Развод. Ягодка опять бесплатное чтение

1

Протягиваю охране приглашение. Чёрная карточка, на ней дата и время золотым тиснением, больше ничего. В темноте здание не разглядеть. Никаких вульгарных неоновых букв или зазывающих плакатов, только у входа зеленоватая подсветка. Это частный клуб.

– Хорошего вечера, – вежливо говорит охранник.

Ёжусь то ли от прохлады, то ли от тревожного предчувствия. Коллеги и подчинённые устроили мужу внезапный сюрприз – празднование в честь десятилетия в должности мэра. Гриша добросовестный, внимательный к людям, его любят в городе и в области, так что нет ничего удивительного в том, что его хотят поздравить. Однако сейчас апрель, а годовщина в декабре, да и место они выбрали несколько… необычное. И меня не предупредили заранее, пригласили в последний момент.

Официант предлагает шампанское. Беру бокал, пальцы слегка подрагивают. Осматриваюсь.

Интерьер подобран со вкусом, кругом роскошь и уют, мягкий приглушённый свет.

Диваны с кожаной обивкой, низкие столики, на стенах картины, на полках антикварные предметы. В углу стильный бар. Декадентский, интимный стиль.

Другими словами, совершенно не подходит для вечеринки работников мэрии.

И ни одного знакомого лица.

Мужчины разных возрастов, а женщины, в основном, молодые и довольно откровенно одетые.

Сглатываю ледяной ужас, но он застревает в горле.

Многие скажут, что жена мэра не должна была попасться на дешёвую уловку и явиться в (как теперь уже очевидно) непристойное место, не проверив информацию. Однако так уж случается, что мы раздаём некоторым людям купоны доверия. Не всем, но если уж доверяем, то не задаёмся вопросами. Секретарь Гриши работает на него пять лет, приятная и надёжная женщина, вот я и не усомнилась в её срочном приглашении на праздник-сюрприз. А зря.

Отступаю к стене, напрягаюсь всем телом. Кажется, в любой момент из-за угла выскочит пресса, чтобы заснять жену мэра в непристойном месте.

Нет, так нельзя. Надо держать себя в руках.

Выдыхаю. Запрещаю себе паниковать, от этого будет только хуже. Присмотревшись, узнаю пару мужчин. Один владеет сетью магазинов, второй – известный юрист. Рядом с ними молодые, красивые и броско одетые женщины. Не думаю, что это их жёны.

Зачем меня сюда прислали? Обманули, пригласили, привезли.

Сажусь за столик в углу и демонстративно отодвигаю второй стул, чтобы ко мне не подсели. Я сейчас уйду, только надо прийти в себя и вызвать такси. Открываю приложение, когда приходит сообщение с незнакомого номера.

Ваш муж в комнате 12

Смотрю на телефон, не мигая, пока не начинает резать глаза. Зажмуриваюсь, потом снова смотрю, однако слова не исчезают.

Гриша здесь?!

Нет, не может быть. Он добропорядочный, честный, домашний. Он мэр города, в конце концов! Никогда добровольно не переступит порог этого заведения.

Меня хотят заманить вглубь клуба, чтобы… что? Сфотографировать и потом шантажировать? Глупость какая.

Тряхнув головой, иду к выходу. Охрана поможет найти такси.

Однако в последний момент разворачиваюсь и направляюсь к лестнице. Меня никто не останавливает.

На втором этаже все двери закрыты, кроме одной. Комната 12. Оставлена щель, и я знаю, что это не случайно.

Первое, что замечаю (с облегчением!) – это не спальня. В комнате передвижной бар с закусками и напитками и большой угловой диван. И только потом до меня доходят остальные детали, как будто я складываю картину из мозаики. Вижу раскрасневшееся лицо мужа. На нём рубашка, которую я подарила ему на годовщину свадьбы. Расстёгнутая. Пиджак сброшен. Он не сводит глаз с молодой женщины, привлекательной, с длинными каштановыми волосами. Та сидит рядом, подавшись к Грише всем телом, чтобы был заметен её немалый бюст в откровенном синем платье. Её рука на колене моего мужа.

2

– Когда ты рядом, мне трудно сдерживать мои чувства, – говорит она с придыханием.

– И не надо, моя хорошая, не сдерживайся. Делай всё, что тебе хочется, – отвечает Гриша хрипло, подаваясь ближе к ней и запуская руку ей под юбку.

Она картинно стонет.

Прикусываю губу, чтобы не закричать. Упорно смаргиваю слёзы, потому что мне надо это видеть, иначе потом решу, что померещилось.

Рука девушки движется к паху моего мужа. Это зрелище кажется кощунственным, ведь это мой Гриша. Двадцать три года как мой! Мой лучший друг, доверенный человек, моя вторая половинка…

Хочу закричать, но не получается. Онемела от шока.

Гриша поджимает живот, чтобы следить за рукой любовницы. Очень любит мою стряпню, отсюда и лишний вес. Спускает платье с плеч девушки и горящими глазами смотрит на её грудь. Вернее, на импланты комичного размера.

– С тобой мне так хорошо, как никогда. Ощущаю себя невинной девушкой. Ты научишь меня всему? – просит она тоненьким голоском падшего ангела.

– Всему. Да, научу. Обещаю, – еле выговаривает Гриша, давясь похотью.

Я после двух родов в большей степени невинна, чем эта… девица. Знает ли Гриша, что она профессионалка? Актриса из неё хуже не придумаешь.

– Я вся готовая для тебя, – стонет. Нет, завывает.

– Я тоже… готов.

Раздаётся вжик молнии и протяжный стон Гриши.

– Ещё как готов! – восклицает девица с таким восторгом, что хочется подойти и тоже глянуть. А то, может, за прожитые вместе годы я перестала что-то замечать?

– Всё для тебя! – гордо говорит муж.

– Я очень соскучилась. Мы так редко видимся.

– Мы что-нибудь придумаем, – обещает Гриша. Мой муж.

Отворачиваюсь, мне тошно.

Я шла по жизни с уверенностью любимой женщины, но моя реальность оказалась воздушным замком, у которого развалился фундамент. Дело не столько в физической измене, сколько в душевной. В обмане, предательстве за моей спиной, в притворстве.

Хватит. На всю жизнь насмотрелась.

Усилием воли заставляю себя переставлять ноги в направлении выхода.

Сворачиваю к лестнице, когда замечаю, что дверь одной из комнат открыта.

Кабинет с массивным дубовым столом и книжными полками. Что за книги читают в таком клубе?

Однако не успеваю рассмотреть, мой взгляд намертво приклеивается к сидящему за столом мужчине.

Прошли годы, двадцать четыре, если быть точной, однако я его узнаю.

Высокие скулы, привлекательное лицо. Прямой нос без горбинки, крупные губы. Почти не изменился за прошедшие годы, только отрастил стильную бородку, да и появилась седина. Она тоже ему идёт, ему всё идёт.

Но главное – взгляд. Такой не пропустишь, поневоле поймаешь в толпе и выделишь из остальных. Сильный и острый как лазерный луч.

Макс Ставрос.

Меня окатывает болью, обидой и отчаянием. На языке появляется привкус слёз. Но это дыхание прошлого, и оно тут же проходит.

Странно, что на фоне предательства мужа я способна на ещё какие-то чувства.

Я, конечно, слышала об успехах Макса. За прошедшие годы они с братом построили бизнес-империю, однако в прессе обычно мелькает брат Макса. Сам он предпочитает оставаться в тени. Несколько месяцев назад муж упомянул, что Ставросы спонсируют несколько городских проектов, но больше об этом не говорил. В юности муж с Максом дружили, но это было до… До меня.

Смотрю, как по-хозяйски Макс устроился за столом, с какой уверенностью держится. Вспоминаю интерьер первого этажа – всё во вкусе Макса. В молодости он мечтал, как однажды откроет свой собственный клуб, и вот… Здесь всё соответствует его описаниям. Красное дерево, кожа, уют и порок.

И в этом пристанище порока – мой любимый муж. Однажды мой любимый муж и однажды друг Макса. Оба факта в прошлом.

Отворачиваюсь и прохожу мимо.

– Анна! – раздаётся знакомый низкий голос.

3

Останавливаюсь, но не поворачиваюсь к Максу.

– Тебе здесь не место, – припечатывает он.

– Не спорю.

Кто бы предупредил меня об этом пару часов назад! Никогда бы не явилась сюда по собственной воле, если бы знала, что меня ждёт. Необязательно было тыкать меня носом в бесстыжие деяния мужа, можно было прислать фотографии или просто сказать, что он мне изменяет.

Балансируя на стремянке, я снимала шторы, когда позвонила секретарь мужа. Оживлённая, торопящаяся, сказала, что они приготовили Грише сюрприз в честь годовщины и ждут меня по такому-то адресу. И что через полчаса за мной подъедет такси, и водитель передаст мне приглашение.

Я еле успела привести себя в порядок, а теперь оказывается, что зря старалась. Мой впечатляющий внешний вид никого не интересует и ничего не изменит.

Макс не сводит с меня глаз. Пытается прочитать реакцию на измену мужа? Пусть не надеется, ничего ему не покажу. Это не случайность, что Гриша с любовницей нашли приют именно в этом… заведении. Макс приложил к этому руку.

– Не поздновато ли для мести? Всё-таки прошло двадцать четыре года. – Усмехаюсь, хотя и с трудом. Впору рыдать и рвать на себе волосы.

– Почти двадцать пять, но разве кто-то говорит о мести? – Изгибает бровь.

– Мечта мальчика сбылась, у тебя появился собственный клуб. – Демонстративно осматриваюсь. – Всё как ты хотел.

– Можно сказать и так. Однако не обманывайся в одном: мальчик стал мужчиной.

– Непохоже. Только зелёные юнцы мстят женщинам.

– Считаешь, что мне есть за что тебе мстить?

– Очевидно, что так считаешь ты. И заодно хочешь похвастаться своим богатством. Если ты считаешь, что поднялся в моих глазах, то ошибаешься. Наоборот, ты упал. Зарабатываешь тем, что поставляешь бывшим друзьям дешёвых шлюх?

На его лице мелькает усмешка.

– С чего ты решила, что она дешёвая?

– У неё одна грудь выше другой сантиметров на пять, и её импланты похожи на воздушные шары. Где ты её нашёл? Она пролетала мимо твоего окна?

Следовало сдержаться, но не могу, потому что даже сейчас взгляд Макса расплетает волокна моего самообладания. За эти годы ничего не изменилось, его влияние на меня всё так же ощутимо.

– Твоего мужа всё устраивает, – парирует он, и мне нечем крыть.

Совсем нечем.

Двадцать четыре года назад наш разрыв с Максом был некрасивым и очень болезненным. Для меня было именно так, про него сказать не могу. Никогда толком не знала, что творится в его голове. И уж точно не подозревала, что он хранит обиду на прошлое и воспользуется ситуацией, чтобы отомстить годы спустя. Сладкая месть: показать мне, что мужчина, которого я выбрала вместо него и за которого вышла замуж, предпочитает молоденькую шлюху.

– Надеешься увидеть меня униженной и рыдающей? Не дождёшься!

Он молчит.

Ну и пусть, мне всё равно.

Винить Макса бессмысленно и глупо. Никто не навязывал Грише эту девицу, его не усыпляли, не заставляли. Он сам, всё сам.

Макс даёт кому-то знак, и в коридор выходит девушка. Красивая, ухоженная, года на три-четыре старше моей дочери и мужчин на двести опытнее, чем я. Спускается по лестнице и уходит. Я прервала их… общение, не иначе. Не заметила девушку за дверью.

– Пойдём, я отвезу тебя домой. – Макс поднимается.

– Спасибо, но я сама.

Теперь это мой девиз.

4

Макс спускается рядом, придерживает меня под локоть. Навряд ли в этот клуб часто приходят женщины за сорок пять, только если обслуживающий персонал. Вот хозяин и боится, что старая кляча навернётся с лестницы, а потом потащит его в суд.

К моим губам приклеена улыбка, а мысли горькие, болезненные. Тяжёлые.

– К нам нечасто заглядывают такие гостьи, поэтому я обязан убедиться, что ты в целости и сохранности, – вежливо говорит Макс.

Ну я ж говорила! Занесло старушку в неположенное место. То, что Максу сорок девять, – это роскошная зрелость, а то, что мне сорок шесть, – это спасите-помогите какая древность, только что труха не сыпется. Надо притвориться, что изо рта выпали зубные протезы, и, шамкая, повсюду их искать и тыкать в пол клюкой.

Как это символично, что мой муж и мой бывший любовник оба ищут внимания молодых девушек.

Да уж, Макс, твоя мечта сбылась, но в несколько неожиданной форме. Ты создал рай для мужчин среднего возраста, которые панически боятся старости, поэтому проживают вторую молодость через покупных (а то и надувных) спутниц. И сам живёшь в этом фальшивом раю, если судить по девушке, которая вышла из твоего кабинета.

– Я приехала на такси и вернусь домой тем же способом.

По моему уверенному, даже категоричному тону не скажешь, что внутри меня стремительно рушатся каменные установки моей жизни. Крошится уверенность в себе, искажается образ моей семьи, испаряются мечты. Полный жизненный армагеддон не отражается на моём лице.

– Всё-таки позволь о тебе позаботиться, – настаивает Макс.

– Владелец притона и джентльмен в одном флаконе, как мило.

Открываю приложение, чтобы вызвать такси, но оно не грузится. Охранники и Макс с исследовательским интересом смотрят на мой телефон. Старый, конечно, как, впрочем, и я по их меркам. А мне нравится эта модель, лёгкая, но с большим экраном, на котором всё хорошо видно. Зрение у меня не улучшается, возраст такой.

Поднимаю руку с телефоном в надежде поймать сигнал, и трое мужчин дружно следуют за ним взглядом. Потом Макс закатывает глаза и качает головой, тем самым выражая всё, что он обо мне думает. Даёт кому-то знак. Через несколько секунд к нам подъезжает чёрная машина с тонированными стёклами.

– Не стану навязываться, – говорит Макс сухо. – Всего доброго, Анна. Игорь к твоим услугам, я за него ручаюсь. – Исчезает в клубе.

Игорь, он же бандитского вида шофёр с разбитым лицом, приглашающе открывает дверь машины.

Выбор у меня простой: либо разрыдаться и впасть в истерику перед клубом Макса, либо воспользоваться услугами неизвестного мне Игоря. Выбираю Игоря, потому что больше не могу терпеть, и так слишком долго крепилась. Слёзы уже на подходе, их не остановишь.

Сажусь в машину, даже умудряюсь элегантно сверкнуть стройной ногой в разрезе юбки, когда вспоминаю, что для местных любителей молоденьких девиц моя сорокашестилетняя нога не намного привлекательнее куриной.

– Игорь, скажите, насколько вы преданы Максу? – спрашиваю, когда мы выезжаем на улицу.

Ловлю настороженный взгляд водителя в зеркале.

– Я работаю на босса восемь лет, со школы. Разумеется, я ему предан.

– И вы никогда и ничего от него не скрываете?

Хмуро таращится на меня и молчит. Лучше бы на дорогу смотрел, а то пропустит красный свет, как пропустил пару ударов в лицо.

Достаю всю имеющуюся у меня наличку, пересчитываю и называю не очень впечатляющую сумму.

– Это немного, но, если надо, остановитесь около банкомата, и я достану больше.

– З-зачем? Вам не надо мне платить. – Забавно видеть тревогу в его глазах.

– Я заплачу вам, чтобы вы не рассказывали боссу о том, что сейчас произойдёт.

– А ч-что сейчас… произойдёт?

К сожалению, дальше объяснять нет сил. Сдерживаемая лавина эмоций пробивает хлипкую стену напускного спокойствия, и меня затапливает горем. Ужасом. Отчаянием. Страхом. Обидой. Яростью. Паникой. Эмоции сменяют друг друга, как цветные точки в калейдоскопе. Рыдаю в голос, заламываю руки, не могу найти себе места, бьюсь гигантской рыбиной на заднем сидении дорогой машины. В моей истерике нет ничего элегантного, что бы соответствовало должному поведению жены мэра. Глазам бедного Игорька открывается печальная картина: сорокашестилетняя женщина, внезапно потерявшая почву под ногами. Одинокая, преданная и усомнившаяся в себе.

Это длится минуты три-четыре максимум, потом я беру себя в руки. Благодарю за предложенные Игорем салфетки, привожу себя в порядок.

– Прош-шу прощ-щения за эту жуткую сцену. К сожалению, мне не уд-далось сдержаться до дома. Но не волнуйтесь, со мной всё в порядке. Вот деньги…

– Нет, что вы! Не надо денег. Не волнуйтесь, я никому не скажу, – обещает внезапно повеселевший Игорь. – У моей мамы и не такое бывает.

– Ч-что не такое бывает?

– У неё тоже климакс, так она иногда по полдня рыдает без причины, а потом так кричит на всех нас, что хоть из дома беги. Мне на тренировке вчера глаз подбили, так мама чуть не разнесла квартиру, а потом расплакалась…

Тоже климакс?

Мне сорок шесть. У меня ещё нет климакса. А даже если бы был, это не признак старости.

– Остановите прямо здесь! – требую сквозь зубы.

– Но… мы на шоссе?!

– Тогда возьмите деньги!

– За что?

– За пять минут молчания.

5

На ватных ногах захожу в квартиру.

Осматриваюсь, словно не узнаю интерьер. Родные стены кажутся холодными, чужими. Семейное гнездо теперь выглядит нежилым пространством.

Подхожу к зеркалу, хотя заранее знаю, что пожалею об этом. Сейчас не время себя разглядывать, я слишком слаба, разбита шоком. Однако упорно иду в ванную и включаю свет. Резкий, белый. Критически себя оцениваю.

Вернее, пытаюсь себя оценить, но не могу. Мне страшно до жути, я словно не вижу себя. Вроде черты лица на месте – покрасневшие после истерики глаза, слегка поплывший овал лица, складки вокруг губ. Но что-то случилось с моим «я», оно потеряно. Не вижу себя целиком. Я была сердцем семьи, опорой для мужа, его подругой по жизни, матерью его детей…

Всё это пропало.

Выхожу из ванной, брожу по квартире. Везде замечаю любимые ингредиенты прошлой жизни, которые теперь не имеют смысла. Рассада на окнах. Мы с Гришей решили купить дачу, уже почти все бумаги подписаны, вот я и распланировала огород. Чтобы всё свежее, домашнее, своими руками…

Гриша хотел сам построить баню на даче, по вечерам смотрел всякие обучающие программы. Вот его планы лежат стопочкой на столе, заказы стройматериалов.

Вот наши свадебные фото в рамках, вот костюм Гриши, который я приготовила ему на утро. Мне нравится о нём заботиться… Нравилось.

Кто я теперь?

Убеждаю себя, что это пройдёт, это временная потеря себя из-за шока, но легче не становится. Мечусь по квартире. То спешу собирать вещи, но потом решаю, что уехать должен Гриша. То бегу звонить знакомым, к которым собирались на свадьбу их дочери, но не знаю, что им сказать.

Всё валится из рук.

Впервые не знаю, что делать.

Звоню сыну.

– Что-то случилось? Ты никогда так поздно не звонишь, – спрашивает Саша встревоженно.

– Да, сынок, случилось. У твоего папы девушка… молодая. Л-л-любовница. – Слово отказывается срываться с губ.

Раздаётся смех сына.

– Чего? Да ну брось… Это ж папа! Он без твоей помощи носки не может найти. Секретарь целыми днями за ним с расписанием бегает. Какая тут может быть любовница! Он же рассеянный, как… Ты серьёзно, что ли? – Его голос меняется. – Подожди, я выключу телевизор. – Так, расскажи мне всё, что ты знаешь.

Кратко пересказываю случившееся, и становится легче, потому что действие, как известно, растворяет тревогу.

– Чёрт… Так не вовремя, мне как раз повышение обещали.

Саша работает в городском управлении в паре часов езды от нас. Если эта история закончится скандалом, то отразится и на его карьере.

– Ну отец, подложил ты нам свинью. О чём он думал? Хотя тут скорее не о чём думал, а чем, каком органом. Извини, мам. Надеюсь, ты понимаешь, что проблема не в тебе. Он старый козёл с… Чёрт! Надо срочно связаться с секретарём отца. Либо она решила тебя осведомить из женской солидарности и больше не планирует ничего предпринимать, либо это начало большого скандала. Я уже вижу заголовки: «Мэр обманывает жену с проституткой в скандально известном ночном клубе». Вот же… Мам, ты как?

Хочу сказать, что плохо, но поднимаю планку.

– Честно говоря, хреново.

– Слушай, а ты хорошо знаешь владельца клуба? Они с отцом друзья?

– В юности они были друзьями, потом… их пути разошлись, а теперь вроде как снова общаются… как оказалось.

– Так может, это он набирает компромат на отца?

– Всё может быть, но твой отец не особо сопротивляется, – усмехаюсь безрадостно.

– А ты хорошо его знаешь, этого Ставроса? Можешь с ним поговорить?

Хорошо ли я знаю Макса Ставроса? Однажды я думала, что да, но это оказалось заблуждением.

– Я совсем его не знаю.

В этот момент раздаётся звонок в дверь.

6

– Если это отец, я сам с ним поговорю. Иди посмотри, кто это! – требует сын. – Надо безотлагательно что-то предпринять. Я не могу быть замешан в грязной истории, это потопит мою карьеру…

Хмурясь, смотрю на телефон. Саша хороший сын, всегда помнит мои дни рождения, дарит продуманные подарки. Но иногда…

– Саша, не волнуйся, это соседка, у неё что-то с… электричеством. Я потом тебе перезвоню, ладно?

– Сейчас не время…

Отсекаю возмущения сына. Выключаю телефон и иду к двери.

Смотрю в глазок.

На лестничной площадке стоит Макс.

Рука непроизвольно тянется вверх, поправляет причёску. Смешно! Даже десяток пластических операций не поможет мне заинтересовать Макса Ставроса. Моё время ушло.

– Открой, Ань! – говорит он, как будто видит меня через дверь.

Альтернативы в голову не приходят, поэтому открываю. Врагу надо смотреть в лицо. Лучше сразу узнать, чего он потребует, хотя, конечно, я бы предпочла, чтобы он обсуждал это с Гришей, а не со мной.

Возможно, водитель всё-таки проболтался про мою истерику.

Макс вытирает ноги, снимает ботинки, аккуратно ставит их в ряд с другой обувью. Он и раньше был внимательным, никогда не упускал деталей, поэтому и добился всего, чего хотел.

Проходится по квартире, осматривает каждую комнату, смотрит в окно.

– Неплохо, но я ожидал метража побольше.

– Нам хватает.

Слово «нам» режет слух, потому что «нас» больше нет, однако не собираюсь делиться этим фактом с посторонним человеком. А мы с Максом уже больше двадцати лет никто друг другу.

– Отсудишь квартиру себе?

Он уверен, что я потребую развода.

– Тебя это не касается.

На полке фотографии в рамках. Макс останавливается перед ними, разглядывает.

– У тебя красивые дети.

Еле выдавливаю из себя «спасибо». Пытаюсь сдержаться, но не могу больше терпеть.

– Зачем ты пришёл? Явно же не для того, чтобы посмотреть квартиру. Или Гриша проиграл её тебе в карты? Боюсь представить, чем ещё занимаются в твоём клубе.

Макс подходит ближе, смотрит на меня так пристально, словно ловит отголоски скрытых эмоций.

– В моём клубе мужчины получают всё, чего хотят.

От его голоса, от сказанных слов и пристального взгляда по моему телу бегут мурашки, но я ничем не выдаю моё волнение.

– Ну ты просто Дед Мороз! – говорю с иронией. – Вот только мне достался сомнительный подарок.

– Тебе досталась правда, а за неё нужно благодарить, какой бы неприглядной она ни была.

– Так вот, для чего ты это подстроил? Чтобы заслужить мою благодарность? – усмехаюсь.

– Что именно я подстроил? Лично натянул шлюху на член твоего мужа?

Ёжусь, обхватываю себя ладонями. Меня коробит от грубости Макса, от его прямоты.

– Ты сделал так, чтобы я это увидела.

– Если я скажу, что я здесь ни при чём, ты мне поверишь?

– Нет.

– Тогда не стану спорить.

– Зачем ты приехал?

– Спросил водителя, как ты, и он покраснел и увильнул от ответа. Мне стало любопытно. Ты совратила моего водителя?

У меня вырывается смешок, но, приглянувшись к Максу, вдруг понимаю, что он спрашивает на полном серьёзе.

– Да Макс, я совратила его в машине прямо на шоссе. Утром мы поженимся и улетим на Карибы, так что ищи себе другого шофёра.

Он наклоняется ко мне, и я не сдерживаюсь – втягиваю его запах. Зажмуриваюсь. Столько лет прошло, а я узнаю его запах, наслаждаюсь им. Как это возможно?

– Муж тебя трахает? – спрашивает Макс низким, шершавым голосом.

Как ушат ледяной воды на голову.

Я вдруг думаю о том, что делю мужа с той девицей. Он ласкает нас обоих… и остальное тоже. И ведь не отлынивает от супружеских обязанностей, старается и тут, и там.

Меня тошнит, живот скручивает болезненным спазмом. Собираюсь отвернуться, но Макс сжимает моё плечо и заставляет остаться на месте.

– Ответь! – требует.

Уворачиваюсь и распахиваю входную дверь.

– Уходи! Убирайся ко всем чертям! Ты уже сделал своё грязное дело, можешь праздновать. Ты победил.

– Нет, я ещё не победил, но это только потому, что игра ещё не окончена. – Улыбается.

А вот это новое, раньше такого не было. Теперь у него жестокая улыбка. Гадкая.

Смотрю на него, не скрывая брезгливого выражения.

– Меня ты не победишь, потому что я больше не играю.

7

Мы с Гришей всегда делили жизнь напополам, горести и радости. Я не питала иллюзий, что всегда всё будет просто, только вот не ожидала, что придётся держать удар в одиночестве. И что ударит меня не враг, а Гриша, причём в самое сердце.

Он возвращается в половину второго утра. Сразу закрывается в ванной.

Я сижу в кресле у окна спальни, замершая, заледеневшая. Холодно не в квартире, а в моей душе.

Гриша крадётся в спальню, не включая свет. Наощупь находит пижаму, натягивает. Мои глаза привыкли к темноте, поэтому вижу его очертания, однако он меня не замечает. Ложится в постель, шарит ладонью по моей половине.

– Аннушка, ты где? Аня? – уже громче.

– Я здесь.

Муж вздрагивает от неожиданности, прикладывает руку к груди.

– Ты меня напугала! Почему ты сидишь в кресле?

– Заболела голова, и я встала выпить воды. Сколько сейчас времени?

– Не знаю, но ещё не полночь, – врёт после паузы. – Ложись скорее, я помассирую тебе шею, и головная боль пройдёт. Наверняка опять читала в постели, да?

– Да, – отвечаю безжизненно и ложусь рядом с мужем.

Я могла бы сразу сказать ему, что знаю об измене, закатить истерику, выгнать его из дома, но этого недостаточно. Я словно заново изучаю моего мужа. Вернее, предателя, в которого он превратился. Каждое его слово звучит по-другому, со скрытым смыслом. Его забота – это способ заманить меня в постель, чтобы я не пошла смотреть на часы и не узнала, что он вернулся посреди ночи.

– Устал, Гришенька? – спрашиваю едко, но он не замечает подвоха.

– Устал как зюзя. Каждой раз перед проверкой из области такая катавасия, что сил нет. Боюсь, как бы не пришлось ночевать в офисе. Говорят, в этот раз будут шерстить по полной программе, так что приходится готовиться.

– Так, может, тебе помочь?

– Ты и так всё для меня делаешь. Давай, я шею помассирую!

– Нет! – почти вскрикиваю. – Не касайся меня… моей шеи. Она болит.

Муж устраивается рядом, по-хозяйски кладёт руку на моё бедро. Значит, он уже давно мне изменяет, привык к этому, и его совершенно не мучает совесть.

Гриша. Мой Гриша. Любимый и единственный. Когда он стал чужим, и почему я не заметила?

Смотрю на него в темноте. Со мной в постели чужой мне мужчина. Мы прошли полный круг отношений и снова стали незнакомцами.

– Гриш, хочешь, я тебя поласкаю, чтобы снять усталость? – Слова застревают в горле, но я упорно задаю вопрос. Мне нужно знать, что он ответит. Услышать слова из предательских губ.

Он тут же скидывает одеяло и с готовностью расстёгивает пижаму.

– Ты же знаешь, как я люблю, когда ты целуешь меня там. Никогда не откажусь от такого удовольствия. – С намёком придвигается ближе, предлагая себя. Уже полуголый со спущенными до колен пижамными брюками.

Подтверждаю: никаких угрызений совести.

Касаюсь его груди через пижамную рубашку, ниже спускаться не могу, противно.

– Когда ты рядом, мне трудно сдерживать мои чувства, – говорю с придыханием, повторяя слова его любовницы.

– И не надо, моя хорошая, не сдерживайся, – отвечает Гриша хрипло, подаваясь ближе.

У него для всех один ответ. Хорошо устроился!

Продолжаю водить рукой по его груди. Он нетерпеливо ёрзает, берёт меня за запястье и тянет мою руку к паху.

– С тобой мне так хорошо, как никогда. Ощущаю себя невинной девушкой. Ты научишь меня всему? – прошу вкрадчиво.

Он замирает на несколько секунд, не иначе как слова кажутся знакомыми, но потом похоть берёт верх.

– Да! Скорее, Аннушка, я готов.

С силой толкает мою руку к своему паху, но я вырываюсь и поворачиваюсь к прикроватной тумбочке.

И выливаю стакан ледяной воды на его «готовое» хозяйство.

8

Муж с криком скатывается с кровати.

– Сумасшедшая! Что на тебя нашло?! У меня ледяной ожог! Ожог! А-а-а…

Стоит на четвереньках на полу, вытряхивая лёд из штанов и стеная.

Смотрю на него во все глаза. Не могу поверить, что всё это происходит на самом деле. Такой поступок… это не про меня. Я разумная, спокойная, уравновешенная. По крайней мере была такой в прошлой жизни, когда Гриша был преданным и любящим мужем, с которым мы жили душа в душу.

Поднимаюсь с постели, накидываю халат.

Муж поднимается на ноги, придерживая штаны.

– Я должен осмотреть ожоги. Где мои очки? – Зажигает лампу на прикроватной тумбочке. Мы оба щуримся. – Ледяные ожоги опасны, особенно на чувствительных местах, где тонкая кожа. Что с тобой такое, Ань? Ты никогда так себя не вела раньше. Это гормоны? Я что-то забыл сделать? Могла бы просто сказать. Нельзя же так… – выговаривает мне.

Смотрю на мужа. Впервые за долгие годы смотрю пристально и оценивающе, как со стороны, посторонний взгляд. Гриша высокий, привлекательный. В светлых волосах едва ли заметна седина. Он располнел за последние годы, появилось брюшко, но в его возрасте у большинства мужчин так называемые кубики прикрыты слоем мягкой прослойки. Да и у меня самой то, что я в молодости гордо называла прессом, надёжно спрятано под мягким животиком.

В долгом и счастливом браке любовь и желание исходят изнутри, из сердца, и уже не привязаны ко внешнему виду. По крайней мене я так думала. Оказывается, это только для меня, а мужу захотелось женщину помоложе и посвежее.

– Вечером ко мне заходил гость.

– При чём здесь это? – раздражённо спрашивает муж, доставая из шкафа сухую пижаму.

– При том, что это был Макс Ставрос.

Его рука замирает на полке шкафа. В тишине ночной квартиры я слышу, как тикают его мысли.

– Зачем он приходил? Я говорил тебе, что их семья спонсирует несколько городских проектов. Макс искал меня?

– Нет. Он приходил ко мне. Рассказал кое-что интересное.

Даже в слабом свете прикроватной лампы вижу, как муж бледнеет.

– Ч… что? – откашливается.

– Он рассказал о том, чем вы занимаетесь в его клубе.

Я искажаю правду, потому что мне надо… Нет, мне необходимо увидеть, признается Гриша или нет и как себя поведёт.

Муж презрительно хмыкает.

– Клуб Макса – весьма низкопробное заведение, да и сам Макс поддерживает связь со всякими нечистоплотными людьми. Я бы не стал верить его словам. Вообще не стал бы с ним связываться, если бы не польза городу.

В любой другой день я бы не просто поверила мужу, а прониклась бы его презрением к Максу.

– Значит, ты бывал в его клубе?

– Он назначил одну из встреч в клубе, не понимаю, почему. Но мне пришлось пойти.

– Сегодня вечером?

– Нет, что ты! – Машет рукой. – Уже и не помню когда.

Внезапно вспомнив, что стоит без штанов, он достаёт сухую пару.

– Аннушка, принеси мне полотенце и объясни наконец, что на тебя нашло.

– На меня нашло то, что вечером я была в клубе Макса и видела, как ты лапал другую женщину.

Когда я возвращаюсь с полотенцем, муж так и стоит без движения. Судорожно решает, как выкрутиться.

– Этим вечером? Ну… Я думал, ты спрашиваешь о том, когда я ходил в клуб Макса на весь вечер… надолго… А этим вечером я заскочил всего на пару минут, чтобы завезти ему документы, поэтому не считаю это…

Ну да, как будто меня волнуют временные рамки!

Гриша нервничает, потирает руки, хмурится, но внезапно его взгляд проясняется.

– Я понял, о чём ты, Аннушка. Вот сейчас вспомнил, что случайно зашёл не в ту комнату, а там была какая-то девушка, я и не запомнил. Она что-то говорила, просила помочь, ей было плохо. Я уже всё и не помню, мысли были заняты работой…

– Прекрати! – кричу.

Сдержанная и спокойная жена мэра никогда не кричит, а я… вот, пожалуйста.

Муж замирает по стойке смирно. Я никогда раньше не повышала на него голос, не было причин.

– А теперь давай честно. Говори как есть, хватит врать! Я получила сообщение с просьбой приехать в клуб… анонимно…

– И ты поехала?! Аня! Ты совершенно не заботишься о своей безопасности. Ты хоть понимаешь, что могло случиться?!

– Что-то хуже, чем увидеть, как муж мне изменяет? – Гриша собирается оспорить мои слова, и тогда я снова кричу. – Не ври! Я всё видела и слышала.

И тогда он словно сдувается. Садится на кровать, потирает лицо руками.

– Аннушка, любимая моя, прости слабого дурака. Меня облапошили. Я проявил слабость, поддался на уговоры. В клубе Макса такие дела творятся, ты даже представить не можешь. Ты у меня одна единственная, моя душа, никто другой мне не нужен. Никогда бы не подумал, что я поддамся на такое бесстыдство. Клянусь, я пытался им противиться, но они знают, как затянуть мужчину в болото, как захватить самые низменные инстинкты, и я ничего не смог поделать. Поддался их тлетворному влиянию.

9

Сижу в кресле, а муж на постели. Смотрим друг на друга. Двадцать три года вместе.

– А раньше ты когда-нибудь мне изменял? – не могу сдержать вопрос.

– Нет, что ты! Да я бы никогда так не поступил! И в мыслях не было…

– Хватит!

Всё равно не поверю, да и это уже не принципиально.

С мужа внезапно спадает гонор, опускаются плечи, на лице остаётся только усталость.

– Что тебе рассказал Макс? – спрашивает тихо, хрипло.

– Ничего. Он узнал, что я была в клубе, поэтому и заехал проверить, всё ли в порядке.

– И ты что сказала?

– Что всё в порядке. – Облизываю губы. Во рту горько, словно ядом дышу.

– Вот и хорошо. Спасибо тебе, Аннушка. У нас всё так и будет – хорошо, правда? – В глазах отражается вопрос.

– Смотря что для тебя «хорошо», Гриша.

Мне холодно. Оказывается, вот как ощущается одиночество, – ледяным холодом. Достаю из шкафа шерстяную шаль, зябко кутаюсь и снова сажусь в кресло.

– Для меня… хорошо… ну… – Тщательно подбирает каждое слово. Красноречивый мэр внезапно потерял свой ораторский дар. – Я хочу, чтобы ты забыла о том, что видела. И тогда у нас с тобой всё снова будет хорошо. Как до этого вечера.

– Понятно. И как, скажи, мне забыть то, что я увидела?

– Постарайся, Аннушка! Ради нас!

Пересаживается ближе ко мне. В его глазах появляется блеск предчувствия скорой победы.

А я… вообще ничего не чувствую. Не могу уловить в себе признаков жизни, хоть «скорую» вызывай.

– А что такое эти самые «мы», ради которых я должна постараться?

Глаза мужа наполняются искренним теплом. Тянется ко мне, берёт за руки.

– Ты совсем заледенела! Ещё простудишься… сейчас… – Приносит плед с дивана, кутает мои ноги.

Вот это мой муж, я его узнаю.

– Мы с тобой – это сила, Аннушка, – продолжает с чувством. – Сколько лет уже вместе!

Хмыкаю.

Обычно мужчины так говорят, когда не могут вспомнить, сколько именно лет прошло со дня свадьбы.

– Мы с тобой всю жизнь прожили бок о бок. Ради меня ты бросила работу, была моим первым секретарём, помощницей, вдохновительницей. Мы с тобой единое целое…

Может, так и есть, только вот оказывается, у нашего единого целого появилась дополнительная часть.

Муж говорит правду, а может, даже преуменьшает мою роль. Двадцать три года назад родители познакомили меня с сыном давних друзей. Гриша тогда показался мне недалёким и не особо интересным. Его друг, Макс Ставрос, привлёк меня намного сильнее. Но потом ситуация изменилась, и мы с Гришей нашли общий язык. Сначала подружились, а потом… Двадцать три года я была его правой рукой. Помогла ему сделать карьеру, поддерживала во всём, направляла, исправляла его ошибки и промахи. Никогда не сожалела о том, что ради мужа поставила свои мечты на паузу, потому что любила его. А ещё потому, что у Гриши большое сердце, честное и щедрое. Ну и что, если он недалёкий и порой наивный? Всё это можно исправить, а вот по-настоящему хорошие люди встречаются редко.

И вот теперь мы сидим в нашем семейном гнезде двадцать три года спустя, и он кормит меня своей «хорошестью». Столовыми ложками.

– Я ещё немного так поживу, а потом всё будет как раньше, обещаю! – заверяет меня Гриша с абсолютной честностью во взгляде.

Что?!

– Ты собираешься продолжать… с этой… женщиной? – Еле выговариваю вопрос, уверенная, что ослышалась.

Гриша улыбается. Мечтательно.

– Её зовут Аллочка. Понимаешь… она в меня влюбилась. Я ничего с ней не собирался делать, у меня же ты есть, и мне тебя ещё как хватает. Мы приехали в клуб Макса на заседание, там Аллочка меня и увидела. Она нам закуски подавала и говорит, как увидела меня, так и… влюбилась. – Муж пожимает плечами и краснеет.

Краснеет!

Меня тошнит. Потуже затягиваю шаль на плечах. Хочется заткнуть уши, но я должна пройти этот путь до конца.

– Ну… я почувствовал себя ответственным, потому что, возможно, чем-то обнадёжил Аллочку и вызвал её чувства. Я посчитал правильным её поддержать.

– Как именно ты её поддержал? Своим членом? – не выдерживаю.

– Она меня хочет, – с вызовом отвечает муж. – Ей всё во мне нравится, даже мой лишний вес. Ты всё время меня ругаешь, а она говорит, что ей на мне мягко.

Мне тошно от его довольной улыбки.

– Я жалуюсь на твой лишний вес, потому что забочусь о твоём здоровье. Хотя что уж теперь…

– Да, Ань… Ты только о здоровье и говоришь. Сколько шагов надо пройти в день, что можно есть, что нельзя. Мне надоело так, понимаешь? За эти годы я и забыл, что может быть по-другому. Что я прежде всего мужчина!

В душе раненым животным воет печаль. Люблю же его, и всю жизнь оберегала его, направляла. Помогала ему во всём… но теперь… Увольте! С этим поворотом событий он должен справиться сам.

Однако промолчать не могу.

– Гриша, не будь идиотом! Ты хоть сам слышишь, что несёшь? Задумайся хорошенько, ты же неглупый человек. Неужели ты веришь этой… Алле? Да она знаешь кто…

– Перестань! Не смей говорить про неё плохое. Ругай меня, если надо, но лучше… не ругай, а пойми. И помоги. – Его голос смягчается. – Мне как никогда нужна твоя помощь.

Я ещё не пришла в себя от того, что муж прикрикнул на меня из-за его шлю… нежного цветочка Аллочки, а он… просит меня о помощи?!

Гриша наклоняется ко мне, его глаза блестят.

– Аннушка, мы с тобой вместе навсегда. Мы семья, две половинки целого до конца наших дней, но… Мне сейчас нужна Аллочка, хотя бы на время. Я не дурак и понимаю, что рано или поздно она осознает, что я слишком стар для неё, и ей захочется с ровесниками. Но пока это длится… не отбирай у меня это пожалуйста. Позволь мне немного пожить по-настоящему. Я ж только с тобой всю жизнь любовью занимался, уже и не помню, с кем был до тебя, и то мало что было. А теперь появился шанс испытать мужскую силу. Ты любишь это спокойно делать, размеренно, а мне сейчас надо с огоньком. Возраст такой, понимаешь? Бес в ребро, как говорится. С Аллочкой я снова чувствую себя молодым. И она такое вытворяет! Языком любит… всякое. И позволяет мне всё что угодно. Я бы никогда тебя таким не оскорбил, а ей всего хочется. Она сочная такая, податливая и ничего не стыдится. С ней всё так ярко и ново, будто я двадцать лет сбросил. Когда мне такой шанс ещё представится с молоденькой… Не отбирай это у меня!

Откашливаюсь. От шока еле двигаю языком.

– Я правильно понимаю, что ты предлагаешь нам продолжать жить как раньше, будто ничего не случилось, а ты на стороне будешь трахать Аллочку?

Гриша морщится и укоризненно качает головой.

– Ты никогда не использовала такие слова и не надо. Тебе не идёт грубость. То, что у нас с Аллочкой происходит, никак не влияет на мои чувства к тебе и наши планы. Я поэтому и солгал тебе, что лучше бы ты не знала, ведь для нас с тобой ничего не изменилось. Ну ты же понимающая у меня, мудрее всех. Попытайся меня понять!

10

Я мудрее всех?

Спорные слова, потому что в данный момент в моей голове ни единой мысли. Белый шум. Я словно пережила землетрясение и теперь хожу по развалинам и пытаюсь понять, сохранилось ли хоть что-нибудь.

Сотрясение жизни.

Даже то, что казалось незыблемым, вот-вот развалится по линиям недавних переломов.

– Ты хоть подумал о том, что будет, когда… если это вскроется?

– А почему это должно вскрыться? – парирует раздражённо.

Господи… неужели я должна это объяснять…

– Ты мэр! А эта твоя Аллочка… этот клуб…

– Ну и что?! Чем я хуже Макса?! Его во всякие государственные комитеты приглашают, а при этом Макс живёт как хочет, и ему ничего за это не прилетает. Никто не задаётся вопросами о его бизнесах и связях, у него всё на мази. И в прессе о нём ничего плохого не пишут. Мне надоело осматриваться перед каждым шагом. Чем я хуже Макса? – спрашивает ревниво.

В первые годы после нашего брака он нередко заговаривал о Максе, но потом перестал. И вот снова.

– Ты не хуже, а, наоборот, лучше, – отвечаю устало. – По крайней мере раньше был лучше и всё делал по правилам. У тебя должность, благодаря которой ты всё время под лупой общественности и прессы, а Макс… у него деньги.

Безумно хочется встать и уйти. Вырваться на прохладную ночную улицу из моей жизни. Но… не могу. Эхо Гришиных поступков сотрясёт всю нашу семью, наших детей.

– Я тоже не бедный, – раздражённо бросает муж. – И у меня стресс постоянный. Такая ответственность, что другим и не снилось. Так почему я не могу позволить себе немного пожить в своё удовольствие?!

Гриша смотрит на меня с обидой, как ребёнок. Очевидно, что он даже не представляет, насколько оскорбительны для меня его слова.

Значит, наша совместная жизнь не была для него удовольствием?

Все эти годы мне льстило, когда муж по вечерам просил моего совета, рассказывал о проблемах на работе, жаловался. Мы вместе планировали его карьеру, писали его выступления, праздновали и негодовали.

Всё вместе. Всегда. Одна жизнь на двоих.

Что случилось?

Я приелась? Примелькалась? Стала частью быта, слишком доступной и знакомой вдоль и поперёк?

– Не смотри на меня так, Аннушка, а то я чувствую себя виноватым. Будь умницей, прими ситуацию как есть, ты ведь у меня прагматик. У всех мужчин моего круга есть любовницы, это как признак статуса, а я до недавних пор ни на кого не смотрел, кроме как на тебя. Ты до сих пор всё для меня, родная моя. Правая рука и сердце. У нас с тобой одна жизнь на двоих, и ты, как никто другой, знаешь, сколько на мне ответственности и каким важным делом я занят. У меня непростая жизнь, поэтому мне нужна отдушина.

Гриша прав, я всегда стараюсь быть прагматичной и смотреть в глаза любой ситуации. Принимаю реальность как есть.

Например, когда забросила свои планы, чтобы поддержать Гришину политическую карьеру.

Или когда после родов, одуревшая от усталости, продолжала писать тексты его выступлений, потому что, по словам Гриши, ни у кого другого не получается так душевно.

Или когда полгода терпела его невыносимую, сварливую мать в нашей квартире, пока она выздоравливала от выдуманной болезни.

Или – чего уж теперь скрывать? – когда поняла, что твёрдым у Гриши теперь будет только мнение, а остальное… так себе, средненько. Я повела себя тактично и притворилась, что поза лицом в подушку стала моей любимой, раз уж мужу легче в таком положении скрывать мягкость его намерений. И когда по утрам он наваливается на меня спросонья, потому что тогда уж физиология его не подводит, я не жалуюсь и всячески хвалю его утреннюю мужественность.

Возможно, я слишком понимающая. Слишком любящая.

Возможно, не стоило беречь чувства мужа, его гордость. Хотя, скорее всего, он обвинит именно меня в смягчении его достоинств, так как с Аллочкой его намерения тверды как никогда.

А мне, между прочим, тоже хотелось бы «с огоньком». И я тоже люблю языком… всякое, и чтобы ярко и ново, и стыдиться мне нечего, с любимым мужчиной я на всё соглашусь. Однако я приняла реальность как есть, лицом в подушку и вялым членом куда попало, потому что… любовь. И то, что эта любовь потом говорит: «Ну, ты давай сама закончи быстренько, а я в душ», меня не расстраивало. Почти не расстраивало, ведь я однажды сама это предложила, после того как заметила, что муж, лаская меня, исподтишка проверял почту в телефоне. Так что лучше уж самой, потому что… любовь.

Жаль, в молодости никто меня не предупредил, какой становится любовь со временем – вялой, эгоистичной, обрюзгшей, да ещё и наглой до неприличия. Я бы тогда тоже искала себе не мужа, а отдушину.

Муж зевает, потягивается. Ложится в постель, с намёком откидывая мою половину одеяла.

– Ложись, Аннушка, а завтра на свежую голову всё станет простым и ясным. Ты поймёшь меня, я в этом уверен. И поддержишь, как мы всегда поддерживаем друг друга. Помнишь, как после родов ты отправила меня спать в гостиную? Два месяца на раскладушке – это было непросто. У меня болели бока, затекали руки, я зверски не высыпался, но вошёл в твоё положение и поддержал тебя.

Смотрю на него, вглядываюсь… Увы, он говорит на полном серьёзе. Муж вообще крайне редко шутит.

– Гриш, у меня был затяжной мастит, а ты по ночам любишь хватать меня за грудь, да и храпишь как трактор.

Он улыбается в ответ.

– У тебя красивая грудь, Аннушка. Помнишь, как в молодости…

О том, какие приключения нашей молодости муж вспоминает с такой сладострастной улыбкой, я так и не узнаю, потому что ухожу на кухню. Там и сижу до рассвета, потому что не спится. Не живётся, не дышится больше в этой квартире, в нашей жизни, одной на двоих.

Муж не приходит меня искать, спит сладким сном зарвавшегося мэра, уверенного в своей правоте и безнаказанности. Причмокивает во сне. Не иначе как ему снится моя красивая грудь, а может, и не моя, а та, которая помоложе. Разнокалиберная грудь Аллочки.

11

Утро ослепляет своей предсказуемостью.

В шесть утра раздаётся звонок в дверь. Даже не смотрю в глазок, потому что у сына с детства привычка долго давить на кнопку звонка, испытывая барабанные перепонки.

– Отец ещё не встал, что ли? – спрашивает, проходя в квартиру.

Смотрю на него с грустной усмешкой.

– А ты настолько уверен, что я его не выгнала? Или что он вообще вернулся, а не остался со своей пассией?

– Мам, ну ты чё? Куда он от тебя денется? Я сколько себя помню, ты всё для него делаешь. Честно говоря, я до сих пор не могу поверить, что отец завёл любовницу, но ты, главное, не волнуйся. Это однодневное помешательство, не более того. Отец проспится, ужаснётся тому, что натворил, и приползёт к тебе на брюхе умолять о прощении. Может, ему подсыпали чего. Кто у вас знакомый в больнице? Пусть возьмут у отца кровь и проверят на всякий случай. Нам это понадобится, если пресса разнюхает о его приключениях. Кстати, а это неплохая идея… Хорошо бы подделать справочку, подтверждающую, что его и правда чем-то усыпили. Так… Я иду будить отца, а ты пока поставь чайник, мам, а то у меня ещё и крошки во рту не было.

У меня деловой сын. Умный, предприимчивый, прагматичный. Родительская гордость.

Иду за ним следом. Саша закрывает за собой дверь спальни, но дом новый, стены тонкие, так что всё слышно.

– Просыпайся, не ворчи! Поздно пришёл, говоришь? Знаю я, откуда ты пришёл. Из-за твоих развлечений мне пришлось вылезти из кровати посреди ночи, чтобы сюда приехать. Ты сбрендил, пап? Ты мэр, у тебя нет права на бес в ребро и подобную хрень! Ты хоть на минуту подумал о последствиях? Если тебе наплевать на собственную карьеру, подумал бы о моей. Какого хрена ты вообще попёрся к Ставросу в клуб? За одно это тебя расчленят в прессе, не говоря уж о твоей пассии. Если совсем припёрло, мог бы тайно её шпокнуть на какой-то квартире, где тебя никто не увидит и не узнает. Зачем ты мать расстроил? Она тебя столько лет поддерживает, а ты ей вон чем отплатил.

Ответы Гриши я не слышу, только сонное бурчание.

Иду на кухню, сажусь за стол. Через пару минут появляются мои мужчины.

– Мам, ты чего чайник не поставила? Я ж просил. Ладно, я сам.

Гриша сонный, помятый, смотрит на меня с обидой. Полагаю, он считает, что я не должна была говорить о его измене сыну.

– Тебе не следовало приезжать, Александр. Не вмешивайся в родительские дела! – Голос Гриши хриплый со сна, но в нём ощутимо раздражение.

– Родительские дела, говоришь? Ты завёл любовницу в скандально известном ночном клубе! А как насчёт того, что твои поступки позорят всю семью? Ты об этом подумал?

– Мои личные дела не имеют к вам никакого отношения и не подлежат обсуждению, – отрезает Гриша.

– Так, значит? А когда твои так называемые личные дела вылезут во все газеты и навсегда свяжут нашу семью с позором, – это тоже не будет меня касаться? Когда на моей политической карьере будет поставлен крест, потому что я твой сын, – это тоже будет твоим личным делом?..

– Замолчи! – Гриша с силой ударяет кулаком по столу. – У мужчин моего возраста появляются определенные нужды, и в этом нет ничего позорного. Твоя мать это понимает.

Муж смотрит на меня. Его слова уверенные, громкие. Когда родился Саша, мы договорились, что перед детьми никогда не станем противоречить друг другу и будем представлять единый фронт по всем вопросам.

Я больше не соблюдаю этот договор. Молчу.

Недовольно хмурясь, Гриша снова поворачивается к сыну.

– Я твой отец и требую уважения! Не смей меня недооценивать! Неужели ты думаешь, что я не позаботился о том, чтобы об этом никто не узнал?! – С каждой фразой он всё сильнее повышает голос, в конце почти кричит.

– Если бы ты позаботился, то мать бы не узнала о твоей измене!

Мужчины поворачиваются ко мне. Смотрю сквозь них. Меня здесь нет в прямом и переносном смысле. В переносном, потому что мыслями я далеко, думаю совсем о другом. А в прямом смысле меня здесь нет, потому что мои мужчины совершенно со мной не считаются. Наверное, я где-то допустила ошибку – в моей жизни с мужем и в воспитании сына. У меня будет время об этом подумать.

Ночью я не сказала Грише, что в клуб меня пригласила его секретарь. Однако Саша об этом знает. Уверена, что мои умные мужчины справятся с этим небольшим расследованием без меня. А мне, честно говоря, совершенно не интересно, с какой целью меня отправили в клуб. Была ли это женская солидарность или начало вымогательства, от меня эта женщина ничего не получит. Ни благодарности, ни угроз. Ни капли внимания.

– Ты этого не знаешь, Саша, но в молодости мы со Ставросом были очень дружны. Теперь мы снова встретились и… быстро нашли общий язык. Его клуб как раз и есть то самое надежное место, где мужчина может скрыть некоторые свои… интересы. Аллоч… моя знакомая тоже не станет болтать, она чуткий и понимающий человек.

– Ты серьёзно, пап? Ладно, про твою знакомую я ничего сказать не могу, но Ставрос… Ты доверился ему просто потому, что вы знали друг друга в детстве?

– Не считай меня дураком. Я накопил на него достаточно информации, чтобы он не стал болтать.

– Ты совсем сбрендил, пап?! С каких пор ты разговариваешь фразами из дешёвых мафиозных фильмов? Собираешься шантажировать Ставроса? Серьёзно? А мы потом будем искать твои останки по канавам?

– Не драматизируй!..

– Вам пора!

Удивительно, но мой тихий голос моментально прерывает поток их воплей.

– Что, мам?

– Аннушка, ещё только половина седьмого!

– В семь придут уборщицы, я попросила их натереть полы и вымыть окна…

– Мам, тебе не кажется, что, учитывая серьёзность ситуации, следует отменить…

– Учитывая серьёзность ситуации, вам пора в мэрию, чтобы поговорить с секретарём. Там и продолжите беседу, а у меня уборка.

– Мам, ты нас хоть завтраком накормишь?

– По пути зайдёте в кафе.

– Аннушка, ты в порядке?

– В полном.

Выпроваживаю их из квартиры. Гриша ворчит из-за спешки, Саша рассуждает о мотивах секретаря, но наконец они уходят.

А я вызываю срочного мастера, чтобы сменить замки.

12

Все мы по-разному справляемся со стрессом.

Некоторым необходимо ругаться, кричать, биться в истерике, чтобы выпустить из себя отчаяние. Другие замыкаются в себе. Я отношусь к жизни философски и никого не осуждаю, по крайней мере стараюсь. Делай что угодно, только бы тебе стало легче, – вот моя мантра на тяжёлые времена. Истерика у меня уже была, я оставила её в машине Макса. От слёз избавилась там же. Поэтому теперь я чистая и пустая, как новорожденный ребенок. Нет никаких вопросов и сомнений. За последние несколько часов я старательно выслушала всё, что говорили муж и сын. Слушать людей намного полезнее, чем спорить с ними. Если спорить, то они увиливают, придумывают аргументы, пытаются манипулировать. А если просто слушать, будто со стороны, то правда проступает в каждом слове, хотят они этого или нет.

Кричать на них? Истерить? Зачем? Они такие, какие есть, какими я их вырастила. Получите и распишитесь.

Я не из тех, кто кричит и ругается. Это было бы оскорблением всему, что я вложила в наш брак, в нашу семью. Долгие годы я жила ради мужа, а потом и детей, и не существует истерики достаточно мощной и крика достаточно громкого, чтобы выразить то, что я чувствую.

Со всей своей фантазией не могу представить достаточного наказания для предателя, поэтому и не пытаюсь.

Я ухожу молча. Начинаю новую жизнь. Моя прошлая жизнь закончилась за день до обмана, она была счастливой, интересной и разной. А потом я упала в пропасть и родилась заново.

Собрать вещи мужа не составляет труда. Кто, как вы думаете, собирал его в командировки? Конечно, я. Кто-то скажет, что я слишком многое делала для Гриши, и это неправильно, но я только посмеюсь в ответ. Каждому свое, а я была счастлива. Я была причастна к важным событиям города к успехам мужа. И всей нашей семьи. У меня была своя, важная роль, и я ее очень любила. Но теперь она закончилась.

Выставляю чемоданы в прихожую. Заодно собираю туда все бесполезные подарки от свекрови, которые приходилось хранить. Уродливые вазы, безвкусные статуэтки, жуткого вида тапки, вырви-глаз цветастые скатерти. Пусть забирает своего сына обратно вместе с «приданым».

Курьер загружает все это накопленное «добро» в машину и уезжает к свекрови. Не сомневаюсь, что она тут же позвонит сыну, и таким образом он узнает, что только что переехал к любимой мамочке, которую свалил на меня в нагрузку к нашему счастливому браку.

Подать на развод намного легче, чем выйти замуж. Адвокаты рады услужить, а в случае обмана на них есть, куда пожаловаться. С мужьями всё сложнее. Да и, к счастью, у меня есть знакомый адвокат. Гриша наверняка испугается шума и скандала и согласится на тихий развод по взаимному согласию. «Непримиримые противоречия» – очень подходящая категория. Однако обсуждать с ним этот вопрос и делить имущество буду не я, а специально обученный адвокат. У меня новая жизнь, и в ней нет места предательству, манипуляциям, самопожертвованию и… низкокачественному сексу.

Удивительно, как быстро можно разобрать по частям жизнь, которую ты так тщательно и любовно строила в течение многих лет.

Как и я и предчувствовала, армагеддон начинается, как только курьер доставляет Гришины вещи его матери. Об этом я узнаю по многочисленным звонкам сначала от свекрови, а потом с незнакомых номеров с кодом мэрии. Блокирую их один за другим. Это муж старается ко мне прорваться, потому что его номер я заблокировала ещё рано утром.

Следующим звонит сын. Его номер не заблокирован, и я отвечаю, потому что есть, что сказать.

– Мам, ты сбрендила?! Выгнала отца?! Только не говори, что у тебя тоже бес в ребро! Блин, я всё понимаю, конечно, отец поступил по-свински, но выселять его из дома – это слишком. Вы же толком не поговорили!..

Отодвигаю телефон от уха, позволяю сыну выговориться. Всегда гордилась его умению выступать перед публикой. Хорошо поставленный голос, чёткая речь… В детстве я возила его на специальные занятия, чтобы развить дар оратора. Вот он теперь на мне и практикует.

Улыбаюсь весне за окном. Как-то даже символично, что у нас с природой совпало новое начало. А в пригороде будет ещё красивее, там рядом со спа-комплексом парк на полсотни гектаров.

Да, я еду в спа-комплекс. Подруга работает там заместителем директора и всё время жалуется, что я не была у неё больше года. У Гриши было напряжённое время, и я не хотела оставлять его без поддержки. А теперь… Подруга нашла для меня вакансию, вот и отдохну, порадую, побалую и отмассирую себя до состояния «ягодка опять». А почему нет? Благо средства на это имеются. Кто, как вы думаете, отвечал за домашнюю бухгалтерию и финансы нашей семьи? Правильно, я. Пользуясь доверенной мне финансовой властью, я постановила, что Грише следует порадовать меня пятидневным отдыхом в спа-комплексе. Положенную мне половину семейных денег я перевела на свой личный счёт, а за мой сказочный отдых заплатила из Гришиной половины. Ему будет приятно меня порадовать, я в этом уверена…

– Ты хоть подумала о последствиях?! Мы с отцом пытаемся предотвратить скандал, а ты только всё усугубляешь! – тем временем продолжает сын. Он у меня молодец. Столько говорит, а ничуть не утомился. – Что с тобой, мам? Ты никогда не была эгоисткой, так с чего сейчас взбрыкнула? Ладно отец, а обо мне ты подумала? Моё повышение накроется медным тазом, да и вообще попрут, если будет скандал. Если узнают, что ты выгнала отца, то начнут раскапывать причину, а там уж быстро доберутся до правды, куда он ходит и что там делает. Так что давай так… На отца можешь обижаться, но до мести опускаться нельзя. Ты же всегда была мудрой женщиной. Перетерпи немного, и у отца всё перегорит с той финтифлюшкой, вот увидишь! Вы оба в возрасте, вам внуков вместе растить, старостью наслаждаться, а не всё это… Отец сейчас едет домой. Выгони уборщиц или кто там у тебя сейчас, сядьте с отцом и поговорите нормально. Дай ему возможность извиниться. Он не хотел тебя обижать, пойми это! Вам скоро на свадьбу идти к Никитиным. Покажете, что у вас всё в порядке, единый фронт, а с остальным…

– Саш!

Удивительно, но мой тихий голос останавливает поток громких, уверенных слов.

– Что?

– Я подаю на развод.

– Мам, ну ты с ума сошла! Блин, ты хуже отца, чесслово… Дай ему возможность объясниться…

– С тобой.

– Что со мной?

– Я развожусь с тобой.

– Как это? Ну, мать, только ты способна такое придумать…

Отключаю звонок и блокирую номер сына. Я всё сказала.

Вот и всё, я свободна от мужского давления.

Муж и сын. Сын и муж. На каком-то отрезке нашего пути я ошиблась, позволила им слишком многое без должной отдачи. Однако этому положен конец.

Саша большой мальчик, он справится без меня.

А Гришу дома ждёт сюрприз: замки уже поменяли. Ему не войти ни домой, ни в мою жизнь.

А что насчёт фирмы уборки, на которую я сослалась, выгнав моих мужчин из дома? Им я позвоню, как только вернусь, и закажу полный пакет услуг, который называется «Весенняя уборка».

В моей жизни снова весна.

13

– Блин, не могу поверить, что ты все-таки турнула папаню! Ха! У него наверняка полные штаны страха. Больши-и-ие мэрские штаны, до кромки набитые вонючим испугом…

– Не порти мне дзен, – бурчу беззлобно. На лице маска, на теле омолаживающее обертывание, вокруг атмосфера спокойствия и счастья, и только голос дочки нарушает мой кайф.

У них с Гришей всегда были напряженные отношения, с самого детства Алисы. Гриша называет нашу дочку «неформалом», потому что она посмела делать то, что ей хочется, а не беспрекословно следовать советам отца, как делал ее старший брат. Ее самым страшным и непростительным грехом стало то, что, несмотря на неплохую успеваемость, она отказалась поступать в институт. Закончила курсы и теперь работает в спа-комплексе моей подруги. И очень счастлива, между прочим.

Особенно сейчас, когда узнала о грядущем разводе.

– Мам, я сто лет тебе говорила, что наши мужики на тебе ездят! Давно пора было их обоих турнуть!

– Ты тоже на мне ездишь. – Стараюсь говорить почти без мимики, одними губами. Пусть масочка хорошенько впитается в носогубный треугольник. Вокруг моего рта никогда не будет горьких складок. По крайней мере, не из-за гулящего мужа.

– Скажешь тоже! – фыркает доча. – Я на тебе не езжу, а… Мы с тобой живем, обнявшись. Вот так!

– Та же фигня, вид сбоку. Алиса, сгинь, а? Я пытаюсь представить, что у меня нет детей, а ты мешаешь. Какой из тебя консультант по красоте, если ты не даешь клиентке омолаживаться?

– Ты у меня и так красотка, каких свет не видал. Овал лица как у двадцатилетней, попка орешек, грудь подтянутая… Ух-х-х!!! И между прочим, наш менеджер это заметил. Еще как на тебе завис, аж слюнки потекли…

– Твоему менеджеру едва ли за тридцать!

– Что из этого? Он предпочитает зрелых женщин без придури. Прям как ты… Ма-ам, закрути с ним, а? Я тебе точно говорю, он тебя глазами провожал через весь зал. Только улыбнись ему, он остальное сам сделает. И тебе это будет лучше любого омолаживающего обертывания, и меня он тогда наверняка повысит до уровня эксперта красоты…

– И это ты называешь «жить, обнявшись»? Говоришь, не ездишь не мне?

– Так обоюдная же польза будет! Ладно, можно без повышения. Но тебе хорошо бы оттянуться и дать себе полную свободу, а папка пусть потеет и дрожит от страха.

– Чтобы я смогла хорошо оттянуться, как ты выражаешься, должны произойти две вещи. Первая – перестань упоминать отца. Вторая – перестань трещать мне в ухо.

– Ты ничего не понимаешь! Чтобы хорошо оттянуться, тебе нужен мужчина.

– Дорогая моя, я только что избавилась от двух мужчин! – Нехотя открываю глаза. Уже понятно, что без гневного материнского взгляда мне с Алисой не справиться. Обожаю ее, но сейчас мне необходимо остаться одной.

– Не совсем избавилась. Ты их заблокировала, но они оба названивают мне каждые пять минут. Спрашивают, где ты, ищут тебя по всему городу.

– Не найдут, если только ты не скажешь им, где я. Я сначала перевела деньги на свой счет, а потом заплатила за отдых, так что не оставила следов.

– Я не скажу им, конечно. Но отец сейчас направляется в вашу квартиру. Он нанял людей, чтобы взломать дверь. Говорит, что это и его дом тоже и что вы все обсудите, когда ты прекратишь истерику и вернешься. Что ему ответить?

– Скажи, что, если ему удастся попасть в квартиру, пусть польёт рассаду.

Алиска неверяще смотрит на меня, хлопает глазами.

– Тебе реально все равно?

– Реально.

– Погоди, мам… если я так отвечу, то отец действительно взломает дверь.

– Нет, не взломает.

– Почему ты так в этом уверена?

– Потому что он меня боится и правильно делает. Пара слов от меня, и его, как мэра, больше не будет.

– То есть ты не боишься, что он отожмёт у тебя квартиру?

– Не боюсь. Но если тебя это так тревожит, то соври ему, что я сделала фотографии в клубе. Они с Аллочкой хорошо смотрятся. Он такой пузатый, а она такая грудастая – они созданы друг для друга.

Коварно хихикая, дочка печатает послание отцу, а я, наконец, впадаю в дрему.

Не ожидала, что придется начинать жизнь заново, но раз так случилось, не позволю себе плакать об утерянном. Мы прожили счастливые годы, но поступок и слова мужа внезапно завели нас в тупик.

Мечтаю о будущем. Никаких планов, заданий, обязанностей. Только заслуженная свобода. Для того, чтобы ей наслаждаться, мужчина не нужен. Все необходимое уже есть, внутри меня. Ну, и снаружи тоже. Омоложенная, подтянутая кожа, разогретые гимнастикой и массажем мышцы и блеск в глазах.

Остальное приложится.

Однажды я закончила педагогический, собиралась учить маленьких детей. Вместо этого занялась карьерой мужа и завела своих собственных малышей. А теперь самое время примерить давние мечты на омоложенную себя.

Могу стать учительницей. Воспитательницей. Открыть секцию в районном клубе, учить детей… чему захочу.

Делаю глубокий вдох и засыпаю очищающим, омолаживающим сном.

Долгие годы я жила семьей и наслаждалась каждой минутой нашей жизни. А теперь дети выросли, а муж…

Избавившись от своего «счастья», я ощутила себя свободной.

14

Паника охватывает меня неожиданно и в очень неудачный момент – когда я нежусь в джакузи. Тугие струи массируют мои стратегически важные части тела, настроение у меня самое что ни на есть умиротворенное, как вдруг…

Вижу, как по бортику бассейна идет та самая нимфа, которую я видела в кабинете Макса Ставроса. Ни единого изъяна, ни грамма лишнего жира. Даже во влажном, жарком воздухе ее волосы выглядят идеально. Может, они пластмассовые? Или мне нужны очки, и в ее внешности полно изъянов, которые я не вижу?

Девушка Макса спускается в бассейн с воистину королевской грацией, и тогда на меня вдруг наваливается паника. Внезапная и страшная. Как будто душат подушкой, не могу сделать вдох.

Дело не в Максе и вообще не в мужчинах, а во внезапных сомнениях в моих способностях. Не в личной жизни, а в остальном. Я хоть и во всем помогала мужу, но была, так сказать, теневым кардиналом. Достаточно ли у меня хватки и смелости, чтобы создать для себя совершенно новую, независимую жизнь? Насколько я конкурентноспособная? Вот у нимфы Макса, например, нет никаких сомнений в своем совершенстве. В каждом ее шаге уверенность, граничащая с наглостью. А у меня… внезапные сомнения, растяжки на животе и целлюлит на бедрах.

Делаю глубокий вдох, привожу себя в чувство. Не знаю, что на меня накатило, я не из тех, кто паникует. Наверное, это внезапная отдача после происшедшего.

Переворачиваюсь и подставляю струям животик. Сейчас все исправим, помассируем растяжечки, растрясем жирок, и в моей жизни все наладится. А нимфа пусть раздвигает свои километровые ноги перед кем угодно, с ней я состязаться не собираюсь. Чтобы быть счастливой, не нужны ни идеальная внешность, ни уверенная походка, ни мужчина.

Немного не рассчитываю поворот, и струи ударяют в…

О! О-о-о…

– Добрый день! – раздается над головой.

Еще пара минут, и день был бы очень добрый. Надо же было помешать мне в такой момент!

С раздражением смотрю на менеджера, начальника дочки. Он хитро улыбается, как будто знает, чем я тут занималась… случайно или нет. Привлекательный молодой мужчина предпочитает женщин постарше, и у него большой выбор в этом спа-комплексе.

Опускается на одно колено на бортик, наклоняется ко мне, демонстрируя немалые мышцы. Водит пальцем по воде, все ближе к моему плечу. Что-то вещает насчет медового обертывания, которое мне предлагают за счет заведения, как дорогой гостье.

Мне не понадобилось ему подмигивать, как советовала Алиса, он сам первым сделал шаг. И ведь совсем не сложно улыбнуться ему в ответ и поддаться на его «медовые» уговоры. По словам дочки это поможет мне «оттянуться», однако…

Если быть честной, то струи джакузи мне намного более интересны, чем этот сладкоголосый молодец.

Собираюсь поблагодарить его за подарок, но отказаться, когда замечаю, как заинтересованно на него смотрит девица Макса. Идет походкой от бедра, щедро демонстрирует свои достопримечательности в купальнике символического размера и при этом не сводит прищуренных глаз с симпатяшки – менеджера.

Мне льстит то, что менеджер отвечает ей дежурной улыбкой, не более.

– Не откажусь от медовой маски, – говорю откуда-то взявшимся томным голосом.

Не помню за собой такого с самой молодости. И вдобавок к этому строю глазки. Ощущения странные. Честно говоря, я давно уже разучилась строить глазки, двадцать лет не практиковалась, однако явно что-то ими вытворяю. Вращаю, постреливаю в стороны. А еще кончиками наманикюренных пальцев поглаживаю себя по недавно омоложенной шее.

С ума сойти, какая я коварная и распутная!

Тот факт, что молодой мужик заинтересован во мне, а не в модельной красотке, заряжает меня энергией. Во мне появляется неожиданный задор. А почему нет? Раз уж мне помешали придаваться интимным водным процедурам, не стану отказываться от медовых. Может, Алиса права, и мне надо как следует «оттянуться»? Никогда толком не понимала этого слова, вот и узнаю его значение на практике.

Пока мы обсуждаем время процедуры, девица Макса спускается в джакузи и устраивается напротив. Подмигнув мне, менеджер уходит, и мы с ней остаемся наедине.

Расслабленно откидываюсь на бортик, дремлю, а девица не сводит с меня взгляда.

– Вы ему нравитесь, – говорит она наконец. – Ни для кого другого он не стал бы так стараться, как для вас.

Лениво приоткрываю один глаз.

– Спасибо? – отвечаю вопросительно. Мы не в шестом классе, чтобы обсуждать, кто кому нравится и кто на кого посмотрел.

– Как вы поступите с вашим мужем? Простите его? – На ее губах усмешка.

Значит, она узнала меня и помнит прошлую встречу.

Как бы Гриша и Саша ни старались, информация о том, как великий мэр отдыхает в свободное, а иногда и в рабочее время, может вскоре вырваться в эфир. Слишком многие видели его в клубе. Это его проблема, не моя, но это не значит, что я стану откровенничать с посторонними.

Отворачиваюсь и закрываю глаза.

– Судя по тому, что вы только что приняли приглашение другого мужчины, вы собираетесь отомстить? Если бы такое случилось со мной, я бы разнесла дом и офис мужа, отправила бы компромат во все газеты и отомстила бы ему по полной.

Теперь моя очередь усмехаться. Молодость – она такая, яростная, реактивная. Однажды мы тоже были молодыми и дурными – Гриша, я… и Макс.

С возрастом приходит мудрость, жизнь учит ставить на первое место себя, а не месть.

Выхожу из джакузи и оборачиваюсь полотенцем. Все равно не дадут расслабиться.

– А вы знаете, я понимаю, почему вы ему нравитесь. В вас есть чувство собственного достоинства. Ваше присутствие даже ощущается по-особенному. Красивых женщин много, а таких, как вы… – качает головой. Внезапно она кажется мне совсем молодой и очень грустной.

Смотрю на нее с долей снисхождения.

– О чем вы? Какое достоинство? Какое тут может быть «нравится»? – насмешливо качаю головой. – Мы с ним познакомились пять минут назад. Он уговорил меня записаться на процедуру, вот и все.

– Я говорила не про менеджера, – усмехается она.

15

Моя кожа в который раз очищена, мои поры раскрыты. На мне специальные трусики из полупрозрачного материала и больше ничего. Милая девушка намазывает меня липкой смесью меда и прочих полезностей, которые она перечисляет уже несколько минут. Кажется, даже красного перца. И при этом она нагружает меня рекламным бредом. Дескать каждые десять минут этой маски стирают несколько лет с моей кожи. Главное не перележать, а то выйду отсюда такой молодой, что отнимут водительские права.

Закончив, девушка включает музыку и уходит, оставляя меня хорошеть и молодеть в романтичной полутьме.

Тогда-то я вспоминаю слова нимфы о том, что я нравлюсь Максу. Она ведь явно его имела в виду. Кого еще? Если не менеджера, то Макса, других общих знакомых у нас нет.

Вы ему нравитесь.

Глупые, по сути, слова, потому что «нравиться» – школьное слово. Да, когда-то я ему нравилась, мы даже были влюблены, но все это было давно. А при нашей встрече в клубе он проявил сочувствие, не больше, а нимфа приняла это за симпатию.

Кто она ему? Любовница? Коллега? Одна из Аллочек?

На самом деле мне не интересно. Макс Ставрос остался в прошлом, там ему и место.

За свою жизнь я любила двух мужчин, и они меня предали. Вот такая удача.

Раздается тихий стук в дверь.

– Можно к вам? – Рядом появляется менеджер. Склоняется надо мной, пробегается взглядом по моему прикрытому простыней телу. Кончиком пальца касается моего плеча, кладет палец себе в рот. – Вкусно! Мед с перчинкой! Вы пробовали?

– Нет, не пробовала. – Невозможно флиртовать с мужчиной, когда на моем лице и на половине тела липкая маска.

– Попробуйте, вам понравится, – говорит с придыханием. У него давно отработаны приемы соблазнения, это очевидно. Жаль, на меня они совершенно не действуют. Наоборот, вызывают смех.

Берет немного меда на кончик пальца и подносит к моим губам. Слизываю из чистого любопытства. Странный вкус. Ощущается мед, но при этом в маске добавки, явно не предназначенные для еды.

– М-м-м, – соглашаюсь только чтобы не ввязываться в спор. А то обижу менеджера, и меня заставят заново проходить это липкое испытание, чтобы доказать, что оно прекрасно.

Приняв мой звук за разрешение, менеджер наклоняется ближе. Я не возражаю и не возмущаюсь, потому что мне любопытно, что будет дальше. Не может же он всерьез надеяться, что мы займемся чем-то интересным прямо сейчас. Если он ко мне прилипнет, нас из пожарного шланга не отмоешь.

Глядя мне в глаза, он спускает простыню ниже. До груди. Слышу его участившееся дыхание, и внутри меня загорается триумф. Красивый парень, молодой, с хорошей должностью… а вон как меня хочет! Понятное дело, что он здесь спит с кем попало, и даже с защитой к нему лучше не приближаться, но доказательство моей привлекательности меня радует.

– Маска и на груди тоже, – говорит он шепотом и спускает простыню до самых сосков. – А еще где?

Хочется съязвить насчет того, что менеджер должен знать все процедуры в деталях, но мне уж очень забавно следить, как меня соблазняют. Начальник Алисы делает это безуспешно, зато очень старательно и с большой уверенностью в себе.

Приподнимает простыню, как бы случайно ведя рукой по моим ногам. После долгой пытки воском там нет ничего крамольного, поэтому пусть наслаждается видом и ощущениями.

Он нежно касается кромки смешных, прозрачных, выданных мне для процедуры трусиков, когда за дверью раздаются шум и топот.

«Остановитесь!» «Вам туда нельзя!» «Не положено!»

Дверь распахивается без предупреждения.

В комнату врывается Макс Ставрос.

16

Взгляд Макса останавливается на моих прозрачных трусиках и на мужских руках, расположенных в их непосредственной близости. Даже в приглушённом свете массажной комнаты видно, как лицо Макса превращается в маску гнева. Он хватает менеджера за шкирку и вышвыривает в коридор. Тот кричит что-то о защите клиента, зовёт охрану, но Макса это совершенно не трогает. Он деловито открывает шкаф, копается на полках. На меня он больше не смотрит, слишком занят выбором простыней. Встряхивает одну из них, накидывает на меня и, приподнимая над узким массажным столом, заворачивает меня, как мумию. Только нос торчит наружу. Довольный результатом, взваливает меня на плечо и выносит в коридор.

Моя первая реакция – шок. А дальше мне приходится сделать выбор. Либо кричать, визжать по-девичьи и молотить Макса кулаками по спине, пока он несёт меня по коридорам. Либо созерцать происходящее с невозмутимостью Будды. Скажу прямо: с девичьим визгом у меня как-то не срослось, я никогда не была к нему склонна и пробовать не собираюсь. Да и не получится визжать и дёргаться с достоинством, а оно для меня важнее всего. Поэтому продолжаю невозмутимо висеть на плече у зарвавшегося бывшего любовника, пока он пробивается через толпу персонала и спешащих охранников.