Измена? Все подстроено! бесплатное чтение

1. Без вины виноватая

– Ксения!

Не предвещающий ничего хорошего рев любимого мужа обрушился громом. Заставил дрожать стены нашего дома, руки, что начиняли кремом эклеры, и мое нутро. В районе солнечного сплетения кольнуло нехорошим предчувствием.

Несколько раз глубоко вдыхаю ванильный воздух, чтобы успокоить вздрогнувшее сердце.

Положив кондитерский мешок в чашку, иду на голос мужа, гадая, что могло его так разозлить.

Прокручиваю в голове события последних дней. Моя совесть чиста.

Наверное, неприятности на работе, вот и не может справиться с эмоциями. Но я не первый день замужем за Леонидом и знаю, как успокоить любимого. А эклеры…

Эклеры подождут.

По пути на секунду задерживаюсь перед зеркалом, поправляю волосы, разглаживаю невидимые складки на бело–розовой футболке. Под ней нет белья, плечо оголено. Короткие спортивные шортики подчеркивают длинные стройные ноги. Лёня любит, когда на мне мало одежды.

Мужа нахожу в гостиной, он, не двигаясь, стоит спиной ко мне перед баром.

Прислонившись плечом к косяку, любуюсь супругом, не торопясь обозначить свое присутствие. Чувство любви и нежности, что я испытываю к своему мужу, захлестывает, заставляя сердце сбиваться с ритма.

Единственный мой. Первый мужчина. Любимый. Самый красивый. Самый лучший.

У нас счастливый брак. На зависть многим.

Лёня высокий, широкоплечий мужчина. Видный. Со слегка высокомерным взглядом. Он довольно щепетильно относится к своему внешнему виду, поэтому одежда только брендовая, с иголочки. Дорогие обувь, часы, запонки – обязательный атрибут образа. Муж заводит знакомства только с подобными себе и с пренебрежением относится к тем мужчинам, которые ничего не могут и не пытаются добиться в этой жизни.

Когда мы познакомились, он был простым парнем из семьи со средним достатком, но уже тогда целеустремленно карабкался вверх, к достатку и элите. Многое преуспел за такой короткий срок.

Начал с небольшой фирмы. Раскручивал ее, вкладывая в дело все деньги и время. И до сих пор вкладывает. Я его муза, поддержка, вдохновение. После первого курса ушла на заочку, полностью посвятив себя дому и мужу. Хочу ребенка, даже двух, но Леня просит подождать, пока дела в его фирме пойдут в гору.

Терпеливо жду почти два года. За это время фирма расширилась, набрала обороты, впереди еще более перспективные виды.

Можно снова завести разговор о ребеночке.

Подхожу к Леониду сзади.

– Я не слышала, когда ты пришел, – с улыбкой кладу руку на плечо любимого и тут же отдергиваю, будто обожглась.

От мужа фонит такой агрессией, что первый порыв – сбежать и спрятаться. Но я остаюсь. Если у мужа есть проблема – ее надо решать. Вместе. В горе и радости – клятва, которую я давала на нашей свадьбе.

– Я там на кухне возилась, – зачем–то оправдываюсь. – Готовлю кое–что вкусненькое, из твоего любимого.

Муж не реагирует, не оборачивается. Широченные плечи, обтянутые дорогим пиджаком, кажутся каменными. Грудная клетка тяжело вздымается. Как будто ярость, что клокочет в груди любимого, набирает обороты, распирает, вот–вот вспыхнет сметающим все на своем пути огнем.

Не на шутку пугаюсь. Сердце в груди мечется испуганной канарейкой. Не припоминаю любимого в таком состоянии.

– Лёнь, что случилось? – я все–таки разворачиваю мужа к себе лицом.

– Это ты мне скажи, что случилось, дорогая? – щурясь, зло оскаливается.

Отшатываюсь, тараща глаза на непохожего на моего мужа человека. Этот взбешен, лицо перекошено злобой, а в черных расширенных зрачках просвета нет от ненависти.

Под тяжестью его взгляда едва не падаю на колени. Не виновна ни в чем, а как будто нарушила все божьи заповеди.

– Я… не п–понимаю… – голосовые связки отказываются выполнять команду говорить.

– А я тебе сейчас все объясню, дорогая женушка. На, полюбуйся!

Схватив с полки бара пухлый желтый конверт, Лёня швыряет его мне в лицо. Он жесткий, наполненный какими–то плотными бумагами. Конверт углом задевает мне скулу, царапает кожу, оставляя на ней болючий след, и падает мне под ноги.

Мой муж никогда ранее не позволял себе так вести себя со мной! И тем более странно его поведение, потому что он абсолютно трезвый!

С опаской косясь на Лёню, приседаю на корточки, поднимаю конверт. Он не запечатан. Открываю, на всякий случай отступаю на шаг дальше от Леонида. Дрожащими руками вытряхиваю содержимое конверта на журнальный столик.

Сердце, больно стукнув о ребра, падает в пятки, когда я вижу фотографии. На которых я! И я не одна!

Волна жара прокатывается от макушки до кончиков пальцев на ногах.

Это конец!

– Лёня, я все объясню! – вскидываю глаза на мужа.

– А не надо ничего объяснять, дорогая, – притворно спокойным голосом с недоброй ухмылкой останавливает мой порыв муж. – Все и так ясно.

– Ничего не было! – к горлу подкатывает огромный комок, который никак не сглатывается, на глаза набегают слезы. – Это… Это случайность. Чья–то неудачная шутка!

– Теперь наставить рога мужу называется ничего не было? – ярость сверкает в почерневших глазах мужа. – Кого ты лечишь, Ксения?

– Я тебя прошу, просто поверь мне! – Слезы катятся по щекам до подбородка, щекочут кожу. – Лёня! Любимый! Выслушай!

Подаюсь вперед, к мужу, с единственным желанием: обнять его крепко–крепко. И чтобы он обнял меня в ответ и сказал, что верит. Любит. А того, кто подстроил все это и сфотографировал, найдет и сотрет в порошок, чтобы неповадно было зариться на счастье четы Игнатовых.

Но муж скидывает со своих плеч мои руки, с силой и нескрываемой брезгливостью отталкивает меня от себя. Не удержавшись, падаю спиной назад, промахиваясь мимо дивана. Неудачно приземляюсь на копчик. Острая боль пронзает все тело, на мгновение в глазах становится темно.

Но не это меня в данную минуту беспокоит, а то, что фактически мой ненаглядный поднял на меня руку. Намеренный толчок сравним с ударом.

Не моргая, смотрю снизу вверх на монстра, что склонился надо мной. Ледяной взгляд пригвождает к полу. Боюсь его до чертиков. И самое страшное, что достучаться до мужа не получается и помощи попросить не у кого.

– Лёня, пожалуйста… Ближе тебя у меня никого нет и никогда не было. Эти фотографии – ненастоящие. Я тебе не изменяла, клянусь. Если ты мне не веришь, то…

Мне больше незачем жить, – слова застревают в горле.

Закрываю лицо ладонями, захлебываясь слезами.

– Еще скажи, что это фотошоп, – шипит мне в лицо.

Увы, это не фотошоп. Но я вдруг отчетливо понимаю, что доказать, что измены не было, не смогу. Не знаю как.

Мое молчание и втянутая в плечи голова дают ответ Лёне.

– Какая же ты дрянь, Ксения, – медленно, с ядом, опасно–приглушенным голосом проговаривает. И каждое его слово – острый гвоздь в наш счастливый брак. – Я весь мир готов был положить к твоим ногам, впахиваю, как Папа Карло, до ночи, а ты… Шл@ха!

Ругательство вбивает кол в сердце. Щеку обжигает смачная пощечина. Такая сильная, что моя голова дергается в сторону, я тут же рукой зажимаю левую половину лица. Она горит так сильно, будто с нее живьем содрали кожу.

Затравленным зверьком смотрю на Леонида и вижу по его глазам, что любые мои оправдания он не примет. Не поймет. Не услышит.

Не сейчас.

2. Двумя днями ранее. 1

– Игнатова, ты скоро плесенью покроешься в четырех стенах! – выговаривает мне по телефону Лера. – В кои–то веки собираемся девочками посидеть в тихой кафешке, а ты упрямишься.

– Лер, ну не люблю я общественные места, – гундошу в ответ. – Давайте лучше к нам, я любую кухню вам приготовлю. Посидим, пообщаемся. Лёня не будет против.

Мне нравится готовить для своего мужа. А так как я постоянно дома одна, а он на работе, от скуки осваиваю кухни народов мира, благо, информации и рецептов сейчас пруд пруди. Лёня обещал, как поднимет фирму, путешествия по миру. И тогда у меня будет возможность попробовать и сравнить их блюда со своими. Пока возможности путешествовать у нас нет, потому что муж не может бросить фирму даже на пару дней.

– Господи, Игнатова, какая ты скучная! – представляю, как Лебедева закатывает глаза. Она умеет делать это красиво. – Как тебя муж только терпит!

Муж меня за это и любит! – хочется похвастаться Лерке. Но я тактично молчу. Из нашей троицы только я счастлива замужем. У Леры за плечами неудачный брак длиной в рекордные два месяца, а у Юли вообще с мужчинами как–то не складывается.

Мы все учимся на одном курсе. Точнее, Лера и Юля продолжают очное обучение, а я ушла на заочку, но мы дружим практически с первого дня обучения.

Мне не хватает общения с девочками, но такова семейная жизнь – быт затягивает.

– Лер, я подумаю, ладно? – съезжаю с темы.

– В семь я за тобой заеду. И чтоб без всяких там! – припечатывает подруга и отключается.

Вот что мне делать?

На самом деле, я очень хочу с ними встретиться. От одиночества я скоро превращусь в социофоба, если еще не превратилась. Одичаю настолько, что буду шарахаться даже от курьеров.

Постукивая краешком телефона по губам, меряю шагами гостиную. Как же хочется увидеться с девочками!

Но как отреагирует на это Лёня? Мы хоть и редко, но обычно «выходим в свет» вдвоем, а тут я одна собираюсь. Заранее мучает совесть.

И все–таки я решаюсь ему позвонить и сказать про встречу. В тихом кафе. Строго втроем. Я, Лера, Юля.

Он их знает. Они были подружками невесты на нашей свадьбе и потом частенько бывали у нас в гостях. Со временем встречи стали реже, а последние полгода мы только созваниваемся.

Задерживаю взгляд на каминной полке. Тут в ряд стоят фотографии со свадьбы. На одной – мы вдвоем с Леонидом. Очень красивая пара.

На другой – наши гости – самые близкие и родные, правда, я до сих пор не всех Лёниных знаю. Видела их на нашем празднике первый и последний раз. Они живут где–то далеко, трудновыговариваемые названия городов я даже не пыталась запомнить.

Еще одно фото – мы с Лёней, мои подружки и друзья жениха. Веселые. Парни кривляются.

После открытия фирмы муж со своими друзьями стал встречаться реже и в итоге свел общение на нет. Даже на праздники и дни рождения не созваниваются. Лёня говорит, они вышли из его круга. Не тот уровень. Хотел убрать фотографию в стол, я не дала. Все–таки память.

Я не хочу терять подруг так, как потерял друзей мой муж. Иначе я останусь совсем одна.

– В кафе с девочками? – по голосу понимаю, что муж в прекрасном настроении. – Сходи конечно, развейся.

– И… ты не против, что я без тебя?

– Ксюнь, ты же у меня безупречная жена, моя любимая женщина, разве я могу тебя заподозрить в чем–то порочащем? – веселье так и сквозит в речи супруга. – Оторвитесь там как следует. Деньги на карточке есть?

– Есть.

Обычно я делаю покупки через интернет с доставкой на дом. Карточка пополняется автоматически. Я не злоупотребляю покупками, знаю, как тяжело деньги достаются мужу. Поэтому заказываю только продукты и бытовую химию. Готовлю и слежу за домом сама, все равно больше заниматься нечем. Выходит экономно.

– Обратно такси вызови, я не знаю, когда освобожусь, у меня затяжные переговоры.

Грудь заполняет нежностью и любовью. Какой чуткий и внимательный у меня муж!

– Лёнь! Я тебя так люблю!

– Я тебя тоже люблю, котенок.

Отбиваю звонок и сразу пишу смс Лере, что я в команде. Получаю в ответ восторженный смайлик.

Бегу собираться.

После душа застреваю в гардеробной. Что надеть? И монашкой выглядеть не хочется, и что–то вызывающее Лёня не одобрит. А на улице жара и по ночам тоже. Нужно что–то легкое и дышащее.

Выбираю льняное платье с пояском. Босоножки, сумочка на длинном ремешке. Волосы выпрямляю утюжком и только кончики закручиваю. Получается красиво и воздушно.

Фотографирую себя в полный рост перед зеркалом, отправляю фото супругу. Если он забракует – переоденусь в классические брюки и рубашку.

Но Лёне все нравится. Он даже просит не снимать это платье, если я вернусь домой раньше него. У него на вечер большие планы.

Лера заезжает за мной, как и договаривались, в семь часов. Она яркая блондинка с изумительным цветом глаз – изумрудным. Красивая девушка, эффектная. От ухажеров отбоя нет. Недолгий брак распался, по словам Леры, из–за жуткой ревности ее мужа к каждому столбу. Зато после развода ей досталась квартира в хорошем тихом районе, которую они с мужем успели приобрести во время короткого брака. Муж у нее был состоятельным, плюс родители не бедные. Сразу после свадьбы молодожены купили квартиру, обставили ее по последнему писку моды, приобрели машину, а потом раз – и развод. По закону имущество, приобретенное в браке, пришлось делить. Лера хвасталась, что у нее был лучший в городе адвокат.

Лера называет таксисту адрес Юльки, и мы едем за ней. Пока машина петляет по городу, делимся новостями. Точнее, Лерка без умолку рассказывает обо всех сокурсниках, показывает фотографии в своем яблоке, а я жадно внимаю ее речам. Соскучилась и по ней, и по учебе, и по новостям с курса.

С коллегами–заочниками отношения как–то не сложились, наверное потому, что слишком мало времени проводим вместе. Только несколько лекций в году да экзамены. А год очной учебы сделал однокурсников почти родными. Услышать новости о них я безумно рада.

Юля уже ждет нас у подъезда. Прыгает к нам в машину на переднее сиденье, правда, всю дорогу до какого–то неизвестного мне кафе едет почти полностью развернувшись к нам. Дядечка–таксист при каждой возможности косится на ее пятую точку, обтянутую узкими короткими брючками, но замечания не делает. Возможно, ему просто не дают вставить слово мои подружки–болтушки.

Юля темненькая и тоже хорошенькая. Не такая взрывная, как Лера, и чаще всего, если Лера рядом, она больше похожа на тень на фоне подруги. Как, впрочем, и я.

– Ничего не замечаете, девочки? – не выдерживает Лера спустя минут пять дороги.

– Нет… – переглядываемся с Юлей.

– Вот! Зацените. Подарок, – Лера демонстрирует золотой браслет на запястье. Цепь закручена сердечками, а через звено в середку каждого сердечка инкрустированы зеленые камни – изумруды.

– Обалдеть!

– Как красиво!

– Точь–в–точь к твоим глазам! – наперебой восхищаемся, теребя руку с браслетом.

– Дорогущий наверное.

– Кто подарил?

– Поклонник, – кокетливо стреляет глазками подруга.

– Оу. Без имен, да? – понятливо прищуривается Юлька.

– Пока да.

– У него на тебя наверняка большие планы.

– Или у меня на него, – хохочет Лера.

– Приехали, – уведомляет нас дядечка водитель, утомленный нашим щебетом.

– Это кафе? – хмурясь, разглядываю в окно двухэтажное кубообразное здание, сверкающее в сгущающихся сумерках неоновыми буквами.

3. Двумя днями ранее. 2

– Это кафе? – хмурясь, разглядываю в окно двухэтажное кубообразное здание, сверкающее в сгущающихся сумерках неоновыми буквами. Такими яркими, что глаза слезятся.

– Ой, Ксю, а я не сказала, да? – Лера сделала невинное личико. – Планы поменялись. Что там эти скучные кафешки, ни потанцевать, ни выпить.

– Лебедева! – взрываюсь недовольством. – А сразу предупредить нельзя было?

– Да какая разница, где мы посидим? – беспечно отмахивается. – Не переживай ты так, доставим тебя к твоему ненаглядному Лёнечке в целости и сохранности.

– И даже трезвой, – смеясь, поддерживает Лерку Юля.

– Сговорились, да?

С осуждением качаю головой, выбираясь из салона такси. Не люблю неожиданности. Они пугают последствиями.

Есть слабая надежда, что нас не пропустят внутрь, но и та гаснет. Охранники, такие же квадратные, как это здание, даже не взглянули в нашу сторону, когда мы проходили мимо.

Через несколько минут на наши головы обрушивается оглушающая музыка, блики режущих глаза софитов. Разгоряченная танцующая толпа с трудом дает протиснуться к пустому угловому столику. Который, как я предполагаю, был заказан заранее.

– Девочки, я за бухлом! – пытаясь перекричать музыку, сообщает нам Лебедева и исчезает за спинами дрыгающихся в такт музыке тел.

– Ты знала, что мы едем сюда? – кричу в ухо Юльке.

Она машет головой из стороны в сторону, потом кивает под басы, пританцовывая на диване. Я так и не поняла, что она ответила.

– Ксюх, ну скажи же тут клево! – Юля кайфует.

Не могу расслабиться и получить свою дозу удовольствия. Мне не нравится, что я фактически обманываю мужа, находясь не в тихом кафе, как обещала, а в шумном ночном клубе. С лицами молодых парней, которые наводят ужас своим видом. Они как будто обкуренные или пьяные. Дергаются странно. И девушки почти такие же.

Вместе с битами тревожно бьется в груди сердце, и эта тревожность порядком напрягает.

– Расслабься и отпусти ситуацию, – орет мне в ухо Юлька, считав мои эмоции. – Мы с часик тут потусуемся и домой поедем. Твой Леонид ничего не узнает.

– Хорошо, Юль. Только давай правда всего один час.

Она показывает пальцами знак ОК и продолжает сидя танцевать. Засекаю время на телефоне. И все время держу его перед глазами на случай, если любимый позвонит или напишет. Лучше бы написал. Ответить на звонок я не смогу – не услышу голос мужа, а он сразу догадается, что я в клубе.

Это будет мое первое вранье ему! А я ненавижу врать! Не умею.

Пусть он будет слишком занят работой!

Ловко лавируя среди толпы, Лера несет нам три высоких полных бокала со льдом до половины.

– Коктейли, девочки. Разбирайте. Ксю, тебе безалкогольный, я угадала? – протягивает мне с розовой жидкостью.

– Да, спасибо! – благодарно улыбаюсь ей, принимая свой напиток.

Алкоголь помог бы расслабиться, но как мне потом дышать перегаром на Лёню? И как объяснять, где я была? Конечно, он бы понял, пожурил бы Лерку, досталось бы Юльке, но сам факт, что мне придется оправдываться, потому что обманула я…

– За встречу!

Чокаемся втроем.

Коктейль сладкий и холодный. Расслабляет без алкоголя. Или это атмосфера такая – пьяная.

Девочки зовут меня на танцпол. Отказываюсь и остаюсь за столиком одна. Гипнотизирую экран телефона. Как долго тянется время! Нам здесь торчать еще сорок минут!

Неожиданно с двух сторон ко мне подсаживаются два парня.

– А чего это такая красивая девушка скучает в одиночестве? – один сразу кладет руку на подголовник дивана и к концу фразы вдруг прижимает меня к себе.

Ни один мужчина не касался меня до сих пор, кроме мужа, а потому мне становится жутко не по себе.

– Эй, здесь вообще–то занято! – Пытаюсь скинуть с себя его руку, она такая тяжелая! Неподъемная.

Алкоголем от парня не пахнет, только приторной туалетной водой и резким потом. Но поведение, речь, глаза – все говорит о том, что он под чем–то.

И второй такой же!

– Я не одна. Мой муж сейчас подойдет, – тыкаю в лицо первому рукой с обручалкой на безымянном.

– Супер, замутим по–взрослому, да, Тимурчик? – перегнувшись через меня, толкает кулаком в плечо Тимурчика.

– Ребят, мы не по этой части. Вам лучше уйти, – еще немного и начну биться в истерике.

Лихорадочно ищу в толпе подруг, но их не видно.

Господи, пусть все это будет сном! Я не верю, что вляпалась в это дерьмо. И очень надеюсь, что все закончится скоро и благополучно.

– Да че ты, красавица, расслабься и получи удовольствие, – скалится тот, что все еще обнимает меня за плечи.

Моя одежда наверняка пропахла чужим мужским запахом. Эта мысль заставляет паниковать сильнее.

– Я пойду, – пытаюсь встать. Не позволяют! – Мне в туалет надо! – кричу в ухо тому, что держит.

– Пять минут потерпи.

Что будет через пять минут? И где девочки? Неужели не видят, что у меня неприятности?

– Эй, – увидел кого–то и помахал кому–то в толпе неТимурчик.

Как его услышали в таком шуме – загадка. Но тут же к нам подошел официант с подносом, на котором стоят несколько стопок с прозрачной жидкостью. И все эти стопки он выставляет в ряд перед нами троими.

Смотрю на официанта во все глаза, умоляя о помощи, но у того лицо непроницаемо. Как будто все это – в порядке вещей.

Кивнув моему соседу, официант растворился в толпе.

– Давай, красивая, за знакомство, – подносит к моим губам алкоголь.

– Я не пью, – мотаю головой.

Он вдруг фиксирует меня за подбородок, давит на челюсть, заставляя открыть рот и вливает в меня водку.

– А говоришь, не пьешь, – ржет.

Вот же гад!

4. Двумя днями ранее. 3

– Давай, красивая, за знакомство, – подносит к моим губам алкоголь.

– Я не пью, – мотаю головой.

Он вдруг фиксирует меня за подбородок, давит на челюсть, заставляя открыть рот и вливает в меня водку.

– А говоришь, не пьешь, – ржет.

Вот же гад!

Выплюнуть не получается. Алкоголь обжигает рот, горло, желудок.

Закашливаюсь до слез из глаз. Мне суют в рот трубочку от моего коктейля.

– Запивай.

Делаю несколько глотков.

Голова шумит сильнее. Перед глазами плывет, а в теле какая–то странная легкость. Она придает мне решимости и даже появляется какой–то мутный план побега.

– Как тебя зовут? – спрашиваю козлину.

– Зови меня Джокер.

– Какое дурацкое у тебя имя, Джокер, – не сдерживаю эмоции. Я пьяная, мне можно.

Язык ватный. Меня мутит. Но я растягиваю губы до ушей, пытаясь усыпить бдительность Джокера. Тем более, что он подряд опрокинул в себя две стопки. И его дружок, Тимурчик, тоже. Слава богу, не вливали больше в меня.

– А пойдем потанцуем, Джокер?

В толпе я попробую сбежать, благо из вещей у меня только маленькая сумочка на длинном ремешке, и она перекинута через голову. Юля и Лера взяли такие же, так что охранять тут нечего.

– А пойдем, – соглашается тот.

Выбирается из–за стола первым, тянет меня за руку. Тимурчик, развалившись на диване, поплывшим взглядом наблюдает. Что ж, от одного сбежать легче, чем от двоих.

Парень тянет меня в середину танцпола, по пути с кем–то обменивается любезностями. Его хлопают по плечу, он хлопает, что–то кричат друг другу. Его тут, очевидно, все хорошо знают.

Ищу в толпе подруг, не вижу. Сердце гулко колотится в такт оглушающим басам. Пятками чувствую, как трясется пол то ли от прыгающих людей, то ли от басов. Или все вместе.

Все веселятся. И никому нет дела до меня, перепуганной, взятой в плен странным типом.

В какой–то момент чувствую, как хватка у парня ослабевает и я, пользуясь шансом, вытягиваю свои пальцы из его руки. И тут же ныряю в сторону от нахала, расталкивая народ локтями, протискиваюсь среди потных разгоряченных тел, как мне кажется, к выходу. Или неважно куда, главное, быстрее вперед.

Софиты мигают холодным белым светом, выхватывая неестественные позы танцующих. Все смешалось. Толпа восторженно ревет.

Куда бежать, я не знаю. Не ориентируюсь. Без конца втыкаюсь в чужие тела, запахи смешиваются в тошнотворную массу. И когда мне кажется, что вот–вот стошнит прямо здесь, на танцполе, я вдруг вываливаюсь из толпы на свободную площадку.

Осматриваюсь, вижу в темноте светящиеся указатели на служебные помещения. Там должен быть черный выход.

Бегу туда, часто оглядываясь. Все кажется, что меня преследует Джокер.

Едва не врезаюсь в официантку. У нее обе руки заняты поллитровыми кружками с пивом. Она что–то кричит мне, не слышу. Я вообще странно себя ощущаю. Будто в чужом теле. Как аватар в компьютерной игре–бродилке – одни руки перед собой вижу.

Хорошо еще, что–то соображаю.

В служебке длинный коридор и приглушенный свет. Никого нет, чтобы спросить где выход. Зато басы из зала почти не слышны.

Бегу вперед, ищу на дверях хоть что–то, намекающее на черный выход. Коридор нескончаемый.

Торможу возле двери со значком дамской комнаты, забегаю туда. Лицо горит, в горле сушняк. Бросаюсь к раковине. Мою руки, лицо. Набираю полные ладони ледяной воды, жадно глотаю, не могу напиться.

– Попалась, птичка, – раздается сзади.

Резко разворачиваюсь.

Тимурчик.

– Это дамская комната, – лепечу, с ужасом наблюдая, как он приближается.

Один уголок его губ вздернут вверх. Липкий взгляд, скользящий по моему телу, не предвещает ничего хорошего.

– Я в курсе. Здорово, да?

– Что тебе нужно?

– А ты как думаешь?

– Деньги? – наивно предполагаю, что обдолбышу больше и не надо. – У меня есть. На карте. Я переведу сколько нужно. Номер скажи, – цепляюсь за сумочку, где лежит телефон. Вот только позвонить пока возможности нет.

– Денег я тебе сам могу забашлять, – Тимур сократил между нами расстояние до неприличия.

Почти размазал меня по стене. Не оставил между нами места.

Господи, только не это!

– Я буду кричать, – предупреждаю сиплым голосом, вжимаясь спиной и затылком в холодный кафель. Вытягиваюсь в струну, поднимаюсь на цыпочки. Как будто это спасет.

– Будешь. Потом. А сейчас мы будем просто целоваться.

Просто целоваться? Просто? Целоваться?

– Будешь хорошей девочкой, отпущу. Но сначала поцелуй.

Зажмуриваюсь, замирая.

– Не–ет, – дышит мне в лицо пряным жаром. – Ты обнимаешь меня, целуешь. И если мне нравится твой поцелуй, мы расходимся.

– Только поцелуй? – слабо соображаю, не понимаю, врет Тимур или нет.

– Мгм. Смотришь на меня. Обнимаешь. Целуешь. Как любимого.

Поцелуй – это лучше, чем быть изнасилованной. Потерплю. Потом вымою рот с мылом. Лишь бы выбраться отсюда.

И больше никогда! Ни за что!

Молиться буду, чтобы Лёня не узнал!

Открываю глаза. Тимур чуть–чуть выше меня. Черты лица расплываются. Пятьдесят грамм водки, а меня развезло, будто я выпила как минимум стакан.

Выбираю точку на его лице – чуть пониже переносицы. Фокусирую взгляд на ней. Кладу руки ему на плечи. Сделав большой глоток воздуха и задержав дыхание, прижимаюсь губами к его губам.

Тимур вжимает мою голову в стену, толкает в меня скользкий противный язык. Не позволяя пошевелиться, дает волю рукам. Шарит по бедрам, задирает вверх платье. Толкается в меня бедрами.

Эй, мы так не договаривались!

Извиваюсь, возмущенно мычу, пытаясь освободиться. Бесполезно. Только еще больше раззадориваю мерзавца. Но я не сдамся! До последнего буду сопротивляться! Сколько смогу!

Кто–то демонстративно стучит в открытую дверь. Тук. Тук–тук. Тук. Как пароль.

Мы на виду! – с ужасом понимаю.

Тимур опускает руки, отступает, шкодливо улыбаясь. Вытирает губы тыльной стороной ладони.

В проеме стоит некто большой, в темном. Кажется, это Джокер. Мутно перед глазами.

Быстро одергиваю платье вниз и несусь мимо Тимура и этой темной фигуры прочь из туалета.

Никто из них меня не останавливает.

Не помню, как нашла выход. На стоянке у клуба увидела машину с шашечками, юркнула внутрь, на заднее сиденье, назвала адрес.

Почти вся дорога стерлась из памяти. Перед глазами мелькали только постыдные кадры из клуба. Нутро сводило от ужаса, что муж узнает.

К счастью, Леонида дома еще нет.

Сорвала с себя платье, бросила его в стиральную машину с двумя капсулами моющего средства, запустила самый долгий режим стирки.

И встала под душ с единственным желанием – стереть сегодняшний вечер и этих типов из памяти. С остервенением тру кожу мочалкой, пока не становлюсь похожей на молочного поросенка. Три раза подряд чищу зубы и язык.

Так паршиво я еще себя не чувствовала.

Что я скажу Лёне? Ему хватит одного взгляда на меня, чтобы понять, что со мной что–то случилось. Что–то, что ему не понравится. А я не смогу убедительно соврать.

Лёня вернулся домой поздно ночью и нетрезв. Я сплю, точнее, делаю вид, что сплю. Муж, раздевшись, плюхнулся на свою половину и вскоре засопел.

Боже, спасибо!

Время на моей стороне, а утром… утром я придумаю как все рассказать мужу.

До утра прокручиваю в гудящей голове все, что произошло в клубе. Поминутно. Посекундно.

Измены же как таковой не было? Не было. Поцелуй был вынужденным. Меня заставили. Никто не видел это бесстыдство, кроме Джокера. Кто я такая, они не знают. Даже имени моего не спросили.

Наверняка после моего побега нашли себе более сговорчивую девчонку. Пьяные, обкуренные, они вряд ли вспомнят на утро меня.

Проанализировав все это на несколько раз и под разными углами, прихожу к выводу, что совесть моя перед мужем чиста. Не стоит ему знать о моем ночном приключении.

.

А теперь смотрю на веер фотографий передо мной. На них я целуюсь с тем самым парнем, Тимуром. Его лица не видно, только затылок. А мое – на некоторых фотографиях крупным планом. Мои пальцы обнимают его за шею. Его – задрали мое платье практически до талии. Трусики видно.

И выражение лица у меня такое, будто мне нравится!

5. Начало конца

Лёня ушел из дома. Молча. В ночь.

Не сказав, когда будет. Куда идет. Где будет ночевать.

Не дал объясниться. Не выслушал.

Ударил…

И даже после этого не спросил, как я и не нужна ли мне помощь. Не попросил прощения за пощечину.

Хлопнул дверью так, что посуда во всех шкафах зазвенела, люстра на потолке качнулась, а сердце мое испуганно подпрыгнуло к горлу и рухнуло вниз.

Еще один удар.

В глазах супруга я изменщица. Меня передергивает от брезгливости на его лице. Ощущение, что я до сих пор грязная после прикосновений чужого мужчины. Этот позор не смылся и виден окружающим.

Ноющей щеки больно касаться. Она горит как от ожога.

Заплетающимися ногами телепаю на кухню, достаю из морозилки лед. Положив горсть кубиков в пакет, прикладываю его к щеке.

Ш–ш–ш. Как больно.

Осматриваю помещение. Лёня не стал ужинать. Не притронулся к эклерам, он их так любит, особенно вот эти, готовые, с кремом, политые сверху шоколадом.

Убираю их в холодильник. Те, что недоделанные, выбрасываю в мусорное ведро. Не до них мне.

Мозг взрывается от вопросов.

Откуда у моего мужа эти фотографии? Кто их сделал? Джокер? Зачем? Мы с ним не знакомы и раньше никогда не пересекались. Месть? Кому, за что? Я никому ничего плохого не сделала.

Или это заказ от конкурентов и завистников Лёни? За мной следили?

Ответов ни на один из вопросов нет.

Как долго будет бунтовать Лёня? Сможет ли поверить? Я никогда не давала повода для ревности, на других мужчин не заглядывалась. Мой муж – первый мужчина и последний. Любимый. Никто, кроме него, не нужен. Он же знает об этом! Почему усомнился?

Вот почему! Мой взгляд опять падает на фотографии. Они везде. Их так много, что кажется, они попадаются на каждом шагу.

Но ведь это неправда!

Леня ушел из дома, а мне дышать нечем без него. Пусть бы он злился, кричал, бил посуду, но он был бы со мной! Мой!

Какая семья без скандалов? Я бы ему простила пощечину. Не сразу, но простила. Потому что люблю его больше жизни.

Потом, когда он бы выслушал меня, извинился, мы бы помирились. Жарко, долго. Чтобы ноги гудели и дрожали еще дня три после.

Но Лёня ушел. Не стал слушать.

И я растеряна и не знаю, что делать. Скорее бы закончился этот ужасный день. Уверена, муж скоро вернется и все наладится. Он остынет, выслушает, поймет, что я ни в чем не виновата. Он же меня любит, а если любит – простит!

Простит, что сразу не рассказала о походе в клуб, о безалкогольном коктейле, насильно влитой стопке водки и вынужденном поцелуе с незнакомым парнем.

Может быть, когда–нибудь даже посмеемся над этой историей.

Меня морозит то ли от нервов, то ли дома действительно прохладно.

Переодеваюсь в теплую пижаму вместо шелковой сорочки. Ложусь в кровать. С головой укрываюсь одеялом, сворачиваюсь калачиком. Левая щека болезненно ноет. Меня потряхивает.

Хочу уснуть, а когда проснусь – чтобы все оказалось сном. И утром мы были бы снова счастливой семьей! Вместе!

За окном глубокая ночь. Сна нет.

Проверяю телефон. Экран показывает половину второго. Ни звонков, ни сообщений.

Пишу мужу сама:

«Леня, ты где? Я волнуюсь, жду тебя. Пожалуйста, вернись, нам нужно поговорить, я все объясню. Просто поверь, я ни в чем не виновата. Я тебе не изменяла. Я люблю тебя»

Нажимаю отправить и жду, жду ответа. Сообщение доставлено, прочитано.

Терроризирую экран. Но заветного карандашика и мелкой записи «Любимый пишет…» нет ни через минуту, ни через десять. И даже час спустя ничего не происходит.

Подушка мокрая от слез. Кожу щиплет от соли.

Ощущение безысходности затапливает с головой, стоит закрыть глаза и ненадолго провалиться в беспокойный сон.

Среди ночи подскакиваю с вытаращенными глазами от того, что в груди не хватает воздуха. Больно под ребрами. И становится больнее от того, что вторая половина кровати пустая и холодная, а из приоткрытой двери спальни не горит свет. Мужа дома нет.

Я давно простила ему его эмоции, ругань, оскорбления, удар. Лишь бы пришел, вернулся домой. В семью. Ведь мы семья.

Счастливая!

У нас все наладится. Любовь победит все зло, что свалилось на наши головы. Нужно только поговорить, разобраться.

Где же ты, Лёнечка?

Утром встаю с больной и гудящей головой. Не выспалась, плюс ревела добрую часть ночи. Принимаю душ, одеваюсь в спортивные штаны и футболку, кутаюсь в вязаный кардиган. За окном пасмурно и сыро, прямо как у меня на душе.

Иду на кухню просто потому что надо. Есть не хочу, а вот попить нужно. Надеюсь, кофе немного взбодрит.

Кручу в руках телефон, задумчиво глядя через забрызганное дождем стекло на улицу. Все сливается в сплошную грязно–серо–зеленую массу. Именно такими мрачными цветами вырисовывается ситуация, в которой я сейчас варюсь.

Почему Лёня мне не ответил? Не позвонил.

Нет, я знаю почему, просто… Мне он так нужен!

Набираю его номер сама.

Два гудка. Три. Четыре.

Сбрасывает.

Еще злится.

А если бы мне подсунули подобные фотографии, где главное действующее лицо – мой муж, что бы делала я?

Мне было бы больно, да. Наверное, так же, как больно ему.

Но теперь я знаю, что все может быть подстроено.

Мне нужно доказать Лёне, что я ему не изменяла.

Надо найти тех парней из клуба – Тимура и Джокера. Поговорить начистоту, узнать кто мог все это подстроить.

Только…

Одна я туда идти боюсь.

Позову Леру и Юлю. В конце концов, из–за них я попала в неприятную ситуацию, из–за которой рушится мой брак.

6. Надо что–то делать

Все мое нутро против того, чтобы выносить сор из избы, но выхода у меня нет. Девочкам я должна рассказать о беде в семье и попросить помощи. Тем более, что от них мне нужно только сопровождение в тот клуб. Вдруг они знают в лицо тех двоих парней, что подставили меня перед мужем? Это облегчит поиски, а если нет – того же Джокера могут знать официанты или кто–то, кто часто там бывает.

Набираю Леру. Слушаю долгие гудки, а потом механический голос «Перезвоните позднее или оставьте голосовое сообщение». Сбрасываю звонок.

Звоню Юле.

Подруга берет трубку почти сразу.

– Ксюха, привет! – начинает разговор первая.

Юлька всегда в хорошем настроении, в какое бы время суток ей не позвонили. Вот и сейчас я чувствую ее радостную улыбку и уголки губ сами ползут вверх. Я буквально на секунду забываю о своей проблеме. Ждановой невозможно ответить по–другому.

– Привет.

Я должна сейчас рассказать зачем и почему я звоню, но язык словно немеет. Улыбка сползает, а к горлу подступает комок, на глаза набегают слезы.

Вместо слов громко всхлипываю в трубку.

– Ксю, что случилось? Что с тобой? – подруга реагирует мгновенно.

– Юль, у меня в семье беда, – кое–как справляюсь со сжатым горлом.

– Что за беда? Муж умер?

– Нет–нет! – поспешно отвечаю, ужасаясь Юлиному предположению. И как подумать о таком могла? – Ты что! Он… он ушел.

– В смысле ушел? Куда ушел? Надолго?

– Я… я не зна–а–ю… – все–таки реву.

– А ну успокойся! – приказывает командирским голосом. – В магазин ушел и не вернулся или что?

Успокоиться трудно. Проговаривая вслух, снова окунаюсь во вчерашний кошмар. Даже щека опять начинает гореть и копчик ноет.

– Мы поссорились. Вчера. И он ушел. И до сих пор не вернулся, – перемежая фразы всхлипами, рассказываю.

– Так, я сейчас приеду!

– Нет, не надо, если Лёня придет, точнее, когда он придет, у нас будет серьезный разговор, лучше наедине.

– Тогда ты ко мне.

– Говорю же, мне нужно его дождаться.

– Ладно, давай подробности.

– Сейчас.

С прижатым плечом телефоном беру стакан, наливаю воды, пью маленькими глотками. Чувствую холодную жидкость, что бежит по пищеводу в пустой желудок. Это единственное, что я могу в себя влить. На еду у меня во время стресса отторжение, а кофе так и остался не сваренным.

Совсем раскисла, еще и голова начала болеть сильнее.

Ставлю телефон на громкую, чтобы зарядить кофемашину. И пока механически, чисто по мышечной памяти двигаюсь по кухне с приложенным холодным стаканом к виску, рассказываю Юле о результате нашего похода в клуб.

– Офиге–еть, – шокировано тянет подруга, что за время моего монолога не проронила ни слова. – Почему сразу нам все не рассказала?

– Как?! И зачем, Юль? Я же не знала, во что это все обернется.

– Слушай, твой Леонид, конечно, козел каких поискать. Не поверить собственной жене… Любимой!

И это я еще утаила, что Лёня меня ударил!

– Он… он не ожидал такого от меня, понимаешь? – оправдываю мужа. – Я будто ему нож в спину всадила… Ты представляешь, как это все выглядит в его глазах? Да я бы сама не поверила, поменяйся мы с Лёней местами.

Чур–чур–чур меня!

– Да уж. Ситуация… – сочувствующе вздыхает подруга.

– Юль, я хочу снова сходить в тот клуб, найти тех парней и…

– И? Что ты им скажешь? Придите ко мне в гости, расскажите моему мужу, что тебя шантажом заставили целоваться?

– Ну… я не знаю. А как тогда? Может быть, тот Джокер знает, кто нас фотографировал или он сам… Я хотя бы спрошу зачем и кто просил.

– А он тебе прям расскажет. Ну ты, Ксюха, и наивная, – подруга спускает меня с небес на землю.

– Я не знаю, что мне делать, Юль! – срываюсь опять в истерику.

– Тише, тише, родная. Блин… А если делать упор на то, что тебя опоили чем–то? Ну, типа не соображала, что делала, и все такое… Ты уверена, что тебе что–то подсыпали в стакан?

– Н–нет…

– Надо было сразу кровь сдать, чтобы узнать. Слушай, а ты же пила тот, что Лерка принесла? Хотя нет, эту версию сразу исключаем, она не могла дряни тебе насыпать.

Конечно Лера не могла! Я даже мысли такой не допускаю.

– Те двое заставили меня стопку водки выпить. Может и не подсыпали ничего, просто я алкоголь не пью, вот с одной стопки и повело. И без закуски. А вообще, какая разница что и сколько я пила? Фотографии – вот что меня волнует в первую очередь! Кто и зачем?

– Черт, нельзя было тебя одну оставлять. Ничего бы не случилось тогда. Ксюш, мне так жаль, честно…

– Угу.

А мне–то как жаль!

– А мы там с Леркой так зажгли, я думала, пол каблуками проткнем… Сто лет не танцевали… Когда вернулись за столик, так и подумали, что ты домой уехала, не стала нас ждать… – виноватым тоном оправдывается подруга. – Если бы мы знали, что так получится…

Если бы…

Мне так себя жаль, что впору снова зареветь, да глаза уже болят от слез, и голова раскалывается.

– Так что, Юль, сходишь со мной в тот клуб? Не сейчас. Я пока буду дома ждать Лёню. Мне нужно ему все объяснить. Если он поверит, то может и не придется искать Тимура и Джокера.

А еще не хочется светиться отеком и синяком на щеке. Стыдно. Пусть хотя бы отек сойдет, а синяк можно и тоналкой замазать.

– Все–таки хочешь найти тех отморозков? – осторожно спрашивает подруга. – Не боишься, что опять накинутся?

– У меня выхода нет, Юль, – в отчаянии заламываю руки. – У меня брак по швам трещит.

– Лерку надо с собой взять. Она у нас пробивная. Весь клуб на уши поставит и тебя в обиду не даст.

– Я ей звонила, не доступна. Позже еще позвоню.

– Ладно, держи меня в курсе когда, куда, чего. Ну и вообще… держись.

– Спасибо тебе, дорогая.

7. На выход

Отключаю звонок, проверяю мессенджеры в надежде, что Леонид как–то отреагирует на мои звонки и сообщения. Но в телефоне все безжизненно.

После разговора с Юлей стало чуть–чуть легче. Подруга мне верит, потому что знает, как я люблю своего мужа. Почему же муж мне не верит?

В груди разливается едкая горечь от мыслей, что Лёня во мне разочаровался.

Господи, зачем я пошла в тот клуб? Зачем вообще согласилась на встречу с девочками? Сидела бы дома, как обычно, пекла ватрушки, хранила наш семейный очаг.

Дура!

Как жаль, что нельзя отмотать назад и все исправить.

И как жаль, что нельзя попасть в будущее, когда весь этот кошмар закончится.

Я верю, что все у нас с Лёней наладится, надо только набраться терпения и пережить сложный этап в нашей жизни.

Пью кофе, не чувствуя вкуса. Прислушиваюсь к шорохам с улицы, ожидая услышать шаги любимого. Но за окном только шум ветра и дождя.

Готовлю обед. Лёня любит все свежее. Дважды есть одно и то же он не будет. Несвежее тоже.

После, закутавшись в плед, сижу на диване в гостиной, поджав под себя ноги.

Весь день.

Вечер.

Ночь.

С телефоном под боком.

.

– Ты еще здесь? – просыпаюсь от грубого толчка в плечо.

Раздираю ресницы, замечаю, что за окном светло. Я проспала на диване до позднего утра. Почти сутки. Засоня. Видимо, стресс и прошлая бессонная ночь «уложили» меня в спячку.

Молниеносно в памяти проносятся события последних дней, но муж передо мной вселяет надежду, что он вернулся и готов слушать и прощать.

– Лёня! – обрадовано подскакиваю, с досадой думая, что выгляжу, наверное, растрепанной и заспанной, и тут же падаю обратно, встретившись с его ледяным взглядом.

Наивно думала, что муж, проведя два дня вне дома, остынет, простит, выслушает.

Ничего в его лице не изменилось. Те же ненависть, холод, брезгливость.

Кутаюсь обратно в плед.

– У тебя десять минут, чтобы убраться из этого дома, – чеканит Игнатов.

Стоит перед диваном, широко расставив ноги, руки за спиной сцеплены в замок.

Чужой человек. Страшный. Опасный. В оболочке моего любимого мужа.

– В смысле? – непонимающе хлопаю глазами. О чем он говорит?

– Я подал на развод.

– Что ты сделал? – не верю своим ушам.

– Я. Подал. На развод.

Сжимаю голову обеими руками, отказываясь принимать действительность.

Это все сон. Плохой сон. Кошмар.

Глаза мгновенно наполняются слезами.

– Лёня, послушай…

Встаю с дивана, хочу положить руки на плечи мужа, чтобы говорить с ним глаза в глаза.

Он одним взглядом показывает, что не стоит этого делать.

– Лёня, – тороплюсь высказаться, пока он не перебивает, – я тебе уже говорила, ничего не было. Я тебе не изменяла. Этот парень заставил целовать его, иначе он бы меня изнасиловал. И кто–то сфотографировал нас. Поверь мне, пожалуйста. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Мне никто не нужен.

– Пять минут, – морщится как от зубной боли.

– Лёня! – вскрикиваю. – Да услышь же ты меня!

– Пошла. Вон! – жестко проговаривает.

– Да что с тобой случилось?

Толкаю его в каменную грудь ладонью, надеясь пробудить, привести в чувство. Заглядываю ему в лицо, пытаюсь поймать взгляд, ведь глаза – зеркало души. Мои глаза не врут!

Эту глыбу не сдвинуть. Любимые черты заострились, нос, кажется, стал длиннее и тоньше, придавая лицу орлиный вид. А взгляд…

ТАК Лёня на меня ни разу не смотрел. Брезгливо, будто я заразная.

– Почему не хочешь просто выслушать все от начала до конца?! – волна возмущения и отчаяния овладевают мной. – Ты же любишь меня, Лёня! И знаешь, что я люблю тебя, только тебя! Маленькая оплошность и все, за борт? Ты же не такой, – качаю головой. Как достучаться до него? – Я тебя знаю – ты добрый, чуткий, внимательный. Ты никогда не делал поспешных выводов, всегда проверял каждую мелочь. Почему сейчас не хочешь разобраться, любимый? Почему так просто вычеркиваешь меня из своей жизни?

Все тщетно. Его разум спит. Ни одна мышца на красивом лице не дрогнула. Лишь в глазах, глубоких, темно–синих, обрамленных густыми цвета молочного шоколада ресницами, появилось некое раздражение.

– Время вышло. На выход, – берет меня за локоть.

Вырываюсь.

– Ты… ты же знаешь, мне некуда идти, – теряю выдержку. Вот–вот сорвусь в истерику.

– Это больше не мои проблемы, Ксения, – ему как будто даже мое имя произносить неприятно. – Убирайся.

Хватанув воздуха, сквозь пелену в глазах несколько секунд молча смотрю на своего мужа.

Может быть, нам действительно нужно пожить какое–то время отдельно, только лучше бы ушел муж. Но он сейчас не готов обсуждать и этот вопрос тоже.

– Ладно, если ты так хочешь… я уйду, – голос дрожит, но я пытаюсь держать лицо перед этой бездушной машиной. – Только дай мне еще десять минут собрать вещи.

– У тебя было время. Ты им не воспользовалась.

– Что? – Губы сами растягиваются в улыбку – это смешно. – Ты хочешь сказать, что выгонишь меня в этом? – оттягиваю в стороны спортивные штаны на бедрах.

– Именно, – кивает.

– А знаешь что? – начинаю злиться на этого упрямого осла. – Это и мой дом тоже. У меня здесь столько же прав, сколько и у тебя. Не хочешь меня видеть – уходи сам. Где–то же ты ночевал две ночи подряд? А кстати, где ты ночевал?

Костюм тот же, что был на нем, а вот рубашка свежая, новая, не мной купленная. Но он мог и сам купить.

Муж закатывает глаза, будто я сказала какую–то чушь. И отвечать явно не собирается.

– Десять минут на сборы вещей. Потом выволоку за порог в этом, – кивает на мои штаны.

Непробиваемый!

Чурбан!

Это не тот человек, за которого я входила замуж!

Я уже сама хочу развода с ним! Это ж надо – чуть проблема в семье, вместо того, чтобы разбираться, слышать, слушать, он кардинально рубит все, что так старательно мы с ним строили.

8. Со стороны виднее

Понимаю, что конструктивного диалога с мужем не получится.

Хочет, чтобы я ушла?

Я уйду.

Как бы больно и обидно не было – уйду. У меня тоже гордость есть.

Надо же, пуп земли! Меня обвинил в измене, которой не было, а сам дома не ночевал. Две ночи!

Это я ему концерты закатывать должна, а не он!

Развернувшись, быстрым шагом иду в спальню.

С минуту стою посреди комнаты, не понимая что делать. Какие вещи брать? На сколько?

Судя по виду Леонида – навсегда.

Но я за то, чтобы сохранить семью. Муж одумается. Пусть не сразу, чуть позже, но это случится.

Достаю чемодан с антресолей, кладу его на кровать, открываю крышку. И начинаю кидать в него белье, какие–то платья, юбки, блузки, брюки. А еще куда–то надо положить обувь, косметику, украшения. Последних немного, но они мне дороги.

Напоследок окидываю супружескую спальню грустным взглядом, цепляясь за всякие мелочи.

Картины на стене. Стильный торшер. Ковер на полу с высоким мягким ворсом. Бра у изголовья кровати. Сама кровать с шелковым комплектом – это все я заказывала сама. Обустраивала нашу спальню, чтобы была уютной. Вила наше семейное гнездышко.

А сколько сладких ночей мы здесь провели с мужем! Сколько стонов удовольствия и страстных криков слышали эти стены, мебель, ковер…

Черная тоска гремучей змеей сдавливает сердце. А если…

Если я сюда больше не вернусь?

Нет, даже думать боюсь об этом.

Достаю из сумочки маленький флакончик любимых духов, брызгаю ими на подушку и одеяло со стороны мужа. Пусть их аромат напоминает ему обо мне, быстрее в чувство приведет.

Ровно через десять минут сгружаю тяжелый чемодан и битком набитые два пакета к порогу. Сумочку перекидываю через плечо.

Выжидаю, что муж выйдет, поможет с вещами. В итоге вытаскиваю их на крыльцо нашего особняка сама, затем за ворота. Лёни в поле зрения все это время нет. Я тоже в нем разочарована!

Нужно вызвать такси.

Я еще не решила куда ехать. Родителей давно нет, а их, точнее, мою трехкомнатную квартиру, что находится почти в центре, практически сразу после свадьбы мы сдали в аренду на пять лет. Оплату взяли вперед, чтобы купить этот дом. Конечно, всей суммы с аренды не хватило на покупку, помогли подаренные на свадьбу деньги и совсем чуть–чуть взяли в кредит. Он уже выплачен и благополучно забыт.

Если все же развод будет, дом придется делить, а это значит либо продавать его, либо вытаскивать деньги из фирмы. Последнее муж точно делать не станет.

Так что Лёне совсем не выгодно со мной разводиться.

Проверяю кошелек. Налички у меня мало. Снять гостиницу или квартиру на несколько суток не хватит. На карте деньги есть, но я их тратить не буду.

Из гордости.

От обиды.

Потому что это ЕГО карта!

Вариантов, куда ехать, не много. Самый оптимальный – к Лебедевой.

У нее просторная квартира, она живет в ней одна, и я надеюсь, что подруга позволит мне пожить у нее пару дней.

Именно такой срок я определила для Лёни. Должен же он прийти в себя, в конце–то концов. А я за это время найду тех парней и добьюсь их признания.

Эти мысли не дают мне совсем пасть духом. Наоборот, заряжают энергией, ведь на кону – моя семья и любимый мужчина.

Набираю Леру.

Телефон механическим голосом извещает, что абонент занят. Лерка с кем–то треплется. Терпеливо выжидаю пять минут, чтобы позвонить снова.

На самом деле очень надеюсь, что мой муж выйдет на улицу и позовет домой. Но…

Нет.

Это очень царапает нутро.

Повторно набираю Лебедеву. А теперь ее телефон отключен!

И мне ничего не остается, как звонить Юле. К счастью, вторая моя подруга на связи.

И вместо обычного «привет» она сразу спрашивает:

– Ну что, Ксю?

По голосу чувствую – переживает.

– Юль, он меня из дома выгнал…

Только не плакать! Только не плакать!

– Идрид–мадрид! – шокировано. – А ты?

– А я собрала вещи и ушла.

– Ушла? Капе–ец… И где ты сейчас?

– Пока возле дома. Хотела к Лебедевой напроситься на пару дней, но она недоступна.

– Давай ко мне. У меня диван есть.

Юля живет в маленькой двушке, которая досталась ей от бабушки. В свое время Юлины родители забрали бабушку к себе из деревни, а ее дом продали, но бабушка жить с ними не смогла. И ей купили простенькую малогабаритную квартиру, которая позже досталась Юле.

Предложение подруги греет душу. Ее помощь в данный момент неоценима.

– Ты уверена? Не хочу тебя стеснять.

– Ксюх, – возмущается, – ну ты чего?

– Ладно, сейчас приеду. Спасибо, – голос все–таки дрогнул. К горлу подкатил комок, и я тут же сбросила звонок, чтобы не показать слабость перед подругой.

Через приложение вызываю такси. И те семь минут, что едет до меня машина, из нашего дома ни звука, ни хлопка двери.

Ничего.

Очень больно от осознания, что ты не нужен человеку, которого любишь больше жизни. Правду говорят – от любви до ненависти один шаг. Лёня ведь клялся мне в любви. Говорил, что я у него единственная, что ему со мной повезло – отличная хозяйка, в постели позволяла ему все. Называл меня малышкой, принцесской, куколкой. Ксенькой! Ласково, как моя бабушка когда–то.

Я его боготворила, считала самым умным и сильным. Рядом с ним чувствовала себя защищенной и любимой. Счастливой!

А что в итоге? Он выкинул меня как ненужную собачонку из своей жизни.

С новой силой накатило отчаяние. Хоть возвращайся назад к мужу и на коленях умоляй его простить. К черту гордость и обиду.

И я едва держусь, чтобы не попросить водителя повернуть назад. Но представляю, как унижаюсь перед Игнатовым, а у него тот же брезгливый взгляд, и…

Молчу, а такси везет меня все дальше от дома, где я еще недавно была счастлива.

Сидя на заднем сиденье в такси, глушу слезы, прикусывая до боли кулак. Водитель подсматривает за мной в зеркало заднего вида, к счастью, не засыпает вопросами.

Пишу Юле, что подъезжаю, она выходит меня встречать.

И едва я выбираюсь из авто, Жданова кидается ко мне, заключает в крепкие объятия. И меня снова захлестывают рыдания.

Стоим у подъезда, я реву, Юлька утешает, поглаживая меня по волосам.

Таксист, посмотрев на нас, сжалился, вышел из машины, выгрузил мои вещи на лавку. И уехал.

– Идем домой, – Юля заглянула мне в глаза, вытерла слезы со щек пальцами. – Тебе надо умыться и успокоиться. А это что? – только сейчас заметила синяк на моем лице. – Это он? – киваю. – Вот урод! – возмущается. – Правильно сделала, что ушла, – решительно берет чемодан и идет к подъезду. Я с сумками за ней. – Подавай на развод и обдирай его как липку, – поднимается по лестнице на второй этаж.

– Он, – всхлипываю, – уже подал…

– Подал на развод? – Юля тормознула, развернувшись, и я едва не врезалась в нее.

– Угу.

– Гаденыш какой шустрый, а! – взмахнула свободной рукой. – Вот чуяло мое сердце: гнилой твой Лёнечка.

Спорить с Юлькой желания нет. После сегодняшнего разговора с мужем я с подругой согласна. Когда–то давно она меня предупреждала, что нет идеальных мужиков. Я не слушала никого, ослепленная Лёней. А зря.

Со стороны видней…

9. Консилиум

– Проходи, располагайся.

Втаскиваем мои вещи в комнату, сгружаем на диван, который будет теперь мне вместо супружеского ложа.

Комната маленькая, выполняет роль зала – сервант, диван, два кресла и телевизор на стене. И веселенькие обои в цветочек.

– Ну извини, это не ваши хоромы, – замечает мой погрустневший взгляд Жданова.

– Нет–нет, все нормально, – поспешно успокаиваю подругу. – Что бы я без тебя делала, Юль… – шмыгаю носом.

– Так, отставить сырость. Живо на кухню, будем отмечать твой приезд. Сейчас я позвоню Лебедевой, пусть дает контакты своего адвоката. Игнатов к тебе еще на коленях приползет, обратно звать будет, когда узнает, что ты его без штанов оставить хочешь.

Юлька настроена решительно. Будто не я, а она собралась разводиться с Леонидом и отсуживать у него половину имущества. Хотя мне чужого не надо. Мне бы только свою квартиру вернуть.

– Ну и где она? – хмуро пялясь в экран телефона, спрашивает Юля.

– Не отвечает? – я не удивлена. Я до Лебедевой тоже дозвониться не могла.

– Не доступна, – кидает телефон на кухонный стол. – Не, ну что за человек, а? Тут у человека беда, а эта лохудра игнорит.

Мой телефон, прикидываясь мертвым, лежит передо мной. А я очень надеюсь, что муж с минуты на минуту позвонит. Хотя бы спросит где я. Не верится, что я ему стала совсем безразлична.

Юля открывает старенький холодильник отечественного производства и начинает вытаскивать из него все съестное – сыр, масло, помидоры, сметану. При виде скромного набора еды мой желудок урчит, напоминая, что я давно не ела.

– Она же не знает… Дела может важные, – защищаю Лерку. Сама я уже не питаю надежды не то что увидеться, но и дозвониться.

– Что может быть важнее подруг? – Юлька ворчит. И вызывает тем самым у меня улыбку.

Которая сползает, как только я вижу бутылку вина, которую Жданова достает из шкафа. А еще штопор и два бокала.

– Я не буду, – сразу предупреждаю.

– Надо!

– Юля!

– Ксюша! У нас стресс. Стресс снимают сексом либо алкоголем. Так как первого у нас нет, лечимся вторым.

– Не уговаривай, – качаю головой. После клуба меня от одного запаха мутит. – Я лучше чай.

Жданова закатывает глаза, но больше не настаивает. Открывает бутылку и наливает себе. А мне чай.

Юля осушает свой бокал за раз.

В две руки строгаем бутерброды. Мой рот полон голодной слюны. И едва я делаю первый кусь, как невероятное блаженство растекается по всему телу. Это похлеще оргазма.

– И что думаешь, твой насчет развода пошутил или как? – Юля подливает себе еще вина.

– Я бы хотела, чтобы пошутил, – вздыхаю. – Но… видела бы ты его. Смотрел на меня как на прокаженную.

– Ксюх, он тебя ударил! – возмущается подруга. – Неужели простишь?

– Я его люблю, – пожимаю плечами.

– Ударил раз, будет бить систематически! – философски заключает Юлька.

– Не верю, – качаю головой. – Лёня был не в себе, больше такого не повторится.

– Наивная… Такие не исправляются. Слушай… – подруга замялась, – а ты не допускаешь, что у него кто–то появился? Потому так быстро от тебя и избавился.

– Ты что! Нет! Нет, нет и еще раз нет! – машу головой. – Лёня однолюб, он сам говорил.

– Пфф, все они так говорят, а как увидят новую дырку… Ксюх, давай по чесноку. Твой Леопольд…

– Леонид, – поправляю.

– Тьфу ты, Леонид конечно, богатый, успешный красивый. И поставь себя рядом с ним…

– А что со мной не так? – растерявшись, уставилась на подругу.

– Не обижайся, подруга, но ты, ммм… – Юлька подбирает слова, – слишком простая. А потому, поверь, я слышала неоднократно: на твоем месте мечтает оказаться каждая.

– И ты? – начинаю злиться на откровение подруги. Так далеко наши разговоры ни разу не заходили. Или это отсутствие Леры и вино делают Жданову такой смелой в высказываниях?

– Я? Нет. Мне такой тип мужиков не нравится. Твой Леонид, прости, но скажу, как вижу – скользкий, наглый, высокомерный. Мне более приземленные по душе.

– Спасибо за откровенность, – в шоке откладываю бутерброд обратно на тарелку. – И много у тебя этих… приземленных? – не удерживаюсь от укола.

При всей своей красоте, обаятельности и покладистом характере у Ждановой на личной фронте никого.

Юлька на мой укол не обижается. Наоборот, всовывает бутерброд мне обратно в руку. Протягивает бокал. Вздохнув, стукаюсь кружкой с чаем. Не могу злиться на подругу. Она меня выручила в сложный момент жизни.

– Мой тебе совет, Ксюха, – разводись, – выпив все до дна, со стуком ставит свой бокал на стол Жданова.

– А как же бороться за личное счастье? Ты, Юля, как мой Лёня – чуть возникла проблема и сразу развод. А дать нам еще шанс? Мы ведь семья, я детей от него хотела. Не обижайся, подруга, но мне такие советы не нужны! – я надулась. Обиженно сложила руки на груди.

То, что у подруг не складывается личная жизнь, не означает, что все должны быть одинокими и брошенными. А Лёня, знаю точно, потому в меня и влюбился, что я простая, без завышенных требований и притязаний. Извини, откровенность за откровенность.

– Та–ак, подожди секунду.

Юля потянулась за телефоном. Снова набрала Лебедеву, в итоге отправила ей голосовое с просьбой срочно позвонить. Отложила гаджет в сторону и вперила в меня полупьяный взгляд.

– Я серьезно, Ксюх. Ну что в твоем Леониде такого, чего нет в других мужиках? Он тебя использовал, пока ты была ему выгодна, а по сути – что ты из себя представляешь? Сидишь дома, как клуша… Без обид, окей? – киваю. Откровения пьяной подруги мне все более интересны. Пусть выскажет все, о чем молчит в трезвом уме. – Образования нет, – загибает пальцы. – Ладно, поправочка, пока нет. Денег в семью не приносишь. Экономишь на себе. Не спорь! – направляет в меня указательный палец, после чего мне приходится прикрыть рот и не выступать с возражениями. – Ты когда в последний раз шопилась? Жены твоего уровня каждый день в новом ходят, а ты?

– У меня хорошие вещи, брендовые! – оправдываюсь.

– И что? Они были актуальны два сезона назад, сейчас все поменялось. И вообще, современнее надо быть, наряды можно и посмелее носить. У тебя муж выглядит львом, а ты овечкой.

С натяжкой принимаю и это.

– Далее. Ксюх, ты красивая женщина, это факт, но! Красоту надо подчеркивать. Тряпками, бельем, йогой, – на последнем слове Юлька возвела глаза к потолку и сомкнула пальцы на обеих руках в кольцо, разведя руки в стороны. Как будто уже собралась медитировать.

Я же мысленно представляю, как сумма трат на «красоту» увеличивается с геометрической прогрессией. Моя совесть не позволяла столько тратить на себя. Я ведь знаю, как много и тяжело работает Лёня. Свободных денег нет.

– … А ты все для Лёнечки, все для него любимого, – вернулась из медитации Жданова. – Растворилась в быту, себя потеряла. Да–да, потеряла, не спорь. Только и умеешь, что дом до блеска драить, да жрать готовить. А, ну еще в кровати ублажать.

– Будто это какой–то огромный недостаток, – ворчу, признавая и это.

– Я тебе дело говорю, Ксюх. Разводись, отбирай половину у своего драгоценного Лёнечки. Вернешь свою квартиру из аренды, будет тебе и время на себя, и мужики нормальные.

– Не нужны мне мужики, – отмахиваюсь.

– Ладно, не надо мужика, заведи собаку. И назови ее Козел.

– Почему сразу Козел?

– А вот представь: гуляешь ты такая с собакой, кричишь ему: «Козел!», и все мужики на тебя оборачиваются.

Мы ржем аки кони на всю небольшую Юлькину квартиру. Пока наш смех не прерывают одновременные сообщения на наши оба телефона, что абонент «Лера» в сети. А затем раздается звонок на Юлькин телефон.

– О, Лерка, – глянув экран, обрадовалась Жданова. – Слышь, подруга, – с претензией заявляет в трубку. – У тебя совесть есть? … Что случилось? … У твоей лучшей подруги беда, а до тебя не дозвониться – вот что случилось! … У кого–кого. У тебя что, много лучших подруг? У Ксюхи нашей. Давай, дуй ко мне, у нас тут кос… конц… консилиум, вот.

10. Сама виновата

Лера приезжает через час.

Встречаем ее с Юлькой в коридорчике.

Первым делом Лебедева без слов сочувствующе обнимает меня, гладит по спине.

Потом проходит на кухню.

Выдвигаем стол на центр, чтобы места всем хватило.

– У меня полчаса. Важная встреча, – деловито сообщает Лера.

Заметно, что торопится и наши посиделки ее не привлекают.

– Оу, а это что у нас такое? – Юля нетрезвая, но глазастая. Заметила у Леры в ушах серьги с изумрудами. – Так это комплект? – с восхищением дотрагивается до мочки уха кончиком пальца.

– Ну… да, – Лера, повращав глазами, разрешает нам ощупать ее уши с новым украшением.

– Щедро, щедро, – цокает языком Жданова. – Следующим будет кольцо?

– Возможно… – Лебедева уходит от ответа. Достает из сумочки зеркальце и блеск для губ, мажет свой пухленький рот.

На некоторое время зависаю, разглядывая подругу.

Огромные изумрудные глаза, брови вразлет, ровный носик, полные губы, высокие скулы. И вся эта красота в обрамлении пышных, блестящих, светло–русых волос. Брючный костюмчик нежно–зеленого цвета подчеркивает стройную фигуру, аксессуары в виде уже знакомого изумрудного браслета и сережек, бежевых лодочек и в тон им сумочки – все кричит о том, что девушка перед нами дорогая и самодостаточная. А нескрываемый блеск в ярко–зеленых глазах говорит еще и о том, что подруга счастлива.

После Юлькиного откровения, что я не пара своему Лёнечке, воображение вдруг подставляет вместо меня Леру. Так четко, что плакать хочется. И даже обоняние подводит, потому что мне мерещится запах духов. Тех самых, которыми я брызгала нашу с Лёней кровать перед уходом из дома.

Картинка, где мой муж может быть с Лебедевой, надо сказать, до обидного красивая.

Я вдруг вспоминаю причину, почему наши встречи с девочками стали реже. Потому что однажды я заметила, как мой муж пускает слюни на мою подругу. Да и она тоже кокетничала. А еще слегка подтрунивала надо мной и восхваляла Игнатова. Восхищалась его умом и все норовила посчитать кубики на прессе. В шутку я била ее по рукам, не позволяя трогать МОЕГО мужа.

И на уровне интуиции я прекратила посиделки у нас дома. Предпочла встречаться на нейтральной территории, только и эти встречи сошли на нет до недавнего времени.

Можно подумать, что девочкам со мной было просто скучно. То ли дело у нас дома. В компании Леонида…

Нет–нет, никто из моих подруг не может сделать мне такую подлянку. Помимо Леры и Юли полно красивых женщин, которые могут запасть на моего мужа.

Встряхиваю волосами, отгоняя от себя нехорошие мысли.

Но настроение падает ниже некуда.

Стараюсь не подавать вида.

Иду к чайнику, наливаю себе еще одну кружку.

– Когда ты уже познакомишь нас со своим аллигатором? – пытает подругу Юля.

– У нас еще пока все неопределенно, – зеркальце и блеск для губ отправляются обратно в сумочку. – Присматриваемся друг к другу. Вот замуж позовет, тогда и познакомлю.

– Не женат, уже плюс. Эх, а где же мой аллигатор бродит? – мечтательно тянет Жданова. Ее вопрос виснет в воздухе.

Лера осматривает наш стол, задерживает взгляд на почти пустой бутылке вина на столе, один бокал.

– И что отмечаете?

– Ксюхин развод, – сдает Юлька.

– Эй, еще ничего не решено! – торможу ее. – У нас с Лёней временная размолвка по причине недопонимания.

Вкратце рассказываю Лерке всю историю. И показываю пару фотографий с Тимуром, что прихватила с собой.

– И теперь я хочу, чтобы вы со мной сходили в тот клуб. Мне надо найти Джокера и Тимура и спросить, кто заказал всю эту постановку.

Чем больше я думаю об этих фото и обстоятельствах, при которых они были сделаны, тем больше убеждаюсь, что все подстроено специально. Осталось только выяснить кем.

– Хм, – Лера хмурит изящные брови. – Согласна с Юлей – идея так себе. Я пас. Я не настолько смелая, чтобы искать каких–то обдолбышей в сомнительном месте. Репутация у клуба так себе.

– Так себе? Сомнительное место? – всплескиваю руками, едва не опрокидываю кружку с кипятком. – И потому ты повела нас туда?

– Я же не знала! – натурально выпучив глаза, Лебедева хлопает ресницами. – Мне потом сказали.

Вглядываюсь в ее лицо. Как же мне хочется залезть в эту голову. Почему–то мне кажется, Лера знает больше, чем говорит.

Но без доказательств обвинять в чем–то подругу не имею права. Опять же, возможно это просто плод моего больного воображения. Оно у меня сегодня и без того чудит.

– Черт, – опускаю взгляд в пол, – я надеялась на вашу поддержку.

– Ксюха, слушай подруг. Затея провальная, – подхватывает Жданова. – Я тоже туда не пойду.

– А что делать–то? – вслед за взглядом опускаются плечи. – Я так надеялась на вашу помощь, а одна идти в тот клуб не рискну. Лёня меня слушать не хочет.

– Сама виновата, – режет правду–матку Лебедева.

– Да знаю я! – от отчаяния хочется вырвать себе волосы.

– Он на нее руку поднял, – Юля обхватывает мой подбородок пальцами и поворачивает лицо к свету, демонстрирует Лере мой синяк. – Поэтому лично я, ик, за развод. Давай, Лерка, номер твоего адвоката, будем Леопольда разорять.

– После такого сто пудов надо разводиться, – Лера активно кивает.

– Девочки, у меня денег на адвоката, – обвожу их по очереди жалостливым взглядом.

– Ай, не грей голову, – Лера отмахивается. – Славик мне должен, так что считай – подарок. Записывай номер. И не тяни, я знаю, он хотел в конце месяца в отпуск махнуть.

– Утром позвоню, – клятвенно обещаю и под диктовку записываю цифры человека, который еще раз перевернет мою привычную жизнь с ног на голову.

11. «Наше» дело

На новом месте…

Ни черта не спится!

Подушка пахнет средством от моли, ватное одеяло слишком жаркое, диван жесткий, узкий и скрипит, лишний раз боишься пошевелиться, хотя Юлька в соседней комнате и после бутылки вина вряд ли слышит это чудо советского производства. А еще холодильник на кухне включается и выключается с таким грохотом, что вибрацию, кажется, ощущает весь дом.

Утром я встаю с гудящей головой, синяками под глазами и тошнотой. То ли спала, то ли нет. В моменты забытия снилась Лерка в объятиях моего мужа. Они хохотали, целовались и снова хохотали. Счастливые.

А я вздрагивала и просыпалась в холодном поту.

И думала, думала, думала.

Рассматривала нашу с Лёней ситуацию под разными углами.

Любимый не может мне изменять. Не может. Или я слишком плохо знаю своего мужа.

Но и оставить все, как есть, не могу. Если Игнатов не пошутил, что подал на развод, значит, я должна сделать ответный шаг. А значит, мне нужен адвокат. Пора брать себя в руки и бороться если не за мужа, то хотя бы за свое будущее на собственной жилплощади. Потому что то, что Лёня выгнал меня из нашего дома, обидело меня больше всего. Как котенка ненужного. А моих вложений там точно половина, если не больше.

.

Едва на часах стукнуло девять утра, звоню адвокату. Очевидно, он был предупрежден Лебедевой, потому что назначил мне встречу через час у него в офисе. Это удивительно, и я считаю хорошим знаком. Всегда представляла, что к лучшим адвокатам очередь на недели вперед. То, что у Лерки адвокат лучший, я не сомневаюсь. Она абы кого не наймет, к тому же именно Зуев в свое время развел Лебедеву так, что она осталась в шоколаде.

Записываю адрес, что диктует мне красивый мужской голос.

Собираюсь. Накладываю легкий макияж, прячу под тональным кремом и пудрой следы кошмарной ночи и недосыпа. Тщательно выбираю наряд из своих небольших пожитков. Оставляю выбор на платье в пол. Оно свободного кроя, мне в нем комфортно.

Жданова выбор одобряет.

Юля составить компанию мне не может – у нее с утра занятия. Она летние каникулы проводит с пользой – записалась на курсы парикмахеров.

Выпив по чашке растворимого кофе, разъезжаемся каждый по своим делам.

За десять минут до назначенного времени, волнуясь, вхожу в бизнес–центр. Здесь множество офисов, в том числе и кабинет адвоката, которым любезно поделилась Лебедева. На табло вижу нужную фамилию, этаж и офис.

Поднимаюсь и довольно быстро нахожу нужное помещение. Стучу и сразу открываю дверь.

– Можно?

В ответ тишина. В приемной, а это именно она, никого. Растерянно кручу головой и замечаю еще одну дверь. Она приоткрыта.

Иду к ней и едва не получаю по лбу, когда она распахивается.

– Ой, – от неожиданности отпрянула назад. Сердце в груди испуганно подпрыгнуло к горлу и рухнуло вниз. – Здравствуйте…

– Здравствуйте. Ксения Владимировна? – на меня сверху вниз, хмуря красивые густые брови, смотрит мужчина лет сорока. Нависает как скала. Важный такой, представительный, с сильным дорогим парфюмом.

Черные как смоль волосы зачесаны назад, на висках замечаю редкие серебряные ниточки. Большой лоб, глубоко посаженные серые глаза, нос с небольшой горбинкой, квадратный подбородок гладко выбрит.

От мужчины веет такой мощной энергетикой, что она едва не сбивает с ног. Зуев меня пугает, но его рекомендовала мне подруга, и услуги его, считай, она оплатила тоже.

– Да, это я, – мысленно ругаю себя, что блею овечкой. – Мне вас Валерия Лебедева рекомендовала, – смелее. – Вы же Вячеслав Михайлович?

– Верно. Простите, если напугал, – мужчина растягивает губы в улыбку, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. – Я как раз вышел вас встретить. Моя помощница отпросилась на полдня по личным делам, – он как будто извиняется. И перестает быть пугающим. Наоборот – располагает. – Проходите.

Жестом приглашает к себе в кабинет. Идет следом.

В нерешительности останавливаюсь возле единственного стола. Он большой, из темного дерева, с ноутбуком, кучей папок от тонких до толстых, канцелярией. На стене в рамках под стеклом несколько сертификатов, благодарственных писем, грамот.

– Присаживайтесь, Ксения Владимировна.

Зуев любезно выдвигает черный стул. Ждет, когда я присяду.

– Чай, кофе, воды?

– Нет, спасибо, ничего не надо.

Мужчина обходит стол и садится в свое кресло. Ставит локти на стол, соединив пальцы обеих рук.

Изучает меня несколько секунд.

– Рассказывайте, Ксения Владимировна, что вас привело ко мне. Валерия говорила, что вы с мужем разводитесь, – киваю. – Для полной картины мне нужна информация от вас. И чем подробнее вы все расскажете, тем успешнее будет наше дело.

«Наше дело» – это как понимать? Он уже готов за него взяться? Лера сказала, что этот адвокат ей должен. Интересно, КАК этот человек может быть кому–то должен? Он внешне такой властный и харизматичный, что ему все должны быть, а не он.

Нервно теребя ремешок сумочки, сбивчиво выкладываю адвокату все, как есть.

Зуев внимательно выслушивает мою речь, делает пометки в ежедневнике.

– Так–так, – барабанит пальцами по столу. – Картина в целом ясна. Так как детей у вас нет, разведут вас быстро. Оформляем раздел имущества, верно?

– Да… То есть, мне нужна только моя квартира. Она в аренде, и чтобы выселить оттуда жильцов, нужно вернуть им деньги, а такой суммы у меня нет…

Я надеюсь, что как только Лёня узнает, что я подаю на раздел имущества, разводиться передумает. И наконец–то меня выслушает, поймет и простит. Я ведь его люблю!

В груди ноет и болит от того, что любимый муж далеко и отверг меня. Сердце рвется к нему, в наш дом, в объятия моего мужчины.

Зуев задает несколько уточняющих вопросов. Его расположение вселяет в меня надежду, что дело выгорит, и на улице без средств к существованию я не останусь.

– Значит так, Ксения Владимировна, – подытоживает адвокат, – от вашего лица я встречусь с вашим мужем. Попробуем договориться полюбовно. О результатах встречи сообщу, – завуалированно дает понять, что разговаривать нам больше не о чем.

– Спасибо вам большое!

Поблагодарив и попрощавшись, покидаю офис адвоката. Настроение прекрасное.

Я, глупышка, думала, что осталась одна на белом свете, а в мире, оказывается, столько добрых людей!

Всю дорогу до моего нового временного жилья думаю о встрече с адвокатом. Прокручиваю в голове наш диалог.

«Так как детей у вас нет…»

Стоп! Меня сегодня утром мутило, я решила, что это нервное. И вообще чувствую себя не очень – в последнее время голова часто кружится, грудь ноет, низ живота тянет и побаливает.

Это все может быть и перед месячными.

А что если…

Резко останавливаюсь возле Юлькиного подъезда, будто врезалась в невидимую стену.

Когда у меня были последние месячные?

Считаю, считаю, считаю…

Не так давно у нас с Лёней был незащищенный секс. В безопасный, как мне казалось, день…

– Подскажите, пожалуйста, где тут ближайшая аптека? – останавливаю женщину, что идет с котомками мимо.

– В торце того дома есть, – указывает на угол соседнего П–образного дома.

– Спасибо!

Тороплюсь по указанному маршруту. Покупаю в аптеке несколько разных тестов.

И честно не знаю, какой результат хочу увидеть.

12. Нечаянная радость

Две полоски.

Две. Полоски.

Две!

Алые.

На трех тестах, которые я использовала сразу же, как пришла к Юльке домой.

Проблемы с мужем мгновенно отступают на задний план.

Грудь заполняет невообразимо распирающим чувством любви ко всему миру. На глаза накатываются слезы счастья. Смахиваю их рукавом, смеюсь и всхлипываю одновременно.

– Маленький мой, – кладу ладошки на низ живота. – Я тебе рада, ты даже не представляешь как!

Я так хотела малыша! Мечтала о нем. Была уверена, что нашего с Лёней счастья хватит на всех наших детей. Больше любви, конечно, достанется первенцу.

И вот он. Уже есть. Тут. Во мне.

Первый порыв – позвонить Леониду. И тут же откидываю эту мысль. О таких вещах надо говорить лично. Глаза в глаза. Чтобы навсегда запомнить его реакцию и рассказывать о ней потом уже взрослому ребенку.

Когда первые эмоции притупляются, включается разум. И все тревожные мысли атакуют с новой силой.

Я не знаю, какой будет реакция мужа. Он просил с детьми подождать, а теперь вообще хочет развестись. Адвокат должен ему сказать, что я согласна тоже.

Я не хочу развода! Я хочу обратно в нашу тихую семейную обитель! Теперь уже с малышом. Верю, что ребенок соединит нас с Леонидом, укрепит наш брак.

Расскажу о беременности Леониду, он обрадуется. Несомненно обрадуется! Другого варианта просто не представляю.

– Сделаем папке сюрприз, да, малыш?

– Ксюх, ты дома? – гремит ключами и хлопает дверью Юля.

Поспешно прячу тест и упаковку от него в карман халата. Хочу повариться в своей маленькой тайне сама. Одна. Пока.

Завтра расскажу Леониду. Какое–то время у нас будет одна тайна на двоих.

– Да, я тут, – выхожу встречать.

– Как прошла встреча с адвокатом? – Юлька на несколько секунд задерживает взгляд на моем лице. – Ревела опять?

От счастья!

– Нет, – убедительно машу головой. Юля не особо верит. – Встреча прошла неплохо. Адвокат должен встретиться с Лёней и обсудить мировую.

– Отлично. Значит, ждем.

– Как прошел твой день? – перевожу разговор в другое русло.

И дальнейшие два часа слушаю подругу. К вечеру делаю вывод, что можно не тратиться на курсы, Юля пересказывает так точно, будто я сама отсидела на занятиях. Скоро у нее начнется практика, будет еще интереснее. Тем более, что ей потребуются модели. Ой–ей, кажется, мне не отвертеться.

.

Следующим утром я снова сижу в кабинете Зуева. Нетерпеливо ерзаю на жестком стуле в ожидании пересказа встречи с Игнатовым. Как он отреагировал на появление Зуева?

Лёня вообще знает, что у меня лучший адвокат в городе? Согласился на мировую или отказался от развода?

Сколько вопросов, ответы на которые я жду от адвоката, а тот хранит молчание.

Вячеслав Михайлович будто нарочно испытывает мое терпение. Читает документы, что лежат перед ним на столе и делает вид, что забыл о моем присутствии.

– Кхм… – напоминаю о себе.

Зуев отрывает взгляд от бумаг. Протыкает своей ледяной серостью насквозь. До мурашек. Еще не знаю в чем, но уже чувствую себя виноватой. Даже щеки гореть начинают.

– Ксения Владимировна, – строго, – почему вы не сказали, что у вас есть брачный договор?

– Эм–м…

Черт! Значит, это был брачный договор!

Однажды, после того, как мы оформили долгосрочный договор аренды на мою квартиру и получили всю сумму, мы с Лёней закатили маленькую пирушку. Распили бутылочку шампанского, заели ее клубничкой, а потом муж дал мне подписать еще какие–то документы. Сказал – необходимые для сделки по покупке дома.

Я честно пыталась вникнуть в содержание текста, но муж был нетерпеливым, горячим, страстным. Распалил меня, овладел прямо на диване, на раскиданных листах договора, а продолжение и долгожданную разрядку я получила, только после того, как подмахнула подписи не глядя. На каждой странице. Рядом с подписями Леонида.

Уверена была, что Лёня не мог меня обмануть и сделать что–то во вред. Всё для нас. Всё для семьи.

Те бумаги я больше не видела. Их даже в сейфе не было. Хотела спросить о них Лёню и так и не спросила. И вот сейчас получила ответ.

На миг закрываю глаза, делаю глубокий вдох.

И делюсь своими мыслями с адвокатом, опуская пикантные подробности. Что подписала некие документы не читая. Даже не глядя на выделенный жирным заголовок.

– Хм, понятно, – Зуев тянет с таким видом, будто не удивлен моей глупости и очень разочарован. – Ксения Владимировна, вы когда договор подписывали, чем думали? – с укором сверлит меня ледяным взглядом. Вчерашнего расположения как не бывало. Зуев суров, можно даже сказать, зол.

Ааа…

Рот открываю, а звука нет.

Чем думала… Да я вообще в тот момент не думала!

Что же я подписала в том договоре? Предчувствие подсказывает, что ничего хорошего ждать не следует. Что ж я такая наивная–то была, что не прочитала ни строчки?

А потому что влюбленные женщины дуры!

– Ваш муж вам изменял?

– Что?

– Ваш. Муж. Вам. Изменял? – повторяет таким тоном, что мороз по коже. Хотя в кабинете тепло.

– Н–нет.

– А вы ему?

– Нет! – постепенно прихожу в чувство. – Я же вам рассказывала причину нашей ссоры.

– А вот ваш муж и его юрист так не считают.

Зуев вытаскивает из–под бумаг уже знакомые фотографии моего позора.

Прикрываю глаза, старюсь дышать глубоко, чтобы избавиться от дрожи, охватившей все тело.

– Меня подставили. Не знаю кто и зачем, но все подстроено. Измены не было. Меня вынудили целовать этого… парня, иначе он не отпускал…

Но адвокат мои жалкие оправдания как будто не слышит. В серых глазах ни капли сочувствия. Один лед.

– В брачном договоре, что вы самолично подписали, есть пункт, о котором вы должны были знать. Вот он.

Зуев обводит карандашом кусочек текста и сует мне под нос лист.

13. Все подстроено!

Зуев обводит карандашом кусочек текста и сует мне под нос лист.

Хорошо что я сижу, иначе упала бы на пол от головокружения. И так на грани. Только–только узнала, что беременна, а гормоны уже дают о себе знать. Вкупе со стрессом последних дней новости, что сыплются на мою голову не переставая, – явный перебор для моего организма.

Прижав ледяные пальцы к вискам, пытаюсь сосредоточиться на выделенном тексте. От волнения и неожиданно накативших слез ничего не вижу!

– Здесь говорится, – поясняет Зуев, – что в случае доказанной измены брак считается аннулированным, а все имущество достается пострадавшей стороне. В данном случае – вашему мужу.

– Нет, – нервно смеюсь, неверяще машу головой. – Этого не может быть. Измены же не было! Разве один поцелуй считается доказательством неверности?

– Ваш муж и его юрист…

– Да причем тут они? – голос срывается, губы предательски дрожат. – С ними уже все ясно. Вы тоже так считаете? Не верите мне?

– Я верю фактам, Ксения Владимировна. А факты вот они, – двигает ко мне фотографии. – Суд тоже будет на стороне господина Игнатова.

– Как же так?… Должен же быть какой–то выход. Лазейка. Вы же юрист, вы знаете как мне помочь!

Адвокат машет головой, давая понять, что ничего не изменить. В его глазах застыло то же разочарование, что я видела в глазах мужа. И брезгливость. Мужская солидарность, что ли? Я думала, защитник будет на моей стороне.

– Я хотела найти тех парней. Этого Тимура, – тыкаю пальцем на фото. – Спросить, кто заказал эту постановку.

– Нашли?

– Нет, – машу головой, опуская глаза в пол. – Одна идти в клуб побоялась, мои подруги тоже. Но у меня еще есть повод помириться с мужем.

Еще вчера и сегодня утром я была уверена, что шанс на примирение с Лёней огромный и перечеркнет все предыдущие и сомнительные. Сейчас он будто меньше рисового зернышка. Как тот человечек, что я ношу под сердцем.

– Я беременна, – Зуев первый человек, которому я признаюсь, что в положении. Потому что он единственный, кто может мне помочь. – Что в договоре говорится о детях?

Ни один мускул не дрогнул на лице этого сурового человека. Мое признание как будто ничего не меняет. И его последующие слова это подтверждают:

– Ничего про детей нет. Но по закону вам полагаются алименты. Ваш муж, думаю, может засомневаться, что этот ребенок от него. Будьте готовы, что он откажется платить до установления отцовства. Узнать, кто отец ребенка, можно на десятой неделе беременности…

– От него! Лёня – отец моего ребенка! – готова поклясться на чем угодно. Но адвокат прав – мой муж непредсказуем в своих подозрениях.

– Скорее всего, он захочет провести тест ДНК. В случае, если отцовство подтвердится, – продолжает бездушный мужчина, – закон будет на вашей стороне. Вашего мужа обяжут помогать материально. Но…

– Но?

Сколько убийственных новостей еще ждет меня сегодня? Сюда летела окрыленная, а выйду с сердечным приступом. А мне нельзя волноваться! Я теперь не одна, у меня ребенок есть! Будет! Я его уже люблю!

– Официальная зарплата вашего мужа составляет один МРОТ. Алименты составят двадцать пять процентов. Вот и считайте, какую сумму вам начислят. Конечно, эти крохи тоже деньги…

– Что? – прерываю. – Что за бред? Он предприниматель! У него собственная фирма! Там довольно крупные денежные обороты. Его сотрудники тоже получают один МРОТ?

– Он предоставил ведомости по зарплате. Я навел справки – со стороны надзорных органов претензий к фирме нет. Все чисто, бухгалтерия белая.

Шокирующая правда обрушивается ледяной волной. Мой мозг отказывается все это принимать всерьез.

– Леонид все предусмотрел, – усмехаюсь горькой усмешкой. – Подготовился. Я уже верю, что он специально все подстроил… Этих парней нанял, фотографа… Но зачем? – ищу ответ в сером айсберге напротив. – Если бы он сразу сказал, что хочет развестись, без всяких этих, – тыкаю пальцем на пачку фотографий, – я бы поняла. Не сразу, но… Подождите! Он не захотел делиться нажитым, да? – озаряет меня.

Фирма, наш дом, все, что в доме – это все приобретено в браке. И без этого злосчастного пункта в договоре поделилось бы пополам!

Зуев молчит, чем подтверждает мои догадки.

Боже мой, я действительно не знала своего мужа!

Какой же он подлец! Заранее все спланировал! Еще до подписания договора!

Он вообще меня любил? Столько времени притворялся! Терпел! Ради чего? Ради денег? А сейчас настал момент, когда можно и меня выкинуть из своей жизни, как он выкинул своих друзей, родственников только потому, что они беднее его, не подходят по статусу? И я не подхожу?

– Вот здесь документы о разводе. От вас требуется только подпись.

Новая пачка листов двигается в мою сторону.

– А что с моей квартирой? Я на нее тоже не имею права?

– Квартира ваша, – неожиданно обрадовал адвокат. – Вам крупно повезло, что она досталась вам до брака…

Мамочка, папочка! Спасибо, спасибо, спасибо вам! – мысленно благодарю родителей.

– … Но заселиться в нее вы сможете после окончания договора аренды, – радость оказалась недолгой. – То есть через четыре с половиной года. Либо вы можете расторгнуть договор с жильцами, если они согласятся на возврат уплаченной вам суммы, – добивает меня Зуев. – Ваш муж платить отказался.

Я все еще шокирована новостями. И уже ничему не удивляюсь.

Игнатов мог бы так же по пьяной лавочке заставить меня переписать мою квартиру на него. Но видимо, решил, что это будет перебор. Или совесть не позволила. А может быть он верно посчитал, что квартирой я буду удовлетворена и оспаривать брачный договор в суде не стану. Мы могли бы потягаться с ним, если бы лучший в городе адвокат дал хоть малейшую надежду на благоприятный исход дела. Но Зуев сразу сказал нет.

Что ж, одно радует – квартира моя, хоть и в залоге у чужих людей. Есть шанс договориться с ними о рассрочке. Но сначала надо найти работу. Без нее кредит мне не дадут, а больше денег взять негде.

– Знаете, все не так уж и плохо…

Очевидно, Зуев решил меня подбодрить и обнадежить. Я даже собираю себя в кучу, чтобы выслушать дельный совет.

– У вас нет кредитов, на вас не оформлена ипотека, нет никаких долгов и обязательств. У меня были случаи, когда женщины оставались на улице с малолетними детьми и кучей долгов.

– И как они выживали? – спрашиваю чисто из вежливости, когда понимаю, что адвокат просто занимает паузу в нашем разговоре.

Мне не интересны его клиентки, у каждой из них своя ситуация, а конкретно меня волнует только моя!

– Как–то выживали, – безразлично пожимает плечами. – Ни суд, ни коллекторы не вникают в такие нюансы.

– Понятно…

Машинально сгребаю все документы в одну кучу. Мысли заторможены. В голове не укладываются поступок мужа, слова адвоката.

Еще вчера я была полна надежд, а сегодня будто стремительно падаю на дно Марианской впадины.

Прижав бумаги к груди, полной разочарования и растерянности, встаю со стула, иду на выход.

Ног не чувствую. Все во мне умерло.

– Ксения Владимировна, ваш муж ждет подписи, – словно в уши напихали ваты, слышу глухой голос позади себя.

– Да–да. Я подпишу…

– Если после всего, что вы узнали, вы не хотите видеть господина Игнатова… Подпишите сейчас, я передам.

Надо же, адвокат хоть в чем–то решил помочь…

– Вячеслав Михайлович… – останавливаюсь перед дверью, разворачиваюсь к мужчине.

– Да? – участливо поднимает брови Зуев.

– А вы вообще ЗА меня или против?

– Вы моя клиентка. Конечно я ЗА вас, – адвокат удивлен моему вопросу. И как будто даже оскорбился.

– А мне показалось, что против. Я передам документы мужу лично в руки. У меня к вам одна просьба. Не говорите ему, что я беременна. И вообще никому не говорите. Я сама.

– Как скажете, – растягивает рот в любезной улыбке.

В его глазах вижу явное облегчение. Он рад моему уходу.

Что ж, он свою миссию выполнил, долг перед Лебедевой отработал, а дальнейшая моя судьба его не интересует.

14. Шокирующая правда

Каким–то чудом оказываюсь перед офисом Леонида.

Как дошла – не помню. Будто тянуло магнитом в одном единственном направлении. Просто перебирала ногами, не разбирая дороги, и вдруг очутилась перед двухэтажным зданием с громкой вывеской «ИгнатовПлюс». Макет которой мы с мужем выбирали из полсотни предложенных, а остановились на этой.

Дурной сон слишком затянулся. Но во мне теплится надежда, что он закончится, как только я сообщу Лёне, что ношу под сердцем нашего ребенка.

Я даже согласна подождать десять недель, чтобы муж убедился, что отец нашего малыша он.

Беспрепятственно поднимаюсь на второй этаж.

Все отделы, в том числе и кабинет директора, отделены друг от друга стеклянными перегородками – так захотел Леонид, правда, достаточно быстро понял, что идея так себе, и велел закрыть «обзор» жалюзи.

Поэтому рабочий процесс внутри каждой секции скрыт от посторонних глаз.

Захожу в приемную.

Вместо привычной девушки–секретаря у Лёни работает парень по имени Степан. Студент–заочник. Справляется он со своими обязанностями на ура, муж частенько его хвалит. Сейчас место помощника пустует, наверное, отлучился по заданию шефа. Тем лучше, никто не будет греть уши, пока мы с Леонидом будем разговаривать.

Что сказать пока еще законному супругу – точно не придумала. Буду смотреть по ситуации. Одно знаю точно – о ребенке Лёня должен знать.

Ковровое покрытие в приемной заглушает шаги. Оно приятного серого цвета – в тон внутренней отделки офиса. Любимый цвет Игнатова – серебро, сталь, насыщенный серый. Выглядит стильно и богато.

И это при зарплате в один МРОТ? – хмыкаю.

Ни за что не поверю, что бухгалтерия только белая. У меня карточка пополняется обычно на сумму, которой с лихвой хватит на приличную зарплату как минимум троим специалистам.

Кстати, надо снять наличку. Раз муж не хочет вернуть сумму за аренду моей квартиры, я воспользуюсь его деньгами по своему усмотрению и без угрызений совести.

Его отдельный кабинет тоже скрыт жалюзи. Но дверь закрыта неплотно.

Представляю, как сейчас увижу любимого (увы, сердце отказывается понимать, что между мной и Лёней все кончено), сообщу ему радостную новость. Неосознанно улыбаюсь своим мыслям. В животе сладенько трепыхается от предвкушения.

Замираю, раздумывая постучать или нет, и…

Рука зависает перед стеклянным полотном.

Потому что я слышу голоса.

Слишком знакомые.

Произносящие такое, что уши отказываются слышать, мозг – воспринимать. Вдобавок ноги подкашиваются, потеряв опору.

Дабы не упасть, прислоняюсь спиной к стене.

Да, подслушиваю. Да, это не в моих правилах.

Но по–другому в данном случае нельзя.

Надеюсь, грохот моего раненого сердца не спугнет тех, кто так легко растоптал мою семью, брак, мое будущее.

– Ты уверена, что парни уехали?

– На сто процентов. Я их сама лично на самолет посадила. Не волнуйся, мальчики давно греют жопки на лазурном берегу. Еще бы, такая халява, – девушка смеется. – All inclusive. Они были совсем не против.

– Опасная ты штучка, птичка моя. Расчетливая. Коварная. Алчная. Красивая до безумия.

Судя по причмокивающим звукам, в кабинете директора началась прелюдия.

Зажимаю рот ладошкой, сдерживая подступившую к горлу тошноту.

– За это ты меня и любишь, – томно мурлыкает «птичка».

– Люблю, – бархатно вторит ей мужской баритон. – Так люблю, аж крышу рвет.

– И что, мы поженимся сразу, как только твоя клуша поставит подписи?

– Сразу, принцесса моя, – бряцает пряжка ремня, вжикает молния. – В тот же день в загс поедем. Ты гениальная женщина. Рассчитала все точно. Продумала до мелочей. Я бы так не смог.

– Это было проще простого. Твоя жена такая наивная и доверчивая, что до сих пор ничего не заподозрила. Она считает, что ты ее любишь и вернешь.

– Ее не люблю, – пыхтит. – А тебя очень.

– Я до сих пор не понимаю, что ты нашел в этой лохушке, – слова перемежаются стонами. – Она же простая как пять копеек. Деревенщина. Вообще тебе не пара.

– А какого черта ты замуж выскочила за того старикана? Я тебе назло женился на твоей подруге. И в бизнес подался, чтобы ты на меня внимание обратила. Благо, эта дурочка рожать не вздумала. Портить генофонд в мои планы не входило.

Они еще воркуют. Не слышу. Кровь оглушающими толчками долбит в уши.

Чувство такое, будто на меня вылили ушат дерьма, а тело истыкали острыми копьями вплоть до внутренностей. Боль несовместима с жизнью. Но почему–то я до сих пор жива. И даже дышу и могу двигаться.

Не сводя глаз с директорской двери, отступаю назад, пока не упираюсь бедром в угол стола Степана. Укол приводит в чувство.

Все пазлы сходятся. Причинно–следственные связи устанавливаются как по щелчку.

Вскрывшаяся правда шокирует и одновременно жутко злит.

Раздражает.

Возникло огромное желание помыться. Но сначала нужно избавиться от раздражителей. Вынуть острые копья из тела. Навсегда.

От этой мысли даже как–то легче стало дышать.

Отнимаю от груди бумаги, что дал мне адвокат. Раскладываю на столе, ищу те, что касаются развода.

Вооружившись авторучкой и нужными листами, врываюсь в кабинет.

Как я и думала – эта парочка времени даром не теряет.

Подруга голой грудью и с задранной юбкой лежит на столе, мой муж со спущенными штанами пристроился сзади. Сжал белые ягодицы любовницы так, что кожа под его пальцами покраснела. Его любимая позиция.

Лёня – мужчина лицом и телом красивый от природы и благодаря спорту. Но когда мы занимались любовью, он был невообразимо прекрасен.

Всегда.

Большой, сильный, мускулистый. Без слов и намеков понимал что, сколько и как мне нужно. Он мог вообще ничего не делать, а я уже таяла и сходила с ума.

А сейчас я вижу перед собой голозадого уродливого клоуна с застывшим оскалом удовольствия и удивления одновременно.

Он заметил меня первым и замер.

Меня не ждали.

– Не отвлекайтесь, не отвлекайтесь. Продолжайте.

Будто ничего необычного не увидела, я решительно прохожу вперед. Будто я, а не Леонид, здесь директор и хозяин положения. И это я сейчас буду казнить или миловать.

Лерка с испугу дернулась, но Леонид как стоял истуканом с момента, как я зашла, так и стоит, а той бедной, из–под него не выбраться. Хотя чего это она бедная. Вон, побрякушек на ней на два особняка хватит.

Так и лежит половиной тела на столе, второй половиной стоит кверху задом, плененная мужским телом. Щеки пунцовые, глазищи шальные, волосы дыбом в разные стороны топорщатся.

Эпичненько.

Жаль, нет с собой зеленки. Дополнить «дорогой» образ блондинки раствором бриллиантового зеленого не помешало бы.

Под округлившиеся глаза замерших Игнатова и Лебедевой кидаю бумаги на свободный угол стола, придвигаю стул, грациозно на него опускаюсь. Оказываюсь прямо напротив вспотевшего лица растрепанной Лерки. У нее шокировано открыт рот, и я невольно осматриваю стол, так хочется что–нибудь ей туда вставить. Для комплекта.

Увы, ничего подходящего.

– Мой дорогой муж, ты хочешь развод? На тебе развод!

Кинув убийственный взгляд на Леонида, ставлю подпись на первом листе. Там где отмечено галочкой. Видимо, специально для меня, недалекой.

– Хочешь в жены мою лучшую подругу? Поправочка – бывшую подругу! Свободен! Можешь жениться на ней! Совет вам да любовь.

Ставлю подпись на втором листе.

Мне впервые хочется обладать магическим свойством сжигать людей одним взглядом. До пепла. Вот парочка передо мной так и просится на костер.

– Не захотел делиться со мной нажитым добром? Подавись!

Ставлю еще одну размашистую подпись.

А еще жаль, что я не пошла учиться на хирурга. Впрочем, время наверстать у меня еще есть. Уверена, кастрация будет моей любимой процедурой. И стерилизация.