Шаг навстречу бесплатное чтение

ГЛАВА 1.

В один из дней Оля собиралась на вождение, нужно было ещё успеть помыть посуду, глотнуть кофе, чтобы совсем уж спать не тянуло, а то глаза так и закрываются, а тут ещё и водить надо. Но сама виновата – нечего было вчера до трёх ночи в телевизор пялиться, но тут как же, один из любимых фильмов показывали, пришлось пожертвовать сном, но что поделаешь, если фильм был очень созвучен её сегодняшнему состоянию, новому, непонятному пока ей самой.

Непонятным оно было от того, что она сама ещё не разобралась, что с ней происходит: то ли весенняя погода влияет, то ли просто давно ничего нового в её жизни не происходило с тех пор, как она разошлась с мужем, то ли ещё что-то было причиной. Нет, депрессии не было, наоборот, после разрыва их отношений она ощущала небывалый эмоциональный подъём, появилось желание что-то изменить в жизни кардинально, попробовать что-нибудь новое для себя. Казалось, будто её наконец выпустили из душной мрачной клетки и дали вдохнуть воздуха в полную силу.

***

…С Виталиком она познакомилась ещё учась в институте. Он был с другого факультета. Что касается внешности, то у него она была совершенно непримечательной, ничего такого, чем можно было бы заинтересовать и уж тем более сразить с первого взгляда: невысокий, худощавый, слегка сутулый, короткие волосы каштанового цвета с залысинами надо лбом, от чего лоб казался несоразмерно высоким. Тонкий нос, чуть впалые щёки, узкие губы, которые он по привычке сжимал так, что казалось, их практически нет на лице, и глаза какого-то странного, почти прозрачного холодного оттенка, как будто две льдинки смотрели на тебя. Единственное, эти странные глаза заставляли задержать взгляд на его лице: невольно привлекал внимание необычный, такой холодно-прозрачный цвет радужки. Эти глаза сосредотачивались на лице собеседника, не согревая ни внутренней теплотой, не заставляя улыбнуться, но тем не менее, действуя, словно магнит. Позже Оля часто размышляла, что, в принципе, встреть она его где-нибудь на улице или просто в институтском коридоре, что наверняка уже не раз происходило, она бы и не обратила на него внимания, потому что это было вскользь, всё равно что видишь каждый день в автобусе одних и тех же людей по дороге на работу: вроде бы уже знаешь их, но всё равно пропускаешь мимо себя не задумываясь, как часть декорации.

А в тот день получилось так, что обстоятельства сложились определённым образом: на одном из чьих-то многочисленных, шумно празднуемых всем потоком дней рождений они как-то разговорились. Выяснилось, что у них немало общих интересов, есть, что обсудить, о чём пообщаться. Виталик был умным, эрудированным собеседником, при этом ему было присуще чувство юмора, которое, правда, довольно часто переходило в сарказм. Но когда ему было нужно, он мог быть весьма обаятельным, поэтому уже через полчаса разговора Оля с огромным интересом слушала и жадно ловила каждое его слово, забыв напрочь, зачем она пришла сюда и с кем.

Позже они договорились созвониться, а потом стали ходить на какие-то мероприятия и тусовки. Их всё чаще видели вместе, отношения незаметно закрутились, и вот она уже с нетерпением ждала от него телефонных звонков, бежала на свидание с сияющими глазами, улыбалась всем и вся от того, что она любит и, хотелось надеяться, да нет, даже чётко верить, что она ещё и любима.

Виталик был внимательный, заботливый, но, правда, только первое время, месяца три-четыре их отношений, когда ему нужно было завоевать безоговорочно её внимание и утвердиться на определённой позиции. А вот потом ей всё чаще приходилось добираться домой одной после их встреч: он просто сажал её на маршрутку, ссылаясь на то, что ему надо ещё сбегать по каким -то делам, и вроде это выглядело для Оли нормально, потому что периодически они гуляли не только вдвоём, но и парами, и она ехала домой с кем-то из девчонок, поэтому и не брала в голову такие, как ей казалось, мелочи. Но чем дольше они встречались, тем меньше уже он пытался скрыть свою истинную натуру: иногда позволял себе прикрикнуть на неё, грубо ответить, но Оля как бы пропускала всё это мимо себя, считая, что это просто такой период в жизни, и всё образуется, просто надо дать ему время, у всех же такое бывает, на работе у него проблемы, вот и раздражается, а она просто неправильно выбирает момент, когда с чем-то к нему обращается.

А вот Виталик прекрасно осознавал, что Оля влюблена в него по уши, поэтому уже можно было и показать, что он тут главный, ему нравилось, что она себя чувствует зависимой от него, что он может вертеть ею, как хочет, главное, внушить ей, что так и должно быть, что он – предел её мечтаний. Ну, а Оля и подумать о другом-то не могла в силу своей малоопытности: это были первые её настолько серьёзные отношения, её первый мужчина и, понятное дело, она считала, что и единственный.

…Они были вместе уже два с половиной года, всё шло ровно, Виталик не предлагал жить вместе или жениться, его вполне устраивало текущее положение дел. Но в один из дней Оля поняла, что беременна. Естественно, первым человеком, кому она сообщила эту новость, был он. Оля была несколько растеряна, но в то же время рада, и надеялась, что он тоже обрадуется, но вместо восторженных заявлений он как-то смутился, помолчал немного, а потом сказал в замешательстве, почёсывая лоб:

– Наверное, нам надо расписаться, если ты, конечно, точно уверена, что беременна…

– Виталь, четыре теста, что я, придумываю по-твоему?! К врачу я уже записалась, если что! – Оля уже готова была разреветься из-за того, что он совсем не так отреагировал, как она ожидала. Но тут Виталик поторопился сказать:

– Нет-нет, что ты, я не в том смысле, просто я не готов как-то был, что у нас вот так вот рано всё получится, но тут уж раз теперь получилось, то куда деваться…, – как бы сам с собой рассуждал он.

Оля поникла, но потом всё же решила, что, наверное, он и в самом деле просто ошарашен этой новостью, потом придёт в себя и поймёт, что всё замечательно, хотя где-то в глубине души почему-то ей самой не сильно в это верилось после их разговора, но она тогда была влюблена в него, влюблена той максималистской любовью, которая склонна идеализировать многие вещи и закрывать глаза на очевидные.

Через месяц они расписались, и Оля переехала жить к нему, хотя её родители были не против, чтобы они жили в их квартире, там всё же было целых три комнаты. Но Виталик категорически отверг это предложение, когда Оля попробовала его уговорить.

Виталик жил с матерью в двухкомнатной квартире. Поначалу всё вроде было ничего, со свекровью Оля поладила. Это была мягкая и покладистая женщина, она была рада, что Оля появилась в их семье, да и к тому, что Оля была беременна, отнеслась очень хорошо и жаждала появления внучки, поскольку собственной дочери у нее не было.

Но единственной слабостью её был сын, который имел на неё сильное влияние и мог спокойно манипулировать матерью в своих целях. Поначалу Оля не обращала внимания, но потом всё чаще стала видеть, что в каких-то спорных ситуациях свекровь старается лишний раз промолчать, а Виталик уж слишком яро отстаивает свое мнение, хотя обычно Анна Николавна была права. Ссоры в основном происходили из-за того, что Виталик часто проводил время у друзей, задерживался иногда допоздна, но стоило матери что-нибудь сказать ему или попробовать объяснить, что лучше бы побольше времени уделять беременной жене, как Виталик тут же начинал злиться, вмиг раздражался и начинал кричать на мать, чтоб не лезла не в своё дело, да и при первой же вспышке его гнева она сама старалась запереться в своей комнате, уходя со словами «Виталька, конечно, тебе решать, я просто поинтересовалась и всё.»

И всё – весь остальной вечер её было не видно и не слышно, а Оля претензий ему не высказывала, стараясь следовать примеру свекрови, он вроде бы успокаивался, и какое-то время всё было по-прежнему.

ГЛАВА 2.

Шёл февраль 2012 года, тогда ещё вождение сдавали по старым правилам: отдельно площадку, отдельно город. Во многих школах города учили на отечественных авто, в основном классика и четырнадцатые, иномарок было немного. Выбора между тем, на чём учиться – на автомате или на механике, тоже не было, только одна школа в городе учила на "матизах" с коробкой-автомат. Сейчас, конечно, спустя двенадцать лет всё поменялось, а тогда довольствовались тем, что есть. Да и желающих было не так много, как сегодня. Автошколы предоставляли стандартный курс в три с половиной месяца, состоящий из теоретических часов и практических занятий в пятьдесят часов, потом сдавали внутренний экзамен, который был полной копией экзамена в ГИБДД: так же сдавалась теория, потом автодром, потом город, ну, а потом уже основной, настоящий, с гаишниками, который не всем удавалось сдать с первого раза. Последнее время вообще творилась какое-то безобразие. Каждый раз на пересдачу шло по многу человек, и не только с одной школы, со всех школ города. Поговаривали, что сдать можно только за деньги, а остальным можно будет пыжиться хоть до морковкина заговения. Ну, либо надеяться на счастливый случай или хорошее настроение принимающего инспектора.

***

Они ехали в машине… молча. Она стеснялась начать разговор, а он смотрел на дорогу. Минут через десять учебная пятёрка остановилась у ворот автодрома. Он кому-то знакомому кивнул и завернул на площадку, на которой крутились взад-вперед ещё несколько «учебок». Потом сходил в конторку и отметился, вернулся с какими-то документами, засунул их в бардачок, с любопытством поглядел на свою новую ученицу и бодро сказал:

– Ну, давай, что ли, меняться местами, садись за руль!

Она пересела и вцепилась в затертый пластик руля, глядя прямо перед собой. Он смахнул ладонью снег с крыши и сел рядом на пассажирское сиденье, посмотрел, как стоящая впереди машина проехала элемент, потом быстро глянул в её сторону и вдруг улыбнулся:

– Ну, чего ты так напряглась? Как будто на каторгу привели! Расслабься! – весело сказал он.

– … и получай удовольствие, – машинально буркнула она в ответ известное продолжение фразы, а потом, спохватившись, смущённо улыбнулась и подняла на него глаза: молодой, наверно, лет на пять-семь постарше неё, тридцати точно нет, среднего роста, спортивная подтянутая фигура, тёмно-русые волнистые волосы на косой пробор, короткая ухоженная стрижка, карие смешливые глаза, красиво очерченные, почти чёрные брови, кожа чуть смуглая, овальное лицо, слегка выделяющиеся скулы, чёткая линия подбородка, прямой нос, средние, не пухлые губы и лёгкая небритость, которая, впрочем, в отличие от некоторых других мужчин, у которых это смотрится как запущенная растительность, ему шла.

Лерка про себя улыбнулась: мол, ну что поделаешь, симпатичный, конечно, но дело-то не в этом, это уже сопутствующий бонус, как говорится. Больше ей импонировало то, что он казался спокойным, доброжелательным, и весьма располагал к себе своей манерой объяснять, по крайней мере, в свою сторону за первые полчаса занятия раздражения она не заметила. Так чего же тогда действительно нервничать? Да нет, всё понятно, инструктор-то новый, первое занятие, неизвестно, поладите ли вы между собой, или, как с предыдущим – до скандала дойдёт. Ну там-то не она виновата была, это на их подгруппу такого выделили. Их автошкола взяла две машины в аренду, потому что свои встали на ремонт, и машин не хватало, ну и инструкторы тоже пришлые были. После первого занятия практически вся женская часть их подгруппы пошла коллективно жаловаться с требованием сменить инструктора. Двух девчонок он довел до слёз, потому что наорал матом, еще одна получила тираду с красивыми эпитетами в ответ на какой-то безобидный вопрос, и вдобавок узнала, что она самая «неумная», только в более некультурном эквиваленте, женщина, которую ему довелось обучать. Да ещё и запах перегара, который в жарко отапливаемой машине ой как ощущался.

Преподаватель по теории пообещал уладить ситуацию с руководством, и вот через пару дней пришёл новый инструктор, а вместе с ним приехала из ремонта машина взамен арендованной. Она боялась, что опять дадут какого-нибудь мужичка в потрепанной прокуренной куртке, который будет всю дорогу трястись из-за того, что она мучает его многострадальную машину своим дёрганьем. Да, вчера действительно, когда они выехали за город, как ей объяснили, для того, чтобы прочувствовать машину, и ей пришлось ввести её самой в первое же занятие, и от того, что она попросту испугалась морально этого дядьку, машина постоянно глохла, передачи путались или вовсе не включались, а нога тряслась над сцеплением, как в конвульсии. Первый раз на трассе, да ещё и темно, не рассвело толком, потому что из-за этого дурацкого перевода часов тогда светало очень поздно зимой, вокруг куча машин, которые до смерти пугают, потому что не знаешь, что и как нажимать, до этого же она ездила только по двору, и то пару раз, а тут поток целый, и ехать почти полчаса. Разве возможно в такой обстановке чему-нибудь научиться!

Вот поэтому сегодня, когда она подходила к стоянке, у неё уже начался мандраж. Правда внешний вид и приветливая улыбка нового инструктора слегка расслабили, но всё-таки она так старательно изготовилась всё делать правильно и в нужной последовательности, что не могла отвлечься ни на что другое.

– Ну слушай, так не пойдет! – воскликнул он, и она сразу прижухла, ожидая сердитых замечаний. Но их не последовало. наоборот, он улыбался.

– Выйди из машины и разомнись чуть-чуть. Ты куришь? -поинтересовался он.

–Бывает, – честно призналась она, – но сейчас что-то не хочу, слишком нервничаю…

Он задумчиво посмотрел на неё: молоденькая, но почему-то кажется, что с хватким характером, хотя сейчас явно растерялась. "Но такая сумеет добиться своего, если почувствует себя в привычной стихии", – почему-то подумалось ему. Достал сигарету из пачки и прикурил.

Лерке было всего девятнадцать. Худая, выше среднего роста, в джинсах и куртке она выглядела младше своих лет, скорее, как подросток. Тонкие черты лица, большие серые глаза, светлые брови, чуть темнее цвета её волос, длинных, почти до талии. Прямая ровная чёлка почти скрывала брови, волосы она обычно носила распущенными и на прямой пробор, так, что они лежали по плечам и спине, немного удлиняя и скрадывая чуть угловатое лицо. Губы были красивые, даже немного кукольные, нос небольшой, с тонкой переносицей. Лерка была по-своему красива, но пока ещё не понимала толком, как выгодно подчёркивать свои достоинства макияжем, одеждой, хотя попытки были неплохие: она привлекала мужские взгляды своей хрупкостью, нежностью черт, производила впечатление беззащитной барышни, которую нужно опекать. Но на деле Лера совсем не была этакой капризной принцесской, она могла пользоваться этой мнимой беззащитностью, когда ей было нужно, и хорошо понимала, каким способом добиться своего. Единственное, из-за недостатка опыта не всегда угадывала нужную линию поведения с людьми, но была весьма себе на уме.

Она накинула капюшон и обхватила себя руками: после тёплого салона машины как-то сразу обдало холодом.

Докурив до половины, он выкинул окурок в снег и открыл дверь машины:

– Давай, залезай!

Она забралась на сиденье пятёрки, старенькой, но довольно-таки ухоженной и внутри, и снаружи, и потянулась за ремнём. Он жестом остановил её.

– Погоди, сейчас проведём подготовительный инструктаж, а потом попробуем проехать по элементам.

Она отпустила руль и откинулась на спинку сиденья.

– Ну вот, – продолжил он, опять заговорщически улыбнувшись так, как будто сдерживался, не разжимая губ, – теперь хоть давай познакомимся по- нормальному, а то ты как села, так сразу будто ступор на тебя нашёл, я решил тебя до автодрома оставить в покое, не приставать с праздными разговорами!

Он сказал это без иронии, как то по-доброму, и не думая чем-то задеть её, и она наконец-то более-менее успокоилась и выдохнула: «Фу-ух…»

Он усмехнулся в ответ на ее вздох, и продолжил:

– Во-первых, прекрати дёргаться: всё нормально, ты только начинаешь учиться вождению, не надо так волноваться – я же рядом, если что, подскажу, как и что нужно делать. Спрашивай, что непонятно, никто не требует, чтобы ты на первых порах идеально ездила, поняла? – он ободряюще кивнул.

Она улыбнулась и тоже кивнула:

– Это я после вчерашнего вождения никак в себя не приду, – попыталась объяснить Лера, – с самого начала занятия я о себе столько много хорошего наслушалась, что чуть охота водить не пропала!

– Нет-нет, ты это брось! – возразил он, – Как так – чуть не пропала? Забудь, что вчера было, сейчас всё по-другому начнём делать! Машину, конечно, согласен, лучше не мучить по мере возможности, но поскольку ты пока только учишься, то простительно…

Он порылся в бардачке и достал оттуда ее карточку, где отмечали все проведённые занятия.

–Так… значит, Валерия? – он ткнул строчку под фотографией, где были написаны её имя, фамилия и отчество.

– Ага, Лера, – ответила она. Почему-то ей не нравилось, как звучит ее полное имя, и она всегда представлялась просто Лерой.

– Ну, Лера, так Лера, – пожал он плечами, – А меня Владимиром зовут, – представился он, и слегка нараспев уточнил, продолжая читать записи: – Владимиром А-на-толь-е-ви-чем…

Просматривая заметки, сделанные предыдущим инструктором, Владимир Анатольевич удивленно произнёс:

– Так, а что это вы вчера только полтора часа ездили? – недоумевающе произнёс он.

– Да вот…, – запнулась она, не зная, как объяснить ситуацию.

– Да знаю я! – махнул Владимир рукой, – На него уже давно все жаловались, что терроризирует учеников, не первый раз же арендуют они машину оттуда с этим инструктором впридачу, не знаю, за какие уж заслуги его после стольких жалоб там держат, может, родственник чей-то, не обращай внимания! – Владимир задумчиво повертел в руках ручку, что-то соображая, потом повернулся к Лере.

– Так, теперь, что касается сегодняшнего занятия: считай, что оно у тебя самое первое, вчерашнего вообще не было! Поняла?

Лерка кивнула.

– Ты пробовала сама ездить когда-нибудь?

– Ну-у, замялась она, – парень учил… правда, я уж года два не садилась за руль, – она пожала плечами.

– Понял, но всё равно, общее представление имеешь, значит часть дела уже сделана, знаешь, хотя бы, что для чего в машине, правда? – улыбнулся Владимир, – Единственное, запомни: поспокойнее всё делать надо, а то ты нервничаешь, торопишься, а в итоге будешь переживать, что не получается, а нам это ни к чему, ясно?

Лерка снова кивнула.

– Поставь ногу на педаль сцепления, – скомандовал он. Лерка передвинула ногу вперёд, оказалось, что нога не достаёт чуть-чуть, и приходится тянуться.

– Так, надо пододвинуться, сидеть нужно обязательно удобно.

Он показал, как отрегулировать сиденье, и удовлетворённо кивнул, удостоверившись, что Лера правильно села.

– Вот, смотри, положи руку на рычаг переключения…

Лерка выполнила поручение, он сверху положил свою руку, глядя на педаль сцепления, – Жми сцепление! До конца, не дожала, так не включится передача!

Выжимая педаль до упора, она с помощью инструктора включила первую передачу.

– Давай вторую! – она поспешила снова нажать на сцепление и дёрнула ручку назад так резко, что он не успел что-либо сказать.

– Стоп, стоп, стоп! Верни обратно первую, это мы четвёртую включили, я ж говорю, не торопись. Вторая у нас как включается?

Он говорил спокойно, без раздражения в голосе и дурацкой снисходительности, которая всегда ее бесила, слегка улыбаясь. От непринуждённости его тона Лерка совсем успокоилась и перестала суетиться.

– Чуть на себя и назад, – вспомнила она.

– Правильно, вот давай всё по очереди опять повторим, а потом сама уже.

После того, как она сделала всё в нужной последовательности, Владимир откинулся на сиденье и поправил подголовник.

– Так, заводи, с ручника пока не снимай, включи передачу…та-ак… теперь в зеркало посмотри, нормально видно или поправить?

–Не, всё нормально.

– Оба одинаково? – спросил он, оглядывая боковые зеркала, так как зеркало заднего вида было настроено на него.

– Ага.

–Так, здесь, конечно, не город и не трасса, но смотреть по сторонам всё равно нужно, потому что места немного, иногда всей колонной ездят друг за дружкой. Мы пока проедем просто вокруг площадки.

Владимир ещё раз глянул в зеркало: сзади подъезжала к эстакаде машина.

– Вот, смотри в своё зеркало, видишь, машина сзади подъезжает? Вот давай дадим ей проехать, а потом будем трогаться.

После того, как та машина заехала на горку, Владимир объяснил, что надо делать, и Лера приготовила ехать. Он выключил зажигание, Лерка вздохнула и взялась за ключи. Завела машину и включила передачу.

– Ну, давай, отпускай ручник… Ты тормоз-то нажми, я ж говорил тебе, а то назад покатимся! Воо-от, потихоньку, сцепление поднимаешь и газку чуть, а то снег…

–Чёрт! – вырвалось у Леры, потому что машина заглохла.

– Ну ничего, ещё раз пробуй, заводи, включи передачу… Сцепление не дожала… та-ак, медленно поднимай педаль… и давай, давай, подгазуй! – инструктировал Владимир. Машина рявкнула от сильного нажатия педали газа, Лера в испуге чуть отпустила педаль, машина подалась вперед и поехала. Лерка выдохнула и вытерла ладонью вспотевший от напряжения лоб.

– Ну вот, молодец! – одобрительно сказал инструктор. – Теперь выравнивай машину, видишь, где накатано?

И они поехали в объезд всех элементов до конторки. Лера довольно улыбнулась от сознания собственной понятливости и благополучно медленно проехалась по кругу.

–Ну, отлично! – довольно улыбнулся Владимир. – Вот видишь, когда не нервничаешь, всё получается, правда?

Лерка заулыбалась в ответ.

Ещё через два часа они снова были на стоянке. Владимир сам уже был за рулём, пересел перед выездом с площадки.

– У тебя телефон мой есть?

Она отрицательно мотнула головой.

– Запиши, а то вдруг опаздывать будешь или я где-нибудь пробке застряну, чтобы предупредить, – он повернулся к ней в пол-оборота, она достала мобильник.

– Диктуйте.

Он продиктовал номер.

– И если вдруг не сможешь пойти на занятия, мало ли там, работа, учёба, заболела, попробуй с другими девчонками поменяться, но мне всё равно позвони.

– Ну, конечно.

На этом они распрощались, и Валерия вылезла из машины, довольная своим прокатом и с непременным желанием прийти на следующее занятие. Так непривычно было, что с тобой обращаются не как с дурочкой, которую за каким-то понесло учиться водить, а как с нормальным человеком, потому что прошлый инструктор сказал, что бабы вообще не способны к этому от природы. Да и её молодой человек тоже, когда позволял великодушно поучиться ездить на своей машине, вечно орал, если она что-то не так делала, а когда на неё орали, Лера, да как и большинство людей, сразу терялась и вообще забывала напрочь, что и как. А тут Владимир вон какой: вежливо объяснит, подскажет, матом ни слова. Хотя, пожалуй, инструктор таким и должен быть, так же как и учитель в школе. Люди-то ведь разные – кто-то сразу схватывает, а кому-то по десять раз объяснить нужно. Но ведь именно объяснить, а не создать у человека впечатление, что он идиот, и это не лечится, а таких и среди учителей, и среди инструкторов, да и прочих представителей профессий, связанных с преподаванием, к сожалению, на сегодняшний день не очень часто встретишь. «Стало быть, мне повезло», – заключила Лерка и отправилась в сторону автошколы.

ГЛАВА 3.

По графику сегодня было занятие по теории. После занятия вся группа высыпала на улицу, обсуждая наперебой нового инструктора.

– Девочки, да он же совсем молоденький, чуть не в сыновья мне годится, я его как препода и не восприму, наверно! – воскликнула одна женщина лет пятидесяти пяти.

– Да ладно, ты ж учиться пришла, твою мать, а не шашни водить! –со смехом ответила другая, по фамилии Лапина, которая всегда весьма бесцеремонно и не стесняясь в выражениях со всеми общалась, даже с преподавателем по теории, который был строгий дядечка, и многие его побаивались, кроме Лапиной. Лапина в принципе не знакома была с чувством смущения, но при этом ее манера общаться не отталкивала, каким-то образом ей удавалось даже ругаться так, что это звучало органично и всегда к месту. Видимо, ей помогало чувство юмора и добродушие, благодаря чему сердиться на нее было невозможно.

– А что, правда, он совсем не орёт и всё объясняет? – спросила стеснительного вида девушка лет восемнадцати-девятнадцати, которую звали Наташей.

– Не-а, он при мне вообще ни разу голоса не повысил, очень спокойный, – ответила Лера.

– Конечно, после Михалыча любой спокойным покажется! –громко засмеялась Лапина, слегка похрюкивая, – Как он мне вчера: «Ты, ё… твою мать, башку-то свою удосужь повернуть к зеркалу! Слепая курица! Ща ка-ак дадут в бочину, с твоего кармана возьму!» – и дышит в рожу своим спиртвыхлопом! Как еще работает с таким амбре – непонятно!

– Ой, Лапина, это он тебя ещё по-доброму!– махнула сокрушенно рукой та, которая начала разговор, – Вот я, по-моему, вчера в свой адрес ни одного слова нормального не слышала. Он на мате разговаривает! Блин, как я, девки, рада что его ушли, я б с ним повесилась!

–А я вообще ещё ни разу не была на вождении, – грустно протянула Наташа, которая была ровесницей Лере.

– Ну, эт, подруга, ты многое пропустила! – опять разразилась хохотом Лапина, которой, похоже, было по барабану, в каком тоне с ней общаются – она любого бы переплюнула, – Зато теперь, – томно закатила она маленькие глазки, – получишь полное удовольствие!

– Лапина, не пошли! – одёрнула её женщина с короткой, слегка растрепанной стрижкой, которую звали все в силу возраста по имени-отчеству – Нина Ивановна, – Володя – хороший парень, хоть не ёрничает и не хамит, и понятно объясняет, молодой, но сведущий, Михаил Семёнович очень его жалует, а он, сами знаете, абы кого не похвалит.

– Вам везёт, молоденькие достаются, да ещё поди и симпотный! – завистливо сказала девушка с другой подгруппы (один курс делили всегда на несколько подгрупп по пять-семь человек, смотря сколько на поток людей набралось, и на каждую подгруппу выделялся один инструктор). И вот их подгруппе попался мужичок лет шестидесяти пяти, называвший всех учеников не по имени, а исключительно «дружочек».

– Лиля, дитя моё неразумное, учиться надо, а не инструктора клеить, а то гаишник на экзамене заревнует! – нравоучительно сказала Лапина и добавила, горделиво приподняв подбородок, – Да, нам повезло, но мы вам его не отдадим на растерзание, так что даже лапки не протягивайте и не пытайтесь поменяться с нашей подгруппой часами!

Лера оглянулась и заметила стоявшего у угла здания своего молодого человека, Мишку. Высокий и худой, с коротко стриженными тёмными, торчащими непослушным ёжиком, волосами. Тонкие губы насмешливо скривились, пока он наблюдал за дискуссией у крыльца школы, карие глаза с татарским разрезом ревниво поглядывали на Леру. По-быстрому распрощавшись с одногруппницами, Лерка подошла к нему, он нарочито подставил щёку для поцелуя, и она его чмокнула.

– Ну, что за бурные дебаты? – поинтересовался он высокомерным тоном.

– Да, инструктора сегодня нового дали, вот, стояли – впечатлениями обменивались, – ответила Лерка, сделав вид, что пропустила его тон мимо ушей.

– Ну а ты как, ты тоже впечатлилась? – с явной издёвкой спросил он.

– Миш, не начинай! – Лера сразу почувствовала, как улетучилось хорошее настроение, поселившееся в ней после занятия по вождению, – Что за подколки-то?

– Ну что ты, я так, чисто интересуюсь! – снова с сарказмом в голосе сказал он, – Чем же вы занимались с ним?

– Ну надо думать, вождением! – раздражаясь от порядком уже поднадоевших приступов ревности с его стороны, ответила Лера, – Вообще-то, я непосредственно за этим в школу записалась, если ты не в курсе! – язвительно ответила она.

– Ладно-ладно, – примирительно сказал Мишка, – Пошли провожаться! – и он приобнял ее за плечи. Они почти не разговаривая дошли до Леркиного дома, потому что она обозлилась на него, и ей перехотелось что-либо ему рассказывать. Пробурчав, что ей пора уже идти, Лерка дёрнула ручку входной двери и быстро пошла к лифту.

«Господи, до чего же надоело выслушивать эти его претензии!» – думала она, идя к лифту, – «Какая разница, где я была и с кем, не шалавиться ж ходила в конце концов! Уже все нервы вымотал за те полтора месяца, пока я в школе обучаюсь. То к одногруппникам ревновал, теперь вот к инструктору этому привязываться будет, а я что, виновата, что он молодой? Можно подумать, я прям вешаться на него сразу стану! Может, у него вообще жена есть или на худой конец девушка!» – тут она хихикнула тихонько от пришедшей в голову мысли, так что ехавший вместе с ней в лифте дядечка недоумённо на неё покосился, – «Интересно, а ему жена тоже такие вот допросы устраивала бы по поводу многочисленных учениц в автошколе? Это так ёкнешься, пожалуй… только вот на бабника он явно не похож: никаких плотоядных взглядов в мою сторону, да и когда мимо школы шел, на учениц не зыркал, так что, Мишка, расслабься, он не по этой части, да и мне, что ли, больше заняться нечем, кроме как кадриться к нему. Учит и учит, что мне ещё надо-то!»

Эти мысли в голову ей лезли не случайно, просто незадолго до того, как пойти учиться, Лерка облазила весь интернет и начиталась всяких правдивых и не очень историй про взаимоотношения инструкторов с ученицами. Собственно, полезла она искать информацию и отзывы об автошколах в их городе, а наткнулась на обсуждения на различных форумах, и уже не смогла побороть любопытство и не прочитать о том, что пишут в женских сообществах. Так, на многих форумах девушки и женщины обсуждали не только достоинства обучения, но и инструкторов как объект противоположного пола, и почему-то всегда находились такие, которые намекали весьма откровенно на определенные бонусы. Другие же рассказывали, как к ним приставали чуть не на каждом занятии. Но и была еще часть аудитории, которая была по уши влюблена в своих преподавателей по вождению, а те либо пользовались этим обстоятельством, либо игнорировали или перенаправляли девушек этих любвеобильных к другим инструкторам. Так или иначе, но дискуссии шли весьма оживлённые. Плюс ко всему, ещё попадался такой типаж, который характеризовали как хамоватое, весьма среднего возраста не очень опрятное существо, вызывающее брезгливость, поэтому Лерка уже успела нарисовать себе в голове определенный негативный образ, начитавшись этой кое-где правдивой, а по большей части абсолютно выдуманной информации.

Но тем не менее, придя на первое вождение и получив инструктора, соответствующего самым нехорошим описаниям, она решила, что, должно быть, так и есть: все они именно такие, наглые, матерящиеся, с небритым фейсом и вечной сигареткой в зубах, а красавчики, в которых влюбляются, существуют только на страницах этих форумов. И как же она обрадовалась сегодня, когда Владимир своим поведением доказал ей обратное. Он ей очень понравился как человек. Чтобы там девчонки не говорили про его возраст и внешность, она обратила внимание в первую очередь совершенно не на это: для неё было особенно значимо и даже как-то удивительно, что он общается с ней на равных. Привыкнув к тому, что в школе и в институте преподаватели обычно смотрели свысока, и с ними ну совершенно никак нельзя было поговорить просто и непринужденно, а Мишка обычно относился слегка покровительственно, как будто она была маленькой девочкой, никогда всерьез не воспринимая ёе начинания, она сразу почувствовала к Владимиру некое расположение. А то от Мишки последнее время слышались одни упрёки. Когда она записалась в автошколу, он только скептически хмыкнул: «Ты и машина? Что забыла, как ты мою десятку мучила?» А десятка страдала исключительно из-за того, что Мишка орал, как резаный, Лерка пугалась его криков, и на неё сразу находил ступор. Поэтому после двух или трёх прокатов она сказала себе, что с Мишкой больше в одну машину не сядет.

А вот сегодня ей сказали, что очень даже и ничего у неё получается. А ведь всего-то надо было дать ей самой сориентироваться и освоиться в спокойной обстановке.

«Какой же вы молодец, Владимир Анатольевич!» – мысленно обратилась она к нему, –«Видать, неплохой из вас психолог получился бы. Со всеми девчонками поладили, даже с Лапиной, а та вечно всем дерзит направо и налево.»

ГЛАВА 4.

«Чёрт, ну что за суматошный день! Итак по полному графику катаю, а теперь ещё кого-то перевели! Куда я её поставлю-то?! У меня все часы расписаны! Блин, ну почему мне-то? Как будто я самый свободный! Ну ёлки-палки, ещё больше субботу займут, а тогда – прощай дополнительные! Вечно всё не вовремя!» – ругался про себя Владимир, выходя из директорского кабинета. Сегодня ему сказали, что из другого филиала перевели какую-то девочку, и теперь она попадает в его группу по вождению, потому что он ж не откажет, как посчитала Светлана, администратор школы, подойдя к нему с обаятельнейшей улыбкой с этой просьбой. « Володенька, ты же у нас самый ответственный, на тебя вся надежда, возьми девочку к себе, ну будь другом!» – попросила она. Ну, естественно, он не отказал, на что, собственно, Светлана и рассчитывала, зная прекрасно его характер. Срочно нужно было придумать, куда пристроить эту новую ученицу, потому что график на две недели вперёд был составлен, да и вряд ли другие захотят потесниться, они там чуть не передрались в последний раз из-за вечерней смены. «А куда её?» – он в задумчивости потёр подбородок ручкой, – «После всех пока поставить? Ну на этой неделе, допустим, я откатаю сверх смены допоздна…», – он глубоко вздохнул и шумно выдохнул, наконец решив, как поступить, – «Завтра тогда надо Лапиной будет сказать, чтобы она график переделывала, как-никак, она ж не просто так старшей в группе работает, это как раз для неё задачка.»

***

– Не, Владимир Анатольич, я не буду! – возмущалась громко Лапина на следующий день, сидя в его машине на очередном уроке вождения, – Ну чего это, мы, что ли виноваты, блин, что её к нам посреди курса засунули? Чего ей там у себя не сиделось -то? – она выразительно посмотрела на Владимира и продолжила, – Ну наши девки уже на работе договорились все!

– Люд, ты пойми, – пытался терпеливо разговаривать он, хотя уже за десять минут препирательств вообще не рад был, что начал этот разговор, лучше б сам все сделал, а им объявил бы, – ну надо же нам её куда-то поставить! – всплеснул он руками, – Кстати, – тут Владимиру Анатольевичу пришла в голову светлая мысль, – есть вот у вас товарищ такой, Лодкин, он вообще на вождение забивать стал. Вот и поменяй с ним!

Лапина пробурчала в ответ что-то нечленораздельное.

– Ты вообще считала, укладываемся ли мы до экзамена?

– Да-а…считала…, – задумчиво проговорила Лапина, покусывая колпачок ручки, которой она чиркала в своём блокноте, пытаясь перестроить график группы, – … у Наташки Знаменской два часа лишних выходит, у меня один, у Нины Иванны целых четыре, потому что он на первой неделе все дни подряд отзанималась…

– Ну, тем более! – радостно воскликнул он, – Значит, в эти часы можно как раз новенькую поставить! Ну мало ли какие у человека обстоятельства? Почему она перевелась, кто ж его знает…, – уже поневоле заступился он за ученицу, которую, правда, ещё даже и не видел, ему только фамилию сказали, а почему уж её в этот филиал приняли, не докладывали.

– Ой, мало ли, не мало ли! – возмутилась опять Лапина, – Если так у всех обстоятельства будут, твою мать! – Люда красноречиво кивнула, что означала, что она сдержалась от очередного матерного выражения, которых не позволяла, сама даже зная почему, при нём, может, потому что он сам никогда не ругался, и ей в кои-то веки было стыдно немного за свой лексикон, – Вот эти всякие обстоятельства у всех считать, блин, сам в заднице окажешься!

– Ну Люд, ну ты же у нас предприимчивая, – лукаво улыбнулся Владимир, зная, как задобрить Лапину, – давай что-нибудь придумай, а?

Лапиной комплимент понравился, и она довольно заулыбалась.

– Да ладно уж, но только ради вас, а то же вы, бедный, у нас совсем зачахнете при таком плотном графике-то! – она покровительственно на него посмотрела и с искренним сочувствием в голосе продолжила, – Сами-то, небось, даже не пообедали сегодня!

Он махнул рукой в ответ и усмехнулся, его забавляла эта материнская забота.

– Да ладно, знаю же, что не успеваете! – она порылась в сумке, достала оттуда пачку печенья и протянула ему две штучки:

– Нате, угощайтесь!

–Ну спасибо, что поделилась! – поблагодарил он, поесть он действительно не успел, куда уж там, не всегда успеешь за время перерыва куда-нибудь заскочить перекусить, а при учениках не будешь же в машине есть сидеть и бутерброды жевать. Ну а Лапина взяла уже себе в привычку на каждом занятии подкармливать его. Помнится, придя к нему на первое вождение, она воскликнула: «Мамочки, Владимир Анатольич, да разве ж мужику положено таким худым в тридцать лет выглядеть? Вы, конечно, у нас красавец мужчина, в самом расцвете сил, но так не годится! Вы моложе моего Васьки выглядите, а ему двадцать пять только, зато благодаря мне какой упитанный, есть где за бочка потрогать!» – загоготала Люда, – «Но мы это исправим, не боИтесь!» – уверенно заявила она, – «Откормим и приведем в божеский вид! Жениться вам надо, а то так без домашних харчей совсем зачахнете!»

Никакой явной дистрофии, по правде, не наблюдалось, но Лапиной, которая сама была довольно пышной комплекции, это было не доказать. Лапина никакого стеснения не ведала, поэтому обычно говорила, что думает, не шибко заботясь о том, прилично это или нет по отношению к собеседнику. Поэтому Владимиру Анатольевичу приходилось мириться с тем, что он вечно несчастный, недокормленный и уставший, а миссия Люды заключается в том, чтобы окружить его заботой, что у неё неплохо выходило.

Люда помолчала пару минут, пережёвывая печеньку, потом поводила ручкой в воздухе, словно что-то соображая, и наконец вынесла вердикт:

– Короче, я тут помыслила, значит. Вставьте пока эту мадам новенькую на вечер, главное, чтобы уж недельный график не ломался, потому что никто поменяться уже не успеет по работе, да и вообще. А я на теории с девками покумекаю, куда кого пораскинуть… ну, как-то так…, – она взглянула на него и вздохнула так тяжко, будто только что решила государственную задачу.

–Давай хоть так, – согласился Владимир, – только ты уж на новенькую не наезжай особо, поговори по-нормальному, а?

– Ой, да что вы! Да я ж сама доброта! Разве ж я могу что такое? – она сделала невинные глазки, которые правда не очень соотносились с несколько хищноватым выражением в её глазах, чувствовалось, что она уже что-то такое себе задумала.

– Да ну тебя! – рассмеялся он, – Я тебя серьёзно прошу а ты всё хиханьки да хаханьки!

– Серьёзно так серьёзно! Обещаю, сразу придираться не буду, только потом!

Он покачал головой и протянул её карточку со своей подписью.

–Чао! –томно произнесла на прощание Лапина, выползая из машины, и послала ему воздушный поцелуйчик. Он усмехнулся и мотнул головой, потом на секунду прикрыл глаза, вздохнул, вылез из машины, пересел за руль, и поехал в сторону дома.

ГЛАВА 5.

До начала смены оставалась ещё минут десять. Владимир, как обычно, раньше времени подъехал на стоянку к школе. Потянувшись, он накинул куртку и вылез из машины. Погодка была отвратительная: был конец февраля, с утра ещё было почти темно, да к тому же моросил противный дождик, под ногами грязная кашица из песка, снега и глины. Он добежал до ближайшего киоска купить сигарет. В это время подъехала вторая учебная машина, Владимир подошёл поздороваться.

– Володь, тебе, говорят, новенькую подсунули? – усмехнулся из окна «пятнашки» пузатый дядька в шерстяной шапке, сдвинутой на макушку.

– Да вроде как.

– А чего её к нам-то? – поинтересовался дядечка.

– Да фиг её знает, она у меня ещё не была. Думал, поставлю ей сегодня на последнее время, а тут мои что-то там переиграли и пихнули её сегодня в первую.

– Ну, сейчас поглядим, значит. Везёт тебе на девчонок-то, а? – подмигнул он Владимиру.

– Да ну тебя, Димыч, какая разница, девчонка или парень, я ж работать пришёл, а не на девок пялиться.

– Да причем тут это-то, я про другое! –он с кряхтеньем открыл дверь и тяжело выкатился из машины, – С девчонками кататься веселее, они болтливые, всё про всех рассказывают, – засмеялся Димыч, похлопав Владимира по плечу.

– Ой, а ты и рад послушать сплетни! – добродушно засмеялся он в ответ.

– Я себе настроение утреннее поднимаю, очень так помогает, лучше кофею, который на меня совсем не действует!

– В такую погоду, по-моему, ничего не действует, – зевнул Владимир.

– И не говори! – поддакнул Димыч, а потом тихонько тронул его за куртку, указывая в сторону киоска, – Глянь, не твоя там новенькая маячит?

У киоска стояла невысокая девчушка в синих джинсах и коротком пуховике кремового цвета с меховой опушкой, озираясь по сторонам и не решаясь подойти к учебным машинам.

– Иди давай, а то назад уйдёт! – шепнул Димыч, и Владимир пошёл к своей машине.

Девчушка нерешительно пошла в его сторону.

– Здравствуйте, я к вам на вождение…, – скорее спросила, чем утвердительно произнесла она.

– Ну, наверное, ко мне, – приветливо сказал он и улыбнулся, – Вересова, да?

– Ага.

– Ну, садись, поехали на автодром.

Он открыл перед ней пассажирскую дверь, она забралась внутрь. Владимир сел на водительское, поглядел на её озябшие руки, на ботинки в свежих разводах…

– Пешком шла, что ли, ноги промокли? – участливо поинтересовался он.

– Ну да, в какую-то лужу вляпалась, погода мерзкая такая! – немного смущаясь, ответила она.

– Ну, давай, устраивайся, сейчас согреешься, я печку посильнее включу.

Через десять минут они приехали на автодром. Они поменялись местами. Руки у неё согрелись более-менее, и она стала осматриваться на водительском месте.

– Ой, а как тут? Я на пятнашке ездила, там регулировка другая, – она шарила под сиденьем в поисках ручки, чтобы пододвинуть сиденье.

– А, сейчас покажу. Здесь вот справа такая фиговина, – он чуть нагнулся и пододвинул сиденье поближе, – А спинку слева поищи… нашла? Ну вот, достаёшь до педалей?

–Да, нормально, спасибо.

–Давай карточку. У тебя которое занятие уже?

– Шестое, – ответила она, протягивая ему карточку, слегка помятую в уголках.

–Угу, кивнул он, – просматривая записи, – так…Оля, автодром у нас в какой стадии, что не получается? – он поднял на неё глаза.

– В гараж криво заезжаю, на эстакаде глохну периодически, – пожала она плечами.

– Ясно, сейчас проедем круг и выясним, пристёгивайся. Согрелась хоть чуть-чуть?

– Ага, – довольно улыбнувшись, ответила она.

По дороге Владимир успел расспросить её, почему она вдруг перевелась с другого филиала. Оля ответила, что переехала в этот район, и туда теперь неудобно ездить будет, вот поэтому и попросилась сюда поближе к дому, чтобы с работы успевать на теорию. В карточке он прочёл, что ей двадцать шесть лет, хотя на вид она была не старше Леры или Наташи из его группы, которым было по девятнадцать. Худенькая, невысокого роста, тёмные густые волосы собраны в хвост на затылке, карие глаза с пушистыми ресницами, мягкий овал лица, правильные черты, и ямочка на подбородке, изящные, как у пианистки, кисти рук и тонкие пальцы, внешность не броская, но задержать взгляд хотелось, чтобы рассмотреть.

Выяснил, что она работает в менеджером в салоне сотовой связи, хотя и закончила институт по юридической специальности. Больше пока ничего вытащить из неё не удалось. Не то чтобы Владимир страдал от избытка любопытства, просто привычка такая у него была: на первом занятии составить себе своего рода психологический портрет ученика, чтобы понять, какой к нему нужен подход, насколько легко человек идет на контакт, восприимчив ли к замечаниям, которые он вставлял между вопросами о жизни, работе, может ли одновременно держать на контроле несколько моментов. Иногда, конечно, ошибался в своих выводах, не без этого, но чаще угадывал.

Оля Владимиру в целом понравилась: достаточно уравновешенная, ответственная, вежливая (сам не зная, почему, он не терпел девушек, которые без конца сыпали ругательствами, или того хуже, матерились через слово, пожалуй, только Лапина не раздражала своей манерой, но Лапина – это, скорее, исключение). Он, конечно, сам не был идеальным в этом плане, прекрасно пользовался великим и могучим, но выражаться позволял себе либо при разговоре с самим собой, когда никто не слышит, либо только при мужиках, возможно, поэтому и от других того же требовал, а может, просто воспитание свою роль сыграло: у них дома никогда ни дед, ни отец не позволяли себе нецензурно выражаться при женщинах и детях, да и вообще, редко повышали голос, но при этом могли очень строго высказать или даже просто посмотреть так, что хотелось спрятаться пониже под стол, пока взрослые не забудут, чем он провинился. А мама всегда говорила, что нужно уметь человеку объяснить словами, без крика, но так, чтобы он чётко понял. Вот, может, благодаря этому из него и получился такой неплохой педагог, ну еще и своего рода талант имелся.

Его не раздражало иногда по нескольку раз объяснять, повторять, потому что не все ученики сразу соображали, что и как нужно делать. Если человек что-то неправильно делал, он ему говорил сразу, где тот промахнулся, а потом ещё раз просил повторить уже правильно, а излишне самоуверенных, тех, которые считали, что водить умеют от природы, и опыта езды по сельским дорогам им с лихвой хватит, он периодически специально подводил к таким ситуациям, где им хочешь не хочешь, а приходилось признавать, что учиться нужно, даже если ты сто раз талантлив.

Но никогда Владимир не повышал голоса, даже когда его практически выводил из себя человек, сидящий на соседнем кресле – разные же приходят учится. Некоторые и неприятны могут быть в общении, некоторые вообще свысока смотрят, как на обслуживающий персонал, попадалась ему парочка таких, но выбирать не приходилось, кого поставили, тех и обучать надо было. Но он всегда умел именно объяснить, донести так, чтобы ученик не просто заучил и повторял как автомат, а именно понял, но сам при этом не лез, руль не выхватывал, как иногда делают инструкторы, за исключением некоторых ситуаций, когда это было жизненно необходимо. Просто комментировал, не раздражался, даже если машину явно третировали, а пытался успокоить ученика, чтобы тот собрался с мыслями и перестал нервничать, и вот за это ученики его просто обожали и говорили про него, что он и мартышку водить научит так, что она экзамен в ГИБДД сдаст с первого раза. Постоянно приходили и благодарили после выпуска. С некоторыми он потом поддерживал хорошие отношения, с кем-то лишь случайно виделся на улице и только здоровался, но так или иначе плохих отзывов о себе не слышал еще ни от кого (даже те два сноба, смотревшие на него и его не люксовую машину чуть ли не с презрением, через несколько занятий поменяли свое отношение).

Ну, наверно, так и должно быть, если работа – любимая и приносит столько удовлетворения и положительных эмоций.

***

Примерно через полторы недели график полностью устаканился, никаких накладок не было. Вопреки опасениям Владимира Анатольевича, новенькая поладила с другими одногруппниками, а Лапина довольно мирно к ней отнеслась и не придиралась, поскольку Оля сразу дала понять, что готова подстраиваться под остальных, потому что прекрасно понимает, что она вклинилась посередине процесса обучения.

Вождение Оле давалось неплохо, она с удовольствием ходила на занятия, по теории тоже всё было достаточно гладко, преподаватель попался толковый, опытный, разбирал с ними разные ситуации, доходчиво разъяснял задачки из учебника, даже Лодкин, тот, который чуть не вылетел с курсов из-за пропусков, взялся за ум и теперь исправно посещал каждое занятие.

В целом, учиться оставалось примерно чуть больше месяца, потом внутришкольный экзамен, а потом уже в ГИБДД. Оле действительно было очень удобно учиться именно здесь, потому что после работы она как раз успевала доехать до автошколы, сходить на теорию, а потом сразу домой, потому что там было-то всего через улицу пройти. А с вождением Владимир всем шёл навстречу: кому удобно было, тех ожидал возле школы, а остальных мог подхватить или высадить где-нибудь по пути.

***

Оля наконец выдохнула и почти перестала по истечении нескольких недель, как она переехала жить обратно к родителям, оглядываться каждый раз, выходя из подъезда или из автошколы. Несколько недель назад она бегом бежала на остановку из школы, еще до перевода сюда, чтобы быстрее уехать домой, боясь встречи с мужем. Но постоянная, хотя и не такая уже изнывающая, тревога всё равно преследовала её, не так-то просто было избавиться от воспоминаний за такое короткое время.

ГЛАВА 6.

Это произошло где-то через несколько недель после свадьбы. Виталик пришел домой очень поздно, было уже почти три часа ночи. Оля места себе не находила, расхаживая вдоль окна и то и дело поглядывая в ту сторону, откуда обычно Виталик возвращался домой. Анна Николавна пыталась отвлечь невестку, хотя, чувствуется, сама была уже как на иголках. Мобильник у него не отвечал, и Оля уже прокручивала у себя в голове всё мыслимое и немыслимое, что могло случиться с её мужем по дороге домой.

– Олечка, нельзя так волноваться, он придёт домой, ничего плохого с ним не случилось…

– Анна Николавна, вы же видите, сколько времени! Я так с ума сойду! – Оля нервно сжимала пальцы, расхаживая по комнате.

– Оль…, – тут она слегка запнулась, – …ты понимаешь, он и раньше так приходил нередко… просто вы тогда вместе не жили ещё, я думала, он с тобой провожается…

– Да мы почти никогда позже половины двенадцатого не расходились! Он сажал меня на маршрутку, а сам шёл куда-то….

– Ну вот, а домой приходил уже совсем поздно, у Вадика, наверно, сидел, ты же знаешь, у них там вечно компании собираются.

– Нет, ну раньше, понятно, но сейчас-то ведь у него семья! Я ж ребёнка жду, в конце концов, а он меня доводит тут! – Оля уже была на грани, голос дрожал от готовых вот-вот прорваться слёз, потому что нервы достигли пика напряжения, и она уже не знала, куда себя девать.

– Оленька…, – Анна Николавна тронула её за плечо, она чувствовала себя неловко, ей было стыдно за поведение сына, но чем успокоить невестку, она не знала.

Но тут раздался металлический звук ключа, поворачивающегося в замке, и вошёл Виталик. Анна Николавна схватила её за руку, шепнув:

– Ты только спокойно, не надо сейчас!

Оля недоумённо смотрела на Виталика, который привалился к стенке прихожей, стаскивая с себя шапку. Зло глянул на них:

– Ну, чего вылупились обе? Марш спать!

– Виталь, ну уже четвёртый час пошёл, где ж ты был-то? Ты б хоть предупредил! – начала Анна Николавна.

– Не твоё собачье дело! Где хочу – там и бываю! Тебе чего надо? Заняться нечем? – Виталик был явно нетрезв.

– Виталь, я уже все нервы вымотала, ты соображаешь, что творишь? Телефон недоступен, ты ушёл ещё с утра, мы тут не знаем уже, что и думать, а ты – не ваше дело?! А чьё тогда? – Оля не выдержала и сорвалась уже на крик, – Я боюсь, вдруг с ним что случилось, а он ещё претензии предъявляет, почему я поинтересоваться хочу, по какой причине муж домой под утро приходит? Это что – нормально?

Анна Николавна слегка дёрнула её за кофту, чтобы притормозить, но толчок был дан. Виталик отлепился от стены и попёр на мать:

– Ты чего тут лезешь? Кому сказано – спать!– проревел он.

– Виташ, пожалей Олечку, ей волноваться нельзя, – робко пискнула мать.

– Иди, давай, дверь видишь? Открыла её, залезла внутрь и заперлась, и чтоб я тебя не видел! – он махнул рукой в сторону двери в комнату. Анна Николавна поспешно юркнула туда, причитая на ходу: «Ой, Господи, убереги, вразуми его!»

Оля слегка отшатнулась назад, с ужасом смотря в полные бешенством глаза мужа, но тем не менее, обида ещё не до конца вылилась, и она воскликнула:

– Ты что так ведёшь себя? Почему ты так с матерью разговариваешь?

– Чего? Ты ещё мне будешь диктовать, как и что делать? Не выёживайся и знай своё место! Молчала бы лучше, её тут как человека держат, а она ещё и недовольна! Ты зарываться стала, дорогая, я этого не потерплю, слышишь? – он влепил ей пощёчину, Оля схватилась рукой за щёку и отшатнулась назад, к стене. А он уже не мог остановиться. Подойдя к ней вплотную, он схватил Олю за ворот халатика и стал с силой трясти.

– Не смей мне указывать, что делать! Никогда не смей!

Оля уже не в силах была как-то сопротивляться. Она просто замерла, уставившись на его кулак, сжимавший трикотажный воротничок. Потом вдруг почувствовала, что голова как-то поплыла и кулак стал размазанным, а потом и вовсе пропал, и она как будто куда-то провалилась.

Очнулась она в больничной палате. Голова нестерпимо болела, и с трудом удавалось сосредоточиться на каком-то предмете. Потом взгляд остановился на каком-то женском лице. Лицо сказало:

– О, молодец, очухалась, сейчас медсестре скажу.

Через пару минут пришла медсестра, померила давление, поправила катетер на руке и молча вышла в коридор.

Потом приходил Виталик, потом мама, но Оля лежала словно в каком-то отупении: в мозгу чётко отпечаталась только одна фраза, сказанная врачом будничным тоном: «К сожалению, вы потеряли ребёнка. Но в целом всё хорошо. Просто случился выкидыш.»

«Как может в целом быть хорошо, если я его потеряла? Как такое вообще могло со мной случиться? Как?» – кричало всё у неё внутри.

Оказалось, что после того, как ей стала плохо и она упала, у неё открылось кровотечение, вызвали скорую, но беременность сохранить не удалось. Врачи сказали, так бывает.

Виталик сидел возле её постели, повторял беспрестанно:

– Олечка, прости меня, прости, пожалуйста, я не знаю, что случилось, я не хотел, правда не хотел!

А она не хотела его слушать, больше не хотела. Потому что враз как-то отшибло всю ту неземную любовь и идеализацию, ей казалось, перед ней совсем чужой человек, с которым теперь как-то ведь надо будет жить, но как? Пока тяжело было об этом думать, после наркоза мысли отказывались строиться в логические цепочки, и Оля закрыла глаза и уснула.

Вернувшись из больницы, она поняла, что как раньше жить уже точно не получится, потому что, увидев Виталика с такой стороны, она больше не могла принимать его как своего мужа. Ведь муж, по идее, должен уважать, защищать, заботиться, а тут вышло совсем наоборот. Если его не остановило ничего сейчас, то кто знает, как впоследствии это проявится?

Некоторое время она собиралась с мыслями, внешне делая вид, что всё, как обычно. Виталик в первые дни после её возвращения изображал из себя заботливого мужа: он приносил ей чай в комнату, покупал любимые шоколадки, помогал даже кое-что по дому делать. А Оля гадала, действительно ли это чувство вины и раскаяния в нём говорит, или он просто хочет всем показать, что он не муж, а золото. Родителям, кстати, Оля так и не смогла признаться, из-за чего именно угодила в больницу, они считали, что это просто неудачное стечение обстоятельств. А Анна Николавна, естественно, тоже помалкивала. Она по-своему переживала, сочувствовала невестке, это у неё проявлялась в том, что она больше обычного хлопотала по дому, не давая Оле практически ничего делать самой, и тихонько вздыхала, сидя за вязанием в своём кресле.

Прошло примерно две недели, этого времени вполне хватило Оле для того, чтобы понять: она не сможет переступить через себя и продолжить делать вид, что ничего не произошло. Слишком жестокий урок она получила от жизни, чтобы он прошёл впустую. Она твёрдо решила, что нужно всё менять. К Виталику она сейчас не чувствовала совсем ничего, кроме, пожалуй, презрения, как к какому-то неприятному насекомому. Даже ненависти не было, просто выгорело внутри всё, и пока на этом месте была только щемящая пустота. Больше она злилась на себя, за то, что столько времени потратила зря, за то, что позволила Виталику поставить себя в такое унизительное положение, а больше всего за то, что настолько низко себя ценила, что могла такое отношение его принять за любовь.

ГЛАВА 7.

Она постучалась в комнату к свекрови. Анна Николавна сидела перед телевизором, довязывая рукав кофты, но, казалось, мысли у неё были где-то далеко, а телевизор работал просто так, для фона, чтобы вязалось быстрее. После произошедшего она совсем притихла, с Виталиком почти не разговаривала и всё больше сидела в своей комнате, видимо, считая себя отчасти виноватой в том, что произошло.

– Анна Николавна, мне нужно кое-что сказать вам, – начала Оля.

– А? – очнулась она от размышлений и повернулась в сторону невестки.

– Я хочу… подать на развод, – медленно произнесла Оля.

Анна Николавна вздохнула и опустила глаза:

– Я тебя понимаю, пойми, я тоже осуждаю сына, я виновата, что…

– Да нет, ну при чём тут вы? Вы же не справились бы с ним! – воскликнула Оля.

– Да нет, я не об этом, – она горько усмехнулась, – я должна была предупредить тебя перед свадьбой, что он такой, ведь это не впервые началось…

Оля недоверчиво посмотрела на неё:

– Но ведь он…, – она умолкла, ожидая, что ответит свекровь.

– Знаешь, до того как он начал встречаться с тобой, у него была девушка, Рита, это курсе на третьем было, она даже жила у нас какое-то время, но один раз случился скандал, не знаю толком, в чём там было дело, но что-то такое она ему не спустила, а он влепил ей оплеуху. И вот он разбесился до того, что избил её, несильно, но всё же. Рита не стала никому ничего говорить, по-тихому ушла и всё, больше я её не видела.

Анна Николавна глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и продолжила:

– А потом появилась ты, и он вроде бы стал меняться, стал со мной спокойно разговаривать, без раздражения, шутил, такой бодрый ходил, я решила, что наконец нашёлся кто-то, кто сумел на него повлиять в лучшую сторону. А потом я узнала, что у вас будет ребёнок, я надеялась, что в нём что-то другое проснётся, и эта агрессия уйдёт… но, видимо, тут бесполезно…, – она умолкла на секунду и тяжело вздохнула. – …И вот теперь ты из-за этого пострадала, а если б я тебе сразу сказала, может, всё и обошлось бы по-другому…

Оля задумалась, потом сказала решительно:

– Не считайте, пожалуйста, что я на вас обиду держу, нет, мне тоже надо было получше смотреть, а то я розовые очки нацепила и летала от радости, а ведь были моменты, на которые стоило обратить внимание! Просто тогда я не придала этому значения… Но, значит, раз так случилось, то так и должно было произойти…учатся-то на своих ошибках, сколько в чужие носом не тыкай, – невесело усмехнулась Оля. Анна Николавна снова вздохнула:

– Ты когда ему скажешь?

– На днях…

***

– Что? – вскричал Виталик, – Развод? Какой развод? Почему? – недоумевал он.

– Я так решила, – ответила Оля.

– Ты решила? А как же я?

– Виталь, я не смогу, как раньше, понимаешь?

– Что, из-за той ссоры? – он скривился.

– А тебе кажется это незначительным? Я нашего ребёнка потеряла между прочим именно из-за той ссоры! – Оля уже понимала, что ещё чуть-чуть, и она сорвётся на крик, и начнётся просто очередной скандал, от которого толку не будет, а ей это было совсем не нужно, просто хотелось побыстрее закончить разговор и поставить точку. Но Виталик так быстро сдаваться не хотел, поэтому решил переменить тон и попробовать воздействовать другим способом.

– Ну, я ж извинился, я же сказал, что это больше не повторится, ты что, мне не веришь? – он просительно посмотрел на неё, но чувствовалось, что это всего лишь ход, чтобы заставить её передумать.

– Не знаю, как тебе можно верить теперь, если потеря ребёнка для тебя – всего лишь очередная ссора, – она развернулась, чтобы выйти из кухни, но Виталик удержал её за плечо:

– Постой-постой, то есть ты хочешь сказать, что всерьёз надумала заявление на развод подавать? И куда ж мы свалить намерены? – от скромного выражения лица ничего не осталось, проступили черты злости и ревности, – Это чтоб все потом трындели на каждом углу, что жена меня бросила?

– Я тебя не бросаю, я по-честному ухожу, – Оля устала от бесполезного разговора.

– Никуда ты не уходишь! Или…, – тут он недоверчиво покосился на неё, – может, ты уже нашла себе кого-то?

– Ты с ума сошёл? Мне что, больше делать нечего? – изумилась Оля.

– А кто тебя знает, вдруг? – он подозрительно на неё посмотрел, – Сидела-сидела себе тихонько, а тут р-раз – развожусь! – он передразнил её интонацию, – Не дам развод! Точка!

– Сама возьму! Разведут всё равно!

– Что ты! – саркастически улыбнулся он, но через мгновение улыбка стёрлась с лица, он схватил Олю обеими руками за плечи и стал трясти: – Не смей! Не смей, я тебе покажу – разводиться! Дрянь такая! Попользовалась, значит, всеми благами – а теперь сматываться? Разбежалась!

– Что, ударишь? – Оля сжала губы, смотря ему прямо в глаза. Именно вот сейчас ей почему-то было не страшно.

– Ты меня на понт берёшь, что ли?

– Ну конечно, ты ж у нас больше не будешь, я и забыла! – она понимала, что зря распаляет его, но уже сама завелась и не могла остановиться.

– Чего? – он уже разошёлся до такой степени, что перестал контролировать себя, лицо было перекошено от злобы, ноздри раздувались, кулаки были сжаты и тряслись.

– Да я тебя! – и снова влепил ей пощёчину, потом ещё, не разбирая уже, куда попадает. Оля пыталась закрыться руками, но кулак всё равно вскользь проехался по скуле и подбородку.

Анна Николавна, услышав через стенку, что происходит, на этот раз не стала молча сидеть у себя, наплевав на то, что решила в своё время не вмешиваться, пока Виталик бушует. Сейчас она понимала, что всю свою злость, агрессию он сейчас выплеснет на Олю, и неизвестно, чем это закончится. Анна Николавна влетела в кухню, схватив его за руку и закричала Оле:

– Оля, беги быстрей, быстрей давай!

Оля схватила сумку в коридоре, нацепила первые попавшиеся туфли, и понеслась вниз по лестнице вон из подъезда.

ГЛАВА 8.

Да, после возвращения домой появилось какое-то ощущение лёгкости, исчезла постоянная напряжённость… почти исчезла…

На развод он ещё не согласился. Месяца два она практически не вспоминала о его существовании, даже удивляясь, что он так быстро оставил её в покое, но однажды, выходя из здания автошколы, она увидела у крыльца Виталика, он знал, где она учится, потому что она давно уже записалась туда. Оле пришлось выслушать от него целую отповедь, но, поскольку обучение было подарком от брата, то Виталик ничего поделать с этим не мог, хоть и бесился, сам бы он ни в жизнь так не расщедрился, да и не считал это нужным делать в принципе. На занятия она пошла, правда, только месяц назад, потому что ждала, когда наберут группу.

И сегодня он решил напомнить о своём существовании. К её дому он, видимо, приходить не решился, а вот сюда – да. Он подошёл к ней:

– Здорово!

– Ну, чего надо? – вместо приветствия воскликнула Ольга.

– Что так грубо-то?

– А я тебя не обязана ласково встречать! – внутреннее напряжение вернулось, стало немножко подтрясывать в нервном ознобе, она боялась, не зная, чего от него теперь ждать.

– А я вот к тебе поговорить пришёл…

– По поводу? – резко спросила она.

– Ну, может, всё-таки ты передумаешь, и мы попробуем ещё раз? – предложил он, правда, незаметно было, что ему самому это нужно.

Ольга скривилась:

– Интересно, с какой целью? Тебе что, скучно стало? Не на кого поорать? – циничным тоном проговорила она.

– Ой, да ладно, ну неужели действительно всё так плохо было? Мы ж вроде нормально ладили-то? Ну, поскандалили, с кем не бывает? Другие вон живут так – и ничего! Все довольны!

– Вот другие – ради Бога! А я уже насытилась нашей с тобой совместной жизнью! Всё! Не о чем нам разговаривать! – она развернулась, и пошла к дверям автошколы, пытаясь с трудом утихомирить часто стучащее от напряжения и страха сердце.

– Ну, не хочешь сейчас разговаривать, поговорим потом, – сказал почти про себя Виталик, но Оля его слов уже не слышала.

***

Теперь он её караулил почти после каждого занятия, уговаривая вернуться, правда, скорее, в требовательной манере, чем в просительной, а в последнюю встречу вообще пригрозил, что она пожалеет, что отказывается. Оля боялась, постоянно боялась.

От семейной жизни с Виталиком остались только чувство опустошения, боли и унижения. А ещё этот противный, свербящий и нарастающий откуда-то изнутри страх, который она не могла контролировать. Только Виталик появлялся, как её охватывал озноб, и одновременно горели щёки, как при температуре, дышать становилось тяжело из-за кома в горле, и её словно сковывало этим тягостным ощущением. Дошло до того, что Оля уже не могла себя заставить идти на занятия, потому что до трясучки боялась, что Виталик стоит и караулит её у школы. Поэтому-то она и попросилась перевестись в другой филиал.

Потом, правда, оказалось, что так даже удобней, потому что ближе к дому, да и он не знал, где это, ну, подумаешь, на пару недель там группа позже шла по занятиям, не страшно, зато вот теперь с инструктором повезло.

Допив кофе, она надела кроссовки и пуховик, быстренько оглядела себя в зеркало и выбежала из дома. Времени было как раз, чтобы быстрым шагом донестись до школы и не опоздать на занятие.

Оля стояла на парковке автошколы, с удовольствием подставляя лицо весенним солнечным лучам. На улице было слегка морозно, но уже чувствовалось, что не сегодня-завтра наступит долгожданное после унылой, серой и противной погоды тепло.

Владимира ещё не было, и она поглядывала с нетерпением в ту сторону, откуда обычно выворачивала его пятёрка. Он уже задерживался на десять минут, и Оля собралась было звонить, но вдруг заметила его машину. На левом крыле красовалась свежая вмятина.

– Извини, что задержался, но ты видишь – какое свинство? – вылезая из машины, сказала он.

– Где это вы так? – удивилась она.

– Да это не я, это меня, блин! – с досадой воскликнул Владимир,– Вчера на автодроме вечером! – он явно был на нервах, потому что всегда следил за машиной, а тут вот придётся с директором говорить по поводу ремонта, а тот имел дурную привычку вычитать ремонт из зарплаты с последующим обещанием возвернуть, но всё обычно так и оставалось за счёт инструктора.

– А почему? Как так получилось-то? – стала расспрашивала Оля, усаживаясь на сиденье.

– Да как? Обыкновенно! – взмахнул он руками, – Катаемся с учеником по площадке, заехали на парковку, выровнялись, уже начали выезжать на гараж, а тут возьми другая четырнадцатая и стукни нас! – он обречённо взмахнул руками.

– Как же они умудрились-то? – удивилась Оля.

– Ну как, по-дурацки совершенно! Там девчонка одна сидела, инструктор покурить вылез за каким-то фигом и оставил её одну тренироваться, она стала задом сдавать, а подъехала слишком близко к левому краю и криво как-то, ну и…

– Да, нормально, ну подождала б хоть, пока вы отъедите… да и вообще, инструктор тот и виноват, он же следить должен! – возмутилась Оля.

– Ну, вот видишь, решила, видимо, что мы уже выезжаем… А инструктор – сам дурак, но чего уж теперь! От директора наслушаюсь по поводу! – он потёр ладонью лоб и тяжко вздохнул.

– Ну так не вы ж виноваты? – не поняла Оля.

– Ну, ты думаешь, его волнует? Всё равно наорёт, что машина теперь стукнутая, а он в убытке! Скажет, чтоб у механика спрашивал на ремонт, а тот к нему пошлёт, ну, и в итоге я крайним буду… Да ну, поехали лучше! – он расстроено отвернулся к окну.

Оля отпустила сцепление и тронулась со стоянки. Хотелось что-то сказать ему утешительное, но она почему-то постеснялась.

Вообще, с некоторого времени, она себя стала как-то глупо чувствовать в его присутствии: отвечала невпопад, краснела, если он её хвалил за что-то, ладони на руле потели, а глаза упорно смотрели только на дорогу. Кажется, он ей начинал нравиться, но она, естественно, осознавая это, очень боялась, что он заметит. Тогда б она просто умерла со стыда, нельзя же позволять себе влюбляться в инструктора, что он о тебе подумает? Дурочка, которая вместо того, чтобы вождению учиться, на шею вешается? Ну уж нет уж, лучше перетерпеть и успокоиться потом, когда закончатся занятия, иначе ведь будешь себя полной идиоткой чувствовать, если какой-то слушок просочится, особенно, если Лапина заметит, а она очень наблюдательная в этом плане.

Можно было бы поступить проще: попросить поменять инструктора. Но ведь тогда бы пришлось выдумывать причину, он бы не понял, в чём дело, и всё равно получилось бы по-дурному, да и непорядочно как-то по отношению к нему. Да и самой, честно говоря, совсем не хотелось ничего менять.

Вдруг машина резко дёрнула носом и остановилась.

– Оля! Ну мы чего ж творим-то? – вдруг раздался возглас Владимира, который давил ногой на педаль тормоза. Оля вздрогнула от неожиданности.

– Ты сегодня явно где-то в другом месте обитаешь! – он укоризненно на неё посмотрел.

Оля встряхнулась и тут только углядела, что светофор-то красный, а перед капотом бампер другой машины. Руки мгновенно вспотели, и она испуганно повернулась к нему.

– Я…ой…, – промямлила она.

– Оль, соберись, пожалуйста, надо повнимательней! – строго сказал он. Оля вжалась в воротник куртки и уставилась на светофор, промычав что-то вроде «постараюсь».

Нет, Владимир Анатольевич никогда не повышал голоса, даже укорял как-то полушутя, максиму вот так строгим голосом замечание сделать мог, но в то же время давал понять, что на его слова следует обратить внимания.

Но Оле стало как-то неловко от того, что в этот самый момент она задумалась именно о нём, напрочь забыв про дорогу.

– Ну, давай, стартуй! – уже весело сказал он, – Ты чего сникла?

– Да чего-то я сегодня с утра какая-то несобранная, погода, наверно, такая, – принялась выдумывать себе оправдание Оля, а у самой в голове свербило: «Ой, хоть бы ничего не заметил, а то будет думать обо мне не пойми что!»

Ну а что делать, если поневоле все мысли были последнее время только о нём? Молодой, интересный, добрый, знающий, да ещё и на внешность весьма привлекательный. От него все были в восторге, не говоря уже об ученицах всех возрастов. Как тут не обратишь на него внимания? Хотя он вёл себя исключительно педагогично: ничего лишнего не позволял, всё только по делу, ну и разговоры на общие темы. Но почему-то настолько располагал к себе своей естественной открытостью, заинтересованностью в собеседнике, что у Оли волей-неволей стали появляться фантазии на тему. К тому же, внешне он соответствовал её предпочтениям, в отличие от бывшего мужа, который, как она сейчас уже осознавала, вообще непонятно как смог заинтересовать её как мужчина, потому что внешность у него была настолько посредственная, что Оле уже просто казалось теперь, что на неё замутнение какое-то нашло, когда она стала с ним встречаться.

А Владимир – да, совсем тот тип мужчин, что ей нравится: темноволосый, подтянутая фигура, красиво изогнутые брови, открытый взгляд, добродушная улыбка… Ну, это в целом, то, что отметилось в памяти с первой встречи, а потом уже стали проявляться особенные черты, такие, которые, казалось, заметны только ей одной, а остальные видят лишь в общем: прядка, постоянно падавшая на лоб, которую он отправлял на место привычным движением пальцев, полуулыбка, появлявшаяся, когда он шутя укорял её за промахи, то темнеющие, до почти чёрно-коричневого, то вдруг светящиеся янтарно-карим оттенком глаза; слегка приподнимающаяся правая бровь в ответ на какую-нибудь спорную реплику, и заразительный мальчишеский искренний смех. Всё это, как назло, зарисовывалось чёрточка за чёрточкой в памяти, оформляя уже такой знакомый образ в её мыслях.

– А я думал, погодка сегодня наоборот – весенняя совсем, небо, видишь, яркое такое, насыщенное…, – мечтательно произнёс он, – Ну ты давай, не отвлекайся, через час вот можешь любоваться красотами природы, а пока что любуйся красотами дорожных знаков.

– Так, а… а здесь мы прямо с обоих рядов можем проехать? – спросила Оля, поворачивая на очередную улицу.

– Я ж говорю – на знаки поглядывай: вон, смотри, – он указал пальцем вверх, на растяжку над дорогой, – что изображено? Правый ряд прямо и направо, левый – прямо и налево, так что езжай, в каком хочешь, но лучше в правом, налево больше машин поворачивает.

Оля послушно перестроилась и покатила вслед за красным "фольксвагеном" прямо.

– О, вон, видишь, машинка наша стоит? – он показал рукой в окно. У обочины стояла на аварийке семёрка из их же школы, возле которой в задумчивости стоял инструктор, изучая бампер придирчивым взглядом, – Давай поворотник, и объезжаем её! – скомандовал Владимир.