьет его!

Эрик оглянулся и пожал плечами.

– Он знает, когда остановиться.

Нет, не знает. Кристиан себя не контролировал. Он будто на другой планете находился. И вел себя как человек, который хочет на пару деньков попасть в тюрьму прямо перед днем рождения. Знакомая история.

Я заглянула Эрику через плечо, и меня пробрало до костей. Я не горела желанием стать свидетелем еще одного убийства или того, как мой бывший лучший друг станет преступником. И неважно, ненавидел он меня или нет.

– Остановите его! – прорычала я сквозь зубы.

Эрик и глазом не моргнул, а вот второй парень явно начал нервничать. Все двигал челюстью и бросал на Эрика умоляющие взгляды.

Когда он посмотрел на меня, я всем своим видом взывала к нему: останови его. И не стала ждать, пока он решит, насколько поспешно надо действовать. Вместо этого я обогнула Эрика так быстро, что он даже не сообразил, что случилось, и закричала:

– Кристиан!

В комнате воцарилась тишина. Кристиан замер с отведенной для удара рукой и убийственным выражением лица. Он смотрел мне прямо в глаза – холодно, оскорбительно, но взгляда не отводил.

– Хватит! Он и так уже без сознания.

За моей спиной послышались шепотки.

– Она что, остановила его, просто позвав по имени?

– Точно, братан. Обычно после такого мы его вдвоем оттаскиваем.

– Как интересно… – последнюю фразу явно произнес Олли.

Не выпуская окровавленного Коула, Кристиан выпалил:

– Тебе что, есть дело до этого сраного куска дерьма, который лапает девчонок без разрешения? А? Ты настолько двинулась, Хейли?

Стиснув зубы, я в тон ему откликнулась:

– Скорее всего, но, честно говоря, я просто не хочу, чтобы на моих глазах убили кого-то еще.

В комнате стало так тихо, что я слышала, как бьется мое собственное сердце. Оно так и грохотало в груди, злость затмевала все рациональные порывы. Мне хотелось схватить Кристиана за ухо, затащить в другую комнату и потребовать ответов, чтобы сказал, в чем его претензия ко мне.

– Нам с тобой надо поговорить, – приказным тоном заявил Кристиан и вылетел из комнаты.

Да уж, давно пора, черт возьми!

Глава 10

Кристиан

Я помнил последний раз, когда нам довелось быть наедине в одной комнате. Обстоятельства были совершенно другие. У меня тогда была хорошая жизнь. По крайней мере, по сравнению с тем, какой она стала. Папа все равно вечно работал, а мама в основном пропадала с друзьями, но, по крайней мере, она была жива, а меня не караулила за каждым углом удушающая вина, особенно теперь, когда передо мной стояла знакомая темноволосая девушка, всем своим видом напоминая, что я сделал не так.

Я бы ни за что, ни за какие коврижки не признался бы в этом вслух, но отчасти моя жизнь в ту пору была неплоха как раз благодаря Хейли. Мы познакомились в пятом классе и с тех пор были практически неразлучны. Было в ней что-то притягательное. Меня влекло к ней. Когда меня не было рядом, она почти всегда хмурилась, и мне было приятно. Я чувствовал себя достойным. Значимым.

– До чего тупо, – сказала Хейли. Я и хотел бы с ней согласиться, но не видел в ситуации ничего тупого. Мне нравилось быть рядом с ней так близко, что все внутри переворачивалось. Сердце подпрыгивало в груди, но в хорошем смысле. Я нервничал и успокаивался одновременно. Вот что делала со мной Хейли.

– Почему тупо? Пусть думают, что мы тут вовсю сосемся.

Она слегка поерзала и, сама того не осознавая, придвинулась ко мне.

– Даже не знаю. Все и так знают, что сосаться ты давно научился. И все знают, что я – нет.

Я отчаянно вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть ее лицо.

– Кто сказал, что я научился сосаться?

Она тихо засмеялась.

– Хм. Посмотрим. Эйприл, Кэрри, две девочки постарше, которые теперь уже учатся в старшей школе…

Я ее прервал:

– Ладно-ладно. Я все понял. И что с того? Мне надо поддерживать репутацию.

Она фыркнула, и меня обдало теплое дыхание, аромат мяты.

– Ага, знаю. Я-то популярна только потому, что мы с тобой друзья.

– Не только поэтому. Все парни хотят пригласить тебя на танцы.

– Ну, пока никто не пригласил.

Об этом мне было прекрасно известно, потому что я их об этом попросил. Слова так и норовили сорваться с языка, я хотел пригласить ее. Может, не стоило. Что, если она откажет? Что, если узнает, что я лишил ее шанса пойти практически с любым другим семиклассником? Даже Олли хотел ее пригласить. Только через мой труп.

– Я тут подумал… – тут дверь шкафа открылась, и перед нами возникла Эйприл.

– Семь минут в раю истекли. И… – она внимательно оглядела нас, – …кажется, в раю вы вообще не побывали. Ты хоть поцеловал ее, Кристиан?

Хейли поерзала, нервно поглядывая на согнутые колени. Она даже не хотела идти на этот день рождения, на вечеринку. Я тоже не хотел, но меня заставила мама, а я заставил Хейли.

– Поцеловал, – ответил я, вставая и протягивая Хейли руку. – И знаешь что, Эйприл? Хейли целуется гораздо лучше тебя.

Хейли благодарно улыбнулась мне, и я снова ощутил себя на вершине мира. Было в ней нечто особенное, то, благодаря чему я рядом с ней чувствовал себя цельным.

Впрочем, это было тогда, а сейчас другое дело.

Многое изменилось.

Хейли пронеслась мимо меня, ее крошечную фигурку потряхивало от злости.

Я только что разбил Коулу лицо, и меня тоже потряхивало. Адреналин бушевал в крови. Сердце грохотало в груди, а при виде Хейли становилось только хуже.

О чем, черт побери, она болтала с Коулом? Как ее вообще сюда на хрен занесло? Едва я увидел ее, кровь застыла в жилах. На мгновение снова ощутил себя обезумевшим от ревности семиклассником, а потом вспомнил все, что случилось после седьмого класса, и захотел убить их обоих.

Нащупав выключатель, я включил свет и захлопнул дверь ногой, заглушив назойливые причитания собственного брата и вопли подруги Хейли, которая требовала, чтобы мы убрались с вечеринки. Коул стонал на полу, и мне пришлось призвать на помощь всю выдержку, чтобы не вернуться и не вырубить его еще раз.

Я окинул взглядом комнату, где мы с Хейли оказались, и понял, что это чья-то спальня. Посреди комнаты стояла огромная кровать с балдахином, на столиках стояли абажуры с рюшами. Такая спальня подошла бы принцессе.

– Что, черт возьми, с тобой не так, Кристиан?

Я мрачно наблюдал, как Хейли расхаживает по комнате в драных черных джинсах. Она впервые заговорила со мной с самого появления в «Инглиш-Преп».

– Ты мог его убить! И, кстати… – она повернулась ко мне, уперев руки в боки. Расстояние между нами было не больше ярда[6]. – У меня все было под контролем. Ты ворвался туда, как какой-то дурацкий супергерой, и утащил его прямо у меня перед носом, а я собиралась задницу ему надрать.

Я засмеялся, но веселья в моем голосе не было, только снисхождение и злость. Я чувствовал, как вздымается моя грудь, чувствовал, как на лбу выступил пот.

– Думаешь, я так торопился спасти тебя? – Она сощурилась, и я снова рассмеялся. – Да мне насрать, что могло с тобой случиться. Коул облапал девчонку из «Инглиш-Преп» без ее разрешения, и ему надо было преподать урок. Ему повезло, что я его не убил.

Хейли на это ничего не сказала. Напряжение в комнате удушало. Я был уверен, что Хейли стиснула зубы изо всех сил – я сделал то же самое.

– Хочу, чтобы ты исчезла, – выплюнул я, не сводя с нее мрачного взгляда.

Она покачала головой, на лицо упала завеса темных волос. Синяки, с которыми она пришла в первый день на учебу, зажили, и кожа ее стала безупречной, ангельской. Вот только ангелом она точно не была.

– Почему? – Хейли воззрилась на меня голубыми глазами, и мой гнев отступил. Она казалась такой уязвимой. Пухлые губы скривились, щеки запали. – Почему, Кристиан? – снова спросила она. Звук ее голоса колол меня не хуже шипов.

Она имела такую власть надо мной, и это злило. Я подошел ближе, но она даже не дернулась. Так и стояла на прежнем месте. Нас разделял всего дюйм, а ей будто не было до этого никакого дела. Она ведь наверняка не двинется с места, пока я не протараню ее своим телом. Упрямая. Всегда такой была. Я вгляделся в ее лицо, и она вздернула подбородок.

– Потому что не хочу видеть твое гребаное лицо каждые пять секунд. – Потому что не хочу, чтобы ты напоминала мне о прошлом, обо всем хорошем и плохом.

Она слегка покачала головой, не сводя с меня глаз, а когда заговорила, мой взгляд невольно скользнул к ее губам.

– Такого ответа недостаточно. Что-то в тебе изменилось. За последние пять лет что-то произошло. Ты почему-то возненавидел меня, и я хочу знать, в чем причина.

У меня пересохло во рту. В горле встал ком. Слова так и норовили сорваться с языка.

Хейли придвинулась ближе, грудь ее тревожно вздымалась и касалась моей. У меня зашлось сердце, дыхание стало порывистым. Мне хотелось притянуть ее в объятия и прижать к себе. Хотелось закричать и оттолкнуть ее. Но вместо этого я с убийственным видом взглянул ей в глаза и произнес:

– При виде тебя я думаю о прошлом, а мне не нужны напоминания о нем.

Она резко побледнела.

– Но почему? Ты злишься, что я не попрощалась? Что не была на связи? – Она фыркнула и явно разозлилась. – Что ж, прими мои гребаные извинения, но я была немного занята. Смотрела, как убивают моего отца, как психопаты в масках обещают вернуться за мной и забрать меня в качестве уплаты долга, только подождут, пока у меня сиськи вырастут. О, и не будем забывать, что моя мать слетела с катушек, а я оказалась в системе! – К концу своей речи Хейли перешла на крик, но я старался говорить ровно и спокойно. Холодно.

– Ты была мне дорога, а теперь я бы предпочел, чтобы нас ничего не связывало. – На лице Хейли не дрогнул ни один мускул, но я знал, что мои слова ее задели. – Знаешь, почему? Моя мама мертва, и на то было несколько причин. Одна из них – ты. – Хейли была белее простыни, она тихо ахнула от моего признания. – И знаешь, Хейли, мне насрать на твою слезную биографию. Не у тебя одной на глазах умер кто-то из родителей. – Голос стал тише, я почти шептал. – Думаю, у нас обоих в крови достаточно вины. Разница лишь в том, что ты повинна в двух смертях, а не в одной.

Я знал, что это не только ее вина. Она понятия не имела, что ее судьбоносный звонок в ту ночь запустит череду жутких событий. Тем не менее, сама того не ведая, для моей матери она стала началом конца. В ту ночь я попытался спасти Хейли, а вместо этого убил собственную мать. Чем больше я винил Хейли, тем меньше винил себя. И намеревался продолжать в том же духе.

– Так что держись от меня подальше, черт бы тебя побрал, – проворчал я и, развернувшись, вышел из комнаты.

Хейли осталась одна.

Глава 11

Хейли

Я не запомнила, как мы ушли с вечеринки. Не запомнила, как села к Пайпер в «БМВ». Понятия не имела, как мы вернулись на улицу, где я жила, но, глядя сквозь лобовое стекло на потемневшее небо, вдруг увидела унылое серое здание, которое называла домом.

– Хейли. – Голос Пайпер вернул меня к действительности, и, повернувшись, я наткнулась на обеспокоенный взгляд. – Ты меня пугаешь. Ты не сказала ни слова после разговора с Кристианом.

– Как умерла его мама? – спросила я, сама не узнавая свой голос.

Пайпер рассеянно огляделась и, казалось, задумалась.

– Мама Кристиана?

Я кивнула, подтянув колени к подбородку. После разговора с ним я почувствовала себя такой крошечной и слабой. Ему хватило нескольких слов, чтобы стереть меня в порошок, и осознавать это было тревожно. Обычно я была куда сильнее.

– Когда мы учились в восьмом классе, у нее случилась передозировка. Как раз перед тем, как я перевелась в «Веллингтон-Преп».

Я и понятия не имела, что его мама умерла. Она мне всегда нравилась. Она подвозила меня до дома, когда мы с Кристианом засиживались до темноты. Приятная была женщина, чего нельзя было сказать о моей собственной матери, уж тем более в нынешнем ее состоянии.

– Не понимаю, – прошептала я. Голова шла кругом. – В чем моя вина?

– Ты какую-то бессмыслицу говоришь.

Я взглянула на Пайпер. Она казалась совершенно сбитой с толку.

– Он сказал, что это я виновата.

– Что? – Она ахнула и повернулась ко мне всем телом, пытаясь усесться поудобнее. – Так, слушай. Ты сегодня сказала, что не умеешь дружить, так что я тебя научу. Сейчас ты расскажешь мне обо всем, что случилось между вами с Кристианом, а за остаток ночи мы во всем разберемся и решим, как быть дальше.

Значит, так поступали друзья? Я к такому не привыкла. Меня скручивало от перспективы поделиться чем-то личным с другим человеком. Я скорее отсосу Питу, чем приму чужую помощь. Что ж, ладно, это неправда.

У меня вырвался судорожный вздох.

– Ладно, начну с начала.

Тридцать минут спустя, когда я рассказала Пайпер обо всем, что имело отношение к Кристиану, и ответила на ее бесконечные вопросы, мы лежали на сиденьях машины, откинув их назад (кресла были гораздо удобнее моего матраса у Пита и Джилл), но так и не смогли понять, что имел в виду Кристиан.

– И он сказал, что это твоя вина? Ты уверена?

Я саркастично рассмеялась.

– Ага, абсолютно. Он сказал, цитирую: «Моя мама мертва, и на то было несколько причин. Одна из них – ты».

– Но это же бессмыслица.

Так оно и было. Полная бессмыслица. Я взглянула на приборную панель. Часы показывали три часа ночи. За окном гостиной все еще мелькал телевизор.

– Мне пора возвращаться.

Пайпер тоже взглянула на дом и кивнула.

– Ладно. – Потом она снова посмотрела на меня. – У тебя же есть вай-фай, да?

– Ага. Хоть чем-то Джилл с Питом разрешают пользоваться в полной мере. Для учебы.

Пайпер ласково улыбнулась.

– Хорошо. Погугли Кристиана. Его отца. Его мать. Всех. Собери всю информацию, какую сможешь, а в понедельник поговорим об этом еще раз. Мы во всем разберемся.

Я кивнула.

– Хорошая идея.

Я уже потянулась к ручке двери, но не успела я выбраться, как Пайпер снова заговорила:

– Я заберу тебя в семь утра в понедельник. Никаких отговорок. Как приеду, посигналю.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но Пайпер окинула меня красноречивым взглядом и вскинула бровь. А потом покачала головой. Мол, и не думай.

Только оказавшись в своей убогой комнатушке, я позволила себе улыбнуться. Что ж, по крайней мере, один друг в «Инглиш-Преп» у меня был, верно?

В понедельник за обедом Пайпер скользнула на стул рядом со мной и прошептала:

– Как успехи?

Я закрыла учебник по языкам мира и убрала его в сумку.

– Ничего.

До школы мы с Пайпер ехали сорок минут и все это время пытались понять, что имел в виду Кристиан. Я поискала его и его родителей в Сети, но нашла мало. Короткую статью об автокатастрофе, но о жертвах там не говорилось ни слова, так что пользы от нее было мало. Сплошные тайны.

– Честно говоря, я старалась об этом не думать. У меня и без того дерьмовая жизнь и есть из-за чего поволноваться, без Кристиана и его домыслов. Ну, он считает, что я каким-то образом причастна к смерти его матери. Но это же безумие. Он сам безумен.

Пайпер кивала, слушая мою болтовню, а сама нагружала еду на поднос. Не успела я сообразить, что она творит, как она наполнила еще одну тарелку и протянула мне.

– Нет, – запротестовала я, отталкивая тарелку.

Пайпер многозначительно взглянула меня. Зеленые глаза в обрамлении густых ресниц опасно сверкнули.

– Да. А теперь ешь.

Я покачала головой.

– Пайпер, я это очень ценю, но я уже однажды попалась в твою ловушку и теперь позволяю тебе возить меня не только домой, но и в школу. Каждый день. Я не собираюсь принимать от тебя еще и еду. – Аромат деликатесов защекотал ноздри, и мой желудок предательски заворчал, будто говорил мне: «Просто поешь и не спорь, Хейли».

Пайпер снова подтолкнула ко мне тарелку.

– Хейли, ты можешь просто позволить кому-нибудь помочь тебе? Я хочу это сделать. Мне не нравится мысль о том, что людям, не только моим друзьям, а вообще людям, приходится обходиться без еды. По субботам с утра я работаю волонтером в бесплатной столовой, а всю старую одежду отдаю на благотворительность. Мне нравится помогать людям. Особенно если эти люди – мои друзья. Так что, пожалуйста, ешь.

В ее искренних, наивных глазах читалась мольба. Я нервно расправила юбку, стараясь удержать эмоции в узде. Я вообще была не слишком эмоциональным человеком. Никогда не плакала. Заталкивала все чувства поглубже, едва они давали о себе знать. Я не поддавалась чувствам. Они делали человека слабым, уязвимым, а мне такое было не нужно. Вот почему меня так разозлило, что Кристиан умудрился меня задеть. Суровый взгляд и резко очерченная челюсть не шли из головы, а его жестокие слова снова и снова приходили на ум, как заевшая пластинка.

– Спасибо, Пайпер, – промямлила я. – Но позволь мне хоть как-то тебе отплатить. Тебе не нужна помощь с учебой? Или… э-э-э… – Я на мгновение задумалась. Что, черт возьми, я могу предложить? – Машину помыть? Хотя мне придется использовать твою воду и мыло… у тебя дома.

Пайпер засмеялась и взяла с тарелки ломтик жареного картофеля.

– Хм, может, сходишь со мной на следующий футбольный матч? Я ни разу не была с тех пор, как Кэлли уехала, и чувствую себя просто лохушкой. Я старшеклассница, а еще ни на одну игру не сходила.

– Идет. – Я взяла картошку со своей тарелки и сунула в рот. – Если Джилл с Питом не будут против.

Пайпер просияла, радостно взвизгнула и на мгновение заключила меня в объятия. Когда она отстранилась, я улыбнулась ей – искренне. На мгновение впустила в сердце каплю счастья… а потом подняла голову и заметила, как мрачно на меня пялится Кристиан.

Так продолжалось всю неделю: мы с Пайпер смеялись над чем-нибудь, сидя за своим столом, а я притворялась, что меня не волнует ни Кристиан, ни его злобные взгляды. На занятиях он меня попросту игнорировал. Я трусливо пряталась, садилась на последний ряд, а он усаживался впереди и моментально притягивал всеобщее внимание. Если в школе оставалось свободное время, тратила его на домашнюю работу, хотя в некотором смысле за это я тоже успевала поплатиться, ведь обычно я делала уроки дома и хоть как-то отвлекалась от пьянства Пита и нытья Джилл, умолявшей его быть с ней поласковее.

Я ненавидела приемных родителей, но они были не худшей семьей среди всех, где мне доводилось жить. Разумеется, хорошими людьми их нельзя было назвать, и Пит по-прежнему запирал мою дверь на ночь, но мне удавалось выжить. И, несмотря на фиаско с Кристианом, несмотря на то что сверстники либо игнорировали меня, либо воротили от меня нос, я получала удовольствие от обучения в «Инглиш-Преп». Нагрузка была большая и разнообразная, и это помогало сосредоточиться, не отвлекаться на посторонние мысли, что неизбежно случилось бы при наличии массы свободного времени. Разумеется, Кристиан меня ненавидел, а Олли даже не смотрел в мою сторону. В иерархии по-королевски популярных детей я оказалась где-то среди крестьян, зато завела настоящего друга, и в целом получила куда больше, чем могла рассчитывать в любой другой старшей школе, где училась в последние годы.

Даже Мадлен оставила меня в покое, к моему вящему удивлению. Видимо, если не будить спящего медведя, он тебя не тронет.

После физкультуры я переодевалась в раздевалке и как раз сняла футболку, когда снова услышала сплетни. Физкультура была последним уроком, так что можно было переодеться и сбежать. Я-то всегда думала, что много шума только вокруг тем, которые обсуждают в мужской раздевалке, но от болтовни в женской у меня кружилась голова.

– Ты слышала, что Мадлен вышвырнула Эйприл из чирлидерш?

– Кто-то помянул мое имя?

– Ага, мы как раз обсуждали, какой жалкий у Эйприл вид с тех пор, как ты выкинула эту шлюшку из чирлидерш.

Раздался пронзительный, резкий смех. Господи, до чего злобными и ехидными были местные девчонки. И мстительными. Я вдруг подумала, как хорошо, что все эти годы держалась особняком. Такие девицы вели себя просто ужасно.

Я как раз склонилась за формой, и тут ее выхватили прямо у меня перед носом. Рано радовалась. Я вздохнула и почувствовала, как затрепетали крылья носа от гнева. Угадай кто с одной попытки. Я прекрасно знала, у кого хватит глупости, чтобы стащить мою форму, пока я в лифчике и трусах.

Я медленно повернулась, и моя догадка тут же подтвердилась. Передо мной стояла Мадлен с извечно выбеленными волосами и искусственным загаром. Она коварно улыбалась, а шайка ее приспешниц стояла чуть позади, и все стервозно ухмылялись. Они-то все успели переодеться в школьную форму, а я стояла полуголая.

Перевес был на их стороне.

Очаровательно.

Я позволила себе расслабиться. Меня несколько дней никто не трогал, и я тут же совершила ошибку. Если убрать капканы, в один прекрасный день к твоему убежищу явятся волки и растерзают тебя.

Прикрыться я даже не пыталась, только вскинула бровь, глядя на Мадлен. Она-то считала себя королевой школы, но разве не понимала она, насколько часто королев свергают? Королевский титул ничего не означает, если страха в подданных больше, чем любви. Все эти девчонки стояли за нее горой только потому, что никто не хотел оказаться напротив нее, как я сейчас.

– Нравится зрелище? – спросила я с сальной улыбкой.

Мадлен передернуло от отвращения.

– Шутишь, что ли? Ты же просто грязное отребье, кожа да кости.

Я пожала плечами.

– Кожа да кости? Разве ты и вся остальная твоя шайка не для этого отказались от углеводов? Я думала, вы хотите быть худыми, нет? Ведь иначе вы не влезете в свою миленькую маленькую форму чирлидерш. Разве я не права? – Я склонила голову к плечу. – Когда ты в последний раз ела мучное, Мэдди?

Я фыркнула. Лицо Мадлен слегка исказилось, и я поняла, что задела ее за живое. Девчонки вроде нее водились в любой старшей школе, и все они были одинаковыми. Не ели углеводы, пытались втиснуться в тридцать восьмой размер одежды вместо нормального сорок четвертого. Что плохого в том, чтобы иметь формы? Почему они никак не могли это понять? Я слышала, как пару дней назад Мадлен распекала одну из своих подруг прямо в столовой – разумеется, на глазах у всех. «Положи назад картошку, Ариана, а то сама будешь как картошка и окажешься в самом низу пирамиды».

– Я, кажется, велела тебе держаться подальше от Кристиана, – прорычала она, прижимая мою форму к груди.

Я вскинула брови.

– Никаких проблем. Он весь твой.

Она по-кошачьи сощурилась, а ее подруги начали посматривать друг на друга. Я чувствовала, что грядет кульминация, и очень надеялась, что в какой-то момент смогу вырвать у Мадлен одежду. Я уже начала замерзать – мне прямо в спину дул кондиционер. Да и Пайпер наверняка гадает, куда я запропастилась.

– Видишь ли, я слышала кое-что другое. Я слышала, что на днях вы вместе вышли из комнаты, когда я отправила его выполнить одно мое поручение.

– Поручение? – удивленно переспросила я. Неужели это к ней пытался подкатить Коул? Да какая разница, Хейли! Хватай одежду!

Я рванула в ее сторону, но она оказалась умнее, чем я думала. Рассмеявшись, она вручила мою одежду одной из подружек. Вот черт.

– Я отправила его проучить Коула. Видишь ли, Коул мне нагрубил, а я знала, что, если сказать Кристиану, что какой-то парень тронул мою подругу без ее согласия, он с катушек слетит. Особенно учитывая, что Коул ходит в «Веллингтон-Преп». – Она запрокинула голову и злобно захохотала, как какая-то ведьма.

– Итак, давай-ка проясним, – начала я, стараясь говорить спокойно. – Ты хотела замутить с Коулом, а он тебе жестко отказал… я его, конечно, не виню… и ты сказала Кристиану, что Коул кого-то изнасиловал… просто чтобы его избили?

Что это вообще за мир? Где я оказалась?

В раздевалке воцарилась абсолютная тишина. Такая, что через вентиляцию было слышно, как гомонят парни за стенкой.

Мадлен смерила меня очередным ненавидящим взглядом, перекинула волосы через плечо, выпятила бедро.

– Забавно, что ты считаешь, будто можешь кого-то осуждать, Хейли. Ты хоть себя видела? Твоего папочку убили, потому что он был неудачником, а твоя собственная мать даже не хотела о тебе заботиться. Прибереги осуждения для себя самой. Ты, скорее всего, окажешься у стриптизерского шеста и будешь умолять мужиков трахнуть тебя, чтобы почувствовать себя хоть на что-то годной.

– Забавно, что это говорит мне девица, которая пыталась трахнуть парня из «Веллингтон-Преп».

Мне понадобилось призвать на помощь всю свою сдержанность, чтобы не врезать Мадлен. Я так и представляла, как все будет. Как занесу кулак и дам по этому идеальному, безупречному личику. Как она всем телом качнется назад и приземлится на холодный бетонный пол. Но я не могла себе это позволить. Если я попаду в этой школе в неприятности, мне светит далеко не отстранение. Не будет никакого наказания. Меня просто вышвырнут. Вернут в «Оукленд-Хай». Я не смогу вырваться из этого сраного городка, не говоря уже о том, что мне придется вернуться туда, где учится Гейб.

Так что вместо того, чтобы вмазать ей со всей дури, вместо того, чтобы порадовать ее, дав понять, что она меня ранила, я храбро вскинула голову, натянула кеды и прошла мимо нее и ее ненормальной бабской банды в коридор. Если бы я показала, что мне страшно или больно, эти стервятники сожрали бы меня живьем. А так все выглядело так, будто меня совершенно не тронули слова Мадлен.

Вот только она и правда здорово меня задела.

Ранила.

Меня и раньше били, а пощечин я вытерпела столько, что считать перестала, но слова? Слова – другое дело, они врезаются в память.

Твоя собственная мать даже не хотела о тебе заботиться. Чистая правда. Не хотела. Моя собственная мать говорила мне, как она меня ненавидит. «Это из-за тебя мы оказались в таком положении. Это ты виновата, что твой отец мертв. У него все было под контролем, а ты взяла и позвонила в полицию. И теперь посмотри на нас!»

При воспоминании об этом я вздрогнула. К глазам подступали слезы, но я задавила их в зародыше.

Все, что тебя не убивает, делает тебя сильнее.

Если я пройду по коридору в поисках одежды, меня это не убьет.

Не сегодня.

Глава 12

Кристиан

Отца не было дома уже две недели, не считая нескольких часов в прошлые выходные. Для нас с Олли подобное было привычным делом, но в последнее время я был особенно благодарен мисс Портер. Раз в неделю, пока мы с Олли были в школе, наша горничная (она же няня, она же домохозяйка) мисс Портер приходила постирать белье во всем доме и убедиться, что холодильник забит едой. Отец нанял ее пару лет назад – небольшой жест с его стороны, но я был признателен. Я и представить не мог, каково было бы выкладываться на поле, присматривать за Олли, вечным ребенком, а еще изображать домохозяйку, стирать белье и готовить дома. Как раз об этом я размышлял, натягивая шорты и футболку, которые обычно надевал на тренировку. Через две недели нас ждал матч с главным соперником, и тренер гонял команду так, что не было времени ни о чем подумать, не говоря уже о том, чтобы что-то сделать.

И слава богу. Хотя футбол иногда казался мне бесполезным, он, по крайней мере, позволял хорошенько отвлечься.

Внезапно в раздевалку влетел Кайл. Он чуть не поскользнулся, а потом повернулся к нам с совершенно ошеломленным видом.

– СРАНЬ ГОСПОДНЯ!

– Вурхис, ты что, снова забыл таблетки от СДВГ[7]? – Кое-кто из ребят рассмеялся, но я говорил вполне серьезно.

Он взглянул на меня, явно еще не оправившись от удивления.

– Я только что видел, как новенькая шла по коридору в бюстгальтере и трусиках, и в тех обалденных кедах, из которых она не вылезает. Не знаю, где на хрен ее форма, но черт возьми! Вы все должны на это посмотреть. Мне будет на что подрочить, теперь всегда буду ее себе представлять.

Меня охватил незамутненный гнев, и я даже понять не смог почему – потому, что Вурхис заявил, что собирается дрочить на мою бывшую лучшую подругу, или потому, что меня взбесило, что она расхаживает по коридорам, вырядившись как стриптизерша. Впрочем, все это не имело значения. Ноги уже несли меня из раздевалки, и меня совершенно не волновало, что, если я опоздаю на тренировку, тренер с меня шкуру спустит.

О чем она думает, черт возьми? Ходит по моей школе полуголой. Господи Иисусе.

Парни рвались из раздевалки, и я слышал, как Олли окликнул меня.

– Я все решу. Прикрой меня, – крикнул я в ответ.

Будь на ее месте любая другая девчонка, меня бы это так не взволновало, но Хейли – другое дело. Я искал повод вышвырнуть ее из этой школы и, кажется, только что нашел, особенно учитывая укол ревности, который я ощутил.

Я знал, о чем подумал Олли, когда я сказал, что все решу. Он-то думал, я попытаюсь минимизировать ущерб, удержать все под контролем, исправить ситуацию. В конце концов, последние два года я в школе только этим и занимался. А он понятия не имел, как сильно я на самом деле ненавидел Хейли, как хотел, чтобы она исчезла. Он не знал, что мы наговорили друг другу на днях. Как я понял, он решил, что мы пытались помириться. Черт возьми, ходили даже слухи, что я ее трахнул в той комнате. Мадлен наверняка сделает все, чтобы эти слухи поскорее прекратились.

Я бежал по коридору, а сердце так и грохотало в груди. Я свернул за угол, и у меня перехватило дыхание. Колени подогнулись. Прямо на меня смотрела идеальная, круглая попка. Господи. Иисусе.