Лето, бывший, я бесплатное чтение

Пролог

Наше время

– Что. Это. Такое?! – впервые повышает на меня голос Карл, мой жених, который вот-вот должен был стать мужем. Судя по тону, он узнал, что свадьбы не будет.

С неприятным хлопком мне прямо под нос падает пухлый конверт – из него веером торчат уголки фотографий. Пальчиком вытягиваю верхнее фото и сразу задвигаю обратно. Вашу мать! Сердце стартует бешеным зайцем, сегодня определённо будет рекорд по частоте пульса.

Подрагивающими пальцами откладываю в сторону вилку, которой полчаса ковыряла чизкейк, и размышляла как сказать жениху, что я больше не хочу замуж. Планировала “обрадовать” сразу после приезда, но малодушно тянула. Вот, дотянулась.

– Елизавета? – повторяет потише Карл и требовательно смотрит мне в лицо. Я правда должна отвечать? Вижу, как бьётся венка на его шее. “Елизавета” – крайняя степень раздражения и злости. Обычно я Бет.

– А на что это похоже? – огрызаюсь в ответ.

– Это похоже на то, что моя будущая жена – гулящая тварь, – припечатывает он с лёгким чешским акцентом. Дела совсем плохи. У этого мужчины в безупречной белой рубашке такой же безупречный русский. И, видимо, должна была быть ещё и безупречная жена. Увы, не вышло.

Всё же достаю фотографию. Тут даже оправдываться не за что, но кровь ударяет в лицо, потому что за всё, что случилось, позже не оправдаться никак. Только Карлу хватило и этого: я сижу на коленке у Лешки и кормлю его брускеттой собственного приготовления. Всё. Это была презентация кухонной техники для дизайнеров интерьеров, на мне как раз фартук с их логотипом. Люди вокруг, фотографы, что криминального могло там произойти?!

Но дьявол в деталях. Лёшкин пьяный взгляд сквозь белобрысую чёлку, мои пальцы перебирающие его волосы на затылке, его горячая рука под фартуком на моём бедре и губы, которые периодически касаются моих пальцев, когда он откусывает бутерброд. И главное – то, как восторженно я заглядываю в его синие глаза. Карлу такого не снилось.

Я ведь тогда разрешила себе наше лето – три месяца счастья перед свадьбой. Во мне проснулась та глупая восемнадцатилетняя девочка, которая таскалась за Лёшкой на концерты их группы, рыдала, видя его с другими, а в девятнадцать сама стала той, на кого он обратил внимание. Ненадолго. И потом с лёгкостью отказался от моего чувства, когда полюбил сам. Не меня…

Месяцы, что мы пробыли вместе семь лет назад, ничего не значили для него. Лёшка, собственно, не скрывал, что не дорожит отчаянно влюблённой малолеткой. После разрыва моё сердце так и осталось разбитым на части в виде смайла в ответном сообщении на его: “Нам больше не надо видеться, я влюбился”.

Время показало – и без этого органа люди отлично живут. Только сердце снова забилось, когда Лёшка нахально затянул к себе на колени. На миг я просто представила, что это его кольцо у меня на пальце, не пафосный сколько-то там каратник, а какое-нибудь выпендрежное. Смотрела на его губы, и мои собственные горели – так хотелось поцеловать. И ещё эти черти его безумные во взгляде, обещающие огненную вечеринку…

Всё, что я разрешила себе, у нас было, но после того, как сделали фото. И если нет других конвертов, то вполне бы могла оправдаться и жить дальше по плану. Только больше не хочется. Что бы у нас ни произошло с Алексеем, замуж за Карла я не выйду.

Нервно сглатываю комок и стараюсь звучать уверенно:

– Ты заблуждаешься, Карл.

– В том, что ты тварь? – сознательно разгоняет себя, он в бешенстве.

– В том, что я твоя будущая жена, – может и тварь, но это теперь только моя забота.

– Это мы ещё посмотрим, – белеет он.

В смысле “посмотрим”? Я надеялась, что следующим предложением Карл разорвёт нашу помолвку. Глотком допиваю безвкусный кофе, чтобы как-то прочистить горло.

– Ты же меня не любишь, – он никогда не стеснялся этого и уверен, что браки по расчёту прочнее.

– А он, – снова переходит на крик и брезгливо тычет пальцем в конверт, – любит?!!

– Это уже тебя не касается…

– Ах, ты…

Не успеваю дослушать из-за оплеухи, которую Карл мне отвесил, не заботясь о силе удара. Голова дёргается, щека немеет и тонко-тонко звенит в ушах. Будто меня поместили в колокол, который только что сделал смачный “бом”. От оторопи забываю дышать, а когда вспоминаю, вместе с судорожными вдохами приходят боль, слёзы и дрожь во всём теле.

Он меня ударил?!

Неверяще смотрю на Карла, который всё ещё люто зол, но пытается взять себя в руки. Мы привлекли внимание других посетителей кафе и прохожих, он такого не любит.

– Невеста с синяками на свадьбе – не очень красиво, не находишь? – пытаюсь держать лицо.

– Вот это, – берёт в руки конверт, – не очень красиво, остальное – ерунда. Свадьбу никто отменять не будет. Надеюсь, я доходчиво объяснил?

Выкидывает конверт в урну, разворачивается и уходит.

Трясущимися руками вытираю глаза салфеткой и прошу официанта принести воды со льдом. Или просто льда.

Вашу мать!

Глава 1

Наше время. Май

– Готова? – пока я перед зеркалом надеваю тонкие серьги, Карл подходит сзади и берётся за язычок молнии на расстёгнутом платье. Нарочито медленно тянет вверх, глядя мне в глаза через отражение. Доходит до лопаток и, всё так же удерживая взгляд, целует пока ещё открытую шею. Сухие губы особенно ощущаются на нежной коже. Слегка прикусывает, и я прикрываю глаза от удовольствия.

Он в приподнятом настроении, потому что мы собираемся на празднование по случаю открытия нового филиала в России. Концерн Карла, надо сказать, не самый маленький, получил подряд на строительство сети отелей на морском побережье, и теперь нам предстоит некоторое время пожить в России, в моём родном городе, который считается южной столицей.

Из двадцати семи лет последние семь я провела в Чехии, куда меня привёз Карл. Тот стремительный переезд не понял никто из родных и друзей, но я ни разу не пожалела. Конечно, обещание “стабильных отношений” – не то, что хочется слышать девушке в двадцать. Только Карл отличный бизнесмен – он тонко чувствует, что, когда и кому предложить. Со мной попадание было стопроцентным. Собирать себя по осколкам оказалось намного приятнее рядом с заботливым мужчиной, с которым никогда не штормит, и ты всегда просыпаешься в солнечном завтра.

Пусть наши отношения чужды романтики, но Карл заразил меня другой любовью – к жизни и миру, вкусам и ощущениям. За это время мы объездили всю Европу и часть Америк. Когда это не мешало учиться, я сопровождала его в деловых поездках, где Карл показывал мне дорогие ему места, рассказывал их историю. Он невероятно умён и проницателен, один из самых интересных собеседников. Искусный, внимательный, чуткий любовник. Правда, мне не с кем сравнить, но с ним хорошо в постели.

Самую главную страсть моей жизни – архитектуру – тоже подарил Карл. После приезда он настоял на продолжении учёбы и взял на себя все хлопоты. Теперь у меня диплом архитектора-дизайнера и очень-очень много планов начиная со стажировки в одном из филиалов концерна. Надо только выбрать в каком. Карл охотно пускает меня в свой бизнес – интересуется мнением о проектах и работе других архитекторов, обсуждает мои собственные идеи. Очень ценю всё, что он делает.

После нескольких поцелуев Карл застёгивает платье до конца, включая несколько крошечных пуговиц, обхватывает меня за талию и с удовлетворением рассматривает нас в зеркале. Мы красивая пара. Карлу сорок один и спорт – неотъемлемая часть его жизни. Мощные плечи, плоский живот, талия, узкие бёдра. Высокий. Когда надену туфли на каблуках, буду чуть выше его подбородка, а сейчас еле достаю до плеча.

Несколько седых нитей в тёмных волосах, идеально сидящий костюм с кипенно-белой рубашкой, запонки и часы, говорящие о хозяине больше, чем самое пространное резюме. На его фоне я кажусь хрупкой, хотя объёмы мои колеблются где-то в верхних границах стандартов. Белое коктейльное платье подчёркивает свежий загар. Широкие ладони Карла скользят по талии, то и дело съезжая ниже. Соскучился. Только вернулся из командировки, и мы ещё не были вместе. Чувствую ужин надолго не затянется.

– Ты будешь очень красивой невестой, милая, – говорит он мне на ухо и снова целует.

О да, без сомнения, буду. По традиции жених не видел платья невесты, поэтому Карл даже не представляет, за что столько заплатил. Но уверена – эффект будет ошеломительным.

Год назад Карл сделал мне предложение, и я без раздумий согласилась. Его семья меня обожает, с младшей сестрой – почти моей ровесницей – мы подруги. Партнёры относятся уважительно. Общие интересы, общие цели, своё будущее я вижу только с ним. А любовь… Наших детей я буду любить обязательно.

В ресторане к столу мы подходим минута в минуту. Все уже в сборе. Большинство лиц мне знакомы – это руководители наших филиалов и русский партнёр Карла Вячеслав. Мы с Вячеславом из одного города, поэтому ему я всегда особенно рада, что подтверждаю широкой улыбкой. Спиной сидят блондин и блондинка. Наши места напротив и пока обходим стол, с интересом поглядываю на незнакомцев. Готовлюсь представиться, возможно, у кого-то из них буду стажироваться.

Блондин встаёт и протягивает руку Карлу, чтобы поздороваться… Лицо, рост, волосы, фигура и что-то такое неуловимое в движениях, до боли знакомое, моё. То, что навсегда отпечаталось где-то внутри. То, что годами искала в толпе и, конечно, не находила. Ведь между нами были тысяча восемьсот семьдесят шесть километров по прямой. То, от чего, по моим наивным представлениям, вылечило время. То, что я сейчас жадно ловлю, глядя, как мой жених пожимает руку человеку, причинившему его невесте самую сильную боль в жизни.

Просто стою и смотрю, не в силах даже моргнуть, как и в первый раз, когда его увидела. Между нами полметра по прямой. И если бы я дышала, то могла бы почувствовать аромат его туалетной воды. Но мне не до того. Он сейчас повернётся, вселенная схлопнется, и необходимость дышать отпадёт сама собой.

– Бет, разреши тебе представить, – знакомит меня с моим бывшим мой же жених, – это Алексей Нечаев, наш новый генеральный директор русского филиала, о котором я тебе говорил.

Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три… Не успела. Поворот головы, и я без парашюта падаю в яркую синеву его глаз. На знакомом лице эмоции вихрем сменяют друг друга: сомнение, растерянность, узнавание и глубокое удивление. Да, Лёш, это я.

– Лиза? Сова? – Нечаев шокирован не меньше меня. – Привет… – короткая искренняя улыбка и несколько неестественных взмахов его длиннющими руками. Не понимает, то ли руку пожать, то ли… обнять? Обнять?! Да, ладно!

– Сколько лет мы не виделись?..

Глава 2

– Почти семь…– мне отодвигают стул и приходится сосредоточить все силы, чтобы не рухнуть, а элегантно опуститься на сиденье, легко улыбаясь, как сделала бы, если б на месте Лёшки был просто обычный наёмный сотрудник Карла. Чужой!

А вот Лёша решил не отказывать себе в проявлении эмоций. Удивлённым эхом повторяя моё “почти семь”, он неверяще качает головой и непозволительно смело меня разглядывает. В частности те места, где я изменилась особенно явно. Причёска и… Он что, пытается понять есть ли на мне пуш ап? Нечаев, тут вообще-то деловой ужин.

До него это тоже доходит, потому что за столом повисла неловкая тишина. Привычным движением ерошит волосы, челка падает на лоб, превращая приличную укладку в хулиганское нечто, но спохватывается и возвращает её обратно.

Сидящую рядом с Лешей блондинку, кажется, очень развлекает происходящее. На вид она прилично старше. Они… пара?

– Вы знакомы? – раздается вопрос Карла. Происходящее как будто поставили на паузу и все сидящие рядом люди ждут ответ. Лешка стреляет в меня глазами, тоже натягивает светскую улыбку и открыто смотрит на моего жениха:

– Да, общались в России… Как выяснилось, семь лет назад, – снова переводит взгляд на меня. Опускаю ресницы.

Не дружили, не встречались, не целовались до одури, не пили вино, никто не лез в моё окно с цветами и не отбивал меня у шпаны на концерте, бросив на сцене гитару прямо во время песни… Это нейтральное “общались” вынуждает меня опустошить стакан воды, чтобы запить образовавшуюся горечь.

Стоит просто шепнуть Карлу на ухо: “Это он”, – и Лёшеньки здесь моментально не будет. Мой мужчина очень мстителен и вряд ли станет работать с человеком, из-за которого долгое время жил с царевной-несмеяной, малоэмоциональной девочкой, которая оттаивала слишком долго даже по собственным меркам.

Не понимаю, как себя вести. Давно запретила себе посещать его аккаунты в соцсетях, и в беседах с друзьями действовал строгий запрет на упоминание Алексея Blondie Нечаева, басиста группы "Фомальгаут". Фомальгаут – это одна из ярчайших звезд неба, так вот, в группе звездой был отнюдь не солист. Я сделала всё, чтобы не видеть свет этой звезды, даже удалилась на максимально возможное расстояние и не представляю, что должно было произойти, чтобы мы снова оказались в одной точке.

– Ну и прекрасно, – продолжает Карл, не подозревая, насколько он ошибается. – Потому что это лето вы будете работать вместе. Алексей обучит тебя всему и введёт в курс дела – добивает меня жених.

В шоке переглядываемся с Нечаевым. В смысле “вместе”?

Синхронно поворачиваясь к Карлу, хором возражаем:

– Почему в России? – спрашиваю я. Правда удивляет, что он самостоятельно принял решение насчёт моей стажировки.

– Мне обещали опытного архитектора… – не боясь меня задеть, уточняет Нечаев. Узнаю его манеру ходить по прямой. – Елизавета, если я верно запомнил, дизайнер?

Ему меня уже обещали. Отлично. Карл действительно рассказывал, что они с Вячеславом отыскали настоящий бриллиант – двух отличных спецов по цифровой архитектуре с целым штатом уже обученных сотрудников, правда, “купить” удалось лишь одного, но даже это большая удача.

Я пищала от восторга, потому что хороший архитектор в связке с путёвым программистом творят настоящие чудеса. Достаточно посмотреть на проекты бюро Захи Хадид. На её лавры, конечно, не претендую, пока, но есть пара идей… Видимо, мой повышенный энтузиазм Карл принял за согласие стажироваться в России.

Нервно кошусь на пустой стакан и прошу официанта наполнить. Напоминаю себе, что я уже не та девочка, которую лишало равновесия любое взаимодействие с сидящим напротив обладателем синих глаз. Лешкины сомнения в моей квалификации ни капельки не задевают – тут его ждёт сюрприз, но как с ним работать? Вашу Машу, где вода?!

Карл берёт мою холодную ладонь в руки и, поглаживая пальцы чуть ниже кольца, спокойно отвечает Нечаеву:

– Понимаю ваше беспокойство, Алексей. У Бет, – делает ударение на своей версии моего имени, – диплом архитектора университета… – и называет один из престижнейших европейских вузов. Да. Он старается дать мне самое лучшее, – и достаточный опыт работы в концерне, в локальных проектах.

Склонив голову и приподняв брови, Лешка впечатленно кивает, но это всё равно его не устраивает. Что ж, ты не одинок, Нечаев, я тоже не в восторге..

– Теория – это прекрасно… – намеревается возражать дальше, но теряет нить разговора, когда его взгляд цепляется за наши руки. Кольцо. Что я там говорила про самое лучшее? Тут Карл тоже не изменил себе. У меня на пальце камень, размером со скромный метеорит.

Как и любая девочка с разбитым сердцем, я когда-то представляла нашу с Лёшенькой встречу. В зависимости от стадии “болезни”, события развивались по-разному: то проходила мимо, “не узнав”, то с милой улыбкой вела лёгкую, непринуждённую беседу о пустяках и убегала по срочным делам, чтобы понял – у меня и без него всё в отлично. А потом наступила ремиссия. В один день просто перестала об этом думать. Положила в коробочку с надписью “Невозможное” и забыла.

И вот прямо сейчас, пока Карл хвалится достижениями своей невесты, рассказывая о выигранных конкурсах, пока выпячивает кольцо, понимаю, что мне это больше не нужно. Даже парадоксально ощущаю неудобство от того, что сейчас происходит. Мой с таким трудом выращенный дзен летит к чертям.

– Милая, – говорит Карл, – так будет удобнее готовиться к свадьбе. Ты же хотела в России?

Да, но, кажется, это тоже была мечта той девочки.

– Всё равно переезжать осенью, – резюмирует жених.

Давая понять, что вопрос решён, Карл вспоминает, что не познакомил меня с блондинкой Алёной, которая оказалась дочерью Вячеслава. Её глаза лучатся дружелюбием. На вид лет тридцать пять. Эта приятная, можно даже сказать, красивая женщина мягко перетягивает внимание на себя. Обаяние, харизма, нежный тембр голоса – ей внимают с удовольствием. Чем я и пользуюсь, с облегчением улизнув на веранду.

Весна в этом году удивительно тёплая. Ветер ласково гладит открытые плечи и хочется раствориться, не думать, просто вдыхать. Где-то читала, что май – это пятница года со всей её наивной уверенностью, будто впереди тебя ждёт только хорошее. Опираясь на деревянные перила, закрываю глаза и слушаю шорох листвы. Может, всё обойдётся?

– Давно тут живёшь? – рядом с моими ложатся ладони Лёши. Руки басиста. Эти длинные пальцы могли извлечь музыку из чего угодно… И из кого угодно тоже. Из меня.

– Почти семь лет.

Не поворачиваюсь, но чувствую пристальный взгляд. Да, сразу уехала. А ты думал, всю жизнь просижу на коврике у тебя под дверью? Это не фигура речи, я правда сидела. Пальцы вздрагивают.

– Не ожидал тебя здесь увидеть. Замуж выходишь?

Ещё бы спросил как дела, честное слово. Понимаю, что любой наш диалог будет странным, но легче от этого не становится.

Пальцы начинают выстукивать ритм.

– Послушай, Сова, – сбивается, – Лиз, я настроен серьёзно работать. И если есть что сказать… по поводу прошлого, то лучше давай всё сейчас выясним.

О, да. Встреться мы несколько лет назад, выкатила бы целый список, столько раз репетировала. А теперь… Выпрямляюсь, смотрю ему в глаза. Сосредоточен и напряжён.

Расслабься, Алексей Нечаев, с моей стороны проблем не будет.

– Нечего сказать. Было и прошло, – держит зрительный контакт, пытаясь понять в чём подвох. – Что-то стало прохладно, пойду внутрь.

Глава 3

7 лет назад

На носочках, стараясь не произвести ни единого лишнего звука, босиком спускаюсь по прохладным ступеням подъезда. Мы живём на пятом этаже, и я только что чуть не выпала в окно, когда увидела, кто к нам въезжает на первый. Раньше там снимала квартиру жутковатая семейка – пожилые родители и средних лет сын. Он появлялся непременно в тот момент, когда я бежала на занятия, и каждый раз та-а-ак провожал взглядом, что жуть брала.

Они внешне напоминали монстров из фильма ужасов, где компания подростков фатально свернула не туда. Тип лица и фигуры такой. И я очень страдала от необходимости миновать их дверь дважды в день, молясь, чтобы никто не вышел. Или съехали.

Что ж. Сегодня вселенная с горочкой отработала все свои косяки. Они не просто покинули нас, на их место вселяется Алексей Блонди Нечаев – басист одной из университетских групп. Собравшись к пятому курсу, они так и не разбежались, продолжая давать концерты в клубах. Музыка не стала их делом жизни, но отрываются ребятки на совесть, накачивая публику энергией. Особенно Блонди – мечта всего женского поголовья клубов. Кстати, для многих – уже сбывшаяся, что, впрочем, не мешает ему оставаться моей мечтой.

Поэтому, когда я увидела в окне грузовичок с вещами и пассажира в приметной косухе с нарисованным вручную белым кроликом из “Алисы в стране чудес” на спине, я под мамино удивлённое: “Ты куда?”, – опрометью бросилась вниз, опомнившись только на середине пути. А правда, куда я? В домашних шортах с топиком и двумя “ушками” из завёрнутых хвостов на голове. Но, отдышавшись, всё равно спускаюсь до второго – в пролёте между лестницами как раз видно, что грузчики заносят внутрь. Чуть-чуть посмотрю.

Первой в недра страшной квартиры отправилась огромная африканская маска, в половину меня ростом. За ней проплыло рыжее кожаное кресло, на блестящем хромированном основании в виде диска и желтый кресло-мешок. Много коробок с пластинками, допотопный ночник с лениво плавающими в какой-то прозрачной субстанции розовыми пузырями.

Неровный ковёр в форме шкуры из, надеюсь, ненастоящей зебры. Зеркальный журнальный столик. Книги. Очень много книг, даже больше, чем пластинок. Новый толстенный матрас в полиэтилене. Колонки – “смерть соседям”, хотя я бы сказала, всему подъезду. Одна гитара, вторая, третья, плюс четвёртая в его руках. И алюминиевой вишенкой на торте – двухметровый интерьерный рыцарь в полной амуниции. Со щитом!

Зачарованно смотрю на всё это великолепие и пытаюсь вспомнить хотя бы что-то похожее из стилей, где бы эти предметы мирно ужились. Но два года на факультете дизайна, видимо, слишком маленький срок, чтобы ваять интерьеры для личностей с таким вкусом. Нас учат сначала смотреть в душу заказчика, а потом уже подбирать предметы, а тут я вижу, что душа сама себе подобрала, и у меня столько мыслей. Ну ладно лампа… и зебра тоже ладно. Но рыцарь?

– Лиза! – кричит сверху мама, нарушая мою конспирацию. Чертыхаясь, несусь наверх через две ступеньки. Совсем забыла, что сбежала в разгар уборки. Как раз мыла окно. Сколько я там просидела не дыша?

Поглощённая мыслями о новом соседстве, я в рекордные сроки справляюсь с делами, тщательно мою голову и не менее тщательно укладываю волосы, не до конца осознавая зачем. Автоматически раскрываю шкаф в поисках чего-то поприличнее: джинсы, джинсы, кожа – точно нет, снова джинсы, потом шёлк, шифон, разрезы, экстра мини и прочее вечернее безобразие. Что, приличной девушке нынче и познакомиться не в чем?

Познакомиться… Я, конечно, бесстрашная, но это же он! Мысленно поднимаю указательный палец. И быстро, пока сама себя не отговорила, вытаскиваю голубой джинсовый комбез с короткой клешеной юбкой и тонкую белую майку. Пойдёт.

В этот раз уже не бегу – сердце и так заходится – и даже не забыла обуться. Перебираю в голове якобы не позорные способы знакомств, которые недавно пересылала в наш девичий чат одна из подруг. Всё не то. “Барышня в беде” – попросить позвонить тебе, потому что ты не можешь найти в сумке телефон или помочь с настройками, или сфотографировать.

Заскочить под зонтик во время дождя; закрыть со спины глаза ладонями и сделать вид, будто обозналась; просто молча протянуть листок с номером телефона, дать себя рассмотреть и скрыться. Нервно хихикаю, стоит только представить, как делаю что-то из этого, позвонив ему в дверь. Хоть соль спрашивай, честное слово. Или сахар. Лучше сахар.

Начинались советы со слов: “Представьте себя сексуальной кошкой”. Это могу. Ещё просили мыслить позитивно – тут тоже хоть отбавляй, не каждый день к тебе в подъезд заселяется такой сосед. Не бояться неловких пауз в разговоре и быть естественной. Да я – сама естественность! И кошка.

Решительно подхожу к нужной двери и заношу руку позвонить, да только не во что. Глазок тоже отсутствует. Видимо, людоеды были неразборчивы в еде и жрали всех, кто пришёл. Вот же вашу Машу, стучать – совсем несексуально – весь подъезд услышит.

И как только я выхожу из образа, дверь открывается сама и на пороге появляется Лёша Блонди Нечаев с полосатым жёлто-чёрным скотчем подмышкой, стопкой листов в руке и чупа-чупсом, который он слишком громко раскусывает от неожиданности.

Мы оказываемся так близко, что чувствую апельсиновый вкус его удивлённого выдоха. И аромат парфюма, тоже слегка цитрусовый, но больше древесный, с розовым перцем. А ещё запах его собственной кожи, так как куртка надета на голое тело.

Не нахожу ничего умнее, чем не моргая, пялиться на гладкую кожу груди, несколько карамельных родинок, усыпавших проступающие кубики, и ярко выраженные диагонали мышц по бокам у пояса драных джинсов, надетых так низко, что видно даже поросль волос, уводящую взгляд неприлично вниз.

– О, сова, – говорит он с улыбкой в голосе, делая полшага назад, чтобы дать нам немного пространства, – спустилась-таки, осмелела?

Черт-черт-черт! Плохой из меня шпион. Если бы умела краснеть, то смущение точно выдало бы себя алым цветом, но даже когда пылают щёки – лишь слегка розовею. И кстати, почему сова?

Склонив голову набок, рассматривает меня, еле заметно почёсывая кончиком языка правый клык. Умираю, когда он так делает! Сколько раз мы наблюдали, когда они выходили посидеть в клубе после концертов. С этим движением Блонди обычно смотрит на заинтересовавший объект. Сейчас это я.

Нагло инспектирует грудь, талию, коленки и пальцы ног, будто у него в голове встроен датчик, сообщающий: двойка, пятьдесят пять, стройные, длинные, розовый маникюр… Перекатываюсь с пяток на мыски и обратно.

Когда возвращается к лицу, привычным жестом убирает светлую чёлку и его яркие голубые, почти синие глаза встречаются с моими темно-карими. Что там было про неловкие паузы? Не бояться? Окей, улыбаясь, завожу руки за спину и складываю пальцы в замок. Так и играем в гляделки, пока он не вскидывает свои густые брови в немом вопросе, зачем я здесь.

Мой выход. Пульс сходит с ума, но не подаю виду.

– Привет, я тебя узнала, ты играешь в “Фомальгауте”, – выпаливаю скороговоркой, – я Лиза с пятого этажа, пришла познакомиться… – и зачем-то добавляю, – …по-соседски.

Под пристальным вниманием чувствую себя ребенком на табуреточке, рассказывающим стих. Надо признать – этап презентации оказался самым непродуманным. Теперь я не сексуальная кошка, а соседка с пятого этажа. Пардон, соседка-сталкер с пятого этажа. Отлично познакомились, да.

Улыбка становится шире.

– Алексей, – протягивает ладонь, в которой моя утопает при пожатии, – рад знакомству.

Вручает жёлто-чёрный скотч со словами:

– Хорошо, что пришла, помогай.

С воодушевлением встречаю возможность заняться чем-нибудь вместе, и мы крест-накрест обклеиваем дверь. Иногда наши пальцы встречаются. Лешкины – ровные, длинные, в серебряных кольцах и мои – очень маленькие на фоне его. Это невероятно волнует. Сердце упало куда-то вниз и активно пульсирует. Он ведь нарочно!

– Место преступления? – шучу, разглаживая ленту, чтобы легла без складочек.

– Ага, – с усмешкой, – на сексуальной почве.

Сверху клеит несколько предостерегающих знаков: “Высокое напряжение” с молнией, жёлтый треугольник “Радиация” и перечёркнутая цифра восемнадцать в красном круге.

Любуемся результатами работы. Тут Лёша неожиданно поворачивается, и прищурившись предлагает:

– Может, зайдёшь на чай? … По-соседски.

Что, так сразу? В его глазах черти на марше. Зависаю буквально на секунды в поисках правильного решения.

Ещё раз окидывает меня взглядом с ног до головы и легонько щёлкает по кончику носа.

– Издали вроде была сова, а ты совёнок, – я правда выгляжу младше своего возраста. – Рано тебе ещё за белым кроликом, совёнок, – сказал он, постукивая по наклейке на двери.

– Мне есть восемнадцать! – возражаю, наверное, слишком поспешно. Едва не притопнув для убедительности.

Тёплая, но всё-таки снисходительная улыбка в ответ.

– Приходи, когда будет девятнадцать.

И, дёрнув за локон, скрывается в недрах квартиры, положив начало самому сложному году в моей жизни.

Глава 4

Наше время. Май

Выскальзываю из объятий спящего Карла, накидываю что-то лёгкое и спускаюсь, сжимая в руке телефон. Сна ни в одном глазу, хотя этот день измотал по полной программе.

Снимаю блокировку экрана и долго рассматриваю значки соцсетей. Ждала этого момента с той минуты, когда, прощаясь, Нечаев со странной интонацией в голосе произнёс:

– Ты изменилась, Сова.

Он тоже.

Но я знаю, сколько сил стоили мне мои изменения, а сколько ему стоили его? Семь лет – большой срок. Не только для того, чтобы обрасти “мясом” – стать шире в плечах, мощнее и, кажется, даже выше. Изменить стиль в одежде, причёску, стать спокойнее и увереннее, возмужать. Приобрести манеры серьёзного человека, для которого дело важнее эмоций.

Я не увидела облегчения на его лице, когда мы вернулись с веранды. Нет. Он как будто записал последствия нашего бурного прошлого в колонку “Риски” и в любой момент готов с этим работать. Больше не возражал, когда Карл ещё несколько раз поднимал тему моей стажировки. Он принял.

А я приняла?

Если сейчас упрусь рогом, то мне никто не откажет перенести стажировку в другой филиал. Только после свадьбы мы всё равно останемся жить в России. Пусть всего на пару лет, но их я проведу в офисе с Алексеем. От этой мысли сосёт под ложечкой, и колкие мурашки болезненной волной сбегают по плечам, заставляя зябко поёжиться.

Шумно выдыхаю и откладываю телефон. Это рефлекс, выработанный годами – не смотреть, не знать, не вспоминать. Не подпитывать источник боли, пока он не иссякнет, не высохнет окончательно. Так и вышло. Я умею добиваться своего. Так, какого же чёрта, Нечаев снова появился на горизонте.

Чувствую, как завожусь. Выхожу на кухню, щедро лью сливки в сотейник и, немного подумав, разбавляю молоком. Ложку какао туда же и молотый кофе. Когда закипит – сахар, ваниль и корицу. Моё нехитрое успокоительное. В особых случаях можно добавить печенье. Достаю коробку имбирного в шоколаде.

Искоса поглядывая на телефон, пью ароматный напиток богов и оскверняю диван крошками. Дзена, видимо, не дождусь. Тревога и волнение не покидают, как бы я себе не напоминала, что у нас давно разные жизни, мы другие люди и та моя влюблённость – всего лишь один эпизод из многих, который поблёкнет со временем. Коробка “Невозможное” так лихо и так внезапно открылась, что до сих пор не приду в себя. Не помогло даже нежное окончание вечера вместе с Карлом.

Беру телефон, открываю соцсеть и вбиваю “Алексей Нечаев” в строку поиска. Он был без кольца, но я готова увидеть его семейные фото женой и, возможно, с ребёнком. Или с детьми. Хотя Лёшка совсем не похож на многодетного отца. Но, кто знает, семь лет – большой срок. Иногда достаточный, чтобы превратить отвязного рокера-балбеса в примерного семьянина.

Бегло осматриваю сетку последних фотографий и понимаю, что Лёша не женат. Сейчас. За последний год совсем немного изображений – кадры с официальных мероприятий и из отпусков. На первых он каждый раз с новой спутницей, а на вторых – рядом с ним несколько постоянных друзей и их семьи. Почти нет постановочных фотографий, а на тех, что есть, он покупает тебя с потрохами своей искренностью.

Хочу рассмотреть женщин, но они все будто на одно лицо. Безусловно красивые. Брюнетки, блондинки, высокие, низкие, с формами и тростинки. Тебе что, вообще всё равно, с кем быть, Нечаев? Как в старые времена, когда после концерта он обнимал первую, что стояла у гримёрки, и со словами: “Ко мне или к тебе”, – скрывался с ней из виду.

Ему очень идёт деловой стиль. Чётко очерченный подбородок, который сводил меня с ума, теперь всегда гладко выбрит, а бардак на блондинистой голове аккуратно зачёсан назад, хотя упрямую чёлку широкая ладонь иногда выпускает на волю. Выступления, рукопожатия, официальная улыбка, подписи на контрактах с не последними фирмами в отрасли. Всё это его. Иногда, когда улыбается одними глазами, кажется, что он абсолютно удовлетворен происходящим в жизни.

Картинки быстро мелькают, смазываясь в пёструю ленту, изредка замирая то на ярком фото с бирюзовой водой, сочными зелёными пальмами и коктейлем в загоревшей руке, то, наоборот, на панораме обледеневшего водопада в горах, где на их фоне суперзамерзший, но супердовольный человек в парке с меховым капюшоном ловит снежинки ртом.

Дальше листаю – четыре, три года назад. Узнаю знакомые места в европейских столицах. Ты ведь там был не один, иначе кто тебя фотографирует? Мне любопытно увидеть её, девушку, в которую он так безоглядно тогда влюбился.

– Дорогие леди, не леди, дамы и прочие барышни – под разочарованные крики и свист кричал в микрофон со сцены солист их группы, – сегодня национальный день траура! Блонди покинул большой секс! Всем шампанского за его счёт!

А Лёшка стоял рядом, непривычно смущённый, и одними губами ему говорил, что тот – идиот, но новость не опровергал.

Эту видеозапись из клуба я затёрла до дыр, только раньше было слишком остро и больно интересоваться, ради кого он с такой лёгкостью жертвует многолетним имиджем ловеласа. Теперь бы я посмотрела, правда, ни к одной из женщин, что есть на фото, тепла от него не чувствую.

Чем дальше я ухожу в прошлое, тем больше понимаю, что он не просто не был женат, но и отношений серьёзных не было. Музыка, байк, мотосерф, скейт, на который я так и не стала. Катер и яхта, даже вертолёт, где он в наушниках с микрофоном, перекрикивая шум, пытается рассказать, как кайфово ему в этой железной птице с винтом. Нечаев всегда был без башни, с годами это только усугубилось, и некому его притормозить.

Пять, шесть, семь лет назад. На фото он в подаренных мной ушах Мини Маус с красным бантом в горошек делает вид, что сейчас загрызёт одну очень счастливую Сову. Оба хохочем, как ненормальные. Мои руки намертво сомкнуты на его талии – не отлипала практически, когда были вместе. Надо же, не удалил.

Вглядываюсь в его лицо первый раз спустя долгие годы – радость и нежность. Снова не получается понять, почему так произошло. Но очень надеюсь, оно того стоило.

Дыхание учащается, чувствую металлический привкус на нижней губе и крепко сжимаю веки, прикрывая их пальцами. Обещала себе – больше ни слезинки!

Мягко прокалывая тишину занимающегося утра, с тонким писком прилетает лайк на эту же фотографию у меня в ленте – одну из редких наших совместных, что тоже оставила висеть..

Алекс Нечаев: ….пишет…

Зло вытираю влажные руки об одежду и готовлюсь писать ответ. А не пойти ли тебе подальше, Лёшенька?!

Глава 5

7 лет назад

– Лиз… – басит сверху Стас, неуклюже склоняясь, чтобы обнять меня за талию. Я сегодня без каблуков и, как говорит папа, “дышу ему в пупок”, то есть торчу где-то в районе подмышки.

Мы стоим у подъезда под старой липой, куда нас загнал ещё тёплый сентябрьский дождь. Ветер по-хулигански колышет ветки, с которых срываются крупные капли дождя, так и норовя попасть за шиворот или намочить макушку. Медвежьего вида Станислав храбро защищает меня от этой опасности, прижимая к себе и нависая сверху. А мог бы просто куртку дать, я бы не обиделась.

Станислав Бычков – центральный нападающий команды ватерполистов из Академии физкультуры, которая находится рядом с нашим университетом. Мы вроде как встречаемся. Сегодня ходили в кино, где я настолько увлеклась сюжетом, что совсем забыла о его компании, и неприлично громко взвизгнула, когда кто-то огромный появился из ниоткуда и прямо в ухо поинтересовался, можно ли меня обнять. Чуть сердце не выпрыгнуло!

Если сейчас он попросит разрешения поцеловать, случится конфуз, потому что я и на прошлый вопрос не нашла ответа. Для себя тоже. Так и сидели остаток сеанса на пионерском расстоянии, каждый в обнимку со своим ведром попкорна.

Стас мне приятен. Высокий, плечистый и хороший во всех отношениях. А ещё я ему очень нравлюсь. В прошлом году мы гуляли разочек, и это был эпический провал. Те два часа молчания больше не хотелось повторять, и от следующего свидания я отказалась, трусливо придумав миллион предлогов. Он, конечно, всё понял и провёл работу над ошибками – сейчас нам почти не скучно, но не ёкает.

Вообще это было плохой идеей. Не стоило соглашаться на встречи только потому, что гулять вечером лучше, чем наблюдать, как один любвеобильный гад возвращается домой с разными дамами сердца. Иногда не с одной.

Поразительно, но за пару месяцев Алексей Нечаев с его оторванным внешним видом, рычащим байком и вечеринками, махрово нарушающими закон о тишине, сумел обаять сто процентов местного населения. Даже самых отъявленных мегер приручил. Пекут теперь пирожочки "Лешеньке", а то кто его еще покормит – живет один одинешенек. Бесит!

Однажды прямо в подъезде перехватил моих девчонок и затащил к себе играть в бутылочку. Когда познакомились и оказалось, что они шли ко мне, слёзно просил хранить тайну их похищения. И эти предательницы послушались! Если бы не поздоровались с ним при следующей встрече, я бы так ничего и не знала.

Он напропалую флиртует со всеми на свете, кроме меня. Какую бы провокацию я на себя ни надела, как бы ни танцевала у него на концертах, реакции ноль. Наш потолок – это дёрнуть за хвостик, когда прохожу мимо, или достать леденец из-за моего уха, как фокусник. Детский сад!

Вот почему Станислав получил второй шанс. Впрочем, уже жалею.

Кошусь на входную дверь, в поисках путей отступления, пока этот немногословный рыцарь не закончил своё предложение. Вежливо попрощаюсь и спать…

Широченная горячая ладонь ватерполиста скользит по моей пояснице под топ и гладит прохладные лопатки. Опа. Кажется, рыцарь – не рыцарь.

– Замёрзла? – рука натыкается на застёжку белья, замирает и возвращается вниз. Ниже, чем была. Вот тут мы разрешения, значит, не спрашиваем!

– Лиз… – более хрипло повторяет Стас, прижимая к себе по-взрослому – хочу тебя поцеловать… Можно?…

Поднимает моё лицо за подбородок и тянется за поцелуем. Ну вашу Машу!

Пытаюсь аккуратно отстраниться, чтобы не задеть хрупкое эго парня. Он и так нервничает, а нам еще надо расстаться цивильно и потом сосуществовать в одной компании..

– Да целуй уже без спроса, сколько можно тянуть, соскочит же, – доносится насмешливый голос из окна первого этажа, где на подоконнике с комфортом расположился Блонди. Явно давно наблюдает и развлекается.

– Ща я ему втащу!… – срывается Станислав.

Без сопротивления воды центральный нападающий движется просто стремительно. В два шага он оказывается под окном, легко подтягивается и своим здоровым кулаком попадает прямо в прекрасный подбородок не ожидавшему такой прыти Блонди. Следом хватает его за ворот футболки и пытается стянуть вниз, что с длиной его рук не такая уж и проблема. Лёша теряет равновесие и бьётся носом о голову вновь подпрыгнувшего ватерполиста. Стас точно играет не в баскетбол?

Онемев от происходящего, некоторое время просто не могу двинуться. В себя приводит забористый мат Станислава и полное искреннего недоумения восклицание Лёшки:

– Блин, мужик, за что?! О тебе же забочусь!

Это ещё больше злит Стаса, и он пытается забраться в окно, которое не защищено даже москитной сеткой. Людоедам на комаров было плевать, а решётку, видимо, специально не ставили. Кто залез – тот сам виноват.

– Воу, воу, мужик, полегче, – продолжает насмешничать Лёша, запрокидывая лицо, чтобы кровь из носа текла не так активно, – ты не в то окно лезешь, нужное – на пятом этаже! И без цветов – это моветон…

Тут я понимаю две вещи: они оба – идиоты, и один из них в полном неадеквате. Надо как-то спасать второго.

Вяленько попищать, чтобы прекратили цирк, оказывается бесполезным мероприятием. Мальчики так увлечены друг другом, что им не до меня.

Представив все последствия проникновения Стаса в Лёшкину квартиру, в ужасе подбегаю и на свой страх и риск с силой дёргаю за крутку почти забравшегося в окно парня. А когда он падает, на адреналине еще лежащему высказываю всё, что думаю о таких подвигах. Не постеснявшись добавить, что он придурок. И черт с ним, с цивильным расставанием, я теперь его вообще боюсь. И заодно всех ватерполистов оптом. Кто бы подумал, что у них такая слабая психика.

Не дожидаясь, пока Стас уберётся, заскакиваю в подъезд, чтобы провести ещё одну воспитательную беседу. С провокатором. Раздражённо стучу в обклеенную нами дверь, мимо которой хожу каждый день со сжимающимся сердцем. Открывать никто не торопится. Вообще обалдел? Устроил шоу и даже объясниться не хочет? Повторяю стук более настойчиво. Мы всё равно перебудили весь дом, чего теперь осторожничать.

Дверь, наконец, открывается и хозяин с мокрой головой, голым торсом и расстёгнутой пуговицей на драных джинсах, прижимая окровавленное полотенце к лицу, пускает меня внутрь,. Театральным жестом предлагая располагаться на диване, он шарится в ящике морозилки в поисках льда.

Зачарованно смотрю, как под кожей перекатываются его мышцы на спине и руках. Мой пыл угасает, уступая место смущению. Пульс по-прежнему бешено бьётся, но уже по другой причине…

Лёшка отнимает полотенце от носа, чтобы завернуть лёд, и кровь начинает часто капать на грудь, на стол, на пол, украшая поверхность тёмными глянцевыми каплями. Нужен тампон.

– Аптечка есть? – предлагаю свою помощь.

Мычит что-то похожее на “в ванной”, вновь зажимая нос. Иду в указанном направлении и достаю коробку, содержимое которой вопит о том, что хозяин частенько страдает от внешних повреждений. Несколько видов лейкопластырей, бинты, салфетки, карандаши с йодом, перекись, спреи от воспалений…

Возвращаюсь и нерешительно останавливаюсь в метре от пострадавшего. Лёшка садится на высокий стул, приглашающе раздвигая колени. Лечи, мол, раз вызвалась, я готов.

Подхожу и непослушными руками сворачиваю пару тампонов из ватных дисков. Смачиваю ещё один в перекиси и, стараясь не смотреть в синие глаза, обрабатываю с готовностью подставленное лицо. Нос и скула выглядят не очень. Рассечений нет, но будут дивные синяки. Стас не зря носит фамилию Бычков, удар у него, что надо.

– Кажется, не сломан, – нежно прощупываю переносицу.

– Угу… – Лёшка пристально наблюдает за моей деятельностью медсестры и то шипит от боли, то улыбается.

Глядя, как мурашки приподнимают волоски у меня на руках и сбивается дыхание, он ухмыляется, облизывая губы. Задела их пару раз, пока вытирала кровь. Горячие, упругие. На верхней – чёткая арочка купидона, очень красивый изгиб.

От близости, от прикосновений, от мыслей о губах и от запаха его тела, которое всего в нескольких сантиметрах, окончательно смущаюсь. Лёша всё замечает и решает подлить масла в огонь:

– А ты – то ещё динамо, совёнок, да?

Удивлённо распахиваю глаза:

– В смысле?

С удовольствием ловит мой взгляд, и я вижу тех самых чертей, которые прятались со дня нашей первой встречи. Несмотря на боль, его явно развлекает происходящее.

– Который вечер вас вижу, – усмехается, – Ромео уже слюной истёк, а ты даже в щёчку не поцелуешь. Жестокая, жестокая Сова, – притворно сокрушается.

Кстати! Давно хотела спросить.

– Почему Сова?

– Потом расскажу, не отвлекайся от темы, – его пальцы невесомо проходятся по задней стороне моих бёдер и мгновенно исчезают. Секундное касание взрывает внутри фейерверк. Довольный эффектом Лёшка интересуется дальше:

– Что, не зашёл тебе принц?

Отворачиваюсь под предлогом завернуть лёд в полотенце.

– Смотри, он как лев твою честь отстаивал, – продолжает ёрничать, – где ещё такого найдёшь? Я бы на твоём месте его догнал и хорошенечко отблаго… Ай!

Прерывая монолог, с силой прижимаю к носу тампон, вызывая крик боли. В гневе припечатываю голую грудь ледяным полотенцем. Ну, знаете ли! Я тут его спасаю, а он…

– А не засунуть ли тебе свой совет подальше?! – выпаливаю хаму в лицо и под его: “Эй, ты что обиделась?” – громко захлопываю дверь с обратной стороны.

Глава 6

Наше время. Май

Алекс Нечаев: ….пишет…

Гипнотизирую эту надпись, пока от сухости не начинает жечь глаза. Нервно делю волосы на две части и пытаюсь заплести косы, как тогда… Забытый рефлекс. Правда, сейчас стрижка слишком короткая, и получаются два куцых недоразумения. Ещё одно подтверждение, что я не та. В новой жизни нет места для тех болючих эмоций.

Только почему сейчас от этого …пишет… прямо горит закатить истерику? Лёше, Карлу, самой себе. Отказаться от стажировки и никогда не появляться в том филиале. Не видеть его в ресторане и не смотреть фото, не знать, что всё эти годы он не был безоблачно счастлив с другой.

Вечером с порога написала девчонкам, что видела Нечаева. Чат “Ангелы” взорвался сообщениями, но меня сразу отвлёк Карл, и не было возможности прочитать.

Дружим со школы и как бы нас ни разбросало по свету, мы постоянная часть жизни друг друга. Мои ангелы абсолютной поддержки и понимания сегодня превратились в ангелов мщения:

– Здрасьте, каким ветром принесло?

– Ну и как он? Потолстел, полысел, спился?

– Надеюсь, глубоко офигел от того, какая ты сейчас?

– Пусть теперь кусает… то, до чего дотянется!

И в ангелов милосердия:

– Ты сама как? Держишься?

– Прилететь к тебе?

…

– Не молчи, переживаем!

Хочу ответить, но в черепе полный разброд и шатания. На репите кручу момент встречи – его ошарашенный синий взгляд, растерянность и удивление… Голос, запах, движения – всё это всколыхнуло слишком много глубинного. И, конечно, моё прозвище в его исполнении. Сам изобрёл, и сам произносит по-особенному, со значением, нажимая мои тайные кнопочки. Понимаю, что это элементарная химия – закреплённые реакции организма на когда-то такой дорогой сердцу раздражитель, только всё равно ёкнуло.

Если копнуть поглубже в подборках историй Нечаева, можно найти несколько видео, где за мальчишеской бравадой и деловой холодностью в его глазах прячется хроническое одиночество. На одном видео он смотрел в камеру с такой пронизывающей тоской… Что стало обидно.

Нет, я хорошо понимаю: мы расстались не потому, что Лёшка влюбился в другую, а потому что не любил меня. Но обида иррациональна. Получается, моё чувство его не согрело, а своё он не уберёг. И именно в этом хочется его обвинить. Ведь я пошла дальше, только убедив себя, что Алексею там хорошо. А он просто отсёк наше будущее, не построив своё.

Если б не эта тоска, не сказала б и слова. Многие люди счастливы поодиночке, но явно не Лёша.

Трогаю языком ранку на нижней губе. Боги, два часа рядом с Нечаевым и уже до крови. А он всё ещё …пишет… Что ж ты строчишь столько времени?

Раздражённо верчу головой, пытаясь распустить косы. Иду в ванную и несколько раз интенсивно прохожусь щёткой по волосам. Снова лежат идеально. Вот бы так же легко можно было привести в порядок и мысли.

Умываюсь прохладной водой и, не спеша вытирать лицо полотенцем, замираю, глядя в глаза своему отражению. Несколько часов назад я была абсолютно спокойной и довольной своей реальностью Бет. Что фактически изменилось? Ничего.

Только почему кажется, что всё?

Бессмысленно представлять, что думал Лёша, когда смотрел на меня за ужином и потом на фото. Задаваться вопросом, вспоминал ли, жалел ли хоть капельку за эти семь лет – тоже. Не буду врать, чисто по-девичьи мне бы хотелось, чтобы восхитился – есть чем похвастаться, но… Ответ очевиден. Если б была нужна, он бы вышел на связь, и никакие тысяча восемьсот семьдесят шесть километров по прямой не остановили бы.

Ладно. Один раз победила и снова справлюсь. Надо только сменить мотив. Я иду дальше, потому что хочу быть счастливой, а не потому, что кому-то так будет лучше… или легче… или никак. Так что надо подбирать сопли, готовиться к стажировке и хорошенько усвоить значение слов “не судьба”.

Мы – не судьба друг для друга. Не были и не станем.

Буквально вытираю нос, делаю несколько глубоких вдохов и отпиваю остывшее какао. Огонёк на аватарке, говорящий, что Лёша онлайн, гаснет. Вот и что это было?

Не успев хорошенько обдумать поступок, набираю сообщение.

Бет Зарницкая: Я тебя видела.

Огонёк загорается снова…

Глава 7

Алекс Нечаев: Привет, заметил тебя онлайн, хотел уточнить кое-какие вопросы по поводу твоей стажировки…

Да ладно? Это ты их полчаса строчил? Морщу лоб, прикрывая глаза ладонью. Даже злиться перехотелось. Из последних сил борюсь с искушением поставить смайлик со взорванным мозгом. Ну, правда…

Бет Зарницкая: А что ж передумал? Четыре утра – самое время для этого

…пишет…

Жду ровно минуту, пока Лёша подбирает слова, и теряю терпение. Этот сложный день никак не закончится. Странное чувство от осознания, что мы прямо сейчас говорим, заставляет потеть ладони и подрагивать пальцы.

Как бы я ни пряталась за иронией, нужно доставать взрослую Бет, которую вырастила за это время, и спокойно всё прояснить. Хорошо было сделать это на веранде, только готова я не была. И не сказать, что готова сейчас, но вдруг никогда не буду? А нам ещё целое лето придётся так или иначе соприкасаться. Открываю карты.

Бет Зарницкая: Палец не стёр листать мою ленту?

Не шучу. В моей ленте содержимого не в пример больше, чем в него, и отмотать семь лет назад – почти подвиг. Мелькает тревожная мысль, что если он долистал, то это может сделать кто угодно. Например, Карл. Возможно, стоило убрать наши фото с Лёшкой, только зачем, если я хочу оставить прошлое в прошлом?

Никогда не скрывала, как выглядит моя “болезнь”, только Карл не интересовался. В противном случае ни о какой стажировке в России и речи бы не было. Мой будущий муж не особо ревнив и мне доверяет, но вряд ли захочет допустить хоть малейшую возможность повторения случившегося. Просто заботясь о чувствах невесты. А если чувств больше нет, то и внимания обращать не стоит.

Ответ прилетает мгновенно:

Алекс Нечаев: Стёр. И спалился…

Алекс Нечаев: Думал, ты “не заметишь”.

В смысле промолчу? Примитивные провокации на общение в виде лайков древних фотографий слишком не в твоём духе, Лёш, чтобы пройти мимо.

Бет Зарницкая: Случайно лайкнул?

Алекс Нечаев: Да, хотел увеличить и рассмотреть. Мы там дурные такие, и ты совсем мелкая

“Мы”…

Чувствую тепло в его словах, и сердце ускоряется. Стоп, стоп, стоп. Этой дорогой я не пойду. Не будет приступов ностальгии и всяких “а помнишь…”. Взрослая Бет смотрит вперёд, а не назад.

Вытираю мокрую ладонь о колено.

Бет Зарницкая: Лёш, давай прямо?

Как же странно вновь называть его по имени…

Бет Зарницкая: Ты сказал, что серьёзно настроен работать? Я тоже

Бет Зарницкая: Я не лукавила, зла за прошлое не держу, но предлагаю рабочими отношениями и ограничиться. Договорились?

Снова мгновенно:

Алекс Нечаев: Договорились.

Так легко.

Выключаю экран, пытаясь поймать хоть толику облегчения – ведь именно такую реакцию я хотела, но всё, что есть, это две капли едкого разочарования, тихо скатывающиеся по щекам.

В окнах светает нежно-розовым. Слышу шаги – Карл проснулся. Быстро вытираю лицо. Спускается с голым торсом и босиком, в низко сидящих домашних штанах. Заметный рельеф на плечах и в районе пресса – эффектное зрелище, следствие многолетней дисциплины и постоянства в привычках. Через десяток лет Карл тоже не потеряет форму, не расслабится и не влюбится в другую. Он очень стабилен, я могу быть спокойна.

Замечает меня и подходит к дивану. Смотрит на антистрессовое какао и крошки, кончики губ трогает улыбка. Двигаюсь, хотя рядом места навалом, но хочется показать, что рада ему. Как только садится, сразу забираюсь на колени и льну, прячась в его запахе. Успокаивающе массирует шею и голову.

– Волнуешься из-за стажировки?

– Угу, – мычу и прижимаюсь сильнее, чтобы впитать то, чем он так щедро делится со мной все эти годы: чувство защищённости и спокойствие. Номинально не вру, просто не договариваю, только стыд палит лицо…

– Детка, – приподнимает мой подбородок, заглядывая в глаза, – ты умница и уже работала в проектах, как архитектор. Хороший, заметь, – поправляет выбившиеся пряди и чуть-чуть прихватывает нижнюю губу с ранкой в лёгком поцелуе.

– Горжусь тобой, милая, – углубляет поцелуй, поглаживая активнее уже под одеждой. – В конце концов, у тебя блат в руководстве. Что может пойти не так?

Действительно…

Глава 8

Выхожу из аэропорта в родном городе. Новое стильное здание часто хвалили в прессе, первый аэропорт-миллионник, построенный с нуля. Делаю селфи с чемоданом в огромном зеркальном фасаде и сразу выкладываю в сеть. Прилетела!

Чтобы посчитать количество раз, что я была здесь с момента переезда, хватит пальцев одной руки. Первые года три не тянуло совсем, а позже визиты сюда приобрели деловой характер – у Карла партнёры и объекты в России, приезжала вместе с ним. Разик – на свой день рождения, когда стало ясно, что бабушка с нами последний год. Она хотела попрощаться именно так и строго запретила приезжать на похороны.

Родителей с удовольствием принимаем у нас. Карл, выросший в большой, дружной семье, гостеприимный хозяин. Находит время в своём плотном графике и уделяет гостям много личного внимания. Для него семейные связи – не пустой звук, и на наш с ним союз у будущего мужа обширные планы – минимум, трое детей. Я не против.

На стоянке меня должен встретить кто-то из филиала, пробираюсь в ту сторону сквозь плотную группу зазывал. Аэропорт новый, а таксисты – прежние. В какой-то момент самый ушлый из них – седой усач в кепке – выхватывает ручку чемодана и лихо катит его в сторону своей машины со словами:

– Поехали, девонька, довезу с ветерком!

Подавившись вдохом от наглого захвата заложника, спешу за ним, сбивчиво выдавая аргументы, почему мне нужен мой чемодан и не нужны услуги такси, особенно с ветерком. Ну не заберёт же он силой? В крайнем случае буду кричать, тут люди вокруг – помогут.

В этот момент на плечо ложится мужская рука с кольцами на длинных пальцах и широким кожаным браслетом на запястье. Сбоку знакомый голос:

– Сова, не дрейфь, сейчас отобьём!

В несколько широких шагов догоняя таксиста, Нечаев реквизирует мой бедный чемодан, который усач успел положить в багажник, и с усмешкой укоряет того:

– Командир, ты зачем так некрасиво моего пассажира уводишь?

“Командир” что-то ворчит в ответ и спешит обратно к аэропорту – за новой жертвой, а Леша, вернувшись с трофеем, оглядывает меня, чуть склонив голову набок, и с лёгкой улыбкой произносит:

– С приездом, Елизавета. От таксистов тебе сегодня не избавиться, – приглашающий жест в другом направлении, – трансфер встречающей стороны. Добро пожаловать.

Поворачиваюсь и закатываю глаза. Да ладно!

– Что, до сих пор горит глаз на машинки? – подначивает Лёша.

– Но не на это же! – деланно возмущаюсь, игнорируя отсылку к общему прошлому.

Я сама себе обещала не вспоминать и не проводить параллелей с тем Лёшкой, который острой занозой сидел в Совином сердечке, но вашу Машу! Это невозможно. На стоянке нас ждёт красный Wrangler – небольшой такой трактор. Ещё и без крыши! Официально заявляю: Нечаев как был выпендрежником, так и остался.

Подаёт широкую ладонь, помогая забраться на сиденье. Без делового костюма, в джинсах и белой футболке, обтягивающей плечи и грудь, с кучей цепочек на крепкой шее, браслетом и кольцами, он выглядит младше. Опять по-пацански. Чуть здоровее, чем раньше, но достаточно для полноценного дежавю. Мой Блонди.

Закусываю щеку изнутри, отворачиваясь к окну. Буду считать это прививкой. Давай, иммунитет, вырабатывайся быстрее, чувствую, тебе предстоит много работы.

Убирает знакомым жестом длинную чёлку, падающую на глаза, стартует, и, выруливая на трассу, говорит:

– У меня к тебе предложение, Лиз…

Снова собираю волосы в хвост и пытаюсь заплести косу. Только теперь это не нервное, а объективно необходимое действие, потому что кабриолеты хороши только в американских фильмах пятидесятых, где идеально чистые авто декоративно катят по улочкам Сан-Франциско со скоростью черепахи.

А тут поездка только началась, но уже полный рот волос из-за ветра. Аэропорт стоит прилично за городом, гнать по трассе в полях – пыльно, шумно и никакой романтики. Развожу руки в стороны и жестом показываю, что плохо слышу.

Лёша морщится и извиняется громче:

– Сорри, не успел со вчера “переобуться”, – виноватая улыбка, – скоро приедем.

Ах, да… Вчера была пятница и этот павлиний хвост не для меня. Киваю в ответ, мол, поняла, натягиваю тёмные очки и съезжаю чуть ниже по сиденью, принимая более комфортную позу. Смотрю на однообразный пейзаж за окном и будто совсем не замечаю его быстрые взгляды на мои загорелые колени. Правда, глупо палюсь каждый раз, одёргивая короткие шорты.

– Тебя куда доставить? – интересуется Лёша, когда въезжаем в город и в машине становится тише – к родителям?

– Нет… – называю адрес небольшой частной гостиницы на четыре номера, в тихом центре у парка.

Наше с Карлом место. Он останавливался там до знакомства со мной и после не стал менять привычку. Один номер на этаж, всегда спокойно, персонал – невидимки, отделка дорогая, но без избыточной роскоши. Рядом уютные кафе и приличные рестораны, недалеко – деловая часть города.

Портье так внимательно разглядывает Лёшу и мой чемодан в его руке, что становится неловко. Карла здесь знают в лицо, у него отличная репутация. Намеренно увеличиваю дистанцию, чтобы стало ясно – мы не пара, я по-прежнему невеста их любимого постояльца.

Пока мой спутник с интересом оглядывает стеклянную шахту лифта, быстренько заселяюсь, отдаю чемодан и подхожу попрощаться. Очень любопытно, что хотел предложить, но раз не вернулся к теме, значит, может подождать до понедельника, когда уже полноценно выйду работать в филиал.

Хором друг другу:

– Спасибо, что встретил…

– Я дико хочу есть…

Улыбаемся. Он закладывает руки в задние карманы джинсов и кивает продолжать.

– Правда, спасибо, что встретил и… – улыбаюсь до ямочек на щеках, – не отдал на съедение таксисту. До понедельника?

– Погоди убегать. Ты же тоже голодная? – разворачивается к двери, – Я без завтрака. Пошли поедим, – лёгким касанием ладони между лопаток подталкивает к выходу. Мягко, но безапелляционно. Как всегда.

Новая вспышка дежавю сбивает дыхание. Это сейчас рука быстро исчезла, а раньше он после такого жеста обнимал за плечи и шёл дальше, прижимая к себе.

– Так вот, насчёт предложения, – Лёша делает паузу и блаженно прикрывает глаза, уплетая пельмени со щукой в сливках и щучьей икре, – сразу не отказывайся, тщательно обдумай.

Я действительно очень проголодалась, а пельмени оказались нереальными. Аромат, сок, нежность… Боги! Беззастенчиво мычу от удовольствия. Нечаев, наблюдая мой гастрономический неадекват, понимающе качает головой и, прочистив горло, продолжает уже более серьёзным тоном:

– Лиз, я рад, что у тебя всё хорошо сложилось. И хочу, чтобы так оставалось.

– Тут наши желания совпадают, – легко соглашаюсь, окуная пельмешку в умопомрачительный соус.

– По поводу твоей стажировки… – с сожалением поглядывая на остатки своей порции, откладывает приборы. – У меня сильная команда, Лиз. Лучшая в городе и, возможно, на юге. Проект Сизова и… – чешет бровь указательным пальцем, – твоего жениха для нас станет титульным.

– И что? – всё ещё беспечно жую, не понимая ход мысли.

Нечаев вздыхает и поясняет как неразумному ребёнку.

– И просто некогда будет возиться с тобой. Сроки жёсткие, времени мало. Я не стану снимать кого-то с участка, чтобы учить тебя элементарному.

Вот это подача. Аппетита как не бывало.

Медленно беру стакан с морсом и мелкими глотками запиваю еду, чтобы не подавиться.

– Поэтому есть предложение, Елизавета. Отдохни летом в своё удовольствие. Появляйся в офисе раз-два в неделю для галочки, остальное мы нарисуем. У меня был разговор с… Карлом. Ему важно, чтобы ты принимала участие в проекте. Окей. Видимость создадим, не волнуйся. Место тебе подготовлено, даже чертежи покажем.

По моей шкале возмущения сейчас тысяча из ста. Кровь бросается в виски и пульсирует так, что хочется прижать пальцами. Единственным верным выходом кажется – запустить тяжёлым стаканом прямо в лоб наглецу или вылить обалденный клюквенный морс на его футболку. Физически выместить злость.

Сжимаю кулаки и, сбиваясь, с третьего раза считаю до десяти, чтобы выровнять тон голоса.

– Не надо учить, у меня отличное образование…

Лёша склоняет голову с укоризной, мол, брось.

– Карл оплатил? Ты здесь последнюю сессию еле на тройки закрыла.

Потому что всё время была с тобой!

– Да, Карл, но училась я сама. И что бы там себе ни решил, я хороший архитектор.

– Вот и чудесно, – поднимает ладони в примирительном жесте, – хороший. Верю. Но не у нас, – отрезает и добивает – Играйся в какой-нибудь другой песочнице, Лиза. Здесь люди работают.

Закусываю нижнюю губу, чтобы не начала дрожать от обиды. Многого ожидала, конечно, но не унижения. В том проекте, за который они так серьёзно взялись, есть моя часть, и руки чесались её продолжить. Но Алексей по какой-то причине решил записать меня в бесполезный балласт. Не дождётся.

Опускаю лицо, чтобы хоть как-то спрятать эмоции. Я не побегу расстроенной девочкой жаловаться Карлу, но и сдаваться не буду.

Несколько шумных вдохов и выдохов носом и самое решительное в моей жизни:

– Нет.

Поднимаю взгляд на Нечаева, в глазах которого безоблачная синева сменилась грозовым небом. Упрямые брови сдвинуты, грянет гром. Держу прямой контакт. Я не отступлю, Лёша.

– Нет, значит? – зло сжимает челюсти.

– Нет.

Сочно ругнувшись, просит нас рассчитать.

– Что ж, хотел по-хорошему… – трёт лоб ладонью. – Ладно.

Резко отодвигает стул, встаёт и заканчивает наш совместный обед:.

– До встречи в понедельник. Без опозданий.

Не дожидаясь, пока принесут счёт, идёт к стойке официантов и расплачивается там, чтобы вылететь из ресторана, грохнув дверью. С ветерком.

Глава 9

Первый день стажировки я действительно начинаю без опозданий, а ещё без завтрака, без кофе и без настроения, но с очень тяжёлой головой.

Всё потому, что кто-то вчера слишком увлёкся коктейлями в компании двух из трёх ангелочков. Официально отмечали мой приезд, только я была так расстроена, что первая часть вечеринки прошла под девизом “К чёрту Нечаева!”

Весь день прикидывала в голове варианты, как не дать осложнить мне работу, без обращения к Карлу и не нашла безболезненных. Мы договорились, что я появлюсь в филиале как обычный архитектор, без бонусов и привилегий невесты учредителя. Но специалисты, всего пару лет назад окончившие вуз, частенько получают только малоответственную черновую работу, и плевать, что у меня была возможность учиться у лучших практиков и работать с гуру, которые, кстати, хвалили мой стиль.

Кое-кто просто решил, что я не стою доверия, и если захочет держать в стороне от проекта, у него это выйдет. Вплоть до того, что передаст мою часть другому архитектору. Там всё идеально оформлено, разберётся любой приличный спец. И этот факт приводит в отчаяние.

От души нажаловавшись девочкам на Лёшеньку и потыкав иголочками его виртуальную куклу вуду, танцевала до ощущения приятной усталости в мышцах и пустоты в голове. И уже после, когда обсуждали предстоящую свадьбу, я снова надела костюм взрослой Бет, вспоминая, где моя настоящая жизнь и перспективы, напитываясь силами и уверенностью.

Поэтому сегодня игнорирую приготовленную заранее классическую двойку – пиджак с брюками, и надеваю простое шелковое платье в мелкий горох и кроссовки. Не стараюсь с причёской и макияжем. Как бы ни выпендривалась с внешним видом, Лёша всё равно видит во мне прежнюю Сову. Остаётся убеждать работой. И дисциплиной.

Ровно в девять, как было обозначено в сухой памятке с временем и адресом, прилетевшей мне в мессенджер, выхожу из лифта на этаже, где расположился филиал. Подхожу к менеджеру, представляюсь и прошу сообщить о моем присутствии.

Она не успевает взять трубку, как в коридоре появляется злой Нечаев. Размашистым шагом идёт в нашу сторону, на ходу оглядывая меня с ног до головы и задерживая взгляд на щиколотках. Бросив короткое: “Пойдём”, – открывает дверь в большой кабинет. Здесь около десятка столов, разделённых низкими перегородками, за которыми сидят люди, преимущественно парни. На наше появление мало кто реагирует – почти все в наушниках.

– Народ, – привлекает внимание Лёша, – представляю вам… архитектора Елизавету Зарницкую, – если специально запнулся на слове “архитектор”, отомщу.

– Елизавета – контактное лицо европейского отделения архитектуры концерна. Будет проходить у нас стажировку, – мрачно добавляет, – три месяца.

Я не готовилась к официальному знакомству с коллективом и слегка розовею, когда слышу несколько восхищенных посвистываний. А вот Алексей совсем не рад. Бесцеремонно берёт мою правую руку за запястье и машет в приветственном жесте:

– Елизавета, поздоровайся с коллегами, – разворачивает ладонь тыльной стороной, чтобы всем хорошо был виден помолвочный “метеорит”. В ответ снова свист, только уже разочарованный.

Стараясь, не выдать, насколько обескуражена этим жестом, потираю запястье, которое освободилось так же стремительно, как и было захвачено.

– Николай, Михаил, – кивает на двух парней, – ответственные за проект сети отелей. Работать в основном будешь с ними.

Немного наклоняю голову и улыбаюсь, выражая, что рада познакомиться.

– Остальные позже представятся сами, – хмыкает, – вероятно, прямо сегодня. Миха, Коля, через пять минут жду на летучку. Елизавета, за мной.

Также быстро выходит в коридор и, не заботясь поспеваю ли за ним, идёт почти до конца. Открывает дверь и как очень недобрый швейцар ждёт, пока я зайду внутрь.

Кабинет небольшой, но светлый. На один стол. По сравнению с общим залом – ВИП-апартаменты.

– Твой кабинет. Остальные архитекторы сидят этажом ниже. Ты, как посредник, нужна нам поближе.

Как посредник, ага. Вся моя ценность.

Громко вздыхаю, оглядывая владения. Нечаев разворачивается на выход, окликаю в дверях, показывая ладонь с кольцом и поигрывая пальцами:

– Что это было?

– Так, – ухмылочка, – рабочие моменты. По просьбе учредителя, обеспечиваю тебе комфорт… и покой.

Закатываю глаза. Ну-ну.

Глава 10

– Ещё вопросы? – отрицательно качаю головой, – тогда через… – смотрит на часы, – три минуты жду на летучку. Обсудим проект и твою стажировку.

Трачу это время на то, чтобы собраться. С мыслями, с чувствами, с телом. Только Лёше удается так легко и быстро разбалансировать систему под названием Лиза Зарницкая. Снова потираю запястье, чувствуя фантомное касание его руки. Сильные, тёплые пальцы, твёрдый, но аккуратный хват, на грани нежного…

Одёргиваю себя. Да что ж такое! Я приехала сюда работать. Очень надеюсь, что Алексей сейчас назначит мне в пару какого-нибудь программиста попутёвее, и мы забудем о существовании друг друга, изредка пересекаясь во время отчётов.

Смотрю на своё отражение в шкафу-витрине, где, кажется, лежит бумажный архив, приглаживаю платье, поправляю волосы, несколько раз сжимаю виски – голова гудит. Интересно, есть ли где-нибудь кофе поблизости…

Выхожу в коридор и не понимаю, куда идти. То ли случайно, то ли специально о месте летучки меня не проинформировали. Растерянно осматриваю двери – какая из них больше подошла бы для переговорной комнаты.

В этот момент зала выходят те самые Николай с Михаилом. Первый высокий, почти как Нечаев, худощавый до такой степени, что джинсы на нём висят даже спереди. Второй пониже – образцовый посетитель спортзала. Массивные плечи и шея, сухой рельеф под футболкой, на руках венозность. Оба улыбаются.

– Потерялась, – жалуюсь им, когда подходят поближе, – можно с вами?

– Уже пришли, – говорит Николай, распахивая соседнюю дверь. – После вас, – впускает меня не в переговорную, а в кабинет Алексея.

Мда. С “изредка пересекаясь” я, кажется, погорячилась. Мы соседи.

Усаживаемся за длинный полированный стол, находящийся в стороне от рабочего места руководителя. Он берёт ноутбук и тоже подсаживается, разворачивая его к нам монитором.

– Елизавета, сначала твой фронт на эти дни. Концерн начал нам передавать материалы по отелям, будь добра, распечатай и сшей несколько экземпляров поэтажных планировок первой очереди строительства, – Лёша с довольным видом награждает меня секретарской работой, – заодно познакомишься с проектом.

Мне не надо ни с чем знакомиться, я смогу назвать площади балконов в номерах, даже если меня разбудить среди ночи. Может еще и кофе приносить? Опускаю глаза, постукивая подушечкой указательного пальца по закрытому ежедневнику, не хочу кормить синеглазого гада эмоциями.

Нечаев молчит, ждёт согласия? Ребята недоумённо переглядываются в неловкой тишине.

– Ваш офис-менеджер с этим не справится? – делаю попытку вернуть здравый смысл происходящему.

– Нас недавно купили, как ты знаешь, Инна по уши в переводе людей. А что, какие-то проблемы с этим заданием? – мило интересуется чёртов провокатор.

– Нет… – отвечаю глядя в окно.

Мысленно вырубаю закипающий чайник внутри, не в первый же день ругаться и не при посторонних…

– Отлично. Вторая твоя задача – соединять отделы Михаила и Николая с архитекторами, которые проектировали то, что будут обсчитывать парни. Собирать вопросы и передавать ответы. Тут хоть возражений нет?

Это “хоть” звучит так снисходительно, что я не выдерживаю, разворачиваюсь и взглядом прожигаю здоровую дыру во лбу хама. Насквозь. Он, видимо, этого только и ждал, чтобы бодро перейти к заданиям остальных участников летучки.

Головная боль усиливается. Точно пожалею об этой стажировке…

Из размышлений меня вырывает движение – все подсаживаются ближе к монитору, и Нечаев распределяет первые объекты:

– Мих, вы возьмёте эту переходную галерею, – листает картинки визуализации, – Ник, на вас купол зимнего сада. А себе я возьму… – останавливается на самом интересном, самом заковыристом и самом красивом объекте, – вот эту прелесть.

Зажмуриваюсь. Ну вашу Машу!

На экране смотровая площадка в форме цветка магнолии. Она может быть пристыкована к десятому этажу корпуса, и на такой высоте откроется вид горы и море, а может быть опущена в центр искусственного водоёма с оранжевыми карпами кои, примыкающего к отелю, и люди будут туда заходить по ажурному мостику. В плохую погоду и в прохладное время года там можно “сложить лепестки” – поднять витражный купол с тонким рисунком, превращая цветок в бутон.

Моя фантазия, моя страсть, моя мечта. Полностью моё детище. Было лишь несколько консультаций с одним из моих бывших профессоров, который поощряет любовь к нестандартному проектированию, и всегда готов помочь советом. Остальное – сама.

Люди привыкли восхищаться невообразимыми формами зданий от именитых архитекторов. Футуристические, почти инопланетные аэропорты, музеи, мосты, на которые не действуют законы гравитации. Иногда невозможно понять, из чего они сделаны, потому что металл выглядит жидкостью, а стекло кажется прочнее камня.

Только, увы, ни один из этих объектов не впишется в архитектуру обычного города, а мне очень хочется, чтобы чудо было рядом, в полном доступе, и каждый день заряжало кого-то эмоциями. Так и придумалась смотровая площадка “Магнолия”. Сотни видов этих цветов растут на побережье, теперь будет еще один. Мой. Только обычными инструментами такое не спроектировать, нужна цифровая архитектура.

Программист не просто пишет код, который обсчитывает проект. Он показывает архитектору как повлияет ветер, влажность, вес конструкции. И потом вы вместе подбираете материалы, технологии и можете даже поменять общую идею, между прочим! Чистое творчество. Именно этим я планировала заниматься на стажировке.

Лёшин взгляд загорелся не зря. Инвесторы редко заморачиваются такими объектами, предпочитая проверенные, типовые решения. Не уверена, что моя “Магнолия” вошла бы в проект, если бы Карл не был учредителем концерна. Но она вошла, и я счастлива. Была. До этого момента.

– Лиза, ты фиксируешь, какие объекты выбраны? Сразу пиши, к кому обращаться… – сквозь мысли пробивается голос Нечаева.

О да, будь уверен, ещё как фиксирую. Киваю со всей ответственностью, только Алексей, кажется, мне не верит.

– Я могу контактировать напрямую, – добавляет он, подчеркивая желание исключить меня и из этого процесса. Что ж, у нас это взаимно.

– Там англоговорящий специалист? – уточняет, чувствуя подвох.

Русскоговорящий! Но снова киваю. Английский я тоже знаю.

– Тогда с тебя контакт, – снимает блокировку экрана, готовясь записывать.

Не двигаюсь, молчу.

– Елизавета? – с претензией и даже угрозой называет моё имя Алексей.

Спокойно смотрю на него в упор.

Ребята снова переглядываются. Да, у нас всё странно, привыкайте.

– Ла-а-а-адно, – приняв молчание за саботаж, он открывает чертёж и смотрит “штамп” – рамку, где среди прочих данных указан автор. Видит "Елизавета Зарницкая" и ошарашенно поворачивается.

Невинно хлопаю ресницами, приподняв бровки. Сюрпри-и-из.

Кто бы знал, сколько сил стоит сдержаться и не показать язык, не спросить язвительно что-нибудь, типа “как тебе такое, Илон…” или ещё как-то позлорадствовать. Прямо сейчас мне важнее добиться цели, а не оказаться правой. Пожалуйста, пусть Лёша поверит в то, что авторство моё, передаст с лёгким сердцем “Магнолию”… ну хотя бы Михаилу, и забудет на три месяца о том, что я сижу в соседнем кабинете. Как и куда нужно помолиться, чтобы сбылось?

Нечаев приходит в себя, щурится с подозрением и вновь отворачивается к монитору, глядя на визуализацию площадки совсем по-иному. Парни, которые тоже увидели “штамп”, подтягиваются за ним, и теперь я наблюдаю три макушки, синхронно поворачивающиеся вслед за перелистыванием картинок. Слышу тихие комментарии. В основном хвалят. В основном матом.

Мой наставник любит работы вчерашних студентов. Говорит, мы не испорчены шаблонами, ожиданиями заказчиков и рынка, мечтаем смелее и взлетаем выше, пока крылья не обломаны. С “Магнолией” я так и сделала – не постеснялась и оторвалась на все деньги, стараясь передать лёгкость и шелковистый бархат лепестков, ухватить всю трепетность цветения и вселить в объект душу, выделив часть своей.

Но Нечаев, Коля и Михаил сейчас видят совсем не это, а скрытые механизмы, гидравлику, дополнительные выдвижные галереи и сложный купол из витражей с авторским дизайном. Витражи – вообще моё слабое место, в смысле сильное, потому что нежно люблю. И подсветка, которая будет менять цвет лепестков в темное время суток, окрашивая то в розоватый, то в кремовый, то в фантастические оттенки лилового. Очень эффектно в созвучии с цветами иллюминации на корпусе отеля.

Пролистав все изображения до конца и потом с конца на начало, Алексей очень медленно, с паузами одну за другой закрывает папки в компьютере. Скрещиваю под столом пальцы, поражаясь сама себе – никогда так не делала, но чувствую, что сейчас решающий момент, и, возможно, получится всё уладить без вмешательства Карла. Сердце выстукивает рваный ритм, с силой толкаясь в рёбра. Не дышу.

Михаил с Николаем сыто отвалившись на спинки кресел, подмигивают мне вразнобой и показывают большие пальцы вверх. Молча. Чувствуют настроение шефа, хоть и не понимают, что происходит. .

Наконец, Алексей разворачивается, садится удобнее и вытягивает на столе руки, сплетая длинные пальцы в замок. Сегодня только одно тонкое колечко – на среднем. Постукивает “замком” по столу, расфокусировано пялясь в пространство,

– Что ж с тобой делать, Елизавета… – тон отстранённый, задумчивый. Больше ни злости, ни высокомерия.

– Лёх, если что, можем поменяться, – первым находится Михаил, неверно истолковав ситуацию.

Да-да-да. Можем. Я согласна!

– Или со мной, – присоединяется Николай.

Ну или так.

Лёша вспоминает, что здесь ребята. Иронично приподнимает бровь, возвращаясь в прежнего себя, мол, кто это тут такой разговорчивый. Михаил плавным движением толкает свой стул на колёсиках в мою сторону, подтверждая намерение. Вторая бровь Нечаева следует за первой. Микродуэль взглядов. Парень настроен решительно. Алексей, усмехнувшись, покачивает головой из стороны в сторону.

– Ладно, исполнителя по “Магнолии” объявлю позже, а пока остается как есть. Лиза – поэтажки, они всё равно нужны, Миха – галерея, Ник – купол. Свободны, – кивает на дверь.

Тоже подрываюсь уйти. Что ж, всё не так плохо, как могло быть. Есть надежда, что пронесёт…

– Лиз, задержись, пожалуйста.

Не пронесло.

Нехотя возвращаюсь и плюхаюсь в то же кресло.

Лёша рассматривает меня, будто в первый раз. Очень внимательно, подмечая детали: шея, ключицы, родинка в вырезе, плечи, завязанный аккуратным узлом пояс платья с запахом, руки на ежедневнике с обложкой лимонного цвета и чернильным обрезом, кольцо… Резко вверх к подбородку, стайке мелких серёжек на левом ухе, виднеющихся в волосах, к глазам. Устало трёт лоб, поправляя упавшую чёлку. В серьёзном взгляде сгущается синева.

– Сова, у тебя последний шанс перестать пудрить мозги себе и нам. Пока есть возможность отказаться без ущерба для репутации. Сохранишь лицо, – хмыкает, – жениху не будет стыдно за невесту… А осенью он появится здесь и дальше тебя прикрывать – не наша забота.

Да вашу Машу! В висках пульсирует, желудок мстит за вчерашние коктейли и отсутствие завтрака. Так мутит, что даже толком не разозлиться.

– Лёш, я не знаю, как тебе ещё доказать… У меня есть портфолио… – снова бровь и ирония.

Задыхаясь, сбиваюсь, теряя надежду. Нечаев намертво залип в предубеждении и будет упрямо стоять на своём. Плавали, знаем. Горестно вздыхаю. Наверное, надо идти и готовиться к трём месяцам секретарских обязанностей…

Лёша встаёт и отходит к окну. Делает несколько наклонов головы, растягивая мышцы крепкой шеи, расправляет широкие плечи и, засунув руки в карманы.

– Ты понимаешь, что придётся работать? По-взрослому? – вздрагиваю от звука его голоса.

Часто киваю в ответ, не веря своему счастью и не сразу соображая, что люди не видят спиной.

Выдавливаю сиплое:

– Да.

Он эхом повторяет моё “да” и мрачно заканчивает летучку:

– Тогда дуй трудиться, птиц, Инна покажет что где.

Глава 11

Семь лет назад. Январь

Под звуки салютов летим с ангелочками вниз с моего пятого этажа, перескакивая через ступеньки. Только что пробило полночь, и мы спешим присоединиться к другим жильцам на улице – смотреть на распускающиеся в небе жёлтые, зелёные и розовые фейерверки, жечь бенгальские огни и пить игристое с мандаринами. То есть продолжать пить игристое, потому что в нас и так уже порядочно пузырьков, из-за чего весёлые и лёгкие хохочем на весь подъезд.

На последней ступеньке мою тушку неожиданно ловит солист “Фомальгаута” Дмитрий Квасков, Квас. Подхватывает ладонями за талию и делает несколько оборотов, кружа меня, смеющуюся. Нас лично друг другу не представляли, но несколько раз здоровалась с ним, когда видела в компании Блонди. Поэтому не брыкаюсь и радостно отвечаю на его:

– Привет, соседка, с Новым годом! – руки у него холодные, а улыбка теплая.

Ставит на пол и хитро щурится:

– Идем в гости?

Тут как раз подбегают девчонки, которые в этих гостях уже были, и по очереди целуют Кваса в небритые щёки. Сегодня, конечно, особенная ночь, люди ближе друг к другу и хочется поздравлять даже незнакомцев, но вот чтобы прямо целовать… С подозрением смотрю на подруг, которые, кажется, дали согласие на визит и от моего имени тоже. А как же бенгальские огни?

После случая с ватерполистом Бычковым, с Лёшей я не общаюсь, правда, от этого он не прекратил являться мне в будоражащих снах. Но и девиц рядом с ним меньше не стало, потому как могу, борюсь с наваждением – больше не хожу на концерты, не встречаю “случайно” в подъезде, не выискиваю фото в сети.

Вот и сейчас пытаюсь незаметно улизнуть. Дверь к Блонди открыта, оттуда доносятся музыка, шум голосов, смех. Кто-то всё время заходит – выходит, затеряться – раз плюнуть. Ангелов потом выужу по телефону обратно – у нас были свои планы вообще-то! Квас, просчитав мой манёвр, перехватывает у подъездной двери и неделикатным шлепком чуть ниже поясницы подталкивает в правильном направлении. Вся группа – трамвайные хамы!

Пока возмущалась, не заметила, как оказалась на диване с бокалом в руках рядом с подругами. Перед нами журнальный стол с закусками, вокруг которого сидят и другие гости. Поодаль, в углу у колонки нахожу Лёшку, спорящего с ударником. Он держит в зубах колпачок от маркера и что-то размашисто черкает в тех местах, куда указывает парень. Поднимают головы на звуки возни.

Лёшка раздражённо стреляет взглядом в Кваса:

– Нахера?! Я ведь просил, не надо, – округляет глаза и кивает в сторону нашей ангельской группы.

– Ну что ты как не родной, не рад гостям? – выливает остатки вина из бутылки в кружку ближайшей девушки, – а у нас как раз кворум набрался…

Со стола убирают часть закусок, и он кладёт бутылку в самый центр, опуская рядом с ней два игральных кубика. Да ладно, “Бутылочка”?

– Всем же есть восемнадцать? – скорее утверждает, чем спрашивает Квас.

Присматриваюсь к кубикам. Вместо обычных точек, обозначающих цифры, на гранях какие-то надписи. Подруга мне поясняет тихонько:

– Это “Бутылочка 18+”, сама бутылка показывает кто с кем, а кубики – что именно надо делать. На одном… эммм… Части тела, на втором – действие.

Действительно, на ближнем кубике вижу “щекотать” и “кусать”… Вашу Машу! Я на такое не подписывалась. Хочу рассмотреть второй кубик, а то части тела, знаете ли, разные бывают. Тянусь, но прямо из пальцев его ловко изымает Лёша и тем же маркером основательно закрашивает две грани, и, подумав, ещё одну.

– Блонди, что за вандализм? – улыбаясь ругается Квас. – Остальным-то за что страдать?

Лёша отвешивает тому подзатыльник, мол, мало тебе. Возвращается было к ударнику, но внезапно плавным, кошачьим движением перебрасывает ногу через спинку дивана и приземляется напротив, склонив голову и уставившись на меня.

Это вызов? Не мог не заметить, что эти месяцы избегаю встреч, думает, и сейчас исчезну? Не дождётся.

– Какие тут… правила? – чуть менее твёрдо, чем хотелось, спрашиваю у Кваса.

– Первый игрок крутит бутылку. Тот, на кого она укажет, бросает кубики. Что выпало, то и делает с тем, кто крутил. После того как кубики брошены, съезжать нельзя, до этого можно отказаться, но со штрафом, – показывает на шоты чего-то очень крепкого. – Два раза подряд отказываться тожн нельзя.

Киваю и нервно отставляю в сторону бокал, представляя, как шикарно утром будет болеть голова, если смешать напитки. Деревянными пальцами поправляю обмотанную вокруг шеи колючую мишуру, как-то маловато здесь воздуха.

Усмехнувшись, Лёша берёт бутылку, подбрасывает её пару раз в руке и, не отрывая от меня синего взгляда, раскручивает.

– Он ведьмак, – шепчет подруга, – на кого смотрит, на того и бутылка указывает.

Шикаю на неё. Тут и так колени дрожат, а она ещё добавляет… Но бутылка магическим образом останавливается на мне.

– Новичкам везёт, – ржёт и аплодирует Квас, остальные тоже подхватывают.

Ах, везёт?!

Возвращаю взгляд Лёшеньке и, возможно, слишком поспешно выталкиваю нужное слово:

– Штраф!

– Даже так… – иронично приподнимает бровь Блонди.

Я не пью крепкий алкоголь. Не люблю вкус, да и эффект опьянения неприятен, мне и без него своей дури – за глаза. Поэтому остаётся загадкой, почему без возражений принимаю шот и, глубоко вдохнув, опрокидываю в рот. Только потом, с большим опозданием, до мозга дойдёт, что там могло быть что угодно, но сейчас почему-то уверена – здесь ничего плохого с нами не случится.

Горло перехватывает, выступают слёзы, давлюсь воздухом и этой крепкой дрянью, часть которой я всё-таки проглотила, из-за чего теперь чувствую, будто в груди разливается жидкий огонь. Подруга стучит по спине и суёт дольку лайма – закусить. Надо ли говорить, что лаймы тоже не входят в топ моих любимых продуктов? Я сладкоежка и морщусь даже от вида нарезанного лимона. Штраф удался на сто процентов.

Зажмурившись, с отвращением дожёвываю кислую гадость и поднимаю глаза на окружающих. Никто не высмеивает, лишь сочувствуют и по-доброму улыбаются.

– Ну кто так пьёт, всему учить надо, – ворчит Квас и объявляет, – переход хода!

Дальше наблюдаю такие замысловатые сочетания граней двух кубиков, что иногда в ужасе оглядываю сидящих за столом, понимая – не смогу. Народ недоволен закрашенными сегментами, но даже оставшихся хватает моим ангелочкам, чтобы выходить пунцовыми из соседней комнаты, где уединяются для выполнения самых смелых действий.

Когда бутылку кручу я, она указывает на Кваса. И тот, весело поглядывая на Блонди, который следит за игрой, изредка покусывая фалангу большого пальца, объявляет штраф и образцово – показательно пьёт текилу – именно она налита в рюмках. Комментирует каждый шаг для меня, учит пить.

Конечно, закатываю глаза, но в глубине души благодарна ему за отказ, потому что не готова к такой степени интимности с незнакомыми. Обниматься – сколько угодно, а вот “целовать ухо”, например, или "лизать губы” – точно перебор.

Трусливо поглядываю на дисплей телефона и следом – на дверь. Сколько там по правилам вежливости нужно пробыть в гостях? Часа хватит? Украдкой пишу девочкам, что сваливаем, как закончится первый круг, пусть поддержат. В конце концов, у нас там оливье сиротливо стоит на столе и вино выдыхается.

Наступает очередь Лёшки, он берёт бутылку и пялится на меня своим фирменным взглядом. Интуиция шепчет, что пора уходить, но вместо этого решаю проверить, а заодно и всем показать, что у него это просто везение. Бомба дважды в одну воронку не попадает.

Остальные тоже помнят про бомбу и затихают, всем интересно. Пульс частит, колени сжаты так, что сводит бёдра. Комкаю край юбки влажными ладонями, чтобы не было видно, как дрожат пальцы. Синеглазый гад с улыбкой победителя раскручивает бутылку, глядя на меня всё время вращения. Это ж надо быть таким самоуверенным.

Тоже не смотрю вниз, будто как-то могу повлиять на результат, но по общему удивлённому “ах” понимаю, что он и сам справился. Горлышко чётко указывает в мою сторону. Ни между мной и подругой, ни криво, строго по центру. Вселенная, тебе говорили, что иногда ты бываешь просто вопиюще близорукой?

Неловко принимаю кубики, не теряя надежды, что выпадет что-нибудь безобидное. Например, чмокну его в умопомрачительную шею и можно будет с лёгкой душой отчалить. Задерживаю дыхание, кидаю. Видимо, сказывается влияние штрафной текилы, потому что вижу полёт кубиков как в замедленной съёмке. Каждая надпись, каждая грань вспыхивают горячими картинками в голове. И всё же не успеваю засечь, в каком положении упали. Никто не успевает, потому что на них очень быстро ложится широкая ладонь.

Лёша, не теряя зрительного контакта, стягивает кубики со стола, заботясь, чтобы не поменяли положения, и кивает мне в сторону комнаты, предлагая свободную руку:

– Пошли?

Как под гипнозом даю переплести наши пальцы и под смешки и улюлюканье иду, куда ведёт.

– Э-э-э-эй, кубики оставьте, эгоисты! – возмущается Квас.

– Мои возьми, – отвечает Лёша, указывая на чёрный мешочек на полке.

Оставив гостиную позади, Лёша в танцевальном па притягивает меня к себе и, совершив два оборота, разворачивает нас в другую сторону, резко меняя маршрут. Вместо комнаты, куда отправлялись другие гости, мы оказываемся в… спальне.

С вкрадчивым “клац” закрывается входная дверь, отсекая всё лишнее. Всё, что не касается меня, Алексея Блонди Нечаева и кубиков, которые он не выпускает из ладони. Даже когда театральным жестом предлагает мне осмотреться, пока сам оказывается возле кровати – застеленной, надо отметить – и убирает пару вещей, унося их куда-то..

Атмосфера совсем другая. Будто остальная квартира – общественное пространство, а спальня – личное. Те самые книги, которые переехали с ним, прячутся здесь, занимая несколько полок. Стол с двумя мониторами, ноутбуком, коробкой чупа-чупсов и флаконом туалетной воды, ощетинившейся металлическими шипами. Наушники-великаны, стерео, постеры Боуи и The Clash. Мягкий ковёр с длинным ворсом под ногами. И очень немаленькая кровать, при виде которой я зависаю.

– Боишься? – голос у самого уха. Вздрагиваю. Как он так тихо подкрался? Пульс снова подскакивает.

– Знаешь, почему совы мудрые? – дыхание щекочет шею.

– По определению? – съезжаю с ответа, потому что… Ну мудрые и мудрые, кто вообще об этом задумывался?

Веду плечом, пытаясь справиться с волной мурашек, и очень надеюсь, что пушистая мишура, исполняющая роль шарфа, всё скроет.

Со смешком Лёшка выдаёт правильную версию:

– Потому что в детстве были слишком любопытны, – похлопав подушечкой пальца мне по носу, разворачивает на сто восемьдесят градусов от кровати.

Падает в кресло на колёсиках и, улыбаясь, показывает сжатую ладонь с кубиками внутри. Подзывает кивком:

– Неси своё любопытство сюда, совёнок.

Замираю.

– Неужели, не интересно? – говорят его черти в глазах.

Интересно! Причём настолько, что намертво пересохло в горле, и даже если очень захочу, не смогу сказать “да”. На ватных ногах подхожу к креслу, останавливаясь у Лёшкиных коленей.

Выкладывает на стол первый кубик с надписью “шея”. Ставит ноги шире, подъезжает ко мне плотнее и медленно разматывает блестящий “шарф”. Но ведь это я бросала кубики, жертвой должен быть он! Пытаюсь возразить сквозь частое дыхание, но Лёшка не даёт говорить, прижимая палец к губам:

– Тише, Сова, тише, – сипло шепчет, глядя, как истерично бьётся венка на открывающейся шее. Его ладонь находит мою ледяную, обнимает, греет. – Давай представим, что кубики бросал я?

Поднимает глаза и показывает второй с надписью “кусать”. Кладёт его к первому и поворачивается. Заворожённо слежу, как синяя радужка отступает под натиском расширяющегося зрачка.

Синхронно сглатываем.

Когда он сидит, мы почти одного роста и так близко, что видно как подрагивают его ресницы, чуть хмурятся брови, а белые зубы нет-нет, да закусят нижнюю губу. Внутри так горит, будто выпила ещё шот текилы. Судорожно вздыхаю.

Вынужденно цепляюсь за него, потому что ноги совсем отказывают. В ответ Лёша подхватывает за талию и усаживает к себе на бедро, проверяя устойчивость. Убедившись, что не рухнем, плотоядно осматривает плацдарм. Так его губы ещё ближе, стоит мне повернуться и…

– Не трясись, птиц, я не вампир… – согревает дыханием подбородок и медленно ведёт зубами по шее. – Почти, – аккуратно, но сильно прикусывает. Ах! Сразу целует место укуса. Влажно, горячо, прикрывая глаза от кайфа. Снова цепь мелких “укусов”, только уже губами, ласково пощипывая нежную кожу. Поцелуи на родинке в вырезе кофты и вновь укусы на шее, ключицах, мочке уха.

Сердце колотится так, что закладывает уши. Просто не верю, что это происходит со мной. Что это он, Нечаев, один за другим взрывает цепь фейерверков внутри. Меня выгибает со стоном. Запускаю пятерню в блондинистую голову, глажу, сжимаю, тяну к себе. Хочется ближе, больше, сильнее.

Трётся лбом о плечо. Только сейчас понимаю, как сорвано дышит. Мы оба задыхаемся.

– Сова… Сова… стой, – жаркий сбивчивый шёпот, – я передумал…

Что передумал? Как передумал? Пытаюсь сморгнуть туман и вернуть чёткость зрению.

– К-к-к-усаться? – аккуратно уточняю.

Вместо ответа он снова меня покусывает, прокладывая маршрут к мочке уха:

– Нет, кусаться мы обязательно продолжим, – хриплый смешок. – Только всё-таки вспомним, кто кидал кубики. Ага?

К фейерверкам присоединились петарды, оглушая пониманием того, что сейчас придётся действовать мне. С каждым словом губы Лёши еле ощутимо касаются моей щеки, вызывая непрекращающиеся волны мурашек. Он ловит их пальцами, провожая за ворот.

– Аг-г-г-га… – соглашаюсь и сразу оказываюсь на нём сверху, лицом к лицу.

– Вот так будет удобнее, – тихо бормочет.

Стягивает через голову тонкий свитер с высоким горлом. Теперь на нём только ворох цепочек и джинсы. Растерянно моргаю, пытаясь не пялиться на обнажённую грудь, с твёрдыми широкими мышцами. Как-то… внезапно. Пальцы покалывает от желания погладить, но держусь. Сжимаю кулаки – страшно натворить лишнего.

– Готова? – кладёт руки на подлокотники и откидывает голову на кресло, открывая мне мощную шею, – давай, Сова, не трусь.

Несмело прикусываю твёрдую мышцу, наблюдая, как дёргается кадык. Нервно сглатывает. И я вместе с ним. Стараюсь унять дыхание.

У него над кроватью панно – подсвеченная неоном линия зашкаливающих кардиоритмов. Это моя прямо сейчас и никакая реанимация не поможет.

– Ещё… – сиплый шёпот, – как я тебе делал.

Я говорила, что тащусь от Лёшиной шеи? Врала. Не тащусь, умираю. Провожу носом от ключицы до уха – гладкая кожа Нечаева пахнет лучше, чем мой самый сладкий сон. Цитрус, лаванда, что-то древесное… Забывшись, шумно вдыхаю… Боги. Пьянею в хлам и плыву.

Осмелев, прихватываю горячую кожу губами и кусаю-целую… Долго-долго. Вижу, как у него сводит живот, грудь рвёт дыхание, пальцы белеют, сжимая ручки кресла. Редкие, тихие стоны. Это всё я? Мне нравится, нравится, нравится, не хочу, чтобы заканчивалось.

Легонько веду зубами по острой линии подбородка, смотрю на губы. Не знаю, что будет завтра, и даже через час. Как он посмотрит и что скажет после всего… Но не прощу себе, если не решусь.

Там где-то музыка, гости, салюты, Новый год, а здесь, в тишине усиленной звукоизоляции я целую Алексея Блонди Нечаева. Первая.

-…., – длинно ругаясь, выдыхает мне в губы ёмкое бранное слово, – этого не выпадало, Сова!

Испугавшись, хочу отклониться, но поздно – его руки сорвались с цепи. Одной он жадно притягивает к себе, а вторую кладёт на затылок, фиксируя, чтобы больше не убежала. Также нежно, как с шеей, он пробует мои губы. Не напирая, не врываясь, наслаждаясь вкусом. Моим. Как и я – его… Обнимаю покрепче, вжимаясь в раскалённую грудь, раскрываю губы, позволяя больше и глубже. Мы вместе пульсируем и горим.

Кажется, доигралась.

Я много раз целовалась: из любопытства, из вредности, даже из жалости, всякое было, но то, что происходит сейчас… Мой первый поцелуй, от которого остановилось сердце, и который вновь это сердце запустил, только уже по-другому.

Не представляла, насколько ошеломительна близость с тем, кто по-настоящему нравится. Я бы смогла описать ощущения, но набор взбесившейся пиротехники продолжает взрываться в голове, уничтожая последние крохи способности мыслить. В груди тоже полно фейерверков, искры которых ссыпаются в низ живота, прошивая мелкими острыми спазмами. Со стоном прижимаюсь теснее.

Губ недостаточно. Прохладные руки ныряют под кофту, гуляя то выше, то ниже, слегка остужая пылающую кожу и моментально нагреваясь. Пальцы ласковым перебором одну за другой расслабляют все струны, туго натянутые вдоль позвоночника. Таю и плавлюсь, теряя себя в эйфории.

– Сова… – сипло шепчет в губы между прерывистыми вдохами и поцелуями, – только не ври сейчас, ладно?

О чём он вообще? Тоже пытаюсь отдышаться, вернуть концентрацию и понять, что имеет в виду.

– У тебя ж никого не было? – в голосе сложный коктейль из надежды и обречённости. Второго – больше.

Не было, да, но мог бы быть. Сегодня.

Отрицательно качаю головой, не глядя в глаза.

– …..! – снова то ёмкое слово и шумный выдох. Ладони смещаются с бёдер на поясницу, так же поглаживая.

– И что с тобой делать? – вопрос риторический, чувствовал, что так будет.

Всё?

– Надо же было так влипнуть… – усмехается и качает головой.

Лёша, хороший мой, мы оба влипли. Правда, совсем кончилась смелость, но я готова идти дальше. За тобой. Если поведёшь.

Поднимаю пьяный взгляд, надеясь, что в нём он прочтёт всё, что думаю, но Нечаев укладывает меня на плечо, чтобы не видеть, не соблазняться.

Дышу цитрусом, лавандой и его собственным ярким запахом, слушаю грохот сердца, кладу руку на вздымающуюся грудь – пусть бьётся прямо в ладонь, целую ключицу, трогаю языком…

– Да, что б тебя!..

Мои губы снова в плену.

Последний неистовый поцелуй. Взрослый, глубокий, развратный. Он мог бы сорвать предохранители, только уже чувствую, как падает градус напряжения, как страсть уступает нежности, давая нам возможность спокойно дышать.

Расчёсываю пятернёй его растрёпанные свитером и мной волосы, а Лёша ластится, как большой кот, подставляясь под руку. Нежимся.

– Что-то я как-то устал… длинный день, – светлые ресницы смыкаются. – Давай спать, совёнок?

Подхватывает меня под бёдра и укладывает на кровать. Расстёгивает ремень…

– У тебя же там гости! – ползу к краю.

– Мои и сами замечательно оторвутся, – достаёт телефон, что-то печатает.

– А мои? – плету косички, чтобы в приличном виде выйти из комнаты.

– А твоих развлекут мои, – убирает телефон, – не обидят, не бойся.

Парой движений распускает косы и утягивает в постель, накрывая нас толстым пледом.

– С Новым годом, Сова, – сонно бормочет, укладываясь поудобнее, чтобы можно было обнять со спины. И отключается. Засыпает!

А я? Самое время сбежать к ангелочкам, но лежу. Хочу ещё побыть в этих эмоциях, не делиться ни с кем, не отвечать на вопросы в подробностях или без. Хочу эту ночь оставить себе – спать в его тепле и запахе, прижиматься всем телом, чувствовать дыхание в макушку, приятную тяжесть руки и безграничное счастье. Моё новогоднее чудо.

Глава 12

Просыпаюсь от звука входящих сообщений. Одна, в тишине. На улице яркое солнце, снег. Шторы открыты и всё вокруг в тёплых тонах, чуть-чуть сказочное. Переворачиваюсь на живот, утыкаясь носом в подушку. Медленно и глубоко вдыхаю запах, заполняя лёгкие до отказа. Если бы можно было с собой унести… Хитро оглядываю спальню в поисках трофея, но сразу становится как-то неловко. Охотница из меня ещё та – не лучше, чем сталкер.

Догадываюсь о содержимом сообщений – девчонки меня совсем потеряли. Ночью я отписалась, что переживать не стоит, и утром увидимся, а сейчас уже сильно после обеда. Родители оставили нам квартиру до третьего числа, думая, что будем не только отмечать, но и готовиться к первому экзамену зимней сессии. Мы, конечно же, будем, наверное, если я выползу отсюда. Так не хочется…

Захожу в чат:

– Лиза, где совесть? Не спать!

– Пусть отсыпается, вряд ли ей дали поспать (батарея влюблённых смайликов)

– Вдруг она там в заложниках?

– Что-то криков о помощи слышно не было…

– А зачем ей помогать, она и сама справится…

И дальше всё в том же духе. Пишу, что зависть портит карму, а в ответ прилетает загадочное:

– Мы у тебя дома не одни, не пугайся…

И следом:

– Квас классный!

Ну понятно! Широко улыбаюсь. С ним не заскучаешь!

В открытую дверь просачивается самый прекрасный на свете запах кофе. Ладно, не самый, но первый после самого. Усилием воли спускаю босые ноги на пол. Носки – это всё, что мне было позволено снять перед сном.

Приглаживаю волосы – как можно жить без зеркала в спальне! – и ползу на кухню, пытаясь набраться храбрости посмотреть Лёше в глаза. Я так не волновалась ни разу в жизни. Он сказал “влип”, это же что-то значит?

Крадусь на носочках в кухню. В гостиной следы вчерашнего убраны, только мебель осталась в том же порядке – стол у дивана, вокруг кресла и стулья. Будто у них теперь своя вечеринка, без людей.

Застываю в проходе, не дыша, и, кажется, не опустившись на пятки. Нечаев в свежей футболке и с мокрыми волосами сидит у окна с полулитровым ведром капучино в руке. Красивый. Невольно кладу ладонь в район солнечного сплетения – там приятно покалывает от резко стартанувшей карусели вчерашних флешбэков.

Поворачивается:

– Доброе утро? – с безопасной теплой улыбкой. Ни иронии, ни игры, просто тепло. Ни следа вчерашнего хулигана. Образцовый сосед.

Помято киваю. Карусель тормозит с диким скрипом.

– Кофе хочешь? – подходит к кофемашине, попутно выдвигая стул для меня. – Присядь, поговорим.

Он всё решил. Чуда не случилось.

Ставит передо мной чашку с пушистой пенкой и садится напротив.

– Ты прекрасный птиц, Сова, – со вздохом пытается взять мою ладонь в руку, одёргиваю и он ловит только пальцы.

Сейчас будет “но”. Опускаю ресницы, в носу предательски щиплет.

– Но…

Чёртово “но”! Пенка проваливается под первой слезой. Злюсь на себя. Не хочу реветь тут, перед ним.

Прочищаю горло и выдавливаю:

– Я всё поняла, Лёш, не продолжай, пожалуйста. Мне пора.

С грохотом отодвигаю стул и босая топаю в сторону выхода. Изображение плывёт. Если не найду свою обувь, убегу так.

– Нихрена ты не поняла, – перехватывает по пути и, поднимая за талию, сажает перед собой на столешницу. Ставит руки по обе стороны. Тоже злой. А он-то чего?

Голоса нет. Смаргивая крупные слёзы, шёпотом уточняю:

– Ни капельки не нравлюсь? – это унизительно, но я ведь не сумасшедшая, вчера видела, что да…

– Нравишься, – поправляет влажную чёлку, – очень. Ты же видишь, как действуешь на меня?

Берет моё лицо в ладони и большими пальцами стирает соленые дорожки. Наши глаза встречаются, его – серьёзные и синие, мои – мокрые и красные.

– Даже сейчас, – взгляд на секунду меняется. – Показать? – какой-то из чертей всё же высунул хвостик.

Отрицательно качаю головой – совсем не до шуток.

Взгляд тяжелеет:

– Я, конечно, засранец, Сова, только не до такой степени, чтобы врать и давать надежду, – заправляет мне прядь за ухо. – Тупо не умею быть верным. Дефект такой. Не влюбляюсь.Ты мне дьявольски нравишься, но… Птиц, я не твой.

– А чей?! – вылетает обиженное.

Разводит руки в стороны:

– Общий…

Ну и вали, “общий”! Несколько всхлипов и слёзы, хлынувшие неконтролируемым потоком, превращают меня в сопливую, влюблённую малолетку. Невыносимый стыд! Ещё его жалости не хватало!

– Отпусти, отпусти, отпусти! – бью по рукам, чтобы разомкнул “кольцо” вокруг меня.

И он отпустил.

Больше не было шуток с леденцами, найденными за ухом. Его черти тоже отправили меня в чёрный список – при редких встречах в подъезде Лёша здоровался с той самой ненавистной соседской улыбкой. Больше не видела его возвращающимся поздно ночью с бабами, да и вообще почти не видела. Если два человека стараются не пересекаться, то у них это в конце концов получается. Отпустил.

Как я тогда думала, навсегда.

Глава 13

Наше время. Май

У меня есть две новости: плохая и хорошая. С какой начнём? Хотя можно не выбирать, они обе носят имя Михаил, которому Алексей действительно передал “Магнолию”.