Ангел порочного круга бесплатное чтение

Глава 1

Матвей

― Матвей Глебович, кого из девушек предпочитаете сегодня? – управляющий клуба протягивает мне папку, где написаны женские имена буквами на арабский манер.

– Вон ту, которая возглавляет список и стоит тройную цену, – неужели он до сих пор не запомнил, что мне плевать на имена, главное, чтобы работала бесперебойно и на полную мощь. Усмехаюсь собственной аллегории.

– А, может, ты и ко мне подойдешь? – мой заместитель и партнер по бизнесу вновь недоволен, что я номер один. Всегда и везде. Салим оборачивается:

– Сергей Александрович, ваш выбор следующий. А это новенькая, Матвей Глебович.

– Ну, вот ее и давай.

– Мне тоже что-нибудь из новенького, – когда же ты перестанешь повторять за мной…

– На сегодня она одна.

– Ладно, тогда Эльвиру.

Вновь состроил недовольную рожу, а я демонстративно развел руками. Каждый раз пытается меня обскакать, но безуспешно.

– Сейчас мы подготовим девушек, и я приглашу вас.

Прекрасно. Откидываюсь на спинку дивана, который все еще пахнет салонной кожей. Беру в руку сигару, вдыхаю аромат табачных листьев и закрываю глаза. Музыка бьет по ушам, не давая расслабиться полностью. Вечеринка по поводу подписания контракта с очередным крупным клиентом, как обычно, переваливает за полночь и включает в себя клуб «Золотая лань», выпивку и женщин. Сейчас мне просто нужно трахнуть кого-нибудь и поехать домой, где я смогу наконец-то отдохнуть, без галдежа и надоедливых вечно заискивающих девиц. Голос Салима выдергивает из полусна:

– Девушки готовы. Матвей Глебович, вам в первую комнату. А вам Сергей Александрович, в пятую.

Даже в номерах я его переиграл. Отлично. Мне нужен хороший трах, как раз за тройную цену. Иду, предвкушая львицу. Облизываю пересохшие губы и открываю дверь. Брюнетка сидящая на углу кровати вздрагивает и поворачивается ко мне, прижимая к груди руки, сжатые в кулаки. Молилась, что ли? Привык немного к другому, но может, эта новенькая знает толк в хорошем сексе. Хотя начинаю сомневаться, подойдя ближе: опустила руки и вцепилась в матрас, будто это ее сокровище:

– Ты, чего на меня так смотришь? Можешь начинать раздеваться.

Взгляд такой, будто перед ней убийца, ей-богу. Провожу большим пальцем по губам, а смотрю на ее: сочные, налитые, ротик слегка приоткрыт. Думаю, что мы с ней договоримся. Вот только глаза становятся еще более испуганными:

– Не хочешь, я сам тебя раздену.

Обхватываю ее за талию и рывком стягиваю вниз. Так уже лучше. Она издает короткий стон. Узкое платье нелепого песочного цвета слегка задирается на бедрах, а под ним надеты обычные колготки, вместо чулок. Раздевание будет долгим. Но то, что она подо мной уже хорошо, хотя дышит так, словно пробежала стометровку. Снимаю галстук, не сводя с нее глаз. Когда начинаю расстегивать рубашку, она отворачивается и зажмуривает глаза:

– Послушай, я заплатил за тебя три цены, ты хоть посмотри на меня.

Никаких изменений, только вижу, как еще больше отворачивается, а руки сжимаются в кулаки. Провожу ладонью по ее колену и поднимаюсь к бедру, отчего она вся напрягается, а потом и вовсе издает всхлип, похожий на предвестник бабских рыданий. Беру ее за подбородок и разворачиваю к себе:

– Слушай меня внимательно, повторять не буду. Мне не нужна безмолвная кукла. Я не насилую женщин. Я их покупаю. Будь любезна, – растягиваю каждое слово, чтобы до нее дошло, что они пропитаны сарказмом, ― смотри на меня, как все шлюхи с любовью и обожанием.

На мои слова ее глаза наполняются соленой водой. Прекрасно.

– Может, за тройную цену ты решила разыграть спектакль?.. Я устал детка, деньги не заберу, только не строй из себя непонятно кого. Тебе сколько лет-то?

– Двадцать один, – еле слышно произносит и облизывает пересохшие губы, чем чертовски меня заводит. Оказывается, я люблю тихонь и недотрог.

– Ну, ты уже взрослая девочка. Посмотрим, чему научилась…

Накрываю ее нежное тело собой, одной рукой обхватываю грудь, а второй вновь поднимаюсь от колена к бедру. Готов уже разорвать на ней одежду, потому что нет сил сдерживаться. Поцелуями покрываю мягкую кожу шеи. Опять слышу всхлип и чувствую, как ее рука упирается мне в живот. Не то она делает, совсем не то…

– Не надо, пожалуйста…

И говорит совсем не то… Приподнимаюсь, тяжело дыша и смотрю на нее в упор:

– Ты что творишь?

Она в каких-то мелких конвульсиях начинает отрицательно мотать головой и смотрит на меня огромными глазами цвета Каспийского моря. И снова всхлипывает:

– По-жа-луйс-та…

– Черт! – отскакиваю от нее, как от прокаженной. Брюки готовы пойти по швам, а мне приходится сдерживаться из-за какой-то бабской истерики по совершенно непонятной причине. ― Уходи отсюда! Скажи Салиму, что я недоволен. Пусть явится.

Быстро встает с кровати и отходит к двери по стенке, не сводя с меня своих прекрасных глаз. Зря она это делает. Ох, зря… Разум мутнеет от ее округлых бедер, которые она пытается прикрыть коротким платьем. Еще немного и я за себя не ручаюсь.

– Не забирайте деньги, пожалуйста.

Ее голос и жалобный текст, проскальзывают в мой разгоряченный мозг, давая ей возможность уйти:

– Убирайся! Деньги не заберу.

Выбегает из комнаты, а до моих ушей доносится фраза «господи, спасибо». Ну, Рустам, я с тебя три шкуры сдеру за такую подставу.

Черт бы побрал эту девчонку, понимаю, что хочу ее с какой-то звериной жадностью:

– Черт!

Открываю окно и вдыхаю холодный ночной Питер, который хоть немного отрезвляет во всех смыслах. Стою несколько минут и успокаиваюсь. Нормально. Хотя пьяные голоса завсегдатаев клуба превращают только что свежий воздух в городской смрад. Беру телефон, но не успев набрать номер Рустама, слышу стук и голос Салима:

– Матвей Глебович, мне очень жаль, что так вышло. Мы взыщем с новенькой штраф, а…

– Нет.

– Что?

– Я сказал нет, – отвечаю спокойно, не поворачиваясь, ― Пришли другую. А штраф нужно взыскать с тебя за отвратительный рекрутинг.

– Но Матвей…

– Я сказал все, что хотел. Займись своими прямыми обязанностями, – слышу, как захлопывается дверь, и закрываю окно.

Почти сразу же в комнату заходит блондинка в красном платье и прямо с порога подмигивает, провокационно облизывая губы. Вот с этой мы быстро найдем общий язык. Подходит ко мне, и повернувшись спиной, подставляет молнию, чтобы я расстегнул. Слегка провожу пальцами по лопаткам и слышу приглушенный стон из ее уст. Наученная девочка, вот за это я уважаю Рустама – его девочки выше всяких похвал. В памяти всплывают глаза тихони и я зависаю на несколько мгновений, чем вызываю недовольство спелой клубнички. Она начинает тереться о меня своей попкой и почему-то жутко выбешивает этим. Сам не понимаю, что со мной происходит, поэтому без лишних слов разворачиваю клубничку к себе и с силой надавливаю на плечо, указывая, чтобы опускалась на колени.

 ― Может, сядете в кресло, Матвей Глебович?!

Улыбается и наигранно облизывает губы языком, полностью открывая инструмент своей работы. В штанах резко становится тесно:

– Да, так будет лучше.

Берет меня за руку и усаживает в кожаное кресло. Сама садится на четвереньки, кладет под колени мягкую подушку и смотрит на меня с таким обожанием, что я невольно начинаю смеяться. Люблю наблюдать, когда люди стелятся, выискивая для себя косточку посочнее и место повыгоднее. Кладет ладони на мои ноги, и я откидываюсь на спинку кресла, закинув руки за голову. Чувствую, как она расстегивает ремень, затем ширинку и дотрагивается холодными пальцами до моего члена, морщусь, но теплый гостеприимный рот этой девочки заставляет забыть ее оплошность. Ощущаю, как она старается, играя всем, до чего может дотянуться ее язычок. Начинаю надавливать в такт ей на затылок, чтобы старалась еще лучше. Способная девочка, нужно будет удвоить…

Усердные причмокивания разрубает женский крик, мое сердце начинает колотиться с бешеной скоростью, в мозг врываются воспоминания о тихоне, и я понимаю, что крик принадлежит ей. Вскакиваю с кресла, отталкивая девицу и пытаясь на ходу застегнуть ширинку с раскаленными от возбуждения венами. Вылетаю из комнаты и начинаю прислушиваться. Громкая музыка давит, но слышу, что тихий плач и приглушенные крики раздаются из комнаты номер пять. Скотина! Врываюсь туда, вижу, как он нависает над тихоней, запустив одну руку под подол платья, а второй зажимает ей рот. Рывком откидываю подонка, потом хватаю за грудки и придавливаю к стене:

– Какого черта, ты делаешь с ней? – тело просто вскипает от ярости, еле сдерживаю себя, чтобы не врезать по его пьяной роже.

– Э-э-э-э… Матвейка, ты чего? Эта сучка мне губу прокусила!

– Матвейкой я был в детском саду, а сейчас я Матвей Глебович, паскуда!

Только сейчас замечаю, что по его бороде сочится красная змеевидная полоска.

– Ну, не горячись, Матвей Глебович, – пытается одернуть мои руки, но я не даю спуску.

Давно! Давно! Нужно было разобраться с тобой. Замечаю краем глаза, что тихоня забилась в угол комнаты и сидит там, поджав колени к груди, а ее глаза видны мне даже отсюда – широченные с отпечатком ужаса. Хотя какой ужас – обычная потасовка. Сергей сдергивает мои руки и начинает ржать:

– Ты что увлекся шлюхой? Не ожидал, что опустишься до такого, Матвей Глебович.

Оборачиваюсь и взглядом припечатываю его обратно к стенке. Мразь! Глаза застилает гнев, но понимаю, что дал ему фору, отвлекшись на девчонку. Делаю шаг назад. Отряхиваю руки, показывая, что замарался о него. Подхожу к девчонке и хриплю:

– Хватит трястись! Вставай.

Она смотрит так, что я начинаю утопать в ее глазах и плевать, что они наполнены страхом. Утопаю в волнах Каспийского моря. Вот, черт! Протягиваю руку, а она вжимается дальше в угол.

– Не понимаешь, что девочка с тобой не пойдет? Уверен, что сучке понравилось быть наказанной.

Руки сжимаются в кулаки, и я готов размозжить этого урода, как букашку на ветровом стекле. Собираюсь сделать шаг, но ощущаю, что руки касается что-то холодное и дрожащее, рефлекторно оборачиваюсь и вижу, как тихоня тянется своей рукой. Сглатываю и раскрываю ладонь, предлагая опору. Встает и тут же отнимает руку, будто я включенный утюг.

Поворачиваю голову к Сергею, вижу, как он кривится, и ощущаю себя победителем. Все было бы, как всегда, только сегодня я слышу мокрое сопение за спиной, которое выбивает из-под ног привычную почву.

Беру ее за запястье и тяну к двери. Урод преграждает дорогу:

– Не, не, не, Матвей Глебыч, я за нее полштуки зеленых заплатил. Слушай, ну, отдай мне ее, а? Где это видано, чтобы шлюха кусала своего господина?

– Брызгалов, тебе чердак лечить нужно! Султан Сулейман, твою ж мать…

Достаю из кармана брюк бумажник и кидаю в него все, что есть из зелени. Ловит и пересчитывает. Как всегда, мелочный.

– О, да вы щедры сегодня, босс.

– Избыток вычту из твоих процентов. Не обольщайся.

Хватаю тихоню за руку и выталкиваю вперед себя. Все это время она продолжала сопеть за моей спиной. То ли меня это раздражает, то ли возбуждает, то ли что-то третье…

Хотя нет, ее зареванные и испуганные глаза приводят меня в ярость. Скотина!

– Пошли! – вновь хватаю ее за запястье и веду в первую комнату. Уж, очень интересно узнать, что такая скромная девочка забыла в «Золотой лани».

– Я с вами не пойду, – начинает упираться, пытаясь второй ледяной и дрожащей рукой высвободить ту, что в моем захвате.

– Хочешь обратно к нему? – поворачиваюсь и наблюдаю, как глаза заполняются страхом. Опять отрицательно мотает головой, словно в мелких конвульсиях. ― Тогда смелее шагай.

– Я не хочу. Пожалуйста! – передергивает от ее вечного «пожалуйста».

– Успокойся. Я ничего с тобой делать не собираюсь. Против твоей воли.

Указываю на дверь, отпуская руку. Слышу затяжной всхлип, поворачиваюсь: трет запястье и сжимает-разжимает пальцы, будто я ей кости переломил. Не мог же?.. Замечаю багровый браслет на руке. Она не только тихоня, но и неженка к тому же.

Собираюсь подтолкнуть ее в комнату, но в уши врезается грубый бас:

– Всем оставаться на своих местах!

Вижу, как в клуб забегает с десяток омоновцев. Твою ж мать. Сегодня день богат на сюрпризы. Тихоня повернулась ко мне, и я прочел в ее глазах немой вопрос «Что делать?» Вот училась бы в школе хорошо, знала бы, что на этот вопрос нет ответа. А, похоже, училась плохо, раз здесь оказалась.

– Придерживайся меня.

Теперь она мотает головой в конвульсиях в знак согласия. Ну, хоть какие-то перемены.

Вокруг замельтешили люди в черной форме с четырьмя буквами на спинах. Какой-то мудак толкнул тихоню в плечо, но она стойкая, лишь пискнула. Из комнат начали вытаскивать полуголых девиц, которые визжали, как свиньи и таких же мужиков, которые еще сегодня днем восседали в кабинетах с табличкой «босс» или «заместитель».

– Руки поднял! Вперед!

Меня пихнули в спину в направлении зала. Тихоню я вел за собой, невзирая на приказ о поднятии обеих рук. Поднимал ее руку вместе со своей, она не сопротивлялась. Брызгалова тащили под руки два омоновца, потому что эта пьяная скотина, уже успел отключиться.

Какая же падла донесла на Рустама? И в чем именно причина облавы – непонятно. Его клуб элитный и даже городские чиновники здесь нередкие гости.

Салима и всех девиц выстроили в ряд, приказав держать руки за головой. Остальным гостям заведения предложили опустить руки и присесть: мешки с деньгами всегда вызывают трепет, даже у спецслужб. Один из сотрудников подошел к нам:

– Все девушки к выходу. Это приказ.

– Она со мной.

– Я сказал, это приказ!

– Я Матвей Стоянов, и говорю, что она со мной. Я на тебя лично Соболеву пожалуюсь!

Вижу, как меняется выражение лица, несмотря на то, что сокрыто маской.

– Извините, но не могу ничего сделать. Приказ самого Артема Александровича доставить всех сегодняшних бабочек в отделение. Паспорта у нас. Так что… К выходу барышня!

Чувствую, как тихоня сжимает руку и смотрит на меня глазами, полными мольбы о спасении. Я разжимаю ладонь, и ее пальчики выскальзывают… Да, словно бабочка…

Омоновец грубо хватает ее за плечо и толкает к остальным. Салим ругается, девицы продолжают визжать, и только тихоня остается собой: молча стоит, сжимая кулаки у груди. Их начинают выводить из клуба. Наконец-то наваждение от нее закончится. Нужно просто выспаться. Официанты начинают бегать и наверняка звонить Рустаму, а я ухожу от всей этой суматохи ближе к выходу. Стою и наблюдаю, как девиц загружают в автобус. Но, конечно же, меня никто не интересует, кроме нее: стоит, обхватив себя руками. Кто-то из омоновцев подходит и грубо хватает за руку, так что из ее уст срывается крик. Черт, не к добру это все. Я подхожу к одному из спецов, оставшихся в клубе, вероятно, в ожидании Рустама:

– В какое отделение их повезут?

– Одиннадцатое.

Возвращаюсь внутрь зала, уговаривая самого себя, поставить точку на сегодняшнем дне.

Глава 2

Настя

Ругаю себя за то, что решилась туда пойти. Какая же я дура! Что теперь со мной будет? Я здесь чужая, и никогда не смогу стать, как они. Вижу, как кто-то из девчонок рыдает, а кто-то смеется, обвивая шею омоновца. Я так не смогу. Не буду. Не хочу. Прижимаюсь ближе к окну и смотрю, как мелькают фары проезжающих навстречу машин. Слезы начинают скатываться по щекам, а огромный комок горечи подкатывает к горлу. Через какое-то время понимаю, что начинаю задыхаться. Мне не хватает воздуха. И у меня снова может случиться паническая атака. Начинаю мысленно считать до десяти и растирать ладони и пальцы. Только не здесь и не сейчас. Мне никто не поможет. Продвигаюсь пальцами от ладони к запястью и вижу багрово-синий браслет. Вспоминаю того, кто меня спас сегодня. И его раскрытую ладонь, благодаря которой я смогла подняться. Настя, ты дура! Дура! Когда же я, наконец, пойму, что мне больше не на кого рассчитывать в этом мире, кроме себя самой. Воспоминания уносят к чугунной ограде, грязной колее на дороге и карканью ворон…

– Ну, что приуныла красотка? – рядом садится какой-то амбал и начинает стягивать маску. Улыбается так, будто он преступник, а не страж порядка. А взгляд бегает по мне: от губ до груди и обратно. ― Ты послушная девочка или нужно научить? – хватает за ногу и тянет на себя.

– Отпустите меня! Вы что делаете? Я сейчас закричу!

– Кричи. Здесь все свои, понимаешь, – усмехается и закусывает губу, ― ты похожа на ваниль. А я люблю эту пряность до одури! – наклонятся ко мне и прижимает к окну, я начинаю вырываться из его потных и липких рук.

– Э-э-э-э, братуха! Ты с девочками Рустами Ашотовича поосторожнее, если главный узнает, нам всем попадет.

Выдыхаю. Но спокойствие оказалось недолгим:

– Эта цыпа новая, она не его девка. Так, что с этой и еще вон с теми двумя, сегодня покуролесим. Ну, чего так напряглась-то? Золотой папа тебя не спасет. Подружки твои посговорчивее. Смотри, как трутся сиськами о корешей. Ты тоже давай покажи, чему Рустам Ашотович учит новеньких.

Опять хватает за ногу и больно сжимает:

– Отпустите меня! – впиваюсь в руку ногтями и вижу, как искажается гневом его лицо.

– Шлюха!

Замахивается рукой, но автобус тормозит.

– Приехали! – говорит второй и хлопает амбала по плечу. ― Игорек, в мышеловке с ней доиграешь.

– И то верно! Ну, что расселась? Двигай копытами!

Схватил меня за плечо и потащил к двери. Вывел из автобуса, больно сжимая руку. Я пыталась расцепить его пальцы, но чем больше пыталась, тем больнее он давил.

– Артем Александрович, девушек доставили по вашему распоряжению.

Как только мы вошли в участок, нас встретил мужчина в темно-серой полицейской форме и фуражке, с серьезным лицом и проседью на висках. Видимо, это главный, о котором говорили, потому как было ощущение, что они привезли ценный груз, чуть ли пылинки с нас не сдували.

– Ведите их наверх и допросите. Я буду позднее.

– Слушаюсь, Артем Александрович! Ой, не повезло тебе девонька, Саныч будет позже.

Сказал амбал и махнул рукой, чтобы нас всех повели дальше. Господи, помоги мне!

Нас всех десятерых завели в небольшую камеру и закрыли. А затем начали вызывать по одной. У меня разболелась голова и я села на скамейку, прислонившись к холодной темно-зеленой стене. Почувствовала, что кто-то сел рядом. Это была Эльвира:

– Впервые под облаву попала?

Я закивала головой.

– Ничего, скоро этот цирк закончится. Не сегодня, так завтра Рустам вызволит нас отсюда. Так что не переживай. А то, глянь бледная какая. Ты сегодня, когда нормально ела?

– Утром…

– Нет, кроха, так и до больнички себя довести можно. Разве же это нормальная еда была? Мужчины любят девочек в соку, на таких дохлых и не зарятся совсем. Ну, может, только извращенцы. Да не бойся, у Рустама таких клиентов нет, так что за свое здоровье можешь не волноваться.

Я выдавила из себя что-то наподобие улыбки и закрыла глаза.

– Приозерская! На выход!

Сердце заколотилось, как у маленькой птички. Я взглянула на Эльвиру, она улыбнулась и кивнула:

– Иди, детка! И не бойся этих сволочей, они только лают.

– Э-э-э-э, что за разговоры, Кондратьева?!

– Да, пошел ты!

Я вышла из камеры, голова нещадно пульсировала болью изнутри. Меня завели в маленькую комнатку. За столом сидела женщина в форме, а в углу стоял тот амбал и все время, пока я была там, не сводил с меня глаз.

– Так, Анастасия Викторовна Приозерская, – дама смотрела то в мой паспорт, то на меня. Двадцать один год. Ну, что понравилось работа бабочкой? Ты же первый день, как я понимаю?

Отрицательно мотаю головой, а ответом на второй вопрос начинаю кивать.

– Ну, давай рассказывай, откуда знаешь Рустама Ашотовича Геворкяна?

– Ниоткуда…

– Ну, как же ты у него оказалась тогда?

– Работу искала…

– Работу? Работа – это посудомойка или прачка, но никак не проститутка! Работу, хах.

– Мне нужны были деньги. А здесь платят ежедневно.

– Кого из девушек знаешь лично?

– Никого…

– Слушай, Приозерская, ты меня за дуру-то не держи. В такой клуб, как у Геворкяна с улицы не берут. Так что давай-ка заново. Откуда ты знаешь Рустама Ашотовича Геворкяна?

Сердце ухнуло вниз, я не понимаю, что должна говорить. Не могу сдать Эльвиру, которая пожалела меня несколько дней назад и позвала на «работу». В этот клуб, действительно, не берут с улицы. А она представила меня подругой из Англии: я хорошо знаю английский язык. Поэтому Салим позволил мне прийти сегодня, а Рустам Ашотович про меня даже не знает.

Амбал подошел ближе и навис над столом:

– Даш, а можно я с этой красавицей потолкую? В автобусе пока ехали, нашли какой-никакой, но общий язык. Думаю, по-дружески она мне все расскажет. Правда?!

Смотрю на него и даже боюсь сглотнуть, а когда вижу, что женщина встает и уходит, то меня словно парализует, и я не могу вымолвить ни единого слова.

Глава 3

Матвей

Не понимаю сам себя. Какого черта я еду в другую часть города в Одиннадцатый отдел полиции, вместо того, чтобы поехать домой и наконец-то отдохнуть? Что вообще сегодня произошло? Почему эта тихая и непонятная девчонка держит меня в таком напряжении? Может, просто недополучил от нее обещанной ласки и бурного секса, поэтому…

Голова окончательно протрезвела от встречного ветра из полностью открытого окна. Наваждение какое-то.

Торможу у входа в участок и откидываюсь на спинку сидения. Зачем мне она? Чтобы отдала долг? Я потратил на нее половину зеленого косаря и она должна отработать.

Возможно. Убеждаю себя, что дело лишь в этом, и выхожу из машины. На улице холодно, я ежусь и достаю пиджак с заднего сиденья. Одеваюсь и иду внутрь.

– Вам чего? – меня встречает какой-то мелкий крысеныш с хамоватым выражением лица.

– Сегодня доставили девиц из «Золотой лани», мне нужна одна из них.

– Их допрашивают, – говорит неспешно, только что не зевает.

– Я подожду.

– До утра будут допрашивать. А потом непонятно выпустят или нет.

– Сколько стоит?

– Что?

– Забрать одну из девиц.

– Хотите залог внести?

– Типа того.

– Кто именно нужен?

Я не знаю ни имени, ничего:

– Та, что в нелепом платье песочного цвета, брюнетка, двадцать один год…

– Будет дорого стоить.

– Я заплачу.

Смотрит на меня с каким-то недоверием. Осматривает, словно коня на скачках. Останавливается взглядом на часах и золотом перстне, а потом говорит полушепотом:

– Две тысячи… зелеными.

– Сколько? Вы мне проститутку под залог отдаете или арабского шейха?

– Не хотите, не надо, – водрузил на стол ногу на ногу и демонстративно уткнулся в какую-то бумажку. Даже хуже крысы.

– Будет тебе две тысячи. Веди девчонку.

– Не, сначала деньги. А то передумаете, а мне отвечать потом.

– Не передумаю.

– Деньги вперед. Только быстрее, моя смена через тридцать пять минут заканчивается. А сменщик вряд ли пойдет вам на уступки.

Ну да, конечно, блюститель справедливости: если я не отдам деньги тебе, то их с удовольствием заберет следующий. Крысы всегда чуют вкусный кусок, хоть и прогнивший. Но я хочу вызволить тихоню, и не растягивать это представление на всю ночь. Да и ей, наверняка тут неуютно… Черт, я слишком много думаю о ней. Так дело не пойдет. Вызволю из каталажки, и пусть катится на все четыре стороны.

Вышел из участка и начинаю соображать, где мне за полчаса взять деньги. Живу далеко. А вот, моя секретарша в минутах десяти отсюда. Набираю ее номер и слышу сонный голос.

– Давай просыпайся, через десять… хорошо, пятнадцать минут, я жду тебя возле Одиннадцатого отдела полиции. Совсем близко от тебя. Нет со мной все в порядке. Нужно, чтобы ты привезла две штуки баксов. Что значит, где возьмешь? Я тебе плачу двойную зарплату. А меня не волнует, что ночь и ты в пижаме. Жду тебя через… Послушай, Эмма не наглей! Не видишь смысла, тогда спи дальше. Завтра на работу можешь не приходить. Что слышала! Я тебя уволил!

Бросаю телефон в машину. Потираю переносицу. Часы ему приглянулись. Черт с ними, с восьмью штуками. В тюрьме тихоням не место. Захожу обратно в участок, он уже смотрит на меня, как голодный шакал. Кидаю часы на стол:

– Веди ее!

– За такой щедрый залог можете сами за ней подняться.

– У тебя пять минут, – осекаюсь, решив взглянуть на часы, ― бегом!

Вижу, как его лицо становится недовольным, но со мной крысеныш тебе точно не тягаться. Смотрю прицельно несколько секунд, он срывается с места, чуть не забыв на столе свою сладкую косточку.

Глава 4

Настя

Я сидела минут десять в таком оцепенении, что ни крики, ни грязные намеки амбала на меня не действовали. В итоге он сдался и приволок обратно в камеру. Кинув напоследок, что сейчас у него заканчивается смена, а с утра он отведет меня в мышеловку. Когда я пришла, увели другую девочку. Я подошла к Эльвире и слегка потормошила за плечо, потому что она дремала:

– Ну, что детка, вернулась? Как прошло? Не сильно тебя эти уроды донимали.

– Нет, – я перешла на шепот, ― спрашивали, откуда я знаю Рустама Ашотовича и как попала в клуб. Я им ничего не сказала. Но нужно придумать, что я буду говорить. Поможешь мне?

– Кроха, отсюда, чем я тебе помогу? Вот выйдем и сядем подумаем. Хорошо?

– Хорошо.

– А теперь, давай-ка присядь и поспи чуток. Уверена, что к обеду Рустам нас вызволит отсюда.

Как к обеду? Я не хочу жаловаться Эльвире, но что если амбал сдержит обещание и… Не буду об этом думать. Господи, помоги мне! Нужно последовать совету Эли и поспать. Я оперлась о стену и моментально провалилась в сон. Вздрогнула от звука лязгающего замка.

– Приозерская! На выход!

Меня обдало ледяной волной. Неужели уже утро и за мной пришли? По ту сторону решетки стоял щуплый парень и манил рукой.

– А чего это снова Приозерскую зовут? – возмутилась девушка в красном платье. ― Малыш, а меня случайно не спрашивают?

– Молчи там! Приозерская, тебе, что карету подать к входу? – начал ржать над собственной дурацкой шуткой.

Я повернулась к Эльвире, она, видимо, крепко спала, даже не шелохнулась. Вышла из камеры:

– Куда вы меня собираетесь отвести? Снова на допрос? Я уже все сказала.

– Да, не кипишуй. За тобой пришли.

– Кто пришел? – а вдруг это тот амбал? ― Я никуда не пойду. Пожалуйста, позвольте мне обратно в камеру зайти.

– Во даешь! Все на свободу рвутся, а ты обратно на нары. Прости детка, за тебя заплачено.

– Кем заплачено? Кому?

Он схватил меня за руку и потянул вниз по лестнице. Все ступеньки, я молила Господа, чтобы он защитил меня. Мы вышли в приемный холл, и я увидела темноволосого мужчину, стоящего ко мне спиной в темно-сером пиджаке.

– Им заплачено. Забирайте!

Не понимаю, кто это и что от меня нужно. Раздумываю, куда я смогу сбежать. Но когда он оборачивается, застываю на месте: пришел за мной, но зачем?

Подходит ко мне почти вплотную и начинает всматриваться в лицо. Так внимательно и тщательно, будто я картина Моны Лизы, а он оценщик. Потом беглым взглядом осматривает плечи и руки.

– Хорошо. Где ее паспорт? – обращается к полицейскому, который меня привел.

– А про паспорт договоренности не было.

– Что, значит, не было? Мне нужна она со всем багажом. Понял?

– Тогда это пару тыщ сверху.

– Ч-то?

Я начинаю пугаться: его лицо каменеет, а глаза наливаются свинцом. Он подходит к щуплому парню, хватает за грудки и придавливает к стене:

– Э-э-э, я сейчас наряд вызову! – кажется, что он этого парня раздавит одной левой.

– Выбирай: либо ее паспорт, либо твоя работа, – говорит так спокойно, будто мы дружной компанией пьем чай.

– Да, кто ты… такой…

Я не вижу глаза этого Матвея Стоянова, но по выражению лица полицейского понимаю, что он в ярости.

– Ну, я тот, кто тебя посадит за взяточничество. Или за воровство часов. Тут ты тоже можешь выбрать.

Отпустил его, а парень даже не шевелится, смотрит как кролик на удава:

– Паспорт прилагается к залогу. Ждите.

– Только смотри без глупостей! Я слов на ветер не бросаю. И давай, поживее.

Полицейский быстро направился к лестнице, а мужчина развернулся ко мне, и снова пристально смотрит.

– Зачем я вам? Почему я? Почему вы не вызволили других?

– Ты казалась менее разговорчивой, – улыбается, но я начинаю бояться еще больше.

– Так зачем я вам?

Смотрит в упор, даже не моргая. Только собирается что-то сказать, но не успевает, щуплый полицейский приносит мой паспорт. Я подхожу, чтобы забрать, но мужская рука с крупным золотым перстнем перехватывает его:

– Свободен.

– Бумаги подпишите, что девчонку забираете под залог.

– Подпишу.

Убирает мой паспорт в карман пиджака. Жаль, что я не умею воровать. Так бы вытащила незаметно, пока он бумаги подписывает и убежала куда-нибудь далеко… Неважно куда, главное, чтобы подальше отсюда…

Глава 5

Матвей

Анастасия Викторовна Приозерская, так вот, как тихоню зовут…

– Теперь все? – смотрю на крысеныша в упор, а он глаза отводит. ― Что еще?

– Если Артем Александрович распоряжение отдаст девушку вернуть, то… могут повторно на допрос вызвать. Это я предупреждаю из-за лояльного к вам отношения.

Боится крыса, что я его с потрохами сдам:

– Нет проблем. Она придет.

– Тогда все. Забирайте.

Что же она так любит за моей спиной стоять и сопеть? И почему я за нее отвечаю? Отпущу на все четыре стороны, и плевать: придет она на допрос, либо ее силой приведут. Черт, я сам себе противоречу. Оборачиваюсь: стоит, смотрит на меня огромными глазищами, полными страха и какой-то безысходности:

– Пошли! – беру ее под руку и веду к выходу.

Она не сопротивляется, но явно недовольна происходящим. То, что ни ушибов, ни ссадин на лице и руках нет – хорошо, значит, цела и невредима. Может спокойно домой идти. Выходим на улицу. Начинает моросить дождь.

– Все ты свободна, можешь идти домой. Если живешь далеко, я отвезу.

– Зачем вы меня освободили?

– Хотела там остаться?

– Нет…

Вижу, что ей холодно:

– Где ты живешь?

– Недалеко.

– Иди домой.

– Спасибо, что заплатили залог. Но для чего?

– А тебе не все равно? Выпорхнула на свободу и лети дальше, – по глазам вижу, что ее такой ответ не устраивает. Упрямая. ― У богатых свои причуды. Тебе куда?

Показывает рукой вперед себя. Освобождаю дорогу, делая шаг в сторону. Обхватывает себя руками и уходит, потупив глаза вниз. Замерзнет ведь если даже минут пять ей идти:

– Давай, я все же тебя подвезу.

– Не нужно.

Кидает, даже не обернувшись. Провожаю ее взглядом. Заходит за угол участка, а у меня сердце неспокойно. Стою и жду. Если что-то случится, то она закричит и я услышу. Постоял минуты две. Тихо. Все, можно ехать домой. На сегодня с меня хватит тихони. Да и вообще хватит ее в моей жизни. Наваждение.

Иду к машине, а вслушиваюсь в уличную тишину. Черт, нужно было проводить. Хорошо, зайду за угол участка, если ее нет, значит, все нормально. Я же не буду по всему району искать. Не буду. Зачем я ее отпустил одну? Вот, черт…

Быстрым шагом захожу за угол серого здания, ее нигде нет. Козел ты, Стоянов! Девочку в ночь одну отпустил. Ладно, черт с ней… Разворачиваюсь обратно и вижу, чуть вдали, как она сидит на земле, прижимая руки к груди. Иду к ней, а она таится, как загнанный зверек:

– Ты чего здесь делаешь?

– А это вы?..

Слышу, как облегченно вздыхает, а потом начинает всхлипывать и вот-вот задыхаться начнет. Подхожу к ней ближе и поднимаю силой, потому что она умудряется упорствовать. Хватается рукой за дерево, сгибается, чуть ли не пополам и начинает навзрыд дышать:

– Ты что астматик?

– Не…нет…

Отрицательно качает головой и потихоньку успокаивается.

– Почему домой не идешь? На улице дождь, холодно.

– Я Элю подожду.

– Кого?

– Эльвиру из клуба.

Выпрямляется и прислоняется к дереву.

– И когда она придет? Вас же обеих в участок привезли.

– Она сказала, что к обеду Рустам Ашотович всех девочек вызволит.

У меня срывается непроизвольный язвительный смех:

– К обеду? Ты собралась ее тут до обеда ждать?

– Может, раньше выпустят…

А может, оставить ее здесь, чтобы запомнилось ночное приключение, и она в клуб даже в мыслях дорогу забыла? Да, какая мне до нее разница. Глаза хуже, чем у загнанного кролика.

– Кстати, я забыл отдать тебе паспорт, – достаю из кармана и протягиваю ей.

Руки ледяные, вся дрожит. Паспорт взяла, а положить некуда:

– Где ты живешь? Зачем тебе Эльвиру ждать?

– У нее живу.

– А, где она живет? – пожимает плечами. ― Ты питерская вообще? – отрицательно мотает головой, ничего нового. ― И куда я тебя дену? Поехали, переночуешь у меня.

– Нет. Я с вами никуда не поеду.

– Ты меня боишься? – смотрит так, что все понятно – боится. ― Предпочитаешь улицу? – опять отрицательно головой мотает.

– Отвезите меня вот сюда, – начинает копошиться в паспорте и достает оттуда в несколько раз сложенный клочок бумаги. Раскрывает и протягивает мне. Читаю адрес.

– Это загородом, часа полтора езды. Я не повезу туда.

– Тогда никуда не нужно, – забирает клочок и пихает обратно в паспорт.

– Завтра вызову тебе такси и уедешь, а сейчас поехали ко мне.

– Я к вам не поеду.

– Может, гостиницу тебе снять? Заодно долг вернешь, – смотрю прицельно, но понимаю, что не стоило так говорить, запугиваю ведь ее окончательно. ― Я пошутил. Не нужно на меня так смотреть. Послушай, я за сегодня очень устал. Я хочу лечь спать. Один. Без тебя. Понимаешь? Ты просто переночуешь в моей квартире. Точка.

Вижу, глаза оживились. Ну, наконец-то я смог до нее достучаться. Пропускаю ее вперед себя. Смотрю на фигуру в тесном коротком платье и понимаю, что сложно мне будет с ней под одной крышей. Все же хорошего секса я сегодня не получил, а очень на него рассчитывал.

Подходим к моей машине последней модели. Но как-то ее это не впечатляет, по-моему. Интересно, на каких машинах эту девочку катали? И любит ли она в машине сексом заниматься? Так и представляю эту крошку верхом на себе. Фух, нужно быть поосторожней. Я готов с ней прямо здесь и сейчас, не отъезжая от участка.

Ну, не-е-ет… Развернулась ко мне, а глаза огромные и напуганные. Вот черт, весь кайф обломала.

– Забирайся, – открываю дверцу, а пялюсь на ее грудь. Черт мне крышу сносит. ― Посиди немного я скоро.

Становлюсь спиной к машине и желаю, чтобы наступила самая лютая зима прямо сейчас. Твою ж мать… У меня стояк.

Минут пять постоял, вроде полегчало. Питерский дождь и ветер, я вас обожаю. Тихоня сидит внутри, и даже не пискнула. Интересно она вообще еще там? А может, и вправду, сбежала? Разворачиваюсь, смотрю через окно: руки у груди, глаза меня даже отсюда прошибают – типичная тихоня. Главное, доехать до дома и принять душ. Все. Заметно замерзнув, сажусь в машину.

– Вы в порядке?

Интересно, волнуется или боится?

– Да. Пристегнись.

– А вы?

– Давай так. Мы с этого момента переходим на «ты». Я тебе не дядя, не священник и не начальник. Согласна?

– Хорошо.

– Ну, так пристегивайся.

Начальником бы я твоим побыл с удовольствием. Отшлепал бы, как следует за походы по ночным клубам:

– А теперь, расскажи мне Анастасия Викторовна Приозерская, – у нее даже имя звучит, как конфетка, ― что такая тихоня, как ты, забыла в клубе у Рустама? Ехать нам долго, так что… я тебя слушаю.

– Почему ехать долго? Куда вы меня везете?

Ей-богу, меня боится, а лучше бы хотела:

– Думаешь, увезу тебя в лес и там оставлю?

– Нет, вы же отказались меня загород вести.

– Умница, девочка, – нравится мне ее сарказм, ― Так что ты делала у Геворкяна в «лани»? Послушай, ты всем людям не доверяешь или я твой личный отбор не прошел? Можешь нормально общаться, а не молчать? Давай, забудем, что мы знакомы, – снова осекся, желая посмотреть на циферблат, ― часа четыре, хорошо?!

– Хорошо.

– Ну, вот и славно. Так какого черта ты делала в клубе, который предлагает отдых уставшим бизнесменам, в том числе – эскорт, если отворачивалась от меня, так словно я урод какой-то? – задела она меня этим, оказывается…

– Я не занимаюсь эскортом.

– И?.. Какая разница, как и с кем трахаться. Да и у Геворкяна очень солидные клиенты. Или ты к столичным привыкла, те, кто поближе к президенту? Ты же не питерская. Ну, так?

Что ж я так злюсь на нее. Жаль, не могу смотреть в глаза. ― Можешь объяснить свое молчание? Или у проституток есть этический кодекс и вы не разглашаете под кого ложитесь?

Бесит она своим молчанием. Подъезжаю к обочине и торможу.

– Мы приехали?

– Нет.

– А почему вы остановились?

Развернулся к ней и смотрю в упор. У меня два желания. Первое подмять ее под себя прямо здесь. И это нормальное желание. А второе – услышать, что я не был ей противен. И вот это желание меня в десятки раз сильнее выбешивает.

– Вы хотите, чтобы я вышла?

Нет, детка я хочу в тебя войти, да так глубоко, чтобы ты не только питерских мужиков своих забыла, но и столичных тоже…

– Нет.

Чертово Каспийское море. Завожу машину и трогаюсь с места. Вижу, что сжала паспорт в руках и прижимает к животу. Ощущение, что и дышать перестала. Дотрагиваюсь до кистей рук – ледяные. Она отдергивает их и таращится на меня:

– Чего молчишь, что тебе холодно? – включаю подогрев сидений. И снова злюсь, только теперь на то, что напугал. У меня от нее чердак съедет.

– Спасибо.

Кидает мне, прижимаясь к двери.

Минут десять едем в тишине. Вижу, как она «оттаивает»: растекается по креслу, а то сидела, как с ломом внутри. Заезжаю на подземную парковку, вижу, что тело напрягается, начинает озираться по сторонам:

– Выходи. Приехали.

Пытается открыть дверь, а я их не снял с блокировки. Старается прямо изо всех сил.

– У меня не получается открыть, – смотрит таким наивным взглядом, что я не решаюсь продолжать игру и нажимаю кнопку разблокировки. Выходим из машины, ставлю на сигналку, а сам не свожу взгляда с тихони: такая маленькая, хрупкая, посреди десятка машин.

– Пошли! – слышу, цокает за мной, но как-то неравномерно. ― Что у тебя с обувью?

– Ничего… Ногу натерла.

Смотрю вполоборота на ее ноги: черные узкие лакированные туфли, каблук среднего размера. Чего же она так ковыляет-то на них?

– Новые?

– Нет. Не мои.

Куда же она интересно деньги девает, если стоит три цены, а туфли себе купить не может? И все же почему она стоила так дорого? Обязательно узнаю, и прямо сейчас. Не усну ведь, пока не попробую ее.

Поднялись на лифте. Заходим в мою квартиру. Она все это время молчит. Закрываю за собой дверь. Снимаем обувь. Вижу, как она озирается по сторонам. А у самого уже чуть ли не горит в штанах: хочу ее прямо здесь и сейчас. Разворачиваю к себе и слегка прижимаю к стене. Ее глаза все такие же манкие. Вижу, что боится. Но она же работает у Геворкяна, о каком страхе может идти речь? Начинаю смотреть на нее в упор и стараюсь поцеловать в губы, она отворачивается. Я все равно давлю своим телом. Выставляет руки вперед и начинает меня отталкивать:

– Вы же обещали, что я просто переночую у вас.

– Нет, детка, я ничего тебе не обещал. Я сказал, но не обещал.

– Ну, пожалуйста, не надо. Я лучше уйду. Пожалуйста, разрешите мне уйти.

Опять смотрит на меня умоляющим взглядом:

– Послушай, – все также зажимаю к стене, но давая чуть больше пространства, чтобы видеть глаза. ― Ты работаешь в «Золотой лани», какие у тебя возражения могут быть? Если тебе мало полштуки зеленых, я тебе и эту цену утрою.

– Я не работаю там…

– А, где ты работаешь? Что же мне из тебя слова вытягивать приходиться?

– Нигде… Я первый день была сегодня…

– Почему ты стоила втрое больше остальных? – до меня смутно начинает доходить смысл ее слов. Я даю еще больше пространства. Смотрит на меня огромными глазами и молчит. ― У тебя мужчины были?

– Какое это имеет значение?

– Большое. Так были?

Глаза наполняются страхом, сглатывает и начинает отрицательно мотать головой, не спуская с меня глаз:

– Нет…

Отхожу в сторону. Вытираю ладонью лицо, а она все так же смотрит, прижимая к себе паспорт.

– Я постелю тебе во второй спальне.

– Нет. Я буду ночевать здесь, – указывает на диван в гостиной.

– Поближе к выходу, чтобы была возможность сбежать?

– Здесь мне будет спокойнее.

– Ну, хорошо… Я тебе обещаю! Что у нас сегодня не будет секса. Иди ложись на кровать.

– Я уже сказала, что буду ночевать на диване.

– Принесу подушку и одеяло.

Вот тебе Стоянов весомая причина, по которой сегодня ты будешь спать один…

Глава 6

Настя

Господи, помоги мне! Я знаю, что папа не одобрит мой поступок, но ты ему пока не говори, хорошо?! Я обязательно найду того, кто виновен в том, что произошло. Так просто не сдамся. У меня же никого больше нет. Никто! Никто не посмеет обижать мою семью. Господи, помоги мне!

– Ты, что делаешь?

Вскакиваю с колен и оборачиваюсь на лестницу. Стоит с оголенным торсом, в синих брюках и босиком:

– И давно вы тут стоите?

– Нет.

Спускается, а у меня сердце замирает, но только не от страха, а потому что он нравится мне, как мужчина. Но этого нельзя показывать, слишком тонкая грань, которую я переступать не хочу.

– У тебя все в порядке?

Подходит ближе и смотрит так внимательно, что я начинаю нервничать. Сажусь на диван и прячу руки под одеяло, сжимая в кулаки. Мне нельзя ни плакать, ни раскисать, ни показывать свое замешательство и тревогу. Мне нужно держаться:

– Да.

– Может, тебе помощь нужна?

– Нет.

– Ты когда-нибудь отвечаешь на вопросы более развернуто?

– Да.

Сказали вместе… Он заулыбался и я тоже. Становится спокойнее, от его улыбки и взгляда.

– Вот и хорошо? Пить хочешь?

– Д…

– И не вздумай сказать «да».

– А что мне сказать?

– Вот видишь говорить не так уж и сложно, правда?

– Д… Совсем несложно.

– Два слова – это уже прогресс.

У него очень красивая улыбка, голос, глаза… Настя, соберись! Ушел, наверное, в кухню и зажег там свет. Господи, как же я устала. Так хочется к кому-нибудь прижаться и просто побыть в тишине, никаких разговоров, ничего…

– Ты чего сидишь? «Пить» само не придет. Вставай.

Я уже, наверное, недели две не смеялась с тех пор, как… папы не стало…

Зашла на кухню, отделанную в графитовых тонах, с хорошим вкусом. Вокруг чистота, не похоже на жилье холостяка. Значит, женат…

– Воды? Сока? Кофе? Коньяка?

– Воды.

Наливает стакан и протягивает мне. У него и руки идеальные. Садится напротив. Я непроизвольно облизываю, мгновенно вспыхнувшее чувствительностью, губы. Он явно замечает и начинает смотреть пристально не моргая. Перевожу взгляд на стакан, беру и жадно заглатываю воду. Мне, действительно, очень хочется пить. Когда поднимаю глаза, улавливаю на себе его прищур, как у дикого зверя:

– Почему вы на меня так смотрите?

– Ты красивая женщина, – вздыхает, ― хотя нет, еще девушка.

– Мне лучше пойти спать. И вам тоже.

Ставлю стакан и собираюсь уходить, он перехватывает за запястье. Подходит ко мне близко и проводит пальцами по щеке:

– Настя…

– Не надо, пожалуйста. Я не хочу.

Молчит и дышит. Чувствую аромат духов, понимаю, что рядом с ним очень хорошо. Но это неправильно. Наверняка у него есть жена, возможно, дети. А у меня свои дела и он мне не нужен. Да и я ему не нужна… Поднимает мой подбородок кончиками пальцев и смотрит в глаза, а я начинаю утопать в его: цвета темного гречишного меда. Вновь непроизвольно облизываю губы, и он прикасается своими. Я отворачиваюсь. Не хочу…

– Иди спать, – говорит, словно приказывает, но нежно и не отходя от меня. ― Иди.

Ухожу, боясь взглянуть на него. Но боюсь ни того, что проведу с ним ночь, и ни того, что он может взять силой. Боюсь почувствовать необходимость быть рядом с ним и нуждаться в его поддержке. Я справлюсь сама. Я сильная.

Легла на диван, укрывшись одеялом. Он погасил свет и прошел мимо, даже не взглянув в мою сторону. Так лучше. Нужно успеть поспать, а завтра я уеду. И решу, что делать дальше.

Глава 7

Матвей

Из сна выдернул оглушающий звук мобильного. Черт! Кто же так рано звонит? Не открывая глаз, нащупываю телефон и, не вглядываясь в имя абонента, нажимаю на принятие звонка:

– Да.

– Привет, дорогой! А ты где? Я уже прилетела. Стою, жду в аэропорту.

– Зачем стоишь? Бери такси и езжай домой.

– Но ты меня встретить обещал.

– Я сказал, что если получится, то приеду. Выводы делай сама.

– Стоянов, ты, как всегда, не в духе. За свои слова нужно отвечать Матвей.

– Не ешь мне мозг десертной ложкой. Бери такси и дуй домой. Я приеду к тебе после работы.

– Хорошо. Но я еще не все сказала, что об этом думаю.

– Лиз, ты же знаешь, что я не тот человек, которому ты что-то будешь высказывать. Увидимся вечером.

Выключаю телефон, даже не начав слушать ее претензии. Она ж не угомонится. Секс с ней выше всяких похвал, а вот общение… Лучше бы молчала. Но единственное время молчания – это когда у нее во рту мой член. И молчит она отменно.

Потер ладонями глаза. За окном солнце. Сколько же времени? Беру мобильный – половина одиннадцатого. Вспоминаю, что Лиза должна была прилететь в девять утра. Усмехаюсь глупости своей партнерши. Черт, я же вчера Эмму уволил, а мой заместитель – Брызгалов Сергей Александрович в пьяной отключке и, как всегда, до вечера. Так что на работе будет только завтра к обеду. Черт. Но мне никто не звонил, так что справляются, значит.

У меня же тихоня дома! Я обещал ей такси до пригорода. Интересно кто у нее там? Несостоявшийся любовник?

Провожу руками по волосам, трясу головой и начинаю потирать переносицу, чтобы сбить остатки сна. Иду в ванную. Умываю лицо холодной водой. Я почти в норме. Натягиваю на себя футболку.

Спускаюсь по лестнице. Подхожу к дивану и застываю от какого-то странного чувства. Умиления, что ли. Тихоня так сладко спит: почти с головой накрыта одеялом, рука под щекой и сопит. Как маленький ангелочек…

Черт, Стоянов соберись! Хватит пялиться на спящего человека. Иди варить кофе! Но не смог. Стоял минуты две, наверное, и наблюдал, как поднимается и опускается одеяло, с каждым ее вздохом.

Потом все же оторвал себя от нее и ушел в кухню. Минут через двадцать услышал копошение в гостиной. Выхожу и смотрю. Она аккуратно складывает одеяло с подушкой и разглаживает рукой неподатливую ткань.

– Оставь это. Придет домработница и уберет.

Вижу, что ей стало неловко, я застал ее врасплох, сейчас усердно заглаживает волосы назад, чтобы выглядеть привлекательнее. Но ей это не нужно, она любая меня привлекает.

– Доброе утро! – говорит чуть слышно. Ощущение, что она может завести меня с полуоборота.

– Доброе! Иди наверх. Туалет, ванная в твоем распоряжении. Вторая дверь налево. И приходи пить кофе.

– Спасибо.

Вспархивает на лестницу, словно бабочка и скрывается от моего взгляда. Бабочка…

Жарю омлет, тосты и делаю кофе. Жду ее минут десять. Может, решила принять душ. Ох, я бы с ней принял утренний душ. Жду еще минут десять. Не приходит. Поднимаюсь наверх. Подхожу к комнате – тишина. Открываю дверь. Сидит на полу возле кровати с опущенной головой:

– Что случилось? – подхожу ближе и присаживаюсь на корточки.

– Ничего, ничего. Все в порядке, – мотает головой, но глаз не поднимает.

Поднимаю лицо за подбородок. Глаза будто затуманены и бледная.

– Что случилось? Ты наркотик какой-то приняла?

– Нет, что вы! Просто голова закружилась… Я в порядке.

– Ты когда последний раз ела? – хочу погладить ее по голове, но не решаюсь. Какого черта, я что-то не решаюсь сделать?..

– Утром.

– Что-то я не заметил твоих следов на кухне.

– Нет, мы с Элей завтракали. И в обед была шоколадка.

– С Элей? Ты что ела вчера утром?

– Мы хорошо позавтракали.

– Не перестаешь меня удивлять. Почему ночью не сказала, что голодная?

– А я не была голодной. Все хорошо.

Вижу, взгляд проясняется и к лицу возвращается румянец.

– Вставай. Я приготовил завтрак.

Кивает и начинает подниматься. Я теперь смотрю на нее снизу вверх, и мой взгляд упирается ей чуть выше колен. И вместо того, чтобы обратить внимание на аппетитные ножки, замечаю довольно больших размеров синяк, и мне становится ее жаль. Поднимаюсь и смотрю в глаза. Несколько секунд стою, как полный идиот: обнять, прижать к себе, сказать что-то доброе, спросить «что случилось»? Не знаю… Выбираю молча указать в сторону двери и выйти вперед.

Прохожу в кухню. Вываливаю в тарелку, предназначенную для нее, весь омлет. Кладу рядом тосты, наливаю кофе и сажусь за стол напротив дверного проема. Она заходит, вся такая хрупкая и улыбается, увидев пред собой огромную тарелку с завтраком:

– Я не настолько голодная. Можно мне отдельную тарелку меньших размеров. Пожалуйста.

– Возьми… Нет, я сам сделаю.

Достаю тарелку и ставлю возле нее. Стою и смотрю, как она накладывает еду и отламывает кусочек тоста. Поднимает на меня свои прекрасные глаза:

– Вы так и будете здесь стоять?

– Нет. Настя, не говори мне «вы». Мы же вроде договорились уже.

– Хорошо.

Говорит это с какой-то неподдельной искренностью. Не заискивает передо мной, а просто начинает есть. С диким аппетитом.

– Вы… ты вызовешь такси, чтобы меня отвезли загород?

– Да. А кто там у тебя?

– Родственники.

– Близкие?

– Бабушка, тетя, дядя…

– Понятно. А сама откуда? Не питерская же.

– С Подмосковья.

Опять у нее эти односложные ответы:

– Почему у Эльвиры жила, если родственники в полутора часах езды от города?

Даже есть перестала. Берет кружку с кофе и начинает отпивать маленьким глотками. Глупышка. Неужели не понимает, что я вижу ее вранье?

– Их не было дома, они отдыхали заграницей. А я раньше приехала и вот… Познакомилась с Эльвирой, она предложила пожить у нее.

– То есть, твои родственники ездят по заграницам, а ты идешь в «Золотую лань», чтобы продать свою девственность? Насть, зачем ты мне врешь?

Вижу, что на некоторое время замешкалась, а потом собралась с мыслями. Интересно, какую хрень она мне выдаст? Начинаю на нее злиться.

– Эля представила меня Салиму, как подругу из Англии. Я неплохо знаю английский, поэтому такая стоимость была.

Вроде не врет, но явно что-то скрывает:

– А как ты себе представляла свой первый секс? Ты вообще головой думала, что делаешь? – продолжаю на нее злиться.

– Думала, что прокатит.

– Слушай, ты меня прости. Но либо ты идиотка, либо не девственница. Ну, так?

– Я идиотка.

Дурацкий ответ, но я рад, что такой.

– Ладно, доедай. Я вызову такси.

Вызвал самое лучшее из премиум-класса, главное, чтобы ей было удобно ехать эти долбаные полтора часа. Черт, я так заботился только о щенке, когда мне было девять. И только один летний месяц, когда мать сплавила меня в прямом и переносном смысле учится плавать на байдарках. Только один чертов месяц!

Те пять минут, пока ждали машину, не разговаривали. Тихоня сидела, уткнувшись носом в пол, а я для отвлечения внимания листал новостную ленту в телефоне, а сам думал готов ли я вновь завести щенка.

Глава 8

Настя

Я вздрогнула от телефонного звонка. Не хотелось уходить, но это был водитель такси.

– Да, поднимайтесь. Настя, такси у входа. Сейчас придет водитель.

– Хорошо.

Встала и начала надевать туфли. Мозоли не прошли за ночь, было немного больно, но терпимо. Приеду к бабушке и там дам ногам свободу и отдых.

– Настя! – подошел совсем близко, а я не решаюсь посмотреть в глаза. Не хочу привыкать, и опять расставаться… не хочу.

– Да? – смело смотрю на него, стараясь не показать никаких эмоций, кроме спокойствия и уверенности.

– Может, тебе что-нибудь нужно? Деньги? Тебе же так и не заплатили в «лани»? Давай, я отдам.

– Услугу я вам не предоставила. Платить не за что.

– Насть, ты себя слышишь? Ну, давай как-то побольше пообщаемся? Не знаю. Предложи, что ты хочешь.

– Ничего не нужно, – коснулась его руки и тут же отдернула. ― Спасибо.

Мне показалось, что мы оба вздрогнули, когда позвонили в дверь.

– Это водитель. Насть…

– Нет, правда, ничего не нужно. Спасибо в… тебе за все.

– Не благодари меня.

В дверь снова позвонили. И он начал открывать замок. Последние секунды здесь. Мне было рядом с тобой хорошо, правда.

– Минутку подождите, она сейчас выйдет.

– Конечно, Матвей Глебович.

Я уже собиралась выйти, но он остановил:

– Ничего мне сказать не хочешь?

Хочу, но не должна. Мне так будет спокойнее. Думаю, а говорю:

– Нет.

– Подожди! – отходит к столу и берет бумажник. ― Хотя бы номер телефона мой возьми, – протягивает визитку. ― Если тебе что-то понадобится… Позвони мне.

– Непременно позвоню.

Натягиваю улыбку и беру карточку, стараясь не коснуться его пальцев. Выхожу, здороваюсь с водителем, делаю несколько шагов и слышу, как он закрывает дверь. Кладу визитку в паспорт, а его незаметно для водителя в колготки. В этом платье нет карманов. Только бы не расплакаться. Настя, только не здесь. Подожди до машины, там будет можно.

Почти все время пока ехали, я вспоминала события этой ночи и той, которая случилась две недели назад. Папу убили прямо на моих глазах, но кто я не знаю. Не видела лица, не слышала голоса. Знаю только, что эти люди из Санкт-Петербурга, где папа провел последнюю операцию. Ему предложили большие деньги за то, чтобы согласился сделать операцию здоровому человеку, лежавшему в больнице на обследовании. А после, как они говорили, «один маленький и никому не заметный укольчик» и сердце здорового человека перешло бы одному из молодых криминалитетов. Папа не согласился, но взялся за лечение. Он был замечательным кардиохирургом. Молодой парень не пережил операцию и умер, папу убили. Но тот человек остался в живых. Я лишь видела его фотографию: крепкий, черноволосый, красивый мужчина. Почему именно его выбрали в качестве жертвы, я не знаю. Но, возможно, он мне поможет выяснить, кто причастен к смерти отца. Ведь у него будет причина найти своих врагов, а я ему помогу.

– Приехали, Анастасия Викторовна.

Голос водителя выдернул из полусна.

– Спасибо. Я ведь не должна вам денег?

– Матвей Глебович все оплатил. Чем-то еще могу быть вам полезен?

– Нет, спасибо! Поезжайте.

– До свидания, Анастасия Викторовна!

– Прощайте.

Это слово уместнее. Черный автомобиль отъехал от дома, где слегка покосился забор.

– Здравствуй, бабуля!

В машине я все же сдержалась, а сейчас дала волю слезам. Не могу без боли смотреть на дом с заколоченными окнами и дверьми. Открыла калитку и прошла внутрь. За полтора года здесь почти ничего не изменилось, лишь выцвела краска и, все вокруг заросло кустарником. Подошла к двери и попыталась оторвать доску. Ничего не получилось. Тогда прошла в сарай, нашла старые вилы и вот с помощью них смогла. Осталась последняя доска, я подковырнула вилами и взялась левой рукой за один из концов. Руку пронзила острая боль. Я не заметила гвоздь и сильно поранила ладонь. Зажала руку у груди, а другой дернула за ручку и дверь открылась. Несмотря ни на что я оказалась дома, где много проводила времени в детстве. Здесь я смогу отдохнуть и выспаться. Закрыла дверь и сняла туфли, которые уже жутко сжимали ступни. Прошла в комнату, где стояли две кровати. Стянула наволочку с подушки и замотала руку. Теперь не так больно. Я устала. Я хочу отдохнуть. Легла на бабушкину кровать и очень быстро провалилась в сон.

Глава 9

Матвей

― Матвей Глебович, вам уже несколько раз из полиции звонили, – ко мне подбежала обеспокоенная секретарша Брызгалова. ― А еще, Эмма Леонидовна сказала, что на работу сегодня не придет. А завтра за расчетом…

– Жанна, Эмма Леонидовна здесь больше не работает. Побудь на ее должности пару дней, пока я не найду замену. Дополнительную нагрузку я тебе оплачу. Из полиции насчет Рустама Геворкяна звонили?

– Не знаю, Матвей Глебович, но просили, чтобы вы связались с Артемом Александровичем.

– Соедини меня с ним. Я буду у себя. Контакты найди в бумагах Эммы Леонидовны.

– Хорошо.

– И принеси мне крепкий кофе, будь любезна.

– Конечно.

События вчерашней ночи развиваются дальше. Из новостной ленты узнал, что Рустам пропал, не выходя из собственной квартиры. Видимо, поэтому была облава в «лани». Черт, я совершенно не выспался. Как только сажусь в кресло, раздается телефонный звонок по внутренней связи:

– Да.

– Матвей Глебович, Соболев на первой линии.

– Соедини. Приветствую, Артем Александрович!

– Здравствуй, Матвей! Нужно, чтобы ты приехал и дал показания по делу Геворкяна. Уже в курсе того, что случилось?

– Да. Когда мне подъехать?

– Давай к трем. Приезжай в Одиннадцатый отдел и сразу поднимайся ко мне.

– Приеду, как договорились.

– Послушай, кем тебе приходится девушка, за которую ты внес залог?

– Да никем.

– Не понял…

– Обычная проститутка, которую я забрал для продолжения веселья.

– Хорошо. Жду тебя в три часа у себя.

– Буду, Артем Александрович.

Куда же Рустам мог подеваться? Мы с ним два дня назад общались, и у него не было в планах отъезда. А может, решил у любовницы зависнуть, а сотрудники клуба подняли шум из-за ерунды? Но Соболева таким не проведешь.

– Матвей Глебович, к вам можно?

В двери показалась рыжая бестия по имени Анжела Дмитриевна, руководитель финансового отдела. Очень жаркая девочка. С ней никогда не бывает скучно.

– Можно.

По моему лицу расплывается довольная улыбка. На ней белая блузка, красная обтягивающая юбка и красные туфли на охренительно высоком каблуке. Она всегда одевается, как я люблю.

– Я принесла вам бумаги на подпись.

Эта игра в начальника и подчиненную происходит до тех пор, пока я не оттрахаю ее до нашего обоюдного изнеможения.

– Проходите, Анжела Дмитриевна. Я все подпишу.

Закрывает дверь, но, как обычно, не на ключ. Острота ощущений, что кто-то может войти, нравится нам обоим. Подходит к столу и начинает обмахиваться бумагами:

– Жарко тут у вас, Матвей Глебович.

– К сожалению, Анжела Дмитриевна, не могу открыть окно.

– Ну, тогда, я совсем чуть-чуть расстегну блузку. Вас это смущать не будет?

– Нет, что вы. Делайте, как считаете нужным.

Кладет бумаги. Перекладывает волосы на одно плечо. Опирается на стол прямо возле меня. Мой член дергается, и брюки становятся тесными. А она неспешно расстегивает пуговицы одну за другой. Чертовка. Доходит до середины и расправляет блузку, чтобы я мог полюбоваться ее шикарным кружевным бельем.

– Вот так получше будет. А вы, как считаете?

– Полностью согласен.

Не вставая с кресла, притягиваю ее к себе и упираюсь грудью в упругий живот.

– Нет, нет, нет, Матвей Глебович! – отталкивает меня за плечи и грозится пальчиком с идеальным маникюром. ― Сначала мне нужно, кое-что поднять, – разворачивается ко мне спиной, наклоняется и показывает свои ножки в ажурных чулках, попку и тоненькую полоску красных трусиков. ― По-моему, на полу лежала ручка.

– Что б тебя, Анжела Дмитриевна…

– Меня можно да.

Подскакиваю с кресла, хватаюсь за ее округлую попу и поворачиваю к столу. А дальше все как всегда: я засаживаю свой член так глубоко, что она издает истошный первобытный крик. Закрываю ей рот ладонью, и сам держусь из последних сил, чтобы не застонать. Правила этой игры всегда одинаковые и мы ни разу их не нарушали: трахаемся в офисе и наши отношения не выходят из стен здания фирмы. А когда встречаемся за пределами компании, я не вижу в ней бестию – она обычный сотрудник, которому я пожимаю руку, так же безэмоционально, как и ее супругу. Это участок маршрута, по которому я хожу много лет, и меня все в нем устраивает.

Через несколько минут в дверь постучится секретарша, и нам нужно сделать вид, что я действительно подписываю бумаги. Это тот адреналин, нерв, который позволяет быть на плаву, на первом месте, наверху жизни. Напоминает мне бег по кругу, где ты занимаешь лидирующую позицию.

― Жанна, я к Соболеву. И сегодня в офис уже не приеду, – выхожу из кабинета, закончив текущие дела на сегодня.

– А, Сергей Александрович, будет?

– Нет, Сергей Александрович будет завтра после обеда.

– Я все поняла.

Мы улыбнулись друг другу. Все в компании знают, что мой заместитель после вечеринок вне игры.

Спускаюсь к машине. В кармане пиджака начинает звонить мобильный. Это из такси:

– Да, Алексей.

– Матвей Глебович, Анастасию Викторовну я отвез по указанному адресу. Уже возвращаюсь в город.

– Спасибо! Кто ее встретил?

– Да, некому там встречать.

– В каком смысле?

– Так, там дом заколоченный.

– Не понял. Я же номер дома указал.

– Так, я по адресу и привез. А там покосившийся забор и заколоченные окна, двери.

– И где она?

– Она со мной попрощалась. Сказала, что больше ничего не нужно. Я уехал.

– Почему сразу не отзвонились? Уже почти три часа прошло, а ехать дотуда не больше полутора.

– Так пробки, Матвей Глебович. Я уехал только минут пятнадцать назад. Как выехал на шоссе, сразу вам позвонил. Мне вернуться?

– Нет, не нужно. Всего доброго.

Заколоченный дом?! Она же сказала, что там у нее родственники. Настя, зачем же ты врешь? Черт! Еще и встреча с Соболевым. У нее не телефона с собой. Ничего.

У Соболева был недолго. Рустам еще вчера утром был жив-здоров и разговаривал с управляющим. К обеду не приехал на работу. И больше на связь не вышел. Машина стоит возле дома. Следов взлома нет. Квартира пустая. Никто не видел, как он выходил. Подозрительные личности в дом не заходили. Рустам, как и я, живет в доме с хорошей охранной системой. Хрень какая-то.

После разговора сразу поехал в сторону Мичуринского к Насте. На половине пути позвонила Лиза:

– Да.

– Дорогой, а ты во сколько будешь?

– Не знаю.

– Я в Париже много комплектов белья накупила. Какой надеть? Зеленый или голубой? Какое настроение у моего мужчины сегодня?

– Лиз, настроение – говно. Что наденешь, то наденешь.

– Коть, что случилось?

– Лиз, я тебе не «коть». У меня нет настроения с тобой общаться. Я за рулем.

– Ну, хоть скажи, во сколько приедешь?

– Часам к девяти, не раньше.

– Стоянов, у тебя точно все в порядке?

– Да, не волнуйся.

Кинул мобильный на соседнее сидение. Стояние в пробках меня выбешивало. Зачем она уехала в заброшенный дом? А может, я зря еду? Она уже взрослый человек. Сама решения принимает. Развернуться? Но как только вспоминаю Каспийское море в ее глазах, понимаю, что должен увидеть и понять, почему она соврала. Почему предпочла заброшенный дом вместо двухуровневой элитной квартиры? Почему не взяла деньги? Она бы спокойно могла согласиться на роль любовницы, ведь я ни к чему ее не принуждал. То, что я ей отвратителен – чушь. Ее губы и тело были более разговорчивые. Мне не встречались женщины, которые предпочли бы разруху деньгам. У всего есть своя цена. Что является для тихони ценнее денег? Какую цель она преследует?

Только спустя два с половиной часа я был на месте. Даже не верилось, что человек сюда рвался. Здесь явно никто не жил несколько сезонов. Да и сам дом на отшибе крохотной деревушки. Калитка открыта, дверь тоже. С нее сорваны доски. Сердце непривычно волнуется из-за неизвестности. Вхожу внутрь. На полу валяются ее туфли. Значит, здесь. Стало спокойнее. Прохожу во вторую комнату. Она лежит на кровати, свернувшись калачиком. Видимо, замерзла, потому что не накрыта одеялом:

– Настя. Настя.

Даже не шелохнулась. Подхожу ближе и касаюсь плеча. Моментально вскрикивает и вскакивает. Я аж отпрыгиваю на шаг назад. Опять начинает дышать навзрыд и смотрит на меня огромными испуганными глазами.

– Ты чего? Успокойся! Насть, это я!

Также истерично дышит, но вижу, что успокаивается. Подхожу, сажусь на кровать и силой прижимаю ее к себе. Чувствую, что упирается, но чем дольше я не отпускаю, тем расслабленнее она становится. Ощущаю, как сжимает меня, но не перестает всхлипывать. Кто же тебя так обидел? Кто посмел причинить боль?

Через несколько минут она успокаивается, но я не отпускаю до тех пор, пока не отстраняется сама:

– Зачем вы приехали? – говорит, после того как только что рыдала в меня.

Я встаю и отхожу к окну:

– Насть, почему ты уехала в заброшенный дом? Зачем соврала, что у тебя здесь родственники?

– Я не врала. Это дом моей бабушки.

– Опять ты ко мне на «вы». Настя, давай я отвезу тебя в город.

– Нет, я буду жить здесь. В городе мне идти некуда.

– А на что ты жить собралась? Или на трассу выйдешь для легкого заработка?

– Легкого? Я сама о себе позабочусь. Зря приехали.

– Насть, я тебя из квартиры не выставлял. Поехали, поживешь у меня. Хотя бы несколько дней, пока не найдешь работу. Нормальную работу!

– Мне не нужна ничья помощь, – вытирает ладонью заплаканные глаза, выбешивая меня свой глупостью и упрямством.

– Хорошо, давай так. Ты будешь жить в моем доме и оплачивать проживание.

– Мне нечем тебе платить. И жить я там не собираюсь.

Если бы ты могла платить собой, у тебя был бы безлимит. Во мне просыпается дикое желание, когда я начинаю думать о ночах рядом с ней. Понимаю, что здесь пустой дом, в округе на километр никого, и я могу получить то, за что заплатил несколько тройных цен. Зависаю в этом манком и одновременно мерзотном состоянии. Смотрю в упор на ее сдавленную узким платьем грудь.

– Золотой крестик я тебе не отдам. Это мамин, – говорит она, прижимая руку к груди.

– Насть, ты дура? С чего ты решила, что мне нужен твой крестик? – большей глупости за свою жизнь еще не слышал.

– Потому что ты смотришь в упор мне на грудь.

– Насть, я на сиськи твои смотрю.

Вижу, что напряглась, потом замечаю, на руке белую ткань с красными вкраплениями:

– Что у тебя с рукой?

– Ерунда. Поранилась.

– Покажи, – подхожу и сажусь рядом.

– Ничего серьезного.

– Покажи, говорю, – протягивает руку, я осторожно снимаю кусок ткани: ― Твою ж мать! – ладонь припухшая, с запекшейся кровью, горячая и полностью синюшного оттенка. ― Быстро вставай, и едем в больницу!

– Я нормально, – буркнула себе под нос.

Накрыл руку обратно, ее лицо скривилось от боли, но она даже не пискнула. Тихоня…

– Тебе очень больно?

– Нет.

– Насть, что у тебя за привычка врать?

– Немножко больно.

– Что ты сделала с рукой?

– Взялась за доску и не заметила гвоздь.

– Настя, бл… Есть чистые вещи здесь?

– Может быть в шкафу.

Открываю дверцу, внутри куча бельевого хлама. Вынимаю какой-то выцветший прямоугольник. Подхожу к тихоне:

– Давай, руку я перемотаю. Эта тряпка не годится уже.

– Не надо, это бабушкин платок.

– Насть, ты от инфекции умереть хочешь?

Отрицательно мотает головой. Сажусь на корточки и снимаю с ее руки, когда-то белую ткань:

– Шевелить пальцами можешь?

– Больно же.

– Пробуй.

Наконец-то слышу от нее полноценный крик.

– Отлично. Значит, связки целы. Знаю, что больно, но придется потерпеть.

Стараюсь как можно аккуратнее перемотать руку. Периодически смотрю на лицо и каждый раз, мое сердце замирает, когда вижу насколько ей больно. Пока рукой шевелила, вновь открылось кровотечение, но несильное.

– Спасибо, – всхлипывает носом.

– Держи руку согнутой и наверх, пусть кровь утихнет. Тебе из этого дома что-то нужно с собой забрать?

– Нет… Хотя нужно, да.

Вскакивает с кровати, подбегает к открытому шкафу и пытается здоровой рукой что-то достать с самой верхней полки. Долго на такое я смотреть не могу, подхожу сзади:

– Что ты ищешь? Давай я тебе помогу.

– Здесь остались фотографии. Они где-то снизу под бельем должны быть.

Чтобы достать мне приходится немного надавить на тихоню, и я ощущаю, как всем нутром откликаюсь на ее тело. Хочется крепко-крепко прижать, согреть, забрать боль. Мысленно переключаюсь, когда нащупываю пальцами бумажный сверток. Достаю и отдаю, она прижимает его к груди. Должна отступить, но, кажется, что мы зависаем на несколько секунд, ощущая тепло друг друга. Она разрывает контакт первая:

– Теперь можем идти, – чуть наклоняясь, выскальзывает из-под моих рук.

– Хорошо.

Выходим из дома, я обращаю внимание на ее ноги:

– Где твои туфли?

– Они ноги очень жмут. Ты же на машине?

– Давай я возьму их, чтобы в больнице было в чем ходить.

– Хорошо.

Забираю туфли, с силой закрываю дверь и иду к машине. Закидываю обувь в багажник:

– Садись.

Говорю в пустоту, потому что тихони рядом нет. Оборачиваюсь и вижу, как она одной рукой пытается приколотить доску обратно к двери. Подбегаю к ней:

– Ты, что с ума сошла?! Настя, какого хрена ты делаешь? У тебя кровотечение может в любой момент открыться.

– Нужно сделать, как было. Я должна сохранить бабушкин дом и все что в нем есть.

– Насть, ты должна свою жизнь сохранить, а не дом. Поехали!

– Ну, я тебя очень прошу. Помоги мне.

По-моему, это самый упрямый человек, которого я встречал. Беру доску, рядом лежащий камень и стараюсь прибить к стене.

– Пожалуйста, осторожней, там гвозди.

Молчу, иначе наговорю лишнее. Забиваю. Она подносит еще одну:

– Тут две стояли.

Пробуравливаю ее гневным взглядом, она отворачивается и отходит назад. Повторяю свои действия. Теперь дверь заколочена наглухо.

– Спасибо.

– Иди в машину!

Садится. Я пристегиваю ее ремнем безопасности. Касаюсь губами лба и понимаю, что у нее температура. Твою ж мать! Сажусь и утапливаю педаль газа на полную.

Глава 10

Настя

Господи, спасибо, что прислал его за мной. Мне кажется, что я немножечко не справляюсь…

– Насть, возьми мой телефон и найди Овчинникова Владислава Степановича. Держи. Сможешь сделать или тебе совсем плохо?

– Конечно, смогу.

Беру телефон, а у самой руки трясутся. Сейчас понимаю, что если бы он не приехал, наверное, я бы умерла. Включаю телефон, на главном дисплее висит сообщение: «Стоянов не опаздывай, я зажгла свечи и сгораю от того, как хочу тебя. И я решила вообще не надевать белье». Из глаз мгновенно выступили слезы. И как-то снова стало тяжело дышать. А на что я рассчитывала? Такой мужчина не может быть один. Да и я ему ни к чему…

– Тебе тут сообщение.

– От кого? Прочти.

– Думаю, ты сам должен. Отправитель – Елизавета.

– Насть, смахни его в сторону и найди Овчинникова.

– Девушка пишет, что ждет тебя.

– То есть, ты его уже прочла? – улыбается. У него очень красивая улыбка.

– Оно было на главном экране. Зачем ты так быстро едешь? – у меня сердце замирает, когда я вижу очередной маневр на обгон.

– Эта машина выжимает намного больше, чем я еду сейчас. Так что, можно сказать, мы топчемся на месте.

Очередной обгон и я отвернулась к окну: деревья мелькают сплошной зеленой стеной. Зачем я ему?

– Почему ты за мной приехал?

– А ты предпочла бы кого-то другого?

– Нет. Конечно же, нет.

– Тогда, ищи Овчинникова.

Я вновь включила телефон. Елизавета звонила сегодня утром… Нужно собраться! Листаю телефонную книжку и ощущаю радость оттого, что он доверил свой телефон. Сколько же много у него контактов. На глаза попадается Геворкян Рустам, значит, они хорошо знакомы. Опять «Елизавета». Как же ее много. Ищу дальше:

– Нашла. Держи.

– Набери его и дай трубку. Мне неудобно.

– Тогда зачем так быстро едешь? – непроизвольно получилось перейти на упрек.

– Насть, у тебя какая-то нелюбовь к быстрому вождению?

– Просто это очень глупо.

– О, ты наконец-то начала показывать коготки?.. Мне нравится такая Настя.

Папа всегда был против быстрой езды. Многих людей ему приходилось собирать после аварий. Это очень безрассудно.

– Просто я говорю как есть. Сбавь скорость, и тогда я отдам телефон.

– Насть, ты чего? Ты сейчас это серьезно говоришь?

– Абсолютно.

– Вот только нравоучений мне не хватало. Дай сюда телефон.

Он едет на такой скорости, а поворачивается ко мне и собирается выхватить телефон из моей руки.

– На дорогу смотри!

В ужасе зажмуриваюсь и отворачиваюсь, инстинктивно вжимая голову в плечи. Через доли секунды слышу протяжный гудок и ощущаю резкий поворот в сторону. Ударяюсь замотанной рукой о дверь, и меня пронзает острая боль. Вскрикиваю и начинаю громко дышать, потому что боль на грани терпимой. Наша машина резко тормозит. Через некоторое время слышу стук двери, а потом вижу, как Матвей открывает мою. С ним все в порядке.

– Настя, Настя! Что с тобой?

– Руку ударила. Бо-ль-но…

– Прости меня, но ты сама виновата. Никогда не говори под руку водителю об опасности вождения. Я с шестнадцати лет за рулем. И поверь, что за девятнадцать, умею водить очень хорошо. Ну, чего ты распсиховалась?

– Папа, знаешь, сколько таких лихих водителей спас? Очень много! Но многих и не спас…

– Насть, успокойся!

– Я вспоминаю отца, когда он приходил после неудачной операции. Знаешь, когда была школьницей, то часто бывала в больнице, – всхлипываю. ― И родственников тоже много видела. И то, как отец выходил из операционной и говорил им, что шансов не было… Ты ничего не понимаешь в вождении, если лихачишь просто потому, что хочется.

Не могла успокоиться, жутко болела рука, болело сердце из-за воспоминаний о папе, и душа от осознания того, что Матвея могло бы не стать. Я устала, устала быть в окружении мертвых.

– Насть, извини! Не думал, что так выйдет. Ну, успокойся, пожалуйста.

А мне было никак не справиться, слезы лились ручьем.

– Ну, что мне сделать, чтобы ты успокоилась?

– Поезжай на разрешенной скорости.

– Насть, мы до больницы еще час тащиться будем. Ну, хорошо не смотри на меня так. Я буду ехать сто пятьдесят. О меньшем не проси.

– Сначала этому человеку позвони, а потом поедем.

– Насть, знаешь, обо мне мать так не беспокоилась, как ты.

– Вот и зря…

– Дай сюда телефон. Алло, Владислав Степанович, здравствуйте! Вы сегодня на смене? Хорошо. Я скоро подъеду, нужно, чтобы вы девушку осмотрели. Ладонь гвоздем проткнула. Думаю, да, рука выглядит плохо. Когда приедем, я наберу. Насть, врач на месте. Нам крупно повезло. Ты как себя чувствуешь? Настя?

Видимо, от волнения температура еще подскочила, и все начало плыть перед глазами. Вижу Матвея, но говорить мало сил. Во рту все пересохло:

– Мне пить очень хочется.

– Насть, откуда я тебе воды возьму?

– Тогда не надо.

– Сейчас, что-нибудь найду, – вижу, как водит пальцем по экрану телефона. ― Через несколько километров съезд в поселок, там должен быть магазин. Потерпи.

Киваю и кладу голову набок, чтобы видеть его лицо. Он очень красивый, мужественный, сильный. Глаза начинают смыкаться:

– Только не гони, пожалуйста…

Пробуждаюсь оттого, что Матвей трясет меня за плечо:

– Вот выпей воды.

Подносит бутылку к губам, и я начинаю заглатывать живительную влагу. Становится лучше.

― Съешь таблетку. Здесь аптека есть, я купил обезболивающее. Оно и жар собьет.

– Спасибо.

Чувствую губами его пальцы. Кажется, я влюбляюсь в него. А это очень и очень глупо. Только поделать ничего не могу.

– Руку врач сказал не трогать. Я бы что-нибудь еще купил… но Владислав Степанович заверил, что одной таблетки достаточно. Может, на заднее сидение пойдешь, там сможешь прилечь.

– Нет, я лучше тут…

С тобой.

– Давай-ка я тебя пиджаком укрою, так тебе будет комфортнее, наверное.

– Спасибо.

– Насть, тебе не за что меня благодарить. Вот так будет уютнее.

Ошибаешься. Я за все тебе благодарна. Вдыхаю аромат его духов, он меня дурманит больше температуры. Все время пока мы ехали до больницы, я смотрела на него, лишь иногда проваливаясь в сон.

– Настя, просыпайся. Мы приехали.

Открываю глаза, вижу Матвея перед собой с моими туфлями в руках. Начинаю приходить в сознание. Мне стало лучше, уже не так горит голова, и в руке нет сильной боли.

– Давай-ка, спусти ноги и надень туфли. Сейчас я ремень отстегну.

Он наклоняется и по телу проскальзывает волна из тысячи маленьких фейерверков, когда я ощущаю его близко. А когда поднимается, останавливается взглядом на моих губах, которые мгновенно становятся сухими и налитыми, непроизвольно облизываю. Он шумно вздыхает и выпрямляется. Затем садится на корточки и начинает надевать мне туфли. Он так нежно это делает. И каждое его прикосновение эхом отзывается по ногам и животу.

– Сможешь идти в них? Попробуй.

Я встаю, опираясь на его ладонь, и делаю несколько шагов:

– Да, могу.

Слышу, как срабатывает сигнализация. И чувствую, как он плотнее надевает на меня пиджак и обнимает за талию, прижимая к себе.

Мы поднимаемся по лестнице и заходим в приемный покой больницы. Людей достаточно много. Пахнет привычным антисептиком.

– Давай садись вот сюда. Я позвоню врачу, – сажает меня на кресло, и остается рядом. ― Владислав Степанович, мы на месте. Хорошо, я пока заполню данные, – отключает телефон. ― Насть, мы паспорт в доме забыли. Ладно, попробуем без него.

– Нет, не забыли. Он у меня здесь, – указываю на живот. Он так и лежал у меня в колготках.

– Ты съела его, что ли? Ну, наконец-то я вижу твою улыбку.

– Паспорт в колготках, но я не могу его вынуть здесь.

– А в чем проблема?

– Мне нужно будет задирать платье.

– Насть, это не проблема. Ну, чего ты на меня так смотришь? Хорошо, пойдем в туалет или вон в тот угол я тебя закрою.

Туалет был занят, и в него стояло три человека в очередь. Пришлось идти в угол. Повернулась к нему спиной, а он встал сзади. Чувствовала его дыхание на шее:

– Как же неудобно это делать одной рукой.

– Давай, я вытащу.

– Не надо.

Мне спокойно, когда я ощущаю его за спиной.

– Готова?

– Да, – развернулась, а он в упор смотрит на меня, ― Можем идти. Мне нужно оформить документы?

– Я все сам сделаю. Ты вот сюда садись и жди меня. Хорошо?

– Хорошо.

Я готова тебя ждать всю жизнь. Видела, как он оформляет на меня карточку. Он обо мне заботится. Скорее всего, я ему нравлюсь. Конечно. Он бы не приехал за мной. Ведь не может быть другой причины? Из раздумий меня вывела вибрация в кармане пиджака. Вынимаю телефон, на экране светится имя «Елизавета». Ком подкатывает к горлу. Я слишком размечталась…

– Пошли, нам нужно на третий этаж.

– Тебе звонят.

Берет телефон, смотрит на экран и скидывает звонок. Я молчу. Боюсь, что если хоть что-то начну говорить – расплачусь. Пока шли до кабинета врача, она звонила четырежды, и он постоянно сбрасывал:

– Почему ты не отвечаешь? – я все же набралась храбрости хоть что-то сказать.

– Потому что я занят и перезвоню позже.

Злится. Интересно, часто он бывает так занят?

Возле кабинета нас уже ждал врач: пожилой мужчина, лет шестидесяти. Они пожали друг другу руки.

– Ну, что у вас произошло? Давай, мне карточку. Анастасия Викторовна Приозерская?.. А вы, случайно, не дочь Виктора Приозерского? – стою и киваю. ― Соболезную вам, деточка! Проходите. Матвей, ты здесь подожди.

Врач заходит в кабинет, у меня опять накатываются слезы, я оборачиваюсь:

– Ты же подождешь меня?

– Конечно. Я без тебя никуда не уеду.

Глава 11

Матвей

Опять. Вот непонятливая баба. Скидываю звонок Лизы, потому что сам себя не понимаю. Злюсь на то, что тихоня увидела ее звонок и сообщение… Интересно, каким оно было? Нахожу. Вот, черт! Но почему меня злит, что она о Лизе узнала? Неужели я рассчитываю на продолжение отношений с Настей? Черт. Рассчитываю… Пока сам не знаю на какие, но понимаю, что не хочу ее отпускать.

Вижу, как в кабинет Владислава Степановича быстрым шагом направляется медсестра с металлическим контейнером в руках. Ощущаю беспокойство. Кажется, что уже прошло много времени, как тихоня там находится. Через минуту-две вновь звонит телефон. Отвечаю:

– Лиза, послушай…

– Нет, это ты меня выслушай, Стоянов! Я тебе кто, что так долго должна дозваниваться?

– Ты мне? Никто.

– Это как понимать?

– Понимай как хочешь. Но если я не беру трубку…, – вижу, как медсестра выходит обратно, нажимаю «отбой» и подхожу к ней. ― Извините, в кабинете моя знакомая. У меня есть основания беспокоиться за нее? – указываю рукой на контейнер.

– Пока ничего не могу сказать, – смотрит на меня безразличным взглядом и также поспешно уходит.

Черт! Начинаю ходить туда-сюда. Что же так долго-то? Сажусь и листаю сводку новостей, чтобы успокоиться и узнать новости о Рустаме, если таковые есть. Ничего нет. Ни от кого. Приходит сообщение от Лизы «Между нами все кончено. Я так больше не могу». Просто смахиваю светящийся прямоугольник в сторону. Жаль лишаться первоклассного минета, но найти замену не проблема. Терпеть не могу бабские истерики.

Наконец-то приоткрывается дверь кабинета:

– Матвей, зайди.

Не знаю, что я ожидаю увидеть или услышать, но сердце начинает биться быстрее. Захожу внутрь и вижу Настю, сидящую на кушетке с перебинтованной рукой: от кончиков пальцев до запястья. Облегченно вздыхаю, хотя ее бледное лицо и синяки под глазами настораживают.

– Все в порядке? Как рука? – первый вопрос адресую ей, а второй – врачу.

Владислав Степанович указывает на стул, предлагая сесть.

– Рану мы обработали. Инфекция далеко пройти не успела, так что тебя сам Господь Бог к ней направил. Вовремя. Несколько часов промедлил бы и пиши пропало.

Я взглянул на Настю: такая нежная, хрупкая, кроткая. Сидит, как школьница, не издавая шума.

– Хорошо.

– Но есть одна существенная проблема.

Сердце опять заходит частыми ударами:

– Что не так?

– У Анастасии Викторовны малокровие – анемия. Ей нужно лечение.

– Конечно…

Вновь смотрю на нее. Понимаю, что готов отдать ей часть своей крови, чтобы увидеть улыбку.

– Сможешь, о девушке позаботится?

– Да.

– С жилплощадью у Насти проблемы. Поэтому недели на две либо стационар, либо домашнее… Минуточку, – достает мобильный, который только что начал вибрировать. ― Да. Сейчас подойду. Оставлю вас на пару минут. Обсудите пока этот вопрос.

Выходит за дверь, я пересаживаюсь на кушетку:

– Как ты? – беру за руку, но уже через секунду она отдергивает назад.

– Нормально. Сейчас намного лучше.

– Ты очень плохо выглядишь, – увидел замешательство во взгляде, ― бледная и синяки под глазами.

– Немного устала. Отдай мне паспорт, пожалуйста, мне нужно будет оформить документы, чтобы лечь в больницу.

– Зачем? Будешь две недели у меня, дальше решим, что делать. По-моему, мы уже обсудили это.

– Мне неудобно. Мы договаривались о нескольких днях, пока я не найду работу. А не о двух неделях больничного пребывания. А с такой рукой меня никто не возьмет. Какой из меня работник? Слава богу, что рука правая здорова.

Смотрю на нее и не могу понять: она со мной заигрывает, пытаясь вызвать жалость, или говорит абсолютно искренне?

– Да, нет проблем. Два дня или две недели, какая разница?..

– Ты меня не знаешь совсем. Зачем тебе обуза?

– Я не собираюсь быть твоей нянькой, просто предоставляю жилье. Все. А то, что я тебя не знаю – это легко исправить за одну ночь.

Прочел на ее лице волнение. Мне нравится заставлять ее думать, что нам предстоит заняться сексом в ближайшее время.

– Лучше останусь здесь. Если у тебя насчет меня только одна мысль, как затащить в постель, то я так не хочу.

– Она не одна, но занимает главенствующую позицию. Ты бы предпочла другого мужчину рядом с собой?

Раз за разом я хочу слышать твердое «нет» на этот вопрос. Но она не успела ответить, пришел врач:

– Ну, что вы решили вопрос ближайших двух недель?

– Да, Настя будет жить у меня.

Услышал, что она что-то там пискнула, но договаривать не стала, значит, согласна.

– Вот и хорошо. Тебе нужно будет купить таблетки в аптеке и пять дней подряд привозить Анастасию Викторовну на капельницы. Часикам к девяти – десяти, как раз перед работой успеешь.

– Ладно.

– Покой, сон, хорошее настроение и медикаменты. Вот четыре слагаемых здоровья для вас Настенька.

Владислав Степанович погладил ее по плечу, и в глазах блеснули слезы. Наверняка они вызваны разговорами об отце.

– Спасибо вам большое!

– Это меньшее, что я мог сделать для дочери Виктора Алексеевича.

Я пожал руку врачу:

– Насть, подожди за дверью. У меня к Владиславу Степановичу разговор есть.

– Конечно, – то ли испуг, то ли недовольство на лице, но ей лучше выйти.

– О чем хотел поговорить?

– Мне нужно беспокоиться за ее здоровье?

– Побеспокоиться следует, но ничего серьезного не произойдет, если будет соблюдать все мои предписания. Держи список лекарств. И завтра подъезжайте на первую капельницу. Подойдешь к администратору, отдашь направление. Я информацию передам. Оправится после пережитого и пойдет на поправку быстрее.

– Что с ней?

– Это она пусть сама тебе расскажет. Ну, бывай, Матвей Глебович!

– До скорого.

– Ко мне через неделю с ней.

– Хорошо.

Вышел из кабинета. Она сидит, укутываясь плотнее в пиджак:

– Пошли.

Протягиваю руку, она берется холодными пальцами, и мы направляемся к выходу.

Глава 12

Настя

― Как твои ноги?

Уже спускались по ступенькам больницы, а я иду словно в деревянных башмаках. Вероятно, это заметно:

– Неплохо.

– Может, прогуляемся до моего дома? Тут пешим ходом минут пятнадцать – двадцать.

Я даже приостановилась на время:

– Нет, давай на машине, я устала…

– Насть, почему ты не можешь сказать, что тебе больно или неприятно? У тебя какая-то боевая подготовка?

Смешит меня.

– А ты часто говоришь, что тебе больно?

– Нечасто, но если у меня тридцать семь и два, со мной лучше не связываться, я жуткий нытик. Давай заедем в магазин и купим тебе удобные туфли или кроссовки? Хотя, если судить по погоде, тебе нужны сапоги.

С ним мне хорошо. Но нельзя забываться, нельзя:

– Давай, в следующий раз.

– Когда? Тебе завтра на процедуры. Туфли за ночь не превратятся в мягкие тапочки. Садись.

Открыл мне дверь и снова помог с ремнем. Не успев полностью вылезти из машины, замер и повернулся ко мне так, что его губы оказались в нескольких сантиметрах от моих. Я попыталась пятиться, но кресла были безумно неподатливыми:

– Насть, тебе нужно купить новую одежду.

– А чем эта плоха? – мне стало очень стыдно: что-то не так с одеждой, и со мной в целом. Я не подхожу для такого человека.

– Она прекрасна для «Золотой лани» или для встречи, когда планируешь завалить мужика в кровать прямо на месте, но не для обычной жизни.

Так и продолжает стоять в близости от меня, я непроизвольно сглатываю и отворачиваюсь в сторону. Меня в дрожь бросает от этого:

– Ты слишком близко.

– А! Так я все же тебе неприятен?!

Мгновенно выпрямляется и шумно захлопывает дверь. Вздрагиваю. Я боюсь, когда он так делает. Садится за руль и даже не смотрит на меня. Пристегивает ремень. Впервые это вижу. Отъезжаем от больницы, и минут десять едем молча. Я отвернулась к окну и наблюдала за ночным городом. Петербург прекрасен ночью: светящиеся витрины, подсветка на домах. Мы проезжали Неву с огромными мостами. Здесь очень красиво.

– Что случилось с твоим отцом?

Выдернул меня из полусна. Наверное, это действие таблеток: боль я не чувствовала, а вот расслабленность и даже некую обессиленность, да. Но вопрос быстро ввел мое тело в состояние готовности защищаться:

– Я бы не хотела об этом говорить, – села в кресле удобнее, чтобы чувствовать опору.

– Почему? Не доверяешь мне?

– Я тебя не знаю, – на эти слова он шумно выдохнул и однобоко улыбнулся, ― Никому не могу доверять полностью.

– Ну, зато честно!

– Если я тебя так раздражаю, то зачем взялся спасать меня? Я не просила.

Боже, он повернулся с таким тяжелым и презренным взглядом, что мне захотелось плакать: от бессилия, внутренней боли, оттого что совершенно не знаю, что делать. Но я этого не покажу. Нельзя.

– Я тебя не спасал. А то, что приехал за тобой… это скорее интерес.

– Что? Я, по-твоему, обезьянка в цирке? Тебе было интересно, куда уехала ночная путана? Если ты удовлетворил свой интерес, то будь любезен, останови машину, я хочу уйти!

Он подъехал к тротуару и остановился:

– Выходи.

Развернулся ко мне и смотрит в упор. Я кое-как отстегнула ремень. Огромный ком подкатил к горлу и начал душить, заставляя дышать чаще, а слезы заполонили глаза. Я скинула пиджак, открыла дверь и вышла. За что мне это все? Почему?

– Насть, ты куда?

Захлопнула дверь и быстрым шагом пошла прочь. Куда-нибудь подальше от него. Насколько хватит сил.

– Настя!

Господи, что же мне делать? К кому обратиться за помощью? Я больше так не могу…

Ногам было нестерпимо больно. Я зашла за угол дома, встала у дерева и скинула туфли. Дышала навзрыд, мне было не остановиться. А через несколько секунд заметила надвигающегося на меня рослого парня. Сердце начало колотиться с бешеной скоростью, я замерла.

– Девушка, я могу вам помочь? – подошел близко, стоял и пристально смотрел. Я плохо видела черты лица, но мне казалось, что по нему расползалась улыбка, словно зловещая клякса. Мне очень страшно… ― Я живу недалеко, может, у меня или здесь по-быстрому? Ты что такая напуганная? Иди, я тебя приласкаю.

Господи, спаси меня! Вжалась в дерево и схватилась за него рукой. Начала плыть голова…

– Отойди от нее! – услышала знакомый голос и смогла сглотнуть.

– Что? А ты кто такой? – было слышно, что парень пьян.

– Я говорю, отойди от нее!

Вижу, как Матвей хватает его за шиворот и отталкивает. Тот с кулаками бросается в ответ. А я не знаю, что делать: кричать, разнимать их, бежать за помощью? Матвею кулаком прилетает по лицу. Тогда он берет парня за отворот куртки и начинает наносить ему удары один за другим: в лицо, живот, бок.

– Хватит! – закричала, когда увидела, как парень буквально сложился пополам, а Матвей продолжает бить его ногой в живот. ― Хватит! Ты же убьешь его! Остановись!

Наконец-то до него доходят мои слова, и он прекращает. Парень падает на колени и продолжает стонать. Матвей отплевывается кровью и вытирает ладонью губу:

– Это чтоб подонок усвоил, что женщин насиловать запрещено.

Размахивается и еще раз ударяет парня в живот, тот со вскриком падает набок и скрючивается от боли подобно дождевому червю.

– Настя, пошли!

Смотрю на Матвея, на парня, беру туфли и хватаюсь за протянутую мне руку.

– Скажи, какого черта ты вышла из машины в неизвестном городе и непонятном месте? Еще и ночью.

Матвей крепко, даже больно, держал за руку, и мы шли к машине. Ногам было неприятно, потому что попадались мелкие камешки, а туфли я держала в руках. Но наверное, из-за обезболивающих уколов все было в каком-то тумане. Понимала с кем я, и это лучшее, что сейчас могло быть. Теперь я доверяю еще меньше, зато страха стало больше. Но сейчас мне некуда идти, кроме его квартиры и будь что будет…

– Насть, ты меня слышишь? – голос сменился на более мягкий.

– Да.

– Тебе плохо?

Практически ничего не понимаю. Но так говорить небезопасно, поэтому…

– Средне.

– Насть, а почему ты без туфель идешь? Я даже внимания не обратил. Стой. Посмотри на меня. Я говорю, посмотри на меня.

Я развернулась. На его отекшей губе была засохшая кровь. Казалось, что если он сейчас отпустит, то я упаду. Ноги стали какими-то ватными:

– Что?

– Настя…

В один момент он подхватывает, и я оказываюсь на его руках. Даже не поняла, как это произошло. Несколько секунд мы смотрим друг на друга, а после я утыкаюсь носом в его грудь и обнимаю рукой за шею.

– Потерпи немножко, до машины совсем недолго осталось.

Вновь дурманит аромат его духов, казалось, что именно так должен пахнуть лучший мужчина на свете. В очередной раз понимаю, что было очень глупо влюбиться в человека, которого я совсем не знаю. Услышала, как пиликнула сигнализация – пришли.

– Давай-ка, посиди здесь немного, – посадил меня на капот, а сам начал что-то доставать с пассажирского сидения. Свой пиджак. Подошел и укрыл мои плечи:

– Тебе очень больно? – я слегка коснулась пальцами его губы. Меня тянет к нему, хочется, чтобы обнял и не отпускал. Морщится:

– Ерунда.

– Ты тоже врешь? – вижу, как губы начинают растягиваться в улыбку, а потом резко сжимаются – ему больно.

– Дурной пример заразителен. Спасибо, что интересуешься… Садись в машину.

– Подожди. Ты правду сказал, что приехал за мной только ради интереса?

– Насть, я преуспевающий бизнесмен. А в отношении лжи, я в топе лидеров. Садись.

– Это тоже ложь? – не хочу верить, что все, что он делает неправда.

– Я устал и хочу лечь спать. И тебе пора. Садись в машину, и поедем домой.

Помог мне спуститься и сесть. Дорогу до его дома я спала. Проснулась, когда услышала хлопок двери – мы уже были на парковке. Я безумно замерзла. Матвей открыл мою дверь, в руках у него был достаточно объемный пакет:

– Что это? – вылезла из машины, а здесь оказалось еще холоднее.

– Я купил тебе лекарства и кроссовки.

– Кроссовки? Но ты не знаешь мой размер.

– Пока ехал, разговорился с твоими туфлями и купил на размер больше.

– Как так разговорился? Не поняла.

– Насть, я посмотрел размер на туфлях. Чему ты удивляешься?

Он всегда такой раздражительный или только, когда я рядом?

– Ничему.

– Поднимемся наверх, и сразу выпьешь таблетки.

– Извини.

– За что?

– За то, что я доставляю неудобства.

Ничего не ответил. Молча пропустил в лифт вперед себя. За несколько дней я поправлюсь и смогу уйти. Главное, найти работу и все получится. Зашли в квартиру, он зажег свет.

– Настя, сейчас выпьешь таблетки и спать.

– Хорошо.

Даже не смотрит на меня, точнее, смотрит, как на пустое место. Так лучше.

– Спать будешь во второй спальне. В ванной есть все, что может понадобиться.

Прошли на кухню, он налил мне стакан воды и дал две таблетки.

– Ты же, наверное, голодная. Я бы и сам перекусил. Садись. Что-нибудь придумаю, сейчас. Сделаю бутерброды и попьем чай.

– Хорошо.

Понимаю, что он ничего не обязан делать для меня и благодарна за то, что уже сделал. Но от его холодности больно.

– Держи, – протянул мне большую кружку горячего напитка. ― Опять замерзла?.. Ну, ничего, поешь и согреешься. Держи бутерброды.

– Ты поможешь мне найти работу?

– Сказал, что помогу, значит, помогу. Что ты умеешь?

Так и рвутся слезы от такого леденящего голоса и взгляда. Будто я вновь на допросе. Но я выдержу:

– У меня почти три курса психологического факультета.

– Вот как?.. Значит, ты будущий психолог? Почему же не учишься сейчас? Или на заочном?

– На очном. У меня академический отпуск.

– А в Питер подзаработать приехала, вместо учебы?

– Так сложились обстоятельства.

– Да… Хорошо. А что ты умеешь? Ну, кроме того, как прийти в ночной клуб и продать себя за три цены.

– Тебе нравится унижать людей? И бить по больному?

– Насть, я говорю факты. И в голову тебе забираться не собираюсь. Это твоя прерогатива профессиональная. Ну, так?

– Я знаю английский хорошо…

– Так, а умеешь-то что?

– Я помогала отцу с ведением бумаг и карточек в больнице…

– Вот это уже предметнее.

– Мне нужна работа, поэтому я готова на все.

– Ну, про «готова на все» я уже понял.

Не смогла сдержаться и по щеке скользнула слеза, быстро вытерла ладонью в надежде, что не заметит, но он увидел:

– Вчера я уволил секретаря. Поработаешь в нашей компании.

– Спасибо.

– Доедай бутерброд и ложись спать, в половину девятого нам нужно будет выехать.

Глава 13

Матвей

― Слушай, а ты что же приехала в Питер без вещей? – достаю из шкафа рубашку, в которой тихоня может спать. ― Держи.

– Спасибо! У меня была небольшая сумка, но она у Эли. Я ей так и не позвонила, что со мной все в порядке.

– Так позвони. В чем проблема?

– Я не знаю ее номера.

– Ну, разумеется… Где вы с ней познакомились?

– Я опять чувствую себя на допросе. Пожалуйста, не надо так.

– Насть, я о тебе знаю только однодневную информацию. А о своих сотрудниках я знаю гораздо больше. Так, где вы с ней познакомились?

– На вокзале.

– Она тебе предложила работу в «лани» или увидела коллегу?

– Я устала и хочу спать.

– Почему ты была на вокзале?

– Я, правда, устала.

– Понимаю. Но если хочешь работать в моей компании, я должен знать о тебе все.

– И чем занимается твоя компания, если у вас такие высокие требования к персоналу?

– Закупкой и поставкой оборудования для больниц и других медицинских учреждений. Да, тебе вновь придется столкнуться с больницами, – вижу, как изменился ее взгляд. ― Для тебя это проблема?

– Н-нет. Нет.

– Прекрасно. Я тоже устал. Продолжим завтра. И да, Насть, не придумывай то, чего не было. Я все равно буду знать о тебе все в ближайшие неделю-две.

– Зачем? Почему? Я же не устраиваюсь в разведку.

Почему она нервничает? Что может скрывать двадцатиоднолетняя девушка, которая решила продать свою девственность? Наверное, многое:

– У меня серьезный крупный бизнес. Людей с улицы я не беру. Для тебя сделал исключение ввиду твоего состояния.

– Может, тогда поможешь мне найти другую работу?

– А что ты скрываешь, Анастасия Викторовна Приозерская? – подошел к ней близко, сам не понимая, что хочу услышать на самом деле.

– Ничего не скрываю…

Чувствую, как она замирает, когда я совсем рядом. Хочу эту девочку. Мозг просто отказывается слушать. Слишком опасное расстояние. Отхожу в сторону:

– Насть, ты пару часов назад сказала, что не доверяешь мне. Извини, но я тебе тоже не доверяю. Вижу, что врешь.

– Я не вру…

Почти убедительно.

– Значит, не договариваешь. Угадал?

– Я не могу все рассказать. Если тебя это не устраивает, то я лучше уйду.

– Куда?

– К Эле.

– И где Эля живет?

– Не знаю. Недалеко от «Золотой лани».

– Ну, топать тебе до «лани» часа два. Уходишь?

– Я не знаю, в какую она сторону.

– Ладно, Насть, извини. Ты, действительно, устала сегодня. Иди спать.

Прижала к себе рубашку и вышла. Черт! Я не знаю, что с ней делать. Хочется вытряхнуть из ее головы всю дурь и упрямство. Сам не знаю, зачем так давлю на нее. Она слишком тихая, кроткая и при этом верящая в свою всесильность. Глупая!

Завел будильник на половину седьмого. Нужно будет до больницы заехать в какой-нибудь магазин и купить что-то из одежды. Не могу больше созерцать ее в этом нелепом платье.

Сажусь на кровать и провожу ладонями по лицу. Да, Матвей Глебович вы дошли до того, что нянчитесь с девушкой, с которой с удовольствием занялись бы сексом. Я не собирался обременять себя женой, и детьми, но судьба подкинула мне два в одном. Мрак.

Лег на кровать и тут же провалился в сон. Уверен, что проспал бы до звонка будильника, но из сна выдернул вскрик. Ну, что с ней снова не так? Вскакиваю с кровати. Подхожу ко второй спальне и слышу причитания и нытье. Приоткрываю дверь. Тихоня стоит с платьем, задранным наверх. Видимо, она в нем застряла. Колготки валяются на полу. На ней только лифчик и трусы: конечно же, не стринги. Бля, я, видимо, схожу с ума: вместо того, чтобы оценить молодое тело и захотеть ее еще сильнее, я поражаюсь худобе. А потом, замечаю все тот же огромный синяк на ноге, и еще два: на бедре и спине:

– Настя, что с тобой произошло на самом деле? – вижу, как она вздрагивает от неожиданности. ― Откуда у тебя синяки на теле?

Разворачивается ко мне. Вижу, как учащенно вздымается грудь с крестиком посередине. Пытается надеть платье обратно, но у нее ничего не получается, снова вскрикивает.

– Ты чего кричишь-то?

– Нечаянно сгибаю ладонь. Молнию расстегнуть забыла и теперь не могу снять.

Подхожу близко, чтобы помочь. Она вновь замирает. А меня начинает лихорадить, как школьника при виде обнаженной женщины. Пытаюсь стянуть платье, она сопротивляется:

– Насть, перестань упрямиться. Постой спокойно, я расстегну молнию. Только сначала ее найду. Повернись спиной и подними руки кверху. Она слушается. Молния поддается, и я начинаю снимать дешевую ткань, ведя пальцами по внутренней стороне рук. Ее запах дурманит меня больше, чем бутылка виски. В штанах становится тесно. Но мне нельзя ее трогать. Позже. Сейчас нельзя. Снимаю платье и откидываю на кровать. Она мгновенно поворачивается и закрывает руками грудь. Глаза снова испуганные и огромные. Вновь утопаю в волнах Каспийского моря. Не сводя взгляда, беру рубашку с кровати и протягиваю ей:

– Одевайся.

Хватает и, отвернувшись, укрывает свое тело, застегивает пуговицы и только потом поворачивается. Сажусь на кровать:

– Откуда у тебя синяки на теле? Пока правду не расскажешь, не сдвинусь с места. Только не ври мне, хорошо?

Судорожно кивает и начинает шумно и часто дышать.

– Насть, тебе не нужно бояться. В моей квартире безопасно: здесь только я и ты. Дом находится под круглосуточной охраной.

Вижу, что успокаивается, но все равно тело, как застывшее. Замечаю, шевеление губ – хочет что-то сказать, но не решается. Не выдерживаю, подхожу и крепко прижимаю к себе. Как обычно, сначала напрягается, а потом размякает в моих руках. Глажу по волосам, она не издает ни звука, только через какое-то время ощущаю, как по коже груди скатываются капли влаги. Целую в голову, отстраняюсь и беру за руки, усаживая на кровать.

– Давай с начала или с главного.

– Папу убили…, – хочет заплакать, но держится. Смыкает глаза и по щекам начинают течь слезы. У меня сердце замирает, когда вижу ее боль.

– Настя… Пожалуйста, расскажи мне все. Когда? Кто? И почему?

Беру ее руку в свои и начинаю растирать пальцы, в надежде вывести из заторможенного состояния, в котором она сейчас. Через какое-то время она убирает руку и прижимает к себе:

– Завтра будет пятнадцать дней, как его нет…

Черт! Тихоня в травме, а я на нее голос повышал. Не понимаю, что я могу сейчас сделать для нее:

– Где это произошло?

– Около дома. Он как раз вернулся из Петербурга. Я его обнять хотела, но раздались три выстрела… в спину… Папа даже ничего сказать не успел. Упал. У меня только кровь на руках и все…

Всхлипывает и начинает плакать, но негромко, а как настоящая тихоня, заглатывая воздух. Продвигаюсь к ней ближе и снова прижимаю к себе.

– У меня больше нет никого, кроме папы. И его теперь тоже.

– Маленькая моя. Настя…

Начинаю чуть укачивать ее, словно младенца. Я многое мог предположить, но это – нет. Неудивительно, что она отправилась в «лань». В таком состоянии, что хочешь можно натворить. Никогда не набивался в защитники, но чтобы с ней было, если бы мы не встретились. Даже думать не хочу. Она слишком чиста, чтобы кто-то мог причинить ей боль. До меня доходят слова, что ее отец вернулся из Петербурга… Начинает выбираться из моих объятий. Вытирает ладонями слезы и смотрит в упор:

– Помоги мне найти того, кто это сделал.

– Насть, на это есть полиция.

– Они не помогут.

Вижу в ее глазах горящий факел под названием «месть». А тихоня оказывается сильная духом. Я и не сомневался.

– Что они сказали?

– Закрыли дело.

– В смысле?

– За нехваткой улик, они его заморозили, буквально через неделю. Помоги мне.

– Насть, я тебе помогу. Но месть – это штука опасная. У тебя отец был врачом. Ты не из криминальной среды, чтобы говорить о таком.

– А ты?

– Что я?

– Ты же из Петербурга, помоги мне найти того, кто это сделал.

– Насть, ты одержима. Из несчастного котенка метнулась в тигры. Но ты котенок. Не тигр. И тебе не тягаться с питерским криминалитетом, если ты это имеешь в виду.

– Значит, ты их знаешь? Знаешь, кто здесь главный?

– Насть, успокойся, пожалуйста! Я могу понять, что месть манкая штука, но она не для таких, как ты. Ты сказала, что у тебя нет никого, кроме отца, на что тогда рассчитываешь?

– Есть один человек, которого я хочу найти здесь. Наверняка он скажет, кто это сделал.

– Что за человек?

– Отец его спас. Из-за этого ее и… убили.

– Ты его имя знаешь? Или что?

– Ничего. Только фотографию видела.

– Пф-ф-ф…

Встаю и отхожу на несколько метров от кровати. Глупое создание.

– Значит, ты мне не поможешь?

– Насть, тебе помогу! А идею мести выкинь из головы.

– Но почему?

– Да, по-то-му! Последуешь за отцом сразу же, как только они узнают, что ты их ищешь. Благодари бога, что сама в живых осталась. Если полиция закрыла дело за неделю, значит, было оплачено. Я тебя очень прошу, забудь о своем желании отомстить и о том, чтобы найти этого человека.

– Значит, не поможешь. Ладно, сама справлюсь.

– Насть, ты себя хоть слышишь? У тебя на руках только паспорт и все. Кстати, а зачем тебе был паспорт в клубе?

– Нам сказали принести.

– Кто сказал?

– Салим. Так Эля сказала. Всем, кто в этот день там работал, велели принести паспорта.

– Прекрасно. Настя, либо твой отец во что-то вляпался и за тобой тоже следят. Либо все это совпадение и ты просто тридцать три несчастья. И я надеюсь на второе.

– С чем совпадение?

– Рустам, владелец «лани», в тот же день куда-то исчез. Полиция разбирается.

– Поэтому нас допрашивали?

– Да.

– Нет, я никогда от папы не слышала названия этого клуба.

– А почему ты пришла именно туда?

– Эля позвала.

– Опять Эля…

Взглянул на настенные часы – два ночи:

– Насть, пора спать. Нам вставать через четыре с половиной часа. Если будешь себя нормально чувствовать после процедур, отвезу тебя к Соболеву, все ему расскажешь.

– Кто это?

– Полковник полиции и очень хороший человек.

– Ладно. А он поможет?

Как в этой девочке может сочетаться столько сил и наивности, одновременно.

– Будем надеяться, что да. А теперь, ложись спать.

– Подожди.

Подбегает ко мне и бросается на шею. Сердце начинает заходить на несколько ударов чаще. Крепко прижимаю ее к себе. Слышу сдержанный вскрик:

– Насть, откуда у тебя синяки на теле? – чуть отталкиваю от себя.

– Упала.

– Опять врешь?

Отрицательно мотает головой:

– Вечером, когда я сюда приехала, в нашей квартире кто-то был. Наверное, в папином кабинете. Я вернулась из университета, дверь была открыта, меня, видимо, услышали, раздался грохот и я сбежала. А когда из дома выбегала, то споткнулась и пролетела несколько ступенек. Ударилась сильно, но нужно было бежать. Первая мысль: на вокзал в Петербург, где отец был на последних операциях и где живет человек, обязанный ему жизнью.

Вроде не врет, но я не могу быть уверен. В ее голове каша из детского всемогущества, криминальных боевиков и боли. Целую в лоб:

– Ложись спать.

Кивает и смотрит на меня, словно я сказочный принц. Только я обычный человек и это не сказка.

Будильник выдернул из крепкого сна. Еще бы провалялся пару часов в постели, но нужно тихоню везти на капельницу. Как она спала эту ночь?

Открываю дверь ее спальни, подхожу к кровати. Она сладко спит, почти с головой накрывшись одеялом, одна рука под щекой, а забинтованная около груди. Маленькая моя. И тут меня прошибает мысль, холодом отдающая по коже – я в нее влюбляюсь!

Ну, уж нет! Этого мне хватило в мои двадцать шесть. И того опыта мне на всю жизнь с лихвой хватит. Никаких чрезмерных чувств. Да, она хороший человек, красивая женщина… девушка… У нее сложный период сейчас, и я ей помогу. Пусть живет здесь, рядом со мной.

Все это время я продолжаю стоять и смотреть, как она спит… Твою ж мать!

Прохладный душ помог включить холодный рассудок. Нужно ее разбудить, иначе не успеем. Но никаких излишних чувств. Между нами могут быть только рабочие отношения, дружеские и секс. Все остальное исключено!

Надеваю боксеры, брюки, рубашку, галстук, беру пиджак. Теперь можно будить тихоню.

Захожу, она все еще спит. Сажусь на кровать:

– Настя. Настя.

Она похожа на ангела. Наверняка они выглядят именно так.

Открывает глаза, смотрит на меня, улыбается, протирает ладонью лицо и потягивается. Держись Стоянов, из последних сил, но держись! Шумно вздыхаю и резко встаю, когда ощущаю нежеланную волну по телу.

– Доброе утро! – смотрит на меня, а меня, ей-богу, лихорадит.

– Доброе! – отхожу к окну, чтобы не видеть ее глаза, улыбку и не ощущать так близко. ― Как тебе спалось? – приоткрываю занавеску, и взгляд начинает рассеиваться по набережной, которая еще не так оживлена.

– Нормально.

Слышу в голосе надрывные, тоскливые нотки. Нужно уберечь ее от еще больших разочарований. Именно поэтому стоит держаться от нее подальше в эмоциональном плане. Я ничего хорошего не принесу.

– Мы должны успеть заехать в магазин до больницы, чтобы купить тебе одежду.

– Хорошо.

Опять однословные ответы.

– Насть, – подхожу снова, ― если тебе что-то нужно, ты мне скажи, ладно?

Кивает в ответ:

– Деньги за одежду я тоже тебе отдам с зарплаты.

– Насть, тебе не нужно об этом думать. У меня денег достаточно. Договорились?

– Да. Но я все равно отдам.

Не сомневался услышать это от нее.

– Иди в душ, одевайся и спускайся. Я приготовлю завтрак.

– Подожди.

Вспархивает из-под одеяла, подходит слишком близко и я чувствую аромат ее кожи, который пьянит:

– Давай, чем-нибудь руку замотаем, иначе я ее намочу.

– Я принесу пакет.

– Хорошо. Я буду тебя ждать.

Выхожу за дверь и прислоняюсь к стене. На меня никто никогда так не смотрел. Даже то, что по молодости я принимал за любовь, и близко не стояло с ее взглядом. Надеюсь, что она не на всех спасителей так смотрит. Черт! Я не могу совладать сам с собой. Мне нужно от нее отвлечься. Отвезу в больницу, к Соболеву, привезу домой. И дам себе время быть без нее.

― А мы успеем?

– Успеем, если ты будешь быстрее идти, – тяну Настю за руку, по одному из немногих магазинов, которые работают с девяти утра.

– Но мне кроссовки большие.

– Насть, я не стилист, поэтому уж как получилось. Да, признаю, я плохо рассмотрел цифры. Но была ночь, что ты от меня хочешь. Вот этот магазин нам подходит.

Запихиваю ее в бутик с одеждой, в который Лиза постоянно таскается. Говорит, что здесь шикарные шмотки. Вот и проверим:

– Девушка нам нужна помощь.

– Здравствуйте! Конечно! Чем могу помочь?

– Нужно одеть ее в нормальную одежду. Платье, которое она снимет, разрешаю выкинуть, а лучше сжечь. Настя, не смотри на меня так. Оно ужасно. И несколько пар обуви. Одежду удобную и практичную. И быстро. Давайте, девушки за дело, у вас пятнадцать минут, – сел на пуф и наконец-то выдохнул.

Как по часам Настю мне привели через тринадцать минут, замечательно. На ней были синие брюки, классическая белая блузка, белые мокасины и теплый вязаный жакет фиолетового оттенка. Красиво. Теперь тихоня выглядит, как настоящая леди, только усталый взгляд и бледная кожа выдают то, что ей сейчас очень тяжело.

– Я предлагаю девушке взять комплект нижнего белья, но она отказывается.

– Конечно, мы все возьмем. Отдайте ей пакет и рассчитайте меня.

– Сию минуту.

Протягиваю золотую карточку, продавщица чуть ли не облизать меня готова, а тихоня стоит и смотрит на свою руку. Черт, таблетки забыл ей дать:

– Где у вас ближайшая аптека?

– Через один дом. Вот держите чек.

– Не нужно. Настя, идем.

Выходим из магазина, и теперь она идет намного быстрее:

– Болит рука?

– Почему-то да…

– Потому что я забыл дать тебе таблетки. Сейчас купим и выпьешь.

– Хорошо. Спасибо!

– За что?

– За одежду.

– Это самое малое, что я могу для тебя сделать.

Заходим в аптеку, показываю рецепт, покупаю лекарства и воду. Тихоня принимает две таблетки и мне становится спокойнее.

Глава 14

Настя

― Возьмешь меня на работу сегодня? – мы ждали, когда придет медсестра, чтобы поставить мне капельницу.

– Ты себя плохо чувствуешь еще. Так что нет.

– Мне от таблеток стало лучше. А после процедуры, будет еще лучше.

– Насть, ты, наверное, единственный человек, который предпочитает работу вместо отдыха.

– Мне интересно и…

– Что?

– Я хочу иметь свои деньги.

– Зачем они тебе? У тебя есть крыша над головой, еда, одежда. Что еще нужно?

– Это не будет длиться вечно. А мне нужна стабильность.

– Анастасия Викторовна? – наконец-то из кабинета выглянула медсестра.

– Да.

– Пойдемте со мной.

 ― Ты подождешь меня?

– Да. Я же сказал Соболеву, что мы приедем. Сколько времени займет процедура?

– Вчера врач сказал, что минут сорок.

– Давай, Насть, я тебя жду.

Я легла на кушетку и мне поставили капельницу. Уверена, что я ему в тягость, поэтому, чем быстрее у меня будут собственные деньги, тем скорее, я покину его дом. Не хочу, но так надо. Не желаю быть той, кто мешает. Лучше вообще никак.

Почему-то после капельницы стало хуже, но я решила никому об этом не говорить. Пройдет. Когда ехали в отделение полиции, меня начало тошнить и кружить голову. Я отвернулась к окну, чтобы Матвей не видел. Не хочу казаться вечно слабой.

– Насть, ты в порядке.

– Да.

– Точно?

– Нет…

Вижу, что машина подъезжает к тротуару и тормозит. Слышу, как открывается его дверь, а потом моя:

– Настя, что с тобой? Ты меня слышишь?

– Смыкаю глаза, потому что нет сил, чтобы кивнуть.

– Подожди, я наберу врача.

Вижу, что он нервничает, я не хотела, правда. Кладет мне на шею руку и пытается прощупать артерию, но, наверное, не выходит, потому что он делает это снова и снова.

– Владислав Степанович, доброе утро! Насте плохо. Сделали капельницу, а в машине стало плохо. Бледное лицо, руки холодные, и не могу пульс прощупать. Да, она в сознании. Хорошо, жду. Мы на Курской, почти на пересечении с Лиговским. Сейчас приедет «скорая», потерпи немного. Насть, ты меня слышишь?

Вновь смыкаю глаза. Голова начинает болеть сильнее и в ушах давит, словно я под водой. А потом веки смыкаются. Я прихожу в себя от множества голосов. После начинаю различать мужской и женский. Открываю глаза и вижу, что нахожусь в «скорой». Женщина держит меня за руку и, по всей вероятности, считает пульс. Мужчина вешает на стенку кислородную маску. Теперь она подходит ближе:

– Настя, вы меня слышите?

– Да, – говорить сложно, потому что рот пересохший.

– Как себя чувствуете?

– Нормально.

– Попробуйте приподняться и сесть.

Берет меня за руку и помогает принять вертикальное положение.

– Так кружится голова? Тошнит?

– Нет. Немного туманно, но я в порядке.

Не вижу Матвея. Наверное, уехал.

– А что со мной было?

– Реакция на лекарство, которое вам ввели. Упало давление до критической отметки. Но сейчас уже все в порядке. Приедете домой, и дайте себе отдых. Минимум передвижений. Хорошо?

– Хорошо.

Только куда мне идти? Не понимаю. Может попросить, чтобы они взяли меня на день в больницу?

– Матвей Глебович, можете Анастасию Викторовну забирать.

Оборачиваюсь и понимаю, что все это время он стоял возле двери. Значит, не оставил меня.

– Насть, давай, осторожненько спускайся.

Подает мне обе руки, и благодаря этому я могу безопасно спуститься.

– Если будет ухудшение, незамедлительно звоните. Слабость еще некоторое время сохранится, но я сказала, что Насте нужен покой сегодня.

– Да, конечно.

– Спасибо.

Он берет меня за талию и прижимает к себе. Мне так очень хорошо. Потом идем к машине.

– Давай забирайся. Тебе, правда, лучше? «Скорая» еще здесь, поэтому…

– Нет, нет, все в порядке.

Мне, действительно, лучше. Не болит голова, не тошнит. И легко дышать.

– Длинные ответы меня радуют.

– Сейчас поедем к Соболеву?

– Нет. Я отменил встречу.

– Но мне уже лучше.

– Насть, ты слышала, что врач сказал про покой и минимум передвижений?

– Слышала. Значит, и на работу меня не возьмешь?

– Догадайся с трех раз.

– Понятно…

― Настя, в твоей комнате есть все, что тебе нужно. На кухне ты все знаешь. Не маленькая, разберешься. И, пожалуйста, будь осторожна.

Стоит у входной двери квартиры и дает мне наставления.

– Ты все еще придерживаешься версии, что я «тридцать три несчастья»?

– Я даже подумываю о том, что прототип взят с тебя.

– Очень смешно.

– Отдыхай. Я приеду к семи. Да! Телефон не бери, дверь не открывай.

– Ты не хочешь, чтобы меня здесь видели?

– Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. А судя по последним событиям, это белее, чем вероятно. Я тебя закрою и открою, когда приду. Ну, все, пока.

– Пока.

Глава 15

Матвей

Всю дорогу до офиса крутил в голове слова Насти о том, что пребывание в моем доме не будет длиться вечно, и ей нужна стабильность. Чего ей не хватает? Куда хочет убежать? Почему? Все женщины, с которыми я имел связь, наоборот, жаждали забраться не только в мою постель, но и в дом с активами. Почему она не хочет? Что скрывает?

Зашел в офис и даже не сразу заметил заплаканную секретаршу:

– Жанна, в чем дело?

– Матвей Глебович, Сергей Александрович злится, что я замещаю Эмму Леонидовну. Как пришел, попросил отчетов несколько подготовить, а я пока с поставщиками вопросы решала, не успела и…

– И он на тебя накричал…

– Понимаю, что я сама виновата, но из Германии должно оборудование прийти, нужно было срочно…

– Не оправдывайся. Ты все сделала правильно.

– О, как! Босс явился!

Брызгалов со свойственной ему манерой брызгать ядом вышел из своего кабинета.

– Чтобы я в последний раз слышал ругань на секретаршу. Я приказал выполнять мои поручения. Какие у тебя могут быть возражения?

– А что наш босс не с той ноги встал? Что ж так-то? Шлюха так и не дала?

– Ну, ты сволочь!

– Не нужно, Матвей Глебович!

– Жанна, уйди! Не вмешивайся! – хватаю за плечо урода и отталкиваю. ― Слушай ты, в мои личные дела не суйся! Понятно тебе?!

– Ну, значит, все-таки не дала.

– Сука!

Налетаю на него и буквально сметаю все на пути, когда нахрапом толкаю через весь холл.

– Геннадий, поднимитесь наверх, пожалуйста, Матвей Глебович снова с Сергеем Александровичем дерутся.

Эта сволочь вцепляется мне в руку, желая выкрутить побольнее. Перехватываю его клешню и пытаюсь вывернуть так же.

– Все, все! Разошлись!

Подбежал начальник охраны, а мы все еще боремся, желая выявить лидера. Жаль не выйдет хорошенько разрисовать морду этому уроду. Геннадий своей медвежьей хваткой вклинивается между нами и отталкивает каждого по обе стороны от себя.

– Сергей Александрович, уйди в свой кабинет. И ты Матвей Глебыч, тоже.

Смотрю на Сергея и взглядом показываю, что разорву, если еще один выпад в мою сторону сделает. Он тоже кичится и желает напугать, смотря в упор. Но кишка тонка со мной тягаться. Не проронив больше ни слова, расходимся по своим кабинетам.

Давно бы разорвал деловые отношения с ним, если бы наши отцы не были друзьями, а его мать не замещала мою, все-то время, пока настоящая каталась по заграницам с очередным долларовым кошельком. Таисия Павловна очень просила, чтобы я приглядел за ее «непутевым сыном». Но у моего терпения есть предел, не знаю насколько меня еще хватит. Как специалист он хорош: отлично ладит с клиентами. Но как человек – полное дерьмо, хотя почти всю юность шли с ним рука об руку.

Занимаюсь текущей сделкой, а у самого из головы тихоня не выходит. Как себя чувствует? Что делает? О чем думает? Сам сказал, чтобы она к телефону не подходила, значит, нет смысла звонить. Черт, даже работать не могу.

– К вам можно, Матвей Глебович!

– Да, Анжела, заходи.

– Мне просто очень-очень срочно нужна ваша подпись.

– Давай я подпишу. Что там у тебя?

– Не, не, не, мне нужна подпись вот здесь, – начинает медленно вести рукой по ноге, потом также медленно поднимает юбку и я уже догадываюсь, что сейчас будет горячо, потому как Анжела Дмитриевна не любит надевать нижнее белье.

– Стой.

– Да-а-а?..

– Слушай, я сегодня не в настроении.

– И как мне это понимать?

– Дословно.

– Это новый виток в нашей игре?

Подходит и начинает вести пальчиком по моему лицу. Мой член уже готов оттрахать эту вкусную карамельку с неистовой силой, а вот мозг находится совсем не в этой комнате и даже не в этой части города. Резко встаю, беру ее за руку и сопровождаю к двери:

– У нас новые правила: сейчас я, действительно, твой босс. Уходи, пожалуйста. Если нужно что-то подписать, передай через секретаря.

– Матвей, ты чего?

– Я тебе все сказал.

Выпроваживаю и закрываю дверь. Сажусь за стол и вызываю секретаря.

– Да, Матвей Глебович?

– Жанна, будь любезна, закажи мне мобильный телефон. Ничего вычурного, главное качество и пусть внутрь зашьют геолокацию или тариф для отслеживания детей. И чтобы заказ принесли в течение часа. Хорошо?

– Конечно, Матвей Глебович, сейчас сделаю.

– Да! Пусть он будет какого-нибудь красного или розового цвета. Ну и аксессуары… В общем, все как обычно.

– Поняла.

– Спасибо. Можешь идти.

– Матв…

– Что?

– Да, ничего…

– Говори, раз начала.

– Матвей Глебович, я не справляюсь с работой. А когда вы замену Эмме Леонидовне найдете?

– Уже нашел. И в ближайшие дни она придет в офис. Обучишь ее поверхностно, остальному я сам научу.

– Хорошо. Спасибо!

Научу ее сам! Чего же я так волнуюсь? Черт! На часах еще половина пятого. Дождусь курьера и сразу домой.

― Твою ж мать, волнение меня до кондрашки доведет…

Оставалось пару километров до дома. Сердце отбивало бешеное количество ударов. Ей-богу, ситуация все больше напоминает ту, что случилась в девять лет… Я не смог спасти щенка, о котором заботился. По дурости взял его с собой на байдарку. Лодка перевернулась, меня спасли, а я его не смог. Просто не нашел. Щенка унесло течением. А ведь он меня звал – визжал, пока его не накрыло водой. Я не стал бороться за его жизнь. Хотел, но меня не пустили: вожатый буквально навалился на меня всем телом. Нужно было быть настойчивее и упорнее. Никогда нельзя сдаваться, как бы обстоятельства ни давили. Никогда.

Сам не заметил, как подъехал к дому, поставил машину на парковку и дошел до квартиры. Сознание вернулось, только тогда, когда я открыл дверь, а внутри было до тошноты тихо:

– Настя! Настя!

Не снимая обуви, взметнулся на второй этаж до ее спальни. Открываю дверь, и сердце отмирает – она спит.

– Настя! – подхожу ближе, чтобы убедиться, что это действительно сон. Сон!

Открывает глаза и смотрит взволнованно:

– Что случилось?

– Извини, что напугал. Все в порядке?!

То ли уточняю, то ли утверждаю… И сажусь на кровать рядом.

– Да. А ты в порядке?

– В полном.

– Тогда почему так смотришь на меня?

Улыбаюсь ее вопросу. Сам не знаю, почему я так на нее смотрю…

– Я вновь надела твою рубашку, потому что пижаму мы не купили.

– Купим.

Поворачивается и смотрит на часы, которые показывают «без пятнадцати шесть»:

– Ты приехал пораньше?..

Ее личико озаряется улыбкой. А я понимаю, что с неистовой силой хочу целовать ее: губы, глаза, тело… Продвигаюсь и нависаю:

– Насть, можно я тебя поцелую?

Ее глаза становятся шире, а губ касается едва заметная улыбка. Тогда я накрываю их своими. По ее движениям понимаю, что она не готова для глубокого поцелуя и начинаю лишь слегка ласкать, то нижнюю, то верхнюю губу. Она отвечает, но как-то очень робко, несмело. Заглядываю в глаза:

– Ты с кем-нибудь целовалась?

– С тобой.

– Настя…

Опускаю голову и касаюсь губами шеи, слышу, как она выдыхает. А после ощущаю, как упирается руками мне в живот. Но теперь все иначе, все по-другому. Нависаю над ней:

– Что не так?

– Слишком рано, – смотрит широко открытыми глазами, в которых я утопаю раз за разом.

– Тебе понравится, обещаю…

Мой поцелуй – ее выдох. И это сводит с ума. Начинаю покрывать поцелуями скулы, подбородок. Она откидывает голову чуть назад и позволяет продолжить. Спускаюсь по шее к ключице. Запах кожи и предвкушение обладать своей невинной женщиной опьяняет сильнее любого алкоголя. Она будто тает в руках, становясь податливой, и это сносит мозг напрочь. Я вновь поднимаюсь к нежным губам и целую чуть глубже. Мне сложно поверить, что у нее это второй поцелуй и я первый, кто касался ее губ. И буду первым, кто коснется тела.

Ее дыхание учащается вслед за моим. Ангел обвивает шею руками и отвечает на ласки. Провожу рукой по груди, спускаюсь к животу и ниже к бедрам, затем начинаю вести пальцами вверх, ощущая разгоряченное тело под хлопковой тканью рубашки. Слышу короткий стон из ее уст и она останавливает поцелуй, потом отстраняется и говорит ожидаемые, но чертовски неуместные слова:

– Я не хочу.

Останавливаюсь и смотрю в глаза:

– Почему?

– Это слишком рано.

– Хочешь, займемся этим после ужина, часов в десять?

– Я не это имела в виду.

– Прекрасно понимаю, о чем ты, – целую ее легким прикосновением к губам и поднимаюсь. ― Как твоя рука?

– Нормально, не болит.

– Что ты хочешь на ужин? Я закажу.

– То, что считаешь вкусным. У меня нет аппетита.

Так и хотелось сказать: «вот если бы мы с тобой занялись сексом, то у тебя был бы волчий аппетит», но я тактично молчу.

– Тогда давай отделаемся бутербродами?!

– Давай! – вновь улыбается.

– Поднимайся. У меня для тебя кое-что есть.

– Мне? Что?

– Небольшой подарок.

– За что?

– Насть, а разве подарки дарят за что-то?

Пожимает плечами:

– Или для чего-то.

– Просто так, Насть.

А ведь угадала: для того чтобы была в моем доступе.

– У тебя нет пижамы?

– Нет. Сказал же, купим.

– Я бы предпочла одеть твою, потому что рубашка короткая.

– Меня это не смущает.

– А меня да.

– Насть, я не ношу пижамы. Могу дать брюки, в которых сплю.

– Мне подойдет.

– Ты остерегаешься своих желаний или моих?

– Твоих.

– Сейчас принесу.

Все ради того, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Сидим на кухне. Смотрю, с каким аппетитом она поглощает ужин. Видно, что ничего не ела за весь день:

– Нравятся мои бутерброды?

– Самые вкусные, которые я когда-либо пробовала.

– Насть, вот так внаглую врать тебе не идет.

– Они, правда, вкусные.

– А говорила, что нет аппетита.

– Его и не было.

– Ну все, обжора, допивай чай и пойдем, я вручу тебе подарок.

– Обжора?..

– Насть, месячный котенок съедает в два раз больше, чем ты. Пошли. Вставай, вставай.

– Иду.

За руку завожу ее в свою комнату и усаживаю на кровать:

– Вот, держи.

Протягиваю коробку в упаковочной бумаге и с упоением наблюдаю, как она с детским любопытством разворачивает. Наконец-то добирается до самого телефона. Вынимает и начинает крутить в руках. Понимаю, что ей нравится, но не вижу восторга.

– Спасибо!

– И все? Тебе не понравился подарок?

– Понравился. Очень.

– Что-то радости не вижу.

– А как, по-твоему, человек должен выражать радость?

– Ну не знаю… Обычно женщины начинали виснуть на моей шее.

– То есть, не мне подарок, а одной из твоих женщин?

Откладывает телефон в сторону. Черт бы меня побрал ляпнуть такое:

– Настя, я не то имел в виду.

– Нет, нет. Ты очень понятно выразился.

Встает и направляется к двери, я перехватываю ее за плечо:

– Если решаешь уйти, значит, ни черта тебе не понятно. Сядь обратно! – тяну за руку вниз и усаживаю на постель. ― Настя, это подарок для тебя! И будь любезна, прими его.

– И что я тебе за него должна? Повиснуть на шее?

– Настя, перестань!

Вижу, что глаза наполняются слезами. Не трогая телефона, вновь встает и направляется к двери.

– Настя, извини меня. Я не должен был кричать. Стой.

Силой притягиваю к себе и крепко прижимаю. Не знаю, может ли она свободно дышать, главное, чтобы простила:

– Пожалуйста, извини. Тебе тяжело сейчас, а я требую от тебя проявления радости. Извини.

Ощущаю, как напряжение из ее тела уходит и она прижимается в ответ, обхватив крепко за спину.

– Мне на самом деле, хотелось сделать тебе подарок. Да, сознаюсь, в нем есть умысел. Я хочу иметь возможность позвонить тебе в любое время и застать в любом месте, где бы ты ни находилась. Насть, эта чистая правда. Веришь мне?

Вижу, как кивает, не говоря ни слова.

– Возьми его, я тебя очень прошу.

– Хорошо, – говорит чуть всхлипывая.

Подвожу ее к кровати и даю в руки телефон:

– Если что-то в нем не устраивает, давай поменяем.

– Нет, он очень красивый.

– Я записал в него свой телефон. Телефон врача и Соболева. Это люди проверенные, поэтому можешь звонить им, если возникнет необходимость. Я волновался сегодня, когда не мог тебе позвонить.

– Отвезешь меня завтра к Соболеву, а потом на работу? Я хорошо себя чувствую. А после вечерних таблеток даже пальцами могу шевелить. Смотри.

Взял ее руку и поцеловал:

– Я рад. Но выбери что-то одно: либо Соболев, либо работа. Ну и это только при условии, что после капельницы будешь хорошо себя чувствовать.

– Тогда работа.

– Хорошо. Иди спать.

Открыла дверь, но остановилась:

– Спасибо, что заботишься обо мне.

– Можешь на меня во всем рассчитывать. Хорошо?

– Хорошо.

Подхожу и обнимаю. Она прижимается щекой к моей груди и обнимает в ответ. Позже довожу ее до спальни и целую в губы, еще больше углубив поцелуй.

– Доброй ночи! – ангел…

Глава 16

Настя

Сегодня после капельниц я чувствовала себя лучше. Значит, все пройдет и будет хорошо. Перед тем как поехать в офис, Матвей привез меня в магазин, чтобы купить одежду в деловом стиле и пижаму:

– Ты уверен, что нам нужно в этот магазин?

– А в чем проблема?

– Он очень дорогой. Посмотри, какие цены. Я даже с десяти зарплат тебе деньги не отдам. Пошли в другой. Пожалуйста.

Мы стояли посреди бутика, но я по чуть-чуть продвигала его к выходу.

– Насть, не нужно беспокоиться о моих деньгах. Они у меня есть, и я хочу их на тебя потратить.

– Я беспокоюсь не за твои деньги, а за свои. Говорю же, на такую одежду будет вся зарплата уходить.

– Насть, во-первых, я иду туда, куда считаю нужным. А во-вторых, ты даже не знаешь, какая у тебя будет зарплата.

– И какая?

– Не знаю. Я об этом не думал.

– Что, значит, не знаешь? Ты уволил секретаря, я буду работать вместо нее. О чем думать? И, кстати, почему ты ее уволил?

– Да, какая разница почему. И у вас с ней…

– Кого я вижу, сам Матвей Стоянов!

К нам подошла высокая, стройная девушка с красиво уложенными волосами и очень по-свойски провела ладонью по груди Матвея, а меня обдала крайне удивленным взглядом.

– Привет, Наташ.

– А где Лизонька?

– Понятия не имею. Наверное, дома.

– Опять повздорили?

– Если хочешь поговорить о Лизе, то зайди к ней в гости.

– Как всегда, не в настроении, да… Ты нас не представишь?

– Нет, необходимости.

– А, ну тогда понятно… Передавай Лизоньке привет.

«Нет необходимости»? Значит, я для него пустое место. Она поцеловала его в губы и ушла, махнув копной белых волос. Сейчас я бы хотела оказаться, где угодно только не здесь, ни рядом с ним в таком ужасном виде: блеклая, без укладки, без макияжа. Подкативший комок горести мешал глотать, а слезы начали застилать глаза. Я выбежала из бутика и даже не понимала, куда мне деться. Просто быстрым шагом шла вперед, слыша, как он выкрикивает мое имя. Но я не хочу возвращаться. Скорее всего, я для него действительно, обезьянка, которая вызывает лишь интерес. Или игрушка, которую он купил и теперь одевает по собственному вкусу. Идти в таком темпе стало тяжело: тело болело от ощущения слабости, начало тошнить, я прислонилась к стене и сползла вниз. И все же хотелось, чтобы он шел следом, но когда оглянулась – его не было. Я просто кукла, от которой он ждет отработки тройной цены, поэтому держит рядом. Папочка, зачем же ты меня оставил? У меня больше нет сил. Я так не могу…

– Анастасия Викторовна?

Подняла голову на мужской голос. Передо мной стоит охранник:

– Да.

– Я нашел ее, – проговаривает в рацию, ― она в левом крыле, возле лифтов.

Буквально через несколько секунд вижу, как из-за угла быстрым шагом ко мне идет Матвей и еще один охранник.

– Большое спасибо за помощь.

Увидела, как охранники уходят. Но голову поднимать не хочется.

– Настя, мне это как понимать? Я тебя еле нашел. Ты что творишь? Настя, ты меня хоть слышишь?

Я сидела и рассматривала его начищенные до блеска ботинки. Не хочу разборок, вопросов, претензий. Хочу, чтобы все оставили меня в покое.

– Насть, – сел на корточки и поднял мое лицо пальцами. ― Что это была за выходка, я тебя спрашиваю.

– Оставь меня, пожалуйста.

– Опять одно и то же. Ты можешь мне объяснить причину своего поведения? То есть, если я не выполняю твою прихоть – уйти из магазина, ты мне истерики будешь закатывать? Вот этого я от тебя не ожидал.

– Пожалуйста, дай мне денег на такси, я хочу уехать.

– Опять к бабушке в заброшку?

– Не хочешь, не надо…

Потихоньку встаю. Голова немного кружится. Но если я выйду на свежий воздух, то станет легче. Сделала несколько шагов, он схватил за руку.

– Насть, что с тобой произошло?

– Ты прекрасно дал понять, что я для тебя никто.

– Теперь вообще ни черта не понимаю! Настя, объясни мне нормальным языком, что произошло? Когда я такое сказал?

– Это все от нервов. Забудь.

– Когда я такое сказал? Будь любезна, отвечай за свои слова.

– Сказал, что нет необходимости меня представлять.

– Кому сказал?

– Женщине в бутике.

– Какой жен… Ты Наташу имеешь в виду?

Киваю.

– Такого бреда я еще не слышал…

Знаю, что он прав, и от этого только хуже.

– Как я должен был тебя представить?

Пожимаю плечами:

– Настя. Имени было бы достаточно.

– Объясни, зачем чужому человеку знать твое имя, и какие у нас отношения?

Снова пожимаю плечами:

– Если бы ты назвал мое имя – значит, я с тобой, а если нет – то нет, – начинаю понимать абсурдность своих умозаключений. ― Я идиотка…

– В этом я с тобой соглашусь. Давай, я отвезу тебя домой, отдохнешь.

– Но ты же обещал ввести меня в курс дел на работе.

– Если подобные выходки больше не повторятся, то поедем.

– Обещаю, что нет. Людям ведь свойственно ошибаться.

– Конечно…

Мне нужно работать, чтобы иметь свои деньги, и тогда я смогу поквитаться за смерть папы. Как не знаю, с кем не понимаю, но я это сделаю!

Глава 17

Матвей

Дорогу до офиса ехали молча. Она была в каких-то своих непонятных мыслях и сидела, уткнувшись в окно. Чего ей не хватает? Какие претензии ко мне? Мне казалось, что мы понимаем друг друга… Видимо, ошибся. Неужели не видит, как я к ней отношусь?

– Здравствуйте, Матвей Глебович!

– Привет, Влад.

Прошли с ней к лифту. Она все крутит головой.

– Насть, в чем дело?

– Название твоей компании мне знакомо. Не могу понять, где видела.

– Мы достаточно известны, особенно в медицинской среде. Возможно, в больнице у отца встречала название в документах. Заходи.

– Возможно…

– Почему ты нервничаешь? Может, нашему охраннику я тоже должен был тебя представить?

– Вообще никому меня не представляй и не называй моего имени.

– Насть, ты на меня когти-то не распускай, хорошо? Иди вперед.

Замолкла. Открываю дверь в приемную, Брызгалов опять отчитывает секретаршу, а потом переводит взгляд на меня и, конечно же, на Настю:

– Не верю своим глазам! – по лицу расползается ехидная улыбка. ― Ты привел к нам в офис…

– Заткнись! – смотрю прицельно, если продолжит, я ударю. Но он слишком хитер, чтобы сразу доставать все козыри из рукава.

– Ты нас представишь? А то у нас не получилось познакомиться поближе.

Идет в нашу сторону. А я начинаю ощущать, как Настя прижимается и отходит за спину. Наверное, зря я не предупредил, что придется работать вместе с ним, но думаю, справится, не маленькая. Тем более, она будет моим личным секретарем. Беру ее за талию и крепко прижимаю к себе, но она словно замерла. Неужели Брызгалов мог ее так сильно напугать?

– Это Анастасия Викторовна. И она будет работать с нами. Моим личным секретарем.

– Ну, что личным я не сомневался, – стоит и ухмыляется.

– Не нарывайся!

Протягивает руку, на что Настя еще сильнее прижимается ко мне. Начинаю жалеть, что не предупредил.

– Не хотите знакомиться Анастасия…?

– Викторовна. Ты оглох, что ли?

– Не-е-ет, думаю, как уживается высокопарное имя со шл…

Я делаю рывок вперед, он отпрыгивает назад и между нами влезает Жанна:

– Меня познакомьте, пожалуйста. Это же та девушка, кто вместо Эммы Леонидовны будет?

Все это время мы буравим друг друга глазами. Если он еще слово произнесет – урою прямо здесь.

– Да, Жанна, это она.

– Замечательно! Матвей Глебович, нужна ваша подпись.

Мы, как два льва, которые дерутся за территорию. Но победитель может быть только один. И это я.

– Идемте в мой кабинет. Без тебя, Брызгалов!

Оживился бля он.

– Жанна, что нужно подписать? – подталкиваю Настю внутрь.

– А я попозже вам принесу, – улыбается.

– Понял. Спасибо, – уловка, чтобы мы не подрались. Каждый раз срабатывает.

Закрываю за собой дверь:

– Садись я расскажу, в чем будет заключаться твоя работа.

– Я не буду здесь работать.

– Почему? Ты же сама хотела… Это из-за Брызгалова, что ли?

– Зачем скрыл, что вы вместе работаете?

– Не скрывал. Просто не посчитал нужным зацикливаться на такой мелочи.

– Мелочи?

Закрыла глаза и вижу сдерживается, чтобы не заплакать. Подхожу и обнимаю. Она пытается отпихнуть, но у нее ничего не выходит.

– Извини, что не предупредил, – отстраняюсь, ― но ты бы не пришла, правда?

– Конечно, нет! Даже не представляешь, какой ужас я тогда испытала. Ты мог не прийти, и он сделал бы то, что намеревался.

– Но я же пришел. Насть, ну не сердись на меня.

– Найди мне другую работу. Я не останусь.

– Я не хочу, чтобы ты работала в другом месте.

– Почему? Я его боюсь, ты понимаешь? Как я буду работать, если он в любой момент может напасть?

– Насть, он был пьян тогда. Да, он тот еще мерзавец, но адекватен и не причинит тебе вреда. Я буду всегда рядом.

– Всегда не будешь! Найди мне другое место.

– Насть, я сказал нет. Ты будешь работать здесь.

– Тогда я сама найду.

Голос задрожал, развернулась и направилась к двери. Какая же она недальновидная и упрямая. Преграждаю путь:

– Насть, послушай меня, только без истерик. Ты сейчас в уязвимом положении: у тебя состояние горя, ты капельницы делаешь, потому что анемия. Я буду привозить на работу и отвозить домой. Если будешь плохо себя чувствовать, останешься дома или уйдешь раньше. Я не могу это сделать в другом месте, только в своей компании. Ты меня услышала?

Молчит, а затем начинает кивать. Беру ее за руку и усаживаю на кресло возле своего стола.

– Конечно, никому я не нужна со своими проблемами. Ты прав.

– Мне нужна, – прижимаю к себе. Она кладет голову мне на живот, и я ощущаю давно забытое тепло внутри.

– Я буду хорошо работать. Ты не пожалеешь, что взял меня, – смотрит оживленным взглядом.

– Не сомневаюсь.

Вплоть до шести часов я рассказывал ей о специфики нашей компании. Было удивительно наблюдать с каким вниманием она меня слушает и пытается запомнить названия поставщиков, клиентов и последовательность своих действий. Прерывались, только чтобы попить кофе.

– Ну, все на сегодня достаточно информации.

– Хорошо.

– Насть, почему у тебя такое лицо? Что не так?

После небольшой паузы выдает:

– Я и половины не запомнила, о чем ты говорил. Я не справлюсь. Подведу тебя.

– Маленькая моя, ну что ты. Иди-ка сюда.

Подходит, я усаживаю ее на колени. Пытается встать, и ничего не получается. Но все же она побеждает или я поддаюсь, и встает.

– Насть, почему ты избегаешь близости со мной?

Глаза снова стали большими и испуганными. Просто стоит и смотрит на меня.

– Тук, тук, Матвей Глебович к вам можно?

Как же ты не вовремя Анжела Дмитриевна:

– Заходи.

– Ой, я помешала?

– Нет.

– Нет? У нас новые правила? Втроем?

– Что? Нет! Настя, познакомься, это Анжела Дмитриевна – руководитель финансового отдела. Анжела, это Анастасия Викторовна – мой новый личный секретарь.

– Понятно. Недолго без Эммы продержались. Жеребец вы наш.

Взметнула волосами и вышла, громко стукнув дверью. Ненавижу бабские истерики.

– Жеребец? Ты спишь с ними со всеми?

– Нет. Было всего несколько раз.

– Так не только в «Золотой лани» услуги тебе предоставляют, но и прямо здесь на рабочем месте?

– Настя!

– Так вот какой тебе нужен секретарь? А зачем ты меня полдня грузил всей этой информацией? Начал бы с главного, как сейчас: посадил на колени. Или нет, нет…

– Настя перестань.

– Я имею право говорить!

Какая она строптивая.

– А может, у тебя есть инструкция для секретарш: лечь на стол и раздвинуть ноги? Ты до нее не дошел просто?!

– Настя, не говори ерунды.

– Эта дама спросила: «втроем», то есть, у вас и групповой секс на работе бывает?

– Настя, быть мне в аду за такое поведение, но мне не тринадцать, чтобы кто-то имел право меня отчитывать!

Мне бы надо, по ее мнению, сгореть со стыда за свое распутство, но она жутко возбуждает, когда так говорит. Настя, Настя, Настя…

– Я хочу домой.

– Поедешь в одной машине с развратником или пешком?

Смотрит сердито, дыхание частое, а я пытаюсь сдержать улыбку, но не получается.

– Это не смешно. Почему на работе обязательно должен быть секс? Или дома? Разве нельзя без этого?

– Тебе можно, – подхожу и целую в висок. Она уворачивается и все также сердито смотрит. ― Ну так, что решила: пешком или со мной?

– С тобой.

Моя девочка, никому не отдам!

Уже выходили с Настей из офиса и встретили Брызгалова:

– Матвей Глебович, ну ты меня хоть просвети, зачем привел к нам Анастасию… Забываю ваше отчество…, – вот скотина.

Чувствую, что Настя напряглась.

– Тебе какая разница? – прижал ее покрепче к себе.

– Ну, вообще-то, я твой заместитель, и должен быть в курсе…

– Эмма тебя никогда не интересовала.

– Так, она и не работала в ночном клубе.

– Как ты мог заметить, Настя уже там не работает.

– Настя, значит…, – вижу, как прожигает ее глазами.

– Сергей, для тебя она Анастасия. Понятно?

– Конечно.

А ведь за живое его задевает, что она предпочла меня. Вот и отлично!

– Я его боюсь, – заговорила, когда подошли к машине. ― Видел, как он смотрел на меня?

– Насть, не переживай из-за ерунды. Я же с тобой. Он не будет со мной тягаться. Я ему не по зубам, – не понимаю, почему она так этим озабочена.

– Ты его недооцениваешь.

– Не понял… Давай садись. И не говори ерунды.

Заиграла ту же пластинку, что и сам Брызгалов. Вообще, не понимаю ее:

– Ты его защищаешь, что ли? Что значит «я его недооцениваю»?

– Не защищаю, нет! Говорю о том, что он коварнее, чем ты думаешь.

– Пф-ф… Насть, перестань! А давай мы с тобой в ресторан поедем?! Отметим твой первый рабочий день. Да и у меня дома есть нечего, а бутерброды, хоть и с дорогими ингредиентами, уже надоели.

– Хорошо. А почему у тебя дома так мало еды?

– Потому что я там не ем. До работы кофе, а обед в ресторане рядом с офисом. Ужин то же самое.

– А, где завтрак?

– Я не завтракаю.

– А нужно.

– Насть, ну ты как бабушка с внуком. Я так много лет живу и чувствую себя отлично. Да и выгляжу тоже. Да?

Нравится ее смущать, она так мило это делает. Неповторимо просто.

– Да, ты выглядишь хорошо. А я привыкла завтракать и хочу каши, – не могу сдержать улыбку. ― Не смейся!

– Насть, не могу. Тебе точно двадцать один, а не три? Каши она хочет, – вижу, что нахмурилась и отвернулась к окну. Никогда не встречал таких людей. Все стараются встать на цыпочки и рассуждать об изысканной французской кухне, а она говорит про кашу. ― После ресторана заедем в супермаркет и купишь себе кашу.

– Спасибо.

– Выходи. Приехали.

Привез ее в свой любимый ресторан, из окон которого открывается изумительный вид на ночной город. Столик прямо на панораму. Хочу, чтобы со мной она переживала новые ощущения.

– Нравится?

– Да! Тут очень красиво! – встала у окна и любуется, а я наслаждаюсь ей.

– Что будете заказывать? – и обслуживающий персонал здесь на высоте: хорошенькая.

– Насть, что ты будешь?

Пожимает плечами, продолжая стоять у окна:

– Закажи, что считаешь вкусным.

– Тогда принесите нам вот это блюдо, – указываю на то, что люблю, но что никогда не разделяют мои спутницы.

– А из напитков, что предпочитаете? Красное вино очень подойдет к выбору.

– Нет, ей нельзя. Принесите лучше гранатовый сок и чай.

– Почему мне нельзя вино и почему гранатовый сок? – усаживается напротив, все еще, продолжая созерцать ночные огни города.

– Потому что у тебя анемия.

– А вино, почему нельзя?

– Потому же.

– Красное вино в небольших дозах полезно.

– Малышам, которые до сих пор едят кашу, вино точно противопоказано.

Опять смотрит осуждающе. Как же с ней хорошо. Так стоп. Вот, только привыкнуть к ней еще не хватало. Минут через пятнадцать принесли наш ужин:

– Я попросила, чтобы вашей девушке положили поменьше специй.

– Почему? – сказали с Настей почти одновременно.

– Но так вино ей нельзя, гранатовый сок… Я решила, что вы в положении.

Мы уставились на молоденькую официантку и, видимо, наши взгляды были очень красноречивы:

– Ой, простите, пожалуйста! Я первый день на этой работе. Какая же я бестолковая, простите.

– Да, не извиняйтесь вы так, все в порядке.

– Что-нибудь принесу вам в качестве извинения.

– Я сказал уже – ничего не надо. Все могут ошибаться.

– Спасибо большое!

– Как она могла подумать, что я в положении?

– А ты не хочешь?

– Чего не хочу?

– Детей.

– Почему не хочу? Хочу. Но для детей нужна семья. У меня ее нет.

Неожиданно для самого себя захотелось, чтобы Настя была беременна от меня. Не знаю для чего и зачем. Просто захотелось, чтобы нас что-то связывало. Бред.

– Как тебе еда?

– Честно?

– Да.

Сейчас я услышу ворох откровенностей про «как такое блюдо могут подавать в ресторане»…

– Безумно вкусно! Что это?

– Это плов, но из булгура и с множеством специй. Ожидал увидеть другую реакцию.

– Я уже не знаю, как показать, что мне, действительно, нравится.

– Нет, наоборот, многих это блюдо приводит в бурное замешательство.

– Знаешь, я почему-то вспоминаю свое детство. Какая-то специя возвращает меня туда. Ну знаешь, такое бывает когда…

– Знаю. Меня тоже. Хотя, когда было мое детство, тебя даже в проекте не было.

– Я не такая уж и маленькая.

– Насть, я старше тебя на четырнадцать лет. Достаточно.

– А какой ты был в четырнадцать лет?

– Что? А какая разница?

– Мне интересно узнать, какой ты. Чему удивляешься?

– Как-то раньше никто такого внимания не проявлял.

– Ну, значит, у тебя сегодня тоже первый день.

– Насть, нам скоро ехать домой. В другой раз.

– Почему ты не хочешь говорить о детстве?

– Ну, понеслось! Насть, только не надо меня лечить своей психологией.

– Я не собираюсь тебя лечить. Просто ты уклоняешься от рассказа и не хочешь раскрыть мне свою душу. Почему?

– Девушка, можно счет. Насть, если мне нужно будет подлечить душу, то я пойду… куда-нибудь, но точно не психиатру.

– Я не психиатр, а психолог.

– Да, какая разница.

– Большая, вообще-то. А позволь узнать, куда ты пойдешь?

– Возьмите, – хорошенькая официантка подошла вовремя. ― Спасибо вам большое. Еще раз, мне очень жаль, что я так ошиблась.

Что-то мне очень часто попадаются «хорошенькие», которые ошиблись. Лишать денег за нелепую ошибку, что за идиот так поступит?

 ― Так куда ты пойдешь? – ухватилась, как краб.

– Насть, что ты ко мне прицепилась? Пошли домой!

– Потому что я знаю куда!

– Так ты еще и гадалка, что ли?

Такая маленькая, а так мне мозг выкручивает. Душу она мне лечить собралась. Наконец-то вышли на свежий воздух.

– Ты пойдешь в «Золотую лань» или позовешь свою… как ее… из финансового отдела.

– Насть, если такая умная, что в Питер-то приехала? Или, может, сама в «лань» пришла, чтобы лечить душу бизнесменам? Только Настенька душа повыше, чем член!

Останавливается, как вкопанная. На лице скорбь тридцати трех народов. Понимаю, что переборщил:

– Насть, извини!

Глаза огромные и потуплены в никуда. Запахивает жакет плотнее и быстрым шагом уходит. Ну, началось…

Глава 18

Настя

― Настя! Настя!

За что он так со мной? Господи, почему?

– Настя, стой!

Догоняет и останавливает рывком.

– Не трогай меня! Я сказала, не трогай меня!

– Насть, что опять за истерики?

– Ты меня всю жизнь этим попрекать будешь?

– Ну, во-первых, моя дорогая, мы знакомы всего несколько дней и это, на мое счастье, не целая жизнь. А, во-вторых, блять, в моей голове никак не укладывается, как дочь врача могла додуматься до того, чтобы прийти в ночной клуб, и лечь под богатого мужика за полкуска? Да оно вообще не стоит того, если ты девственница. На что так сильно тебе были нужны деньги, что ты себя так просто продала? Настя, опомнись, наконец-то!

– Ты так ничего и не понял обо мне, – начинает хватать за плечо. ― Отпусти! Матвей, не надо. Я тебя умоляю, оставь меня в покое!

– Насть, я, может быть, и оставил бы за твои выходки, но я за тебя отвечаю теперь.

– Ты мне ничего не должен, и я ни о чем тебя не прошу.

– Я должен самому себе. Правда, не могу понять, как ты решилась на такой поступок. И никогда, наверное, не пойму.

– Ну и хорошо. Не забивай голову чужими проблемами.

– Настя, ты мне не чужая. И я готов решить твои проблемы. Но я не могу понять, как смерть отца связана с продажей тела.

Больно сделал, я не могу поверить, что папы больше нет. Слезы начинают сами литься из глаз. Пытаюсь быть сильной, но у меня ничего не выходит. Опять вспоминаю, как он падает из моих рук… В одно мгновенье его больше нет… Папа…

– Папочка… мой…

– Настя, милая, прости меня!

Матвей обнимает меня, а у меня нет сил стоять, рыдаю и оседаю прямо по его телу. Чувствую, как он меня поднимает, но продолжаю оседать. И все же рывком он ставит меня на ноги и прижимает к себе. Так же крепко я папу хотела обнять, но не успела:

– Я так больше не могу… Я так не хочу…

Начинаю вырываться, он не дает. Тогда начинаю колотить его по груди. Колочу так, насколько хватает сил. Наверное, ему больно… Просто упираюсь лбом в него, а он продолжает обнимать. Не сильно, но этого достаточно, чтобы понять, что он рядом и не оставит меня. Хотя бы сейчас, но не оставит.

– Насть, пошли домой. Хорошо?

– Да.

Всхлипываю и полностью ему доверяюсь. Больше некому. Он нежно обнимает, и мы идем к машине. Пусть буду с ним недолго, но это будут одни из лучших воспоминаний моей жизни. Навсегда со мной.

Мы ехали молча. Я смотрела на ночной город. Город из-за которого я потеряла отца и где встретила того, кого успела полюбить. Привязалась к нему. Знаю, что расставаться невыносимо больно, но я не хочу об этом думать. Буду сейчас с ним, в его машине, с его теплом и заботой.

– Насть, ты хотела купить себе кашу на завтрак. Скоро будет магазин.

– Ничего не нужно, я не хочу.

– Уверена?

– Да. Отвези меня домой.

Я очень плохо спала эту ночь. Мне не снились кошмары, как это было много раз за последние две недели. Просто ощущала тотальную пустоту внутри себя. Будто есть только оболочка, а внутри безразмерная воронка, которая выкручивает сердце и приносит невыносимую боль, особенно когда я думаю, что отца убили, а я не в силах была ему помочь. Не замечала или не хотела видеть, каким встревоженным он приходил последнюю неделю перед поездкой в Петербург. Папа всегда был моим защитником, а я хотела подольше оставаться маленькой девочкой. Жалею, что не задавала ему вопросы. Разрывает изнутри оттого, что не знаю, кто это сделал, а ведь убила бы также хладнокровно тремя выстрелами, только не в спину – это подло, а глядя в глаза.

Из полусна выдернул голос Матвея:

– Настя, пора вставать, – сидит рядом на кровати.

– Я никуда не поеду.

– Нет, так не пойдет. Пять дней капельниц, затем врач. Потом посмотрим.

– У меня, правда, нет сил. Не хочу.

– Значит, вставай через «не хочу». Поднимайся.

– Давай сегодня к Соболеву поедем. Может, он поможет найти виновных. Давай?

– Будешь на капельнице, я позвоню и узнаю, сможет он принять или нет.

– Хорошо.

– Иди в душ. А я приготовлю что-нибудь поесть.

– Твоих бутербродов будет достаточно.

Смотрит на меня так, что я теряюсь и отвожу взгляд. Сердце начинает биться быстрее. Кажется, что я полностью во власти его глаз цвета гречишного меда. Наклоняется ко мне, чтобы поцеловать, но я отворачиваюсь. Тогда он молча встает и уходит. Не хочу еще сильнее привязываться, это ни к чему хорошему не приведет.

Глава 19

Матвей

― Почему ты всю дорогу молчишь? – она заговорила первая, когда уже подъезжали к больнице.

– Не молчу. На твои вопросы я отвечаю, если заметила.

– Заметила.

– На мой взгляд, этого достаточно.

– Хорошо.

Не знаю, чего она ждет: то отталкивая, то позволяя стать ближе…

Медсестра уже была в кабинете. Сегодня задержались.

– Проходите, Анастасия Викторовна.

– Сейчас иду. Ты меня подождешь?

– А у тебя есть возможность самой доехать до моего дома?

Отрицательно мотает головой:

– Я так и не знаю, где ты живешь. Ни улицы, ни дома, только номер квартиры.

– Тогда мой ответ очевиден. Иди, тебя ждут.

Сам не понимаю, зачем делаю больно, ведь знаю, что ее это ранит. Ругаю себя, но и идти на поводу у эмоций и глупостей тоже не собираюсь.

Набираю телефон Соболева. Возможно, он сможет пролить свет на дело о смерти отца Насти. Хотя внутреннее чутье мне подсказывает, что лучше в это не лезть, а про попытку найти виновных вообще выкинуть из головы. Но Настя не тот человек, поэтому Соболев может стать спасением… ее жизни.

– Здравствуйте, Артем Александрович!

– Приветствую, Матвей!

– Вы сегодня у себя? Мне бы к вам одного человека привезти. У нее недавно отца убили, а дело быстро закрыли за недостатком улик.

– А ты не ту девушку имеешь в виду, за которую залог вносил?

– Да, ее.

– Привози. Ей уже интересовались.

– Кто? Когда?

– Не телефонный разговор, Матвей. Когда сможете подъехать?

– Она только что на капельницу ушла. Так что через час-полтора.

– Давай. Буду ждать.

Куда же ты влипла, Настя? Ожидание казалось бесконечным. Сегодня она вышла позднее минут на двадцать. Подскакиваю с кресла и подхожу к ней:

– Насть, почему так долго?

– Мне на руку новую повязку наложили. Извини, что задерживаю тебя.

– Глупая, – прижимаю к себе и целую в висок, ― я волновался за тебя.

Вижу, взгляд оживился, и тут же показались слезинки в уголках глаз. Ничего не ответила, обняла, уткнувшись носом мне в грудь. Она просто устала от всего, что с ней произошло:

– Насть, я позвонил Соболеву, и он готов нас принять. Поедем?

– Да, конечно!

– Ты, наверное, не очень хорошо себя чувствуешь?..

– Нет, нет, я в полном порядке. Поехали!

Через сорок минут были на месте, и сидели в приемной.

– А он точно поможет?

– Насть, я не знаю.

– Нужно, чтобы помог, – сказала то ли мне, то ли собственному носу.

– Матвей, заходите! Присаживайтесь.

Села на стул возле меня, руки сложила на колени. Ее волнение даже кожей ощущаю.

– Ну, рассказывайте, Анастасия Викторовна, что у вас произошло и для чего вы приехали в Петербург?

Странный он ей вопрос задает.

– У меня папу… убили…, – зависает на какое-то время, ― семнадцать дней назад. Помогите мне найти, кто это сделал. Матвей сказал, что вы сможете помочь. Никто и разбираться не стал, просто закрыли дело.

– Анастасия Викторовна, а вы знаете причину смерти, которая записана в свидетельстве?

– Три выстрела… в спину…

– Это только с ваших слов. А сам документ видели?

Настя отрицательно мотает головой, а я уже понимаю, что причина смерти по документам иная. А отец ее влип во что-то очень серьезное.

– У вашего отца бы сердечный приступ.

– Нет. Он у меня на руках умер. Я эти выстрелы сама слышала. Мне они ночью снятся… Вы не верите мне? Матвей, он не верит мне?

– Анастасия Викторовна, успокойтесь.

– Почему мне никто не верит? Ну, разве я придумала это? В Подмосковье на меня тоже в полиции, как на ненормальную смотрели. Ну, помогите мне, пожалуйста! Ну, я вас очень прошу!

Изнутри на части рвет, когда вижу ее в таком состоянии:

– Настя, успокойся, пожалуйста! Спасибо, Артем Александрович! Насть, вот, выпей воды, – отпихивает стакан, ― я тебя прошу.

Берет стакан настолько трясущейся рукой, что из него выплескивается вода. Тогда беру сам и подношу к ее губам. Начинает пить, но постоянно всхлипывает.

– Анастасия Викторовна, я вам верю! Но должен был сказать, как убийство вашего отца выглядит для всех остальных. Вы в состоянии продолжить?

– Да, – все еще всхлипывает и дрожит, но внутренне собирается, утирая слезы рукавом. Она у меня сильная.

– Теперь скажите мне, зачем вы приехали в Петербург?

– Папа здесь должен был делать операцию, но отказался. Из-за этого его убили.

– А вы зачем приехали?

Смотрит то на меня, то на Соболева:

– Найти виновных.

– Анастасия Викторовна, а вы знаете, кто виновен?

– Нет.

– Тогда почему приехали в Петербург?

– Но он же здесь операцию должен был делать.

– В Петербурге очень хорошие кардиологические клиники. Почему решили искать виновных именно здесь? Вы знаете, кому именно ваш отец отказал в операции?

– Нет. Но он одну провел п-последнюю… а другую не стал делать.

– Тогда повторю свой вопрос, почему именно Петербург?

– Я видела у папы в документах, что тот человек живет в Петербурге.

– Вы же сказали, что не знаете, кто виновен.

Она выглядит как маленький загнанный зверек.

– Насть, расскажи о каком человеке идет речь.

– Отцу пообещали много денег, если он возьмет сердце у одного и пересадит другому. Он отказался из-за этого его и убили. А тот человек, который остался в живых, благодаря папе, живет здесь. И я подумала, что он поможет мне найти виновных.

Настя… Соболев откидывается на спинку стула.

– А разве, ты поступил бы по-другому? – смотрит на меня своими прекрасными, но полными слез, глазами.

– Так же, – кладу ладонь на ее руки, сжатые в кулаки, ― я поступил бы, так же.

Глава 20

Настя

― Анастасия Викторовна, Вы понимаете, что находитесь в центре разборок двух сторон? И если что-либо предпримите лично, то вас уберут, как ненужного свидетеля?

Киваю. Это ведь тот самый человек, которого я встретила, когда нас привезли сюда в автобусе той ночью. А если они тут все заодно, и этот Соболев, даже не намерен помогать мне?..

– Пожалуйста, не влезайте в это дело. Предоставьте это полиции.

– Но вы сами сказали, что по документам убийства не было. На каком основании полиция будет возбуждать дело? На основании моих слов? Этого разве достаточно?

– Нет. Но я посодействую возобновлению расследования.

Никто не будет содействовать без личного интереса. Они меня за дуру принимают?

– Хорошо…

– Скажите мне, кто знает о том, что вы здесь?

– Никто. Я уезжала вечером, и ни с кем не виделась. На следующий день я позвонила своей соседке, но не сказала, что в Петербурге, просто попросила закрыть дверь в квартиру, потому что там кто-то был.

– Вы уверены? Видели кого-нибудь?

– Не видела, но слышала.

– Уверены, что это не та самая соседка, у которой есть ключи, как я понял с ваших слов. Чтобы возобновить дело, можно использовать косвенные улики: вы могли бы заявить о проникновении со взломом в частную собственность. Или вы уже это сделали?

– Но взлома не было. Просто открытая дверь и шум из папиного кабинета.

– Значит, у вас нет доказательств, что это как-то связано с вашим отцом?

– Но это же логично!

– Для возбуждения дела нужны факты, Анастасия Викторовна. Соседка может подтвердить, что в ваш дом было незаконное вторжение?

– Нет… Она сказала, что никаких следов нет…

– У вас есть дома животные, которые могли спровоцировать шум?

– Нет.

– А у ваших соседей? Дверь же была открыта.

– Да, но… Хотя несколько раз кот забегал к нам в квартиру. Но там был человек, я в этом уверена!

– На все сто процентов?

– Нет… – ощущаю, как последняя ниточка, дававшая мне надежду на справедливость – ускользает, разливаясь телу бессилием и опустошенностью.

– Анастасия Викторовна, про предложение «больших денег» и деятельность отца в Петербурге, кто вам рассказал?

– Папа.

– Кто-то еще знал об этом?

– Не знаю, но он же провел операцию этому молодому криминалитету, значит, были помощники: медсестры, анестезиолог, второй хирург.

– Вы этого не упоминали. Если он выполнил обязательства и провел операцию, за что его убили, по-вашему?

– Этот человек умер на операционном столе. Папа мне по телефону сказал перед тем, как… приехал домой. Сказал, что операция прошла неудачно и… он возвращается.

– У меня к вам еще один вопрос. Вы сможете предоставить бумаги о человеке, которому ваш отец спас жизнь?

– Они были у папы. А может, было что-то в его кабинете… не знаю. Поэтому и пришли к нам домой, чтобы их забрать.

– Но ведь доказательств у вас нет? А знаете, в какой клинике ваш отец делал операцию этому «молодому криминалитету», как вы говорите?

– Нет…

– Матвей, я не уверен, что смогу помочь. Сам видишь. Если…

– Вы мне не поверили? Считаете, я все выдумала?

– Насть, выслушай Артема Александровича.

– Анастасия Викторовна, успокойтесь. У вас на все мои вопросы нет фактов. А их вам будут задавать в любом случае, куда бы вы ни обратились.

– Зачем ты меня сюда привез? Спасибо, что приняли меня, но теперь я думаю, вы все заодно. Никто не хочет помочь. Я все сделаю сама.

Встаю и иду к выходу. Ничья помощь мне не нужна.

– Настя, подожди!

– Анастасия Викторовна, – подошел ко мне, ― не вздумайте совершать самосуд и пытаться вмешиваться в разборки. С ваших слов, очевидно, что эти люди имеют большую власть.

– Конечно, кому интересна жизнь обычного врача? Никому.

– Вот, мой совет, Анастасия, ни с кем не обсуждайте тему убийства отца и того, что он делал операцию. Считайте, что этого в вашей жизни не было, с кем бы вы не общались.

Не могу поверить, что он говорит мне такое:

– У меня отца убили семнадцать дней назад, а вы предлагаете мне молчать?

– Очень вероятно, что вашей жизни угрожает опасность.

– Артем Александрович, а кто интересовался Настей?

– В обед уже после того, как мы выпустили всех подозреваемых девушек по делу Геворкяна, мне звонили из Главного управления МВД по городу и спрашивали Приозерскую Анастасию Викторовну. Находится ли она еще у нас.

– Почему обо мне спрашивали?

– Я не знаю, Анастасия Викторовна, мне не докладывают. Но вы были у нас совсем по иному делу, которое к вашему отцу не имеет никакого отношения. Но кто-то ищет вас. А значит, знает, что вы приехали в Петербург.

– Но ведь, это означает, что я правду говорю про папу.

– Анастасия, я лично вам верю. И сделаю все возможное, чтобы помочь. Но вы должны пообещать, что сами в это дело лезть не будете. Еще раз, повторяю, скорее всего, вас ищут именно из-за того, что вы слишком активны.

– Хорошо.

– Матвей, пожалуйста, обеспечь Анастасии Викторовне безопасность. Дайте мне неделю, я попытаюсь разобраться. А пока никаких разговоров, действий и даже мыслей по этому поводу быть не должно. Я сочувствую вашей утрате, но, пожалуйста, сейчас побеспокойтесь о собственной жизни.

– Спасибо. Вы позвоните, если что-то узнаете?

На это он лишь кивнул и сочувственно провел ладонью по моему плечу. Он не поможет, я в этом почти уверена.

– Спасибо, Артем Александрович!

– До свидания, Матвей!

Я вышла из кабинета, меня словно обдали ледяной водой. Даже здесь мне не хотят помочь.

– Насть, ты как?

– Плохо. Очень. Он ведь мне не поможет, и ты это знаешь.

– Сама слышала, дело запутано так, что концов не найти.

– А мое слово уже ничего не значит, да?

– Соболев не отказался помочь. Но не нужно, чтобы ты строила иллюзии. Понимаешь?

– Да. Все предельно ясно.

Обнял за плечи, но я скинула руку:

– Я хочу побыть одна. Ты был неправ, что привез меня сюда и дал надежду.

– Настя! Я делаю все, что могу. Чего ты от меня еще хочешь? Давай садись в машину.

– Я хочу пройтись пешком.

– Насть, ты дура или делаешь из меня идиота? Быстро садись в машину!

– Без тебя разберусь.

Больно схватил меня за плечо и почти силой усадил внутрь. Я ударилась рукой, и она опять начала болеть.

– Я отвезу тебя домой.

– Делай что хочешь.

Ехали молча. На середине пути Матвею позвонили:

– Да, Анжела. Да, буду сегодня. Хорошо, как приеду.

– Зачем она звонила?

– Мне нужно подписать документы.

– Втроем будете подписывать?

– Насть, что ты ко мне пристала? С кем хочу с тем и сплю. Тебя это вообще никак не касается. Ты мне прекрасно дала понять, как партнер я тебя не интересую, так что будь любезна, не лезь в мою личную жизнь.

Глава 21

Матвей

Наверняка сделал ей больно своими словами, потому что всю дорогу она была типичной тихоней: не проронила ни слова и стала, как кукла – еле ногами передвигала. Но бегать я за ней не собираюсь, нянчится тоже. От беды укрою, а в остальном нужно поставить жирную точку.

– Вас в кабинете, Анжела Дмитриевна дожидается.

– Спасибо, Жанна. Принеси мне крепкий кофе, будь добра.

– Один или два?

– Один.

Открываю дверь в кабинет. Анжелика сидит в моем кресле нога на ногу и юбка, если этот кусок ткани можно так назвать, задрана чуть ли не до трусов. Хотя она наверняка без нижнего белья.

– Я не люблю, когда на моем рабочем месте сидят. Ты это прекрасно знаешь.

Рукой указываю, чтобы на хрен убралась с кресла. Интересно, почему она меня так вымораживает сейчас? Трехдневное воздержание это много, но вот ее точно не хочу. Нехотя пересаживается, чуть одергивая юбку вниз:

– Подпишешь документы сегодня?

– Документы да.

Прохожу мимо, а от нее так и пышет сексом. Прислоняюсь к столу практически напротив нее:

– Что у тебя?

– Я! – кладет ногу на ногу.

– В каком смысле? – понимаю о чем она, но до тошноты противно.

– Матвей, я не совсем понимаю, что происходит.

– Ничего.

– Матвей Глебович, можно?

– Да, заходи. Жанн, пожалуйста, протри мое кресло мокрой тряпкой, оно испачкано.

Вижу, как у Анжелы звереют глаза, лицо багровеет, и она молча вылетает из кабинета, подобно фурии. Вернется через пару дней. Такие преимущества, как я предоставляю, мало где найдет: шикарная медицинская страховка, ежемесячные премии, и как она сама выражается «фееричный трах на рабочем месте». Сказка просто.

– Готово, Матвей Глебович!

– Спасибо, Жанн. Можешь идти.

Сажусь и откидываюсь на спинку кресла. Первая мысль, которая посещает меня – как там Настя. Кручу телефон в руках, но все же откладываю звонок. Набираю по местному своего заместителя:

– Сергей, зайди ко мне.

Но он, конечно же, не спешит. Приходит минут через пятнадцать. Хотя идти несколько шагов.

– Чего ты хотел?

Указываю ему на кресло:

– Расскажи, как сегодня прошла сделка? Клиент доволен? Когда…

– А ее не было.

– В каком смысле не было? У нас оборудование на складе стоит.

– Они сказали, что появилось более выгодное предложение и расторгли контракт.

– И ты мне об этом говоришь, только когда я спросил? Что за компания? Найди мне ее. Ты узнавал, сколько они денег предложили?

– Процентов на двадцать меньше.

– Двадцать? Даром, что ли, отдали? Почему ко мне не пришел, как только сделку отменили. Ты с Сидоровом разговаривал?

– Я со всеми разговаривал. Я отлично знаю, что нужно делать в таких ситуациях. Ты меня учить будешь?

– Не буду. Но ты должен был поставить меня в известность. Мы три месяца эту сделку готовили. Так какого черта ты все сам решаешь? Без меня! Я поговорю с директором немедленно. Чтобы такого не было больше.

– Сделка была расторгнута сегодня утром. А ты где был? Между прочим, я звонил несколько раз.

– Несколько раз – мало! Нужно было бомбить, пока я не отвечу.

– Послушай меня, Матвей! У нас с тобой почти одинаковый пакет акций. Эта компания и моя на половину тоже. На мне клиенты, на тебя поставщики. Что еще непонятного?

– А то, что в этой компании главный я. А еще, такие вещи нужно контролировать и не допускать! И это по твоей части!

– Да, последнее время я вообще все сам решаю. Не ты ли скинул на меня утренние летучки? Я, конечно, понимаю, босс завел себе новую игрушку. Только давай ты не будешь пренебрегать своими прямыми обязанностями!

– На то ты и заместитель, чтобы замещать! А мои игрушки не твоего ума дело!

– Да пошел ты!

– Сам пошел! Говнюк!

Брызгалов грохнул дверью, я даже услышал, как секретарша взвизгнула.

– Жанна, соедини меня с Сидоровым Анатолием Петровичем. Да, из «КарНамико».

Договориться не удалось. Какая-то совершенно неизвестная компания поставила им аналогичную аппаратуру, скинув пятую часть цены. Только этого мне сейчас не хватает.

– Жанна, зайди ко мне.

– Да, Матвей Глебович?!

– Начинай поиск новых клиентов под оборудование из Германии. Оно не может долго простаивать. Это нужно сделать за неделю, максимум это две и ни днем больше.

– Матвей Глебович!

– В чем дело?

– А когда Анастасия Викторовна придет? Я не успею все это сделать. Пусть она займется поисками.

– Жанна, я тебе по двойному тарифу две недели оплачу.

– Я даже на тройной не соглашусь. Потому что я физически не смогу. Мне же еще малыша из садика забирать, а у мужа командировка сейчас.

– Я тебя понял. Свободна.

Нужно, чтобы Настя вышла на работу. Она же так жаждет независимости и денег. Вот и пусть себя проявит.

Глава 22

Настя

Еще час после того, как Матвей привез меня в квартиру, я была в некоем оцепенении, словно бабочка, замурованная в коконе. Просто молча сидела в гостиной на диване и смотрела в пол. Перед глазами снова и снова всплывали воспоминания, как убили папу, затягивая меня словно в черную дыру. Возможно, если бы я пришла из института позже, и не было этой временной заминки, с приветствием и объятиями, то убийца бы не успел выстрелить. Нужно было сразу заходить в дом, а я замедлилась. Нужно было быть настойчивой и спрашивать о том, почему отец такой взволнованный. Ведь он сказал, что от денег отказался, но будет все равно делать операцию. Нужно было приехать в Петербург и поддержать его. Нужно было делать все по-другому и возможно этого не случилось бы, и я смогла его защитить. Нужно было…

Потом начала плакать, вспоминая недавние события: Элю, которая обещала помочь; клуб, омерзительного типа и его прикосновения; жуткого амбала в автобусе и его липкие от пота ладони. Господи, благодарю, что ты послал мне Матвея! Если бы не он, не знаю, что со мной было бы. Понимаю, что я ему надоела своими выходками, слезами, просьбами, проблемами. И если он сказал, чтобы я не лезла в его личную жизнь, значит, места для меня там нет. И это хорошо. Не хочу привязываться сильно, чтобы потом потерять. Хотя без него мне уже тяжело. Хочется видеть каждый день, хочется его прикосновений, взгляда, голоса. Но нужно держаться на расстоянии, я не знаю, как переживу еще одну потерю.

Он должен приехать через час. Нужно что-нибудь сделать в знак благодарности, чтобы понял: я ценю все, что он делает.

Прошла на кухню и приготовила несколько бутербродов, как он всегда делал для меня. Хочу показать, что это для меня много значит.

До его возвращения оставалось полчаса, и я поднялась в комнату, чтобы привести себя в порядок, потому что выгляжу плохо: бледное лицо, чуть припухшие от слез глаза. А я хочу хорошо выглядеть. Собиралась пойти умыться, но услышала, как открывается входная дверь. Пришел пораньше. Как же здорово, что я все успела. Пусть глаза опухшие, но хочу его обнять и сказать спасибо. Открываю дверь, желая прокричать его имя, но вместо своего голоса слышу чужой:

– Матвей! Ты дома? Это Лиза.

Все тело пронизывает острой иглой. Я захожу обратно в комнату, не закрывая дверь плотно, желая услышать, как она уйдет.

– Не вернулся еще. Отлично. Тебе мой сюрприз понравится.

Через небольшую щель могу видеть ее перемещения в гостиной: она скидывает обувь, снимает легкое пальто. Под ним надето тоненькое, короткое платье. Проходит на кухню:

– Опять его бутерброды. Терпеть их не могу. Вам, мои дорогие, место только здесь.

Слышу, как открывается дверца и что-то шумно начинает падать. После она возвращается, стягивает платье, оставаясь в кружевном белье, и так ложится на диван. Снимает заколку и расправляет русые волосы. Эффектная женщина с красивой фигурой. Мне с ней точно не тягаться. Тогда зачем я ему? Зачем он заботится обо мне, когда есть она? Чего хочет от меня? Просто переспать одну ночь? Забрать то, за что заплатил три цены?..

К горлу вновь подкатывает комок, становится трудно дышать. Из этого состояния выводит еще несколько щелчков входной двери. Понимаю, что это он.

– Ты, что здесь делаешь?

– Привет, дорогой!

Встает и идет к нему. Отсюда мне их не видно. И это хорошо.

– Лиз, подожди. Не нужно.

– Прости меня. Я вспылила.

– Лиз, перестань.

– Не могу без тебя так долго, Матвей.

– Давай не сейчас и не здесь.

– Нет, именно сейчас и прямо здесь.

– Подожди. Лиза. Я сказал, подожди!

– Кому ты звонишь?

Я взглянула на свой телефон – молчит.

– Здравствуйте! Это Матвей Стоянов. Из моей квартиры кто-нибудь выходил, пока меня не было? Да, знаю. Спасибо!

– А кто должен был выходить из твоей квартиры, а?

– Думал, может, домработница была. Лиз, не надо…

– Это навряд ли.

– Почему? Лиза…

– Потому что ты, как оставил свои бутерброды, так они и стояли.

– Я не оставляю еду на столе.

– А кто тогда?

– Без понятия…

– Ну и хорошо, я их все равно уже выкинула.

– Стоп. Лиза, тебе, действительно, лучше уйти.

– А так?

Вижу, как на диван падает бюстгальтер.

– Лиз, ты не вовремя.

– Не вовремя? Стоянов, посмотри, какой у тебя стояк. Не вовремя, хах. Ты, что же и на работе за это время никого не трахнул? Неужели был мне верен все эти дни? Не верю. Иди ко мне!

– Лиз… А к черту!

– На диване?

– Не, не, в мою комнату.

Вздрогнула, когда поняла, что они поднимаются. И быстро закрыла дверь. Через пару секунд раздался грохот:

– Что это? – мурлыкает, и я представляю, как она виснет на его шее.

– А, черт знает.

Смеются, а меня начинают душить слезы. Закрываю рот ладонью, чтобы не сорваться на громкий плач.

– Я соскучилась по тебе Матвей.

– Меньше слов. Заходи.

Снова вздрагиваю от стука двери, а чуть позже от громкого женского стона. Утираю слезы рукавом и начинаю искать ручку и листок бумаги. Руки дрожат, но я должна написать записку. Нельзя уходить просто так. Ничего с собой не возьму только сумку и паспорт. Где же он? Нашла. Надеваю теплый жакет. Потом верну ему все деньги, мне ничего не нужно. И связывать с ним ничего не должно. Открываю дверь. Из комнаты напротив доносятся стоны обоих. И это по всему телу отдается болью. Какая же я дура, нельзя было допускать влюбиться в него так сильно. Соображаю, куда ехать. Клуб. Мне необходимо вернуться в «Золотую лань» и найти Элю. Она поможет. Деньги. Нужно найти деньги на такси. Вижу на столике женскую сумочку. Открываю, достаю кошелек и вынимаю две тысячи рублей. Я потом все верну. Но сейчас нет другого выхода. Надеваю кроссовки и прикрываю за собой дверь. Мне было хорошо с тобой. Очень.

Как только покидаю квартиру Матвея, меня охватывает страх неизвестности. Вернуться? Нет, не буду. Понимаю, что уходя, я теряю не только защиту, но и работу. Да и возможность выздороветь до конца тоже теряю. Но я справлюсь, самочувствие от капельниц лучше, да и таблетки я пью. Я забыла их там. Нужно вернуться, без них может начать болеть рука и я не смогу ничего сделать. Возвращаюсь. Аккуратно открываю дверь – тишина вокруг. Может, это был дурной сон? Нет. Женская одежда дает прекрасно понять, что все реально. Пробираюсь на кухню и молюсь, чтобы меня никто не заметил. Хотя не знаю, хочу ли этого по-настоящему или желаю, чтобы мне помешали уйти? Забираю таблетки. Здесь немного, но на несколько дней хватит, а потом я что-нибудь придумаю. Вокруг все так же тихо. Вновь выхожу из квартиры и закрываю дверь. Он не остановил. Значит, так лучше.

Спускаюсь на лифте и не понимаю, как добраться до «Золотой лани». Вижу охранника и иду к нему:

– Здравствуйте! Я могу вас попросить вызвать такси?

– Добрый вечер! Да. Куда вам надо?

– Мне нужен клуб «Золотая лань». Я не знаю адреса.

– Думаю, что в такси знают.

Охранник уходит к себе. А я начинаю еще больше нервничать.

– Такси будет через четыре минуты. Вот номер машины.

– Как мне лучше выйти отсюда? Куда приедет машина?

Мы всегда заезжали на подземную парковку, и я даже не понимаю, как выйти на улицу.

– А вот за этой дверью и налево. Нажмете кнопку, и я вас выпущу.

– Спасибо. У меня будет еще одна просьба к вам. Не говорите Матвею Стоянову, куда я уехала. Пожалуйста.

– Извините, но если Матвей Глебович спросит, то я скажу.

– Не надо, пожалуйста, – смотрю умоляющим взглядом.

– Давайте так: если не спросит, то я говорить не буду.

– Хорошо. Спасибо.

Мне нужно справиться самой. Нельзя все время прятаться за чью-то спину. Опять вспоминаю, как в последний раз увидела папу. Он подбежал и крепко обнял, а я в ответ не успела… Настя, соберись! Сейчас не время плакать. Мне нужно найти Элю. Я уверена, что она и с работой поможет. Только не в «лани».

Хоть на мне теплый жакет, но на улице холодно. Или я просто дрожу от волнения. Наконец-то подъезжает такси. И я сажусь внутрь. Первый шаг сделан. Хотя нет, уже второй. Первый – это проявить решимость и уйти. Мне хватило смелости приехать в Петербург, я не отступлюсь и найду того человека. А рядом с Матвеем я теряюсь, становлюсь слабее, потому что он сильный.

– А долго нам дотуда ехать?

– Сейчас уже пробок мало, минут тридцать.

В такси удобно, чувствуется, что оно из премиум-класса. Хорошо, что я взяла две тысячи. Лиза знает, что он изменяет и ей все равно. Как такое может быть? Я бы так не смогла. И это еще один плюс к тому, что я уехала. Он, может, на своей работе со всеми спит поголовно. Смешно. Но не для меня.

– А зачем вам в «Золотую лань»?

Вопрос водителя выбил меня из глупых размышлений. Зачем?

– К подруге еду… И к ее мужу, – пусть думает, что там есть тот, кто за меня постоит.

– Интересно. Мне иногда приходится отвозить клиентов туда.

И наверняка Матвей Стоянов там завсегдатай… Настя, перестань! Ты не должна думать о нем.

– Слышали, что с владельцем случилось?

– Нет. А что? – хотя помню, как Матвей сказал об исчезновении.

– Говорят, пропал. Но мне кажется, что его давно уже убили. Думаю, денег там замешано предостаточно.

– Может…

– Ну, вот и приехали.

– Спасибо.

Я расплатилась и вышла. По телу пробежала неприятная волна от воспоминаний, заставляя невольно съежиться. Мне страшно туда идти, но, надеюсь, что Эля там. Подхожу к двум охранникам. Они смотрят на меня, сверху вниз и обратно:

– Тебе чего?

– Мне Эля нужна.

– Таких здесь нет.

– Ну, как же, она здесь работает. Или Салим… – если Эли нет, то наверняка управляющий знает ее адрес.

– Новенькая? На работу пришла?

– Н-нет! Мне Эля нужна.

– Слушай, я уже сказал, здесь таких нет. Салим позже будет. Приходи к двум ночи.

Не хочу здесь и минуты стоять. Но чуть отхожу в сторону. Вижу, как подъезжает еще одно такси, и оттуда выходит высокий коренастый мужчина. Направляется к входу, но увидев меня, останавливается и смотрит с абсолютно неприкрытой похотью. Крепко сжимаю сумку, чтобы хоть как-то унять бешеную тревогу. Сердце начинает колотиться часто и сильно.

– На работу? Пошли, я тебя беру. Чего ты так смотришь?

– Нет, я не работаю здесь.

– Так самое время начать. Ребят, я эту девочку хочу взять.

– Берите, если пойдет.

– Пошли внутрь, – берет меня за руку, ― вон, как замерзла.

– Не трогайте меня! – вырываюсь.

– На улице холодно, а я тебя согрею. Давай, давай, не ломайся. Заплачу.

Хватает за плечо и начинает тянуть внутрь:

– Отпустите меня! – пытаюсь вырваться из его захвата. Жакет развязывается, под ним надета, тонкая белая кофта. И он начинает смотреть на мою грудь.

– Нет, такую прелесть прятать нельзя. Пойдем, оближу тебя всю, особенно в складочках.

Сопротивляюсь и отпихиваю его от себя. Охранники стоят и нагло улыбаются.

– Я буду Рустаму жаловаться! – кричу, начинаю плакать. Ведь Матвей знает Рустама, значит, он мне поможет. Вспоминаю, что тот пропал. О господи, помоги мне!

Один из охранников подходит к нам:

– Ну, все, все! Руки уберите от нее.

– Ребят, да ладно… Ну, такая красотка. Что стоять одна будет?

– Мы вам двух подберем. Она не из нашего клуба.

– Жаль. Ну, ты не теряйся. Держи.

Достает из кармана визитку и нагло сует мне в руки, пытаясь их сжать. Отбрасываю, словно какую-то заразу, он зло усмехается, но все же уходит, в сопровождении охранника. Ко мне подходит второй:

– Слушай, ну чего ты встала здесь? Если не на работу, то лучше уйди. Это только начало ночи, будут еще такие же и не по одному. Нам тебя что от каждого отбивать?

– Но мне Эля нужна.

– Я ж тебе ответил: таких нет.

Я отошла от клуба… недалеко, но отсюда меня не видно. И что теперь делать? Денег на такси, чтобы доехать обратно у меня нет. Да и адреса Матвея не знаю. Что я наделала? Остается ждать двух часов ночи, когда придет Салим. Но у меня даже нет часов. И на улице становится холоднее.

Глава 23

Матвей

На какое-то время провалился в сон. Я полный идиот. Целибат, конечно, соблюдать не обязан, и она сама сделала выбор, но… Наверняка Настя все слышала. Твою ж мать!

– Лиза, – толкаю в бок, ― Лиза.

Спит, даже не шевелится. Встаю и иду в душ. Что она после этого будет делать? Устроит нагоняй или поведет себя, как типичная тихоня? Прохладная вода окончательно пробуждает. Закутываюсь в халат. Выхожу. Лиза спит в той же позе: на животе. Ну, ничего дома доспит:

– Лиза, вставай.

– Стоянов, что тебе нужно? Отвали, я спать хочу.

– Мне жаль, но тебе надо уехать.

– Ага, сейчас. Что за ерунду ты несешь? Давай, рядом ложись. Или продолжения хочешь?

Быстро она просыпается, когда захочет. Разворачивается, демонстрируя свою обнаженную грудь. Член рефлекторно дергается на какие-то доли секунды, но это быстро проходит:

– Одевайся и уходи.

– Матвей, ты в своем уме? Ночь на улице.

– Я вызову тебе такси, если без машины.

– Не нужно мне такси. Я тебя не узнаю Стоянов. Будто подменили. Все время расслабленный, а сегодня… Что в твоей голове творится? Вижу, что ты хочешь меня снова. Ну же приласкай моих девочек.

Выгибается, берет мою руку и начинает ласкать свою грудь. Потом ведет ею по животу и запускает под одеяло. Вместо того чтобы поддаться искушению, я останавливаю и резко перехватываю ее руку. Поднимаю и чуть заламываю, придавливая к кровати:

– На сегодня это все.

– Придурок!

Вскакивает и начинает искать свои трусики, которые, к моему удивлению, оказываются на ручке двери. Ловко я их туда закинул. Периодически покрывая меня матом, бурчит что-то себе под нос, чем непременно веселит. Выходит. Я за ней. Дверь в Настину комнату закрыта, надеюсь, что она крепко спит.

– Лиз, ну чего ты психуешь? Впервые, что ли, от мужика посреди ночи уходишь?

– Ну, Стоянов, ты вообще охренел! – берет свою сумку и ударяет по мне.

– Тихо, тихо. Тон снизь. И действия тоже.

– А чего ты шикаешь? Кстати, – говорит, надевая пальто, ― чьи это туфли?

– Не твое дело.

– Нет, ну ты совсем оборзел, Стоянов!

– Лиз, я каким был таким и остался, это ты на меня поводок накинуть хочешь. Но это утопическая идея. Давай, давай, иди уже.

– Скотина ты, Матвей.

– Послушай, – хватаю ее за плечо и поворачиваю к себе, ― если я такая скотина, чего ты ко мне ходишь?

– Я люблю тебя, дубина!

– Да, да, да… Все иди!

Захлопываю дверь. И понимаю, что не открывал замок. Видимо, отвлекся на Лизу, когда пришел и забыл закрыть. Поднимаюсь наверх, останавливаюсь у Настиной комнаты и прислушиваюсь – тихо. Значит, спит. Наверное, снова, как ангелочек, натянув одеяло по самые уши. Улыбаюсь и открываю дверь, чтобы взглянуть на нее. В комнате темно, подхожу ближе к кровати – на ней никого. Врубаю свет. Постель не тронута. На покрывале записка, придавленная телефоном. Черт! Хватаю листок, сердце уже заряжает частыми ударами. Неужели ушла? Читаю.

«Матвей, спасибо большое за все, что ты сделал. Я никогда этого не забуду. Не ищи меня. Я справлюсь.»

Твою ж мать!

Не могла же она уйти только потому, что я переспал с другой? Пф-ф… Куда она ушла? Зачем? «Не ищи меня»… Ага. Размечталась. «Не ищи меня»…

Мысли сменяют друг друга, пока я наспех одеваюсь. Вылетаю из квартиры, чуть не забыв ключи от машины. Спускаюсь на лифте. И сегодня мне кажется это бесконечно долго. Куда же ты ушла? Глупая девчонка! Я же звонил на охрану, сказали, что никто из квартиры не выходил. Значит, можешь быть, где-то в этом здании. Дай бог, если так. По камерам найду.

Быстрым шагом иду к охране:

– Кто сегодня выходил из моей квартиры?

– Здравствуйте, Матвей Глебович!

– Доброй! Меня брюнетка интересует. Куда ушла и когда.

– Ушла часа три назад.

– Куда?

– Просила не говорить.

– Куда? – смотрю прицельно, изнутри сейчас рвану, если не скажет.

– Я вызвал ей такси до «Золотой лани».

Твою ж мать!

Глупая Настя, какая же ты глупая! Почему в «лань»? А если она со мной так поквитаться решила? Бля… Стоянов, какой же ты идиот!

Гоню на полную мощь. Привычный мост разведен, приходится делать крюк.

Не прощу себе, если не уберегу!

Глава 24

Настя

Сижу под деревом, пытаясь сильнее закутаться в жакет, но все равно очень холодно и уже начинаю дрожать. Кажется, что прошло много времени, и я решаюсь еще раз подойти к охранникам, чтобы узнать о Салиме. Но захожу не с главного входа, а сбоку, чтобы меня не было видно. Изнутри доносится громкая музыка. Охранники все те же. Набираюсь смелости подойти. И чувствую, как на мое плечо опускается чья-то рука. Сердце замирает, но я собираюсь с силами и оборачиваюсь:

– Эля! – вижу Эльвиру и бросаюсь к ней на шею, крепко обнимая.

– Привет, кроха! А ты что здесь делаешь? – прижимает в ответ. ― Мне сказали, что за тебя залог кто-то внес. Как ты?

– Я хорошо. Но мне нужна твоя помощь. Поможешь мне?

– Если смогу, конечно. Да, ты вся ледяная. Пошли внутрь, налью тебя чая или чего покрепче.

– Я с удовольствием! А ты давно здесь? Мне охранники говорили, что «таких нет».

– Вот, мудазвоны! – подходим к охране. ― Гош, ты чего ей сказал, что меня в клубе нет?

– Она тебя и не спрашивала. Спрашивала, какую-то Элю.

– Гош, ну ты долбоящер, Эля – это и есть Эльвира.

– Буду знать.

Мы прошли внутрь. На сцене выступали девочки на пилонах. Мужики глазели, чуть ли не с открытыми ртами. Кто-то просто смотрел, а некоторые всячески намекали на желание дальнейшего секса. От этого становилось противно. Эля повела меня в сторону тех злосчастных комнат:

– Зачем нам туда?

– Там в глубине кабинет Салима. Идем.

Прохожу мимо комнат. Из первой доносятся женские стоны и грубый мужской голос. Меня охватывает страх. А когда проходим пятую, то инстинктивно сжимаю руки в кулаки и стараюсь даже не смотреть в ту сторону. Наконец-то заходим в кабинет, и Эля закрывает дверь. Страх отступает. И музыку здесь практически неслышно, можно расслабиться.

– Садись на диван. Тебе чай, кофе или коньяк?

– Мне чтобы согреться, – сажусь в угол мягкого дивана.

– Тогда и я с тобой выпью.

Пока Эля наливает коньяк, я рассматриваю кабинет. Здесь все отделано деревом в терракотовых тонах, как и сам клуб. На стенах развешаны фотографии. Наверное, это гости клуба. Я ищу глазами Матвея. А натыкаюсь на человека, от которого у меня спирает дыхание, сердце будто останавливается и все вокруг становится каким-то нереальным. Вскакиваю и подхожу к стене, чтобы рассмотреть ближе. Нет сомнений это тот самый человек, которого спас отец.

– Ты чего так на него смотришь?

– Кто это? – спрашиваю, а сама пытаюсь найти его и на других фотографиях. Нахожу.

– А ты же с ним так и не познакомилась. Это Рустам. Наш «золотой папа».

– Рустам?..

Мне сложно поверить в то, что слышу. Я приезжаю в Петербург, чтобы найти этого человека в большом городе и в первые же дни попадаю к нему, но наша встреча не состоится.

– А куда он пропал? Где найти?

– Не знаю. Давай-ка, бери стакан и пойдем, сядем. Ну, что стоишь? Понравился?

– Что? А… да, он красивый, – отвечаю первое, что пришло в голову.

– Ты бы ему тоже понравилась.

– Почему? – странная для меня фраза «ты бы ему понравилась».

– Он таких любит. Молодые точеные брюнетки – это его слабость. А с такими глазищами, как у тебя – точно бы не пропустил.

Мне становится не по себе. А вдруг найду его на свою же беду? Если он держит такой клуб, то наверняка не против «быстрых свиданий»…

– Эля, – подхожу, сажусь обратно в угол дивана, и беру из ее рук стакан с жидкостью карамельного цвета. ― А твое предложение остается в силе? Поможешь со встречей?

– А ты принесла деньги?

– Нет, но я обязательно их достану. Скажи, сколько тот человек готов подождать?

– Я не знаю, больше его не видела. Думала, у тебя здесь срастется. Да, ты пей, пей. Чего нюхать-то?

– Резкий запах.

– Ты коньяк, что ли, никогда не пила?

– Нет.

– Ну, значит, самое время начать. Не растягивай, залпом давай.

Я влила в рот ядерную жидкость, горло сразу спазмировалось, и какие-то секунды я даже не могла дышать. Было ощущение, что выпила несколько пузырьков со спиртом. Запах спирта я ни с чем не перепутаю, в больницах его было предостаточно. Сразу ощутила давление в голове. И все вокруг поплыло. Эля протянула мне кусочек лимона. Съела вместе со шкуркой, желая остановить неприятный эффект. Но ничего не вышло. Я пила шампанское, вино, но не пробовала коньяк.

– Вот молодец! Давай-ка я нам еще плесну.

– Больше не нужно.

– Кроха, так ты не согреешься. Еще несколько глотков и будешь, как новенькая.

Она протянула мне наполненный стакан:

– Послушай, помоги мне с работой, чтобы я деньги заработала.

– Пей, пей! Может, в танцовщицы тебя? Девчонок иногда лапают, но секс необязателен. Да и чаевых накидают, пока выступаешь. Фигура шикарная, у пилона танцевать Милка научит. Ну, что скажешь?

– А другой работы нет?

– Кроха работы много, но тебе и деньги не маленькие нужны. А здесь заработаешь однозначно.

– А надо сейчас решить? – я уже плохо соображала. Голова будто не моя и звуки стали приглушенными.

– Ну, а чего ждать? Бери быка за рога, пока возможность есть.

– Да, конечно. Ты права…

Глава 25

Матвей

На парковке клуба полно машин. Пятница и суббота – дни порока в таких местах. После рабочей недели сюда съезжаются денежные мешки, чтобы расслабиться и оставить часть заработанных денег.

Всматриваюсь в стоящих девушек, в поисках Насти. Ее нет. У охранников прошу позвать Салима. Прохожу в зал и меня сразу обступают две девицы. Берут под руки и ведут присесть за столик. Здесь так принято. Но если обычно меня это веселит и возбуждает, то сегодня безумно злит. Подхожу к столику, сажусь и прошу меня оставить. Одна уходит, а вторая начинает танцевать приватный танец. Девчонка старается, вот только оплатить мне нечем. Денег, естественно, я не взял:

– Ты свободна.

– Нет, ну, пожалуйста. Ты мне сразу понравился, как только зашел, – наклоняется ко мне и шепчет, касаясь губами уха, ― четвертый номер свободен. Я хочу тебя.

– Не сегодня, детка, – отклоняюсь и рукой указываю, чтобы ушла.

Но эти девочки так просто не сдаются. Садится ко мне на колено, начинает расстегивать пуговицы на рубашке и ладонью проводит по моей груди. Возбуждение нарастает, и я грубо пресекаю дальнейшие действия, схватив за запястье:

– Слушай, мне нужна брюнетка с зелеными глазами. Видела ее?

– Невежливо спрашивать о другой женщине, – надавливаю сильнее, ― Ай, ты мне руку сломаешь.

– Не преувеличивай. Так видела такую?

– Где-то видела…, – встает и начинает всматриваться сквозь приглушенный свет, ― вон, твоя брюнетка за пятнадцатым столиком, – показывает рукой вглубь зала и демонстративно уходит.

Я понятия не имею, под какими номерами здесь столы, но ориентируюсь по указанному направлению. Подхожу ближе и вижу свою Настю на коленях какого-то мужика. Сидит ко мне спиной, а его целует взасос. Вначале у меня был ступор на какие-то доли секунды. Не верилось, что она так может… А сейчас, готов убить ее. Иду к ним. Меня охватывает ярость. Сжимаю-разжимаю кулаки. Задушу, своими руками. А чего я хотел? Если уж пришла сюда однажды, так значит, в любой момент готова продаться тому, кто выгоден. Как я мог так ошибаться? Идиот! Ну ты и стерва, Настя…

Хватаю ее за плечо и рывком разворачиваю к себе.

– Э-э-э, какого хрена? – мужик вскакивает и явно готов размозжить меня.

Но вместо ответной агрессии я ощущаю облегчение – это не она!

– Я ошибся.

– Что? Да ты, кто такой вообще?

Пьяная туша наваливается на меня, перехватываю и отталкиваю на диван. Девчонка начинает визжать. Мы вновь схватываемся, он придавливает меня к стоящему позади столу. Замахиваюсь кулаком, но не успеваю раскрасить физиономию – подбегает охранник и разнимает нас. А мне так хочется скинуть накопившейся гнев. Но, может, и к лучшему, мне нужно найти Настю. Его он усаживает обратно на диван, а меня просит пройти к столику, за которым меня ожидает управляющий:

– Привет!

– Приветствую, Матвей Глебович!

– Мне нужна девушка, с которой я несколько дней назад тут познакомился, – управляющий смотрит так, будто несу какую-то ересь, ― Ты ее за три цены мне отдал. Сейчас она должна быть в вашем клубе.

– Анастасия?! – киваю. ― Так она больше не появлялась у нас с того раза, как омоновцы нагрянули.

– Ты ее не видел сегодня?

– Нет.

Черт! Настя, где же ты? Вспоминаю, что она мне все уши прожужжала про Элю:

– Эльвира сегодня здесь?

– Да. Как раз недавно пришла.

– Где она?

– Присядьте. Сейчас узнаю. Может, что-нибудь выпьете?

– Нет, не нужно.

Уходит. Мое волнение нарастает. Хоть бы телефон с собой взяла, я бы сразу ее вычислил. На сцене начинается стриптиз-шоу. Выходят три девицы: две блондинки, одна брюнетка, на лицах маски. Не успеваю рассмотреть, возвращается Салим:

– Эльвира сейчас в гримерке. Пойдемте, я вас проведу.

Встаю и иду за ним. С десяток мужиков ринулись к сцене с купюрами в руках. Люди похожи на стадо баранов, привлекаемые сочной зеленой травкой. И те, кто на сцене, и те, кто подле нее. Проходим по коридору. Салим открывает дверь в гримерку и уходит. Вижу Эльвиру, которая расправляет чью-то одежду на вешалке.

– Ах, вот кто меня спрашивал – Грешный мед. Ну, проходи. Чего хотел, Матвей Глебович?

Прозвище «Грешный мед» я получил еще в юности за оттенок глаз… и не только. Так оно за мной и закрепилось.

– Послушай, ты Настю сегодня видела?

– Настю?

– Не делай вид, что не знаешь о ком я.

– Матвей Глебович, думаешь, я за всю жизнь знаю одну Настю?

– Она написала записку, что едет в «лань». А тебя сто раз на дню упоминает. Где она?

– Иди поищи ее по клубу.

Выводит меня из терпения. Беру за руку и сжимаю:

– Эльвира, не дерзи.

– Я бы не дерзила, – по пальцу отрывает мой захват от своего плеча, ― если бы она не рассказала, почему приехала. Я ей предложила выступать на сцене.

– Что? – припоминаю брюнетку в золотой маске. ― Какого черта?! – открываю дверь, чтобы рвануть обратно в зал.

– Эй, не кипятись так! Сейчас номер девочкам испортишь. Я предложила, она отказалась.

Выдыхаю и возвращаюсь в комнату:

– Эльвира! – прожигаю взглядом. ― Так, где она?

– У меня дома. Спит.

Такой разрядки я давно не испытывал:

– Дай, мне адрес и ключи.

– Ключи? Нет. Если захочет, сама тебя найдет.

– Эльвира, я очень прошу, дай ключи. Мне нужно с ней поговорить.

– Если бы на месте тебя был другой… не отдала бы, – открывает сумку и достает связку ключей. ― Но раз, ты для нее так много сделал «до»… Держи.

– Спасибо.

– Отдашь консьержу потом, если Настя с тобой уедет.

– Конечно, уедет!

Подъезжаю к дому Эльвиры. Выхожу из машины и начинаю всматриваться в окна. Что я там хочу увидеть, сам не понимаю: на пятом этаже все окна темные. Прохожу консьержа, поднимаюсь на этаж. Восемьдесят третья квартира. Открываю дверь, внутри тишина и темно. Начинаю водить рукой в поисках выключателя. Есть. Небольшая квартирка с тремя комнатами. Прохожу. Первая – кухня. Вторая – черт знает что, потому как завалена каким-то хламом, дверь еле открывается. А третья – моя, а точнее, с моей Настей. Уличный свет проникает через окно и озаряет человека, накрытого одеялом почти с головой. Подхожу ближе, сажусь на кровать и включаю свет на прикроватной тумбе. Никакой реакции. Мой ангелочек крепко спит:

– Настя.

Начинаю стягивать одеяло, она на секунду морщит нос, а потом снова засыпает. Унес бы ее на руках, но лучше пусть проснется сама. Все равно разбужу:

– Настя.

Дотрагиваюсь до ее лица, убирая за ухо прядку волос. Она открывает глаза и внимательно на меня смотрит, потом вновь закрывает.

– Настя!

Открывает вновь, разворачивает лицо ко мне, и я вижу, как ее прекрасные глаза наполняются слезами:

– Ну, чего ты? Думала, что не приеду?

Кивает несколько раз. Затем выбирается из-под одеяла и садится, прислонившись к стене, взгляд меняется:

– Помоги мне найти квартиру.

– Какую?

– В которую я смогу переехать. Деньги отдам, как только заработаю.

– Насть, да забудь ты про деньги, которые якобы мне должна. Почему хочешь уехать? Зачем уехала сегодня?

– Зачем?! Я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь. А это, как-то не выходит… особенно, сегодня.

– Насть, я не должен был…

– Нет, нет, я все понимаю: ты мужчина и у тебя есть желания. Поэтому я хочу жить отдельно. Может быть, где-то недалеко, но не вместе. Чтобы ты мог приводить женщин домой и не извиняться.

– Ты ревнуешь меня?

– А разве это имеет значение?

– Имеет.

– Тогда…, – прикусывает нижнюю губу и закатывает глаза кверху, словно собирается сделать открытие. И опять слезинки в уголках глаз. ― Думаю, что да.

– Думаешь или ревнуешь?

– Ревную. Мне было неприятно… очень. Понимаю, что у нас нет отношений, но ты мужчина, а я женщина и… Чему ты улыбаешься?

– Я не привожу женщин домой.

– А сегодня?

– Это исключение. С Лизой, – вижу, как ее злит имя чужой женщины, ― мы уже два года. За это время она была у меня раза три-четыре, включая сегодня.

– Не хочу вам мешать.

Пытается встать с кровати, но я останавливаю и усаживаю обратно. Злится, сопя, как паровозик.

– Насть, давай, как взрослые люди поговорим, без истерик. Хорошо?

– Хорошо. Тогда скажи, если ты не приводишь женщин домой, что я там делала?

– Ты тоже исключение. И я предпочитаю настоящее и будущее время.

– Мои три-четыре раза уже закончились, включая вчера.

– Настя! Не передергивай.

– Я говорю как есть. Тебе лучше уйти.

– Не сдвинусь с места.

– Хорошо. Может, Эля будет не против твоего общества. Уйду я.

Опять собирается встать с кровати и я вновь усаживаю ее на место.

– Не делай так!

– Тогда не убегай. Ты всегда сбегаешь, когда трудности?

– А чтобы ты сделал, если бы я привела домой мужчину?

Аж поперхнулся:

– Я бы тебя убил.

– Интересно почему? Я не твоя женщина.

– Настя! Ты стала моей, как только я тебя в «лани» увидел. А секс между нами – это дело времени. Так что давай собирайся и поехали домой.

– Но я не твоя заложница. Я свободная.

– Я и не говорю, что ты «заложница». Я говорю, что ты моя. Это разные вещи.

– Зачем я тебе? И секс я тебе не гарантирую, так что закатай губу. И не смейся!

– Постараюсь… Насть, ты нужна мне даже без секса.

– Для чего?

– Не знаю… Я привык быть рядом с тобой. Привык видеть тебя дома. Я этого хочу. Мне просто нужно, чтобы ты была рядом. Точка.

– Но это не логично.

– Ты просто мне нужна. Без логики. Ну, чего ты на меня так смотришь? Собирайся и поехали.

– Выйди, мне нужно одеться.

– Насть, ты и так одета, – спала в блузке, куда одеваться больше?

– Мне нужно надеть брюки, а… блузка короткая.

– Сама говоришь, что секса между нами не будет, а заводишь меня одним только воображением. Будь осторожна со словами, – смотрю на нее серьезно, как только могу выдавить из себя сейчас, чтобы не рассмеяться. ― Одевайся, жду тебя за дверью.

Выхожу и выдыхаю – согласилась! Отдельная квартира, мужчина… О чем она думает вообще?

Наконец-то выходит.

– Ты чего так долго?

– Кровать заправляла и оставила записку.

– Насть, может, я тебя удивлю, но на дворе двадцать первый век и для удобства общения были придуманы телефоны, которыми ты почему-то не пользуешься.

– Не смешно. Во-первых, мне не с чего позвонить, а, во-вторых, я уверена, что она не носит с собой телефон, когда «работает».

– Но ты прекрасно знаешь, что я всегда ношу с собой телефон.

– Считаешь, что я должна была позвонить тебе в соседнюю комнату и узнать не нужно ли чего?

– Опять передергиваешь.

– Факты говорю.

– Пошли домой. Между прочим, через…, – смотрю на время, ― пять часов у тебя капельница.

– Завтра суббота.

– У тебя ежедневные, сама слышала.

– Хорошо. Подожди, я попью воды.

Проходит на кухню, наливает стакан и тут же осушает его. Наливает второй и делает то же самое.

– Насть, ты либо с лосями питаешься, либо у тебя сушняк?

– Лосям соль необходима. Да, я немного выпила с Элей, мне нужно было расслабиться.

– Открою тебе секрет: в моей квартире есть дорогой вкусный алкоголь. Пожалуйста, в следующий раз, когда тебе захочется расслабиться, не нужно ехать в ночной клуб. Просто открой шкаф!

– Это вообще ни капельки не смешно.

– А я и не смеялся. Пошли уже.

Надевает кроссовки, я подталкиваю ее за дверь. Засиделась она тут. Закрываю замок.

– Отдай мне ключи, я Эле передам.

– Еще чего! Поездок к Эле достаточно. Мы договорились, что я отдам их консьержу.

– Ты мне запрещаешь передвигаться по городу?

– Я тебе запрещаю посещать ночные клубы без меня.

– То есть, с тобой можно?

– Со мной много чего можно.

– Какой мужчина… Ай…

– Настя!

Оступается на лестнице. Ловлю за талию и прижимаю к себе. Она вцепляется мне в руку. Испугалась. Дальше с ней так и идем:

– Алкоголь тоже будешь пить под моим присмотром, – прожигает меня возмущенным взглядом, ― пока не научишься делать это правильно.

– Будешь меня учить?

– Я многому тебя научу.

Целую ее в висок. Отдаю ключи. Садимся в машину. Наконец-то этот безумный день закончился.

Глава 26

Настя

Смотрела на него украдкой всю дорогу, пока ехали до дома. Иногда проваливалась в сон, а потом снова наблюдала, как он спокойно ведет машину. Господи, спасибо, что он за мной приехал! Да я до сих пор сержусь, но он сказал «моя» и мне нравится. Необходимо собраться с силами и начать самой узнавать, кто причастен к убийству папы. Почти уверена, что тот полковник не поможет. А теперь, еще я узнала насчет Рустама… Нужно обязательно расспросить о нем. Да, именно так и сделаю. Я не хочу быть одна, мне нужна твоя поддержка…

– Настя! Насть, приехали, просыпайся, – стоит возле открытой двери.

Я отстегнула ремень, оперлась на его руку и вышла из машины:

– Обещаешь, что больше не приведешь в свой дом другую женщину?

– Если ты будешь там, зачем мне кто-то еще? Не приведу. Я же сказал, что это исключение.

– Хорошо. А вне дома ты будешь с другими женщинами?

– Насть, секс между мужчиной и женщиной часто ничего не значит, кроме как удовлетворение потребностей. Проходи.

Пропустил меня в лифт:

– Понятно.

– Ничего тебе непонятно.

– А если… между нами будет секс, ты будешь в «лань» ходить?

– Нет. Тебя мне будет достаточно.

– А почему Лизы было недостаточно? Два года немаленький срок.

– Насть, ты задаешь слишком много вопросов.

– Все вопросы по делу. Я…

– Заходи.

Приятно снова оказаться в его квартире. Или считать ее нашей?

– Я хочу быть уверенной, что могу на тебя положиться.

– Можешь.

Скинул обувь и собирался пройти дальше, но я остановила. Заглянула в глаза:

– Пообещай что могу.

– Тебе действительно важны слова? Нужно ориентироваться на поступки.

– Поступок я твой сегодня оценила. Больше не хочется.

Сняла кроссовки и прошла к лестнице. Все равно нужно думать о запасном плане. Подходит и разворачивает к себе:

– Насть, мы ведь закрыли тему сегодняшнего дня или нет?

– Закрыли.

Отдернула руку и поднялась в свою комнату. Захлопнула дверь и тут же раздался стук.

– Что ты хотел?

Заходит в комнату и берет в ладони мое лицо:

– Я тебе обещаю, что ты можешь на меня положиться. И давай так договоримся: чтобы между нами не происходило, будем мы в ссоре или что-то еще, ты всегда придешь за помощью именно ко мне. Хорошо?

– Но это же невозможно. Так никто не делает. Если ссорятся, то щепки летят.

– А у нас с тобой будет по-другому. Договорились?

– Договорились.

– Обещаешь? Ты с меня обещание взяла. Жду твое.

– Обещаю!

– Я разбужу тебя в половину девятого, – взял меня за плечи и поцеловал в лоб. ― Отдыхай!

– Подожди. Тебе звонил тот полковник насчет папиного дела?

– Нет. Мало времени прошло.

– Хорошо. Доброй ночи!

Подошла, чуть привстав на цыпочки, дотянулась до его щеки и поцеловала. Он тут же развернулся ко мне:

– Уверена, что хочешь спать одна сегодня?

– Да.

Шумно выдыхает:

– Доброй ночи!

Закрываю за ним дверь. Долго я не продержусь, хочется согласиться на предложение и почувствовать его любовь телом. Хочется быть с ним ближе и, наверное, так я смогу это получить. И только так он останется со мной. Но не уверена, что с его стороны это любовь. Привычка? От привычки можно легко избавиться за двадцать один день…

Полковник не звонил и вряд ли позвонит с чем-то существенным. Поэтому нужно как можно быстрее заработать денег и пусть Эля сведет меня с тем человеком, который обещал рассказать, кто причастен к убийству папы. Голову еще дурманит от алкоголя, все решения буду принимать завтра.

― Настя! Живо вставай, мы проспали!

Только успела открыть глаза и вижу, как Матвей стаскивает с меня одеяло.

– Сколько времени?

– Десять. Но нас обещали подождать. Настя, живее в душ, чтобы проснуться и на выход.

– А может, не поедем? – он смешит меня тем, каким взъерошенным выглядит со сна.

– Никаких отговорок! Живее, Настя, живее!

Я еле поднялась с кровати. Хотелось пить, есть и унять головную боль.

– А чего ты так суетишься? – зеваю и растираю ладонями глаза. ― Никогда не опаздывал, что ли?

– Если сказано к десяти, значит, нужно быть. Насть, что ты сидишь?

– Ай…, – подходит и взваливает меня на плечо. ― Ты что делаешь-то? Поставь меня! До ванной несколько шагов.

– Слишком долго просыпаешься, Анастасия Викторовна!

Заносит меня в ванную и ставит в душевую кабину.

– Может, я сама разберусь?

– Не-е-ет. Насть давай раздевайся или я тебя в одежде намочу. Ты смотри сонная какая. Живее, давай!

– Может, выйдешь из моей комнаты?

– Зачем? Да, извини. Только не усни здесь.

– Ты, может, тоже в душ пойдешь?

– Я с удовольствием!

Поворачивается и расплывается в своей белоснежной улыбке:

– Ну не со мной же!

– Приозерская, любишь ты весь кайф обломать! Я тоже в душ. Есть хочешь?

– Очень.

– С тобой по утрам тяжело.

Уходит, а я выхожу за ним:

– Между прочим, все нормальные люди завтракают.

– К твоему сведению еще более нормальные люди не пьют, когда у них с утра процедуры.

– Я не люблю спешить.

– Насть, если ты сейчас не уйдешь в душ. Я приму его с тобой.

– Все, все меня нет.

Что с ним? За все время я не видела его в таком приподнятом состоянии. Неужели опоздание может так действовать на человека?

Я приняла душ в своем темпе. Закуталась в халат. Волосы не мыла, иначе он меня на улицу с мокрой головой вытащит. Как много я о нем не знаю…

Выхожу из ванной, чтобы начать одеваться, а он уже стоит в костюме, причесанный, весь такой красивый.

– Настя…, – поворачивает ко мне запястье с часами, ― время давно вышло. Сколько можно мыться? Значит, и этому тебя учить придется.

Смотрит на меня с хитрым прищуром, а у меня под халатом ничего нет. Я стараюсь запахнуть его как можно плотнее:

– Может, выйдешь, мне нужно одеться.

– Одевайся при мне, я буду тебя подгонять. Лишних двадцати минут у нас нет.

Я вот думаю, он всерьез или шутит?

– Мне нужно полностью одеться.

– Одевайся. В чем проблема?

– Я же только что с душа и…

– Мечтаю о том дне…, – подходит вплотную и мое сердце начинает стучать навылет, губы вновь становится чувствительными и я непроизвольно их облизываю. Он стоит на расстоянии сантиметров тридцати, и я практически перестаю дышать. Легко целует в губы. ― Когда не буду выпускать тебя ни из своей постели, ни из душа. Мне нравится, когда ты такая…

Берет прядку моих волос и заправляет за ухо. Смотрю на него и понимаю, если сейчас сделает шаг, то я не устою. Наклоняется и целует меня в губы более глубоко. Мое тело просто тает в его руках. Господи, я влюбилась в него по уши. Сама от себя не ожидала такого. Он целует глубже, и я отвечаю. Прижимает за талию к себе. Потом чуть отстраняется и целует меня в лоб и так мы стоим какое-то время. Ощущаю на себе его дыхание и оно будоражит меня сильнее любого энергетика.

– Ты сказал, что у нас нет лишнего времени.

– Для этого оно найдется всегда. Одевайся. Я жду тебя на кухне. Быстро съешь что-нибудь и поехали. Настя…

Проводит большим пальцем по моей нижней губе, потому что я так и стою с приоткрытым ртом. Уходит. Если бы не нужно было никуда ехать, я бы так и стояла, а лучше прилегла. У меня до сих пор тело будто наэлектризовано. Такого никогда не было… Настя, нужно собраться, сейчас не время для любви.

Глава 27

Матвей

Сегодня я проснулся с волнением внутри. Понимаю, что влюбляюсь в нее. Но препятствовать этому не могу, да и не хочу. Давно забытое состояние, которое ощущал, когда только начал встречаться с женой… Черт, лучше бы не вспоминал.

Настя такая хрупкая, нежная. Не знаю, к чему приведет мое желание жить с ней под одной крышей. Но и по-другому нельзя. Во-первых, ей нужна помощь, а во-вторых… не хочу ее отпускать от себя. Ну, чего же она так долго? Я пообещал, что будем к двенадцати. Наконец-то спускается:

– Насть, ты на праздник, что ли, собираешься?

– Нет. Почему?

– До-о-олго! Иди выпей кофе, съешь бутерброд и на выход.

– А ты в армии служил?

– Конечно.

– Оно и видно. Ты сегодня не такой, как обычно.

Улыбаюсь. Рад, что она это заметила.

– Потому что у меня появились обязательства, – садится и уплетает бутерброд с таким аппетитом, что невольно начинаю вспоминать из чего я его только что сделал. Продукты обычные: хлебный тост, поджаренный сыр и немного сладкого соуса.

– Перед кем?

– Перед моей гостьей.

– То есть, когда у тебя кто-то в гостях, ты всегда в таком приподнятом настроении?

– На-а-астя… Исключительно с тобой.

Улыбнулась. И по-моему, я ее смутил.

– Водички налей, пожалуйста! Кофе мне мало.

– От тебя одни расходы.

Я же пошутил, а она даже есть перестала:

– Я верну все деньги с зарплаты.

– Насть, я не это имел в виду. Ешь, будь добра! Моих денег хватит, чтобы кормить тебя месяц. Ну а потом да, будет жить на твою зарплату.

Если сейчас не улыбнется, я и не знаю, что делать. Улыбается:

– Я согласна.

У нее потрясающая улыбка.

– Все пошли. После больницы поедем в ресторан, там пообедаешь.

– Хорошо.

Стою и смотрю, как она надевает обувь. Хочется обнять ее и не выпускать из рук. Мне от нее крышу сносит. Выдыхай, Стоянов! Выдыхай!

Минут пятьдесят ждал ее, сидя у процедурного кабинета. Опять долго. Либо она очень медленная, либо я тороплюсь. Одному сидеть скучно. Наконец-то выходит:

– Ты как? Все в порядке? – подлетаю к ней, будто неделю не видел.

– Да. Мне с руки повязку сняли. Смотри. Оставили лишь тонкую ленту пластыря.

Беру ее ладошку и целую:

– Замечательно.

Выходит медсестра:

– Тогда до завтра, Анастасия Викторовна. А в понедельник приходите на прием к Владиславу Степановичу.

– Мы придем.

Беру Настю за талию и прижимаю к себе. Хочется поскорее увезти ее в ресторан, и хорошенько накормить. Очень худенькая, ей нужно лучше питаться.

– Ну, что едем обедать?

– Да. Я опять проголодалась.

– Это хорошо. У меня есть огромное желание тебя накормить.

– С чего бы?

– Не знаю, может, потому, что…

Как раз проходим узкий коридор, где сегодня никого нет. Разворачиваю, притягиваю ее к себе и начинаю целовать. Она обвивает мою шею руками. Я хочу ее прямо здесь и сейчас, но придется наслаждаться только поцелуем. Но и он чертовски хорош! У нее такие нежные губы, язык. Она целуется как-то по-особенному. Ни на кого непохожа.

– Ты меня с ума сводишь!

– Держи себя в руках, – кокетливо улыбается, отчего я готов взвыть.

Беру ее за руку и так спускаемся. Напоминаю себе школьника. Все внутри трепещет.

– В какой ресторан ты хочешь? С какой кухней?

– Мне неважно. Выбери на свой вкус.

– Уверена или стесняешься сказать?

– Уверена. Я тебе доверяюсь.

Эти слова действуют на меня так же, как и она сама – магнитом и в то же время отрезвляют и заставляют проявлять повышенную ответственность.

– Тогда поедем в мой любимый, – садимся в машину.

Кивает и пристегивается ремнем.

Привез ее в ресторан восточной кухни с прекрасным исполнением и подачей. Еще одно преимущество, которого – это отдельные места, где никто друг друга не видит и ты волен делать все, что тебе заблагорассудится, включая поцелуи, объятия… и не только.

Не знаю, зачем я привел сюда Настю, но одна часть меня очень хочет секса с ней. Другая, на уровне головы, считает, что для нее это слишком рано. Поэтому я оставляю выбор за Настей. Предыдущие мои спутницы удовлетворяли первую часть.

– Тебе нравится здесь?

Вижу, как она с интересом рассматривает здешний колорит: разноцветное мозаичное стекло, резные арки, столбы, стены.

– Красиво.

– Не была в подобных местах?

– Нет. Здесь необычный интерьер и расположение столов. И диваны удобные.

– Поверь мне, они очень удобные. Что ты хочешь съесть?

– Не знаю. Что-нибудь вкусное, но легкое. А ты, что хочешь?

Ох, не тот это вопрос. Потому что ответ однозначен – «тебя».

– Я предпочту плов. А зачем тебе легкое блюдо?

– Я слежу за фигурой.

– Насть, за твоей фигурой на самом деле нужно следить, – вижу, что опешила от моих слов, ― только в другом смысле. Нужно следить, чтобы ты свою фигуру кормила, а не заливала в нее алкоголь.

– То есть всем его можно, а…

– Вы уже решили, что будете заказывать? – подошел официант.

– Мне плов «Хардан». А девушке… Что ты будешь?

– Что-нибудь сытное, но легкое, пожалуйста.

– Манты с овощами? Лобио? Вегетарианская долма?

– Несите все, что назвали.

– Я не съем столько.

– Я тебе помогу. И позже вашу фирменную пахлаву на десерт. Чай можно сейчас.

– И водички.

– У тебя все еще жажда?

– Почему-то да.

– Потому что не нужно ходить по ночным клубам.

– Я свободная.

Злит меня, когда она так говорит:

– Насть, первая твоя «свободная» вылазка закончилась тюрьмой, вторая – пьянкой. Хотя я не знаю, были ли у тебя такие вылазки в Подмосковье…

– Нет.

Аллилуйя просто. С упоением наблюдал, как она поглощает пищу. Напоминала мне маленького хомячка: тут поела, там поела…

– Вкусно?

– Я объелась. Не нужно было заказывать так много, – сидит и наглаживает свой животик. С удовольствием бы присоединился.

– Тебе полезно. Слушай, пока несут здешний десерт, может, – встаю и пересаживаюсь к ней на диван, ― отведаем своего?..

– Ты с собой десерт принес? А разве в ресторане можно со своим?

Не поняла она мой намек или делает вид…

– Я про другое. Иди ко мне поближе.

– Что-то хочешь мне показать?

Придвигается и смотрит на меня глазами ребенка в ожидании чуда. Я, конечно, могу показать ей свое чудо. О чем я думаю! Рядом с ней только об одном.

– Насть, ты правда решила, что я буду тебе что-то показывать?

– Ты же поближе сел.

– Вообще-то, я хотел тебя поцеловать.

– А…

Не успевает продолжить, потому что я перехватываю ее приоткрытый ротик своими губами.

 Целую, она охотно отвечает. Потом останавливается и долго смотрит в глаза. Так, что у меня внутри все замирает. Жду от нее дальнейших действий, и одновременно, проваливаюсь в каспийское море глаз. Как она это делает? Словно заглатывает целиком. Улыбается и прислоняется щекой к моей груди, прижимаясь всем телом и пытаясь обнять крепко, насколько может себе позволить, сидя вот так на диване. Я прижимаю в ответ. Сильнее, крепче. Она свой выбор сделала. И меня он более чем устраивает.

Так мы сидели даже после того, как принесли десерт. И съели его в обнимку.

Если бы я не встретил ее, моя жизнь текла бы по привычному сценарию: работа, дом, работа. С вкраплением игр и женщин только лишь для того, чтобы не чувствовать пустоты внутри себя. Увлеченность делом и желание быть номер один как мужчине, так и бизнесмену поддерживает необходимый уровень жизненной силы, достаточной, чтобы этой жизнью наслаждаться и чувствовать ее вкус. А вот она для души. Для той части, которая давно была забыта.

– Куда ты хочешь еще пойти? – даже из ресторана вышли в обнимку. Не хочу ее выпускать из рук.

– Давай погуляем.

– Где?

– Просто по городу. Сейчас уже тепло днем. По набережной Невы. По мостам. По красивым улицам.

– Просто погуляем? Без машины. Пешком?

– Да. Ты не хочешь?

– Хочу. Только я так не гулял лет… много уже.

– Как же ты по городу перемещаешься?

– В машине.

– А пешком?

– Нет. Поехали на Дворцовую, там погуляем.

– Хорошо.

Настя всю дорогу расспрашивала, по каким улицам едем, кем было построено то или иное здание. Дороги и здания города я знаю как свои пять пальцев, а вот имена некоторых архитекторов узнавали с ней из интернета. А на Дворцовой площади были «лошадки». На карете я вообще никогда не ездил, но пришлось. Ничего так, в обществе Насти можно повторить. После зашли поужинать в один из небольших ресторанчиков на канале Грибоедова. Вернулись домой поздно вечером:

– Тебе понравилась прогулка?

– Конечно! Тебе разве нет?

– С тобой мне вообще все нравится. Проходи, – наконец-то зашли в квартиру. ― Что-то хочешь? Пить, есть?

– Спать.

– Я тоже. Столько гулять в моем возрасте противопоказано.

– В тридцать пять?

– Почти тридцать шесть.

– Очень много, конечно. У тебя скоро день рождения?

– Да, где-то недели через три.

– «Где-то»? Ты забыл когда?

– Я его не праздную.

– Как? Разве можно не праздновать свой день рождения?

– Поживешь с мое, тоже праздновать не будешь.

– Ну уж, нет. В этом году обязательно нужно твой день рождения отпраздновать.

– Посмотрим, – рад, что она так сказала, значит, хочет быть со мной. Только вот взгляд почему-то поник: ― Чего ты загрустила?

– Нет, нет. Все в порядке. Просто устала.

– Спокойной ночи! – провожаю ее до дверей спальни, словно пацан девчонку до дома.

– Спокойной ночи! – целует в щеку и поспешно заходит в комнату.

Я что-то не то сделал? Ничего не понимаю. Но, может, и правда устала…

Просыпаюсь от кого-то странного чувства. Открываю глаза. Настя стоит, приоткрыв мою дверь и, вроде как, не решается зайти в комнату:

– Что случилось?

– Можно с тобой поговорить?

– Конечно, – включаю настенный свет, распахиваю одеяло и приглашаю сесть рядом. Садится. В глазах то ли страх, то ли волнение. ― Насть, в чем дело?

– Расскажи мне про Рустама?

– Что? – вот это совсем неожиданно. ― Почему ты о нем спрашиваешь?

– Вы давно знакомы? Знаешь его хорошо?

Ощущаю, как изнутри поднимается волна гнева. Почему она спрашивает о другом мужике? Да, причем о том, к кому пришла продавать свою девственность.

– Какая тебе разница?

– Я вчера увидела его фотографию.

Сейчас втирать будет, что он ей по фото понравился?

– Ну и?..

– Это он.

– Насть, можешь яснее выражаться и более многословно!

Глаза наливаются слезами, голос дрожит:

– Зря я к тебе пришла…

Собирается уйти. Хватаю за руку и силой усаживаю обратно:

– Нет, ты уж договаривай, – на автомате сжимаю ее руку. Останавливаюсь, лишь когда она всхлипывает. Дальше не жму, но хватку не ослабляю.

– Мне больно.

– Будет еще больнее, если не скажешь, почему о нем спрашиваешь.

Смотрю прицельно, злость внутри закипает, но стараюсь сдерживаться.

– Это тот самый человек. Отпусти, больно.

Убираю руку. Вижу, что она сильно волнуется, чуть не плачет:

– Какой человек? Он что-то сделал тебе? – теперь уже злюсь на Геворкяна, в голове мелькают мысли о принуждении и применении силы.

– Нет. Папа его в живых оставил, не стал сердце забирать.

На меня словно ведро ледяной воды выплеснули:

– Ты уверена? Не могла ошибиться? – беру за плечи и разворачиваю к себе. ― Насть, ты в этом уверена?

Кивает, словно в конвульсиях:

– Уверена.

Глава 28

Настя

― Насть, твой отец влип в крупные неприятности и тебя туда заволок.

– Не говори так о папе.

Может, я зря пришла и все ему рассказала?

– Это факт, каким бы болезненным он для тебя ни был. Если Геворкяна таким изощренным образом хотели убрать, то это явная месть или он лично кому-то дорогу перешел. Но точно дело очень серьезное. А ты еще сама хотела в нем разобраться.

– Я и пытаюсь.

– Настя, – обхватывает ладонями мое лицо, ― ты жить хочешь?

– Да.

– Тогда забудь. Завтра позвоню Соболеву, назначим еще одну встречу. Все ему расскажешь.

– Он ведь не поможет.

– Почему? Дело об исчезновении Геворкяна громкое, поэтому будет разбираться не только он.

– И думаешь, они найдут, кто папу убил?

– В любом случае сейчас шансы в разы выросли. А вот ты стала в еще большей опасности. Ты кому-нибудь про это говорила?

– Нет, ты первый.

– Давай так договоримся, – сжимает мои ладони в своих, ― об этом пока что будут знать трое: ты, я и Соболев. Больше никому не рассказывай. Хорошо?

– Ладно.

– Надеюсь, Эльвире про это не сболтнула.

– Нет. Хотела, но была настолько удивлена, что не могла говорить на эту тему.

А еще, потому что ты, почти на моих глазах, был с другой. Вот про что я ей рассказывала. Но это тебе знать необязательно.

– Это хорошо.

– Пообещай мне кое-что.

– Что именно?

– Что не оставишь меня, хотя бы на то время пока будет идти это разбирательство. Боюсь, что одна не справлюсь, – на глаза навернулись слезы. Если засомневается, то не знаю, что делать.

– Откуда такие мысли? Я не собираюсь тебя оставлять не «до» не «после».

– Просто, когда я сказала, что в этот раз нужно отпраздновать твой день рождения, – моргнула и слезы скатились по щекам, ― ты сказал «посмотрим». Значит, не уверен, что мы будем вместе через две недели. Я все понимаю… Ты не обязан. Но хотя бы будь со мной на всех этих разбирательствах, слушаниях…

– Насть, да ты чего? – обнял и притянул к себе. ― Я совсем не то имел в виду. Глупая, моя девочка.

Я прильнула к его груди и слушала биение сердца. Не знаю, сколько мы так просидели, но было очень хорошо. Потом он проводил до моей спальни, помог лечь и укрыл одеялом:

– Мы же с тобой договорились, что ты можешь во всем на меня рассчитывать. Исключений нет. Хочу, чтобы ты это запомнила.

– Хорошо.

– Спи. Завтра снова рано вставать.

– Разбудишь меня?

– Все, как обычно.

Поцеловал меня в голову и ушел. Спасибо, Господи, что он со мной! Но так о Рустаме ничего и не рассказал. Интересно почему?

Последняя капельница прошла хорошо. Пластырь на руке сменили. Медсестра сказала, что рана заживает быстро. Когда вышла из кабинета, Матвей сидел на кресле, крутил телефон в руках и был каким-то задумчивым:

– Что-то случилось?

– Насть, как ты себя чувствуешь?

– Нормально. А что такое?

– Звонил Владислав Степанович, просил, чтобы завтра я обязательно с тобой приехал. У него какой-то важный разговор к нам.

– Думаешь, это по поводу меня?

– Уверен. Но по телефону не стал ничего говорить. Ладно, пошли. Завтра все узнаем.

После пообедали в ресторане и поехали домой. Было как-то тревожно. Я бы не стала на этом заострять внимание, но Матвей был обеспокоен. После ужина я завела разговор о работе. Мне необходимо понимать, на что рассчитывать. Нужны деньги. Если никто не поможет, то придется действовать самой и встречаться с тем человеком, о котором Эля говорила.

– Завтра поедем на работу?

– Чего ты так спешишь туда?

– Мне хочется отвлечься от мыслей.

Не хочу ему врать, но придется. Он станет отговаривать от встречи. А нужно использовать любую возможность. В полицию тоже заявлять не хочу, тот человек может затаиться или просто ничего не сказать.

– Это хорошо. Мне нужна твоя помощь. Своего секретаря я уволил, а Жанна не справляется. Ты вроде быстро усваиваешь информацию.

– Я рада, что буду полезной. Ты мне дай все сведения, и я выучу. Потому что многое не запомнила.

– Настолько помогать не нужно. Мы никуда не торопимся. Запомнишь со временем.

Надо спросить про деньги. Набраться смелости и задать вопрос:

– А сколько я буду получать?

– Опять ты о деньгах. Чего тебе не хватает, а? Давай, купим что хочешь.

– Нет, не надо ничего. Но деньги мне нужны.

– За-че-м?

– Чтобы не чувствовать себя должной.

– Завтра я подумаю и скажу. Посмотрим, что ты возьмешь на себя.

– Я согласна на подработку тоже.

– Насть, ты меня удивляешь. Ты что-то мне не договариваешь?

– Нет. Просто твоя компания – это прекрасная возможность подняться в карьере.

– Ты же психолог. Разве нет?

Боюсь, что он меня раскроет:

– Да, но я плачу за обучение. Папа оплачивал, конечно. Теперь мне нужно будет, – хотя это правда я на платном обучении. Но и не совсем. За сдачу экзаменов на «отлично» я смогла перевестись на бюджет.

– Давай я за тебя заплачу.

– Не нужно. Сама могу.

– Ладно, иди спать.

Я долго не могла уснуть. Постоянно вспоминала, как папа обнял меня, и раздались выстрелы.

Глава 29

Матвей

Разбудил Настю час назад. Чего она сегодня так долго? Наконец-то спускается. И что-то в ней не так…

– Я все.

– Ты накрасилась, что ли?

– Да, сделала лицо чуть ярче. Тебе нравится?

– Меня и «до» все устраивало. Зачем?

Когда в женщине происходят перемены – это не к добру.

– Я же сегодня буду целый день на новой работе.

– И что? – начинаю злиться.

– Мне нужно влиться в коллектив. А красивые и ухоженные люди делают это быстрее.

Что за чушь она несет?

– Ну, во-первых, никуда тебе вливаться не нужно. А, во-вторых, ты будешь моим личным помощником, а это означает, что ты автоматически принята коллективом, даже если кто-то будет против.

– Я не хочу прятаться за тебя. Хочу…

– Так, Насть, Насть! Я что-то не понял, к кому ты вливаться там собралась?

– Я не говорю про кого-то, я говорю про коллектив. Почему ты так смотришь? Тебе не нравится?

– Нормально. Одевайся и пошли.

– А мы не позавтракаем?

– На работе поешь. Там есть хорошее кафе. Вольешься заодно.

Охренеть! Моя Настя, собралась в кого-то влиться. Была бы моя воля, запер бы в квартире и никуда не выпускал. Ну, она же «свободная»…

– Хорошо. Но мне таблетки нужно выпить после еды.

– Насть, ты взрослый человек. Иди приготовь себе что-нибудь. Я тебя здесь подожду. На это у тебя пятнадцать минут.

Скисла. Ну, ничего, ничего, пропадет желание вливаться. Черт! Я ее охренеть, как ревную. Нужно сдерживаться. В офисе полно мужиков, начиная с охранников. Черт бы ее побрал с «лицом чуть ярче». Она красивая. Очень красивая. И глаза сейчас просто, как два изумруда. Вот, дьявол! Давно я этих чувств не испытывал. Опять она, как наваждение.

– Насть, ну, ты скоро?

– Да, я все.

Теперь глаза на мокром месте. А что я сказал такого? Все правильно сказал!

Идет впереди меня. А меня вина гложет, что ревную без причины. Она вроде как для меня старалась, что-то пискнула про «тебе нравится?» Хочу ей обладать полностью и без остатка. Всем: телом, мыслями, воспоминаниями. Черт!

В машине вела себя, как типичная тихоня. Что-то пару раз буркнула под нос, но я даже переспрашивать не стал. Хочет что-то сказать, пусть делает это громко, а не так.

А я все-таки козел! С утра она вся светилась, а сейчас как серая тучка. Ну не могу, не могу ее не ревновать. Так что извините…

– Насть, чего ты всю дорогу молчишь? – поднимаемся в кабинет врача, она еле ноги волочит.

– Все нормально.

Останавливаюсь и разворачиваю ее к себе:

– Скажи, в чем я неправ?

– Ты всегда и во всем прав, Матвей Стоянов.

Отдергивает мои руки и проходит вперед. Это что вообще было? Тихоней она мне нравилась больше. Догоняю ее возле кабинета, но сказать ничего не успеваю, потому что Владислав Степанович нас уже ждет:

– Привет, Матвей! Здравствуйте, Настенька!

– Здравствуйте!

Пожимаю руку Овчинникову:

– Матвей, посиди здесь. Сейчас у Анастасии Викторовны кровь возьмут, потом зайдешь.

Сажусь на кресло, барабаня пальцами по подлокотнику. Почему она себя так ведет? Зачем он нас позвал? Что с ней? Наконец-то медсестра выходит с металлическим контейнером и Владислав Степанович зовет меня в кабинет. Настя сидит напротив него, я сажусь рядом. Тревога зашкаливает. Не хочу ее потерять.

– Матвей, я бы хотел, чтобы ты Артема Александровича осведомил, о чем сейчас пойдет речь.

– А при чем здесь Соболев и здоровье Насти?

Накрыл ладонью ее руку, и она крепко сжала в ответ. Значит, тоже волнуется.

– Я не на чем не настаиваю, но проверить стоит. У Насти малокровие и низкое давление. Когда ей стало плохо после первой капельницы, я еще раз проверил содержимое и… по всей вероятности, во флакон было добавлено лекарство, которое при таком состоянии противопоказано.

– Кто-то хотел меня убить?

– Возможно, это нелепое стечение обстоятельств. Но я бы проверил, зная, что случилось с Виктором Алексеевичем.

– Насть, ты кому-нибудь говорила, что в Питер едешь?

– Нет.

– Да, я как раз сегодня собирался позвонить Соболеву и назначить встречу, всплыло еще кое-что. И о капельнице заодно расскажу.

Настя начала сжимать руку сильнее. Маленькая моя. Сделаю все возможное, чтобы тебя защитить.

– Но ведь потом было все нормально. Скорее всего, это случайность, – голос стал звучать тише.

– Я на это уповаю Настенька. Но вы должны думать о своей безопасности.

– Владислав Степанович, а откуда вам известно, что случилось с отцом Насти? – врача знаю очень давно, но и полностью доверять людям тоже давно перестал.

– В узком кругу коллег все знают, что с ним на самом деле случилось. Только доказать что-то будет сложно. А некоторые и не хотят, предпочитая собственную безопасность.

– Значит, вы знаете, кто папу убил?

– Нет…

А ведь он что-то не договаривает. Но что именно?

– Насть, успокойся, пожалуйста, – вижу, как начинает плакать. Придвигаюсь к ней и за плечи прижимаю к себе. ― Не плачь, – целую в голову.

– Матвей, тебя попрошу тоже безопасность соблюдать.

– Меня?

Врач глазами указывает на Настю:

– Вы же сейчас вместе, – вздыхает и переводит взгляд на экран монитора. ― А вот и анализы готовы. Ну и что тут у нас?..

Глава 30

Настя

― Поздравляю! Настенька, вы беременны.

– Что?

– Что?

Удивляемся с ним одновременно, и он тут же отпускает меня:

– Беременна? – говорит с пренебрежением.

– Такого не может быть. Никак не может.

– У вас уровень гормона повышен. Ошибки исключены.

– Но это невозможно! Матвей, ну скажи, что это невозможно! – резко откинувшись на спинку стула, сидит и пожимает плечами. ― Да ты, что? Ну, ты же лучше всех знаешь это. Посмотрите еще раз, я очень прошу. Я не могу быть беременной. Никак.

Это какая-то немыслимая новость. А Матвей даже не просит перепроверить. Единственное, что я вижу это, как ходят его желваки и глаза наполняются презрением. Он поверил, что я беременна?

– Настя, успокойтесь, пожалуйста! Давайте, я все перепроверю. Ошибки анализа исключены. Но, может, спутали вашу кровь. Посидите, я дойду до лаборатории.

Берет со стола мою карточку и уходит. А я смотрю на Матвея и мне сложно осознать, что он не верит.

– Ты что не веришь мне?

– Анализы не лгут, сама слышала, – в голосе металлический отзвук.

Встает и направляется к двери.

– Ты куда?

– Для тебя же лучше, если уйду.

– Спятил? – подхожу и бью его по спине.

– Настя, блять! – разворачивается, хватает за плечи и пронзает взглядом, от которого меня начинает трясти. ― Чтобы я от тебя больше ни единого слова не слышал! Залетела и думала, что богатый дядька тебя нянчить будет?! Так вот зачем ты в «лань» пришла: ребенка пристроить! Что ж ты со мной не трахаешься тогда? Цену набиваешь?

– Да, ты что?.. – раскрывает ладони и отстраняется от меня будто отчего-то грязного. ― Нет, пожалуйста, только не ты…

Не могу поверить. У меня никого кроме него. Начинаю рыдать в голос. Меня неимоверно трясет, я начинаю задыхаться, не прекращая плакать навзрыд. Пытаюсь заглотить воздух, но не могу…

– Настя! Настя, успокойся!

Не могу, не могу… За что это мне?..

Начинаю оседать на пол, но он подходит и подхватывает, крепко прижимая к себе. А я больше так не могу… У меня сил нет… Прижимаюсь к нему и также продолжаю рыдать в голос, практически кричу. И остановиться не могу. Мне плохо… И очень больно…

– Матвей, что случилось? – вбегает врач, которого я вижу через призму слез и какой-то нереальности. Нет сил…

– Вколите ей успокоительное!

Чувствую жажду, а потом, как Матвей закатывает мне рукав и подставляет мои вены под иглу. После укола все начинает плыть перед глазами, тело обмякает. Последнее, что я вижу это зашкаливающие от тревоги глаза… Последнее, что ощущаю – его руки…

Прихожу в себя все также, чувствуя жажду. Сглатываю, пытаясь, хоть как-то смочить горло. Стараюсь открыть глаза, но получается не сразу. Белый потолок, чуть поодаль большое окно. Слышу чье-то дыхание. Поворачиваю голову: он сидит на полу, спиной опершись на кровать. Сил немного, но я касаюсь плеча, и он сразу оборачивается:

– Настя, милая, как ты? – берет мою руку и целует.

– Почему ты мне не поверил? Это ведь ошибка.

– Прости меня. Да, это ошибка.

Я глубоко вздыхаю, и из глаз начинают катиться слезы:

– Пить очень хочется.

– Настя… Конечно.

Вскакивает и отходит. Слышу шум воды. Приносит мне полный стакан. Приподнимает голову, и я пью живительную влагу. Выпиваю до дна.

– Еще будешь?

– Нет.

Ставит стакан и вновь садится на пол, только теперь сжимает мою руку и смотрит своими медовыми глазами.

– Почему не поверил? Зачем сделал больно?

– Настя, извини меня. Когда думаю, что ты могла быть с другим, у меня крышу сносит. Пытаюсь нажать на тормоз, но он уже давно не работает. Извини!

– Но я же никогда повода не давала. Почему?

– Ты не давала. Хотя я так и не могу понять, почему для заработка ты выбрала ночной клуб. Но каждый раз списываю это на сильный стресс из-за отца.

– А кто давал? Лиза?

– Пф-ф… Нет.

– А кто?

Прижимает к губам мою руку:

– Я пытаюсь верить тебе, но женщинам я не верю.

– Но я женщина.

– Поехали домой. Я уложу тебя в постель и накрою одеялом по самые уши.

Смешит меня и сам улыбается.

– Не хочешь говорить?

Закрывает глаза и отрицательно качает головой.

– А когда-нибудь расскажешь?

Просто смыкает веки:

– Пробуй встать.

Как всегда, опираюсь на его руку, чтобы подняться.

– Не кружится голова?

– Немножко.

– Ляжешь обратно?

– Нет. Я хочу домой, – спускаю ноги на пол и сажусь.

– Идти сможешь?

– Наверное.

– Посиди немножко, привыкни.

Опускается на корточки, обхватывает ладонями мои коленки и целует: раз, два. Провожу рукой по его густым волосам. Смотрит на меня так, будто не я нуждаюсь в его помощи, а он в моей:

– Все будет хорошо, – кладу ладонь на его колючую щеку. Улыбается.

– Пошли, покажешься доктору и домой.

Встаю. Он поддерживает. И становится лучше.

Глава 31

Матвей      

― Приезжай сегодня пораньше, – уже возле входной двери Настя окликает меня и подходит ближе.

– Я постараюсь. Работы сейчас много, есть небольшие проблемы. Ты лучше выспись хорошенько, – чуть касаюсь губами ее лба.

– Извини, что опять не получилось пойти в офис. Но сегодня я не хочу.

– Я тебя прекрасно понимаю. Насть, тебе не за что передо мной извиняться. Это мне нужно еще раз попросить прощение. Но свою позицию я объяснил: тебя ни с кем делить не собираюсь. Если уж ты живешь в моем доме, значит, и принадлежишь мне. И не заикайся о свободе. Ты свободный человек, но моя женщина. Если тебя не устраивает, то помогу снять квартиру и пару месяцев помогу с оплатой жилья, пока работу не найдешь. Это все на что меня хватит.

– Я тебя услышала.

– Вот и хорошо. До вечера.

Захлопываю и закрываю дверь на ключ. Все также изнутри разъедает ревность. Владислав Степанович сказал, что, вероятнее всего, анализы спутаны. Но нужно подождать, чтобы в этом убедится. У трех других девушек, чья кровь была в одном контейнере с Настиной, должны взять анализ повторно. Проще было взять у нее самой, но это бы доказывало, что я ей не поверил. Настя была в плохом состоянии, мне не хотелось расстраивать ее. Но если она беременна, то пусть убирается ко всем чертям. Я не намерен прощать измену или ложь. Может, поэтому она себя так плохо и чувствует – беременность… Даже домой не хочу возвращаться.

Всю дорогу до офиса крутил в голове, когда именно она забеременела: до того, как в тюрьме оказалась или после… где-то между Питером и Мичуринским. Бред! А, может, два дня назад, когда в «лань» вернулась? Я не уточнил, какой именно срок показал анализ. А звонить специально не хочу. Пусть она хорошенько выспится, а то если ответ будет положительный…

– Дерьмо! «Я тебя услышала»… – больно хлопаю ладонями друг о друга. Крышу несет напрочь…

В офисе Брызгалов преподнес мне еще один сюрприз: вторые клиенты отказались от сделки. Та неизвестная компания вновь обскакала нас:

– То есть, как сделка опять слетела? Сергей, ты же прекрасно понимаешь, какие мы несем убытки. Ты обещал разобраться. Где сведения об этой компании?

– Матвей, у меня все под контролем. Со дня на день должна прийти информация о ней. Они очень умно подходят – через посредника.

– Замечательно… Даю тебе два дня на поиски имени директора.

– Ты мне не указ, но, так или иначе, я информацию получу.

– Будь добр, выполни свои прямые обязанности.

Вижу, как он почти багровеет от злости. Уходит, громко хлопнув дверью. Нужно сосредоточиться на работе, а я не могу. Противопоказанное лекарство в капельнице, беременность… Все финальный аккорд, звоню врачу. Нет, сначала Соболеву, иначе, после врача я уже не буду способен разговаривать:

– Артем Александрович, добрый день!

– Здравствуй, Матвей!

– Будет время завтра-послезавтра нас Настей принять? Появились некоторые факты в деле ее отца.

– Завтра вечерком, часиков в семь, подъезжайте. Устроит?

– Да, конечно. До встречи!

– Бывай, Матвей.

А сейчас врач. Что мне делать, если она беременной окажется? Выясню когда: до или после встречи со мной. Если «до», то… Черт, я пытаюсь найти ей оправдание. Неужели я готов воспитывать чужого ребенка? Нет. Но многое будет зависеть от обстоятельств, в которых он был зачат. Хотя факт лжи уже ничто не отменит. Почему она солгала? Слишком хорошие условия: крыша над головой, спонсор, внимание… Или сама не догадывалась? Из мыслей вытащил телефонный звонок. Звонит Владислав Степанович. Сердце начинает отплясывать чудной быстрый танец:

– Да.

– Матвей, я получил результаты анализов от других пациенток.

– Что там? – хочу и не хочу услышать ответ, одновременно.

– Настя не беременна. Действительно, произошла ошибка. Как она себя чувствует?

– Она дома спит. Я на работе.

– Ну, покажитесь с ней через недельку. И насчет лекарства не забудь Артему Александровичу сказать. Что-то слишком много случайностей на одного человека.

– Уже договорился о встрече. Спасибо за звонок. Да, до связи!

Настя не беременна! Фух… Черт! Вот оно счастье – узнать, что твоя женщина не спит с другими… Жаль, у меня такое счастье за редкость. Надеюсь, с Настей будет иначе.

– Жанна, зайди ко мне.

– Да, Матвей Глебович.

– Закажи тридцать пять крупных белых роз, пожалуйста. Пусть сюда доставят.

– Карточку написать?

– Нет, не нужно. Спасибо.

Теперь не могу думать о работе, потому что хочу ее обнять.

– Жанна, и еще одна просьба: подготовь все документы для нового секретаря, завтра она выйдет на работу.

– Да, конечно. Все сделаю.

– Спасибо.

Скоро моя девочка будет еще ближе. Не хочу так долго быть без нее. Вот, дьявол, я ей одержим! Наверное, все потому что мне не хватает хорошего секса. Слишком долгое воздержание, когда рядом желанная женщина. А настаивать не буду. Хочу, чтобы она сама этого захотела. Чтобы скинуть напряжение, выход у меня один:

– Алло, Анжела Дмитриевна, зайдите подписать документы. Сегодня все, как всегда.

Еду домой к Насте, а чувствую себя скверно. Секс был хорош, только вот после, ощущение, что я ей изменяю. Требую верности, а сам… Но в моем случае секс с Анжелой – это просто, как утренний кофе в офисе. Вкусно, но без эмоций. А если изменяет женщина – она делает это сердцем. Хотя в случае с той же Анжелой – секс со мной это ведь всего лишь кофе… Или нет? Вот, черт этого мне только не хватало на рабочем месте. Может мне ее уволить? Правильно Настя делала, что ревновала. Остаются проститутки – для них точно эмоций нет, только деньги. Решено Анжеле – нет, проституткам – да! Что за чушь я несу? От самого себя тошно. Хорошо, что Настя этого не слышит. Хочется поскорее окунуться в ее глаза и обо всем забыть.

Беру с заднего сидения букет роз и спешу к ней. Цветы белые, как и она – мой Ангел. Я не атеист, но в Бога верить не пришлось, так знаю, говорят есть. А она со своим крестиком и нереальными глазами заставляет поверить, что он где-то рядом, раз посылает на Землю таких ангелов. Понять не могу: я в нее влюбился так сильно или это просто наваждение, которое пройдет так же быстро, как и началось?..

– Настя! – захожу в квартиру. Тихо.

Наверное, спит. В ее комнате никого. В ванной тоже. И где моя Настя? В голове роем понеслись мысли об «очередной случайности» для нее. Слышу шум из своей спальни. Открываю дверь – Настя сидит на кровати с фотоальбомом в руках.

– Привет! – говорит так, будто ничего необычного в ее поступке нет.

– Привет! – прислоняюсь к стене, понимая, какой именно альбом она смотрит – «Свадебный».

– Приходила домработница и убиралась в твоей комнате. Я решила, что если ей можно, то и мне тоже. Хотела узнать, кто сделал тебе больно. А теперь больно мне. Ты в разводе или женат?

– Насть, я бы тебе сам сказал, просто времени не было подходящего, – встает с кровати, оставив альбом. Проходит мимо меня. ― Это тебе, – протягиваю цветы, хотя понимаю, что ситуация тупиковая.

– Я все поняла. Конечно, не было времени, ты же заводил новую любовницу.

– Настя!

– Розы очень красивые. Подари их жене. Уверена, что она по тебе соскучилась.

– Настя, все не так, как ты себе напридумывала.

Но куда там до моих слов. Черт, черт, черт! Не хочу ее потерять из-за ерунды. Она уходит, стукнув дверью. Прохожу за ней, кидаю розы на кровать. Она запирается в ванной.

– Насть, открой, пожалуйста! Я тебя очень прошу. Я все тебе объясню. Настя, милая, не плачь, – слышу, как она всхлипывает. Это причиняет мне боль. ― Настя, выйди, пожалуйста, давай поговорим.

Открывает затвор и выходит с гордо поднятой головой, утирая слезы рукавом. Вижу, как задерживает взгляд на розах, а после идет к шкафу и начинает доставать свою одежду.

– Насть, ты что делаешь?

– Не хочу быть любовницей, даже твоей. Поеду обратно домой в Подмосковье. Все равно никто мне здесь не поможет. Но если ты поможешь снять квартиру… Хотя нет, не нужно. Не хочу от тебя помощи.

– Насть, зачем делаешь поспешные выводы? Ты мне даже объясниться не даешь.

Поворачивается и смотрит прямо в глаза. Я теряюсь в догадках, что ее взгляд означает:

– Тебе очень нравится, когда женщины из-за тебя плачут?

– Нет. Насть, с чего такие выводы?

– А с того, что ты заводишь отношения со мной, будучи женатым. Мне, что от счастья прыгать после такой новости? Пусть, я обычная студентка, свалившаяся на твою голову… Хотя нет, на твое огромное мужское достоинство…

– Настя… Я не терплю истеричных сцен, даже если ты права.

– Не волнуйся, я истерики закатывать не буду. Мне хватило сегодняшнего утра. Больше не хочется. Я просто договорю свою мысль… Хотя пропало всякое желание.

Стоит посреди комнаты и смотрит то на шкаф, то на телефон, то украдкой на меня.

– О чем ты думаешь?

– Не понимаю, что сейчас нужно сделать. Думаю, что лучший вариант поехать к Эле, а оттуда домой.

– Нет, Насть, лучший вариант это выслушать меня. Пожалуйста.

– Не хочу быть твоей любовницей – это все имеет срок. Лучше уж никем и прямо сейчас решить.

– Настя…

Подхожу и крепко обнимаю ее. Как всегда, она пытается оттолкнуть, но безуспешно. Ощущение, что у нее совсем нет сил: ни физических, ни душевных. Просто обмякла в объятиях, уткнувшись носом мне в грудь. Беру ее на руки, в глазах застаю желание сопротивляться, но только на несколько секунд. Она словно маленький ребенок, остронуждающийся во взрослом. Извини, что не получается им быть. Кладу аккуратно на кровать и сажусь рядом:

– Эти цветы для тебя. Прими их, пожалуйста.

Она берет толстую охапку стеблей и начинает вдыхать аромат. Улыбается.

– Спасибо. Их нужно в воду поставить.

– Поставим.

– Сейчас нужно.

– Хорошо.

Встаю, иду в ванную, закрываю слив душевой, набираю воду и ставлю цветы. Ни разу не ставил цветы в воду. Дарил – да, а дальше не знал о них ничего. Возвращаюсь. Она все так же сидит на кровати, а ноги слегка прячет под одеяло. Сажусь и беру ее холодные ступни в ладони:

– Не нужно. Что ты делаешь?

– Отдохни немножко. Сейчас станет легче. Насть, расслабь пальцы.

– Мне неудобно.

– Ты моя маленькая девочка. Не нужно меня стесняться. Я сделаю первоклассный массаж.

– Я к такому не привыкла.

– Поэтому и собираюсь сделать.

– Ты жене его делал?

– Жене делал, и тебе сделаю.

– А Лизе тоже делал?

– Настя! Ты можешь просто насладиться массажем?

– Нет.

– Тогда, – слегка наклоняюсь, подношу ступни к губам и целую, ― грейся под одеялом.

– Не нужно… Да, лучше под одеялом, – забирается под него и натягивает до груди. ― Расскажи, почему женат? Почему не в разводе? Ты ее любишь до сих пор?

Глава 32

Настя

Боюсь услышать ответ. Но мне нужно знать, не хочу жить в неведении:

– Почему молчишь? Любишь?

– Любил, – слова, которые пронзают сердце острой иглой, но похожие на правду. ― Или казалось, что любил.

– И долго вы женаты?

– Около десяти лет.

– Есть дети?

– Нет.

– Почему вместе не живете?

– Насть, я чувствую себя на допросе.

– Но мне нужны ответы.

– Понимаю…

– Почему не вместе, если ты ее любил.

– Для совместного проживания нужна взаимность.

– Не верю, что она тебя не любила.

– Иди и спроси у нее. Все, Насть, давай закончим.

– Последний вопрос. Пожалуйста.

– Только один.

– Почему ты не в разводе?

– Он не оформлен юридически.

– Но почему?

– Это уже второй вопрос. На него мы не договаривались.

Пытается встать, но я хватаюсь обеими руками за него:

– Но это несложный вопрос.

– Насть, мы поговорим об этом в следующий раз.

– Мне нужно знать.

– Я не хочу говорить.

– Ты делаешь так специально, чтобы я не знала и постоянно думала «почему»?

– Да, Настя! – значительно повышает голос. ― Я чертов манипулятор, которому нравится издеваться над людьми.

– Извини, я не хотела.

– Ты ни при чем. Но говорить больше не буду.

– Хорошо. Ответь на вопрос обо мне.

Закатывает глаза кверху:

– Какой?

– Я твоя любовница?

Шумно выдыхает. Понимаю, что злится:

– Ты так хочешь быть любовницей?

– Нет. Не хочу.

– Делай выводы сама. Я устал.

Встает с кровати и направляется к двери.

– Хорошо. Отдыхай.

Проводит ладонями по глазам и лицу, как после сна:

– Ты ела что-нибудь?

– Когда приехали, я легла спать, а потом не хотелось.

– А сейчас?

– Съела бы что-нибудь.

Стоит и смотрит на меня, но молчит. И непонятно о чем думает.

– Закажу еду из ресторана. Что ты хочешь?

Пожимаю плечами:

– То, что ты…

– Посчитаю вкусным… Насть, когда ты научишься делать выбор сама?

– Извини. В таком случае я не голодна.

Уходит, громко стукнув дверью. Видимо, я надоела ему. Неудивительно. Правильно, мне нужно принять решение, что делать дальше. Не получится у меня ничего… Ложусь, поджимаю под себя колени и проваливаюсь в сон.

― Насть, просыпайся! Пошли ужинать.

Открываю глаза. Он уже в домашнем халате, волосы мокрые, значит, был в душе. При мыслях о еде чувствую, какая голодная:

– Иду.

– Я заказал то же, что и себе. И еще немного по мелочи.

– Сейчас умоюсь и спущусь.

– Хорошо.

Уже с лестницы чувствую ароматы. Дома запахи иные, чем в ресторане, более насыщенные. Захожу на кухню и останавливаюсь от неожиданности: весь стол заставлен разными блюдами:

– У нас праздник, что ли? – глаза разбегаются от обилия продуктов. ― Ты заказал все блюда, которые были в меню?

– Нет. Но десерт в холодильнике, – улыбается.

– Еще и десерт? Это много, но я поем с удовольствием.

– Давай садись, – подходит, отодвигает стул, и я сажусь.

– Под такой ужин хочется надеть вечернее платье.

– Никто не запрещает, но преимущество заказа еды на дом в том… Что тебе положить?

Пожимаю плечами:

– Я хочу все попробовать.

– Тогда начни с этого, – накладывает мне горячее с разноцветными ингредиентами и божественным ароматом.

– Что это?

– Запеченная рыба с овощами и гранатовым соусом. Обязательно полей им рыбу.

– Хорошо, – делаю, как он сказал. Пробую и волна вкусового наслаждения охватывает мой рот.

– Нравится?

– Это очень вкусно!

– Я рад. Приятного аппетита!

– И тебе!

Какое-то время поглощаем еду в полной тишине, за исключением довольных стонов с обеих сторон.

– У тебя красный нос? – смотрит и улыбается.

– Что? В каком смысле?

– В соусе.

Начинаю стирать нос ладонью, но соус сладкий, приходится встать и умыть лицо:

– Так в чем преимущество заказа еды на дом? – сажусь и накладываю себе еще что-то вкусно выглядящее.

– В том, что можно обходиться без вечерних платьев. И даже голышом.

От смущения опускаю взгляд в тарелку.

– Если бы не велась на провокацию, я бы молчал.

Улыбается и смотрит сквозь хитрый прищур.

– Ты меня смущаешь.

– Знаю. Мне нравится, как ты это делаешь. Насть, у меня будет к тебе просьба.

– Да, конечно.

Наверняка скажет, чтобы я не заходила к нему в комнату. Да, мне стыдно, но…

– Завтра посвяти свое время выбору продуктов. Ты заказывала еду онлайн?

– Нет.

– Там несложно, я тебе объясню. Меня совесть мучает, что ты уже неделю не ешь кашу, – снова улыбается, но «до» был совершенно серьезен.

– Мне нормально.

– Нет. Если тебе нужен завтрак, значит, будешь завтракать дома. Да и холодильник у меня практически пустой, а тебе нужно питаться лучше и чаще. Все же я теперь не один живу.

– Спасибо.

– Нужно было сделать это раньше…

– Все нормально, – встаю и подхожу к нему. Смотрит на меня вопросительным взглядом. ― Можно присесть?

Какое-то время мешкает, оглядываясь возле себя в поисках свободного места, но сидит он на стуле. Поняв это – улыбается, отставляет ногу и, начинает похлопывать по ней ладонью, приглашая сесть. Сажусь, обвиваю руками его шею. Он за всем наблюдает, не проявляя ни малейшей инициативы:

– Спасибо за ужин.

Слегка касаюсь губами губ, он даже не отвечает. Делаю движения более решительными, и он жадно укрывает своими губами. Одним рывком притягивает ближе к себе, что у меня непроизвольно вырывается крик.

– Ты хочешь?

– Еще рано…

На это он притягивает меня еще сильнее и целует глубже. По-моему, я натыкаюсь на его возбуждение, пытаюсь отстраниться, он не отпускает. Тогда я просовываю руку между нами и упираюсь ему в живот. Он нежно, но сильной хваткой возвращает ее на место. Чувствую, что его возбуждение нарастает и мое тоже. Издаю гортанный звук и стараюсь отстраниться всем телом. Он все равно женат, у нас в отношениях нет никакой стабильности, я не готова… Будто, прочитав мои мысли, ослабляет хватку, мы размыкаем поцелуй. Смотрим друг на друга и дышим сбивчиво. Такое впечатление, что между нами только что был секс. Понимаю, что нет, но это точно было за гранью привычного. Кладу голову ему на плечо, он прижимает крепче, наше дыхание выравнивается. После он взял меня на руки, отнес на кровать и укрыл одеялом с головой.

Глава 33

Матвей

― Насть, ты что такая смурная с утра?

Сидим пьем кофе на завтрак. Она ест бутерброд, но выражение лица, будто что-то произошло.

– Нет, все в порядке.

– Не хочешь говорить?

– Не хочу грузить тебя своими проблемами.

– Насть, я тебе ни разу не сказал, что ты меня грузишь, – все же, как и прежде из нее нужно каждое слово вытягивать. ― Я не хочу догадываться, что с тобой. Но если говорить не хочешь, вытаскивать клещами не буду.

– И не надо.

– Ну, как хочешь. Если закончила, то идем.

– Да.

Сегодня Настя тоже «при параде». Снова макияж, но не такой яркий, как вчера – уже хорошо. Выглядит отлично, но бесит она меня своей недосказанностью.

Всю дорогу ехали молча. Она меня с ума сведет этим. Решил заговорить первым, когда припарковались возле офиса:

– Слушай, а ты же говорила, что к Эльвире приехала с вещами. Почему, когда была у нее, ничего не взяла?

– Я без вещей приехала. У меня было только немного денег и паспорт.

– Значит, солгала мне?

– Значит, да.

Мне бы вытрясти из Насти всю дурь, но боюсь, что трясти нужно будет несколько часов.

– Прекрасно…

Проходим мимо охраны. Она идет впереди, опустив голову, даже не здоровается ни с кем.

– Доброе утро, Матвей Глебович!

– Доброе! Сергей Александрович уже здесь?

– Да, приехал минут пятнадцать назад.

– Отлично. Насть, ну, что встала, заходи в лифт, – нехотя заходит. ― Ты его боишься до сих пор?

– Нет. Но мне будет неприятно его видеть.

– Сегодня почти весь день будешь со мной в кабинете. Тебе нужно много бумаг просмотреть.

– Это хорошо.

– Доброе утро, Матвей Глебович! Здравствуйте, Анастасия Викторовна!

– Здравствуй, Жанна! Все в конференц-зале собрались?

– Да, почти.

– Пойдем. Я представлю нового сотрудника. А дальше ты Анастасию Викторовну начнешь в курс дел вводить. Хорошо?

– Конечно.

Настя останавливает за руку:

– Ты меня представить хочешь? А нужно?

– Не вижу проблемы.

– Хорошо.

– Насть, здесь все адекватные люди. Если тебе интересно, то в «лань» ходим только мы с Брызгаловым.

– Мне неинтересно.

– Другого и не ожидал. Идем.

Не люблю по сто раз отвечать на одни и те же вопросы, поэтому собрал всех сотрудников, чтобы представить Настю. Как только зашли, улавливаю заинтересованный взгляд Сергея. Вот, сволочь, знает ведь, что она со мной. Еще словил недовольный прищур Анжелы. Да, первое время трудно здесь Насте придется.

– Всех приветствую! Перед тем как приступим к планерке, хочу представить вам нового сотрудника – Анастасию Викторовну. Она будет вместо Эммы Леонидовны, плюс будет выполнять обязанности моего личного помощника, – по залу раздается ехидный женский смешок. Жаль, не вижу, с чьих уст он слетел. Обвожу всех взглядом, не терпящим возражений:

– Вопросы есть? Все молчат, значит – нет. Все свободны, кроме руководителей отделов. Анастасия Викторовна, вы тоже свободны.

Часть сотрудников уходит. Вижу, как Анжела проходит мимо Насти и задевает ее плечом. Вот стерва.

– А теперь выслушаем Сергея Александровича по поводу компании, которая перехватила две наших сделки. После обговорим тендер.

– У меня пока не вся информация…, – что же он так затягивает с этим вопросом? ― Мне удалось узнать, что компания иностранная и, по неподтвержденным данным, главный офис находится в Греции. Но все осложняется тем, что она работает через посредника. Посредник – фирма-однодневка, пропадает почти сразу после заключения сделки. Продуманно очень умно.

– Значит, мы должны быть умнее. Думаем господа, думаем! Анжела, что с финансированием на предстоящую сделку?

– Финансы есть, и спонсор одобрил. Только не влипнуть бы нам в ту же историю. Возможно, если вы будете чаще в офисе, Матвей Глебович, проблем станет меньше.

Всем не иметься упрекнуть, что они переработали или то, что я Настю привел?..

– Вообще-то, на то вы и руководство, чтобы принимать решения сообща и самостоятельно. Докладывая мне только результат. Нам нужно в кратчайшие сроки найти нового клиента, которому поставим простаивающее оборудование.

– Я это возьму на себя.

– Нет, Сергей. Вначале представь отчет по стервятнику, который охотится на наших клиентов. А поиском займется новый сотрудник. Тендер через неделю. Что по нему? Участники уже известны?

– Трое заявились – это те, кто обычно, а двое пока инкогнито.

– Нужна информация обо всех, – чувствую, как начинает пульсировать в висках. Мигрени мне только не хватало. ― В пятницу должна быть информация по всем вопросам. Мы не можем уйти на выходные с такой дырой. Есть вопросы или предложения? Нет. Отлично. Всем спасибо. Все свободны.

Растираю виски в надежде остановить нарастающую боль.

– Матвей, на пару слов, – ко мне подходит начальник пиар-отдела.

– Конечно.

Брызгалов замедляет шаг, желая остаться.

– Сергей, ты тоже свободен, – ведет себя, как подросток.

– Да, Иван, что хотел?

– Послушай, вся эта история с «фирмами-однодневками» очень мутная.

– Согласен.

– У меня есть основания полагать, что кто-то из нашей компании сливает информацию.

– Возможно. Но кому это выгодно? Есть догадки?

– Пока нет.

– Вот и у меня. Нужно очертить круг людей, которые участвуют в оформлении сделки «от» и «до». Займись этим, хорошо?

– Конечно.

– Как только что-то узнаешь, не тяни, сразу мне сообщай.

– Договорились.

Что же за месяц-то такой – сплошные проблемы… Выхожу в холл, вижу как один из молодых менеджеров стоит у кулера и пялится на Настю, которая пытается что-то отксерить. Волна ревности не заставляет себя долго ждать:

– Иди работай! – кидаю в сторону молокососа. ― Настя, живо ко мне в кабинет!

Глава 34

Настя

Когда я зашла в кабинет, он стоял возле окна:

– Что-то случилось?

– Небольшие рабочие неурядицы.

– Я могу помочь?

– Принеси нам кофе.

– Хорошо. Узнаю, где он.

– Нет, не нужно. Я сам принесу.

Странный…

Через несколько минут вернулся с подносом, на котором две чашки кофе, стакан воды, сахар и сливки. Последние – для меня. Он всегда пьет черный.

– Таблетки? – среди всего была упаковка болеутоляющих.

– Да, мигрень мне сейчас ни к чему. Пожалуйста, садись.

Сажусь за стол напротив него:

– Кофе, таблетки… Может, не стоит смешивать?

– Не повторяй за мной, но мне помогает. Насть…, – делаем с ним по глотку кофе, ― что с тобой сегодня с утра? Мне казалось, что нам было хорошо вчера. Нет?..

– Слишком хорошо.

– А в чем тогда проблема?

– Во-первых, у меня нет уверенности в стабильности наших отношений. Я не понимаю, кто мы друг другу… Мы живем под одной крышей и это просто физиология? Или у нас, действительно, отношения и мы были бы вместе, даже если бы жили отдельно?.. А во-вторых…

Мои откровения прервал телефонный звонок по внутренней линии:

– Да, Жанна. Хорошо, я сейчас подойду. А во-вторых?

– Иди. Потом договорим.

– Хорошо. Дождись меня. Если хочешь, то можешь просмотреть эти документы. Здесь в том числе есть требования, которые мы предъявляем к заказчикам. Завтра я попрошу тебя начать поиски новых клиентов.

– Ладно.

Вышел. Интересно, что он думает по поводу наших отношений? Как не вовремя был звонок. Я пересела на его кресло, чтобы не перекладывать толстую папку.

Минут через пять зашла Жанна:

– Настя… Ой, лучше не сидеть на месте генерального.

– Почему?

– Ты бы знала, насколько ему это не нравится.

– Хорошо. Сейчас досмотрю и пересяду.

– Меня Сергей Александрович к себе вызывает. Я отлучусь минут на двадцать, наверное.

– Ладно. Спасибо, что предупредила.

– Кстати, может, потом вместе сходим пообедать? Или ты…

– Я с удовольствием.

– Обед с часу до двух. Все я ушла.

Так хочется узнать о Матвее побольше. Может, Жанна расскажет о его жене и о том, что между ними произошло?.. После я окунулась в изучение документов и даже не заметила, как открылась дверь кабинета и зашел генеральный.

– Матвей! Извини, я сейчас пересяду.

– Нет, нет, не нужно. Сиди там.

– Просто ты оставил папку, а здесь смотреть удобнее.

– Почему так волнуешься?

– Жанна сказала, что ты не любишь, когда сидят на твоем месте.

– К тебе не относится.

Я заулыбалась, приятно было это услышать.

– Все в порядке? Ты выглядишь еще хуже, чем когда ушел.

– Не бери в голову. Это рабочий процесс, хоть и неприятный.

– Может, я могу что-то сделать для тебя? Какие-то бумаги еще изучить?

Слегка улыбается и садится в кресло, на котором я была изначально.

– Лучше скажи мне, что «во-вторых».

– Это папа…, – вопросительно смотрит, ― Мне было хорошо вчера, а ведь его убили… и это произошло всего три недели назад… Мне было не по себе. Я проснулась рано и не спала до того момента, как ты разбудил.

– Насть, почему мне ничего сказала? – встает, подходит ко мне и прислоняется к столу. ― Почему утром не пришла, когда не могла заснуть?

Пожимаю плечами:

– Потому что человек должен справляться сам, как бы сложно ни было.

– Кто тебе такой ерунды наговорил? Твоя психология?

– Ну, это правда. Так люди становятся сильнее.

– Иди ко мне, – протягивает мне открытые ладони, я опираюсь и встаю. Кладет руки мне на плечи, слегка растирая их. ― Человеку нужен второй, чтобы разделить с ним боль. Я хочу быть этим вторым для тебя, – на глаза накатились слезы. ― И да, у нас отношения.

Не выдержала, заплакала. Он крепко прижал к себе. Папочка, мне с ним очень хорошо…

Спустя какое-то время мы сели с ним на небольшой диван, стоящий в углу кабинета:

– Где ты хочешь пообедать?

– Я обещала Жанне, что сегодня пойду с ней.

– Будешь вливаться в коллектив? – улыбается.

– Ага. Она очень милая и мне хотелось бы подружиться, а с помощью совместного поедания пищи, это сделать намного легче.

– Опять психология?

– Да. Но это общеизвестный факт. Мне придется перенимать у нее дела, а в дружеской атмосфере это будет проще.

– Я с тобой согласен.

– А ты где будешь обедать?

– Я выпью кофе прямо здесь. Есть документы, которые мне нужно быстро изучить.

– Кофе вместо обеда? У тебя болит голова?

– Уже лучше, спасибо. За меня не волнуйся, я к этому привык.

– Тогда после работы, давай поедем ужинать куда-нибудь.

– Сегодня не получится. В семь часов Артем Александрович нас ждет у себя.

– Он сам тебе позвонил?

– Нет. Ты должна рассказать ему о Рустаме и насчет той капельницы тоже поговорим.

– Думаешь, кто-то хочет меня убить?

– В таких ситуациях мало думать, нужно действовать. Поэтому, чем быстрее ты все расскажешь, тем лучше.

Мне страшно, но я не должна этого показывать. Матвей, будто услышав мой внутренний монолог, прижал к себе:

– Не бойся, я всегда буду рядом.

Матвей вскоре ушел по делам, а мне теперь вдвойне страшно. Папа часто говорил: «Не переживай доченька, я всегда рядом». Папы нет… и рядом никого… Может, Матвею не стоит быть со мной, возможно, это я приношу несчастье…

Я все еще сидела на диване, когда пришла Жанна и позвала меня обедать.

― А ты давно здесь работаешь? – мы спускались по лестнице, и мне хотелось как можно больше узнать о генеральном директоре.

– Чуть больше года. Я сразу после декрета сюда устроилась.

– У тебя ребенок? Ты очень молодо выглядишь.

– Мне двадцать четыре. А тебе? Дети, муж есть? Давай присядем вон за тот столик, там очень удобно, не шумно.

– Двадцать один и два раза нет.

– Значит, все впереди. Ты что будешь заказывать?

– Хочу плов. Девушка у вас есть плов, где много специй с булгуром.

– Есть обычный с рисом.

– Давайте его.

– Мне то же самое. Плов с булгуром и специями?

– Почему тебя это удивляет?

– Потому что в нашей фирме есть только один любитель такого блюда. И это генеральный. Вы с ним вместе?

– Мы просто друзья.

– Не похоже, – улыбается и смотрит на меня с хитринкой.

– Почему это?

– Так, весь офис на ушах сегодня – генеральный понес для тебя кофе в кабинет.

– Но, возможно, он взял два кофе для себя?..

– Со сливками? Нет, Настя, генеральный пьет только черный. И кофе за все четырнадцать месяцев, которые я здесь работаю, никому не приносил.

– Он хороший друг.

– Ну ладно друг, так друг.

– Ты не веришь мне?

– Нет, конечно.

– Зато честно.

Мы начали смеяться, и я смогла расслабиться.

После обеда я вернулась в офис и Матвей усадил меня за тот же столик на диван. Вначале я сделала покупки продуктов онлайн – очень даже интересное занятие. А после опять просматривала бумаги, на этот раз – договора сделок за последние пять лет. Узнала, что их компания существует на рынке семнадцать лет, из них последние восемь ей управляет Матвей и Сергей Брызгалов, а учредителями были их отцы. Матвей главнее по большему числу акций компании. Так и не смогла вспомнить, где видела название их фирмы «КсенонМед»…

― Устала сегодня? – уже ехали с ним на встречу с Соболевым.

– Немного, но мне интересно. И люди работают отзывчивые: Жанна, Максим, Валентин. Они мне очень помогли сегодня.

– Я рад, – по движениям желваков было понятно, что ему опять не нравится, когда я положительно говорю о других мужчинах. Но лучше буду говорить прямо, чем молчать.

– Очень волнуюсь перед встречей с Артемом Александровичем.

– Почему?

– Не знаю…

Сидим возле его кабинета сейчас, и волнение стало еще сильнее.

– Насть, успокойся, – берет мою руку и целует, ― чего конкретно ты боишься?

Пожимаю плечами.

– Матвей, Анастасия, добрый вечер! Проходите.

Они пожали друг другу руки. Мы сели, и мое сердце начало сильно биться и пропускать удары, стало невыносимо душно и жарко.

– Анастасия вам плохо?

– Настя, ты в порядке?

– Можно открыть окно? – не понимаю, что со мной.

Когда свежий воздух заполнил комнату, стало легче:

– Вы что-нибудь узнали про папу?

– Да, – сердце опять начало сильно стучать, ― установили по документам, в какой клинике он провел свою последнюю операцию, – слово «последняя» словно ножом полоснуло. ― Но вот согласно бумагам… он провел ее молодой девушке с врожденным пороком сердца. Операция завершилась летальным исходом, жалоб от родственников не поступало. В ближайшие дни мы свяжемся с этой семьей для выяснения обстоятельств.

– Девушке? Но папа говорил о мужчине.

– Анастасия, вы в этом уверены?

– Уверена, – опять все не так, как папа рассказывал…

– Вы говорили, что документы отца остались в вашей квартире. Нужно, чтобы вы вернулись домой и привезли все, что найдете.

– Хорошо. Но там же кто-то был в ночь моего отъезда. Наверное, он тоже искал эти документы…

– Это нужно проверить. У меня все на сегодня. Матвей ты говорил, что еще всплыли какие-то детали.

– Да. Насть, расскажи о Рустаме.

– Я же вам говорила, что папа должен был пересадить сердце от здорового человека больному, – голос дрожит, говорю сбивчиво. А вдруг он мне не поверит? Матвей, кладет руку на мою и легонько сжимает, становится спокойнее – он рядом. ― Я видела фотографию этого человека у папы среди документов. А потом увидела его фото в «Золотой лани»… Этот человек – владелец Рустам. Вы же сказали, что он пропал. Может, эти события связаны.

– Настя… Можно я буду называть вас так? – киваю. ― Догадываюсь, что вам вопрос уже надоел, но вы в этом уверены?

– Да, его лицо я ни с кем не спутаю. Я была настолько шокирована тем, что одного человека хотят убить ради жизни другого, и образ врезался в память.

– То есть, вы целенаправленно приехали в Петербург к нему? Вы же были в клубе, когда наряд там работал.

– Нет, это случайность. Я не знала, что он владелец этого клуба.

– Настя, в таких делах случайностей не бывает. Рассказывайте, как вы оказались в клубе той ночью.

Я сразу же окунулась в события ночи приезда в Санкт-Петербург.

Приехала на Московский вокзал, мне было очень плохо. Я не знала куда идти и что делать. Понимала, что нужен пригород Петербурга, чтобы поехать в дом бабушки и пожить там какое-то время, пока не найду нужного мне человека, как оказалось – Рустама. Больше у меня здесь никого нет. Ко мне подошла женщина:

– У тебя что-то случилось? – это была Эльвира.

Я говорила что-то не очень внятное и плакала. Сказала адрес бабушки. Но так как это далеко, она предложила переночевать у себя. Я ей все рассказала: что случилось и зачем я приехала. На следующее утро она сказала, что постарается помочь. И о том, что говорила обо мне кому-то, а тот сообщил, что есть человек, который пойдет мне навстречу – так как знает, о чем идет речь. Но нужны деньги за эту информацию. Эля меня очень просила никому не говорить этого. И я не скажу, даже сейчас.

– Настя, а как вы попали в сам клуб?

– Я хотела найти виновных и того человека, которому папа жизнь спас. Мне нужны были деньги, я не могла жить за счет Эльвиры. Она предложила работу в клубе…

Господи, что сказать этому человеку: я пришла в клуб продавать свою девственность? Сейчас понимаю, насколько это было глупо, но тогда Эля предложила и я согласилась. Ведь «несколько раз» решили бы проблемы с деньгами. Суммы хватало, чтобы заплатить тому человеку. Первый раз – лишение девственности, последующие – неопытная бабочка. Есть и такая услуга и она пользуются популярностью. Как сказала Эля – «многим мужчинам нужна власть в постели. И за неопытность они готовы платить двойную цену».

Как мне сказать о таком? Мне неприятно, больно, стыдно… Я смотрю на Соболева, потом на Матвея. Он всматривается в мои глаза, словно читает мысли. А после сжимает мою ладонь и кладет себе на колено:

– Настя пришла устраиваться официанткой в «Золотую лань». Но по недоразумению оказалась среди ночных бабочек, поэтому и попала тогда в участок.

Я выдыхаю и крепко-крепко сжимаю его руку, говоря «спасибо».

– Понятно. Настя, у каждой сотрудницы был при себе паспорт. Вы знаете для чего?

– Я же пришла на работу устраиваться… Не знаю, но Эля сказала, что Салим велел всем принести паспорта.

– А почему именно проституток в участок отправили? – Матвей никогда не простит, что я пришла в клуб, он с таким презрением произнес эту фразу.

– По словам управляющего Салима, в ночь своего исчезновения Рустам Геворкян домой отправился с одной из девушек клуба. Какой именно установить не удалось. Поэтому у каждой сотрудницы, включая, – сделал паузу и кашлянул, ― бабочек, был при себе паспорт. Управляющий первый заявил, что Рустам Геворкян не выходит на связь, потому как пообещал быть в клубе к обеду.

Все осуждают проституток, но каждый третий готов с ней переспать. Иронично.

– О Рустаме нет новостей? – интересно, что связывает Матвея с ним? Непохоже, что это отношения «клиент и владелец».

– Пока ничего существенного.

– Да, еще одна деталь. Надеюсь, что это просто случайность, – Матвей вновь сжал мою руку крепче, ― Настя делала капельницы, и в первый же день ей стало плохо. Как выяснилось потом – в капельном флаконе было лекарство, которое ей противопоказано. Если помните, мы собирались к вам приехать, а за пару улиц до участка Насти стало плохо, и я отменил встречу.

– Да, помню. Я занесу это в протокол. И повторюсь: Матвей, Настя, будьте осторожны. Если дело отца Анастасии переплетено с делом Геворкяна – это, скажу по-простому, гремучая смесь. О любых своих передвижениях за пределы города сообщайте мне. И о любых «случайностях» тоже.

– Спасибо Артем Александрович за встречу! – Матвей пожал ему руку.

– Буду держать вас в курсе. Настя, вас еще раз попрошу не предпринимать никаких самостоятельных действий по этому делу. Договорились?

– Да. Спасибо большое!

Почему он это повторяет снова и снова? Будто знает, что я не договариваю… А если он тоже замешан и специально так говорит?..

– Послушай, – я окликнула Матвея, когда мы подходили к машине, ― ты ему полностью доверяешь?

– У меня нет оснований ему не доверять. Почему ты спрашиваешь?

– Просто так…, – не нужно говорить о своих сомнениях, а то посчитает меня идиоткой. ― И еще…

– Да?

– Спасибо, что не сказал ему зачем я пришла в клуб.

– Это ненужная деталь. Я увидел твое смятение. Между двумя может быть тайна, в которую они не посвящают остальных. Настя, – остановил меня перед тем, как открыть дверцу машины, ― только не скрывай от меня ничего. Хорошо?

– Хорошо…

Легонько поцеловал меня в губы. Опять ловлю себя на мысли, что каждое его прикосновение я ощущаю всем телом.

– Поехали домой, становится холодно.

Глава 35

Матвей

― Как ты? – практически всю дорогу молчала, уткнувшись в окно. ― Сейчас сворачиваем домой или, может, хочешь пройтись? У меня есть плед в багажнике.

– Домой.

Меня не покидает чувство, что Настю что-то беспокоит, но она это тщательно скрывает. Пытаясь отвлечь ее от недавней встречи, задаю отдаленные вопросы:

– Я так и не спросил, как тебе новая работа? Имею в виду специфику нашей деятельности – медицина. Справишься?

– Думаю, да. Знаешь, что мне Жанна сказала?

– Что?

– То, что ты никому не приносил кофе за все время ее работы. Сказала, что «весь офис на ушах» из-за этого. Может, не стоит оглашать наши отношения?

– Почему ты хочешь скрыть, что живешь со мной?

– Все посчитают меня твоей любовницей?

– Не вижу проблемы. Кому не хочешь показывать, что ты моя любовница?

– Всем.

– Всем – это не ответ. Кому конкретно? – опять ревную ее, но, по-моему, у меня есть основания.

– Никому. Я говорю в общем.

– Насть, у всего существует причина. Выходи давай, приехали. Какая у тебя?

– А тебя не смущает, что наши отношения будут обсуждать?

– Нет. Ты можешь прямо сказать, что тебя не устраивает? – подтолкнул ее в лифт, не хочу разборок на камерах охраны. Поэтому терпеливо иду в квартиру.

– Несколько вещей, – замечательно целый букет. ― Все будут считать меня твоей протеже, а не полноценным сотрудником. Будут думать, что ты делаешь мне поблажки.

– Что в этом плохого?

– Ты не видишь?

– Заходи. Нет.

– Ладно…

Скидываю обувь и прохожу в кухню. Злюсь на Настю, потому что она несет откровенную чушь. Не встречал женщин, которые не хотят быть протеже босса. Да и в принципе богатого мужика.

– Продукты привезли. Марина все расставила как нужно. Будешь ужинать? Или мне не предлагать тебе ничего, а то выглядит как поблажка?

– Перестань! Я совсем не это имела в виду.

– Насть, что имела, то и сказала. Если другое, тогда говори, из твоих слов я этого не понял. Я не голоден. Теперь холодильник заполнен, позаботься о себе сама, раз хочешь самостоятельности. Я иду спать.

– А сколько ты будешь платить мне? – вот она истина показалась. ― Эмма ведь была твоей любовницей, и ты ей платил больше чем нужно.

– Не волнуйся, больше, чем Эмма, ты получать не будешь. Она свои обязанности с лихвой выполняла. Да и за жилье ей платить не нужно было, так что раза в два-три меньше зарплату я тебе обеспечу.

– Конечно, с лихвой! Вы ведь подолгу задерживались на работе.

– Настя! Остановись и не выноси мне мозг! Завтра разбужу, как обычно.

Поднимаюсь по лестнице и слышу за спиной сквозь мелкие всхлипы:

– Мне легче не говорить о наших отношениях, чем быть в списке очередных любовниц Матвея Стоянова. Не хочу так.

Этим она меня окончательно добила. Оборачиваюсь:

– Настя, очнись! Какая любовница, если ты даже не спишь со мной? Скорее, сожительница, а до любовницы ты еще недотянула, – вижу, замерла – типичная реакция. ― Так что не стоит так беспокоиться: мы с тобой не любовники. И в мой список ты не попадаешь. Погаси на кухне свет, когда пойдешь спать. Вчера остался гореть, я не люблю.

– Мы вчера вместе ушли с кухни.

– Без разницы. Сегодня погаси.

Как же я зол на нее! Захожу в комнату и хлопаю дверью. Что эта девчонка хочет от меня? Что не делаю, все не так и не то. Избалованная! Наверняка отец потакал любому капризу, поэтому она возомнила себя на вершине мира, где может кому-то отомстить или кем-то управлять. Катилась бы ко всем чертям! Нужно остыть…

Иду в душ, и это помогает прийти в себя. Она молода, спесива, неопытна, в травме по отцу – оправдания найдены. Их пока что достаточно, чтобы завтра не наговорить лишнего. Можно спокойно ложиться спать.

Просыпаюсь от крика. Твою ж мать! Что еще произошло?

Забегаю к Насте, врубаю свет:

– Ты, что кричишь?

Она сидит на кровати, смотрит на меня ошалелыми глазами и ее всю трясет.

– Настя, что с тобой?

Подхожу ближе, она смотрит так, будто впервые видит, а скорее даже вообще не видит. Смотрит куда-то сквозь меня. Теперь подхожу вплотную и дотрагиваюсь плеча. Она вздрагивает с тихим вскриком. По взгляду понимаю, что начинает приходить в себя. Сажусь на кровать:

– Настя, ты меня слышишь? – смотрит в глаза, но молчит. ― Что произошло?

– В… в пап… в папу стреляли…

– Настя, это был просто кошмарный сон.

Мотает головой:

– Это не сон. Все на моих глазах произошло…

Смотрит на свои ладони. Я вспоминаю, как часто она говорит, что отец умирал на руках, и было много крови. Ее тело до сих пор трясет.

– Настя, послушай, – беру за руки, она пытается отдернуть, но я не отпускаю. ― Сейчас это был просто сон. Услышь меня, – дрожь стихает, а вот ее прекрасные глаза наполнены ужасом и болью.

Ругаю себя за вечерние разборки – она просто не в себе все это время. Сажусь еще ближе и обнимаю, в ответ не получая ничего – она словно кукла. Но должна отойти, буду сидеть столько, сколько понадобиться. Начинаю тихонько укачивать ее. Слышу, что всхлипывает. Затем отталкивает меня и начинает бить в грудь. Синяки будут, но это поправимо, а вот ее ситуация с отцом – нет. После силы иссякают, и она утыкается в мою грудь лицом, теперь дышит прерывисто навзрыд, задыхаясь. Я просто продолжаю быть рядом, больше ничего сделать не в силах. Настя начинает рыдать. Держись, Стоянов, и не вздумай плакать в унисон! Хотя видеть человека в таком состоянии – это то еще испытание. Понимаю, что это намного лучше, чем тупой взгляд в никуда. Сердце рвется, но нужно быть сильнее, чем ее боль, только так смогу помочь.

Не знаю, сколько она проплакала, но я не двигался с места, обнимал и ничего не говорил – любые слова утешения бессмысленны.

Еще спустя время я смог уложить ее на кровать и накрыть одеялом:

– Тебе лучше?

– Да, спасибо, – еще чуть всхлипывает и крепко сжимает мою руку.

– Тебе нужно поспать.

Соглашается кивая.

– Доброй ночи!

– Не уходи! Пожалуйста, останься со мной! – еще крепче сжимает руку и смотрит нереальными глазами на меня, я опять утопаю в них, теряя ощущение стабильности.

– Я переночую на кресле.

– Нет! Не отходи от меня. Пожалуйста.

– Хорошо.

Не отпуская руки, ложусь рядом с ней. Она помогает накрыться одеялом, уменьшая расстояние между нами до минимума, в итоге сокращая до нуля, прижимается ко мне всем телом. И я еще крепче прижимаю к себе, начиная ощущать грудью ее теплое дыхание. Заносит одну руку мне за спину, тем самым прижимаясь еще ближе:

– Я буду слушать твое сердце. Оно говорит, что ты живой, – шепчет, продолжая всхлипывать.

– Мое сердце бьется рядом с твоим. Спи.

Глава 36

Настя

Проснулась от звука будильника, раздающегося из комнаты Матвея. Открываю глаза – он рядом и, по всей видимости, крепко спит, потому что на мелодию из соседней комнаты ни один мускул на лице не дрогнул. Очень красивый, мужественный, любимый… О чем я думаю? Я люблю его? Люблю! Ни один человек не делал для меня столько, сколько он. Папа не в счет. Спорю, упрекаю его, но если по-другому никак, то я готова на любовницу, только бы быть рядом. Теперь не представляю своей жизни без него.

Будильник звенит уже в третий раз, а я все еще любуюсь им, слушаю, как дышит. Он резко открывает глаза и смотрит на меня:

– Доброе утро!

– Доброе! – не знаю, что сейчас делать, продолжаю смотреть, но под его взглядом сердце учащает удары. Улыбается.

– Никто на меня не смотрел так, как это делаешь ты.

Чувствую, как к лицу приливает кровь и опускаю взгляд. Теряюсь. Даже сглотнуть боюсь, все тело напрягается от волнения, ощущаю его близость. Он приподнимает одним пальцем мой подбородок, и я вновь встречаюсь с его взглядом. Растворяюсь в нем. Он приближается и целует в губы. Сначала одним прикосновением, потом настойчивее. Будильник опять звенит, и он останавливается на доли секунды, затем одним движением разворачивает меня на спину и нависает:

– Утопаю в твоих глазах, – наклоняется и начинает целовать глубоко, настойчиво, проникая языком вглубь меня. Я отвечаю, но получается сбивчиво, не знаю как нужно, пытаюсь подстроиться под его движения. Кажется, что выходит плохо, не могу расслабиться. Чувствую, как что-то упирается мне в низ живота, просовываю руку, чтобы отодвинуть. А наткнувшись на его возбуждение, отдергиваю пальцы и замираю, широко открыв глаза. Он останавливается, приподнимается и улыбается. Во взгляде читаю «да, это как раз то, о чем ты подумала». Смотрит в глаза внимательно, будто хочет прочесть ответ. А я не знаю, как реагировать: страх и желание прочувствовать идут почти вровень, хотя первый сильнее. В пространство неопределенности между нами вновь врывается звонок будильника. Я лежу все также, боясь сделать движение. Наверное, он прочел страх и нерешительность в моих глазах:

– Слишком мало времени остается для первого раза.

Прикрываю глаза и облегченно вздыхаю.

– Это намного приятнее, чем ты думаешь. Оставим до ночи.

– Спасибо.

Быстро встает и уходит. Иду в душ, а все тело гудит, как электрические провода. Включаю воду, кожа чувствительная, даже прикасаться больно, грудь напряжена и соски налились, внизу живота непонятные ощущения. С ним все пройдет хорошо, просто нужно довериться… Совсем потеряла счет времени и вздрогнула от стука в дверь ванной:

– Настя, ты скоро? У тебя все в порядке?

– Да, да, я сейчас, – наспех выключила воду и поняла, что даже полотенце не взяла. ― Не входи.

– Я не собирался. Не задерживайся.

Услышала, как захлопнулась дверь комнаты и вышла одеваться.

Он ждал меня на кухне. Одет как всегда в рабочие будни: безупречно выглаженные брюки, рубашка и галстук. Пиджак висел рядом на стуле. На столе стояли две чашки кофе.

– Будешь завтракать?

– Что-то мне сегодня не хочется.

– Садись съешь хотя бы йогурт или молоко с хлопьями. Или кашу свари.

Я не знаю, как себя вести. Будто ничего не произошло? Ведь ничего и не было. Но все равно я чувствую неловкость, а когда он так смотрит – тем более. Лишнее движение не решаюсь сделать, он сильно смущает меня своим взглядом:

– Не смотри на меня так.

– Как? – улыбается, значит, понимает, о чем я.

– Сам знаешь. Будто я перед тобой без одежды. Будто…, – начинаю наливать сливки в кофе, рука под его взглядом трясется, и я проливаю их на стол.

Злюсь, теряюсь и все это одновременно. Иду за тряпкой. А когда оборачиваюсь, он уже стоит рядом:

– Насть, – берет тряпку из рук и откидывает на раковину, ― не нужно чувствовать неловкость. Рано или поздно все равно между нами это произойдет. Поэтому не усложняй ситуацию и расслабься.

Берет мои ладони и начинает их трясти, опустив руки вниз.

– Да, мне лучше, – так снимают напряжение с тела.

– И есть еще один действенный способ.

– Наконец-то сделать это?

Озаряет меня своей улыбкой. Она у него потрясающая:

– Это идеальный способ. А действенный – представить, что это уже произошло, – смотрю на него вопросительно. ― Понимаю, ты студентка психфака и не сомневаюсь в твоих знаниях, но поверь моему опыту. Просто не хочется, чтобы между нами было напряжение. Мне с тобой очень комфортно и я не хочу это менять.

– И я не хочу, – стою и пытаюсь представить.

– Ну… Стало спокойнее?

– Да… – и, правда, градус напряжения чуть спал. Хотя градус интереса вырос…

– Тогда могу тебя поздравить.

– С чем?

– Ты только, что ментально лишилась девственности. Со мной.

Я не успела ни возразить, ни сказать что-то, потому что он притянул к себе и жадно впился в губы. Да, я сделала это с тобой…

Глава 37

Матвей

― Ты сегодня замечательно выглядишь. Снятие напряжения решительно идет тебе на пользу, – едем с Настей в машине и я налюбоваться не могу: нежная, наконец-то улыбка не вымученная, естественная, искренняя…

– Спасибо. С тех пор как…, – вижу, как замирает, закрывая глаза, ― как… Ты же понимаешь, да?

– Да, конечно, – кладу свою руку поверх ее тоненьких пальчиков и слегка сжимаю. Ей даже трудно произнести, что убили отца. Ну ничего справится, я помогу, буду рядом.

– Только сегодня чувствую себя спокойнее.

Черт бы побрал тех, кто это сделал. Бедная моя девочка.

– Я очень рад. Хорошо, что тебе в моем доме спокойно.

– Мне спокойно рядом с тобой.

Беру ее руку и целую.

– Я всегда буду рядом.

– Спасибо.

Почему-то отвернулась к окну. Что-то снова не так? Иногда не могу ее понять, но и донимать расспросами не хочу. Сознаю, что у нее сейчас очень сложный период. Поэтому пусть все идет своим чередом. Ни подгонять, ни давить на нее нельзя.

– Приехали. Выбирайся.

У лифта подходит Брызгалов. Я его не сразу увидел, но почувствовал, что Настя прижалась ко мне.

– Доброе утро, коллеги!

– И тебе, доброе!

Заходим внутрь, беру Настю за руку, она сжимает мою. Вижу, как Сергей смотрит на нее, а затем переводит взгляд на наши руки. Настя опускает взгляд в пол.

– Матвей, завтра последняя среда месяца. Поедешь?

– Нет, – выходим.

– Уверен?

– Да.

– Новые девушки будут.

Вот же скотина, специально ведь при Насте говорит.

– Я сказал – нет.

– Ну, потом не говори, что я тебе не напомнил.

– Не скажу, Сергей.

Уходит. Настя останавливается, тем самым тормозит меня:

– О чем он говорил? Про «Золотую лань»?

– Нет. Насть, не слушай его. И не опускай взгляд в его присутствии. Он тебе не начальник, не вздумай его бояться. Хорошо?

– У меня от него мороз по коже.

– Здравствуй, Матвей! В конференц-зале почти все собрались, – приветствую кивком и пожимаю руку Ивану.

– Отлично, сейчас подойду. Насть, если Брызгалов хоть слово скажет про то, что было в «лани», сразу говори мне. Договорились?

– Хорошо.

– Ну, все, я на совещание, а тебя вон Жанна уже дожидается. Иди.

 Целую в лоб и провожаю глазами. Разворачиваюсь и вижу взгляд Брызгалова. Ему всегда нужно то, чем обладаю я. Но ее он не получит. Смотрю на него в упор, он ухмыляется:

– Ждем только тебя.

― Ну, что, господа, поздравляю вас с выгодным контрактом! Всем большое спасибо за работу! – наконец-то ничего не сорвалось. ― Сергей, есть что-то по стервятнику? Они как-то проявляли себя?

– Слушай, либо залегли на дно временно, либо так испугались, что вовсе сдулись. Наверняка работают по черной бухгалтерии и деньги отмывают. Поняли, что мы под них копаем.

– Отлично! Хорошие новости и хорошая работа, Сергей Александрович!

– Стервятникам около нас не место.

– Верно подмечено. Завтра и послезавтра обсуждаем тендер. Подготовьте всю информацию по нему. Тогда все свободны. Иван, задержись на пару слов.

– Конечно.

Дожидаюсь, пока все выйдут из зала. Последней выходит Анжела и кидает на меня недвусмысленный взгляд «я тебя хочу в самое ближайшее время». Надо бы ей объяснить, что теперь я предпочитаю домашний кофе.

– Есть какая-нибудь информация о связи наших сотрудников с той компанией?

– Пока ничего.

– Может, они, действительно, ушли с дороги?

– Будем надеяться. Но я все же продолжу, то что начали.

– Давай.

Подхожу к кабинету, вижу, как Жанна что-то объясняет Насте, а та слушает с усердием и записывает в блокнот. Но глаза на меня не подняла.

– Матвей Глебович, вас Анжела Дмитриевна в кабинете ждет.

– Спасибо, Жанна.

Вот в чем причина. Ревнует меня – это хорошо, значит, на самом деле есть ко мне чувства. Захожу в кабинет. Анжела сидит в кресле, и ей очень повезло, что не в моем:

– Что ты хотела? – раздражает она меня в последнее время очень сильно.

– Документы подписать.

– Оставь, я ознакомлюсь и подпишу.

– Ты уверен?

– Да.

Кидает папку на стол, встает и направляется к двери.

– Анжела! – оборачивается. ― С этого дня у нас с тобой только рабочие отношения.

– Что? Это из-за твоей новой секретутки?

– Анастасия Викторовна мой личный помощник. У меня все. Можешь идти.

Хлопает дверью, даже уши закладывает. Надеюсь, что не будет отыгрываться на Насте. Специалист она хороший, не хочется увольнять.

Звонок по внутренней линии. Слышу голос Насти:

– Матвей Глебович, к вам начальник охраны.

Улыбаюсь. Как официально. Из ее уст это слышать смешно и приятно, одновременно.

– Пригласи, пожалуйста.

– Здравствуй, Матвей Глебыч!

– Привет, Геннадий! Проходи.

– Готова информация, которую ты запрашивал. Все здесь, – протягивает папку.

– Есть что-то по твоей части?

– Нет, чистая.

– Отлично.

– Могу идти, Матвей?

– Да. Спасибо тебе большое!

Сейчас ты станешь для меня еще более понятной:

Анастасия Викторовна Приозерская, двадцать один год.

Отец – Приозерский Виктор Алексеевич, кардиохирург, по документам умер от сердечного приступа, сорок четыре года. Есть основания полагать, что убили. Следствие закрыто.

Мать – Приозерская (Ладыгина) Полина Олеговна, медик, умерла при родах в возрасте двадцати двух лет.

Черт, она без матери выросла.

Единственный ребенок в семье. Воспитывалась отцом и родителями матери (Ладыгиными Олегом и Верой).

Родилась в Подмосковье, город Коломна.

Окончила обычную школу, одиннадцать классов.

Студентка третьего курса «Государственного социально-гуманитарного университета», социально-психологического факультета. Очное отделение. По результатам успеваемости, на второй курс была переведена с платного обучения на бюджет…

На бюджет? Но она же убеждала, что ей деньги нужны, чтобы оплатить образование. Снова лжет! Так зачем и для чего тебе все же понадобились деньги Анастасия Викторовна?..

– Настя, зайди ко мне, пожалуйста! – посмотрим, что ты скажешь.

– Да, – заходит. ― Послушай, мне там Жанна рассказывает, как находить новых клиентов и что говорить.

– Я долго не задержу. Присядь.

– Все в порядке? Странно на меня смотришь.

– Это ты мне скажи.

– Что сказать?

– Когда тебе нужно заплатить за учебу?

– Чем раньше, тем лучше.

– У нас зарплата два раза в месяц. Я решил сколько ты будешь получать.

– Сколько?

Ее, действительно, интересуют деньги.

– Семьдесят.

– Понятно…

– Мало? Если будешь находить клиентов, буду процент выплачивать.

– Нет, немало. Но я буду долго собирать.

Врать она не умеет. Это хорошо.

– Может, тебе выплатить аванс, внесешь часть денег.

– Нет, нужна вся сумма сразу.

– Сколько тебе нужно?

– Пятьсот тысяч.

– Рублей, надеюсь?

– Да.

– Не многовато за год обучения? Отец, работая обычным врачом, мог оплатить тебе учебу?

– Это до конца обучения. За… два года.

– Как-то странно, тебе не кажется? Обычно за обучение оплачивают раз в год.

Я прямо вижу, как крутятся шестеренки в ее голове.

– Просто одной суммой выгоднее. Получается двести пятьдесят тысяч за год, а так было бы…

– Хорошо, я понял. Можешь не углубляться.

– Было бы двести семьдесят или триста даже.

– Да, конечно, так выгоднее. Ты права. Давай, я за тебя оплачу.

– Не нужно. Я не возьму.

– Почему?

– Не хочу быть тебе должной.

– Я просто оплачу. Без долга.

– Нет.

– Но ведь срок этого предложения ограничен, я правильно понимаю?

Опять кивает в своих мелких конвульсиях:

– Ограничен.

– Тогда давай так. Я даю тебе пятьсот тысяч, чтобы оплатить учебу, а зарплата у тебя будет в два раза меньше.

– Я согласна!

Так легко?

– Договорились. Когда тебе нужны деньги?

– Ты сразу сможешь дать мне такую сумму?

– Да, как попросишь, так и отдам.

– Тогда я узнаю и скажу тебе.

– Без проблем.

– Спасибо тебе большое!

Подходит и обнимает за шею. Встаю и прицельно смотрю в глаза:

– Ты мне ничего рассказать не хочешь?

– Нет…

Опускает взгляд в пол, потом снова переводит на меня и улыбается. Но притворятся это не ее конек.

– Тогда иди.

– Хорошо. Спасибо тебе еще раз!

– Пожалуйста.

– Я пойду тогда.

– Иди. Да, Насть, вызови ко мне начальника охраны, пусть подойдет.

– Конечно.

В голове не укладывается, зачем женщине деньги, если она живет в роскошной квартире с мужчиной, который не ограничивает в расходах?.. И даже ничего не просит взамен. Охотница за миллионами? Притворившись невинной овечкой, втирается в доверие? Но она абсолютно не умеет лгать… Начинающая охотница?

– Матвей Глебыч, звал?

– Да, Геннадий, заходи. Закрой дверь.

– Слушаю тебя.

– Нужен человек, который будет следить за Настей.

– По ней нет ничего. Чистая, я же сказал.

– По-моему что-то наклевывается. Мне нужны любые ее передвижения, когда она не со мной. Найдешь?

– Конечно. Нет проблем. С сегодняшнего дня приступать?

– Да. И о каждом ее шаге, пусть сразу мне сообщает. Можно в виде отчетов: когда, где, с кем, о чем. Если что-то важное, пусть звонит.

– Понял. Не волнуйся, Матвей, мои парни и комара не пропустят.

– Знаю. Спасибо.

Что же ты скрываешь? И зачем?

Глава 38

Настя

Будто чувствует, что я неправду говорю. Не хочется врать, но он будет отговаривать, а это мой запасной вариант. Если полковник Соболев дело прикроет, то ждать помощи будет неоткуда, а там есть шанс. Я верну все деньги. Полтора года работать в этой компании. Но может это и неплохо, пока я отдаю долг, буду рядом с ним.

– Настя, все в порядке? Ты прям совсем иная вышла из кабинета генерального.

– Да. Это личное, не по работе.

– Обедать идем вместе?

– Сейчас спрошу у Матвея.

Подхожу к двери, выходит начальник охраны и смотрит на меня, будто книгу читает. И эта книга ему явно не нравится.

– Матвей, можно к тебе?

– Конечно, заходи.

– Ты поедешь обедать? Мне с Жанной идти или с тобой пойдем? Почему так смотришь?

– Иди-ка сюда.

Подхожу. Он смотрит на меня снизу вверх, не вставая с кресла.

– Какие-то проблемы?

– Да, есть небольшие.

– Я могу помочь?

– Помнишь, мы с тобой договорились: что бы ни случилось, ты обратишься ко мне за помощью?

– Помню, конечно.

– Вот и хорошо. Можешь идти обедать с Жанной, у меня дела. Я скоро уеду.

– Напиши мне свой адрес, тогда.

– Зачем?

– Я после работы ведь домой поеду или…

– Или? У тебя есть другие варианты?

– Нет, поэтому и прошу написать адрес, чтобы я сказала в такси, куда ехать.

– Зачем тебе такси? Я к вечеру вернусь и заберу тебя.

– Хорошо.

Надеюсь, что он ничего не заподозрил. Нужно успокоиться. Моя небольшая ложь, ведь очень похожа на правду, верно? Конечно, Настя, конечно…

– Жанна, я к нашему новому поставщику. Если будет что-то срочное, звони.

– Хорошо, Матвей Глебович.

– Матвей, подожди! – я побежала за ним и догнала возле лифта.

– В чем дело?

– Ты сам сказал, что я твой личный помощник, разве я не должна с тобой поехать?

– Не должна. А в чем проблема?

– Я же все время с тобой. Не знаю, что делать и как себя вести здесь.

– Насть, ты взрослый человек, разберешься.

– Да, конечно…

Заходит в лифт, а я чувствую себя настоящей дурой: привыкла, что он рядом, да так, что одна не могу в офисе остаться. Нельзя, нельзя так привязываться к людям! Опять слезы к глазам подступили, но нельзя раскисать. Собираюсь открыть дверь приемной и чувствую, кто-то касается плеча. Резко оборачиваюсь – Матвей. Берет меня за руку и отводит чуть в сторону:

– Насть, не волнуйся, все будет хорошо! С Жанной ты ладишь, мой номер телефона у тебя есть – звони, если что-то будет не так. И у тебя есть одно преимущество, – улыбается.

– Какое?

– Если устанешь, просто заходишь в мой кабинет со словами «генеральный поручил мне важные дела» и делаешь там все что захочешь: спишь, играешь в телефоне, ешь. Он запирается изнутри. Договорились?

Киваю. Моргнула, и из глаз скользнули слезы.

– Не плачь, – коснулся моей щеки, вытирая «соленую воду», как он говорит. ― Вечером, если захочешь, поедем ужинать в ресторан.

– Хорошо.

– Все, мне нужно идти.

Целует меня в лоб, идет к лифту. Обернувшись – подмигивает и уезжает. Теперь мне спокойнее.

Время до обеда прошло быстро. Мы с Жанной сидели за нашим любимым столиком. И я все же решилась задать вопрос, который не дает мне покоя:

– Послушай, раз уж ты в курсе того, что мы с Матвеем вместе, можешь рассказать про его жену?

– Жену? А что генеральный женат? – удивление Жанны было безапелляционным.

– Да, был женат.

– Ни разу не слышала про его жену. Про его многочисленные похождения по женщинам, конечно… Ой, извини, сболтнула лишнее.

– Ничего, я знаю про его похождения. Но, может, ты мне расскажешь с кем у него здесь отношения, имею в виду на работе. Да и в принципе отношения… вне офиса.

– Уверена, что хочешь знать?

– Да.

– Есть Анжела Дмитриевна. Я когда пришла, она уже работала здесь. Была Эмма. Знаю со склада двух девчонок, которые глаз с него не сводят, но было между ними что-то или нет – не знаю. Из отдела кадров есть… Слушай, а может не нужно тебе знать? Чем дольше я говорю, тем больше у тебя глаза становятся. Давай-ка я тебе лучше расскажу, что он справедливый начальник и всегда находится на стороне своих сотрудников. Компания для него очень важна. И знаешь, он человечный очень. У меня малыш только в садик пошел, когда я устроилась на работу, и иногда мне приходилось отпрашиваться вот прямо день в день. Он ни разу меня не упрекнул, просто просил, чтобы я как можно раньше возвращалась к работе. В отличие от Сергея Александровича, к которому я с такими вопросами даже не подходила. Он мне потом выговоры делал, но я же знала, что не отпустит, поэтому сразу к генеральному шла.

– Ты его секретарем была? Он сказал, что уволил своего, поэтому и предложил эту должность.

– Нет, это он Эмму уволил. Она, конечно, зарываться начала в последнее время. Как говорят, стала частенько хотеть проводить с ним время и вроде как намекала на колечко.

– А он?

– Так вот в итоге и уволил… Так, конечно, у него за пределами работы столько кандидаток есть… Ой… Опять я не то ляпаю…

– Лучше знать, чем нет. Правильно?

– Да, но… с тобой он другой.

– Другой? В каком смысле?

– Да, именно в том, каком ты подумала. Расслабленный, что ли, и смотрит на тебя так…

– Обычно смотрит.

– Не скажи. Взгляд особенный – нежный такой. Да и кофе для тебя – это говорит за тысячу взглядов.

– Иногда мне кажется, что ему меня просто жалко и все. Ну, знаешь, как котенка или щенка.

– Я бы не сказала про генерального, что он жалостливый. Справедливый, человечный, но вот жалость – это не про него. И всякие «уси-пуси» тоже мимо.

– А ты секретарь Сергея Брызгалова, да? – у меня от одного воспоминания о нем ужасные мурашки. ― Он какой?

– Как начальник, тоже неплохой, но вот часто позволяет себе лишнее.

– Что, например?

– Голос может повысить, когда не в настроении, на работу прийти позже, если накануне выпил лишнего. А пить он совершенно не умеет: на всех корпоративах всегда употребляет больше нормы. Его наши парни домой волокут потом. Не женат. Хотя женщины его тоже любят. Он, знаешь, такой «дамский угодник»: может быть очень милым, обходительным, с юмором. Ну вот как-то так…

– Ясно. Спасибо. Я, честно говоря, его побаиваюсь. Неприятный он. Слушай, а они с Матвеем друзья?

– Скорее основное – это партнеры по бизнесу. Хотя знаешь, иногда ощущение, что они заклятые враги. Но зато в делах веселья, отдыха неформального, где есть женщины и игры – как братья, но в извечном соревновании за «мамину любовь».

– Мамину?

– Ну, я так образно, но доля правды в этом есть. Слушай, времени-то сколько! Мы с тобой заболтались. Побежали.

Когда пришли, я сразу же погрузилась в дальнейшее изучение специфики «КсенонМед», даже не заметила, как к столу подошел Сергей Брызгалов:

– Мне нужна помощь с документами за прошедший квартал.

У меня от его голоса внутри все сжалось, поднимаю глаза, он смотрит с нескрываемым интересом и едва заметно улыбается.

– Сергей Александрович, я сейчас подойду.

– Жанна нет, мне нужна помощь Анастасии Викторовны.

– Моя? Но я еще не знаю многого, вряд ли смогу помочь, – сердце в пятки юркнуло.

– Как раз таки сможете. Жду вас у себя.

– Жанна, что мне делать? Не хочу к нему идти.

– Да, ты не бойся.

– Мне что-то взять с собой?

– Не нужно. Иди узнай чего хочет, потом придешь, скажешь мне. Почему он тебя вызывает?

– Не знаю…

Идти до его кабинета метров десять, а в моей голове уже сотни раз вспыхнули воспоминания той ночи в «лани». Как же Матвей не вовремя уехал. Кто меня защитит сейчас? Если что я просто убегу и плевать, что кто подумает. Стучусь и приоткрываю дверь:

– Можно?

– Да, заходите.

Я захожу в кабинет, но дальше, чем на шаг от двери не отхожу.

– Ну, чего же вы встали Анастасия, проходите, – указывает мне на кресло за столом напротив своего. ― Могу же я вас называть Анастасия?

– Можете, – сажусь на краешек кресла, сердце колотится и хочется сбежать, потому что он не отводит от меня взгляд. Глаза у него стального оттенка. От волнения начинаю задыхаться, но нельзя проявить такую уязвимость. Я вспоминаю Матвея: глаза, руки, прикосновения. И мне становится спокойнее.

– Чему улыбаетесь?

Даже вздрогнула:

– Вспоминаю приятное.

– О, так вам в «Золотой лани» наша маленькая игра понравилась? Неожиданно.

– Нет! Вы в своем уме? – вскакиваю с кресла. ― Вы меня чуть не изнасиловали.

– Тихо, Анастасия, тихо! Сбавьте обороты. Вы же вряд ли хотите, чтобы сотрудники компании узнали, где Матвей вас нашел? Думаю, что нет. Садитесь обратно.

Меня трясет от злости и от страха – все вместе это очень неприятно и мне сложно сдерживать это огромное волнение:

– Зачем вы меня позвали? Я не ваш секретарь. Есть Жанна, а я работаю с Матвеем.

– Да, знаю я, знаю. Об этом знают все, включая посудомойку соседнего ресторана.

– Не поняла…

– Настя… Давайте, я все же буду называть вас так. Вы новый помощник генерального директора, поэтому о вас все уже знают. А тем более, вы живете с ним вместе. Да, слухи в этой компании очень быстро расходятся. Как говорит, сам генеральный – мы одна большая семья. Поэтому информация из первых рук.

– Чего вы от меня хотите? Если вызвали по рабочим вопросам – задавайте, если поболтать о моей личной жизни, то я лучше пойду.

Никому не позволю унижать себя… А Матвей, значит, всем уже рассказал, что завел новую любовницу?

– Вот! За это он вас и выбрал. Любит спесивых, так что считайте, я одолжение сделал той ночью, заставив увидеть ваш пыл, – начинает большим пальцем растирать нижнюю губу, за которую я тогда укусила. ― Мне же, наоборот, нравятся спокойные женщины, покладистые.

Начинает подходить ко мне, отчего я вжимаюсь в кресло и теперь смотрю снизу вверх. Пристально глядит в мои глаза:

– Думаю, что мы с вами сработаемся. А когда Матвея Стоянова не будет рядом – сможем работать в усиленном режиме, чтобы пропотеть, – теперь смотрит и расплывается в ехидной улыбке.

– Вы что предлагаете мне спать с вами? – оттолкнув кресло, смогла встать и начала пятиться назад.

– Нет, Настя, ну что вы! Спать вы будете в квартире Стоянова, а у нас с вами будет быстрый и приятный секс.

– Вы спятили?! Матвей приедет и я все ему расскажу.

Я уже держала ручку двери, когда услышала его слова:

– А стоит ли? Вы расскажите про меня, а я расскажу про вас: где Матвей Стоянов нашел свою новую помощницу. Думаю, что и владельцу, и посудомойке его любимого ближайшего ресторана тоже будет интересно это узнать. Наверняка как новому сотруднику, да и просто женщине, такая слава вам ни к чему.

Мне было сложно в это поверить. Развернулась, смотрю на него, к горлу комок подкатывает, к глазам слезы…

– Что поделать мы все одна большая семья… А если вы ему расскажете, так я узнаю об этом первый – он не сдерживает эмоций. Выбор за вами Анастасия Викторовна.

– Вы меня шантажируете?

– Нет, как можно?! Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество. Кроме приятного секса, бонусом получите мое расположение, а его трудно завоевать.

Не могу поверить, что услышала это. Выбегаю за дверь. Такого мерзкого состояния я еще не испытывала. Пытаюсь сдержать поток слез, пока иду до кабинета Матвея.

– Настя, что с тобой?

– Сейчас не могу говорить…

Захожу внутрь и запираю дверь. Господи, за что мне все это? Что я сделала не так? У меня ничего не получится. Никогда ничего не получится…

Что мне теперь делать? Рассказать, что произошло не могу – все будут считать меня проституткой и легкодоступной. Не смогу здесь больше работать. Да и не хочу. Нужно искать новую работу, но этот ужасный человек сможет сделать так, что и там об этом будут говорить. Мне нет жизни в этом городе. Нет жизни с любимым человеком…

Слезы душили. Очень хотелось позвонить Матвею, попросить, чтобы он приехал и увез далеко-далеко. Хоть на край Земли, только чтобы никого не видеть…

Я села на диван и, вероятно, уснула, потому что вскочила от громкого стука в дверь и голоса Матвея:

– Настя!

Потом услышала щелчок, по-видимому, он открыл дверь своим ключом.

– Настя, что случилось? – подошел ко мне.

– Все в порядке. В порядке.

– Какой в порядке?! Ты себя видела? Что произошло? Мне Жанна сказала, что Сергей вызвал тебя к себе, а оттуда ты выбежала в слезах и заперлась в кабинете. Что он тебе сделал?

– Ничего. Все уже хорошо.

– Настя, не ври мне! Идем!

– Куда?

Взял меня за руку и потянул за собой. Он в ярости. Только проходя большое зеркало, я мельком смогла увидеть, что у меня на щеках черные дорожки от туши. Он шел в кабинет Брызгалова. Не хочу туда, не нужно. Видела, как на нас смотрят несколько сотрудников. Он буквально ворвался в его кабинет, с силой толкнув дверь внутрь:

– Что ты ей сделал? – я слышала его дыхание, как у разъяренного быка.

– Матвей, ты чего? Ничего я ей не делал.

– Тогда почему она из твоего кабинета в слезах выскочила?

– Да, признаю, я слегка повысил на нее голос. И все. Настя, скажите же ему.

– Это так? – глаза полные злости.

– Да, – опускаю взгляд в пол, чтобы не видеть ни одного, ни второго.

– Анастасия Викторовна, оказалась очень впечатлительной. Признаю, был неправ.

– Чтобы ты в последний раз на нее голос повышал. Да и, вообще, на любого сотрудника. Ты не в торговой лавке, чтобы отчитывать кого-то подобным образом!

Я все же подняла глаза и видела, как взгляд Брызгалова наполнялся ненавистью. Матвея глаза не видела, но то, как он больно сжимал мою руку, говорило о многом.

– Выйди из моего кабинета Матвей!

– Моя компания, где хочу там и нахожусь!

– Я тебя предупредил!

– Да что ты?!

В мгновение Брызгалов хватает Матвея за грудки, тот в ответ делает то же самое. Я выбегаю за дверь, чтобы позвать на помощь:

– Жанна, Валентин, пожалуйста, сделайте что-нибудь!

– Я уже вызвала охрану.

В кабинет я не заходила, но слышала, как они там все крушат. И не только я.

– Давно нужно было с тобой разобраться!

– Так разобрался бы, Матвей Глебович или кишка тонковата?

– Ах, ты скотина!

– Жанна, они же там покалечат друг друга!

– Все, все помощь подоспела.

В приемную вбегает Геннадий и еще один охранник. Пробегают мимо меня прямиком в кабинет:

– Разошлись! Я сказал, разошлись!

– Оставь! Давно нужно решить этот спор, – это был голос Матвея.

– Я буду вынужден применить силу к вам обоим. Разошлись!

Слышу, как они их разнимают. Первым выходит Матвей: губа в крови, костяшки на руке разбиты. Следую за ним в кабинет. Что со вторым не знаю, да и он меня ни капельки не волнует. Рывком открывает дверь и начинает ходить по кабинету, как лев в клетке. Я не захожу внутрь – мне страшно. У него безумные глаза. Слышу, как Брызгалов ругается с Геннадием.

– Настя, зайди и закрой дверь!

Делаю все, что говорит, меня трясет, не могу справиться с этим. Какое-то время он еще ходит по кабинету, а затем подходит ко мне:

– Мне жаль, что ты это видела. Возьми свою сумку, мы уезжаем.

– Давай, ты сначала успокоишься, а потом поедем.

– Ты меня не слышала, что ли?

Выходит из кабинета и идет в направлении лифта. Одна я здесь точно не останусь. Хватаю сумку и быстрым шагом иду за ним. Открываю дверь и вижу, что Матвей разговаривает с начальником охраны:

– Ты знаешь, я пытаюсь сдерживаться!

– Однажды не будет того, кто вас разнимет, и вы друг друга поубиваете.

– Этого не будет. Все я спокоен.

– До завтра, Матвей Глебыч!

– Спасибо тебе в очередной раз.

Геннадий заходит обратно в приемную. А я так же неподвижно стою. Хоть он и говорит, что спокоен, но я вижу, как в нем кипит гнев: желваки ходят туда-сюда, и он сжимает-разжимает ушибленную руку. Открываются двери лифта. Матвей заходит внутрь:

– Поехали.

– Тебе очень больно? – из губы сочится кровь и кожа вокруг синеватого оттенка.

– Пустяки. Не обращай внимания.

Спускаемся и выходим из лифта, проходим вестибюль, парковку: он идет впереди, а я быстрым шагом следую за ним. Он страшен, когда в ярости. Не знаю, что говорить, как себя вести. Но не хочу, чтобы он садился за руль в таком бешенстве:

– Пожалуйста, давай постоим, и ты успокоишься.

– Настя, я спокоен!

– Нет. За руль в таком состоянии не нужно садиться.

– Тебя здесь оставить?

– Нет.

– Тогда садись в машину.

Глава 39

Матвей

― Хватит меня успокаивать! Лучше скажи, за что он на тебя голос повысил?

Еще не успели с парковки отъехать, она мне пчелу напоминает: жужжит и жужжит…

– Я отказалась выполнять его поручение вместо твоего. У меня и так достаточно работы и я отказалась.

– Мразь! Правильно сделала.

Собираюсь повернуть ключ в замке зажигания, Настя кладет свою руку поверх моей. Поворачиваюсь и смотрю: эта девчонка совсем страх потеряла? Злости предела нет, а она меня останавливает.

– Еще постоим. Остынь, пожалуйста.

– Ты хочешь, чтобы он сейчас вышел и мы продолжили?

– Нет!

– Тогда наш диалог закончен.

– Заедем за угол здания и там постоим. Я тебя очень прошу.

Стискиваю зубы, но все же делаю, как она говорит. Заворачиваю за угол, паркуюсь:

– Насть, зачем лезешь под горячую руку? Ты же видишь в каком я взвинченном состоянии? У тебя инстинкт самосохранения напрочь отсутствует? – говорю на повышенных тонах, и это я еще сдерживаюсь.

– Если с тобой что-то случится, – под моим тяжелым взглядом исправляется, ― если что-то случится, тебе ведь легче не станет. Будет только хуже. Разве я неправа?

– Права, но под горячую руку никогда не лезь. Я сейчас не только про себя говорю.

– Меня услышит тот, кто умеет слышать и думает головой.

– Ладно, Насть, хватит с меня нравоучений. Посидим еще немного и поедем.

Такая молодая, а чересчур умная. На кой черт я ее встретил?.. Не авария будет моей погибелью, а Анастасия Приозерская.

Вижу, как отъезжает автомобиль Брызгалова. Если мог бы, то не оставил бы живого места. Смотрю на Настю: провожает его машину напряженно-испуганным взглядом. Что же она с ним не такая умная? Но это же хорошо, что с ним не такая…

– Я успокоился. Можем ехать?

– Сейчас да.

– Спасибо, – по-моему, мой саркастический тон она не поняла, мило улыбнулась и кивнула. Черт, черт, черт! Никого не слушал, а она нашлась. В бешенство меня вгоняет. Ладно, и правда, нужно успокоиться, иначе такими темпами можно здесь заночевать. Повернулся, чтобы смерить эту девчонку строгим взглядом, а она даже не смотрит на меня: сидит какая-то отрешенная. Выходит из-под моего контроля эта ситуация.

Зря она так нервничала, питерские пробки остудят любой пыл:

– Как тебе работалось за исключением финальной сцены?

– Мы дома поговорим.

Опять что-то не так. Почему я не спас кого-то более покладистого?..

С парковки в доме Настя решительно шла впереди меня. Куда спешит? О чем думает? Еще и пятьсот тысяч нужны непонятно на что…

– Давай, чай попьем и съедим что-нибудь, – сообщает, едва мы зашли в квартиру. Это она такая голодная или поговорить хочет? Предпочитаю первый вариант.

– Давай, – проходит в кухню, только обувь сняв. Ну, хорошо… ― О чем хочешь поговорить?

– Я рада, что ты это понял.

– Радоваться нечему, я очень напряжен.

– Поговорить все равно нужно.

– Насть, почему в такой маленькой, хрупкой женщине помещается столько проблем и своенравия?

– Ну уж извини какая есть.

– О чем хотела поговорить? – может, сознается, куда деньги нужны?

– Помоги найти другую работу.

– Что так? – она меня добьет.

– К сожалению, не смогу у тебя работать.

– Это из-за Сергея, что ли? Настя, если ты с каждой работы будешь уходить, когда на тебя начальник накричит, так поиски можно не начинать. Ты же осознаешь насколько это детская позиция? Мне даже слушать неинтересно. Иди спать.

– Я завтра туда не вернусь. Это решено.

– За что ты на мою голову свалилась? Сиди дома тогда, я даже пальцем не пошевелю в сторону поиска.

– Значит, я сама найду.

– Тебя зарплата не устроила?

– Дело не в деньгах.

– Тогда я начинаю подозревать тебя в шпионаже. Нескольких дней достаточно, чтобы добыть информацию в тех бумагах, которые я тебе доверил. Ты шпионишь в моей компании?

– Ты полнейшую ерунду говоришь.

– Насть, а ты не прикрывайся слезами, – опять глаза на мокром месте. Встает и собирается уходить. Перехватываю ее за запястье. ― Я, вообще-то, недоговорил.

– Зато я все сказала и все услышала, – выдергивает руку и уходит. Ничего не съела и не выпила. На кой черт ей кухня была нужна?..

Догоняю за пару шагов:

– Стоять, я тебе говорю. Слушай, а, может, ты заранее решила, что пятьсот тысяч я тебе преподнесу на золотом подносе? Тебе же быстрые деньги нужны.

– Да, чем быстрее, тем лучше!

– Насть, тогда зачем тебе новая работа? Дорогу в «лань» ты знаешь. Там постоянно требуются «сотрудники» и начальников кричащих нет. Крик как раз прерогатива «сотрудниц». Ты просто создана для этой работы! – замахивается, чтобы дать пощечину, в момент перехватываю руку. ― А вот это лишнее.

Вырывается и убегает наверх в свою спальню. До моих ушей доносятся всхлипы. Как всегда, в своем репертуаре. Даже думать о ней не хочу! Но все же закрыл входную дверь и ключ забрал с собой, а то ума хватит снова пуститься в бега. Как же она меня из себя выводит. Иду в спальню, но все равно останавливаюсь у ее комнаты, чтобы послушать плачет она или нет. Тихо. Ну, значит, отходчивее стала.

Полночи ворочался. То и дело стреляли воспоминания: когда впервые увидел ее руки в молитвенном жесте; глаза полные слез и страха; то, когда узнал, что она еще невинная; прикосновение к ее губам; ее улыбку. Кажется, я серьезно заболел… Твою ж мать!

Еле разодрал глаза под звук будильника. Сначала Настю поднять нужно, потом в душ. Она вечно собирается, как на праздник – очень долго.

– Настя, – захожу к ней, постель не тронута. Сердце учащает удары. Неужели снова сбежала? Не могла – ключи у меня. Вижу в ванной свет. Понятно. Встала и уже принимает душ, кровать заправила. Отлично, хоть сегодня не нужно подгонять. Уже собираюсь уходить и понимаю, что шума воды не слышу. Подхожу, открываю дверь в ванную и сердце замирает: спит на полу, в той же одежде, в которой пришла вчера. Тушь размазана по глазам, коленки поджаты. Значит, здесь плакала, чтобы я не услышал. Совершенно не ожидал увидеть ее в таком состоянии. Опускаюсь на колени и начинаю гладить по волосам:

– Настя. Настя, проснись.

Открывает опухшие от слез глаза и смотрит на меня, но ничего не говорит.

– Настя, ты как?

– Я в порядке.

Поднимается. Еще раз, смотрит так, что я забываю, как нужно вдохнуть. Иду за ней. Она садится на кровать:

– Купи мне билет домой. Я хочу уехать.

– Насть, о чем ты говоришь? – сажусь на корточки возле нее. ― Куда уехать? Твой дом здесь, мы это уже обсуждали.

Отрицательно качает головой:

– В настоящем доме всегда есть тот, кто тебя любит. Хоть немножко…

Глаза вновь наполняются слезами.

– Настя, давай ты поспишь, хорошо?

– Не нужно.

– Хочешь сказать, что на кафельном полу выспалась? Так, давай-ка снимай с себя одежду и ложись в кровать.

Стягиваю с нее жакет, она даже не упирается. Просто смотрит в глаза, и я теряюсь. Не могу понять, что лучше сделать для нее сейчас:

– Тебе помочь снять одежду?

Мотает головой «нет».

– Ляжешь прямо так?

Кивает.

– Хорошо, ложись так.

Откидываю одеяло, она забирается под него и ложится.

– Пожалуйста, отдохни сейчас. А вечером мы все обсудим, хорошо?

– Хорошо.

Сажусь на кровать, еще несколько раз провожу рукой по ее шелковистым волосам. Наклоняюсь, чтобы поцеловать в губы, она отворачивается.

В этой ситуации Брызгалов виноват или я? Черт, конечно же, я…

В офис я приехал рано, поэтому пришлось ждать, пока придет Сергей. Стоял возле окна в его кабинете. Заходит:

– О, Матвей Глебович, что же тебя привело в такой ранний час?

– Оставь свой сарказм. Хочу спокойно поговорить о вчерашнем.

– Ну, если спокойно, то я слушаю, – садится в кресло за стол.

Я продолжаю смотреть в окно – проезжающие внизу машины всегда успокаивают:

– Оставь ее в покое, – обхожу стол и останавливаюсь напротив Брызгалова.

– Надо же, сам генеральный просит. Что я могу сказать?.. Слушаюсь и повинуюсь!

– Сергей, я серьезно, не трогай ее. Она сказала, что ты заставлял ее что-то сделать. Но я же ясно объяснил – Настя работает со мной. Если у тебя завал с делами найди помощника. Она в крайнем случае.

– Послушай, ну должен же я был провести боевое крещение новой сотруднице… Провел.

– Настю не отдам.

– Так ты и Татьяну не отдавал.

– Это был ее выбор.

– Так…

– Я тебя предупредил. И оставь уже свои «боевые крещения» в прошлом – об этом я не один раз говорил.

Внутри каждого из нас кроется чудовище из взаимных недовольств, соперничества, гнева и однажды, когда достигнет критической массы, оно вырвется наружу. Геннадий окажется прав: если мы останемся один на один, то поубиваем друг друга.

Даже знать не хочу, какую он Насте ересь предлагал. Возвращаюсь в свой кабинет.

– Матвей Глебович, доброе утро! Совещание скоро начнется.

– Доброе, Жанна! Сейчас подойду.

– А Настя сегодня будет?

– Нет. Плохо себя чувствует.

Совещание прошло успешно, больше никто не пытался увести наших клиентов. К тендеру почти все готово. Его непременно нужно выиграть – это поставка оборудования для сети новых клиник, долгосрочное сотрудничество.

Хотел позвонить Насте в обед, но решил, что она еще спит. Почему она от меня все время хочет уехать? Чего не хватает? И главное – как ей это дать? Может, ей нужно больше внимания: цветы, дорогие подарки? Возможно, поэтому она чувствует себя «обделенной» и все время плачет… Типичная женщина? Ну а почему бы и нет…

– Жанна, найди мне сайт с камнями в оправе.

– Поняла вас, Матвей Глебович. Сейчас пришлю на почту.

Выбрал подвеску с изумрудом под цвет ее глаз на короткой цепочке, чтобы под самую шею было. Мне нравится, когда так. Может, мой подарок сможет ее порадовать?..

На работе ничего не задержало. И куда я прямиком отправился? Конечно же, домой. Оттого что я напоминаю себе верную собаку тоже тошно, потому как хозяйка все время недовольна и иногда бьет под дых. В кого я превратился? Моя жизнь была успешна и размерена, меня все устраивало, ну, за исключением, нескольких дней в месяц, когда хотелось скулить или вгрызться кому-нибудь в шею. Но это мелочи по сравнению с тем, что я испытываю сейчас: поднимаешься высоко в гору, а потом ни с того ни с сего летишь в пропасть. Любовь возможна только с человеком, которому ты доверяешь полностью, из чего следует вывод, что она невозможна априори. Тогда что со мной? Просто сильное влечение? Наваждение? Очень вероятно. И думать, что это так мне нравится больше. Вот на этом свои рассуждения можно закончить.

Сегодня никаких пробок – город непредсказуем. Открываю дверь квартиры – Настя на кухне. Уже хорошо. Но не выходит, наверное, не слышит, что я пришел. Снимаю обувь, чувствую, что пахнет обалдеть как. Прохожу. Моя Настя стоит у плиты и переворачивает на сковороде аппетитные картофельные корочки. На второй сковороде что-то еще. Конечно, она меня не слышала – все вокруг скворчит.

– Привет! – прислоняюсь к косяку.

Вздрагивает:

– Привет! Я пожарила картошку и грибы. Будешь есть?

– Еще спрашиваешь?! Конечно, да! Настя пахнет превосходно!

– Тогда вымой руки и садись. Можешь переодеться, все жирное.

– Руки помою, а вот на переодевание времени нет – я голодный как волк. Хотя, когда ехал, не осознавал.

– Я рада.

Берет тарелки и начинает накладывать еду. Смотрю на эту картину и понимаю, что саму Настю я бы тоже съел, но в качестве десерта. Ставит передо мной наполненную доверху тарелку – запах такой, что у меня слюна потекла, ей-богу. Начинаю есть – пальчики оближешь. Все-таки хорошо, что спас именно ее.

– Вкусно?

– Perfect! Жаль нельзя заглотить целиком, потому что горячо.

– Осторожнее!

– Не знал, что ты так вкусно готовишь.

– Эти блюда нельзя приготовить невкусно.

– Еще как можно, поверь моему личному опыту.

– Ты просто спешишь.

– Возможно. Обычно у меня жареная картошка получается сырая и сгоревшая.

– Я тебя научу.

– Предпочту из твоих рук.

Улыбается и смущается – наслаждаюсь этим.

– Ни один ресторан не сравнится с твоей готовкой.

– Тоже врешь?!

– Тоже?

– Ты постоянно меня в этом обвиняешь.

– Давай помиримся. Иди-ка сюда.

Беру ее за руку, отвожу в гостиную, усаживаю на диван. Из кармана полупальто достаю коробку с подарком и протягиваю Насте.

– Что это?

– Зачем спрашивать? Смотри сама.

Открывает и на несколько секунд замирает рассматривая.

– Очень красиво.

– Давай, помогу надеть, – беру у нее из рук коробку, обхожу диван и застегиваю цепочку на шее. Камень достаточно крупный, поэтому смотрится превосходно. Наклоняюсь и целую в шею. Она не отстраняется, но и раскрываться не собирается.

– Зачем ты это купил?

Сажусь рядом с ней:

– Что значит «зачем»? Это мой подарок.

– Спасибо! Но не стоило.

Опять пластинка заиграла сначала…

– Послушай, вчера произошел неприятный инцидент. Сергей мне все объяснил. Не обращай внимания. Завтра выходи на работу. Если он тебя вызовет с той же просьбой. Сделай, но только по-быстрому, не задерживайся.

– Что? – смотрит с неподдельным удивлением.

– Ну, а что такого? В нашей компании два начальника. Иногда придется работать с ним.

Глава 40

Настя

― Ты вообще соображаешь, о чем просишь?

– Не вижу проблемы. Да, ты со мной. Но я уже сказал в фирме два руководителя, хоть он и заместитель по должности.

Сложно поверить в то, что слышу. Не ожидала, что предложит такое. Я развлечение, кукла, которую он готов делить?

– Я не соглашусь. Никогда. Я хочу быть с тобой, но не так…

– Настя, ну что за капризы? Он не будет заставлять тебя часто, пару раз в месяц от силы.

– Я тебе доверилась полностью, а ты относишься ко мне как к проститутке!

– Ты что такое говоришь?

– Всем рассказал, что я твоя любовница. Только есть любовницы, которых любят, а ты меня как проституткой узнал, так ее и видишь во мне, ничего не замечая! – вскакивает с дивана.

– Что за чушь ты несешь?

– Но я так не хочу! Не буду! Вы богатые привыкли, что женщины падают к вашим ногам, но со мной ты ошибся. Мне не нужны ни твои деньги, ни твой дом. И ты не нужен, если готов так сделать.

– А как же пятьсот тысяч?

– От тебя мне ничего не нужно! Зачем ты так со мной? Я же… я…

Никогда, ни за что не скажу, что люблю его. Собираюсь уйти, он хватает меня за руку:

– Объясни, что я опять не так сделал? Чего тебе не хватает? Я понимаю, что ты переживаешь смерть отца, но имей ко мне уважение. Тебе все не так. А теперь ты обвиняешь меня, что я отношусь к тебе как к шлюхе?! Настя!

Вижу, как застилаются гневом его глаза, как ходят желваки, дыхание стало тяжелым и частым.

– Я не обвиняю, я говорю как есть!

Выдергиваю руку и убегаю в комнату. Слезы градом, не могу остановиться, вновь задыхаюсь. Слышу, как он с грохотом закрывает дверь в свою спальню. Меня всю трясет, даже пояс халата с трудом получается развязать. Сейчас мне нужно поспать, а завтра поеду к Эле, она даст мне денег на билет домой. Я еще долго плакала, но все же смогла уснуть.

Проснулась оттого, что Матвей будит меня:

– Вставай, поехали!

– Куда? Я не поеду на работу, – смотрю, а за окном темно. ― Сейчас же ночь.

– Ты говоришь, что я отношусь к тебе как проститутке? Собирайся!

– Но куда?

– Часто повторяешь фразу, что доверяешь и доверяешься мне.

– Да.

– Тогда не задавай вопросов. Поехали.

– Скажи, зачем и куда, – стягивает с меня одеяло и за руку выволакивает с кровати.

– Хочу кое-что тебе показать. Если на самом деле доверяешь, так как говоришь, тогда поехали.

Подходит к шкафу и вытаскивает одно из платьев: длиной чуть выше колена и достаточно облегающее:

– Надень это.

– Но для чего?

– Увидишь. И туфли на каблуках надень. Кофту не надевай, поверх накинешь мое черное пальто. И да, Насть, сделай макияж, волосы уложи. Едем с тобой на вечер.

Совершенно ничего не понимаю, но ситуация странная и настроен он очень решительно: заупрямится и остаться дома не вариант. В голове какой-то сумбур из мыслей, усталости и волнения. Делаю все так, как сказал: одежда, макияж, красиво уложенные волосы. Спускаюсь по лестнице, он сидит на диване. На нем надет серый костюм, галстук – тоже, как на вечер.

– Отлично выглядишь.

– Спасибо. Но куда мы…

Берет мои руки в свои:

– Я тебя еще раз спрошу. Ты, действительно, считаешь, что я отношусь к тебе как к любовнице и проститутке?

– Да. Сегодня ты четко дал это понять.

– Тогда поехали! Вот, надень пальто.

– Для чего?

– На улице холодно. А тебе я пальто не купил.

Спускаемся в лифте, проходим парковку, садимся в машину – все это молча.

Сначала ехали по городу, а потом выехали за его пределы:

– Пожалуйста, скажи, куда мы едем?

– Боишься?

– Да, начинаю.

– Ну, может, пойдет тебе на пользу.

Не знаю, чего ожидать. Он одновременно зол и спокоен. Кутаюсь в пальто, потому что начинает колотить изнутри, хотя в машине тепло. А еще запах его духов успокаивает, и я вспоминаю Матвея до сегодняшнего дня – он казался совсем другим. Тем, кто неспособен меня ранить, обидеть, предать… Казался надежной опорой. А теперь, я не знаю, какой он на самом деле, и каково его истинное отношение ко мне.

Примерно через пятнадцать минут мы подъехали к двухэтажному дому, обнесенному высоким забором. В окнах яркий свет, музыка была слышна еще на подъезде. Он останавливается возле ворот, поворачивается и смотрит в упор. Взгляд бегает по мне с ног до головы, мое сердце начинает усиленно стучать…

Глава 41

Матвей

Она сидит вся такая напуганная, хрупкая. Смотрит на меня огромными глазищами, в которых четко читается «Не понимаю, что происходит, мне страшно, помоги мне». Я помогу. Может, это, конечно, немного странный способ, но другого выхода не вижу. Поехала со мной среди ночи черт знает куда, даже не сопротивлялась. Чем двояко удивила. С одной стороны, это доказывает, что она верит мне и я являюсь для нее тем, кто не даст в обиду, не подведет. А с другой… Она со всеми, кто о ней позаботиться, так безропотно будет соглашаться? Надеюсь, что скоро я это проясню.

Открываю окно и нажимаю на кнопку возле ворот:

– Да.

– Это Матвей Стоянов.

– Минуту, – сверяют по спискам имя и номер автомобиля. Этот закрытый клуб только «для своих». ― Проезжайте.

– Скажи, зачем мы сюда приехали?

– Увидишь.

Когда припарковываюсь, она хватает меня за руку:

– Пообещай, что будешь всегда рядом.

– Постараюсь.

Сглатывает, руки дрожат так, что даже ремень отстегивает с трудом. Надеюсь, что не начнется истерика. Это в мои планы не входит.

– Насть, – накрываю ее руки ладонью, ― не нужно так волноваться, хорошо?! Ты же мне доверяешь? – поднимает испуганные глаза, наполненные соленой водой. ― Я буду рядом. Обещаю.

– Хорошо, – голос тоже дрожит.

– Дышать можешь? Все нормально?

– Да.

– Тогда пошли.

Выхожу. Она сидит, даже не шелохнется. Открываю дверцу машины, подаю руку, выходит. Затем выставляю локоть, чтобы она взяла меня под руку. Она все делает, только вместо легкого прикосновения, чувствую, как сильно она ко мне прижимается. Очень надеюсь, что затеял это не зря.

Клуб шикарный и, обычно, те женщины, с которыми я приезжал сюда, крутили головой, чтобы рассмотреть. Здесь есть большой бассейн, хотя сейчас холодно, но любители находятся. Вдали виднеется пристань с яхтами. Все обустроено красиво и на высшем уровне, но мою Настю это, видимо, не впечатляет: она вцепилась, как краб и смотрит исключительно вперед. Вижу знакомых и поднимаю руку в знак приветствия. Подходим ближе, я высвобождаю свою руку у Насти, и здороваюсь с Романом – одним из владельцев клуба:

– Давненько тебя не было здесь.

– Всего пару месяцев.

– Ну, для тебя это много Матвей.

– Полно дел.

– Понимаю. Проходите. Рад, что твое отсутствие не затянулось, как в прошлый раз.

Усмехаюсь, но выходит криво. Беру Настю за руку. Одел ее в свое самое теплое пальто, а у нее пальцы все равно ледяные.

Ну, ничего согреется сейчас. Как только заходим внутрь, по ушам ударяет музыка, чувствуется запах дорогого табака.

– Приветствую, Матвей Глебович! Разрешите вашу одежду.

– Привет! Насть, раздевайся.

– Что? – глаза стали еще больше.

– Пальто снимай.

Отдает мне пальто, ничего не говоря. Я снимаю свое и передаю гардеробщику. Ловлю взгляды, которые адресованы Насте: оценивающие женские и сальные мужские. Подхожу к зеркалу, поправляю галстук. Настя начинает озираться по сторонам, но вот зеркало ее явно не интересует:

– Насть, расслабься, пожалуйста.

– Что это за место? Мне тут не нравится.

– Если не нравится, то долго мы не задержимся.

Проходим в основной зал, и Настя замирает. Здесь по периметру мягкие диваны, несколько столиков, большая барная стойка. Почти все пространство занято мужчинами, которые стоят или сидят и женщинами, которые на них виснут, целуются взасос, забравшись на колени. Женский смех одновременно возбуждает и пробирает до костей своей фальшивостью.

– Проходи. Не стой.

Беру ее за руку и вывожу примерно на центр зала, а после высвобождаю ладонь, оставляя без своей защиты. Начинаю здороваться с мужчинами, которых давно уже знаю. Женщин тоже видел некоторых, но их воспринимают как единую массу. Об уважении тут речи не идет. Женщины здесь подобны пиявкам, которые сосут деньги, губы, члены… Ну и все в таком роде.

– Куда ты меня привел?

– Как тебе ощущения?

– О, Матвей! Кто это за красавица с тобой? Не видел ее здесь раньше. Как тебя зовут? – интересуется один из завсегдатаев.

Ничего не говорю, наблюдаю, как Настя будет выкручиваться:

– Анаст… Никак не зовут…

– Безымянные у нас тоже есть, – начинает ржать.

Меня пробирает гнев, как только ловлю его похоть в отношении Насти. Она поворачивается ко мне:

– Куда ты меня привел? – голос стал настойчивее, это хорошо. Значит, злится.

Беру ее за руку и отвожу чуть в сторону:

– Настя, вот здесь, в своем большинстве, находятся любовницы, которых не любят. Они практически проститутки, но могут обхаживать «любимого клиента» в течение нескольких месяцев и даже лет. Но в этом клубе есть одно правило.

– Какое правило? Почему ты меня сюда привел?

– Здесь любовницы переходят из рук в руки. Это называется – порочный круг. Каждый богатый дяденька приходит со своей любовницей, но за один вечер он может попробовать около десяти новых женщин.

У нее даже дар речи пропал. Вижу, что шевелит губами, но слов не находится. Кто-то проходит мимо и проводит пальцами по ее руке. Меня передергивает, но я держусь. Надеюсь, что получаса здесь ей хватит на всю жизнь. Отхожу назад на пару шагов. Настя стоит и смотрит по сторонам: то ли меня ищет, то ли обстановку впитывает. В очередной раз сомневаюсь, правильно ли поступил, что привел ее сюда. Она такая нежная, невинная. Моя. Ко мне подходит Кирилл:

– О, Матвей, какую ты к нам рыбку доставил.

– Она не рыбка.

– Не понял…

Внутри поднимается волна гнева. Сжимаю руку в кулак, но сдерживаюсь. Понимаю, что он ни при чем и я сам Настю привел. Кирилл отходит, а я вижу как кто-то из незнакомых мне, подходит к Насте сзади и кладет руку ей на попу. Взрываюсь:

– Руки от нее убери!

– Эй, ты чего?

– Не смей на нее даже смотреть!

Отталкиваю. Тот хочет ответить, но нас сразу разводят в стороны. Драки здесь исключены. Хватаю Настю за руку и веду к выходу. Забираю пальто и укутываю ее, надеваю свое. Выходим на улицу и быстро идем к машине. В нескольких шагах она меня тормозит:

– Ты зачем меня сюда привел?

Оборачиваюсь. Она вроде и плачет, но сильно злится. Это хорошо – злость лучше, чем печаль. Подходит ко мне и начинает бить.

– Насть, успокойся! – пытаюсь словить ее руки, но она верткая. ― Успокойся, я тебе говорю!

– Успокоится? Какое право ты имеешь меня в подобные места приводить? Хочешь меня по кругу пустить?

– Нет, конечно! Успокойся! Перестань меня бить. Настя!

– А знаешь, ты прав!

– Ты, что такое говоришь?

– Зря я тогда в «лани» девственности побоялась лишиться. Может это не так уж и сложно, просто ты не подошел, поэтому струсила.

– Настя, не говори ерунды.

– Так сейчас я это исправлю! Ты меня привел в царство самцов. Выбор у меня есть.

– Насть, ты в своем уме?

Теперь она от меня вырывается, а я стараюсь схватить ее. Все же ей удалось выдернуть руку, и она быстрым шагом направляется в сторону дома. Я за ней. Почти в дверях сталкивается с Каримом – управляющим крупного столичного холдинга:

– Куда так спешишь, дикая? – берет ее за локоть и притягивает к себе. Настя начинает вырываться.

– Карим, она со мной! Не трогай!

Он отпускает и показательно раскрывает ладони. Настя делает шаг в мою сторону.

– То есть, ты ей не поделишься?

На этих словах она разворачивается ко мне, заглядывает в глаза и крепко обнимает, чувствую, как вжимается, прислоняясь щекой к моей груди.

– Нет! Она моя личная.

– Понимаю, я бы тоже такой не стал делиться.

– Насть, пойдем отсюда.

Обнимаю за талию, и мы идем к машине. Она не упирается. Открываю дверь, садится. Я сажусь за руль.

– Матвей, нам нужно поговорить.

Какой серьезный настрой и четыре отвратительных слова.

– Говори.

– Давай, уедем отсюда и остановимся.

– Хорошо.

Выезжаем за ворота, собираюсь припарковаться.

– Не здесь. Отъедем подальше.

Едем, и где-то на середине трассы она просит притормозить.

– Насть, вокруг темно и лес. Уверена, что здесь хочешь поговорить?

– Да.

Съезжаю на обочину и включаю аварийку.

– Зачем ты меня в этот клуб привез?

– Я отвечу на твой вопрос, только сперва ты на мой. Ты продолжаешь считать, что я отношусь к тебе, как к любовнице или проститутке?

Опустила взгляд:

– Не знаю…

– Все еще не знаешь? – нужно было подольше там остаться.

– Я поверить не могу, что ты меня заставляешь работать с Сергеем. Ненавижу тебя за это!

Пытается открыть дверцу, но она на блокировки, все тщетно.

– Насть, объясни мне, что в этом такого ужасного? Только не женским истеричным языком, а нормальным человеческим.

– Открой дверь!

– Мы посреди трассы стоим.

– Мне нужен воздух.

– Дыши в окно, – опускаю стекло.

– Я прошу, открой дверь!

– Только, пожалуйста, не делай глупостей в виде выбегания на дорогу.

– Я дура, по-твоему?

Лучше промолчу, но предыдущий разговор был из ее уст, значит, да. Машин сейчас мало, снимаю блокировку. Выходит и со всей силой хлопает дверью. Выхожу за ней. Стоит, опершись на машину, плачет и громко дышит.

– Так легче?

– Даже не представляешь, как это низко с твоей стороны.

Хочу взять ее за руку, она вырывается и идет к лесу.

– Настя, ты куда? Здесь практически не видно ничего. Я даже не знаю, где остановился. Это тебе не тротуар с газоном. Не отходи от дороги.

Но она упертая, уже нечему удивляться – делает несколько шагов, поскальзывается и падает. Подбегаю, ботинок тоже скользит, но у меня получается устоять на ногах. Поднимаю ее:

– Как ты? Все в порядке? Не ушиблась?

– Вроде нет. Ногу промочила.

– Я же тебе говорил, чтобы ты… Злости не хватает на тебя! Садись и сними туфли, простудишься.

Пока веду ее к машине, замечаю, что прихрамывает. Открываю дверь, усаживаю, сам опускаюсь на корточки и начинаю снимать туфли. Беру ее за лодыжку и слегка сгибаю в суставе:

– Больно?

– Немного. Скажи мне почему?

– Насть, ты только что поскользнулась.

– Да нет же. Скажи, почему ты заботишься обо мне, но с такой легкостью отдал ему?

 ― Я тебя никому не отдавал и не собираюсь. Ты о чем вообще?

– О том, что я должна работать с Сергеем.

– Настя! Извини… – она вскрикнула, видимо, больно сделал. ― Помочь с бумагами, в чем сложность? Ну, если так не хочешь, то не нужно.

– С бумагами помочь? Отпусти. Это у вас называется «с бумагами помочь»?

– Я не понимаю тебя. Забирайся с ногами в машину, холодно.

– Нет!

– Ослы и быки – невинные упрямцы по сравнению с тобой, – черт, как же я зол на нее. ― Ты не понимаешь, что вмиг простынешь? – поднимаюсь.

– Ты сказал, что он все объяснил и ты согласен, чтобы я и ему помогала.

– Настя, закрыли тему. Не хочешь этого делать – не делай!

– Спасибо вам, господин директор! – встает, конечно же, босиком. ― Разрешили мне не заниматься сексом со своим заместителем. Привык пускать по кругу женщин…

– Настя, – беру ее за плечи и разворачиваю к себе, ― как связаны ты, секс и мой заместитель? Это что за бред вообще?

– А ты у него спроси.

– Настя, я спрашиваю у тебя! Ты поэтому в кабинете закрылась и плакала? Можешь мне нормально объяснить, что произошло?

– Он вызвал к себе и сказал, что, когда тебя не будет в офисе я должна с ним…

– Настя, не плачь! Говори!

– Сказал, что если не соглашусь, то он всем расскажет, где мы с тобой встретились. И не только на работе, но и всему твоему окружению…

Перед глазами застилает черная пелена ярости:

– Быстро садись в машину. Я убью его!

– Матвей, не нужно.

– Садись в машину я сказал!

Сажусь за руль. В кровь выбрасывается норадреналин и мне сложно себя контролировать. Голова начинает трещать по швам от сильного кровотока.

– Не нужно в таком состоянии ехать, пожалуйста!

– Значит, он захотел секса с тобой?! Ублюдок! Мразь!

– Я не сяду.

– Настя!

Смотрю, пятится от машины. Иду к ней.

– Не сяду, пока ты в таком состоянии.

– Я тебя силой посажу. Сделаю больно.

– Делай, я не поеду.

Взрываюсь рыком и впечатываю кулаком в рядом стоящее дерево. Руку пронзает сильная боль, на какое-то время, освобождая сознание от ярости, а чуть позже снижает ее градус. Трясу рукой, пытаясь унять боль. Подхожу к Насте, вижу ее испуганные глаза:

– Сколько раз говорить: не перечь мне, когда я в таком состоянии.

– Я уверена, что ты не сделаешь мне больно. А если и так, то это лучше, чем авария.

– Да с чего ты взяла, что будет авария?

Пожимает плечами:

– Не знаю…

Глава 42

Настя

― Уверен, это из-за того, что твой отец был врачом. Ты же сама рассказывала, он спасал «лихих водителей».

Вижу, как трясет ушибленную руку, пытается сжимать – разжимать пальцы:

– Наверное… Тебе больно?

– Ерунда. Поехали уже отсюда. Можем ехать?

– Да.

Садимся. В машине тепло. Матвей кладет ушибленную правую руку на руль, слегка сжимает и лицо искажается болью. Костяшки в крови, кожа вокруг синеватая и отекшая.

– А ты водить не умеешь? – смотрит на меня и дует на рану.

– Нет, но я забинтую руку, станет легче. Где аптечка?

– В багажнике, – собираюсь открыть дверь, ― Сиди, я сам принесу.

Смотрю, как он выходит, и вижу несущуюся машину, сердце замирает. Я очень сильно боюсь его потерять. Если Матвея в моей жизни не станет, по любой причине, не представляю своей. Приносит аптечку.

– Дай мне руку. Сейчас смажу йодом, потерпи.

 Обрабатываю рану, бинтую, периодически смотря на его лицо. Знаю, что больно, но он держится молодцом:

– Готово.

– Ты отлично справилась. Сразу видно, что дочь врача.

Улыбаюсь, потому что мне нравится, когда так говорят.

– Наконец-то и я о тебе позаботилась.

– Ты меня спасла. Теперь намного легче. Спасибо.

– Сможешь вести машину?

– Конечно, – коснулся ладонью моей щеки.

Когда у него только одна свободная рука, едет он медленнее и никого не обгоняет. Нет худа без добра. Но, пожалуйста, Господи, пусть он будет цел и невредим. Береги его!

Когда поставили машину на парковку, стало спокойнее. У меня есть вопросы к нему, насчет Сергея и этой дурацкой поездки в клуб, но лучше оставить их на день. Не хочу нервничать, да и ему нужно отдохнуть. Зашли в квартиру:

– Насть, давай поговорим.

– Мне это тоже необходимо.

– Может кофе без кофеина? Взбодримся, но сможем уснуть.

– Давай.

– Садись на диван, я сейчас принесу.

– А твоя рука?

– Долго буду нести, – улыбается.

– Лучше я.

Насыпаю кофе и включаю кофемашину.

– Мне нравится видеть тебя на кухне.

– Почему?

– Потому что на кухне находится тот, кто чувствует себя хозяином или хозяйкой.

– Или домработница, – самой нравится, что он говорит, но я все равно провоцирую, не до конца понимая зачем. Это как форма защиты.

– На моей кухне никто не готовит кроме меня.

– Я готовила.

– Ты исключение, которое никак не хочет становиться правилом. Кофе сварился. Возьми, пожалуйста, и пойдем в гостиную.

Беру кружки и несу их на журнальный столик, возле дивана. Стать для него правилом?..

– Может стоить сменить бинт?

– Не нужно. Мне кажется или хочешь избежать разговора?

– Кажется… Нет… Сама не знаю.

– Значит, поговорим. Настя, ты нужна мне в офисе. Я хочу, чтобы ты работала у нас. Насчет Сергея… завтра же я заставлю его перед тобой извиниться. И ты, как сотрудник, будешь иметь полное право вообще его не слушать, чтобы он не попросил сделать.

– Но он сказал, что расскажет всем про меня. Что мы в «лани»…

– Он ничего не скажет. Впрочем, от него можно ожидать подлянки. Но о том, что мы там встретились, знают только трое в компании. Но я понимаю, что тебе будет неприятно, если это всплывет.

– А разве тебе будет все равно, если узнают, что ты живешь с женщиной, которую встретил в ночном клубе?

– Мне да. Это личная жизнь и она никого не должна касаться, кроме меня.

– Мне бы такую самоуверенность.

– Ты еще слишком молода.

– Мне не нравится Сергей.

– Это радует.

– Не в этом смысле. Он неприятный человек. Сам сказал, что от него можно ожидать «подлянки». Почему вы вместе работаете? Зачем?

– Мы росли вместе, наши отцы дружили. И я обещал его матери, что присмотрю за ним.

– Ты ему, как старший брат значит?

– Типа того. Только мы почти одного возраста.

– Когда вы ругаетесь, то больше похожи на врагов.

– Много чего было.

– Расскажешь?

– Позже… Я придумал, как заставить его молчать.

– Как?

– Дам ему вести самостоятельно крупный проект.

– А ты что не давал до этого?

– Все время контролировал. Сейчас отпущу, пусть все делает сам, как хотел.

– Поэтому он тебя и не любит.

– Ты его защищаешь?

– Нет, конечно. Но ты держал его на коротком поводке. Кому это понравится?.. Никому.

– Возможно, ты и права…

– А стоит из-за меня рисковать проектом?

Ставит свою кружку на стол, с моей делает то же самое. Затем берет мое лицо в ладони. Сердце начинает биться чаще. В его руках я даже пошевелиться не могу, все сосредоточено на прикосновении и темных медовых глазах. Невольно перевожу взгляд на губы, он видит и улыбается:

– Из-за тебя стоит.

Приближается и целует. Понимаю, что соскучилась по его губам. Язык проникает в меня, но я уже знаю, что делать в ответ. Обнимаю за шею и сажусь ближе. Целует, но останавливается. Смотрит на меня, словно спрашивает разрешение продолжить. Я сглатываю, ничего не говорю, губы как-то сами открываются, и он накрывает их жадным поцелуем. Затем обхватывает меня за плечи и укладывает на диван. Голова идет кругом. Не знаю, что нужно делать. Просто доверится ему или…

– Твою ж мать! – вскрикивает и резко отстраняется от меня.

– Я что-то не то сделала?

– Нет, что ты! Рука…

– Как же мы про руку забыли?! – приподнимаюсь и поправляю задравшееся платье.

– Я тебя даже раздеть нормально не смогу. Или все же попробуем? Мне уже лучше. Буду аккуратнее.

Хитроватый прищур и улыбка говорят о его готовности продолжить, а вот забинтованная рука, которую он придерживает здоровой – нет.

– Мне нужны обе твои руки. Подождем.

– Да? – приближается, обхватывает меня за спину забинтованной рукой, чем делает меня еще ближе. ― И зачем тебе обе руки?

Мне что сказать? Не знаю, поэтому просто смотрю, хотя это очень сложно в такой близости. Но я же не могу признаться, что хочу его прикосновений и что не знаю, как вести себя, а двумя руками он все сделает ловко и мне не будет стыдно за то, что ничего не умею.

– На меня никто и никогда так не смотрел, как это делаешь ты. Каждый раз повторяюсь, – улыбка едва касается его губ.

– И что ты видишь в моих глазах?

– Вижу Каспийское море. Его вода имеет зеленоватый оттенок. И оно затягивает меня.

– Это хорошо для тебя?

– Наверное. В твоих глазах есть еще что-то.

– Что?

– Не знаю. Я же говорю, на меня так никто не смотрел.

Может, это потому что я тебя люблю?..

– Да, именно, такой взгляд. Ты необычная девушка. Знаешь, а я ведь не собирался идти в клуб той ночью.

– Не собирался? Я думала ты завсегдатай таких мест.

– Иногда хожу, чтобы расслабиться.

Да, да, «иногда» как же…

– Почему пришел?

– При нынешних обстоятельствах это странно, но меня Сергей уговорил. Я до последнего сопротивлялся. Мне хотелось домой, чтобы отдохнуть, но он настаивал.

– То есть мне нужно его благодарить?

– Нет! Это я должен, за то, что встретил тебя, – нежно целует в губы.

Целует, а мне не дает покоя мысль: получается, если бы не пришел Матвей, то я бы лишилась девственности с Сергеем? Он бы явно довел дело до конца. Господи…

– О чем ты думаешь? Не отвечаешь на поцелуй. Настя…

– Думаю, что было бы, если бы ты не пришел.

– Но я же пришел.

– Да.

Обнимает и прижимает к себе.

– Пошли спать.

– Может, руку перебинтуем?

– Завтра. Сегодня не хочется.

– У меня еще есть вопрос.

– Задавай.

Я отстранилась и заглянула в глаза:

– Зачем сегодня повез меня в этот дурацкий клуб?

– Мне хотелось тебя встряхнуть. Насть, ты постоянно плачешь. Мне больно видеть тебя в таком состоянии. А еще, я не знаю, как показать, что ты мне очень дорога и я не отношусь к тебе, как к любовнице. И тем более, как к проститутке. Не видел другого решения.

– Правильно, что отвез.

– Серьезно? Думал, что ты меня побьешь, – улыбается.

– Серьезно. Мне нужно было это увидеть. Но если бы предупредил зачем едем, мне было бы не так страшно и некомфортно.

– Я был рядом, как и обещал. А если бы сказал заранее, то эффект был бы не тот.

Может, признаться, что я люблю его? Так хочется сказать три этих слова. Но, возможно, рано еще: не знаю, что он чувствует.

– Пошли спать.

Я встала и протянула ему руку. Он поцеловал и поднялся. Мы прошли по лестнице. Остановились возле моей комнаты:

– Спокойной ночи, Анастасия Викторовна, – укрыл мои губы своими.

А когда мы перестали целоваться, я сказала то, чего не ожидала от себя:

– Я хочу ночевать в твоей комнате.

– Хорошо. Рука не помеха, – вижу игривые огоньки в глазах. Все же верно говорят, что мужчина к сексу всегда готов.

– Нет, ты не понял. Просто хочу быть с тобой рядом, спать в одной постели. Можно?

– Конечно! Идем?

– Переоденусь и приду.

– Настя, – берет меня за руку и разворачивает к себе, ― ты мне на самом деле очень дорога. И я хочу, чтобы ты помнила об этом.

– Хорошо, буду.

Пока надевала пижаму, думала, что для меня это большой шаг. А еще, что хочу проверить Матвея: сможет ли он быть со мной в одной постели без намеков о сексе? Я хочу полностью довериться ему и убедиться, что, прежде всего, мы можем быть близкими людьми, которых связывает душевное единение. Ведь его ухаживания могут быть тем, что он хочет меня как женщину и все. Если он завсегдатай клубов для мужского отдыха с эскортом и проститутками, то это вполне возможно… Что же такое? Когда я с ним, то теряю голову и кажется я ему нужна, как человек. А когда отдаляюсь или начинаю думать о нашей близости, то вспоминаю его похождения по порочному кругу и боюсь довериться, боюсь разочароваться. Но пути назад нет.

Подхожу к его спальне и слегка приоткрываю дверь: сидит на краю кровати и читает какие-то документы:

– Дома тоже работаешь? – вхожу в комнату.

Он одаривает своей лучезарной улыбкой:

– Ты и спать ложишься, собираясь как на праздник? – указывает на часы. ― Мне нужно подписать кое-какие бумаги. Но я готов ко сну.

Кладет папку в тумбочку. Встает, подходит ко мне и берет за руки. ― Ты ко мне насовсем хочешь перебраться или только на одну ночь?

– Не знаю.

– А что подсказывает сердце?

Нежно целует в губы.

– Хочет насовсем. А почему ты спрашиваешь?

– Думаю, обременять тебя выбором половины кровати с возможностью лишиться своей или нет, – смеется. ― Где тебе удобнее спать?

– Отдашь мне свою?

– Я готов на это пойти ради тебя.

Обнимаю за шею:

– Выбираю половину, которая рядом с твоей.

– Согласен, – прикасается носом к моему и мы тремся ими, как эскимосы. Это поцелуй, основанный на доверии. ― Забирайся под одеяло.

Мы ложимся лицом друг к другу. Глажу его по щеке:

– Болит рука?

– Если о ней не думать, то нет.

– Зря не сменили бинты. Может, сейчас?

– Нет. Сейчас мне и так хорошо.

Как же я хочу сказать, что люблю его. Но немного нужно подождать. Я приблизилась, уперлась лицом в грудь и вновь смогла слышать биение его сердца. Он крепко обнял, и мы уснули.

Через какое-то время я очнулась и сразу погрузилась мыслями в то, что Матвея могло не быть в клубе той ночью. Если бы я попала к Сергею, он бы взял силой, я практически уверена в этом. Возможно, я смогла бы вырваться, а может и нет. Господи, спасибо, что послал ко мне Матвея. Открыла глаза и посмотрела, как он сладко спит:

– Ты мой ангел-хранитель! Хочу всегда быть с тобой.

Легонько поцеловала в щеку и зарылась в его объятиях. А он словно почувствовал и еще крепче прижал к себе.

Проснулась от его голоса:

– Пора вставать, соня.

Открываю глаза, он сидит в халате, видно, что после душа – волосы мокрые.

– Сколько времени? Почему раньше не разбудил? Я бы тоже успела душ принять.

– Я будил тебя трижды.

Приподнимаюсь в кровати, за окном уже очень светло:

– Мы опоздаем?

– Немного задержимся. Как тебе спалось на новом месте?

– Замечательно.

– Желание загадала? – целует мою руку.

– Да!

– Уверен, что исполнится.

– Ты смотрел свою руку? Как она? Покажи.

– Не очень…

Беру руку, она синяя, но ранки не кровоточат:

– Болит?

– Временно доставляет неудобства.

Подношу к губам и целую.

– Губы тоже побаливают, – улыбается, в глазах огоньки-хитринки, словно оранжевые пчелки на медовой подушке.

– Не хочу, чтобы болели.

Приближаюсь и целую. Слышу довольный стон. Отстраняюсь, но он сгребает меня в охапку, и усаживает на колени:

– Может, не пойдем сегодня в офис?

– Почему?

– Продолжим.

– Давай лучше, я пойду в душ и оденусь, а ты приготовишь завтрак.

– Так и знал, что как только переберешься в мою постель, будешь указывать, что делать.

Не пойму, он это серьезно или смеется, по лицу не разобрать…

– Тебе не нравится?

– В какой-то степени я люблю БДСМ.

– Очень смешно.

– Я на полном серьезе, – еще сильнее прижимает к себе и смеется, ― Иди в душ, я все сделаю.

Почти все время пока принимала душ и одевалась, улыбка не сходила с лица. Вспоминаю его руки, глаза, а у меня мурашки и бабочки внизу живота. Что будет, когда он коснется моего обнаженного тела? Одни мысли сменяют другие. Теперь понятно, почему в него столько женщин влюблены – он замечательный! Не хочу его ни с кем делить. Хочу быть не только в его постели, но и мыслях и в сердце.

Когда приехали в офис, в дверях приемной встретились с Сергеем:

– Зайди ко мне в кабинет.

– Доброе утро… Ах, нет добрый день, Матвей Глебович.

– Не ерничай.

– Скоро подойду.

– Жанна, идите с Настей в отдел рекламы на второй этаж. Узнайте все ли готово к тендеру.

– Добрый день, Матвей Глебович! Конечно. Настя, пошли.

– Иди, я сейчас, – отвела Матвея чуть в сторону. ― Послушай, зачем ты меня выпроваживаешь? Снова будешь драться? Я не уйду!

– Я не в форме, – демонстрирует перебинтованную руку.

– Надеюсь. Пожалуйста, не надо.

– Насть, ничего не будет. Просто не хочу, чтобы ты рядом была.

– Я тебе не верю. Вижу, что злишься.

– Прошу, идите в отдел рекламы. За меня не волнуйся.

– Хорошо.

В дверь заходит Сергей. Я смотрю на Матвея, его лицо меняется на глазах – желваки ходят туда-сюда, а из глаз молнии и дышать стал шумнее.

– Я готов.

– Проходи. Я тоже.

Они уходят в кабинет.

– Настя, ты идешь?

– Да, но сперва нам нужно позвать Геннадия.

– Думаешь, опять драться будут?

– Не знаю, но давай, для спокойствия.

– Конечно. Идем.

На охране сказали, что Геннадия не будет сегодня. А на посту всего один человек и он не может подняться.

– Жанна, нам обязательно нужно найти кого-то.

Сердце начинает биться сильнее. Волнение нарастает.

Глава 43

Матвей

― О чем хотел поговорить? – спрашивает так, будто решил, что Настя скроет от меня его мерзость.

– Ты меня слышал, когда я сказал, что Настя – моя?

– Тебя много кто слышал. Я в том числе.

– Да?! – подлетаю к нему, хватаю за лацкан пиджака и с силой припечатываю к стене. ― А что ж ты ей секс предлагал? Сергей, за нее убью, клянусь! – тыльной стороной руки придавливаю горло.

– Рассказала, значит. Считай…, – сильно давлю, что ему говорить сложно. ― Отпусти меня, Матвей! – чуть ослабляю давление, откашливается. ― Не хватало, чтобы ты меня, действительно, убил из-за бабы.

– Я сказал, что убью, если сделаешь ей плохо.

– Ой, да перестань. Ладно, ладно, убери руки! Это было «боевое крещение», она его не прошла.

– Сергей, ты, правда, рассчитывал на секс с ней, притом, что она со мной живет?

– Татьяна тоже с тобой жила и ничего согласилась ради выгодных условий сделки.

– Я о ней слышать не хочу! И на тот момент мы уже почти разошлись.

– Факт остается фактом. И разошлись вы как раз после. А «до» – были все шансы на «долго и счастливо». Если бы ты так не ерепенился, мы бы и эту девочку проверили.

– Я повторять не буду! Настя – моя!

– Боишься, что согласится?

– Ну ты и тварь, Брызгалов!

– Боишься!

– Я хочу, чтобы ты перед ней извинился.

– За что?

– И вот еще, не вздумай рассказать кому-то, где мы с ней встретились.

– Она свое слово не сдержала, так что я обязан. Прости, но я слов на ветер не бросаю, и ты это прекрасно знаешь.

– Отдаю тебе сделку с московскими клиниками. Будет полностью под твою ответственность.

– О-о-о… Да не может быть, Матвей Глебович! – ржет, отходя от меня в сторону. ― Отдаешь мне полностью проект? Я готов этой Насте аплодировать стоя.

– Слушай, не касайся ее даже. Условия принимаешь?

– Да.

– Тогда иди извиняйся.

– А ты палку не перегибаешь?

– Иди!

– Хорошо.

Когда мы вышли, в холле стояли Настя, Жанна, Валентин и Иван. Настя подбежала ко мне:

– Ты в порядке?

– Да. Почему собрались здесь?

– Я волновалась за тебя.

– Не нужно. Все в порядке, ребят, расходитесь по рабочим местам. Сегодня представления не будет. Настя зайди в кабинет. Сергей, – указываю Брызгалову на вход.

Настя видит, что он заходит и начинает цепляться за мою руку:

– Зачем мне здесь быть, – говорит почти шепотом.

– Сергей хочет тебе что-то сказать.

– Да! – делает наигранно серьезное лицо. ― Анастасия Викторовна, мне очень жаль, что я сделал вам непристойное предложение. Хотя, на мой взгляд, оно было отличным…

– Сергей, бля, не нервируй! Свободен!

– Жду документы по контракту. Может, Анастасия Викторовна мне их принесет?

Хотел его вновь к стене припечатать, но Настя снова вцепилась, как краб.

– Брызгалов, уйди! Жанна принесет тебе документы.

– Нет проблем, – уходит.

– Послушай, – Настя разворачивает к себе, ― может, не стоит мне здесь работать? Давай, я буду подальше от всех вас, и тебе не придется…

– Насть, я все решил, и это не обсуждается. Только прошу, идите с Жанной в отдел рекламы. Мне нужно подготовить документы.

– Хорошо. Если я что-то могу сделать…

– Я знаю, – беру ее за плечи и целую в лоб. ― Ничего не нужно.

Она уходит, а я подхожу к окну и наблюдаю за проезжающими машинами. А ведь Сергей прав: я боюсь, что Настя такая же, как и моя жена. Ради выгодной сделки или чего-то еще окажется в постели с другим. Я не верю ни одной женщине и ей не могу, как бы сильно… не был влюблен.

Примерно через час позвонил Соболев и рассказал о «новостях» в деле отца Насти. Поэтому я позвал ее на обед. Сложно сказать, но придется.

– Насть, ты хорошо себя чувствуешь? Бледная какая-то…

– Нормально. Как думаешь, Сергей успел рассказать владельцу этого ресторана, где ты меня встретил?

– Успокойся, никому он не будет рассказывать.

– Мне, кажется, что Леонид посмотрел на меня странно. Может, какое-то время нам не появляться вместе?

– Перестань говорить ерунду! Садись. Даже если все будут знать, где мы познакомились, мне нет до этого дела.

– Но мне есть.

– Насть, уже все в прошлом. Скажем, что это клевета, не волнуйся. Из любой ситуации есть выход.

– Ты тоже странный какой-то. Все хорошо?

– Голодная?

– Немного.

– Сначала поедим, потом все остальное.

– Что-то случилось?

– Все в порядке. Заказывай.

Наблюдал, как она быстро ест. Не в ее манере, значит, нервничает. Я тоже разделался с блюдом как можно быстрее. От десерта она отказалась, закономерно.

– Скажи, почему ты меня позвал сюда?

– Пообедать.

– Я же понимаю, что нет.

Меня восхищает в этой хрупкой девушке, что она всегда будто предугадывает события. Или меня так легко просчитать?

– Мне звонил Соболев…

– Что он сказал? Удалось что-то узнать? Ничего не получилось, да?.. Дело закрыли?

– Дело не закрыли, – беру ее за руки, ― но он лично разговаривал с родственниками девушки, которой якобы твой отец делал операцию, и они подтвердили это. Даже выразили сожаление, что Виктор Алексеевич погиб. Сказали, что очень хороший кардиохирург и… Настя, не плачь, пожалуйста.

– Никто не понесет наказание, значит… А что в деле Рустама?

– Там тоже все запутанно. Вроде есть данные, что он был в Москве примерно неделю назад, но ничего не подтверждено. Не могу представить, куда он делся. Прятаться не в его характере. Настя, – сажусь рядом и прижимаю к себе, она напряжена, ― Понимаю, что тебе больно это слышать, но оставь все как есть. Как только найдутся новые доказательства, мы узнаем…

– Нет, – отстраняется, ― дело скоро закроют. Если Рустама не найдут, то точно ничего не произойдет. Мне нужно подумать. Пошли отсюда.

– О чем подумать? – какая же она упрямая.

– За учебу платить нужно. Не хочу, чтобы меня отчислили… Послушай, а документы, которые, может быть, остались в квартире? Поедем за ними?

– Конечно, поедем. Скажи, когда, и поедем. Настя, ты очень плохо выглядишь, может домой тебя отвезти?

– Нет, нет. Просто слабость небольшая, из-за нервов. Послушай…

– Да.

– Дай мне в долг пятьсот тысяч. Жалко, если отчислят.

– Хорошо… – странная у нее логика, сразу видно, что деньги не для учебы нужны. ― Поедем за документами, и сразу же оплатишь.

– Да, только так…

– Настя, мы же договаривались, что за помощью ко мне придешь. Ты же от меня что-то скрываешь.

– Тебе кажется.

Встает, еще больше бледнеет и садится обратно:

– Настя, как ты? Я же говорю, давай отвезу домой, – сажусь на корточки возле нее.

– Нет, будет лучше, если я с тобой останусь, не хочу быть одна.

– Хорошо. Может отвести тебя в комнату отдыха? Поспишь немного, там диван есть удобный.

– Нет, если я тебе не помешаю, то побуду в кабинете.

– Конечно, не помешаешь.

О чем она думает? Уверен, что-то скрывает. Куда ей нужны пятьсот тысяч? Может, когда придет время «вносить оплату», она мне признается? Деньги-то некуда платить…

Глава 44

Настя

Мы уже зашли в здание фирмы и Матвею позвонили:

– Добрый! Да, удобно. Смогу быть в течение получаса.

– Ты уезжаешь?

– Нужно уладить одно дело.

– Можно мне с тобой?

– Насть, ты, действительно, хочешь со мной поехать или боишься здесь остаться?

– Не боюсь, но не хочу оставаться.

– Хорошо, поедем.

Я сделала два шага, меня вновь охватила слабость, и потемнело в глазах. На несколько мгновений я остановилась. Хорошо, что держалась за Матвея…

– Насть, ты в порядке? – обернулся на меня. Как же я сейчас выгляжу, что его взгляд стал таким обеспокоенным. ― Давай-ка присядь на диван. Поедем к врачу?!

– Не нужно, мне уже легче, – действительно, после того как села, стало лучше. ― Не надо к врачу! – но кому я это говорю? Матвей уже звонил.

– Владислав Степанович, здравствуйте! У Насти снова приступы головокружения. Не знаю… Да, нервничала. Одни закончила, вторые еще пьет. Хорошо, пришлите мне название, я сейчас же куплю. Утром. Понял. Спасибо. Через неделю к вам, договорились. Да, всего доброго!

– Вот, видишь, все в порядке. Это из-за нервов.

Плохо мне, но успокаивать нужно Матвея.

– Не в порядке, Насть, не в порядке! Ты лекарства не забываешь пить?

– Нет.

– С собой я тебя не возьму, останешься здесь.

– Но…

– Без возражений. На обратном пути я заеду в аптеку. А если хочешь, я отвезу тебя домой прямо сейчас.

– Нет. У тебя встреча.

– Перенесу.

– Правда, не нужно. Поезжай. Лучше с Жанной побуду, чем дома одна.

– Хорошо. Я тебя понял, – смотрит на часы. ― Валя, подойди!

Валентин только зашел в двери:

– Да, Матвей Глебович.

– Отведи Анастасию Викторовну наверх, в мой кабинет.

– Что-то случилось?

– Плохо себя чувствует. А мне нужно на встречу успеть.

Говорят так, будто меня здесь нет…

– Хорошо. Пойдем, Настя.

Вижу недоумение в глазах Матвея. Я перешла почти со всеми на «ты», и с мужчинами в том числе, но он ревнивый.

– Головой за нее отвечаешь, – умел бы буравить глазами, на Валентине была бы огромная дырка, но затем дружески похлопал его по плечу.

– Понял, Матвей Глебович. Не волнуйтесь.

– Я скоро приеду, – целует мою руку и уходит. Я смотрю вслед.

– Идем?

– Да, – слишком долго смотрю, наверное.

– Тогда хватайся за меня, – отставляет локоть, и я беру его под руку. ― Работаю недолго тут, почти сразу после универа пришел, но никогда таким босса не видел.

– Каким?

– Последнее время он очень серьезный, но какой-то отрешенный от рабочего процесса…

– А какой был «до»? – того, как встретил меня.

– Проходи, – заходим в лифт. ― Он приходил рано, засиживался допоздна. Вот, знаешь, будто раньше была только работа, а сейчас ушла на второй план. Все время хотел походить на него – бизнесмена, который всегда держит руку на пульсе. Но появляешься ты, и он уже обычный влюбленный человек.

Влюбленный человек! Нужно сдержать глупую улыбку:

– А что в этом плохого? – двери лифта открылись и мы остановились возле входа в приемную.

– Ничего. Но никто не застрахован от любви.

– Ведь это хорошо.

– Не тогда, когда за плечами разочарование в девушке и желание больше не любить.

– Ты сейчас про себя говоришь?

– Конечно.

– Расскажешь мне потом, что у тебя произошло?

– Расскажу. Не удивительно, что он тебя полюбил, ты очень хорошая.

– Спасибо… – «полюбил меня»…

– Ну, все пошли. А то я донимаю тебя разговорами, а ты плохо себя чувствуешь.

– Мне нормально.

– Вот отведу тебя в кабинет Матвея Глебовича, посажу на диван и буду спокоен.

Мы вошли внутрь, Жанны на месте не было и мне показалось, что лучше мне остаться за столом офис-менеджера на случай, если понадобится моя помощь. И так злоупотребляю своим положением. У Жанны много работы, которую должна выполнять я.

– Я в приемной посижу.

– Уверена? А то Матвей Гле…

– Уверена.

– Хорошо. Насть, если будет нужна моя помощь, обращайся.

– Ладно.

Села за стол, достала папку с компаниями, которым должна позвонить, чтобы направить новое предложение от нашей фирмы. А в голове каруселью мысли, что «босс в меня влюблен» и что я ничего не узнала о том, кто причастен к убийству папы. А я ведь обещала ему в день похорон. И каждый день, приходя на кладбище, обещала. И сдержу свое слово. Опять нечем дышать и сердце колотится быстрее. Нужен свежий воздух. Встаю, подхожу к окну и начинаю оседать, потому что потемнело в глазах и затошнило. Неожиданно ощущаю чью-то руку, которая поддерживает меня. Неужели Матвей вернулся? Как же он всегда вовремя.

Оборачиваюсь и вижу перед собой глаза цвета стали:

– Настя, осторожнее…

– Отойдите от меня! – как же неприятна такая близость с Сергеем.

– Настя, я не прокаженный, я обычный человек. Чего ты меня так пугаешься?

Отхожу от него, а он наступает. Говорит, чтобы я не пугалась, а глаза выражают противоположное, будто он за что-то ненавидит меня. Но я ничего ему не сделала. Это он причинил боль.

– Не уйдете, я закричу.

– Настя, мы не в ночном клубе, мы в серьезной организации.

– Пожалуйста, уйдите…

Чувствую, как ноги подкашиваются, и в теле слабость. Но рядом с этим человеком нельзя быть слабой, он воспользуется любой возможностью, чтобы ужалить. И Матвея рядом нет. Да и в офисе немного людей, потому что время обеда еще не закончилось. Только бы не упасть перед ним. Я вижу позади себя кресло и также пятясь назад сажусь, сейчас станет легче.

– Я лишь хотел помочь. Увидел, что ты еле на ногах стоишь. Предпочла бы упасть, чем оказаться рядом со мной?

– Предпочла бы упасть!

– Я так понимаю, что мы ни к чему не придем. Но я искренне… Повторяю – искренне, хочу помириться и все забыть.

– Ни капельки не верю.

– Настя, я был пьян. Ну чего ты хочешь от напившегося мужика почти до поросячьего визга. Это мой порок, я о нем знаю. Что я мог еще подумать, о девушке в ночном клубе?

– Вы меня силой затащили в комнату. Когда я вышла от Матвея, то собиралась уйти. А что вы сделали?

– Настя, я не разбирал откуда ты вышла. Если женщина во фривольной одежде ошивается возле комнат для утех, то явно она для этих утех и есть. Других мыслей не может быть.

– Вы меня силой втащили в комнату!

– Говорю же, не умею пить. Никогда не выпиваю, всегда напиваюсь. Оправдываться я не собираюсь, просто… раз уж, ты здесь работаешь, и вместе с Матвеем, то зачем нам быть на ножах?

– Хорошо… Нет, не приближайтесь ко мне, – он снова сделал шаг навстречу.

– Ладно, ладно. Отойду.

– Допустим, там вы были пьяны…

– Не «допустим», а я был пьян.

– Что было в офисе совсем недавно, когда предлагали спать с вами? – очень надеюсь, что не разозлю его. В приемную никто не заходит. Я вообще не знаю одни мы здесь или нет. Ведь Валентин вышел, когда привел меня.

– Проверка.

– Какая проверка?

– В нашей компании есть негласное «боевое крещение». Это всегда лежало на моих плечах, хотя идея мне не принадлежит. Смотрим, насколько сотрудник надежен и лоялен к компании.

– Вы сейчас серьезно? И чья это идея? – господи, неужели он скажет то, что я так боюсь услышать?

– Стоянова, конечно! Его жена…

Не успел Сергей договорить, как в приемную вошли Валентин, а за ним Жанна и Максим.

– Что жена?

– Потом договорим.

Разворачивается, поправляет пиджак:

– Жанна, приготовь для Анастасии чай с сахаром, она плохо себя чувствует.

– Настя, ты в порядке? Бледная такая.

– В порядке.

– Сейчас сладкий чай тебе принесу. Может, пойдешь к генеральному в кабинет?

– Нет. Если не затруднит, принеси чай сюда, пожалуйста. И давай, поработаем.

– Уверена?

– Да. Нужно отвлечься.

Что Сергей хотел сказать про жену? Ведь Матвей до сих пор женат. Не развестись за десять лет – сущая глупость. Если было бы желание, то развелся бы. Но он даже не ответил мне тогда, когда я нашла альбом, почему не сделал этого. А может у него тайная жизнь рядом с женой? Вот куда он сейчас уехал? Очень возможно, что к ней… А я дура, жду его. Конечно, к ней на свидание спешил…

– Настя, ты меня слышишь? Держи чай.

– Спасибо! Извини, я задумалась.

– Может, тебе стоит все же отдохнуть в кабинете Матвея Глебовича?

– Нет. Давай лучше займемся делами.

– Хорошо, сейчас принесу нужную папку.

Никогда мне не хотелось говорить со своим врагом – Сергеем Брызгаловым. Но только он один сможет рассказать об отношениях Матвея и его жены. Кто знает больше, чем он? Да никто. Нужно найти предлог, чтобы продолжить разговор.

– Жанна, а нет документов на подпись Сергею Александровичу?

– Сейчас посмотрю… Нет, пока. У тебя все в порядке?

– Да, – вижу, как Брызгалов выходит из своего кабинета, в направлении холла к лифтам. ― Сергей Александрович! – подскакиваю с кресла и только потом понимаю, что вот прямо сейчас у меня может потемнеть в глазах, и я рухну на пол. Но, слава богу, этого не происходит, и я настигаю Брызгалова сразу за дверью. ― Можно вас!

– Конечно, меня можно.

Как-то саркастически улыбается, но я не понимаю почему. Меня волнует только одна тема:

– Я хочу продолжить разговор.

– По поводу? – смотрит на часы.

Все вечно куда-то спешат. Не успеваю я продолжить, как из лифта выход Анжела Дмитриевна. Меня она окатывает пренебрежительным взглядом, а Брызгалову улыбается:

– Привет, Сережа! – целует в щеку.

– Все дела решила?

– Да, полный порядок. Зайди посмотри отчеты по предстоящим расходам.

– Встречусь с одним человеком, – вновь смотрит на часы, ― и сразу к тебе.

– Хорошо, жду.

Взмахивает копной рыжих кудрей, бросает на меня очередной уничижительный взгляд и уходит. Сергей провожает ее глазами, а потом поворачивается ко мне:

– Так о чем хотела поговорить?

– О жене Матвея.

– У-у-у, эта история не на пять минут. Послушай, я спешу. Потом тоже буду занят. Давай, чуть задержимся после работы и я отвечу на твои вопросы.

– Так не получится.

– Ах, ну да, цербер тебя далеко не отпускает, – насмешливо улыбается. ― Тогда в другой раз, улучим момент, когда надсмотрщика не будет.

– Почему вы о нем так говорите?

– А разве это не так? На работу с ним, после работы тоже. Настя мы в свободной стране и в очень свободном городе, а Матвей привык держать женщин подле себя. Возможно, поэтому… – опять недоговорил, из лифта вышел Иван и прошел в приемную. ― Я, правда, опаздываю на встречу. Придумаем, как продолжить разговор.

Подмигнул и скрылся за дверьми лифта. Я не хочу верить его словам, но Матвей, действительно, всегда со мной. Мне казалось, что так он обо мне заботится. А вдруг он просто не отпускает от себя, держит на цепи? Я запуталась. Но если появились сомнения, то им есть место и они неспроста. Решено, придет Матвей и я буду наблюдать за ним. Попробую не включаться эмоционально, а включу аналитический взгляд на ситуацию. Хоть бы получилось!

Собиралась открыть дверь и услышала его голос за спиной:

– Настя, как ты?

Трудно будет включить аналитический мозг и не поддаться чувствам…

Глава 45

Матвей

Подхожу к Насте сзади и кладу руки на плечи:

– Тебе лучше? Что делаешь здесь? Ждешь кого-то? – как много у меня к ней вопросов. Больше всего интересует первый, а изнутри разъедает третий. Что я за человек? Ревную ее неизвестно к кому.

Она откидывает голову чуть назад и касается моей груди:

– Мне лучше. Запуталась. Жду тебя.

– Настя… – вдыхаю аромат ее кожи, и разум затуманивается. Понимаю, что хочу обладать ее телом, сердцем, мыслями. Разворачиваю к себе и, как всегда, утопаю в глазах. ― В чем запуталась?

– В своих мыслях.

– Я могу помочь?

– Можешь.

Дверь с приемной открылась, и я увидел Анжелу:

– А Сережа ушел? – вопросительно смотрит на Настю.

Вижу, как взгляд тихони меняется:

– Ушел, – говорит чуть слышно, развернувшись вполоборота.

– А был здесь? – смотрю то на одну, то на вторую.

– Да. Думала еще тут. Они с Анастасией так оживленно беседовали.

Анжела уходит, а я опять начинаю слетать с катушек:

– О чем вы говорили?

Настя смотрит на меня испуганными глазами, чем повышает градус моего гнева. Пальцы словно сами сжимаются на ее руках до тех пор, пока не замечаю в глазах отражение боли. Всхлипывает. Слышу, как двери лифта открываются:

– О, ты уже вернулся. Супер, нужна твоя подпись.

Когда Сергей равняется с нами, то взгляд Насти устремляется на него.

– Сейчас подойду, – остатками рассудка осознаю, что мой голос начал хрипеть.

Брызгалов уходит, а я тащу Настю в небольшое помещение, которое мы называем «кладовкой». Не только из-за того, что в ней хранятся вещи, но и очень много тайн хранит это место. Все происходит в какой-то нереальности. Гнев охватил мое тело и вся кровь уже пропитана этим ядом. Сейчас очень многое зависит от женщины, в глазах которой страх. Припираю ее к стеллажу и закрываю дверь. Система автоматически включает свет, и я вижу в испуганных глазах слезы. Какие-то доли секунды смакую увиденное. Страх – это признак подчинения. А я хочу, чтобы эта женщина была под моей властью. Часть черноты моего естества начинает выходить наружу. Когда она касается рукой моих пальцев, пытаясь освободить захват на плече, я начинаю приходить в себя, и на какое-то время накал эмоций сбавляет силу. Теперь могу разговаривать:

– О чем вы говорили? – чеканю каждое слово. Если скажет, что о работе, дальше слушать не стану…

– О твоей жене.

– Зачем? И что он сказал? – тема разговора скверная, но меня устраивает, потому что похоже на правду.

– Ничего не сказал. Не было времени.

– Почему о моей жене спрашиваешь у него, а не у меня?

– Потому что ты ничего мне не рассказываешь.

Скинула ударом мою руку. Мне нравится, когда Настя проявляет характер, но не в отношении меня, и уж тем более, не в отношении истории за моей спиной.

– Я тебе все, по-моему, рассказал. С женой мы давно не живем. Что тебе еще надо? Насть, я не хочу ворошить прошлое. Есть ты и я. И мы живем «здесь и сейчас».

– Будущего тоже нет?

– Оно есть. Но если ты будешь обсуждать что-то за моей спиной, то оно очень хлипкое! Извини, я не должен был повышать на тебя голос.

Пытаюсь взять ее за руку, она вырывается:

– Но повысил! Я тебе кто? Девочка для разрядки? Если я обсуждаю какой-то вопрос с ненавистным человеком, значит, мне действительно нужны ответы. Очень!

– Возможно… Но зачем ты вообще полезла к нему с расспросами?

– Возможно?! А я не лезла. Мне стало плохо, и он помог.

– Значит, сейчас Брызгалов – хороший?

– Нет. Но он извинялся. И знаешь, я ему поверила, особенно про то, что у вас в компании есть негласное «боевое крещение» придуманное тобой!

Вот, черт! Что он ей наговорил?

– Это было давно, а сейчас…

– Вот и заикнулся про твою жену. Я, как он выразился, «боевое крещение не прошла» – отказала ему в сексе. А твоя жена прошла? Поэтому вы с ней расстались? Она изменила тебе с Сергеем? Ты поэтому с ним всегда в конфликте? Почему молчишь?

– Нечего говорить, Насть…

Ощущение похоже на яркий белый свет, который ослепляет и причиняет сильную боль. Но оно короткое, просто вспышка.

– Ты ее любишь до сих пор?

– Нет. Я уже тебе говорил.

– Не верю. Видно, что разговор о жене причиняет боль.

– Тебе кажется. Послушай, – беру лицо Насти в ладони, ― ты имеешь для меня особое значение. Я не хочу, чтобы прошлое досаждало настоящему. Что было, то было. Для меня сейчас ты важнее всего.

– Но ты должен исцелить свою душу, прежде чем переходить к новым отношениям.

– Опять твоя психология? – улыбаюсь и притягиваю Настю к себе. ― Ты очень помогаешь ее исцелить.

Привлекаю еще ближе. Чувствую, как ее тазовая кость упирается мне в низ живота. Возбуждение нарастает, но, черт побери, какая же она худенькая. Она начинает ерзать возле меня, потому что внизу коробка и ей не встать удобно. Твою ж мать…

– Насть, не делай так.

– Не могу ногу удобно поставить и упираюсь во что-то твердое… – начинает давить на меня, а потом отдергивается, словно ее током ударило. ― Прости, пожалуйста…

– Да, не страшно. Но будь ко мне благосклонна, – опускаюсь и убираю из-под ног коробку. ― Так уже лучше.

Разворачивается ко мне полностью. И теперь мой член упирается ей в живот. Прижимаю еще сильнее. От такой близости мне крышу сносит.

– Ты всегда к этому готов, да?

– Всегда.

Ее дыхание опаляет губы. Через доли секунды я уже накрываю ее рот поцелуем. Наслаждаюсь иногда неуверенными движениями языка. А когда из ее уст срывается сладостный стон – это окончательно сводит с ума.

Глава 46

Настя

Сгораю в руках этого человека. Стоит ему только прикоснуться, и я начинаю не принадлежать самой себе. Он целует, и я словно задыхаюсь и одновременно мне мало поцелуев, хочется сделать нечто большее, чем сейчас. Матвей начинает целовать мою шею и спускается к вырезу шелковой майки. Я держусь за его плечи и чуть отклоняюсь назад. Замираю на доли секунды полагая, что сейчас поцелуи перейдут на мою грудь, но он этого не делает. Вновь поднимается к шее и целует в губы. Потрясающе! Знаю, что он не мог почувствовать мою робость, но сделал так, отчего я начала таять в его руках окончательно и бесповоротно. Я чувствую его поцелуи каждой клеточкой тела. Ощущаю, как его руки ласкают мою спину под пиджаком. Чувствую прикосновения его пальцев к коже…

Оба замираем и перестаем целоваться, чуть отстранившись, когда кто-то пытается открыть дверь в кладовку. Смотрим друг на друга, едва переводя дыхание. Улыбаемся. Ручку продолжают дергать, и ощущение, что мы два школьника, которые сбежали с уроков и теперь прячемся от строгого учителя. Я никогда не переживала подобное, но с Матвеем не нужно бояться: ни учителя, ни завистников, ни кого бы то ни было еще…

– Сюда могут войти? – задаю вопрос шепотом, после очередного движения дверной ручки.

– Нет. Дверь запирается изнутри, – начинает целовать мочку уха, и я переживаю что-то неповторимое, когда его чуть хриплый полушепот касается моего слуха.

– Ты закрыл? Знал, что будем целоваться?

– Очень на это рассчитывал, – улыбается.

Господи, какая же красивая у него улыбка. А глаза, когда улыбается, просто не оставляют шансов не увязнуть в них.

– Теперь понимаю, почему тебя называют «грешный мед», – говорю сбивчиво, потому что он продолжает целовать, спускаясь от шеи к ключицам.

– Да?.. И почему же?

Продолжает ласкать губами, а руками поднимается по бокам и потом в одно мгновение снимает с меня пиджак, откидывает в сторону и теперь его пальцы касаются моих оголенных рук.

– Потому что… – с губ срывается стон и он прижимает к себе еще крепче. ― Потому что в твоих глазах можно утонуть полностью. И не только в них… в объятиях, в поцелуях…

– Тебе понравится быть в грешном меду, обещаю… Все, я больше не могу.

Продолжая целовать шею и грудь, он руками спускается на талию, а потом по бедрам вниз и начинает поднимать юбку.

– Ты что делаешь? – я все понимаю, но все равно задаю этот глупый вопрос.

– Хочу тебя прямо здесь и сейчас, – ведет руками по моим бедрам и где-то на середине останавливается. ― Только не говори, что на тебе колготки.

– Я всегда ношу колготки.

– Переходи на чулки, я тебя очень прошу, – перемещается руками к талии и начинает вытаскивать майку.

И до меня словно только сейчас доходит, что будет:

– Я не могу здесь!

– Да, места мало, но чертовски удобно. Тебе понравится, – продолжает вынимать майку и запускает пальцы под тонкую ткань.

– Подожди, – начинаю отстраняться, руками упираясь в его оголенную грудь. И когда он только успел расстегнуть рубашку?..

– Что не так? – останавливается и поднимает на меня глаза. ― Войти никто не сможет, и я помогу тебе надеть колготки обратно, если уж без них не можешь, – улыбается, хитро прищуривая правый глаз.

– Нет, ты не понял. Я здесь не могу.

Смотрит на меня вопросительно и внимательно, а руками забирается под майку и кончиками пальцев водит по спине. Это действует на меня магически, но я здесь не могу…

– Мы же еще не были с тобой. Как ты себе представляешь, что я…

– Извини. У меня от тебя крышу сносит, – шумно выдыхает вверх. ― Даже не подумал, что тебе будет не удобно.

Не высвобождая рук из-под майки, склоняет голову и утыкается лбом мне в плечо. Горячее дыхание заходит под лиф и окутывает чрезмерно чувствительную кожу груди.

В приемную мы с Матвеем зашли довольные и в обнимку, чем привлекли внимание сотрудников. Его подозвала Жанна, а мне было неловко, и я поспешила скрыться в кабинете. Казалось, абсолютно каждый в офисе знал, что было в кладовке, будто они сидели и смотрели на большом экране, а когда мы пришли, разошлись по рабочим местам. Я, долго не думая, опустилась в кресло босса и закрыла ладонями глаза. Странные ощущения. Мне хотелось продолжения, хотелось почувствовать, как это заниматься сексом с любимым мужчиной, а с другой стороны, чем дольше я откладывала, тем страшнее становилось. Это как снимать пластырь – лучше сдернуть быстро. Я хочу сегодня ночью продолжить то, что начали… Или оставить до пятницы, чтобы следующий день был выходной – я опять оттягиваю неизбежное. Я же этого хочу. Почему боюсь? В двери показался Матвей, он просматривал какую-то папку:

– Жанна, будь добра, принеси два кофе в мой кабинет. Анжела, с документами все в порядке, можешь отдавать бухгалтеру, моя подпись есть.

– Хорошо, Матвей, – теперь я увидела копну рыжих волос. ― Послушай есть еще документы на подпись, – сделала шаг, заглянула в кабинет и, увидев меня, добавила, ― Тогда, может, зайдешь ко мне, чтобы подписать?

– Конечно, без проблем. Подготовь все, что нужно.

– Я подготовлю.

Не знаю, что она сделала, мне не видно, но уголки губ Матвея вздернулись наверх.

Теперь понимаю, что меня останавливает от близости с ним – я боюсь стать проходной однодневной бабочкой. Как бы он ни ухаживал за мной, не защищал…

– Жанна, спасибо, – взял поднос с чашками кофе, закрыл дверь, подошел и поставил возле меня. ― Уже второй раз вижу в нашей компании нового босса. Познакомимся?

Улыбается и садится на краешек стола, а я не могу понять, что он имеет в виду. Когда доходит, что сижу в его кресле, вскакиваю, но он тут же усаживает меня обратно и цокает языком:

– Не стоит сбегать. Я с удовольствием побуду у тебя в подчинении, – озаряет своей шикарной улыбкой.

– Зашла в кабинет и сразу уселась на твое кресло, даже не думая, – говорю, словно отчитываюсь.

– Очень этому рад, – усаживается в кресло напротив и протягивает мне кофе. ― К этому бы еще сигару, но раз уж секс не случился, обойдемся без нее.

– Прости, что так вышло. Знаю, что мужчине нужен постоянный секс и…

– Мужчине нужна женщина, с которой можно прожить без секса, – вновь смотрит на меня так, будто нуждается в моей помощи. Я под его взглядом теряюсь, сердце начинает стучать быстрее, но вздыхаю с облегчением. ― Но недолго, – его лицо меняется и становится вновь непринужденным. ― А то войдет у тебя в привычку постоянно надевать колготки.

Начинаем смеяться. Я проливаю кофе на какой-то документ, начинаю быстрее отряхивать лист. А Матвей улыбается, наблюдая, как я суечусь:

– Босс, так мы останемся без фирмы. Да, оставь ты это.

– Но вдруг здесь было что-то важное?..

– Я не оставляю важные документы на столе.

– Поэтому ты так спокоен, да?

Вновь смеемся и прерываемся от одного стука и сразу же открывающейся двери:

– Не знал, что у вас так весело, пришел бы раньше, – Сергей заходит с папкой в руках. ― О, у нас новый начальник?

– Ну, как видишь. Чего хотел?

Сергей идет к Матвею и вдруг кидает на меня взгляд, от которого у меня пробегает холодок по коже: будто он меня за что-то люто ненавидит или… Да нет, ерунда, с чего ему меня ревновать?..

– Так люди работают, Матвей Глебович. Я тебя час назад просил прийти и документы подписать. Поставщик уехал, не дождавшись договора.

По взгляду Матвея понимаю, что он забыл о чем-то важном:

– Оставь документы, я подпишу и лично отвезу.

– Ну, нет. Как же можно отвлекать тебя от… – поворачивается ко мне и кидает насмешливый взгляд, ― веселья.

– Не нарывайся! Про документы повторить?

– Все понял, бо… Или как тебя теперь называть?

– Как хочешь, так и называй. Насть, поехали, закинем документы.

– Поехали, – вздыхаю с огромным облегчением, что мне не придется оставаться в офисе одной.

Матвей встает и протягивает мне руку. Хватаюсь. Проходя мимо Сергея опять ловлю прожигающий взгляд, а потом он подмигивает мне. Ничего не могу понять. Мне кажется, что он задумал что-то нехорошее. Но, может, я все-таки ошибаюсь?..

Подписанные документы отвезли быстро, а вот обратно встряли в пробке.

– В офисе меня скоро все возненавидят, – Матвей постоянно смотрит на часы.

– С чего вдруг?

– Меня часто нет на рабочем месте. Я любимица начальника и…

– Любимица, да. И что?.. – улыбается, словно довольный кот. ― Не хочешь быть любимицей босса?

– Хочу, но не на работе. Никто не любит любимчиков, понимаешь? Мы ведь это уже обсуждали – все будут относиться предвзято.

– Любая бы прыгала от счастья.

– Но не я.

– Ну, конечно, не ты.

– Кстати, насчет любой… ты так уверенно говорил, что в кладовке этим заниматься удобно. И часто ты там практикуешься?

Вместо того чтобы призадуматься, он брызнул со смеху:

– Насть, что за глупые мысли в твоей голове? Да, что ты вцепилась в эту папку?

– Сам сказал, что здесь важный договор.

– Положи «важный договор» вот сюда, – указывает на закрытый отсек возле меня.

Открываю, пытаюсь запихнуть папку, но не получается. Протягиваю руку и нащупываю бумажный пакет, сердце замирает. Достаю сверток с фотографиями:

– Я думала, что оставила его в доме бабушки. А он у тебя. Спасибо, что забрал их! – прижала фотографии к груди.

– Если думала, что оставила, почему не попросила съездить за ними? Черт, пробки сегодня не закончатся.