До дна бесплатное чтение

Глава первая

Лада

Я стояла, облокотившись о перила террасы, и провожала взглядом поздний июньский закат. Спать не хотелось, хотя подъём у меня строго по расписанию в семь часов утра. Это не зависит от дня недели и времени года. Даже первого января мой будильник прозвенел ровно в семь.

Когда-то у меня была совсем другая жизнь, и окажись я послушной и покорной дочерью (а особенно падчерицей), могла бы спать до обеда, ни в чём себе не отказывать и кататься как сыр в масле.

А ещё до этого тоже была другая жизнь, и несмотря на все трудности, с которыми мы тогда сталкивались, я вспоминаю о ней со светлой грустью и ностальгией.

Когда-то мы с мамой жили вдвоём. Моя мама – педагог дошкольного образования, и я пошла по её стопам. Но это позже, а тогда мы жили в тесной однушке в одном из городов Подмосковья.

Квартиру в столице пришлось продать. Во-первых, содержать её маме было не под силу, а во-вторых, пришлось погасить долги, которые оставил нам после своей бесславной гибели мой папенька.

Да, теоретически у меня был физиологический родитель до моих трёх лет. Правда, я его почти не помню. Помню только, что мама постоянно плакала, выглядела несчастной и загнанной. Она пыталась воздействовать на отца, уговаривала его обратиться к врачам, но увы, он не желал признавать реальность проблемы.

После я многое прочитала об игромании и поняла, что она ничуть не меньшее зло, чем другие пагубные человеческие пристрастия, и с большим трудом поддаётся лечению.

В конце концов мой отец не придумал ничего лучше, как попытаться заработать на ставки шантажом. Итог был предопределён: папеньку однажды прикопали в лесополосе и нашли только через пару месяцев.

Конечно, мама была в шоке от произошедшего. Но когда всё более-менее устаканилось, она начала очень ценить нашу скромную спокойную жизнь.

Позже я спрашивала её о том, почему она не ушла от отца, а терпела до последнего. Мама ответила, что очень любила отца. Даже тогда, когда стала бояться его и ненавидеть, – всё равно продолжала любить.

– Понимаешь, Лада, – задумчиво говорила она, – есть такие чувства и такие люди, которые выпивают твою душу полностью, до самого дна. Это сильнее тебя, ты никогда и ничего не сможешь с этим поделать. Это может стать огромным счастьем, а потом может обернуться страшной бедой, вот как в моём случае.

Бабушек и дедушек в моей жизни не было. Родители мамы давно жили в одной из стран ближнего зарубежья. Они не приняли выбор дочери ещё тогда, когда она собиралась замуж за моего отца, и постепенно общение превратилось в номинальное. Что касается матери моего отца, которая вырастила его одна, – её не стало ещё до того, что произошло с сыном. Он был поздним ребёнком, избалованным и явно трудным. Нехорошо так говорить, но бабушке повезло, что она ушла на небеса и не узнала о том, как закончил земной путь её сын.

Именно в её квартире мы и жили в Москве, и эту самую квартиру пришлось продать. Позже, в Подмосковье мы жили тихо и скромно. Мама работала в детском саду. Я сначала ходила в этот садик, а потом пошла в школу рядом с домом.

В четырнадцать лет, после окончания седьмого класса, я впервые устроилась на летнюю подработку, – помощником воспитателя в тот самый детский сад, в котором тогда работала мама.

Планировала работать месяц, а проработала два с половиной из трёх. Во-первых, мне очень понравилось самой зарабатывать деньги, хоть и небольшие. А во-вторых, у меня вдруг открылась способность находить общий язык с малышами.

До этого я не имела возможности узнать о данных способностях, поскольку у нас с мамой не было ни родственников, ни друзей с маленькими детьми. Видимо, я унаследовала свой небольшой, но очень пригодившийся мне в дальнейшей жизни талант от мамы.

Я тогда решила для себя, что отныне буду каждое лето работать в детском саду, и определилась с выбором будущей профессии. По поводу профессии я оказалась права (но об этом чуть позже), а в остальном…

Осенью, когда я училась в восьмом классе, маму отправили на специализацию в один из институтов Санкт-Петербурга. Я впервые осталась дома одна почти на целую неделю, и за мной приглядывала пожилая соседка Клара Андреевна.

Мама уехала в воскресенье утром на одной неделе и вернулась в субботу вечером на следующей. Странную задумчивость мамы после возвращения я списала на усталость с дороги. А в воскресенье вечером на пороге нашей квартиры впервые возник бывший одноклассник мамы Валерий Фёдорович Резанов.

Как выяснилось, они случайно встретились в Питере, куда столичный житель Резанов на ту же пору прибыл по делам. А ещё, как я узнала позже, когда-то давно Валерий Фёдорович был безответно влюблён в мою мать.

Встреча оказалась судьбоносной, и наша с мамой жизнь в очередной раз круто изменилась…

Глава вторая

Лада

В общем и целом Валерий Фёдорович, которого мне почти сразу позволено было называть дядей Валерой, производил благоприятное впечатление. На тот момент – а было это восемь лет назад – Резанову и маме исполнилось по сорок два года.

Валерий Фёдорович был среднего роста, коренастый и плотный, но не обрюзгший, с красиво подстриженными тёмно-русыми волосами и обманчиво-безмятежными голубыми глазами, спрятавшимися за стёклами дорогих очков.

При том, что я тогда была ещё очень юна и провела всю предшествующую судьбоносной встрече жизнь в бедности, мне сразу удалось понять: Резанов – человек далеко не простой. Большие деньги, влияние и власть накладывают на внешность, повадки и поведение человека определённый отпечаток. Эту «метку» сложно скрыть, с чем-либо перепутать.

Валерий Фёдорович до этого времени никогда не был официально женат и вёл достаточно вольную жизнь. Однако в юности, ещё в шальные студенческие годы, у него случился серьёзный роман с такой же юной и горячей испанкой.

Когда мама рассказывала мне об этом, я невольно вспомнила знаменитого однофамильца дяди Валеры Николая Петровича Резанова, некогда мечтающего жениться на прекрасной юной Консепсьон Аргуэльо.

«Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду…»

Действительно ли в истории Николая и Кончиты всё было настолько романтично и безумно трагично? Об этом мы уже не сможем узнать наверняка. А вот история дяди Валеры закончилась весьма прозаически: любовная лодка разбилась о действительность.

Максимализм и категоричность юности, а также разница в менталитете сыграли свою роль: бывшие навеки влюблённые расстались, а плод их любви, сын Артём, жил на две страны. Правда, больше времени всё же проводил в России. Его и вырастили-то дядя Валера и русские бабушка с дедушкой, а в Испании парень лишь подолгу гостил.

На момент встречи мамы и Валерия Фёдоровича Артёму было двадцать два года. Летом он получил диплом одного из самых престижных столичных вузов и на год уехал в Испанию, где работал по контракту.

У мамы и дяди Валеры всё закрутилось очень быстро. Не знаю, лежали в основе их отношений глубокие чувства, или решение создать семью было сознательным выбором двоих взрослых и достаточно циничных людей, но жили они хорошо и дружно. И до сих пор так живут. Мама даже решилась родить в сорок три года, и у меня появился младший брат, который в этом году пойдёт в первый класс, – Максим Валерьевич Резанов.

Той же осенью почти восемь лет назад мы с мамой переехали к Валерию Фёдоровичу; в дом, расположенный в одном из элитных столичных коттеджных посёлков. Несмотря на то, что я тогда находилась в очень сложном возрасте, перемены восприняла нормально. Кто-то скажет: «Ну ещё бы!», и будет по-своему прав.

Но всё же благосостояние было далеко не главной составляющей моего хорошего отношения к Валерию Фёдоровичу. Мне очень импонировали и продолжают импонировать его серьёзность и его отношение к маме, – забота, внимание, уважение, чувство защищённости. В общем, всё то, в чём остро нуждается каждая женщина. Мой отец никогда не давал это ни маме, ни мне.

Меня отчим тоже воспринимал серьёзно, без снисходительности, раздражения и притворного интереса к моим делам. Не пытался расположить меня к себе и предстать в выгодном свете, а просто заботился обо мне. Он лишь один раз сказал, что если мужчина берёт на себя ответственность за женщину, то автоматически должен взять на себя и заботу о её детях, иначе быть не может.

После осенних каникул я начала посещать частную школу, на занятия в которую меня возил «личный» шофёр. Несмотря на то, что школа была частная и элитная, взаимоотношения там были такие же, как у подростков в обычной школе «на районе», потому я не чувствовала себя ни изгоем, ни белой вороной.

В январе мне исполнилось пятнадцать лет, а в феврале состоялась свадьба мамы и дяди Валеры. Мама тогда уже была на третьем месяце беременности.

А за несколько дней до свадьбы в Россию прибыл Артём Валерьевич Резанов, который не мог пропустить такое событие в жизни семьи.

Ему тогда уже исполнилось двадцать три года, и всё, что я испытала при знакомстве с ним, – обычную робость ребёнка перед взрослым страшным дядей.

Я развивалась по срокам и в психологическом, и в физиологическом аспектах, потому в пятнадцать лет была обычным подростком, не помышляющим ни о каких взрослостях.

Помню только, что удивилась при встрече с Артёмом. Видимо, материнские гены в нём возобладали, поскольку на отца он был почти не похож. Безусловно, некоторые черты дяди Валеры в нём присутствовали. Например, упрямый раздвоенный подбородок и высокий лоб. Но в остальном…

Артём оказался прилично выше отца, атлетичный, спортивный, очень смуглый, с резкими чертами лица и почти чёрными глазами. Голос у него был низкий и звучал немного лениво.

В общем, я почему-то была рада тому, что сын Валерия Фёдоровича прилетел всего на несколько дней. Возможно, уже тогда почувствовала, что этот человек превратится в моего персонального мучителя?

Хотя во время того его визита мы вряд ли обменялись парой слов, и он меня, кажется, вообще не замечал. Он и дома-то почти не появлялся, проводя время в компании друзей и особенно подруг.

Это потом всё изменилось… И я непременно расскажу об этом позже. Какое счастье, что тот период жизни остался позади, и сейчас я пусть не территориально, но душой-то абсолютно точно очень далека от жизни в доме Резановых.

Сейчас я тоже живу в элитном коттеджном посёлке, но нахожусь здесь в качестве наёмного работника. Я няня двоих пятилетних близнецов Тимофея и Льва Томилиных.

Мать моих подопечных, – Екатерина Сергеевна Томилина, – серьёзная бизнес-леди. Тиму и Лёву она называет своей лебединой песней, поскольку родила их в возрасте сорока пяти лет. Сейчас ей пятьдесят, она ровесница моей мамы и дяди Валеры, но не знакома с ними и, к счастью, никак не связана.

Мужа у Екатерины Сергеевны нет, и появление на свет близнецов, а особенно имя их отца, – тайна, покрытая мраком.

Бизнес Томилина унаследовала от покойного мужа, который был старше её на двадцать пять лет и преставился семь лет назад. Старшему сыну Екатерины Сергеевны около тридцати лет, он женат и давно живёт отдельно.

Поскольку Томилина много, плодотворно и энергично работает, я живу в её доме и нахожусь при мальчиках двадцать четыре на семь. Также в доме постоянно проживают помощница по хозяйству и повар, обе женщины в возрасте. А ещё тут есть несколько охранников.

Репетиторы по музыке и по иностранному языку приезжают к моим подопечным сами, а я сопровождаю Тиму и Лёву только на занятия по теннису, которые проходят прямо в посёлке.

У Томилиных я работаю почти год, с начала августа прошлого года, и привычку отдыхать тёплыми летними вечерами на террасе выработала ещё тогда.

Мне очень нравится спокойная и гармоничная природа Центральной России, нежные закаты и вечерний воздух, который, кажется, можно пить.

Екатерина Сергеевна была уже дома и работала в кабинете. На завтра у Томилиных было запланировано какое-то семейное мероприятие, потому утром должен приехать старший сын Томилиной с семьёй.

Однако, как выяснилось позже, невестка и внучка Екатерины Сергеевны улетели по горящей путёвке, потому Никита, её старший сын, решил приехать с другом. И не утром, а вечером накануне праздника.

Глава третья

Артём

Ехали по трассе в машине с открытым верхом. Нет, не понтовались, просто так казалось приятнее. Летний вечер был прекрасен, особенно ставший немного прохладным воздух и начинающийся закат.

Пассажир мой, Никитос, совсем расслабился и в очередной раз достал фляжку с вискарём. Не осуждаю: у человека жена и дочка улетели отдыхать, вот он и оттягивается по мере сил. В термы со мной вчера, правда, не поехал, видимо, во избежание искушения.

Много потерял, между прочим. Девочки там вчера были что надо. Одна сосала так, что у меня до сих пор при воспоминании дух захватывает. Разумеется, я не буду рассказывать об этом Никитосу, пусть его оттяг ограничивается возлияниями. Ну не совсем же я сволочь, чтобы намеренно сбивать с пути женатого приятеля… Хотя как знать.

Я и сам четыре года назад едва не дал себя окольцевать. Сбрендил, не иначе. Хорошо, что пигалица вовремя начала мне предъявлять и пытаться манипулировать мной. Дурочка с какого-то перепуга решила, будто ради женитьбы на ней взрослый и состоявшийся мужик двадцати семи лет от роду откажется от привычного образа жизни и начнёт плясать под дудку потенциальной жёнушки.

Ну что ж, всяк заблуждается по-своему. Я вот тоже едва не накосячил. К счастью, вовремя отскочил с минимальными потерями. Собственно, я ничего и не потерял. А что невесты лишился, – да боже ж мой, зато до сих пор свободен, и теперь-то уж точно в ближайшие лет пятнадцать не женюсь.

А что? Батя мой впервые женился в сорок два года, а в сорок три второй раз стал отцом. Так у меня появился младший брат, когда мне самому уже было двадцать три. Сам я к моим нынешним тридцати одному году детишками не обзавёлся, да и не спешу с этим делом. Думаю, лет в сорок пять как раз будет нормально, самое то. А пока мне и так неплохо.

С Никитой Томилиным мы когда-то вместе учились в академии и до сих пор неплохо общаемся. Близких друзей у меня нет, а приятелей хватает. А с Никитосом у нас много общего. У него, например, тоже есть маленькие братья, целых два. Да и сам он чел правильный и без лишних загонов, простой мужик, несмотря на то, что вырос в очень состоятельной семье.

Его покойный батя сколотил состояние ещё в начале девяностых и всю жизнь вёл бизнес на грани, тесно общался с разными криминальными персонажами. Маман у Ника тоже отчаянная дамочка: когда-то вышла замуж за мужика на четверть века старше её. После того, как овдовела, ни пяди не упустила, ни копейки из бизнеса не потеряла, да ещё и преумножает оставленное мужем.

Но есть за ней такое: она любит рискнуть, и не всегда законно. То тут откусит кусок, то там. Однако на этот раз дамочка совсем не угадала, ни капли. Золотое правило моего отца, усвоенное мной ещё со смесью из бутылочки (ибо материнского молока я не знал): никогда не экономить на безопасности. На чём угодно экономить, но только не на этом.

Мы никогда не отступали от этого правила, потому и узнали заблаговременно о том, что Томилина готовит небольшой удар, надеясь получить контроль над частью аптечной сети, принадлежащей нашей семье.

Уважаю моего отца и восхищаюсь им: он всю жизнь ведёт бизнес честно, однако до сих пор не лишился его, поскольку безжалостен к таким, как ушлая госпожа Томилина. Нет, мокрухи отец не допускает, но тем не менее находит способы так прижать зарвавшегося конкурента, что тот потом сидит тише воды и ниже травы.

Потому приглашение Никиты провести уикенд дома у его матери пришёлся очень кстати. Завтра Томилина устроит приём в честь тридцатилетия их семейной компании, и мне будет проще простого осуществить задуманное.

А нужен мне биоматериал её младших детей, сыновей-близнецов. Моему бате, кажется, удалось выяснить, кто является их биологическим отцом, и если это подтвердится, Томилина окажется полностью, со всеми потрохами в наших руках. Она не только не получит с нас ни одной акции и ни одной копейки, но ещё и своим поделится. В назидание, так сказать.

Почему я решил сделать всё сам? Во-первых, потому что мой отец не может взять и появиться дома у Екатерины Сергеевны, не вызвав подозрений. А во-вторых, дело очень щепетильное, и втягивать в него посторонних, пусть даже пользующихся доверием, не следует.

– Вот здесь налево, потом направо, а потом прямо, – оживился мой пассажир.

Мы уже ехали по коттеджному посёлку. Я огляделся и даже присвистнул. Не хило. Покруче будет, чем в нашем посёлке.

Ворота дома открывались с пульта, который был у Никитоса при себе, и вскоре мы уже петляли по тому, что раньше называли подъездной аллеей. Нормально так живёт помещица Томилина, явно не доедает последний хрен без соли.

– Нас встречают? – спросил я у Ника, заметив маячившую на террасе женскую фигурку.

– Вроде, не должны, – пожал плечами Томилин и опять отпил из фляжки.

Чёрт, что за..? Или меня уже глючит от усталости? Я всё же честно отпахал рабочий день. Я был уверен, что женщина, которая стояла, облокотившись о перила, мне знакома.

И то, как она выпрямилась, увидев нас с Ником, лишь подтвердило мою догадку. Вскоре в воздухе мелькнул подол светлого платья, и девушка исчезла, будто испарилась.

Вот как? Я мысленно усмехнулся. Что ж, моё пребывание в доме Томилиных обещает быть даже более насыщенным и интересным, чем ожидалось…

Глава четвёртая

Лада

Я увидела, как к дому приближается чёрная «бэха» с откидным верхом, и что-то в моей памяти, и без того растревоженной внезапно нахлынувшими вечерними воспоминаниями, всколыхнулось.

Именно такие тачки всегда предпочитали в семье Резановых. Ни Валерий Фёдорович, ни Артём никогда не гнались за конкретным брендом, выбирали максимальный комфорт и надёжность.

Кажется, я сегодня недостаточно устала, иначе почему продолжаю стоять здесь, не только провожая взглядом закат, но и встречая хозяйского сына? Да ещё успеваю предаваться воспоминаниям, которые вот уже три года тщетно пытаюсь загнать под запрет? Они всё равно находят выход и выбираются из-под любого замка. Иногда просачиваются осторожно, сквозь небольшое отверстие. А иногда вылетают подобно цунами, откинув крышку и сметая всё на своём пути.

Чем ближе подъезжала машина, тем сильнее стискивалось у меня в груди, и вскоре я уже не могла нормально дышать, ловила ртом воздух, как рыба, выброшенная на прибрежный песок.

Да, меня сразу удивил тот факт, что Никита Андреевич приехал не на «Ламборгини», как делает обычно. Самого́ старшего сына Екатерины Сергеевны я нисколько не боялась: для мужчины явно существовала чётко проведённая грань между хозяевами и прислугой.

Как известно, далеко не все знатные мужчины любили тискать горничных и прочий обслуживающий персонал в женском обличье где-нибудь в тёмных закутках замков и поместий. И не все стремились обрюхатить как можно большее количество сенных девок. Некоторые брезговали или просто не хотели заниматься подобным.

К счастью, Никита Томилин оказался из последних и вообще не замечает меня. А может, я не права в своём цинизме, и он просто является верным мужем, любящим свою жену и предпочитающим интим только с ней. Либо я кажусь ему совсем никчёмной. Меня это ничуть не задевает, а только радует.

Однако мой личный жизненный опыт показывает, что всегда нужно голосовать за циничную версию, и тогда ты окажешься хоть немного готова к повороту событий, которые, разумеется, окажутся страшнее и извращённее любого самого циничного ожидания.

Наконец моё волнение достигло максимальной точки и я пулей вылетела с террасы. С гремящим где-то в районе горла сердцем неслась на второй этаж. Влетела в свою комнату, закрыла двери и навалилась на них всем своим небольшим весом.

«Как и почему?» – крутилось в моей голове, звенело, стучало и пульсировало.

Как так получилось, что тем приятелем, который приехал на завтрашний праздник с Никитой Андреевичем, оказался именно Артём Резанов?!

Артём

– Кто-то из гостей уже прибыл? – нарочито равнодушно поинтересовался я у Ника, когда мы выбирались из машины.

– Нет, – покачал головой слегка захмелевший приятель. Он не так уж много выпил, но совсем не закусывал, и этот факт сыграл свою роль. – Мама не приглашает на приёмы гостей с ночёвкой.

– Тогда это был кто-то из родственников? – не отступал я.

– А-а-а, ты, наверное, имеешь в виду Ладу Николаевну? Это няня моих братьев. Именно она стояла на террасе, когда мы подъехали к стоянке, а потом почему-то убежала.

Лада Николаевна… Как раз её я и имел в виду, хотя предпочёл бы просто иметь, ох как предпочёл бы… У меня даже сейчас при мысли о ней всё само встало и пришло в полную готовность.

Я давно знаю, что она работает где-то няней, вот уже почти год. Но к такому совпадению оказался не готов. Выдохнув и уняв дрожь желания, потянул рюкзак и специальный чехол со своими шмотками с заднего сиденья. К счастью, хмельной Ник не заметил моего состояния.

Я не прихватил с собой смокинг, ибо не собирался щеголять в нём на приёме. Ненавижу парадные и деловые костюмчики, и батя давно махнул на меня рукой. Вот откинусь когда-нибудь, тогда пусть рядят во что пожелают, хоть в белый фрак, а пока я жив, одежду буду выбирать для себя исключительно сам.

На завтрашний приём я приготовил свободную белую сорочку, светлые брюки и соломенного цвета лоферы, которые стоят целое состояние.

Шли с Ником по прохладному полумраку дома, и я пытался угадать, за какой дверью спряталась она. Что ж, моя тихая и скромная мышка, ты наконец-то ответишь мне за всё. А особенно за то унижение, которое я пережил по твоей милости. Я ничего не забыл, и выкачу тебе счёт за каждую секунду того злосчастного дня…

Лада

Я слышала, как они вошли в дом и отправились в сторону гостиной. А потом раздались другие шаги, и вскоре прозвучало глубокое контральто Екатерины Сергеевны:

– Добрый вечер! Ник, что завис? Не хочешь представить меня своему другу?

Почему-то мне не понравилось то, как прозвучал голос хозяйки дома. Кажется, Резанов в своём репертуаре! Ни одна женщина не способна устоять перед ним, особенно, когда он в ударе и заинтересован в этой женщине.

В моей душе начала подниматься тяжёлая, липкая и мучительная ревность – моя вечная, непреходящая спутница, которая неотступно преследовала меня в течение того времени, когда я была девушкой, а потом невестой Артёма.

Я была уверена, что избавилась от неё навсегда. Боже, ну почему? Зачем опять это всё? Ведь когда-то же я должна освободиться!

…В юности, когда я жила в доме Валерия Фёдоровича, мы с Артёмом виделись нечасто и вряд ли за всё время знакомства перекинулись хотя бы сотней слов. Однако пять с половиной лет назад, когда мне исполнилось восемнадцать, Артём уже почти постоянно жил в России и присутствовал на большом шикарном приёме, который закатили в мою честь мама и отчим.

Безусловно, мне было лестно и приятно то, что моё совершеннолетие является для семьи столь значимым праздником, однако во время приёма я стеснялась, чувствовала себя не в своей тарелке, дичилась и отмалчивалась, в надежде поскорее оказаться в своей комнате.

Когда же это наконец случилось, я быстро сняла с себя дорогущее вечернее платье, туфли, чулки и коллекционное бельё, смыла макияж и заспешила в душ, чтобы смыть грандиозную усталость прошедшего дня.

«Нет, никогда у меня не получится стать светской львицей, это слишком тяжело! – думала восемнадцатилетняя я, подставляя лицо под струи тёплой воды и смывая с волос «укладку». – У мамы получилось, а у меня не получится».

Сразу надев пижаму и сунув ноги в мягкие тапочки, я высушила волосы и устроилась с книгой в кресле. Наконец-то я была счастлива! Но, как только начала погружаться в чтение и немного отвлекаться, кто-то тихо постучал в двери моей комнаты.

Глава пятая

Артём

Лежал на спине, закинув руки за голову, невидящим взглядом испепелял потолок и в деталях вспоминал сегодняшний вечер. От позднего ужина мы с Ником отказались, и Екатерина Сергеевна проводила меня до «моей» комнаты.

Кстати, маман у Никитоса ничего такая. Я бы с ней погонял, несмотря на то, что она меня старше на два десятка лет.

Зачётная баба, приятная. Нет ни силиконовых сисек, ни мясистой спины, ни расплывшихся от бесконечного омоложения губ, ни натянутых щёк. Видно, что поддерживает себя в форме, да и выглядит лет на десять моложе своих пятидесяти, но всё в рамках естественности и в гармонии с природой. В общем, у старика Томилина, бати Никитоса, губа была явно не дура. Наверняка Екатерина Сергеевна в молодости была просто необыкновенно хороша.

Не устоял, кстати, не только ныне покойный Андрей Егорович Томилин, но и один очень влиятельный человек из дальнего зарубежья. Шесть лет назад госпожа Томилина провела с ним две недели. Вернувшись в Москву, она на несколько дней легла в стационар одной из частных клиник репродукции и выписалась оттуда с медицинскими документами, в которых комар носа не подточит. Согласно этим выпискам она забеременела, пройдя процедуру ЭКО.

Видимо, всё это было проделано на случай того, если физиологический отец близнецов что-то заподозрит. Однако похоже на то, что в байстрюках он вовсе не был заинтересован, потому даже не пытался что-либо узнать и связь с Томилиной не поддерживал.

Зачем ему проблемы, когда слишком многое поставлено на карту? Но если бы его семья наверняка узнала о наличии ещё двух наследников, у Екатерины Сергеевны отняли бы детей на раз-два. Потому она и скрывает происхождение младших сыновей так тщательно. Разумеется, до поры до времени. Вероятнее всего, до достижения мальчиками совершеннолетия. Вот когда Томилина начнёт стричь купоны и собирать урожай!

Однако алчность и жажда власти дамочку подвели: взявшись тягаться с моим отцом, Екатерина Сергеевна совершила огромную ошибку – недооценила силы противника.

Потом мои мысли переместились в другом направлении, и я вновь вспомнил ещё одну обитательницу этого гостеприимного дома. Да что там вспомнил? Разве я забывал её хоть на миг за прошедшие три года? Каждая клеточка моего существа жаждет мести, и наконец-то представился случай, которого я так долго ждал.

Когда я впервые обратил на неё внимание? Точно не сразу, поскольку тогда, когда мы познакомились, ей едва исполнилось пятнадцать, а мне уже было двадцать три. Я такими вещами не страдаю и никогда не страдал; малолетки меня не привлекают. Вокруг так много интересных и красивых женщин, отношения с которыми не идут вразрез с законом, что… В общем, сначала мелкая была просто мелкой. Тем более, она и вправду миниатюрная, даже сейчас, когда всё же немного подросла.

Когда я по-настоящему разглядел свою сводную сестрицу, ей было около семнадцати. Я тогда уже окончательно обосновался в Москве, купил квартиру и полностью вошёл в семейный бизнес.

Однажды в какую-то из суббот у меня сорвалось свидание, а поскольку я находился неподалёку от дома отца, решил заехать в гости. Купил подарок для Макса, которому тогда уже было больше года, и он довольно бойко передвигался по дому на своих двоих.

Оказалось, что отец и Рита (моя мачеха, мать Макса и Лады) уехали в гости. Поскольку прибыл-то я больше к брату, решил не менять планы и прошёл в детскую. Думаю: отправлю сейчас няню отдыхать на час, а сам поиграю с Максом, погуляю на площадке, которую для него оборудовал батя.

Как выяснилось, няню уже отправили отдохнуть раньше, и опередил меня никто иной, как мелкая. Лада и Макс сидели на специальном детском ковре с изображёнными на нём буквами и рассматривали какую-то книжку.

Раз уж я пришёл, не уходить же сразу? Сел в кресло и достал смартфон, но вскоре понял, что ничего не вижу на дисплее, поскольку моё внимание сосредоточено на другом: я внимательно прислушивался к разговору Лады и Макса.

– Как ты понимаешь то, что он говорит? – не выдержал я наконец.

– Всё же понятно, – вскинув на меня орехового оттенка глаза, пожала плечами моя так называемая сестра и заправила за маленькое аккуратное ухо прядь длинных золотисто-рыжих волос.

Кожа у неё белая, почти фарфоровая, а на небольшом вздёрнутом носу круглый год веснушки.

– Я ничего не слышу, кроме нечленораздельных звуков, – проворчал я.

Вспомнив о подарке, достал из яркого пакета большого серого плюшевого медведя с заплаткой на ухе. Громкости радостного вопля Макса могли бы позавидовать даже команчи. Брат обнял меня за шею, задышал в ухо и пробормотал:

– Тёма!

Да уж. Тёмой меня не называли до некоторых пор даже в детстве. Отец всегда общался со мной как со взрослым.

Максим вернулся на ковёр, а я сделал вид, что углубился в телефон, но сам тем временем продолжал наблюдение.

Начиная с того дня я стал бывать дома у отца чаще, хоть и не понимал, почему. Точнее, сначала не отдавал себе отчёт в этом.

Мне очень нравилось наблюдать за тем, как Лада общается с нашим общим младшим братом. Само собой мелкого боготворили все, но она смотрела на него как-то по-особенному и, кажется, понимала его лучше всех. Всё чаще мне приходила в голову мысль о том, что из Лады в будущем получится прекрасная мать, настоящая, любящая и заботливая.

Я отмахивался от вопросов, которые сам себе и задавал, и не пытался анализировать своё поведение. Однако вскоре пришлось признаться: девчонка мне нравится, очень.

Она держалась с каким-то естественным и спокойным достоинством. В ней не было ни грамма кокетства, но не было и нарочитой невинности. Никаких дрожащих ресниц, никаких трепещущих ноздрей, никаких полных наивности глаз. Знавал я таких «чистых и наивных», ага. На иных клейма поставить негде.

А поскольку святым я никогда не был, желание сделать Ладу своей и стать её первым мужчиной крепло день ото дня. Я потихоньку навёл справки и узнал, что парня у неё наверняка нет и никогда не было.

Однако это вовсе не означало, что его и не будет. Не ровен час нарисуется какой-нибудь юный крендель с торчащим кадыком на тощей шее, начнёт слюнявить пухлые губы Лады, а потом лишит её девственности так, что отобьёт интерес к сексу лет на десять вперёд. Приняв решение, я запустил в своей квартире бесконечный процесс длительного и глобального ремонта, переехал по приглашению отца и мачехи в их дом и стал ждать совершеннолетия сводной сестрицы.

…Из горько-сладких воспоминаний меня вывел осторожный стук в двери. Я сразу понял, кто ко мне пришёл, потому ничуть не удивился, увидев перед собой Екатерину Сергеевну в скромном атласном пеньюаре.